Читать онлайн Квантовый переполох бесплатно

Глава 1

Люсинда на цыпочках подкралась к двери и замерла, прислушиваясь. Ха! Ни единого звука. Дверь острым ножом отсекала звуковое пространство номера от пустого коридора отеля. Люсинда хитро прищурилась и вынула из кармана карту-ключ. Открывая дверь, язвительно усмехнулась. В тридцать восемь за секс приходится платить. Пусть и столь извилистым способом.

В номере было тихо, но отнюдь не пусто. В спальне ее уже поджидал незнакомец. Люсинда сбросила туфли и приблизилась к широкому любовному ложу, на котором горделиво возлежало мужское тело, стыдливо прикрытое простыней. За окном бушевал холодный октябрьский ветер, а в номере мерно журчала вода в батареях. Люсинда достала из кармана заботливо припасенную веревку и принялась за дело.

Вскоре ноги и руки «жертвы» были аккуратно привязаны к кровати розовыми веревочками, простыня отброшена в сторону. А сама Люсинда, золотистая в свете ночника, горящим взглядом разглядывала возлежащее перед ней отнюдь не беспомощное мужское тело.

«Приступим!» – решила она, перекинула ногу через свою жертву, наклонилась и обхватила губами неуверенное мужское достоинство. «Жертва» издала громкий, протяжный стон. С каждым движением Люсинды громкость стонов все нарастала, связанное мужское тело дергалось, извивалось, будто пытаясь вырваться из розовых пут. Язычок Люсинды настойчиво ласкал мужское «достоинство», пробуждая змея из спячки, от сладких прикосновений любовник стонал все громче, неистовее:

– Ласкай меня, прекрасный ангел! Как сладки твои губки. Я хочу тебя.

Убедившись, что дело сделано – змей любви горделиво поднял голову и замер в ожидании следующей схватки – Люсинда приподнялась и медленно опустилась на твердого красавца своей горячей и влажной пещеркой.

– Аах! – она не смогла сдержать страстного вздоха. И в ответ услышала:

– Трахни меня, Розалинда!

Люсинда на миг удивленно замерла – какая, к лешему, Розалинда? Но решила, что связанный в порыве страсти обознался, и продолжила начатое. Поднимаясь и опускаясь, влажно скользя по твердому «змею» таинственного кавалера, Люсинда ощущала, как накатывают одна за другой приятнейшие волны любовного наслаждения и громко, от души, стонала. Связанный протяжным воем подтверждал согласие. Любовники бурно неслись к заключительному акту сладчайшего танца. Люсинда запрокинула голову. Ее тело горело огненной страстью, полыхало бурным огнем. Она чувствовала, как приближается к той самой заветной точке, похожей на смерть и рождение. К желанным мгновениям, слаще которых нет на свете. Еще немного, чуть-чуть, поднажми, милый. Ах! Взрыв оргазма! И ее легкой зефиркой понесло нежнейшей волной бесконечного кайфа. Люсинда закрыла глаза…

Люсинда открыла глаза и зажмурилась от яркого дневного света. Коварный солнечный луч пробрался сквозь закрытые шторы, и теперь жарко припекал ее сонное лицо. Голова раскалывалась от яростной боли, словно она накануне пила шампанское с водкой и всем, что попало под руку. А потом ее в голову пинали ногастые футболисты в бутсах.

Пить! Люсинда приподнялась на кровати и стыдливо потянулась за простыней – прикрыть наготу. При свете солнца ее ночную храбрость как ветром сдуло. Простыня отчаянно сопротивлялась, не желала двигаться. Люсинда дернула сильнее и нервно вздрогнула от странного ощущения. В комнате она была не одна. На огромной кровати кинг-сайз лежало еще одно тело. И это тело не двигалось. Мутные глаза пялились в потолок, возле открытого рта засох голубой ручеек слюны. Руки и ноги были крепко привязаны к спинкам кровати кокетливой розовой веревкой. Ее веревкой!

Люсинда схватилась руками за волосы и пропищала:

– Мамочки! Он, кажется, дохлый!

Она резво спрыгнула с кровати и бросилась к двери, метнулась обратно – одеться. И замерла посреди номера. Женской одежды не было. Только аккуратно сложенные на стуле мужские трусы в сердечках. Где ее сумка с телефоном? Люсинда обшарила тумбочки, шкаф, заглянула под кровать и на подоконник. Ничего! Она в номере с трупом, а ее вещи украли.

Сердце неистово колотилось в груди, мозг работал, как швейцарские часы. Халат! Кто-то украл ее одежду, но в отелях есть халаты. Люсинда бросилась в ванную, скользнула взглядом по шкафчику с туалетными принадлежностями и, наконец, узрела его. Белоснежный халат – спасение для ее голого тела. Облачившись в халат, она напилась воды из крана, выскочила из номера и побежала к лестнице.

Клубный отель «Западня» был небольшой, камерный, в три этажа, на тридцать номеров. Раз в неделю в «Западне» устраивали «мистерии» – интимные встречи. Ночь разнузданного секса, а наутро ты покидаешь «Западню» и никогда больше не встречаешься с ночным партнером. Для нее, Люсинды, заместителя мэра Дивногорска, это необычайно важно. Мужчинам только дай волю – тут же будут заявлять на тебя права, и, чего хуже, – приезжать на работу и скандалить.

В «Западню» не попадали люди «с улицы». Люсинда узнала о клубе по большому секрету от старого знакомого. И перед тем, как попасть сюда, долго проходила таинственную проверку. Что проверял владелец «Западни» – она точно не знала. Но ровно через месяц после ее «заявки» пришел таинственный мейл с приглашением. С некоторыми условиями, впрочем, не особо сложными и затратными. Шелковая маска и сохранение тайны. И некоторый клубный взнос, который Люсинда тут же оплатила на электронный кошелек.

В назначенный час Люсинда приехала в «Западню». Ворота при ее приближении плавно открылись. Люсинда оставила свой «мини-купер» на стоянке и поднялась на высокое крыльцо особняка в псевдо-греческом стиле. Дверь закрылась, щелкнул замок, и Люсинда очутилась в тесноватом холле, застеленном мягким ковролином, приглушающем шаги. Осторожно ступая в туфлях на шпильках, она прошла к стойке портье и взяла в руки золотистый конверт. В конверте нашла схему расположения комнат с указанием нужной и карту-ключ. И перечень условий пребывания в «Западне». Номер не покидать до девяти утра. Все, что нужно для свидания, там уже есть. Если понадобится что-то еще – позвонить по телефону и заказать.

Люсинда прошла на лестницу и поднялась на третий этаж. «Западня» казалась пустой и таинственной. Люсинда оглянулась на пустой коридор и невольно вздрогнула – что, если она попала в настоящую западню и никогда отсюда не выйдет? Пара мгновений на раздумья – сбежать или остаться. Все же осталась. Она потратила полдня на «подготовку» в самом дорогом салоне красоты и отступать не намерена. Сегодня у нее будет секс. С мужчиной тридцати двух лет, высоким и сексуальным. А завтра она вернется в обыденную жизнь, и потом долгими осенними вечерами, коротая время в унылом одиночестве, будет согреваться воспоминаниями об этой встрече…

Люсинда босиком сбежала по лестнице к стойке портье и в досаде топнула ногой. Черт! Стойка зияла пустотой. Здесь опять никого не было. Отель казался вымершим, мертвым. Черт! В номере труп, ее вещи пропали. Ключи от машины! Люсинда рванула к двери, отперла и выскочила на крыльцо. И поежилась от холода – на дворе осень, а она босиком. Двор «Западни» казался девственно чистым. Ни одной машины. Колени дрогнули и Люсинда, чтобы не упасть, оперлась на стену. У нее нет денег, документов, ключей от машины и самой машины. И она в «Западне». Люсинда подавила панику усилием воли – зря что ли она подвизалась в помощниках мэра?

«Не время паниковать. Я сама выбираю свои мысли и контролирую свою жизнь», – мысленно произнесла Люсинда любимую мантру супермодного психолога с интернет-просторов. Точнее, психологини. С изысканным именем Тристана. Во время панических атак Тристана советовала глубоко дышать, чтобы успокоиться. И Люсинда принялась дышать, что есть сил. Выдыхала прохладный воздух, набирала полную грудь, снова выдыхала… Пока не выдохлась.

Ладно. Пустой отель или нет – телефон-то в нем где-то есть. Позвонит в полицию и сообщит о мертвеце и ограблении. И в такси – пусть приедет и заберет ее из этого дьявольского места. Чтоб ему пусто было! Захотелось ей видите-ли секса на старости лет! Тридцать восемь, а мозги, как у глупой курицы. Да чего уж там! Как у одноклеточной амебы. Ха, а есть ли у амебы мозги? У нее, Люсинды, точно отсутствуют. Ломануться в глухомань, бросить машину и всю ночь трахаться со связанным мужиком. Вдруг у него инфаркт от переизбытка эндорфинов? «Люсинда Толстая, заместитель главы города, затрахала до смерти тридцатилетнего красавца» – она прямо видит заголовки таблоидов! Да ее вместе с мэром Петром Санычем на куски разорвут. Оппозиция спит и видит, как подопнуть их с теплого места.

Люсинда вернулась в холл и приступила к поискам телефона. Электронные часы на стене бодро щелкали стрелками, отмеряя время и добавляя происходящему абсурду немного реальности и достоверности. Обыск ничего не дал. Телефона не было. Как и других вещей. Стойка портье зияла пустотой, будто ее только что привезли из мебельного. Других шкафов в холле не наблюдалось. И Люсинда пустилась во все тяжкие – пошла по комнатам – номерам в поисках чего-нибудь, способного облегчить ее странную и ужасную участь.

На первом этаже обнаружились служебные помещения и пустая кухня. Люсинда заглянула в холодильник и неожиданно обрадовалась упаковкам с готовыми блюдами. Которые, видно, по заказу «отдыхающих» персонал разогревал и относил в номера. Ощутив волчий голод, Люсинда открыла упаковку с креветочным салатом и слопала половину прямо тут, не отходя от холодильника. Черт! Как же секс вдобавок с трупом поднимают аппетит!

Насытившись, Люсинда покинула кухню и уже медленнее продолжила обыск. Первый этаж ничего не дал. В кабинете администратора не было ни компьютера, ни телефона. В прачечной и бильярдной тоже. В небольшом и тесном баре угрюмо высились батареи бутылок. Люсинда глянула было на полку с коньяками, но быстро одернула себя. Не хватало еще напиться наедине с трупом!

Закончив с первым, она поднялась на второй этаж и начала дергать одну дверь за другой. Все пятнадцать номеров оказались заперты. Люсинда решила, что потом спустится и поищет ключи. Наверное, они спрятаны в кабинете администратора. Запертые двери не вызвали у нее удивления – на часах уже одиннадцать, а номера полагалось оставить не позднее девяти. Наверное, постояльцы, пресытившись сексом и анонимностью, уехали рано утром. Люсинда проверила номера третьего этажа – закрыты, и, тяжко вздохнув, пошла «к себе». Втайне надеясь, что, пока она блуждала по клубу, труп куда-нибудь исчез. Загадочным образом, так же как пропали ее вещи и машина.

Не тут-то было! Лежит, красавчик, кверху животом и кое-чем еще, зияет мертвой наготой и вытаращенными глазами. Она бросилась к трупу и сердито закрыла ему глаза. Так лучше. Затем бросила взгляд на трусы в сердечках на кресле, и ее озарила светлая мысль. Где остальные вещи красавчика? Где, леший побери, его телефон? Люсинда со всем рвением сытого человека бросилась по новой обыскивать номер. Отперла шкаф, заглянула в каждый угол, обыскала каждую полочку и даже открыла сливной бачок в ванной. Убедившись в бесплодности своих поисков, села на пол и злобно расхохоталась. Кто бы ни украл их вещи, он тот еще шутник! Оставил ей трусы в сердечках и труп. Без трусов. И что прикажете с ним делать? У нее даже обуви нет, а на улице октябрь. До города пятьдесят километров по лесной дороге. Пока дойдет, сдохнет от холода. И ее сожрут голодные волки.

Где эти гребаные телефоны? Какого дьявола здесь никого нет? Пнула в сердцах дверь ванной – та жалобно скрипнула. Люсинда сжала губы и бросилась в коридор. Пора обыскать каждый сантиметр этого развратного клуба! И пусть ей только попадется услужливый Виктор, который рассказал ей об этом злачном месте! Уж он у нее попляшет! Она натравит на него налоговую, Роспотребнадзор, полицию и даже ФСБ. Будет прыгать, как карась на сковородке! Устроили здесь вертеп! Заманивают одиноких женщин, разводят на деньги, обворовывают и оставляют умирать от голода в этой глухомани. Вспомнила про забитый едой холодильник и поправилась – не от голода, а от страха. Она же спать не сможет рядом с этим трупом!

Люсинда уже дошла до кабинета администратора и вдруг вспомнила, что всю ночь провела рядом с мертвым мужиком, с которым перед этим самозабвенно трахалась. И ее тут же вырвало на ковролин креветочным салатом…

Страх остаться одной в этой «Западне» и провести следующую ночь, а потом еще и еще в пустом отеле вместе с трупом погнал ее к воротам. Босые ноги больно колол шершавый асфальт, холодный ветер раздувал полы махрового халата, уши мерзли, с уст слетали сердитые матерные слова. Люсинда резвой козой, почти не касаясь земли, добежала до ворот и дернула калитку – заперто. В сердцах пнула голой ногой, ударилась и заорала что есть мочи:

– Гребаная «Западня»! Выпустите меня отсюда. Я вас под суд отдам. По миру у меня пойдете.

Желающих пойти «под суд» не обнаружилось. Вокруг «Западни» стояла мертвая, леденящая тишина. Ни гула машин, ни пения прозевавших лето птиц, ни отдаленных криков людей, заблудившихся невесть как в октябрьском лесу. Ничего! Только этот треклятый особняк в псевдо-греческом стиле, холод и труп наверху. Который скоро, наверное, примется разлагаться и вонять на весь отель. Люсинда попрыгала немного, пытаясь заглянуть за забор. Не вышло – пятиметровый забор наглухо отрезал ее от внешнего мира.

Выругавшись и погрозив кулаком «зазаборным» организаторам этого секс-вертепа, Люсинда решительно направилась в отель. Теперь происходящее казалось ей ужасным кошмаром. Разделаться с которым легко – просто заснуть, перезагрузить мозги и проснуться в своей постели на Разводной улице, напиться кофе и пойти на работу в осточертевшую мэрию. Где подчиненные за глаза прозвали ее «Тощей Люськой», а коллеги-мужчины, по уши в женах и детях, то и дело норовили пригласить красавицу Люсинду в ресторан-баню-загород. Шиш им, а не загород! Люсинда с женатыми не встречалась. Не успеешь получить удовольствие – как огребешь скандалов, вырванных волос и дурной репутации в местных пабликах.

Женатики для нее табу. Холостых раз да обчелся. И все они какие-то ущербные. Скупые зануды, живущие с мамами. Мужчины нет, а секса хочется. И Люсинда нет-нет да подумывала смотаться куда-нибудь в областной центр и гульнуть от души. Но тут узнала от вездесущего Виктора про «Западню». Навела справки: члены клуба не видят и не знают друг друга. Секс в темноте номера, либо в масках. Цены в «Западне» кусались острыми ядовитыми зубами, зато конфиденциальность была на высоте. Каждый приезжал в установленное время. И уезжал тоже. До города не близко, вокруг лес. Трахайся – не хочу!

«Спецификацию» желаемого партнера Люсинда выбирала кропотливо и тщательно. И не прогадала. Мужик оказался с огоньком. Любовное дело умел и практиковал. За ночь пять раз – такой бурной ночки у Люсинды отродясь не было. Эх, жалко, что помер! Сколько их ходит по земле никчемных и бесполезных, а тут попался потрясный любовник – и того не стало. Нет в мире справедливости!

В тяжких раздумьях Люсинда не заметила, как оказалась в баре, полном самых разных бутылок. На периферии сознания мелькнула мысль: не сбегать ли к холодильнику за закуской? Но вспомнив про салат с креветками, Люсинда ощутила рвотный позыв и схватилась за ближайшую бутылку рома. Сделать или не сделать коктейль? Да фиг с ним! Начала она цивильно и аккуратно. Изящно уселась на высокий стульчик, забросила ногу на ногу, поправила халат. Плеснула рома в бокал и выпила. Второй и третий бокалы шустро последовали за первым. Люсинда не помнила, когда закончился ром, и она перешла на коньяк. За коньяком, кажется, последовало виски. А, может, шампанское? Кто его разберет7 Момент перехода из одной реальности в другую в сознании не отпечатался.

Глава 2

В голове танцевали могучие тролли в железных башмаках. И долбили этими башмаками в больную голову Люсинды. Не в силах избавиться от безумной пляски, Люсинда лишь тихо стонала пересохшим ртом. На краю сознания слышались голоса, разные и много. Они что-то кричали, говорили, фыркали. Не разобрать. Потом будто ее подняли за руки, за ноги, куда-то понесли, и стало еще хуже. Вовремя опустили, Люсинда из последних сил повернула голову, и ее снова вырвало. Вонючим алкоголем.

– Да она вдрызг пьяная! Весь ковер облевала. Несите ее на улицу, – противный голос нудел прямо над ухом. Люсинда расщепила веки и ничего не увидела. Вокруг было темно, лишь робкие огни фонариков разгоняли по углам клочки темноты. Почему темно?

– Молния ударила в провода, свет вырубило. Костя скоро починит.

– Как вы узнали, что она здесь? Уже месяц закрыто.

– Наверху труп. Надо ментов вызвать.

– Ни фига себе – богатый улов.

Загорелся свет – Люсинда до боли прищурила глаза.

– Очнулась? Наконец-то. Как вас зовут? Что вы помните?

Люсинда разлепила веки и медленно провела взглядом вокруг себя. Она лежала на кожаном диванчике в том самом баре, где до этого напилась до беспамятства. Рядом маячили три мужские фигуры, одетые в ядовито-желтые костюмы – химзащита? На лицах явно читалось недовольство. И брезгливость. Люсинда скривилась: нежные какие! Пьяной женщины никогда не видели?

– Люсинда Арсеньевна Толстая, заместитель главы Дивногорска. Тридцать восемь лет. Не замужем. Группа крови – вторая положительная. Детей не имею. Домашних животных тоже. Проживаю в собственной квартире на Разводной улице.

Слова с трудом прорывались сквозь засохшую гортань. Речь походила на треск старинного пулемета. Выдав, что хотела, Люсинда прохрипела:

– Пить!

Один из чужаков в желтом костюме химзащиты принес ей бутылочку минералки. Люсинда открыла и жадно напилась. Уф! Сразу ощутила себя обновленной, заново родившейся. Спустила босые ноги на пол, села и уставилась на своего «спасителя»:

– Где мои вещи и машина и скажите, что здесь, на фиг, происходит?

– Что вы помните?

Костюмы, видно, устали стоять – притащили стулья и расселись напротив Люсинды. Как на допросе. Она машинально запахнула халат. Пусть не думают, что раз нашли ее в этом «непотребном» заведении, то она на все согласна!

Сбивчиво, сумбурно Люсинда рассказала про отель, свидание с незнакомцем и кошмарное пробуждение. Красочно и в подробностях расписала горести ужасного утра в одиночестве с трупом. Посетовала на отсутствие телефонов и в конце спросила:

– А почему вы так одеты? В «Западне» кто-то заказал сексуальных спасателей?

– Мы не спасатели, – хмыкнул тот, кто сидел ближе. – Спецотдел ПВК – пространственно-временного контроля. Костюмы защищают от избыточного выброса радиации при открытии портала.

Люсинда изумленно открыла рот. Кошмар все еще длился. Она спит, и ей снится этот отель, три мужика в желтых костюмах, похожие на хот-доги с горчицей. И осточертевший донельзя халат, испачканный рвотой. Вместо эротических снов всякая хрень. Не надо было вчера объедаться мороженым! С пивом.

– Вы знаете имя умершего? Где он проживает? – гундосил «центральны» хот-дог.

– О, все-таки поначалу мой сон был полон эротики, и даже секса. Разнузданного и беспощадного, – довольно усмехнулась Люсинда. – Боги! Как этот мужик трахался! Отличное мороженое с пивом. Такие горячие сны после него.

– Женщина, вы сошли с ума? Повредились головой во время перехода?

– До чего же он страстный! Вопил громче меня. Я чуть не оглохла, – мечтательно продолжила Люсинда. – Но ради такого и оглохнуть не жалко.

– Точно повредилась рассудком, – заключил третий хот-дог. – Говорил управляющему, что надо психиатра в группу быстрого реагирования включить.

– Психиатров на всех психов не напасешься. Даже на буйных не хватает. Здесь же у нас одна безобидная дамочка и труп. Который уже ничем не навредит.

– Труп придется похоронить. После вскрытия.

– Последствия перехода. Другой причины я не вижу. Не задушила же она его подушкой после того, как…

– Эта могла и задушить. Но если она его задушила на той стороне – сюда бы он не попал. Впрочем, мог скончаться и по естественным причинам. Затрахала мужика до смерти.

– Или отравила перед тем, как изнасиловать. Скажи Виталику, чтобы желудок ему проверил.

– Горячая, однако, баба. Так мужика измочалила. Сердце не выдержало еще одного испытания.

– Ы-ы-ы!

Три хот-дога радостно заржали. Люсинда нахмурилась и набрала воздуха в грудь:

– Если вы немедленно не скажете, что за пипец здесь творится, я вас так измочалю – завидовать этому трупу будете! Фантазия у меня о-го-го!

– И снимите, наконец, эти дурацкие костюмы. У меня от них в глазах троится. Кажется, что вы на одну рожу. Пардон, лицо.

– Остаточная радиация при открытии портала…, – затянул правый хот-дог.

– Если я не сдохла от вашей радиации, то и вам ничего не будет. Быстро снимайте!

Люсинда сидела на диване и саркастически улыбалась. Трое мужиков покорно стягивали желтые костюмы. А чего они хотели? Она же не так просто стала замом главы. По головам мужиков прошла. Политика – тот же секс, причем с извращениями.

Когда трое «раздетых» мужиков расселись по стульям, Люсинда внимательно их оглядела. Свет в баре был не сказать, чтобы яркий – россыпь лампочек над барной стойкой. От того лица «спасателей» казались бледными и мрачноватыми. Ничего, сейчас она их взбодрит!

– Кто у вас главный? – спросила она строгим начальственным голосом.

– Виктор Штепсель, начальник спецотдела, – назвался средний. С лысой головой и хмурым взглядом. Люсинда оценивающе пригляделась. Слишком тощий. Такого нужно кормить и кормить, чтобы на человека стал похож. Коленки и локти торчат, как у обтянутого кожей скелета. Не годится. Переключилась на следующего:

– Вы кто? – ткнула пальцем в правого «спецотделовца».

– Александр Хмурый, – буркнул тот. Люсинда хрюкнула:

– Вижу, что невеселый. Чего хмуритесь, Александр?

– Шуточки у вас! Фамилия такая – Хмурый, – проворчал Александр. Нисколько не похожий на тощего Штепселя. Кругленький, с блестящим лицом и сердитым взглядом. Поверх ремня выступал похожий на арбуз живот. Люсинда скривилась: бабы с ума сходят по диетам и фитнесу, а мужики хлещут пиво и водку – и хоть бы хны!

– А третий у нас кто? – теперь уже Люсинда сердилась. Третий казался невысоким, худым и нервным. Беспрестанно теребил мочки ушей, шмыгал носом и стрелял глазами. Будто по темным углам бара попрятались опасные преступники. Готовые в любой момент выскочить и наброситься на «спецотдел».

– Олег Лукошкин, – голос у третьего оказался неожиданно певуч и глубок. Наверное, в свободное от службы в «спецотделе» время любит петь в хоре. Или сольно.

– Рада знакомству, – кивнула Люсинда и невольно поправила волосы. Эх, зеркало бы сейчас! Наверняка выглядит, как Баба-Яга после схватки со Змеем Горынычем. Полураздетая, лохматая, с запахом перегара. Какого лешего так напилась? Она одарила «спецотдел» яростным взглядом и прошипела:

– Рассказывайте в подробностях: что здесь происходит. И почему я оказалась в пустом отеле рядом с трупом. Куда все подевались?

Виктор тряхнул лысиной и ехидненько улыбнулся:

– Вы главное не расстраивайтесь. И постарайтесь меньше нервничать. Не хочется связывать вас или надевать смирительную рубашку.

– Прекратите меня запугивать! – Люсинда угрожающе махнула кулаком. Вышло комично.

– Я не запугиваю, наоборот, стараюсь успокоить. Событие для вас неординарное. От такого может и крыша поехать.

– С крышей я сама разберусь. Отвечайте на вопрос! Иначе я за себя не ручаюсь!

Как ни старалась держать себя в руках, все же слова лысого Виктора испугали до кончиков пальцев. Люсинда чувствовала, как бьется сердце – еще немного и выпрыгнет из груди. Руки дрожали, и она невольно бросила взгляд на барную витрину. Вспомнила, как напилась вчера – и едва сдержала рвотный позыв. Срочно взять себя в руки! Она не сопливая девчонка, а солидная деловая женщина. Босиком и в грязном халате. Подняла глаза – троица из «спецотдела» жалостливо глядела на нее. Люсинда рассердилась и грозно зыркнула на Виктора:

– Вы будете говорить или мне пойти на крайние меры?

«Крайние меры» подействовали. Виктор заговорил:

– Некоторые люди способны перемещаться сквозь ткань пространства. Попадать в другие миры. Поздравляю! Вы как раз такой попаданец.

Люсинда вытаращила глаза и обмерла. Виктор одарил ее насмешливой улыбкой и продолжил:

– Теперь вы наша гостья. Добро пожаловать в Дивногорск. Не переживайте за документы. Отныне вы под опекой ПВК. Мы все предоставим.

Взгляд Люсинды застыл в одной точке – на макушке лысого Виктора. Ее мозговые извилины усиленно перерабатывали услышанное. Она прямо чувствовала, как скрипят мозги, словно несмазанные шестеренки коробки ее «мини купера». Вновь нахлынуло ощущение сюра, и Люсинда чуть не задохнулась от страха. Где она? Что происходит? Она стала шизофреничкой?

– Олег, вызови медика. У нее когнитивный диссонанс.

– Бригаду вызовите – надо ее транспортировать в клинику.

– Какая жалость! Я уже думал, что мы заполучили хотя-бы одного «попаданца» в здравом уме и пригодного для сотрудничества.

– Одна чокнутая баба и один голый труп. Негусто!

– Человеческий организм не приспособлен к таким переходам. Надо вернуться к вопросу консервации портала.

– Для науки это шаг назад. И наш отдел расформируют. А мне только зарплату повысили.

– Придется работу искать…

Люсинда слышала голоса и обрабатывала сказанное где-то на периферии сознания. Не особо вникая в смысл. Мозг отказывался воспринимать происходящее. Словно этот переход и спецотдел с тремя бестолковыми мужиками был чужеродной, никчемной, ничего не значащей информацией, которую не стоит усваивать, запоминать. В одно ухо вошло, из другого вышло. Все! Адью! Лишь одно слово – «зарплата» подействовало, как будильник. Люсинда встрепенулась и окинула собеседников ясным, незамутненным научными знаниями, взглядом:

– Сегодня в мэрии день зарплаты. Как я получу деньги, если мой банк остался там? Кто мне компенсирует все затраты?

Троица «спецотделовцев» дружно пожала плечами.

– Вам предоставят крышу над головой и предметы первой необходимости, – неуверенно пробормотал маленький Олег.

– Что значит первой необходимости? Нижнее белье и тапки? Пижаму в полосочку и зубную щетку? – рявкнула Люсинда. При мысли о потерянных деньгах в голове окончательно прояснилось, и она приготовилась драться за свои кровные, заработанные и отнятые дурацким переходом деньги.

– Верните меня обратно! – отчеканила она и угрожающе прищурила глаза.

– Мы не умеем, – тихо, но твердо произнес Виктор. – Мы только начинаем изучать переходы. И не до конца понимаем, как это работает. Воспроизвести тоже не можем. Мы – наблюдатели.

– Плохо наблюдаете! – выдохнула Люсинда.

Она встала с дивана и направилась к выходу из бара. Трое молча смотрели, как она уходит. У двери Люсинда обернулась:

– Где пространственная дыра? В моем номере? Покажите. Я лягу на кровать и вернусь обратно.

– Ничего у вас не выйдет! – широко улыбнулся Александр. Его глаза светились торжеством. Это взбесило Люсинду.

– Откуда такая уверенность? Сюда я как-то попала. Значит, и обратно могу.

– Переход – это не асфальтированная дорога. Он зыбкий, неустойчивый. Чтобы он сработал, необходимы условия. Как бы вы не хотели, одного желания мало.

– Так создайте эти условия. Мне нужно вернуться. Там вся моя жизнь. Мама, квартира, машина, работа. «Западня», наконец, с которой я должна разобраться, чтобы никто другой не переместился невесть куда. Прикрою лавочку к чертям!

– Воссоздать условия не так просто, – Виктор покачал головой. – Наши физики работают над этим. И все, что мы смогли узнать – порталы открываются в определенный день. И это как-то связано с лунным затмением. Следующее ожидают через год.

– Целый год! – колени Люсинды подкосились, и она по стеночке сползла на пол. Сознание отвергало ужасную новость. Что будет, если она не вернется? Ее объявят в розыск. Мама будет искать ее и решит, что ее похитили или убили. Ее рабочее место займет недалекий идиот Петька Чижов. Через полгода выборы. Петрович не сможет в одиночку бороться с оппозицией, и всю команду вышвырнут на фиг из мэрии. Караул!

Сжав волю в кулак, Люсинда поднялась на ноги и окинула троих «спецов» дерзким взглядом:

– Везите меня к этим вашим физикам. Будем возвращать меня назад.

– Чего хочет женщина – того хочет дьявол, – пробормотал Виктор. – Идемте, ребята. Отвезем «гостью» и доложим наверх о двух попаданцах.

– Что делать с голым трупом? – скривился Олег.

– Пусть эксперты забирают.

– Саня, закройте этот чертов клуб и законсервируйте здание.

– Владелец на нас в суд подаст.

– Не подаст. Иначе мы этот труп на него повесим. Развел здесь бордель.

Люсинду, прямо босиком и в халате, вывели на улицу и усадили в черный внедорожник. Виктор сел за руль, и вскоре они уже мчались по лесной дороге в сторону Дивногорска. Люсинда смотрела в окно на унылый осенний пейзаж и размышляла о своей печальной судьбе. Недаром мама всегда талдычит: за все нужно платить. Потрахаласть в кои-то веки – теперь расплачивается «попаданчеством». На задворках сознания промелькнули воспоминания о прочитанных на эту тему книгах. Стало еще горше. Никто из попаданцев назад не вернулся. Из груди Люсинды вырвался горестный стон. В ответ прилетело:

– Сильно не расстраивайтесь. Вы теперь ценный объект для исследований. Мы о вас позаботимся.

От этих слов на душе заскребли вреднючие кошки.

Глава 3

Люсинда жадно глядела в окно машины и сравнивала свой город и этот, чужой, из другого мира. И не находила отличий. Та же каменная стела с гербом Дивногорска. Закусочная на заправке. Беспорядочная россыпь мелких коттеджей по обе стороны. Лесопарк с тощими соснами, оголенными до самых верхушек. Кладбище на горке, сплошь усыпанное кривыми разномастными памятниками и крестами. Издали кладбище походило на старого ежа с потертыми иголками. Люсинда не любила здесь бывать. Вспоминала похороны отца, протяжные всхлипывания мамы, истерику папиной сестры. Мертвым не место рядом с живыми. Пусть бы хоронили умерших дальше от города. Люсинда, как ни старалась, разглядеть с дороги отцовский памятник не смогла. Далеко, и едут быстро.

Машина петляла по улицам старого города. Люсинда кивнула на промелькнувший в окне краеведческий музей, в который они с подружками бегали смотреть на чучело оленя. Интересно: в этой реальности чучело тоже есть? Или его заменил какой-нибудь медведь. Люсинда попыталась вспомнить, есть ли в окрестных лесах медведи, но в голову ничего не пришло. Далека она была от лесов, и за город выезжала только на дачи с шашлыками. Да в эту «Западне», чтоб ее инопланетяне унесли! Надо же так попасть! В кои-то веки решилась на платный секс – и очутилась черт знает где. Уж лучше с женатиком бы связалась. С совестью уж разобралась бы как-нибудь. А вырванные ревнивой женой волосы – это тебе не прыжок в параллельную вселенную. Или где она там очутилась?

Проехали двадцать пятую школу, в которой она училась. Люсинда машинально кивнула – все, как положено. Стадион с красными турниками, облупившееся крыльцо, стайки детей во дворе. Школа, как школа. На миг в голове мелькнула разумная мысль – что, если эти «спецы» ее обманули? Никуда она не переместилась, а до сих пор в своем городе. Им зачем-то нужно, чтобы Люсинда так думала. Хотят свести ее с ума, запереть в психушке? Люсинда глубоко вздохнула и вытаращила глаза. Оппозиция! Коварный Борька Устрицын нанял уголовников, чтобы ее похитили и вывели из игры перед самыми выборами. А когда она выйдет на свободу – ее репутация вменяемого и адекватного управленца будет подпорчена. И останется только писать заявление и работу искать.

– Остановите машину! – крикнула Люсинда, вцепившись в спинку кресла водителя – Виктора.

Он резко тормознул – Люсинда дернулась, ремень безопасности уберег ее голову от удара.

– С ума сошла? – рявкнул Виктор, зыркая на Люсинду вытаращенными глазами.

– Я выйду. Мне ваши игры понятны. Ничего у вас не выйдет, я возвращаюсь домой. Спасибо, что подвезли. Адью!

Она отстегнула ремень и выпрыгнула из машины, потеряв больничные тапки. Босые ноги коснулись мокрого и холодного асфальта. Люсинда затравленно огляделась – улица Белинского. До дома два квартала. Ничего. Добежит. Правда, ключа у нее нет. Но в соседнем подъезде живет подруга Каринка – у нее запасной, откроет. Люсинда подобрала полы халата и резво припустила в сторону дома. Вслед ей послышался грозный крик, сигнал клаксона. Плевать она хотела на этого Виктора и его команду идиотов. Думали провести ее, Люсинду Толстую, бывалого политика, интригана, и женщину. Ха!

Босиком бежать было тяжко и больно. Ноги беспрестанно кололись, мерзли, пачкались. В разгар дня прохожих было немного, но и те удивленно взирали на бегущую мимо растрепанную даму в купальном халате и без обуви. Люсинда молила бога, чтобы ее кто-нибудь не узнал. Потом сплетен не оберешься! Утешало, что в таком неприглядном обличии ее вряд ли кто видел. Разве что бывший муж Сереженька. Но тот пешком не ходит, за хлебом на машине ездит. Представив рожу бывшего при виде бегущей в халате жены, Люсинда нервно хихикнула. И припустила быстрее. Ноги онемели от холода, дыхание рвалось наружу. Воспаление легких ей обеспечено. Узнает, кто заказчик сего непотребства – по судам затаскает! Мысль о судах немного согрела озябшее сердце Люсинды, и последнюю сотню метров она пронеслась дикой ланью.

Остановилась у подъезда подруги, чтобы отдышаться. И вдруг увидела ее. Трансформаторную будку. Старую и грязную. Раскрашенную пошлыми надписями. Посреди двора аккурат рядом со стоянкой машин. Откуда она взялась? Люсинда на цыпочках, словно под гипнозом, пошла к этой будке. Забыла про сестру, про холод и босые ноги. Будка притягивала, манила ее своей внезапностью.

Люсинда прошлепала по жухлой траве, приблизилась к будке и бережно коснулась руками серых кирпичей. Настоящая! Пригляделась – кирпичи выглядели потертыми временем и осадками. Вся будка, волшебным образом очутившаяся посреди ее родного двора, будто кричала о своей старости, укоренённости в этом месте. Словно была здесь уже много лет, и это не ее, будки, вина, что Люсинда ее впервые здесь увидала.

– Епишкин пистолет! – пробормотала Люсинда любимое ругательство своей бабушки. – Я или чокнулась, или в самом деле оказалась не там, где надо.

Она медленно, словно нехотя оторвала ладони от холодной будки и пошла назад к подъезду. Надо срочно поговорить с Кариной.

Подъезд на удивление оказался похожим и ничем особо не примечательным. Двери, как двери. Каменные ступени с зеленой полоской по краю. На стенах голубая побелка. На подоконниках чахлые цветы. Возможно, цветы были не те же самые, но Люсинда никогда цветов не держала, и вряд ли могла отличить одно растение в горшке от другого. Она поднялась на третий этаж и нажала кнопку звонка. В квартире гулко звякнуло, послышались шаги, дверь открылась. Каринка!

Люсинда бросилась на шею подруге и разрыдалась.

– А-а-а… Каринка, со мной такое было… Не поверишь… Я чуть не сдохла от страха…

Люсинда прижималась к подруге и ревела, не в силах остановиться. От того не сразу заметила, что та ей не отвечает. Даже пытается отстраниться.

– Женщина, вы кто? Да отцепитесь же от меня, наконец. Вам плохо? Я скорую вызову.

Люсинда ее не слышала. Облегчение нахлынуло, утопило ее в бурных волнах безопасности этого дома, близости знакомого человека. Она не понимала, что ей говорят и желала лишь, чтобы больше ничего не случилось. Никаких приключений. Она хочет быть здесь, с Кариной. В квартире, знакомой с детства.

Люсинда не сразу поняла, что ее куда-то ведут, усаживают на диван. Очнулась лишь, когда Карина говорила по сотовому:

– Да, кажется, сбежала из больницы. Босиком, грязная, невменяемая… Когда приедете?.. Нет, она не буйная…

В тепле Люсинда отогрелась и почувствовала, как ее мозги-шестеренки заработали чуть живее, энергичнее. Она пристально глянула на Карину – подруга изменила прическу. Вместо короткой стрижки – длинные белокурые волосы. И обстановка другая – мебель, потолки, светильники, портьеры. Все иное, незнакомое. И этот разговор по телефону. Карина убрала телефон в карман и сочувственно посмотрела на Люсинду.

– Принести вам чаю? Или успокоительного накапать? Скорая сейчас приедет.

– Скорая? – непонимающе моргнула Люсинда. – Ты вызвала скорую? Но зачем? Я в порядке. Мне нужна горячая ванна и одежда. Возьми ключи от моей квартиры и принеси мне во что переодеться. А я пока приму ванну.

– У меня нет ваших ключей, – нахмурилась Карина. – Я вас впервые вижу. Сейчас приедет скорая и увезет вас туда, откуда вы сбежали.

– Откуда я сбежала, туда уже не вернусь, – неуклюже пошутила Люсинда. – Там все законсервировали. Проход закрылся. Вуаля!

Люсинда сделала попытку встать с дивана, но Карина вдруг выставила руки и крикнула:

– Стойте! Оставайтесь на месте, иначе я закричу. Не подходите ко мне.

– Каринка, ты в порядке? – изумилась Люсинда. – Почему ты мне «выкаешь»? Я же твоя близкая подруга.

Люсинда поднялась с дивана и с распростертыми руками и улыбкой на пол лица направилась к подруге. Та с криком выскочила в прихожую и закрыла дверь. Люсинда остановилась, толкнула – Карина, видимо, подпирала дверь с другой стороны. Не выпускала. Люсинда разозлилась.

– Прекрати свои дурацкие игры! Я намерзлась, голодная, хочу вымыться и вернуть себе человеческий облик. Бери ключи и дуй за одеждой.

– Куда я должна «дуть»? – визжала за дверью Карина. – Я понятия не имею, кто вы и откуда свалились на мою голову. Пусть скорая разбирается.

– Зачем ты скорую вызвала, дубина стоеросовая? Я же не больная, просто грязная. И документов у меня нет. Что ты им скажешь? Без документов меня ни одна скорая не возьмет. Без паспорта даже трупы не возят.

– Сами будете разбираться. Мое дело сдать вас на руки санитарам. Поставят укол – очнетесь в больничке. И все будет в порядке.

Голос Карины срывался истеричными нотками. Люсинде послышался всхлип – рыдает она там за дверью что ли? Люсинда посильнее толкнула дверь – бесполезно. Каринка выше и крепче маленькой и тощей Люсинды. И старше на два года. Что с ней случилось? Почему не узнала? Ответ плавал где-то на поверхности ее разгоряченного стычкой мозга, но Люсинда, пережившая столько всего, была не в силах его ухватить. Мозг отказывался признавать очевидное, сопротивлялся изо всех сил. Уставшая от сопротивления Люсинда присела на диван и принялась ждать. Если Каринка желает корчить из себя дурочку – пусть. Она, Люсинда, с места не тронется. Будет сидеть и ждать. Сил у нее больше нет.

Люсинда сидела и сидела. За дверью всхлипывала и что-то бормотала упертая Карина. Скорая все не ехала. И Люсинда не заметила, как слиплись ее глаза, и она снова провалилась в сон. Снился ей все тот же сексуальный мужик из «Западни». Голый, он с розовой веревкой, скрученной наподобие лассо, бегал за Люсиндой по коридору отеля и старался настичь ее. Люсинда убегала, что есть мочи, ей было страшно, ох, как страшно. Мужик настигал ее, дышал в спину, ее силы были на исходе. Она уже чувствовала, как он набрасывает ей на шею розовую веревку и кричала, кричала…

– Тише, тише. Вы в безопасности. Все хорошо, – рядом с ухом журчал мягкий, успокаивающий голос. Сознание Люсинды плыло на теплых волнах. Было хорошо и уютно, как дома, в своей постели.

– Где вы ее нашли?

– На Разводной улице, дом тридцать пять. Ворвалась в квартиру Пряничной Карины Сергеевны и уверяла, что она – ее подруга детства и живет в соседнем подъезде. Я проверил – в том доме никогда не проживала Люсинда Толстая.

– Более того, в нашей реальности никогда не было Толстой Люсинды Арсеньевны. Ее просто не существует.

– Однако, она здесь. Живехонька и весьма активна. Хорошо, что на окнах решетки. Отсюда не сбежит.

Люсинда открыла глаза и уперлась взглядом в худую фигуру Виктора. И поморщилась от увиденного. Она лежала на кровати, вокруг белели стены больничной палаты, пахло лекарствами, а в окне торчала крепкая железная решетка. Ее поймали, и теперь не сбежать. Кошмар в «Западне» оказался правдой. Она в плену «спецов». За ней будут наблюдать. Отсюда ей не выйти. Да и некуда. Караул!

Глава 4

Майор ФСБ Федор Соколов торопливо шагал по коридорам психиатрического отделения и бросал на запертые двери тревожные взгляды. Окружающая белизна больничного коридора с дробно скачущими дверями создавала ощущение неясного беспокойства. Коридор был длинный, узкий, Федор шел по прямой, старался не сбиваться, словно шаг вправо или влево грозил неприятностями. Следом за Федором мягкими, скользящими шагами двигался Виктор Штепсель из донельзя странного отдела ПВК. Созданного по инициативе ФСБ для расследования таинственных событий, происходящих в загородном клубе «Западня».

Порученное дело о появлении в номере отеля женщины и трупа мужчины поразило майора Соколова своим абсурдом. Фантастичностью. Он и подумать не мог, что такое возможно. В реальном мире, а не в фантастических романах, которые Федор жадно проглатывал после работы.

– Психическое состояние объекта неустойчивое. Ваше появление может вызвать страх, даже агрессию. Если вы не проявите осторожность, за последствия я не ручаюсь.

Виктор говорил быстро, сбивчиво, будто хотел вместить в крохотный промежуток времени как можно больше слов.

– Я буду предельно осторожен, – сухо ответил Федор и резко остановился перед дверью с номером 22.

На уровне глаз в двери виднелось маленькое окошечко. Федор приблизился к окошечку и заглянул внутрь. В узкой палате на кровати, привинченной к полу, свернувшись калачиком, лежала щуплая женская фигура в голубой пижаме. Темные кудри женщины разлохматились на подушке, глаза были закрыты.

– Осторожно! Она чрезвычайно буйная. Вчера поцарапала санитара Никиту. Пришлось вкатить ей успокоительное.

– Ваш Никита, наверное, слабак, – хмыкнул Федор. – Не мог справиться с этим одуванчиком.

– Одуванчик набросился на него дикой кошкой, чуть физиономию не распластал.

Федор насмешливо глянул на Виктора и ткнул пальцем в замок:

– Отпирайте. Можете присутствовать, если желаете. Или спрятаться в коридоре. Я, в отличие от трусливого Никиты, с женщинами не дерусь.

– Зря храбритесь! Вы еще в деле ее не видели, – буркнул Виктор, но ключи достал и дверь открыл. С ироничным поклоном пропустил вперед Федора, вошел сам и запер за ними дверь. Федор решительно шагнул к кровати и дотронулся до плеча «объекта».

– Люсинда Арсеньевна! – призвал он спящую.

Так открыла один серый глаз, потом другой, резко дернулась, подпрыгнула и заорала что есть сил:

– Ты же труп! Я сама видела!

Федор устоял на месте, но все же шумно выдохнул, улыбнулся:

– Все хорошо. Вы приняли меня за другого. Так получается, что я расследую смерть, хм, своего двойника. Вашего «земляка», можно сказать. Оттуда. Я – майор ФСБ Федор Соколов.

Люсинда сжалась в углу кровати, обхватив колени руками и смотрела на него испуганными серыми глазищами. Федор подумал, что на ее лице эти глаза кажутся огромными, как два бездонных озера.

– Успокоились? – подбодрил он ее. «Объект» одарила его испуганным взглядом.

– Я же собственными глазами видела твой труп, – стуча зубами, выдавила Люсинда. – Ты спал в моей кровати. Голый и с розовой веревкой. А потом гонялся с этой веревкой за мной по коридору, так и норовил поймать и связать. А я убегала, не давалась в твои мертвые лапы.

– Не обращайте внимания, – махнул рукой Виктор в ответ на изумленный взгляд Федора. – С тех пор, как она здесь, ей снятся сны с вашим участием. Большей частью эротические. Все же с тем мертвецом она была в очень тесном контакте.

– Мы с ним трахались, – радостно кивнула Люсинда. Она, вроде, слегка вышла из ступора и теперь оценивающе разглядывала Федора. – Живым он был весьма неплох в сексе. Интересно: у вас с этим как? Способны доставить женщине удовольствие?

Федор открыл рот и тут же закрыл, не зная, что сказать. Его щеки окрасил румянец, и он досадливо прикусил губу. За спиной, изо всех сил сдерживая смех, кряхтел Виктор. Федор гневно сверкнул глазами. Опытный силовик, а ведет себя, как подросток. Он грозно посмотрел на Люсинду и заявил:

– Мне нужно задать вам несколько вопросов насчет покойного, с которым вы, хм, вместе провели ночь, а потом очнулись. Вспомните все, что вы видели в день пробуждения. Любая мелочь может помочь расследованию.

– Ни слова не скажу, – процедила Люсинда и с вызовом глянула на мужчин. – Пока не выпустите меня из этой тюрьмы.

– Вы не в тюрьме, дорогуша, а в психиатрическом отделении городской больницы, – пояснил Виктор.

– Пофиг. Окно с решеткой – значит тюрьма. Выпустите – тогда все расскажу. Ничего не утаю.

Обещание рассказать все подействовало на Федора странным образом. Он вдруг представил, как Люсинда Арсеньевна, с пушистыми кудряшками похожая на одуванчик, взахлеб и страстно рассказывает им с Виктором о бурной ночи в том клубе. С его двойником. Федор любил женщин и секс. Но разговаривать об этом стеснялся. Ему всегда становилось неловко, если коллеги отпускали в адрес знакомых дам сальные шуточки. О дамах или ничего, или только хорошее – Федор старался соблюдать это правило. Но делать это было непросто. Коллеги страсть как любили посплетничать. Чаще всего о футболе, тачках и женщинах. Федор против футбола и тачек ничего не имел, даже одобрял. А про женщин сплетничать не желал и коллег одергивал. За что его прозвали «монахом».

– Мы не можем выпустить вас «на волю», – пока Федор раздумывал, Виктор и Люсинда громко препирались. Каждый тянул одеяло на себя. – Что, если вы обратитесь к журналистам? Или напишете статью в интернете? Да меня начальство сожрет, когда узнает.

– Кому она напишет? – недоверчиво хмыкнул Федор. – Интернет пестрит историями про инопланетян, вампиров и привидений. Ей же никто не поверит. Решат, что выдумала. Писать сейчас можно все, что пожелаешь. Если это не противоречит законодательству Российской Федерации.

– Видите? Майор дело говорит, – улыбнулась Люсинда. Федор подумал, что улыбка у нее самая очаровательная. – Выпускайте немедленно! Я здорова, не имеете права меня здесь держать. И вообще, держите вы меня здесь нелегально. Я даже с психиатром не встречалась. Подниму шум на всю больницу, если не выпустите. Я хочу уйти отсюда. Эти стены на меня давят. Того и гляди реально свихнусь.

Федор и Виктор переглянулись.

– Куда вы пойдете? – отчеканил Виктор, сверкнув глазами. – Здесь вы никому не нужны. У вас ни дома, ни денег. Даже паспорта нет.

– Так раздобудьте мне паспорт, и дом, и документы, – не унималась Люсинда. – Ваш ПВК наверняка хорошо финансируется. Выделите часть денег на содержание «объекта», как вы меня невежливо прозвали. Я должна отсюда выйти, пока не свихнулась. И чем скорее, тем лучше.

– Виктор, девушка права, – кивнул Федор. – Займитесь документами. Оформите ей временный паспорт. А я решу вопрос с проживанием. На время следствия.

– Снимите мне номер в шикарном отеле или квартиру? – обрадовалась Люсинда.

– Будете жить со мной, – усмехнулся Федор. – Выпускать вас нельзя. Вы же здесь «новичок». У меня вам будет безопаснее. Отдельная комната, трехразовое питание. Интернет. Будете изучать наш мир. Заодно поможете мне с расследованием.

– С расследованием? – нахмурилась Люсинда. – Но ведь я никогда не встречалась с покойником до той ночи. А ночью мы с ним почти не разговаривали. Я ничего о нем не знаю. Кроме того, что он рассказал.

Она ткнула тонким пальцем с длинным разрисованным ногтем в сторону Виктора. Тот невольно поморщился – наверное, вспомнил исцарапанного Никиту.

– Ваши сведения очень ценны. Здесь вы последняя, кто общался с убитым. Можно сказать, свидетель преступления.

– Убитым? – не поняла Люсинда. – Он же умер в процессе перехода. Сердце отказало или тромб оборвался. Не выдержал, так сказать, межпространственных перегрузок.

– Убитый отравлен. Согласно заключению судмедэксперта смерть наступила еще на той стороне. Сами понимаете: все подозреваемые остались в той «Западне», а у нас есть лишь вы, Люсинда Арсеньевна.

– Хотите сказать, что это я его прикончила? А потом дрыхла рядом с ним до полудня? Да случись такое, я бы и близко к нему не подошла. Лучше бы в коридоре на коврике переночевала.

– Вполне возможно, что вы так и сделали, – ехидно заметил Виктор. – О том, что вы спали рядом с трупом мы знаем лишь с ваших слов. Ни свидетелей, ни доказательств.

– Да идите вы, – рассердилась Люсинда. – В «Западню». И провалитесь в эту пространственную дыру. Чтобы не говорить глупости. Зачем мне убивать мужика, которого я впервые вижу? Я же не Черная Вдова, готовая прикончить самца после спаривания.

– Вот это нам и предстоит узнать, – Федор еле сдержал рвущуюся наружу улыбку. С этой Люсиндой не соскучишься. – Я заберу вас к себе в квартиру. Дам компьютер. Вы будете вспоминать подробности пребывания в «Западне» и записывать в файл.

– Слушайте, может, проще закрыть это дело? – скривилась Люсинда. – Мне совсем не улыбается вспоминать об этом неприятном событии. Да еще записывать. Мне теперь кошмары снятся. Будто я трахалась с ним, когда он был уже мертвым. Или зомби. Что вам стоит забыть об этом трупе? Отдать его на опыты или зарыть в безымянной могиле? У него же здесь нет родственников. Его никто не знает, и он никому не нужен.

– Вы забываете, что теперь я – его родственник. Можно сказать, по прямой линии, – хмыкнул Федор. – Не в моих правилах «закрывать» нерасследованные дела. Мы найдем убийцу, Люсинда Арсеньевна, независимо от того, на какой из сторон он скрылся. На той или на этой. Рука правосудия дотянется до него, поверьте.

– Верю в вашу вездесущую руку, – вздохнула Люсинда и слезла с кровати. – Везите меня к себе. И купите мне, наконец, нормальную одежду. Я – женщина, а не пациент психушки.

Мужчины обменялись саркастическими ухмылками.

Майор Соколов обитал в трехкомнатной холостяцкой квартире. Квартиру ему подарили родители, которые перебрались в собственный дом. Отец Федора, известный стоматолог, хорошо зарабатывал. Мама преподавала в школе историю. Несколько лет назад Федор закончил Дивногорский институт ФСБ и сразу женился на Кате. Пышная свадьба, медовый месяц на Сейшелах. А после суровые будни, когда Федор дни напролет пропадал на работе. А Катя ходила на курсы и тренинги и заявляла, что не хочет иметь детей. Дети ограничат ее свободу, испортят фигуру. На детей нужно много денег. Федор, который вырос единственным ребенком, мечтал о детях. Супруги поругались, Катя ушла, хлопнув дверью, потом вернулась. Они с Федором помирились. Потом все повторилось.

Поначалу Катины «уходы» злили Федора. Он страдал, без конца писал ей, умолял вернуться, простить его. Безумно радовался, когда она возвращалась домой. Когда мирились, ему казалось, что ближе у него никого нет. Ну, и пусть, она такая взбалмошная, капризная и каждый раз заявляет, будто уходит навсегда. Он любит ее. И будет любить. Судьба у него такая. Они же клятвы друг другу дали. На берегу озера, при свидетелях.

Но однажды, когда Кати не было дома уже третьи сутки, и Федор, как неприкаянный, бродил по пустым комнатам, его вдруг осенило. Они с Катей стали чужими. Каждая ссора будто отдаляла их друг от друга, разводила по разным берегам реки. Ломала мосты. Федор провел тревожную бессонную ночь. Все думал: сможет ли он один, без Кати. А наутро написал ей: «Не возвращайся. Я подаю на развод». И поменял дверной замок.

С тех пор прошло уже пять лет, и он всячески увиливал от серьезных отношений. Зачем сближаться, открывать душу, если рано или поздно все закончится? И станет только больнее. Лучше расстаться, пока еще не приросли друг к другу, не привязались. И никаких обязательств. Они лишь все портят, усложняют…

Люсинда разглядывала квартиру Федорова, усмехалась, критиковала:

– В этой комнате обои должны быть светлее – северная сторона. Зеркало напротив двери – нельзя. Пол скользкий – упасть недолго. А на кухне ничего не найдешь. Где ты хранишь соль? А чайные чашки?

Едва вошли к Федору, она сразу перешла на «ты».

– Неудобно «выкать», если мы будем жить в одной квартире, – объяснила она.

Федор не возражал. В голубой пижаме и маминых тапочках-зайчиках Люсинда походила на девчонку. Маленькая, очень стройная, но с приятными округлостями. С изящными запястьями и тонкими пальцами. А ее серые глаза – то глубокие и мечтательные, то веселые и озорные, вызывали у Федора незнакомое доселе чувство зыбкости бытия. Словно все в мире хрупкое, призрачное, способное в один миг растаять, как весенний снег, рассеяться, как туман над рекой. Исчезнуть в глубинах той самой межпространственной дыры, которая выбросила сюда Люсинду. Одолжила ее на время, не навсегда. И Федору, который отвык от серьезностей, от любых женских уз, вдруг отчетливо захотелось обрести эти самые узы с ней. Девушкой из зазеркалья, из мира, которого нет.

Он с болью смотрел на Люсинду и чувствовал, как рвется дыхание, холодеют руки. Насколько она здесь? Что если завтра та сверхъестественная сила, которая заслала Люсинду сюда, заберет ее обратно? А его, Федора, оставит здесь горевать, умирать от тоски и разбитого на осколки сердца?

Виктор сказал, что ПВ-дыра появится «ориентировочно» через год. Значит, у них с Люсиндой есть всего один год. Ничтожно мало! А он до сих пор не признался ей в своих чувствах. Поймет ли она его? Ответит ли взаимностью или оттолкнет? Федор страшился узнать ответ и молчал. День ото дня.

Глава 5

Люсинда битый месяц жила у Федора и чувствовала себя престранно. И не заперта – Федор сразу выдал ей ключи – а будто птица в клетке. Паспорта нет. Правда Виктор принес ей временное удостоверение личности, но Люсинда после случая с Кариной боялась выходить из дома. Дивногорск, родной город, казался ей теперь чужим, враждебным. Выбравшись на улицу, она беспокойно оглядывалась. Словно каждый встречный знал, что она, Люсинда Толстая, не из этого мира. Явилась сюда без приглашения, разорвала ткань пространства, нарушила устоявшийся жизненный уклад.

Целыми днями она сидела на диване в шелковой пижаме и тапочках, пялилась в ноутбук. Искала различия. Мировые войны, политика, фильмы, музыка. Все было таким же, как «дома». Президент тот же. Даже министры, которых Люсинда помнила, совпадали. От таких совпадений казалось, что она сходит с ума. Она бросалась к зеркалу и вглядывалась в свое лицо. Что изменилось? Ничего. Она все та же «тощая Люська», как за глаза ее прозвали в мэрии. Только немного растерянная, с лихорадочным взглядом и бледными щеками. Люсинда в ярости хватала косметичку и наносила на лицо боевой раскрас. А вечером тащила Федора в ресторан. С ним она чувствовала себя в безопасности и ничего не боялась. Почти ничего.

Однажды утром во время завтрака Федор неожиданно заявил:

– Сегодня едем на место преступления. ПВК проводит эксперимент. Штепсель считает, что ты можешь повлиять на квантовое поле в месте перемещения. Как объект из другой ветви пространства. Будут делать измерения. А у меня, как следователя, свой интерес. Хочу, чтобы ты, оказавшись на месте преступления, вспомнила новые детали, подробности. Вдруг, когда вы очнулись здесь, убийца тоже был в отеле. Переместился вместе с тобой и трупом.

– В номере были только я и труп – твой двойник, – покачала головой Люсинда. Ей до ужаса не хотелось возвращаться в «Западню» и вспоминать свое кошмарное пробуждение и беготню по пустому отелю.

– Ты не обследовала весь отель. Убийца мог спрятаться, а потом, когда ты напилась, он спокойно уехал.

– На стоянке было пусто. Ни одной машины. Ему пришлось бы лезть через забор и бежать много километров по лесу.

– Или за забором его мог ожидать сообщник на машине.

– Но к чему такие сложности, чтобы прикончить одного человека? – всплеснула руками Люсинда. – Переход в параллельный мир, «Западня»? Почему его просто не застрелили руками анонимного киллера?

– Это нам и предстоит выяснить, – Федор бросил на Люсинду задумчивый взгляд. – Одевайся, поехали.

Люсинда доела яичницу и поплелась одеваться. Каждый раз, заглядывая в шкаф, ее охватывало смущение. Федор оплатил ей кучу одежды, белья и других дамских вещей, заверяя, что Люсинда вполне сможет вернуть ему потраченные деньги, когда устроится на работу. Насчет работы Люсинда сомневалась. Ее диплом экономиста остался «там». Не будешь же указывать в резюме, что ты из другого мира? Тогда вместо работы обретешь койку в той же психушке, откуда она и так еле выбралась. Выходит, деньги Федору она вернуть не сможет. А зря. Подобная щедрость мало знакомого мужчины ее здорово стесняла. Люсинда, как все люди, обожала подарки. Но дорогие принимала только от близких. Работа в мэрии и оппозиция, которая так и норовила наступить на пятки, отбили у нее желание получать дары от незнакомцев.

К тому же Люсинда, как женщина, чувствовала, что нравится Федору. И это ее пугало. Ибо при мысли о сексе с «живым» Федором, к горлу подступала тошнота. Сразу вспоминался труп с розовой веревкой. И тот же «оживший» труп, который резво бежал за ней по коридору в ночных кошмарах…

Как повелось, в ноябре в Дивногорске уже выпал первый снег. От того лес вокруг «Западни» казался пустым и сонным. Припорошенные снегом мохнатые ели, застеленная белым одеялом сухая трава, скрипучие ветки голых кустов. Все замирало в зачарованном безмолвии. Будто сказочное королевство, заснувшее до тепла, до весны. «Патриот» Федора с хрустом притормозил на выбеленной снегом стоянке. Люсинда выбралась из машины и поморщилась. Окна «Западни» глядели мрачно, неприветливо. Она бросила взгляд на «свое» окно и вздрогнула от нахлынувших воспоминаний.

– Не бойся! Я буду рядом, – Федор слегка приобнял ее. Нежно, по-дружески. Люсинда глянула в его глаза, но сразу отвела взгляд. Теперь, поблизости от «Западни», ей вдруг отчетливо вспомнился застывший взгляд мертвого «двойника» Федора. Увы! Анонимность встреч в клубе «Западни» предполагала свидания в полутьме. При тусклом свете ночника она смутно видела черты лица партнера, но цвет глаз, их выражение не разглядела. Да и не особо хотелось. Ей самой было комфортнее заниматься сексом в темноте. Больше свободы. Круче интрига. Свет для секса – не первая необходимость.

Люсинда мягко, однако, настойчиво, отстранилась от Федора. Здесь, рядом с отелем, ей казалось, что Федор – воплощение того, другого. И почему-то сейчас то ночное свидание вдруг вызвало у нее чувство стыда. Не могла потерпеть! Решилась на платный секс с незнакомым мужиком. Боги! Что будет, если в мэрии узнают? Люсинда живо представила лицо своей секретарши Элеоноры Гавриловны и крепко зажмурилась. Секретарша ей досталась «по наследству» от предыдущего зама. Дама пенсионного возраста и неиссякаемой энергии она крепко и душно опекала «несчастную Люсеньку», все норовила раскормить до «нормального размера» и одного за другим сватала к ней холостых мужиков. Люсинда такое «сватовство» на дух не выносила. Тем более, что мужиков этих за годы работы в мэрии узнала, как облупленных. И связывать жизнь с этими капризными холостяками, уже крепко подсевшими на свое одиночество, не хотела. Люсинда мечтала о любви. Чтобы увидела – и сердце забилось. Чтобы от взгляда его дрожь пробегала по телу. А душа устремлялась в небеса.

Влюбиться в Дивногорске у Люсинды не было шансов. Раз не может полюбить всем сердцем, получит хотя-бы секс. Судьба привела ее в «Западню». А «Западня» выбросила из родного мира, как дырявые колготки. И теперь Люсинда болтается здесь. А там осталась мама, Каринка, квартира и теплое место в мэрии. Эх! Ну, что за жизнь такая!

В холодном отеле их уже поджидала троица «спецов» ПВК. С тех пор, как покинула «Западню», Люсинда виделась лишь с Виктором Штепселем. Потому не сразу признала его приспешников. Александр Хмурый с животом, обтянутым красным пуховиком, нервно ругался по телефону. Маленький Олег Лукошкин в смешной шапочке с помпончиком торчал за стойкой портье и хмуро глядел на экран ноутбука. Все трое наградили вошедших Люсинду и Федора беспокойными взглядами.

– Для эксперимента все уже готово, – рапортовал Лукошкин. – Отель в том же состоянии, что мы оставили месяц назад. Владельца так и не нашли, здесь все было заперто. На всякий случай я не стал запускать котельную – с этими пространственными перемещениями как-бы чего не вышло. Придется немного померзнуть.

– Мерзнуть буду я, а вы наблюдать и насмехаться, – проворчала Люсинда, кутаясь в пуховик.

– Долго мерзнуть не придется. Вы ляжете на кровать, изобразите момент пробуждения и как можно точнее повторите то, что делали здесь месяц назад. А мы измерим скачок электромагнитных колебаний в месте слияния двух пространств в вашем присутствии. Пробовали измерять без вас – эффект не тот. Очевидно, вы, Люсинда, каким-то образом влияете на ткань пространства. Переход отразился на вашей мозговой деятельности. Вы до сих пор связаны с тем миром.

Голос Штепселя дрожал то ли от волнения, то ли от сдерживаемого смеха. Люсинда рассердилась:

– Проснулась я голая. Мне придется лежать голой? А как же труп его двойника? – она ткнула пальцем в сторону Федора, который о чем-то шептался с Лукошкиным. – Раз трупа у нас нет, вы разденете Федора и положите ко мне в кровать?

– Ну, что вы! – возмутился Штепсель. – Мы же не порно снимаем, а проводим научный эксперимент. Вам не обязательно раздеваться. Можете лечь в кровать в куртке. И даже в сапогах.

– Сапоги могу и снять. Ненадолго, – со вздохом уступила Люсинда.

Штепсель повел их по лестнице на второй этаж. Люсинда шла медленно, разглядывала все вокруг, вспоминала. На стенах коричневые панели с плафонами в виде подсвечников. Лестницы устланы коврами – приглушать шаги. Ковры здесь повсюду. Впитывают, поглощают звуки, создают таинственность, мягкий уют за закрытыми дверями трехэтажного отеля. Спрятанного в лесу, надежно укрытого от чужих глаз. В коридоре второго этажа было холодно и пусто. Люсинда медленно переставляла ноги, затягивала каждый шаг, отдаляла момент встречи с номером, где все случилось.

– Не бойся, – шептал Федор. – Труп давно в морге. В номере сделали уборку.

– Я не боюсь, – тоже шепотом отвечала она. – Вернее, боюсь, но не трупа, другого. Вдруг, когда я лягу, вновь сработает переход, и я окажусь там? В другом запертом отеле. И рядом снова будет твой труп.

– Ты же не собираешься убивать меня перед тем как? – съехидничал Федор. – Или теперь у тебя войдет в привычку спать с трупами.

– Тебе смешно, – Люсинда толкнула его в плечо. – А меня дрожь пробирает. Еще раз увижу тебя мертвого – начну заикаться.

– Мертвых здесь точно нет, – громко отчитался Штепсель. – Мы тщательно проверили отель от подвала до крыши. Кроме нас, здесь ни одной живой или мертвой души.

– Тогда тоже не было. Но почему-то холодильник был заполнен едой, а в баре полно алкоголя, – заметила Люсинда. – Для кого все это в пустом отеле?

– Как в фильме «Лангольеры». Отель остался, а люди исчезли, – пошутил Хмурый. – Люсинда спала и осталась в живых. Остальных сожрали лангольеры.

– Шуточки у вас! – нахмурилась Люсинда. – А почему труп не сожрали? Или мертвый для них невкусный?

Сзади хихикнул Федор. Люсинда улыбнулась. Лучше шутить, чем трястись от страха. Ее мысли поневоле ускользали в тот злосчастный день, и она воочию представляла голого Федора с розовой веревкой на руках.

– Для чистоты эксперимента вам придется лечь со мной в кровать, – она бросила на Соколова насмешливый взгляд. Тот пристально посмотрел, усмехнулся. А Штепсель тут же съязвил:

– Решили сравнить нашего Соколова с мертвым двойником?

– Да я уже сто раз сравнила, – махнула рукой Люсинда. – Похожи они до чертиков. Даже страшно.

– Конечно, похожи! Ваш мир точно такой, как наш, – заявил маленький Лукошкин.

– Такой да не совсем, – укорил его Штепсель. – Здесь нет Люсинды Толстой.

– Видно, такой, как Люсинда, и одной на два мира – за глаза, – буркнул Хмурый. Люсинда одарила его сердитым взглядом:

– Говорите, что надо делать. И покончим с этим скорее.

Штепсель отпер дверь магнитным ключом, и они вошли в номер. Там уже наготове стоял какой-то черный прибор на штативе. Пустая кровать была тщательно застелена шелковым покрывалом. В окне мутно зеленели верхушки сосен. В номере стояла холодная, леденящая тишина. Люсинда зябко поежилась. Снимать пуховик не хотелось. И сапоги тоже.

Однако подошла к кровати со стороны окна, осторожно присела, стянула сапоги. Поставила рядом. Не торопясь легла на подушку и пробурчала Федору, который стоял по другую сторону «любовного ложа» и с тревогой глядел на нее:

– Так и будешь стоять, как сосватанный? Быстро ложись!

Федор встрепенулся, скинул ботинки, пуховик и прилег рядом с Люсиндой. Троица спецов нервно захихикала.

– Парочка новобрачных, которые поженились по расчету и теперь не знают, как пережить брачную ночь.

– Еще одна шуточка – и вы эту ночь точно не переживете, – сердито бросил Федор и посмотрел на Люсинду. Та неподвижно лежала на спине, устремив застывший взгляд в потолок. Как отданная на заклание овечка. Красавица, выданная расчетливым отцом за старое чудище. Федору стало ее жаль.

Люсинда себя не жалела. Эта кровать, обстановка, холод словно заморозили ее сознание, спрятали его в ледяной кокон. Ей теперь казалось, что она здесь одна. На границе между двух миров. Стоит лишь поднапрячься, и она окажется там. В своем Дивногорске.

Люсинда повернула голову к Федору, желая что-то сказать… и не успела. Воздух задрожал мелкой рябью, стены и мебель расплавились, поплыли, растворились в туманной дымке. Люсинде показалось, что она слышит голоса, видит очертания фигур, и яркий свет лампы. Она вцепилась пальцами в покрывало кровати, но ее пальцы схватили лишь пустоту. Люсинда открыла рот, чтобы заорать, но не смогла исторгнуть и звука. И пошевелиться уже не могла. Лежала и смотрела, как ее тело тает, исчезает в этом мареве из цветов и звуков, и она становится ничем. Бестелесной, молчаливой, пустой. Тонкой ниточкой сознания. Наблюдателем.

– Федор Соколов. Тридцать лет. Стриптизер клуба «Стрекоза». Пропал без вести.

– Люсинда Толстая. Тридцать восемь лет. Заместитель главы Дивногорска. Пропала без вести.

Люсинда зажмурилась, открыла глаза и вдруг четко увидела тот же номер в отеле. Не совсем тот. В этом номере стоял Виктор Штепсель. Без куртки, лишь в черной водолазке и джинсах. И в очках. Над кроватью склонилась стройная женщина с затянутыми в хвост волосами и въедливыми серыми глазами. Она глядела прямо в глаза Люсинды и хмурилась:

– Что-то здесь не так, Виктор Павлович! Как могли исчезнуть эти люди, и даже записи с камер ничего не показали.

– Камеры установлены только в коридоре и в других общих помещениях. В номерах камер нет. Соколов вошел в номер 22 в десять тридцать вечера. Через полчаса в этот же номер вошла Толстая. Из номера они не выходили. В одиннадцать утра в номер вошла горничная и обнаружила вещи пропавших. Измятую кровать. И черное кружевное белье.

– Не могли они незаметно покинуть отель? – напирала брюнетка с хвостом.

– Разве что стали невидимыми. Что, как мы знаем, невозможно.

– Чертовщина, да и только! Никогда не верила в мистику, а здесь будто вмешались потусторонние силы.

Штепсель и брюнетка переглянулись.

– Вы правы! Я на другой стороне, – орала что есть сил Люсинда. – Ищите меня, не бросайте меня там!

Ее никто не слышал. Крик срывался с ее губ и таял в межпространственном вакууме.

Брюнетка достала из кармана телефон и сфотографировала кровать. Люсинда напряглась, что есть мочи, пытаясь материализоваться. Увы! Здесь она не имела тела. И голоса.

– Мать Толстой Ульяна Олеговна требует найти ее дочь. Написала заявление в полицию, прокуратуру и даже в приемную губернатора. Заявляет, что Люсинду Толстую похитили оппозиционеры. Они как раз оживились из-за выборов.

– Толстую – оппозиционеры, – нахмурился Штепсель. – А стриптизера зачем? Чтобы ей скучно не было? И где они собираются их держать, а главное – до каких пор? Рано или поздно придется выпустить и нести ответственность за содеянное.

– Не придется – если убьют похищенных и надежно спрячут трупы.

– Рано или поздно трупы найдут, и первыми подозреваемыми станут эти неудачники – оппозиционеры.

– Что же вы о них так нелестно отзываетесь, Арина? Не любите оппозицию?

– Кто же их любит? Вечно сеют раздор и мутят воду. То дорогу криво построили, то детская площадка не по ГОСТу, то очереди в поликлинике. Им вечно не угодишь. А с тех пор, как появились соцсети – вообще караул. Только время отнимают.

– Правду говорите, – встряла Люсинда. – Каждый вечер торчу в местных пабликах и оправдываюсь перед гражданами. Хотя не виновата! Запретить оппозицию. Пусть сидят и тихо дожидаются своей очереди.

– Арина, посмотри, что это? – тощий палец Штепселя указал на аккуратно свернутые на стуле трусы в сердечках.

Люсинда ахнула:

– Да это же трусы Федора! Те же самые, что лежали, когда я очнулась. Ура! Трусы раздвоились. Размножились по вселенным. Значит, не все потеряно, и я тоже могу размножиться. Одна часть останется дома, а другая будет жить здесь. В квартире живого Федора.

– Мужские трусы, принадлежат, вероятно, пропавшему Соколову, – равнодушно заметила Арина. – Надо же! Как он их свернул бережно. Явно не в порыве страсти.

– Какая там страсть? Это же секс по договоренности. За деньги. Проституция, можно сказать.

– Первый зам мэра снимает проститутку! – хмыкнула Арина. – Настоящее лакомство для папарацци. Если узнают – скандал будет грандиозный.

Услышав о скандале, Люсинда упала духом. Стоит ли возвращаться в мир, где ее репутация столь хрупкая, держится на тонкой ниточке, готовой порваться от такой малости, как секс за деньги? Почему, ну, почему все думают, что чиновники – не люди? Куклы замороженные, которым ни тепла, ни ласки не требуется. Роботы, да и только.

– Женщина, что с нее взять, – гаденько ухмыльнулся Штепсель. Люсинда аж напряглась – так захотелось ему врезать! – Вы, бабы, одним местом думаете. Увидела красивого мужика – и забыла о долге и чести, бросилась раздеваться.

– Глупая шутка, Виктор Павлович, – холодно процедила Арина. – Никаких раздеваний на работе. А после работы никого не касается, чем занимается заместитель мэра. Если не нарушает действующее законодательство. Личная жизнь есть у каждого.

– Ну, почему ей просто не найти себе хорошего мужика? Не завести семью и детей? Зачем ехать в этот вертеп греха со стриптизерами и трусами в сердечках?

– Может, это ее заводит? Вдруг, ей не хочется пресного секса с опостылевшим мужем? С чего вы решили, что наши жизни должны подчиняться установленным правилам. Мужики гуляют направо и налево – и хоть бы хны. А женщина раз согрешила со стриптизером – нарвалась на скандал и осуждение. Живем только раз, шеф. Берите от жизни все, потом ничего не будет. В старости локти кусать придется.

– Все вы, феминистки, такие, – насупился Штепсель. – Хлебом не корми – дай мужика принизить. Что бы вы без нас делали?

– То же, что и с вами, – Арина выпрямилась и окинула тощую фигуру шефа надменным взглядом. – Работала бы, а в свободное время встречалась с красавчиками. Я закончила, Виктор Павлович. Вечером напишу отчет. Но уже сейчас могу сказать, дело – «висяк». Скорее всего, мы обнаружим тела пропавших весной, в лесу неподалеку. Когда снег растает.

– Если вообще обнаружим, – буркнул недовольный Штепсель.

Парочка вышла из номера. Люсинда глубоко вдохнула… и очнулась на «своей стороне».

В объятиях у Федора, который крепко прижимал ее к себе и что-то бормотал:

– Все хорошо! Успокойся. Трупов больше нет. Ты в безопасности. Не надо кричать.

– Я там была, – Люсинда стучала зубами. Голову будто пронзали тысячи иголок. Завтрак рвался наружу, а тело взмокло от пота. – Я видела свой мир. Кажется, я снова перенеслась.

– Это потрясающе! Мы наблюдали скачок электромагнитного излучения. Эксперимент удался.

Троица «наблюдателей» захлебнулась восторгом. Люсинда одарила спецов рассерженным взглядом.

– Ваша кровать – как звездолет. Я снова перенеслась в мой мир. Но не целиком. Там у меня почему-то не было тела. Я словно была там и одновременно здесь. Видела и слышала все, что там происходит, но сделать ничего не могла. Кричала, но они меня не слышали.

– Потому что ваше тело, Люсинда, находилось здесь, на этой кровати, – в голосе толстяка Хмурова слышался легкий упрек.

– Как это возможно? – скривилась Люсинда. Голова трещала, как переваренное яйцо. Вот-вот лопнет. – Почему я не перенеслась целиком?

– Окно перемещения. Энергии было недостаточно, чтобы переместить такое огромное тело макромира. Перенеслось лишь ваше сознание. И то ненадолго. Но даже это – прорыв и успех! Наконец-то мы сможем предоставить доказательства нашей теории о пространственно-временных дырах. И нам увеличат финансирование.

Штепсель не на шутку обрадовался, и это напугало Люсинду. Она спустила ноги и медленно, опираясь на руку Федора, поднялась с кровати.

– Если вы закончили эксперимент, я хочу домой.

– Домой вы теперь не скоро попадете, милочка! – ухмыльнулся маленький Лукошкин.

– Я вам не милочка. Не пытайтесь выставить меня идиоткой. Хватит того, что вы незаконно продержали меня в психушке. И, если бы не Федор, я бы до сих пор торчала в той конуре с решеткой. Сами же говорили, что я – ценный объект. Других подопытных «переселенцев» у вас нет. Вот и обращайтесь со мной соответственно. Иначе, фиг вам, а не диссертация.

Люсинда выплеснула гнев на Штепселя и почувствовала облегчение. Хорошо, что ее сознание вернулось обратно в тело. Все же лучше, когда они неразлучны. Она взглянула на Федора – тот был задумчив и хмур. Люсинде вдруг захотелось его порадовать. Весь месяц Федор вел себя, как настоящий рыцарь. Покупал ей одежду, кормил, даже ноутбук подарил. Она ласково улыбнулась и сказала голосом мягким и нежным:

– Следователи на той стороне ничуть не продвинулись в этом деле. Считают, что это «висяк» и наши с твоим двойником тела найдут по весне закопанными в лесу. Все же ты их сильно опережаешь. Во-первых, у тебя есть труп Феди-стриптизера. Во-вторых, у тебя есть я – вторая жертва. Видишь, как все хорошо складывается?

Федор странно на нее взглянул, будто раздумывал: радоваться услышанному или огорчаться. И слегка покраснел:

– Значит труп у нас был стриптизером. Я догадывался. Его тело было напичкано стероидами.

Люсинда грозно зыркнула на троих спецов, которые посмели глупо захихикать:

– Чего ржете? Вашим телам и стероиды не помогут! – отрезала она и, вздернув подбородок, гордо выплыла из номера. Позади кто-то протяжно вздохнул.

Глава 6

Арина Ямская с насмешкой глядела, как «Джелли» Штепселя выезжает за ворота «Западни». На предложение «подвезти до города» вежливо, но твердо отказалась. На стоянке дожидалась ее красная «Веста». Ехать с вредным Штепселем пятьдесят километров не хотелось. За два часа, проведенных вместе, надоел до чертиков. И не нужно ей сейчас возвращаться в город. В «Западне» ее ждут дела. Секретные.

Когда закрылись ворота, Арина вернулась в «Западню». Капитан Штепсель, ее начальник, знать не знал, что у следователя Ямской и другая работа имеется. Вот уже полгода Арина была платной секс-партнершей в «Западне». Правда, здесь ее знали под другим именем – Лисичка. И внешность была под стать. Рыжий парик, зеленые линзы – и вот уже жестокая и властная Лисичка готова наказывать «плохих мальчиков», жаждущих доминантного секса.

Два раза в неделю, закончив работу в следственном комитете, Арина прыгала в машину и мчалась в «Западню». Не ради денег, хотя и деньги играли свою роль. Ради драйва, адреналина. Здесь, вдали от условностей и строгости, от зорких глаз мамы она проживала другую жизнь. И наслаждалась по полной.

– Сколько еще он будет сюда таскаться? – спросил Арину владелец клуба рыжий Глеб Потеряхин.

– Ты забыл, что Штепсель – мой начальник. По заявлению о пропаже Толстой ведется следствие. Пока дело не закрыто, мы будем ошиваться здесь. Успокойся и смирись! Хорошо, что клуб не закрыли.

– Думаешь, просто так? – ухмыльнулся Глеб. – Я поднажал, где надо, подмазал, кого нужно. Бесплатно в этом мире ничего не делается. Деньги решают все.

– Не всë, раз Штепсель до сих пор сюда ездит, – парировала Арина.

Они с Глебом прошли в крохотную гримерку, где переодевался женский персонал клуба. Арина нырнула за ширму и теперь облачалась в «вечерний» наряд. Коротенькое платье на бретелях из блестящей кожи. И туфли на шпильках столь острых, что каждой запросто можно ранить человека.

Голова Арины торчала поверх ширмы. Она глядела на отражение Глеба в зеркале и ехидно улыбалась. Лохматая шевелюра босса словно никогда не видела расчески. Глеб часто стригся, но волосы у него росли, как на дрожжах. Полмесяца – и он вновь превращался в одуванчик. Прическа – единственное, что придавало его облику налет легкомыслия и беспечности. Карие глаза на веснушчатом лице глядели настороженно, с недоверием. Широкие плечи при среднем росте кричали о силе – фигура выглядела приземистой, крепкой. Не зря. Глеб долго и упорно занимался в «качалке». От того казалось, что его плечи выпирают из-под тонкого свитера. Еще немного – разорвут и вылезут наружу. Глебу, как Арине, исполнилось двадцать восемь. В детстве они вместе учились в музыкалке. Арина на фортепиано, Глеб на гитаре. После школы их дороги разбежались. И уже годы спустя, когда Глеб набирал «девочек» в клуб, и среди соискательниц увидел Арину, они вспомнили друг друга. И детские годы, и родную музыкалку.

– Сегодня у тебя два клиента. Филиппов из налоговой. И Аристарх – директор музея.

– Филиппов такой страстный! – Арина мечтательно закатила глаза. – И ненасытный. В прошлый раз до утра с ним трахались. Откуда только в нем силы берутся?

– Вытягивает жизненную силу из предпринимателей, которые вереницей идут к нему на поклон. Он тебя не признал? – нахмурился Глеб. Арина покачала головой, усмехнулась:

– В парике меня никто не узнает. В жизни я обычная серая мышка. Следователь.

– А здесь шикарная Лисичка – доминантная женщина, распутница. Эх, Аринка! Зря ты от меня отказалась. Махнули бы с тобой на Сейшелы. Жарились на пляже, пили шампанское.

– Не хочу! – мотнула головой Арина. Она уже переоделась, отодвинула Глеба от зеркала, и теперь наносила на лицо «доминантный» раскрас. Зеленые линзы, густо подведенные глаза с мохнатыми ресницами. Яркая, сочная помада. И длинные рыжие волосы. Арина глянула на лохматую шевелюру босса и ехидно скривилась:

– Если бы ты не стригся, как озабоченный, можно было бы косички заплетать. Как у кхала Дрого. Женщины за такие волосы убить готовы! Впрочем, сейчас любую шевелюру могут сделать. Были бы деньги.

– Достали меня эти искусственные шевелюры, – фыркнул Глеб. – Когда Веста, моя бывшая, сказала, что ей патлы в салоне наклеили, меня чуть не вырвало. Представляешь: волосы с мертвых баб откуда-то из Индии! Заставлял ее обрезать все к чертям – она ни в какую. Так и разбежались.

– Ты излишне строг к своим бабам, Глеб! – упрекнула его Арина, улыбаясь накрашенными губами своему отражению. Хороша – глаз не оторвать! – Если бы мы с тобой сошлись, запросто убили бы друг друга. С нашими-то характерами.

– Мы бы любили друг друга нежно и страстно! До конца жизни, – горячо возразил Глеб.

Арина сняла со стены изящную плетку и легонько хлестнула шефа по пятой точке. Тот игриво поцеловал ее в щеку.

– Пойду работать. Заждался меня мой страстный Филиппов!

– Слишком не усердствуй! Пощади мужика!

– Пощады не будет, – отрезала Арина и выплыла за дверь. Ковролин привычно приглушил цоканье острых каблуков Лисички.

Едва она вышла, как приоткрылась маленькая дверь, ведущая из гримерки в кабинет администратора, и вошел второй рыжий «Глеб». Копия первого. Вернее слегка подправленная копия, скорее карикатура.

– Борис, ты, как всегда подслушиваешь, подглядываешь, – Глеб устало опустился в мягкое кресло, вытянул ноги в дорогих кроссовках.

– Я должен знать все, что происходит в этом доме разврата. Не забыл, что у нас общий проект, – голоса «двойников» были похожи, да не совсем. Борис говорил быстро, сбивчиво, будто смущался собеседника. В его облике не было и доли самоуверенности Глеба, его харизмы. Только глаза – умные, серьезные – казалось, видели все, что происходит и даже проникали за пределы видимого.

– С твоим проектом нас в любой момент могут прикрыть, – скривился Глеб. – И это в самом оптимистичном варианте. Если продолжишь экспериментировать, взорвешь здесь все к чертям. Превратишь мой клуб в черную дыру.

– Если действовать по инструкции, дыры не будет, – не совсем уверенно ответил Борис. Он прошел к комоду, открыл верхний ящик и принялся доставать один за другим предметы эротического женского белья.

– Чего ты маешься? – хмыкнул Глеб. – Давай подстрижем тебя наголо, наденем маску, и Аринка тебя трахнет. Ты же сохнешь по ней, как увидел.

– Я здесь из-за Арины, – взгляд Бориса потускнел, будто он вспомнил что-то неприятное, стыдное. – Когда я открыл окно в ваш мир, первый, кого я увидел, была она. Арина. Она раздевалась, потом ласкала себя. А связанный мужик на кровати протяжно стонал. А потом она трахала его. Жестко, самозабвенно. Я смотрел и представлял себя на месте этого мужика. Готов был разорвать его, чтобы забрать Арину себе. Сделать ее только моей.

Воспоминания о пережитом набросили тень на веснушчатое лицо Бориса. Он запустил пальцы в шевелюру и со всей силой дернул. Сморщился от боли и резко толкнул ящик комода.

– Скоро три месяца, как ты здесь, и до сих пор не объяснился с Ариной. Рано или поздно придется.

– И что дальше? Здесь я – никто. Человек без имени, без документов. Вся моя слава осталась там, в другом Дивногорске. Разве она согласится бросить свою жизнь и перейти со мной туда? Согласится быть с таким, как я?

– А что с тобой не так? – Глеб критически оглядел фигуру «двойника». Такой же широкоплечий, но слегка «поплывший» от сидячей работы. Это легко исправить спортом и диетой. Глеб считал себя красавцем, любимцем женщин и подумать не мог, что его «двойника» кто-то может отшить. Даже такая красотка, как Лисичка.

– Ты не видишь: я совершенно не умею общаться с женщинами. В присутствии дамы я теряюсь и начинаю бормотать что-то невразумительное. У меня редко бывают вторые свидания. Если я на первом потерпел фиаско, я сам не приглашу девушку второй раз.

– Ты слишком зациклен на мелочах, – Глеб поднялся с кресла, подошел к мини-холодильнику и вынул бутылку пива. Распечатал и хлебнул солидный глоток. Вытер губы тыльной стороной ладони. – Женщинам плевать на твою уверенность. Им другое требуется. Надежность, крепкий тыл. Забота и нежность. Верность, наконец. У меня с этим проблемы, потому и не женат до сих пор. Но ты, двойничок, другое дело. Ты – прирожденный семьянин. Объяснись с Аринкой, не тяни. Разве тебе в кайф, что она трахается с чужими мужиками, а ты сидишь и дрочишь на ее фотки?

Глаза Бориса сверкнули гневом. Он схватил ботинок, оставленный Ариной, и с силой бросил его об стену. На стене отпечатался мокрый след. Глеб поморщился:

– Если не объяснишься в ближайшее время, я сам ей расскажу. Надоел ты мне. С Ариной или без нее ты должен прикрыть свои эксперименты и убраться к себе. Представляешь, что здесь начнется, если про тебя узнают? И про твой эксперимент с параллельными мирами? Да от «Западни» камня на камне не оставят. Прикроют в два счета. А нас с тобой запрут в психушке, чтобы не проболтались.

Глеб поднялся и вышел из гримерки. Борис уныло смотрел на себя в зеркало. До чего же все запуталось. Он совершил научное открытие и даже не может поведать миру об этом. Для этого мира он никто, невидимка. Так быть не должно. Он бросил рассеянный взгляд на визитку Глеба Потеряхина, владельца клуба «Западня», и неожиданно в его голову пришла шальная мысль. Что, если Глеба не станет? А он, Борис займет его место. Выйдет из тени. На тонких губах Бориса заиграла счастливая улыбка.

***

Лисичка душевно, но ощутимо хлестнула красавчика Филиппова тонкой плетью и в ответ на протяжный стон «жертвы» дьявольски хихикнула:

– Будешь знать, как над честными предпринимателями издеваться, налоговая твоя рожа!

Еще один взмах плетки – в ответ душераздирающее мычание заткнутого рта.

– Сколько отчетов отвергла твоя мелкая душонка на этой неделе?

Три мычания в ответ.

– А штрафов сколько назначил? Говори, подлый крохобор!

В ответ раздалось дробное мычание. Лисичка положила плетку и медленно опустилась на кровать поверх распятого за руки – за ноги тела. Грациозными кошачьими движениями она приблизилась к физиономии «жертвы» и ухмыльнулась. Взгляд Филиппова выражал сложнейшую гамму чувств: страдание, ненависть, блаженство, страх. Лисичка с язвительной улыбкой опустила руку на призывно торчащий орган налоговика и тихонько сжала. Мычание сменилось протяжным стоном.

– За истязание несчастных и проявленное чрезмерное рвение тебе полагается наказание!

Лисичка приподняла бедра и плавно опустилась на твердый ствол Филиппова. И сладко вздохнула. До чего же прекрасна это работа! И Филиппов такой сладкий красавчик. А его крепкий горячий жезл! Лисичка принялась медленно, с чувством скользить по заряженному орудию Филиппова, с каждым движением возбуждаясь все сильнее и сильнее. И вот уже стоны налоговика стали громче. Он отчаянно дергал прикованными к спинке кровати руками, извивался, пытаясь освободиться из сладчайшего плена. Лисичка ухмылялась и ускоряла движения.

– Еще, миленький, давай, покажи Госпоже, как ты можешь. Вот так! Ах, как мне нравится тебя трахать, дорогой! Готова затрахать тебя до смерти. Терпи, кому сказала!

Острые ноготки Лисички вцепились в грудь Филиппова, оставляя на коже алые царапины. Госпожа не жалела своего покорного раба. Так ему и надо! Будет знать, как мучить народ.

Они с Филипповым ритмично и слаженно двигались к заветной цели. Подбадривая и возбуждая друг друга сладострастными стонами. Лисичка кайфовала от души. Волны сладостной дрожи пробегали по ее стройному телу, сливались с горячим телом Филиппова, доводя обоих до исступления. Еще, еще толчок! Да, трахни меня! Глубже, сильнее….

С последним неистовым толчком Лисичка оторвалась от земли и улетела в небесные выси неземного наслаждения. Ее легкое, невесомое тело пронзала нежнейшая дрожь оргазма. Она плыла по воздуху и желала, чтобы этот момент длился вечно…

– Ты что делаешь? Быстро отцепись от него!

Лисичка резко схватилась за живот Филиппова – тот взвыл от пронзительной боли.

– Что это было? – прошептала она любовнику. Тот изо всех сил мотал головой и дергался в своих путах. Лисичка потянулась и вырвала из его рта любовный кляп.

– Дура! Ты рехнулась? У меня весь живот в крови, – диким зверем орал Филиппов.

Лисичка его не слышала. Спрыгнула с кровати и схватилась за голову. Там звучал голос. Чужой голос. Мамочки!

– Да, я в твоей дурной голове, шлюха! – рявкнул голос. – Фиг знает, как я сюда попала. Верни меня обратно.

– Куда вернуть? – прошептала Лисичка. Во рту пересохло. Она оглядела номер в поисках минералки и уперлась взглядом в прикованное тело Филиппова.

– Отвяжи меня, стерва! – визжал красавчик. Лисичка брезгливо посмотрела на его поникшее достоинство, на перекошенный в страхе рот. На живот в кровавых царапинах. Усмехнулась:

– Заплатишь по двойному тарифу. Ты же хотел жестче – получи и распишись.

– Не собираюсь платить! – пискнул Филиппов. Лисичка взяла плетку и замахнулась:

– Хочешь продолжения, милый? Давай-ка повторим! Я снова тебя хочу.

– Нееет! – заскулил Филиппом, сморщившись и пытаясь вырвать руки. Ага! Как же. Наручники Арина взяла с работы. Лишь для гламура привязала к ним меховые помпоны. Филиппов, прикованный наручниками, выглядел очень сексуально. Раньше.

Лисичка подошла к кровати, взяла с тумбочки ключ и расковала «жертву».

– Переведи оплату по двойному тарифу, – напомнила она Филиппову, взяла наручники, плетку и направилась к двери.

– А как же ноги? – взмолился налоговик. Лисичка хмуро глянула на привязанные нижние конечности Филиппова и пожала плечами:

– Сам разбирайся. Сеанс закончен, бэби!

Она хлопнула дверью и вышла в коридор.

– Ты – просто огонь! – заявил голос в голове. – Я бы так не смогла. Мы всего лишь трахались с Федором. То есть с другим Федором. С трупом. Когда он еще был живым.

Лисичка вошла в туалет, заперла дверь и уставилась в зеркало на свое отражение. Она сошла с ума. Слетела с катушек. Две работы, отпуск был фиг знает когда. Не мудрено.

– Не бойся, ты нормальная. Это я перемещаюсь туда-сюда, – вмешался голос. – Я лежала на кровати, ты наклонилась, наверное, мы с тобой как-то сроднились. И теперь я то у себя в голове, то у тебя. Паршиво, не так ли?

– Еще как паршиво! – прошипела Лисичка и сорвала с головы рыжий парик. Зеленые глаза сверкали безумием и страхом. У нее шизофрения. Срочно нужен психиатр. Какой, к черту, психиатр? Ее же быстро с работы турнут. Написать заявление и на море. Зарыть голову в песок и чтоб не беспокоили. С такой работой и свихнуться недолго.

– С которой из двух? – напомнил голос. – У тебя две работы. Когда успеваешь? У меня и на одной чуть крыша не съехала. Решила разрядиться в «Западне». Расслабиться, кайфануть.

– И как: получилось? – хмуро спросила Арина свое «второе я».

– Еще как! Секс был потрясный. И Федор тоже. А потом он умер. И я осталась одна в этой чертовой «Западне». Точнее, не в этой, а в другой. По ту сторону. Откуда не могу выбраться.

– Мне нужно выпить, – пробормотала Арина, схватила парик и вышла из туалета. И столкнулась с Глебом.

– Арина, добрый вечер! – промямлил Глеб и робко посмотрел на нее. Арина одарила его удивленным взглядом и процокала на острых каблуках к лестнице. Спустилась вниз, зашла в бар и… наткнулась на Глеба.

– Колдовская «Западня», – прошипела она. – Я здесь точно свихнусь. Юра, сделай мне «Кровавую Мэри». Водки побольше.

– Что с тобой, дорогая? – ласково улыбнулся Глеб. – Филиппов подкачал? У него на тебя не встает?

Арина взяла стакан и залпом выпила половину. Облизнула губы и посмотрела на Глеба осмысленным взглядом:

– Ты случайно не раздвоился? – ее зеленые глаза пристально уставились на лицо шефа. Тот моргнул, глубоко вздохнул, улыбнулся:

– Тебе показалось. Переоденься, сходи в СПА. Там сегодня Ириша делает массаж. А потом поезжай домой.

– У меня еще один клиент, – напомнила Арина.

– Оставь. Я Маше его передам. Тебе на сегодня хватит.

Арина допила водку с соком, слезла с табурета. Ее слегка качнуло. Может, и правда домой?

– Глеб, помнится, ты звал меня на Сейшелы? – Арина почувствовала, как барная стойка, невозмутимый Юра и рыжая шевелюра Глеба сливаются в одно размазанное пятно.

– Сейчас не могу, Ариночка! Клуб никак нельзя закрыть. Все вечера распроданы. Клиенты ждут. Давай, в следующем месяце? Я куплю самый дорогой тур. Полетим первым классом.

– До следующего месяца я не доживу, – заявила Арина и, слегка покачиваясь, вышла из бара.

В гримерке она кое-как сняла зеленые линзы и стерла салфетками яркий макияж. В зеркале ее лицо без косметики казалось голым и слегка уязвимым.

– Без мейка ты не такая уж красотка! – съязвил голос.

– Сама, можно подумать, фотомодель! – ответила Арина. После «Кровавой Мэри» ее отпустил страх. Стало легко, безразлично. Голоса в голове? Ну и хрен с ними. Хоть будет с кем поговорить.

Арина переоделась в джинсы и водолазку, натянула сапоги, подхватила куртку и протянула руку за ключами от машины.

– Ты собираешься вести машину пьяной? – возмутился голос.

– А чего? Тебе-то какая разница, – усмехнулась Арина. Будут еще всякие голоса ей указывать!

– Есть разница. Угробишь себя. Куда я денусь?

– Откуда взялась, туда и вернешься, – философски заметила Арина и вышла из гримерки.

В коридоре ей навстречу попался Глеб. Арина приставила пальцы к губам и послала ему воздушный поцелуй. Глеб шарахнулся в сторону и посмотрел ей вслед.

– Видишь! Мужики от тебя уже шарахаются. Скоро все клиенты разбегутся, – язвил голос.

– Новые прибегут, – успокоила Арина. – В этом клубе я самая популярная. Издеваюсь над мужиками, как хочу.

– Это что? – хмыкнул голос. – Я недавно одного затрахала до смерти. Да еще в другой мир за собой перетащила.

– Да что ты говоришь! – светски ответила Арина. Открыла машину и забралась на водительское сидение. Красная «Веста» приветливо зашуршала дворниками.

– Едем домой? – предложил голос.

– А куда же еще? Или у тебя есть другие предложения? – Арина выехала за ворота клуба. Глянула на себя в зеркало заднего вида и показала язык.

– Можем заехать ко мне. Я по маме соскучилась.

Взвизгнули тормоза, машину занесло. Арина испуганно вцепилась в руль. Зубы стучали от страха.

– Так ты на самом деле существуешь? В моей голове?

– А я что говорю! Уже битый час об этом талдычу.

Арину вырвало томатным соком.

Глава 7

Ощущения были донельзя странные. Люсинда обитала в чужой голове. Будто ее тело сжалось в крохотную точку, невидимую квантовую частицу. И эта частица примостилась в мозге Арины Ямской – следователя по уголовным делам из ее родного Дивногорска. Люсинда видела, слышала и чувствовала то же, что Арина. Будто была ею. Словно в книжке про попаданцев. Только с небольшой нестыковочкой. Попаданец полностью захватывал мозг своей «жертвы». А у них с Ариной все было на двоих. И это создавало некоторые неудобства.

Вдобавок Люсинда здорово переживала: как там ее бренное тело, не по своей воле оставленное в другом мире? Вдруг, Федор решит, что она в коме и сдаст ее в больницу? А там к ней подключат кучу пищащих аппаратов и начнут втыкать капельницы? И угробят, к чертям, ее здоровье. Как передать послание на «ту сторону»? Сказать, чтобы они ее не трогали. Могут дать водички попить или покормить внутривенно. И все. Она, Люсинда, закончит все дела здесь и вернется к себе. В себя.

– И почему вдова стриптизера поселилась в такой глуши? – ворчала Арина, сворачивая на плохо очищенную от снега проселочную дорогу. Пригород Дивногорска под названием Осинки встретил их неприветливо. Дорогу накануне замело снегом, утром снег разгребли, но плохо. И «низкобрюхая» «Веста» тяжело, с напрягом тащилась по колее, того и гляди, застрянет где-нибудь на полпути. – Народу вокруг никого – суббота. Все, кто с вечера приехал, еще спали. Только меня, такую дуру, понесло в Осинки. А все этот голос, чтоб ему пусто было!

– Сама виновата, – недоумевала Люсинда. – Я предлагала вчера поехать, сразу после «Западни», но ты напилась, как невеста перед свадьбой, и была не в состоянии вести машину. Как мы до дома доехали – ума не приложу.

– Твой ум – это моя шизофрения, – ответила Арина. – Мне проще свыкнуться с моей ненормальностью, чем с пребыванием в голове чужой бабы из будущего.

– Я не из будущего, я из параллельного мира. Чуешь разницу? Я живу в том же времени, что и ты. Только я старше тебя на целых десять лет. И умнее в сто раз. Угораздило же меня вселиться в голову эскортницы!

– Я – не эскортница, а следователь! – возразила Арина. Она газанула и кое-как преодолела оставшиеся метры до нужного дома. – В «Западне» подрабатываю в свое удовольствие. Работа у меня тяжелая. Надо же где-то спускать пар. На себя посмотри! Зам мэра, а поперлась в клуб, чтобы трахаться со стриптизером.