Читать онлайн Блудный сын бесплатно
© Хеллиш Р., 2025
© Оформление. ООО «Издательско-Торговый Дом «СКИФИЯ», 2025
Предисловие
Дебютный сборник Романа Хеллиша «Блудный сын» станет радостным событием для любителей классической, но при этом не банальной поэзии. Говоря о классике, в случае Романа я подразумеваю приверженность к рифме и поэтам минувших эпох.
Книга, которую вам предстоит прочитать, дышит свежестью и жизнерадостностью. Это вовсе не означает, что в ней нет минора, он скорее даже преобладает, но сочность образов и флёр гедонизма по большому счёту побеждают тревогу и смятение.
В «Блудном сыне» тексты можно очень условно разделить на: биографические, посвящения великим и о городах.
Посвящения великим – наверное, то, что в первую очередь выдаёт книгу как дебютную: автор будто прощупывает литературный контекст, пытаясь как можно лучше в него встроиться и найти свой путь, слегка опираясь на глыбы. Полезный опыт, зачастую необходимая колея молодого автора.
Биографические тексты в некоторых местах самые смелые, где-то жестокие и, возможно, немного выбивающиеся из сборника, но именно в них я всматривался наиболее пристально, как в семена того, что можно ожидать от Романа Хеллиша, когда «влюблённость в культуру» чуть ослабнет. В них просматривается жизнь автора от рождения (с чего сборник и начинается, постепенно вводя нас в диалог с лирическим героем) до наших дней. И там, в стихах о современности, перед нами предстаёт человек, близкий и понятный многим: умный, терзаемый, знающий «тёмную сторону жизни». В этих произведениях чувствуется экзистенциальная тоска. Но вот где эта тоска, смешанная с любовью, проявляется во всю мощь, так это в стихах о Санкт-Петербурге.
Таким образом, мы приходим к третьему разделу: текстам о городах, а точнее, о странах. Автор много времени проводит в Грузии, и это, несомненно, обогащает его творчество. Обычно стихи, посвящённые местам, вызывают у меня тоску, но не в случае Романа! Если провести сравнительный анализ Питера и Грузии, вы окажетесь в двух совершенно разных мирах. Солнечные, сочные краски Тбилиси и иных грузинских городов и тёмный, затягивающий, как омут, город на Неве – невероятная смена настроений. И всё это можно почти потрогать, почувствовать запах, пройтись по маршрутам поэта. Это очень сильно. Кстати, в финальном тексте мы узнаём, что предпочитает Роман, но не спешите открывать конец. Я думаю, данная книга будет хорошим приобретением в вашу библиотеку, и стоит ознакомиться со всеми текстами.
Почему я не писал о любовной лирике? Вероятно, потому, что любовь, чувственная или платоническая, красной нитью проходит через почти все тексты и крепко связывает сборник. Любовь к грузинкам, петербурженкам, к поэзии и к нам, читателям.
Антон Кобец, поэт
Скорпион
- Когда я впервые заплакал,
- глотнув резкий воздух роддома,
- на небе мой знак зодиака
- меж звёзд рисовал скорпиона.
- Недавно совсем отгремели
- снаряды по Белому дому.
- Открыв перед Западом двери,
- страна помахала былому.
- И было так много лихого,
- и смерть за углом улыбалась.
- Наверно, хотелось другого,
- хотелось не просто развала.
- Забыть бы скорее про голод,
- ведь век-волкодав на исходе,
- а листья, не выдержав холод,
- кончали с собою в полёте.
Рождение
- Сперва ослепил свет,
- потом закричал звук,
- потом я закричал в ответ
- всему, что было вокруг,
- о том, как холодно здесь,
- о том, как хочу назад.
- Где мои тридцать шесть
- и шесть? Зачем этот ад
- ворвался в мою тишину,
- явив первородный грех?
- А мать прислонила к огню
- груди, защищая от всех.
- Шептала, что всё хорошо,
- шептала, что всё позади,
- и страх за спиною прошёл,
- не выдержав жбра груди.
- Так в руки замёрзших людей
- вложил олимпийский огонь,
- себя не щадя, Прометей,
- собой согревая ладонь.
Монетка
- Во времена моей наивности
- и тесных школьных пиджаков
- я вопрошал о справедливости
- бессловных плюшевых дружков.
- Зачем родители грохочут,
- словно по рельсам поезда?
- И ты, раздавленный кружочек,
- что был монеткой, улетя
- из-под колёс туда, где тихо:
- к себе под добрую кровать.
- И разве стоит столько криков
- из-за коленки поднимать,
- разбитой мною от активности
- увидеть тысячи миров?
- Я умолял о справедливости
- несправедливых дураков.
Детский сад
- Мой путь пролегал мимо детского садика,
- тень падала зеброй от ржавых решёток.
- Когда-то я прыгал здесь по квадратикам,
- бывая сильней и слабей одногодок.
- Нам маму в те дни заменял воспитатель,
- я вспомнил цветные барашки волос.
- Что с ней теперь? Присмотрелся внимательней:
- стены скрывали ответ на вопрос.
- Школьником встретил её в продуктовом,
- не помню, чтоб виделись мы ещё после.
- Мешки под глазами пестрили бордовым,
- тогда я и понял, что значит быть взрослым.
- Решётка вдруг стала размером с громадину,
- ребёнком я плачу, чтоб мама вернулась.
- Что за секреты скрывает старательно
- будущий взрослый, сползая со стула?
- Совсем не мечтает о звёздах и космосе,
- о том, чтоб пожарным стать или правителем,
- а просто не хочет просиживать в офисе
- жизнь, как приходилось родителям.
- Наверно, с рожденья годился в артисты:
- стихи с табуретки, поклоны для публики.
- Игривые сценки сменились игристым —
- вот игры, которыми сцена загублена.
- Ещё через миг я бежал прочь от корпуса,
- забыв за спиною следы раздражителя.
- Вот и скрипнула дверь знакомого офиса,
- за столом я подвинул фото родителей.
Полярная звезда
- До Полярной звезды доберусь на трамвае,
- рассекающем улицу в красном пальто.
- А когда доберусь, я пока что не знаю,
- ведь еду к тебе, ну а звёзды – потом.
- Кондуктор, как цитрус, кислит настроение,
- а я всё поставил на летний букет.
- Кондуктор, давай совершим преступление:
- закроем глаза мы на то, чего нет.
- Хрущёвки за стёклами скачут галопом,
- но им не догнать раскалённый трамвай,
- одышкой колышут листву возле окон,
- а я к тебе еду из крайности в край…
- …но стих разгонялся по строчкам,
- и рельсы клонили к развилке любви,
- а ручка стучала, сбиваясь о точки.
- Будешь моей? Ставлю точку над «oui».
- Но знаю, меня подведут мои губы:
- предательски станут дрожать на ветру,
- когда я к твоим потянусь. Буду глупо
- пытаться курить и скрываться в дыму.
- Я буду нести и нести ахинею,
- а ночь принесёт нам в подарок луну.
- О важном сказать я, увы, не успею —
- так страшно сказать, словно сразу умру.
- И снова к Полярной звезде на трамвае,
- она освети́т мне дорогу домой.
- Ты машешь вослед, а я плавно теряю
- твоё очертанье за этой строкой.
Лолита
- По лету разли́та Лилит —
- манящая мания страсти.
- От похоти Тинто[1] пыхтит,
- и брассом у Брасса из пасти
- плывёт не дыханье, но дым,
- свернувшийся розовой розой.
- Навеки оставшись чужим,
- мужчина нависнет угрозой
- над маленькой липкой Лилит,
- разлитой по знойному лету.
- Не зная беды, что творит
- любовь, «нарушая запреты».
Затяжка
- Коснулось утро солнечным лучом,
- запахло выпечкой на Borgo Pio.
- Два капучино. Я был увлечён:
- затяжка на чулках с ума сводила.
- Французы весело кричали на своём,
- за ними наблюдала Мадонелла.
- Я их зачем-то понимал, тебя – с трудом.
- Ты обнажала мне слова, затяжка – тело.
- Нас разделял фарфоровый сервиз,
- бумажные салфетки на столе и взгляды.
- Ты восхищалась откровениям Charlie[2],
- я – откровенностью помады.
- Над Ватиканом показались облака,
- фонтан кропил на площадь Catalone.
- А я в затяжке на капроновых чулках
- увидел Рим, как на ладони.
Веснушки звёзд
- О губы, полыхающие, словно облака,
- воспламенённые закатом,
- а ночь веснушками полна, пока
- ты так мечтательна под звездопадом.
- Любовь длиною в тополиный пух,
- что загорелся в летний вечер,
- пронёсся, заметался и потух.
- Ну что, родная, до нескорой встречи…
- Скажи, зачем печаль приходит ввечеру?
- Чтоб не забылась безнадёжность ветра?
- И в день, когда я до конца умру,
- ты улыбнись и ветру расскажи про лето.
- Ты покажи ему веснушки звёзд
- и, выдыхая облака над синевою,
- печалью затянись, задав вопрос:
- зачем звезда сгорает над тобою?
Мираж
- Чтоб не слышать кипенье прибоя,
- я захлопнул ушные ракушки,
- и жемчужины, словно заглушки,
- тишину оставляли в покое.
- Чтоб не видеть смущенье заката,
- я зрачки исчерпал до глазницы.
- Одеялом упали ресницы,
- все огни погасив безвозвратно.
- Просто в этот сгорающий вечер
- на промокшем до бархата пляже
- миражами мерещились плечи,
- что у моря сжимал я однажды.
«Ты мне нужна, чтобы создать стихи…»
- Ты мне нужна, чтобы создать стихи.
- Я спрячу их в слезе, смягчающей шершавую
- бумагу. Я буду вечно не таким,
- как ты ждала. А месяц ржавый
- между ключиц окна микродермалом
- горит. И если б мог всё отмотать,
- навряд ли стал. А ночь девятым валом
- залила крыши. И ненужная, как ять,
- любовь исчезла, точно поутру звезда,
- рассыпав на бумаге литеры и точки.
- Ты закури, исчезнув с дымом навсегда,
- я соберу стихи на мраморном листочке.
«На погасшем полночном экране…»
- На погасшем полночном экране
- загорелось эмодзи луны.
- В неглубоком квадратном кармане
- колко прятали ножки цветы.
- Я шагал нарочито вальяжно,
- словно мне эта жизнь по плечу.
- И как будто не грустно, не страшно
- понимать, что мы здесь на чуть-чуть.
- Понимать, что не ты, а прохожий:
- и не гений, а просто поэт,
- усыпляя окурки подошвой,
- краснокожий заденет рассвет.
- Понимать, что закончится мама,
- как закончилась эта строка.
- Как всегда, неожиданно рано,
- как и юность, уйдёт впопыхах.
- И однажды я горько признаю,
- что во всём был чертовски неправ.
- И себе, молодому лентяю,
- рассказал бы, на миг повстречав.
- А пока я качался вальяжно,
- опьянённый душистой луной.
- На мгновенье мне стало не страшно,
- из кармана запахло тобой.
Соломенная жизнь
- На конверсах призраки листьев
- тенями оставил фонарь.
- Я знал о соломенной жизни
- не больше, чем дутый гопарь.
- Я знал о соломенной жизни:
- цепляться за жизнь ни к чему.
- Скулящие псиные мысли
- взывали ночами луну.
- Хрущёвский запомнился падик,
- где в складчину пили втроём,
- и в хмуром ночном звездопаде
- кружило над ним вороньё.
- Я помню наколки на стенах:
- «тот гнида», а «эта вернись».
- Следы от бычков, как гангрены,
- в пролёты вносили дефис.
- И сколько таких же взрослело
- в пошарпанных чревах дворов?!
- И сколько остались в пределах,
- в пределах районных оков?!
- А листья метались капризно,
- повсюду рассыпав янтарь.
- Я знал о соломенной жизни
- не больше, чем дутый гопарь.
Скиталец
- Тень накрывает уставшие улицы,
- их колыбель – это спальный район.
- Расправлены плечи, навстречу сутулятся
- те, кто несёт своё бремя вдвоём.
- Путаясь в буднях, они засыпают,
- чтобы, проснувшись, снова упасть
- в царство Аида, кромешные дали,
- Цербер их примет в зубатую пасть.
- Каждый скиталец несёт своё бремя:
- узел походный сочится от слёз
- ушедших, остались фантомные боли. Время
- не лечит, что ветер унёс.
- Клыки и клинки разбивались о кожу —
- жёсткую, будто бы панцирь, броня.
- Выковывал долго о колкость прохожих,
- но жить – значит чувствовать капли дождя.
«Графитовый проспект…»
- Графитовый проспект
- кричал минимализмом,
- промышленный аспект
- накидывал мелизмы,
- гроза рычала вслед
- трясущимся трамваям,
- здесь будущего нет,
- и каждый это знает,
- а значит, нет причин
- прохожим улыбаться,
- и люди, как морщины,
- уродуют пространство.
- Мужаясь без отцов
- среди красы и стужи,
- мы в томике стихов
- таим загадочную душу.
- Как сложно быть другим
- в стране тоски по лету!
- Под утро из Невы сухими
- выйдут лишь поэты.
- Порезался асфальт
- трясущимся трамваем,
- но мне его не жаль,
- и каждый это знает.
Расчленинград
- На улице сыро, несёт Петербургом:
- шавермой на Думской, запахом баров.
- Кого не распилят, окажется в дурке
- от серости неба и плит тротуаров.
- Земфира в наушниках ищет меня
- дворами-колодцами ночью украдкой.
- Тянусь к телефону плейлист поменять:
- сейчас по дворам ищут только закладки.