Читать онлайн Примирение. Русско-Азиатская история долины Желтых цветов. бесплатно

Благодарность

Выражаю огромную благодарность Насыровой Фаузие Маликовне и Газизову Игорю Николаевичу, за необыкновенное восточное гостеприимство! За многочисленные и порой продолжительные рассказы о прекрасном сказочном волшебном Узбекистане! И хотя я там никогда не была, но благодаря встречам с вышеупомянутыми уважаемыми людьми, я буквально пропитана любовью к этой стране.

Это произведение абсолютно и полностью выдумано, но надеюсь я смогла правдиво передать тот самый восточный дух и колорит нашей Азии.

Глава 1.

Марсель Миланов положил трубку телефона и, тяжело вздохнув, посмотрел на сына. Разговор предстоял не из лёгких; если бы отношения отца с сыном были хотя бы на уровне маломальских родственников, всё могло бы сложиться иначе, но это были отношения двух непримиримых врагов, которые вынуждены были жить на одной территории. И только плотное расписание обоих не позволяло вступать в открытую конфронтацию – из всех слов, которые отец с сыном могли сказать друг другу, были только классическое «привет», реже – «пока», и ещё пару-тройку междометий, и более ничего!

Но надо отметить, что так было не всегда – пока Чеслав Миланов, сын самого известного в области эксперта—криминалиста, начальника крупнейшей криминалистической лаборатории, профессора кафедры академии гражданско-правовых дисциплин, доктора юридических наук, имеющего огромное количество научных и научно—методических публикаций, две из которых даже по сей день особо выделяются и успешно практикуются многими специалистами внутренних дел – это «Юридическая психология от А до Я» и «Три вопроса для правды» (настольное пособие, которое призвано помогать и действительно помогает следователю в работе как с преступниками, так и с их жертвами)…

Так вот: пока Чеслав Миланов учился в юридическом институте – отношения с отцом были просто идеальными. Но в один из прекрасных дней для Чеслава и ужасных для его отца – сын ушел из юридического института и поступил в институт кинематографии на режиссерский факультет….

Да, Марсель Миланов несколько раз выступал в роли консультанта на съемках детективов.

Да, в то время он часто брал с собой на съемочные площадки сына—подростка, но только для того, чтобы тот не болтался один после уроков, и всё!

И совсем не для того, чтобы Чеслав пропитывался духом кино.

Нет! Совсем не для этого!

«У меня больше нет сына!» – сразу же заявил отец.

«Ты опозорил моё имя!»

«Режиссёр – это профессия в никуда!»

«Пока ты не вернёшься в институт, ты для меня не существуешь!»

Много, много нелестных слов в то время услышал Чеслав Миланов в свой адрес от отца, но решение всё же принял в пользу кинематографии…

Учеба Чеславу давалась довольно легко. Конечно, имя и авторитет отца, фамилия «Миланов» открывали перед молодым человеком все двери. Что говорить, если в первой же своей работе Чеслав с лёгкостью уговорил сняться мэтра Российской кинематографии – Андрея Майорова! И это в десятиминутной короткометражке!

Дальше – больше: хотел Чеслав перекрыть улицу – пожалуйста; хотел взорвать автомобиль прямо в центре города – да без проблем! Он же сын Марселя Миланова!

Вот только сам Марсель Миланов и слышать ничего не хотел об успехах своего отпрыска, правда, и мешать ему не пытался, за что Чеслав, глубоко в своём сердце, всё же был благодарен отцу…

И вот сегодняшний звонок. Звонок от Руслана Стифеева, старого друга по институту, друга, с которым Марсель ещё со студенческой поры решил посвятить свою жизнь служению закону!

Окончив институт, Руслан уехал обратно на родину – в Азию, но ещё много лет подряд друзья старались держать профессиональную связь, помогая друг другу в различных делах. И только с развалом великой страны друзья как бы потерялись, погрузившись в свои собственные проблемы. И вот сегодня, по иронии судьбы, Руслан Стифеев, впервые за несколько лет полного молчания, позвонил и попросил Марселя помочь ему именно с тем, с чем Марсель боролся в своей собственной семье всё последнее время – с кино!

– Хорошо, – начал отец, обращаясь к Чеславу. – Хочешь снимать кино – снимай. Я даже помогу тебе в этом, – многозначно проговорил Марсель, тоном которым заставил Чеслава занервничать, запуская в ход дурное предчувствие. – Но у меня будут два условия, примешь их, и двери в большое кино для тебя будут распахнуты настежь. Не примешь, я сделаю всё, чтобы ты сам забыл о своей режиссуре, поверь – это я сделаю с большим удовольствием!

Чеслав нахмурил брови и, скрестив руки на груди, процедил сквозь зубы:

– Даже не представляешь, ПАПА, насколько я тебе верю, – слово «папа» Чеслав произнес с наибольшей степенью выразительности. – И каковы же твои условия?

– Первое, – холодно начал отец так, словно не расслышал саркастический тон сына, – ты восстановишься на юрфаке на заочную форму обучения. Второе: ты на год уедешь в нашу Азию, для того чтобы восстановить там одну из киностудий, и поможешь моему другу Руслану Стифееву, вернее, его сыну Евгению Стифееву, снять свой первый фильм. Кстати, Евгений твой ровесник, и он прекрасно совмещает учебу на юридическом факультете с увлечением кинематографией. Но в итоге планирует стать специалистом именно в юриспруденции, – подчеркнул Марсель, видимо надеясь на то, что это должно произвести нужное впечатление на сына, но Чеслав воспринял всё вышесказанное без особого интереса, как нечто ненужное, но неизбежное. Отец же неумолимо продолжал:

– Все работы, связанные с учебой, ты будешь отсылать по почте, практику пройдешь там же, на месте, Евгений тебе в этом поможет. А через год вернёшься обратно, и я выполню все свои обещания по поводу твоего хобби…

Спорить с отцом не было никакого смысла. Конечно, можно было бы пуститься в словопрения, но результат всё равно был бы только один… Авторитет Марселя Миланова, имя Марселя Миланова – вот ключи ко всем дверям в этом городе, а открыты будут эти двери для Чеслава или закрыты, сейчас зависело только от одного:

– Я согласен, когда нужно ехать?

– Через две недели, – отец даже позволил себе улыбнуться. – За это время я соберу для тебя нужное количество денег для производства одного фильма, думаю, друзья мне помогут. Если получится, то всё-таки попробуй сэкономить, сам знаешь, какая сейчас непростая ситуация в стране. Кино теперь вещь дорогая и практически не поддерживается государством. Но если всё же будут нужны ещё деньги, напиши, и я вышлю, сколько скажешь, попробую потрясти старых знакомых с большими кошельками, пока моё имя ещё что-то значит в этом городе. Отсюда полетишь на самолете, а там поездом доберёшься до нужной станции. В общем, ближе к делу, я всё тебе ещё раз подробно объясню. Руслан сказал, что уже выслал план работ и краткое содержание сценария, сегодня—завтра письмо должно дойти, так что, пока я собираю деньги, ты сможешь начать свою подготовку. Ну, вроде пока всё, надеюсь, я всё понятно объяснил?

Да, конечно, понятно, по-другому и быть не могло – объяснять понятно у Марселя Миланова получалось просто по высшему разряду. И делал он это так, что наводящие вопросы отпадали сами собой…

И вот самолет остался позади, теперь Чеслав ехал на поезде – один в целом купе! Чай, кофе, сладости без ограничений, пусть обманчивая, но всё же свобода от отцовского давления; но ни то ни другое никак не могли улучшить настроение Чеслава Миланова. Целый год, а может и больше, он должен провести в этой глуши, в каком-то маленьком азиатском городке! И это просто из-за того, что один полурусский милиционер захотел воссоздать практически умершую киностудию. А главное, зачем?! Зачем, если, по словам отца, он собирается стать суперментом! И теперь ему – Чеславу Миланову – нужно оставить столицу на целый год ради дешевого доморощенного фильмеца!

Чеслав готов был жалеть себя и дальше, но проводница объявила нужную станцию, и молодой перспективный режиссер, взяв свою более чем скромную поклажу, вышел из поезда. Да, конечно, это был не столичный вокзал, но вид, который вдруг буквально со всех сторон открылся перед молодым человеком, без труда смог бы привести любую, даже самую огорченную душу в трепет и благоговение, и душа Чеслава, конечно же, не стала исключением. Во-первых, само здание вокзала – это не что иное, как восточный дворец в миниатюре, окутанный яркой сочной зеленью, с разбитыми вдоль всего периметра клумбами с буйством разнообразных цветов! И даже дома – типичные советские пятиэтажки, что находились почти сразу за зданием вокзала, – смотрелись экзотически среди той же роскошной зелени! Напротив станции расположилась переливающаяся всеми оттенками золота чудесная долина, уходящая к горизонту, где её обрамляли величественные горы. И зелень, зелень, зелень и снова зелень вокруг!

– Здравствуйте, уважаемый Чеслав Марселевич! Мы рады приветствовать Вас на нашей гостеприимной земле!

Чеслав даже невольно вздрогнул от неожиданности, когда его размышления прервал молодой мужской голос. Это был юноша славянской внешности, лет двадцати на вид, рядом с которым стояла молоденькая девушка, так же славянской внешности, и так же, как и её спутник, она радушно улыбалась, прижимая к себе чёрную папку с торчащими из неё бумагами. Чеслав, взглянув на встречающих без явного воодушевления, ещё раз осмотрелся по сторонам, но уже более сосредоточенным взглядом.

– Простите, но мне кажется, что встречающих должно было быть трое, а я вижу только двоих?

– Да, всё верно, – смущенно произнес молодой человек. – Нас действительно должно быть трое, просто один из сотрудников опаздывает. Думаю, он должен уже вот-вот подойти. Нам всё равно без него нет смысла идти дальше. Подождём?

Чеслав Миланов посмотрел на юношу ещё более тяжелым взглядом, от чего тот занервничал уже не на шутку, а бедная девушка и вовсе побледнела от страха, хотя режиссер и не думал смотреть в её сторону.

– Конечно, подождем, – наконец ответил Чеслав. – Но только сегодня. С завтрашнего дня… Как вас зовут?

– Петр, – тихо ответил юноша и, указав на девушку, добавил: – А это Настя.

– И так, Петр и Настя, с завтрашнего дня я хочу, чтобы вы это сами учли и другим передали: никаких опозданий! Если кто-то все-таки решит опоздать, то лучше сразу же принести с собой заявление на увольнение. Простите, но я привык к железной дисциплине, и от других буду требовать этого же. А что касается вашего сотрудника, то он будет уволен сегодня же. Потому что мне рекомендовали вас троих как лучших из лучших, и именно поэтому у меня к вам будут самые строгие требования, и я не потерплю…

Чеслав Миланов вдруг замолчал, его взгляд приковала девушка, бегущая со стороны главного входа по направлению прямо к ним. Это была молоденькая азиаточка с идеальными для её нации чертами лица и точеной фигуркой. Она бежала так быстро, что её ярко-желтое платьице постоянно норовило взлететь вверх, и девушке всё время приходилось его отдергивать. Черные распущенные волосы, завитые в крупные локоны, прыгали по её плечам, сбивались на лице и снова разлетались за спиной, когда девушка в очередной раз скидывала их назад резким движением головы – руки были заняты платьем.

– Здравствуйте, Чеслав Марселевич, – запыхавшимся голоском проворковала девушка, добежав до своего будущего начальника и, наконец, поправив волосы как следует, она виновато взглянула на Чеслава своими огромными черными глазами. – Простите, пожалуйста, за опоздание, обещаю, что это больше не повторится.

Чеслав только кивнул головой в ответ и слегка кашлянул в кулак, пытаясь справиться с предательски пересохшим горлом, затем он перевел взгляд на Петра и Настю.

– Ну, раз все в сборе, то, думаю, мы можем уже ехать в киностудию, – наконец, справившись с горлом, проговорил режиссер.

– Но как же? – робко начала Настя, правда, продолжила уже более уверенным тоном. – Чеслав Марселевич, вы, наверно, устали с дороги, разве вы не хотите отдохнуть? Мы забронировали для вас номер в гостинице, и скоро будет обед. Ребята сейчас вовсю готовятся к вашему приезду. Вы должны понять, что Азия – это, прежде всего, гостеприимство, а потом работа. Боюсь, люди вас неправильно поймут и…

Режиссер вдруг поднял руку вверх, и девушка замолчала, не договорив фразу до конца.

– Я хорошо знаю Азию, дорогая, как вас?

– Настя, – смущенно напомнила девушка.

– Настя, но я достаточно наотдыхался в поезде, поверьте, очень даже достаточно. И приехал я сюда, прежде всего, работать. И чем быстрее я выполню свою задачу, тем быстрей я вернусь к себе на родину, а это для меня важней любого вашего мнения и мнения ваших людей. Я всё понятно объяснил? Вот и хорошо, значит, сейчас мы едем на киностудию, а завтра приступаем к съемкам.

– Мы завтра не сможем, – Настя решила не сдаваться, она приняла еще более решительный вид, и даже то, что Петр испуганно её отдернул, не помешало ей принять бой. – Завтра у нас начинается инвентаризация, так как наш директор уволился. И Петр, и Сюзанна, – Настя указала на азиаточку, – должны в ней так же участвовать, так как они устроены на полставки бухгалтерами. А без инвентаризации вы не сможете вступить в должность директора киностудии…

– Стоп, стоп! – Чеслав даже позволил себе весело рассмеяться. – Подождите, какая инвентаризация? Какой директор? Какие полставки? Во-первых, я приехал помочь снять фильм и всё, никакой речи о директоре не было и быть не может, во-вторых: вы лично кто по образованию?

– Я бухгалтер, – ответила Настя.

– А, вы молодой человек?

– Я сценарист, – тихо, совершенно перепуганным голосом проговорил юноша.

– Вот и замечательно, значит, сейчас вы, Настя, едите в банк, берете нужную сумму, а деньги на счету уже есть, и собираете свою команду для этой самой вашей инвентаризации. Вы, Петр, идёте и на завтра готовите мне для ознакомления полную версию сценария. Чтобы к восьми утра всё лежало у меня на столе. А вы, – уже более снисходительным тоном обратился он к Сюзанне, – какова ваша роль?

– Я ваш секретарь. Ваш кабинет уже готов, все личные дела я расставила в алфавитном порядке, печати и документы в сейфе, там же, в кабинете. Я также распорядилась обустроить для вас спальню в смежной с кабинетом комнате на случай, если вы засидитесь допоздна. Так что мы можем ехать прямо сейчас, машина ждет на стоянке.

Чеслав одобрительно кивнул головой и оглянулся на Петра и Настю.

– Вот видите, ребята, что значит, если человек хорошо знает свое дело. Советую вам поучиться у своей коллеги… Сюзанна? Если я не ошибаюсь.

– Да, Чеслав Марселевич, – тихо, опустив взгляд, произнесла азиаточка.

Петр и Настя же только недоуменно переглянулись друг с другом – пару минут назад этот приезжий режиссер собирался уволить опоздавшего сотрудника! Теперь у этого же сотрудника еще и учиться надо! А имена? Значит, её имя он запомнил сразу, а Петра и Настю переспрашивал, он, наверно, решил просто поиздеваться над молодыми людьми – столичная штучка! Но, слава Богу, что человеку не дано видеть или слышать мысли другого человека. Поэтому молодые люди были рады, что их новый босс ни о чем не догадывается, если только он уже не прочитал это возмущение в глазах коллег Сюзанны. Но, кажется, он и не собирался ничего и ни у кого «читать». Теперь только азиаточка заполнила всё его внимание, и Чеслав, взяв девушку аккуратно под локоток, широко улыбнулся\

– Сюзанночка, давайте не будем тратить наше драгоценное время и поедем посмотрим на мой кабинет.

Девушка без слов кивнула в знак согласия и пошла к зданию вокзала, Чеслав же, как послушный щенок, поспешил за ней. Правда, уже через несколько метров он остановился, и Сюзанне ничего не оставалось, как сделать то же самое.

– Ребята!? Вы что делаете? – улыбаясь, но с явным раздражением в голосе, обратился режиссер к плетущимся следом Петру и Насте.

– Идем за вами, – смущенно произнесла Настя, так как к Петру дар речи пока еще не вернулся. – А что?

– Как что!? Я вам что велел делать? Одному ехать в банк, другому готовить сценарий. Разве не так? – Чеслав испытывающе посмотрел на каждого молодого человека по отдельности, как будто наслаждался полным замешательством обоих, и продолжил всё с той же улыбкой: – Идите, идите. Сюзанна прекрасно сама справиться со всеми своими обязанностями.

После этих слов Чеслав Миланов резко развернулся и пошел прочь от молодых людей уже более быстрым шагом, так что теперь Сюзанне пришлось семенить за ним. Девушка позволила себе только один раз оглянуться на своих коллег и, как бы извиняясь, пожала плечами и скрылась за массивными резными дверями вокзала…

– Да, Петька? – глубоко вздохнув, произнесла Настя. – Удружил нам Женька начальничка, ничего не скажешь! Надо будет передать ему огромное «спасибо». Ну что ты молчишь? Онемел что ли? Тебе что, нравится этот хмырь из России? – Настя толкнула несчастного парня в бок, и тот, как будто вышел из ступора.

– Чему тут можно нравиться? – прокаламбурил Петр и, даже не заметив это, продолжил. – Веселый год нас ждет, Настюха, очень веселый. Пойдем уже, а то он, может, стоит, где-то за углом и следит за нами.

Чеслав и Сюзанна уселись на заднее сидение автомобиля, и машина плавно двинулась по окружной дороге вдоль города с одной стороны и чудесной долины с другой.

– Сюзанночка, – отчего—то вполголоса обратился молодой человек к девушке, когда они уже достаточно далеко отъехали от вокзала. – Если вы мой секретарь, то, значит, у вас должен быть уже составлен план на сегодняшний день, есть ли у вас что-либо подобное?

– Да, конечно, – смущенно улыбнулась Сюзанна, – план довольно-таки простой. С утра, то есть сейчас, у нас осмотр вашего рабочего кабинета. Затем, если хотите, можно прогуляться по павильонам, посмотреть костюмерный и реквизитный цеха, еще у нас прекрасная студия озвучки, где можно воссоздать любой шумовой эффект или же записать диалоги, дубляж… – Глаза девушки вдруг загорелись яркими огоньками, было видно, что эта тема приносила ей огромное удовольствие, и Чеславу это начинало нравиться, как раз то, чего он боялся больше всего – не просто помочь снять фильм и уехать, а увлечься, окунуться с головой в работу, влюбиться, в конце концов, в этих людей, в этот город и стать частью всего того, что теперь окружало Чеслава! Но, конечно же, этого не произойдет, это не должно произойти, никак не должно произойти…

Чеслав даже кивнул головой, как бы соглашаясь с собственными мыслями, и снова посмотрел на девушку. Да, кажется, Сюзанна похлеще его самого будет фанаткой кинопроизводства, работяга, не знающая покоя и так сильно надеющаяся на то, что теперь-то у них всё получится…

– Ну а потом, – продолжала девушка, – через часа два или три, мы можем заехать в гостиницу на банкет в честь вашего приезда, там будут все те, кто еще верит и надеется на то, что киностудию всё-таки можно возродить…

– Банкет?! – монотонно, через тяжелый вздох, повторил режиссер. – Банкет, это тоже неплохо, если надо заехать, значит, заедем.

Сюзанна вдруг удивленно посмотрела на своего нового начальника, и её и так большие черные глаза стали еще больше: не Чеслав ли Миланов несколько минут назад говорил, что ему не до отдыха? Не он ли был против этого же самого предложения, поступившего от Насти? Что это всё могло значить? «Аккуратно подружка, будь поосторожней с этим приезжим, мало ли что у него там на уме», – сказала Сюзанна сама себе. Затем она хотела продолжить рассказ о сегодняшних планах, как вдруг Чеслав властно постучал по спинке переднего сидения и громко произнес в сторону водителя:

– Остановите, пожалуйста, машину!

Хотя они уже благополучно добрались до центральных ворот киностудии, и всё, что им оставалось сделать, так это просто въехать на территорию служебной автостоянки, но режиссер отчего-то пожелал выйти именно здесь, перед воротами, а не за, и вскоре все поняли отчего…

– Что это?! Сюзанна?! Что это такое!? – возмущенно произнес Чеслав, указывая в сторону настежь открытых ворот с пустой будкой охраны и дырявым забором.

– Это наша проходная, Чеслав Марселевич, – испуганно ответила девушка.

– Это не проходная, это проходной двор какой-то! Ребята, так не пойдёт, а где охрана, кто у вас тут проверяет документы? У вас тут вообще проверяют документы?

Сюзанна совсем растерялась, она захлопала глазами и начала быстро осматриваться по сторонам, пока её взгляд не зацепил вышедшего из-за угла мужчину с метлой в руке. Это был не просто человек – это была гора с руками и ногами. Нельзя было сказать, накачено ли было его тело или же такие рельефы достались ему от природы, но смотрелся он словно исполин из древних мифов, и даже Чеслав, на мгновение забыв, что его вопрос остался без ответа, засмотрелся на этого исполина—дворника.\

– Вот, – девушка указала рукой на мужчину, – это наш охранник Расиф, он всех здесь знает, да и чужие люди здесь не ходят. У нас в главном здании находится очень хорошее кафе, и люди любят туда ходить покушать. Там можно также день рождения справить или юбилей, если свадьба, то мы ближайший павильон сдаём, а это и профессиональное освещение, и камеры. Деньги, конечно, небольшие, но всё же хоть какой-то доход приносит. Так и выживаем… Доброе утро, Расиф, – поприветствовала девушка мужчину, когда тот подошел к ним. Затем и Сюзанна и Расиф обменялись дружескими поцелуями в щеку. На первый взгляд это выглядело вполне естественно, но Чеслав Миланов поймал себя на мысли, что эти взаимные поцелуи были для него от чего-то раздражительны… Просто раздражительны и всё… Нет, это не ревность… Определенно не ревность… Попробовал убедить самого себя Чеслав.

– Здравствуйте, – пробасил Расиф, протягивая режиссеру руку, в которой ладонь Чеслава исчезла вместе с запястьем. – Меня зовут Расиф Медоев, добро пожаловать, Чеслав Марселевич, мы все очень рады вашему приезду.

Хотя голос исполина и его вид могли бы привести человека в оцепенение, но тон, которым он говорил, и манера поведения при этом выдавали в нем довольно-таки слабый характер, характер неуверенного в себе человека. И Чеслав не стал утруждать себя в поддержке разговора, а только кивнул головой вместо ответного приветствия и, обойдя Расифа вокруг, осмотрел того с ног до головы.

– Да… впечатляет, – вслух произнес молодой человек и снова переключился на Сюзанну: – Ничего, Сюзанночка, ничего, скоро здесь все изменится: починим забор, поставим шлагбаум, телефон проведем к посту охраны, захотят в кафе – позвонят и запишутся. А киностудия – это не проходной двор, это, во-первых, как вы сами говорили, костюмерные и реквизитные с ценными экспонатами, это дорогостоящее оборудование. Документация, в конце концов. Документы же и печати вы храните в сейфе, вот и всё остальное нужно хранить так же тщательно, если не хотите, чтобы у вас тут всё потихоньку растащили, а может, уже и не потихоньку. Ладно, пойдемте в мой кабинет, посмотрим, что там и как…

Глава 2.

Кабинет директора киностудии оказался довольно-таки просторным и светлым благодаря большим, почти что во всю стену, окнам. Располагался он на втором этаже главного здания, и чтобы попасть в него, нужно было подняться по широкой парадной лестнице, отделанной мрамором и позолотой. И эта лестница, и массивная входная дверь с резными восточными узорами, войдя в которую человек попадал в холл некоего восточного дворца, всё это восхищало и завораживало, словно ты оказался в волшебной сказке. настолько роскошной и великолепной была отделка всего холла. По обе стороны лестницы, были расположены две огромные двустворчатые двери, трудно было поверить, что они были всего лишь входом в съемочный павильон, занимающий практически весь первый этаж и с другой стороны здания заканчивающийся большими железными воротами, в которые с легкостью смог бы проехать целый грузовик. И хотя Чеслав хорошо знал расположение всех помещений этого здания, благодаря присланным отцом Евгения Стифеева материалам и документам, он остался глубоко впечатлен, увидев всё это своими глазами. Так же хорошо он изучил свою будущую команду, с которой ему придется, волей судьбы и волей своего папочки, провести будущий год. И вот, Чеслав обошел теперь уже свой кабинет и удовлетворенно покачал головой.

Кабинетом, в отличие от своей судьбы, он был доволен, так же ему понравилась спаленка, оборудованная из смежной комнаты, и своя собственная уборная, в которую можно было попасть только из спальни, а это значит, что никто, кроме Чеслава, пользоваться уборной не будет, и это очень и очень хорошо…

– Да… Хорошо, – аккуратно отодвинув кожаное офисное кресло, проговорил Чеслав, медленно усаживаясь за стол. – Хорошо вы всё здесь устроили, Сюзанночка. Это ведь вы сами всё сделали?

– Да, Чеслав Марселевич, я сама, вернее, делали, конечно, рабочие, но под моим руководством, – теперь девушка выглядела вовсе не застенчивой молодой особой, последнюю фразу она произнесла тоном заправского управленца, и Чеславу это тоже понравилось.

Сюзанна же продолжала:

– Здесь всё, что только вы можете видеть, всё абсолютно новое: вся мебель, ремонт, канцелярские принадлежности, и даже папки под личные дела я тоже поменяла.

– Это всё очень замечательно, – отчего-то с глубоким вздохом произнес молодой человек. Он поднялся на ноги и, подойдя к окну, повернулся к девушке в пол-оборота. – Вот только у меня есть одно «но»: я не планировал и никогда не хотел быть директором киностудии. Мне больше нравится сумасшествие съемочных смен, я хочу быть режиссером, я даже согласен быть вторым режиссером, только быть на съемочной площадке, но никак не в кабинете. Может, вы подыщете кого-нибудь другого на эту должность? И вообще, я приехал только помочь отснять фильм и уехать, всё, и больше ничего, совсем ничего.

Сюзанна даже растерялась, она снова захлопала своими огромными глазами и некоторое время вообще ничего не могла сказать. И только когда Чеслав весело рассмеялся, она смогла выйти из своего внезапного ступора.

– Ладно, ладно, что вы так испугались, директором, значит, директором. Но только недолго, лучше я сам себе зама поищу, чтобы быть посвободней. Скажите мне лучше, Сюзанночка, вы никогда не замечали, как хорош ваш супер—дворник? Как его зовут? Расиф, кажется? Вы не предлагали ему какие-нибудь роли?

– Да, конечно, я сама лично с ним беседовала, но смогла уговорить только на фотопробы. Мы пытались его ставить перед камерой, кстати, у него абсолютно нет зажима. Но он говорил нам, глядя в камеру, всё, что он о нас думал на тот момент, брал свою метлу и уходил. Потом я ещё несколько раз его просила, мы же с ним с четвертого класса вместе учились, когда его на второй год оставили. Ну, я ему усиленно помогала в учебе, а он меня защищал от старшеклассников, так и сдружились, потом сюда помогла пристроиться, когда он работу потерял, но сниматься я так его и не смогла уговорить. – Девушка взяла с полки одного из нескольких шкафов папку и протянула его Чеславу. – Вот его фотопробы, посмотрите, как он там хорош.

Молодой человек заинтересованно просмотрел одну фотографию за другой и в конце произнес только одно задумчивое «Да…», затем, после небольшой паузы, произнес самым решительным образом:

– Сюзанна, отметьте себе, пожалуйста, что завтра в восемь все должны быть у меня в кабинете на планерке, а в девять, нет, в десять я жду Расифа. Сам с ним поговорю. А теперь пойдемте, погуляем по территории, кажется, вы обещали мне организовать экскурсию, ну а потом на банкет…

Когда Чеслав и Сюзанна добрались до ресторана, банкет шел уже в полном разгаре: звучала заводная музыка, кто-то танцевал, кто-то продолжал кушать с богатого восточного стола, наполненного разнообразными яствами. Некоторые стояли чуть поодаль и живо беседовали. Но когда на пороге появились молодые люди, все, кто был в зале, отложили свои занятия и приветственно захлопали, приглашая своего нового начальника к микрофону.

Чеслав не стал утруждать коллег долгими речами, а, только представившись и рассказав ближайшие свои планы, пожелал всем хорошо погулять перед серьезной работой, потому что следующий банкет будет только по окончании съемок. И что уже завтра все должны будут готовы трудиться двадцать пять часов в сутки, если они хотят увидеть достойный результат, который даже сможет и всю киностудию вывести из глубокого кризиса. И пока Чеслав говорил это, в то же самое время он пытался изучить лица всех собравшихся, прежде всего его интересовали эмоции людей, и не все были настроены дружелюбно. Вот к таким он решил подойти сразу, как только он спустился с небольшой сцены. Сюзанна всюду следовала за ним, как тень, успевая и

представить своих коллег директору и тут же сама поприветствовать их теми же самыми обоюдными поцелуями. И когда время дошло до последних, мирно беседующих в углу зала людей, Чеслав, не выдержав, одёрнул девушку за руку.

– Сюзанна! – тихо, прямо в ухо девушке, проговорил он, – может, вы прекратите всех целовать, это уже начинает выглядеть вульгарно. Можно же вести себя более сдержанно?

– Простите, Чеслав Марселевич, но у нас так принято, мы любим и уважаем друг друга, и не более того. Но если вам это неприятно, то, конечно, я сделаю всё, что от меня требуется. Да, кстати, а вот и сам Евгений Стифеев, – девушка представила молодого человека, который отделился от группы беседующих и поспешил подойти к Сюзане, он уже подался вперед для того же самого приветствия, и девушка быстро дала знать, что сейчас это не стоит делать.

– Добрый вечер, Чеслав, я как раз тот Евгений Стифеев, из—за которого вам пришлось отложить свои личные планы в России и приехать сюда. И, честно говоря, первое, что мне хочется сделать, так это попросить у вас прощение.

Но я, как и вы, не в силах был что-либо изменить, потому что мой отец даже не счёл нужным посоветоваться со мной, а как только узнал, что я пытаюсь помочь друзьям сохранить киностудию, тут же принялся мне помогать и вот помог, – глубоко вздохнув и виновато опустив голову, проговорил Евгений.

Чеслав только грустно улыбнулся:

– Да… Если бы мой папочка так рьяно бы мне помогал, то я, наверно, был бы самым счастливым человеком. Но что есть, то есть, и теперь нам остается только одно – работать и работать. Если хотите, вы тоже можете завтра прийти на нашу планерку, буду только рад…

Планерка прошла с переменным успехом, но всё же именно с успехом. Кто-то остался доволен, кто—то, как это часто бывает перед глобальными переменами, многие вещи воспринял в штыки. Но таких было меньшинство, и Чеслав, несмотря на их недовольные лица и резкие высказывания, всё же остался доволен прошедшим собранием. На сегодня оставалось решить только одну задачу, и вот ровно в десять часов утра в кабинет директора киностудии вошел Расиф Медоев. С трудом расставшись с метлой, аккуратно поставив её в углу кабинета, мужчина прошел к столу. Чеслав, тут же встал с места, он пожал исполину руку и предложил ему присесть на ближайший к себе стул. Затем директор посмотрел на Сюзанну и кивнул головой, давая девушке понять, что та может идти. И тут же перевел взгляд на метлу. «Забери её с собой», – проговорил Чеслав глазами. Сюзанна только растерянно пожала плечами. «Я не могу, её никто не смеет трогать, простите». Чеслав готов был поклясться, что именно эту фразу девушка произнесла взглядом.

– Ну что ж, Расиф, давай мы с тобой побеседуем. – начал Чеслав, когда Сюзанна вышла. – Скажи, тебе нравится твоя работа? Тебя всё в ней устраивает? Может, есть какие-нибудь предложения, какие-нибудь пожелания? Ты можешь сказать всё, что хочешь, я всё запишу, и по мере возможности всё сделаю.

– Спасибо, Чеслав Марселевич, у меня всё хорошо, и меня всё устраивает. Я понимаю, что вы опять будете меня уговаривать сняться в кино, так все делали, но я сразу скажу, что нет. У меня проблема с памятью, я даже стихи в школе не мог выучить, не то, чтобы какую-нибудь роль, лучше я пойду, можно?

– Да, погоди, не гони лошадей. – Чеслав даже позволил себе слегка рассмеяться, но затем он подался вперед и посмотрел на Расифа самым серьезным взглядом. – Послушай пожалуйста, уйти ты всегда успеешь. Я хочу, чтобы ты знал, и все другие тоже, что я никого никогда не буду уговаривать, я могу только предложить, и это будет только один раз и не более. – Дальше директор откинулся в кресле и продолжил говорить уже более дружелюбно. – Я пригласил тебя сегодня только потому, что тебя не было вчера на банкете. Просто я хочу поближе познакомиться со всеми членами своей команды, а моя команда – это все, кто работает на этой киностудии. Расскажи мне лучше о себе, о своей семье, есть ли у тебя дети? Как ты живешь?

Расиф вдруг потерялся, и прежняя неуверенность снова проявила себя в этой огромной глыбе. Он поёжился на стуле и, почесав затылок, тихо, если так можно сказать про такой уникальный голос, произнёс:

– Да, всё хорошо у нас, живем как все. Вроде ни в чем не нуждаемся. У нас с женой двое детей – двойняшки, девочки шести лет, вот очень сына хочется, но пока Всевышний не дал, и…

– Шесть лет?! Двойняшки!? – не выдержав, перебил дворника Чеслав, он весело рассмеялся и подался ближе к Расифу. – Прости, дорогой, просто у меня племяшке в прошлом году шесть было, а в этом ей в школу надо идти. Я помогал двоюродному брату собирать ей портфельчик. Маленький такой портфельчик, а сколько всего туда купить пришлось. А еще обувь: сменная, спортивная, уличная! Спортивный костюмчик, школьное платьице! Ужас! Как вспомню, так вздрогну, а тебе это всё предстоит в двойном размере! Подумать даже страшно. Могу только пожелать тебе побольше терпения и силы – всё это пережить. На сегодня, наверно, всё, ты можешь быть свободен.

Когда Расиф поднялся с места и почти дошел до дверей, Чеслав как бы что-то вспомнив, попросил задержаться его еще на секунду.

– А ты превосходно смотришься с этого ракурса, постой еще чуть-чуть, я просто полюбуюсь.

После этих слов директора дворник покраснел, и даже смуглая кожа не смогла скрыть этот предательский румянец.

– Ну вы со мной прямо как с барышней разговариваете, Чеслав Марселевич.

– Нет, что ты, просто у меня в этой картине, которую мы будем снимать, есть роль под твой типаж. – Чеслав, поднялся на ноги и прошел к Расифу. – Роль несложная и без реплик. Там один из воинов по сценарию немой бандиты – ему язык отрезали, и он всегда только молчит, практически весь фильм, а потом его совсем убивают, прямо в сердце. Он умирает, спасая своего командира, и навсегда остается героем своего народа.

Расиф набрал в легкие воздуха и хотел уже что-то возразить, но Чеслав продолжил быстро, без единой паузы:

– В кадре ты будешь появляться не особо часто, так что тебе не придётся надолго расставаться со своей метлой. «Убьют» тебя примерно в январе будущего года, потом озвучка, но это уже ближе к весне. Ну а примерно в мае ты получишь оставшуюся часть зарплаты как актер. Так что у тебя будет достаточно времени и, главное, средств, чтобы собрать своих девчат в школу. Свою зарплату как дворник и зарплату как охранник ты будешь получать ежемесячно, как обычно. И если ты согласишься на эту роль, то завтра в это же время ты придешь ко мне в кабинет, мы заключим с тобой договор и пойдешь получишь аванс. – Чеслав достал из кармана небольшой листок, сложенный пополам, и протянул его Расифу. – Не торопись с ответом, посоветуйся с семьей. Подумай очень хорошо, прежде чем соглашаться, и еще лучше, прежде чем отказываться. До свидания.

После этих слов Чеслав резко развернулся и ушел в свою комнату отдыха. Расиф проводил директора совершенно растерянным взглядом, затем он развернул листок и, взглянув в него, на некоторое время оцепенел. Когда исполин пришел в себя, он, так и держа развернутый листок в руках, медленно вышел из кабинета, даже не вспомнив о своей любимой метле…

Глава 3.

Весь дальнейший день Чеслав провел в кабинете за бумагами, практически никуда не выходя. Только на обед он позволил себе ненадолго сходить в местное кафе, да и то больше ради профессионального интереса, чем ради самого обеда – заведующим этого заведения был Билги Каримов некогда лучший постановщик трюков. И, к великой радости, Чеслава, Билги оказался невероятно сговорчивым и готовым к любой работе: будь то обед организовать для съемочной группы или разработать и поставить трюк любой сложности. Проблема могла возникнуть только с одним – это поиск по—настоящему профессиональных каскадеров. По словам Билги, такие были, но почти все разъехались кто куда, а те, кто остались, занялись тем, что могло принести хоть какие-нибудь деньги. Можно ли их вернуть? Можно, но лучше всего, если их позовет Надир Салтанов– единственный джигит в этой местности, слову которого поверят без всяких возражений. Но тут возникают следующие трудности: сам Надир Салтанов и слушать ничего не хочет о работе каскадёром и даже просто консультантом. Сказав однажды свое веское «нет», он ушел в горы и возвращаться не собирается…

На этом обед Чеслава закончился, и, загруженный новой проблемой, он вернулся в кабинет, чтобы продолжить работать. Работать, надо сказать, Чеслав Миланов умел и, главное, любил, часто забывая про время, про усталость, и не только свою усталость… Уже ближе к восьми часам вечера он взглянул на Сюзанну, и только теперь до него дошло, что девушка уже с самого утра бегает за ним как хвостик. Единственное, куда она позволила себе отлучиться, так это отнести Расифу его ненаглядную метлу, затем найти Петра (что было нетрудно сделать, так как он был завсегдатаем кафешки) и передать ему наказ от Чеслава прописать для Расифа роль немого воина, роль, которую режиссер, придумал прямо на ходу. Петр не сопротивлялся, он готов был ко всему: дополнить сценарий или же вовсе его переписать для молодого человека не было особой сложной проблемой, был бы столик в кафе, чай и сладости…

И вот уже почти в восемь часов вечера Чеслав виновато обратился к Сюзанне:

– Сюзанночка, милая, а что это вы мне не напоминаете о времени? Я же могу и до полуночи сидеть. Вам не пора домой? Там, наверное, уже волнуются за вас?

Девушка быстро взглянула на часы, затем на своего начальника.

– Ой, Чеслав Марселевич, я и сама не заметила, как время пролетело. Я ведь тоже всегда про время забываю и ухожу самая последняя. А дома у меня никого нет, я круглая сирота с самого детства, меня бабушка вырастила, а в прошлом году и она умерла. Так что я теперь совсем одна живу, и переживать за меня некому. – Девушка хоть и улыбнулась, но в её больших черных глазах отчетливо отразилась боль от утраты очень родного и близкого.

Чеслав сочувственно покачал головой и вздохнув, произнес с неким чувством вины

– Простите, мне очень жаль. – затем он продолжил более оживлено. – Может вы позволите вас проводить, а то моя совесть мне не простит если я отпущу вас одну домой. А по дороге расскажите мне про этого вашего Надира Салтанова, что это за джигит такой волшебный, от одного слова которого все сразу вернуться на киностудию…

Сюзанна скромно улыбнулась и, быстро собрав вещи, вместе с начальником направилась к выходу. Чеслав сразу отметил для себя, что Сюзанна начала свой рассказ про этого самого Надира с необыкновенной теплотой, как будто говорила о дорогом, даже родном человеке. И это не удивительно, ведь, по её словам, они с Надиром были знакомы с самого детства. Правда, Надир Салтанов с малолетства отличался от всех остальных ребят из нижнего кишлака, где когда-то жила и сама Сюзанна. Он был самым рисковым из мальчишек – отъявленным хулиганом. И многие списывали это на его происхождение и гремучую смесь кавказкой по отцу и азиатской по матери крови. Родителям постоянно приходилось за него краснеть, пока однажды, не выдержав, они не перевели его в закрытую школу, которая находилась далеко в горах. В этой школе обучались одни мальчики, и, помимо обычных предметов, там преподавали еще и древнюю азиатскую борьбу, бои с холодным оружием и джигитовку. Так что к семнадцати годам Надир вернулся уже не хулиганом, а красавцем—джигитом. Отец тут же пристроил его на киностудию в группу конных каскадеров, а в перерывах между съемками Надир Салтанов выступал в цирке с головокружительными номерами верхом на лошади. Ну а уже в двадцать лет он открыл собственную школу джигитовки. Половину лошадей он сам лично отловил в диком табуне, что до сих пор бегает в горах, и сам лично их объездил. Ну а потом появилась Гульнара – Гуля. И Надир сошел с ума, как и все молодые люди в двух кишлаках – в верхнем и нижнем. Но если другие парни табунами бегали вокруг Гульнары, то Надир старался демонстративно обойти её стороной, а если и смотрел на неё, то это был тяжелый, холодный взгляд. И Гуля его побаивалась. А вот над другими только смеялась, например, как над лучшим другом и одноклассником Надира, Самюэлем Нисманом, который теперь работает детским врачом в местной больнице. Так вот: он самый первый решился подойти к Гульнаре и сделать ей предложение, но девушка только засмеялась и сказала, громко так, чтобы все могли услышать, что замуж она выйдет только за того, кто сделает ей предложение, сидя на Ёвузе. А это самый злой конь из всех, кто когда—либо был в этих горах. И, конечно же Самуэль даже близко подойти бы не смог к нему, не то, чтобы сесть верхом, да и никто бы не смог, ведь конь был еще не объезжен. Вот тут-то Надир и не выдержал: на глазах у всего кишлака он бросился к лошади и одним махом запрыгнул ей на спину. Конь сорвался с места, сначала он метался по загону, пытаясь сбросить седока, а потом, перемахнув через жерди, унес Надира в горы. Три дня их не было. Гульнара спряталась в доме, и говорят, что все эти три дня она не переставала плакать. А на третий день Надир вернулся, сидя на совершенно послушном Ёвузе, и прямиком направился к дому Гульнары, она вышла вся в слезах и бросилась ему на грудь. В общем, дело пошло к свадьбе… Но случилась беда: перед самой свадьбой Гуля решила подняться в горы, чтобы набрать цветов для украшения дома невесты. Конечно, с ней пошли старшие братья, но уже скоро один из них вернулся весь в крови. Он только успел сказать, что Гулю украл Джелалолбек Харперов (так велел передать сам преступник), а всех других убил, только младший успел доскакать домой, но и он потом умер от огнестрельной раны. Надир тут же вскочил на Ёвуза и пропал в горах на несколько месяцев, потом вернулся, но скоро снова ушел в горы и до сих пор бродит там в поисках своей Гули. Пытались ли искать девушку с помощью милиции? Да, конечно, пытались, но все следы обрывались у горного водопада. Отец Жени Стифеева хотел привлечь к этому делу Марселя Миланова, но тут случился развал Советского Союза, и республики некогда одной страны в одночасье стали разными самостоятельными странами. Дело Гули зависло, а потом и вовсе было отправлено в архив. Женя еще пытался его поднять, когда закончил школу милиции и устроился к отцу в РОВД следователем, но у него ничего не получилось. Ну а потом и сам Надир, поняв, что все бесполезно, попросил Женю не беспокоиться, что он сам продолжит искать свою Гулю. Вот так и ищет он её уже восемь лет подряд. Можно ли сейчас встретиться с Надиром? Да, можно, каждый четверг он спускается в нижний кишлак, чтобы проведать свой дом, престарелых родителей и навестить лошадок…

На этом Сюзанна указала на одну из пятиэтажек и сообщила, что они уже пришли. Дождавшись, пока девушка зайдет в подъезд, молодой человек поспешил обратно на киностудию в свою импровизированную спальню.

«Да, по-моему, ты влип, парень, – подумал Чеслав, – что-то уж слишком много событий и информации на сегодняшний день, на первый день…»

Время пошло быстрей, до назначенного четверга, когда должна была состояться встреча с легендарным Надиром Салтановым, Чеслав успел подписать с Расифом контракт и выплатить ему обещанный аванс. После чего молодой режиссёр стал всё чаще и чаще встречать уважительные взгляды в свою сторону, даже от тех, кто изначально был против приезда русского: мол, что у нас в Азии не хватает своих профессионалов? Да, конечно, Азия – это несколько иное, чем Россия, хотя между ними очень много схожего, но всё-таки уважение здесь было ключом ко многим дверям, и Чеслав начал это понимать…

Ещё он успел встретиться с Евгением Стифеевым прямо в РОВД и расспросить о том самом деле Гульнары, можно ли его поднять и отправить на доследование. Возможно ли забрать материалы дела и привлечь к дополнительному расследованию независимых экспертов – в частности, Марселя Миланова? Евгений признался, что очень часто об этом думал, но боялся реакции Надира, ведь если тот однажды сказал «нет», вряд ли теперь согласится на то, чтобы его «душу снова начали рвать на куски», именно так, когда-то сказал сам Надир Салтанов. А теперь это будут делать ещё и совершенно чужие для горца люди. Но всё же Евгений обещал попробовать что-то предпринять, хотя на это может понадобиться достаточно много времени. Чеслав согласился ждать столько, сколько нужно, и в этом самом ожидании связаться с отцом и всё рассказать ему хотя бы своими словами, может, отец сможет привлечь свои немалые профессиональные связи. А пока нужно пережить встречу с этим самым горцем, по словам Евгения, Чеславу придется нелегко, если он захочет вернуть Надира в кино, но это того стоит, очень даже стоит…

Глава 4.

И вот наступил долгожданный, многообещающий четверг. В нижний кишлак Чеслав и Сюзанна приехали на рабочей жигуличке, и нашли Надира уже у самого загона для лошадей. Он стоял, облокотившись на изгородь, и пожёвывал травинку, видимо сорванную тут же под жердями. А когда молодые люди подошли к горцу вплотную, то Сюзанна сразу же утонула в его дружеских объятьях, затем Надир ещё и расцеловал её в обе щеки попеременно. Чеславу ничего не оставалось сделать, как только смириться: всё равно он ничего не сможет возразить этому одичавшему горцу (ну не в губы же он её, в конце концов, поцеловал).

– Здравствуй, сестра, – театральным тоном произнес Надир, даже не удосужившись взглянуть на Чеслава. – Я очень рад, что ты решила меня навестить, как у тебя дела, как здоровье?

– Всё хорошо, Надир, всё очень хорошо, вот начинаем снимать новый фильм. Ребята на киностудии очень рады, что появилась работа, а еще Чеславу Марселевичу, – девушка указала на режиссера, и только после этого горец соизволил бросить беглый взгляд в сторону молодого человека. – Чеславу Марселевичу удалось заключить контракт с Расифом, представляешь!? Помнишь, сколько раз я уговаривала этого упрямца!? А он всё за метлу свою хватался!? Теперь Чеслав Марселевич хочет с тобой поговорить, уделишь ему минутку, хотя бы ради меня.

На этот раз горец уже более пристально посмотрел на Чеслава, и режиссеру показалось, что этот взгляд не предвещал для него ничего хорошего. И всё, что захотелось сделать молодому человеку в этот момент, так это развернуться и уйти прочь. Но это означало бы только одно: полный провал, а значит, нужно стоять до конца!

– Пускай говорит, – нехотя буркнул Надир, – или он немой, раз ты всё время за него говоришь.

Сюзанна только смущенно улыбнулась и быстро ушла к машине. И уже оттуда, с тревогой в сердце, принялась наблюдать за всем происходящим около загона. Как справится Чеслав? И как Надир воспримет приезжего русского…

– Надир, – аккуратно начал Чеслав, – вы уже слышали, что мы с Евгением Стифеевым начинаем снимать фильм? Это будет полный метр, который мы планируем представить на Московском кинофестивале. За основу сценария мы взяли историю Аслана и Мадины, двух влюбленных друг в друга молодых людей, семьи которых оказались по разные стороны красной революции. Почти что как у Шекспира. Вы наверняка знаете эту историю?

– Конечно знаю, – раздраженно усмехнулся горец и, выкинув изломанную травинку в сторону, добавил: – А я тут при чем? Ну начали снимать, и снимайте себе на здоровье. Я зачем вам сдался?

Чеслав замешкался, наверное, только на пару секунд, но ему показалось что прошла целая вечность на то, чтобы найти подходящие слова.

– Понимаете, – ещё более осторожно произнес режиссёр, – сейчас мы, конечно, можем начать снимать павильонный вариант, но дальше у нас возникают серьёзные трудности. Дело в том, что по сценарию в фильме будут очень сложные конные трюки, сложные как для людей, так и для животных, и нам нужно собрать группу высококвалифицированных конных каскадеров…

Только Чеслав успел договорить последнее слово, как Надир Салтанов тут же зашелся издевательским смехом, затем он посмотрел прямо в глаза пораженному режиссеру.

– Зачем ты пришел ко мне? Что тебе от меня нужно? Я простой табунщик, а не каскадер, и какие такие конные трюки ты хочешь, чтобы я показал? Разве что только кобылу подоить или мерина за хвост потаскать! – снова зашелся смехом горец. – Это сестра тебе наплела про меня, да? Так ты её не слушай, она еще ребенок в душе и не понимает, что говорит…

Но Чеслав уже твердо решил не отступать и продолжил всё тем же аккуратным, но более настойчивым тоном.

– То, что мне рассказала о вас, Надир, Сюзанна, я знал еще до приезда в Азию. Я видел ваш дебютный фильм с вашей командой конников, и вы там не просто таскали мерина за хвост.

Надир вдруг весь напрягся, улыбка мгновенно сошла с его лица, и он посмотрел на режиссера глазами, из которых, как будто, вот-вот посыпяться искры.

– Где это ты мог видеть этот фильм? Он же был отснят только для своих джигитов, как учебный материал. И тем более это была только дебютная лента. Что ты в ней смог увидеть?

– Я смотрел её, еще находясь в России, примерно за неделю до отъезда сюда. Каким-то образом копия этой ленты оказалась в наших архивах. И то, что вы, Надир, назвали «дебютной работой», в Голливуде называется работой наивысшего качества и…

– Стой! Стой, старая кляча! – вдруг изо всех сил выкрикнул горец в сторону абсолютно неподвижной лошади. Затем он, лихо перемахнув изгородь, подбежал к несчастной кобыле и что есть силы ударил её по крупу. В полном недоумении лошадь отбежала к противоположной стороне загона, но тут же снова была настигнута разъярённым горцем, правда, умная лошадка не стала ждать очередного шлепка и бочком, всё время озираясь на человека, ушла на свое прежнее место. Надир же, перепрыгнув через жерди, вскочил на вольно пасущегося пегого коня и умчался по направлению к горам.

– Сюзанна!? Что это сейчас такое было?! Как это всё понимать? – раздосадовано произнес Чеслав, когда к нему подбежала девушка.

Но, кажется, она сама была удивлена и даже напугана не меньше, чем её начальник.

– Это был отказ или согласие?

– Я не понимаю, Чеслав Марселевич. Такое ощущение, что вы задели его за живое. Что вы ему сказали? Надеюсь, вы ничего не говорили про его Гулю?

– Нет, конечно, ничего такого я не говорил, – принялся оправдываться, как маленький ребенок, Чеслав.

– Он психанул после того, как я сказал, что видел его дебютный фильм, где он со своей командой демонстрировали джигитовку и другие конные трюки. Сказал, что в Голливуде это бы назвали высоким мастерством, и всё, дальше он заорал, как бешеный, на ту несчастную лошадь.

– Теперь всё понятно, – грустно вздохнула девушка, и увидев во взгляде Чеслава вопрос, поспешила пояснить, – Этот фильм, для Надира, так же дорог, как ребенок для любой нормальной матери. Когда-то он всю свою душу вложил в его создание, ребята трудились, не жалея ни себя ни лошадей – день за днем оттачивая искусство джигитовки на лошади. Надир и его команда верили тогда, что, сняв трюковую короткометражку, они смогут отснять и полный метр не хуже американских вестернов. А в Главной роли Надир мечтал снять свою Гулю, там и режиссер уже её утвердил. Но появился этот шайтан – Джелалолбек Харперов и, украв Гульнару, он убил мечту Надира. Команда быстро распалась и все разбежались кто куда. А теперь вы, Чеслав Марселевич, напомнили Надиру, то, что он давно похоронил в своем сердце.

– Так чего же мне теперь ждать? – с неким страхом и, в то же время, раздражением в голосе спросил режиссер. – Может, вы мне как-нибудь сядете и расскажете, какие ещё мне предстоят сюрпризы.

– Значит, вероятно, он еще появится, потому что если Надир сказал «нет», то с этим уже ничего не поделаешь. А так, всё ещё возможно.

– Говорил? Если бы он вообще со мной разговаривал, посмеялся надо мной, а потом… Вы сами всё видели.

– Значит, вероятно, он еще появится, потому что если Надир сказал «нет», то с этим уже ничего не поделаешь. А так, всё ещё возможно.

– Сюзанна, давайте лучше поедемте—ка куда-нибудь, перекусим и обсудим наши дальнейшие планы в более располагающей обстановке. Надеюсь, что следующая наша встреча с этим вашим дикарем будет менее эффектной, чем сегодняшняя…

Но уже в ближайший понедельник Чеслав понял, что как раз сегодняшняя встреча и была той самой менее эффектной. В понедельник, с самого утра, основная часть съемочной группы собралась в кабинете директора киностудии и по совместительству режиссера будущего фильма, чтобы обсудить готовность к началу съемочного процесса. С чего стоит начать работу, а что можно отложить и на потом. Как готовы павильоны, какие еще нужны декорации, набран ли штат рабочих, и что показала инвентаризация в целом по всем цехам. Как раз с неё-то Чеслав и начал планерку. И как только бухгалтер Настя приготовилась к докладу, в этот же самый момент дверь кабинета открылась настежь, с такой силой, что чуть ли не слетела с петель, и на пороге появился Надир Салтанов, одетый в национальный костюм. Он молча прошел в центр кабинета, демонстративно положил правую руку на рукоятку кинжала и обвел всех присутствующих суровым взглядом. Этого вполне хватило для того, чтобы все собравшиеся быстро поднялись со своих мест и, как один, вышли за дверь, не смея произнести ни единого звука. Сюзанна же, наоборот, бросилась вперед и, встав между Надиром и Чеславом, выставила перед собой руки, как бы отражая атаку, и дрожащим от ужаса голосом чуть слышно проговорила:

– Надир, брат, умоляю, не надо…

И вдруг горец как будто пришел в себя, он глупо заулыбался и, подойдя к девушке, нежно приобнял её за плечи, одновременно расцеловав в обе щеки.

– Сюзанночка, сестра, прости меня, если я тебя напугал. Я пришел только поговорить и всё. Дай нам пять минут, мне больше не надо, пожалуйста.

Девушка обернулась на своего шефа, который продолжил невозмутимо сидеть за столом, ни на секунду не показывая своего испуга, она в полном отчаянии посмотрела на Чеслава, как бы спрашивая, что же ей делать. И шеф одобрительно кивнул головой. Только после этого Сюзанна, более-менее успокоившись, вышла из кабинета, аккуратно закрыв за собой дверь. Надир же, выждав ещё пару секунд, подошел к Чеславу, он с шумом взял ближайший от режиссера стул, поставил его так чтобы перекрыть все пути для отступления Чеславу, и сел медленно, с важностью аксакала, положив левую руку на колено , а правой снова схватился за рукоятку кинжала.

– Я смогу собрать свою команду не раньше, чем через неделю, – без предисловий, без всякого вступительного слова начал горец. – И ещё несколько месяцев понадобиться на то, чтобы привести себя и лошадей в форму. Мы давным-давно не работали, придется многое вспомнить. У меня есть это время?

– Да, конечно, есть, – Чеслав Миланов закивал головой, словно китайский болванчик, не переставая в душе благодарить свой голос за то, что тот не дал осечку, а прозвучал довольно ровно и даже уверено. И поэтому дальше Чеслав продолжил говорить уже более решительно, слово за словом, забирая инициативу в свои руки, правда, как оказалось позже, совсем ненадолго…

– Мы ещё не всё подготовили для начала съемок. Так что вы можете спокойно взять столько времени, сколько вам понадобится. Я планирую собрать две съемочные группы, чтобы начать съемки одновременно и в павильонах, и в горах. Нужно будет ещё один кастинг объявить, массовку добрать, павильоны приготовить, реквизит, костюмы того времени подобрать. Думаю, как раз на всё про всё и уйдут эти самые несколько месяцев. Я очень благодарен вам, Надир, что вы согласились…

– В субботу я был дома у Евгения Стифеева, – перебил Чеслава горец, затем он чуть подался вперед и пристально посмотрел молодому человеку прямо в глаза, от чего Чеславу снова стало не по себе. – Женя-джан сказал, что ты спрашивал его про мою Гульнару. Это правда?

– Да, правда, спрашивал, но я не хотел…

– Ты меня не понял, это правда, что ты и твой отец сможете во всем разобраться? Скажи, ты сможешь найти мою Гулю!?

Чеславу вдруг показалось, что горец как будто бы на какое-то мгновение изменился в лице, как будто вся его суровость улетучилась, словно её и не было, а вместо этого в глазах мужчины отобразились и отчаяние, и невыносимая душевная боль, и в то же время надежда. Как будто в это самое мгновение это был не грозный и бесстрашный Надир Салтанов, а совершено другой – слабый и беззащитный человек…

Режиссер тяжело вздохнул и, зачесав волосы назад, проговорил:

– Надир, я уже позвонил своему папе, я, конечно, не должен был этого делать без вашего разрешения, простите…

– Я даю свое согласие! – внезапно выкрикнул горец, от чего Чеслав чуть ли не подскочил с места. Эти перепады настроения горца уже начали пугать не на шутку – любое слово, сказанное Чеславом, действовало на Надира, как спусковой крючок, и режиссер просто уже не знал, как ему вообще продолжать разговор. Но, несмотря ни на что, продолжать всё равно надо было. Надо и всё! Отступать теперь уже точно некуда!

– Отец сказал, что как только Евгений поднимет дело о вашей невесте, он сразу приедет сюда, чтобы забрать все материалы. У моего отца действительно большие возможности для того, чтобы расследовать любое преступление. Но в данном случае сделать он может это только в России, так как мы уже разные страны, и никто не позволит Евгению взять и так просто передать дело стороннему специалисту, так что придется вывести все материалы практически нелегально. Ну а потом нужно будет только ждать, я думаю, что на это уйдет около года.

Внимательно выслушав Чеслава, Надир Салтанов поднялся на ноги и, наконец, улыбнувшись, с силой ударил себя в грудь:

– Я буду ждать столько, сколько нужно, а если ты найдешь мою Гулю, то знай, что у тебя не будет более преданного друга в этих горах, чем Надир Салтанов! Так и знай!

После этих слов горец резко развернулся и направился к выходу, и уже на пороге добавил:

– Через три месяца у тебя будет самая лучшая в стране команда конных каскадеров.

Когда шаги горца затихли далеко за дверью, Чеслав, наконец, смог подняться на онемевшие ноги и доковылять к окну, через которое прекрасно проглядывалась проходная киностудии. Там он проследил, как Надир, лихо запрыгнув на пегого коня, залихватски присвистнул и направил животное в горы…

После этого дня Чеслав как будто попал в совершенно другую страну: даже те, кто до этого момента всё ещё продолжали смотреть косо на приезжего русского, теперь смотрели на него с неподдельным уважением. Так же, как и простые жители города: куда бы Чеслав ни заходил, будь то магазин, рынок, кафе или чайхана, все, кто там были, старались выказать ему свое уважение. И повсюду за своей спиной режиссер, словно эхом, слышал только одно: «Надир Салтанов» …

А ровно в обещанное время Надир Салтанов, как и говорил, представил Чеславу Миланову свою возрождённую команду конных каскадёров. Для этого он пригласил режиссёра к большому загону для лошадей, который находился за нижним кишлаком. Этот загон, по мнению Надира, был просто идеален для показа подобной программы, идеален и своим размером, и формой, и грунтом. И что ещё было немаловажным для горца, так это то, что увидеть этот загон можно было, только если подняться на холм. Таким образом, Надир надеялся, что посторонних людей при показе трюковой программы точно не будет. Но он ошибся – ещё до приезда джигитов, к нижнему кишлаку уже начали подтягиваться первые зрители, а уж когда вся команда Надира была в сборе, то народу набралось, наверно, с хороший футбольный стадион, так что практически весь холм оказался усеян людьми. А главное, это были в основном семьи с детьми, которые уж точно не жили в кишлаках – это были городские жители, каким-то образом узнавшие о сегодняшнем «закрытом» мероприятии…

Чеслав Миланов окинул довольным взглядом всех гостей и невольно рассмеялся, чем привел Надира Салтанова в неподдельное замешательство.

– Я не понимаю, – развел руками Надир, – откуда они все здесь взялись. Чеслав, клянусь! Я не собирался устраивать шоу, мои ребята это докажут. Как я теперь покажу тебе свою команду?

– Да ладно, дружище, – весело произнес режиссер, – думаю, не стоит так сильно переживать по этому поводу. Знаешь, а давайте вы на самом деле покажите всё свое мастерство. Пусть у людей сегодня будет настоящий праздник, они все этого заслужили и, в первую очередь, твоя команда. Посмотри, как у твоих орлов горят глаза, как они горды тем, что сейчас на них смотрит столько людей! Надир, начните с классической джигитовки, а уж потом покажите сценический кавалеристский бой. Как ты на это смотришь?

– А как я могу на это смотреть? У меня всё равно уже нет выбора – джигитовку, так джигитовку.

После этих слов горец подошел к одному из своих джигитов и несколько минут что-то очень горячо ему объяснял, при этом не переставая всё время жестикулировать руками. Как будто это начальник отчитывал своего подчиненного за какую-нибудь провинность, вот только «подчинённый» с каждым новым словом своего «шефа» улыбался всё сильнее, а глаза, и так горящие азартным огнем, вспыхивали еще ярче. И в конце этой сцены джигит был уже готов прямо в ту же секунду сорваться с места и поскакать вперед быстрее ветра!

И вот, когда молодые люди все как один запрыгнули на своих верных лошадок, холм разразился бурными аплодисментами и восхищенными возгласами собравшихся – представление началось!

Около часа конники демонстрировали чудеса джигитовки, вытворяя умопомрачительные трюки, сидя в седле, стоя на седле, на полном скаку – под седлом, перепрыгивая с лошади на лошадь и обратно! И казалось, что лошади и наездники превратились в одно целое, в один единый организм. А ещё складывалось такое впечатление, что животные получали удовольствие от всего этого процесса даже больше, чем люди…

В следующий час в загоне прошел «ожесточённый» бой: джигиты разделились на две команды и, обнажив сабли, ринулись друг на друга. Кони вставали на дыбы, сабли сверкали на солнце и «рубили» налево и направо «врагов», которые «замертво» падали из седел прямо на землю и быстро отбегали за ограждение, чтобы не покалечиться уже взаправду.

Надир Салтанов всё это время бегал вдоль жердей, махал руками и что-то эмоционально выкрикивал на местном языке в сторону своих подопечных, и, несмотря на сильный шум, исходящий как из загона, так и с холма, джигиты прекрасно его слышали. А «убитые» в бою воины, ловко уклоняясь от лошадиных копыт, вставали с земли и бежали к своему наставнику, чтобы получить от него благодарственный шлепок по спине.

Но к концу «боя» Надир не выдержал: он одним прыжком перемахнул через забор, подхватил с земли оброненную кем-то саблю и, вскочив на «свободную» лошадь, с боевым кличем ворвался в самый центр «сражения». И тут воины принялись падать один за другим! Один взмах надировской сабли – один «убитый» воин! Только самого Надира даже «ранить», конечно же, никто не смел. Поэтому очень скоро из всех джигитов на коне остался только один Надир Салтанов. Тогда он поднял свою саблю вверх и издал громкий победоносный клич, который эхом подхватила вся его команда, после чего и весь холм разразился бурными овациями и криками «браво» – шоу было закончено…

Все джигиты вскочили на своих лошадей и явно наслаждаясь вниманием публики, особенно её женской частью, умчались дальше в горы, в горный монастырь, при котором и была конюшня Надира.

Сам Надир ещё некоторое время оставался у загона – люди никак не хотели отпускать его и целыми семьями подходили, чтобы поблагодарить горца за великолепное представление. Стойко выдержав такую молниеносно навалившуюся славу Надир вместе с Чеславом и Сюзанной отправились к горцу домой. Сегодня был четверг. Тот самый день недели, когда Надир, по многолетней традиции посещал своих родителей теперь уже глубоко престарелых. И, когда все приехали к дому горца, то там уже был Евгений Стифеев и ещё один молодой человек, который был представлен Чеславу как друг семьи Салтановых, наблюдающий за здоровьем родителей Надира, – Самуэль Нисман.

Самуэль оказался высокоинтеллигентным и при этом очень простым в общении человеком, совершенно противоположного темперамента с Надиром. Он был сама невозмутимость и невероятное спокойствие. Даже странно, что такой человек, когда-то мог влюбиться в совершенно необузданную женщину. Чеслав попытался представить, если бы у Самуэля и Гульнары что-нибудь получилось бы, и тут же отверг эту мысль. Нет, конечно, у этого союза не было бы никакого будущего. И режиссер, грустно улыбнувшись сам себе, продолжил наслаждаться общением с адекватным, высокообразованным собеседником. И итогом этой встречи стало то, что Самуэль сразу же согласился присмотреть за родителями Надира, пока тот будет вместе со съемочной группой в горах. Да и Чеславу это было очень даже на руку – спокойный Надир, значит, спокойные все!

Глава 5.

Съёмки в горах обещались быть как самые трудные, так и самые интересные. Во-первых: красота и разнообразие азиатского ландшафта: здесь и скалистые каменные горы, и горы, покрытые различным кустарником и деревьями, и буйство красок и зелени горных долин с невероятным ароматом пряных трав, словно ты оказался среди павильона с восточными приправами. Во-вторых: команда Надира – все молодые, высокие, словно кипарисы, джигиты! Все, как один, одетые в национальные костюмы эпохи начала двадцатого века. Гордо восседающие на длинноногих, горячих скакунах местной породы, выведенной специально для местных гор.

А в-третьих: для многих простых актеров выезд в родные горы, про которые они уже и думать забыли из-за навалившихся проблем, сам по себе стал праздником. И люди работали, не жалея ни себя ни животных, отдаваясь съемочному процессу без остатка, и это искренне удивляло Чеслава. А также его поразило почти полное отсутствие русского мата на съёмочной площадке. И это постоянное «вы». Кем бы ты ни был, какую бы должность ты ни занимал, но к любому человеку в возрасте ты должен обращаться на «вы». И даже если и захочешь прикрикнуть, надо для начала хорошо подумать – стоит ли это делать. А накричать на кого-нибудь иногда ох как хотелось, надо же было как-нибудь повысить эффективность съёмочного процесса. Также Чеслав решил работать с утра и до позднего вечера, плавно переходя на ночные съёмки, и делать только небольшие перекусы в течение всей смены. Он буквально торопил всех вокруг, не позволяя ни себе, ни кому-либо другому засиживаться без дела. И снова, как и в первые дни, эхом то тут, то там можно было достаточно чётко расслышать недовольное: «русский». А главное, это всё говорилось не при режиссёре, а именно при Сюзанне, как будто это она во всём была виновата. И если поначалу все шептались только за спиной у девушки, то дальше решили высказаться, глядя прямо ей в глаза.

– Сюзанна, ну сколько это можно терпеть? Скажи ты ему, что мы все устали, что нам нужно отдохнуть.

– А как я ему это скажу? – девушка хорошо понимала своих коллег, но подобные просьбы также вызывали у неё раздражение. – Вы что, не видите, какой он злой, вот сами пойдите и скажите ему. Я что, особенная какая?

– Не знаем, но к тебе он совсем по-другому относится, нам со стороны это хорошо видно. Сюзанночка, ну сходи ты к нему, пусть он даст время отдохнуть, хотя бы полдня. а? Ты же даже не пыталась это сделать, а страдаем-то мы.

– Хорошо, я схожу, но ничего не обещаю. И никак он ко мне не относится по-другому, хватит уже слухи распускать.

Девушка гордо вскинула голову и быстро ушла от своих возмущенных коллег. Чеслава она нашла рядом с машинами около палаточного лагеря и сразу же решилась броситься в бой, пока её запал, зажженный в долине, не погас.

– Чеслав Марселевич, можно с вами поговорить? Лучше наедине, пожалуйста, это очень важно!

Но, как бы девушка ни старалась сохранить самообладание, при последних словах её голос всё-таки дрогнул, и режиссер, заметив это, слегка улыбнулся.

– Конечно, Сюзанночка, давайте пройдем в мою «берлогу», там и поговорим.

«Берлогой» Чеслав называл единственный во всей киностудии вагончик, который был идеально приспособлен для дальних путешествий или длительного проживания, и теперь называющийся режиссерским.

Оказавшись внутри этого вагончика, Чеслав усадил девушку на мягкий раскладной стул, а сам присел рядом на табурет и сделал заинтересованный вид.

– Говорите, пожалуйста, я вас слушаю.

– Чеслав Марселевич, – уже совсем дрожащим голосом начала девушка, – люди просят вас об отдыхе и обеде. Все очень устали, вот.

Режиссер мгновенно изменился в лице, он сначала взглянул на Сюзанну, как на провинившуюся школьницу, которая не справилась с задачкой, но, увидев, как её глаза начали наполняться слезами, тут же вновь переменился и тяжело вздохнул.

– Сколько они хотят отдыхать? – сухо спросил режиссер.

– До завтрашнего дня. – осторожно произнесла девушка, боясь ответной реакции своего начальника.

– Хорошо, я согласен. – на удивление быстро ответил Чеслав. – Пусть отдыхают, но завтра с обеда чтобы все были в полной боевой готовности, скажите я жду всех здесь, около моего вагончика.

Девушка засияла от радости, она вскочила с места и хотела уже выбежать из вагончика, но, вспомнив, что даже не сказала «спасибо», остановилась около двери и весело произнесла:

– Спасибо, Чеслав Марселевич, большое спасибо.

– Пожалуйста, дорогая моя Сюзанночка, я не могу вам ни в чем отказать, ни в чем…

– Простите, что вы имеете в виду? – девушка вдруг испуганно захлопала глазами и, чуть попятившись назад, нажала на ручку дверного замка, но дверь почему-то не поддалась!

– Что я имею в виду, Сюзанночка? А то самое, о чем уже давно шепчутся за нашими с вами спинами. Разве вы этого не слышите? – Чеслав Миланов медленно поднялся с места и почти вплотную подошел к Сюзанне, которая продолжала судорожно нажимать на несчастную дверную ручку.

– Чеслав Марселевич, вы меня пугаете. – дрожащим голосом проговорила девушка, и из её глаз по щекам побежали слезинки, одна догоняя другую.

– Нет, нет! – вдруг запричитал молодой человек и тут же отступил назад. – Я совсем этого не хотел. Прости меня, я не хотел тебя пугать, – неожиданно даже для самого себя перешел на «ты» Чеслав. – Я просто голову потерял, я сошел с ума! Сюзанна! Я влюбился в одну очень красивую и умную девушку, и теперь сам не знаю, как мне быть. Вот как раз хотел тебя спросить.

Сюзанна наконец улыбнулась и, вытерев слезы, тихо произнесла:

– А может, вы сначала откроете дверь, а то мне как-то не по себе.

– Дверь? – совершенно искренне удивился Чеслав и посмотрел на то, как девушка уже демонстративно несколько раз нажала на бедную ручку. – Там нужно поднять ручку вверх, только посильнее, это старый замок, и его еще неправильно установили. Я давно хотел его поменять, но всё как-то не соберусь. Так что ты мне посоветуешь по поводу моих чувств?

Девушка пожала плечами и сначала открыла дверь, правда, скорей всего только для того, чтобы убедиться, что та действительно не заперта, потому что сразу же закрыла её обратно. И только после этого, с трудом подняв глаза на Чеслава, спросила:

– Скажите, а эта девушка местная или она живет в России?

– Да, она местная, там, в России, я никого не встречал красивей и умнее её. А ещё я понял, что абсолютно беспомощен без неё, как ребенок, а когда она рядом, я чувствую себя уверенным, как будто любые горы смогу свернуть.

– Знаете, я очень рада за вас, но это, наверно, будет очень плохо для этой девушки, потому что вы же, в конце концов, уедете обратно, а она останется здесь, ведь поехать с вами в Россию она точно не сможет. У неё здесь вся её жизнь.

Чеслав нервно зачесал волосы назад и, вернувшись на прежнее место, тяжело опустился на свой табурет.

– Ну уеду я обратно, – грустно проговорил он, глядя куда-то в пол. – Буду жить, как раньше, работать, может, кино хорошее сниму. Только всю свою жизнь во всех больших черных глазах я буду искать ту единственную, которая покорила мое сердце! – Затем молодой человек резко поднял голову и посмотрел Сюзанне прямо в глаза. – Ты знаешь? Я уже кофе без тебя не могу себе сделать, не то, что жить без тебя! – И тут же, как бы опомнившись, добавил: – Прости меня, пожалуйста, если я тебя сегодня напугал, дурак такой. Беги скажи всем, что они могут отдыхать. А завтра, к часам двум, всех жду на планерку у моего вагончика, всех, включая поваров и водителей.

Потеряв дар речи, Сюзанна медленно открыла дверь, вышла на лужайку и, оглянувшись на Чеслава, который так и остался сидеть на табурете с опущенной головой, бросилась бежать к ближайшему пролеску.

Спрятавшись там за одним из деревцев, она села прямо на землю и, закрыв лицо руками, тихо, чтобы никто не смог её услышать, разрыдалась. Но уже через пару минут вздрогнула от того, что кто-то принялся усиленно трясти её за плечо.

– Сюзанна, подруга! Ты чего ревёшь? Что случилось, тебя этот русский обидел? – встревоженно затараторила Алсу, бывшая Сюзанина одноклассница.

– Нет, нет, ничего он меня не обижал. Он даже разрешил всем отдыхать, только завтра после обеда все должны быть около его вагончика, он планерку хочет провести, и сказал, чтобы даже повара и водители были.

Наконец успокоившись и вытерев слезы, Сюзанна поднялась на ноги.

– А чего ты тогда ревешь? – нахмурив брови, пробубнила Алсу. – Странная ты какая-то стала в последнее время. Ладно, пойдем, ребят обрадуем…

На следующий день. Ровно в два часа, все были в сборе. Чеслав даже на некоторое время оцепенел, когда увидел, сколько же народу пришло на небольшое административное, как прозвал его сам Чеслав, плато. Нет, он, конечно, знал всю свою съемочную группу, но вместе с джигитами Надира, рабочими, водителями и ответственными за питание получилось очень приличное собрание.

Но уж раз Чеслав велел быть всем, значит, придется и говорить так, чтобы его и услышали все. Вспомнив уроки по сценической речи, подготовив свой речевой аппарат, режиссер забрался на крышу ближайшего автомобиля.

– Добрый день, коллеги! Я очень рад видеть вас всех вместе, и, честно говоря, я очень впечатлен размером нашей команды! Посмотрите вокруг себя, посмотрите, какая вы действительно большая и сплоченная команда. И каждый из вас, чем бы он ни занимался, за что бы ни отвечал, очень важен в нашей общей работе! Я хочу, чтобы вы все это осознавали. И тем более мне не хочется, чтобы в нашей команде были какие-либо недомолвки или заспинные сплетни. И сегодня я хочу говорить именно о них.

Чеслав сделал небольшую паузу и посмотрел на собравшихся, стараясь заглянуть в лица каждого, насколько это вообще было возможно сделать.

Затем режиссер продолжил:

– Итак, во-первых: я неоднократно слышал своими собственными ушами от некоторых из вас, что я тороплюсь поскорее отснять фильм, чтобы уехать обратно в Россию. Да, признаюсь, я этого очень хотел. Но мои планы круто поменялись, и теперь я никуда не собираюсь уезжать. Напротив, я уже присмотрел себе дом на окраине города, совсем рядом с киностудией, – молодой человек снова сделал паузу, чтобы насладиться тем неподдельным удивлением, которое в одно мгновение захватило лица всех собравшихся. Да, такая реакция Чеславу действительно понравилась.

– Следующее, с чем связана моя спешка здесь, в горах, в этой горной долине. Всё очень просто, неделю назад я получил подробный прогноз погоды до конца нынешнего месяца. Так вот: еще две недели будет стоять такая же хорошая погода, а затем начнутся дожди. И если мы не успеем отснять нужный нам материал, собрать свои вещи и убраться отсюда, то нам всем придется очень и очень туго. Надеюсь, местные жители, кто понимает, что такое дожди в горах, поймут мою спешку и другим объяснят. И последнее: с завтрашнего дня и следующие две недели мы работаем на износ – все. А если возникнут какие-либо вопросы или просьбы, очень прошу подходить и говорить об этом лично мне. Не надо никого подсылать, надеюсь, все меня услышали и поняли. Завтра с самого утра попрошу быть всех в долине, предупреждаю, что конникам будет особенно трудно, так что, ребята, сегодня отдохните, соберитесь и с духом, и с силами. И, как говориться, всем спасибо за внимание, все свободны. Я только попрошу остаться Надира Салтанова, Расифа Медоева, ну и, конечно, моего помрежа…

После этих слов режиссер спустился на землю и, дождавшись приглашенных коллег, отправился с ними обратно в свой вагончик.

– Сюзанночка, прости меня, пожалуйста, что мне пришлось назвать тебя помрежем, просто я ничего другого не смог придумать. А ты просто умница, что сразу же поняла, кого я имел в виду. – Уже внутри своей «берлоги» виновато произнес Чеслав, глядя на девушку.

– Всё хорошо, Чеслав Марселевич, «помреж» для меня – это высокая оценка, я же всегда была простым секретарём, а здесь сразу – помощник режиссера! – мило улыбнулась девушка и кокетливо опустила глазки.

– Ну вот и славно, а пока присядь, пожалуйста, на стул, мне надо ребят кое о чем спросить.

Чеслав показал на тот же самый мягкий раскладной стул, на котором девушка сидела вчера, и Сюзанне показалось, что он сделал это неспроста, как будто это был намёк на вчерашний разговор. И уже чуть позже девушка поняла, насколько она была права…

– Надир, Расиф? У меня к вам есть несколько личных вопросов, – совершенно неуверенно начал Чеслав Миланов, в одно мгновение из серьезного и строгого режиссера он превратился в обыкновенного молодого человека, а в глазах появился некий страх, какой бывает у подростков, когда они боятся, что их поднимут на смех. Но увидев во взгляде своих собеседников заинтересованность, Чеслав продолжил уже немного увереннее. – Вот скажите, если, например, какой-нибудь приезжий человек увидит местную девушку и полюбит её, как он должен поступить? У него вообще есть хоть какой-нибудь шанс? – Чеслав нервно зачесал волосы назад и умоляюще посмотрел на собеседников, которые тут же, практически одновременно, перевели взгляды на Сюзанну, сидящую, обхватив голову руками.

– Для приезжего это будет очень сложно сделать, – начал Надир. Расиф же стоял как истукан, и, кажется, он чувствовал себя совершенно неловко, видимо, не понимая свою роль во всей этой ситуации. Горец же, наоборот, принял самый серьезный вид и продолжил: – Чтобы жениться на местной девушке, приезжему нужно будет сначала получить наш паспорт, гражданство, а это очень долго делать.

– Нет! Не долго, – радостно выпалил Чеслав. – Отец Евгения уже всё сделал, и мне нужно только приехать и забрать документы, и всё!

– Ну раз так, то со следующим тоже проблем не будет: это уважение. Никто не признает приезжего человека своим, если он не станет уважаемым человеком. А уважаемым человеком он сможет стать, если, например, снимет красивое патриотическое кино про наш народ или поможет восстановить команду джигитов, которая скоро поедет со своей программой по всей стране и везде будет говорить об этом человеке, что без него ничего бы не вышло. – Надир вдруг замолчал и загадочно улыбнулся, подмигнув Чеславу.

– Погоди?! Ты это серьезно, про гастроли? Когда, как!? – оживился режиссер, мгновенно переключившись с первоначальной темы.

– Петр, вчера приехал, привез контракт для ознакомления. Вот как закончим съемки в горах, так и поедем, если ты, конечно, не против. Нам даже дорогу оплатят и вагоны для лошадей, и вообще всё для нас будет бесплатно! – мечтательно пробасил горец. Сегодня его было просто не узнать – как тихо и спокойно он говорил, без своих резких выкриков.

– Я очень рад за всех вас, Надир, представляю, как твои орлы будут счастливы. Они этого заслужили. Ну, так что, значит, этот приезжий теперь может смело просить руки у своей возлюбленной?

– Нет! – отчего-то всё тем же мечтательно-радостным тоном ответил горец и подмигнул теперь Расифу, который только растерянно пожал плечами. – У нас не просят руки у девушки, жених должен идти к её родителям и сказать им, что он хочет взять их дочь себе в жены.

– А если она сирота и у неё вообще никого нет, только друзья, которые её называют своей сестрой, что тогда делать? – Чеслав мельком взглянул на девушку и снова перевел взгляд на Надира.

– Тогда нужно сказать этим друзьям, и они уже сами подойдут к девушке и скажут, что этот человек – достойный жених, и она должна выйти за него замуж. А сама она вообще ничего не должна говорить, просто начать готовиться к свадьбе, и всё.

Чеслав задумчиво покачал головой, затем, с трудом справившись с дрожью в голосе, произнес:

– Надир, Расиф, вы оба всегда были и есть для Сюзанны как родные братья, и поэтому я прошу у вас разрешения взять её в жены. – Молодой человек покраснел, как вареный рак, и умоляюще посмотрел на молодых мужчин, а вот в сторону девушки даже глаз повернуть не посмел, ему показалось, что сейчас, в эту минуту, он выглядел как самый последний идиот на планете.

– Мы думаем, что ты очень достойный человек, и, конечно же, нашей сестре будет с тобой хорошо. – Затем Надир повернулся к девушке и уже без всякой улыбки, строгим, даже в какой-то мере суровым тоном произнес: – Сестра, мы нашли тебе жениха, он хороший и достойный человек. Поэтому ты можешь идти и готовиться к свадьбе.

Сюзанна схватила с маленького столика пустой стакан и в шутку замахнулась им в горца, затем принялась прикладывать холодное стекло стакана к обеим своим щекам попеременно, чтобы хоть немного их остудить.

– Значит, я всё сделал как надо? – спросил Чеслав.

– Да, теперь всё.

– Ну тогда можно я ещё и по нашим обычаям поступлю, раз я всё-таки русский?

Проигнорировав безмолвный вопрос в глазах горца, Чеслав Миланов быстрым движением достал из кармана брюк маленькую коробочку. Открыв её, он встал перед девушкой на одно колено и протянул к ней золотое колечко с камушком.

– Сюзанна, любимая моя, ты согласна выйти за меня замуж?

– Да, – тихо произнесла девушка, наконец отставив несчастный стакан в сторону. Она позволила молодому человеку надеть на свой пальчик колечко и тут же закрыла свое лицо руками. – Что же мне теперь делать, – испуганно проговорила Сюзанна. – Чеслав Марселевич? Я так боюсь. Что будет дальше?

Чеслав вдруг заулыбался и подался вперед, но на мгновение задумался.

– Надир, а я могу её сейчас поцеловать, ну хотя бы в щёчки, как ты?

– Нет, не можешь, ты вообще не должен к ней прикасаться до самой свадьбы.

И вдруг Сюзанна резко вскочила со стула, она подошла к Надиру и проговорила прямо ему в глаза:

– Надир, брат! По-моему, нам уже пора идти. Правда, Чеслав Марселевич? Чеслав Марселевич, скажите, пожалуйста, что нам сейчас нужно будет сделать? Дайте нам какое-нибудь задание.

Чеслав на какое-то мгновение даже опешил, удивлённый такому боевому настрою девушки. Он задумчиво почесал затылок и только после этого смог что-то сказать.

– Я даже не знаю, может, Петра найдете, пусть он мне принесёт обновленный сценарий, и ваш Надир договор о гастролях, я его как юрист посмотрю. Расиф, а ты пока останься, мне кое-что надо с тобой обсудить…

– Надир, что это ты там наплел у Чеслава в вагончике? – возмущенно спросила Сюзанна у горца, когда они вышли на улицу. – Ты, может, еще позапрошлый век вспомнишь?

– Сестра, прости, я не мог сказать по-другому, – виновато пробубнил Надир, но тут же заулыбался. – А разве это не прикольно вышло? Ты вот сидела за его спиной и не видела, какие у него были глаза, когда я говорил про традиции, вот я и решил продолжить шутить. Ты же ему не скажешь об этом?

– Да мне до сих пор стыдно перед Чеславом Марселевичем, не дай Бог он узнает правду. Только давай это будет в первый и последний раз. Хорошо? Давай я как-нибудь сама за себя буду решать, только не обижайся, брат…

В это же время в вагончике Чеслав Миланов пригласил Расифа присесть за небольшой столик и сам сел рядом.

– Расиф, я несколько раз пересматривал сценарий и понял, что без слов твоя роль будет смотреться совершенно незаконченной. Понимаешь, твой типаж, твоя фактура абсолютно логически требуют твоего мощного голоса.

– Но, Чеслав Марселевич, я же не смогу ничего выучить.

– А не надо ничего учить, все слова должны пойти из твоего сердца. Просто Петр их быстренько запишет, чтобы потом на озвучке ты смог бы попасть в свои же собственные слова. Всё, что тебе надо будет сделать, так это отрепетировать твои движения и немного поработать с твоими эмоциями, совсем чуть-чуть. Например, тебе нужно будет представить, что ты начисто подмел двор, а кто-то прошёлся и намусорил. Но это мы сделаем непосредственно перед камерой, чтобы мне четко понимать, как тебе нужно будет двигаться в кадре. Хорошо? Твоих смен осталось не так много, так что ты даже раньше остальных сможешь уехать в город, если захочешь. А сейчас придет Петр, и мы еще раз уже вместе с тобой почитаем сценарий и решим, каким примерно будет твой текст…

– Подождите, – Расиф совсем занервничал, он несколько раз попытался встать с места, но в итоге всё же остался сидеть. – Сначала вы сказали, что мне нужно будет только стоять в кадре и всё. Теперь вы говорите, что мне нужно будет двигаться и ещё что-то говорить. Чеслав Марселевич, я же не актер, я простой дворник, я не справлюсь. И я никогда ничего не озвучивал. Может, вы хотя бы на озвучку позовёте какого-нибудь профессионала!?

– Нет, дорогой, не позову. У меня нет такого голоса, чтобы подходил к твоему герою. И двигаться в кадре ты тоже сможешь. Поверь, я уже успел разглядеть твой истинный потенциал. Не бойся, Расиф, ты намного талантливей, чем думаешь о себе сам…

Глава 6.

Ровно через две недели, как по заказу, небо начало затягиваться тяжелыми серыми тучами, и всей съемочной группе пришлось спешно собирать свои вещи. Благодаря джигитам Надира, рабочие быстро разобрали и загрузили декорации, собрали реквизит, а затем сами джигиты обошли, вернее, объездили на своих верных скакунах все съемочные места, чтобы ещё раз убедиться: всё ли было собрано, ничего ли не забыто – всё собрали.

И хотя люди и были вымотаны до последней степени, но, несмотря на это, каждый был счастлив, каждый чувствовал, что сделал что-то очень важное в своей жизни. Люди не переставали улыбаться друг другу и напевать веселые песенки. Так и отправились кино-караваном обратно в город.

А там Чеслава уже ждала хорошая новость: дело в том, что его отец, получив телеграмму от Евгения о том, что дело Гульнары пусть и не официально, но уже можно брать в работу, смог сразу же вылететь и, пересев на электричку в азиатской столице, был уже на подъезде к городу. Поэтому молодой человек, не заезжая на киностудию, отправился прямо на вокзал.

Да… Если бы Чеславу ещё каких-то полгода назад сказали, что он будет по-настоящему радоваться встречи с отцом, то он бы вряд ли этому поверил. Но теперь, когда у них появилась общая цель, общее дело – дело Гульнары, Чеслав ждал отца с нетерпением. Хотя общая цель – это, наверно, было сказано только для успокоения совести. Конечно, цель Чеслава была только одна – не потерять свой собственный авторитет и уважение, которое только-только начало зарождаться в сердце Надира Салтанова, а за ним ведь стояли ещё и множество местных жителей. И Чеслав даже представить себе боялся, если вдруг в какой-нибудь момент всё могло бы пойти совершенно по другому сценарию. И поэтому отец, это единственный человек, который сейчас был нужен Чеславу буквально больше, чем воздух…

Сама встреча прошла очень тепло: отец с сыном даже, впервые за последние противоречивые времена, обнялись и обменялись довольно-таки добродушными, в отличие от последних диалогов, комплиментами.

Марсель отметил очень неплохой загар сына, правда, тут же приметил уставший взгляд Чеслава и, узнав, что сын только что вернулся в город, посочувствовал ему и похвалил за такую высокую работоспособность. Затем, взяв тут же на вокзале такси, отец с сыном отправились в гостиницу (предложить отцу комнату в своем кабинете у Чеслава бы язык не повернулся). А вот гостиница в этом городе была даже очень неплохая и с очень хорошим рестораном, с тем самым, в котором и прошел банкет в честь приезда Чеслава.

– Ну а что? Очень даже приличное место, – сделал вывод Марсель Миланов, заглянув в зал ресторана перед тем, как подняться в номер. – Вон, кстати, там в конце стоит столик отдельно от всех, было бы неплохо нам всем собраться за ним завтра утром, это как-то можно организовать?

– Думаю, да, сейчас узнаю, – ответил Чеслав, и он быстро нашел управляющего ресторана, благо тот был еще на месте. Объяснив всю ситуацию, молодой человек сразу же получил положительный ответ, так что уже через несколько минут на заветном столике появилась табличка с надписью «забронировано». Затем Чеслав ещё некоторое время провел с отцом в номере, делясь с ним своими дальнейшими планами, в частности, о покупке дома и о получении местного гражданства и, наконец, о женитьбе на Сюзанне. По ходу разговора молодому человеку приходилось чуть ли не буквально держать себя в руках, чтобы терпеливо выслушивать личное отцовское мнение практически после каждой новой фразы Чеслава.

Слушать и терпеть – вот всё, что старался делать молодой человек в тот вечер, ведь сейчас совсем не время для отстаивания своих личных позиций. Хотя, конечно, отец во многом был прав – остаться жить в чужой стране, пусть она когда-то и была одной из республик СССР, быть чужим практически каждому человеку – это не лучшее решение на сегодняшний день. Но сердцу не прикажешь, да и может оно и к лучшему – там, в России, за последние месяцы произошли большие перемены, и все не в лучшую сторону. Многие пострадали от финансового кризиса, и кинематограф в том числе…

– Как только ты уехал, я все деньги, добытые для тебя, перевел в доллары, чтобы потом легче тебе пересылать было, – грустно проговорил отец, – а недавно рубль рухнул, и многие люди потеряли все свои сбережения. Не знаю отчего, но я чувствую себя виноватым от того, что смог сберечь все наши деньги. Странно, да?.. Ну а насчет свадьбы? Тут я тебе не советчик, единственное, что я могу сказать, вам придется здорово экономить, так что на большое гуляние даже не рассчитывайте.

– Пап, да какое гуляние, просто распишемся, пока ты здесь, и в ресторане посидим. Евгений обещал договориться, чтобы с нас много не брали. Нам ведь всем важно продолжать работать, а не гулять.

– Вот и славно. Эх, как же быстро охомутала тебя твоя азиаточка! – хитро усмехнулся отец и хлопнул сына по плечу.

Только ближе к ночи, наговорившись с отцом, молодой человек уехал в свою холостяцкую спаленку на киностудию. И по поводу такого места жительства сына Марсель также выразил свое мнение, правда, уже более одобрительное: экономия средств, это самое верное решение на сегодняшний день…

К обеду следующего дня, в назначенное время, в ресторане собрались Марсель и Чеслав Милановы, Надир Салтанов, Евгений Стифеев и, конечно же, Сюзанна. Самуэль Нисман всё еще оставался с родителями горца.

Несколько официантов быстро подали закуски и выставили вокруг стола искусственное заграждение, сделанное под живую изгородь, тем самым отделив столик с дорогими гостями от всего зала. Марсель Миланов был очень удивлен и обрадован такой заботой, и в то же время, не упуская любую возможность лишний раз взглянуть на свою будущую невестку. Девушка при этом сильно смущалась и опускала взгляд, и, кажется, Марселю это очень нравилось…

– Приятно, сын, очень даже приятно, спасибо. – Неоднозначно вздохнув, проговорил он после очередной переглядки с Сюзанной.

– Папа, это не моя заслуга, я пока здесь никто, – даже не догадываясь о двойном смысле отцовской фразы, ответил Чеслав. – Это спасибо Надиру и Евгению, вот кто здесь имеет огромный авторитет.

– Не умаляй своего достоинства, Чеслав, – чуть улыбнувшись, проговорил Евгений. – Марсель Наумович, мы очень благодарны вам за вашего сына, мой отец был абсолютно прав, что обратился за помощью именно к вам. Он, кстати, передавал вам большой привет и просил прощения, что не смог приехать. Дело в том, что он сейчас отдыхает в лечебнице, и у него очень важные процедуры. Но он сказал, что будет очень рад, если вы сами к нему загляните.

– Спасибо, Женя, конечно, я к нему заеду, я взял отпуск на целый месяц, поэтому обязательно выкрою пару дней для своего лучшего друга. Ну а пока скажи мне лучше, как там дело о Гульнаре, на какой стадии оно было закрыто?

Евгений был не многословен: дело Гули оказалось закрытым ещё на предварительной стадии, от чего сам Евгений прибывал в шоке, ведь он хорошо помнил, что они с отцом в то время провели достаточно полное расследование, собрали массу улик, массу фактов. Отец Гульнары, соседи и все, кто хоть что-нибудь знал о похищении девушки, дали подробные показания. Но в итоге в деле почему-то ничего подобного не оказалось, даже имени похитителя не было указано. Гульнара ушла в горы и пропала без вести, а её братья просто поссорились и перестреляли друг друга. И само дело было составлено так, словно его вел не Руслан Стифеев, а совершено другой человек…

– Это всё неправда! Женя-джан! Скажи, что это всё ложь! – Надир Салтанов вдруг вскочил с места и, взревев, как раненый зверь, выхватил из-за пояса кинжал.

– Тише, Надир, – милиционер умоляюще посмотрел на друга, а затем перевёл взгляд на встревоженного не на шутку Марселя Миланова, который ещё не был знаком с такими резкими переменами в настроении горца. – Надир, ты чего людей пугаешь, сядь, пожалуйста, и дослушай всё до конца. Марсель Наумович, простите этого дикаря, он постарается вести себя поскромнее.

– Простите, – виновато пробубнил горец, усаживаясь обратно за стол. – Простите, Марсель Наумович. Женя-джан, говори, пожалуйста, дальше.

– Подожди, Евгений? – чуть подавшись вперед, заговорщицким тоном произнес Марсель, всё ещё с опаской поглядывая на Надира. – А твой отец ничего не просил передать мне? Может, что-то на словах сказал, какую-нибудь фразу, которая тебе показалась неуместной?

Евгений вдруг удивленно захлопал глазами и с неким восхищением посмотрел на Марселя Миланова.

– Именно о вас он ничего не говорил, но когда я показал отцу это новое дело Гульнары, то он только усмехнулся и сказал, что медведь медок всегда найдет, а потом хлопнул меня по спине и вышел из кабинета. Причём здесь медведь, какой такой мёд? Тогда я так ничего и не понял. Да и сейчас, честно говоря, тоже.

Марсель вдруг откинулся на спинку стула и весело рассмеялся.

– Ох уж этот горный лев, не забыл медведя, помнит. И медок, наверно, у себя где-то припрятал?

– Пап, может, ты объяснишь нам всем, что ты имеешь в виду? – Чеслав, так же, как и все собравшиеся, с любопытством и неким нетерпением посмотрел на отца, ожидая от того хоть какого-нибудь пояснения.

– Скорей всего, – уже более сосредоточенно начал Марсель Миланов, – у твоего отца, Женя, были очень веские причины для того, чтобы обставить дело Гульнары именно таким образом, каким ты его нашел. Сейчас, пока я ничего не могу об этом сказать, думаю, что Руслан сам всё объяснит, когда мы с ним встретимся. Ну а медведь? Медведь, это я, потому что русский, а горный лев – это Руслан, потому что горный, – снова улыбнувшись, сказал Марсель Миланов. – В общем, ребята, не всё так плохо, и твой отец, Женя, скорей всего, кое-что припас для меня, так что, думаю, нужно ехать в ту самую лечебницу и уж точно не на пару дней.

– Марсель Наумович, пожалуйста, я ничего не понял. – Надир вдруг заговорил чуть ли не плача, что совершенно не клеилось с образом воинственного горца. А этот его взгляд, переполненный глубокой душевной болью, тут же стёр расслабленную улыбку с лица Марселя Миланова. Затем горец с силой ударил себя в грудь, видимо, подтверждая правдивость своих слов и чувств. – Я ничего не понимаю, вы очень странно говорите, скажите, пожалуйста, вы сможете найти мою Гулю или нет?

– Конечно, сможем, уважаемый, и у Руслана Стифеева уже всё есть для этого, нужно только набраться терпения, Надир. И в любом случае, мне нужно будет забрать все материалы в Россию, здесь мне никто не позволит работать с ними официально. Поэтому лучше, если мы все сейчас займемся своими делами, всё равно результаты я смогу привести не раньше будущей весны. Но мы всё обязательно сделаем, мы доведем это дело до самого конца – я и Руслан. Я прошу только терпения и всё, понимаешь, Надир?

Горец только грустно покачал головой, и Марсель переключился на сына.

– Ну а у тебя, Слава, какие ближайшие планы? Кроме свадьбы, конечно, – Марсель весело подмигнул Сюзанне, и та вновь смущенно опустила глаза.

– У нас возникли некоторые проблемы со съемками, – начал Чеслав. – В общем, здесь есть один кишлак с десятиствольным чинаром, «Верхний» называется, так вот он просто идеален для исторических съемок, но один из старейшин просит слишком много денег и других уважаемых подговорил к тому же. Наша бухгалтер Настя ездила туда на днях, чтобы поговорить и попытаться хотя бы немного цену скинуть. Но её и слушать никто не стал, сказали только то, что женщине не положено разговаривать со старейшинами…

– Я знаю, кто это! – снова не удержавшись, выкрикнул Надир, правда, на этот раз он остался сидеть на стуле, а Марсель Миланов уже просто улыбнулся. – Это мог сказать только Курбанбек! Он душу дьяволу продаст за деньги. И никакой он не старейшина – он шайтан! Чеслав! Я помогу тебе, я сам к нему съезжу, сегодня же, и ты будешь снимать там без всяких денег! Слово джигита!

Чеслав искренне поблагодарил горца, а затем и всех собравшихся. Сегодня он, наконец, по-настоящему смог успокоиться, зная, что всё идет как надо. Хотя, конечно, работы было еще очень и очень много, но с такой поддержкой бояться уже было нечего…

Глава 7.

Марсель Миланов нашел своего старого приятеля Руслана Стифеева, прогуливающегося по аллее, высаженной красавцем карагачем. Друзья крепко обнялись и еще некоторое время стояли друг против друга, как будто пытались понять, что эта встреча происходит наяву, а не во сне. И даже Евгений, обычно серьезный молодой служитель закона, стоял чуть поодаль и не переставал улыбаться, умиленный долгожданной встречей давних друзей…

– Женька! Ну чего ты стоишь!? – прикрикнул на него отец. – Беги в корпус, скажи, что ко мне приехал дорогой гость, пусть накроют самый лучший стол. И смотри, скажи, что только не в столовой. Пусть в баре накроют, слышал?!

Молодой человек кивнул головой и быстро ушел в сторону главного корпуса лечебницы.

– Значит, процедуры у него важные?! – хитро усмехнулся Марсель. – А он, оказывается, гуляет здесь среди вязов! Желудок барахлит или косточки приехал подлечить?

– Душа у меня болит, Марс! Душу я здесь свою лечу, среди этой красоты! Давай лучше присядем, где-нибудь, а то я уже утоптался, да и обед всё равно еще только через минут сорок подадут. Значит, ты ко мне, старый медведь, за медком приехал?

– Да, именно за ним, – улыбаясь, ответил Марсель Миланов, усаживаясь вслед за Русланом на одну из многочисленных скамеек под раскидистым вязом. – Вот видишь, Руслан, как получилось, я отправил сына помочь твоему Женьке в киношном деле, а выходит, что и юрфак от него никуда не убежал, как говорится, сразу двух зайцев! Ты лучше скажи мне, дорогой, что это за дело такое, которое нужно было изменить до неузнаваемости, а реальные материалы спрятать? Ну не особой же оно секретности? Обычное похищение и обычное убийство двух и более лиц.

Руслан Стифеев грустно усмехнулся и, сорвав травинку, принялся наматывать её на палец.

– Да, ничего особенного, конечно, в этом деле нет, и никогда не было. Время было особенное, Марсель, время! В соседних областях погромы шли, там религиозные фанатики людей поднимали, беспорядки устраивали на расовой и религиозной почве. А этот Джелалолбек Харперов, будь он не ладен, на половину русский – мать у него русская. Я хорошо помню, как она замуж вышла за Магамата Харперова – глупая, и потом они вместе ушли в горы.