Читать онлайн Том 1 – «Ранг F: Стартап под землёй» бесплатно
Глава 1: Перезапуск
Ночь в офисе тянулась, словно резиновая лента, натянутая до последнего хруста, и Артём чувствовал, как эта лента вот-вот лопнет где-то между висками. Мониторы вокруг мигали логотипами клиентов, просьбами, дедлайнами, а в горле стоял вкус холодного кофе, который давно стал частью его крови. Каблук кресла тихо скрипнул, когда он попытался выпрямиться, но тело будто приросло к клавиатуре, к таблицам, к макетам, к жизни, на которую он подписался без права отписки.
«Только добью этот блок…» – мелькнула мысль, и он наклонился ниже, чувствуя, как грудная клетка сжимается стальной петлёй. Ничего необычного, просто очередная ночь рекламщика, который верил, что можно выжать из себя ещё каплю. Ещё одну. И ещё.
Серверная за стеной вздохнула горячим шумом, воздух над головой дрогнул от вибрации кондиционера, цифры на экране поплыли, и Артём моргнул, пытаясь сфокусироваться. Но в этот миг сердце ударило неправильно – как будто кто-то шлёпнул по нему ладонью, заставив сбиться с ритма. Он вдохнул, но воздух не наполнил лёгкие. Шея обмякла, пальцы над клавиатурой дрогнули.
«Стоп… что?» – мысль была рваной, как рекламный ролик, который вырезали без монтажа. Ещё один неправильный удар сердца – и тишина в груди. Глухая. Странная. Чужая.
Он попытался подняться, но тело стало ватным. Стул качнулся назад, монитор расплылся в белое пятно, шум серверов растянулся в длинный гудящий тоннель. Артём видел собственные руки – пальцы, с которых будто соскальзывала невидимая пленка, и эта плёнка стекала по клавише Enter.
«Я что, умираю? Нет. Сейчас… сейчас отлежусь…»
Он не отлежался.
Резкий укол в груди, как если бы кто-то вонзил туда острую рекламную стойку, распороть, вытянуть нерв. Свет монитора выжег глаза, и вдруг – всё разом погасло. Офис исчез. Шум исчез. Его тело исчезло.
На миг он висел в пустоте, не чувствуя кожи, веса, дыхания. Лишь мысль: «Тридцать не успел. Даже отдых выбрать не успел…»
Пустоту разорвало.
Ослепительная вспышка цвета, которого он не знал – смесь неона, золота, вирусной пиксельной дымки. Буквы, слова, логотипы, слоганы – тысячи – закружились вокруг в гигантской спирали. Они были живыми, вибрирующими, пульсирующими, словно рекламный шторм.
– **Инициация переноса…** – раздалось не голосом, а чувством.
«Куда?..» – хотел спросить Артём, но его мысль растворилась в цифровом вихре.
Мир собрался из рекламы. Буквально. Линии неона сложились в улицы. Флуоресцентные баннеры – в небоскрёбы. Пульсирующие кнопки «КУПИТЬ» – в окна. Казалось, что сама реальность построена из промо-материалов, и всё дышало маркетинговым светом.
Он упал – не телом, а сознанием – в узкую тёмную трубу, где на стенах бегали показатели ReP, графики охвата, стрелки, кривая роста бренда.
– **РЕГИСТРАЦИЯ ПЕРЕЗАПАКОВАННОЙ ЕДИНИЦЫ…**
Артём выдохнул, но этот выдох отозвался детским голосом – высоким, непривычным, чужим. Он дёрнулся, пытаясь понять, почему воздух вокруг пахнет пылью, влажным камнем и старыми, забытыми вывесками.
Он лежал на холодном полу.
Он – дышал. Но иначе. Лёгкие будто меньше. Сердце билось быстрее, юрче. Руки – тоньше. Кожа – мягче.
Артём резко сел, почти испугавшись собственных движений. Пол под ним был бетонным, вокруг – тёмный подвал, подсвеченный тусклыми огнями старых неоновых букв, которые шипели, как усталые змеи.
Он поднял руки к лицу – и сердце сбилось с ритма.
«Это… это не мои руки.»
Тонкие. Юные.
Его голос сорвался хриплым шёпотом, когда он попытался сказать хоть что-то:
– Что… происходит?..
И в этот момент пространство перед ним дрогнуло, словно по воздуху прошёл электрический импульс.
Появилась панель – не экран, а будто состоящая из света. Живая, мерцающая.
**Система Рекламании приветствует вас, Лек.**
Он замер.
– Лек?..
**Перезапуск успешен. Добро пожаловать в мир брендов.**
В груди всколыхнулась первая волна настоящего шока – глубокого, тянущего, такого, от которого мальчишеское сердце ударило слишком быстро.
«Я… жив? Или это уже не моя жизнь?»
Мир Рекламании начал медленно пульсировать вокруг него, словно рекламный организм, который только что вдохнул его внутрь.
Мир вокруг дрожал едва уловимыми пиксельными волнами, словно реальность была не воздухом и камнем, а мягкой светящейся тканью, которую кто-то только что растянул на новый каркас. Панель перед глазами не исчезала, наоборот – распахнулась шире, вспыхнув чистым белым светом, который слегка защекотал ресницы. Лек – Артём ещё не привык к этому имени – всмотрелся, чувствуя, как внутри просыпается странная смесь взрослой аналитики и тонкого, почти щекочущего подросткового волнения.
В центре панели появилась строка, будто вытянутая из интерфейса бренд-конструктора:
**Выбор имени бренда: _создайте себя_.**
У него дернулась бровь. Глупо, но от этой фразы в груди кольнуло что-то похожее на детское ожидание – как будто он стоял у входа в парк аттракционов, который слегка пугает, но манит. В то же время взрослая часть сознания холодно начала оценивать: «Одно имя на всю жизнь. Никакой смены. Это база идентичности. Ошибиться – значит похоронить стратегию».
Он потянулся рукой к панели – и снова заметил, насколько маленькая ладонь. Тонкие пальцы, кожа без следов бессонных ночей, нигде ни морщины, ни синяков. Жутко. И странно приятно.
«Чёрт… я действительно подросток.»
Сердце дернулось быстрее, будто тело само вспоминало гормональные реакции, о которых он думал, как о чём-то давно прошедшем. Но теперь они были здесь – свежие, резкие, такие живые, что дыхание перехватило. Он ощутил, как жар поднимается к ушам – нелепый, внезапный, подростковый.
– Ладно… – прошептал он, сглатывая. – Имя. Фокусируйся.
Панель послушно увеличила текстовый блок.
**Введите имя бренда:**
Буквы сверкали золотистыми частицами, словно каждая несла свой микро-логотип. Он задумался: нужно имя, которое звучит сильно, вызывает охват, запоминается. Но при этом… это же теперь его настоящее имя? Его сущность? Оно будет следовать за ним в каждом ранге, в каждом бою, в каждой кампании.
«Артём» – уже не подходит. И даже мысль о нём отдавалась странной пустотой, будто оставалась в другом мире, за запертой дверью.
«Лек» – это его новое тело. Но имя бренда… другое.
Он попытался дотронуться до лица – и снова ощутил тепло юной кожи. Под кожей вибрировала пульсация: сердце билось быстрее нормы. Кажется, просто от мысли о том, что он действительно шестнадцать. Это не сон. Не иллюзия.
– Шестнадцать… – он выдохнул, чувствуя, как внутри вспыхивает щемящая эмоция: смесь утраты и странной свободы. – Чёрт… снова.
Подростковое тело отзывалось иначе: грудь будто теснее, дыхание глубже, пальцы непослушно дрожали от легкого волнения. И от осознания, что теперь – второй шанс.
Панель тихо мигнула, будто подталкивая его:
**Имя бренда определит ваш путь.**
Он провёл ладонью по сияющей поверхности интерфейса.
– Если уж начинать всё сначала… – голос дрогнул, и это нервировало. – Тогда…
Слова сами сложились в голове, неожиданно чёткие.
Живые.
Настоящие.
Он медленно вписал их в строку.
**[ … ]**
Свет вокруг дрогнул, будто мир сделал первый вдох, признавая его выбор.
И в этот миг он настолько остро почувствовал новое тело, новую кожу, новую пульсацию в висках, что голову слегка закружило.
«Это я. И мне снова шестнадцать. На этот раз – без права отступить.»
Свет вокруг не успел погаснуть полностью, как пространство дернулось, будто кто-то схватил реальность за края и резко встряхнул. Воздух над головой хлопнул, распадаясь на рябь неоновых полос, и Лека – Артёма – выбросило вперёд, прямо в открытую пасть мира, который не знал порядка. Он едва удержался на ногах, шатающийся, слишком лёгкий, с телом, которое реагировало быстрее, чем он успевал подумать, и это добавляло хаоса в хаос.
Перед ним раскинулся гетто-рынок брендов – нижний слой Рекламании, и он выглядел так, будто кто-то решил собрать на одном пятачке все провальные рекламные концепции разом. Бесконечный лабиринт кривых улиц был вылеплен из ржавых вывесок, сорванных баннеров, потрескавшихся световых панелей. Они висели под любыми углами, создавая ощущение, что мир склеен из мусорного коллажа, который вот-вот рассыплется.
Над головой вспыхнуло что-то похожее на гигантский плакат, где анимированная курица кричала лозунг: «СКИДКИ, КОТОРЫЕ СЪЕДЯТ ТЕБЯ!» – и тут же погасла, оставив запах жжёного пластика.
Лек поморщился.
«Боже… Это ад рекламщика. Ад, сшитый из артефактов клиентов, которые пришли с фразой: “Мы хотим дешево и красиво”.»
Тело реагировало по-подростковому остро – плечи напряжены, дыхание рваное, в груди ощущение, будто его бросили на сцену перед огромной толпой. Легкий страх, который раньше удавалось давить опытом, теперь не скрывался – он жил прямо под кожей.
Он сделал шаг вперёд – и земля под ногами хрустнула. Оказалось, что это не бетон, а старые значки, сломанные пластиковые карты, обрывки мерча. Поверхность шуршала, как сомнительный маркетинг-план, который пытаются выдать за стратегию.
Между улицами мелькали существа – люди, но не совсем. Брендопадшие. На их телах висели обрывки логотипов, с лица стекала неоновая пыль, а движения были какими-то рваными, будто все они составлены из недовольных отзывов. Один прохожий остановился, разглядывая Лека узкими глазами, из которых текла струйка фиолетового света, и его голос прозвучал, как заевшая аудио-реклама:
– Н… нууу… новенький… ноль-бренд…
Лек вздрогнул так резко, будто его испугали в коридоре школы. Щёки вспыхнули жаром – нелепым, непрошеным, и он сам удивился, насколько явно ощущает каждый оттенок смущения.
«Спокойно. Ты взрослый. Ты профессионал. Просто… в теле школьника. В теле школьника в мире, где даже мусор разговаривает.»
Он выпрямился, заставив себя сделать вдох. Но тут воздух разорвали десятки мигающих графических эффектов – над улицей всплыла реклама, где огромная зубастая паста гналась за человеком. Картинка ломалась, дёргалась, как вирусное видео, которое кто-то перезалил сотни раз.
Вдоль обшарпанных стен тянулись магазины-ларцы: «ШЕСТЬ ДНЕЙ БЕЗ РЕПОСТОВ – ВОЗВРАТ КЛИЕНТАМИ!», «АНТИ-СТИЛЬ ПО АКЦИИ», «ВИЗУАЛ, СОБРАННЫЙ НА КОЛЕНКЕ!». Некоторым вывескам не хватало половины букв, и они тихо подвывали, как старые серверы.
Где-то глубже, в самой сердцевине гетто, слышался гул множества голосов – рваный поток слоганов, криков, ругани, как будто тысячи проваленных рекламных кампаний продолжали жить собственной гниющей жизнью.
Лек сглотнул.
«Так… Это и есть нижний уровень – ранг F. Самая дно-маркетинговая яма. Старт для всех, кто не имеет даже нулевой репутации.»
Странно, но впервые за долгое время он почувствовал не только страх, но и… азарт.
Осторожный, подростковый, тонкий, но очень яркий.
Как будто мир, какой бы уродливый он ни был, всё же давал шанс. Новый. Неожиданный. И весь этот хаос…
Казался приглашением.
– Ну что ж, гетто, – выдохнул он, чувствуя, как внутри поднимается дрожь, – покажи, что у тебя есть.
Гул гетто постепенно стихал, будто мир сделал паузу, позволяя Леку перевести дыхание. Он шагнул в узкий проход между двумя перекошенными баннерами, и в этот момент воздух впереди дрогнул – мягко, как ткань, по которой провели ладонью. Неоновый мусорный свет на секунду исчез, затянутый странной матовой дымкой. Лек остановился, чувствуя, как по подростковому телу прокатывается нервная дрожь, от локтей до шеи.
«Что это?..»
Из дымки шагнула фигура – тонкая, будто вырезанная из света. Девушка, примерно его возраста – хотя его возраста теперь означало несравнимо больше, чем раньше. На мгновение Лек словно ослеп: пространство вокруг неё изменилось. Шершавые стены гетто стали мягче, свет неона перестал дёргаться, оттенки вокруг выровнялись, будто кто-то включил режим “Ретушь +30”.
Магия имиджа.
Его сердце пропустило удар – не от опасности, а от того, насколько красиво и странно это выглядело.
Девушка подняла глаза – серые, будто пепельные, но с лёгкими голубыми всполохами, и её голос оказался тихим, но уверенным:
– Стой… Ты только что упал из системы, да?
Лек сглотнул, почувствовав, как горло неприятно пересохло.
– Эм… да? Наверное…
Подростковые эмоции взметнулись: смущение, горячее и резкое, как внезапная вспышка света. Он ощущал, как уши слегка нагреваются, и это раздражало – но ничего поделать не мог.
Девушка улыбнулась едва заметно – коротко, но почему-то очень искренне. Словно она давно привыкла видеть в людях то, что они пытаются спрятать.
– Я Мила. Имидж-маг. – Она слегка кивнула, и в этот момент вокруг неё прошла невесомая волна света, будто кто-то поддёрнул фильтр яркости. Контуры её силуэта смягчились, будто она сама стала частью рекламного постера, но без искусственности.
Лек почувствовал, что взгляд прилипает к ней. И это было неловко. Слишком неловко. Он резко отвёл глаза, но только заметил, что рядом с её ботинками валяется треснувшая вывеска, и та… выровнялась. Просто взяла и выровнялась – её трещины затянулись светом, поверхность стала гладкой, будто новая.
– Это… ты сделала? – выдохнул он.
– Немного подсветки, немного визуальной коррекции. – Мила пожала плечами так обыденно, будто меняла завивку у облака. – Имидж-магия. Тут, в гетто, она почти всегда выглядит слабой, но… ну… помогает не сойти с ума.
От неё исходило ровное сияние, которое гасило визуальный мусор вокруг. Мир рядом с Милой становился чётче, аккуратнее, будто она была живой анти-грязевой фильтр.
Лек вдохнул – и снова поймал себя на том, насколько непривычно по-юному быстро бьётся сердце. Когда он заговорил, голос сорвался:
– Ты правда… очищаешь мир просто так?
– Не весь. Только маленькие кусочки. – Она посмотрела на него внимательнее. – А ты… как тебя зовут?
Он запнулся.
Имя бренда уже выбрано. Новая сущность. Новая роль.
Но произнести его вслух – с этим телом, с этим дыханием, перед этой девчонкой – оказалось неожиданно сложно.
– Я… Лек.
Мила моргнула, и её взгляд стал мягче.
– Новенький Лек, значит. Раз так… – Она сделала лёгкое движение кистью, и воздух между ними вспыхнул тонкой линией света. Лёгкий штрих – как мазок дизайнерской кистью. – Не пугайся. Покажу кое-что.
Свет поднялся вверх, разливаясь прозрачными волнами.
И мир вокруг них на несколько секунд стал тем, чем он хотел быть: чистым, ровным, будто скетч будущего бренда, где каждый элемент идеально расставлен.
Лек выдохнул.
Душа вздрогнула.
Первое настоящее чудо этого мира – не жестокое, не хаотичное – было перед ним. И оно исходило от неё.
Свет Милы ещё не успел окончательно рассеяться, когда воздух рядом с Леком дрогнул – резко, словно невидимый перфоратор пробил слой реальности. Перед глазами вспыхнула панель, тонкая, как луч лазера, но плотная, будто её можно потрогать. Сердце подпрыгнуло к горлу, и он почувствовал тот самый подростковый выброс адреналина – резкий, горячий, мгновенный.
**Активирован мини-квест: **
**«Найти безопасное убежище» **
Под панелью появилось бегущее описание, состоящее из строчек, словно вырезанных из рекламного брифинга:
**Уровень сложности: F (низший)**
**Состояние бренда: нулевое**
**Угроза окружения: высокая**
**Описание: мир гетто-брендов нестабилен; рекомендуется немедленно найти защищённую точку. **
Лек резко втянул воздух – от неожиданности, от вибрации в висках, от того, что Система говорила с ним так, словно он – персонаж игры, но чувствовал он себя до невозможности живым.
– Ох… – сорвался тихий звук, больше похожий на взволнованный выдох. – Началось, да?
Мила обернулась, словно почувствовала вспышку интерфейса.
– У тебя квест? – Она шагнула ближе, свет вокруг её фигуры мягко раздвинул тени. – Это хорошо. Без них здесь долго не живут.
Слова прозвучали так спокойно, словно она говорила о погоде, но от них по Леку пробежал холодный мурашечный след.
«Высокая угроза… Отлично. Тело подростка, мир из мусора и монстров-брендов… И ни одного места, где можно просто сесть и подумать».
Панель мягко мерцала, требуя внимания:
**ПЕРВОЕ ЗАДАНИЕ ДЛЯ ПЕРЕЗАГРУЖЕННОГО**
**Найдите убежище до наступления цикла гашения неона. **
– Цикл чего? – прошептал он.
Мила указала куда-то в бок – в сторону, где над гетто висел огромный столб мерцающего света. Он дрожал, будто лампа в старом подъезде.
– Когда этот свет на пару минут тухнет, гетто выползает. В прямом смысле. Я бы не осталась здесь без крыши даже на секунду после гашения.
Лек невольно поёжился. Страх поднялся быстро, совсем по-подростковому: сначала в животе, потом в груди, затем подал сигнал в колени, заставляя их чуть дрогнуть.
– Значит… нужно найти место. Любое?
– Не любое. – Мила прищурилась. – Тебе нужно «впечатанное» убежище: то, которое Система признаёт. Иначе оно не защитит.
Панель мгновенно отреагировала, подсветив новые строки:
**Требования убежища: **
– базовая защита от визуального шума
– отсутствие «паразитных брендов» в радиусе 20 метров
– стабильные поверхности
– возможность закрыть вход
– пригодность для восстановления энергии бренда
«Ага…» – мысленно скривился он. – «То есть найти нормальное место в этом аду из сломанных рекламных концепций. Конечно. Запросто».
Мила внимательно смотрела на него, и от этого взгляда внутри всё стало странно тёплым – будто кто-то коснулся невидимой струны.
– Я… могу помочь тебе начать искать. Тут рядом есть старый павильон. Он… ну, обшарпанный, но не живой, – она на секунду замялась, будто подбирала слово, – то есть не двигается. И это уже плюс.
– Спасибо… – выдохнул Лек, чувствуя лёгкое тепло под кожей, слишком яркое, чтобы игнорировать. – Я бы… один тут точно не справился.
Мила кивнула, и тонкий ореол её магии слегка усилился, вытесняя особенно агрессивные всплески неона.
– Тогда пойдём до того, как цикл начнётся. Судя по пульсации света, у нас минут десять.
Его сердце ударило быстрее – не от опасности, а от мысли идти рядом с ней. Это ощущалось странно правильно и тревожно одновременно.
Панель сменила статус:
**Квест начат. **
**Награда: доступ к системе восстановления бренда. **
Лек глубоко вдохнул, пытаясь успокоить вибрацию в груди. Но подростковое тело не подчинялось полностью – в нём жил ритм, который он давно забыл.
– Ладно… – он поправил тонкую ткань рубахи и шагнул вперёд. – Веди.
И они двинулись в глубину гетто – туда, где искажённые вывески вспыхивали рваными нервными огнями, и где Система уже начала считать секунды до темноты.
Глава 2: Добро пожаловать в ранг F
Гетто будто раскрылось перед ними шире, как огромная растрёпанная книга, страницы которой давно промокли дождём из проваленных слоганов и дешёвой визуалки. Лек шагал за Милой, стараясь не отставать, но каждый новый звук, вспышка или дрожание света заставляли мышцы его подросткового тела инстинктивно напрягаться. Слишком много хаоса, слишком много неизвестных элементов, и всё это давило на нервы так, словно он снова пришёл на первую в жизни презентацию перед важным клиентом. Только клиент тут мог укусить.
Под ногами хрустели пластиковые буквы – старые, осыпавшиеся, то ли «А», то ли «Я», из тех, что когда-то украшали вывески магазинов и давно потеряли смысл. Вдоль улиц тянулись шаткие конструкции, похожие на павильоны киосков, но сделанные из обломков неоновых панелей и осколков стеклянных логотипов.
И где-то среди всего этого впервые показались **упавшие логотипы**.
Они валялись прямо посреди дороги – огромные, тяжёлые, но безжизненные. Некоторые были треснувшими, будто их кто-то с силой сорвал с небоскрёба. Другие – измятые, как бумажные, хотя на вид состояли из плотного металла. Один логотип – огромная буква «R» – лежал на боку, а внутри неё всё ещё мерцали остатки рекламы: женщина с чашкой кофе без конца пыталась улыбнуться, но картинка заедала, перескакивая на чёрный экран.
Лек замедлил шаг, вглядевшись в это зрелище.
«Они… мёртвые?»
Слово прозвучало странно, но иначе и не скажешь. От логотипов веяло тем же чувством, что от брошенных брендов в реальном мире – тех, которым отключили сайт, закрыли магазин, удалили все соцсети. Только здесь они выглядели как настоящие существа, из которых вытекла жизнь.
Мила остановилась рядом, её свет чуть приглушил агрессивный неоновый шум вокруг.
– Да, это упавшие, – тихо произнесла она. – Когда бренд окончательно теряет репутацию, его логотип сбрасывается вниз. Сюда. В трущобы.
Лек нахмурился.
– Как… падающее тело?
– Почти. – Девушка провела пальцами по потрескавшейся поверхности огромной буквы. Камень под её рукой слегка засветился – её магия реагировала автоматически. – У брендов здесь есть своя жизнь. Своё состояние. Своя смерть. Когда их больше никто не видит, никто не помнит… – её голос стал тише, – они приходят сюда.
Он почувствовал странное напряжение в груди. Что-то в этом было слишком знакомым: стремление мира выбросить тех, кто не может больше держаться на поверхности.
– И что дальше? – спросил он.
Мила не сразу ответила.
– Некоторые рассыпаются. Некоторые становятся призраками визуального шума. А некоторые… – она взглянула на тёмный переулок справа, – пытаются жить дальше. По-своему.
Лек поймал её взгляд и поёжился.
Подростковая часть его тела реагировала сильнее, чем хотелось бы: мурашки пробежались по спине, пальцы едва заметно дрогнули. Но он сделал вид, что всё под контролем, хотя внутри чувствовал, как в висках стучит тревога.
Они двинулись дальше по узкому проходу, где логотипы становились всё страннее. Вот над ними висела перевёрнутая лампа с надписью «КОФЕ КАК НУЖНО», у которой слово «НУЖНО» постоянно проваливалось в глюк. Вот мимо протащило что-то похожее на животное, собранное из бюджетных макетов: его тело состояло из изогнутых линий, будто из каталога клипарта.
Лек выдохнул.
– Здесь… как будто всё, что люди отвергли, живёт своей вторичной жизнью.
– Потому что это и есть жизнь брендов, – откликнулась Мила. – Тут нижний уровень. Точка, где начинается каждый. И точка, куда падают те, кто не выдержал.
Он кивнул медленно, всматриваясь в хаос, который начинал обретать смысл. Каждая сломанная вывеска, каждый упавший логотип был историей. Напоминанием. Предупреждением.
И почему-то именно сейчас Лек впервые отчётливо понял, что его путь – не игра, не иллюзия.
Он тоже мог оказаться среди этих обломков.
И это ощущение легло в грудь тяжёлым, но очень мотивирующим грузом.
Дальше трущобы будто провалились в ещё один слой вниз, где даже воздух становился тяжелее – пахнул влажной пылью, старой бумажной краской и чем-то ржавым, похожим на забытую типографию, которая давно перестала печатать, но всё ещё дышит остаточным теплом. Лек шёл чуть позади Милы, и каждая клетка его подросткового тела отзывалась тревожным предчувствием, будто он шагал по территории, где сама реальность могла сорваться в рваный пиксельный шум.
На стенах вдоль узких проходов тянулись **граффити-бренды**, ободранные, треснувшие, выцветшие до состояния фантомов. Они были везде – огромные слои краски, наложенные друг на друга годами, как будто каждый новый бренд пытался перекрыть предыдущий, но неудачно. И теперь эти слои жили собственной жизнью.
Огромная нарисованная бутылка энергетика была разодрана так глубоко, что её края напоминали раны, в которых мерцал слабый неоновый свет. Под ней проступали старые буквы другого бренда – «УЛЬТРАСИЛА», но половину слова кто-то стёр, оставив «УЛЬ… СИ…».
Через несколько шагов Лек заметил лицо нарисованного персонажа – девушка-модель, та самая типичная, которую клиенты любят использовать, чтобы показать «молодость и движение». Но её лицо было перекошено, глаз наполовину стёрт, а улыбка распалась на два несовпадающих фрагмента. Казалось, она пытается смотреть на прохожих, но у неё не хватает для этого пикселей.
– Здесь бренды… умирают медленно, – тихо сказала Мила, заметив его взгляд. Её свет приглушил особенно резкие вспышки неона, оставив стены чуть более ровными, чем минуту назад. – Их изображение сходит на нет, но они не исчезают полностью.
Лек провёл пальцами по стене – только кончиками, осторожно, словно мог порезаться об отслаивающуюся краску. На ощупь граффити были шероховатыми, рваными, слой за слоем: свежий, более старый, ещё старее, выцветший до желтизны. И под пальцами он почувствовал… едва заметную вибрацию.
– Они… живые? – спросил он, чувствуя, как внутри поднимается странный трепет – смесь интереса и подростковой паники.
– Немного, – Мила кивает. – Это последние остатки их имиджевой магии. Тень. Эхо того, что когда-то ими было.
На соседной стене ободранный логотип – нечто круглое, похожее на символ фастфуда – вдруг дрогнул и попытался сложиться в форму, но рассыпался хлопком рваной краски. Пыль поднялась облаком и рассеялась, оседая на одежде Лека.
От неожиданности он вздрогнул слишком резко, почти по-детски, и сразу смутился, чувствуя, как жар поднимается к ушам.
– Тебе нужно привыкнуть, – мягко сказала Мила. – В гетто визуальный шум – как погода. Он здесь всегда.
В темном коридоре впереди что-то шевельнулось. Лек всмотрелся – и понял, что это не человек. Это граффити-собака, нарисованная на стене, внезапно вытянулась, вытолкнув морду наружу, как будто пытаясь сорваться с фрески. Её глаза мигнули тусклым светом, а из пасти вылетела рваная реплика:
«Гав… . . . КУ-ПИ… Гав…»
И сразу же пасть распалась осыпающимися пикселями.
– Ты издеваешься? – выдохнул Лек.
– Нет, – Мила сдержанно улыбнулась. – Это вполне нормальная реклама здесь.
Лек провёл рукой по затылку, чувствуя, как подростковое тело реагирует точь-в-точь как раньше в неприятных дворах родного города: плечи поднялись, дыхание стало чуть более частым, а внутри родилась быстро растущая нервная энергия.
«Визуальный стиль нищеты… это даже не стиль. Это крик. Это остатки идентичностей, которые цепляются за жизнь.»
Он поймал себя на том, что смотрит на каждое граффити как на живого свидетеля чьего-то провала. И внутри разгоралось тихое, но упрямое чувство:
«Я не стану таким. Ни за что.»
Впереди Мила кивнула ему, приглашая следовать дальше сквозь узкую кишку переулка, где бренды на стенах смотрели им вслед пустыми, выцветшими глазами.
Узкий проход вытянулся вперёд, и свет Милы уже почти не справлялся с давящим неоном гетто, когда воздух внезапно дрогнул – словно по трущобам пронёсся разом резкий гул прожектора и хлопок рекламного фейерверка. Лек непроизвольно вздрогнул, плечи дёрнулись, дыхание стало резким, слишком мальчишеским, будто сердце пыталось вырваться вперёд быстрее, чем мозг.
Сверху сорвался яркий луч – полоска фиолетового света расползлась по стене, словно кто-то черканул по воздухе огромным маркером. И следом появился он.
Фрит.
Он вылетел из-за угла на скейтборде так стремительно, что казался вспышкой – худой, жилистый, волосы растрёпаны, а на одежде мерцали флуоресцентные надписи, сменяющиеся каждые пару секунд. «БУСТИМ!», «ЗАХВАТИ ХАЙП!», «ТВОЙ РИЧ – ТВОЯ МУЩНОСТЬ». Слоганы переливались, отбрасывая фиолетово-зелёные тени по стенам.
Скейт пронёсся мимо Лека так близко, что тот рефлекторно отступил назад, чуть не врезавшись в стену граффити. Сердце ухнуло вниз – подростковый испуг, резкий и совсем неконтролируемый.
– Эй-эй, тихо, новичок, – голос Фрита был ленивым, но живым, прорезанным лёгкой хрипотцой. – Гетто не кусается. Ну… не всегда.
Он затормозил, крутанувшись на месте. Под ногами вспыхнули искры неонового шрифта – словно скейт оставлял подпись при каждом движении.
Мила грустно улыбнулась.
– Фрит, ты можешь хотя бы раз появиться нормально?
– А смысл? – он подмигнул ей светящимся отражением глаза, проводя ладонью по своим слоганам, и они на миг выстроились в чистую линию: «СТИЛЬ = ОРУЖИЕ». – Тут всё настолько унылое, что без зрелища даже вздохнуть скучно.
Лек моргнул, пытаясь не слишком заметно переводить дыхание.
– Ты… маг?
Фрит ухмыльнулся.
– Флуоресцентные слоганы, дружище. Класс не самый элитный, но в темноте я сияю лучше всех.
Его пальцы провели над доской – и взрыв цвета пронёсся по земле, оставив яркую черту, которая показала направление, словно стрелка.
– Кстати! – Фрит ткнул пальцем вперёд. – Вы же убежище ищете? Я видел старую точку неподалёку, прямо заброшенную до состояния «никому не надо». Это значит… она безопасная.
Лек почувствовал, как внутри что-то рванулось – надежда, пусть и слабая.
Мила кивнула.
– Веди.
Фрит сорвался с места, свет от его слоганов прыскал искрами на стены. Лек, стараясь не отставать, шагал быстрее, чувствуя, как в груди поднимается смешанная волна – азарт и тревога, подростковый напор и взрослая необходимость анализа.
Через несколько поворотов они оказались перед низким строением, больше похожим на склад из обломков. Его стены были склеены из старых панелей, реквизита и ржавых металлических букв. Дверь висела на одной петле, но странное ощущение пустоты вокруг делало место… молчаливым.
Мила приложила ладонь к поверхности – от неё прошла мягкая волна света.
– Не дышит. Хорошо… внутри никого.
Фрит фыркнул.
– Никто в здравом уме туда не полезет. Значит – самое то для новичков.
Лек шагнул внутрь первым. Сердце стучало слишком быстро, пальцы дрожали слегка, но ноги всё равно сами сделали решающий шаг. Внутри пахло пылью, старыми баннерами, и чем-то… заброшенным. Комната была пустой, кроме пары развалившихся ящиков, рваной ткани на полу и остановившегося посреди темноты сломанного рекламного куба.
Панель Системы вспыхнула перед глазами:
**Квест выполнен: убежище найдено. **
**Награда: доступ к базовым функциям восстановления. **
Следом возникло новое уведомление:
**Новый квест: **
**«Привести убежище в состояние, пригодное для проживания». **
Лек выдохнул – и в лёгких стало чуть легче, но по спине пробежал подростковый холодок: «Теперь ещё и уборка в магическом гетто. Идеально».
Фрит хлопнул его по плечу, оставив на рубахе светящийся отпечаток.
– Сначала чистим, потом живём. Добро пожаловать в реальную Рекламанию, друг.
Мила тихо улыбнулась.
– Не волнуйся. Мы справимся.
Лек снова вдохнул, чувствуя, как внутри рождается странная, но крепкая уверенность:
«Да. Мы справимся.»
Как только они закрыли дверь убежища – вернее, то, что когда-то было дверью, – внутри воцарилась гулкая тишина, в которой отчётливо слышались только шаги, шорох пыли и приглушённые вспышки флуоресцентных слоганов Фрита, отбрасывающих на стены нестабильные блики. Лек оглядел помещение: рваные баннеры, сваленные друг на друга коробки, слой пыли такой толщины, что по нему можно было писать слоганы пальцем. Всё это походило не на убежище, а на склад списанных рекламных кампаний, похороненных за ненадобностью.
– Ну, – Фрит хлопнул в ладони, ладони вспыхнули яркими буквами «СТАРТ!», – надо распределяться. Иначе здесь жить будет невозможно.
Мила кивнула и вытянула из старой коробки три полоски какого-то материала – похожего на обрывки старого промо-лендинга. На каждом был нарисован крошечный значок: ведро, метла и кран.
– Тянем? – она посмотрела на них мягко, но в глазах мелькнул азарт.
Лек сглотнул. Каждый вариант звучал ужасно, но… жить тут иначе нельзя.
Подростковая часть его организма уже начала заранее напрягаться, нервно щекоча живот.
– Тянем, – выдохнул он и выбрал наугад.
Полоска оказалась лёгкой, сухой, словно её сотни раз трогали забытые алгоритмы. Он развернул её – и сердце у него провалилось.
**Кран.**
Фрит прыснул смехом. Его слоган на груди вспыхнул словом «ХА-ХА!».
– Поздравляю, новичок. Туалет и ванная – твои.
– ЧТО?! – вырвалось у Лека. Слишком резко, слишком громко, слишком по-подростковому.
Мила едва сдержала смешок, прикрыв рот.
– Жребий есть жребий… – сказала она мягко, но с искоркой.
Лек ощутил, как уши вспыхнули жаром. Глупая, детская реакция, но он ничего не мог с ней поделать.
– Это… это нечестно! – он почувствовал, как злость поднимается волной – яркой, вспыльчивой, такой быстрой, что взрослому ему стало бы неловко, но нынешний он был бессилен сдержать её. – Я только что умер, попал в ад маркетинга, теперь ещё и сортир дезинфицировать?
– Дезинфицировать? – Фрит вскинул бровь. – Ты сначала зайди туда. Тебе понравится.
Лек бросил на него убийственный взгляд, но пришлось идти. Дверь в маленький закуток находилась в дальней стене и выглядела так, будто её сделали из старых ценников.
Он толкнул её – и зрелище ударило сразу.
Ванная была смесью ужаса, хаоса и постмодернизма. Сломанная раковина, в которой застряло неоновое слово «ЧИСТО», мерцающее слабым светом. Туалет висел странно криво, будто его исказили вирусные фильтры. По стенам – разводы от краски, напоминающие смытые граффити. На полу валялся рекламный кубик, который время от времени пищал фразой: «Блеск и гармония!», хотя ничего блестящего тут не было.
Лек едва не застонал.
«Какой ужас… Я же не могу… хотя…»
Отвращение поднялось мгновенно, резким ударом в горло.
Но рядом с ним тут же возникло другое чувство.
Любопытство.
Неуместное. Почти предательское. Но он ничего не мог поделать – профессиональный мозг видел не только грязь, но и… потенциальный редизайн.
«Если это привести в порядок… это может стать точкой стиля. Контраст. Чистая зона внутри хаоса. Это даже… интересно?»
– Чёрт… – прошептал он сам себе, чувствуя, как внутри одновременно борются два ощущения: «блевануть» и «оформить красиво».
Подростковая вспышка гнева вновь накатила:
– Почему я? Почему именно это мне?
Но потом он закрыл глаза, глубоко вдохнул и выдохнул, чувствуя, как тело само пытается взять себя в руки – пусть и по-юношески неловко.
– Ладно. Ладно! – он сжал зубы, закатал рукава. – Я сделаю. Но если этот туалет начнёт говорить – я сваливаю.
Он поднял упавший кубик. Тот пискнул: «Блес—кк—кк—к…»
– Тихо! – рявкнул Лек.
И кубик заткнулся.
Мила и Фрит за дверью переглянулись, и Лек отчётливо услышал, как Фрит шепнул:
– Он привыкнет.
– Да, – так же тихо ответила Мила. – И, кажется, уже начинает.
Лек не слышал их слов – он уже стоял по щиколотку в пыли, решив, что если уж ему выпала ванная, то она станет не проклятием…
…а первым шагом к настоящему бренду.
Время тянулось вязко, как старый клей, которым когда-то пытались скрепить рекламные буклеты, и Лек чувствовал, как каждая минута уборки выжимает из него последние кусочки терпения. Он ворчал – сначала тихо, под нос, потом громче, раздражённее, почти срывисто, словно тело само требовало выплеска эмоций. Но руки продолжали работать. Подростковая злость не мешала, а наоборот толкала его вперёд, будто он пытался доказать чему-то невидимому, что справится вопреки всему.
Шуршание ткани, скрежет старых панелей, хлопки от вылетающих из углов пылевых рекламных фраз – всё это смешалось с его собственными раздражёнными комментариями:
– Конечно, именно мне… туалет… прекрасно… шикарно… просто мечта любого, кто только что переродился…
Раковина наконец перестала мигать своим глючным «ЧИСТО». Туалет выровнялся – после третьей попытки и пары почти нецензурных всплесков Лека, которые даже Эхо-Система предпочла не записывать. Он вымыл пол, стены, снял остатки граффити, вытащил мусор, сдул пыль с углов.
Спина нывала, рукава были мокрыми, а ноги гудели.
Но…
Когда он оглянулся – закуток, ещё недавно напоминавший постапокалиптическую версию общественного туалета на заброшенной станции метро, теперь выглядел… почти уютно.
И в этот момент Лек – сам удивился – почувствовал лёгкое удовлетворение. Глупое, подростковое, но настоящее.
– Ну… – выдохнул он. – Порядок. Более-менее.
Как только он вышел из ванной, сразу обнаружил Фрита и Милу в центре убежища. Оба выглядели не лучше него: Мила с пучком сбившихся волос и пылью на щеке, Фрит – с надписью «ЧИСТОТА – ЭТО ХАЙП» на груди, которая мигала неравномерно, явно от усталости.
Панель Системы вспыхнула над общим пространством:
**Квест выполнен: убежище приведено в порядок. **
**Награда: базовые бытовые предметы + упаковка туалетной бумаги (12 рулонов).**
Перед ними материализовалась небольшая коробка с примитивным набором: несколько тарелок, старенькая кружка, складной нож, губка, и… действительно, огромный блок туалетной бумаги.
Фрит цыкнул языком, свистнул, а потом хитро посмотрел на Лека.
– Слушай, Лекс, – его голос потянулся лениво, с хищной улыбкой. – Как там было в твоём новом священном месте? Понравилось? Атмосферно? Дух бренда ощутил?
– Не беси, – выдохнул Лек, чувствуя, как жар мгновенно поднимается к шее, к ушам.
Подростковая реакция вспыхнула, как спичка, и он резко отвернулся, но только сильнее выдал себя.
Фрит прыснул.
– Ну да, конечно. Я бы тоже так говорил, если бы провёл два часа в сортире, разговаривая с кубиком, который пищал «Блес—кк—кк».
– Я же сказал – НЕ БЕСИ.
Лек шагнул вперёд чуть резче, чем хотел. Сердце стучало в висках, дыхание сбивалось.
Мила мягко вмешалась, положив руку на плечо Лека.
– Всё, хватит, – её магия под пальцами была тёплой, успокаивающей, словно свет лампы. – Мы все устали.
Она опустилась к небольшому ящику, достала из него продукты – что-то вроде брикетов, похожих на смеси крупы и сушёных овощей.
– Это… еда? – хрипло спросил Лек.
– Это – то, что мы можем себе позволить. – Мила развернула пакет, налила немного воды в старую кастрюльку и поставила её на импровизированную плиту, которую они нашли под грудой мусора. – Но я умею готовить, так что будет съедобно.
Вскоре запах – пусть простой, но домашний – наполнил убежище. Тёплый пар поднялся над кастрюлей, и Лек впервые за весь день ощутил почти забытое чувство: безопасность. Пусть крошечную, но настоящую.
Они уселись вокруг на старые ящики, Мила разливала еду по тарелкам. Лек поднёс ложку ко рту – и на секунду всё стало медленным. Тёплый вкус, лёгкий аромат – не ресторан, но так приятно после всего.
– Спасибо… – пробормотал он.
Мила улыбнулась тихо.
– На здоровье.
И вот здесь, на этой мягкой волне тепла, когда весь гетто казалось далеко-далеко, Система внезапно дрогнула.
Лек почувствовал, как что-то внутри груди вспыхнуло – резко, мощно, будто там взвели тригер без предупреждения.
Воздух перед ним дрогнул.
Слова вырвались сами. Он не успел их ни придумать, ни сдержать:
– **«Кто в тени – тот в пыли. Кто в пыли – тот встаёт!» **
Фраза сорвалась из него яркой, огненной, словно выстрел.
Волна звука ударила по стенам убежища, и старые баннеры на мгновение вспыхнули чистым светом, будто кто-то провёл по ним мощным фильтром.
Мила вздрогнула, Фрит чуть не опрокинул скейт.
– О-о-о… – протянул он, глаза расширились. – Это что сейчас было?
Лек сидел, ошеломлённый. Сердце колотилось так сильно, что казалось, его слышит весь нижний ярус.
– Я… я не… – он сглотнул, чувствуя, как лицо снова заливает горячая краска. – Я не хотел! Само вышло!
Мила прижала ладонь к груди, и в её глазах мелькнуло искреннее удивление.
– Это… речь-атака. Первая.
Фрит рассмеялся:
– Поздравляю, Лекс. Теперь ты официально опасен, когда волнуешься.
Лек закрыл лицо руками и простонал:
– Только этого не хватало…
Но внутри, за слоем стыда и усталости…
Пульсировал тёплый огонёк.
Его первая магия.
Живая. Несдержанная. Настоящая.
Глава 3: Слоган или смерть
Утро в гетто-убежище настало не так, как в обычном мире – его не приносили солнце или тёплый воздух. Его приносил глухой гул неоновых труб, которые вдруг начинали бить неритмично, будто у кого-то дрожали руки, держащие включатель. Лек проснулся рывком, сердце ещё билось, вспоминая ночной выброс магии – ту самую речь-атаку, которая вырвалась из него словно вспышка рекламного прожектора посреди тьмы.
Он лежал на старом, перекошенном диване, покрытом тканью, когда-то служившей баннером. Ткань потрескивала под ним, будто в ней всё ещё жили остатки дешёвого визуального эффекта. Повернув голову, он увидел, как Мила дремлет, прислонившись к стене, а рядом Фрит сидит на полу, крутя в руках свой скейт, на котором слабым светом переливались слова «УТРО = НОВЫЙ ХАЙП».
Лек только выдохнул, когда воздух перед ним дрогнул.
Панель Системы вспыхнула без предупреждения – не мягко, не вежливо, а резко, словно ударила в лицо ледяной рекламной вспышкой:
**НОВЫЙ КВЕСТ:**
**«СОЗДАЙ СВОЙ ПЕРВЫЙ СЛОГАН».**
Уровень: F
Награда: открытие способности *Слоганист* (базовый)
Описание: *Каждый бренд начинается со слова. Не создашь слоган – не станешь брендом. Не станешь брендом – умрёшь в гетто.*
Последняя строчка мигнула красным, словно кровавой подсветкой:
**Невыполнение = деградация бренда (опасность смерти).**
Лек сел так резко, что баннер-диван пискнул, будто протестуя.
– Да вы шутите… – выдохнул он.
Дрожь пробежала под кожей – тонкая, подростковая, нервная.
«Слоган или смерть? Это что, угроза? Мне ещё слова придумывать под давлением?»
Фрит лениво обернулся, заметив вспышку панели.
– О-о, – протянул он, – наконец-то. Поздравляю, новичок. Ты вступил в фазу настоящей боли.
– Какую ещё боль? – Лек нахмурился.
– Креативную, – ухмыльнулся Фрит. – Самая страшная. Тут за плохие идеи не клиенты ругают, а Система.
Мила проснулась от голоса, приподнялась и протёрла глаза.
– Квест? О, первый слоган. Это важно. Очень. Без него ты даже в ранге F будешь никто.
Лек провёл рукой по лицу.
«Первый слоган… Первый. Как первая подпись под собственной судьбой. Как первый вдох в новом теле. Как первый шаг после перерождения…»
Панель развернулась шире:
**ТРЕБОВАНИЯ:**
– Слоган должен отражать сущность бренда.
– Слоган должен иметь силу воздействия.
– Слоган должен быть персональным.
– Запрещено копировать чужие концепции.
**Время на выполнение: ограничено. **
Внутри Лека что-то дёрнулось – смесь страха, ответственности и странного возбуждения. Он чувствовал это на уровне тела: грудь сжалась, пальцы непроизвольно дрогнули, дыхание стало прерывистым.
«Слоган… Но я ещё даже не понимаю, кто я тут. Какой я бренд? Чем я отличаюсь?»
Фрит ткнул его скейтбордом в бок.
– Давай, не мнись. У тебя это в крови. Ты же типа взрослый рекламщик, да?
Лек ощутил, как жар поднимается к лицу.
– Это… другое. Там я писал за клиентов. А тут… это моя жизнь.
Мила мягко накрыла его руку своей ладонью – лёгкий жест, но он ударил в него неожиданной теплотой, от которой сердце вновь сбилось с ритма.
– Ты справишься. Система никогда не даёт задач, которые нельзя выполнить. Только страшно – да. Но не невыполнимо.
Панель мигнула в последний раз и исчезла, оставив только короткое, жёсткое напоминание:
**СЛОГАН ОЖИДАЕТСЯ.**
Лек выдохнул тяжело.
– Ладно. Если Система хочет слова… слова она получит.
Но внутри…
Внутри он чувствовал, что каждое слово может стать спасением.
Или последним вздохом в этом мире рекламных богов.
Как только панель Системы исчезла, пространство убежища будто стало давить на него со всех сторон – стены, собранные из старых баннеров, глухо прогибались, свет мигал, и каждая тень напоминала ему о том, что слова теперь стоили больше, чем жизнь. Лек бессильно опустился на ящик, чувствуя, как сердце не попадает в нужный ритм – то слишком быстрый, то провальный. И вместе с этим ритмом где-то в голове, глубже, чем он хотел признать, начали всплывать образы – не отсюда.
Из прошлого мира.
Из той жизни, где он был Артёмом Мерзляковым.
В памяти словно открылась дверца – рваная, болезненная, но зовущая – и его сознание провалилось внутрь.
Он снова увидел офис. Тот самый, в котором проводил ночи: длинные столы, запах бумаги, кофе, и бесконечные брифы, которые казались короткими только до того момента, пока не начинал их делать. Лампы светили холодным белым, сухим, как взгляд клиента, который всегда хочет «что-то поярче, но не кричащее».
На экране ноутбука – один из первых слоганов, над которым он сидел до трёх ночи:
*«Мы – энергия твоего утра».*
Тогда он думал, что это гениально. А директор утром сказал: «Слишком пасторально. Утро – это проблемы, а мы их решаем».
Он переписал.
*«Проснись и победи».*
Клиенту понравилось. Мир не изменился. Но голос начальника всё равно сказал: «Победи – слишком пафосно. Мы продаём чай».
Артём тогда долго смотрел на экран. Не злился – устал. Чуть-чуть. Совсем чуть-чуть. Но это осело. Как оседает пыль на макетах, если их никто не трогает.
Картинка сменилась.
Презентация. Большой зал. Клиенты. Лазерная указка.
Он говорил, разгонял речь, строил фразы – будто плёл сеть. И видел в глазах слушателей тот самый огонёк, ради которого работал.
*«Не продавайте звук. Продавайте тишину, которую слушают».*
Это был лучший его слоган. Его похвалили. Он засиял – впервые за долгое время.
Но через месяц бренд поменял позиционирование, и фраза ушла в корзину.
Следующее воспоминание – совсем другое.
Ночь. Один ноутбук. Он, уже почти спящий, набирает слова, которые никто не просил:
*«Если мир не слышит тебя – шепни громче».*
Никто это не видел. Не использовал. Это был его личный слоган.
Личный крик.
Из тех, что никому не нужны, кроме тебя самого.
Воспоминания накатывали, как тёплый, но солёный прилив.
Он увидел себя у окна офиса – уставшего, взъерошенного, с неизменным вкусом дешёвого кофе.
*«Слоган – это не слова. Это удар, который заставляет мир повернуть голову»*, – говорил он когда-то стажёру.
И сам же этим ударом был раздавлен.
Лек резко открыл глаза.
Воздух в убежище был тяжелее, чем в воспоминаниях. Нереальный. Живой. Опасный.
Но где-то внутри на секунду стало немного светлее – словно Артём внутри него тихо поднял голову.
«Слоганы я писал всю жизнь. Только теперь… ставка выше».
Он выдохнул медленно, пальцы дрогнули – подростковая нервозность вспыхнула короткой искрой, но не сломала его, а подстегнула.
– Ладно… – прошептал он. – Если Система хочет слоган… пора вспомнить, кто я. Даже если я теперь Лек.
И он впервые почувствовал, что мысль о собственном слогане не пугает.
Она зовёт.
Тишина убежища становилась густой, как недоваренная карамель, и Лек чувствовал, как она обволакивает его со всех сторон, заставляя мысли звучать громче, чем хотелось бы. Он сидел на полу, поджав ноги, опираясь спиной о холодную стену из старых баннеров. Казалось, даже свет неонов в коридоре смягчился, будто гетто затаилось, ожидая, что он скажет дальше.
«Первый слоган… Мой первый. Не для бренда-клиента. Не для директора. Не ради KPI, CTR или заказанного охвата. Для меня. Для… Лека.»
Он провёл рукой по лицу, пальцы дрогнули – резкая, слишком эмоциональная реакция подросткового тела, и она мешала сосредоточиться. Сердце торопилось, будто боялось опоздать на собственную презентацию.
«Оригинальность… Как же ты на самом деле выглядишь? И что ты хочешь от меня?»
Он сжал пальцы в кулак.
«Слоган должен быть ударом. Правдой. Заявкой на силу. Но какая у меня сила? Кто я вообще в этом мире?»
Лек закрыл глаза, пытаясь услышать свой собственный голос под всей этой внутренней какофонией. Но вместо голоса – вспышки образов. Как куски презентаций, скопившихся в голове за годы.
«Сделать проще!»
«Нам нужно ярче!»
«Уберите эмоции, оставьте выгоду!»
«Покажите решение, а не проблему!»
Он едва не выругался.
«Господи, да хватит мне советовать!»
Его собственный внутренний голос наконец прорвался:
– Это мой слоган. Не их.
Он наклонился вперёд, локти на коленях, взгляд в точку на полу.
«Оригинальность рождается из честности. Честность… какая у меня честность?»
Страх.
Второй шанс.
Тело, которое дрожит от каждой эмоции.
Мир, который может уничтожить, если я не скажу нужные слова.
«Мой слоган должен быть о том, что я не сдаюсь. О том, что я держусь за жизнь – даже когда меня вырывает из одного мира и швыряет в другой. Что я не позволю этому месту проглотить меня.»
Он почувствовал, как где-то глубоко внутри поднимается тёплая, резкая, почти сердитая энергия – вспышка подростковой дерзости, смешанная с взрослой, тихой яростью.
«Да. Мне нужно что-то, что звучит так, будто я рву дорогу зубами. И одновременно – будто я строю себя заново.»
Он пробормотал вслух, стараясь поймать ритм:
– «Я… Я встану…» – нет, слишком банально.
– «Меня не слома…» – ужас. Клише уровня «мотивационный пост для школы».
Сердце ускорилось, ладони вспотели. Он раздражённо провёл рукой по волосам.
– Чёрт…
В голове вспыхнуло что-то новое, чуть ярче:
«Я – перезапуск. Не ошибка. Не обрыв. Перезапуск.»
Он прикусил губу.
«Это уже ближе. Но не достаточно.»
Он начал выписывать варианты пальцем на пыльном полу, слова появлялись и исчезали, словно Система сама помогала визуализировать процесс:
*«Начать заново – значит выжить»* (слишком философски)
*«Я возвращаюсь, чтобы остаться»* (слишком эмоционально)
*«Я здесь, потому что не сломался»* (слишком оборонительно)
Он ударил кулаком по полу – негромко, но раздался сухой звук, и баннерная ткань под ним дрогнула.
– Ну давай же… – прошептал он. – Дай мне хоть мысль. Хоть одну.
Система молчала.
Мила готовила что-то в дальнем углу убежища. Фрит подрабатывал свои слоганы, заставляя их то вспыхивать, то исчезать.
А Лек сидел в центре своего внутреннего штормового фронта.
«Оригинальность начинается там, где страшно.»
Он выдохнул, чувствуя, как внутри поднимается новая волна: тёплая, дерзкая, живая.
И наконец подумал:
«Если я должен создать что-то новое – я создам себя.»
К вечеру воздух внутри убежища стал плотным, тёплым, будто стены вобрали весь дневной хаос гетто и теперь отдавали его обратно в виде тихого вибрирующего фонового шума. Лек всё ещё сидел над своими попытками сформировать слоган, когда Фрит вдруг хлопнул ладонями – от хлопка взвились искры флуоресцентных букв.
– Так, хватит мозг варить! – заявил он, поднимаясь. На груди у него вспыхнуло: «ТРЕНИРОВКА = ПУСК!» – Давай-ка мы тебе устроим маленький разгон.
Лек поднял голову.
– Какой ещё разгон?
– Боевой. Речевой. Имиджевый. – Фрит щёлкнул пальцами, и его скейт послушно подпрыгнул к рукам. – Ты же должен уметь выпускать свою магию не как сломанный громкоговоритель, а как… ну… что-то более крутое.
Мила подошла ближе, её свет мягко подсветил комнату.
– Мы с Фритом подумали… тебе стоит попробовать контролировать речь-атаку. Хоть немного.
– Хоть чуть-чуть, – подтвердил Фрит. – Чтобы мы не умерли случайно, когда ты чихнёшь.
Лек нахмурился.
– Я не чихаю словами.
– Пока, – невинно ответил Фрит.
Подростковая вспышка раздражения нагрела Леку уши.
– Ладно! Что делать?
Фрит поставил скейт на пол и отступил назад.
– Итак: пункт первый – попробуй сосредоточиться. Пункт второй – скажи что-нибудь, что звучит… ну… как будто ты пытаешься подбодрить армию, но сам не уверен, что хочешь идти.
– Прекрасное описание, – мрачно пробормотал Лек.
Мила тихо улыбнулась.
– Я буду рядом. Если что – подсвечение удержу.
Лек вдохнул.
«Ладно. Это просто тренировка. Всего лишь тренировка…»
Он встал, чувствуя, как в груди поднимается тот самый знакомый жар – смесь волнения и какого-то странного подросткового стыда. Не потому, что стыдно говорить – а потому что смотреть на себя со стороны всегда неприятно.
– Хорошо, – сказал он. – Я попробую.
Он выставил вперёд ладонь, как будто так будет легче удержать магию.
– «Мы подниме…»
В этот момент Фрит, вечно неусидчивый, краем ноги задев скейт, сорвал его со своего места. Скейт подлетел, крутанулся и…
влетел Леку прямо в голень.
– ААА! – вскрикнул Лек, подпрыгнув.
Внутри него что-то взорвалось.
И он выкрикнул:
– **«БОЛЬ – ЭТО УСКОРЕНИЕ! ГОТОВЬСЯ ИЛИ РАСТУПАЙСЯ!» **
Волна речи сорвалась так резко, что ударила во все стороны.
Баннеры по стенам с хлопком сорвались вверх, ветер прошёл по комнате, волосы Милы взлетели, а Фрит…
Фрит улетел.
Реально улетел – его скейт вырвался из рук и унёс его назад, врезав в мягкий, но высокий штабель старых коробок.
– У—у—уф! – донёсся приглушённый звук.
Мила вскинула руки, её магия вспыхнула мягким золотым светом, стабилизируя разлетающиеся щепки и рекламные обрывки.
– Лекс! – она подбежала. – Ты в порядке?
– Я?! – Лек поражённо указал на сторону, где из коробок торчали ноги Фрита. – А он?!
Фрит выбрался из завала, держась за голову, но при этом с широкой ухмылкой:
– Ха-ха! Вот это было мощно! Я не ожидал, что ты сразу на F+ выстрелишь!
– Я НЕ ХОТЕЛ!!
Подростковая паника так резко ударила Леку в грудь, что он невольно зажал рот ладонью, боясь выкрикнуть ещё что-нибудь разрушительное.
Мила коснулась его плеча, улыбнувшись мягко, словно туман осветлялся.
– У тебя отлично получается. Просто… нужно немного меньше эмоций.
– Как их… меньше?! – Лек вскинул руки. – У меня тело реагирует быстрее, чем голова успевает подумать!
Фрит вытащил скейт, на котором теперь мигали слова: «ОПАСНЫЙ НОВИЧОК».
– Ну, тогда продолжим завтра. А то если ты ещё раз скажешь что-то громко – убежище улетит.
Лек сжал губы, чувствуя, как внутри переворачивается всё – и страх, и смущение, и злость, и странное, очень странное ощущение…
…что ему понравилось.
Да. Это был провал.
Смешной. Шумный. Катастрофический.
Но настоящий.
И внутри, под всем этим хаосом, слово наконец начало тихо стучать.
Слоган.
Он был ближе, чем когда-либо.
Ночь в гетто густела и темнела так, что казалось – сама Рекламания затягивает на себе чёрный капюшон, скрывая лишние огни. Убежище дышало едва уловимым теплом, пахло пылью, остатками ужина и лёгким озоном – следом его вчерашней неуклюжей речи-атаки. Лек сидел у стены, согнувшись, как будто пытаясь спрятать собственные мысли в колени. Напротив, на старом ящике, Мила аккуратно чинила порванный кусок ткани, а Фрит балансировал на скейте, делая маленькие круги по полу, словно не мог успокоиться.
Но Лек их почти не слышал.
Внутри его груди – где-то за ребрами, глубже, чем просто нервный жар подросткового тела – пульсировало слово. Чёткое. Ровное. Созревшее. Оно выросло из злости, из смеха, из собственных ошибок, и теперь требовало выхода.
«Вот он. Первый. Мой.»
Он поднялся так резко, что даже баннерная стена вздрогнула.
– Эй, – Фрит тут же наклонил голову, скейт пискнул под подошвой. – Только скажи, что предупреждение будет. В прошлый раз я летал.
Мила подняла взгляд, спокойный, тёплый.
– Ты чувствуешь его?
Лек кивнул, дыхание участилось.
– Он сам пришёл. Внутри… как будто… кто-то щёлкнул выключателем.
Подростковое сердце гулко ударило – ритм сбился, ладони вспотели. Но голова была ясной.
Он встал в центр комнаты.
Воздух будто стал плотнее.
Фрит отступил к стене.
Мила поднялась, её магия подсветила пространство мягким золотистым ореолом, чтобы стабилизировать выброс.
– Ладно, – прошептал Лек. – Попробуем… аккуратно.
Он вдохнул. Выдохнул. И позволил слову выйти.
– **«Я НЕ ПАДАЮ. Я ВОЗВРАЩАЮСЬ.»**
Тишина…
И затем комната взорвалась.
Но не так, как раньше – не грубым рывком, не стихийной волной.
Взрыв был тихим, почти бархатным.
Сначала от пола поднялась вибрация, словно старый динамик включили на пределе качества. Баннеры по стенам дрогнули и… выровнялись. Рваные края срослись, тёмные пятна исчезли, краска стала чётче, будто кто-то резко улучшил DPI реальности.
Фрит выдохнул:
– Офиге-е-еть…
Мила улыбнулась – впервые так широко.
– Это… чистая речь-магия. Настоящий слоган. Он тебя слушает.
Лек стоял ошеломлённый. Он чувствовал силу в горле, в груди, в пальцах.
Но не успел он вдохнуть второй раз, как мир качнулся.
Система вспыхнула новой панелью:
**СЛОГАН АКТИВИРОВАН.**
**Побочный эффект: «Волна восстановленного имиджа».**
**Предупреждение: эффект нестабилен.**
Лек дернулся.
– Нестаби— что?!
Пол под ногами дрогнул сильнее. Вдоль стен побежали искры света, будто баннеры начали дышать слишком глубоко, впитывая силу, которую он выплеснул.
Мила быстро вытянула руки, её магия вспыхнула мягким куполом:
– Лекс, стой! Это эхо твоего слогана – он ищет закрепление!
– Что это значит?!
– Что сейчас он укрепит *не только комнату!*
Фрит уже указывал пальцем вверх:
– СМОТРИ!!!
Потолок убежища – старый, выцветший, покорёженный – начал медленно, но уверенно… сиять.
Словно кто-то включил мощный улучшайзер картинки.
Из грязного серого он становился белым, чистым, ровным – как глянцевый рекламный холст.
– Ну нифига себе… – выдохнул Фрит. – Ты превратил наше убежище в премиум-рекламную студию!
– Я НЕ ХОТЕЛ! – застонал Лек, чувствуя, как щеки вспыхивают предательским подростковым румянцем.
Система мигнула последним сообщением:
**Статус: слоган принят.
Статус: побочный эффект завершён.
Поздравляем: ваш бренд начинает формироваться. **
Магия стихла.
Потолок сиял идеально чистой поверхностью.
И Лек стоял под ним, чувствуя, как по спине пробегает дрожь – смесь гордости, ужаса и того самого неловкого восторга, который мог испытывать только шестнадцатилетний.
Мила подошла ближе и тихо сказала:
– Ты сделал это.
Фрит подтолкнул его локтем:
– И давай честно: эффект был крутой. Даже если нас чуть не сдуло.
Лек опустил голову, губы дрожали – то ли от смеха, то ли от нервов.
– Я… я не верю. Это… это мой слоган.
И где-то глубоко внутри одна мысль вспыхнула ярко, как первый удачный рекламный кадр:
«Я могу. Я действительно могу.»
Глава 4. Мусорный брендинг
Утро в гетто снова оказалось таким же сумбурным, как и всё, что здесь происходило. Во всём убежище после вчерашней магической перезаливки слогана стояла странная с