Читать онлайн От чтения – к творчеству жизни бесплатно
От автора. Как зарождалась эта книга
Подход к чтению художественной литературы с позиции влияния ее на создание читателем образа собственной жизни и самого себя возник в моем сознании давно. Первая моя статья на тему, вынесенную в название книги, была написана в середине семидесятых годов прошлого века и опубликована в журнале «Библиотекарь» № 1 за 1976 год. Название её – «Творчество понимания людей» – подсказал мне писатель Михаил Пришвин, рассказами которого и статьями я в то время увлекалась. Самой же темой жизненного подхода к чтению художественной литературы «заразил» меня читатель библиотеки, где я работала после окончания Библиотечного института. Он был любителем и знатоком классической литературы. Звали его Александр Михайлович Левидов, по профессии юрист и врач. По отношению к искусству слова он не был профессионалом, а был простым читателем и знатоком. Знал поименно всех персонажей классической литературы, о каждом из них и обо всех вместе мог рассказывать как о живых людях, хорошо ему знакомых, как будто жил рядом с ними всю жизнь.
Позже такой подход я увидела в «Энциклопедии литературных героев», изданной в 1997 году в издательстве «Аграф». Она вместила в себя более девятисот персонажей литературной классики, вошедших в культурное сознание человечества. Среди упомянутых персонажей на страницах «Энциклопедии» были и дети. Литературные герои в «Энциклопедии» не просто поименно названы, а каждый охарактеризован с учётом его индивидуальности и вместе с тем – универсальности, с той степенью убедительности, будто это не плод фантазии писателей, а живые реальные люди. Отношение к персонажам как к живым людям в процессе создания произведения и в процессе чтения обосновал в предисловии к «Энциклопедии» писатель Фёдор Сологуб. Размышляя о судьбах героев литературной классики, он назвал их «нетленным племенем людей, вечно живущих на земле». По его мнению, «они-то и есть настоящие подлинные люди, истинное неумирающее население нашей планеты, могущественные строители наших душ». Плод воображения и фантазии писателя, претворенный в художественном образе, обладает, как он сказал, «неизъяснимой витальной силой… более жизненной, чем сама жизнь». Всё, что свойственно реальным людям, спрессовано в персонаже до образа, до типа, в которых каждый читатель узнает себя или знакомых ему по жизни людей. Созданные поэтической фантазией писателей-классиков, литературные персонажи настолько индивидуализированы, что они предстают перед читателем «живее живых», раскрывая общечеловеческие характеры и судьбы людей. В качестве примера он привёл образ Подколёсина, созданного Гоголем и раскрытого Достоевским. «Какое множество умных людей, – писал Достоевский в романе «Идиот», – узнав от Гоголя про Подколёсина, тот час же стало находить, что десятки и сотни их добрых знакомых и друзей ужасно похожи на Подколёсина». Гений писателя открыл в человеке то, что свойственно многим людям, но они в реальной жизни этих свойств не замечали, их черты были распылены, пока не открыл, не познал, не сгустил их характерные черты до образа Гоголь. Каждому великому художнику слова дано острее других ощутить внутренний мир человека с плюсами и минусами его характера и передать эту тайну людям.
Способность классической литературы создавать живых людей на 20 с лишним лет раньше изданной «Энциклопедии литературных героев» открыл мне Александр Михайлович Левидов. Он познакомил меня с рукописью книги, над которой работал в то время. В рукописи она называлась идентично книге Виктора Острогорского «Руководство к чтению художественной литературы», с которой A. M. Левидов познакомил меня. Видя, что я заинтересовалась этой темой, и понимая, что, работая в юношеской библиотеке, я имею дело с детской и юношеской литературой, он призвал меня аналогичным способом изучать её персонажей. Как главный мой учитель, хорошо понявший суть профессии «библиотекарь», её педагогические возможности, он сумел дать направление моей профессиональной и научной деятельности, подсказал и тему кандидатской диссертации» – «Литературное развитие старшеклассников в условиях библиотеки».
Сама судьба в лице A. M. Левидова подарила мне знакомство с человеком, определившим мой профессиональный библиотечный путь и направивший его на руководство чтением художественной литературы, населённой сотнями и тысячами уникальных «жителей», каждый из которых неповторим. Оказалось, что предметом глубокого жизненного интереса этого человека, обладающего незаурядным читательским талантом, является проблема восприятия художественной классики и познание через неё глубин человеческой души.
После его смерти в 1968 году его сын Виктор, ученый в области технических наук, проникнувшись идеями своего отца-гуманитария, увидев в его труде огромное социальное значение в условиях нарастающей духовной деградации общества, отказался от техники и посвятил остаток своей жизни продолжению дела отца. Он подготовил рукопись отца к изданию и сумел заинтересовать ею издательство Ленинградского университета (ЛГУ). Там посмертно были изданы в 1977 году 12 глав (из 32) книги A. M. Левидова под общим названием «Автор-образ-читатель». Предисловие к книге, названное «Уникальное исследование», написал заслуженный деятель науки РСФСР, профессор-психолог В. Н. Мясищев. Особенность этого исследования автор предисловия увидел в том, что она имеет отчётливо выраженный психолого-педагогический характер, подпадающий под научное направление «психология творчества и восприятия художественных произведений».
Об авторе известный социолог, заведующий лабораторией социальной психологии НИИКСИ СПГУ В. Е. Семёнов писал: «Многие просвещённые люди, ученые в нашей стране и за рубежом, знают имя A. M. Левидова как оригинального мыслителя, философа искусства, исследователя классической литературы, автора фундаментального труда „Руководство к чтению художественной литературы“. Эта книга создавалась под впечатлением одноименного труда педагога В. П. Острогорского, написанного в конце XIX столетия, и в силу большого читательского спроса на неё неоднократно переиздавалась. Творчество A. M. Левидова ещё в рукописном виде высоко оценили такие выдающиеся люди искусства и науки, как В. И. Немирович-Данченко, Б. Б. Пиотровский, Д. Б. Кабалевский, Д. С. Лихачёв и др.
Фактически став ученицей Александра Михайловича – читателя моей библиотеки, некоторое участие в рождении его посмертно изданной книги принимала и я. Совместно с профессором ЛГУ В. Г. Ивановым было написано второе предисловие ко всем трём изданиям книги. Оно названо «Сквозь призму художественного образа». Именно художественный образ является языком искусства, связующим звеном творчества писателя и творчества читателя в познании глубин психологии человека и жизненных смыслов. В отличие от подавляющего большинства работ, посвященных вопросам искусства, A. M. Левидов в своей книге не столько говорит об искусстве, сколько показывает само искусство, сами художественные образы, саму живую ткань произведений, не столько говорит о восприятии, сколько формирует, направляет, организует его на философской основе. Как и в упомянутой мной «Энциклопедии литературных героев», A. M. Левидов шёл по определенным принципам познания человека, отраженного в великой классике. В указателе литературных персонажей, названных в его книге и охарактеризованных с точки зрения их уникальных, особенных или всеобщих черт, содержится более четырехсот имён, расположенных в алфавитном порядке, начиная с Акакия Акакиевича (Н. Гоголь, «Шинель») и заканчивая Яичницей (Н. Гоголь, «Женитьба).
Особое внимание в книге автор уделил образам-типам, имеющим всеобщий универсальный смысл: каждый человек в той или иной степени обладает их свойствами. Назовём их: Дон-Кихот, Гамлет, Тартюф, Гобсек, Молчалин, Онегин, Печорин, Хлестаков, Обломов, Иудушка Головлёв, Беликов, Василий Тёркин. Все они живут только в истинном искусстве, называемом «классика». Если мы говорим, что этот писатель – классик, то мы имеем основание сказать о нём: он познал человека так глубоко и всеохватно, как никто другой из писателей, и возвысил читателя до такого познания. Он рассказал правду о человеке и дал нам через чтение и перечитывание постигать эту правду всю жизнь, никогда её не исчерпывая, как неисчерпаемым является и каждый отдельный живой человек.
Надо сказать, что книга A. M. Левидова «Автор-образ-читатель» не единственная, которую сыну удалось подготовить к изданию и опубликовать. Ещё 13 глав фундаментальной рукописи отца вошло в книгу «Литература и действительность», вышедшую в свет в издательстве «Советский писатель» в 1996 году, когда уже не было в живых не только автора, но и того, кто готовил текст к изданию, – его сына. Остальные 7 глав рукописи A. M. Левидова должны были составить книгу «Загадка человека и искусство». Но сына не было, и книга осталась лежать где-то в архивах издательств. Следы её затерялись.
Сосредоточившись целиком на книгах отца и опираясь на его идеи, Левидов-младший создал собственный учебный курс «Психологические аспекты воздействия художественной литературы на духовное развитие человека». Главная задача этого курса на основе человекознания – через литературу возвышать и объединять людей, «пробуждать чувства добрые». Этот курс был поддержан Лабораторией социальной психологии НИИ комплексных социальных исследований СПбГУ Автор читал свои лекции в качестве спецкурса на факультете психологии ЛГУ в 1985-1988 годах. Со временем название курса трансформировалось, и он стал называться «Искусство как самопознание и человековедение». А ещё позже, перед концом жизни, (1995), он был назван ещё короче – «Искусство как человековедение». Следует упомянуть тот факт, что Виктор Александрович Левидов как создатель нового научного направления стал одним из победителей конкурса 1992-1993 гг. по гуманитарным наукам фонда «Культурная инициатива». В последние годы жизни на основе разработанного курса В. А. Левидов подготовил к изданию собственную книгу «Художественная классика как средство духовного возрождения», предисловие к которой, названное «Дон-Кихот – сын Дон-Кихота» (об авторе и его книге), написал В. Е. Семёнов, который поддерживал автора все последние годы его жизни. Как и книги отца, книга сына была издана, когда ни того, ни другого уже не было в живых. Издало её в 1996 году петербургское издательство «Петрополис» с надзаголовком «Государственная программа „Народы России: возрождение и развитие“».
В связи с тем, что круг моих профессиональных интересов связан с детской литературой и читателями-детьми, естественно, что вопросы человекознания я пыталась все годы решать на материале детской литературы и детского чтения, как и советовал мне A. M. Левидов, держа в поле зрения вопросы изображения человека в детской литературе и его восприятия детьми. Я разработала и читала на кафедре детской литературы и библиотечной работы с детьми в СПбГУКИ многие годы курс «Руководство чтением детей в библиотеке», который позже, в 90-е годы, трансформировался в курс «Психология и педагогика детского чтения». В обоих учебных предметах наибольший интерес для меня представлял вопрос индивидуального руководства чтением детей, рассматриваемого в тесной связи с духовно-нравственным воспитанием читающего ребёнка. Первостепенное значение при рассмотрении этих вопросов я всегда отдавала классической детской литературе и восприятию детьми литературных героев. Это направление заложено во все методические пособия, адресованные мной руководителям детского чтения, а позже, когда появилась новая профессия «педагог-библиотекарь», пособия адресовались этим специалистам и создавались именно для них. Среди пособий последних лет – «Педагогическая деятельность школьного библиотекаря», «Психология чтения школьников (в соавторстве с Г. А. Ивановой), «Добру откроем сердце» и «Родом из военного детства», «Читаем вместе с мамой».
Ещё раньше это направление было заложено в мои главы учебника «Руководство чтением детей в библиотеке» (1976) и «Руководство чтением детей и юношества в библиотеке» (1992). Главы посвящены индивидуальной работе с юными читателями. Второй учебник создавался в период, благоприятный для глубокого изучения проблем человека как личности. В этот период возник журнал «Человек». Ставился вопрос о необходимости создания Института человека, а также Центра наук о человеке, носилась в воздухе идея создания в гуманитарных вузах кафедр человекознания. Неслучайно именно в издании учебника 1992 года его главным редактором Т. Д. Полозовой отмечалась человековедческая направленность библотековедения. Эта направленность, которую я старалась перевести на язык конкретной методики, очень импонировала моему профессиональному сознанию, так как она была связана с воспитанием в маленьком ребёнке большого человека.
Ещё раньше создания учебника, связавшего библиотековедение с человековедением, пришли ко мне идеи H. A. Рубакина, которого я по-настоящему открыла для себя с выходом двухтомника его избранных трудов (1975). Его размышления о роли художественной литературы, открывающие жизнетворческий характер её чтения, органически слились в человеческом и житейском плане с мыслями отца и сына Левидовых, приблизили искания к моей библиотечной профессии, наполнили её новым содержанием. Идея творчества жизни через художественную литературу стала для меня не прикладной к профессии, а сущностной, органически включенной в библиотековедение. Особое внимание я уделила теме познания Человека и его внутреннего мира в литературе. В понимании значения темы «Человек» для наших дней много открыл мне философ, академик Никита Николаевич Моисеев в книге «Восхождение к разуму»: «Из-за горизонта начинает подниматься главная проблема современности – проблема Человека. Это проблема проблем! О том, что такое Человек, что представляет собой его личность, каковы его устремления, его идеалы, что значит счастье человека и самое главное – как обеспечить ему достойное будущее, – обо всём этом во все времена думали лучшие умы человечества». Незаменимой ценностью для понимания сути человека и роли художественной литературы в раскрытии жизненных смыслов явились для меня работы австрийского философа-гуманиста Виктора Франкла «Человек в поисках смысла» и «Сказать жизни „Да!“»
Параллельно учебнику и после выхода его в свет я писала статьи на эту тему, не оставив её и сегодня. По приблизительному подсчету я посвятила этой теме в разных её вариациях свыше 20 статей, которые составили костяк предлагаемого читателю сборника. Актуальность этой темы для наших дней осознана мной и в связи с бытующим нынче термином «экзистенциональное чтение», пришедшим к нам с Запада.
Предметное поле его, как популярно объяснил в статье «Зов Бытия», опубликованном в журнале «Библиотечное дело» (2011, № 17), Владислав Скитневский, это индивидуально-личностный опыт отдельно взятого человека, его бытие со всеми его сущностями, в котором все уникально и неповторимо. В России эта идея полнее, чем в философии, осмыслена в художественной литературе, в частности, в произведениях Фёдора Достоевского. Никто так глубоко, как он, не раскрыл проблему, как сделать себя человеком. «Но сделаться человеком нельзя разом, а надо выделиться в человека» – говорил он. Функцию выделывания из читателя человека, то есть его воспитания, и взяла на себя великая русская литература. Она не просто отражает жизнь, но «навязывает» читателю определённый взгляд на жизнь, как говорил Пушкин, «чувства добрые пробуждает». Суггестивную (внушающую) функцию художественной литературы подчёркивал A. M. Левидов. Другое елово нашёл для объяснения воздействия литературы на человека Александр Солженицын. Это слово «подчиняет»: «Литература подчиняет себе даже противящееся сердце». Австрийский философ и психиатр В. Франкл, говоря о роли литературы, использовал слово «призывает». Понять зов бытия, изложенный писателем в произведении, для читателя означает сделать выбор: «Кто я? Зачем я? Какой смысл в моём существовании? Каким бы мне хотелось или не хотелось быть? Как мне найти свой жизненный путь? Как не ошибиться в поиске!» Любой из этих и подобных им вопросов упирается в главный: как сделаться человеком? У руля этой выделки и стоит литература, действующая не указательным перстом, а, как говорил Тургенев, через «тайную психологию», для разгадки которой механического чтения недостаточно. Здесь требуется развитие способности читателя к творческому чтению, умению за придуманными писателем образами видеть живых людей и реальную действительность в целом.
Чтобы «выделка» читающего человека, а тем более ребенка, могла состояться, нужна направляющая рука педагога: через творческое чтение вести детей к творчеству жизни. Вот почему я начинаю свой цикл статей в данном сборнике с проблемы развития творческого чтения, видя в нём не цель, а средство для более важной цели – творчества жизни.
Статьи, помещённые в сборник, представлены читателю не в той последовательности, в какой они первоначальной мной писались и были опубликованы в разных печатных изданиях. Их последовательность во времени диктовалась потребностями текущей жизни и не укладывалась в систему. Думая о создании сборника, я пришла к выводу, что надо идти не по годам написания статей, а по определённым принципам познания: от жизни как целого понятия и его связи с литературой и чтением (Раздел 1. «Творческое чтение и творчество жизни») к познанию человека в литературе и самопознанию читателя (Раздел 2. «Творчество понимания людей») и далее – к библиотечным ресурсам гуманизации ребёнка (Раздел 3. «Литературные ресурсы творчества жизни»). И всё это на материале читательского творчества – полноценного восприятия лучших образцов художественной литературы, именуемых словом «классика».
Несмотря на то, что сборник статей принадлежит только одному автору и касается только одной темы – чтения художественной литературы, он не является монографией. Он не является и научным сборником, требующим обязательных ссылок на источники цитирования. Скорее, это сборник эссе, моих субъективных размышлений, посвященных проблеме, вынесенной в заглавие книги. Я создавала сборник с таким расчетом, чтобы отдельные статьи могли читаться независимо друг от друга. Это оправдывает наличие в ряде случаев смысловых повторов. И все же я полагаю, что хотя книга состоит из отдельных, написанных по разному поводу и в разное время статей, ей присуща определенная целостность, подчиненная её заглавию.
Несмотря на то, что многие из статей написаны десять-двадцать и более лет назад, они, как я думаю, не утратили своей актуальности – напротив, они приобрели ещё большую злободневность в связи с тем, что положение с детским чтением с каждым годом ухудшается. Тревожат усиливающиеся разговоры об изъятии классики из школьных программ по литературе, «убиении ее в угоду лентяю». Все более неприемлемым становится нравственный уровень подрастающего поколения. Хлынувший поток изданий массовой литературы, адресованных детям, с каждым годом приобретает все более агрессивный по своему содержанию характер. На место традиционной гуманной литературы приходит мистика, вампиры, ужастики, страшилки и другая низкопробная литература наркотического свойства, уводящая ребёнка от жизни, пресекающая его нормальную социализацию и личностное развитие. Эта литература, если она в художественном плане состоятельная, тоже влияет на образ жизни, создаваемый читателем в своем воображении, но этот образ, в отличие от гуманного образа жизни, подсказанного классикой, – антигуманный. Исследования психологов выявили влияние «вампиризма» на детскую психику. Вот некоторые слагаемые этой философии:
– ощущение одиночества и непонятности своей персоны остальному человечеству;
– скука как антитеза творчеству;
– отсутствие целей;
– интерес к миру зла, к героям, любящим убивать;
– интерес к магии и волшебным существам;
– бегство от реальности в чтиво;
– деградация «человека до ничтожества» (Солженицын) принимается за радостный образец;
– мотивы смерти.
О последнем слагаемом надо сказать особо. По данным ВОЗ, Россия стабильно и давно занимает одно из первых мест в Европе по количеству самоубийств среди детей и подростков. Активно содействуют этому «Сообщества смерти», расплодившиеся в Интернете. Дистанционные технологии в руках антигуманных людей оказались направленными на уничтожение детей. Подростков агитируют к суициду, к смертельно опасным поступкам, отваживают от реальной жизни с её проблемами, с её сложностью, порой несправедливостью, призывают к решению возникающих проблем простым способом ухода из жизни.
Важнейшая причина многих психических отклонений, преступных и саморазрушительных наклонностей – отсутствие творчества в детском и подростковом возрасте. Хорошо по этому поводу сказал главный редактор журнала «Искусство в школе» A. A. Мелик-Пашаев: «Когда нет возможности проявить себя в созидательном, нравственном, одобряемом людьми направлении, активность, данная ребенку от рождения, или загнивает и умирает, как травинка, которой не под силу проломить асфальт, или взрывается, как запаянный кипящий чайник, не озабоченный тем, куда полетят осколки».
Жизнь показывает, что дети, всерьез занимающиеся творчеством, не числятся среди правонарушителей. Творческая деятельность духовной направленности, к которой принадлежит чтение настоящей художественной литературы, гармонизирует мозговую деятельность ребёнка, выправляет личность оступившихся в жизни подростков не запретами и карами, а тем, что наполняет смыслом их повседневное существование. На страже жизни ребёнка стоят лучшие образцы художественной литературы, чтение которых утверждает ребёнка в мире, определяет самосознание, привлекает к реализации данных самой природой его жизненных возможностей, открывает перспективы его творческого развития.
Цель предлагаемых психолого-педагогических статей – помочь педагогу-библиотекарю в развитии его собственного читательского мастерства, на базе которого он сможет целенаправленно руководить чтением детей, направлять свою деятельность на познание ребёнком жизненных смыслов, на понимание им самого себя и окружающих людей, на поддержку способности жить в гармонии с миром, как подсказывает великая литература.
Слово к педагогу-библиотекарю
Проблема воспитания подрастающего поколения, поставленная самой жизнью, обострила необходимость возрождения руководства детским чтением. Эту педагогическую систему создавали наши великие учителя Ушинский, Толстой, Сухомлинский. Она выдержала проверку временем, обеспечила духовность России, воспитала поколение, победившее фашизм. Ныне эта система успешно осваивается во многих странах мира. Она отвечает на все основные вопросы воспитания детей средствами книги и чтения. Главные из них: как приохотить детей к печатному слову, какие книги следует рекомендовать в том или ином возрасте, как научить ребенка полноценному восприятию, как с помощью литературы развивать ум и сердце ребенка, а также познавательные интересы и способности. Наконец, как из читающей личности вырастить самостоятельно думающего, активного, творческого человека, направленного не на потребление, а на созидание, как помочь растущему человеку превратить идеалы великих писателей в идеалы его собственной жизни. Руководство детским чтением – это сердцевина библиотечной педагогики. Лишившись ее, библиотека из центра культуры превращается в нейтральный по отношению к воспитанию детей информационный центр, выполняющий лишь прикладную, технологическую, исполнительную по отношению к читательским запросам функцию.
В профессиональной среде вокруг термина «руководство чтением» идут неумолкающие споры. По мнению многих специалистов, термин дискредитировал себя. В нем видят возврат к модели авторитарной педагогики с доминантой воздействия на личность, лишающей ребенка права на свободу выбора. Считают, что позитивное влияние на детское чтение надо назвать иным термином. Кто-то предлагает «поощрение», кто-то – «стимулирование», кто-то – «поддержка». Выдвигается и термин «содействие». При всем уважении к этому ряду слов его нельзя признать идентичным понятию «руководство», ибо в нем нет направляющего вектора. Существующее положение дел с детским чтением надо не поддерживать, не содействовать ему, не поощрять, а в корне менять. Искать пути выхода из кризисного состояния. Формировать отношение к чтению как к творчеству собственной жизни. Заражать интересом к высокохудожественным произведениям. Активизировать восприятие. Это и должно взять на себя руководство детским чтением. Руководить – значит вести за руку, то есть направлять, регулировать, корректировать, помогать ребёнку в выстраивании позитивного образа его собственной жизни. Это отвечает потребности самого ребенка в развитии, в восхождении к высотам культуры, что самостоятельно, без направляющей руки взрослого, он сделать не в силах. «Дитя, – говорил известный писатель и педагог В. Одоевский, – не может научиться из самих книг всему тому, что ему нужно знать. При книге необходимы объяснения и замечания искусного руководителя, который бы заставлял его беспрестанно вникать в смысл прочитанного и помог таким образом его разумению». Объяснения и замечания искусного руководителя необходимы ребенку и при выборе книг, чтобы в репертуар его чтения попадала доброкачественная, духовно наполняющая пища, а не суррогат, разрушающий психику. Объяснения нужны и для ответа на вопросы «Зачем читать?», «Что читать?», «Как читать?». Читать, чтобы читать – это одно, читать, чтобы достойно жить – это совсем другое.
Сегодня для возрождения и претворения в жизнь педагогической системы руководства детским чтением наступило благоприятное время. Идея поддержана самим президентом Путиным, предложившим превратить школьного библиотекаря в педагога-библиотекаря. Наша с вами задача – педагогическую функцию школьного библиотекаря поддержать снизу. Общими усилиями осваивать и развивать отечественные традиции, отвечающие велению времени. Руководство детским чтением – вклад России в копилку мировой педагогики, которым мы можем гордиться. Если каждый из нас влюбит в чтение хоть одного или нескольких школьников, привьет вкус к великой литературе и поможет соотнести ее с жизненными задачами ребенка, живущего здесь и сейчас и думающего о будущем, то круги разойдутся широко. В их орбиту попадут другие. Эстафета ценностей, создающих понятие уровня и нормы духовного состояния нового поколения, будет принята и передана дальше.
В предлагаемом вашему вниманию сборнике статей я делюсь с вами не только своими размышлениями о роли художественной литературы в жизни детей, но и пытаюсь помочь вам практически в руководстве чтением детей, рекомендуя вопросы для обсуждения литературных произведений в ракурсе тех проблем, какие ставятся мной в той или иной конкретной статье о создании ребенком образа жизни через творческое чтение.
Раздел 1. Творческое чтение и творчество жизни
«Жить полной, разносторонней жизнью – это значит жить так, чтобы все силы человека имели бы случай упражняться, проявляться и расцветать»
H. A. Рубакин
1. Читать – значит создавать образ собственной жизни и самого себя
(интегрированная статья, в состав которой вошло несколько ранее написанных статей на эту тему)
Профессор Ю. Н. Столяров, исследуя отражение в русских народных сказках письменности и чтения, обратил внимание на способность Елены Премудрой читать не только по «писаному», но и по «неписаному». Только во втором случае она справилась с поставленной перед ней трудной задачей. Как читать «по писаному», мы знаем – складывать из букв слова, из слов предложения, черпать из текста информацию. Чтобы чтение, как сказочной Елене, прибавляло не только знания, но и мудрости, надо уметь читать «по неписаному», то есть между строк, видеть не только реальный текст, а и воображаемый, догадываться, постигать смысл, создавать истину собственным умом. В наше время такое чтение и называют творческим. Чтобы разобраться в нем, начнём с понятия «творчество».
Творчеством, как известно, называют вид деятельности, порождающий как преобразование в сознании и поведении человека, так и создаваемые им продукты, отличающиеся оригинальностью, новизной и уникальностью. Творчество является одной из самых сильных мотиваций человека – потребности в самореализации. Его иногда называют синонимом жизни, сущностной характеристикой человека. Что касается социальной роли творчества, то оно является двигателем прогресса. «Рычагом преобразования мира» назвал его Даниил Андреев. Ведущую роль в творчестве играет активность субъекта творчества. Творческая энергия каждого человека в совокупности с творчеством миллионов людей составляет главный интеллектуально-энергетический ресурс страны. В отечественный психологии, в отличие от западной, творчеству, если речь идёт о детях, придавалось и придаётся духовно-нравственный, воспитательный смысл. В основе творчества лежит способность человека находить связи между не связывавшимися ранее явлениями, которые предстают в форме новых мыслей, новых моделей, новых образов, чувств и идей. Сходные усилия человек может проявить в разных видах деятельности: в решении жизненных проблем, учебных и иных задач, конструировании машин, в научных открытиях, в социальных преобразованиях.
В наше время используется близкое к понятию «творчество» слово «креативность» (от лат. creatio), означающее творческие способности. В отличие от творчества – реализованной способности – под креативностью понимают лишь потенциальную склонность к творчеству которой обладает каждый индивид и которая может проявиться в соответствующих условиях, а может остаться нереализованной, подавленной запретами, стереотипами поведения или неблагоприятными условиями. В творческих возможностях человека, в реализации их скрыты огромные интеллектуальные ресурсы, богатство будущего. Характерными признаками этой способности являются активность, свежесть восприятия, ассоциативное мышление, искренность и увлечённость.
Важное дополнение к определению творчества сделал психолог Л. С. Выготский в работе «Воображение и творчество в детском возрасте». Он считал творчеством не только осуществлённый результат, но и особое «построение ума и чувства, живущее и обнаруживающееся только в самом человеке». По его мнению, творчество мы наблюдаем там, где человек воображает, комбинирует, видоизменяет и создаёт что-либо новое в своём сознании. Учёный рассматривал творчество как процесс самореализации, удовлетворяющий внутренней потребности человека. В процессе творчества происходит мобилизация ассоциативных связей, воображения, памяти, изнутри формируется духовный мир личности. Об этом же говорил русский философ Н. Бердяев. Первичным в творчестве он считал не создание культурных ценностей, а подъем всего человеческого существа, направленного на преображение мира.
Исследования в области креативности показали многогранность творческих способностей. Они развиваются в процессе деятельности. Каждый вид деятельности определяет свой вид творчества. Не является исключением и читательская деятельность.
Как же творчество проявляет себя в чтении? На первый взгляд кажется, что читающий человек ничего не создаёт, а лишь воспринимает творчество писателя. Но это не так. Просто мало кто задумывается, какие творческие процессы совершаются в его сознании, когда он читает.
Простое и образное определение дал этому понятию Л. С. Выготский. Она назвал творческим чтением «воспроизведение чужого творения собственной душой». H. A. Рубакин определил его как «следовую реакцию на читаемый текст». Сходную по смыслу трактовку творческого чтения дал ленинградский учёный A. M. Левидов. С его точки зрения, творческое чтение – это «жизнь произведения в сознании читающего человека». Определяющей в характеристике творческого чтения методист С. А. Абакумов назвал «свободу мыслить своей собственной мыслью». Как бы по-разному ни определяли специалисты понятие «творческое чтение», все они говорят о способности человека реагировать на читаемый текст, активизировать по ходу чтения собственные мысли и чувства, оставлять след в душе от прочитанного произведения, развивать сознание, сравнивать изображенную писателем жизнь с реальной жизнью, наблюдаемой читателем, выстраивать свое отношение к тому образу жизни, какое избрал персонаж.
Антонимом данного понятия является репродуктивное или информационное чтение, направленное лишь на запоминание текста, на его механическое воспроизведение, на извлечение из текста нужных сведений.
Ответ на вопрос, какие же конкретные черты специфичны для творческого чтения, дают опыт и теория творческого чтения. Много проясняют, например, воспоминания известных в России людей о своём детском чтении. Из 42 авторов воспоминаний, собранных мной в хрестоматию «Школа чтения» (2015), большинство стали впоследствии писателями. Но есть среди них и художники, и актёры, и меценаты. Все они истоком своего творческого становления называют детское чтение. При всей разнице читательских откликов на прочитанные книги в них можно заметить общие черты. Они и высвечивают творческий характер чтения. Назовём некоторые из них:
– чуткость к слову его многозначности, свежесть и непосредственность восприятия;
– яркость воображения, создание собственных образов и представлений, способность дополнять написанное материалом из запаса полученных ранее жизненных впечатлений;
– способность эмоционально включаться в события, изображённые в книге, откликаться на мысли и чувства персонажей своими собственными мыслями и чувствами;
– возникновение аналогий и ассоциаций в ходе чтении, позволяющее сравнивать, вспоминать, устанавливать связи читаемого произведения с имеющимся опытом и реальной жизнью;
– работа самосознания: сравнение себя с персонажами, поиск общих и различных черт; формирование мировоззрения, рождение гражданской позиции;
– умение по немногим деталям воссоздавать целое, а целое видеть в деталях;
– интерес к судьбе автора и мысленное общение с ним в ходе чтения.
Внешними показателями творческого чтения является склонность к перечитыванию полюбившихся книг, открытость для передачи читательских впечатлений другим людям.
Перечисленными качествами, которые в каждом конкретном случае индивидуализированы, не исчерпывается творческий характер чтения, но и их достаточно для продумывания системы воспитания талантливого читателя. Важно иметь в виду, что именно наличием этих качеств определяется след книги в жизни читателя. Стоит прислушаться к словам Л. С. Выготского: «Не само по себе чтение влияет, а переживание ребёнка в процессе чтения влияет на его развитие». Добавим: не только переживание, но и мышление, фантазия, память – активность восприятия в целом.
Наглядный образец творческого чтения создал немецкий писатель М. Энде в своей «Бесконечной книге», удостоенной премии Г.-Х. Андерсена. Наглядность на страницах книги достигается выделением шрифта. Одним шрифтом напечатан текст читаемой подростком Бастианом книги. Другим – передан его внутренний мир, поток его сознания в процессе чтения. Каков этот поток, видно из следующей рефлексии на текст читаемой книги: Бастиан оторвался от книги. «Он вдруг вспомнил длинный коридор больницы, где оперировали его маму»; «Он подумал, как быстро летит время»; «Он увидел сходство себя с героем и задумался об этом сходстве»; «Он не мог сдержаться. Его глаза наполнились слезами»; «Он вообразил себя Атроем (герой читаемой книги), скачущим сквозь ночь»; «Он подумал – как бы я был рад помочь им»; «Крикнул от ужаса» и т. д. То Бастиан представлял себе лицо героини, то чувствовал, как колотится его сердце. То мысли его мешались, то упорядочивались, и ему открывалась нелегкая истина жизни.
Из писателей России наглядно представил творческий процесс чтения подростка на страницах свой повести «Чик и Пушкин» писатель Фазиль Искандер. С точки зрения изучения деятельности сознания читающего ребёнка этот пример многое раскрывает. Перед нами школьник, который без особого энтузиазма по заданию учителя взялся читать стихотворение Пушкина «Песнь о вещем Олеге». Когда он дошёл до места, где змея, выползшая из черепа коня, обвилась вокруг ног Олега и «вскрикнул внезапно ужаленный князь», что-то пронзило мальчика с незнакомой силой. В этой строчке замечательно то, что не уточняется, отчего вскрикнул князь. Конечно, и от боли, но и от страшной догадки: от судьбы никуда не уйдёшь. «И Чик как бы догадался об этом. И его пронзило. И дальше уже до конца стихотворения хлынул поток чего-то горестного и прекрасного». Если поискать ключевое слово в этом отрывке, выражающего суть происходящего, то им, скорее всего, будет слово «догадался». Догадаться – значит, напасть на правильную мысль, сделать определённое предположение, не взятое извне, а рожденное в самом человеке. Заметим, не столько сам текст изумил подростка, сколько идущий от него импульс к собственной работе мысли. Стоило ему появиться, как «хлынул поток чего-то горестного и прекрасного». И дальше: «Чик чувствует какую-то грустную бессердечность жизни, которая продолжается и после смерти Олега. И в то же время понимает, что так и должно быть, что даже мёртвому Олегу приятней, что там наверху, на земле, озаренной солнышком, жизнь продолжается, река журчит, трава зеленеет». Новым в этом кусочке является не только ход размышлений читателя, усиливающий его чувства, но и привнесение им в текст того, чего в нем нет: журчащей реки, зеленеющей травы, светящего солнышка. Добавление, сделанное Чиком, – плод его читательского воображения. Теперь он читает не только глазами, а всем существом: внутренним зрением, внутренним слухом, внутренним осязанием. Перед ним рождается новая реальность, автором которой становится он сам: «Он словно видит Игоря и Ольгу на зелёном холме, видит пирующую у берега дружину и с тихой улыбкой говорит: „Конечно, друзья, мне бы хотелось посидеть с вами на зелёном холме, попировать с дружиной, поговорить о битвах, где мы вместе рубились, но, видно, не судьба. И все же мне приятно видеть отсюда, что вы кушаете, пьете на зеленом холме. Пируйте! Пируйте!“». Как видим, Чик перевоплощается мысленно в князя Олега и от его имени говорит со своими потомками.
Предполагал ли мальчик до чтения стихотворения, что он может сочинить монолог, структурировать речь другого, неведомого ему человека, почувствовать и выразить его состояние? Эту способность открыл ему Пушкин. И не понимая, что с ним происходит, «обливаясь сладкими слезами», Чик несколько раз перечитал стихотворение, удивляясь, что пушкинские слова начинают с каждым разом «все больше и больше светиться, и зеленеть, как трава, на которой сидят Игорь и Ольга. В них стал приоткрываться какой-то милый дополнительный смысл. Последняя фраза очень важна. Самостоятельное открытие читателем дополнительного смысла в поэтическом слове – это, пожалуй, и есть ключ к разгадке эмоционального влияния художественного произведения, заставившего подростка прочитать еще и еще раз все стихотворение.
Если Чик не понял, что послужило причиной радостного волнения при чтении стихотворения Пушкина, то мы с вами, проследив весь ход его восприятия, может сделать определённый вывод. Именно творческий акт чтения, питаемый духовной энергией пушкинского слова и собственным воображением читателя, и обусловил наслаждение от этого процесса. Мальчик насладился открывшимся ему при чтении богатством собственной мысли, способностью в чужой текст вкладывать свой подтекст, проживанием особой реальности, созданной его фантазией. Можно с уверенностью сказать, что прочитанное таким образом произведение, ставшее событием внутренней жизни, не погаснет в его памяти, как десятки других, изучаемых в школе, и шлейф впечатлений от встречи со стихотворением Пушкина протянется на долгие годы. Такое состояние педагоги и называют самоактуализацией, обеспечивающее духовное развитие человека.
Нарисованная писателями М. Энде и Ф. Искандером сложная картина внутренней жизни читателя, в которой задействованы и мысль, и чувство, и воображение, и память, – конкретизированная модель творческого чтения. Эту активность и надо стимулировать, объективировать, должным образом оценить, поддержать. Взяв на себя это направление деятельности, библиотеки становятся не только центром информации, но и центром культуры чтения, растящим творческих личностей, в которых так нуждается сегодня Россия.
Когда мы ведём разговор о связи литературы с реальной жизнью, то особенно большое значение в развитии мозговой деятельности читателя приобретают аналогии и ассоциации. В обычном смысле слова аналогия (греч. analogia – соответствие, соразмерность) – это нахождение сходства между предметами и явлениями в каком-либо отношении. В литературном произведении, как и в реальной жизни, мы имеем дело с множеством явлений. Когда путём размышлений, сравнений мы приходим к установлению по каким-либо признакам сходства явлений, мы проводим аналогию. В этом плане большую роль играют персонажи классических произведений, ставшие нарицательными. Посредством их характеризуют реальных людей. Горький писал: «Всякого лгуна мы называем-Хлестаков, подхалима-Молчалин, лицемера-Тартюф, ревнивца – Отелло и т. д.» Но для того чтобы найти сходство, разумеется, надо знать объекты сравнений, суметь разглядеть в них схожие черты. В рамках своего читательского багажа уже трехлетние дети проявляют способность к нахождению параллелей. Одна мама рассказывала, что её малыш, увидев на книжной картинке Карлика Носа из сказки Гауфа, воскликнул: «Ой, смотри, нос как у Буратино!» А у отдельных детей, которым родители читают сказки, обнаружена способность к установлению аналогий уже на уровне характеров. Как рассказала доктор наук Н. Е. Добрынина, её внуки Анна и Кирилл, когда были маленькими, слушая сказку С. Михалкова «Три поросёнка», нашли сходство Нуф-Ну-фа с Анной, а Ниф-Нифа – с Кириллом. А когда бабушка спросила: «А я – волк?», они ответили: «Нет, ты Наф-Наф». Говоря об аналогиях как элементе творческого чтения, надо отметить, что существуют литературные жанры, специально рассчитанные на установление аналогий. К ним относятся басни, притчи, мифы – жанры, в основе которых лежат аллегории, то есть иносказания, содержащие намеки на что-либо другое. В баснях, например, под видом животных изображаются люди с их пороками – лицемерием, ханжеством, жадностью, тупостью. В притчах изображаются конкретные события, имеющие обобщающий характер, и каждый думающий читатель способен перенести их смысл на свою жизнь или жизнь окружающих людей. То же самое можно сказать и о греческих мифах, герои которых – боги, олицетворяющие определённые человеческие качества – мудрость, силу, воинственность, трудолюбие и т. д. Сравнивая реальных людей с теми или иными богами, читатели находят и в реальных людях аналогичные черты.
Другим качеством творческого чтения, необходимым для сопоставления жизни, изображенной в литературе, с реальной жизнью, являются ассоциации (от лат. association – соединение). В наиболее общем виде это любая установленная функциональная связь между двумя или более элементами, при которых актуализация одного из них влечет за собой появление другого. Психофизиологической основой ассоциации является условный рефлекс, который возникает самопроизвольно в ответ на стимул. Ассоциация, рожденная при чтении, – это любая автоматически возникающая реакция на слово, образ, мысль. С опытом мозг человека становится огромным складом воспоминаний и вымыслов, доступ к которым всегда открыт. И что бы ни произошло, воображение мгновенно извлекает из этого склада что либо сходное или противоположное и воплощает это в мелькнувших образах. При чтении художественного произведения ассоциации могут непроизвольно возникать при восприятии отдельного слова или при упоминании имени автора. Иван Бунин вспоминал, как при упоминании имени Лермонтова в его сознании мгновенно возникали картины снежной вершины Казбека, Дарьяльского ущелья, долины Грузии, где шумят «обнявшись, точно две сестры, струи Арагвы и Куры», облачной ночи в Тамани, дымной морской синевы, в которой чуть белеет вдали парус.
Ассоциации могут идти и в обратном направлении: от реальной действительности – к литературному произведению. Так, у ребенка, пришедшего в Таврический сад, если он до этого читал стихи К. Чуковского, мгновенно возникает «Мойдодыр». При упоминании улицы Бассейной встаёт образ человека рассеянного, персонажа стихотворения С. Маршака. При этом ассоциации могут быть зрительные, слуховые, тактильные. Работа с ассоциациями в библиотеке – своего рода игра. Например, ведущий говорит – Робинзон Крузо, дети – борода, корабль, острое, следы, Пятница, хижина, лодка и т. д. Тот же самый прием может быть использован и при упоминании названия произведения или имени автора. Цель работы с ассоциациями, как и с аналогиями – увязать в сознании читателя литературное произведение с жизнью в разных аспектах, показать, как литература и жизнь творчески нераздельны.
Исследователь природы и специфики детского творчества Ю. Б. Гатанов в своей книге «Курс развития творческого мышления» указал на два типа мышления у человека: конвергентное, суть которого – нахождение единственно правильного ответа на поставленный вопрос (викторина), и дивергентное, предполагающее несколько решений, каждое из которых можно считать правильным. Второй тип служит средством для рождения оригинальных идей и самовыражения. Он и является собственно творческим.
Когда мы говорим о чтении детей как творческом процессе, то, очевидно, принцип множественности надо признать органичным для него. Он проявляет себя не только в том, что восприятие разное у разных людей, но и в том, что у одного и того же читателя в разные мгновения жизни оно различно. Эта многовариантность соответствует не только природе восприятия, но и природе художественной литературы, рассчитанной на сотворчество читателя и непредсказуемость его реакций. Вот почему многообразие ответов на вопрос, не касающийся точного знания, должно поощряться педагогом, а однообразие – настораживать.
Какая же сила движет творческим чтением? Ответ на этот вопрос дают теоретики. Двигателями творческого процесса чтения они называют связанные между собой все органы чувств человека и все свойства его сознания. Среди этих «полководцев души» (выражение режиссера К. С. Станиславского) они особо выделяют роль воображения. Именно оно способно создавать то уникальное в восприятии читаемой книги, что не имеет аналогов, что присуще только данному читателю, что соединено с его индивидуальным миром, что способно на основе чужого жизненного опыта, отражённого в книге, создавать и обогащать свой. Воображение связано с мышлением, памятью и чувствами. Одно усиливает другое.
У зрелого читателя творческий процесс чтения совершается самопроизвольно. Его сознание к этому подготовлено опытом чтения. Что касается детей, то здесь рассчитывать на активность их творчества, тем более творчества жизни, в большинстве случаев не приходится. В качестве «полководцев души» выступают взрослые – родители, педагоги, воспитатели, которые посредством вопросов и других методов стимулируют творческое чтение ребёнка.
Исследуя ранние ступени творческого чтения дошкольников, психолог Е. Л. Гончарова пришла к выводу, что формирование «ядра» способности с помощью чтения присваивать опыт жизни и наблюдений других людей составляет главное содержание ранних ступеней приобщения к чтению любого ребенка. Речь идет не о творчестве, а лишь о присвоении чужого опыта жизни. Суть методики работы с дошкольниками, находящимися еще на стадии слушателей, – превратить содержание текста в содержание личного эмоционального и познавательного опыта ребенка, без попыток трансформировать текст применительно к творчеству его собственной жизни. Педагог содействует сопереживанию полюбившимся персонажам и простейшим эстетическим и нравственным оценкам их поведения: хорошо или плохо они поступили.
Чтобы развивать творческое чтение, первым делом полезно развенчать мнение читателей о лёгком чтении художественной литературы. «Литература, – говорит A. M. Левидов, – это судьбы людей, это сложность человеческих взаимоотношений, это действительность с её противоречиями, это тонкость и глубина психологии персонажей, это творчество писателя, требующее ответного творчества читателя». Вместе с этим нужна установка читателя на понимание двойственной природы искусства слова. С одной стороны, это вымысел, с другой – реальность. Задача читателя – в придуманной писателем жизни распознать подлинную жизнь. Диалектика превращения недействительности в действительность и составляет зерно творчества читателя. В работе с литературным произведением важно обратить внимание читателей на особую ёмкость художественного слова, на его возможность вызывать у читателей бесчисленное множество мыслей, представлений, объяснений, чувств и образов.
Как уже было сказано, творчество начинается с воображения. Воображать в процессе чтения – означает видеть и слышать внутренним зрением и слухом. Возникающие в сознании образы пробуждают чувства, будоражат память, активизируют внимание и мысль. С «подстёгивания» воображения и следует начинать развивать читательский талант ребёнка. Здесь могут помочь вопросы и задания типа «Как ты представляешь ту или иную сцену из прочитанной книги? Какие образы встают перед твоими глазами? Что бы ты стал делать, если бы созданный вымысел стал реальностью?» Прозвучавшее в вопросе «если бы» подталкивает воображение, выводит читателя из состояния холодного наблюдателя в активного участника.
Для мобилизации воображения педагоги придумали много специальных приемов и способов, которые могут быть использованы и родителями в домашних условиях. Например, устное словесное рисование: нарисовать словами картину, которая родилась в сознании ребёнка при восприятии того или иного слова, эпизода, изображённого в книге. Эту же цель преследует и творческий пересказ прочитанного от имени героя или своего собственного «Я». Содействует активизации воображения также метод иллюстрирования текста («Если бы ты был художником, какие бы иллюстрации ты нарисовал к тексту прочитанной книги?») Большое внимание в деле развития читательского таланта специалисты уделяют выразительному чтению. Главное при этом – проявление эмоционального отношения чтеца к предмету изображения. Слово живёт в звуках голоса. Модуляцией голоса, а иногда и жестами, мимикой чтец и должен вскрыть произведение в его глубине, выразить свое отношение к происходящему, увлечь слушателей.
Специфика художественной литературы, отражающая жизнь человеческого духа, подсказывает педагогу (родителю) психологический аспект разговора с ребёнком, направленный на человека, на развитие способности проникать в его внутренний мир, понимать склад души каждого, вдумываться в мотивы поведения. Отсюда – жизненно важная задача: учить через чтение познавать людей и самого себя. Этой цели служат вопросы: «Как объяснить поведение персонажа?», Чем обусловлен его поступок?», «Разделяете ли вы его?» В психологический аспект входит и развитие самосознания читателя. Вглядываясь в духовный мир литературных героев, читатель невольно переносит его на себя и в себе самом открывает новые качества и возможности.
В творческом развитии читателей могут найти применение не только вопросы со стороны взрослых, но и собственные вопросы детей, которые у них возникают по ходу чтения той или иной книги и которые они хотели бы обсудить. В развитии творческого чтения детей большое место должно занимать сравнение прочитанного с окружающей действительностью. В методике освоен путь от произведения к жизни, от жизни – к произведению, позволяющий воспринимать реальную жизнь и литературу в единстве, полнее и красочнее. Не случайно наш отечественный историк В. О. Ключевский назвал чтение «мостком» между книгой и жизнью, по которому в ту и другую сторону проходит читатель. Из мира реальной жизни читатель входит в вымышленную жизнь проживает ее вместе с персонажами, а познав ее, вновь возвращается к реальной. Пройденный путь что-то меняет в его представлениях о жизни. Человек при входе в книгу и при выходе из нее – это разные люди. Никто не берется подсчитать, сколько новых нейронных связей образовалось в его мозге, пока он читал, с каким новым взглядом на жизнь он вышел из книги.
Весь арсенал направлений и методических приёмов развития творческого чтения (мы назвали лишь его часть) должен быть освоен в педагогической практике. Это профессиональный инструментарий учителя, библиотекаря, родителя, соответствующий природе художественной литературы и особенностям мышления детей. Его применение реализует воспитательный потенциал книги, отвечает задаче творческого развития ребёнка и целям развития его души.
Подводя итоги, можно сказать, что в индивидуальном плане творческое чтение:
– развивает ведущие структуры мозга и прежде всего, правое полушарие, ведающее образным мышлением человека;
– расширяет эмоциональное освоение человеческого опыта, охватывающего прошедшее, настоящее и будущее;
– предоставляет свободу мыслить собственной мыслью, определять ценности, формировать жизненные задачи;
– даёт ключ к пониманию смысла жизни и собственного предназначения;
– психологически и нравственно развивает читателя – открывает глубины духовного мира человека, сближает читателя с людьми, ведёт к познанию самого себя как личности;
– вызывает воспитательный эффект, стремление жить в соответствии с высшими эталонами человечности;
– является способом поддержки и развития интереса к чтению лучших художественных произведений, открывает ценность классики.
До сих пор мы говорили об индивидуальном значении для ребёнка творческого чтения. Но если представить себе, что данное произведение прочитали тысячи, а может быть, и миллионы людей, то чтение становится социальным явлением, интеллектуальным ресурсом и движущей энергией общественного развития, обеспечивающей подрастающему поколению поступательное движение. Творческое чтение связывает поколения, вносит свой вклад в прогресс и в повышение нравственного уровня людей, реализует социальную миссию художественной литературы.
Как творческое чтение художественной литературы влияет на миллионы людей, прочитавших какую-то социально значимую серьёзную книгу, обстоятельно раскрыла в своей книге «Функция художественного образа в историческом процессе» известный академик М. В. Нечкина. Она начала исследование проблемы с коренного вопроса о том, как воздействует художественный образ на читателя. Здесь и выступает на передний план элемент творчества читателя, когда скупые признаки явления, отобранные писателем, вызывают в читателе представления о полножизненном богатстве явления. Для убедительности этой мысли она привела пример из поэзии Пушкина о Наполеоне. На нем треугольная шляпа и серый походный сюртук – всего две приметные черты. Но читательское сознание прибавляет к этим двум множество других, знакомых ему по более ранним впечатлениям от образа Наполеона. Принцип состоит в воссоздании богатейшей жизненной множественности через малое число её признаков. Функция «воскрешения» – это и есть творчество читателя. Она особенно видна на примерах тех художественных текстов, которые оставляют читателю поле для домысливания. Делать это, как она говорит, хорошо умел Маяковский. Убеждает приведённый пример: «Приду в четыре, – сказала Мария. /Восемь./ Девять. /Десять». Показателен комментарий к этим строкам: «Здесь не сказано, что Мария не пришла. Тут ни слова не произнесено о том, что пережил из-за этого любящий человек. Но тут сказано, что она не пришла. Тут с огромной силой доведено до сознания читателя, что пережил любящий человек». В мобилизации множества явлений, хранящихся в опыте читателя, и состоит функция художественного образа. Что лежит в подвалах души читателя, волею писателя воссоздаётся, активизируется, находит объяснение жизни, захватывает его. Это и есть реализация преобразующей человека роли литературы. Информация как таковая бессильна сложить из треугольной шляпы и серого сюртука Наполеона: это только сюртук и шляпа – больше ничего. Наполеон воскреснет, только если в читателе вызван целый мир его личных впечатлений, опыта, догадок. Писатель воссоздаёт в душе читателя больше, нежели непосредственно содержит даваемый им образ. Он стоит у пульта управления мозговой деятельности читателя, в работе которой и кроется воздействие литературы. В читательском сознании возникают новые точки зрения на жизненные явления, происходит переосмысление читателем ранее принятых решений. Этот опыт создаёт связь поколений, соединяет отцов и детей, внуков и дедов. Если такого не происходит, поток жизни будет нести такого человека по поверхности, как соринку.
Раскрытая историком суть влияния литературы, как и других видов искусства, на человека и делает из него человека своего времени. Динамизм эпохи немыслим без роста сознания. А работа сознания происходит в акте чтения. Влияние образа на исторический процесс историк показала в своей книге на примере «Женитьбы Фигаро» Бомарше. Наполеон Бонапарт признал, что занавес революции взвился во Франции благодаря этой пьесе. О революции там не сказано ни слова. Но новая эпоха вступила в сознание благодаря этой книге. Один тот факт, что сразу после премьеры спектакль повторили сто раз, уже говорит за себя. «Никто не посчитал, – говорит Нечкина, – кто из этих зрителей участвовал через пять лет во взятии Бастилии». Подобную силу в России имело «Горе от ума» A. C. Грибоедова. Скликая единомышленников, эта пьеса приняло активное участие в движении российских умов. Для юных читателей огромное влияние на их жизненные установки сыграли «Два капитана» В. Каверина, «Какзакалялась сталь» Николая Островского, «Повесть о настоящем человеке» Бориса Полевого. А для подростков – «Тимур и его команда» Аркадия Гайдара. Не случайно повесть вызвала в свое время целое движение в защиту семей красноармейцев и нашла продолжение в современном волонтерском движении. Характерен отзыв современной девочки из Челябинска на эту повесть: «Может быть, это были не детские игры? Просто так жили, потому что так и надо жить» (Дарья 12 лет.)
Воссоздавая действительность в слове, писатель в читательском сознании слово вновь переводит в действительность. Он зримо воссоздаёт джунгли и прерии, экватор и Арктику, где читатель никогда не был. Посредством в читателе образов в ответ на прочитанное расширяется сфера его жизненного опыта, и он вместе с этим растет как читатель и как личность.
Говоря о творчестве читателя, историк Нечкина особо выделяет дар сопереживания, полагая, что именно в нем скрыто воспитательное воздействие художественного произведения. Через сопереживание искусство содействует развитию человека, а через него – и всего человечества.
Заканчивая разговор о функции художественного образа в историческом процессе, о могущественном участии читателя в творчестве, автор высказывает очень важную мысль: влияние литературы не исчерпывается количеством читателей, как бы ни было велико его значение. Читатели – посредники между литературным произведением и нечитателями. От них через межличностную коммуникацию широким кругом идёт воздействие на дух времени, на формирование морального критерия эпохи и нации. «Читателей, скажем, пятьсот, а носителей духа времени почему-то пятьсот раз по пятьсот. Все эти живые „клеточки“ событий и слагают историческое время». Обогащение и возвышение человеческого сознания и эмоциональной сферы человека, включение творческого начала в сам акт чтения, а через него и в реальную жизнь – залог общественного прогресса и развития нации.
2. О модели чтения, ведущей к творчеству жизни
«Высокое художественное произведение заставляет читателя волей-неволей думать над жизнью, о её цели, смысле, её правде и неправде».
H. A. Рубакин
(дополненный вариант статьи, опубликованный в журнале «Литература в школе», 2005, № 2)
Начну с примеров. Вот что говорил по этому поводу поэт Булат Окуджава, прочитавший рассказ Чехова «Поцелуй»: «Я, современный человек, отправляясь в ту эпоху, сталкиваясь с незнакомыми мне героями, начинаю ощущать себя соучастником их жизни и думаю (вот что знаменательно!) не о том, как они поведут себя в делънейшем, что им предстоит, для чего они, а о том, как мне жить дальше, что предстоит нам, для чего мы на этом свете, правильно ли мы живём».
О результате подобных раздумий мы можем судить по ответу лауреата премии «Оскар» режиссера Владимира Меньшова на вопросы, которые задала ему корреспондент «Литературной газеты» (№ 37,2009): «Кто Вас сделал таким? От кого Вы получили фундамент своей личности?» Меньшов ответил, что этот фундамент сформировали в нем книги. Сначала это были Дюма, Купер, Ж. Берн. Потом пошли более глубокие. Лет в 14 он влюбился в Гоголя и Герцена. «Я был книжным человеком, К реальной жизни я подходил с теми мерками, какие почерпнул из книг. Я был непримиримым максималистом, готовым при любом несовпадении реальности с книжными принципами воскликнуть: „Это неправильно, так быть не должно“». Книги – а он умел отличать среди них талантливые, – подсказывали ему, какой должна быть жизнь и какими должны быть в идеале люди. По этим меркам он и строил свою жизнь. Опытом своего чтения Меньшов, может быть, и не зная этого, подтвердил мысль H. A. Рубакина «Книги через читателя формируют самую жизнь».
Еще раньше об этом же говорил Л. Толстой. Он приписывал литературе животворную функцию. По его мнению, совокупная жизнь людей, обычаи так-то обращаться с родителями, с детьми, с женами, с родными, с чужими, с иноземцами, так-то относиться к старшим, к высшим, так-то – к страдающим, так-то – к врагам, к животным, все, что соблюдается поколениями миллионов людей без малейшего насилия, но так, что этого нельзя поколебать, – все это порождение литературы.
Взяв эпиграфом данной статьи мысль Николая Александровича Рубакина, библиотековеда и психолога чтения мирового уровня, я и в понятие «жизнь» применительно к человеку вложила его же трактовку: единство «интимного, социального и космического». «Интимная сфера» – это мир души человека, соединившей в себе проявления разума, чувств, стремлений, отношений, идеалов и вкусов. Об этой стороне жизни Пушкин сказал коротко: «Я жить хочу, чтоб мыслить и страдать».