Читать онлайн В каждом времени – свои герои бесплатно

Экзамены

Уже не первый лучик солнца заглядывал из-за края занавески в лицо Ирины. Он проникал сквозь веки мягким тёплым светом, призывал открыть глаза и посмотреть на зарождающийся первый июньский день. Ирина успела подумать: «Сегодня первый экзамен на аттестат зрелости, ещё немного – и прощай школа!» Глаза её приоткрылись, и в них хлынул лучистый поток энергии, необычайно мягкой, доброй, ласкающей, зовущей в свой бесконечный мир жизни и красоты.

Ирина жила в деревянном доме почти на окраине небольшого районного городка, каких в Сибири разбросано по таёжным и степным просторам не так уж мало. Маленький дом срубил отчим, Иван Яковлевич.

Поднимал он брёвна на сруб вместе со своим братом, а рядом играли три его сына, старшему из которых исполнилось 11 лет. Дети пытались в чём-то помогать взрослым: убирали щепки, подносили сухой мох и расправлялись почти на равных с содержимым большой холщёвой сумки, которую приносила к обеду мама. Отец приучал сыновей к труду. Они по мере сил помогали родителям ухаживать за животными, пропалывать грядки, мастерить что-нибудь в маленьком сарайчике, который превратили в мастерскую.

Обжитый за первые годы дом, ничем не выделялся среди других на широкой улице. Здесь почти каждая семья имела хозяйственный двор с обычным почти деревенским набором строений: сарай для скота, навес для сена, гараж для мотоцикла. Под окнами – маленький сад с ранетками, кустами смородины и малины да клумбой, расцвеченной с размашистой щедростью большими шапками разноцветных пионов. А за ними – большой огород.

В это июньское утро родители провожали дочь в школу с ласковым напутствием: не волнуйся, соберись с мыслями, всё будет хорошо. А братья встали ещё раньше Ирины, побежали в сад, накопали червей и с удочками вышли на крыльцо, поджидая сестру. Ирина задержалась на секунду, быстро обняв каждого. В ответ они прикоснулись губами к её щёчке и пожелали «ни пуха, ни пера». Ирина улыбнулась:

– А вам – удачной рыбалки. Вы же знаете – я люблю рыбу. Надеюсь, к вечеру будет уха!

По дороге в школу Ирину встретили подруги и наперебой стали спрашивать друг друга:

– Ну как ты, готова?

– А шпаргалки куда спрятала?

– Я всё равно в них не смотрю, беру для уверенности.

– Ой, девушки, я боюсь! Всю ночь не спала…

– Да, ладно вам, не тряситесь, всё будет хорошо.

По ходу Ирина пыталась сосредоточиться, вспоминала цитаты классиков и мудрые мысли великих авторов, думала, что из них она поставит эпиграфом к сочинению, если выберет свободную тему, но всё перемешалось в голове, когда они подошли к школе…

Кто знает, какие мысли и чувства овладели юной выпускницей школы, когда она бежала домой, сдав последний экзамен? Глыба времени и забот, побед и провалов, новых знаний и ощущений жизни, которые ещё час назад были повседневностью девушки, вдруг получили новую оценку и значимость. Начиная по секундам, минутам и часам отступать, они становились её прошлым, той школьной романтической биографией, о которой в памяти будут порой всплывать щемящие душу воспоминания.

А пока – торжественное время, внутренний триумф победы! Она сама накануне сшила себе платье, немного пофантазировала с причёской и в свободном «полёте» устремилась на выпускной вечер. Директор школы вручил каждому «Аттестат зрелости», книгу с личными пожеланиями, и дал устные добрые напутствия. Ирине он тихо, по-отечески тепло, сказал: «Из тебя, девочка, получится настоящий учитель!»

Какой выпускной обходится без романтических прогулок и праздничного стола? Здесь он особенный – с торжественными речами вначале в школе, а потом на берегу широкой сибирской реки. Уху разливали в большие эмалированные кружки, брали с тетрадных листочков карасей, и встречали на траве первый в самостоятельной жизни рассвет.

Праздник продолжился дома. Мама, Александра Сергеевна, убрала повседневную клеёнку со стола и на её место постелила новую – с яркими большими цветами. Такой же, но меньшего размера, накрыла небольшой столик у окна и поставила на него вазу с букетом оранжевых огоньков.

Со двора зашёл отчим, высокий, крепкий, с мускулистыми руками. От его висков вверх, рассыпаясь в тёмно-русой короткой стрижке, стёжками пробегали по всей голове посеребрённые войной волосы. Иван Яковлевич, относительно молодой ветеран с боевыми наградами, устраивал жизнь семьи по собственным возможностям. В этот праздничный день одет он был в новую ситцевую рубашку с цветными рисунками. Радостью искрились его глаза, и на лице играла добрая улыбка. Хозяйка поставила на стол простой чайный набор. Сняв фартучек, пригласила всех к столу, на котором красовался самодельный торт «Наполеон». Это была кулинарная новинка. Рецепт его изготовления Ирина нашла у знакомых, и они с мамой, после нескольких проб и ошибок, научились делать его на зависть всем гостям. Накануне вечером Александра Сергеевна напекла с десяток тонких-претонких лепёшек, покрыла каждую плотным слоем крема сбитого из сметаны с обильной дозой сахара. Был у неё и свой секрет, который она держала в тайне. Добавила в тесто какое-то снадобье, которое придало готовому изделию неповторимый вкус. «Наполеон» был самым желаемым подарком для Ирины. Когда все расселись вокруг стола, она подставила свою табуретку поближе к маминой, обняла её за плечо правой рукой, поцеловала в щёку и, волнуясь, сказала: «Мамочка, спасибо тебе за всё, прости, что я столько забот тебе доставила, я понимаю… Отец, тебе тоже спасибо! Мне так хорошо с вами, и вот с этими «озорниками». – Ирина, улыбнувшись, прочертила рукой в сторону притихших братиков. – Так бы никуда и не уезжала».

Кто-то помнит, а кто-то – нет, свой последний школьный день. Представим состояние выпускника, когда «счастливчик» закрывает парадную дверь школы и с аттестатом зрелости в руках выходит на улицу. Может, он крепко зажал заветную гербовую бумагу чуть дрожащими пальцами и, сделав серьёзное лицо, решительно направился домой, чтобы положить на стол перед родителями важный документ. Может, отошёл подальше куда-нибудь в скверик, сел на скамейку и размечтался: «Я свободен, могу идти куда хочу, поступить в институт или техникум, могу в мореходное училище где-нибудь в Ленинграде или во Владивостоке, а может, лучше отслужить в армии, а потом учиться дальше? Почему бы немного не поработать, помочь родителям?» Так могли думать мальчишки, которые уже не мальчики, а зрелые юноши. А девчонки-девушки? У них свой выбор – поступить в педагогический или в медицинский вуз. Стать швеёй или поработать в детском садике? А что, если поступить в текстильный институт или техникум? А может, в агрономы?» Ах, эта свобода! Как здорово! Впереди – вечность!

Разве думали тогда юные создания, что впереди их ждёт не сладкая загадочная свобода, а неизбежные обязанности? Их души не отягощал ещё груз жизненного опыта. Юношеский оптимизм и самоуверенность, физическая лёгкость и энергия могли нацелить их в любом направлении, сколь рискованными и непродуманными они не были. А пока каждый выбирал свой путь в призрачную самостоятельность, мечтал быть успешным и счастливым. Жизнь поджидала их с нетерпением и готова была распорядиться с каждым по его возможностям. Она-то знала, что не всякий достигнет цели и осуществит свои мечты. Эта мудрая, не всегда добрая, улыбчивая, философская «дама» раздаст каждому своё, и будет благосклонна к тем, кто соберёт свою волю в кулак, кто будет искать себя в этом сложном противоречивом мире, кто поймёт главные ценности, которые делают человека личностью.

Городок, в котором жила Ирина с отчимом, своей мамой и маленькими братиками, почти ничем не отличался от многих других. Асфальтом и относительной чистотой здесь отличалась только улица Ленина. Все остальные были покрыты щебёнкой или песком, где после каждой проезжающей машины пешеход получал свою порцию пыли или грязи, в зависимости от погоды. Обычная картина пятидесятых годов прошлого века. Маленький город, выросший из рабочего посёлка, скорее походил на большую деревню. Такому представлению помогало то, что его щедро одарила природа. Со всех сторон он был окружён на десятки километров густыми сосновыми борами до берегов полноводной реки.

В жаркие дни, если прохожий пересекал сосновый лесочек или бродил среди деревьев, его ноздри пощипывал сухой, чуть терпкий запах смолы, янтарными каплями стекающей со стволов. А небольшие поляны на опушках и в редколесье в средине лета источали сладкий запах полевой земляники. Чуть позже по прелой лесной почве начинали появляться грибы. Первыми показывали свои головки жёлто-коричневатые маслята. Если их брали голыми руками, то от слизистой поверхности руки покрывались бурой липкой коркой, которую непросто было смыть. Но труды стоили того. Маслята жарили, мариновали, сушили и в зимнюю пору они были желанным лакомством. Чуть позже пробивались грузди и рыжики. Завершали грибной сезон опята. С ними уходило последнее осеннее тепло, и листопад жёлтым ковром накрывал остывающую землю. Охота на «многодетные» семейства опят не менее занимательна, чем на зайцев, или другую лесную дичь. Отыскиваешь старые берёзовые пни, осматриваешь их со всех сторон и порой не замечаешь, что многочисленное семейство молоденьких, вызывающе красивых шляпок на длинных ножках, спряталось здесь же в траве и тихо наблюдает за простодушным и неопытным грибником.

Почти половину года городок жил во власти сибирских белоснежных и вьюжных зимних дней и ночей. Сибирские бураны кружат и несут по полям, над лесом, по улочкам колючие потоки снега, навевают из него сугробы, похожие на дюны южных пустынь, только слепящие белизной. А чаще бывает спокойный снегопад. Тогда из чёрного, нависшего над головами неба, на прохожих падает красивыми хлопьями пушистый, белый, с серебряными переливами, мягкий снег. Он щекочет щёки, тает и лёгкими струйками попадает на краешки губ. И так приятно слизывать капельки влаги, подаренные небом. Кажется, что природа раскрывает свою душу и призывает к взаимному откровению. Хлопья снега ложатся на сосновые ветви, одевая их в причудливый новогодний наряд. Восхищённый взгляд может различить на его поверхности строгие геометрические рисунки больших снежинок, со сказочными на вид кружевами, созданные неведомым небесным художником с фантастическим искусством. И зима из холодной и враждебной превращается в праздничный карнавал. Сразу хочется взять лыжи или санки, может, надеть тёплые валенки и пойти не спеша на прогулку. И нет уже мысли у сибиряка променять это чудо природы на пальмы субтропиков.

В весенние месяцы вокруг обнажаются плодородные земли. Быстро зеленеют, расцветают обилием красок. Эти земли дают местным жителям всё то, что нужно для неприхотливой жизни. Ирина любила все времена года и сполна наслаждалась переменчивыми её красками, подарками и капризами.

Но была какая-то тайна на этой земле. Может, и не тайна, просто потерянная или забытая история, следы которой порой находили то тут, то там. В библиотеке – старые книги о рудознатцах и металлургии. В музей жители порой приносили старинные монеты и предметы литейного производства. Но мало кто обращал на них внимание. Не такая уж диковинка – эти «медяшки». Люди не ведали, в каком историческом месте они живут, и рассказать о нём было некому. Власти ещё в конце 30-х годов постарались избавиться от всяких краеведов и прочих «копателей» истории. Мало ли чего они там обнаружат. Но в последнее время, после долгого перерыва и политического прессинга, в районной газете стали появляться короткие статьи первого в городке краеведа, проливающие кое-какой свет на эту тему.

Сразу – в учителя!

Историю героини нашей повести всё же надо начинать с её школьных лет. Не на выпускном же вечере она вдруг стала вот такой – почти учителем. Да и профессию выбрала какую-то не простую. Всю жизнь тетрадки, учебники, одни и те же правила, неукротимые хулиганистые ребята и ленивые двоечники, нервные родители и проверки начальников от образования. И вечная перегрузка. Ну, зачем такая профессия бойкой, красивой девушке? А вот бывает же так, что встречают свою профессиональную стезю, как встречают любовь. Неожиданно, раз и навсегда!

Заглянем на минутку в её школьную жизнь. Посмотрим, на ту ли дорожку она вступает, где ей будет интересно, и она сможет владеть ситуацией, строить свою жизнь так, как она представлялась в мечтах.

Выпускной класс, где училась Ирина, был особенным: его учеников хотели подготовить в качестве педагогов, точнее – учителями начальных классов. Учили не как всех, а давали им дополнительные предметы, посылали в начальные классы приглядеться к опыту бывалых учителей, попробовать свои способности на простеньком уроке.

Время-то было особое. Всего полтора десятка лет после войны. Народа поубавилось, особенно мужской половины, много встречалось инвалидов и престарелых, немощных людей. Но жизнь возрождалась. Те мужчины, которые вернулись домой с фронта, восстановили свои обветшавшие домашние хозяйства, молодые парни нашли подруг и создали новые семьи. Дети стали появляться, как весенние травы с приходом тепла. Много их родилось в те годы, они подросли, пошли в школы. И устремилась во временно́е пространство демографическая волна. К тому же в городах и сёлах не хватало учителей. Тогда и было решено обучить группы выпускников средних школ для преподавания в классах сельских начальных школ. Кто-то из них строил планы действительно стать учителем, а кто-то просто решил попробовать себя «на всякий случай» в этой профессии.

Получив долгожданный документ под названием «Аттестат зрелости» с гербом РСФСР, подписями учителей по всем предметам и круглым штампом директора школы, не доведённые ещё до профессиональной кондиции выпускники, отправились на короткие «июльские» курсы в другой маленький городок. Там их «хорошо» нагрузили занятиями по программе, старались за месяц вылепить из каждого окончательно то, что могло называться учителем начальных классов.

Может быть, скороспелые учителя не понимали сполна своей миссии и то, что учитель в деревне – особая личность. Каков он на наш обывательский взгляд? Все мы думаем, что мало учить ребёнка наукам. Его надо ещё как-то воспитывать. Не каждый родитель даёт своему чаду то, что его развивает, помогает успешно учиться. Кроме того, есть понятия повыше родительского кругозора. Учитель как раз и должен их донести до ребёнка. Значит, он не просто человек, обучающий детей, а тот авторитетный наставник в глазах учеников, да и взрослых, который просвещает, воспитывает, показывает личный пример. Вот-вот! Он ещё и носитель чего-то более возвышенного, что может дать ребёнку суровый быт провинциальных и сельских жителей. Не зря же заботливые родители связывают с ним какую-то свою мечту, может, о счастливой жизни их детей в скором времени. Высокая ставка по человеческим меркам! И дети в деревне или маленьком районном городке особенные, у них свой неповторимый мир. Разнообразные полезные знания, навыки, умение работать здесь закладываются в каждой семье с ранних лет, и вся жизнь ребёнка естественным образом строится в гармонии с природой. Он постигает те правила жизни, которые делают их старше сверстников в больших городах, более приспособленными к окружающему миру, и по-своему мудрее.

Готовясь отправиться в деревенские школы, юные учителя краешком своих душ чувствовали это, понимали свою ответственность. Самостоятельная жизнь начинала брать их в свои грубые руки, подвергать испытанию простую, не обременённую жизненным грузом мечту о свободе. Потому молодые учителя немного волновались, предчувствовали в глубине души, что им предстоит экзамен, более строгий, чем все те, которые сдавали ранее на школьной скамье и курсах учителей.

Ирину не пугала предстоящая сельская жизнь. Она не раз бывала во многих окрестных деревнях с родителями и друзьями. Но лёгкое волнение давало о себе знать: «Как ученики примут такую юную, считай, школьницу. А родители? Это ещё страшнее: они же первыми будут ко мне присматриваться, оценивать, делиться друг с другом своим мнением».

В молодости часто побеждают иллюзии. В головах нет ясного представления о своём будущем, его опасностях и трудностях. Юные выпускники школ, хотя и с некоторой боязнью, но, всё же, чаще видят это будущее в «розовом» свете, им пока неведомы его лабиринты, предстоящие испытания, они полны свежих сил и оптимизма. С тем душевным багажом Ирина и готовилась ехать в деревню.

А как же начальники народного просвещения районного центра? Рисковали они или нет, посылая курсантов в школы? Наверняка рисковали, но и другого варианта пока не было. К тому же сама жизнь в маленьком городе тоже научила выпускников многому.

Она не была идеальной. Здесь работали самые разные по способностям и таланту учителя: одни – основательные, до фанатизма влюблённые в профессию, творческие, другие – озабоченные своими личными проблемами. Одни – корнями вжившиеся в эту землю, свои родные места, другие – случайно попавшие, перемещённые, направленные на отработку диплома, или сосланные неведомо за что. Но все они оставляли след в душах детей. Успешные – добрый след: то незримое влияние, которое порождает мечту. Посредственные – вызывали в душах детей внутренний протест.

Подшучивая втихую, порой издеваясь над учителем каким-то своим детским изощрённым приёмом, несмышлёный ученик совсем не понимал, что он начинает жить и познавать окружающий мир «с чистого листа». И любой учитель день ото дня вносит в его сознание, умственную копилку, тот ценный продукт человечества, которое оно накопило за тысячи лет. И ребёнок вырастает до гражданина своей страны вровень с тем минимальным культурным и жизненным опытом, что и большинство окружающих его людей. Дальше всё зависит от него самого. Ирина самостоятельно познала многое из книг, с которыми не расставалась даже в летние каникулы, когда загорала на берегу маленькой речки или на песчаных отмелях широкой реки. Она любила помечтать, отложив томик, пофантазировать, проникая в мысли автора. Искала темы, близкие её будущей профессии.

Тайны

Учитель трудится повседневно над возобновлением знаний, культуры, главных духовных ценностей общества. Он закладывает их, как в самую ценную копилку, в память и душу каждого конкретного ученика. Стоит только прервать этот процесс, как общество отбрасывается назад в первобытное состояние, оно дичает, им можно манипулировать, его легко вводить в заблуждение и использовать для самых варварских планов. Но кто это понимает, сидя за партой и ожидая скорого окончания урока? Что взять с обычного ученика, если целые государства устраивают порой в мире такой бедлам, который потом «разгребают» многие народы десятилетиями. Вспомним новую историю! Революции и войны, ведомые порой «просвещёнными» вождями, опускали свои народы в разрушительном безумстве до уровня средневековой отсталости. Значит, совсем плохо усваивали эти, так называемые «просвещённые вожди», уроки прошлой истории, не знали они ни свой народ, ни тот, на который покушались. И прерывалась история. И надо было всё начинать сначала, вновь восстанавливать и закачивать в головы и души народа, утерянные знания и культурные навыки.

Но вернёмся в типовую сибирскую школу начала шестидесятых годов XX века, где наша героиня проходила через все хитросплетённые человеческие отношения. Мал человек, но в нём заключён целый мир. Душа человека с её способностью мыслить, чувствовать, складывать в призрачные образы и фантастические цели своё внутреннее содержание, подниматься к вершинам своих возможностей, не даёт покоя молодому созданию, подвигает его к поиску самостоятельного пути в жизни. Внутренняя свобода ещё незрелой мысли, не обременённая какими-то внешними жёсткими силами, помогает юному человеку смело ступать на неведомые тропы ещё неосознанного мира, испытывать себя и копить собственный опыт, крупицы житейской мудрости.

Был ли в душе Ирины какой-то стержень, способный обходить всё дурное, что встречается на пути, могла она видеть и ценить то, что поможет найти свой путь в жизни? Конечно, Ирина испытала на себе все последствия разнообразной педагогики. Погружённая во что-то своё, она не всегда выполняла домашнее задание и не старалась сидеть за учебниками. Чаще держала в руках самые разные книги и журналы.

В средних классах её привлекала литература о природе, она любила школьный предмет биологию. Делала из прочитанных текстов выписки в тетрадях. Находила много того, что лежало за пределами школьной программы. И случалось, ставила в тупик учительницу, которой подсказывала что-то новое из того, что сама открыла для себя. Как-то завязался спор: «Грибы – это растения или животные?» Ирина читала о дискуссии учёных на эту тему. Елена Васильевна – учитель биологии, она же и классный руководитель, считала ещё со времён своей учёбы, что грибы – растение. Ирина пыталась доказать, что грибы и не растения и не животные, а разновидность живых организмов. Елену Васильевну этот спор задел за живое, но, чтобы не попасть впросак, она поручила Ирине подготовить диспут в классе на эту тему, вывести разногласия на нейтральное поле:

– Ирочка, давай сделаем так, ведь это вопрос новый, мы подготовим диспут, пусть ребята покопаются в литературе, попробуют найти ответ. А ты готовься быть ведущей.

Поработать пришлось всем. Каждая сторона по разным журналам и газетам искала подтверждение своей позиции.

Ученики любили Елену Васильевну. Она никого не оставляла без внимания. Зимой давала всем задание изучить какую-нибудь тему, подготовить план исследования. Каждое лето ребята ходили с ней в экспедиции, на практике изучали окружающую природу. В текущем году они занимались выявлением всех деревьев и кустарников на территории района, изучали их особенности, составляли таблицы, делали опись. На следующий год исследуют насекомых или птиц. Ученикам нравились такие походы и увлекательные рассказы учительницы. Надолго запомнились им костры и вечерние игры на природе, палатки и шалаши на берегу реки или озера. По сути это были выездные летние лагеря. А в сентябре Елена Васильевна писала очерк или статью в районную газету с рассказом об очередном путешествии, открытиях детей. Такие очерки потом легли в основу целой книги.

Густые сосновые леса, окружавшие городок, будили в сознании Ирины тоже много вопросов. Ей было интересно знать о соснах как можно больше. Девушке нравились их вечнозелёные распушенные кроны, чуть прохладный чистый воздух в затенённых перелесках. Ей жалко было видеть на высоких стволах стреловидные насечки сборщиков живицы и подвешенные на них металлические конуса воронок. Ирина считала это насилием над живой природой. Однажды на уроке она задала вопрос классу: «Вот у нас собирают живицу, а есть ли деревья, которые дают молоко?» Ребята засмеялись: «Если к сосне привязать корову или козу, тогда – да!» – «Напрасно смеётесь, читать надо! В Бразилии есть дерево, называется оно «молочная соска», так вот с него местные жители берут очень густое молоко и разбавляют его водой».

Как-то совершенно случайно, в конце мая, Ирина заметила на ветках сосен странные желтовато-коричневые продолговатые бутончики, напоминавшие маленький кукурузный початок. Раньше она не обращала на них внимания. Брала в руки несколько таких бутончиков, разминала и видела, что на пальцах остаётся пыльца. Рядом висели маленькие зелёные конусообразные шишечки. Она знала, что созревшие семена именно этих шишечек, попадая в землю, дают новые всходы дерева. А какова роль «кукурузных» бутончиков? Интересно! Ирина обратилась к учительнице: «Елена Васильевна, я много раз проходила в разное время мимо этих деревьев и никогда не обращала внимания на странные образования. Может это цветок сосны?» Елена Васильевна улыбнулась: «Вот ещё одна тема для изучения и открытого урока. В воскресенье я организую выход в лес всего класса, посмотрим на твои «кукурузные початки». Но я тебе очень советую прежде поговорить со своей бабушкой и её знакомыми. Они наверняка много расскажут интересного об этих «цветочках».

В десятом классе Ирина меньше стала увлекаться природой. Надо было готовиться к выпускным экзаменам. В свободное время она всё чаще стала брать самые разные книги в районной библиотеке, а с ними и некоторые столичные журналы. Читала бессистемно, увлечённо, поглощала их содержимое подобно жёлтому цыплёнку, перед которым высыпали пшёнку.

Рядом с Сашей

С Ириной за партой сидел симпатичный мальчик – Александр Звягин. Нет! Уже не мальчик, а красивый юноша! В этом возрасте дети так быстро меняются, на глазах вырастают в совсем нового почти неузнаваемого человека с непривычным поведением и внешним обликом. Так и тихонький Саша вдруг стал Александром. Во всём он был примерным, учился хорошо. Его вьющиеся тёмно-русые волосы и профиль лица напоминали молодого Пушкина. «Прямо настоящий поэт, – думала Ирина, – даже имя совпадает». Это возвышало его над всеми будничными простыми лицами ребят. Юноша привлекал внимание школьников, особенно девушек, ещё тем, что хорошо играл на аккордеоне. Ирине нравилось исполнение им полонеза польского композитора Огинского «Прощание с родиной». Эта музыка уводила её далеко-далеко от родного места, погружала в мечты. С соседом по парте Ира была по-особому вежлива. Это могло показаться неестественным. Но только на первый взгляд. Можно сказать, что это была маска – способ скрывать своё истинное отношение к другому человеку. Она не позволяла себе заглядывать в его тетради во время контрольных работ или задавать вопросы, если что-то было непонятно. Ученики в школе обычно ведут себя просто. Классная жизнь часто всё перемешивает, сближает ребят на шумных переменах и праздниках, походах или на копке картошки. Они могут списать у соседа решение трудной задачки, попросить ручку или листок бумаги, немного пошептаться, а иногда вместе тихо и беспричинно посмеяться. Но что-то искусственное и натянутое ощущалось в отношениях Ирины к Александру. Это выходило за рамки того «обычного». Больше всего это чувствовала она сама, старалась показать свою самостоятельность и независимость. Неестественность отношений говорила о многом. Значит, что-то волновало её, что-то тревожное спряталось в душе. Близкая подруга Ирины как-то, шутя, заметила:

– Сидишь ты с Сашкой уже второй год, а не видно, чтобы у вас дружба завязалась. Зря только место занимаешь, давай пересядем!

– Пожалуйста, обращайся к «классной», она меня посадила с ним, – смущённо ответила Ирина. Этим давала знать, что не собиралась пересаживаться и отдавать своего соседа подруге. «Мне и так хорошо!» – мелькнуло в голове Ирины.

У молодых особ внутреннее состояние редко отражается на притворных лицах. Когда у девушек появляются чувства, они думают об этом навязчиво и постоянно, но, Боже упаси, раскрыть душу другому. В этом таилась опасность быть осмеянной, отвергнутой, униженной. Нет, лучше молчать, это надёжнее! Стоило порой приоткрыть себя подругам, они тут же заметно менялись, внешне озабоченные лица их с трудом прятали доверенную тайну и готовы были в любое время сбросить маску. Тогда все начинали вкруговую обсуждать новость, передавать услышанное за пределы своего круга. Кроме слёз это ничего не приносило.

Ирина называла подругами две-три девочки из своего класса, но это происходило по инерции. Друзьями по-настоящему они не были. Ирине нравилось общение с мальчишками-юношами. С ними было проще, понятнее. Да и раскусить их намерения или мысли было легко. Они написаны у них на лицах, в глазах. А угловатость и неуклюжесть ребят наоборот придавали колорит отношениям. К тому же они таили чаще в душе симпатию к девушке, может тайную любовь.

Была одна особенность, которая вызывала непредсказуемую ревность соклассниц: взрослея, Ирина становилась привлекательной для юношей. Её свежее чистое лицо и лучистые глаза, обведённые длинными тёмными ресницами, красивый изгиб губ и округлые вершинки на груди невольно притягивали кроткие взгляды мужской половины класса.

Особенно ребятам нравилась её непосредственная душевность, доброта, рассудительность. Лёгкая и гибкая фигура, волнистые светло-русые волосы и простота в общении были порой предметом тайного обсуждения досужих одноклассниц, в чьих головах рождались фантазии, предположения. Через какое-то время они сами начинали верить в собственные домыслы, шептались на переменах. Вопреки реальности и здравому смыслу говорили: «Какая-то она наивная, выскочит замуж за первого встречного, как только получит аттестат зрелости».

Потому, нутром чувствуя нелепые суждения «подруг» о себе, Ирина не случайно скрывала за внешне равнодушным лицом истинное отношение к своему «Пушкину». Однажды он обратился к ней с предложением:

– Ира, послушай, мой отец готовит материал в газету о выпускниках школы. Он хотел бы поговорить с кем-то из нашего класса. Его интересует решение многих ребят «пойти в учителя». Вопрос примерно такой: «Это уже выбор профессии или только проба на неё?» Я сказал, что попрошу тебя. Ты можешь взять за компанию ещё кого хочешь. Отец придёт после уроков. Ну, как?

Ирина стала вспоминать. Что её толкнуло на мысль посвятить свою жизнь детям, стать учителем? Может, весь уклад её жизни, влияние любимых учителей, а может, случайность? Было же такое: она с подругой пошла в кино. Смотрели, наверное, обычную мелодраму, то ли что-то более значимое. Вышли из кинозала на морозный январский воздух. Подруга остановилась, стала торопливо надевать пушистые шерстяные варежки и вдруг с волнением в голосе, почти шёпотом, сказала Ирине:

– Ир, знаешь что, давай будем учителями!

Ирина с удивлением уставилась на подружку и сказала:

– Давай! Я согласна!

Чем-то задел души девчонок, в общем-то, проходной фильм. Была в нём изюминка для чувств и размышлений. Вызвала она желание девушек самим влиять на души и сознание детей, смягчать жёсткие обстоятельства жизни. С этого вечера в записной книжке Ирины стали появляться мудрёные цитаты разных философов и писателей об учительском призвании. На чистом листке она записала слова Михаила Светлова: «Настоящий учитель – не тот, кто тебя постоянно воспитывает, а тот, кто помогает тебе стать самим собой». То время было какое-то искусственное, теоретическое. Всякие лозунги и призывы, мудрые мысли руководителей партии и видных писателей, пестрели на улицах и в помещениях. Не оставались в стороне и записные книжки начинающих жизнь «с кого?»

Ирина, конечно, знала, что отец Александра работает в районной газете. Читала его статьи и редкие стихи, как и всякого другого журналиста. Но это предложение соседа по парте сближало её и с отцом Александра, и с ним самим. Её сердечко учащённо забилось. Это случалось всегда, когда Саша что-то спрашивал или оказывал знак внимания. Может, она бы и отказала, но непокорный «внутренний голос» подтолкнул сказать: «Ну, если уж так надо!» В такие минуты застенчивость мешала ей быть простой и естественной, она стеснялась проявить свои эмоции и говорила кратко, сухо. Но в душе её прятался совсем другой человек – нежный, чувствительный, легковозбудимый. Да и в классе она не слыла молчуном. Ирина тайком наблюдала за Сашей, когда он в шумной гурьбе ребят что-то со смехом рассказывал или отвечал на вопросы учителя у доски. Нетрудно было заметить, что юноша был интересен девушке и волновал её сердце.

Изредка ей приходил в голову неизбежный вопрос: «Ведь когда-то я выйду замуж. Каким он мне видится, будущий избранник?» Она медленно скользила взглядом по лицам одноклассников, но никто из них не привлекал её внимания. Только профиль соседа по парте, на который она робко вполоборота пыталась взглянуть, подсказывал: «Даже может быть вот такой».

Александр менялся на глазах. Занимаясь музыкой, он участвовал в конкурсах, обязательной школьной самодеятельности, находил новых друзей и становился известным не только в школе, но в городке. В свои шестнадцать лет он обрёл внешность и физический комплекс молодого человека, можно сказать – парня, ещё не совсем зрелого, но привлекающего взоры девушек. Ощущение собственного возмужания смутно тревожило юную душу. Вместе с этим состоянием менялось отношение к жизни и окружающим его сверстникам. Он стал обращать внимание на девочек своего класса. Замечал, что эти таинственные персоны обгоняют ребят в развитии, выглядят старше их. Почти все девчонки на глазах становились привлекательными девушками со всеми выраженными признаками женщин. Саша невольно ощущал себя мальчишкой в сравнении с ними. Его немного смущало то жизненное обстоятельство, что вот такие же его сверстницы часто сразу после школы выходили замуж совсем не за ровесников, а за зрелых мужчин. Это укрепляло его ощущение возрастного несоответствия своим одноклассницам и отстраняло на некоторое условное расстояние от них.

За партой его плечо почти соприкасалось с плечом Ирины и её обязательной школьной формой – тёмным платьем с чёрным фартуком по будням. На праздничные мероприятия поверх платья ученица надевала белый фартук с кружевными бретелями и в меру широкими оборками, которые маленькими кудрявыми крылышками приподнимались на плечах. Такое украшение формы иногда вызывало желание юноши прикоснуться к ней, подёргать по-дружески за краешек, а может, пошутить с хозяйкой или спросить у неё что-то серьёзное. Но всякое неловкое движение вызывало сердитый взгляд соседки, и на этом такой невинный и желанный контакт обрывался. Было в поведении Ирины что-то особенное, отличавшее её от других девчонок. Лицо юное, а в глазах таинственная глубина, будто она просвечивает собеседника внутренней энергией, покоряет его недетской мудростью.

Юноша иногда мечтательно смотрел на Ирину, когда учитель вызывал её к доске. Он представлял себе театральную сцену и на ней эту девушку в красивом праздничном платье. Школьная форма растворялась в его сознании, ученица вдруг преображалась в красавицу из какого-то фильма или принцессу из сказки. Голос учителя прерывал внезапное видение: «Молодец, ставлю тебе…» – наклоняясь, он старательно и не спеша выводил такую маленькую цифрочку в журнале, будто она решала судьбу отвечающей. Между тем соседка по парте садилась на своё место в обычном фартучке на простом тёмном платье. Но удача видеть её в том, примерно, наряде, как ему грезилось, всё же, случалась.

На редких школьных вечерах девочки раскрепощались, каждая старалась одеться по моде. Они ещё не осознавали, что новая жизнь вместе с космосом и атомом вихрем врывается в их мироощущение, рождает новые желания и стремление выглядеть красиво, по-особенному выразительно, чувственно. Начинали рушиться «железные» установки неведомых чиновников от власти по цвету, размерам, моделям одежды как для женского, так и мужского пола. В жизненном пространстве молодого поколения нарастал дух какого-то неясного, но приятного оптимизма и раскрепощённости. Жизнь всего народа становилась постепенно более спокойной, надёжной, вполне достаточной по тем послевоенным меркам.

Ирина, несмотря на скромные возможности семьи, не отставала от проникающей в молодёжную среду моды. Мама внимательно наблюдала за своей дочерью, старалась сделать всё возможное, чтобы их скромный достаток не отражался на дочери, никак не ущемлял её достоинства среди сверстниц.

Александра Сергеевна была не худенькая, но подвижная женщина. В бытовой сутолоке на кухне или во дворе, она прихватывала свои густые тёмно-русые волосы большим полукруглым гребнем. Её приветливое улыбчивое лицо скрывало следы того сурового и драматичного времени, которое совсем недавно ей пришлось пережить. В начале войны группу молодых женщин обучили профессии шофёра для отправки на фронт. По какой-то причине их задержали и распределили по хозяйствам перевозить грузы на газогенераторных машинах. Эти «самовары» работали на дровах, часто выходили из строя, им порой не хватало мощности подняться гружёнными в гору. Слабенькая девушка-шофёр обязана была колоть дрова, ремонтировать машину и обязательно выполнять задания своего руководства. Как на фронте! Такая «служба» закалила её, воспитала терпение и находчивость.

Всё переменилось, когда девушку сосватал молодой и красивый парень. До войны Алексей окончил строительный техникум и работал бригадиром на «специальном» участке. В свободное время любил мастерить что-то для хозяйства. Свадьба была скромной в узком кругу родственников и самых близких друзей. Счастливой жизни время отвело всего два года. На фронт он сразу не был призван: военкомат его забронировал как нужного специалиста на этом участке. Отсюда на военный завод поставляли «специальную» продукцию. Но в конце декабря 1943 года с эшелоном сибиряков он уже ехал воевать. Накануне отправки, зная, что у него родится ребёнок, будущий папа сделал из берёзы красивую кроватку-качалку.

Вместе с земляками Алексей Васильевич освобождал Одессу. Весной 1944 года снайперская пуля оборвала его жизнь, всего через две недели после рождения дочери.

Мама Ирины, пережившая войну и последующие неустроенные годы, старалась сделать жизнь дочери более радостной, красивой. Она обязательно раз в год покупала ей что-то новое, и не совсем дешёвое, из одежды. На это шли деньги, которые государство выделяло на Ирину за погибшего отца. В 10 классе Ира получила в подарок отрез кримпленовой ткани, из которого сама скроила и сшила модное платье. Оно подчёркивало проявляющиеся достоинства девушки. Александр тайком наблюдал за ней на вечерах, стесняясь пригласить на танец. Этим пользовались более смелые и напористые ребята.

Всё напряжение непонятных чувств этой странной школьной пары, невольно оказавшейся рядом, сосредотачивалось внутри их. Совсем необязательно было как-то раскрываться, ломать мнимую преграду и брать друг друга за руки, дружить в «открытую». Так было романтичнее, таинственней, загадочней. Это таинство укрощало разгорячённые души, ставило их в определённые рамки поведения, заставляло напряжённо думать, познавать, открывать для себя что-то новое, формировать характер.

Сама – за «аленьким цветочком?»

Нельзя сказать, что выпускница десятого класса думала только об учёбе, старалась быть на высоте и не допускать плохих оценок, не отставать от Александра. Но, всё же, любой сбой выводил её из равновесия. Получая редкие тройки, а порой и двойки, плакала, уединившись, возмущалась, но собирала свою волю в «кулак» и всякий раз доказывала, что она может на самом деле. И в журнале появлялись хорошие оценки против её фамилии. Такое не проходило бесследно. Мечты о будущем тревожили её ум. Особенно, когда ложилась в постель с книгой в руках. Прочитав с десяток страниц, откладывала её на время поверх одеяла и погружалась в мир грёз. Странные образы и мысли мелькали в её сознании, будто оживая и перемещаясь из прочитанных текстов в реальную жизнь. В голову лезла всякая всячина. В ней рождались фантазии, переменчивые мечты, которые звали к неясным действиям, пока она не засыпала. Однажды девушка увидела во сне сценку, похожую на спектакль по сказке Аксакова «Аленький цветочек». «Что к чему?» – спросила бы она на бодрствующую голову. В образе сказочного купца – отца трёх дочерей, она увидела почему-то учителя истории, с густыми пшеничного цвета вьющимися волосами, в красной атласной рубашке, подпоясанной широким шёлковым поясом. Было странно, «история» для Ирины проходила обычным предметом и особого влечения не вызывала. Потому удивлённо слушала обращённые к ней слова:

– Ну, а ты, моя меньшая дочь, что бы хотела получить в подарок? Нечай, аленький цветочек?

– Да, папенька, конечно, но только при одном условии: я сама буду его искать! Возьми меня с собой в путешествие. Я обязательно найду этот цветочек!

Когда Ирина проснулась и вспомнила сон, то долго думала, что означает этот «аленький цветочек», ведь сны часто бывают вещие.

По мере приближения выпускного вечера Ирина стала думать: «А что же я могу сама? Что мне вообще надо?» Дополнительный предмет «педагогика», прежде всего, настраивал на размышления о том, как добиться от ученика простого внимания и желания учиться. В голове крутились мысли о справедливости, недостаток которой ученики порой ощущали, о любви или простой уважительности, которые так всем хотелось получать от учителей. «Нет, я буду учить по-другому, я буду товарищем, может, другом ученикам», – думала она. Такие вот простые мысли, но что-то в них проявлялось и возвышенное, не по девической молодости – зрелое рассуждение. Кто возражал бы против такого отношения к детям? Вроде понятные правила исходят из этого, но почему-то не все их усваивают. Почему? Сколько бы ты не повторял банальные истины, в жизни часто оборачивается всё иначе. Опять, – почему? «Может, этому надо тоже учиться? Может, надо заниматься воспитанием собственной души? Воспитанием личности?» – делала вывод Ирина.

Да и многие прочитанные книги подсказывали такой путь. Они, как бы, поднимали её на ступеньку выше и отражались в её сознании чем-то идеальным, по-юношески пафосным: «Если ты личность, а в голове и собственной душе живёт добро, справедливость, любовь, значит, ты сможешь передать всё это своим ученикам, воспитанникам? Так всё хрупко. У меня ещё нет опыта, твёрдой основы для того, чтобы учить. Ничего не поделаешь. Будем постигать, будем сами учиться у жизни, у тех людей, которые ждут меня». Перебирая множество книг, Ирина прочитала трилогию Льва Толстого «Детство. Отрочество. Юность». Какое-то неуловимое внутреннее чувство тянуло её к этой книжке. Не прошло и месяца, она вновь вернулась к ней, и стала медленно перечитывать, делать записи в дневнике, подолгу размышляла. Интуиция подсказывала, что в повести скрыта тайна, которая поможет в жизни. Несовместимое пыталось соединиться: дворянский мальчик, потом юноша девятнадцатого века и комсомолка из районного центра двадцатого века. Она не могла этого понять. Они на разных полюсах всего, что можно вообразить.

Ирина хорошо сознавала ту глубокую разницу всего уклада жизни и окружения, в котором жил Николенька-Николай Иртеньев, и она сама. Её трогала история наказания Николая французским учителем Жеромом. Ирина заметила, как психологически тонко автор показал суть конфликта между учителем и учеником. В жизни столкнулась чистая мечтательная душа, может быть, где-то в глубине себя имеющая ощущение справедливости и благородства, со стандартным менталитетом француза. Толстой не скрывал достойные качества домашнего учителя. Но в то же время, его отличали «легкомысленный эгоизм, тщеславие дерзости и невежественной самоуверенности».

«Можно десять институтов окончить, но не найти контакта с учеником, – думала Ирина. – И тогда твоя профессия не состоится. Жером наверняка считал, что он талантливый учитель, знающий. А как найти этот контакт? Подыгрывать ученику, прощать ему все шалости и недомыслие? Нет! Здесь есть что-то более глубокое».

Волею судеб…

Некоторые провинциальные школы в Сибири только на вид были непритязательными, с устаревшей простенькой мебелью и наглядными пособиями. Но ученики часто получали настоящие знания и вдобавок к ним – стимул продолжать учёбу, добиваться в жизни высот, профессиональной значимости. Многие ребята хотели этого, и совсем не на почве высоких духовных стремлений, а по житейским соображениям. В кино, которое здесь было доступно всем, из газет и радио они видели и слышали о великих стройках, новых научных открытиях, достижениях героев труда, больших и красивых городах, и им хотелось вырваться из своего унылого однообразного окружения, хорошо зарабатывать и хорошо, по их представлениям, жить. Но были и романтические порывы, бескорыстные, идеальные. Не случайно школьники вступали в комсомол и отдавали часть времени общественным делам. Вся страна жила в атмосфере одной идеологии и шла к заветной цели, люди верили в её реальность, и это их возвышало над серой бытовой скудостью.

Но были и другие стимулы, близкие, реальные, повседневные. Исходили они от людей, с которыми ученики ежедневно общались, невольно по принципу губки впитывали в сознание их мысли, доходчивые знания, особый взгляд на окружающий мир. «Виной» тому были необычные учителя и то особое время. Судьбы многих граждан страны Советов складывались драматично. Тогда чёрной тучей прошёл по стране смерч репрессий. И попадали такие учителя сюда – в глубинку, не по своей воле. Государство «прятало» их подальше от центров, опасаясь крамольных мыслей или попыток сделать новую революцию. Враги – не враги народа, но какие-то ненадёжные. То анекдот про вождя расскажут, то усомнятся в правильности политики партии и своими мыслями поделятся с «друзьями», а то и просто не понравятся коллеге по работе, который из ревности или зависти напишет «куда надо» всю «правду». Время это заканчивалось, начало ощущаться послабление в жёстком политическом механизме страны. Немного «потеплело».

В школе, где училась Ирина, был учитель литературы, он же и руководитель драмкружка, Ефрем Аркадьевич. Одет «литератор» был в скромный костюм, но он, каким-то едва заметным отличием, подчёркивал интеллигентную сущность своего хозяина. Ходил учитель, чуть наклонившись вперёд, может, под грузом своих шестидесяти лет или нелёгкой изменчивой судьбы. Его аккуратная причёска с пробором поседевших волос, всегда отглаженные брюки, подсказывали внимательному наблюдателю, что есть какая-то тайна в душе, которую не могли спрятать ни его добрый взгляд, ни вежливый тон разговора. Но были минуты, немногие мгновения, когда глаза предательски его выдавали. Он вдруг отрешённо поднимал их поверх ученических голов, зрачки расширялись большими тёмными пятнами, будто обозначая бездну собственного духовного мира, далёкого от всего, что его окружает. Потом в них пробегала, поспешая скрыться, едва заметная грусть. Он быстро закрывал журнал, шёл между рядами парт и говорил: «Осталось немного до звонка, я почитаю вам стихи…»

Только директор школы знал, что этот скромный человек – бывший актёр одного из Ленинградских театров попал сюда не по своей воле. Торжественным и волнующим был всегда момент, когда Ефрем Аркадьевич в начале сентября приносил журнал или тетрадь с текстом новой пьесы, рассаживал в полукруг ребят, и притихшие, они слушали руководителя, мысленно выбирая себе роли. Но у Ефрема Аркадьевича были свои соображения на этот счёт. Странным и непонятным для ребят казался его выбор исполнителей на роли ведущих героев в спектаклях. Порой он подзывал скромного, тихого, немного замкнутого ученика и говорил: «Евгений, ты будешь играть роль мальчика по имени Чук». Ученик краснел, смущался, пытался отказаться от главной роли, но учитель мягко говорил: «Попробуем!» Он видел в будущей судьбе ученика нечто большее, чем тот сам мог представить. Особый, почти таинственный и в то же время оживлённый момент наступал, когда Ефрем Аркадьевич вновь собирал участников драмкружка с тетрадками и выписанными в них из пьесы словами. Начиналась читка по ролям. «Андрей, не напрягайся, это ещё не спектакль, читай спокойнее. Анечка, подумай дома над смыслом этих слов, твоя героиня связывает весь сюжет воедино. Нам всем сейчас главное почувствовать замысел автора, найти контакт друг с другом. На репетициях отработаем все детали», – так говорил руководитель кружка, он же – главный режиссёр.

Таинственная аура творчества незаметно проникала в души ребят и начинала захватывать их своими духовными узами. Ирине нравилась умная спокойная работа Ефрема Аркадьевича с юными артистами, она сама участвовала в нескольких постановках.

Другой учитель, Андрей Кириллович, преподавал физику и астрономию. Он чем-то походил на своего коллегу, также следил за своим внешним видом. Иногда безобидно подшучивал над неряшливым учеником: «Василий, а твою рубашку случайно бычок не жевал?» Или говорил: «Николай, если бы ты повязал галстук, то непременно это повлияло бы на твою успеваемость. Галстук поднимает ответственность мужчины за результаты работы». Лет десять назад он работал в каком-то институте. После ареста «перевоспитывался» в лагере на Севере, потом внезапно был отправлен на поселение в районный центр. За что его так наказали, никто не знал. Это было тайной. Но догадывались, что это связано с политической статьёй. Красивая природа, чистый воздух и добродушные люди укрепляли его подорванное здоровье, но он с нетерпением ждал час своего возвращения в родные места. Новый лидер государства пытался исправить жестокую и несправедливую политику вождя, загнавшего в лагеря многие тысячи умных и добрых людей, какими были эти учителя.