Читать онлайн Под солнцем любви (сборник) бесплатно

Глава 1

Чужие стены

– Валя, доченька, пора вставать! – Сквозь сон я услышала голос папы.

В первые секунды не могла понять, почему он будит меня так рано, ведь за окном только-только светает, но в следующее мгновение буквально вскочила с кровати – пора ехать на вокзал!

– Я уже не сплю! – крикнула я и быстро вскочила с кровати, еще не до конца понимая, сплю или уже проснулась. – Мы опоздали! Мы уже опоздали!

– До поезда еще два часа, не спеши, – улыбнулся папа. – Вещи уже собраны, осталось только позавтракать. Сейчас шесть часов, а поезд в восемь.

Папа вышел из комнаты. Я подошла к окну и посмотрела на пробуждающуюся природу. Мне очень нравится просыпаться рано. Люблю смотреть, как встает ласковое солнце, слушать, как робко начинают петь птицы, словно делая перекличку между собой, нравится наблюдать, как утренний мир постепенно заполняется звуками – шумом машин, голосами людей, звуками техники на стройке неподалеку… Очень жаль, что многие мои сверстники любят спать до десяти и из-за этого пропускают удивительно красивый миг, когда рождается день. Даже на каникулах я люблю вставать рано, потому что если сплю допоздна, то потом весь день болит голова. А если встаю рано, то ощущаю себя бодрой и полной сил. Мне даже лучше недоспать, чем поспать больше, чем нужно. И самое главное – когда просыпаюсь поздно, возникает ощущение, будто я все пропустила: весь мир уже проснулся, живет, а я еще сплю!

Я отошла от окна и осмотрела комнату. На полу стоял большой рюкзак, в который я вчера сложила вещи. Изначально я хотела взять дорожную сумку, но ее пришлось оставить, потому что в этой поездке будет удобнее именно с рюкзаком.

Сейчас июнь. Я вспомнила, как ровно год назад, в июне, дорожная сумка с моими вещами стояла и ждала, когда я ее возьму и мы с ней навсегда покинем комнату. Правда, прежняя комната была не моей. А эта комната – моя собственная.

И вот сейчас, спустя год, я снова собираюсь в путь. Но в этот раз не с сумкой, а с большим рюкзаком.

Я принялась мысленно перебирать его содержимое: «Так, я ничего не забыла? Кроссовки, плотные штаны, чтобы ветки не царапали ноги и чтобы защититься от клещей, мазь от комаров, полотенце, влажные салфетки, мыло, расческа, зубная паста, щетка…»

Вещей было не так много, потому что каждый предмет прошел тщательный критический отбор. Вчера вечером я все перебирала и думала, понадобится ли мне реально в поездке та или иная вещь или без нее вполне можно обойтись?

Помню, в прошлой поездке мне хватило всего нескольких вещей. Правда, у меня по жизни было не так много одежды. Да и дальняя поездка была всего одна – в лагерь два года назад, когда мне было тринадцать лет. Весь мой гардероб уместился в небольшой сумке.

Я привыкла жить скромно, сдержанно, я не помешана на одежде. Раньше не могла позволить себе многих вещей, но теперь, когда могу покупать все, что хочу, то все равно не приобретаю лишнего. Прежние привычки, думаю, останутся со мной на всю жизнь. Я смотрю иногда на девчонок, которые стоят у набитого шкафа и жалуются, что им нечего надеть, и недоумеваю: как это нечего надеть, если в этом шкафу хватит вещей на целый полк?

Не понимаю, зачем многим людям нужна одежда в таком количестве? Десять юбок, десять джинсов, тридцать маечек… Зачем все это? Я, например, привыкла пользоваться только тем, что действительно необходимо для жизни. Свою голову нужно занимать не мыслями об одежде, а мыслями о чем-то более полезном.

Вот и сейчас положила в рюкзак только самое необходимое. К тому же все это придется нести на своих плечах. Поэтому я старалась, чтобы рюкзак был как можно легче.

Я осмотрела комнату. Кровать, шкаф, компьютер, уютные занавески персикового цвета под цвет стен… Любимый дом. Но мне предстоит провести десять дней в совсем другой обстановке, которая отличается от домашней так, как черное отличается от белого. Как же грустно расставаться с любимым домом даже на несколько дней!

Стало тоскливо. Не хочу уезжать… Не хочу расставаться с домом… Здесь так хорошо…

«Может, никуда не ехать? – промелькнула мысль. Но я попыталась собрать волю в кулак и твердо сказала: – Валя, успокойся! Ты вернешься домой через десять дней и снова будешь здесь жить!»

– Валя! Ты скоро? – послышался из кухни голос папы. – Поторопись, а то на поезд опоздаем!

– Пап, я уже иду! – откликнулась я.

Я с грустью посмотрела на красного плюшевого медвежонка Малыша, у которого вместо глаза была пришита пуговица. Затем подошла к большому портрету родителей, который висел на стене. Я похожа одновременно и на папу, и на маму. От папы у меня прямой нос, красивые губы, а от мамы – карие глаза и густые вьющиеся каштановые волосы.

– Пап, мам, я уезжаю, – сказала я, с печальной улыбкой глядя на родителей. – Как вы думаете, папа не будет без меня скучать? Наверное, не будет. У него столько работы… Под его контролем десятки улиц нашего района!..

Спустя час мы ехали в машине на железнодорожный вокзал.

Наверное, вам может показаться странным, почему я так сильно скучаю по дому и почему происходит эта путаница со словом «папа», но скоро я все объясню.

Итак, мы ехали на вокзал. Я удивленно посмотрела на папу – он зачем-то оделся в синюю рабочую форму.

– Пап, а почему ты в форме? Тебе же сегодня в ночное дежурство!

– Я тебя отвезу, а сам поеду в участок, – внимательно глядя на дорогу, пояснил он.

– А зачем так рано? – продолжала я удивляться. – Сейчас только полвосьмого утра!

– Много дел, – вздохнул папа. – Работы больше, чем времени. В районе опять шкодят малолетки: разрисовывают стены, окна разбивают. Буду сегодня проводить профилактические беседы с Самойловым и Рыбаковым. Совсем уже распоясались!

– Пап, тебе надо отдыхать… – заметила я.

– Ничего, на пенсии отдохну, – весело подмигнул он. – На работе есть банка хорошего кофе… Если устану – взбодрюсь!

И вот так каждый день… Он на работе буквально живет. Я никогда раньше не думала, что работа участкового такая насыщенная! А мой папа именно участковый.

По вечерам мы с ним часто сидим во дворе в увитой виноградными лозами беседке за чашкой чая, и он рассказывает истории из своей работы. Сейчас лето – самое время, чтобы сидеть допоздна за разговорами. И вот на целых десять дней я лишусь этих историй… Но ничего! Зато вернусь и буду делиться с папой своими впечатлениями от поездки! Теперь истории буду рассказывать я!

Я живо представила, что уже завтра увижу свою мечту, и вместо грусти из-за расставания с домом возникло сильное желание поскорее приехать на вокзал. Ведь я еду не в какое-то плохое место, а туда, куда желала поехать на протяжении многих лет!

Я не могла до конца поверить в реальность происходящего. Я еду к своей мечте – в горы. Но эта мечта осуществилась только благодаря тому, что год назад сбылась другая, самая главная мечта: у меня появился отец.

* * *

Настоящее тесно связано с прошлым. Поэтому, прежде чем перейти к основному рассказу, я хочу поведать о своем прошлом, потому что без прошлого в моей истории не обойтись. Но приготовьтесь – рассказ будет долгим.

Я потеряла родителей, когда мне было пять лет. После этого оказалась в детском доме, где и прожила до четырнадцати.

Самое главное, яркое и пропитанное любовью воспоминание о родителях – это воспоминание о Новом годе.

Та зима выдалась невероятно снежной – сугробов намело до самых окон. В нашем частном доме были очень широкие подоконники (или я была маленькой?), я любила на них взбираться и смотреть на улицу.

Однажды вечером по обыкновению села на подоконник и с восторгом увидела, что мороз нарисовал на стеклах узоры необычайной красоты. Они состояли из настолько искусно прорисованных деталей, что вряд ли какой-то художник смог бы изобразить такой же узор кистью!

Спустились сумерки. Один за другим, как елочная гирлянда, вспыхнули фонари. Начался снегопад. На снежинки лился свет фонаря, и казалось, что с неба сыпется не снег, а серебряные блестки.

Рыжий двухмесячный котенок Рыжик прыгнул на подоконник, принялся тереться о мои ноги и громко мурлыкать. Подошла мама, улыбнулась, погладила меня по голове и крепко прижала к себе.

– Ты моя радость, – невероятно нежно сказала она.

– А ты моя, – ответила я и прижала маму к себе еще крепче, чем она меня.

Мама взяла расческу и стала причесывать мне волосы. Как я уже упоминала, у меня волосы темно-каштанового цвета, вьющиеся крупными кольцами, красивые. Точно такие же, как у мамы.

Снег пошел сильнее. Серебро кружилось и переливалось в свете фонарей.

Мы увидели вдалеке папу. Он пробирался сквозь сугробы и нес елку. Папа приблизился к дому и заметил нас в окне. Он улыбнулся и помахал рукой, на которой была надета толстая варежка.

Папа вошел во двор. Вскоре за дверями послышался топот ног – папа сбивал с ботинок снег.

А вечером наряжали елку. Деревце постепенно оттаивало от мороза, и аромат хвои разливался по всему дому. В моем сердце было торжественное ощущение приближающихся праздников – Нового года и Рождества.

Чуть позже мы с мамой сидели в комнате и смотрели телевизор. Вошел папа и загадочным голосом сказал:

– Валя! Пойди-ка в коридор! Ты видела, там Зайчик тебе что-то принес?

– Зайчик? – не поняла я. – Какой Зайчик?

– Ты не знаешь, кто такой Зайчик? – удивленно спросил папа и таинственным голосом поведал: – Зимой по миру ходит Зайчик, заходит в дома и дарит детям угощения. Ну, давай беги в коридор!

Я спрыгнула с кресла и помчалась в коридор. Следом помчался Рыжик. Он был очень веселым и игривым котенком.

В коридоре стоял стул. Я увидела на нем крупный оранжевый мандарин.

– Папа! Мама! – восторженно воскликнула я. – Зайчик принес мандарин! Ура-а!

– Ну так скорее бери его и кушай! – улыбнулась мама.

Я принялась очищать мандарин. В воздухе разлился восхитительный цитрусовый аромат. Я поделилась мандарином с родителями. Мне показалось, что это самый оранжевый и самый вкусный мандарин на свете!

Зайчик приносил мандарины весь вечер. Они были невероятно ароматными и сладкими. Я больше никогда не ела таких вкусных мандаринов.

В Новый год Дед Мороз подарил мне медвежонка. Он был плюшевый, красного цвета и такой хорошенький, что ему подходило только одно имя – Малыш. Он сразу же стал моей любимой игрушкой. Но Рыжику Малыш тоже приглянулся. Однажды котенок настолько заигрался с игрушкой, что отгрыз ей левый глаз.

– Рыжик! Ну что ты наделал! – воскликнула я и подобрала с пола глаз Малыша.

У меня по лицу покатились слезы.

– Валенька, не плачь. – Мама погладила меня по голове и успокоила: – Сейчас мы пришьем Малышу новый глаз!

Она взяла коробку со швейными принадлежностями, и мы стали перебирать пуговицы, чтобы найти подходящий «глаз». Но ничего более или менее похожего на прежний не нашлось, и пришлось пришить Малышу черную пуговицу, которая по размеру была в полтора раза крупнее, чем уцелевший правый глаз.

– Ничего страшного, так даже еще и лучше! – заметив мое недоуменное выражение лица, подбодрила мама. – С таким глазом Малыш будет лучше видеть. Чем крупнее у медведей глаза, тем лучше они видят!

– Да? – с сомнением отозвалась я. – Ну хорошо…

Так у Малыша появился новый глаз.

В тот день, который разделил жизнь на «до» и «после», мела сильная метель. На дорогах ничего не было видно – город окутала сплошная белая пелена. Мама работала учительницей. Шли зимние каникулы, и мама должна была везти учеников в цирк.

– Ну и погода, – глядя за окно, поежился папа и сел на диван. – На дорогах, наверное, ужасные пробки. Может, цирк перенесете на другой день?

– Но у нас билеты на сегодняшнее число, – вздохнула мама. – Так что придется ехать.

Она оделась, собралась выходить из дома и перед выходом спросила:

– Валь, тебе шоколадку купить? Какую хочешь?

– Молочную с орешками! – попросила я.

– Хорошо, – улыбнулась мама.

– Лена, подожди! Вы с учениками где встречаетесь? На остановке? Я тебя подвезу! – Папа встал с дивана. – Там такая метель, тебя просто заметет!

– Андрей, не надо, сиди дома! – отказалась мама. – На дорогах ничего не видно! Сиди, я сама дойду!

– Нет, я тебя подвезу! – настаивал папа.

В итоге мама сдалась. Меня оставили дома. По телевизору шел мультик «Простоквашино», который я очень любила.

– Ты сиди дома, я быстро, – сказал мне папа.

Перед выходом из дома родители как-то особенно на меня посмотрели. Так, как не смотрели еще никогда. Они обняли меня и сказали:

– Я тебя люблю.

Эта фраза прозвучала в унисон. Они удивленно и как-то задумчиво переглянулись.

Мама открыла дверь, еще раз пристально, словно в тревоге, посмотрела на меня, и родители ушли.

Через полчаса громко хлопнула дверь в дом.

– Пап? Это ты? – спросила я и направилась в коридор.

Но неожиданно увидела не папу, а тетю Зою – женщину, у которой мы снимали дом.

– Тетя Зоя? – удивилась я. – А я думала, это папа вернулся.

Тетя Зоя ничего не ответила. Она словно нерешительно подошла поближе, крепко обняла меня и зарыдала.

Из-за метели родители попали в сильную аварию. Их не стало.

* * *

Уже не помню, как я оказалась в детском доме – кто меня туда привел, как оформили. Этот отрезок стерся из памяти. В дальнейшем психолог сказал, что из-за потрясения некоторые воспоминания могут стираться. Это защитное свойство человеческой психики.

У нас не было родственников, кто мог бы оформить надо мной опеку, поэтому меня распределили в детский дом.

В детдоме все было по-другому. Я резко оказалась в новом обществе со своими правилами, которых раньше не знала, и первое время не могла к ним привыкнуть.

Здесь все было общим – общая спальня, общая столовая, общая детская. Было много детей и незнакомых женщин, которые назывались воспитателями и которых я должна была называть по имени и отчеству. Если раньше я жила в обычном доме номер десять, то теперь – в детдоме в группе номер два.

Я не могла понять, почему нахожусь здесь, среди чужих детей, а не у себя дома с родителями? Почему я среди незнакомых комнат? Почему я сплю в спальне, где спят много детей? Почему хожу есть в столовую, где стоит множество столиков? Почему за мной не приходят мама и папа?

Первое время нахождения в детдоме я постоянно плакала.

Во-первых, от досады – задиристая девчонка Алина Конькова сразу же дала мне прозвище Ракета, потому что моя фамилия Ракитина, и это прозвище прицепилось на всю жизнь. Я не могла взять в толк, зачем называть меня Ракетой, если мое имя Валя? Но со временем привыкла.

Во-вторых, плакала потому, что сначала мне казалось, что меня просто перевели в новый детский сад, и каждый день я с надеждой ждала, что наступит вечер и мама меня заберет. Но мама не приходила. Она не придет ни сегодня, ни завтра… Никогда.

В детдоме все дети разные, но у всех есть общая мечта. Каждый ребенок мечтает об одном – чтобы открылась дверь и в комнату вошли люди, которые его заберут и станут родителями.

Больше всего нас раздражало поведение некоторых детей, которых мы видели за пределами детского дома.

Однажды мы с детдомовскими гуляли на улице и увидели девочку лет десяти, которая шла со своими папой и мамой. Девочка вся пылала гневом. Она держала в руках мобильный телефон и яростно кричала:

– Что вы мне подарили?! Вы же обещали, что купите сенсорный, а купили с кнопками! Вы меня обманули! Заберите его обратно! Он мне не нужен! У всех нормальные родители, а у меня!..

Родители беспомощно посмотрели друг на друга. Мама попыталась обнять девочку, но та ее грубо оттолкнула:

– Не надо меня обнимать!

Мама сказала:

– Оля, ну прости, на сенсорный у нас не хватило денег…

– Да лучше бы вообще ничего не покупали, чем это! Вы вечно все делаете не так! Да вы просто меня не любите! Если бы любили, дарили бы нормальные подарки!

Родители виновато, как нашкодившие дети, оправдывались перед своей десятилетней дочкой. Семья прошла мимо, а мы еще долго смотрели им вслед.

Эта девочка не понимала, что самый большой подарок в жизни уже имеет. И этот подарок – ее родители. Родители, которые могут ее обнять. Которые хотели ее обнять, а она их оттолкнула. Самое большое счастье – это говорить кому-то «мама» и «папа». Счастье человека заключается всего лишь в возможности произнесения этих двух слов, а вовсе не в модных мобильных телефонах…

Прошел год с тех пор, как я оказалась в детдоме. Снова наступила зима. Мне было уже шесть лет.

Весь день мы с ребятами играли в снежки, катались с горки, смеялись, веселились, глядели на красные щеки друг друга… Обедали, ужинали, смотрели телевизор… Но за окном стемнело, и пришла пора ложиться спать. Каждую ночь я ждала, чтобы скорее наступило утро. Днем в детдоме шумно, постоянно чем-то занимаешься, а ночью шум стихает, все засыпают, и ты остаешься один на один со своими мыслями. Если днем еще хоть как-то можно отвлечься и чем-то себя занять, то ночью от самой себя никуда не деться.

В детдоме было несколько спален. В моей спальне стояло пять кроватей. Если можно так выразиться, эта спальня была одной из самых престижных. Потому что тут были хорошо заклеены окна и из них не дуло. А во многих других спальнях были старые окна, и из них дуло настолько, что даже слегка покачивались занавески.

В ту ночь мне не спалось. А остальные ребята уже спали. Вокруг слышалось многоголосое сопение.

Я обнимала своего Малыша с глазом-пуговицей и смотрела в одну точку. Притронулась к черной пуговице, которую год назад пришила мама, и заплакала. К этой пуговице прикасалась мамина рука. Кажется, пуговица все еще хранила ее тепло… Год назад я плакала, потому что Рыжик отгрыз глаз Малыша, а теперь я была благодарна Рыжику, что есть эта пуговица, которую мама держала в своих руках… Я думала о маме, думала о папе, думала о Рыжике. Я не знала, что с Рыжиком, где он находится, жив он или нет… Кто теперь его кормит, кто гладит? Помнит ли он меня? Помнит ли он, как мы сидели на подоконнике и смотрели, как папа несет елку?..

Дом, в котором мы жили с родителями, был съемным. Наверное, в него уже давно въехала другая семья, и теперь Рыжик живет с ними, а меня забыл…

Медведь Малыш был мне словно родным, ведь он тоже помнил то время, когда у нас была счастливая семья.

Внезапно я услышала за дверью шаги. Потом голоса воспитателей:

– Ого! Целых три ящика! Вот спасибо волонтерам! Дети завтра поедят!

До самого утра я мучилась в предположениях, что подарили нам волонтеры. Это что-то из еды. Конфеты? А может, молочный шоколад? Я так его люблю!

Утром на завтраке раздали мандарины.

Все принялись с радостью очищать шкурки. Я вдохнула упоительный цитрусовый аромат, который разлился по столовой. Но вместо того, чтобы обрадоваться, я расплакалась. Аромат мандарин навеял воспоминание, как прошлой зимой Зайчик приносил мандарины. Мы с родителями ходили в коридор и находили на стуле эти мандарины… А сейчас я сижу не у себя дома, а в столовой детского дома.

Почему-то именно в этот момент я четко поняла, что больше не увижу родителей и моя жизнь уже никогда не будет такой, как прежде.

Кроме игрушечного медведя существование скрашивало кое-что еще. В нашей спальне были поклеены фотообои размером со стену. И вот на всю стену были изображены невероятно красивые горы на фоне синего неба. Одни горы устремлялись вершинами в белые облака, а другие были поменьше и напоминали маленькие грибочки, выросшие вокруг больших грибов. Посреди гор расстилалась долина с ярко-зеленой травой, вся усыпанная белыми и синими полевыми цветами. По долине протекала извилистая голубая река, которая впадала в овальное озеро. Создавалось впечатление, что долина – это дно чаши, а высокие горы – это ее стены. Где-то вдалеке в долине можно было разглядеть крохотную деревушку. Из труб на крышах домов шли тоненькие струйки дыма.

Горы приводили в восторг и манили к себе. На протяжении многих лет я смотрела на эти фотообои и мечтала когда-нибудь увидеть подобную красоту вживую. Чтобы не смешить людей, когда меня никто не видел, я часто вплотную подходила к стене и представляла, будто стою не на полу спальни, а на вершине горы. Расправляла руки, как птица расправляет крылья, и парила над долиной…

Горы можно было рассматривать часами – каждый раз я находила какие-то новые детали, появлялись новые мысли, и каждый раз восхищалась этой красотой. Наверное, в горах тихо, свежий воздух, не валяется мусор, как на наших улицах… Горы – это нетронутые цивилизацией островки природы, которые сохранились в своем первозданном виде.

В правом нижнем углу мелкими буквами было написано «Кавказ». Значит, фотографы нашли этот необычный пейзаж где-то в горах Кавказа.

Горы стали буквально моими собеседниками, я была счастлива, что могу часами на них смотреть. Это отвлекало от грустных мыслей.

Но однажды директриса детдома Ирина Сергеевна вошла в спальню, критически оглядела ее и сказала:

– Эти фотообои мне уже надоели! Выцвели, тусклые… Надо сделать ремонт.

– Ну наконец-то! – с облегчением вздохнула воспитательница Ольга Викторовна. – Мне они тоже надоели. И вообще всем надоели!

– Не всем, – робко заметила я. – Мне они очень нравятся.

Но на мои слова никто даже не обратил внимания.

Через несколько дней с невероятной болью я смотрела на то, как рабочие сдирали со стен мои горы. Фотообои отрывались длинными кривыми лоскутами. Создавалось впечатление, будто в горах разразилась гроза и их пронзили белые молнии.

Но это были не молнии, а открывшаяся за обоями белая стена. Рабочие небрежно бросали на пол обрывки гор, долины и озера, в которых я мысленно провела все свое детство, и топтали их грязными ботинками. На голубом озере отпечатался пыльный след ботинка, но мне казалось, что этот след остался на мне самой.

Были истоптаны горы, но не мои чувства к ним.

«Может, когда-нибудь я увижу горы вживую…» – мечтала я, глядя на груду разорванных обоев.

Через несколько дней на стену поклеили современную рогожку и покрыли краской приятного светло-лимонного цвета. Хоть ремонт и был действительно красивым, но я еще долго смотрела на стену и представляла старые фотообои, память о которых осталась во мне, а также на тех фотографиях, на которых была запечатлена спальня.

Кстати, насчет фотографий. У меня был семейный фотоальбом, который отдали мне органы опеки, когда распределили в детдом. Этот альбом старательно вела мама. Она прилежно собирала наши семейные фотографии и любила их подписывать. Фотоальбом был для меня просто бесценным. Я рассматривала снимки, и в эти минуты мне казалось, что родители по-прежнему живы, что наша семья все еще существует и нам, как и раньше, очень хорошо – вот мы гуляем по зоопарку и едим сладкую вату, вот отмечаем папин день рождения, а вот я еще совсем маленькая, и родители купают меня в ванночке: я брызгаю вокруг, папа весь мокрый, а мама протягивает ему полотенце. Когда я смотрю на эти снимки, на моих губах появляется улыбка. Казалось, что и сейчас я нахожусь там – в тех днях, когда были сделаны эти фотографии. Слышу голоса родителей, их смех… Но стоило только закрыть фотоальбом, я оглядывалась по сторонам и видела чужие детдомовские стены.

И тогда я вновь открывала страницы альбома и продолжала рассматривать каждую его деталь, чтобы мысленно подольше побыть там, в том счастливом времени. Внимательно разглядывала и фотографии, и надписи, которые делали родители: вот мамин почерк, а вот папин… Одна из папиных надписей была сделана синей пастой, но на середине слова «зоопарк» паста резко становилась другого оттенка – это значит, что во время написания она закончилась, и папа сменил ручку…

Я сотни раз рассматривала фотоальбом и жила прежней жизнью, которая длилась до того снежного дня, когда метель замела дороги…

Я знала всех людей, кто запечатлен в альбоме, но была одна фотография, которая вызывала во мне множество вопросов. Один из снимков был сделан у нас дома: на диване сидел какой-то симпатичный молодой мужчина и бережно держал меня на руках. Возле него находились мои родители и счастливо улыбались. На снимке мне три месяца.

Я не могла понять – кто этот человек? Почему он держит меня на руках? Понятно, что это знакомый родителей, но кто он? Я пыталась выяснить это у воспитателей, но никто не знал ответа.

Этот вопрос жил во мне много лет, и однажды я узнала, кто этот мужчина. Но об этом позже.

О детдоме можно рассказывать долго, но скажу главное – все дети живут будто в состоянии постоянной готовности. Каждый готов сию секунду собрать свои вещи, уехать из детдома с новыми родителями и больше никогда сюда не возвращаться.

Шли годы. Мне исполнилось уже четырнадцать лет. За это время удочерили и усыновили многих ребят из нашего детдома, но почему-то мною за все девять лет не заинтересовался ни один потенциальный родитель. Мельком на меня смотрели, но никто не хотел удочерять. Ни разу не знакомили с потенциальными родителями, я ни разу не жила на выходных в чьей-то семье, чтобы меня получше узнали. Ни разу. Я была как будто невидимкой.

Мне очень, очень хотелось, чтобы меня удочерили.

Но все проходили мимо.

Глава 2

Лысая коса

В детском доме была воспитательница Матвеева Ольга Викторовна. Она постоянно всех ругала – по поводу и без повода – и часто наказывала. Она всегда была нервная, а иногда приходила на работу с какими-то синяками. Видимо, она даже с кем-то дралась. Мы все ее боялись. У Ольги Викторовны был сын Кирилл – наш ровесник, которого она всегда брала с собой. Можно сказать, он жил вместе с нами. Вот только если остальные дети были обычными – нас воспитывали, – то Кирилл (Ольга Викторовна души в нем не чаяла и называла его исключительно Кирюшей) всегда находился в привилегированном положении. Все знали, что он сын воспитательницы, и никто даже пальцем его не трогал. А нам, детям, было и неинтересно с ним играть, потому что он был не такой, как мы. Нам казалось, что он какой-то шпион, который хочет внедриться в нашу компанию, чтобы узнать информацию, нажаловаться воспитателям и разоблачить наши планы.

Кирилл всегда был на особом положении, все воспитатели носились перед ним на задних лапках. Детдомовские его не любили, особенно пацаны. Мы никогда не брали его в свои компании и не делились секретами. Называли его «сынком воспитательницы».

Но если все остальные просто обходили его стороной, то мне Кирилл изрядно подпортил существование в детдоме. Из-за него я несколько месяцев прожила в стрессе.

Взрослели мы. Взрослел Кирилл. Надо сказать, парнем он был привлекательным: черноволосый, с зелеными глазами, чуть выше среднего роста, с хорошей фигурой – он много лет занимался легкой атлетикой.

Казалось бы, какой хороший парень! Но нет. Все не так просто. За этой красотой скрывался человек, который может поступать с людьми коварно и цинично.

Два года назад, когда нам было по тринадцать, в июле мы всем детдомом поехали в летний лагерь, который находился в поселке недалеко от нашего города Ростова-на-Дону. Лагерь располагался на берегу Таганрогского залива, который является частью Азовского моря. Я была в полном восторге! Хоть Азовское море довольно мелкое, даже вдали от берега было по грудь, но я раньше никогда не видела водоем, берега которого скрывались за горизонтом! Мы купались, загорали, ходили на прогулки, и весь детдом был счастлив.

Кирилл тоже поехал. Когда мы увидели его в автобусе, то у всех упало настроение. Но делать было нечего. Без сынка воспитательницы никуда…

Три недели в лагере пролетели незаметно. Наша смена подходила к концу.

В предпоследний день вожатая Оксана, молодая, неутомимая на выдумки выпускница педучилища, придумала конкурс. Мы собрались вечером, и она объявила:

– Завтра среди девчонок будет конкурс красоты! Только конкурс этот необычный. Как известно, красота – понятие относительное. Поэтому мы станем выбирать не красоту лица, а… лучшую прическу. Девчонки! Проявите фантазию! Выразите себя через прическу! А мальчишки будут голосовать. Какая девочка наберет наибольшее количество голосов, та и станет победительницей конкурса «Коса-краса»!

Что тут началось!.. Такими озадаченными девчонок я не видела даже на контрольной по математике. До следующего дня все ходили задумчивые – каждая напряженно размышляла, какую прическу ей сделать.

Мысли о прическах даже затмили то, что впереди ожидалась Королевская ночь, то есть последняя ночь в лагере перед отъездом. Говорят, что в эту ночь все традиционно мажут друг друга зубной пастой.

Честно признаться, мне не хотелось участвовать в конкурсе причесок. У многих девчонок волосы гораздо красивее моих. К тому же конкурс может всех перессорить. Поэтому я решила не делать себе никаких причесок. В день конкурса просто как следует расчешусь и распущу волосы. Пусть побеждает тот, кому это действительно важно, а мне победы не нужны.

Но не все относились к конкурсу так безразлично, как я. Большинство девчонок стали считать друг друга конкурентками, и то тут, то там начали вспыхивать ссоры. Особенно ко всем цеплялась Алина Конькова, которая в свое время дала мне прозвище Ракета. Она очень хотела победить в конкурсе. При каждом удобном случае пыталась вывести соперниц с дистанции: то «случайно» заденет рукой чужую прическу, то подножку поставит, то что-нибудь еще. Конкурс еще не начался, а многие уже поругались.

И вот настал час конкурса. Я вышла из лагерного домика и направилась к открытой сцене, но неожиданно из-за дерева вышла Алина, держа в руках тазик с водой, споткнулась… и облила меня с ног до головы.

Я была в шоке. С меня струями текла вода, в то время как через десять минут нужно было выходить на сцену.

– Ой, Ракета, я нечаянно, – с ехидным выражением лица сказала Алина.

– Это ты нечаянно? – скептически отозвалась я.

– Но я правда нечаянно! – невинно похлопала ресницами Алина и ушла, игриво покачивая пустым тазом.

Алина постоянно делает всем гадости. И эту гадость она сделала для того, чтобы я не участвовала в конкурсе!

Но если она думала, что собьет меня с пути, то она сделала неправильный расчет. Эта ее пакость, наоборот, неожиданно раззадорила меня, и я четко сказала себе: «Я буду участвовать в конкурсе! Буду!»

Я помчалась обратно в свой домик, сменила одежду и задумалась – что делать с волосами? Высушить их не успею. Максимум, что могу сделать, это вытереть полотенцем.

Мои волосы имеют одну особенность. Когда сухие, они просто вьются, но если они влажные, то начинают не просто завиваться, а кудрявиться. Я вытерла волосы и посмотрела на себя в зеркало. Чуть влажные темно-каштановые пряди закручивались крупными кольцами, и я была похожа на какую-то загадочную цыганку…

И вдруг в голове что-то щелкнуло: я поняла, что делать! Эту схожесть нужно использовать!

Я быстро нашла просторную юбку, нацепила на руки браслеты, которые вчера купила в ларьке рядом с лагерем, распушила волосы и выбежала на улицу.

Оглядываясь по сторонам, чтобы на меня еще кто-нибудь что-нибудь не вылил, примчалась к сцене.

Перед сценой сидели мальчишки и внимательно разглядывали девчонок, ведь именно они должны выбрать победительницу.

– Ого! – увидев меня, восхищенно протянула вожатая. – У тебя образ цыганки?

– Да, – удовлетворенно кивнула я и, подобрав юбку и выпрямив спину, по деревянным ступенькам взошла на сцену, где все девчонки стояли в ряд.

Алина находилась в противоположной стороне сцены, но мне показалось, что я даже оттуда слышу, как скрипят ее зубы.

Особенно сильно они заскрипели, когда я неожиданно… заняла первое место.

– По результатам голосования победительницей конкурса «Коса-краса» становится Валентина! – подсчитав карточки с голосами, объявила вожатая.

– Что?! Она?! – изумилась Алина. – Вы перепутали! Наверное, на карточках написано не «Валентина», а «Алина»!

– Здесь написано «Ракитина Валя».

– Как, Ракета?! – не могла поверить Алина. – А я?!

– Валя ушла с большим отрывом вперед… – пояснила вожатая.

Я не знала, как реагировать на эту победу. Во-первых, я никогда нигде не побеждала, а во-вторых, даже подумать не могла, что выиграю!

Скорее всего, и не выиграла бы, если бы Алина не захотела, чтобы я проиграла…

Сама того не предполагая, тазиком с водой она только улучшила мою прическу!

Успех был оглушительный. На меня смотрели все, все хотели со мной обняться, сфотографироваться, как будто я была какой-то знаменитостью, хотя мы много лет жили бок о бок… Я просто разрывалась на части и не успевала смотреть в объективы.

Со мной фотографировались все. Подошел даже Кирилл! Он стал со мной рядом, улыбнулся в объектив фотоаппарата, но сфотографироваться не успел – Димка, наш футболист, подошел к нему и решительно оттолкнул в сторону. Кирилл даже споткнулся и чуть не упал.

– Сынок воспитательницы! – хмыкнул Димка. – Этот конкурс среди детдомовских! А ты тут вообще не к месту!

– Да больно надо! – ответил Кирилл и ушел от нас.

Все засмеялись.

Я еще какое-то время провела с ребятами, а потом отправилась в свой домик.

Это был последний вечер в лагере. Завтра уедем в Ростов. Но перед этим нас ожидала Королевская ночь.

В домик то и дело пробирались мальчишки и пытались нас измазать, но мне удавалось спрятаться. Я не спала до трех ночи, но в три часа сон все-таки взял надо мной верх.

Проснулась утром от громкого смеха.

Я раскрыла глаза и увидела, что все девчонки смотрят на меня, показывают пальцами и смеются.

– Все-таки намазали? – сонно спросила я и провела ладонью по лицу. Но пасты на ладони не было.

– Ты лысая! – радостно сказала Алина. – Ракета лысая!

– В смысле? – не поняла я.

– В прямом! – пуще прежнего рассмеялась Алина и с удовольствием на лице протянула мне зеркало.

Еще не до конца осознавая смысл произнесенных слов, я взяла зеркало и посмотрела в него.

И оторопела.

Вместо длинных вьющихся волос у меня на голове были чудовищные рваные клоки сантиметровой длины. На том месте, где голова касалась подушки, волосы все-таки были, но тоже небрежно искромсанные – отрезали то, что смогли зацепить ножницы. Я просто себя не узнала. Чучело огородное!

– Нет!!! – вскакивая с кровати, истошно завопила я. – Нет! Этого не может быть! – Не раздумывая, бросилась на Алину: – Это ты сделала! Это ты вчера специально облила меня водой! А теперь решила отомстить?!

– Уйди от меня! Ненормальная! Ракета! Да отпусти ты меня! – пыталась вырваться Алина. – Это не я! Я тебя не трогала! Я тебя облила! Но волосы я не резала! Не наговаривай на меня лишнего!

– А кто тогда? – Я отпустила Алину, и из глаз полились слезы. – Кто?..

Я запустила в волосы пятерню. Но она скользнула к затылку, хотя раньше застревала в пышной шевелюре.

– Это не я! – испуганно повторила Алина, видимо, боялась, что я снова брошусь. – Я же сама девчонка и никогда бы волосы тебе не обрезала…

– Прости, пожалуйста. – Я посмотрела на нее.

– Все хорошо, – поправляя одежду после драки, сказала она. – Честно – на такую подлость даже я не способна.

Через час состоялась экстренная линейка. Я надела кепку, чтобы меньше притягивать взглядов к своей голове. Вожатая Оксана и воспитательница Ольга Викторовна стояли перед нами.

– Кто обстриг Валю? – медленно расхаживая, как надзиратель в тюрьме, и заглядывая каждому в глаза, грозно спросила Ольга Викторовна. – Кто совершил эту низость?

Искать виновного пришлось недолго.

– Это сделал ваш сынок, – сказал Рома Петров.

– Что? – Ольга Викторовна остановилась в непонимании.

– Да, это Кирилл! – слова Ромы подтвердил Игорь Коновалов. – Мы с ним в одном домике живем. В три часа ночи мы с пацанами всех перемазали и легли спать. Но мне не спалось… Я своими глазами видел, как Кирилл встал с кровати. Наверное, он думал, что все спят и его никто не заметит. Он тихо подошел к столу, взял ножницы и вышел на улицу.

– Нетрудно догадаться, что он делал этими ножницами, – усмехнулся Рома.

– Кирюша! – изумилась Ольга Викторовна, и с нее мгновенно сошло все возмущение. Она быстро подошла к сыну. – Это правда?

– Правда, – преспокойно сказал Кирилл.

Все были шокированы. Я лично была шокирована не тем, что это он, а тем, что он такой спокойный!

– Кирюша, зачем ты это сделал? – с любовью глядя на сына, допытывалась Ольга Викторовна.

– А мне так захотелось! – с наглым выражением лица ответил он.

– Я с тобой дома поговорю, – процедив сквозь зубы, пообещала Ольга Викторовна. Она подошла ко мне, сочувствующе посмотрела и ободряюще сказала: – Не переживай. Новые вырастут. – Она оглядела всех. – Ну все, собирайте вещи, скоро автобус!

И ушла.

Все тоже стали расходиться. Но я стояла, будто приросшая к земле.

«Не переживай. Новые вырастут», – словно эхо, слышались в ушах ее безразличные слова.

Меня душили слезы. Ольга Викторовна даже не поругала Кирилла… Передо мной никто не извинился… Понятное дело – он ее сынок. А если бы это сделал кто-то из детдомовских? Что было бы? Да он был бы наказан!

Я увидела, что Кирилл тоже уходит. И неожиданно для самой себя закричала:

– Стоять! Стоять, я сказала!

Он аж вздрогнул. Некоторые тоже остановились и посмотрели на нас.

– Ты отрезал мне волосы! Ты чудовище! – закричала я. – Как ты мог!

– А вот так, – ехидно улыбнулся Кирилл.

– Извинись передо мной! – потребовала я. – Извинись!

Мой крик словно привел всех в чувство, люди будто очнулись от общего шока, который испытали с раннего утра. Кирилла окружили парни.

– Быстро извинись перед Ракетой! – наконец-то потребовали они.

– Вам надо – вы и извиняйтесь, – насмешливо сказал Кирилл, развернулся и ушел в домик собирать вещи.

После того как автобус вернулся в детдом и Кирилл из него вышел, я ни разу не видела этого человека. В детдом он больше не приходил. Но память о нем осталась на всю жизнь.

Волосы, конечно, отросли, но меня все равно поражала вседозволенность и наглость Кирилла. Как небрежно он относится к людям! Наверное, он думал, что если у нас нет родителей, то с нами можно обращаться как хочешь!

Постепенно я перестала размышлять об этом случае, но когда изредка вспоминала Кирилла, то возникало стойкое чувство неприязни к нему.

Да, волосы отросли, но, когда я только вернулась из лагеря, мне было очень тяжело. Впереди еще оставался месяц летних каникул, а я постоянно плакала. Как я уже сказала, на голове торчали кошмарные клоки, которые к тому же пытались кудрявиться. Алина, чувствуя свою вину за то, что облила меня водой и смеялась, когда меня остригли, пыталась помочь – придумывала, как можно окультурить остатки волос, особенно ту часть головы, что во время стрижки лежала на подушке, но в итоге на девчоночьем совете мы пришли к выводу, что эти уцелевшие пряди – и ни туда и ни сюда и самое верное решение – это подстричься до конца. Полностью. Под машинку.

Детдомовская парикмахер тетя Катя с болью в глазах побрила меня машинкой. Стало легче. И в моральном смысле, и в физическом. Я никогда не думала, что волосы такие тяжелые, – а сейчас голове было так легко! Правда, как-то холодно…

Пока волосы не отросли, я все время ходила в косынке. Причем нашлась только косынка в белую и черную клетку, которую я использовала, когда в детдомовском театре мы изображали шахматы. Но теперь я носила эту косынку постоянно и стала выглядеть еще более нелепо – похожей на шахматную доску.

Вечером того дня, когда тетя Катя меня побрила, я шла в столовую. Сзади подбежали мальчишки – те, что еще вчера фотографировались со мной после победы в конкурсе, сорвали косынку, бросили ее на пол и, указывая пальцем на мою голову, засмеялись:

– Лысая! Лысая! Лысая коса-краса!

– Лысая коса! Лысая коса! Ха-ха-ха!

Перед глазами все размылось – это навернулись слезы. Я подобрала с пола косынку, отряхнула ее и вновь надела.

В памяти, как вспышка, появилось самодовольное лицо сынка воспитательницы, который нагло улыбается и говорит: «А мне так просто захотелось!» Это из-за него надо мной смеется весь детдом!

Я испытала еще больше отвращения к сынку воспитательницы.

Так у мальчишек появилось новое развлечение. Они часто старались сорвать с меня косынку и долго смеялись, когда видели мою лысину.

Если в последний вечер в лагере все восхищались мною после победы в конкурсе красоты, то теперь я была всеобщим посмешищем.

– Лысая коса! – Это стало моим новым прозвищем. А иногда проявляли фантазию и дразнили по-другому: – Лысая Ракета!

Однажды утром, когда я шла в игровую комнату и с меня в очередной раз сорвали косынку, стало особенно грустно. Я не пошла куда собиралась. В подавленном настроении бродила по коридорам детского дома, и ноги привели в библиотеку.

– Хочешь что-нибудь почитать? – поинтересовалась библиотекарь Татьяна Степановна.

– Да нет… – отозвалась я. – Я так… просто сюда зашла… потому что тут никого нет…

– Тебе грустно? – сочувствующе посмотрела на меня она.

Я молчала.

– Грустно, – утвердительно сказала Татьяна Степановна. – Валя, ты не переживай – волосы у тебя обязательно вырастут. И вот увидишь, будут еще гуще, чем раньше! – Она подошла к столу, на котором лежала стопка каких-то ярких книг, на которых был нарисован забавный черный котенок с клетчатой шапкой на голове. Внезапно я поняла, что у меня на голове косынка точно такой же расцветки. – Вот посмотри, какой-то мальчик пожертвовал нам книги из своей домашней библиотеки. Он сказал, что, когда ему было грустно, он их читал и ему становилось весело. Говорит, что они очень увлекательные. Я еще не успела расставить их на стеллажи.

– А что это? – заинтересовалась я.

– Детские детективы, – пояснила Татьяна Степановна. – Возьми почитай.

– Может, в другой раз… – попыталась я отказаться.

– Когда? В сентябре начнется учеба. А сейчас каникулы. Полно свободного времени. Возьми.

– У меня нет настроения…

– Так вот они как раз для настроения!

Татьяна Степановна так волновалась за меня, она так хотела, чтобы я взяла книгу, что мне пришлось это сделать. Я взяла первый попавший под руку детектив, поблагодарила ее и ушла в комнату. Хотела положить повесть куда-нибудь в шкаф, потому что сейчас мне было грустно и действительно не было настроения читать, но вдруг взгляд выхватил несколько строк из аннотации сзади книги, и эти строки меня очень заинтересовали. Я открыла книгу, начала читать… и не смогла от нее оторваться, пока не дочитала до конца. Меня с головой увлек мир загадок, расследований, приключений. Я забыла обо всем на свете! Представляла себя на месте героев-подростков и с нетерпением ждала, чем же все закончится. Кто окажется преступником? Кто украл у писателя рукопись нового романа?

Закрыв книгу, обнаружила, что за окном уже стемнело. Оказывается, я читала весь день, с утра до вечера! И на все это время забыла о насмешках окружающих!

Я испытывала легкую грусть, что увлекательная книжная история закончилась. Сейчас выйду из комнаты, и все будет по-прежнему – окружающие снова будут меня дразнить… Вокруг все по-старому, а там, в книге, было так хорошо…

И вдруг я вспомнила целую стопку книг, которые лежали на столе в библиотеке. Нет! И все-таки все хорошо! Ведь можно прочесть еще очень много детских детективов!

Я не могла дождаться утра, чтобы поскорее пойти в библиотеку и взять новую книгу.

Утром пришла к библиотеке еще до ее открытия. Вскоре увидела Татьяну Степановну, в руках которой был ключ. Увидев меня ни свет ни заря со вчерашней книгой в руках, она очень удивилась.

– Не понравилось? – разочарованно спросила она.

– Наоборот, понравилось! Я хочу взять еще!

Татьяна Степановна улыбнулась. Уже через полчаса я погрузилась в новую повесть. А следующим утром взялась за третью. И лишь к вечеру, закрыв последнюю страницу, с удивлением отметила, что уже два дня даже не вспоминала о том, что у меня на голове нет волос.

Так я открыла для себя мир детективов. Я перечитала все детские детективы, которые были в нашей библиотеке, потом взялась за книги других жанров, тоже многое прочитала, но меня непреодолимо тянуло на что-нибудь еще детективное. Узнав об этом, Татьяна Степановна задумчиво сказала:

– Детских детективов уже не осталось, но есть взрослые. Может, их почитаешь?

– А они бывают? – изумилась я.

– Конечно! – воскликнула Татьяна Степановна и открыла для меня собрания сочинений авторов детективного жанра.

На чтение десятка книг ушло несколько месяцев, за это время незаметно отросли волосы, и они действительно стали еще гуще, чем были раньше. И я наконец сняла косынку. Хоть волосы были пока что не такие длинные, как прежде, но по крайней мере уже никто не мог назвать меня лысой.

Кроме чтения книг я смотрела детективы по телевизору. И так прошел год. Мне исполнилось четырнадцать лет. Целый год я жила в мире детективов, и во мне развился огромный интерес к профессии сыщика. Меня притягивает все, что связано с расследованиями.

Я перечитала десятки книг и пересмотрела сотни фильмов на эту тему. Следствие ведут и следователи, и частные детективы. В детективах рассказывают о совершении какого-то преступления. Чтобы найти преступника, сыщики определяют, кто из окружающих предположительно мог совершить данное преступление. Например, что-то у кого-то украли. Сыщики приступают к работе и обдумывают – кому могла быть выгодна эта кража? Они вычисляют людей, которые с наибольшей вероятностью могли бы совершить данное преступление. Общаются с подозреваемыми, следят за ними, сидят в засадах – в подвалах, на чердаках, переодеваются в разные одежды, чтобы замаскироваться, и в итоге находят преступника. По-моему, это так здорово! Когда я читаю или смотрю детективы, то представлю себя главным героем, то есть сыщиком, и вместе с ним размышляю – кто бы мог совершить преступление? Я как бы провожу параллельно свое собственное расследование, делаю свои умозаключения. Иногда у меня получается вместе с детективами точно определить преступника, но чаще всего не получается… Опытные сыщики замечают такие детали, которые от моего неопытного взгляда просто ускользают!

Ведь в расследовании важна любая мелочь, именно она может привести к разгадке! Например, преступник может случайно сказать что-то лишнее, а сыщик в дальнейшем поймет, что слова преступника не соответствуют правде. Помню, я смотрела фильм. Преступление было совершено в восемнадцать часов десять минут. Во время следствия одна женщина сказала детективу, что в восемнадцать часов она находилась на работе. А преступление произошло почти в это же самое время, но в другом конце города. Сначала детектив даже не обратил внимания на эту женщину, потому что понятно, что за десять минут она физически не могла бы добраться до места преступления. Но во время дальнейшего расследования сыщик случайно узнал, что эта женщина в день преступления ушла с работы не в восемнадцать часов, а в семнадцать тридцать. И детективу стало ясно, что она вполне могла успеть оказаться по адресу, где было совершено преступление. И в итоге именно она оказалась преступницей!

Поэтому сыщику обязательно нужно быть очень внимательным, чтобы подмечать все детали. Нужно запоминать все, что говорят люди, потому что даже самая незначительная информация в итоге может привести к разгадке!

Я часто читаю городскую газету «Вечерний Ростов», в которой регулярно приводятся случаи, когда следователи блестяще раскрывают те или иные преступления.

Мне очень хотелось пообщаться с настоящим следователем, а не экранным. Он бы столько всего мне рассказал, многому бы научил!.. Но у меня нет ни одного знакомого следователя…

Интерес к этой работе возник у меня не просто на уровне любителя, если можно так выразиться. Благодаря детективным книгам и сериалам со временем я поняла, что мне интересно не просто читать о раскрытии преступлений, а раскрывать их самой. И это не просто детское желание, а вполне осознанное решение. Мне уже четырнадцать, и наступает время задуматься о будущей профессии. И я четко поняла, что после школы хотела бы выучиться на следователя. Ни в чем другом себя не видела: ни в медицине, ни в педагогике, ни в творчестве. Мне было интересно только расследование преступлений.

А вдруг у меня получится?..

Однажды я даже подумала: «Если бы сынок воспитательницы не обрезал мне волосы, то я не увлеклась бы детективами… – Но в следующую секунду решительно передумала: – Вот стану работать в полиции и привлеку его к ответственности за хулиганство!»

Глава 3

Участковый

Был теплый май. Я находилась в игровой комнате и читала детектив. Эпизод, в котором частный сыщик сидел в машине и следил за подозреваемым. Он наводил на него объектив фотоаппарата, чтобы сфотографировать и получить доказательства его причастности к преступлению.

– Валя! – вдруг услышала я.

Вынырнула из книги и увидела директрису детдома Ирину Сергеевну. Она стояла в коридоре и смотрела на меня.

– Здравствуйте, Ирина Сергеевна. – Я отложила книгу. Перед глазами все еще стояла яркая сцена, как частный детектив следит за подозреваемым.

Я вышла в коридор. На нас заинтересованно посмотрели девчонки.

– Валя, тобой интересуются, – негромко, взволнованно сказала Ирина Сергеевна. – Постарайся произвести хорошее впечатление!

Я наконец «отключилась» от размышлений о сюжете книги.

– Что? Мной интересуются?! – поразилась я.

– Да. И это особенный случай.

– Ну да, первый за девять лет…

– Да, но я имею в виду не только это, – сказала директриса. Ее распирали радостные эмоции, потому что она волновалась за каждого ребенка. – Валя… Послушай, детка… Тебя нашел твой крестный отец.

– Крестный отец? – удивилась я.

– Да, – кивнула директриса. – И он хочет с тобой познакомиться.

Эта новость ошеломила меня. Представьте мое состояние – до этой секунды в течение девяти лет мне казалось, что я одна на всем белом свете, но сейчас выясняется, что у меня есть крестный.

«Получается, он знал моих родителей… – подумала я. – Он видел меня, когда я была младенцем… Держал меня на руках, когда меня крестили… Он держал в руках крестик, который до сих пор на мне надет…»

От потрясения я не могла вымолвить ни слова.

Директриса ободряюще улыбнулась, и мы направились в ее кабинет.

В кабинете я увидела мужчину. Он был выше среднего роста, мускулистый, с пшеничными волосами и умными серыми глазами. Может, это странно, но с первого же взгляда я почувствовала в нем что-то родственное.

И вдруг в этот момент я вспомнила, что уже видела этого человека. На фотографиях. Это именно тот мужчина, который держал меня на руках! Я долго думала, кто он, а теперь все стало ясно!

«Тайна открылась! – мысленно ликовала я. – Значит, на фотографии мой крестный отец!»

В следующее мгновение я заметила еще одну удивительную вещь – он был одет в синюю форму работника правоохранительных органов.

«Он что, работает в органах?! – изумилась я. – Ничего себе!»

Мужчина, немного смущаясь, смотрел на меня.

– Познакомьтесь, – взволнованно начала директриса. – Это Валя. А это Андрей Иванович Мирный, твой крестный.

– Очень приятно, – с интересом рассматривая крестного, искренне сказала я.

Только тут до меня дошло, что его зовут Андрей! Так же, как звали моего родного папу!

– Мы с твоим отцом тезки, – улыбнулся крестный. По нему было видно, что он волнуется.

– Да… Тезки… – в замешательстве от всего происходящего ответила я.

– На улице такая хорошая погода… Май… Все цветет… – многозначительно сказал Андрей Иванович. – Может, прогуляемся во дворе?

– Давайте, – согласилась я, и мы повернулись к двери.

– Секундочку! – остановила нас Ирина Сергеевна. Мы повернулись обратно. Я увидела на ее лице тревогу. Если раньше она была радостной, то сейчас стала взволнованной. – Андрей Иванович, скажите, пожалуйста, если ли у вас есть какие-нибудь доказательства?

– Доказательства чего? – не понял он.

– Того, что вы действительно являетесь крестным отцом Вали, – пояснила директриса. – Насколько я понимаю, она вас не помнит. Поэтому какие у нас основания вам верить? Вы, как представитель правоохранительных органов, прекрасно знаете, какая сейчас обстановка – детей то похищают, то совершают еще более страшные преступления… Поэтому извините, но пока вы не предоставите доказательств, Валя никуда с вами не пойдет.

Андрей Иванович пришел в замешательство:

– Я даже не знаю… Доказательства… Где их взять…

И вдруг меня осенила идея.

– Зато я знаю! – воскликнула я. – Сейчас принесу!

Я умчалась в свою комнату, нашла фотоальбом и вместе с ним вернулась в кабинет директрисы.

– Вот, – сказала я, раскрывая альбом и указывая на фотографию Андрея Ивановича.

– Это было в день крестин! – вспомнил он. – Мы пришли из церкви, и дома нас фотографировал знакомый твоего отца!

Ирина Сергеевна внимательно всмотрелась в фотографию, затем в лицо Андрея Ивановича и облегченно вздохнула:

– Вот теперь я верю, что вы действительно знакомы. Можете погулять.

– Спасибо, – так же облегченно вздохнул Андрей Иванович.

И мы отправились во двор. Когда шли к выходу, ребята с любопытством поглядывали на меня, и в их глазах был немой вопрос: «Он что, пришел за тобой?»

Через весь двор пролегала длинная асфальтовая дорожка. По бокам росли разноцветные розы: и желтые, и красные, и белые, и розовые, и кремовые… От роз лилось благоухание, а на деревьях пели птицы. Из скворечников, которые мы делали своими руками, выглядывали любопытные птенцы. Но сейчас мои мысли были заняты не розами и птенцами, а внезапно объявившимся Андреем Ивановичем.

Между нами ощущалась неловкость. Крестный исподволь рассматривал меня, а я исподволь рассматривала его.

– Мы вместе с Андрюхой в армии служили, – начал он разговор. – Я родом из Мурманска, а распределили сюда, в Ростов. Мы с Андрюхой сразу же сдружились! Но только я пришел служить на год позже, и поэтому он демобилизовался на год раньше. Раньше ведь служили два года. Это сейчас один.

– А что было дальше? – откликнулась я.

Я смотрела на Андрея Ивановича и с жадностью ловила каждое его слово. Трудно объяснить мое состояние. До сегодняшнего момента никто при мне не вспоминал родителей, потому что в моем окружении никто, кроме меня, их не знал. А сейчас нашелся человек, который с ними дружил! Который называет папу «Андрюха»! Каждое его слово было для меня ценно, как золото. Впрочем, какое еще золото? Нет в мире такой драгоценности, которая по значимости могла бы сравниться с воспоминаниями о моих родителях!

– А дальше… я служил… Андрюха был мне как брат. – В глазах Андрея Ивановича появилась грусть. – Я был худым, хлипким… совсем еще пацан… Восемнадцать лет… Однажды «деды» заперли меня в туалете и сильно избили… И только Андрюха за меня заступился… Благодаря ему я сейчас жив.

Я не могла прийти в себя. Слушала внимательно, с трепетом, относилась бережно к каждому слову, как будто слова о родителях были хрупкими хрустальными розами, которые от одного неверного движения могут разбиться. Андрей Иванович словно сундук с сокровищами. Драгоценный сундук, в котором сложены воспоминания о родителях.

– А что было дальше? – затаив дыхание, спросила я.

– Он отслужил, женился на Лене, и через девять месяцев родилась ты, – улыбнулся Андрей Иванович. – А еще через три месяца я демобилизовался. Ну, то есть моя служба закончилась. Мне нужно было уезжать домой в Мурманск, но я задержался.

– Почему?

– Андрюха предложил мне стать твоим крестным. Конечно же, я согласился! Ну а потом, после твоего крещения, я уехал домой, и нам с твоими родителями увидеться больше не удалось… – Андрей Иванович грустно вздохнул.

– Но как вы снова оказались здесь? – не поняла я. – Почему сейчас вы тут, а не в Мурманске?

– У меня в Ростове тетя жила, – объяснил Андрей Иванович. – А больше года назад ее не стало. У нее не было других родственников, кроме меня, и поэтому мне достался по наследству ее дом. Я решил уехать из Мурманска и жить в Ростове. Ну, пока переехал, пока устроился на работу, пока обосновался… Прошло время… А сегодня я захотел разыскать Андрюху, пробил о нем информацию и был в шоке… – Он остановился посреди аллеи роз. Помолчал и тихо продолжил: – Оказалось, что их с Леной уже нет, а ты живешь в детдоме. Я еле дотерпел до конца смены и сразу же с работы примчался к тебе. Поэтому я и одет в форму.

Андрей Иванович тяжело вздохнул, и в этом вздохе слышалась боль из-за горя, которое случилось в нашей семье.

– Мне так стыдно, что я узнал обо всем только сейчас… – сокрушенно произнес Андрей Иванович. – Когда я уехал в Мурманск, поначалу мы с Андрюхой созванивались, я спрашивал, как у тебя дела, как ты подрастаешь, а потом я стал звонить все реже и реже… А после вообще перестал…

– Не переживайте, самое главное, что сейчас вы нашлись, – постаралась я его успокоить и, взглянув на синюю форму, спросила: – Так а кем вы работаете? И что значит «пробили информацию»? Поспрашивали общих знакомых?

– Нет, – таинственно улыбнулся и покачал головой крестный. – Я работаю участковым. У нас свои базы данных… В них содержится информация обо всех жителях…

– Участковый? – изумилась я. – Ничего себе!

– Обычная работа… – пожал плечами Андрей Иванович.

– Нет, она необычная! – категорично сказала я. – Это же так интересно! Вы, наверное, расследуете всякие дела, ловите преступников, сидите в засадах!

– Да, – кивнул Андрей Иванович и поинтересовался: – А почему ты об этом спрашиваешь?

– Мне интересно все, что связано с полицией! – Я почему-то настолько резко прониклась доверием к этому человеку, которого видела первый раз в сознательной жизни, что решила открыть ему самое сокровенное: – Я вам сейчас кое-что скажу… Только вы не смейтесь…

– Договорились, – предельно серьезно отозвался Андрей Иванович и внимательно посмотрел на меня.

– Я хочу стать следователем. Ну, или частным детективом. Мне нравится расследовать разные преступления! – сказала я таким деловым тоном, будто раскрыла уже десяток преступлений. И уже более просто пояснила: – Вернее, люблю читать детективные книги… А в жизни, наверное, все еще интереснее!

– Да, это точно, у нас на работе скучать не приходится, – ответил Андрей Иванович. – Это очень хорошая мечта. И совсем не смешная. У меня много знакомых женщин-следователей. Знаешь, сколько дел они раскрыли?

От этих слов я пришла в восторг! Значит, у меня тоже есть шанс стать следователем! Буду как Анастасия Каменская!

– А вы можете рассказать хотя бы об одном малюсеньком дельце? – попросила я.

– Да хоть про все расскажу! – улыбнулся крестный и оживился: – Слушай, я тут видел одно кафе, «Бусинка», кажется, пойдем посидим? Там и поболтаем.

– Пойдемте, – согласилась я, и мы направились к выходу из детдомовского двора.

Это было просто невероятно! Полчаса назад я сидела в кресле и читала детектив, думала, что день будет обычным: дочитаю главу, потом пойду на обед, потом погуляю, поужинаю и засну… Но вместо этого внезапно узнала, что у меня есть крестный отец, который к тому же работает участковым! Просто удивительно, какие неожиданные повороты делает жизнь!

Вскоре мы пришли в местное кафе «Бусинка». Вообще в кафе я была два раза в жизни. Подобный поход стал для меня событием мирового масштаба. Но сейчас одно значительное событие немного приглушило другое. Новость о том, что у меня есть крестный, впечатлила меня больше, чем та, что я сижу в кафе.

Я, разинув рот, слушала рассказы Андрея Ивановича о расследованиях и рассматривала его синюю форму.

– Я тогда еще не был участковым. Работал патрульным. Однажды в четыре утра мы с Серегой Панфиловым объезжали нашу территорию на патрульном уазике и неожиданно увидели, как из окна ювелирного магазина вылезают люди в масках! – активно жестикулируя длинной палочкой картофеля-фри, рассказывал крестный.

– Да вы что?! – ахнула я и представила эту страшную картину: ночь, грабители в масках возле ювелирного и Андрей Иванович с Серегой в полицейском УАЗе. – И что вы сделали?

– Вышли из машины и стали задерживать грабителей. Они оказались вооружены и начали в нас стрелять. Но мы были в бронежилетах и не пострадали.

У меня от сердца отлегло.

Крестный начал рассказывать следующую историю, а потом еще одну, и еще, и еще…

Я посмотрела за окно и не поверила своим глазам: уже стемнело!

Только сейчас поняла, что мы просидели в кафе до самого вечера. Но эти несколько часов пролетели как одна секунда. Андрей Иванович был прекрасным рассказчиком. Мне казалось, что я не в кафе, а вместе с ним и его коллегами то сижу в засаде, то скручиваю руки преступникам и надеваю на них наручники, то провожу допросы, то собираю вещественные доказательства…

С крестным было невероятно интересно. Я запоем слушала его рассказы и все больше убеждалась в том, что тоже хочу работать в правоохранительных органах. Когда думала о следствиях, то сердце учащенно стучало, я чувствовала, что это занятие – мое! Это так интересно – разгадывать тайны! Собирать доказательства, опрашивать очевидцев, сопоставлять их слова, находить неувязки, проколы и делать выводы… Каждое преступление – это словно запутанный клубок. Но каким бы запутанным он ни был, нити где-то начинаются и где-то заканчиваются. Точно так же и преступление – оно имеет начало и имеет конец. Если методично распутывать клубок и идти по ниточке, то в конце концов можно добраться до ее конца.

– Уже вечер, – перехватив мой взгляд, устремленный в окно, заметил Андрей Иванович.

– Да… – с грустью ответила я.

Весь день я чувствовала себя так, словно коснулась того, о чем давно мечтала, того, к чему стремилась. Андрей Иванович дал взглянуть изнутри на работу правоохранительных органов. А сейчас я поняла, что пришло время расставаться, и мне стало грустно. Но больше всего было грустно из-за того, что закончилась встреча с крестным.

– С тобой все в порядке? – заволновался он. – Ты какая-то расстроенная. Я сказал что-то не то?

– А вы еще придете? – вдруг вырвалось у меня.

Я покраснела.

«Зачем ты это сказала! – укорила я себя. – Он испугается и больше не появится!»

Андрей Иванович улыбнулся. Кажется, он догадался, почему я была расстроенной. Ну еще бы не догадался! Он же умный. Участковый. К тому же я сама проговорилась.

– Завтра у меня весь день дежурство, а послезавтра я выходной, – ответил он.

– И вы придете? – допытывалась я, решив, что раз уж проболталась, то надо дожимать до конца.

– Обязательно приду, – пообещал Андрей Иванович. И подмигнул: – Ты молодец, хваткая, в нашей профессии это полезно.

Я засмеялась.

– А ты хочешь быть именно следователем? Ведь в правоохранительной деятельности есть много направлений – дознаватель, полицейский, прокурор, эксперт-криминалист и еще масса других…

– Нет, хочу быть следователем, – уверенно ответила я. – Конечно, в реальной жизни ничего расследовать не пробовала, но тянет меня именно к этой работе.

– Это хорошо, – кивнул Андрей Иванович. Он посмотрел за окно. – Ну что, идем? Директриса, наверное, переживает, куда мы пропали. Ушли и не предупредили.

– Идемте, – сказала я и задумалась. Меня терзал один вопрос, который очень хотела задать. Я собралась с силами и спросила: – Андрей Иванович… А зачем вы меня нашли?

– В смысле – зачем? – не понял он.

– Ну, зачем? Для чего? Для чего вам было нужно меня найти?

Врасплох я его не застала. Он серьезно посмотрел на меня и ответил:

– Я предполагал, что ты задашь этот вопрос. Зачем я тебя нашел?.. Я твой крестный, и я чувствую за тебя ответственность. До недавнего времени я не знал, что твоих родителей больше нет. Если бы узнал об этом раньше, то приехал бы к тебе сразу же. – Он помолчал. – Валя, я хочу, чтобы ты не чувствовала себя одной на всем белом свете. Я хочу, чтобы ты знала, что у тебя есть человек, к которому ты всегда можешь обратиться.

– Спасибо, – искренне ответила я.

– Кстати… – продолжил Андрей Иванович. – Я пытался найти твою крестную… Светлану… Но оказалось, что ее, к сожалению, уже нет… Ее не стало из-за тяжелой болезни…

– Очень жаль… Бедная женщина… Получается, вы у меня один…

– Да, – кивнул Андрей Иванович.

Я была сильно растеряна. Моя жизнь резко переменилась. Всего за несколько часов я получила массу самой разной информации. Я была просто до предела заполнена впечатлениями. Такое чувство, будто шла по накатанной колее и внезапно меня отбросило куда-то в сторону. Мне нужно время, чтобы опомниться и понять, что теперь я иду по совершенно новой дороге жизни. И самое главное, теперь я не одна.

Я была рада, что нашелся мой крестный. Но еще не знала, как дальше себя вести. Что мне делать с этой новостью? Андрей Иванович появился, это хорошо, но как теперь изменится моя жизнь?

Я глубоко задумалась.

С одной стороны, я просто счастлива. А с другой стороны, как бы боялась принять это счастье. Боялась осознать, что это счастье не снится, а происходит на самом деле.

«А что, если он больше никогда не придет? – со страхом подумала я. – Что, если это просто какой-то розыгрыш? Может, мне лучше больше с ним не встречаться? Может, оставить в жизни все так, как есть? Остаться одинокой, но зато это будет стабильность?»

– Валя, нам пора, – вставая из-за стола, поторопил Андрей Иванович.

На столе лежал гамбургер и картофель фри, которые я забыла съесть из-за интересного разговора. Я взяла пакет и забрала все с собой.

Андрей Иванович как-то странно на меня посмотрел.

– Девчонкам отнесу. Пусть попробуют, – пояснила я.

Он задумчиво кивнул. Затем проводил меня до дома.

– В следующий раз предупреждайте, если куда-то уходите, – сделала замечание директриса.

– Простите, теперь буду предупреждать, – смутился Андрей Иванович. И перед уходом повторил мне: – Я приду послезавтра.

– Я буду ждать. До свидания, – сказала я и направилась в сторону спальни.

Я шла словно автоматически. Была оглушена сегодняшними событиями.

В спальне легла на кровать.

– Ракета, пойдем телик смотреть? – спросила Марина, моя соседка по комнате.

– Не хочу, – покачала я головой. – Потом.

– Как хочешь. – Марина пожала плечами и ушла в игровую комнату.

Но через несколько секунд вернулась. Подошла, присела на мою кровать и осторожно спросила:

– Ракета, а кто это был? В доме все только и говорят, что к тебе кто-то пришел. К тебе ведь никто никогда не приходил. А тут пришли.

– Это мой крестный, – откликнулась я. – Он меня нашел.

– Нич-чего себе! Вот это да-а!.. – восхитилась Марина. – Он тебя удочерит?

– Откуда я знаю? – искренне ответила я. – Мы с ним об этом даже не разговаривали. Мне уже четырнадцать. Сама знаешь, я уже старая, чтобы меня удочерять.

– Ну да, – согласилась Марина. – Обычно любят брать малышей. Думают, что со взрослыми детьми справиться труднее. А мы, взрослые, только и мечтаем о том, чтобы нас удочерили… – Она встала с кровати. – Ладно, не буду мешать.

– Представляешь, мы были в кафе! – Я взяла с тумбочки пакет и протянула Марине. – Это гамбургер и картофель фри, попробуйте.

– Ух ты! Давай! Спасибо!

Радостная Марина ушла делиться со всеми. Я глядела в потолок. На побелке были трещины, но сейчас я их не замечала. Смотрела куда-то вдаль.

Всю ночь не могла уснуть. Счастье свалилось на меня настолько неожиданно, что будто оглушило.

Я многократно прокручивала в мыслях сегодняшний день – как директриса пришла в игровую комнату и подозвала к себе, как я увидела крестного, как мы сидели в кафе, как он привел меня обратно домой.

Я бережно взяла в руки крестик, который с младенчества висел у меня на груди. Андрей Иванович надел его четырнадцать лет назад, и между нами появился мостик. И вот спустя столько лет крестный вновь пришел ко мне по этому мостику.

В сегодняшнем дне все было впервые.

Сегодня впервые за долгое время я ощутила счастье. Я уже даже забыла, что это такое. А сегодня вспомнила. Счастье – это когда просто наслаждаешься тем, что живешь.

Сегодня я впервые пообщалась с крестным.

И впервые за девять лет заснула с улыбкой. Как в детстве.

Глава 4

Новая жизнь

Андрей Иванович не обманул. Он пришел послезавтра и позвал в кино. Показывали фильм в формате 3D. Спецэффекты меня просто поразили, но Андрей Иванович поражал больше, чем формат 3D. Он сдержал обещание! Сдержал! Он пришел!

После фильма гуляли по парку – сидели в летнем кафе и ели мороженое, бродили по длинным аллеям, присаживались на лавочки, и все время он по моей просьбе рассказывал про свою работу.

– Я вас еще не замучила этими расспросами? – через несколько часов поинтересовалась я.

– Нет, – покачал головой Андрей Иванович. – Я очень люблю свою работу и могу разговаривать о ней круглосуточно. – Мы еще поболтали, а потом он посмотрел на часы. – Ну что, нам, наверное, уже пора?

– Да, пора, – вздохнула я.

Снова закончилось это время… Ну почему оно бежит так быстро?

Я хотела спросить у крестного, придет ли он еще, но прикусила язык. Я опасалась, что надоем ему. Мне очень хотелось, чтобы он пришел еще, но я боялась, что это станет ему в тягость. Боялась выглядеть навязчивой и поэтому молчала.

– Слушай… – замялся Андрей Иванович.

«Ну вот, я так и думала, – мысленно вздохнула я. – Сейчас скажет, что больше не придет».

– Да? – заранее готовясь к плохому, откликнулась я.

– У меня на следующей неделе день рождения. Приходи ко мне в гости.

Я была изумлена. Он что, хочет видеть меня снова?!

– Что?.. – растерянно переспросила я. – Куда прийти?

– Ко мне в гости, – повторил крестный. – Ко мне домой. Гостей будет немного, все свои… Познакомлю тебя с моими сотрудниками.

Я не смогла ничего ответить. Мне казалось, что невозможно получить впечатлений больше, чем я уже получила, но оказывается, удивлению нет предела.

В горле появился вязкий ком.

– Конечно, я приду, – с трудом ответила я. – Только скажите свой адрес…

Адрес не понадобился, потому что Андрей Иванович приехал за мной на машине.

Это сложно объяснить, но когда я оказалась в его доме, то почувствовала, что этот дом как будто бы мой. Здесь было очень приятно находиться. Тут все настолько удобно, привычно и комфортно располагалось, что создавалось впечатление, словно я была здесь уже сто раз. Хотя на самом деле – первый раз в жизни.

Дом Андрея Ивановича находился в очень живописном месте. Он был частный, к нему примыкал большой земельный участок, засаженный плодовыми деревьями, а за участком, внизу, росла небольшая роща. Здесь оказалось очень спокойно и приятно. Во дворе стояла уютная беседка, по которой плелись зеленые виноградные лозы и покачивались на легком ветерке, в саду пели птицы, и в воздухе пахло маем – цветами и свежестью. И эта свежесть была какой-то необычной, но смутно знакомой.

И вскоре я поняла, почему здесь так свежо.

– Пойдем, я тебе кое-что покажу, – загадочно сказал Андрей Иванович и повел меня вниз участка.

Мы прошли участок. Я сразу не заметила, что в заборе есть калитка, ведущая в рощу. Крестный открыл ее, и мы пошли сквозь деревья и кустарники.

– Аккуратно, здесь крутой склон, – предупредил Андрей Иванович.

Я увидела ведущие вниз старые деревянные ступени. Они были не плавными, а крутыми. Сам спуск тоже был крутым. Кроме того, ступени очень резко поворачивали куда-то вправо, как будто это была винтовая лестница.

Мы спустились по этим ступеням. Свернули направо.

«Странно, зачем в роще нужны ступеньки?» – спускаясь, недоумевала я.

Но в следующую секунду все стало ясно.

В конце спуска деревья расступились, и я увидела речку и песчаный пляж.

– Мой дом стоит на побережье Дона, – прокомментировал крестный.

Я была восхищена окружающей красотой. Оказывается, крутые ступени выходят прямо на песчаный берег! Песок был желтым, чистым, река прозрачной, а на другом берегу росли густые зеленые деревья.

Внезапно из-за туч выглянуло солнце, и окружающий мир загорелся всеми красками. Деревья стали еще зеленее, прозрачная голубая вода заискрилась, а песчаный пляж стал выглядеть еще более сказочно.

На пляже лежали несколько гигантских булыжников, к которым была привязана старая деревянная лодка.

И – тишина. Не слышно ничего, кроме легкого плеска воды.

– Вот это да… – протянула я. – Всю жизнь живу в этом городе и не знала, что Дон такой красивый.

– А это часто бывает. Люди все время ищут прекрасное где-то недостижимо далеко и не знают, что удивительно красивые места находятся на расстоянии шага, – философски заметил Андрей Иванович

В этот момент во мне появилось чувство, которое в такой мере я не испытывала еще никогда. Щемящее чувство любви к родине. Я вдруг ощутила счастье и радость, что живу здесь, на Дону.

Андрей Иванович присел на булыжник. Он с вдохновенным выражением лица смотрел на окружающую природу.

– Тебе здесь нравится? – внезапно спросил он.

– Очень, – искренне ответила я. – Никогда не думала, что тут есть такие красивые места.

– Это хорошо… – едва слышно, словно что-то обдумывая, прошептал Андрей Иванович. Затем резко встал с булыжника и направился к ступеням. – Пойдем. Пора стол накрывать. Поможешь?

– Конечно! – радостно согласилась я. Посмотрела напоследок на песчаный берег, на реку и зеленые деревья, послушала тишину, и мы отправились обратно. Поднялись по крутым деревянным ступеням, прошли через рощу и вошли на участок крестного.

Во время праздника произошел один интересный эпизод.

Когда гости сели за стол, друг Андрея Иванович спохватился:

– У меня вилки нет!

– Я принесу, – сказала я и тут же отправилась на кухню.

Я вытащила второй ящик сверху, где лежали приборы, взяла вилку, ловко задвинула ящик… и замерла.

Странно. Я только однажды побывала на кухне, когда мы с Андреем Ивановичем расставляли тарелки и угощения, а мои движения были настолько привычными, будто прожила в этом доме всю жизнь.

– Нашла? – послышался голос Андрея Ивановича.

Я очнулась от своих мыслей.

– Да. Я запомнила, где лежат приборы.

Крестный стоял в дверях, прислонившись к косяку, и изучающе смотрел на меня. По его задумчивому взгляду стало ясно, что он тоже видел, как легко я управляюсь на чужой кухне.

Вечером я снова лежала в кровати в детдоме, и перед глазами проносились картины из сегодняшнего дня: деревянные ступени, песчаный пляж, река, гости Андрея Ивановича…

Мне нравится общение с ним, нравятся его друзья, нравится его дом, нравятся даже крутые деревянные ступени!

Такое впечатление, что все это – МОЕ. Очень хотелось, чтобы эта сказка не заканчивалась. Мне очень нравилось все, что со мной происходит, но я боялась, что Андрей Иванович больше не придет. Больше никуда меня не позовет. Боялась больше его не увидеть.

Эти чувства терзали и не давали уснуть.

Было страшно признаться самой себе, но это желание стало очевидным: я хочу, чтобы он меня удочерил. Я понимаю, что он даже не говорил об этом, но как я могу скрывать от себя свои чувства? Вся проблема в том, что Андрей Иванович даже не заикался об этом… Мы с ним просто видимся, просто общаемся, но тему удочерения он никогда не поднимал.

«А с чего я вообще взяла, что он захочет меня удочерить? – попыталась я отрезвить себя. – Не слишком ли я высокого о себе мнения? Почему я смею об этом мечтать? Ну да, он разыскал меня, мы с ним общаемся, но это просто встречи. Быть друг у друга в гостях и удочерение – это абсолютно разные вещи».

Я все это понимала. Да, он не говорил об удочерении.

Но как же мне хотелось, чтобы у меня появился родитель!..

После этого сильного желания меня охватило спокойствие. Я решила, что нужно просто жить и спокойно плыть по течению. И будь что будет. Удочерит – хорошо. Не удочерит – останусь здесь, в детдоме.

Мои опасения подтвердились.

Андрей Иванович пропал.

Он не пришел ни завтра, ни послезавтра, ни послепослезавтра, ни через неделю. Он пропал, как будто его и не было.

В первый день я ждала. Во второй день волновалась. В третий день места себе не находила. А в четвертый поняла, что все закончилось. А через неделю молчания стало предельно ясно, что он больше никогда ко мне не придет.

Если раньше он давал о себе знать или через день, или каждый день, то теперь его не было неделю!

Я находилась в подавленном состоянии. В заторможенности и замешательстве. Не хотела никого ни видеть, ни слышать. Я была настолько ошарашена его исчезновением, что словно онемела.

Душа разрывалась на части.

«Нужно заглушить эмоции, отрезать их от себя, – измучившись, решила я. – Надо представить, что я с ним незнакома. Надо представить, что все это был сон, который просто взял и закончился!»

Я честно пыталась подавить в себе воспоминания, но как я могла представить, что это был сон, если знала, что это была правда?..

Я не могла понять, почему он пропал? Ведь он такой честный человек… Неужели он мог перестать общаться вот так просто, без каких-либо объяснений?

Впрочем, а почему нет?

Помню, однажды приемные родители удочерили Ирму Степанову – одну девчонку из нашего дома. Они были такими приличными – мама директор магазина одежды, папа директор строительной фирмы, воспитанные. И что вы думаете? Через месяц они вернули Ирму обратно в детдом! Сказали: «Мы поняли, что девочка нам не подходит». Ирма потом полгода не могла прийти в себя. Она винила во всем себя, хотя виноваты родители. Они думали о том, как удобно им, а не ребенку, который к ним привык и который поверил в них. Если удочеряешь ребенка, то обратного пути нет! Иначе у ребенка будет сильная психологическая травма.

Это так жестоко! «Мы поняли, что девочка нам не подходит»! Как это – «не подходит»? Она что, носки, чтобы их можно было примерить, поносить, а потом понять, что они тебе не подходят и выбросить в урну?

Если сравнивать мою ситуацию с ситуацией Ирмы, то мне все-таки лучше. Андрей Иванович меня не удочерял и не отдавал обратно.

Хотя… Он говорил, что он человек, к которому я всегда могу обратиться. Говорил, что чувствует за меня ответственность. Говорил, что я не одна на всем белом свете.

«Я не понимаю, зачем он приводил меня к себе домой? Зачем? Зачем дразнил меня надеждой, что у меня может быть семья?! – недоумевала я. – Ну и где он, этот человек, произносивший красивые слова? Просто-напросто взял и пропал!»

Конечно, он ничего не обещал и ничего не говорил насчет семьи, но ведь каждый взрослый должен знать, что если ты регулярно видишься с детдомовским ребенком, а тем более приглашаешь его к себе домой, то у ребенка появляется надежда. Она появляется, даже если взрослый ничего насчет семьи не говорит. Обычные дети и детдомовские – это разные дети. Детдомовские мечтают о родном доме и поэтому цепляются за любую надежду. Я тоже зацепилась. А Андрей Иванович пропал.

Ну почему он так поступил? Он приоткрыл шторку, за которой скрывалось счастье, показал мне, что счастье есть, а потом резко закрыл эту шторку и исчез.

Спустя еще два дня я находилась в комнате отдыха и смотрела свой любимый детективный сериал. К этому времени я уже почти перестала думать об Андрее Ивановиче. Вернее, начало получаться не думать. Это было тяжело. Мысли постоянно появлялись, но я старалась переламывать их, отгонять, закрываться от них, выталкивать из своей головы. И это стало выходить. Правда, мысли ушли, место освободилось, но осталась какая-то пустота, которая тоже меня тяготила…

Итак, в комнате отдыха я смотрела сериал. Что показывали по телевизору, не помню, потому что все ускользало от моего внимания. Я была охвачена тоской, и эта тоска сильно угнетала.

В комнату вошла воспитательница Ольга Викторовна. Я заметила на ее лице какую-то ссадину.

«Неудивительно, что из-за своего характера она все время с кем-то дерется», – подумала я.

Она посмотрела на меня и раздраженно бросила:

– Тебя директриса зовет. Там к тебе пришли.

– Пришли? Кто пришел? – встрепенулась я.

В мыслях сразу возникло: «Наверное, это Андрей Иванович!»

А мне казалось, что я уже о нем забыла… Ан нет, не забыла, раз сразу же о нем подумала.

– Я что, секретарша, чтобы узнавать, кто пришел и вам об этом докладывать? – процедила Ольга Ивановна. – Пойди и сама узнай, кто он такой, – с еще большим раздражением ответила она и вышла из комнаты.

«Ну точно Андрей Иванович!» – Мое сердце учащенно забилось.

Я вскочила с кресла и помчалась в кабинет Ирины Сергеевны. По пути прошла мимо Ольги Викторовны и услышала ее разговор по телефону:

– Кирюша, ты покушал? Ты точно не голодный? Я уже скоро приду.

«Кирюша», – с усмешкой подумала я и постучала в кабинет директора.

– Войдите!

Я открыла дверь… и не увидела никакого Андрея Ивановича. В кабинете стоял некий мужчина в синей полицейской форме. Я его не узнала, но лицо было смутно знакомым.

– Ирина Сергеевна, вы меня звали? – растерянно спросила я.

– Да, проходи. С тобой хотят поговорить.

Почему-то Ирина Сергеевна была словно чем-то озабочена. Я поняла, что что-то произошло.

Мужчина подошел ко мне поближе. На вид ему было лет тридцать. Лицо приятное.

– Здравствуй, Валя. Меня зовут Петр, – представился мужчина. – Я сотрудник Андрея, мы работаем в одном отделе. Ты меня видела на его дне рождения.

– Сотрудник? – удивилась я. В мою душу закралась тревога: «Странно. Почему пришел его сотрудник? Почему не пришел он сам?»

– Ты только не пугайся, хорошо? – попытался подготовить меня Петр.

Естественно, я сразу же испугалась.

– Хорошо… – пробормотала я и подумала: «Неужели с Андреем Ивановичем что-то случилось?»

– Восемь дней назад мы были на задании, задерживали угонщиков, они пытались угнать две машины из автомастерской. Один из них был вооружен и открыл огонь. Пуля попала в Андрея.

Я почувствовала, как глаза сами собой расширяются, а ноги подкашиваются.

– Не бойся, он жив! – воскликнул Петр. – Его доставили в реанимацию. Он неделю был без сознания, но на днях ему стало лучше, он пришел в себя. Вчера я был у него в больнице. Он попросил сходить к тебе и рассказать о случившемся.

Я не знала, что делать – плакать или радоваться. Я расстроена из-за того, что Андрей Иванович лежит в больнице, но рада, что он меня не бросил.

Мне стало стыдно. Человеку плохо, а я думаю о себе! Какая же я эгоистка!

– А в какой больнице он лежит? – в волнении спросила я. – Его можно навестить?

– Можно, – улыбнулся Петр. – Он будет очень рад…

Весь вечер я не находила себе места. Переживала за Андрея Ивановича и корила себя за то, что подумала о человеке плохо. Решила, что он больше ко мне не придет, что он некрасиво со мной поступил, что он предатель. А он, оказывается, без сознания лежал в реанимации…

«Никогда нельзя думать о людях плохо! – сказала себе я. – Только сам человек знает, почему он совершает то или иное действие! Никогда нельзя делать выводы об окружающих, потому что не знаешь всех обстоятельств!»

На следующий день я попросила нашу повариху баба Машу, чтобы она приготовила куриный бульон, и с этим бульоном я примчалась в больницу.

Надела бахилы, мне дали белый халат и провели в палату. Андрей Иванович лежал на больничной койке. Он был бледный, грудную клетку перетягивали бинтовые повязки (значит, его ранили в грудь), но он изо всех сил старался делать вид, что хорошо себя чувствует.

Крестный был тронут, что я принесла бульон. Я сидела на больничном стуле, смотрела, как он ест, и была готова расплакаться от счастья, что Андрей Иванович меня не бросил.

Но вдруг он отставил тарелку на прикроватную тумбочку. Его лицо стало задумчивым.

– Вам не понравился бульон? – испугалась я. – Пересоленный? Или недосоленный?

– Бульон прекрасный, – рассеянно отозвался Андрей Иванович. – Я хотел что-то тебе рассказать… Точнее, спросить… В общем… – путано проговорил он, и все-таки собрался с мыслями: – Я хотел и рассказать, и спросить!

– Что? – замерла я.

Андрей Иванович молчал. Его серые глаза стали задумчивыми. Он от волнения кусал губы. Кажется, ему было тяжело говорить на какую-то тему, но он понимал, что поговорить нужно.

– Когда я был маленький, то переболел одной болезнью, и из-за этой болезни в организме возникли осложнения. Я стесняюсь тебе об этом говорить, но… у меня не может быть детей. Из-за этого от меня даже ушла жена. Это было еще там, в Мурманске… Я ей предлагал – давай усыновим ребенка, сколько детей в детдоме мечтают о родителях, а она сказала, что хочет своего. И ушла к другому мужчине… – тяжело вздохнул Андрей Иванович. – Я уже привык к мысли, что так и проживу всю жизнь бездетным. Сюда переехал. Думал, переезд поможет все это пережить. Думал, что целиком и полностью отдам себя работе. Но потом я узнал про твою ситуацию. Узнал, что ты осталась без родителей. И во мне снова появилась надежда стать отцом. Ты, конечно, уже взрослая, я не знаю, захочется ли тебе этого… Это от маленьких детей можно скрыть, что они неродные. А ты уже взрослая, знаешь всю правду… – Андрей Иванович помолчал. – В общем, подумай, как будет время… Но если ты согласишься, я буду очень рад…

Я не могла ни шелохнуться, ни вздохнуть. Я так ждала этого момента, но не думала, что это действительно случится! Более того, не думала, что случится тогда, когда я этого уже не жду!

Он сказал «подумай, как будет время…» Эх, знал бы Андрей Иванович, что я только об этом и думаю!

– А вы разрешите поклеить фотообои с изображением гор? – сама от себя не ожидая, внезапно выпалила я.

Андрей Иванович рассмеялся и с болью на лице притронулся к перевязанной груди:

– Да хоть весь дом оклеим! И изнутри, и снаружи! – пообещал он. Затем помолчал и осторожно спросил: – Если я правильно понял твой ответ, то после выписки мне можно заняться документами на удочерение?

– Да, – ответила я и счастливо улыбнулась.

В этот момент мне показалось, что я сижу не в больнице, где на полу постелен унылый линолеум бежевого цвета, стоят больничные койки и пахнет лекарствами, а на душистой траве посреди цветочной поляны, и вокруг порхают бабочки.

Через месяц, в конце июня, все необходимые документы были оформлены, и я навсегда покинула детский дом, вторую группу.

Но перед этим нам пришлось немного понервничать. Когда Андрей Иванович стал изучать вопрос усыновления (в моем случае «удочерения»), оказалось, что на все дела может уйти чуть ли не полгода – на сбор справок, медкомиссию, судебные заседания. Но мне хотелось побыстрее покинуть детский дом и не ждать столько времени. Да и Андрей Иванович тоже хотел почувствовать себя отцом.

– В таком случае вы можете для начала оформить не удочерение, а опекунство, – посоветовала крестному Ирина Сергеевна. – Обычно опекунство – это промежуточная стадия усыновления или удочерения. Таким образом ускоряется процесс передачи ребенка в семью. Оформить опекунство вы можете даже за месяц, и Валя сразу переедет к вам, а на удочерение может уйти месяца три – полгода. Разница между опекунством и удочерением в том, что при опеке мы просто как бы временно доверяем вам ребенка, а при удочерении ребенок юридически становится вам родным. И мы решили поступить так, как посоветовала директриса – сначала крестный оформит надо мной опеку, я уеду из детдома, а потом он постепенно меня удочерит.

* * *

Пока оформлялись документы, по какой-то причине Андрей Иванович ни разу не приводил меня в гости – мы все время встречались где-то на нейтральной территории. Я снова ничего не могла понять, волновалась, накручивала себя, думала, что он передумал… но когда наконец переступила порог теперь уже в качестве опекаемого ребенка, то сразу поняла: оказывается, он в срочном порядке делал ремонт и не хотел, чтобы я раньше времени увидела, какой сюрприз он для меня готовит.

Когда крестный показал мою комнату, я некоторое время пребывала в потрясении. На всю стену были нарисованы горы. Это не фотообои, а именно рисунок на стене. Очень талантливый рисунок. Горы, зеленые луга, кристально чистое озеро… Казалось, можно сделать шаг в стену и оказаться в озере, ощутить прохладу воды и вдохнуть свежий горный воздух.

Но еще больше поразило другое. На другой стене висел большой портрет моих родителей.

– Я не хочу, чтобы ты забывала маму и папу, – заметив мой устремленный на портрет взгляд, пояснил крестный. – Если ты стала моей дочерью, то это не значит, что я буду требовать от тебя, чтобы ты их забыла. Нет. Ни в коем случае. Они дали тебе жизнь. Они были прекрасными людьми. Они были моими друзьями. Поэтому обязательно нужно беречь память о них.

– Спасибо… – прошептала я. – Спасибо.

Все сложилось просто идеально. Андрей Иванович тоже был моим отцом, но только крестным. Значит, я имела право называть его папой. И я стала так его звать почти сразу. Во-первых, мне самой очень этого хотелось, потому что я уже девять лет не произносила ни «папа», ни «мама». Я истосковалась по этим словам и мечтала их произносить, но мне некого было так называть. А во-вторых, я это сделала потому, что прекрасно понимала, как сильно Андрей Иванович этого ждет. У него нет родных детей, и он думал, что уже никогда не услышит слова «папа». И вот так получилось, что я мечтала кого-то называть папой, а Андрей Иванович мечтал, чтобы его кто-то называл папой. Поэтому наши желания совпали.

Но прежде чем впервые произнести это слово, я долго думала, как это сделать? Какой выбрать для этого момент? Этим вопросом я мучилась неделю, но решение пришло само собой.

В июле теперь уже в нашем саду поспели ранние яблоки.

– Надо яблоки собрать, – глядя на ломящееся от плодов дерево, сказал крестный. – В этом году очень богатый урожай!

– Да, давайте соберем! – с энтузиазмом согласилась я. – Баба Маша, ну, наша повариха, однажды показывала, как варить варенье. Поэтому попробую его сварить. А еще яблоки можно порезать, разложить по пакетам и положить в морозилку, а зимой варить компот.

– Ну ты хозяйка! – восхитился крестный. – В общем, тебе будет чем заняться.

Он принес стремянку, разложил, взял ведро и взобрался на нее.

Вскоре набралось полведра красных душистых яблок. Одна ветка была прямо облеплена яблоками, похожими на огромные пылающие шары. Но росла она чуть дальше того места, где стояла лестница.

– Вот это веточка! – в предвкушении улыбнулся Андрей Иванович. – Сейчас я освобожу тебя от этого груза, и Валя сварит вкусное варенье!

Он потянулся к ветке. Но лестница стояла явно дальше, чем нужно. Я хотела сказать «может, подвинем ее поближе?», но не успела. Стремянка пошатнулась и завалилась вместе с Андреем Ивановичем.

– Папа! – бросившись к нему, испуганно закричала я.

Андрей Иванович упал на землю. Сверху на него упала лестница, а рядом свалилось ведро, из которого по зеленой траве рассыпались красные яблоки.

Крестный, на голове которого лежала стремянка, расширившимися глазами посмотрел на меня из-под перекладины и в волнении переспросил:

– Что?! Как ты сказала?!

– Оно само… вырвалось… – смутилась я. – Я нечаянно…

– Слушай… Это… Ну, – ошеломленно отозвался он, – короче, пусть оно у тебя почаще так вырывается…

– Хорошо, – улыбнулась я, подошла к… папе?.. и стала извлекать его из-под стремянки.

«Ну надо же! – удивленно подумала я, снимая с него лестницу. – Готовилась-готовилась неделю, а получилось в самый неожиданный момент!»

* * *

Однажды в октябре, когда я уже четыре месяца жила у папы, встретилась с Мариной, которая в детдоме жила со мной в одной комнате и с которой мы раньше учились в одном классе. Но с переездом в другой район я перешла и в новую школу, поэтому теперь мы редко виделись со старыми друзьями из детдома.

Мы гуляли. К этому моменту Андрей Иванович уже официально меня удочерил, и я юридически стала его дочерью. При удочерении мне изменили фамилию на фамилию Андрея Ивановича, и теперь я была не Валентиной Ракитиной, а Валентиной Мирной, а вот отчество даже не пришлось менять – я как была Андреевной, так и осталась.

Когда я четыре месяца жила в качестве опекаемой, то, конечно же, была очень этому рада, но вместе с тем постоянно находилась в какой-то тревоге – да, я живу с отцом, но, как точно выразилась Ирина Сергеевна, меня не покидало ощущение, что меня «временно доверили». А когда стала дочерью Андрея Ивановича по документам, то от сердца отлегло. Я поняла, что теперь у меня действительно есть родитель и меня уже никто никуда не может забрать.

Я светилась от счастья.

Марину никто не удочерил, но она тоже светилась. В разговоре оказалось, что она стала встречаться с парнем. С Вовой из четвертой группы детдома.

– Он такой классный! – восторженно делилась Марина. – Мы всю жизнь жили бок о бок, я никогда не обращала на него внимания, а оказалось, что он такой парень! Он такой добрый! Говорит мне такие приятные слова! Так заботится обо мне! Он меня даже в кафе один раз сводил, представляешь? Он сам заработал – рекламные объявления на улице раздавал, – пояснила она и неожиданно спросила: – А ты с кем встречаешься?

– Ни с кем, – растерялась я. – А надо?

– Ну, никаких требований и правил нет… – пожала плечами Марина. – Но вот у нас уже многие влюблены… Слушай! А давайте мы все вместе погуляем! Я, ты, Вовка и Димка!

– Какой Димка? – не поняла я.

– Из первой группы! Ну, футболист! Который тогда в лагере отодвинул от тебя сынка воспитательницы, когда он хотел с тобой сфоткаться!

– Марин… – смутилась я. – Я даже не знаю… Я как-то вообще об этом еще не думала…

– А ты подумай! – порекомендовала Марина.

И с тех пор я действительно стала об этом думать. В последний год я увлеклась книгами и весь год жила будто в другой реальности. Но тут, в жизни, многие девчонки уже встречаются с парнями… А я это как-то пропустила…

С того дня я начала обращать внимание на окружающих, а именно на пары. Парни с девушками о чем-то мило разговаривают, тепло улыбаются друг другу, встречаются по вечерам и ходят в кино…

И у меня возникли новые чувства – такие, которых не было, когда я была помладше, – а ведь действительно, Марина права – это так здорово иметь рядом с собой человека, которому можно довериться, о котором будешь думать и заботиться…

Когда возникли эти мысли, я тут же себя одернула: «Валя, о чем ты говоришь? У тебя же есть папа! Ему доверяйся! О нем заботься! Тебя только что удочерили, а ты уже думаешь о каком-то другом человеке!»

Но все равно было какое-то несогласие с самой собой. Я поглубже исследовала свои чувства и внезапно поняла: любовь к родителю и любовь к парню, к ровеснику, – это совершенно разные чувства. Любовь к родителю – это любовь ребенка к матери или к отцу, а вот чувства к парню – это чувства другого рода. Это желание вместе с ровесником познавать жизнь, делать какие-то открытия, чему-то учиться, заботиться о нем, понимая, что вы – одно целое.

Вот, например, Марина. Она тоже мечтает о родителях, но вместе с тем она встречается с Вовкой. Так же и другие дети.

Сделав этот вывод, я позвонила Марине и согласилась на прогулку с Димкой.

Перед встречей страшно переживала, хоть я знала Димку всю жизнь. Мы с ним даже сидели в столовой рядом за одним столом, и я часто отдавала ему свою сосиску. Он накалывал ее своей вилкой прямо в моей тарелке.

Но сейчас это была не просто обычная встреча, а… свидание. Мы все выросли и сейчас смотрели друг на друга не как дети, а как взрослые люди.

И вот мы встретились. Марина с Вовкой и мы с Димкой. Это был теплый осенний день. Под ногами шуршали золотистые листья. Мы гуляли по набережной Дона. По реке плыли теплоходы.

Перед прогулкой я красиво оделась. Кстати, насчет одежды хочу сказать, что раньше у меня не было какого-то одного любимого стиля, все время одевалась по-разному, но после того, как стала интересоваться расследованиями и поняла, что хочу работать в правоохранительных органах, мне стали нравиться строгие юбки и блузки, напоминающие женскую полицейскую форму. Поэтому в последнее время я стала придерживаться именно этого «официального» стиля, и он мне очень нравился. Благодаря внешним переменам я даже внутренне стала более организованной.

Итак, я надела юбку, блузку и сделала прическу, уложила свои темно-каштановые волосы, выделила гелем некоторые вьющиеся пряди. Подкрасила ресницы, хотя редко их крашу, надела туфли с небольшими каблуками, хотя каблуки не люблю. Все это сделала ради Димки. По нему я заметила, что он тоже нарядился, выбрал самую лучшую одежду из своего небогатого детдомовского гардероба и даже сделал стрижку.

«Тетя Катя подстригла», – подумала я.

Во время прогулки Димка часто старался словно невзначай коснуться моей руки.

У меня волнительно билось сердце. Я рисовала в фантазии, что мы с Димкой теперь будем созваниваться, общаться, встречаться и ходить на романтические прогулки по красивым местам города…

Пока он вдруг не сказал:

– Ой, Ракета, а помнишь, как тебя обстригли? – От смеха он согнулся пополам. – Весь детдом до сих пор ржет! У тебя так уши торчали! А еще больше стали торчать, когда тетя Катя обкорнала тебя под машинку! Уши были как локаторы! Вот такие! – произнес он и приставил к своим ушам растопыренные ладони, чтобы продемонстрировать.

Я остановилась посреди набережной как вкопанная.

– Ты чего? – удивился Димка. – Ну я же правду говорю!

– У тебя вместо головы футбольный мяч, – печально констатировала Марина.

Мои глаза наполнились слезами. Я всеми силами старалась не расплакаться, но слеза потекла по щеке. А следом за ней потекла тушь. Мне стало еще обиднее, ведь я специально для него накрасила ресницы!

Кроме того, я даже не знала, что в тот «лысый период» мои уши выглядели большими. И это стало для меня еще одной неожиданной новостью.

– Ракета, ну ты помнишь? – допытывался у меня Димка.

– Да с вами забудешь! – рявкнула я, резко развернулась и, впечатывая каблуки в асфальт, стремительно ушла с набережной.

Внутри все клокотало. Все это из-за сынка воспитательницы! Этот случай с отрезанными волосами дал отголосок на всю жизнь!

Я пришла домой, сняла этот дурацкий наряд и взяла с полки очередной детектив.

Я решила, что не нужны мне никакие отношения. Я ничего не хочу! Все парни такие жестокие!

Этот случай напрочь отбил желание с кем-то встречаться.

Все парни помнят, что я была лысой, и все до сих пор надо мной смеются!

Глава 5

Привет из прошлого

Ну вот, теперь вы знаете мое прошлое: что стало с моими родителями, как у меня появился отец, как мне жилось в детдоме – словом, знаете мою жизнь до того момента, как я проснулась летним утром и стала собираться в поездку.

С момента удочерения прошел год. Был июнь. В новом учебном году мне предстояло окончить одиннадцатый класс, так что эти летние каникулы были последними в школьной жизни. Папа подарил мне на день рождения десятидневную путевку в горы. После этого подарка несколько дней я не могла прийти в себя. Никак не получалось осознать, что увижу горы собственными глазами. Я побываю в тех местах, о которых мечтала в детдоме несколько лет!

И вот сейчас мы ехали на железнодорожный вокзал. Папа должен посадить меня на поезд и отправиться на работу.

Мы приехали на вокзал. Я еще ни разу не ездила на поезде. Ехать предстояло десять часов. Как я уже рассказывала, два года назад вместе с детдомовскими отдыхала в лагере, но это было в соседнем городе, и добирались мы туда на автобусе – поездка длилась всего час.

– Как приедешь, сразу же позвони, – напомнил папа.

– Хорошо, – кивнула я.

Я взяла с собой сразу два мобильных телефона на смену друг другу – на тот случай, если в одном разрядится аккумулятор. Ведь в горах будет негде их заряжать.

Папа припарковался у вокзала, и мы направились к поездам.

– Наш поезд проходящий, – сказал папа, прочитав информацию на табло. – Вот, видишь? Поезд Москва – Адлер прибудет к первому пути.

Я посмотрела на табло, на котором красным высвечивалась информация.

Поезд был Москва – Адлер, но я ехала не в Адлер, а в другой город, который находится ближе.

Мы отправились к платформе.

– Туроператор предупредил, что руководитель вашей группы будет с плакатом, – вспомнил папа, внимательно разглядывая людей, которые сновали туда-сюда с тележками, чемоданами и сумками.

– Вон он! – Я первая его увидела.

– Точно! – обрадовался папа.

Мы направились к мужчине лет тридцати пяти, который держал плакат с надписью «Горы». Он был высокий, спортивный и с панамкой на голове.

– Добрый день, – поздоровался с ним папа. – Мы по путевке. Это Валя, моя дочь. Я не поеду, она едет одна.

– Привет, Валя, – дружелюбно поздоровался мужчина. – Меня зовут Роман Семенович, и все десять дней я буду руководить нашей группой. А вот, кстати, и сама группа. Только это еще не все. Должен подойти еще один человек.

Я оглядела нашу компанию. Она состояла из ребят моего возраста.

– Привет, – поздоровалась я со всеми.

– Привет, – откликнулись они.

Все рассматривали друг друга с большим интересом. Нам предстояло жить вместе десять дней. В группе тоже было десять человек.

Я сильно волновалась. От нервов даже разболелся живот.

– С тобой все нормально? – заметил мое состояние папа. – Ты такая бледная!

– Просто волнуюсь, – через силу улыбнулась я. – Я еще никогда не ездила в такие поездки.

Я услышала странный шум, которого прежде не слышала. Огляделась, чтобы найти его источник, и с изумлением поняла, что это шумят рельсы! Железо издавало какой-то непонятный шорох.

– О, а вот и наш поезд! – бодро воскликнул Роман Семенович.

Я обернулась. К нам приближался поезд. Посередине каждого вагона под окнами была прикреплена табличка с надписью «Москва – Адлер». Значит, рельсы шумят из-за поезда!

Стало еще страшнее. Нет, я была очень рада, что еду в поездку, но впереди ожидала неизвестность – я не знала, как там в поезде, не знала, что будет в походе… У меня даже пролетела мысль: «Хочу вернуться домой!»

К поезду стали стекаться люди.

– Поезд стоит двадцать минут. Нужно поторопиться, – сквозь шум толпы я услышала голос Романа Семеновича. – Заносите свои вещи.

– Валя, пойдем. – Папа взял мой рюкзак и направился к вагону.

Я посмотрела на Романа Семеновича. Он тоже взял чей-то рюкзак, но вдруг какой-то парень, по виду мой ровесник, грубо выхватил рюкзак из его рук и недовольно пробурчал:

– Отдай! Я сам.

– Давай я помогу, – попытался настоять Роман Семенович.

– Я же сказал – я сам! Отойди! – грубо ответил парень и, подхватив рюкзак, забрался в вагон.

Роман Семенович грустно вздохнул и занялся другими участниками похода.

«Кажется, они знакомы давно», – отметила я.

Проводница проверила мой паспорт и билет и пригласила в вагон.

Мы поднялись по ступенькам. Они были железными, высокими и крутыми, – еще круче, чем наши ступеньки, которые ведут к Дону.

Затем пошли по длинному узкому коридору, на полу которого был постелен такой же длинный и узкий коврик. Обстановка поезда была для меня удивительной и необычной – я никогда не видела, как поезда выглядят изнутри.

– Вот твое место, – сказал папа, остановившись возле одной «комнатки» с несколькими полками.

Мы вошли внутрь. Здесь было так тесно! Не понимаю, как здесь умещаются несколько человек! К тому же было очень душно. Я мгновенно покрылась испариной.

– Так, какой у тебя номер? Двадцать три? – Папа посмотрел в билет. – Вот твоя полка, – произнес он, опуская рюкзак на правую нижнюю полку.

В купе вошли и столпились еще несколько девчонок из нашей группы. Видимо, они ехали со мной. Стало еще теснее. Я ощущала себя куклой в кукольном домике.

Мы с папой вышли в коридор, чтобы не мешать раскладывать вещи.

Вскоре услышали голос проводницы:

– Провожающие, выходим! Поезд отправляется!

– Ну все, мне пора, – вздохнул папа.

– Уже? – расстроилась я.

– Уже… Валь, не переживай! Ты даже не заметишь, как пролетят эти дни, – подбодрил меня он, хотя было видно, что он тоже расстроен. – Сейчас освоишься, и все будет хорошо. Не забывай делать фотографии!

– Хорошо, – пообещала я.

Папа тепло обнял меня и пошел к выходу. Спустя несколько секунд я увидела его на перроне – он стоял под моим окном, улыбался и махал рукой. Я огляделась по сторонам – многие пассажиры тоже стояли у окон и смотрели на близких, которые их провожали.

Неожиданно я почувствовала, как пол дрогнул, и на вокзале громко заиграла песня «Левый берег Дона». Многие пассажиры расчувствовались, и у них слезы хлынули из глаз.

Вокзал поплыл куда-то в сторону.

«Тронулись!» – поняла я.

Папа помахал мне рукой и улыбнулся, но его улыбка была очень грустной.

Я тоже ему помахала и подумала: «Как он там будет без меня?»

Перрон вместе с папой уехал в сторону. Я прислонилась к краю окна, пытаясь как можно дольше смотреть на папу, но часть перрона, где он стоял, уже скрылась из поля зрения. Я видела других людей – чужих родственников, которые тоже кого-то провожали. На вокзале было очень много людей. Мальчики, девочки, мужчины, женщины… Столько разных лиц…

И в этот момент меня словно прострелило. В толпе провожающих я увидела Ольгу Викторовну – воспитательницу из детдома! Ту самую, чей сыночек отрезал мне волосы!

«Что она тут делает? – изумилась я и сама себе ответила на этот вопрос: – Как это – что? Кого-то провожает. Может, кто-то из ее родственников уехал на море. Поезд же идет в сторону Черного моря, в Адлер».

Надо же… Я уже год не видела Ольгу Викторовну… Надо признать, она выглядела лучше, чем раньше – стала как-то свежее, моложе, и я не заметила на ней ни одной ссадины, хотя раньше она часто ходила с синяками.

Поезд выехал за пределы вокзала и поехал мимо хозяйственных построек.

«Ту-дух, ту-дух… Ту-дух… ту-дух…» – стучали колеса.

Я ушла от окна и отправилась в купе.

Со мной ехали три девчонки примерно моего возраста.

– Давайте знакомиться, – предложила одна из них, рослая, очень плотного телосложения, с голубыми глазами, с кудрявыми рыжими волосами и обильными веснушками. – Меня Люба зовут. А вас?

– Жанна, – слегка высокомерно ответила высокая, сильно худая, с прямыми черными волосами, собранными в хвост. У нее был красивый маникюр. Она обмахивалась ярким журналом мод.

– Я Зина, – представилась девчонка среднего роста с русыми волосами, постриженными под каре. У нее был грубоватый голос и немного грубоватые повадки.

– А я Валя, – откликнулась я.

– Это моя вторая поездка в горы! Физические нагрузки в походах очень помогают сбросить вес! – сообщила Люба, энергично раскрывая пакет и вынимая пластиковый контейнер с копченой курицей. Следом достала огурцы, картошку в мундире и помидоры. – Ой, девчонки, я так проголодалась! Пора бы уже перекусить!

– Как – перекусить? – изумилась Зина. – Мы же только сели!

– Ну и что? Угощайтесь! На, – сказала Люба, протягивая Жанне два контейнера – один с картошкой, другой с курицей.

– Ты что, ешь картошку? – повела носом Жанна. – Нет, спасибо. Так фигуру можно испортить.

– Ой, не комплексуй, – махнула рукой Зина, взяв картошку. – Тебе ее, наоборот, надо приобретать, – произнесла она и гоготнула.

– Что ты имеешь в виду? – не поняла Жанна.

– Больно ты худая, кожа да кости, – откусив помидор, пожала плечами Зина. По подбородку потек сок. Она вытерла его тыльной стороной ладони.

Жанна открыла рот, явно чтобы ответить что-то резкое, но в этот момент послышался хруст: Люба руками разломала копченую курицу.

– На, – сказала она, протягивая Жанне куриную ножку.

– Что за «на»? Не «на», а «возьми»! – не вытерпела Жанна, закатила глаза и отвернулась к окну.

Любина рука с курицей зависла в воздухе.

– Не хочешь – как хочешь, – пожала плечами Люба и переместила руку с ножкой ко мне.

Я хотела ее взять, но к нам вошла проводница, с удивлением оглядела этот пир и попросила:

– Билетики.

Мы протянули билеты. Проводница поочередно открывала каждый билет и вырывала из середины какую-то бумажку. Мы все молчали. Было слышно, как Зина жизнерадостно причмокивает помидором.

В вагоне становилось все более душно и жарко. Но неожиданно сверху что-то зашумело, и я почувствовала, что с потолка полился поток прохладного воздуха.

– Ну наконец-то кондиционер включили! – недовольно сказала Жанна. – Я уже вся запарилась журналом обмахиваться!

Проводница не обратила внимания на это высказывание, вернула билеты и спросила:

– Будете чай с лимоном?

– Да! – сказала Люба. – Мне два!

Жанна с ошалевшим выражением лица снова отвернулась к окну.

– Мне один, – сказала Зина.

– Спасибо, я пока не хочу, – откликнулась я.

Проводница ушла.

– По-моему, каждому времени года соответствует свой напиток, – заметила я. – Лету – холодный компот, а зиме – чай с лимоном.

– Это да. Но в поезде все по-другому, – вгрызаясь в куриное крылышко, кивнула Зина. – Это в поезде такая традиция – пить чай с лимоном.

– Да? – удивилась я. – Не знала.

– Ты что, никогда не ездила в поездах? – изумилась Жанна.

– Не ездила.

– Да ладно? – удивилась Зина. – А почему? Тебя что, родители никуда не возили?

– Не возили, – не став вдаваться в подробности, ответила я.

– Ой, ну ты не комплексуй, все бывает в первый раз, – подбодрила меня Зина.

Проводница принесла три стакана чая в подстаканниках – два Любе и один Зине.

Это удивительно, но вскоре мне тоже захотелось чая с лимоном. Атмосфера поезда почему-то очень к этому располагала, хотя на улице был жаркий июнь.

– Я все-таки тоже схожу за чаем, – сказала я и вышла из купе.

В коридоре было пусто, потому что пассажиры уже разбрелись по полкам, и тихо, потому что одни начали читать, другие спать, а третьи есть. Только слышно, как колеса стучат по рельсам – «ту-дух, ту-дух…»

Я посмотрела в окно. Поезд ехал вдоль Дона.

Я направилась к проводнице.

Но вдруг справа из купе кто-то вышел и перегородил мне путь.

– Извините, можно пройти? – попросила я.

– Да, простите, – ответил мужской голос.

Человек отошел в сторону, мельком взглянул на меня… и я остолбенела.

– Ракета?! – изумился он.

– Ты?! – Я была изумлена не меньше.

Это был Кирилл Матвеев. Сын Ольги Викторовны. Я узнала его сразу.

«Так вот почему она была на вокзале – сыночка своего провожала», – поняла я.

– А куда ты едешь? – спросил сынок воспитательницы, удивленно рассматривая меня зелеными глазами.

– В горы на десять дней, – в замешательстве ответила я. От растерянности даже забыла, что просто не выношу этого человека. – А ты?

– В горы на десять дней… – так же растерянно, как и я, отозвался он.

Меня как обухом по голове ударили.

– Подожди, как – в горы? – оживился сынок воспитательницы. – С кем? С Романом Семеновичем?

– Неважно, – резко ответила я и решительно пошла по коридору к месту проводницы. Я уже пришла в себя. Мне не хотелось разговаривать с человеком, который изуродовал и мои волосы, и мою жизнь.

– Ракета! – крикнул Кирилл мне вслед. – Подожди! Ракета, ну постой!

Он догнал меня и взял под локоть.

На нас с любопытством посмотрели пассажиры, которые лежали на своих полках.

– Не прикасайся ко мне! Я не знаю, кто ты! – Я вырвала локоть из его руки и продолжила путь по качающемуся вагону.

– Ну Ракета!..

Я его не слушала. Я шла.

Я была просто убита. Если могло случиться что-то настолько ужасное, что испортило бы мне всю поездку, то оно случилось! Кирилла я не переносила всем своим нутром. Это человек, который не вызывает во мне ни одной положительной эмоции. Это человек, из-за которого я постоянно подвергалась насмешкам и из-за которого все дразнили меня лысой! Если бы не он, Димка не посмеялся бы надо мной на первом в моей жизни свидании!

Я остановилась посреди вагона. В памяти вспыхнули воспоминания: я просыпаюсь в лагерном домике, а на меня смотрят девчонки и покатываются со смеху. Я гляжу на себя в зеркало, которое услужливо протягивает довольная Алина, и вижу на голове рваные клоки волос.

После этого воспоминания пришло другое: весь лагерь собирается на экстренной линейке. Выясняется, что меня изуродовал Кирилл. Ольга Викторовна спрашивает: «Кирюша, зачем ты это сделал?» На что он с наглым выражением лица отвечает: «А мне так захотелось!»

После этого несколько месяцев я жила в настоящем кошмаре – парни постоянно пытались сорвать косынку и смеялись надо мной.

Какой же он жестокий! Ему так захотелось!

Меня обдало жаром. Внутри все кипело. Я не переношу Кирилла! Не переношу!

Вот, значит, кого Роман Семенович ждал на вокзале… Вот кто еще должен был подойти к нашей группе…

Ну зачем, зачем сынок воспитательницы испортил мою мечту? Я всю жизнь хотела оказаться в горах, но он влез в эту хрустальную мечту и истоптал ее грязными ногами!

Он испортил все! Все, что было мне дорого! Обстриг мои волосы, а теперь сломал мечту о горах! Это настоящий человек-разрушитель!

Я в шоке! Он в моей туристической группе, а это значит, что мы десять дней будем рядом! Мы будем есть из одного котла! Мне придется постоянно его видеть! Потрясающе! Я даже не представляю, как мы проведем вместе десять дней, если я не хочу видеть его ни секунды?!

Мне захотелось нажать на стоп-кран и выйти из поезда. Не хочу я никаких гор, если там будет сынок воспитательницы! А если он снова отрежет мне волосы?!

Но внезапно в голове что-то щелкнуло. Я словно переключилась на другую волну и подумала: интересно, а почему это я должна выходить из поезда? Папа подарил мне путевку, я мечтала о горах… Так почему я должна портить себе поездку из-за какого-то там сынка воспитательницы?

«Я поняла! Просто буду делать вид, что не знаю его! Как будто его рядом нет, и совершенно не стану на него реагировать! – постаралась я успокоиться. – Надо набраться терпения! Ведь это всего лишь на десять дней!»

На этой позитивной ноте я вернулась в купе. Зина с Любой звонко щелкали семечки.

– А где чай? – спросила Зина.

– Чай? – не поняла я. – Какой чай?

– Ну ты же за чаем ходила, – напомнила она. – С лимоном.

Я не понимала, о чем она говорит. В голове все перемешалось – детдом, лагерь, отрезанные волосы…

«Точно! Я же хотела попросить у проводницы чая!» – обомлела я. И призналась:

– Я забыла, что шла за чаем…

– Ой, не комплексуй! – подбодрила меня Зина.

– Бывает… – сочувствующе отозвалась Люба и щелкнула очередную семечку.

– Куда я попала… – послышался недоуменный голос Жанны.

Я развернулась и вновь ушла за чаем.

Глава 6

Горный дикарь

Все десять человек в нашей группе были сплочены одной общей целью – дойти до вершины горы высотой две тысячи метров. Так получилось, что поездка совпала с ожидаемым полным затмением солнца, и мы решили совместить два дела – добраться до вершины и именно там увидеть затмение. Это будет очень эффектно и незабываемо, впечатления останутся на всю жизнь! Наверное, это очень здорово – сидеть на вершине горы и смотреть на солнечное затмение!

По пути на вершину должны будем останавливаться в определенных местах, чтобы насладиться природой – сходить к водопадам и озерам, погулять по полям и хвойным лесам…

Наступило утро, то есть первый день поездки. Почти всю ночь я не спала. Во-первых, потому что матрас в купе был с какими-то комками, которые давили в спину, а во-вторых, думала о доме.

Полшестого утра начало светать. Я вышла из купе и встала у окна. И просто остолбенела. Мы ехали мимо Черного моря! Оно было бескрайним и притягивающим. Сейчас еще не взошло солнце и море имело серый цвет, но я представляла, как днем оно заискрится от солнца! Трудно даже уложить в голове, сколько же в море тонн воды! Наверное, миллионы! Миллиарды! Я смотрела на море во все глаза и не могла оторваться.

Через какое-то время заметно посветлело и море из серого сделалось голубым.

Когда мы вышли из поезда, на джипах-внедорожниках нас повезли в горы. По пути я позвонила папе и сообщила, что мы хорошо добрались.

Вскоре въехали в хвойный лес.

– Вот отсюда и начнем наш путь, – глуша двигатель, сказал Роман Семенович. – Сейчас мы находимся на высоте тридцать метров над уровнем моря. А гора, на которую будем подниматься, высотой два километра. Собственно, сейчас мы стоим у ее подножия.

Мы выбрались из джипов и начали осматриваться.

Мы стояли в долине. Вокруг возвышались горы – одни маленькие, другие большие, и маленькие горы были похожи на грибочки, которые выросли вокруг больших грибов.

Создавалось впечатление, будто эта долина – дно гигантской чаши, стены которой – горы. Было очень тихо, умиротворяюще, и не было видно ни одного человека. В сравнении с горами я почувствовала себя ничтожной. Эти великаны были настолько высокими и мощными, что даже как-то давили своим величием.

Здесь повсюду были бескрайние просторы, зеленые луга, долины и реки.

По небу плыли низкие облака, которые отбрасывали на землю тень. Казалось, что мы стоим не на земле, а в небе – можно протянуть руку и потрогать облака.

– Здорово, да? – спросил Кирилл.

Я не заметила, как он ко мне подошел. Он тоже рассматривал горы.

Я выразительно хлестнула его взглядом, отвернулась и отошла в сторону. Не хотела с ним разговаривать. Даже при одном взгляде на сынка воспитательницы мне становилось противно.

Мы разобрали вещи. Кроме палаток и спальных мешков было четыре рюкзака с едой, которой станем питаться на протяжении недели.

Я повесила за спину свой спальный мешок. Сначала было непривычно ощущать такую тяжесть.

– Ну что, в путь! – дал старт Роман Семенович. – Я всех поздравляю – начинается наше восхождение! Ура!

– Ура! – радостно закричали мы.

Было чувство, словно совершаем какой-то подвиг. На лице сама собой появлялась улыбка, а настроение стало возвышенным.

– Сегодня мы должны дойти до Голубого озера, там разобьем лагерь, – обозначил ближайшие планы руководитель. – Я прошу вас – не забывайте пить воду и есть сухофрукты! Чем выше станем подниматься, тем меньше будет кислорода. В сухофруктах есть глюкоза, она очень нужна организму. Глюкоза необходима мозгу, а вода – сердцу. Ведь ваши сердца никогда не знали такой нагрузки, какая будет здесь.

– Па, хватит, – резко сказал тот парень, который еще на вокзале в Ростове не дал Роману Семеновичу нести рюкзак. С виду он был нашим ровесником. – Надоело уже. Мы не на уроке медицины.

«Значит, это его сын, – подумала я. – Как-то грубо он себя ведет».

– Игорь, веди себя прилично, – услышала я шепот Романа Семеновича.

Игорь сделал недовольное лицо и пошел вперед.

Колонной, один за другим, мы двинули по тропинке.

К Голубому озеру добирались весь день. Так много и по таким невероятным местам я еще никогда не ходила. У меня болели ноги, кололо в боку, по лбу тек пот, попадал в глаза, глаза от этого щипало. Но я терпела.

Только я подумала об усталости, как услышала голос Жанны, которая шла позади меня:

– Нагрузили меня, как осла! Чувствую, после поездки придется лечить позвоночник.

– Ну так оставь и не неси свой спальный мешок, будешь спать на земле, – ответила Зина и заправила за ухо русые волосы.

– Вообще-то я к тебе не обращалась, – раздраженно ответила Жанна.

– Я разговариваю, когда хочу разговаривать, а не только тогда, когда ко мне обращаются, – пожала плечами Зина.

– Разговаривай с кем-нибудь другим, но не со мной!

– С кем считаю нужным – с тем и разговариваю, – хмыкнула Зина.

– Девчонки, хватит ссориться! – встрял Игорь. – Не успели начать поход, как вы уже ругаетесь!

– Действительно, зачем она мне нужна, – сказала Зина и ушла вперед колонны.

Когда начало темнеть, впереди показалось Голубое озеро. Это был небольшой красивый водоем, в который впадали несколько ручьев. Но я удивилась не красоте озера, а тому, что вдруг осознала, что уже прошел день! Он пролетел как одна секунда!

Возле озера лежали поваленные деревья – видимо, упали то ли от старости, то ли от ветра. Здесь мы и решили разбить лагерь. Возле бревен можно развести костер, а сами бревна будут служить скамейками. Неподалеку расставили палатки. В каждой было по два места; мы с Любой решили, что будем жить вместе.

Когда начало темнеть, развели костер и всей группой расселись на бревна. Сейчас я впервые за день расслабилась и почувствовала весь путь, который проделали уставшие ноги.

Мы распределили обязанности на предстоящие дни. Девчонки будут заниматься готовкой, а парни собирать хворост.

После этого все начали разбредаться по окрестностям и наслаждаться зрелищами.

– Ребята, гуляйте осторожно! – предупредил Роман Семенович. – Уже темно, далеко не отходите! Игорь, ты слышишь? – обратился он к сыну.

– Слышу, – буркнул Игорь.

«Видимо, у них непростые отношения», – поняла я.

Я посмотрела на Кирилла. С задумчивым видом он сидел у костра.

Стемнело. Все вокруг погрузилось в сумрак. Над нами висело черное небо, и на его фоне были видны темные очертания гор.

Подул легкий ветерок, и я почувствовала аромат хвои. Ветер принес его от соснового бора, который рос неподалеку.

Было тихо. Почему-то все молчали. Каждый, наверное, думал о своем. Атмосфера гор располагала к размышлениям. Было только слышно, как потрескивали дрова в костре и пели цикады.

Внезапно где-то далеко в горах раздался жуткий вой:

– У-у-у-у! У-у-у-у!

Я вздрогнула. Мороз пробрал по коже.

– Что это было? – побелела Люба, с трудом проглотив кусок шоколадки. – Вы слышали?

– Нет, это слышала только ты, а все остальные глухие! – съехидничала Жанна и обратилась к Роману Семеновичу: – Здесь что, волки?

– Здесь никогда не было волков! – растерянно отозвался он.

– Но тогда что это было? – поежившись, спросил сынок воспитательницы.

– Не знаю, – честно ответил Роман Семенович. – Может, просто какие-то лесные звери… Иногда какая-нибудь мелюзга издает такие звуки, что слышно на всю округу. Вот как цикады. Слышите, какие они громкие? А длиной эти насекомые всего пару сантиметров!

– Что-то мне не верится, что тот воющий зверь длиной пару сантиметров! – с истерическими нотками в голосе сказала Жанна и поправила свои прямые черные волосы.

Только она это произнесла, как вдруг в горах снова что-то завыло.

– У-у-у-у! У-у-у-у!..

Меня накрыла волна ужаса.

– Кошмар какой-то! – воскликнула я.

Однако вой не приближался. Он как был где-то далеко, так там и остался. На волчий вой это действительно не походило. Может, это прозвучит странно, но такое чувство, будто… кричал какой-то человек.

Несколько минут все сидели молча, ожидая, когда странный зверь завоет снова. Но он больше не выл. В воздухе витала явная атмосфера тревоги. Если еще полчаса назад все было замечательно, то теперь мне было страшно. И судя по лицам остальных, им тоже.

– Давайте спать, – попытался разрядить обстановку Роман Семенович. – Уже девять часов.

– Да ну, еще рано! – сказал Коля, рослый парень.

– Это в городе рано, – ответил Игорь, – а здесь не рано. Здесь же нет ни Интернета, ни телевизора…

Мы поднялись с бревен и разбрелись по палаткам.

– Закрой поплотнее, – попросила Люба, когда мы оказались в палатке.

Я плотнее закрыла застежку.

– Ага, вот так, – кивнула Люба. И добавила: – У меня от этого воя даже аппетит пропал.

Была глубокая ночь. Весь лагерь спал.

Я лежала в спальном мешке и довольно крепко спала. Но потом стало дискомфортно – спальный мешок был не таким мягким, как кровать, и из-за этого болели бока. Я проснулась и почувствовала, что болят не только бока, но и мышцы практически всего тела – от сегодняшнего многокилометрового похода по горам.

Было где-то два часа ночи.

Я приподнялась и увидела, что Люба спит. Из ее спального мешка выбились кудрявые рыжие волосы.

Я снова закрыла глаза, стараясь не обращать внимания на неудобную «постель», и через несколько минут вновь удалось задремать.

И внезапно в полудреме я услышала странный шум. Там, неподалеку, что-то начало греметь. С глухим стуком лязгало что-то железное.

«Наверное, кто-то споткнулся», – в полудреме решила я.

Но лязганье никак не прекращалось. Оно становилось все настойчивее и настойчивее.

– Ну что там такое… – пробурчала я.

Люба тоже зашевелилась.

– Валя, кто там шумит? – сонным голосом спросила она.

– Не знаю, – ответила я, раскрыла спальный мешок и приподнялась.

Железный стук не прекращался.

– Надо проверить, что происходит, – сказала Люба, и мы выбрались из спальных мешков.

Взяли фонарики, раскрыли палатку и вышли наружу.

Начала выпадать роса. Все кругом стало влажным.

Вдруг мы увидели, что расстегивается соседняя палатка Жанны – и она тоже выходит. Из другой палатки вышел Игорь. Остальной лагерь мирно спал.

– Что там? – разглядев нас в потемках, обратился Игорь. – Шум какой-то, слышите?

– Поспать не дают! – недовольно сказала Жанна. – Вот я так и знала, что не надо было сюда ехать! Так нет же – мама запихнула меня в эту поездку! Вечно она делает все не так!

– Радуйся, что у тебя вообще есть мама! – не вытерпела я.

– Что? – не поняла Жанна.

Но ответить я не успела – снова раздался железный стук.

– Это со стороны костра, – шепотом сказала Люба и вдруг ахнула: – Ой, девчонки! Я этот звук узна́ю из тысячи! У меня мама работает на продуктовой базе. Это консервные банки стучат!

– Было бы удивительно, если бы твоя мама работала где-то в другом месте, – усмехнулась Жанна.

– Но кто может ночью заниматься готовкой? – озадачилась я.

– Нет, ну что за хамство? – пробурчала Жанна. – Спать не дают!

– Тихо! – насторожилась Люба. – Слышите, снова?

Жанна включила фонарик и осветила нас.

– Не свети в глаза! – поморщилась Люба.

До костра было метров пятнадцать.

– Я иду туда, – решительно сказал Игорь и пошел вперед.

За ним отправилась Люба, а мы с Жанной за ней. В ночи могучая фигура Любы напоминала огромный корабль-ледокол, за которым следовали маленькие лодочки, то есть мы с Жанной.

На цыпочках подобрались к площадке, где вечером разводили костер. Он уже прогорел, и теперь от него шла только тоненькая струйка дыма, которую тут же подхватывал горный ветер и рассеивал в чистейшем воздухе.

Внезапно Люба остановилась. Я врезалась в ее спину.

– Что такое? – спросила я.

Вместо ответа Люба дико завизжала.

– А-а-а-а! А-а-а-а! А-а-а-а! – Ее писк резал по ушам, как ультразвук.

От напряженного крика она даже согнула колени.

– Да хватит! – воскликнула Жанна. – На ежика наступила?

Игорь светил фонариком на пространство возле костра. На его лице отражались все оттенки ужаса. От страха он просто онемел и стоял с расширившимися глазами.

Когда мы с Жанной увидели ЭТО, то стали визжать вслед за Любой.

А как не визжать? Возле прогоревшего костра стояла высокая фигура. Этот то ли человек, то ли зверь был весь покрыт то ли шерстью, то ли волосами. Кажется, даже его лицо – и то было в шерсти. Но больше всего меня удивило, что существо было одето в старые потрепанные штаны и такие же изношенные ботинки.

Оно стояло возле наших рюкзаков, которые были набиты едой: супами быстрого приготовления, хлебом, консервами, кашей, – и копалось среди всего этого изобилия, видимо, выбирая из ассортимента подходящие продукты.

Оно увидело нас и злобно зарычало:

– Г-р-р! Г-р-р-р-р!

Игорь светил в него фонариком. Существо морщилось и закрывало глаза руками.

Оно сделало рывок в нашу сторону, оскалило зубы и снова зарычало.

– Г-р-р-р!

– А-а-а-а! – истошно завизжала я. – Помогите!

Кажется, мой крик до сих пор витает где-то среди гор.

Существо еще раз рыкнуло, затем быстро схватило два огромных рюкзака с едой и нырнуло в заросли.

Люба стояла и рыдала от страха, а Жанны и след простыл. Игорь же замер как вкопанный, с округлившимися от страха глазами, и его левая бровь нервно дергалась.

– Девчонки, мотаем! – закричал он, и мы, сбивая друг друга с ног, помчались обратно в лагерь.

– Ну их в баню, эти горы! – сквозь слезы ужаса кричала Жанна, которая бежала впереди нас. – Не нужно мне никакое затмение! Я собираю вещи!

Я все еще не могла прийти в себя и не понимала, что происходит.

Жуткими криками среди ночи мы перебудили всех. И тут и там шевелились палатки, слышались недовольные голоса и включались фонарики. Все вышли на улицу.

– Что вы кричите? – освещая нас фонариком, поинтересовался заспанный Роман Семенович. – Вам делать нечего?

– Это нам делать нечего?! – в слезах прокричала Жанна. – Это вы куда нас привели? Я думала, это будет нормальный поход, а это!.. А это!.. Я не знаю, что это!

– А что это? – изумился Роман Семенович.

– Пока вы тут все спите, среди нас ходит чудовище! – с упреком сказала Люба. – Оно копалось в наших рюкзаках с едой!

– Какое еще чудовище? – в очередной раз не понял руководитель.

Вокруг начал собираться народ. Жанна убежала в палатку.

– Вон там! – включилась я в беседу. – Возле костра мы услышали шум, проснулись, пошли туда и увидели, как в наших рюкзаках с едой роется какое-то существо. Огромное, лохматое, жуткое… Оно рычало… Оно было похоже на человека, но только очень высокое и волосатое… По-моему, это и был человек… Но почему-то весь в шерсти… – растерялась я.

– Короче, это был какой-то горный дикарь! – заключила Люба.

В группе царило молчание. Все переглядывались. Я дрожала.

– Мы не сумасшедшие! – поспешила я всех заверить. – Жанна, скажи! Игорь, скажи!

– А? – рассеянно отозвалась Жанна, выглядывая из своей палатки. – Я вообще ухожу отсюда, хватит с меня этого похода. Я домой иду.

– Куда ты идешь?! – растерялся Роман Семенович.

– Домой, в Ростов, – пожала плечами Жанна и подошла к нему. – Вы сначала изловите этих горных дикарей, а уже потом водите в горы нормальных людей! – порекомендовала она. – В экскурсионной программе я что-то не помню пункта про дикарей, которые лазят ночами по рюкзакам!

– Так, стоп! – прикрикнул Роман Семенович. – Мне уже надоело это слушать! Какие еще дикари? Жанна, прекрати собирать вещи! Я тебя никуда не отпускаю! Я ответственен за каждого из вас!

– Папа! Но там правда был какой-то огромный мохнатый человек! – подтвердил Игорь. – Ну мне-то ты хоть веришь?

Мы вчетвером: я, Игорь, Жанна и Люба – смотрели друг на друга. В наших глазах было неподдельное недоумение из-за происходящего.

– Ага, горные дикари… – усмехнулся сынок воспитательницы. – Мы в России, а не в Африке, здесь нет диких племен, да еще мохнатых…

Вокруг стали раздаваться смешки.

Я вцепилась взглядом в этого человека. Меня подмывало ответить ему, но я всеми силами старалась сдержаться. И все-таки не вытерпела:

– Ты еще скажи, что вечером тут в горах никто не выл!

Сынок воспитательницы настолько удивился, что я к нему обратилась, что даже растерялся.

– Выл… – смутился он.

– И я о том же, – процедила я. – Поэтому, прежде чем высмеивать людей, думай, как бы самому не показаться смешным.

Сынок воспитательницы ничего не ответил. Он смутился.

– А давайте проверим, что там с рюкзаками! – предложил Коля.

– Давайте! – согласились все и направились к полянке.

– Ого! – обомлела группа. – Ничего себе! Ну и погром!

На полянке валялся выпотрошенный рюкзак, а вокруг него – разбросанные банки консервов, супы быстрого приготовления, картошка…

– Ну мы же говорили! – сказала Жанна.

Все ходили по поляне с фонариками и исследовали ее.

На душе было неспокойно. В памяти иногда всплывал жуткий вой в горах, а потом я вспоминала эту страшную фигуру.

– Этот… горный дикарь ополовинил все наши продукты! – растерянно сообщил Роман Семенович. – У нас было четыре рюкзака с едой, а теперь один целый и половина выпотрошенного. Полтора рюкзака еды на десять человек! А впереди у нас еще семь дней похода. Я не знаю, кто это был, но факт есть факт – еды нет.

– Что же теперь делать? – ахнули все. – Возвращаться обратно в поселок за едой?

– Завтра подумаем, – серьезно сказал Роман Семенович. – Теперь нам надо сохранить рюкзаки с оставшейся провизией. Сейчас идем спать, а план дальнейших действий обсудим утром. Наверное, нам каждую ночь придется дежурить возле еды. Кто подежурит сегодня?

– Вряд ли кто-то захочет дежурить возле рюкзаков, за которыми охотится дикарь, – скептически отозвалась Зина.

– А давайте я подежурю! – вдруг вызвался Кирилл.

Все с уважением посмотрели на него.

– Да. Я буду охранять рюкзак, – подтвердил он. – А что? Мне нестрашно. В дикарей в горах Кавказа я не верю. Всему этому есть какое-то другое объяснение.

– Ну-ну, – скептически отозвалась Жанна. – Посмотрю, что ты скажешь, когда он придет за оставшимися рюкзаками.

– Ну вот когда сам его увижу, тогда и буду анализировать, кто он такой, – пожал плечами Кирилл.

Я смотрела на сынка воспитательницы и не могла поверить своим ушам. Он всегда сидел под крылышком Ольги Викторовны, был эдаким тепличным мальчиком, а сейчас единственный из всех вызвался посторожить еду, хотя всем остальным это делать страшно.

Все участники похода с уважением смотрели на Кирилла. Он оказался героем дня. Вернее, героем ночи.

Но все эти люди видели его впервые. Он для них новый человек. И только я знаю, какой он на самом деле. Это человек, который способен испортить жизнь другому и после этого стоять на экстренной линейке и довольно улыбаться.

– Одного дежурного мало, поэтому я буду сторожить вместе с Кириллом, – сказал Роман Семенович. – Если этот… вор… снова придет, вдвоем нам будет справиться легче. И вообще, в последующие ночи нужно дежурить по двое. А может, даже и по трое. Кирилл, давай костер разведем.

– Давайте!

Они начали разводить костер, а остальные разбрелись по палаткам спать дальше.

Когда я подходила к своей палатке, то ненадолго остановилась и обернулась, чтобы посмотреть на Кирилла. И вдруг увидела странную картину. Он стоял у костра, а в правой руке держал деньги – кажется, две тысячные купюры. Он положил их себе в карман черных спортивных брюк и неожиданно развернулся. Я отпрянула. Мы смотрели друг другу в глаза. Я резко отвернулась и ушла в палатку.

«Какой-то он странный, – подумала я. – Тут все из-за еды переживают, а он деньги считает».

Несмотря на неожиданную эмоциональную встряску среди ночи, я отключилась сразу, как только устроилась в спальном мешке и закрыла глаза.

Глава 7

Ошибочка вышла

Роман Семенович разбудил нас в семь утра.

Несмотря на ночное происшествие, я проснулась довольно бодрой, будто крепко спала всю ночь и не вскакивала, разбуженная «горным дикарем», как назвала его Люба.

– Эй, сони, хватит дрыхнуть! – жизнерадостно будил нас Роман Семенович. – Если будете тут спать как дома, то пропустите все самое интересное! Посмотрите, какой красивый рассвет!

Я была согласна, ведь тоже любила просыпаться рано. Я потянулась, начала выбираться из спального мешка, и вдруг ноги подкосились – болели мышцы, ныли связки из-за вчерашнего похода по горам.

Я взяла полотенце, на дрожащих ногах с трудом вышла из палатки и отправилась умываться. Умылась в прохладном бодрящем ручье, вокруг которого росли ароматные сосны, и пришла к костру.

Я увидел Кирилла. У него были красные из-за бессонной ночи глаза.

– Надо варить кашу как-то поэкономичней, – озадаченно проговорила Люба. – Чтобы растянуть припасы как можно дольше.

– А еще придется порции накладывать поменьше, – дополнила я.

– Да-а… – вздохнула Люба, – тут хочешь не хочешь похудеешь.

Вскоре над костром уже висел котел, в котором варилась каша – перловка с тушенкой. В горах на свежем воздухе казалось, что каша в котле – это самый лучший в мире деликатес! Один только запах чего стоит.

Когда каша была готова, мы разложили ее по железным тарелкам, каждому поровну, с большим аппетитом поели и повесили над костром чайник.

– А теперь попрошу внимания! – похлопал в ладоши Роман Семенович. – Как все знают, у нас произошло чрезвычайное происшествие. Поэтому нам надо решить, как будем жить. Я не знаю, какой такой дикарь нас ограбил, но факт остается фактом: еды мало. Поехать в ближайший населенный пункт за едой мы не можем, потом что уже достаточно далеко ушли. Если вернемся обратно, вызовем машину, съездим за едой, то выбьемся из графика, и все пойдет не по плану. Поэтому я предлагаю такой вариант: нужно сэкономить ту еду, которая есть, а завтра вечером мы доберемся до горного поселка, и там у местных жителей купим еды – сыра, хлеба, мяса… Как вам такая идея?

Идея всем понравилась.

– А по сколько скидываться? – спросила Люба.

– Я еще не знаю. Сначала ведь нужно увидеть количество товара, который возьмем у местных жителей, а потом разделим сумму. А сейчас вы можете погулять. Только далеко не уходите. Держитесь группами! Встречаемся здесь через два часа. Собираем вещи и трогаемся в путь.

Многие отправились исследовать окрестности, а я осталась сидеть на бревне. Мне было страшно уходить в лес.

Но стоило людям немного отойти от лагеря, как вдруг все услышали крик Коли:

– Меня обворовали! Обворовали!

Роман Семенович подошел к парню. Вокруг стали собираться люди.

– В смысле – обворовали? – не понял руководитель.

– Я полез к себе в рюкзак – хотел посчитать, сколько у меня есть денег. Ну, сколько могу выделить на продукты. И не досчитался двух тысяч! Меня кто-то обворовал!

– То есть как это – обворовал? – недоуменно спросил Роман Семенович. – Ты хорошо все пересчитал?

– Хорошо! У меня не хватает двух тысяч из тех денег, что дали с собой родители! – пораженно сказал Коля и повторил: – Меня обворовали! В поезде все было на месте. Значит, деньги украли здесь!

– Группа! – закричал на всю округу Роман Семенович. – Группа!

Из леса стали выходить участники похода.

– Что такое? Что случилось? – подходя к костру, удивленно спрашивали все.

– У нас произошла очень неприятная история! Колю обворовали! – объявил Роман Семенович. – Из его рюкзака пропали две тысячи.

– Что? Обворовали? – и тут и там слышались голоса.

– У нас что, крыса завелась? – изумилась Жанна.

– Пап, то есть среди нас вор? – удивился Игорь.

– Пока что я не хотел бы делать такой вывод, – сказал руководитель, сурово разглядывая каждого из нас. Когда его взгляд пробежал по мне, я почувствовала себя чуть ли не воровкой. Боялась, что как-то не так среагирую, и он подумает, что это я обокрала Колю. – Я надеюсь, что человек, который это сделал, все-таки вернет деньги. Как-то незаметно подложит их обратно и больше не будет этого повторять.

– А почему вы решили, что деньги кто-то именно украл? – неожиданно спросил Кирилл. – Если дикарь выпотрошил один рюкзак с едой и забрал два других рюкзака, то, может, он и деньги взял?

– Дикарь рылся не во всех подряд рюкзаках, а в рюкзаках с едой! – заметил Коля. – А мой рюкзак безо всякой еды! И лежал он в моей палатке! Так что деньги украл не дикарь, а кто-то из нас! Слышь, ты, вор, верни все на место! – сказал всем нам Коля. – А то я сейчас сам обыщу у всех карманы!

– Подожди, успокойся, – охладил его пыл Роман Семенович. – Будем надеяться, что человек, который это сделал, все вернет. Собрание окончено.

Группа разбрелась. У всех пропало настроение. Каждый вглядывался друг другу в глаза, пытаясь понять, вор этот человек или нет? Мне в глаза тоже всматривались. Это очень неприятно.

И вдруг на меня словно вылили ушат ледяной воды. Я вспомнила, как вчера шла к своей палатке и увидела возле костра Кирилла. Он держал в руках деньги, а потом положил их в карман.

Я напрягла память и вспомнила, что у него в руках было именно две тысячи! Я даже помню, что они были двумя купюрами по тысяче.

«Неужели деньги украл сынок воспитательницы?» – пораженно подумала я.

Внезапно, в одно мгновение, в памяти всплыли все перечитанные, пересмотренные и услышанные детективные истории.

В нашей группе произошло самое настоящее преступление. Преступление, которое нужно раскрыть!

У меня учащенно забилось сердце. Я собираюсь быть следователем! Так почему бы мне не подумать о произошедшем воровстве? Почему бы мне не попытаться вычислить вора?

Я постаралась немного успокоиться, привести мысли в порядок и хладнокровно подумать – что сделал бы на моем месте следователь? В первую очередь он бы все тщательно проанализировал.

И я тоже стала анализировать.

Два года назад в лагере Кирилл пробрался ко мне в домик и отрезал волосы. О чем это говорит? Во-первых, о том, что он действовал исподтишка. Значит, у него может быть такая наклонность. Во-вторых, он настолько мастерски пробрался в домик – действовал тихо, незаметно, что от его шагов не проснулся никто из девчонок и я тоже не почувствовала, когда он отрезал мне волосы. Поэтому вполне вероятно, что он мог пробраться в палатку Коли и украсть у него деньги. Тем более что у Коли украли две тысячи, и я видела в руках Кирилла тоже две тысячи!

Я была ошеломлена. Все сходится!

Меня всю прямо затрясло. Сейчас я была не только «следователем», но и свидетелем! В нашей группе произошло преступление, и только я видела преступника!

Когда происходит какое-то преступление, что делает следователь? Какую работу он проводит? Например, если случилось ограбление, следователь вычисляет время, когда примерно произошло преступление. Узнает, в какой промежуток времени хозяев не было дома, и на основании этого предполагает, во сколько вор мог проникнуть в дом и что-то похитить. То есть он устанавливает время совершения преступления. Затем следователь опрашивает местных жителей – может, кто-нибудь видел что-то подозрительное? Может быть, кто-то видел, как из подъезда выходил незнакомый человек?

Папа говорит, что свидетели находятся почти всегда. Вору очень трудно остаться незамеченным, даже если он думает, что его никто не видит. Ведь на деле оказывается, что на балкон как раз вышла какая-нибудь бабушка снять белье, или соседский мальчик отправился за хлебом, или мимо дома проехала машина с видеорегистратором, который заснял преступника, и таким образом получается, что люди случайно видят преступника, который скрывается с места преступления… Свидетелей можно найти почти всегда – главное, опросить всех потенциальных – людей из ближайших домов, чьи окна выходят в сторону подъезда, из которого вышел преступник, детей, стариков, проверить, установлены ли в округе камеры видеонаблюдения, с которых можно взять запись… То есть всегда можно собрать какие-то данные.

А потом на основе этих данных нужно анализировать, кто может быть преступником – мужчина или женщина, какого роста, в какую одежду человек одет… Вдруг у него есть какие-то отличительные приметы – например, он хромает на какую-то ногу, или на лице шрам, или родинка, или еще что-то… Все эти с первого взгляда мелочи оказываются очень важными, потому что благодаря деталям вырисовывается общая картина преступления и внешний вид преступника.

В общем, работа следователя очень интересная! И сейчас я почувствовала, что могу попытаться расследовать дело о воре. А на роль вора больше всего подходил именно сынок воспитательницы, потому что совпало все. Во-первых, Коля говорил, что в поезде его деньги были целы. Значит, пропали они во время похода. Во-вторых, ровно такую же сумму, как была похищена, я видела в руках Кирилла. Если их украл он, то когда мог это сделать? Ответ на это предельно простой – очень удобный момент был во время суматохи, когда все участники группы обследовали выпотрошенные рюкзаки с едой. Он мог незаметно пробраться в палатку Коли и там совершить эту кражу. Ну а потом он вызвался посторожить ночью рюкзаки и сделал это тоже неслучайно – чтобы выглядеть героем и отвести от себя подозрения.

По-моему, все совпадает.

Я смотрела на Кирилла и не могла поверить своим глазам. Он – вор!

Хорошо. С этим все ясно. Но возникает следующий вопрос: что делать дальше?

«Как – что? – удивилась я. – Нужно вывести вора на чистую воду. Если Кирилл украл деньги, то нужно всем об этом рассказать».

После того как я поняла, что Кирилл является вором, он стал мне противен еще больше.

Я помню его самодовольное лицо, помню его безнаказанность, помню его вседозволенность… Он отрезал волосы детдомовской девчонке и знал, что ему за это ничего не будет. Потому что его мама – воспитатель! А за нас, детдомовских, некому заступаться!

А теперь еще оказывается, что он не просто наглец, но еще и вор!

Но больше всего меня удивляет другое. Почему он украл деньги? Ему что, своих не хватает? Судя по тому, как хорошо он одет, как модно пострижен, да и по тому, что у его семьи есть средства на путевку в горы, в деньгах он не нуждается. Так почему он тогда украл?

Меня подмывало объявить людям правду. Я страшно гордилась собой – надо же, как быстро я провела расследование!

Я решила не откладывать это дело и захотела прилюдно раскрыть преступление прямо сейчас.

Я влезла на бревно, чтобы быть более заметной, и похлопала в ладоши:

– Группа! Попрошу минуточку внимания!

– Ну что еще? – послышалось вдалеке. – Снова кого-то ограбили?

– Нет, не ограбили! – громко сказала я. – А как раз наоборот! Я знаю, кто украл деньги!

Вокруг меня быстро собралась группа.

Я стояла на бревне, как на высоком пьедестале почета, и смотрела на Кирилла. Он с интересом глядел на меня. Почему-то на его лице я не увидела и тени страха.

«Надо же, ни один мускул не дрогнул, – удивилась я. – Как хорошо маскируется. Тоже мне, Сонька Золотая Ручка!»

– Валя! Откуда ты знаешь, кто украл? – спросил Роман Семенович.

– Я провела небольшое расследование, – туманно ответила я. – У меня папа участковый, и я много чего знаю…

– А, ну да, я помню, тебя провожал мужчина в форме полицейского, – вспомнила Жанна.

– Это мой папа.

Все смотрели на меня. Вокруг царила тишина.

– Ну не тяни! – попросила Жанна.

– Коля, ты говоришь, у тебя пропали две тысячи? – спросила я, посмотрев с «постамента» на Колю.

– Да, две! – подтвердил «потерпевший».

– Вчера ночью, когда была вся эта суматоха с дикарем, я увидела одного человека из нашей группы, который прятал себе в карман две тысячи! – начала я обстоятельно рассказывать, обращаясь в основном к Коле. – Сначала я как-то не придала этому значения, но теперь, когда ты обнаружил у себя пропажу именно этой суммы, мне все стало ясно. Пока мы все толпились у костра и обсуждали, что нас обворовал дикарь, этот человек под шумок залез к тебе в рюкзак и украл деньги.

– Слушай, Агата Кристи, ты можешь покороче? – прервала меня Жанна. – Кто вор?

Я указала взглядом на Кирилла и сказала:

– Он.

– Кирилл?! – изумились все.

– Как ты мог?

– А прикидывался хорошим! Взялся рюкзак с едой сторожить! Наверное, хочешь быть поближе к чужому имуществу?

– Позор! Уходи из нашей группы!

Поднялся такой шум, что у меня чуть не заложило уши.

Сынок воспитательницы стоял, страшно растерянный, он побледнел и смутился. Против него шла разъяренная толпа.

– Хватит! Замолчите! – не выдержал Кирилл. Все немного притихли. После этого он гневно посмотрел на меня: – Ракитина! Что ты несешь?! Ты с ума сошла?!

– Ниоткуда я не сходила! – ответила я. – Я вчера сама все видела. И ты тоже видел, что я тебя видела. Мы пересеклись взглядами. Или скажешь, что этого не было? Я стала свидетелем! Свидетелем! – убежденно доказывала я.

– Никаким свидетелем ты не стала! – выкрикнул Кирилл. – Да, я вчера пересчитывал деньги. Но это не значит, что это деньги Коли!

– Да конечно, не значит! Значит! – Я упорно стояла на своем и смотрела на всех с высоты бревна. – У него пропали две тысячи! А у тебя в руках было столько же! Ты их положил в правый карман вот этих самых спортивных штанов! – указала я на его черные штаны.

– Я вчера подбирал с земли консервные банки, и деньги просто выпали у меня из кармана, потому что он не был застегнут! Я поднял деньги и положил обратно в карман!

– Ага, придумай какую-нибудь более правдоподобную версию, – усмехнулась я.

– А ну, доставай деньги! – грозно сказал Коля, медленно приближаясь к Кириллу.

– Почему я должен что-то доставать, если я ни в чем не виноват?

– Если отпираешься, значит, Валя права! – произнесла Люба.

– Я не отпираюсь, а защищаюсь! – отчаянно воскликнул Кирилл. – Это разные вещи!

– Доставай! – повторил Коля.

Кирилл подумал несколько секунд, а потом неожиданно спокойно проговорил:

– Хорошо. Мне скрывать нечего. Потому что я знаю, что это мои деньги.

С этими словами он раскрыл застежку на кармане, запустил внутрь руку и достал те самые две купюры по тысяче рублей, которые я вчера видела.

Все ахнули.

Я не смогла сдержать довольной улыбки.

– Ну, я же сказала, – с удовольствием произнесла я. – Это именно те деньги, которые я вчера видела! А еще говорит, что ничего не воровал!

Но в следующую секунду случилось то, чего я никак не ожидала.

– Подожди… Но это не мои деньги, – растерянно глядя на купюры в руках Кирилла, сказал Коля. – У меня пропали три купюры по пятьсот рублей и пять по сто. А тут две по тысяче…

Несколько секунд я не могла до конца осознать смысла его слов. Но когда до меня этот смысл дошел, от стыда мне сквозь землю захотелось провалиться.

А еще на бревно залезла, чтобы меня получше было видно! Вот позорище!

Пристально и без единой эмоции на лице глядя на меня, Кирилл положил деньги обратно в карман.

– Нет, это точно не мои, – повторил Коля.

– Как – не твои? – в недоумении спросила я. – Ты что-то путаешь! Это твои!

– Сама ты путаешь! Я же сказал – это не мои! – твердо повторил Коля. И, смущаясь, посмотрел на Кирилла: – Прости, братан…

– Ничего, все хорошо, – с невозмутимым выражением лица ответил Кирилл, и они пожали друг другу руки.

Даже не представляю, каких усилий ему стоило сдерживать свои эмоции. Я бы на его месте уже давно разрыдалась.

У меня пересохло в горле от осознания того, ЧТО я натворила.

– Валя, ты поступила неправильно, – печально сказал Роман Семенович. – Нельзя обвинять людей прилюдно, а тем более тогда, когда ошибаешься. Подошла бы к Кириллу и разобрались наедине.

Группа стала расходиться. Все укоризненно на меня смотрели.

Я стояла на бревне и щеки пылали от стыда.

Кирилл разочарованно поглядел мне в глаза, а потом с задумчивым видом стал спускаться со склона.

Я была потрясена. Не знала, что мне теперь делать.

Больше всего хотелось отмотать время на десять минут назад и не совершать того, что я совершила.

Но время назад не отмотаешь. И мой поступок никак не стереть.

«Что же я натворила!.. – с ужасом подумала я. – Совершила преступление, ведь клевета – это уголовно наказуемое деяние…»

Глава 8

Новые подозреваемые

Через пару часов мы собрали наш лагерь: свернули спальные мешки, палатки, убрали за собой мусор и двинулись по тропинке вверх.

Я шла в конце группы. Я чувствовала себя самым настоящим ничтожеством, и мне не хотелось попадаться никому на глаза. Все знали, как я оплошала. Все знали, что я прилюдно оклеветала человека.

Я была словно в тумане. Мне хотелось себя растоптать!

– Ой, не комплексуй, – подойдя ко мне, подбодрила Зина и вернулась в колонну.

Но от ее поддержки легче не стало, потому что я была по-настоящему неправа.

«Что же я натворила! – ругала я себя, поднимаясь в гору. – Что же я наделала!»

В течение нескольких лет я терпеть не могла Кирилла, а сейчас испытывала перед ним невероятное чувство вины. Мне было стыдно смотреть ему в глаза. Поэтому я смотрела в землю, чтобы случайно не столкнуться взглядами.

Чувство вины перед Кириллом угнетало меня, оно давило и не давало вздохнуть.

«Нет, это невозможно, – подумала я. – Нужно что-то делать».

Но что можно было сделать, чтобы сгладить свою вину? Только попросить прощения.

«Попросить прощения у кого? – изумилась я своим мыслям. – У него? У человека, который так унизил меня в лагере? У человека, из-за которого надо мной до сих пор смеется весь детдом?»

Но, с другой стороны, я не хочу усугублять ситуацию еще больше. Он передо мной так и не извинился за отрезанные волосы, но, может быть, хотя бы мне нужно поступить правильно и попросить у него прощения за то, что прилюдно его оклеветала?

После этих мыслей на душе стало очень легко и свободно, угнетающее чувство куда-то ушло. Я решила не тянуть и сразу же загладить перед Кириллом свою вину.

Буквально через несколько минут у него развязался шнурок и он отошел в сторону, чтобы его завязать. Вся группа прошла вперед, и мы с Кириллом оказались вдвоем.

«Ну вот видишь, как сложилась ситуация, – подумала я. – Значит, мое решение правильное».

Я собралась с силами, посмотрела на него и сказала:

– Кирилл, пожалуйста, прости меня. Я поторопилась с выводами.

Я не верила, что все это происходит в действительности. Что я по собственному желанию разговариваю с человеком, который два года назад сделал меня посмешищем.

Кирилл внимательно посмотрел на меня своими зелеными глазами, тоже словно не веря, действительно ли я это сказала, и улыбнулся:

– Да ладно… Со всеми бывает.

– Нет, не со всеми, – покачала я головой. – А только с теми, кто сначала делает, а потом думает.

– Ну… ничего страшного… – ответил он. И перевел тему: – С этим мы разобрались, но не разобрались с самым главным.

– С чем? – не поняла я.

– Кто все-таки украл деньги? – весело подмигнул Кирилл и ушел вперед, слившись с группой.

Я в задумчивости побрела за всеми. Действительно, – если Кирилл не брал деньги, то кто? Кто-то же все-таки является вором?

На смену этой мысли пришла другая: «Я не поняла, что значит «не разобрались»?! Почему он говорит во множественном числе? Он что, думает, что мы будем вести расследование вместе? Ну уж нет! Мне это не нужно! Я не хочу иметь ничего общего с этим человеком!»

И вообще, слишком много я о нем думаю! Лучше поразмышлять о расследовании. Кто все-таки украл деньги?

Есть такое понятие, как «круг подозреваемых». Это люди, которые потенциально могут быть причастны к совершению какого-либо преступления. Когда определен этот круг, нужно прорабатывать каждого подозреваемого и пытаться понять, совершал он преступление или нет? Нужно вычислять, где был подозреваемый в момент совершения преступления, чем занимался, видели ли его люди, которые могут подтвердить, что он был в другом месте.

В общем, нужно понять, есть ли у человека алиби или нет. Алиби – это какое-то обстоятельство, которое оправдывает обвиняемого или подозреваемого. Например, можно считать, что у человека есть алиби, если доказано, что в момент совершения преступления он находился в другом месте и поэтому не мог быть в том месте, где произошло преступление, или, например, он находился в другом месте раньше, чем было совершено преступление, но разница во времени все-таки недостаточна для перемещения к месту преступления. Допустим, если преступление совершено в 20.00, но доказано, что подозреваемый в 19.55 был в другом конце города, то понятно, что он просто не успел бы доехать.

К сожалению, разницу по времени в нашем случае не вычислишь. Лагерь не такой уж и большой – ровно за минуту можно дойти до любой палатки. Поэтому трудно понять, у кого есть алиби, а у кого нет.

Но зато можно пытаться вычислить круг подозреваемых.

Итак, что мы имеем? Наша команда состоит из десяти человек плюс Роман Семенович. Итого одиннадцать.

Я деньги не воровала. Значит, круг подозреваемых сужается до десяти человек.

Сынок воспитательницы, скорее всего, деньги тоже не воровал. Его из списка подозреваемых тоже вычеркиваю. Остаются девять человек.

Коля тоже не воровал, потому что он, собственно, и есть потерпевший.

Значит, круг подозреваемых состоит из восьми человек: Люба, Жанна, Зина, Игорь, руководитель Роман Семенович, Паша, Влад и Аня.

Интересно, кто же из них вор?

Я сомневаюсь, что вор Игорь, Жанна или Люба, потому что мы вчетвером видели дикаря и после увиденного зрелища нам было явно не до воровства!

Значит, Игоря, Жанну и Любу тоже можно вычеркнуть.

Итак, круг подозреваемых состоит из пяти человек – руководитель, Зина, Паша, Влад и Аня.

Да-да, Роман Семенович тоже подозреваемый. Хоть он и наш руководитель, но где гарантия, что это не он украл деньги? Такой гарантии нет! К тому же всем известно, что главный закон детектива – преступником является тот, на кого думаешь меньше всего. В нашем случае это именно Роман Семенович…

Поэтому такой вариант отрицать нельзя.

Но только теперь я буду аккуратнее. Не стану делать преждевременных выводов и обвинять людей, как обвинила Кирилла. Если я кого-то и заподозрю, то поговорю с ним лично, с глазу на глаз, как посоветовал… Роман Семенович.

Мы шли почти шесть часов.

К концу времени ног я уже не чувствовала. Просто взяла и перестала обращать внимание на боль, как будто ноги отваливаются не у меня. Вьющиеся каштановые волосы растрепались, в них запуталась какая-то солома и частички веток, по лбу тек пот, но никто не обращал внимания на внешний вид друг друга.

– Вот тут, пожалуй, и остановимся, – решил Роман Семенович, указывая рукой вперед.

На небольшом пригорке была поляна, окруженная редкими хвойными деревьями. С нее открывался великолепный вид на бескрайние цветочные поля внизу. Мне показалось, что передо мной как на ладони раскинулась вся земля.

Разбивали лагерь до самого вечера. Закончили, когда уже начало темнеть. У меня никак не получалось установить палатку, она все время заваливалась, а Люба куда-то ушла. Внезапно ко мне подошел Кирилл.

– Давай помогу, – предложил он и потянулся к палатке.

– Нет! – резко сказала я. – Не надо!

– Ракета, послушай… – начал сынок воспитательницы, но я его перебила:

– Я не Ракета! Я Валя! У меня теперь другая фамилия, если ты не знал!

– Знал, мне мама говорила. Извини, это я по привычке, – смутился Кирилл.

Я почувствовала внутри сильный протест. Я не хотела слушать Кирилла. Я не хотела с ним общаться. Этот человек был мне противен. Мне приходилось быть с ним рядом только потому, что мы оказались в одной группе. А теперь все складывает так, что мы начали разговаривать. Но я не хочу этого делать! Я попросила у него прощения, но начинать с ним общаться не хочу.

– Матвеев, уйди! – твердо сказала я и направилась к костру.

– Но Ра… – воскликнул Кирилл и поправился: – Валя!

Я ускорила шаг к костру, чтобы не слышать его.

То, что сейчас происходит, решительно мне не нравится. Да, я совершила ошибку и зря его обвинила. Но я уже попросила за это прощения. Какого-то продолжения общения я не хочу. А нам предстоит быть вместе еще восемь дней!

Я раздраженно села на бревно. Что мне делать? Как оградиться от Кирилла? Куда мне деться от него на эти дни?

Рядом на бревно сел сын руководителя Игорь и подбросил в костер палочку хвороста.

– Вы с ним вместе? – неожиданно спросил он.

– С кем вместе? – не поняла я.

– С Кириллом. Всем видно, что вы давно знакомы.

– Что?! – Я была в ужасе. Неужели все думают, что я дружу с сынком воспитательницы?! Какой кошмар! – Мы с ним не вместе! – твердо сказала я. – И я его совершенно не знаю!

– Ага, ну-ну, – усмехнулся Игорь.

У меня внутри все клокотало. Нет, так больше продолжаться не может. Я не хочу иметь ничего общего с этим наглым сынком воспитательницы! Я не хочу, чтобы люди думали, что мы общаемся! Этот поход закончится через восемь дней, и, судя по всему, все эти восемь дней Кирилл будет пытаться со мной общаться! Я не понимаю, зачем ему это надо! Ему что, не хватает других людей? Хотя, наверное, с ним просто никто не дружит, и поэтому он пытается общаться хотя бы со мной! Но больше всего удивляет то, что у него достало наглости заговорить со мной как ни в чем не бывало! Он обрезал мне волосы, но ведет себя так, как будто этот поступок был в порядке вещей! Как будто обрезать девушке волосы – это само собой разумеющееся!

Надо срочно что-то делать! Мне надо как-то оградиться от него! Было бы замечательно обмотаться колючей проволокой, чтобы он ко мне не подходил. Но колючей проволоки поблизости не было.

И внезапно меня озарила идея.

– Да, мы с ним действительно знакомы, но между нами конфликт, – едва ли не приплясывая от радости из-за появившегося плана, пояснила я Игорю.

– То есть? – не понял он. – Значит, ты поэтому незаслуженно его обвинила?

– Нет, это вышло случайно, это между собой никак не связано, – путано объяснила я. – Игорь, пожалуйста, помоги мне.

– Чем? – все больше и больше недоумевая, спросил он.

– Давай куда-нибудь отойдем. Там и поговорим, – предложила я.

– Идем в лес. – Игорь поднялся с бревна.

Мы направились в лес. Краем глаза я увидела, что Кирилл на нас смотрит.

Когда мы скрылись за деревьями от посторонних глаз и ушей, я попросила:

– Игорь, пожалуйста, сделай так, чтобы этот человек ко мне не приближался.

– Ты боишься, что он отомстит тебе за то, что ты его обвинила?

– Дело не в этом. Мы с ним давно друг друга знаем. Он очень некрасиво со мной поступил. И сейчас мы случайно попали в одну группу. У меня это просто в голове не укладывается! Мне постоянно приходится видеть этого человека! Пожалуйста, ты можешь… ну… сделать вид, что мы с тобой общаемся?

Игорь внимательно смотрел на меня, переваривая услышанное.

– То есть ты хочешь, чтобы я изобразил из себя твоего парня, и тогда он не будет к тебе подходить?

– Что-то вроде того… – смущенно ответила я. – Ты не переживай, это только до конца похода. А может, и еще меньше – на пару дней. Когда он увидит, что мы с тобой держимся рядом, то поймет, что за меня есть кому заступиться, и обязательно отстанет.

Игорь подумал.

– Ладно, – кивнул он. – Я тебе помогу. А что мне будет за эту роль?

– В смысле? – не поняла я.

– Раз уж мы с тобой стали общаться, то хочу рассказать – я мечтаю учиться на актерском факультете. Ну, актером хочу быть. А ты меня сейчас нанимаешь на работу. А актерам платят гонорары за то, что они исполняют роли.

– Понятно… – вздохнула я. – У меня есть почти новый mp3-плеер. Если хочешь, отдам его тебе.

– По рукам! – радостно согласился Игорь.

– По рукам, – сказала я, и мы направились к выходу из леса.

Неожиданно Игорь взял меня за руку. Я тут же ее отдернула, как будто меня ударило током.

– Ты чего? – изумился он. – Сама же попросила делать вид, что мы вместе!

Я нерешительно посмотрела на Игоря и, чуть подумав, протянула ему руку.

– А мы неплохо смотримся, – подмигнул он.

Я промолчала. Смотрелись мы действительно неплохо – он высокий, симпатичный шатен, а я среднего роста и тоже шатенка. Но наша дружба была всего лишь видимостью.

Мы не спеша вышли из леса. Внезапно я услышала грохот. Повернулась в сторону шума и увидела сынка воспитательницы, который во все глаза смотрел на нас. Под его ногами валялся железный чайник с разлитой водой, который он, судя по всему, выронил, когда увидел нас с Игорем.

Он понял, что я его заметила, смутился и нагнулся к чайнику.

«Прекрасно», – удовлетворенно подумала я и убрала руку из руки Игоря.

– Пока хватит, – сказала я. – Сейчас принесу плеер.

Я шла к палатке и пребывала в смешанных чувствах. Меня впервые в жизни взял за руку парень. Это так необычно – ощущать в ладони чужую ладонь… ладонь парня… Я почувствовала, как у меня горят щеки. Но тут же я вспомнила, что все это не по-настоящему.

Входя в палатку, я заметила, что она хорошо установлена, хотя, когда я уходила, она была завалена на бок.

«Наверное, Люба наладила», – решила я, взяла плеер и вышла из палатки.

Когда нас с Игорем никто не видел, я отдала ему плеер.

– Спасибо, – поблагодарил он. – Не переживай, я постараюсь тебе помочь.

Вскоре мы все собрались у костра – пришла пора перекусить.

Неожиданно откуда-то послышалось блеяние.

– Что это такое? – переглянулись все.

– Смотрите, овцы! – указала Зина вдаль.

Мы повернулись и увидели вдалеке отару овец, которую подгонял пастух.

– Ух ты, овцы! – нашему удивлению не было предела. – Настоящие овцы!

Я никогда не видела отару овец, тем более которая идет по горному полю с яркой зеленой травой и белыми цветами.

Пастух с овцами подходил все ближе. Вернее, он просто шел по полю мимо нас.

– А давайте подойдем? – восторженно предложила Люба. – Сфотографируемся на память! Когда еще увидим столько овец? Ой, какие они красивые! Белые, пушистые! Надо же!

Мы спустились с полянки и по упругой траве помчались к пастуху. При ближайшем рассмотрении выяснилось, что это мужчина лет шестидесяти. Он был худым, загорелым до черноты, одет в старые светлые брюки, которые вместо ремня подпоясывала веревка, на ногах – пыльные ботинки, на голове – широкополая соломенная шляпа, а в руке он держал длинный прутик с листьями.

Увидев толпу бегущих людей, овцы заволновались, остановились и начали пятиться.

– Эй, тише! – крикнул нам пастух. – Сейчас овцы разбегутся!

Мы замедлили шаг.

– Откуда вы? – удивился он и поправил шляпу. – Прямо целая толпа…

– У нас поход, – сообщила Люба. – Мы поднимаемся на вершину горы.

– Понятно, – медленно протянул мужчина, внимательно оглядывая каждого из нас. Взгляд его карих глаз был проникновенным и мудрым, он излучал какое-то умиротворение. – В наших местах редко встретишь людей.

– Вы тоже первый человек, которого мы встретили, – улыбнулась я. – А можно погладить овец?

– Погладьте, – пожал плечами пастух. – Они добрые.

Я никогда так близко не видела этих животных. У них была длинная пушистая кудрявая шерсть и забавные морды.

Я протянула руку к одной из овец. Она приблизила нос, понюхала раскрытую ладонь, наклонила голову и… ласково провела ею по ладони! Овца сама погладилась о мою ладонь!

– Ух ты! – Все пришли в восторг. – А можно я? А я?

Парни и девчонки начали подставлять овцам ладони.

Одних людей овцы к себе подпускали, а других почему-то нет. Когда Жанна приблизила руку к овце, та возмущенно заблеяла и решительно попятилась.

– Какие-то дикие у вас овцы! – возмутилась Жанна. – Гладить себя не дают! Не хотят – ну и не надо! Только руки выпачкаю и клещей от них подхвачу!

– Они тебя боятся, – усмехнулась Зина. – Они поняли, что ты ими брезгуешь.

– Сомневаюсь, что у овец хватит ума что-то понять, – ответила Жанна.

– Ну, по крайней мере хватило ума не дать тебе себя погладить.

– Слышь, Зинка?! – взвилась Жанна. – Отцепись от меня!

– Да я и не цеплялась, больно надо! – фыркнула Зина.

– Меня зовут Тамерлан, – представился пастух, явно чтобы помешать ссоре.

– А пойдемте в наш лагерь! – предложила Люба.

Жанна стояла, насупившись. Хоть она и делала вид, что не так уж сильно и хотела погладить овцу, но всем было ясно, что она расстроена.

– Отчего ж не пойти? – ответил Тамерлан.

Все направились в сторону лагеря. Роман Семенович заметил нас и вышел навстречу.

– Ого, – восхитился он, разглядывая овец и пастуха.

– Добрый вечер, – проговорил Тамерлан.

– И вам добрый вечер. Присаживайтесь к костру, – радушно пригласил Роман Семенович.

Над костром висел закоптелый котел с кипящей перловой кашей.

Рядом со мной сел Игорь и ласково мне улыбнулся. Я тепло улыбнулась ему в ответ.

Это увидел Кирилл. Я услышала тяжелый вздох.

«Это хорошо, – подумала я. – Он поймет, что мы с Игорем дружим, и перестанет ко мне подходить».

– Зачем это надо… – досадливо, но негромко сказала Жанна.

– Что? – не поняла я.

– И так мало еды, экономим, а тут еще этот пастух, – процедила она сквозь зубы. – Каши осталось только на завтрашнее утро. А Роман Семенович говорил, что до поселка дойдем только завтра вечером!

– А тебе-то что? – отозвалась Зина. Оказывается, она тоже услышала Жанну. – Ты ж за фигурой своей следишь!

– Чего ты вечно ко мне цепляешься?! – рассердилась Жанна.

– Потому что не переношу таких фифочек, как ты, поэтому и цепляюсь!

– Исчезни! – посоветовала Жанна. – Сделай вид, что тебя нет.

– Ну, хорошо, – процедила сквозь зубы Зина. – Запомни – ты у меня еще попляшешь.

– Не волнуйся, я отдам Тамерлану свою порцию, – сказал Игорь Жанне и гостеприимно улыбнулся пастуху: – Тамерлан, разделите с нами ужин.

– Нет, спасибо, – покачал головой Тамерлан. – Я только чай попью.

Тамерлану налили чай.

– Вот вы местный житель, – обратилась Люба к Тамерлану, – скажите, тут в горах есть что-нибудь необычное?

– Что ты имеешь в виду? – обхватив чашку руками, будто пыталась согреться, уточнил он.

– Я имею в виду горного дикаря, – сказала напрямую Люба. – Ночью на наш лагерь напало какое-то высокое существо. Мохнатое, похожее на человека. Оно рычало на нас и украло два рюкзака с едой.

Тамерлан вздохнул и задумчиво посмотрел куда-то вдаль.

– Это не дикарь, – отозвался он. – Вы видели Никиту.

– Кого?! – удивилась Люба.

Пастух снова вздохнул.

– Да… Это Никита. Несчастный человек… Ему сорок лет… Его семья жила здесь, в горах… Беременность у его матери была очень тяжелая, живот женщины раздуло… Думали, что у нее двойня… Когда пришло время рожать, позвали повитуху. Родились не два ребенка, а один, но очень крупный. Когда повитуха увидела этого ребенка, то упала в обморок. Он был весь волосатый. Лицо, руки, ноги… все волосатое… Наверное, что-то не то с организмом… Никита рос, но его сторонились все жители поселка… Его все дразнили, над ним смеялись, а маленькие дети при виде него плакали от страха… Его возили по больницам, но врачи ничем не смогли помочь… Они сказали, что это врожденное заболевание. Я не помню, как оно называется… Это когда на теле чрезмерно растут волосы… В прошлых веках таких людей даже показывали в цирке… Никита не смог ни с кем подружиться. Вернее, с ним не дружили… Мать Никиты умерла, и он остался совсем один. А отца уже давно нет… его на охоте разорвал медведь… И Никита ушел жить в лес, подальше от людей…

Тамерлан замолчал. Впечатленные историей, мы не произнесли ни слова. Мне стало очень жалко Никиту.

После рассказа пастуха я вспомнила, что однажды видела в Интернете статью про эту болезнь, которая в медицине называется гипертрихоз. То есть чрезмерное развитие у человека волосяного покрова. Эта болезнь бывает и врожденной – она даже может передаваться по наследству – и приобретенной – из-за нарушения эндокринной системы организма. С приобретенной можно бороться медицинскими препаратами, а вот врожденная не лечится никак. Хуже всего то, что если делать эпиляцию, то волосы начинают расти еще сильнее.

Меня пробрала дрожь. Бедные люди…

– Да, вот такая грустная история… – уловил наше общее настроение пастух. – Он приходит ко мне иногда.

– Кто?! Никита?! – изумились мы.

– Да, – подтвердил Тамерлан.

Пастух отпил чаю, повернулся и посмотрел на овец, которые легли на траву и дремали.

В этот момент я заметила, что рядом со мной нет Зины. Я огляделась и вдруг увидела у себя за спиной, как она, осматриваясь по сторонам, спускается с полянки и направляется в сторону лагеря. Все участники похода сидели здесь, на месте.

«Куда это она идет? – подумала я. – Неужели спать?»

И внезапно мой мозг, словно стрела, пронзила мысль: надо за ней проследить! Зачем это она направилась к нашим палаткам?

Сердце тревожно застучало.

Я встала с бревна.

– Валь, ты куда? – нежно глядя на меня, поинтересовался Игорь.

– Сейчас приду, – ответила я.

– Не задерживайся, я по тебе скучаю.

Я улыбнулась Игорю и, скользнув взглядом по Кириллу, отправилась за Зиной. Кажется, наш план действовал как надо – сынок воспитательницы больше ко мне не подходил.

Было темно. Фонарик включать я не стала, чтобы Зина не заметила. Я шла, глядя на силуэт впереди. Она двигалась на расстоянии примерно десяти метров.

Вдруг она остановилась и прислушалась. Я резко спряталась за дерево.

Зина постояла, посмотрела по сторонам и направилась к своей палатке. Расстегнула молнию на входе.

«Так она спать… – облегченно вздохнула я. – Наверное, устала».

Зина вошла в палатку.

Я развернулась, чтобы уйти. Сделала несколько шагов в обратную сторону, к костру, и вдруг снова услышала звук молнии.

Зина вышла из своей палатки, застегнула ее и… направилась к палатке Жанны.

«Интересно! – изумилась я. – Зачем ей палатка Жанны? – и внезапно опешила: – А что, если вор – Зина? Что, если она хочет ограбить Жанну?»

Тем временем Зина открыла палатку и влезла внутрь.

Мое сердце учащенно застучало.

«Что мне делать? – лихорадочно думала я. – Брать ее с поличным? Может, это именно Зина обворовала Колю, а теперь хочет ограбить Жанну? А что, вполне возможно! Жанна обеспеченная девушка, у нее есть что украсть!»

Пока я думала, Зина уже выбралась из палатки Жанны и на цыпочках направилась в мою сторону.

Я шмыгнула за кусты.

«Так, подожди, – подумала я. – Не надо брать ее с поличным. Сегодня ты уже взяла Кирилла! И что из этого вышло? Ты оклеветала невиновного человека! Поэтому не совершай прежних ошибок».

Я решила запастись терпением и не совершать необдуманных поступков. Но Зину нужно взять под тщательное наблюдение.

Я вернулась к костру. Через минуту пришла Зина. Я была словно в прострации. Вокруг происходили какие-то события, разговаривали люди, а я как бы находилась отдельно от всех.

Я взглянула на Зину. На ее лице сияла легкая улыбка, как будто она была чем-то очень довольна. Зина была веселая, со всеми шутила, как будто в ее жизни случилось что-то приятное.

«Такая реакция может говорить об удачно выполненном деле», – резюмировала я.

Участники похода снова щелкали фотоаппаратами, снимаясь на память с Тамерланом и сонными овцами.

– Уже поздно, пора спать, – объявил руководитель. – Завтра двинемся дальше в путь.

Тамерлан встал с бревна и направился к своим животным.

– Кто будет сегодня ночью охранять рюкзак с едой? – спросил Игорь.

– Сегодня снова буду я, – ответил Роман Семенович.

– Давайте я тоже посторожу! – вызвался Коля.

– А зачем нам теперь сторожить? – сказала вдруг Зина.

– Как это? – не поняли все.

– Сегодня с нами ночует Тамерлан. Он сказал, что общается с Никитой. Значит, если тот снова на нас нападет, то Тамерлан с ним поговорит. Он же за овцами следит и спать, наверное, не будет.

«Ну точно! – мысленно ахнула я. – Это Зина! Сейчас она специально все это говорит, чтобы расчистить себе путь! Вполне возможно, что ночью она влезет в чей-то рюкзак!»

– Вот еще! – резко ответила Жанна. – Он чужой человек! Ему нельзя доверять! Мы все – одна команда и доверять должны только друг другу. Вдруг утром проснемся, а здесь не будет ни пастуха, ни овец, и ни нашей последней оставшейся еды?

«Сейчас Зина с ней поссорится, как обычно», – подумала я.

Но неожиданно она промолчала.

Я посмотрела на Зину, в ее глаза, старясь увидеть в них какой-то ответ. И кажется, увидела. В ее глазах была насмешка.

– В чем-то Жанна права, – задумчиво протянул Роман Семенович. – Будет не очень удобно перекладывать наши проблемы на постороннего человека. Поэтому давайте сделаем, как решили изначально: дежурить будем мы с Колей.

– Да, перекладывать наши заботы на Тамерлана – это неприлично, – пристально глядя Жанне в глаза, сказала Зина, – но думать плохо о человеке – это тоже неприлично. Ты, Жанна, никогда не наговаривай на людей. Это неправильно.

– Чего ты вечно ко мне цепляешься?! – взорвалась Жанна.

– Я не цепляюсь, а высказываю свои мысли, – ответила Зина.

– Меня твои мысли не интересуют.

– А меня не интересует, интересуют тебя мои мысли или нет. Я просто беру и говорю.

Вернулся Тамерлан, который проверял, как там овцы.

– Я буду спать возле овец, – сообщил он. – Я всегда сплю рядом с ними. Спокойной ночи, – пожелал он и спустился к животным.

Ситуация с Тамерланом многое сказала об отношениях Жанны и Зины. Налицо явный конфликт. А если между людьми есть конфликт, это значит, что у одного из них может быть мотив подставить другого.

И все-таки что делала Зина в палатке Жанны?

Глава 9

Отрезвляющий ручей

– Кто это сделал? Кто? Я спрашиваю, кто это сделал?!

От неожиданности я испуганно проснулась и вздрогнула: «Что случилось?»

Я не могла понять, что произошло и кто кричит. Стала быстро расстегивать спальный мешок и принялась выбираться из него. Так спешила, что запуталась в мешке и упала.

– Кто это сделал?! Кто?! – послышался с улицы возмущенный крик Жанны.

Наконец я выбралась из мешка и расстегнула вход в палатку. На улице уже было светло, но солнце еще не взошло.

Одна за другой расстегивались палатки и из них выбирались сонные парни и девчонки.

Посередине полянки стояла Жанна, и лицо ее отражало все оттенки гнева.

– Что случилось? – спросила я, выходя.

– Да что ты кричишь? – стали возмущаться все. – Пять утра на часах! Дай хоть на каникулах выспаться!

– Я еле вылезла из спального мешка! – завопила Жанна. – Кто-то зашил мой спальный мешок!

– Чего? – изумилась Люба.

– Того! – перекривила ее Жанна. – Кто-то зашил мой спальный мешок! Я его открыла только до половины, а вторая половина была зашита нитками! А перед сном я заметила, что кто-то оторвал бегунок от молнии на палатке! Теперь я понимаю – его оторвали, чтобы ночью ко мне залезть!

– Кто это сделал? – грозно оглядел всех Роман Семенович.

– Все! – закричала Жанна. – Все! Мне надоел этот дурацкий поход! Я ухожу домой! Я сейчас позвоню папе, и пусть он за мной приедет! Ариведерчи! А вы, – посмотрела Жанна на Романа Семеновича, – тоже получите по заслугам! Такой ужасной организации я еще не видела! Я сделаю все для того, чтобы у вас отобрали лицензию!

– Жанна, ты перегибаешь палку, – стараясь сдерживаться, проговорил Роман Семенович.

– Это я перегибаю палку? – Жанна подошла к нему поближе. – Это вы неправильно себя ведете! В вашей группе ограбили человека! А вы до сих пор ничего не сделали!

– Слушай, Жанна, не груби! Веди себя повежливее! – заступился Игорь за отца. – Ты разговариваешь со взрослым!

– Я разговариваю с руководителем похода, который должен обеспечивать наш комфорт! Но никакого комфорта я не замечаю! – не осталась в долгу Жанна.

– Хорошо, а что ты мне предлагаешь сделать? – спросил Роман Семенович. – Обыскать личные вещи каждого? Прекратить поход? Что мне сделать?

– Что сделать?.. – задумалась Жанна и растерялась. – Я не знаю, что вы должны в таких случаях делать, но делать что-то должны! Колю ограбили, меня зашили… А дальше что? Все! Я ухожу!

Сказав это, она решительно направилась к своей палатке.

– Меньше народу – больше кислороду, – пожала плечами Зина.

«Теперь понятно – это Зина зашила ей спальный мешок! – подумала я, но в следующую секунду возразила самой себе: – Секундочку. Вчера, когда я видела Зину в палатке Жанны, Жанна еще не спала. Поэтому Зина не зашивала ей мешок, иначе перед сном Жанна просто не влезла бы в него! Значит, мешок зашили в то время, когда Жанна спала. Но все равно странно – что делала Зина в ее палатке?»

Через мгновение по горам снова пролетел вопль Жанны:

– Ограбили! Меня ограбили!

Все помчались к ее палатке.

– Меня ограбили! – вылетая из палатки, возмущенно закричала девушка. – Я хотела взять телефон, чтобы позвонить папе, но телефона нет! Его украли! У меня очень крутой смартфон!

– Как ограбили? – опешил Роман Семенович.

– Да вот так! Взяли и ограбили! Я же говорила! Говорила, что все это будет продолжаться!

Теперь мне все стало более чем понятно. Не знаю, кто зашил ее мешок, но телефон, судя по всему, украла именно Зина!

– Люди! – послышался издалека голос Коли.

– Ну что там еще? – обреченно сказал Роман Семенович, и все помчались к Коле.

Коля стоял возле склона, под которым была полянка, на которой вчера спали овцы.

– Пастуха нет! – громко сообщил Коля.

– Так это пастух меня ограбил! – воскликнула Жанна. – Я так и думала, что ночью он нас ограбит! И вот, пожалуйста, я оказалась права! Ну зачем ему мой смартфон?! Да он же его и включить не сумеет! И в горах его даже негде заряжать! Да лучше бы он украл лак для волос с блестками, он мне не нужен! Так нет же, смартфон ему понадобился! Я все поняла: Тамерлан и Никита – это организованная преступная банда! – заявила Жанна. – Надо на них написать заявление в полицию!

– Да, обязательно нужно обратиться в полицию! – поддержала ее Зина.

«Можешь не переживать, полиция уже здесь», – глядя на нее, подумала я.

Кирилл молча внимательно всех слушал. У него был задумчивый вид.

– Да, все сходится, Тамерлан и Никита из одной шайки, – продолжала развивать тему Жанна.

И Коля ее поддержал:

– Получается, меня вчера ограбил Никита, а тебя сегодня – Тамерлан. Наверное, они сейчас сидят в какой-нибудь хижине и делят награбленное!

– Н-да… – задумчиво почесала Зина затылок. – Логично.

Я удивлялась все больше и больше. Зина, которая всегда была против Жанны, сейчас очень активно ее поддерживает.

– Логично, но что-то тут не так, – вступила я в разговор. – Не похож этот пастух на вора. Да и где ему потом сбывать награбленное? Я не видела тут в горах скупку мобильников.

– Да много ты понимаешь в грабителях! – отмахнулась Жанна.

– Представь себе, понимаю! – сказала я. – Мой папа – участковый! И он рассказывал, как проводить расследования!

– Ага, видели мы вчера, как грамотно ты проводишь расследования, – усмехнулась Жанна. – Если твой папа участковый, то это не значит, что ты заразилась от него воздушно-капельным путем и тоже стала участковой! Я сказала, что грабитель – пастух, значит, он грабитель! Не зря же вчера он мне не понравился!

– Железная логика, – иронично заметила я и подумала: «Ну, хорошо. Если хочет, чтобы я молчала, значит, помолчу. И все-таки мне кажется, что пастух тут совсем ни при чем. Уйти он мог просто потому, что ему захотелось это сделать. А вот Зина, которая копалась вчера в палатке Жанны, у меня под большим подозрением».

– Я думаю, что ночью он залез ко мне в палатку, украл телефон, а потом зашил спальный мешок, – вслух размышляла Жанна. И ужаснулась: – Ой! Так он же хотел меня убить! Он хотел, чтобы я задохнулась в мешке, и тогда никто бы не узнал, что у меня украли телефон!

– Мне кажется, ты говоришь что-то не то, – вступил в разговор Кирилл. – Зачем ему тебя убивать?

– Тогда как ты все это объяснишь? – вскинулась Жанна. – Как?

– Пока что не знаю, – растерялся Кирилл. – Но я не думаю, что пастух стал бы заниматься этой ерундой и зашивать твой спальный мешок…

– Да мало ли что ты думаешь! – грубо ответила Жанна. – По-моему, тут думаю только я, а всем остальным нет никакого дела! Это просто поразительно! Вы с Валей прямо парочка! У обоих мозги работают в одном направлении, и только я рассуждаю здраво!

Меня обдало жаром. Я посмотрела на Кирилла. Он посмотрел на меня.

– Никакая мы не парочка! Слова подбирай! – резко сказала я Жанне и отошла в сторону.

Я была просто в шоке! Я не хочу иметь ничего общего с этим человеком! А еще хуже, если люди думают, что у нас одинаковые мысли! Никакие они не одинаковые! У нас с ним не может быть ничего одинакового! А слово «парочка» – это вообще уму непостижимо!

Но вскоре я немного успокоилась и призналась самой себе: и все-таки хоть я и не переношу Кирилла, но сейчас с ним согласна. Мне тоже кажется, что пастух не виноват.

На мой взгляд, дело было так. Вчера Зина могла пробраться в палатку к Жанне, украсть у нее телефон, а ночью, после того как та заснула, могла зашить ее спальный мешок. Вчера никто, кроме меня, не видел, как Зина пробралась в чужую палатку, и поэтому все подозревают пастуха. Но возникает новый вопрос – зачем Зина зашила мешок Жанны?

Интересно… Это нужно выяснить. Но теперь, наученная горьким опытом, я не хотела прилюдно обвинять Зину. Нужно разобраться тактично. И между прочим, папа говорил, что во время следствия никогда нельзя делать преждевременные выводы и говорить: «Этот человек вор». Нужно рассуждать более нейтрально: «Возможно, этот человек мог совершить кражу». Поэтому про Зину я думала так же – возможно, кражу совершила она.

Через какое-то время обсуждение произошедшего затихло, и все разбрелись кто куда.

Я подошла к Зине и предложила:

– Прогуляемся?

– Пойдем, – пожала плечами она.

Мы направились к водопадам.

– Как тут красиво! – улыбнулась Зина. – Сфотографируй меня!

Я сделала снимок на фоне водопада и вернула ей фотоаппарат. Мы двинулись к валунам, чтобы присесть.

– Зина, нам нужно поговорить, – серьезно сказала я по пути.

– О чем?

– Я вчера все видела. Ты влезла в палатку Жанны.

Зина резко остановилась и, вытаращив глаза, посмотрела на меня:

– Видела?..

– Видела, – кивнула я. – А сегодня Жанна обнаружила, что у нее украли телефон… Вы с Жанной постоянно ссоритесь. Вчера я лично слышала, как ты сказала ей: «Запомни – ты у меня еще попляшешь». То есть это была угроза. А потом у нее украли телефон. Как ты можешь все это объяснить?..

– Я не брала его, честно! – воскликнула Зина. – Да, я вчера сильно разозлилась на нее и пошла к ней в палатку. Но я туда пошла не за телефоном, а за бегунком!

– За каким бегунком? – не поняла я.

– Да вот за этим. – Зина сунула руку в карман и достала бегунок, который закрывает молнию на палатке. – Я его открепила, чтобы потом, ночью, могла открыть палатку. Она ведь закрывается изнутри и фиксируется бегунком. Ну, и когда она заснула, я вошла в палатку и слегка подшила спальный мешок… – призналась Зина. И, ударив себя кулаком в грудь, жарко сказала: – Но я не брала ее телефон! Зачем он мне нужен, у меня свой есть! Да, спальный мешок зашила я! Но телефон я не брала! Не надо вешать на меня это дело!

Я с болью смотрела на Зину.

– Зина, я тебя ни в чем не обвиняю. Я разбираюсь. Пока что самый явный мотив прослеживается у тебя, ведь вы с Жанной постоянно ссоритесь…

Зина задумчиво покусала губы.

– Хорошо, – сказала она. – Если хочешь, то можешь прямо сейчас пойти и осмотреть все мои вещи. Ты увидишь, что там нет смартфона этой Жанны!

Я молчала в раздумьях.

– Да не брала я его! – едва не плача, воскликнула Зина. – Ну честно – не брала! Мешок я зашила, а телефон не брала! Ну Валя, ну поверь мне!

Я колебалась, не зная, что делать. С одной стороны, мне хотелось, чтобы Зина оказалась невиновной, но, с другой стороны, я видела, что она была в палатке…

– Ты, кажется, говорила, что у тебя отец участковый? – хитро прищурившись, спросила она.

– Да, – подтвердила я.

– И ты, видимо, решила пойти по его стопам?

– Ну… да.

– Тогда послушай меня. Я знаю, что я ничего не воровала. Вор кто-то другой. Видимо, это тот же самый человек, что украл Колины деньги. Но ты сомневаешься. Давай договоримся. Если произошло два ограбления, то, мне кажется, будет и третье. Поэтому давай ты будешь всегда следовать за мной по пятам? И вот когда ты увидишь, что снова кто-то кого-то ограбил, тогда ты поймешь, что это не я!

– То есть ты хочешь быть как бы под постоянным конвоем?

– Да! – обрадовалась Зина. – Под конвоем! Добровольно! Ты не комплексуй, все нормально, я не буду смущаться, я буду только рада, если ты за мной последишь!

– Нет, Зин, так не пойдет, – отказалась я. – Все равно я не смогу круглосуточно тебя контролировать. Я же должна когда-то спать.

– Но что же мне делать, если это не я?! – с отчаянием в голосе спросила Зина.

И вдруг Зина чуть ли ни подскочила на месте от посетившей ее мысли и предложила то, чего я никак не ожидала:

– Ой, слушай! А давай я тебя найму! Давай я тебя найму, чтобы ты нашла настоящего вора? Поработай частным детективом!

Это предложение повергло меня в шок. Никогда не думала, что возникнет нужда взяться за расследование даже раньше, чем выучусь в институте!

Зина так сильно борется за себя… Может, она действительно не виновата?

– Ладно, Зин, пока что я не буду никому ничего говорить, – вздохнула я и предупредила: – Но знай – ты у меня под наблюдением.

– Хорошо! – живо согласилась она. – Наблюдай!

– Если я не права в своих выводах, заранее прошу прощения, – сказала я и отправилась к группе.

Зина осталась стоять у валунов возле водопада.

«Если украла все-таки Зина, то, мне кажется, после этого разговора она побоится что-то воровать, – решила я. – Не может же она снова продолжать воровать, зная, что она у меня «на карандаше». Поэтому, если случаи воровства продолжатся, вполне возможно, что это ворует действительно не Зина…»

– Валя, пошли готовить! – услышала я голос Любы, которая стояла у костра.

– Иду! – откликнулась я и подошла к костру.

– Особо обильным завтрак не будет, потому что еды осталось мало. Придется немного поголодать до вечера, пока не дойдем до поселка и не купим провизии, – проинструктировала Люба.

Никто, даже Жанна, ничего не ответил. Мы просто молча кивнули и отправились кто куда: одни – искать хворост, другие – готовить еду, третьи – умываться.

Из-за того что тушенки было мало, мы решили сделать суп. Каша с водой и тушенкой объемнее, чем просто каша с тушенкой.

Люба начала раскладывать еду.

В воздухе чувствовалась тревога. Еда закончилась. Это было очень необычное ощущение – знать, что нет еды.

– Сейчас поедим и двинемся в путь, – сказал Роман Семенович. – Вечером дойдем до поселка и купим наконец еды.

Я присмотрелась к Роману Семеновичу. Он был поникшим и расстроенным. Когда я увидела его впервые возле поезда, это был энергичный и веселый человек, а сейчас он был задумчивым и озабоченным. Видимо, неприятные происшествия в группе выбили его из колеи.

Едва я это подумала, как Роман Семенович громко сказал:

– Группа! Я делаю официальное заявление! Лично я не верю, что нас ограбил пастух! Если в самое ближайшее время телефон Жанны и деньги Коли не вернутся на место, то мне придется лично обыскать вещи каждого! Прерывать поход из-за одного человека будет нечестно по отношению к остальным. Каждый платил деньги за эту путевку, и люди имеют право насладиться походом! А вместо этого у нас происходят кражи! Я просто в шоке! За всю мою практику такого никогда не было! Повторяю еще раз – или возвращается телефон и деньги, или я обыскиваю каждого, – предупредил руководитель и сурово оглядел всех. – А теперь – завтрак.

– Вот это правильно! – одобрила Жанна. – Давно пора! Если придется обыскивать вещи, то говорю заранее – на моем телефоне сзади была царапина в виде галочки! Это младший брат поцарапал! Поэтому телефон я обязательно опознаю!

Через пару часов мы собрали лагерь и стали подниматься в гору.

На одном участке дороги нужно было пересечь неглубокий горный ручей. Чтобы перейти его и не намокнуть, следовало аккуратно идти по крупным камням, которые лежали в ручье, но верхушками возвышались над водой.

Я стала рассматривать камни, прикидывая, по каким можно перейти ручей.

Но неожиданно ко мне подошел Игорь и взял меня на руки.

– Отпусти! – возмутилась я, пытаясь стать на землю. – Что ты делаешь?!

– Выполняю свою работу, – улыбаясь, прошептал он.

– Ой… я забыла… – наигранно улыбнулась я в ответ.

Держа меня на руках, Игорь ступил на камни и пошел по ручью. Мне стало страшно. Игорь не отличался крепкой фигурой, он был высокий, но не мускулистый, и я боялась, что он…

Не успела я додумать эту мысль, как Игорь вдруг поскользнулся и вместе со мной упал в прохладную воду.

– Ракета! – внезапно услышала я испуганный голос Кирилла.

Он подбежал ко мне и взял меня за руку, чтобы помочь подняться. Ручей был неглубокий, но я упала на камни и больно ударилась.

– С тобой все в порядке? – в волнении спросил он. – Ты не ушиблась?

– Руки от нее убери! – вставая с камней, рявкнул Игорь. – Не прикасайся к ней!

Кирилл медленно, нерешительно отпустил меня.

– Да я просто помог… – растерянно сказал он.

– Я и сам могу поднять свою девушку! – отрезал Игорь.

– Не надо ее ронять – тогда и поднимать не понадобится, – ответил Кирилл и ушел, раздраженно шлепая кроссовками по ручью.

Я стояла в воде. С меня текли струйки.

– Извини… – виновато опуская глаза, проговорил Игорь.

– Ничего страшного, – ответила я и вышла наконец на сушу.

«Зачем этот сынок воспитательницы бросился мне помогать?! – возмущенно подумала я. – Кто его просил?! Я бы и сама поднялась! Героя из себя строит!»

Я скрылась за кустами, раскрыла рюкзак и надела сухие вещи.

После того как ко мне прикоснулся сынок воспитательницы, я чувствовала себя какой-то грязной, как будто упала не в чистейший горный ручей, а в грязную лужу.

К вечеру мы поднялись на высоту тысяча сто метров. Деревья начали редеть, камней становилось все меньше. Мы вышли на поляну.

– А вот и поселок! – Роман Семенович указал вперед.

Перед нами лежала сказочная долина между двумя горами. Она была покрыта сочной зеленой травкой, и в ней ютился небольшой поселок. На полях паслись овцы, коровы, куры и гуси. Чуть дальше виднелись домики, возле которых ходили люди.

– Тебе это ничего не напоминает? – внезапно я услышала возле себя голос Кирилла.

Между нами тут же вырос Игорь и грозно сжал кулаки:

– Я тебя предупреждал или нет? Я не понимаю, почему я все время вижу тебя рядом с Валей?

Вздохнув, Кирилл отошел в сторону.

Этот пейзаж действительно был до боли знакомым, но я не могла понять, где видела его раньше.

Я стала терзаться в сомнениях – что мне делать? Кирилл явно знает, что это за пейзаж. Но если я у него спрошу, то, получается, снова с ним заговорю.

Я долго раздумывала, но любопытство все-таки взяло верх.

– Что ты имел в виду? – спросила я у него.

– Вспомни фотообои, – намекнул Кирилл и, посмотрев на нас с Игорем, отправился к группе.

Я ахнула: точно! Сейчас перед моими глазами словно ожила картинка, которую много лет я разглядывала в детдомовской спальне. На фотообоях был именно этот пейзаж! Эти горы, эта долина, эти луга с цветочными полями, эти голубые реки! Сколько раз я прикасалась к стене, воображая, что нахожусь в горах, а сейчас действительно стою на этом месте! Значит, фотограф, по снимку которого были произведены фотообои, сфотографировал именно это место!

– Валя, я что-то не понял, что все это значит? – недовольно спросил Игорь. – Зачем ты с ним заговорила? Зачем ты сама все портишь?

– Он меня заинтриговал, – смущенно ответила я.

– Так мне помогать тебе или нет? – недоуменно развел руками Игорь. – То ты просишь оградить тебя от него, то сама к нему подходишь! Ты какая-то непонятная!

– Это вышло случайно, – растерянно ответила я.

Я действительно была растеряна. Я не понимала, что со мной происходит. Мне было страшно признаться самой себе, но я поняла – почему-то я больше не злюсь на Кирилла. У меня ничего не получается! Все эти годы, что прошли с тех пор, как он отрезал мне волосы, я не могла о нем даже думать – настолько сильно он был мне противен, – а сегодня вся злость куда-то ушла.

Вдруг я сообразила! Все то время, что мы здесь находимся, я всячески отталкиваю от себя Кирилла. Но, если рассудить здраво, на самом деле он не делает ничего плохого. Наоборот, он постоянно ведет себя даже благородно. Он простил меня за то, что я прилюдно обвинила его в воровстве. Он помог мне подняться, когда я упала в ручей. И в конце концов, он тоже думает, что Тамерлан – не вор!

В этот момент я вспомнила, что вчера не могла установить палатку. Ко мне подошел Кирилл, а я ему ответила, что не хочу с ним общаться, и ушла просить Игоря, чтобы он оградил меня от Кирилла. А когда вернулась – палатка была крепко установлена. Я подумала, что ее установила Люба, но сейчас поняла, что, скорее всего, это сделал Кирилл. Получается, я ему нагрубила, а он взял и установил палатку. Хотя мог бы просто развернуться и уйти.

А сейчас… Сейчас Кирилл напомнил мне, что этот пейзаж – пейзаж с фотообоев. Это очень много значит. Это значит то, что он очень хорошо меня знает. Выходит, он до сих пор помнит, что я любила те фотообои. Казалось бы, мелочь, но на самом деле это не мелочь, а очень важная деталь.

Я посмотрела на Кирилла. Он стоял на пригорке и фотографировал этот пейзаж. Но сейчас меня интересовал не пейзаж, а сам парень. Легкий ветерок развевал его темные волосы, зеленые глаза были необычайно красивыми и выразительными, а его крепкая фигура навевала ощущение надежности и силы.

И неожиданно в эту секунду я поняла, что совершенно не знаю этого человека. Мы восемь лет находились вместе в детдоме, ели в одной столовой, ходили по одним коридорам, сидели на одном диване, но я не знаю, чем он увлекается, какую музыку любит, по каким улицам Ростова гуляет, не знаю, кем он хочет стать. Мне известно о нем только то, что он противный сынок воспитательницы. И больше ничего!

А вот он помнит обо мне даже то, что я любила фотообои с изображением этих гор. И мало того что помнит, так он еще даже узнал этот пейзаж! И сообщил мне об этом, чтобы меня порадовать!

Кирилл открылся для меня с совершенно новой, незнакомой стороны.

И неожиданно я почувствовала то, чего не ощущала еще ни разу за свои пятнадцать лет. При мысли о Кирилле в сердце разлилась теплота. Эта теплота пропитала мою душу, и я впервые взглянула на Кирилла не с презрением, а с интересом. А если быть еще более точной – с нежностью…

И вдруг мне стало страшно. Нет. Это неправда. Я этого не хочу. Это какая-то ерунда! Все это просто красивая обертка! А на самом деле он жестокий человек, который отрезал мне волосы, и из-за него я стала посмешищем детдома! Посмешищем, с которого срывали косынку и дразнили Лысой косой! Посмешищем, которое вызвало смех даже на моем первом в жизни свидании – свидании с Димкой!

Эти мысли меня отрезвили, словно я еще раз упала в прохладный ручей.

Я посмотрела на Кирилла по-старому. Он какой был, таким и остался! А все мои мысли – это просто какое-то временное помрачение ума из-за падения в ручей!

Я отвернулась от Кирилла, набросила на плечи рюкзак и двинулась за группой. А группа уже стала спускаться к поселку.

Вскоре мы пришли к деревне, и местные жители принесли нам много еды: сыр – обычный белый и коричневый – копченый, домашний хлеб, копченое мясо, рыбу, кукурузу, крупу.

– Ну, теперь наедимся! – обрадовалась Люба.

– А кто-то говорил, что будет худеть, – заметила Жанна.

– После этих походов по горам пару килограмм я скинула, – прикинула Люба.

Мы собрались уходить, но вдруг Жанна обратилась к местному жителю по имени Аслан:

– А вы знаете пастуха Тамерлана? Он овец пасет.

– Знаем, – кивнул Аслан. – А что?

– Сегодня ночью меня ограбили! У меня есть подозрение, что это он!

– Что? – Аслан засмеялся. – Нет, девочка, ты что-то путаешь. Тамерлан всю жизнь проработал в милиции. Двадцать лет назад из-за несчастного случая он потерял свою семью и ушел жить в горы. Не мог он ничего украсть. Он честнейший человек!

– А кто ж меня тогда ограбил?.. – растерялась Жанна.

– Чего не знаю, того не знаю, – развел руками Аслан.

Из поселка мы вышли молча.

И до самой полянки, на которой разбили лагерь, никто ничего не говорил.

Если раньше была хоть какая-то надежда, что вор – кто-то посторонний, то теперь стало предельно ясно, что вор – точно кто-то из нас.

Глава 10

Неожиданные открытия

Поздний вечер. Как обычно, мы сидели у костра и перебрасывались редкими фразами. Пели сверчки и ночные птицы. Небо было черным, сплошь усыпанным звездами.

Я смотрела на пламя.

Мы сидели молча. Эти случаи воровства внесли в наш коллектив разлад. Все подозревали друг друга и, общаясь с каким-то человеком, думали: «А если вор именно он?»

Мы назначили новых «охранников» рюкзаков с едой и отправились спать.

Я вошла в палатку и забралась в спальный мешок.

– Спокойной ночи, – сонным голосом пожелала Люба.

– И тебе спокойной ночи, – отозвалась я и стала засыпать, вдыхая душистый горный воздух.

Но спокойной ночь не получилось. Пожалуй, это была самая беспокойная ночь, ночь, которая перевернула всю мою жизнь.

Не знаю, сколько прошло времени с того момента, как я заснула, но через какое-то время пробудилась от непонятных звуков.

Сначала подумала, что мне мерещится, и попыталась заснуть снова. Но потом странные звуки стали раздаваться все чаще и уже просто не давали заснуть.

«Неужели снова Никита?» – изумилась я.

Но звуки были не такие, как в прошлый раз. Это было не лязганье консервных банок. Сегодняшние звуки напоминали… хрюканье.

– Да что тут снова происходит! – раздались крики Романа Семеновича.

Люба тоже проснулась. За палаткой по-прежнему раздавалось хрюканье.

– Там кто-то хрюкает! – поразилась Люба.

Заинтригованные, мы включили фонарики, вышли из палатки и сразу же увидели картину, от которой я просто обомлела.

Вокруг было темно, но поляну, на которой лежали рюкзаки с едой, освещали фонарики ребят. По поляне бегал детеныш диких кабанов коричневого цвета с устрашающими клыками, которые торчали из нижней челюсти, и этими клыками потрошил чей-то рюкзак. В нескольких метрах от него стоял Коля, держа длинную толстую палку, и явно собирался ударить ею кабана.

– Коля, уйди!!! – закричал Роман Семенович. – Кабаны очень опасные! Уйди! Он может насмерть поранить клыками! Не подходи к нему!

– Это мой рюкзак! Я не отдам его! – запротестовал Коля, но отошел от кабана подальше.

Роман Семенович прав: кабаны агрессивные животные, и к ним ни в коем случае нельзя подходить, а уж тем более бить палкой. Известны случаи, когда дикие кабаны убивали людей.

– Не приближайтесь к кабану! Я запрещаю! – приказал всем нам Роман Семенович. – Я сейчас!

И с этими словами он куда-то убежал.

Кабан с большим интересом терзал рюкзак. И у него наконец получилось довести дело до победного конца: он порвал рюкзак, нацепил его на клыки и принялся трясти им из стороны в сторону. Из рюкзака вывалился хлеб и копченый сыр, который Коля купил у местных жителей.

Кабан, предвкушая пир, продолжил дальше потрошить рюкзак.

И в этот момент мы все замерли.

Из дырки разорванного рюкзака вывалились деньги, скрепленные резинкой, и телефон. Кажется, денег было ровно столько, сколько пропало у самого Коли – три купюры по пятьсот рублей и пять по сто.

– Это… это… – заикаясь от изумления, растерялась Жанна и, придя в себя, воскликнула: – Да это же мой телефон!

– Этого не может быть! – следом за ней изумился Коля.

Жанна ринулась вперед, подбежала к животному и выхватила телефон буквально из-под его копыт.

– Ну точно он! – подтвердила Жанна. – Вот смотрите, смотрите, на нем царапина в виде галочки! Я всем про нее говорила!

Всем стало ясно, кто может быть вором.

Значит, телефон Жанны украл Коля? Так вот почему он так отважно пытался отбить рюкзак от кабанов! Он боялся, что оттуда выпадет чужой телефон.

Пока я размышляла, кабан набросился на еду и принялись ее пожирать. Куски хлеба и копченого сыра-косички крошились, животное съедало их вместе с землей. Вернулся Роман Семенович. У него в руках была ракетница. Видимо, он носил с собой ракетницы для разных экстренных случаев – например, если мы потеряемся, то можно подать сигнал, который сообщит о нашем местонахождении.

Роман Семенович направил ракетницу в небо и дернул за шнур. Вверх взмыл огненный заряд и на высоте взорвался.

Кабан испуганно хрюкнул и, панически глядя по сторонам, умчался в лес.

– Ну, вот и все, – облегченно вздохнул Роман Семенович. – Повторяю еще раз – никогда не подходите к кабанам!

На поляне, которую мы освещали фонариками, стояла тишина.

Жанна нагнулась и подобрала телефон.

Валялся истерзанный рюкзак, крошки от еды, а рядом переминался с ноги на ногу сам владелец рюкзака – Коля. Именно он был первым человеком, которого ограбили во время похода – я тогда ошибочно подумала, что его деньги украл Кирилл.

На Колю смотрели все. Вся группа. Десять человек.

– Коля, – постарался как можно более спокойно проговорить Роман Семенович. Было заметно, что он с трудом сдерживает эмоции. – Что делает в твоем рюкзаке телефон Жанны? И что делают в твоем рюкзаке эти деньги? Они напоминают те, которые у тебя якобы украли. Насколько я понимаю, ты сам не решился вернуть все на место. Но зато решился кабан…

– Я ничего не понимаю! – потрясенно ответил Коля. – У меня правда украли деньги! Я не знаю, что они делают в моем рюкзаке! И я не брал ее телефон!

– Ага, не брал! – воскликнула Жанна. – Хватит сказки рассказывать! Так вот кто у нас вор! Если бы не кабан, мы бы так и не узнали правду!

– Никакая это не правда! – принялся защищаться Коля. Даже ночью было заметно, как он побледнел. – Честно, я не знаю, что твой телефон делает в моем рюкзаке! И я вообще не понимаю, что здесь делает мой рюкзак! Он лежал метрах в пятнадцати отсюда! Тогда почему он оказался здесь? Почему кабаны взяли именно его, а не вот эти рюкзаки с едой, которые лежат в этом месте?

– Люди, я все поняла! – глядя на каждого, эмоционально сказала Жанна. – Какой же он хитрый! Он заранее все распланировал! Он методично готовился к воровству телефона!

– Что ты имеешь в виду? – спросила Зина и победно посмотрела на меня, мол: «Я же говорила, что ничего не воровала!»

– Деньги у него никто не воровал! Он сказал это специально, чтобы мы все подумали, что его ограбили! Что он жертва! А потом он ограбил меня! Но на него никто даже и не подумал, потому что всем казалось, что он тоже пострадал! Он наврал, что его ограбили, чтобы отвести от себя подозрения! Он заранее подготовил почву для своего воровства! Неизвестно, скольких еще он ограбил бы, если бы не кабан!

Все молчали, обдумывая то, что сказала Жанна.

«Действительно, когда ограбили Жанну, я даже и не подумала, что вором может быть Коля, – мысленно удивилась я. – Ведь я думала, что он тоже жертва, и поэтому он был вне подозрений!»

Да… Вроде бы все логично… Но почему-то у меня в сердце зародилась непонятная тревога. Сердце никак не могло согласиться с логичными умозаключениями. Версия с Колей вполне реальная, все правдоподобно, но в этом есть какая-то нестыковка. Но какая – пока что не пойму!

– Никогда бы не подумала, что это – ты… – пораженно глядя на Колю, покачала головой Люба.

– Да-а… – согласилась Зина с Любой. – А еще прикидывался пострадавшим…

– Коля, как это низко, – презрительно заключил Игорь. – Наверное, ты это делаешь уже не первый раз, если так хитро все просчитал. У тебя что, уже отработанная система?

– Да нет никакой системы! – прокричал Коля. Он чуть не плакал. – Я не вор! Я не понимаю, почему мои украденные деньги на месте! Я не понимаю, как ее телефон оказался в моем рюкзаке! Я не вор!!!

Его отчаянный крик эхом пролетел над горами.

Но ему никто не ответил.

Колю освещали фонарики, которые держали участники похода. Но вдруг фонарики начали гаснуть один за другим. Сначала потух фонарик Зины, потом – Кирилла, следом за ним выключила фонарик Люба, четвертым потух фонарик Жанны… а за ним погасли и все остальные.

Вернее, почти все. Остался гореть только один фонарик. Мой.

Выключением фонариков люди выражали свое отношение к Коле. Гаснет фонарик – значит, гаснет доверие к нему.

Коля смотрел на меня просящим взглядом. Глаза буквально кричали: «Валя, пожалуйста, поверь мне!»

Я была растеряна, не знала, что делать. Да, со стороны похоже, что Коля украл телефон. Но если рассудить объективно: если телефон оказался в его рюкзаке, то это еще не значит, что его взял именно он. В конце концов, его могли и подкинуть. В этом нужно разобраться. Нельзя сразу же ставить на человеке клеймо и называть его вором! Такую ошибку я уже однажды совершила! Поэтому сейчас хочу десять раз все проверить, прежде чем делать какие-то выводы.

– Выключи фонарик! – не вытерпела Жанна. – Чего ты ждешь? Выключай!

Я не хотела выключать фонарик, но вместе с тем не понимала, как обосновать для всех мое решение. Как защитить Колю? Что сказать?

И внезапно меня озарило. Я поняла, какое именно несоответствие во всей этой ситуации не давало мне покоя!

– Лично я не верю, что Коля украл телефон, – набравшись смелости пойти против всех, ответила я. – Ты утверждаешь, что он соврал, что у него украли деньги, чтобы подготовить себе почву для будущего воровства?

– Ну да! – заявила Жанна. – Естественно! Это ясно как белый день!

– Но если бы все было так, как ты говоришь, то почему, когда Коля увидел деньги, которые Кирилл достал из своего кармана, он не сказал, что это его украденные деньги? Вместо этого он сказал, что это не его деньги. Хотя он вполне мог их взять и тем самым обвинить Кирилла. Тебе не кажется это странным? Если бы вором был Коля, то ему было бы выгодно перевести стрелки на другого человека. Почему же он этого не сделал?..

Жанна растерянно посмотрела на меня, но, не найдя нужных слов, решила на всякий случай возмутиться:

– Да что тут думать?! Всем и так все ясно!

– Кому это всем? Лично мне неясно!

Все смотрели в мою сторону, ожидая, что я тоже выключу фонарик. А Коля надеялся, что я его не выключу.

Нет, я не буду называть его вором. Я хочу быть следователем, а не клеветником. Отличие следователя от обычных людей в том, что обычные люди часто ложно обвиняют человека, не разобравшись в ситуации, а следователь докапывается до настоящей истины даже тогда, когда все кажется очевидным! Потому что на самом деле все может быть совершенно не так, как кажется на первый взгляд! Следователь собирает доказательства. И я тоже хочу собрать доказательства, прежде чем что-то утверждать.

Жанна вопросительно смотрела на меня:

– Ну?

– Прежде чем обвинить человека в воровстве, в этом надо разобраться, – решительно сказала я.

– Ой, ну и разбирайся сколько влезет! – махнула рукой Жанна. – Тоже мне, следователь нашелся!

Она хмыкнула, вытерла телефон ладонью, окатила Колю уничижающим взглядом, развернулась и ушла. За ней ушли все.

Почти все.

На опустевшей полянке стоял Кирилл.

– Спасибо, – потухшим голосом сказал Коля. Печально взял растерзанный рюкзак и начал его осматривать.

– Что-то не клеится во всей этой истории, – задумчиво ответила я. – Где, ты говоришь, изначально лежал твой рюкзак?

– Вон там, – ответил Коля, указывая вперед.

Место, где лежал рюкзак, было в пятнадцати метрах отсюда. Здесь, поблизости, прямо под носом кабана, тоже лежали рюкзаки – с едой. Однако животное почему-то прошло мимо рюкзаков с едой, взяло Колин, вернулось обратно к этим рюкзакам и здесь его растерзало. Получается, из всего обилия рюкзаков он выбрал именно тот, в котором оказался украденный телефон. Это как-то странно! Кабан получается каким-то неправдоподобно умным. Да если бы он искал еду, он взял бы другие рюкзаки – те, что лежат рядом, буквально на подносе! Но он прошел мимо вкусно пахнущих, а значит, привлекательных рюкзаков и взял Колин. Такое впечатление, будто кабану кто-то помог…

«А что, если кто-то специально подбросил деньги и Жаннин телефон к нему в рюкзак, а затем подкинул его кабану, чтобы он его растерзал и мы все увидели, что в нем спрятан телефон?» – задумалась я.

Вся группа пропустила эту важную информацию мимо ушей и стала ругать Колю, но как раз таки пропущенный момент явился ключевым!

– Я в этой истории тоже как бы не лишний… – нерешительно проговорил сын воспитательницы. – Я тебе тоже верю. Извини, что я выключил фонарик… Я сделал поспешные выводы…

– Да ладно, братан, со всеми бывает, – улыбнулся Коля и пожал руку Кириллу. Я с удивлением отметила, что точно такой же диалог между ними произошел тогда, когда Коля подозревал в воровстве Кирилла. Коля обратился ко мне: – Слушай, Валь, ты говорила, что твой отец участковый?

– Да, – кивнула я и вспомнила, что сегодня то же самое спрашивала у меня Зина.

– Валя, я знаю, что я не вор! – жарко сказал Коля. – Мне подбросили деньги и телефон! Не брал я его! Твой отец наверняка рассказывал о разных методах расследований. Я в этом ничего не понимаю, у меня вообще другой склад ума, я на пианино играю. Я тебя очень прошу – если ты можешь хоть что-нибудь сделать, пожалуйста, сделай! У нас до конца похода осталось несколько дней. Я не хочу, чтобы этот поход закончился и все думали, что я вор! И вообще, может, Жанна на меня заявление напишет, когда мы спустимся с гор! Может, Роман Семенович сдаст меня в детскую комнату полиции! Но я не совершал этого преступления! Меня подставили! – оправдывался Коля.

Я была поражена. Раньше запоем читала детективные книги и старалась вместе с героем понять, кто преступник, мечтала о том, что когда-нибудь сама стану расследовать преступления, и вот сейчас я поняла, что этот момент наступил. Вот оно, самое настоящее преступление, которое я должна расследовать. Да, я именно должна! Потому что меня просят. Потому что за этого вора не должны отвечать другие люди, которые ни в чем не виноваты!

– Я сделаю все, что в моих силах, – пообещала я, совершенно еще не представляя, что и как буду делать.

Из задумчивости меня вывел голос подошедшего Игоря.

– Валь, пойдем отсюда, – предложил он и неодобрительно посмотрел на Колю. – Я не хочу, чтобы ты общалась с этим человеком.

Игорь взял меня за руку и потянул с полянки. Но я уперлась и вытащила руку из его руки.

– Игорь, подожди. Мне нужно поговорить.

– О чем тебе с ним разговаривать? Когда спустимся с гор, с ним будет беседовать полиция. – Игорь непонимающе посмотрел на меня. – Он доставил столько неприятностей моему отцу, а ты с ним еще мило беседуешь!

– И буду беседовать! – не отступала я. – Мне нужно все выяснить!

– Ладно, выясняй… – сдался Игорь. – А я пойду.

– Иди.

– Спокойной ночи, – входя в роль, улыбнулся Игорь.

– И тебе спокойной ночи, – пожелала я.

Игорь ушел. Я бросила взгляд на Кирилла. Он был смущен.

– А на телефоне могли остаться отпечатки пальцев? – внезапно спросил Коля.

– Могли… – подумав, ответила я. – Когда человек прикасается руками к каким-то предметам, то на поверхности предмета остаются пото-жировые следы. И если посыпать на них специальным порошком, то порошок прилипает к этим следам, и проявляются отпечатки… Поэтому на телефоне они могли остаться… Но мы в горах… Для снятия отпечатков нужен специальный порошок, кисточка… И изучать отпечатки нужно с помощью точной техники, а не на глаз. Потому что их очень легко перепутать.

– Я читал, что отпечатки пальцев бывают трех основных типов – петля, завиток и арка. Арку еще называют «свод», – вспомнил Кирилл и обратился ко мне: – Может, ты хотя бы определишь тип отпечатков? Уже легче будет. И сузится круг подозреваемых.

– Но где мы возьмем порошок для снятия отпечатков? – спросила я и отрицательно покачала головой. – Нет, тут нужно что-то другое. – Я посмотрела на часы. – Уже полчетвертого. Давайте подумаем об этом хотя бы утром.

И мы разошлись.

Уже подходя к своей палатке, я услышала какой-то разговор, повернулась на звук и увидела неприятную сцену, которая происходила возле Колиной палатки.

Коля расстегнул вход в палатку, и в этот момент из нее вышел Влад. Он держал в руках свой спальный мешок.

– Я не собираюсь жить вместе с вором, – презрительно процедил он и отправился в палатку к другому участнику похода.

Коля растерянно посмотрел ему в след, вздохнул и скрылся в палатке.

«Бедный парень. – Мое сердце сжалось. – Теперь он будет изгоем. Но… Я должна довести расследование до конца».

Едва я притронулась к палатке, как услышала сзади громкий шепот Кирилла:

– Ракета!

Я вздрогнула от неожиданности. Я не знала, оборачиваться мне или нет. Но все-таки решила обернуться.

– Ой, – спохватился Кирилл, – то есть не Ракета, а Валя.

– Что тебе? – неприветливо спросила я.

– Валя! Дай же мне наконец сказать! Хватит от меня убегать!

«Вот зачем я отпустила Игоря? – подумала я. – Лучше бы он остался!»

– Валя, пожалуйста, прости меня, что я отрезал тебе волосы! – эмоционально сказал Кирилл.

Я замерла. Я не ослышалась? Он наконец признал свою вину?

– Я сам не знаю, как это сделал… – смущенно проговорил он. – Помнишь, в тот вечер ты стала победительницей конкурса… На тебя смотрели все парни… Тебя все обнимали… С тобой все фотографировались…

Я не могла понять, куда он клонит.

– Ну и что что на меня все смотрели? – удивилась я.

– Я не хотел, чтобы на тебя смотрели! Поэтому и сделал это…

– И добился совершенно противоположного результата, – горько усмехнулась я. – После этого я оказалась в центре всеобщего внимания, потому что стала лысой. – Неожиданно до меня дошло: – Подожди… ты о чем?.. Что значит – ты не хотел, чтобы на меня смотрели?.. В смысле?

Кирилл смутился. Замолчал.

– Подожди-ка… – стараясь упорядочить мысли, начала догадываться я. – То есть… ты сделал это не из злости?

– Да из какой еще злости! – воскликнул Кирилл. – Наоборот!

С расширившимися от изумления глазами я отошла от палатки и села на бревно возле костра.

То, что сейчас говорит Кирилл, этого просто не может быть!

Но это было… Кажется, я все поняла. Судя по всему, я нравилась ему. Нравилась как девушка. И когда после конкурса все обратили на меня внимание, это сильно его задело, и он решил отрезать мне волосы, чтобы на меня не смотрели парни…

Я была просто поражена. Ошарашена.

Я целых два года думала, что Кирилл сделал это от своей наглости, от вседозволенности, а оказывается, что он совершил этот поступок совсем из других побуждений…

– Да что ты придумываешь! – все еще не могла поверить я. Я вскочила с бревна. – Ты просто наглый! Ты зазнавшийся! Ты сынок воспитательницы! Тебе было все можно! Поэтому ты и изуродовал меня!

– Никакой я не наглый! – с чувством ответил Кирилл. – Это вы думаете, что я такой! А я не такой! Я все годы прожил с вами в детдоме, а вы никогда не брали меня ни в одну компанию! Вы постоянно меня отвергали! Вы все время меня дразнили! Весь детдом был против меня! Я сто раз пытался к тебе подойти, а ты только усмехалась и, как все, называла сынком воспитательницы! А я что, виноват, что я сын воспитательницы?! Это что, недостаток? Это что, преступление? Ракета! – отчаянно воскликнул Кирилл. – Ну я же никогда не делал вам ничего плохого! Вы ненавидели меня только за то, что у меня есть родители!

Внезапно Кирилл замолчал и… разрыдался.

У меня перехватило дыхание.

Я во все глаза смотрела на плачущего парня и не знала, что делать.

Сейчас, в эту секунду, когда заплакал Кирилл, для меня перевернулся мир.

Я неожиданно с ужасом осознала, что Кирилл во всем прав. Мы, детдомовские, постоянно его сторонились, никогда не брали в наши игры и все время называли сынком воспитательницы. Но на самом деле у нас не было никаких оснований, чтобы его сторониться. Он никогда не выдавал наши тайны, он никогда не делал ничего плохого, он постоянно пытался с нами сблизиться, пытался во всем помогать, а мы его отвергали и единогласно ненавидели.

И только сейчас я поняла, почему мы его ненавидели. Мы просто ему завидовали. Мы завидовали, что у него есть мать. Завидовали, что у него есть отец. И ненавидели его только за это.

Я вся дрожала. Меня била нервная дрожь, когда я осознала весь тот кошмар, в котором Кирилл из-за нас жил.

Мы постоянно его унижали. И «наглым» он стал именно из-за нас. Но это была даже не наглость, а самозащита. Защита от нас, грубых и жестоких. То, что он отрезал мне волосы… да я это заслужила! Надо было меня вообще бритвой побрить!

В эту секунду я вспомнила очень важный эпизод. Когда я выиграла в конкурсе причесок, ко мне подошел Кирилл, чтобы сфотографироваться, но Димка грубо его оттолкнул и сказал: «Сынок воспитательницы! Этот конкурс среди детдомовских! А ты тут вообще не к месту!» А Кирилл ему ответил: «Да больно надо!» – и ушел. А мы рассмеялись ему вслед.

То, что он сейчас разрыдался – это вышли наружу все эмоции, которые копились долгие годы. Все то несчастье, которое он испытал из-за нас. Мы лишили его детства. Мы лишили его дружбы. Это парадокс, жуткий парадокс – Кирилл много лет находился среди детей в детском доме и был невероятно одинок.

Я тяжело вздохнула. Вернее, это был даже не вздох, а стон. Стон, в котором выразилось все мое сожаление о содеянном.

– Кирилл… – Я не могла подобрать нужных слов. Только повторяла его имя. – Кирилл…

– Ракета… Ракета… – ответил Кирилл и неожиданно его разобрал смех от этого слова.

Я стала смеяться вслед за ним. Слезы Кирилла высохли, он смеялся, а я, наоборот, разрыдалась.

– Кирилл, мне так стыдно… Пожалуйста, прости меня… Прости всех нас… – всхлипнув, попросила я.

– Да я никогда не держал на вас зла… – ответил Кирилл. – Я просто хочу, чтобы ты меня поняла…

– Я тебя поняла… – прошептала я.

– Я нисколько себя не оправдываю. Мне очень стыдно за то, что я отрезал тебе волосы. Это был какой-то… глупый порыв… Мне так стыдно за него… Я не знал, как еще оградить тебя от всех парней…

– Но все-таки ты оградил, – вытирая слезы, улыбнулась я. – После того дня на меня никто не смотрел… Ну, я имею в виду как на девушку… Ты знаешь… – задумалась я. – Я тебе за это даже благодарна.

– Благодарна?! – изумился Кирилл.

– Да, – искренне ответила я. – Когда я стала лысой, у меня было очень плохое настроение. Однажды, когда мне было особенно плохо, я забрела в библиотеку. Татьяна Степановна дала мне почитать детские детективы, сказала, что у меня поднимется настроение. И вот благодаря этим детективам я поняла, что хочу стать следователем.

– Детские детективы? – удивился Кирилл. – Из серии «Черный котенок»?

– Да, – удивилась и я. – А откуда ты знаешь?

– Так это я их принес, – сказал Кирилл. – У меня дома была целая коллекция. Я их читал, когда приходил из детдома домой. Ну, когда мама была выходная. Они очень помогали отвлечься от ваших насмешек… Я много лет пытался заслужить ваше доверие, но после того, как сорвался и отрезал твои волосы, понял, что доверие потерял навсегда. Я принес в библиотеку эти детективы и в детдом больше никогда не приходил…

Я была потрясена. Помню, библиотекарь тогда сказала, что книги пожертвовал «какой-то мальчик», но его имени она не назвала. Теперь я понимаю, что Татьяна Степановна поступила мудро – она так сделала для того, чтобы я не узнала, что книги принес Кирилл. Потому что если бы я это знала, то даже не притронулась бы к ним.

Сейчас все сложилось, как кусочки пазла. Выходит, Кирилла спасали эти книги, когда было плохо ему, а потом они спасли меня. То есть Кириллу они помогли, когда над ним издевались мы, а мне помогли, когда мне было плохо из-за Кирилла. Вот такой круговорот… А еще получается, что именно благодаря ему я стала увлекаться детективами. Кстати, выходит, что Кириллу тоже нравятся детективы! Вернее, они ему понравились даже раньше, чем мне, ведь я читала книги, которые он уже прочел. Получается, он открыл для меня мир детектива?

– То есть тебе тоже нравятся детективы? – удивилась я.

– Да, – улыбнулся Кирилл. – И не просто нравятся. После школы я хочу выучиться на следователя.

– Что? – в очередной раз удивилась я.

– Да, я хочу стать следователем, – подтвердил Кирилл.

– Так вот почему ты знаешь про типы отпечатков пальцев… – догадалась я.

Какое-то время мы посидели молча.

– Ладно, – Кирилл встал с бревна, – пошел я спать, а то скоро уже рассвет.

Он задержал на мне взгляд зеленых глаз и медленно направился в сторону своей палатки.

Я сидела, сжавшись калачиком, и смотрела ему вслед.

Я ощущала, что сейчас наступает какой-то решающий, переломный момент, после которого отношения с Кириллом не могут быть такими, как были раньше. Сейчас нужно сделать что-то такое, после чего все изменится. Если сейчас не сделать что-то решительное, то момент будет упущен, и завтра между нами возникнет чувство некоей недосказанности.

Если я была в числе детей, которые портили жизнь Кирилла, то я должна попытаться хоть немного искупить свою вину. И я поняла, что нужно сделать.

– Кирилл! – окликнула я его.

– А? – Он оглянулся.

– Давай дружить? – предложила я. – Если еще не поздно…

Кирилл пристально посмотрел на меня и улыбнулся.

– Дружить никогда не поздно, – сказал он и, чуть подумав, добавил фразу, в которой чувствовались очень сильные эмоции и многолетние переживания: – Если бы ты знала, как долго я ждал этого момента! Спокойной ночи, Ракета, – пожелал он и направился к своей палатке.

Я сидела на бревне и пребывала в сильной растерянности.

Я никогда ничего не знала ни про самого Кирилла, ни про его увлечения, а сейчас оказалось, что он практически моя копия.

Но на смену восторга по поводу этого открытия снова пришло опаляющее чувство стыда.

Что же мы наделали! Что же я наделала!.. Оказывается, мы портили человеку жизнь! Оказывается, он приходил домой и читал книги, чтобы заглушить ту боль, что мы ему причиняли!

Я со стоном вздохнула. Как же мне стыдно…

Через мгновение мысли вновь переключились на другую тему. Он сказал, что я ему нравилась… Он сказал, что хотел защитить меня от парней…

Я почувствовала, что у меня стали гореть щеки. Мне еще никогда в жизни никто не говорил, что я ему нравлюсь… Тем более не ожидала такого от Кирилла…

Жизнь сделала такой неожиданный поворот, что я пока не могла уместить в голове всю его значимость. Из-за Кирилла я стала посмешищем, но в конце концов именно к нему испытала чувства, которые еще никогда не испытывала. Кирилл оградил меня от парней тем, что я стала смешной и непривлекательной, надо мной посмеялся Димка на первом же свидании, но через два года мы встретились с Кириллом в горах, и оказалось, что я два года его ненавидела, но, сама того не зная, именно его ждала.

Я два года плакала, но не знала, что эти слезы принесут большую пользу.

«Как хорошо, что он отрезал мне волосы, – неожиданно подумала я. – Если бы он этого не сделал, то не было бы того, что есть сейчас…»

Я рассмеялась своим мыслям. Никогда бы не подумала, что скажу спасибо Кириллу за то, что он сотворил в лагере! Благодаря случаю с отрезанными волосами я стала увлекаться детективами и благодаря этому же открыла для себя Кирилла с самой неожиданной стороны!

Сейчас, в пять часов утра, сидя на бревне у костра высоко в горах, я впервые подумала о дружбе с Кириллом. Вернее, я ничего не думала… Я просто сидела, смотрела на темные очертания гор, и мне просто было хорошо.

«Надо хоть немного поспать», – решила я и уже собралась встать с бревна, как вдруг услышала шаги.

Подошел Игорь и сурово посмотрел на меня.

– Валя, и что все это значит?

– Что? – не поняла я.

– Я все видел, – резко сказал он. – Вы с ним разговаривали.

– Да, – кивнула я и, улыбнувшись, встала с бревна. – Игорь, спасибо тебе за помощь, но мне больше помогать не надо. Уже все хорошо. Мы поговорили с Кириллом и все выяснили. Поэтому наша с тобой «операция» закончена. Спокойной ночи.

Я сделала шаг к палатке. Но Игорь вдруг остановил меня за плечо:

– Так и что вы решили? – с волнением спросил он.

– Что мы будем дружить, – ответила я.

– Валя! – растерялся Игорь. – Но как это? Ты же… мы же…

– Что? – удивилась я.

Игорь помолчал, кусая губы, затем смущенно опустил глаза и тихо сказал:

– Понимаешь… У нас с тобой все началось с договоренности, но… ты мне правда понравилась… правда… – Он спешно достал из кармана плеер: – Вот, возьми, он мне не нужен. Я хочу с тобой дружить просто так.

Мне казалось, что у меня уже закончилось все изумление, которое было отпущено на неожиданные повороты, но эти слова стали для меня даже еще более неожиданными, чем слова Кирилла, и я все-таки изумилась:

– Что?.. – Я растерялась. – Игорь, подожди, мы так не договаривались…

– А разве о таких вещах договариваются? – отозвался Игорь. – Ты… ты пробудила во мне чувства, а теперь говоришь, что я тебе не нужен…

– Игорь! Но ты же сам прекрасно знаешь, что ты эти чувства играл!

– Сначала да, а потом нет, – согласился он и воскликнул: – Да чтобы ты знала, я еще никогда девчонку за руку не держал! Ты была первая!

Игорь смотрел на меня глазами, полными надежды.

Я пребывала в замешательстве. Не могла до конца осознать, что понравилась ему по-настоящему. Он сказал, что никогда не держал девушку за руку…

И я тоже никогда не держала парня за руку…

И в этот момент мне стало так противно… Противно от самой себя… Противно от того, что я наделала…

Первый раз взять парня за руку можно единственный раз в жизни. И этот единственный раз я использовала так ужасно. Я брала Игоря за руку, чтобы отстранить от себя Кирилла. Но все это было не по-настоящему, искусственно. Когда я держала Игоря за руку, я понимала, что это игра, что эта рука – чужая.

Но тем не менее я это сделала…

И поэтому если я когда-то снова возьму парня за руку, то это уже не будет впервые…

У меня было чувство, будто я предала саму себя. И кроме того, предала Игоря, ведь это из-за меня он взял девушку за руку не по любви…

Но что мне делать дальше? Что ответить Игорю?

Я попыталась разгрести весь ворох мыслей, и, когда в голове немного прояснилось, поняла, что как парень Игорь мне не нравится и я не хочу дружить с ним по-настоящему. Вернее, быть приятелями мы можем, но дружить тесно, как с парнем, я бы не хотела. Он грубоватый. Он, как и все, согласился, что Коля вор, а когда я попросила его помочь разыграть перед Кириллом сцену, он сразу же все перевел в деньги – что я ему за это дам.

Я абсолютно точно поняла, что это не мой человек. Он хороший парень, но я к нему ничего не чувствую. В мире много хороших парней, в мире много хороших девушек, но тем не менее парни из всех выбирают одну, а девушки из всех – одного.

Только одного.

Неожиданно, когда я это подумала, перед глазами всплыл образ Кирилла, и на сердце стало тепло.

«Наверное, лучше сразу сказать человеку «нет», чем давать ему надежду, зная, что все равно не хочешь тесно с ним общаться», – решила я и, набравшись смелости, сказала:

– Игорь, извини, но я не могу… – Я отдала ему плеер обратно. – Давай оставим все как есть. Ты мне помог. Спасибо тебе. Но на что-то большее я не рассчитывала… Извини…

Плечи Игоря безвольно опустились.

– Но Валя… – тихо сказал он.

Я виновато посмотрела ему в глаза и в очередной раз вернулась к палатке.

Мне было очень тяжело делать Игорю больно, но я понимала, что мои мысли занимает не он.

Глава 11

Скандал по заказу

Едва проснувшись, я стала думать об ограблениях. Люба еще спала. Я тоже еще лежала в спальном мешке.

Коля подал хорошую идею насчет снятия отпечатков пальцев. Хоть по-настоящему снять в горах отпечатки невозможно, но эту идею можно просто немного видоизменить.

И я придумала, как это можно сделать. Но мне понадобится помощь другого человека. Кирилла. Он говорил, что тоже хочет быть следователем. Поэтому, надеюсь, он посодействует и мы вместе выведем вора на чистую воду.

Надо же… Никогда не думала, что захочу что-то делать вместе с Кириллом…

Я прислушалась к своим ощущениям. Я явно испытывала что-то странное. Было вроде бы обычное утро, все как всегда, но в душе что-то изменилось. Душа пела. Душа радовалась. А при одной только мысли о Кирилле на лице появлялась улыбка. Палатку освещало вроде бы привычное утреннее солнце, но почему-то сегодня оно было ярче. Я дышала все тем же горным воздухом, но воздух казался еще более приятным.

Интересно, почему это происходит? Может, это не мир стал другим, а я стала другой?..

Год назад благодаря Марине я поняла, что это очень здорово – дружить с парнем. Я мечтала ходить с кем-то на прогулки, чем-то делиться с человеком, в чем-то ему помогать, но такого человека не было. Им мог бы стать Димка, но свидание с ним превратилось в комедию. Вернее, в трагикомедию. Ему было смешно, а мне грустно. Конечно, Димка смеялся беззлобно, но у нас все равно ничего не вышло. Однако желание обрести друга во мне не угасло.

Жизнь человека напоминает шкаф со множеством полок. На одной полке лежит школа или работа, на другой – отношения с домашними, на третьей – увлечения, на четвертой – друзья и подруги. Но есть полка, которая предназначается для одного особенного человека. Того самого, благодаря которому шкаф становится наполненным, полноценным. Если в середине шкафа будет зиять пустая ниша, то постоянно будешь хотеть чем-то ее заполнить.

Но в ту самую секунду, когда Кирилл сказал «дружить никогда не поздно», эта пустота исчезла. Часть моей жизни была словно со свободной нишей, и вот теперь я поняла, что эта ниша под названием «Дружба с парнем» предназначалась Кириллу.

Мне было очень необычно осознавать, что теперь я дружу с парнем. Еще более необычно становилось оттого, что мы объединены общим интересом к расследованиям. И поэтому Кирилл мне поможет.

Сейчас всем кажется, что дело закрыто и вор – Коля, но я думаю, что вор не он, а кто-то другой. Считаю, что Колю подставили. Но кто и зачем? В этом нам предстоит разобраться вместе с Кириллом. В принципе на вопрос «зачем?» можно ответить уже сейчас. Я предполагаю, что после того, как Роман Семенович предупредил, что произведет обыск, настоящий вор подкинул украденное Коле. Поэтому осталось вычислить того, кто это сделал.

По плану к вершине горы закончим подниматься завтра. Завтра будет и вершина, и затмение солнца. Мы насладимся затмением, а на следующий день начнем спускаться с горы и уедем домой.

Значит, у нас с Кириллом есть шесть дней, чтобы найти грабителя. Нужно поторопиться.

Это так необычно, думать не «у меня», а «у нас с Кириллом!». Как хорошо иметь в жизни единомышленника!

Я пыталась понять логику вора. Каждый вор, тем более серийный, действует по какой-то схеме. Итак, что случилось за время нашего похода? Сначала украли деньги у Коли. Затем у Жанны украли телефон. После этого ее телефон обнаружился у Коли.

Но я не понимаю, зачем вор подставил Колю? Зачем нужно было подбрасывать вещи другому человеку, если их можно просто где-нибудь оставить, например на бревне.

И вдруг я подумала: а может, вору нужны были вовсе не вещи, а раздор в коллективе, который произошел из-за того, что он подставил Колю? Вполне возможно, что вор специально заварил всю эту кашу, чтобы рассорить группу. Но снова возникает вопрос – зачем? Какой в этом смысл? Зачем ссорить людей, которых видишь первый раз в жизни?

Ничего не понимаю!

Но одно понимала точно: мне очень хочется выловить этого дельца и во всем разобраться.

Кстати, надо отметить, что вор очень наблюдательный человек. Когда у Жанны из палатки пропал телефон, то перед этим она при всех ругалась с Зиной. Видимо, вор это заметил и поэтому ограбил не кого-то другого, а именно Жанну – чтобы все подумали, что это сделала Зина, ведь они постоянно припираются.

И в этот момент я буквально подпрыгнула от мысли, которая меня посетила.

Есть! Я придумала, как можно вычислить вора!

Не откладывая план в долгий ящик, я помчалась к Кириллу и нашла его на полянке возле костра. Возле него никого не было. Он сидел на бревне, закрыв глаза и подставив лицо солнцу.

Я подошла к нему.

– Эй, – едва слышно окликнула я.

Кирилл вздрогнул от неожиданности и распахнул глаза.

– Пригрелся на солнце, – улыбнулся он.

Ничего не отвечая, я быстро сунула записку ему в руки и ушла. Не надо, чтобы нас кто-то видел вместе.

– Ракета! – удивленно крикнул он, но я, не оборачиваясь, стремительно вошла в лес. Я вдохнула освежающий аромат хвои.

Почему-то теперь, когда мы с Кириллом подружились, во мне не вызвало раздражение, что он по привычке назвал меня Ракетой. Теперь это казалось чем-то очень милым и родным… Это то, что понимаем только мы вдвоем… Ведь из всех участников похода только он знает мое прошлое…

Ну а в свете расследования прозвище Ракета выглядело будто тайным шифром. Секретный агент Ракета. Хотя я уже и не Ракитина, но для Кирилла все равно Ракета.

Поэтому если сынок воспитательницы хочет, то пусть называет меня Ракетой.

После этой мысли мне стало как-то неприятно. Неприятно оттого, что назвала Кирилла сынком воспитательницы… Нет… Я больше не хочу так его называть, даже в мыслях. У него есть имя. Причем очень красивое имя – Кирилл.

Поэтому нужно отвыкать от прошлых ошибок и начинать стараться жить правильно.

Я выглянула из-за кустов и увидела вдалеке Кирилла. Он читал записку. Затем незаметно, чтобы не привлечь чужого внимания, свернул ее, положил в карман и продолжил загорать с закрытыми глазами – с таким видом, словно я к нему и не подходила.

«Молодец, – одобрительно улыбнулась я. – Хорошо конспирируется!»

В записке я написала: «Приходи в лес через 15 минут после меня. Только никому не говори, что ты туда идешь!»

Да, нельзя никому говорить. Потому что Кирилл может случайно именно вору сказать, что идет со мной на встречу.

Ровно через пятнадцать минут он поднялся с бревна, лениво потянулся и побрел в сторону леса с таким невозмутимым выражением лица, будто просто решил прогуляться. Хотя, наверное, весь извелся от размышлений, зачем я его позвала.

Вскоре послышался шум веток, и показался Кирилл.

Когда я его увидела, в груди разлилось приятное тепло.

Никогда не думала, что буду радоваться тому, что вижу его!

– Пришел? Никто ничего не заподозрил?

– По-моему, все нормально, – ответил Кирилл и вдруг изумленно взглянул на огромную ель. – Ракета, посмотри!

Я посмотрела на дерево и тоже удивилась. На ели сидела крупная рыжая кошка.

– Откуда здесь кошка?! – недоуменно спросила я. – Тут же горы!

– В том-то и дело, что тут горы, – кивнул Кирилл. Он подошел к ели. – Кис-кис-кис… – Но кошка попятилась назад. – В горах Кавказа обитают дикие кошки.

Кошка не захотела идти в руки – она спрыгнула с ветки и стремительно скрылась где-то в зарослях.

Я вспомнила о котенке Рыжике.

– Когда мне было пять лет и я еще жила с родителями, у нас был котенок Рыжик, – грустно сказала я, вспомнив ту зиму. – Мы с Рыжиком сидели зимой на подоконнике и смотрели в окно на папу, который пробирался через сугробы и нес елку… Надо же… Здесь тоже рыжий кот и тоже ель… Вот только с тех пор прошло уже десять лет, и это не тот кот, и это не та ель…

Кирилл грустно смотрел на меня. Неожиданно он поднял руку и положил мне на плечо. Я почувствовала его тепло. Это было какое-то родное и приятное тепло.

– Прости, я не хотел тебе напоминать… – прошептал он.

– Ничего страшного, – попыталась я улыбнуться. – Я этого никогда и не забываю…

– Так что ты хотела мне сказать? – изменил тему Кирилл, медленно убирая руку с моего плеча.

Я поделилась догадками насчет того, что вор ворует не с целью наживы, а для того, чтобы зачем-то внести в коллектив разлад.

– Ну а что, вполне реальная версия, – согласился он.

– У меня есть план. Все в группе знают, что между мной и тобой… трения. Ну, все помнят, как я тебя прилюдно обвинила… Сейчас это можно использовать в нашу пользу.

– В смысле? – не понял Кирилл. – В чем тут может быть польза?

– Нам нужно устроить скандал, – сказала я. – Ну, точнее разыграть скандал. Поссориться понарошку. Но обязательно так, чтобы это видели все.

– То есть ты хочешь спровоцировать вора? – догадался Кирилл. – Вор использовал ссору Жанны и Зины в своих целях, а теперь ты хочешь, чтобы он использовал нашу ссору?

– Да, – подтвердила я. – Во время скандала я тебе крикну: «Ты за это еще ответишь!»

– И ты думаешь, что после этого он попытается что-то у меня украсть, чтобы все подумали, что это украла ты?

– Да, вероятно, попытается, – согласилась я.

– Ну а что, неплохая идея, – похвалил Кирилл. В его зеленых глазах зажегся озорной огонек. – А как мы поймем, кто именно вор? Будем следить за моими вещами, чтобы заметить, когда их будут воровать?

– Не торопись, – загадочно улыбнулась я. – Все это позже. Это я тоже уже придумала. А сейчас наша задача – как можно правдоподобнее поругаться!

Из леса вышли по отдельности. Сначала я, а чуть позже Кирилл.

Через полчаса планировался обед. Именно во время обеда решили провести нашу операцию.

Мы с девчонками приготовили еду. Вскоре пришла вся группа и расселась на бревнах.

Игорь тоскливо смотрел на меня. Но я старалась не пересекаться с ним взглядом. Мне было очень неловко перед ним, что я ему понравилась, но не могу ответить взаимностью.

Кирилл взял железную чашку. Положил себе каши, сыра и сел на бревно. На то место, где сидела я утром во время завтрака. Я тоже взяла еды. Затем огляделась, как будто ища место, куда бы сесть, посмотрела на Кирилла и недовольно сказала:

– Вообще-то я здесь сидела!

– Когда это ты здесь сидела?

– Утром! И сейчас тоже хочу сюда сесть!

– Ничего страшного, сядешь в другое место, – пожав плечами и откусив сыр, ответил Кирилл.

Все с интересом на нас посмотрели.

– Но это мое место! – настаивала я. – Роман Семенович, ну скажите ему!

– Разбирайтесь сами, – устало ответил руководитель. Видимо, он уже не мог дождаться, когда закончится этот сложный поход. – Честное слово, как маленькие дети – бревно поделить не можете.

Кирилл усмехнулся и демонстративно принялся есть кашу.

– Какой же ты наглый! – с чувством сказала я.

– На себя посмотри, – ответил Кирилл и оглядел участников похода, словно ища поддержки. – Это кто бы говорил о наглости! Прилюдно обвиняешь людей в том, чего они не делали… Да за то, что ты обвинила меня в воровстве в самом начале похода, я имею право подать на тебя в суд за клевету!

Все перестали есть и изумленно смотрели на нас, как будто перед ними шла очередная серия мексиканского сериала.

– Ну все! – процедила я. – Я тебе устрою! Ты меня еще вспомнишь!

– Ага, вспомню. Обязательно. Устраивай сколько влезет, – с издевательской улыбкой ответил Кирилл. – Отойди, солнце не загораживай!

– Слушай, ты! Хватит ей хамить! – неожиданно вскинулся Игорь. – Сейчас получишь!

Я замерла. У нас с Кириллом не было в планах драки.

– Игорь, я сяду к тебе, – постаралась я замять конфликт и села рядом с Игорем. Затем презрительно посмотрела на Кирилла и повторила как бы самой себе, но это было слышно всем: – Я тебе устрою…

Игорь светился от счастья, что я сижу рядом с ним. Я чувствовала себя очень неловко, что играю чувствами парня.

– Будешь копченый сыр? – предложил он.

– Нет, спасибо, – отказалась я, хотя очень любила копченый сыр. Я не хотела лишний раз давать надежду Игорю. Он ведь не знал, что все это мы с Кириллом устроили специально.

– Каши положить? – продолжал ухаживать Игорь.

– Игорь, спасибо, я еще эту не съела…

– А чаю попьем?

Он смотрел на меня с такой надеждой, с таким ожиданием, что мне пришлось сказать:

– Попьем…

– Отлично! – обрадовался он и принялся готовить мне чай.

Я не хотела пить чай, не хотела давать Игорю какую-то надежду, но вместе с тем боялась выглядеть чересчур грубой. Кирилл искоса поглядывал на меня.

Все перешептывались насчет нашего скандала. Я была удовлетворена. Упрек Кирилла выглядел вполне логично, ведь все помнят, как я несправедливо обвинила его в воровстве. Никогда бы не подумала, что теперь тот случай может сыграть нам на руку!

Я ела кашу и незаметно всех рассматривала, пыталась определить, кто из группы ведет себя не так, как другие. Может, кто-то сидит с задумчивым видом и планирует, как бы ограбить Кирилла? Или размышляет, как бы меня подставить?..

Но, сколько я ни всматривалась, так и не заметила ни в ком ничего странного.

Но это и неважно. Потому что все самое интересное будет впереди.

Чуть позже я пришла в лес за хворостом. Ходила по лесной опушке и собирала сухие ветки. Ко мне подошел Игорь и начал помогать.

– Давай я подержу, – предложил он и взял у меня из рук охапку хвороста.

– Спасибо, – поблагодарила я и начала лихорадочно придумывать предлог, чтобы уйти, потому что Игорь непременно снова начнет за мной ухаживать. – Мне кажется, уже хватит хвороста. Ты отнесешь, да? А я пойду в палатку, хочу немного отдохнуть.

Я направилась в сторону лагеря.

– Валь, подожди! – остановил меня Игорь.

Я нехотя притормозила и мысленно вздохнула.

– Ты можешь мне толком объяснить, вы дружите с Кириллом или нет? – напрямую спросил Игорь. – То вы с ним миритесь, то вы с ним ссоритесь! Я ничего не понимаю!

– Мы дру… – начала я и осеклась на полуслове. Я хотела сказать «мы дружим», но вдруг сообразила, что, если отвечу, что мы дружим, тогда эта информация может распространиться и наш «скандал по заказу» не сработает. Игорь ведь не знает, что мы затеяли спецоперацию, и поэтому может случайно кому-то проговориться, что мы с Кириллом друзья. Поэтому, чтобы не портить расследование, фразу «мы дружим» решила произнести не утвердительно, а возмущенно: – Мы дружим?! Что?! Да какая между нами может быть дружба? Да он мне сто лет не нужен!

На лице Игоря засияла счастливая улыбка. Он отодвинул головой ветку, которая впилась ему в ухо, и торжествующе ответил:

– Валя, как же я рад!

Я вошла в роль и продолжила распаляться:

– Вот ты знаешь, о чем я больше всего мечтаю?

– О чем? – еще более радостно спросил Игорь.

– Я мечтаю, чтобы поскорее закончился этот поход, чтобы мы спустились с гор и чтобы я больше никогда в жизни не видела этого человека!

– Валя, это… это… – Игорь был настолько счастлив слышать такое о своем сопернике, что даже растерялся, – это очень правильное решение!

– Ну… Да… Ладно, я в палатку, хочу немного отдохнуть, – завершила я разговор, и мы вышли из леса.

Весь день Игорь пытался пригласить меня погулять, но я отказывалась. В итоге, чтобы лишний раз с ним не разговаривать, я влилась в компанию девчонок и постоянно была с ними, а при посторонних он постеснялся проявлять настойчивость.

На следующий день после завтрака мы свернули лагерь и начали собираться в путь.

– Сегодня пиковый, переломный день! – с энтузиазмом говорил Роман Семенович. – Мы наконец-то достигнем вершины горы и в пятнадцать тридцать одну увидим затмение солнца! Наверное, это будет потрясающее зрелище! Вряд ли еще когда-то в жизни увидим затмение, находясь на вершине горы!

В атмосфере витало что-то необычное, торжественное. Недельное восхождение на гору подходило к концу. В самом начале похода я очень ждала затмения, представляла, каким оно будет, но в последнее время совсем о нем не думаю, потому что мысли о затмении солнца затмили другие мысли – о Кирилле и о расследовании.

Я мечтала увидеть горы, но, оказавшись здесь с Кириллом, думаю только о нем, а не о горах…

Мы собрали вещи, надели тяжелые рюкзаки и отправились к вершине.

Дорога была крутой и резкой. Груз, который несли на плечах, казался тяжелее, чем в предыдущие дни. Ноги болели сильнее, я была вся мокрая, быстрее наступало утомление, и приходилось делать частые остановки. Воздух был разреженный, кислорода становилось все меньше. Хотелось все бросить прямо здесь и спуститься обратно.

– Пейте воду! – без конца напоминал Роман Семенович. – Постоянно пейте воду и ешьте сухофрукты! Не переживайте, сейчас наступит адаптация к высоте и ваше самочувствие улучшится! До вершины горы осталось всего триста метров! Сейчас одиннадцать. Затмение наступит через четыре часа, так что вполне успеваем.

И мы шли.

Я находилась в самом конце группы, а Кирилл где-то в середине. Мы не общались при людях, потому что продолжали делать вид, что не дружим.

Через несколько часов начали приближаться к вершине. Я глазам не верила – гора наконец заканчивалась! Раньше впереди, на фоне неба, постоянно что-то возвышалось, а теперь перед нами было одно небо!

Мы вышли из хвойного леса и…

– Я вас поздравляю! Вот она – вершина! – объявил Роман Семенович.

Никто ничего не говорил. Все молчали и восторженно смотрели по сторонам.

Под нами расстилался бескрайний зеленый ковер деревьев.

Дух захватывало от такой высоты. Вокруг клубились облака. Мы сами стояли в облаках. Издалека они выглядели плотными, но вблизи оказались просто как густой туман.

Я смотрела вперед, и создавалось впечатление, что подо мной простирается вся планета. Появлялось желание взмахнуть руками, как крыльями, и полететь… Раствориться в свободе…

Внизу виднелись невысокие горные хребты, которые мы прошли несколько дней назад. Вдалеке я увидела маленькие-маленькие дома. Наверное, это тот самый поселок, где нам дали еды.

– Под вами – весь путь, который мы проделали за неделю, – со значением сказал Роман Семенович, с понимающей улыбкой глядя на нас. – Ну как вам ощущение – стоять на вершине горы высотой в две тысячи метров?

– Высоко, – сказала Зина.

– Ну да, не низко, – по-доброму усмехнулся Роман Семенович. – Надеюсь, облака рассеются и не закроют затмение.

Когда вдоволь насмотрелись на безграничные горизонты, начали искать полянку, чтобы разбить лагерь. Пока мы этим занимались, облака рассеялись, и стало очень солнечно.

– Ну вот, погода изменилась! – обрадовался руководитель и взглянул на часы. – Затмение уже через два часа. Вы не забыли свои специальные очки для затмения?

– Не забыли, – ответили все.

Очень темные очки нужны были для того, чтобы без вреда для глаз смотреть на Солнце, которое будет закрывать Луна.

Я забралась в палатку.

Пора было приступать к реализации нашего плана.

Той ночью, когда нас посетил кабан, мы с Жанной немного повздорили, но сейчас я не могла обойтись без ее помощи. Я разыскала ее. Она стояла на каменистом берегу небольшого горного озера и причесывала волосы. Как я уже говорила, Жанна была худой, высокой, утонченной, с длинными, абсолютно прямыми черными волосами. Возле прозрачного озера она смотрелась очень красиво.

– Жанна, – окликнула ее я.

Она обернулась.

– Да? – слегка удивленно спросила она.

Удивилась, видимо, тому, что я первая к ней обратилась.

– Жанна, у меня к тебе одна просьба. Помню, ты говорила, что у тебя есть лак для волос с блестками. Не могла бы ты мне его одолжить?

– Могу… – растерянно отозвалась Жанна. – А зачем он тебе?

– Ну… нужен, – ушла я от ответа.

– Наверное, хочешь прихорошиться перед затмением, у тебя ведь появился поклонник, Игорь, – подмигнула Жанна.

– Ты угадала… – изобразила я смущение.

– А он ничего так, приятный парень, – одобрила Жанна, – но ты зря ругаешься с Кириллом. Вы друг другу подходите больше.

– Жанна…

– Ладно, молчу, – улыбнулась она и посмотрела на озеро. – Пойдем дам лак, а потом я хочу искупаться. Не желаешь поплавать?

Я потрогала воду.

– Что-то прохладная…

– А по мне, нормальная. Ладно, сама поплаваю, – пожала плечами Жанна, и мы направилась к палатке. – Только ты имей в виду – он очень липкий и поэтому плохо смывается, – предупредила она, открывая палатку. – Держится на волосах как цемент! А если попадает на кожу, то она потом неделю блестит!

«Это как раз то, что мне нужно», – удовлетворенно подумала я и уточнила:

– То есть смыть его будет трудно?

– Да! – подтвердила Жанна. – Можно смыть горячей водой с мылом, и то если хорошо тереть… Поэтому имей это в виду. Старайся, чтобы к волосам никто не прикасался, а то блестки прилипнут к другому человеку, и он тоже будет блестеть. Я схватила его уже в последний момент, когда вещи в поход собирала. Думала, мало ли, может, тут дискотека будет… А тут не дискотека, а какой-то бандитский фильм…

Жанна открыла рюкзак, порылась в нем и протянула лак:

– Держи.

– Спасибо, – поблагодарила я. – Я ненадолго.

– Да ладно, можешь его вообще забрать, у меня дома еще есть, – ответила Жанна.

– Спасибо!

– Пожалуйста, – улыбнулась она и вытащила из рюкзака купальник. – Пойду поплаваю.

– Давай.

Я вышла из ее палатки и направилась в свою. По дороге ко мне подошел Коля и жалостливо попросил:

– Валя, пожалуйста, найди вора! Со мной весь лагерь не разговаривает!

– Коля, я очень стараюсь, я сейчас как раз в процессе, – сочувствующе ответила я.

– Спасибо, я буду очень этого ждать, – сказал он, и мы разошлись.

Я вошла в палатку.

Как я уже упоминала, у меня в рюкзаке было два мобильных телефона – на тот случай, если у одного сядет аккумулятор. И сейчас они очень пригодились. Один всегда при мне, поэтому его точно не украдут, а вот второй можно использовать как приманку.

Я взяла запасной телефон и щедро побрызгала лаком заднюю панель.

В горах у меня нет возможности снять отпечатки пальцев каждого человека, но можно попытаться оставить отпечатки на самом воре!

Папа однажды рассказал, что полиция использует хороший способ, чтобы доказать вину преступника. Есть категория преступлений, которая называется «вымогательство». Например, какой-то директор школы говорит родителям богатого ученика: «Ваш сын учится очень плохо. Я могу выгнать его из школы. Но, если вы дадите мне денег, я этого не сделаю». Это называется вымогательство, и на вымогателя можно заявить в полицию. Чтобы доказать, что злоумышленник взял деньги, есть много способов, но один из них я могу применить здесь, в горах. Полицейские обрабатывают купюры спреем из специального состава, который не виден невооруженным глазом, дают эти деньги пострадавшим, а пострадавшие рассчитываются с вымогателем этими помеченными купюрами. Далее полицейские задерживают вымогателя. Тут он обычно начинает отпираться: «Я ничего не брал! Нет у меня никаких денег! Меня оклеветали!» Но, чтобы доказать его вину, полицейские светят ему на ладони и на купюры фонариком с ультрафиолетовой лампой. Эта лампа четко проявляет спрей на обработанных купюрах и на ладонях вымогателя. Оставшиеся следы – доказательство того, что человек взял в руки помеченные купюры, а значит, совершил вымогательство.

Точно так же я хотела поступить с нашим вором. Конечно, у меня нет специального аэрозоля, но зато есть лак с блестками! Как сказала Жанна, этот лак практически несмываемый.

Поэтому, если кто-то украдет мой телефон и, естественно, возьмет его в руки, то на его ладонях останутся яркие блестки!

Так как блестки плохо смываются, надеюсь, у меня будет время, чтобы рассмотреть, у кого же блестят ладони.

Но телефон будут, возможно, воровать не у меня, а у Кирилла, ведь я при всех ему угрожала, и поэтому я должна отнести его Кириллу.

Аккуратно держа телефон, чтобы не выпачкаться самой, я поместила его в прозрачный пакетик и направилась на поиски своего помощника.

Глава 12

Следственный эксперимент

Кирилл сидел на пенечке возле своей палатки и читал какую-то книгу.

Я прошла мимо него и, практически не шевеля губами, произнесла:

– Через пять минут в лесу.

Кирилл никак не отреагировал – как читал книгу, так и продолжал читать, словно я и не проходила мимо.

«Как хорошо конспирируется! – восхитилась я, шагая в лес. И заволновалась: – А может, он меня правда не заметил и не услышал?»

Но опасения были напрасными. Ровно через пять минут Кирилл оторвался от книги и направился в лес.

Стоя за кустом, я услышала шорох веток.

– Эй, шифровщица, ты где? – спросил он громким шепотом.

Я вышла из укрытия.

– Ну ты мастер конспирации! Даже голову не поднял! – удивилась я и вытащила из кармана прозрачный пакетик с телефоном. – Смотри, что я принесла.

– Телефон в пакете? – удивился Кирилл. – В фильмах показывают, что улики собирают в такие же пакетики.

– Если говорить точнее, то не улики, а вещественные доказательства, – поправила я. – Улики – это более широкое понятие. Улики – это все фактические сведения, которые помогают раскрыть преступление. Улики могут быть и словами…

– Не знал… Ладно. Так зачем ты положила телефон в пакет?

– Чтобы ты не вымазался. Это не просто телефон, а телефон, который обработан специальным веществом, – таинственно сказала я и пояснила: – То есть лаком для волос… С блестками.

– Зачем? – изумился Кирилл.

Я стала объяснять все по порядку:

– Это мой телефон. Но вор этого не знает, он будет думать, что это твой телефон. Положи его рядом со своими вещами. Надо изобразить все как-то естественно… Так, чтобы вор ничего не заподозрил… – задумалась я. – Так, ты что делал? Сидел на пеньке и книгу читал? Отлично! Продолжай читать. А потом оставь на пеньке книгу и телефон и куда-нибудь отлучись. А я в это время спрячусь и буду следить за вором. И если по какой-то причине не услежу и не поймаю его, то на руках вора останутся блестки.

– Вот ты интересная, Ракета! Что вор обо мне подумает? Что я девчонка?! – возмутился Кирилл. – Подумает, что я пользуюсь лаком для волос! Да еще и с блестками!

Я рассмеялась.

– Какая тебе разница, что он подумает? Вор украдет у тебя телефон, а ты еще будешь волноваться, что он о тебе подумает? И вообще, не переживай, он не будет долго думать – мы быстренько его вычислим и поймаем!

– Ну ладно… блестки так блестки, – согласился в конце концов Кирилл. – Только мы сделаем немного по-другому. Я принесу еще один пенек и положу на него телефон. Пусть лучше лежит возле меня даже тогда, когда я буду читать. Не нужно выкладывать его только тогда, когда уйду, потому что если я перед уходом достану из кармана пакет, вытащу из него телефон и положу на пенек, где только что сидел, то это вызовет у людей подозрения.

– Отлично! Одна голова хорошо, а две лучше! – одобрила я и протянула Кириллу пакетик.

Вскоре я сидела в засаде. То есть в кустах. И следила за Кириллом. Кусты находились в десяти метрах от его палатки. Как и было условлено, он сидел на пенечке и читал книгу. Рядом находился второй пенек, на котором лежал телефон, а я находилась в колючих кустах, и мне за шиворот падали какие-то букашки.

«А никто и не говорил, что сидеть в засаде легко, – сказала я себе, вытряхивая из-под майки крупного муравья. – Думаешь, полицейским просто, когда они в засаде следят за преступником? Полицейские и в холоде, и в грязи, и под снегом, и под дождем… а у тебя всего лишь муравей за шиворотом».

Несмотря на муравья, в сидении в засаде было много плюсов. Надо сказать, что мне выпала уникальная возможность совершенно «официально», не отрываясь, смотреть на Кирилла. Я изучала его внешность, мимику, эмоции, которые отражались на лице. Он читал книгу и, кажется, всерьез зачитался. На лице появлялась то улыбка, то негодование, то волнение за персонажей, то радость за них…

Я обратила внимание, что у Кирилла спортивная фигура. И вспомнила, что еще во времена, когда я была в детдоме, он серьезно занимался легкой атлетикой. Эта физическая подготовка обязательно ему пригодится, когда он станет работать в правоохранительных органах.

Кирилл читал уже двадцать минут. Далее, строго соответствуя плану, закрыл книгу, потянулся, почесал локоть, встал с пенька и оставил на нем книгу. Телефон лежал рядом на втором пеньке. Его нельзя было не заметить. Не хватало только яркого плаката возле сотового с надписью: «Хозяин ушел! Укради меня!»

Кирилл зашел в палатку, затем вскоре вышел из нее с фотоаппаратом и сказал как будто самому себе:

– Пойду природу поснимаю.

О фотоаппарате мы не договаривались, но это он хорошо придумал. Нужен же какой-то повод, чтобы отлучиться.

Он ушел.

Мое сердце учащенно застучало. Возможно, сейчас кто-нибудь украдет телефон.

Я принялась внимательно осматривать территорию. Но… никто не подходил и не воровал.

«Подожди, сейчас украдут, – успокаивала я себя. – Потерпи еще немного. Более удачный момент вору выбрать трудно».

Я услышала шаги. Напряглась.

«Вор идет!» – подумала я.

Мимо палатки шла Зина, которая несла в руках охапку хвороста.

И вдруг она остановилась прямо возле пенька с телефоном. Внимательно посмотрела на него. Огляделась по сторонам.

У меня внутри все оборвалось. Это что получается, преступница все-таки она?

Но… Зина неодобрительно покачала головой и направилась дальше, бурча себе под нос:

– Вот что за люди! Бросают везде свои телефоны, а потом: «Зина воровка! Зина воровка!»

Она скрылась из зоны видимости.

Значит, вор – не Зина. Сейчас была возможность украсть телефон, но она этого не сделала, повела себя как порядочный человек. Мне было очень стыдно, что я ее подозревала. Из списка подозреваемых ее можно вычеркнуть.

Буквально через пару секунд я снова услышала шаги. К палатке Кирилла приблизился Роман Семенович. Но он прошел мимо пеньков и даже не взглянул на телефон.

Шли минуты. Я следила. От напряжения даже заболели глаза. А вора все не было.

Я начала постепенно расстраиваться, что никто не ворует телефон.

«А может, его и не будут воровать? – задумалась я. – Что, если вор решил прекратить свои проделки?»

Если бы кто-то узнал, что я расстроена из-за того, что никто не ворует мой телефон, люди подумали бы, что я ненормальная.

Кирилла не было уже пятнадцать минут. За это время можно было украсть не только телефон, но и два пенька с палаткой.

«Все, – обреченно подумала я. – Вора мы не найдем… Он не глупый… Понял, что теперь воровать крайне опасно…»

И вдруг послышались шаги.

Я насторожилась. Вытянулась, как струна.

Но к палатке подошел Кирилл.

Я разочарованно вздохнула.

Кирилл постоял несколько секунд у пеньков, посмотрел на телефон и, взяв книгу, снова сел на свое место. По его виду было ясно, что он тоже расстроен – наверное, думал, что вернется и увидит, что телефона нет.

«И что же нам теперь делать? – озадачилась я. – Наверное, вор обо всем догадался. Наверное, он понял, что его провоцируют! Вор очень наблюдательный. Вполне возможно, что он видел, как я передавала Кириллу записки и звала в лес. Наверное, он нас вычислил! Мы думали, что обводим его вокруг пальца, но на самом деле это он нас обвел! Он раскусил наш план! Но что теперь будет? Неужели поход закончится и мы так и не узнаем, кто подставил Колю? Неужели мы спустимся с гор и невинного Колю отдадут в полицию?»

Я была в замешательстве.

Кирилл немного почитал книгу, а потом снова ушел, оставив телефон на самом видном месте. Я снова напряглась и стала внимательно наблюдать, но ничего не происходило.

Я была расстроена так, как не была расстроена еще ни разу в жизни.

Кирилл вернулся к палатке, вновь с печалью взглянул на телефон и сел на пенек.

У него было озадаченное выражение лица. Наверное, тоже думал, что делать дальше.

«Сейчас позвоню ему и скажу, что пора прекращать засаду, – решила я. – К тому же скоро будет затмение! Не можем же мы встретить его в засаде!»

Я взяла телефон и занесла палец над кнопкой вызова.

И внезапно в этот момент вдалеке послышался истошный крик Жанны:

– Помогите! Тону! Тон-у-у!!

По мне словно прошел разряд тока: «Она же пошла на озеро купаться!»

Кирилл вскочил с пенька, я вынырнула из кустов, и мы со всех ног помчались к озеру.

Правда, не знаю, чем я могла бы помочь, потому что плавала очень плохо, хоть и жила возле Дона.

– Тону-у-у! – кричала Жанна. – Помогите!

Мы неслись так, что едва не упали – к озеру вел крутой спуск. Из-за этого я даже не бежала, а прыгала, как горная лань, двухметровыми прыжками.

Я увидела посередине озера Жанну, которая отчаянно пыталась держаться на плаву.

К озеру со всех сторон подбегали люди – Роман Семенович, Кирилл, Коля, Зина, Люба и я.

Быстрее всех оказался Коля. Он прыгнул в озеро и стремительно поплыл к Жанне. Следом нырнул Кирилл, но его помощь была уже не нужна – Коля успел добраться до девушки. Она ухватилась за Колю, и он доставил ее на берег.

Мы помогли им выбраться из воды. Жанна была обессилена и часто дышала.

– Я… я заплыла слишком далеко… – прерывисто сказала она. – Думала, что хватит сил вернуться… но мне стало трудно… из сил выбилась…

– Не переживай, уже все хорошо, – успокоил ее мокрый Коля.

– Спасибо тебе, – стыдливо пряча от него глаза, проговорила Жанна и заплакала. Стыдно ей стало потому, что сегодня ночью она обвинила Колю в воровстве и пообещала, что напишет заявление в полицию. А он сейчас ее спас.

Мне стало очень ее жаль. Жанна весь поход что-то из себя изображала, но сейчас она была настоящей, простой, обычной девчонкой. Кроме того, была отзывчивой – даже подарила мне лак с блестками.

«Лак! – пронзила голову мысль. – Мы забыли телефон!»

– Кирилл, там же телефон! – бросилась я к Кириллу.

Его глаза расширились:

– Точно!

Мы сорвались с места и понеслись к палатке. Бежать вниз было легко, а вот бежать вверх, в гору, оказалось трудно, и мы потратили на это некоторое время.

Мы примчались к палатке и замерли как вкопанные. Посмотрели на пенек и обменялись пораженными взглядами.

Телефон пропал.

Глава 13

Затмение в пропасти

Мы сидели на поваленном бревне неподалеку от озера и обсуждали произошедшее.

– Отлучились ровно на две минуты, и как раз в это время украли телефон! – с досадой сказала я. – Вот надо же было такому случиться!

Кирилл же подошел к вопросу конструктивно:

– Надо проанализировать – кто был вместе с нами у озера, а кого не было?

– Кто был?.. – задумалась я. – Я, ты, Роман Семенович, Коля, Зина, Люба… Жанна, само собой. И все. Да многих не было. Поэтому вычислить не получится!

– Ну, по крайней мере можно предположить, что это не Роман Семенович, не Жанна, не Коля и не Люба. Уже легче, – попытался Кирилл найти плюсы. – Они прибежали с другой стороны, не с той, где моя палатка. Значит, это кто-то из оставшихся четверых участников похода.

– Так, ладно, не будем терять времени. – Я поднялась с бревна. – Нужно срочно найти того, у кого блестящие ладони.

– А если он был в перчатках? – Кирилл тоже встал с бревна.

– Не думаю. Он же не знает, что на телефоне блестки, – отрицательно покачала я головой. – Действуем так. Разделимся. Ты идешь осматривать людей, которые на поляне, а я пойду посмотрю, может, кто-то гуляет возле леса.

– Договорились! – кивнул Кирилл и умчался в свою сторону.

Я направилась к лесу. Возле него обычно всегда собирался народ.

Внутри у меня все пульсировало от волнения. Не верилось, что буквально через минуту мы узнаем, кто вор!

Я приблизилась к лесу. Стихли доносящиеся с поляны голоса людей.

– Эй, ребята! – крикнула я в сторону леса. Но никто не отозвался. – Эй! Здесь кто-нибудь гуляет?

«Никого нет, что ли? – подумала я. – Наверное, все на поляне. Ой! Неужели Кирилл первым узнает, кто вор? А может, он уже знает?»

Я хотела развернуться, чтобы уйти к полянке, но вдруг боковым зрением заметила в лесу какое-то движение.

Я остановилась и всмотрелась в заросли. Но никого не увидела, потому что лес был очень густым.

«Наверное, показалось, – подумала я. – А может, просто какое-то лесное животное, дикая кошка».

Я сделала шаг в сторону поляны, и в этот момент снова заметила легкое движение. И это была не дикая кошка. Среди листвы показался кусочек фиолетовых шорт. Я вспомнила, у кого в нашей групп