Читать онлайн Русский детский фольклор. Учебное пособие бесплатно

Детский фольклор представляет одно из направлений устного народного творчества. Большой корпус текстов произведения бытует и в взрослой, и в детской среде, но методика исполнения, лексический и стилевой составы существенно различаются.

Несмотря на видимые отличия детского фольклора от фольклора взрослых, граница между ними устанавливается в ходе исторического и функционального изучения отдельных жанров. Так, колыбельные песни одними исследователями относятся к детскому фольклору, другие считают их фольклором взрослых, приспособленным для использования в детской среде. Вместе с тем продолжают существовать жанры, которые можно в равной степени отнести и к взрослому, и к детскому фольклору: загадки, песни, сказки.

Переходя в детскую среду, большинство заимствованных текстов перестраивается в соответствии с особенностями детской психики. Они выполняют как информативную, так и педагогическую и развлекательную функции. Процесс трансформации носит сложный характер. Многие произведения детского фольклора перешли к детям так давно, что память об этом утратилась, другие произведения перешли в детский фольклор недавно. Следовательно, необходимо изучать жанры с учетом их исторического происхождения.

Традиционно можно выделить два направления, по которым происходит пополнение детского фольклора. С одной стороны, фольклор взрослых приспосабливается к детской среде. С другой, самими детьми создаются произведения, учитывающие специфику мировосприятия ребенка (страшные рассказы, садистские стихи). Но есть и третий путь – создание взрослыми произведений, специально предназначенных для детей (поэзия пестования, колыбельные песни).

Приспособление фольклора взрослых предполагает упрощение сюжета, привнесение в конфликт большей занимательности, создание ярких запоминающихся образов, упрощение языка. Часто используется рифмованное изложение событий, тексты отличает несложный язык, понятные выражения и обороты.

Отметим и прямое перенесение из взрослой среды в детскую отдельных произведений, например, песен. В первую очередь это сатирические, скоморошные песни. Когда содержащаяся в произведениях сатира перестает быть понятной, уходят в прошлое породившие ее социальные явления, тексты перестают повторяться и забываются взрослыми. Обрядовые песни переходят к детям в тех местах, где взрослое население перестает осознавать их как часть ритуала. Так, обычай колядования исчез среди взрослого населения, но сохранился среди детей, которые воспринимают его как составляющую праздника Нового года.

Нередко подобные произведения становятся основой для словесных игр. Детей привлекают их яркая форма и интересный сюжет, необычные ситуации, передача животным функций людей. Произведения типа «Как у бабушки козел», «Сватовство совы», «Смерть комара», «Война грибов» превратились в обычные игры.

Со временем игры и народные драмы начинают бытовать исключительно в детской среде. Г.С. Виноградов писал, что народная драма – «Царь Максимилиан» больше не разыгрывается взрослыми, а стала сезонной игрой школьников. Похожий процесс произошел и с народной пьесой «Лодка». В Вологодской и Новгородской областях она также разыгрывается только детьми. Кроме сатирических произведений, дети перенимают и запоминают от взрослых песни любовного содержания, злободневные частушки и даже песни непристойного содержания.

Развитие средств масс-медиа и лексика из фильмов также расширяет поток фраз и словесных оборотов, встречающихся в детской среде. Это явление распространено среди детей всех социальных слоев. Подобные материалы постоянно встречаются в записях; они интересны как отражение окружающей среды детьми.

Особую роль в организации детского фольклора и выделении его как самостоятельной части устного народного творчества сыграла книжная традиция. В XIX веке в связи с общим интересом к национальной культуре начался процесс, приведший к постепенному развитию методики переложения оригинальных произведений фольклора для детей. Опыт братьев Я. и В. Гримм показал, что в большинстве западноевропейских стран оказалось возможным обособить детский фольклор от фольклора взрослых. Отдельные формы были специально введены в круг детского чтения. Столь распространенные в Англии «Колыбельные песенки» (Nurcery Rhymes[1]) произошли из песен взрослых и прошли те же стадии развития, что и наши детские песни.

Следовательно, детский фольклор представляет собой сложное единство трех составляющих – творчества взрослых для детей, произведений традиционного фольклора взрослых, перешедших в детскую среду, и оригинального детского творчества.

Согласно выводу М.Н. Мельникова «детский фольклор представляет собой специфическую область народного творчества, объединяющую мир детей и мир взрослых, включающую целую систему поэтических и музыкально-поэтических жанров» (Мельник, с.8)

Отметим следующие атрибутивные признаки детского фольклора: простоту конструкций, несложный, но динамично развивающийся сюжет, запоминающиеся образы, несложные синтаксические конструкции, четкий внутренний ритм, кумулятивность, звукоподражания, аллитерации, ассонансы. Тексты рассчитаны на образное, зрительное восприятие, быстрое запоминание. Часто в них повторяются одни и те же сюжетные мотивы, в колыбельной песне, например, они даже переходят из одного произведения в другое.

Ребенок способен запоминать информацию небольшими частями, поэтому для различных жанровых форм характерны повторы разного уровня: отдельных слов, оборотов и понятий. Часто для рифмовки используют прием звукоподражания.

Детский фольклор является предметом исследования нескольких смежных дисциплин: истории, филологии, этнографии, педагогики (в том числе педагогической антропологии), дефектологии. Они устанавливают свой объект изучения: в качестве источника он несет сведения об обычаях, обрядах, типовых играх, традициях и особенностях поведения. Детский фольклор используют как средство для изучения ребенка, познания его внутреннего мира, развития врожденных способностей, воспитания определенных навыков и умений (памяти и речи).

В свое время О.И. Капица писала: «Хорошо собранный и разработанный материал по детскому фольклору необходим и социологу, и этнографу, и лингвисту, и исследователю словесности, но собирание и исследование этого материала дело очень трудное и сложное»[2].

Объектом исследования становится фольклор различных социальных и бытовых групп. Прежде всего изучается традиционный, преимущественно крестьянский фольклор, бытующий на протяжении ряда столетий. Не менее подробно исследуется детское творчество, отражающее условия быта современного города.

И деревенский ребенок, воспринимающий с раннего детства обрядовую сторону фольклора благодаря общению с его носителями, и городской ребенок, формирующийся под воздействием средств масс-культуры, одинаково воспринимают отдельные жанры детского фольклора (в первую очередь колыбельные песни, сказки, приговоры, а затем и дразнилки, страшилки, обрядовые формы).

Детское мировосприятие отличается от мироощущения взрослых, детский фольклор способствует созданию собственного игрового мира[3]. Очевидно также, что в зависимости от возраста меняется характер детского творчества, круг интересов восприятия и, следовательно, изменяется использование форм детского фольклора[4]. Весьма своеобразно происходит трансформация разных речевых явлений (об этом говорится в соответствующих главах).

Термин «детский фольклор» стал употребляться с середины XIX века. Издавая «Русские народные песни» П.В. Киреевского, П.А. Бессонов впервые выделил детские песни в самостоятельную разновидность фольклора. В 1848 ходу П.А. Бессонов подготовил сборник текстов «Детские песни», ставший первой публикацией детского фольклора. Во вступительной статье составитель не только мотивировал отбор текстов, но и указал на отличие их бытования от произведений, предназначенных для взрослых.

Следуя методике П.А. Бессонова, учитывая тенденции развития, позднейшие собиратели расширяют границы понятия «детский фольклор». Е.И. Резанова, например, показала, что одной из его составляющих следует считать обрядовую поэзию, в частности, заклички и обращения к солнцу и стихиям[5].

Основное содержание понятия «детский фольклор» установилось в двадцатые годы XX века. Стало очевидно, что к детскому фольклору относятся произведения устной народной словесности, предназначаемые для детей и бытующие в детской среде. Носителями детского фольклора являются как сами дети, так и взрослые – матери, бабушки, няни и все те лица, на попечении которых находятся дети или которые в силу тех или иных обстоятельств близки к детям.

Контрольные задания

1. Почему детский фольклор стали выделять в самостоятельный

2. Когда, как и почему происходит процесс перехода текстов из

3. Как происходит пополнение детского фольклора?

4. Как книжная традиция повлияла на организацию детского фольклора в качестве самостоятельного раздела устной традиции?

5. Каковы составляющие детского фольклора?

6. Каковы атрибутивные признаки детского фольклора?

7. Какие дисциплины изучают детский фольклор и почему?

8. Кто первым осуществил публикацию детского фольклора?

9. Как дополнилось определение «детского фольклора» в работах

10. Кто является носителем детского фольклора?

Собирание детского фольклора[6] началось позднее других видов народной поэзии. Только в 1868 году была опубликована программа П.В. Шейна, в которой специальный раздел посвящался методике анкетирования при сборе детского фольклора. В течение почто двух третей XIX века преобладало пренебрежительное к нему отношение, он воспринимался как часть повседневной жизни, поэтому не возникала потребность записывать подобные материалы. Последующее предпочтение иноязычной культуры и иностранных языков приводило к тому, что возникало даже своеобразное отторжение услышанного в детстве.

В то же время условия жизни и быта помещиков обуславливали их зависимость от крестьянской среды; дети помещиков и дворян находились на попечении мамушек, нянек и дворовых людей, которые знакомили своих питомцев с различными формами фольклора. В воспоминаниях разных лиц переданы образы наставниц, рассказаны некоторые запомнившиеся истории, сказки, былички, легенды. В своих мемуарах Д.И. Фонвизин вспоминает о том, как любил слушать песни и сказки одного из дворовых. Биографы будущего этнографа П.В. Киреевского свидетельствуют, что его детство прошло в помещичьей деревенской обстановке, «насыщенной народной поэзией»[7]. Даже в сатирическом журнале XVIII века можно встретить такое рассуждение: «Многие отцы и матери, когда дети по ночам не спят, приказывают им сказки сказывать»[8].

Столь разнообразные источники содержат как пересказы отдельных произведений, так и фактические сведения об условиях записи, некоторых бытовых и обрядовых аспектах. Однако в них не представлена общая методика записи текстов, содержатся самые общие сведения о месте записи и его носителе.

Одним из первых начал собирать и записывать детский фольклор И.П. Сахаров. В «Сказаниях русского народа» (1837) он опубликовал образцы некоторых жанров: потешку, колыбельную песню, описание нескольких детских игр. В следующей книге – «Песни русского народа» (1839) были напечатаны четыре колыбельные песни.

В книгу А.В. Терещенко «Быт русского народа» (1848) также включены тексты потешек («Ладушки», «Сороки»), колыбельные песни и описания игр; к русским песням приведены параллели на украинском и польском языках[9].

В своих воспоминаниях «Записки и замечания о Сибири» (1837) собирательница Е.А. Авдеева впервые дает живые зарисовки детского быта, тексты игровых приговоров и обрядовых рацеек. Она приводит тексты колыбельных песен и прибаутки, слышанные ею в детстве. «В старину, – пишет она, – нянюшки или, где их не было, мать или бабушка, укладывая ребенка, пели, или, лучше сказать, приговаривали разные рассказы и припевы. Конечно, в них нет ничего остроумного или поэтического, они изображают простой старинный быт и какие-то особенные понятия о воспеваемых предметах. В них, как в русских песнях и сказках, всего чаще встречается вольная бессмыслица, потому что этого нельзя назвать ни лукавым простодушием, ни юмором. Теперь редко где в отдаленных от столицы и больших городов местах можно услышать такие припевы»[10].

Е.А. Авдеева (1789–1865)

На основе собственных записей Е.А. Авдеева издает небольшой сборник детских народных сказок «Русские сказки, рассказанные для детей нянюшкой Авдотьей Степановной Черепьевой» (1844), впервые выделив сказку как самостоятельный жанр. Книга Е.А. Авдеевой была предназначена как читателям, так и тем, кто работал с детьми. Она также показала педагогическую и методическую ценность фольклорных материалов в отличие от текстов, стилизованных под фольклорные жанры.

Несмотря на авторскую интерпретацию, сводившуюся к упрощению текстов, собранные Е.А. Авдеевой материалы впервые представляли тексты, записанные конкретным собирателем от установленного лица. В дальнейшем подобная практика получит распространение и паспортизация текста станет обязательной.

В 1849 году Е.А. Авдеева опубликовала в «Отечественных записках» подборку текстов поэзии пестования – колыбельных, приговорок, потешек[11]. Правда, позиция собирателя страдала некоторой односторонностью и противоречивостью. Так, она заявляла, что в песнях матерей и нянюшек для детей «нет ничего остроумного или поэтического», «теперь редко где в отдаленных от столиц и больших городов местах можно услышать такие припевы»[12].

Для работ Е.А. Авдеевой также характерно некоторое любование старым бытом, что и обусловило резкий отзыв о ее книге В.Г. Белинского. В отзыве о книге «Записки о старом и новом русском быте» (1842) В.Г. Белинский отметил публикации Е.А. Авдеевой как довольно «добродушные рассказы умной и начитанной женщины», но не увидел в них никакой художественной ценности[13]. Мнение критика резко контрастировало с рецензией Ф.Б., заметившего, что «книга написана легко, рассказ живой»[14].

Качественно иной этап собирания и изучения детского фольклора наступает после появления изданий текстов из фольклорных собраний П.В. Киреевского. В сборниках песен, записанных П.В. Киреевским, напечатано шесть текстов колыбельных песен, сообщенных ему В. Пассеком, из них одна финская, переданная в русском стихотворном переводе[15]. Исследователи полагают, что именно с публикаций колыбельных песен началось научное собирание детского фольклора.

Составители указанных сборников отбирали в первую очередь произведения, которые затем можно было использовать в детской среде. В большинстве работ не предпринималось разделение текстов по жанрам. Детский фольклор рассматривался как составляющая фольклора.

Новый этап в собирании и организации детского фольклора как самостоятельного целого начинается с деятельности В. И. Даля (1801–1872). Начиная с 1842 года исследователь публикует сборники и подборки текстов различных жанров фольклора. Существенное место среди них занимает и детский фольклор. Приводимые в сборниках тексты достаточно разнообразны в жанровом отношении; это сказки, описания игр, детские песни, небылички, скороговорки, пословицы и поговорки[16]. Кроме того, в сборниках В.И. Даля приводятся рассказы из русского быта.

П.В. Киреевский (1808–1856)

В.И. Даль стремился к более простой форме подачи материала. Публикации носят адресный характер и предназначены для детей среднего и старшего возраста. Вместе с тем тексты сказок в детских книгах Даля часто переделываются и в них вводится морализирование, не свойственное народной сказке. В соответствии с взглядами своего времени В.И. Даль создает собственную версию «народного стиля», изобилующего прибаутками, поговорками, с ритмическим, часто рифмованным складом

Осуществляя публикации на протяжении ряда лет, В.И. Даль смог пробудить интерес читателей к народному быту. Отметим его книгу «Картины из быта русских детей» (1869). В сборник «Новые картинки из русского быта для детей» (1875), вышедший уже после смерти Даля, были включены материалы, печатавшиеся с 1870 года в детском журнале «Семейные вечера». Они представляли собой рассказы из русского быта, предназначенные для чтения вслух.

В основной сборник «Пословицы русского народа» (1861) В.И. Даль включил и произведения других жанров, в частности, скороговорки, загадки, игровые приговоры, сечки, считалки. Он также попытался ввести в научный оборот народную терминологию, использовавшуюся носителями текстов: «конанье», «жребий», «скороговорки», «прибаутки».

Существенные изменения в собирательской и исследовательской деятельности наблюдаются во второй половине XIX века под влиянием обострившейся общественно-политической борьбы, нового взгляда на положение народных масс и проблему воспитания крестьянских детей. Развитие светской литературы, потребность в грамотных и образованных людях вызвали необходимость реорганизации учебного процесса.

Общий интерес к народной школе приводит к усилению внимания к детскому фольклору со стороны педагогов, методистов; появляются разнообразные сборники, в которые одной из составляющих входит детский фольклор. Фольклор начинают воспринимать как материал, обладающий большой художественной и педагогической ценностью, через подобные тексты проводятся идеи народности, патриотического воспитания.

Детский фольклор становится органической частью круга чтения ребенка. Его печатают в сборниках, специальных изданиях, книгах для чтения.

Во второй половине XIX века начинают выходить детские журналы («Подснежник», «Звездочка», «Лучи», «Маяк»), на страницах которых печатаются народные сказки, былины, песни, игры, загадки и пословицы.

Публикации предваряют своеобразные пояснения. Так, сказкам «Три зятя» и «Кот и петух» предпосланы следующие Строки: «Предлагаемые русские сказки – сказки народные, народ сложил их. Они живут и передаются от отца к детям. Помещая время от времени в нашем журнале эти сказки без всяких прикрас, и прибавлений, мы заботились единственно о чистоте языка»[17].

Постепенно отрабатывается и методика сбора детского фольклора как профессиональными деятелями, так и теми, кто непосредственно работает с детьми. В педагогическом журнале «Учитель» издатель просит собирателей народных сказок, легенд и загадок «записывать детские игры с их припевами»[18]. Отклики читателей и присланные в редакцию материалы позволили печатать их почти в каждом номере журнала.

Проявление интереса в шестидесятые годы к крестьянскому вопросу активизировало педагогическое движение и привело к изданию целого ряда журналов («Воспитание», «Русский педагогический вестник», «Ясная Поляна», «Педагогический сборник», «Учитель», «Журнал Министерства народного просвещения»), на их страницах и печатались фольклорные материалы. Во многих городах губернские ведомости, сборники (известия) статистических комитетов предоставляли страницы для публикаций детской поэзии.

Отличительной особенностью публикуемых материалов можно считать их педагогическую направленность. Они предназначались родителям и воспитателям. Детским фольклором начинают заниматься педагоги В.Н. Добровольский, И. Голышев, П.Ф. Ефименко, Н.А. Иваницкий, В.Ф. Кудрявцев, А.Ф. Можаровский, И.В. Нечаев, К.С. Рыбинский. Даже в специальном литературно-публицистическом журнале «Современник» публикуются статьи Н.Г. Чернышевского и Н.А. Добролюбова, посвященные вопросам воспитания.

В 1867 году появилась книга К.Д. Ушинского «Родное слово», составленная для чтения детям. Она представляла собой подборку произведений фольклора и отрывков из произведений ведущих писателей. К.Д. Ушинский впервые определил состав книги для чтения, фольклорные и литературные тексты занимали равное место.

В «Родное слово» К.Д. Ушинский включил различные жанровые формы фольклора: сказки, песни, загадки, прибаутки, скороговорки и пословицы. Одновременно с книгой появилось методическое руководство, в котором Ушинский показал педагогическое и художественное значение народной поэзии, приемы работы с текстами. Особое внимание педагог уделил сказке, отдав ей предпочтение: «Я решительно ставлю народную сказку выше всех рассказов, написанных нарочно для детей образованной литературой»[19].

Среди авторских методик следует отметить работы Л.Н. Толстого. В первый период своей педагогической деятельности в Ясной Поляне он уделяет большое внимание фольклору: «Единственные книги, понятные для народа… это сказки, пословицы, сборники песен, легенд, стихов, загадок». Указывая на особый интерес у детей к такого рода произведениям, Толстой в специально организованном им журнале «Ясная Поляна»– печатал сказки, анекдоты, загадки и пословицы[20].

В 1855 году появляется первый выпуск «Народных русских сказок» А.Н. Афанасьева, а все издание завершается в 1863 году. Хотя публикатор основывался на архивных текстах и не выступал в роли собирателя, он выработал научные принципы собирания материала, определил методику обработки и публикации. На материале своего сборника исследователь выпускает книгу «Детские народные сказки»[21].

В 1868 году был опубликован сборник П.А. Бессонова «Детские песни», в котором тексты впервые были распределены по жанрам, в нем приводились колыбельные песни, потешки, прибаутки, песни о животных, колядки, сказки, игры и загадки. Отбор производился по частоте распространения и художественным достоинствам произведений. В предисловии свою задачу составитель определил следующим образом: «Песни, вошедшие в сборник, с раннего детства знал я сам и распевал с голоса и слов дорогой моей кормилицы, а потом долголетней моей няни Василисы Зиновьевны. Выросши, я поверял заученные тексты с образцами, записанными от других, признавая подлинным лишь те, кои явно – по всем отличиям – вышли из самого народа»[22].

А. Н. Афанасьев (1826–1871)

Точная паспортизация текстов отсутствовала, поскольку П.А. Бессонов печатал не только записи, но и тексты, извлеченные из воспоминаний разных лиц. Книга была проиллюстрирована несколькими рисунками на отдельных листах, а сам текст набран крупным шрифтом, что указывало на предназначение книги для чтения детьми младшего возраста. Тексты песен сопровождались нотами, которые записывались с голоса П.А. Бессонова. Редактирование провел известный композитор и музыковед А.Н. Серов. К сожалению, второй и третий выпуски, адресованные детям старшего возраста, не вышли[23]. Вскоре книга П.А. Бессонова вошла в круг учебной литературы и детского чтения. «Крестьянам она нравилась. Интеллигентные семьи изумлялись проникшей к ним «новости» и «странному» восторгу детей», – позже написал П.А. Бессонов[24].

Первым научным изданием детского фольклора считается сборник П.В. Шейна «Русские народные песни» (1870). Детскому фольклору отводится специальный раздел, в который включено 122 текста. В конце века в сборнике «Великорусе» исследователь печатает уже около 300 записей.

П.В. Шейн стал первым этнографом-собирателем, который обратил внимание на детский фольклор, указал на разнообразие его видов и выделил в особый отдел, положив тем самым основание систематическому изучению[25]. Он начал организационную собирательскую деятельность в пятидесятые году и продолжал ее практически до последних дней жизни, объединяя записи, полученные от разных собирателей.

П.В. Шейн вначале напечатал песни в «Чтениях Общества истории и древностей российских при Московском университете» (1859), затем они вышли отдельным сборником под заглавием «Русские народные песни» (1870). В 1892 году вышел его главный труд «Великорусе в своих песнях, обрядах, верованиях, сказках, легендах».

П.В. Шейн (1826–1900)

Главным принципом П.В. Шейн провозгласил собирание детского фольклора в конкретной обстановке. В примечаниях к книге он указал на источники публикации и попытался объяснить происхождение некоторых песен. Заслуга Шейна заключается прежде всего в выделении детского фольклора как особой области науки. Он предложил классификацию жанров детского фольклора, которая сохранялась вплоть до начала XX века. Все песни исследователь разделил на две группы. В первую П.В. Шейн включил песни для детей периода младенчества, колыбельные песни и небольшие песенки и прибаутки, которыми взрослые забавляют детей в первые годы их жизни. К второй группе исследователь отнес песни, «которыми дети, вышедшие из младенческого возраста, уже начинают сами себя забавлять и тешить». Он выделил песни, связанные с явлениями природы, «прибаутки, которыми ребята потешаются друг над дружкой и над взрослыми», грибные песенки, игры с рифмованными приговорами, конанье (считалки).

В приложении давались варианты песен и описания детских игр. Каждому виду детского фольклора предшествовала краткая заметка об условиях его бытования.

Шейн опирался на помощь свыше 300 собирателей, среди которых были как любители, гак и профессионалы (А.Е. Богданович, Н.Я. Никифоровский и др.).

Педагогический и собирательский интерес, проявленный к детскому фольклору, способствовал накоплению записей. Но еще нельзя было говорить о каком-либо научном анализе собираемого материала. Для печати выбирались произведения, отвечавшие педагогическим задачам, личным пристрастиям собирателя, интересные в художественном, но не в этнографическом плане. Поэтому редко фиксировались варианты и выделялись тематические разделы внутри конкретных жанров.

В большинстве случаев записи производились не в бытовой обстановке, от конкретных носителей, а от лиц, оторванных от крестьянской среды, иногда и по памяти. Материал подвергался не всегда мотивированной переработке, вносились изменения и со стороны языка, и со стороны содержания.

Значительное число публикаций детского фольклора оказалось разбросанным по различным специальным изданиям (в «Живой старине», «Этнографическом обозрении», «Губернских ведомостях», «Известиях Географического общества», «Трудах Этнографического отдела Известий Общества любителей естествознания, антропологии и этнографии», «Памятных книжках земств», «Трудах губернских архивных комиссий»).

Отметим несколько местных сборников детского фольклора, составленных из материалов, ранее печатавшихся в специальных изданиях. Большое место ему отводит В.Н. Добровольский в своем «Смоленском сборнике»[26].

Сборник «Из жизни крестьянских детей Казанской губернии», составленный А.Ф. Можаровским содержит разнообразный и большой материал по детскому фольклору этой местности[27]. Большая часть песен и игр воспроизведены автором по воспоминаниям детства, проведенного в селе Бежбатман, остальной материал получен от народных учителей из разных мест Казанской губернии[28]. Материал разделен на две группы по возрасту: до шести лет и после шести лет; носителями фольклора являются крестьянские дети.

Кроме колыбельных песен, потешек, дразнилок и песен, обычно помещаемых в сборниках, А.Ф. Можаровский приводит детские остроты, шутки и подражания животным. Подобное расширение состава сборника допустимо, если бы оно сопровождалось не только педагогической оценкой, но и бытовыми данными. Некоторые песни подвергались литературной обработке.

Впервые местный игровой репертуар попытался зафиксировать В.Ф. Кудрявцев, начав собирательскую деятельность в шестидесятые годы XIX века. В 1871 году В.Ф. Кудрявцев издает сборник «Детские игры и песенки в Нижегородской губернии». Основную часть сборника составили описания детских игр. Исследователь впервые указал на своеобразие бытования детских счетных песен (считалок), которые не поются, а рассказываются речитативом. Тексты классифицировались по тематике: сказочные, календарные, комические, назидательно-поучительные, колыбельные. В отдельные группы выделялись потешки, считалки и дразнилки. Среди песен помещены и заговоры (например, «Бабушка Соломонида Христа повивала»). Кроме песен в сборнике напечатаны 42 игры, зафиксированные в Нижегородской губернии. Они разделены на группы по месту бытования – уличные, комнатные и школьные. Правда, жанровые границы соблюдались не всегда.

Книга «Детские игры преимущественно русские» (1887) Е.А. Покровского стала как бы продолжением исследования детского фольклора, предложенного В.Ф. Кудрявцевым. Для книги был использован материал, присланный из разных местностей России в ответ на разосланную автором программу. На обращение Е.А. Покровского откликнулись более двух тысяч помощни-

Е.А. Покровский не только напечатал записи игр, но и провел их анализ, выделив общие приемы и структурные элементы. Вначале он приводит приемы, которые существовали у детей для наказания за нарушение правил в той или иной игре, затем способы жеребьевки перед началом игры. Игры классифицируются по возрастным группам, внутри которых распределяются на умственные и физические. В особый отдел выделены игры имитационые (автор называет их символическими) и хороводные. Е.А. Покровский впервые сравнил русские игры с сходными формами игр других народов. Как врач, он видел в детских играх незаменимую школу физического, умственного и нравственного воспитания.

Подводя итог изучения детского фольклора в XIX веке, можно говорить о том, что оно характеризуется интенсивным накоплением фактического материала. С другой стороны, необходимо отметить и первые попытки его теоретического осмысления. Первоначально в изучении детского фольклора доминировал педагогический интерес, фольклор рассматривался в связи с возможностью его использования в воспитательном процессе.

Наиболее изученными оказались игры и колыбельные песни, они печатаются практически во всех сборниках, рассматриваются с разных точек зрения. Одновременно наметились подходы к их классификации. Однако жанровые критерии не всегда были обоснованы. Поэтому среди произведений детского фольклора можно встретить тексты песен самых разных жанров: исторические, свадебные и даже любовные. Сложность унификации определялась общим состоянием науки о фольклоре, отсутствием теории отдельных жанров и определением места детского фольклора в народной культуре.

Процесс систематизации детского фольклора начался в XX веке с разработки научно обоснованной методики сбора материала. Первыми к данной проблеме обратились ученые-этнографы, которые связали изучение детского фольклора с исследование^ других сторон народного быта. Одна из первых этнографических программ была составлена В.Г. Богоразом и помещена в «Сборнике программ для школьных наблюдений».

Г. С. Виноградов (1886–1942)

Детский фольклор стал одним из разделов программы. В сопроводительной статье ученый показал последовательность описания народного быта[29].

С аналогичных позиций подходит к собиранию и фольклорист А.И. Никифоров. В книге, посвященной изучению этнографии в школе, он рассматривает, методику фиксации отдельных сторон детского быта и в приложении приводит программу, посвященную собиранию различных жанров детского фольклора[30].

Особое значение для развития и изучения детского фольклора имело определение методики записи различных жанров. В книге Е.А. Звегинцева «Родиноведение и локализация в школе» (1923) содержатся методические указания по собиранию игр. Автор останавливается на формах привлечения самих детей к записи, считая, что игры необходимо «изучать с детьми и через детей»[31].

В руководстве для собирания произведений устной словесности Б.М. и Ю.М. Соколовы отвели детскому фольклору специальный раздел. Они определили круг проблем, которые следовало учитывать при собирании материала. Основной из них они считали учет возрастных особенностей детей. Исследователи также указывают на важность выявления и фиксации отношений между возрастными группами детей в деревне, степень участия девочек и мальчиков в играх. Не менее важно выявить восприятие детских развлечений и песен взрослыми.

Выделяя виды детского фольклора, авторы характеризуют их, подчеркивая те стороны, которые представляют особый интерес для собирателя[32]. Отмечая необходимость изучения этнографии детства, они писали в своей программе: «Вести изучение произведений устного творчества, оторвав его от этнографической основы, не только не целесообразно, но фактически невозможно». Они считали, что каждый собиратель должен руководствоваться следующими требованиями: 1) описывать предмет или явление в динамике, в процессе; 2) не увлекаться редкостями, собирать типичное, привычное; 3) не торопиться с выводами[33]. Одновременно Б.М. Соколов выпустил специальную программу по изучению быта, где также указал на необходимость собирания детского фольклора[34].

О. И. Капица (1866–1937)

Первым ученым, посвятившим свою жизнь исследованию различных жанров детского фольклора, стал профессор Иркутского университета Г. С. Виноградов. В двадцатые годы с помощью многочисленных корреспондентов он собрал уникальный материал, которым не располагало ни одно научное учреждение того времени.

С 1915 года он начал печатать статьи и материалы по детскому фольклору. Первая статья ученого называлась «К изучению детских народных игр у бурят» (1915). Практически ежегодно выходят в свет его работы «Детская сатирическая лирика» (1924), «Русский детский фольклор: Игровые прелюдии» (1925), «Народная педагогика» (1926), «Детский фольклор в школьном курсе словесности» (1927), «Дiтяча казка» (1929), «Сечки» (1930).

На основании длительных наблюдений, проведенных в нескольких деревнях Иркутской губернии, Г.С. Виноградов составил «Детский народный календарь», где привел календарные песни, игры, прибаутки, загадки и другие виды детского фольклора в сезонной последовательности. В своих трудах ученый создал целостную концепцию мира детства. В книге «Детский фольклор и быт» (1925) Г.С. Виноградов намечает широкую программу наблюдений[35].

Используя собственные материалы, автор рассматривает различные стороны детского быта и выделяет основные виды детского фольклора (календарный фольклор, песенки, не прикрепленные к какой-нибудь дате, потешки, заклинания, стишки-небывальщины, дразнилки и поддевки, считалки, скороговорки, загадки, прозвища, прибаутки и остроты, сказки, колыбельные песни, заговоры, детский лубок). Некоторые идеи ученого стали основой для формирования особого научного направления – этнографии детства[36].

Г.С. Виноградов показал, что изучение детского фольклора имеет не только прикладное значение – для педагога и, в частности, для преподавателя-словесника, но и представляет собой важную научную проблему. Исследователь специально останавливается на фольклоре, созданном взрослыми для детей, вызванном «к жизни педагогическими надобностями»[37]. К ним он причисляет колыбельные, потешки, приговорки, забавы, небылицы и т. п. произведения, иллюстрирует примерами применение их взрослыми в общении с детьми.

В «Детской сатирической лирике» (1924) Виноградов исследует дразнилки, издевки и поддевки. Автор знакомит с происхождением этого жанра, устанавливает и характеризует как сами формы, так и их конкретные особенности. К статье приложен сравнительный материал из разных местностей Сибири[38]. Особое внимание Виноградов уделяет играм. В книге «Игровые прелюдии» (1925) он дает детально разработанную программу их собирания.

Г.С. Виноградов останавливается на методике рассказывания, способе, «прекрасно разработанном и непрерывно используемом до наших дней в народной педагогике и совсем недавно перенесенным в педагогику научную»[39]. Приводя в качестве примера описание рассказывания сказки детям 60-летним стариком, автор анализирует влияние фольклора на формирование мира ребенка.

В статье «Детский фольклор в школьном курсе словесности» Г. С. Виноградов рассматривает возможности использования детского фольклора в качестве составляющей курса словесности[40]. Он полагает, что предлагаемый детям материал не соответствует особенностям и запросам детского возраста. Отмечая возможности использования детского фольклора, автор дает ряд методических указаний и намечает основные вопросы, на которых следует

«Детский быт в целом, детские игры, забавы, развлечения, песни и труд, отношения к миру взрослых, к миру животных и растений и пр. не могут изучаться без знания общих условий детской жизни; их следует изучать не вырванными, а в условиях реальной жизни во всех ее проявлениях. Детская жизнь – не соединение разрозненных частей, а живое единство. <…> Нужно целостное изучение детского быта»[41]. К такому выводу приходит исследователь.

Практически Г. С. Виноградов обосновал существование детской субкультуры, где традиционные нормы поведения, игровые правила, вербальные формулы и тексты передаются внутри группы от старших детей к младшим без посредничества взрослых. К сожалению, научная деятельность Г.С. Виноградова была насильственно прервана в середине тридцатых годов, когда его отстранили от преподавания и вынудили покинуть Иркутск.

В двадцатые годы продолжалась деятельность О.И. Капицы (1866–1937), видного исследователя и педагога, профессора Педагогического института имени А.И. Герцена. Сразу же после Октябрьской революции О.И. Капица приступила к педагогической деятельности в Институте дошкольного образования[42]. Когда в 1925 году Институт дошкольного образования вошел в структуру Государственного педагогического института имени А.И. Герцена, О.И. Капица стала основателем и первым заведующим кафедрой детской литературы[43]. Одновременно она работала в Институте детского чтения, а позже совмещала работу на кафедре с деятельностью в Институте живого слова[44].

О.И. Капица добивается принятия решения о создании первой специальной детской библиотеки, основой которой стала библиотека Учительского общества, в которой было более 2000 томов детских книг. Студенты института помогали отбирать и перевозить книги из других собраний, конфискованных во время революции. Постепенно библиотека становится не только богатейшим хранилищем, но и центром, вокруг которого группировались все, кто интересовался детской литературой.

В ней собираются детские писатели, критики, педагоги. Так, С.Я. Маршак, создавая для Театра юного зрителя детские пьесы, подолгу засиживался в этой библиотеке, подбирая и просматривая нужную ему детскую литературу. В библиотеке работали В.В. Бианки, ЕЛ. Данько, Б.С. Житков, К.И. Чуковский. О.И. Капица предоставляла им материалы из своего обширного архива.

Вместе с С.Я. Маршаком О.И. Капица создала кружок детских писателей, будущих редакторов и сотрудников детских журналов «Воробей» и «Новый Робинзон». Они совершенствовали свои профессиональные навыки, читали и обсуждали новые произведения, написанные для детей, рецензировали книги, изданные для детей в Советском Союзе и за рубежом.

О.И. Капица была «душой и организатором» этого центра изучения и популяризации детской книги. Как вспоминала Е.П. Привалова, «кружку была суждена недолгая, но полная содержания жизнь. С.Я. Маршак шутя называл его «колыбелью нашей детской литературы»[45].

Ежегодно студенты и участники кружка разъезжались в экспедиции, из которых привозили записи новых текстов. Они должны были составить основу задуманного О.И. Капицей свода русского детского фольклора. Но данная идея не была осуществлена, хотя и в наши дни не утратила актуальности[46].

По инициативе Г.С. Виноградова и О.И. Капицы в 1927 году при Российском Географическом обществе была основана комиссия по изучению детского быта, языка и фольклора. Задачу комиссии О.И. Капица обозначила следующим образом: «Хорошо собранный и разработанный материал по детскому фольклору необходим и социологу, и этнографу, и лингвисту, и исследователю словесности, но собирание и исследование этого материала дело очень трудное и сложное, т. к. требует совершенно иных методов, чем изучение фольклора взрослых»[47]. Итогом работы стал сборник статей «Детский быт и фольклор» (1930), в котором был обобщен опыт русских и западноевропейских ученых по изучению жанров детского фольклора.

В трудах членов комиссии учитывались данные русской и зарубежной педологии, этнографии, лингвистики, отрабатывались методики стационарного наблюдения ‘ самых разных явлений «детской культуры». Благодаря многочисленным поездкам в Англию, знакомству с системой местного образования и переписке с учеными того времени, О.И. Капица смогла впервые представить на русском языке исторический обзор английской научной литературы по детскому фольклору.

О.И. Капица опубликовала ряд руководств для собирания детского фольклора. Обратившись к «народным учителям, работникам детских учреждений и вообще лицам, стоящим близко к детям», с просьбой собирать детский фольклор, она отмечала самобытность детского творчества и необходимость его изучения[48].

Вместе со своими студентами О.И. Капица собрала более 8000 тысяч текстов, на основе которых освоила методику их публикации и обработки. Ознакомившись с опытом зарубежных исследователей, она также ввела его в научный обиход.

Многолетние наблюдения О.И. Капицы стали основой книги «Детский фольклор» (1928), которая более пятидесяти лет являлась единственной в русской фольклористике обобщающей работой по детскому фольклору. О.И. Капица смогла разграничить детское творчество и круг детского чтения, что способствовало более четкому определению границ детского фольклора. Некоторые из ее статей составили сборник «Детский быт и фольклор»[49].

К сожалению, с начала тридцатых годов ситуация изменилась. Об этом свидетельствует, в частности, отсутствие раздела, посвященного детскому фольклору, в учебнике Ю.М. Соколова «Русский фольклор» (1941). Ограничение рамок фольклористики текстологической проблематикой, насильственная социологизация привели к тому, что активное изучение и собирание детского фольклора на многие годы практически прекратилось.

Возобновление широкой собирательской деятельности началось в пятидесятые годы. Одной из значимых работ стала публикация И.П. Колпаковой сборника «Сокровище народа» (1957). Несмотря на практический характер издания (преследовались прежде всего публикаторские задачи), в нем содержались ценные наблюдения над бытованием традиционных жанров детского фольклора, зависимости материала от местных условий крестьянского быта, труда, хозяйства.

В том же 1957 году с публикации сборника «Русские народные пословицы, поговорки, загадки и детский фольклор» началось последовательное изучение материала профессором Московского университета В.П. Аникиным. В книге содержалась обширная подборка текстов и статья, подводившая итоги изучению детского фольклора в первой половине XX века. В.П. Аникин показал, что исторически сложились три направления – историко-генетическое, филологическое и функционально-педагогическое. Кроме того, он высказал ряд ценных замечаний по генезису отдельных жанров – считалок, колыбельных песен.

Особое значение имело введение в педагогических учебных заведениях фольклорной практики. Еще О.И. Капица ратовала за систематическое привлечение к этой работе студентов. Со временем работа приняла систематический и более последовательный характер и стала проводиться в летних лагерях отдыха, на детских площадках, в детских садах и школах.

В настоящее время существуют обширные архивы в целом ряде педагогических институтов и университетов, а также частные коллекции А.Ф. Белоусова, С.Б. Борисова, Т.В. Зуевой, Б.П. Кирдана, С.М. Лойтер, М.А. Мухлынина, Е.М. Неелова, М.Ю. Новицкой, И.А. Разумовой. Некоторые из них активно публикуются, на их основе ведутся научные исследования, пишутся диссертации[50].

Следует отметить учебники профессора Новосибирского педагогического института М.Н. Мельникова «Русский детский фольклор Сибири» (1970) и «Русский детский фольклор» (1987). М.Н. Мельников подвел итоги изучению детского фольклора.

Подходы Г.С. Виноградова и опыт О.И. Капицы были развиты в интересных работах С.М. Лойтер. Она указывает, что первоначально собиранием фольклора занималась вместе со студентами Карельского педагогического института в фольклорных экспедициях, одновременно обобщались записи, поступавшие из разных мест Карелии. Однако в дальнейшем произошли изменения в методике: «оказалась более продуктивной подготовка к стационарной работе либо заранее сориентированной микрогруппы, либо отдельных людей, обладающих особой расположенностыо к детям, умеющих легко устанавливать с ними контакт, быть, что называется, в их среде своим человеком»[51].

С.М. Лойтер называет подобную работу подвижнической, поскольку часто ею занимаются преподаватели, работники педагогических учреждений, общающиеся с детьми в летнем лагере, на игровой площадке, во дворах. Одна из таких собирательниц, Е. Медведева, сообщает в своем дневнике: «На первый взгляд может показаться, что собирать детский фольклор довольно просто. Однако это ошибочно. Дети чувствуют, когда к ним относятся с душой, с пониманием, и тогда лишь раскрываются перед вами…Не раз пришлось с ними играть в жмурки, скакать в классики, сидеть и думать над их непростыми, забавными ребусами. Недоверие, которое было вначале, стало постепенно исчезать»[52].

В настоящее время одной из актуальных задач становится разработка специальных программ, которые помогли бы собирателям в их конкретной практической работе. В них нужно учитывать как общие принципы методики собирательской деятельности, так и приемы, используемые собирателями именно детского фольклора.

Следует отметить собирательскую деятельность музыковедов: в 70—80-е годы в Москве несколько котированных сборников детского фольклора издал Г.М. Науменко[53].

Отметим, что конец XX века характеризуется интенсивным освоением опыта детского фольклора. Появляются публикации, статьи, регулярно проводятся научные конференции, в частности, ежегодные «Чтения памяти Г.С. Виноградова». Отметим и обращение педагогов к опыту народной педагогики, а также введение народоведческих дисциплин в программы начальной и средней школы

Контрольные вопросы

1. Каковы причины приспосабливания фольклора для детей?

2. Почему первые собиратели не проводили распределение фольклора для детей по жанрам?

3. С чего начался систематический сбор детского фольклора и его публикации? (Перечислить основные причины.)

4. Кто был первым публикатором детского фольклора, какие принципы издания текстов он предложил?

5. Каковы подходы В.И. Даля к детскому фольклору?

6. Как началась работа А.Н. Афанасьева над детским фольклором?

7. Каково значение авторских методик собирания и изучения

8. Когда и кто впервые выделил детский фольклор?

9. В чем заключалась деятельность П.В. Шейна? Почему именно с его деятельности начинается научный подход к изучению детского фольклора?

10. Каким жанрам отдавал предпочтение исследователь и почему?

11. Почему детским фольклором занялись в первую очередь педагоги, детские врачи?

12. Какую роль сыграли детские журналы в отборе детского фольклора?

13. Как нужно публиковать тексты в современных детских журналах?

14. Какую программу вы могли бы предложить по собиранию детского фольклора?

15. Какие принципы должны доминировать в авторской методике по собиранию детского фольклора?

Колыбельные песни

Основные понятия: определение жанра, краткая история происхождения, классификация (основные точки зрения), связь с другими жанровыми формами, особенности – композиция, образная система, ритмика, художественные средства.

Славянские названия колыбельных песен восходят к глаголам колыбать, кохать, колебать, качать, зыбать. В северных губерниях России колыбельные песни назывались «байками» от байкать, убаюкивать. По-французски колыбельная песнь называется berceuse (колыбельная), по-немецки – Wiegelied, по-английски – cradlesong (песня у колыбели) или lullaby (буквальный перевод: убаюкивательная песня), по-персидски – лоло.

Создателями и носителями колыбельных песен являются матери, бабушки, няньки, укачивающие ребенка в колыбели или на руках. Одновременно они обращаются к нему с песней. Умение укачивать ребенка считалось настоящим искусством. Об этом свидетельствует запись этнографа В.Н. Харузиной: «Не всякая байкать умеет, – говорят пудожанки, – у другой-то и ребят не бывало в заводе, а лучше сбайкает чем иная»[60].

Колыбель (XIX в.)

Колыбельные песни исполнялись до тех пор, пока ребенок не засыпал. При необходимости песни следовали одна за другой, скрепляясь припевом или повторами (чаще всего обращениями): «спи, младенец», «спи да усни», «спи, Таня», «спи, дите».

Определение. Наименования жанра связаны с назначением колыбельных песен, созданных для того, чтобы с помощью размеренного ритма и монотонного напева укачивать, убаюкивать ребенка. В колыбельный период ребенок воспринимает только ритмичную мелодию и соответствующее ей движение. Заметив, что при ритмичном покачивании ребенок засыпает быстрее, человек создал колыбель. Утилитарно-бытовая функция песен всегда дополнялась воспитательной и эстетической. Исполнитель песен выражал свое отношение к окружающему его миру, сообщал некоторые полезные сведения, выражал и свои потаенные желания.

Происхождение колыбельных песен. Этнографы показали, что тексты колыбельных песен складывались постепенно, вначале они состояли из цепочек междометий и побуждающих слов, повторяющихся в такт с движениями колыбели. К ним присоединялись и ритмичные поскрипывания ее деревянных частей. Подобные записи сделаны в разных частях земли от Африки до Северной Америки. Постепенно развилась словесная составляющая и появились собственно колыбельные песни.

Связь колыбельных песен с заговорами. Древнее происхождение колыбельных песен доказала А.Н. Мартынова[61]. Она считает, что колыбельные песни произошли из охранительных заговоров, входивших в обряд «первого укладывания ребенка в колыбель», которые должны были защитить ребенка от бессонницы, болезней, действий враждебных сил. А.Н. Мартынова показала, что антропоморфные образы Дремы, Сна, Покоя присутствовали в подобных заговорах и потом из них перешли в тексты колыбельных:

Если младенец не засыпал, то винили Сон и Дрему. К ним обращались с упреками:

Тогда Сон и Дрему просили прийти к ребенку;

В старинной карельской колыбельной песне мы находим и прямо выраженную просьбу. Она воспроизводит древний погребальный обряд:

А.Н. Мартынова отмечает, что особенности композиции колыбельных песен напоминают заговоры. В некоторых текстах представлена типичная для заговора схема договора с представителями иного мира: им обещают подношение, а взамен просят сон и благополучие. Жертвой может выступать и ребенок:

В колыбельных песнях присутствуют и такие свойственные заговорам особенности, как обращения к животным: «Курица, возьми бессонницу у (имя), дай свой сон»[66].

Со временем появилось аналогичное обращение к коту: «Кошки, коты, / Принесите дремоты».

Как ночное животное кот считался носителем сна, поэтому его образ заместил курицу, ритуальное значение образа которой было утрачено. Перед тем как ребенка первый раз уложить в колыбель, туда помещали кота, чтобы на него пали возможные козни злых сил. «Спивать кота» – у белорусов и украинцев означает убаюкивать ребенка пением[67].

У народов, живущих в тайге, зафиксированы колыбельные песни, содержащие обращения к медведю и волку – важнейшим тотемным животным. С первых дней жизни ребенка мать просила их оказать покровительство.

После принятия христианства в колыбельных песнях появляются образы традиционных защитников – ангелов, святых, Господа Бога, которых призывают для помощи и благословения.

Чаще всего обращаются к Богородице с просьбой защитить младенца от нечистой силы, уберечь, усыпить:

В колыбельных песнях встречаются не только благопожелате-льные обращения. Известны тексты, в которых ребенку желают смерти. Они менее распространены, чем песни, содержащие пожелания долгой жизни. А.Н. Мартынова выделяет в подобных песнях три сюжета: описание будущих похорон ребенка, места его погребения, поминок. Некоторые тексты похожи на формулы, в них повторяются одни и те же слова и выражения:

Пожелание смерти выражается не только в повествовательной, но и в вопросительной форме: «Нет ли местечка в раю?» (для ребенка).

А.Н. Мартынова считает, что, с одной стороны, подобные тексты представляют собой пережиток древнего обычая, когда слабых, увечных и «лишних» детей убивали, избавляя от мук болезни и голода. «Анализ текстов показывает, что пожелание смерти выражено вполне определенно, почти всегда традиционными устойчивыми формулами и не может быть истолковано как иносказание»[69]. Приведем в качестве примера моравско-силезскую колыбельную песню:

Обращение к смерти является одной из традиционных форм охранительной магии. Желая смерти своему ребенку, матери стремились обмануть злые силы[70]. Аналогичную направленность имели и отрицательные охранительные прозвища[71]. Хронология записей показывает, что тексты с подобными сюжетами появлялись в периоды различных бедствий, неурожаев, эпидемий.

В ходе эволюции колыбельные песни утратили магическую функцию, но тексты продолжали сохраняться в памяти. По древнейшим моделям стали создавать новые и новые произведения, носившие чисто практический характер. Ежедневное исполнение песен позволило сохраниться как древним текстам, так и новым, появлявшимся в практике ухода за детьми.

Выделение жанра. Колыбельные песни стали первым жанром, который большинство исследователей отнесли к детскому фольклору. Они представлены в культуре практически всех народов мира. Помогая старшим, крестьянские девочки с шести-семилетнего возраста начинали нянчить своих младших братьев и сестер. Во время укачивания они исполняли колыбельные песни, становясь носителями фольклора. В подобных песнях содержание связывалось с понятными детям реалиями, знакомыми чертами повседневной жизни.

Собирание. С первой половины XIX века десятки фольклористов, этнографов, врачей, педагогов активно начинают заниматься собиранием и изучением колыбельных песен. В настоящее время собрание колыбельных песен можно считать самой обширной частью записанного детского фольклора.

История изучения колыбельных песен. Первые исследователи отметили неоднородность репертуара. В 1889 году В.А. Жуковский выделил несколько групп колыбельных песен: «1) самые простые прозаические причитания, в которых выливается осаждающая женщину дума, 2) полупрозаические, рифмованные двустишия и, 3) приближенные к образцам литературных книжных форм настолько, что некоторые могут быть вдвинуты в рамки условного музыкально-стихотворного ритма»[72].

Исследователь также указал на некоторые особенности колыбельных песен: преобладание двустиший, четкую рифмовку, подражающую равномерному движению колыбели.

Классификация. Первая классификация была предложена О.И. Капицей и Н.М. Элиаш. О.И. Капица разделила колыбельные песни на исполняемые воспитателями (матерями, нянями, бабушками) и самими детьми. Н.М. Элиаш провела классификацию колыбельных по основным темам и образам. Она выделила образы Сна и Дремы, Кота, Гули, Буки. Недостатком классификации можно считать нечеткое выделение разновидностей. К колыбельным песням отнесены как традиционные песни (собственно колыбельные), так и исторические и бытовые.

Наиболее универсальной и научно аргументированной считается классификация, предложенная А.Н, Мартыновой. Она сводит в единую систему наблюдения предшественников, учитывая функциональные, содержательные и типологические признаки колыбельных песен. Классификация основана на выделении в песне двух основных составляющих – мотива и сюжета. Исследовательница впервые разделила песни на две основные группы – императивные и повествовательные, полагая, что к ним примыкают песни, заимствованные из других жанров фольклора и имеющие литературное происхождение. Внутри каждой группы исследовательница распределяет тексты по центральным первые.

Наиболее универсальной и научно аргументированной считается классификация, предложенная А.Н. Мартыновой. Она сводит в единую систему наблюдения предшественников, учитывая функциональные, содержательные и типологические признаки колыбельных песен. Классификация основана на выделении в песне двух основных составляющих – мотива и сюжета. Исследовательница впервые разделила песни на две основные группы – императивные и повествовательные, полагая, что к ним примыкают песни, заимствованные из других жанров фольклора и имеющие литературное происхождение. Внутри каждой группы исследовательница распределяет тексты по центральным персонажам.

Наиболее древняя по происхождению группа императивных песен. По форме они представляют собой монолог, обращенный к ребенку, животным или мифологическим-существам. В них содержатся пожелание сна и просьба не мешать спать, не пугать ребенка. Характерной особенностью императивных песен является употребление глаголов в повелительном наклонении.

Повествовательные песни представляют собой самую большую группу колыбельных песен. Они не имеют ярко выраженной эмоциональной окраски и подчиняются функциональным требованиям. «Мать своим врожденным чувством поняла, что для ребенка нужны именно песни, умиротворяющие, светлые и монотонные»[73]. В них рассказывается об окружающем ребенка мире, о чувствах, заботах и тревогах матери.

А.Н. Мартынова делит повествовательные песни на следующие разновидности: 1) традиционные; 2) импровизационные; 3) произведения иных жанров, исполняемые как колыбельные; 4) тексты, имеющие литературный источник. Подобный подход позволил расширить границы жанра колыбельных песен. Исследовательница полагает, что при отклонении от традиционного исполнения появляется новый текст. Однако большинством исследователей импровизационность отмечается как одна из характерных черт жанра колыбельных песен. Многие собиратели отмечают, что женщины часто отказываются повторять только что исполненные песни, говорят, что каждый раз они поют текст по-новому. Отметим, что колыбельная достаточно нормативна, и различие между первым и вторым текстами чаще всего сводится к замене эпитетов или перестановке строк. Поэтому точнее говорить об вариативности одного и того же текста.

Содержание. В колыбельных песнях матери рассказывали о радостях и горестях своей жизни, о своих хозяйственных заботах, о том, что их занимало в данное время. Одновременно ребенок получал некоторые сведения об окружающем его мире, постигал особенности родной речи. Отвлекаясь от работы из-за ухода за ребенком, мать могла спеть такую песню:

В колыбельной песне всегда отражались идеалы своего времени. В дореволюционных записях встречаются пожелания богатства, общественного положения:

После пожелания богатства и обеспеченной жизни в колыбельной песне подробно описываются самые разнообразные занятия – рубка дров, приготовление пищи, уход за полем, ткацкие работы. Иногда встречается описание будущей жизни ребенка:

Под влиянием обрядовых, в частности величальных песен, в колыбельных песнях появляются описания идеальной колыбели, у нее: «огибочка шелкова», «рог золотой», «подушечка перинка», «одеяльце соболье», «очепок вересовый». Часто сравнивают колыбель и вещи кота; понятно, что у ребенка все оказывается лучше, чем у животного:

Основным приемом становится сравнение, сопоставляются не только предметы, но и окружающие, родственники, например, говорится, что «у кота мачеха лиха».

В колыбельных может содержаться связный рассказ. Повсеместно распространена русская песня о мужике (хозяине, барине, Федоре и т. д.), у которого полна хата ребят. Варьируются начало и конец, но основная часть текста сохраняется:

Концовка существует в двух вариантах, в одном перечисляются ребята:

В другом тексте встречаем иную концовку:

В колыбельных песнях XIX века встречаются реалии, упоминания, не связанные с крестьянским бытом, называются такие предметы, которые в крестьянской обстановке не встречаются. Дитя качают «нянюшки, мамушки, сенные девушки», они «прилюлюкивают», что ребенок, когда вырастет, будет

Параллельно упоминаются терем, золотое монисто у маменьки, соболи и куницы у папеньки, камка, парча, алый бархат; колыбель ребенка декоративно украшена: «крюки золотые, ремни бархатные, колечки витые». Очевидно, что подобные песни зародились в одной социальной среде и затем перешли в другую.

Анализируя представленный материал, О.И. Капица замечает: «Песни, рисующие идеалы крестьянской жизни, записаны преимущественно в Архангельской, Олонецкой, Вологодской губерниях, где крепостного права не было. В этих же северных песнях мы мало встречаем «мамушек, нянюшек и сенных девушек». Мечта крестьянки-матери ближе к действительности:

В текстах, записанных в крестьянской среде, редко встречаются мечты о школе и обучении; попадаются редко, практически отсутствуют пожелания типа:

Они появляются лишь с середины XIX века. Можно предположить, что подобная песенка сложилась среди крепостных, тем более что запись ее относится к 1857 году.

В фольклоре разных народов встречаются колыбельные песни, в которых говорится о работе членов семьи:

Аналогичную песню мы находим и среди английских «Nurcery Rhymes»:

(Отец пошел на охоту, мать корову доить, сестра шелк ткать.)

В колыбельных часто встречается описание покупок на ярмарке или в городе, одного из значительных событий в крестьянской семье:

Ребенок всегда получает какой-нибудь подарочек или обновку:

Достанутся ребенку и гостинцы:

Форма колыбельной песни сложилась постепенно в результате многовекового отбора лучших вариантов. Она представляет собой небольшое по объему произведение, состоящее из восьми строк и коротких (1–2 стиха) строф.

Сюжет колыбельной песни развивается динамично, в каждом стихе развертывается новая картинка, поскольку ребенок не может долго задерживать свое внимание на одном предмете.

Образная система. Для колыбельных песен характерна персонификация предметов и явлений окружающего мира, наделение животных чертами и качествами людей.

Главным персонажем славянских колыбельных песен является кот. Он становится первым объектом наблюдения для ребенка – живет в избе, привлекает внимание своими движениями, игривостью, мягкой шерсткой. Кот изображается весьма подробно, с присущими ему внешними признаками, повадками и привычками:

Вместе с тем кот занят своими обычными делами:

Воспринимая кота как помощника матери, его зовут ночевать, ребенка качать и обещают всякие награды: «кувшин молока, конец пирога», «папы в лапы», «склянку вина», «редьки хвост в великий пост», «сошьем тебе чоботы по самые животы», «хвостик вызолочу, лапки высеребрю» и т. д.

Кота уговаривают не ходить к чужим детям:

Приобретая человеческие качества, кот совершает обычные повседневные действия, выполняет традиционную домашнюю работу:

Или:

Иногда кот ведет себя как воришка, слизывает сметану, творог. Описания проказ кота, напоминающие типичные детские шалости, часто заканчиваются нравоучениями:

Во многих песнях говорится о вороватом коте:

Иногда кот оказывается не виноват в случившемся, бывает и так, что

В колыбельных песнях также рассказывается о двух лакеях, которые гонят кота, забравшегося в погреб «по сметанку и творог».

Другие животные упоминаются реже, иногда на месте кота оказывается зайчик, а в колыбельных северных губерний можно найти соболей, куниц, лисиц.

Персонажами колыбельных песен могут становиться и птицы. Чаще всего в колыбельных появляются голуби, или, как их называют на детском языке, гуленьки. В песнях рассказывается, как голуби прилетают на колыбель ребенка и думают о том, чем бы его накормить, напоить, утешить и порадовать. Образ кроткого, нежно воркующего голубя олицетворяет нежность и заботу. Обилие уменьшительных префиксов, повторение буквы «л» в словах передают их воркование:

Реже в колыбельных упоминаются другие птицы – куры, вороны, грачи:

В колыбельных песнях также встречается персонаж, которым пугают ребенка. В русском крестьянском быту им может стать и медведь, и «серый волк», и «бука», и другие страшные для ребенка существа:

А.Н. Мартынова полагает, что буку нельзя безоговорочно отнести к мифологическим персонажам. «Возможно, бука – собирательный образ всякого шума, мешающего ребенку спать, или образ, выдуманный взрослыми, чтобы пугать непослушное дитя». Действительно, в текстах бука часто замещает образы Других животных. «Буку» обещают прогнать, если ребенок будет слушаться старших[77].

О.И. Капица приводит описание укачивания ребенка, записанное в 1927 году в Весьегонском уезде Тверской губернии. Мать уговаривает ребенка спать: «Спи, сынок, спи, пёстышек. Спи, а то бука придет». Ребенок плачет. Тогда мать говорит: «Писаный ты мой, спи. И кошка спит, и Жучка спит, и мама спит, и сыночку спать хочется-хочется». Ребенок продолжает плакать: «Сыночек, бука идет. Вон, вон, слушай!» Мать поет грубым голосом:

Опять грубым голосом

Ребенок что-то испуганно спрашивает. Мать: «Спи, спи. А то вон она, букарка-то, идет. Закрой глазки, спи!» Ребенок пытается разговаривать. Мать опять поет грубым голосом:

«Спи, вон, вон бука-то за тобой идет. Не дадим тебе, бука, Вани». Ваня спит. «Иди, бука, прочь. Ванюшка спит»[78]. Бука замещает медведя, поскольку текст колыбельной повторяет часть сюжета сказки «Медведь на липовой ноге»[79]. Описание построено на диалоге между матерью и ребенком.

Обычно к ребенку обращаются к пожеланиями сна, здоровья, роста, иногда содержатся просьбы слушаться окружающих, не ложиться на край, не капризничать, не поднимать головы:

К животным, птицам, мифологическим персонажам обращаются с просьбой не пугать ребенка и помочь ему заснуть. Поэтому часто встречаются императивные формы: «Поди, муха, под сарай, / Нашу Маню не пугай. / Бай-бай-бай».

Ритмика. Древние колыбельные песни не имели рифмы, ее заменяли повторы однотипных слов или побудительных междометий («Баю-бай, засыпай / Скоро глазки закрывай»). Позже появились припевы, основанные на междометиях («Баю-бай», «Люли-люленьки», «А-а-а»), придавшие тексту монотонность и размеренность. «Они могут становиться зачином, концовкой, связующим элементом песен, исполняемых последовательно, а также выступать в роли самостоятельных попевок»[80].

С помощью припевов создавался своеобразный ритмический рисунок, усиливаемый переносами, анафорами и эпифорами. Закономерное чередование ударных и безударных слогов отсутствовало. Каждый стих имел по два опорных ударения, вокруг которых свободно группировались безударные слоги. Рифма и размер прежде всего появились в запевах, припевах, концовках песен. Чаще всего в колыбельных песнях используется четырехстопный хорей с мужской или женской рифмой.

В колыбельных песнях XIX века, как правило, употребляется хорей с пиррихием или хорей и ямб. Дактилическая рифма встречается значительно реже. Данная рифмовка сближает песни с разговорной речью, делает их доступными для детей.

К особенностям колыбельных песен можно отнести преимущественное употребление существительных и глаголов.

В колыбельных песнях встречаются различные повторы: аллитерации, ассонансы, синонимы, тавтологические слова и выражения, повторы слов в одном стихе, повторы начальных слов смежных стихов, цепевидных повторений слов смежных стихов, повторений целых стихов, местоимений с предлогами и без предлогов, служебных слов, звукоподражаний. Одни участвуют в создании системы обращений, другие придают повествованию динамику и в то же время обеспечивают однотонный ритм.

Большую группу колыбельных составляют песни книжного происхождения. Поэзия «фольклора материнства», как назвал этот жанр Г.С. Виноградов, вдохновляла многих поэтов и композиторов. Часто их тексты теряли имя автора и исполнялись наравне с народными. Так, в Вологодской губернии записана от неграмотной крестьянки колыбельная песня А.Н. Майкова: «В няньки я тебе взяла месяц, солнце и орла». Встречаются также песни позднейшего происхождения, сочиненные непрофессиональным автором:

Рядом с традиционными колыбельными исполняются и другие песни, которым придается характер колыбельных благодаря мелодии и припеву «баю-баюшки» или «люли, лю-ли-лю». Так, в Архангельской губернии записана известная загадка о колоколе, которая используется как колыбельная.

Возможности развития колыбельных песен исследователи видят в использовании как колыбельных семейно-бытовых, социально-бытовых песен, баллад, усилении влияния литературы. «Более половины современного репертуара колыбельных заимствовано из разных жанров – прибауток, потешек, песен, частушек, игровых приговорок, считалок. Можно говорить о контаминации и использовании жанровой структуры народных колыбельных профессиональными поэтами и композиторами», – считает М.Н. Мельников (Мельник., с. 22).

Контрольные вопросы

1. Когда появились колыбельные песни?

2. Почему колыбельные песни часто сравнивают с заговорами?

3. Для какой аудитории предназначались колыбельные песни?

4. Почему их связывают с обрядовой религией?

5. Какие основные классификации существуют? Какой признак и почему доминирует?

6. О чем рассказывается в колыбельных песнях?

7. Можно ли найти в колыбельных песнях элементы крестьянского уклада?

8. Как проникали описания быта в колыбельную песню?

9. Известны ли вам произведения художественной литературы, в которых рассказывается о влиянии колыбельных песен на формирование сознания автора?

10. Охарактеризуйте основных персонажей колыбельных песен.

11. Почему антропоморфизм стал ведущим признаком выделения персонажей?

12. Каковы основные особенности колыбельных песен?

13. Какие повторы вы встретили в колыбельных песнях? Проведите классификацию.

14. Почему колыбельные песни отличают картинность изображения, предопределенность сюжетной схемы, заданный повествовательный ритм?

Пестушки, потешки, прибаутки и песенки

Основные понятия: связь пестушек и потешек с колыбельными песнями, роль в физическом воспитании детей, механизм действия, классификация (основные точки зрения), процесс перехода пестушек в потешки, особенности; прибаутки: происхождение, содержание, особенности (ритм, мелодика, образная система, простота построения, специфика словаря, синтаксис).

Если в колыбельной песне большинство мотивов непонятны ребенку, то поэзия пестования[81] четко связана с интересами, запросами и потребностями ребенка. Поэтому ее считают собственно детским фольклором. Каждая из трех групп текстов предназначена для детей определеного возраста. Самым маленьким адресованы пестушки, детям чуть постарше – потешки. Прибаутки предназначены детям, которые уже могут не только понять обращение, но и ответить на него.

Определение. Пестушками и потешками называют короткие приговорки или песенки, сопровождающие игровые движения или физические упражнения (потягивание, разведение рук, тормошение, поглаживание, подбрасывание, щекотание). Они помогали «установить эмоциональный контакт со взрослым, без чего немыслимо нормальное психическое и физическое развитие ребенка, обучали языку и мелодике, давали первые представления о реалиях окружающей действительности»[82].

Механизм действия. Песенки предназначаются для развлечения и забавы ребенка. Пестушки помогают поддерживать в ребенке в период бодрствования хорошее настроение, удерживают его от слез и капризов. Одновременно проводится массаж или несложные физические упражнения. Практическая медицина и народная педагогика выработали целый комплекс упражнений, сопровождаемых исполнением пестушек с первых недель жизни ребенка.

Движение играет особую роль в развитии ребенка раннего возраста. Еще в XIX веке один из первых собирателей детского фольклора, доктор Е.А. Покровский замечал: «Эти движения имеют некоторый воспитательный смысл как в физическом, так и в духовном отношении для приучения детей к необходимому движению, ловкости, сметливости»[83].

Классификация. «Поэзия пестования» (определение Г.С. Виноградова) встречается у всех народов и представляет собой творчество взрослых для детей. Некоторые исследователи (М.Н. Мельников, М.Ю. Новицкая) разделяют «поэзию пестования» на две группы – потешки и пестушки, другие считают такое разделение условным (Г.А. Барташевич, Г.В. Довженко, П. Иокимайтене).

Содержание пестушек. Каждый этап развития ребенка сопровождался соответствующей пестущкой. Когда проснувшийся ребенок потягивается и расправляет свое тельце, его поглаживают и говорят:

Текст как бы подсказывает нужные движения, помогает точнее дозировать время упражнения. Сводя и разводя ручки ребенка, произносят другую пестушку:

Переваливая головку ребенка с ладони на ладонь, приговаривают:

Когда ребенок пытается встать на ножки, ему помогают:

Чтобы приучить ребенка стоять без опоры, припевают, взяв его за обе ручки:

Когда ребенок делает первые шаги, то поется следующая потешка:

Ребенок начинает бегать, делают вид, что догоняют его и приговаривают:

Большое количество текстов связаны с подбрасыванием ребенка на руках и качанием на коленях. Упражнения помогают воспитывать координацию движений и приучают ребенка владеть своим телом. Сопровождающие их потешки отличаются динамичностью стиха и ритма в соответствии с движениями ребенка.

Пестушки обычно начинаются с звукоподражания: «Скок, поскок», «Чики, чики, чикалочки», «Тюшки, тютюшки». Последнее из этих звукоподражаний дало диалектное название этому виду песенок «тютюшки», отсюда же происходит глагол «тютюшкать», т. е. подбрасывать ребенка. Приведем одну из подобных песенок:

Произнося последние слова, ребенка высоко поднимают.

В Тобольской губернии, сажая ребенка на колени и подбрасывая его, напевают «Петровну»:

Аналогичные песенки имеются в фольклоре каждого народа. У немцев они называются Kniereiterlied (песенка всадника на коленях). Приводим ее текст:

(Гоп, гоп, гоп, всадничек, когда дети малы, они ездят на палочке; когда подрастают, они ездят на лошади, а когда станут большими, ездят на шахматной доске.)[84]

Немецкая песенка почти текстуально совпадает с английской:

(Вот как едет леди – прим, прим, прим, вот как едет джентльмен – трим, трим, трим, атак идет крестьянин – хром, хром, хром.)[85] Данные тексты имеют почти точный русский аналог:

Плачущего ребенка обычно успокаивали, показывая ему «козу», т. е. бодали, наставив на него вытянутые указательный палец и мизинец, при этом приговаривали:

В данной потешке действие соединено с словесной игрой, основанной на повторах.

К пестушкам иногда относят шуточные заговоры, которые произносят во время купания ребенка («С гуся вода, с Пети худоба»), вытирая его («На кота потягушки, / На дитя порастушки»), если ребенок падает и ушибается:

Особенности. По форме пестушки представляют собой простое распространенное или сложносочиненное предложение. Диалогическая форма встречается редко. Употребляется обычно парная рифма («подушки-подружки», «кыше-выше») или внутренняя («В лесок по мошок»[87]). Созданию звуковой организации пестушек способствуют повторы («Лунь плывет, лунь плывет»). Подобную же функцию выполняют звукоподражания: Вышла кошка: «Тра-та-та, / Вышла кошка за кота!». Текст пестушки состоит из слов с уменьшительными суффиксами, используются различные части речи.

Потешки. Определение. По мере усиления игрового начала, пестушки переходят в потешки, элементарные игры: «Ладушки», «Сорока-ворона», «Коза рогатая». В них создается элементарная игровая ситуация, предусматривающая осознанную ответную реакцию ребенка. О.И. Капица отметила, что «Сорока» – это «настоящая игра со всеми элементами драматического произведения».

Методика исполнения. Потешки обычно начинают рассказывать на втором году жизни, когда ребенок овладевает словарным запасом, произносит первые слова. Во время игры используют пальцы, руки или какие-либо другие части тела ребенка и взрослого. Они обозначают самые разнообразные предметы и действия. Самой популярной игрой, сопровождающейся соответствующим словесным приговором, считаются «Ладушки». Обычно взрослый усаживает ребенка на колени и, взяв его ручки в свои, то сводит, то разводит их, изображая полет птиц. Действие завершалось следующим образом:

И.С. Слепцова отмечает, что для детей в возрасте четырех – шести лет придумывали другие забавы, вводили в потешки элемент неожиданности, подвоха, которые ребенок должен был разгадать: Сложив крест-накрест указательные пальцы обеих рук, взрослый предлагал ребенку засунуть пальчик в образовавшийся «колодчик»: «Сунь пальчик в колодчик»! или «Сунь пальчик, там зайчик!» В последнем случае взрослый сжимал руки в «замок» и поджимал большие пальцы, как бы обозначая заячьи уши. Смысл игры заключался в том, чтобы опередить взрослого и вовремя выдернуть палец»[88].

Структура потешек. Потешки представляют собой постепенно разворачивающийся рассказ, в ходе которого происходит вовлечение ребенка в игру.

Потешка «Сорока-ворона» разбивается на отдельные части. Взрослый вертит пальцем по ладони ребенка, изображая помешивание каши. Когда каша «сваривается», следует ее раздача детям, которых изображают пальчики ребенка. Касаясь каждого пальца, взрослый говорит: «Этому дала». В некоторых вариантах называется посуда, в которой дается каша: «Этому на ложке, этому в чашке, этому в поварешке» и т. д. Все детки-пальцы получают кашку, исключая меньшого – мизинчика. Иногда отказ накормить мотивируется: «за водицей не ходил, дров не рубил, каши не варил».

Следующий этап игры – обделенный мизинчик идет искать работу. Теперь действие переходит на всю руку, мизинчик «толчет, мелет, по воду ходит» и т. д. Рука как бы изображает дорогу, по которой идет мизинчик. Ребенка щекочут на сгибе кисти, у локтя и под мышкой, говорится, что мизинчик находит здесь «пень, колоду, криницу и теплую водицу». Игра заканчивается щекотанием ребенка под мышкой, вызывающим смех. Приводим один из наиболее типичных вариантов:

Приведем еще одну потешку с пальцами, записанную в Новгородской губернии М. М. Серовой. Взрослый по очереди перебирает пальчики ребенка на руке и говорит:

Для сравнения приводим немецкую игру с пальцами:

(Вот большой палец, он трясет сливы, этот их подбирает, тот несет их домой, а маленький жулик всё подъедает!)[89]

В других потешках объектом игры являются не пальцы, а нос или спинка ребенка.

Берут нос ребенка и говорят:

– Чей нос?

– Савин.

– Где был?

– Славил.

– Что выславил?

– Копеечку.

– Что купил?

– Калачик.

– С кем съел?

– Один (Вариант: Съел с тобой.)

При первом варианте ответа теребят ребенка за нос, как бы в наказание за то, что он поступил не по-товарищески и не поделился с другими.

Каждая игра содержит наставление: в потешке-сказочке «Сорока-ворона» птица щедро кормит всех кашей, кроме одного, того, кто ленился и не работал вместе со всеми: «Этот мал, не дорос, / Он воды не принес. / Шшу, шшу, полетели!» Так ребенок постепенно приготавливается к самостоятельной жизни в детском коллективе, познает окружающий его мир и приспосабливается к нему.

Своеобразие потешки. Общение с ребенком происходит в виде диалога, подразумевающего непосредственный контакт. Ребенок должен был повторять за взрослым отдельные команды. Во время игры ребенок также обучался элементам счета и подходил к пониманию некоторых абстрактных понятий (аллегории: пальцы – сорочата).

Основной частью речи, способствующей созданию динамики действия, становится глагол, он «выносится в окончание стиха, ставится под логическое ударение, выделяется интонационно, скрепляется рифмой» (Мельник., с. 44).

Насыщенность потешек экспрессивно-эмоциональными словами, рефренами, то и дело возвращающими ребенка к определенной мысли, обуславливает наличие большего количества вариантов (Сл., с. 267–268). В собраниях чаще других представлены варианты сюжетных схем «Ладушки», «Сорока-воровка».

Среди других особенностей потешек можно отметить наличие звукоподражаний, междометий, повторов, постоянный словообразовательный процесс на основе речи ребенка – словотворчество, изобразительность. Потешки, как и пестушки, отличает ритмичность.

Потешки входят как составляющая самостоятельной игры. Похлопывая ребенка по спинке между лопаток, приговаривают:

«Что в горбу?»

– Денежка. «Кто наклал?»

– Дедушка. «Чем он клал?»

– Ковшичком. «Каким?»

– Позолоченным.

Третью группу поэзии пестования составляют прибаутки – небольшие рассказы или сказки, не сопровождаемые движениями и забавляющие ребенка своим содержанием, ритмом, мелодией.

Определение. Прибаутками называют «маленькие, элементарно построенные сказочки, доступные детям в раннем возрасте. В них рассказывается незамысловатая история с элементарным сюжетом: например, «скачет галка по ельничку-березничку, плачет: наехали разбойники, сняли черные сапоги – не в чем теперь скакать по городу, не в чем плясать» (Аникин, Младенч., с. 10). Они могут иметь как прозаическую, так и поэтическую форму. Разные исследователи дают им свои названия. Г.С. Виноградов, например, называет прибаутки «сказочками», А.Н. Мартынова – «забавушками».

Происхождение. «Песенки и прибаутки относятся к тем жанрам фольклора, которые занимают переходное положение между фольклором пестования и детским», – замечает А.Н. Мартынова.

Исследователи связывают форму бытования с функцией прибауток: песенки и прибаутки исполняются взрослыми для детей и самими детьми. «Матери и няни забавляли детей, напевая и приговаривая им перед сном или в часы бодрствования складные, рифмованные забавушки». (Март., с. 24.) Дети также складывали подобные тексты, развлекая и себя самих, и окружающих.

Поскольку песенки и прибаутки часто импровизировались, они не имели ни четко выраженной функции, ни определенного места исполнения, произносились практически в любом месте и в любое время, в одиночку или хором.

Происхождение. Вероятно, песенки и прибаутки вошли в детский фольклор из фольклора взрослых: шуточных, игровых, хороводных, плясовых, сатирических песен, песенок из сказок, загадок, частушек. Сравним игровой приговор и прибаутку:

Из колыбельных песен заимствована образная система, встречаются близкие и знакомые детям животные: кошка, курочка, мышка, барашек и другие. Повсеместно распространена песенка:

Чаще других встречаются прибаутки про козу и сороку:

Самой популярной О.И. Капица считает сказочку о курочке-рябе и приводит следующий вариант, записанный ею в Новгородской губернии:

Животные часто совершают несвойственные им действия, они поют, плачут, играют на музыкальных инструментах, занимаются хозяйственными делами. Нередко встречаются и фантастические образы.

Содержание. Приписывание животным необычных свойств приводит к появлению нетрадиционных ситуаций:

Содержание произведений определено М.Н. Мельниковым следующим образом: прибаутка «призвана маленький, замкнутый мирок ребенка превратить в «разомкнутый» и бесконечно разнообразный мир, подвести ребенка к пониманию социальных проблем, классовых отношений и некоторых философских категорий».

Классификация разновидностей предложена М.Н. Мельниковым. Он относит к прибауткам короткие песенки (без элемента комического):

Прибаутки второй группы названы исследователем прибаутками-шутками, таковыми он считает песенки, в которых говорится о нечистой силе, животных и насекомых, занятых повседневной работой:

Исследователь также отмечает диалогические прибаутки, прибаутки притчи, прибаутки-приговорки. Он видит сходство между ними в построении сюжета по вопросно-ответной схеме, тяготении к стихотворной организации текста (мерность строк, повторы, иногда рифма, ассонансы).

Особенности. Содержание прибауток обусловило и их особенности: «динамично развивающийся сюжет, употребление формул («Как у бабушки козел», «Жили-были», «В некотором царстве»), ограниченный круг действующих лиц, простота фабулы, примитивность построения, незамысловатость словаря, четкость синтаксиса»[90].

Можно также отметить использование риторических вопросов и обращений, обуславливающих особую манеру исполнения, повторы, приемы звукописи, смежную рифмовку. Часто «сказочки» создаются в стихотворной форме:

В английских Nurcery Rhymes приводится следующая песенка о старухе, которая жила в башмаке:

Текст сюжетно перекликается с песенкой, записанной в Тотемском уезде Вологодской губернии от неграмотной крестьянки:

Контрольные вопросы

1. Почему после колыбельных песен начинают исполнять потешки и пестушки?

2. Почему пестушки играют особую роль в развитии ребенка?

3. Что такое «поэзия пестования»?

4. Каково содержание пестушек?

5. Почему пестушки близки к заговорам?

6. Чем пестушки отличаются от потешек?

7. Чему и как обучают потешки?

8. Каковы особенности потешек?

9. Зачем в потешках используют приговоры?

10. Почему прибаутки имеют стихотворную форму?

11. Как прибаутки и песенки соотносятся с «взрослым» фольклором?

12. Каковы особенности прибауток?

13. На основании каких признаков проведена классификация прибауток М.Н. Мельниковым?

14. Почему в песенках ограничен круг действующих лиц?

Большинство исследователей относят к потешному фольклору группу жанров, имеющих общее развлекательное назначение. Словесные игры отличаются от других полным отсутствием внешнего действия, движения[93]. Игровой сюжет проявляется в них только в словесной форме. В нем сохраняется главная цель игры – превзойти партнеров в сообразительности и быстроте реакции. Как в любой игре, для этого надо проявить определенные способности, навыки и умения.

На Руси издавна существовали разные формы словесных игр. Одной из древнейших и наиболее распространенных считается игра «Курилка». Она восходит к древнему ритуалу гадания по пламени, известному по записям этнографов у многих народов мира. Первобытный человек считал пламя источником жизни и его угасание воспринимал как знак близкой смерти. Суть гадания заключается в том, что собравшиеся передавали друг другу источник огня (горящую ветку, уголек, факел, свечу). Угасание огня означало дурное предзнаменование. После утраты магического смысла ритуальное действо превратилось в развлечение, а затем и в детскую игру.

Название игры – «Курилка» восходит к древнему корню кур – уголь[94] и связано с тем, что главным атрибутом гадания у европейских народов являлся горящий уголек.

В первом описании игры, сделанном Е.А. Авдеевой, четко просматривается связь с огнем: «Садились все в кружок, зажигали лучинку и, потушивши, передавали один другому, приговаривая: «Жил-был Курилка, ножки тоненьки, душа коротенька. Не умри, Курилка, не оставь печали, не заставь плясати». Всякий старался скорее передать Курилку другому, приговаривая: «Жив, Курилка!» У кого лучинка гасла, с того брали фант»[95].

Постепенно связь с ритуалом утратилась, но словесное оформление игры– сохранилось. Вместо лучины появился человечек с именем Курилка. Позже его стали называть Захаркой. А.В. Терещенко приводит запись игры с приговором: «Гори, гори жарко, приедет Захарка!»[96]. В тексте проявляется сходство с приговором из игры в горелки: «Гори, гори ясно, чтобы не погасло».

Параллельно с развлекательной словесные игры выполняли и важную педагогическую функцию. В процессе игры дети постепенно обучались искусству участия в беседе, вовремя вступать в диалог и выходить из него. Словесные игры предполагают обязательную импровизацию, требующую от ребенка быстрой реакции. Несмотря на большое разнообразие словесных игр и четкость их развлекательной функции, они являются важным средством воспитания. С помощью словесных игр ребенок продолжает познание мира, учится речевому общению, умению приспосабливаться к требованиям социума, тренирует память.

В широко распространенной игре «Барыня» общим является только постоянное вступление, которое произносит ведущий:

Остальной текст создается в процессе игры. Сравнение текстов и умение их составить с соблюдением всех ограничений свидетельствует об умении пользоваться словом. Играющие должны подчинить эмоции рассудку, воле, не теряться при неожиданном повороте игры, не попадать в ловушки, которые им расставляет ведущий.

Для всех словесных игр характерна ролевая обусловленность поведения играющих, ограниченная строгими рамками правил. Этнографы показали, что данная особенность моделирует отношения внутри социума, членами которого должны стать играющие в будущем[97]. Время игры и тематические рамки диалогов не ограничиваются. Подобная «разомкнутость» структуры позволяет играющим полностью проявить свои способности. Важным стимулирующим фактором является непосредственная реакция сверстников, приветствующих удачные находки и активно подыгрывающих соперникам.

Еще одной особенностью словесных игр является интонационно-мимический компонент, до известной степени компенсирующий отсутствие движения. Еще Т. Морган отмечал, что именно движение помогает созданию особого эмоционально-приподнятого настроения. В словесной игре его роль выполняет интонация и особые устойчивые формулы, придающие тексту ритмичность.

Благодаря высокой адаптивной способности словесные игры живут на протяжении многих поколений практически не меняясь. Почти все игры, известные по записям в XIX веке, продолжали распространяться и в XX веке. Как в городе, так и в деревне записаны игры «Барыня», «Испорченный телефон», «Красочки», «Откровенность», «Садовник».

По традиционным моделям создаются и новые игры, отражающие изменения в жизни детей. В середине XX века получила распространение игра в «Города», требующая определенных географических знаний. В последние десятилетия XX века зафиксированы словесные игры, в которых чтение стишка соединено с хлопаньем в ладоши. По наблюдениям С.М. Лойтер, ритмический рисунок стишка организует разнообразные «перехлопывания» участников игры друг с другом[98].

Скороговорки

Основные понятия: определение, происхождение, особенности, приемы организации текста.

Определение. Скороговорки представляют собой небольшое произведение, состоящее из одной или двух фраз. Оно строится на сочетании (повторении) слов и звуков, затруднительных для произношения, особенно при быстром их произнесении. «Скороговорки отличает предельная уплотненность труднопроизносимых и не всегда благозвучных согласных» (Капица, с. 174). В них специально подбирались слова с скоплением трудно произносимых слогов.

Приведем несколько скороговорок, записанных от детей:

Свинья тупорыла, весь двор перерыла, вырыла полрыла.

Тур туп, тупогуб.

У быка губа тупа.

Сыворотка из-под простокваши.

Приведем аналогичные по звучанию английскую и немецкую скороговорки:

Происхождение. Первое собрание русских скороговорок опубликовал В.И. Даль в составе «Пословиц русского народа» (1862). Приведенные им тексты показывают, что в древности скороговорки бытовали в среде взрослых и относились к разновидностям «тайной речи»[99]. Об этом свидетельствуют многочисленные записи этнографов, сделанные в разных концах земли. Освоение тайных языков обычно связывалось с обрядом посвящения в полноправные члены племени. Отсюда происходят такие древние тексты, как «Семь те стрел каленых, страшилище» или «Круг прорублю, мать приведу, сестру выведу». В последнем примере речь идет об обряде инициации, во время которого девушку проводили через разрыв в магическом круге[100].

В другой группе текстов сохранились следы верований в магическое значение некоторых чисел:

Со временем тексты утратили ритуальное значение, переходили из взрослой среды в детскую и использовались в качестве инструмента для развития речи ребенка и совершенствования произношения. Не случайно «скороговорки» иногда называют «чисто говорками».

Особенности. Широко распространены скороговорки со «сложным и богатым звуковым оформлением»: аллитерациями, повторами, внутренними рифмами, ассонансами.

В скороговорках часто используется форма ритмизованной прозы, иногда рифмованной. В этом случае аллитерации могут выполнять функцию рифмы:

Развитие жанра. Мельников отмечает, что склонность детей к словотворчеству приводит к обновлению содержания скороговорок:

Приведем ее английский аналог:

Дети изобретают «несуществующие, хотя и ясные по смыслу слова: «перебелорылить», «перекол паковать», «размокропогодиться», «вылапотничать».

В скороговорках проявляется влияние заумных считалок, используемых для развития артикуляции речевого аппарата. Именно поэтому скороговорки часто и плодотворно используются логопедами для обучения произношению тех или иных звуков: «Жирная жужелица жалобно жужжит».

Каламбуры

Считалки

Основные понятия: определение, происхождение считалок, связь считалки с другими формами: заговором, игрой, обрядом; своеобразие жеребьевки; классификация считалки, точки зрения, проблематика заумных считалок; особенности считалок: процесс словотворчества, структура, ритмизация, метрическая система, роль повторов, своеобразие синтаксиса, использование формы диалога, обращений, риторических вопросов; словотворчество в считалке и литературе (сравнительная характеристика).

Определение. Считалка всегда имела практический характер, она использовалась в детских играх для установления очереди и выбора лиц, исполняющих ту или иную роль. Поэтому исследователи относят ее к игровому фольклору наряду с жеребьевыми приговорами, молчанками.

Согласно одному из словарных определений, считалки представляют собой «словесные формы, чаще всего стихотворные (рифмованные) произведения преимущественно юмористического характера, с помощью которых определяется очередность в игре, избираются ее ведущие или участники» (Сл., с. 342). В считалке счет является ритмизующей основой произведения, скандирование обусловливает правильность счета, и нарушение ритма является показателем неправильно проведенной жеребьевки.

Название «считалка» употребляется чаще других, но встречаются и другие определения. П.В. Шейн называл подобные произведения жеребьевыми прибаутками[103]. М.Н. Мельников приводит народные названия: счетушки, счет, читки, пересчет, говорушки.

Поскольку считалки используются наряду с жеребьевками или сговорами (сговорками), возникает необходимость определения данной формы. Формы жеребьевки были самыми разнообразными, чаще всего они проводились с помощью рифмованных стихов. Г.С. Виноградов, опубликовавший подборку подобных текстов, предложил для них название «жеребьевки». В современной науке получил распространение термин «жеребьевые сговорки», введенный М.Н. Мельниковым.

Во время игры в лапту, городки, прятки или жмурки играющие разделяются на две партии, каждый из игроков зашифровывает свое имя и затем, выбрав пару, подходит к вожакам («маткам»), самым сильным и ловким игрокам. Они и должны выбрать члена своей команды, руководствуясь следующим предложением:

В качестве предмета выбора предлагаются и живые, и неодушевленные предметы, наделяемые необычными качествами (определениями), растения, песенные персонажи.

Иногда выбор совершался по характеру действия:

Процесс отгадывания основывался на антитезе, сравнивались разные предметы, понятия или явления; «матка» должна не только выбрать, но и угадать, кто «прячется» за данным обозначением. Определенной подсказкой служила интонация. В зависимости от выбора вожака играющие отходят в ту или другую сторону.

По данным Г.С. Виноградова (их подтверждает и М.Н. Мельников), наибольшее количество традиционных текстов связано с образом коня. В них предлагается сделать выбор между конем и золотым тарантасом, золотым хомутом и между занятиями – «коня кормить» или «печь топить». Конь занимает одно из центральных мест в древних языческих ритуалах. Он является олицетворением света, удали, силы, огня.

О древности подобных жеребьевочных формул свидетельствуют материалы этнографов. Жеребьевка являлась частью ритуала инициации. Когда кандидаты на посвящение в члены общества собираются вместе, они договариваются о тайных именах, под которыми будут участвовать в обряде. Как правило, таким именем становится наименование духа-покровителя или родового тотема. В дальнейшем при совершении обряда к участнику надлежит обращаться только по этому имени. Имя, которое он носил в детстве, более не существует, поскольку после посвящения кандидат получает новое имя – уже как полноправный член племени[105].

Построение жеребьевки традиционно, она состоит из обращения и вопроса. Обращение может быть простым (Матки, матки, // Дуб или в зуб?) или сложным (развернутым в отдельное четверостишие):

Смысловая наполненность жеребьевки отмечалась рядом исследователей. Г.С. Виноградов писал, что такого «сжатия элементов речи в предельно тесную форму» нет в других жанрах детского фольклора. Анализируя сговорку

исследователь приходит к следующему выводу: «лаконизм образного языка сговорок может быть сопоставим с малыми формами русского фольклора: пословицами и поговорками. Не случайно пословицы и поговорки выступают подчас в функции жеребьевок: «Грудь в крестах али голова в кустах?», «Вошь на аркане или блоха на цепи?»[106]

Особенности жеребьевок. Выразительность исполнения жеребьевок, как полагает А.Н. Мартынова, отличает их от считалок, «которые произносятся, как правило, невыразительно, монотонно».

Происхождение считалок. Считалки появились благодаря ритуально-бытовой практике. Обычай ритуального пересчитывания предметов известен у большинства первобытных народов. Во время счета выделялись счастливые и несчастливые числа, результат счета хранился в тайне. Приведем пример обрядовой считалки, записанной на Гавайских островах в середине XIX века:

Аналогичный текст, связанный с гаданием, приводит И.П. Сахаров: – «Четыре и более девушек садятся на полу в кружок. Каждая из них кладет на колени соседкам по два пальца. Тогда старшая начинает скороговоркой проговаривать:

Произнося каждое из этих слов, она указывает на один из протянутых пальцев. На который достанется слово – «выкень» тот и выкидывается»[108]. Приведенная игра используется во время гадания на близкое замужество.

Эти тексты подтверждают вывод В.П. Аникина о связи считалок с верой в числа: «обыкновение пересчитываться идет из быта взрослых. Перед настоящими, неигровыми делами… было правилом прибегать к жеребьевке и счету» (Аник., Младенч., с. 15).

Считалки можно расценивать как способ сохранения во времени информации сакрального характера, поскольку в результате ее применения выявляется тот, кто будет выполнять в игре особую роль. По этой причине Г.С. Виноградов сближал считалки с гаданиями, поскольку выбор в них зависит не от разумного расчета, а от случая, от воли судьбы. Отсюда и название, бытующее у детей и подростков Куйтунского района – «гадалка», в Барнаульском округе считалку называют «ворожинка».

Английский исследователь детского фольклора Г. Бетт на основании сопоставления обширного английского материала и записей, сделанных у других народов, приходит к заключению, что «числовые песенки отразили на себе те ступени, которые прошло человечество, обучаясь счету»[109].

В ходе развития жанр считалки испытал разные влияния. Г.С. Виноградов считает, что наиболее значительным было воздействие книжной поэзии. Но все книжные тексты сильно приспосабливались к детской среде, «принимая иной вид, иной облик», хотя функция считалок оставалась без изменений.

Исследователь показал, что отражение действительности в считалках происходит не на основе случайных ассоциаций, а в результате своеобразного осмысления происходящего.

Параллельно с развитием образования распространялись заумные считалки. Учебные заведения, в которых преподавались иностранные языки, становились питательной средой для возникновения, бытования и трансмиссии подобных текстов. «Латинские слова проникали в считалки европейских народов прежде всего под влиянием школьного и университетского обучения латыни и из воспринятой на слух католической службы», – полагает исследователь[110]. Поэтому в лексике появлялись такие слова сакральной лексики, как «деус», «доминус», в самих считалках часто упоминалось слово «грамматики». Е.А. Костюхин даже говорит о гипнотическом воздействии заумного языка[111].

Отмеченные два плана лексики, связанные с службой и собственно учебным процессом, встречаются в считалках европейских школьников. Д. Симонидес сравнивает тексты немецкой и польской считалок, отмечая некоторые лексические совпадения:

Некоторые тексты фиксировались с конца XIX века и на протяжении всего XX века у всех славянских народов, в России, на Украине и в Белоруссии.

Первые записи считалок относятся к XVIII веку, исследователи не сразу отделили считалку от игры и увидели в ней самостоятельный вид устного народного творчества. Уже в XIX веке, замечает А.Н. Мартынова, считалки не имели аналогий во взрослом фольклоре.

Сегодня считалки существенно преобладают по количеству записей над другими жанрами и формами детского фольклора. Они встречаются практически у всех народов.

По количеству вариантов первое место среди считалок занимают «Первинчики-другинчики» и «Перводан, другодан».

Особенностью считалок является предельная сжатость и лаконичность, они практически не содержат сюжетной основы, представляя перечень предметов или описание порядка счета. Стремление к выразительности и мерности стиха обуславливает использование повторов, диалогической формы, простого синтаксиса.

Считалки помогают разучивать большее количество стихотворных строк и, следовательно, способствуют развитию памяти. Кроме познавательной функции, они несут в себе также эстетическую и этическую функции. Дети учатся правильно говорить и выделять голосом необходимые части стихотворения. Обычно правом произнесения считалки наделяется тот игрок, который не станет обманывать своих партнеров и точно и последовательно проведет счет.

Порядок произнесения считалки следующий: участвующие в игре дети становятся в круг или в ряд, один из детей становится в середину и произносит, скандируя, считалку, дотрагиваясь рукой по очереди до участвующих в игре при каждом слове или ударяемом слоге; тот, на кого упал последний слог или слово, считается выбывшим – освобожденным от жребия; постепенно выбывают и другие, кто вышел последним – считается выбранным. В зависимости от условий игры иногда выбирается и первый выбывший.

Характер исполнения считалки, полагает М.Н. Мельников, свидетельствует об их песенном и хоровом исполнении. В свое время П.А. Бессонов писал, что дети «станут в кружок и запоют песню; на кого упадет из песни последнее слово, тому и держать свой черед. Поют вместе, а один, кто постарше, указывает пальцем по ряду»[113].

Изучение. Русские считалки вводились в научный оборот постепенно. Первой обобщающей работой следует считать монографию Г.С. Виноградова «Русский детский фольклор». Кн. I. (Иркутск, 1930). В ней опубликовано 553 текста считалок с вариантами. Из изданий последних лет выделяется сборник «Русский детский фольклор Карелии». Сост. С.М. Лойтер (Петрозаводск, 1991).

Классификация Г.С. Виноградова основана на словарном признаке: выделяются считалки-числовки, заумные считалки и считалки-заменки.

К первой группе относятся произведения, содержащие в себе счетные слова – количественные и порядковые числительные:

Раз, два, три, четыре, пять / Вышли мальчики играть.

Подвижность классификации видна в использовании эквивалентов числительных (Первенчики, другенчики / Летели голу-бенчики) или «озаумленных» числительных (Азы, двазы, тризы, ризы, пята, лата, туни, муни, тупа, укрест).

Рассматривая своеобразие подобных считалок, О.И. Капица предлагала относить их к «заумным считалкам», таким образом обозначив словообразовательную игру с числами: «Перводан, другодан, начетыре угадал», «Пирвошка, другошка», «Рази, двази, тризи», «Одиян, другиян» и т. д.

А.П. Топорков показывает сходство процесса, происходившего одинаково в разных местах у разных народов[114]. Один вариант

А другой в белорусской деревне:

Дети часто переделывают известные им тексты, упрощая и приспосабливая их к конкретной аудитории, отмеченное свойство можно считать особенностью считалок. «В них нет понятийного смысла, весь интерес заключается в звуковой стороне слов. В считалках как бы обнажается фонетическая сторона слова, давая детям удовлетворение необычайными звукосочетаниями».

Очевидно, что для создания ритма подбираются слова или отдельные слоги, которые позволяют заполнить пустоты, придать фразе законченный вид. Приведем пример считалки из сборника А.Н. Мартыновой, где введенные звуки или ряды зауми и счетных слов буквально позволяют преобразить текст:

– Ты куда?

– На базар.

– Зачем?

– За овсом.

– Кому?

– Коню.

Измененный диалог выглядит иначе

Традиционно в считалке воспроизводится счет от одного до десяти. Но слова, обозначающие счет, обычно видоизменяли: переставляли слоги, добавляли новые, получалось: ази, двази, тризи, изи, пятам, латам, шума, руба, дуба, крест. Г.С. Виноградов попробовал расшифровать некоторые значения: раз (единица) – ази, анзи, азики, ранцы, разум, разим; два – двази, дванцы, дванцик; первый – первенчики, первелики, первички; другой – другенчики, друженчики, другелики.

В заумных считалках попадаются слова, непонятные для произносящих, но интересные по звучанию. Среди них присутствует немало иностранных слов. Интересна следующая считалка:

В приведенном тексте азот и кислород употребляются в виде заумных слов. Считалки из незнакомого языка перенимаются, искажаются и становятся основой при создании новых считалок. Причем в одной детской среде считалка понятна и наполнена смыслом, в другой она воспринимается и используется как заумная.

Иногда этот процесс можно проследить. Так, в Архангельской губернии записана следующая считалка:

Подобная считалка, с небольшими отступлениями, записана и от еврейских детей в г. Орше Могилевской губернии:

Перенесенная в Поморье, она привлекла детей своими необыкновенными для них словами.

Интересный пример приводит О.И. Капица: «В детстве, оно прошло у меня в Тифлисе, во время игры мы, дети, употребляли грузинскую считалку, которую я помню до сих пор, но смысл которой мне и поныне неизвестен»:

В считалке, записанной в Котельническом уезде Вятской губернии в 1927 г., мы находим, по-видимому, искаженную грузинскую считалку:

Известна считалка, варианты которой записаны в Тверской Псковской, Новгородской губерниях:

Считалки иноязычного происхождения воспринимаются как «заумные», небольшое количество текстов имеет определенное смысловое значение.

Исследователи установили, что некоторые, непонятные на первый взгляд слова и словосочетания, в западноевропейских считалках (например, во французских) являются комическими переделками слов и формул латинских молитв.

У многих европейских народов записана считалка по модели пересчета:

С ним сближается немецкий текст:

При переходе считалки в иноязычную среду латинские слова видоизменились, еврейское слово шабес (суббота) превратилось в русское жаба, и текст стал восприниматься как заумный.

Обилие заумных считалок привело О.И. Капицу к выводу о том, что в считалках есть тенденция «обычным словам придавать заумную форму». Г.С. Виноградов соглашался с ней, но подчеркивал, что «слова-образы постепенно вытесняют в считалках заумь»[116].

Третья разновидность считалок обозначена Г.С. Виноградовым как считалки-заменки. В них нет ни числительных, ни заумных слов. Наличие сюжета позволяет некоторым исследователям называть их «сюжетными считалками»:

(Март., 346.)

Вероятно, считалки-заменки появились позже остальных разновидностей.

О.И. Капица приводит пример, в котором соединяются признаки разных групп:

Иной признак положен в основу классификации Г.А. Барташевич, выделяющей сюжетные и бессюжетные считалки.

М.Н. Мельников вслед за предшественниками отмечает и другие качества считалок: «В основе композиционного построения заумных считалок лежит звуково-ритмический принцип, сюжетных – повествовательное или драматическое развитие сюжета, кумулятивных – накопление, объединение иногда разнородных образов без видимой логической необходимости» (Мельник., с. 135).

Разновидностью сюжетных считалок М.Н. Мельников считает форму, основанную на диалоге и построенную путем «многократно повторяющихся через определенные промежутки времени звукосочетаний»:

Хотя подобных текстов немного, исследователь считает, что повторяющиеся звукоряды, несущие основную композиционную нагрузку (подражание звукам балалайки усиливается построением считалки: «Цынцы-брынцы, балалайка»), привлекатю детей и способствует распространению текстов. Косвенная речь практически не используется.

Структура считалки. Традиционно считалка состоит из обращения, основной части, вопроса или обращения и концовки.

Лингвист В.Э. Орел указал на то, что зачин считалки «эне бене» или «эники беники» имеет близкие параллели в немецких считалках, они тоже начинаются со слов: «Enige benige», «Ennege, bennege». В средневековой Германии тексты, близкие современным считалкам, произносили ландскнехты при игре в кости. Зачины типа «эники беники» могут восходить к средне-, верхненемецкому «eines bein(es) doppelte», т. е. «одна (единственная) кость удвоилась». Из Западной Европы в Россию считалка могла попасть через Польшу или с немецкими либо еврейскими переселенцами (аналогичные формы есть и в идише)[117].

Развитие действия в считалке предопределяется конкретным сюжетом или, напротив, возникает благодаря соединению отдельных картин или слов-образов.

Вышеприведенные считалки состоят из отдельных предложений, в которых сохраняется связь между словами. Другой вид считалок состоит из осмысленных слов, ничем не связанных между собой, кроме созвучия.

Обычно в считалках распространена двусложная стопа с хореическим размером. Одно или два числа рифмуются с отдельными словами или предложениями.

Похожее содержание встречается в английской считалке:

Другие считалки начинаются строкой со счетом до четырех или пяти:

Похожим образом начинаются известные считалки: «Раз, два, три, четыре, пять, вышел зайчик погулять» и «Раз, два, три, четыре, меня грамоте учили». Отметим, что встречаются многочисленные варианты данной считалки, Г.С. Виноградов приводит 24 варианта из своего собрания.

Приведем для сравнения немецкую считалку с таким же началом:

Некоторые считалки заканчиваются вопросом, на который вышедший должен ответить произвольным числом, после чего отсчитывается по порядку соответствующее число детей, последний выходит.

Или

Обилие обращений и риторических вопросов обуславливает использование диалогической формы. Большой популярностью пользуется среди детей такая считалка:

Та же считалка встречается и без вопросов, но реже:

Приведем пример другой считалки с устойчивым текстом, также пользующейся большой популярностью среди детей:

Есть содержание и в следующей считалке:

Метрическая система считалок подчинена разговорному ритму, поэтому самым распространенным размером является хорей, хотя встречаются ямб, дактиль, анапест и даже амфибрахий. Устное бытование считалок обуславливает членение стиха в зависимости от ритма, синтаксические паузы также обозначают счет.

Считалка произносится монотонно, размеренно, ритм играет в ней особую роль. «…Нарушение его нигде не имеет таких последствий, как в считалках: обнаружение нарушенного ритма сводит «на нет» исполнение произведения, делает необходимым повторное его произнесение»[119]. Последняя ударная стопа указывает на того, кто будет водить.

Обычно считалки состоят из рифмованных двустиший. М.Н. Мельников отмечает: «Наиболее употребительны четверостишия, шестистишия, восьмистишия. Встречаются трехстишные, пятишные, семистишные и более длинные, но значительно реже. Бывают и нерифмованные стихи. Они чаще употребляются в двустишиях и трехстишиях. Рифмы используются самые разнообразные: парные, перекрестные, охватывающие и т. д. Почти все считалочные тексты дают сочетание мужской и женской рифмы, очень редко встречается дактилическая. Определенного чередования рифмы не наблюдается» (с. 139).

Лексика считалок имеет особое значение, она указывает на их происхождение, в ней встречаются слова, связанные с прямым и завуалированным счетом.

Дети легко употребляют слова из различных областей, включают, в частности, разнообразные термины. Они часто производят «бесчисленные переделки слов, перемещают слова в пределах фразы, меняют ударения, допускают введение зауми и озаумивание слов» (Мельник., с. 137). Часто происходят замены слов, вместо «карета» появляется «ракета»:

Происходит видоизменение известной формулы

Очевидно, что со временем произошла словесная трансмиссия. Можно также говорить о подвижности лексического состава и постоянных заменах.

Словотворчество в считалках подчиняется определенным закономерностям. Особенно для них характерны парные рифмованные слова: рики-пики, цокоты-мокоты, абэр-фабэр и др. Встречаются и сочетания звуков, формально совпадающие с обычными словами: пики, клин, блин, ряба, жаба.

Закономерно, что словесные эксперименты приводят к комическому речевому эффекту – «За черемя, за беремя, за старого, за Петра Петровича, Егорыча, труса».

Считалки насыщены именами существительными, глаголами и междометиями, гораздо реже встречаются другие части речи. Расположение частей речи предопределяется формой считалок, ориентированностью на счет: сказуемое часто ставится впереди подлежащего («Жили мушки на квартире»), относится на конец фразы («Ты, хозяйка, не зевай // Только деньги набирай) или опускается («Один, другой – хомут с дугой»). Отметим и наличие безличных предложений – близость к гаданию по Г.С. Виноградову («Раз, два, три, четыре – меня грамоте учили»).

Считалки сходны с другими формами, встречаются обычные песенки и прибаутки, употребляющиеся как считалки. В них часто используют элементы сказок, загадок, пословиц, песен, детской сатиры. Вслед за Г.С. Виноградовым М.Н. Мельников полагал, что считалки заимствовались прежде всего из материнской поэзии – пестушек, потешек, колыбельных песен. Из игрового приговора:

Основой считалок могли становиться частушки:

Использование некоторых считалок считается обязательным для распределения ролей в игре. Так, в Порховском уезде Псковской губернии при игре в «Лису» произносится следующая считалка:

выводит из игры сразу троих, тех, на кого падают слова: «вышел», «вон» и «с кувшином».

В наши дни считалки остаются самым популярным жанром детского фольклора. Они постоянно развиваются, обогащаясь новыми реалиями.

Контрольные вопросы

1. Когда и почему появились считалки?

2. Как традиционно использовались считалки?

3. Почему исследователи связывают их происхождение с обрядом?

4. Как отразилась практическая (обрядовая) предназначенность считалок на их своеобразии?

5. Чем жеребьевка отличалась от считалки?

6. Какие другие названия считалок вам известны?

7. Как в названии отразились особенности считалок?

8. Какая классификация считалок вам кажется наиболее удачной и почему?

9. Почему в считалках такое значение имеет отбор лексики?

10. Как определить процесс словотворчества в считалках? С чем он связан?

11. Можно ли связать заумные считалки с литературным творчеством? Приведите примеры словообразования в модернистской поэзии (футуристами, обериутами).

12. Как можно расшифровать заумные считалки? Что использовалось для организации словообразовательного процесса?

13. Каковы основные свойства считалок?

14. Какие современные считалки вам известны?

15. Как считалки соотносятся с другими жанрами? Почему они легко становятся элементом игры?

16. Почему заумные считалки чаще встречаются в школьном фольклоре?

17 Когда такие считалки начали распространяться и почему?

Основные понятия: определение, содержание, основные разновидности, прозвища; происхождение и распространение дразнилок, особенности формы, переделки; поддевки, связь с игрой, носители; заманки, функция, роль, структура; взаимодействие жанровых форм, связь с литературой.

Содержание. Традиционно исследователи полагают, что устная культура детства в основном смеховая: «каждое серьезное явление непременно сопровождается пародией, снижающей, травестирующей его суть. Дети смеются над собой, над своими промахами и недостатками, над своими страхами, увлечениями и заблуждениями, они весело смеются над взрослыми людьми, родителями и учителями, героями кинофильмов и эстрады, политическими деятелями и экстрасенсами, над всей иерархией ценностей, привычных для взрослых, над всем, что для взрослых – истина в последней инстанции»[120].

Определение. Детская сатирическая поэзия разнообразна по форме, традиционно к ней относят прозвища, дразнилки, поддевки (заманки), остроты. Не давая собственного определения, называя то передразниваниями, то прибаутками, П.В. Шейн так писал о свойствах подобных произведений: «Прибаутки, которыми шаловливые ребятишки потешаются друг над дружкою и над взрослыми, издеваясь то над их именами от крещения, над их сословными и даже телесными недостатками, то над их принадлежностью к иной, не русской национальности, часто без всякого повода, ради одной только словесной забавы». Г.С. Виноградов называл все подобные произведения детской сатирической лирикой[121].

Своеобразие разновидностей. Наименование «дразнилки» является наиболее общим и часто употребляется как обозначение всей совокупности детских сатирических жанров. Оно отражает общее для его отдельных форм функциональное предназначение – высмеять явление или подшутить над собеседником. Активное бытование сатирических жанров в детской среде также позволяет говорить о продуктивности форм.

Прозвища и дразнилки

Прозвища являются наиболее ранним по времени появления видом детского сатирического фольклора. В Древней Руси они заменяли фамилии, которые часто и восходят к прозвищам. Обычай давать прозвища сохранялся вплоть до середины XIX века. Важной особенностью прозвищ является ярко выраженная экспрессивность. Она представляет собой сохранившийся до наших дней пережиток охранительной магии.

По-видимому, именно экспрессивно-оценочные прозвища стали основой дразнилок. На них впервые обратил внимание Г.С. Виноградов в статье «Детская сатирическая лирика» (1925). Исследователь показал, что дети используют в основном эпитеты, которые выполняют функцию приложений. Они создаются на основе как внешних созвучий (Петька – петух, Мишка – медведь, Сережка – серый), так и по внутреннему сходству (Верка– вертихвостка).

На их основе в детской среде возникли рифмованные прозвища типа «Дразнило – собачье рыло», которые и стали одним из ранних типов дразнилок. Г.С. Виноградов показал, что ни по содержанию, ни по форме дразнилки и прозвища существенно не отличаются. Различие между ними в том, что прозвище прикрепляется к имени как устойчивый эпитет, а дразнилка не закрепляется за отдельным лицом и применяется в подходящем случае.

Дразнилки по форме представляют собой краткие, «в основном однострофные произведения юмористического, реже сатирического характера» (Сл., с. 67). Комическое строится на абсурдности изображенной ситуации:

Существуют различные взгляды на происхождение дразнилок. Г.С. Виноградов показал, что многие дразнилки произошли из песен юмористического характера, встречавшихся в обрядах и исполнявшихся во время различных ритуалов. Действительно уничижение является одним из видов величания[122].

Дразнилки имели четко выраженный функциональный и однонаправленный характер, они должны были посрамить противника словом. Подобная традиция сохранилась и в наши дни, она используется, когда нужно осмеять представителей других этносов или национальностей, профессий, жителей других мест.

Интересное предположение о происхождении дразнилок содержится в исследовании Б. Сикимич, посвященных сербохорватским народным дразнилкам. Она усматривает в текстах относительно позднего происхождения фрагменты разнообразных текстов: молитв, бранные переделки, представляющие собой трансформацию общеизвестного текста молитвы с элементами проклятия; использование элементов католических молитв, трансформацию праславянской молитвы «Отче наш».

Другим источником исследовательница называет различные религиозные (христианские, мусульманские) тексты, «которые находятся в прямой корреляции с «более старыми» магическими текстами и тем самым, вероятно, продолжают ряд трансформаций этих текстов»[123].

Все вышесказанное позволяет сделать вывод о том, что, независимо от конкретного материала, ученые едины в мнении о вторичном происхождении дразнилок из фольклора взрослых или литературных источников.

Если предполагать сходство между дразнилками и насмешками, как это делает А.Н. Мартынова, к той же группе произведений можно отнести прозаические и рифмованные ответы на поддразнивания, остроты, мирилки, попрошайки, оправдки, юмористические стихи о днях недели. Очевидно, что основой для их объединения является общий функциональный признак.

Поводом для создания дразнилки может быть не только особенность внешнего облика, физический недостаток, проступок, но и просто встреча или событие из школьной жизни. Рыжих

или:

Часто в дразнилках отражаются социальные отношения, характерные для определенной местности или населенного пункта. Так, в Каинском уезде Томской губернии дети православных, или «мирских», – препираются с детьми старообрядцев, или «кержаков», в случае ссоры следующим образом: «Ты кержак-лешак. – А ты – миршина[124]. – На том свете тебя посадят на вершину»[125].

В местностях с разным населением широко распространено поддразнивание лиц другой национальности. В двадцатые годы О.И. Капица отмечала, что больше всего текстов посвящалось татарам и немцам, затем цыганам, молдаванам, украинцам. Татар дразнили следующим образом:

О цыганах сочинили такую дразнилку:

«Именные дразнилки» часто использовались, чтобы поддразнить, поиздеваться над их носителями. «Иногда эти песенки бывают невинного характера, в них выявляется естественное для детей, как и для взрослых, желание посмеяться, сострить, но часто они имеют и определенную цель – обидеть и поиздеваться над избранной жертвой», – замечает О.И. Капица. Мальчика по имени Жорж школьники дразнят:

Дразнилка была широко распространена в школе во второй половине XIX века. Школьникам того времени было хорошо знакомо имя Жоржа Бормана, владельца кондитерской фабрики. Школьникам начала XX века оно уже ничего не говорило и подвергалось искажению или замене на созвучное.

Кроме индивидуальных существовали и дразнилки, направленные против определенной группы ребят, например, учеников приготовительного класса: «Приготовишки – мокрые штанишки» или первоклассников, учащихся реального училища: «Первоклассники – колбасники». Соответственно и гимназистов называли «Гимназисты скандалисты» или:

Кадетов дразнили за военную выправку: «Кадет – на палочку надет». Институток за их известное пристрастие к сладостям и всяким лакомствам:

Приведенные примеры отражают исконную вражду между учебными заведениями разного типа, существовавшими в царской России.

В одной из ленинградских школ девочки дразнили мальчиков:

Основываясь на анализе 200 собранных дразнилок, О.И. Капица отмечает, что больше всего встречается дразнилок на имена, причем мужские преобладают над женскими. Из мужских имен чаще всего в дразнилках встречаются Иван, Егор, Николай, Алексей, а из женских – Катерина и Дуня. Рифмовка имен обычно следующая: «Андрей – воробей», «Антошка – недопечена картошка», «Фома – большая крома», «Мишка – еловая шишка», «Егор – без обор», «Маша – каша», «Зинка – корзинка».

Одно имя в дразнилке легко заменяется другим, требуется только сохранять рифму:

Распространение прежде всего «именных дразнилок» подтверждается и наблюдениями Г.С. Виноградова, полагавшего, что «формулы осмеяния» обычно связаны с созданием имен-прозвищ: маменькин сынок, сорока, плакса. Возникают и другие дразнилки – ябеда-корябеда, жадина-корядина.

Вариативность адресата Б. Сикимич называет одной из важнейших особенностей дразнилок и приводит такой пример: «Латинянин хвостатый, завтра ты у меня сдохнешь, тяжело той руке, которая тебя потащит, тяжело той лопате, которая тебя будет закапывать»[126]. Она также полагает, что дразнилки, связанные с личными именами, «часто включают зоонимический код» («курица», «козленок», «коза», «осел») и строятся на мотивах антиповедения («запачканности», физического наказания). Последние явно перешли из взрослого фольклора: «Кире в палку играет, кобыла у него метнулась, бурдюк у нее лопнул»[127].

Реже осмеиваются физические недостатки или черты характера, поводом создания дразнилки иногда служит внешность. Высокий, малорослый, косой, хромой, толстый, худой, рыжий, плешивый, заика – все эти недостатки вызывают появление в соответствующих случаях дразнилок. Большое количество текстов относится к рыжим. Часто встречается в записях песенка, в основу которой положен сюжет дразнилки:

В ряде случаев воспроизводится утрированный портрет:

Иногда высмеивается не только один член семьи, но и все родовое сообщество:

В «дразнилке-посрамлении» (термин Г.С. Виноградова) осмеиваются трусость, воровство, неряшество, зависть и другие недостатки, вызывающие осуждение в детской среде:

Предметом осмеяния становятся и различные свойства характера, вот как подсмеиваются над напыщенными и гордыми:

Часто высмеиваются обжоры:

Дети не любят, когда их дразнят женихом и невестой. Такое поддразнивание производится хором и часто доводит до слез тех, на кого оно направлено. Обычно оно происходит с помощью особых песенок:

Распространение дразнилок. Настоящие детские дразнилки лишены «национальной или религиозной окраски, что говорит о возможной древности их мотивов». Можно сделать и другой вывод: дразнилки существуют давно, их можно считать традиционными, некоторые исследователи называют их сложившимися, или «готовыми», указывая на формульный характер произведений.

Новые дразнилки появляются по определенным поводам, обычно они свидетельствуют о творческом потенциале его сочинителя. «Едва ли встретится какой-нибудь приметный случай, подходящий повод, который затруднит найти бойкое словцо, легкую рифму, вряд ли выищется интересующее ребят событие дня, отражения которого не нашлось бы в готовой песенной форме или не родилась бы новая». Так, мальчугану, упомянувшему, что к обеду дают щи с картошкой, дают прозвище «пшик-картошки», приехавшего из Псковской губернии прозывают «скопской» и «скоподырь». Мечтавшего стать капитаном мальчика дразнили:

Любопытны рассуждения О.И. Капицы о характере дразнилок, посвященных отдельным занятиям и профессиям: «тут достается всем: и сапожнику, и портному, и мяснику, и мельнику».

Портных:

Посвященные лицам разных профессий дразнилки называются прозвищами-прикладками: столяр – «сосногрыз», лакей – «лизоблюд», паны – «на двоих штаны», баре – «по грошу пара», маляр – «мазун-повозун» и т. д.

Осмеянию подвергались и лица духовного звания. О них говорят:

Переделки дразнилок. Выше говорилось о возможности перенесения некоторых элементов дразнилок в песенки, при котором получается связанный текст. Девочку любительницу кошек, прозвали «Кошкина мать», а к этому прозвищу присоединили строки из известной частушки:

Импровизация дразнилок встречаются у детей во всех социальных группах, как в городе, так и в деревне. Если импровизация «хороша, складна, подходяща, т. е. отвечает общей потребности заинтересованной группы», то она сохраняется, переходя от одних к другим, замечает О.И. Капица.

Песенная форма дразнилок обуславливается манерой исполнения, они произносятся¹ (скандируются) речитативом, поэтому строки обязательно рифмуются и подчиняются внутреннему ритму. Возможно развитие рифмованной строки в двустишие:

Затем трех и четырехстишия:

Иногда дразнилка развивается в целую песенку:

«Приведенная дразнилка, как и многие другие, заимствована детьми у взрослых – содержание таких дразнилок часто выходит из круга детских интересов, большинство же всецело детского содержания», – замечает О.И. Капица. Таковы, например:

Детские дразнилки бывают направлены на решение ряда конфликтных ситуаций, возникающих во время игры. Если ребенок не хочет что-то давать, обычно, ему угрожают, говорят о физическом наказании: «Послала меня мать, чтобы ты дал мне немного мака. Если не дашь немного мака, то станет у тебя рука вот такая»[129].

Б.Сикимич пишет: «Ребенку, который портит игру, адресуется настоящее проклятие». Приводимые ею фольклорные тексты она предлагает считать полноценными магическими формулами, на что указывает и их синтаксис: «Пойдешь вокруг или стороной? Если стороной, пусть тебя муравей убьет веткой. Если вокруг, пусть тебя убьет муравей рукой»[130].

Среди других особенностей дразнилок – использование преувеличений (гипербол), преуменьшений (литот), развернутых сравнений, определений-приложений.

Поддевки введены в научный оборот Г.С. Виноградовым, он же предложил их первую классификацию. Поддевки, по терминологии исследователя, представляют одну из разновидностей произведений детского смехового творчества. Один из детей, шутки ради, чтобы посмеяться, «поддевает» своего собеседника и ставит его в смешное положение, «поддетый» может оказаться неопытным новичком, не знающим этой шутки:

Иногда поддевки сопровождаются действиями. Один мальчуган схватывает другого за нос и настойчиво спрашивает:

После этого ответа вопрошающий тянет нос книзу, в случае же ответа «вяз» – кверху, «до глаз».

«Витька, у тебя под ногами мох!» – Витька смотрит себе в ноги. Ему говорят: «Не кланяйся, я не Бог».

Определение поддевки мы также находим у Г.С. Виноградова: «поддевка представляет собою или искусственный диалог, где следует ожидать возможности быть пойманным (поддеться на слове) совершенно неожиданно для себя»[131].

Разновидность дразнилок сохранилась и в наши дни, замечает О.Ю.Трыкова. Игровой характер создается диалогической формой, носящей обязательный характер:

В создаваемой игровой ситуации собеседник заманивается в словесную «ловушку» и своеобразным образом высмеивается. Отсюда и происходит другое название рассматриваемой формы, которую Г.С. Виноградов называет «заманками». Одно лицо направляет разговор, другому остается пассивная роль повторяющего условленную фразу или слово. «Некий мальчик обещает другому что-то рассказать, но с условием, чтобы тот на все, что он будет говорить, отвечал: «и я».

Приведем и другой вариант:

В качестве сопоставительного материала О.И. Капица приводит немецкую поддевку:

(«Я пошел в лес». – И я. – «Я взял с собой топор». – И я. – «Я срубил дуб». – И я. – «Я сделал из него свинье корыто». – И я. – «Семь свиней стали есть из него». – И я.)[132].

Современные дети называют подобное явление «заманкой», полагая, что завлекают собеседника в словесную игру и насмехаются над ним. Уже четырех-пятилетние дети, вступая в детский коллектив, способны на подобные розыгрыши.

Роль заманок. Традиционно подшучивания и розыгрыши в виде словесной игры достаточно распространены. Они играют важную роль в развитии ребенка. Прежде всего через них происходит обучение речи, повторяются определенные слова и вносятся коррективы, направленные на устранение ошибок произношения или неправильного использования словоформ. Словесная ситуация демонстрируется с разных сторон, как в статике, так и в динамике.

Заманки использовались и для привития определенных навыков. Они являлись элементом общения детей с взрослыми, входили как в повседневный быт, так и в праздничные игры. Взрослый стремился побудить ребенка к активному действию, заставить критически относиться к любому высказыванию или событию. Так, предложив ребенку залезть под стол, затем начинали с ним такую беседу/разговор:

Во время подобных шуток или розыгрышей также прививались некоторые практические навыки; дети обучались отличать животных, имитируя их повадки.

«Структурообразующим элементом диалога «заманки» является рифма к повторяемому слову, преобразующая диалогическую ситуацию, переводящая его в новое качество», – отмечает М.П. Чередникова[133]. Она также устанавливает, что гротесковое начало прослеживается не во всех текстах.

Перспективы развития дразнилок. Стойкость стилистических конструкций, позволяет, по мнению Г.А. Барташевич, создавать новые произведения или варьировать уже известные. Как бы развивая ее наблюдения, О.Ю. Трыкова замечает, что в дразнилку активно проникают новые образы, понятия, иногда даже весьма

Часто дразнилки создаются на основе готовых форм для передразнивания.

Взаимодействие жанровых форм. М.И. Мельников отмечает, что под воздействием профессиональной поэзии и частушек в дразнилки проникли элементы считалочной поэтики. Он приводит следующий пример:

О.Ю. Трыкова усматривает взаимодействие современной дразнилки с народной песней. Б. Сикимич выделяет форму детской песенки, адресованной животным, где содержатся элементы дразнилки и проклятия, она приводит несколько примеров, где встречаются разные птицы и животные: «Проклятая коза, блаженная овца, Бог тебе дал, чтоб хвост у тебя таким и остался»[134].

Приведем пример дразнилки, представляющей собой интересный случай приспособления к новой среде широко распространенной в крестьянском детском обиходе песенки:

Взаимовлияние дразнилки и считалки часто происходит под воздействием средств массовой информации. Так можно объяснить и использование в считалки строчек из рекламы:

Иногда игра словами встречается в анекдоте: «Крокодил Гена и Чебурашка идут через стройку. Чебурашка говорит: «А вон человеки работают». Крокодил Гена говорит: «Не человеки, а люди». Чебурашка говорит: «А вон один люд в яму упал».[135]

Прояснение вопросов бытования дразнилок и специфики их перехода из взрослой в детскую среду помогут определить некоторые особенности организации детской среды. Так, М.П. Чередникова приводит следующий анекдот, который создается на основе противоречия, возникающего между разными возрастными группами и, следовательно, порождающего комическую ситуацию:

Подходит бабушка к парню и спрашивает:

– Скажи, сынок, как пройти на улицу Ленина?

– Во-первых, не сынок, а хиппи. Во-вторых, не пройти, а прогреметь костями. В-третьих, не на улицу Ленина, а на хипп-штрасс Ленина.

Идет бабушка дальше, подходит к другому парню и говорит:

– Слушай, хиппи, как прогреметь костями на хипп-штрасс Ленина?

– Что, хиппуешь, плесень?[136]

Процесс словотворчества, постоянно происходящий в дразнилках, несомненно может стать предметом изучения лингвистами. Правда, некоторые специалисты неоднозначно относятся к использованию бранных выражений, встречающихся в дразнилках.

Интересны и процессы взаимосвязи с литературными жанрами. Дразнилку активно использовали С.Я. Маршак, С.В. Михалков, Э.Э. Мошковская, К.И. Чуковский, Э.Н. Успенский, Д. Хармс. Широкое распространение в детской среде получают и литературные образы, среди них, как отмечает О.Ю. Трыкова, «лидирует» дядя Степа Михалкова:

Контрольные вопросы

1. Какое явление называют «детской сатирической прозой»?

2. Почему современные исследователи считают необходимым выделить дразнилки в отдельные формы? Какой признак можно считать общим?

3. Когда и почему дразнилки выделились из взрослого фольклора?

4. Почему исследователи усматривают следующее движение дразнилок в детский фольклор: из обрядовой магии в религиозные ритуалы?

5. Как дразнилки соотносятся с игрой?

6. Почему возникают сложности при терминологическом определении дразнилок?

7. Какие свойства отмечены в данной модели при попытке их выделения?

8. Какие свойства дразнилок можно считать постоянными?

9. Что необходимо, чтобы создать дразнилку?

10. Какие разновидности дразнилок можно выделить? П. Чем отличаются прозвища?

12. Что такое ответы на дразнилки?

13. Каковы свойства заманок?

14. Почему исследователи видят необходимость изучения дразнилок специалистами разных смежных дисциплин (этнографами, лингвистами)?

15. Какие связи можно установить между фольклорным и литературным текстом юмористического содержания?

Сечки, молчанки и голосянки

Основные понятия. Сечки: механизм действия, различие между сечкой и считалкой, классификация (основные точки зрения), происхождение, содержание, особенности (ритм, мелодика, образная система, простота построения, специфика словаря, синтаксис).

Молчанки: методика организации игры, особенности, функциональное предназначение.

Голосянки: особенности, связь с игрой и потешным фольклором.

Сечки. Сечки представляют собой «стишки, сопровождаемые ударами по дереву каким-либо твердым или острым предметом.

На дереве остаются зарубки – сечки. В текстах сечек содержится зашифрованный счет. Данная особенность характерна и для считалки.

Термин введен Г.С. Виноградовым, до сих пор остающимся автором единственной работы, посвященной изучению сечки[137]. Название зависит от характера исполнения данных произведений. Сечками нередко сопровождали посильный детский труд в доме.

Само слово сечка обозначает мелко нарезанную солому с добавлением муки и отрубей, подготовленную на корм скоту. Поэтому можно согласиться с исследователем, что сечки – такой же древний жанр фольклора, как трудовые песни. Ритм помогал облегчать труд. Об этом говорит и название формы, и начальные слова «секу, секу сечку». Из взрослой среды они некогда перешли к детям и стали увлекательной игрой. В сечки начинали играть в первые весенние дни, когда таял снег, но из-за грязи еще нельзя еще было играть в подвижные игры. В сечки играют преимущественно мальчики. По форме сечки можно отнести к словесным играм. В них присутствуют все элементы игры: завязка, ход и концовка.

Происхождение сечек. Поскольку в сечках элементы словесных игр разработаны менее, чем в других формах, Г.С. Виноградов относил их к переходным формам. Он выводил происхождение сечек от заговоров. Однако ни один источник (записи В.И. Даля, А. Можаровского, А. Кудрявцева и самого Г.С. Виноградова) не показывает полного соответствия текстов сечек и заговорных формул. М.Н. Мельников даже высказал сомнение в правомерности подобного сближения.

По-видимому, сечки так давно бытуют в русском фольклоре, что их связь с первоисточниками уже практически неощутима. Действительно, наблюдения этнографов, сделанные в некоторых странах Африки выявили существование подобных произведений, входивших в ритуалы инициации. Постоянным компонентом данных обрядов являются различные испытания, которым подвергаются кандидаты. Одним из них и служат словесные игры. А. Хоуитт приводит английский эквивалент, в котором легко угадывается ритм сечки:

В настоящее время уже невозможно установить, являются ли подобные стихи творчеством самих детей или перешли к ним от взрослых. Ссылаясь на бытование аналогичных игр у плотников, лесорубов Урала и Алтая, Г.С. Виноградов разделяет второе предположение. Английские исследователи отметили бытование аналогичных текстов у индийских рубщиков сахарного тростника, а итальянский ученый – у резальщиков табачных листьев[139].

Предшественниками сечек можно считать и трудовые припевки, адаптированные к определенным профессиональным условиям. В сечках имитируются движения – резка листьев или перерубание стеблей растений.

Строение сечек традиционно: в них есть завязка, ход игры и концовка. Обычно они строятся в виде четверостиший, реже встречаются шестистишия, восьмистишия и более крупные формы. Каждая сечка имеет счетное число, зашифрованное в количестве ударений. Самым распространенным является 15 ударений. Известны тексты, в которых содержится счет на 22, 23, 26, 31, 41. Четные числа встречаются редко. Видимо, здесь также проявляются следы древних представлений о том, что четные числа приносят несчастье.

Принципиальное различие между сечками и считалками заключается в том, что в считалке счет является вспомогательной частью игры, своеобразной прелюдией к ней. Сечка же составляет саму игру. В считалке результат не известен, он зависит от количества участников игры, а в сечке он предопределен ее текстом.

Изменение повседневного труда крестьян привело к постепенному исчезновению сечек из детского фольклора. М.Н. Мельников приводит тексты, использовавшиеся в качестве забавы школьников, но не выполняющие прежних задач. В них традиционный рефрен «секу, секу…» заменен новым «пишу»:

Молчанки. Название объясняется порядком действий во время самой игры: один из детей начинает читать текст, чаще всего комического содержания:

Обычно во время игры ведущий старается задеть участников определениями, добиваясь, чтобы один из них не выдержал и заговорил или рассмеялся. Сигналом к молчанию становятся следующие формулы: «Кто промолвит», «Кто скажет», «С этих пор молчать», «С этих пор говорить бросим» и др.

Особенности. Рифма усиливает или эмоционально окрашивает значение слов. Наиболее распространена парная рифма, хотя постоянная ритмическая основа встречается не всегда.

В отличие от считалок молчанки не содержат зауми, все тексты имеют ясное и логически построенное содержание. С помощью молчанки вырабатывается умение владеть своими эмоциями, сдерживать желания. Уговор сохранять молчание используется для установления тишины и порядка.

Голосянка, или волосянка также сочетает в себе свойства игры и потешного фольклора. Участники соревнуются в том, кто дольше протянет тот или иной звук, не переводя дыхания. Обычно они повторяют рифмованный текст вслед за водящим:

Если кто-то остановится и не сможет протянуть дольше последний звук о, он и считается проигравшим. Игра способствовала формированию навыков правильного дыхания, но со временем практически забылась.

Контрольные вопросы

1. Покажите механизм действия сечек.

2. Объясните различие между сечкой и считалкой.

3. Каково происхождение сечек?

4. Каковы особенности сечек?

5. В чем заключается методика организации игры?

6. Особенности и функциональное предназначение молчанок.

7. Какие особенности отличают голосянку?

Каждый народ обладал своей сложившейся системой обрядов, с помощью которых люди стремились отогнать или отпугнуть враждебные силы, добиться личного благополучия, излечения от болезней, создания благоприятных условий для получения хорошего урожая.

Определение. Обрядом обычно называют традиционный порядок совершения каких-либо действий, выполняемых во время коллективных праздников – Рождества, свадьбы или действий – похорон, строительства нового дома.

Во время обрядов исполнялись соответствующие ритуальные танцы и пляски, делались подношения враждебным силам. "Обычно они проводились в соответствующее время года, складываясь в своеобразный земледельческий календарь. Фольклористы связывают календарные обряды с выполнением конкретных действий – выгоном скота, жатвой, уборкой хлеба. Вторую группу обрядов составляют ритуалы, связанные с конкретными ситуациями – падежом скота, эпидемиями, пожарами.

С раннего возраста дети участвовали в совершении различных календарных обрядов. Так передавались определенные знания и навыки, усваивались многовековой опыт, этика и эстетика бытового и обрядового поведения.

Первые собиратели детского фольклора отмечали, что дети не только повторяют обряды взрослых, но и видоизменяют их, приспосабливая к своему возрасту. Но основные действия сохранялись, хотя могли носить игровой и даже пародийный характер[140]. Детские песенки утратили связь с ритуальной основой, магией слова и стали частью бытового уклада или даже развлечением. Через игру дети приобщались к миру взрослых.

Аналогичные изменения произошли и с жанром рацеи. Дети превратили ритуальное благопожелание в шутку-попрошайку. Утилитарный характер использования обряда обусловил изменение лексического состава: в нем появлялись бранные и просторечные слова. Особую группу текстов составляют обращения детей к стихиям, растениям и животным. Со временем подобные обращения утратили ритуальный смысл и стали составной частью детских игр.

Состав. Детский обрядовый фольклор состоит из двух основных групп текстов. К одной относятся тексты, заимствованные из взрослой среды, к другой – тексты, бытующие только среди детей и созданные детьми. Тексты, придуманные детьми, составляют примерно четверть из известных по записям. Одним из них является «вьюница» – обряд окликания[141] молодых на второй неделе после Пасхи. Дети пародировали величание – обычай, входящий в состав традиционного свадебного ритуала.

Традиционно выделяют следующие формы: заклички, заговоры, гадания, обращения к растениям и животным, детский народный календарь.

Изучение. Одной из первых попыток систематизации детского фольклора, перешедшего из взрослой среды, стала работа В.Н. Харузиной «Об участии детей в религиозной обрядовой жизни». В ней представлен большой фактический материал, позволивший сделать вывод, что основную часть детского репертуара составляют обрядовые песни или их реминисценции.

Обратимся к изучению конкретных жанровых форм.

Детский народный календарь

Базовые понятия: выделение календарного фольклора, содержание, переход календарного фольклора в детскую среду, образование «детского народного календаря», распределение обрядовых песен по земледельческому циклу, приспособление текстов детьми (игровой и пародийный характер обрядов), построение текстов (использование вопросно-ответной системы, повторов, обращений, просьб, припевов), основные жанровые формы (колядки, рацеи, песни).

Впервые календарный фольклор начали рассматривать как единый комплекс текстов в третьей четверти XIX века. Его основой стали обрядовые песни, приуроченные к этапам земледельческих работ, православным праздникам. Они проводились в определенные дни или периоды года и предполагали участие всех жителей деревни.

Распределение обрядов по периодам года неравномерно. В первой половине года, когда земледелец был полон тревоги за судьбу будущего урожая, выполнялось значительное количество обрядов, носивших охранительный характер. Во второй половине года подобных ритуалов совершалось меньше, в основном они носили благодарственный характер. Значительные группы текстов хронологически приурочены к двунадесятым праздникам, с которыми в большинстве районов России связывалось начало важнейших сельскохозяйственных работ.

При переходе от взрослых «календарный фольклор упрощался, обретал формы, привычные для детской среды»[142]. Внешним проявлением процесса стал отбор текстов. Чаще всего детьми исполнялись песни, заклички (приговорки), обращения к растениям, животным и силам природы. Как правило, магическая функция в них лишь подразумевалась. Более четко она выражалась в обращениях к полю или весне, содержащих просьбы о будущем урожае.

Термин «детский народный календарь» был впервые предложен Г.С. Виноградовым и принят современными фольклористами[143].

Содержание календаря. Годичный цикл открывали обряды, связанные с встречей весны. С 9 марта в большинстве районов связывался обычай печь лепешки, имеющие форму птицы. В Курской губернии в этот день пекут «куликов» – ржаные лепешки с загнутыми крыльями и шарообразной головкой, посередине которой проходит гребень. Перед едой дети «закликают» их. О.И. Капица приводит следующее описание обряда в одной из сельских школ:

«В нынешнем (1904) году на большой перемене дети вынесли из класса несколько парт, поставили их в ряд перед окнами школы и, посадив своих «куликов» рядышком по верху парт, начали закликать:

Потом дети начали закликать весну:

Подобный обычай встречается и у других народов. В Греции 1 марта дети обходят дома с деревянной ласточкой в руках, возвещая наступление весны. При этом они произносят благопожелания и выпрашивают дары. Приведем текст народной песенки в переводе Майкова:

В Костромской губернии на 4-й неделе Великого поста (крестопоклонной) отмечают середокрестье – женщины пекут «кресты», а дети обходят избы и поют:

Живой и динамичный праздник воспринимался детьми как игра. Иное отношение проявлялось к пасхальным обрядам. В собрании О.И. Капицы собрано не много записей пасхальных песен, поскольку в то время исследовательница считала их нехарактерными для детской среды.

В качестве примера приведем текст песни, распеваемой детьми в Костромской губернии в Егорьев день (23 апреля), когда там впервые выгоняют скот в поле:

Дети ходят по избам, где поют эту песенку и получают дары от хозяев. Сохранение подобного обряда не случайно, поскольку с выпасом скота для детей начиналась повседневная работа в поле.

К второй неделе после Пасхи была приурочена «вьюница» – обряд окликания молодых. Войдя во двор, группа детей исполняла песенку с просьбой подать пирога или хлеба. В.Н. Харузина отмечает, что для подобных текстов характерна определенная двойственность – в календарных песнях появляются элементы иронии и даже сатиры. В качестве примера, она приводит песенку, посвященную Дмитриевской (родительской) субботе:

С днем Святой Троицы, когда в средней России начинает колоситься озимая рожь, связан обычай «колосок». Ранним утром дети выходят на поле, идут вдоль посевов и поют:

Основные функции в обряде выполняет девочка, ее проносят на руках по озимому полю, она срывает горсть колосьев. Затем девочку уносят в деревню, где она разбрасывает их около церкви[146].

В обрядах летнего времени обычно принимали участие взрослые. Они же являлись и основными исполнителями данных обрядов. Поэтому от детей записано немного семицких, спожиночных и других песен, связанных с летними праздниками.

Некоторые элементы весенних и летних обрядовых песен отразились в детской игре «Кострома». В собрании О.И. Капицы имеется 20 вариантов игры, записанных во Владимирской, Костромской, Тульской и других губерниях.

Обряд похорон «Костромы» основан на языческом ритуале. Соломенная кукла (Кострома) олицетворяла собой природу, замирающую зимой и воскресающую весной. Обычно кто-то из детей изображал «Кострому», другой – «няньку» или «мать» ее. Игра состояла из диалогов, построенных по вопросно-ответной системе. Дети по очереди подходили к «няньке» и справлялись о здоровье «Костромы». «Нянька» отвечала, что Кострома заболела.

Когда «нянька» объявляла, что Кострома умерла, дети изображали похороны и оплакивание, относили Кострому в сторону и клали на землю. Но она тотчас вскакивала и начинала ловить участников игры. Первый пойманный становился новой Костромой, и игра повторялась.

Большинство текстов календаря связано с зимними праздниками – Новым годом, Рождеством и Святками. Оба праздника сопровождаются обходом домов детьми с пением «колядок» и «щедровок», первые поются на Рождество, вторые – на Новый год.

Колядование. Славильщики пришли.

В этнографических трудах постоянно встречаются указания, что в большинстве районов России уже в середине XIX века данный обычай исчез из бытования среди взрослого населения и перешел к детям. Так, в записях, сделанных в 1883 году в Шуйском уезде Владимирской губернии, указывается, что семь лет тому назад с колядками ходили и взрослые, а теперь ходят только дети. В Вязниковском уезде этот обычай перестал бытовать еще раньше – в конце 1860-х годов[147].

Среди славянских народов колядки и щедровки особенно распространены на Украине. Содержание колядок и щедровок разнообразно. По форме они представляют собой песни. Начало и конец носят формульный характер. Колядка начинается следующим традиционным обращением: «Приходила коляда накануне Рождества», «Коледа, маледа, где была?», «Коледа, маледа, подавай пирога».

Основная часть колядки состоит из вопросов и ответов.

Встречаются колядки, состоящие только из цепочки вопросов и ответов:

Коляда, коляда, Вскочил козел На боярский двор. «Почто вскочил?»

Распространенная в колядках вопросно-ответная композиция легко запоминалась детьми. Как и щедровки, колядки обычно заканчивались просьбой к хозяевам подать славильщикам что-нибудь съедобное:

Иногда вся песенка состоит из просьбы подать хоть что-нибудь:

Если хозяева ничего не подавали славильщикам, концовка выглядела следующим образом:

Скупым желают:

По содержанию просьбы различались, например, дети часто просили не держать славильщиков на морозе:

Щедровки сходны с колядками по содержанию, но сопровождаются припевом «овсень» или «таусень», повторяющимся через каждые одну-две строки. В них содержится приветствие хозяевам, их величание, и благопожелания. Во многих местах новогодние поздравления сопровождаются пожеланиями хорошего урожая, «засеванием» – осыпанием хозяев овсом, рожью, гречихой.

Приведем описание «засевания» – обычая, зафиксированного в Судожском уезде Курской губернии: 7 января утром мальчики ходят «засевать». Они заходят в дома небольшими группами от одного до трех человек. Войдя, дети разбрасывают по полу зерна ржи, овса, проса и другие злаки и говорят:

Хозяева дают детям лепешку, пирога, кусок сала или копеечку[151].

Приводим еще характерное новогоднее пожелание, записанное от детей в Тульской губернии:

Исполнение песни также сопровождается разбрасыванием зерен.

Обходы домов детьми с песнями и одаривание их, приуроченные к определенным праздничным дням, распространены во всех европейских странах. В них постоянно включаются угрозы и насмешки над скупыми хозяевами. В Голландии в день св. Мартина (2 ноября) дети ходят в деревнях по дворам с зажженными свечами и поют:

Если детям ничего не подают, то прибавляют:

Дети участвуют и в других обрядах зимнего цикла. Во Владимирской губернии дети устраивают сжигание на костре соломенной куклы – Масленицы. Для этого они собирают по дворам солому и дрова. Небольшой группой они приходят на двор и исполняют песенку:

Затем следует просьба подать соломки. Все собранное дети сносят в одно место, где разводят костер, посередине которого ставят куклу, сделанную из соломы. Часто в деревне одновременно загорается несколько костров, вокруг каждого из которых собираются дети из ближайших домов. Они водят хороводы и поют песни, подобные приведенной выше. Когда костры догорят, дети вновь ходят под окнами избы и поют:

В детском репертуаре присутствуют и тексты духовного содержания. В некоторых областях России во время рождественского христославления дети поют или говорят тропари и кондаки, посвященные празднику, а также исполняют особые праздничные песенки, известные под названием «рацеи», «рацейки», содержание которых связано с отмечаемым праздником. И.А. Морозов замечает, что на севере христославление обычно замещает колядование[153].

Рацеи представляют собой свободные переложения текстов, напечатанных в духовных учебных книгах[154]. Под влиянием народной поэзии в них появились смежные рифмы, двусложные размеры, перехваты. Обычно содержание рацеек составляют евангельские сюжеты: избиение младенцев, появление ангела, возвестившего пастухам о рождении Христа, или волхвов. Как правило рацеи заканчиваются просьбой одарить славильщиков:

В рацее, записанной в Архангельской губернии, так изображено избиение младенцев Иродом:

Собиратели отмечают, что содержание рацей мало понятно крестьянским детям. Поэтому оно часто искажается и даже иногда представляет собой полную бессмыслицу. Записи, содержащиеся в архиве О.И. Капицы, показывают, что в 20-е годы XX века данный жанр постепенно исчезал из обихода.

Необходимо согласиться с Г.С. Виноградовым, что детский календарный фольклор «имеет законченный цикл существования: сравнительно легко проследить возникновение, распространение и последующие стадии его жизни. На глазах историка он выпал из фольклора взрослых, вошел в детскую среду и теперь окончательно исчезает»[156]. На это же указывает и использование календарного фольклора в прозе таких писателей, как А.М. Ремизов и И.С. Шмелев. Оба писателя рассматривали запомнившиеся с детства игры и тексты как символ безвозвратно ушедшего прошлого.

Контрольные вопросы

1. Что входит в понятие «обрядовый фольклор»?

2. Кто первым определил «детский народный календарь» как самостоятельный раздел детского фольклора?

3. Каковы основные особенности «детского народного календаря»?

4. Какие жанры стали составляющей детского календаря?

5. Почему они сохранились именно в детской среде?

6. Почему наибольшее количество текстов посвящено зимним праздникам?

7. В каких литературных произведениях и почему мы находим эпизоды из детского календаря?

8. Почему календарные песни носят обрядовый характер?

9. По какому принципу вы бы выстроили свой календарный цикл?

10. Как другие народы организуют собственные земледельческие календари и связанные с ними обряды?

11. Какие игры встречаются в «детском народном календаре»?

12. Кто и почему чаше являлся исполнителем обряда?

13. Почему использовалась вопросно-ответная композиция?

14. Какие элементы являлись повторяющимися?

15. Что такое «рацеи»?

16. Чем рацеи отличались от колядок?

17. Когда и почему закончился период бытования «детского народного календаря»?

Заклички

Традиционно к заклинкам относят небольшие песенки или рифмованные приговоры, исполнявшиеся вне праздничного ритуала. Они содержат словесное обращение к силам природы, животным, насекомым и растениям, посвященное определенному случаю или выражающее какую-либо просьбу. И.С. Слепцова отмечает, что тексты активно бытуют среди детей дошкольного и младшего школьного возраста и «продолжают отчасти сохранять магический характер»[157].

Объектами обращения являются олицетворенные стихии – дождь, радуга или времена года, а также персонифицированные праздники (Весна, Коляда, Купала). Из-за четко выраженной функциональной роли некоторые исследователи называют заклички обращениями.

Генетически заклички являлись составляющей обряда. И.П. Хрущов еще в 1885 году отмечал, что «в закличках сохранился древний языческий извод заклинания: «отворяет ворота ключиком-замочком, золотым платочком». Это хорошо известный по заговорам образ девицы-зари с ключами от росы и облаков»[158]. Переход закличек в детскую аудиторию был связан с утратой ими магического содержания.

Сопоставление ряда текстов показывает возможный механизм подобного перехода. Приведем в качестве примера следующие тексты.

1. Дощику, дощику, сварю тебе борщику в новенькому горщику, поставлю на дубочку, дубочек схитнувся, а дощик лынувся цебром, ведром, дойничкою над нашею пашничкою.

2. Дощику, дощику, зварю тебе борщику в маленькому горщику, тоби борщ, мени каша[159].

3. Дождик, дождик, пуще! Дадим тебе гущи!

Первые два текста записаны от взрослых носителей, а последний – от детей. Во втором примере текст сокращен по модели заговора, а в третьем обращение к дождю становится элементом игры.

Произнесение закличек считалось обязательным, если нужно было вызвать желаемое действие или прекратить, отвести нежелаемое. К дождю обращаются тогда, когда он необходим для произрастания растений и злаков. Его просили «припустить», «поливать весь день», «лить пуще», просили «дождю в толстую вожжу»:

Как и в древних обрядах, дождю обещали награду «горшок гущи» или «кусок пирога», краюшку хлеба. Во многих записях произнесение заклички сопровождается определенным действием: чтобы она «подействовала», нужно было перекувырнуться через голову по направлению к реке[160].

Если дождь шел слишком долго и мог повредить полям, то его просили перестать. Тогда произносили другую закличку:

Она также сопровождалась действием:

Со временем общая структура текста песенки почти не изменилась, другими стали лишь отдельные составляющие, например, указание на место поездки: чаще всего встречается «Иордань», а затем «Рязань», «Черностань» «Верестань», «Августань» и т. д.[161]

Затем следуют обращения к радуге и к солнцу с просьбой о хорошей погоде:

Обращение к солнышку:

Дети солнышка – это русские люди, о которых в «Слове о полку Игореве» говорится как о «дажьбожьих внуках», ведь Даждь-бог – солнечное божество древних славян.

Чаще всего встречаются заклички, которые должны были повлиять на природные явления, что также подтверждает их происхождение из земледельческой магии.

В восточной Африке распространена закличка для вызывания ветра. Если во время веяния зерна – работы, производимой женской частью населения, – нет необходимого ветра, то девочки призывают его свистом и следующими словами: «Ветер, я возьму твоего ребенка и положу его к себе на колени».

Дети другого африканского народа при приближении дождя радостно кричат: «Манкостане (название божества), принеси нам дождя»[164]. Обращаясь к месяцу, дети говорят, что он убывает, а они растут[165].

Состав предметов, животных и растений, упоминаемых в обращениях разнообразен – это те животные, с которыми дети встречаются в повседневной жизни.

О.И. Капица полагает, что самым распространенным животным в заклинках была улитка, обращение к которой встречается почти у всех европейских народов:

Другой вариант был записан в Тверской губернии, Весьегонском уезде, в 1927 году:

Песенка поется до тех пор, пока улитка не высунется из своей раковины. Приведем тексты такого же обращения к улитке у других европейских народов. Немецкая:

(Улитка, улитка, высуни рога, если ты не высунешь, я брошу тебя в яму, тебя съедят вороны.)[166]

В Савойе записан следующий вариант обращения к улитке:

(Эскарго-вираго, высуни рога, прежде чем я тебя убью.)[167]

Английское обращение к улитке:

(Улитка, улитка, выходи из своей раковины, или буду бить тебя; ты станешь черной как уголь. Улитка, улитка, высуни рога, идет вор, он разрушит твои стены.)[168]

И.С. Слепцова указывает, что последний тип закличек основан на мотиве обмена: за выполнение просьбы персонажу предлагают какое-либо вознаграждение. В некоторых закличках мотив угадывается с трудом: «Когда купалися да в уши вода попала, дак на одной ноге скачешь да приговариваешь:

В обращениях к некоторым насекомым и птицам сохранились древние поверья. Увидев божью коровку, говорят:

Если жучок полетит – будет хорошая погода, если нет дождь.

Проходя мимо ульев, в Харьковской губернии обращаются к пчелам:

Аналогичные формы обращения к животным мы находим и у первобытных народов. Чаще всего они связаны с охотой. Во время ловли морских крабов девочки африканского племени баронга поют: «Эй вы, с одной клешней! Поднимите ее вверх и опустите ее!» Считается, что в ответ на этот призыв крабы должны появиться на берегу, как бы разрешая себя собрать.

Заметив греющуюся на дереве большую ящерицу вида «Galagata», молодежь становится возле нее и начинает петь, ударяя в ладоши: «Большая ящерица, закинь, закинь назад голову». В ответ на обращение ящерица как бы вытягивает шею и качает головой в то время, пока бьют в ладоши. Движение ящерицы в ответ на обращение означает благоприятный прогноз на будущее[170].

И.С. Слепцова выделяет приговоры, связанные с гадательными ритуалами. Они восходят к древнейшим мифологическим представлениям о том, что птицы приносят вести из иного мира. Прощаясь с улетающими журавлями, их расспрашивали о времени наступления зимы. По «ответам» птиц судили о времени ее наступления: «Если верхняя птица ответит, то зима наступит нескоро, если та, что летит близко к земле – то быстро». Дети превратили обращения в игру:

Увидев летящую гагару, поют:

Аналогично построено обращение к ястребу, которого отгоняют от цыплят:

Близки к нему по содержанию английская и немецкая песенки, относящиеся к насекомым и птицам. Английская песенка посвящена божьей коровке:

Немецкая песенка адресована ворону:

В Харьковской губернии, завидев коршуна или ястреба, дети кричат:

Аналогичные обращения несут и следы лечебной магии: например, формула, произносившаяся при виде пролетающих журавлей, построена по модели заговора: «Когда, первый раз летят [журавли], дак надо говорить: «У журавля спина колом, а у меня колесом!» Токо перевернешься кверху ногам, головою [вниз], штобы спина не болела. Я так часто делала»[173].

Среди насекомых чаще всего дети обращаются к божьей коровке, у которой спрашивают погоду или просят принести урожай:

Коровушка, буренушка,

Завтра дождь или ведро?

Если ведро, то лети,

Если дождик, то сиди.

Божья коровушка,

Полети на небо,

Принеси нам хлеба

Черного, белого,

Только не горелого[174].

Реже встречаются обращения к домашним животным. Приводим тексты песенок, связанные с выгоном скота на пастбище. Так, в Смоленской губернии приговаривают, напутствуя впервые выходящий на пастбище скот:

В Ярославской губернии дети обращаются к корове:

В Казанской губернии, когда дети встречают теленка, говорят:

Отметим также и простейшие гадания, которые должны были принести удачу во время сбора ягод и грибов. Так, в Ярославской губернии, когда дети идут за грибами, они просят:

В Смоленской губернии, отправляясь за грибами, дети подбрасывают лукошко, загадывая об удачном или неудачном сборе: «Дай, Бог, полна и ровна, чтобы верх набрать». Когда лукошко станет на донышко – это к прибыли: «А, наберу». Если же опрокинется кверху дном – дурная примета: «Ах, оборотилось лукошко: ничего не наберу, а в донышке ничего не будет». В поисках грибов приговаривают прибаутки и поют песенки:

Или

Приведем современные записи, показывающие, что подобные приговоры продолжают бытовать среди детей: «Бросали корзинки: «Антошка, Антошка, наполни мне лукошко!» – приговаривали и бросали вверх. Если она стоя станет – наберешь полное лукошко, на бочку – значит, полкорзинки наберешь, а кверхьку дном – значит, ничё не наберешь».

Летнее купанье в реке также связано с определенными приговорками. Перед ныряньем в Смоленской губернии дети говорят:

В Архангельской губернии во время купания дети говорят:

Если во время купания в Ярославской губернии кому-нибудь из детей попадет в ухо вода, то, заложив пальцем ухо и наклонившись вбок, дети, прыгая на одной ноге, приговаривают:

На Мурмане в этом же случае дети приговаривают:

Другой особенностью закличек, также имеющей древнее происхождение, можно считать звукоподражательный характер, например, подражание крикам перепелов: «Миколай (любое имя), под поветь, поветь», пению малиновки: «Бросай сани, возьми воз». К ним примыкает приветствие прилетающих весной птиц – «Журавли закурукают, да и мы закурукаем все маленькие».[180] Приведенные примеры отражают еще одно интересное явление – переход закличек в игру.

Отметим некоторые особенности закличек. В процессе бытования в детской среде в закличках появляются элементы иронии. М.Н. Мельников даже выделяет заклички-пародии: «Эроплан, эроплан, посади меня в карман! А в кармане пусто – выросла капуста»[181].

Отражение реалий времени, появление бытовых подробностей свидетельствует о подвижности жанра и склонности его к определенной эволюции. С течением времени одни тексты исчезают, другие сокращаются или переходят в иные жанры.

Контрольные вопросы

1. Какие особенности закличек позволяют говорить об их связи с обрядовой поэзией?

2. К кому и почему обращались в закличках?

3. Почему в закличках отмечаются элементы юмористического мироощущения?

4. Можно ли говорить о связи закличек с формами игрового фольклора, загадками и приговорами?

5. Являются ли заклички продуктивно развивающимся жанром фольклора?

Небылицы

Основные понятия: определение, особенности бытования, терминология, особенности (образная система, антропоморфизм, композиция, рифмовка), методика рассказывания, формы, жанровые модели.

Бытование жанра. Небылицы, или небывальщины, представляют особый жанр фольклора, встречающийся у всех народов как самостоятельное художественное произведение или как часть сказки, былички, былины, скоморошины[182].

Жанр одинаково распространен как во взрослом, так и в детском репертуаре. Отличие заключается в форме. В произведениях, исполняемых для детей или детьми, «небылица принимает форму песенки, рифмованной приговорки (считалки), молчанки, дразнилки, пестушки и т. д.».

Детей привлекают произведения, где развивались бы совершенно невероятные события; происходила перестановка объекта действия или признаков, характеризующих различные предметы; функции и свойства одного предмета приписывались другому. «Нарушение правильной координации вещей вызывает в детях смех, и чем больше это нарушение, тем ощущение смешного сильнее», – отмечала О.И. Капица.

Определение. Обычно небылицами исследователи считают «произведения различной жанровой принадлежности, изображающие действительность с преднамеренным нарушением хронологической последовательности событий, причинно-следственных связей и т. д. и создающие полную несообразностей художественную картину мира».

Вероятно, название «небылицы» дали сами исполнители:

Или:

Важным их свойством является алогизм. Предметный мир, домашние животные, птицы – все в небылицах показано с «абсурдной» стороны.

Второе свойство обусловлено приписыванием одному предмету свойств другого. Оно было отмечено, в частности, К.И. Чуковским, назвавшим подобные произведения «перевертышами» по аналогии с английскими «Topsy-turvy Rhymes» – «стишки навыворот, стишки перевертыши». Название «перевертыши» отчасти совпадает с немецким названием «Verkehre Welt» – «перевернутый мир».

Изучение, Одной из первых в отечественном литературоведении песенки-перевертыши рассмотрела О.И. Капица, ее выводы впоследствии подтвердили английские ученые И. Оупи и П. Оупи в книге «Фольклор и язык школьников», вышедщей в Кембридже в 1959 году. Примерно в то же время В.П. Аникин закрепил двойное название подобной формы.

Вместе с тем