Читать онлайн Санька из Пряничного города (сборник) бесплатно
Глава 1.Санька из Пряничного города
Санька живет в обыкновенном городе, и ничего необыкновенного в нем нет. Вот только на одной улице стоит фабрика. Кондитерская. И пекут на ней настоящие пряники. Вот она-то, как раз, очень необыкновенная. А все потому, что, когда она работать начинает, на полгорода такие ароматы слышны, что у всех прохожих сразу настроение поднимается, и они начинают улыбаться друг другу и даже здороваются с совсем незнакомыми людьми. А аромат самый что ни на есть пряничный. Взрослые сразу детство вспоминают. А дети детство не вспоминают, потому, как им его еще не надо вспоминать. Они же пока еще дети.
Рядом с этой фабрикой как раз Санька и живет. Она пока еще тоже ребенок. И когда Санька куда-нибудь уезжает, в другие города, или к бабушке в село, например она, всегда говорит, что приехала из Пряничного города. Потому все и знают ее, как Саньку из Пряничного города.
У Саньки столько историй уже приключилось, что их срочно надо поведать миру. Для чего? Ну, для того, хотя бы, чтобы люди прочитали и улыбнулись, и может быть, даже вспомнили о своих детских приключениях. Ведь в детстве, согласитесь, здорово было жить. Саньке, на своей улице очень интересно. Друзей, видимо невидимо. Игр столько, что за целый день не переиграть. Да еще Санька постоянно что-нибудь выдумывает. Так, однажды, одним летним днем, она решила… стать дирижером.
Как Санька была дирижером
Санька всегда была заводилой. Почему так у нее получалось, она не знала. Но вся детвора из близлежащих дворов, участвовала в играх придуманных именно ею.
Вот и на этот раз пришла ей в голову интересная идея – до жути захотелось организовать свой хор. И чтобы по настоящему, как в телевизорах показывают на сцене и со зрителями. Придумалось быстро, а реализовалось еще быстрее. В Санькином дворе была Агитплощадка. Это такая площадка, на которой стоят лавочки в два ряда и настоящая сцена с крышей-улиткой. Раз в неделю приезжали артисты в костюмах с бабочками и длинных платьях с розами на груди. Они пели с настоящими микрофонами и танцевали под музыку, вырывающуюся из огромных колонок. Вся площадка заполнялась жителями окрестных дворов, распахивались окна в домах, и начинался праздник.
Обычно вокруг Саньки всегда крутилась стайка ребятни, а потому хор организовался в пять минут.
– Кто будет играть в хор? – был брошен клич Саньки.
– Я!
– Я!
– И я!
– Я тоже!
Человек десять хористов выстроилось в нестройный рядок на сцене. Санька нашла длинную веточку, потому как без этой самой веточки дирижер вовсе и не дирижер. И эта необходимая деталь тут же придала ее статусу важности. И весь хор понял, что это вам не так себе, это все по-настоящему. Санька же, войдя в роль дирижера, с энтузиазмом принялась за дело. Расставила хористов в два ряда. Самых высоких во второй ряд, тех, кто пониже, в первый. Вот хор и сформирован. Остался самый важный вопрос – что петь? Вот только на ум, почему-то не приходило ни одной песни. И все хористы, и дирижер стояли, задумавшись, вспоминая. Кто-нибудь неожиданно выкрикивал:
– А может быть… Ой, нет, это не интересно.
– А может эту?
Но, почему-то не вспоминались слова, а если и вспоминались то не все. В общем, репертуарный кризис.
Санька почувствовала критический момент. Помедли она еще немного с предложением, и желание играть в хор улетучится. И она лихорадочно начала вспоминать. И, как это порою бывает в миг отчаяния, неожиданно рождается. Да, рождается чудо! Она не вспомнила ни одной песенки, но она придумала!
– У нас будет грузинский хор! – воскликнула Санька, – На кого укажу дирижерской палочкой, тот начнет петь. Укажу на другого – он подхватит, потом на третьего. Так у нас и получится целый хор.
– А что петь-то, мы ж грузинского не знаем?
– Вы что, никогда не смотрели грузинских фильмов? Помните, как там они поют? Вот и вы так же пойте!
Сказано – сделано. Видимо действительно всем хотелось петь. И полились голоса, ясные чистые громкие. Дирижерская палочка летала над сценой, указывая то на одного, то на другого.
– Аа-аа-а-а-аа-а, – пел один громко.
– М-м-м-м-ммм-м, – подхватывал другой еще громче.
Нравилось всем. И казалось, что это уже не двор, а концертный зал, и зрители, зрители… И они аплодируют и вызывают на бис.
– Это не двор, а дурдом какой-то!
– Мы сейчас участкового позовем!
– Да что участковый, сейчас я им всем по очереди уши-то пообрываю. Разорались на всю улицу!
Но ни дирижер, ни хористы ничего этого не слышали. Они рождали звуки, они уже видели грузинские горы, и высокое небо, и парящих в облаках орлов. И дирижерская палочка легко и изящно парила над сценой.
Но вдруг, она, каким-то чудом вырвалась из рук, обогнула уверенную дугу над головой, и Санька почувствовала острую, жалящую боль в том самом месте… Ну, в общем, в том самом месте.
– А ну, прекратить! Разорались! Вот сейчас родителей-то позовем, будете знать!
Чудесная волшебная мелодия голосов распалась нестройными нотками, парящий орел скрылся за облаками. Санька медленно повернулась и увидела целую когорту бабок в пестрых платочках. Те зловеще сверкали очками и грозили клюками. Да, сказка разрушилась, пришлось ретироваться. Против такой силы не попрешь. Саньке сделалось как-то грустно. Ей думалось: неужели они не видели грузинские горы и высокое небо, и парящих в облаках орлов? Наверное, они просто не смотрят грузинские фильмы.
А жаль. Жаль, товарищи-граждане-господа. Жаль, что вы не смотрите грузинские фильмы. Они бы многому вас научили. И может однажды, и вы увидели бы и грузинские горы, и высокое небо, и парящих в облаках орлов.
Как Санька строила дом
Зима, сугробы выше головы. После домашних уроков выбегаешь на улицу, красота! Смеркается уже, темнеют силуэты домов, то тут, то там зажигаются уличные фонари.
Санька увидела выброшенную елку. Кое-где мишура блестит, даже елочные игрушки сохранились.
Будем играть в Новый год! – предлагает Санька друзьям.
Сказано-сделано. И начались приготовления. А приготовления к игре, это даже еще интереснее, чем сама игра. Надо много чего сделать. Во-первых, место для дома найти, во-вторых, дом обставить. В общем, дел на весь вечер – торопиться надо.
Дом сразу нашелся. Это сцена на Агитплощадке. Сцена большая, тут и не одну комнату можно сделать, а целых две. В Санькиной голове уже вся схема родилась.
– Вот тут будет вход, – обозначает она один из углов сцены ветками рябины, – а здесь, посередине – стена, а за ней вторая комната. А здесь мы поставим елку.
Всем нравиться, все рады. Сцену от снега расчистили, теперь и елку ставить. Взяли-подняли-понесли.
– Куда ж вы ее сквозь стену несете? – кричит Санька, – вот же вход в дом, а тут стена с окнами!
Друзья недоуменно шапки мнут, не понимают. Какая же тут стена с окнами, когда тут никакой стены, и тем более окон не видно. Сцена, она и есть сцена. Сверху крыша-улитка, по бокам резные решеточки. А перед сценой никаких стен нету. Да если бы здесь стены были, как бы тогда зрители представления всякие смотрели?
Но елка уже в «доме» и ребята ловко окапывают ее снегом, чтобы прочно стояла. Делать нечего, Санька досадно махнула рукой и мысленно отремонтировала разрушенную стену и разбитые окна.
Теперь надо мебель найти. Стол, стулья, полочки всякие. Кто-то и вправду нашел колченогий стул на трех ножках. Несет, радуется.
– Во теперь какая у нас мебель есть! Самая настоящая!
И вновь сквозь «стену» пронес, и бровью не повел.
– Да ты что?! – кричит Санька, – что ты наделал?!
– Что, что – мебель в дом принес, – довольно потирает руки друг, – смотри какой стульчик, на нем даже сидеть можно.
Садиться и тут же падает под дружный смех товарищей.
– Я же объясняла, что тут стена, а дверь – здесь, сбоку. Ты что, не мог стул в дверь пронести? Ты же опять все окна побил!
– А я полочку нашла, и кастрюльку, – вскакивая на сцену, радостно воскликнула одна девочка.
– Ой, да вы… Да вы весь дом постоянно рушите, и не видите даже! – воздевая руки к небу кричит Санька, – я же объясняю – надо через дверь ходить, вот здесь, где веточки лежат. Неужели не понятно?!
Друзья стоят, недоуменно переглядываются. Как эту Саньку понять? Где она тут стены с окнами видит? И дверь какую-то выдумала.
– Ну, тебя, Санька, вечно ты все выдумываешь, – обижаются друзья.
Играть уже не хочется, да и домой пора. Совсем стемнело, и слышны голоса родителей.
– Ну и идите, – Санька тоже обиделась, – домой-то вы к себе через дверь пойдете, а тут значит все можно. Тут значит все не по-настоящему. Да у вас просто воображения нет, вот вы и не видите, какой мы настоящий дом построили.
Но все это она уже произносит в одиночестве. И лишь елка, выброшенная на второй день после Нового года, слышит ее и понимает. Ей-то тоже знакомо, что такое отсутствие воображения.
Как Санька заболела из солидарности
Освободили как-то Саньку от физкультуры. Двойку поставили за то, что форму дома забыла. Вот ходит она по пустынной школе, слоняется. С одной стороны – здорово, целых сорок пять минут ничего не делать. А с другой стороны скучно. Не любит Санька одиночества.
Подошла она к столовой, села на подоконник, втягивает носом аромат пирожков, время ускоряет. А оно, время, как назло не ускоряется. Эх, скорей бы уж урок закончился, скучно без друзей.
И тут подходит Димка Косточкин, ее одноклассник. Более того – однопарточник. Ну, потому что они за одной партой со второго класса сидят.
– А я, Санька, заболел, кажется. Голова вот болит, да и температура, наверное.
– Тебе, Димка в медпункт надо.
– Идем, Санька со мной, а то мне одному боязно как-то.
Саньке не сложно другу помочь.
Пришли в медпункт.
– Здравствуйте, Нина Степановна!
– Здравствуйте, ребятки! Что у вас случилось?
– Да вот, голова… температура, наверное.
Димка за голову держится, грустно так улыбается.
Засуетилась Нина Степановна, усадила ребят на кушетку, да по градуснику в подмышки поставила.
– Вы пока температуру меряйте, а я скоро приду.
И ушла.
– А чегой-то она мне градусник сунула? – удивляется Санька.
– Наверное, думает, что и ты заболела, – смеется Димка Косточкин.
– Мне болеть никак нельзя. Мы сегодня во дворе башню из снега строить будем.
– Эх, я бы вам тоже помог, да вот, сама видишь – болею.
Прибежала Нина Степановна.
– Ну, что ребятки? Давайте-ка температуру проверим.
Димка посерьезнел, погрустнел, за голову хватается. Болеет.
Нина Степановна на градусники взглянула по очереди, посерьезнела. Головой покачала, Санькин лоб пощупала.
– Собирайся-ка ты девочка домой, температура у тебя тридцать семь и восемь. А завтра врача на дом непременно. А ты, Косточкин, бегом на урок физкультуры. Еще пятнадцать минут до конца, успеешь и в форму переодеться и пару упражнений сделать.
Вот так-то!
Вышли ребята из медпункта. Димка Косточкин затылок почесал.
– Видать это мне показалось немножко, что голова болит. А тебе Санька, повезло, целую неделю в школу не ходить.
– Это мы еще посмотрим, Косточкин. Никто ж не знает, что у меня температура. И ты никому не скажешь! А вечером выходи, снежную башню строить.
Но вечером Санька не вышла. Не удалось температуру спрятать. Мама враз ее обнаружила. Теперь Саньке всю неделю из окна смотреть, как друзья снежную башню строят.
Вот тебе и солидарность.
Как Санька была Юлием Цезарем
Сидит Санька на уроке английского, скучает. Письменную работу выполнила, а заданный текст еще дома перевела. От скуки стала она шариковые ручки разбирать. Вытащила из одной стержень, смотрит, а чернила в нем скоро закончатся. Да так они чистенько заканчиваются, что любо-дорого смотреть. На трубочке ни пятнышка. И в другой ручке вот-вот закончатся. Вот Санька и решила чернила до конца исписать, чтобы у нее были трубочки. Зачем ей эти трубочки, она пока еще не решила, но то, что пригодятся, она знала точно. А чтобы еще интересней было, она соревнование устроила между ручками – которая быстрее испишется.
Вот сидит Санька, последнюю страничку в тетрадке двумя руками расписывает-размалевывает, да еще Димке Косточкину предлагает вторым судьей быть. Потому как у Димки Косточкина настоящие часы с секундомером. В общем, дел много, а еще надо вид делать, что Елену Юрьевну слушает.
А учительница посмотрела на Саньку подозрительно, и вдруг вызывает ее:
– А ну-ка, Санька, иди к доске.
Санька очнулась от своего важного занятия, к доске вышла, не поймет в чем дело.
– Бери в руку мел и напиши нам первую букву алфавита, – просит Елена Юрьевна, а сама хитро так прищуривается и на класс поглядывает.
Санька взяла в руки мел и старательно вывела на доске большущую буку A.
– Молодец Санька! А теперь возьми мел в левую руку и напиши тоже самое, – просит Елена Юрьевна, и еще хитрее улыбается.
Саньке не сложно, она и левой может. Написала рядышком вторую букву. Эта не так красиво вышла, но все же.
– А теперь, Санька, возьми по кусочку мела в каждую руку, и одновременно напиши две буквы A.
И тут, конечно весь класс засмеялся, потому как, хоть и не понятно, но смешно всем стало.
Санька тоже улыбается, пишет буквы, старается. И ничего тут сложного нет. Одновременно вывела две английские A. Стоит довольная, руки отряхивает.
– Выходит, ты у нас, Санька – Юлий Цезарь! Одновременно можешь несколько дел делать. Садись на место, но впредь, будь добра во время урока не отвлекайся на посторонние занятия.
Так Санька на целую неделю стала Юлием Цезарем. А на переменах ребята еще долго развлекались, даже соревнования устраивали, у кого лучше получится двумя руками одновременно буквы выписывать.
Санькина премьера
Как-то раз, среди урока, Саньку вызвала в коридор учительница музыки, Наталья Юрьевна.
– У нас сегодня торжественное прощание с десятыми классами, – ведя за руку Саньку, сказала она, – а ты у нас умеешь на пианино играть. Вот и сыграй для ребят. Вальс, или ещё что-нибудь.
Саньке не сложно. Тем более от урока освободили. Весь класс задачки по математике решает, а она будет сейчас концерт на весь актовый зал давать.
Санька поначалу решила экосез исполнить. Тот, что на этой неделе разучивала. Но в самый последний момент, перед выходом на сцену, передумала. Ну, скучно как-то грустную мелодию играть. Ведь у ребят такой праздник.
Но пока она шла к пианино, как назло ничего подходящего в голову не пришло. А грустный экосез просто таки упрямо решила не играть.
Ситуация, конечно из ряда вон – еще шаг и вот он, стул, и уже пора объявлять название произведения. И Санька, решив: – «Будь что будет», – зажмурив глаза, громким голосом произнесла:
– «Старый гном», симфоническая поэма, – и почему-то добавила, – в двух частях.
Раздались аплодисменты, а улыбающееся лицо Натальи Юрьевны, вдруг поникло, и почему-то побледнело.
Но Саньке уже нечего было терять, публика ждала.
… И полилась музыка…
Вернее, Санька взяла две самые нижние ноты.
Пам, пам, пам-пам.
Проиграла она и громко продекламировала:
– Жил в пещере Старый Гном.
Потом взяла две самые верхние ноты, самой верхней октавы.
Пам, пам, пам-пам.
– И был у него друг, Дятел, живший на самом высоком дереве.
– Пам, парам, пам-пам-пам-пам-пам.
Играет Санька в первой октаве. И такая у нее интересная мелодия сочинилась, что она ее несколько раз повторила.
Лицо Натальи Юрьевны бледнело все больше, а зал все дружнее улыбался.
– Однажды, Старый Гном решил сходить в гости к Дятлу.
Санька вошла в роль и вдохновенно сочиняла дальше.
И вот уже слышно, как Старый Гном, кряхтя и вздыхая, поднимается по каменным ступеням пещеры, а Дятел приветствует его веселой дробью.
Наталья Юрьевна беспомощно опустилась на стульчик за кулисами, а зал подбадривал исполнительницу улыбками и смешками.
Пам, пам пам-пам.
Из-под пальцев Саньки раздались тревожные звуки.
– Но Гном был так стар, – наконец подошла Санька к самому важному моменту, – что на последней ступени споткнулся, и кубарем скатился вниз.
Тррр – трр – трр Бам-бам!!!
Проиграла Санька ударное крещендо.
Зал затаил дыхание, едва сдерживая вырывающийся наружу хохот.
Санька выдержала эффектную паузу.
– Конец первой части, – торжественно объявила она, и, встав, поклонилась публике.
Зал взорвался ничем уже не сдерживаемым хохотом и аплодисментами.
– «Это успех!» – пронеслось в голове Саньки.
– Это позор! – драматично произнесла Наталья Юрьевна, беря Саньку за плечи и уводя за кулисы.
– Но там же еще вторая часть! – воскликнула Санька.
– А вторую часть… вторую часть, как-нибудь в следующий раз, – вымучено улыбаясь, сказала Наталья Юрьевна.
Саньку выставили за дверь.
Актовый зал, наполненный смехом, «бурно обсуждал премьеру».
Санька постояла недоуменно перед закрытой дверью. Подождала этот «как-нибудь другой раз», но поняла, что другого раза не будет.
Потерла кончик носа и медленно побрела в класс.
«А интересную я все-таки симфоническую поэму придумала», размышляла она, – «Надо будет дома на ноты переложить. Эх!.. Жаль, что вторую часть не дали сыграть».
Эксперимент
Заболела как-то учительница истории. И пришла директору в голову, интересная мысль – устроить эксперимент в 4-м А. Вместо Истории, Физику за 6-ой класс преподавать. Учителей не хватало, и только недавний студент, а ныне преподаватель Физики, Паскин, как раз оставался незадействованным. Вот только никак он не соглашался Историю вести, потому, как только в Физике и разбирался.
Целую неделю Паскин пытался 4-му А любовь к Физике привить, а она почему-то не прививалсь. То ли 4-ый А вредничал, то ли у Паскина талант к преподаванию еще не созрел.
А тут еще Санька прозвище ему дала – Паскаль. И так оно всех ребят позабавило, что когда учитель в класс заходил, раздавался дружный хохот. И кто-то посмелее, выкрикивал: – Паскаль пришел!
А Паскин на это никогда внимания не обращал. Он даже тишину в классе не наводил. Водружал на нос очки с толстыми линзами, потому как без них ничего не видел, и бубнил себе под нос заданный материал. А потом «экспериментальные двойки» ставил.
Надоела Саньке такая экспериментальная жизнь, и решила она свой эксперимент провести. Над Паскалем.
И вот однажды, бегает 4-ый А на переменке по коридору. Радуется, веселится, тому, что скоро перемена закончится, а в каком кабинете урок будет, до сих пор не известно. Вот уже и звонок на урок, и все остальные ребята по классам разошлись, а 4-ый А и горя не знает. Здорово же, когда у всех уроки, а тут можно еще просто так побегать.
Пока Паскин в учительской задерживался, видимо узнавал, в каком кабинете Физику проводить, Санька собрала вокруг себя весь 4-ый А.
– Есть у меня одна идея, – загадочно произнесла она и хитро улыбнулась.
– Заметили, какие у Паскаля линзы в очках?
– Да, да, – закивали ребята.
– Он без них, видать вообще ничего не видит, – выдвинул предположение Димка Косточкин.
– А вот это сейчас мы и проверим. Поставим научный эксперимент.
Санька подняла вверх указательный палец.
Конечно же всем было интересно, что это за эксперимент и как его ставить. 4-ый А внимательно слушал Саньку.
– Как только выйдет Паскаль из учительской, нужно тут же всем затихнуть, и встать ровненько вдоль стены. Причем носом к стенке обернуться.
Зачем надо отворачиваться носом к стенке, Санька и сама не совсем поняла, но решила, что это еще больше поможет ходу эксперимента.
– Вот мы и узнаем, видит Паскаль без очков или нет.
Идея пришлась всем по душе. 4-ый А снова зашумел, обсуждать начал. Раздались смешки и даже едва сдерживаемый хохот. Видимо кто-то уже живо представил, как будет проходить эксперимент.
И вот, открылась дверь учительской, и вышел учитель Физики.
4-ый А, как по команде затих, выстроился вдоль стены коридора и отвернулся носами к стене. Все затаили дыхание. Эксперимент начался.
Паскин, ничего не подозревая, зашагал по коридору, держа в руках классный журнал и свои неизменные очки-линзы.
Вот он поравнялся с затихшими учениками, и, не сбавляя шага, двинулся дальше.
Такой тишины, какая воцарилась сейчас, 4-му А еще слышать не доводилось. Ну, может быть, если уж совсем внимательно прислушаться, можно было услышать сопение носов и носиков, но видимо Паскаль не прислушивался, и шел себе дальше.
Вот он достиг середины затихшего строя, и вновь ничего не заметил. В этот момент раздался какой-то непонятный звук. Это Димка Косточкин не смог удержать в себе нервного смешка. Но он тут же получил локтем от рядом стоящей Саньки и состроил серьезное лицо.
Паскаль благополучно дошел до последней спины в школьной форме. А через пару мгновений он уже заворачивал в соседний коридор, так и не заметив тех, кому шел преподавать Физику.
И тут 4-ый А не выдержал. Ничем не сдерживаемый смех раскатился по коридорам школы, а из классов стали выглядывать недоуменные учителя. Не менее удивленное лицо выглянуло и из соседнего коридора. Паскаль, в уже водруженных на нос очках растеряно смотрел на хохочущую ребятню.
Эксперимент прошел удачно.
Морзянка
У Саньки тоже случались грустные дни. Вот и сейчас. За окном затяжной дождь, на улицу не выйти, а без друзей, ох как скучно.
Стоит она у окна, за непогодой наблюдает, а той и края не видно.
Санька жила на пятом этаже, а ее закадычный друг, Андрюшка Шпулькин, на восьмом. И вот, пришла ей в голову идея, пообщаться с лучшим другом. Вспомнила Санька, как они однажды азбуку Морзе изучали. И решила она Андрюшку на разговор вызвать. Взяла карандаш и осторожненько застучала по трубе.
Точка-точка-тире.
Что означало: – Эй, Андрюшка, ты меня слышишь?
Подождала несколько минут и вновь застучала. Погромче.
Точка-точка-тире.
Только с третьего раза Андрюшка сообразил, что его Санька вызывает.
И раздалось его радостное:
Тире-тире-точка-точка.
Что означало:
– Слышу, Санька, слышу!
Санька обрадовалась, и, взяв в руки мамину расческу, чтобы погромче было, застучала:
– А здорово, Андрюшка, что мы с тобой азбуку Морзе знаем.
– Еще как здорово, Санька!
Андрюшка, видимо, папину отвертку в руки взял, потому, как морзянка его аж загудела по трубам.
Тогда Санька вспомнила, что у папы тоже есть отвертки и по-быстрому сбегала за инструментом.
– А ты чем стучишь?
Звонко просигналила Санька.
Папиной отверткой, – загудело радостно по трубам.
– Вот здорово, и я тоже папиной отверткой.
Стучат друзья вдохновенно. Старательно точки-тире из труб извлекают.
И почему-то все громче и громче у них это выходит.
У Андрюшки даже громче, чем у Саньки, видимо уже молоток взял.
– Ты что, Андрюшка, уже молотком стучишь?
Спрашивает Санька.
– Ага, – отстукивает друг, – а как ты догадалась?
И тут, неожиданно раздался неистовый стук, аж трубы затряслись.
Санька еще было попыталась из этих точек-тире что-то разумное вычленить, но к этому стуку прибавился еще одни, и еще. И вот уже все девять этажей содрогались от трубной какофонии.
– Ой, – сказала Санька, и зажала уши.
Вот тебе и пообщались.
Хорошо, что соседи не знают азбуку Морзе, а то бы точно по именам догадались, кто им помешал тишиной наслаждаться.
После этого, соседи целую неделю друг с другом не здоровались. Видимо каждый из них подозревал другого в этом неслыханном хулиганстве.
Волшебная книга
Однажды летом, Санька познакомилась с Виталькой.
И, началось!
Обычно, он приходил за ней рано утром, и они бежали на улицу. Садились на лавку под цветущей акацией, и Виталька раскрывал толстую, старую книгу с картинками.
Санька уже давно поняла, что это волшебная книга. И то, что это книга была Виталькина, делало и Витальку немножко волшебником. Санька это так для себя решила.
Волшебная книга с волшебными словами.
Виталька читал:
«Alice was beginning to get very tired of sitting by her sister on the bank…» [1]
Санька заворожено слушала и ничего не понимала. Нет, она конечно уже начала изучать английский. А до двенадцати умела считать чуть ли не с детского сада, но она ничегошеньки не понимала из того, что читал Виталька.
А он так увлеченно читал. Менял голос то тише, то громче, то загадочнее. То, смеясь, или настораживаясь. Жестикулировал руками и читал, читал, читал…
А Санька слушала, слушала, слушала…
И смотрела на Витальку, и уже точно знала, что он Волшебник.
А Виталька прочитает абзац и спрашивает Саньку:
– Понимаешь?
Санька, не отрывая от Витальки взгляда:
– Ага.
А почему она сказала «ага», и сама не поймет. Выходит, это она врет Витальке? Выходит, она его обманывает?
А Виталька искренне радовался и продолжал читать дальше.
А Санька радовалась тому, что Виталька радуется. И еще она радовалась тому, что у нее теперь есть такой друг. Совсем не такой, как другие мальчишки, которые только и умеют, что играть в «войнушку». А Виталька не такой, у Витальки волшебная книга.
Слушает Санька Витальку, и вдруг кажется ей, что она начала понимать все, что Виталька на английском читает.
Ну, вот же, конечно! Девочка Алиса упала в кроличью нору. А вот она уже кушает волшебное печенье и вырастает, как башня. А вот карточная королева кричит жутким голосом:
– Отрубить ей голову!
И Санька слушает, и уже даже Витальку не видит, она уже там, в сказке вместе с Алисой и вместе с Виталькиным голосом.
Но вот приходит время обеда. И, то ли Виталькина бабушка, то ли Санькина, зовет их обедать. И они договариваются, что завтра с утра непременно продолжат. А потом они обедают, потом еще долго-долго гуляют, бегают. Каникулы же.
А вечером, как же не хочется расставаться. Но родители зовут и надо идти спать.
– Я завтра рано-рано за тобой зайду, Санька, – обещает Виталька.
И Санька идет домой, и ложится спать, и еще долго думает:
«Как же такое может быть? Ведь я не знаю еще английского языка. Почему же я все понимаю, что Виталька читает? А может быть, это я просто мультик смотрела, и еще иллюстрации в книге? Вот мне и кажется. Нет, определенно – я понимаю. Если бы не Виталька… Он волшебник… он…
Санька проваливается в сон, проваливается, проваливается. В нору… бежит за белым кроликом, туда в сказку…
Скорей бы утро, скорей бы к Витальке…
Параллельный мир
С Аленкой, Санька познакомилась, когда ей еще пять лет было. Подошла и спрашивает:
– Девочка, как тебя зовут?
– Аленка.
– А сколько тебе лет?
– Четыре годика.
С тех пор еще целый год друзья так и говорили: «А это какая Аленка? А та, которой четыре годика».
А сейчас они уже большие, уже в школе учатся. И хотя в разных классах – все равно – не разлей вода. Живут-то рядом.
Однажды Санька рассказала Аленке таинственную историю о параллельных мирах. Мол, в тех мирах тоже люди живут, и нас из своего мира видят.
Так Аленка этой новостью прониклась, что стала бояться заходить в пустую комнату. Кто знает, а вдруг там эти, из параллельного мира? Особенно по вечерам страшно. Дедушка за очками посылает в спальню, а Аленку страх за пятки цапает. Она, конечно храбрости наберется – идет. А чтобы совсем не страшно было, поет песню. Громко так поет, что даже Саньке, на пятом этаже слышно.
А Аленка на своем седьмом, во все горло поет-старается. И обычно одну и ту же песню.
– Пара-пара-парадуемся на своем веку-у-у-у!
И вроде не так страшно. Хотя из темной комнаты сломя голову летит.
Слушает Санька день, два, три, как Аленка «парапарапарадуемся» поет. Встречает ее на улице, спрашивает-смеется:
– Ты чего, Аленка, певицей решила стать?
– Ничего и не певицей, – обижается Аленка, – тебе вот смешно, а у меня вот такая беда.
И рассказывает о том, как ей страшно. Вдруг, те, из параллельного мира сидят в пустой комнате и ее поджидают?
Санька смеяться перестала. Чувствует – дело серьезное, надо подругу спасать, и страх из нее извести. Подумала-поразмышляла, но на ум ничего дельного не приходит.
Вечер. Пора по домам. Санька обычно Аленку всегда провожала. Вот и сейчас. Зашли в подъезд, вызвали лифт. И в этот момент у Саньки родилась интересная идея.
Подъехал лифт, двери распахнул, и Санька громко так и отчетливо:
– Здравствуйте! – да еще поклонилась при этом.
– А зачем это ты, Санька, пустому лифту «здрасьте» говоришь? – недоумевает Аленка.
– Да вот, с параллельным миром здороваюсь. Если с теми, кто там – здороваться, они завсегда добрыми будут.
Обрадовалась Аленка, и тоже поздоровалась с пустым лифтом.
С тех пор Санька уже не слышит, как Аленка «парапарапарадуемся» поет.
Хотя, иногда…
Санчо Панса для Витальки
Всякий раз, когда Санька с Виталькой встречалась, ей все интересней и интересней с ним становилось. Даже друзей забыла. Друзья, конечно, обижаются, а она ничегошеньки с собой поделать не может. Интересно ей с Виталькой и все тут. Он столько историй знает! Санька, конечно тоже много историй знает, но она, всякий раз их выдумывает. А вот Виталька знает настоящие истории. Прочитает в книжке и Саньке рассказывает. Вот такой Виталька был.
Только вот одна беда – поняла вдруг Санька, что Виталька очень рассеянный. Возьмет с собой книжку, читает-читает, потом с Санькой разговориться, и про книжку забывает. Так домой и идет без книжки. Поначалу Санька на это внимания не обращала, потому, как и сама немножко рассеянная была. И она тоже всякий раз что-то теряла и забывала. Могла даже разного цвета носки надеть. Но тут, вдруг, когда поняла, что Виталька рассеянней нее даже, она задумалась. Раз Виталька такой рассеянный, то я должна о своей рассеянности забыть. Вернее – не забыть, а искоренит ее из себя. А то, что же получается: если Виталька рассеянный и я рассеянная, как же нам вдвоем по свету ходить? Мы же тогда точно так рассеемся, что и растеряемся вовсе. Нет – решила твердо Санька – надо мне себя в руки взять. Буду, как Санчо Панса для Витальки. Он, например, забудет книжку, а я ее сама возьму и понесу. Или, например, забудет, что домой надо идти обедать, а я ему напомню. И вообще – буду за ним следить, и спасать его от рассеянности. Но только так, чтобы он ни о чем не догадался. Потому как, может, остальные ребята и смеются над этим, а мне Виталькина рассеянность по душе. Уж я-то его хорошо понимаю.
С тех пор Санька всегда Витальку незаметно спасала. Вот только Виталька этого никогда не замечал. Да и как он может заметить, если всегда думает о чем-то, или читает, или рисует. Да мало ли дел, когда жизнь такая интересная, и столько еще хочется узнать, увидеть, понять.
Хулиган нашего двора
Строила как-то Санька в песочнице башню. Она хоть и большая уже, но иногда любит с малышней повозиться. И малышня ее любит. Как Саньку завидит, так и зовет к себе в песочницу. А Санька и рада, очень уж она любит башни из песка строить. И не просто так, какие-нибудь. У нее такие башни получаются, что даже взрослые восхищаются.
– Ты, Санька, точно скульптором станешь.
Вот, однажды строит Санька очередную башню. Украшает, барельефы всякие вылепливает. И вдруг, кто-то камушком пульнул, едва по башне не попал. Смотрит Санька, а это хулиган местный по кличке Колобок. Он всегда какие-нибудь каверзы придумывает. Санька сделала вид, что не замечает. Повернулась к нему спиной, башню собой прикрыла и достроила-таки. Малышня радуется, сейчас играть будет. С такой-то башней всякая игра в сто раз интересней.
Санька последний штрих навела, полюбовалась пару секунд и к друзьям побежала на Агитплощадку. Они ее уже целый час зовут, и маленькой дразнят. Санька бы, конечно, внимания не обращала, ничего они не понимают, но, почему-то, все равно не по себе. Не хочется, чтобы ее дразнили. Вот и идет к друзьям. Хотя, башни строить в сто раз интересней.
Сидит она с друзьями, истории всякие выдумывает. Вдруг, слышит, плач раздается. Малышня вокруг разрушенной башни стоит, и слезы кулаками растирает. Разбомбил все-таки Колобок башню.
Ну, Колобок, я тебе покажу!
Санька быстро придумала, как ему отомстить.
– Умеете, водяные бомбочки делать? – спрашивает друзей.
Кто же не умеет водяные бомбочки делать!
– Тогда, действуем так…
Рассказала Санька друзьям план действий. Всем понравилось, все одобрили. Колобок, в последнее время, всему двору житья не давал.
Побежали ребята, каждый к себе домой. Живут в одном доме, но в разных подъездах и на разных этажах. Вышли на свои балконы, перекличку сделали. Все знали, что Колобок любит вокруг дома на велосипеде кататься. Вот как он за дом заедет, тут его артиллерия из бомбочек и накроет. Наделали бомбочек из бумаги, водой заправили. Затаились. Ждут.
Санька только замешкалась. Бумагу искала, а кроме школьных тетрадок ничего подходящего не нашла. Схватила первую попавшуюся, на балкон выбежала. Торопиться надо. Вот-вот Колобок вокруг дома поедет.
Успела-таки Санька три бомбочки сделать. А за балконом уже слышно:
– Эй, кто это там кидается? Увижу – уши пообрываю!
Это Колобок на велосипеде. Видать кто-то из ребят уже наградил его водяной порцией.
Зазвенел велосипед снова. Вот он уже почти под Санькиным балконом. Прицелилась Санька. Размахнулась. Пульнула. Присела. Затаилась.
– Ой! По голове же попали!
Колобок велосипед остановил, на балконы смотрит. А Санька в щелку за ним наблюдает. Видит – Колобок наклонился, поднял ее бомбочку, разворачивает, читает:
– Тетрадь по русскому языку. Санька – 4-й А класс. Ага! Ну все, Санька-четвертый-а класс, теперь тебе не спастись.
Схватилась Санька за голову. Это ж надо такому случиться! Впопыхах из собственной тетрадной обложки бомбочку сделала. И не подумала даже, что там ее имя и фамилия написаны. Вот так попала!
А вечером…
Вышла Санька во двор, идет к друзьям. Вдруг ее Колобок на велосипеде подрезает.
– Ну, что, попалась!
– А что, бить будешь?
– Я вообще-то девчонок не бью. Но тебя бы, Санька, стукнул. Ты, как мальчишка. Прямо по макушке мне бомбочкой запульнула. Я потом весь мокрый ходил.
Санька представила, как Колобок мокрый ходит. Не выдержала, и расхохоталась. И так она заразительно расхохоталась, что Колобок тоже не выдержал и расхохотался.
Вот стоят они вдвоем, хохочут. На их хохот остальные ребята подошли. Ничего не понимают, но тоже хохочут. А со смехом у Колобка вся злость выхохоталась.
– Слушай, Санька, а научишь меня так же метко пуляться, – просит Колобок.
– Запросто. Только уже не бомбочками, и не по людям.
– Ясное дело, эдак, с твоим прицелом весь двор мокрый ходить будет.
С тех пор Колобок со всеми дружить стал, и башни Санькины уже не разрушает.
Вверх тормашками
Папа вернулся из очередного рейса и рассказал интересный случай.
– Сегодня был шквалистый ветер и один кукурузник перевернуло. Теперь вот на крыше лежит. Завтра будем ставить на шасси.
Заинтересовало это Саньку, полночи заснуть не может. Вот бы посмотреть, как это, самолет к верху тормашками лежит? Утром рано проснулась, спать уже нет мочи. Вскочила, чаю попила, по трубе морзянкой постучала – это знак для Аленки и Андрюшки, чтобы на улицу выходили. И быстренько во двор спустилась. Вскоре и Андрюшка с Аленкой прибежали.
Что случилось?
А вот то и случилось!
– Ух, ты, вот бы посмотреть, – у Андрюшки глаза засветились.
– Так в чем дело, как в аэропорт ехать я уже знаю. Я там сто раз была. Сядем на троллейбус, и до конечной.
– Боязно как-то, – говорит Аленка, – меня бабушка не отпустит.
– Не бойся Аленка, я же с тобой буду, – это Андрюшка, как настоящий рыцарь сказал.
– А у бабушки мы отпрашиваться не будем.
Санька заговорщически подняла указательный палец вверх.
– Мы только туда и обратно. Одним глазком.
Добежали до остановки, в троллейбус сели. Сидят на задних сиденьях, радуются, ногами болтают.
Приключение!
– А как вы думаете, как будут самолет на шасси ставить? – это Андрюшка спрашивает.
– А там такие краны специальные. Самолетные.
Это Санька, конечно выдумывает. Но когда она выдумывает, она, почему-то сама потом в это верить начинает. И оттого ее выдумки очень правдоподобными получаются. И все верят.
– У этих самолетных кранов самые высокие… как их… ну, башни. И самые мощные тросы. И все у них там на кнопочках. Нажимают на кнопочку – клац – и из крана трос выезжает и сам за самолет пристегивается. Потом опять – клац – и трос натягивается и самолет поднимает.
Аленка с Андрюшкой слушают, рты раскрыли. Очень уж все это интересно.
– А потом, самый главный командир, самых сильных летчиков вызывает, и они уже самолет на шасси ставят. И мой папа тоже будет ставить.
– А твой папа билетики вам купил? – вдруг слышат они строгий голос.
Тетенька-контролер стоит над ними, возвышается, и грозно компостером помахивает.
Санька глаза расширила, ресницами захлопала. Надо же такому случиться – совсем забыла, что надо билеты на троллейбус покупать.
– Ну что «зайцы», на следующей остановке в милицию вас отведу. Будете знать, как без билетов ездить. И вдруг они слышать:
– Не надо в милицию. Это мои дети, а вот и билеты. Будьте добры!
Смотрит Санька, а это папин друг, дядя Петя, тоже летчик. И Саньку он очень хорошо знает, и вообще, они с дядей Петей друзья.
Стоит дядя Петя за контролершей, ребятам подмигивает. Контролерша билетики пробила и ушла. А дядя Петя спрашивает:
– Ну, и что мне с вами делать – детский сад?
– А мы не «детский сад», мы уже в школу ходим, – говорит Аленка.
– В школу ходите, а ведете себя, как малые дети.
Дядя Петя вообще-то добрый. Он долго сердиться не умеет. Санька об этом знает.
– Дядя Петя, ну очень хочется посмотреть, как самолет на шасси буду ставить.
– Вот оно что! Ну, что же, сделаю я вам экскурсию, но потом, Санька, чтобы непременно во всем папе призналась.
Санька губы поджала, глазами заморгала. Эх, папа накажет, это точно. Он вообще-то не наказывальщик, он ее любит, но за такое накажет. А ребята локтями с двух сторон толкают – соглашайся, мол, такое дело нельзя пропускать.
Согласилась Санька.
В аэропорту дядя Петя подвел их к панорамному окну и строго настрого сказал:
– Отсюда смотрите, и чтобы ни шагу из здания!
Далековато, конечно, но ничего не поделаешь. Самолет, вон он, на краю летного поля вверх тормашками лежит. Вокруг люди, техника. Санька даже папу разглядела. Долго самолет обвязывали, крепили. А потом и краном и руками на шасси ставили. И поставили, наконец.
– А где же специальный самолетный кран? – спрашивает Андрюшка, – я только обыкновенный заметил.
А Санька стоит, не отвечает. Она даже уже не думает о том, что папе признаваться во всем придется. И не боится уже совсем. Она о другом думает. О том, какая же это все-таки сложная, но интересная профессия – летчиком быть. Здорово, что ее папа летчик.
Глава 2.Санькины каникулы
Хатный дух в кастрюле
Однажды папа отвез Саньку в село к бабушке. И такая жизнь началась! В первый же день за Санькой уже бегала вся ребятня, начиная от голопузого Петьки и заканчивая долговязой Иринкой.
Во-первых… Во-первых, обследовали лесок за сельским клубом. Там висели такие качели, которых Саньке в жизни не доводилось видеть. Длинные-предлинные веревки свисали, чуть ли не с самых верхушек сосен. Вот это размах! На таких качелях можно и в космос. Особенно, когда звезды и луна.
Во-вторых, померили глубину местного пруда, и попытались пересчитать раков. Но тех было так много, да еще они норовили ухватить клешней, кого за палец, кого за нос. В общем, раков пересчитать не удалось. Глубиной пруда остались все, довольны.
Сидит ребятня, и ни у кого ничего больше в голову не идет. Вроде Саньке все самое интересное показали. Заскучали. Затылки почесывают, а кто-то даже домой собрался.
– Да не может быть, чтобы у вас больше ничего интересного не было, – говорит Санька, в надежде оживить друзей.
– А что у нас в селе может быть? Это у вас, в городе. Вот там много чего, – жалуется долговязая Иринка.
– Вот в городе-то, как раз и скучно, – заявляет Санька, – а вот у вас… у вас…
Она задумывается и строит хитрую физиономию.
– У вас заброшенные хаты есть! Вот!
– Ну и что? чего в них интересного, кроме битых горшков?
– Как это? – удивляется Санька, – а… Хатные духи?
Честно говоря, это она только что про Духов придумала, и название дала. А что это за духи, и откуда они берутся, она и сама не знала. Но раз уж сказала – гоп…
Глаза ребятни засветились, лица оживились.
– А они страшные, эти Хатные духи? – тихо, с опаской спрашивает голопузый Петька.
– Ну…, – Санька усердно включает фантазию, – как тебе сказать. Это, смотря с кем. Если вот, например, с взрослыми, то они страшные. А с детьми…, ну, не то чтобы страшные. Ну, они просто шутливые.
– А давайте Хатных духов встречать? – предложил кто-то.
– Ну, это надо…, – Санькина фантазия распустила крылья, – Это надо в полночь. И чтобы у каждого, с собой… кастрюля была и… половник. Вот!
– А зачем?
– А потом и узнаете.
Не придумала пока Санька, зачем кастрюли с половниками. Решила подумать об этом до вечера.
– Встречаемся в половине двенадцатого у заброшенной хаты, – таинственно произнесла она и побежала домой.
Ровно в половине двенадцатого команда подтянулась к одной заброшенной хате. Даже голопузый Петька, пришел, не побоялся. И принес с собой кастрюлю таких размеров, что в ней сам и поместится.
Продрались друзья сквозь заросли крапивы. Сердца стучат, глаза горят. И страшно и весело одновременно.
– Ну, и где, Санька, эти твои Духи?
– Сначала надо ловушку соорудить, – Санька решила фантазировать на ходу.
Рядом с яблоней нашлась старая веревка. Это как раз то, что надо для ловушки на Духов.
Привязала Санька веревку к двум деревцам. Низенько над землей. И половники на нее поразвесила.
– А теперь вы свои кастрюли ставьте, – говорит, – да так, чтобы у каждого половника, по кастрюле стояло.
Поняли ребята, как ловушку устраивать, кастрюли расставили, как Санька сказала. Только Петька голопузый свою вверх дном поставил. Кастрюля большая, а он маленький – не справился.
И только он кастрюлю поставил, как, чувствует, кто-то в ней о стенки забился.
Бом-м-м-м-м! Бом-м-м! Бом-м-м!
А кругом темнота, даже луны не видно. Да еще ветер поднялся, деревьями зашевелил. Жутко как-то сделалось. Ветер все сильнее деревья колышет, того и гляди гроза начнется.
– Хатные духи! – закричал голопузый Петька.
– Хатные духи! – закричала Санька.
Ребятня, не разбирая дороги, сталкиваясь и спотыкаясь, кинулась в рассыпную сквозь крапиву и кусты.
Санька за три секунды до бабушкиного дома добежала. Сердце колотится, в ушах стучит.
– Ну, их, этих Хатных духов, больше ни в жизнь туда не пойду. Вот только кастрюля… и половник. Что бабушка завтра скажет?
А на утро…
Саньку отругали, конечно. Не очень сильно, но все же. Кастрюля-то бабушке нужна, в чем же борщ варить? да и половник, он в хозяйстве важная вещь. В общем, волей не волей, а за кастрюлей возвращаться надо.
Бредет Санька улицею нехотя. Ну, очень уж к той хате подходить не хочется. Даже днем, когда солнце светит. Кто его знает, может эти самые Хатные духи и днем проказничают.
Подошла к кустам крапивы, а тут из-за угла вся ребятня подтянулась. Стоят, носы повесили, жалуются. Кого в угол ставили, кого ремнем угостили. И всем строго-настрого наказали кастрюли разыскать и по домам вернуть.
Вместе не так уже страшно к заброшенной хате подходить. Набрались храбрости, и пробрались сквозь кусты.
Подошли к кастрюлям, а Петькина, как подпрыгнет.
– Вот он, Хатный дух. Попался, – прошептала Санька.
Кто потрусливее, со своими кастрюлями стрекача дал. Остались только Санька, Иринка и Петька. Никак ему без кастрюли домой нельзя.
Делать нечего. Хочешь, не хочешь, а надо Петьке помочь. Набралась Санька храбрости, подошла к кастрюле и осторожно приподняла с одного конца.
Тяф!
Раздалось из-под кастрюли.
Тяф! Тяф!
Откинула Санька кастрюлю, а под ней барбос соседский. Сидит, хвостом виновато повиливает, радуется, что его из ловушки вызволили.
Переглянулись ребята, Санька затылок почесала, Петька – голое пузо. А Иринка не выдержала и рассмеялась, и Петька рассмеялся, и Санька вслед за друзьями.
Это ж надо!
Вот он оказывается, какой – Хатный дух.
Санькин дневник
Однажды Санька купила себе тетрадку и решила вести дневник. В селе, конечно хорошо, весело, все кругом друзья. Но все равно, в город тянет. Там Виталька. Скучно без него. Вот и решила Санька писать Витальке дневник о том, как она лето проводит.
Раскрыла тетрадку и на первой странице, красивыми буквами вывела: ДНЕВНИК.
На второй написала: кто этот дневник откроет, у того уши на носу вырастут.
Защитила, таким образом, свой дневник, и с тех пор постоянно в нем что-то записывает.
Отчаянный полет
В космос отправится, Санька всегда мечтала. И даже верила, что однажды – вот только вырастет – точно придумают такие ракеты, на которых любой желающий сможет слетать на Луну, или даже на Марс.
Ну, а пока…
Пока она решила осуществить не совсем взаправдашний полет. Идея родилась в самый первый день у бабушки, в селе. Когда она с ребятней на качелях качалась. Она их тогда уже космическими назвала.
А сегодня объявила во всеуслышание, что отправится в космос.
– Желающим, просьба не опаздывать. Ровно в десять, как стемнеет, собираемся за клубом. Конечно же, пришли все. Разве такое можно пропустить?
Собрались у качелей. Ждут. Санька готовится. Мотоциклетный шлем, выпрошенный днем у соседа, дяди Васи, натягивает.
Кто-то посмеивается.
– Ага, конечно, прямо до Луны долетишь.
Ох уж и задело это Саньку.
– А вот и долечу! – бросает она скептикам, а самой так обидно стало.
«Эх вы! Хотела я конечно пошутить. Но раз уж на то пошло. Раз уж вы не верите,… Я вам докажу!»
Это она с досадой думает.
– Моторчик привязала?
Спрашивает ехидно кто-то из ребятни.
– Мне моторчик ни к чему. Я и без моторчика…
– Без моторчика до Луны не дотянешь.
– Не дотяну, кончено. А вы, что, и вправду подумали, что я на Луну собралась? А вон до той верхушки, запросто.
Санька в отчаянии показала на самую высокую сосну.
– Хе, хе! До нее даже взрослые мальчишки не долетают.
– А потому не долетают… потому… потому что трусы!
Санька уселась на жердочку, обхватила веревки, а сама чувствует, как поджилки трясутся. Страшно, жуть! Но разве можно отступать, когда… когда всё так серьезно.
Ну, уж нет – решила про себя Санька – будь что будет, а я долечу до той верхушки.
Качели с длиннющими веревками. За деревья крепко привязаны. Впереди обрыв неглубокий, кругом лес сосновый. Садишься, разбегаешься, и… Чем дальше к лесу разбежишься, тем выше по-над обрывом, к соснам. Санька человек отчаянный. Раз уж взялась – сделает. А обида, в то, что ей не верят, еще больше сил придала. Разбежалась, аж веревки загудели, откинулась на жердочке и полетела.
Шум в ушах, словно на самолете летишь. И только небо в звездах, и земля где-то там, внизу. И уже не страшно. Уже весело. Уже…
Вот, еще чуть-чуть, еще…
Ветки колючие, лапами своими мохнатыми по лицу, по рукам. Только руки не разжимать, только вниз не смотреть.
Уже назад. Ветер в спину. Пролетела. Вернулась.
Кто-то подхватил, остановил. Кто-то ура кричит, обнимает.
– Вот это полет!
– Старшие мальчишки обзавидуются.
– Ну, ты молодец, Санька!
А Санька молчит, не улыбается. Она-то точно знает, что не долетела до той самой верхушки. До нее еще ого-го сколько лететь. Даже старшие мальчишки не доберутся. А уж она и подавно. Но ребятня и не заметила ничего. Для них и это настоящий полет.
Белый самолет
Санька, после того, как «на Луну слетала», настоящим героем заделалась. Вся ребятня за ней с утра до вечера бегает. Без Саньки ничего не придумывает, не играет. Даже старшие мальчишки ее зауважали.
Однажды, Саньку обступили и спрашивают:
– Это у тебя, что ли, Санька, папа летчик?
– А он военный или гражданский?
– Да, летчик. Гражданский, – отвечает Санька.
– Ну, это не интересно.
– Вот военный – это мы понимаем. Это истребители всякие, бомбардировщики.
Саньке обидно сделалось. Да что же это такое – всем мальчишкам войну подавай! Больше и думать ни о чем не умеют.
– Да гражданские в тысячу раз лучше военных, – с вызовом отвечает Санька.
– Это чем же? – ехидно улыбаются мальчишки.
– А тем…
Эх, ну не знает Санька, какой бы аргумент, да так, чтобы им всем сразу доказать. Чтобы они все поняли.
– Тем, что… Тем, что гражданские самолеты – красивые. Они на белых лебедей похожи.
Старшие мальчишки не сразу засмеялись. Они на нее как-то странно взглянули, не ответили ничего и ушли. И только за поворотом раздался громкий хохот.
«Ну и смейтесь, глупые вы, и красоты не видите».
Санька лежит на самом верху стога и смотрит на небо.
В небе летит самолет. Белый-белый. Словно белая, гордая птица.
Взгляд
– Ты, Санька, все, как маленькая, – заявляет однажды долговязая Иринка, – все с мальчишками бегаешь, всякие глупости придумываешь. Небось, и не влюблялась ни разу. И жениха у тебя нет.
Санька глянула на Иринку снизу вверх. А Иринке кажется, что Санька на нее сверху вниз смотрит. Смутилась Иринка и больше не стала Саньку задевать. И подобные вопросы задавать. Очень уж Санькин взгляд ее смутил. С тех пор и Иринка стала Саньку уважать, и больше не называла ее маленькой.
Санька – настоящий художник
Виталька прислал Саньке письмо. Он написал, что в этом году поступает в художественную школу. И что в будущем непременно станет настоящим художником. И Санька загорелась этой идеей. Она, вдруг поняла, прямо здесь и сейчас, что тоже хочет стать настоящим художником. А чтобы стать настоящим художником, конечно же, надо иметь настоящие кисти и краски. И достать их можно тоже только у настоящего художника. Она слышала, что настоящий художник живет в соседнем селе. И, никому не говоря, отправилась туда пешком.
А соседнее село было, ну очень далеко. На автобусе целый час добираться, а уж пешком… Но Саньку это не пугало. Она весело шагала по дороге через поле и рисовала в своем воображении будущие картины.
Вот только со временем она не рассчитала. Когда она вдохновилась Виталькиной новостью, солнце начинало клониться к горизонту. А сейчас она через поле шагает, а кругом все темней и темней.
Нет, Санька, конечно не трусиха, это она точно знала, но отчего-то ее стала оторопь брать. Кругом, куда ни глянь – поле. При солнце птицы щебетали, цветы радовали. А темно сделалось, и как-то домой потянуло, к бабушке и дедушке.
Но у Саньки же характер, это она точно знала. Нет, может, конечно, и выдумала, но эта выдумка про характер придавала ей сил и храбрости.
«Раз у меня есть характер – рассуждала Санька – не отступлю. Вот, если бы у меня не было характера, вот тогда бы точно стрекоча дала до дому. А с характером… с ним только вперед. Конечно, там бабушка с дедушкой беспокоиться будут. Но я же утром уже вернусь. Вот только художника найду и попрошу у него красок, и тут же домой».
Вот так вот идет Санька в темноте, и храбрости себе придает.
Вот поле уже и не поле вовсе. Силуэты деревьев показались, и даже столбы электрические. Значит точно скоро село. Санька обрадовалась, еще бодрее зашагала.
«Сейчас дойду до первой хаты, постучу в окошко, спрошу, где художник живет, и сразу же к нему. Он ведь меня не прогонит. Художники, они такие, они людям всегда рады. Это я точно знаю. Я ему скажу – здравствуйте! И он мне скажет – здравствуйте! И удивится. А я ему расскажу, что тоже хочу художником стать, потому что Виталька… он тоже. И я… А художник поразится – такая маленькая и сама, по такой темноте ко мне пришла! За это я тебе целую коробку красок подарю и кисти и настоящий мольберт! Вот ребятня удивится, когда завтра меня увидит».
Впереди огоньки засветились. Вот и первая хата, а вон колодец журавлем. Точно, как в Санькином селе. И башня водонапорная, а на ней гнездо аиста.
«Села, они все друг на дружку похожи, особенно в темноте», – рассудила Санька разумно и постучала в окошко…
– Художник? Какой художник! Это в соседнем селе художник, а в нашем только маляр Василь живет.
Маляра Василя Санька знает, конечно. Его хата рядом с бабушкиной. Может быть, в этом селе свой маляр Василь?
Идет к следующей хате, стучит в окошко…
– Что ж ты поздно так, внученька!
Бабушка, ее родная бабушка на крыльцо вышла! Говорит ей, что уже волноваться начала, и искать хотела. А Санька стоит, смотрит на нее и не слышит.
Это ж надо было так заплутать, чтобы из своего села, в свое же село прийти! Саньке немножко грустно сделалось. Конечно, если бы рядом ребятня была, они бы посмеялись, и она вместе с ними. Но все же хорошо, что их рядом нету.
А сейчас она стоит перед бабушкой, затылок почесывает. А когда она затылок почесывает, никто ни в жизнь не догадается, как ей грустно.
«Ничего, Виталька, я завтра чуть свет в то село пойду, – думает она, – Днем точно не заплутаю. И художника разыщу. А потом, в августе много-много своих рисунков тебе подарю».
Сколько на небе звезд? (из дневника)
Дневник-то у Саньки есть, а вот начать – как-то не начинается. Лежит на подоконнике, ждет Саньку. А у Саньки дни летят. Дел невпроворот. С утра, едва позавтракать успевает, как ребятня уже из-за забора кличет. То на пруд, то в лес. Санька уже на ходу булочку дожевывает, торопится. Летнее время быстро бежит, а каникулы и того быстрее. Надо все успеть, все вобрать в себя, прожить, чтобы уже в сентябре в школу. Нет, в школе, конечно тоже интересно, но летние каникулы ни с чем не сравнить.
Санька дневник для того и завела, чтобы ничего не забыть, и Витальке рассказать.
Одним вечером дневник раскрыла, задумалась. Сосредоточилась, затылок почесала, хмыкнула. Легко сказать – вести дневник. А вот, как его вести – это вопрос. Ну, не читала она раньше никаких дневников. Вот и не знает с чего начать. Может с погоды? Все взрослые, когда не знают о чем говорить, всегда о погоде беседуют. Это она давно подметила. А еще они с удовольствием всякие разные болезни обсуждают. Вот уж скукота!
«Определенно – взрослым быть скучно, это факт», – решила Санька.
А потом хлопнула себя по лбу и записала:
29 июля, 20 часов, 17 минут
Определенно – взрослым быть скучно – это факт! Вот, например, сын дядьки Василя – Ромка – себя очень взрослым считает. Хотя ему всего лишь шестнадцать лет, и еще целый год в школу ходить. А он уже такой скучный. Все время только книжки и читает.
Виталька, например, тоже все время книжки читает, но с ним ни капельки не скучно. Он всегда их или вслух читает, или потом мне рассказывает. Заслушаешься.
Я однажды у Ромки спросила: – Ромка, что читаешь?
А он – ты еще маленькая. Все равно не поймешь. Рано тебе.
Подумаешь – возомнил себя профессором!
А однажды я у него спросила: – Ромка, а знаешь, сколько звезд на небе?
Он сказал, что, конечно, сей факт наукой подробно изучается, но все равно никто и никогда не сможет назвать точную цифру. И еще он много чего говорил, о каких-то там секторах звездных, областях и туманностях, системах и скоплениях.
Ох, и скучно! Вот если бы Виталька начал рассказывать, мне ни в жизнь не было бы скучно. И уж точно было бы все понятно.
Виталька бы сказал так:
– Звезд на небе столько, сколько песчинок на берегу моря. Столько, сколько волос на голове у тебя и меня. Столько, сколько капелек в океане?
Санька задумалась.
– А интересно, сколько капель в океане?
Она еще долго сидела и размышляла, и в ее воображении проносились звездные галактики и скопления. Сияние мириады звезд отражалось в море. Море, словно черная бездна обрывалась у самого берега, и уносило за собой, убаюкивало, дарило сон. Санька бережно закрыла дневник.
«О каплях в море подумаю в следующий раз. В крайнем случае, у Витальки спрошу, он-то точно знает».
Инопланетянин
Проснулась Санька рано утром, во двор выбежала. Сонная еще, зевает. Идет мимо курятника, куры спят, только петух важно расхаживает, перья на хвосте чистит.
Рядом с курятником кроличьи клетки. Любит Санька с кроликами играть. Всем имена дала, каждого знает. Шагает Санька по тропинке к огороду, и вдруг…
Видит она – на тропинке лежит кто-то. Маленький-маленький, с кулачок. Серенький, сморщенный. Лежит, шевелится. У Саньки сперва волосы дыбом встали – испугалась, за кроличьи клетки спряталась. Но любопытство свое берет. Выглянула, смотрит. Лежит существо, с боку на бок переваливается.
«Инопланетянин!» – догадалась Санька, – «Самый настоящий. Вот, значит, какие они – маленькие.
Санька храбрости набралась, подошла, рядом присела.
– Привет, – говорит, – я Санька, с планеты Земля.
А что еще она ему скажет? Не доводилось как-то раньше с инопланетянами общаться.
Инопланетянин молчит, глазки закрыты. Ручки-ножки только шевелятся.
«Наверное, это еще маленький инопланетянин. Вон, у него, даже глазки еще не прорезались».
Решила Санька его выходить-вырастить. Рядом с дедушкиной мастерской у нее укромное местечко под вишней. Тут и устроила своего друга-пришельца. В коробке из-под обуви постелила помягче, малыша уложила. А сама думает-размышляет, что инопланетяне едят, и едят ли вообще? Может быть это такие инопланетяне, которые только солнечным светом питаются. А может быть у них вообще специальная еда – в тюбиках, как у космонавтов.
Эх, где же тут в селе такие тюбики раздобудешь? Их даже и в городе не продают. Их, разве что в Звездном Городке можно купить. А Звездный Городок, он о-го-го где, а Санька с инопланетянином тут, в селе, у бабушки.
Если, например, письмо написать в Звездный Городок, объяснить ситуацию, мол, извините, не могли бы вы прислать немного тюбиков с едой, для моего знакомого инопланетянина. Они бы, пожалуй, и прислали, что им, жалко что – ли. У них этих тюбиков, может целый магазин. Вот только пока письмо дойдет, пока они тюбики вышлют, это не меньше недели ждать. А инопланетянина сейчас уже кормить надо.
Санька не на шутку разнервничалась. Это вам не игрушки уже. Вон он, живой, лежит, ручками-ножками шевелит. Наверное, уже очень-очень голодный.
Эх, думает Санька, делать нечего, придется его к земной пище приручать. Сбегала на кухню, хлеба взяла. Хлеб в воде размочила.
– Кушай, малыш, тебе расти надо. К мордочке подносит, а инопланетянин мордочку отворачивает, не ест.
Побежала в дом, налила чашку молока.
– Все малыши молоко пьют, это полезно, – уговаривает Санька пришельца.
Палец в молоке намочила, к ротику поднесла. Инопланетянин оживился, носиком зашевелил. Весь палец Саньки облизал.
Ну, вот и славно!
Малыш наелся,