Читать онлайн Основы философии науки бесплатно

Введение

Курс «Основы философии науки» предназначен для подготовки к новому кандидатскому экзамену «История и философия науки» для аспирантов и соискателей всех научных специальностей. Курс представляет собой введение в общую проблематику философии науки. Наука рассматривается в широком социокультурном контексте и в её историческом развитии.

Серьезный ученый не может обойтись без размышления над смыслом своей деятельности. Фундаментальные проблемы собственной науки приведут Вас к более глубокому изучению философских знаний, нежели были получены в студенчестве. Философия науки исследует общие закономерности научнопознавательной деятельности, структуру и динамику научного знания, его уровни и формы, его социокультурную детерминацию, средства и методы научного познания, способы его обоснования и механизмы развития знания.

1 Предмет философии науки

Наука – развивающаяся система знания. Наука понимается как специфическая форма духовной деятельности, как специфический тип знания и система дисциплинарных знаний, как познавательная деятельность, как социальный институт, как особая сфера культуры.

Наука – рационально-предметная деятельность сознания. Главное условие рациональности научного мышления – требование его определенности. Основной закон рационального мышления является закон тождества: А равно А. Хотя всякое научное знание рационально, но не всякое рациональное знание научно. Многие пласты обыденного и философского знания – рациональны, но не-научны. Как особый вид деятельности наука направлена на фактически выверенное и логически упорядоченное познание предметов и процессов окружающей действительности. Она помещена в поле целеполагания и принятия решений, выбора и признания ответственности.

Как система знаний наука отвечает критериям объективности, адекватности, истинности. Она стремится обеспечить себе зону автономии и быть нейтральной по отношению к идеологии и политическим приоритетам. Истина – основная цель и ценности науки, «то, ради чего» ученые отдают свои жизни. Именно истина предстает как основной конституирующий её компонент. Науку как специфический тип знания исследуют логика и методология науки. Здесь важно отличить научное знание от результатов других видов познания – обыденного знания, искусства, философии, мистического опыта, экзистенциальных переживаний. Проблема далека от своего решения. Обычно выделяют следующие признаки научного знания: предметность, однозначность, определенность, точность, системность, логическая доказательность, проверяемость, практическая применимость. Однако в своем функционировании наука не реализует «чистые» методологические стандарты. Абстрагирование в рамках методологии науки от человеческого измерения науки, от социального и психологического контекста её функционирования удаляет нас от адекватного видения реальной науки. Вместе с тем, от идеалов не следует отказываться, они выполняют необходимую регулятивную роль в научной деятельности.

Наука представляет собой вид познавательной деятельности. Структура любой деятельности состоит из трех основных элементов: цель, предмет, средства деятельности. Цель научной деятельности – получение нового научного знания; предмет научной деятельности – эмпирическая и теоретическая информация, достаточная для разрешения научной проблемы, средства – имеющиеся в распоряжении исследователя методы анализа и коммуникации, способствующие достижению решения проблемы, приемлемого для научного сообщества.

Известны три основные модели изображения процесса научного познания: эмпиризм, теоретизм и проблематизм. Эмпирическая модель состоит в индуктивном обобщении опыта и последующем отборе наилучшей гипотезы (Ф. Бэкон, Г. Рейхенбах, Р. Карнап). Такая модель неприменима для математики, теоретического естествознания и социально-гуманитарного познания. Теоретизм исходит из некой общей идеи, рожденной в недрах научного мышления. Затем идея конструктивно развертывается из общей идеи. Эмпирический опыт служит лишь средством конкретизации исходной теоретической модели. Яркой формой теоретизма в философии науки выступает натурфилософия (Г. Гегель, А. Уайтхед, Тейяр де Шарден), а также вполне конкурентоспособен тематический анализ Дж. Холтона, радикальный конвенционализм П. Дюгема, А. Пуанкаре, методология Имре Лакатоса.

Проблематизм сформулирован четко К. Поппером. Наука суть специфический способ решения когнитивных проблем. Научная проблема – это существенный эмпирический или теоретический вопрос, ответ на который требует получения неочевидной эмпирической или теоретической информации. Современная научная деятельность не сводится сегодня к чисто познавательной деятельности. Развитие науки детерминировано практическими и социальными потребностями общества. Не просто когнитивные новации, а максимально полезные инновации – вот главное требование современного общества к научной деятельности.

Наука как социальный институт связана с воспроизводством научнотеоретического знания, с отношениями ученого с обществом и государством. Государство влияет на научное сообщество через систему законодательных норм – патентное право, хозяйственное право, гражданское право. Набор внутренних ценностей научного сообщества получил название «научный этос». Одним из первых разработок «научного этоса» принадлежит Роберту Мертону. Он считал, что наука как особая социальная структура опирается в своём функционировании на четыре ценностных императива: универсализм, коллективизм, бескорыстность и организованный скептицизм. Позднее Б. Барбер добавил ещё два императива: рационализм и эмоциональная нейтральность.

Последователи Мертона дополнили своего учителя. Они пришли к выводу, что ученый должен:

– как можно быстрее передавать свои результаты научному сообществу, но не обязан торопиться с публикациями, остерегаясь их «незрелости» или недобросовестного использования;

– быть восприимчивым к новым идеям, но не поддаваться интеллектуальной «моде»;

– стремиться добывать такое знание, которое получит высокую оценку коллег, но при этом работать, не обращая внимания на оценки других;

– защищать новые идеи, но не поддерживать опрометчивые заключения;

– прилагать максимальные усилия, чтобы знать относящиеся к его области работы, но при этом помнить, , что эрудиция иногда тормозит творчество;

– быть крайне тщательным в формулировках и деталях, но не быть педантом, ибо это идет в ущерб содержанию;

– всегда помнить, что знание интернационально, но не забывать, что всякое научное открытие делает честь той национальной науке, представителем которой оно совершено;

– воспитывать новое поколение ученых, но не отдавать преподаванию слишком много внимания и времени; учиться у крупного мастера и подражать ему, но не походить на него.

Наука как социальный институт не представляет монолитную систему, состоит из множества научных сообществ, интересы которых часто не только не совпадают, но и просто противоречат друг другу. Современная наука – это сложная сеть взаимодействующих друг с другом коллективов, организаций и учреждений. Они связаны между собой коммуникационными связями, а также подсистемами общества и государства. Современная наука – это мощная самоорганизующаяся система. Её контролирующими параметрами выступают материально-финансовая подпитка и свобода научного поиска. Здесь важная роль принадлежит эффективной государственной научно-технической политике. Один из основателей науки о науке Джон Бернал отмечал, что дать определение науки по существу невозможно, можно лишь наметить пути, следуя которым мы приближаемся к пониманию того, чем является науки. Итак, наука предстает как: 1. институт; 2. метод. 3. накопление и систематизация знаний. 4. фактор развития производства. 5. фактор формирования убеждений и отношения человека к миру. 6. особая сфера культуры. Можно сказать, что наука представляет собой сложный, противоречивый в своем эмпирическом бытии объект.

Противоречивым является диахронное (историческое) многообразие форм науки: восточная преднаука, античная наука, средневековая европейская наука, новоевропейская классическая наука, неклассическая наука, постнеклассическая наука. Для восточной преднауки характерна рецептурность, подчиненность практическим потребностям, кастовость научного сообщества. Особенностью античной науки является теоретичность, логическая доказательность, независимость от практики, открытость критике, демократизм. Для средневековой науки характерно обслуживание практических потребностей религиозного общества, схоластика, догматизм. Парадигмами средневековой науки были астрология, алхимия и религиозная герменевтика. В Новое время для науки характерны такие ценности, как светский характер, критический дух, объективная истинность, практическая полезность, экспериментально-математическое изучение действительности.

Онтологическим основанием классической науки являются: антителеологизм, однозначный детерминизм, механицизм. Онтологическим основанием неклассической науки являются релятивизм (пространства, времени, массы), индетерминизм (фундаментальных взаимосвязей объектов), массовость (статистический характер системы), системность, структурность, организованность, эволюционность систем и объектов. Пик развития неклассической науки 70-е годы ХХ века.

Лидеры постнекласической науки – биология, экология, синергетика, глобалистика, науки о человеке. Предмет исследования – сверхсложные системы. Принципы онтологии: системность, структурность, органицизм, нелинейный органицизм, телеологизм, антропологизм.

Итак, исторические формы бытия науки настолько разнообразны и противоречивы, что не поддаются простому эмпирическому обобщению.

Не менее сложным и противоречивым является синхронный плюрализм. Заметим, что для философии плюрализм – абсолютно естественное и необходимое условие её бытия. Плюрализм в науке задан огромным разнообразием концепций истории и философии науки. Различают четыре класса наук: логико-математические, естественнонаучные, инженернотехнические и социально-гуманитарные. Соответственно классам наук различают четыре типа научной рациональности: логико-математическую рациональность, естественнонаучную рациональность, инженернотехнологическую рациональность, социально-гуманитарную рациональность.

В философии науки выделяют «кантовскую» парадигму. Кантовская философия науки идет от вопроса, как наука возможна, к ответу, как она «реально есть». В данном случае философия науки рассматривается как элемент философской теории. Философия в исследовании проблем науки опирается на собственные категории. Такая традиция была положена античными философами и господствовала вплоть до начала Х1Х века.

Вторым способом философского анализа науки является «контовская» парадигма. Контовская философия науки идет от вопроса, как наука «реально есть», к ответу, как она возможна. Это науковедческий подход – от науки к философии. В данном случае философия науки опирается на метанаучные разработки – историю науки, социологию науки, логику науки, науковедение.

Э. Агацци отмечает, что науку следует рассматривать как «теорию об определенной области объектов, а не как простой набор суждений об этих объектов». [1. С. 11]. Такое определение разграничивает обыденное и научное знания, а также утверждается, что наука в полной мере может состояться лишь тогда, когда доводит рассмотрение объекта до уровня его теоретического анализа. Большинство исследователей считают, что предметом философии являются общие закономерности и тенденции научного познания как особой деятельности по производству научных знаний, взятых в их историческом развитии и рассматриваемых в исторически изменяющемся социокультурном контексте. [39, С. 9]. Философию науки интересует научный поиск, динамика развития научного знания, методы исследовательской деятельности, а также проблема обоснования теорий и проблема роста и развития научного знания.

Разнообразие интересов философии науки привело к тому, что она включает в себя эпистемологию, методологию и социологию научного познания.

Философия науки может быть онтологически ориентированной (А. Уайтхед). В таком случае приоритеты будут принадлежать процедурам анализа, обобщения научных знаний с целью построения единой картины мира, целостного образа универсума. Либо может быть методологически ориентированной (критический рационализм К.Поппера). В таком случае главным станет рассмотрение многообразных процедур научного исследования: обоснования, идеализации, фальсификации, а также анализ содержательных предпосылок знания.

К версиям философии науки относят сциентистскую и антисциентистскую версии. Для сциентистской версии характерно стремление провести демаркацию науки и метафизики, произвести редукцию (сведение) качественно различных теоретических структур к единому эмпирическому основанию. Антисциентистская версия (К. Хюбнер, П. Фейерабенд) требует равноправия науки и вненаучных способов видения мира, критикует науку за подавление других форм общественного сознания, за отчужденность мышления и источник догматизма.

В философии науки изучаются и сравниваются различные модели развития науки. В первой трети ХХ в. философия науки была занята построением целостной научной картины мира: исследованием соотношения детерминизма и причинности: изучением динамических и статистических закономерностей. Философия науки осмысливала революционные процессы, происходившие в основаниях науки на рубеже 19-20 вв. Центральными фигурами данного этапа стали как философы, так и выдающиеся ученые (Э. Мах, М. Планк, А. Пуанкаре, П. Дюгем, Э. Кассирер, А. Эйнштейн). Это предопределило то обстоятельство, что главным предметом анализа стали содержательные основоположения науки – прежде всего теории относительности и квантовой механики.

Следующий период (1920-40) можно обозначить как аналитический. Он во многом воодушевлялся идеями раннего Л. Витгенштейна и определялся программой анализа языка науки, разработанной классическим неопозитивизмом (Венский кружок и Берлинская группа – М. Шлик, Р. Карнап, Ф. Франк, О. Нейрат, Г. Рейхенбах). Свою задачу неопозитивистская философия науки видела в том, чтобы прояснить логическими методами отношение между эмпирическим и теоретическим уровнями знания, устранить из языка науки «псевдонаучные» утверждения и способствовать созданию унифицированной науки по образцу математизированного естествознания. Понятие науки при этом свелось к тому, что англичане называют «science» – естествознание.

Вторая треть ХХ в. занята анализом проблемы эмпирического обоснования науки, выяснением сложности процедур верификации, фальсификации, дедуктивно-номологического объяснения. Анализу были подвергнуты парадигмы научного знания, научно-исследовательские программы, проблемы тематического анализа науки. Сюда относится концепция логики научного исследования К. Поппера, центральными моментами которой явились критика психологизма, проблема индукции, разграничение контекста открытия и контекста обоснования, демаркации науки и метафизики, метод фальсификации и теории объективного знания.

В последней трети ХХ в. обсуждалось расширенное понятие научной рациональности, были сделаны попытки реконструкции логики научного поиска. Новое содержание приобрели критерии научности, методологические нормы и понятийный аппарат постклассической стадии развития науки. Ныне возникает осознанное стремление к историзации науки, выдвигается требование соотношения философии науки с её историей. Актуальными оказались проблемы гуманизации и гуманитаризации науки. Главными темами стали возможность реконструкции исторической динамики знания и неустранимость социокультурных детерминант познания (М. Полани, С. Тулмин, Н. Хэнсон, Т. Кун, И. Лакатос, Дж. Агасси, П. Фейерабенд, К. Хюбнер, Д. Лаудан). На этом этапе философия науки превращается в междисциплинарное исследование. Начинается размывание предметных и методологических границ между философией науки, социальной историей науки, социальной психологией и когнитивной социологией науки.

В процессе развития философии науки сложилось несколько типичных представлений о природе и функциях философии науки. Одно из них гласит, что философия науки является формулировкой общенаучной картины мира, которая совместима с важнейшими научными теориями и основана на них. Согласно другому, философия науки есть выявление предпосылок научного мышления и тех оснований, которые определяют выбор учеными своей проблематики. Далее, философия науки понимается как анализ и прояснение понятий и теорий науки. Наконец, наиболее распространено убеждение, что философия науки есть метанаучная методология, проводящая демаркацию между наукой и ненаукой, т.е. определяющая, чем научное мышление отличается от иных способов познания, каковы основные условия корректности научного объяснения и каков когнитивный статус научных законов и принципов, каковы механизмы развития научного знания.

Современная философия науки выступает в качестве недостающего звена между естественнонаучным и гуманитарным знанием. Она выполняет общекультурную функцию, не позволяя ученым стать невеждами при узкопрофессиональном подходе к явлениям и процессам. Она обращает внимание на философский план любой проблемы, а, следовательно, на отношение мысли к действительности во всей его полноте и многоаспектности. Активно развиваются методология экономической науки, философскометодологический анализ психологии, социологии, социальной антропологии и других наук о человеке. Такова общая характеристика предмета философии науки.

2 Эволюция подходов к анализу науки. Венский кружок и его программа

Эволюция подходов анализа науки включает в себя переход от логикоэпистемологического к социологическому и культурологическому подходу исследования развития науки. Логико-эпистемологический подход к исследованию науки характерен для позитивистской традиции в философии науки. Рассмотрим методологию позитивистской традиции на примере логического позитивизма.

Венский кружок и его программа. В 1922 на основе семинара, организованного Морисом Шликом при кафедре философии индуктивных наук Венского университета, возник Венский кружок. Кружок объединил молодых ученых, представителей точных наук, интересовавшихся вопросами философии науки. Выдвинутая ими программа развития «научной философии» оформилась в направление «логический позитивизм». В Венский кружок входили: Р. Карнап, Г. Фейгль, О. Нейрат, Ф. Кауфман, К. Гёдель. С Венским кружком сотрудничали Ф. Франк (Чехословакия), Э. Найгель (США), А. Айер (Великобритания). Признанными вождями Венского кружка были его основоположники Мориц Шлик (1882-1936) и Рудольф Карнап (1891-1970).

Идейными источниками третьего этапа в развитии позитивизма – неопозитивизма являются позитивизм Эрнста Маха, прагматизм Чарльза Пирса, Уильяма Джемса и операционализм Перси Бриджмена. Их идеи были соединены с мощной логической техникой Фреге и Рассела.

Участники Венского кружка поставили две серьезные проблемы:

1.)вопрос о строении научного знания, о структуре науки, об отношениях между научными высказываниями на эмпирическом и теоретическом уровнях;

2.)вопрос о специфике науки, т.е. научных высказываний, и о критериях их научности. Решалась задача: как определить, какие понятия и утверждения являются действительно научными, а какие только кажутся таковыми.

Первый вопрос не нов, он обсуждался с самого начала возникновения науки Нового времени. Первоначально вопрос принял форму противостояния эмпиризма и рационализма, которые отдавали предпочтение либо чувственному, либо рациональному познанию. Уже Бэкон говорил о необходимости сочетания того и другого. Попытку синтеза эмпиризма и рационализма предпринял Кант. Для решения вопроса Кант ввел учение о непознаваемой «вещи-в-себе» и априорные формы чувственности и рассудка.

Развитие науки требовало логического анализа её структуры. Существовал большой соблазн выдать произвольные взгляды и утверждения за строго научные, не отдавая себе отчета, что это значит. Задача актуальна по сей день.

Убедившись в банкротстве метафизики логического атомизма (Б. Рассел), деятели Венского кружка обрушились на всякую метафизику вообще. Ими руководила мысль: избавиться от всяких следов традиционной философии и не допускать никакой метафизики. Метафизика мерещилась им всюду. Они не были против философии, лишь бы она не была метафизикой. Метафизикой философия становилась тогда, когда пыталась высказать какиелибо положения об объективности окружающего мира. Якобы философия не может сказать о мире ничего, помимо частных наук. Она не может сформулировать ни одного закона, ни одного положения, которое имело бы научный характер.

Р. Карнап утверждал: «Философия отныне не признается, как особенная область познания, стоящая рядом или над эмпирической наукой». Ему вторит М. Шлик: «Философия не есть система утверждений, она не есть наука». Шлик замечает, говорят, что философия – это королева наук. Очень хорошо. Но «нигде не написано, что королева наук сама должна быть наукой». Это было написано в 1930 году, а в 1962 А. Айер высказался в том же ключе: «Если подходить к философии с теми же мерками, с какими мы подходим астрономии или ботанике, то её вряд ли можно назвать наукой» [2. С. 47]. В самом деле, вряд ли можно назвать философию наукой?

С чем имеет дело философия? Большинство философов утверждают, что имеют дело с миром. Представители Венского кружка утверждают, не с миром, а с тем, что о нем говорят, т.е. с языком. Все наше знание, как научное, так и обыденное, выражается в языке. Задача философии состоит в анализе и прояснении предложений науки, в анализе употребления слов, в формулировке правил пользования словами. Язык – подлинный предмет философии. С этим положением согласны все позитивисты. Но далее их мнения несколько расходятся.

Так, Карнап интересуется не языком вообще, а научным языком. Философия представляет собой логический анализ языка науки, или иначе, логику науки. До 30-х годов логику науки Карнап понимал как логический синтез науки. Он полагал, что анализ языка науки может быть исчерпан выявлением формальных синтаксических связей между терминами и предложениями.

В работе «Логический синтаксис языка» (1934) Карнап писал: «Метафизика более не может претендовать на научный характер. Та часть деятельности философа, которая может считаться научной, состоит в логическом анализе. Цель логического синтаксиса состоит в том, чтобы создать систему понятий, язык, с помощью которого могут быть точно сформулированы результаты логического анализа. Философия должна быть заменена логикой науки – иначе говоря, логическим анализом понятий и предложений науки, ибо логика науки есть не что иное, как логический синтаксис языка науки».

Проблема в том, что логический синтаксис сам представляет собой систему высказываний о языке. Возможны ли такие высказывания в принципе? Витгенштейн их категорически отрицает, а Карнап допускает. Он поясняет, что если мы не найдем нужных средств выражений в самом языке, то придется создавать специальный язык для объяснения языка науки и новый язык для объяснения этого языка.

Позиция Шлика несколько иная. Если Карнап был логиком, то Шлик в большей части эмпириком. Шлик говорит: «Великий поворотный пункт нашего времени характеризуется тем фактом, что мы видим в философии не систему знаний, но систему действий; философия есть та активность, посредством которой раскрывается или определяется значение утверждений. Посредством философии утверждения объясняются, посредством науки они проверяются… Философская деятельность наделения значением есть… альфа и омега всего научного знания». В другой статье он подтверждает свою мысль: «Специфическая задача дела философии состоит в том, чтобы устанавливать и делать ясными значения утверждений и вопросов». Итак, по Шлику, задача философии состоит в установлении значений. Наука имеет дело с истиной, а философия – со значениями.

Синтез позитивизма махистской версии с установками философии логического анализа привел участников Венского кружка к формированию исходных положений логического позитивизма. В 1929 Карнап, Ган и Нейрат опубликовали манифест «Научное миропонимание. Венский кружок». С 1930 Венский кружок издает совместно с группой Х. Рейхенбаха журнал «Erkenntnis» («Познание»), пропагандирующий идеи логического позитивизма. К концу 1930-х гг. в связи с гибелью Шлика, захватом Австрии нацистской Германией Венский кружок прекратил своё существование. Непосредственным преемником Венского кружка стало движение логического эмпиризма в США, возглавляемое видными участниками Венского кружка.

Деятели Венского кружка свою задачу усматривали в логиколингвистическом анализе языка науки. Методом анализа явился аналитический метод. А потому после смены ряда названий за неопозитивизмом закрепилось название – аналитическая философия. Классическое понимание философии с этой точки зрения даёт Людвиг Витгенштейн:

«4.112. Цель философии – логическое прояснение мыслей. Философия не теория, а деятельность. Философская работа состоит по преимуществу из разъяснений. Результат философии – не некоторое количество «философских предложений», но прояснение предложений». [14. С. 50].

Исходя из этого определения, вся практика философии представляется анализом, т.е. выявлением логических, семантических, синтаксических связей предложений научного знания и обыденного мышления, как они выражены в языке, а также установление их научной осмысленности.

Исходя из того, что эта функция философии важнейшая и единственная участники Венского кружка с необходимостью пришли к выводу, что философия не может сообщить никакой новой информации, а имеет дело только с прояснением того, что утверждает наука или обыденный опыт.

Таким образом, начав с доктрины «логического атомизма» Б. Рассела и «Логико-философского трактата» Л. Витгенштейна, неопозитивизм перешел к «логическому позитивизму» Венского кружка. Затем последовал отказ от логического анализа и переход на позиции семантического анализа в формах «общей семантики» и «логической семантики», затем возник «лингвистический анализ» и различные формы «лингвистической философии».

Неопозитивистская модель структуры науки.В неопозитивистской программе методология сводится к логике науки. Логика науки понимается как анализ логического строения языка науки. В качестве образца построения любой теории рассматривается аксиоматический идеал организации научного знания.

Основная идея состояла в использовании выработанных в математической логике средств анализа для исследования языка науки вообще и, прежде всего, физической теории. Модель научного знания имеет два уровня. Эмпирический уровень включает в себя язык наблюдений, а второй уровень – метатеоретический. В него входят теоретические конструкты и словарь логических терминов. Метатеоретический уровень не несет знания о какой-либо реальности, поскольку ориентирован на описание самой теории.

Основные положения неопозитивистской концепции науки следующие: редукционизм, физикализм и демаркация науки от метафизики.

Редукционизм сведен к принципу верификации – проверке соответствия всех теоретических утверждений опытом или эмпирическими высказываниями. Однако, поскольку важнейшие понятия и утверждения науки не могут быть чувственно проверены, то принцип верификации был заменен принципом верифицируемости, т.е. потенциальной проверяемости теоретических высказываний и их частичной или косвенной интерпретации. Таким образом, эмпирической проверке подвергается теория в целом, а не её отдельные высказывания и понятия.

Физикализм – сведение различных языков науки – химического, биологического, психологического, социологического – к языку физики. А поскольку язык физики наиболее верифицируем, то далее он сводится к языку наблюдений. Так, термодинамика сводится к механике, к физике сводится биология и химия. Таким образом, в основе лежит положение, что язык физики является универсальным языком науки. Подвергая критике физикализм неопозитивистов, Фейерабенд отмечал, что инвариантность значения понятия в различных теориях принимается неопозитивистами без доказательства. А, кроме того, не очень ясно, насколько язык наблюдений, его атомарные факты и протокольные предложения могут быть рассмотрены независимо от теоретического языка.

Проблема демаркации науки от метафизики. Утверждается, что все философские теории и высказывания должны быть изъяты из науки как бессмысленные, так как они вообще не могут быть верифицированы, т.е. нельзя судить об их истинности или ложности. В науке могут использоваться лишь метатеоретические логические термины и высказывания. Поппер ослабил это требование и стал считать философские утверждения осмысленными.

3 Концепция философии науки Карла Поппера

Карл Раймунд Поппер (1902-1994) не входил в Венский кружок. Тем не менее, полемику с ним он вел на основе неопозитивистской программы. В отличие от воззрений Венского кружка Поппер заменил принцип верификации принципом фальсифицируемости, а принцип конвенционализма, основанного на соглашении, он заменил конвенционализмом решения. Как и неопозитивисты, Поппер исходил из проведенного Э. Махом различия между контекстами открытия и подтверждения. Предпосылкой открытия должно стать выражение контекста в терминах символической логики, позволяющих выявить его логическую структуру. Поппер и его последователи считали, что обращение к логике не заслуживает доверия, предпочитая сформулировать условия, при которых повествование об открытии окажется ложным, невзирая на убедительную силу первоисточника.

Существенное влияние на развитие философии науки оказала проблема демаркации. Речь шла об определении границ между наукой и ненаукой. Автор термина «демаркация» Карл Поппер вспоминал: «В то время меня интересовал не вопрос о том, «когда теория истина?», и не вопрос, «когда теория приемлема?». Я поставил перед собой другую проблему. Я хотел провести различие между наукой и псевдонаукой, прекрасно зная, что наука часто ошибается и что псевдонаука может случайно натолкнуться на истину». [35. С. 240].

Считалось, что наука отличается от псевдонауки своей опорой на факты, своим эмпирическим методом. Представители «Венского кружка» утверждали, что любая теория, претендующая на то, чтобы быть научной, должна быть выводима из опыта.

Карл Поппер не принял этого тезиса. Уже наблюдение предполагает некоторую теоретическую установку, некоторую исходную гипотезу. Не имея предпосылок нельзя наблюдать, а потому, можно смотреть, но не видеть. Наблюдается то, что нужно для решения задачи. «Чистое» наблюдение бессмысленно. Ученый не описывает каждую вещь, попавшую ему на глаза. А если каждый ученый будет этим заниматься? Накопится огромная масса информации, но такая информация может быть технической, но не научной.

Помимо этого теория строится на базе предпосылок, прямо противоположных опыту. Она формулируется не для реальных, а для идеальных объектов. Что же предложил Поппер? Любую теорию можно подтвердить, если мы специально ищем подтверждения. Хорошая теория должна давать основания для её опровержения. Такая теория является некоторым запрещением, она запрещает определенные события. Чем больше теория запрещает, тем она лучше, ибо тем больше она рискует быть опровергнутой. Поппер утверждает: «Критерием научного статуса теории является её фальсифицируемость, опровержимость или проверяемость». [35, С. 245].

Могут ли существовать теории, если они противоречат экспериментальным данным? Не только могут, но живут, развиваются и даже процветают. Дело в том, что теории построены на идеальных объектах: на абсолютно черном теле, на жидкостях, имеющих нулевую вязкость, но в природе идеальных объектов не существует. Реальные жидкости имеют малую, но конечную вязкость, что и обнаруживает эксперимент. Противоречия между экспериментальными данными и заключениями, основанными на правдоподобных рассуждениях, называются парадоксами.

В мировоззрении Поппера можно выделить четыре основных темы: фальсификационистская методология, политический либерализм, философия общественных наук и эволюционная эпистемология.

Фальсификационная методология. Трудности принципа верификации как основания метода научного открытия связаны с проблемой индукции. Это стало ясным после того, как Карнап оставил открытым вопрос о связи протокольных высказываний и фактов и свел «логику науки» к анализу синтаксических проблем научного языка. С точки зрения Карнапа, из конкретных предложений, как протоколов «внутри языка», индуктивно выводятся «дальнейшие конкретные и всеобщие предложения системы, и именно как гипотезы, т.е. без строгого выведения и потому без возможности полной верификации».

В ХХ в. разработка теории индуктивного вывода велась на основе её связывания с теорией вероятности. В отличие от традиционной индуктивной логики (Дж. Ст. Милль), где вывод, сделанный индуктивным путем либо принимался, либо отклонялся, новое, гипотетико-дедуктивное понимание индукции привело к необходимости многозначной оценки приемлемости вывода. В рамках Венского кружка предпочтение отдавалось частотной интерпретации индуктивного вывода Рейхенбаха.

Рейхенбах высоко оценивал свою концепцию: «Вероятностная логика должна рассматриваться как логика всего познания природы». Однако в дальнейшем трактовка Рейхенбаха натолкнулась на ряд трудностей. Неразработанность вероятностной логики послужила основанием для объявления проблемы индукции вообще псевдопроблемой. Именно такова исходная мысль «Логики исследования» (1935) Карла Поппера. Поппер приходит к выводу, что «нет такой вещи, как логический метод получения новых идей». А тем самым, «всякое открытие содержит «иррациональный элемент», или «творческую интуицию». Подобным же образом Эйнштейн говорит о «поисках тех в высшей степени универсальных законов… из которых путем чистой дедукции может быть обретена картина мира. Нет логического пути, – говорит он, – ведущего к таким законам. Они могут быть достигнуты только интуицией, основанной на чем-то вроде интеллектуальной любви к объектам опыта». В другом месте Эйнштейн говорит: «К этим законам ведет не логический путь, а только основанная на проникновении в суть опыта интуиция». [46. С.9].

Поппер высказывает глубокую мысль о том, что научная теория вовсе не есть нечто основанное на «чистом опыте». Если неопозитивисты сводят научное знание к фиксации «опытных фактов», то, напротив, эксперимент и опыт упорядочиваются теорией (гипотезой). Поппер отстаивает активную роль научной теории, её функцию руководства экспериментом.

Общее представление о науке Карла Поппера: «Наука никогда не преследует иллюзорной цели сделать свои ответы окончательными или даже вероятными. Она движется скорее к бесконечной, и все же достижимой цели – всегда открывать новые, более глубокие и общие проблемы и подвергать свои всегда пробные ответы все более новым и строгим испытаниям».

Эволюционная эпистемология. Ранний Поппер выдвинул интересное утверждение, что нам свойственны априорно ложные представления, для пересмотра и замены которых требуется систематический исследовательский процесс, или наука. Предполагается, что характерный человеческий интерес к познанию возникает не из воздуха любопытства, а от нашей врожденной неудовлетворенности реальностью. Это противоречило сложившейся традиции. Так, Декарт и Лейбниц полагали, что наши фундаментальные представления и большинство проистекающих из них идей необходимым образом верны, ибо Бог создал нас жить в гармонии с остальной природой и даже наделил способностью воспроизводить устройство мироздания в нашем сознании. Кант признал, что человеческое сознание не имеет никакого специального доступа к устройству природы. В противовес традиции Поппер утверждает: цена, которую приходится платить за любое знание, состоит в том, что оно подвержено ошибкам.

Итак, все живые организмы тоже в каком-то смысле обладают знанием. Это обладание знанием находит выражение в приспособленности организмов к условиям существования. На вопрос, как организм приспосабливается, отвечают две биологические концепции: ламаркизм – прямое приспособление, научение; дарвинизм – отбор и выживание наиболее приспособленных. Поппер решительно принимает дарвиновскую концепцию эволюции. Эпатируя читателя, он намеренно парадоксально утверждает, что в существенном смысле между амебой и Эйнштейном разница чисто количественная. И та, и другой ищут ответ на возникающие перед ними проблемы, с помощью метода проб и ошибок. Живой организм отвечает на возникающие проблемы (вызовы среды) изменением и в случае неудачного ответа элиминируется. Человек отличается от других организмов тем, что на возникающие проблемы он дает ответ в выдвигаемых им гипотезах. Вместо того, чтобы погибать самому, он обрекает на гибель не прошедшие проверок гипотезы. Об этом и говорит попперовская схема роста знаний: проблема – пробная теория – устранение ошибок – новая проблема. По этой схеме идет эволюция, как живых организмов, так и наших знаний. В биологической эволюции погибают не прошедшие испытаний организмы, в когнитивной эволюции – не прошедшие проверок гипотезы.

Поппер выдвинул концепцию эпистемологии без познающего субъекта. И, тем не менее, он дал исключительно глубокий анализ активной роли субъекта в познании. В концепции Поппера субъект познания продолжает делать то же, что делает живой организм в ходе биологической эволюции. Он ведет себя в высшей степени активно, и эта активность не привходит откуда-то со стороны, она неустранимо вплетена в саму ткань его деятельности. Живой организм на встающие перед ним проблемы отвечает изменениями, в ходе которых он либо устраняется, либо продолжает существовать, решая новые проблемы.

На ступени человека возникает разум, в чем решающую роль сыграло возникновение языка, обладающего дескриптивной (описательной) функцией. Язык животных обладает экспрессивной функцией (выражает его внутреннее состояние), сигнальной функцией (сообщает, сигнализирует о чем-то другим особям). Язык человека обладает способностью описывать ситуацию, в которой он находится. Эти описания (дескрипции) могут становиться предметом критического обсуждения. В известном смысле они как бы отделяются от организма, становятся жителями нового третьего мира, который надстраивается над первым миром (миром физических состояний) и вторым миром (миром состояний нашего сознания, миром ментальных состояний).

Активность субъекта и состоит, прежде всего, в продуцировании жителей этого третьего мира, мира продуктов человеческого духа, являющегося столь же реально существующим, как и два первых мира. На этой основе Поппер резко критикует так называемую «бадейную» концепцию сознания. С точки зрения этой концепции в субъект познания, как в некую Бадью, вливаются чувственные данные, наблюдения, которые и образуют базис познания.

По Попперу, все не так. Нет чувственных данных, нет наблюдений. Есть деятельность человека, решающего проблемы, то есть выдвигающего некоторые предположения и устраняющего не прошедшие проверку, с тем, чтобы выдвинуть новые. Сознание по своей природе не бадья, а решатель проблем. Активность здесь – сама суть жизнедеятельности субъекта.

Левый, критический рационализм. Приведенные высказывания Поппера о науке обнаруживают его стремление представить науку как некую форму игры. Это выглядело метафорой, но ближе всех к буквальному восприятию «игровой» концепции Поппера подошел его самый своевольный ученик – Фейерабенд. Поппер рассматривает современную «большую науку» как регрессивную форму организованного исследования. Наука может быть использована как фактор повышения эффективности производства. Наука может и выполняет целый ряд социальных функций. Но правда состоит в том, что успех науки как рычага общественного управления и экономического роста был достигнут в ущерб её развитию в качестве познавательного института. В «большой науке» перестал работать принцип проверки. Это подобно тому, как многим авторитарным системам власти, в особенности фашистским и коммунистическим режимам ХХ в., также удавалось добиться убедительных результатов в завоевании общественной поддержки – по крайней мере, на заре своего существования и по сравнению со своими политическими оппонентами. С точки зрения Поппера, однако, принципиальная проблематичность этих режимов заключается в том, что их деятельность никогда не подвергается справедливой проверке. Поппер и Адорно выступали за проверку, Витгенштейн и Хайдеггер придерживались противоположной стратегии: «Пока вещь не сломалась, не надо её чинить».

«Логика социальных наук». Существует прочно укоренившийся предрассудок об объективности естественных наук, где якобы ничто не мешает ученому беспристрастно относиться к изучаемому объекту. В отличие от наук естественных, социальные науки, увы, этой беспристрастности лишены. Далее возможны два варианта. Либо мы соглашаемся с этой пристрастностью социальных наук и утверждаем, что в них всегда анализ ведется с точки зрения данного класса, той или иной социальной группы, тех или иных ценностных установок, и тогда социальная наука, по существу, невозможна – здесь царство безбрежного релятивизма. Либо второй вариант: мы должны стремиться строить социальное знание по шаблонам естественных наук. Социальные науки должны научиться у естественных наук пониманию того, что такое научный метод.

Справедливая позиция Поппера состоит в том, что объективность заключается не в свободе от ценностных ориентиров. Им в равной степени подвержены ученые и в естественных, и в социальных науках. Объективность заключается в ясной и недвусмысленной формулировке предлагаемых решений возникающих проблем и их критическом обсуждении. Достижению этой объективности в социальных науках должна служить ситуационная логика.

Научная объективность, таким образом, в весьма малой степени зависит от объективности того или иного ученого. «То, что можно назвать научной объективностью, основывается исключительно на той критической традиции, которая, невзирая на всякого рода сопротивление, так часто позволяет критиковать господствующую догму. Иными словами, научная объективность – это не дело отдельных ученых, а социальный результат взаимной критики».

Политический либерализм. В 1945 году появился обширный двухтомный труд Карла Поппера «Открытое общество и его враги». В нем был дан критический анализ взглядов Гераклита, Платона, Аристотеля. Маркса, Энгельса на личность, государство и закономерности общественного развития. Поппер ввел понятие «закрытого общества». Он отмечал, что примером закрытого общества была древняя Спарта, политическое устройство которой явилось для Платона эмпирической основой разработки модели идеального общества. Поппер доказывал, что закрытыми обществами были и остаются те, где правит власть тирании, осуществляемая отдельной личностью или олигархической группой. Поппер доказывал, что закрытое общество существует в рамках тоталитарного государства. Первым в истории открытым обществом была руководимая Периклом афинская демократия.

В 1957 г. Поппер опубликовал книгу «Нищета историцизма», в которой критиковал взгляды философов, утверждающих, что развитием общества и историей управляют определенные законы. По мнению Поппера, историцизм в любой версии – по Платону, Гегелю или Марксу – лишь «историческое предсказание», а не теория. Любую разновидность историцизма легко сфальсифицировать. Поппер считал историцизм «верой», а не научной теорией, независимо от убеждений их авторов. Из поля зрения сторонников историцизма исчезает земная ответственность личности, народов, классов и их вождей. Историцистская основа характерна для всех проектантов закрытого общества. Это общество может, в соответствии с определенными правилами, путем правильной организации, путем объединенных усилий народа достичь поставленных целей. Для этого в закрытом обществе должны существовать хорошо организованные карательные органы (государство, армия, полиция, бюрократия), которые под руководством верховной власти, знающей законы исторического развития, организуют и контролируют деятельность общества. Разумеется, эти же органы наказывают тех, кто стремится жить и действовать по собственному усмотрению.

Что же понимал Поппер под открытым обществом. «Этот термин (открытое общество), – писал он, – введен как название не слишком счастливой демократии. Название ошибочно в том смысле, что его следовало бы трактовать как «власть народа (людей)», но афиняне имели в виду нечто иное: под демократией они подразумевали такое государство, в котором людьми Не управляли посредством деспотии. Эта идея породила более поздние демократии… это – идея политической свободы». Там, где недостаточно такой свободы и демократии, где людьми правят тираны – общество перестает быть открытым, демократия гибнет. Если власть большинства при демократии отказывает в праве на выбор управляющей власти меньшинству – она тем самым упраздняет политическую свободу и становится властью тирании по отношению к меньшинству и отдельно взятой личности. Тем самым, открытое общество развивается в рамках демократии, признаваемой всеми гражданами.

Поппер считал, что «переход от закрытого общества к открытому есть глубочайшая революция из всех пережитых человечеством». После революции в Афинах в V в. до н.э. следующая революция произошла лишь в 1789 г. во Франции. С тех пор начался медленный процесс приближения людей и различных типов общественного устройства к открытому обществу, в котором Поппер усмотрел альтернативу будущему.

Поскольку избиратели могут не знать заранее степень компетентности своих кандидатов во власть, то вопрос о том, кто правит, не является наиболее важным при демократии. Важнейшими являются два других вопроса: каким путем избрана власть, и какие институционные способы контроля над властью должны быть установлены?

Поппер писал, что, к сожалению, «демократия не дает разума». Ошибочно также мнение о том, что сама демократия содействует вырождению власти и несправедливости её институтов. Он считал, что в этом следует «винить нас самих» – ведь это мы, граждане, отказались от мыслей об улучшении этих институтов, от контроля за властью, от её улучшения. Он писал также о необходимости организации институтов, призванных «защищать свободу критики, свободу мысли, свободу человека». Без защиты этих ценностей не могла бы существовать фундаментальная основа открытого общества. При демократии власть не может опираться на лидерство одной личности. Персонификация власти в личности лидера (вождя) – это принцип закрытого общества. В открытом обществе граждане путем дискуссии приходят к разумной, рациональной программе действий государства. Одобряя такую программу, граждане тем самым принимают на себя обязательства по её выполнению и ответственность за возможные негативные последствия.

Закон должен определять границы свободы. «Неограниченная свобода уничтожает сама себя» – таков её парадокс.

4 Критический рационализм Имре Лакатоса

Имре Лакатос (9 ноября 1922, Будапешт – 2 февраля 1974, Лондон) – венгерский философ и методолог науки, один из наиболее ярких представителей «критического рационализма». В 1956 эмигрировал из Венгрии в Австрию, затем в Англию. Преподавал в Кембридже, с 1960 – в Лондонской школе экономики, где сблизился с Карлом Поппером. Имре Лакатос попытался преодолеть недостатки фальсификационизма Поппера. Он выдвинул концепцию исследовательских программ. При достаточной находчивости, считает он, можно на протяжении длительного времени защищать любую теорию, даже если эта теория ложна. «Природа может крикнуть: «Нет!», но человеческая изобретательность… всегда способна крикнуть ещё громче». [21. С. 219]. Ни один эксперимент не является решающим и достаточным для опровержения теории.

В чем суть подхода Лакатоса? «Картина научной игры, которую предлагает методология исследовательских программ, весьма отлична от подобной картины методологического фальсификационизма. Исходным пунктом здесь является не установление фальсифицируемой… гипотезы, а выдвижение исследовательской программы». [21. С. 218]. Под исследовательской программой понимается теория, способная защитить себя в ситуациях столкновения с противоречащими ей эмпирическими данными. В исследовательской программе Лакатос выделяет её ядро, т.е. основные принципы или законы, и «защитные пояса», которыми ядро окружает себя в случае эмпирических затруднений.

Например, мы рассчитали орбиты планет Солнечной системы, опираясь на законы Ньютона, и обнаружили, что законы противоречат астрономическим наблюдениям. Отбросим ли мы законы Ньютона? Разумеется, нет. Мы выдвинем какое-либо дополнительное предположение, для того чтобы объяснить обнаруженные расхождения. Такое имело место в реальной истории.

Лакатос полагает, что теория никогда не фальсифицируется, а только замещается другой, лучшей теорией. Если программа предсказывает новые факты, то она прогрессирует. Если программа дает запоздалые объяснения, и новые факты для неё являются неожиданными, то она регрессирует. Другими словами, в этом последнем случае теоретический рост отстает от эмпирического роста. Прогрессивная теория вытесняет регрессивную.

Лакатос отмечает, что момент начала регресса теории трудно определить. И, тем не менее, им был предложен набор правил в форме «кодекса научной честности». Главную роль в этом кодексе играют скромность и сдержанность. «Всегда следует помнить о том, что, даже если ваш оппонент сильно отстал, он ещё может догнать вас. Никакие преимущества одной из сторон нельзя рассматривать как абсолютно решающие. Не существует никакой гарантии триумфа той или иной программы. Не существует также и никакой гарантии её крушения». [21. С. 222].

Философия науки К. Поппера, поставившая проблематику развития научного знания в центр внимания, столкнулась с необходимостью соотнесения своих выводов с реальной практикой научного исследования в её историческом развитии. Вскоре обнаружилось, что методологическая концепция, требующая немедленного отбрасывания теорий, если эти теории сталкиваются с опытными опровержениями, не соответствуют тому, что происходит, и происходило в науке. Любимый ученик и критик К. Поппера Имре Лакатос показал это на простом примере, взятом из истории астрономии.

Некий астроном, пользуясь механикой Ньютона вместе с законом всемирного тяготения, строго вычислил траекторию незадолго до этого обнаруженного небесного тела – малой планеты Р. Однако наблюдения показали, что реальная траектория Р отличается от вычисленной. Если бы ученые действовали в строгом соответствии с требованиями «догматического фальсификационизма», им следовало бы немедленно отбросить ньютоновскую теорию и заняться поисками другой, согласующейся с фактами, теории. На самом деле, все происходит иначе. Выдвигается предположение, что должна существовать ещё одна неизвестная (никогда не наблюдавшаяся) планета Р1 притяжение которой и является причиной отклонения планеты Р от вычисленной траектории. Согласно теории, производятся вычисления массы, орбиты и других характеристик этой гипотетической планеты. Астрономы начинают поиск.

Лакатос наполнил новым содержанием принцип фальсификационизма как методологическую основу теории научной рациональности. Согласно этому принципу, рациональность научной деятельности удостоверяется готовностью ученого признать опровергнутой любую научную гипотезу, когда она сталкивается с противоречащим ей опытом (не только признать, но и стремиться к возможным опровержениям собственных гипотез).

Это привело к разработке «утонченного фальсификационизма» или, как чаще называют концепцию Имре Лакатоса, методологии научноисследовательских программ. Рациональное развитие науки представлено в этой концепции как соперничество «концептуальных систем», элементами которых могут выступать не только отдельные понятия и суждения, но и сложные комплексы динамически развивающихся теорий, исследовательских проектов и их взаимосвязей.

В основе этой методологии лежит представление о развитии науки как истории возникновения, функционирования и чередования научноисследовательских программ, представляющих собой непрерывно связанную последовательность научных теорий. Эта последовательность выстраивается вокруг некоторой исходной теории (как правило, фундаментальной), основные идеи, методы и предпосылки которой «усваиваются» интеллектуальной элитой, работающей в данной области научного знания. Такую теорию Лакатос называет «жестким ядром» научноисследовательской программы. Как правило, эти идеи выдвигаются интеллектуальными лидерами науки и усваиваются научным сообществом догматически.

«Жестким» это «ядро» называется потому, что исследователям как бы запрещено что-либо менять в исходной теории, даже если они находят такие «факты», которые вступают в противоречие с этой теорией. Именно так и вели себя астрономы-ньютонианцы в предыдущем примере. Они действовали по предписаниям «негативной эвристики», то есть по правилам рационального поведения ученых в исследовательских ситуациях, согласно которым следует не отбрасывать фундаментальную теорию с обнаружением «контрпримера», а изобретать «вспомогательные гипотезы», которые примиряют теорию с фактами. Эти гипотезы образуют «защитный пояс» вокруг фундаментальной теории, они принимают на себя удары опытных проверок и в зависимости от силы и количества этих ударов могут изменяться, уточняться, или даже полностью заменяться другими гипотезами.

Методологический смысл «твердого ядра» раскрывается в понятии «негативная эвристика», т.е. ограничения на процедуры опровержения: если теория сталкивается с опровергающими фактами, то утверждения, входящие в состав «жесткого ядра», не отбрасываются. Вместо этого ученые проясняют, развивают уже имеющиеся или выдвигают новые «вспомогательные гипотезы», которые образуют «защитный пояс» вокруг «твердого ядра».

Задача «защитного пояса» в том, чтобы как можно дольше удерживать в неприкосновенности творческий потенциал исследовательской программы, или её «позитивную эвристику».

Изобретение вспомогательных гипотез следует некоторой общей стратегии. Она определена задачами, ради которых, собственно, существует научно-исследовательская программа. Конечно, главная из этих задач – обеспечить «прогрессивное движение» научного знания, движение к все более широким и полным описаниям и объяснениям реальности, к расширению рационально осмысленного «эмпирического содержания» научных теорий. До тех пор, пока «жесткое ядро» программы решает эту задачу (и решает лучше, чем другие, альтернативные системы идей и методов), оно представляет в глазах ученых огромную ценность. Поэтому они пользуются так называемой «положительной эвристикой», то есть совокупностью предположений о том, как следует изменить или уточнить тут или иную гипотезу из «защитного пояса», какие новые «модели»(то есть множества точно определенных условий применимости теории) нужны для того, чтобы программа могла работать в более широкой области наблюдаемых фактов. Одним словом, «положительная эвристика» – это совокупность приемов, с помощью которых можно и нужно изменять «опровержимую» часть программы, чтобы сохранить в неприкосновенности «неопровержимую» её часть.

Маневрируя «негативной» и «позитивной» эвристиками, исследователи реализуют творческий потенциал программы: то защищают её плодотворное «жесткое ядро» от разрушительных эффектов эмпирических опровержений с помощью «защитного пояса» вспомогательных теорий и гипотез, то стремительно идут вперед, оставляя нерешенные эмпирические проблемы, зато объясняя все более широкие области явлений, по пути исправляя ошибки и недочеты экспериментаторов, поспешно объявляющих о найденных «контрпримерах». До тех пор, пока это удается, научноисследовательская программа находится в прогрессирующей стадии. Однако «бессмертие» программы относительно. Рано или поздно наступает момент, когда творческий потенциал оказывается исчерпанным: развитие программы резко замедляется, количество и ценность новых моделей, создаваемых с помощью «позитивной эвристики», падают, «аномалии» громоздятся одна на другую, нарастает число ситуаций, когда ученые тратят больше сил на то, чтобы сохранить в неприкосновенности «жесткое ядро» своей программы, нежели на выполнение той задачи, ради которой эта программа существует. Научно-исследовательская программа вступает в стадию своего «вырождения». Однако и тогда ученые не спешат расстаться с ней. Лишь после того, как возникает и завоевывает умы новая научноисследовательская программа, которая не только позволяет решить задачи, оказавшиеся не под силу «выродившейся» программе, но и открывает новые горизонты исследования, раскрывает более широкий творческий потенциал, она вытесняет старую программу.