Читать онлайн Пасхальная книга для детей. Рассказы и стихи русских писателей и поэтов бесплатно
Христос воскрес!
- Повсюду благовест гудит,
- Из всех церквей народ валит.
- Заря глядит уже с небес…
- Христос воскрес! Христос воскрес!
- С полей уж снят покров снегов,
- И реки рвутся из оков,
- И зеленеет ближний лес…
- Христос воскрес! Христос воскрес!
- Вот просыпается земля,
- И одеваются поля,
- Весна идет, полна чудес!
- Христос воскрес! Христос воскрес!
Как солнце блещет ярко
- Как солнце блещет ярко,
- Как неба глубь светла,
- Как весело и громко
- Гудят колокола.
- Немолчно в Божьих храмах
- Поют «Христос воскресе!»
- И звуки дивной песни
- Доходят до небес.
Христос Воскрес
- Христос воскрес, и ад Им побеждён.
- Христос воскрес, и мир Им искуплён.
- Христос воскрес, и ангелы ликуют.
- Христос воскрес, и люди торжествуют.
- Христос воскрес, и рай открыт для нас.
- Христос воскрес, и сила ада пала.
- Христос воскрес, и стерто смерти жало.
- Христос воскрес и мир от муки спас.
Псалом 148
- Хвалите Господа небес,
- Хвалите, все небесные силы;
- Хвалите, все Его светилы,
- Исполнены Его чудес.
- Да хвалят свет Его и день;
- Земля и воздух, огнь и воды;
- Да хвалят рыб различны роды,
- Пучины, бездны, мрак и тень.
- Да хвалят холмы и древа;
- Да хвалят звери, горы, птицы,
- Цари, владыки, сильных лицы,
- И всяка плоть, что Им жива,
- Да хвалят своего Творца;
- Да хвалит всякое дыханье;
- Он милует Свое созданье,
- И нет щедрот Его конца.
Ипполит Богданович
Земля и солнце
- Земля и солнце,
- Поля и лес —
- Все славят Бога:
- Христос воскрес!
- В улыбке синих
- Живых небес
- Все та же радость:
- Христос воскрес!
- Вражда исчезла,
- И страх исчез.
- Нет больше злобы —
- Христос воскрес!
- Как дивны звуки
- Святых словес,
- В которых слышно:
- Христос воскрес!
- Земля и солнце,
- Поля и лес —
- Все славят Бога:
- Христос воскрес!
На Страстной неделе
– Иди, уже звонят. Да смотри не шали в церкви, а то Бог накажет.
Мать сует мне на расходы несколько медных монет и тотчас же, забыв про меня, бежит с остывшим утюгом в кухню. Я отлично знаю, что после исповеди мне не дадут ни есть, ни пить, а потому, прежде чем выйти из дому, насильно съедаю краюху белого хлеба, выпиваю два стакана воды. На улице совсем весна. Мостовые покрыты бурым месивом, на котором уже начинают обозначаться будущие тропинки; крыши и тротуары сухи; под заборами сквозь гнилую прошлогоднюю траву пробивается нежная, молодая зелень. В канавах, весело журча и пенясь, бежит грязная вода, в которой не брезгают купаться солнечные лучи. Щепочки, соломинки, скорлупа подсолнухов быстро несутся по воде, кружатся и цепляются за грязную пену. Куда, куда плывут эти щепочки? Очень возможно, что из канавы попадут они в реку, из реки в море, из моря в океан… Я хочу вообразить себе этот длинный, страшный путь, но моя фантазия обрывается, не дойдя до моря.
Проезжает извозчик. Он чмокает, дергает вожжи и не видит, что на задке его пролетки повисли два уличных мальчика. Я хочу присоединиться к ним, но вспоминаю про исповедь, и мальчишки начинают казаться мне величайшими грешниками.
«На Страшном суде их спросят: зачем вы шалили и обманывали бедного извозчика? – думаю я. – Они начнут оправдываться, но нечистые духи схватят их и потащат в огонь вечный. Но если они будут слушаться родителей и подавать нищим по копейке или по бублику, то Бог сжалится над ними и пустит их в рай».
Церковная паперть суха и залита солнечным светом. На ней ни души. Нерешительно я открываю дверь и вхожу в церковь. Тут в сумерках, которые кажутся мне густыми и мрачными, как никогда, мною овладевает сознание греховности и ничтожества. Прежде всего бросаются в глаза большое распятие и по сторонам его Божия Матерь и Иоанн Богослов. Паникадила и ставники одеты в черные, траурные чехлы, лампадки мерцают тускло и робко, а солнце как будто умышленно минует церковные окна. Богородица и любимый ученик Иисуса Христа, изображенные в профиль, молча глядят на невыносимые страдания и не замечают моего присутствия; я чувствую, что для них я чужой, лишний, незаметный, что не могу помочь им ни словом, ни делом, что я отвратительный, бесчестный мальчишка, способный только на шалости, грубости и ябедничество. Я вспоминаю всех людей, каких только я знаю, и все они представляются мне мелкими, глупыми, злыми и неспособными хотя бы на одну каплю уменьшить то страшное горе, которое я теперь вижу; церковные сумерки делаются гуще и мрачнее, и Божия Матерь с Иоанном Богословом кажутся мне одинокими.
За свечным шкафом стоит Прокофий Игнатьич, старый отставной солдат, помощник церковного старосты. Подняв брови и поглаживая бороду, он объясняет полушепотом какой-то старухе:
– Утреня будет сегодня с вечера, сейчас же после вечерни. А завтра к часам ударят в восьмом часу. Поняла? В восьмом.
А между двух широких колонн направо, там, где начинается придел Варвары Великомученицы, возле ширмы, ожидая очереди, стоят исповедники… Тут же и Митька, оборванный, некрасиво остриженный мальчик с оттопыренными ушами и маленькими, очень злыми глазами. Это сын вдовы поденщицы Настасьи, забияка, разбойник, хватающий с лотков у торговок яблоки и не раз отнимавший у меня бабки. Он сердито оглядывает меня и, мне кажется, злорадствует, что не я, а он первый пойдет за ширму. Во мне закипает злоба, я стараюсь не глядеть на него и в глубине души досадую на то, что этому мальчишке простятся сейчас грехи.
Впереди него стоит роскошно одетая красивая дама в шляпке с белым пером. Она заметно волнуется, напряженно ждет, и одна щека у нее от волнения лихорадочно зарумянилась.
Жду я пять минут, десять… Из-за ширм выходит прилично одетый молодой человек с длинной, тощей шеей и в высоких резиновых калошах; начинаю мечтать о том, как я вырасту большой и как куплю себе такие же калоши, непременно куплю! Дама вздрагивает и идет за ширмы. Ее очередь.
В шелку между двумя половинками ширмы видно, как дама подходит к аналою и делает земной поклон, затем поднимается и, не глядя на священника, в ожидании поникает головой. Священник стоит спиной к ширмам, а потому я вижу только его седые кудрявые волосы, цепочку от наперсного креста и широкую спину. А лица не видно. Вздохнув и не глядя на даму, он начинает говорить быстро, покачивая головой, то возвышая, то понижая свой шёпот. Дама слушает покорно, как виноватая, коротко отвечает и глядит в землю.
«Чем она грешна? – думаю я, благоговейно посматривая на её кроткое красивое лицо. – Боже, прости ей грехи! Пошли ей счастье!»