Читать онлайн Профессор без штанов бесплатно
Глава I. «САМ ДУР-Р-РАК!»
– Нет, – говорил папа какому-то своему сотруднику, расхаживая по комнате с телефоном. – Нет. Если матерые преступники неожиданно прекращают свою криминальную деятельность, это вовсе не значит, что они стали вдруг честными людьми и дружно пошли работать на фабрику. – Он кивнул мне, чтобы я приглушил телевизор. – Это значит, что группа заметает следы и переключается на подготовку какого-то другого вида преступления, более выгодного. И хитрого.
Тут вошла мама, села в кресло и включила телевизор на полную мощь: началась ее любимая передача «Поле чудес». Мама ее всегда смотрит и все слова отгадывает раньше всех участников передачи.
Папа ей даже как-то посоветовал тоже съездить к Якубовичу и выиграть ему (папе, а не Якубовичу) машину. Алешка тут же попросил выиграть и ему музыкальный центр, ну а я поскромнее – набор инструментов. Алешка еще добавил:
– А если выпадет сектор «Приз», поторгуйся как следует, возьми деньги и купи нам новые велосипеды.
Но мама не обиделась, к Якубовичу не поехала, а продолжала играть в «Поле чудес» по телевизору. «Вхолостую», как сказал папа…
Когда мама увеличила громкость, папа тоже стал орать в трубку, а тут к нему пристал Алешка:
– Пап, купи попугая!
– Какого попугая? – испугался папа и сказал сотруднику: – Это я не тебе, Коля. – Прикрыл микрофон ладонью: – Какого еще попугая?
– Говорящего.
– Тебе что, не с кем поговорить? Поговори вон с мамой.
– Мам, купи попугая!
– Отстань. Трудное слово попалось. – И мама снова уставилась на экран, беззвучно шевеля губами.
– Дим, купи… – Тут он сообразил, что у меня-то денег не то что на разноцветного попугая – на серого воробья не найдется, и снова занудил: – Пап, купи попугая. А то в родном доме поговорить не с кем.
– В общем, Коля, – сказал папа сотруднику, – надо быть готовыми к большим неожиданностям. – И отключил телефон. – Так, – сказал он Алешке, – при чем здесь вообще попугай?
– А что? У всех есть попугаи, у одного меня нет.
– У меня тоже нет, – сказала мама, не отрываясь от экрана. – По буквам Остап Бендер получается.
– У Ростика есть!
– Ростик для меня не авторитет, – сказал, подумав, папа.
Алешка этому так удивился, что даже рот раскрыл. Ростик – не авторитет! Ростик – это его одноклассник, такой же маленький разбойник, как и наш Алешка.
– У него фамилия – Прошкин!
– У Ростика?
– У попугая.
– Ни разу не встречал попугая с фамилией.
– Интересно! – обиделся Алешка. – У кота Матроскина может быть фамилия, а у попугая Прошкина – нет!
– Попугай! – отгадала мама. – Никакой не Остап Бендер. – И выключила телевизор. – Все моют мордахи и ноги, пьют чай и ложатся спать.
– А попугай? – спросил Алешка.
– И попугай, – сказала мама задумчиво. – Он давно уже спит.
За чаем родители обменивались какими-то папиными новостями. Мы плохо прислушивались. А жаль. Очень скоро эта история прочно вошла в нашу жизнь большой «загадочной тайной», как сказал потом Алешка.
Папа рассказывал:
– И вот эта преступная группа наладила такой поганый бизнес. Они скупали за границей разных экзотических животных и контрабандой перевозили их в Россию.
– Какой ужас! – говорила мама и прижимала ладони к щекам.
– Представляешь, – продолжал папа, – они поили красавцев попугаев водкой, те засыпали, и их плотно укладывали в коробки из-под телевизоров. А потом продавали за огромные деньги.
– Коробки? – перебил Алешка.
– Попугаев, – пояснил папа. – Тех, которые после такого издевательства смогли выжить. А половина птиц так и погибала.
– Чудовищно! – сказала мама.
– Вот шпана! – горячо добавил и Алешка. – Пап, купи…
– Попугая?
– Или крокодильчика.
– Кстати, они и крокодильчиков привозили. У нас много теперь таких людей, которым некуда девать деньги и уже нечем удивить своих друзей. Правда, один такой любитель экзотики доигрался. Держал крокодильчика в ванне…
– А где же они ноги мыли? – спросил Алешка. – И мордахи?
– У него в доме четыре ванны и три туалета… А этот крокодильчик рос, рос и вырос. И однажды цапнул своего хозяина за нос.
– Молодец! – сказала мама.
– Этот хозяин очень любил показывать гостям, какие они с крокодилом друзья. Приподнимет его за передние лапы, приблизит свое лицо к крокодильей пасти и скажет: «Джонни, давай поцелуемся». Вот Джонни его и поцеловал. В нос. И самое удивительное! Крокодил вцепился ему в нос и не отпускает. Пришлось им вместе ехать в больницу. Там ему дали наркоз, и он уснул…
– Кому наркоз? Дядьке?
– Крокодилу. Он уснул и выпустил его нос из своих зубов. Правда, теперь этот нос никуда не годится. От него почти ничего не осталось.
– Пап…
– Не куплю… Да, так эту группу мы разработали, выявили все ее связи здесь и за границей и уже готовы были взять их всех с поличным. Но они, как говорится, залегли на дно. Значит, готовят какую-то другую пакость. И главное, – жаловался папа маме, – мы никак не можем выйти на главаря этой группы – он здорово законспирировался…
Папа еще что-то говорил, а мама сочувственно ему поддакивала. И оба они по очереди кратко отвечали Алешке: «Не куплю! Отстань!»
А через день у папы случился выходной. Мы очень любим, когда у папы случается выходной. Это бывает гораздо реже, чем у других людей. Потому что, как папа говорит, в борьбе с преступностью перерывов не бывает. Вот папа и борется без выходных, а мы скучаем без него. И поэтому очень радуемся, когда папа оказывается дома весь день.
Но в этот выходной получился облом. Родители собрались к своим друзьям, на их дачу. Подальше от телефона и детей, сказал папа. И добавил:
– А вы можете смотаться в Ясенево.
– Чего я там не видел? – сказал Алешка с обидой.
– Много чего, – ответил папа и протянул ему газету.
Алешка прочитал вслух:
– «На днях в столице открылся первый частный зоопарк ЭКЗОО – «Зверинец», где представлено для обозрения более ста представителей животного мира тропических стран. Зоопарк работает на коммерческих принципах. Любое понравившееся животное или птицу посетители могут приобрести в собственность. Здесь же работники зоопарка дадут необходимые советы по содержанию (уход, кормление) приобретенного питомца».
– Пап, а что такое ЭКЗОО? – спросил Алешка, когда дочитал заметку.
– Экзотические животные, – пояснил папа. – Редкие для наших мест.
– О! – сказал Алешка. – Поехали, Дим! Попугая купим. Редкого для наших мест.
– Дался тебе этот попугай, – возмутилась мама.
И тут выяснилось, что попугай нужен вовсе не Алешке. Это у Ростика несколько дней назад случилась такая беда – улетел его лучший друг по фамилии Прошкин. Причем улетел как-то странно.
– На машине улетел, – загадочно пояснил Алешка. – То есть уехал.
Выяснилось: Ростик каждый день выводил Прошкина на прогулку. Ставил клетку на лавочку и открывал дверцу. Попугай степенно выбирался наружу, вспархивал на спинку скамейки и важно ходил по ней взад-вперед, непрерывно болтая: «Прошкин хор-роший! Р-ростик хороший! Кр-р-ошкин др-рянь!..»
– А кто такой Крошкин? – спросил папа.
– Это их сосед. Все время ругается, что Прошкин по потолку копытами цокает.
– Редкая порода, – сказал папа.
– Крошкин? – переспросил Алешка.
– Попугай с копытами.
– Крошкин тоже хорош.
Вокруг Прошкина тут же собирались детишки и взрослые со всей округи и восхищенно любовались красивой и умной птицей. И если кто-нибудь при этом произносил глупую фразу «Попка дурак!», Прошкин в карман, то есть под крыло, за словом не лез. Он останавливался и отвечал: «Сам дур-рак! Два р-раза!»
И вот случилось. Неподалеку остановилась машина. Прошкин вдруг вспорхнул и с криком «Ур-ра!» взлетел и исчез в распахнутой дверце. Дверца захлопнулась, машина уехала.
– Там, наверное, – сказал Алешка, – сидела попугаиха, и Прошкин полетел к ней познакомиться. – Он вздохнул и добавил: – А Ростика надо спасать. Он очень переживает. Даже голодовку объявил.
– Ну… – сказал папа, – голодовка это уж слишком.
– Да! – возмутился Алешка. – У Ростика всего два друга – попугай и я!
– И оба такие молчаливые, – усмехнулся папа. И тут же сменил иронический тон на сердечный: – Не обижайся, Леха. Твоя забота о друге делает тебе честь. Но купить такого попугая я не могу. Зарплата полковника милиции для этого маловата.
– А что делать?
– Искать, – сказал папа. – Дать объявления. На столбах, в газетах. Может, кто-то и откликнется. Хотя я сомневаюсь. Прошкина явно похитили. Расчетливо и умело.
– Найду! – сказал Алешка. – И голову оторву! – И уточнил: – Не Прошкину, конечно.
– Какие вы все верные друзья, – вдруг с обидой сказала мама. – А вот табуретку никто починить не желает.
Папа вобрал голову в плечи и молча юркнул за газету.
Мы поехали в Ясенево.
Зоопарк был небольшой. Но очень интересный. Он назывался «Зверинец». И кого только тут не было. Обезьяны, крокодилы, лемуры, кенгуру. Настоящий полярный волк, лисички. И конечно – попугаи. И очень много собак и кошек. Самых удивительных пород. Некоторых мы вообще в жизни не видели. Например, в одной клетке сидели две кошки. Но такие разные. Одна – вся лохматая, будто лежит на полу груда шерсти, даже не поймешь, где глаза, а где хвост. А ее соседка – вообще голая. Одна кожа и никакой шерсти.
Но все животные, очень милые и красивые, были какие-то грустные. Одна обезьянка протянула Алешке через решетку свою маленькую лапку. Алешка дал ей банан. Но она его не взяла, а держала Алешку за руку и грустно смотрела ему в глаза. Будто хотела что-то сказать. А когда мы пошли дальше, она бегала вдоль сетки маленькой клетки, что-то щебетала и долго смотрела нам вслед. Нам даже как-то не по себе стало.
А еще больше нам стало не по себе, когда завопил какой-то малец:
– Мам! Дружок! Нашелся!
За ржавой сеткой прыгал, визжал и скулил рыжий щенок. Так и рвался к мальцу.
Тут к ним сразу же подошел охранник и сказал:
– Ваша собачка? Вот и хорошо. Идите в контору – вон в том вагончике, оформляйте, платите и забирайте своего песика.
Вроде бы здорово, а почему-то не по себе…
А попугаев мы не сразу нашли. Тут вообще все как-то было запутано.
– Надо вон у того дядьки спросить, – сказал Алешка. – Он там свой человек, сразу видно.
В самом деле, в дальней вольере, заложив руки за спину, задумчиво расхаживал какой-то мелкий мужичок в сереньком пиджачке и белой рубашке.
Мы замахали ему, стали подзывать.
Он увидел нас и подошел поближе. Мы расхохотались. Это был вовсе не мелкий мужичок, а довольно высокий аист. Его серые крылья, сложенные за спиной, белая грудка и задумчивая походка ввели нас в заблуждение. А он будто понял это: когда мы рассмеялись, поднял голову и звонко защелкал клювом. Но где клетки с попугаями, так и не сказал.
Мы сами их нашли. В каком-то сарайчике вроде тех, что стоят у метро на колесах и торгуют всякой дрянью. Вообще, в бытовом отношении зоопарк «Зверинец» был плоховато обустроен. Специальных помещений для животных и птиц здесь не было – все в основном вагончики, кое-как приспособленные. Ну и кое-где огороженное стальной сеткой пространство.
Попугаев было много. И волнистые, и какаду, и даже попугай ара. И все они, не слушая друг друга, орали каждый о своем. А один даже неприлично выражался. Причем громче всех. Действительно – попка-дурак. Или его хозяин.
Мы постояли у клеток, посмотрели, послушали. К нам подошел дядька, который здесь командовал, и спросил:
– Нравятся? Выбирайте любого и бегите домой за бабками.
– Наша бабушка в Питере живет, – машинально ответил Алешка, не сводя глаз с одного красивого, но молчаливого попугая. – Далеко бежать.
Дядька рассмеялся всеми своими стальными зубами.
– Бабки – это, по-русски говоря, деньги. Понял?
– По-русски говоря, – так же задумчиво ответил Алешка, – деньги это деньги. А бабки – это бабки. Понял?
– Какой ты умный! – обиделся дядька со стальными зубами. – Умные здесь не ходят.
Но Лешка на эти слова не обратил никакого внимания. Он только спросил:
– Какая фамилия у этого попугая?
– У попугаев фамилиев не бывает, умник какой. У них только клички.
– Ну и какая же у него кличка?
– Кто его знает? Приблудился случайно. Я его в парке с дерева снял. А он меня же и поклевал. Во! – И дядька показал забинтованную руку.
Надо сказать, что молчаливый попугай очень внимательно прислушивался к этому разговору. Будто понимал, что речь идет о нем.
– Прошкин! – вдруг громко сказал Алешка.
Попугай дернул головкой, поднял свой красивый хохолок и взволнованно забегал по жердочке. А потом вдруг быстро заговорил:
– Пр-рошкин хороший. Не тр-рожь Прошкина. Кр-рошкин др-рянь!
Дядька со стальными зубами внимательно посмотрел на него, потом на Алешку. И спросил:
– Знакомый тебе?
– Это мой попугай, – сказал Алешка.
– Здорово! Иди в контору, к вертинару, оформляй квитанцию, плати бабки и забирай своего Крошкина. Рад небось?
– Очень, – сухо сказал Алешка, повернулся и пошел к выходу. Я – за ним.
А дядька со стальными зубами проводил нас странным взглядом.
Ни к какому «вертинару» мы, конечно, не пошли. И всю дорогу до дома Алешка был задумчив и молчалив.
Родители еще не вернулись. Алешка походил по комнате. Набрал номер Ростика, но почему-то положил трубку, не дождавшись ответа.
– Знаешь, Дим, – наконец-то сказал он. – Мне почему-то кажется, что все эти звери – они краденые. И я в этом деле разберусь! – Это он сказал с угрозой. – Но сначала нам надо выручить Прошкина.
Я машинально покивал головой, не догадываясь, в какое опасное дело мы ввязываемся и с какими безжалостными, злобными людьми столкнемся на этом пути…
Глава II. ОЧЕНЬ МНОГО ДУРАКОВ
Родители вернулись с чужой дачи очень довольные и уставшие. Им там очень понравилось. Особенно маме.
– У них там такие садовые инструменты! – с восторгом рассказывала она, разглядывая мозоли на ладонях. – Такие красивые! Сами в руки просятся! Я им там все грядки перекопала. С таким удовольствием! – И мама стала мазать руки кремом.
– Пап, а ты? – спросил Алешка. – Ты там, наверное, дрова колол? – Вид у папы тоже был немного грустный и усталый. – На всю зиму наверное, да? Ты у нас молодец!
– Кто сказал? – удивился папа.
– Мама, – сказал Алешка. – В прошлом году. Когда ты табуретку на кухне почти починил.
– Он дрова не колол, – сообщила мама. – Он воду в баню носил. Из самого дальнего пруда. – Она подумала. – Давай, отец, достраивай нашу дачу. Мы лучше будем свои грядки копать и свою воду носить.
(Дачу, конечно, достраивать пришлось. Потому что на ту, чужую, дачу наших родителей больше не приглашали. Оказывается, мама немного перестаралась – перекопала те грядки, на которых все уже было посеяно. И эти посевы уже взошли, а мама приняла их за сорняки и безжалостно с ними расправилась. А папа… А папа натаскал воду в баню не из того пруда, и вся банная система вышла из строя – засорилась головастиками. Ну, это я немного вперед забежал…)
– Кстати, отец, – вспомнила мама. – Табуретку все-таки почини, у нее все время ножки вывинчиваются. Я с нее чуть не упала один раз.
– А я упал, – сказал Алешка. – Два раза.
– И я тоже, – добавил я.
Папа постарался уйти от этой темы.
– А вы как развлекались? – спросил он. – Кроме падения с табуретки. Как зоопарк?
– Содержательный, – задумчиво произнес Алеш– ка. – Только звери очень грустные.
– Ну, это понятно, – сказала мама. – Они ведь в неволе. Папа вон тоже, когда дома долго побудет, грустить начинает.
– А когда я на работе, – тут же оправдался папа, – то я по дому грущу. – И сразу перевел разговор на другую тему: – А попугая своего не видели?
– Видели одного… – Алешка опять задумался. – Похож на Прошкина.
– В профиль? – с улыбкой спросил папа.
– Голосом, – серьезно ответил Алешка. – Надо его Ростику показать. Он-то не ошибется. И Прошкин его сразу узнает. – И без всякого перехода: – Я пошел!
– Куда? – удивилась мама. – Ночь на дворе.
– К Ростику.
– Он спит давно.
– Он не спит и не ест, – сказал папа. – Он страдает. Ты лучше позвони ему, Алексей.
Алешка пошел в кабинет, начал названивать и скоро вернулся – озабоченный.
– Спит? – спросила мама. – Я же говорила.
– Страдает, – сказал Алешка. – Только не дома. А в каком-то другом месте.
– Как это? – удивилась мама.
– Уехал с родителями. А его бабушка сначала не говорила куда.
– А что она говорила?
– Что нормальные люди так поздно не звонят.
Мы, значит, ненормальные? Вот уж не думал!
– Пап, – сказал Алешка, – дай нам свой фотоаппарат. Который сразу снимки выдает. Я этого попугая сниму и фотографию Ростику пошлю. В Америку.
– В какую именно? – уточнил папа.
– А их много, что ли? – удивился Алешка.
– Хватает… Северная, Южная, Латинская… Ты уточни все-таки.
– Ладно, разберемся…
Утром Алешка написал объявления и послал меня их расклеивать.
– Ты только, Дим, на самых видных местах лепи. И где народу побольше. А потом в «Зверинец» поедем. Попугая фотографировать.
– И я с вами, – сказала мама. – Что-то я давно никаких попугаев не видела.
Алешка дипломатично промолчал, а я пошел расклеивать объявления. На самых видных местах. И где народу побольше. Возле метро, например.
– Эх ты! – сказал кто-то у меня за спиной, когда я приклеил на столб последний листок объявления. – Двоечник!
Да, зря я с Алешкиной писаниной не ознакомился заранее.
«Прапал папугай на улицы. Кто найдет вазнагражденье штука бакксофф».
Ну, я ему покажу! «Штука бакксофф»!
Алешка уже собрался в «Зверинец». Зарядил фотоаппарат. Напялил бейсболку козырьком назад.
– Поехали, Дим, пока его кто-нибудь не купил.
– А мама? Возьмем ее с собой?
Алешка оглянулся на дверь родительской комнаты и прошептал:
– Дим, она очень долго одевается. А потом еще дольше глаза красит. А нам некогда.
В общем, мы незаметно слиняли.
Примчались в Ясенево. Прошкин был на месте, взволнованно и недовольно бродил по клетке и что-то сердито бормотал. И, кажется, немного похудел.
– Дим, – сказал Алешка, – нам светиться нельзя. Мне этот зубастый дядька очень не понравился.
– А чего делать?
– Ща! – Алешка повертелся среди посетителей и выбрал одинокого интеллигентного мужчину. Подошел к нему, дернул за рукав. И ошарашил вопросом: – Дядь, вы умный?
Тот не удивился, поскреб затылок:
– Как-то не задумывался.
– Ну, вот таким аппаратом вы умеете фотографировать?
– Таким? Таким и дурак сумеет. А что?
– А я не умею, – соврал Алешка, не побоявшись показаться тем самым дураком. – А мне очень надо – здесь мой любимый попугай. Щелкните его, пожалуйста, на память. Я вам буду признателен. Вы уж мне не откажите. В любезности.
Хотел бы я повидать человека, который отказал бы Алешке. В том числе и в любезности.
– Нет проблем, – сказал мужчина. – Где твой попугай?
Алешка показал ему попугая издалека и прятался за чужими спинами, пока одинокий интеллигент делал снимки.
– Держи! – сказал тот Алешке. – Вот фас, вот профиль. Очень фотогеничная птичка.
Алешка забрал фотоаппарат и придирчиво рассмотрел снимки.
– Еще вопросы? – спросил мужчина.
– Один вопрос: не знаете, какой марки этот попугай?
Дядька засмеялся.
– Нет, дружок. Я в птицах не разбираюсь. Не специалист. Разве что в жареных цыплятах.
– Ладно, – Алешка сунул снимки в карман. – Разберемся. Специалистов найдем.
Когда мы вернулись домой, мама как раз вышла из своей комнаты и сказала:
– Вот я и готова. Сейчас глаза накрашу и можно ехать в зоопарк.
– А… А его уже там нет, – выпалил Алешка.
– А где же он? – удивилась мама.
– Он… это… на гастроли уехал. В Северо-Южную Латинскую Америку.
– Жаль, – вздохнула мама. – А я так приоделась. Даже самой нравится.
Алешка сдержанно хмыкнул. И я тоже подумал: мама зверей посмотреть собиралась или себя показать?
– Ладно, – сказала она. – Тогда зайду на минутку к Наташе. Не зря же я прихорашивалась, надо людям показаться.
Тетя Наташа – наша соседка. Мама заходит к ней «на минутку» еще дольше, чем красит глаза.
Едва она ушла, Алешка засел за телефон, стал звонить в справочную. И настойчиво допытываться, чтобы ему сообщили номер «самого умного попугайного профессора».
Как ни странно, ему это удалось. Он получил телефон биологического института. «Там всякие профессора есть, – сказала ему девушка-оператор, – и попугайные, и обезьяньи».
Алешка тут же позвонил в этот институт. Ему и там уделили внимание. И сказали, что самый умный ученый – это профессор Медведев, зав. каким-то «млекопитающимся» отделом.
– Странно, – проворчал Алешка, положив трубку, – занимается попугаями, а у самого фамилия Медведев.
– По-твоему, – усмехнулся я, – он должен изучать медведей? А рыбами должен заниматься Рыбкин?
– Или Рыбаков, – засмеялся Алешка. – А обезьянами – Макакин!
– Или Мартышкин! – добавил я.
В тот же день, когда я расклеил объявления, вечером раздался телефонный звонок, и какой-то хулиганский голос радостно заорал:
– Это я! Твой любимый попугай! Гони бабки, хозяин, и я у твоего порога!
– Ты не мой попугай, – лениво ответил Алешка. – Мой попугай умница, а ты дурак! – и положил трубку.
Надо сказать, что таких звонков было немало. Сколько же, подумалось мне, глупых и недобрых людей на свете. Они будто радуются, если у кого-то случается беда.
Мы как раз говорили с Алешкой об этом, а папа, делая вид, что читает газету, прислушивался к нашему разговору. Потом он сложил газету и сказал:
– Да, ребята, к сожалению, есть еще такие бессердечные люди. У нас был похожий случай. Потерялся маленький мальчик, мы обратились к гражданам по радио и телевидению с просьбой помочь его отыскать. И что вы думаете? У родителей такое горе, они сходят с ума от волнения за своего ребенка, а какой-то негодяй все время звонит и насмехается: «А я вашего пацана видел. Он в ресторане водку пьет…»
– Если бы я его поймал, – мечтательно произнес Алешка, – то снял бы с него штаны и посадил голой… спиной в самый большой муравейник. И дал бы ему мобильник – пусть звонит! Спасателям!
Папа засмеялся и сказал:
– А мы его вычислили и поймали.
– И в муравейник? – обрадовался Алешка. – Голого?
– Ну… не в муравейник, конечно. Сначала – в камеру. А до этого мои ребята сгоряча накостыляли ему как следует. Только вы никому об этом не рассказывайте. Это незаконно.
– Ну и порядки у вас! – вспыхнул Алешка. – Всякие гадости устраивать – законно. А накостылять за это – незаконно!
– Что делать? – папа вздохнул. – Мне тоже это не нравится. Но закон есть закон.
– Только не для всех, – буркнул Алешка.
– Какие вы все умные, – отозвалась мама, не отрываясь от телевизора. – Мне иногда даже не верится.
Странный вывод, надо сказать. Не верится, что мы умные? Или не верится, что она в такой умной компании?
На следующее утро Алешка позвонил профессору Медведеву. Мой брат, несмотря на юный возраст, уже убедился, что незнакомым взрослым не надо доверять сразу, лучше для начала что-нибудь соврать, приятное для них. Поэтому он сказал:
– Мы юные ученые. Любим всяких птиц. Особенно медведей.
– Очень приятно, – отозвался профессор, – но я не медведь и не птица. Чем могу быть полезен?
– У меня фотография есть…
– Мамина? У меня тоже, – живо отозвался профессор.
– Попугая, – сказал Алешка. – Но вот только мы не знаем, какой он марки.
– Ты хочешь сказать – какой он породы. Или какого вида.
– Вид у него прекрасный. И в фас, и в профиль. И с хохолком.
– Откровенно говоря, – признался профессор, – я по попугаям не специалист. Но если с хохолком, то это, скорее всего, какаду. Черный или розовый. Нужно посмотреть.
– Ну и посмотрите! – И Алешка нахально договорился о встрече.
Профессор долго что-то мямлил, что у него очень мало времени, а интересы науки требуют очень много времени, а вот на досуге или, еще лучше, в отпуске…
Но он не знал, с кем имеет дело, и был вынужден согласиться.
– Я со своим руководителем приеду, – сказал Алешка и положил трубку. – Поехали, Дим.
– А руководитель? – бестолково спросил я.
Алешка усмехнулся:
– Руководитель – это ты. Будто у нас в школе звериный кружок. А ты им командуешь.
Я только вздохнул. И мы поехали в этот биологический институт, где великие ученые изучают мир «пресмыкающих и млекопитающихся», как выразился Алешка.
Этот институт когда-то был очень важным. Здесь готовили собак для первых полетов в космос. Но теперь он немного заглох, потому что космос нам не очень нужен, а очень нужен рынок…
В кабинете профессора Медведева было полно всяких чучел. Они были как живые. Белка сидела на ветке и глодала сухую пыльную шишку. Волк с зелеными пуговичными глазами скалил белые зубы в красных потрескавшихся деснах. Лисица делала вид, будто несет куда-то добытую птичку. А заяц сидел на задних лапках, поставив торчком свои длинные уши.
В углу, возле маленького столика, стоял на задних лапах громадный белый медведь. Тоже чучело. Он своей головой почти касался потолка. Красивый был медведь. Только почему-то черный кончик его носа был замазан белой краской – облупился, наверное.
У задних ног медведя стояла небольшая клетка с единственным живым существом. Как мы потом узнали, это была маленькая ушастая степная лисичка смешной породы фенёк. Ее так и звали – Фенечка. Она взволнованно металась по клетке и грустно тявкала.
Но больше, чем всяких чучел, в кабинете великого ученого было разных фотографий. Разных, но одинаковых. Это были белые медведи. То – поодиночке на плывущей льдине. То – семейной группой. А чаще всего – рядом с профессором. Как бы два верных друга. В обнимку. Чаще всего это был такой снимок – профессор с трубкой в зубах, а медведь – со здоровенной рыбиной. Правда, почему-то на всех медвежьих мордах их черные носы были тоже закрашены белой краской. А вот зачем – это мы узнали позже.
Среди всех этих чучел и фотографий мы не сразу разглядели второе живое существо – самого профессора за его письменным столом, заваленным бумагами и книгами с закладками.
Но профессор был настоящий, не чучело. У него была бородка клинышком и очки, которые он то сдвигал на нос и смотрел поверх них, то задирал на лоб и смотрел из-под них. И при этом важно покашливал. Вот только росточком не очень был велик. Чуть побольше Алешки, но чуть поменьше меня.
– А где ваш руководитель, коллеги? – спросил профессор. – Хотелось бы и с ним познакомиться.
– Да вот он, – Алешка кивнул в мою сторону.
– Похвально, похвально, – профессор спустил очки на нос. – Такой юный… Где же ваша фотография?
Он задрал очки на лоб, взял снимки и, покашливая, стал их изучать.
– Типичный какаду. Очень редкий экземпляр. И очень дорогой. Он у вас разговаривает?
– Еще как! – сказал Алешка. – И копытами топает.
– Копытами? – Очки сами упали на нос, будто страшно изумились.
Алешка объяснил, рассказал про Крошкина.
– Бывает, бывает, – вздохнул профессор. – Такие вздорные соседи из-за нелюбви к животным заодно портят жизнь людям. – И без всякого перехода спросил: – Не хотите его продать?
– Крошкина? – будь у Алешки очки, они тоже от изумления упали бы на нос. – Кому он нужен? Его и даром-то не возьмут.
– Я попугая имел в виду, – уточнил профессор. – Очень эффектная птица.
Тут Алешка признался.
– Этой эффектной птицы у нас уже нет. Прошкина украли. И мы его разыскиваем.
– Ах, вот оно что! – Профессор как-то странно подскочил на своем стуле. Будто под ним кнопка завелась. – Бывает, бывает… И когда же украли? – вдруг спросил профессор, вовсю поиграв своими очками.
– Точно не помню, – ответил Алешка. – В четверг. Или в пятницу. А может, в январе.
Профессор странно взглянул на него поверх очков и промолчал.
Пауза затянулась, пора было прощаться. Мы теперь знали, что Прошкин – типичный какаду. И что, скорее всего, именно его мы и видели в этом странном зоопарке с грустными обитателями. Там, кстати, на его клетке так и было написано: «Попугай системы какаду, единственный экземпляр. Говорящий на двух языках. Цена – 1000 долларов».
Прошкин и правда знал еще один язык – английский. Но в очень ограниченном количестве – всего два слова: «Доброе утро». Эти слова он говорил своему другу Ростику…
Профессор подарил нам фотографию белого медведя с замазанным черным носом («Это главная тема моих научных трудов»), проводил нас до дверей, гоняя очки с носа на лоб и обратно, и опрометчиво пригласил навещать его в любое время – на свою шею, как вскоре выяснилось.
– Я вам виварий покажу. У нас есть очень редкие экземпляры мировой фауны. Заходите, коллеги.
– Зайдем, коллега, – пообещал Алешка. – Спасибо. – Но в голосе его я уловил нотку угрозы.
А профессор не уловил. А зря…
В зоопарке в Ясеневе Алешка сунул зубастому дядьке фотографии прямо под нос:
– Отдавайте нашего Прошкина.
– Ничего не знаю! – ответил тот. – Чего ты мне показываешь? У тебя какого звания попугай был? Какаду! А этот – совсем наоборот.
– Удакак? – буквально понял его Алешка. Или сделал такой вид.
– Никак! Иди к начальству! Пораспускали своих попугаев!
Начальство, этот самый Вертинар, тоже размещалось в вагончике. Там сидела полная дама и заполняла какие-то листки. А за перегородкой считал деньги сам Вертинар.
В общем, и у начальства мы ничего не добились. Правда, Вертинар разговаривал с нами очень вежливо.
– Друзья мои! Все попугаи одного вида похожи друг на друга. Я вам его верну, а завтра объявится еще один его владелец. И устроит скандал. Что прикажете делать?
Мы молча вышли из вагончика.
– Я знаю, что делать, – шепнул мне Алешка. – Раз они Прошкина украли, то и мы его украдем. Имеем право.
Мы еще раз подошли к вольере с попугаем. Прошкин сидел нахохлившись.
– Прошкин, – шепнул Алешка.
Попугай встрепенулся, поднял хохолок.
– Прошкин хороший, – сказал Алешка.
Попугай переступил по жердочке и… ответил:
– Пр-рошкин хороший! Рростик хор-роший! Кр-рошкин – др-рянь!
Мы переглянулись. Несомненно – это Ростика попугай. Единственный его друг. Кроме Алешки, конечно.
– Укр-р-радем! – сказал Алешка во весь голос.
Глава III. КАК УКРАСТЬ ПОПУГАЯ?
Вообще-то мне эта затея не понравилась. Во– первых, не совсем честно. Во-вторых, опасно. В-третьих, трудно.
Алешка отмел все мои возражения одним махом:
– Во-первых, Дим, я и слушать тебя не хочу. Во-вторых, я все придумал. В-третьих, и без тебя обойдусь!
Ну уж нет! Я его одного на это дело не пущу. Без меня он не обойдется. Хотя я и сам не представляю, как украсть попугая. Никогда попугаев не крал. Воздушный шар мы с Алешкой угоняли, экскаватор тоже, поезд однажды украли – целый состав. Но вот попугаи… Как их крадут? Впрочем, не буду я этой проблемой загружаться – все равно Лешка что-нибудь придумает. Если уже не придумал. Сам же сказал: «Я все придумал. И без тебя обойдусь!»
– Дим, – спросил Алешка, – ты со своими девочками в классе дружишь? Они тебя уважают?
– Не знаю, – огрызнулся я, – не спрашивал. А тебе-то что?
На этот вопрос Алешка не ответил. А задумчиво продолжил, будто меня в комнате не было:
– Наверное, все-таки они его уважают… Серьезный человек. Добрый, отзывчивый… Не вредный… Кружком звериным командует… Значит, животных любит. И девочек не обижает. Так! – он шлепнул себя по коленкам и встал. – Идем в гости. На разведку.
– В гости или на разведку? – уточнил я.
– Как будто в гости. А на самом деле – на разведку. Будем игрушки собирать.
– Ка… какие игрушки? Зачем?
– Так надо. Для детского сада. Понял?
– По… понял.
– Так я тебе и поверил! – хмыкнул Лешка. Но объяснять ничего не стал. Достал из-за шкафа нашего семейного Мишку плюшевого и засунул его в пакет. – Это приманка, Дим. Жалобная такая.
У нашего семейного Мишки вид был действительно жалобный. Он нам достался от бабушки. Постепенно. Когда бабушка была маленькая, она клала его с собой в постель. Потом это делала наша мама, в своем детстве. Потом Мишка перешел ко мне. А несколько лет назад он спал с Алешкой. Алешка очень серьезно к нему относился. Бережно укрывал краем одеяла, желал ему спокойной ночи и здоровался с ним по утрам.
За все эти годы Мишка порядком поистрепался, его несколько раз стирали, и выглядел он очень грустно.
Я покорно поплелся за Алешкой. Сначала мы зашли к Ольге Малютиной, она жила в нашем подъезде. И встретила нас очень вежливо.
– Чего приперлись? – спросила, что-то дожевывая. – Мне некогда, мне под душ пора.
Ольга в раннем детстве немного заикалась, и врач посоветовал ей для излечения почаще что-нибудь есть и почаще принимать душ. Поэтому как ни придешь к ней, она либо на кухне, либо в ванной. Либо ест, либо моется.
– Мы по делу, – сказал Алешка. – У нас эта… как ее… акция.
– Какая еще акция? – Ольга проглотила кусок и пошла за другим на кухню.
Мы за ней.
– Мы собираем мягкие игрушки для детского сада, – сказал ей в спину Алешка. – Птичек всяких, собак, вроде попугаев.
– Нет у меня собак вроде попугаев, – сказала Ольга. – Чай будете?
– Будем.
Она налила нам чая и полезла на антресоли. Повозилась там, что-то подвигала и бухнула на пол здоровенную сумку.
– Выбирайте, – сказала она.
Мы распахнули «молнию» и стали копаться в сумке.
– А получше у тебя нет? – недовольно спросил Алешка. – Они у тебя драные все. И никого не узнать. Вот это, по-твоему, кто?
Ольга прожевала, проглотила.
– Заяц, кажется. Или козел.
– У зайца, – со знанием дела сказал юный биолог, – должны быть уши. А у козла еще и рога. А у этого даже хвоста нет.
– А зачем ему хвост?
– Вот вы все так, – пожурил ее Алешка. – Все стараются отдать, что похуже. Жадные все. Вот смотри, что нам дали во втором подъезде, – и он вытащил из пакета нашего жалкого Мишку.
– Какой хороший поросеночек, – проворковала Ольга. И растрогалась: – Ладно, отдам вам свою любимую Леночку. – И она принесла из комнаты красивую большую куклу. – Она глазки закрывает, «мама» пищит. – И отхватила кусок колбасы.
– Жует? – спросил Алешка машинально.
– Кого? – удивилась Ольга. – Это ведь не крокодил.
– А петуха у тебя нет? – спросил Алешка. – Как у нашей бабушки. Она его на чайник надевает. Или попугая, нет?
– Сами не знают, чего хотят, – обиделась Ольга. – Все, мне пора на водные процедуры.
Мы вышли на лестничную площадку. Алешка поскреб затылок, задумчиво так. Потом встрепенулся.
– Пошли дальше.
– Зачем? – завопил я. – На фиг нам эти игрушки?
– Я думал, ты все понял. – Алешка невинно захлопал глазами. Как кукла Леночка. – Объясняю. Помнишь, как Прошкина подманили? Ему показали красивую попугаиху. И он полетел к ней знакомиться.
– Ну а причем здесь куклы, мишки, зайчики?
– Будем ходить по домам. Ко всем твоим девчонкам. Пока не найдем игрушку, похожую на попугая. И подманим Прошкина. Живой-то попугаихи у нас все равно нет.
Ах, вот оно что! Славно придумано, малыш!
– Только давай лучше по твоим одноклассницам ходить, – сказал я.
– Вот еще, – фыркнул Алешка. – Они, во-первых, еще сами в эти игрушки играют – ни за что не отдадут. А во-вторых, больно надо, чтобы меня в классе дураком задразнили.
– А меня, значит, можно?
– Тебя не станут дразнить. Вы уже взрослые.
Объяснил.
В общем, ругайся – не ругайся, а идти пришлось. В каждой квартире мы нахально врали про детский сад, высматривали среди игрушек что-нибудь похожее на попугая марки «какаду», и, наконец, нам повезло: у Зойки Петровой нашлась большая курочка Ряба. Очень похожая на попугая. Только без хохолка. Но с одним хорошим качеством: когда эту несушку дернешь за лапку, она взмахивает крыльями и кудахчет. Но это качество было единственным. Курица была страшна как… черно-бурый орел (это Алешка потом про нее так сказал). Взлохмаченная, ободранная, с какими-то злобными глазами…
– Здорово, – тем не менее сказал Алешка. – В самый раз. Зой, ты пришей ей на голову хохолок.
– Это еще зачем? – удивилась Зоя. – У нее гребешок есть.
– Невидный какой-то, – поморщился Алешка. – Не попугайный.
– Так это же курица!
– Ладно, сойдет, – сказал Алешка. – Мама пришьет. Давай свою несушку.
Мы засунули курицу в пакет и пошли домой.
– Чего добыли? – спросила мама от телевизора.
– Попугая, – сказал Алешка.
Мама вздрогнула. Обернулась.
– Это курица, – сказала она, успокоившись. – Игрушечная.
– Мам, – попросил Алешка, – пришей ей хохолок.
– Зачем?
– Хохлатка будет. Мы ее тебе на день рождения подарим. Или на Восьмое марта.
– Больно надо, – сказала мама. – Некогда мне.
Тогда Алешка взялся мастерить хохолок сам. Что он там такое сделал, я не понял. Но, по-моему, когда Прошкин увидит это хохлатое чудище, он к нему не полетит. Он просто в обморок хлопнется.
– Все! – сказал Алешка, очень довольный своим творением. Полюбовался, поставил на подоконник. – Пусть сохнет. А мы пойдем Прошкина проведаем.
Прошкин был на месте. Никто его еще не купил. Мы присмотрелись к его клетке, прикинули, как поудобнее его подманить нашим хохлатым чудовищем, и помчались домой…
…А дома нас ждал небольшой сюрприз. Мы не зря пошлялись с нашим жалобным Мишкой – слух о сборе игрушек разлетелся по всему нашему микрорайону. И, наверное, многие родители обрадовались такому удобному случаю избавиться от старых игрушек.
Когда мы вошли в свой родной дом, наша мама стояла в прихожей по колено во всяких зайчиках, крокодильчиках, обезьянках… А на руках она держала громадного мишку. Ростом примерно с меня. Да он еще и ворчал как голодный.
А вот попугая среди этого добра так и не нашлось. Ну, ничего – сойдет и курица с хохолком.
В тот же вечер мы пять или десять раз сходили в свой бывший детский сад, перетаскивая туда гору игрушек. И нарушили там весь режим.
Детвора, которой давно уже надоели ее привычные игрушки, так налетела на новые, что мы даже подумали – уж лучше бы эти семейные зайчики и рыбки мирно доживали свой век на своих антресолях в родных домах. А здесь они недолго проживут…
Это был фильм ужасов. Представьте! Один малец хватает зайца и прижимает его к груди и тут же видит у другой груди забавную обезьянку – без глазок и без хвоста. Он тут же бросает зайчика и дергает из других рук ободранную обезьянку. Раздается отчаянный рев. А в это время третий расчетливо подползает и забирает в охапку и зайца с хвостом, и обезьянку без хвоста. Тут же кто-то бацает ему плюшевым мишкой по балбешке. Еще один рев. И этот рев подхватывает отчаянный визг – две девчушки так здорово поделили красивую куклу с голубыми волосами, что одной от этой куклы достались ее ножки, другой – все остальное без ножек, а третьей – весь комплект голубых волос…
Воспитательницы и нянечки метались от одной схватки к другой, успокаивали, мирили, делили, наказывали… А мы с Алешкой потихоньку смылись.
– Плохо мы воспитываем молодежь, – сказал Алешка, когда мы подошли к подъезду.
– Дим, – сказал Алешка, – я голодовку объявлять не собираюсь. Я ее не люблю.
– Я – тоже, – обрадовался я.
– Поэтому, – продолжил Алешка, – я решил забрать Прошкина силой.
– Это как? – насторожился я.
– Это хитростью, – уточнил Алешка. – Я сейчас подумаю, а ты будь готов.
Я всегда готов. Силой, хитростью… Но когда мой младший брат проявляет активность, я становлюсь пассивным исполнителем.
…Алешка предложил осуществить похищение Прошкина по той же программе.
– Понимаешь, Дим, – пояснил он свою мысль, – у Прошкина уже такой опыт есть. Его уже один раз украли.
Опыт есть, а вот машины у нас нет. Единственный человек, который мог бы нам помочь, это дядя Федор из нашего дома. Я про него уже как-то рассказывал. Он очень отзывчивый человек. Всегда всем помогает. Его даже просить не надо. Если, например, увидит дядя Федор, что у кого-нибудь машина не заводится, тут же подойдет – глядь, а уже из-под капота одни ноги торчат.
И самое главное, дядя Федор, если даже его попросить о чем-нибудь необычном, никогда не спросит: «А зачем?» Он поскребет макушку и сделает.
Поэтому мы не стали с ним хитрить, а прямо сказали, в чем дело.
– Сделаем! – сказал дядя Федор, не раздумывая. – Доброе дело. Нам бы только до места доехать.
Да, это проблема. Несмотря на то что дядя Федор очень хороший мастер, его собственная машина ездит очень редко. Она старенькая, вся в ржавых дырках, на спущенных колесах. И завести ее может только дядя Федор, к тому же не каждый раз.
Пока мы подкачивали шины, дядя Федор исчез под капотом. Оттуда доносилось только звяканье ключей, пыхтение и бормотание: «Ах, ты вот как? А мы тебя вот этак! Щас заработаешь!»
И заработала! Сама по себе будто.
В глубине двигателя что-то щелкнуло, чвакнуло, лязгнуло, он взревел, и… машина поехала! С дядей Федором под капотом. Прямо к помойке. Дядя Федор болтал в воздухе ногами, а потом вдруг крикнул:
– Стоять! – И машина послушно остановилась возле самого бака с мусором. – Ишь, – проворчал дядя Федор, – разбежалась. То ее ни за что не уговоришь, а то никак не остановишь.
И он оказался очень прав. Когда мы наладили машину и поехали в Ясенево, прихватив нашу приманку в виде ватной курицы, замаскированной под попугая, машина дяди Федора, как он ни старался, ни разу вовремя не остановилась. Каждый светофор мы пролетали на красный свет под визг чужих тормозов и ругань водителей. И после каждого светофора она «клевала носом» и останавливалась в самый неподходящий момент.
Я сидел бледный, вцепившись в ручку двери, а Лешка и дядя Федор веселились от души.
Наконец нас остановил гаишник. Тоже не сразу. Он и свистел, и жезлом махал, и бежал за нами следом.
Догнал, сердитый и решительный.
– Ваши документы! – сказал он дяде Федору.
– Какие документы? – удивился дядя Федор.
– Как какие? – тоже удивился инспектор и постучал жезлом по капоту, отчего тот чуть не свалился на проезжую часть. – Ну, хотя бы удостоверение на право вождения автомобилем.
– Да рази ж это автомобиль? – еще больше удивился дядя Федор. – Это же развалюха.
– Это я вижу, – строго произнес инспектор. – И куда же вы направляетесь на этой развалюхе?
– На свалку, – сказал Алешка. – Нам участковый велел. Говорит: «Уберите ее с глаз долой со двора». Или, говорит, я за себя не отвечаю.
– Я его понимаю, – вздохнул инспектор. – Езжайте. Только тихонечко. Шагом.
– Так точно! – сказал дядя Федор и поскреб макушку. – Только вы отойдите в сторонку, она вас боится.
Теперь и инспектор с задумчивым видом поскреб затылок, приподняв фуражку.
В общем, мы добрались до Ясенева. И даже нашли удобное местечко для парковки – в пределах видимости Прошкина. И стали ждать.
Наконец, пришел Вертинар с тазиком, в котором лежали бананы и яблоки. И тараканы.
– Приготовились! – прошептал Алешка. – Доставайте приманку.
Я вытащил из сумки курицу, замаскированную под попугаиху, и приподнял ее над головой, готовясь запустить в действие. Дядя Федор обернулся и чуть не шарахнулся в сторону.
– Это кто? – шепотом спросил он. – Не кусается?
– Клюется, – хихикнул Алешка. И схватил меня за руку. – Давай!
Я высунул курицу за окошко и стал дергать ее за лапу. Курица замахала крыльями и затрясла хохолком. Который тут же с нее свалился.
Алешка завопил во все горло:
– Прошкин! Ко мне!
Вместо Прошкина к нам подбежала чья-то хорошо воспитанная собака и села в ожидании дальнейших команд. А вот Прошкин что-то не сработал. Нет, вначале все было правильно. Услышав Алешкин призыв, он выпорхнул в дверную щель и полетел к нам, великолепно расправив свой хвост. Но, не долетев буквально двух шагов, шарахнулся, как дядя Федор, и, развернувшись в воздухе почти на месте, ринулся обратно, забился в клетку и стал топтаться на жердочке, быстро приговаривая:
– Какой ужас! Дур-ра! Стр-рах!
Мы растерялись. А дядя Федор сказал:
– Может, покудахтать ему? По-ихнему.
– А вы умеете? – спросил разочарованный Алешка.
– Ща! Попробую. И ты тоже.
Но попробовать им не пришлось. Не покудахтали.
– Деру даем! – прошептал Алешка. И был прав. Вертинар плотно прикрыл дверь в вольеру и решительно зашагал к нам.
Дядя Федор сообразил, что это нам ни к чему, и так газанул, что мы опомнились только на шоссе.
– Не вышло, – вздохнул Алешка, когда мы успокоились. – И чем она ему не глянулась?
– Мне тоже, – сказал дядя Федор. – Теперь сниться будет. – Он покачал головой и о чем-то грустно задумался.
И думал до тех пор, пока нас снова не остановил знакомый инспектор.
– Обманули? – спросил он. – Не стыдно?
Дядя Федор начал скрести затылок. А Лешка тут же нашелся:
– Мы не обманули. Нас там плохо встретили… Напугали…
– Вас напугаешь, – совершенно справедливо вздохнул инспектор. – Документы!
– Нет, правда, – поспешил Алешка. – Так напугали, что мы тут же удрали.
– И чем это вас напугали?
– Мы не знаем! Оно такое! Вроде страшной дикой птицы! Она на людей бросается! Хищная! Голодная, наверное. Мы еле отбились. Хорошо еще, Димка на нее сумку накинул.
Умеет Алешка врать. Даже я почти поверил. И послушался, когда он сказал:
– Покажи, Дим, только осторожно. Не напугай офицера милиции.
И я выхватил наше страшилище из сумки и дернул его за ногу. Офицер милиции отступил на шаг и, положив руку на кобуру, прошептал:
– Проезжайте…
Ну мы и поехали. Правда, весь оставшийся путь мы ехали на буксире – машина закапризничала.
– Птички испугалась, – предположил дядя Федор.
Водитель «Газели», который нас буксировал, довез нас до нашего поворота и сказал, что дальше нам не по пути.
Денег, чтобы с ним расплатиться, у нас не было. Мы стали для вида рыться в карманах. Алешка для вида деловито полез в сумку и вытащил из нее курицу, дернул за лапу. Сработало.
– Ладно, – сказал водитель, пятясь к машине, – пользуйтесь моей добротой.
Что он о нас подумал, я не знаю. Тем более что машина наша вдруг опять завелась сама собой.
– Отдохнула, – предположил дядя Федор.
А водитель «Газели» высунулся в окошко и погрозил нам кулаком.
Мы въехали в свой двор и заняли свое место у помойки.
– Эх! – сказал дядя Федор. – Не вышло. Ну, до другого раза. Заходите, если что. Подмогну. – И он пошел домой, поскребывая затылок. А мы остались в машине.
– Дим, – сказал Алешка. – Нам нужно, знаешь что? Нам нужно, как папа говорит, внедрить в эту банду свою агентуру.
– А как? И какую?
– Как, я еще не придумал. – Придумает, не сомневаюсь. – А агентура… Вон она, сама идет.
Во двор вошла Алешкина одноклассница Ленка со своим громадным лохматым Нордом.
Это наши надежные друзья. Они уже не раз выручали нас в наших приключениях. Их, как и дядю Федора, просить не надо.
– Привет, – сказала Ленка, а Норд дал нам подержать свою огромную лапу. – Какие проблемы?
Глава IV. ЧАСОВОЙ МЕХАНИЗМ БЕЗ БОМБЫ
На следующий день в администрацию частного зоопарка ЭКЗОО вошла немного заплаканная девочка в сопровождении громадного пса. Пес был так велик, что все администраторы как по команде вскочили на свои столы. Девочка немного удивилась, но вида не показала. И, всхлипывая, поведала печальную историю.
– Эта собака заблудилась. И пришла к нам на дачу. Она потерялась. А вы ведь принимаете бездомных животных.
– П-принимаем, – сказала полная дама, сидя на столе. – Но не таких… диких.
– Он не дикий, – сказала Лена. – Он очень послушный.
Тут дверь растворилась, и вошел Вертинар.
– О боже! – сказал он и чуть не сел на пол.
А пес дружески улыбнулся ему, показав все свои белоснежные зубы размером с тигриные.
Но глаза у всех администраторов все-таки загорелись.
– Это кто? – спросил Вертинар, осторожно подходя поближе. – Это кому?
– Это вам, – сказала девочка. – Приютите его.
– Конечно… Это наш долг… Мы всегда…
Полная дама слезла со стола и сказала сладким голосом:
– Девочка… Как тебя зовут? Леночка? Какое чудное имя. Ты не могла бы, Леночка, хотя бы первое время кормить эту собаку, а? Уж очень она большая.
Что и требовалось.
– Не знаю… У меня очень много двоек за третий класс… Мне столько задачек надо решить…
– Мы тебе! – возопил Вертинар. – Мы тебе, Леночка, решим все задачки! Соглашайся.
– Ну ладно, – «нехотя» согласилась Леночка. – Я вам помогу.
И с этого дня Ленка стала приходить к Норду, которому выделили огромный вольер. Она кормила его, выгуливала, вычесывала и собирала его мягкую шерсть в пакет. А ее дедушка потом вязал из этой шерсти носки от своего радикулита. Или ревматизма.
А Вертинар и полная дама добросовестно решали все задачки, которые Алешке задали на лето.
А Ленка каждый день докладывала нам:
– Ребята! Это жулики! Такие бессовестные! Но я пока все разведать не могу.
Оно так. Весь зоопарк делился на две части. В одной части содержались домашние животные – кошки, собаки, черепашки. В другой – вроде как бы дикие – попугаи, обезьянки, змеи. А Ленка могла наблюдать только домашних. И ее информация носила только половинчатый характер. Хотя и так мы узнали очень много. Но нам этого было мало. Нам нужен был агент и среди диких особей мировой фауны.
Помог случай…
Алешка все не оставлял свою идею забрать Прошкина. Раз уж похищение не удалось. И он, где только мог, добивался справедливости.
И вот мы с ним поехали в нормальный зоопарк. Прямо к директору. Самого директора не было, он отправился получать каких-то диких змей, и с нами разговаривала симпатичная девушка. Она прямо сказала, что ЭКЗОО – это шарлатаны, они просто придумали, как наживаться на любви некоторых людей к некоторым животным. И посоветовала не связываться с ними.
– Мы бы могли, – добавила девушка, – поднять шум и забрать у них всех животных. Но нам и так не хватает помещений для них.
– А Прошкин? – расстроился Алешка. – Как нам его достать?
– Боюсь, что у вас ничего не получится, – огорчила нас девушка. – Как вы докажете, что это ваш попугай?
– А он сам про себя говорит! – возмутился Алешка.
– Это ничего не значит, – девушка покачала головой. – У нас вот тоже есть попугай по кличке Майкл. А он все время кричит: «Я – Гриша!»
– Ему видней, – буркнул Алешка.
Расстроенные, мы послонялись по зоопарку и пошли к выходу. А там, возле касс, почему-то толпился народ. Мы, конечно, тоже протолкались.
Прислонившись спиной к стене, там сидел на корточках какой-то дядька. У него были узенькие-узенькие глазки и круглое лицо, похожее на радостную луну в зимнем небе. Усов у него не было, зато была борода. Три курчавых волоска на голом подбородке.
Но не это главное, почему собрался народ. Главное – возле дядьки сидел очаровательный крохотный белый медвежонок. И они с дядькой по очереди тянули из пластиковой бутылки от минералки какую-то молочную смесь. Это было забавно. И трогательно. Медвежонок, когда наступала его очередь приложиться к бутылке, прижимал ее к груди и громко чавкал.
– Медвежонок! – прошептал Алешка в восторге.
– Умка, однако, – поправил его лунолицый дядька. – Маленький медведь, однако, умка называется. С Севера приехал. А местов, однако, нет.
Выяснилось: дядька привез медвежонка в зоопарк, а его не взяли – некуда пристроить.
По Алешкиному лицу я сразу понял, что он что-то задумал. Или придумал. И не ошибся. Алешка посоветовал дядьке отвезти Умку в Ясенево.
Дядька обрадовался, взял медвежонка на руки и встал.
– Куда ехать однако? Какой сторона света? Правый? Левый?
Алешка мне нашептал:
– Иди, звони дяде Федору, а я за ними присмотрю. Чтобы кто-нибудь их не перехватил.
Я нахально (у Алешки научился) зашел в метро, в пункт охраны метрополитена, и сказал:
– Мой папа ждет звонка. Он – полковник милиции, ваш коллега по борьбе.
– Звони! – сказал мне дежурный лейтенант и придвинул телефонный аппарат. – Привет передавай.
Я набрал номер дяди Федора и сказал:
– Срочно нужна машина. Подать ко входу в Московский зоопарк на Красной Пресне. Вам ясно?
– Так точно! Сверим часы?
– Сверим, – сказал я. – И вам, полковник, личный привет от лейтенанта. Как ваша фамилия? – спросил я дежурного, он ответил. – Вам привет от лейтенанта Козлова. Жду!
По дороге мы поближе познакомились с дядькой, у которого лицо было похоже на полную луну в праздник. Оказалось, его зовут Иван, дядя Ваня.
– Однако, у нас все жители – Иван.
– И тетки тоже? – изо всех сил удивился Алешка.
– Однако, нет. Женщины не называются Иван. Они все называются Татьян.
Он рассказал, что очень давно к ним в стойбище приехали учителя. Мужчину звали Иван, а женщину – Татьяна.
– Однако очень добрый люди. Шибко умный. Иван арифметике учил. Олешек считать. Татьян буквы писать учил. Очень умный люди.
И в память об этих добрых и умных людях всех новых жителей стали называть их именами.
– И все-все у вас Иваны? – восхитился Алешка. – И все шибко умные?
– Шибко умные.
– И вы тоже?
– Самый умный, однако. Умку привез.
Много ума надо, чтобы через всю страну неизвестно куда маленького медвежонка везти.
В Ясеневе медвежонку обрадовались. Еще бы!
Но растерялись. Никто из персонала не знал, как его кормить и содержать. И они стали уговаривать дядю Ваню пожить немного в Москве, пока медвежонок окрепнет. И передать свой опыт по воспитанию маленьких белых медведей, однако.
– Однако, чум строить надо, – задумался дядя Ваня. – Где жить?
Тут у них в глазах появился еще один интерес. Но мы еще не знали, какой.
Вскоре выяснилось. Когда мы опять появились в «Зверинце», там между вагончиками уже стояла остроконечная хижина из рубероида, а возле нее у костра, на котором грелся чайник, сидел довольный дядя Ваня, курил трубку. А рядом, свернувшись в клубок, сладко дремал Умка.
И они оба совершенно не обращали внимания на толпившихся возле них зрителей, восторженно наблюдавших эту картину.
– Здорово придумали, – проворчал Алешка. – Живого человека как экспонат выставили!
Неожиданно объявился Ростик. Ни в каких Америках он не был, бабушка на всякий случай преувеличила. Ростик все это время страдал на даче. И, несмотря на голодовку, здорово поправился.
Мы его обрадовали, свозили в Ясенево, показали Прошкина.
– Он! – воскликнул Ростик. – Мой др-руг! Забир-раем!
Обрадовав Ростика, мы тут же его огорчили, пояснив, какие трудности мы уже преодолели и какие нам преодолеть еще предстоит.
– Ростик, – втолковывал ему Алешка, – папа сказал, что нужны особые приметы. Клюв, хохолок, хвост – это все не годится. Это у каждого попугая есть. И не только у попугая.
– И у коровы, – кивнул Ростик, соглашаясь.
– Что, клюв?
– Хвост. Хохолок тоже бывает. Между рогов.
– Ты в своей Америке, – рассердился Алешка, – совсем дураком стал.
Я еле успел вмешаться. И развел боевых друзей по углам. Они еще посопели, поворчали, но успокоились.
– Какие приметы? – задумался Ростик. – Чай любит. Конфеты таскает и прячет на шкафу, в маминой вазе. А когда пришел к нам сосед Крошкин, на шум жаловаться, мама его тоже чаем угостила.
– Ну и что? Какая же это особая примета?
– Очень даже особая, – обиделся Ростик. – Прошкин ему в чашку…
– Сахар положил? – восхитился Алешка.
– Ага. Положил. Только не сахар.
– Умница! – догадался Алешка. И покачал головой: – Только это тоже не примета.
– Бытовое хулиганство, – добавил я. – Думай дальше.
Ростик добросовестно стал вспоминать.
– Песню поет. Про Катюшу. Только очень коротко.
– Это как? Изобрази.
– «У Катюши р-расцветали гр-руши!»
У Ростика здорово получилось. По-попугайски.
– Это примета, – деловито кивнул Алешка и записал эту фразу. – Только для экспертизы маловато будет.
– Думай еще, – подстегнул я Ростика.
– Он разучился в своей Америке, – начал было опять заводиться Алешка, но я его вовремя придержал.
– Он «Спокойной ночи, малыши» очень любит! – вспомнил Ростик. – А когда его спросишь: «Прошкин, который час?», он начинает тикать, как будильник.
– Что-что? – насторожился Алешка. – Ну-ка покажи.
– Я ж не Прошкин! – попробовал было отмотаться Ростик. Но с Алешкой такое не проходит.
– Тикай! – сказал он. И глаза его почему-то загорелись. Особым огоньком.
Ростик насупился, но «потикал».
– Блеск! – воскликнул Алешка. – Вот это особая примета! Самая особая! Никаких нам больше примет не надо. Никаких экспертиз. Мы твоего Прошкина сами заберем!
– А как? – недоверчиво обрадовался Ростик.
– А так! – очень толково и подробно объяснил Алешка.
– Ну… – протянул я. – Наверное, ты прав…
– Значит, – уточнил Алешка, – чтобы Прошкин «затикал», его надо спросить, который час? Так?
Ростик кивнул. И Алешка изложил свой план. По-моему, великолепный. Как хвост у Прошкина. И главное, мы не только вернем попугая, но и страшно отомстим его похитителям.
– Нужно им письмо написать, – начал развивать свой план Алешка. – С предупреждением. – И схватился за авторучку.
– Нет уж! – возразил я. – Ты напишешь! «Тыща бакссофф»!
Алешка ни капельки не обиделся, сразу согласился:
– Да! Это должно быть взрослое письмо. Пиши, Дим.
– Сейчас! – Я включил телевизор и погонял его по каналам. Зачем? Нетрудно догадаться. Боевики повыхватывал, чтобы убедительно написать. Под настроение.
Потом сел за стол и без всяких черновиков накатал:
«Ты, лох моченый! Развернул, в натуре, свой вонючий зверинец на чужой территории. Бабки хватаешь. Делиться, козел, надо. Завтра для начала твой птичник рванем. Подумай».
И подпись – «Группа братков».
А для большей убедительности я допустил несколько ошибок.
– Молодец! – похвалил меня Алешка. – Сразу видно, чей ты брат!
Так кого же он похвалил? Себя или все-таки меня?
И час настал. Вернее – пробил.
Мы дали дяде Федору папину кожаную куртку и мамину золотую цепочку. Она ее все равно не носила. Это была не цепочка, а «златая цепь на дубе том». На такую цепь не то что кота – тигра можно было посадить. Да и не золотая она была, в натуре. Ее маме тетя Наташа подарила. Выбросить-то жалко.
Но дяде Федору она очень понравилась. Он напялил папину куртку прямо на футболку и повесил на шею цепь.
Подошел к зеркалу. Помолчал. А потом сказал с восторгом:
– А я и не знал, что я такой крутой пацан! Типа того.
Да, в этом прикиде добряка дядю Федора стороной надо обходить.
– Поехал! – решительно сказал он. – Письмо давайте.
Через час с небольшим в вагончик-контору «Зверинца» вошел развязный и грубый, не очень молодой парень. В кожаной куртке, с огромной золотой цепью на голой груди.
– Здорово, мать! – сказал он толстой даме и развалился на стуле. – Где твой шеф, в натуре? Бабки считает? Гони его сюда, типа того.
– Я сейчас охрану вызову, – пролепетала дама.
– Зови, блин! – зевнул дядя Федор. – Погромче! А то моим браткам на входе скучно, по жизни.
– Что вам надо? Это ограбление?
Дядя Федор обиделся.
– Мать, к тебе деловой пацан пришел, а ты пургу гонишь! Шефа давай сюда, базар к нему есть.
– А… А его сейчас нет на месте. – Дама дрожала, как осинка под осенним ветром. Как здоровая сосна, точнее. Под ураганом.
– Блин! – дядя Федор встал, пошарил по карманам, вытащил замызганную бумажку. – Отдай ему эту маляву. Секешь?
– С… секу. Это документ?
– Деловое предложение. Здрава будь, боярыня. – И дядя Федор, открыв ногой дверь, вышел из кабинета.
Дядя Федор благополучно вернулся, скинул папину куртку, с явным сожалением снял с шеи «златую» цепь – уж очень она ему понравилась.
Мы с Алешкой переглянулись.
– Дядя Федор, – проникновенно сказал Алешка. – Вы нам очень помогли.
– Как нам вас благодарить? – проникновенно добавил я. – Денег у нас нет.
– А я их не люблю, – признался дядя Федор. – И они меня тоже. Я вот… такие вот цепочки обожаю. Ради красоты.
– Дарю! – сказал Алешка.
Выбросить-то ее жалко.
– Да что ты! – обрадовался дядя Федор. – Да за такой подарок!.. Дим, пиши еще письма! Куда надо снесу! Хоть цельный год носить буду!
И дядя Федор ушел счастливый.
А вечером мама стала рыться в своих шкатулках, приговаривая:
– И куда она делась? Как не надо, так все время под рукой. И главное, здоровенная такая, а затерялась, как маленькая. Отец, ты не брал?
– Что? – отозвался папа из-за газеты.
– Да цепь эту. Что Наташка подарила.
– Попробуй только надеть ее, – пригрозил папа, – я с тобой сразу разведусь. Только ты меня и видела.
– Да я не себе. У нашей вредной Марьи день рождения. – Вредная Марья – это мамина начальница. – Я хочу ей эту цепь подарить.
Папа вздохнул:
– А я и не догадывался, какая ты жестокая.
– Я и сама не догадывалась, – проворчала мама. – И куда она делась? Алексей! Ты цепочку не брал?