Читать онлайн Влада и маг-убийца бесплатно

© Саша Готти, текст, ил., 2014

© ООО «Издательство АСТ», 2014

Вступление

«Распоряжение.

В связи с нападением некромагии корпус Темного Университета для начальных курсов под названием Утесум подлежит закрытию. Все студенты начальных курсов переведены в корпус Носферон по адресу: г. Москва, ул. Сретенка, Сухаревская зловоротня.

Произошедшие события помещаются под гриф „секретно“ и не подлежат разглашению.

Из распоряжения Темного Департамента от 28 ноября 2012 г.»

Прочитав писклявым тенорком этот текст, управляющий Темным Департаментом, старый и хитрый оборотень Эдуард Вольфович Доденко, отложил листок и посмотрел на Алекса Муранова.

Молодой вампир сидел за столом, наблюдая, как за окном темнеет хмурый московский день. В зеркально-полированной поверхности стола отражались рваные тучи и верхние этажи белого угловатого здания на Садовом кольце через дорогу напротив. В Темном Департаменте по адресу Лихов переулок, дом десять, шло тайное собрание в урезанном составе.

– Как прошло расследование произошедшего? – спросил оборотень, помешивая чертополоховый чай в изящной чашке мейсенского фарфора. – Алекс, вы собрали все необходимые свидетельства, материалы, документы об этом нападении? До начала учебного года в Носфероне осталась пара дней, мне нужна ясность в том, что происходит. Нам стоило огромных усилий подавить панику и слухи, которые поползли среди студентов и их родителей.

– Минуточку, – Алекс раскрыл папку. – Прежде всего, вот заключение нескольких ведьмаков, что на данный момент опасности повторения удара некромагии нет. Прошло три месяца, все тихо и спокойно. Ушли только несколько студентов, но по личным причинам. Все остальные возвращаются с каникул на учебу.

– Я жду объяснений, почему именно этого больше не повторится, а не «баю-бай, Эдуард Вольфович», – фыркнул шеф. – Прежде всего, я хочу услышать подробности о той студентке, которая подверглась нападению некромагии. А точнее, как я считаю, из-за которой это все и произошло.

– Минуточку, – Алекс принялся листать папку, пока его шеф потягивал чай из чашки с резными краями.

– А ведь еще полгода назад я бы поднял на смех того, кто сказал бы мне, что в тайном мире может родиться… кхм… полукровка вампира с этими… – Эдуард Вольфович сделал выразительный бросок глазами за свою спину. – Со светлыми магами. По-лу-кров-ка… – Последнее слово он произнес медленно, будто пробуя его на вкус.

– Итак, Огнева Влада, – Алекс нашел то, что искал в папке, и вытащил оттуда напечатанные листки с приклеенной сверху маленькой фотографией бледной темноволосой девочки. – Четырнадцать лет, родилась в Петербурге, там же и училась в обычной школе среди людей. Очень необычные волосы… Скорее всего, это следствие игры взаимоисключающих друг друга хромосом. Мать – Ольга Огнева, потомок семьи магов Венго. Ее местонахождение неизвестно. Отец, как выяснилось недавно, – вампир…

– Как выяснилось недавно… Темный Департамент обо всем узнал последним! – Эдуард Вольфович вдруг изменился в лице и треснул кулаком по столу с такой силой, что изящная чашка подпрыгнула на нем, звякнув донышком. – Под носом у Департамента творилось черт знает что! Вампир, этот Виктор Суморок, оставил семью ради девицы из магического рода! Бросил сына и сбежал к этой Ольге Огневой! Мало того, учился он через пень-колоду, а большую часть времени за него учились фантомы, которых делал его тролль-приятель! А?! Докатились?! Дочка у них с Ольгой родилась, а наша темная сторона ни сном ни духом! Они, видите ли, скрывали, они прятались. Куда они пропали с Ольгой после рождения дочери, кто знает? Убили их, Алекс?

– Думаю, что да, – подумав, ответил вампир. – Ведьмаки не видят их среди живых… ну вы понимаете, в каком я плане говорю.

– Значит, умерли. Или убиты. Поскольку обоим было по двадцать лет, и умереть от старости они никак не могли. И ребенок их рос бы в обычном мире, даже не подозревая о мире тайном, а мы бы ничего так и не знали! Если бы Виктор не оставил своему троллю-приятелю распоряжения на случай своей смерти. Тот тролль, Бельверг, вытаскивал всеми правдами и неправдами девчонку в тайный мир и устраивал в Темный Университет, выполняя распоряжение Виктора! Я не понимаю, как получилось, что эта Ольга влюбилась по уши в вампира и родила от него ребенка?! Она же из магов, они нас ненавидят, презирают! Кто теперь этот ребенок… Он их? Наш?! А?! Эта Влада – кто, чья?! Она вампир или маг?

– Эдуард Вольфович, – с подчеркнутым спокойствием произнес вампир, постучав ногтем по столу. – Вы… чашечку разобьете. А потом будете беситься и страдать. У нее и так все края отбиты и покусаны.

– Ошибаешься, это просто дорогой резной фарфор, в котором ты ничего не смыслишь, – раздраженно заметил оборотень, полюбовавшись чашкой и отодвигая ее подальше. – И не надо мне намекать на мое ранение. Да, я был ранен магами и не стыжусь этого. Перекидываюсь в зверя иногда бесконтрольно. Но пить чай я буду только из достойных предметов! Терпи старика. Позлодействую, порву окончательно твою паршивую кожаную куртку, раздражает она меня… Костюм надо носить в Департамент, а у тебя еще и серьга в ухе! Тьфу, позор на мою седую голову! – Оборотень зарычал, ощерив желтоватые зубы за ярко-красными губами.

– Так, продолжаю доклад об Огневой, – с трудом сдержав улыбку, вампир начал листать черную папку. – Вампиром, как ее отец, она не является. Никаких признаков, кроме сильной анемии. Это недостаток железа в организме, который восполняется у вампиров кровью, – пояснил Алекс. – Характер не вампирский, ранима, есть комплексы и страхи…

– О-о-о! Не верю… Потомок светлых магов – и страхи. Да они считают себя пупом земли с рождения… – прорычал шеф.

– От магов тоже почти ничего. Есть базовая способность видеть нечисть, которая юркнула в янв, но этого слишком мало.

– Нет способностей мага, когда она из семейки самых сильных магов?! Бред… – прорычал Эдуард Вольфович и шумно выдохнул, сощурив глаза. – Ох, не верю я в эти сказки. А как они взбесились, да?! – Оборотень вдруг захохотал, подпрыгивая в кресле. Пейзаж за его спиной с изображением высокой башни, подписанный «Сухаревская», закачался на стене. – Можешь себе представить, как взбеленились маги, когда узнали, что их светлая полюбила одного из наших и родила ребенка? Как перекосились их светлые рожи, эх, жаль я не видел. Как говорится, получай, фашист, гранату. Накося, выкусите!

– Эдуард Вольфович, чашечка.

– Она не просто из семейки магов! – бушевал шеф. – Эти самые маги самые кровавые маги Трансильвании, у них руки по локти замараны в крови нечисти!

– А в наших учебниках истории говорится, что они герои, – осторожно напомнил Алекс.

– Еще бы, ведь нам же надо представлять историю так, как нам выгодно, – фыркнул оборотень. – Напиши мы в учебниках правду, что Венго – убийцы нечисти, так получится, что вообще никто из магов не имел положительных сторон. И тогда попробуйте объяснить нашей юной нечисти, что они должны соблюдать Конвенцию! А я тут не на уроке истории, потому скажу тебе – Венго не просто убивали наших. Они охотились на них, как на зверей! Хвалились и вели счет убитым, как трофеям! А вот, уже когда темной крови пролилось слишком много, тогда они спохватились. Тогда они здорово струхнули, эти светлые маги, когда нарушили баланс мироздания! Ух, как они струхнули! Убивая нечисть, вгоняя деревянные колья в вампиров, они и не подозревали, что отправляют их в мир некромагии, в Тьму! Они и не думали, что те могут вернуться в страшном облике! Что об это говорит кафедра физики темной материи, Алекс? Тьма – это ведь – что?

– В щенячестве взорвал кафедру физики Носферона, когда хотел пообщаться с загробным миром нечисти, – эхом откликнулся Алекс, подыгрывая тон в тон своему шефу. – Но кафедра знает о Тьме почти столько же, сколько и остальные. Ни-че-го.

– О! – Старый оборотень закивал, отхлебнув из чашки ярко-красный чай. – И я торчал на этой кафедре когда-то, но до взрывов не доходило. Мы знаем только, что Тьма наполнена некромагией, которая гибельна для нашего мира. Убитый магами вампир обретает там чудовищную силу, да еще и эти… Как называлась та тварь, которая напала на Университет?

– Умертвие, – подсказал Алекс. – По последним сведениям кафедры физики темной материи, это сгусток некроэнергии чудовищной силы. Убивает прикосновением, оставляя в теле жертв иллюзию в виде изображения когтя. Уничтожает все живое легко и непринужденно.

– Вот умертвия-то и напугали тогда этих Венго, триста лет назад. Ах, как тогда было жарко в Европе! Трансильвания кипела, тайный мир был как одно поле битвы! Встали боком магам все войны и убийства. А когда у самих земля под ногами горит, то куда деваться?

– Венго выполнили свой долг, загнали обратно все, что вырвалось в этот мир, – не согласился Алекс. – Ценой жизни. Вся семья погибла.

– Вся семья… – проворчал оборотень. – Не вся, к сожалению. Дед-то этой девчонки остался живой, иначе ей и не родиться. Он, видите ли, не убийца был и не маг, потому и выжил. Светлый боевой маг, который был против убийств нечисти, который якшался с темными и считал многих из нас друзьями! Ах ты, ух ты! Мы так любим перебежчиков на нашу сторону. Но это все в прошлом, дела давние. Меня интересует настоящее. В настоящем мы имеем в своем Темном Университете потомка магов, чья кровь смешана с вампирской. И умертвие, которое пробралось в Университет и говорило о долге этой девочки. Она должна освободить Тьму, выпустить всех, устроить миру новый апокалипсис. Я уверен, что рождение такого гибрида Света и Тьмы не случайно, а связано с магическими причинно-следственными связями. Мы в них не разбираемся, мы не маги. Алекс, как она может это сделать, каким образом?

– Открыть Тьму и устроить апокалипсис? – переспросил вампир. – Не может, я уверен. Она обычный человек. Она сама боится.

– Как такие дети называются, Алекс?

– Сироты, – подсказал вампир, но его шеф поморщился, махнув рукой.

– Нет, я про такую чудовищную помесь. Маг и вампир, а какое у них название? Вот странность, верно? Мы с тобой прекрасно знаем, что у магов информированность о событиях в тайном мире на порядок лучше, чем у нас. Они же – фюйть! – Оборотень покрутил пальцем у виска. – У них ясновидение и дар. Как же они тринадцать лет упускали из вида существо, которое несет угрозу всему миру?! Спокойно смотрели, как она растет, пока мы ее не увели на свою темную сторону!

– Получается, они тоже не знали, как и мы. Прохлопали ушами.

Шеф Департамента с трудом подавил приступ ярости.

– Вот что, Алекс… – Он сдавил переносицу пальцами. – Когда дело касается магов, тут все крайне запутанно. Маги и интриги – это одно целое, – проворчал оборотень. – Та война закончилась, но продолжается совсем другая. Мы говорим молодому поколению темных, что сейчас мирное время, но и ты, и я прекрасно знаем, как иллюзорен мир. Маги, едва появится возможность, нанесут по нам удар. А сейчас идет это бесконечное противостояние со взаимными пакостями и провокациями. Вчера мне опять звонили по поводу какой-то банды домовых из Петербурга. Я твердо знаю, что любой звоночек из Магиструма с вопросом: «Добрый день, как ваше здоровье, уважаемый Эдуард?» – означает, что они поймали кого-то из наших на нарушении Конвенции, и мне предстоит бессонная ночь. А ваш доклад ничего не прояснил, Алекс! Вот вам вопрос – она может открыть Тьму как потомок этих убийц Венго?

– Уверен, что нет.

– Уверен он! У-у-уверен… – протянул оборотень с подвыванием, нехорошо косясь на куртку Алекса. – Послушай, Муранов. Ошибаться может кто угодно, но не Департамент. Если мы прозеваем, когда эта девчонка станет смертельно опасной, когда она обретет способности… Вопрос, какие? – Эдуард Вольфович схватил чашку с чаем, но снова поставил ее обратно.

– Не знаю, – Алекс смотрел на шефа без улыбки.

– Он не знает! Тогда какой это доклад, если там в итоге «я не знаю»! Я хочу знать: она может общаться с Тьмой, она способна ею управлять? Или – только орудие во всех этих магических водоворотах? А если потребуется ее убить, Муранов? Именно вы получите приказ ее уничтожить в таком случае, вы в курсе?!

Алекс напрягся, сжав зубы.

– Вы же знаете, Эдуард Вольфович, что моя семья породнилась с этой девочкой определенным образом, – очень спокойно произнес вампир. – Мой младший брат взял ее под свое покровительство как вампир.

– Ну да, ну да, – согласился оборотень. – Это меня несколько успокаивает. Это даже хорошо. Ваш младший брат смазливый юнец, я про него слышал. Моя секретарша держит на экране своего ноутбука его фото и прячет, когда я подхожу. Вот пусть ваш брат и опутает эту Огневу, как цепями! – прорычал оборотень. – Держит так, чтобы ни шагу не ступила в сторону! Чтобы каждое ее дыхание было под его контролем! Связь вампира и человека нерушима!

– Рушима, к сожалению, – остановил Алекс. – Но я надеюсь, что…

– Не желаю этого слышать! Ваш брат должен держать ее как муху в паутине! Вот! Да! Цепями! Мы ради этого переведем всех ее возможных конкуренток в другие отделения Носферона, подальше.

– Это уже перебор, Эдуард Вольфович! Гильсу еще пятнадцать лет…

– Алекс, это интересы тайного мира, – прищурился оборотень. – Не вздумайте им мешать. А ваш доклад… ему место вот где!

Оборотень лихо отшвырнул папку, и листки спланировали на пол, не долетев до квадратной сетчатой урны в углу кабинета.

Глаза Алекса вспыхнули на секунду ярко-багровым пламенем, но вампир быстро взял себя в руки.

– Понял. Я могу идти, Эдуард Вольфович? – мрачно спросил Алекс.

Ответа не последовало.

Облик оборотня изменился – теперь в кресле сидело нечто вроде полуволка-получеловека. Уши заострились, свернувшись по бокам, зрачки глаз сузились, подбородок выдвинулся вперед, рот искривился в неприятной ухмылке. Шеф Темного Департамента перешел в свое второе состояние, и дырявая куртка Алекса прекрасно помнила, чем это может закончиться. Локти оборотня так заострились и вытянулись, что прорвали рукава дорогого серого костюма, купленного на Новый год в ЦУМе. Драгоценная чашка мейсенского фарфора, поехав по столу от яростного дыхания шефа Департамента, трагически завершила свою недолгую жизнь на каменном полу кабинета.

Вскочив со стула, Алекс кивнул и быстро вышел за дверь, ускоряя шаги по коридору.

– Мур-р-ранов, я не собираюсь пить чай из обычного стекла… – послышалось из приоткрывшейся двери кабинета.

– Когда весь фарфор в Москве кончится, будешь хлебать чай из пластиковых стаканов, обормотень…. – с раздражением пробормотал Алекс, стремительно заворачивая за угол коридора Темного Департамента.

Глава 1

Асоциальный домовой элемент

Вечером на лестнице старого питерского дома на Садовой улице конвульсивно мигала полуразбитая лампа дневного света, а январская пурга испытывала на прочность стекла в подъезде.

С дверью тринадцатой квартиры тоже было неладно – в старый коричневый дерматин какой-то хулиган вкрутил сухие макаронные рожки, которые торчали в художественном беспорядке, а стена вокруг двери была изрисована угловатыми каракулями.

Владе было не до этого – она возилась с тугим замком, то отогревая дыханием замерзшие пальцы, то вновь ковыряя ключом замочную скважину. Один поворот, второй, третий…

Когда злишься, то получается медленнее.

– Да открывайся ты уже!

Влада изо всех сил толкнула дверь, и та наконец-то поддалась, натужно заскрипела, открывая квартиру, в которой сейчас было так же зябко и темно, как и на улице.

По привычке нашарила выключатель, щелкнула им раз, другой. В углу, за старым дедовским пальто, как-то слишком громко и сердито загудел электросчетчик. Лампочка в надтреснутом абажуре, будто нехотя, замигала и вспыхнула холодным бледным светом.

После долгого отсутствия родная квартира казалась меньше, будто сжалась в размерах, сдвинув стены – съежилась. Или же просто жизненное пространство настолько расширилось, что все прежнее стало казаться маленьким и тесным. Все так же скучала стопка старых газет на лавке под вешалкой, тоскливо жались друг к дружке брошенные на полу дедовские тапки, дрожала на холодном сквозняке паутина в кухонном проеме. Влада стянула с головы кусачую шерстяную шапку и пригладила волосы перед своим отражением в запыленном зеркале.

Самая обычная тоненькая четырнадцатилетняя девчонка: могла бы родиться и покрасивее. Ничего примечательного, кроме волос, – вот ими можно гордиться. Длиной до пояса, прямые, цвета горького черного шоколада. На солнце они переливаются, как перья черного павлина, – если бы такой существовал на свете. Больше, в принципе, смотреть было не на что. Особенно сейчас: с заплаканными припухшими глазами, которые ее портили. Неудивительно, если она только что беззвучно рыдала во дворе почти целый час, промерзая на холодном ветру. Рыдала, пока двор не поменял синие сумерки на ночную темень. До тех пор, пока не услышала звук цокающих каблуков, и в подворотне не появилась соседка из двенадцатой квартиры, Лика Глебовна. Как всегда намазанная по уши косметикой, надушенная и разодетая во что-то бело-леопардовое. Это был самый последний из людей, который должен был видеть, что у Влады неприятности, поэтому она моментально отвернулась, надеясь, что соседка не успела ее заметить, юркнула в подъезд и ворвалась в свою квартиру.

В ее жизни только что произошла катастрофа. Надо было вспомнить все по порядку и восстановить в памяти все события, чтобы понять, почему все так случилось…

* * *

Еще час назад Влада была в Москве, куда ее привез автобус вместе с однокурсниками по Темному Универу.

Автобус – сверкающая лаком и пестрыми надписями громада – остановился на Сухаревской площади, и завуч Лина Кимовна долго объявляла, что, пока все не проверят на себе наличие значков Носферона, наружу никого не выпустят. Влада его и не снимала – блестящий темно-синий ромбик на булавке жил за отворотом воротника ее весенне-осенне-зимней куртки. После этого двери автобуса открылись, и ребята вывалились на свободу. Незнакомая и огромная Москва тонула в вечерней морозной синеве. На Садовом кольце толкалась пробка, в сумерках фары машин размазывались в море ярких сердитых огней.

– За мной, ребята, внимание! Мы сейчас спускаемся в «Сухаревскую» станцию метро, но на самом деле попадаем в наш родной Носферон! Это я вам все рассказывала в автобусе, поэтому тупых вопросов мне не задавать! Горяев! – рыкнула Лина на юного долговязого вурдалака, который чувствовал себя на поверхности земли крайне неуютно. – Никаких ползаний под асфальтом! Входим в вестибюль Университета и тихо ждем остальных! Бертилов, вы что думаете, до вас никто не пытался запечатлеть вход на территорию нечисти на видео?

Егор Бертилов, который держал мобильный телефон с включенной камерой, обернулся и почесал телефоном макушку, позванивая серьгой в ухе.

– Не знаю, Линкимовна. А че – не запишется?

– Я вам очень советую – запишите и выложите на ютуб с подписью: «Эти черно-серые помехи и есть основная деятельность моего безмозглого мозга», – выдала Лина. – Не надо было спать на физике темной материи, Бертилов. Стыд вам и позор!

– Ура-а-а!!! – эхом отозвался Отто Йорг, худющий гоблин, тут же схлопотавший от Бертилова тяжелой сумкой по шее.

О том, что вход в Темный Универ совпадал со входом в «Сухаревскую» станцию метро, Влада знала – в теории, как и то, что такие места в учебнике по физике темной материи назывались зловоротни. Люди обычно проходят их не замечая ничего особенного. А вот нечисть, попадая в них, переносится совсем в другое место. Правда, сейчас юная нечисть, которой предстояло войти в зловоротню впервые, чувствовала себя очень нервно. Разумеется, начались дежурные шуточки про «встретимся в аду» и про написание завещаний. Чернявый Герка Готти, один из многочисленных братьев и сестер вампирской семьи, храбро насвистывал, надвинув на нос капюшон толстовки. Крупный и рыжий тролль Антон Колыванов громким басом пел «Боже царя храни» и при этом зачем-то крестился. Марик Уткин, пятнадцатилетний упырь со всеми фобиями и неврозами, которые только можно было представить, отчаянно трусил: его пухлые губы дрожали, а глаза за толстыми стеклами очков были полны отчаяния.

Остальная нечисть бузила, обращая на себя внимание людей, спускающихся в подземный переход. Пожилая женщина возмущенно оглядывалась, обещая Бертилову безрадостное будущее упыря-бездельника.

– Я не упырь, я тролле! – орал Егор, звякая серьгой в ухе. – Я есмь нечистая темная сила на этой грешной земле! Вы мене еще в темноте не видели!

– В московских ночных клубах найдутся линзы похлеще, чем наши горящие в темноте глаза, этим тут никого не удивишь. К тому же люди не обращают внимания на тайный мир, к которому мы принадлежим, – поучительным тоном заметила Дрина Веснич.

Юную кикимору в красной шубке было трудно отличить от шагавших по улице обычных московских девчонок, устремленных и деловитых, прямо на ходу тыкающих в мобильные телефоны наманикюренными пальчиками.

– А правда, что если я толкну Огневу, то меня сразу убьет Гильс Муранов?! – делая страшные глаза, выкрикнул Отто Йорг, в притворном ужасе отшатываясь от Влады. – Огнева, вот эта веревка на твоей руке, она что значит? Это вроде обручального колечка вампира для человечка?

– Угомонись, гоблин, – заправив под рукав выцветшую ленточку, Влада бросила взгляд на Гильса, но вампир был слишком занят болтовней с однокурсниками, чтобы обратить внимание на насмешку.

Ну еще бы, ему-то что. Все насмешки достаются ей, а Гильсу все нипочем. Он вообще привык собирать восхищенные девчоночьи взгляды, с его-то смазливой смуглой физиономией, широкоплечей фигурой и бесконечными победами на всех соревнованиях Темного Универа. А еще у него нос горбинкой, драные джинсы и упрямая челка, которую вампир не трудился сдувать с носа. Какое у него красивое лицо – просто невозможное для обыденной окружающей действительности! У Гильса уже была девчонка: валькирия Эля Флаева, которая была похожа на глянцевую фотографию с обложки девичьего журнала. В Носферон Эля не приехала, перевелась в другое отделение Университета. Эта мысль вселяла в сердце Влады эгоистичную надежду на что-то такое, что заставляло сердце биться сильнее.

Эту ленточку на руке, завязанную на хитрый узел, она не променяла бы на самый дорогой браслет из бриллиантов. То единственное, что приближало к ней Гильса, такого невозможно далекого для нее. Разве можно было даже представить, что она может на равных, без смущения и дрожи в коленках смотреть в эти черно-багровые нахальные глаза?!

Если бы Гильса не было, Владе жилось бы на свете гораздо легче. Не было бы той пронзительной боли, которая прокатывалась по всему телу, стоило только увидеть ЕГО. Не было бы навязчивых мыслей о том, что он о ней подумал или сказал, как посмотрел. Жизнь была бы другая, гораздо проще, – счастливее, что ли? Она приняла защиту от вампира, только вот Гильс явно не рвался ей навстречу. Ни одного ласкового слова, ни взгляда – только фирменная мурановская улыбка, которая говорила – «знай свое место, я не твой».

Даже рассказать об этой своей беде Владе было некому. Какая разница, что ее отец был вампиром, а мать происходила из древней магической семьи. Какая, к черту, разница, если ее родители были убиты проклятием, которое преследовало род Огневых? Если не к кому было прийти со своими проблемами и трагедиями, рассказать о мальчишке, из-за которого она не спит по ночам, спросить совета? Да хоть бы ее отец с матерью были гоблином и болотной кикиморой, лишь бы они были…

Влада оторвалась от мыслей и вздрогнула, увидев под ногами полосы снежной поземки, которая струилась по заледеневшему асфальту. Поземка немного похожа на пыль, или просто показалось…

Отругав себя за плохие мысли, Влада ободряюще улыбнулась Марику Уткину, который неуклюже топтался на ступеньках, поправляя очки и бормоча себе под нос. Эх, Марик, Марик.… Когда Владе начинало казаться, что она сплошной ходячий комплекс и недоразумение, она вспоминала про Марика, и ей становилось легче.

Вот уж кто нелепый. Вечно волнуется и нервничает, напоминая всем окружающим, что упыри существа сложные в прямом смысле слова. «Сложные» означало – сложенные из нежити, которая в момент стресса может взять да и рассыпаться на части. Марик, к примеру, однажды на глазах у Влады чуть не рассыпался на стаю летучих мышей…

– Все, пошли, хватит топтаться на месте! – громко скомандовала Лина Кимовна. – Живо-живо!

Влада, зачем-то надвинув на голову капюшон куртки, начала спускаться вниз. Если предстоит попасть в пространство, отодвинутое от реального мира на 0,13 миллиградуса, невидимое и недосягаемое для людей, то лучше быть в капюшоне.

Егор Бертилов традиционно куролесил.

Тролль есть тролль. Всегда крайне веселое существо, которое стремится довести окружающих до агонии своим мороком и наваждениями, чтобы потом радостно прохихикаться в уголке и отправиться за следующей жертвой. В свои пятнадцать лет Егор выглядел на семнадцать, а одевался так, что люди от него шарахались на улице.

Егор профессионально прищурился, его физиономия с правильными, но грубоватыми чертами напряглась, а зеленые глаза вспыхнули хулиганским светом. На голове у Лины Кимовны тут же заветвились полупризрачные оленьи рога. Студенты традиционно обрадовались, пока ничего не подозревающая преподша шагала вниз по ступенькам. Это несколько разрядило обстановку, и девчонки начали спускаться, ступая как зомби-паралитики и взвизгивая на каждом шагу. Первый проход зловоротни пугал всех, как прыжок с парашютом.

Идущий впереди с компанией вампиров Гильс Муранов быстро и равнодушно оглянулся на нее, и Влада моментально стерла с лица напряжение, будто зловоротни она проходила каждый день и по многу раз. Пусть он видит, что она не боится. Шагнула на нижнюю ступеньку, еще, еще…

ШАРАХ!!!

Ее не просто швырнули, а пнули, причем довольно болезненно. Сначала Влада решила, что так и надо, стараясь не закричать, пока тянулись несколько мучительных секунд полнейшей темноты. Это было как в остановившемся лифте, когда гаснет свет. Отвратительно и ужасно. Потом снова грубый толчок в спину и…

Под пальцами чиркнуло что-то холодное и шероховатое.

Это был двор, ее двор на Садовой улице в Петербурге, если она не сошла с ума. Она сидела у подъезда, на люке, на котором зимой грелись голуби. Сейчас из него несло болотной вонью, а лениво отлетевшие в сторону птицы сердито косились на Владу сизыми бусинами глаз, будто ожидали, когда она уберется и освободит их законно насиженное теплое место.

Влада поднялась с люка, ноги противно дрожали, в горле першило. Вместо попадания в Темный Универ ее вышвырнули домой, бесцеремонно и грубо. Первое, что могло прийти в голову, – начать звонить по мобильному своим однокурсникам, но телефон «умер» и не включался, хотя еще десять минут назад был полностью заряжен.

А если это было кем-то подстроено?

Как и у каждого нормального человека четырнадцати лет, у нее были мелкие традиционные враги по месту учебы, дома и наверняка где-то еще. Инга Тановская, например, которая открыто враждовала с Владой. Все, на что была способна троллиха Тановская, – мелкий пакостный морок, вроде запутавшейся в волосах заколки, которая начинала шевелиться и царапаться, или зеленого тумана в глазах, который легко убрать, если закрыть правый глаз ладонью. Нет, это не Тановская, она на такое не способна. Тут было что-то другое. А что, если это не каверза, а ловушка?

Влада вдруг почувствовала приступ липкой паники, которая захлестнула ее, забившись в ушах противными волнами. А если это и правда смертельная ловушка, и сейчас повторится то же самое, что было тогда, три месяца назад? Только не думать про пыль, про то, что из нее может собраться…

* * *

С трудом заставив себя успокоиться, Влада, краем внимания отметив, что под лавкой нет ее тапок с вышитыми солнышками, сняла ботинки и босиком прошла на кухню, за окнами которой оцепенел темный двор.

Щелкнула выключателем – свет загорелся, но настолько тусклый, что осветил лишь небольшой голубоватый круг на потрескавшемся потолке. Странно, неужели от холода лампочка поменяла цвет?

Открытая настежь форточка морозила так, что заледенела вода в стакане на кухонном столе, а от дыхания шел густой пар. Быстро захлопнув форточку и задернув летавшие на сквозняке занавески, Влада залезла в ящик, где у деда всегда валялась всякая хозяйственная мелочь, нашла спички и зажгла сразу все четыре конфорки. Кухня осветилась чуть-чуть больше, когда на плите деловито заплясали четыре огнисто-синих хороводика.

Под ногами что-то надоедливо бренчало, и Влада в сердцах пнула это от себя ногой. Об батарею со звоном ударилось что-то железное, а потом покатилось по полу и остановилось посреди кухни. Странно, но это оказалась консервная банка из-под черной икры, вспоротая настолько грубо, будто ее открывал зубами голодный крокодил. Только сейчас Влада заметила, что вообще в кухне было что-то не так, как в день отъезда.

По углам пол был усыпан обертками из-под конфет «Мишка на Севере», свернутыми в виде корабликов. На подоконнике валялась целлофановая пачка из-под итальянских макарон, пустая скомканная коробка «Пирожные трюфели в шоколаде», под столом – обертки от жвачек и баночки из-под йогуртов.

Кто-то носил сюда продукты, ел, мусорил, хозяйничал в их с дедом квартире, пока она пустовала…

Влада скорее почувствовала, чем увидела, что в темноте за холодильником шевельнулась едва заметная тень.

В кухне, кроме нее, был кто-то еще. Влада вскрикнула, отпрыгнув назад и схватив из угла швабру. За холодильником чихнули, и два светящихся фиолетовых глаза, моргнув, уставились на нее.

– Выходи!!! – Влада крикнула это так громко, что у самой зазвенело в ушах. Она наставила швабру на фиолетовые глаза, будто та была грозным оружием. – Я тебя вижу, выходи, эй?!

– Да ла-адно, – проворчал чей-то недовольный голосок, и из-за холодильника на середину кухни прошлепала худенькая фигурка.

– Диня? Диня Ливченко? – Влада с трудом узнала знакомого домового, тщедушного, как двенадцатилетний подросток, который утопал в огромном, явно с чужого плеча, шелковом халате. На тощих кривых ножках красовались ее любимые тапки с вышитыми солнышками. В ухе у Дини болталась серьга, а прическа напоминала вскинувшего хребет динозавра. Вид у домового был какой-то неухоженный, дикий и беспризорный.

– Что ты делаешь у меня дома?!

– А ты что делаешь у себя дома?! – несколько развязно отозвался Диня. – Должна быть в Универе. Прогуливаем, ага?!

– Не твое дело, – рассердилась Влада, отбрасывая швабру в сторону. – Я спросила, что ты тут делаешь?! Я тебя не приглашала, убирайся вон!!! Ты что, не помнишь домовое право? Нечисть не имеет права вламываться в дом без приглашения хозяев.

– Меня это больше не колышет, – Диня пожал плечиками и выставил вперед нижнюю губу. – Мою хозяйку прежнюю того… убили, между прочим. А дядька к себе не взял. А по домовому праву, если у домового кокнули хозяйку, он получает свободу навсегда. Где хочу, там и живу. Что хочу, то и делаю. – Диня воинственно подбоченился и возмущенно повысил голосок, надуваясь с каждым словом, как индюк: – Я теперь сам по себе. Мне уже сто двенадцать лет, я уже взрослый! У меня на районе своя компашка: все домовые без домов. По ночам круто отрываемся. Рисуем на стенках! Граффити, йоу!

– Твои художества в подъезде? – нахмурилась Влада. – Вот сам и сотрешь.

– Эт мне полгорода стирать надо будет, – похвастал Диня и вытер нос рукавом шелкового халата. – А чо – прикольно. Бузим, шнырим по хатам, воруем всякие интересности. Свободная жизнь, йоу, тыц-тыц!!!

Влада поморщилась. Последний раз, когда она видела Диню Ливченко, он был вполне приличным домовенком, да и лексикон у него был попроще. Наверное, полученная внезапно свобода слишком сильно ударила домовому в голову, к тому же он хулиганил в городе не один, а с компанией таких же отщепенцев-домовых, потерявших хозяев по тем или иным причинам.

Пока Диня хвастался подвигами, Влада воткнула зарядник мобильного телефона в розетку и принялась яростно тыкать в кнопки, стараясь его оживить.

– А еще мы, тыц-тыц, по крышам, развлекуха, на крыше автобуса, йоу, гоняли! Вау, жесть!!! – с интонацией дворового бомонда вещал Диня.

Влада, не слушая, переключила зарядку в другую розетку, предпринимая одну за другой попытки оживления своего несчастного телефона. Все впустую, экран оставался темным.

– И мы с пацанами, значит, того охранника того, бамц по кудряцам, он барах в швондарь и, тыц-тыц, восвояси… Давай того, пожрем че-нить… – Не прерывая увлекательный рассказ, Диня принялся гостеприимно накрывать на стол. Если, конечно, словом «накрывать» можно назвать то, что он локтем сгреб на пол весь мусор со стола и распахнул холодильник.

Влада, скрестив руки, наблюдала – и ждала, когда же у домового проснется совесть, и он вспомнит, что шастает по чужой квартире, которую и так перевернул вверх дном.

– Хлеб, ща… было где-то, – Диня со стуком откинул крышку деревянной хлебницы. Хлеба не было. В магазин домовой не ходил, как и не выносил мусор. Поэтому цивилизация плесени в помойном ведре успела пережить зарождение, каменный век, феодальную раздробленность, буржуазный расцвет, революцию и упадок. Зато в холодильнике наблюдался резкий контраст: на дверце закаменело разбитое яйцо, жалась к стенке покрытая жестким треснувшим настом открытая банка со сгущенкой, а рядом гордо стояли три банки с черной и красной икрой и почему-то мужской одеколон «Шанель».

– Диня, откуда это все? – громко окрикнула домового Влада. – Это же не наше с дедом. Я спрашиваю, откуда??

– Это боевые трофеи, – довольно хихикнул Диня. – Нечего ему было сюда ломиться! Чувак крупно обломался, тыц-тыц, получил в лоб стопудово…

– Диня, говори на нормальном языке, – поморщилась Влада. – Переведи.

– Толстый чувакен, который живет под полом, – Диня шмыгнул носом и вытер его рукавом роскошного халата. – Он реально вломился сюда, и еще какая-то визгливая тетеха вместе с ним. Я их выгнал. Ты бы видела, как они драпали! Я его за полу халата хвать – так тот чувачелло в одних трусах убег… хи-хи-хи…

– Так ты с Царевыми воевал? – догадалась Влада. – То-то я смотрю, халат знакомый…

Соседи снизу, из двенадцатой квартиры, Лев Михайлович Царев и его визгливая жена Лика Глебовна, уже давно мечтали занять квартиру Огневых. Царев был «большой шишкой», про всякую нечисть ничего не знал и проблемы решал с помощью кошелька или звонка «кому надо». Его крайне злило, что его хрустальная мечта – соединить две квартиры, сделав одну двухэтажную, – никак не могла осуществиться из-за упрямого старика, деда Влады. Последний набег, предпринятый соседом еще в конце лета, закончился для него плачевно. Он нарвался на тролля Егора Бертилова, который «вынес мозг» всему наряду полиции, прикинувшись Маршал-Императором Всея Двора, а самого Царева отправил в клинику неврозов на целый месяц.

Значит, когда Огневы уехали, и квартира опустела, отошедшим от тролльского морока соседом был предпринят еще один – отчаянный, но вновь неудачный – марш-бросок.

– Он потом до-олго вокруг двери ходил, но зайти побоялся. Все каким-то своим знакомым угрожал позвонить, – с удовольствием продолжал рассказывать Диня. – Полиция приезжала, я отбился, хе-хе… Правда, он провода обрезал, зараза, чтобы в квартире света не было.

– Странно, – Влада посмотрела на тускло-голубую лампочку под потолком кухни. – Если в квартире нет электричества, откуда тогда горит свет?

– Альтернативный источник энергии, – гордо заявил Диня, кивнув на лампочку. – Лет на тыщ-щу хватит. Или на две. Спасибо шаровой молнии, и кстати, твоей. Сама прилетела и теперь в электросчетчике сидит.

– Мой Жужик здесь? Как, и он тоже? Да вы что, сговорились все, сколько вас тут живет?!

– Мы не живем, а просто тусуемся, когда влом на районе торчать, – честно признался Диня. – Ща расскажу, как мы с пацанами позапрошлой ночью бузили на Невском…

– Диня, как позвонить в Темный Универ? – громко отчеканила Влада, сунув домовому под нос выключенную мобилку.

– Ща… Короче, мы подняли бузу, типа непруха с… – Домовой, не переставая трещать, набрал на мобильном номер тринадцать и долго держал единицу и тройку двумя пальцами. Пока экран не вспыхнул яркой заставкой.

«Носферлинк» – отобразилось на экране. «Сотовый оператор нечисти приветствует вас!» Почти сразу телефон будто взорвался от смс-ок, которые посыпались одна за другой. Хотя это была одна и та же, которая пришла сразу десять раз.

«Уважаемый студент Темного Универа Огнева В.! При вашем прохождении портала зловоротня на входе в Университет по адресу: Москва, Сухаревская пл., произошла непредвиденная ситуация. Как и положено, портал доставил вас домой по месту указанной вами в документах прописки, и к вам в течение получаса подъедет агент из Темного Департамента. Он поможет вам решить сложившуюся проблему. С уважением, деканат Университета».

Влада выдохнула с облегчением, будто с души свалился огромный тяжеленный камень.

Ее исчезновение заметили, это уже хорошо. Интересно, что за агент из Департамента приедет? Наверняка какой-нибудь напыщенный упырь, который будет отчитывать ее, если выяснится, что она сама что-то нарушила.

Эти полчаса очень хотелось провести без болтовни Дини Ливченко, и Влада смылась в свою комнату, прикрыв дверь.

Почти сразу же она издала яростный вопль, полный ужаса. Ее вещи из шкафа были вывалены на пол, книги с книжной полки скинуты на стол, на обоях – накарябаны каракули, кровать усыпана обгрызенными чипсами, а на полу валяется распахнутый ее «тайный» девчоночий дневник. Тот самый дневник, куда она продолжала писать даже тогда, когда ее сверстники уже почти разучились писать авторучкой, дружно заведя блоги в Интернете.

Там были нарисованы папа с мамой, какими она их представляла, хотя ни разу в жизни не видела. Цветными карандашами, идущие рука за руку, а вокруг – зеленые деревья и солнышко с глупой рожицей.

Она принялась пролистывать помятые страницы.

Вот наклейки с принцессами, обведенные авторучкой; издевательские шаржи на Анжелу Цареву, нарисованную с клешнями вместо рук, и на ее крикливую мамашу Лику Глебовну – с рогами и хвостом.

А вот самых последних страниц дневника не было. На этих страницах была сумбурная и безумная запись про Гильса Муранова, родившаяся в прошлом августе, единым порывом. В те дни она исписала несколько страниц, чтобы излить душу хоть кому-то, хоть разлинованной полосками бумаге. А написав, на обороте страницы нарисовала портрет Гильса шариковой авторучкой. У нее почти получилось передать его черты, хотя некоторые неправильные штрихи пришлось подправлять резинкой. Под портретом она написала «Гильс + Влада = …», чувствуя себя идиоткой-первоклассницей.

А ведь могла бы влюбиться в Егора Бертилова…

Этот кошмарный, на первый взгляд, раздолбай и хулиган смотрел на нее с такой отчаянной нежностью в глазах, что слов было просто не нужно. После долгих зимних каникул она и сама начала испытывать что-то вроде тоски по Егору. Некому было ее веселить, не с кем дурачиться… И еще некому было смотреть на нее так, как смотрел только Егор. А уж чего стоили его неповторимые смс-ки! Бертилов присылал ей сообщения на мобильный, и они приходили ровно в два часа дня, когда тролль просыпался в Пестроглазово, обозревал начатый и брошенный в квартире ремонт, говорил своей матери: «Я поехал в Огоньково к своей подружке Владке», – и та начинала орать. Орала троллиха Эмма Бертилова так, что соседям на голову сыпалась штукатурка, а трава вокруг дома ложилась в форме огромной бабочки, как после Тунгусского взрыва. В результате парень оставался дома, красил потолки, клеил обои, а Влада получала очередную трагическую смс-ку: «владка мать дастает ремунт капец мне трулю скучаю егр». Были и другие: «скучаю патибе твайегр», «приизжай камнесама», которые приходилось долго переводить на нормальный язык. Все-таки мобильные телефоны и ноутбуки давались нечисти нелегко. Кнопка «ноль» и буква «о», как любой круг, под пальцами вампира или тролля попросту не работали. Поэтому нечисть, набирая тексты, заменяла «о» на «а» или «ю» – либо пропускала вообще. А Бертилов вообще не сильно стремился к вершинам орфографии, считая, что троллю это необязательно в принципе.

В дневнике она написала и о нем. Влада смутно помнила, что там было что-то о дружбе, которая похожа на любовь. Кажется, именно так. Все, что в ее душе касалось Егора, было безмятежным, без бурь и ураганов. Как спокойный зеленый лес на рассвете. Светящийся такой же зеленью, как и глаза тролля-раздолбая.

– Я любила бы тебя, если бы не Гильс. Я знаю тебя из своих снов, но ты появился вторым… – пробормотала она, представив, как чужие любопытные глаза читают эти сокровенные строки.

И вот теперь именно те страницы, на которых она написала о своих чувствах к обоим мальчишкам, были выдраны из дневника чьей-то грубой рукой так, что остались зазубрины на полях.

– Ливченко, – нехорошим голосом позвала Влада. – А иди-ка сюда.

– Ась? – настороженно отозвался Диня, просунув рожицу в комнату. – Чо чилось, ась?

Влада молча ткнула ему в нос истерзанный дневник, и домовой озадаченно шмыгнул носом, почесывая колтуны на затылке.

– Эт не я, – тут же попробовал он увильнуть от ответственности. – Эт кто-то из нашей компахи, когда тут кантовались до заката. Это все главный наш, Мамай… Такой крутой чувак, просто улет. Он говорил: «Тырьте то, что важно для чела в метафизическом плане…»

– Что-о?! – Услыхав от Дини это слово, Влада показала ему кулак. – Ты всех слов из лексикона своей компашки нахватался, ни одного не забыл? Метафизическом, значит? Поэтому в мои личные вещи совали свои носы все беспризорные домовые в этом городе?!

– Слушай, ну это же не я! – возмутился домовой. – Говорю же, когда они сюда приперлись, я их сам долго выставить не мог. У тебя же ничего из ценных вещей не пропало? Они ценности не крадут, а только метафизические…

– Умолкни уже, Конфуций недоделанный, – Влада вытолкала Диню в коридор и захлопнула дверь комнаты. Яростно выдрав все оставшиеся страницы из дневника, она сложила их вдвое, потом вчетверо, потом ввосьмеро и дальше, пока каждый лист не превратился в пружинящий кубик. Нет, теперь, когда на этот дневник смотрели чужие глаза, его придется уничтожить. Не спрятать – ее способности прятать уже и так подводили при каждом удобном случае, а именно уничтожить.

За секунду до того, как по квартире пронесся требовательный звонок в дверь, Влада успела разорвать оставшиеся листки на мельчайшие клочки и выкинуть их в форточку.

Глава 2

Экстренная вампирская помощь

Пока она бежала к двери, звонок все не унимался – тот, кто звонил, был уверен, что квартира не пустует.

– Кто там?

– Скорая вампирская помощь, – раздался из-за двери в ответ сердитый, но знакомый голос. – Открывай, зараза Огнева.

Влада распахнула дверь и увидела на лестнице Алекса Муранова, старшего братца Гильса. То, что Алекс вампир, неопытному глазу было и не распознать. На вид обычный короткостриженый нагловатый парень лет двадцати пяти в кожаной куртке и потертых джинсах. Только черные глаза слегка отливали багровыми отсветами.

Закончив Темный Универ и оставив после героических лет своей учебы славу самого отпетого хулигана, Алекс добился того, что его не подпускали к Универу на пушечный выстрел, зато младшекурсники регулярно возлагали цветы к монументу из жвачки, установленному в его честь.

– Пригласи меня, – потребовал Алекс, хватаясь за виски. – Быстрее!

– Приглашаю тебя, Алекс Муранов, в свой дом, – быстро выпалила Влада.

Алекс прислонился к косяку двери, потирая виски пальцами.

– Теперь еще раз. Мне нужно два приглашения.

– Это зачем?

– Затем, – проворчал вампир. – Как я в дом-то попал, по-твоему? Домофон у вас не работает. Пришлось нарушать домовое право. Теперь моя башка хочет отделиться и объявить суверенитет.

Влада прекрасно помнила, что для нечисти нарушение домового права начинается со страшных болей в висках. Алекс сейчас мало что соображал и был очень раздражен.

– Приглашаю тебя в дом, Алекс Муранов. – быстро сказала Влада. – Проходи. Как хорошо, что ты приехал! Ты знаешь, сейчас сюда явится агент Темного Департамента, я тут влипла…

– …в историю ты влипла, – закончил за нее Алекс, шагнул через порог и сразу протопал на кухню, оставляя на линолеуме рифленые грязные следы сорок третьего размера. – Огнева, как ты думаешь, есть связь между тем, что ты ждешь агента Темного Департамента, и тут появляюсь я?

– Она тупит седня, – встрял Диня. – Влюбилась, наверное, в кого-то, вот и тупит. А что, дело обычное. Я когда сам в эту Муську Клопову из Москвы втрескался, так чуть не помер.

Влада схватила кухонное полотенце, и Диня ловко увернулся, захихикав уже совсем из другого угла кухни.

– Так ты, что ли… – растерялась Влада. Слова «агент Департамента» и Алекс Муранов состыковывались так же удачно, как домовой Диня и его шелковый огромный халат.

– Будем приятно знакомы, нарушительница Огнева, – загремел с кухни зычный голос вампира. – Не думай, моя работенка не из тех, за которую дерутся. Чаще приходится решать проблемы какого-нибудь вурдалака, который застрял в канализации, или упыря, заснувшего в вагоне метро. Тут нервишки нужны крепкие плюс связи в тайном мире. Так какого рожна тебя вышвырнуло из зловоротни? Ты узнала сакральные слова, как ее разозлить?

– Ты издеваешься? – фыркнула Влада. – Я и так боялась спускаться, но чтобы еще злить! А что за сакральные слова?

– Все зловоротни ненавидят определенные слова, – Алекс сел на табуретку, закинув ногу за ногу. Кавардак на кухне, учиненный домовыми, он не оценил по достоинству, так как в его собственной квартире на Старой Басманной улице царил такой разгром, увидев который даже домовой Мамай позеленел бы от зависти. – Вообще-то ваш курс еще не вник в эти штуки, но если сказать «Свет победит Тьму», то зловоротня швырнет будь здоров.

– Нет! Алекс, я не говорила этого! Я даже об этом не знала.

– Ну да, вообще-то такие тонкости младшие курсы еще не знают, – задумчиво заговорил Алекс. – Хорошо еще, что она тебя именно домой доставила. Как говорится – темная древняя магия это одно, а порядок это другое. Швырнуло по адресу, который указан в твоем студенческом билете. Хоть за это спасибо, а то пришлось бы тебя искать по всему миру… – Вампир задумался. – Но раз ты ничего не говорила, значит, причина в чем-то другом. Ты за каникулы не превратилась в светлого мага, а, Огнева?

– Вряд ли, – Влада криво улыбнулась. – Знаешь, я бы, наверное, первая об этом узнала. Ко мне бы завтрак сам прилетал в постель или…

– Есть экспресс-тест на мага, – снова встрял Диня. – Берешь булку, мажешь маслом и бросаешь на пол. У мага падает маслом вверх, зуб даю. Можем проверить, но у нас булка с плесенью осталась. Пойти своровать посвежее?

– Стоять, бандит, стрелять буду… – не отрывая внимательного взгляда от Влады, скомандовал Алекс. Потом, удостоверившись в ее непонимающем взгляде, он повернулся к домовому: – Ваша шайка, которая болтается по центру Питера, уже привлекла внимание определенных сил.

– Эт каких таких сил? – буркнул Диня, выпячивая подбородок и лихо подбочениваясь. Очевидно, этот непривычный для себя жест он подсмотрел у знаменитого Мамая.

– Если не помнишь, что за силы противостоят нечисти, то я тебе напомню, – громко отчеканил Алекс. – Магиструм, дорогуша. Светлые маги, сильные мира сего. Это те, кто таких глупых ребятишек, как ты, обращают в воспитанных и аккуратных дворников в оранжевых жилеточках. Они по ночам подметают город, красят стены, собирают мусор. При этом не помнят, кто они такие и не вспомнят никогда.

– Светлыми магами меня пугаешь? – с тревогой переспросил Диня. – Да за всю жизнь ни одного настоящего не видел!

– И потому ты до сих пор жив, дурачок, – хмыкнул Алекс. – Домовые для светлых магов вроде клопа для человека. Мешает – раздавит. А если насолите кому-то из светлых серьезно, так они попросту сотрут тебе память о тайном мире, и будешь ты жить как обычный человек… При этом страшно мучиться, пытаясь вспомнить тайный мир, который ты забыл. И поверь, пытки страшнее нету.

Домовой побледнел, глазки его забегали.

– А мы чо, мы ничо. Это же все Мамай, он нам говорил, что делать, – забормотал Диня. – Мы ж только шутили с пацанами. Мы ничо. Они ведь, эти… светлые которые… наши имена не знают. Не могут знать… – Голосок домового дрогнул.

– А вы автографов побольше оставляйте, и они до вас быстро доберутся, – Алекс взял нож, подцепил на его кончик остатки черной икры из банки, попробовал и минуту молчал, закатив глаза в потолок. – Мерзость, – вздохнул вампир. – Один плюс, что соленая. Так… У меня нет никаких догадок насчет финта этой зловоротни, надо бы нам посоветоваться кое с кем. Желательно с ведьмаком, который спец по зловоротням и нечисти. Я сам в темной магии не силен.

В кухне воцарилась тишина, нарушаемая только многозначительным и виноватым сопением домового носа.

– Та-ак, – Алекс встал и схватил домового за шкирку. – Я вашего брата как облупленного знаю. Выкладывай, что натворили.

– Ну да-а… – нехотя простонал Диня. – Да шарились мы этой ночью по хате одного чувака, а когда доперло, что он ведьмак… утекли сразу. До меня первого и доперло! Гляжу – черепушка баранья на столе, карты, черные свечи… Я им говорю – харе тут шнурить, ноги в руки и утекаем. Мы и утекли…

– Мне не очень нравится слово «утекли», – сурово сказал Алекс. – Плиз, литературный перевод в студию.

– Ну пацан один, когда мы там, значит, с Мамаем, тыц-тыц… кран с водой открыл и тряпочкой раковину заткнул. Сказал, в Джека-воробья поиграем, когда кресла поплывут. Да там почти ничего и не случилось, чес слово… – Диня прижал руку к сердцу. – Ниже этажом все равно мужик с удочками живет, так ему как раз то, что надо…

– Вы спятили? – изумился Алекс. – Забрались в квартиру, хозяйничали там, да еще и потоп устроили? Диня, я уже не хочу находиться с тобой в одной кухне, это может плохо для всех закончиться. А если это не ведьмак, а светлый маг, а?

– Нет, вряд ли, – залопотал вконец перепуганный домовой. – Он точно не светлый маг. Честно, клянусь дядей. Он у меня завхоз Темного Универа, вы же знаете…

– Нет, связи тебе не помогут и дядя твой тоже, – Алекс поставил домового на пол, по-отечески поправив ему смятый воротник шелкового халата. – Так по какому адресу вы так дружно хулиганили этой ночью?

– Г-гороховая, к-кажется, пятьдесят семь… – пролепетал домовой, потупив глазки.

Алекс с минуту молчал со странным выражением на лице, потом нахмурился и загремел на всю кухню страшным голосом:

– Да ты хоть знаешь, монстр открытых кранов, что это за дом, куда вы забрались?!! Ты хоть Викинечисть иногда почитывай, а не картинки с котами на сайтах разглядывай!!!

– А что коты? – смутился Диня. – Ну люблю я их. Не собаками же любоваться. Ненавижу этих гавкающих… тьфу…

– Дом по тому адресу – это место светлой магии, – Алекс ткнул указательным пальцем домовому в лоб. – Мы все дружно едем туда, после чего ты на добровольных началах ремонтируешь то, что там натворил. Так что, граффитист ты наш Бэнкси, будешь ты сегодня ночью очень занят созиданием. Я думаю, что один, поскольку твои приятели, скорее всего, уже в курсе того, что натворили, и давно разбежались. Ты понял, без пяти минут долбанутый светлой магией?

– П-понял.

Побледневший Диня яростно кивнул.

– Поехали, – приказал вампир. – Влада, не забудь свои вещи. Я надеюсь, что сегодня ты уже будешь ночевать в общаге Универа. Тут я тебя не оставлю, в любой момент могут нагрянуть светлые маги.

– Ох… – Лицо Дини вытянулось. – Ох… Алекс, знаешь, у меня что-то живот болит. Наверное, я траванулся чем-то.

– Я даже знаю, чем, – Алекс встал с табуретки, схватив Диню за шкирку. – Удар светлой магией так и начинается. Сначала болит живот, потом начинает болеть совесть. Знаешь, что это такое?

– Нет… – пискнул Диня.

– И не вкручивай потом, что у тебя нету денег на краску, валик и обои. Где у вашей домовой банды заначки хранятся, ты прекрасно знаешь, по носу вижу, – проворчал Алекс, пиная ногой входную дверь, чтобы вытащить домового на лестничную площадку.

Владе оставалось только ураганом ворваться в ванную комнату, чтобы смыть с лица следы недавней истерики. Не являться же к магу с зареванной физиономией.

Схватив сумку, она выскочила на лестницу. В подъезде тянуло сигаретным дымом, ниже этажом, на лестнице, слышались голоса и смех.

Дочка соседа Льва Михайловича Анжела Царева и ее приятель-одноклассник Макс Громов торчали на лестничной площадке, обсуждая, как лучше убить предстоящие выходные – просидеть в Интернете или пойти в кино. Судя по паузам в разговоре, личная жизнь у Анжелы была значительно насыщеннее, чем у Влады.

– Лучше на выхи в киношку, – послышался голос Макса. – Про мертвецов всяких ужасы посмотреть.

– Ага, – согласилась Анжела. – Только меня маман может не отпустить, надо будет договариваться.

Увидав Владу, она презрительно фыркнула. Одетая в изящную меховую шубку, с искусным макияжем – Анжела выглядела как очень красивая фарфоровая куколка.

Влада молча кивнула бывшим одноклассникам, решив, что этого с них вполне хватит.

– Ты еще жива или мне привидение мерещится? – поморщилась Анжела, смерив Владу глазами.

– Не кури, Царева. Еще и не то померещится, – съязвила Влада в ответ.

В проеме дверей двенадцатой квартиры мелькнул белый пушистый халат Лики Глебовны. Та, заметив Владу, открыла было рот, чтобы традиционно на нее заорать, но Влада ринулась вниз по лестнице с такой скоростью, что вылетела из подъезда во двор, как комета.

Во дворе Царевы не заканчивались: рядом с джипом Алекса стояла трапецевидная плотная фигура в дорогом коричневом пальто и норковой шапке и осторожно попинывала носком ботинка заднее колесо.

Соседа из двенадцатой квартиры Льва Михайловича Царева мучили сомнения.

С одной стороны, на том месте, где могли ставить свои три машины только Царевы (и весь двор это знал), нагло стоял чужой, грязный, облепленный непонятными наклейками джип.

Будь на этом месте машинка попроще, вопросов бы не возникло. Но рожи и подписи на толстом слое многолетней грязи говорили о неординарной, способной на многое личности владельца. Номер машины «В 666 АМП» тоже не внушал доверия, а на лобовом стекле болтался маленький водяной в прозрачной упаковке для одноразовых шампуней. Водяному не нравился Лев Михайлович, и он яростно корчил тому рожи.

К тому же, помня ошибки прошлого, Лев Михайлович теперь вел себя гораздо осторожнее и осмотрительнее. Он больше не бросался с кулаками на посторонних, как налетел когда-то на Гильса Муранова и Егора. И квартиры номер тринадцать боялся как огня, особенно после того, как невесть откуда взявшаяся рука просунулась сквозь закрытую дверь и исчеркала ему физиономию несмываемым черным маркером. Да и сухие макаронные рожки, сами собой вылезшие из дверного дерматина, внушили соседу панический ужас. А сами собой пропадающие из холодильника продукты и постоянный заунывный ночной вой на лестнице помогли личному психоаналитику Льва Михайловича полностью расплатиться за взятый в кредит дорогой автомобиль.

Увидав Владу, сосед побледнел и открыл от удивления рот. Та поздоровалась едва заметным кивком и поспешила нырнуть в кожано-металлическое нутро джипа.

– Вечер добрый? – широко улыбаясь, поинтересовался Алекс, давая понять, что есть и другие варианты.

– Д-доб… – невнятно вякнул Лев Михайлович, пытаясь припомнить, где он видел этого наглого парня раньше. Нет, не его, а только похожего на него и помладше. – Ммм…

– Не скучайте, папаша, заходите к нам в тринадцатую на огонек, – подмигнул соседу Алекс.

– Ч-что?.. Н-на огонек? – с опаской переспросил сосед. Кроме всех прочих неразрешимых вопросов, его мучило и то, что в окнах тринадцатой квартиры горит бледно-голубой свет, хотя он и его жена самолично руководили обрезкой электричества.

Алекс повернул ключи зажигания и взревел мотором так, что Лев Михайлович отпрыгнул назад, а джип, брызнув из-под колес грязноватым снежком, стартанул с Садовой на Гороховую улицу.

Глава 3

Ведьмак и колбаса

Вечерний Питер был серо-синим, а луна в черном небе какой-то слишком маленькой, будто съежилась от мороза. Влада вцепилась в свою сумку и мечтала, чтобы Алекс не врезался в какую-нибудь машину. Водил вампир отчаянно, крутя руль одной рукой, чтобы второй показывать нехорошие жесты бибикавшим вслед ему возмущенным водителям. Хорошо хоть, что Алекс уважал на дороге красный сигнал светофора, чувствуя с ним родственную связь. Да и от Садовой до дома на Гороховой было не так уж далеко. Диня даже не успел рассказать всю историю погрома у мага до конца и остановился на том месте, когда Мамай заявил, что глотать магические хрустальные шары прикольнее, чем электрические лампочки.

Дом номер пятьдесят семь на Гороховой улице с виду был самым обычным, зеленым и трехэтажным. Как Влада ни силилась рассмотреть в нем следы светлой магии, ничего особенного ни в унылом заснеженном дворе, ни на железной двери в подъезд, обклеенной оборванными объявлениями, не заметила. Хотя следы разгулявшейся банды домового Мамая были видны уже с первых шагов. Стены подъезда густо пестрели странными угловатыми каракулями, пахло серой, под ногами хлюпала вода.

Но то, что находилось внутри подъезда, заставило Владу сказать «ух ты!» и застыть с вытаращенными глазами.

– Что, ротонд не видела? – поинтересовался Алекс, разглядывая странное сооружение внутри подъезда, похожее на беседку. Такие круглые башни с колоннами можно было увидеть в каком-нибудь старинном парке или в Эрмитаже. Но здесь, прямо посреди самого обычного подъезда…

Влада даже заморгала глазами, проверяя, не морок ли это, не наваждение, наведенное кем-нибудь из троллей.

– Не морок, – заметил ее сомнения Алекс. – Эта штука называется ротонда. Их много по всем городам. Потом объясню, зачем.

– Ау-у! – тихо позвала Влада, задрав голову и разглядывая высокий белый купол.

– У-у-у… – отозвалось гулкое эхо с высоты. Где-то далеко капала вода, испуганно мяукал за дверью кот, натужно трезвонил телефон, хозяин которого не брал трубку…

Алекс тем временем изучал двери одной из квартир, не выпуская из пальцев плечо Дини. Тот поскуливал, жаловался на живот, совесть и рассказывал про тяжелое детство.

– Да. Это тут, – вампир нажал на пуговку звонка, и тот надтреснуто заверещал под его сильным пальцем.

Из недр квартиры раздались быстрые шаги, и дверь распахнулась резким рывком. На пороге стоял паренек с растрепанными черными волосами. Он был босиком, его тренировочные штаны были закатаны по колено. В коридоре по щиколотку хлюпала вода, а стены квартиры представляли собой живопись лучших кистей банды домового Мамая поверх обойных цветочков и полосочек.

– Приветствую, – громко гаркнул Алекс, не дав пареньку даже раскрыть рот. – Вы ведь главный светлый маг, не так ли?

Паренек удивился, меряя глазами странную компанию на пороге своей квартиры. Поймав едва заметное подмигивание Алекса, он молча кивнул головой.

– До нас дошли сведения, что в вашем жилище хулиганила банда бездомных домовых под предводительством самого Мамая, – сообщил Алекс очень серьезным голосом. – И мы обещаем, что все участники будут строго наказаны светлой магией в самое ближайшее время. Вот один из банды, – он встряхнул Диню за руку, и тот словно даже уменьшился в размерах. – Вот он, этот мелкий беспризорный домовой, за которого я хотел бы замолвить словечко перед Магиструмом.

– Давай валяй, – согласился парень, скрестив руки и склонив голову набок.

– Он не виноват, его сбили с пути плохие домовые, – выпалила Влада, увидав, что Диня находится почти в полуобморочном состоянии. – Пожалуйста, простите его!

– Простить? – Парень окинул разъяренным взглядом коридор своей квартиры. – А кто мне ущерб возместит?

– Он все исправит, – снова тряхнув Диню за шкирку, пообещал Алекс. – Ведь правда, Денис?

– Да-да-да-да… – закивал Диня, с ужасом разглядывая тряпку в руках паренька. Ему казалось, что сейчас он взмахнет ей, и он, Диня, станет послушной жабой или лягушкой или дворником, который будет убираться в городе от заката до рассвета веки вечные.

– Вы ведь не накажете его светлой магией, если он переклеит обои, перестелет линолеум и покрасит потолки? – уточнил Алекс, обмениваясь с пареньком странными подмигиваниями.

– Если он все это сделает быстро, то у него есть шанс был прощенным мною, – важно заявил тот, включаясь в игру. – Только обои пусть клеит аккуратно, а то испепелю светлой магией, а это ой как больно…

– И-и-и… – Диня принялся вырываться из железной руки вампира, пока тот не отпустил его. Получив свободу, домовой ракетой влетел в разгромленную им квартиру и принялся носиться по коридору со скоростью электровеника. Испорченные художествами обои полетели на пол, Диня вытащил на середину коридора ящик с инструментами и принялся возиться в нем, деловито копаясь в железках.

Парень кинул тряпку на пол и вышел в подъезд, прикрыв за собой дверь и протянув руку Алексу:

– Привет, сто лет, это что был за цирк?

– А ты собирался в ЖЭК трезвонить и просить помощи? – съязвил Алекс. Они с парнем обменялись рукопожатиями, потом ударами локтей, и Влада сообразила, что это какой-то личный ритуал двух старых друзей. – Познакомься, это Жора Темнов, мой старый приятель, настоящий ведьмак, – представил ей парня Алекс. – Свой человек, ручаюсь за него.

– Так вы… не светлый маг? – Влада переводила взгляд с ухмыляющейся физиономии Алекса на длинное лисье лицо Жоры.

– Тсс… – Алекс кивнул на закрытую дверь квартиры, из-за которой раздавались звуки внезапного истерического ремонта. – Темных ведьмаков домовая нечисть не боится. За своих считает. Пусть пацан поработает, ему на пользу.

– Я тебя хорошо знаю, выкладывай, чего пришел, – сообразил ведьмак. – Ваш народец просто так не появляется. Только не надо мне говорить, что ты теперь надзиратель за питерскими домовыми, я скорее поверю, что ректор Темного Универа танцует партию лебедя в Мариинке.

– Я агент Темного Департамента, как и было до сих пор, – Алекс кивнул на Владу. – Вот, знакомься. Владочка Огнева. Человек не смог пройти в Носферон на учебу, нештатная и сложная ситуация.

Жорик прищурился, разглядывая Владу. Взгляд был тяжелый и пронизывающий, она даже пожалела, что стянула с головы капюшон. Жорик пялился на ее волосы, причмокивая и кивая головой.

– Ну правильно, Владочка Огнева, прекрасное имя… – произнес в конце концов ведьмак. – Человек не прошел в Универ для нечисти, так и должно быть. А что вас смущает?

– Ее отец вампир, – мягко объяснил Алекс. – Мать… про магов Венго слышал что-нибудь?

Жорик долго переваривал, сведя брови на переносице.

– Ух ты, – выдавил он наконец. – Если не врете, то впечатлили. Это же те, которые нечисть месили веками подряд…

– Жора, мы об этом все знаем, – оборвал его Алекс. – Главное то, что она учится в Носфероне. Начало года отучилась в Утесуме, но там вход обычный, даже люди проходили. Утесум закрыли, всех студентов оттуда перевели в Носферон. А там на входе зловоротня, ты знаешь. Как мага почует, сразу вышвырнет.

– Так нечисть же заходит в свой Универ по пропуску, – напомнил Жорик.

Влада молча отогнула воротник куртки, показав синий ромбик с изображением глаза. Странно, что ведьмак назвал его «пропуском».

Жорик прищурился, склонив голову набок.

– Помесь мага и вампира, – медленно произнес он. – Полукровка Света и Тьмы, значит. Никогда таких не видел. Очень интересно! Наверное, цвет волос поэтому такой вот… удивительный. Кр-р-расота…

– Наверное, – нетерпеливо отмахнулся Алекс. – Жора, так что? Она заходила на вход, в зловоротню, со значком Носферона. А это дает перевес для полукровки в сторону темной стороны, сам знаешь.

– Ну да, – подтвердил Жорик. – Еще какой перевес! Эти значочки я слышал кем делались. Не то что на полукровку нацепить, на обычного человека – и того зловоротня за своего примет. Только с билетом в один конец… – Жорик нехорошо захихикал.

– Жора, посмекай, что могло заставить зловоротню выбросить вполне приличную студентку Темного Универа, да еще дошвырнуть до самого дома, в Питер? Сделай мозговой штурм, а? – попросил Алекс, похлопав ведьмака по плечу.

– Ммм… – замялся Жора, подняв брови. – В полевых походных условиях, прямо тута, в подъезде?

– И как можно быстрее, – добавил вампир. – Поскольку в Универе сейчас идет приветствие студентов, а ей нельзя пропускать такое событие.

– А ботинки вашему домовому не почистить, – проворчал Жорик, обходя Владу по кругу и покачивая головой. – Срочно им, и сразу. С магией поспешишь, так потом смешить будет некого… и некому. Погодите здесь, я сейчас.

Ведьмак нырнул в недра своей разгромленной квартиры, и целую минуту Влада и Алекс слышали, как он ворчливо раздает Дине указания, громовым голосом обещая кару имени светлой магии, которая рухнет на голову преступника. Ведьмаку явно понравилась игра в светлого мага.

Спустя некоторое время Жора появился обратно со странным предметом, напоминающим согнутую под прямым углом спицу.

– Самый лучший детектор на предмет наличия магии, – объяснил Жорик, увидев озадаченную физиономию вампира. – Не корчи рожи, Муранов. Значочек сними на минуточку, – обратился Жорик к Владе.

Та послушалась, доверив значок ладони Алекса. Ведьмак принялся ходить вокруг Влады, сгорбившись и что-то беззвучно нашептывая одними губами.

– Темная сторона, сторона темная… – шептал ведьмак. – Что тебе не нравится, что?.. Расскажи мне… Что тебя бесит… что?

Спица в его руках поворачивалась то вправо, то влево, будто оглядывалась и вертела носом. Влада напряженно застыла, сжимая в руке ремень сумки, переброшенной через плечо. Это было похоже на металлодетектор в аэропорту перед входом в самолет.

– А это что такое? – Жора протянул худую ладонь, перехватив запястье Влады. – Что я вижу! Ленточка с вампирским узлом. Ух ты, а не рановато для четырнадцати лет? Это же у вампира с человеком типа как помолвка! Алекс, это не с тобой часом?!

– Это мой младший брат ее выбрал, – раздраженно объяснил вампир. – Мне и так хватает своей собственной Дашули с ее истериками.

Пока Влада, впечатленная словом «помолвка», целую минуту не в состоянии была что-то другое слышать, ведьмак говорил и говорил, хмуря брови и размахивая руками.

– Вижу, но не то… Далекое что-то, но не то. Нет, она не стала светлой… – заключил Жорик. – Но у нее есть что-то с собой, связанное со светлой магией.

– Влада, думай, – попросил Алекс. – Сумка мамина?

– Нет, я ее решила не брать, и так в прошлый раз чуть не потеряла. Эту мне кикимора подарила.

– Кикимора – это хорошо, – кивнул Жорик. – Нет, так мы не поймем. Погодите, – Жорик, кашлянув, нахмурился – спица вертелась, как бешеная, как только он подносил ее к сумке Влады. – Вот тут, скорее всего, и источник ваших бед, темные вы мои!

– Досмотр, – Алекс указал Владе на подоконник подъезда, и та поставила на него сумку, недоуменно пожав плечами. Вампир принялся копаться в вещах, вытаскивая и поочередно поднося к «детектору магии» свитер, шампунь, расческу…

– Еда, смотрите-ка, – вдруг сказал Жорик. – Бутербродики? – Ведьмак двумя пальцами подцепил и осторожно положил на подоконник закукленные в прозрачную упаковочную пленку бутерброды с докторской колбасой, которые Влада сама приготовила перед отъездом в Москву.

– Обычные бутерброды, даже не испортились еще, – разворачивая пленку, понюхал колбасу Алекс. – Что тут не так?

Жорик думал, склоняя голову то вправо, то влево. В конце концов он вдруг выдал:

– А каким ножичком нарезана колбаска?

И тут Влада почувствовала себя полной, кромешной и чудовищной идиоткой.

– Ой, – сказала она убитым голосом. – О-ой…

Вампир и ведьмак переглянулись и оба посмотрели на нее с такими выражениями на лицах, что объяснять, наверное, уже ничего было не нужно.

Конечно, ее дед, Вандер Францевич Огнев, не был «действующим» светлым магом. Зато имел семейную реликвию в виде серебряного меча-трости с коротким кинжалом в ручке. Кинжал прекрасно резал все, даже дерево и булыжники. Наверное, когда-то этим кинжалом далекие предки Влады перешибали загривки горным гоблинам и срубали головы вампирам. А вот в доме у кикиморы ножи были тупые, как и положено у нечисти.

– Дед свой кинжал на столе оставил, а я не подумала… – выдавила Влада, хмуро глядя, как ведьмак и вампир покатываются со смеху. Сейчас она готова была расплакаться от досады.

– Прекра-а-асно, – посмеиваясь, протянул ведьмак Жорик. – Ребята, а вы клевые, чес слово. Если б не нечисть, цены бы вам не было. Мне даже полегчало, после этих домовых ваших. А какие у вас еще есть веселые приколы для бедного дяди Жорика?

Влада, отвернувшись к стене, прикалывала к куртке значок Носферона, кусала губы и мысленно ругала себя такими словами, которые никогда не сказала бы вслух. Из-за такой мелочи, из-за собственной глупости она теперь не попадет в Универ!

«Вот теперь стой и беззвучно рыдай тут, уткнувшись в изрисованную домовыми стенку подъезда, идиотка несчастная…»

– Ну не надо так убиваться, – Жорик даже растерялся, вдруг устыдившись своего веселья. – Ты – как атомарные весы, на обеих сторонах которых одинаковое что-то. Тебе любая темная мелочь – и ты вроде немного нечисть, чуть светлая – и ты на ноль целых и одну миллионную долю процента светлая. Просто для зловоротни твой значок перевесила колбаска. Вот такая магическая арифметика. Мы же все-таки нашли причину, поставили диагноз, это же главное.

– Главное, что они все там, а я здесь, – прошептала Влада. – И теперь… сколько до Москвы на самолете, Алекс?

Вампир молча показал четыре пальца.

– Это плюс дорога до аэропорта и до посадки часа два, – добавил он. – К тому моменту все твои однокурсники будут баиньки в общаге, а ворота закрыты на ночь охранным домовым.

– Что же делать?..

– Попасть туда как вся нормальная нечисть, – подал голос Жорик, который цинично чавкал бутербродами, нарезанными кинжалом-артефактом. – Через ротонду. Не зря же вы сюда явились. Через пару минут будешь в столице.

– Через пару минут? – Влада даже рассердилась, решив, что Жорик издевается, но длинное лицо ведьмака было совершенно серьезным.

– Ну если тебе в Москву надо очень сильно и прям сейчас, то сделаем. Ведь это, по-твоему, что такое? – Ведьмак обвел широким жестом стоящие кругом синие колонны. – Это же древнее все, со времен войны. Магов и нечисти, а не людской войны, конечно. Вот, древнее военное сооружение магов. Круг в колоннах, сверху купол – называется ротонда. Когда шла война, маги прятались в ротондах от вас, – он ткнул в сторону Алекса надкусанным бутербродом. – Стоило вампиру или нежити какой сунуться туда, и их парализовало на сутки, а то и больше. А вот сейчас, когда мирное время, можно сказать военный нейтралитет, ротонды уже не парализуют. Зато они нечисть пинают, толкают и швыряют будь здоров. А какая нормальная нечисть этим не будет пользоваться в своих интересах, верно? Вот, например, видели на площади Восстания в конце Невского круглый павильон метро? Это главная питеро-московская ротонда… Нечисть заходит в двери метро, и она их – бамц – и пнет в Москву. Почти в самый центр.

– Так ротонда – это как зловоротня, только наоборот? – догадалась Влада.

– Ага, умничка, – похвалил Жора. – Зловоротня пинает магов, ротонда отшвыривает нечисть. С маленькой поправкой – ни один маг, ни темный, ни светлый, не сунется в зловоротню, чтобы она его швырнула, например, в Сочи… или там в Париж. Поскольку зловоротня силы магические отнимает, а силенки у магов на вес золота.

– Долго треплемся, – оборвал его Алекс. – Скоро закончится торжественная часть приезда новичков в Универ, и до деканата дойдет, что одна из студенток не явилась. У них и так по поводу нее паранойя. А на Восстания мы не пойдем, главная ротонда злющая, может ее так толкнуть, еще сломает себе что-нибудь… Но ведь и эта ротонда действующая? – Вампир кивнул на каменный круг в колоннах.

– А что ей сделается, – Жорик прошлепал к перилам лестницы. – Все работают, все вашего брата пинают. Любая из них пинает, смотря сколько в ней светлой магии осталось. Иногда просто споткнетесь, иногда на метр отшвырнет. А вот конкретно эта, Гороховская, – так она в Тверь швыряется.

– В Тверь нам не надо, – заметил Алекс, царапая ногтем густо изрисованные каракулями синие колонны.

– Так а я на что?! – Жорик дожевал бутерброд и вытер ладони о тренировочные штаны. – Тут вы без меня не обойдетесь. Пошлю, как ведьмак, адресно. Где там ваш Универ, на Сретенке? Вот прямо туда никак не получится. За такие вещи у меня неприятности могут быть от светляков, так что только куда-то на окраину. Выбирайте… Чертаново, Медведкого, Химки, Бутово?

Алекс, не говоря ни слова, достал свой мобильный телефон и набрал телефонный номер абонента «мая кракадилка».

– Еще раз здравствуй, мой вечный план «Д», – мягким, как шелк, голосом заговорил вампир. – Как твои успехи на работе? Ага, ага. Сообщи мне твои драгоценные координаты местоположения, ну очень нужно.

Услыхав ответ недовольным девичьим басом, Алекс расплылся в улыбке. – Медведково, улица Полярная, дом тридцать семь? Забираешь оттуда охранного домового и везешь его в Носферончик? Да ты просто чудо, Дашечка! Отлично. Хочу подкинуть тебе еще работку. Надо отвезти к главному входу Носферона еще кое-кого. Нет, без чемодана…

С кем договаривался Алекс, можно было долго не гадать. Влада уже не раз слышала про сердитую московскую пассию вампира. Даша была человеком, а Алекс опекал и берег ее в обмен на необходимые взрослому вампиру небольшие порции ее человеческой крови. Без них ни один вампир не смог бы существовать на свете.

Курс по вампирологии гласил, что до восемнадцати вампиры черпают собственные внутренние запасы сил, отличаясь от людей быстрой реакцией, силой и ловкостью. А вот после пересечения этого возраста их ждет тяжелое перерождение в кровососа, и без надежного человека рядом им никак не обойтись.

Девушка Алекса отличалась тяжелым характером, неумением водить машину и способностью скандалить с вампиром в любое время суток. Пока Алекс отбивался от сердитого девичьего голоска, который терзал его по телефону, Жорик подтолкнул Владу в сторону ротонды.

– Встаньте, дети, встаньте в круг, – шепотом скомандовал ведьмак. – Давай-давай.

– Ага, – Влада вцепилась в ремень сумки, вдруг ощутив себя ребенком, которого родители запихивают в кабинет зубного врача. – А сильно швырнет?

– Не так сильно, как тебя зловоротней пнуло, – успокоил ее Жорик. – Эта ротондочка ласковая и хорошая. Только ею мало кто пользуется, ну в Тверь-то нечасто из Питера темные рвутся. А вообще, она нечисть аккуратненько очень за шкирку – швырь…

– Жора, у меня вопрос, – решилась наконец-то спросить Влада. – Если ты ведьмак, ты можешь рассказать мне кое-что о моей семье?

– Хмм, – Жорик подумал. – Нет, я за это не возьмусь. Учитывая твоих предков Венго, я даже не стану связываться. Их именем темные пугали своих детишек, ты в курсе?

– Я только и слышу, какие у меня могущественные предки, а сама я никто, – обиделась Влада. – Чего бояться-то?

– Дело не в тебе, а в том, что это проклятие Венго такое, что на ночь лучше не упоминать. А ведь у тебя есть еще один родственник, – прищурился Жорик. – Дед, да?

– Да. Я бы хотела понять, зачем проклятие убило моих родителей, за что. Но его расспрашивать обо всем бесполезно.

– Та-а-к, – Жорик склонил голову набок. – Слушай, да и не мучай ты тогда его. Вполне возможно, что твой дед под действием магии забвения. Попытки вспомнить вызывают у него тревогу.

– Магия забвения? – Влада вспомнила свои попытки разговорить деда на тему о родителях. – А можно эту магию снять?

– Не советую. Снятие чужой застарелой магии может стоить старику жизни, – напугал Владу ведьмак. – Узнавай другими способами, если хочешь выяснить правду.

– К-конечно.

Влада растерялась и расстроилась. Вот и еще одна загадка ко всем остальным – кто поставил на деда забвение и зачем?

– И вот еще что, – Жорик понизил голос: – Я, когда тебя артефактом проверял, кое-что увидел нехорошее. Пугать не хочу, но будь осторожна. Проклятие Венго, которое, как я понял, убило твоих родителей, тянется за тобой как невидимая нить.

– Какая еще нить?

– Пугать не хочу, – повторил Жорик. – Про некромагию слышала?

– Про умертвие слышала, – мрачно ответила Влада.

– Нет, это пока не умертвие, – подумав, ответил Жора. – Так, легкая тень. Нечто совсем слабое. Но не советую тебе оказываться в беспомощной ситуации и в одиночестве.

Влада с усилием кивнула, стараясь, чтобы лицо не выглядело слишком перепуганным.

– Будь осторожна. – Жорик понизил голос и оглянулся на Алекса, который был занят пререканиями по телефону. – Хорошо, что ты в Москву едешь. В Москве некромагия в открытую нападать не станет, слишком там сильны светлые.

– А могу я спросить… – быстро начала Влада, но ведьмак поспешил ее прервать:

– Нет, про свое будущее и способности меня не спрашивай! Не знаю. И так говорили про то, что лучше бы на ночь не поминать, – криво усмехнулся Жорик. – А то спать не буду, а мне завтра с утра зелье варить для клиентов…

Влада кивнула и замолчала, прекратив расспросы. Поддавшись секундному страху, она обернулась и долго вглядывалась в полумрак подъезда, но в темноте у нее за спиной никого не было. Да и что могло быть страшного здесь, когда в двух метрах от нее Алекс комично ссорился со своей Дашулей?

– Нет, в этом доме ничего подобного быть не может, тут ротонда стоит… – поспешил заявить Жорик. – Все, тема закрыта. Ну что, тебе надо в Москву или нет?!

– Надо. – Влада не сводила взгляда с острого лица Жорика, но тот поспешил отвернуться.

– Алекс, ты со мной в Москву? – напомнила о себе вампиру Влада, когда тот закончил свой трудный разговор по телефону и в ярости пнул кроссовкой основание синей колонны.

– Лучше не надо, – вмешался Жорик. – Я двоих сразу не смогу послать. Злости не хватит. Все, иди в центр круга.

Влада поднялась вверх на три ступеньки и медленно двинулась к центру ротонды. Все-таки неприятное ощущение – ожидание толчка в спину. Да еще ведьмак напугал своим предсказанием. Что против нее готовится, откуда этого ждать, кого опасаться?..

– Чтобы тебе провалиться, проклятая нечисть, по адресу: Москва, Медведково, улица Полярная, дом тридцать семь, – торжественно и громко продекламировал Жорик, ткнув в сторону Влады ногтем с черным облупившимся лаком.

И ее снова швырнуло.

Глава 4

План «Д» и летучий Ацкий

Когда Влада моргнула, никакого подъезда, Алекса и Жорика рядом уже не было.

Челку взметнул холодный резкий ветер, больно хлестнув ею по глазам. Вокруг, в темноте улицы, громоздились кирпичные новостройки.

Зря она спросила ведьмака про свои страхи. И зря выслушала ответ. Влада, стараясь унять подступающий приступ паники, обернулась, пристально вглядываясь в пустую темную улицу.

Если Жорик не ошибся, она снова была в Москве. И, к счастью, ее здесь ждали.

Маленький красный «купер» с огромным чемоданом сверху на багажнике посигналил фарами и, лихо развернувшись, остановился, взвизгнув покрышками. Да, можно было не сомневаться – это была Дашуля.

– Привет, – поздоровалась Влада, усаживаясь в машину и с любопытством разглядывая пассию своего «опекуна». Дашуля на первый взгляд была под стать Алексу: длинная челка до подбородка, серьги-каффы, делающие форму уха кверху заостренной, как у киношного эльфа, нелепые роговые очки и ярко-красные вельветовые джинсы. – Я… в Москве?.. – осторожно уточнила Влада на всякий случай.

– Ты вроде не похожа на вурдалака, – заметила Дашуля по странноватой московской манере слегка растягивая слова. – Я их ненавижу. Паркуешься-паркуешься, а это чмо выползает из-под асфальта и орет, что тут его законное место для вылезания, а изо рта несет такой мерзостью, как из мусоропровода в июле. А потом выясняется, что милая нечисть перепутала Выхино с Бирюлево.

– Я не вурдалак, – быстро оборвала словесный поток Дашули Влада. – Просто у меня сложности были, Алекс помогал.

– А-а-а, точно, – вспомнила рассеянная Дашуля. – Ты же девочка его брата, – Дашуля скользнула взглядом по запястью Влады, увидав ленточку. – Повезло, этот Гильс красивый вампирчик.

Влада едва сдержалась, чтобы не ответить резкостью, – только молча пожала плечами.

В этот момент «купер» резко рванул с места, вылетел с тихой улицы на оживленный проспект и едва не зацепил проезжавший мимо автобус. Тот сердито загудел, и водитель яростно покрутил пальцем у виска.

– Где права покупал, чмо?! – неожиданным басом рявкнула Дашуля, нажав на газ так, что Владу прижало спиной к сиденью. Машину девушка Алекса водила крайне агрессивно. – А что тебе понадобилось в Носфероне? – Дашуля продолжала допрос. – Кем подрабатываешь там?

– Я не подрабатываю, я там учусь, – холодно ответила Влада.

Услышав это, Дашуля присвистнула, как мальчишка, и от избытка чувств чуть не въехала в повернувшую справа машину.

– Вау… – Ее голос зазвучал с уважением. – Учишься в Носфере? Ты? Как это? Там же нечисть! А ты не нечисть, глаза не светятся.

– Я наполовину нечисть, по отцу, – нехотя объяснила Влада. – А моя мать была светлым магом. Вот поэтому.

– Прикольно… – Дашуля вздохнула с плохо скрываемой завистью. – А-а-а… А как же тогда Гильс будет твою кровь того… пить?

– Отравится, – Влада с улыбкой пожала плечами.

– Как – отравится? – возмутилась Дашуля. – А зачем тогда он тебя выбрал? Столько людей вокруг, зачем ты ему, с твоей отравленной кровью?

– Я не знаю, – терпеливо ответила Влада. Что бы ни несла Дашуля – главное, добраться до Универа.

– Тогда его наверняка привлекли какие-то твои сверхспособности, – поучительным тоном заявила Дашуля. – Колись, какие?

– Я могу разозлить древнюю темную магию с помощью бутербродов так, что меня швырнет в другой город, – серьезно ответила Влада, разглядывая пролетающие мимо московские новостройки, усыпанные огоньками окон.

– Круто! – не уловив сарказма, похвалила Дашуля. – А я вот работаю волонтером в Темном Департаменте! Ведь что для человека главное? Главное – понимать, что мир больше, чем вся эта серость за окном квартиры. Больше, чем аудитория в моем задолбавшем МГИМО. Мне там тесно, я задыхаюсь! Понимаешь?

Влада кусала губы, нервно теребя молнию на сумке. Она ненавидела, когда посторонний, едва знакомый человек вдруг начинал изображать доверие, принимался делиться своими проблемами и пытался влезть в ее собственные. В такие минуты Влада вспоминала слово «интроверт», и оно ей нравилось.

– Я не хочу быть ничтожеством, как та масса баранов, которая населяет землю! – продолжала Дашуля. – Мать достает, что ей Алекс мой не нравится. Но разве ей объяснишь, что он вампир? Она же из тех людей, которые ничего и никогда не поймут!

«Ей что, поговорить совсем не с кем?» – с раздражением подумала Влада, мечтая найти нейтральную и отвлекающую тему для разговора. Или, еще лучше, для молчания.

Позади нее постоянно раздавалось странное фырканье, которое усиливалось на поворотах. Влада обернулась и увидела, что на заднем сиденье пыхтит маленькое существо, закутанное до самого носа в поеденную молью шубу. Нижнюю часть его личика туго перевязывал шерстяной шарф.

Существо порывисто вздохнуло, взметнув вокруг себя облачко белесой пыли с резким запахом нафталина.

– Это кто?! – ахнула Влада, стараясь не чихнуть от резкого запаха, который ударил в нос. – ОНО ЖИВОЕ??

– Конечно, живое, – подтвердила Дашуля. – Это охранный домовой Носферона, Буян Бухтоярович. Вожу его на работу каждую неделю, он на выходных у родичей в Медведково гостит.

– А что с ним, почему он так фыркает?

– Так его родственники в тулуп упаковали и сказали, что лучше не трогать, – пояснила Дашуля.

– Мне кажется, ему трудно дышать… – Влада с жалостью смотрела на крохотное сморщенное личико старичка, который раздувал ноздри и яростно пучил налитые кровью глазки.

Не став дожидаться отклика Дашули, Влада протянула руку и ослабила туго завязанный шарф.

– Вам лучше? – спросила она у старичка-домового. – Дышать легче теперь?

– Дышать повсеместно вскоре ужасть будет нечем! – сразу же заверещал дедуля, шамкая вставной челюстью. – Повсюдуча бяда поселилси! Чертов растреклятый черт чертовой бабушки, и тот бы не сунул носа туда, где страхосвет действует ночными временами! Взываю, дабы онные отроки послушание проявляли к старым словам!!! Слушайте, что старшия глаголють, всем нам смертушка придет от них, окаянных!

– С шарфом все-таки было лучше, – Дашуля, нервно крутанув руль, чуть не въехала в соседнюю машину.

– Дарья, сиюминутно поворачивай и ехай в Тарховку, что на тридцать верст восточнее Камчатки! – начал командовать Буян Бухтоярович. – В энтой вашенской Московии опасно, здеся покоя и жизни не будеть! Кольцо проклятущее грозит всем, грядет ниспослание убийственное! Дыхнуть не даеть зловредное удушение!!!

– Он как новости по телику у родственников посмотрит, так у него нервный срыв, – пояснила Дашуля. – Не привык дедуля, вот и колбасит его…

– Грядет бурища вселенская! – вознес указательный палец к потолку машины старый домовой. – Изыдет страх страшный, в ночное время приходящий в наше предмирье из проклятущего гнездовия!

– Буян Бухтоярович, – громко воззвала Дашуля. – Вам до места работы, в Носферон, надо доехать? Надо. А будете каркать, как ворона, мне под руку – не доедем.

– Носферон темнющий провалится, как пить дать! – не унимался дедуля. – Знамо, чему там отроков учат, какие прицельные страсти у тамошних негодных землепротивцев! Кем становится огнеглазая нежить, ежели ея сцапают светляки проклятые?! Кем, спросите вы таки меня???

– А кем? – заинтересовалась Влада, обернувшись на старого домового.

– Молчать об этом приходится во избежание кары вседержащих! – с восторгом выпалил дедуля, торжествующе сверкнув глазками. – Потому как за учение в вашенском непотребном колледжиуме светлыя силы выползут и призовут к свержению мировому! И наступит война промежду земелием нашим и чужеродным светодержателем…

– Высажу сейчас! – пригрозила Дашуля. – Будете пешком топать со своим чемоданом!

– А не страшны вашенские непотребные грозословы! Все одно выползут силы вражеские и уташшат всех в заземельную гать!!! – проорал дедуля, яростно потрясая сухими кулачонками. – Выползут, как пить дать!

Вдруг Дашуля пронзительно взвизгнула, ударив каблуком по педали тормоза.

Машина затормозила так резко, что вильнула и ударилась бампером о бордюр, при этом ремень безопасности больно резанул Владу по плечу, а старый домовой потерял вставную челюсть, которая вылетела и со звоном брякнулась о лобовое стекло.

Впереди на дороге из снежной наледи выкарабкивалось что-то черное, растопырив длинные руки с крючковатыми пальцами. Оно яростно пыхтело, со скрежетом выбираясь из земли, вытягивая свое туловище и длинные ноги. Одна из ног оказалась в ботинке, а вот второй повезло меньше. Вытащить застрявший в земле второй ботинок не получалось, и существо тоскливо взвыло, устремив на машину два горящих в темноте фиолетовых глаза.

– Я фе фофорил, фофорил!!! – восторженно истерил домовой. – Фот, фот!!!

– Опять чертов вурдалак, – разозлилась Дашуля. – И почему именно ко мне под машину они лезут, почему?! Вот точно сказал Алекс – как узнаешь про тайный мир, так он от тебя не отстанет. Вурдалаками будет выползать, упырями в очереди толкаться, вампирами вместо нормальных парней встречаться… Закапывайся, чмо!!! – отворчавшись, проорала Дашуля.

Но вурдалак оказался тормознутый, он не торопился обратно в землю, принюхиваясь и вертя круглой головой по сторонам.

– А еще все удивляются – чего такие плохие дороги? – Дашуля крутила рулем, выворачивая из переулка. – А потому что эти паразиты всегда выкапываются посреди дороги, а потом дырки за собой оставляют! Это они нарочно, мол, вот вам, не будет у вас никогда хороших дорог, пока вурдалачье под вашим асфальтом ползает!

Они вывернулись из темного переулка, и машина тут же уткнулась в длинный хвост красных огней, который двигался по улице со скоростью улитки.

– Пробка, – с выражением объявила Дашуля. – Черт бы ее подрал, пробка. Тебе во сколько надо быть в Универе?

– Лучше прямо сейчас, – напряженным голосом ответила Влада.

– Не успеешь. Видишь – роллеры катят? Сто процентов, что это упыри на роликах. Перекрыли часа на три. Так… – Дашуля кивнула на дверь, – беги на метро. Если поторопишься, то через час будешь на Сретенке.

– С-спасибо…

Мысленно обругав противную девицу, Влада подхватила свою сумку с вещами и выскочила из машины.

«Москва совершенно чокнутая, – растерянно думала Влада. – Тут все еще быстрее, чем в Питере. Одна эта Дашуля, как танк. Все какое-то сумасшедшее…»

Она какое-то время бежала, потом перешла на шаг. Сегодняшний день казался ей сплошной безумной каруселью, а мгновенные перемещения из Москвы в Питер и обратно – фантастическим фильмом про телепортацию.

По дороге ей попался рекламный плакат. Тщательно отредактированная в фотошопе девушка, закинув голову назад и откинув белые волосы, устремляла вверх мечтательно-томный взгляд. Ее губы были похожи на политое глазурью пирожное, которое вот-вот отвалится от лица и черкнет по блузке жирной красной полосой.

«Эта помада – мое счастье! – гласил шрифт внизу плаката. – Нас не разделить!»

– Кому что, – проворчала Влада помадной девушке. Как мало надо для счастья этим людям с рекламных плакатов. Помада, пудра какая-нибудь или машина – и человек уже полностью счастлив.

«А мне для счастья надо добраться до Универа», – вдруг подумала Влада, стараясь отогнать панические мысли про свое опоздание. На часы уже просто страшно было смотреть, наверняка вот-вот закончится торжественная речь ректора, и при перекличке обнаружится, что студентки Огневой нет. Влада снова перешла на бег, увязая в густой снежной каше.

Кокетливая тетенька, которая деловито вгоняла свои острые каблуки в снег, держа на руках маленькую собачку, вдруг вскинула накрашенные глаза наверх, как помадная девушка. Собачка визгливо затявкала, открывая розовую острую пасть и потрясая локонами на ушках.

Влада задрала голову, но не успела ничего увидеть. Ее вдруг схватили под мышки и потащили вверх, в темноту. Садовое кольцо начало стремительно удаляться, будто падало вниз.

– Что это, кто?! – Влада ощутила себя кроликом, который беспомощно болтается в воздухе, когда его хватает ястреб. – Отпустите меня!!

– Ты уверена? – захохотал на ухо ломающийся юношеский басок. – Точно отпустить? Мы сейчас на высоте Останкинской башни, это полкилометра…

– Нет, – Влада судорожно вцепилась в того, кто ее схватил. – Нет, мне надо вниз. Я нечаянно, ведь и так уже за это меня швырнуло, может, хватит?

– За что хватит-то? – зычно поинтересовались ей в ухо.

– За бутерброды… – Это слово выдохнулось с остатками теплого воздуха в легких, а вместо него внутрь проник парализующий холод. Дышать было почти невозможно, в лицо бил удушающе-ледяной ветер.

– Я про эту группу не слышал, – хохотнул голос. – Наверное, ваши, питерские. Не боись, сонц, чичас будем в Носфероне. Ты же сама сказала – хочу в Носферон. У меня ухи знаешь какие? Ловят инфразвук, особенно когда сверху слышишь.

– Ты… кто?

– Как это кто?! – громко захохотал незнакомец. – Да я же самое крутое московское такси! Я валькер!

– Валькер… – Влада вдруг поняла, что парализована страхом высоты. Сердце колотилось так отчаянно, будто пробивалось в истерике в сторону пяток, расталкивая сосуды и мышцы. – Вниз, мне надо… поставь… – прохрипела Влада. – Пожалуйста… Не хочу летать…

Валькер залетел чудовищно высоко, и город внизу казался ковром из огней.

– Вниз?! – Валькер снова возмутился. – Да вот еще! Ты видела Москву с такой высоты хоть когда-нибудь, питерская? Надо совмещать полезное с приятным. Во-он там внутренности Садового кольца, смотри… С крыши на крышу очень круто, только тапочки надо с мягкими подошвами надевать, а то по башке потом от деканата за топот по крышам. Во-он там ЦУМ, у меня там сеструн работает в отделе сумок, где каждая финтифля из крокодила стоит как питерская хата. А во-о-он… видишь? Это Москва-река, туда лучше не падать. Вода грязная, потом башку не отмоешь никакими шампунями…

– Мне… в Носферон… – напряженно прошептала Влада, отчаянно вцепляясь в рукава куртки валькера. Кажется, когда-то в детстве она смотрела мультик, где упорный муравей полз в свой муравейник и шептал: «Мне – домой, а у меня – нога…» Детство проносилось перед глазами яркими картинками, особенно когда валькер перехватывал ее, подкидывая вверх, или держал одной рукой, чтобы второй почесать нос.

– А вон там – Арбат, тебе видно? – захлебывался восторгом валькер. – Люблю ночной Арбат, если я когда-нибудь рухну, то только там!!! Прямо бабамц! И чтобы впечататься в родную мостовую! Ух!

– Мне… вниз…

– Не-не-не! – проорал валькер ей прямо в ухо. – Ниже низ-зя, замректора скажет атата и будет мне взбучка. Вон толкается Сретенка, нам сюда! – сообщил валькер. Влада уже была даже не в состоянии пискнуть. – Сретенка древнейшая улица Москвы, в ее конце и находится наш любимый альма-матер! – голосом дурного экскурсовода объяснил валькер. – Ващ-ще днем его никогда не видно, только если ночью гроза, то его силуэт, когда молния шарахнет, можно увидать! Хотя я лично не видел, так что, может, это и враки! О! Вот и Сухаревская, идем на посадку, тут мона…

Валькер действительно начал снижаться. Позади раздавался свист, как будто в сто форточек дует чудовищный ураган. Владу по щеке чем-то хлестало. Оказывается, крылья у валькеров могут выворачиваться, как зонтик от порыва ветра. Спустившись, валькер парил над мостовой, как дельтаплан. Это место Влада узнала, тут она была еще пару часов назад. Вот и снова вывеска «МТС» и уходящие вниз ступени перехода, куда сейчас торопливо спускалась толпа человеческих шапок. Вязаные яркие, меховые, капюшоны, помпончики… Сверху люди выглядели как-то смешно, будто одни ходячие шапочки. А вот и копна кудрявых темных волос без шапки – из-под нее кто-то смотрит, остановившись на ступеньках перехода.

– А-а-ацкиий! – долетел снизу строгий девичий голос. – Это что за фокусы, опять грачуешь по ночам?!

– Ха-ха-ха, ты дурр-ра, Синицина! – восторженно заржал валькер, опасно кувыркнувшись в воздухе так, что у Влады мир перевернулся вверх ногами. – Что, опаздываем на начало учебы, Синицина?! Моя тетка деканша, мне все можно, да? Мне сверху видно все! Звезда ты наша…

Валькер спустился еще ниже и висел, как огромная жужжащая муха, прямо над головами людского потока. Люди их не замечали, ни один человек не поднял головы. Влада догадалась – вот оно, дневное право, люди-то не воспринимают их как нечто странное. Про это еще Лина Кимовна обьясняла в автобусе.

– Ну мне-то можно, – отозвалась девица. – А вот влетать в зловоротню запрещено, ты в курсе вообще?

– А чо?

– Распоряжение деканата, балда. Влетать в Универ валькерам нельзя, так что понизу и ножками, ножками… – отозвалась Синицина. – И в нормальных туфлях, а не в этом, что у тебя на лапах. Позорище!

– Ножками… – Валькер с досадой крякнул. – Всегда влетал, когда всякие там фурии где не надо не болтались…

Влада вдруг поняла, что валькер снова держит ее одной рукой, второй копаясь у себя в заплечном рюкзаке. Если упасть прямо здесь, то уже, наверное, можно остаться в живых, разве что сломаешь руку или ногу…

– Где они были-то… блин… ща… – ворчал Ацкий.

– Эй, держи меня! – выкрикнула она, вцепившись в рукав куртки несносного валькера, пока тот рылся в рюкзаке.

– Да держу, держу… – Проворчал валькер. – Знал бы, положил бы ближе их… Эх-х…

Это было чудовищно. На ногах у валькера оказались огромные плюшевые тапочки в виде двух щенков с высунутыми розовыми языками. Наверняка в них было здорово прыгать с крыши на крышу. Прямо в воздухе он стянул их с ног – сначала вниз полетела одна тапка, потом вторая.

– Потом подберу, тут никто не сопрет… – ворчал валькер. – Что за фокусы, входить в Носфер в ботинках и ногами.

Драные и грязные кроссовки он выудил из рюкзака последними, после того как на головы людей просыпался ворох обкусанных карандашей, потекших авторучек, царапаных CD-дисков и прочего мусора, которым был набит рюкзак Ацкого до самого верха. Надевание кроссовок сопровождалось воздушными кульбитами, после каждого из которых Влада очередной раз радовалась, что не позавтракала утром и не успела съесть те злосчастные бутерброды. Нацепив кроссовки на дырявые носки, валькер решил спуститься, выискивая «проплешину» в потоке людей. Синицина зловредно ухмылялась, зачем-то держа в вытянутой руке мобильник.

Приземление было несколько жестковатым. Валькер сказал «ы-ык», а Влада ощутила обеими коленками, что асфальт около метро очищен дворниками на совесть.

Вот теперь можно было получше рассмотреть своего «спасителя». Ацкий, наверное, волосы не стриг никогда. Зато заплетал их в дреды, перевязывая ленточками и нитками. Голова у валькера выглядела как огромный скандал в змеином гнезде. А физиономия была, наоборот, улыбчивая и смешная. Курносый нос, улыбка до ушей… А уши такие оттопыренные, что любого давно задразнили бы до смерти. Интересно, они тоже работают чем-то вроде крыльев?

– Ой, чего-то ноженьки мои не того… – Теперь Ацкий налег Владе на плечо, и ей пришлось тащить незадачливого летуна, как медсестра тащит раненого бойца с поля боя. Крылья валькера волочились по земле, издавая скрип, будто по стеклу вели ножом. Люди вокруг упорно игнорировали их, проскальзывая незаинтересованными взглядами мимо.

– Ходить разучился, да? – острила Синицина, пятясь и снимая Ацкого и Владу на свой мобильный телефон, как папарацци. – А ушами похлопай, Ац… Ну похло-опай…

Они спускались в подземный переход осторожно, ступенька за ступенькой, шаг за шагом.

– Вот-вот, и так будет с каждым, – издевалась фурия. – Нечего из себя колибри изображать… У колибри вообще ноги отваливаются, потому что они не хотят приземляться, знаешь?

– Харе меня лечить, язва, плевать мне на колибри… – огрызнулся Ацкий, вдруг выкинув вперед почти негнущуюся ногу.

Синицина благоразумно отпрыгнула, зато валькер потерял равновесие и покатился вниз по ступенькам, задевая их крыльями со звуком «клюк-клюк». Падая, он не забыл прихватить с собой обеих девчонок, поэтому на этот раз проход зловоротни для Влады увенчался полным успехом.

Глава 5

Носферон на Сретенке

– Колбаса-таа хоть вкусная была, Огнеффа? – хихикнул Тойво Переполненн, медбрат Носферона, полноватый упырь в белом халате и круглых очочках.

Тойво был знаком Владе еще с Утесума, где он работал медбратом. Свой прибалтийский акцент он объяснял финно-угорским происхождением и старательно усиливал, как только поблизости появлялось университетское начальство.

Влада улыбнулась, показав упырю-медбрату большой палец. Слухи в мире нечисти распространялись со скоростью лесного пожара. Наверняка или Диня, или ведьмак уже растрезвонили эту историю по всем своим знакомым, а те поспешили поделиться со своими приятелями-нечистью в Москве.

Ацкий и Влада сидели рядышком на лавочке в медпункте, приходя в чувство. На физиономии валькера красовалась эффектная царапина от переносицы до подбородка, а Влада сидела с закатанными по колено джинсами и прикладывала к царапинам кусочки ваты, смоченной йодом. Теперь коленки стали ярко-рыжего цвета, как физиономия ее бывшей одноклассницы Анжелы Царевой, которая зимой обычно не вылезала из солярия.

– Царап-пина от фурии приводит к летальному исхот-ту, – предупредил медбрат. – Если запустить, конешна, та-а…

– Летальный исход у меня и так каждый день, – проворчал валькер, отбирая у Влады вату с йодом и проводя ею по своей физиономии.

– Кстат-ти, не совет-тую обклеивать свои крылья наклейками и делать стольк-ко пирсинха, – заметил Тойво, кивая на пестрые крылья Ацкого. – Я теп-пе, обормот-ту, новые крылья пришивать не бут-ту.

– Да ла-адно, все наши так летают, – проворчал валькер, покосившись на Владу. – Ты-то как, не поцарапалась об Синицину?

– Не-а, – Влада не отводила взгляд от огромной телевизионной панели на стене медпункта, в которой сейчас слышалось торжественное «бу-бу-бу», пересыпанное аплодисментами. Приветствия преподавателей и ректора все-таки похожи, как в обычной школе, так и в Темном Универе. Речи, слова, вдохновенные лица, которые превратятся в самые обычные уже через секунду после окончания торжественной части.

– А это у тебя на руке не знак вампира? – Валькер ткнул пальцем в запястье Влады. – Я такие видел у некоторых людей. Кто твой вампир?

– Ну Гильс Муранов, – Влада небрежно пожала плечами.

– Муранов Гильс, – задумчиво повторил Ацкий. – Ух ты. Победитель вампирских боев, знаменитый на весь Универ старший братец… серьезная семейка. Рискую схлопотать так, что буду собирать косточки по всей Москве.

– Испугался? – Влада коварно улыбнулась. – А жаль.

– Не-а, не испугался… – Валькер, закинувший удочку в дебри девчоночьего разума и выудивший приятный для себя ответ, встал и дохромал до стола. Стол был завален медкартами студентов, которые Тойво по указанию сверху заносил в файлы, стуча двумя пальцами по клавиатуре новенького компьютера. Схватив со стола пульт от телевизора, валькер прогнал шкалу громкости до максимума, так что в медпункте задрожали стены.

– …свою ответственность за судьбы тайного мира, – мрачно и торжественно вещал ректор Ноферона. – Я, Людвиг Батори, работаю на благо студентов, чтобы их будущее было лучше. Но многое зависит и от вас. Упорная учеба, постоянный труд на благо тайного мира, устремление в будущее и соблюдение Конвенции. Ваши деканы и преподаватели, старосты и помощники делают все для того, чтобы…

– Чтобы свести вас с ума домовым правом. Надо было нам лететь помедленнее… – прокомментировал валькер, а Тойво за столом едва слышно хихикнул, размеренно стуча по клавишам.

– Тайный мир огромен и сложен, – гремел голос ректора. – Его законы необходимо соблюдать, а для этого их необходимо знать на отлично. Мы с вами темные, и это звучит гордо!

– Ура-а-а-а… – загремело на весь медпункт. Тойво поморщился и погрозил Ацкому кулаком, состроив выразительную рожу.

– Патриотизм – это важнейшее качество для каждой нечисти-перенечисти, – голосом, очень похожим на громогласный бас ректора, прогудел Ацкий. Влада прыснула со смеху.

В телевизоре громко хлопали, потом камера начала ездить влево-вправо.

– Прошу знакомиться и запоминать своих преподавателей и деканов, – провозгласил Батори. – Горан Горанович Лисов, замректора и декан Троллиума.

Камера задержалась на веснушчатом молодом лице под рыжей челкой. Замректора был слишком молод для своей должности.

– А также декан Валькируса Ада Фурьевна Синицина…

– Вот, что племяшка, что ее тетка, – фыркнул валькер, ткнув пальцем в экран телевизора. – Одна ядовитая семейка. Синицина-лайт царапается, Синицина-хард вообще чума. Ты учишься на Валькирусе, сонц? – Он повернулся к Владе.

«Сонц… А что – пусть так меня называет, а Муранов слышит», – подумала Влада, рассматривая валькера. А он совсем не такой уж и страшненький, если ему прижать уши к голове, чуть усмирить прическу и научить нормально ходить.

– Да, я на Валькирусе, – она улыбнулась. – Влада Огнева, первый курс.

Валькер вдруг удивленно охнул, повернувшись к ней.

– А-а-а… та самая Влада, которая наполовину светлый маг и чей отец оказался вампиром? Я слышал сплетни, но не знал, что это ты. А меня и это не пугает! – Валькер отважно протянул Владе худую обветренную ладонь. – Димон Ацкий, третий курс Валькируса. Если я кого реально и побаиваюсь, только вот ее…

Он кивнул на экран телевизора, где в такт высокопарным словам качалась высокая прическа, из-под которой окружающих буравили два маленьких фиолетовых глазика. Деканша Валькируса и тетя Синициной была похожа на большую ящерицу, которую одели в дорогой синий костюм, повесили на уши блестящие серьги, напялили рыжий кучерявый парик и обидели на всю жизнь.

– А здесь, вообще, строгие преподы? – поинтересовалась Влада.

– Вообще-то все они классные чуваки и жить вполне можно, – доверительно сообщил Ацкий, – если ректору и фуриям всяким под ноги не попадаться. Горан свой в доску, Лина – прикольная тетка, препод по физре вообще… еще увидишь его – обхихикаешься. Когда-то таким был, что… – Ацкий присвистнул, закатив глаза к потолку. – Если бы этот водяной стал прежним, то пол-Москвы бы уже под водой булькало. Он в древности одной левой корабли топил в Средиземном море, пока кто-то из твоих предков… в смысле из магов, ему по кумполу не настучал. – Валькер хмыкнул. – От Водиона мало что осталось, теперь жуть как стесняется: из бассейна никогда не вылезает, бедняга.

Дверь медпункта скрипнула, и внутрь заглянула голова с острыми ушками. Домовой Фобос Карлович Ливченко после повышения до главного завхоза был очень горд взлетом своей карьеры. Даже всклокоченные на его лысой голове три волосины теперь умудрялись принимать форму царской короны, а самомнение взлетело до небес.

– Драсти, Фобос Карлович, – громко пропел Тойво, выглянув из-за экрана своего компьютера. – Заболели чемтта-а или, как всегда, валерьяночки, та-а?

– Тьфу-тьфу, нет, – завхоз сурово смерил глазками Ацкого, тот сделал брови домиком и тягостно вздохнул. – Да-да. Вас, Ацкий, в деканат. Вы собирались влететь в зловоротню, – сухо произнес Фобос Карлович. – А вы… – Он воззрился на Владу и ее рыжие коленки с неодобрением. – А вы идите к своей группе, нечего тут прохлаждаться. Могли бы и поприсутствовать на приветствии ректора.

Влада встала, опустив закатанные штанины джинсов, помахала рукой Ацкому, который не слишком торопился туда, куда его послали, и похромала вслед за Фобосом Карловичем.

Носферон, невидимый снаружи, изнутри был более чем материален. По длинным коридорам с высокими полукруглыми окнами, за которыми мерцали московские огни, бежали очень деловые студенты. С этажа на этаж вели не лестницы, а быстро бегущие эскалаторы с широкими перилами, которые многие использовали как сиденья. Завхоз прикрикнул, и с перил соскочил маленький домовенок, чтобы тут же, за спиной у завхоза, усесться обратно.

– Твоя группа вон у тех колонн, – Фобос Карлович показал на противоположную сторону огромного холла, куда они спустились. – И вообще, Огнева. Учитывая ваше происхождение…

– А что не так с моим происхождением? – Влада остановилась, пристально глядя на домового. Тот с торжественным видом поднял к потолку указательный палец, и три его волосины встали дыбом.

– Нужно соблюдать! – многозначительно вымолвил домовой, зыркнув глазками куда-то вверх, на длинную вереницу портретов на стене. Портреты взирали вниз с суровыми лицами, к носу одного из них была прилеплена жвачка.

– Хорошо, Фобос Карлович, – Влада поспешила отойти, чтобы отыскать среди толкающихся в холле свою родную группу. Среди голов подпрыгивала одна светловолосая и лохматая. Бертилов заметил Владу и, распихав всех локтями, бросился вперед.

– Троллюшка, меня пнула зловоротня! – Влада, сама не ожидая от себя, вдруг бросилась к нему и повисла на шее у Егора, смеясь, жалуясь и рассказывая о пережитом кошмаре. Нахальная физиономия тролля, не ожидавшего такого теплого приема, расплылась от удовольствия.

– Живая хоть? – выпалил тролль ей в ухо, крепко обняв ее за талию и не торопясь отпускать. – Владка, глупая…

Высвободиться из рук Егора было непросто. Что же, пусть все смотрят. А то эти разговоры про то, что «она девочка Муранова», пришли в Носферон раньше, чем она. Пусть смотрят, что она сама выбирает себе кого обнимать, раз уж Гильс с ней как кусок льда.

Влада вдруг поняла, что за последний час своей жизни как-то резко повзрослела. Из тихони, которая все семь школьных лет только провожала мальчишек глазами, будто те были инопланетянами, Влада вдруг превратилась в сердцеедку. За какой-то один час умудрилась начать флиртовать с валькером, и с Егором отношения вдруг резко поменялись… Как тронувшийся с места поезд, в топку которого подбросили угля.

«Муранову все равно», – отметила про себя Влада, глядя на черный свитер с красным пауком. Вампир лишь прищурил глаза, отметив ее присутствие. Будто хищник проверял, не сбежала ли его жертва, которую он не собирается сожрать в обозримом будущем, но и не отпускает от себя. Зато от ревности ярко позеленела Инга Тановская. Все-таки жаль эту грузную и глуповатую старосту, с ее неуклюжими попытками завоевать Егора.

– А? Как было швырнуться отсюда в Питер? – весело расспрашивал Бертилов, обнимая Владу за плечи.

– Огнева, колбаса была вкусная?! – заржали сразу несколько голосов, и Влада помахала им рукой с видом видавшей виды валькирии, в один прыжок сиганувшей с Кремля на Эрмитаж.

Потом она ощутила, что рука тролля прижала ее за талию к себе, и конечно, не только для того, чтобы поддержать ее хромающую походку.

– Огнева, ты чуть до истерики меня не довела своими фокусами, – запричитала позади Лина Кимовна. – Все идут нормально, а она брык – и нету ее! Еще один такой фортель, и у меня будет инфаркт!

– У оборотней не бывает инфарктов, Линкимовна, – обернулся Бертилов.

– У меня будет, в виде исключения, – проворчала та в ответ. – Доведете, ироды. Еще поплачете потом, когда вспомните меня у могилы.

– Нечисть не умирает, Линкимовна, – это уже отозвался голос Гильса в тон Егору. – Вы же сами нас учили, когда замещали Носфераторику. Уйдете в подпространство, будете на нас оттуда смотреть веками. А чтобы умереть, так это некромагия нужна.

– Лучше смерть, чем на ваши физиономии веками любоваться, – очень искренне призналась оборотенесса.

Они прошагали в смеющейся радостной толпе через весь огромный холл Носферона, ввалились на эскалатор, долго вертелись по хитрой системе коридоров, пока не выбрались в квадратный огромный зал, заставленный новенькой, пахнущей краской мебелью. Стулья с кожаными черными спинками, длинные скамьи – все было приготовлено для расстановки по аудиториям.

Со всех сторон над залом нависали огромные, как балюстрады, балконы. С них гроздьями свешивались старшекурсники, которые свистели, орали и комментировали стоящих внизу.

– Эй, новички, ждем вас в спортзале! – послышался чей-то возглас сверху. – В команде вампиров теперь младший Муранов, плакал Троллиум…

– Это мы еще посмотрим, кто плакал! – отозвались в ответ.

Влада, задрав голову, увидела яркие красные банданы на головах у местных аборигенов. Они тут же начали пререкаться с ребятами, на которых были зеленые.

«Это спортивные команды факультетов, – догадалась Влада. – Соперничают, как дворовые коты, понятно…»

– Так, расходимся по общежитиям! – надрывала голосовые связки Лина Кимовна. – Мальчики, отлепитесь наконец от девочек. Девочки… Веснич! Вспомните приличия…

– Общежития у нас раздельные разве? – возмущенно ахнул Егор. – Я протестую…

– Бертилов, заткнитесь, – посоветовала Лина Кимовна. – Мальчики пойдут на правый эскалатор, за старостой. Где староста Ганц Готти?

– Я тут, – полузадушенным голосом отозвался высокий паренек с аккуратной короткой стрижкой. На нем сейчас висела валькирия Юлька Красавина, и вампир был очень занят.

– Очнитесь и отложите личную жизнь, – гневно фыркнула Лина Кимовна. – Ганц, вот списки распределения по комнатам. Как обустроитесь, я приду и проверю. Если устроите то, что обычно, – получите взыскание от деканата. Тут вам не Утесум.

Теперь девочки, – Лина повернулась к Инге Тановской: – Девочек распределяет по комнатам староста Тановская. Предупреждаю: в Москве водяной почтой не пользуются, поэтому краны с водой открытыми по часу не держать. Записочки своим мальчикам пишите по вот этим… – Она вытащила из сумки свой мобильный телефон и потрясла им в воздухе.

– А они тут не фурычат, – нервно отозвался Марик. – Я своей бабуле уже час не могу позвонить.

– Для тупиц есть плакаты на стенах, которые подробно объясняют, что у нечисти есть свой сотовый оператор: вам давно пора перейти на него, а не пользоваться всякими людскими, – даже не повернув в сторону тролля голову, отозвалась Лина. – Кстати, имейте в виду, что здешняя уборщица Тетьзин – это не то существо, с которым стоит ссориться. Все, расходитесь!

Сразу же стало весело и шумно. Ребята загалдели, разделяясь на два потока.

– Ну, темноглазка, – Егор провел рукой по волосам Влады, откидывая их со лба. – Увидимся теперь только утром. Может, еще пообнимаемся?

Это было сказано будто бы в шутку, но Владе достаточно было взглянуть Егору в глаза, чтобы понять, насколько все серьезно.

– Мы ведь с тобой… типа встречаемся, да? – не отставал тролль, который жаждал окончательной ясности в отношениях.

– А как же Муранов? – игриво засмеялась Влада. – На мне знак вампира, забыл?

– Не забыл, – тролль криво усмехнулся. – Но я не слепой и прекрасно вижу, что между вами ничего такого…

Тролль умолк, почесывая затылок, но его зеленые глаза отчаянно ждали от Влады подтверждения этих слов. Так ждали, что Владе пришлось быстро закивать головой.

– Ну да, – буркнула она, вдруг пожалев о том, что бросилась обнимать тролля. Объяснив смущение Влады в свою пользу, Егор неожиданно чмокнул ее в щеку, закинул потрепанную сумку за плечо и помчался вслед за уходящими в двери общаги мальчишками.

Влада поспешила догнать вереницу девочек, которых староста Инга Тановская, неторопливо виляя упитанной спиной, уводила к противоположному эскалатору. По спине Инги всегда можно было сказать, какое у нее настроение. Сейчас она ревновала Егора и терзалась мучительной ненавистью к Владе. Что поделаешь, все ее попытки завоевать Бертилова терпели крах, и шумный тролль вместо романтических охов обычно высмеивал грузную девицу.

«Все, на сегодня с меня хватит приключений и нервотрепок. В общаге я буду спать… – мечтала Влада. – Спать и спать. И еще спать. Только бы до кровати добраться…»

Быстро добраться не получилось. Из вестибюля до общежития был долгий путь сначала по огромной каменной спиральной лестнице, затем через чудовищно широкий коридор, который больше был похож на переулок. Старинная готика повсюду смешивалась с хайтеком: каменные вековые стены и своды коридоров были увешаны рекламными светящимися плакатами, по пути попадались вполне современные эскалаторы, как в супермаркете. Кругом была толкучка и неразбериха – курсы продирались друг через дружку, да еще и домовые путались под ногами.

– Не смей заказывай на дом суши! – пробегая между студентами по эскалатору, орал в мобильный телефон маленький домовой в вязаной яркой шапке. – Я приеду, сделаю лапшу с тушенкой! Нам еще кредиты выплачивать, обормот!

Этаж общежития был вполне современным: сверкающие бежевым мрамором стены и пол, стеклянные стойки с информацией и рекламой, бесконечные повороты с электронными указателями комнат…

Когда она добралась до места, Инга все еще тупила, хмурясь и водя толстым пальчиком по убористому списку и путаясь в фамилиях. К тому же номера комнат были кое-где перевернуты или дописаны с комментариями фломастером под ними.

– Тановская-а-а… – стонали кикиморы, пока троллиха тщательно и с тролличьим упрямством сверяла номера комнат и фамилии.

Влада терпеливо ждала, когда доберутся до ее фамилии, хотя в списке она была не последней.

– Теперь Колбасина, – сострила Инга, кинув на Владу уничтожающий взгляд. – Колбасова или Колбасевич, как правильнее?

– А ты очки надень, Тормозова, – Влада подавила зевок, прислоняясь к стене. Все, теперь пререкания с Тановской продлятся долго. Троллиха будет огрызаться до последней издохшей от недостатка сна кикиморы.

– Девки, если не расцепитесь, я прямо тут лягу спать, – пообещала кикимора Лиза Маркина. – Вот прям тут, в коридоре. И буду храпеть, как некоторые.

– Огнева, шестьдесят восьмая комната, – процедила Тановская, бросив на Владу многообещающий взгляд, который ясно давал понять, что сведение счетов впереди. – Чтоб там кровать под тобой провалилась, вампирша недоделанная!

– Так посиди на ней – и провалится… – Влада развернулась и толкнула стеклянную матовую дверь, похожую на разлитое по стеклу молоко. Все-таки нечисть патологически ненавидит дерево: ни в одной другой общаге не станут тратиться на дорогущее стекло, когда есть возможность влепить простую деревянную дверь.

В просторной комнате, выстеленной пахнущим лавандовым шампунем ковром, были как попало расставлены блестящие хромовым покрытием новенькие кровати. Видимо, их затащили внутрь радостные старшекурсники и не стали заморачиваться, расставили поперек входа и накидали поверх одеял и подушек, новеньких, еще с огромными полотнищами неоторванных этикеток. На стенах пестрели плакаты с фотографиями мальчишек в яркой спортивной форме. На одном из плакатов красовался совсем еще юный Алекс Муранов в черной бандане с эмблемой Валькируса.

Девчонки с ворчанием перелезали через кровати, началось нудное бытовое обустройство с долгими пререканиями что куда поставить и дежурными: «Дура совсем? С этой стороны надо!»

Влада не принимала деятельного участия в процессе, поскольку Маркина поругалась с Жанной Болотовой из-за подушек, и обе девчонки парализовали созидание в комнате. Желтолицая шишимора Жанна смахивала на жабу и щедро поливалась духами, что все равно не убирало с ее тускло-желтой косы стойкий аромат болота. Одевалась Болотова в джинсовые костюмы, которые почему-то всегда были ей велики размера на два. Да и характер у этой Болотовой был жабий – она постоянно бегала за Тановской, жалуясь на всех остальных и ожидая возмездия.

Обнаружив в углу спальни ванную и душевую за черной металлической дверью, Влада принялась умываться, обнюхивая стоящие на длинном ряду раковин для умывания баночки с шампунями и гелем для душа. Нажала на один – бутылочка прогнулась, горлышко сказало: «бульк» – и в воздух выплыл большой радужный пузырь, который полетел по ванной, вылетел в открытую дверь спальни и лопнул над головой у Болотовой, забрызгав ее затылок мыльной пылью.

– Развлекаешься все, деточка… – хмуро буркнула Жанна. – Вон твоя кровать, Огнева. Проспись, очень советую.

– С вами выспишься, – зевнув, Влада бухнулась на кровать у стены. – Вы как: сначала ржать будете полночи, потом про парней шушукаться, потом в ванную попретесь или в обратном порядке?

– А ты нам колыбельную спой, – хихикнула Лиза. – А ты чего, Тановская, собралась с нами, что ли, тут вот… спать?!

Троллиха, пыхтя, взгромоздила огромный кожаный чемодан на кровать, и та жалобно скрипнула.

– Ага. – Инга открыла чемодан и принялась копаться в нем. – А чо?

– Так ведь комната старост должна быть отдельная, – Лиза переглядывалась с остальными. Все прекрасно знали, что Тановская храпит, как носорог с мегафоном в носу.

Вот она – месть. Причем месть всеобщая: пусть Влада ночью не спит, заодно – и девять других, ничем не провинившихся девчонок.

– Кошмар… – прошептали Красавина с Маркиной, удалившись в ванную с перекинутыми через плечо полотенцами. Оттуда потянуло мятной зубной пастой и послышалось недовольное перешептывание.

– Ну спокойной ночи тебе, Огнева, – пожелала Инга, поворачиваясь на бок в ее сторону. – Приятных снов.

Влада не ответила, и через минуту комната начала сотрясаться от зычного храпа. Видимо, за каникулы Инга натренировалась, и теперь ей удавалось храпеть еще громче, чем она это делала обычно. Даже тапочки Влады, которые та поставила у кровати параллельно, с дрожью съезжались носами друг к дружке.

– Спокойной ночи, дорогая Огнева, – передразнила Влада Тановскую, завидуя остальным девчонкам. У каждой нашлось по плееру с наушниками, и соседки дружно забрались под одеяла.

– Хррр… пссс… р-р-р… Хрррр… – старалась Тановская. Во сне она наверняка висла на шее у Бертилова, обнимая тролля массивными ручищами. Как только Егор пытался вырваться, храп становился озлобленным.

Влада ворочалась в кровати, считая Ацких, перепрыгивающих через Кремль, потом села в кровати, когда уже сотый по счету валькер закричал: «Я ненавижу перфораторы!!!» – и врезался носом в арбатскую мостовую.

– С ума же сойти можно, – Влада зажала уши руками и, качаясь, села в кровати.

Вот ее далекие предки, когда не нарезали кинжалами колбасу, спасались от нечисти с помощью кругов. Ротонды, круги – то, что отшвыривает нечисть прочь. Влада тихо подошла к чемодану Тановской и откинула крышку. В косметичке троллихи нашлась ярко-красная помада, почти такая же, как у фотошопной девушки с рекламного плаката.

Очень старательно Влада обвела вокруг своей кровати аккуратный алеющий на черном ковре круг. От помады Тановской остался только огрызок, который Влада гордо установила на шишечке кровати. Влада шагнула внутрь круга, и… храп стал не слышен. Какие-то звуки сюда, конечно, доносились – далекий шум Москвы за окнами, редкие уже гудки машин. А храпа не было!

Поздравив себя с победой, Влада с удовольствием растянулась в кровати. Все-таки половину ее светлой крови иногда можно неплохо использовать. Например, находиться в кругу и спокойно спать, когда вокруг храпят всякие троллихи тановские.

Бок подушки заморгал светом – мобильный телефон, поставленный на виброрежим, конвульсивно задергался, принимая сообщение.

«муранав этат редкая падлюка!!! Этат маг ни светлый!!! А темный!!! Какава черта я клеил сраные абаи?!»

Это был настоящий вопль души. Домовой Диня Ливченко с ужасом убедился в том, что не он один способен на мелкие, радующие собственное эго пакости ближнему. Когда от домового пришла пятая смс-ка, Влада не выдержала и принялась быстро набирать ответ: «Так тебе и надо, Ливченко!!!!!!!!!!!!!!!»

Набрав на экране пятнадцатый восклицательный знак, Влада задремала, уронив телефон на подушку.

Глава 6

Колбасевич-Утонулова

Первое, что сделала Влада, открыв глаза утром, – начала хохотать.

Может, это был нервный смех, но уж очень впечатлял глубокомысленно-идиотский вид Тановской c грозно сдвинутыми к переносице бровями, изучающей толстую книжку на пороге круга. На обложке было видно название: «Конвенция тайного мира. Домовое право, пятый курс». Болотова стояла рядом с видом метателя снаряда и ждала на старте отмашки, держа наготове таз с водой сомнительного цвета и запаха.

– Картина маслом, – давясь от смеха, прокомментировала Влада. – Ищете способы разомкнуть круг, да? И как, пока не очень?

– Это была моя любимая помада, – Инга листала страницы. – Во… Можно плеснуть водой.

– Давай валяй, – согласилась Влада. – Водичка чистая, тепленькая, надеюсь?

– Ледяная, грязная, из унитаза, – обрадовалась Тановская, выхватив таз у болотницы и выплескивая мутную жижу в сторону Влады. Только вот стоило воде коснуться невидимой границы очерченного круга, как она разбилась в мелкие брызги, покрыв физиономию и одежду троллихи грязными пятнами.

– Нам еще по Носфераторике говорили, что в руках нечисти любой инструмент, или вещь, или жидкость не сможет достать того, кто в круге, – поучительным голосом заявила Влада. – Вот если бы плескала ведьма или человек – тогда да.

– Дура совсем, Огнева?! – взревела троллиха, потрясая кулаками. – Будешь стирать мне одежду, поняла?!

– Не стыдно тебе? – с укоризной спросила Болотова, потрясенно разглядывая свои еще минуту назад белоснежные джинсы.

– Очень стыдно, – призналась Влада, стараясь не смеяться. Потом посмотрела за спину Инги, сделала испуганное лицо и вскрикнула, почти натурально изобразив ужас:

– Простите, ректор Батори! Я не заметила, как вы вошли!

Эти слова подействовали мгновенно: больше всего на свете старосты боялись ректора Университета, глаза которого способны были просверлить дырку в стене, чтобы повесить туда портреты лишенных стипендии и получивших выговоры студентов.

Троллиха так резко обернулась, что выплеснула на Болотову остатки грязной воды и выронила таз, который с оглушающим звоном начал наматывать ободом круги по полу.

Поскольку процесс разворота туда и обратно тролличьего туловища был не быстрым, Влада вскочила с кровати и метнулась в ванную, не забыв прихватить с собой одежду. Еще накануне она заметила задвижку – троллихе та была не по силам.

– Ах ты дрянь!!! – рявкнула Инга, ломясь в дверь ванной с силой носорога. – Я тебя убью, никакой Муранов не спасет! Мне нужна душевая, а ну вон оттуда!

– Открыто, толкни посильнее! – отозвалась Влада.

Что ж, если троллиха сама напомнила про душевую, отчего же было не преподнести ей роскошный сюрприз? В ванной была всего одна душевая, и Влада, взяв кусок розового мыла, обвела ее аккуратным кругом. Пусть троллиха ищет душ в соседних комнатах. Быстро одевшись и умывшись, пока троллиха стучала и ругалась за дверью, Влада слегка отодвинула задвижку – совсем немного, чтобы та под ударами массивной ноги открылась тогда, когда нужно.

Оставалось взобраться на подоконник. С него открылся вид на широченный коридор, больше похожий на переулок.

Коридор был пуст, если не считать какой-то мелкой белобрысой девчонки-домовихи в яркой футболке, которая неслась вприпрыжку, держа в охапке стопку ярких маек. Влада приземлилась вниз, слегка содрав кожу на ладонях и напомнив многострадальным коленкам о вчерашней встрече с асфальтом. Домовиха отскочила назад, испуганно прижав майки к себе.

– Убью-у-у-у-у!!! – сверху раздался рев тролличьей глотки. Видимо, Тановская ворвалась в ванную и обнаружила сюрприз. Об пол, как граната, разорвался запущенный сверху из окна кусок мыла, обдав Владу мыльной пылью.

– Весело живете, – хихикнула девчонка, состроив на треугольном личике милую улыбочку. – Тебе футболка нужна?

– А ты знаешь, где сейчас будут лекции у младших курсов? – ответила Влада вопросом на вопрос.

– А тебе футболка точно нужна? – среагировала девчонка, хитро прищуриваясь. – Какую тебе?

– Расскажешь по дороге.

Пока Влада бежала за домовихой по коридору, под болтовню местной нечисти, ей пришлось кое-что понять о разнице между московскими и питерскими домовыми. Если Диня мог болтаться без дела и портить все, что попадалось под руку, то московский домовой в это время усердно устраивал свой мелкий, но доходный бизнес. За несколько минут, пока домовиха вела Владу по коридорам, она узнала, что Носферон – это настоящая золотая жила, и остальным приезжающим в Москву домовым лучше сюда не соваться.

Они неслись по Носферону, и Влада только мельком успевала удивиться смешению средневековой старины стен, окон и огромных каменных лестниц с вполне современными электронными табло расписаний занятий, рекламными экранами и сверкающими хромом эскалаторами.

– Все домовые лезут в Носферон, знаешь какая тут конкуренция? – Домовиха не забывала зыркать глазками по сторонам, сканируя и отмечая про себя студентов, которые были еще не офутболены ее товаром. – Только потеряешь нюх – и выживут: сразу же слетишь на обочину… Потому как домовых много, а торговать надо уметь! Вот наш завхоз Фобос, он тоже хотел сюда своего племянничка охранником пристроить, но Буян встал стеной! Еще нам не хватало тут лишних конкурентов! У меня тридцать братьев и сестер, все работаем и днем и ночью! Поэтому ты должна теперь покупать товары только нашего местного производства, поняла?! Запомни, только товары семейного консорциума «Клоповы»!

– Клоповы? – Влада вспомнила эту фамилию. Вот кто разбил маленькое хулиганское сердце Дини Ливченко! – А ты не Муся случайно, а?

– Вообще-то Марианна, – домовиха закивала. – Хотя тем, кто купит много товара, можно и Муся. Тебе какие? Вот есть футболки… – Домовиха принялась трясти ярким ворохом. – Самые трендовые принты сезона: «Гильсик LOVE», «Алекса Муранова – в ректоры Носфера», «Вампирские бои – 2012». Это те, прошлые, на которых Гильс Муранов победил. Самая ходовая футболка, супертренд! Есть эмблемы наших универских команд: «Вампы», «Грины»… «Вальки» хуже продаются, они редко побеждают на играх… Вот наклейки обалденные… была бы валькирией – обклеила бы крылья себе…

– У меня еще стипендии не было, – пыталась отбиться Влада. – Так ты говоришь, что у вас семейный… этот… конвульсиум?

– Консорциум, балда! Все ларьки около всех московских зловоротен наши, – Муся вытащила из кармана новенький айфон, вызвав программку калькулятора. – Так, возьмешь у меня две футболки в кредит. Расплачиваться будешь постепенно, проценты небольшие. К тому же намечаются суперские рекламные акции к лету. Платья на Вальпургиев бал покупать только у нас! Никаких ЦУМов и ГУМов. Узнаю – прокляну, до конца жизни икать будешь, – девчонка свела брови на переносице и даже приоскалила передние зубки. – Проклятие домового – это О-ГО-ГО!..

– Ух, – Влада сделала перепуганное лицо, чтобы не рассмеяться. – Ладно, возьму одну футболку, вот эту. «МОЕ ДЕЛО ТЕМНОЕ». А другие – потом.

– Заметано, – кивнула Муся. – Кстати, ты уже пришла, куда тебе надо было. Вот… Ваши в аудиторию заходят. Увидимся, клиент. С нашей компанией ты всегда будешь в тренде!

И домовиха бросилась в сторону компании старшекурсников, еще не осчастливленных консорциумом Клоповых.

Влада слилась с толпой своих однокурсников, с опаской оглядываясь назад. Тановская не появлялась, вероятно, все еще занятая поисками душа.

Аудитория наполнялась как улей, гудя и жужжа.

– Салют, темноглазая! – На Владу налетел Бертилов, снова чмокнув ее в щеку. Они сели рядом, заняв места на галерке. У Егора был боевой вид, тролль хихикал, громко переругиваясь через несколько скамеек с Йоргом, который обещал отомстить – как только, так сразу.

– А что ты сделал-то ему? – поинтересовалась Влада у тролля.

– Да ничего, научил его кроватку скакать галопом, – хмыкнул Егор. – А вот через препятствие прыгать не вышло. Колыванова они не преодолели.

– Угу, – хмуро подтвердил Антон, почесывая сиреневую шишку на лбу. – Ты, Бертилов, того… ващ-ще уже идиот…

– ДОРОГИЕ ДЕТИ!!! – Зычный вопль отдохнувшей с утра глотки завуча Лины Кимовны врезался в уши бритвой, и Влада поморщилась. – Дорогие дети, – уже тише повторила оборотенесса, стоя у доски. – Это ваша первая лекция в Носфероне, и поэтому обратите свое внимание, что замректора Горан Горанович уже долго стоит и ждет, когда вы, наконец, замолчите. – Лина Кимовна указала рукой на огромную зеленую доску, на которой мелом было написано: «Вытри меня!»

– Где-где, какой Змей Горыныч? – Егор вытянул шею.

Ребята недоуменно переглядывались.

Зеленая гладь на доске шевельнулась, пестрый ковер у длинного черного стола дрогнул, как дрожит воздух над раскаленным асфальтом, и около Лины Кимовны материзовался замректора, которого Влада вчера видела на экране телевизора в кабинете медпункта. Это был молодой тролль в черных шароварах и меховой жилетке, с забранными в пучок светлыми волосами. Впрочем, понятие «молодой» для нечисти всегда было относительное. А уж для троллей-то, с их тягой к мороку, его почти и не существовало. Замректора на вид было лет тридцать, но в цепких и умных глазах, которые оглядывали аудиторию, проглядывали все шестьдесят.

– Учтите, что тролли высокого уровня могут быть невидимы, и им для этого вовсе не нужно нырять ни в какое подпространство, – Горан Горанович снисходительно усмехнулся.

– Пилотаж на уровне, – с уважением в голосе подтвердил Бертилов. – Вау! Да.

– Вот вам и вау, – Горан состроил улыбочку Лине Кимовне, которая означала: «Хватит тут торчать. Это моя лекция». Та, зацокав каблуками, ретировалась за дверь. – Итак, ваша первая лекция в нашей темной альма-матер, – торжественно заговорил Горан, расхаживая из угла в угол. – Это будет лекция об устройстве нашего с вами тайного мира. Я завидую вам, если честно. Двадцать… ну будем считать год моей жизни за три… двадцать лет назад я сам сидел во-он на том месте, где сейчас сидит…

– Это вурдалак Горяев, – услужливо подсказал Отто Йорг. – Уже восемь лет на одном курсе учится!

– Да, там где сидит студент Горяев и зачем-то жует учебник Носфераторики. Федор, а новый вам в библиотеке не выдадут, будете покупать у Клоповых за бешеные деньги, – пообещал замректора Горяеву. – Так вот… Я сидел там и мечтал о будущем, глядя, как мой препод чертит на доске схемы взаимодействия тайного мира. О чем я тогда мечтал?

– О девочках, наверное, – подсказал Герка Готти, и аудитория захихикала.

– Это само собой, – Горан усмехнулся. – Но я надеюсь, что вы все мечтаете еще о чем-то важном для себя. И схемы взаимодействия, скучные формулы мне тогда казались чем-то неважным, как расписание автобуса в Марьиной Роще. И только когда я стал взрослым, я понял, насколько важно понимать и осознавать очень многие вещи, а не проскальзывать их, стараясь сразу же забыть после экзамена, чтобы напрыгаться на Вальпургиевой ночи. Вот, к примеру, вчерашний инцидент, который войдет в историю нашего Универа под названием «Колбаса в зловоротне».

Последовало пять минут здорового смеха, которые Влада пережила с улыбкой. Гильс Муранов снисходительно посмеивался.

– И в этом заключена вся, на мой взгляд, философия отношений тайного мира, – Горан возвысил голос. – Мы – темное начало, нечисть – для этого мира на долю процента чужие по своему строению. Наши глаза горят в темноте, мы другие и знаем об этом. Кто мы? Вампиры, тролли, кикиморы, упыри и гоблины, болотники и валькирии, домовые и… даже вы, Горяев, – Горан постучал указкой по столу. – Хватит там чавкать, ведь подавитесь Носфераторикой! Все мы владеем определенными способностями. Вампиры – сильные и ловкие, валькирии – летают, тролли владеют искусством морока, и все это дано нам темным началом нашей сущности. Но у нас есть в этом мире смертельные противники, – Горан выдержал паузу. Пока аудитория переваривала сказанное. – Это – маги, светлая сторона.

– Светляки, – подсказал Марик Уткин.

– Я все же настаиваю на правильной терминологии в рамках учебного курса, – поправил его Горан. – Именно маги, люди с магическим даром. Их вотчина называется Магиструм и располагается здесь, в Москве. Это так называемое Московское Садово-Магическое Кольцо, куда вход для нечисти строго запрещен. А теперь аксиома: маги сильнее нас, это вы должны понять раз и навсегда.

– Ха! Это мы еще посмотрим, – возмутился Егор. – Я могу развить свои способности до такого уровня, что…

– Не можете, – мягко возразил Горан. – Для нечисти всегда есть предел возможностей, потолок. А для мага его почти что нет. Поэтому мы выживаем, как маленькое государство в окружении более сильных и агрессивных соседей. Магиструм постоянно ищет пути, чтобы уничтожить нашу темную сторону.

– А вдруг они это завтра сделают и мы все умрем? – в наступившей тишине спросила Лиза.

– Нет, им это не удается уже тысячелетия, – покачал головой замректора. – Например, есть две страны, Россия и Америка. Они никогда не станут друзьями, никогда не будут союзниками. Обе страны постоянно ведут холодную войну, засылают друг к другу шпионов, воруют технологии. Носферон и Магиструм, нечисть и маги, точно такие же стратегические противники. У каждого из нас есть свое ядерное оружие, если можно так выразиться. Кто-нибудь знает, что это за оружие? – Горан обвел аудиторию глазами.

– У них бомбы, что ли, против нас? – проворчал Марик Уткин.

– Бомбы светлой магии у них есть, но они выглядят так, что вы и не сможете даже догадаться, что это светлая магия, пока не пострадаете. Но я говорю именно о самом страшном, чего боятся обе стороны. Ядерное оружие Тьмы и Света! Это две запредельные стороны, куда уходят мертвые тайного мира. У нас – ТЬМА, мир некромагии, о которой вы, вероятно, немного слышали в начале первого курса. У них это СВЕТ, так называемый по-научному Люмиус, который гибелен для нас. Если открыть оба запредельных мира, то всей нашей реальности придет конец. Они станут воевать друг с другом с такой силой, что даже не заметят, как уничтожат Землю. Для них Земля – не более чем поле битвы. Поэтому самостоятельные эксперименты на кафедрах физики темной материи попрошу не проводить! – Горан шутливо погрозил пальцем притихшей аудитории. – Вдруг у вас получится устроить вселенскую катастрофу! Что вы там, молодой человек, так трагически тянете руку? Как вас зовут?

Все посмотрели на гоблина, а Влада сразу поняла, что вопрос будет касаться ее, и не ошиблась.

– Я Отто Йорг. Меня интересует, почему у нас тогда учится Огнева? – поинтересовался делано наивным голоском гоблин. – Сначала мы думали, что она просто из семейки магов, а потом еще и выяснилось, что ее папаша был вампиром. А она сама еще подстроит нам разрушение темного мира, только подождите…

– Да я тебе… – Бертилов, звякнув серьгой в ухе, развернулся в сторону Йорга, и Владе стоило сломанного ногтя усадить тролля обратно и уговорить успокоиться.

– Что касается нашей студентки Огневой, то она учится гораздо лучше вас, Йорг, я смотрел ведомости за прошлое полугодие, – осадил гоблина Горан. – Вот подтянете историю и тогда, возможно, перестанете бояться потомков нашего уважаемого Вандера Францевича Венго – единственного светлого мага, который перешел на темную сторону, за что мы все желаем ему долгих лет и крепкого здоровья. – Горан усмехнулся.

В аудитории раздались почти нормальные, даже не жидкие, хлопки.

– Что же касается семейных сложностей наших студентов, то я не советую вам выносить это на обсуждение, Йорг! Вам должно быть стыдно.

– Почему это мне стыдно, когда из-за нее по учебному корпусу ходило умертвие? – не унимался Йорг. – Мы все погибнуть могли!

– То, что произошло в закрытом корпусе Университета, вам уже и так объясняли, но я повторю, – быстро произнес Горан Горанович. – Это была так называемая учебная тревога в рамках тренировки. О ней не предупредили, поэтому все и обросло такими странными слухами. Дети мои, какое умертвие?! – Замректора весело присвистнул. – Вы не выросли из страшилок перед сном? В рамках учебной тревоги из янва проникла древняя нежить, которая перепугала всех до полусмерти, – так и было задумано. Все это слухи, слухи и слухи!

«Ах, вот оно что, вот и официальная версия со стороны деканата, – с раздражением подумала Влада. – „Обычная учебная тревога“, остальное – слухи. А Гильс вообще молчит, будто с этим согласен», – Влада посмотрела на Муранова, но тот с непроницаемым видом вертел в ловких пальцах карандаш.

Отто сконфузился, опустил глаза и сделал вид, что он читает учебник. Бертилов скатал из листа трубочку, засунул в нее жвачку и как следует дунул. Это обеспечило гоблину интересное занятие по выдиранию из челки липкой резины.

– Вместо слухов и глупостей лучше изучайте историю, – добавил Горан. – В истории тайного мира столько ужасов и войн, что вам даже не представить. Маги и нечисть – почти постоянные войны, стычки и конфликты, преследования и гонения, реки крови! Никогда в тайном мире не было покоя и равновесия, пока, наученные горьким опытом войн и убийств, маги и нечисть не приняли всемирную Конвенцию тайного мира, которая поддерживает баланс и бережет мир от новых бед.

– Тогда да, я согласен ее соблюдать, – глубокомысленно заявил Антон Колыванов, трогая шишку на лбу. – А то мало ли что…

– Колыванов, тайный мир счастлив, что вы согласны! – с сарказмом произнес замректора. – Тогда вперед – учите Конвенцию, штудируйте домовое право! Учите то, что позволяет держать мир в равновесии, без войны. И знайте – нечисть, хочет она того или нет, должна соблюдать домовое право, потому что по Конвенции маги имеют право преследовать и карать нарушителя.

– А эти… маги-то, если сами нарушат? – поинтересовался Ганц.

– Да, если маг нарушит, мы можем его наказать? – выкрикнул Герка.

– У магов ограничений куда меньше, разве что запрещены убийства темных, – развел руками Горан. – Итак, подведем итог! Конвенция – это свод законов тайного мира. Домовое право ограничивает права нечисти. Магическое право – ограничивает магов. А для людей действует дневное право, которые вы наверняка уже наблюдали своими глазами. Вы обратили внимание, что на все ваши выкрутасы, горящие в темноте глаза, полеты валькеров и прочее… Что люди почти не обращают на это внимания? Они смотрят с удивлением лишь первые секунды, но потом спокойно отворачиваются. Вас удивляет, почему по телевизору не рассказывают о тайном мире, почему про темную сторону мы можем видеть только намеки в фантастических фильмах, а чаще в ужастиках?.. – Замректора засмеялся. – О да, вам-то, разумеется, хочется производить фурор и потрясать людей тем, что вы нечисть. Но люди не верят в тайный мир и не видят его. Это очень древняя магия, которая, можно сказать, встроена в каждого человека с рождения. Действие дневного права на человека таково, что, даже когда он видит необычное, его мозг переводит эту информацию в привычную и понятную. Валькирий он примет за парашютистов, вурдалаков – за диггеров, которые исследуют подземелья, и так далее. Всему найдется объяснение, в любом случае человек всегда вернется к своим привычным представлениям о мире – он так устроен. Хотя среди людей есть и посвященные, для которых отменено дневное право. Но это люди, каким-то образом связанные с тайным миром или же имеющие в дальнем родстве нечисть или магов.

«Получается, во мне течет тайная кровь, поэтому дневное право на меня не подействовало, когда я увидела нечисть, – подумала Влада. – Но тогда почему оно не действует на Дашулю? Хотя, если простого человека выбирает вампир, то дневное право, получается, тоже отменяется…»

– А почему, если люди все равно ничего не поймут и не заметят, нечисть не имеет права быть собой и не прятаться? – воскликнул оборотень Игорь Хлынов. – Я вот не понимаю, почему такая несправедливость-то?

– Почему же несправедливость? – удивился замректора. – Люди не могут постоянно подвергаться таким стрессам. Тайный мир потому и тайный. Показывать людям, кто мы на самом деле, – это нарушение домового права. И кстати, нападать на людей тоже нельзя. Мы можем лишь ответить, если человек напал первым. Тогда мы можем обороняться, разумеется, в пределах разумного. Все это вы будете штудировать в течение многих лет, пока не будете знать назубок. Вам предстоит изучить Конвенцию, узнать историю великих войн Света и Тьмы, узнать о ротондах и зловоротнях, изучить Основы безопасности…

– Да-а… – почесал голову Герка. – Зашибись какая сложная штука этот тайный мир, угораздило же родиться вампиром…

– А янв? – выкрикнул Йорг. – Когда мы начнем входить в наше подпространство, мы же его только в теории изучали?!

Вдруг двери атриума со стуком распахнулись, и внутрь ворвалась стремительная старушенция со шваброй. Не обращая на присутствующих ни малейшего внимания, она принялась носиться вокруг преподавательского стола, со стуком задевая ножки стула, на котором сидел замректора. Тот со странным выражением лица наблюдал за старушкой – ему явно хотелось возмутиться, но Горан молчал.

– Неча тут… Ишь ты… – ворчала уборщица, с остервенением возя шваброй. – Ишь ты-ы… Неча тут…

«А ведь Горан ее побаивается», – подумала Влада, заметив, как замректора поспешно поздоровался и смахнул со стола несколько пылинок, косясь на старуху.

Вообще-то это была вполне обычная на вид старушка, почти такая же работала уборщицей в бывшей школе, где училась Влада. Только в школе уборщицу звали тетя Маша, и платок на ее голове был серый, а не цветной. Тетя Маша мыла полы неспешно, а эта возила шваброй, как киборг-убийца, с методичным остервенением. А раз замректора сказал ей: «Здрасте», – то она тоже, как и тетя Маша, наверняка крайне болезненно относилась к тому, кто с ней поздоровался, а кто нет. Если мимо школьной старушки удавалось проскользнуть молча, то вслед раздраженно несся стандартный набор выражений: «Ах ты невоспитанная мелкая дрянь… научили на свою голову… и как только родители… и т. д. и т. п.». Тетя Маша выдрессировала всю школу – с ней громко здоровался даже директор, иногда по два-три раза, поскольку старушку часто подводил слух.

Только в этой муновской старухе все-таки было что-то не так, и это что-то очень не понравилось Владе (настолько не понравилось, что она поспешила отвернуться) – то ли странные, слишком обвисшие рукава вязаной бесформенной кофты, под которой, казалось, не было костей, то ли непропорционально маленькая голова…

– Неча тут… Неча… – ворчала старуха. – Ишь… неча…

Только когда уборщица исчезла в дверях, замректора выдохнул с облегчением и вскочил со стула.

– Продолжим лекцию. Кажется, вы задавали вопрос по поводу подпространства, – тролль глубоко вздохнул. – Придется вас разочаровать. Вход в янв в мирное время также запрещен Конвенцией, – ответил Горан. – Нечисть заходит в янв только в военное время, а учебные тренировочные заходы будут на более старших курсах. Так, вам скоро отправляться к Аде Фурьевне на лекцию по Носфераторике… У кого есть вопросы?

– А кто эта старуха была? – поинтересовался кто-то. – Видок у нее странненький…

– Об этом существе надо говорить уважительно. Тетьзин – это древнейший упырь Носферона, – нехотя ответил замректора. – На вид безобидная старушка, но не советую вам мусорить: потом придется брать больничный.

– А как быть с нулями на кнопках мобилок, если не нажимаются?! – поднял руку Ганц Готти.

Пока тролли и вампиры, стараясь перекричать друг друга, терзали вопросами Горана, Влада рисовала в конспекте волнистые линии с завитушками. В голове прыгали мысли, которые тоже пытались перекричать друг дружку не хуже ее шумных однокурсников.

Маги и нечисть, две противоположные стороны, а вот она-то кто? Как сказал ей ведьмак Жорик Темнов, она – как весы, на каждой стороне которых одинаковое количество светлой и темной крови. От матери ей достался магический дар, который себя пока что никак не проявляет. От отца, Виктора Суморока, – вампирская кровь. И даже жаль, что она не может перевесить: можно было бы стать вампиром, сильным и уверенным в себе, даже нагловатым, как Мурановы. Не терзаться комплексами, не знать страха, не мучиться ненужными чувствами… Только вот вряд ли светлая кровь даст этому случиться, ведь помешает, закатив скандал в организме. Они же ненавидят друг друга, эти две стороны, терпеть не могут. А вот мать с отцом любили друг друга, и это, конечно, странная случайность. Не поэтому ли они и исчезли оба, что одна из сторон решила уничтожить их союз, как нарушение всех правил и Конвенции. Уничтожил Носферон, убил Магиструм?

Влада продолжала черкать в тетради, только линии стали жестче, ручка прорывала бумагу насквозь.

Взять сейчас, поднять руку и спросить Горана, какая из сторон приложила усилия, чтобы двое: вампир и его девушка Ольга Огнева – навсегда пропали, оставив свою дочку Владу одну думать и мучиться, что же с ними произошло…

Влада даже подняла глаза, уже мысленно задав этот вопрос, но в окно аудитории вдруг ворвалась стая нетопырей, несущих в когтистых лапках мятое полотнище плаката: «СМОТРИТЕ „ТЕЛЕНЕЧИСТЬ“ И ЗВОНИТЕ ЧЕРЕЗ „НОСФЕРЛИНК“! ПОКУПАЙТЕ ТОВАРЫ ОТ КЛОПОВЫХ!» Крылатые черные тени метались между скамьями, и Горан замахивался на них указкой, пытаясь изгнать вон. Вампиры бросились ему на подмогу, изгоняя незваных гостей обратно в окно.

– Фобос Карлович, почему рекламные нетопыри в помещении Университета?! – зычно возмущался Горан в распахнутую дверь аудитории. – Где Буян Бухтоярович, чем он занимается на проходной, кроме бухтения?? Все, лекция закончена, идите в соседний атриум к Аде Фурьевне… – Тролль, морщась, разглядывал кончик указки, откушенный зубами одного из рекламных агентов «Носферлинка», и вполголоса ругался на погрязших в бизнесе домовых.

Из одного атриума студенты плавно перетекли в помещение атриума другого, где их поджидала декан Валькируса Ада Фурьевна Синицина. Фурия уже была чем-то оскорблена и возмущенно разглядывала каждого из студентов маленькими ярко-фиолетовыми глазками. Если по телевизору она была похожа на оскорбленную всем миром ящерицу, то в реальности эта «ящерица» оказалась еще и обиженной ростом – фурия даже недотягивала до плеча самого маленького из всех Марика Уткина.

В углу атриума обнаружился лопоухий Ацкий, который медленно ходил взад-вперед, придавая шагам ускорение только тогда, когда Ада поворачивалась и смотрела в его сторону. Физиономия у валькера была прочерчена ярко-красным шрамом, который остался от ноготка младшей Синициной, и Ацкий то и дело трогал шрам пальцем, болезненно морщась.

«Падший ангел, которого черти заставили маршировать в аду», – Влада по-приятельски помахала рукой валькеру, и тот в ответ скорчил гримасу мученика.

– Да-да, Ацкий, будете учиться ходить, – не оборачиваясь, процедила фурия противным писклявым голоском. Впрочем, этот голос полностью совпадал с ее внешним видом. – Я скоро для всей вашей летучей банды введу обязательную ходьбу по часу в день.

Фурия, с очень кислым и недовольным выражением на остром змеином лице, подняла взгляд и глазами отсканировала студентов.

– Ваши вопли и топот слышны на всех этажах Носферона. Что, дисциплина в корпусе младших курсов, где вы прежде учились, была на нуле?

– Минус сто была дисциплина! – радостно плюхнувшись на скамейку, гоготнул Герка.

– Оно и видно, – фурия вдруг осклабилась такой отвратительной улыбочкой, что Горяев поперхнулся страницей очередного учебника. – Ничего, мои дорогие. Я подтяну вам поведение, а то распустились. Некоторые вампиры даже позволяют себе взрослые игры с людьми.

«Намекает на меня и Гильса, что ли?» – отметила Влада про себя, жалея, что они с Егором заняли место в пятом ряду скамеек. Могли бы сесть и подальше, на галерку. Тогда бы были не видны острые передние зубки фурии, похожие на змеиные. Да и голова у Ады Фурьевны иногда покачивалась на шее так же, как качается голова змеи перед броском.

– Как вы уже знаете, меня зовут Ада Фурьевна, и я буду вести у вас несколько важнейших предметов, – заговорила сухим голосом деканша. – Тайное право, иначе говоря – изучение Конвенции, и не смейте при мне называть ее Канвой!

– А ведь точно, Канва и есть, – хихикнул кто-то из первого ряда и тут же об этом пожалел.

– Молча-ать! – взвизгнула деканша. – Конвенция – это основы, ее следует уважать и знать назубок! Чтобы, даже проснувшись среди ночи, каждый из вас знал, что происходит с нечистью, которая нарушает Конвенцию! Я преподаю у вас предмет, который в вашем прежнем учебном заведении назывался историей нечисти. Этот предмет вы у меня будете знать на пять или пеняйте на себя!

– Твой дед был такой классный препод, – проворчал Егор на ухо Владе. – И чего он решил вдруг работать удаленно?

Влада только пожала плечами в ответ. Ей и так было понятно, почему ее дед после закрытия Утесума не поехал работать в Носферон, а перешел на удаленную работу, принимая по почте рефераты от старшекурсников. Зловоротня на входе не станет разбираться, перешел светлый маг на сторону нечисти или нет. Она не пропустит его, как неумолимый охранник не пропустит в самолет шутника, который сдуру ляпнул про бомбу.

– Сегодня же у нас будет лекция по истории, и ее тема – образование и происхождение Носферона. – объявила фурия. Она лихо развернулась на высоченных каблуках-шпильках, подойдя к огромной черной доске, и ткнула в нее указкой. Доска оказалась электронной – на ней высветилось контурное синее изображение прямоугольного здания с высокой остроконечной башней посредине.

– Носферон, Темный Университет для нечисти, имеет и другое название – МУН, – начала рассказывать фурия. – Международный Университет Нечисти, если расшифровать. Он имеет иностранные филиалы в разных странах мира, но все-таки его сердце находится здесь, в Москве. Поэтому вы будете называть Университет Носферон, а не МУН. Как вы уже убедились, подходя с Садового кольца, снаружи Носферон не видно. Вход в него устроен так, что недоступен для людей и тех, кто относится к светлой стороне мира. Зловоротен по Москве насчитывается около сотни, но та, что ведет в наш Университет, называется Сухаревской зловоротней, и попрошу это запомнить. В каждой из зловоротен находится древняя нежить, которая не видна даже нам, тем, кто является ее дальними потомками. Эта нежить охраняет нас с вами, не позволяя чужакам вторгаться на наши территории. Что же касается Сухаревской зловоротни, то она, как и многие зловоротни, находится на входе в подземный переход. Куда нельзя влетать в идиотских тапках! – ядовито прищурилась Ада Фурьевна в сторону Ацкого, но валькер сделал отстраненно-философское лицо.

– Когда-то на месте Носферона находилась Сухарева башня, построенная людьми в шестнадцатом веке, – продолжала вещать фурия. – Москва того времени служила полем раздора между кланами нечисти и светлых магов, которые настраивали толпы людей под действием тех или иных заклинаний, чтобы те служили их интересам. Москва тогда была небольшой, и в этом месте ее границы заканчивались, а башня была сторожевой и служила чем-то вроде пограничной таможни в город.

– Наверное, уже тогда в ней шарились Клоповы и втюхивали всем проезжающим в Москву путникам футболки с надписью «МОСКОВИЯ РУЛИТ», – добавил Ганц, и аудитория захихикала.

– Тихо, я не позволяю смеяться на своих лекциях! – прошипела фурия, и аудитория замолкла. – Итак, в петровские времена магическая власть в Российской империи окончательно перешла к династии магов Палеологов, а в Москве всем заправлял маг Яков Брюс. Он поселился в башне, которая к тому моменту была отстроена из деревянной в каменную, но с правящими в России Палеологами у него отношения были не самые лучшие. Его подозревали в том, что маг знается с нечистью, – и не без оснований. После убийства Брюса башня не захотела переходить под контроль светлых магов. Это место бунтовало против них всей темной магией, которую заложил в него Брюс. Маги оставили башню в покое на какое-то время, пока в 1934 году ее не снесли. Они надеялись убрать, уничтожить территорию нечисти, но было поздно. Маг предусмотрел это, и едва был снесен последний кирпич, как башня возродилась в ином пространстве, ушла, отодвинулась от мира людей, став недосягаемой и для магов. На входе в нее, как обычно и бывает, образовалась зловоротня. На ее месте позднее построили вход в метро, так что нам очень удобно выходить из Университета и заходить в него незамеченными. Увидеть башню из реального мира невозможно, но если зайти в янв, то она прекрасно видна во всей своей красе. Правда, заходить в янв на территории Москвы по Конвенции запрещено, поэтому мы можем судить о ее внешнем облике только по сохранившимся фотографиям.

На экране вспыхнула проекция Носферона, а фурия принялась водить указкой, чтобы картинка крутилась, показывая арочные бока и остроконечные причудливые окна.

– Поскольку башня находится в отодвинутом от реального мира подпространстве, ее внутренние помещения намного больше, чем они были в реальном мире. Подземные этажи – это архивы, библиотека, хранилища экспонатов и спортзал; на первом этаже расположены вестибюль и бассейн; на втором – кафедры и атриумы младших курсов; на третьем то же самое для старших; в башне находится столовая и общежития. А вот эта остроконечная башенка наверху – посмотрите… – Фурия ткнула в доску указкой, и проекция здания запульсировала, а самый верхний ярус башни ярко засветился. – В ней расположен отличный наблюдательный пункт, из которого видна вся Москва. Сразу сделаю всем студентам предупреждение – не надо пытаться бросать с башни предметы, а валькерам – не советую пытаться вылететь! У нас есть только один безопасный вход в Университет – это зловоротня. Вообще, вам всем следует знать наизусть правила поведения в нашем учебном заведении. Эти правила входят в курс Основ безопасности нечисти, которые преподает наша уважаемая Соня Морфеевна. – Фурия выдержала паузу, глядя куда-то на дальние ряды, за спины студентов. – Соня Морфеевна! – повторила она громче. – Проснитесь!

На самой дальней скамье зашевелился кто-то, кого Влада сначала приняла за уснувшую студентку-старшекурсницу. По виду это было совершенно бесцветное создание с плоским лицом и забранными в узел на затылке волосами мышиного цвета. Соня Морфеевна открыла сонные глаза, осоловело уставившись на деканшу, и заморгала белесыми ресницами.

– Соня Морфеевна, мы хотим услышать правила дисциплины в Носфероне, – громко отчеканила фурия. – Думаю, вам лучше выйти сюда, на середину, чтобы вас все видели.

Сонная преподавательница встала и, зевая, начала шагать вниз по ступенькам нетвердыми шагами. В руках у нее была толстая тетрадка, которая не внушала оптимизма.

– Имя креативное, – прошептал Владе на ухо Егор. – Особенно нравится ее бодрый вид и толстая тетрадочка в руках.

– Правила дисциплины для студентов Носферона заключаются в следовании предписаниям деканата, в соответствии с установленными в Университете ограничениями и законами…

Когда Соня Морфеевна заговорила, Владе показалось, что запела очень нежная и мелодичная флейта. Только вот через несколько секунд после этого по голове будто бы ударили мягкой-мягкой подушкой и потребовали срочно и немедленно заснуть. Вот прямо сейчас за столом, уронив голову на руки, отключиться, окунувшись в сладкую дрему…

– Е-мое, – прошептал Марик Уткин, пытаясь удержать голову на весу. – Это же сирена! Она сирена, точно… Такие усыпляют голосом. Я как чувствовал, что нормальную нечисть Соней не назовут…

– Полеты над Москвой в дневное время валькириям и валькерам категорически запрещены, – распевно продолжала Соня Морфеевна. – Разрешенное время – это время с секунды захода солнца за горизонт до момента секунды его восхода. В Носферон летучая нечисть проходит обычным способом с помощью ног, при этом на ногах должна быть приличная обувь, соответственно дресс-коду нашего учебного заведения. Для вампиров: ограничение на драки за пределами спортивного зала на подземном этаже. Тролли не имеют права наводить морок на студенческие зачетки, журналы преподавателей и оценки… Всем студентам запрещается мусорить во избежание травм от убормонстра Тетьзина, произносить порочащие темную сторону слова в зловоротне, а также нервировать преподавателя по физкультуре Водиона Водищевича высказываниями о его внешности…

На плечо Влады бухнулось что-то тяжелое: голова Егора, чья светлая пшеничная челка разметалась по ее синему свитеру. Влада принялась пихать тролля локтем, даже дернула за нос, но тот только сонно пробормотал в ответ: «Отстань, маман, не трогал я твою паршивую канарейку». Раздался звонкий БАМЦ – лоб Колыванова соединился со столом, оставив на нем внушительную воронку, как от падения метеорита.

Влада отчаянно боролась со сном, слушая, что вурдалакам запрещается пожирать мебель, не списанную в утиль, а кикиморам нельзя устраивать громкий квизг, убивающий все живое вокруг.

Зевки, казалось, хотели разорвать рот или сделать его значительно шире, чем он был. Голос сирены сводил с ума, убаюкивал, уносил в прекрасные далекие края. Как же это хорошо: не думать ни о чем плохом, не вспоминать про неведомую опасность, не тревожиться мыслями о борьбе Тьмы и Света…

* * *

Над головой лазурное небо пронзали крики чаек.

…Край утеса, обтекаемый бирюзовым ласковым морем. Оно похоже по цвету на воду в стакане, в которой Влада долго-долго полоскала кисточку с небесно-голубой акварельной краской, когда рисовала чистое, совсем не питерское небо. Море лижет и так выглаженный до идеала белый песочный пляж, который ждет и зовет к себе, обещая теплую водичку. Но Влада продолжает сидеть на утесе, свесив босые ноги, и по голеням гуляет горячий ветер. Обернулась – рядом плечо в черном свитере, профиль вполоборота, гордый изгиб шеи. Гильс сидит здесь, рассказывает что-то, показывая вдаль загорелой натренированной рукой. Что бы вампир ни говорил, его можно слушать бесконечно.

– Мы что тут, совсем одни? – перебивает его Влада, хотя уже знает ответ.

Вампир кивает головой с улыбкой, которая всегда сводит ее с ума. Одни, у моря, на прекрасном пляже, и до ближайшего чего-то там сотни километров плотного, отутюженного зелеными волнами песка…

– Скажи, я для тебя хоть что-нибудь значу? – решается Влада задать вопрос, который давно мучает ее. – Ты всегда такой, что к тебе и подойти страшно…

– Я тебя выбрал из всех людей, – отвечает Муранов, пожимая плечами. – Это значит многое.

Влада смотрит на лицо Гильса, вспоминая их давний поцелуй. Неужели он забыл, или для него это так… уже что-то выброшенное на задворки, в сумерки мальчишеского сознания. Он целовал ее после вампирских боев, из которых он вышел победителем, раненый и плохо соображавший…

Влада вдруг ощущает на своих губах легкое прикосновение. Удивительно, ведь Гильс не целует ее сейчас. Тогда кто, кто?

* * *

– НЕ СПА-А-АТЬ!!!

Нирвану разорвал противный вопль, ударивший в ушах. Влада вдруг поняла, что лежит щекой на черном пластике стола, а к ее губам прикатился чей-то термос, покрытый облупившейся красной эмалью.

– Я сказала, НЕ СПА-А-А-АТЬ!!! – орала Ада Фурьевна, топая ногами. Соня Морфеевна обиженно всхлипывала, сморкаясь в клетчатый платочек. Ацкий дремал, свернувшись по-кошачьи на полу и подложив под голову сложенные ладони, но фурия подскочила к нему и, нагнувшись, проорала:

– Я вам устрою, Ацкий, вы у меня год маршировать пешком по Садовому кольцу будете!!!

Тихий час заканчивался неминуемой расплатой.

Бертилов вскочил, больно ударившись о стол коленкой, и теперь шипел от боли, вспоминая свою маму и ремонт в ее квартире. Один из упырей кричал: «Отдайте термос, сцуки!!! Там мой бульон!» – и спросонья молотил кулаками по физиономии многострадального Колыванова. Кикиморы судорожно зевали, разглядывая свои помятые физиономии в пудреницы.

Фурия яростно орала, обещая возмездие и кары:

– Я покажу вам, как спать на лекциях! Вы у меня узнаете, паршивцы!!! Стипендии лишу, узнаете у меня! – Ада Фурьевна была вне себя. – Стыдоба какая! Преподаватель старается, рассказывает, а они нагло дрыхнут! Вот оно, новое поколение нечисти, бессовестные все до одного! Только джинсы и мода на всякую ерунду в головах!

– Ай! – вскрикнул вдруг Марик Уткин, прижав ладонь к щеке. – Меня что-то ужалило. Ай-ай, честно…

Упырь вскочил с места, демонстрируя всем красное пятно на щеке. – Жжет-то как, будто пчелы!

– Сесть, Уткин, и молчать!!! – продолжала бушевать фурия. – Сидеть и молчать! Молчать и сидеть!!! Пар-разиты!!!

– Елки, – Егор вдруг дернулся, продемонстрировав Владе след на лбу, как от мелкого ожога. – Это чего, а?

– Похоже на ожог, – Влада вдруг вспомнила Носфераторику, раздел про фурий, и ее осенила нехорошая догадка: – Бертилов, это же слюна! Фурии плюются ядовитой слюной, когда в ярости. Ух ты, никогда не видела… – Она прикоснулась ко лбу тролля, и тот зашипел от боли, согнувшись в три погибели.

– Линяем отсюда, – прошептал Марик, держась за щеку. – Мне кажется, она нас даже не видит.

– Быстро, бегом! – послышался возглас Гильса, который оказался около Влады и закрыл ее спиной от фурии, выталкивая на выход. – Ну давайте! И закрывайтесь, кто чем может…

Студенты ринулись наутек из аудитории, оставив Аду Фурьевну орать на проснувшегося Ацкого. Валькер спросонья взмыл вверх, стукнувшись макушкой о потолок, и теперь неуклюже метался, закрываясь локтями от яростных плевков большой дальности.

Досталось почти всем, кроме Влады, – ей просто повезло. Особенно пострадавшие от яда доплелись до медпункта, но были посланы подальше Тойво Переполненном. Медбрат очень долго и популярно объяснял, что от плевков деканши Валькируса лекарства нет, и в ближайшем будущем найти его не предвидится.

– У вас сейчас по расписанию чего? – спросил Тойво, глядя на распухающие от ожогов физиономии студентов.

– Фифкультура, – простонал Марик, щеку которого раздуло, как от укуса пчелы.

– О! – Тойво засмеялся. – Физра у вас будет в бассейне на первом этаже, и ее ведет Водион Водищевич. Мировой препод, если на дне его найдете. Только не смейтесь над ним, я вас знаю, пересмешников. Катитесь быстренько туда и отмокайте. Водичка в бассейне лечебная, если на медузу не напороться…

– Бассейн, медузы, препод Водион на дне… – Шагая по коридору вслед за однокурсниками, Влада перебирала эти слова, и ни одно ей не понравилось. Она вспомнила слова Ацкого – препод по физкультуре когда-то очень давно был настоящим водяным монстром, в Средневековье топившим корабли, пока не натолкнулся на кого-то из светлых магов, а теперь терзался комплексом неполноценности.

Купальник-то у нее был, запихнутый на дно сумки, но она почему-то была уверена, что он ей в Темном Универе не понадобится. Да и плавать она, мягко говоря, не умела. Как-то раз, еще в бывшей школе, ее класс пошел в бассейн, и Влада запомнила из всего этого мероприятия, что там был мокро, холодно и воняло хлоркой, а тренерша долго орала на нее, заставляя окунуться в воду и плыть, плыть вслед за ее одноклассниками. Фу, вспоминать тошно.

Первый этаж Носферона сейчас был почти пустым и казался бесконечно огромным, сверкая огромными квадратами мраморного черного пола. Зимнее неяркое солнце лилось сквозь арочные высоченные окна. Около стенда с физиономиями отличников Университета сверкала серебром гордая статуя в треугольной шляпе. Влада на секунду задержалась, чтобы прочитать выбитые на каменном постаменте буквы. «Яков Брюс, основатель Носферона» – серебрилась в лучах утреннего солнышка витиеватая надпись. У подножия статуи лежал слегка привядший букет белых хризантем.

На стульчике около огромных дверей из черного стекла дремал Буян Бухтоярович, а неподалеку Тетьзин с ворчанием возил шваброй, смывая последние следы вчерашнего столпотворения студентов. До бассейна пришлось идти достаточно далеко – мимо бесконечных стендов с приказами, выговорами, объявлениями и длинного гардероба, увешанного разноцветными куртками. Маленький домовенок с ворохом ярких бумажек деловито сновал среди вешалок, рассовывая рекламные листовки в карманы курток и пальто.

Матово-стеклянные двери с серебряными буквами «БАССЕЙН» распахнулись сами, и Влада увидела просторный, выстеленный зеленым кафелем зал, посреди которого дымился огромный шестиугольник с ярко-зеленой водой. Что же, хорошо уже то, что носферонский бассейн не вонял хлоркой, зато он «благоухал» болотом – и неизвестно еще, что было хуже.

Никого из преподавателей поблизости видно не было, и, переодевшись в раздевалках, студенты дружно полезли в воду, не ожидая приглашения. Ожоги от плевков фурии шипели в воде, как шипит раскаленная сковородка, которую поставили под холодную воду.

В бассейне вода была, как ни странно, теплой, гораздо теплее, чем ожидала Влада. Спуститься в воду можно было по хромовой лесенке, но она понадобилась только одной Владе. Народ влетал в воду, как сумасшедший, прыгая с берегов с дикими воплями.

После нерешительных колебаний Влада решила самостоятельно окунуться в почти горячую зеленую воду, пока ей не помогли добрые и внимательные однокурсники. Ее купальник с корабликами выглядел значительно скромнее, чем шикарные бикини вампирш и кикимор, зато шел ей, облегая стройную фигуру. Плохо было то, что дна у бассейна не было. Вместо него далеко внизу колыхалась ярко-зеленая грива водорослей. Вцепившись в ступеньку лестницы, Влада болталась у бортика бассейна. Неснимаемая ленточка на ее руке намокла и стала похожа на веревку.

Разумеется, Бертилов вился рядом, показывая свои способности нырять под воду, чтобы Влада как следует восхитилась. Тролль совсем ошалел от воды, то выскакивая пробкой на поверхность, то бухаясь в воду. К счастью, у него быстро нашлось важное занятие – топить своего приятеля Марика, – и оба ушли в глубину как два утюга.

– Привет, белый снежок, – рядом так резко вынырнули загорелые сильные плечи, что Влада вскрикнула. – Ты загорала хоть раз в жизни?

Гильс, закидывая назад мокрую челку, смеющимися глазами оценивающе разглядывал ее, и Влада погрузилась в воду по шею, стесняясь своей совсем белой кожи. Вот, осчастливил ее наконец-то своим вниманием.

– А ты чего такой темный? – неловко отшутилась Влада, стараясь не смотреть на стройное и загорелое мальчишеское тело. Хорошо, что вампиры не читают мыслей.

– За это спасибо моей маме, румынской вампирше, – Гильс подмигнул ей и, ловко извернувшись, быстро ушел на глубину, догоняя своих приятелей. Вампиры резвились среди водорослей, и в толще зеленой воды, как тени, мелькали их длинные гибкие тела.

Когда юной нечисти надоело брызгаться и пытаться друг друга утопить, они все дружно ушли на глубину, не слишком нуждаясь в воздухе. Об этом Влада знала из курса Носфераторики – да, нечисть могла обходиться без воздуха очень долго, иногда и больше суток.

Водная гладь бассейна успокоилась, и Влада осталась на поверхности одна. Она вцепилась в холодную ступеньку хромированной лестницы и болтала ногами, не решаясь оторваться от нее ни на секунду. Осознавать, что под тобой огромная глубина, было страшновато. Где-то, конечно, должно было находиться дно, хотя… вполне можно было ожидать, что дна и вовсе не было.

– Огнева, отрываемся от лестницы и ныряем на дно, – запыхавшись, на поверхность всплыла Лиза Маркина. – Меня послали тебя позвать.

– З-зачем, на к-какое дно? – судорожно вцепившись в лестницу еще сильнее, нервно спросила Влада. – Мне и тут хорошо.

– Так препод Водион Водищевич на дне сидит, он стесняется всплывать, – Лиза хихикнула, пожав мокрыми плечами. – Ой, он такой смешной… Давай ныряй, Огнева. Там всего-то метров триста…

– Скажи, что я тут срочно переодеваюсь и приплыву попозже… – выпалила Влада первое, что пришло в голову.

Кикимора кивнула, издала радостное «У-ух» – и вошла в воду стройным телом, как острый ножик. Под водой действительно шло занятие. Вокруг Влады бурлили пузырьки, что означало даже очень интересную лекцию… где-то там, на глубине.

– Черт… черт… – Влада чертыхалась и ругалась, поскольку теперь в бассейне никого не было.

Можно было сколько влезет ругаться вслух, разве что гладь ярко-зеленой воды обидится. Она-то думала, что вчера пережила все самое экстремальное впрок года на два, а то и на три: ее швырнула зловоротня, потом пнула ротонда, потом она летала на огромной высоте с чокнутым валькером… Сегодня бежала от троллихи, была усыплена сиреной, уворачивалась от плевков ядовитой фурии, – но нырять, уйти на глубину в зеленую толщу воды?! Не-ет, на это она не способна. Влада шмыгнула носом, ощутив себя поплавком, которого усыновила семья якорей, и теперь он терзался своей никчемностью. Двойка по физре наверняка обеспечена. Неуд, разборки в деканате, старая тема: «Что вы тут делаете, в нашем Универе, среди нечисти, человек Огнева?» Ей уже почти слышался неумолимый голос ректора, радостное поддакивание Тановской, косые взгляды противного Йорга…

Дверь в бассейн гулко хлопнула, и по кафельному полу зашлепали тяжелые ноги в резиновых шлепанцах.

Вот кого сейчас Влада меньше всех ожидала увидеть, так это Тановскую. Да она просто забыла про троллиху и вспомнила только сейчас, когда увидела рядом перекошенную от злости физиономию. Мокрые волосы Инги падали на мощные плечи жалкими крысиными хвостиками, а бульдожьи глазки, налитые яростью, шарили вокруг.

Когда ее взгляд, полный жажды мщения, остановился на прилепившейся к спасительной лестнице Владе, троллиха стала похожа на счастливую жабу.

– Аг-га… – сказала Инга, – расплываясь в ухмылке. – Аг-га, Огнева… Ну все, вот и конец твой пришел. Поквитаемся сейчас за твои круги…

Влада прикинула расстояние и скорость, с которой она вылезет из воды и попытается выбежать из бассейна. Ни то ни другое совершенно не укладывалось в возможность остаться в живых, учитывая ярость Тановской. Хорошо еще, что троллиха была в одежде. Чтобы добраться до Влады, ей придется сбегать в раздевалку и, как минимум, переодеться.

– Ладно, поквитаемся, – согласилась Влада слегка дрожащим голосом. – Тут водичка теплая, купальник-то не забыла, Тановская?

Но на этот раз номер не прошел. Троллиха, помня все утренние подвохи, не стала переодеваться. Влада зажмурилась от фонтана брызг, когда увесистая туша утюгом шарахнулась в воду. Рванувшись, чтобы выскочить из бассейна, Влада вдруг ощутила на лодыжке цепкую хватку. Ее дернули, она ойкнула, скользнув ногтями по металлу лестничной перекладины, и ушла под воду с головой.

Кричать под водой очень неудобно и почти бесполезно. Влада понимала, что тонет, и впервые, лучше, чем ей объясняли на уроках биологии, ощутила, что кислород крайне необходим каждому живому существу. Неумолимые глазки Тановской с удовольствием наблюдали, как Влада дергается в конвульсиях, пока ее толстая ручища держит ее за волосы, не давая выплыть.

Раскрыв глаза, сквозь зеленую воду, Влада видела удаляющийся вверх шестиугольник света. Там был свет, а на глубине, куда она падала, царила зеленая тьма с шевелящимися водорослями. К ней подплывали маленькие существа, похожие на одушевленных медуз. Они скользили любопытными глазками-бусинками по Владе, а одно существо подплыло совсем близко и потрогало ее тоненькими, как волосинки, пальчиками.

Светлый шестиугольник парил вверху и был для нее теперь прощанием с миром.

Прощай, мир, студентка Влада Огнева утонула в пахнущем болотом бассейне Носферона четырнадцатого января. Прощай, Гильс. Прощай, Егор…

Потерять сознание Влада не успела. В лоб Тановской въехал загорелый кулак, полупрозрачные существа испуганно отпрянули в стороны, а Влада больно ударилась ребрами о кафельный бортик бассейна.

Ее целовали, яростно и сильно. При этом страшно больно было в носу, в горле. Влада оттолкнула от себя чужие губы и перевернулась со спины на бок, кашляя водой. Боль в носу стала чудовищной – уж лучше сто плевков фурии. Из уха, на которое перевернулась Влада, вылился литр горячей воды. Второе булькало и щекоталось, будто теперь в нем помещался аквариум с очень спортивными рыбками.

– …и не умеет плавать, – донесся до Влады охрипший голос. О, да это Лина Кимовна. Прооравшаяся на максимуме. Теперь она хрипела, а голоса, которые бубнили вокруг, были сконфуженными. Очень хорошо, что не слышно традиционного циничного ржания. Чуть не утопили все-таки.

– А вы, Муранов?! – хрипела оборотенесса. – Вы же постоянно рядом с ней, куда вас черти унесли? Вы же вроде этот ее… Как вас там…

– Да, я должен был ее оберегать, но под водой мои ощущения иные, чем на воздухе, – сдержанно ответил Гильс. – Я не почуял беды сразу.

– И я дурак, – убитым голосом сипел Егор, который отплевывался от водорослей. – Кретин я. Забыл, что они не могут долго без воздуха, как мы. Кто ж знал, что она вот так нырнет…

– Люди говорят – у семи нянек дитя без глаза, – звонко сказал кому-то голосок Лизы Маркиной.

Голос Лизы прервало чье-то сконфуженное бульканье: кто-то говорил из-под воды, и Лина ему что-то даже отвечала:

– Да-да, Водион Водищевич, на будущее учтем. Конечно, вы не знали. Нет-нет, к вам никаких претензий… – уговаривала Лина Кимовна. – Что вы, да-да. Как вы сказали? Полностью с вами согласна, от физкультуры она получит освобождение. Совершенно и полностью согласна с вами!

«Вот как надо получать освобождение от физкультуры, всего-то слегка утонуть…» – с сарказмом подумала Влада, прислушиваясь к странному булькающему говорку и представляя себе нечто вроде огромного уродливого спрута, сидящего на дне.

– Да я ее вверх первая вытащила, за волосы, – пробасил голос Тановской. – Если у нее отец вампир, чего она такая слабачка?

– Вот именно, – поддержал ее гнусавый голос Йорга. – Маманя маг, папаня вампир, а доча слабее человечка…

Влада продолжала лежать на боку, прислушиваясь к голосам. Вокруг ругались, обвиняли, объясняли и оправдывались.

Влада открыла глаза и подняла голову, оглядывая встревоженные физиономии вокруг.

– Люди дышат под водой, если пообедают, – попыталась пошутить Влада, не глядя на Тановскую. Черт с ней, начнешь выяснять отношения, еще хуже будет.

– Была Колбасевич, стала Утонулова, – сказал кто-то, и по бассейну эхом пронеслись робкие смешки.

Глава 7

Про акацию, Света!

Следующий месяц учебы прошел на редкость мирно.

Тановская делала вид, что ничего не произошло, а Влада решила не ябедничать. Троллиха и так перетрусила, когда сообразила, что могла стать убийцей и загреметь из Носферона в подземелья для преступников. Извинений, конечно, ждать не приходилось, зато Инга сразу переселилась в другую комнату, а в коридорах старалась не задевать Владу лишний раз массивными локтями.

Гильс постоянно отыскивал ее, убеждался, что она жива-здорова, и, кивнув, исчезал с компанией своих приятелей в направлении спортзала. У мальчишек теперь появилось новое увлечение: университетские спортивные команды, капитаны которых отчаянно ссорились друг с другом, переманивая лучших игроков.

А Егор не отставал от нее теперь ни на шаг, что было ужасным, когда Владе надо было отцеплять от себя тролля около женского туалета.

– Я не собираюсь утонуть в унитазе, Бертилов, – протестовала Влада, но Егор, дожидаясь ее, торчал у дверей, собирая возмущенные взгляды девчонок.

Плохо было то, что тролль не тратил время зря, поэтому девчонки попеременно вбегали в мужской туалет, и наоборот. В конце концов Бертилов получил втык от Фобоса Карловича, а тот привел замректора, который самолично установил на значки дверей туалетов дополнительную антимороковую защиту.

Зато в библиотеку Бертилов за ней не ходил, поскольку библиотекарь в ней был прежний, из Утесума, и все испорченные им книги прекрасно помнил.

Библиотека Носферона была настолько огромной, что казалась бесконечной. Вот там искривление пространства порезвилось вволю, так и застыв в невероятном кульбите. Ряды книг уходили не вверх, как было бы в нормальной библиотеке, а вниз. Между массивными полками, по которым можно было ходить, были перекинуты скрипучие пластмассовые мостики, не внушавшие Владе доверия. А вот бездна внизу заставила бы любого акрофоба испытать самое сильное в его жизни чувство. Бесконечные ряды книжных утесов, острые скалы полок, до которых могли добраться только те, кто умел летать. Либо те, кто сорвался и упал в эти книжные каньоны, а по дороге смог зацепиться. Дно у библиотеки, безусловно, было, как и у бассейна. Вопрос – где.

Влада, пересиливая свой страх перед высотой, торчала в библиотеке все свое свободное время, сидя на самом главном мостике и отыскивая в книгах ответы на свои вопросы.

…В чем состоит проклятие ее семьи и зачем нужно было убивать ее родителей?

…Каким образом она может открыть темный мир мертвых, если не сразу может открыть тугие дверцы шкафчика в общаге?

…Кто она, как называеся такая «помесь» мага и вампира? Были ли такие раньше?

Вот тут ей и пригодился флирт с Димкой Ацким. Валькер срывался с моста в пыльный полумрак, порхая между книжными утесами, и возвращался назад с очередной найденной для Влады книгой.

«Реестр светлых боевых магов от 1650 года», «Что нам известно о Тьме», «Теоретические обоснования возможности существования бестелесных субстанций»…

Влада просматривала, прочитывала все это, отыскивая ответы на свои вопросы. Только вот ответов не находилось. Мало того, во многих книгах темной библиотеки утверждалось, что рождение таких, как Влада, вообще невозможно в принципе!

«Вот найти бы автора этой книжонки и поздороваться с ним», – злилась Влада, читая в «Теоретической физике темной материи» строки некоего Юлиана Эльдова: «Утверждаю, что смешение хромосом Тьмы и Света полностью исключено. Лабораторные опыты с использованием темной и светлой крови доказывают, что даже в пробирке те взаимно уничтожают друг друга. Предупреждаю будущих исследователей, что подобные опыты необходимо проводить в строго изолированном помещении, в спецзащите, предохраняющей от взрыва стекла…»

– Зачем тебе это копание в пыльных книжках? – удивлялся валькер, разглядывая Владу, будто та была экзотическим библиотечным чудовищем. – Пойдем лучше, я тебя над Москвой прокачу назло этому Муранову. Ты вся в книжной пыли, и у тебя на лбу начеркано авторучкой!

– Мы не то ищем. Совсем не то. – Влада собирала бесполезные для нее книги, отдавала их перманентно возмущенному библиотекарю и плелась по лестнице наверх, где ее поджидал Бертилов.

Поначалу Влада опасалась, что Ацкий и Егор начнут конфликтовать из-за нее, потому что тролль и валькер первое время хмуро пялились друг на дружку, безмолвно деля Владу между собой, а потом произошло нечто интересное.

Два парня ее действительно поделили без драк. Оба ревновали ее одинаково к Муранову. Только вот Ацкий делал это открыто и с вызовом, упоминая вампира при каждом удобном случае, а Бертилов просто тихо переживал, каждый раз убеждая себя в том, что Гильс и Влада просто друзья. Очень хорошие друзья, поэтому Гильс ее и защищает от всех бед.

Тролль всегда был с Владой на занятиях и в столовой, а вот время Аца наступало в библиотеке и в вестибюле, когда Влада не могла допрыгнуть до своей шапки, закинутой Йоргом или Тановской на верхние вешалки одежды для валькеров. А иногда они даже ходили обедать втроем, и Влада с удивлением понимала, что Ац с Егором даже сдружились на почве ревности к Муранову.

Ей оставалось осознать печальную истину: любовь очень редко бывает взаимной. Чем больше тролль с валькером старались ей понравиться, тем отчаяннее Влада хотела, чтобы Гильс это увидел и хоть как-то отреагировал.

* * *

В один из февральских дней, после пары по Основам безопасности нечисти, которую вела Соня Морфеевна (к счастью, без присмотра деканши-фурии), всех растолкал Фобос Карлович и выставил в атриум на лекцию по истории.

Атриум был заполнен солнечным светом, лившимся из огромных полукруглых окон. Скамьи – традиционно обклеены листовками с рекламой концерна Клоповых. А на огромной хрустальной люстре, как на качелях, раскачивалась мелкая нежить, которая обычно набивалась в аудитории по ночам. Каждый раз, заходя в аудиторию, преподавателям приходилось стирать с досок глупые рисунки и, размахивая указкой, прогонять прочь похожих на клубки скомканной бумаги «шпаргалоидов» (Фобос Карлович утверждал, что они являются отходами слишком хитрых шпаргалок выпускников, которые уже давно закончили Носферон).

Горан Горанович, сузив глаза, многозначительно погрозил кулаком вверх, и «шпаргалоиды» с противными хлопками поисчезали с люстры один за другим, сбросив на головы студентов обрывки бумажек и карандашную стружку.

Лекция началась, и настроение у Влады было утренне-полусонное.

Замректора, повернувшись к аудитории спиной, бодро чертил на доске какие-то древние даты и рассказывал о многочисленных войнах между светлыми и темными.

– Последняя большая война между магами и нечистью закончилась около трехсот лет назад, с тех пор происходили лишь короткие столкновения. Последнее – в семнадцатом году прошлого века, когда маги бросили против вампиров и троллей, населявших дворцы Петербурга, огромные массы людей…

Вообще-то Горан всегда рассказывал очень интересно, но после лекции Сони Морфеевны народ спал бы, даже если бы на доске транслировали шестого «Терминатора». Егор досматривал прерванный на прошлой паре сон, Горяев лениво жрал ручку, оторванную от двери атриума, Уткин клевал носом, Дрина зевала и заплетала свои зеленые волосы в африканские косички, а Владе на стол приполз маленький лучик робкого февральского солнышка и устроился поперек авторучки, изогнув спинку. Ей даже померещилось еле слышное синичье диньканье, будто весна рвалась в Носферон, несмотря ни на какие градусы отклонения от реальности.

Эта мелочь так подняла ей настроение, что на миг даже захотелось подбежать к Гильсу прямо сейчас, обнять его и высказать все, что накопилось за те мучительные дни и ночи, когда она мысленно объяснялась с ним, признаваясь в чем-то очень важном для себя. И он бы не стал как обычно насмехаться, а вдруг открылось бы в нем что-то другое, глубокое и тайное по отношению к ней. Сейчас она почти поверила в это, как в сбывшееся чудо…

– Огнева, вы где витаете, вы слышали мой вопрос? – оторвал ее от мыслей удивленно-оскорбленный голос Горана Горановича.

Влада вздрогнула и подняла голову. Ручка покатилась по столу, и лучик поспешно спрыгнул с нее, исчезнув неизвестно куда.

– Так, – замректора поманил ее указкой. – А идите-ка вы сюда, Огнева. Расскажите нам о Восьмой войне между магами и нечистью.

Эту тему Влада помнила, поэтому спокойно вышла отвечать. Тановская и Йорг, прищурив глаза, внимательно разглядывали ее из разных концов атриума.

«Ну и смотрите себе», – подумала Влада, улыбнулась и начала рассказывать, подойдя к доске.

– Восьмая война была объявлена нечисти династией белых магов Меровингов в 1768 году и длилась сорок восемь лет, – начала рассказывать Влада. – Бои происходили в седневековой Европе и были необычайно жестокими и кровавыми. Со стороны нечисти воевали семьи баварских и прусских вампиров, магам же удалось собрать несколько тысяч людей, которые считали, что идут на войну против завоевателей их городов. Война закончилась, по версии светлой стороны – победой Меровингов, по версии темной – ничьей, так как почти половина династии светлых магов оказалась уничтожена…

– Садитесь, Огнева. Четыре, – перебил ее Горан, делая отметку в журнале.

– Чего не пять, все же правильно?! – сердито встрял Егор, подняв голову.

– Четыре только для того, чтобы проснулся Бертилов, – сурово пояснил замректора. – С добрым утром. Ставлю вам три за сон на лекции. Я вам не Соня Морфеевна.

– А почему не два? – подал голос Отто Йорг, который дремал, подперев голову сразу двумя кулаками.

– А вам вообще кол, Йорг, и, если спросите, за что, – вместо экскурсии останетесь здесь! – рассердился Горан.

– Какой экскурсии? – Адитория заметно оживилась, проснулись даже активно спавшие на галерке.

– После обеда собираетесь в вестибюле, экскурсию проведет Лина Кимовна, – тролль с треском захлопнул журнал. – Посмотрите на действующую ротонду и подойдете полюбоваться на порог с Магическим Кольцом. Пропустите хоть слово мимо ушей – пеняйте на себя. Да, и главное, – тролль повысил голос: – Одеться в зимнюю одежду, как принято у людей! Все, что будет рассказывать Лина Кимовна, – спрошу на следующей лекции. Все, выметайтесь в столовую.

– Ура-а-а-а!!! – радостно рявкнула аудитория, с грохотом вскакивая с мест. Прогуляться посреди дня в Москву было невиданным счастьем.

Обед перед экскурсией проходил в убыстренном темпе. Влада любила бывать в носферонской столовой, которая располагалась в башне и открывала такой вид на центр Москвы, что захватывало дух. Сюда было очень здорово заскакивать между парами, чтобы купить сдобный пирожок с ябломятликом или «вампирский» пончик ярко-красного цвета, который был щедро посыпан кардамоном и корицей. А потом можно было занять столик у толстой стеклянной стены и, отпивая жуть-колу (а так назывался особый напиток, который изготавливался из воды, побывавшей в янве), смотреть, как по Садовому кольцу течет в обе стороны поток машин. Люди, как маленькие разноцветные точки, деловито бежали по Сретенке, и никто из них не догадывался, что из высокой, невидимой им башни на них смотрит четырнадцатилетняя Влада Огнева…

Но сегодня было не до размышлений. Все три этажа столовой, разделенные стеклянными полами, бурлили, как огромная кастрюля: студенты носились с подносами, толкались около столов, громко перекликаясь около буфета. В Москве был солнечный и морозный день, и столовую заливало солнышко, отражаясь в стеклянных полах, квадратных прозрачных тарелках и бесконечно влюбленных глазах Егора Бертилова, который с удовольствием наблюдал, как Влада обедает, а сам не ел. Прохиндейская рожа Бертилова отображала трагизм романтического героя, который решил морить себя голодом.

– Егор, я не собираюсь утонуть в супе, – бурчала Влада, вытаскивая на берег тарелки ложкой лавандовые листья, которые кухарка очень любила сыпать в большом количестве. – Ненавижу, когда смотрят, как я ем. Ты не вампир из киношки, чтобы голодать и рассматривать мою шею. Слушай… Как ты думаешь, может, если бы я утонула взаправду, тогда бы узнала, где мои отец и мать… а? Ну на той стороне мира?

– Ну ты и вопросы задаешь, – смутился Бертилов, устремив на Владу исподлобья взгляд зеленых глаз. – Я тебе запрещаю такие вещи думать, ясно? Вот я как знал, что это твое торчание в библиотеке плохо закончится! В следующий раз я с тобой туда пойду и посмотрю, что за книжки этот Ац тебе таскает!

– Нет, тебя съест библиотекарь, а я буду скучать, – Влада погладила тролля по голове, и тот возмущенно зазвенел серьгой в ухе, восстанавливая на макушке привычный художественный беспорядок.

Между столами периодически пробегали домовые из консорциума «CLOPOFF», бряцая ворохом очень нужных студентам безделушек (вроде точилок в виде фигурки Якова Брюса или наклеек на крылья для валькеров с эмблемой Носферона) и норовя оставить что-нибудь из этого на столе, чтобы потом завопить: «Это у нас купили, купили!» Фобос Карлович с нижнего этажа столовой беззвучно орал на них, и через стеклянный пол была видна его разъяренная лысина.

Зато при появлении в столовой Тетьзина деловые и предусмотрительные Клоповы моментально смылись.

То, как убормонстр Носферона может ухватить нарушителя порядка внезапно выросшим метров на десять шваброщупальцем, все увидели еще неделю назад в вестибюле. Тогда Отто Йорг всего-то-навсего демонстративно разбросал по полу обертки от конфет и громко всем доказывал, что убормонстр – крайне тупая древняя нежить. После того как визг Йорга, молниеносно схваченного прыгнувшим откуда-то с потолка Тетьзином, затих наверху эскалатора, каждый четко усвоил, что бросать мусор на пол в Носфероне вредно для организма. Отто после произошедшего целый день икал и твердил: «Нечатут», – пока Тойво не отпоил его валерьянкой.

– Младшие курсы! – послышался призыв Лины Кимовны. – Заканчиваем обед и все идем в вестибюль. Собираемся в вестибюле Носферона!

Уговаривать никого не пришлось. Побросав на столе недоеденные котлеты и недопитую жуть-колу, студенты ринулись на выход.

В вестибюле страдал охранный домовой Буян Бухтоярович, у которого день сегодня не задался. Обычно он очень любил громко поругаться со статуей Якова Брюса, чтобы вокруг собралась толпа любопытных и слушала, как он выступает, вскочив на каменный бортик гардероба. А вот сегодня на него никто не обращал внимания, хотя домовой наезжал на каждого, кто проходил мимо.

– Стой, троеклятие стобесовское!!! – вопил Буян Бухтоярович со стульчика, отшвыривая газету и взметнув над головой маленькие кулачки. – Гдесь дозволение на выход, ась?! Светлючие злыдни только того и жаждють, дабы изничтожить!

– Здрасте, Буян Бухтоярович, – вежливо здоровались студенты с охранным домовым, и тот только бурчал что-то в ответ, засунув кулачки под мышки и посверкивая злыми глазками.

– Все слушаем меня! – командовала Лина Кимовна. – Внимание, валькирии и валькеры! Пойдете ногами, а если попробуете взлететь посреди Москвы – получите взыскание из деканата и лишение стипендии. То же самое относится к вурдалаку Горяеву. Горяев, попробуешь закопаться в землю на глазах у людей – можешь обратно уже не выкапываться, – грозно пообещала она, зыркнув в сторону Феди, который мрачно напяливал на голову поеденную молью ушанку. – Остальные: вампиры, тролли, упыри и прочие – при попытке продемонстрировать свое отличие от людей будет строгое взыскание. Разумеется, дневное право никто не отменял, но мы обязаны вести себя в рамках Конвенции, которая запрещает нам демонстрацию нашего отличия от людей в дневное время. Темные очки днем надевать запрещено, надо привыкать к дневному свету. Одеваемся как люди зимой – куртки, шарфы, перчатки, шапки. Особенно это относится к вампирам. Ясно всем?

– Можно было сказать одной фразой, – откликнулся Гильс. – Нечисть, мимикрируйте под людей, иначе останетесь без стипухи и получите по балде от декана.

– Хороший перевод, Муранов, – одобрила Лина, решительно кивнув высокой прической. – И помните все – хоть вы и спите на лекциях нашей уважаемой Сони Морфеевны – Основы безопасности нечисти и также закон Конвенции о физическом нападении на человека со стороны нечистой силы никто не отменял. Огнева, вы хоть и человек, но вас это тоже касается, раз вы учитесь в Носфероне! – Лина Кимовна почти серьезно погрозила Владе, и та лишь фыркнула в ответ. Разумеется, она знала. Самое обидное, что когда она еще училась не в Носфероне, а в обычной школе, то залепить Анжеле Царевой по физиономии, как она часто мечтала, Влада имела полное право. Теперь же, когда она стала студенткой Носферона, выяснение отношений с Анжелой грозило ей крупными неприятностями…

«Знала бы раньше, что формально буду считаться нечистью, подралась бы с Царевой впрок…» – подумала Влада с веселой досадой.

Процокав через вестибюль на высоких каблуках, Лина Кимовна подошла к дверям из темного стекла, облепленным полусодранными рекламными наклейками Клоповых, и нажала на кнопку выхода.

Зеленый огонек над широкими стеклянными дверями замигал, как в метрополитене. Дождавшись, когда двери распахнутся, преподша ринулась в темноту.

– Выходим, выходим за мной! – воззвала она.

Влада до сих пор только входила в зловоротню, а вот выходить ей еще не доводилось. Она ожидала чего-то неприятного, вроде пинка или режущего света, и даже зажмурилась. Но когда открыла глаза, то вокруг нее спешил поток людей, которые поднимались по ступеням подземного перехода вверх на улицу и не обращали ни малейшего внимания на группу нечисти. Вестибюль «Сухаревской» станции метро кипел обыкновенной будничной жизнью, и никто из пассажиров, которые торопились по своим делам, даже не догадывался, откуда вывалилась группа веселых студентов во главе с высокой и крикливой женщиной с раскосыми глазами.

Москва встретила студентов МУНа засыпанной снегом улицей, зимним солнышком и холодным февральским ветром. Юная нечисть жмурилась, спотыкалась, но темные очки никто не надевал, а вампиры с трудом, но терпели шарфы на своих шеях. Со Сретенки завернули на Большую Лубянку, где пришлось идти гуськом, потому что часть тротуара была перекопана, и Йорг тут же наступил Бертилову на пятку.

Будто какие-то вампирские боги услышали Владу, потому что Гильс вдруг догнал ее и зашагал рядом, пока Бертилов был занят увлекательной перепалкой с гоблином, а Ганц пытался усмирить обоих.

– Надень шапку, Огнева, – вполголоса приказал вампир. – Не вампирша.

И Гильс напялил ей на голову капюшон куртки, схватив под руку, чтобы она не шлепнулась на ледяных горбылях. Влада бы в любой другой день возмутилась такому приказному тону, но сегодня ей вредничать не хотелось.

Они шли в людской толпе, разглядывая московские витрины и прохожих, и никто им не удивлялся. Все носфероновцы сейчас выглядели как обычные старшеклассники, даже вурдалак Горяев, который плелся по тротуару вслед за всеми, походил на городского подростка с бледной, истерзанной Интернетом физиономией.

– Сейчас мы с вами можем посмотреть на «Новокузнецкую» станцию метро, – рассказывала голосом экскурсовода Лина Кимовна. – Как вы видите, она построена в форме круга, если сказать точнее – в форме ротонды. Эта ротонда – древнее военное сооружение, которое в период войны должно парализовывать нас с вами, стоит нам только пройти внутрь. Она построена для того, чтобы маги могли укрываться в ней от нечисти. Теперь она уже никого не парализует, просто отшвыривает. Новокузнецкая ротонда называется Москво-Питерской, потому что из нее мы попадаем в самый центр Петербурга, на перекресток переулков Пирогова и Прачечного.

– Так мы что – вот зайдем сейчас в двери этого кругляка и окажемся в Питере?! – ахнул Индо Ковальский, который обычно отмалчивался. – Серьезно?

– Нет, сейчас мы на него просто посмотрим. Если вы самостоятельно решите это сделать, то советую заранее узнать, как попасть обратно в Москву, и посмотреть карту, чтобы не пришлось вызывать вам подмогу. – Лина Кимовна повернулась навстречу ветру, щуря по-волчьи желтые глаза. – А вот там, за Пятницкой улицей, мы можем видеть начало Садово-Магического Кольца. Это и есть место, где находится Магиструм. В него ведет Черниговский переулок, но так близко мы подходить не будем.

– Ка-ак, разве мы в магов камешки не побросаем? – разочарованно поинтересовался Бертилов. – В Кольцо не пойдем пофоткаться с магами?

Лина Кимовна язвительно засмеялась.

– Я не думаю, что вам доведется там побывать. По крайней мере надеюсь, что вы проживете свою жизнь не пересекая его границ.

– Это почему? – недоуменно спросил тролль. – Окаменею или чего?

– Пересечение порога Кольца физически невозможно для нас, – ровным голосом ответила Лина Кимовна. – Люди, разумеется, здесь ходят, а у нас уже у Пятницкой улицы ноги начинают спотыкаться и кружится голова.

– А если я случайно туда того… зайду? – перепугался Марик Уткин. – У меня зрение плохое, вдруг я заблужусь и попаду туда?

– Случайно – нет, – успокоила упыря оборотенесса. – Там сильнейший охранный порог против нечисти. Я сразу предупреждаю всех – не надо даже пытаться, вам будет очень плохо. Зато отсюда открывается прекрасный вид на начало Кольца, можете полюбоваться. Вот она, светлая цитадель! Тут правят магические династии… Меровинги, Каролинги, Палеологи. Бабушка царя Ивана Грозного, царевна Софья, принадлежала к роду византийских магов Палеологов, и их герб, двуглавого орла, до сих пор можно найти на каждом российском паспорте. А герб Магиструма – какой, Бертилов? Вам его показывали на лекциях…

– Трехглавый орел и лилия, – быстро ответил за тролля Марик Уткин, шмыгая носом.

Ребята стояли на улице, разглядывая крыши невысоких домов, ничем с виду особенным не примечательных. Стены домов были задернуты строительной зеленой сеткой, которую трепал ветер.

Разумеется, почти пятнадцать минут были потрачены на то, что «особо одаренные личности» проверяли на себе действие охранного порога. Бертилов с Колывановым умудрились пройти даже дальше, чем остальные, прежде чем колени у обоих подогнулись, и оба тролля с хохотом бухнулись в снег.

– Хватит развлекаться! – прикрикнула на них Лина. – Это вам не игрушки. Один из валькеров года два назад решил покончить жизнь самоубийством и прорваться в Кольцо на огромной скорости, знаете что было? На во-он том доме потом заделывали дыру в стене в метр глубиной, так его отшвырнуло, – многозначительно пояснила оборотенесса.

На пути обратно она рассказывала про то, что нечисти было известно о правителях Кольца, и Влада быстро запуталась в странных именах или фамилиях магических семей, которые там правят, – в их огромных генеалогических деревьях, тянущихся в глубину веков.

– А разве никто из магов не покидает Кольца? – спросила она Лину Кимовну.

– Чем вы слушаете? – возмутилась оборотенесса. – Я этого не говорила. Вы что, замерзли совсем, Огнева?

– В-вроде того, – стуча зубами, призналась Влада.

– Я предлагаю завернуть вон в ту кафешку погреться, – очень вовремя сообразил Гильс, показывая на яркую вывеску с изогнутым бубликом. – Народ, кто «за»?!

«ЗА» были все до одного, и Лина, попытавшись возражать, быстро сдалась.

Полупустое кафе сразу стало тесным, как только туда ввалились студенты Носферона. Сразу же оказались заняты все высокие длинные столики, а кафельный пол стал скользким от принесенной на ногах снежной каши.

Один только Горяев остался снаружи, хмуро переминаясь с ноги на ногу и недовольно потягивая носом морозный воздух, напоенный восхитительным ароматом сдобы. Федя не любил свежие румяные булочки, поскольку предпочитал выпечку годичной давности. Вытащив из рюкзака бутерброд с плесенью, он принялся жевать его, запивая мутной грязной водицей сомнительного происхождения, заботливо налитой его мамашей в бутылку из под «Аква Минерале».

Влада, расположившись за столиком, отогревала руки, потирая ладони друг об дружку. Бертилов с Мурановым унеслись заказывать пирожные и чай, толкаясь в толпе страждущих перекусить однокурсников.

– Круто, – Марик вытянул шею, с восторгом вглядываясь в зимний день за окном. – Мне в Москве нравится. Народу тьма, все огромное, машины носятся. Не то что в нашем Пестроглазово. Закончу Универ, поселюсь тут, в Москве.

– Размечтался, – хмыкнул Ганц из-за соседнего столика. – Тут нечисть не ждут. Да, Линкимовна?

– Закончите Носферон на пятерки – и получите распределение на работу в Москве, – поучительным тоном ответила оборотенесса. – Например, московское подразделение Департамента Нечисти предоставляет лучшим выпускникам интересную работу.

«Такую, как у Алекса Муранова», – весело подумала Влада, глядя на заинтересованное выражение на лицах Гильса и Уткина.

Разглядывая прохожих за стеклом, Влада наслаждалась этим днем. Все было прекрасно – и летящий февральский снежок, и незнакомая ей огромная и чужая Москва, и Гильс, который ради нее стоял в очереди за пирожными и чаем.

Дверь хлопнула, и в теплое нутро кафе шумно ввалилась компания молодежи. Девица и несколько парней, один из которых привлек внимание Влады необычно добродушным лицом, похожим на лицо богатыря из мультика. Они принялись оглядываться, разыскивая свободные места. Из-за соседнего стола вдруг дружно встала и вышла прочь из кафе молодая пара, так и бросив почти нетронутыми пирожные и кофе. Расторопная официантка поспешила все это убрать, и вошедшие начали усаживаться, развешивая на стульях шарфы и сумки.

Влада искоса наблюдала за компанией, прислушиваясь к их странному разговору.

Один из парней, очень вальяжным тенорком без конца повторявший светловолосой высоченной девице фразу: «Не, Светулик, расскажи про акацию, Светик…» – напоминал толстого важного пингвина, который всем своим видом демонстрировал миру, что осчастливил его своим существованием. Таких спесивых людей Влада терпеть не могла, и даже живо представила себе сцену, как в жирное пузо «пингвина» врезается железный кулак Ганца Готти или Гильса. Да и девица из этой компании даже не смотрела на того, кто с ней разговаривал. Высокая, как жирафа, взирающая вокруг из-под снисходительно полуприкрытых век, она усталым голоском без конца бубнила: «Про акацию, само собой, Эдик». «Богатырь» был молчалив и изучал яркое меню с десертами с таким видом, будто читал статью об апокалипсисе.

– Слушай, малышка, – протяжно обернулся вдруг в сторону Влады «пингвин». – Ты не скажешь, какие тут пирожные самые вкусные, а то мы теряемся в выборе?

– Понятия не имею, – Влада пожала плечами и быстро отвернулась, смутившись от такого неожиданного вопроса незнакомых людей. Да еще фамильярность какая – называть ее «малышка». Неужели в Москве так принято: взять и спросить у первого встречного, какие пирожные заказать в кафе…

– Само собой, про акацию, – продолжала тупо повторять девица, как попугай.

– Ну во-от, – расстроился «пингвин». – Я ее спросил по-хорошему, а она – «понятия не имею». А надо знать, ведь девушки любят пирожные, особенно такие худенькие.

Светловолосая девица, отстраненно улыбаясь, продолжала бубнить, а «пингвин» качал головой и обиженно пыхтел, косясь на Владу.

– Ну вот, за что же меня так, – ныл толстый. – Я, может, познакомиться захотел. Тут в феврале такая скука, так хочется романтики. Люблю, когда розы расцветают посреди снега, а кругом лютый мороз…

– Про акацию, – тихо произнесла девица. – Про акацию надо…

Решив, что лучше не обращать внимания на неприятных ей личностей, Влада занялась стиранием ненужных смс-ок в мобильном телефоне и заменой обоев на экране. Конечно, втайне она мечтала бы, чтобы на ее мобильном всегда красовалось лицо Гильса, но разум всегда одерживал верх над безумием. Теперь, вместо осеннего леса, она зачем-то выбрала обои с красной розой и каплями воды на лепестках.

– Не-а, выбери лучше акацию, а не розу, – вдруг громко и отчетливо сказал «пингвин».

Влада вздрогнула и обернулась, решив, что он подсматривает, стоя у нее за спиной, но тот по-прежнему сидел в отдалении и даже не вставал со своего стула.

– Я сказал, малышка, выбери акацию, а не розу, – парень произнес это как-то даже капризно и поднял глаза.

Влада уронила телефон обратно в сумку. Он говорил это ей, но не мог видеть, что она делает. Даже Егор или Гильс, да и вообще любая нечисть, не имела таких способностей.

«Ну что там так долго все в очереди торчат», – Влада занервничала, пытаясь разглядеть среди спин зеленую куртку Егора. Глаза вдруг заслезились от странной головной боли, внезапно сдавившей виски. С чего вдруг у нее заболела голова? Ведь такой был с утра прекрасный день. Влада встала со стула, но тут же бухнулась обратно, застонав от резкой боли в глазах.

– Акацию, акацию, акацию… – повторял голос «пингвина», как заведенная механическая кукла. – Акацию хочу, про акацию…

– Замолчи-и-и! – Влада вскочила на ноги через силу. Надо сделать так, чтобы этот ужасный голос умолк, иначе ее голова разорвется на тысячи осколков.

– Ака-а-а-а…. – кривлялся «пингвин», высовывая язык, как безумный. – Хачу ака-а-а-а…

Договорить парень не успел. Влада ощутила в правой руке холодную тяжесть, плечо чуть не вывернулось наизнанку от сильного размаха – «пингвин» страшно закричал, схватившись руками за нос, взмахнув в воздухе подошвами и заваливаясь навзничь вместе со стулом.

Перепуганные посетители кафе, привстав, оглядывались. Парень продолжал вопить и дергаться на спине, будто не мог подняться. Подбежавший официант долго вертелся вокруг, помогая ему встать и усесться обратно на стул.

– Что случилось, что?! – перепуганно суетилась Лина Кимовна. – Огнева, ты… Ты что натворила?! Ты напала на человека??

– Я… нет… – Влада даже не узнала собственный голос. Он звучал как-то пискляво, будто она надышалась гелия из шарика. Было очень стыдно, когда она увидела глаза подбежавшего Гильса, непонимающие и удивленные.

– Что произошло? – дернул ее за руку вампир. – Огнева, ты меня слышишь?

– Я швырнула в этого «пингвина» чем-то.

– В… кого?!

– Гильс, я не знаю! На столе ничего не было! Стол пустой был!

– А это что?

По грязному кафельному полу среди острых стеклянных осколков растекалась бурая жидкость.

– Это не мое…

– ПРО АКАЦИЮ, СВЕТА!!! – визгливо выкрикнул «пингвин» в жаждущее пояснений пространство кафе. – Про акацию… только про акацию. Светик, Светулечка…

– Я же говорила, что про акацию… – рыдая, бормотала девица, становясь прямо на колени около лежащего «пингвина». – Я не виновата, Эдичка, не говори мне потом… Про акацию…

– Светулик, я про акацию… про… акацию… – Толстый вдруг как-то жалобно заскулил, будто щенок, беспомощно и тихо.

«А ведь они оба под каким-то воздействием, они вообще ничего не соображают, – вдруг дошло до Влады. – И я, я тоже…»

Она оглядывалась по сторонам, пытаясь отыскать третьего из этой компании, который молча сидел за столом, но «богатырь» исчез, будто его и не было.

Кафе возмущенно шумело, на Владу смотрели осуждающе и строго, прибежавшая администратор громко звала на помощь какого-то Владимира Палыча.

В воздухе, как огромный белый мотылек, кружил тонкий лист. Он упорно не падал вниз, настойчиво пытаясь попасть в руки именно к оборотенессе Лине Кимовне.

Она заметила и рывком схватила его, быстро пробежав сузившимися глазами.

После этого Лина Кимовна схватилась за сердце, побледнела, а ее лицо стало каким-то осунувшимся и волчьим. Она рухнула на стул, беззвучно открывая рот и тыча пальцем в белый листок, который лежал перед ней на столе.

– Нар… нарушение… Конвенции… – выдавила из себя оборотенесса. – Нап… нападение студентки Носферона на человека… инфаркт…

Глава 8

Московское Садово-магическое кольцо

Небольшой коттеджный поселок Огоньково был почти целиком заселен московской нечистью, которая не любила шума огромного города. Дом кикиморы Мары Лелевны был старинным и достался ей еще от кикимора-прадедушки, который страшно боялся войны с магами и поэтому строил дом на случай бомбардировки светляками. Дом имел три этажа, стены толщиной в метр и уходил под землю огромным бездонным бункером. Среди соседей, которые жили поблизости, ходили упорные слухи, что прадедушка-кикимор жив-здоров и до сих пор копает бункер, дойдя уже до подкорки земной литосферы. По крайней мере по лестнице, ведущей под землю, ни Мара, ни Вандер Францевич не решались спуститься ниже, чем на двести ступенек.

Дед явно скучал на удаленной работе, поэтому нашел себе хобби, которое доводило его кикимору до исступления. Вандер Францевич не на шутку увлекся коллекционированием мелкой нежити и часто пропадал из дома, являясь обратно с какой-нибудь очередной тварью, которая поселялась на чердаке или в подвале и приводила в ужас Мару Лелевну. По дому постоянно что-то бегало, ползало, носилось, стуча лапками по потолку и стенам, а дед вел в особой тетради наблюдения и тщательно записывал поведение своих питомцев.

В хлебнице жил «булочный зажевун», которого дед выловил на прилавке в супермаркете. На карнизе в гостиной сидел «березовый заплювень»; в трехлитровой банке скалился «водяной обыкновенный подмосковный»; а по крыльцу дома носился «метроборотень» – гордость коллекции деда. Вандер Францевич поймал его в метро, когда тот резво прыгал по ступенькам эскалатора, притворяясь ускакавшей от кого-то из пассажиров вязаной шапкой.

Когда дед отдыхал от охоты за редкой коллекционной нежитью, он развлекался руганью с соседом, с которым Маре сильно не повезло. Сосед, болотный шишимор, помешанный на слове «патриотизм», был фанатиком сгинувшего в средневековой битве с магами шишиморо-водяного полка и каждое утро поднимал над своим домом развевающийся флаг соответствующего цвета. Узнав, что к его соседке Маре приехал бывший светлый маг, шишимор принялся громко включать «Теленечисть» на всю катушку, особенно когда та передавала ненавистные деду концерты хора московских домовых. Дед каждый раз выходил, перевешивая локти через забор, и вел с шишимором продолжительную и обстоятельную беседу. Толстый шишимор воинственно задирался, предлагая деду помериться силами «как когда-то их предки», и размахивал граблями.

* * *

Была суббота, в Универе выходной день, и Влада сидела в своей комнате, глядя, как стрелка часов подползает к двенадцати дня. К трем ей надо было явиться в деканат Носферона по поводу вчерашнего происшествия в городе, а потом ее ждал Магиструм, и теперь ее трясло мелкой нервной дрожью.

Влада не рискнула рассказать деду о произошедшем. Хорошо еще, что его не вызвали в деканат, хотя после всяких чрезвычайных происшествий родителей студентов требовали туда частенько. Например, вызывали родителей Колыванова, когда неповоротливый тролль своротил в вестибюле Универа статую Якова Брюса. Статуя не пострадала, зато матери тролля пришлось иметь бледный вид в деканате, пока за неуклюжего сыночка ее отчитывала Ада Фурьевна. Вызывали и родителей гоблина Отто Йорга, который любил торчать в бассейне и часто дразнил Водиона Водищевича «депрессивным крабиком». А вот Федька Горяев, учудив очередной подвиг, сам шел в деканат и предлагал им вызывать свою мамашу, но деканат наотрез отказывался. Мамашу Феди лицезреть не хотел никто, и вурдалак этим пользовался.

Влада терялась в догадках, почему же ее деда не вызвали на ковер после того, что она натворила. Пока не вспомнила, что, даже если она натворит что-то и похуже, дед все равно не сможет пересечь зловоротню.

«Вот же я тупица, – обругала себя Влада. – Уже в который раз забываю, что тайный мир разделен на две части. Маги – нечисть, ротонды – зловоротни, Свет – Тьма. Мой дед родом из Света, записать у себя на лбу, что ли?»

Она подошла к зеркалу, разглядывая свой лоб и прикидывая, сколько на нем уместится текста. Зеркало отразило ее лицо, взволнованное и привычно бледное. Она быстро заплела длинные темные волосы в косу, перехватив ее внизу пушистой, напоминающей черную гусеницу резинкой. Через три часа на нее будет орать Батори, может быть, даже сделают взыскание и вывесят выговор за хулиганство в вестибюле, у всех на виду. Самое главное – как ответить на вопрос, зачем она швырнула в того нелепого человечка предметом, которого она даже не видела? Сказать правду – меня заставило что-то непонятное? Свалить все на помутнение рассудка?

Наверное, сейчас Гильсу очень стыдно за нее. А если он решит снять с нее свою защиту, после такого? Зачем ему нужна девчонка с проблемами? Влада уже в десятый раз с момента пробуждения хотела набрать его номер, чтобы услышать от него: «Я отказываюсь от тебя» – или, наоборот, слова ободрения. Главное, чтобы была хоть какая-то ясность.

Влада начинала звонить, но каждый раз останавливалась по половине цифр. «Нет, надо ему позвонить», – решила Влада, снова взяв телефон в руки и набирая номер Муранова. Пальцы дрожали от волнения и не слушались. Осталась последняя цифра, и тогда Гильс возьмет трубку…

Когда в дверь дома громко позвонили, Влада вздрогнула от неожиданности, чуть не выронив телефон. Страшно обрадованная, она решила, что это явился старший Муранов, и бросилась из комнаты по лестнице вниз, чуть не сбив по дороге Мару, которая спешила открывать дверь.

Но на пороге стоял не Алекс, а кругленький лысый человечек в нелепом сером пальто до пят. Человечек держал в руках огромную коробку и топтался с ноги на ногу, заглядывая внутрь дома, пока Мара растерянно хлопала глазами. Когда из кухни вышел Вандер Францевич – в полосатом халате, держа в руке чашку с кофе, – человечек очень обрадовался.

– А я уж думал, ошибся домом, – выдохнул он, ставя коробку на коврик у дверей. – Тут, в Огоньково, попробуй разберись, где кто живет. Половина народу в болоте сидит, половина не отвечает на вопросы.

– Простите, вы кто будете? – осведомился дед, помешивая ложечкой сахар в своем кофе и пристально вглядываясь в лицо гостя. – Не могли бы вы, ммм… представиться, назвать свое имя?

– Конечно-конечно! – закивал рыжей головой человечек. – Моя фамилия Югоров, я по поручению очень уважаемой фирмы, – добавил он многозначительным тоном.

– Э-э-э-э… – Дед слегка растерялся, не сводя глаз с гостя. – Мы с вами нигде не могли видеться раньше?

– Вандер, – одернула его Мара. – Нехорошо так. Вы проходите, проходите в дом. Расскажете обо всем. Чайку не хотите?

Странный гость прошел в дом, тщательно вытерев ноги о коврик. Оказавшись в кухне, он уселся на краешек табуретки, оглядывая старые стены и высокий, в деревянных балках потолок кикиморского дома.

– Так вы, значит, от какой-то там фирмы, – начал разговор дед, нахмурив косматые брови.

– Да, уважаемая московская фирма по продаже роботов-пылесосов, – спохватился человечек. – Великолепнейшие пылесосы, вы будете ошеломлены, когда попробуете их в деле!

– Это рекламный агент, деда, – подсказала Влада. – Хочет продать нам товар, который стоит половину всего этого дома.

– А как же вы прошли в Огоньково, уважаемый? – Вандер Францевич разглядывал гостя. – Ведь здесь живут… как бы так сказать… не совсем обычные люди.

– Наша фирма проникает в самые отдаленные уголки Подмосковья, – с готовностью отозвался человечек. – Уже около тысячи человек купили великолепные пылесосы! Вам не придется больше заниматься уборкой, вы забудете про пыль, представляете?!

Влада с удивлением заметила, что лицо деда выглядело гораздо более хмурым, чем можно было ожидать. Подумаешь, рекламный агент! Нет, дед был так ошеломлен и потрясен, словно увидел привидение. Очень медленно Вандер Францевич поднялся с табуретки и протянул дрожащую руку в сторону Югорова.

– Я узнал… тебя, – выдал дед глухим голосом. – Узнал… неужели ты думал, что старый Вандер Венго совсем выжил из ума?! Влада, Мара, отойдите в сторону.

– Да в чем дело-то?! – Влада перепугалась, а человечек непонимающе хлопал глазками, переводя взгляд с деда на Мару и обратно.

– Я вас… не совсем понимаю, – забормотал он перепуганным голосом. – Разве я продал кому-то некачественный пылесос? Вы можете позвонить в фирму и проверить, у нас есть лицензии, гарантии…

– Сигурд Энгор Олафурссон, старый ты тролль! – закричал дед, топнув ногой. – Я долгие годы в древности гонялся за тобой, в шестнадцатом веке… Ты управлял Норвегией, когда внушил всем ее жителям, что ты их король! Ты погубил массу народа своим мороком, сводил с ума людей целыми сотнями… ЧТО ТЫ ЗДЕСЬ ДЕЛАЕШЬ СО СВОИМИ ПЫЛЕСОСАМИ?!

– Тролль? – Человечек вскочил на ноги, нелепо улыбаясь. – Какой тролль? Я вас не понимаю… Вы на что намекаете?

– Энгор, я узнаю тебя из миллиарда людей, сейчас ты в своем подлинном виде, я же прекрасно тебя помню! – продолжал бушевать Вандер Францевич. – Что происходит? Ты готовишь вторжение, строишь козни… Кому? Этому дому, всему поселку, стране, миру?!

Человечек захихикал, покрутив пальцем у виска.

– Вот как чувствовал, что сегодня день не задался с утра, – пожаловался он Маре. – Конечно, моя работа связана с некоторыми опасностями. Иногда выставляют за порог, иногда не хотят платить за товар. Но чтобы называть меня каким-то там троллем из Средневековья… М-да-с…

Влада прекрасно помнила, что в истории нечисти говорилось про древнего тролля. Энгор считался опаснейшим троллем, когда-либо рожденным на земле. Его морок, смертельный и страшный, настигал всех – и людей, и королей, и боевых магов. То, что Энгор далекий предок ее однокурсника Бертилова, было предметом гордости Егора, и он очень любил напоминать про свое родство с грозным троллем. Она представляла громадного верзилу с убийственно-зелеными глазами, с копной лохматых волос, нечто мифическое и легендарное, но вот этот лысый человечек с коробкой…

– Вандер, ты прав, – у Мары дрогнул голос. – Это ведь не человек. Не уверена, что ты не ошибся насчет именно Энгора, но глаза!.. Когда-то у него были глаза нечисти…

– Мне, пожалуй, пора, – человечек начал пятиться к выходу. – Я зайду в другой, ммм… разик. Пылесос, значит, не покупаете…

– Энгор, это не в твоих привычках изображать что-то жалкое, – сурово произнес дед. – Тем более когда ты узнан. Не хочешь объяснить, что ты тут делаешь?!

– Деда, погоди… – Влада приблизилась к человечку, и тот перепуганно пялился на нее подслеповатыми глазками. – Скажите, вы пересекали границу Кольца магов? Вам стерли память?

– Ч-что… – Югоров побледнел, пошатнувшись и хватаясь за спинку стула, чтобы не упасть. – Стерли память… Кольцо магов? К-кольцо… – Он умолк, но взгляд его стал каким-то страдальческим. – З-зачем вы? Не надо… Зачем…

– Вам стерли память, вы потеряли себя? – повторила Влада. – Нам рассказывали в Носфероне, что это происходит с нечистью, когда она пересекает территорию магов. Неужели вас привели туда силой? Вы не помните ничего из прошлого, совсем?

– Я… – Югоров был бледен, губы его тряслись. – Нет, я вас не понимаю… Кольцо… тролль, прошлое… О-о-о… – Его лицо перекосилось мукой, и он рухнул обратно на стул. – Мне плохо. Мне… Инфаркт…

– У нечисти не бывает инфарктов, – хмуро буркнул дед, буравя глазами Югорова. – Если это спектакль, то ты, Энгор, потерял сноровку…

– Дед, прекрати! – Влада с жалостью увидела, что человечек, который еще минуту назад казался вполне довольным своей жизнью, теперь выглядит абсолютно несчастным.

Он трясущимися руками доставал из кармана какие-то таблетки, глотал их с трудом, подавляя всхлипы, а по его неровной щеке катилась слеза. Если когда-то это и был грозный средневековый тролль, то теперь он вызывал только чувство жалости.

– А сколько стоит ваш пылесос? – чтобы успокоить несчастного, попыталась отвлечь Влада.

– Д-двадцать тысяч, – выдавил Югоров. – Вы сказали, я был троллем, жил в Средневековье? Управлял Норвегией? Так вот откуда эти сны… Кто же я теперь…

– Мы покупаем ваш пылесос! – неожиданно веселым голосом заявил дед. – Марочка, у нас есть сбережения?

– Мы хотели поставить парник, – напомнила кикимора. – Огурчики с помидорчиками, лучок и салатик…

– Отлично, следующим летом обязательно, – дед бодро прошагал из кухни и вернулся обратно с объемистым конвертом. – Вот. Огромное вам спасибо! Вы лучший работник на вашей фирме, я обязательно напишу благодарность!

– П-правда? – Югоров приходил в себя, к щекам обратно прихлынула кровь, и он трясущимися руками схватил конверт. – С-спасибо! Конечно, я продаю пылесосы. Надо же, а мне показалась такая ерунда на секунду, что чуть с ума не сошел.

Бывший тролль вдруг рассмеялся с огромным облегчением, утирая рукавом пот со лба.

– Огромнейшее вам спасибо! Наш робот-пылесос доставит вам истинное удовольствие, вы забудете про уборку и пыль!

– Всего доброго, – выдавил из себя дед, когда Югоров выскочил из дома. Отогнув край занавески, дед задумчиво следил, как Югоров торопливо бежит по дорожке, придерживая рукой карман с деньгами. – Надо позвонить Алексу, рассказать об этом… – решил дед и долго дозванивался до вампира, но тот был страшно занят – на агента по проблемам нечисти свалилось сразу столько неприятностей, сколько могло быть отвешено за день.

Вампир долго объяснял деду, что сейчас он снимает валькера-зацепера с рейса «Боинга», после чего придется очень долго отбивать того от преследования со стороны полиции.

– Вандер, я сейчас не могу заниматься внезапными древними троллями! – громко кричала трубка телефона. – Скажите Владе, чтобы собиралась к трем в деканат, я постараюсь освободиться! Алло… Стой, зараза! – Это Алекс крикнул уже кому-то в сторону.

Трубка отключилась, а дед удивленно посмотрел на Владу.

– В деканат? Тебя вызывают в деканат, почему?

– Да ерунда, – Влада лихорадочно соображала, что соврать. Не рассказывать же деду про свое странное хулиганство во время экскурсии и вызов в Магиструм. – Я… я завалила историю нечисти.

По выражению лица деда Влада поняла, что лучше было бы сказать правду.

– Ты… завалила… историю нечисти? – оскорбленно повторил дед, сразу же постарев лет на сорок. – Ты… историю?..

– Ну так получилось, – забормотала Влада. – Ты же не преподаешь больше историю, вот так и вышло.

– Что именно ты так завалила, что тебя вызывают в деканат?

– Там есть очень трудный один момент, про… про… про наше семейное проклятие, – ляпнула Влада первое, что пришло в голову.

– Про семейное проклятие Венго? – Дед нахмурился. – У вас такие темы по истории в Носфероне? Да что они там, с ума посходили? Это скорее мифология, а не история.

– Меня спросили, а я не ответила, – Влада пожала плечами.

– Ммм… – Дед прошел на кухню, начав заваривать себе крепкий кофе. – Видишь ли, наши предки натворили много всего. Убийства нечисти не считались для них чем-то неправильным. Пожалуй, в числе самых жестоких семей магов были именно твои предки. А когда произошло то, страшное, триста лет назад… Когда Тьма обрушилась и начала собирать войско, мы все же реабилитировали себя, как я думал. Ведь вся моя семья отдала свои жизни за то, чтобы остановить происходящий ужас. Я бы тоже отдал свою жизнь, но не получилось. Может, моя семья и заслужила что-то вроде проклятия, кто знает. И если проклятием называть то умертвие, которое проникло в Утесум, то его больше нет, не бойся. А вообще, странные у вас темы по истории, Владочка.

– Ты им в деканате так и скажи – учебная программа по истории неадекватная, пусть дадут возможность пересдать, – поддержала деда кикимора. – Шутка ли – заставлять студентов первого курса ломать голову о всяких проклятиях? Владочка, тебе надо позавтракать перед дорогой. Кстати, мы забыли открыть коробку с нашим новым пылесосом… АЙ-АЙ!

Мара закричала, осела на табуретку и схватилась за голову.

Из приоткрытой коробки высунулась перепуганная кошачья голова, и через секунду в кухню выпрыгнул толстый рыжий кот с очень прохиндейской рожей.

– Вандер… это не робот-пылесос, – прошептала кикимора. – Это как понимать?

– По Энгору ударили светлой магией, – тихо объяснил дед. – Ему стерли память о тайном мире, хотя его сущность – обман – осталась у него на уровне инстинкта. Теперь он стал обыкновенным мошенником, – ответил дед, критически разглядывая кота. Тот замурлыкал, выгнув спину и начав важно тереться носом о ножку стола. – Киса-киса… Вот и завели мы с тобой живность, Марочка… За двадцать тысяч, – дед вздохнул. – Налей-ка ему молока, бедняге. Владочка, а как же завтрак?!

– Дед, я опаздываю… куплю хот-дог на Садовом! – поспешила смыться из кухни Влада.

* * *

Деканат Носферона находился под землей, и Влада куталась в кофту поверх свитера, чувствуя озноб, пока шагала по подземному этажу.

В других обстоятельствах ей бы понравилось это место. Стены, стилизованные под шероховатые северные скалы; встроенные в камни динамики, имитирующие гулкую перекличку подземных гномов (настоящих оказалось не уговорить работать, они оказались слишком ленивыми), а на самом деле попросту обозначающие для заблудившихся входы на лестницы, коридоры или лифты. Под ногами расстилался черный ковер, который мягко гасил шаги.

– Ты помнишь, что надо говорить? – уже в десятый раз переспросил Егор Бертилов, шагающий рядом с ней. Он шел слева, а справа шагал молчаливый Гильс Муранов. На лице вампира была крайняя степень непроницаемости. Ни досады, ни злости, ни волнения – ничего.

– Скажи, что я все сделал, – не успокаивался тролль. – Договорились?

– Конечно. Я все свалю на тебя, моего лучшего друга, как последняя сволочь, – пообещала с улыбкой Влада.

– Огнева, не будь дурой, – тролль вдруг резко остановился и схватил ее за плечи. – Владка, пожалуйста. Мне-то что? Бертилов как неваляшка. Уронили – поднялся. Скажи, что я тебя заморочил совсем. У меня же предок был сам Энгор, все спишут на гены!

– Егор, ты очень хороший и глупый тролль, – Влада улыбнулась.

Какие же у него честные глаза, когда он подбивает ее на вранье! Зеленые глаза, яркие в мягкой полутьме подземного этажа. И нос картошкой, и почти красивое лицо. Грубовато вытесанное. Отходишь подальше – красивое. Начинаешь вглядываться вблизи – жесткие скулы, широковатый нос, упрямый подбородок с ямочкой. В ухе ржавая серьга, которая позванивает, когда тролль быстро вертит светлой лохматой башкой по сторонам. Не нужно ему рассказывать про то, кем стал его великий предок. Точнее, во что его превратили светлые маги. Егор это просто не переживет. Пусть так и считает дальше – что великий и грозный Сигурд Энгор Олафурссон исчез где-то в круговерти средневековых войн между светлыми и темными.

Влада провела рукой по челке Егора, чтобы она не лезла ему в глаза. Тот перехватил ее руку, порывисто прижав к сердцу.

– Бертилов, сердце у троллей справа, а не слева…

Тролль попался на подвох, продемонстрировав полное незнание анатомии нечисти.

– Вы не могли бы перенести свои сантименты на другое время? – равнодушно поинтересовался Гильс. – Огнева, я пойду с тобой в деканат.

– Чего это ты, когда я с ней пойду? – набычился Егор. – Мураныч, я тебя уважаю, но тут мое дело.

– Не твое, а мое. У меня ответственность за Огневу, – ответил Гильс. – Не лезь, Бертилов.

– Слушай, я вообще не понимаю, какого черта у тебя за ответственность перед ней! – вспылил тролль. – Зачем ты ей привязал на руку эту веревку, которую не снять, если Владка тебе не нужна? Отдай ее мне или…

Тролль как-то моментально оказался впечатанным спиной в стену, а Влада вскрикнула.

– Ты мне друг, Бертилов, – медленно произнес Гильс. – Мы дружим с детства, и я это помню. Но, что касается Огневой, тут мое дело. Знак моей семьи будет оставаться на ней, а лизаться по закоулкам коридоров она может хоть с Горяевым…

– Что?! – Влада вспыхнула. – Да вы обалдели оба? Что значит «отдай мне», я тебе что, вещь?! – Она гневно уставилась на тролля. – А ты – «можешь лизаться» хоть с Синициной, – в ярости бросила она в сторону Гильса. – Егор прав – сними с меня эту дрянь, она мне только мешает жить!

Влада с остервенением дернула на запястье давно потерявшую цвет ленточку, но та и не подумала рваться. Вампир усмехнулся и прошел в приемную деканата, оставив Владу мерить глазами хмурого Бертилова.

Из-за поворота вылетела фигура с крыльями. Ацкий увидел их и громко свистнул, помахав рукой.

– Я так понял, тут происходит прощание славянки перед растерзанием у Батори? – пошутил валькер, приземляясь около них. – В общем, так, Огнева…

– Валить все на тебя? – подсказала Влада. – Нет уж. Я ведь ничего плохого не делала. Не буду ничего валить ни на тебя, ни на Егора. Все, как было, так и расскажу.

Она быстрыми шагами вошла в приемную деканата.

Приемная деканата Носферона не теснилась, как в Утесуме, а решительно отхватывала пространство огромными черными коврами – миниатюрная болотница-секретарша терялась за огромным офисным столом. В углу таинственно светился огромный аквариум, в котором водяные, похожие на полупрозрачных осьминожек, играли в камешки, усевшись по-турецки на песчаное дно.

За прошедшие пару минут Гильс уже успел обаять секретаршу. Та томно обмахивалась приказом о выговоре какому-то старшекурснику и строила вампиру глазки, поправляя прядь желтоватых волос за ушком.

Влада, презрительно фыркнув, протопала мимо них прямо в кабинет Батори, даже не дождавшись приглашения. Сейчас ей даже хотелось, чтобы на нее как следует наорал ректор, а еще лучше – чтобы он устроил ей выговор со штрафными работами. Что скажет хищник Муранов, когда узнает, что его законная добыча вляпалась в неприятности?

Влада окунулась в мягкий полумрак. Кабинет ректора Носферона, вообще, был собранием багрового полумрака всех оттенков: от почти черно-кровавого ковра до мягко-бардовых абажуров ламп, свисающих с потолка. Влада не сразу заметила черную, чуть сгорбленную спину на фоне огромной батальной картины во всю стену. Спина попросту терялась на ней, похожая на один из элементов причудливого рисунка.

Тяжелая дверь за ее спиной хлопнула еще раз, и Влада ощутила на затылке холодное дыхание.

Ее плечо сжали сильные пальцы и задержали на месте, не давая шагнуть вперед.

– Муранов, я вас не звал! – раздался голос, похожий на звон металла. – Выйдите.

– Не выйду, – отозвался Гильс. – Огнева под моей защитой, мор Людвиг. Я имею право влезать в ее неприятности!

– Вы используете эту защиту не так как надо, – едко отозвался ректор. – Вообще-то вампир в обмен на свою защиту пьет кровь человека, а Огнева пока не подарила вам ни капли своей. Вы напрасно думаете, что я собираюсь сожрать Огневу и выплюнуть ее косточки вам в физиономию. Сейчас я сам обеспокоен ее безопасностью. Выйдите из кабинета, Муранов!

Это был, наверное, единственный раз, когда Владе довелось увидеть, чтобы Гильс кому-то подчинился. Он сделал это спокойно, оставив ректору на прощание настороженный и предупреждающий взгляд.

– Защита, защита, – глухо прорычал ему вслед Батори. – В пятнадцать лет ввязался во взрослые отношения… – Он перевел взгляд на Владу, и та поперхнулась заготовленным: «Здравствуйте, мор Людвиг».

– Красивая картина, да? – вдруг рявкнул ректор, ткнув крючковатым пальцем в висящее за его спиной полотно.

Красивым его было трудно назвать, скорее, пугающим. Влада узнала нарисованный вестибюль Носферона, темный и наполненный странными полупрозрачными фигурами в белых плащах.

– Это нарисовала одна из наших выпускниц, Ветрания Цепеш, – будто прочитав ее мысли, совсем не злым голосом произнес Батори. – Игра «Зарница магов», один из самых драматических финалов… Здесь маги не вполне настоящие, лишь воспоминания о них. Но выглядят устрашающе, не так ли?

– Похожи на призраков, – Влада сказала это не только для того, чтобы перестать молчать. Белые фигуры на картине внушали страх.

«Когда на меня начнут орать? Ведь пора уже начинать», – подумала она.

– Они даже не показались вам, все было сделано чужими руками, использовали обычных людей, я прав? – вместо разноса и воплей вдруг спокойно спросил Батори, поворачиваясь к Владе лицом. – Вы даже не поняли, что произошло. Рука размахнулась сама, и вы швырнули первый попавшийся предмет. Вы даже не помните что это было и было ли вообще. И, разумеется, сообщение о нарушении Конвенции студенткой Носферона было получено сразу же, в течение минуты. Все было именно так?

Влада кивнула.

– Что теперь будет? – задала она какой-то детский и глуповатый вопрос.

Батори сел в кресло, забарабанил по черному полированному подлокотнику длинными нервными пальцами.

– Согласно закону, вы, как студентка Носферона, нарушившая Конвенцию, должны явиться к порогу в Садово-Магическое Кольцо. С вами будет проведена беседа на пороге Кольца.

– А мне, – Влада помедлила. – Мне не сотрут там память, как… как преступникам?

– Не имеют права. Вы не совершили ничего настолько тяжкого, чтобы подвергнуться такому страшному наказанию, – успокоил ее Батори. – По отношению к вам они не имеют права ни на что, кроме непродолжительной беседы. Вы поедете к порогу в Кольцо сейчас, пока светло. Если вам будут предлагать перейти на светлую сторону…

– Но я не… – Влада с обидой подняла на Батори глаза, но тот не стал дослушивать.

– Идите, Огнева! Я вас понял. Я не стану вам ничего рассказывать и давать советы, потому что уже знаю, кто будет вас провожать, и этот мерзавец прекрасно вас проинструктирует. Будьте осторожны.

Влада вышла из деканата, раздираемая противоречивыми мыслями. Муранов, Бертилов и Ацкий уже успели помириться и дружелюбно беседовали о чем-то сугубо мужском, вроде глюков программы о поиске зловоротен на карте Москвы.

Все трое, даже не сговариваясь, двинулись за Владой следом и нагнали ее уже у выхода из зловоротни.

«Мерзавцем, который отлично проинструктирует», разумеется, оказался Алекс Муранов, которого Батори искренне и люто ненавидел. Сейчас Алекс был настолько хмур и встревожен, что даже не отпускал в адрес ребят своих традиционных шуточек и приколов.

– Вам к порогу Кольца ехать не нужно. – Голос старшего Муранова звучал непреклонно. – Поедем только я и Влада, нечего кому-то еще из студентов болтаться около светляков. Ац, разве ты не дежуришь после сумерек сегодня? Я вот знаю, что все валькеры являются волонтерами Департамента. – Вампир похлопал валькера по плечу своей широкой ручищей.

– Ну да, – согласился Ацкий. – Являюсь. Позовете – и являюсь.

И валькер, неуклюже переваливаясь, потопал обратно в зловоротню, кряхтя и напевая что-то себе под нос.

– Брателло, – старший Муранов склонил голову набок, разглядывая непроницаемое лицо младшего брата. – Я когда-то сказал тебе, что ты огребешь неприятностей с… ну ты хорошо понимаешь.

«С этой Огневой», – закончила за него Влада, переводя взгляд с младшего Муранова на старшего.

– Так вот. Ты их обязательно огребешь, но не сейчас, – вампир кивнул головой. – Я гарантирую, что огребешь, но не сегодня. Сегодня мы с кхм… твоей разлюбезной просто мило прокатимся в Кольцо и вернемся обратно. Без тебя. О’кей?

– А если мы вдвоем? – гениально предложил Егор, все это время изображавший на лице раздумье Кутузова перед взятием Альп. – Если он пойдет, то и я пойду.

– Вы будете ждать нас на Арбате, – отрезал Алекс. – Мы встретимся там, и можете сколько угодно развлекаться уже без меня. Влада! Почему ты до сих пор не в машине?!

* * *

День был хмурый и ненастный, будто погода сама нервничала, и ветер гонял рваные серые тучи над крышами.

Москва-река промелькнула под мостом сизой лентой, но Влада не смотрела в окно. Алекс говорил, говорил и говорил. Это все нужно было слушать и запоминать. Но у Влады было странное свойство характера: когда ей говорили: «Внимательно слушай и запоминай!» – то уже через несколько секунд мысли путались, хаотически прыгая в голове, а потом Влада отвлекалась и вообще начинала витать в облаках. Вот сейчас, когда Алекс рассказывал, как нужно вести себя в самом опасном месте Москвы, а может, и всего мира, она почему-то думала, что будет, если она напрямую задаст вопрос о том, что случилось с ее родителями. Ей в отместку маги сотрут память и она забудет Гильса? А если она его забудет, то сможет ли полюбить Егора?

– Все, что произошло в том кафе, это классический случай магической провокации, – громко чеканил Алекс официальным и серьезным голосом. – И ты, и те люди были под воздействием мага, который, скорее всего, остался незамеченным. Что они там кричали?.. «Расскажи про акацию, Светик»?

– Да, как сумасшедшие. А я…

– А ты не понимала, что делаешь. Искаженно, но суть ясна. Провокация Света – это послание от того, кто это сделал. Издевка – получайте, мол. Мы все можем в обход Конвенции. Я даже знаю, кто это все проделал. Ярик-Розочка – это его стиль. Опасный светлый маг начального уровня. Любит оставлять визитную карточку своих магических козней в виде запаха роз.

– Как же так, я не понимаю?.. Если нас заставляют учить это тайное и домовое право, Конвенцию, и нам ничего нарушать нельзя, то почему можно им?

– Так они не нарушили формально ничего. Нарушила ты, а воздействие магии доказать очень трудно, оно невидимо. Конечно, можно попытаться, есть Общий Совет тайного мира в Бергене, но это такое болото, фу-у-у… – Алекс поморщился. – Маги никогда не будут делать нехорошие вещи своими ручками. Всегда все свалят на кого-то, кто сделает за них. Но их проделки не выходят за рамки Канвы, там не указано, что им нельзя действовать магией на людей, подвергая их опасности. Закон говорит только о прямом нападении на человека – причем при свидетелях. Да и вообще, вся эта история лишь повод вытащить тебя в Магиструм. Будут перетаскивать тебя на свою сторону, например.

– А зачем я им?

Алекс долго молчал, крутя рулем.

– В тебе светлой крови ровно половина. А ты находишься на темной стороне. Им трудно такое пережить. Так что готовься к словам «бросайте этих темных и плохих, переходите к нам». Что-то в этом духе. Продержись час, а дольше они тебя терзать не имеют права. В споры не вступай, отвечай вежливо: «Спасибо, я подумаю». Ничего там не пей и не ешь, подарков не бери, поняла?!

– Я что – похожа на человека, который жаждет пообедать вместе с врагами и нуждается в подарках? – Сама мысль о еде вызывала тошноту.

Джип поехал медленнее, потом встал в узком переулке, и Алекс включил аварийную сигнализацию. Его машинный водяной в прозрачном пакетике из-под шампуня корчил из себя умирающего лебедя, место ему явно очень не нравилось.

– Черниговский переулок. Кольцо начинается за поворотом, но подойти ближе я не могу по закону, сама знаешь.

Они вылезли из машины напротив длинной вереницы вполне скучных на вид офисов, увешанных коробками кондиционеров. Из дверей вышел охранник в синей форме, который долго и пристально присматривался к ним. Холодный ветер вдруг резко усилился, с Влады сдуло капюшон куртки, перехватило дыхание.

Из-за поворота переулка к ним неторопливо приближался высокий человек в сером плаще. Влада сразу узнала того «богатыря» из кафе, и странное, слишком похожее на типаж былинного героя, лицо. Его светлые длинные волосы слегка развевал ветер, в глазах была безмятежность. Владе вдруг показалось, что порыв холодного зимнего ветра донес едва уловимый аромат роз. Ярик-Розочка – как подходит к нему это прозвище.

– Приветствую, – окликнул их маг мягко раскатистым голосом, остановившись в десятке метров от них. – Влада Огнева?

– Да, это я, – ей захотелось вдруг убежать прочь, и Влада с усилием осталась на месте. Что за приступ паники, как же не стыдно! Если только это не воздействие снова. Голос как голос, ей просто показалось, что он завибрировал где-то в позвоночнике.

– На пороге так холодно, такой ветрюга, – Ярик поежился. – Как-то неудобно разговаривать на улице в такую плохую погоду. Я предлагаю тебе, Влада, пройти со мной дальше порога, в Кольцо.

– А меня с ней не пригласите? – очень мягко поинтересовался Алекс Муранов. – Все-таки она сирота, вдруг вы ее обидите?

– Муранов, не наглей, – былинный богатырь поднял светлые брови и улыбнулся. – Лучше займись своими прямыми обязанностями. В центре Петербурга страшный разгул домовых, а в Люберцах оборотни такое творят, что мы скоро вмешаемся сами.

«Этому Ярику бы палицу, вышитую рубаху и коня – воевать с Соловьем-разбойником», – пронеслось в голове у Влады.

– Но если ты устал работать на Темный Департамент, я помогу тебе забыть все плохое, все тяготы темного существования, работать на благо всего мира… – продолжил маг с мягкой улыбочкой. – Проходи без приглашения, нарушай закон…

– Ну что ты, Ярик, – церемонно ответил Алекс, напряженный как струна. – Я и так пашу днем и ночью, как савраска, на благо закона и Конвенции. Если хочешь провести студентку Носферона в Кольцо и поговорить там с ней – о’кей. Но я буду дожидаться Огневу здесь, так как, согласно твоему любимому закону, у вас есть только один час, чтобы сделать ей выговор.

Влада, быстро глянув на вампира, вдруг поняла, что у того болит голова, но Алекс старается этого не показывать.

Розочка заулыбался, переговоры закончились.

– Выговор-выговор, что мы, злыдни, что ли, – он протянул руку вперед. – Влада, мы ждем тебя. Если ты снимешь значок Тьмы с куртки, то можешь пройти. Твой кровожадный друг подождет тебя здесь.

Пришлось торопливо отстегивать булавку и отдавать свой значок Алексу. Тот ободряюще подмигнул, спрятав блестящий синий ромбик в своей широкой ладони.

– Помни мои слова, – почти неслышно произнес вампир, когда Влада прошла мимо него и пересекла порог.

Ей показалось, что внутри Магического Кольца было теплее, почти не было того сырого ветра, который терзал ее минуту назад. Даже подуло жаром, как на входе в каждый большой супермаркет, где стоят тепловые пушки. Интересно, это Кольцо специально обогревается какой-нибудь светлой магией, чтобы у светляков не отмерзали уши?

– Там, где Свет, там всегда теплее, – мягко улыбнулся богатырь, и Владе стало очень неуютно и противно, будто он запросто читает ее мысли. Говорил он распевно и раскатисто-мелодично, ну точно как какой-нибудь сказочный Добрыня или Алеша Попович. Только ему еще гуслей или арфы не хватало для аккомпанемента да Соню Морфеевну в компанию. – Знаете, Носферон ваш такое закрытое заведение, в жизни не пригласят в гости, – пожаловался Ярик-Розочка.

«Прикидывается, будто не знает ничего про зловоротню», – подумала Влада, глядя, как светлые волосы мага поблескивают под выглянувшим из-за туч солнцем.

– Зловоротни ваши очень мерзкая штуковина, – снова угадал ее мысли маг. – Вы же сами от них пострадали. Такая злоба – вышвырнуть свою же студентку из-за мелочи вроде нарезанного сыра.

– Колбасы, – поправила его Влада, и маг весело засмеялся.

– Вот видите, не такие уж мы и страшные всезнайки. Ведь тайный мир как устроен? Вся информация курсирует на уровне вашей мелкой нежити да наших светлых эфирных созданий, которые все очень бестолковые. А в Носфероне, вероятно, рассказывают ужасы про стра-ашных светляков из Магического Кольца… Ты ведь не обижаешься на меня за ту мою маленькую шалость в кафе?

Влада, не найдя подходящего ответа, просто промолчала, пожав плечами. Конечно, у этого Ярика есть своя цель, но ведь и у нее есть своя. Если ее мать была из семьи светлых магов, то здесь, в Кольце, о ней могли что-нибудь знать.

Они прошли переулок до конца, свернув во внутренний двор красно-белоснежного, похожего на дворец дома. На нем было столько лепнины и украшений, что он казался чем-то вроде марципанового торта, над которым трудился кондитер-маньяк.

Просторный двор, назло зиме, зеленел свежей аккуратной травой. Большая парковка была плотно заставлена белоснежными, сверкающими лаком машинами. Двор – огромной полукруглой аркой – перетек еще в один, потом еще и еще… В последнем у резных деревянных дверей на круглой клумбе буйно цвели белые розы удивительной красоты. Каждая была совершенством, переливаясь на солнце нежными жемчужными оттенками. Влада даже замерла на секунду, чтобы полюбоваться.

– Это мое творение, моя гордость посреди холодного февраля, – похвастал маг. – Люблю белые розы, моя слабость. Но вот эти – не просто белые, а самые редкие, перламутровые. Таких во всем мире нигде нет. Розы, выращенные с помощью светлой магии… А это правда, что в Носфероне говорят, будто мы свои белые машины не моем, типа грязь сама от светляков противных отваливается, да?

– Нет, такого не говорят, – растерялась Влада. Она ожидала всего чего угодно: наездов, оскорблений, разрядов грома и молний, головной боли – но не такого легкого шутливого разговора.

Тяжелые резные двери медленно отворились сами, впустив в мраморно-белоснежный холл. От огромной мраморной белой лестницы веяло прохладой, в воздухе пахло как в цветочном киоске – ароматами сразу всех цветов. Это место понравилось бы Владе, если бы не тревога, которая заставляла потеть ладони и колотиться сердце.

Лестница привела их в роскошный бело-золотой зал, в котором запах цветов стал просто одуряющим. Влада остановилась, разглядывая вычурные золотые украшения на стенах; зефирно-матовые маркизовые занавески на огромных арочных окнах; сверкающие громады хрустально-радужных люстр; потемневшие от времени картины в золотых рамах…

– Вот они, древние русичи-маги, – Ярик с гордостью указал на хорошо знакомую Владе с детства картину «Три богатыря». – Конечно, для людей это былина, лубочный миф, но на самом деле все древние богатыри были настоящими боевыми магами. Как говорили в Европе, ванхельсингами. Один из них мой далекий-далекий предок, – маг вдруг протянул Владе свою руку. – Ты не спросила, как мое имя. Яромир. А ты Влада Венго, потомок великой магической семьи. Ничего, что я не назвал тебя Огневой? Ты так неразговорчива…

Влада едва прикоснулась пальцами к его ладони и быстро отдернула руку.

– Вот видишь, даже здороваться со мной тебе неприятно, – вздохнул маг Яромир. – И как тебе нравится здесь?

– Ничего, – сдержанно ответила Влада. – Это и есть Магиструм? Тут пустовато.

Яромир рассмеялся.

– Это не сам Магиструм, а только маленькая приемная для посетителей и гостей, одна из многих. Сам Магиструм огромен, гораздо больше вашего Носферона. Сегодня там не протолкнуться. Маги всех уровней, волшебники, ясновидцы… их там как селедок в бочке. А в приемной тихо и спокойно, по субботам у нас принимают только в самых крайних случаях. Например, дорогих гостей. Конечно, не все возвращаются назад…

Влада похолодела, а Яромир радостно расхохотался, потирая руки.

– Как приятно пугать тех, кто наслушался страшилок про светляков! Честное слово, не удержаться. Ты так забавно бледнеешь от ужаса, что я скоро сам себя начну бояться.

– Зачем вы меня сюда позвали? – решив, что пора прекратить эти розыгрыши и смех, перешла к делу Влада. – Я приношу свои извинения, если кого-то обидела. Я не хотела нападать на того человека в кафе.

«И ты прекрасно знаешь, что я это сделала не добровольно», – добавила про себя Влада.

– Фу-у… – Маг скривился. – Ну что же это такое? Ну скучно же так, взять извиниться, подумать про меня плохо и уйти. Мы же не поговорили… Что ты можешь?

Переход был неожиданным. Будто у фокусника спросили, может ли он показать какой-нибудь такой фокус, о котором еще не знает искушенная публика.

Влада озадаченно молчала, ожидая, что Яромир снова засмеется и обрадуется очередной своей шуточке, но тот молча ждал ответа.

– Я… не совсем вас понимаю.

– Ну как же. Мы потому тебя и вытащили, чтобы задать этот вопрос. Вдруг ты будущий великий маг с величайшим даром, а мы тебя проморгаем? Учитывая твое происхождение и громкую магическую фамилию, от тебя всего можно ожидать. Видишь эти часы? – Яромир кивнул на высокий напольный узкий шкафчик, который размеренно и важно тикал в углу зала. – Франц Венго, твой прадед, подарил их Магиструму около четырехсот лет назад. Тогда семья знаменитых Венго, боевых ванхельсингов из Трансильвании, нанесла визит нашим московским магам, и они обменялись подарками. С тех пор никто из нас не может даже открыть дверцу этих часов, а они все идут… Даже пыль на них не ложится, ни пылинки нет. Величайшая магическая сила – и как ее не хватает современному миру, полному бед и зла! Потому нам и интересно – что ты можешь? Каковы твои способности?

Ну что же, теперь было понятно, зачем ее вытащили в этот Магиструм. Ясно как день.

– Мне кажется, что я великий маг, – доверительно сообщила Влада. – Я влипаю в неприятности и умею падать на ровном месте. И еще, у меня анемия с рождения. Врачи в поликлинике мне всегда прописывают железо и гематоген, но я их не ем, потому что – гадость. Вам подойдут такие способности?

Яромир смеялся так долго, что у него выступили слезы.

– Какая прелесть, – добродушно восхитился маг. – Мне нравится тебя слушать, честное слово. Кстати, анемия у тебя от вампира-отца. Все же твой организм в плане необходимых органических элементов что-то недополучает из человеческой еды, а рацион вампира для него слишком экстремален. Значит, магического дара у тебя нет… Ммм…

По лицу Ярика-Розочки было не разобрать, доволен он или расстроен. Такая былинно-богатырская физиономия всегда выражала только радостную и счастливую улыбку, готовую осчастливить всю Солнечную систему.

– Мы могли бы взять тебя на стажировку в Магиструм, – заявил маг. – Кто знает, вдруг со временем у тебя проявились бы способности. Разумеется, из этой вашей темной дыры тебе придется уйти. Быть магом – это огромная ответственность. Вы там, у себя в Носфероне, наверняка думаете, что в тайном мире есть только домовое право для нечисти, дневное право для людей, а маги сидят себе, как пуп земли, вроде надсмотрщиков? А ведь быть магом – это миссия, – внимательно вглядываясь в лицо Влады, продолжал Яромир. – Знаешь, в мире тысячи ведьм, колдунов, предсказателей и прочей шелухи. И каждый из них мечтал бы быть приглашенным в Магиструм, в Москву, и носить звание мага. А мы приглашаем тебя.

– Спасибо, я подумаю, – быстро ответила Влада, вспомнив наставление Алекса.

– Подумаешь? – Яромир пожал плечами. – Что же, думай. Время еще есть принять правильное решение. Ты все еще считаешь нас, светлых, негодяями? Не доверяешь нам? Молчишь.

– Я… нет, я… – На прямолинейные выпады Яромира было очень трудно отвечать.

– Ну, разумеется, Носферон этому посодействовал, это же и так понятно. Как они могли допустить, чтобы их студентка знала о светлой стороне правду, а не злобную ложь! Ты же наверняка сышала разговоры о нас, полные ненависти и страха… Влада, пора очнуться! Ты хоть понимаешь, что маги – это основа мира, что они – главное в мире?

– Да, мы проходили про вас по истории, – выдавила из себя Влада. – А еще вы убивали темных.

– Они проходили, что мы убивали, – проворчал Яромир. – Да, убивали, и много. Тысячелетиями, можно сказать, убирали из этого мира в иной. А все для людей, все для их блага. Маги держат миры в равновесии, запомни это! Без нечисти и людей мир вполне обойдется, а вот без нас – никогда.

– Разве маги не люди?

Владе пришлось долго ждать, прежде чем маг удостоил ее ответом.

– Мы гораздо выше людей, – Яромир пожал плечами. – Люди не могут ничего, они лишь движутся в потоках невидимой энергии, а мы этой энергией управляем. Где-то вспыхивает война – мы гасим, где-то должен разразиться ураган – мы предотвращаем. Правда, нам не всегда все удается. С начала нового тысячелетия наши силы значительно ослабли… – Яромир нахмурился, и его лицо отразило задумчивость и тревогу. – Да что мы все о нас?.. Ну а кто ты сама в тайном мире, Влада? Ты знаешь свое место? Только не надо мне дежурной фразы про то, что ты учишься в любимом Темном Универе и прочее тру-ля-ля. Ты каждый день, просыпаясь, боишься, что тебя выгонят из тайного мира в обычный.

«Не каждый день, иногда мне просто некогда, если я проспала и опаздываю», – мысленно добавила Влада.

– Вот молчание твое очень даже красноречиво, – продолжал Яромир. – Ты считаешь, что выбрала темную сторону, но разве ты начала перерождаться в вампира? Это значит, что ты сделала неправильный выбор. Светлая сторона – вот где ты найдешь себя настоящую! Влада, мы поможем тебе стать одной из нас! Неужели быть неизвестно кем, на десятом плане среди темных, лучше, чем стать одной из магов и помогать всему миру?! Хочешь быть магом, Влада?

– Спасибо, я подумаю.

– А задумывалась ли ты о том, что, может быть, половина твоей крови имеет огромную силу, что ты наделена редчайшим и ценным даром? Даже не таким, который у большинства магов из Кольца, а еще более уникальным?

– Нет, зато я знаю о проклятии моей семьи, которая убивала нечисть, а потом эта нечисть вернулась обратно из Тьмы, – Влада не сдержалась и пожалела об этом.

Лицо Яромира помрачнело, выражение вселенского счастья слетело с него, сделав жестким.

– Проклятие Венго… – Яромир побледнел. – Видишь ли, об этом в Кольце говорить запрещено. Мы не упоминаем некромагию, и тебе не советую.

– Почему?

– Потому, как сказал Ницше… «Если долго всматриваться в бездну, она начинает всматриваться в тебя». Не стоит упоминать о том, что не должно присутствовать в мыслях.

– Я бы и не упоминала, если бы меня оно не преследовало.

– Мой тебе совет, Влада, – забудь. И на тот вопрос, который ты хочешь задать следующим, о своей матери – я тебе отвечу: нет. Я не знал ее, и не спрашивай больше. Мы пригласили тебя вовсе не для того, чтобы отвечать на твои вопросы. А если тебе нужен ответ, то… Я не удивлюсь, если выяснится, что с ней расправился Темный Департамент. Самая отвратительная шарашка в этом мире.

Влада отвела взгляд, потеряв желание расспрашивать о матери дальше. Все, что говорил Ярик, сводилось всегда к одному. Если он что-то и знал, то не скажет ни слова. Все-таки за этим внешним богатырским добродушием есть какое-то двойное, а то и тройное дно.

– Самым правильным для тебя будет сказать Носферону: прощай. Немедленно принять решение, как только ты выйдешь из Кольца. И – к нам.

– А разве у магов есть университет? Я вообще-то учусь уже, – уклончиво ответила Влада.

– Какая милая непосредственность, – вплеснув руками, снова вернулся к веселью Яромир. – Прямо так вот в лоб – есть у вас что мне предложить? Ну темной невидимой башни у нас точно нет, и тысяч опасных однокурсников с горящими в темноте глазками – тоже. Но маги – это штучная работа. Маг – это призвание, судьба, а не сидение в аудиториях над учебниками. Наше обучение индивидуально!

– Спасибо, я подумаю.

– Ну конечно. Конечно, – Яромир закивал головой. – Ты подумаешь. Сейчас ты даже мысленно не допускаешь того, что твои темные друзья на самом деле страшное зло для этого мира. У тебя в этой темной башне есть приятели, но ведь не это главное. У тебя там то, что называется meine Liebe, – с улыбкой произнес маг. – Амор… Эта выцветшая ленточка на твоем запястье и есть знак защиты того вампира, о котором все твои мечты? Я вижу его в твоих мыслях. Гибельно красивый, драчун, независимый характер… Он выбрал тебя посреди города, и ты с замиранием сердца спустя какое-то время узнала, что вампир выбирает себе человека навсегда. Заботится, опекает. Но что-то не клеится в ваших с ним отношениях… Ммм… – Яромир закрыл глаза. – Вот не будь ты у вампира как в плену, смогла бы узнать все о своих родителях…

– Что?!

– Смогла бы, я сказал, – усмехнулся Яромир. – Ты не догадалась еще? Не стать тебе магом, пока ты связана с вампиром. А обладай ты магической силой, ты смогла бы найти ответы на свои вопросы. Вот и думай, кому нужно привязать тебя и держать в неведении?

Влада молчала, чувствуя себя гадко.

У нее было такое чувство, что Яромир взял и сдернул пелену с ее подозрений и мыслей, и без того не слишком радужных. Она и сама не раз задумывалась, зачем именно Гильса отправили к ней с приглашением в Темный Универ. Зачем вампир поставил на нее свой знак Муранов, хотя после этого всячески избегал ее?..

Пока Влада молчала, Яромир смотрел на портрет юной девушки, который висел на стене. Под портретом в воздухе парил букет белых роз. Влада посмотрела на лицо девушки, которое показалось ей смутно знакомым. Она где-то видела его, только вот где?

– Мне, наверное, пора.

– Ну вот, сбегаешь, – с обидой сказал маг. – Как жаль. Нечисть неблагодарна, Носферон никогда не шел нам навстречу, хотя мы постоянно пытались протянуть руку дружбы. А что в ответ? Зловоротней своих понатыкали… Для мага моего уровня унизительно чувствовать пинок под зад, знаете ли, от какой-нибудь невидимой нежити. Унижает. А вот ваши игрища, вроде вампирских боев или соревнований троллей, – разве мы мешаем? А Вальпургиева ночь, когда вся нечисть нарушает Конвенцию и домовое право направо и налево, – разве мы наказываем? Хочешь конфетку?

Влада помотала головой, глядя Яромиру в глаза. Очень трудно отказываться от того, что предлагается с таким добродушным выражением открытого лица и хорошо отрепетированной улыбкой.

– Я могу идти? – резко спросила Влада.

– Ну разумеется, – улыбнулся маг. – Мы же тебя не в плен взяли, а час уже весь вышел. Иди, Владочка Венго. Но я уверен, что ты изменишь свое отношение к нам. Когда поймешь, что твое место вовсе не среди этой темной компании. Может, все-таки хочешь конфетку? Я не могу отпустить тебя с пустыми руками, это неудобно…

Маг полез в карман плаща и вытащил горсть леденцов в разноцветных обертках.

«Да я хоть килограмм возьму, только бы выбраться отсюда», – подумала Влада, решив, что лучше взять угощение. Ей еще до сих пор не верилось, что ее выпускают на волю.

– Спасибо.

Она схватила с гладкой ладони мага леденец в желтой прозрачной обертке, кажется лимонный, и сунула его в карман куртки.

– Тогда до встречи.

«Да вот еще, не дождешься», – Влада рассердилась, сообразив, что маг все-таки умудрился навязать ей в подарок конфету, хотя Алекс предупреждал ее ничего не брать.

Ярик-Розочка ласково улыбался, провожая ее до резных деревянных дверей. Дальше, через дворы, она побежала сама, по дороге незаметно выкинув навязанную конфету прямо в клумбу с розами. Вряд ли он ее там найдет.

Глава 9

Очень плохая конфетка

Из ласкового тепла Магического Кольца Влада выскочила в холодный февраль, хватая ртом воздух, как вытащенная на берег рыба. За порогом к ней моментально подлетел Алекс.

– Что, что… ну что?! – Вампир тряс ее за плечи. – Живая? Чего Ярик сказал?! Что хотел от тебя?

– Я бросаю Тьму и ухожу к Свету, – выдала Влада и тут же пожалела о глупой шутке, потому что багровые глаза Алекса полыхнули огнями.

– Мне не нравятся такие разговоры, даже в шутку, Огнева!

– Извини, – Влада дернула Муранова за рукав кожаной куртки. – Мой значок не потерял?

Влада долго и тщательно водружала символ Носферона на прежнее место, почему-то умудрившись больно исколоть пальцы булавкой. Будто значок мстил ей за то, что она его снимала ради похода в Кольцо светлых магов.

– Да все в порядке, – поспешила она успокоить встревоженного агента Темного Департамента. – Просто поговорили со мной. Там розами пахнет, с ума сойти можно. Знаешь, этот Яромир фанат древнерусских мифов, я думала, начнет играть на гуслях. А еще он перламутровые розы на клумбе вырастил.

– Плевать на розы. Так, двинули отсюда, и побыстрее, – Алекс морщился, стараясь прогнать головную боль. – Я отогнал свою машину к Арбату, нам необходимо пройтись пешком. Рассказывай все в подробностях, Огнева.

Влада очень не любила рассказывать что-то в подробностях, так, как сейчас требовал Алекс. Она выдавила из себя весь разговор, не став рассказывать только о том, что касалось Гильса. К счастью, до нее очень вовремя начал дозваниваться дед, и она с трудом вспомнила, что наврала ему утром про заваленный реферат по истории.

– Деда, все уладилось, – успокаивала его Влада. – Да, смогу пересдать, мне обещали. Все в порядке. А что у вас там за шум?

В трубке раздавались стервозное мяуканье, звон бьющейся посуды и грохот, так что голос деда можно было расслышать с трудом.

– Да ничего ужасного, – успокоил дед. – Владочка, ты не знаешь, Алексу Муранову кот не нужен?

– Потом, деда, спрошу, – пообещала Влада. Сейчас ей было не до этого. Усталость навалилась такая, будто она только что отсидела пару лекций Засони по домовому праву. – А далеко отсюда до Арбата? – поинтересовалась Влада, чувствуя, будто к каждой ноге привязалось по гире.

– Далеко. Достаточно далеко, чтобы выветрить налет Света с твоей одежды и волос. Иначе, боюсь, зловоротня неправильно поймет. Да и в машину свою тебя не посажу, мой водяной сразу издохнет, а он мне дорог. Все-таки сам его в Черном море словил.

– А если я издохну, не дойду? – Влада остановилась посреди огромного моста, прикидывая расстояние до ближайшей скамейки.

– Тебя тащит назад не усталость, – Алекс дернул ее за руку. – Другое. И это надо выветрить, идем.

Пока они плелись через Большой Каменный мост, тучи сгустились, и над Москвой-рекой повисла слоистая пелена мелкой холодной мороси.

– Знаменка, прекрасная улица, – подбадривал Алекс. – Я однажды здесь проводил спасательную операцию по изгнанию компании валькеров из во-он той башенки. У Ацкого есть несколько неприятных родственников, которые любят устраивать тусню там где повыше и где не надо. Видишь, на доме сверху?

– Не-ет, – Влада раздумывала, что будет, если упасть прямо на тротуар и захныкать. Алекс потащит ее на себе или нет?

Они прошли пешком всю Знаменку, скрипя подмерзшим февральским снежком под ногами, долго стояли в очереди у ларька, торгующего хот-догами и блинами, пока Алекс выбирал начинку.

– Сосиски в тесте нет, – долго объясняла продавщица блинов. – Остались клубника-карамель-банан-шоколад-вишня-сахарный сироп…

Они застревали у каждого ларька, потому что Алексу втемяшилась именно сосиска в тесте и совсем не хотелось ничего сладко-клубничного.

– Сосиска в тесте есть?! – стучал в прозрачное окошечко костяшкой пальца вампир. – У вас тут что, одни светлые маги подъедаются, признавайтесь?

Девушка из ларька беззвучно открыла рот за стеклянным окошком, а потом задернула желтую занавесочку с красными буквами «CLOSE».

Как ни странно, но, когда они спустя час добрались до Арбата, Владе стало легче. Будто отпустило что-то невидимое, что тащилось следом и не давало идти, наваливаясь тяжестью на ноги и плечи.

Вечерний Арбат в субботу плыл сплошной рекой пешеходов. Ацкий с наступлением сумерек улетел на дежурство, зато Бертилова с Мурановым они обнаружили в компании. Те слонялись зигзагами по Арбату и уже успели повстречать Марика Уткина, который нервно оглядывался и твердил, что за ним увязался Горяев.

– Точно говорю, за мной ползет с самой Сретенки, – уверял Марик. – Видели? Вон урна качнулась.

– Потому что ты свои носки неделю не стирал, вот Горяев и вдохновился, – сострил Гильс. – Теперь терпи, грязнуля.

– Носки я, может, и не стирал, но это не значит, что надо портить мне выходной, – ворчал упырь, оглядываясь назад. – И чего в нашем Универе вурдалака держат, а?

– Ну? – коротко выдохнул Егор, дернув Владу за рукав. – Чего ты молчишь-то все?

– Меня жестоко пытали, – вдруг развеселилась Влада. – Я билась с магами, у меня вдруг обнаружились страшные силы!

– Вообще-то ты должна мне все рассказать, Огнева, – раздался спокойный голос Гильса. – Я имею право знать.

– Я уже рассказала все Алексу, второй раз повторять не буду. И вообще, я устала и хочу отдохнуть, – сердито буркнула Влада. – С вами даже картин не посмотришь!

После нервотрепки в Магиструме Владу действительно тянуло на что-то спокойное и приятное глазу. Они остановились у расставленных прямо на мостовой картин, прикрытых от снега полиэтиленом, разглядывая пейзажи с видами Москвы и летние лесные дали с березками. Топтавшийся около картин художник с замерзшим красным носом быстро сообразил, что перед ним неплатежеспособный студенческий народец, и интереса к ребятам не проявлял.

Арбат напоминал Владе разноцветный калейдоскоп: каждую минуту поворачивался другим боком и создавал новый узор, который можно было заново рассматривать. Даже в хмурый февральский день здесь было пестро и ярко, с разных сторон доносились старания уличных музыкантов. Егор пошарил в кармане, встал и, вразвалочку подойдя к группе лохматых гитаристов, которые горланили что-то несусветное, бросил мелочь в стоявшую на тротуаре шляпу. Лохматый певец благодарно отсалютовал ему ладонью, а Егор поднял вверх сцепленные руки и потряс ими в воздухе.

Владе тоже захотелось кинуть монетку, но не громким рокерам, а хрупкой женщине с гитарой, которая пела про любовь и весну. Женщина пела тихо, и картонная коробка из-под обуви, которая стояла перед ней, была почти пустой. Начав рыться в карманах, Влада вдруг обнаружила, что все монеты стали липкими.

– Вот черт… – Она принялась вытаскивать из кармана слипшиеся белые рублевые монетки, к которым прилеплялись желтые пятидесятикопеечные. Бросать липкую мелочь было бы неудобно. К тому же теперь придется стирать куртку и дежурить в прачечной пару часов, чтобы какой-нибудь гоблин не запихнул с ее серой курткой свои ярко-красные линяющие трусы и не поставил стиральный автомат на программу «кипятить».

Произведя раскопки в кармане, Влада выудила из него источник липкости – продолговатый полупрозрачный леденец в мятой бумажке. На обертке можно было прочесть полустертое «Ай-люли». Откуда он взялся?! Это не мог быть леденец из рук Яромира – тот должен был мирно покоиться на клумбе с розами. Только вот теперь он снова каким-то образом оказался в кармане, да еще и прилип к пальцам.

– Огнева, а Огнева, ты чего там такое делаешь? – негромко окликнул ее Алекс, видя, что Влада отчаянно трясет ладонью над каменной урной. – Пытаешься сказать урне «лежать»?

– Не, укрощаю карманный мусор, – Влада повернула ладонь, показав леденец Алексу, и продолжила свое занятие. Ей показалось на секунду, что урна чуть качнулась, будто там, где она стояла, произошло маленькое локальное землетрясение. Или же под землей и правда прополз вурдалак, что было гораздо вероятнее.

– Что ж ты, Огнева, леденчики в кармашки прячешь? – поддел ее Марик. – Сладкоежка ты наша скрытая…

– Уткин, отстань! Он не мой, мне его в Магиструме навязали, а я выбросила, – возмутилась Влада. – А эта штука опять в кармане оказалась…

В ту же секунду Алекс быстрыми шагами подошел к ней с изменившимся выражением лица.

– Ну-ка… – Вампир перехватив ее запястье и уставился на странную конфету, прилипшую к ладони. – Скидывай ее, быстро!!! – заорал он вдруг.

На них уже оборачивались, музыканты сердито запнулись, взяв фальшивый аккорд. Влада чиркнула ладонью о край урны, и конфета наконец-то оторвалась, с хрустальным звоном ударившись о дно урны.

– Ложись!!! – проревел Алекс, хватая Владу за капюшон и бросая куда-то в сторону своего младшего брата. Гильс принял ее как мяч, смягчил падение. Марик таращился, разинув рот и хлопая глазками за толстыми стеклами очков. По ногам Влады вдруг пронеслось тепло. Опасное тепло, которое обожгло подошвы и дошло до коленей. Где-то невдалеке вскрикнул Егор.

Влада подняла голову.

Урна пылала ярким белым светом, разбрасывая вокруг себя пульсирующие нити, как ищущий жертву энергетический осьминог. Вокруг урны на заиндевевших плитках мостовой стремительно разрасталась черная мокрая проталина.

Прямо над домами посреди затянутого сизыми тучами неба появился разрыв, сквозь который проглянуло солнце. В воздухе зло и остро запахло розами, будто кто-то растерзал только что целый цветочный магазин.

– …дишь, да?! – ворвался в мягкую глухоту голос Алекса. – Видишь, да?! Розочка, гад, что удумал!!!

Гильс уже поднялся на ноги, покачиваясь и держась за виски. Кажется, она валялась на снегу, прижатая его телом, и сейчас Влада стояла на месте и глупо улыбалась.

Мир казался прекрасным, несмотря даже на то, что страшно болела голова. Марик лежал ничком, и это было неважно. Егор, бледный и почти такого же цвета, как сероватый снег на мостовой, опускался на асфальт, подгибая колени. Из-под растерзанной мостовой, ощерившейся зубьями вспоротых плиток, высунулась физиономия Федьки Горяева. Вурдалак хватал ртом воздух и истерично кричал:

– Ай вы люли, мои люли… Люли айные маи-и-и!!!

Владе тоже хотелось петь. И танцевать.

Над головой ярко синел небесно-голубой круг, прямо посреди хмурого неба. Все было прекрасно, кроме Алекса, который орал на нее и…

Оплеуха, не сильная, но обидная, полоснула по щеке.

– Ай!

Влада отшатнулась, схватившись за щеку. Счастье резко прошло, из глаз хлынули слезы обиды.

– Потом наобижаешься, это первая помощь при ударе светлой магией… – бросил Алекс. – Уткину очень плохо, помоги ему, я к Егору. Влада, очнись!

– Да-да… – Она оглядывалась, видя вокруг человеческое безумие. Люди улыбались друг другу, кивали, радостно окликивали. В шляпы к музыкантам звенящим ручьем посыпалась мелочь, полетели купюры. Женщине с гитарой в картонку кто-то бросил сумку целиком, мобильный телефон, кошелек и почему-то – новые туфли. Девушка, расставшаяся с туфлями, громко пела, пританцовывая босиком на снегу.

– Нельзя так к нему, понимаете… – хрипел Марик, пытаясь подняться на ноги. – Он ведь лузер у нас в Универе! Федька-то… Нельзя к нему, надо ему помогать… какой я гад, упырь я, упырь!..

Уткин как-то странно дергался, будто его ноги в коленях сгибались совсем не в ту сторону, в которую нужно.

– Я гад, гад!!! – рыдал Марик, устремив на Владу слезный взгляд, когда та подбежала к нему. – Я нечисть!.. Не должна нечисть жить на земле…

Влада готова была закричать от ужаса: упырь рассыпался, и это выглядело кошмарно. Ее однокурсник Марик Уткин был – и в то же время его не было. На мостовой билась стайка летучих мышей, которые пытались разлететься в разные стороны. Вместе их держала только одежда, мешковатые брюки да куртка.

– Я сволочь, – прошептала голова Марика, которая была уже отдельно от туловища. – Упырь, мерзость…

– Ерунда, – держа Марика за руку, Влада чувствовала, что к горлу подкатывает противная тошнота. – Не говори ерунду. Каждый имеет право на жизнь, ты не хуже других.

Пальцы у упыря противно шевелились и гнулись во все стороны.

– Во мне же Тьма, понимаешь? – растерянно вопрошал Марик, устремив на Владу снизу вверх круглые глаза. – Это же неправильно?! Нечисть – это плохо?

– Нет-нет это совершенно нормально, – не найдя другого ответа, ответила упырю Влада.

– Что со мной… – Марик повернул шею и посмотрел вниз, сразу задергавшись, как пойманная на крючок рыба. – А-а-а-а!!! Помогите!!! Караул!!!

– Держись, – подбежавший Алекс вдруг заговорил очень громким спокойным голосом. – Это удар светлой магией, сильный, но не смертельный. Успокаивайся, слышишь. Дыши ровно.

– Я умру, умру-у-у-у!!! – вопил упырь, и его пальцы сильнее вцепились в руку Влады, больно царапая ладонь ногтями. – Помогите, я рассыпаюсь!!!

– Смотри мне в глаза! – быстро заговорил Алекс. – Смотри и слушай. Ты… в полном… порядке… ты… здоров… считай до десяти и дыши ровно и спокойно. Вместе со мной. Начинаем! Раз… два…

Марик, не отпуская руки Влады, медленно успокаивался, слушая голос старшего Муранова. Он стал дышать ровнее, и в глазах кроме панического ужаса появились проблески разума. Только когда цвет его лица приобрел нормальный оттенок и тело перестало разбегаться по сторонам, Влада заметила, что у нее по исцарапанной ладони течет кровь, а рука, в которую вцепился упырь, ничего не чувствует.

– Гильс, вы тащите с Владой Егора, а я – Уткина, – скомандовал брату Алекс, взваливая упыря на плечо.

Влада, чувствуя, как на морозе поток слез леденит ресницы и щеки, подхватила потерянную Егором кроссовку и очки Марика.

Вслед им бросали деньги и счастливо смеялись. Люди отрешенно смотрели, как перепуганная девчонка и двое парней тащат еще двух, без сознания. Третий, тощий и сутулый, плелся позади и радостно пел, заливаясь беспричинным смехом.

Уже на подьезде к Сухаревской зловоротне из подземного перехода вдруг раздалось такое шипение, что у прохожих с голов послетали шапки. Люди растерянно бросились их поднимать, оглядываясь и ругаясь.

Алекс, даже не тормозя, тоже выругался и развернул машину в обратную сторону.

– Вас же сейчас швырнет из зловоротни, светлые вы мои, – вампир присвистнул. – Потом собирай вас по всему миру. Медпункт Носферона однозначно отпадает. В общем, везу всех домой к моей Дашечке. Вот ее маманя-то обрадуется! Она меня… кхм… ну очень любит.

* * *

Даша и ее мама, к счастью, проживали недалеко – в высоченной сталинской высотке на Кудринской площади. Дашуля в красном мохнатом халате, щелкая пузырями клубничной жвачки, открыла дверь и с философским спокойствием наблюдала, как Алекс с Гильсом затаскивают раненых в квартиру.

Апартаменты у Дашиной семьи были настолько просторными, что можно было при желании разместить в них хоть целый батальон нечисти. Дашина мама, очень громкая деловая женщина в бигудях, не отрываясь от разговора по телефону, командовала размещением раненых по кроватям, одновременно ругаясь с поставщиками парфюмерной продукции на склады своих магазинов.

– Ты, паразит, куда кремы «Огуречик» завез, когда там они не нужны? – кричала она в трубку. – Сюда своего упыря кладите, и не в ботинках. Это итальянский кожаный диван. Это я не тебе «упырь», идиот! Где накладные, ты их видел? А?? В соседнюю комнату положите этого вашего тролля. Не тебе «тролль», придурок! Где партия дезодорантов «Сияние ночи», куда вы ее задевали, упыри?! Да не вам я! Тьфу!

Мама у Даши была очень шумная и деловая. Звали ее Юлия Ивановна, и она очень переживала за свою единственную дочь Дашу, которая, по ее мнению, давно должна была стать кем-то, а она пока не стала никем. Наорав на всех по обе стороны телефона, Юлия Ивановна тут же принялась воспитывать Дашу и объяснять, что ее молодой человек Алекс Муранов совсем ей не подходит. Почему-то мать Даши упорно считала, что Алекс учится с ее дочерью на одном курсе. На примере Дашиной мамы можно было изучать дневное право в полной красе – обыкновенный человек, у которого прямо перед носом бушуют страсти тайного мира, считет все это выкрутасами полусумасшедшей молодежи.

– Я не знаю, что у вас там в институте за ролевые игры, – ругалась Юлия Ивановна. – Я слышу ваши с ним разговоры и понимаю, что вы совершенно оторвались от реальности. Ладно, называйте друг друга как хотите. Вампирами, троллями, эльфами – пожалуйста! Он является к тебе поздно ночью в идиотских красных линзах, это же ребячество. Дарья, тебе уже девятнадцать…

– Ма-а-ам! – басила Дашуля. – Нету никаких эльфов, честно…

– Это несерьезно, ведь впереди аспирантура, – перебивала ее мать. – Твое будущее под угрозой, неужели ты собираешься и дальше возиться с этой ордой ненормальных, которые застряли в своих ролевых играх про эльфов и гномов? Небось бегаете с деревянными мечами по Патриаршим?! Вот и доигрались, ранили друг друга!

– Ма-а-ам, какие эльфы, какие гномы?! – громко возмущалась Дашуля, пытаясь перекричать поющего навзрыд вурдалака. – Нету никаких эльфов, я точно знаю…

Пока по Даше палила тяжелая мамашина артиллерия, Алекс осматривал раненых.

Федя громко пел, крутя носком ботинка. Тролль был бледен, но после того, как Алекс похлопал его по щекам, открыл глаза и с удивлением начал рассматривать блестящий глянцевый потолок с изображением звездного неба, который отражал его, как в зеркале.

– Влада в п…рядке? – выдавил Бертилов, пытаясь поднять голову и сведя зрачки к переносице.

– Влада в порядке, – успокоил тролля Алекс. – А вот ты не очень. На языке светлой боевой магии это называется «навесить люлей». Древняя светлая пакость. И как я только просмотрел? Теперь в медпункт Универа зловоротня вас не пустит, так что отлеживаемся тут, пока не окажем вам первую помощь.

Влада вдруг поняла, что стоит на коленях на пушистом ковре, держит кроссовку Егора в руках и плачет. Рыдает так, что в кроссовке перекатывается по кожаной подошве прозрачная лужица ее слез. Если покачивать кроссовкой в такт пению Феди, то ее слезы будут немного похожи на ртуть. Как-то раз она еще первоклассницей разбила градусник и долго гоняла кончиком карандаша ртуть по паркету своей комнаты, пока дед не увидел. Дед сейчас в Огоньково, как они давно с ним не виделись… Влада зажмурилась, и новая партия слез хлынула в кроссовку тролля.

– Ай-люли-люли, ой вы мои разлюли-и-и-и… – надрывался вурдалак, тараща по сторонам воспаленные красные глаза. Самым ужасным было то, что невменяемый Марик принялся притопывать вместо партии барабана, покачивая головой и издавая совиное уханье, а Егор стонал как-то очень в такт.

Влада плакала. Она вспоминала свою жизнь, с каждой секундой считая себя все более кошмарной негодяйкой. Вот, например, в детском саду, в садике, она случайно толкнула девочку, и та выронила свое полотенце с зайчиком. Девочка зарыдала, а Влада так смутилась, что просто убежала и спряталась. Не извинилась, а спряталась, потому что боялась извиниться. И вот еще… В школе она всегда считала Анжелу Цареву стервой, а себя гораздо лучше ее, втайне, внутри. Теперь же ей хотелось срочно прибежать к Анжеле и объяснить, что, конечно, она, Влада, так не считает больше… Анжела красивее, Анжела имеет право быть такой самоуверенной и говорить сквозь зубы: «Да ты, Огнева, просто лохушка…»

А в остальном? Ведь она же настоящая дрянь, если вдуматься. Она использует мальчишек, потому что не так давно обнаружила, что может им нравиться. Егор ее любит. В первый день начала учебы она бросилась ему на шею, и с тех пор тролль горит надеждой на взаимность. А с Ацким – зачем она улыбается ему коварной улыбочкой, которой она научилась недавно, наблюдая за кикиморами?! Она же просто гипнотизирует беднягу валькера, который тает под ее взглядом. И все ради того, чтобы вызвать ревность и хоть какие-нибудь чувства у Гильса. Ну не дрянь?!

– Я дря-я-я-янь, дря-я-я-янь… – Влада завыла, ткнувшись горячим лбом в прохладный кожаный диван.

Алекс тем временем куда-то дозванивался, слушая по громкой связи долгие протяжные гудки.

Потом, как из бочки, загудел знакомый голос с веселыми нотками. Влада оторвала лоб от кушетки. Перед глазами, через пелену слез, колыхался Алекс, держащий у нее перед носом телефон на вытянутой руке. Из него неслись странные монотонные слова.

И с каждым словом слезы отходили дальше и дальше, пока в голове не начало проясняться.

– Спасибо, Жор, – пробасил в трубку Алекс. – Ага… Весело тут. Сам слышишь. Скока? О’кей… Департамент оплатит, конечно. Будем обращаться, ага…

– Ну вот, трудоустроил в Носферон безработного темного ведьмака, – довольный собой, сообщил Алекс притихшей компании. – Смотри-ка, а он молодец. Провел по телефону из Питера удаленную терапию против светлой магии. Полегчало?

Владу действительно отпустило. По крайней мере больше не хотелось броситься искать ту девочку из детского садика, чтобы подарить ей новое полотенце. И Анжела Царева обойдется, с какой стати вдруг перед ней выворачиваться наизнанку? И совсем она не лучше ее, Влады. Заносчивая и глупая стерва, такая же, как и ее крикливая мамаша.

Влада потрясла головой, встала, вытирая мокрые щеки рукавами.

– А чего ты вдруг дрянь-то? – тихо спросил Гильс, который все это время, оказывается, сидел рядом с ней на ковре. Слышал ведь все, зараза вампирская.

– Так ведь я же ту конфету притащила, – пробормотала Влада, пряча глаза. – Вы все из-за меня и пострадали.

– Ну вот, – весело сказал Алекс. – Новички приняли боевое крещение от светлой магии. Теперь кого отправим в больничку Носферона, а кого и по домам, из особо одаренных.

В комнату ворвалась Дашуля, успевшая вдрызг поругаться со своей мамашей. Губы у нее тряслись, в глазах дрожали слезы.

– Ну что ты, маленькая… – Алекс обнял девушку, и та вдруг всхлипнула, спрятавшись в черных оврагах складок его кожаной куртки. – Не надо, мамы – они все такие. Ты еще моих родаков не видела, твоя просто ангел. Она никогда ничего не поймет, это же дневное право.

– Д-дневное п-право, – всхлипывала Дашуля. – Оно меня доконает, эт-то право… Неужели мама никогда ничего… не узнает?

– Нет, малыш, никогда. Так и будет на тебя кричать, что ты играешь с идиотами, с этим придется смириться. Ну, слезки высохли, сюси-пуси?

Влада с интересом наблюдала, как вампир сюсюкает с взбалмошной девицей, и вдруг ощутила прилив чего-то странного, увидев на месте Дашули себя, а на месте Алекса…

Да, такими и должны были быть их отношения, когда Гильс выбрал ее, Владу, однажды высмотрев ее среди летнего питерского двора. Так вампир и выбирает человека, к которому испытывает тягу и симпатию, один раз – и на всю жизнь. Вампира и человека связывает навечно домовое и дневное право, которое не разрушишь никакими силами. Обычно вампиры делают свой выбор лет в восемнадцать, когда у них наступает перерождение, и их организм начинает требовать человеческой крови. Избранный ими человек помогает пережить трудное время, поддерживает вампира во имя общей тайны. Они, Алекс и Дашуля, вместе проходили эту черту, и всем было понятно, что ругаются друг с другом эти двое только для собственного удовольствия. У них было прошлое, о котором знали только они, – нерушимое, скрепленное печатью тайного мира…

Влада искоса посмотрела на Гильса. Тот, не разделяя ее душевного порыва, равнодушно смотрел совсем в другую сторону, перебирая Дашулины диски с фильмами, разбросанные на столе. Нет, он не думает об этом. А ведь прав Ярик-Розочка. Ее попросту поймали в сети, чтобы держать на темной стороне. Только зачем, если она не собирается никуда убегать? Гильс как собака на сене. Не отпускает ее от себя и не приближается к ней. Влада отвернулась, кусая губы.

С первой минутой официальных сумерек в окно один за другим начали залетать валькеры во главе с веселым лопоухим Ацким, у которого из плеера орали «Раммштайн». Юлия Ивановна стояла в дверях комнаты и продолжала кричать в телефон, выясняя, куда какой-то обормот-менеджер подевал партию детских подгузников.

– Совсем обалдели эти твои, Дарья, со своими ролевыми играми и деревянными крыльями! – фыркнула она, глядя, как валькеры деловито хватают пострадавших и вытаскивают их в окно на десятом этаже, удаляясь в московское сумеречное небо.

Глава 10

Вурдалаки из Чертаново

– Кто пойдет на дополнительные занятия по Основам безопасности нечисти? – громко взывала Инга Тановская после лекции по Носфераторике, держа в руках конспект и оглядывая поверх голов. – Эй, народ, слышали?! Кто спал на лекциях Засони? Вы же завалите сессию!

– А кто ведет дополнительные занятия для тех, кто проспал лекции Засони? – поинтересовался Герка Готти, зевая при одном упоминании сирены.

– Ну-у… – Тановская заглянула в тетрадь, водя пальцем между названием лекции и фамилией. – Ведет сама Соня Морфеевна, естественно.

Герка хмыкнул, выразительно покрутив пальцем у виска, и поспешил прочь. Троллиха расстроилась.

– Народ, ну что за детский сад-то?! – басом возмущалась Тановская, высказывая в убегающие затылки все, что она думает о двоечниках.

Поощрение от замректора за организацию дополнительных занятий таяло, как мороженое в жаркий день. «Народ» делал вид, что страшно торопится и внезапно оглох. Однокурсники проскакивали мимо, и Инге в конце концов пришлось отправляться на лекции одной, а она так надеялась собрать компанию! Самое противное, что, случись внезапная проверка деканши Валькируса – плеваться за то, что она спит на допзанятиях, будут только в нее.

После последней пары по истории, на которой Горан снова отбивался от расспросов, почему посещения янва запрещены в мирное время, Влада унеслась в библиотеку.

Сейчас, утром, в библиотеке было совсем пусто, даже библиотекаря не было на месте. Влада долго стояла на мостике, глядя в бездонную пропасть под ногами и крутя в руках авторучку.

– Бу! – раздалось за спиной, и Влада от неожиданности разжала пальцы. Авторучка, кувыркаясь, долго летела вниз, пока не растворилась в неясной темной дымке.

– Ац, ты обалдел? А если вместо ручки я бы сейчас вниз летела?!

– Я осваиваю бесшумные полеты, получа-а-ается! – сообщил Ацкий, который парил над ее затылком. – А если бы ты упала, сонц, так я бы тебя сразу поймал. Давай проверим!

– Ты лучше мне принеси новые книги.

– Упс, ну вот опять, – расстроился валькер. – Что ты ищешь, потомок кровавых светляков? Опять реестр магов тащить или историю вампирских семей?

– Не знаю, Ац. Теперь даже не знаю.

– У-у-у… – Валькер приземлился рядом с ней, самонадеянно приобняв за плечо. – Нюни-разнюни. Тебе нужно, а не получается. Бывает. У нашего Валькируса вот тоже который год не получается на финальной игре обойти вампиров… Но мы же стремимся!

– Вечно мальчишкам лишь бы об играх да боях, – разозлилась Влада. – Не может такого быть, чтобы среди всего этого, – она указала на книжные утесы и горы, – чтобы тут не было хотя бы чего-то, что относится ко мне. Ну что-то же должно быть!

– Ну, допустим, в книгах про тебя не писали, еще не заслужила, – резонно заметил Ац. – Но конспекты твой отец наверняка вел, раз он учился сначала в Утесуме, а потом тут, в Носфероне.

– Конспекты… А разве конспекты давным-давно не выброшены? – удивилась Влада.

– А вот и нет, – Ацкий хитро улыбнулся. – Все конспекты хранятся на нижних уровнях, в архиве. Их туда Тетьзин складывает.

– Что, правда?!

Влада схватила валькера за отворот рубашки, но тут же выпустила: Ац мог неправильно ее понять.

– Внизу, где-то в полукилометре, есть архивы конспектов. Я мог бы поискать. Только не за просто так.

Влада смутилась. Если валькер сейчас потребует поцелуев, то ради отцовского конспекта… Ац совсем не страшный, но чтобы целоваться?!

– Ты можешь просто сказать: «Я не люблю никакого Гильса Муранова». Пролей бальзам на летучее сердце, а?

– Я не люблю никакого Гильса Муранова, – быстро выпалила Влада, и валькер, издав радостный боевой клич, ринулся вниз, раскинув крылья.

Ждать пришлось довольно долго.

Валькер появился облепленный паутиной с ног до головы, с потрепанной толстой тетрадью.

– Вот. Нашел! Только ради тебя, сонц, больше туда не полечу. Там такое ползает, фу-у! Апчхи!

– Ац, ты замечательный! – Влада схватила пыльную и выцветшую тетрадку, подписанную: «Виктор Суморок, 3 курс, Носфераторика». На обложке – полувыцветшая наклейка с эмблемой команды Вампируса и подписью внизу: «Порвем троллей на тряпки!»

Та-ак, ее папочка тоже был сдвинут на соперничестве команд, как и все мальчишки в Носфероне.

– Сонц, я в душ, – расчихался валькер. – Мне надо смыть с себя всю эту дрянь, а потом на тренировку. Скучай по мне!

Валькер улетел, а Влада, забыв обо всем на свете, принялась листать тетрадку, исписанную плотным аккуратным почерком. Отец явно пропускал лекции, поскольку записи были довольно отрывочными и часто небрежными. А еще ее отец не умел рисовать. На полях конспекта он делал странные рисунки вроде граффити, угловатые, со сцепленными буквами.

«Отец, – со странным чувством думала Влада. – Его конспект, как и у Егора, неаккуратный… Эх, папа. Оставил распоряжение, чтобы я училась в Темном Универе, а сам учился не очень».

Влада листала страницы, отыскивая хоть что-то, хоть маленькую зацепку. Почти потеряв надежду, она дошла до последних страниц, как вдруг между ними мелькнули вложенные листы.

– Ух ты! – Влада вытащила целый ворох кусочков плотной бумаги, разглядывая их со всех сторон. Это были билеты, целая куча билетов на поезд. В Москву, в Киев, в Новгород… Был даже билет в Южно-Сахалинск, дата – март 1999 года. Даже три билета – два взрослых и один детский. Даты поездки совпадали по времени с датой когда примерно пропали и погибли ее родители.

«Вот тебе и зацепка – еще хуже стало! Если отец напокупал все эти билеты, то почему оставил их в конспекте? Допустим, он уехал с мамой и со мной. Куда? Билеты-то все не использованы… – рассуждала Влада. – А если, например, отец хотел замести следы и купил все эти билеты, чтобы положить в конспект, и кто-то в Универе их увидел? Тогда получалось, что отец боялся не умертвия, а кого-то еще… Вряд ли умертвие будет читать надписи на билетах…»

Теряясь в догадках, Влада вышла из библиотеки и отправилась в холл учебного яруса, прихватив с собой заготовленные гостинцы для пострадавших приятелей. Там уже собирался народ, чтобы организованно навестить раненых. Желающих набиться в больничную палату было море, даже ребята с параллельных курсов, которые вообще не знали Бертилова и Уткина. Юная нечисть рвалась посмотреть на пострадавших от светлой магии, пока Лина Кимовна не объявила, что пустят только четверых: Владу, старосту вампиров Ганца Готти, Гильса Муранова и Феофана.

Проходя мимо атриума, Влада мельком увидела одиноко клюющую носом Тановскую, которая подпирала голову поставленным на бок учебником. В воздухе реял усыпляющий распевный голосок Засони.

Больница Носферона находилась на подземном этаже, и, судя по шуму, который был слышен еще из коридора, в больничной палате было очень весело.

Разумеется, что войти по-нормальному Феофан, как настоящий тролль, просто не мог. Влада краем глаза успела заметить, что идущий рядом с ней Фанька как-то стремительно изменился около дверей – и в палату вместо него ввалилась совершенно косоглазая медсестра с огромным, как трехлитровая банка, шприцом.

– Уко-о-о-о-ол!!! – басом прохрипела медсестра, и тут же ей между глаз врезался тапок, запущенный меткой рукой Бертилова.

– Харе, Фань, – зевнул Егор, сидящий в кровати посреди свитого из беспорядочно накиданных одеял и подушек гнезда. – Твой топорный морок видно за километр.

Живописная картина в больничной палате говорила о том, что поселить вместе тролля и упыря было очень непродуманно.

– Салют симулянтам! – приветствововал Гильс. – Вы как? Тойво еще не погнал вас отсюда?

– Ха, лишний раз не мучиться на лекциях по Канве, хотя бы ради этого стоит поторчать в больничке, – признался Егор и спросил с надеждой: – Нас сегодня выпишут, не слышали? Уткин достал меня, сил уже нету.

– И не надейтесь, пока светлая магия из вас не выйдет естественным способом, – хмыкнул Гильс. – Не будем при девочках говорить, каким.

– Это он меня достал, а не я его! – очнулся Марик, вылезая из-под одеяла. – Не понимаю, как можно по ночам рассказывать истории про светлых магов? Вот я спать потом не могу, бессонницей мучаюсь!

– Ай-ай, доконал тебя Бертилов, – посочувствовал Гильс, поцокав языком. – Памперсы надо было попросить, мы бы тебе принесли…

– Да ну вас… – Упырь сглотнул, бросив жадный взгляд на пакеты в руках у ребят. – Мне там маманя ничего не передавала, а?

– Кушай, сыночек, твои любимые крысиные хвостики в шоколаде, – подражая визгливому женскому голоску, пропищал Герка, швыряя в Марика шуршащим пакетом.

– Какой я плохой тролле-е-е… – слабым голосом прохрипел Бертилов, дрожащей пятерней потянувшись к Владе. – Подойди, дева́чка, сядь… Утешь больного, несчастного и умирающего тролля… Тролля, которого ударили Светом, и теперь он корчится в муках… – нараспев закончил Бертилов замогильным голосом.

Влада, уловив хихиканье за спиной, подошла и села, сурово глядя на Бертилова. Тролль изобразил на лице страдание, к которому плохо подходили шальные зеленые глаза.

– Померяй мне пульс, послушай мое сердце… – попросил тролль, хватая Владу за руку. – И не уходи, останься со мной. А-а-а-а… – Бертилов очень натурально захрипел.

– Бертилов, тебя не настолько сильно ударило, – Влада поставила на стол посреди палаты пакет и принялась разгружать йогурты, бананы и сушки с маком. – И вообще, хватит пугать Марика, он и так нервный. Вы лучше ешьте, тут всем хватит.

– Бананы, из твоих рук? – Егор вскочил с кровати, потягиваясь и зевая.

Тролль схватил немытый банан, и Влада не успела и ахнуть, как сожрал его за несколько секунд вместе с кожурой, а через секунду принялся и за йогурты.

«Егор выздоравливает», – обрадовалась Влада, глядя, как тот давится и икает. Гильс только усмехнулся, а Марик захрюкал в подушку.

– Оба вы симулянты, – заявил Гильс. – Подумаешь, удар светляков. Пережили и забыли. Пусть не думают, что они могут нас напугать, верно?

Тролль с упырем невнятно промычали в ответ что-то не слишком вдохновенное.

– Эй, Бертилов, не слышу крика «банзай»! – Гильс ткнул Егора кулаком в плечо, и тролль закашлялся, разбрызгивая йогурт по палате.

– Да тебе просто повезло, что тебя не зацепило на Арбате! – выкрикнул Егор, вдруг сообразив, что на него смотрит Влада. – Что нам какие-то там светляки со своими подлянками? Да я сильнее всех… даже тебя!

– А вы бои устройте, кто сильнее, – предложил Марик. – Вампир со своей силой или тролль со своим мороком?

– Да как-то жаль Бертилова… – усмехнулся Гильс. – Хотя синяки и шрамы ему не помешают.

– Шо-о? – возмутился Бертилов, даже подпрыгнув от возмущения. – Да я тебя самого в спираль закручу. Ай, ы-ы-ы…

Вампир схватил тролля за шиворот и попытался усадить обратно на кровать, но тот ловко вывернулся и сам ухватил Гильса, даже заломив ему руку. Поддался ли вампир, или же Егор действительно стал сильнее, но какое-то время Гильс сам не мог вырваться. Драка была недолгой, Влада даже не успела уследить, когда они умудрились своротить больничную тумбочку, пока Марик свистел и восторженно ухал, прыгая в кровати, как на батуте.

– Я страшный монстр! Вы меня еще не знаете! Мой предок был сам Сигурд Энгор! – гоготал тролль полузадушенным голосом. – Да отстань ты, Муранов, не души меня! Тьфу, шерсти с твоего свитера нажрался…

Веселье прервал вбежавший в палату Тойво, который начал орать и размахивать руками, разгоняя раненых по кроватям.

– Да чтот-та такое?! – верещал упырь. – Хот-та скорея выздоровалят-та и вон отсюдофа! Тьфу!!!

– Тойво, что, Батори близко? – насторожился Марик. Акцент у доктора, который делал его речь малопонятной с прибалтийским уклоном, появлялся, как все знали, только при приближении начальства или самого ректора Носферона.

– А вот та, вот та-а! – Тойво сердито топнул ногой. – Будет-те хулиганить, я приведу его сют-та, в палату, пусть на вас посмотритт.

– Тойво, ну скукота же, даже «Теленечисти» нету. Мы скоро с ума тут сойдем, – пожаловался Марик. – Вот Горяеву почему-то дома разрешили болеть. Почему ему можно, а нам нельзя?

– Пот-тому чт-то вурдалак здесь, в больницце, мне не нужен, – отрезал Отто. – Еще мне рат-тости не хватало! Если он тут-та будет торчать, еще и мамаша его придет, а эт-ту особу я видеть не мечтал бы. Огнеф-фа же ее видела, знает, о чем я.

– Я ее видела?? – удивилась Влада. – Да нет, никогда.

– А она тебя знает, та-а… – пожал плечами Тойво. – Когда она устраивала своего сыночка в Универ, эта милая дама приползала сют-та. В жизни не забуду. Столько слов, та-а! Такое несла, не остановит-та! И все озирается по сторонам и спрашивает: «А ваша Владочка потеряла солнце, не нашла еще?» Стало быть, знает она тебя, та-а?

«Так, а вот это уже интересно. Какое еще солнце я потеряла?» – Влада задумалась, рассеянно глядя, как Егор и Гильс перекидываются бананом, который пытался поймать Марик.

– А где они живут, Горяевы? – спросила Влада у медбрата. – Далеко?

– Та-а не талеко… – Тойво подошел к ноутбуку, гордо открыл крышку и принялся тыкать в клавиатуру пальцами. – В Чертаново они живут. Та-а правильно. А где еще вурдалаку жить, как не в Чертаново… – пробормотал медбрат. – Так, где же адрес-та был… А! Вот. Улица Сумской проезд, дом тринадцать. А раз вурдалак-ки, стало быть, на первом этаже живут. Да и по запаху, я думаю, можно легко найти.

– Так они среди людей живут? – теперь уже удивился Егор. – Вурдалаки?

– Та-а, это часто бывает, – пожал плечами Тойво. – Так, – Тойво хлопнул ладонью по столу. – Все, посещение закончено, я буду проветриват-та тут-та, выметайтесь.

Попрощавшись с ребятами, Влада, недолго подумав, вместо общежития решительно направилась в вестибюль.

– Ты к Горяевым? – догнал ее Гильс.

– Да, хочу навестить Федю, – сухо отозвалась Влада.

– Опять собираешься копаться в прошлом? Тебе позарез надо выяснить, откуда тебя может знать вурдалачка! А то, что вурдалаки все спятившие, ты понимаешь?

– Муранов, мое предложение снять с меня твой узел в силе. Тогда не придется тащиться следом за мной и охранять.

– Ссоримся, значит. Все наоборот делаем. Ничего, я как раз прогуляться хотел, – в тон ей ответил Гильс. – Между прочим, на проходной сидит Буян. По правилам младшие курсы в одиночку не пускают в город, ты забыла?

Про правила выхода из Носферона и Буяна Бухтояровича Влада действительно совсем забыла. Просто вылетело из головы, что охранный домовой не выпустит ее одну из Универа.

Но сейчас охранный был сильно занят. Его истерические вопли были слышны еще на нижнем эскалаторе. Когда Гильс с Владой подошли к проходной поближе, выяснилось, что Буян Бухтоярович ругается с Фобосом Карловичем, а на них глазеет заинтересованная толпа во главе с вездесущей Синициной-лайт.

– Вашенский непотребный выродок попамши, вам и ответ нести надоть! – кричал Буян, размахивая листочком бумаги, на заголовке которого было напечатано «ПОВЕСТКА ОБ АРЕСТЕ».

– Я-то тут при чем, когда мой племянник должен был работать помощником тут, в Носфероне! – возмущался Фобос Карлович. – А вы, вы, между прочим, настаивали, чтобы ноги его тут не было! Подсидели, можно сказать. Вот он и покатился по наклонной…

– А не надоти мне тута мелочь пузатую под ногами путатьси! – вопил Буян Бухтоярович. – Засодють тепереча, засодють в светлыя казематы вашенского выродка, и поделом!!!

– Что-то с Диней? – громко спросила Влада, но Буян Бухтоярович и Фобос Карлович кричали друг на друга, не замечая, как мимо проскальзывают студенты без пропусков.

– Эгей! – Гильс засунул в рот пальцы и свистнул так, что оба домовых вздрогнули, а охранный домовой выпустил повестку из рук, и она запорхала в воздухе. – Что стряслось?

– У моего племянника Дениса крупные неприятности, – Фобос Карлович, поджав губы, кивнул на торжествующего Буяна Бухтояровича. – Некоторым-то в радость, понятное дело! Некоторым любая чужая беда в радость… Потому что эти некоторые «эго минор», как назвал таких один очень уважаемый мною великий маг…

– Что-о?! Что приходится услыхать мне или мир уже рушится в тара… тартарары?! – заикаясь от радости, прокричал Буян Бухтоярович. – Я слышу речи гнуснейшего предателя, метнувшегося на сторону светлющих вражин нашенских?

– Между прочим, я говорил про Вандера Францевича Венго, – гневно фыркнул завхоз. – И к вашему никчемному сведению, он до сих пор работает в Носфероне, только удаленно. Так вот, он таких как вы называл «эго минор» – горемычник, самый паршивый вид домовых… Всех доводит своими истериками!

Влада, не веря своим ушам, готова была рассмеяться. Она прекрасно помнила сцену, когда ее дед ругался с Фобосом Карловичем, который когда-то сам обожал предсказывать беды и несчастья. Теперь же, когда Фобос Карлович столкнулся с кем-то еще более истеричным, чем он сам, он вдруг резко изменился, будто увидев себя со стороны.

– Злорадствуйте, старый глупец, а Денис мне – родная кровь, хоть и связался с плохой компанией! – закончил свою речь завхоз.

– А что будет с Диней? – вмешалась Влада.

– Теперь ничего хорошего, – махнул рукой Фобос Карлович. – Он попадет в Кольцо, на исправительные вечные работы. Это ужасная участь! – Домовой достал из кармана платок и оглушительно высморкался.

– Погодите… Как?! Дине сотрут личность и память?! – расстроилась Влада. – Должен же быть выход. Диня не такой уж и плохой, он просто дурачок.

– Есть только один выход, – Фобос Карлович помолчал. – Если его отправят на вечные домашние работы к кому-то из светлых магов. Тогда он останется сам собой, но ему нельзя будет покидать пределы дома и ходить по земле. Только вот кому из магов он нужен?..

Повисла напряженная пауза. Завхоз прикладывал платок к глазам, вздыхая и качая головой.

– Вообще-то мой дед – маг, да и я наполовину… Мы могли бы пригласить Диню и поручиться за него, – предложила Влада.

Фобос Карлович поднял на нее глаза, в которых скользило удивленное изумление.

– Вы серьезно? Вы готовы вечно терпеть моего Дениса?!

– А что такого, – Влада пожала плечами. – Я уверена, что мой дед обязательно согласится.

– Это… было бы приемлемо, – выдавил из себя домовой, который просто не в силах был произнести что-то более позитивное. – Если так, то я сообщу в Департамент о вашем решении. А они, стало быть, пришлют письмо для подтверждения.

– Огнева-то у нас – ангелочек! – воскликнула Синицина-лайт. – Слушайте, это же тема! Это же интересно – семья светлых спасает домового от расправы светляков! Сюжет, а?!

– Это тренд! – подхватила Муся Клопова. – Так, объявляю предзаказ сувенирки с девизом «Спасение домового Ливченко»! Оптом – скидки! Тренд сезона!

– Да ну вас обеих с вашими трендами… – Влада дернула плечами и зашагала к выходу из Универа.

Толпа собравшихся стала обсуждать, как будет беситься Магиструм, а Буян Бухтоярович снова начал кричать на завхоза. И вскоре оба, уже, скорее, из любви к искусству, заорали друг на друга, наслаждаясь громким эхом своих воплей в гулком вестибюле Носферона.

На выходе из зловоротни, где громоздились ларьки, Владу догнал Гильс, и оба остановились у ларька консорциума «Клоповы», филиал которого торговал здесь товарами для вурдалаков. Влада долго выбирала апельсины подходящей степени заплесневения. Один из многочисленных Муськиных братцев долго вытался втюхать Владе целый контейнер в кредит, пока она не пригрозила, что сейчас уйдет. В конце концов слегка расстроенный домовенок погрузил в специально загрязненный и мятый полиэтиленовый пакет с надписью «GRIAZZ» два килограмма мягкого, покрытого сине-зеленой корочкой того, что полгода назад могло называться апельсинами. Гильс потребовал, чтобы пакет герметично упаковали в еще один, чистый, но за это домовенок содрал с них еще целых тридцать рублей.

* * *

Выскочив из зловоротни, они пешком добрались до метро «Кузнецкий Мост», спустились по эскалатору на перрон и долго ехали в вагоне, благоухая испорченными апельсинами, которые не слишком добросовестно упаковал концерн «CLOPOFF». Пассажиры вагона косились по сторонам, принюхиваясь и поглядывая друг на друга с нехорошими подозрениями.

Горяевы жили в Чертаново, в страшненькой замызганной «хрущевке». Влада и Гильс долго искали, в каком из подъездов находится нужная квартира на первом этаже, пока не нырнули в самый темный, вонючий и грязный из всех возможных. Владе уже хотелось убежать обратно, и, если бы рядом не было Гильса, она бы так и сделала.

Нет уж, надо разобраться и выяснить, откуда мама Феди знает про их семью! Это как поход в какую-нибудь пещеру с монстрами за артефактом. Надо себя перебороть.

Влада с трудом, почти вслух, уговорила себя позвонить в квартиру Горяевых. Из-за дверей раздавалось немелодичное пение и простуженная ругань.

Дверь, как показалось Владе, открыло стадо тараканов. И пока торопливые шажки разбегающихся ножек не затихли в недрах покосившихся антресолей, ребята не решились зайти внутрь. В тесной и полутемной прихожей громоздилась подернутая плесенью допотопная мебель, устланная поеденными молью салфеточками.

– Пдоходите-пдоходите! – раздался простуженный голосок из кухни.

Мамуля Горяева – тощенькая вурдалачка в застиранном халате с ромашками, балансируя на скрипучей табуретке, развешивала белье под потолком. Федька сидел с ногами в кресле и поедал поганки из кастрюли с прошлогодними пельменями, чавкая и радостно ухмыляясь.

Увидав вошедших, вурдалачка страшно удивилась, заморгав глубоко запавшими малюсенькими глазками и покачиваясь на табуретке. Наверняка этот дом не был избалован гостями.

– Кдо к дам пдише-е-ел! – Мамаша Федьки так разулыбалась, что Владе стало стыдно за свои мысли по поводу свинарника. – Это де сам Дильсик и Вдадочка… я сдолько пдо вас сдышала!

– Драсте, – хмуро выдавил из себя Муранов, стараясь не дышать.

– Вы слышали про меня? – дружелюбно переспросила Влада. И отступила при этом на шаг назад. Лучше бы мама Федьки не улыбалась или, по крайней мере, вставила себе зубы. Или поменяла голову, или…

– Гы-гы-ы… – расцвела вурдалачка, сопя простуженным носом. – Кодечно! Вы же Федечкины кумиды! Дильсик же так пдекдасно дедется, а Вдадочка такая кдасависа… только потедядя содце!

– Она хотела сказать – ты красавица и потеряла солнце, – тихо подсказал Гильс.

– Ой ты, гой ты люли-и-и-и! – затянул песню Федька, но тут же получил от матери хлесткий удар полотенцем по шее. В воздух взметнулось облако зеленоватой плесени, Влада уткнула нос в ворот свитера, чтобы не дышать, а Гильс брезгливо отвернулся.

– Садидесь-садидесь, – гостеприимно зазывала вурдалачка, стряхивая с застеленного клеенкой кухонного стола серые поганки в кокетливых юбочках. – Может, чайку? Чайный гдиб о-о-очень подезный…

– Нет, спасибо! – твердо и хором отозвались Влада и Гильс, с ужасом глядя на трехлитровую банку с мутно-желтой водой, в которой плавало нечто, похожее на косматую немытую медузу.

– Мне передавали ваш вопрос, – Влада начала издалека. – Когда вы приполза… то есть приходили в Университет, вы спросили про меня, помните? Про какое-то солнце, которое я потеряла.

– Какое содце?.. – задумалась вурдалачка. – До сдабое содце. Зелтое. Кдыша еще пдотекада… кдыша…

– Мам, запиши меня в музыкальную школу, – заныл Федя, облизав пальцы. – Хоцца в хоре петь, так клево… Давай запиши, а?

– Не мамкай, – гневно рявкнула Федькина мамаша. – Зацепидо же светяками, тепедь бучайся с дим!

– Закончу музыкалку, пойду в певцы, – уверенно произнес Федя, закусывая найденной на полу гнилой коркой от арбуза. – Дава-а-а-ай…

– Хвадит! – возмутилась мать. – Да чдо же за напасдь-то, а? Что же изведги эти, из… этого, как его… Мадиуса… что ребедка так покадечило?! – Вурдалачка подперла локтем подбородок, глаза ее затуманились. – А когда-то мы дюди быди… Ведь быди же… Помдю вдемя…

– Дюди? – Влада увидела, что Гильс беззвучно смеется.

– Люди, она сказала «люди», – тихо перевел вампир слова Федькиной мамаши.

– Вы помните, как были людьми? – продолжила расспрашивать Влада. Если вурдалачка не в состоянии была объяснить, что за солнце потеряла Влада, то надо хотя бы попытаться заставить ее вспомнить свое прошлое. – А давно это было, вы помните?

– Как же не помдить, – мать Федьки очнулась и откинулась на стуле. – Из-за тодо, домоводо пдоклядого, мы и не дюди тепедь. – Она громко высморкалась в грязный передник. – Дасморк под земдей подцепида… Зимой хододно ползать, а концы немаденькие… Кдыша пдотекада… я ему говодила – содце… а он мне – не упаду…

– Так давно это было, когда вы были людьми? – повторила Влада свой вопрос, видя, что вурдалачка отвлеклась и потеряла нить разговора.

– Да недавдо… – закивала та. – Недавдо… Сидеди в доме, не тдогади дикого… Потом как гдомыхнет гдом!!! Молдия в дом попада, сдихия вод… Вам, учедым-то, виднее… Домовой вот еще, как темдеть начидало, пдедупреждал, помдю. Да кто ж его посдушает? Он всегда пдохое предсказывал… Все вдемя твердил, что кодец сведа будет, а самое стдашное – кудятник сгоред, кто ж ему ведил? Говодила ему – содце, беда будет! Мы подумади, что шутки гдупые… Вот дуд пни… – Вдруг мама Феди ткнула грязным ногтем в висящий на стене кусок обгорелого картона.

– Что это? – Влада старалась не сойти с ума, внимательно вслушиваясь в словесный вурдалачий кавардак.

– Влада, это календарь четырнадцатилетней давности, – подсказал Гильс, осторожно наступив Владе на ногу под столом, намекая, что им пора идти. – Они отсчитывают время по календарю с того года, как стали вурдалаками.

Влада все еще не хотела сдаваться, но в голове у вурдалачки был такой же сумбур, как и в квартире. Обрывки памяти наскакивали друг на друга – как машинки на аттракционе «Автодром», – и тут же отскакивали обратно. Федя тихонько пел, ковыряя в носу и артистично вытирая палец об обои.

– Вы стали вурдалаками четырнадцать лет назад? – спросила Влада, насторожившись.

– Дет, бы родидись тода, – вздохнула вурдалачка. – В той жизди-то мы дюдями быди, одна память быда. А сейчас – вот скдедоз, все почди и позабыди. Стдашное то здодейство было, стдашное… Апчхи…

– Какое злодейство? – Влада затаила дыхание. – Вы же сказали, что молния, стихия.

– Дет, домовой накликал! – подумав, возразила Федина мама. – Кдуговедть одна в голове. Мне Депатдамент-то наш одно сдово говодил… Сейчас… – Вурдалачка полезла в грязный, почти оторванный карман халата и долго рылась в нем, перебирая мусор и гневно отшвыривая на пол мирно спавших среди мусора тараканов. Потом вытащила обрывок газеты, на котором что-то было накарябано карандашом, и громко, по слогам, прочла: – Компедсация… Вод… Сдихия удадила в дюдей, и нам компедсация. Потому и говодю – они у забода сдояли, а он – на кдыше… – Пробормотав это, мама Феди истерически взвизгнула, обернувшись на сыночка: – Хватит петь, меня это убивает!!! Апчхи…

– Мамуль, не нервничай, привыкнешь, – захихикал Федя, запихивая в пасть целый ворох поганок.

«Вурдалаки сейчас сведут меня с ума», – Влада решила, что с нее хватит, и встала, поставив пакет на стол.

– Федь, вот тебе апельсины. Выздоравливай, а нам уже пора.

– Очень сильно пора! – Гильс встал с табуретки, и та опрокинулась на пол, распугав стаю клопов из-под линолеума.

После затхлого воздуха горяевской квартирки оба не могли надышаться и долго стояли на улице, приходя в себя. Небо над окраиной Москвы вечерело, в окнах вспыхивали синие отсветы от экранов телевизоров, откуда-то доносился визгливый собачий лай.

– Ну что, оно того стоило? – язвительно поинтересовался Гильс. – Много ты выяснила?

– Да, Дильсик, – стараясь выдохнуть из себя побольше затхлого воздуха, фыркнула Влада. – Вот подумай, не пора ли снять с меня свой узел? Я, может быть, каждый день навещать Горяевых буду!

– Не пугай меня, кдасавица, – насмешливо отозвался вампир и быстрыми шагами направился в сторону метро.

Когда Влада ворвалась в общагу, она первым делом бросилась в душ. Да здравствуют шампуни, утята, губки с мочалками и побольше мыла, мыла, мыльной пены, душистой, с перламутровыми пузырками! Только после вылитой на себя второй бутылочки чужого лавандового геля для душа Влада поняла, что после общения с вурдалаками у нее случился приступ истерической гигиены.

Вымыв голову раза три и немного успокоившись, она продолжала прокручивать в голове разговор с Федькиной мамашей. Чудовищный сумбур запутал ее еще больше.

Историю про провалившуюся деревню Горяевку она услышала еще полгода назад, от Фобоса Карловича. Именно он хвалился, что предупреждал о надвигающейся беде, но его не послушали. Но разве может удар молнии превратить людей – в вурдалаков? Мать Феди сказала – злодейство. Что бы это ни было, это случилось почти четырнадцать лет назад. Эта цифра не давала покоя. В тот же год исчезли ее родители, и это странное совпадение могло быть не случайным. Неужели из-за удара молнии Департамент платит вурдалакам компенсацию, а Федьку держат в Универе, несмотря на то что он вообще не учится и торчит восемь лет на одном курсе? Что за солнце, про которое говорила вурдалачка, что за крыша?!

Потом мысли соскочили на Гильса, и Влада вдруг почувствовала какую-то безысходную тоску. Скоро ему шестнадцать лет, а она до осени еще останется четырнадцатилетней. А если Ярик-Розочка не соврал, и Гильс держит ее под контролем только ради того, чтобы она не смогла обрести способности мага? И если бы обрела, узнала бы то, что скрывают от нее… Кто? Темная сторона или светлая боятся, что она узнает правду? Как много вопросов и ни одного ответа…

В дверь вежливо и осторожно постучали.

– Огнева, у тебя там что, свидание с водяным, а? – хихикнув, поинтересовалась Лиза. – Уже два часа в ванной торчишь! Как его зовут, признавайся… Водоплюев, Водофилов или Водошлепов?

– Извини, Лиз, – Влада поспешила выйти из душа и, собрав побывавшую у Горяевых одежду в мешок, отправилась скучать в носферонскую прачечную на подземном этаже.

Глава 11

Удар в спину

– Молодой человек, я вас, вас! – раздался усталый призыв женщины из-за стекла.

Гильс обернулся.

Сегодня ему стукнуло шестнадцать лет, и он ощущал себя странно взрослым. Это там, на вампирских боях в Черном кратере, юный Муранов был героем, а тут, в паспортном столе Тверского района Москвы, в очереди за паспортом, – самым обычным парнем, которого терзает справками недобрая очкастая тетенька. Уже целый час он – правда, в компании Марика, Егора и Влады – увлекательно проводил время в очереди за паспортом в жилконторе по месту прописки. Для вампира это было крайне нелепое, но необходимое мероприятие, которое требовал закон домового права.

– Почему нет справки из военкомата? – докапывалась тетенька. – Вы что, правил не знаете?

– Есть, все есть, – спокойно улыбался Муранов, копаясь в кармане куртки.

– Это как, нас всех типа это вот ждет?! – с выражением существа, узнавшего о реальности существования ада, оглядывал окружающее пространство Бертилов. – То есть стоять в очереди, получать бумажки, общаться с вот этой тетей за стеклом, это обязательно?!

– Это входит в домовое право, – пожал плечами Муранов. – Будешь без паспорта, запрут в резервации вроде нашего Пестроглазово. Мы все соблюдаем законы.

– Молодой человек, а где квитанция об оплате за госуслуги? – очень обрадованно прогнусавила застекольная тетя. – Вы квитанцию не сдавали!

Гильс терпеливо кивнул и достал из кармана целый ворох квитанций всех размеров и форматов. Хорошо иметь старшего брата, который прекрасно разбирается не только в тонкостях юридического права в мире нечисти, но и знает, как правильно получать обычный человеческий паспорт.

Влада, прислонившись к крашенной самой грустной краской на свете стенке, поглядывала на Гильса. Муранов в паспортном столе был аттракционом, на который специально явились посмотреть Марик и Егор. Впрочем, через месяц-два остальным грозило то же самое. Да и Влада уже подумывала о том, что пора бы получить паспорт, все-таки четырнадцать лет за плечами. Только она планировала это сделать летом, после сессии.

– А справка по месту прописки? – не отставала застекольная. – Вы в прошлый раз не принесли мне копию.

– Пожалуйсте, даже две, – улыбнулся вампир. – Вот и вот.

Улыбка Гильса Муранова на мгновение зацепила уставшую от жизни женщину. Красивый мальчик и не хамит. И справки все достает, как факир – кроликов из шляпы, и даже квитанции нужные есть. Такого не отправишь подальше, не пошлешь.

– Получите, – с сожалением выдохнула она, шлепнув перед полукруглым окошком в стекле новенькой багрово-красной корочкой.

Перед тем как уйти, Гильс одарил ее белоснежной улыбкой, навсегда оставив шрам в тетенькином бумажно-офисном сердце.

– Мураныч, когда отмечаем приобщение к людскому реалу? – хихикал Марик, а Бертилов явно завидовал. Троллю все еще было пятнадцать, и в этом Муранов его обошел.

Улица радовалась дню двадцать восьмого марта, отмечая его хрустом ледяных луж под ногами и бликами солнца в московских витринах.

– Я вот думаю, как отметить сегодняшний день, чтобы он запомнился? – Гильс задрал голову, глядя на небо. – Все-таки шестнадцать. Настроение какое-то…

– Кажется, день сегодня обещает быть интересным, – Егор широко улыбнулся, замахав рукой кому-то в толпе. Алекс Муранов шел им навстречу и явно оказался здесь не случайно.

– Брателло, покажи пачпорт! – рявкнул Алекс и долго изучал бордовую книжечку, возмущаясь, что на фото Гильс похож на хмурого индейца бассейна Амазонки.

– А Огневой надо было вписаться в его паспорт? – глупо ляпнул Марик и сразу же собрал два возмущенных взгляда и один насмешливый. Правда, упырь не особо смутился, больше занятый своими промокающими ботинками.

– Так, Огнева подписывалась под опекой некоего Ливченко Дениса? – Алекс вовремя сменил скользкую тему. – Вас, мамзель, доискивается Комитет по трудоустройству беспризорных домовых. Сегодня Диньку будут депортировать из лап светляков в лапы семейки Огневых на каторжные домашние работы.

– Так пошли заберем, чего тянуть-то, – предложил Егор. – А куда, прямо в Магиструм за ним топать?

– Что у тебя по Канве, дружище? – Алекс похлопал Егора по плечу. – В Магиструм без приглашения нельзя. Диньку сцапали в обычную полицию, причем, я думаю, как следует промыли мозги. Сегодня его передадут дежурному ведьмаку, который у нас является Жориком и находится в Питере. От Жорика уже его забираем мы, и наше второе имя – осторожность. Особенно после истории с конфеткой. Так что айда через ротонду в Питер.

– Через ротонду? – струсил Марик, захлопав подслеповатыми глазками. – Я пас. Мне противопоказано. У меня боязнь ротонд…

Упырь поспешил восвояси, а ребята дошли пешком до круглого павильона метро «Новокузнецкая». У входа, на железном парапете торчал дежурный валькер, готовый броситься на помощь, если станет плохо какому-нибудь пожилому оборотню или троллю, решившему воспользоваться ротондой, чтобы не трястись в Москву из Питера поездом. За несколько шагов до дверей к ним намертво прицепилась Муся Клопова, которая усиленно ныла, что в Носфероне «нехватка трендов».

– Ваш клоповник надеется на сенсацию? – уточнил Алекс. – Мы вообще-то хотим вечер провести спокойно и без жертв.

– Ну ты же не прогонишь меня, великий Алмур, – промурлыкала Муся, царапнув рукав кожаной куртки Алекса острым ноготком. – А то в Носфере тренд с конфетой уже надоел, нужна свежатинка, а у меня нюх на такие вещи… – добавила домовиха с нехорошим блеском в глазах.

Толкнув стеклянные двери метро, Влада зажмурилась. Это как прививка – страшно только ожидание укола, а на самом деле не так уж все и ужасно. Ослепительный свет в глазах, резкая, но мгновенно прошедшая боль. Московско-питерская ротонда, как и полагается, отшвырнула их в Петербург, на перекресток двух тихих переулков в центре города.

В Питере было холоднее, чем в Москве, по темным улицам наискосок несся снег с дождем.

По гулким сводам подъезда на Гороховой ходуном бродило эхо. Влада ждала, когда пройдет «куриная слепота», пока в полутьме не прорисовались знакомые синие колонны, ступеньки и изгибы лестницы. И физиономия Жорика за перилами.

– Так-так, – раздался веселый голос ведьмака. – Прыгаем, значит, через ротонды. На самолетики денежек жалко, меркантильные вы темненькие?

– Я знал, что ты тута, – обрадовался Алекс. – Ну где же и быть ведьмаку, как не около древнего светлого артефакта, строя коварные планы захвата мира?

– Ха-ха, а я мусор выносить пошел… – обрадовался Жорик, гремя двумя объемистыми мусорными пакетами. – Столько зелья накопилось всякого, уже из шкафов валится. Отвороты, привороты, порчи и так далее. Во! – Он погремел мешками, которые распирало от склянок и бутылочек, и поставил их на пол подъезда, прислонив к стене.

– Ничего, выброшу завтра. Соседей-то раз-два и обчелся – переживут, – Жорик хихикнул. – А я уж думал, что это домового-арестанта ведут. Знаете, ничего хорошего не жду, если честно. Подлянка будет обязательно. Вопрос – какая.

– А кому в тайном мире сейчас легко? – в тон ему ответил Алекс. – Знакомься… Ну Владу ты уже видел. А вот эта мадемуазель – Муся Клопова, бизнес-леди Носферона. Будет пытаться тебе втюхать какой-нибудь хлам – отбивайся. Вот этот лохматый дикобраз – Егор Бертилов. Ну и мой младший брат, Гильс. Сегодня ему шестнадцать стукнуло.

– Ух ты, так мы это отметим!!! – обрадовался ведьмак. – Приглашаю вас всех пройти в мою квартиру! Муся Клопова, Егор Бертилов, Алекс и Гильс Мурановы, – Жорик автоматически оттарабанил сакрал, даже не обернувшись, и зашаркал шлепанцами вглубь длиннющей квартиры, узкой как чулок. Стены комнаты пестрели чем-то таким, что можно было рассматривать имея только очень крепкие нервы. На потолке желтела кое-где обсыпавшаяся лепнина. Муся восхищенно ахнула, увидав на шкафу выгнувшего спину черного кота.

– Вот так и живут скромные темные колдуны. – Ведьмак хихикнул. – По ночам колдуем, днем гадаем. Пакости, козни, порчи и отвороты. Некоторым в пубертатном возрасте было бы полезно.

– Не учи детей пользоваться допингами, – погрозил ему Алекс. – Дети, заткните ушки. Любое зелье – это темная сильнейшая магия.

«Вот разбился бы сейчас около Гильса флакон с приворотным зельем, и влюбился бы он в меня без памяти. И я бы и не знала, куда от него деваться. Или бы флиртовал со мной, как Ац…» – пронеслось глупой фантазией у Влады в голове.

– В общем, ждем домового-арестанта и большую свинью, которую нам обязательно подложат светлые наши товарищи. Садитесь! – Ведьмак скидывал тряпки с пыльного дивана прямо на подоконник, отодвигая застывшие в позе скрюченного Буратино кактусы. Домовиха зыркала глазками, явно разыскивая сенсацию в бардаке ведьмака, Гильс гладил черного хозяйского кота, а Егор поджимал под диван ноги, стесняясь рваных носков.

Жорик бегал и суетился, пока на столе не появился чай, печенье и бутерброды со всем подряд, что у ведьмака хранилось в холодильнике.

– Как поживает Носферончик? – накинулся с расспросами Жорик на ребят. – Как вообще темный мирок, не закис еще? Как самочувствие юной нечисти после удара светлячков?

– Как видишь, цветут и пахнут, – ответил Алекс. – Но если бы не ты, до сих пор бы в больничке валялись.

– Сегодня тоже не заскучаем, – оптимистично понадеялся Жорик. – Магиструм бесится, что домового выдернули у них из-под носа. А то они уже радовались, что племянник завхоза Носферона попался на нарушении Конвенции. А Владочка ваша – бац! И спасла нашего хулигана.

– Владочка у нас сама доброта, – подтвердил Гильс, погладив Владу по голове, как маленькую девочку. – И учится хорошо, и спасительница нечисти, и вообще!..

– Хватит меня высмеивать уже, Муранов, – вспыхнула Влада, отбросив руку Гильса и отсаживаясь на другой конец дивана. – Сколько можно? Я же не всю банду Мамая к себе позвала?!

– С тебя станется, – веселился Гильс. – Но ты можешь носить им бесплатные обеды и штопать их дырявые носки.

– А нечисть навсегда лишается личности, если попадает магам в плен? – быстро спросила Влада, размешивая ложечкой сахар в чае. Уж лучше перевести разговор с ее персоны на что-то более глобальное.

Жорик вытянул губы трубочкой, прикидывая ответ.

– Это самое страшное, что может случиться с вашим народцем. Надо очень сильно нарушить Канву, чтобы попасть под это наказание. Способов вырваться я не знаю, пока это никому не удавалось. Нечисть начинает считать себя человеком, глаза уже не светятся – память стерта… Только вот люди эти и не люди вообще: не живут они и не умирают. Делают то, что маги прикажут, как зомби. Знаю случаи, когда некоторые из нечисти шли на это добровольно, вроде как на самоубийство решались…

– А раньше боевые маги убивали вампиров, чтобы отправить их в темный мир, – осторожно напомнила Влада.

– Раньше магия была примитивней, – согласился Жорик. – Все было на уровне махалова. Маги думали, что отправить вампира в Тьму – решение проблемы. Осиновый кол в сердце – и с глаз долой. А вышло-то, что нет. Прорывались они сюда, и не раз. Причем вместе с ними проникала такая страшная некромагия, что убивало всех – и людей, и магов, и нечисть. Вот умертвия, к примеру. Бестелесные такие неприятные твари. Кого коснутся – все, кердык и в Тьму. Как только до магов доперло, что они нарушают баланс мирового расклада, убийства вампиров прекратились. Зато они нашли другой способ уничтожать нечисть, безопасный и простой. Они просто стирают память и нейтрализуют темную сторону. Диня до конца жизни считал бы себя человечком, который обязан подметать улицу. Или укладывать асфальт.

– А вдруг Магиструм всю нечисть решит сделать… такими?..

– Есть же Канва, – фыркнул Жорик. – Она не просто закон, она держит баланс Света и Тьмы, потому мир и в равновесии до сих пор. К тому же Магиструм не такой уж дружный. Там множество магических семей, которые соперничают между собой.

– А почему вы стали темным магом? – ляпнул Егор. – Вон светлые какие сильные, к ним и не пройдешь. Посреди Москвы сидят, правительствами вертят.

– Да, пацан, такой вот я дурак: звали вертеть миром в центр Москвы, а я отказался, – фыркнул Жорик. – Они там до сих пор рыдают, как же мы без нашего Жоры теперь буди-и-им…

Егор понимающе закивал, запихивая в рот бутерброд, но тема ведьмаку понравилась.

– Мы же рождаемся людьми, а не как вы, заранее знающие, кто вы такие. Вот ты, пацан, родился вампиром, – он кивнул на Гильса. – Ты с пеленок знал, что ты вампир и будешь таким-то и таким-то. Вся нечисть знает кто она. А маг? Рождается на свет человек-маг и начинает терзаться. У него есть выбор: либо служить светлым, либо переходить на темную сторону. Светлякам служить можно, но бесполезно. Они поставят тебя на учет, дадут номер в реестре, и будешь ты выполнять их мелкие задания, вроде как поймать хулигана-домового и долбануть его заклинанием Света. Получать за это копейки и поздравительные смс-ки на все праздники светлой магии. Пробиться выше невозможно, потому как великие семьи магов стоят стеной и не подпускают ни-ко-го. Я помыкался года два и плюнул, не могу я так жить. Зато темная сторона дает свободу. Ты никому не подчиняешься, да и работа поинтереснее. Вот колбасу магическим ножичком нарезали, кто помог? Жорик. – Ведьмак постучал себе в грудь бутербродом с баклажановой икрой. – Вылечить от светлой конфетки ребятишек кто помог? Опять Жорик. Теперь вот на постоянку удаленно в Носферон работать, кто согласился?

– Конечно снова Жорик! – хором отозвались гости.

– А вас Магиструм не преследует? – поинтересовалась Влада.

– Во-первых, маг имеет право на выбор, это прописано Конвенцией. Во-вторых, мы к ним не суемся, стараемся держаться подальше. Мелкие взаимные пакости – это пока не война. За нами – Носферон, если что, помогут…

Жорик многозначительно замолчал, и ребята тоже замолкли. На миг Владе показалось, что по комнате пролетел холодок. Форточка хлопнула, внезапно открывшись, толкнув сквозняком тяжелые черные занавески.

Жорик напрягся, глядя на отсветы сине-красных бликов на потолке.

– А вот и посланцы Света, чувствую своими черными носками, что по наши души, – ведьмак поднялся с кресла и осторожно выглянул из-за краешка шторы. Алекс моментально оказался у окна с другой стороны.

В темноте двора мигали красно-синие огни, высвечивая белую крышу полицейской машины. Из нее вылез толстый полицейский, сверкая сердитым лысым затылком, и вытащил вслед за собой упирающуюся угловатую девчонку в школьной форме. В открытую форточку послышалась ругань, которая сопровождалась возмущенным сопением.

– Сейчас поговорим с твоими родителями, будешь знать! – рычал полицейский. – Они тебе покажут, хулиганке…

Девочка, продолжая орать, извернулась, но полицейский тут же снова вцепился в нее.

– Укусила, укусила, шпана!!! – вопил страж закона. – Все-о-о… Теперь я тебя в колонию посажу!

– Отпусти-и-и-и! – простуженным баском вопила девочка, изворачиваясь и пытаясь пнуть полицейского ботинком. – Отпусти меня, га-а-ад!

– Эй, – высунувшись в форточку, окликнул Алекс. – В чем дело, папаша?

Полицейский поднял голову.

– Вы отец несовершеннолетней Огневой? У меня записан этот адрес: Гороховая, 57, квартира три.

– Ну да, адрес мой, но я не уверен в отцовстве, – высунувшись в соседнюю форточку, подтвердила голова Жорика. – А в чем дело-то?

– Если вы ее отец, то вам должно быть стыдно! – сердито загудел голос полицейского. Держа за шиворот орущую басом девочку, он втащил ее в подъезд. Через минуту в квартире затрезвонил дверной звонок, и Жорик распахнул дверь. – Ваша дочь нуждается в детском психологе или в ремне! – возмущался полицейский. – С самого утра она торчит в нашем отделении полиции, рыдает и пишет идиотским почерком признания в преступлениях. Мы каждый раз сажаем ее в детскую комнату полиции, кормим. Она жрет, как не в себя! И что вы думаете?! Эта ваша дебильная девочка там начинает рыдать, рассказывает, что боится своего приемного отца – светлого мага, и не хочет возвращаться домой! Этот чемодан свой таскает за собой постоянно и утверждает, что в нем ворованные ценности. Но там один мусор, ничего ценного! Мы ее выставляем из полиции, а она снова проникает внутрь, будто через стены просачивается! И так уже десять раз подряд! Но в этот раз – не пройдет, я ее на порог полиции не пущу! Пшла вон, домой, я сказал!

Девочка повернулась лицом к двери, и Жорик громко заржал.

– Это же Диня Ливченко! – ахнула Влада, увидав знакомое хмурое личико в обрамлении двух белых бантов.

– Магиструм жжет… – веселился ведьмак. – Нормально передать домового они не могли, надо было фокусы устроить. Но это зачет, это десять баллов! Проходи-проходи, – он втолкнул домового в квартиру.

– Г-где… Что со мной? – Едва Диня переступил порог, как начал приходить в себя, и его взгляд становился все осмысленнее.

– Доигрался?! Я тебя предупреждал! Светляки сцапали, а ты и не понял. Ты себя в зеркало видел?

Зрелище было впечатляющее: волосики Дини были заплетены в две жиденькие косички, на концах которых красовались два огромных белых банта. Короткая юбочка, блузка, в руках огромный черный чемодан, на котором мелом написано кривыми буквами: «УКРАДИНЫЕ ЦЕННАСТИ».

– Ох… – только и выдавил из себя Диня. – Ох…

– Ой, не могу, косички-то, косички, – визжала от смеха Муся Клопова, утирая слезы рукавом. – Кто на тебя школьную форму-то напялил, Ливченко?!

Домовой, плохо соображая, с удивлением оглядывал себя в зеркало прихожей, потом ойкнул и принялся срывать с туго заплетенных косичек белые бантики. Муся заливалась хохотом, снимая всю эту сцену на мобильный телефон.

– Доброе утро, Ливченко, – вздохнул Алекс. – Если бы не Владочка Огнева с ее бесконечной добротой, ты бы до конца света скромно подметал улицы Москвы, даже не вспомнив собственное имя. Не забудь сказать Огневым спасибо.

– Да спасибо, спасибо! – взвизгнул домовой. – И вообще, у меня тоже нервы! Отстаньте со своим ржанием!

Швырнув чемодан на пол, домовой бросился на кухню, чуть не сбив Владу с ног.

Спустя час нечисть веселилась в гостиной, а Диня все еще убивался на кухне. Утешать его пришлось Владе, поскольку утешальщики из Алекса или Гильса получились хуже некуда. Домовой, забившись в угол, отчаянно рыдал от стыда, размазывая слезы по щекам. И без объяснений Влада догадалась, что больше всего Диня переживал, что его унижение увидела Муся Клопова.

– Не надо так, – пыталась успокоить Влада несчастного страдальца. – Не стоит она того. У Муси одни тренды в голове, она никого не любит.

– Я ведь ничего не п-помню, – заикался от всхлипываний Диня. – Н-ну ничего… Только розами сильно п-пахло, как сдурел от них.

– А вот не надо было связываться со всякими хулиганами, – резонно отозвалась Влада. – У тебя же был выбор, чем заняться. А ты…

– Еще и ты будешь меня доставать?!

Домовой вскочил с пола и бросился к кухонным шкафам, начав хлопать дверками.

– Раз я никому не нужен, – всхлипывал с остервенением Диня. – То это легко решаемый вопрос. Плевать я хотел на насмешки, плевать.

На пол полетели мятые пакетики со специями, полупустые коробки из-под овсянки, спичечные коробки. Домовой схватил маленькую черную бутылочку, в которой плескалась жидкость, и принялся грызть пробку зубами.

– Ты чего делаешь, глупый?! – Владе пришлось приложить немало усилий, чтобы отнять склянку у домового. – С ума сошел?

– А мне лучше отравиться, чем так жить…

– Ты не умрешь, ты же нечисть, – строго напомнила ему Влада. – Зато будет потом живот долго болеть!

Она мельком глянула на то, чем собирался отравиться Диня, – бутылочка из-под микстуры от кашля с наклеенным на боку пластырем. На нем надпись черным фломастером: «Зелье отворотное! Темная магия, не трогать!!! Годность до 3078 г.».

«И чего только ведьмаки не держат у себя на кухонных полках. Лучше спрятать подальше от Диньки, чтобы не выпил», – подумав это, Влада сунула бутылочку в карман кофты. Похозяйничав на чужой кухонной территории, она заварила домовому зеленый чай с ромашкой из пакетика и долго наблюдала, как тот, шмыгая носом, постепенно успокаивался, отхлебывая из чашки.

Из гостиной тем временем все громче раздавались взрывы хохота.

«Да что они там, обалдели совсем?» – Решив выяснить, в чем дело, Влада вышла из кухни.

– Это же тренд сезона! – восхищался голосок Муси. – Да тут каждая фраза полный улет!

– Слушайте дальше, – раздавался веселый голос Гильса. – Это еще не все…

«Над чем они там так потешаются?» – Влада, бросив на Диню строгий взгляд и отодвинув пыльные шторы, прислонилась к косяку двери.

Жорик стоял у дивана и трясся от хохота, утирая слезы рукавом халата. Чемодан, который приволок Диня, валялся распахнутым посреди комнаты. На паркете рядом с ним валялась груда мусора: обрывки тряпок, носки, крышки от кастрюль, носовые платки, плюшевый рыжий кот с оторванной лапой и даже рулон туалетной бумаги…

Гильс что-то декламировал, сидя на диване и театрально взмахивал рукой, как артист на сцене.

– «Когда я первый раз увидела тебя, то мое сердце будто ранили холодным куском острого льда, – нараспев читал Муранов. – Каждый раз, когда я тебя вижу, я думаю – неужели это никогда не пройдет? Неужели эта боль навсегда со мной? Я думала, что любовь – это счастье, так врали фильмы, которыми меня пичкал глупый бездушный телевизор… А на самом деле любовь – это горе и целое бескрайнее море отчаяния. Все мои мысли о тебе, сны – о тебе. Мир разорвался надвое: до того момента, когда я первый раз тебя увидела, и после…»

Новый взрыв хохота, Муся даже заикала, схватив с дивана плюшевую подушку и уткнувшись в нее носом.

– Владка, это из трофеев банды Мамая, украли у кого-то важные сердечные документы, – сквозь смех прояснил ситуацию Егор. – Слушай, это весело!

– «Мне ведь еще тринадцать, но разве это значит, что я ничего не знаю о любви? – продолжал декламировать вампир. – Я знаю, знаю, что не могу без тебя. Я вырасту и сделаю все, чтобы ты меня полюбил. Докажу, добьюсь… Я клянусь всем на свете, что так и будет. Ты заметишь меня, полюбишь… Мой единственный, моя мечта и надежда…»

Жора плюхнулся на диван, и они с Гильсом зарыдали от хохота.

Косяк двери врезался Владе в плечо, но она не двигалась с места, не веря своим ушам. Гильс читал ЕЕ ДНЕВНИК, именно те выдранные, украденные домовыми страницы, которых она недосчиталась. Нашлись, значит, в куче конфискованного у домовых барахла. И ребята выудили оттуда именно их…

– «Я люблю тебя и этим живу, – закончил вампир. – Это внутри меня, в составе моей крови…»

– Ох уж эти девчонки, – веселился Егор. – Вопрос, кто эта Танька Ларина, которая настрочила столько для своего Онегина? А Мамай, значит, спер эти секретные документы…

– Не девчонка, а электрочайник, – вампир перевернул листок. Перевернул на ту сторону, где рукой Влады был тщательно, черточка за черточкой нарисован портрет Гильса. Она добивалась максимального сходства, выстрадав каждую черточку этого рисунка…

– «А вот Бертилова я встретила вторым и любила бы его, если бы не было тебя. Были бы Егор и Влада…» – прочитал Гильс и запнулся, замолчал.

В комнате воцарилась мертвая тишина. Жорик, правда, все еще по инерции хихикал, но, увидев выражение лиц ребят, подавился смехом.

– Ух ты, – помолчав, вдруг рассмеялся Гильс. – А сама-то делала вид, что я ей противен, что она мечтает избавиться от меня. Спалилась, Огнева!

Влада быстро прошла через комнату, протянула руку:

– Отдай, – она вырвала из пальцев вампира листки своего дневника. Ноги сами вынесли ее прочь из комнаты, промелькнул темный длинный коридор, подъезд, синие колонны… Сама не понимая зачем, Влада бросилась бежать по темной улице прочь от ведьмаковского дома.

Глава 12

Отворотное зелье

Задыхаясь, Влада бежала по набережной Фонтанки. Синий мартовский вечер сейчас казался черным, чудовищным, скалящимся раскрытыми пастями подворотен…

Подлые домовые, которые украли страницы ее дневника! Она сейчас ненавидела и их, и вампиров, и троллей, и себя, глупую, которая написала все эти слова! Никогда, НИКОГДА нельзя доверять свои тайные чувства бумаге или вообще чему-нибудь, что другой может увидеть! «Спалилась, Огнева!»

А какой у него был самодовольный вид! Каким торжеством сверкали его багровые глаза. Еще бы… Хищник удостоверился в том, что его добыча в паутине и даже не дергается. А наоборот, с восхищением ждет паука, которому сейчас просто не до нее. Вот, когда будет время, он обратит на нее свое внимание.

Все! Мельче пару бумажных страниц уже не изорвать, мельче только пыль. Влада разжала пальцы, и остатки того, что было ее дневником, полетели на мокрый асфальт.

Свет от фонарей издевательски заиграл лучами, а мутное пятно луны над крышами было таким же злорадным, как и лицо Ярика-Розочки.

«Тебя держат на темной стороне с помощью этого вампира…» – вспомнились его недавние, но такие пророческие слова. Держат? Нет, она сама по себе. И зачем ее держать-то, кто она? Ни магии в ней, ничего. А сейчас ее просто растоптали и уничтожили. Вытерли об нее ноги, морально убили…

В кармане в такт шагам что-то отзванивало.

Бутылка магического зелья, которым собирался отравиться Диня…

А ведь какое прекрасное совпадение, что она сунула бутылочку в карман, а не поставила обратно на кухонную полку. Если она выпьет зелье с темной магией, на котором написано «отворот»… Что с ней произойдет, интересно? Какой должна быть дозировка, чтобы навсегда забыть Гильса, выкинуть его не только из сердца, но и из мыслей, из памяти?

Чем больше, тем лучше. Здесь каплей не обойдешься – и трехлитровой банки будет мало.

Отвинтив пробку бутылочки, Влада выпила все ее содержимое до капли. Выброшенная пустая склянка, звякая, запрыгала по асфальту где-то позади.

Как-то быстро темная набережная Фонтанки оборвалась, и Влада оказалась на Невском проспекте, залитом светом витрин, вывесок и фонарей. Мокрая от ночного дождя мостовая отблескивала фонарями, и Влада почти бежала, с каждым шагом отсекая от себя все, что ее связывало с Гильсом. Гильс Муранов… Да ей наплевать на него! Она ненавидит его! Презирает…

Нет никакой любви на свете, что это такое вообще? Что? Какое-то жалкое и ничтожное чувство! Нет, не чувство, а зависимость, которая делает уязвимой, открытой для любого удара. Или это паучья сеть, в которую попадаются наивные, вроде нее…

По желудку холодным шаром каталась боль, язык и горло жгло, глаза слезились. Все-таки это зелье – мерзость, хуже горькой микстуры. Но оно должно помочь, должно выдернуть ее из трясины, если уж сама она не в состоянии.

Знакомый с детства родной Невский проспект сейчас казался чужим и злым. Сейчас даже он жутко раздражал. Бесили прохожие, особенно те, которые весело смеялись, болтая друг с другом. Влада скользила по ним хмурым взглядом, и проходящие мимо люди замолкали, озадаченно оглядываясь ей вслед. Яркие витрины магазинов слепили глаза, взгляд отмечал только плохое: валяющиеся на асфальте бумажные стаканы из-под газировки; выщербленный, заваленный за Казанский собор диск луны; раздражающе-глупое мигание светофоров…

Владу бил озноб, и дико хотелось есть. Во рту был неприятный привкус отворотного зелья, напоминавший подгоревшие орехи. К тому же куртка осталась на вешалке в квартире Жорика, а тонкая кофта не спасала от сырого мартовского ветра.

– Эй, куда бежишь, постой! – окликнул Владу юнец из веселившейся около ночного кафе компании подростков. – Потусуйся с нами, погрейся…

Он догнал ее и заставил остановиться, дернув за рукав.

Влада развернулась, собираясь громко закричать, чтобы привлечь внимание других прохожих.

Только вот этого не понадобилось. Паренек замер, отдернув руку.

Решив, что Алекс Муранов нагнал ее и теперь стоит за спиной, Влада резко обернулась, но… позади была только темная улица да несколько прохожих, которые старались побыстрее пройти мимо, чтобы не вмешиваться в разбирательства подростков и не нажить себе неприятностей.

– Я это… – пробормотал ее преследователь, отступая назад. – Охх…

Моя знакомая девчонка, просто поздоровался! – В два прыжка оказавшись возле своих, он поспешил издать нервный смешок, чтобы не признаваться приятелям в своей внезапной и позорной панике.

«Что он там увидел-то, за моей спиной?» – Влада, недоумевая, зашагала дальше по Невскому. Желудок бунтовал, требуя немедленно заесть содержимое флакона с зельем. С Невского проспекта Влада свернула на набережную канала Грибоедова. Полуподвальный магазинчик «ПРОДУКТЫ 24 ЧАСА» попался по дороге очень кстати, чтобы зайти погреться. Внутри было тепло, от пола до потолка тесно громоздились пакеты с соком, коробки с конфетами и пакеты с печеньем.

– Что-то ты поздновато одна ходишь, – зевнула слишком обширная для маленького магазинчика продавщица, проявляя человеческое участие с помощью поднятия и складывания домиком двух накрашенных бровей. Она подняла глаза и ойкнула: – Чего это, а?!

– Где?! – Владе снова пришлось резко обернуться, но, кроме двери с наклеенной рекламой «Пепси», она ничего не увидела.

– Показалось что-то, просто пыль летает. – Продавщица вздохнула всем грузным телом, поерзав на стуле. – Одной-то тут сидеть не сахар. Особенно в ночную смену. Ах, какие у тебя волосы! А я свои только красить собралась, еще не выбрала цвет.

– Мне какую-нибудь булочку за пятнадцать рублей, пожалуйста, – буркнула Влада, выкладывая мелочь из кармана в замусоленное пластиковое блюдечко.

– Булочек нету, закончились… – снова вздохнула продавщица так виновато, будто все булочки съела самолично. – А как краска-то для волос твоя называется? Французская хоть?

– Ага, французская. «Чертова кукла» называется.

– Обалдеть как смотрится… – Продавщица завистливо прищурилась. – Хочу такие же волосы. Вот будут все на меня смотреть так, чтобы и глаз не отводили…

– А что есть за пятнадцать рублей? – напомнила о себе Влада.

– Только глазированный сырок, позавчерашний, – снова виновато вздохнула продавщица. – Пробивать?

– Давайте.

Выйдя из магазина, Влада отчаянно разгрызла зубами подсохший сырок, который показался ей каким-то соленым. Голод это не уняло, скорее раззадорило. В ботинках уже чавкала холодная жижа, а желудок после сырка очень хотел жить отдельной самостоятельной жизнью.

Странно, но теперь ей казалось, что на улице стало холоднее раза в два, чем до того, как она вошла в магазин. Будто она окунулась в жидкий азот и теперь леденеет с каждым шагом.

И самое ужасное – снова появилось ощущение того, что по ее следам кто-то крадется, невидимый и настойчивый. Гнев утихал, постепенно уступая место страху.

«Жорик говорил мне при нашей первой встрече, что за мной наблюдает умертвие. Оно слабое после удара клинком деда, но оно не исчезло. Ведьмак же сказал мне – не оставаться одной где-нибудь далеко от своих», – пытаясь не сорваться на бег, Влада оглядывалась, стараясь проскакивать побыстрее мимо темных подворотен. Чувство, когда тебе смотрят в спину тяжелым взглядом, усиливалось с каждым шагом.

«Умертвие идет за мной, потому что я сейчас одна и мне плохо», – прыгали в голове панические мысли. Бежать? Бежать она не могла, уже с трудом переставляя ноги, которые сделались ватными. Стоять на месте тоже нельзя, вдруг тварь прыгнет ей на спину. А что тогда делать, что?!

Влада остановилась у перекрестка, глядя на мигающий светофор. Вот сейчас будет желтый, а за ним загорится красный. Стоять нельзя – ведь оно все ближе, с каждой секундой! Но бежать под мчащиеся машины тоже нельзя, как и сворачивать с Невского на темные улицы.

«Рядом с тобой сейчас тоже стоят люди, никто ничего не чувствует, никакой некромагии…» – Влада начала разглядывать прохожих, чтобы успокоиться.

Вот уставшая женщина с сумками, несколько веселых парней, парочка подростков, явно идущие из кино. Парень и девчонка ее возраста, весело смеются, обсуждая ужастик. У девчонки светлый затылок, щеголяет без шапки. Сколько в ней смеха и радости, ее светлые локоны трясутся на розовой куртке, когда она запрокидывает голову и хохочет, слушая глуповатые фразочки своего спутника. Она даже и понятия не имеет, какой ужас сейчас испытывает Влада.

Влада напряженно глядела в этот затылок, вдруг поняв, что он ей хорошо знаком. В мире, наверное, миллиард девчонок. Из них несколько миллионов вредных и около тысячи мерзких, – но светлый затылок принадлежал именно Анжеле Царевой.

Вдруг светлый затылок обернулся – на Владу уставились два глаза, еще не успевшие растерять веселый смех. Как быстро веселье перешло в удивленное раздражение и презрение – всего за пару секунд. А потом – в страх, как только Анжела посмотрела куда-то за спину Влады.

Охнув, Анжела дернулась и вскрикнула, отпрыгивая в сторону. Каблук у нее подвернулся, и она неуклюже завалилась на бок.

– Она толкнула меня, толкнула! – визжала Анжела, пытаясь подняться на ноги. Лицо у нее было искажено страхом.

– Я не толка…ла… – Влада пыталась говорить, но слова звучали с трудом, будто она вытаскивала их из черной трясины.

Страшная паника взорвала тело. Паническая атака – сейчас произойдет что-то ужасное! – заливала глаза туманом, билась в ушах. Красный глаз светофора мигал как-то вязко, противно и медленно, превратившись в зеленое расплывчатое пятно.

Последнее, что она услышала, был испуганный вскрик кого-то из стоявших рядом прохожих.

* * *

Как хорошо, когда можно спокойно лежать с закрытыми глазами.

Конечно, когда пахнет больницей, йодом и лекарствами, это неприятно, но главное – тепло.

– Умертвие… – прошептала Влада, не открывая глаз. – Алекс, ты тут? За мной шло оно… умертвие…

– Бредишь, что ли? – вместо голоса ведьмака отозвался ворчливый и неприятный женский голос. – Ишь, волосья выкрасила! И бледная как смерть… Что, наглоталась какой-нибудь дряни?

Влада открыла глаза.

Над ней склонилось женское лицо. Неприятное. Злые глаза, слишком много тонального крема, который мог бы совпадать по цвету с желтоватой кожей, но отчаянно этого не хотел. Очки в неуклюжей черной оправе, бесцветный ком волос на затылке, когда-то белый халат… Обычная сердитая медсестра, Влада много таких видела в поликлиниках.

В сгиб локтя что-то больно кольнуло. Влада болезненно поморщилась, дернув плечом.

– Чего дергаешься? – возмутилась медсестра. – Это укол. Надо – и терпи. Глаза-то краснючие, фу-у…

Больничная палата. Огромные окна, высоченные потолки, которые понравились бы валькириям.

– Где я? – Влада попыталась поднять голову.

– Где-где, – сердитым эхом отозвалась женщина. – В больнице, где же еще? Грохаются на улице в обмороки, потом еще спрашивают, где они.

– В больнице… – Влада закрыла на секунду глаза. – В… людской?

– Нет, в ветеринарной! – Медсестра сердито ткнула мокрой ваткой в сгиб локтя. – Фамилию и адрес свои называй.

– Огнева Влада, Садовая улица, дом тринадцать, квартира пять, – быстро соврала Влада, чтобы не называть свой настоящий адрес.

– Место учебы, – голосом раздраженного робота выпалила медсестра, настрочив нечитаемые строчки на листке желтоватой бумаги.

– Носфе… унив… – Влада запнулась, перехватив уже начавший звереть взгляд медсестры. Лучше назвать старое место учебы. – Школа номер… номер… тридцать пять. Восьмой «А».

– Да врет она все, я учусь в этом же классе, ее выгнали из школы, – раздался с соседней койки слабый голос. – Она моя бывшая одноклассница, верьте ей больше. Я хочу заявить в полицию, что она меня толкнула, и я упала.

Влада повернула голову, не веря своим ушам. Анжела с перевязанной рукой, лежащая на соседней кровати! Вот уж повезло так повезло.

– Я не толкала тебя! Даже не прикоснулась!

– Наверняка толкнула и теперь врет… – проворчала медсестра, с удовлетворением кивнув головой. – Вот полиция и будет разбираться. Но это завтра будет. Сама-то худющая, глаза одни. Вечно диеты напридумывают себе, потом в обмороки. Родителей телефоны диктуй.

– Нет у нее родителей и никогда не было, – снова подсказала Анжела.

– Заткнись! – Влада даже приподнялась на локте, но тут же пожалела об этом – головокружение моментально уложило ее обратно.

– Еще и хамка, – вынесла свой приговор медсестра. – Сотрясение мозга у обеих, скорее всего. Завтра снимок сделаем. К тебе, – она кивнула на Анжелу, – к тебе уже едут родители, будете сами заявление в полицию писать. А с тобой, – медсестра неприязненно посмотрела на Владу, – пусть разбирается полиция. Пусть решают, куда тебя девать. Сколько вас таких, болтаются себе по улицам…

Медсестра, продолжая ворчать, затопала каблуками прочь из палаты.

– Сейчас сюда приедут мои родители, и от тебя мокрое место останется, – пообещала Анжела. – Я всем расскажу, как ты толкнула меня, и я чуть под машину не попала!

– Я тебя не трогала даже.

– Нет, толкнула! Полиция разберется. И вообще, я не собираюсь лежать с тобой в одной палате, Огнева, – высказалась Анжела, сморщив нос. – Может, у тебя блохи. Давай оттаскивай свою койку в коридор.

– Ты головой своей толкни! – разозлилась Влада. – Заодно вправишь вывих мозгов.

– Докатилась, Огнева… – Анжела растянула в улыбке тонкие губы (надо же, без помады они оказались гораздо меньше). – Надеюсь, ты не подцепила что-нибудь, пока по улицам шлялась?

– Конечно подцепила. Причем заразное, – Влада нарочито громко кашлянула в сторону Царевой, и та поспешила натянуть на голову одеяло.

Хорошо было то, что чувство страха прошло, а ее преследователь исчез. Тут, в больнице, она была в безопасности. Теперь нужно было осмыслить и понять, что же случилось.

Она совершила глупость, выпив какую-то дрянь из магических запасов Жорика. Там было написано «Отворотное зелье», но наверняка это было какое-то просроченное зелье, которое ведьмак запихал подальше в кухонный шкаф. Она чуть не отравилась, а уж как хотелось заесть эту дрянь. Но стоило ей расстроиться и испугаться, как ее невидимый преследователь снова появился за спиной. Теперь он следовал за ней по пятам на Невском – прямо среди людей. Выслеживал, полз по стенам домов, прикидывался горстью снега…

Когда Влада очнулась от размышлений, Анжелы на соседней койке уже не было. Она смылась – только на полу скорчилось брошенное шерстяное одеяло…

«Так, хватит валяться. Если здесь появятся Царевы и полиция, мне тут делать нечего. Надо позвонить Алексу, только сначала добраться до умывальника», – Влада осторожно села в кровати, нащупав ногами свои ботинки. Привкус во рту от зелья был невыносимым, хотелось срочно почистить зубы или хотя бы прополоскать рот водой.

Больничный коридор, с огромными окнами до потолка, был темным. В конце от приоткрытой двери на кафельный пол ложилась узкая желтая полоса света, слышалось журчание воды. Влада побрела туда, стараясь ступать как можно тише и, на всякий случай, держась за стенку ладонью. Головокружение иногда покачивало ее, как неожиданно набежавшая волна. Со стен с молчаливыми упреками смотрели плакаты: «Подросток! Избавляйся от вредных привычек и веди здоровый образ жизни!» и «Ешьте фрукты – источник витаминов».

– Да я сейчас полжизни отдам за какой-нибудь фрукт, чтобы эту дрянь во рту заесть, – пробормотала Влада, с завистью глядя на сочные и румяные яблоки с персиками, нарисованные на плакате.

Как назло, в туалете уже торчала Анжела, рассматривавшая в зеркало свою физиономию под журчание бегущей из-под крана воды.

Влада молча открыла воду в соседнем кране, набрала в рот воды и выплюнула ее в раковину. Боковым зрением она наблюдала, как Анжела замерла, возмущенно разглядывая ее недобрым взглядом.

– Приперлась. Начнешь толкаться – получишь от меня, – процедила Царева сквозь зубы, прикладывая к лицу мокрые ладони. – И вообще, у меня голова разболелась уже от тебя. Видеть тебя не могу, идиотку.

– Не волнуйся, я сейчас уйду. – Влада ответила спокойно, не чувствуя ни капли раздражения. Она чувствовала себя в безопасности, и без ощущения преследования ей было так хорошо, что потуги Анжелы казались чем-то вроде шелеста листьев или журчания воды.

В мутном зеркале над умывальном она едва узнала собственное лицо – настолько оно было бледное, а веки покраснели и припухли.

– Куда это ты пойдешь?! – Анжела воззрилась на Владу с недоумением и раздражением. – Тебе же сказали, что за тобой полиция скоро приедет. Родителей у тебя нет, дед сумасшедший. Заберут тебя в интернат или в колонию – за покушение на мое убийство…

Влада молча умывалась и мысленно представляла себе, как на Анжелу из раковины выскакивает огромный водяной и утаскивает в сток. Как ни странно, но это успокаивало.

– Я слышала, что ты про каких-то умертвий в бреду несла… – Не дождавшись реакции, Царева покрутила пальцем у виска: – Все, ты полное ку-ку, Огнева. Психушка по тебе плачет. Может, тебя даже не в интернат или колонию, а в психушку сразу отвезут.

– Эх, Царева, лучше тебе не знать, о чем я говорила.

– Чего-чего? – Анжела презрительно улыбнулась. – Пищи себе, убогая. У тебя и родителей-то никогда не было, куда тебе научиться разговаривать. Один только дед чокнутый, если еще не помер. Ты, вообще, в курсе, где хотя бы могилка твоей мамочки или папочки? Цветочки ты им принесла хоть раз, сиротка?

– Растешь, Царева, – Влада прислонилась к кафельной стене. – Тема моего сиротства в твоем мозгу обогатилась новыми подробностями. Но я сейчас на тебя злиться не хочу.

– Злиться она не хочет? Ха, напугала. Я всем в школе расскажу, во что ты превратилась! – Анжела изо всех сил пыталась вывести Владу из себя. – Расскажу, пусть знают, что ты шляешься с бомжами… И Полинка узнает, и Женька. И Громову Максу расскажу, и Татьяне Викторовне – она все считала, что у тебя способности к рисованию… Да у тебя знаешь к чему способности?!

– Не надо так напрягать свой словарный запас в десять слов, – глядя, как распаляется Царева, Влада сохраняла спокойствие. Сейчас наезды Анжелы даже успокаивали ее. Они были такими знакомыми и обыденными. А это гораздо лучше, чем неведомый ужас за спиной.

Анжела продолжала что-то верещать, как вдруг дверь кабинки туалета с треском распахнулась, выплеснув на пол водяную волну из унитаза, окно зазвенело, и осколки стекла полетели на пол. В туалет сквозь разбитое окно ворвался ночной ветер, а в проеме с зазубренными стеклами появились два кожистых черных крыла и две ноги в идиотских плюшевых тапочках со щенками.

– Подземно-воздушный флот Носферона по приказу маршала всея нечистой силы Алекса Муранова пр-р-ррибыл! – молодцевато гаркнул валькер Димон Ацкий, щелчком пальцев сбивая зазубрины стекол вокруг своей головы и усаживаясь на подоконнике. – Огнева, мне так нравится тебя спасать. Пропадай почаще, раз в три дня, заметано?

– Не чаще раза в неделю, Ац, – Владе было смешно видеть, как Анжела в ужасе таращится на валькера, открыв от изумления рот. Она что-то невнятно мычала и хлопала глазами, разглядывая веселого лопоухого парня с крыльями, пока из унитаза не донеслось смачное хлюпанье. Глубины канализации булькнули, выпустив на волю круглую башку Федьки Горяева.

– Это я ее нашел первый, а не ты, крылатый… – Оперевшись локтями на края унитаза, вурдалак закашлялся, приглаживая ладонями мокрую челку. Заметив Анжелу, он поморщился, втянув прыщавым носом целую гамму ненавистных ему ароматов духов, мыла, шампуня и дезодоранта. – Огнева, тебя это… потеряли все твои эти… соп… сопли… соплименники, – еле справился с трудным словом Федя и, поковыряв в носу не слишком чистым пальцем, протянул Владе руку: – Давай, уползаем отсюдова…

– Молчи, гений унитазов, – перебил его Ацкий. – Она со мной полетит, а ты можешь вторую забирать. Покажешь ей красоты и достопримечательности канализации, пофоткаетесь, крысок можете погладить…

– Что это… кто?! – вдруг пискнула Анжела, у которой прорезался голос.

– А это тебе все снится, сонц, – усмехнулся валькер. – Даешь дневное право, человечек! Твой мозг уже лихорадочно придумывает отмазку, погоди немножко. Через пару минут будешь уверена, что в туалете побывали ночные грабители с привязанными крыльями… А Федька сойдет за заблудившегося сантехника – да, Горяев?

– Я не сантехник, я петь умею! – оскорбился Федя, поворачиваясь к Анжеле и улыбнувшись ей всеми лучшими и уцелевшими зубами. – Вот слушай. Ай вы люли-и-и… Ма-а-а-и лю-ю-ю…

Вурдалак закатил глаза к потолку и издал душераздирающий звук, от которого можно было растрескаться, как почти все кафельные плитки в этом туалете.

– В консерваторию хочу поступить, – доверительно признался Горяев. – Уже туда ползал пару раз, только там все нервные какие-то. Знаете, ребят, а все-таки жизнь странная штука. Вот не долбануло бы меня тогда светлой магией, разве же я стремился бы на сцену? Маманя еще увидит меня в Большом театре и поймет, что я не хуже всяких там…

Федя прочистил горло и снова взял высокую ноту, писклявую и фальшивую, театрально вскинув вверх руку, которая очень нуждалась в хорошей порции хлорки.

Анжела, зажав уши, медленно сползла по стене на корточки, не сводя вытаращенных глаз с чокнутого чудовища в унитазе. Пока Федя пел, Ацкий спрыгнул с подоконника, развернув почти на все пространство туалета два черных крыла, подхватил Владу, и они оба скрылись в зияющем ночным небом разбитом окне.

– Эх… Тогда и я пошел. Что-то неохота тебя по канализациям выгуливать, не в моем ты вкусе, вонючая! – Вурдалак помахал Анжеле рукой, хихикнул и сжался – расплющился так, что его лицо стало похоже на сдувшийся мячик, – после чего исчез в сливе унитаза, сделав тот значительно чище, чем до своего появления.

Анжела Царева так и осталась стоять, растерянная и раздавленная, прислонившись к стенке больничного туалета.

В разбитое окно дул ветер, пол был залит водой.

Привычный и уютный мир Анжелы тоже был растерзан и уничтожен. Все четырнадцать лет ее жизни этот мир был предельно прост, понятен и удобен. Был папа, которому стоило только позвонить куда нужно, и все проблемы решались сами собой. Была мама, проводившая перед зеркалом часы, убедившая Анжелу раз и навсегда – все вокруг неважно, если на тебе настоящие джинсы от «Гуччи», на губах помада от «Шанель», а на ногах лучшие кроссовки от «Найк». И ведь именно она внушала, что такие, как ее соседка Влада, – люди тридцать третьего сорта. Всегда приятно сравнивать себя с тем человеком, который, по твоему мнению, удачно тебя оттеняет и подчеркивает твое превосходство. Это помогает лишний раз убедиться, что твоя собственная жизнь просто прекрасна. У Влады нет родителей, а у тебя – есть. У Влады никогда не было мальчика, а у тебя – самый популярный в школе. Огнева и не мечтала кататься на «мерседесе», ездить отдыхать за границу, а ты, а у тебя…

А теперь получалось, что какая-то там жалкая Огнева знает о мире гораздо больше. Эта Огнева, которая всегда ходила по стеночке на перемене, которая боялась поднять руку, даже когда знала ответ на вопрос училки… Огнева, которая всегда тушевалась от ее, Анжелы, насмешек… И эта Огнева вдруг посмеялась над ней и улетела в разбитое окно вместе с каким-то… с каким-то…

Анжела всхлипнула. Но ведь это невозможно! У людей нет крыльев, они не могут летать, так же как никто из людей не может взять и вылезти из унитаза, а потом влезть туда обратно, извиваясь как уж.

По спине у Анжелы пополз ужас, леденящий ужас незнания. Мир был не такой и теперь уже никогда не станет прежним. Даже если надеть сразу две пары джинсов от «Гуччи»…

Нужно срочно, немедленно вернуть все обратно, чтобы все было как раньше! Ей очень нужен папа, дорогой папочка, который не знает, сколько спутников у Земли, почему по утрам встает солнце и сколько минут в часе. Зато папа постоянно куда-то звонит, если возникает препятствие на его пути, и обещает такие страшные вещи людям, которые его не слушаются! Вот единственный человек, который успокоит ее и поможет вернуть обратно привычный и удобный мир.

Стараясь уцепиться хоть за что-то реальное, дрожащими пальцами Анжела вытащила из кармана халата телефон и начала набирать номер отца.

Глава 13

Душа на пуговицах

– Огнева, я тебя достаточно морально уничтожил? Всю душу вынул или еще что-то осталось? – в десятый раз заинтересованно спросила телефонная трубка.

– Вполне, Жора. Ты даже пропылесосил то место, где у меня была душа, – вздохнула Влада. – Все, я могу поспать?

– Нет. – В трубке помолчали. – Я выставлю счет твоему дедуле за мое зелье, которое стоило баснословных денег. Ты хоть знаешь, что туда входило? Кладбищенская земля, настоянная на усах мертвых бабочек, сок жучиного дерева, сопли нетопыря, которого я лично поймал… Ты хоть знаешь, что я с ним делал, чтобы у него появились сопли?!

– Жора, – Влада подавила тошноту. – Не надо, я очень прошу. Я тебе буду отдавать всю свою стипендию, пока не расплачусь за твое зелье.

– Нет, дело не в деньгах, нужны мне твои жалкие гроши, – фыркнул ведьмак. – Ты хоть понимаешь, что если бы отравилась и померла, то Носферон бы с вопросами пришел ко мне, а?

– Я не подумала…

– А то, что у тебя теперь всю жизнь будут побочные эффекты, которые я даже предсказать не берусь, ты понимаешь? Вот как начнешь влюбляться в кого попало или наоборот – всех ненавидеть… еще вспомнишь мои слова! В таких дозах зелье может давать обратный эффект!

– Угу, – напугать Владу чем-то еще было довольно трудно.

– А мои слова, когда я тебя предупреждал про семейное проклятие?.. Не буду называть, что именно… Что я говорил тебе об осторожности?

– Но я же в городе была, среди людей, – помолчав, ответила Влада. – Ты сам говорил, что посреди города умертвие не…

– Разумеется, некромагия такого уровня не выходит в населенное место! – Ведьмак чуть не сорвался на визг. – Оно появилось тогда на вашей территории нечисти, в Утесуме. Твой дед его почти уничтожил, но не до конца! А ты нанесла себе удар темной магией, которая будто позвала эту тварь, ясно?

– Нет, – спокойно ответила Влада, разглядывая картинку на чашке с ромашковым чаем. Там была нарисована Сухаревская башня, а внизу красовалась подпись – «Темный мир Forever». Вот добрался все-таки концерн Клоповых до кошелька деда. – Жора, ты можешь объяснить мне понятнее?

– Для умертвия есть цель – это ты! – бушевал Жорик. – Но оно сейчас крайне слабое. Когда ты в Носфероне – оно где-то на окраине Москвы витает в дорожной грязи. Таится в упавшей листве, прячется в клочках пыли по краям дорог. Но ты нанесла себе удар темной магией и стала уязвима – на какие-то минуты – настолько, что умертвие усилилось и подошло к тебе ближе! Теперь ясно?! С ума меня сведете, нечисть проклятая… И не забывай, что твой дед под заклятием забвения, так что его вопросами не мучай!

– Я помню, Жор…

В трубке зазвучали короткие сердитые гудки. Разумеется, ведьмак перезвонит через три-четыре часа, чтобы уже вполне спокойным голосом спросить, как она себя чувствует. В этом Жорик был даже чем-то похож на оборотней – быстро вскипал и так же быстро остывал.

Влада отложила телефон в сторону. Ну вот, на нее наорали все, кто только мог.

Конечно, больше всех орал Алекс Муранов. Орал вдохновенно и яростно – так, что тоненько отзвякивали фарфоровые чашечки в серванте у Мары. Влада выслушала и про тинейджеров с наклонностями к суициду, и про особенности их психики, и про свои собственные таланты…

Вампиры, оказывается, бросились ее искать к ротонде на площади Восстания, а она отправилась совсем в другую сторону. Орал по телефону и Тойво, но, к счастью, в этот момент медбрат забыл русский язык и помнил только финский.

Дед тогда, наверное, сам себя превзошел, выдвинув около ста теорий поведения подростка, почерпнутых из книг по психологии. К тому же теперь в кикиморском доме на законных основаниях проживал домовой-арестант Диня Ливченко, а это означало, что ко всем воплям добавился заинтересованный комментатор, которого было невозможно выставить за порог.

Что же касалось Гильса, то из всей этой истории выиграл только он один. Влада вдруг поняла, что до сих пор он умело скрывал свое недовольство тем, что Влада встречалась сразу с двумя мальчишками. Теперь же вампир убедился, что она по-прежнему под его полным контролем, и всласть подтрунивал над ней.

С Егором все обстояло хуже некуда. Услышав правду про себя, тролль будто с цепи сорвался. Он стал каким-то другим, даже его лицо изменилось и стало жестким. Раньше глаза у него были нахально-веселыми, а теперь в них плясала злость и смертельная обида. Егор стал хуже учиться и огрызался на любые попытки напугать его несдачей сессии, посылая подальше даже Лину Кимовну, когда та пыталась его образумить. Влада периодически набирала номер Бертилова, чтобы поговорить по душам, но разговор не клеился. Между ними будто пролег бездонный каньон под названием: «Оскорбленное мальчишеское самолюбие и ревность».

Егору показалось мало сорванных лекций: он начал заниматься профессиональным зарабатыванием репутации первого раздолбая и хулигана в Универе. Тролль хамил преподавателям, устраивал каверзы прямо на лекциях, добиваясь, чтобы его выставляли со скандалом, и теперь регулярно посещал деканат, где его отчитывал замректора.

Влада смутно догадывалась, что этим тролль хочет отомстить ей или же затмить Гильса, как-то переплюнуть вампира в ее глазах, что ли…

Вот, например, вчера, после лекции по физике темной материи, когда Влада зашла в столовую, чтобы перекусить перед Носфераторикой. Увидав тролля за одним столом с Ацким, она направилась к их столику, чтобы серьезно поговорить с Бертиловым.

Ац и Бертилов действительно незаметно сдружились: обычно с троллем в столовой сидел Марик, но теперь упырь побаивался, что тролль в таком состоянии может быть опасен, и держался подальше.

– Привет… – Влада с почти веселой улыбкой заняла стул, повесив сумку на спинку стула. – Ац, у тебя крылья вымазаны в кетчупе, и сюда идет очень злая Ада Фурьевна.

– Блин, я на ее факультатив по ходьбе для валькеров забил. Спасибо, сонц! – Ацкий одним глотком опрокинул в пасть компот и поспешно смотался, оставив Владу наедине с Егором. К счастью, Ац не был обижен на нее – валькер слишком был уверен в том, что летающего парня девчонка всегда предпочтет любому другому, это лишь вопрос времени.

Тролль молча ухмыльнулся, пережевывая пирог. Если в душе у Егора царил ад, то это был веселый зеленый ад, в котором черти отплясывали лихую лезгинку.

– Бертилов, ты прекращай все это, – тихо сказала Влада.

– Чего мне прекращать? – с преувеличенным равнодушием поинтересовался Егор.

– Ты знаешь. Ты раньше таким не был.

– Я всегда такой… – Егор шмыгнул носом. – Аз есмь тролле, темноглазка. Обожай своего Муранова. А у тебя чего, девочка, острое обестролливание организма? Начались приступы?

Влада удрученно молчала, а Егор ехидно захихикал, бросил на стол салфетку и свалил из-за стола, оставив ее сидеть в одиночестве. Скомканная троллем салфетка вдруг разразилась писклявыми рыданиями, заламывая бумажные уголки и пытаясь высморкаться в рукав Влады. Та отпихнула ее, и салфетка, оплакивая свою разбитую любовь, полезла топиться в недопитый стакан с компотом.

…И вот так, по-идиотски, происходил почти каждый разговор с Бертиловым.

«Можно подумать, мне легче», – злилась Влада, считая тролля эгоистом.

Ей-то было еще хуже! Ведь Муся Клопова раздула историю с дневником Влады, как только сумела. То и дело приходилось сталкиваться с какой-нибудь кикиморой или троллихой в футболке с надписью: «Люблю сильнее Влады!» – а в комнату общаги подбрасывались рекламные буклеты с товарами, на которых можно было найти фразы из ее дневника, и еще много такого, на что Владе просто стыдно было смотреть.

Приходить на лекции и ловить насмешливые взгляды однокурсников было такой пыткой, что Влада в перерывах пряталась в туалете, чтобы не попадаться под град хохмочек, ухмылок и издевательств.

«Сама виновата, – уговаривала себя Влада. – Ничего. Сама виновата, так мне и надо! Не надо было так поступать с мальчишками. Я же чувствовала, что неправа! Надо было честно все рассказать Егору раньше…»

А Гильс все так же весело здоровался с ней по утрам в столовой Носферона, так же подтрунивал, называя теперь уже не Колбасиной, а Карениной-Лариной…

Влада натянуто улыбалась в ответ на насмешки вампира, не зная, куда деть глаза, руки и весь остальной организм, который требовал немедленно уползти в темное безмурановое место и отлежаться там до скончания веков. Перспектива такой дальнейшей жизни не радовала, и Влада даже в отчаянии подумывала, не уйти ли ей, как Арману Сумороку или Эле Флаевой, в академический отпуск, чтобы продолжить учиться с другой группой. Влада мечтала и ждала, что волна насмешек над ней схлынет, как только начнется подготовка к сессии.

Горан Горанович, еще неделю назад собрав всех в атриуме, грозно и почти без привычных для тролля насмешек и приколов предупредил, что сессия будет двухдневным адом, и это будет похуже, чем застрять в лифте с Адой Фурьевной. Студентов всех курсов ждали два тяжелейших экзаменационных дня, за которые нужно было сдать кучу тестов по всем предметам. Набравшие нужное количество баллов переходили на следующий курс, отмечая это событие Вальпургиевым балом, а те, кто завалит, – оставались на летние занятия, чтобы попытаться сдать экзамены уже осенью.

Сбежав из общаги на выходные в Огоньково, Влада твердо решила сосредоточиться только на учебе, и просиживала над учебниками и конспектами круглые сутки, не обращая внимания на почти летнее тепло, которое лилось с улицы в открытое окно. Апрель звал и дразнил острым ароматом первых клейких листочков, влажной земли и чего-то еще, волнующего и неясного.

Только вот каждому – свое. Кто-то торчал над учебниками, а Егор Бертилов (Влада знала об этом от Марика) – шлялся по улицам, прогуливая все консультации по предметам. Влада все ждала, что тролль не выдержит и позвонит ей сам, но Егор хранил гордое молчание. Зато трезвонили по очереди Марик, Герка и даже Лиза Маркина. Судя по их невменяемым фразочкам, вроде: «Привет-у-тебя-есть-конспект-по-Канве-горю-синим-пламенем-а-ты-кто?» или «Спасай-нужны-формулы-по-ФТМ», – подготовка к сессии была у них в самой острой стадии.

Из коридора донеслись легкие шаги, дверь скрипнула, и в комнату просочился Диня Ливченко, держа на двух пальцах опасно балансирующий поднос с тарелками.

– Еда! – провозгласил домовой-арестант. – Тадададам!

– Какая еще еда, тададам? – проворчала Влада, поднимая на домового покрасневшие и усталые глаза. – Чего это ты вдруг, Ливченко? Что-то ты до сих пор по дому ничего не делал, а уж еду точно не разносил…

– Да, я такой! Вот решил принести тебе ужин. Это такая еда, которую едят даже депрессивные студенты перед сессией, – пояснил Диня, грохая поднос на стол. – Я тут из холодильника тебе всего наскреб понемногу.

На подносе громоздилась гора бутербродов с копченой колбасой, остатки гусиного паштета на дне консервной банки, вскрытый пакет крекеров и наполовину полная бутылка пепси.

– Я разве депрессивная? – возразила Влада. – Просто завалить не хочу. Канва очень трудная…

– Да ты уже на зомби похожа! – возмутился Диня. – Со своей учебой… Надо и о чем-то другом думать, сечешь?

– Диня, я одна есть не хочу. Давай вместе, – сказано это было еще и для того, чтобы рот домового был занят едой.

– Не, я эскалопов нажрался на кухне вместе с вашим котом, – признался Диня. – Слушай, я серьезно. Вот эти взрослые, дед твой и Мара, они не понимают ничего. А я вижу, что ты сидишь, учишься, учишься… Говоришь о сессии, об экзаменах, улыбаешься, когда Вандер спрашивает тебя, как дела. Но ты страдаешь из-за своего вампира. А вампир тебя не любит. Это все знают.

– Диня, хочешь бутерброд?

– Нельзя все в себе держать, – упрямо продолжал домовой. – Я, пока тут под арестом торчу, прочитал книгу про депрессию. У тебя сейчас именно она, это факт. Но тебе надо пытаться вырваться, надо заняться аутотренингом. И встречаться с другими парнями. Я уже даже выбрал, с кем ты пойдешь на Вальпургиев бал. В принципе, я изучил около сотни кандидатур…

– О, господи, Диня! Какой еще аутотренинг?! Какой бал?? Иди отсюда!

– Мы проголосовали, и всем понравился Ацкий.

– ЧЕГО?! – Влада поперхнулась бутербродом и долго кашляла, утирая слезы рукавом халата. – Какое еще голосование, что за «мы»…

– В доме полно народу, с которым я скорешился, – доверительно признался Диня, присаживаясь на диван. – Тут же такая тусня, не заскучаешь! Подушковый спун скучноват, но Метроша по ночам суперски поет, а ламповый пискун вообще свой чувак. Они клевые ребята, йоу, тыц-тыц!

Влада, прокашлявшись, начала смеяться. Наверное, впервые за долгие дни. Попав из банды домового Мамая под домашний арест в дом Огневых, неугомонный Диня сколотил новую шайку, на этот раз состоящую из коллекционной дедовской нежити. Знал бы дед, какое в этом доме тайное организованное подполье и чем они тут занимаются! Дед и Мара почему-то наивно полагали, что маленькая нежить не умеет разговаривать и вообще является чем-то безобидным, вроде рыбок в аквариуме.

– Так вот, – продолжал Диня. – Ацкий подходит тебе больше всех, – домовой принялся загибать пальцы: – Летает – раз, ему уже семнадцать лет – два.

– А три?! – Влада пыталась не подавиться, пережевывая бутерброд с колбасой.

– Три… – Домовой задумался, почесывая затылок неиспользованным пальцем. – Ухи у него прикольные! Вот тебе и три. А Муранова забудь и выкинь из головы. У вампиров всегда двойное или тройное дно. А Ацкий хоть и лопоухий, но свой парень в доску. А все почему? – Домовой не успел среагировать, как Влада впихнула ему в пасть кусок колбасы. – Фрафишься фы ефу, фот фофему!

– А теперь приступай к кульминации своего выступления, – потребовала Влада. – Куда клонишь?

– Я просто считаю, что ты именно с Ацким должна пойти на Вальпургиев бал, – быстро выпалил Диня, захлопав глазками. – Потому что раз – он летает, два…

– Он что, тебе что-то пообещал, если ты будешь его рекламировать? – догадалась Влада, прищурив глаза. – Диня, тебе не стыдно?

Домовой вскочил с дивана, скрестив щупленькие ручонки на груди, и возмущенно выпучил глазки.

– А что, только всяким Мусям можно быть меркантильными?! А мне нельзя, значит? А если это мой единственный шанс полетать над Москвой?! Я же до конца своих дней теперь должен сидеть у вас дома, понимаешь?! По земле мне ходить нельзя. Зато летать-то – можно! Этого в законе нету!

– Ясно, – Влада вздохнула. – Купили тебя с потрохами.

Хотя было приятно осознавать, что за возможность пойти с тобой на бал кто-то подкупает домового.

– То есть ты не пойдешь с ним? – сердито уточнил Диня.

– Не знаю. Сессию сначала сдать надо, – Влада пожала плечами. – Вот после экзаменов и решу.

– Ага, – Диня просиял. – Значит, шансы есть. И еще, вообще-то я насчет троллей был неправ… Все-таки Феофан очень и очень интересный чувак. Похож на Брэда Питта, да? Ну если бы тот набрал вес. Муранов ему и в подметки не годится, у Феофана хоть джинсы целые. А у этого Гильса их будто крокодил зубами рвал. И вообще, Гильс этот жестокий паук, который поймал тебя и держит в паутине…

– Диня ты в своем уме вообще? – нахмурилась Влада. – Что тебе наобещал Фанька?

– Покатать на велике, – признался Диня. – Ходить-то мне нельзя, но на велике же кататься можно!

– Знаешь, Ливченко, – Влада постаралась сделать свой голос как можно строже. – Я, конечно, понимаю, что ты тут сходишь с ума от скуки. Но цинизм и продажность тебе не идут. Это называется лоббировать чужие интересы в своих целях. Выкладывай, что еще у тебя есть!

– Вообще-то еще Горяев закидывал удочки, но я ему сразу сказал, что у него шансы на нулях. Ползать под землей я точно не горю желанием, – Диня вздохнул. – И еще есть одно бесплатное бонус-сообщение. Вандер с Марой взяли с собой противоядие и учесали в гости на обед к соседу-шишимору, он их пригласил. А внизу уже полчаса сидят братья Мурановы и… Еще какая-то кикимора приперлась незнакомая с зелеными волосами. Симпотная такая деваха, йоу…

– Что? Мурановы оба сидят у нас на кухне? – Влада бросила недоеденный бутерброд обратно на тарелку. – Почему?

– Я все подслушал и теперь докладываю, – поспешно продолжил Диня. – Братья Мурановы приехали оба, потому что им надо, чтобы ты летом уехала подальше из Москвы.

– Зачем? – напряглась Влада.

– А они сказали, что ты должна делать то, что прикажет этот паучище, твой Гильс, – выпалил Диня, страшно довольный собой. – А он не хочет, чтобы ты оставалась в Москве. Поэтому они привезли с собой Дрину, чтобы она тебя сагитировала на волонтерские работы везде, кроме Москвы.

– Ах, вот оно что. Так, спасибо за инфу, – Влада, надев тапки, поспешила на кухню, с которой доносились веселые голоса.

Алекс, Дрина и Гильс кормили колбасой с бутербродов рыжего кота, который, с тех пор как не оказался пылесосом, вел очень вольный образ жизни в кикиморском доме.

На кухонном плацдарме царил разгром, учиненный котом совместно с Диней, пока деда и Мары не было дома. На полу валялись огрызки эскалопов, занавески были порваны, а горшки с киморонью, которую так любила выращивать Мара, приняли горизонтальное положение. В углу на тумбочке со стеклянными дверками вполголоса бормотал включенный телевизор.

– Ой-ой, Огнева, у тебя и видо-очек! – встретила ее радостная Дрина Веснич. – Испугаться можно. Чего такая вся дюпрюссивная?

– Забыла надеть бальное платье и выслать вперед себя оркестр, – отмахнулась Влада, скользнув по Гильсу самым злобным взглядом, на который была способна. Это раньше она бы час проторчала перед зеркалом, зная, что ее увидит Гильс, а теперь ей все равно.

Или должно быть все равно.

Нет, все же нет. Когда взгляд Гильса прошелся по ее непричесанным волосам, синякам под глазами и обкусанным губам, ей стало не по себе.

«Если я чуть не умерла от той отворотной дряни, она могла бы и помочь хоть немного, – мысленно возмутилась Влада. – Тоже мне, сопли нетопыря и никакого толка. Почему мне так больно, когда он на меня смотрит?! Ну что же это такое со мной?!»

– Огнева, так вашего кошака Пылесосом зовут? Мне Вандер сказал, но имя для кота странноватое, – вместо приветствия спросил Алекс, подбрасывая кусок колбасы в воздух.

Кот, клацнув зубами, ловко подпрыгнул – и колбаса исчезла. Причем не только та, которую бросал Алекс, но и та, что лежала нарезанной на тарелке.

Нечисть заходила в маневре издалека, но тот, кто предупрежден, – вооружен.

– Привет, писательница! – Юный вампир улыбнулся ей белозубой улыбкой. – Когда мы прочитаем твои новые сочинения про любовь? Мне очень понравилось, я еще хочу.

– Почитай лучше научную фантастику, Муранов, – в тон ему беззаботно ответила Влада. – Там гораздо больше реалистичности, особенно у Лема…

Ответ вампиру понравился, и Гильс показал большой палец, переглянувшись с Дриной.

– Огнева, мы тут не только кота кормить приехали, – быстро заговорила Дрина, поймав взгляд вампира. – Мы агитируем по поводу летних работ. Вообще-то можно бы все это провести в Универе, повесить объявление, но… Многие преподы очень заинтересованы, чтобы студенты ехали именно на практику по их предмету. Если Засоня, то еще ладно, а вот Ада…

– И куда вы агитируете на летние работы? – наивным голосом спросила Влада.

– Выбор огромный, – Дрина вынула из сумочки тетрадь, начав листать исписанные страницы. – Поехать на слет кикимор в Милан, знакомиться со средиземноморской нечистью… Или рвануть в Норвегию, на семинар по истории древних тролльских семей… Поехать во Францию, помогать собирать вещи для бедствующих оборотней…

– А в Москве разве ничего нету? – расстроенным голосом поинтересовалась Влада. – Я вот слышала, что Темному Департаменту постоянно требуются волонтеры. Не всем же разъезжать по Миланам да Франциям.

– Темный Департамент – это ад, – Алекс почесал рыжего кота за ушами. – Ты что, хочешь носиться по Москве и выполнять всякую грязную работенку для темной стороны? Хоть знаешь, что там будет?

– Отлично! – Влада изобразила решимость. – Вот туда и пойду. Впиши меня волонтером в Департамент, Дрина.

– Нет, ни за что! – заупрямилась кикимора. – Ты не понимаешь, куда лезешь. Алекс, ну скажи ей?!

Юная кикимора и вампиры явно растерялись, ожидая от Влады совсем другого.

«Ага, вот так вам и надо!»

– Огнева, в волонтеры Темного Депа до сих пор не вписалось ни одно вменяемое существо, – заявил Алекс. – Только Горяев. Он хочет бесплатно петь для бездомных домовых. Но я его не возьму, мне рассудок важнее.

– Никто из нормальных не запишется, – поддакнула Дрина. – Подумаешь, за всякой невменяемой нечистью по Москве бегать.

– Вот слушайте, – оборвал кикимору Алекс. – Сплошная романтика. Например, летопись прошедшей недели… – Вампир полез в карман, вытащил оттуда свой мобильный, принялся тыкать пальцем в экран. – Так… «Муранову явиться на общий сбор Департамента по вопросам нападений подростков-вампиров на жителей деревни Косые Утюги», – громко и с выражением прочитал он. – «Муранову срочно явиться к метро „Парк Горького“ разобраться с попаданием в эскалатор трех нетрезвых упырей»; «Муранову явиться на общий сбор по делам несовершеннолетних оборотней из Люберец. С собой иметь оружие»; «Муранова ждет адвокат пострадавшего от светляков кикимора, просьба быть в болотных сапогах… вытаскивать из депрессии вампира». О-о-о, ты знаешь, что такое депрессия у вампира? Жуткое дело…

По мере того как Алекс читал сообщения со своего телефона, Владе эта работа нравилась все больше и больше.

– «Муранову срочно ехать в „Домодедово“ снимать с рейса оборотня по чужому билету…»; «Муранов, вурдалаки устроили провал грунта на углу Тверской, срочно приезжай…»; «Алекс, ты скотина, я тебя ненавижу, Дашу…» – нет, это уже не то, – вампир хмыкнул. – Короче, добро пожаловать в мой прекрасный мир. Все, Огнева, мозги встали на место?

– Так куда тебя, в Милан или Париж? – Дрина нацелилась авторучкой в блокнот, хлопая ресницами.

– В Темный Департамент, – громко и отчетливо произнесла Влада. – Я хочу только туда. Лето в Москве и грязную работу. Понятно?

– Ух ты! – перебила ее Дрина, ткнув наманикюренным розовым ноготком в экран телевизора. – Смотрите, по «Теленечисти» Алекса показывают… Погромче сделайте!

По теленечисти действительно показывали старшего Муранова. Точнее, Алекса в прыжке. Замедленная съемка в подробностях смаковала развевающиеся полы его кожаной куртки, блеск металлической серьги в ухе, раскрытый в яростном окрике рот.

– Вы можете видеть съемку поимки остатков банды домовых под предводительством некоего Мамая, – светским тоном объясняла Синицина-лайт за кадром. – Основная часть этой банды была арестована Магиструмом, остатки отлавливали агенты из Департамента Нечисти. Некоторые наши с вами соотечественники настолько необразованны, что позорят все наше сообщество… Вы можете сами убедиться, посмотрев любительские съемки одного из очевидцев.

Камера переключилась на темный питерский двор, в котором метались тени.

– Наших бьют! – орал толстый домовой в кожаной жилетке и с длинным хвостом забранных в пучок волос. – Пацаны, наших бьют!!!

Около десятка домовых скакали прямо по припаркованным во дворе машинам, забирались под них, яростно кусая острыми зубами шины, и те с громкими хлопками лопались, сажая машины днищем прямо на землю.

– Долой светлых с нашей земли! – вопили несколько мелких домовят, раскачивая из стороны в сторону уличный фонарь, пока тот с натужным скрежетом не начал заваливаться набок.

На экране Алекс Муранов сражался с бандой Мамая, как в лучших американских боевиках. Он носился в темноте, вспарывая ботинками лужи, и хватал домовых, которые разбегались по сторонам, как тараканы. Некоторые из домовой банды не сдавались, а норовили броситься на Алекса, заходя со спины, но куда им было до Муранова! Очень скоро у вампира в левой руке болталась, визжа и брыкаясь, целая охапка домовых, и только самый главный, Мамай, оставался на свободе. Он носился вокруг Алекса с воинственными воплями, пинался и взывал к собратьям, обещая обязательно отомстить за них «проклятым светлякам».

– Нет, сделайте мне это развидеть, – взмолился Алекс. – Переключите на обычное телевидение, без теленечисти. У меня эта банда в печенках сидит. Огнева, у тебя есть еще несколько секунд, чтобы передумать. Дрина, ну что ты сморишь, как ребенок себя загоняет в ад?

– Я еще не все оставшиеся варианты ей перечислила… – спохватилась Дрина, листая список. – Вот! Поездка в Ханты-Мансийск на фестиваль фольклора упырей, познавательная экскурсия в Токио к мими-оборотням…

– Хочу в Департамент! – Влада повысила голос. – Все, вписывай меня, и хватит!

– Как?! – Гильс в изумлении откинулся на стуле. – Да ты хоть понимаешь, какая там каторга? Я запрещаю тебе, как феодал.

Влада прищурилась и смерила Гильса таким ледяным взглядом, что вампир со смехом поднял руки вверх.

– Не стреляй, я жить хочу! – развеселился Гильс. – Алекс, ты доволен, все?

– Абсолютно, – подтвердил старший Муранов, тоже начиная смеяться. – Ты был прав. Я проиграл тебе спор. – Алекс вдруг протянул руку брату, и они обменялись рукопожатиями. – Мы поспорили, как в несколько фраз уговорить тебя пойти именно в Департамент. Как-как ты это называл?

– Реверсивная психология, когда дело касается меня, – фыркнул Гильс, одарив Владу незабываемой улыбочкой. – Она делает все наоборот, если так хочу я. Самый легкий способ заставить это существо сделать то, чего ей не хочется.

– Да я… я… – Влада заметила, как Дрина покатывается со смеху, и поняла, что нечисть еще до ее появления сговорилась устроить ей ловушку, чтобы отправить на лето в Департамент.

– Погоди, Муранов, это еще что? – Перестав веселиться, Дрина снова уставилась на экран бормочущего в углу телевизора, переключенный на обычные городские новости. – Слушайте, мне показалось, что я там опять видела наших, если у меня не начались галлюцинации.

Схватив пульт, Алекс увеличил громкость и с профессиональным прищуром специалиста по проблемам нечисти уставился в экран.

– А теперь мы прерываем наши новости экстренным сообщением, – заявила аккуратная и похожая на матрешку дикторша. – Час назад в полицию поступила волна звонков от москвичей, которые наблюдали нечто странное на Арбате, – дикторша улыбнулась дежурной снисходительной улыбкой. Обычно такое выражение лица дикторы надевали, когда надо было сообщить о пролетевшем над городом НЛО или появлении снежного человека. Мол, слушайте, но это все равно все враки. – Как утверждают прохожие, средь бела дня с неба на асфальт свалились двое молодых людей в странных костюмах. Один молодой человек был одет в костюм черного ангела. У него даже оказались крылья, которыми он очень натурально размахивал. Как утверждают очевидцы происшедшего, вместе с хулиганом спустился юноша в зеленом костюме инопланетного гуманоида, с антеннами на голове и длинным кошачьим хвостом. Оба рухнули на лоток с сувенирами и начали кричать о предстоящем конце света. Первый утверждал, что он злой адский демон, который спустился с небес, а второй заявлял, что явился со звезды Бетельгейзе, при этом он украл с лотка сувениров матрешку с портретом Путина, – дикторша снова улыбнулась, повернувшись к своему коллеге, новостному диктору в костюме и белой рубашке. – А вы как думаете, что это было, Петр?

– Это, скорее всего, была рекламная акция одного из креативных бутиков Арбата, о которой владельцы не предупредили местные власти заранее, – будничной улыбочкой отозвался диктор Петр. – Ничего удивительного, что теперь этот факт замалчивается. Иначе виновным грозит немаленький штраф за нарушение общественного порядка. Я уверен, что наверняка над центром Москвы кружил вертолет, и так называемый ангел спустился именно оттуда. Теперь же «демон из ада» вместе с «гуманоидом» будут показывать свои чудеса в местном отделении полиции…

Дикторы исчезли, а в экране показалась физиономия Ацкого, который что-то орал, потрясая кулаками. Рядом с ним свистел и размахивал руками Егор Бертилов, у которого на башке покачивались две кривые зеленые антенны. Оба были окружены полицейскими с суровыми лицами, на заднем плане вопил возмущенный продавец сувениров, размахивая матрешками.

– Гр-р-р… – издал Алекс гортанный звук, и мобильный в его руках затрещал, сжатый железными пальцами вампира. – Ацкий… Бертилов… У-уффф… Прибью козлов!

Алекс бросился прочь из кикиморского дома, даже забыв попрощаться. Гильс и Дрина поспешили за ним, чтобы не выбираться из Огоньково на автобусе.

Влада осталась на кухне в одиночестве, продолжая кипеть после выходки обоих Мурановых и мысленно ругая Гильса последними словами. Какая чудовищная наглость, проводить над ней психологические эксперименты, да еще и улыбаться, как он это всегда делал!

– И домовые тоже обнаглели, посуду могли бы помыть некоторые бездельники, – проворчала она, собирая со стола чашки и тарелки и составляя их в раковину.

С усилием ей удалось переключиться от злости на вампира к мыслям о Бертилове. Совсем тролль сорвался с цепи, что-то с Бертиловым надо делать, только вот что? Да и Ац вместе с ним, спелись два сапога пара. Владе хотелось заплакать от грусти по троллю. Ну почему, почему нельзя дружить с мальчишкой вечно, без ревности и ссор… Эта тролльская зеленая душа проросла в ее собственной, как непроходимая чаща, и что теперь? Как с ним мириться, что ему сказать?

«Егор, я люблю тебя не меньше, но по-другому. Егор, дружба важнее любви. Егор, это были мои детские глупости, теперь я стала взрослее почти на год».

Если она стала взрослее, то почему сейчас держит в руке чашку, к которой прикасался Гильс, не в силах поставить ее в раковину, чтобы вымыть вместе с остальной посудой?

«Вот в комнату к себе утащи и под подушку спрячь. Совсем с ума сошла, идиотка!» – отругала себя Влада, сердито открывая кран с водой на полную катушку и щедро поливая гору посуды моющим средством от концерна Клоповых «Слезы домового».

– Ты на меня злишься? – раздался рядом голос Дини Ливченко. Домовой угощался сгущенкой прямо из банки, облизывая ложку. – Просто Гильс на лето остается в Москве, и он не мог допустить, чтобы ты куда-то умотала.

– Ты, Диня, редкий экземпляр, – задумчиво ответила Влада, не оборачиваясь к домовому. – Редкий и вредный. Я тебя спасла, а ты, значит, вот со мной как… Против меня работаешь.

– Нет-нет! – Домовой даже поперхнулся сгущенкой. – Ты просто мало понимаешь сущность нечисти. Я не против тебя, просто я за себя. Ты же меня уже не выгонишь из дома, верно? А я должен наладить максимум полезных связей, раз уж тут пожизненно. Мурановы – тоже полезные знакомые. Ты хоть представляла, каково это, если тебя запрут в этом доме до конца твоих дней?

Вообще-то Влада даже не задумывалась об этом. С трудом ей пришлось признать, что это действительно ужасно, и, наверное, Диню в чем-то можно понять.

– Знаешь, с твоим приглашением на бал я все-таки не совсем уж гад, – вздохнул Диня. – Я просто полетать хотел, чесслово. Парить над землей, высоко-о-о…

– А почему Ац меня сам не пригласил? – подумав, уже почти миролюбиво поинтересовалась Влада.

– Так ведь Канва, домовое право, – Диня махнул ручкой. – Он же нечисть, а ты человек, да еще с предками-светляками. Не помню уже, какой-то ковырнадцатый пункт… Ему без посредников никак. Так что Ацу передать, если Алекс его вытащит из полиции?

– Передай – о’кей, – ответила Влада, разглядывая на черном боку той самой чашки отражение разгромленной кухни и окно, в котором острый полумесяц двумя коготками царапал васильковое сумеречное небо.

Глава 14

Ядовитая сессия

Сессия началась в полдень четверга, и первым ждал самый тяжелый экзамен по Канве.

Влада приехала в Универ с раннего утра и топталась у расписания экзаменов в бестолковой и перепуганной студенческой массе, рассеянно отвечая на полные паники вопросы. По вестибюлю с ведрами и тряпками носился Тетьзин, с ворчанием отмывая статую основателя Носферона Якова Брюса, заплеванную Буяном Бухтояровичем с ног до головы.

На Тетьзина вопил Буян Бухтоярович, и его крики «Негоже бередить исконную пылюку» – очень музыкально сочетались с фирменным ворчанием убормонстра.

Завхозу Фобосу Карловичу было не до них: балансируя на стремянке, он старательно вывешивал на информационном стенде приказы о выговорах Бертилову и Ацкому, расписание тренировок спортивных команд, а также списки студентов с распределением на летние работы. Влада отыскала фамилию Муранова напротив поездки в Норвегию на тренировки предстоящих вампирских боев, а вот Бертилова не нашлось нигде – тролль явно не горел желанием чем-либо заниматься летом. Фамилия «Огнева» напротив строчки «волонтеры в Департамент Нечисти», к счастью, не была одинокой. Рядом вписались Ацкий, Колыванов, Герман Готти и… Федор Горяев.

«Доконал все-таки Федька Алекса», – посмеиваясь, подумала Влада. Лето обещало быть нескучным и полным приключений.

А еще этим утром она четко осознала, что слухи хоть и отвратительная штука, но управляемая и предсказуемая в умелых руках. Вестибюль встретил появление Ацкого бурными аплодисментами, валькер до сих пор купался в лучах славы и рассказывал историю своего вызволения из полиции не успевшим услышать ее третьекурсницам.

– Вся полиция стояла на ушах! – громко протрубил валькер в сложенные трубочкой ладони на весь вестибюль. – Эй, Клоповник, печатай свои футболки!

Муся, которая вертелась около Фобоса и пыталась наклеить на доску вместе с приказами рекламу шпаргалок новой хитрой системы, презрительно фыркнула.

– Вот больше мне делать нечего, – ворчала домовиха. – И так убытки пришлось нести. Перебили мне тренд, два глупых барана…

Муся злилась не напрасно. Выходка двух обормотов подняла их на вершины рейтинга хулиганов Универа. Концерн Клоповых терпел убытки – значки, маечки и прочая дребедень с трендом «Люби как Влада» вышли огромными партиями, но теперь народ не хотел носить быстро потерявшие актуальность вещи. Поэтому концерну пришлось в спешке изготавливать новые партии товара, а Муся готова была рвать на себе волосы, проклиная валькера и тролля, от которых весь Универ был в полном восторге. Побывав в полиции, оба заработали в Универе нездоровую популярность. Народ пестрел их рожами на значках и майках, причем только Тановская с Йоргом нацепили футболки с надписью: «Гильс, пожалей Огневу!», а на остальных уже ярко красовалось спешно напечатанное: «Ац&Берт на Арбате!»

– Приветик, Огнева, – раздался позади нее веселый знакомый голос. – Как дела, писательница-волонтерша?

Влада повернулась вполоборота, но тут же уткнула нос в раскрытый конспект, сделав вид, что внимательно его изучает.

– Я тебя больше не знаю, Муранов, – отрезала она, даже не обернувшись. – Не знала, не знаю и знать не хочу. Можешь катиться со своими подколками и реверсивной психологией.

– Прекрасно, – похвалил ее вампир. – Вот такая ты мне нравишься. А то «люблю, без тебя не могу-у-у»…

Гильс метнулся в сторону в ту долю миллисекунды, когда Влада разворачивалась, занося для хлесткого удара конспект. Теперь же он смеялся, стоя поодаль.

– Что вы тут толпитесь, уже запускают на экзамены! – визгливо прикрикнула на всех Лина Кимовна, пробегая по вестибюлю с огромной кипой бумаги.

Толпа, наступая друг дружке на ноги, поплыла в аудиторию, которая пульсировала страхом и пахла валерьянкой. Герка грыз ногти, у Лизы Маркиной нервно дергалась коленка, и Йорг ныл, чтобы она села подальше и не раздражала его трясущейся партой. Сам гоблин беспрерывно что-то жевал, двигая острыми челюстями, и глазки его воровато бегали по сторонам.

Единственный, кто был спокоен в аудитории, – это солнце, весеннее и радостное, которое играло в пространстве огромных окон, бросало яркие дорожки на столы и плясало в толстых стеклах очков перепуганного Марика Уткина. Солнцу были нипочем и экзамены, и нервные невыспавшиеся физиономии студентов Темного Универа, и судорожные вздохи не выучивших как следует Канву кикимор.

За преподавательским столом аудиторию внимательно мерил глазами Горан Горанович. Замректора сегодня даже сменил свою любимую меховую жилетку и зеленую рубашку на строгий черный костюм, и только чуточку прищуренные веселые глаза напоминали прежнего декана троллей. Рядом с ним нервничала Лина Кимовна, Ада Фурьевна посматривала на часы, поджав тонкие змеиные губы.

– Всем вам раздадут листы с тестами, – объявил замректора, когда студенты расселись по местам. – Фамилии и имена писать не нужно, все листки уже именные. И антимороковые, к сведению некоторых особо одаренных троллей.

«Кстати, о троллях. А где Бертилов-то?..» – Влада встревоженно посматривала на вход, оглядывала сидящих вокруг. Егора среди них не было. Ацкого-то точно отпустили из полиции, а вдруг Бертилов там застрял и еще что-нибудь устроил, или случилось что-то похуже? Лина Кимовна заметила, что она вертится, и погрозила ей карандашом, покачав головой.

Вдруг из коридора донесся странный шум. То ли шаги, то ли… кого-то тащили волоком. Лина Кимовна моментально вскочила и бросилась из аудитории. Через несколько секунд она ворвалась обратно с перепуганным лицом. Подбежав к замректора, она принялась что-то торопливо шептать, показывая на дверь.

Влада напряглась, прислушиваясь. Кажется, Лина сказала что-то вроде «этот тролль» и «как поступить».

– Ничего, Лина Кимовна, – выслушав преподшу, вдруг заулыбался Горан. – Это же подростки, переходный возраст. Гормоны, слышали про такое?

– Но это ужасно, – запричитала оборотенесса. – Экзамен будет сорван…

– Ничего, дисциплина у нас на высоком уровне, а тролли имеют право на самовыражение, – громче возразил замректора. – Это свобода, которая не ограничена Конвенцией. Пусть заходит.

Как только Горан произнес эти слова, дверь распахнулась шире, и в нее, залихватски насвистывая, прошел Егор Бертилов. Аудитория грохнула дружным взрывом хохота, увидав на тролле черную футболку с яркой желтой надписью: «ЭЙ, ДЕКАНАТ, ПОШЕЛ ТЫ…» Дальше было написано неприличное слово. Это было еще не все – позади за троллем волочился длинный полосатый хвост. Некоторые студенты даже вскочили на ноги, разглядывая вошедшего и забыв про экзамен. Гильс Муранов присвистнул, откинувшись на спинке стула. Горан Горанович склонил голову, разглядывая Егора. Йорг беззвучно ржал, не переставая жевать и склоняясь над листком, а Тановская хмуро пялилась на Бертилова, обернувшись через плечо.

– Так-так, – громко произнес Горан. – Выглядите феерично, Бертилов. И вы не побоялись явиться на экзамен вот в таком виде?

– Не-а, – тролль посмотрел на замректора исподлобья спокойными зелеными глазами, взмахнул хвостом, который выбил из рук Антона Колыванова авторучку. Та, подскакивая, покатилась под дальние столы.

Влада ахнула, с ужасом ожидая взрыва ярости замректора после такого хамства. Ада Фурьевна уже встала, приготовившись к точно нацеленному плевку, а Лина Кимовна схватилась руками за виски. Да, Егор будто бы нарочно добивался того, чтобы на него наорали и выгнали с экзаменов.

– Эх, где мои пятнадцать лет? А я понимаю, Бертилов! – вдруг произнес Горан неожиданно веселым голосом. – Другие, возможно, и не понимают. Я в вашем возрасте вполне был способен на такие выходки. Мы, тролли, имеем творческую натуру и тонкую душу. Садитесь, Бертилов.

На примере этого замечательного тролля мы можем видеть, как иногда действует наказание от светлой стороны, – добавил замректора, когда Егор плюхнулся на стул, разложив длинный хвост в проходе между партами. – Наш Бертилов побывал в полиции, где его навестили наши светлые друзья. Что, Егор, футболочка-то неснимаемая? И надпись на ней меняется в зависимости от того, куда вы идете?

– Вроде того, – буркнул тролль, с вызовом оглядывая аудиторию и расправив плечи. – Сказали, до конца жизни так ходить буду. А чо – нормально.

– Зайдете в деканат после Вальпургиева бала, я попробую вам помочь, – пообещал Горан. – Хвост я уберу. Мне не нравится, что Магиструм так беспардонно позволяет себе вмешиваться в облик троллей. А вот с футболкой – это надо к дежурному ведьмаку обращаться. Тут я бессилен.

Влада робко улыбнулась Егору и смущенно отвернулась. Допрыгался, дурачок. Хорошо хоть, что легко отделался. Если ему не поможет Горан, так и будет до конца жизни ходить в футболке с такой вот надписью. Конечно, надпись можно будет попробовать закрасить. Например, гуашью.

Влада вдруг поймала взгляд Инги Тановской, который не обещал ничего хорошего. Троллиха, выдвинув вперед нижнюю челюсть, многозначительно провела указательным пальцем по своей жирной шее. Ага, это означало одно: после экзамена намечается очередное выяснение отношений по поводу Егора.

– Дайте Бертилову листы с вопросами, Лина Кимовна, – распорядился замректора. – Тановская, хватит тут устраивать бессловесную пантомиму, у нас экзамен, между прочим.

Влада боялась, что Егор в таком взвинченном состоянии вообще не собирается сдавать никакого экзамена, и, чтобы смотреть на него незаметно, ей пришлось поднести к носу шариковую ручку с металлическим полированным колпачком, чтобы видеть тролля, как в маленьком приплюснутом зеркальце. К счастью, он взял в руку авторучку и уткнулся в листок с тестами.

– Экзамен начинается, – сухим официальным голосом объявил замректора.

Получив задание, которое проявилось прямо на листке вместе с фамилией и именем, Влада, почти не задумываясь, начала отмечать галочками ответы в тестах.

Дневное право она помнила отлично, до малейших деталей. Приятно ведь изучать неведение и глупость остальных девяноста девяти процентов человечества, как же не знать каждую подробность? С домовым правом было чуть похуже, уж очень сложные попались вопросы.

«Что происходит с нечистью при нарушении домового права?» – Головная боль, звон в ушах, который продолжается иногда в течение недели.

«Как называется словесная формула приглашения нечисти на территорию жилища человека?» – Эти слова называются сакралом и должны произноситься в четком порядке.

Дальше шла теоретическая янвология и физика темной материи. Вот тут пришлось понервничать и напрячь память. Было слышно, как судорожно вздыхают кикиморы, – им эти предметы давались тяжелее всего.

«В скольких миллиградусах от реального мира находится подпространство янв?» – В тринадцати целых и тринадцати сотых миллиградуса по шкале ФТМ.

«Какое химическое соединение распространено в подпространстве янв?» – Оксид серы.

«На каком удалении от реального мира, по теоретическим расчетам, находится темный мир?» – Влада задумалась. Что-то около тринадцати тысяч градусов. От реального мира до Тьмы – бесконечно далеко, только очень трудно представить, когда расстояние измеряется не в километрах, а в градусах отклонения от реальности.

«Какое научное название Тьмы и Света, запредельных миров?» – Nuara Аeterna и Lumius Aeterna.

Отвечая на вопросы, Влада то и дело поглядывала в «зеркальце» на Бертилова и видела, как тот мучается, с трудом ворочая ручкой и хмуря лоб. Ну ничего, молодец, тролль, главное, чтобы хоть что-то написал.

– Огнева, я вижу, вы уже все написали, – громко сказал замректора. – Сдайте работу, и попрошу на выход. Можете идти на экзамены по истории и Носфераторике, посмотрите расписание в вестибюле. Не потеряетесь?

Влада встала, положила экзаменационные листы на преподавательский стол и бросила взгляд на Бертилова за последней партой. Тот быстро взглянул исподлобья, и Влада помедлила секунду, ожидая улыбки или хотя бы ободряющего подмигивания, но Егор опустил глаза и начал грызть ручку, помахивая хвостом.

В коридоре уже вертелась фурия Синицина, норовя заглянуть за дверь.

– Огнева, тебя выставили с экзаменов? – Она сразу же вцепилась в руку Влады, и та осторожно выдергивала ее, пока фурия не расцарапала кожу ядовитыми когтями. – Рассказывай, что натворила, списывала? – наседала Синицина. – «Теленечисти» есть что снимать?

Ответить Влада не успела. За ее спиной из аудитории послышался резкий хлопок, похожий на взрыв, перепуганный вскрик Лины Кимовны и возмущенный окрик Ады Фурьевны.

Дверь в коридор распахнулась, и наружу вывалился Отто, откашливаясь и отплевываясь обрывками бумаги.

– Так будет с каждым, Йорг! Поделом вам! – грозно проорал голос Горана. – Не думайте, что если Клоповы торгуют шпаргалками, которые закамуфлированы под жевательную резинку, то это ваше спасение на экзаменах!

Гоблину было плохо. Он стонал, повалившись на пол, задрав вверх тощие ноги и демонстрируя подошвы кроссовок, исписанные формулами по ФТМ.

– Чертова Муська, – стонал Йорг. – Обещала, что я эту шпору буду внутренним зрением читать… Две стипендии коту под хвост. Ай… ой… помогите!

Заметив, что за ним наблюдают, Отто поднялся, не переставая кашлять и вытаскивая изо рта бесконечную помятую гармошку бумаги, исписанную плотным почерком. Выплюнув метров десять бумаги, гоблин бессвязно завопил и бросился бежать по коридору, наскакивая на стены.

– Неча тут! Ишь ты… – с радостной злобой зашипел проходивший поблизости Тетьзин и бросился следом за Йоргом, воинственно размахивая шваброй.

Синицина, позабыв про Владу, рванулась бежать вслед за ними, на ходу вытаскивая из кармана мобильный телефон и предвкушая хороший сюжет для «Теленечисти». Только когда фурия ускакала за поворот коридора, Влада ощутила, что запястье неприятно покалывает и жжет, будто она случайно дотронулась до раскаленной сковородки. Вот ведь Синицина, зараза! Мало того что ядовитая, так еще и неуклюжая. Зацепила-таки ее своим ядовитым фиолетовым ногтем.

Вспомнив детство и дворового кота с тяжелым характером, Влада автоматически облизала ранку, тут же пожалев об этом. Одно дело – получить яд фурии на кожу, а вот при принятии внутрь… Он оказался мерзостью похуже, чем отворотное зелье. Острый луковый привкус защипал язык и ударил в глаза. Началась боль и резь там, где у человека, если не врет анатомия, находятся слезные железы… Сейчас эти железы восстали против всего организма, вооружившись острыми иголками. Влада, жмурясь от водопада хлынувших слез, прокляла всех фурий на свете.

Утирая слезы рукавами, пришлось почти на ощупь добираться до аудитории, где проходил следующий экзамен. Когда Влада, ругая себя за то, что не запаслась пачкой носовых платков, доплелась по коридору туда, куда ей надо было попасть, там уже толпился в нервном ожидании остальной народ. Йорг хмуро сидел у стенки с заклеенным пластырем ртом, от гоблина пахло валерьянкой. Понятно, значит, уже побывал в медпункте и пообщался с Тойво. Кто как не добрый и участливый медбрат Носферона мог заботливо залепить гоблину пасть куском пластыря.

Перед Йоргом вертелась Муся Клопова, которая, как и полагается настоящей бизнесвумен, улаживала конфликт:

– Мы обязательно выплатим небольшую компенсацию… Это была экспериментальная разработка шпаргалки. – С очень неискренней улыбкой домовиха изображала собой рекламный плакат «Мы смотрим в будущее». – Мы обязательно учтем ваши пожелания и замечания…

Йорг тер опухшие глаза и что-то яростно мычал, показывая Муське кулак, – та замахала ручками.

– В качестве бонуса мы можем предоставить вам бесплатные образцы нашей другой новейшей разработки: защитный крем против фурьевого яда! – надрывалась домовиха. – Вот, пожалуйста! – Она помахала у Йорга перед носом серебристой баночкой с яркой этикеткой. – А тем, кто захочет купить сегодня, огромные скидки! Два тюбика по цене одного!

Огнева, а ты чего ревешь, хочешь на Вальпургиевом балу с распухшей рожей красоваться? – налетела деловая домовиха на Владу. – Такое платье твои родичи заказали, закачаешься! Я тебе по секрету говорю, ты типа не в курсе. Наш концерн любит таких клиентов, ведь кучу денег заплатили! И что – наденешь такое шикарное платье к распухшей физиономии?!

– Отстань, Муся, – отмахнулась Влада, чувствуя, что рукава ее блузки промокли насквозь от слез. – Посмотри, что твой крем делает со студентами, видишь? Они мутируют.

Она ткнула пальцем в Бертилова, который вперевалочку приближался по коридору, сверкая надписью на футболке «Плевать мне на тебя, Адочка» и помахивая пушистым хвостом.

Муся, раскрыв глаза, схватилась за сердце и села на пол. Услышавшие про мутацию кикиморы, которые уже успели густо намазаться кремом, бегом бросились в туалет смывать его со своих рук и лица. Экзамен задержался почти на двадцать минут, и, когда все вошли, Ада Фурьевна уже кипела и шкворчала, разбрызгивая яд в радиусе десяти метров.

Увидав Йорга с заклеенным ртом, рыдающую Владу и фееричного Бертилова, деканша израсходовала весь яд, прежде чем в аудитории появился Горан Горанович и лично попросил ее допустить до экзаменов студентов в любом виде и состоянии.

– Да тролль не виноват! – гудел Горан в ответ на возмущенные реплики фурии. – Если вас что-то не устраивает, Ада Фурьевна, то мы это выясним после экзаменов, в деканате! Думаю, что ректор Батори согласится со мной! Конечно, Бертилов получил наказание согласно закону, но вы должны понимать, что это провокация магов, а не его личная позиция!

Влада, заняв место за партой, сквозь слезы наблюдала, как бертиловская физиономия раздувается от ядовитых плевков.

«Бертилов до конца жизни будет ходить в этой футболке, а надписи на ней будут меняться, чтобы ему вредить», – дошло наконец до Влады, ее сердце вдруг сжалось, и уже настоящие слезы хлынули на стол, заливая экзаменационный лист. К счастью, лист был не только противомороковый, но и непромокаемый – видимо, на эту бумагу деканат устанавливал специальную сильную защиту.

– С ума вы все посходили, я вижу! Все, экзамен начинается, – нервно рявкнул Горан, усаживаясь за преподавательский стол и с опаской поглядывая на фурию.

Экзамен начался. Влада сквозь слезы видела перед собой затылок Марика, который яростно сопел и скрипел авторучкой, а Колыванов из-за соседнего стола делал какие-то невероятные кульбиты глазами, пытаясь подсмотреть, что он пишет.

Нет, это был не экзамен, а дурдом. Влада беззвучно плакала, прикидывая, сколько пройдет времени, прежде чем яд фурии выветрится из организма. Носфераторика и история путались в голове, и надо было как-то заставить себя собраться. Причем срочно и любым способом. А у нее будто десять садистов-поваров кромсали перед носом невидимые луковицы.

Противоядия от фурьевого яда не существовало, что бы там ни плела Муся Клопова. Никто из нечисти не мог быстро излечиться, пока яд не выводился из организма сам.

«Так что давай, Влада Огнева, пиши ответы на вопросы или завалишь сессию», – сама себя подстегнула Влада. Только вот это мало помогло – стоило ей опустить глаза, как ручей слез забарабанил по черному пластику стола.

Влада пять или шесть раз перечла вопрос по истории на листке:

«Как боевые маги в древние времени спасались от нечисти?»

Как спасались – это просто. Круги, боевая магия, серебряное оружие. Это позднее начали строить ротонды по всему миру. А вот попади магу в глаза кровь вампира – и он отболеет вампирской корью. Поднимется высокая температура, начнется что-то вроде гриппа с раздражением слизистой глаз.

«А что, если попробовать выбить клин клином? – сообразила Влада. – Яд одной нечисти вполне может побороть яд другой, если вспомнить прошлогодние лабораторные работы по вампирологии. Кровь вампира в пробирке прекрасно нейтрализовывала даже серную кислоту…»

– Герка, – Влада осторожно толкнула локтем сидящего слева от нее Германа Готти. – Можешь ради меня сделать одну мелочь?

– Огнева, хоть убей, но я сам тут в вопросах плаваю, – прошипел тот в ответ. – Не помнишь, в каком году началась Четвертая война магов с нечистью?

– В тысяча пятьсот семьдесят шестом, – прошептала Влада. – Слушай, Гер…

– Ась? – быстро отметив правильный ответ, откликнулся тот.

– Герка, дай мне каплю своей крови, помираю… – попросила Влада, тут же увидав, как глаза вампира округлились от изумления.

– Ты чего, спятила, Огнева?! Да меня Мураныч придушит, я не имею права! Ты же его.

«Ты же его». За эти слова Влада готова была убить каждого, но сейчас ей было не до этого.

– Гер, я бы попросила у него самого, но он сидит далеко. А если ты мне поможешь, он тебе еще спасибо скажет, – пообещала Влада. – Если я не выпью твоей крови, я не сдам экзамен и вылечу из Универа. И тогда скажу Муранову, что ты мне не помог.

– Да я не отказываюсь помогать-то. – В разуме Германа предстал Гильс Муранов в гневе, и вампир нервно сглотнул. – Тебе сколько?

– Каплю!

– А-а-а… хорошо, – Герка, недолго раздумывая, ткнул кончиком острого карандаша в подушечку большого пальца. Влада протянула свою руку, и ярко-алая капля вампирской крови приземлилась прямо на ее собственную ладонь.

– Спасибо! – Влада быстро слизнула каплю крови языком.

– Вообще-то должно быть наоборот, вампир людскую кровь хлебать должен, а не ты мою, – проворчал вампир, склоняясь над листами. – Извращенка…

Хотя Влада почти не надеялась, но это помогло. Она действительно почувствовала себя лучше. В голове прояснилось, в глазах прекратилась резь. Уф-ф… Вот теперь можно жить. Главное, за оставшиеся двадцать минут до конца экзамена быстро ответить на все вопросы.

Влада, напряженная как струна, ставила галочки напротив вариантов ответов.

«Сколько максимум времени длится морок третьего уровня, наведенный троллем?» – Лунный месяц.

«Какие правозащитные организации занимаются вопросами прав нечисти в современном тайном мире?» – В каждой стране их не более трех.

«Сколько групп крови у вампиров и какая наиболее распространена?» – Пять групп, самая распространенная – пятая.

«В каком году была разрушена реальная Сухаревская башня и по чьему приказу?» – В 1934 году по приказу Сталина.

«Сколько разновидностей оборотней проживает на территории США?» – Сто одиннадцать.

Носфераторика, вампирология, троллеведение, история нечисти… Вопросы шли вперемежку, чтобы студентам, разумеется, было тяжелее. Пока слушаешь, как Колыванов вслух путается в видах троллей по Носфераторике, и Ада Фурьевна ядовито интересуется, не забыл ли он, к какому виду нечисти принадлежит сам, можно даже перепутать ротонду со зловоротней.

– Подумать только, почти без помарок и зачеркиваний, – Лина Кимовна воззрилась на Владу поверх очков, когда та, вскочив с места, первая сдала все листки с тестами. – Вы же не нечисть, а прекрасно изучаете наши предметы, вот что значит желание и характер! Многим нужно брать с вас пример, – повысив голос, чтобы слышали остальные страдающие над вопросами, заявила оборотенесса.

«Зря она приводит меня в пример», – с досадой подумала Влада, заметив насмешливые взгляды некоторых однокурсников.

Когда все сдали заполненные листы с вопросами, Лина Кимовна встала из-за стола с крайне торжественным выражением на лице. Нет, оно ей не шло, делая похожей на волчицу, которая собиралась завыть на луну.

– Экзамены закончены! – провозгласила Лина Кимовна. – Итак, теперь объявление. Завтра в десять вечера начнется «Зарница магов». Вы все уже знаете, что это учебная игра, в которой участвует весь Университет.

– Мы можем узнать подробности о правилах игры? – поднял руку Ганц. – У старших курсов заговор, ничего не рассказывают. Правда, что прямо в Универе за нами будут гоняться маги?

– Вот завтра вы все и узнаете, – с улыбкой пообещала оборотенесса.

– Реально маги будут за нами гоняться? Жесткач… – присвистнул Бертилов. – А что, это по мне. Я их всех сделаю!

– Не говори «гоп», – отозвался Гильс. – Никто из троллей долго не продержится, эта игра тебе не по зубам…

– Так, тихо! – прикрикнула на них Лина Кимовна. – У нас есть список освобожденных от завтрашней игры, я сейчас зачитаю фамилии. Так… – Лина Кимовна надела очки: – Уткин – освобождение по состоянию здоровья после удара светлой магией… Красавина не играет из-за травмы с крылом. Огнева освобождена согласно закону о дневном праве…

– Что? – Влада подняла голову. – Почему я освобождена, из-за какого еще закона?!

– Согласно закону домового права, дорогая моя, – вдруг услышала она вкрадчиво-вредный голос Ады Фурьевны. – Вы что же, не знаете законов? Вообще-то вы не участвуете завтра в игре, потому что вам это запретил Гильс Муранов.

– Ада Фурьевна, мы же договорились не выносить за пределы… – приподнял брови Горан, воззрившись на фурию с неприязненным удивлением.

– Я просто должна проинформировать студентку о правилах и законах нашего тайного мира, – непреклонно ответила фурия. – Весь Университет знает, что на Огневой есть знак семьи Мурановых, и что она, как человек, является собственностью вампира. Вы обыкновенная собственность, как во времена крепостного права… Ведь так, Огнева?

Задав этот вопрос, Ада Фурьевна откинулась на стуле и перекрестила на столе узловатые пальцы с ярко-фиолетовыми лаковыми ноготками.

– Собственность?! – Влада не верила своим ушам, будто происходящее было дурным сном. Да, над ней подшучивали по поводу знака Муранова на ее руке, но чтобы услышать такое от деканши…

– Муранов, разве вы не подали информацию в деканат о том, что Огнева не играет в «Зарницу магов»? – уточнила фурия.

– Она не будет участвовать в игре, – отстраненным голосом заметил Гильс, сделав непроницаемое лицо. – У вас все, Ада Фурьевна?

– Да я… Я буду! – вспыхнула Влада, сжав кулаки и видя насмешки на лицах вокруг. – Да вы что, какая я еще собственность?! Я сама решаю, буду или нет!

– Огнева, это законы тайного мира, – с удовольствием заявила Ада Фурьевна. – Домовое и дневное право, которое вы только что сдали. А сами эти законы признавать не хотите! А если так, то вам будет снижена оценка за знание Конвенции.

Аудитория притихла, с интересом ожидая, чем все это закончится.

– Мне кажется, что это уже слишком, Ада Фурьевна, – попытался вмешаться Горан. – Это очень специфический раздел домового права, девочка могла и не знать. А учится она на отлично.

– Тем не менее это вопрос принципа, и я поставлю его в деканате! – Фурия стала похожа на готовую плюнуть кобру, и замректора даже слегка отпрыгнул в сторону вместе со стулом. – Она изучает закон и право, а сама не хочет его соблюдать? На ней знак принадлежности к семье вампиров. Они имеют право приказать ей что-то не делать. И я услышала от Муранова вполне четкое высказывание. Огнева, по Конвенции вам будет снижен балл. И зайдите в деканат за справкой об освобождении!

– Кхм, – многозначительно кашлянул Горан Горанович, почесывая нос и вытягивая губы трубочкой.

– Гы-гы-гы-ы-ы, – не слишком внятно раздалось из глубин Отто Йорга, который до сих пор сидел с заклеенным ртом.

– Она пленница у вампира, – весомо подтвердила Инга Тановская, с одобрением кивая головой. – А Бертилов, дурачок, еще на что-то надеется…

– Че-о сказа-ала?! – с интонацией настоящего хулигана из подворотни проорал Бертилов, вскочил с места и ткнул в сторону троллихи пальцем.

В ту же секунду на Ингу обрушился смерч из экзаменационных листков. Тановская размахивала руками, разгоняя в стороны ожившую бумагу, которая лезла ей за шиворот с противным душераздирающим писком.

– Убрал быстро этих тварей! – басом орала староста. – Поне-ел, что я сказала, Бертилов?! Поне-е-ел?

Оказывается, и веселый замректора Горан Горанович тоже умеет рычать, как Батори.

Рык тролля прокатился по аудитории, и студенты, повскакав с мест, бросились на выход. В дверях Лина Кимовна ловила мятые листки с ответами на вопросы, беззвучно открывая рот. Ну что же, вовремя охрипшая оборотенесса – это хорошая примета для конца тяжелого дня.

Глава 15

«Зарница магов»

На следующий день всю дорогу до Универа Влада, рассматривая людей в вагоне метро, внутренне кипела, разрабатывая всевозможные планы мести Гильсу Муранову.

Планов было не так уж много, разве что делать все ему назло и наоборот. Каждый раз, когда она пыталась доказать ему свою независимость, вампир умудрялся поднять ее на смех, и все ее попытки с треском проваливались.

Вот она пытается разобраться в тайнах своей семьи и в самой себе. Расспрашивает, копается в библиотеке, вытаскивает по крупинке давние события. А в то же время вдруг бац – и выясняется, что она – не свободный человек. То есть о связи вампира и человека, как она считала, она знала почти все. Кроме нескольких моментов, о которых спрашивать было просто неудобно. А вчера выяснилось, что вампир может взять и запретить ей играть вместе со всеми.

Играть в «Зарницу» с магами Влада не рвалась, даже наоборот. Не будь вчерашней сцены на экзамене – она бы сейчас переживала и боялась, вспоминая свои приключения в том же бассейне. Но когда Гильс прямо взял и запретил ей играть – вот тут что-то внутри взбунтовалось.

Он держит ее на привязи, не обращая на нее внимания, как на девчонку. Он посмел высмеять ее, когда читал ее дневник. Гильс только и делал, что подтрунивал, насмехался, а когда она взрывалась – с удовольствием наблюдал, будто химику удалось совершить нужный ему взрыв в лаборатории.

А ведь не будь этой привязи, она могла бы стать магом, кто знает… И тогда не нужно было бы плутать в лабиринтах темных загадок и бояться неизвестности. Маг смог бы проникнуть туда, куда ей, простому человеку, путь закрыт. И вот вчера, при всех, ее публично унизили, напомнив, что она в тайном мире подневольное существо. Все будут играть, а она, видите ли, не может. Вот сейчас будет «Зарница магов», а ей придется сидеть на скамеечке в уголке и смотреть, как веселятся ее однокурсники.

А вдруг это правда? Что, если Гильс специально связал ее с собой, чтобы она не стала магом? Чтобы не узнала какую-нибудь жуткую тайну, которую ей знать не нужно.

– Пошел он к черту, – вслух сказала Влада. – Все, с меня хватит.

Парень, сидевший рядом на сиденье, покосился на нее и надел наушники.

Влада замолчала, рассматривая отражение своего расстроенного лица в темном стекле напротив, пока вагон, покачиваясь, мчался по подземному тоннелю. Занятая своими мыслями, она чуть не проехала «Сухаревскую», в последнюю секунду выскочив из вагона на перрон. Вынырнув из метро на поверхность, она сразу же нырнула обратно, но уже в зловоротню подземного перехода.

* * *

Носферон был весь радостно-выдохнувший после тяжелейших экзаменов. Вестибюль не просто гудел – он грохотал, чуть не трескаясь по швам от гогочущих старшекурсников: ребята вспоминали пережитое на сессии, отмеряя каждые полминуты дружным взрывом хохота. Валькирус, Троллиум и Вампирус были одеты в яркие футболки с эмблемами факультетов: красные у вампиров, зеленые у троллей и синие у остальных, а на головах у них красовались такие же по цвету банданы. Над Бертиловым ржала толпа старшекурсников, тыча пальцами во что-то крайне неприличное, что было написано у него на футболке. Тролль криво улыбался, помахивая хвостом, и нехотя рассказывал, как в отделе полиции его пытали маги.

– Народ, покупаем сувениры – амулеты для победы в «Зарнице магов»! – путался под ногами один из многочисленных братцев Клоповых. – Поможет на игре, стопудово! Валькирус, Троллиум, это ваша последняя надежда!

– Огнева, сюда, к освобожденным! – увидав Владу, замахал руками долговязый Костя Жилкин, упырь-старшекурсник. – Я командую освобожденцами. Надевай белую повязку на рукав, будешь встречать раненых в медпункте. Огнева, что ты стоишь, я же сказал – сюда!

Владе пришлось надеть на рукав белую повязку с красным крестом. Почти полчаса Костя инструктировал всех освобожденных, как следует тащить на себе раненых в медпункт и что с ними делать в медпункте тем, кому не следует высовывать оттуда носа.

На балконе вестибюля торчала младшая Синицина, которая налаживала микрофон и ругалась с кем-то из старших валькеров, требуя, чтобы тот летал над играющими таская ее на руках. Валькер долго упирался, пока Фобос Карлович не выдал ему бронежилет и каску.

В этот момент в вестибюле началось волнение, и Влада, оторвавшись от наставлений Кости, увидела, что на центральный балкон вышел ректор Людвиг Батори.

– Приветствую студентов и поздравляю с окончанием сессии! – Батори поднял вверх руку.

– Ур-ра-а-а!!! – грохнул восторгом вестибюль.

– Это тяжелое испытание для новичков, но все вы сдали экзамены и заслужили Вальпургиев бал! – провозгласил ректор. – А перед ним вас ждет еще одно испытание, о котором вы все наверняка слышали. Эта игра – отголосок далеких войн наших предков с противником, который всем вам хорошо известен. Те тяжелые времена позади, но мы должны тренироваться в ловкости и силе, чтобы быть готовыми защищать темную сторону! – Батори выдержал паузу, в вестибюле повисла тишина. – Итак, для новичков я поясняю – каждый из факультетов должен попытаться донести до башни мяч-файер и сбросить вниз. Файер вспыхнет, и вспышка будет красной – если победят вампиры, зеленой – если удача улыбнется троллям, и синей – если повезет Валькирусу. В этой игре вас будут преследовать маги, и для новичков это будет очень тяжелое испытание. Команды факультетов, сразитесь друг с другом в этом состязании, проявите смелость, ведь факультет победителей будет получать повышенную стипендию весь следующий год!

– Подумаешь, какие-то там маги! – крикнул Славка Шамаев, оборотень с первого параллельного курса. – Будут от меня драпать, гы-гы-гы…

– Что же, раз так, то пр-рашу в подземный спортзал, откуда начнется игра! – весело скомандовал Горан Горанович, с боевым видом одернув на себе любимую кожаную жилетку. – Пр-рашу!!!

Толпа из вестибюля начала толкаться, стекаясь на эскалатор, ведущий к подземным этажам. Влада боялась, что эскалатор провалится под топотом жаждущей экшена нечисти. В подземном спортзале бывать ей еще не приходилось – обычно занятия по физкультуре проводились либо в бассейне, либо в спортзале рядом с ним.

– Огнева, как только начнется игра, тут же бегом и не вылезай из медпункта! – услышала она за спиной веселый оклик Гильса. – И чтобы болела за вампиров, поняла?

– Пошел к черту, Муранов! – Влада даже не обернулась в ответ.

Стоящий поблизости Герка хмыкнул, толкнув Ганца локтем, а Бертилов только с деланым равнодушием пожал плечами, будто его это никак не касается.

Ехать пришлось очень долго, пока эскалатор не уперся в широкий полутемный холл, в конце которого сверкали ярко-синей подсветкой нарочито грубо обтесанные каменные двери.

Толпа внесла Владу прямо в них, и Марик Уткин, который плелся позади, наступал на пятки и перепуганно сопел ей в затылок, истерически ахнул:

– Вот это тут называют спортзалом?! Вот это?? Я представлял себе что-то совсем другое! Что-то более уютное…

Упырь был прав. Спортзал около бассейна был совсем другой. Там были покрытые зеленым ковром полы, ряды шведских стенок, раскиданные по полу маты, скучающий в уголочке «козел». Но сейчас перед ними раскинулась бескрайняя холодная пещера с каменными стенами. Посреди нее высился каменный постамент на широких ступенях. Наверху постамента сверкал серебряный шар, который слепил глаза.

Полутьма в пещере двигалась, как живая, – задрав голову, Влада увидела стаи темных квадратных птиц, летящих по прямой сплошным потоком.

– Это машины… – пролепетал Марик, хватаясь за сердце. – Это же Садовое кольцо, только вид снизу. О, господи! Это же какая-то пространственная финтифля, а я с детства боюсь подземелий! У меня клаустрофобия…

– Внимание, вы видите на этом каменном столбе тот самый мяч-файер, который предстоит донести до башни и сбросить вниз! – громко объяснял студентам Горан Горанович. – Освобожденные, не забывайте, что теперь вы – скорая помощь для раненых! Исполняйте свой долг и как можно быстрее доставляйте их до медпункта!

На весь Университет освобожденных от игры было не так уж много – всего около десятка. Несколько кикимор, оборотень с третьего курса Игорь Хлынов с перевязанной рукой, пара троллей и валькирия Красавина, которая вывихнула крыло где-то над Охотным Рядом. Она в десятый раз рассказывала эту историю кикиморам и ругалась на Ацкого и его приятелей, которые не соблюдают правила полетов.

Влада вместе с остальными освобожденными от игры заняла место у стенки, видя перед собой лишь спины в ярких футболках да затылки в банданах.

Сверху донеслось хлопанье крыльев и ворчание: Синицина все-таки умудрилась взгромоздиться на спину одному из валькеров, и тот с усилием терзал крыльями темноту над головами, пока фурия устраивалась поудобнее и тщательно прокашливалась.

– Я все-таки не въехал, что тут сейчас будет, – стонал Марик. – И у меня, мягко говоря, нехорошие подозрения. А еще головокружение и слабость…

– Эх, я сейчас так оторвался бы на игре, если б не налетел на Колыванова около столовки. Вот чего у некоторых троллей чугунные лбы? – сокрушался Игорь Хлынов, потирая перевязанную руку. – В первый раз когда играл, реально через минуту в медпункт унесли, а второй раз уже минут десять продержался…

– Зато мы будем таскать бездыханные тела в медпункт, это тоже прикольно, – весело улыбнулся Костя Жилкин. – Особенно мне нравится смотреть, как появляются маги, прям мороз по коже, – упырь ткнул пальцем на каменные ступени вокруг столба.

– Я не понимаю, зачем нужны эти игры, когда мы с магами не воюем, – возмущался Марик, пытаясь скрутить в валик белую повязку на рукаве. – У нас же мирное время, какого черта? Почему я должен нервничать, будто у нас какая-нибудь там война?

– Харе панику наводить, тюфяк… – закончив фразу нехорошим словом, фыркнул Костя и отвернулся от упыря, подвинувшись ближе к Владе.

Около группы освобожденных как бы случайно оказался Отто Йорг, гордо сверкая синей футболкой с эмблемой Валькируса.

– Привет слабакам и лузерам! – поприветствовал их Йорг. На тощем гоблине футболка висела как на вешалке. – Огнева, тонуть, плакать или умирать – что будем делать сегодня? Огласите программу шоу «Мутант Света и Тьмы пытается внедриться в логово нечисти и вызвать к себе жалость и интерес»!

– Когда тебя маги проткнут клинком, мы тебя в медпункт тащить не станем, – подмигнув Владе, заявил Костя. – Топай отсюда, гоблин…

Факультеты разбились на группы, каждая из которых лучше других знала, как победить в игре. Поэтому старшекурсники держались отдельно от младших, пока те шепотом обсуждали коварные схемы захвата мяча, доставая из карманов мятые листки со схемами и планами секретных ходов до башни.

– Капитаны факультетов, если таковые избраны! – выкрикивал Горан. – Помните о том, что смысл игры – не покалечить противников, а донести файер до башни и сбросить вниз! Мы все увидим, какого цвета будет вспышка молнии, и узнаем, какой факультет победил!

Негласным капитаном Валькируса стал оборотень Рома Шнягин, который обычно пробегал по коридорам Носферона в щеголеватой серебристой рубашке, оставляя после себя терпкий аромат дорогого одеколона. Сейчас же Рома рисовал схемы быстрого проникновения в башню, убеждая остальных, что это поможет Валькирусу победить впервые в истории.

Тролли выбирали долго, в результате чего у них получилось около десятка капитанов, которые ядовито пререкались друг с дружкой. Бертилов был сам себе капитан, поэтому держался в сторонке с независимым видом, скрестив руки и помахивая хвостом.

У факультета вампиров выбора не было – несмотря на то что в Носфероне было полно старших вампиров, все единогласно выбрали Гильса Муранова, который никаких схем не чертил, а спокойно дожидался начала игры, перебрасываясь шуточками с девчонками-вампиршами.

– Команды, постр-р-роились! – гаркнул Горан Горанович залихватски-боевым голосом. – Банданы на головах и смелость в глазах у всех вижу, малац-цы! Так держа-а-ать!!! Предупреждаю – вы будете получать ранения от клинков магов – это раз. А если файер налетит на вас, то еще и ожог. Поэтому прошу всех быть внимательными и осторожными, без сумасшедших выходок и бравады! А теперь настал тот самый момент, которого вы все ждали… – Замректора поднял руку и посмотрел на сверкающий шар, венчавший каменный постамент.

По пещере пролетел испуганный шепот, и Влада увидела, как вокруг постамента полощется что-то вроде огромной полупрозрачной белой шторы.

– Смотрите, – прошептал Игорь Хлынов. – Вот они – фантомы… Ждут начала игры. Молодец Энгор был! Как он их сделал, что даже его самого уже нет, а его фантомы отлично тренируют весь Универ?!

– А при чем тут Энгор? – вспомнив про знаменитого тролля, спросила Влада.

– Так это он их сделал и запрограммировал нападать на того, у кого окажется во-он тот шар, – указав на сверкающий на вершине постамента огненный сгусток, прошептал Игорь. – Это они, маги Венго, вся семейка, которая погибла триста лет назад!

– Что… – Влада вытаращила глаза, услышав фамилию своих далеких предков. – Как – это семья Венго?

– Ну да, те самые! Энгор создал их фантомов для себя, чтобы тренироваться в боях с магами. А теперь эти красавцы в наследство достались Носферону.

– А они могут убить? – Влада с изумлением рассматривала двенадцать фигур, которые недвижно стояли вокруг каменного столба, опустив головы. Вот они, ее далекие предки, погибшие давным-давно. Все в серебряных плащах, капюшоны надвинуты так, что лиц не видно, в руках сверкающие клинки…

– Пытаются, – с азартом объяснил Игорь. – Рана от фантомного клинка тоже ненастоящая, но на час выбивает из строя. Кажется, что ранили взаправду, я помню, когда сам играл. Даже в виде призраков Венго ой какие сильные ребята.

В этот момент Бертилов вынул изо рта жвачку и додумался запустить ею в одного из фантомов. Жвачка почти зацепила край призрачного плаща. Полупрозрачный маг покачнулся в сторону, издав странный гортанный звук, а затем фантомы синхронно подняли клинки вверх, издав тихий протяжный клич, от которого по коже побежали мурашки. Если Энгор создал их для своей тренировки, то он еще тренировал в себе смелость. Владе стало жутковато.

– Начали игру! – Горан Горанович взмахнул рукой. Серебряный мяч мгновенно слетел с постамента, хотя к нему никто не прикасался. Его перехватил прыгнувший, как тень, Гильс Муранов. Фантомы ринулись за ним, но вампира уже и след простыл.

Пол пещеры дрогнул, команды дружно сорвались с мест, толкая друг дружку. Тролли бросились догонять Муранова, который уже несся с мячом из пещеры, уворачиваясь от призрачных клинков Венго. В этой пещере эхо было просто чудовищное, казалось, что оно одно способно сбить с ног.

– Ац, осторожнее… – Влада с ужасом смотрела, как валькер прыгнул в самую гущу схватки, еле увернувшись от клинка, который просвистел рядом с его затылком.

Послышался вскрик – кикимора Маркина, как подкошенная, опустилась на пол.

– Вот и первое тело, – радостно объявил Костя. – Обычный обморок. Выносим в медпункт!

– Все! Я больше не могу! – вдруг завопил Марик, хватаясь за сердце. – У меня клаустрофобия, у меня магофобия, выведите меня отсюда!

– Огнева, мы потащим кикимору через запасной выход, а ты выведи отсюда Уткина, – приказал Костя. – Справишься?

Влада кивнула, вцепилась в рукав упыря, который икал от ужаса, и потащила его вдоль шероховатой каменной стены.

– Файер у Муранова! Муранов молодец! – отчаянно заорала Синицина. – Гильс, давай, я болею за тебя! Чмоки, Гильсик! Ха-ха, Тановская получает в нос от локтя старосты вампиров!

Один из фантомов пролетел прямо над головами у стайки кикимор. Влада успела увидать искаженные личики девчонок и, прежде чем по ушам ударил кикиморский квизг, правильно среагировать – вдохнуть, зажать уши руками и, скорчившись, быстро сесть на пол. Уши мягко заложило, по щеке больно резануло чем-то остро-холодным.

– Квизганулись мои любименькие очочки, – всхлипнул Марик. – Что ж они сразу орать-то, кики паршивые, а? А новые очочки дорого стоят, эх… Все, я умираю…

– Ма-арик, хватит… – Влада дернула упыря за руку, и ей удалось втащить его на лестницу запасного выхода.

Оттуда до медпункта лестница вела вверх и изворачивалась резкими поворотами. Когда они с упырем доплелись туда, уворачиваясь от бегущих напролом обезумевших игроков, в медпункте уже наблюдался настоящий аншлаг. Кроме Маркиной, которая уже не лежала, а сидела, потягивая из стакана воду с валерьянкой, там уже ютилось около десятка пострадавших. Некоторым новеньким стало плохо от испуга: один из вампиров, имени которого Влада не помнила, держался за голову и кричал, что у него распорот висок. Тойво подтащил вампира к зеркалу и пытался убедить, что рана фантомная.

Владе иногда казалось, что по коридорам, мимо окна медпункта, носится огромный зверь, который рычит, воет, кричит на сотню голосов и катается по земле. В запутанной темноте плясали огни разноцветных глаз. Целое море глаз, в котором сейчас бушевал шторм. Фантомы метались, как бешеные молнии, пытаясь зарубить того, в чьих руках оказывался файер. Однако прорваться на эскалатор к башне не удавалось никому.

От воплей Синициной закладывало в ушах, файер был то у троллей, то у вампиров, но постепенно однокурсники Влады выбывали из игры один за другим. Кикиморам становилось плохо, валькирии жаловались на приступы паники, и через час в игре остались только самые сильные и старшие, которые уже не в первый раз играли и знали уловки и приемы семейства Венго. Влада же, глядя на призраки своих далеких предков, была в ужасе. Фантомы были не просто коварны – они были крайне жестоки. Старшие только уворачивались, не вступая в схватки и не пытаясь бороться с фантомами. Да это было и бесполезно – Венго умели окружать и орудовать клинками так, будто те срослись с ними в единое целое.

Одного из старшекурсников, вампира по имени Эдик Славин, притащили на носилках. Парень держался за шею и громко стонал, но хотя бы не кричал.

«Неужели мои предки когда-то вот так взаправду убивали нечисть, не жалея и не давая даже шанса вырваться?» – Влада готова была разрыдаться, ощущая что-то вроде стыда за то, что в ней течет кровь этих жестоких людей.

– Вот Муранов дает, а? – восхищалась откуда-то сверху Синицина. – Смотрите, файер у Гильса, и его не может поймать никто: ни маги, ни остальные игроки!

До медпункта дохромал Ац, сел на лавочку и молча согнулся пополам, не говоря ни слова. Валькер был бледен и порывисто дышал.

– Ац, тебе плохо? – Влада подбежала к валькеру. – Димка, бедный…

– Все, – прошептал Ацкий, прижимая руку к телу. – У меня распорота грудь. Надо держать сердце, иначе потеряю…

– Нет никакой раны, нет! – Влада принялась ощупывать футболку валькера. – Это фантомная рана. Ее не существует. Все хорошо, ты не ранен!

– З-знаю. Третий раз в игре… – прошептал валькер. – Не привыкнуть…

Аца трясло крупной дрожью так, что дреды на его голове были похожи на танцующий клубок змей. К Ацкому подскочил Тойво и принялся колдовать, запихивая в валькера лошадиную дозу успокоительных.

– Герман Готти с факультета вампиров получает удар клинком Венго и выбывает! – послышался вопль Синициной. – Файер перехвачен троллями, но они загнаны в ловушку!

Герку притащили дежурные, он еле перебирал ногами, а глаза у вампира были полны ужаса.

– Они отрубили мне руку, руку! – орал Герка таким голосом, что Влада чуть не закричала от ужаса сама. – Моя рука-а!!!

– Спокойно, таа! – кудахтал Тойво, мечась между Ацем и Геркой. – Раны от эт-тих клинков фантомные! Тебе только кажется, что руки нет-та, скоро притешь в себя, та-а!

– Да я что, там Бертилов вообще самоубийца, – простонал Ацкий. – Хочет все двенадцать клинков разом на себя собрать… он сам мне сказал…

– Что?! – Влада в ужасе уставилась на валькера. – Почему, зачем?

– Не знаю, он в последнее время совсем чокнутый, – Ац поднял голову и посмотрел на Владу, но тут же поморщился от боли и зашипел, схватившись за сердце.

Влада бросилась было к двери из медпункта, но Тойво ухватил ее за руку и погрозил пальцем:

– Не сметь выходит-та! Нельзя, таа!!! Вон там окно, смотрет-та, если хочешь…

Медбрат снял со стены плакат, за которым обнаружилось мутное узкое окошко, из которого открывался вид на перекресток лестниц из вестибюля.

Влада прильнула к нему, пытаясь рассмотреть, что там творится.

А творился кошмар.

Бертилов действительно нарывался, причем так, что было страшно. По лестнице скакал огромный зеленый смерч. Глаза у него полыхали бешеным огнем, смерч хохотал, расшвыривая зеленые брызги и хлеща хвостом в стороны. Вокруг носились стремительные вампиры, карабкались упыри, кружили валькеры, старались окружить его и вырвать файер, заходя в вираже с обеих сторон. Тщетные усилия – зеленый смерч ловко уворачивался, прыгая между потолком и полом, и плевался зеленой пылью.

Разумеется, этим смерчем мог быть только Бертилов, кто же еще?! Даже когда тролль оборачивался в самые обычные вещи, вроде хлебницы, его все равно легко было узнать. Потому что эта хлебница, раскрыв пасть, очень узнаваемо и нагловато ухмылялась. Вот и теперь этот зеленый торнадо доводил до исступления преследователей идиотским бертиловским хихиканьем.

– Смотрите! – вопила Синицина. – Бертилова окружили, у него файер! Тролль не отдает его, вокруг него все, все! И маги, и вампиры! Как он бьется, он отчаянный! Бертилов, ты мне нравишься, чесслово!!!

Тролль, вертя на пальце сверкающий шар, метался туда-сюда. Егор выделывался, показывая магам неприличные жесты, обзывая их и доводя до исступления. При этом Венго не могли его поймать – тролль умудрялся создавать собственные фантомы, которые отделялись от него и бежали прочь, хватая такие же фальшивые файеры. Зрелище было фантастическое. Маги рубили призрачными клинками таких же призрачных Бертиловых, а команды игроков вообще хаотично метались, не зная, в какую сторону им бежать.

– Тролль применяет морок, посмотрите, как он это делает! – восторгалась фурия. – Ребята, да это же новое слово в «Зарнице»! Такого еще не делал никто! Блеск, суперфантастиш!

– Я захватил файер, он мой, йее-ха-ха-хаааа!!! – орал Бертилов. – Поймайте меня, поймайте, йеха-хаха!!!

Но, несмотря на свои таланты, Бертилов таки нарвался. Его далекий предок Энгор, создавая фантомов, сохранил им память обо всех тролльских хитрых штучках. Маги в конце концов вычислили, где настоящий Егор, и один из них нанес троллю удар в спину. Егор вскрикнул и упал ничком, а созданные его мороком призрачные Бертиловы все еще продолжали бежать в разные стороны, тая в воздухе с каждой секундой.

– Они сейчас все двенадцать клинков в него вонзят, смотрите! – завопила Синицина. – Для новичка будет перебор, ребята!!! Это как же надо было взбесить магов, а?!

Влада, не раздумывая, отскочила от окна и бросилась из медпункта в темноту коридора, не обращая внимания на вопли Тойво.

Когда она подбежала к лестнице, маги уже сомкнули плотное кольцо вокруг лежащего тролля, высоко занеся клинки для удара. Мяч сверкал серебром около головы Егора, но проникнуть через кольцо магов сейчас не мог даже Гильс.

– Вы что?! – Влада бросилась вперед. – Эй, вы! Он же ранен, вы не смеете! Стойте!!!

Маги застыли с занесенными клинками, Влада вдруг поняла – они смотрят на нее.

– Наша кровь… – прошептали странные, будто потусторонние голоса. – Вампир…

– Отойдите от него! – Влада отчаянно кричала на фантомов. – Да-да, ваша кровь, вампир, на меня смотрите!

– Огнева, уйди, – слабым голосом прошептал Егор. – Беги к своему вампиру… Видеть тебя не хочу… А этот файер липовый…

Тролль, приподняв руку, щелкнул пальцами, и лжефайер с треском рассыпался в серебряные искры.

– Это морок, нету у него никакого файера! – громко крикнул Ганц. – Бертилов, ты просто скотина! Пока отвлекал, его другие тролли уволокли! Догоняем!

Ребята рванулись на лестницу, но маги не унеслись вслед – нет, они стояли и рассматривали Владу. Если, конечно, можно было назвать рассматриванием то, что их головы в надвинутых капюшонах повернулись в ее сторону. Лица только угадывались, но были смазаны, как на плохих фотографиях. Энгору не было важно сходство – создавая фантомы, он брал только нужные ему боевые качества. И еще умение определять, кто перед ними – враг или свой.

– Это враг… – вдруг протяжно произнес голос одного из фантомов. – Враг, наихудший из возможных… Вампир, испивший нашей крови… чувствую…

– Вампир, посмевший тронуть одного из нас… месс-с-сть… – прошептали голоса.

Маги отпрянули от тролля, так и не нанеся ему окончательный удар, и исторгли из призрачных глоток зычные протяжные вопли.

Все двенадцать двинулись в сторону Влады, позабыв про файер.

– Эй, эй! – Успевший подняться Егор слегка побледнел, заслоняя Владу спиной. – Она не вампир, она одна из ваших! Эй, вы…

Но тролля просто оттолкнули в сторону.

– Это какая-то новая комбинация, просто чудовищная! – вопила сверху из темноты Синицина. – Кошмар, просто ужас! Вы бы видели то, что сейчас вижу я! Огневу схватили маги, все двенадцать, хотя файера у нее нет! Что же происходит, а?! Неужели произошла встреча потомка со своими родичами Венго? Но ведь они неживые, что же они хотят от своего далекого потомка?!

Влада успела увидеть, как Егор бросился вдогонку, но тролля отшвырнули в сторону сразу шестеро призрачных магов. От удара клинком Бертилов увернулся, но и догнать Владу ему не удалось.

Почему тролль отстал, Влада поняла не сразу. Только когда вдруг до нее дошло, что она просто не умеет бегать с такой скоростью, с какой сейчас мимо проносились окна коридоров и двери, она поняла, что бежит не сама. Фантомы Венго тащили ее, схватив за плечи и локти, изрыгая проклятия.

Вестибюль промелькнул мимо, валькеры-защитники попытались ее остановить, но их попросту отшвырнуло ударами клинков.

– Смотрите, маги тащат Огневу! – вопила Синицина откуда-то вдалеке. – Эй-эй! Куда-а-а?? Что же они кричат, вы слышите?! Я слышу, что они приняли ее за вампира, который напился родной им крови! Почему же они не пытаются убить ее клинками, как вы думаете?? Куда же они ее тащат?!

«Знала бы я сама, куда!» – панически пронеслось в голове у Влады, когда коридор остался позади и крики стихли.

Ее тащили вперед со страшной скоростью. Причем теперь, на ярко освещенном этаже, фантомы было почти не различить. Боковым зрением Влада видела по обе стороны от себя что-то вроде летящих прозрачных полиэтиленовых пакетов, которые шелестели злобными проклятиями.

Мимо проносились указатели: «Архив», «Гардероб», указатель «Наверх»… Скорость при этом была такая, что Влада чувствовала себя птицей. Плохо было то, что дороги фантомы не разбирали – да и что для бестелесных сущностей означали какие-то там препятствия в виде Инги Тановской, которая вышла из туалета?

Влада налетела на Ингу, и троллиха получила настолько чувствительный пинок коленом, что ткнулась в стенку многострадальным носом. Тем самым носом, который был задет во время игры локтем Ганца, а потом долго знакомился с ледяным компрессом, залечивая рану.

– Гадина, ты еще пнула меня, тварь?! – заорала Тановская.

В ярости троллиха схватила в руки первое, что подвернулось, – скамейку, которая была прикручена к полу около туалета. Вырвав ее вместе с кусками ковра и занеся над головой, Инга бросилась в погоню за Владой, даже не соображая, что та бежит не своими ногами.

– Все, теперь убью-у-у!!!

– Отпустите… – Влада попыталась вырваться, но хватка у фантомов была еще хуже, чем у Гильса Муранова. Их пальцы были ледяными и неподвижными, а главное – почти невидимыми. Зато проклятия, которые предки обрушивали на Владу, были вполне реальны.

– Проклятый кровосос… ты заплатишь… – шептали голоса. – Никто не смеет трогать кровь Венго… Убить… убить…

Позади пол дрожал от топота Инги, а коридор летел назад с нарастающей скоростью. Вот и еще одно препятствие, которое не обогнули фантомы. Влада услышала, как позади что-то с железным грохотом покатилось по полу. Ведро с грязной водой…

– Ведро Тетьзина! – Влада в ужасе обернулась назад.

Убормонстр, который не помнил такой наглости с того момента, как схватил и раскрутил за ноги в воздухе свою первую жертву, на мгновение опешил. Его любимое ведро, которое он обожал и лелеял, грубо и бесцеремонно пнули!

Месть – вот чего теперь жаждала каждая волосинка его шваброщупалец. Монстр припал к полу, шумно втянув носом, и прищурил фасетчатые глазки. Цветастый платок съехал Тетьзину на нос, а из-под висящих рукавов в стороны начали вырастать рукошвабры. Чудовище поползло вперед, расставляя руки и ноги по полу и стенам, как паук. Монстр разрастался, обрастая новыми конечностями, шваброщупальцами и ведрохватальцами. Где-то посредине ставшей огромной, как у осьминога, туши качалась малюсенькая головка в платочке.

– Неча-а-а… – захрипел монстр, разгоняясь и набирая скорость. – Неча-ы-ы тут… Ишь ты-ы-ы…

На перекрестке коридоров фантомы влетели в правый поворот, ведущий к бассейну, а вот троллиха пробежала налево. Туда же следом завернул и обманутый стадным чувством Тетьзин. Убормонстр жаждал мести, но повороты на большой скорости не любил. На поворотах ему трудно было тормозить, к тому же его туша из швабр и совков с ведрами вибрировала, рискуя развалиться. Потому завернул он гораздо медленнее Инги, которая уже успела скрыться за следующим поворотом коридора. Только вот этот коридор вел в подсобку, где Фобос Карлович хранил запасные ключи и хозяйственные мелочи. Добежав до запертой двери, Тановская бросилась назад, в ярости размахивая неиспользованной скамейкой.

Они с Тетьзином встретились на повороте, и встреча была яркой и запоминающейся. Жаждущий безадресной мести любому, кто подвернется под горячую швабру, Тетьзин прыгнул из-за угла. В ту же секунду Тановская с воплем «Получай, дрянь!!!», не успев толком сообразить, кто именно перед ней, нанесла сокрушительный удар скамейкой. Раздался оглушительный визг и грохот – визжала Тановская, но громче ее воплей рокотали глотки Тетьзина.

Когда все стихло, из-за поворота, одиноко дребезжа, выкатилась покореженная сережка Тановской.

В те секунды фантомы уже втащили Владу в зал с бассейном.

– Умрешь, умрешь… – яростно рокотали голоса ее предков.

У Влады было несколько мгновений, чтобы сообразить, что ее хотят утопить, как котенка. Фантомы Венго хотели убить ее по-настоящему, будто понимая, что их клинки не нанесут ей смертельных ран…

Влада вскрикнула, видя приближающийся шестиугольник зеленой воды.

Только он вдруг метнулся в сторону, так как Владу дернула за плечо чья-то сильная рука. Ее толкнули в сторону, и стая призраков влетела в воду без нее. Зеленая гладь разорвалась на брызги, а вода зашипела так, что пол под ногами качнулся. Бассейн забурлил, будто вода в нем закипела. Дальше были так необходимые несколько минут, когда сердце и голова договаривались, как они будут существовать вместе и что им делать с чудовищной дозой адреналина. Влада тяжело дышала, не сразу сообразив, что кто-то держит ее в своих руках и дышит ей прямо в ухо холодным дыханием.

– Огнева, – послышался голос Гильса. – Я прибью тебя, дуру. Что ты полезла в игру?! Ты глаза-то открой!

«А вот и не открою», – злорадно думала Влада, услышав в голосе Гильса долгожданную тревогу.

Пока вампир тряс ее, приводя в чувство, Влада продолжала изображать обморок, тяжело дыша и не открывая глаз.

– Ч-черт…

Гильс явно был перепуган. Он принялся хватать ее за запястье, меряя пульс, трясти за плечи.

«Надо же, а ведь правда перепугался», – с удовольствием думала Влада. Она издала стон и приоткрыла глаза.

– Влада… что с тобой, что? Ударилась, голова – что??

– Мне плохо…

– Что с тобой? Ты что… сейчас, сейчас донесу тебя до медпункта! Вот дурочка…

Гильс был почти в панике, которая бальзамом лилась на душу. Как приятно, что этот насмешливый эгоист теперь был растерян.

– Нет! Не надо меня в медпункт, мне слишком плохо… и не уходи сейчас никуда… я боюсь умереть в одиночестве…

– Хотя бы объясни, что с тобой! Что болит, где?!

– Я все равно тебе была не нужна, – продолжала Влада игру. – Я умру, все твои неприятности закончатся…

Влада задержала дыхание, будто перестала дышать, внутренне ликуя.

Гильс сгреб ее в охапку, прижал к себе, и его собственное дыхание стало частым и прерывистым. Частое дыхание у вампира?! Это что-то новое.

– Влада, твоя рука обнимает меня за шею, – вдруг холодно и жестко сказал Гильс. – Даже для обморока в ней многовато напряжения жизни. Ты меня разыграла.

Влада резко высвободилась, оттолкнув от себя вампира, и вскочила на ноги. Гильс, прищурив глаза, изучающе разглядывал ее.

– Повелся! – Влада тряхнула волосами, отбрасывая их со лба. – А я думала, тебя не проведешь. Но на несколько секунд все-таки можно.

– Девчоночьих спектаклей еще мне не хватало, – разозлился вампир. По его черной рубашке плескались отблики зеленых волн. Глаза пульсировали в полумраке багровыми огнями, что означало ярость. – Тебе не стыдно?! Я запретил тебе влезать в игру, но ты все всегда делаешь наоборот! Фантомы твоих милых предков съехали по фазе, когда не поняли, кто ты такая! Ты не догадалась, зачем они тебя тащили к бассейну? Утопить, убить по-настоящему, ясно?

– Ясно. Только не смей на меня орать, Муранов, – разозлилась Влада. – И никто тебя не просил со мной обниматься, сам полез ко мне.

– Я слушал биение сердца, а не обнимал, – вспылил Гильс. – Нужно мне больно тебя обнимать, глупая девчонка!

Услышав это, Влада даже подпрыгнула на месте от ярости.

– Что-о?! Да как ты смеешь! Ты сам мне навязался со своей защитой, которая мне не нужна!

– Навязался? – вампир засмеялся. – Мне напомнить, что ты про меня писала, Огнева? Сколько уже можно изображать, что я тебе противен, если все наоборот, а?

– Ах, теперь про мой дневник вспомнили! – Влада зло прищурилась, сложив руки. – Да ты просто не способен никого любить, ты можешь только высмеивать. А я не стыжусь своего дневника. По крайне мере я умею хоть что-то чувствовать, в отличие от тебя, кусок железа!

– Влада, прекрати. Тебе нужна моя защита, ты знаешь.

– Муранов, да не нужна она мне! Я не хочу больше ничего от тебя, никакой защиты! Она мешает мне жить!! Снимай вот сейчас и здесь свой узел!! – Влада резко вскинула руку, на запястье которой свилась выцветшая лента.

– Не сниму.

– Да ты просто подлец! Я могла бы обрести магический дар в четырнадцать, если бы не была в плену у вампира! Ты это нарочно сделал, чтобы не дать мне стать магом?!

Гильс молчал, глядя в сторону.

– Все сказала?

– Нет, не все! Нам пора выяснить отношения. – Влада вдруг почувствовала, как ее слова становятся непривычно жестокими и острыми, как иглы. – Я и не мечтаю о тебе. Когда тебе будет восемнадцать, я не сделаю ничего, чтобы помогать тебе. Начнешь перерождаться в кровососа – пожалуйста, я и шага к тебе не сделаю. Я хочу быть свободной! Ненавижу! Жить так больше не могу! Чертов проклятый подлый паук со своими узлами и паутиной!

Влада резко размахнулась, чтобы ударить его по лицу, но вампир перехватил ее за запястье, мягко опустив ее руку:

– У тебя истерика, успокойся.

– Ах, так?! – Влада вспыхнула, задохнувшись от ярости. – Да я уже жалею, что спасла тебя от смерти! Я тебя ненавижу! Наверняка твои родичи убили моих родителей, и ты не даешь мне стать магом, чтобы я об этом не узнала! Проклинаю тебя!

Она продолжала кричать, как вдруг Гильс быстро перехватил ее руку и неуловимым движением снял с ее запястья ленточку:

– Поздравляю со свободой.

Влада запнулась и замолчала.

Такого развития событий она как-то даже не ждала. Скорее, хотела вызвать в Муранове гнев, взрыв, чтобы он схватил ее, начал трясти, объяснять, просить, уговаривать…

А теперь ее запястье было свободно, как и она сама.

– Надеюсь, ты найдешь себе защитника получше меня, – тихо сказал Гильс, размахнулся и бросил ленточку в зеленые бурлящие волны. Она исчезла среди них моментально, будто те жадно съели ее.

– С-спасибо… – пробормотала Влада, не зная, что можно теперь говорить. И надо ли говорить вообще.

В этот момент в бассейном зале появился запыхавшийся Ганц.

– Муранов, какого черта?! – Он ткнул Гильса кулаком в плечо. – Почему ты рванул за Огневой, когда надо было в другую сторону?! Это была хитрость троллей, они увели файер, понимаешь?? Мы проигрываем!

Влада не успела и моргнуть, как через секунду ни Ганца, ни Муранова рядом уже не было. Вдали, в недрах Универа, происходил бой. Наверняка вампиры на подступах к башне еще пытались отбить артефакт у троллей, и Гильс прорывался к цели… Разве он мог как-то иначе со своим самолюбием и заносчивостью…

– Поздравляет он, – проворчала Влада. – Вот и спасибо.

Влада терла освободившееся от вампирского узла запястье, разглядывая блики от воды на зеленом кафеле.

Вспышка гнева утихла, и теперь наступила слабость и апатия. Такое странное ощущение – как будто она потеряла что-то очень ценное и жизненно важное. Не обрела свободу, а потеряла Гильса.

«Не смей», – мысленно обозлилась на себя Влада. – Не смей! Не вздумай растекаться лужицей и ползти к нему. Я тебе запрещаю, идиотка! Или ты будешь через час опять рыдать и проклинать себя за глупость! Ты должна радоваться, что освободилась. Поняла?»

– Поняла? – вслух повторила Влада. – Радуйся свободе. Теперь тебе ничто не помешает все узнать. Теперь можно стать собой. Долой паука…

Антимурановый аутотренинг почти помог, тело перестало рваться бежать следом за Гильсом. Какая-то ее часть, наверное, все-таки сбежала, потому что Влада чувствовала себя разорванной пополам. Та, вторая, убежавшая, уже догоняла Муранова и бросалась ему на шею. Она просила прощения за грубые слова, Гильс сердито снимал с головы бандану и снова повязывал на нее узел вампира…

Влада приложила руку к губам и всхлипнула. Той второй сейчас лучше, чем этой первой, которая сидит на кафельном полу около бассейна. Эта свободная и одинокая. Эта завтра пойдет на бал с Ацким.

Сейчас все мальчишки казались ей спрутами, которые обвили ее своими щупальцами, и каждый тащил в свою сторону. Будь ей семнадцать хотя бы, она бы разобралась и поняла, что делать. Но сейчас, в четырнадцать? Даже и посоветоваться не с кем. Не с Марой же. Да и не с дедом. Советоваться с дедом – светлым магом, что ей делать с тремя мальчишками-нечистью… Влада горько усмехнулась. Совсем уже спятила…

Влада сидела, погруженная в мысли, на кафельном полу, когда за темным окном Универа полыхнула зеленая вспышка, осветив ночную Москву, как долгая яркая молния. Под ногами от глубинного рокота содрогнулся пол, будто прокатилось землетрясение.

– Наши, наши победили!!! Ура-а-а!!! – закричали отдаленные голоса. – Троллиум – сила, тролли рулят!!! – отчаянно вопили тролльские глотки.

Влада сидела на полу, прислушиваясь к плеску и разглядывая мутные волны, которые сердито бились о бортики бассейна. Выплеснувшаяся из берегов вода булькала, растекалась лужей по кафельному полу. Странно, что лужа отползала, как живая, извиваясь и корчась, вздыбливаясь бурлящими холмиками воды. Надо же… вода, оказывается, умеет кашлять.

«Да это же водяной, наш препод по физре, над которым все издеваются! – дошло до Влады. – А он и правда маленький и смешной. Наверное, когда фантомы влетели в бассейн, ему там туго пришлось, вот он и вылез».

– Водион Водищевич! – тихо окликнула водяного Влада, которой вдруг очень захотелось сказать кому-то хорошие слова. – Вы не обижайтесь на насмешки. Вы и теперь очень даже ничего. Правда-правда.

Водион Водищевич отползал, как огромный слизняк, жалобно булькая и оставляя на зеленом кафельном полу извилистую мокрую дорожку. Подползая к дверям, он яростно погрозил медузьей ручонкой, устремил на Владу два укоризненных рыбьих глазика и горестно вздохнул.

Глава 16

Вальпургиев бал

– Ва-а-андер!!!

По дому разнесся оскорбленный вопль кикиморы, имевший начало на кухне и затихший на чердаке.

– Ва-андер! Твой ужасный кот, который стоил нам двадцать тысяч, украл все котлеты со сковородки!!!

Уф, как вовремя. Влада села в кровати, пытаясь отдышаться и прогоняя остатки кошмара. Во сне она все еще продолжала носиться по подземному спортзалу. Ее преследовали призраки, гнались по пятам, перекликаясь друг с другом. А она с каждой секундой ощущала все сильнее и сильнее злобное преследование чего-то невидимого и еще более страшного из-за спины…

Из коридора послышалось хлопанье дверями, торопливые шаги деда.

– Марочка, успокойся, – раздались увещевания Вандера Францевича. – Не надо сразу катить бочку на несчастное животное. Я понимаю, что оно попало к нам в дом из особенных рук, но это не значит, что оно такое же, как и тот, кто его принес. Пылесосичек хороший и добрый кот, только надо в него верить. К тому же есть такое понятие, как презумпция невиновности…

Влада сквозь сон услышала чавканье и урчание. В комнате кто-то с аппетитом жрал. Приоткрыв один глаз, она увидела довольного собой рыжего кота, занятого трапезой.

– Вот не стыдно тебе, киса? – зевнула Влада. – А ведь дед в тебя верит. Пылесосичком тебя называет.

Кот, с усилием проглотив последний кусок котлеты, проигнорировал замечание и вразвалочку удалился из комнаты в коридор, важно задрав кверху хвост трубой.

В косых лучах вечернего солнца в углу комнаты что-то поблескивало. Легкое перламутрово-зеленоватое платье, простое и в то же время нарядное, перекинулось через приоткрытую дверцу шкафа. Платье, учитывая почти месяц его изготовления в мастерской домовых Клоповых, было запредельно дорогое и редкое. Влада долго и отчаянно ругалась с дедом и Марой, уговаривая их не тратить деньги на такой наряд, но кикимора стояла стеной.

– Первая Вальпургиева ночь студентке Носферона должна запомниться на всю жизнь! – торжественным голосом произносила Мара, закатив глазки к потолку. – Пусть мы с Вандером потратим деньги, пусть мое пособие по безработице небольшое, а удаленная работа Вандера не стоит так дорого, как хотелось бы… Но зато ты, Владочка, придешь в Носферон с гордо поднятой головой. Это редчайший подводный шелк, который изготавливается из перламутровых водорослей, а они растут только на огромной глубине в Марианской впадине! Его добывают водяные, он стоит баснословных денег!

– Ужас какой, – ворчала Влада. – Еще утащит эта трава меня к себе домой, если соскучится по местам своего детства…

– Это не трава! – обижалась Мара, поджимая губы. – О таком платье мечтает каждая нормальная девушка тайного мира, если бы я в свое время могла себе это позволить, то я бы… эхх… – Кикимора закатывала глазки к потолку, мысленно погружаясь в это таинственное «эх».

Вообще-то, несмотря на все пререкания по поводу платья, Влада не могла не согласиться с кикиморой – оно действительно было каким-то сказочно красивым, таким, что казалось даже немножко ненастоящим.

Влада долго лежала в кровати, вспоминая вчерашний день. Игра, подземный зал, ее безумная пробежка с фантомами, которая чуть было не закончилась плохо, – все было на втором плане.

На первом была неожиданная свобода от Гильса.

И она совсем не радовала, даже на второй день. Он мог бы позвонить ей, проверить, не случилось ли что-нибудь без его защиты, но пропущенных звонков от вампира на мобильном не было.

«А зачем ему мне звонить? – уговаривала себя Влада. – Все, я свободна и он свободен. Не надо больше со мной возиться. А я больше не услышу насмешек про крепостное право, и он не посмеет ничего запрещать. Ведь ничего ужасного не произошло. Наоборот!»

Влада с усилием заставила себя радостно улыбнуться и подошла к зеркалу, придирчиво разглядывая свое лицо.

Ну что, она становится магом после снятия знака вампира?

Что-то было непохоже. Она похудела после экзаменов, а лицо после вчерашнего тяжелого дня выглядело растерянным и таким бледным, что можно было сниматься в вампирском фильме без грима. Дед начнет паниковать и пичкать ее витаминами, если заметит. Пришлось достать коробочку с румянами, которые ей подарила на Новый год кикимора и которыми Влада ни разу не пользовалась. Несколько штрихов широкой кисточкой – и щеки стали розовыми.

Надев халат, Влада вышла на кухню, где комедийный кухонный ситком под названием «Диня пробует быть настоящим домовым» показывал очередную серию.

Домовой жарил картошку на сковородке, и зрителей набралось немало. Почти вся дедовская коллекционная нежить пялилась из всех углов, с карнизов, даже из кухонного абажура. Плюс хмурая Дашуля, которая пила кофе и терзала в руках айфон, гоняя электронного чертика по запутанным лабиринтам и закоулкам. Рыжий кот Пылесос сидел на подоконнике и оценивал прищуренным взглядом обстановку около стола, чтобы улучить время и стащить с него нарезанную докторскую колбасу.

– Всем привет, – Влада помахала рукой деду, макушка которого торчала из-за пузатого телевизора.

– Владочка, а мы не хотели тебя будить! – обрадовалась Мара. – Хорошо, что ты выспалась после этих ваших экзаменов, перед балом! А у нас Дашечка гостит.

– Дашечка за мной тут шпионит, – пояснил Диня. – Чтобы писать доклад в Департамент, как я себя веду под домашним арестом. Что, поинтереснее работенки тебе не дают?

– Заткнись, – грозно посоветовала Дашуля. – Плохо ты себя ведешь, так и напишу. В доме Огневых не убираешься, готовить не умеешь. Картошка подгорает. Не домовой, а наказание.

– Я же ее помешиваю – во! – Диня ткнул ножом в пригоревшие ломтики, и те посыпались со сковородки на пол. – Эй, гражданин надзиратель, не обижай домового!

– Не бойся, Денис, – веселился дед. – Ничего она не напишет про тебя плохого. Это же я подписать должен, а я не подпишу.

– Ладно, Алекс из Америки вернется, я ему все расскажу, – Дашуля мрачно показала Дине кулак. – А вы, Вандер, зря ему потакаете. Распустится, потом не жалуйтесь. Привет! – кивнула она Владе. – Чего на бал не собираешься?

– Успею еще. – Влада ждала от Дашули другого. Она-то думала, что все Мурановы уже знают, что случилось у них с Гильсом, а уж Даша тем более. Значит, Гильс никому ничего не рассказал, даже брату? Да и дед с Марой наверняка бы не стали молчать, если бы узнали, что Влада осталась без защиты Мурановых.

– А что Алекс делает в Америке? – спросила Влада, надеясь, что она узнает что-нибудь заодно и про Гильса. Отмечает он избавление от нее, радуется, уже ищет нового человека, интересно?

– Алекса пригласил Американский филиал Носферона, – важно заявила Дашуля, очень гордая за своего парня. – На семинар «Проблемы безопасности нечисти в Вальпургиеву ночь», а вместо него прилетает группа оборотней из Сан-Франциско.

– Да-да, это же очень интересно! – вдохновился дед, выпрямляясь из-за телевизора и с воодушевлением взмахнув отверткой. – Эти оборотни такая любопытная разновидность нечисти, настоящие мимикранты! Представляете, они обращаются в объект, который их чем-то смутил или обидел! Подумать только, какие шикарные и редкие экземпляры…

– Вандер, – сурово оборвала деда кикимора. – Не вздумай притащить их домой, только этого мне не хватало. И так в доме не протолкнуться! И еще этот кот…

– Да что ты, Марочка, – засмеялся дед. – Это же настоящие оборотни, а не мелкая нежить. Я помню таких из своего детства. Сколько народа пострадало, пока не догадались под ноги такому существу кидать горсть соли!

– Вандер, я не хочу слушать про оборотней и соль, – занервничала кикимора. – И вообще, ты «Теленечисть» починил? А то сидим в канун праздника как отрезанные от всего мира, честное слово.

– Минуточку, – дед крякнул, снова склоняясь над телевизором. – Погодите-ка… Тут закоротило что-то. Ага.

Что-то натужно хлопнуло, ухнуло, и по кухне пополз запах серы. Мара закашлялась, бросившись распахивать окно и размахивая полотенцем.

– Ну вот, починил, – радостно сообщил дед, выдергивая шнур телевизора из розетки.

Экран выключенного телевизора замигал, вспыхнув голубоватым светом. Сначала долго шли помехи, пока не появилась нечеткая серо-голубая картинка. Влада узнала родную Сухаревскую зловоротню, которая служила фоном для физиономии фурии Синициной. Дед подкрутил ручку со звуком, и фурия перестала походить на бессловесную рыбу.

– Итак, сегодня тридцатое апреля, и мы все видим приготовления к празднованию нашей Вальпургиевой ночи! – кричала в микрофон Синицина. – Вчера на знаменитой «Зарнице» впервые за много лет победил факультет троллей, и мы поздравляем ребят с этой непростой победой! Как говорят, победой тролли обязаны Бертилову, который провернул гениальную комбинацию и оставил с носом вампиров! – Фурия перевела дух. – Итак, сегодня Носферон празднует Вальпургиеву ночку, и приготовления идут полным ходом! Тролли во главе с нашим вездесущим Гораном украшают зал. У нас, в Москве, мы видим, как уже с утра в Носферон стягиваются толпы гостей! Предупреждаем сразу, что парковка в пределе километра исключена полностью. Контингента существ «вэ», я имею в виду валькирий и валькеров, это… хи-хи, не касается, зато остальные помучаются. Предупреждение от службы безопасности – на входе будет тщательный досмотр, поэтому шуточки на тему «у меня с собой светлячок» закончатся для шутника празднованием Вальпургиевой ночи на улице. Теперь прямое включение из Нью-Йорка, – фурия тряхнула кудрями. – Там еще ночь, но упыри уже оцепили Гайд-парк, чтобы провести демонстрацию против дискриминации нечисти. Эй, ребята, мы с вами! – Синицина помахала рукой кому-то, и целую минуту на экране была пестрая толпа, расположившаяся с палатками и плакатами на ярко-зеленом газоне. – Все Лысые горы мира сегодня готовятся, Украина гудит, в замок Бран в Румынии съехались все потомки Дракулы! Интересно, почему они все ездят на красных машинах? – сострила фурия, скорчив хитрую мордочку.

– Все празднуют, а я дома торчу, – мрачно буркнул Диня. – Можно я хоть на местную тусню схожу? В соседнем доме домовые будут собираться, тыц-тыц, типа…

– Я все слышу про тыц-тыц. Будешь сидеть тут, потому что ты под домашним арестом до конца жизни, – отрезала Дашуля. – И не вздумай сбежать. Картошка готова?

– Сама дура, – едва слышно буркнул домовой, с неохотой начав раскладывать слегка пригоревший ужин по тарелкам.

После ужина время до выхода было потрачено на одевание и приготовления. К тому, что подгонка платья, создание прически и легкий макияж могут занимать столько времени, Влада была морально не готова. Но тут кикимора была в своей стихии, и сопротивляться было бесполезно.

– Магиструм выразил обеспокоенность в связи с началом Вальпургиевой ночи, – вещала «Теленечисть». – Темной стороне следует соблюдать осторожность из-за возможности провокаций Магиструма…

– Магиструм, Магиструм. – ворчала Мара, орудуя иголкой с ниткой и ушивая платье в талии. – Что мы им – мешаем, жить не даем?

– Мы их геополитические противники, Марочка, – разглагольствовал дед, потягивая кофе из чашки. – Нечему удивляться, это в порядке вещей. Влада, за тобой заедет Гильс, разумеется?

– А вот и нет, – тихо отозвалась Влада, наблюдая за иголкой в руке кикиморы. – Ай! – Она вскрикнула, когда булавка воткнулась ей прямо в бок.

– Ой, извини, я нечаянно… – Кикимора поспешно отбросила иголку с ниткой и расправила складки платья. – Ну вот, любуйся. Те, кто тебя не ценил, сегодня пожалеют, – многозначительно добавила Мара.

Влада придирчиво разглядывала себя в зеркало. Да, какая-то красота, безусловно, сейчас была. Как красота леса в сумерках. Еще не очертились тени, не выявился свет, все будто погружено в неясное ожидание чего-то. Или кого-то. Лучше и не сравнивать себя с красавицей Элей Флаевой или Альбиной Готти – сравнение будет не в нужную пользу.

Однако взгляд Дини, который встретил ее в прихожей, красноречиво говорил об обратном.

– Ух ты! – выдохнул домовой, с восхищением разглядывая Владу, и показал большой палец, присвистнув с видом знатока девчоночьей красоты.

Как только действо с нарядом и прической было закончено, со двора раздалось натужное гудение и возмущенные вопли соседского шишимора. Выглянув в окно, Влада увидела сверкающий новеньким лаком черный «хаммер» с нарисованными по бортам языками пламени и оскаленными черепами. Из него залихватски выпрыгнул Ацкий и принялся расхаживать по двору, пиная ногами бархатцы и маргаритки. Его крылья были запихнуты под кожаную косуху, что придавало его фигуре горбатость, а походке еще большую зловещность.

– Ты… ты вот с этим вот пойдешь на бал?! – ахнула Мара, выглядывая из-за занавески во двор. – Вот с этим вот кошмарным?!

– Вот с этим, – подтвердила Влада, помахав Ацкому рукой из окна.

– Чудовище какое-то, – ахнула кикимора, ткнув пальцем во двор, где кошмарный Ацкий шагами хромого страуса мерил газон. – И совершенно не подходит к твоему шикарному платью. Ни по цвету, ни по стилю!

– Это как понимать?! – возмутилась Дашуля. – Она же под защитой Мурановых. Значит, должна идти с Гильсом!

– Я больше не под защитой Мурановых, – перебила Дашулю Влада. – Все, я свободна.

– Не может этого быть! – рявкнула Дашуля. – Зачем врать-то?! Вампир никогда не снимает защиту, это невозможно!

– А вот и возможно.

– Что ты сделала?!! – завопила Дашуля на Владу. – Почему Алексу не сказала?!

– А ты не ори на мою хозяйку! – неожиданно встрял домовой, вытаращив глазенки на Дашулю. – Я ее опекаю, а я одобряю этого ее ухажера! Это Димка Ацкий, его семья все московское небо курирует, ясно?! Они крутые, они летают!

– Чего-чего?! – огрызалась Дашуля, состроив злобную мордочку. – Ты что, еще прикрикивать на меня вздумал, мелочь?

– Дети, дети, прекратите ссориться… – растерянно бормотал дед, в панике вспоминая, куда он запихал книжки по психологии подростков. Мара Лелевна тоже растерялась, прижав к груди руки, а коллекционная дедовская нежить навострила ушки, с интересом ожидая скандала из темных углов кухни.

Скандал состоялся буквально через секунду и не обманул ничьих ожиданий. Диня и Дашуля оторвались по полной программе.

– Я не мелочь! – скандалил Диня. – Ты сама-то кто-о?! Человечек, который лезет в тайный мир хоть тушкой, хоть чучелом!!!

– Слушай, ты, арестант-нахлебник! – Дашуля рассердилась не на шутку. – Молчал бы, а не кукарекал. Ты сам ходячее недоразумение. Навязался к Огневым, и не выгнать теперь. Преступник малолетний…

– Ах, я преступник?! – взвился Диня. – Да что ты вообще понимаешь, хипстерша айфоновская? Глупая московская фифа на битом «купере»!

– Иди лучше работай, бездельник! – грозно орала на домового Дашуля. – Запишись в бесплатные волонтеры, будешь дежурить по зловоротням, нетопырей оттуда гонять, ничтожество! Да я такое про тебя напишу, узнаешь!

– И пиши, пиши! Тьфу-тьфу-тьфу на тебя!!! – Диня не выдержал и яростно ткнул в сторону Дашули скрюченным указательным пальчиком. Под потолком кухни пронеслось что-то похожее на рваную тюлевую штору, которая задела всех за головы, оглушив легкими разрядами статического электричества.

– По-по…получилось… – прошептал Диня, глядя, как Дашуля с Марой Лелевной пытаются пригладить вставшие дыбом волосы. – Получилось наконец-то… настоящая домовая злость… ДА!.. Взбесить домового это вам не шутки… зов предков…

Восторженные аплодисменты коллекционной нежити взорвали кухню, и Влада, пользуясь суматохой, поспешила смыться.

Подняв подол своего нарядного платья, чтобы не запачкать его о ступеньки, она спустилась вниз и устроилась в машине Ацкого, когда тот разудало распахнул перед нею дверь. Правда, после этого пришлось ждать, пока валькер с руганью поставит отвалившуюся дверь на место.

– Так, – Влада рассматривала шикарный «хаммер», прищурив глаза и склонив голову набок. – Ац, кто тебе морок на машину ставил?

– Ну Бертилов, – хмуро заворчал валькер. – Я вообще-то запросто могу себе и крутую тачку купить, если денег подкопить, только зачем? А Бертилов этот… Он же не может ничего нормально сделать. Я его попросил – сделай из папашиной старой «девятки» новую. Точно такую же, только поновее. Ну простейший же морок для тролля, да?

Влада уселась в машину, погладив рукой ярко-зеленый кожаный чехол сиденья. Ацкий прыгнул на водительское сиденье, и они вырулили со двора. Нет ничего смешнее «хаммера», который громыхает, как железная бочка и рычит оторванным глушителем.

– Как ты? – Влада разглядывала валькера, который был бодр, как обычно. – Вчера-то больно было?

– Вообще, фантомский клинок – это больно, – с уважением в голосе, что происходило крайне редко, признался валькер. – Я чуть не умер, если честно. Потом проморгался, прочухался – и здоров. Слушай, я так понял, что Муранов с тобой поругался вчера? Узла вампира на тебе нет. У вас с ним совсем – все?

– Ага, – не испытывая желания поддерживать эту тему, Влада принялась поспешно пристегиваться. Манера вождения Ацкого дала себя знать во всей красе на повороте из Огонькова на подмосковную трассу. Водил валькер почти так же лихо, как и летал.

Тучи, ходившие табунами, оправдали себя – стоило лже-«хаммеру» набрать скорость, и тут, как по заказу, начался сильный ливень.

Ацкий врубил на полную катушку музыку, громко восхищался вчерашней игрой и косился на голые плечи Влады, на которые та забыла набросить накидку. Когда они застряли на Кутузовском, уже почти сплошная водяная стена с грохотом хлестала по машинам. Мутную темень освещали короткие яркие вспышки грозы, которая прокатывалась над городом, и машина двигалась по десять сантиметров в минуту.

– Нормальная такая погодка, – похвалил Ацкий. – В самый раз для нашего праздничка. Наверняка это Магиструм сделал, типа подгадить нечисти. А мы – опа! И не расстроимся. Потому как первые минуты Вальпургиевой тусни будут гундозить преподы про наше будущее… уф, чуть не сказанул – светлое, – Ацкий театрально похлопал себя ладонью по губам.

– Смотри на дорогу, герой… – напомнила ему Влада. – Кстати, тебе семнадцать вроде, разве у тебя есть права?

– Обижаешь! Лично выданные хорошо знакомым троллем, – подмигнул ей Ацкий. – А у тебя прикольная причесочка, мне нравится.

Влада посмотрела на себя в боковое зеркальце и ахнула, принявшись расчесывать спутанные волосы пальцами и вспоминая Диню недобрыми словами.

– Еще раз проедешь на красный, и я выйду, – мирно высказалась Влада, а валькер довольно заржал, крутанув рулем. Его «хаммер» вдруг протиснулся между двумя серьезными джипами, оставляя позади стоявшие в пробке автомобили. Настроение валькера передалось Владе, и она, вместо того чтобы вцепиться в сиденье или перепугаться, радостно засмеялась и открыла окно, подставив ладони весеннему дождю.

– Здорово! – радостно закричала она, высунув руку в окошко.

«И прекрасно. Пусть Муранов меня увидит вот такую. Красивую, веселую, свободную. Я – другая. Я – меняюсь!!!»

Разметав в стороны огромную лужу, они подкатили к Сухаревской площади, и тут им пришлось встать в мертвую пробку.

– Вы не проедете, тут все оцеплено! – верещал сверху порхающий над площадью валькер в ярко-желтом жилете. Их тут вилась целая туча, и каждый что-то орал либо в мобильный телефон, либо друг дружке. – Дальше топайте пешочком, слышь?!

– Нива-апрос, – Ацкий вылез из машины, обошел ее и распахнул дверь со стороны Влады, снова позабыв об особенностях ее закрывания. Ставить дверь на место Ацкий не стал, а протянул руку с видом галантного кавалера. Влада красноречиво уставилась на свои новые замшевые туфли и на лужу, грязную и глубокую, которая бурлила пузырями.

– Молодец, что избавилась от Муранова, – глубокомысленно изрек Ацкий. – Пришлось бы ему тащить тебя через лужи на плече. Неэстетично. Зато Ацкий – это защита вашей обуви в любую погоду!

Ацкий подхватил Владу и, медленно хлопая крыльями, пронес ее над морем разноцветных машинных крыш и зонтов, опустив прямо в толпу около зловоротни. В метре от нее оказался Бертилов, не слишком веселый, но и недостаточно грустный. С ним кто-то из девчонок, из тех, чьи имена и фамилии невозможно запомнить. Тролль увидел ее, нарядную и красивую, и отвернулся. Влада вдруг поняла, что запал веселья вот-вот закончится.

– Йоу, вечер только начинается, сонц! – Валькер подхватил ее, как пушинку, и они весело проскочили зловоротню.

Глава 17

Забытое письмо

Вестибюль Универа был ярко освещен и битком набит народом. Под ногами путались домовые, на многих ребятах были нацеплены яркие футболки с надписью: «FREEDOM БЕРТУ & АЦУ!» Пестрота была неимоверная. Если кикиморы постарались вырядиться во что-то наподобие принцесс на выданье, то вампирши с валькириями, наоборот, сверкали черной кожей и гремели цепями на запястьях. Звучала английская и даже французская речь – многие приехавшие были из зарубежных филиалов Носферона.

У стен толкались кикиморы в накинутых прямо на нарядные платья плащах, они нервно переговаривались, подкрашивая губы и разглядывая свои взволнованные мордочки в пудреницы.

Из глубины гремела басами музыка и слышались громкие голоса. Сразу же отыскался Марик, который уже что-то жевал и при этом радостно трещал.

– Вы бы видели, что там! – орал Уткин в таком восторге, что очки подпрыгивали на носу. – Старшекурсники такое замутили, такое! Будут норвежские «Турисазы» петь, они уже приехали! Владка, ты сегодня супер! Владка, а где же узел вампира, а? – Упырь ткнул толстым пальцем в ее запястье.

– Я теперь свободна, Уткин, – Влада почти весело улыбнулась.

– Не споткнись, Огнева, платьице длинновато, – заметила Тановская, которая была в блестящем ярко-зеленом платье, расшитом блестками. Троллиха была в темных очках и с забинтованной кистью руки, да и физиономии ее хорошо вчера досталось, судя по толстому слою тонального крема и пудры.

– Тебя вчера хорошо Тетьзин прожевал, не подавился? – многозначительно хихикнул Ацкий, показав Тановской неприличный жест. Та скривила губы и зашипела, вытаскивая мобильный телефончик, обклеенный мордочками собачек, чтобы запечатлеть Ацкого во всей красе и пожаловаться в деканат.

К счастью, троллиха была слишком медлительна – пока она искала нужную кнопочку, Ацкий подхватил Владу под локоть и, захлопав крыльями, втащил ее внутрь праздничного зала.

– Пррраходим, прраходим! – галантно извивался на входе представитель семейства Клоповых, важный домовой, одетый в нарядный костюм с бабочкой. – Занимайте места за столиками, должно всем хватить мест! Угощение в буфете – безлимитный шведский стол! Дедуля, вам отдельный столик накрыт, прошу…

– Эх, помню прежненские времена, – недовольно бурчал Буян Бухтоярович, яростно путаясь в полах длиннющего парадного кафтана. – Вашенское Вальпургиево игрище стократ хужее, чем в старину! Проклятое новомодье…

– Мы очень старались, – лебезил перед ним Клопов. – Вот, обратите внимание на праздничное меню. Ушки мантикоров по-лысогорски, с болотным кетчупом, монстрятина копченая, чипсы из голубиных перьев… Наша процветающая компания всегда заботится о своих клиентах.

– Не то что прежде, – упрямо бурчал Буян Бухтоярович, подозрительно принюхиваясь к глянцевому, пахнущему типографской краской меню. – Не то…

Влада развернулась, взмахнув полами жемчужного платья, и бросилась в зал, подняв руки вверх и раскачиваясь вместе с ликующей толпой. Где-то наверху бесновались «Турисазы» со своей группой, и их гитары разрывали уши, если не держать приоткрытым рот. Ацкий утащил ее прямо в самую круговерть зала. Владе казалось, что она тонет в огромном океанском водовороте огней, горящих глаз, смеха и веселья. Ей было плохо и хорошо одновременно.

– Ночь, ночь, – радостно напевала Влада в такт музыке, отплясывая с валькером. Она постоянно вертела головой, рассчитывая вот-вот увидеть рядом Гильса. Наверняка он танцует где-то здесь, с какой-нибудь девчонкой. Музыка закончилась, снова началась и снова закончилась, а вампира так нигде не было.

Влада уже поняла, что вечерняя часть будет посвящена выступлениям, и они с Ацким и компанией его приятелей-валькеров заняли столик подальше, где сцена была не видна и почти не слышна.

– Ненавижу концерты, – Ацкий изучал программку вечера, которую кинул на стол пробегавший мимо один из отпрысков Клоповых. – Слушайте, что нас ждет! Выступление большого балета валькирий из Гранд-Валькер-Опера…

– Извращенцы, полеты должны быть только для скорости, – возмутился его младший брат. – А не для этих выкручиваний с ногами и крыльями. Фу…

– Дальше идет «Оратория одинокого оборотня» в исполнении упыря Рычаловского, – читал Ацкий. – Вот всю жизнь мечтал услышать и умереть. Кто программу составлял, Засоня с Буяном?! Так… – Валькер выпучил глаза. – А это что такое? Концерт хора московских домовых с хитом «Пылища под кроватью». Ребят, кто умеет скручивать ухи в трубочку?

– Мой дед фанат этого хора, – засмеялась Влада. – А что там еще будет?

– О, поют и играют наши носферонские студенты, – оживился Ацкий. – Самодеятельный певец… э-э-э… ансамбль вурдалакского фольклора в исполнении… – Глаза валькера полезли на лоб. – Че-о-о?! Горяева на сцену выпустили?!?

– Ребят, вы не видели Муранова? – налетела на них Синицина-лайт. – Мы хотели его вызвать на сцену, типа как победителя прошлых вампирских боев. А он как сквозь землю…

– Без понятия, – Ацкий хмыкнул. – Может, отпил случайно из твоего стакана и того… с копыт?

Фурия бросила на валькера гневный взгляд и умчалась к другим столикам задавать тот же вопрос.

«Если Гильса нет в зале и не было на входе, то наверняка в буфете торчит. Хотя есть он, как любой вампир, не любит, что ему там делать?» – размышляла Влада.

– Знаете что, – она встала из-за столика. – А пошли в буфет, лучше поедим.

Скомкав программку концерта, ребята двинулись в буфет, где было уже не протолкнуться. Преимущества валькеров в буфете Влада оценила, когда Ацкий взмыл куда-то вверх над головами, а вернулся обратно с тарелками, нагруженными едой так, что та валилась с краев. Пока с далекой сцены доносилась музыка и буря зрительского восторга, Влада жевала пирожок с ябломятликом, запивая его жуть-колой из высокого синего стаканчика. Народ с руганью спотыкался об Горяева, который сидел по-турецки на полу и с урчанием жрал огромный зеленовато-голубой кусок сыра рокфора. Владе есть не хотелось, и она держала в руках пирожок с ябломятликом, раздумывая, куда бы его деть.

Буфет моментально набился до отказа, как только Лина Кимовна со сцены объявила номер Горяева, и вурдалак ринулся из буфета, икая от вдохновения.

– Ха-ха-ха, ты балбесина! – вдруг раздался в толпе радостный смех.

Бертилов и какая-то девчонка с параллельного курса, имени которой она не помнила. Влада опешила, глядя, как она заигрывает с троллем, скармливая ему с ложечки мороженое. Тролль радостно отбивался, хватая девчонку за пряди волос. Оба выглядели очень радостными и даже счастливыми. Бравада тролля продолжалась, а вот девчонке наерняка грозила скорая расправа от Тановской.

«Он это нарочно, чтобы я видела», – рассеянно отметила про себя Влада. Может, и Гильс тоже где-то обнимается с какой-нибудь новой девчонкой, в закоулках Носферона? Хотя нет, он просто танцевал бы тогда с ней, на виду у всех.

Нехорошее предчувствие волной мурашек прошлось по спине. Пальцы, держащие пирожок, сжались так, что ярко-зеленая начинка прыснула прямо на платье, оставив на животе зеленое пятно.

– Ух ты, – заметила оказавшаяся рядом Алина Готти. – Это же ябломятлик, не отстирается. Я надеюсь, это платье не из подводного шелка?

– Не-а, имитация, – небрежно соврала Влада. – А что?

– Да если бы оно было настоящее, то все, хана. Подводный шелк и эта штука несовместимы, ябломятлик для него вроде как уничтожитель. Через полчаса была бы голенькой, облепленной ниточками, – Алина сказала это нарочно громко, чтобы услышал Ацкий, которого последняя фраза крайне заинтересовала.

– А?! Что она тебе сказала про голенькую в ниточках? – прицепился валькер, а Влада мысленно прокляла свою неуклюжесть и несдержанность. Нечего было психовать из-за каких-то там предчувствий. Испортила платье, и теперь тоненькая ткань перламутрового шелка таяла под наступлением ядерно-зеленого расползающегося ябломятлика.

– Так что про голенькую? – дергал ее за рукав Ацкий. – А? Я не понял, где?

– Ац, раздобудь мне обычный сок апельсиновый, пожалуйста. А то в буфете одна жуть-кола, – послав валькера за почти невыполнимой задачей, Влада решила промыть пятно водой, бросившись в сторону женских туалетов. В туалете было тесно от набившихся туда подкрашивать физиономии кикимор, пахло безумной смесью всевозможных духов – кто во что горазд.

Влада с трудом протолкалась к раковине и принялась приводить платье в порядок, смывая липкое варенье зеленой мыльной пеной из суспензера. Рядом, у соседнего умывальника отчаянно хлюпала носом толстая страшная тетища в совершенно диком для нее красивом мини-платье. Видимо, еще одна личная жизнь потерпела неудачу и теперь смывалась потоками туши и слез в сток раковины. Рядом с тетищей вертелась юная девчонка, скорее всего дочь, и кудахтала, всячески пыталась ее утешить. А тетища рыдала все отчаяннее и отчаяннее, уже с переходом в истерику.

– Не надо, Мэг, – уговаривала ее та, что вертелась рядом. – Слышь? Не надо, не стоит он того. Ну все они козлы, ну ты что – первая?

Мэг замотала головой, издав новую серию рыданий. Ее круглые плечи тряслись, а красное платье с бисером рисковало треснуть по швам.

– У меня и косметики с собой столько нет, чтобы лицо восстановить… хоть то, какое есть, – продолжала ее спутница. – Вот как ты будешь без макияжа танцевать? Ю андэстенд ми, Мэг?

– Фак хим… ай донт билив… – взвыла Мэг, в отчаянии колотя лбом о края умывальника. В сбегающих в сток струйках воды, как водоросли, колыхались пряди ее жидких волос.

Влада от удивления забыла про свою беду с ябломятликом. Эта Мэг, оказывается, из приехавших гостей, иностранка. Только выглядит совершенно как какая-нибудь местная тетенька. Чем, интересно, ее тут успели так обидеть, в Москве…

– У тебя не найдется туши, помады и… вообще, всего-всего? – вдруг обратилась к Владе вторая девчонка. – Понимаешь, у нас тут полная катастрофа всей личной жизни.

– А… что случилось-то?

– Мэг из Нью-Йорка прилетела, к парню из Носферона. Он оборотень и она оборотень, оба они оборотни, – принялась неторопливо объяснять девчонка. – Дружили по Интернету. А американские оборотни не такие, как наши, если знаешь. Они нервные, для них переброска в другой вид вроде астмы или панической атаки. Она в «Домодедово» прилетает и застревает там вместе с багажом. И нервничает. У нее в чемодане, оказывается, какие-то таблетки для оборотней, провозка в Россию запрещена. И тетка с таможни на нее наша наорала. А Мэг такая впечатлительная! Вот у нее перерождение и пошло прямо в зале прилета. Она из оборотней-мимикрантов: кого видит в момент стресса, в того и обращается. Вот она и превратилась в ту тетку из аэропорта, которая на нее орала… Ужас, ужас! Если бы не мобилка, она бы и застряла там, в аэропорту. Я ее там час искала, бегала по всему «Домодедово». Приезжаем в Носферон, она своему Ромочке даже боится на глаза показаться в таком виде. Я ей говорю – Мэгги, не дрейфь, он сам оборотень, так что поймет. Если любит, то узнает.

– И… что? – спросила Влада.

– Ха! – Девица презрительно скривила губы. – Вот она, любовь-то! Мэгги к нему подходит. Я все объясняю, перевожу ему ситуацию, а он… Не поздоровался даже, смылся! Ромка Шнягин этот с четвертого курса, гад! Говорит, знаем мы эти американские заморочки с фотошопом!

– А-а-а-а… фак рашн тёрнскинс… – завыла Мэгги, ударяясь лбом об зеркало. Ее истерзанные перекисью водорода жидкие волосенки прилипли к мокрым от слез толстым щекам, а чужие пухлые губы были искусаны до крови.

– Плохо вы Носфераторику учили, – Влада с ужасом смотрела, как зеленое пятно ябломятлика пожирает все новые сантиметры платья. Кажется, для нее самой сегодняшний Вальпургиев вечер уже закончился. Ябломятлик пожирал нитки, еще немного – и Владе придется запереться в кабинке туалета.

– Что значит «плохо учили»? – подозрительно уточнила девица, стараясь удержать несчастную Мэгги от разбивания зеркала своим массивным бульдожьим лбом. – Я знаю Носфераторику, мимикрантов обратно вернуть нельзя, пока их организм сам не решит.

– Есть один способ, – глядя, как ярко-красное платье угрожающе натягивается на объемистой тушке, обнажая оскал швов, когда Мэгги изрыгает новую партию рыданий, заявила Влада. – Соль есть? Брось ей под ноги горсточку…

– А ты не врешь? – недоверчиво спросила подружка американки. – Соль-то есть… сейчас, – она полезла в сумочку, через минуту откопав в ней бумажный пакетик, из тех что бесплатно дают в фастфудах. Разорвав пакетик, девица высыпала соль под ноги Мэгги, и…

Раздался вскрик, чье-то «Ой» – и вместо толстой рыдающей тетки Мэгги над раковиной всхлипывала довольно симпатичная девица в слегка порванном по швам красном платье.

– Мэг вернулась! – обрадовалась «девица при Мэгги», с удивлением глядя на то, как по ногам Влады змейками разбегаются синие нитки того, что еще недавно выглядело платьем… – Слушай, а ты молодец! Кстати, мне кажется, что с твоим платьем… ммм… что-то не то.

– Последняя мода, – вздохнула Влада, с завистью глядя, как Мэгги поправляет на плечах платье и приглаживает волосы, проверяя, хорошо ли сидит спина. Спина сидела прекрасно, а мимикрантка обрушила на весь туалет целую английскую малопонятную для Влады речь. Конечно, могла бы сказать Владе хотя бы спасибо, но ей было явно не до этого. На модельно утонченном личике Мэгги отплясывала месть за женскую обиду. Сейчас в глазах американской мимикрантки разворачивались ракетные комплексы с ядерно-мстительными боеголовками, нацеленными на неблагодарного русского оборотня Рому с четвертого курса.

– Летс гоу ту хим, – целеустремленно прорычала американка, сжав руки в кулачки и ринувшись из туалета в круговерть Вальпургиева бала.

Туалет опустел, стало тихо. Влада сняла с коленок последнюю нитку – все, что осталось от кикиморского шелкового платья, и, юркнув в кабинку туалета, задвинула защелку. Вот и закончился ее бал в получасе от полуночи. Без платья, в одном белье, облепленная нитками… И даже ни разу не увидела Гильса за весь вечер. Где-то далеко гремело веселье, громыхала ритмичная музыка, все танцевали. Вдруг дверь туалета хлопнула, раздалось постукивание каблучков и скорбное сопение чьего-то носа.

– Просто взять и утопиться в унитазе, – послышался ворчливый знакомый голосок. – Надоели они мне. Весь бизнес к черту. Все должно идти по плану – тренд в месяц, максимум – в два. А эти придурки…

«Муська Клопова страдает», – сообразила Влада, прислушиваясь к бормотанию и всхлипываниям.

– Разоримся теперь, просто разоримся… – злилась и плакала Муся. – Иностранцам бы товар сбагрить, да разве они знают здешние тренды? У них свои есть…

Влада приоткрыла дверь кабинки и выглянула наружу. Муся в крайне рассерженном состоянии сморкалась над раковиной, растирая слезы с синей тушью по круглым щечкам и вытирая лицо охапкой черных футболок.

– А у тебя-то что случилось? – спросила Влада, и домовиха подпрыгнула от неожиданности.

– Ах, вот ты где, Огнева! – Губы у Муси дрожали, а в глазах блестели самые настоящие, крайне непривычные для бизнес-леди слезы. – Вы меня разорили почти, вот что случилось! Не могла контролировать своего любимого Муранова?! Ты во всем виновата!

– Я?!

– Да, ты! – истерично выкрикнула Муся. – Только ты, и больше никто! Такой был прекрасный тренд, когда ты влюбилась в Муранова и выставила себя дурой! Народ схавал, начались продажи, дело пошло… Твой дневник начали цитировать, наш концерн уже печатал фразочки из него на кружевных трусах для кикимор! И что?! Через пару дней эти сволочи, Бертилов с Ацким, перебивают тренд своим финтом на Арбате! Просто убивают напрочь, когда уже выпущены товары! Все хотят носить футболки про них! А что мы – мы печатаем, мы рабы тренда!! Снова затраты, снова вкладываем деньги. Свинство…

– И ты из-за этого рыдаешь теперь? – криво улыбнулась Влада. – Ну уж извини, я тут ни при чем.

– Нет, при чем, и я не только из-за этого рыдаю, – обозлилась Муся. – Мы выпустили в продажу тренд про Аца и Бертилова, чтоб им обоим пусто было и стипендии не видать. Наша компания умеет маневрировать в бизнесе! НО ЧТОБЫ ТАКУЮ ПОДЛЯНКУ?!

Муся вдруг взвыла, почти как Мэгги, и яростно стукнула кулачком в кафельную стенку, швырнув на пол охапку черных футболок.

– Подлянку, подлянку!!! Под нас копают конкуренты, нас хотят выжать из бизнеса, уничтожить, – всхлипывала домовиха. – Во-о-от… Что же нам теперь делать, на чьей физиономии зарабатывать деньги, а?!

– Я тебя не понимаю, – Влада с недоумением смотрела, как домовиха вытаскивает из кармашка джинсовой курточки помятый тетрадный листок, сложенный вчетверо.

– Во-о-от! – взвизгнула Муся. – Читай! Ушел твой вампирчик, нету его больше. И скажи мне потом, что ты не знала!!!

– Да ты спятила, Муся…

Влада быстро развернула лист – записка неровным почерком, не слишком аккуратные буквы. Но почерк Гильса Муранова. Да, это точно его почерк – угловатый, со слишком высокими «в» и «д».

В деканат Международного Университета Нечисти

от студента второго курса Г. Муранова

Прошу исключить меня из Университета в связи с личными обстоятельствами.

Подпись, число

– Представляю себе, как будут радоваться конкуренты! – в отчаянии бормотала Муся. – Я столько денег зарабатывала на этом Муранове! Где его физия – то раскупалось влет! Самый популярный парень Универа. А теперь – что мне делать теперь?!

– Откуда это у тебя?

– Откуда-откуда. Оттуда! Лежало на столе в деканате, секретарша не заметила еще! И вот еще что лежало на столе, на, возьми!

Муся выгребла из кармашка и сунула Владе в руку металлический ромбик – универский значок Гильса, Влада не раз замечала на нем нацарапанный смайлик.

– И… почему он мог уйти? – Влада до боли сжала значок в пальцах.

– Ты еще зеленая и глупая, – презрительно фыркнула Муся. – Уже все знают, что ты его чем-то так оскорбила, что он разорвал с тобой отношения. А разрыв отношений вампира с человеком… ты, вообще, читала домовое право?!

– Нет, мы этого не проходили…

Влада, окаменев, держала в руках листок, переваривая сказанное Мусей.

– Разрыв человека и вампира – это только для человека – тьфу, а вампиру страшная трагедия! Гильс ушел из Универа из-за тебя! Ничего, теперь будем печатать Бертилова, он сейчас набирает популярность на своих выкрутасах… – немного успокоившись, размышляла Муся. – Но вот компенсацию кто мне заплатит теперь? Требовать с тебя, да ты со мной не расплатишься лет сто! Да-да!

Влада, не слушая домовиху, схватила с пола первую попавшуюся черную футболку, надела ее на себя в пару секунд и выскочила из туалета.

– Эй, в кредит берешь?! – возмущенно завопил ей в спину голосок Муси.

Из вестибюля Универа Влада выбежала в зловоротню и остановилась, не зная, куда ей деваться.

То, что она вчера наговорила вампиру в пылу ярости, она даже толком не помнила сама. «Кажется, я сказала что-то мерзкое и ужасное, будто не понимала, что говорю, – с трудом вспоминала Влада. – Как же меня так угораздило, я ведь не хотела причинить ему такой вред! Как же я так…»

Догадка пришла неожиданно. Отворотное зелье Жорика, которое она выпила в день рождения Гильса! Почему-то Влада считала, что оно не подействовало, но теперь было ясно, что ведьмак ругался и предупреждал не зря. Приступ ненависти и злости к вампиру, на который Влада просто была бы не способна, если бы не отравилась темной магией… И не отравилась бы никогда, если бы не ядовитые слова Яромира, которые как заноза застряли в памяти… Она будто бы выполняла чужую волю, отталкивая Гильса и оставляя себя без защиты и поддержки Мурановых.

Она оскорбила его, и теперь, что теперь будет? Оказывается, не только она была связана с ним, но и он с ней. И разрыв ударил именно по нему, да еще как.

Где сейчас может быть Гильс? Влада без конца набирала его номер на мобильном, но в ответ слышалось только безликое равнодушное сообщение, что «абонент вне зоны действия сети».

У Мурановых есть дом в Пестроглазово, в Огоньково, Алекс вообще живет на Басманной… А может, Гильс просто сейчас бродит по темным улицам, один, проклиная ее?

«Гильс, я не хотела… я была отравлена…» – Влада мысленно взмолилась, глядя на вспыхивающее молниями темное небо. Люди бежали мимо нее в метро и обратно, толкая ее и щелкая выстрелами автоматических зонтов. По ступенькам бежали водопады бурлящей дождевой воды.

Владу оттеснили к стене, и она долго стояла и ждала неизвестно чего, глядя на свои намокшие до черноты замшевые туфли.

Позади раздалось обиженное: «Ччхе», – Ацкий стоял позади нее на ступеньках, держа в руках стакан уже наполовину разбавленного ливнем апельсинового сока.

– Огнева, там вообще-то бал, – обиженно напомнил валькер. – А тут вообще-то не бал. А ты вообще без юбки. Что ты тут делаешь, а?!

– Умираю. Мысленно.

– Наверняка опять из-за этого Муранова… Все никак забыть его не можешь, – проворчал Ацкий. – Кстати, мне жуть как нравится твой наряд, не то что то платье.

Влада молчала, размышляя, где может быть Гильс. Ей бы хоть какой-нибудь знак, хоть что-то.

Если на ней не было печати вампира, то пора бы уже проснуться каким-нибудь магическим способностям. Она должна почувствовать, где Гильс.

– Юрик, я задерживаюсь, такой ливень! Встретимся на Садовом, на нашем месте… – толкнув ее, громко проорала в мобильный телефон какая-то девушка и пробежала мимо, устремляясь в метро.

– На Садовом… – повторила Влада. Перед глазами встал двор на Садовой улице, где они впервые встретились с Гильсом. А если это знак, что он там? Как маги получают знаки от судьбы, если не случайно?

«Гильс там», – вдруг пришло в голову.

Бежать к Новокузнецкой ротонде, чтобы оказаться в Прачечном переулке? Нет, слишком долго. Был и другой способ оказаться в Питере, быстрый и болезненный. Влада вспомнила первый день своей учебы, рассерженного Алекса и бутерброды. Нужно сказать определенные слова, чтобы зловоротня разозлилась и швырнула студента Носферона домой, по месту, указанному в деканате.

Ацкий продолжал что-то болтать про ее юбку, точнее, ее отсутствие. Валькер рассуждал, что так и надо ходить в Носферон всем девчонкам, только бы проклятый мусеклопизм со своими трендами это понял и продвинул гениальную идею…

– Свет победит Тьму, – быстро выпалила Влада, зажмурив глаза.

Глава 18

Светлый палач

Питерский двор на Садовой встретил ее огромной лужей. Влада влетела в нее с размаха, ладони чиркнули об асфальт, сдирая кожу. И очень некстати – почти под чью-то машину, которая бибикнула, ослепляя белыми галогеновыми фарами.

– Ты, совсем идиотка?! – раздался возмущенный крик из приоткрытой двери.

Несколько секунд Влада приходила в себя, поднимаясь на ноги. Да, это с детства знакомый двор на Садовой, по которому сейчас с остервенением хлещет дождь. Тот самый люк в чугунную сеточку, который встретил ее и в прошлый раз. И до боли знакомые с детства вопли.

Влада подняла голову, щурясь от света ярких фар.

На нее орала мать Анжелы, Лика Глебовна.

Орала привычно и буднично, как она делала каждый раз, когда видела Владу. Почти каждый день, когда Влада сталкивалась с ней на лестнице. Та кричала на нее громким визгливым голосом, трясла выкрашенными в пепельно-белый цвет локонами, щурила злобные, густо накрашенные глазки. Завитая под болонку, одетая в дорогой костюм леопардовой расцветки и пахнущая духами так, что можно быть задохнуться, стоя вблизи…

– Я не буду платить тебе денег, ты сама бросилась под мою машину! – вопила Лика Глебовна. – Оборванка, чертова девка! Попробуй только заявить, что я тебя сбила, я тебя упеку даже не представляешь куда!!!

– Делайте, что хотите, – вяло отбивалась Влада, озираясь по сторонам в поисках Гильса.

– Мама, она меня тогда толкнула на Невском, – поддакивала Анжела, которая вылезла из машины. – Мам, вызывай полицию и не отпускай ее!

Влада только сейчас сообразила, что Царева держит ее за локоть, больно вцепившись ногтями в кожу.

– Отстаньте вы от меня, – разозлилась Влада. – Не до вас мне сейчас с вашими воплями. И нет у меня никаких претензий, если вы боитесь.

– Я тебе покажу «если вы боитесь», хамка!!!

Рука на локте сжала пальцы с такой силой, что ногти впились в кожу, как иглы. Влада вскрикнула.

– Я тебе скажу, куда я тебя упеку, ты узнаешь! – бушевала Царева. – Ты все узнаешь, что тебя ждет! Все-о-о-о…

– Ну давайте, говорите, только отстаньте уже! – Влада рвалась назад, оглядываясь в темноту двора. Гильса поблизости не было. А ведь он всегда появлялся, когда ей нужна была помощь, – всегда. С той поры, как связал ее с собой. – Так куда же? – поворила Влада вопрос, глядя в злобное накрашенное лицо.

– Туда, откуда не возвращаются! – Голос Царевой приобрел металлические странные нотки. – Смерть – вот где твое место, тварь!

– Да что я вам такого сделала-то… – Влада даже удивилась. Это было уже что-то новое. Полицией, интернатом, даже тюрьмой Царевы ее пугали постоянно, но чтобы смертью?

– Смерть, которая для тебя лучше всего, – чеканила мать Анжелы. – Твоя смерть – это избавление для всего мира. И ты ее получишь, здесь и сейчас. Твой защитничек, которого ты ждешь, на этот раз не появится. Магиструму все же удалось убедить тебя, что его защита тебе не нужна. И вампир не узнает, что ты в беде, – ваша связь с ним разорвана. Яромир прекрасно прочитал твои мысли, и предвидение помогло ему просчитать твои действия, в результате которых ты оказалась одна, здесь, в Вальпургиеву ночь, когда нечисти ни до кого нет дела… Для этой ловушки даже не понадобилась магия, только чуть-чуть – натолкнуть тебя на мысль о Садовой улице… – добавила она, с удовольствием глядя на лицо Влады. – Я вижу, что ты удивлена и напугана. Не ожидала? Еще бы, я же годами изображала человека под гнетом дневного права. Делала вид, что не имею и понятия, кто вы с дедом такие на самом деле. А все ради этого момента, чтобы увидеть твои растерянные глазки и полную беспомощность…

– Ма-ам, – раздался голос Анжелы. – Я не понимаю, ты сейчас про что говоришь?

– Доченька, – повернулась к ней мать. – Это разговоры о тайном мире, о котором ты начала узнавать не так давно. Я в этом мире обладала властью и силой, принадлежала к Магиструму. Я была светлым магом, полным надежд на будущее… Твой отец тоже был магом, но совсем не такого уровня, как я. Лишь начинающим. Но он мог бы стать магом! А все из-за нее, все! – Царева резко дернула Владу за локоть, и та чуть не упала на колени. – Все наши беды из-за тебя и твоей семейки, проклятая ты полукровка…

– Значит, вы из них… из магов, – растерялась Влада, не в силах поверить, что это действительно так и есть. Она вдруг поняла, чей портрет она видела в Магиструме. Только на нем Царева выглядела намного моложе и не такой озлобленной.

– Ольга знала, из какой она семьи, знала о проклятии! – Царева повысила голос. – Их семья была связана с Тьмой напрямую, кто-то из них должен был впустить некромагию в мир! Из-за этого ее и взяли в Магиструм, а не из-за ее якобы способностей! Хотели, чтобы она была под защитой. А эта неблагодарная тварь, вместо того чтобы не высовываться, начала копаться в истории! Выяснять, сколько ее предки поубивали нечисти и вампиров и за что их преследует умертвие! Она, видите ли, была в шоке, когда узнала настоящую историю семьи! И в результате захотела встретиться с кем-то из вампиров, чтобы рассказать, как она сожалеет о зверствах Венго! Она тогда нашла одного из вампиров, а вместо извинений за прошлое… Через год у них родился ребенок! – Царева захохотала, но в смехе был надрыв. – Уже тогда все маги говорили ей – откажись от ребенка, это чудовищно, смешивать такие крови. О-о-о… она была упрямой, она не стала слушать тех, кто мудрее ее! С первого же дня, как ты родилась, маги предсказали, что ты опасна для всего мира, для всего живого! – крикнула Царева.

– Отпустите вы меня, мне больно! – пытаясь вырвать руку из пальцев Царевой, отбивалась Влада.

– Мам… – нервничала Анжела, вытаращив глаза на свою мать. – Не кричи так, мне страшно! И я не понимаю, о чем ты говоришь…

– Ты поставила весь мир под удар своим рождением, ты… – Не обращая внимания на дочь, Царева толкнула Владу, и та отпрянула в сторону, потеряв равновесие. – Такую помесь называют демонами, вот твое настоящее название! Ты демон, ты чудовище!

– Лика! – Из-за спины Царевой показался Лев Михайлович, который хмурился и раздувал крылья носа. – Что ты говоришь такое, я не понимаю. Эта девчонка опять что-то натворила? Ты вызвала полицию?

– А четырнадцать лет назад ты отлично все помнил и понимал, – с горечью отозвалась Царева. – Ты был светлым стажером в Магиструме и следовал за мною везде. Такая любовь. Ты ничего не помнишь, конечно же. Не помнишь, как мне пришлось взять на себя миссию уничтожить Ольгу с ее ребенком. Ты уговаривал не убивать их, говорил – все само образуется, светлые не должны идти на убийство. Но все-таки решился мне помочь, ради меня. Не помнишь?

Лев Михайлович в полном замешательстве зачем-то полез в карманы халата, отыскивая свой телефон, чтобы позвонить.

– Лева, не надо звонить, – всхлипнула Лика. – Ты и так звонишь постоянно. Все звонишь и звонишь – в никуда. Только вот номер, который ты набираешь, – это номер автоответчика в Магиструме, а он не отвечает на звонки простых людей, понимаешь? Хотя ты не понимаешь и не помнишь…

Царева отвернулась от мужа с перекошенным лицом. Подбородок у нее дрожал, а с ресниц стекали черные ручейки туши.

– Ольга тогда имела с нами очень неприятный разговор. Она пыталась всех нас убедить, что ее девочка вырастет обыкновенным вампиром. Видите ли, хромосома вампира сильнее!.. Показывала книги по наследственности… Только она забыла, что она не человек, а маг. И не просто маг, а маг, за которым тянется проклятие Венго! Она забыла, что ее род задолжал темному миру и Тьме слишком много и придет время отдавать. И этот ее ребенок – и есть расплата. Хуже вампира! Расплата светлой стороны и всех магов, а может, и всего мира… Ребенок напрямую связан с некромагией, которая преследовала Ольгу, я так ей и сказала! Как она плакала, как перепугалась! Но вместо того, чтобы отдать тебя нам, она совершила чудовищную подлость! Она и ее вампир обманули нас, они сбежали, спрятали тебя! Как они путали следы, пытались обмануть всех. Но мы все равно нашли их и нанесли удар! Удар… – Царева всхлипнула. – Как нам было больно, если бы кто-нибудь знал. Магия отразилась от девчонки, она забрала светлую магию, а удар вернулся некромагией страшной силы! Некромагия для светлого мага это хуже и больнее любых пыток… Вокруг была сплошная чернота, я теряла жизнь и себя…

Царева замолкла на несколько секунд, покачиваясь на каблуках.

Продолжила она говорить уже гораздо более спокойно, взяв себя в руки:

– С тех пор я больше не маг, и мне пришлось покинуть пределы Магиструма. Я никто. А он… – Царева кивнула на молчавшего за ее спиной Льва Михайловича. – Он потерял память о тайном мире. Он был таким прекрасным, юным и влюбленным в меня, а стал напыщенным индюком, у которого осталась лишь смутная уверенность в его возможностях. А я не бросила его…

– Мама, мне страшно, – повторила Анжела, всхлипывая. Она вдруг кинулась прочь от матери и прижалась к отцу. Лицо Царева потеряло привычное выражение самодовольства и важности. Его глаза смотрели в никуда, будто сейчас земля уходила у него из-под ног.

– Он получил удар сильнее, чем я, – Царева вздохнула. – Хотя, кто знает, может быть, ему повезло больше, чем мне.

– Мама, не смей так про папочку! – Анжелу трясло от рыданий. – Он лучше всех!

– Молчи! – прикрикнула на Анжелу мать. – Да, с тех пор наша семья бывших магов Каролингов стала Царевыми, и мы обычные люди. Но я помню о Магиструме, я помню тайный мир. Наш подвиг не прошел даром – эта девчонка стала сиротой, и некому было рассказывать ей о ее силах. С каждым годом она теряла уверенность в себе, у нее не было поддержки! Она считала себя слабым человеком, и второй раз отразить удар она не сможет… Я знаю, Магиструм поручил мне следить за ней и держаться поблизости.

– Вы убийца, – тихо сказала Влада. – Это вы убили мою мать и моего отца…

– В тайном мире нет понятия «убийца», – ответила Царева усталым голосом. – Маги не убивают просто так, есть миссия, есть долг. Как на войне – ведь тайный мир находится в постоянной войне. Разве солдат судят за убийство врага на поле боя?

Влада смотрела на Царевых. Надо же, сейчас она должна чувствовать ярость и гнев, наконец узнав, кто убил ее родителей, сделал ее сиротой!.. А вместо этого ей почти жалко этого трясущегося от ужаса Царева, эту чудовищно уверенную в своей правоте женщину…

– Лика, остановись, я умоляю, – попросил Лев Михайлович. – Мне трудно это слышать. Я не хочу этого вспоминать…

– Нет, ты вспомнишь, – Царева резко вскинула голову. – И я верну себя прежнюю. Я верю в это. Мы вернемся туда, откуда нам пришлось уйти. В наш Магиструм, в наше с тобой Кольцо. Только надо довершить начатое. Тогда мы станем магами, как раньше!

– Погодите. Меня уже вызывали в Магиструм. Но я вернулась оттуда живой, – быстро сказала Влада. – Если они хотели меня убить, то убили бы там!

– Резвее-едка, – протянула Царева с улыбкой. – Зачем им рисковать и повторять наши ошибки? Они вызвали тебя, посмотрели, проверили, кто ты и что ты. Внушили тебе отказаться от защиты темных: очень уж они мешали. А твою уязвимость Яромир проверил легким ударом светлой магии. Ты подвержена ей, а значит – смертна.

Царева протянула руки, и Владу ударила головная боль. Как тогда, в кафе.

– У вас же… не осталось… дара… – сквозь боль выкрикнула Влада, хватаясь за виски.

– Светлого – да… Светлая магия мне недоступна, но зато темная, – Царева прищурилась. – Порча, удары темной магией… Я практиковалась на тебе… Я натравливала на тебя собак, крыс – все, что возможно! И сейчас ты ничего не сделаешь, магия действует на тебя, и ты не умеешь от нее защищаться!

– Так вот что значили ваши вопли, когда вы меня видели, – прошептала Влада. – Теперь понимаю.

Вместо ответа Царева улыбнулась, жестко и неприятно. Она протянула руки, и головная боль стянула Владе голову железным обручем. В ушах зазвенело так, будто кто-то колотил молотком по водосточной трубе, надетой ей на голову.

Каждая секунда убивала и жалила, как ядовитая змея. Влада, закрыв голову руками, опустилась на землю. Когда-то, в первые дни своей жизни, она обладала даром, способным толкнуть магов на ее убийство. Где же теперь этот дар? Он бы сейчас помог ей противостоять и спастись, когда помощи ждать неоткуда.

Ее слепило ярко-белыми вспышками света, стало трудно лышать. Пахло чем-то овратительным, вроде смеси горелого железа и стирального порошка, чем-то убийственным для нее.

– Не могу больше, – прошептала она онемевшими губами.

Перед глазами был перевернутый набок двор, сейчас наполненный дождем. Вот тут она выросла, а теперь лежит и ждет смерти, не в силах пошевелиться.

Среди грохота дождя и звона в ушах было что-то еще. Как тихий голос на грани слышимости. Далекое воспоминание. Нужно было только услышать, настроиться на его мотив. Круги фонарей, освещавшие темный двор, поплыли в глазах огненной рекой, и Влада закрыла глаза.

Майский теплый вечер плывет над маленькой деревней. Пахнет скошенной травой, в бочке с дождевой водой плавают травинки, пытается выбраться на сушу незадачливый комар. Слышится стук по железу, ленивый собачий перелай за дальними домами.

– Фе-е-едя! – громко зовет румяная полная женщина, вытирая испачканные в земле руки о передник. – Федечка, пора спать! Где ты там? Ох, певец, поет он…

– Пусть всегда-а будет солнце, пусть всегда-а… – Восьмилетний мальчик играет с котенком, бегая по примятой траве. Он весело напевает песенку звонким мальчишеским голоском, срываясь на хохот, когда котенок выполняет воздушные кульбиты, распушив рыжий хвост.

– Поцарапает кот дите, как пить дать, искалечит, – ворчит старик-сосед с худым недобрым лицом, выглядывая из-за полуразвалившегося забора.

– Пусть всегда-а будет… Ай!

Котенок отпрыгивает в сторону с шипением, мальчик потирает исцарапанную руку.

– Ты чего-о? – обиженно спрашивает мальчишка. – Рыжик, ты совсем уже обалдел? Мне же больно. Кого испугался-то…

– Марин, я вам крышу залатал, порядок, – громко окликает с крыши молодой парень с молотком в руке. – Теперь хоть потоп с небес, а вам нипочем. Что вам еще починить?

– Слезайте, Виктор, что вы там ночью можете еще чинить, – ворчит румяная женщина. – Деньги за комнату платите вовремя, а больше мне ничего не надо. Еще сорветесь с крыши на ночь глядя, вези его в больницу…

– Не в больницу, а еще хуже будет, – ворчит сосед из-за забора. – Вот чую, что будет все плохо. Гроза впереди… Конец света наступит, чую я…

– Хватит вам каркать, как вас там, Фабиан Кириллович, – ворчит Марина. – Что вы сюда таскаетесь вечно и ворчите из-за углов? Пугаете кошмарами – меньше надо вам новостей всяких по телевизору смотреть. Смотрите лучше мультики или комедии. Идите к себе уже. Дома-то у вас, наверное, тоже дела есть свои…

Она недовольно косится на старичка. Вот ведь надоел – всегда появляется неизвестно откуда и начинает ворчать или комментировать все, что она делает. А где живет, не понять, отнекивается и бормочет под нос. Наверняка ходит сюда из соседней деревни, чтобы на нервы действовать. Марина видит в траве яркий желтый шарик – детская погремушка в виде солнышка. Не Федина, ее-то сын уже вырос из такого.

– Слезайте, Виктор, сорветесь! Я погремушку нашла, это ваша Влада потеряла?

Парень мягко спрыгивает с крыши на землю, берет погремушку в свои руки, благодарно улыбается. – Спасибо, Марин! Да, это доча моя растеряша…

– Бросается хорошими игрушками, – ворчит женщина, качая головой с легкой завистью.

Повезло этой Оле, с которой Виктор приехал из города. Она-то городская, изнеженная, все для нее в деревне непривычное, а парень у нее странный. Не то чтобы накачанный, как спортсмены, а просто сильный. А она, Ольга… Она как посмотрит, так будто на рентгене просветит. Такая юная, а глаза будто у старухи. Вот к таким-то красивые парни и липнут, не оторвешь. И ребенок у них тоже странный, эта Влада. Маленькая девочка, а как посмотрит – так и мурашки по коже.

– Федя, ремнем получишь! – сердито прикрикивает Марина на сынишку, и тот, схватив в охапку котенка, недовольно шаркает сандалями по деревянному крыльцу.

Над Горяевкой вечереет. Закат уже прогорел, как угли в костре, только над самым горизонтом тлеет темно-оранжевая полоска. Небосвод темно-синий, притихший, будто перед ночной грозой.

– Олька, вы с Владочкой потеряли солнце, – Виктор, поигрывая погремушкой, подходит к девушке, которая, держа на руках ребенка, с тревогой всматривается в сумрачную даль. – Держи! И вообще, вам обеим спать пора.

– Да-да, сейчас. Она еще не хочет спать, беспокоится. Да и я тоже.

– У тебя опять предчувствие?

– Да. Домовой тоже чувствует беду.

– С каких пор великий светлый маг прислушивается к ворчанию домовых? Мы тут уже месяц, все спокойно. Опасность миновала. Твой Магиструм уже и забыл про нас.

– Не забыл, – грустно улыбнулась девушка. – Тихо всегда перед бурей.

– Послушай, Оль… Горяевка – самое тихое место на планете. Я, как ты сказала, напокупал билетов во все города, которые вспомнил, чтобы замести следы. Оставил вместо себя в Универе фантом, подставил своего тролля-приятеля, всем наврал, кому можно. Даже оставил распоряжение на случай своей смерти, как это ни смешно. Тебе не кажется, что ты перестраховываешься? Кстати, Вандеру ты память не стерла, случайно? Он меня последние два дня перед отъездом вообще не узнавал.

– Да, я кое-что сделала, – нехотя призналась Ольга. – Поставила печать забвения, потом сниму, когда все уляжется. Зато папа не будет меня искать и волноваться, пока я не вернусь.

– Ты объяснишь мне наконец, в чем дело? Я понимаю, что ты из великой семьи магов, и мне, вампиру, никогда не понять ваши высокие материи. Я до сих пор не понимаю, как ты узнаешь, какой номер троллейбуса едет, если он еще за поворотом. И почему те букеты, которые я тебе дарил, стояли у тебя месяцами без воды и не вяли. Но сейчас мне хотелось бы понять, чего ты боишься. Говоришь об опасности, а мне не объясняешь ничего.

– Я объясню, – быстро и тихо сказала Ольга. – Я ведь маг. Мне необязательно видеть глазами и слышать ушами, чтобы знать, что происходит. Влада в опасности.

– И что не так с Владой? – нахмурился Виктор. – Нормальный здоровый ребенок. К тому же у нее есть магическая защита до тринадцати лет, ты сама мне сказала.

– Я думаю, пора тебе сказать. Наша дочь… она необычная.

– Необычная? А что в ней необычного может быть? Человек и вампир вместе – рождается вампир, наша хромосома сильнее. Я же тебе показывал все учебники по вампирологии из Темного Универа. Вырастет прекрасная вампирочка, пойдет учиться в Темный Универ, будет нас радовать!

– Нет, Витя. – Ольга покачала головой. – Ты забыл, что я не простой человек. И она не проявляет никаких признаков вампира. Я же чувствую, как маг, когда смотрю ей в глаза. Она не вампир, что-то другое. И это связано… с тем, о чем я тебе говорила.

– Что другое? – озадачился Виктор. – Что может быть другое-то? Оля, ты опять про тот кошмар, которым ты меня постоянно пугаешь? Некромагия, да? Знаешь, я ей даже благодарен!

– Витя, ты с ума сошел?!

– Ха, – Виктор усмехнулся. – Если бы не эта штука, которой ты так боишься, ты бы не стала копаться в истории своей семьи. И не узнала бы, как твои страшные предки убивали моих, – Виктор погладил девушку по волосам. – И не стала бы искать меня, чтобы слезно извиняться. Ты помнишь, что ты мне наговорила? Я сначала решил, что ты сумасшедшая… – Виктор рассмеялся, глядя на встревоженное лицо Ольги.

– Витя, ты плохо учил историю… Даже не представляешь себе, о чем шутишь, – Ольга покачала головой. – За что я только тебя люблю? Та опасность сейчас дальше, есть близкая. Магиструм. Когда они узнали о нашем ребенке, ты бы видел их лица…

– Магов перекосило, – засмеялся Виктор. – Это нормально. Олька, не дрейфь, мы прорвемся!

– Ты бы видел их лица, – повторила девушка. – Как будто они услышали, что всех их ждет смерть, и довольно скоро. Может, это как-то связано с тем, что маги увидели в будущем что-то страшное? Я думаю об этом… Наш ребенок не вампир, и это пугает меня. Когда я подношу к ней погремушки, она хватает их, рассматривает, и… они становятся блеклыми! Краска бледнеет на них! А вот это солнышко, ты видел, что с ним стало?!

– А что с ним? – Виктор повертел погремушку в руках.

– Мужчины не замечают мелочей, а вампиры вообще видят только в диапазоне хищника, – рассердилась Ольга. – Глаза у солнца испугались! Они были веселые, а теперь напуганные! А неделю назад она проникла в мои мысли, объяснила, что ненавидит погремушки, и попросила купить ей другую игрушку – зеленоглазого тролля. Мысленно попросила, – добавила Ольга, поймав недоумевающий взгляд Виктора. – Ни один вампир на такое не способен: проникать в мысли, память, тем более в мысли светлого мага, понимаешь?

– И что? – Виктор напрягся, сжав пальцами перекладину забора. Та хрустнула, пустив длинную трещину вдоль потемневшей доски. – Я про такое никогда не слышал.

– Потому что таких детей никогда еще не было на свете, – тихо ответила Ольга, выдохшаяся после вспышки. – И я чувствую, ощущаю, как маг… и мои сны… Виктор, в этих снах Влада совсем одна, ей одиноко и страшно.

– Но мы с тобой постараемся быть хорошими родителями, – попытался пошутить Виктор, хотя в глазах у него была тревога.

– В том-то и дело, что я видела ее одну! – Ольга всхлипнула, прижав к себе девочку, которая беззаботно лепетала, перебирая пальцами локоны матери. – Совсем одну! Если бы ты знал, как страшно мне, матери, увидеть своего ребенка одиноким. Против нее будет столько всего и всех!

– Но ведь это только сны? – недоверчиво переспросил Виктор. – Да нет, ты посмотри на нее. У нее будет хорошая и счастливая жизнь рядом с нами. Она уже веселая и счастливая! Вот посмотри – какие щечки, глазки, улыбка…

– Виктор, я не видела нас рядом с ней!

– Оленька, хватит, – Виктор обнял девушку. – Ты себя накручиваешь. Сны – это только сны и страхи.

– Сны мага – это другое! – на грани слез выкрикнула Ольга. – Сны мага – это информация о будущем!

– Тссс… Смотри, сюда идут, – Виктор протянул руку, указывая в ночной туман, сползающий с холма.

В тумане движется фигура женщины, она подходит неторопливо, осторожно ступая каблуками по грунтовой неровной дороге. За ней, перекинув за плечо дорожную сумку, движется полноватый юноша со слегка перепуганными глазами.

– Ух ты, а Горяевка становится популярным местом отдыха туристов, – Виктор прищуривается, нарочно переводя разговор. – Где Марина-то их разместит, если попросятся? Придется нам тесниться…

Виктор и Ольга, держа ребенка на руках, стоят и ждут, глядя на подползающий туман.

Секунды текут медленно, слышится шорох гравия под чужими каблуками, стрекот кузнечиков в траве, пахнет чем-то вроде стирального порошка или мыла, запах белого ослепительного света.

Эта женщина… Круглое лицо, пепельные локоны, вздернутый нос. Царева, только моложе, совсем юная.

– Что-то не так, – шепчет Ольга. – Виктор… мне страшно.

Виктор, делая шаг, заслоняет собой Ольгу и ребенка.

Мама и отец поворачиваются, смотрят на Владу. Улыбаются ей – за секунды до гибели.

Туман рассеивается, расступается, открывая белую гору.

Сознание и память вернулись, видение чужой памяти исчезло. В висках стучит кровь. Влада с трудом разлепила воспаленные веки.

Жива.

Она лежала на боку, и прямо перед глазами оказалась блестящая белая гора, крутая, как трамплин. Внизу горы сидела круглая перламутровая летающая тарелка.

«Схожу с ума», – Влада застонала, пытаясь пошевелиться.

Ресницы дрогнули, и гора превратилась в лаковую женскую туфлю с перламутровой пуговкой. Над ней возвышалась Царева. Она сейчас была занята – разговаривала с кем-то очень деловым тоном.

– Ма-а-ам? – вопросительно и недовольно ворчал голос Анжелы. – Ма-ам, я не хочу брать ее за руку. Она, похоже, мертвая.

– Это необходимо, – отрывисто и жестко отвечала Царева. – Она убита, но надо забрать от нее то, что принадлежит нам по праву. Наш магический дар, который она забрала тогда, много лет назад…

– Не нужен мне никакой дар от этой…

– Анжела! Это уже не тебе решать! Быть магом – это счастье, это власть в тайном мире! Понимаешь? Бери ее за руку!

– А можно без этого? – ворчала Анжела. – Я трупов боюсь.

– Без этого нельзя, идиотка! – прикрикнула на нее мать. – Вы с ней связаны магией, и ритуал должен быть завершен, ты должна забрать от нее все! Анжела, я приказываю!

– Ла-адно…

Влада услышала тягостный вздох и почувствовала, как до ее запястья дотронулись чьи-то пальцы. Она дернулась, отталкивая чужую руку. Раздался перепуганный визг, похожий на поросячий.

– Ма-а-а-а!!! – завопила Анжела. – Она… она…

А ведь они действительно не ожидали. Старшая Царева вздрогнула, будто у ее ног внезапно разверзлась земля.

– Что? – Она наклонила голову, напряженно вглядываясь в лицо Влады. – Не мертва? Опять не мертва?

– Не мертва, – Влада внимательно смотрела в лицо убийцы своих родителей. – Я все знаю. В ту ночь в Горяевке был туман, моя мать держала меня на руках, когда вы пришли…

– Видела, значит, – процедила Царева. – Проникла в мою память, вытащила ее! Как вампир, выпила! Тварь, тварь!!!

– Мам, почему она еще живая? – запротестовала Анжела. – Что теперь делать, где мой дар-то?

– Замолчи! – прикрикнула на дочь Царева. – Ей мало одного удара! ЕЩЕ РАЗ – УМРИ!

Царева, повернувшись к Владе, вытянула руки, ее лицо перекосилось от напряжения, а пальцы дрожали. Ее сила давила, убивала, приказывая Владе не дышать, не видеть, не жить.

Еще удар и еще, на этот раз сильнее. Только теперь Владу не отбросило в сторону, она осталась стоять на месте, продолжая смотреть на перекошенное лицо Царевой.

– Ты, мерзкая тварь! – закричал голос Царевой, звенящий, как перетянутая струна, готовая порваться. – Как ты это делаешь, КАК?! Ты умереть должна уже от такого удара! Умри уже, наконец…

Эта сила раньше причиняла ей боль, казалась непреодолимой, но теперь… Теперь Влада вспомнила, что может с ней бороться. Как вампир, которому удар магией – живительная сила и энергия.

А ведь этой невидимой силе очень даже можно противостоять, как можно противиться сильному, но не ураганному ветру. Царева продолжала тянуть к ней руки, обрушивая невидимые волны, но в ее глазах уже была неуверенность.

Вот она, эта сила, – ее можно было увидеть, рассмотреть. Выглядит как светящиеся лучи, которые бьют из кончиков пальцев. Влада протянула руку перед собой, ловя эти лучи. Они ломались в ее руке, обжигали, чуточку жалили. Как крапива во дворе, которая жалит, но при этом она полезна. Это здорово – растереть в руке листок крапивы, вдохнуть нежный летний травяной аромат. Он наполняет силами, дарит энергию и жизнь.

Сияние белого света вокруг поблекло.

Царева больше не кричала, а просто сидела на асфальте, неловко подогнув ноги.

– С руками что-то, – жалко улыбнулась она, разглядывая ладони и пальцы. Кожа на них была красной, будто обожженной. – Ничего, ей все равно наступит конец, твари… ее ждет оно… умертвие… оно соберется и настигнет, когда она не ждет… и… никто не знает, что с ней будет… я догадываюсь, но не скажу, ни слова… ни одного слова… – Царева то ли захохотала, то ли закашлялась, опираясь рукой об асфальт. Она захлебывалась тяжелым дыханием, и то, что она бормотала дальше, было уже неразборчивым. Через несколько секунд бывший светлый маг повалилась спиной на землю, закрыв глаза, и больше не двигалась.

– Мам… ма… – Заикаясь от страха, Анжела двинулась в сторону матери. – Мам… ты ч-чего… Ты сказала, что все вернется, и ты станешь сильной… Ма-а-ма?

Прошло немало времени, пока по переулку ожесточенно хлестало дождем, а Анжела что-то бормотала, просила, скулила и трясла мать за плечо. Потом замолкла, растерянными глазами шаря вокруг.

– Она что, спит? – спросила она, обращаясь к отцу.

Лев Михайлович что-то бессвязно бормотал, лишь беспомощно тыкая в кнопки телефона. Выронив телефон, он полез за бумажником, начав размахивать купюрами. Они летели из его рук в стороны, падали в лужу и смывались в люк потоками дождя.

Раздался удар грома – по крышам пронесся новый шквал грозы. Сверкнула молния, ярко осветив двор, будто днем.

– Именем Конвенции! – раздался громкий голос. – Остановитесь!

Влада даже не пошевелилась, настолько она была вымотана. Если ее пришли арестовать или стереть ей память – пусть. Никуда бежать она не собирается.

Ярик-Розочка, подошедший к лежащей на земле Царевой, сейчас был неузнаваемо серьезен. Двор снова осветился молнией, только теперь этот свет не померк, а горел ярко и ровно, как застывшая вспышка солнца.

– Наша Лика мертва, – в конце концов произнес он тихим голосом. – Когда-то великий светлый маг. Теперь она далеко. Там…

Влада увидела фигуры людей, стоящих вокруг. Как их много, стоят стеной. Все в плащах, полы развеваются. Кажется, вокруг них ярко блещет сияние.

– Именем Конвенции! – раздались голоса с другой стороны. – Вы не имеете права нарушать закон. Попытка убийства студентки Носферона вам дорого обойдется!

Влада обернулась: с ее стороны, за ее спиной сверкали горящие в темноте глаза. Много глаз – десяток, может два.

– Темный Департамент явился, – громко сказал Яромир. – Эдуард, я предсказываю темной стороне огромные неприятности от этой студентки. Она вспомнила, кто она. Вы еще наплачетесь!..

– Именем Конвенции, – повторил оборотень, скаля клыки. В темноте его глаза горели синим огнем. – Убирайтесь отсюда. Мы еще побеседуем с вами по поводу нарушений закона и нападений на наших студентов. И советую вам оказать помощь семье магов, которые пострадали из-за ваших козней.

– Идем, – не посмотрев на оборотня, мягко сказал Яромир и протянул руку Анжеле. – Твоя мать мертва, но ты отомстишь за нее. Я знаю, что ты это сможешь, раз не смогла она. Тебя ждет Кольцо и светлая сторона, мы поможем тебе стать магом.

– Но… моя мама, – бормотала Анжела, не сводя глаз с тела матери. – Она…

Анжела беззвучно рыдала. Теперь ее, прежде надменную и заносчивую, было не узнать. Беспечность слетела с нее, сделав лицо осунувшимся от горя. С трудом оторвав взгляд от тела матери, она протянула руку Яромиру и побрела за ним, даже не оглянувшись на отца.

Маги удалялись осторожно, не сводя настороженных глаз с разъяренного оборотня.

Лев Михайлович, продолжая бормотать и копаться в бумажнике, еще долго стоял около своей жены, пока очередной разряд молнии не ударил в лежащее тело. Когда вспышка померкла, никакого тела уже не было.

Лев Михайлович спрятал бумажник, выловил из лужи несколько мокрых купюр и побрел в свою опустевшую квартиру.

* * *

– Огнева, ну что ты тут сидишь, у деканата? Написала объяснительную?

Влада подняла заплаканные глаза, посмотрев в лицо замректора. Горан Горанович выглядел устало, на плече зеленого свитера в шерстинках застряло несколько блесток со вчерашнего Вальпургиева бала, а на щеке красовался ожог в форме очень напоминающей поцелуй.

– Вот. – Влада протянула смятый лист, который терзала последние полчаса.

– Так… – Горан Горанович пробежал неровные строчки глазами и нахмурился. – Что за почерк такой, со слезами? Объяснительная… В деканат Универа. Так… «Я, Влада Огнева, во время Вальпургиева бала ушла из Универа, так как… Так как я во всем виновата…» – Замректора вздохнул, скомкав лист бумаги. – Нет, это не пойдет. Я понимаю, что подростковый возраст и все прочее, но это уже слишком. Требуется подробное изложение всех событий. Нападение на тебя, в результате чего произошла смерть светлого мага, и так далее. И вообще-то надо писать: «Международный Университет Нечисти Носферон», а не Универ.

Горан Горанович замолчал, внимательно разглядывая лицо Влады.

– Что с тобой, Огнева? Приступ виноватости? А в том, что вчера на балу меня пригласила на танец Ада Фурьевна, тоже ты виновата?

Влада молчала, опустив голову.

– Что с вами, косноязычие, как у Бертилова?

– Горан Горанович, я не знаю, как это все написать, – Влада с трудом справилась со слезами.

– Пишите, как вы сами понимаете всю эту ситуацию, – помолчав, тихо произнес замректора. – Подробно, как требует Темный Департамент. Кстати, что у вас произошло с Мурановым? Слухи донесли, что этот студент хочет бросить наш Университет?

– Кажется, да, – сдавленно отозвалась Влада.

– Вот результат, – рассердился Горан. – Начали вы с ним играть во взрослые игры вампиров с людьми. Знаки, узлы, отношения и прочее. Он знал, на что шел. Вот и доигрался.

– Нет, это я виновата. Он меня защищал, а я… – Влада опустила голову, пытаясь не расплакаться.

– Огнева, сырость разводить тут не надо, – Горан Горанович нахмурился. – У вас у самой масса проблем, кроме Муранова. Вы в курсе, что светлая сторона подала протест против вас? Вас называют чем-то хуже вампира, чуть ли не демоном, который убил светлого мага и вообще уничтожит мир, и даже предъявляют какие-то доказательства. Отток энергии светлой стороны благодаря вашему существованию и прочее. Вы вот это должны были написать в объяснительной! – Замректора потряс листком бумаги. – Это же надо было так обнаглеть светлым, чтобы обвинять студентку в таких вещах!

– Я не знаю, что писать. Правда, Горан Горанович.

– Как отбиться от нападения светлых, вы знаете. А как написать это в объяснительной, так понятия не имеете, – пошутил тролль. Увидав выражение лица Влады, он поспешил добавить: – Ладно, не буду вас больше мучить. Напишете потом. Вы записаны в волонтеры? Вот и будете летом работать. А со светлой стороной мы сами разберемся. Идите, Огнева.

Замректора кивнул ей, забрав у нее из рук исписанный лист бумаги, и, насвистывая, удалился из деканата.

Влада вышла вслед за ним, провожая замректора взглядом.

Вальпургиев бал отгремел, коридоры заливало утреннее солнце. Сверкающие каменные полы были усыпаны мусором, за который и не думал приниматься Тетьзин. Убормонстр после игры «Зарница магов» еще не пришел в себя и отсиживался на больничном.

Вестибюль был пуст, а в любимом кресле Буяна Бухтояровича одиноко лежал раскрытый на странице с кроссвордом журнал, яростно исколотый карандашом в особенно трудных словах.

Влада медленно поднялась по ступенькам зловоротни, щурясь от солнца. После ночной грозы еще не успели высохнуть лужи, и в них отражалась пестрая толпа людей, спешивших по своим делам.

Егор и Ацкий сидели на ограждении около «Сухаревской». Тролль что-то жевал, раскачиваясь и глядя невидящим взглядом на асфальт под своими ногами. На Бертилове была футболка с надписью «Эй, полиция, проверь у меня регистрацию!», а за спиной нервно бился кошачий хвост.

Валькер хмуро сдирал с крыла яркую наклейку «Я стелс, только стесняюсь».

Влада подошла и устроилась рядом с ребятами, разглядывая спешащих в метро людей.

Молчание длилось долго.

– Я не понял, что за слухи бродят про тебя, – Егор сплюнул жвачку на асфальт, растерев ее подошвой. – Что ты натворила?

– Я родилась, вот что я натворила, – криво усмехнулась Влада. – Ты же видеть меня не хочешь больше, забыл?

– Глупостей не говори, – сконфуженно буркнул Бертилов. – Я это сгоряча ляпнул. Тебя одну и на минуту оставить нельзя – сразу влипла в неприятности.

– Это еще не неприятности, – помолчав, ответила Влада. – Магиструм считает, что из-за меня вообще наступит апокалипсис.

– Ух ты, жесть! – присвистнул Ацкий. – Так, может, мне не менять глушак в отцовской тачке, и так сойдет до конца света?

– И маман моя без ремонта обойдется, – поддержал валькера Егор. – Апокалипсис придет, увидит наши старые обои и свалит обратно.

– Вы чего идиотничаете оба?! – прикрикнула на них Влада. – Вы оба что, не соображаете? Я опасна. Хуже вампира. Если меня разозлить или ударить, я в ответ убить могу, даже не пойму, как! Мало того, за мной еще охотится семейное проклятие, некромагия… умертвие.

– Вау, с тобой не заскучаешь! – Тролль издал нервный смешок, опасно качнувшись на ограждении, и Владе пришлось схватить его за куртку. Мимо них прошли двое полицейских, и Егор скрестил руки на груди, чтобы не оказаться очередной раз в полиции.

– А как оно выглядит, это умертвие? – поинтересовался Ацкий. Он наконец-то оторвал этикетку с крыла и теперь катал ее в пальцах, сворачивая в трубочку.

– Да у него тела нет, оно собирается из чего попало! – вспылила Влада. – Копит силы и собирается. И я не понимаю, что ему от меня надо! Открыть Тьму, где мертвые? Так я ни слов не знаю, ни ключей у меня нету. Ни-че-го!

– Спокуха, – перебил ее Ацкий. – Без паники. Прорвемся, сонц. Маги, мертвяки из Тьмы не страшно. Я же рядом.

– И я. Кто к тебе сунется – размажу одной левой. Помнишь, кто у меня был предок? – сжав руки в кулаки, грозно произнес Егор. – Если вы разругались с Муранычем, то я справлюсь и без него.

– Разругались, – печально согласилась Влада, и фигуры людей расплылись в яркие пятна.

Все трое замолчали, каждый размышлял о своем.

Ацкий терзался мыслью о том, что беда с Мурановым расчищает ему путь к этой странной девчонке, без которой он теперь как без крыльев. Ему, конечно, мешал тролль, но Бертилов вызывал у него уважение и зависть.

Егор мучительно пытался убедить себя в том, что его давний друг Гильс сам справится со своими проблемами, а заодно силился вспомнить физику темной материи, особенно тот раздел, который касался Тьмы. Этот предмет он прогуливал, поэтому теперь в голове у Егора творился кавардак.

Влада смотрела на людей, и ей казалось, что вот-вот из толпы покажется Гильс, привычно подняв на смех ее бледную физиономию и заплаканные глаза, и начнет издеваться над ней. Но люди шли и шли бесконечным потоком, радуясь первому майскому дню. Смеялись, спорили, болтали по мобильным или нервно опаздывали.

Ощущение беды и безвозвратной потери вдруг так сдавило сердце, что Владе показалось, будто солнце померкло. Она засунула руку в карман, нащупав холодный острый кусочек металла, который со вчерашней ночи таился в ее кармане.

Ведь это не просто металл, а сгусток темной магии. Как зубастый волчонок, охраняющий своего хозяина. Только теперь хозяин его бросил, и маленький артефакт растерян. В нем есть воспоминания Гильса, его мысли и чувства. Если она способна проникать в память магов, то почему бы не попробовать прочесть память маленького артефакта?

Чувствуя себя любопытной девочкой, которая открывает дверь темной комнаты, Влада сжала в ладони кусочек металла и закрыла глаза.

* * *

…Питер изнывал от жары, август плавился на асфальте, змеился горячими струйками воздуха от раскаленных, как сковородки на плите, люков. Тому, чье тело всегда холоднее человеческого, в такой жаре не так уж плохо, как людям.

Гильс мерил шагами Невский проспект, с интересом ощущая, как подошвы кроссовок мягко проваливаются в асфальт, будто в черное тесто.

Вот это жара!

Проходящие мимо люди похожи на вареных рыб. Еще каких-нибудь три года – и каждый из них станет источником силы и жизни. Неужели такое будет? Гильс с любопытством скользил глазами по лицам проходящих мимо девчонок. Многие красивы, даже очень. Почти все кидают заинтересованные взгляды в ответ, вслед слышатся перешептывания: «Смотри, какой мальчик».

«Мальчик»… Гильс усмехнулся.

Три года до перерождения – и держитесь. Конечно, Конвенция тайного мира, это чертово домовое право, требует выбрать одну из всех, но разве можно выбрать из косяка одинаковых глупых рыбин что-то одно? Чувствуя себя акулой в океане мальков, Гильс продолжал рассекать раскаленный воздух Невского проспекта. Девчонки, девчонки… Светловолосые, шатенки, брюнетки… Курносые, короткие юбочки и яркие маечки, накрашенные губы и стреляющие взгляды из-под ресниц.

Разве можно среди миллиарда одинаковых полюбить какую-то одну?

Где она, эта одна, неужели тоже цокает каблучками по раскаленному асфальту где-нибудь рядом? Гильс обернулся, скользнув взглядом по компании девчонок. Одна из них, темноволосая, ничего. Вдруг это ее он ищет, и вот она идет, неузнанная?

– Ты видела, какой? Я офигела, – раздался за его спиной восхищенный девичий шепот.

– Такому и аватарку для ВКонтате чужую брать не надо, – вздохнула другая.

Гильс ускорил шаги. Нет уж, спасибо. Красивая еще не значит какая-то особенная. А ему нужна особенная и неповторимая. Такая, чтобы весь мир рухнул, чтобы этот титаник раскаленного августовского вечера врезался в ледяной небесный айсберг ее глаз.

«Совсем от жары с ума вампир съехал», – сам над собой засмеялся Гильс.

Он не просто так болтается по городу. Пункт назначения – Садовая улица. Цель – потомок светлых магов, которого по заданию ректора Носферона надо любыми правдами и неправдами вытащить в Темный Универ.

Зачем им это надо?

Впрочем, приказы Департамента Нечисти не подлежат обсуждению. Надо – значит надо. Ради этого дела его вызвали в Департамент, настолько срочно и секретно, что даже родной брат ничего не знает.

В Департаменте ему показали фото. Обычная хмурая девочка с напряженным лицом. Он ее и не узнает, таких девчонок он вообще не замечает.

Ладно, придется ориентироваться на месте.

Не просто пригласить, а привязать к себе всеми возможными способами. Ее отец – вампир. Мать – светлый маг. Сама девчонка неизвестно кто. Как там говорил тот оборотень? «Ваш облик, Муранов, способен вызвать в ней чувства и эмоции, а нам нужно, чтобы она перешла на темную сторону».

В зеркало на себя Гильс почти не смотрел – какой уродился, такому и быть. Женские ахи и охи ничего не стоят, если не уметь драться на вампирских боях и побеждать соперников. Смазливая рожа скорее мешает стать жестоким бойцом, настоящим вампиром, сильнее, чем старший брат.

…Вот только как с ней разговаривать, ведь до сих пор не довелось общаться ни с кем из светлых?

Ей всего тринадцать. Хоть и маленькая еще, но наверняка неприятная и заносчивая, начнет задирать нос и без конца твердить: «Я, я, я». А если у нее есть способности мага, то прощай, Гильс Муранов. Погибнет смертью храбрых прямо посреди пыльного двора на Садовой улице. Прощай, Элька Флаева, хотя эта валькирия будет грустить о нем где-то около двух минут, не больше. Или даже нет, полторы минуты. В этом Элькин самый главный плюс – в ее неспособности вообще кого-то любить. Потому его к валькирии и притянуло – за ее равнодушие. Когда девчонка вешается на шею, заглядывает в глаза и начинает требовать внимания, это раздражает. А так поступает почти каждая, к которой стоит проявить хоть немного внимания. Неужели нельзя вести себя иначе?

Гильс надел темные очки, чтобы наступающие сумерки не высветили багровые зрачки, нырнул в прохладную подворотню и моментально переключился в состояние хищника на охоте. Оценка обстановки, рекогносцировка места. Двор небольшой, есть сквозные проходы, посредине стадион, на котором мальчишки гоняют в футбол. В кустах сирени желтые внимательные глаза – дворовый кот: почуял нечисть и бьет хвостом, прижав уши. Многовато крыс, их суетливое движение ощущается в подвале. Взгляды из окон – несколько настороженных и внимательных, но так иногда смотрят и люди, когда боятся за свои машины. Скамейка посреди двора, три девчонки болтают о всяких своих важнейших делах.

Гильс замер, отодвинув ветку с запыленными темно-зелеными листьями и всматриваясь в даль. Слева обычная, вряд ли она с примесью магической крови. Посредине красивая, но тоже не то. А вот справа… Вампир прищурил глаза. Справа в синей блузке сидела тоненькая темноволосая девочка, смущенно улыбалась, односложно и неохотно отвечала подругам.

Какие у нее волосы, раздери гоблин! А глаза какие – немного грустные, отстраненные. Лицо – красивое или нет? Трудно даже сказать, но оно какое-то притягательное, не отвести взгляда. Это она, Влада Огнева, описание совпадает. Эх, девочка… Не здесь твое место, ты как птица с подрезанными крыльями. Сколько ей – только что стукнуло тринадцать или скоро уже четырнадцать?.. Три года до шестнадцати, а до этого времени как ему общаться с такой малолеткой? Гильс поймал себя на мысли, что хочет схватить ее на руки, закружить по двору так, чтобы улетели ее сандалии… Неужели зацепило? Зацепило его, Гильса Муранова, да так, что он уже мысленно раздирает на куски всех возможных соперников?

Кстати, просто так подходить к девчонкам нельзя. Не то сейчас время, реал не Интернет. Нужен повод. Привет, девчонки, где тут такой-то дом. Я вампир, пригласите меня во двор, в дом, напоите чаем. Ха-ха, смешно. Кстати, в зарослях сирени лежит мяч, закинутый сюда уже давно и не найденный, судя по тому, как он облеплен землей и травой. Вот и повод, лучше не найти. Дальше простейшая задача. Той светловолосой зазнайке получить по носу мячом не помешает. Бертилова бы сюда, он бы заморочил девчонок в два счета: тролльский морок – и никаких мучений. Что же ты за дрянь, домовое право. Без агрессии со стороны человека нечисть права не имеет его трогать. Так что действуем мягко, вкрадчиво, с улыбкой, добиваемся приглашения в квартиру. Старику объявляем о приглашении на работу в Универ, девочка наверняка будет рада вырваться из этого места. Она обязательно будет учиться в Темном Универе, уж он-то теперь добьется этого.

Размах – полет – девчоночий взвизг. Все как по маслу, просто отлично. Темноволосая шарит под скамейкой, достает мяч, оглядывается. Надо же, какие у тебя волосы, Влада Огнева. Теперь вперед, Гильс Муранов, с веселым лицом.

– Приветик, девчонки!

Светловолосая улыбается, ерзает, поправляет волосы и наезжает, пытаясь обратить на себя внимание. Эх, везет тебе, девочка, что Гильс Муранов еще три года не кровосос – все впереди.

Влада смущается и молчит. Отталкивает холодом глаз и притягивает одновременно. Вот тебе и «малек» в океане, получай, акула… Прямо здесь, посреди двора, сваренного вкрутую этим чокнутым августом, – оазис чего-то другого. Далекого мира, полного холодной красоты и снежных равнин. Какие у нее глаза! Из них дует такой промозгло-холодный ветер, как с Северного полюса. А волосы – как северное сияние на ночном небе, мерцают переливами зеленого, синего, фиолетового… Какое отстраненно-прекрасное существо, еще не понимающее своей силы и красоты!

– А меня зовут Анжела, – раздался голос светловолосой. Кажется, уже раз в десятый.

Да какая, к черту, разница, как тебя зовут? Да хоть Авдотья или Изабелла. Влада – вот теперь главное имя, пять букв, как заклинание.

Гильс по привычке нагловато усмехнулся, разглядывая серые бездонные глаза. Пропал ты, Гильс Муранов.

Вместо того чтобы обаять девчушку, заставить ее потерять голову, сам сражен. Без боя, без соперника с железными кулаками… сражен и повержен, валяешься у ее ног. У ног малолетки с бесконечными глазами.

А ведь она из тех, чьи предки протыкали осиновыми кольями таких как ты. Презирали таких как ты, охотились, не считали достойными жизни. К тому же она – задание, и никаких чувств с его стороны быть не должно.

– А что, мне нельзя приходить в ваш двор? – насмешливо произносит его собственный голос.

Влада смущается, из серых глаз его сносит, сбивает с ног ледяным ураганом. Сколько чувств, эмоций, которые она пытается скрыть!

Ты попадешься в паучью сеть, любимая муха, это лишь вопрос времени…

Викинечисть

Глоссарий

Ведьмаки, ведьмы, колдуны – темные маги, которые болтаются вокруг Носферона и Магиструма.

Великая война между нечистью и магами длилась почти постоянно. Периоды, когда наступало затишье, были лишь холодной войной или военным нейтралитетом. Поэтому войну разделили на несколько этапов, каждому из которых дали свое название.

История тайного мира и войн имеет две версии. Одна из них – версия магов, в которой нечисть сама нападала на поселения людей, – отличается описанием кровавых подробностей бесчинств вампиров. Другая – версия у нечисти – утверждает, что маги истребляли темный народ, загоняя его во Тьму.

Дневное право – часть Конвенции, магическое ограничение прав людей, которые не замечают ничего необычного. Узнать о тайном мире человек может только до восемнадцати лет, дальше он никогда не поймет и не примет ничего другого, кроме привычного мировоззрения. Если же взрослый человек видит необычные явления, то есть три варианта последствий: либо мозг человека сам стирает все необычное из памяти; либо человек тут же находит самое простое объяснение, чтобы сохранить свое мировоззрение незыблемым; либо теряет сознание и падает в обморок.

До восемнадцати лет люди могут быть посвящены в тайный мир, если нечисть или маги того захотят. Действие дневного права касается только обычных людей, в крови которых нет магии, либо среди их родственников нет нечисти.

Домовое право – часть Конвенции, постулат древних магических законов в отношении нечисти, ограничение прав и свобод.

Жуть-кола – любимый напиток нечисти. Сделан из воды, которая побывала в янве. Холоднее льда и на вкус похожа на лимон с перцем.

«Зарница магов» – любимая игра в Темном Универе. Основана на учебной войне магов и нечисти. Играют команды с каждого факультета.

Суть игры – отнять мяч у противника и донести до башни, сбросив мяч с ее вершины.

Зрители выходят на улицу и ждут вспышку зарницы – красная (победа вампиров), зеленая (тролли), Валькирус – синяя.

За последние десять лет в основном побеждала команда Вампируса.

Ребята разрабатывают тактику и хитрости, как пройти к башне короткими путями. Во время игры на членов команды нападают маги-фантомы.

Очки подсчитываются по количеству выбывших игроков (у какого факультета больше очков, тот проигрывает). Выигравший факультет награждается повышенной стипендией. Когда маги-фантомы наносят удар, игроки принимают его за настоящую рану. В течение часа-двух боль от фантомной раны проходит.

У магов существует аналогичная игра – «Зарница Тьмы». Там маги проносят некий артефакт до определенного места, а фантомы нечисти нападают на них.

Зловоротня – вход на территорию нечисти. Место под действием древней нечистой силы, направленной против светлых магов. Не замечает людей, которые ее не провоцируют, ненавидит магов, признает только нечисть. Зловоротен много по всему миру. Они могут куда-то вести, а могут быть сами по себе, тогда они просто вышвыривают магов или пугают людей. В каждой зловоротне живет злобная древняя нежить. Поэтому не стоит говорить в зловоротнях сакральную фразу «СВЕТ ПОБЕДИТ ТЬМУ». В брошенных зловоротнях часто исчезают люди – нежить выбрасывает их куда попало. В основном тех, кто идет через нее один и ночью.

Зловоротни – это почти все подземные переходы и некоторые подворотни.

Зловоротни и ротонды – остатки от войны между магами и нечистью. Они должны были служить убежищами для обеих сторон, что-то вроде окопов. С тех пор древняя магия ослабла, но из кругов до сих пор швыряет нечисть, а из зловоротен пинает магов.

Карта зловоротен Москвы и Петербурга – можно скачать на мобильный телефон с помощью провайдера для нечисти «Носферлинк». К каждой прилагается описание и особенности.

Карта ротонд Москвы и Петербурга – можно скачать на мобильный телефон с помощью провайдера для нечисти «Носферлинк». К каждой прилагается описание и особенности.

Питеро-московская ротонда, которая швыряет нечисть из Петербурга до Москвы (станция метро «Площадь Восстания»), находится на площади Восстания.

Москво-питерская ротонда, которая переправляет нечисть из Москвы в Петербург (на перекресток Пирогова и Прачечного переулков), находится в вестибюле станции метро «Новокузнецкая».

Квизг – способность кикимор к очень громкому, парализующему окружающих крику.

Конвенция (Канва – разг.) – свод прав и законов тайного мира. Конвенция является общим законом тайного мира и направлена на сохранение необходимого баланса между Светом и Тьмой.

Маги – представители светлой стороны (за ними Свет и древние маги).

Магиструм – правительство магов.

Находится в Москве, в Садово-Магическом Кольце. Правят Магиструмом несколько очень влиятельных магических семей, которые подчинили себе всех светлых магов на земле.

Магическое право – распространяет свое действие на магов. Например, маг не имеет права на убийство беззащитного: он теряет магический дар либо умирает. Магический дар наследуется поколениями магов, если маг не использует дар, то живет очень долго жизнью простого человека и др.

Нечисть – представители темной стороны (за ними темный мир, Тьма).

«Носферлинк» – оператор связи для нечисти, который часто барахлит, но без него не позвонить из зловоротни или Темного Универа.

Носферон – Университет Нечисти, расположенный в «башне колдуна» на Сухаревской площади, в конце ул. Сретенка в Москве. В шестнадцатом веке в башне проживал колдун и чернокнижник Яков Брюс, но в 30-х годах XX века башню якобы снесли. На самом же деле ее попросту спрятали от глаз, но она существует. Вход в нее, после того как башню спрятали, находится в Сухаревской зловоротне. Это вход в «Сухаревскую» станцию метро. Зловоротня впускает в Универ только нечисть, которая вместо вестибюля метро попадает в вестибюль Темного Университета.

Начальные курсы Университета называются Утесум и располагаются вдали от людей и городов. Дальнейшее обучение проходит в Носфероне (Носфер, МУН – разг.).

В башне имеются подземные этажи, где располагаются архивные помещения, деканат и библиотека, первый этаж – вестибюль, спортзал, бассейн. Второй и третий этажи – учебные аудитории и атриумы. Общежитие на четвертом, сверху – столовая.

Палеологи – древняя византийская династия российских магов, чей герб – двуглавый орел, ныне считается гербом РФ. Палеологи держат в равновесии Евразию. Однако символ и герб всего Магиструма – это трехглавый золотой орел на синем фоне, а также лилия.

Пестроглазово – небольшая резервация-поселок для нечисти, которая находится под Санкт-Петербургом.

Ротонда – оставшееся от войн между магами и нечистью древнее военное сооружение, место для защиты от нечистой силы, имеет форму круга с колоннами. Таких построек много по всему миру.

Например, ротонда на Гороховой, 57. Внутри обычного петербургского дома находится странное сооружение – ротонда, круг с колоннами.

Ротонды находятся под действием древней светлой магии. В период военных действий ротонды активируются и могут убить нечисть, которая в них зайдет. В нейтральное время ротонды просто вышвыривают нечисть прочь, иногда достаточно далеко. Нечисть пользуется ротондами как транспортным средством.

Каждая ротонда имеет свою дальность.

Сакрал – словесная формула, имеющая бо́льшую силу, чем простые слова.

Свет (Lumius Aeterna) – обратная запредельная светлая сторона мира, куда уходят мертвые маги.

«Теленечисть» – трансляция программ для нечисти на выключенный телевизор, которую можно настроить с помощью отвертки и достаточного количества оксида серы.

Тьма (Nuara Aeterna) – запредельная темная сторона мира, физические частицы которой (частицы Моона) присутствуют в составе клеток всей нечисти. Последнее пристанище нечисти.

Умертвие – сгусток некроэнергии чудовищной силы. Убивает прикосновением, оставляя в теле жертв иллюзию в виде изображения когтя.

Янв (астрал) – подпространство, находящееся в 0,13 мгрд. от реального мира. В него может на время заходить нечисть, но не люди или маги. Маги и колдуны могут бывать там только мысленно.

Предметы изучения в Носфероне

Вампирология – изучение вампиров.

Иностранный язык – необязательный факультатив, на котором изучают коренные языки нечисти.

История тайного мира – история многих мировых событий с точки зрения взаимодействия тайных сил, магов и нечисти.

Кикимороводство – факультатив для кикимор, изучающий Основы поведения кикиморы в современном обществе.

Носфераторика – предмет, изучающий нечисть.

Основы безопасности нечисти (ОБН) – изучение правил элементарной начальной безопасности и Основ неотложной первой помощи при ударах светлой магией.

Тайное право, Конвенция (Канва – разг.) – предмет, включающий изучение Конвенции, то есть домового, дневного и магического права.

Троллеведение – узкоспециальный предмет для троллей.

Упыристика – факультатив для упырей, изучающий их особенности.

Физика темной материи (ФТМ) – изучение физических законов взаимодействия реального мира с темным.

Физкультура – как и у людей, должна развивать у нечисти ловкость и быстроту. Обычно это либо файербол (вроде волейбола или баскетбола, только вместо мяча используется шаровая молния).

Янвология – предмет, изучающий подпространство нечисти янв.

Небольшая выдержка из учебника Носфераторики Справочник по нечисти

Валькеры и валькирии – летающая нечисть. Имеют вид обычных людей, но с кожистыми черными крыльями. Из-за постоянной привычки летать некоторые «вальки» отличаются неуклюжей походкой. Династия Ацких – древнейшие московские валькеры. Глаза у этих существ – ярко-синие.

Вампиры – нечисть, имеющая больше темной крови, чем все остальные. Вампиры, как правило, до восемнадцати лет не интересуются кровью людей. В восемнадцать переживают перерождение в кровососов, становясь хищниками, которых сдерживает только Конвенция и домовое право. Вампиры ловки и быстры, обладают большой физической силой. Им подчиняются подконтрольные твари – мелкая нежить в виде пауков, змей, ворон и пр. Династий вампиров немало на земле – самые известные и влиятельные проживают в Нью-Йорке, Бергене и Бухаресте.

Водяные – относятся к нечисти стихий. Водяные могут быть как маленькие, не больше капли воды, так и огромные, размером с остров. В современном мире огромных водяных почти не осталось.

Вурдалаки – единственная и уникальная в своем роде нечисть. Вурдалаки в прошлом были людьми, и их переход на темную сторону обычно связан с трагедиями или несчастными магическими случаями. Селятся вурдалаки только на первых этажах домов – так им удобнее зарываться в землю и передвигаться на большие расстояния. Особенно много вурдалаков в огромных мегаполисах вроде Москвы, где нередко из-за их передвижений под землей происходят обвалы и проседания грунта. Московские вурдалаки имеют свое Управление, которое подчиняется Департаменту Нечисти.

Гоблины – дальние родственники троллей. Отличаются пакостным характером и склонностью к провокациям и лжи. Умеют наводить морок, как и тролли, но не так виртуозно.

Домовые – мелкая нечисть. Бывают трех видов: торговые, охранные и горемычники. Чем старше домовой, тем меньше он в размерах. Горемычники (в книге это династия домовых Ливченко) занимаются предсказаниями бед и несчастий. Торговые домовые (напр., династия Клоповых) сосредоточены на бизнесе в тайном мире. Охранные (например, Буян Бухтоярович Грозный) ведут свой род от древнейшей династии домовых, известных своими предсказаниями бед еще при царе Иване Грозном.

Кикиморы – лесная нечисть, имевшая в древности отношение к болотам. Отличаются способностью нравиться мужской половине человечества, чем активно пользуются. Кикиморы красивы, жизнерадостны и умеют одеваться. Их самое страшное оружие – квизг.

Нежить – тени некогда живых существ, попавшие в подпространство янв. Тяготеет к попаданию под влияние более сильного существа. Например, множество нежити-подконтров служат вампирам.

Оборотни – многочисленная нечисть с огромным количеством вариаций. Переход оборотня может быть слабым – лишь перемена настроения, либо сильным – изменение внешности до полной неузнаваемости.

Огневики – нечисть стихий, шаровые молнии, сгустки плазмы.

Сирена – редчайший вид нечисти. Сирены не слишком заметные на вид существа, обладающие необычайными свойствами голоса. Этот голос может усыплять либо наводить тяжелую дрему на жертву.

Тролли – нечисть родом из Скандинавии. Тролли имеют вид обычных людей, но с ярко-зелеными глазами. Любят все зеленое, от одежды – до цвета заставки в мобильном телефоне. Обладают способностью к мороку – от простого гипноза до ярких галлюцинаций, которые держатся не дольше лунного месяца.

«Турисаз» – норвежская рок-группа нечисти, которая исполняет тяжелый рок. Названа в честь самой опасной скандинавской руны.

Упыри – один из древнейших видов нечисти. Упырей огромное множество видов, и их происхождение изучает наука упыристика. Упырь всегда состоит из другой нежити, мелкой и древней, хотя считает себя цельным существом. Например, упырь может состоять из крыс, летучих мышей, жуков, змей и проч. Разумеется, что все эти твари не живые, а лишь тени когда-то живых, забредшие в подпространство и ставшие тенями. Некоторые упыри состоят из неживых предметов – к примеру, убормонстр Носферона Тетьзин, состоящий из швабр, ведер, тряпок и так далее.

Фурии – ядовитая нечисть. Вырабатывают яд, который действует и на нечисть, и на людей. Яд содержится в слюне фурий, а также под ногтями.

Шишиморы – разновидность кикимор, для которых традиции имеют огромное значение. Именно поэтому эти существа селятся как можно ближе к болотам.