Читать онлайн Культурология бесплатно

1.1.1. Возникновение культурологии

Потребность в самоопределении, которая сопутствует развитию любой науки и формированию оригинальной области исследования, отличает и современную культурологию. Обсуждение проблем статуса культурологии – свидетельство ее состоятельности: каждая наука в самоопределении оставляет вечной проблему своего происхождения и специфики. Можно сказать, что каждый, кто претендует на научные исследования в той или иной области, проходит проверку на лояльность предмету, методам и основным принципам построения (конститутивам) теории. Это характерно и для естественных, и для гуманитарных наук. Подобная практика и есть продуцирование предмета науки, ее развитие, что отливается в процедуры самообоснования. Опираясь на Аристотеля, мы могли бы поставить вопрос: какими началами и причинами должна заниматься наука, называемая культурологией? Очевидно, что это наука о культуре, ее сущности и явлениях. Другое дело, когда и с чего она начинается как направление исследований, каковы те «недоказуемые начала доказательства», которыми, как заметил Аристотель, начинается любое теоретическое доказательство?

Исследование культуры имеет глубокие философские корни (прежде всего – «философия истории», «философия культуры»). Кроме того, она привлекает внимание представителей таких наук, как археология, этнография, психология, история, социология, антропология. Но собственно культурология сравнительно молода, она сформировалась как особая научная дисциплина лишь в ХХ в.

До этого исследование проблем различия между тем, что существует независимо от человека – природой, и тем, что создано человеком – культурой, – осуществлялось в рамках философского познания бытия, мира и человека в мире. В частности, культура как специфический предмет изучения стала привлекать к себе интерес философов и историков лишь с XVIII в. Именно в то время, начиная с сочинений Д. Вико «Основания новой науки об общей природе наций» (1725), И.-Г. Гердера «Идеи к философии истории человечества» (1784–1791), трех «Критик…» И. Канта, культурологических конструкций Ф.-В. Шеллинга, Г.-В.-Ф. Гегеля, осмысливается целостность творимого человеком мира. Осознание взаимодополнительности энергий трех духовных способностей человека – разума, воли и чувства, – реализующихся в таких плодах деятельности человека, как наука, нравственность и искусство, привело к выделению целостного поля человеческой деятельности – культуры. В данном философском контексте она понимается как высшая форма духовного творчества, представленная прежде всего философией, религией, искусством, правом, что знаменует классическую модель культуры.

Однако в конце ХIХ в. начинается переход от философии культуры к культурологии как относительно самостоятельной научной дисциплине. Для начальной стадии формирования, становления культурологии характерно разрушение классической модели культуры (неокантианство, неогегельянство, позитивизм), что выразилось в разочаровании в возможностях разума выстраивать общественную жизнь в соответствии с природными потребностями и задатками человека. Реальная европейская история развеяла в прах иллюзии о возможном преодолении противоречий в общественной жизни и гармоническом развитии человека. Прибежище античных представлений – о мире как разумном строе вещей – «классическая модель культуры», включающая в себя человека, познающего «тот ритм, что в жизни человеческой сокрыт», – начинает разрушаться с дискредитацией разума, отхода философии (а отсюда и философии культуры) на позиции иррационального (т. е. неразумного, находящегося за пределами разума). В противоположность рационалистичсской гармонизации мира и патологическому пониманию развития культуры (что наиболее ярко проявлялось у Гегеля, распространявшего логические принципы на область постижения и существования культуры и отождествившего самопознание мирового разума с развитием культуры) следуют апелляции к человеческой воле, страстям и инстинктам. Они сильнее разума, им, а не мировому разуму, принадлежит роль творца и двигателя истории. Если ранее истину видели в разуме, то теперь ее стали искать в досознательном, подсознательном и бессознательном (З. Фрейд).

Этот кризис классической модели культуры делает неизбежной начавшуюся в ХХ в. реализацию все более осознаваемой потребности и возможности специального межпредметного исследования культуры во всем многообразии ее проявлений. Представляется принципиально важным выяснить причины этого. Появление особого знания о культуре, претендующего на относительную самостоятельность и названного «культурологией», обусловлено:

а) осознанием спекулятивности классической «философии культуры», ее неспособности в полной мере осмыслить богатый эмпирический (этнографический) материал, потребностью выработки такого понимания культуры, которое может надежно связать теоретические представления о ней и практическое ее воплощение во всех сферах человеческой жизнедеятельности;

б) необходимостью разработки такой методологии, которая обеспечит как адекватное исследование культуры частными науками, так и их предметное единство, вытекающее из субстанционального понимания культуры;

в) стремлением к выработке «общего знаменателя» в понимании культуры в условиях резкого роста контактов разных культур (в связи с развитием средств коммуникации), необходимостью поиска их единой природы, проявляющейся в локальном культурном многообразии;

г) важностью вопроса сравнения, субординации разных культур, в частности европейской и неевропейской, в условиях распада колониальной системы и роста национального самосознания в странах «треть его мира»;

д) целесообразностью целостного, системного анализа культуры как сферы государственной политики, принятия в ней всесторонне обоснованных управленческих решений;

е) необходимостью формирования культурных потребностей человека и их удовлетворения в потребительском обществе, обоснования успешной экономической деятельности в сфере массовой культуры;

ж) осознанием важности для сохранения стабильности существования человека гуманитарного «противовеса» тревожащему росту технократизма, рационализма, вызванному новым витком научно-технического прогресса (НТП);

з) стремлением компенсировать культурологией все еще наличествующее состояние преждевременной и узкой профессионализации.

Основы культурологии как самостоятельной научной дисциплины, предмет изучения которой – культура – не сводим к объектам философского и других подходов к этому феномену, были заложены в работах американского ученого Лесли Уайта (1900–1975). Он в 1949 г. выпустил книгу «Наука о культуре»[1], в которой употребил название самостоятельной, интегративной отрасли гуманитарного знания – «культурология». Однако это название – «культурология» – не привилось в западной науке, хотя и многие исследователи до него рассматривали культуру как целостное явление и динамично развивающуюся систему.

Л. Уайт понял необходимость обнаружить за номинальным единством, фиксируемым понятием «культура», реальное единство бесконечного разнообразия разных культур, связать абстрактно-теоретическое (философское) осмысление культуры с богатым и постепенно растущим материалом о ее конкретных проявлениях в жизни разных стран и народов. Связать «общее» с «единичным», дать «особенное» понимание культуры – одна из главных задач культурологии.

В настоящее время однозначного решения этой задачи нет (если оно вообще возможно). Но этот поиск свидетельствует о том, что культурология уже представляет собой вид знания, переросшего «родительскую» опеку философии, хотя и взаимосвязанного с ней, и обрела статус самостоятельной научной и учебной дисциплины.

Тем не менее в ее развитии по-прежнему актуальны вопросы: в какой мере существующая культурологическая теория соответствует критериям научной рациональности? Что является культурным фактом и каковы методологические принципы построения единой общей теории культуры? В какой степени культурологическая мысль вписывается в строго научные подходы к культуре? Опыт развития культурологи лежит в межпредметной области, она стремится сохранить свой межнаучный статус, т. е. не стать частной наукой. Отсюда предметное поле культурологии конституируется между философией (предельные абстракции) и научным знанием (его частных областей). Поэтому культурология и выстраивается не столько как наука со своим «неповторимым» предметом изучения, сколько как горизонт поиска, направление исследования. И это направление поиска обнаруживает себя как «культурологизм», стремление охватить все многослойное пространство человеческого бытия, приведение рассматриваемого к «человекоразмерности».

1.1.2. Основные подходы к трактовке культурологии

Трудности становления культурологии и вычленения ее предмета вызваны прежде всего сложностью и многоплановостью понятия культуры, а также тем, что ее теоретическое исследование осуществлялось силами разных наук (этнологией, культурной и социальной антропологией и т. п.).

В настоящее время существует достаточно много трактовок культурологии. Однако среди этого многообразия можно выделить три основных подхода.

Первый – рассматривает культурологию как комплекс дисциплин, изучающих культуру. Образующим моментом здесь является цель изучения культуры в ее историческом развитии и социальном функционировании, а результатом – система знаний о культуре. Сторонники этого подхода в отечественной культурологии полагают, что неправильно понимать под культурологией какую-то уже окончательно сложившуюся науку с четко выделенными дисциплинарными границами и полностью оформившейся системой знаний. Культурология скорее некоторое суммарное обозначение целого комплекса разных наук, изучающих культурное поведение человека и человеческих общностей на разных этапах их исторического существования (В.М. Межуев).

Второй – представляет культурологию как состоящую из разделов дисциплин, так или иначе изучающих культуру. Например, культурология как философия культуры претендует на ее понимание в целом, в общем. Существует и противоположная позиция, согласно которой культурология есть раздел философии культуры, изучающий проблему многообразия культур (типологизация, систематизация знания о культуре без учета фактора культурного самосознания). В этом случае возможно отождествление культурологии с культурантропологией, социологией культуры, а также выделение философской культурологии как науки о смыслах, значениях, взятых в их целостности по отношению к определенному региону или отрезку времени.

Третий подход обнаруживает стремление рассматривать культурологию как самостоятельную научную дисциплину.

На наш взгляд, в качестве исходного для становления культурологии как самостоятельной научной дисциплины можно использовать представления о культурологии как системе знаний.

В русле третьего подхода необходимо определить культуру как объект познания культурологии. Это – исторический социальный опыт людей по селекции, аккумуляции и применению тех форм деятельности и взаимодействия, которые закрепляются в системах их культурных ценностей, норм, устойчивых образцов поведения, традиций и обеспечивают (прямо или опосредованно) коллективный характер человеческой жизнедеятельности.

Современная культурология успешно развивается, выйдя из-под «родительской» опеки философии, обрела собственный предмет исследования и обосновывает соответствующие ему методы. Несомненно, прежде всего культуролог имеет дело с результатами культурной деятельности (предметы, продукты культурного творчества – например, музыка, произведения живописи), но его задача – идти глубже, к усвоению духа культуры (менталитета, культурной парадигмы), независимо от того, какой теоретической позиции он придерживается. В данном случае обнаруживается второй – коммуникативный – слой культуры, это уровень общения, институтов образования и воспитания. И наконец, сама основа культуры, ее ядро, ее архетип – структура культуротворческой деятельности. Разные исследователи идентифицируют ее по-разному: с языком, психологическим складом нации и способом сакрализации, принятой системой символики и т. п. Во всех этих случаях неизменным остается пафос культурологического поиска – целостность, интеграционная основа общества, рассмотрение истории как пересечения творческого самовыражения «эго» и развития культурной традиции в духовном пространстве этноса.

Культурология, если она претендует на роль научной дисциплины и собственный предмет исследования, с неизбежностью обращается к «археологии культуры», выявляет ее генезис, функционирование и развитие, раскрывает способы культурного наследования и устойчивости, «код» культурного развития. Эта работа осуществляется на трех уровнях:

1) сохранение культуры, ее базисных оснований, скрывающихся за вербальной и символической оболочкой;

2) обновление культуры, институты обновления знания, новационные воздействия на «код» культуры;

3) трансляция культуры – опредмеченный мир культуры как мир социализации индивидуума.

Все три уровня, характеризуя культуру в широком спектре ее формообразований (экономика, политика, право, мораль, наука, техника, искусство, религия, философия и т. д.), в то же время позволяют выявить структуру, образ деятельности, целостность культуры, что не может сводиться к описанию достижений культуры (элитарной) и предполагает постановку и концептуальное решение проблемы воссоздания такой целостности.

Эти соображения дают возможность сделать некоторые выводы о предмете и задачах культурологии как научной дисциплины. Ее предметом выступает генезис, функционирование и развитие культуры как специфически человеческого способа жизни, который раскрывает себя исторически, как процесс культурного наследования, внешне сходного, но все же отличного от существующего в мире живой природы. Культурология выявляет содержание, структуру, динамику, технологии функционирования социокультурного опыта и всех видов и форм человеческой практики.

Конкретизируя предмет культурологии, можно вычленить одну из ее основных задач – выявить дух культуры (менталитет, культурный образец), опираясь на изучение ее генезиса, функционирования и развития как специфически человеческого способа жизни, анализ способов культурного наследования, «кода» культурного развития.

Необходимо на основе объяснения и анализа историко-культурного процесса построить «генетику» культуры, которая бы не только объясняла историко-культурный процесс (в мировом и национальном масштабах), но могла бы прогнозировать этот процесс, а в перспективе – управлять им. Это предполагает выявление «гена» и «генетического кода» культурных феноменов, т. е. базисных структур, которые ответственны за сохранение, передачу социального опыта человеческой деятельности.

Культурология также занимается изучением факторов, оказывающих расшатывающее, мутационное воздействие на «гены» культурно-исторических образований, перестраивающих их «код» в процессе творчества, суммарных последствий такого развития как реальной истории «очеловечивания» мира. Разумеется, такое понимание предмета и задач культурологических исследований требует вовлечения в научный оборот обширного, разностороннего материала из всех областей и сфер социального творчества, однако главным полем исследования в этой синтетической области знания должен стать образ мысли, образ жизни, образ деятельности «рядовых» субъектов истории.

1.1.3. Структура культурологического знания

Сложный характер объекта и предмета культурологии определяет и сложную структуру самого культурологического знания. По специфическим целям исследования, предметным областям и уровням познания и обобщения выделяют следующие ее разделы:

Фундаментальная (теоретическая) культурология. Прежде всего нужно отметить, что культурология, выделяясь из философии и опираясь на достижения конкретных наук, сохраняла потребность в обосновании собственного предмета познания, что и осуществляла философия культуры. Как бы ни рассматривалась сама философия (сциентистски или антисциентистски), философия культуры является основой культурологии как относительно самостоятельной научной дисциплины и обеспечивает выбор ее познавательных ориентиров и стратегий, дает возможность различной трактовки природы культуры. Философия культуры (культурфилософия) выступает как общая теория культуры, которая исследует культуру через ее наиболее существенные и общие черты. Она вычленяет ее сущность, отличие от природы, изучает ее структуру, функции, роли, ее ведущие тенденции. Философия культуры занята поиском смыслов, определяющих характер бытия человека.

Если философия культуры нацелена на понимание культуры как целого (всеобщего), то культурология рассматривает культуру в ее конкретных формах (особенного) с опорой на определенный материал. Таким образом, в культурологии как научной дисциплине по сравнению с философией культуры акценты смещены на объяснение ее конкретных форм с помощью теорий среднего уровня, основанных на антропологической фактологии, а философия выполняет теоретико-методологическую функцию, определяет общие познавательные ориентации культурологических исследований.

Историческая культурология. В исследовательское поле культурологии попадает диахронический срез культуры, включая ее прошлое и настоящее. Такой подход характерен для исторической культурологии. Для нее артефакты, факты и ценности дают материал для описания и объяснения конкретных исторических особенностей развития культуры, которая, являясь разделом культурологии, призвана не просто фиксировать эти особенности, но обеспечивать выявление архетипов современной культуры и понимание ее как итога исторического развития. Культурология изучает историческое поле фактов культуры, включая как прошлое, так и настоящее. Процессы культурно-исторического развития интересуют эту науку в той мере, в какой это позволяет понять и объяснить современную культуру.

Поэтому вторым разделом культурологии является история культуры, изучающая конкретные исторические типы культур, их события и достижения с точки зрения реализации смыслов культуры, достижение ее целей, макродинамику порождения и функционирования «социальных конвенций» коллективной жизнедеятельности людей, а также культурно-историческую типологию сообществ.

Важной частью культурологического знания является история культурологических учений. Суждения о культуре мы находим еще в трактатах мыслителей Древней Греции и Древнего Востока. И затем на протяжении всего существования социально-философской теории знания о культуре, о причинах, закономерностях и тенденциях ее развития постоянно пополнялись и уточнялись. В XVIII веке научные основы теории культуры были заложены И.-Г. Гердером, и начиная с этого времени можно проследить значительное разнообразие подходов к пониманию культуры, без изучения которых невозможно воссоздать целостную картину.

«Прикладная» культурология. Ориентирована на использование фундаментальных знаний о культуре в целях прогнозирования, проектирования и регулирования актуальных культурных процессов, на разработку специальных технологий трансляции культурного опыта и механизмов достижения соответствующего культурным нормам уровня развития тех или иных форм социальной практики.

Для культуролога принципиально важно понять, что стоит за фактами культуры, какие потребности выражают ее конкретные исторические, социальные и личностные формы. Историческое развитие представлений о культуре само по себе не «подводит» к культурологии, это делает культурантропология на основе сравнительного исследования культур и сообществ, возникновения специфически человеческой жизни, становления норм, запретов и табу, процессов инкультурации, становления мироощущения и мировоззрения человека и т. д. Культурантропология изучает конкретные ценности, формы связи, опредмеченные результаты культурной деятельности в их динамике, механизмы трансляции культурных навыков от человека к человеку. Для культуролога принципиально важно понять, что стоит за фактами культуры, какие потребности выражают ее конкретные исторические, социальные и личностные формы. Историческое развитие представлений о культуре само по себе не подводит к культурологии, это делает культурантропология.

Иногда выделяют и социальную антропологию, которая исследует становление человека как социального существа, а также основные структуры и институты, которые способствуют процессу социализации человека.

Самостоятельным элементом структуры культурологического знания может выступать психология культуры, изучающая индивидуальные особенности отношения личности к культуре, своеобразие духовного мира человека, культурно-исторические типы личности.

Функционирование культуры в обществе, тенденции культурного развития, проявляющиеся в сознании и поведении различных социальных групп, изучает социология культуры.

Бурно развивается в настоящее время и лингвокультурология, изучающая национальные культуры через особенности языка. Ее определяют как часть этнолингвистики, посвященную изучению и описанию корреспонденции языка и культуры в их синхронном взаимодействии.

В качестве структурного элемента культурологического знания можно назвать и семиотику культуры, которая давно переросла рамки логики и включила в объект своих интересов все разнообразие знаковых систем культуры.

1.1.4. Методы культурологических исследований

Для понимания сущности культуры важно рассмотреть формирование представлений о ней в истории человеческой мысли. При этом следует помнить, что культурология как наука XXI в. не просто сводит воедино существующее многообразие точек зрения на культуру и классифицирует бесчисленные дефиниции своего главного понятия, но опирается на определенную традицию. Для европейской культурологии основные исторические этапы этой традиции (исторического развития представлений о культуре и ее понимания) составляют Античность, средние века, Новое время.

1.2.1. Античная культура

Посмотрим же на истоки понимания культуры с античных времен. Если первая линия (интерпретация культуры как вырастающей из культовых акций) имеет корни в греческом мире, то вторая прорисовалась в духовной жизни Рима. Впервые в литературе слово «культура» как теоретический термин встречается в работе «Тускуланские беседы» (45 г. до н. э.) римского оратора и философа Марка Туллия Цицерона. Этимологически слово «культура» восходит к словам «возделывать», «обрабатывать». Функционировало оно вначале в живом языке и литературе той поры лишь как агротехнический термин (обработка земли, возделывание почвы). Цицерон впервые использовал его в переносном смысле применительно к воздействию на человеческий ум. Понимая философию как науку жизни и продолжая традицию философского человековедения, идущую от Сократа, он считал необходимым рассмотреть способы воздействия философии на жизнь человеческую, исследовать вопрос, поставленный еще перипатетиками – учеными и последователями Аристотеля: как хорошо жить? В ответе на этот вопрос и был сформулирован тезис «культура ума есть философия». Делая необходимые скидки на одностороннее понимание им философии, нельзя все же не отметить удивительную прозорливость этого тезиса, в котором впервые был введен в литературный оборот термин «культура», сопрягаемый с философским знанием.

В понятии «культура», восходящем к римской Античности, обычно подчеркивается фиксируемое им отличие «человеческой жизнедеятельности от биологических форм жизни». И действительно, первое значение данного термина – это возделывание, обработка, уход. И, конечно же, в первую очередь – земли, поэтому культура – это и возделывание поля, обработка сада, и уход за растениями и животными, т. е. земледелие и сельское хозяйство. Наиболее же привычное для нас значение «культуры» как воспитание и образование в этом контексте воспринимается как нечто дополняющее, а иногда и исправляющее человеческую природу и даже противостоящее ей. Культурный человек всем обязан образованию и воспитанию; это и составляет содержание культуры всех народов, сохраняющих культурную преемственность и традиции как форму коллективного опыта во взаимоотношении с природой.

Между тем в этом случае контекст (а значит, и базовые значения) понятия «культура» невольно искажается. Не принимается в расчет еще одно важное обстоятельство: культура – это поклонение, почитание, почет, культ. И прежде всего религиозный культ. В древности человек постоянно находился в окружении богов: он встречался с ними в поле и в роще, в зелени деревьев, в тенистых гротах и речных заводях, но боги жили и в городе, и в доме человека, они оберегали городские законы и безопасность граждан. Неслучайно известный эллинист Макс Поленц[2] вообще отождествляет благочестие и полисный патриотизм.

Коснувшись темы античного полиса, мы приступили к реконструкции историко-культурного контекста самого понятия «культура». Как термин оно начинается не с римлян, у греков есть предвосхищающий его термин пайдейя (греч. παιδεία), характеризующий полисную жизнь. Полис – это город со сравнительно небольшим числом жителей, которые, составляя ядро полиса, являлись его гражданами. Они подчинялись законам своего города, защищали его от неприятеля и выполняли все необходимые гражданские обязанности (участвовали в работе суда и других городских служб, в проведении народного собрания и т. д.), т. е. город был в то же время и государством. Вот в таком городе культура была одновременно «воспитанием», «возделыванием» и «культом». Этим и характеризуется процесс подготовки граждан в античном полисе, формирование зрелого мужа из несмышленого ребенка, что и отмечали греки при помощи понятия «пайдейя» (от греч. παιδί – дитя).

Греческий термин «пайдейя» обозначает и непосредственно воспитание, обучение, и, в более широком смысле, образование, образованность, просвещение, культуру. В этих (далеко не всех возможных) значениях выражается не только идея связи образования с воспитанием, но и идея глубокого, интимного контакта воспитания и обучения, прочного овладения навыком, что достигает особой высоты в искусстве (греч. τέχνη), где эта связь становится особенно понятной, когда речь идет о «политике техне» – гражданском навыке, необходимом каждому полноправному гражданину полиса. Но именно эта «ремесленническая» сторона греческой «пайдейи» указывает, с одной стороны, на интеллектуалистский характер античной культуры и образованности: овладевший определенными навыками расценивался как «знаток» (поведение оценивалось в терминах знания – Ахилл, «как лев, о свирепствах лишь мыслит», страшный циклоп Полифем «никакого не ведал закона»); с другой стороны – это открывает перед нашим восхищенным взором ее эстетические основания, где образованность, просвещение и культура всегда предметны, непосредственно вещественны, «телесны».

Греки создали уникальную систему образования, в которой формировался не профессионал в определенной области, а человек как личность, с определившимися ценностными ориентациями. Несомненно, в этой обращенности к человеку и состоит непреходящее гуманистическое значение античного понимания культуры, в основе которого лежит идеал человека, выступающий целью культурного процесса. Идея культуры, возникшая в античной Греции, являлась основополагающей как для самой эпохи Античности, так и для европейской культуры в целом.

Основные ценности греческой «пайдейи» выходят за пределы собственно педагогической сферы и формируются как нормы и образцы в контексте культуры. Исходным выступает аристократический тип культуры, в основании которого лежат глубокие генеалогические традиции (нередко герои Гомера ведут свое происхождение от богов). Но со знатностью происхождения связывается обычно и красота, и физическое совершенство, и даже физическое превосходство над другими, и вытекающие из этого аристократические добродетели: умение защитить в бою свою честь, отличиться и достичь славы, «славы до небес». Добродетели наследуются, но для этого они должны быть защищены в сражении, единственной школе жизни, доступной гомеровским аристократам.

В полисе «военные добродетели» дополнялись «гражданскими», однако путь к ним пролегал через многолетнюю «схолэ» (греч. σχολείο – школа [сколео]). «Конечною целью образовательной работы в многолетней афинской школе являлось прежде всего осознание себя как полноправного члена избранного состоятельного афинского общества»[3]. У грамматика ребенок обучался чтению и письму, знакомился с греческой литературой. Преподавание музыки дополняло школу грамматика, так как многие стихи декламировались под музыку. С двенадцати лет мальчики посещали палестру, занимались гимнастикой. В гимнасиях мусическое (греч. μούσα – воспитание души) и гимнастическое искусства объединялись в форме состязаний молодежи, причем в присутствии зрителей, которыми были свободные граждане, а при обсуждении государственных дел слушателями и зрителями в свою очередь становилась молодежь.

Собственно, все это и составляло гуманитарную практику античной «пайдейи», определявшую основное содержание античной культуры. Проблема состоит в том, что этот образовательный процесс не сводился к овладению суммой норм и требований, он был подготовкой к общественной жизни в соответствии с достаточно широким набором правил, которые расценивались греками как их «мудрые изобретения» – законы. В этом и состояла цель культуры – развить в человеке разумную способность суждений и эстетическое чувство прекрасного, что и позволяло ему обрести чувство меры и справедливости в делах гражданских и частных. При этом античный человек не терял своего единства с природой. Природа являлась неотъемлемой частью космоса, включавшего в себя также богов и людей. Более того, чувство сопричастности природе перерастало в «любование космосом», а прямое соприкосновение с ней – в умозрение.

Кроме пайдейи не менее интересна греческая антитеза «номос – фюсис» (греч. νόμος – φύση), которая и дает представление о базовых значениях понятия «культура». Впервые противопоставление Nomos и Physis, как отмечает Ф. Хайниманн, встречается в сочинениях Гиппократа, который обсуждает вопрос о влиянии климата Азии и Европы на телесный облик населения и духовно-интеллектуальные различия. В качестве причин обнаруженных различий он называет прежде всего климат и строение почвы. Однако остаются особенности, которые нельзя объяснить при помощи указанных факторов. Гиппократ описывает два племени, которые живут рядом, в одних и тех же природных условиях, однако сильно отличаются внешне. Макроцефалы имеют вытянутые черепа, причина тому – не фюсис (природа), а номос (установление) – изменение новорожденным формы черепа, т. е. в данном случае номос становится основой различий. Далее Гиппократ анализирует причины различий духовного своеобразия азиатов и европейцев. И делает вывод, что хотя основной причиной различий является фюсис, природные условия, влияющие не только на телесную организацию, но и на телесный облик народов, надо учитывать и номос (вторую, так сказать, природу). Для Гиппократа это становится очевидным при рассмотрении племени скифов, на внешний облик которых повлияла и окружающая среда, и обычай. В своем труде Гиппократ предпринял попытку выявить универсальные принципы влияния окружающей среды на тело и духовные различия народов.

Независимый, самодовлеющий античный человек гордился своей силой и разумом и способностью жить «по природе» и «по установлению». Созерцая природный порядок, он развивал субъективный логос в слиянии с объективным, умножая свой разум. В суде, в народном собрании древний грек чувствовал себя в онтологической безопасности, поскольку полис гарантировал ему свободу, социальную защищенность и реализацию его честолюбивых устремлений. И гарантом стабильности и порядка были даже не законы (хотя на их защите стояли отеческие боги), а сам природный порядок, укоренившееся в сознании представление о рациональном, вечном, жизненном, а значит, о божественном порядке вещей. Из единства человека с природой вытекало возведение ее в трудно-постижимый, но не трансцендентный абсолют – жизнь «по природе» превращалась в этический идеал образования и культуры.

Но уже в эпоху эллинизма, с потерей античным полисом своей прежней самостоятельности, стали разрушаться идеалы греческой «пайдейи». Прервалась связь времен, общество перестало нуждаться в гражданах: город входил в необъятную империю, и от человека требовались не гражданская смелость в принятии решений и полисные добродетели умеренности и справедливости, а способность «прожить незаметно», сохранить себя, добиться «атараксии» (невозмутимости духа) в условиях социальной нестабильности и неконтролируемых политических событий. Сомнение во всех ценностях, крайний скепсис, цинизм, с одной стороны, и догматическая вера в судьбу и предопределение – с другой, характеризовали растерянность античного человека перед лицом социальных катаклизмов, авторитарной власти и мелкого самоуправства. Как всегда, в таких условиях страдала культура. Падал престиж образованности и познания, нарастающий интерес был обращен к эзотерическому началу. Ядро греческой образованности – система рационального знания и формирования человека по гражданскому образцу оказывалась невостребованной. Вера в иррациональное, к чему грек привык относиться свысока, с насмешкой, стала овладевать душами людей.

В этой ситуации социальной и политической нестабильности плохими помощниками оказались отечественные боги. Греки привыкли к тому, что они переменчивы в своих настроениях и завистливы к человеку, и потому всегда надеялись на свои силы и разум. С этим же было связано циклическое переживание времени, неприязнь к непостижимому (тайне) и осуждение человеческой слабости. Вследствие прогрессирующей дисгармонии между человеком и социумом, а также из-за разрушения полиса прежние ценности гражданской добродетели оказались несовместимыми с новыми космически-имперскими ориентациями. Отдельная личность здесь не может противостоять необходимости, существующей как в мировом масштабе, так и необходимости, существующей в совокупном мире человеческих действий. Возникла потребность в чуде, духовном абсолюте как средстве выражения осознаваемой человеком зависимости от неуправляемых и неподвластных ему социальных процессов.

1.2.2. Средневековые представления о культуре

Средневековая культура прежде всего – культура христианская; она хотя и отрицала языческое отношение к миру, тем не менее сохранила основные достижения античной культуры. Политеизму она противопоставляет монотеизм; натурализму – духовность; культу удовольствий – аскетический идеал; познанию через наблюдение и логику – книжное знание, опирающееся на Библию. Пристально вглядываясь в глубины собственной души, средневековый человек обнаружил неповторимость, уникальность и неисчерпаемость личности. Это вело к признанию субстанциональности божественной личности, делало возможным переход от политеизма к монотеизму.

Если в основе античного понимания культуры лежало признание безличностного абсолюта, которым выступал «божественный строй вещей», то в средневековой культуре прослеживается постоянное стремление к самосовершенствованию и избавлению от греховности. На умы и души людей Средневековья влияло владеющее ими чувство неуверенности, связанное с низким материальным достатком, ожиданием различного рода земных бедствий, войн и Страшного суда. Будущее блаженство не было никому гарантировано, несмотря на благочестивый образ мыслей и жизни, поскольку козни дьявола были весьма хитроумны и зловредны. Античный же человек черпал свою уверенность в созерцании неизменного, вечного космоса и прежде всего природы. Из благоговейного созерцания вырастала уверенность в том, что «из ничего ничего не происходит». С потерей уверенности в прочности социоприродного порядка отбрасывается эта основная посылка античного самосознания и утверждается принцип сотворенности мира «из ничего», «по божественной воле». Ликвидируется пантеистическое признание единства природы и Бога, обнаруживается их принципиальное различие, дуализм Бога и мира. На смену космологизму приходит трансцендентизм и персонализм.

Единый и вездесущий Бог как сверхъестественная личность создает мир и от мира не зависит, мир и человек имеют свои основания в Боге. Признание сотворенности мира (креационизм) перерастает в концепцию постоянного творения: Бог действует на основе собственной воли, и люди не могут понять природы его действий и осознать их результаты. Фатализм являлся одной из ведущих черт миросозерцания средневекового индивида, поскольку считалось, что как жизнь природы, так и жизнь человека полностью зависели от Бога. Христианский Бог, структурируя природу и социальность, сообщал миру его смысловую значимость. Божественная символика, разлитая в мире, заставляла человека вчитываться в «письмена Бога». Средневековая культура носила символический, зашифрованный характер, природа виделась неким хранилищем символов, поскольку являлась творением божественного духа. Здесь обнаруживаются радикальные изменения в понимании культуры, отличающие одну эпоху от другой. Античный подход, основанный на признании рационального поиска как пути к добродетели (совершенству в какой-либо области, в том числе и этической), оказался беспомощным и невостребованным, как только окружающий мир, природа лишились своей суверенности, когда ее чувственно-антропоморфные характеристики потеряли свою значимость, как только человек увидел, что кроме вещественно-телесного мира, его земной родины, есть родина небесная – духовный мир, где человек обретает подлинное блаженство, поскольку хотя его тело и принадлежит земном миру, душа его бессмертна и является собственностью мира небесного. С удивлением человек обнаружил, что тот социальный беспорядок, который греки устраняли с помощью рациональной правовой идеи, не поддается разумному объяснению. Собственно говоря, за легко обозримые пределы античного полиса античные социальные проекты и не распространялись.

Оказавшийся перед лицом необозримого мира, человек увидел, что в нем действуют законы и нормы, неподвластные человеческому разуму, но тем с большей радостью и надеждой он осознал, что в нем есть Высший Разум и Высшая Справедливость.

Отмечая универсальность средневекового символизма, исследователи обычно подчеркивают особую роль книги, и в частности Библии. Культура сознания и самосознания приобрела книжный характер; появился, осознавался и культивировался интерес к книжной учености и начитанности как основному показателю культуры. Вместе с тем человек, вчитываясь в слово Божие, прислушиваясь к тому, как оно отзывалось в глубинах его Я и структурировало его действия, наполнял моральным смыслом свою жизнь, свои поступки и помыслы.

Культура вновь предстала перед человеком как необходимость «возделывания» собственных способностей, в том числе и разума, но «естественного разума», от природы неиспорченного и дополненного верой. Перед человеком открылся ранее невидимый мир: Бог вездесущий заботится о нем и любит его. Для спасения человека Он послал на муки Своего Сына Единородного. Это была область иного видения мира – через любовь, любовь к ближнему. Рациональность, как оказалось, была далеко не главным в человеке, открылись такие его измерения, как вера, надежда, любовь. Перед лицом Божественного провидения человек осознавал свою слабость и зависимость.

Новое понимание культуры позволило человеку осознать свою уникальность: Бог создал человека, его бессмертную душу. Счастье не в познании себя, а в познании Бога. Познать себя невозможно, открываются глубины человеческой души, уникальности человека (нет того универсально-всеобщего, что заполняет все содержание античного человека). Отсюда следовало, что не в автономности и индивидуальной свободе виделось счастье и жизненное предназначение человека, а в осознании того духовного родства, в котором он находится с Богом. Тогда человек научится преодолевать себя, достигать недостижимого. Культура начала пониматься не как воспитание меры, гармонии и порядка, а как преодоление ограниченности, как культивирование неисчерпаемости, бездонности личности, как ее постоянное духовное совершенствование.

1.2.3. Осмысление культуры в Новое время

Формирование культурологии как особой сферы гуманитарного знания тесно связано не только с достижениями этнографии, религиоведения, искусствоведения и т. д., но и с генезисом современной философии. Это объясняется прежде всего той ролью, которую эта наука всегда играла в европейской культуре, опробуя новые методы познания, вычленяя ранее неизвестные его области. В этом параграфе будут рассмотрены культурологические концепции, появившиеся под влиянием новых философских идей конца XIX – второй половины XX в., поскольку именно тогда в философии произошли важнейшие перемены и началось становление культурологии. Речь пойдет не о том, как преломилась проблематика философии культуры и культурологии во всех новых и новейших философских учениях, а лишь об изменениях, обозначившихся внутри самой этой науки. Суть их – в переходе от рефлексивных форм осознания к дескриптивным, от абстракции к описанию, от символики культуры к ее систематике, от критики ее оснований и размышлений о кризисе к проблемам функционирования культуры, к моделированию и проектированию культурного процесса. И само философствование, как мы убедимся, осуществляется в форме философии культуры.

Движение к культурологии происходит в самой философии XIX–XX вв., в каждом из ее течений, и осуществляется через преодоление панлогистских, субъективистских и антропоцентристских установок. Это и делает возможным переход от философии Просвещения и немецкой классической философии (конец XVIII – первая половина XIX в.) к постклассическим концепциям философии культуры. Ниже будут рассмотрены первый этап построения философской культурологии в рамках «философии жизни» (Ф. Ницше, В. Дильтей, Г. Зиммель, О. Шпенглер) и неокантианства (Г. Риккерт, В. Виндельбанд, М. Вебер, Э. Кассирер), осмысления культурологических проблем в феноменологии (Э. Гуссерль и М. Хайдеггер), психоанализа (З. Фрейд и К.-Г. Юнг), культурантропологии (Б. Малиновский, Л. Уайт), а также другие интересные школы и теории, включая и структурализм (Д. Соссюр, М. Фуко, Ж. Делез, Р. Барта, Ж. Деррида и другие).

Следует отметить и наличие нескольких моделей современных культурологических исследований: классической, с жестким разделением субъекта и объекта познания, базирующейся на рационально-сциентистской методологии (она была рассмотрена в предыдущем разделе); неклассической, ориентирующей исследователя на изучение повседневной культурной жизни человека на принципах номинализма, герменевтики; постмодернистской, реализующей феноменологический подход, отвергающий возможность «абсолютного» субъекта познания и культурного творчества, переосмысливающий в рамках своей культуры значение «чужих» культур.

Неклассические ориентации в современных культурологических теориях могут рассматриваться как антитеза (противоположение) рационалистической гармонизации мира и панлогическому (от греч. παν [пан] – все, λόγος; [логос] – разум) пониманию бытия, характерным для классического идеализма. Если ранее истину видели в разуме, то теперь в подсознательном и бессознательном.

Философия романтизма и иррационализм А. Шопенгауэра дали толчок развитию «философии жизни», которая была преимущественно философией культуры. Своеобразное мифопоэтическое философствование Ф. Ницше (1844–1900) оказало мощное влияние на современную теорию культуры. Итак, что же в его представлении человеческая жизнь и культура? Они рассматриваются неразрывно – собственно, его философия и есть философия культуры, переходящая в культурологию там, где он как филолог опирается на конкретный материал: например, при описании эллинской культуры. Для Ницше весьма характерна такая образная трактовка пространства культуры: это скрывающаяся во мраке базарная площадь, через которую протянут канат. Человечество – канатоходец, который трудится во имя своего желудка. Культура – это маски, которые напяливает на себя человечество, само ничего не имеющее, объявляющее себя достоверностью, а на деле прячущееся за суевериями. «Все века и народы пестро выглядывают из-под ваших покровов; все обычаи и все верования пестро зычно глаголят в ваших жестах». Культура – это ремесло, которое присвоило себе человечество во имя выживания в жизни, лишенной всякого смысла. У Ф. Ницше происходит размежевание с культурой как историческим развитием разума; по его мнению, подлинной культуры может достигнуть лишь тот, кто, сбрасывая с жизни «покрывало Майи»[5] не ужасается открывающейся бездне дионисического начала в жизни, а в состоянии осуществить его синтез с аполлоническим (в данном контексте Дионис – символ мощи и переизбытка жизни, Аполлон – символ упорядоченности и меры), что и приводит к рождению искусства, эстетического восприятия мира, позволяющего осознать, что «культура – это лишь тоненькая яблочная кожура над раскаленным хаосом». Все процессы, происходящие в мире, все явления природного и психологического характера Ницше рассматривает как различные проявления «воли к могуществу». Все модусы человеческого сознания и самообъединяющее их понятие Я, «субъекта» следует понимать как упрощенные обозначения творческих волевых интенций индивида, выступающего как частное проявление «воли к могуществу», как некий ограниченный центр силы. Рациональность и интеллектуальные построения являются, по Ницше, перспективой некоторой воли, направленной на расширение своего могущества и власти и подчиняющей себе другие воли (и рациональность – только опосредованное насилие и навязывание). Однако язык культуры, выполняя данные охранительные функции, искажает подлинную природу, т. е. жизнь, причем это искажение проходит несколько этапов: от первоначальных образов, мифов, метафор, еще непосредственно связанных с изначальным волнением, от возникающих из хаоса интуитивных «представлений» человек переходит к их системе, и тогда теряется связь с жизнью, так как ее заслоняют понятия. «Фальсификация» в интересах жизни превращается в самостоятельную силу, враждебную жизни. С этими философско-гносеологическими положениями, которые, впрочем, не составили у Ницше «системы», связан его анализ истории европейской культуры, которым он занимался на всех этапах своей сложной философской эволюции, начиная с книги «Рождение трагедии из духа музыки» (1872).

Ницше формулирует фундаментальную для европейской культуры оппозицию аполлонийского и дионисийского начал, которая разворачивается как борьба и примирение между двумя пониманиями мира, появляющимися из хаоса жизни: первичным трагическим переживанием, имеющим до- и внепредикативный характер – «звуковой», музыкальный, оргиастический (Дионис), и как замещение, «извлечение» этого переживания прекрасными «зримыми» образами, формами (Аполлон), а затем и философской рефлексией, осуществляемой в понятиях, идеалах. Полем примиряющего состязания Диониса и Аполлона становится древнегреческая трагедия (Эсхил, Софокл). Однако недоверие к жизни, попытка подавить ее разумом, «истиной», идеей проникают в трагедию изнутри (через творчество Еврипида) и активно поддерживаются извне новой, сократической формой сверх-аполлонизма. Сократ, Платон и идущая от них философская и культурная традиция заменяют трагическое дионисийско-аполлонийское мирочувствование диалектикой идей, главный смысл которых – абсолютное упорядочение мира по своим собственным законам. В этом же русле, по мнению Ницше, действует и христианская религия, скрывающая за фикциями неба и Бога подлинные истоки бытия человека. В рамках новоевропейской культуры этот ряд подменен, продолжен наукой, основанной, в свою очередь, на фикциях интеллекта, закона, научной истины и т. п. Вслед за романтиками Ницше подчеркивает роль другого культурного образования – искусства. Это вид иллюзии, более непосредственным и близким образом связанный с «жизнью», лучше осознающий, что «культура – это лишь тоненькая яблочная кожура над раскаленным хаосом» человеческих страстей.

По мнению Ф. Ницше, многовековое господство сократической философии, христианства и науки ввергло европейскую культуру в состояние глубокого кризиса. Как реакция на власть перечисленных идей возникает «европейский нигилизм». Описав симптомы, структуру и возможные следствия этого явления, Ницше ввел его (вместе с концепциями «смерти Бога», «переоценки всех ценностей», «сверхчеловека») в круг проблем философии культуры, развиваемых крупнейшими мыслителями XX в.

Этот кризис, связанные с ним проблемы отношения России и Запада одним из первых почувствовал русский мыслитель Николай Яковлевич Данилевский (1822–1885), предвосхитивший идеи Шпенглера и Тойнби. Для нашего соотечественника проблема исторического разнообразия культур и различия их внyтpeннего содержания выступает уже в качестве достоверного исходного положения. В знаменитой работе «Россия и Европа» (1869) он утверждал, что история как таковая есть историческое бытие этнических общностей, обособленных, локальных «культурно-исторических» типов («цивилизаций»), которые находятся в постоянной борьбе с природой и друг с другом.

Интересный вариант философии культуры, исходящей из «философии жизни», создал немецкий историк культуры В. Дильтей (1833–1911). Он рассматривает саму жизнь как способ бытия человека, осуществляющийся в раскрытии человеком культурно-исторического процесса, образовании мира истории, отличного от мира природы. Подобно неокантианцам баденской школы (см. ниже), Дильтей разделяет методы науки о природе и науки о духе (философии). Если первая «объясняет» данные внешнего опыта, согласуя их со схемами рассудка, то вторая «понимает» духовную целостность, интуитивно понимает «жизнь» из нее самой. Интерпретируя явления истории культуры, Дильтей использует в качестве «понимающей» методологии ее исследования герменевтику. Какая-либо эпоха в истории духа реконструируется как целостность, относительно которой необходимо истолкование отдельных явлений как ее моментов. Позднее история культуры рассматривалась Дильтеем как ряд произведений «объективного духа». Последний представляет собой не гегелевскую абсолютную идею, сущую в себе («Философия духа», раздел второй), а тотальность духовной взаимосвязи в реальной жизни, проявляющую себя как в творчестве индивида, так и человеческих сообществ. Дильтеевская философия «объективного духа», подчеркивая несводимость творческих проявлений только к сфере разума, утверждает также единство мира культуры, включенность в него рефлексивных форм, поскольку к «объективному духу» относятся и искусство, религия, философия (у Гегеля – ступени развития абсолютного духа). Акцент на целостном восприятии исторических культурных систем позволяет Дильтею сблизить историю и искусство. Главной заслугой Дильтея остается разработка герменевтики как метода понимания письменно фиксированных проявлений жизни, т. е. духовной культуры в ее исторических образцах.

В учении Г. Зиммеля (1858–1918) философия культуры также раскрывается в терминах «философии жизни». Жизнь, т. е. первичная реальность до всякого разделения, самоограничивается посредством исходящих из нее форм, образующих «более-жизнь» и «более-чем-жизнь», или формы культуры. Они начинают играть самостоятельную роль, противостоя вечно текущей и видоизменяющейся жизни. Постепенно культурные формы «отвердевают», преграждая поток жизни, и тогда уничтожаются ею и заменяются новыми. Эта борьба и порождает противоречия культуры, ее трагедию. Зиммелю представлялось, что помимо этого в новейшей европейской культуре осуществляется борьба жизни против принципа формы как такового, т. е. против всякой культуры.

В работах О. Шпенглера (1880–1936) философская критика европейского рационализма и панлогизма с позиций, близких немецкой романтике и «философии жизни», соединяется с культурологическим проектом построения морфологии культуры (рассматриваемой как совокупность ее исторических типов), осуществленном на богатейшем конкретном материале, заимствованном из истории науки, искусства, религии, политики, экономики и т. д. («Закат Европы», т. 1 – 1918 г., т. 2 – 1922 г.). Разрешая основную проблему философии культуры, Шпенглер рассматривает кризис и гибель культуры как ее судьбу, неизбежное и закономерное явление. Сама «жизнь» есть бесконечное зарождение и гибель культур, представляющих собой своеобразные «организмы» с твердой внутренней организацией, каждый из которых замкнут и абсолютно неповторим.

Шпенглеру принадлежит идея культурно-исторического круговорота: каждый культурный организм, родившись, проходит естественный круг, достигая своего расцвета и истощаясь, в форме цивилизации приходит к своему естественному концу. Цивилизация, достигшая таких высот в Европе, свидетельствует об истощении жизненного порыва, закате Европы. Можно заметить, что Шпенглер уже опирался на обширный этнографический материал (о котором мы говорили, характеризуя культурную антропологию), когда развивал учение о множестве равноценных по достигнутой зрелости культур.

О. Шпенглер первым на Западе выступил против классической историографии и линейной концепции истории. По его мнению, над морем первобытных культур удалось подняться лишь восьми культурам высшего типа. К ним он отнес египетскую, вавилонскую, индийскую, китайскую, майяскую (культуру индейцев племени майя), аполлоническую (греко-римскую), магическую (византийско-арабскую) и фаустовскую (западноевропейскую).

Каждая культура представляет особый, «замкнутый», изолированный и индивидуально-неповторимый организм. Время рождения каждой из них – эпоха великих свершений, подвигов, эпоха «пробуждения» души культуры. Вместо идей-принципов – «народных духов» у Гегеля – Шпенглер выделяет индивидуальные и неповторимые души «высоких культур». Вместо гегелевского единства национальных идей в общем процессе развития «мирового духа» – самостоятельность и непроницаемость друг для друга отдельных культур, а следовательно, исчезновение единой общечеловеческой культуры.

Культура живет активной творческой жизнью не более 1200–1500 лет. Вырвавшаяся из первобытного хаоса, «пробудившаяся» душа культуры проходит замкнутый цикл: весна, лето, осень, зима. Культура превращается в «цивилизацию». Но наступает время «заката» культуры. Она изживает себя, а ее душа умирает, оставляя разнообразные памятники и следы.

Несмотря на критическое ныне отношение к общетеоретическим и конкретно-историческим выкладкам Шпенглера, его пророчествам, популяризованный им принцип культурного полицентризма образует теоретическую базу большинства современных культурологических и гуманитарных исследований.

Серьезный удар по идее универсального для всех народов пути исторического развития, в основе которого находились европоцентристские по сути представления об историческом развитии, нанес А. Тойнби (1889–1975). Он пытается выяснить смысл исторического процесса на основе большого фактического материала и приходит к выводу о многообразии форм организации человечества. Исторический процесс во многом определяется географическими условиями, что и создает неповторимый облик каждой цивилизации (так называемые «региональные цивилизации»). Но не всем цивилизациям суждено пройти все фазы исторического существования («возникновение», «рост», «надлом», «упадок», «разложение»), некоторые погибают, не успев расцвести, некоторые останавливаются в своем развитии на одной из фаз на очень длительный исторический период.

Одновременно с «философией жизни» проблемами философии культуры, что также свидетельствовало о разрушении классического философствования, занимается и неокантианство, влиятельнейшее философское течение конца XIX – начала XX в. Важнейшую роль в конституировании культурологического знания сыграло различение философами баденской школы неокантианства В. Виндельбандом (1948–1915) и Г. Риккертом (1863–1936) методов наук о культуре («наук о духе») и наук о природе (естествознания). Речь идет о разграничении номотетического, генерализирующего, обобщающего метода естественных наук и идеографического, индивидуализирующего метода наук гуманитарных, рассматривающих каждое явление культуры как нечто самоценное и уникальное, носящее личностный характер. Для определения величины индивидуальных различий в бесконечном разнообразии феноменов культуры неокантианцами был выработан критерий «отношения к ценности». Необходимо также отметить, что именно в неокантианстве впервые стал разрабатываться ценностный подход к пониманию культуры. Культура – это не только то, что лишь существует (сущее, предметный мир культуры), но и то, что имеет для нас значение, смысл (должное). И те значения, те смыслы, при помощи которых мы определяем значимость окружающего мира, – это ценности, на которые мы ориентируемся. Ценности, таким образом, придают смысл предметному миру, создают наше мировоззрение, но сами находятся за пределами опыта, «по ту сторону субъекта и объекта».

Наибольший интерес представляет обращение к Г. Риккерту, подвергнувшему критике «философию жизни» именно с позиций теории ценностей. В частности, Риккерт подвергает критике взгляды Ф. Ницше. По мнению Риккерта, философия Ницше всего лишь модная «биологическая» философия. Правда, Ницше не рассматривает в качестве проявления воли к жизни дарвиновскую борьбу за существование, «настоящая воля к жизни» для него – «воля к власти». В этом, по мнению Риккерта, Ницше видит весь смысл нашей культуры. Итак, Ницше критикуется за биологизм, за признание ценностей чисто биологических. Трудно с этим согласиться, наверняка здесь сказывается стремление Риккерта провести различие между ценностями науки и ценностями культуры, позиция же Ницше вытекает из его антиковедческих ориентаций, романтизации греческой культуры. Греческие герои (как мы можем прочитать об этом в поэмах Гомера) презирали слабость и считали ее недостатком, а эллинские боги излучали переизбыток жизни и ничему не учили человека (не несли в себе нравственного начала, каковое содержало христианство). Но Риккерт, подчеркивая чисто биологическое содержание понятия «жизнь», доказывает, что из него не выводимы те культурные ценности, на которые ориентируется жизнь человека: ценности истины, нравственности и красоты и соответственно этому – науки, искусства и социальной жизни. И эти ценности, тут Риккерт прав, не вырастают из жизни как простого биологического прозябания, хотя человек и может иметь радость от такой жизни. Жизнь – это лишь условие всякой культуры, и человек может быть назван культурным, если он оттеснит на задний план простую жизненность. Но как же рождаются ценности? Риккерт, как и Ницше, обращается к Греции. Здесь, по его мнению, и произошел культурный переворот: здесь человек впервые накапливал знания не для того, чтобы жить, а жил, чтобы познавать. С биологической точки зрения такая переоценка должна представляться «вырождением». Для развития культуры она означает вершину. Из поиска истины вырастают теоретические самоценности, те подлинные ценности (нравственные, эстетические, религиозные), без которых невозможна жизнь человека.