Читать онлайн Спартакиада для варваров бесплатно
Благодарность
Хотелось бы выразить благодарность всем, кто поддерживал меня на творческом пути, помогал поверить в себя, в свои книги и работать дальше. Тем, кто в самые тяжелые минуты помогал не сдаваться, идти вперед и продолжать верить в победу.
В первую очередь хочу поблагодарить мою замечательную бету Кэт (Оксану Матвееву) за ее всегда своевременную помощь, дружескую руку, когда очень нужно.
Хочу выразить признательность моему литературному редактору. За прекрасные советы, правильные замечания, за то, что помогла поверить в себя.
Огромное спасибо группе Офигенных и отдельно Александру Форшу и Светлане Рязанской.
Большое спасибо и моим читательницам, без которых серия не только не родилась бы, но и не увидела свет – Ирише Иришкиной, Наталии Смирновой, Наталье Ефремовой, Нине Герц, Анастасии Финогеновой, Светлане Холодовой, Юлии Решетниковой, Наталье Меркуловой, Полине Григорьевой, Елене Кузьминой, Ольге Шубиной и многим другим. Девушки! Вы лучшие! Я не устаю благодарить судьбу за то, что у меня такая поддержка, такие читатели.
Отдельно благодарю замечательных админов группы Ясмины Сапфир: Нину Герц и Наталию Смирнову. Низкий поклон за ваш ежедневный кропотливый труд!
Огромное спасибо моим коллегам, которые учили меня, советовали и поддерживали морально: Татьяне Богатыревой, Марии Сакрытиной, Ирине Успенской.
И, наконец, большое спасибо моей новой, замечательной бете – Евгении Щепетновой. Именно она помогала мне вычитывать вторую и третью книги серии «Убить нельзя научить».
Хочу также посвятить пару строчек моей маме. К сожалению, она не дожила до момента, когда я начала публиковаться. Но часто, когда я описываю переживания героинь и просто эмоциональные моменты, я вспоминаю ее. Самую лучшую маму на свете.
Убить нельзя научить. Спартакиада для варваров
Пролог
Ольга
В Академии Всего и Ничего царил нечеловеческий бардак. Наверное, потому, что работали и учились тут не люди, не боевые маги и даже не внушатели. Трудились здесь во славу перекрестий аннигиляторы. Колдуны, что способны превратить в пыль любую нормальную вещь и создать из нее черт знает что. Слава богу, на живых существ их магия вообще не действовала. Иначе по Академии бродили бы бесформенные монстры, больше похожие на живые модели для картин абстракциониста.
Чтобы провести тут Спартакиаду трех вузов перекрестий, достаточно приехать с варварами, деревом и… котом. Но вот чтобы спастись от безалаберности аннигиляторов, недостаточно даже владеть электричеством и магнитным полем. Нужно, скорее всего, предвидеть будущее, подстелить соломку заранее и отчаянно надеяться на лучшее.
– Хм… Увольняешься, говоришь? Дезертируешь? А ты не шутишь? – Мой муж и по совместительству варвар из племени скандров Вархар Изилади заломил бровь, и три родинки над ней приподнялись.
Проректор Академии Всего и Ничего Чарм Ларри – худощавый истл, больше похожий на тонкий стручок, – начал быстро растворяться в воздухе. Один из тысяч аннигиляторов был способен на такой трюк. Испариться в одном месте и появиться в другом, правда, не дальше, чем на несколько метров. Но от воинственного скандра так просто не отделаешься. Вархар небрежно выбросил руку вперед, его пятерня почти нежно сомкнулась на шее проректора, и тот проявился снова. Судя по выпученным глазам и красному лицу, он то ли не на шутку возмущался, то ли задыхался. Впечатление усиливали судорожные вдохи и широко открытый рот – настолько, что мы могли оценить все четыре идеально острых клыка, положенные проректору по расе. Была возможность заглянуть и поглубже, но узнавать, чем же эта раса завтракает, желания не возникло.
Со своими гривами, спускавшимися вдоль шеи, клыками и когтями истлы походили на людей-львов. Рыжая грива Чарма вздыбилась, синеватые когти словно бы пытались кого-то зверски расцарапать, но полосовали лишь несчастный воздух.
Что-то мне это очень напоминало…
В тот момент мимо окна как раз пролетал другой местный проектор – сальф Колинс Винди. Видимо, сработала народная примета – если мы приезжаем в чужую Академию хотя бы раз, кто-то из местных проректоров непременно ощутит на себе чудо полета.
Сальфы напоминали мне эльфов – всем, кроме ушей, самых обычных, без заостренных кончиков. Белокурый хвост Колинса развевался на ветру, а белоснежная туника и вовсе трепетала флагом. Синие глаза сальфа бешено вращались, изо рта вырывался беззвучный крик. Но вместо него мы услышали бравый возглас скандра Эйдигера Мастгури.
– Да ла-адно тебе! Подумаешь, стол, стул и шкаф. Они даже почти не раскокошились о подоконник. Так, на шесть-семь частей… Ты ж можешь все в энергию обратить и воссоздать заново! На то ты и аннигилятор!
– В шкафу был я-а-а! – возмутился Колинс и снова бешено завращал глазами. – Думал, вы зайдете, решите, что никого нет… И сколько раз говорить! Это был не мусор! Это были отчеты наших преподов за все предыдущие семестры-ы! Просто пока я читал, некоторые частично аннигилировал! Совершенно случайно. На эмоциях. Читая такое, и вы бы не удержались…
– А-а-а! – вторил ему Мастгури. – Ну тогда прости. А я думаю – куда ты запропастился? Уже даже в ящиках тумбочек посмотрел и под столом. Ну мало ли… Я лишь хотел вытряхнуть из мебели мусор… Кто ж знал… То есть… Ну ты понял.
Колинс издал отчаянный вопль. Вархар выбросил вторую руку в сторону. Сальфа окружил световой купол и медленно приподнял к нашему окну. На лице Колинса появилась слабая надежда, что мы приютим его, как беженца от чудачеств старшего Мастгури. Его не смущал даже слегка придушенный Чарм, чье лицо медленно, но верно приобретало оттенок мела. Впрочем, скорее всего, он отлично понимал – на такую мелочь энергии жизни потребуется совсем немного, и врачи Академии приведут коллегу в порядок за считанные секунды. То ли дело общение со знаменитым медиком перекрестий! Сальф явно предпочитал встречу с пятерней Вархара рандеву с Эйдигером и его любимой электрошоковой терапией. Впрочем, врачебная династия братьев Мастгури всегда производила на окружающих незабываемое впечатление. О ней слагали легенды и писали ужастики преподы-сальфы, слабые духом, но сильные как литераторы.
Вархар был неумолим в своей гуманности, если он вообще знал это слово. Сальф полетел выше, в свой кабинет, к Эйдигеру.
– Я думал, ты смастеришь ковер-самолет… или как там у вас из воздуха все создают, – без грамма извинений в голосе поведал ему старший Мастгури.
– Чтобы создать что-то из воздуха, нужно что-то уничтожить… – зачем-то сообщил ему Колинс тоном ребенка, которого только что выпороли за проделки соседского хулигана.
– А-а-а, – отозвался Мастгури. Я прямо видела, как он закивал. – Ну, тогда извини. В следующий раз кину уже вместе со шкафом. Чтобы было что уничтожить… Или предпочитаешь, чтобы я выкинул шкаф следом? Ты только намекни! Для тебя ничего не жалко! Могу даже камень из здания вырвать и бросить…
Раздался грохот, слившийся с воплем Колинса, а Чарм сдавленно прохрипел:
– С-скажите, господин Изилади! А сколько студентов и преподавателей выживают в процессе обучения в вашей Академии? То есть велик ли процент?
– Сто процентов! Мы слабаков не держим! – Вархар разжал кулак, и Чарм рухнул на пол, потирая горло. На шее его, прямо под воротом желтой туники, проступили пять синяков. Эту «метку» проректор носил до самого вечера – пока не сходил в медицинский корпус.
– В общем, так, – изрек Вархар, пока истл переводил дух. – Увольняться будешь, когда мы разрешим. А пока продолжать подготовку к Спартакиаде! Вы принимающая сторона или где? Слабый аннигилятор нынче пошел! Гвенд вон – и тот радовался до слез, когда нас увидел. От счастья чуть не упал в обморок. Вот это я понимаю! С трудом, медленно, но дорастает-таки до мальчика. А за время Спартакиады, глядишь, дотяну его и до мужика… – Он прервался, закатил глаза к потолку, словно прикидывал, и покачал головой, обрисовывая руками худощавую фигуру Гвенда. – Нет, до мужика не дотяну… Но боевое крещение обеспечу! Тем более воинственные зальсы пожаловали. Рыжие, двухвостые и когтистые. Рядом с ними даже твои сородичи уже выглядят почти не животными.
– Или где? – заморгал Чарм, словно это были единственные слова, которые он понял или даже расслышал из речи Вархара.
Скандр не ответил. Вытащил из кармана брюк, как всегда на размер больше положенного, сложенный вчетверо листок и потряс им перед носом истла.
– Ты сам-то читал свое заявление?
Чарм удивленно уставился на моего мужа, словно тот спрашивал – смотрелся ли проректор в зеркало, прежде чем отправиться на общее собрание вуза.
– Понятно. Писал в бреду, не читая. Так я и думал, Оленька, – подмигнул мне Вархар. – Слышал, даже обезьяна легко наберет заявление об уходе, хаотично тыча в клавиатуру компьютера много часов. Читая некоторую современную литературу ближайших миров, начинаю думать, что авторы освоили этот метод в полной мере. Некоторые даже пошли дальше – используют уже ноги, а не руки. Руками в эти минуты, наверное, красят ногти или марафет наводят. Твой опус, Чарм, занял бы среди их шедевров одно из первых мест.
Истл обиженно надулся, и его узкое лицо с тонким, чуть крючковатым носом стало вдвое шире.
– Ладно! Ну ты сам послушай и сделай выводы.
Вархар прочистил горло и поставленным лекторским голосом зачитал:
– Прошу уволить меня по собственному желанию с должности проректора Академии Всего и Ничего, потому что приехали скандры. Без них невозможна знаменитая Спартакиада трех вузов перекрестья. Особенно теперь, когда в ней участвует команда из войска зальсов – дикая орда спортсменов-варваров. Даже внушатели согласились, что без сборной-армии Академии Войны и Мира нам не победить. Возможно, даже не выжить. Согласились, правда, сквозь всхлипывания и слезы. Наши проректоры, все как один, взяли самоотвод с должности организатора Спартакиады ввиду непреодолимых личных обстоятельств. У Истандера Рибли умерла любимая муха, у Светозара – разбилось надтреснутое бабушкино блюдце, у Тимана Нари – порвались любимые старые трико. И только я сглупил. Дело в том, что о прошлой Спартакиаде я помню лишь удар ядра по лбу от Бурбурусса Брабана по прозвищу Генерал. Едва приехав к нам в Академию, он кинулся тренироваться и демонстрировать «местным хилякам» «как надо». А я как раз шел на работу… Отвлекся на костюм Бурбурусса – майку на тонких бретельках, не закрывающую даже пупок, и лосины… хм… на голое тело. Очнулся я только через неделю после завершения Спартакиады. Но теперь я думаю, что Бурбурусс пожалел меня, позволив не наблюдать весь ужас, что творился после… А вот теперь я хлебнул сполна. Я почти не сплю, не ем и уже аннигилирую без всяческой магии…
Во-первых, они вырвали мне любимый зуб. Даже два любимых зуба. Эйдигер Мастгури объяснил это экспериментальным методом лечения заикания. Я начал заикаться, когда Вархар Изилади глубокой ночью пел серенады своей жене… под моими окнами. Он утверждал, что там самая лучшая акустика в Академии. Проснувшись от диких воплей скандра, я решил, что нашествие варваров уже началось, и стал заикаться. Мои аргументы, что квартира четы Изилади не просто в другом корпусе, а на четыре корпуса дальше, эффекта не возымели.
Эйдигер Мастгури вкатил мне такую дозу анестетика, что я не только ничего не чувствовал, но и не мог даже пальцем пошевелить. А потом рвал зубы, пока я не перестал заикаться, выращивал энергией жизни новые и выдирал опять. Заикание прошло, но начался нервный тик. Причем невзирая на действие анестетика. Тогда Ламар Мастгури, по прозвищу Доктор Шок, младший брат Доктора Зверя, как прозвали мы Эйдигера, начал бить меня электротоком. Утверждал, что улучшает мелкую моторику в целях полного и безграничного исцеления. Нервный тик прекратился, но стало подергиваться плечо.
Тогда Ламар Мастгури посадил меня на «целительный» электрический стул. Слава богу, отключенный от розетки! Но сам факт! Моя душа до сих пор отсиживается в пятках после рассказов о том, какое напряжение нужно подавать на электрический стул, чтобы пленник разговорился, а какое – чтобы замолчал. С тех пор я вообще перестал сидеть, зато ем и пью постоянно, в страхе, что меня снова начнут лечить.
Вархар прервался, окинул Чарма оценивающим взглядом и хмыкнул:
– Наверное, у тебя работа нервная. Все время ешь и не полнеешь! – сделал многозначительный вывод скандр.
Чарм поднял на него несчастные серые глаза, откинул за спину гриву и тяжело вздохнул:
– Работа нервная. В нашей Академии это не работа – хождение по канату над пропастью с голодными аллигаторами. А с вашим появлением…
Договорить проректору не дали. Бронзовая дверь его кабинета открылась с пинка и врезалась в стену так, что, кажется, пожалела о том, что ее не аннигилировали раньше. В дверях появилась квадратная фигура Доктора Шока. Как обычно, акулью улыбку Ламара не скрывали бармалейские борода и усы, а голубые глаза его сверкали почище жемчужных зубов.
На белом халате Доктора Шока на самой груди красовалась вышивка: «Если хотите полного и безграничного исцеления, спросите у меня как!» А на высокой шапочке, больше похожей на поварскую, добавлялось: «Электроукалывание – это не роскошь, а средство от медлительности спортсменов».
Чарм икнул и затих.
– Вархар! Я так больше не могу! – с порога возмутился Ламар так, словно пришел не в чужой кабинет, а в кабинет моего мужа. – Просил местных аннигиляторов испарить два провода. И что ты думаешь? Они испарили совсем не те. Теперь дрыгаются на полу и изображают, как будто удар током не взбодрил их, а угробил. Я лично проверял! Раз десять брался за эти провода влажными руками. Даже щекотки не почувствовал! Только энергичности прибавилось. Ну что за день-то? Одно расстройство! Утром приходил студент с больным животом. Я предложил ему свою уникальную методику высасывания токсинов с помощью электрических пиявок. И он… сбежал. Нет, я все понимаю, когда болит живот, иногда нужно убежать. Но его нет уже часа два! А пиявок я разморозил, и они хотят крови!
Чарм икнул снова, а потом еще и еще, будто всерьез полагал, что Доктор Шок, за неимением студентов, покусится на его кровь. А Ламар продолжил:
– Вчера пытался натаскать местных бегунов для Спартакиады. Бодрил молниями в пятки. В целом, конечно, тренировка на четверочку. Семеро из десяти начали бегать так, что я даже не всегда видел их на некоторых участках маршрута. Но другие почему-то до сих пор лежат в позе зародыша и просят маму родить их обратно. Странный у них юмор. Кстати! Вархар! Почему их называют – принимающая сторона? Что такое они принимают?
– Успокоительное, – нервно хихикнул Чарм и опасливо сглотнул.
Глава 1
Ректор-будильник
Ольга
Бом-м-м… бом-м… бом-м…
Вначале я подумала – это сон. Какой-то очередной смехотворный кошмарик про нашествие варваров. После нескольких месяцев жизни с одним из них эта ужасающая перспектива вызывала у меня только гомерический смех.
Но когда я отчетливо услышала треск и грохот падения входной двери, стало ясно – это уже не сон.
Двери в нашей чудо-Академии Войны и Мира бронзовые – все, как одна. Когда-то мне объяснили, что бронзовое крошево в стенах и мебели, бронзовые двери и ручки защищают вуз от остаточной энергии учащихся.
Вроде бы каждый здешний маг время от времени сбрасывает ее, словно ящерица – старую шкурку, и обрастает новой. А старая ищет другого носителя. Глядя на то, что делала с Академией энергия студентов и преподов, становилось ясно – действия остаточной вуз не переживет уж точно.
Я сразу поняла – на дверь в квартиру грозного Вархара Изилади мог покуситься только один-единственный скандр.
И моя догадка моментально подтвердилась. Езенграс Грискольти, наш несравненный ректор-скандр, зашагал по бронзовой двери так, что из соседнего окна послышались удивленные крики:
– А? Где? Опять в поход? – прокричал на весь академический двор наш знаменитый сосед – Лархар Зарзелази. – Уже встаю, мой генерал!
– А-а-а! Это было мое бедро-о-о! Варвар недоделанный! – ответила ему супруга – Марделина Зарзелази.
На очередное представление под названием «семейная разборка скандров Зарзелази» начали стекаться зрители. Я услышала, как открываются окна, раз за разом хлопают двери в коридоре и входная дверь общежития. Да так, что было ясно – соседи бросились на улицу сломя голову, торопясь полюбоваться очередным невиданным зрелищем. Зарзелази никогда не повторялись! Каждая их разборка стоила того, чтобы проснуться на несколько часов раньше или даже ночью, когда Марделина, нащупав супруга в постели, начинала выспрашивать его. Где был? Когда пришел? В чем пришел? Как пришел? И почему так поздно? Даже если вернулся супруг в шесть вечера в самом приличном для скандра виде – футболке в облипочку и штанах на три размера больше нужного.
– Ну что ты, дорогая? – с внезапной лаской произнес Лархар, выждав немного времени. Судя по наступившей паузе, слово «дорогая» Марделина ожидала услышать по отношению к себе в последнюю очередь. Даже после всех матерных определений женщины на языках перекрестий. Страстный скандр не стеснялся отпускать в адрес жены такие забористые комплименты, что однажды, заслышав очередной его многоэтажный пассаж, студентка-сальфийка упала в обморок. Потом Лархар уверял, что это был обморок от восторга и восхищения.
Когда к Марделине вернулся дар речи вместе с остальными дарами щедрой к скандрам природы, душещипательный диалог продолжился:
– Да, любимый?
– Солнышко! – воскликнул Лархар, словно только того и ждал. – Я просто забочусь о твоей фигуре. Делаю антицеллюлитный массаж!
Гробовая тишина у соседей ничего хорошего не предвещала. Публика на улице, которая только что шумно обсуждала очередное цирковое представление, затихла тоже. И в этом беззвучии прозвучал хлопок, потом еще один и еще.
– Вот тебе! Вот тебе! Вот тебе! Подлый варвар! Вот тебе антислитный массаж! Я тебе ничего слитного не оставлю! Все будет раздельным!
– Это были мои любимые плавки-и-и! – крик Лархара напоминал вопль раненой антилопы.
Эти чудесные звуки заставили меня выбраться из кровати, побороть зевоту и накинуть халат.
Вархар уже вовсю орудовал на кухне, как делал каждое утро.
В приоткрытую дверь пахнуло яичницей с беконом и сладкой дынькой.
Раздался грохот распахиваемого окна, звон стекла, визжание тех, кто не успел отскочить на улице, и мимо нашего этажа пронеслись не совсем приспособленные для этого предметы. Возглавляли удивительный клин плавки Лархара с пушкой на самом интересном месте. Они гордо реяли впереди, а вдогонку спешили: три пары носков, почему-то все разного цвета, четыре пары штанов с прокушенными штанинами и две пары ботинок, исцарапанных так, словно они попались дикой кошке. И не просто так, а под ну очень горячую лапу. Последним покинул квартиру соседей очередной платяной шкаф. Он крутанулся в воздухе акробату на зависть, взмахнул дверцами, словно дирижер, и камнем ухнул вниз. А к нам в окно традиционно залетел тот самый предмет гардероба, который Марделина могла носить как белье, а я – только как две шапки сразу. Бюстгальтер просвистел мимо, и я решила – пронесло.
Но в эту минуту на всю комнату раздался крик Езенграса:
– Варха-ар!!!
Вся темная материя перекрестья, способная досуха высосать магию и даже жизнь, не доводила нашего бравого ректора до такого состояния.
Даже в прошлую пятницу, когда в его кабинет совершенно случайно залетел кусок академического автобуса, полыхая и постреливая дымом, Езенграс так не расстроился. Встал из-за обугленного стола, стряхнул с волос пепел и остатки огня и спокойно приказал секретарю:
– Выгляни в окно и запиши всех поименно! Отдам Мастгури, на опыты. Ишь, растренировались поутру! К дождю, наверное?
Студенты, чьими стараниями автобус покинул грешную землю и превратился в ракету, с визгом бросились прятаться в здании.
Но секретарша ректора, Зиферра Флю, объявила всех поименно. Правда, она немного заикалась после феерического полета на двери благодаря моему мужу, Вархару. Он не хуже Езенграса дрессировал вещи и наводил панику.
– Варха-ар!!!
Второй душераздирающий крик ректора заставил несколько пернатых птиц с паническим криком взмыть в небо и даже столкнуться друг с другом, как истребители на бреющем полете. По счастью, местная живность привыкла к таким происшествиям, и птицы разлетелись как ни в чем не бывало.
Я же обернулась к гостю, который, ничуть не стесняясь, уже возвышался посередине комнаты. Будто пришел не в нашу спальню – или, как называл ее Вархар, комнату интима и разврата, – а в свой личный кабинет или даже домой.
Езенграс замер, страшно выпучив глаза, и я сразу поняла почему. На голове ректора удобно устроился тот самый предмет гардероба Марделины, способный заменить чехол для танка. И вовсе не как шапочка, а как карнавальная маска, с бо-ольшими конусами на глазах.
Езенграс выпрямился, словно жердь проглотил, и еще раз гаркнул:
– Варха-ар!
– Ну и чего ты так разорался?! – возмутился мой муж, спокойно выходя из кухни. Я аж залюбовалась. Нет ничего прекрасней, чем громадный, мускулистый варвар с длинной белокурой косой и вишневыми глазами, одетый только в брюки и фартук. На самом интересном месте передника красовалась огромная аппликация меча с направленным вверх острием.
– Подумаешь! – фыркнул Вархар, оценив статую ректора в узкой белой футболке на богатырский торс, штанах на два размера больше нужного и бюстгальтере Марделины. – Тебе даже идет! Креативно так, я бы даже сказал – свежо неожиданно. Самое время ехать на карнавал в эту… счас… как ее… Обарзиллию!
В этот момент предмет белья сполз с лица ректора и упал ему на грудь, как огромное колье – находка дурного дизайнера.
Езенграс поморщился, и темно-оранжевые глаза его недобро сверкнули. Следом за ними сверкнула улыбка ректора, на зависть всем акулам и саблезубым тиграм.
Езенграс содрал с себя бюстгальтер и легким движением руки отправил его в окно… вместе… с нашей тумбочкой.
Как удалось предмету одежды ее зацепить, понятия не имею. Как тяжелая бронзированная тумбочка взмыла в воздух – тоже. Как бюстгальтер Марделины не порвался, таща за собой такую ношу, – мне уж совсем неясно.
Только одним предметом мебели в квартире стало меньше. Вархар подбоченился и возмутился:
– Ну и чего ты так расхулиганился? Может, там хранились мои любимые плавки?
Из окна посыпались вопли:
– А-а-а…
– О-ой!
И комментарии.
– А-а-а что такого? О-ой, да подумаешь! Этот шкаф тебе очень даже идет. А удар тумбочкой по голове вообще улучшает мелкую моторику и помогает взбодриться перед лекцией.
Первые реплики принадлежали, конечно же, преподам-сальфам, следующая – лектору с моей кафедры – скандру Мастгару Раттиферу. Этот огроподобный мужчина с лысым черепом и без двух передних зубов стал легендой Академии. Хотя бы потому, что ни одно происшествие без него не обходилось. Мастгар либо участвовал, либо присутствовал, либо приходил к самому концу веселья, чтобы добавить еще немного экстрима своим знаменитым посвистом. От него все вокруг падало, летало и кружилось, как во время урагана.
Сальфы не ответили. Возможно, их контузило тумбочкой. А может, окончательно лишил дара речи посвист Мастгара, после которого до нашего окна долетели щепки и ручки от мебели.
Внизу раздались два тихих стона и глухие звуки падения тел.
– И как эти сальфы вообще доживают до взрослого возраста? – на всю Академию удивился Мастгар.
– Думаю, это потому, что в их мире нет скандров, – хихикнула из квартиры над нами математичка-таллинка Вейзалитта. Женщина из расы гуманоидных растений с черной корой-кожей и волосами, похожими на тонкую серебристую проволоку. Такая удивительная шевелюра отличала всех таллинов без исключения. Не только чернокорых, но и белокорых, с корой-кожей цвета молочного шоколада и желтоватой, словно цветочный мед.
Судя по тому, что Мастгар присвистнул и ничего страшного не стряслось – Вейзалитта вовремя спряталась в квартире. Ах, нет! Истошное мяуканье разорвало тишину во дворе, и мимо нашего окна камнем ухнул бегекот – питомец верхней соседки. Он с такой скоростью полосовал когтями по воздуху, что раздавался тихий свист. И орал так, что все ближайшие коты подхватили нестройным мяуканьем.
Хрумц… Хрясть… Плюх…
– Разлетались тут коты! К дождю, наверное! – проворчал Суггурд Брело, еще один знаменитый скандр с моей кафедры физики. Не знаю как, но бегекот взмыл в воздух пушечным ядром и снова пролетел мимо нашего окна. Раздался скрип, хруст, звон и… наступила тишина.
Похоже, несмотря на лишний вес и полное отсутствие физической подготовки, бегекот на одном адреналине забрался назад, в свою квартиру.
А то, что оттуда вывалилось три горшка с цветами, Вейзалитта уже не заметила.
– Да что б тебе! – выругался Мастгар и прибавил еще несколько забористых ругательств, перемежая их с плевками.
– Да не переживай! Я слышал, в Зейлендии сейчас даже прическу назвали в честь твоего головного убора. Горшок ее назвали, – загоготал Суггурд. – А цветы можешь подарить Метанилле. М-м-м… у-у-у тьфу-у-у…
Судя по последним звукам, Мастгар шутки не оценил и подарил букет Суггурду, прямо в зубы. Стоило ли теперь удивляться, что некоторые скандры лишались зубов чаще, чем их отращивали в медицинском корпусе с помощью особенной энергии жизни.
– Вархар! Почему у вас не работает внутренняя связь? – возмутился Езенграс, когда толпа за окнами немного притихла. Огляделся и кивнул на обугленный кусок металла с редкими вкраплениями пластика, некогда похожий на допотопный телефон.
Вархар мазнул взглядом по остаткам техники, по мне и пожал плечами:
– Оле не понравилось, что ты позвонил месяц назад. Как вскочит ночью! Ка-ак долбанет аппарат молнией! Я боялся, до тебя долетит. Даже огнетушитель припас.
– А-а-а! – понимающе закивал Езенграс, и на лице его крупными буквами было написано: «Малитани, что с нее взять».
Малитани, или богиней Хаоса и Разрушений, прозвали меня крипсы – зеленые великаны-варвары из одного соседнего мира. Они дважды пытались прорваться на мою родину, Землю. Пленить женщин и превратить их в инкубаторы для своего потомства. Но мы отбили нападение, а я отличилась – засыпала десятки зеленых варваров огненным градом. Теперь, если верить слухам, крипсы затеяли опыты с клонированием.
Однажды я пошутила, что опасаюсь атаки зеленых клонов, но никто не понял. Только Слася – моя подруга, студентка из расы мрагулов – загоготала, да моя сестра Алиса захихикала.
– Короче, Вархар, – с места в карьер начал Езенграс. – У нас очередная Спартакиада Академий трех вузов перекрестий. Еще помнишь о такой?
Любимый пожал богатырскими плечами, прикрытыми лишь капельками пота, и коротко кивнул:
– Допустим.
– В общем, ты в составе делегации, – выпалил Езенграс и попятился.
Вархар замолотил руками по воздуху, как бешеная мельница, изрыгнул несколько ругательств на разных языках перекрестий и выплюнул:
– Я не хочу соревноваться с этими слизняками! В прошлый раз они проиграли нам даже в шахматы! Они же как дети! В конце концов, мне их жалко! Что ж я, изверг?
Езенграс даже икнул от удивления. Похоже, слово «жалко» из уст Вархара он ожидал услышать в последнюю очередь. Воинственные скандры не щадили даже мебель, даже двери! Что уж говорить о соседских студентах и преподавателях.
– М-м-м… Ну ты же помнишь, что проиграли они после сотрясения мозга? – осторожно возразил ректор. – Священник случайно огрел их борсеткой с камнями, но твердо пообещал, что это на удачу. А потом и Суггурд надел каждому шахматную доску на голову.
– Ой… да после таких мизерных ударов я бы даже не чихнул, – отмахнулся Вархар. – Симулянты чертовы! Ламар ведь предлагал им полное и безграничное исцеление?! Так нет же! Отказались.
Езенграс пожал плечами, а я подумала, что «слизняки» не такие уж и глупые, если отказались от услуг Доктора Шока.
– Короче! – в своей любимой безапелляционной манере рыкнул Езенграс, как делал всегда, когда Вархар упирался. – Ты едешь, и точка! И не переживай. Компания у вас на сей раз – что надо. Бурбурусс, его любимая жена Свангильда, супруги Зарзелази и братья Мастгури. Ну и увидишься с Гвендом. Если верить Зору, от одной мысли о встрече с тобой он закатывает глаза и едва ли не плачет от счастья.
И вот тут я начала жалеть внушателей и аннигиляторов из Академии Всего и Ничего. Пережить такое нашествие скандров, да еще лучших представителей расы, способен не всякий. Ректор Академии Внушения и Наваждения, таллин Зор, и один из ее проректоров – сальф Гвендолайн Эйр – с огромным трудом выдержали веселую компанию Вархара с Эйдигером. Правда, эта сладкая парочка раскрыла давний заговор в вотчине внушателей, спасла руководство от увольнения и помогла отразить атаку крипсов. Но… насколько я знаю, Зор потом еще несколько месяцев лечился у психолога, а Гвенд ходил к нему и по сей день.
Когда-то я и сама с огромным трудом вынесла знакомство с местными варварами. И то исключительно благодаря большой пачке валерьянки и сильному желанию исцелить сестру, Алису. После рождения ребенка от зеленого великана она сошла с ума. Крипсы накачивали живые инкубаторы своей энергией, а та разрушала организм и психику человеческих женщин. Одни умирали, другие теряли рассудок. И только безудержные варвары из Академии Войны и Мира сумели вернуть Алисе разум.
Зато многие другие сильно им рисковали, как только скандры появлялись поблизости.
Мне даже страшно было представить эту разудалую компанию. Описывать Вархара, братьев Мастгури, любителей безграничного исцеления током и шоком, и супругов Зарзелази смысла не имело. Любые слова блекли по сравнению с реальностью.
Бурбурусс Брабана одним чихом выбивал окна, а легким взмахом руки добрасывал самые нелетучие предметы до ближайших к перекрестью миров. Говорят, эти подарочки так и прозвали – «бурбурусски», и считали хорошей приметой. Получил по голове «бурбурусской» – переживешь любое нашествие, катастрофу, даже в апокалипсисе разве что слегка запыхаешься. Схлопотал по пятой точке – сможешь зачать богатыря. По ноге – тебе предстоит головокружительное в прямом смысле слова путешествие. Пристегни ремни и наслаждайся.
Помнится, президент одного из ближайших миров как раз собирался в отпуск на море, когда Бурбурусс и Свангильда «гоняли» во дворе Академии в футбол. Жена Генерала правил игры не знала, зато отлично отбивала «мячи», вместо которых Бурбурусс использовал булыжники примерно такого же размера.
И вот шел себе президент к машине с чемоданами, насвистывал, предвкушал. И – хрясть – машина вдребезги, на крыше дымится булыжник, а мотор возмущенно полыхает огнем. Дым коромыслом, копоть фонтаном, черепки краски веером…
Президент рассудил правильно. Да ну его, этот отпуск! Чего он не видел на море? Море еще тысячи лет останется на месте. А вот голова… руки, ноги… совсем другое дело…
После «бурбурусски» бедолага опасался худшего. Дружеской встречи с акулой, горячей – с корабельной лопастью, удара якорем по темечку. Президент вернулся домой, распаковал чемоданы и отправился на работу. А все отпускные пожертвовал местным детским домам и больницам. К нам в Академию неделями присылали вышитые цветами подушечки, открытки с сердечками-аппликациями и другие поделки счастливой ребятни. И на каждой гордо возвышался Бурбурусс, в своих традиционных лосинах и майке, едва прикрывавшей пупок. Он крутил на указательном пальце булыжник больше собственной головы и улыбался как мозазавр на охоте.
Если верить слухам, каждая демонстрация против действий правительства в том мире проходила под лозунгом: «Бурбурусски, вперед!» Демонстранты доставали плакаты с тем же рисунком, что и на детских открытках, только гораздо внушительней.
Вроде бы вскоре пособия и пенсии там превысили депутатскую зарплату. Средний класс наконец-то стал действительно средним, а не бедняками, которым чудом удавалось прокормить семью макаронами до конца месяца. Да что там средний класс! Даже количество мест в школах и детских садах внезапно сравнялось с числом ребятни! Чудеса, да и только!
Пока я мысленно представляла масштабы катастрофы для принимающей стороны, Вархар перестал молотить руками по воздуху и вытянулся, словно шест проглотил. Езенграс улыбнулся так, что за окном раздалось дикое мяуканье, а с веток ближайшего дерева с шумом и криками улетели птицы.
– Ты едешь! Как глава делегации с неограниченными полномочиями! – еще раз выкрикнул ректор. И с ближайших деревьев осыпались листья, а картина на стене, подаренная Сласей, покосилась и медленно поползла вниз, хотя висела, между прочим, на крючке!
Ничего удивительного! От клича воинственных скандров даже вещи прятались от греха подальше. И такая мелочь, как крючок или петля из толстой лески, вряд ли могли удержать их на месте.
Вархар набрал в грудь побольше воздуха, кажется, с твердым намерением протестовать дальше. Но Езенграс добил его последним, решающим аргументом:
– Вархар! Ну должен же ты подготовить наших к соревнованиям? Ну кто еще за это возьмется? Неужели ты хочешь, чтобы внушатели нас победили? В прошлый раз они почти сделали нас в гимнастике и легкой атлетике.
Мои брови медленно полезли на лоб вместе с глазами.
Я вообразила себе наших громил – студентов и преподов, которые садятся на шпагат и выписывают ногами сложные кренделя на бревне… Казалось, даже бронтозавры смотрелись бы в роли гимнастов намного убедительней.
Но в эту минуту Вархар улыбнулся, отмахнулся и изрек:
– Да не проиграли мы. Просто наш парень сломал брусья. На эмоциях, не выдержал накала состязаний. А под нашей гимнасткой – Азариной Лазатти – в щепки разбились четыре бревна. И нас уже хотели дисквалифицировать, когда Бурбурусс притащил из соседнего мира новые снаряды из какого-то суперпрочного металла. Вроде он оторвал кусок от космического корабля, согнул как надо на коленке – и подарил принимающей стороне.
– Мне особенно понравились портреты и слепки наших спортсменов на этом металле после неудачных трюков, – поддержал Вархара Езенграс. – На века останутся! Как статуи олимпийцам! И даже не голые…
– Ну-у-у! Тут уж кто как, – пожал плечами Вархар и закатил глаза, вспоминая. – Не все смогли надеть эти… как их… Леопарды? Ломбарды? Короче штуковины, которые врезаются в жо… – Скандр осекся, виновато покосился на меня и закончил: – В жесткие мышцы бедра… Короче, некоторые выступали голыми. Как раз как земные боги с холма Олимп. Только к ним не прилипали всякие дурацкие приправы. Откуда бы им взяться в спортивном зале? Это ж олимпийцы на природе состязались. Вот с деревьев на них и нападало всякой дряни. И прилипло к самым потным местам…
В том, что Эверест для Вархара – жалкий холмик, а Олимп и вовсе – детская горка, я ни секунды не сомневалась.
И молча восхищалась нашим хитромудрым ректором. Он опять нашел подход к моему упрямцу-мужу. Вархар уже ностальгировал, улыбался во все зубы и был совершенно не против пережить очередную Спартакиаду.
Теперь дело оставалось за малым – чтобы ее пережили делегации и спортсмены двух других Академий. Желательно без ущерба для здоровья и психики.
На этой чудесной ноте Езенграс сообщил:
– Вот и прекрасно! Выезжаете завтра утром!
И хотел уже отправиться восвояси, когда в окно прилетел новый предмет гардероба четы Зарзелази. Я даже не сразу поняла – что это.
Вначале подумалось, что это чудаковатый воздушный шарик. Вроде тех, что дарят детям на праздниках или продают за большие деньги родителям непосед.
Надутое ветром нечто напоминало трехконечную звезду темно-бордового цвета. Причем, на двух лучах звезды трепетали тонкие узкие ленточки, а на третьем – развевались две широкие, плотные. Предмет описал круг по комнате, будто прицеливался, мы привычно рассыпались по сторонам, и в дверь вбежало существо.
Существо, потому что «звезда» немедленно спикировала на гостью и наделась на ее голову так, что теперь напоминала маску зайца с бантиками на ушах.
– Бу… бу… ху… бу! Бу… ху! – возмутился наш новый утренний посетитель. Слов я не разобрала, но Сласю узнала сразу. За последние месяцы она очень похорошела. Наши совместные занятия йогой, маски и правильная одежда – юбки с разрезами, топики в облипочку – превратили невзрачную мрагулку в красотку-сердцеедку. Только сейчас главные ее достоинства спрятались под летучей звездой-шариком. Главные, поскольку предмет гардероба накрыл и шикарную грудь мрагулки.
– Бу… ху… бу… бу! – добавила Слася и для пущего эффекта рубанула рукой по воздуху. На бреющем полете ладонь мрагулки врезалась прямо в злополучную дверь спальни. Та покачнулась, нервно скрипнула, и я думала – все, рухнет, или, того хуже, разлетится на куски. Но под убийственным взглядом моего мужа дверь затихла и замерла как вкопанная.
Вархар подскочил к Сласе, ловко сдернул с нее тряпичный шлем и выбросил в окно.
Только теперь я сообразила, что же это. Я видела на Марделине этот комбинезон! Она бегала в нем по утрам. Вещица была настолько приметной, что даже странно, как я сразу ее не признала! Комбинезон с короткими шортиками на бантиках и шелковыми лентами вместо подтяжек! И он, похоже, безмерно обрадовался тому, что наконец-то познал свободу, и решил повеселиться на славу. После Сласи комбинезон накрыл двух котов. Зверушки сидели себе мирно на дереве и вдруг – такой внезапный подарок. Возмущенное мяуканье и скрежет когтей по ткани взорвали тишину во дворе.
Несколько полосок материи медленно закружили на ветру и залетели обратно, в окно четы Зарзелази, будто соскучились по хозяйке. И я уже ожидала очередного дикого вопля. Но вместо этого у соседей воцарилась подозрительная тишина, а потом Лархар сообщил на всю Академию, как и полагается у скандров:
– М-да! В таком виде мне твои шмотки нравятся гораздо больше! Вот это я и называю полуприкрытой наготой. Целлофан, ой, целлюлит прикрыт, а красоты открыты.
И я поняла, что тишина в квартире Зарзелази – явление временное. Правильней даже сказать – кратковременное.
– Ах, целлюли-ит! – взвизгнула Марделина, переходя на ультразвук, и стекла в окнах общежития подозрительно зазвенели.
– Взин-н-н… – раздался звук из соседней квартиры.
А следом истошный крик нашего географа, сальфа Флиссо Али.
– Это была моя любимая ваза!
– Извращенец! – рявкнул на него Лархар. – Любить надо женщин, а не вазы!
Сальф только всхлипнул – но так громко, что услышали в соседних корпусах.
Послышались возня, шуршание и спокойный ответ Лархара:
– Ну кто же так вяжет мужа? Никакой фантазии! Вот тут могла бы и бантик сделать. А тут хотя бы узелок покрасивей. А здесь вообще нужно сделать морской узел… А ту-ут… М-м-м…
– Кстати! – отвлекла наше внимание от страстных разборок соседей Слася. – Я тоже хочу на Спартакиаду. Я буду этой… гимнасткой с художествами. Я уже и булавы припасла! Ну, ты помнишь, Оля. У меня их три, еще от отца остались.
Я вспомнила тяжелые кованые булавы Сласи, какими иного внушателя и убить недолго. А мрагулка продолжила:
– Еще вот, смотрите, ленту взяла! – и она вытащила из кармана платья длинную кожаную плетку.
Теперь удивился даже Вархар. Да что там Вархар, даже Езенграса проняло!
Глаза ректора расширились, глаза моего мужа – тоже. Оба опасливо покосились на Сласю, потом на меня, и Вархар изрек:
– Надеюсь, зрители будут за решеткой. Как в цирке, когда тигры выступают.
Мрагулка обвела нас удивленным взглядом, пожала плечами и хмыкнула:
– В прошлый раз, насколько я слышала, решетка не спасла. Плана Люкс, из нашего, между прочим, поселка, выступала в чешках, и одна улетела…
– Я помню! – воскликнул Вархар. – Мы еще тогда объясняли, что крышу с башни аннигиляторов снесло метеоритом. И, по-моему, они поверили.
– Попробовали бы они не поверить, когда Плана крутила вторую чешку на пальце! – еще раз хмыкнула Слася. – Так я с вами поеду?
– Конечно! – неожиданно без боя согласился Езенграс. – Я запишу тебя в нашу сборную по художествам в гимнастике. Иначе ее и правда не назовешь. И Оля отправится тоже! – сообщил уже Вархару, который открыл рот и покосился на меня. – В качестве твоего личного помощника!
Любимый расплылся в такой улыбке, что стало ясно – этой фразе он придает особое значение. А уж когда Вархар еще и бровями подвигал, сомнений не осталось вовсе.
– В общем! Добровольцы-спортсмены уже записались в нашу армию… Тьфу ты, в сборную, в сборную. Вам надо только проверить их боеспособность… Ах, черт! Способность выступать в избранном виде спорта, – резюмировал Езенграс. – Завтра утром все соберутся в вашем дворе. Бурбурусс поможет вам сколотить войско… ой… команду-команду… и послезавтра поедете. Всем все понятно?
Я кивнула, Вархар отмахнулся, словно говорил – ну как мне, Вархару Изилади, может быть что-то неясно? Слася мотнула головой и от переизбытка чувств хлестнула плеткой по воздуху. «Чудо-лента» рассекла воздух с таким посвистом, что стекла общежития зазвенели снова.
– Хрум-м… – донесся из комнаты Флисо очередной звук бьющегося стекла.
– А это была моя любимая кружка, – обреченно вздохнул географ и добавил: – Ведь знал, куда еду работать! Надо было брать с собой только титановые вазы и посуду!
Езенграс крутанулся на пятках и удалился, не закрыв дверь в нашу с Вархаром спальню. Вначале я даже немного разозлилась. Но, заметив, что ректор установил на место входную дверь, почти успокоилась.
Глава 2
Военно-спортивные сборы и мрагулская настойка
Ольга
На сборы Вархара стоило полюбоваться хотя бы раз.
Скандр вытащил из шкафа свои знаменитые «походные чемоданы». В каждый легко поместились бы мы со Сласей, и даже осталось бы немного места для нашего с мужем кота, Лучика. Так назвала его я. Вархар сначала сопротивлялся, убеждал, что питомца засмеют даже тараканы.
Дескать, нормальный мужчина, даже если он кот, никогда в здравом уме не согласится на такую «милашескую» кличку. Но то ли Лучик имел свои представления о нормальности и мужчинах, то ли ему просто понравилось имя. Кот потерся о ногу моего любимого, помурлыкал – и скандр согласился.
После небрежного броска мужа чемоданы, окованные бронзовыми щитками, проехались по полу, притормозили и услужливо распахнулись. Казалось, даже мебель и вещи покорялись воинственным варварам без лишних слов.
Вархар двигался по комнате так быстро, что знаменитые вампиры с их сверхскоростями отстали бы еще на первом круге. Скандр вытаскивал ящики из шкафа и вытряхивал их в чемоданы, как и перед прошлой нашей командировкой к внушателям. Действовал он так ловко и четко, что вещи падали стопками, почти не перемешиваясь.
Я позволила Вархару упаковать и свои вещи тоже – все равно остановить его не удалось бы даже орде циклопов.
Лучик как раз вернулся с прогулки, разлегся у меня на коленях и подставил пушистое пузико. Я с удовольствием почесала полосатого звереныша, а он ответил умильным фырчанием.
Когда Вархар закончил и окинул довольным взглядом плоды трудов своих, дрессированные чемоданы вздрогнули, а крышки упали.
– Теперь проверим боеспособность наших спортсменов! – бодро заявил муж. – Надеюсь, Бурбурусс уже ждет.
Скандры то ли общались телепатически, то ли настолько хорошо друг друга знали, что им и договариваться-то не требовалось. Когда мы вышли в академический двор, Бурбурусс Брабана собственной персоной уже ждал возле дверей. Его правый темно-карий глаз лучился поистине мальчишеским задором. Вместо левого, как обычно, сидела пиратская повязка, и всякий раз я вспоминала, что именно Свангильда в порыве страсти выбила мужу глаз. Когда Вархар рассказывал, что супруги заметили пропажу только после четырех оргазмов у каждого, я думала – он шутит. Но затем страстная скандрина, жена Бурбурусса, подтвердила историю – слово в слово.
И даже попыталась научить меня парочке приемов, которые, по словам Свангильды, «невероятно усиливают удовольствие от секса». От невероятных усилителей в постели с Вархаром я решила все-таки отказаться. Хотя отчетливо понимала – для скандров схватка и секс порой почти одно и то же. К тому же, мы с мужем предпочитали нежность и страсть азарту и драйву. Или Вархар подстраивался под меня, как случалось нередко. Кто бы мог подумать, что дикий варвар, бретер и хвастун, каких свет не видывал, станет самым внимательным и нежным супругом. Я сама не уставала удивляться и радоваться своему счастью.
Утро окрасило розоватое здание Академии, похожее на средневековую рыцарскую крепость, в оранжевые тона. Стройные шеренги квадратных кустарников пахли свежестриженной зеленью. Садовники расстарались на славу. Еще бы! Вархар муштровал их похлеще генерала на плацу.
Мощенные серыми булыжниками дорожки и пятачки возле корпусов уже нагрелись от перекрестного солнца, не менее доброго, чем здешние обитатели.
Из садиков с косматыми деревцами и кустарниками, даже не усыпанными, скорее, облепленными цветами, тянуло медовым нектаром и росой.
Возле корпуса столпились местные спортсмены. Громадная площадка переполнилась в мгновение ока. Вновь прибывшие пристраивались к стройным рядам наших богатырей на дорожках. А когда и там мест не осталось, вставали прямо на газоны, и казалось, рядом с пышными кустами выросли громадные дубы.
Зрелище впечатляло и очень напоминало ополчение каменных троллей.
Некоторые пришли со своим «инвентарем». Пушечные ядра, диски размером с иную летающую тарелку, ружья, из которых даже мамонта завалить нетрудно, мелькали то тут, то там. Одного взгляда на эти «спортивные снаряды» хватало, чтобы пожалеть принимающую сторону.
Вархар и Бурбурусс вызывали «новобранцев», как выразился Генерал, и спрашивали – на что те способны. Некоторых даже просили показать, другие не дожидались – демонстрировали недюжинные таланты сами. В таких случаях, следовало бы кричать: «Спасайся, кто может!» Но вместо этого дружная компания «новобранцев» скандировала: «Да-вай! Да-вай! Да-вай!»
И от этого спортсмены старались больше прежнего.
Громадный парень-скандр, вдвое шире Вархара в плечах, на оклик моего мужа выпрыгнул из толпы, плюхнулся на лужайку и… поплыл. Он действительно плыл прямо на суше, да еще так быстро, как не всякий атлет бежит олимпийскую дистанцию. За спортсменом тянулся широкий след вмятой в землю травы и поломанного в щепки кустарника. Сильно запахло зеленью.
Генерал остановил парня окликом «То-ормози!» только минуты через три, когда тот благополучно «проплыл» четыре газона.
Мрагул, чья штанга больше напоминала каким-то чудом оторванную автомобильную ось с колесами, вышел вперед, гордо поигрывая снарядом. Я думала, он опустит штангу на землю и будет ее поднимать. Что казалось очень странным. «Новобранец» держал увесистую штуковину одной рукой и даже перекатывал ее между пальцев, как трость.
Вместо этого он подпрыгнул, сел на шпагат и лихо подбросил штангу в воздух. Та пронеслась над самыми головами «ополченцев», но ребята и бровями не повели. Штанга сделала круг почета и была поймана хозяином прямо во время сальто. Парень опустился на землю, бросил «снаряд» и покатился на нем, ловко перебирая ногами. Затем ускорился, дернул стопами – и штанга снова взвилась в воздух, устремилась куда-то очень далеко.
– Да черти вас забери! – послышалось рычание Езенграса. – Я только установил новый стол и нанял новую секретаршу! Прежняя так заикалась, что посетители часами не могли понять – на месте я или ушел. И опаздывали на занятия. Хотя… новая еще сгодится. Лети, Мардифа! Лети!
При этих словах ректора его новая секретарша – таллинка с серебристыми волосами – вылетела из окна, крепко держась за штангу.
За это время неутомимый владелец снаряда успел выполнить еще много удивительных трюков. Он напрыгал с двадцать сальто, ловко перемахивая через все наше «ополчение». А если не хватало высоты – отталкивался прямо от плеч и груди других спортсменов, и взмывал в воздух вместе с частями их одежды. Четырежды незабываемый штангист сел на шпагат на чужих плечах, игнорируя возмущение их владельцев. Дважды выполнил «канат» на газоне и еще дважды на кустах. Кусты с хрустом осели и выбросили в воздух пестрый фейерверк цветов, засыпав «новобранцев» с ног до головы. Казалось, они не на Спартакиаду собрались, а погулять на индийской свадьбе. Ребята брезгливо стряхивали цветы, словно ничего хуже на них и упасть не могло. Уж лучше все та же штанга, ядро, на худой конец, диск.
– Да ла-адно вам! – усмехнулся Бурбурусс, вытаскивая цветок из уха. – Олимпийцам вообще надевали на голову приправы! Да-да! Короны из приправ! И делали это, дабы проверить их моральную устойчивость к бабским украшениям. Кто заплакал – тот и баба.
Тем временем невозмутимый «штангист» встал и понесся дальше. После очередной серии чудо-сальто на многих ополченцах остались только нижние части гардероба. И те, изрядно потрепанные, зачастую висели на соплях – на нитках или ремнях.
Все остальное болталось в руках «штангиста», как флаги. Парень шустро приземлился, поймал «снаряд», стряхнул с него Мардифу и гордо выпрямился.
Ненадолго вокруг поплыла удивленная тишина. Даже Вархар с Бурбуруссом только сглатывали и моргали.
Наконец, любимый нашелся первым:
– И что это был за вид спорта?
– Художества в тяжелой атлетике! – отрапортовал «штангист». – А что, разве с таким снарядом нельзя?
– М-м-м… Ты сейчас про чужую одежду или штангу? – не выдержала я, и толпа спортсменов взорвалась хохотом. Я давно привыкла к тому, что любые выражения эмоций студентов и сотрудников Академии заканчивались для меня легкой контузией и недолгой глухотой. Поэтому удар по барабанным перепонкам восприняла стоически. В отличие от новенькой – Мардифы. Говорят, она недавно прибыла к нам и еще не до конца хлебнула специфики вуза. Таллинка бешено моргала, усиленно прочищала уши и смотрела на художника по тяжелой атлетике с нескрываемым ужасом.
– А мне нравится! – гаркнул Бурбурусс. – Подорвем их одежду к чертям! Тьфу ты! Надежду, надежду на победу!
– И командный дух! – подсказал художник по тяжелой атлетике. – Подорвем.
– Дух будет тот еще, – проворчала Мардифа, морща нос. – Когда перед тобой машут такими потными тряпками… весь командный дух попадает в воздух…
Вархар пожал плечами, Генерал хмыкнул, а штангист произнес:
– Дык… Так и должно быть. Нет разве? Сколько себя помню, все время слышал про важность поддержания спортивного духа на состязаниях.
Дальше все пошло не менее весело.
Я только успевала следить за демонстрацией силы и мужества наших студентов, независимо от пола.
Диски облетали вокруг Академии и возвращались к хозяевам как бумеранги, перед этим срубив несколько деревьев. Ядра не возвращались, приземляясь чаще всего на крышу или на чью-то бедовую голову. Местным эта незначительная неприятность доставляла не больше проблем, чем чукчам легкий снегопад. Они стряхивали спортивный инвентарь, пожимали плечами и шли себе дальше. По крайней мере, скандры с мрагулами. Двое истлов, которых ядро лишь слегка зацепило за плечи, шарахнулись в стороны, оглянулись, заметили «новобранцев» и понимающе закивали.
Сальфы на улице не показывались. Насколько я поняла, благоразумно решили воздержаться от променадов на свежем воздухе и передвигались лишь по переходам между корпусами. Таллины тоже.
Исключая, конечно же, тех, кто решил поучаствовать в Спартакиаде в качестве «новобранцев». Слов «спортсмен», «атлет» в обиходе Генерала не было вовсе, а Вархар окликал студентов не иначе как «Эй, ты!».
Выбирали Бурбурусс и Вархар молниеносно и по одним им понятным критериям.
– Годен! Не годен! Годен! Не годен!.. – разносилось по всей Академии.
Кто-то мог подумать, что это не проверка спортивных достижений, не набор в команду по Спартакиаде, а очень странное гадание. Зато очередь быстро рассасывалась.
Не прошло и часа, как перед нами выстроилась всего-навсего толпа, а не хвостатая армия варваров, захватившая почти все окрестные дорожки и газоны.
Вархар вызвал одну из скандрин, и я поняла, что еще не все повидала, несмотря на многие месяцы преподавания в Академии.
Вместо одной девушки к нам подошли семеро. Все, как одна, сложенные как древнегреческие боги, вот именно боги, а не богини, и одетые почти так же. В крохотные шортики и то ли бюстгальтеры, то ли топики. Скандрины выстроились в шеренгу напротив Вархара и Бурбурусса и застыли как вкопанные.
Любимый не растерялся – вскинул бровь и спросил:
– Какой вид спорта?
– Прыжки с шестой! – отрапортовала та самая скандрина, которую он вызвал.
Генерал оторвался от созерцания «команды по фигурному плаванию». Мрагулки выстроились в ряд в купальниках, больше похожих на мини-бикини, крутили внушительными ягодицами и по-цыгански трясли грудью.
– Вот вам фигуры! – объявила одна. – А плавать мы не умеем!
Бурбурусс даже не хохотнул, пожал плечами, окинул «фигуры» еще раз и кивнул:
– Научим! Годны! Прыжки с чем? – уточнил он у шеренги из семи скандрин.
– С шестой! – выпалила все та же девушка.
Схватила последнюю скандрину из ряда, замахнулась, поставила ее на ноги, словно шест, прыгнула и полетела…
Вархар успел только сказать: «Ой». Бурбурусс втянул щеки.
Из кабинета ректора на весь вуз разнеслось:
– Да что же такое-то! Это седьмой за сегодня стол! И вторая секретарша! В конце-то концов! В Академии тысячи окон! Чего вам у меня, медом намазано?
В окно голубем вылетела прыгунья с шестой на обломках стола, словно на диковинном летучем плоту. Пронеслась над нашими головами и смачно врезалась в дерево. Ствол, толщиной с академическую башню, покачнулся и начал заваливаться на площадку, где выстроилась сборная.
Генерал подскочил с одной стороны, Вархар с другой, самые высокие «бойцы» выбросили вверх руки, и дерево мягко на них улеглось.
– А это будет талисманом нашей команды! – гордо объявил Вархар, подбрасывая многометровое дерево в воздух как большую пуховую подушку.
– Я не эта! Я Тралва Яскилади! – возмутилась откуда-то из кроны «прыгунья с шестой».
И я отчетливо поняла, что не только гимнастика и тяжелая атлетика у нас с художествами, но и все виды спорта.
В этот момент что-то очень быстрое и невысокое вихрем пронеслось мимо и притормозило, только когда на всех парах врезалось в сборную. Команда возмущенно загалдела, и мне показалось, что это стадо слонов продирается сквозь чащу. Если сотни скандров, мрагулов и несколько истлов с таллинами начинают орать во все луженые глотки, не всякий способен сохранить слух или хотя бы здравый рассудок.
Когда сверхскоростное нечто остановилось, все ахнули. Даже я. И только Вархар с Генералом молча опустили глаза на десяток леплеров, что притормозили неподалеку от них. Парни, с гладкими, немного женственными лицами, длинными косами и телами брутальных мачо просто сияли. Во всех смыслах слова. Улыбками, одеждой и ремнями. Леплеры нарядились как обычно – в рубашки и брюки всех цветов радуги, но непременно беспощадно ярких. Узоры на одежде, конечно же, не сочетались по цвету с самой одеждой. А ремни и пряжки сверкали почище иной новогодней гирлянды. Ах да! На высоких ботинках леплеров блестела россыпь клепок и переливалась перламутром.
Вархар проморгался, Генерал тоже, команда повторила за ними. А самый светлокожий леплер вдруг вытащил из кармана предмет, очень похожий на увесистый пистолет. Не дожидаясь нашего разрешения, парень выбросил руку вперед и… выстрелил… очередью из кнопок. Они просвистели над головами четырех незадачливых сальфов в белоснежных шелковых рубашках. Парни дружно рухнули на дорожку, а встали в рубашках грязно-зеленого цвета – потому что пловцы из нашей команды, один за другим демонстрируя умение, оставляли на булыжниках травяную кашицу с примесью грунта.
Сальфы посмотрели на рубашки, на сборную, всхлипнули и разбежались в разные стороны.
Тем временем кнопки врезались в корпус, срикошетили и полетели обратно.
– Лови! – скомандовал друзьям леплер с пистолетом.
Остальные спортсмены бросились врассыпную, а леплеры невозмутимо подняли руки и… поймали все кнопки до единой.
– А вы какой вид спорта представляете? – осторожно поинтересовался Генерал, выковыривая кнопку из лосин в центре ягодицы. Когда скандры оставались невредимыми даже после таких происшествий, я начинала еще больше уважать их женщин. Все-таки та же Свангильда не только выбила мужу глаз, но и, по слухам, время от времени ставила ему синяки и даже гематомы! Совершала то, что не под силу кнопке, размером со спичечный коробок!
– Этот, как его? Ну, где бегают и стреляют… – нахмурился леплер с пистолетом, пытаясь вспомнить столь сложное для местных название.
Вархар уже было открыл рот, чтобы прервать его мучения. На лице парня отразилось такое напряжение, что казалось, он несет бегемота на соседнее перекрестье. Но в эту минуту другой леплер – смуглый, с белесым шрамом по всей длине носа – ткнул пальцем в небо и выпалил:
– Триаслон! Ой… Тритон и слон?
Вархар посмотрел на Генерала, Генерал на Вархара, и оба заявили:
– Мы вас берем! Не победим, так развлечемся!
Боюсь, этот лозунг и довел аннигиляторов до успокоительных, психолога и фигурных прыжков из окна, совершенно не предусмотренных регламентом Спартакиады.
* * *
Для нашей «сборной-армии» пригнали громадный автобус. Вначале я подумала, что это поезд, – такой длины оказался транспорт.
Да и темно-травяной цвет и десять вагонов размером с три обычных каждый говорили сами за себя. Но в кабину водителя залез наш старый знакомый – шофер, похожий на робота-кавказца. Смуглый, носатый, черноглазый, с коротким ершиком темных волос, он почти не жестикулировал. На лице водителя привычно застыла непроницаемая маска, но меня разобрал смех.
Вспомнилось, как он рассказывал, что моется исключительно раз в неделю и только по особым дням, и захотелось снова брызнуть в шофера водой.
Сборная ломанулась в поезд так, что мне стало страшно за окна – некоторые «новобранцы», не дожидаясь своей очереди, лезли прямо в них.
Транспорт закачался, как лодка в штормовом океане, а потом и вовсе заходил ходуном.
Последней проверкой автобуса на прочность стала наша команда по синхронному плаванию.
Двадцать скандрин богатырского телосложения умудрились сбить с ног половину команды еще во время страстной попытки продемонстрировать собственные таланты. Нам пришлось даже идти в бассейн. «Плавать» на газонах девушки отказались категорически, невзирая на уговоры Вархара, Генерала и остальных «новобранцев». И вскоре стало ясно почему.
Даже скандры с мрагулами падали от синхронных ударов в челюсть, когда спортсменки выскакивали из воды стройной шеренгой и единым движением выбрасывали руки-ноги. Несмотря на это незначительное неудобство, шишки, синяки и выбитые зубы, к бассейну стекались студенты и преподы. Страждущие толкались и ругались, стремясь поглазеть на невиданное зрелище. Синхронные каратистки ракетами взмывали в воздух, лупили всех, кто попадался, и входили в воду так, что всех остальных накрывала мощная волна.
С десяток чернокорых и белокорых таллинов смыло напрочь, даром что почти все маги этой расы управляют именно водой. Они попытались оседлать стихию, повернуть ее вспять, но ошиблись с направлением энергии, и образовалось настоящее цунами.
Потоп ворвался в главный корпус и устремился по лестнице туда, куда устремлялось все в Академии. В кабинет ректора.
Конечно же, Мардифа стала жертвой цунами и снова покинула рабочее место не на своих ногах и не через дверь. Но самое удивительное не то, что секретарша вылетела из окна на водяном гребне, а то, что приземлилась она аккуратно на дерево-талисман нашей сборной.
Когда команда по синхронному плаванию бросилась «нырять» в окна своего «вагона», бронзовые рамы покосились и повисли на одной петле. А все, кто шел поблизости, получили контрольные удары ногами в глаз. Как умудрялись пловчихи, не глядя, неизменно ставить окружающим фингалы, оставалось неясным.
Вархар и Генерал маршировали впереди нашей преподской делегации, гордо неся дерево над головами. В ветвях свернулся клубочком Лучик, а на сучках болтались наши чемоданы.
По самому центру ствола растянулась Мардифа, грустно обняла дерево руками и повторяла, как заклинание: «Я хочу домой… Когда пришла сюда работать, не думала головой… Я хочу домой… Когда пришла сюда работать, не думала головой… Я хочу домой…»
Наверное, скандры приняли ее причитания за гимн сборной, потому что между фразами Генерал повторял: «Тыц-тыц», а Вархар хлопал в ладоши.
Как он умудрялся это делать, продолжая нести дерево, оставалось загадкой. Впрочем, я давно поняла – скандры не умели только летать, и то активно над этим работали. Правда, почему-то гораздо чаще они заставляли летать окружающих…
Мы со Сласей вышагивали вслед за мужчинами впереди могучей белокурой четы Зарзелази. Издалека не всякий понял бы – где муж, а где жена. Но вблизи внушительный бюст Марделины сразу расставлял все по местам. А улыбка Лархара, саблезубому тигру на зависть, не оставляла уже никаких сомнений.
Замыкали шествие Эйдигер с Ламаром. Без обычных своих халатов и шапочек, но с бешено вращающимися голубыми глазами – фишкой врачебной династии Мастгури. Эйдигер почесывал затылок любимым скальпелем, а Ламар поигрывал щипцами размером почти с него самого. Как только знаменитые доктора Мастгури приблизились к поезду, «новобранцы» рванули внутрь еще активней, еще бодрее. Несколько спортсменов застряли в окнах, да так там и повисли.
– Ничего-ничего, – подбодрил кого-то из них долговязый истл с почти белой гривой. – Зато шторки на место ставить не надо. А подкормить мы вас, конечно же, подкормим. Главное вовремя убирайте ноги, когда автобус едет мимо деревьев. Все-таки надо жалеть природу, деревья же не виноваты…
Кому-то могло показаться странным или даже непонятным, что белогривый истл жалел не товарищей по команде, а растения. Но все, кто познакомился со спецификой наших студентов и преподов, твердо уяснили – чтобы повредить их всерьез, нужны не деревья. Как минимум металлические столбы такой толщины, чтобы и десять варваров не обхватили.
Внутри автобус еще больше напоминал поезд, чем снаружи. Пассажиры размещались не на привычных креслах, а в отдельных купе, рассчитанных на двоих-троих существ. И там все было чин по чину – полки для сна, столик, шторки на окнах.
И вот мы уже почти тронулись, автобус дернулся с места, и вдруг раздался грохот, звон и треск. Я выглянула в наше с Вархаром окно и не сдержалась – расхохоталась от всей души. На смотре «новобранцев» мне еще удавалось сохранять видимость серьезности, сдерживать смех, но сейчас прорвало.
Даже слезы брызнули из глаз.
Два окна, что были позади нашего, остались на мостовой в виде россыпи мелких осколков. Между ними в двери пробивалось нечто…
Четверо студентов-леплеров, конечно же, одетых так, что глаза срочно запросили солнечные очки, пытались втащить в автобус… нечто вроде нескольких мини-джипов.
Сложенные один на другой агрегаты очень их напоминали, отличаясь лишь отсутствием крыши и одного колеса. Зато три остальных у каждой машины были размером с иной джип.
Естественно, массивные штуковины застряли в дверях. Я даже удивилась, что они вообще частично влезли в автобус. Помогли только двадцатиметровые – если верить Вархару – потолки и двери шириной не меньше шести метров.
Леплеры суетились, пихая трехколесные машины и так и сяк, и уже успели погнуть автобус и выбить три окна. И что-то подсказывало – этим их подвиги не ограничились бы, если бы из поезда не вышел Генерал вместе с Лархаром.
На серой футболке Зарзелази, на самой груди, болтались три выдранных с мясом куска ткани, прическа выглядела так, будто ему на голову спрыгнуло несколько перепуганных кошек. Под глазом Лархара расплывался большой, синий фингал, другой наливался на скуле. Но на грубо высеченном лице сверкала такая улыбка, что любой тираннозавр умер бы от сердечного приступа при первом же взгляде.
– Опробовали с женой вагонные койки? – вскинул бровь Генерал.
Лархар с гордостью кивнул.
– Хлипкие постели, кстати, – и стряхнул с плеча несколько щепок, величиной с палец каждая.
– Ну и что это? – уточнил Бурбурусс у леплеров, которые продолжали заниматься своим делом, не обращая на разрушения ни малейшего внимания.
– Мы участвуем в велогонках! К смотру не успели, но Езенграс сказал, можно ехать с вами! – отозвался очень смуглый леплер в пурпурной бандане, украшенной сотнями блесток-звездочек и стразов.
– В чем, в чем? – уточнил Лархар, и с лица его стерлась сладкая улыбка, навеянная воспоминаниями о том, как вместе с супругой разрушил вагон и разодрал одежду.
– А где велосипеды? – удивился Генерал, и вдруг его осенило. – Только не говорите, что это…
Леплеры замотали головами так дружно и синхронно, что я бы взяла их выступать хотя бы в этом виде спорта.
– Та не-е! – ответил все тот же парень. – Это для наших тренеров, чтобы успевали следить за тренировками. Надоело ждать их по полчаса на финише.
– Тогда где же велосипеды? – вторил Генералу Лархар.
Леплеры вывернули карманы, вытащив оттуда по миниатюрной модельке велосипеда каждый.
Бурбурусс посмотрел на Лархара, Лархар на Бурбурусса, и оба вновь повернулись к «новобранцам».
– И как вы на них поедете? – осторожно уточнил Зарзелази. Похоже, теперь он мог ожидать от леплеров любого сюрприза. Даже езды на модельках не больше спичечного коробка размером.
– А зачем нам на них ездить? Езенграс сказал – нужны бойцы для марафона с велосипедами. Ну, мы марафон бежим, как звери, велосипеды прихватили.
– А-а-а! – понимающе закивал Генерал. – Да-да, помню, в прошлый раз был у нас бегун с лыжами. Вы молодцы, что маленькие велосипеды взяли. В прошлый раз наш спортсмен сбил с ног зрителей, судей, срубил несколько деревьев и разрушил чей-то дом, прежде чем добрался до финиша.
– Это был я! – бодро воскликнул один из леплеров с непропорционально большими ручищами. – Но меня почему-то дисквалифицировали сразу после победы. Приходится вместо бега с лыжами осваивать новый вид спорта.
Лархар и Бурбурусс переглянулись еще раз, автобус жалобно скрипнул, словно взывал к их помощи. Наверное, понял, что к благоразумию леплеров взывать уже бессмысленно.
Генерал подхватил автомобильную гору с одной стороны, Зарзелази с другой. Высоченные скандры сняли машины с плеч леплеров на раз и закинули на крышу автобуса.
Крыша просела, в вагонах кто-то ойкнул. Кто-то другой заковыристо выругался, упомянув пеньков леплеров и несколько поколений их родственников в одном предложении. «Велосипедисты» ответили нестройным хором, да так, что остаток стекол осыпался из покореженных рам.
Бурбурусс посмотрел на изрядно помятый недопоезд, повернулся к Лархару и философски изрек:
– Ничего! Зато когда они это увидят… поймут, что с нами шутки плохи.
– И соревнования тоже! – подхватил Зарзелази.
Вархар распахнул наше окно, высунулся наружу и крикнул:
– Вы все неверно говорите! Они поймут, что соревнования будут нешуточными! О как!
«Да-а-а. Какие уж тут шутки, с таким-то ополчением» – подумалось мне.
Алиса
Что б я еще хоть раз в жизни, хоть в жизни раз поверила Сласе, что традиционный мрагулский напиток – мортвейн – почти безалкогольный…
Да никогда! Даже под пытками!
Всегда стоило помнить: что для мрагула сок, для человека, пусть даже индиго вроде меня – смерть от алкогольного отравления!
Вчера вечером Слася заявилась ко мне в гости с длинной прозрачной бутылью, похожей на винную. Внутри плескалась странная вязкая жидкость, неприятного болотного цвета.
– Я пришла отметить нашу победу на Спартакиаде трех вузов перекрестий! – гордо заявила мрагулка и поставила бутыль на стол с таким звоном, что я испугалась – не разлетится ли она на мелкие осколки. Но варварские стекла, похоже, прочностью не уступали титану. Бутыль осталась целехонька – ни малейшей трещины, ни единого скола. Лишь стол немного покачался и решил-таки устоять.
Пока я мучительно соображала, когда же наши успели победить, если Спартакиада начинается только через несколько дней, Слася уже сервировала стол.
Невесть откуда появилось блюдо с тремя прожаренными бургузьими бедрами. Это такой зверь из мира скандров, размером, наверное, с большую собаку, и с очень жестким мясом. Если не хочешь лишиться пары зубов и выращивать их в медкорпусе у знаменитого Доктора Шока, лучше бургуза даже не пробовать. На долгие уговоры скандров и мрагулов – утверждать, что совершенно не голодна. А желудок урчит исключительно потому, что планирует записаться в хор имени Пятницкого. Да-да. Есть же чревовещание? Почему не может быть чревопения?
Рядом с традиционными бургузьими ляжками, как выражалась моя сестра Оля, материализовались на столе два высоких граненых бокала.
Слася налила туда «болотной воды», устроилась за столом и зазывно похлопала по стулу рядом с собой.
Я присела, взяла бокал и принюхалась. Напиток пах крыжовником и немного чем-то ядреным. Вот тут мне следовало смекнуть, что я же на Перекрестье миров. И не обязательно алкоголь тут воняет спиртом. Но Слася уверенно осушила бокал, налила себе второй и заявила:
– Да ладно тебе! Это мортвейн, он почти безалкогольный. В йогурте и то градусов больше. Пей же! Неужели ты не хочешь выпить за победу нашей сборной?
И вот тут я отвлеклась от главного вопроса вечера – почему название «почти безалкогольного» мортвейна начинается со слова «мор».
К несчастью, вопрос о временном парадоксе озадачил меня сильнее, и я уточнила:
– А разве Спартакиада уже закончилась? Я думала, она еще не начиналась…
Слася округлила глаза, пожала богатырскими плечами и рубанула рукой по воздуху – так мясник с одного маха разделывает тушку животного.
– Ты сомневаешься, что мы выиграем? – поразилась мрагулка так, что у меня штукатурка осыпалась с потолка и нервно задребезжали окна. – Как ты можешь в нас сомневаться?!
От последнего возгласа Сласи трубы в ванной загудели как больные кашалоты. И я решила от греха подальше согласиться. Пока все общежитие не пало невинной жертвой удивления страстной мрагулки. Не пало в прямом смысле слова, безо всяких там метафор. Даже странно, что местные здания простояли столько лет…
– Конечно же, не сомневаюсь… Но…
Я собиралась возразить, что как-то странно и даже необычно пить за победу нашей сборной, которая еще не собрана и не одобрена ответственными проректорами. Но Слася подтолкнула к моему лицу бокал так, что едва не выбила несколько зубов. После звона бокала о мою несчастную челюсть стало ясно – лучше выпить. Иначе точно закончу в медицинском корпусе Доктора Шока.
Кто ж знал, что знаменательной встречи с братьями Мастгури, причем с обоими сразу, мне уже не избежать! Судьба… ничего не попишешь…
Я осушила бокал залпом… и… вдруг поняла, что такое «белочка». Никогда раньше я не напивалась даже до легкого опьянения. Теперь же накрыло так, что я пошатнулась, хотя сидела на стуле, и опрокинулась вместе с ним на пол. Похоже, даже мебель не выдерживала мрагулского пойла и от одного его запаха падала навзничь.
Передо мной заплясали зеленые белочки… Веселые такие, шебутные. Они прыгали по телу, по стенам, по окнам. Зависали на потолке – вверх ногами, как летучие мыши, – и почему-то продолжали удивляться голосом Сласи:
– Да ты чего? Тут же градусов – ноль без палочки? Алиса? Ау? Где ты? Да очнись же! Алиса?..
Белочки приступили к танцу маленьких лебедей, а потом, видимо, на бис, перешли на канкан. В голове помутилось, перед глазами почернело, и я начала уплывать куда-то…
Последним воспоминанием стали причитания Сласи:
– Алиса-а-а… Если ты не очнешься, Ольга зажарит меня на вертеле, как бургуза-а-а… Или отдаст Вархару… Или самому Доктору Шоку-у-у! У-у-у! Алиса-а-а… Не поступай так с подругой… Пожа-алуйста…
Но мой организм категорически отказался внять мольбам мрагулки. То ли обиделся на убийственный мортвейн, то ли опасался, что если очнется, его могут подвергнуть очередному варварству. Вроде насильственного вливания нового стакана «болотной воды»… Мало ли…
Вязкая чернота залила весь мир, запахи и звуки исчезли, и я окончательно отключилась.
…А очнулась даже не от вопля, скорее от завываний Сласи – всем волкам перекрестья на зависть.
– Ну Эйдиге-ер! Дорогой! Несравненный! Великолепный Эйдигерушка! Ну пожа-алуйста! Приведи ее в чувство! Иначе Оля сделает мне как его там… Санаторий… мараторий… ой… каракум…
– Харахирий? – неожиданно вкрадчиво подсказал низкий, бархатистый голос Эйдигера.
– Мгу! – простонала Слася.
– Не переживай! – утешил мрагулку Ламар. – Харахирий воины делали себе сами. Ну, у них там было принято дарить военачальникам все самое ценное. Некоторые наивно полагали, что это их внутренности… А то, что у военачальника своих кишок несколько метров, бедолаги и не догадывались. Сказывалось отсутствие образования. А из тебя наша Малитани сделает шашлык…
– Ну пожа-алуйста! Помоги-ите! – снова запричитала Слася.
– Поможем-поможем! Не психуй! – отозвался Ламар. – Ща! Вкачаем ей немного электротока…
Слася икнула и взвизгнула.
– Энергии жизни вкачаем! Спокойно! – утешил ее Эйдигер. – Брат просто теперь все так называет.
– Ага-а! – довольным голосом отозвался младший Мастгури. – Ибо мой личный богатейший врачебный опыт показывает – нет ничего более живительного, чем удар электротока в глубокой тиши, ночью, из-за угла. Мертвый встанет!
Я мысленно простилась с жизнью. Даром что происходило все вовсе не в «глубокой тиши» – Мастгури и Слася голосили так, что уши периодически закладывало. Даром что дело было даже не ночью – сквозь свинцовые веки пробивался яркий свет. И я вроде как еще не умерла. Хотя после мортвейна это скорее удивляло, чем радовало.
В горле словно скреблись десятки мартовских кошек, голова гудела как чугунный котел, по которому кто-то беспрестанно колотил палицей. Белочки продолжали упорно скакать в поле зрения, хотя я и глаз-то не открывала.
Правда, теперь вместо канкана они начали извиваться в бути-дансе, и мохнатые ягодицы замелькали перед моими глазами. Да-а-а. К некоторым этим местом поворачивается жизнь, а к некоторым – смертельное похмелье.
Но вдруг все исчезло – сразу и навсегда. Тело стало легким, исчезла ломота в мышцах, откуда ни возьмись появились бодрость и силы. Белочки исчезли, напоследок махнув хвостами.
Я наскребла остатки мужества, разлепила тяжелые веки и обнаружила себя в вагоне поезда.
– Привет! – бодро поздоровался Эйдигер, просияв такой улыбкой, что мне снова захотелось в обморок.
Но вот что любопытно – с нашей последней встречи старший Мастгури очень похорошел и как будто даже помолодел лет на десять.
Исчезли морщинки в уголках глаз, мужественное лицо показалось мне гораздо симпатичней, чем при первом знакомстве. Оле не нравился рост знаменитой на все перекрестья врачебной династии. Макушки братьев Мастгури едва доставали Вархару до плеч. Но при моем метре с кепкой Эйдигер выглядел почти великаном. И даже очень привлекательным великаном… Красавцем почти!
Я тряхнула головой, пытаясь избавиться от странных мыслей и чувств. Это же Эйдигер Мастгури! Тот самый, что лечит уникальным электропиллингом вплоть до снятия скальпа и мышц! Тот самый, который способен пропустить удар булавой в глаз, если увидел красивую женскую грудь. И при этом даже не покачнуться, не сморгнуть, просто продолжать изучать шикарный бюст.
Да что же такое подмешано в этот мортвейн, если теперь, едва придя в себя, я смотрела в грубо выточенное лицо Эйдигера со счастливой улыбкой? Только и думала, какие у него красивые ярко-голубые глаза, мощные мускулы, совершенно не скрытые черной футболкой в сеточку. А какие зубы-ы-ы… Ах да! Он же вырастил себе недостающий резец! Ну просто мечта, а не варвар!
Не-ет! Больше я со Сласей не пью. Даже под страхом принудительного санатория-харахирия!
– Еще энергии жизни? – спросил Эйдигер так, словно предлагал выпить «на посошок», и улыбка его странным образом потеплела.
– Электротока? – хмыкнул через его плечо Ламар. Эйдигер небрежно повел локтем, младший Мастгури сложился пополам и прокряхтел:
– Понял! Не дурак! Мог бы и так сказать.
– Мог бы, – невозмутимо подтвердил Эйдигер. – Но так ты лучше запоминаешь. Проверено с детства.
– А-а-а, – многозначительно протянул Ламар и почему-то потер лоб, затем – под глазом, а потом – и ягодицы. Кажется, эти части его тела с детства помнили прелести общения со старшим братом.
Внезапно нас сильно встряхнуло, а потом еще раз и еще.
И вот тут я обнаружила, что мы уже давно не в Академии Войны и Мира и даже не в Академии Внушения и Наваждения, а где-то еще… «Где-то» выглядело как ангар для самолетов, только с полками для сна размером с хорошую пятиспальную кровать. За окном быстро мелькали деревья с кустарниками и что-то зазывно постукивало. Тыц-тыц-тыц… Вначале я заподозрила, что мы в поезде. В таком вот варварском поезде, рассчитанном на воителей из нашей Академии, а «тыц-тыц» – перестук колес.
Но потом я увидела Сласю…
Сразу подумалось – как хорошо, что лежу, да еще в дальнем от мрагулки углу. Все-таки есть в Мастгури гуманизм. Просто братья об этом не подозревают. Наивно полагают, что это методика выживания среди себе подобных.
Слася возвышалась посреди ангара и крутила на шее нечто вроде… колеса от большегруза, только полностью стального и вдвое больше размером. Мрагулка орудовала им так, что даже Эйдигер с Ламаром пригибались, когда колесо предупредительно наклонялось в их сторону.
– Слася у нас будет показывать художества в гимнастике! – гордо сообщил Доктор Шок, уже переставший кряхтеть. – Вот, тренируется с обручем!
– Мы едем на Спартакиаду? – осторожно поинтересовалась я.
– Мгу! – бодро подтвердила Слася и резво так выбросила ногу в сторону. Ламар отскочил к стене, Эйдигер отшатнулся, подхватил меня на руки и унес подальше. Мрагулка лихо перекинула «обруч» на щиколотку и продолжила «упражнение».
Мой взгляд упал на четыре увесистые палицы, какие не всякий Илья Муромец поднял бы с первого раза. Каждая была окована шипами величиной с палец Эйдигера Мастгури. Ольга как-то рассказывала, что, приехав в Академию Войны и Мира, непроизвольно, совершенно машинально начала мерить все «вархарами» и «драгарами». Похоже, это заразно.
– Нравятся мои булавы? – вскинула бровь Слася, заметив направление моего взгляда.
– Оч-чень, – только и смогла выдавить я. – А что же я буду там делать? Ну, на Спартакиаде? – спросила растерянно. – И где Оля? Она вроде должна была ехать с вами? По крайней мере, Езенграс говорил…
– Спокойно! – Эйдигер не дал мне встать, уложил на полку и сурово произнес: – Чувствовать себя здоровым и быть здоровым – далеко не одно и то же! Почти все пациенты, едва завидев нас с Ламаром, уверяют, что уже выздоровели. Ну, кроме пленных, с кляпом во рту. Прямо на крови клянутся, что одна наша неземная красота излечила их от всех недугов. Но мы никогда и никого не отпускаем из медкорпуса, пока не докопаемся до сути болезни, не подвергнем безграничному чуду исцеления.
Ламар закивал, как китайский болванчик, расплылся в такой улыбке, что мне срочно захотелось провалиться под пол. Пусть даже там колеса, днище автобуса. Зато нет братьев Мастгури с их чудодейственными методами лечения, больше похожими на средневековые пытки.
Слася принялась так бешено вращать обруч, словно и ее не обошли стороной живительные методы братьев Мастгури. Я задергалась, попыталась встать в надежде унести ноги, а заодно и все тело от полного и безграничного исцеления. Но стальная пятерня Эйдигера буквально пригвоздила к месту.
– Алиса. Ну полежи еще немного. Мне надо проверить показатели, – неожиданно теплым, мягким тоном произнес старший Мастгури. – Мортвейн – забористая штука. С ним надо поосторожней. И не беспокойся ты так! Варвар красавицу не обидит!
– Ага! – радостно воскликнул Ламар. – Именно так я и говорю всем, кто хочет избежать уникальной электрошоковой терапии. Кстати, после нее каждый первый признается, что и впрямь чувствует себя как никогда прежде. Убеждает, что никогда в жизни такого не чувствовал.
Честно говоря, мне становилось все больше не по себе. Находиться в одном вагоне с братьями Мастгури, чья методика полного и безграничного исцеления наводила ужас на все перекрестья – уже само по себе нешуточное испытание для нервной системы. А тут еще Слася продолжала крутить и перекидывать обруч то на руку, то на ногу, то на шею. В груди билась одна последняя надежда – на благоразумие Эйдигера. Тем более на лице старшего Мастгури застыло вполне себе нормальное выражение. Хотя нет, оставалась еще надежда на Олю, которая едет где-то неподалеку, возможно, даже в соседнем вагоне.
В конце концов, я могу попытаться докричаться до сестры. От одной мысли про мортвейн и его последствия захотелось вопить так, чтобы стекла посыпались из окон.
Недолгое время Эйдигер проверял мои «показатели». Причем вначале это и впрямь выглядело как врачебный осмотр – старший Мастгури посчитал пульс, послушал сердце и легкие стетоскопом размером с мою ладонь… Но зате-ем… Эйдигер вгляделся в мою грудь, в бедра, еще раз в грудь и снова в бедра. И я начала всерьез опасаться, что ничем хорошим такой осмотр не закончится.
– А где Оля? – нашла я единственный весомый аргумент, потому что все остальные весомые аргументы были в руках у Сласи. Теперь она перешла на булавы и жонглировала ими неподалеку от нас. Трижды угодив в потолок, брутальные «спортивные снаряды» проделали там внушительные выемки, хотя вагон наверняка строился из варвароупорных материалов. Других в Академии Войны и Мира просто не использовали.
Становилось ясно – целыми уйдут со Спартакиады далеко не все зрители, главное, чтобы все выжили. А для этого требовалось лишь, чтобы Слася не промахнулась.
И вот только я так подумала, раздался характерный ойк… звон, грохот – и в образовавшейся дыре между вагонами появилась монументальная фигура Лархара Зарзелази. Олин сосед-скандр потер свежие фингалы под обоими глазами и поддернул плавки с громадным костром на самом интересном месте – пламя, естественно, взвивалось вверх… Окинув помещение беглым взглядом, Лархар потрясенно помотал головой и спросил:
– А это случайно не ваше?
Скандр протянул Сласе ее «обруч».
Оказывается, пока я размышляла, как пережить «осмотр» Эйдигера, уцелев морально и физически, мрагулка взялась за два снаряда сразу. И результат не заставил себя долго ждать.
«Обруч» пробил перегородку между вагонами и теперь покачивался на пальце у Лархара. Судя по тому, как легко поигрывал им Зарзелази, почти не напрягая мизинец, фингалы ему поставила не Слася, а любимая супруга.
А еще несколько громадных синяков по всему телу и… два укуса. Один краснел на животе Лархара, опасно близко к заниженным плавкам, другой – на шее, там, где обычные люди ставят засосы. И мы все могли оценить ровнейший прикус Марделины Зарзелази – зуб к зубу.
Слася сняла «обруч» с пальца Лархара, и любвеобильный скандр уже собирался покинуть «вагон». Даже начал поворачиваться к нам спиной с тремя укусами под лопатками. Но в эту минуту взгляд его упал на то, что Зарзелази ну никак не ожидал тут увидеть. А именно – на меня.
Лархар крутанулся обратно, ткнул в меня пальцем-сарделькой и уточнил у притихших Мастгури:
– А разве эта… ну не та… Не как ее там… В общем, сестра Ольги?
И, наверное, больше всего удивило Лархара даже не присутствие «как ее там» в поезде, где «этой-не-той» не должно быть в принципе. Гораздо сильнее потрясло его то, что вместо Мастгури ответила «в общем, сестра Ольги», то есть я.
– Рада тебя видеть, Лархар! – поприветствовала я скандра, и тот даже икнул от неожиданности. Словно не живое существо, не помощница проректора, заговорила с Зарзелази, а какая-нибудь тумбочка или, хуже того, зубочистка. В последний раз я видела Лархара таким потрясенным и обескураженным, когда после его коронного удара в челюсть пленный крипс улыбнулся и продемонстрировал остатки зубов.
– Не то чтобы я не рад. Я даже очень и постоянно… – начал оправдываться Зарзелази. Наверное, вспомнил про Вархара и Ольгу. Малитани и ее могучего мужа побаивались в Академии даже самые отъявленные варвары. Уважали, как гордо выражался Езенграс. – Но все же! Готов поклясться, что в автобус ты не садилась!
– Не-а! Не садилась! – вместо меня отозвалась Слася. – Но вы же помните, как после посадки я ненадолго сбегала в Академию и вернулась с мешочком вещей? Небольшим таким, размером примерно с Алису…
Лархар посмотрел на меня, на Сласю, и лицо его просияло пониманием.
Но только на мгновение, потому что в следующую секунду скандра пробило на новое недоумение.
– А я… просто не понял. Почему Алиса не села в автобус сама? К чему такая – как его? Карамба? Кукла панда?
– Контрабанда! – прервал мучения Зарзелази Эйдигер и так, в воздух, возмутился: – Никак не пойму, зачем Вархар пытается научить вас, диких воителей, таким сложным словам?
– Как зачем? – развел руками Лархар и выдал столько сложных слов, что теперь уже Ламар заморгал от удивления. – Вархар повышает это… как его? Наш индивидуальный… инкрустированный… инновационный… иммунный… тьфу ты! Короче, нашу мозговую потенцию!
Слася гоготнула так, что обруч загудел, а стекла зазвенели. Братья Мастгури переглянулись и хором ответили:
– Вот так всегда и говори. Про потенцию ты лучше понимаешь!
– Ага-а-а! – просиял счастливой улыбкой Зарзелази, крутанулся на пятках и бросил через плечо: – Хорошо, что напомнили! У меня там еще дела… Важные очень… – И, выйдя в брешь между вагонами, легким движением пальцев согнул толстенные металлические края дыры так, что она почти закрылась.
Эйдигер улыбнулся мне – настолько дружелюбно, что я снова начала грешить на побочные эффекты мортвейна. Ну не может этот могучий варвар, беспощадный врач и беспредельно добрый брат так улыбаться.
Сразу вспомнилось, как старший Мастгури спасал женщин из потопа в Академии Внушения и Наваждения. Свирепые волны бились о мускулистое тело Эйдигера, едва прикрытое меховыми «карнавальными» плавками. Но скандр даже не покачнулся, не сбился с шага. Мне всегда нравился этот дикий мужчина, и порой казалось – старший Мастгури тоже ко мне неравнодушен. По крайней мере, к моим ягодицам и груди уж точно…
Увы! В дни нашего первого знакомства я еще встречалась с Далеком, истлом из Академии Войны и Мира. Потом мы как-то спокойно расстались, по обоюдному согласию, без претензий, и начали просто дружить… И… признаюсь, я вспоминала Эйдигера. Думала о нем тихими вечерами в родной Академии. Когда негромкий вой ветра заглушал грохот случайно поваленных деревьев да редкие взрывы автобусов и башен, благодаря тренировкам наших бравых воителей.
Я прямо видела сверкающий взгляд Эйдигера в тот день, когда мы со Сласей шествовали по его медкорпусу в Академии Внушения и Наваждения. Тогда Оля нарядила нас почище иных танцовщиц стриптиза. И старший Мастгури вместе с медбратьями-скандрами едва не окосели, не в силах выпустить из виду хотя бы миллиметр наших прелестей.
Ну а если серьезно… Тогда, в поездке, меня до глубины души тронуло то, как Эйдигер поддерживал Вархара. Понимал его, даже когда Олин муж собирался уехать домой, бросить внушателей на произвол судьбы только потому, что очень переживал за свою женщину. Наверное, только скандры умеют так любить – безоглядно и безусловно.
И так разрушать тоже умеют только они. Эта мысль посетила меня, когда Эйдигер небрежным движением руки оторвал смятый «обручем» кусок потолка и, не глядя, выбросил в закрытое окно.
Я думала – все, стеклу конец. Но Ламар метнулся и, как цирковой артист, ловко отрыл окно, прежде чем тяжеленная железяка вылетела вон. И так же быстро закрыл.
Братья Мастгури умели удивлять. И не только электротоком.
– Так, Эйдигер! – вернула нас с небес на землю Слася. – Если Алиса в порядке, надо пойти к Оле и как-то объяснить появление ее сестры в автобусе. Есть предложения?
Старший Мастгури пожал плечами, а младший насупился так, что стало ясно – такая мощная мыслительная деятельность для Ламара в новинку.
– Ты можешь поклясться, что Алису принесло ураганом, – предложил Эйдигер. – Или, например, она свалилась с крыши. Шла она такая к себе в общежитие, но по дороге почувствовала ужасную усталость. А тут наш автобус! Ну да, получается, что шла она в общежитие через соседний техномагический мир. Транспорт-то пригнали оттуда… Но ты можешь сказать, что Алиса от усталости брела куда глаза глядят. А глаза ее неожиданно посмотрели в сторону этого мира. И вот пошла она туда, в противоположную от Академии сторону – с кем не бывает… И наткнулась на наш автобус. Легла себе на крышу – поспать, отдохнуть. А как тут не лечь? Отпахав столько тысяч километров! Автобус поехал, и Алиса вместе с ним. Ты проломила обручем крышу и – вуаля – в нашем вагоне гостья!
Судя по хитрющей улыбке Эйдигера, он просто придуривался, и Слася это тоже отлично понимала. Мрагулка нахмурилась, прервала тренировку и начала бродить по вагону, задумчиво подкидывая в воздух булавы. Эйдигер внимательно отслеживал полет «спортивных снарядов». И если какой-то из них слишком приближался, небрежным щелчком пальцев отправлял его назад – как муху.
Я давно поняла, почему Вархар близок с Эйдигером как ни с одним другим перекрестным варваром. Старший Мастгури только притворялся недалеким дикарем, как Ламар, Лархар, Мастгар и многие другие. Такой «имидж» позволял старшему Мастгури держать в страхе не только студентов и преподов собственной Академии, но и соседних. На самом деле, Эйдигер ни капли не уступал Вархару в смекалке, интеллекте и скорости мышления.
На лице старшего Мастгури прописалось такое выражение, что становилось ясно – он давно все придумал, но хочет наказать Сласю за ее выкрутасы с мортвейном. И тут я с Эйдигером была совершенно согласна.
На бутылке с «болотной водой» следовало повесить предупреждение, как на пачках сигарет. С черепом и костями. Причем у черепа должно недоставать, как минимум, нескольких зубов, свернута набок челюсть и треснута глазница.
Слася начала шарахаться по вагону быстрее – похоже, ее мозг пасовал перед неразрешимой задачкой, и тело компенсировало это досадное упущение.
Булавы заметались по вагону с ужасающей скоростью.
– Ой! Ай!
– Да чтоб тебя!
Первые два возгласа принадлежали Ламару – младший Мастгури нахмурился еще сильнее и потирал затылок, зачем-то почесывая его любимыми щипцами. Где братья-врачи хранили свои удивительные медицинские инструменты, для всех оставалось загадкой. Только в самые тяжелые или неожиданные моменты в руках у Ламара появлялись щипцы размером почти с него самого, а в руках Эйдигера – скальпель. Поменьше, всего-навсего размером с мою руку, от локтя до запястья.
Последний возглас, произнесенный голосом Вархара, несказанно меня обрадовал. Соседство Эйдигера становилось все более приятным. Тем более что он благородно заслонял меня от «спортивного инвентаря» Сласи своей широкой варварской спиной. Но вот соседство булав, обруча и ленты, чью роль выполняла толстенная кожаная плетка с металлическим набалдашником на конце, выглядело все более обременительным.
Аттракцион «летающие богатырские булавы» давно отбил у меня охоту делить вагон с мрагулкой. Разрушительную силу обруча мы все уже успели познать. И не только мы – супруги Зарзелази тоже. И мне совершенно не хотелось проверять – что может сотворить Слася при помощи «ленты». Ее площадь поражения, судя по длине плетки, была намного больше, чем у булав и «обруча». И что-то подсказывало – во время художеств в гимнастике Слася пленных не берет.
Я не сразу поняла, откуда взялся Вархар. Только заметила, что улыбка Эйдигера стала еще хитрее и шире, а в руке у него промелькнуло нечто вроде малюсенького сотового. Звонка я не слышала, но он явно достиг цели.
– Что тут происходит? Оленька только заснула! Разбудите – покалечу! Трижды… если она испугается – четырежды! – на полном серьезе предупредил Вархар и только после этого опустил взгляд на меня. Бровь проректора, моего начальника, подняла три его родинки на лоб, глаза слегка округлились.
– Я точно помню, что безбилетников мы не брали, – поделился с Эйдигером Вархар.
– Не переживай, – старший Мастгури метнул взгляд на Сласю, и Ламар ойкнул снова – булава упала ему на ногу. – Алиса решила помочь Оле с организацией торжеств. Сообщить вам не успела. Поэтому мы подсадили ее в вагон, когда автобус тронулся, – Эйдигер подмигнул мне, и покрутил пальцем у виска, видимо, иллюстрируя собственный рассказ.
Вархар окинул нашу честную компанию внимательным взглядом, похоже, не без оснований сомневаясь, что она еще и честная.
Слася усиленно закивала, уронила вторую булаву на ногу Ламара, и тот разразился таким многоэтажным пассажем, что даже Вархар удивленно покачал головой.
– Так. В общем. Будем считать, я вам поверил.
Олин муж обвел всех новым, внимательным взглядом – он прямо проникал под кожу, как рентген.
– Я забираю Алису к нам в купе. На всякий случай. Если Сласе захочется потренироваться еще немного… – почти сурово произнес Вархар и призывно махнул мне рукой.
Повторять этот чудесный жест скандру не пришлось. Я вскочила как подорванная и метнулась за ним, подальше от Сласи и ее спортивного инвентаря.
Сзади нечеловеческим ругательством завыл Ламар – видимо, мрагулка и впрямь решила продолжить тренировки.
Я обернулась, и от взгляда Эйдигера – льдисто-голубого, как у героя любовного романа – стало жарко и томно. На долю секунды захотелось задержаться, пообщаться со старшим Мастгури еще немного. Но булавы Сласи, резво заметавшиеся по вагону, убили это желание напрочь.
Я ухватилась за руку Вархара и поспешила в их с Олей спасительный вагон. Наверное, так рвутся в бомбоубежище жители атакованного с воздуха города…
Глава 3
Электрический свет – дело темное
Ольга
Как ни удивительно, но катастрофы закончились сразу после посадки. Или я их попросту проспала. Теплый чай, мягкая полочка, шерстяное одеяло и мерное раскачивание автобуса сделали свое дело – я отключилась.
А когда проснулась, автобус уже стоял на месте. Напротив него, в кромешной тьме вырисовывались едва различимые глазом очертания Академии Всего и Ничего. Я с огромным трудом рассмотрела контуры непропорционального замка-лабиринта. Казалось, Академию лепили кое-как из гигантских конструкторов разного размера и вида.
Храмовые купола, башенки, покатые черепичные крыши – все это смешивалось и хаотично чередовалось.
Такое чувство, что местные аннигилировали все, что под руку попадется, и воссоздавали «по памяти». А память у них явно девичья…
– Проснулась, Оленька? – спросил Вархар, и я заметила то, чего совершенно точно не было в вагоне перед тем, как уснула. Вернее того, кого здесь не было. Алиса сидела на высокой полке, задорно болтала ногами и весело улыбалась.
– А ты-ы тут как? – растерянно выдавила я.
Сестра зачем-то покосилась на дверь-стену в соседний вагон, пожала плечами и сообщила:
– Я так, заносом… Ой, залетом… Короче, случайно. В общем, помогать тебе буду.
– А чего у них так темно? – удивилась я, ткнув пальцем в черноту академического двора, где остановился автобус.
Там не горели даже уличные фонари, не говоря уже об окнах.
– Говорят, свет чинят. Местные электрики развлекаются. Шесть часов уже как. Кто-то из студентов расстарался. Аннигилировал пару проводов и был таков. Потом, правда, сознался, повинился. Ну, после нескольких часов жестоких пыток. Они ему рассказывали про теорию превращения атомов в молекулы, молекул в вещества, электронные переходы в полупроводниках и все такое… А еще говорят – мы варвары! Дошли даже до миграции дырок и корпускулярно-волновой теории света… Короче, замучили парня так, что тот начал признаваться даже в том, чего не совершал. Но место аннигиляции проводов забыл. Вернее, вспомнил, но примерно. Где-то с точностью до километра. Теперь тут рулят электрики. Аннигиляторы гоняются за ними, грозятся изничтожить до молекул. А те устраивают перекуры. Сидят под проводами, байки всякие травят, а в промежутках, когда совсем скучно, – продолжают искать порыв. В общем, до завтра света не жди! – Вархар словно рассказывал о чем-то очень веселом и курьезном. – Кстати! Мы поэтому и не высаживаемся. В автобусе свет на перекрестной энергии работает.
Алиса хмыкнула и поймала мою мысль на лету.
– Прямо как у нас, в родном мире! – хором произнесли мы.
Вархар посмотрел так, словно мы только что запели басом, подыгрывая себе на лютне, помотал головой, снова обвел нас с Алисой пораженным взглядом и расхохотался.
– Я понял! Вы шутите! – воскликнул муж, хлопнув по столу ладонью так, что тот закачался и развалился на две части.
– И даже не думали шутить, – нервно передернула плечами Алиса. Воспоминания и впрямь остались не из самых приятных. – У нас такое сплошь и рядом случалось. То газ на полдня отключат, то воду, то свет. А так чтобы целую неделю все три услуги оказывали… это только по праздникам. Хотя нет! В честь праздников отключали горячую воду. Чтобы люди бодрились, так сказать, настраивались на подвижное веселье. Не сидели на месте, даже в ванной.
Вархар замолчал, глаза его округлились и забегали от меня к Алисе. Наконец мой варвар отмер и изрек:
– М-да. Неудивительно, что вы уехали преподавать в наш вуз. В самых захудалых деревнях, и даже после нашего, варварского, набега, не практиковали таких жестоких пыток над жителями. А точно вы жили в свободном государстве? Не в лагере для особо опасных военнопленных? Ну, или там преступников?
Я ткнула мужа локтем в живот, Вархар притворно закашлялся и прокряхтел:
– Оленька… Я же просто подумал. Может, вы дети преступников, родственники. Ну за что-то же вас так истязали, а? – и муж невинно захлопал глазами.
– Это никакие не пытки, это коммунальные услуги, за которые мы платили половину зарплаты, – с философским видом произнесла Алиса и добавила: – Эх! Туда бы Сласю! А еще лучше братьев Мастгури! Или даже супругов Зарзелази! Мастгара, Суггурда, Бурбурусса…
Аппетиты сестры по переселению перекрестных варваров в наш неволшебный мир росли с каждой минутой. Похоже, она прикидывала, какая потребовалась бы армия, чтобы внушить водоканалу, электросетям и теплосетям, что пора бы начать работать, а не только зарабатывать. В смысле изымать деньги у населения и ничего не делать.
Но Вархар опять понял все по-своему.
– Думаю, они бы поехали, – задумчиво сообщил скандр. – Раз у вас такие-е пытки разрешены и легальны, легкие побои и прореживание зубов, наверное, вообще считались праздничным развлечением. А «коммунальные услуги» – это такое оригинальное название главных спецов по истязаниям?
Мы с Алисой переглянулись, нервно хихикнули и хором ответили:
– Да!
Алиса
Не прошло и нескольких минут, а в нашем вагоне стало уже не так безопасно, как раньше.
Туда ввалились: Слася, Эйдигер, Ламар и Бурбурусс.
Когда могучие варвары появились на пороге, я вдруг ощутила себя жительницей тех самых деревень, которые терпели их набеги. Захотелось срочно броситься в окно – не важно, закрыто оно или открыто, сбежать в темноту и скрыться там, пока электрики не починят проводку.
Даже странно, что Ольга воспринимала прибытие веселой компании трех шкафов и одной этажерки, если судить по габаритам, так спокойно и даже позитивно.
Сестра разулыбалась, закивала, приветственно подмигнула Сласе. И та прямо расцвела.
Я всегда удивлялась – что общего у этих двух столь разных женщин. Утонченной интеллектуалки Оли и экспрессивной богатырши Сласи. Но, кажется, они очень привязались друг к другу. Настолько, что сестра почти не замечала «особенностей» мрагулки, а та, в свою очередь, не обращала внимания на дружеское подтрунивание Оли.
Земные подруги сестры обычно дарили ей косметику, украшения, сумочки. Слася же тащила в квартиру Оли вазы размером с Вархара, горшки для цветов, в которые уместился бы целый ботанический сад, и сверкающие юбки-кофточки. От одного взгляда на них рука сама искала поблизости черные очки.
С земными подругами Оля ходила в музеи, театры, на худой конец, на шоппинг. Со Сласей они посещали, в основном, «веселые бои». Так называли варвары Академии Войны и Мира бои без правил, доспехов и оружия. Впрочем, оно им и не требовалось. Любой скандр или мрагул уже сам по себе – отличное оружие массового поражения. В процессе схваток бойцы увлекались так, что редкий зритель из первого ряда уходил домой без шишек и синяков. Неудивительно, что импровизированную арену в первую очередь окружали частоколом из… скандров с мрагулами. На них винтовые переломы заживали быстрее, чем на других расах – шишки и синяки. Причем даже без применения энергии жизни. А уж с ней-то и подавно!
«Хиляков» – то есть все остальные расы перекрестья – на боях берегли, отодвигали подальше от свирепых спортсменов. Нас тоже.
Малитани боялись, уважали и старались не злить. Да и гнев Вархара на перекрестьях воспринимали не иначе как очередное стихийное бедствие, предпочитая ему даже встречу с цунами и смерчем, вместе взятыми. Однажды в порыве схватки скандр-гладиатор откусил противнику ухо и плюнул в зал под восторженное улюлюканье публики. Ухо спланировало прямо к Оле на колени. Сестра подняла его, хотела выбросить, но в эту минуту бывший владелец части тела заорал на все помещение:
– Что вы, что вы, уважаемая Ольга Искандеровна! Оставьте себе! Оно мне, в общем-то, и не нужно. Только стричься мешает. Дарю как сувенир!
И все же сестра с мрагулкой делились самым сокровенным и оставались дружны, несмотря на совершенно разные темпераменты, интересы и уровень интеллекта.
Вархар осторожно подвинул Олю и присел рядом, отделив жену от счастливых варваров. На лицах их сверкали улыбки людоедов племени тумба-юмба перед перекусом заезжим туристом.
И едва Слася взмахнула булавой, Вархар привстал и прорычал:
– Сюда со своим спортинвентарем нельзя!
Слася аж вздрогнула, выпрямилась по струнке и выронила булаву. Истошно, почти навзрыд выругался Ламар, на чьи ноги неизменно, словно заколдованный, приземлялся мрагулкин инвентарь.
– Между прочим, за уроненные булавы снимают очки! – хмыкнула Оля, и Вархар расплылся в довольной улыбке. Мне нравилось, как он гордился женой, восхищался, радовался малейшим ее успехам, переживал из-за неудач и в любую минуту бросался на помощь. Наверное, таким и должен быть настоящий муж.
Слася воззрилась на Олю непонимающим взглядом.
– Очки снимают? Зачем? – поразилась мрагулка.
– За уроненный предмет! – поддакнул Вархар.
Слася еще какое-то время ошарашенно моргала. И только после ее ответа мы поняли, что ввело смекалистую вроде мрагулку в такой интеллектуальный ступор.
– А-а-а! Все равно! – рубанула рукой по воздуху Слася. – Я не ношу очки.
Вархар запрокинул голову и раскатисто захохотал, Эйдигер поступил так же. Оля захихикала, и я не сдержалась – залилась смехом.
Ламар быстро похромал вперед и занял свободную полку. Эйдигер присел рядом со мной, заслонив от гимнастических художеств Сласи своим богатырским телом. Прямо как Вархар Ольгу!
И точно так же сразу прижался горячим варварским боком. М-да… Ухаживания у них однотипные, зато приятные.
Я просто сомлела от близости Эйдигера, ощущая, как быстро заходила мехами его грудь, а взгляд льдисто-голубых глаз снова заночевал на моей фигуре.
Старший Мастгури даже не сразу откликнулся на предложение Вархара.
– В карты, что ли, сыграем? – изогнул бровь с родинками Олин муж.
Слася закивала, Бурбурусс восторженно зарычал – нечленораздельно, но вполне понятно. Ламар что-то простонал о том, насколько он не против, вот только дождется, пока закончит болеть стопа. И Вархар на полном серьезе предложил ему попробовать думать головой, чтобы нога отдохнула. Слася запрыгнула рядом с Ламаром на полку, и впервые в жизни я увидела, как Доктор Шок от кого-то шарахнулся. Доктор Шок в шоке… Такое не сразу забудешь.
Ламар отшатнулся так, что врезался в стену плечом, и там осталась внушительная вмятина. Вархар снова раскатисто захохотал, Эйдигер подхватил. Ламар хмыкнул, посмотрел на стену, на Сласю и загоготал так, что заглушил обоих.
Мрагулка пожала плечами.
– Да ладно вам! Зато какой шок я им устрою! Ой, шоу, шоу!
– Первое было правильней и намного логичней, – отозвался Эйдигер. Вархар мотнул головой, и скандры вновь залились хохотом. Да так, что стены задрожали и окна задорно зазвенели сотнями колоколов.
Не знаю, откуда Вархар раздобыл карты. Наверное, оттуда же, откуда Эйдигер регулярно вытаскивал скальпель, а Ламар – свои знаменитые щипцы.
Я ожидала увидеть знакомую уже колоду, которой мы играли в гостях у внушателей. Ту самую, где дам заменяли мужчины-сальфы и сами карты подписывались не «дамами», а «бабами». Но не-ет! Похоже, скандры готовили особенные карты для каждой командировки.
Теперь в виде королей и тузов на картинках красовались наши преподы по военке, а еще Мастгар, Суггурд, Лархар, Вархар и Езенграс.
Бурбурусс гордо вскинул голову, подбоченился и замахивался на случайного зрителя диском размером с колесо большегруза.
Странгард Харлади, рыжеволосый скандр, громила, как и Бурбурусс, в такой же майке-алкоголичке и ярко-красных лосинах, замер к нам в профиль. Словно неведомый художник нарочно стремился сделать акцент на его оторванном ухе, с заметными следами зубов по краям «огрызка». Знаменитый Священник потерял ухо, как и положено настоящему скандру, во время секса. А еще этот препод обожал «осенять» студентов борсеткой весом с хороший рюкзак, набитый кирпичами.
Мрагул Виселгалл Липляндский, третий препод по военке, был шире в плечах Священника и Бурбурусса, вместе взятых. И ноздрю ему жена отковыряла не во время секса, а сразу после – в порыве борьбы за душ. На первый взгляд Виселгалл одевался скромно – в футболку и юбку-шорты. Но все студенты, которым довелось отжиматься и качать пресс на уроках Колокола-Виселгалла знали, что под шортами уже совсем ничего нет, кроме самого препода. На карте он стоял, как и на занятиях: руки в боки, ноги на ширине богатырских плеч, взгляд прожигает дыру в каждом, кто рискнет его встретить.
Роль дам-баб играли уже не просто сальфы, а наши старые знакомые – проректор Гвендолайн Эйр из Академии Внушения и Наваждения, и еще несколько тамошних преподавателей.
Валеты… назывались «вальты-кранты». На картинках скандры с мрагулами, явно из родной Академии, душили, попирали ногой и размахивали над головой крипсами.
Пока мы с Олей во все глаза рассматривали колоду, на которую Слася лишь небрежно покосилась, Вархар принялся сдавать. Я подняла на него глаза и обомлела. На сестрином муже красовались уже знакомые мне по карточной игре у внушателей клипсы – черные, маленькие, штук по пять на каждое ухо. На шее висели похожие бусы. Я обернулась к Эйдигеру и обнаружила, что и он принарядился так же.
Ламар печально вздохнул и поправил на ушах белые клипсы, а на шее – белоснежные бусы. Видимо, младшему старший Мастгури пожалел черную бижутерию. Слася тоже заметила, что скандры «принарядились», и сразу поняла, чем ей это грозит. Мрагулка нервно поерзала на полке и огляделась, словно искала выход. Дернулась, наверное, чтобы посмотреть, можно ли протиснуться между спинкой полочки и спиной Бурбурусса – он пристроился рядом с мрагулкой. И я чуть не оглохла. Показалось, прямо в ухо вопит кит-горбатка в брачный период. Но поскольку орали многоэтажно и голосом Ламара, стало ясно – Слася продолжила шокировать доктора Шока своей феноменальной неуклюжестью.
– Да ла-адно тебе! Такая девушка наступила тебе на ногу. Ты должен гордиться! – загоготал Эйдигер. – Представь, что это я прыгнул бы тебе на стопу!
Ламар закатил глаза, странно передернулся и затих. Видимо, представил.
Похоже, братские отношения варваров перекрестья не сильно отличались от супружеских. Разве что удовольствия травмированная сторона получала не в пример меньше. Слава энергии жизни! Она позволяла варварам калечить друг друга без ущерба для здоровья. Ущерб возмещали медики, предварительно напугав пострадавших до чертиков. Например, как братья Мастгури.
За какие-то пару часов Слася осталась в одном белье и носках, а Вархар с Эйдигером сняли почти все украшения – по одному за каждый наш с Олей проигрыш. Но это представлялось незначительной мелочью по сравнению с тем, что Бурбурусс разделся догола уже после двадцатого кона. Причем сделал это так ловко, что вся нижняя половина его туловища оставалась прикрытой столиком. Мы думали, Генерал перестанет играть – снимать ему было уже решительно нечего. Но мы сильно ошибались. Вархар принялся сдавать снова – на всех, а Генерал кивнул Олиному мужу и легким движением руки выдернул из-под соседей покрывало. Пока Слася с Ламаром пораженно смотрели на Бурбурусса, тот с невозмутимым видом обмотался покрывалом, на манер древнеримского патриция и взял карты.
Теперь стоило Бурбуруссу остаться в дураках, он сбрасывал покрывало, замирал секунды на две, гордо выпятив грудь и заворачивался в атласную тряпицу другим макаром. Я даже не думала, что есть столько способов обернуться покрывалом.
Слася возмущенно пыхтела весь кон и с ужасом вскрикнула, когда опять проиграла. На мрагулке не оставалось уже ничего, кроме белья. Даже носков.
Слася беспомощно оглядела вагон, метнула взгляд в потолок, будто прикидывала – получится ли удрать «воздухом». В конце концов, потолок в собственном вагоне она пробила легко. Правда, не без помощи волшебного спортинвентаря, благополучно конфискованного Вархаром.
Но Эйдигер спас автобус от новых разрушений, а Сласю – от раздевания. Привстал, перегнулся через весь стол и сорвал с уха Ламара клипсу. Доктор Шок скрипнул зубами, посмотрел на Сласю со смесью злорадства и сочувствия и выбросил клипсу в окно. На сей раз любимый варварский трюк «выброси вещь в закрытое окно» не прошел. Клипса оказалась настолько легкой, что срикошетила от стекла и полетела назад. Мы пригнулись. Украшение массового поражения просвистело над головами и врезалось в дверь, но полет свой завершать не спешило. Клипса срикошетила снова и… Ламар завопил так истошно, что оконное стекло дрогнуло и осыпалось мелкими осколками.
Вархар тихо, но грязно выругался на языке нашего Перекрестья. Эйдигер добавил что-то вдогонку, кажется, на языке скандров, затем – мрагулов, а потом еще истлов и таллинов. Мы с Олей поняли только следующие пассажи – вполне себе человеческие, витиеватые, достойные конюха. Тем временем клипса отразилась от Доктора Шока и пулей вылетела на свободу – в пустую оконную раму.
Из кромешной мглы послышался дикий крик, раздался треск, полыхнуло оранжевым и… Академия Всего и Ничего появилась из темноты, замигала, как новогодняя елка.
Справа от автобуса трясся, словно эпилептик, черноволосый леплер. Длинная коса его расплелась и стояла над головой веером. Между прядей, весело потрескивая, пробегал ток. В воздухе отчетливо пахло палеными волосами. Я почему-то подумала, что в таком виде электрику впору играть королеву Набу из старого земного фильма «Звездные войны». Играть даже без грима – лицо леплера приобрело оттенок мела само собой. Он то и дело приплясывал, когда разряды искрили на его высоких ботинках с металлическими клепками или пробегали по пряжкам семи ремней. Меньшее количество эта раса просто не носила. Считала ниже своего достоинства.
Заметив нас в окне автобуса, леплер исторг полный трагизма вздох, махнул рукой и сообщил в ночь:
– Ну да! Это же из Академии Войны и Мира пожаловали! Чего еще я ожидал? Еще легко отделался. Можно сказать, родился в рубашке.
– Мардерик Паструм? – высунулся из окна Бурбурусс.
Леплер отшатнулся так, словно Генерал мог схватить его и втащить в автобус.
– Д-да, – произнес Мардерик, постукивая зубами – то ли из-за полученного удара током, то ли от счастья, что видит нашу теплую компанию.
– Привет тебе от брата! Он по-прежнему трудится на благо нашей великолепной, не побоюсь этого слова, ноговырывательной… ой, сногсшибательной Академии! – выкрикнул Бурбурусс так, что местные студенты и преподы повысовывались из окон вуза и резко спрятались назад.
Мардерик приподнял кустистые брови, нервно переступил с ноги на ногу, подпрыгнул, когда разряд перескочил с клепки на клепку, и пораженно уточнил:
– А он что? Еще жи-ив?
На последней фразе леплер сорвался на фальцет и затих, глядя на нас широко распахнутыми глазами.
Бурбурусс небрежно повел плечами, отчего оконная рама слегка покосилась и жалобно скрипнула, и хмыкнул:
– Да живее всех живых! Куда ж он денется! Ну, получил по башке пилками для ногтей, карандашами и бронзовыми стаканами для них. Подумаешь, дело! Стаканы весят не больше семи килограммов каждый. Пилки и карандаши застряли у Федерикка в космах. Ты даже не представляешь, как красиво это смотрелось в прическе! На земле есть такие девушки легкого поведения – кексы называются…
– Не кексы, а кейсы, – деловито поправил Генерала Ламар.
Эйдигер хохотнул, Вархар поддержал. Мардерик попятился и уточнил:
– Вы хотели сказать – гейши, что ли?
– Точняк! – гаркнул на всю Академию Бурбурусс, и столб рядом с Мардериком заскрипел и покосился. Леплер попятился снова, развернулся и бросился бежать, крикнув через плечо:
– Я рад, что брат еще жив! Мама уже хотела оплакивать его… Надо срочно ее обрадовать… Пока я сам еще в состоянии, мало ли сколько вы прогостите…
Я перевела взгляд со сверкающих пяток Мардерика – в прямом смысле сверкающих, по ним все еще пробегали разряды тока – на Академию.
При свете она выглядела еще более несуразной, нежели в темноте.
Казалось, кто-то смешал четыре-пять зданий и в произвольном порядке слепил из них нечто целое.
Купола громоздились на черепичных крышах, рядом с трубой. Острые пики башен выстреливали наискосок, прямо из стен. Витражи соседствовали с резными деревянными ставнями. Покатые, покрытые то ли шифером, то ли чем-то похожим крыши венчались очередными золотыми куполами.
– Вот до чего доводит беспорядочная эпиляция! – Бурбурусс выпрямился, ткнул пальцем-сарделькой в потолок, и… покрывало медленно сползло с его мощной фигуры. Не сразу поняла я – о чем толкует Генерал. На вид он не то чтобы не эпилировался, скорее наоборот, напоминал обезьяну. Но Вархар перевел нам с Олей с варварского языка на человеческий:
– Он хотел сказать – аннигиляция. Эти чудики время от времени случайно, забывшись, аннигилируют Академию. А уж на экзаменах испарить полкорпуса – вообще милое дело. Потом восстанавливают, по памяти. Ну а память у бабы какая?
– Де-ви-чья!
В последнем слове не ошибся ни Ламар, ни Бурбурусс, ни Слася, которая под шумок не только оделась, но и вернула себе булаву.
– Положи на место! – рявкнул на нее Вархар.
– Ой!!! Ну не на это же! – взвизгнул Ламар и нырнул в окно, как пловец ныряет в бассейн.
Эйдигер пожал плечами и гаркнул брату:
– Да ладно тебе! Может, булава решила, что твоя нога – ее любимое место… Так сказать, место славы…
Ламар ответил – очень громко и очень забористо. На последнем витиеватом пассаже его перебил тонкий, как стручок, истл с длинной рыжей гривой, собранной в аккуратный высокий хвост.
– Мы тоже очень рады вас видеть, – сказал он так, словно произносил речь смертника, чья голова уже лежит под гильотиной.
Даже не так. Словно обращался к этой самой гильотине.
Ламар выпустил в воздух еще несколько забористых фраз. Вархар высунулся в окно и рявкнул:
– Ведите нас в спортивное общежитие!
– А может, не надо? – жалобно простонал истл, нервно теребя ворот светлой рубашки. – Там только что сделали ремонт… У нас есть еще два прекраснейших, удобнейших общежития… А?
И он окинул автобус тоскливым взглядом человека, понимающего, что все худшее впереди. Впереди скандров. Их руки, способные сломать и уничтожить что угодно в радиусе многих километров, их не менее «талантливые» ноги и бронебойные лбы. Не говоря уже о дереве-талисмане команды. Оно приехало вместе с нами на крыше, а в ветвях всю дорогу сладко проспал Олин кот – Лучик.
– Надо-надо! – проникновенно заверил Вархар. – Заодно и проверим качество ремонта.
Истл вжал голову в плечи и обреченно произнес:
– Ага… я понимаю… Мне Гвенд уже рассказывал.
– Гве-енд! – хором воскликнули Вархар с Эйдигером. У ближайшего здания покосилась башня и повисла горизонтально.
– Ага, – вздохнул истл. – Если что, меня зовут Чарм Ларри. – Я – ваша местная жертва… ой… ваш местный провожатый и организатор Спартакиады.
Ольга
Разгрузка нашего автобуса прошла не менее феерично, чем посадка.
Мы с Алисой наблюдали за тем, как шарахался Чарм от каждого спортсмена родной сборной, и понимали – надолго нервов проректора не хватит. И мы оказались убийственно правы. До Спартакиады нервная система Чарма не дотянула несколько дней – сдалась на милость перекрестных варваров.
Но вскоре два удивительных персонажа отвлекли нас от страданий проректора из Академии Всего и Ничего.
Я успела привыкнуть к тому, что все, у кого не хватало сил и выносливости состязаться с воинами из родного вуза, моментально сникали, как Гвенд. Старались не попадаться нам на глаза, спрятаться понадежней и ждать, пока варвары уедут восвояси. Но у аннигиляторов меня ждал невероятный сюрприз. И не только меня.
Вархар и Лархар, который походил на один сплошной синяк, но сиял как начищенный самовар, небрежным движением рук сняли дерево-талисман с автобуса и развернулись. Несколько «новобранцев» из нашей команды-армии синхронно пригнулись, и ствол просвистел над их головами. Но следом раздался глухой звук удара, и почти у самых ног Вархара распростерлись два сальфа, слишком просто одетые для своей расы. Даже наши сальфы, из Академии Войны и Мира, наряжались в шелковые рубашки, брюки, а иногда сережки, цепочки и браслеты! Но парочка сбитых на подлете преподов носила самые обычные футболки и джинсы на размер больше. Что-то мне это сильно напоминало…
Секунды две, а может, чуть больше, сальфы лежали на желтоватой брусчатке академической дорожки бесчувственно.
И это очень воодушевило Ламара с Эйдигером. Старший Мастгури почесал затылок скальпелем и сладко улыбнулся моей сестре. Еще в гостях у внушателей я заметила, что Эйдигер старается держаться поближе к Алисе, но к настоящим варварским ухаживаниям он приступил только в поездке. Ламар хмыкнул и потряс в воздухе щипцами, словно первобытный воин дубиной.
Чарм, и так уже отскочивший на добрых метров двадцать, сделал еще несколько суматошных шагов назад и замер, кажется, в ожидании худшего.
Но худшего не случилось.
Ламар радостно воскликнул:
– А вот и первые пациенты! Надо срочно готовить мою установку для электроукалывания! Лечить до полного и безграничного исцеления!
Он махнул рукой двум своим аспирантам – они сопровождали нас в поездке в качестве медиков, и сальфы мгновенно распахнули ясные голубые глаза.
А потом неожиданно ловко и быстро вскочили на ноги, будто и не сальфы вовсе, а как минимум истлы.
К моему величайшему удивлению, на их красивых лицах с мелкими чертами отразился вовсе не ужас, не желание зарыться под землю или улететь в небеса, а искренняя радость.
Сальфы просияли счастливыми улыбками, вытянулись по стойке «смирно», прямо как преподы родной Академии, и отчеканили Вархару:
– Здравствуйте, уважаемый проректор Изилади!
Казалось, мы на параде, и солдаты приветствуют генерала. Нет, даже не так – генералиссимуса!
Давненько мы с Алисой не видели моего мужа таким потрясенным. Вархар сглотнул, немного попятился и шепнул Лархару:
– Осторожно. Похоже, они не в себе. Удар по голове и все такое. Неокрепшие черепа… В общем, кто знает, может, сейчас они обниматься бросятся.
Судя по тону Вархара, объятия двух сальфов – самое ужасное, что только могло с ним случиться этой прекрасной летней ночью. Как, впрочем, и с Лархаром. Услышав предположение моего мужа, Зарзелази в ужасе выпучил глаза и выронил бревно. И аннигиляторам несказанно повезло, что упало оно не ниже затылка страстного скандра. На месте, куда рухнул талисман нашей команды, уже торчала увесистая шишка, но Лархар и бровью не повел. Лихо поймал бревно, прежде чем оно скатилось с темечка, и бодро выпрямился.
Странные сальфы не могли не привлечь внимания нашей бравой команды-армии. Спортсмены неторопливо подтягивались к эпицентру невиданной сцены и застывали неподалеку.
Сальфы замерли в ожидании ответа Вархара, и когда его не последовало, оттараторили в сторону братьев Мастгури:
– Добро пожаловать, многоуважаемые лучшие врачи всех перекрестий! Мы про вас наслышаны.
Ламар почесал щипцами подбородок, шваркая ручками по камням брусчатки так, что многие присутствующие схватились за челюсти. И Слася тоже. Естественно, булавы и обруч выпали из ее рук и упали туда, куда приземлялись весь последний день.
В следующую секунду Доктор Шок так шокировал всех многоэтажным пассажем, что даже Вархар с Лархаром округлили глаза, а Бурбурусс присвистнул. Спортсмены часто заморгали, а мрагулка из команды по фигурному плаванию даже достала блокнот и начала записывать.
– Теперь я точно знаю, что ответить своему парню, когда спросит – где пропадала всю ночь напролет, – заговорщически сообщила она соседке, тоже «пловчихе с фигурой». Та понимающе закивала, а мрагулка с блокнотом удовлетворенно добавила: – А вот это я скажу ему, когда спросит – почему я вернулась домой без белья. А это, когда поинтересуется – почему мое белье висит на балконе у соседа-скандра! В разборках с любимым главное – найти весомый аргумент. У меня как раз закончились кастрюли, сковородки и даже шкафы. Теперь в ход пойдут вот эти забористые фразочки. Зуб даю! Он не скоро придет в себя!
Пока доктор Шок прыгал то на одной ноге, то на другой, изощряясь в перекрестных ругательствах, сальфы в футболках продолжали стоять по стойке «смирно», пожирая его верноподданническими взглядами.
Спортсмены из родной Академии стекались поближе, во все глаза пялясь на невиданное зрелище. На сальфов, которые действительно счастливы встретить наших варваров, а не прохныкивают это со слезами на глазах.
Вархар на всякий случай еще немного попятился, выбросил вперед руку в защитном блоке и уточнил у «блаженных»:
– А вы, собственно, кто такие?
– Хорошо, что вы спросили! – едва не подпрыгнул от радости один из сальфов. – Меня зовут Ульрим, а брата – Розлим. Мы братья Торгури! Видите, как созвучно с Мастгури!
– Не видим, а слышим, – отозвался Эйдигер, многозначительно подмигнув Алисе. – Ну и что с того?
– Ну как это что? Мы очень хотим преподавать в вашей Академии. Мечтаем буквально. Готовы на любые испытания! Тут, с аннигиляторами, ну совсем скучно. А у вас…
– У нас убийственно весело! – согласился Вархар. – Но вы-то откуда знаете? Небось басен понаслушались?
– Не басен! Нам отец рассказывал. Он преподавал у вас военную подготовку, лет четыреста назад.
Вархар посмотрел на Эйдигера, на Мастгара, на Суггурда и беспомощно пожал плечами.
– А вы ничего не путаете? – осторожно уточнил Олин муж. – У нас сальфы военку сроду не преподавали.
– Да не сальф он! – воскликнул Розлим. – Он скандр. Дальхар Эйгерази. Не помните разве?
Глаза Вархара полезли на лоб. Лархар испустил странный звук, похожий то ли на «ойк», то ли на «ик», а его Марделина пораженно хмыкнула где-то позади дерева-талисмана. Эйдигер удивленно попятился, Ламар перестал скакать и замер как вкопанный. А Мастгар… присвистнул. И все бы ничего, но его богатырский посвист достиг самых глубин Академии. В ближайшем окне что-то звякнуло, раздался чей-то дикий вопль, и из окна высунулось нечто.
На голове у него было надето ведро, сверху на ведре висела сковорода и медленно вращалась, ритмично покачиваясь.
Нечто размахивало в воздухе руками и кричало что-то вроде: «Путу-бу-ру! Пру-ту-му-ру!»
– Не слушайте вы эту муру, – отмахнулся от жертвы Мастгара Вархар, подмигнул мне и уточнил у сальфов: – Ребята, а вы точно ничего не путаете?
Тот факт, что сальфы доросли в устах Вархара до «ребят», говорил сам за себя. Им удалось поразить моего варвара до глубины души, чего существам этой расы не удавалось на моей памяти еще никогда. Обычно Вархар называл сальфов бабами, в лучшем случае – хиляками.
Вархар подмигнул мне снова и продолжил:
– Просто я так, для лучшего знакомства, понимания ситуации хотел уточнить. А вы в курсе, что вы не совсем скандры? Точнее, как бы совсем не скандры?
Ульрим закивал, как китайский болванчик, Розлим поддержал.
– А тада ка-ак? – выразил всеобщее удивление Ламар, потому что у остальных, кажется, резко закончился словарный запас. А заодно и предположения – как такое вообще возможно.
Интеллектуальный нокаут наша команда пережила стоически. Несколько варваров уронили спортинвентарь. Знаменитая автомобильная ось с колесами, она же штанга, упала, расколола брусчатку дороги и покатилась куда-то вправо. Ее владелец – белокурый мрагул с носом-картошкой – запрыгал сальто следом. Похоже, уже сам по себе полет «штанги» служил для него сигналом к спортивным подвигам. Леплеры-велогонщики каким-то чудом порастеряли все свои мини-велосипеды. И теперь ползали под ногами у остальных, пытаясь их собрать. «Остальные» в долгу не оставались. Всякий раз, когда велогонщики дергали кого-то за ногу, чтобы «проверить под ней», падающий спортсмен прихватывал кого-нибудь из соседей. Вскоре образовалась внушительная куча-мала. А Вархар, Лархар и остальные наши бравые преподы продолжали пялиться на братьев Торгури с непониманием и изумлением.
– А-а-а! – наконец-то «отвис» Эйдигер. – Я вспомнил! Дальхар же говорил, что у него двое приемных сыновей.
Бурбурусс почесал затылок и помотал головой, словно не верил своим ушам.
– Это ж сколько надо было принять, чтобы вместо скандров родить сальфов? А? – в ужасе спросил он у Эйдигера. – Больше ни грамма не выпью! Даже мортвейна! Хотя он почти безалкогольный, как сок.
На этой фразе Алиса дернулась, Вархар хохотнул, а Слася покраснела и отшатнулась. Ламар завыл снова и разразился длинной витиеватой речью, достойной любого составителя словаря перекрестного мата и ругательств. Доктор Шок в деталях и образах сообщил нам все, что он думает о Сласе, ее спортивном инвентаре и ее художествах в гимнастике.
По академическому двору поплыла пораженная тишина. Кажется, не все спортсмены поняли некоторые фразы Ламара. Эйдигер посмотрел на младшенького с оттенком снисхождения, хлопнул по плечу так, что тот покачнулся и сел на брусчатку, и осуждающе произнес:
– Ну вот как тебе не стыдно! Женщина проявила к тебе такое внимание! А ты? Ну ты прям как не скандр. А знаешь, как кто? – Он ткнул пальцем в Ульрима и Розлима и гаркнул: – Наверное, и ты у нас приемный!
Ламар поджал губы и нервно взмахнул щипцами. Наши спортсмены одновременно присели, пропуская их над головой. Чарм попятился сильнее, наткнулся на здание и двинулся по стеночке. Только братья Торгури даже не шелохнулись. Как щипцы Ламара миновали Вархара, Лархара, Эйдигера и дерево-талисман, одному доктору Шоку ведомо. Только Ульрим и Розлим снова рухнули как подкошенные и распластались на брусчатке.
– Ну, по крайней мере, ударов по голове они не боятся! Как настоящие скандры! – торжественно провозгласил Вархар.
– М-гу. Только в обморок падают на ровном месте, – покачал головой Эйдигер. – Наши бы почесали затылок и пожали плечами.
– Ну погоди! Немного жизненного опыта, везения и общения с нами и… – начал было Бурбурусс. Но Чарм перебил его истошным возгласом:
– И придется покупать им инвалидные кресла! Я уже устал слушать – «переведи нас в Академию Войны и Мира, переведи в Академию Войны и Мира»… Жить им надоело, похоже…
Вархар улыбнулся мне и невозмутимо ответил Чарму.
– Жить как вы, трясясь из-за каждого сучка, любому наскучит, – поучительно сообщил он, ткнув пальцем в дерево над своей головой.
Из ветвей талисмана мурлыкнул Лучик – видимо, соглашался.
– Берите этих ребят и несите следом! – скомандовал Эйдигер нашим спортсменам.
Команда приободрилась – из кучи-малы показались ноги, руки, а затем и головы. Несколько «пловцов на газонах» схватили сальфов, подняли, как Вархар с Лархаром дерево, и направились туда, куда указал Чарм. В недавно отремонтированное спортивное общежитие.
Я шагала следом и размышляла. Зачем аннигиляторы затеяли ремонт перед самым нашим приездом? Это же все равно, что строить дома на вершине вулкана за неделю до извержения. Тем более что создавать нечто из воздуха аннигиляторы не могли. Вначале им требовалась «основа». Значит, властелины земли и гор – или, как их называли у нас, землеройки и камнетесы – старались, отстраивали корпус. Зачем, спрашивается?
На мой вопрос ответило дерево-талисман – смачно впечаталось в окно общежития. Грустно вздохнул позади процессии Чарм, а Лучик замурлыкал, похоже, чувствуя себя уже совершенно как дома.
И, словно приветствуя нас, на землю осыпались мелкие стекла.
Глава 4
Скандры – лучшее средство от потопа и скуки
Алиса
Большую часть жизни я провела в панельной ленинградке, доставшейся нам с Олей от мамы. Плесень на стенах, которую можно уничтожить только вместе со стенами, обшарпанные подъезды с незамысловатой наскальной росписью, пожизненно неработающие лампы в подъездах… Мы с Олей не жалели, что лишились этого яркого антуража времен соцреализма. Сам соцреализм давно канул в Лету, а дома стояли, продолжая «украшать» город облезлыми серыми фасадами и грубыми изломами крыш с нелепым нагромождением допотопных антенн. Не важно, что ими уже лет пятьдесят как никто не пользовался. Не важно, что на них собирались оголтелые стаи птиц, а под ними – голосистые мартовские кошачьи тусовки. Городские власти упорно не хотели выделять ни копейки для демонтажа древних конструкций. Мы с Олей шутили, что когда сломается стиральная машина, она же сушка для белья, протянем веревки между изогнутыми железками и будем вешать мокрую одежду. Ну а что? Должны же антенны хоть как-то пригодиться?
Несколько месяцев я жила в огромной квартире Академии Войны и Мира, будто созданной для полного комфорта и удобства. Жила я и в вычурном общежитии Академии Внушения и Наваждения, как метко выразилась сестра, похожем на кукольный домик для Барби. Только завитушек и стразов там оказалось несравнимо больше. Не говоря уже о статуэтках, барельефах и странных фигурках купидонов и птиц, обшитых кружевами с пайетками. Они сидели везде, где только можно, и даже там, где нельзя.
И все же аннигиляторы удивили, как никто другой.
Спортивное общежитие напоминало нечто среднее между допотопным ДК и королевским дворцом. Это дикое сочетание настолько резало глаз, что приходилось признать – внушатели все же строили со вкусом. Странным, не всем понятным, но со вкусом. В их бешено-розовых, глянцевых, сверкающих интерьерах было хотя бы немного гармонии. Надел черные очки, смирился с тем, что все вокруг цвета новорожденного поросенка, и можно жить.
Здесь же каждая деталь, каждый предмет мебели совершенно не сочетался с другими.
Круглый деревянный стол «под старину», офисные кожаные кресла, кровать с ажурным металлическим каркасом, матрас цвета фуксии я еще восприняла более-менее спокойно. Но резные деревянные ставни в панорамном окне – от пола до потолка и серые жалюзи вместо штор заставили мое чувство прекрасного немного насторожиться. Следующим ударом по нему стала ванная. Половина ее была отделана кафельной плиткой темно-шоколадного цвета с желтым рисунком, больше похожим на детские каракули. Вторая половина выкрашена в ярко-оранжевый цвет и украшена стеклянными полочками для кремов. Сама ванна напоминала собранную из трех разных емкостей посудину. Стальная ее треть снабжалась ручками, пластиковая – ступеньками, а керамическая – вибромассажем. Единственное, что радовало, – это площадь ванны. Сюда легко уместилась вся бы наша команда по «фигурному плаванию».
Может, для их тренировок такие ванны и устанавливали? Так, чтобы спасти местные бассейны от наплыва варваров, во всех смыслах слова.
Но самым большим ударом по моим нервам стали краны. Стоило хоть немного приоткрыть их, как вода выплескивалась под таким напором, что спустя пару секунд на тебе не оставалось сухого места.
Вначале я думала – так повезло только нам со Сласей. Вархар то ли в шутку, то ли в назидание поселил нас вместе. Но когда в окно прилетели восторженные крики Олиного мужа, потом – Бурбурусса, Мастгара, Суггурда и братьев Мастгури, стало ясно – такие краны тут норма жизни.
Другое дело, что скандры даже от этого получали удовольствие.
Оля – нет, но ее хотя бы нашлось кому утешить.
Уже спустя минут десять в окно влетел зычный оклик Вархара:
– Прости, Оленька! Осознал. Больше плескаться не буду. Сейчас все уберу, вытру, просушу и поменяю все краны. Будут лить воду как порядочные – в час по чайной ложке. А то не мытье рук, а водяной массаж всего тела. В принципе, неплохо… даже бодрит с утра. Вот только вообрази. Приходишь ты такая сонная в ванну, включаешь воду – и хрясть! – душ, побудка и мытье рук в одном флаконе. Мало того! Даже от ночной жажды спасешься… Все-все, молчу. Понял, не дурак.
Судя по недовольному ворчанию сестры, прощения варвар так и не заслужил, понимания тоже. И это стало очередным ударом по нервам Чарма.
Ненадолго в соседней квартире все стихло. Я даже думала, что супруги помирились. Но вдруг на всю Академию раздался крик Вархара:
– Серенада для моей любимой жены! Оленька, все для тебя!
Следом послышался писк Чарма:
– Ну почему-у под моим окном… ик!..
– Тут акустика лучше, вишь, как разносится! – гоготнул Вархар и… запел.
Честно говоря, я не знала – то ли восхититься силой его голоса, то ли ужаснуться полным отсутствием слуха, то ли поразиться тому, что скандры все-таки чего-то не умеют. Пел Вархар незабываемо. Фальшивил, сбивался, но вопил так громко, что с ближайших деревьев опала листва. Рухнули с веток несколько котов и под задорное шипение Лучика метнулись в дальние кусты.
Невесть откуда, наверное, из соседнего мира, поддержали Вархара далеким воем волки.
И все бы еще ничего. Но скандр вдруг резко перешел на нечто вроде частушек.
Вархар голосил вдохновенно, подробно и «по делу». Теперь все в Академии узнали, что если скандр вышел из спальни без синяков, фингалов и шишек – значит, ночь не задалась, и жена ему отказала. Но и после отказа воинственный варвар мог уйти от любимой в синяках и шишках – значит, он настаивал.
И только мы все подумали, что на этом репертуар Вархара ограничится, как скандр забубнил нечто вроде рэпа. От столь внезапных переходов даже волки затихли, даже ветер перестал шуршать листвой. Только где-то вдалеке куковала кукушка, но вместо обычного «ку-ку» до нас доносилось «ка-пуд»…
А Чарм душераздирающе крикнул:
– Ну вот как я пойду на лекцию с таким нервным тиком?
– Что-что там у тебя тикает? – высунулся из окна Бурбурусс.
– Да нервы ему кто-то почикал! – пояснил Ламар.
– Не почикал, а потискал! – поправил его Мастгар.
– Потискал нервы? – удивился Лархар. – Зачем, когда есть шикарные женщины?!
– Да кто ж их, аннилигляторов, разберет. Одно слово – истощенцы! – печально констатировал Суггурд.
– Не истощенцы, а извращенцы! – вмешался Эйдигер. – Вархар! В самом деле, ну что это за серенады? Давай нашу, скандровскую!
Чарм нечленораздельно крикнул. С диким мяуканьем разбежались коты. Сталкиваясь друг с другом в воздухе, взмыли в небо птицы. И… Вархар с Эйдигером запели. Это было что-то вроде походного марша, только речитативом. И звучало, как ни странно, уже намного приятней. Но буквально через пару минут скандры гаркнули так, что кто-то упал с балкона. Чуть поодаль, у соседей сверху, что-то оглушительно разбилось. Слася высунулась из окна почти наполовину и заорала:
– Ольга! Прощай уже Вархара, пока все живы! Еще немного, и мне придется соревноваться с самой собой! А это как-то неспортивно, знаешь ли! Я не хочу победить, как в прошлый раз одна наша метательница ядра, – «ввиду отсутствия соперников». Ну, она пару раз метнула, и все куда-то исчезли… Наверное, искали ядра…
Из окон сборных других Академий послышались такие же просьбы, плавно переходящие в стоны. Если верить летописям, еще никогда за всю историю перекрестий внушатели и аннигиляторы не проявляли такого единодушия. Но Вархар и Эйдигер были неумолимы. Теперь они исполняли невероятный гибрид рэпа и частушек, время от времени внезапно вставляя «О, Оля!». Именно после таких фраз соседи падали с балконов, перепуганные зеваки вылетали из окон, а жуки начинали заполошно биться в стекла.
И так продолжалось, пока Оля, наконец, не крикнула:
– Прощаю, иди уже домой! Краны менять.
– Хорошо, дорогая! – разнесся зычный возглас Вархара, и кто-то из соседей с истошным воплем присоединился к веселой компании под балконами.
Скандры перестали петь, но уже спустя пару минут снизу послышались ойки, айки, дикие вопли и непереводимые фразы.
Вархар невозмутимо продолжал путь и наставительно комментировал:
– Да ладно вам! Подумаешь – рука, две руки роскошь! Ну что такое нога? Две ноги – еще большая роскошь… А два уха вообще чисто бижутерия… Ну, вы поняли. Должен же я побыстрее добраться до любимой женщины. А тут ваши части тела под ногами. Ну и что, что вы отползали. А я не заметил. Надо как-то давать понять, что вы ползете. У нас в пруду улитки – и те быстрее двигаются. Вопли и ругательства – это не знак! Это способ заставить меня перестать слушать.
Я прямо ждала, когда Оля сделает мужу замечание. И оно не замедлило последовать. Сестра высунулась из окна и крикнула:
– Еще одна отдавленная часть тела, и ночевать будешь у Эйдигера!
Вархар сглотнул и посмотрел на любимую глазами котенка, которому только что наступили на хвостик.
Лучик высунулся из ветвей ближайшего дерева, видимо, чтобы оценить сходство, и мяукнул – кажется, похвалил хозяина.
Ольга на взгляд Вархара не поддалась.
– Я тебя предупредила, варвар! Еще кого-нибудь обидишь… и ночевать будешь у Эйдигера. Если сильно обидишь – у Ламара. Я знаю, чем подкупить Эйдигера.
Вархар посмотрел на Олю глазами все того же котенка и метнул взгляд на старшего Мастгури. Наверное, так смотрел на соратника Цезарь во время своей знаменитой реплики «И ты, Брут?».
Эйдигер пожал плечами и грустно проорал:
– Ну что я могу поделать? Оля знает, как убеждать.
Вархар притворно вздохнул, замаршировал, высоко поднимая ноги и через каждый шаг предупреждая:
– Кто не уполз, я не виноват. И вообще лучше лежите, не двигаясь. Так легче перешагивать.
Я так засмотрелась на ночное шоу, что покачнулась и едва не выпала из окна. Спасибо Сласе. Мрагулка оказалась тут как тут, поддернула меня назад в своей обычной варварской манере, и мы стремительно влетели в комнату. Но этим наши приключения не ограничились. Слася – она неслась впереди – спиной выбила дверь в ванную и села прямо на кран.
Послышался хруст, и в нас ударил мощный поток воды. Я замахала руками, ногами, пытаясь плыть – складывалось ощущение, словно мы в бушующем океане. Кран продолжил фонтанировать – кажется, вообразил себя бурной рекой.
Слася спрыгнула на пол и ахнула – она вырвала смеситель с корнем. Как мрагулке удался такой вандализм с помощью всего-навсего ягодиц, для меня так и осталось загадкой.
Глазом моргнуть не успела, как погрузилась в воду по пояс, и… нас вынесло наружу.
Я забултыхалась, пытаясь плыть в еще недавно вполне сухопутной спальне.
Но кран оказался жесток и неумолим. Комнату залило до середины панорамного окна в мгновение ока, я поскользнулась и… ушла под воду.
Вся жизнь пронеслась перед глазами, когда прямо мне в голову заспешил на бурных волнах стул, а затем еще стол и две табуретки вдогонку. Вспомнились мебельные атаки во время магнитных бурь в родной Академии. Всю мебель в перекрестных вузах «бронзировали» – каким-то непостижимым образом добавляли в дерево бронзовое крошево. Такое же, как и в плиты зданий. По слухам, в противном случае предметы обстановки и постройки оживали, превращаясь в полтергейст. Причем, в худшем значении этого слова.
Здание ходило ходуном, играло с посетителями злые шутки. Исчезали лестницы, то тут, то там появлялись люки, окна, двери. Коридоры вели в никуда.
Бронзовое крошево решало все проблемы, кроме одной. Во время магнитных бурь мебель летала в воздухе почище иных истребителей и разила учащихся с преподами ничуть не хуже.
Я зажмурилась, в ужасе забарахталась, понимая, что и местная мебель пощады не знает. И… очутилась на мощном плече. Плечо я узнала сразу же. Ума не приложу как. Но когда открыла глаза, догадка подтвердилась. Эйдигер придерживал меня одной рукой, а другой уже чинил кран. Рядом брассом рассекала Слася. А трое наших водников-таллинов отправляли «жидкие облачка», как называла их сестра, за окно. Одно за другим они словно бы отделялись от моря в наших комнатах и поднимались на крыло.
Крики во дворике начали походить на бульканье. Вархар утробно гоготал уже из своего окна. Оля обещала ему несколько ночей сна в коридоре. Скандр честно пытался перестать смеяться, но выходило у него очень плохо. Он начинал хрюкать, прыскать и гоготал снова.
Не прошло и нескольких минут, как комната приобрела прежний вид. Разве что часть плавучей мебели все еще лежала кое-как, вповалку. Эйдигер посмотрел на мокрые столы, стулья, кровать, и из руки его выстрелил ток. Я думала – все, нам конец. Еще со школы Оля твердила мне: «Ток и вода – ведут в никуда». То есть на тот свет от убойного удара электричеством. Но вместо этого по мебели и одежде словно пробежала золотистая полоска энергии. В воздух поднялся сизый дымок с приятным запахом мяты, и… все мгновенно просохло.
Эйдигер довольно огляделся, опустил меня на ноги и сообщил:
– Можешь не благодарить. Пара-тройка свиданий. Свадьба в нашей Академии, и считай – мы в расчете!
И не успела я удивиться, как очутилась вплотную к горячему телу скандра. Правду сказать, еще никогда я не испытывала ничего подобного в руках мужчины. Эйдигер казался таким страстным, таким мужественным. Его ярко-голубые глаза, жестко очерченные губы так и притягивали взгляд. Внизу живота собрался жар – внезапно и резко, губы начало покалывать. Эйдигер стиснул меня так, что дышать стало трудно, но сердце забилось настолько часто, что я почти не заметила разницы.
Минуту или больше скандр прижимал, все больше каменея и всеми частями тела давая понять, как сильно я ему нравлюсь.
Наконец, Эйдигер хрипло изрек:
– Алиса. Ты не ответила. Или мне заново залить комнату? Сейчас позову водников!
Я смогла только кивнуть и промямлить:
– А?
Вспомнилось, как Оля рассказывала про ухаживания Вархара. Только и твердила про его напор, нахальство, мужественность. Кажется, все это я испытала сейчас на себе. Да-а-а. Скандры умели брать штурмом не только крепости.
Эйдигер расплылся в такой улыбке, что несколько птиц за окном камнями рухнули вниз, но меня почему-то не проняло. Напротив, виделось в этом какое-то дикое очарование. Ну, очень дикое, прямо как перекрестные варвары.
Секунда, другая, и Эйдигер впился губами в мои. Вначале мне даже вдохнуть не удавалось. Но затем стало приятно. Настолько, что колени ослабели, и захотелось больше никогда не расставаться с воинственным скандром. Эйдигер нехотя оторвался от моих губ. Отпустил, вернее, опустил на кровать – стоять я уже не могла – и бросился к двери со словами:
– Жду свиданий! Иначе сама знаешь что! – и был таков.
Я упала на кровать, накрытую чем-то вроде гобелена, а Слася вздохнула и произнесла:
– Вот это ухаживания! Везет же тебе, Алиса.
Я посмотрела на мрагулку. Она достала откуда-то целую бутыль мортвейна и с горя осушила целиком, не закусывая. Я думала – все, Сласе конец. Но мрагулка даже не пошатнулась.
– Ну вот как после этого жить? – возмутилась она и пьяно икнула. – Хочу такого же мужчину! И чем быстрее, тем лучше… Для всех!
– Не переживай! Я тебе подарю. Совсем скоро. Надо только подготовить его, чтобы принял участь стоически. А то плачущий скандр… такого за все века существования расы никто еще не видел! Даже после очистки десяти килограммов лука! – послышался из соседнего окна ответ Эйдигера и вопль Ламара.
– Не-ет! Только не это! Может, лучше электрический стул? Ну, ты же сам говорил – любой нормальный врач вначале испытывает лечение на себе. Готов к испытаниям! Электроукалывание, электрический стул, стол, даже на кровать согласен! Ну, Эйдиге-ер! Ну, ты же мне бра-ат! Я так по тебе скучал, так надеялся встретить… лет через пятьсот…
Слася вздохнула еще раз, достала из чемодана вторую бутылку мортвейна – похоже, она привезла большой запас – и осушила ее тоже.
Я снова ожидала, что мрагулка рухнет навзничь. Но вместо этого Слася икнула и… запела.
Из окон команд соседских Академий посыпались вздохи, ругань, вопли:
– Доколе! – Да сколько же можно! – Второй час ночи!
Слася осталась равнодушной к «восторгам благодарной публики». Пока дверь в нашу квартиру не упала на пол, как коврик, и в проеме не показался Вархар.
– А ну, цыц! – гаркнул он так, что Слася сорвалась на ультразвук и замолкла.
– Оля только заснула! – возмутился скандр, поигрывая в руке… тумбочкой. Слася вжала голову в плечи, икнула и… засопела.
– Вот она, сила убеждения силой! С ней ничто не сравнится! Даже электроток! – улыбнулся мне Вархар и вышел вон, поставив дверь на место.
С некоторых пор я перестала удивляться таким финтам скандров. Наверное, привыкла, возможно, даже адаптировалась.
Мрагулка так и заснула, сидя на стуле, с приоткрытым ртом. То ли собиралась ответить Вархару, то ли удивлялась. А может, все вместе, по крайней мере, рука Сласи почти дотянулась до булавы. Да так и повисла над ней плетью.
Я же нырнула в постель, укуталась и закрыла глаза с желанием не открывать их как минимум сутки, но с пониманием, что побудка завтра рано утром.
Посапывание Сласи еще некоторое время доносилось сквозь дремоту. Но вскоре я уплыла в объятия Морфея. Хотя объятия Эйдигера казались теперь гораздо более приятными и желанными.
Глава 5
Зальсы атакуют, мрагулы трясутся, а скандры решают проблему
Алиса
Утро началось для меня традиционно. Казалось, никуда и не уезжала из родного вуза. И это было наполовину правдой. Скандры привезли аннигиляторам и внушателям дух Академии Войны и Мира. И от этого духа местные едва дышали. Несмотря на то, что мылись воинственные варвары часто и пахли весьма приятно – хвоей и свежестью.
Вначале раздался дикий грохот, словно с неба упал метеорит. Я приоткрыла один глаз, второй и обнаружила Сласю на полу. Она растеклась по зеленому ковру со странным рисунком, похожим на помесь детских каракулей и модного на Земле авангарда. По воле неведомого художника ковер пестрел ягодицами самых разных размеров и форм. С ними изредка чередовались лица, прорисованные так, что уж лучше бы их места занимали все те же ягодицы.
И все это неведомый художник приправил глазами. Они смотрели отовсюду и напоминали наскальные рисунки питекантропов – как утонченностью, так и мастерством.
Казалось, аннигиляторы «разобрали» множество существ на запчасти, а собрать уже не смогли, да так и бросили, словно ребенок надоевшие кубики.
В отличие от меня, Слася от легкого удара об пол не проснулась. Перевернулась на другой бок и принялась вновь сладко посапывать. Но тут на все общежитие разнесся бодрый оклик Бурбурусса.
– Всем встава-ать! На военные учения марш! Ой, на тренировки марш!
– Что? Где? Как? Опять война? – высоким баритоном воскликнул кто-то очень нервный этажом ниже.
– Не надо! Сдаюсь без боя! – завопил женский голос с верхнего.
– Пожалуйста, разрешите мне хотя бы с мамой попрощаться, – взмолился низкий мужской откуда-то сбоку.
Команды других Академий явно не привыкли к такой побудке. Зато Сласе все оказалось нипочем. Она потянулась, приоткрыла один глаз, другой, окинула комнату мутным взглядом и спокойно уточнила:
– Я спала на полу?
– Нет, – поспешила я заверить мрагулку. – На стуле.
Сласю это не взбодрило. Зато стоило Бурбуруссу гаркнуть с улицы:
– А ну пошевеливайтесь! Чтобы все новобранцы были здесь через пять минут! – мрагулку как ветром сдуло.
Я обнаружила ее уже одетой и причесанной, когда только брела в ванную. Слася поигрывала булавами и явно собиралась потрясти местных своими художествами в гимнастике. Но в этот момент раздался грохот. Языки пламени мелькнули во дворе, в окно ворвался запах гари, черные стебельки дыма потянулись к потолку. Я отшатнулась и прижалась к стене.
Слася же вместо этого подскочила к окну и воскликнула:
– Вот это да! Я думала, зальсы давно не нападают на перекрестья! Расскажу своим – не поверят. Живые зальсы и их мудреная магия!
Мрагулка ошалело тыкала пальцем вниз несколько минут, задорно подпрыгивала и ахала. Так ребенок показывает маме фокусника, что секунду назад извлек из шляпы живого кролика, а вот теперь выпускает из кафтана одного голубя за другим.
На улице раздался новый грохот, в комнату просочился запах паленого мяса, словно снаружи жарили шашлыки десятки кафешек. И повара им попались так себе…
А дальше случилось нечто уже совсем невероятное. Расскажи кто – не поверила бы. В нашу квартиру вломился табун… мрагулов. И ладно бы они буянили, били посуду, швыряли Сласин спортинвентарь. Да хотя бы выбрасывали мебель из окон… Я поняла бы все! Но не-ет!
Они принялись забиваться под кровати, прятаться в шкафы, запираться в ванной. «Мебельные укрытия» мрагулов заходили ходуном. Незваные гости тряслись, громыхали, выбрасывали наружу нашу со Сласей одежду, дергались как эпилептики. И так продолжалось минут пять-десять.
Когда же все наконец затихло, я опасливо огляделась. Мрагулы оставались там же, где спрятались, молчали и отвечали мне только безумными взглядами насмерть перепуганных существ.
Вслед за незваными гостями в комнату вбежали Бурбурусс и Лархар. Они плакали и смеялись, смеялись и плакали. Пытались удержаться, надували щеки, хмурились, а затем снова заливались безумным хохотом.
В общем, смехопанорама вышла полная: и смех, и панорама – вид на перепуганных до смерти мрагулов под кроватями и в шкафах.
То ли от дикого хохота Бурбурусса с Лархаром, то ли от моего любопытного взгляда, то ли от убийственного Сласиного – но мрагулы снова принялись трястись.
Грохот воцарился неимоверный, шкафы то и дело приоткрывались, и незваные гости с отчаянным визгом захлопывали дверцы снова. Одна кровать чуть не перевернулась. Но зычный гогот скандров с легкостью перекрыл все звуки в комнате.
Слася попятилась к окну и присела на подоконник, болтая ногами, как маленькая девочка. Кажется, ее ситуация забавляла тоже, пусть и не до безумного хохота и слез из глаз.
Не знаю, сколько времени Бурбурусс и Лархар продолжали бы гоготать, только в комнату вошел Вархар, а за ним Эйдигер и Ламар.
– А ну, тишина! – скомандовал Олин муж.
Бурбурусс с Лархаром вытянулись по струнке и поджали губы, бешено вращая глазами.
– Хватит ржать! Лучше думайте, что делать! – поддержал Вархара Эйдигер.
Лархар пискнул, хмыкнул, хрюкнул и выдал:
– Я прошу прощения. А сдать их в цирк никак? За умеренную плату…
Вот теперь прыснула и Слася, покачнулась и едва не вывалилась из окна. Схватилась за первое, что попалось под руку, и многоэтажные высказывания Ламара прибавили шума в комнате. Младший Мастгури забился, пытаясь отцепить руки Сласи от своей шеи. Но мрагулка не убрала их, пока не восстановила равновесие окончательно. Ламар метнулся в другой конец комнаты, потирая шею и бормоча под нос такое, что я в очередной уже раз поразилась его запасу подзаборной брани. Слася поджала губы, вновь скрестила руки на груди и замерла.
Вархар полоснул по страстному Зарзелази убийственным взглядом. Тот икнул и затих. Лишь подбитые глаза Лархара иногда дергались – наверное, удары его неутомимой супруги пришлись на нервные сплетения.
Эйдигер окинул меня таким взглядом, что стало ясно – ночнушка для скандра не преграда. Казалось, старший Мастгури не увидел ее вовсе, а вот меня под тонкой тканью разглядел в мельчайших деталях. Не только выпуклости и впадинки, даже родинки и шрамы.
Как ни странно, смущения я не испытывала – ни капли, ни грамма. Я нежилась под взглядом Эйдигера. Наслаждалась тем, как он сверкает восхищением, как лихорадочный румянец заливает щеки скандра, как каменеет его мощное тело.
Вархар пихнул старшего Мастгури локтем в бок, кивнул на мрагулов, словно напоминал – зачем они с соратником пожаловали в нашу скромную обитель.
– Да что им станется? Они же спрячутся от чего угодно! – отмахнулся Эйдигер и продолжил меня разглядывать.
– Простите? А что тут вообще происходит? – робко спросила я у старшего Мастгури. На лице скандра расцвела широкая улыбка, больше похожая на звериный оскал. Впрочем, я настолько привыкла к этой специфике мужчин из родной Академии, что почти не заметила разницы.
Эйдигер в один шаг очутился рядом, приобнял за талию, прижался горячим боком и пояснил:
– Видишь ли, зальсы – это раса магов. Они умеют выжигать внутренности изнутри. Особенно любят на чужих мозгах экспериментировать. На скандров их магия не действует. А у некоторых, возможно, просто и мозг найти целая научная проблема. Микроскоп нужен, и очень мощный. – Эйдигер многозначительно покосился на Бурбурусса, Лархара и младшего брата. Те насупились, гневно задышали, но промолчали. – Причем снаружи вроде черепушка в порядке – ни дырочки, ни трещинки, а внутри часть мозга тю-тю. Ну, вот этим бедовым и выжгли некоторые центры. Теперь собственной тени боятся. Что уж говорить про тени настоящих воинов.
Я обвела взглядом шкафы – они лихо пританцовывали на маленьких ножках, кровати – они просто ходили ходуном. Оценила панический страх на лицах двух мрагулов – они вжались в углы комнаты, словно пытались слиться с интерьером.
– А-а-а… Это, вообще, надолго?
Эйдигер небрежно пожал плечами, словно говорил о чем-то незначительном, обыденном.
– Понятия не имею. У варваров обычно заживает. Вот что делать с остальными…
– С остальными? – в ужасе уточнила я, воображая толпы таких же трясущихся как осиновые листья спортсменов.
– М-гу, – кивнул Эйдигер. – Досталось еще леплерам и сальфам. Местные медики вопросом занимаются. Но не знаю – выйдет ли что-то. Зальсы объявили нам войну. Завтра будем обсуждать условия их участия в Спартакиаде. Если победят Академии – хвостатые уйдут восвояси. Если хвостатые – придется отозвать своих воинов из магической полиции их мира. Таковы условия сделки.
– Значит, теперь все Академии заодно? – облегченно выдохнула я. Было страшно представить столкновение других сборных с нашей командой-армией.
Казалось, от сборных внушателей и аннигиляторов не останется ничего, даже мокрого места. Те, кто не пал в состязаниях, погибнут от страха или случайности, вроде очередного полета Сласиного спортинвентаря. Встречу с нашими «штангами», «булавами», «обручами» способны пережить только воинственные варвары.
А зальсам так и надо! Не будут чужие мозги выжигать! Отыграемся на них по полной! Еще пощады просить будут. На войне как на войне! Даже если это Спартакиада между армиями вузов и зальсами.
На меня накатил непривычный приступ злорадства – наверное, сказывалось долгое общение с варварами. Даже ладони сжались в кулаки, и недобрый смешок вырвался из горла. В последний раз я испытывала нечто подобное, когда Ламар «настраивал» установку для электроукалывания с помощью пленных крипсов. Тогда я едва не визжала от восторга и ярости.
– Ну да! – подтвердил Эйдигер и радостно подмигнул – похоже, одобрял мою реакцию.
– Простите? Вы звали на помощь?
Гвендолайн Эйр – белокурый и голубоглазый сальф, проректор Академии Внушения и Наваждения – мялся на пороге и опасливо косился на Вархара. На его лице отчетливо читалось, сколько счастья и радости испытал бы Гвенд, не встреться он со скандрами снова.
– Заходи! – широким жестом предложил Эйдигер и прижал меня покрепче. – Тут нужна зачистка. От… хм… слизняков. Ну, ты понимаешь. Ты вот без пяти минут мужчина. Ваши бабы из Академии Внушения и Наваждения еще даже до мальчиков не доросли. А эти вообще превратились в слизняков.
Гвенд понуро опустил плечи и тяжко вздохнул. Кажется, комплимент Эйдигера не слишком его обрадовал, а вид обезумевших от страха мрагулов вдохновил еще меньше. Сальф осторожно засеменил мимо Вархара, держась в метре от него, проскользнул к окну и прикрыл глаза.
Шкафы перестали громыхать и замерли, ножки кроватей наконец-то коснулись пола, а сами кровати перестали напоминать лежаки для вибромассажа. Я непроизвольно млела в руках Эйдигера, совершенно забывая о том, насколько неуместна сейчас моя реакция на воинственного скандра. Впрочем, как можно устоять против такого напора, такого мужчины?
Тем временем мрагулы выбирались из укрытий, падали на пол и по-пластунски ползли на выход. Гвенд приоткрыл глаза, прицокнул и заторопился следом.
А я вдруг подумала, что скандры и здесь нашли свою войну. Пусть даже в виде ежегодной Спартакиады. Без варваров из родной Академии очередной вуз снова потерпел бы сокрушительное поражение от армии из соседнего мира.
Все-таки было что-то удивительное в этих диких мужчинах и женщинах, со всеми их заскоками, черным юмором и полным отсутствием хороших манер. В том, как внезапно и ненавязчиво они всегда оказывались там, где нужны. В том, что никогда не требовали благодарности. Спасали и помогали по велению сердца, от широкой варварской души. И в том, что еще ни разу они не отступили. Я хорошо помнила кровавую бойню на подступах к Академии Внушения и Наваждения. Схватку с мерзавцами крипсами, которые похитили меня и заставили выносить их ребенка. Много наших воинов полегло в том сражении. Медкорпус родной Академии переполнился ранеными. Но мы спасли Перекрестье и ближайшие миры от нашествия зеленых великанов. Избавили тысячи женщин от моей страшной участи.
Я посмотрела на Эйдигера – он продолжал обнимать так крепко, что дышать становилось все труднее, – и утонула в льдисто-голубых глазах скандра.
Почему-то вспомнилась Оля у постели раненого Вархара после схватки на рубежах Академии Войны и Мира. Она смотрела на своего варвара как на бога во плоти. Видела все его недостатки, но согласилась бы хоть сейчас пойти под венец, лишь бы скандр побыстрее поправился.
Вспомнился мне и момент, когда Вархар забрал Олю, меня и Сласю с поля брани рядом с вотчиной внушателей. Собирался улететь в световом пузыре, спасая нас от гибели. Тогда внушатели почти проиграли крипсам. Но явился наш могучий ректор, а еще Бурбурусс и другие военачальники. Привели несметную армию, и… мы победили.
Хорошо, что сейчас война ограничится спортивными состязаниями. Хотя… варвары из родной Академии и их способны превратить в сражения. Но теперь, когда мы выступали на стороне перекрестий против шантажистов-завоевателей, я этому только радовалась.
Бурбурусс и Лархар ушли из нашей многострадальной квартиры вслед за Гвендом и его подопечными. Вархар подмигнул Сласе, кивнул Эйдигеру и подтолкнул Ламара к выходу.
А старший Мастгури и не думал выпускать меня из объятий. Мрагулка ретировалась последней. Ее поторопил зычный вопль Генерала:
– А ну все на тренировку соби-ирайсь! Ой, на военные учения соби-ирайсь! Короче, кто не вышел, считайте себя инвалидами.
Когда интеллект особо одаренных варваров родной Академии перед чем-то пасовал, включались смекалка и боевой настрой. И вот они уже не пасовали ни перед чем.
Только сейчас я ощутила, как сильно перенервничала за это утро. Шутка ли! Взрывы под окнами, выжигание внутренностей прохожих, безумные мрагулы во всех шкафах и под кроватями… Такое не каждый день случалось даже в Академии Войны и Мира. Ноги подкосились, и я чуть не осела на пол, но Эйдигер, как и положено настоящему скандру, подхватил и осторожно усадил на кровать. А сам устроился рядом, внимательно заглянул в лицо и уже безо всяких диких заигрываний заботливо спросил:
– Ты в порядке, Лисичка?
Лисичкой меня называла Оля. Это было мое детское прозвище, наша с сестрой тайна. Но мне совершенно не хотелось поправлять Эйдигера. Напротив, его льдисто-голубые глаза – сейчас ласковые, сияющие, его улыбка – уже почти совсем человеческая, теплая рука на талии превращали ужасное утро в прекрасное.
Снова я сомлела рядом с Эйдигером. Захотелось, чтобы наше уединение тянулось как можно дольше.
– Ты в порядке? – повторил старший Мастгури, заметно напрягаясь.
– Фуф, да, да, – выдохнула я, окончательно приходя в себя. – Просто все случилось так неожиданно…
– Не переживай, малышка. – Эйдигер снова осторожно погладил по спине. – Мы справимся. Не впервой. Зальсы уже проигрывали нам. И даже не спортивные соревнования – войну!
Я машинально кивнула, не в силах глаз отвести от чувственных губ старшего Мастгури. Даже в Академии внушателей он казался мне очень привлекательным мужчиной. Теперь же, когда Эйдигер «прокачался» энергией жизни, как выражались местные, он здорово помолодел и заметно похорошел. Я чувствовала себя рядом с ним, как старшеклассница перед самым популярным парнем школы. Эйдигер еще немного погладил меня, внезапно подхватил, наклонил и поцеловал. Так, что я совершенно потеряла чувство реальности. Его губы касались мягко, осторожно, а затем все настойчивей. Язык ласкал, горячее дыхание смешивалось с моим, под пальцами ошалело билось сердце скандра. Несколько минут я наслаждалась этим, как ничем прежде. Забыла о том, что надо дышать, о грядущих боях-состязаниях и даже о том, что так и не переоделась из ночнушки во что-то более приличное.
Эйдигер напрягся, натужно задышал, но выпустил меня из мощного кольца своих рук.
Усадил прямо, вскочил пружиной и в пару шагов очутился у двери.
– Все будет хорошо, Лисичка, – подмигнул мне – ну прямо как Вархар своей Оле – и пулей вылетел вон.
Я упала на кровать, и пару минут губы еще покалывало, внизу живота собиралось тепло, и хотелось снова и снова целовать Эйдигера, млеть в его руках…
Хорошо, что скандры такие правильные со «своими женщинами», хотя и рассказывают о невероятных сексуальных подвигах в военных походах. Еще немного, и я сдалась бы на милость Эйдигера, во всех смыслах слова. Подчинилась бы любым его просьбам, откликнулась на любые предложения…
Но, насколько я помнила из рассказов Оли, если скандр интересовался женщиной всерьез, секс между ними случался лишь незадолго до свадьбы. Только когда все уже решено и бракосочетание – дело времени.
Из сладкого дурмана меня вырвали, как всегда в родной Академии, – внезапно и по-варварски.
С улицы донесся отчаянный вопль Чарма, а затем и его коллеги, проректора Колинса Винди. Я подбежала к окну, чтобы увидеть, как тот поднимается к своему кабинету в громадном световом шаре. Так Вархар любил возвращать к беседе тех, чьи нервы не выдержали безудержного обаяния его сородичей.
И я поняла, что местные пытались откреститься от роли организаторов Спартакиады, можно даже сказать – дезертировать. Но скандрам удалось убедить их в обратном. Все перекрестья знали – перед весомыми аргументами варваров не устоять никому. Кулак скандра разил почище палицы, нога – похлеще кувалды, а голова – посильнее молота. Вот и аннигиляторы, видимо, решили, что даже Спартакиада с зальсами гораздо безопасней, чем ссора с воинственными варварами. После первой еще можно надеяться выжить и сохранить здравый рассудок…
Вскоре истошные крики проректоров больше походили на стоны и всхлипывания. Вархар высунулся из окна кабинета Чарма и гаркнул так, что здание завибрировало, а ветки деревьев во дворе затрепетали.
– Мы начинаем готовить программу состязаний! К вечеру она будет вывешена здесь и отправлена зальсам. Завтра они прибудут на игры. Готовьтесь принять дорогих гостей со всем нашим радушием, – и улыбнулся так, что даже меня прошиб холодный пот.
Вслед за Олиным мужем из того же окна высунулся Ламар, расплылся в плотоядной улыбке и сообщил не менее громко, чем Вархар:
– Бегуны, которые выжили после моей утренней тренировки, построиться справа от главного корпуса. Те, кто не выжил, – слева. Вас отдам в добрые руки своих аспирантов. Им нужны пациенты… Для тренировки вскрытия. Мало ли… Все-таки зальсы пожаловали… Мы должны удивить их своим мастерством даже в этом плане! И даже не переживайте! Если мои растяпы не вернут вам какой-то орган, мы обязательно найдем его в мусорке и возвратим, перевязанным красной ленточкой. А если эти неумехи, каких свет не видывал, оставят внутри вас инструменты, тампоны, бинты – считайте это нашим подарком. Так сказать – от скандров виз лав!
Откуда-то снизу, то ли из кустов, то ли уже из-под земли, раздались причитания, затем отчаянные просьбы дать бегунам другого тренера.
Вархар приложил руку к уху, словно стремился расслышать получше, и громыхнул:
– Ваши просьбы приняты! Что ж мы, звери, что ли? Не нравится Ламар, с сегодняшнего дня вас будет тренировать Бурбурусс. А Ламар – только оказывать моральную и электрическую поддержку.
Крики стихли, вместо них доносились только всхлипы и сморкания. Скандры сделали вид, будто ничего не заметили.
Глава 6
Фееричная встреча, букс и пловцы бутербродом
Алиса
Зальсы прибыли к нам в точности по расписанию – на следующее утро. Весь день и вечер шли приготовления к их приезду, и я почти не виделась с Эйдигером. Они с Вархаром затевали что-то грандиозное и явно сокрушительное для «вражеских спортсменов». Так однажды нарек их Эйдигер. И с его легкой руки все остальные, даже внушатели и аннигиляторы, подхватили этот термин.
Мы с Олей по макушку закопались в графиках соревнований. Одни названия впечатляли как ничто другое. «Бег по переперченной местности», «Карате до и после смерти противника», «Гимнастика с художествами», «Плавание с фигурами», «Прыжки с шестой», «Прыжки в дыру» и мое любимое – «Синхронное метание врага».
Сестра хихикала не переставая, но тщательно проверяла и уточняла места прохождения разных эстафет. Я помогала. Вскоре стало ясно – Спартакиада охватит почти все уголки Академии. Что ж! Значит, принимающей стороне ремонт не понадобится. Ей понадобится масштабная стройка.
Зная, что «дорогих гостей» планируется «встречать» в восемь утра, я встала заблаговременно – в семь. Опасалась, что после «грандиозной встречи» проснусь от нервного тика. И оказалась убийственно права.
Мы с Олей и Сласей едва успели привести себя в порядок и выпить чаю, когда в академическом дворе раздался оглушительный взрыв. Нет, языки пламени не ввинтились в небо, струйки черного дыма не закурчавились в воздухе, и гарью не запахло тоже. В нас полетели миллионы блестящих штуковин, размером с голову младенца.
Мы с девушками синхронно присели и за секунду были засыпаны по самые макушки.
Громадные куски фольги оказались «праздничным конфетти» в честь приезда зальсов. Мы выбрались из кучи гигантских блесток и выглянули в окно снова, чтобы оглохнуть от бешеных звуков. Они напоминали рев маралов во время гона, только усиленный в сотни раз. И лишь спустя пару секунд до меня дошло – да это же духовые трубы! Да-да, самые настоящие духовые трубы. Но дудели в них явно не оркестровые музыканты – как минимум слон, как максимум – диплодок. Причем совершенно лишенный музыкального слуха, да и обычного слуха, кажется, тоже. Только абсолютно глухое существо могло находиться в эпицентре этого грохота.
Сестра подала мне беруши, и мы торопливо заткнули уши. Слася и не подумала воспользоваться щедрым предложением Оли. Лишь прочистила уши и высунулась из окна посильнее.
В эту минуту откуда-то сверху посыпались белые хлопья, похожие на снежинки. Я не поверила глазам своим! На перекрестьях царствовало вечное лето. Снега и льда я не видела с момента переезда из родной Земли. И, кстати, безумно этому радовалась… Ненавистная с детства зима наконец-то осталась в прошлом…
Я протянула ладонь, и ее засыпали прохладные хлопья. Да, с крыши действительно валил снег. Я слышала, что водники иногда способны на такое «светопредставление». Правда, они должны долго готовиться, питаться специальным образом, чтобы выработать «замораживающую магию». Но Вархару с Эйдигером еще ни один маг из Академии Войны и Мира не отказывал в помощи. И вовсе не потому, что их боялись, скорее, их настолько уважали, что поддерживали любую, даже самую фееричную задумку. А уж поглумиться над вражескими магами из другого мира – дело святое. Да ради такого любой наш препод или студент – не важно – даже голодать согласился бы, не то что сесть на диету.
Сразу после снега на желтую мощеную дорожку посыпался рис, а потом и монеты – размером с ладонь каждая. Мы снова спрятались под окном, выжидая, пока скандры закончат с «приветствием». Даже Слася уже не рискнула высовываться. Особенно после того, как одна монетка, величиной с кокос, врезалась в подоконник, отколола внушительный кусок камня и полетела дальше.
По центральной академической площади разнеслись вопли, брань на неизвестном мне языке и рычание. Мы приподнялись и выглянули в окно.
Там застыла примерно сотня оранжевых гуманоидов с такими лицами, словно они приехали не на Спартакиаду, а на войну. Все открытые участки их тел покрывали синяки и ссадины, на головах набухали шишки, под глазами – наливались фингалы.
Мокрые насквозь от влажного снега, с ног до головы облепленные «конфетти», зальсы только скалились во все стороны и потрясали увесистыми кулаками.
Честно говоря, эта раса виделась мне похожей на сальфов, в крайнем случае – на истлов. Но зальсы оказались просто огромными, почти такими же «шкафами», как крипсы. И у каждого, действительно, было по два хвоста.
Они смахивали на львиные – толстые, с кисточками на концах. И совершенно не сочетались с короткими ершиками на овальных черепах.
В остальном чисто внешне зальсы напоминали людей или скандров. Разве что носы их выглядели слишком широкими, приплюснутыми, а губы выпяченными, как у земных кинодив, что успели основательно подкачать их силиконом.
Я с трудом поняла, что одета «вражеская команда» в свободные брюки цвета хаки и майки-алкоголички, почти таких же мизерных, как у нашего Бурбурусса, размеров. Верхняя часть его гардероба всегда больше походила на бретельки с поясом у самых брюк.
Пока зальсы оглядывались, округляли глаза, плевались рисом и ругательствами, навстречу им вышли невозмутимые Вархар, Эйдигер, Бурбурусс, Ламар и Лархар. Чуть позади них стройными шеренгами вышагивали наши бравые спортсмены-новобранцы. Примерно так же они выходили на бой на каждом из перекрестий. Только не похохатывали в кулаки.
В руках Вархара и братьев Мастгури красовались гигантские факелы. Скандры лихо прокручивали их в воздухе, жонглировали, так и норовя закинуть прямо на головы оранжевых гуманоидов.
– Я вижу, вам понравилось наше, не побоюсь этого слова, феерическое шоу в честь приезда дорогих гостей! – расплылся в плотоядной улыбке Олин муж, когда один из зальсов – с ярко-синими глазами – шагнул навстречу.
Вархар немедленно подбросил факел, и тот пролетел в миллиметрах от лица синеглазого зальса. Мужчина отпрянул, но нос и лоб его успели покрыться копотью.
– Зацените! Всю ночь готовили! – добавил Ламар, размахивая щипцами направо и налево. Окружающие привычно присаживались всякий раз, когда врачебный инструмент доктора Шока пролетал над их головами.
– Да вы! Да вы! – Синеглазый зальс сжал кулаки до посиневших костяшек, выпятил челюсть и снова шагнул к скандрам.
Вархар выпятил грудь, выставил перед собой факелы, как мечи, и двинулся навстречу, Эйдигер последовал его примеру. Бурбурусс, Лархар и Ламар двинулись тоже – стеной, как на сражение.
Зальсы моментально выстроились рядами. И, рассыпая вокруг сотни «конфетти», замерли напротив скандров. Некоторые академические окна с гулким звуком захлопнулись, кто-то ойкнул, кто-то смачно выругался. Вархар и его команда даже не шелохнулись.
Обстановка складывалась напряженная. Я начала всерьез опасаться очередной, а правильнее даже будет сказать – внеочередной войны.
Но зальсы внезапно успокоились, и главный прогремел на всю площадь:
– Мы не будем с вами драться! Мы победим вас в честной борьбе!
– Чего вы там поедите? – хмыкнул Ламар.
– Оголодали бедные, уже нас хотят съесть, – прицокнул языком Бурбурусс.
Я понимала, что сейчас прямо перед нами может вспыхнуть битва. Но скандры, похоже, чувствовали себя очень уверенно. И, значит, оборона аннигиляторов укреплена достаточно.
Я слишком хорошо изучила Вархара. Он ни за что не подверг бы Олю даже малейшей опасности. Так, как берегли своих женщин скандры, не умел никто и никогда. Именно эта черта и восхищала меня в воинственных варварах, заставляла забывать обо всех их недостатках и причудах.
Синеглазый зальс скривился, будто прожевал с десяток лимонов, и процедил:
– Предоставьте нам жилье, и сегодня же вечером мы докажем – кто тут спортсмен, а кто слабак!
– Эм-м… И не стыдно вам доказывать собственную слабость? – спросил Ламар, размахивая щипцами перед самыми лицами «дорогих гостей». – Вот я понимаю, когда силу доказывают… Но, конечно, у каждого свои причуды…
Зальс выпятил квадратную челюсть сильнее, зашипел, как змея, но не проронил ни слова.
– Кстати. Вы же понимаете, что выжигание чужих внутренностей карается дисквалификацией? – как бы невзначай уточнил Вархар. – Мне, в принципе, не жалко. У многих здесь в черепушке и выжигать-то нечего… У внушателей и подавно. Но правила есть правила. Сами понимаете. Регламент! – Он театрально развел руками и гоготнул.
Зальс оскалился, показав мелкие ровные зубы, и выпалил:
– Мы применим зелья избавления от магии, только если так поступят и все остальные. И ты, Вархар, в том числе!
– Хм… – Олин муж даже бровью не повел. – Вы думаете, я не сделаю вас голыми руками? Да без проблем. Только, пожалуйста, не плачьте… Но принимать зелье будут участники, судьи и даже активные зрители. Насколько помню, след от него сохраняется в ауре месяц. Так что симулировать не получится! Выпьем сразу же после встречи, с чаем.
При этих словах Вархар вскинул голову и, кажется, подмигнул нашему окну. Яснее некуда! Мы с Олей должны прикинуться, что тоже лишились сил. Магнитный дар не подвластен зелью избавления от магии, но об этом зальсам знать совершенно не обязательно. Как и о том, что, сохранив магнитный дар, сестра сохранит и все остальные. Так работала особенная магия индиго. Наверняка зальсы наслышаны про Олины силы Малитани. Способность за пять минут сотворить огненный град и дождь из молний. Магнитным полем на перекрестьях управляли единицы, и почти никогда им не подчинялись электричество с огнем. Так что Оля была вне подозрений. Я – тоже. Меня вообще считали приживалкой без магии.
Первое время в Академии Войны и Мира это ужасно раздражало. Каждый варвар жалел, сочувствовал, защищал даже от залетной мухи. Но потом я неожиданно вошла во вкус. А кому не понравится, когда его берегут, как хрустальную вазу? И я решила не распространяться о своих способностях.
Слася никаким особенным даром не обладала. Слегка управляла электричеством, но даже шаровые молнии создавала с огромным трудом.
И вообще ее главным талантом оказалось совсем другое. Способность всегда и всюду ронять тяжелые предметы на ноги Ламара Мастгури. Этот дар открылся у Сласи внезапно, после расставания с ее парнем-леплером. Что уж они не поделили, не знаю. Только вернулась Слася после последнего свидания с несколькими трофеями. В руках у нее сверкали всеми цветами радуги порванные на несколько частей ремни отставного ухажера. На шее, связанные шнурками, болтались ботинки леплера с множеством клепок, потрепанные так, словно участвовали не в одном военном походе. Вместо пояса на талии мрагулки красовалась разодранная рубашка «бывшего» – оранжевая с фиолетовыми и зелеными узорами.
Поговаривали, что парень вернулся домой почти голым, и еще с неделю при имени «Слася» его начинало колотить, как во время сильного озноба. Соседи по общежитию любили поиздеваться над несчастным. Заглядывали к нему в душ и орали: «Слася пришла-а-а!»
Парень выскакивал нагишом и умудрялся за считанные минуты добежать до родного мира. Пока там не вспоминал, что мрагулка никогда не заходила в общежитие леплеров…
Я боялась, что скандры приготовили зальсам постели с выстреливающими из матраса катапультами. Комнаты, где люстры падают с потолка при первом же удобном случае, шкафы обрушиваются на владельцев, стоит лишь приоткрыть дверцу. Ванные, из которых сразу уносит в океан, и кухни, где плита или газ зажигаются только вместе с остальным интерьером. На худой конец, полы, что обваливаются под ногами всякого зальса… и неосторожный постоялец оказывается сразу в подвале, в теплой компании «бродячего электричества».
Но Оля, которая отправилась вместе с Вархаром «размещать вражескую армию», сказала, что общежитие зальсам выделили вполне приличное. Примерно как наше.
Кажется, «команда неприятеля» тоже опасалась подвоха. Немудрено, после такой-то феерической встречи! Но Оля, покатываясь со смеху, поделилась, что осторожный и тщательный осмотр помещений никаких результатов не дал.
На выходе Вархар сообщил жене: «Дорогая! Должно же быть у несчастных место, где они смогут выплакать слезы после того, как мы их доконаем Что ж мы, изверги?»
Все это пересказала нам со Сласей Оля за дневным чаем. После него нам предстояло отправиться осматривать места для состязаний. В нашу «боевую задачу», как выразился Вархар, входило проверить – все ли на месте, и не убьются ли «дорогие гости» раньше, чем их «доконают» скандры.
«Никаких несчастных случаев! – процитировала Оля мужа. – Они должны погибнуть от нашей руки!»
И, если верить сестре, Бурбурусс немедленно добавил: «Или ноги. Я не хочу прикасаться к хвостатым руками. Брезгую!» – и трижды сплюнул через левое плечо.
Лархар, в которого угодил результат брезгливости Генерала, решил было высказать свое «фу», а может, и не только «фу». Но Эйдигер ловко развернул Зарзелази к себе лицом и заявил: «Вот этот настрой оставь для сегодняшних вечерних состязаний по буксу».
Лархар тяжело вздохнул и кивнул с пониманием.
И после знаменитых состязаний по «буксу» мы осознали, для чего ему понадобился тот самый боевой настрой.
Чарм, Колинс, Гвенд и другие внушатели с аннигиляторами заняли самые верхние ряды гигантской спортивной арены, сравнимой разве что с ангаром для космических кораблей. Воины родной Академии, конечно же, устроились на передних. Их грубо выточенные лица резко выделялись на фоне студентов и преподов из других перекрестных вузов. Не говоря уже об одежде. Я даже не знала, что Вархар заказал нашей команде «форму».
Спортсмены – все как один – нарядились в красные трико и майки-алкоголички, больше похожие на подтяжки. «Тренеры» – Вархар, Бурбурусс, Лархар, Ламар и еще несколько наших героев, включая Марделину, – надели такие же трико и футболки.
Таллин Зор, ректор Академии Внушения и Наваждения, проходя на свой ряд, зачем-то уточнил у Вархара:
– У вас не слишком яркая форма?
Олин муж пожал могучими плечами и кивнул Эйдигеру. Тот ухмыльнулся и кивнул Лархару. Лархар чихнул и кивнул Бурбуруссу.
И Ламар ответил:
– Видите ли… Форма была белой. Просто в походе мы слегка подрались…
Зор скривился, попытался остаться серьезным, но затем все же заскрежетал истинно таллинским хохотом. Сверху странно покосился на него Гвенд. Кажется, сальфу стало жутко интересно – чем же мог не напугать, не ужаснуть, а насмешить ректора Вархар.
Сотни мускулистых варваров, едва прикрытых красными тряпками, приковывали взгляды больше, чем сама арена. Женщины охали и ахали – ну прямо как в Академии Внушения и Наваждения. Мужчины старались не обращать внимания, но косились с плохо скрытой завистью.
– Это ска-андры, – с придыханием прошептала соседке светловолосая истла с верхнего ряда и зачем-то выпятила мизерную грудь.
– Да не-ет. Там и мрагу-улы есть… А еще истлы тоже, только они такие мужественные… Не то что наши… О-ох! – вторила ей черноволосая сальфийка, с ног до головы увешанная золотыми украшениями, в шелковой рубашке с кружевами и рюшами.
Мы с Олей переглянулись. Слася гоготнула так, что девушки потупились и сделали вид, что очень заняты состоянием своего идеального маникюра.
Впрочем, я их понимала.
Наша команда и впрямь выглядела незабываемо. Я и сама глаз не могла отвести от Эйдигера. Он то и дело подмигивал с первого ряда и широко улыбался. Не знаю уж – как акула или тираннозавр на охоте, только у меня сладко сосало под ложечкой, губы некстати покалывало, а воспоминания упорно возвращались к нашему поцелую.
По крайней мере, до тех пор, пока не началось представление. Ну или состязание, что на нашей Спартакиаде означало почти одно и то же.
Зрители забили ряды, и те, кто пришел попозже, пристроились между ними, на ступеньках. В основном, разумеется, аннигиляторы с внушателями. Воины родной Академии не опаздывали – исключительно задерживались. Поэтому некоторые, заметив, что мест не осталось, хватали за шкирку крайнего в ряду сальфа, истла, таллина, ставили на свое место, а сами плюхались в кресло. Возражать внушатели с аннигиляторами не рисковали. Максимум – возмущенно фыркали и тут же затихали под взглядом наших спортсменов-новобранцев.
Наконец на арене разложили маты.
Их принесли два сальфа в розовых спортивных костюмах с золотистыми лацканами – наверное, внушатели, и четверо наших – скандры с мрагулами.
Сальфы несли по два мата каждый и кряхтели так, что даже Слася жалостливо обронила:
– Вот ведь бедолаги! Себя бы вначале носить научились, а уже потом брались за что-то чуток потяжелее. Так и до истощения недалеко! А потом до этого, ну как его?.. Грыза? Погрыза?
– Грыжи, – мимоходом поправила подругу Оля.
Скандры с мрагулами играючи несли высоченные стопки матов и небрежным жестом раскладывали их, словно тонкие коврики.
Когда занимательное действо закончилось, Чарм объявил по громкоговорителю, что соревнования по «буксу» начинаются. Причем он дважды ошибся, называя этот вид спорта традиционным «боксом», но затем все же справился с задачей.
На арену высыпало несколько спортсменов. Зальсы в своих прежних костюмах, только уже подчищенных и выстиранных, наши «бойцы» – в своих. Похоже, «буксировать» внушателям и аннигиляторам не доверили.
Чарм нервно хихикнул в громкоговоритель и объявил:
– Букс!
Вначале я подумала, что «букс» и впрямь ничем не отличался от бокса. Правда, десятка полтора шкафообразных зальсов очень быстро превратились в боксерские груши. Наши спортсмены – скандры, мрагулы и два леплера, в полтора, а то и в два раза меньше соперников, – молотили их со всех сторон и столь лихо уворачивались от ударов, что не получили, по-моему, ни единого синяка. Я вообще удивилась, как зальсы так долго выстояли, и совсем не удивилась, когда они почти одновременно рухнули на арену без сознания. Но дальше меня ждал настоящий варварский сюрприз. Победители закинули ноги зальсов на плечи и потащили через всю арену.
При этом Вархар и вся «наша» трибуна принялись скандировать:
– Букс! Букс! Букс!
Эйдигер обернулся в нашу сторону, перегнулся через два ряда и объяснил мне:
– Видишь! Они буксируют их.
– Куда? – зачем-то уточнила я. Просто было приятно смотреть в льдистые голубые глаза Эйдигера и слушать его мелодичный бас.
– Хотелось бы надеяться, что на мусорку, – пожал плечами старший Мастгури. – Но сильно боюсь, что в медицинский блок.
– Не бойся! Мои аспиранты уже там! – расплылся в счастливой улыбке Ламар. – И все установки тоже. Долечим до нужного состояния. Так сказать, до кондиции. Главное, вовремя пристегнуть хорошими ремнями и наручниками. Больные – они такие нервные… Профессия врача в наших вузах заключается не в том, чтобы лечить, а в том, чтобы догнать, обездвижить и доводить до полного и безграничного исцеления, пока из глаз не брызнут слезы счастья.
Когда-то Олю, а потом и меня, ужасно пугали такие рассуждения младшего Мастгури. Думаю, именно за них, а вовсе не за любовь устраивать пациентам электрошоковую терапию всех органов и систем Ламара и прозвали Доктор Шок. Но потом я поняла, что медики перекрестий, на самом деле, лучшие из лучших. Они лечили особенной энергией жизни. Врачевали любые недуги. Все остальное служило для острастки прогульщиков, симулянтов и… вражеских воинов.
И служило более чем исправно. От рассказа Ламара несколько зальсов очнулись и задергались в руках скандров. Но те лихо приподняли «буксируемых», вновь опустили их головы на арену, и враги больше не возражали. Просто потому, что снова оказались в тотальной отключке.
Следующий «раунд» букса удивил не меньше первого. Чарм с заметной гордостью в голосе объявил:
– А теперь соревнования в легком весе!
– А зальсам что, отрубили ноги? Или головы? – на весь зал поинтересовался Бурбурусс. – Ну, чтобы полегчали?
– Головы бесполезно, там почти ничего нет! – отозвался Эйдигер. – Что решат эти десять граммов черепа?
Тем временем на арену вышли несколько зальсов. Они и впрямь выглядели заметно меньше, чем предыдущие. Примерно как наши скандры с мрагулами. Когда же следом показались соперники «дорогих гостей», я поняла, почему Чарм так гордился. Полтора десятка внушателей с аннигиляторами – в основном истлы и таллины – выглядели рядом с зальсами, как лилипуты рядом с обычными людьми.
На мой пораженный взгляд и Олин оклик: «Вархар?» ответил почему-то Лархар. Зарзелази обернулся, подмигнул нам подбитыми глазами, почесал за опухшим ухом и ответил:
– Не беспокойтесь, девочки! Мы лично с Ламаром тренировали их. С самого утра. Ну и не забывайте, что их форма – тоже элемент грядущего успеха. Ка-ак сверкнут лацканами – соперники ослеплены и беззащитны.
Мы хихикнули, Слася хохотнула. И правда, на розовой форме внушателей и бирюзовой аннигиляторов поблескивали одинаковые золотые лампасы.
Судя по зверским лицам подопечных Лархара, нашим преподам удалось-таки разбудить в них если и не львов, то хищных хомячков наверняка.
Таллины свирепо скрежетали зубами, истлы скалились. И, несмотря на их худощавые фигуры, зальсы заметно сникли.
Чарм крикнул:
– Бу-укс!
И началось…
Такого я тоже еще не видела. «Наши» носились по арене так, что зальсы вообще не успевали нанести ни одного удара. Знаменитый американский супергерой Ртуть с его сверхскоростью выглядел по сравнению с ними жалкой черепахой. Атаки внушателей и аннигиляторов, конечно, уступали ударам воинов родной Академии, сравнимым разве что с ударом кувалды. Но через какое-то время количество перешло в качество. Зальсы покачивались, беспорядочно отмахивались от соперников, как от назойливой мошкары. Но те мельтешили по арене с не меньшей прытью, чем упомянутые насекомые.
– Видали, что делает с любым хиляком тренировка с электрошокером? – на весь зал гаркнул Ламар и окинул ряды так, что внушатели с аннигиляторами втянули головы в плечи и постарались прикинуться шлангами. Как любила выражаться Оля.
– Да ерунда это все! – отмахнулся Лархар. – Вот мои кулачные удары и хлопки по плечу – вот они научили этих ребят быстро двигаться. Как говорил мой отец – не ушел от удара, ушел в глубокий обморок. Не увернулся от похлопывания – вспомни, что у тебя есть второе плечо, спасай его.
– Тоже мне учитель! У тебя трое попали к нам в медкорпус с вывихом плеча! – фыркнул Ламар.
– О-отставить! – гаркнул на них Вархар. – Не доживших до соревнований построить завтра. Разберемся, кто прав, а кто виноват.
«Тренеры» замолкли, а зальсы закачались сильнее. Теперь они напоминали крепкие деревья после сильного урагана. Наконец, враги начали падать – один за другим, словно домино.
Я было задумалась – как же будут внушатели с аннигиляторами буксировать соперников весом почти в полтора раза больше, чем они сами. Но ребята не растерялись. Видимо, тренировки с Ламаром и Лархаром сделали из них настоящих бойцов. Или, по крайней мере, пробудили страстное желание никогда не уступать в соревнованиях, чтобы не встречаться с наставниками вновь. Спортсмены бодро перекатили соперников на маты – как бревна. Завернули в маты, схватились со всех сторон и поволокли.
– Орлы! – похвалил их Ламар.
От его оклика ребята вздрогнули, подпрыгнули и побежали прочь с арены.
Не успела сообразить, что все закончилось, как рядом «приземлился» Эйдигер. Я даже не очень поняла, как он пробрался через Сласю и Олю, только услышала ворчание мрагулки. Что-то вроде «через меня давно никто не перешагивал». И ехидный ответ Эйдигера: «Прости. Жаль разочаровывать. Но мне совесть не позволяет наступать даме на ноги. Не говоря уже о других частях тела».
Олю тут же вывел за руку Вархар. Слася недолго медлила, но после очередного многозначительного кивка Эйдигера нехотя поднялась:
– Встретимся в комнате, – произнесла с заметным сожалением и устремилась за остальными.
Зрители, еще немного ошарашенные, а некоторые даже контуженные небывалым «представлением», расходились медленно. Словно ждали еще одного раунда букса, на бис, так сказать.
Эйдигер взял мою голову за подбородок и повернул к себе.
– Итак. У нас сегодня свидание. Так что вставай. Покажу тебе лучшие здешние места. Ламар с Лархаром тут все облазили в поисках спортсменов.
Стоило назвать имена наших тренеров, как Зарзелази обернулся почти на выходе из трибуны, подмигнул и сообщил на весь зал:
– Да-а-а! Это было весело! Некоторые спортсмены дружественных сборных проявили истинную фантазию, когда играли с нами в прятки. Куда только не залезали! На крыши, в канализацию, про деревья и кусты уже не говорю. Думаю, они так разминались. Ну не можем же мы, столь приятные во всех отношениях мужчины, вызывать такой ужас. Разве отношения с тобой не приятны? – зыркнул на Ламара Лархар.
Тот энергично закивал, поигрывая своими знаменитыми щипцами, а Зарзелази продолжил:
– Один даже пытался прикинуться местной фауной. Лежал на газоне как неживой.
– Да-а-а! – плотоядно улыбнулся Ламар. – Но стоило мне достать электрошокер, он вскочил и побежал.
– Недалеко, – перебил его Лархар. – У меня длинные руки.
– И ноги, – добавил Ламар. – Лархар подставил ему подножку и поймал за шкирку.
– В общем, теперь мы тут каждый куст знаем. – Эйдигер провел по горлу ладонью, и «тренеры» заспешили на выход. – Но сначала поедим в местной столовой. Они почти научились готовить нормальные блюда и даже накладывать нормальные порции. Вархар днем объяснял – как надо. Правда, несколько поваров не выдержали накала страстей. Один порезался, другой обжегся. Третий зачем-то выпрыгнул в окно, когда Вархар всего лишь показывал, как надо метать ножи в доску. Но в целом лекция прошла на должной высоте – Вархар встал на стол и вещал оттуда. Все, кто дожил… ой, дослушал, дослушал… уже готовят нам ужин. Остальных успешно подлатали в медкорпусе. Повара нам еще пригодятся.
Я только коротко кивнула. Не хотелось представлять лица тех, кто «не дожил» и успокаивал нервы в медкорпусе. Остальные, боюсь, выглядели не лучше. После встречи с Вархаром слабые духом слабели еще сильнее, а сильные понимали, что переоценили свою духовную силу.
Слася встала и нехотя отправилась на выход, бросив на меня последний, грустный взгляд.
Эйдигер подмигнул мрагулке и хмыкнул:
– Не переживай. Я тебя порадую. Ламар пойдет домой из лечебного корпуса часа через три. Максимум через четыре. У тебя все шансы сбросить ему на голову кирпич. Уверяю тебя, такое мой брат забыть не сможет… Э-э-э… Если удар не будет слишком сильным.
Слася проворчала что-то про «варварские шутки» и ретировалась.
Эйдигер встал и протянул мне руку. Сразу вспомнилось, что еще мне так нравилось в перекрестных варварах. Они не просто ухаживали – давали почувствовать, что ты – королева. Самая прекрасная и желанная женщина в мире. Эйдигер взял меня под руку и крепко прижал к своему горячему боку. И так мы миновали несколько этажей вниз, к выходу. Традиционная для аннигиляторов лестница уже почти не удивляла. Я встречала витые лестницы, прямые и те, что спускались зигзагами. Здесь же каждый пролет преподносил сюрприз. То лестница устремлялась влево, то вправо. То ухала вниз, ступеньки становились настолько широкими, что моего шага едва хватало, то мельчали, а пролет закручивался. Зайцы в лесу заметают следы – и то менее хаотично.
Интерьеры спортивного дворца аннигиляторов выглядели, мягко говоря, странно. Из стен на разной высоте беспорядочно торчали плафоны, смахивая на сдутые воздушные шарики. Такой же невнятной формы и всех цветов радуги. Слишком приближаться к стенам не стоило – еще не дай бог напорешься, сам начнешь светить фонарем под глазом, как выражалась Оля. Коридоры и залы словно бы красили несколько пьяных маляров, забывая, где и какой цвет использовали. В результате, оформление походило на фантазию нетрезвого кубиста, у которого настолько дрожали руки, что геометрические фигуры получились на редкость кривыми. Пол устилали еще не выметенные уборщицам горы подсолнечной кожуры, пакетов, бумажек…
И, конечно же, не обошлось без традиционной для любого вуза «наскальной живописи». Ольга называла ее «художественным самовыражением студентов».
«Полная аннигиляция еще не повод филонить экзамены!» – глубокомысленно подметили зеленым маркером и добавили: «Собрался, восстановился и… отчислился!» Игра слов, однако. «Я получил четыре по высшей математике!» – прихвастнули синим, а внизу красным пояснили: «Четыре оценки! Три двойки и кол». Почти у самого потолка первого этажа красовался фиолетовый крик души: «Ну когда же установки для лабораторных работ будут аннигилировать вместе с заданиями?» Немного правее звучала жестокая правда, с привкусом земного фольклора: «Когда ректор на горе свистнет».
Наши воители самовыражались намного эффектней.
В помещениях отсутствовали окна, и определить, сколько времени, не представлялось возможным. Но когда Эйдигер галантно открыл входную дверь, я обнаружила, что студенческий городок накрыли синие сумерки.
С улицы пахнуло жареной картошкой и бургузом – похоже, мастер-класс Вархара не прошел для поваров даром. Даже кисло-сладкий аромат ночных цветов – и тот почти не чувствовался.
Местные фонари словно бы собирали из чего попало. Взяли толстые кривые ножки, причудливо изогнутые в самых разных местах, и повесили на них плафоны-шары, лилии, кристаллы, а то и вовсе – неправильной формы ромбы.
Эйдигер обвел рукой пейзаж – аляповатые, нескладные здания, фонари – и изрек:
– Аннигиляторы…
Помнится, таким тоном он припечатывал только внушателей. Да и то не всех. Гвенд удостаивался гораздо менее удручающего приветствия.
В окне нижнего этажа ближайшего здания бурно ссорились девушка с парнем. Высокая истла с белокурой гривой почти рычала:
– Нет! Признавайся! Откуда у тебя на плече этот след от губной помады? Если не скажешь – придушу!
На этой фразе Эйдигер заметно оживился. Угроза понравилась скандру, и он явно принял истлу за «свою».
Жилистый, черноволосый истл с квадратной челюстью что-то мямлил про столкновение на лестнице, про падение сальфийки прямо в его объятия.
Эйдигер подошел к окну, не выпуская моей руки, и гаркнул:
– А ты не думаешь, что это – кровь из разбитой губы девушки? Давай найдем ее, пустим кровь и сверим группу! Готов всецело содействовать!
Истла восторженно сверкнула серыми глазами, расплылась в хищной улыбке и нарочито нежно спросила парня:
– Так как выглядела та несчастная? Мы быстренько проверим ее кровушку!
Парень сник, нервно дернул плечом и выдавил:
– Ну да, мы обнимались. Но я понял, что люблю тебя, моя доро…
Остальную часть слова он кричал, пикируя из окна. Эйдигер посторонился, убрал меня с траектории полета изменника и наблюдал, как тот бухается на желтоватую брусчатку.
– Спаси-бо! – оскалился парень, ловко перекатился и вскочил на ноги.
Эйдигер пожал плечами и равнодушно ответил:
– Еще приходи! Надо будет добавить, всегда рад. Кстати, у древних скандров за измену отрубали голову.
Истл вжал голову в плечи, словно ожидал, что Эйдигер решит прямо тут, в тихом академическом дворике, совершить акт правосудия.
– А почему голову-то? – свирепо рыкнула из окна истла.
– Ну не будете же вы утверждать, что мужчины, на самом деле, думают тем самым… Ну тем, чем изменяли. Избавляться нужно от причины измены, – невозмутимо объяснил Эйдигер, крутанулся на пятках и повел меня в другую сторону.
Еще на подходе к столовой, стало ясно – «заветы» Вархара уже вовсю исполняются.
Несколько нескладных леплеров, гораздо более худощавых, чем я привыкла, прибивали к двери табличку: «КУШАТЬ ПОДАНО», размером почти с саму дверь.
Заметив нас, они бросились врассыпную, но дверь открыть не забыли.
Мы вошли, и желудок неприлично заурчал.
Здесь пахло булочками с корицей, жареным мясом, рыбой, картошкой, пряными соусами, свежими яблоками, сочными грушами и апельсинами…
М-м-м… Только теперь я вспомнила, как же проголодалась.
Эйдигер задорно подмигнул и метнулся к столику с высокой башней подносов. Скандр ловко выдернул нижний и сразу второй оттуда же. Стопка секунду покачалась, но старший Мастгури прищурился – и она замерла на месте.
Не знаю, как выглядела столовая до лекций Вархара, но теперь она почти не отличалась от столовой родной Академии. Вдоль светло-желтых стен выстроились столы с яствами. На последнем из них поблескивали металлическими боками канистры с чаем. На них уже успели повесить таблички – такие, что даже полуслепой прочел бы с другого конца огромного зала.
«Чай без всего. Чтобы был». «Чай с мятой, для успокоения нервов после встречи с гостями». «Чай с мелиссой для души после душевного общения со скандрами и мрагулами». «Чай со зверобоем для укрепления иммунитета перед встречей с гостями из Академии Войны и Мира». «Белый бодрящий чай! Внимание! Перед встречей с гостями из Академии Войны и Мира не употреблять! Слишком много бодрости может привести к моральному и физическому истощению организма. А это истощение способно привести вас к Доктору Шоку и его брату – Доктору Зверю».
Я думала, Эйдигер разозлится на «тонкие» намеки аннигиляторов. Но скандр нашел глазами повара – тот как раз выносил из кухни поднос со свежими ножками бургуза, запеченными на решетке. Чернокорый таллин с собранными в длинный хвост волосами, похожими на серебряную проволоку, припустил быстрее. Поднос затрясся в его руках, и ножки запрыгали, словно живые.
Эйдигер перехватил на лету две штуки, за считанные секунды обглодал до костей и резюмировал в сторону повара – таллин замер возле стола с яствами и нервно теребил подол свободной светлой туники.
– Ну что сказать? Бургуз мягковат и пережарен. Настоящий мужчина должен есть мясо, от которого у таких, как ты, повылетают все зубы!
Таллин двинулся в сторону двери в подсобку – по стенке, не сводя с Эйдигера опасливого взгляда. Скандр растянул губы в акульей улыбке, и повар заметно сник – даже плечи его грустно опустились. Эйдигер оценил, задорно подмигнул таллину и добродушно добавил:
– Не переживай! Еще научишься. Готовить бургуза – это искусство. Его надо постигать годами.
Только сейчас я обратила внимание, что в столовой почти никого не было. Вернее не так – почти не было местных и внушателей. Наши спортсмены устроились за квадратными белыми столами и вовсю уплетали жаркое.
Сестра с Вархаром не появились. Похоже, «заказали еду на дом». Нет, такой услуги Академии не предоставляли. Вархар просто посылал Лархара в столовую. Тот брал подносов десять, складывал их друг на друга и молча уходил.
Думаю, аннигиляторы впечатлились зрелищем не меньше, чем повара из нашей Академии.
Эйдигер набрал мне любимой жареной картошки с куриными крылышками, взял себе еще штук шесть ножек бургуза, чью-то тушку, фаршированную овощами, и лично донес до столика.
Честно говоря, я просто купалась в ухаживаниях скандра. Передать не могу, как же это приятно, когда мужчина все за тебя делает – открывает двери, приносит еду, спасает из потопа, решает все проблемы. Не знаю, как Оле удавалось так долго противостоять обаянию Вархара, но я сдалась варварскому очарованию Эйдигера сразу и навсегда.
Скандр даже налил мне мятного чая, а себе – крепкого черного.
Но ужин с Эйдигером просто не мог обойтись без неожиданностей. Даже если скандр настроился на мирный лад, уже одно его присутствие в разы повышало воинственность окружающих.
Я как раз допивала третью чашку мятного чая, когда сзади послышалось:
– Я много ем? Сама ты много ешь! Я перекусывала всего полчаса назад! И, между прочим, всего-навсего тарелкой борща!
Я обернулась на звук, как и все в столовой. За двумя дальними столиками, составленными вместе, расположилась наша команда по «фигурному плаванию».
Две мрагулки застыли с разных сторон стола и так подались друг к другу, что почти встретились лбами.
Судя по их суровым лицам и выпяченным вперед грудям, разговор плавно перетекал в противостояние. А оно у этой расы, насколько я успела понять, всегда заканчивалось хорошей дракой. Никого, кроме меня, такая перспектива не встревожила. Спортсмены вернулись к еде, больше не обращая на столь незначительное происшествие ни малейшего внимания.
– Да ты постоянно только и делаешь, что ешь! Нам выступать завтра! Бассейн выйдет из берегов! Лучше бы тренировалась плавать! По-хомячьи! – выпалила белокурая мрагулка, чуть повыше ростом, чем вторая спорщица.
– По-собачьи? – уточнил кто-то с соседнего столика.
– Это вы по-собачьи, а она – по-хомячьи! – поправила их мрагулка. – Ибо жрет даже во время заплывов! Как хомяк!
– А ты вообще… вообще… плаваешь этим… бутербродом! Во! – нашлась русоволосая оппонентка и грозно рубанула руками по воздуху.
Остальная команда по фигурному плаванию ловко убрала тарелки и чашки в сторону, и мельница рук мрагулки почти ничего не задела. Кроме жареной тушки на ее собственной тарелке. Тушка подпрыгнула, дернулась было вперед, словно хотела сбежать куда подальше, но хозяйка поймала ее и водрузила на законное место. Демонстративно откусила ломоть бутерброда, внимательно оглядела его и поправилась:
– Тьфу ты! Не бутербродом, баттер-фигом!
– Баттерфляем? – через всю столовую подсказал Эйдигер.
– Во! Оно самое! А что это? – Мрагулка резко отклонилась назад, подбоченилась, будто ожидала от скандра подвоха, и немигающим взглядом вперилась в моего спутника.
Старший Мастгури пожал плечами и невозмутимо пояснил:
– Стиль такой. В переводе с земного английского – стиль бабочки.
Пловчиха окинула белокурую оппонентку внимательным взглядом – похоже, прикидывала, может ли столь дородная женщина выглядеть бабочкой. Пожала плечами и протянула:
– Все же бутербродом как-то ближе к истине…
После обеда мы с Эйдигером прогулялись по академическим дворикам и паркам. Просто неторопливо шли рядом и общались. Я млела от близости скандра, а он без устали травил забавные походные байки.
– Подходим как-то раз к воротам большого города. Те распахиваются, и сотни полуголых женщин бросаются нам на шею, – азартно повествовал Эйдигер. – Мужики опешили. Холостые-то даже обрадовались. А вот женатые… То есть они сразу поняли, что любимые скандрины учуют запах соперниц даже за сотни километров. Тут как ни мойся, каким одеколоном ни облейся, все без толку. Беды не миновать. Ладно еще, если обойдется небольшой домашней склокой. Выбьют сладкие парочки друг другу по зубу, выбросят вещи из окна, наденут на головы тумбочки, на ноги – унитазы, на руки – цветочные горшки. Это все ничего. Потом медики исправят недостатки прикуса, а легкое сотрясение скандрам лишь мозги на место вставляет. Но вот если секса лишат…
Старший Мастгури развел руками и сделал такое лицо, словно проглотил килограмм лимонов, непрерывно запивая их уксусом.
– В общем, кто-то кинулся к женщинам, а кто-то наоборот. Но самое интересное не это! Когда ворота распахнулись окончательно, за ними обнаружились сотни мужиков. Связанных и с кляпами во рту. Они лежали бревнышками на земле и что-то возмущенно бормотали. Наверное, не понравилась наша походная амуниция. А может, пыль, что подняли женщины, пока резво рысили нам навстречу. Не сразу сообразили мы, в чем же фишка. Зачем своих-то вязать? Тем более таких хиляков! Оказывается, бедолаги пытались помешать открыть ворота! Вот тут некоторые ребята даже зауважали дам. Отдали должное, так сказать, их сообразительности и соблазнительности. А парочку даже в жены взяли. Не оставлять же этим… болтливым макраме…
Эйдигер приобнял меня посильнее и жарко зашептал на ухо.
– А один раз освободили мы Зейлендию вашу и решили прогуляться. Проголодались. Смотрим, заведеньице приличное и на вывеске написано: «Пицца». Наши-то думали, что просто владелец неграмотный. Хотел написать «птица», но не хватило таланта. Заходим, а там дают тонкие лепешки с несколькими ломтиками колбасы и ветчины. Единственное, что оценил Генерал – так это бутыльки масла с красными перцами внутри. Масло ему не понравилось. Сказал, слишком постное. А перцы съел подчистую, со всех столов. Что тут начало-ось! Нам выдали бесплатно эти лепешки, посетителям – валерьянки, официантам – отгулы. Они долго нюхали перцы из двух запасных бутылок, полизывали и начинали прыгать, как горные козлы. Один попробовал укусить. И так ему понравилось, что парень скакал минут двадцать, потом долго пил воду, потом что-то кричал. Кажется, орал «Жжет!» Я так понял, это высшее зейлендское выражение восторга. Там некоторые орали: «Вот вы жжете!» Видимо, из той же оперы. Или, как говорит Лархар, из того же Театра Оперы и Балета. Он тоже в Зейлендии воевал.
Эйдигер провел рукой по моей спине, заставив нежиться под лаской, как пригретая на солнце кошка.
– Потом наши искупались в фонтане и бросились в заведение под названием «Суши». Думали просушиться. А там сырую рыбу подают, да еще в рисе. Помню, Священник так смеялся, что борсеткой половину столов снес. Мы потом все восстановили. Посетители пришли в восторг. Думали, это такое представление. Сборка и разборка столов заезжим цирком. Только один удивился, с чего это вдруг в японском ресторане артисты такие крупные. Кто-то подсказал, что, наверное, это борцы сумо. Только похудевшие в дороге. Вроде пешком шли от самой Японии… Вот и сбросили лишний жир. Генерал до сих пор убежден, что «сумо» говорили про сумку Священника. В общем, в Зейлендии весело. Хуже пришлось только в Трусландии. Там ребята на каждом шагу ржали, ну просто как кони. Какое название официального учреждения ни увидят – смеются, поддергивая белье, и все тут. В общем, терпели нас только из чувства признательности. Мы их от диких племен раз пять защищали. Прохожие недовольно косились, гордо вскидывали головы, фыркали, но не комментировали. А может, боялись? Мы тогда шаровыми молниями поигрывали, и Вархар вовсю развлекался… То скамейку в воздух поднимет, то беседку на крышу забросит… Потом, конечно, сразу обратно. Но эффект производило. Местные аж отскакивали, встречая нас в городе…
Через некоторое время я почти не слушала. Просто наслаждалась обществом Эйдигера, его объятиями, близостью и заботой. Когда сумерки сгустились, скандр спросил:
– Не холодно?
Я помотала головой. Стоило чуть оступиться, как Эйдигер поднимал и переносил через несуществующую кочку. Стоило вздрогнуть от внезапного звука – «вдохновленные» Ламаром и Лархаром спортсмены тренировались без устали – скандр поглаживал по спине. Еще никогда и никто так за мной не ухаживал. Я снова мысленно поразилась: почему сестра так долго решала – сойтись ли с Вархаром. И еще дольше – выйти ли за него замуж.
Но самое приятное – скандр ни разу не вышел за рамки приличий. Обнимал, но не стискивал, целовал, но не навязывался. Проводил домой и у дверей подарил такой поцелуй, что колени подогнулись, сладко засосало под ложечкой и захотелось забыться в руках этого мужчины. Плюнуть на приличия и стать до неприличия счастливой. Но Эйдигер держал слово. Отпустил, развернулся и ушел, бросив через плечо:
– Спокойной ночи. До завтра.
Дома ждал очередной уже варварский сюрприз. За время работы в Академии Войны и Мира я перестала удивляться скандрам с мрагулами. Их выходки скорее забавляли, придавали остроты жизни, что ли.
Сласю буквально трясло. Она вперилась в экран компьютера и что-то невнятно бормотала. Пальцы воительницы бессмысленно теребили клавиатуру, и та жалобно поскрипывала. Оля пыталась оттащить мрагулку от несчастной техники, но Слася даже плечом не повела.
Я отвела сестру в сторону и осторожно полюбопытствовала – что же стряслось на сей раз. Оля поведала:
– Наша Слася участвовала в межвузовском конкурсе рефератов с большим денежным призом. Одному из участников написала критическую рецензию мрагулка. И он подумал – Слася мрагулка и написала мрагулка. Точно одно лицо. А имена разные, потому что шифруется! Ну вот такой уникальный способ шифроваться. Не взять имя, например, таллина или леплера, не замаскироваться под сальфийским псевдонимом, в конце концов. Выбрать обязательно мрагулское имя. Традиционное причем! Чтобы уж совсем не узнали. Теперь соперник Сласи везде пишет гадости про ее реферат. По всему перекрестному Интернету, на всех сайтах и с сотен разных ников. Регистрируется миллион раз и ставит колы. Слася пытается его образумить. Но пока колы побеждают разум.
Я вспомнила дикие интернет-баталии на родной Земле. В Сети прав не тот, кто действительно честен, а тот, кто напишет побольше гадких сообщений и зарегистрируется под большим количеством ников. И нельзя забывать главное правило! Самый ярый накрутчик и колометатель обязательно должен обвинить жертву в покупке оценок и лайков! И не важно, что вся его «критика» написана как под копирку, не имеет значения, что «рецензии» демонстрируют полное незнание темы. Тут как в чирлидинге. Кричи громче, чаще показывай ягодицы и обвиняй соперников в том, что творишь сам.
– А может, ей прекратить обращать внимание? – без особой надежды спросила я у Оли.
– Я пыталась ей это объяснить. Слася даже связалась с той мрагулкой, познакомилась, попросила удалить рецензию. Но безумный мститель не останавливается. Его заело, что Сласин реферат популярен, а его жалкий опус – никто не читает. Думаю, ему поможет только Доктор Шок.
– Шок? – вздрогнула Слася, отскочив от экрана. – Отличная мысль. Попрошу помощи у Ламара. Он напишет честную рецензию. Или…
Она поискала что-то взглядом, ловко подкинула ногой свой любимый обруч и поймала его.
Мне вдруг стало жалко младшего Мастгури – он и так натерпелся от Сласи за последние дни, но подруга была неумолима в своей решимости. Она рванула вначале к окну, затем отскочила к двери, а после вышла в стену. Оля пожала плечами, словно говорила: «Что поделать?». Закрыла страницу темы, где враг Сласи продолжал изощряться в определениях и колах, и повела меня на кухню, пить чай. Дыру в стене мы заделывать не рискнули. Оставили до прихода Сласи. Так, на всякий случай.
До ночи мы мрагулку не видели. Оля ушла ночевать к себе, а я допила чай и нырнула под одеяло.
Глава 7
Неотвратимая мрагулка и полный финиш
Алиса
Открыв глаза под утро, я обнаружила Сласю на полу, на коврике с портретами и ягодицами. Она мирно посапывала, время от времени переходя на храп. В одной руке мрагулки обнаружился клочок ткани, в котором слабо угадывался кусок футболки Ламара. В другой руке Слася крепко сжимала обруч. Я решила, что внимать рассказу о том, как младший Мастгури лишился клочка одежды, лучше на сытый желудок. Дыру в стене уже заделали – видимо, постарались аннигиляторы. Несколько местных спортсменов жили в нашем корпусе. Чарм называл их смертниками, Вархар с Эйдигером – мужиками. И всякий раз обращались к соседям по делу и без. Даже если ломалась зубочистка, скандры обязательно просили распылить ее и превратить в целую. Кажется, им просто нравилось наблюдать, как стараются ребята. Тем более что после напитка, отнимающего магию, даже такие мелочи давались местным ценой неимоверных усилий.
На улице припекало солнце, обливая желтые дорожки белесым светом. Гротескные корпуса аннигиляторов уже почти не резали глаз. Завидев башню, торчащую прямо из окна, или круглый купол на горизонтальной стене, будто у здания выросла шишка, я лишь пожимала плечами.
Но и аннигиляторы умели удивлять. Неподалеку от столовой мне навстречу вылетела леплерка. Схватила за плечи, принялась прыгать и визжать то ли «Я сдула!» то ли «Я сдала!».
Сообразить, о чем речь, удалось не сразу, только после нескольких наводящих вопросов.
– Сдула компот?
Студентка помотала головой.
– Сдала посуду?
Та же реакция.
– Сдала нормативы?
Леплерка приостановилась и потрясенно заморгала. И вот уже по этому полубезумному, но счастливому взгляду я наконец-то все поняла.
– Экзамен сдала?
Я только теперь вспомнила, что местная сессия начинается на три месяца раньше нашей. Аннигиляторы страховались на тот случай, если ребята переусердствуют с уничтожением, а восстанавливать так и не научились. Оставили себе время, чтобы подлатать здания к следующему семестру. Опять же Спартакиада обещала слегка подкорректировать здешний пейзаж…
Леплерка прыгала на мне еще минуты четыре, и лишь после этого на лице ее вначале прописалось понимание, а затем и полное осознание ошибки.
– А вы кто? – полюбопытствовала она, прекратив скачки.
– Э-э-э… Гостья, из Академии Войны и Мира…
Стоило мне произнести название родного вуза, как леплерка вытянулась по струнке и отрапортовала:
– Нормы ГМО Генералу сдала! Готова к забегу по переперченной местности! Меня назначили запасной. На случай, если другие спортсмены закончатся. Так сказал Генерал!
– Нормы чего? – уточнила я.
– ГМО! – отчеканила девушка. – Готовности моментально обскакать соперника!
Я только кивнула, леплерка отдала честь, осторожно стряхнула пылинки с моих плеч и унеслась прочь. Судя по скорости, ГМО она сдала на «отлично», как и экзамен.
В столовой меня узнали сразу. Аннигиляторы с внушателями опасливо косились и обходили за несколько метров. Повара окидывали внимательными взглядами и словно искали неподалеку Эйдигера. Зря. Насколько я знала расписание бравых скандров, братья Мастгури с Вархаром проводили «боевые учения» наших пловцов. Сегодня в бассейне планировалось нечто грандиозное. Особенно учитывая, что половина наших спортсменов вначале тренировались на местных лужайках. И в истинно варварском запале вырвали короткий дерн почти подчистую. Теперь они проходили «боевое крещение в воде».
Положив себе вареной картошки с курицей, я уже собиралась присесть за столик, но стала свидетелем уморительной сценки из жизни вуза.
Всклокоченный черногривый истл, с глазами где-то в районе лба, рванул к другому истлу, похоже, местному лектору. Рыжегривый мужчина среднего возраста отшатнулся от студента, как черт от ладана. Но парень упрямо приблизился и выпалил:
– Вы же с кафедры математики?
Преподаватель понуро кивнул, словно надеялся, что ему повезет, но не повезло. Студент слегка подпрыгнул от восторга и спросил почти на всю столовую:
– А вы не знаете такого препода, ой, преподавателя, преподавателя – Лагрима Монтру?
По лицу лектора прошла тень, он бросил грустный взгляд на чернокорого таллина за ближайшим столиком. Тот пожал плечами, стряхнул несуществующие пылинки с туники и хмыкнул:
– Думаю, нам пора заказывать бейджики. Не то любимые прогульщики будут искать своих преподавателей годами.
Студент побледнел, покраснел и вытянулся по струнке, не решаясь задать следующий вопрос.
На этом я оставила уморительную троицу и спокойно поела.
Вернувшись домой, я застала Сласю возле компьютера, а Олю в кресле неподалеку.
Мрагулка увлеченно скринила лайки врага к его же собственным комментариям, новые хамские отзывы и ответы себе любимому.
– Попался, красноокий! – приговаривала она, всякий раз сохраняя картинку в отдельную папку с названием «Улитки».
– Улики,