Читать онлайн Хоббит бесплатно

J. R. R. Tolkien

The Hobbit

* * *

Глава 1. Нежданные гости

В норе под землей жил да был хоббит. Нет, не в какой-то грязной противной норе по соседству с дождевыми червями, не в гадкой сырой норе, откуда тянет промозглым воздухом, но и не в пыльной и голой песчаной норе, где не на чем посидеть и нечем перекусить. О нет, то была хоббитская нора – уютная и со всеми удобствами.

В нору вела круглая, как корабельный люк, дверь, выкрашенная зеленой краской. Точно посередине двери желтой шишечкой торчала блестящая бронзовая ручка. Дверь отворялась внутрь, в большой коридор с полукруглым сводом, похожий на печную трубу (только без дыма и копоти), очень уютный и хорошо обустроенный: стены обшиты деревянными панелями, мощеный плиточный пол застлан ковром, повсюду удобные кресла и много вешалок и крючков для пальто и шляп, потому что хоббит любил приглашать гостей. Коридор постепенно заворачивал: он шел вдоль склона, не забираясь далеко в глубь Холма (как именовали его окрестные жители), – и по обе стороны открывались небольшие круглые двери. Никаких лестниц: спальни, умывальные комнаты, погреба, кладовые (их было, прямо скажем, немало), гардеробные (их тоже было несколько: в одной комнате вся одежда не помещалась), кухни, столовые – всё располагалось на одном этаже, и даже в одном коридоре. Парадные комнаты находились по левую руку (если смотреть от входа), и только в них были окна: круглые окна в глубоких нишах, выходившие в сад, за которым виднелись луга, спускавшиеся к реке.

Наш хоббит был весьма состоятельным хоббитом и носил фамилию Бэггинс. Бэггинсы проживали в окрестностях Холма с незапамятных времен и считались очень почтенным семейством – не только потому, что почти все Бэггинсы были богаты, но и потому что они никогда не позволяли себе никаких приключений и вообще не совершали ничего неожиданного: всегда было точно известно, что именно скажет любой Бэггинс в том или ином случае. Но наша история – о том, как однажды на долю Бэггинса выпало-таки приключение, и он, к собственному изумлению, вдруг начал говорить и делать такое, чего никто не мог от него ожидать. Наверное, он утратил при этом уважение соседей, зато приобрел… впрочем, сами увидите, приобрел он в конце концов что-нибудь или нет.

Матушкой нашего хоббита… кстати, а знаете ли вы, кто такие хоббиты? Похоже, надо кое-что рассказать о них, ведь нынче хоббиты сторонятся Большого Народа (как они называют людей), и теперь их нечасто встретишь. Ростом они примерно в половину нашего, пониже бородатых гномов. К слову сказать, у хоббитов борода не растет. В них нет ничего волшебного, если не считать волшебством совершенно естественное умение беззвучно и быстро исчезать из виду, едва поблизости, топая как слоны, появляются всякие бестолковые неповоротливые верзилы, вроде нас с вами, которые пыхтят так, что слышно на милю вокруг. Хоббиты склонны отращивать брюшко; они любят яркие одежды (особенно желтые и зеленые); башмаков не носят, потому что ступни у них грубые, а на ногах от подошвы до щиколоток – теплая густая бурая шерстка, под цвет курчавых волос. У хоббитов длинные ловкие смуглые пальцы и добродушные лица; они смеются густым мелодичным смехом (с особенным удовольствием – после обеда, а обедают хоббиты дважды в день, если получится). Ну вот, пожалуй, для начала и хватит.

Итак, матушкой нашего хоббита – Бильбо Бэггинса – была достославная Белладонна Тук, одна из трех незабвенных дочерей Старого Тука, главы хоббитов, который жил по ту сторону Реки (как именовалась небольшая речушка, протекавшая у подножия Холма). Поговаривали (в других семействах), будто давным-давно кто-то из Туков взял себе жену из дивного народа. Глупости, разумеется, но Туки и впрямь чем-то отличались от остальных хоббитов, и некоторые из них время от времени срывались с места и отправлялись искать приключений. Они исчезали тихо и незаметно, и семья старалась замять это дело, но факт остается фактом: Туки считались не столь почтенным семейством, как Бэггинсы, хотя были куда богаче.

Впрочем, Белладонна Тук с тех пор, как вышла замуж за мистера Банго Бэггинса, ни в каких приключениях не участвовала. Банго Бэггинс, батюшка Бильбо, выстроил для нее (и частью на ее деньги) роскошнейшую нору, самую лучшую из всех нор, вырытых под Холмом, за Холмом или по ту сторону Реки, – и жили они там до конца своих дней. Но все же вполне возможно, что Бильбо, ее единственный сын, по виду и всем повадкам – вылитый мистер Банго, степенный хоббит и домосед, получил в наследство от Туков некую неуловимую странность, которая только ждала случая себя проявить. Случай долго не подворачивался – Бильбо дожил почти до пятидесяти лет в прекрасной норе, построенной отцом, которую я только что описал, и казалось, ничто уже не заставит его тронуться с насиженного места.

Но вот однажды – давным-давно, когда шума было поменьше, а зелени побольше, и хоббитов еще было много, и они благоденствовали, когда все было тихо-спокойно, и Бильбо Бэггинс стоял поутру после завтрака на пороге своей норы и курил длинную-длинную деревянную трубку, которая едва не касалась его босых ног с мохнатыми пальцами (шерстка была аккуратно расчесана щеткой), – случилось так, что мимо проходил Гандальв.

Гандальв! Если вы знаете хотя бы четверть того, что слыхал о нем я, – а я слыхал лишь малую толику того, что, наверное, можно о нем услышать, – то вы, как я полагаю, уже ждете какой-то невероятной истории. Где бы ни появлялся Гандальв, там тотчас начинали происходить самые удивительные истории и затевались небывалые приключения. Он давно не заглядывал в эти края, к Холму, – по сути, с тех самых пор, как умер его друг Старый Тук, и хоббиты уже почти позабыли, каков Гандальв с виду. Он странствовал по своим делам далеко за Холмом, по ту сторону Реки, и в последний раз его видели, когда нынешние отцы семейств были еще хоббитятами.

Поэтому Бильбо понятия не имел, кто перед ним, когда тем самым утром увидал подле своей норы старика с посохом. На старике была высокая синяя островерхая шляпа, большой серый плащ, серебристый шарф, скрытый под длинной, ниже пояса, белоснежной бородой, и огромные черные сапоги.

– Доброе утро! – простодушно сказал Бильбо. Утро и правда было доброе: солнце сияло, трава по весне зеленела.

Но Гандальв взглянул на него, насупив густые косматые брови, торчавшие из-под полей шляпы.

– Что вы хотите этим сказать? – спросил он. – Просто желаете мне доброго утра? Или хотите напомнить, что утро, мол, доброе, нравится это мне или нет? Или это вам оно кажется добрым? Или, по-вашему, нынче утром вообще все должны быть добрыми?

– Да всё вместе, – ответил Бильбо. – И вдобавок – прекрасное утро, чтобы выкурить трубочку у дверей. Если у вас есть трубка, присаживайтесь, попробуйте моего табачку! Торопиться некуда, целый день впереди! – И Бильбо уселся на скамеечку перед дверью, положил ногу на ногу и выпустил из своей трубки аккуратное колечко серого дыма – оно поднялось вверх и уплыло куда-то за Холм.

– Прелестно! – произнес Гандальв. – Но мне сейчас недосуг пускать колечки. Я ищу того, кто бы мог поучаствовать в приключении, которое я устраиваю, но пока никого не нашел!

– Еще бы, в наших-то краях! Мы простой, мирный народ. Я вообще приключений не жалую. Придумают же!.. Сначала всякие неприятности, передряги и неудобства, а потом к обеду опаздываешь! Не понимаю я, что в этом хорошего, – сказал наш мистер Бэггинс, заложив большой палец за подтяжку, пыхнул трубкой и выпустил еще одно колечко дыма, больше прежнего. Затем он достал утреннюю почту и принялся читать письма, не глядя на старика и притворяясь, что занят своими делами. Бильбо счел, что такой собеседник ему не подходит, и надеялся, что тот отправится дальше своей дорогой. Но старик не двинулся с места. Он стоял, опершись на посох, и молча смотрел на хоббита, так что в конце концов Бильбо смутился и даже слегка разозлился.

– Доброе утро! – повторил он. – Мы здесь ни в каких приключениях не нуждаемся, благодарствуйте! Поищите кого-нибудь за Холмом или по ту сторону Реки. – На самом деле он просто хотел сказать, что разговор окончен.

– Похоже, ваше «Доброе утро» годится на любой случай! – произнес Гандальв. – Теперь оно означает, что вы хотите избавиться от меня и что утро не будет добрым, пока вы меня не спровадите.

– О что вы, что вы, любезный сэр, – простите, я, кажется, не знаю вашего имени?

– О нет, любезный сэр, разумеется, знаете, – а я знаю ваше, мистер Бильбо Бэггинс. Вы знаете мое имя, хоть и забыли, что это имя – мое. Я – Гандальв, и Гандальв – это я! Подумать только, до чего я дожил: чтобы сын Белладонны Тук не нашел, чем меня приветить, кроме «доброго утра», словно я пришел к нему пуговицы продавать!

– Гандальв! О небо, Гандальв! Тот самый странствующий маг, кто подарил Старому Туку пару волшебных бриллиантовых запонок, которые сами застегивались и никогда не расстегивались без разрешения? Тот, кто рассказывал такие дивные сказки про великанов, драконов и гоблинов, про то, как спасают принцесс, и про то, как сыну вдовы привалила удача? Тот, кто устраивал такие чудесные фейерверки! Я их помню! Старый Тук любил фейерверки на Середину Лета. Ах, как было замечательно! Огни так и взлетали вверх, раскрываясь, как огромные лилии, как львиный зев, падали, как золотой дождь, сияли весь вечер в сумеречном небе! – (Вы уже, наверное, догадались, что мистер Бэггинс очень любил цветы, и кроме того, как видите, он не всегда разговаривал так, как пристало солидному хоббиту, каким он себя считал.) – О небо! – продолжал он. – Тот самый Гандальв, чьей милостью столько примерных молодых хоббитов отправлялись невесть куда искать приключений? И каких только безрассудств они не творили: начинали с того, что лазали по деревьям, а в конце концов убегали погостить к эльфам! Или даже пускались в плавание, подумать только, они плавали на кораблях к чужим берегам! Ах, как было тогда инте… я имею в виду, вашими стараниями тогда все было просто вверх дном в наших краях! Прошу прощения, я никак не думал, что вы все еще… этим занимаетесь.

– А чем еще мне прикажете заниматься? – ответил маг. – Но как бы то ни было, отрадно слышать, что вы кое-что обо мне помните. По крайней мере, с удовольствием вспоминаете мои фейерверки. Значит, все не так безнадежно. И потому ради вашего дедушки Старого Тука и ради бедной Белладонны я дам вам то, о чем вы просите.

– Прошу прощения, я ни о чем не просил!

– Просили! И уже дважды – вы просили прощения. Я дарую его. И более того, – пожалуй, я позволю вам поучаствовать в приключении. И мне развлечение, и вам польза, а то и выгода, если доберетесь до конца.

– Извините! Спасибо, мне что-то не хочется никаких приключений! Нет-нет, только не сегодня! Всего вам доброго! Пожалуйста, заходите как-нибудь на чашку чая! Да хоть завтра! Да-да, заходите завтра! До свиданья! – Хоббит развернулся, юркнул в нору и побыстрее захлопнул за собой круглую зеленую дверь, – конечно, не слишком резко, чтобы не показаться невежливым. Все-таки маг есть маг.

«И чего ради я пригласил его на чай?» – недоумевал Бильбо по дороге в кладовку. Вообще-то он недавно позавтракал, но сейчас так разволновался, что решил для бодрости осушить стаканчик и укрепить свой дух парой кексов.

А Гандальв еще долго стоял за дверью, негромко посмеиваясь. Затем подошел поближе и острием посоха нацарапал на красивой зеленой парадной двери некий странный знак. И зашагал прочь, в то время как Бильбо доедал второй кекс и думал о том, как удачно избежал приключений.

На следующий день он благополучно забыл про Гандальва. Бильбо вообще был немного рассеян и самое важное обычно записывал в Лист Текущих Дел, чтобы после не упустить из виду, например: «Гандальв, чай, среда». Однако вчера ему было не до того, чтобы делать пометки.

Когда подошло время пить чай, вдруг оглушительно зазвонил дверной колокольчик. И тут Бильбо все вспомнил! Он бросился прямиком на кухню, поставил чайник, достал еще одну чашку с блюдечком и еще пару кексов и лишь потом побежал к двери.

– Тысяча извинений, что заставил вас ждать! – только хотел произнести он, как обнаружил, что за дверью стоит вовсе не Гандальв, а какой-то гном с синей бородой, заткнутой за золотой пояс. Едва Бильбо отворил дверь, как этот гном, будто званый гость, не дожидаясь особого приглашения, шмыгнул в прихожую, сверкнув глазами из-под темно-зеленого капюшона, и тут же повесил свой капюшон на ближайший крючок.

– Двалин, к вашим услугам! – с низким поклоном произнес он.

– Бильбо Бэггинс – к вашим! – только и сумел вымолвить ошарашенный хоббит.

Они помолчали. Потом, когда молчать дольше стало неловко, Бильбо добавил:

– Я как раз собирался пить чай, заходите, пожалуйста, составьте мне компанию! – Получилось немножко натянуто, но Бильбо хотел быть учтивым. А вы бы как поступили, если бы к вам домой явился без приглашения незнакомый гном и безо всяких объяснений повесил плащ в прихожей?

За столом они просидели недолго. Еще и трех кексов не съели, как колокольчик у порога зазвонил вновь, громче прежнего.

– Извините! – проговорил хоббит и побежал открывать.

– Ну вот и вы, наконец! – думал сказать он, отворяя Гандальву, – но и на сей раз за дверью никакого Гандальва не было. На пороге опять стоял гном – в алом капюшоне, белобородый и очень старый, судя по виду. Он тоже, едва распахнулась дверь, шмыгнул внутрь, будто только его и ждали.

– Ага, наши собираются, как я погляжу, – произнес он, заметив на крючке зеленый капюшон Двалина, повесил рядом свой красный, а затем прижал руку к груди и сказал: – Балин, к вашим услугам!

– Спасибо! – сдавленным голосом проговорил Бильбо. Ответил он, разумеется, невпопад, но это самое «наши собираются» обеспокоило его не на шутку. Да, ему нравилось, когда приходили гости, но он предпочитал приглашать их сам и знать заранее, кто и когда придет. У него мелькнула страшная мысль, что кексов на всех не хватит, и тогда (а он знал, каков долг хозяина дома, и намеревался исполнить его, чего бы это ни стоило) – ему самому придется пить чай без кексов.

– Заходите, выпейте чашечку чаю! – ухитрился выдавить он наконец, переведя дух.

– Лучше стаканчик пива, любезный сэр, если не трудно, – ответил белобородый Балин. – Да к нему, пожалуй, пару булочек, – и лучше с тмином, коли у вас найдутся.

– Сколько угодно! – к собственному удивлению, отвечал Бильбо и, не успев опомниться, со всех ног побежал в погреб, нацедил пинту пива, заскочил в кладовку, захватил две прекрасные круглые булочки с тмином (которые он сегодня испек, чтобы было чем перекусить после ужина) и помчался назад.

Балин и Двалин уже сидели у него в гостиной и беседовали, как старые знакомые (что и неудивительно: ведь они были братья). Едва хоббит выставил перед ними пиво и булочки, как колокольчик загремел вновь – раз и еще раз!

«Теперь точно Гандальв!» – решил Бильбо, когда, запыхавшись, подбежал к двери. Как бы не так! Явились еще два гнома: синие капюшоны, серебряные пояса, желтые бороды. Каждый нес заступ и мешок с каким-то добром. Хоббит даже дверь не успел распахнуть как следует – а гномы были уже в прихожей.

Бильбо больше не удивлялся.

– Чем могу служить, любезные гномы? – осведомился он.

– Кили, к вашим услугам! – сказал первый гном.

– И Фили тоже! – добавил второй.

Они сняли свои синие капюшоны и поклонились.

– К вашим услугам и к услугам ваших родичей! – ответил Бильбо, вспомнив на сей раз о хороших манерах.

– Похоже, Двалин и Балин уже здесь, – сказал Кили. – Ну что ж, остальные не заставят себя ждать!

«Кто это остальные? – подумал мистер Бэггинс. – Звучит подозрительно. Надо присесть на минутку, собраться с мыслями, глотнуть чего-нибудь…» Но только он примостился в уголке и сделал один глоточек, – а четверо гномов, рассевшись вокруг стола, тем временем говорили и говорили о копях, о золоте, о стычках с гоблинами, о драконах-грабителях и о многом другом, чего мистер Бэггинс не понимал, да и понимать не хотел, слишком все это смахивало на приключения, – как вдруг – дилли-дилли-дилли-динь! – дверной колокольчик так и залился звоном, словно какой-нибудь шалопай-хоббитенок пытался его оторвать.

– Еще один гость! – в смятении пробормотал Бильбо, выскакивая в коридор.

– Еще четверо, судя по звону, – заметил Фили ему вдогонку. – Да мы их видели, они все шли за нами.

Бедный хоббит упал на кресло в передней и схватился руками за голову, пытаясь разобраться, что происходит, что еще может произойти, и что, если все они останутся ужинать? Тут колокольчик загремел пуще прежнего. Бильбо бросился к двери. Нет, их было не четверо. Их оказалось ПЯТЕРО. Еще один гном подоспел, пока Бильбо сидел в прихожей и соображал, что к чему. Мистер Бэггинс едва потянул за дверную ручку – и раз! – перед ним уже стоят пятеро гномов, кланяются и повторяют по очереди: «К вашим услугам!» Гостей звали Дори, Нори, Ори, Ойн и Глойн. Они мигом развесили на крючках свои капюшоны (два пурпурных, серый, коричневый и белый) и, засунув большие ладони за свои золотые и серебряные пояса, прошествовали прямо к столу, где вовсю шла пирушка. Да уж, остальные и правда не заставили себя ждать! Теперь все гномы требовали кто эля, кто портера, кто кофе, вдобавок каждый хотел еще кексов, так что хоббит совсем сбился с ног.

Большой кофейник зашипел на огне, булочки с тмином закончились, гномы приступили к ячменным лепешкам с маслом, и тут послышался… нет, не звонок, а громкий-громкий стук! Кто-то изо всех сил колотил палкой по прекрасной зеленой парадной двери мистера Бэггинса!

Бильбо, совсем сбитый с толку, в негодовании опрометью бросился по коридору, – ну и денек выдался, такого еще не бывало! – и прямо с разбегу рванул дверь на себя. Гости ввалились к нему в прихожую, падая друг на друга. Еще гномы, целых четверо! А позади них стоял Гандальв – стоял и смеялся, опершись на посох. На прекрасной двери буквально не осталось живого места (Гандальв постучал по ней от души), – и, кроме того, не осталось и следа тайной метки, которую маг начертал вчера утром.

– Осторожнее! Осторожнее! – проговорил он. – Ах, Бильбо, как это на тебя не похоже – заставлять друзей ждать под дверью, а потом – бац! – открыть ее, как хлопушку! Вот, позвольте представить: Бифур, Бофур, Бомбур и, главное, – Торин!

– К вашим услугам! – сказали Бифур, Бофур и Бомбур, став перед хоббитом рука об руку. Затем они пристроили на крючки два желтых капюшона, один светло-зеленый и один небесно-голубой с длинной серебряной кистью, принадлежавший Торину. Да, в гости к Бильбо явился сам высокородный Торин, знаменитый Торин Дубовый Щит, которому, конечно, совсем не понравилось падать на коврик под дверью, да еще когда Бифур, Бофур и Бомбур повалились сверху, а Бомбур, кстати сказать, был очень толстый и невероятно тяжелый. Торин спесиво поглядывал по сторонам и никаких услуг Бильбо не предлагал, но бедный мистер Бэггинс столько раз повинился и попросил прощения, что Торин в конце концов пробурчал: «Ладно, не будем об этом», – и перестал хмуриться.

– Ну вот, все в сборе! – произнес Гандальв, окинув взглядом тринадцать висящих рядком капюшонов – парадных отстежных капюшонов для хождения в гости, – и свою собственную шляпу. – Веселая компания! Надеюсь, и опоздавшим найдется чем подкрепиться? Что это у вас? Чай? Благодарю покорно! Мне, пожалуй, немного красного винца.

– Мне тоже, – проговорил Торин.

– Хорошо бы еще малинового варенья и пирожков с яблоками, – сказал Бифур.

– А еще пирожков с изюмом и сыра, – добавил Бофур.

– А еще пирожков с мясом и салата, – дополнил Бомбур.

– И еще кексов, и эля, и кофе, если не трудно! – закричали остальные гномы, сидевшие за столом.

– И прихвати, пожалуйста, пару яиц, будь другом! – крикнул Гандальв вслед хоббиту, когда тот поплелся в кладовку. – И цыпленка, можно холодного, только пикулей не забудь!

«Он, похоже, не хуже меня самого знает, что лежит в кладовой!» – подумал мистер Бэггинс в полной растерянности, содрогаясь при мысли, что на него нежданно свалилось, кажется, самое что ни на есть скверное приключение. К тому времени, как он собрал все тарелки, стаканы, ножи, ложки, вилки и что там еще требовалось, а потом нагромоздил бутылки и кушанья на большие подносы, он совсем запарился, побагровел и разозлился.

– Да чтоб им всем провалиться, этим гномам! – сказал он вслух. – Могли бы прийти и помочь!

Оп-ля! – а в дверях кухни, оказывается, уже стоят Балин и Двалин, а за ними Фили и Кили: Бильбо и слова вымолвить не успел, как они утащили в гостиную все подносы, а заодно еще два небольших столика, и расставили все в мгновение ока.

Гандальв занял место во главе стола, тринадцать гномов расселись вокруг, а Бильбо, пристроившись на скамеечке у камина, без всякого аппетита жевал печенье, делая вид, будто все идет своим чередом и к приключениям не имеет ни малейшего отношения. Гномы ели и ели, говорили и говорили, а время шло. Наконец, они откинулись в креслах, и Бильбо поднялся, чтобы убрать тарелки.

– Я полагаю, вы не уйдете до ужина? – вежливо спросил он таким тоном, чтобы никто не подумал, что он настаивает.

– Разумеется, нет! – ответил Торин. – Мы останемся даже после ужина. Дело серьезное, и мы будем сидеть допоздна. А кроме того – как можно без музыки? Давайте уберем со стола!

Двенадцать гномов тут же вскочили (высокородный Торин, разумеется, продолжал разговаривать с Гандальвом), мигом сгребли всю посуду, нагромоздили тарелки одна на другую, так что никакие подносы им не понадобились, и двинулись на кухню: каждый нес груду тарелок, увенчанную бутылкой, на вытянутой руке, а второй рукой только помахивал, чтобы сохранить равновесие. Хоббит бежал следом, попискивая от испуга:

– Пожалуйста, осторожнее! Не беспокойтесь, пожалуйста, я сам!

В ответ гномы грянули песню:

Бейте рюмки и бутылки,
Бейте хрупкое стекло!
Жгите пробки, гните вилки
Бильбо Бэггинсу назло!
Обмакните в жир салфетки,
Искромсайте их ножом!
На пол выкиньте объедки
И залейте их вином!
Кочергой посуду смело
Искрошите в порошок,
Если что осталось целым —
Бросьте в мусорный мешок!
Бейте хрупкое стекло
Бильбо Бэггинсу назло!

Но, разумеется, они ничего подобного не учинили. Напротив: в два счета все вымыли, вычистили, разложили по полкам в целости и сохранности. Хоббит, стоявший посреди кухни, едва успевал поворачиваться, пытаясь за ними углядеть. Затем все вернулись в гостиную. Торин сидел у огня и курил, положив ноги на каминную решетку. Огромные кольца дыма поднимались из его трубки и послушно плыли куда он хотел: то забирались в дымоход, то прятались за часы на каминной полке, то залетали под стол, то кругами ходили под потолком. Но куда бы ни уплывало колечко Торина, а ему вдогонку Гандальв всякий раз посылал свое из короткой глиняной трубки. П-ф-ф! – и всякий раз небольшое колечко Гандальва проскальзывало прямо через кольцо Торина. Затем оно становилось зеленым, возвращалось обратно к Гандальву и кружилось у мага над головой, так что мало-помалу там собралось целое облако дымных зеленых колечек. В полумраке гостиной вид у Гандальва был таинственный и волшебный. Бильбо не сводил с него глаз – он любил смотреть, как пускают колечки, и теперь краснел от стыда, вспоминая, что еще вчера утром гордился своим искусством, глядя, как плывут по ветру над Холмом колечки из его длинной трубки.

– Перейдем к музыке! – произнес Торин. – Пора достать инструменты!

Кили и Фили потянулись к своим мешкам и вытащили небольшие скрипки; Дори, Нори и Ори извлекли из-за пазухи флейты; Бомбур притащил из прихожей барабан; Бифур и Бофур сбегали за кларнетами, которые оставили рядом с посохами у входа. Двалин и Балин хором сказали:

– Прошу прощения, я оставил инструмент на пороге, сейчас принесу!

– Мой тоже захватите! – крикнул Торин.

Они принесли две виолы с себя ростом и арфу Торина, обернутую зеленой тканью. То была прекрасная золотая арфа, и едва Торин коснулся рукою струн, полилась такая дивная, такая необыкновенная музыка, что Бильбо забыл обо всем и унесся душою куда-то в неведомые края, в сумеречные края под незнакомой луной, что лежат далеко-далеко от его норы, далеко от Холма, неведомо где за Рекой.

Темнота вошла в комнату сквозь небольшое окошко, прорезанное в склоне Холма. Огонь в камине едва мерцал (был апрельский вечер), а гномы все играли, играли, и тень от бороды Гандальва покачивалась на стене.

Потом стало совсем темно, огни погасли, тени пропали, а гномы продолжали играть. И внезапно сначала один, следом другой, глубокими гортанными голосами завели песнь, и вот уже все гномы играли и пели, как гномы поют от века в своих подземных палатах в глубинах гор. Они пели примерно так (хотя песню гномов нельзя представить без музыки):

За дальний кряж туманных гор,
Во тьму и мрак подземных нор
Рассветный час проводит нас
За кладом, скрытым с давних пор.
Здесь силу мощных чар сплетал
Кузнец, пока узор ковал.
Во мгле, в горах, где дремлет страх,
В чертогах гномьих пел металл.
Эльфийским королям творцы
Ковали дивные венцы,
И блеск лучей в клинки мечей
Ловили гномы-кузнецы.
Они искусно в нить одну
Свивали солнце и луну,
И звездный рой они порой
С небес низали на струну.
За дальний кряж туманных гор,
Во тьму и мрак подземных нор
Рассветный час проводит нас:
С врагом еще не кончен спор!
В чертогах в глубине Горы
Шли встарь роскошные пиры,
Но гномов тех веселый смех
Никто не слышал до поры.
Стонали сосны в вышине,
Огонь метался по стерне,
Взмах черных крыл луну затмил,
И страх катился по стране.
Во тьме тревожно бил набат,
Был город пламенем объят:
К ним, разъярен, летел дракон —
Искал спасенья стар и млад.
И знали гномы в этот раз,
Что пробил им тяжелый час.
Во мрак земли они ушли,
Скрываясь от враждебных глаз.
Вдаль, за туманный окоем,
На бой с драконом мы уйдем.
Рассветный час проводит нас —
Мы древний клад себе вернем!

Они пели, и хоббит чувствовал, как разгорается в его душе любовь к прекрасным вещам, сотворенным искусной рукой, мастерством и чарами, любовь яростная и ревнивая, великая страсть, живущая в сердце любого гнома. В нем пробудилось что-то такое туковское, и ему захотелось отправиться в странствие, видеть громадные горы, слушать шум сосен и водопадов, спускаться в пещеры, носить меч вместо трости. Он выглянул в окно. В темном небе над деревьями сияли звезды. Он подумал о том, как самоцветы гномов сверкают в темноте подземелий. Вдруг где-то в лесу за Рекой вспыхнул огонь – наверное, кто-то разжег костер, – и он представил себе, как драконы разоряют его мирный Холм, и все кругом гибнет в пламени. Бильбо содрогнулся и сразу вновь сделался обыкновенным мистером Бэггинсом из норы Бэг-Энд под Холмом.

Дрожа, он поднялся со своего места. Ему хотелось сбегать за лампой, а еще больше хотелось притвориться, будто он пошел за лампой, а самому улизнуть, спрятаться в погребе между пивных бочек и не вылезать оттуда, пока гномы не уйдут. Но тут Бильбо обнаружил, что песня кончилась, музыка смолкла, и все гномы из темноты глядят на него, и глаза их поблескивают.

– Куда это вы? – спросил Торин таким тоном, словно догадывался обо всех желаниях Бильбо.

– Может, принести лампу? – виноватым голосом проговорил хоббит.

– Нет, хорошо, что стемнело! – ответили гномы. – Лучшее время для темных дел! Еще целая ночь впереди.

– Да-да, конечно! – промолвил Бильбо и поспешно уселся на место, но впопыхах промахнулся и вместо скамеечки плюхнулся прямо на каминную решетку, с грохотом перевернув кочергу и совок.

– Ш-ш-ш! – сказал Гандальв. – Давайте начнем, Торин.

И Торин начал так:

– Гандальв, гномы, мистер Бэггинс! Мы сошлись, дабы вступить в сговор под кровом нашего славного друга и сообщника, неустрашимого хоббита – да не выпадет никогда шерсть на его ногах! Хвала его вину и элю! – Торин остановился, чтобы перевести дух и выслушать подобающий случаю ответ Бильбо, – но бедный мистер Бэггинс вовсе не был польщен! Он шевелил губами, пытаясь объяснить, что не привык называться «неустрашимым хоббитом», и знать не желает ни о каком «сговоре» или, еще того хуже, «сообщнике», однако в смятении не мог вымолвить ни слова. Поэтому Торин продолжал дальше: – Мы сошлись, дабы обсудить наши планы, задачи, средства, приемы, ходы и подходы. Скоро, еще до рассвета, мы выступим в путь, в долгий поход, из которого некоторые из нас, а, возможно, даже все (кроме, разумеется, нашего друга и советчика, хитроумного мага Гандальва), могут не вернуться назад. Настал торжественный миг. Наша цель, как я полагаю, всем известна. Но уважаемый мистер Бэггинс, а также некоторые младшие гномы (пожалуй, не ошибусь, назвав, к примеру, Кили и Фили), видимо, ждут, чтобы я осветил подробней текущее положение дел…

Таков был стиль Торина. Он был гном очень высокого рода. Дай ему волю, он говорил бы и говорил без умолку, насколько хватит дыхания, и не сказал бы ровно ничего нового. Но его очень невежливо прервали. Бедный Бильбо не выдержал. При словах «могут не вернуться назад» он почувствовал, что из горла его рвется крик, и теперь, оказавшись не в силах с ним совладать, хоббит огласил комнату громким воплем, пронзительным, как свисток локомотива, вылетевшего из туннеля. Гномы повскакивали со своих мест, опрокинув стол. Гандальв зажег яркий голубой огонь на конце волшебного посоха, и все увидели, что несчастный Бильбо стоит на коленях на коврике у камина и трясется как желе. Затем он ничком хлопнулся на пол, повторяя как заведенный: «Разрази меня гром, разрази меня гром!» – и долгое время от него больше ничего не могли добиться. Поэтому гномы подняли мистера Бэггинса и унесли с глаз долой. Они положили Бильбо в соседней комнате на диван, поставили рядом стакан вина и вернулись к своим темным делам.

– Похоже, наш маленький друг вошел в раж и совсем потерял голову, – сказал Гандальв. – С ним такое случается. Он малый с причудами, но один из лучших, да, несомненно, один из лучших, – свиреп как дракон, дошедший до крайности.

Если вам хоть раз случалось видеть дракона, дошедшего до крайности, вы, конечно, поймете, что применительно к любому хоббиту это чисто поэтическое преувеличение, даже если хоббит – двоюродный прадедушка Старого Тука по прозвищу Бычий Рев, который был так высок (по хоббитским меркам), что мог ездить верхом на лошади. В Битве на Зеленых Полях он разметал ряды гоблинов из горы Грам и деревянной палицей снес голову с плеч их королю Гольфимбулу. Голова пролетела по воздуху сотню ярдов и угодила в кроличью нору – так была выиграна битва и одновременно изобретена игра в гольф.

Тем временем пугливый наследник Бычьего Рева постепенно пришел в себя. Он отлежался, глотнул вина и осторожно подкрался к двери в гостиную. И вот что он услышал:

– Х-м-м… фу! – примерно так фыркнул Глойн. – А вы считаете, он подойдет? Гандальву легко говорить, какой он свирепый, а вдруг он войдет в раж не вовремя, заорет да разбудит дракона и всю его родню? Тут нам и конец! И по-моему, он потерял голову просто от страха, а не от свирепости. Если бы не условная метка на двери, я бы вообще решил, что мы перепутали дом! Едва я завидел, как этот пончик пыхтит и топчется у себя в передней, я сразу понял, что тут что-то не так. Он больше смахивает на бакалейщика, чем на взломщика!

Тогда мистер Бэггинс дернул за ручку двери и вошел. Туковская порода в нем взяла верх. Он вдруг почувствовал, что готов спать на голой земле и обходиться без завтрака, только бы его считали свирепым. Кстати, он и правда рассвирепел, когда услышал про «пончика». Ах, сколько раз впоследствии его бэггинсовская часть раскаивалась в том, что он тогда сделал, и он говорил себе: «Бильбо, глупец, ты же сам, по собственной воле, угодил в такую историю!»

– Прошу прощения, – произнес он, – но я случайно услышал, о чем шла речь. Не хочу делать вид, будто все понял, особенно то, что касается взломщиков, но коли я правильно уяснил, – (это у него называлось «держать себя с достоинством»), – кажется, вы во мне усомнились. Хорошо, я вам покажу, на что я способен. На моей двери нет никаких меток, – ее красили только неделю назад, – и вы, разумеется, перепутали дом. Едва я завидел в дверях таких подозрительных личностей, я сразу понял, что тут что-то не так. Но считайте, что вы попали куда хотели. Скажите, что вам надо, и я постараюсь это исполнить, даже если придется идти на Край Света и сражаться с Дикими Змеями в Последней Пустыне. У меня был двоюродный прапрапрадедушка Тук Бычий Рев, который…

– Да, только это было очень давно! – возразил Глойн. – А я говорил про вас. И уверяю вас, что на двери есть метка – довольно известный знак, у ваших собратьев по ремеслу такой издавна был в ходу. Он означает: «Услуги взломщика: выполню трудный и интересный заказ за разумное вознаграждение». Ну, хорошо, пусть будет не «взломщик», а «специалист по добыче сокровищ», если хотите. Некоторым так больше нравится. Нам-то все равно. Гандальв сказал, что один местный умелец срочно ищет работу и ждет нас на переговоры в среду вечером, к чаю.

– Разумеется, метка есть, – кивнул Гандальв. – Я ее сам поставил. По очень веской причине: вы просили меня подыскать четырнадцатого, кто пойдет с вами, и я выбрал мистера Бэггинса. Только попробуйте мне сказать, что я выбрал неправильно или ошибся дверью, – и пусть вас остается тринадцать! Отправляйтесь в путь, если хотите нажить себе неприятности, какие положены за такое число, а не хотите – ступайте домой копать уголь!

Он так сурово взглянул на Глойна, что гном съежился в своем кресле, и только Бильбо открыл рот, собираясь задать вопрос, маг обернулся и бросил на него такой грозный взор из-под косматых бровей, что хоббит щелкнул зубами и прикусил язык.

– Вот так, – сказал Гандальв. – И больше никаких споров. Я выбрал мистера Бэггинса, и все тут. Если я говорю, что он Взломщик, значит, он взломщик, или будет взломщиком, когда придет время. Он совсем не так прост, как вы думаете. Он даже сам не представляет, на что способен. Вы еще мне спасибо скажете, что я его выбрал, если живы останетесь. А теперь, Бильбо, мой мальчик, неси-ка лампу, пора кое-что извлечь на свет.

Он развернул на столе, под большой лампой с красным абажуром, кусок пергамента, на котором, похоже, была какая-то карта.

– Ее рисовал ваш дед Трор, – объяснил Гандальв Торину, когда возбужденные гномы набросились на мага с расспросами. – Это план Горы.

– Не вижу, чем это нам поможет, – разочарованно произнес Торин, взглянув на пергамент. – Я и так хорошо помню Гору и ее окрестности. Я знаю, с какой стороны мрачный лес Мирквуд, а с какой – Горелая Пустошь, где плодились драконы.

– А вот и дракон на Горе, он помечен красным, – сказал Балин. – Но если мы туда доберемся, мы и без карты его найдем.

– Вы упустили одну важную подробность, – заметил маг, – тайную дверь. Видите руну с западной стороны Горы, куда указывает рука над другими рунами? Сюда выходит потайной ход, который ведет в Нижние Залы.

– Может, когда-то этот ход и был потайным, – возразил Торин, – но как знать, вдруг дракон его давно обнаружил? Старый Смауг живет в Горе столько лет, что наверняка разведал все закоулки.

– Возможно. Но этим лазом он все равно не пользуется.

– Почему?

– Потому что ход слишком узкий. «Дверь вышиной пять футов, трое проходят в ряд», – гласят руны. В такую нору Смауг и в молодости бы не пролез, а тем более теперь, после того, как он сожрал стольких гномов и людей из Дейла.

– А по-моему, нора очень широкая, – подал голос Бильбо (который никогда не сталкивался с драконами, а о норах судил по хоббитским меркам). Его любопытство так разгорелось, что помалкивать стало невмоготу. Он обожал разные карты, у него самого в прихожей висела большая карта Окрестностей, где все его любимые тропки были помечены красными чернилами. – Такую нору всякий заметит, не только дракон. Как можно спрятать такую большую дверь? – спросил он. Не забывайте, он был всего-навсего маленький хоббит.

– Да как угодно, – ответил Гандальв. – Есть много способов. Но какой применили здесь, мы не узнаем, пока не доберемся до места. Судя по надписи на карте, я полагаю, дверь заперта и сделана так, что ее не отличить от простого камня на склоне Горы. Излюбленный прием гномов, не правда ли?

– Истинно так, – подтвердил Торин.

– Кроме того, – продолжал маг, – я забыл вам сказать, что к карте прилагался довольно занятный ключик. Вот он! – И Гандальв вручил Торину небольшой серебряный ключ с длинным стержнем и сложной бородкой. – Сохраните его!

– Разумеется, – пообещал Торин, достал из-под куртки драгоценную цепь и пристегнул к ней ключ. – Это меняет дело. Теперь все кажется не таким безнадежным. До сей поры у нас не было определенного плана. Мы думали осторожно продвигаться к востоку, стараясь, чтобы никто не прослышал о нашем походе, пока мы не достигнем Долгого Озера. Там, вероятно, дорога станет опасной…

– Не там, а гораздо раньше, – прервал Гандальв. – Если я хоть что-нибудь знаю о пути на Восток.

– От Долгого Озера мы могли бы направиться вверх по Бегущей реке, – продолжал Торин, пропустив замечание мага мимо ушей, – и выйти к руинам Дейла, старинного города, что когда-то стоял в долине под сенью Горы. Но нам не нравилось, что придется идти через Главные Ворота. Оттуда течет река – по проходу, пробитому в могучей скале на Южном склоне, – и из этих ворот обычно вылетает дракон, и гораздо чаще, чем хотелось бы, если только он не изменил своих повадок.

– Да, через Ворота вам не пройти, – согласился Гандальв. – Для этого нужен Непобедимый Воин или Великий Герой. Я хотел вам кого-нибудь подыскать, но воинам нынче не до того: они бьются друг с другом в дальних краях, а герои в окрестностях наперечет, и под рукой вообще никого нет, прямо скажем. Мечи давно затупились, боевыми топорами рубят дрова, щиты служат люльками и крышками для кастрюль, а драконы, к счастью, живут так далеко, что в здешних землях в них просто никто не верит. Поэтому я подумал, что лучше прибегнуть к хищению или Краже со взломом, – тем более что есть потайной вход. И, кроме того, у нас есть Бильбо Бэггинс, прирожденный, можно сказать, избранный Взломщик. Так что давайте обсудим, что делать дальше.

– Лучше всего, – сказал Торин, – если наш многоопытный Взломщик предложит какой-нибудь остроумный план. – И он с преувеличенной вежливостью обернулся к Бильбо.

– Для начала я должен еще кое-что уяснить, – произнес хоббит в крайнем замешательстве. Его пробирала мелкая дрожь, но туковская часть не давала пойти на попятный. – Я имею в виду, про золото и дракона, и откуда там золото, и чье это золото, и вообще все.

– О небо! – вскричал Торин. – Вы что, не видели карту? Не слышали нашу песню? Да мы толкуем об этом который час кряду!

– Все равно, я хочу услышать подробно и по порядку, – упрямо проговорил Бильбо, напуская на себя деловой вид (обычно предназначавшийся для тех, кто приходил занять денег) и изо всех сил стараясь казаться толковым, осмотрительным мастером, знатоком своего дела, каким его представил Гандальв. – И еще я хочу знать, сколь велик риск, какие сроки, какое вознаграждение, кто оплатит путевые издержки, и все, что полагается. – Под этим подразумевалось: «А я-то что получу? Я живым-то выберусь?»

– Ладно, так уж и быть, – произнес Торин. – Много лет назад, в правление Трора, моего деда, нашей семье, жившей тогда далеко на Севере, пришлось оттуда уйти и перебраться со всеми своими сокровищами и ремесленными орудиями обратно к этой Горе, что нарисована на карте. Ее когда-то разведал мой дальний предок, Трайн Старший, но во дни Трора здесь заложили копи, прорубили новые коридоры, построили просторные залы и мастерские, и при этом, как я понимаю, нашли много золота и добыли без счета драгоценных камней. В общем, мои родичи несказанно разбогатели. Слава о них разлетелась по всей округе, мой дед вновь стал Королем Под Горой, как некогда Трайн, и его почитали люди окрестных земель, которые тогда жили на юге, но со временем расселились по всей долине Бегущей реки до самой Горы. В те времена они и построили веселый город Дейл. Короли посылали за нашими кузнецами и, не скупясь, награждали даже не слишком искусных. Отцы уговаривали взять в учение их сыновей и щедро платили, чаще всего едой и припасами к нашему столу, поскольку не в наших обычаях самим заботиться о пропитании. Да, в те счастливые дни даже у самого бедного гнома и денег хватало с избытком, и времени оставалось в достатке, чтобы делать прекрасные вещи просто для собственного удовольствия. Я уж не говорю о замечательных волшебных игрушках, каких теперь нигде не увидишь! Чертоги моего деда становились роскошней день ото дня: повсюду резьба, оружие, самоцветы, драгоценные кубки… А ярмарка игрушек в Дейле считалась истинным чудом Севера.

Конечно, дракон позарился на такое богатство. Драконы, как вам известно, воруют золото и драгоценности где только могут: у людей, у эльфов, у гномов, – и всю жизнь стерегут награбленное (а живут они практически вечно, если их не убьют), но никогда не воспользуются даже самой простой безделушкой. Скорее всего, они вообще не отличат работу искусного мастера от дешевой поделки, хотя, как правило, точно знают, какой товар нынче в цене, и работать сами они не умеют, даже не могут укрепить разболтавшуюся чешуйку в своей броне. В те времена на Севере было полно драконов, а золота, видно, перестало хватать на всех, потому что гномы кто бежал к югу, а кто погиб, и весь край, где хозяйничали драконы, пришел в запустение. Жил там один особенно жадный, могучий и злобный змей по имени Смауг, и вот однажды он взмыл в небо и направился к югу. Сначала мы услышали нарастающий гул, будто с севера надвигалась буря, и сосны на Горе заскрипели и застонали под ветром. Гномы, которым случилось тогда оказаться снаружи (к счастью, я был в их числе, – не сиделось под крышей по молодости лет, вечно тянуло побродить по окрестностям, в тот день это спасло мне жизнь), – так вот, мы видели издалека, как дракон, весь в пламени, сел на вершине Горы. Затем он спустился ниже, и лес на склонах вспыхнул и загорелся при его приближении. В Дейле уже звонили во все колокола, призывая воинов к оружию. Гномы бросились к воротам, но за воротами поджидал дракон. Никто не спасся. Река закипела, облака пара окутали Дейл, и во мгле дракон подобрался к городу и перебил почти всех воинов, – печальный исход, но в те времена такое случалось, увы, сплошь и рядом. Потом он возвратился к Горе, забрался внутрь через Главные Ворота и обшарил все залы, все галереи, проходы, подвалы, комнаты и коридоры. После этого под Горой не осталось в живых ни одного гнома, и дракон присвоил себе все сокровища. Наверное, он, как водится у драконов, свалил все в кучу где-нибудь в дальней пещере, чтобы спать там на золотом ложе. По ночам он выползал из ворот, подстерегал жителей Дейла, чаще всего девушек, и съедал. Со временем Дейл обезлюдел – те, кто сумел спастись, разбежались, и город обратился в развалины. Не знаю доподлинно, что там сейчас творится, но думаю, в тех краях никто не живет, разве что на дальнем берегу Долгого Озера.

Мы все, те немногие, кто уцелел, сидели в своем укрытии, плакали и проклинали Смауга, – и вдруг явились мой дед и отец с опаленными бородами. Они были угрюмы и неразговорчивы. Когда я спросил, как им удалось выбраться, они велели мне придержать язык и сказали, что в свое время я все узнаю. Потом мы покинули эти места и скитались по чужим землям, зарабатывая на хлеб чем придется: до того дошли, что брались и железо ковать, а то и вообще копать уголь. Но мы всегда помнили о сокровищах, которыми завладел дракон. И даже сейчас, когда мы, можно сказать, нажили кое-какое добро и не так стеснены в средствах, – Торин дотронулся до золотой цепи, висевшей у него на шее, – мы по-прежнему жаждем вернуть похищенные богатства и отомстить Смаугу, если удастся.

Я частенько раздумывал, как удалось спастись отцу с дедом. Теперь понятно, что у них была своя потайная дверь, о которой больше никто не знал. Но, как видно, они составили карту, и я бы хотел узнать, каким образом Гандальв завладел ею и почему она не попала ко мне, законному наследнику?

– Не «завладел», а получил из рук в руки, – ответил маг. – Ваш дед Трор, как вы помните, был убит в копях Мориа гоблином, которого звали Азог.

– Будь проклято это имя, – отозвался Торин.

– А Трайн, ваш отец, ушел неизвестно куда – то было двадцать первого апреля, в прошлый четверг минуло ровно сто лет с того дня, – и вы его больше не видели…

– Истинно так, – подтвердил Торин.

– Так вот, он отдал мне карту, чтобы вручить ее вам, а место и время для этого я выбрал по своему усмотрению – уж не обессудьте, откуда мне было знать, где вас найти. Ваш отец и собственного-то имени уже не помнил, когда отдавал мне пергамент, и вашего не назвал, так что скажите мне спасибо! Держите свою карту! – И он передал пергамент Торину.

– Все равно не понимаю, – проговорил Торин, и Бильбо в душе с ним согласился. Объяснение и впрямь было довольно расплывчатым.

– Ваш дед, – медленно и тяжело произнес маг, – уходя в Мориа, отдал карту на хранение сыну. После гибели вашего деда отец ваш отправился попытать с ней счастья. Он пережил по дороге немало весьма неприятных приключений, но так и не дошел до Горы. Я отыскал его в подземельях Некроманта. Я не знаю, как он попал туда.

– А вы что там делали? – содрогнувшись, спросил Торин, и остальные гномы поежились.

– Неважно. Любопытствовал, как всегда. История была скверная и страшная. Даже я, Гандальв, едва уцелел. Я пытался спасти вашего отца, но было поздно. Рассудок его помрачился, в бреду он почти ни о чем не помнил, кроме ключа и карты.

– С гоблинами из Мориа мы давно расквитались, – произнес Торин. – Пришло время подумать о Некроманте.

– Не говорите глупостей! Такого врага не одолеть и всем гномам, вместе взятым, даже если удастся еще раз созвать их со всех концов земли. Ваш отец хотел одного: чтобы его сын разобрался в карте и пустил ключ в дело. Хватит с вас Горы и дракона!

– Вот, слушайте, слушайте! – невольно вырвалось у Бильбо.

– Что такое? – Все гномы уставились на него, и Бильбо в растерянности ответил:

– Слушайте, что я хочу сказать!

– Что? – хором спросили они.

– Ну, я хочу сказать, вам надо пойти на Восток, а там видно будет. В конце концов, есть потайной ход, да и драконы, верно, когда-нибудь спят. Если посидеть на пороге подольше, что-нибудь непременно придет в голову. А на сегодня, как вы думаете, – может, достаточно, уже поздно, если вы меня понимаете. Пора спать, завтра рано вставать, и все такое. Я приготовлю вам на дорожку отличный завтрак.

– Вы хотите сказать, Нам на дорожку, – промолвил Торин. – Вы же наш Взломщик. Разве не ваше дело сидеть на пороге, не говоря уж о том, чтобы пробраться за дверь? Но насчет того, что пора спать, я согласен. Перед дальней дорогой я люблю, чтобы на завтрак была яичница из шести яиц с ветчиной – да поподжаристей, и чтобы все глазки были целы!

Остальные тоже не преминули распорядиться, что им подать на завтрак (ни один не подумал добавить хотя бы «пожалуйста», что немало обидело Бильбо), и наконец они встали-таки из-за стола. Хоббиту еще пришлось позаботиться, чтобы всех разместить на ночь, свободных комнат для гостей не хватило, пришлось постелить на диванах и креслах, и лишь когда все улеглись, Бильбо сам отправился спать, очень усталый, измученный и далеко не в лучшем расположении духа. Единственное, что он твердо решил: ни в коем случае не вставать ни свет ни заря, чтобы готовить этот злосчастный завтрак. Туковский порыв в его душе благополучно угас, и Бильбо отнюдь не был уверен, что поутру вообще соберется выйти из дома.

Засыпая, он слышал, как в соседней комнате, в лучшей гостевой спальне, Торин негромко напевает себе под нос:

За дальний кряж туманных гор,
Во тьму и мрак подземных нор
Рассветный час проводит нас
За кладом, скрытым с давних пор.

Бильбо уснул под его пение и видел тревожные сны. Когда он проснулся, рассветный час давно миновал.

Глава 2. Баранина на вертеле

Бильбо вскочил, накинул халат и заглянул в столовую. Ни единого гнома, только следы обильного и поспешного завтрака, и в комнате все перевернуто вверх дном. На кухне – груды грязной посуды, перепачканы чуть не все имевшиеся в норе горшки, кастрюли и сковородки. Только увидев, какая нешуточная предстоит уборка, Бильбо уверился до конца, что вчерашние гости – не просто дурной сон, как все прочее, что приснилось ночью. Честно говоря, хоббит почувствовал облегчение, когда понял, что гномы отправились в путь без него, даже не удосужившись его разбудить (и «спасибо» не сказали, отметил про себя Бильбо), – но в глубине души он остался немного разочарован. Это его удивило.

– Какие глупости, Бильбо Бэггинс! – произнес он вслух. – В твои годы пора выбросить из головы драконов и вообще весь этот чужеземный вздор!

И он надел фартук, развел огонь, вскипятил воду и перемыл и вычистил всю посуду. Затем уютно устроился на кухне, немного перекусил и лишь потом занялся уборкой в столовой. Солнце уже сияло вовсю. Входная дверь была распахнута настежь, в нору задувал теплый весенний ветерок. Бильбо начал громко насвистывать, вчерашнее чаепитие с гномами почти забылось. Он только-только подумал еще раз немного перекусить в столовой у раскрытого окна, как вдруг появился Гандальв.

– Дорогой мой, – проговорил маг, – сколько можно тебя ждать? А еще говорил вчера: «Пора спать, завтра рано вставать и все такое»! Нет, посмотрите на него – сидит завтракает, или как это у тебя называется, а на часах половина одиннадцатого! Они оставили тебе записку, чтобы не терять времени.

– Какую еще записку? – в смятении пролепетал бедный мистер Бэггинс.

– Гром и молния! – воскликнул Гандальв. – Я тебя просто не узнаю – ты даже не вытер пыль на каминной полке!

– Ну и что? Хватит того, что я перемыл посуду за всеми четырнадцатью!

– Если бы ты протер каминную полку, ты бы нашел под часами вот это. – И Гандальв передал хоббиту записку (естественно, она была на писчей бумаге Бильбо, взятой без спросу).

В записке говорилось:

Торин и Компания —

Взломщику Бильбо.

Сердечный привет! Глубоко признательны за оказанное гостеприимство, премного благодарны за предложенное содействие. Условия: оплата по завершении работ, вознаграждение до четырнадцатой доли общего дохода (при наличии упомянутого, не превышая указанного); возмещение путевых издержек гарантируется в любом случае; обеспечение похоронных издержек при соответствующем исходе берет на себя Компания либо ее представители, если обстоятельства совершившегося оставят таковую возможность.

Не считая необходимым тревожить ваш драгоценный покой, мы направляемся вперед, дабы завершить насущные приготовления. Ждем нашего достопочтенного компаньона в трактире «Зеленый Дракон», Байуотер, ровно в 11 утра.

Надеясь на вашу пунктуальность, имеем честь пребывать

Искренне ваши

Торин и К°.

– Осталось всего десять минут. Придется бежать бегом, – заметил Гандальв.

– Но… – начал Бильбо.

– На это уже нет времени, – сказал маг.

– Но… – еще раз попробовал Бильбо.

– И на это тоже! Бегом!

И до конца дней своих Бильбо не мог сказать, как же он выскочил из дому, – без шапки, без трости, без денег и вообще без всего, что привык брать с собой на прогулку. Он оставил недоеденный завтрак, бросил невымытую посуду, сунул ключи Гандальву и со всех своих мохнатых ног побежал вниз по дорожке, мимо большой мельницы, через мостик, на ту сторону Реки, и дальше, дальше, еще дальше целую милю.

Ровно в одиннадцать, с последним ударом часов, он, запыхавшись, примчался в Байуотер, и что же? – о ужас! Оказалось, он пустился в путь даже без носового платка!

– Браво! – воскликнул Балин, который стоял в дверях трактира, поджидая Бильбо.

Тут из-за поворота дороги, ведущей в деревню, показались все остальные. Они ехали верхом на пони, нагруженных разнообразной кладью – узлами, тюками, мешками и прочими пожитками. Самый маленький пони, очевидно, предназначался для Бильбо.

– Вы двое – в седло, и в путь! – скомандовал Торин.

– Прошу прощения, – попытался возразить Бильбо, – но я не успел надеть шляпу, забыл носовой платок и не захватил денег! Вашу записку я прочитал только в 10.45, если быть точным.

– А вы не будьте таким точным, – ответил Двалин. – И не волнуйтесь. Научитесь обходиться и без носовых платков, и много еще без чего, пока мы доберемся до цели. Ну а шляпа… что ж, у меня есть с собой запасной капюшон и плащ.

Вот так, ясным утром в самом конце апреля, они тронулись в путь, и навьюченные пони потрусили рысцой от дверей трактира. Бильбо облачился в темно-зеленый, чуть поношенный капюшон и темно-зеленый плащ, которые ему одолжил Двалин. И капюшон, и плащ были ему велики, и выглядел хоббит довольно потешно. Что подумал бы почтенный Банго, если б увидел сейчас своего сына, мне даже представить страшно! Одно утешало Бильбо: что с гномом его все равно не спутаешь – бороды нет.

Вскоре компанию догнал Гандальв. Он был просто великолепен верхом на белом коне. Маг привез Бильбо целую кучу носовых платков, запас табаку и трубку. Путешественники весело поскакали дальше и всю дорогу до вечера распевали песни или рассказывали разные истории, прерываясь только тогда, когда останавливались перекусить. И хоть такое случалось гораздо реже, чем хотелось Бильбо, он мало-помалу вошел во вкус и даже подумывал, что приключения – совсем не такая скверная штука.

Сначала они ехали по благодатным и процветающим хоббитским землям – жители здесь были добропорядочные, дороги удобные, попадались трактиры, иногда на дороге встречались путники: то гном, то селянин, спешащие по делам.

Затем начались места, где и говорили как-то не так, и пели песни, каких Бильбо раньше не слыхивал. И наконец путешественники углубились в Пустынные Земли, где вовсе никто не жил, трактиров не было, а дороги становились все хуже и хуже. Впереди, уже не так далеко, гряда за грядой вздымались сумрачные холмы, поросшие темным лесом. На некоторых возвышались древние замки: они выглядели зловеще, словно эти стены складывали недобрые руки. Погода испортилась, все вокруг казалось печальным и мрачным. До сих пор все больше стояли теплые ясные деньки, ярко светило майское солнце, прямо как в песнях про этот веселый месяц, но теперь стало сыро и холодно. В Пустынных Землях не всегда удавалось найти удобное место для ночлега, но раньше, по крайней мере, везде было сухо.

– Подумать только – июнь на носу! – ворчал Бильбо. Его пони, шлепая по лужам, месил грязь на дороге позади всех. Вечерело. С самого утра не переставая лил дождь. С капюшона капало, плащ промок насквозь, пони устал и спотыкался о камни, гномы молчали, насупившись. «Узлы с запасной одеждой наверняка промокли, и мешки с едой тоже, – думал хоббит. – Не хочу быть взломщиком, не хочу никаких приключений! Хочу домой, к себе в родную нору, хочу сидеть у камина и слушать, как поет закипающий чайник!» – Ох, не в последний раз Бильбо мечтал об этом!

А гномы все трусили вперед, не оборачиваясь, не обращая на хоббита никакого внимания. Где-то за серыми тучами, видимо, село солнце, и когда путники спустились к реке, прятавшейся в глубокой лощине, уже стало темнеть. Поднялся ветер, ивы по берегам закачались и зашелестели. Путешественники могли только порадоваться, что дорога выводила к старинному каменному мосту, поскольку река, бегущая с северных гор и холмов, вздулась от дождей и с шумом катила по руслу бурные воды.

На тот берег переправились почти в полной темноте. Ветер разогнал серые облака. Луна, поднимавшаяся над холмами, показалась в разрывах летящих по небу туч. Путники остановились, и Торин проворчал что-то насчет ужина и «где бы отыскать сухое местечко на ночь?»

Тут только они заметили, что Гандальва нет. Он ехал с ними всю дорогу, не объясняя, участвует он в походе или просто им по пути. Он ел больше всех, смеялся чаще всех, молол языком охотнее всех. Но сейчас он взял и исчез!

– Как раз когда так нужен маг! – застонали Дори и Нори (они разделяли точку зрения хоббита, что есть нужно регулярно, часто и много).

В конце концов решили заночевать прямо здесь. Чуть в стороне, под деревьями, было посуше, но в кронах гулял ветер, с веток капало, нескончаемое «кап-кап-кап» выводило всех из себя. Вдобавок костер словно заколдовали. Обычно гномы ухитряются развести огонь почти где угодно и из чего угодно, неважно, есть ветер или нет, но сегодня у них что-то не ладилось, и даже самые ловкие костровые, Ойн и Глойн, ничего не могли поделать.

Вдруг один пони неведомо отчего шарахнулся в сторону и понесся вскачь. Гномы и глазом моргнуть не успели, как он оказался в реке. Фили и Кили полезли за ним в воду и чуть было не утонули, но поклажу, навьюченную поверх седла, все равно смыло. Разумеется, это были мешки с едой. На ужин теперь почти ничего не осталось, а про завтрак и говорить нечего.

Так они и сидели, промокшие, хмурые, и ворчали, а Ойн и Глойн продолжали возиться с костром и переругиваться. Бильбо с грустью раздумывал о том, что приключения бывают разные – не одни только песни и прогулки верхом на пони в сияющий майский день, – как вдруг Балин, которого всегда оставляли стоять на страже, крикнул:

– Глядите, огонь!

Неподалеку возвышался холм, заросший лесом, местами очень густым и темным. Сейчас под деревьями на темном склоне сверкал красноватый огонек, теплый, уютный, как свет костра или факела.

Гномы посмотрели-посмотрели в ту сторону, а потом принялись спорить. Одни говорили «да-да», другие «нет-нет», третьи – что хуже не будет, если просто пойти посмотреть, что там такое: все лучше, чем скромный ужин, и скудный завтрак, и мокрый плащ на плечах целую ночь.

Кое-кто возражал: «Края вокруг неизведанные, горы близко. Места дикие, нынче мало кто сюда ездит. Карты давно устарели, все пришло в запустение, дорогу не охраняют. Живет тут неизвестно кто, закон им не указ, о короле они и не слышали. Чем меньше совать нос по пути не в свое дело, тем лучше, а то как бы нам не попасть в беду». Кто-то сказал: «Но нас как-никак четырнадцать». А еще кто-то: «И куда только подевался Гандальв?» Этот вопрос принялись повторять все наперебой. Тут дождь хлынул как из ведра, а Ойн и Глойн подрались.

Это решило дело. «В конце концов, с нами Взломщик», – сказали гномы и направились в сторону огонька, ведя в поводу своих пони. Они добрались до холма (соблюдая надлежащую осмотрительность и осторожность), вошли в лес и начали подниматься наверх. Не найдя тропы, которая могла бы вести к хутору или какому-нибудь жилищу, они двинулись напрямик, с треском и хрустом (а также с проклятиями и недовольными стонами) продираясь через чащу в кромешной тьме.

Вдруг впереди, совсем близко, между стволов блеснул яркий красноватый свет.

– Дальше надо действовать украдкой, – сказали гномы, подразумевая, что действовать будет Бильбо.

– Ступайте вперед и разведайте, что там за свет, и зачем он, и все ли там тихо-спокойно, – сказал Торин хоббиту. – Поторапливайтесь и, если все в порядке, побыстрей возвращайтесь. Если не в порядке – то возвращайтесь, как сможете. Если не сможете – покричите совой, дважды гукните и разок ухните, а мы постараемся что-нибудь предпринять.

И Бильбо пришлось идти, не успев объяснить, что он не умеет ни гукать, ни ухать и вообще ни разу не пробовал кричать совой. Зато хоббиты умеют бесшумно, совершенно бесшумно ходить по лесу. Они гордятся своим искусством, и Бильбо только презрительно фыркал, слушая, как «эти косолапые гномы» пробираются через лес, – хотя мы с вами, скорее всего, в такую ветреную ночь вообще ничего не заметили бы, даже если бы весь отряд прошел от нас в двух шагах. Что же касается Бильбо, то даже самая осторожная ласка, окажись она рядом, и ухом бы не повела – так тихо он крался вперед. Поэтому, никого не спугнув, он без труда подобрался к костру, – да-да, это был именно костер, – и вот что он там увидел.

Три великана сидели у огромного костра, сложенного из буковых бревен. Они поджаривали баранину на длинных деревянных вертелах и облизывали пальцы, когда на них капал сок. У костра вкусно пахло жареным мясом. Тут же стоял бочонок – судя по всему, с доброй выпивкой, – и великаны черпали из него громадными кружками. Но это были тролли! Самые настоящие тролли! Даже Бильбо, всю жизнь просидевший в норе, догадался, кто перед ним: по грубым и мрачным мордам, великанскому росту, чудовищным ногам, и вдобавок – по их разговору, который никак, никак нельзя было назвать вежливым!

– Хр-р-р, вчера баранина, сегодня баранина, чтоб вам лопнуть, и завтра опять жрать баранину! – сказал один из троллей.

– Хр-р-р, хоть бы когда кусок человечины! – сказал другой. – А кто нас сюда приволок? Все ты, Вильям, дубина! Уже и выпивки почти нет, – добавил он, толкая под локоть Вильяма, который как раз прихлебывал из кружки.

Вильям поперхнулся.

– Заткнись! – прохрипел он, откашлявшись. – Ты что думаешь, хр-р-р, они будут сидеть и ждать, чтоб вы их сожрали? Мы с гор только ушли, а вы с Бертом уже полторы деревни умяли, не подавились! Чего вам еще? Времена не те, хр-р-р, могли бы сказать мне «спасибо, Билл» и за этого жирного барана!

Он откусил большой кусок от бараньей ноги, которую жарил, и вытер рот рукавом.

Да, боюсь, все тролли ведут себя одинаково, даже те, у кого по одной голове. Теперь Бильбо нужно было решать: или потихоньку вернуться к своим друзьям, предупредить их, что совсем рядом, просто рукой подать, сидят три здоровенных тролля в самом скверном расположении духа, которые явно не откажутся отведать жареных гномов, а для разнообразия и жареных пони, – или попробовать украдкой подобраться поближе и как-нибудь отличиться. Любой знаменитый взломщик высшего класса в подобном случае наверняка очистил бы карманы троллей (дело почти всегда выгодное, если удастся его провернуть), украл барана с вертела, похитил пиво и был таков – а тролли при этом его бы и не заметили. Взломщики более практичные, не столь кичащиеся своим мастерством, возможно, подкрались бы потихоньку, пырнули троллей кинжалом – и после этого весело скоротали ночку.

Бильбо все это знал. Он немало всего прочел о разных вещах, которых никогда не видел и ни разу не делал. Слушать троллей было противно и страшно, хотелось оказаться в сотне миль отсюда, но все же… – все же он как-то не мог просто взять и вернуться к Торину с Компанией с пустыми руками. Поэтому он стоял в тени деревьев и размышлял. Из всевозможных деяний взломщиков, о которых он слышал, очистить карманы троллей казалось легче всего, – и в конце концов Бильбо решился и подобрался к дереву, подле которого сидел Вильям.

Берт и Том отошли к бочонку. Вильям потягивал пиво из кружки. Бильбо собрался с духом и запустил руку в бездонный карман Вильяма. Там лежал кошелек – очень внушительного размера, просто мешок по хоббитским меркам. «Ха! – подумал Бильбо, входя во вкус своего нового ремесла и осторожно вытягивая кошелек из кармана. – Лиха беда – начало!»

И лиха беда была тут как тут! От кошельков троллей ничего хорошего ждать не приходится, и этот оказался не лучше других.

– Эй, ты кто? – пропищал кошелек, едва выбравшись наружу. Вильям сразу же обернулся, Бильбо не успел отскочить за дерево, и рука тролля ухватила его за шею.

– Чтоб мне лопнуть, Берт! Хр-р-р! Глянь, что я поймал! – проговорил Вильям.

– Что? – спросили другие тролли, подходя ближе.

– Почем я знаю! Ты что за зверь?

– Я Бильбо Бэггинс, взло… хоббит, – пролепетал бедный Бильбо, дрожа всем телом и пытаясь сообразить, как покричать совой, пока тролли его не придушили.

– Взлохоббит? – озадаченно повторили все трое. Тролли туго соображают и с подозрением относятся к тому, чего прежде не видели.

– Хр-р-р, но что он делал в моем кармане? – спросил Вильям.

– А он съедобный? – осведомился Том.

– Сейчас попробуем, – сказал Берт, берясь за вертел.

– В нем мяса-то на один укус, хр-р-р, – возразил Вильям, который только что плотно поужинал. – Шкуру ободрать, кости выплюнуть, так и пробовать будет нечего.

– В лесу, поди, такие еще водятся, – сказал Берт. – Наловим, паштет приготовим. Эй, много вас тут шныряет, ты, мерзкий крольчишка? – Он взглянул на мохнатые ступни хоббита, схватил его за ноги и сильно встряхнул.

– Много, – сболтнул Бильбо, не успевший сообразить, что нельзя выдавать друзей. – Нет, нет, никого! – тут же прибавил он.

– Хр-р-р, это как? – спросил Берт, перевернув Бильбо и держа его за волосы.

– А вот так, – вымолвил Бильбо, едва переводя дух. – И пожалуйста, не готовьте из меня ничего, любезный сэр! Я сам хорошо готовлю, я лучше готовлю, чем готовлюсь, если вы меня понимаете. Я вам сготовлю отличный завтрак, самый лучший завтрак на свете, если меня не сготовят на ужин!

– Хр-р-р, вот зануда! – сказал Вильям. Он до отвала наелся и напился пива за ужином. – Жалкий зануда! Брось его, Берт!

– Не брошу, пока не скажет, что значит «много» и «никого»! – ответил Берт. – А то я пойду спать, хр-р-р, а они придут, перережут мне глотку! Подпалим ему шерсть на лапах, живо заговорит!

– Не хочу, – сказал Вильям. – И вообще, это я его сцапал.

– Ты жирный дурак, Вильям! – рявкнул Берт. – Я всегда говорил и еще повторю!

– А ты дубина!

– Хр-р-р, я тебе этого не спущу, Билл Хаггинс! – заорал Берт и двинул Вильяму кулаком в глаз.

Началась ужасная свара. Берт выронил Бильбо, а у того еще осталось достаточно соображения, чтобы отползти в сторону, прежде чем тролли сцепились, как злющие псы, громко ругаясь и обзывая друг друга самыми разными и, кстати, весьма подходящими прозвищами. В конце концов они грохнулись наземь и покатились прямо к костру, колотя и лягая друг друга что было мочи, а Том молотил их палкой, чтобы привести в чувство, – от чего они, разумеется, еще больше взбесились.

Тут бы Бильбо и улизнуть, – но его бедные маленькие ножки чуть не раздавил Берт своей лапой, и голова кружилась, и вообще он был еле жив, – поэтому он просто лежал, где упал, – прямо за кругом света, падавшего от костра, – и пытался как-нибудь отдышаться.

И вдруг, в самый разгар драки, появился Балин. Гномы издалека услыхали шум, подождали немного, надеясь, что Бильбо вернется или хоть покричит совой, а затем, пробираясь по лесу как можно тише и осторожней, один за другим подкрались к огню.

Увидав Балина, Том испустил жуткий вой. Тролли просто терпеть не могут гномов (по крайней мере, сырых), и Билл с Бертом сразу же прекратили дубасить друг друга и зарычали: «Мешок, Том, быстрей, быстрей!» Балин, пытавшийся сообразить, где в этой неразберихе отыскать Бильбо, даже ахнуть не успел, как на голову ему набросили мешок, – и гном упал как подкошенный.

– Сейчас еще прибегут, чтоб мне лопнуть, – сказал Том. – «Много» и «никого», хр-р-р, так и есть! Взлохоббитов никого, хр-р-р, а гномов много! Вот оно как!

– Похоже на то, – согласился Берт. – Давайте спрячемся в тень.

Так они и поступили: затаились в темноте под деревьями, держа наготове мешки, в которых обычно таскали баранов и другую добычу. Едва у костра появлялся гном и начинал озираться, недоуменно глядя на пустые кружки и обглоданные кости, как – хоп! – грязный вонючий мешок оказывался у него на голове, и гном валился на землю. Вскоре к Балину прибавился Двалин; затем Фили и Кили; затем Дори, Нори и Ори, брошенные один на другого; затем Ойн, Глойн, Бифур, Бофур и Бомбур, которых без церемоний свалили в кучу возле костра.

– Будут знать, – проворчал Том. С Бифуром и Бомбуром троллям пришлось повозиться: те дрались как бешеные, как бьются все гномы, если речь идет о жизни и смерти.

Последним был Торин – и его не удалось захватить врасплох. Он заподозрил неладное и догадался, что дело худо, еще до того, как увидел ноги своих друзей, торчащие из мешков. Торин остановился в тени, поодаль от огня, и спросил:

– Что происходит? Кто разделался с моими соратниками?

– Тролли! – ответил из-за дерева Бильбо, о котором все давно позабыли. – Они прячутся с мешками в кустах.

– Ах, тролли! – воскликнул Торин и бросился к костру, да так быстро, что тролли не успели его поймать. Выхватив из огня пылающий сук, он ткнул неповоротливого Берта в глаз – и тот на время выбыл из строя. Бильбо попытался помочь Торину и ухватил Тома за ногу (надо заметить, с большим трудом – голень у тролля была толщиной с молодое дерево), – но тут же отлетел в сторону и свалился в какой-то куст, когда Том с размаху швырнул ногой в лицо Торину ворох углей.

За это Торин огрел Тома своей пылающей палицей, выбив передний зуб. Ну и завыл же Том, я вам скажу! Но тут сзади подкрался Вильям с мешком, одним махом упрятал туда Торина, и битва закончилась. В хорошенькую переделку угодили гномы: все крепко увязаны в мешки, рядом сидят три обозленных тролля (да еще двое из них получили на память синяки и ожоги) и спорят: зажарить гномов на медленном огне, или сварить, порубив на мелкие кусочки, или попросту сесть на каждого и раздавить в лепешку, так что и костей не останется. А Бильбо висел на кусте, изодранный, исцарапанный, не смея пошевелиться, боясь, что его услышат.

И в это время вернулся Гандальв. Однако никто его не заметил. Тролли как раз порешили изжарить гномов прямо сейчас, а съесть погодя, как предложил Берт, – и после долгих споров и пререканий двое других с ним согласились.

– Чего их сейчас жарить, хр-р-р, всю ночь провозимся, – сказал чей-то голос. Берту показалось, что это Вильям.

– Заткнись, Билл! – сказал он. – Хватит спорить, а то впрямь и к утру не закончим!

– А кто спорил? – проворчал Вильям, который думал, что говорил Берт.

– Ты, хр-р-р, – сказал Берт.

– Врешь! – рявкнул Вильям, и спор начался заново. В конце концов тролли решили порубить гномов на мелкие кусочки и сварить. Они притащили огромный черный котел и достали ножи.

– Чего их сейчас варить, хр-р-р, воды-то нет, а к колодцу еще сколько топать! Да ну их! – раздался голос. Берт и Вильям подумали, что это Том.

– Заткнись! – зарычали они. – Так мы с ними вообще не управимся! Будешь спорить, хр-р-р, сам пойдешь за водой!

– Сам заткнись! – гаркнул Том, которому показалось, будто говорил Вильям. – Кто спорит? Хр-р-р, ты сам споришь!

– Дубина! – сказал Вильям.

– Сам дубина! – ответил Том.

И они пуще прежнего стали ругаться и орать друг на друга. Наконец, тролли договорились, что сядут на все мешки по очереди, раздавят гномов, а сварят как-нибудь после.

– Хр-р-р, на кого первого сядем? – спросил голос.

Берту показалось, что это Том.

– Хр-р-р, на последнего, – заурчал Берт, получивший от Торина палкой в глаз.

– Вот дурень, сам с собой говорит! – сказал Том. – Хочешь сесть на последнего, хр-р-р, ну и садись! Где он?

– В желтых чулках, – сказал Берт.

– Хр-р-р, чушь! В серых, – возразил голос, похожий на Вильямов.

– В желтых, я тебе говорю! – сказал Берт.

– Точно, в желтых, – подтвердил Вильям.

– Хр-р-р, а чего ж ты говоришь, что в серых? – спросил Берт.

– Это не я. Это Том.

– Еще чего! – возмутился Том. – Это ты!

– Нас двое, а ты один, хр-р-р! – взревел Берт. – Заткнись!

– Это ты кому, хр-р-р? – осведомился Вильям.

– Заткнись! – завыли Том и Берт хором. – Ночь кончается, сейчас светает рано! Пора разделаться с ними!

– Светает рано! Как встанет солнце, так станешь камнем! – произнес голос, похожий на Вильямов. Но говорил не Вильям. Ибо в это мгновение свет разлился над холмом, в ветвях загомонили птицы, и Вильям уже не мог ничего сказать: он застыл каменной глыбой, едва наклонился к Торину, и Берт с Томом, глазевшие на него, тоже окаменели. Так все трое и стоят по сей день, одни-одинешеньки, разве что птицы на них садятся. Ведь вы, наверное, знаете, что тролли должны до рассвета успеть спрятаться под землю, иначе они обратятся в камень, из которого сделаны, и навеки останутся неподвижными истуканами. Ровно так и случилось с Бертом, Томом и Вильямом.

– Отлично! – произнес Гандальв, выходя из-за дерева и помогая Бильбо выбраться из колючих кустов. И тут Бильбо все понял! Это Гандальв, подражая голосам троллей, заставил их пререкаться и спорить до самого утра, пока их не застиг рассвет!

Маг с хоббитом сразу же освободили гномов. Те чуть не задохнулись в мешках и были, прямо скажем, не в духе: кому приятно лежать и слушать, как тролли рядом решают, зажарить тебя, раздавить или порубить! Бильбо пришлось два раза подряд рассказывать, что вышло у него с троллями, прежде чем гномы угомонились и вняли его объяснениям.

– Нашел время лазать по карманам, – буркнул Бомбур, – когда тебя послали найти, где поесть и согреться!

– У троллей все равно ни того ни другого без боя не получить! – возразил Гандальв. – Ладно, хватит попусту тратить время. Ясно, что где-то поблизости должна быть пещера или нора, куда тролли прятались от солнца. Не мешает туда заглянуть!

Осмотревшись, они приметили следы каменных сапог, которые уходили в лес, затем поднимались по склону холма и кончались возле скрытой в кустах большой каменной двери, ведущей в пещеру. Но отворить дверь не удалось, хотя гномы дружно толкали ее, а Гандальв попробовал разные заклинания.

– Может, это подойдет? – спросил Бильбо, когда все выбились из сил и разозлились. – Я подобрал его у костра, там, где дрались тролли. – И он протянул им огромный ключ, который Вильяму, верно, казался крошечным и неприметным. По счастью, ключ выпал из кармана у Вильяма до того, как тролль обратился в камень.

– Что ж ты раньше молчал! – закричали гномы, а Гандальв схватил ключ и сунул его в замочную скважину. Дверь толкнули еще разок, она распахнулась, и Бильбо с магом и гномами вошли в пещеру. Под ногами валялись кости, в пещере отвратительно пахло, зато здесь оказалось вдоволь припасов – на полках и на земле, вперемешку с награбленным добром самого разного толка, от медных пуговиц до стоявших в углу горшков, полных золотых монет. По стенам висели одежды (троллям они явно были малы и, боюсь, принадлежали их жертвам) и, кроме того, несколько мечей разного вида, длины и формы. Два из них сразу бросались в глаза: в красивых ножнах, с драгоценными камнями на рукоятях.

Их забрали Гандальв и Торин, а Бильбо взял кинжал в кожаном чехле. Для тролля такой кинжал был, наверное, все равно что карманный ножик, но для хоббита вполне мог сойти за короткий меч.

– Судя по всему, славное оружие, – произнес Гандальв, наполовину вытянув оба меча из ножен и с любопытством разглядывая лезвия. – Прямо скажем, не тролльская работа, да теперь и люди таких не делают. Если сможем прочесть руны на этих клинках, узнаем о них побольше.

– Уйдем отсюда, здесь такой мерзкий запах! – взмолился Фили.

Гномы вынесли из пещеры горшки с золотом и те припасы, которые казались съедобными и до которых тролли еще не добрались, а заодно полный бочонок эля. Все сильно проголодались и были совсем не прочь позавтракать, а поскольку своих запасов у путешественников почти не осталось, они не стали воротить нос от тролльских. Путники подкрепились хлебом и сыром, пожарили на углях куски копченой свинины и вволю выпили эля. Затем они улеглись спать, ибо ночь выдалась беспокойная, и проснулись лишь далеко за полдень.

Через некоторое время вся компания была готова пуститься в путь. Они привели пони, взяли горшки с золотом и перевезли к речке, а там, у тропинки, что шла по берегу, закопали поглубже, наложив побольше заклятий на это место, на случай, если вдруг доведется вернуться и забрать клад. После чего путники сели на пони и вновь затрусили вперед по дороге, ведущей на восток.

– Где вы пропадали, если не секрет? – спросил Торин у Гандальва.

– Смотрел, что впереди.

– А что вас заставило возвратиться так вовремя?

– Увидел, что за спиной.

– Ну-ну! – произнес Торин. – А нельзя ли попонятней?

– Я отправился вперед разведать дорогу. Имейте в виду, теперь она станет опасной и трудной. Вдобавок я раздумывал, где бы пополнить наши запасы. Но не успел я отъехать, как мне повстречались двое знакомых из Ривенделла.

– Это где? – спросил Бильбо.

– Не перебивай! – сказал Гандальв. – Если повезет, мы скоро туда доберемся, и ты сам все узнаешь про Ривенделл. Итак, я повстречал двух знакомых из дома Эльронда. Они не хотели ночевать в этих местах, поскольку боялись троллей. От них-то я и услышал, что три тролля спустились с гор, обосновались в лесу у дороги, распугали окрестных жителей, а теперь подстерегают путников. Что-то вдруг подсказало мне, что надо вернуться. Оглянувшись, я увидел вдали огонек и направился прямо туда. Вот и все. Пожалуйста, в другой раз будьте поосторожней, а то мы вообще никуда не доберемся!

– Благодарю вас! – произнес Торин.

Глава 3. Передышка

Путники больше не пели песен и не рассказывали историй – ни в этот день (хотя погода исправилась), ни на следующий, ни еще через день. Они чувствовали, что опасность может таиться за каждым поворотом. Они ночевали под звездами, и пони их ели сытнее, чем они сами, ибо травы было вдоволь, а вот мешки с едой почти опустели – и даже припасы, раздобытые в пещере троллей, подходили к концу. И вот как-то поутру они переправились вброд через широкую шумную реку в мелком месте, где вода пенилась у камней. Противоположный берег был крутым и скользким. Когда они взобрались наверх, ведя под уздцы пони, то прямо перед собой, уже совсем близко, увидели высокие горы. Казалось, что до подножия ближайшего пика не более дня пути. Он выглядел суровым и мрачным, хотя бурые склоны кое-где озаряло солнце, а позади, сияя, вставали снеговые вершины.

– Это ваша Гора? – с благоговением произнес Бильбо, глядя на скалистые хребты округлившимися глазами. Он даже представить себе не мог, что горы такие громадные.

– Конечно, нет! – сказал Балин. – Это еще только Туманные Горы. Надо пройти через них или под ними, чтобы попасть в Дикий Край, а оттуда нам предстоит долгий путь на Восток, до Одинокой Горы, где живет Смауг и лежат наши сокровища.

– О! – молвил Бильбо и вдруг ощутил такую усталость, какой не испытывал еще никогда в жизни. Он опять вспомнил уютное кресло возле камина в любимой гостиной в своей норе, представил, как поет закипающий чайник, – и ему вновь захотелось домой. Увы, не в последний раз!

Теперь впереди ехал Гандальв.

– Самое важное – не сбиться с тропы, – сказал он. – Иначе мы пропали. Во-первых, нужно пополнить наши запасы, во-вторых, – отдохнуть в безопасном месте, и главное – узнать правильную дорогу через Туманные Горы, а то заблудитесь – и придется возвращаться назад и все начинать сначала, если удастся выбраться.

Гномы спросили, куда он направляется. Гандальв ответил:

– Вы сейчас у самой границы Дикого Края, как кое-кому, может, известно. Впереди, у подножия гор, скрыта прекрасная долина Ривенделл, и там в Последнем Гостеприимном Доме живет Эльронд. Я послал ему весточку со своими друзьями, и нас ждут.

Это звучало весьма обнадеживающе, но Ривенделл нужно было еще отыскать, а не так-то просто найти Последний Гостеприимный Дом у границы Дикого Края. Впереди, насколько хватало глаз, расстилалось только безлесое плоскогорье – никаких долин, никаких холмов, лишь бесконечный склон с островками вереска среди разрушенных скал, плавно уходящий вверх, к подножию ближайшей горной гряды, да там и сям зеленые пятна травы и мха, показывающие, где может оказаться вода.

Миновало утро, день перевалил за полдень, а в безмолвных пустошах, раскинувшихся вокруг, по-прежнему не было заметно никаких признаков жилья. Путешественники тревожились: они теперь понимали, что здесь, в предгорьях, дом может прятаться где угодно. Небольшие укромные долины с отвесными склонами неожиданно открывались прямо у них под ногами – и они с удивлением видели внизу сверкающие ручьи и зеленые кроны деревьев. Иногда по пути встречались ущелья, такие узкие, что, казалось, их можно перескочить, но при этом невероятно глубокие, откуда доносился шум водопадов. Иногда попадались страшные темные расщелины, через которые не перепрыгнешь и куда никак не спустишься. Кое-где встречались болота, а порой и коварные трясины, похожие на безобидные зеленые лужайки с высокими яркими цветами, – но пони с поклажей, ступивший на такую лужайку, никогда бы оттуда не выбрался.

Да, от брода до гор оказалось гораздо дальше, чем можно было подумать, и Бильбо не переставал этому изумляться. Единственную тропу отмечали белые камни, то совсем маленькие, то чуть побольше, наполовину скрытые вереском или мхом. В общем, отряд продвигался вперед очень медленно, хотя Гандальв, ехавший первым, казалось, хорошо знал дорогу.

Маг поглядывал по сторонам, мотая туда-сюда бородой, высматривая белые камни, а остальные следовали за ним. День начал клониться к вечеру, но пути все не было видно конца. Полдник они пропустили и подозревали, что придется обойтись и без ужина. Маленькие ночные мотыльки порхали вокруг, быстро темнело, луна еще не взошла. Пони под Бильбо начал спотыкаться о корни и камни. И вдруг тропа устремилась вниз, да так круто и неожиданно, что конь Гандальва чуть не слетел с откоса.

– Ну вот, наконец-то! – воскликнул маг, и путешественники столпились вокруг него, чтобы взглянуть, куда он показывает с вершины обрыва. Далеко внизу лежала долина. Оттуда слышался голос реки, бегущей по каменистому ложу, долетал запах зелени, деревьев, леса. За рекой, на той стороне долины, поблескивали огни.

Бильбо никогда не забыть эту извилистую тропу, по которой они спускались, спускались, скользя в полумраке по крутым склонам, в сокрытую долину Ривенделл. Постепенно делалось теплее, аромат сосен дурманил голову. Бильбо засыпал на ходу, временами клевал носом, утыкаясь в холку своему пони, а пару раз чуть не свалился с седла. Чем дальше они ехали вниз по тропе, тем светлей становилось на сердце. Сосны сменились буками и дубами, сумерки обещали мир и покой. К тому времени, как они выехали на поляну невысоко над рекой, уже наступила ночь, и зелень травы померкла.

«Хм-м-м, похоже, здесь живут эльфы!» – подумал Бильбо и взглянул вверх, на звезды. Они сияли ярким голубым светом. И вдруг за деревьями, словно мелодичный смех, зазвенела песня:

Куда вы спешите?
Куда вы бредете?
Ведь пони – глядите! —
Завязли в болоте!
Ти-ри,
Ти-ри-ти-ти,
В долину спешите!
Куда вы спешите
По топкой дорожке?
У нас тут – глядите! —
Готовы лепешки.
Ти-ли,
Ти-ли-ти-ла,
В долине так мило!
Ха-ха! К чему вам скитаться,
Тряся бородами?
Ведь Бильбо угнаться
Непросто за вами!
А Балин
И Двалин
Ужасно устали
В пути.
Ха-ха!
Подумайте сами —
Куда торопиться?
Остались бы с нами,
Ведь солнце садится.
И всякому ясно:
Скитаться – напрасно,
А лучше петь песни
В долине чудесной,
Как мы!
Ха-ха!

Они смеялись и пели в тени деревьев; вы бы сказали, наверное, что они мелют сущую чепуху. Но их не заботило, что о них могут подумать: если бы вы пожурили их, они только развеселились бы пуще прежнего. Конечно, то были эльфы. Вскоре Бильбо разглядел их в сгущающейся темноте. Он любил эльфов, хотя встречал их нечасто и немного побаивался. Гномы – те не очень-то с ними ладят. Даже такие достойные гномы, как Торин и его друзья, считают эльфов глупыми (хотя на самом деле нет ничего глупей, чем так думать) и порой обижаются на них – потому что некоторые эльфы поддразнивают гномов и посмеиваются над ними, особенно над их бородами.

– Ну и ну! – произнес один голос. – Вы только посмотрите! Хоббит Бильбо на пони! Как здорово!

– Ну просто чудо!

И они завели новую песню, такую же несуразную, как первая, которую я записал дословно. Наконец юный высокий эльф вышел из-за деревьев и поклонился Гандальву с Торином.

– Добро пожаловать в долину! – проговорил он.

– Спасибо! – только и буркнул Торин, а Гандальв тем временем уже соскочил с коня и весело беседовал с эльфами на краю поляны.

– Вы немного сбились с пути, – сказал эльф, – если вам надо на тот берег, к дому. Мост здесь один, тропа к нему чуть в стороне. Мы вас проводим, но к реке и по мосту лучше идти пешком. Можете немного посидеть с нами и попеть. Или сразу отправитесь дальше? Там готовят ужин, – добавил он, – от костров тянет дымом.

Как ни устал Бильбо, он бы с радостью задержался в лесу. Пение эльфов под звездами июньской ночью стоит послушать, если вам нравятся такие вещи. Кроме того, он хотел перекинуться с ними парой слов наедине и спросить кое-что. Ведь эльфы, оказывается, знали, кто он такой и как его зовут, хотя Бильбо их никогда прежде не видел! Интересно, что они думают о его приключении? Эльфам открыто многое, они получают новости, точно по волшебству, и быстрее текучих вод узнают, что делается на земле.

Но гномы единодушно стояли за ужин, прямо сейчас, как можно скорее, не мешкая. Поэтому все направились дальше, ведя в поводу пони. Эльфы показали гостям утоптанную тропу, которая в конце концов сбежала на берег реки, быстрой и говорливой, как все горные речки и ручейки летним вечером, когда целый день наверху в горах светит солнце и тает снег. На ту сторону был перекинут узкий каменный мост без перил, но пони вполне могли по нему пройти, хотя путешественникам пришлось продвигаться по одному, осторожно и потихоньку, ведя пони следом. Эльфы принесли на берег яркие светильники и провожали гостей, перебиравшихся через реку, веселой песней.

– Бороду не забрызгайте, достопочтенный! – кричали они Торину, который полз по мосту чуть ли не на четвереньках. – Зачем ее поливать, она и так длинная!

– Следите, чтобы за ужином Бильбо не налегал на кексы! – смеялись другие эльфы. – Он не пролезет в замочную скважину, если не похудеет!

– Тише, тише! – осадил их Гандальв, переправлявшийся последним. – Добрый вечер, Добрый Народ! Долины имеют уши, а у самых веселых эльфов очень длинные языки! Всего доброго!

И вот наконец путники подошли к Последнему Гостеприимному Дому, двери которого были широко распахнуты.

* * *

Странное дело: о том, что хорошо и приятно, о светлых радостных днях рассказ недолог, и слушать, как правило, неинтересно, – а о тревожных, плохих временах, о страшных событиях порой слагают целые саги, длинные и захватывающие. Путешественники провели в гостях недели две, а то и больше, и ехать дальше никому не хотелось. Бильбо с радостью остался бы здесь на всю жизнь – даже если бы мог по собственному желанию перенестись отсюда без всяких хлопот прямо к себе в нору. И все-таки рассказать о том, как они жили в гостеприимной долине, почти нечего.

Эльронд, хозяин дома, был другом эльфов – из тех, чьи предки сражались в великих войнах, гремевших на Севере мира, когда эльфы и люди начала времен бились с жестокими гоблинами, – и во времена Бильбо его считали своим предводителем все, кто еще вел род от эльфов и древних героев Севера.

Он был благороден, прекрасен и светел лицом, как повелитель эльфов; могуч, как прославленный воин; мудр, как маг; величествен, как король гномов; милостив и щедр, как само лето. О нем сложено много легенд, но в удивительном приключении Бильбо Эльронд сыграл совсем небольшую роль, – хотя очень важную, в чем вы еще убедитесь, если мы доберемся до конца нашей повести. В доме Эльронда было хорошо отдыхать и работать, пировать и петь песни, рассказывать истории или просто сидеть и думать, или делать все это по очереди. Зло не могло проникнуть в долину.

Ах, если бы у меня было время рассказать вам хоть несколько историй, записать хотя бы несколько песен из тех, что услышали Бильбо и его друзья в доме Эльронда! Все путешественники (и все пони) за пару дней отдохнули и набрались сил. Одежды их залатали, синяки и царапины залечили; путники повеселели и воспряли духом. Им дали еды на дорогу, легкой, но очень сытной – специально чтобы идти через горные перевалы, – и впридачу еще надавали много полезных советов.

Наконец, настал день Середины Лета. На следующее утро с восходом солнца путники собирались отправиться дальше.

Эльронд знал все руны, какие были на свете. Вечером он осмотрел мечи, добытые в тролльском логове, и сказал:

– Нет, их сделали не тролли. Это древние, очень древние клинки, мечи Высших Эльфов Запада, моих родичей. Их отковали в Гондолине для битв с гоблинами. Должно быть, они стали добычей гоблинов или попали в драконью сокровищницу, когда драконы и гоблины разрушили этот город много веков назад. Ваш меч, Торин, – прославленное оружие. Руны на старом гондолинском языке зовут его Оркрист, Разрубающий Гоблинов. А ваш клинок, Гандальв, – меч короля Гондолина, Гламдринг, Сокрушающий Врагов. Владейте ими во благо!

– Интересно, как они оказались у троллей? – спросил Торин, с любопытством глядя на свой клинок.

– Не знаю, – ответил Эльронд. – Может быть, ваши тролли отбили добычу других разбойников или нашли остатки награбленного, с давних пор припрятанные в горах. Я слышал, что в копях Мориа, заброшенных после войны гномов с гоблинами, еще лежат забытые клады.

Торин задумался над его словами.

– Большая честь – носить такой меч, – сказал он наконец. – Да будет ему суждено рубить гоблинов, как и встарь!

– Это пожелание, возможно, еще исполнится, и очень скоро, когда вы окажетесь в горах, – проговорил Эльронд. – А теперь покажите карту!

Он развернул пергамент и долго его разглядывал, качая головой. Эльронд не слишком одобрял гномов и их любовь к золоту, но он ненавидел драконов и их злодейства и думал в глубокой печали о разрушенном Дейле, его звонких колоколах, сгинувших в развалинах, и опаленных берегах веселой Бегущей реки.

В небе сиял широкий серебряный лунный серп. Эльронд поднял карту и посмотрел ее на просвет.

– Что это? – воскликнул он. – Здесь есть лунные письмена, кроме простых рун «Дверь вышиной пять футов, трое проходят в ряд».

– А что такое лунные письмена? – с интересом спросил хоббит. Я уже говорил, как ему нравились разные карты, – а еще ему нравились руны, необычные буквы и красивые рукописи, хотя сам он писал мелко и не слишком разборчиво.

– Это руны, – ответил Эльронд, – но видно их не всегда, а лишь на просвет под луной. Самые хитрые видны лишь в то время года, какое было, когда их писали, при той же фазе луны. Их придумали гномы и писали серебряными перьями. Ваши друзья могут об этом вам рассказать. Руны на карте, должно быть, начертаны очень давно, в свете месяца в ночь Середины Лета.

– Что там написано? – хором спросили Гандальв и Торин, похоже, слегка раздосадованные тем, что Эльронд обнаружил тайные письмена раньше них, – хотя, по правде сказать, до сего дня просто не было возможности их увидеть, и неизвестно, когда выпал бы следующий случай.

– «Стань в День Дурина у серого камня, когда застучит дрозд, – прочел Эльронд, – и последний луч заходящего солнца упадет на замочную скважину».

– Дурин! – промолвил Торин. – Дурин, праотец Длиннобородых, древнейшего рода гномов, мой старший предок! Я – наследник Дурина.

– Тогда что такое День Дурина? – спросил Эльронд.

– Первый день Нового Года у гномов, как подобает знать всем и каждому, – сказал Торин, – это день, когда осенью, на пороге зимы, в последний раз нарождается новый месяц. Если луна и солнце в день Нового Года стоят в небе вместе, то мы называем его Днем Дурина. Только нам это знание вряд ли поможет, ибо ныне умение исчислять этот день утрачено.

– Посмотрим, – проговорил Гандальв. – Еще что-нибудь там написано?

– При сегодняшней луне больше ничего не видно, – ответил Эльронд, возвратил карту Торину, и они все вместе спустились к реке посмотреть, как эльфы поют и танцуют на берегу в ночь Середины Лета.

Следующее утро выдалось таким погожим и светлым, о каком можно было только мечтать: в голубом небе ни облачка, в воде играют солнечные блики. Отряд выступил в путь, эльфы пели прощальные песни и давали добрые напутствия. Путешественники были готовы к новым приключениям. Они знали, какой дорогой идти через Туманные Горы.

Глава 4. Через горы и под горами

В горы уходило много троп, и на ту сторону вели разные перевалы. Но тропы чаще всего оказывались ложными: терялись, оканчивались тупиком или приводили в опасное место, а на перевалах гнездилась всякая нечисть, и путникам угрожала беда. Однако Гандальв, который хорошо знал эти края и вдобавок следовал мудрым советам Эльронда, вел гномов и хоббита по верной тропе к нужному перевалу.

Прошло много дней с той поры, как путешественники выступили из долины, и между ними и Последним Гостеприимным Домом уже пролегло много миль, а они все шли вверх и вверх. Тропа была трудная, опасная, путь долгий, кружной, места глухие. Оглядываясь назад, путники теперь видели внизу земли, которые они покинули. Далеко-далеко на западе, в голубой дымке, лежала родная страна Бильбо, безопасный уютный край, и родная нора. Хоббита пробирала дрожь. Чем выше они поднимались в горы, тем делалось холодней, пронзительный ветер свистел меж скал. Порой со склонов скатывались камни, высвобождавшиеся из-под снега, подтаявшего под дневным солнцем, проскакивали мимо путников (и все с облегчением переводили дух) или пролетали над головой (и все со страхом поеживались). Ночью было холодно, неуютно. Путешественники не смели петь и громко разговаривать, потому что в ущельях слышалось нехорошее эхо, а горам, похоже, не нравилось, если тишину что-то тревожит, – разве что шум воды, завывания ветра и стук камней.

«Там внизу лето, – думал Бильбо, – сенокос, пирушки на траве… Еще куманика поспеет, и жатва начнется, пока мы заберемся на самый верх…» Остальным приходили в голову столь же невеселые мысли. А ведь на Середину Лета они прощались с Эльрондом в самом радужном настроении, надеясь с ходу перевалить через горы и, не задерживаясь, продолжать путь. Они даже рассчитывали добраться до потайной двери в Одинокой Горе к последнему новолунию осени. «А там, может, случится и День Дурина», – говорили гномы. И только Гандальв помалкивал да покачивал головой. Гномы уже много лет не ходили этой дорогой, но Гандальв бывал здесь и знал, что с тех пор, как драконы потеснили людей в Диком Краю и гоблины потихоньку вернулись в горы после битвы при копях Мориа, зло и опасности в этих глухих местах подстерегают путников на каждом шагу. Даже самые лучшие и продуманные планы мудрых магов вроде Гандальва и добрых советчиков вроде Эльронда порой оказываются бесполезными, когда отправляешься в опасное путешествие по Дикому Краю, и Гандальв был достаточно мудр, чтобы понимать это.

Он знал, что в горах может произойти все что угодно, и почти не надеялся, что удастся без неприятных приключений перебраться через высокие грозные хребты с недоступными вершинами и зловещими ущельями, где нет ни короля, ни закона. И он опасался не зря!

Все шло хорошо, пока однажды путников не застигла гроза, да еще какая! Казалось, в небесах разразилась настоящая битва. Внизу, на равнине, тоже бывают сильные грозы – все знают, как это страшно, все видели, как может разбушеваться буря, особенно когда налетят с двух сторон две грозовых тучи. Но буря ночью в горах, когда над хребтами сходятся грозы Востока и Запада, – гораздо страшнее. Молнии бьют по вершинам, скалы раскалываются, громовые раскаты разносятся по всем трещинам и ущельям, тьму с оглушительным грохотом разрывают сполохи света.

Бильбо ничего подобного никогда не видел и даже представить себе не мог. Путники попали в грозу высоко в горах, на узкой тропе. По одну сторону от тропы зияла ужасная пропасть, дно темной долины внизу было не разглядеть. Они устроились на ночлег под нависшей скалой. Бильбо лежал, закутавшись в одеяло, дрожа всем телом. Выглядывая наружу, он видел в сверкании молний на той стороне ущелья каменных великанов, перебрасывавшихся валунами и швырявших обломки скал вниз, во тьму, где тяжелые глыбы с треском крушили деревья или с грохотом разбивались вдребезги. Затем налетел ветер, посыпался град, хлынул ливень. Тугие струи хлестали со всех сторон, скала перестала укрывать от дождя. Путешественники промокли. Их пони стояли, понурив головы, поджав хвосты, некоторые тихонько ржали от страха. Слышно было, как великаны хохочут и перекликаются на окрестных склонах.

– Так не годится! – произнес Торин. – Даже если нас не сдует, и не смоет отсюда, и не убьет молнией, то любого может схватить великан и подбросить ногой, как мяч!

– Коли знаете местечко поспокойней, так возьмите и отведите нас туда! – сварливо отозвался Гандальв, который и сам был не рад соседству с великанами.

В конце концов решили послать Фили и Кили поискать укрытие получше. Эти двое, самые зоркие, были моложе остальных гномов лет этак на пятьдесят, и потому им всегда доставались подобные поручения (когда становилось ясно, что совершенно бессмысленно посылать Бильбо), а когда хочешь что-то найти, нужно идти искать (как сказал младшим гномам Торин). Конечно, кто ищет, тот всегда найдет, как говорится, – вот только не всегда то, что искал. Так вышло и на этот раз.

Вскоре Фили и Кили вернулись назад, цепляясь за камни, чтобы не снесло ветром.

– Мы нашли сухую пещеру, – объявили они, – тут, за поворотом. Хватит места для всех, и для пони тоже.

– А вы ее хорошо осмотрели? – спросил Гандальв, который знал, что пещеры высоко в горах редко пустуют.

– Да-да! – ответили Фили и Кили, хотя всем было ясно, что за то краткое время, какое они отсутствовали, нельзя было осмотреть пещеру внимательно. – Она не очень большая и уходит неглубоко.

А ведь в том-то и кроется опасность: когда лезешь в пещеру, никогда не знаешь, насколько она глубока, куда выводят ее коридоры и что поджидает внутри. Но сейчас все сочли, что Фили и Кили принесли приятные вести, и приготовились перебраться в сухое убежище. Ветер выл, гром гремел не переставая; дойти до пещеры, да еще вместе с пони, было непросто. Но она и правда оказалась недалеко: вскоре путники увидели большую скалу, перегораживавшую тропинку, и, обогнув ее, обнаружили узкий лаз на склоне горы. Через него как раз мог протиснуться расседланный, без поклажи, пони. Один за другим путешественники нырнули под низкую арку.

Как было приятно, что дождь, и ветер, и великаны с их каменными мячами остались снаружи! Как было приятно почувствовать себя в безопасности! Но маг не желал рисковать. Он зажег голубой огонь на конце посоха, – если помните, он так уже делал (кажется, сто лет назад!) в гостиной у Бильбо, – и путники обследовали пещеру.

Она была довольно большая, но не огромная и не слишком таинственная. Сухой пол, уютные закоулки. В одном углу нашлось место для пони: те были очень довольны переменой стоянки и с удовольствием хрустели зерном в своих торбах, а от мохнатых спин валил пар. Ойн и Глойн хотели развести костер у входа в пещеру, чтобы высушить вещи, но Гандальв запретил. Тогда путешественники разложили мокрую одежду на полу, достали сухую из мешков, поудобней устроились на одеялах, раскурили трубки и принялись пускать колечки, а Гандальв, к общему удовольствию, окрашивал колечки в разные цвета и заставлял их плясать и кружиться под потолком. Путники принялись болтать о том о сем, позабыв про грозу. Они обсуждали, что сделают со своими сокровищами (если представить себе, что они их получат, – но сейчас это казалось вполне возможным), а затем один за другим заснули. Увы, в тот вечер они в последний раз видели своих пони, а также тюки, мешки и остальные пожитки, которые взяли с собой.

Но, как выяснилось наступившей ночью, все-таки хорошо, что гномы взяли с собой маленького Бильбо! Хоббиту почему-то никак не спалось, а когда он наконец заснул, то увидел пренеприятный сон. Ему приснилось, что трещина в дальней стене пещеры делается все шире и шире. Бильбо стало страшно, но он не мог закричать, не мог шевельнуть ни рукой, ни ногой, а только лежал и смотрел. Затем ему стало сниться, что пол под ним подается, и он катится вниз, и падает, падает неизвестно куда!

Бильбо проснулся, в ужасе озираясь по сторонам, и обнаружил, что первая часть его сна оказалась правдой! Трещина в глубине пещеры разошлась, за ней открылся широкий проход, и хоббит успел заметить, как в щели мелькнул хвост последнего пони и исчез. Разумеется, тут Бильбо завопил – страшным хоббитским воплем, удивительно громким для существа такого размера.

И сразу же, так что вы бы и «раз-два!» сказать не успели, из прохода полезли гоблины, громадные уродливые гоблины, целая толпа, видимо-невидимо гоблинов. Их оказалось по крайней мере по шестеро на каждого гнома и даже на Бильбо – два, и вы бы не успели вскричать «гром и молния!», как путников похватали и утащили в щель. Всех – кроме Гандальва! Вот чем помог вопль Бильбо: маг проснулся и вскочил на ноги в мгновение ока, и когда гоблины попытались схватить его, в пещере вдруг сверкнул ослепительный свет, будто ударила молния, запахло паленым, словно вспыхнул порох, и нескольких гоблинов убило на месте.

Щель с грохотом захлопнулась, и Бильбо с гномами очутились внутри горы! А как же Гандальв? Куда исчез маг, не понял никто, в том числе гоблины; впрочем, они и не стали этого выяснять. Они схватили Бильбо и гномов и потащили вниз по проходу – все вниз и вниз, в непроницаемой темноте, в которой могут видеть только глаза гоблинов, привыкших жить в глубине гор. Ходы и проходы путались, пересекались и расходились в разные стороны, однако гоблины отлично знали нужную дорогу и бежали вперед, не задумываясь, как вы ходите на ближайшую почту; они спускались и спускались, и внизу было невыносимо душно. Гоблины грубо подталкивали и немилосердно щипали пленников, хохоча и переговариваясь злобными резкими голосами. Даже когда тролль держал Бильбо за ноги вниз головой, хоббиту и то не было так худо! Ах, как он сейчас жалел о своей светлой уютной родной норе! Увы, не в последний раз!

Впереди забрезжил красноватый свет, и тут гоблины запели-захрипели песню, пришлепывая в такт по камням плоскими ступнями и подгоняя своих пленников:

Что за свист? Черный хлыст!
Эй, налетай! Бей да хватай!
Глубже под горы – к гоблинам в норы
Спеши, дружок!
Бей! Бей! Бей, не робей!
Славные вещи – тиски да клещи!
Молот, молот, где тьма и холод,
Стучит, дружок! Вжих! Вжих! Вжих, бейте их!
Стони или ахай от боли и страха!
Будешь работать до тяжкого пота
Под гоблинский гогот и гоблинский хохот —
Нам на потеху под гулкое эхо,
Во тьме, дружок!
Хо-хо!

Звучало это устрашающе. Эхо гремело в туннеле при всяком «Эй, бей!», стены гудели от взрывов безобразного смеха. Общий смысл песни был, к сожалению, слишком ясен: выхватив хлысты, – вжих, вжих! – гоблины погнали пленников перед собой, заставляя их бежать не останавливаясь да побыстрее, и когда те, спотыкаясь, влетели в большую пещеру, почти все гномы уже жалобно стонали и всхлипывали.

Посреди пещеры полыхал огромный костер, по стенам горели факелы, и вокруг было полно гоблинов. Все они загоготали, затопали ногами, забили в ладоши, когда из прохода выбежали гномы (а позади всех, то есть ближе всего к хлыстам – бедный Бильбо), и за ними, гикая и щелкая хлыстами, ввалились погонщики. В углу пещеры сгрудились пони, на полу валялись развороченные тюки и мешки, и гоблины рылись в них, вытаскивали и обнюхивали разные вещи, ругались и грызлись между собой.

Да, боюсь, путешественники в последний раз видели своих замечательных лошадок, в том числе веселого крепкого белого пони, которого Эльронд дал Гандальву, поскольку конь мага не прошел бы по горным тропам. Ибо гоблины едят и пони, и осликов, и лошадей (и лучше даже не думать кого еще), и всегда голодны. Но сейчас пленников больше беспокоила собственная судьба. Гоблины сковали им руки за спиной и, приковав всех к одной длинной цепи, поволокли в дальний конец пещеры, а маленький хоббит болтался в самом хвосте.

У стены, в полумраке, на плоском тяжелом камне сидел исполинский гоблин с большущей головой. Вокруг стояла вооруженная стража с секирами и кривыми мечами, какие в ходу у гоблинов. Нужно сказать, что гоблины – жестокие, бессердечные, злобные существа. Они не умеют делать красивые вещи, но охотно мастерят разные каверзные приспособления. Они не хуже гномов (если не говорить о самых искусных) разрабатывают копи и роют туннели, когда хотят, но гоблины неряшливы и нечистоплотны. Молоты, топоры, мечи, кинжалы, кирки, клещи и орудия пытки они изготавливают с большой ловкостью, либо заставляют пленников и рабов делать все, что нужно гоблинам на потребу, и вынуждают их работать без отдыха, пока те не умрут от нехватки света и воздуха. Не исключено, что именно гоблины придумали некоторые механизмы, которые с тех пор причиняют немало зла, и особенно – специальные хитроумные устройства для того, чтобы одним махом убивать побольше людей, потому что шестеренки, моторы и взрывы всегда приводили гоблинов в бурный восторг, равно как и возможность поменьше работать своими руками. Но в те давние дни, в тех диких краях гоблины еще не ступили на путь прогресса (как это называется). Они ненавидели всех без разбора, и особенно – честные и процветающие народы, а не то чтобы питали именно к гномам особую неприязнь; кое-где даже попадались такие злонравные гномы, которые заключали с гоблинами союзы. Однако народ Торина гоблины ненавидели лютой ненавистью – из-за войны, о которой я как-то упоминал, но о которой сейчас нет времени рассказывать. А вообще-то гоблинам все равно, кто попался к ним в лапы, главное – хватать пленников быстро, без шума, и желательно беззащитных.

– Это что за ничтожества? – спросил Главный Гоблин.

– Гномы, и еще вот! – ответил один из погонщиков, дернув за цепь Бильбо, так что хоббит упал на колени. – Они прятались в зале у Переднего Входа.

– Чего ради? – осведомился Главный Гоблин, глядя на Торина. – Наверняка что-нибудь замышляли, я полагаю! Шпионили за моим народом, как видно! Воры, должно быть, как я погляжу! А то и убийцы, пожалуй! И друзья эльфов, похоже на то! Ну? Что скажешь?

– Гном Торин, к вашим услугам! – произнес Торин (то была просто ни к чему не обязывающая вежливость, как вы понимаете). – Опасения ваши напрасны, мы ни в чем таком не повинны. Мы прятались от грозы и подумали, что нашли удобную и пустую пещеру, где можно укрыться. Мы никоим образом не намеревались беспокоить гоблинов.

И то была истинная правда!

– Хм! – сказал Главный Гоблин. – Так, значит? Интересно, а зачем вы вообще оказались в горах, откуда шли и куда? Имей в виду, я хочу знать все до конца! Впрочем, тебе это вряд ли поможет, Торин Дубовый Щит, о твоем племени я и так достаточно знаю. Но лучше выкладывай все начистоту, а то хуже будет!

– Мы шли навестить наших родичей, племянников и племянниц, двоюродных братьев и сестер, троюродных братьев и сестер, четвероюродных братьев и сестер и других наших соплеменников, которые живут на востоке от этих поистине гостеприимных гор, – ответил Торин, не успевший сообразить, что именно можно выложить начистоту, если правда наверняка неуместна.

– Он врет, о гроза подземелий! – вмешался один из погонщиков. – Там в пещере нескольких наших ударило молнией и наповал убило, когда мы предложили этим бродягам спуститься вниз. А потом, пусть-ка он объяснит вот это! – И гоблин показал меч из логова троллей, который носил Торин.

Главный Гоблин взглянул на меч – и в ярости испустил страшный вой, а стоявшие вокруг стражники заскрежетали зубами, застучали щитами и затопали ногами. Они сразу узнали меч. В свое время, когда светлые эльфы Гондолина преследовали врагов в горах и бились с ними под стенами своего города, этот клинок сразил сотни гоблинов. Эльфы называли клинок Оркрист, Разрубающий Гоблинов, но сами гоблины звали его просто Резак и до смерти его ненавидели, а еще больше – тех, кто им владел.

– Убийцы гоблинов и друзья эльфов! – заорал Главный Гоблин. – Режьте их! Бейте их! Рубите их! Разорвите их на куски! Бросить их в ямы со змеями, чтоб им больше не выйти на свет! – Он был в такой ярости, что спрыгнул с камня, на котором сидел, и сам бросился к Торину, разинув пасть.

И вдруг все огни в пещере погасли, из костра – пф-ф-ф! – до самого свода взметнулся столб голубого горячего дыма, и оттуда на гоблинов посыпались раскаленные искры.

Что тут началось! Визг, рев, вой, лай, окрики, выкрики, крик и рык! Если бы тысячу диких кошек и волков живьем поджаривали на сковородке, и то шуму было бы меньше. Искры кусали гоблинов, впиваясь им в шкуру. Дым, валивший из костра к потолку, заполнил всю пещеру и оказался таким густым, что даже гоблины не могли ничего разглядеть. Они падали друг на друга и кучами катались по полу, сцепившись клубками, грызлись, лягались и колотили один другого, словно взбесились.

И тут сверкнул меч. Бильбо увидел, что лезвие, сиявшее собственным светом, пронзило Главного Гоблина, пока тот, потеряв голову от ярости, ошарашенно озирался вокруг. Он рухнул замертво, а его стражники, завидев меч, с воплями разбежались и исчезли в темноте.

Меч вернулся в ножны.

– Быстро за мной! – приказал властный спокойный голос. И прежде чем Бильбо сообразил, что произошло, он уже вновь бежал, бежал что было сил, дергаясь на конце цепи, вниз, дальше вниз по темным проходам, а крики, долетавшие из пещеры гоблинов, постепенно затихали за спиной. В темноте перед бегущими гномами теперь мерцал бледный свет.

– Быстрей, быстрей! – торопил голос. – Факелы скоро зажгут.

– Одну минутку! – попросил Дори, который бежал перед Бильбо. Он был достойный гном: помог хоббиту вскарабкаться к нему на спину, насколько позволяли скованные руки, и вся компания снова припустила вперед, позвякивая цепями и чуть не падая, поскольку со скованными руками трудно удержать равновесие на бегу, если споткнешься. Они бежали долго и уже забрались, наверное, в самую глубину гор.

Наконец они остановились, и посох в руке Гандальва загорелся поярче. Разумеется, их спас не кто иной, как Гандальв, но пока некогда было расспрашивать мага, откуда он взялся. Гандальв опять достал меч, и опять меч сам собой засиял во мраке. Когда поблизости находились гоблины, этот клинок светился, пылая гневом, а сейчас он сверкал ярким голубым пламенем от радости, что сразил хозяина подземелья. Меч легко разрубал цепи, и через какое-то время все пленники оказались на свободе. Имя меча было Гламдринг, Сокрушающий Врагов, если помните, а гоблины звали его Тесак и ненавидели даже сильней, чем Резак, если это возможно. Оркрист тоже удалось спасти: Гандальв выхватил его из рук перепуганного стражника и унес с собой. Гандальв вообще успевал о многом подумать и, хоть не был всесилен, мог сделать многое, чтобы помочь друзьям в трудную минуту.

– Все здесь? – спросил он, с поклоном вручая Торину Оркрист. – Ну-ка, проверим: один – Торин, два, три, четыре, пять, шесть, семь, восемь, девять, десять, одиннадцать… а где Фили и Кили? Ага, вот они! Двенадцать, тринадцать – и еще мистер Бэггинс – четырнадцать! Отлично! Могло быть хуже, но все-таки могло бы быть и получше! А так – ни пони, ни крошки еды, трудно сказать, где мы, и сейчас по пятам за нами ринется свора разъяренных гоблинов! Вперед!

И они побежали вперед. Гандальв не ошибся: далеко позади, в туннелях у них за спиной, послышались злобные крики гоблинов. Тогда гномы припустили во весь опор. Бедный Бильбо оказался не в силах за ними угнаться: они бежали в два раза быстрее хоббита – поверьте мне, когда нужно, гномы могут нестись, как ветер, не чуя под собой ног, – и они взялись по очереди нести хоббита на спине.

Но гоблины все-таки бегают быстрее, а эти гоблины к тому же лучше знали дорогу (поскольку сами рыли ходы) и были вне себя от бешенства, – и гномы, как ни старались уйти от преследователей, вскоре поняли, что крики и завывания врагов приближаются. Уже было слышно, как ноги десятков гоблинов шлепают по камням чуть ли не за ближайшим поворотом. Уже замелькали позади в туннеле красные огни факелов. А гномы так устали!

– Зачем, ах, зачем я покинул мою родную нору! – причитал бедный мистер Бэггинс, подпрыгивая на спине у Бомбура.

– Зачем, ах, зачем я взял этого треклятого хоббита за сокровищами! – причитал бедный толстяк Бомбур, шатаясь под своей ношей. От жары и страха пот градом катился у него с носа.

Туннель впереди резко сворачивал. Тут Гандальв задержался, и Торин остановился с ним рядом.

– Все за поворот! – закричал Гандальв. – Меч из ножен, Торин!

Ничего другого не оставалось. И гоблинам это совсем не понравилось! Едва они с воплями выскочили из-за угла, как прямо перед собой неожиданно обнаружили Разрубающего Гоблинов и Сокрушающего Врагов, горящих ясным холодным светом. Те, что бежали первыми, выронив факелы, взвыли в последний раз и повалились замертво. Следующие завыли еще громче и бросились назад, сшибая бегущих за ними.

– Резак и Тесак! – пронзительно визжали они.

Началась давка, гоблины отступали, толкая друг друга, стараясь убраться подальше от страшных мечей.

Еще долго никто из них не осмеливался заглянуть за поворот, а гномы тем временем ушли далеко-далеко по темным туннелям вглубь подземелья. Но в конце концов гоблины обнаружили, что за поворотом никого нет. Тогда они погасили факелы, надели мягкие башмаки и послали вслед за гномами быстроногих преследователей, лучших бегунов с самым тонким слухом и острыми глазами. Те помчались вперед по темным проходам быстро, как хорьки, и беззвучно, как летучие мыши.

Потому-то ни Бильбо, ни гномы, ни даже сам Гандальв не слышали, что их настигают враги. И не видели их. Но преследователи отлично видели беглецов, потому что посох Гандальва по велению мага лучился неярким светом, освещая гномам дорогу.

Вдруг на Дори, который опять шел последним и нес Бильбо, набросились из темноты сзади. Дори закричал и упал на землю. Хоббит скатился у него со спины и полетел в черноту, ударился головой о камень – и больше он ничего не помнил.

Глава 5. Загадки в темноте

Бильбо открыл глаза, но, к его удивлению, ничего не изменилось: вокруг по-прежнему стояла непроницаемая темнота. Поблизости никого не было. Можете представить себе, как Бильбо испугался! Он ничего не видел, ничего не слышал и не мог ничего понять, кроме того, что он лежит на камнях.

Он с трудом поднялся на четвереньки и пополз, пытаясь на ощупь кого-нибудь отыскать, наткнулся на стену, но так ничего и не обнаружил: совсем ничего, ни следа гоблинов, ни следа гномов. Голова у него кружилась, и Бильбо не был даже уверен, что правильно помнит, в какую сторону они бежали, когда он свалился со спины Дори. Выбрав, как ему показалось, нужное направление, он на четвереньках пополз вперед. Он полз довольно долго – и вдруг ему под руку попалось холодное металлическое колечко, валявшееся на полу. То был поворотный момент в его жизни, но Бильбо пока ни о чем таком не догадывался. Неизвестно зачем он сунул кольцо в карман – хотя сейчас оно вроде было совсем ни к чему – и пополз дальше. Но вскоре хоббит почувствовал, что сил больше нет. Он опустился на холодный пол, ощущая себя донельзя несчастным, и долго сидел в унынии. Он представил себе, как жарит яичницу с беконом дома на кухне – поскольку внутренний голос уже давно намекал ему, что пора бы перекусить, – и еще сильнее расстроился.

Бильбо совсем не знал, что теперь делать. Он не понимал, что случилось, и почему его бросили одного в туннеле, и почему в таком случае его не схватили гоблины, а также почему у него так болит голова. На самом же деле о хоббите просто забыли: он лежал в самом дальнем углу и в темноте не попался никому на глаза.

Спустя какое-то время Бильбо нащупал свою трубку. Она не сломалась – для начала неплохо. Бильбо нащупал кисет, там оказалось порядочно табаку – совсем хорошо! Он пошарил по карманам – и не нашел ни одной спички. Надежды рухнули. Впрочем, может, оно и к лучшему, и Бильбо, опомнившись, в конце концов сам так решил. Еще неизвестно, кто вылез бы из черных ходов этого страшного подземелья на запах табака и на огонек спички! И все же в первый момент хоббит просто пришел в отчаяние. Но, шаря в карманах в поисках спичек, он наткнулся на рукоять своего маленького меча – того самого кинжала, который он взял в логове троллей. Бильбо совсем позабыл, что у него есть оружие, и гоблины, по счастью, его не нашли, поскольку хоббит носил свой клинок под бриджами.

Он вытащил меч из ножен. Клинок сиял бледным неярким светом. «Значит, он тоже эльфийский, – подумал Бильбо. – А гоблины, хоть и не очень близко, но и не так далеко!»

Тем не менее он слегка успокоился. Все-таки замечательно иметь при себе такое оружие – меч, откованный в Гондолине для войны с гоблинами, о которой было сложено столько песен! Кроме того, Бильбо заметил, что гоблины приходят в смятение, когда видят перед собой эльфийский клинок.

«Может, возвратиться назад? – подумал он. – Нет, ни за что! Лучше свернуть куда-нибудь! Тоже нельзя, некуда! Значит, вперед? Ничего другого не остается! Итак, вперед!» Он встал и с бьющимся сердцем двинулся дальше, держа в одной руке свой маленький меч, а другой ведя по стене.

Да, Бильбо попал, прямо скажем, в трудное положение! Но не забывайте, для него оно было все-таки не таким трудным, каким было бы для нас с вами. Ведь хоббиты – это не то, что обыкновенные люди, и вдобавок хоть норы у хоббитов светлые, уютные, хорошо проветриваются и совсем не похожи на гоблинские туннели, все же они больше привычны к подземным ходам, чем мы, и лучше ориентируются под землей, особенно если у них голова не болит после удара о камень. Кроме того, хоббиты умеют ступать бесшумно, быстро и ловко прячутся, а шишки и синяки у них заживают на удивление легко. И еще хоббиты помнят много полезных и мудрых пословиц и поговорок, которых люди никогда не слышали или давным-давно позабыли.

И все-таки мне лично не хотелось бы оказаться на месте мистера Бэггинса. Похоже было, что этот туннель никогда не кончится: он уходил все дальше вниз, примерно в одном направлении, несмотря на пару зигзагов и поворотов, но куда – неизвестно. Справа и слева то и дело открывались боковые проходы – Бильбо понимал это, когда под рукой вместо камня вдруг оказывалась пустота, а иногда различал черные провалы в стене в слабом свете меча. Он не сворачивал и даже не заглядывал туда, а наоборот, ускорял шаг: хоббит боялся, что из темных проходов выскочат гоблины или еще кто похуже. Бильбо шел вперед и вперед, вниз и вниз, и по-прежнему не слышал ни звука, лишь время от времени шуршали крылья летучих мышей, проносящихся прямо над головой. Поначалу он всякий раз вздрагивал, но потом мышей стало больше, и они пролетали так часто, что Бильбо перестал обращать на них внимание. Трудно сказать, как долго он брел по туннелю, страшась спускаться неведомо куда и не смея остановиться, вниз и вниз, дальше и дальше, пока, наконец, не почувствовал, что устал так, как не уставал никогда в жизни. Ему казалось, что уже наступило завтра, а он теперь так и будет идти вперед день за днем.

И вдруг, совершенно неожиданно, Бильбо попал ногой в воду! Бр-р-р! Вода была ледяная. Хоббит поскорей отскочил назад. Он ведь не знал, то ли это простая лужа на дороге, то ли подземный ручей, пересекающий туннель, то ли бездонное темное озеро, скрытое в глубине гор. Меч почти перестал светиться. Бильбо замер. Прислушавшись, он уловил едва различимый плеск: «кап-кап-кап» – с невидимого свода пещеры в воду падали капли. И больше ничего.

«Значит, это глубокая лужа или озеро, а не река», – подумал хоббит. Однако он не решался идти вброд в темноте. Плавать он не умел; вдобавок Бильбо представил себе, какие противные скользкие извивающиеся твари с выпученными слепыми глазами могут жить в такой луже. Странные существа водятся в темных озерах и глубоких колодцах у корней гор – рыбы, чьи предки заплыли в подземные реки невесть когда, да так и не выбрались обратно на свет: глаза их со временем становились все больше, и больше, и больше оттого, что они пытались что-нибудь разглядеть в окружающем мраке, – а кроме того, есть склизкие создания куда противнее рыб. Даже в ходах и пещерах, вырытых гоблинами, скрываются неизвестные гоблинам существа, забравшиеся к ним в подземелья и затаившиеся до поры в темноте. А иные пещеры появились в незапамятные времена, задолго до того, как гоблины пришли в горы. Потом гоблины их расширили и соединили друг с другом ходами и переходами, но древние обитатели еще там – крадутся, принюхиваясь, по глухим закоулкам.

Глубоко под горами, у темных вод жил старый Голлум, маленькая скользкая тварь. Не знаю, как он сюда попал, кто он был и откуда взялся. Он был просто Голлум – черный, как сама чернота, с двумя громадными круглыми горящими бледным светом глазами на тощем лице. У него была крохотная лодка, в которой Голлум бесшумно скользил по озеру туда-сюда. Да, это было подземное озеро – широкое, глубокое, ледяное. Голлум греб задними лапами, свесив их за борта лодки и рассекая воду широкими ступнями, – тихо-тихо, без единого всплеска. Голлум никогда не шумел. Он высматривал своими мерцающими глазами слепых рыб и длинными пальцами быстро выхватывал их из воды. Мясо он тоже любил. Гоблинов, когда их удавалось поймать, он ел с большим аппетитом, но все делал осторожно, тайком, чтобы гоблины о его существовании не догадались. Он просто набрасывался на жертву сзади и душил, если, отправившись на охоту, заставал какого-нибудь гоблина на берегу. Правда, гоблины редко спускались к озеру: они чувствовали, что там, у корней гор, таится что-то неизвестное и неприятное. Когда-то, давным-давно, пробивая туннели, они вышли к воде и обнаружили, что дальше пути нет, – поэтому на берегу их дорога кончалась, и без особой надобности сюда никто не ходил, разве что их посылал Главный Гоблин, которому вдруг захотелось рыбки. Вот только гоблины, посланные на рыбалку, не всегда возвращались.

Голлум жил на скользком каменном островке посреди озера. Оттуда он сейчас и следил за Бильбо большими поблескивающими глазами, как двумя телескопами. Бильбо не мог видеть Голлума, но Голлум прекрасно видел Бильбо и немало дивился, гадая, кто перед ним, поскольку сразу понял, что это не гоблин.

Голлум прыгнул в лодку и быстро поплыл к берегу. Бильбо еще сидел у воды в полной растерянности, не зная, куда же ему дальше идти и что теперь делать, как вдруг Голлум совсем рядом с ним зашипел:

– Ссспассси-побрызззгай, моя прелесссть! Вкуссснятина, кажетссся! Сссочный кусссочек, во всссяком ссслучае, голлум! – И он издал страшный булькающий звук, словно у него в горле что-то бурлило и клокотало: «Голлум!» Из-за этого он получил свое прозвище, хотя сам себя называл «моя прелесть».

У хоббита едва сердце не выпрыгнуло из груди, когда он прямо над ухом услыхал шипение и внезапно увидел уставившиеся на него из темноты светящиеся глаза.

– Ты кто? – спросил он, выставив перед собой кинжал.

– А это кто, интересссно зззнать, моя прелесссть? – прошипел Голлум (который по привычке разговаривал сам с собой, потому что больше на озере говорить было не с кем). Он затем и явился со своего островка – выяснить, кто такой Бильбо. Его разбирало любопытство, а есть он пока не слишком хотел, иначе бы он сперва схватил хоббита и лишь потом зашипел.

– Я мистер Бильбо Бэггинс. Я потерял гномов, потерял мага, не знаю, где я, и знать не хочу, мне бы только выбраться отсюда!

– А это что, интересссно зззнать, у него в руках? – спросил Голлум, глядя на меч, который ему явно не нравился.

– Меч! Клинок, откованный в Гондолине!

– Ссс! – просвистел Голлум и сразу сделался очень вежливым. – Может, ты посссидишшшь ззздесссь, побессседуешшшь с ним немножко, моя прелесссть? Он хочет сссыграть в зззагадки, может, он хочет сссыграть, а? – Голлум решил, что лучше прикинуться дружелюбным – по крайней мере, пока он не разузнает побольше о мече и о хоббите и не выяснит, правда ли, что с Бильбо никого нет, насколько он вкусен и насколько он сам, Голлум, сейчас голоден. Загадки – ничего другого просто не пришло ему в голову. Загадывать загадки да порой отгадывать их – единственная игра, в которую он когда-то играл в норах своих веселых сородичей: давным-давно, еще до того, как он потерял всех друзей, до того, как его прогнали и он, совсем один, залез в горы и забрался глубоко-глубоко, в самое темное подземелье.

– Хорошо, – согласился Бильбо, который решил, что лучше прикинуться сговорчивым и покладистым – по крайней мере, пока он не разузнает побольше об этом создании и не выяснит, правда ли, что с Голлумом никого нет, насколько он хищный, насколько голодный и не дружит ли с гоблинами. – Спрашивай первым, – предложил он, поскольку еще не успел придумать ни одной загадки.

И Голлум прошипел:

Выше леса, дома выше,
Выше флюгера на крыше,
Вверх и вверх она идет,
Но нисколько не растет.

– Простая загадка! – ответил Бильбо. – По-моему, это гора.

– Проссстая? – зашипел Голлум. – А вот мы уссстроим сейчассс состязззание, моя прелесссть! Есссли прелесссть спросссит, а он не догадаетссся, то прелесссть его сссъессст! А есссли он спросссит, а мы не догадаемссся, то мы сссделаем, как ему хочетссся, да! Мы покажем, как выбратьссся отсссюда!

– Договорились, – промолвил Бильбо, не осмелившись возразить и лихорадочно перетряхивая свою память в поисках подходящей загадки, которая спасла бы его от зубов Голлума.

Тридцать белых скакунов
Между красных двух холмов
Поскачут в лад
Вперед-назад
И вновь замрут,
И вновь стоят.

Вот и все, что он сумел из себя выжать: страх, что его сейчас съедят, мешал сосредоточиться. Загадка была известная, не новая, и Голлум, разумеется, знал ответ не хуже нас с вами.

– Ссстарье! – просвистел он. – Зззубы! Зззубы, моя прелесссть! У нассс их шшшесссть!

И загадал вторую загадку:

Что без голоса кричит
И без крыл порхает?
Что без рта и губ ворчит,
Без зубов кусает?

– Минутку! – воскликнул Бильбо. Угроза попасть Голлуму на обед по-прежнему не давала ему думать. Но, к счастью, он уже слышал раньше нечто подобное и, поднатужившись, отгадал:

– Ветер, разумеется, ветер!

Хоббит был так доволен собой, что следующую загадку с ходу придумал сам. «Пусть эта маленькая подземная тварь поломает себе голову!» – решил он.

Первый глаз – над головой,
А внизу под ним другой.
Только разница в одном:
Колесом огромным
Верхний глаз – на голубом,
Нижний – на зеленом.

– Ссс, ссс, – прошипел Голлум. Он жил под землей так долго, что совершенно забыл о таких вещах. Бильбо уже начал надеяться, что негодное создание проиграло, но тут Голлум припомнил давние-давние-давние времена, когда он жил в норе с бабушкой на берегу реки. – Ссс, моя прелесссть, – засвистел он. – Подсссолнух, подсссолнух под сссолнцем!

Однако такие будничные загадки, которые загадывают наверху, на земле, его утомили. И вывели из себя – потому что напомнили ему о тех днях, когда он был не такой одинокий, подлый и гадкий. А главное – он сильно проголодался от всего этого. И потому сейчас он решил загадать что-нибудь пострашнее и не такое простое:

Не видать и не слыхать,
Не учуять, не обнять —
Между звезд, в глубинах гор,
В тишине укромных нор,
Раньше всех и позже всех,
Убивает жизнь и смех.

К несчастью для Голлума, Бильбо эту загадку знал, и, в любом случае, чтобы ответить, достаточно было посмотреть вокруг.

– Тьма! – выпалил он, не задумываясь, и в свой черед загадал:

Этот ларчик непростой:
Скрыт в нем шарик золотой,
Только как его достать?
Дверцы что-то не видать.

Он спросил просто так, чтобы выиграть время, пока не вспомнит что-нибудь похитрее. Бильбо думал, что загадка известна всем, хотя он поменял в ней отдельные слова. Но Голлуму она показалась крепким орешком. Он шипел, свистел, шептал что-то себе под нос – и никак не мог догадаться.

Бильбо начал терять терпение.

– Ну что, отгадал? – спросил он. – Ты так шипишь, будто думаешь, что это кипящий чайник. Но это не так!

– Ещщще не всссе, пусссть дассст нам сссообразззить, моя прелесссть, ссс, ссс!

Бильбо дал Голлуму еще некоторое время посоображать, а затем объявил:

– Все, говори отгадку!

И вдруг Голлум вспомнил, как когда-то, давным-давно, разорял птичьи гнезда, таскал яйца, а потом, сидя на берегу реки, учил бабушку высасывать их.

– Яйцсссо! – зашипел он. – Яйцсссо, это яйцсссо!

И тут же загадал:

Она не дышит – но живет,
Не хочет пить – но вечно пьет,
В броне – но не звенит она,
И как могила холодна.

Теперь Голлум, в свою очередь, считал загадку ужасно легкой, потому что ответ все время был у него на уме. Но он так переволновался из-за этой злосчастной загадки про яйцо, что сейчас просто не смог придумать ничего лучше. Однако бедному Бильбо, который старался, по мере возможности, не только не лазить в воду, но и вообще к ней не подходить, пришлось поломать голову. Вы-то, конечно, знаете правильный ответ, а если нет – наверняка догадаетесь, не моргнув глазом: но вы сидите у себя дома, в уютной комнате, и можете спокойно подумать, потому что никто не собирается вас съедать. Бильбо попробовал откашляться разок-другой – но это не помогло.

Вскоре Голлум начал шипеть от удовольствия, приговаривая себе под нос:

– Интересссно зззнать, вкусссный ли он, моя прелесссть? Сссочный ли? Может, даже хруссстящщщий? – Вытаращив глаза, он стал с любопытством приглядываться к Бильбо из темноты.

– Еще минутку! – дрожа, попросил хоббит. – Я-то дал тебе подумать как следует!

– Пусссть думает поссскорей, поссскорей! – зашипел Голлум и полез из лодки на берег, подбираясь поближе к Бильбо. Однако едва он ступил в воду тощей перепончатой лапой, как оттуда выпрыгнула испуганная рыбешка и шлепнулась Бильбо на ногу.

– Ой! – вскрикнул тот. – Какая холодная, скользкая! – И тут же догадался: – Рыба! – закричал он. – Рыба, рыба!

Голлум был страшно разочарован, но Бильбо поспешил загадать новую загадку, так что Голлуму пришлось возвращаться обратно в лодку и думать.

Без ног на одной ноге,
рядом две на трех,
четыре не в обиде.

Хоббит поторопился – и выбрал для своей загадки не самое подходящее время. Наверное, в другой раз Голлуму пришлось бы с ней повозиться, но сейчас, поскольку предыдущая загадка была про рыбу, «без ног» угадывалось легко, и остальное Голлум тоже сообразил: «Рыба на маленьком столике, человек на трехногом табурете сидит у стола, ест рыбу, объедки бросает кошке». Он так и ответил.

Затем Голлум решил, что пришло время придумать что-нибудь совсем заковыристое и ужасное. И вот что он загадал:

Всех в конце концов пожрет:
Птицу, зверя, завязь, плод.
Гнет железо, сталь крушит,
В порошок сотрет гранит.
Повергает в прах владык,
Низвергает горный пик.

Бедный Бильбо сидел в темноте и перебирал по именам всех великанов и чудовищ, о которых говорилось в сказках, понимая, что никому из них не под силу натворить столько бед. Он чувствовал, что загадка – вовсе не про чудовищ и он наверняка знает ответ, но в голову ничего не приходило. Бильбо перепугался, а это обычно мешает думать. Голлум снова вылез из лодки, спрыгнул в воду и зашлепал туда, где сидел хоббит. В ужасе Бильбо следил за тем, как горящие глаза Голлума приближаются к берегу. От страха язык прилип у него к гортани. Хоббит хотел крикнуть: «Дай еще время! Дай время!» – но единственное, что ему удалось выдавить из себя, был пронзительный писк:

– Время! Время!

Бильбо спасла счастливая случайность. «Время» – это и была отгадка.

Голлум опять остался ни с чем! Но теперь он по-настоящему разозлился, к тому же игра ему надоела, и проголодался он не на шутку. В этот раз он не вернулся в лодку, а уселся во тьме рядом с Бильбо. Тут хоббиту стало совсем не по себе – он так волновался, что никак не мог собраться с мыслями.

– Пусссть ссспросссит нассс ещщще разззок, моя прелесссть! – просвистел Голлум. – Поссследний разззок, да!

Но Бильбо, как он ни старался, не удавалось ничего придумать, пока рядом сидела эта противная мокрая холодная тварь, которая то и дело пыталась его потрогать, тыкая пальцем. Бильбо чесал в затылке, щипал себя – ничего не помогало.

– Ссспроссси нассс! Ссспроссси нассс! – шипел Голлум.

Бильбо ущипнул себя еще пару раз и шлепнул изо всех сил, покрепче стиснул рукой свой маленький меч, а другой рукой даже пошарил в кармане. Там он нащупал кольцо, подобранное в туннеле, про которое совершенно забыл.

– Интересно, что у меня в кармане? – спросил он вслух. Он говорил просто так, сам с собой, но Голлум решил, что это очередная загадка, и страшно расстроился.

– Нечессстно, нечессстно! – зашипел он. – Нечессстно, моя прелесссть, ведь нечессстно ссспрашшшивать нассс, что у него в мерзззких жалких кармансссах?

Бильбо, сообразив, что случилось, и, не в силах придумать никакого другого вопроса, решил стоять на своем.

– Что у меня в кармане? – громко повторил он.

– Ссс, – засвистел Голлум. – Пусссть дассст нам догадатьссся с трех раззз, моя прелесссть, с трех раззз!

– Хорошо! Отгадывай! – согласился Бильбо.

– Рука, – попробовал Голлум.

– Нет! – сказал Бильбо, который, по счастью, только что вынул руку из кармана. – Отгадывай дальше!

– Ссс, – зашипел Голлум в смятении. Он стал припоминать, что сам обычно носил в карманах: рыбьи кости, зубы гоблинов, мокрые ракушки, огрызок крылышка летучей мыши, острый камень для затачивания клыков и прочую гадость. Потом он попытался представить себе, что другие могут носить в карманах.

– Нож! – наконец произнес он.

– Нет! – сказал Бильбо, который свой нож давно потерял. – Последний раз!

Да, Голлуму пришлось худо – куда тяжелей, чем когда он отгадывал про яйцо. Он шипел, бормотал, раскачивался взад-вперед, притопывал, шлепая лапами по камням, корчился и извивался, но никак не решался ответить в последний раз.

– Отвечай! – потребовал Бильбо. – Я жду! – Он старался держаться бодро и говорить уверенно, но сам даже подумать боялся, чем кончится эта игра, неважно, догадается Голлум или нет. – Время вышло! – объявил он.

– Веревка или пусссто! – взвизгнул Голлум, хотя это было не совсем честно – называть два ответа сразу.

– Ни то ни другое! – с облегчением закричал Бильбо и тут же вскочил, развернулся спиной к ближайшей скале и выставил перед собой меч. Да, он, разумеется, знал, что загадки – игра невероятно древняя и священная и даже злые создания боятся плутовать в этой игре. Однако он чувствовал: нельзя полагаться на то, что, если дойдет до дела, эта скользкая тварь исполнит свое обещание. Голлум воспользуется любым предлогом, чтобы нарушить слово. И к тому же последний вопрос, согласно древним правилам, не был настоящей загадкой.

Но так или иначе, Голлум пока не нападал на Бильбо. Он видел меч в руке хоббита и сидел смирно, дрожал и шептал что-то себе под нос. В конце концов Бильбо не выдержал.

– Ну? – спросил он. – Как насчет твоего обещания? Мне нужно идти. Покажи мне дорогу.

– Мы обещщщали, прелесссть? Показззать мерзззкому жалкому Бэггинсссу, как выбратьссся, да. А что у него в кармансссах, а? Сссовсссем не веревка, прелесссть, но и не пусссто. Не пусссто! Голлум!

– Не твое дело, – ответил Бильбо. – Обещание есть обещание.

– Сссердитый какой, торопитссся, прелесссть, – прошипел Голлум. – Но пусссть подождет, пусссть подождет. Мы не можем лезззть по туннелям нассспех. Сссначала мы сссходим и принесссем кое-какие шшштучшшки, да, кое-какие полезззные шшштучшшки.

– Тогда поторапливайся! – проговорил Бильбо, обрадовавшись, что негодная тварь уйдет. Он полагал, что Голлум, найдя отговорку, просто решил удрать и уже не вернется. Что он такое бормочет? Какая еще полезная «шшштучшшка» может храниться у Голлума в темном озере?

Бильбо ошибался. Голлум собирался вернуться. Сейчас он был голоден и очень зол. Голлум был жалким и злобным существом, и у него появился план.

Неподалеку, на островке, о котором Бильбо ничего не знал, в укромном месте Голлум хранил всякую дрянь и, кроме того, – одну очень красивую, красивую и очень волшебную вещь. Кольцо. Драгоценное золотое колечко.

– Подарочек мой на день рожденья, – прошептал Голлум, как частенько шептал себе в беспросветно темные нескончаемые дни. – Вот что нам нужно, да, оно-то сссейчассс нам и нужно!

Дело в том, что кольцо было очень могущественное. Тот, кто надевал его на палец, становился невидимым, и заметить его могли только при ярком солнечном свете, да и то лишь по одной тени, слабой и едва различимой.

– Подарочек мой на день рожденья! Попало ко мне в день рожденья, моя прелесссть. – Так Голлум всегда говорил себе. Но кто знает, как именно он получил его неведомо сколько лет назад, в стародавние дни, когда таких колец еще было много? Возможно, даже сам Мастер, повелевавший ими, не смог бы этого сказать. Поначалу Голлум носил кольцо не снимая, но вскоре устал от него. Тогда он стал хранить кольцо в мешочке, который вешал себе на шею, пока ему не натерло кожу. Теперь он обычно прятал кольцо на островке в трещинке меж камней и то и дело наведывался на него посмотреть. Время от времени он все же его надевал – когда разлука с ним становилась невыносима или когда бывал очень уж голоден, а рыба совсем приедалась. Тогда он выходил на охоту в туннели и подкарауливал зазевавшихся гоблинов. Он даже осмеливался пробираться туда, где горели факелы, хотя свет резал ему глаза и слепил. Но он был в безопасности. О да, в полной безопасности. Гоблины его не видели и ничего не подозревали, пока Голлум не хватал свою жертву за горло. Вот и сейчас, всего несколько часов назад, он надевал кольцо и поймал мелкого гоблина. Как тот заверещал! Голлум оставил еще пару косточек про запас, но теперь ему захотелось чего-нибудь повкуснее.

– Боятьссся нечего, – прошептал он себе. – Он не сссможет увидеть нассс, он же не сссможет увидеть нассс, моя прелесссть? Не сссможет. И мерзззкий жалкий мечишшшко ему не поможет, сссовсссем не поможет, да.

Вот какие коварные замыслы роились у него в голове, когда он, скользнув мимо Бильбо, вдруг прошлепал по камням к своей лодке и исчез в темноте. Бильбо решил, что больше его не увидит, но на всякий случай еще чуть-чуть подождал: все равно он не представлял себе, как выбраться отсюда в одиночку.

И вдруг хоббит услышал пронзительный крик, от которого у него просто мурашки побежали по коже. Где-то неподалеку, во мраке, ругался и плакал Голлум. Он был на своем островке, рылся, копался, искал там и сям – но тщетно.

– Куда оно делосссь? Куда делосссь? – доносились до Бильбо его рыдания. – Оно потерялосссь, моя прелесссть! Потерялосссь, потерялосссь! Чтоб нам пропасссть, чтоб нам упасссть, моя прелесссть потерялась!

– Что случилось? – окликнул его Бильбо. – Что потерялось?

– Пусссть не ссспрашшшивает нассс! – взвизгнул Голлум. – Его не касссаетссся, голлум! Оно потерялосссь, голлум, голлум, голлум!

– Я тоже потерялся! – крикнул Бильбо. – И хочу найтись! И я выиграл, а ты обещал! Иди сюда! Выведи меня, а потом будешь искать дальше!

Как ни хныкал, как ни причитал Голлум, Бильбо не было его особенно жалко. Кроме того, он подозревал, что если Голлуму что-то так сильно нужно – то это наверняка что-то не слишком хорошее.

– Иди сюда! – крикнул он еще раз.

– Нет, ещщще нет, прелесссть! – ответил Голлум. – Мы должны поиссскать, оно потерялосссь, голлум!

– Но ты же не догадался, ты не ответил на последний вопрос, и ты обещал! – стоял на своем Бильбо.

– Не догадалссся! – всхлипнул Голлум. И вдруг из темноты донеслось пронзительное шипение: – Что у него в кармансссах? Ссскажи! Сссначала пусссть ссскажет!

У Бильбо, насколько он сам мог судить, не было особых причин скрывать отгадку. Голлум все понял раньше него – и неудивительно, ибо Голлум дрожал над своим сокровищем год за годом и все время боялся, что его похитят. Но Бильбо не хотел больше медлить. В конце концов, он выиграл, причем выиграл достаточно честно, рискуя своей головой.

– Загадки нужно разгадывать самому! – объявил он.

– Зззагадка была нечессстная! – прошипел Голлум. – Просссто вопроссс, а не зззагадка, прелесссть.

– А на вопросы ты и сам не отвечаешь, – возразил Бильбо. – Я тебя первым спросил: что ты потерял? Скажи!

– Что у него в кармансссах? – Долетавшее шипение сделалось громче и яростней. Бильбо взглянул в ту сторону и, к своему ужасу, увидел две маленькие блестящие точки – устремленные на него светящиеся глаза Голлума. По мере того как в душе Голлума росло подозрение, глаза его разгорались, мерцая бледным огнем.

– Что ты потерял? – продолжал настаивать Бильбо.

Глаза Голлума вспыхнули зеленым пламенем. Два пылающих огонька с угрожающей скоростью приближались. Голлум был в лодке – он как безумный греб к темному берегу. Он был в таком исступлении от своей потери и подозрений, что никакой меч больше его не пугал.

Бильбо понятия не имел, что привело в неистовство это негодное создание. Он только успел сообразить, что все пропало: теперь Голлум точно собрался его убить. Не теряя ни минуты, Бильбо развернулся, бросился, не разбирая дороги, в темный проход, который привел его к этому озеру, и побежал вверх по туннелю, ведя по стене левой рукой.

– Что у него в кармансссах? – раздалось сзади пронзительное шипение. Послышался всплеск: это Голлум выскочил из лодки. «Правда, что же это такое?» – подумал Бильбо, тяжело дыша и спотыкаясь на бегу. Он сунул левую руку в карман.

Кольцо было очень холодным. Оно легко скользнуло ему на палец.

Шипение уже раздавалось чуть ли не за спиной Бильбо. Обернувшись, хоббит увидел горящие глаза Голлума, похожие на две маленькие зеленые искры, летящие вверх по туннелю. В ужасе Бильбо рванулся вперед, но тут споткнулся и повалился ничком, так что меч оказался под ним.

В то же мгновение Голлум его догнал. Но прежде чем Бильбо успел хоть что-нибудь предпринять – перевести дух, вскочить на ноги или взмахнуть мечом, – Голлум проскочил мимо, словно и не заметил хоббита, и побежал дальше, ругаясь себе под нос.

Что бы это значило? Голлум хорошо видел в темноте. Даже сейчас, оказавшись у Голлума за спиной, Бильбо различал впереди бледный свет, исходивший от его глаз. Хоббит с трудом поднялся, вложил в ножны клинок, который опять начал немного светиться, и осторожно двинулся следом за Голлумом. Ничего другого просто не оставалось. Не ползти же обратно к озеру. Может, Голлум, сам того не желая, покажет дорогу к выходу.

– Проклятущщщий, проклятущщщий Бэггинссс, – шипел Голлум. – Пусссть провалитссся! Оно исссчезззло! Что у него в кармансссах? Мы догадываемссся, догадываемссся, моя прелесссть. Он нашшшел его, нашшшел мой подарочек на день рожденья.

Бильбо навострил уши. Он постепенно и сам начал догадываться, что произошло. Чуть ускорив шаги, он догнал Голлума и пошел за ним, держась на безопасном расстоянии. Голлум по-прежнему бежал вперед не оборачиваясь, только вертел головой из стороны в сторону (Бильбо замечал слабые отблески на стенах туннеля).

– Подарочек мой на день рожденья! Пусссть провалитссся! Как мы его потеряли, моя прелесссть? Ясссно, ясссно! Когда мы в поссследний раззз ходили сссюда, когда сссхватили мерзззкого мелкого писсскуна. Ясссно, ясссно. Пусссть провалитссся! Оно нассс бросссило, посссле ссстольких лет! Оно исссчезззло, голлум!

Голлум вдруг сел и залился слезами, и по туннелю разнеслись жуткие булькающие и свистящие всхлипывания. Бильбо остановился и прижался к стене. Какое-то время спустя Голлум перестал плакать и снова забормотал: теперь казалось, будто он сам с собой спорит.

– Бесссполезззно иссскать, ничего не получитссся! Мы не вссспомним сссейчассс всссе мессста, куда мы забиралисссь. И незззачем. Оно в кармансссах у Бэггинссса. Мерзззкий пролаззза нашшшел его, мы не сссомневаемссся.

Нет, мы только догадываемссся, прелесссть, только догадываемссся. Мы не узззнаем, пока не изззловим мерзззкого Бэггинссса и не придушшшим. Но он не зззнает, что может делать подарочек, он же не зззнает? Он просссто держит его в кармансссах. Он не зззнает, он далеко не ушшшел. Он потерялссся, мерзззкий пролаззза, не зззнает, как выбратьссся. Он сссам сссказззал.

Сссказззал, да. Но он хитрющщщий. Не сссказззал разззгадку. Не хочет сссказззать, что у него в кармансссах. Он всссе зззнает. Сссумел войти – зззначит, зззнает, как выйти. Он побежал к зззадней двери. Ясссно, к зззадней двери.

Там его сссцапают гоблинсссы. Ему там не выбратьссся, прелесссть.

Ссс, ссс, голлум! Гоблинсссы! Сссцапают, а есссли подарочек с ним, есссли с ним нашшша прелесссть, то ее зззаберут гоблинсссы, голлум! Они догадаютссся, что оно может делать. Нам плохо придетссся, голлум! Гоблинссс наденет его, и гоблинссса ссстанет сссовсссем не видно, сссовсссем. Даже нашшши оссстрые глазззки не сссмогут его увидеть, он подкрадетссся, исссхитритссся и сссцапает нассс, голлум, голлум!

Хватит болтать попусссту, прелесссть, поссспешшшим! Есссли Бэггинссс пошшшел туда, надо бежать туда побыссстрей! Посссмотрим! Осссталосссь недалеко. Ссскорей!

Голлум вскочил и, шаркая лапами, припустил вперед. Бильбо поспешил следом, по-прежнему не забывая об осторожности, хотя его главной заботой теперь было не споткнуться еще раз, не хлопнуться наземь и не наделать шума. Его сердце переполняли изумление и надежда. Оказывается, кольцо, которое он подобрал в туннеле, – волшебное! Оно делает невидимым! Конечно, он слышал о подобных вещах в старых сказках, но как-то трудно поверить, что ты сам совершенно случайно нашел такое кольцо. Однако верь не верь – а ведь глазастый Голлум промчался мимо, проскочил просто на расстоянии вытянутой руки и не заметил его.

Они бежали все дальше и дальше: Голлум, шлепая лапами по камням, – впереди, шипя и бранясь, Бильбо – сзади, без единого звука, как умеют ходить хоббиты. Вскоре они добрались до того места, где по сторонам туннеля открывались боковые проходы, которые Бильбо заметил еще на пути вниз. Голлум сразу принялся считать их:

– Один ссслева, есссть. Один сссправа, есссть. Два сссправа, есссть, два ссслева, есссть. – И так далее.

Чем больше поворотов отсчитывал Голлум, тем медленнее он шел и тем сильнее дрожал и хныкал – ведь он уходил все дальше от своего озера, и ему делалось страшно. Тут могли оказаться гоблины, а свое кольцо он потерял. Наконец он остановился у небольшой дыры слева.

– Сссемь сссправа, есссть. Шшшесссть ссслева, есссть! – прошептал он. – Это ззздесссь. Ход к зззадней двери. Выход ззздесссь!

Он заглянул в дыру и отшатнулся.

– Мы не сссмеем туда идти, прелесссть, не сссмеем. Там гоблинсссы. Полно гоблинсссов. Мы чуем их. Ссс! Как нам поссступить? Чтоб им пропасссть, чтоб им упасссть! Надо обождать ззздесссь, прелесссть, надо чуть-чуть подождать, посссмотреть.

На этом все застопорилось. Хоть Голлум в конце концов вывел Бильбо на нужную дорогу, но Бильбо не мог туда свернуть! Голлум, сгорбившись, сидел прямо у входа в этот низкий туннель и, свесив голову между колен, поглядывал из стороны в сторону. Его глаза холодно поблескивали.

Бильбо тихо, как мышь, отделился от стены, но Голлум сразу же подобрался, потянул носом, глаза его полыхнули зеленым огнем. Он еле слышно угрожающе зашипел. Голлум не мог видеть хоббита, но теперь он был настороже, и ему помогали слух и чутье, обострившиеся от жизни во тьме. Пригнувшись, он скорчился на полу туннеля, упершись в камень плоскими ладонями, вытянув шею и поводя носом у самой земли. Бильбо едва различал Голлума в темноте – черную тень, чуть заметную в слабом свете горящих глаз, – но чувствовал, что Голлум напряжен, словно натянутый лук, и изготовился для прыжка.

Бильбо замер, затаив дыхание. Он был в отчаянии. Он должен выбраться, пробиться к выходу из этой кошмарной тьмы, пока есть силы. Придется драться. Пронзить мечом гадкую тварь, убить, погасить эти глаза. Это значит – убить Голлума. Нет, бой будет нечестный. Бильбо невидим. Голлум безоружен. И сам Голлум еще не пытался его убить, по крайней мере, пока. К тому же Голлум брошенный, одинокий, несчастный. Бильбо вдруг представил себе такую жизнь, и жалость, смешанная с ужасом, захлестнула его душу: череда нескончаемых однообразных дней, ни света, ни надежды на лучшее, только жесткие камни, холодная рыба, все тайком, шепотом… Все это в одну секунду пронеслось в голове хоббита, и он содрогнулся. И тут охваченный новым порывом, словно обретя решимость и силу, Бильбо прыгнул.

По человеческим меркам прыжок не ахти какой, но то был прыжок во тьму. Бильбо пролетел над головой Голлума: семь футов в длину, три в высоту. Ему было невдомек, что он едва не разбил себе лоб о низкий свод туннеля.

Голлум откинулся назад, пытаясь ухватить хоббита, – но не успел: руки его цапнули пустоту, а Бильбо, который сумел устоять на ногах после такого прыжка, стремглав кинулся вниз по туннелю. У него не было времени оборачиваться, чтобы взглянуть, как там Голлум. Шипение вперемешку с проклятиями поначалу слышалось прямо у хоббита за спиной и вдруг прекратилось. Раздался пронзительный, леденящий кровь вопль, исполненный ненависти и отчаяния. Голлум сдался. Дальше идти он не смел. Он проиграл: упустил добычу и потерял единственное, чем дорожил, – свое сокровище, свою «прелесть». От его крика у Бильбо едва сердце не выскочило из груди, но хоббит продолжал бежать со всех ног, не останавливаясь. Сзади эхом долетел еще один вопль, едва различимый, но полный угрозы:

– Вор! Вор! Вор! Бэггинссс! Ненависсстный, ненависсстный, навсссегда ненависсстный нам Бэггинссс!

И все смолкло. Однако и тишина показалась Бильбо зловещей. «Если гоблины так близко, что он их почуял, – подумал хоббит, – то они, верно, услышали его крики. Осторожнее, Бильбо, а то как бы опять не попасть в беду».

Туннель был низкий и вырублен кое-как. Но хоббит мог идти даже не пригибаясь. Пробираться вперед было бы не так трудно, если бы не противные колдобины на полу, о которые Бильбо, несмотря на все старания, еще пару раз споткнулся, поранив и без того сбитые пальцы. «Низковато для гоблинов, по крайней мере, для крупных», – подумал он. Бильбо не знал, что даже самые большие гоблины, горные орки, обычно бегают, наклонившись вперед и едва не касаясь руками земли.

Поначалу туннель шел вниз, но затем стал круто подниматься, и хоббит поневоле замедлил шаг. Наконец подъем прекратился, туннель повернул. За углом обнаружился новый короткий спуск, – и там, внизу, за следующим поворотом Бильбо различил слабый проблеск. Не красный, как от огня или факела, нет, – белый проблеск дневного света. Хоббит бегом кинулся туда.

Он мчался со всех ног, в последний раз свернул за угол и выскочил в большой грот, залитый светом, который показался ему ослепительно ярким после долгого странствия в темноте. На самом деле в гроте было довольно сумрачно: рассеянный свет проникал сюда из-за большой каменной двери, распахнутой настежь.

Бильбо замигал, а потом вдруг увидел гоблинов. Вооруженные стражники с обнаженными мечами сидели у самой двери, зорко охраняя выход из подземелья и ведущий к нему туннель. Они настороженно посматривали по сторонам.

Они первыми заметили Бильбо. Да, заметили! Случайно ли так вышло, или же это кольцо выкинуло последнюю шутку перед тем, как признать нового хозяина, – только на пальце у хоббита его сейчас не было. Радостно завопив, гоблины бросились на Бильбо.

Внезапная острая боль утраты пронзила хоббита, словно страдания Голлума эхом отозвались в его сердце. Забыв про все и даже не подумав обнажить меч, Бильбо в страхе сунул руки в карманы. Кольцо по-прежнему было там, в левом кармане, и тотчас скользнуло ему на палец. Гоблины застыли как вкопанные. Они больше не видели Бильбо. Он исчез! Гоблины опять завопили, еще громче прежнего, но далеко не так радостно.

– Где он? – орали одни.

– Удрал назад в туннель! – кричали другие.

– Туда! – вопили третьи. – Сюда!

– Стеречь дверь! – рявкнул капитан гоблинов.

Раздались свистки, забряцало оружие, лязгнули мечи. Гоблины забегали взад-вперед с проклятиями и бранью, наскакивая друг на друга, падая и постепенно зверея. Поднялся ужасный крик, началась страшная сумятица, все смешалось.

Бильбо перепугался до смерти, но тем не менее сообразил, что произошло, и, спрятавшись за большую бочку, из которой пила стража, поспешил убраться с дороги, чтобы его не сбили с ног, не затоптали и не схватили, случайно наткнувшись.

«Надо бежать к двери, надо бежать к двери», – твердил он себе, но никак не мог решиться. Наконец Бильбо собрался с духом. Дальше все было как в игре в жмурки, только куда страшней. Гоблины метались туда-сюда, бедный маленький хоббит едва успевал уворачиваться. Один гоблин, который сам не понял, обо что споткнулся, сбил его с ног, Бильбо пополз дальше на четвереньках, успел проскользнуть между ног капитана гоблинов, вскочил и бросился к двери.

Кто-то из стражников прикрыл ее, хоть и не до конца. Бильбо налег на дверь, но даже с места ее не сдвинул. Тогда он попытался протиснуться в щель и застрял! О ужас! Пуговицы зацепились за косяк. Хоббит уже видел, что там, за дверью: несколько ступенек сбегали вниз, в узкое ущелье меж высоких хребтов, озаренное ярким солнцем, только что выглянувшим из-за тучи, – но Бильбо не мог вырваться из тисков!

Внезапно один из гоблинов завопил:

– У двери тень! Снаружи кто-то есть!

У Бильбо потемнело в глазах. Он рванулся что было сил. Пуговицы так и разлетелись во все стороны! Разодрав куртку и жилет, Бильбо вырвался на волю и скатился по ступенькам, пока ошарашенные гоблины подбирали красивые медные пуговицы, разбросанные у порога.

Разумеется, они тут же ринулись в погоню за беглецом и с криком и улюлюканьем рассыпались по всему склону между деревьев. Но гоблинам не по нраву солнечный свет: у них слабеют ноги и кружится голова. Не сумев отыскать Бильбо, который с кольцом на пальце бесшумно и быстро спешил вниз по ущелью, прячась в тени под деревьями и стараясь не выбегать на солнце, гоблины вскоре, рыча и ругаясь, поплелись назад стеречь дверь. Бильбо спасся!

Глава 6. Из огня да в полымя

Бильбо спасся от гоблинов, но понятия не имел, где находится. Он потерял капюшон, плащ, еду, пони, пуговицы и друзей. Он шел куда несли ноги, пока солнце не стало склоняться к западу – За горы. Тени хребтов легли перед Бильбо, и хоббит в изумлении оглянулся. Затем он посмотрел вперед: склон за склоном сбегали вниз, кое-где сквозь деревья виднелись луга и долины.

– О небо! – вскричал Бильбо. – Кажется, я за Горами! Я вышел по ту сторону Туманных Гор! Но где же, о, где же Гандальв и гномы? Только бы они не остались в плену у гоблинов!

Он двинулся дальше, добрался до конца небольшой долинки и начал спускаться по склону, однако все это время его мучила одна крайне неприятная мысль: а не должен ли он теперь, когда у него на пальце волшебное кольцо, вернуться в ужасные, ужасные, ужасные подземелья и разыскать там своих друзей. Но едва Бильбо уверился, что это его долг и нужно идти назад – и почувствовал себя совершенно несчастным, – как вдруг услыхал голоса.

Хоббит остановился и навострил уши: на гоблинов, кажется, непохоже. Тогда Бильбо осторожно двинулся дальше. Каменистая тропка, по которой он шел, вилась вниз, слева была скалистая круча, справа – покатый откос, ниже по склону изрезанный лощинами, заросшими кустарником и невысокими деревьями. В одной из лощин в кустах кто-то разговаривал.

Бильбо подкрался поближе. И вдруг заметил красный капюшон меж двух больших валунов: за камнями прятался Балин, стоявший на страже! Бильбо готов был захлопать в ладоши и закричать от радости, но сдержался. Хоббит еще не снял кольцо, опасаясь каких-нибудь неприятных неожиданностей по пути, и Балин не видел Бильбо, хотя глядел в его сторону.

«Ну сейчас я их удивлю», – подумал хоббит, пробираясь через кусты на краю лощины. Гандальв тем временем спорил с гномами. Они обсуждали приключившееся в подземелье и думали, что теперь делать. Гномы недовольно ворчали, а Гандальв убеждал их, что нельзя идти дальше, оставив мистера Бэггинса в руках гоблинов, даже не выяснив, жив ли он, и не попытавшись его спасти.

– В конце концов, он мой друг, – говорил маг. – И он ничем не хуже прочих. Я за него в ответе. И как вас угораздило его потерять!

Гномы с раздражением вопрошали, зачем вообще было тащить с собой этого хоббита, почему он не мог держаться рядом со всеми и почему маг не выбрал кого-нибудь посмышленей.

– Пока от него больше хлопот, чем пользы! – сказал кто-то из гномов. – И еще возвращаться в эти кошмарные туннели его искать! Да ну его!

– Да, я его взял, а я не беру с собой ничего лишнего! – сердито бросил Гандальв. – Или вы помогаете мне его разыскать, или я ухожу – и выбирайтесь отсюда как знаете. Уверяю вас, если мы сможем его найти, вы мне еще не раз спасибо скажете до конца приключения! Он что, мешал тебе на спине? Почему ты его сбросил, Дори?

– Вы бы его тоже сбросили, – огрызнулся Дори, – если б гоблин вдруг ухватил вас за ногу в темноте, а потом еще подножку поставил и огрел сзади!

– А что же ты не подобрал его после этого?

– О небо! Вы еще спрашиваете! Кругом тьма хоть глаз выколи, гоблины нападают, кусаются, все валятся друг на друга, молотят кого попало! Вы мне чуть голову не оттяпали Гламдрингом, Торин рубит Оркристом направо-налево. Вдруг вы устраиваете свой фейерверк, и кто не ослеп от вспышки, тот видит, что гоблины с визгом улепетывают, а вы тут же кричите: «Бегом за мной!» И все должны были бежать за вами! Мы думали, что все так и сделали. Вы же прекрасно знаете, что нам некогда было пересчитывать друг друга, пока мы прорывались мимо стражников в нижнем гроте, а потом удирали от них сломя голову. И вот все примчались сюда – кроме Взломщика, чтоб ему пусто было!

– А вот и Взломщик! – объявил Бильбо, выступая вперед и снимая кольцо.

Гномы так и подскочили от неожиданности! А затем закричали от радости и изумления. Гандальв был удивлен не меньше других, но доволен, кажется, больше всех. Он подозвал к себе Балина и рассказал ему, что он думает о дозорных, которые пропускают в лагерь кого ни попадя – например, взломщиков – без предупреждения. Надо сказать, после этого случая гномы прониклись к Бильбо большим уважением. Если до сих пор они сомневались, что он и правда взломщик высшего класса, каким его представил маг, то теперь все сомнения развеялись. Балин дивился больше всех, но все признали, что Бильбо показал себя настоящим мастером.

Хоббит был так польщен похвалами, что, посмеявшись в душе, ни словом не обмолвился про кольцо, а когда гномы спросили, как ему удалось проскользнуть мимо Балина, ответил:

– О, знаете, я просто потихоньку пробрался за камнями, чтобы он меня не заметил.

– До сих пор даже мыши не удавалось потихоньку пробраться вот так, у меня под носом, и чтобы я ничего не заметил! – промолвил Балин. – Снимаю перед вами капюшон. – Что он и сделал, добавив: – Балин, к вашим услугам.

– Мистер Бэггинс, ваш покорный слуга, – ответил Бильбо.

Затем гномы потребовали, чтобы Бильбо рассказал о своих приключениях с той минуты, как они его потеряли, и хоббит сел и поведал все по порядку – кроме того, что нашел кольцо. («Как-нибудь в другой раз», – решил он.) Рассказ об игре в загадки гномы выслушали с особенным интересом, а когда Бильбо описывал Голлума, их просто пробирала дрожь.

– Он уселся рядом со мной, и я никак не мог ничего придумать, – закончил Бильбо. – Тогда я просто спросил: «Что у меня в кармане?» И он не догадался – с трех раз. Тогда я сказал: «Как насчет твоего обещания? Покажи мне, где выход!» Но он бросился на меня и хотел убить, и я побежал от него, споткнулся, упал, а он не заметил меня в темноте. Тогда я пошел за ним, потому что услышал, что он бормочет себе под нос. Он думал, что я сам знаю дорогу к выходу. Он помчался туда, сел на пороге, и я не мог пройти. Поэтому я перепрыгнул через него и убежал, и бежал до самых ворот.

– А стражники? – спросили гномы. – У ворот что, никого не было?

– Были! Целая куча! Пришлось от них уворачиваться. Но дверь они успели прикрыть, так что осталась совсем узкая щель, и я там застрял, потерял кучу пуговиц… – Бильбо с сожалением оглядел порванную одежду. – И все-таки я протиснулся – и вот я здесь!

Гномы посмотрели на него с еще большим почтением: он так спокойно рассказывал, как увернулся от стражников, перепрыгнул через Голлума и протиснулся в дверь, словно это не составило особого труда и не было никаких поводов волноваться.

– Что я вам говорил? – улыбаясь, произнес Гандальв. – Мистер Бэггинс совсем не так прост, как вы думаете. – При этом маг бросил на Бильбо подозрительный взгляд из-под косматых бровей, и хоббиту оставалось только гадать, неужели Гандальв еще что-то понял о той части истории, которую он выпустил.

Но и сам Бильбо тоже хотел кое о чем расспросить. Если маг все разъяснил гномам раньше, то Бильбо этого не слышал и теперь желал знать, как Гандальв пробрался в гоблинскую пещеру и где они все в конце концов оказались.

Говоря по правде, маг никогда не упускал случая лишний раз объяснить, какой он искусный и мудрый. Он сказал Бильбо, что они с Эльрондом прекрасно знали о злобных гоблинах, обитающих в горах. Но было известно, что главные гоблинские ворота выводят на другую тропу, более удобную и нахоженную, где гоблины часто подкарауливали странников, которым случалось заночевать неподалеку. Видимо, из-за этого дорога стала пользоваться дурной славой, ходить по ней перестали, и гоблины, должно быть, прорубили себе новый выход в самом конце тропы, по которой шли гномы, – но сделали это, похоже, совсем недавно, поскольку до сих пор тропа считалась вполне безопасной.

– Надо бы подыскать более-менее подходящего великана, чтобы он снова заткнул эту дыру, – сказал Гандальв. – А то скоро вообще нельзя будет перейти через Горы.

Так вот, едва Гандальв услышал крик Бильбо, он сразу сообразил, что случилось. Он убил огнем посоха гоблинов, кинувшихся на него, и успел проскользнуть в трещину, пока та не захлопнулась. Он шел за погонщиками и пленниками до самой пещеры, а там сел в туннеле у входа и сотворил лучший волшебный огонь, какой только сумел вызвать среди теней.

– Трудное было дело, рискованное, – признался маг. – Все висело на волоске!

Но в чудесах с огнями и светом он был, разумеется, весьма искушен (помните, как Бильбо запали в душу волшебные фейерверки у Старого Тука на Середину Лета?). Остальное мы знаем. Можно добавить только одно: Гандальву было известно, что из подземелья есть выход через заднюю дверь (так гоблины называли свои нижние ворота, где Бильбо лишился пуговиц). Вообще говоря, об этих воротах знал всякий, кому доводилось бывать в здешних краях, – но поистине требовалось быть магом, чтобы сохранить хладнокровие и вывести гномов по верной дороге, не заплутав в туннелях.

– Гоблины прорубили заднюю дверь давным-давно, – пояснил Гандальв, – на случай, если придется спасаться бегством, и чтобы был выход на эту сторону гор, где они часто разбойничают по ночам. Они строго ее охраняют, и до сих пор никому не удалось перекрыть этот лаз. А теперь они будут стеречь ее еще строже. – И Гандальв засмеялся.

Остальные тоже развеселились. Конечно, они потеряли поклажу и пони, зато убили Главного Гоблина и многих его подручных, а сами спаслись, так что пока, можно сказать, были в выигрыше.

Однако Гандальв поспешил вернуть их к действительности.

– Мы немного отдохнули, теперь пора уходить, – сказал он. – Ночью сотни гоблинов пустятся за нами в погоню, а уже вечереет – тени стали длиннее. Гоблины чуют след даже много часов спустя. До сумерек нужно пройти хотя бы несколько миль. К счастью, будет светить луна, если не набегут тучи. Гоблинов лунный свет, правда, не остановит, но нам будет видно, куда идти. Да, да! – кивнул маг в ответ на очередные вопросы хоббита. – Ты потерял счет дням в туннелях. Сегодня четверг, а гоблины захватили нас в ночь с понедельника на вторник. Мы оставили позади много миль, проникли в самое сердце гор и выбрались на другую сторону – словом, прошли напрямик. Но мы оказались гораздо северней той тропы, по которой следовало спускаться, а места здесь не самые приятные. К тому же мы пока слишком высоко. Надо идти!

– Я умираю с голоду! – простонал Бильбо, который вдруг понял, что ничего не ел с позапозапрошлой ночи. Только представьте, каково это для хоббита! Он наконец-то пришел в себя после стольких тревог и радостей и сразу почувствовал, что живот подвело, а ноги дрожат.

– Что делать, – произнес Гандальв. – Разве что ты сбегаешь обратно к гоблинам и вежливо попросишь их вернуть тебе пони с поклажей.

– Нет уж, спасибо! – ответил Бильбо.

– Тогда остается затянуть пояса и идти дальше. Лучше уж обойтись без ужина, чем стать ужином самому!

По дороге Бильбо поглядывал по сторонам, высматривая, чем бы подкрепиться: но куманика только цвела, орехи тем более не поспели, даже боярышник не созрел. Бильбо пожевал щавеля, напился из горного ручейка, пересекавшего тропу, и проглотил три ягодки земляники, которые нашел у воды, – но есть хотелось по-прежнему.

Они шли и шли. Неровная еле заметная тропа кончилась. Исчезли кусты и высокая трава между больших валунов, полосочки дерна, обглоданного кроликами, тимьян, шалфей, майоран и золотистый растущий среди камней солнцецвет. Вниз по склону уходила крутая каменистая осыпь, остатки большого оползня. Едва путники начали спускаться, как из-под ног заструился щебень и полетели мелкие камешки; потом с шумом и скрежетом поехали более крупные плоские камни, увлекая за собой лежащие ниже валуны; и вот уже целые вывороченные из земли глыбы с грохотом покатились вниз, поднимая пыль. Вскоре вся осыпь, и выше, и ниже по склону, просела и поползла, валуны загромыхали, наскакивая друг на друга, и всё вместе – камни и путешественники – беспорядочной кучей посыпалось под откос.

Путников спасли деревья у края оползня. Они кувырком влетели прямо в сосновый лес, взобравшийся на горный склон из глубокой долины, где раскинулась темная непролазная чаща. Кто-то сумел уцепиться за дерево и забраться на нижние ветки, кто-то (в том числе маленький хоббит) укрылся от камнепада за толстым стволом. Вскоре опасность миновала, камнепад прекратился, и лишь далеко внизу, куда покатились, прыгая по корням и подминая папоротник, самые большие глыбы, еще слышался затихающий грохот.

– Отлично! – проговорил Гандальв. – Мы сильно продвинулись вперед. А если наши преследователи сюда сунутся, им трудно будет спуститься, не наделав шума.

– Да уж, – буркнул Бомбур, – зато нетрудно сбрасывать камни нам на голову.

Гномы и Бильбо, потиравшие ссадины и ушибленные места, были отнюдь не в лучшем расположении духа.

– Глупости! – произнес Гандальв. – Сейчас мы свернем в сторону от осыпи. Надо поторапливаться! Скоро стемнеет!

Солнце давно скрылось за горами. Тени в лесу сгущались, хотя сквозь чащу за черными кронами деревьев все еще был виден отблеск вечернего солнца на дальней равнине. Прихрамывая, путники ковыляли вниз, стараясь идти побыстрее. Тропинка полого спускалась прямо на юг по сосновому бору – порой ныряла в гущу высоких папоротников, скрывавших хоббита с головой, порой бежала по плотному ковру сосновых иголок, где шагов совсем не было слышно. Лес постепенно погружался во мрак, его окутывала гнетущая тишина: ни дуновения ветра, ни малейшего шелеста в ветвях.

– Долго еще идти? – спросил Бильбо, когда стало так темно, что даже бороду Торина, шедшего рядом, было едва разглядеть, и так тихо, что даже дыхание гномов казалось шумом, разносящимся по всему лесу. – Я сбил ноги, поранил пальцы, все болит, живот болтается как пустой мешок!

– Еще чуть-чуть, – сказал Гандальв.

Они прошли еще чуть-чуть и еще много-много-много раз по чуть-чуть и вдруг выбрались на большую поляну, освещенную луной. Почему-то им сразу здесь не понравилось, хотя ничего подозрительного не было видно.

Внезапно где-то в лесу ниже по склону раздался заунывный зловещий вой. Тут же ответный вой послышался справа, гораздо ближе, а потом слева, тоже не так далеко. То были волки, воющие на луну, волки, собирающиеся в стаю!

Дома, в окрестностях родной норы мистера Бэггинса, волков не водилось, но Бильбо сразу понял, кто воет в лесу. Об этом часто говорилось в сказках, а один его дядя (со стороны Туков), любитель попутешествовать, не раз выл по-волчьи, чтобы его напугать. Но слышать своими ушами, как волки воют в лесу под луной, – это было уж чересчур! Даже волшебные кольца не очень-то помогают спастись от волков – особенно от ужасных волков злобной стаи, которая рыщет в сумраке по неведомым тропам в Диком Краю в тени гор, у самого логова гоблинов. У этих волков нюх острей, чем у гоблинов, и им не нужно вас видеть, чтобы схватить!

– Что делать, как быть? – закричал Бильбо. – Сбежали от гоблинов и попались волкам! – воскликнул он, и слова его стали пословицей, хотя сегодня в подобных досадных случаях мы говорим «из огня да в полымя».

– На деревья, быстро! – скомандовал Гандальв, и все кинулись к деревьям, обступавшим поляну, высматривая стволы потоньше, по которым легко взбираться, или ветки, за которые удобно схватиться. Как вы понимаете, они постарались отыскать подходящие деревья как можно скорей и поспешили взобраться повыше, на самые тонкие верхние ветки, какие только могли их выдержать. Вы бы, наверное, от души посмеялись, если б увидели (с безопасного расстояния), как бородатые гномы сидят на деревьях, – словно клуб старых джентльменов сошел с ума и решил поиграть в мальчишек. Фили и Кили залезли на самую верхушку высокой лиственницы, похожей на большую рождественскую елку. Дори, Нори, Ори, Ойн и Глойн куда удобнее расположились на огромной сосне, из ствола которой через равные промежутки во все стороны торчали крепкие сучья, как спицы на оси колеса. Бифур, Бофур, Бомбур и Торин сидели на другой сосне. Двалин и Балин вскарабкались прямо по тонкому голому стволу на высокую пихту и сейчас пытались устроиться на верхних ветвях. Гандальв, поскольку он был выше прочих, выбрал дерево, на которое больше никто не сумел залезть, – могучую сосну на самом краю поляны. Мага полностью скрыли густые ветви, и только глаза его поблескивали в лунном свете.

А Бильбо? Он вообще не мог никуда забраться и метался от ствола к стволу, как потерявший нору кролик, за которым охотится собака.

Нори глянул вниз и сказал:

– Ты опять бросил нашего Взломщика, Дори!

– Я не нанимался таскать взломщиков на спине, – сказал Дори, – то по туннелям, то по деревьям! Кто я, по-твоему? Носильщик?

– Его съедят, если мы ничего не предпримем, – проговорил Торин. Волчий вой уже раздавался со всех сторон, все ближе и ближе. – Дори! – приказал Торин, поскольку Дори сидел ниже всех, на самом удобном дереве. – Скорей подай руку мистеру Бэггинсу!

Дори и в самом деле был гном очень достойный, хоть и ворчливый. Он слез на самый нижний сук и, наклонившись как можно ниже, протянул руку, но бедный Бильбо все равно не мог до нее достать! Тогда Дори спустился на землю и велел Бильбо взобраться к нему на плечи, чтобы хоббит сумел дотянуться до ветки.

В этот момент волки с воем выбежали на поляну. Сотни горящих глаз уставились на Дори и Бильбо. И все-таки Дори не бросил хоббита. Он подождал, пока Бильбо перебрался с его плеч на дерево, и лишь затем подпрыгнул и сам уцепился за нижнюю ветку. Как раз вовремя! Волк схватил Дори за плащ, когда тот подтягивался, и чуть не стащил на землю. В мгновение ока к сосне сбежалась вся стая, волки с рычанием запрыгали вокруг ствола, сверкая глазами и высунув языки.

Но даже страшные варги (так назывались злые волки Дикого Края) не умеют лазать по деревьям, и путникам – по крайней мере, пока – ничего не грозило. К счастью, ночь была теплая и безветренная. На дереве вообще не слишком удобно коротать ночь, а когда холодно, ветер и внизу караулят голодные волки, – то и подавно.

Да, эту поляну в глухой чащобе варги облюбовали для своих сборищ, – и сейчас все новые и новые серые тени выскальзывали из леса. Одни волки остались сторожить под сосной, на которой сидели Дори и Бильбо, а другие, внимательно принюхиваясь, обежали поляну и вскоре отыскали все деревья, где прятались путешественники. Под ними они тоже поставили часовых, а прочие волки (похоже, не одна сотня) уселись на поляне широким кругом. В середине сидел громадный серый вожак и говорил со стаей на ужасном языке варгов. Гандальв понимал этот язык, Бильбо – нет, но речь варгов звучала так страшно, будто они только и говорили что о черных делах и кровавых злодействах, – и так оно и было на самом деле. Все варги, сидевшие в кругу, время от времени хором отвечали своему вожаку, и всякий раз, слыша их жуткий рык, Бильбо едва не падал с сосны.

Я расскажу вам, что узнал Гандальв из волчьих речей, хотя Бильбо ни слова не понял. Варги и гоблины часто разбойничали сообща. Вообще-то гоблины редко спускаются с гор – только если ищут себе новое логово, когда их выгонят из подземелий, или идут с войной (чего, к счастью, давно не случалось). Но в те времена они иногда устраивали набеги, чтобы добыть пропитание и захватить рабов. Тогда они призывали на помощь варгов и делились с ними добычей. Порой гоблины ездили верхом на волках, как люди скачут на лошадях. В эту самую ночь они как раз собирались в большой набег. Варги явились на встречу с гоблинами, но те запаздывали: причиной, как можно догадаться, послужила смерть Главного Гоблина, схватки в туннелях и у ворот и вообще вся сумятица, вызванная магом и сбежавшими пленниками, по следу которых, верно, сейчас шла погоня.

Несмотря на опасности, подстерегающие людей в этих дальних краях, в последнее время многие смельчаки стали возвращаться сюда с юга. Они рубили деревья и строили себе дома в светлых лесах в долинах и по берегам рек. То были храбрые, хорошо вооруженные люди, – даже варги не осмеливались нападать на них при свете дня и избегали рыскать поблизости от больших поселений. Но нынче они задумали вместе с гоблинами напасть под покровом ночи на несколько деревень, ближайших к горам. Если бы их замысел удался, на следующее утро там бы никого не осталось в живых, кроме нескольких пленников, которых гоблины утащили бы с собой вместо того, чтобы отдать варгам.

Просто кровь стыла в жилах от волчьих речей – и не только от страха за храбрых лесорубов, их жен и детей, но и потому, что Гандальву и его друзьям тоже угрожала смертельная опасность. Варги, конечно, не ожидали застать чужаков на месте своего сборища и, разумеется, пришли в ярость. Они подумали, что это друзья лесорубов явились шпионить за ними, чтобы открыть все их замыслы людям, живущим в долинах, – и тогда варгам и гоблинам придется драться не на жизнь, а на смерть, вместо того, чтобы просто напасть на спящих, захватить пленников, а остальных сожрать. Поэтому варги решили сидеть на поляне и караулить, чтобы никто из незваных гостей не сбежал, по крайней мере до утра. Но до того времени, говорили они, с гор придут гоблины, а уж гоблины-то сумеют залезть на деревья или срубить их.

Теперь вы понимаете, почему Гандальв, слушая рык и урчание варгов, пришел в ужас, даром что он был магом. Гандальв понял, что они оказались в ловушке, из которой еще неизвестно как выбраться. Конечно, покачиваясь высоко над землей на ветке сосны, под которой сторожили разъяренные волки, он мало что мог предпринять, но все-таки маг не сидел сложа руки. Он обобрал с веток самые крупные шишки, заставил одну из них вспыхнуть ярким синим огнем и швырнул вниз. Шишка с шипением упала на спину одного из волков, сидевших в кругу, его косматая шерсть сразу же запылала, волк с ужасным визгом запрыгал туда-сюда. А с сосны уже летели новые шишки – то с синим огнем, то с зеленым, то с красным. Они падали посреди волчьего круга, рассыпаясь цветными искрами и выпуская струи горячего дыма. Самая большая шишка угодила в нос вожаку стаи: тот подскочил в воздух футов на десять, а потом заметался по всей поляне, кусая от страха и злости других волков.

Гномы и Бильбо громко кричали от радости. Жутко было смотреть, в какую ярость пришли волки. Казалось, весь лес всколыхнулся. Волки вообще боятся огня, а это вдобавок был не простой огонь, а страшное волшебное пламя: искра, попадая на шкуру, тут же впивалась в нее и прожигала насквозь, и если волк не начинал сразу валяться по земле, то пламя быстро охватывало его целиком. Скоро по всей поляне катались волки, пытаясь загасить попавшие в шкуру искры. Те, на ком шерсть уже пылала, с воем носились вокруг, поджигая других, и сородичи гнали их прочь. Полыхающие волки, визжа и скуля, мчались по склону вниз в поисках воды.

– Что за шум нынче ночью в лесу? – произнес Повелитель Орлов. Он сидел на вершине неприступной скалы на восточном склоне Туманных Гор, и его черный силуэт вырисовывался в лунном свете. – Я слышу вой волков! Похоже, гоблины вышли на разбой!

Он взмыл в воздух, и тут же со скал по обе стороны от него поднялись два орла из его свиты и последовали за своим повелителем. Они парили большими кругами, глядя с неба на волчью поляну, – едва заметную точку далеко-далеко внизу. Но у орлов великолепные глаза, и они издалека различают мельчайшие предметы. Повелитель Орлов Туманных Гор мог не мигая смотреть на солнце и даже при луне мог разглядеть на земле, в миле под собой, затаившегося кролика. Поэтому, хоть он и не заметил Гандальва, гномов и Бильбо, сидевших в ветвях, но увидел мечущихся по поляне волков, разглядел крошечные разноцветные вспышки и услышал доносящийся снизу приглушенный визг и вой. А еще он увидел тусклые отблески лунного света на копьях и шлемах: длинные вереницы гоблинов крадучись спускались по склонам горы от своих ворот в лес.

Орлы – не очень добрые птицы. Встречаются орлы жестокие и трусливые. Но древний народ гордых могучих орлов северных гор был самым благородным из птичьих племен. Они не любили гоблинов и не боялись их. Если орлы вообще обращали на них внимание (что случалось нечасто, ибо такую дичь орлы не едят), то, налетев сверху, они заставляли гоблинов с криками ужаса мчаться обратно в пещеры и не давали им совершать злодеяния. Гоблины ненавидели и боялись орлов, но не могли ни добраться до гнезд на высоких скалах, ни прогнать орлов с гор.

Этой ночью Повелитель Орлов решил выяснить, что происходит в лесу, и призвал к себе еще многих своих подданных. Снявшись со скал, орлы начали постепенно снижаться, неторопливо описывая круги над лесной чащей, – вниз, вниз, круг за кругом, к волчьей поляне, где варги поджидали гоблинов.

Они спустились как нельзя кстати! Внизу, на поляне, случились ужасные вещи. Загоревшиеся волки, убежав в лес, подожгли его в нескольких местах. Лето было в самом разгаре, и на восточных склонах давно не выпадало дождей. Пожелтевший папоротник, валежник, опавшая хвоя, кое-где сухие деревья быстро заполыхали. Повсюду вокруг поляны заплясали языки огня. Но караульные волки остались на своих местах. Завывая от злобы, они бесновались под деревьями, высунув языки и проклиная гномов на своем жутком наречии, глаза их горели таким же красным свирепым огнем, как пламя лесного пожара.

Внезапно на поляну с воинственным кличем выбежали гоблины. Они думали, что здесь кипит бой с лесорубами. Узнав же, в чем дело, некоторые с хохотом повалились на землю, а прочие принялись потрясать копьями и стучать древками о щиты. Гоблины не боятся огня. Они быстро составили план, который показался им очень забавным.

Одни гоблины собрали разбежавшихся волков. Другие навалили вокруг стволов хвороста и сухого папоротника. Третьи, пробежавшись вокруг поляны, сбили пламя и затоптали огонь – но не везде. Рядом с деревьями, на которых сидели гномы, гоблины ничего гасить не стали, – наоборот, они подбросили в огонь сухих листьев, сучьев и пожухшего папоротника. Вскоре гномы оказались в кольце чадящего пламени. Гоблины не давали пожару распространиться по всей поляне, но внутри огненного кольца пламя постепенно подбиралось к стволам и наконец лизнуло хворост, сваленный под деревьями. Дым ел глаза Бильбо, хоббит уже чувствовал жар огня. Он видел сквозь дымную пелену, как гоблины скачут вокруг деревьев, будто селяне на празднике костров на Середину Лета. На почтительном расстоянии от веселящихся гоблинов, потрясающих копьями и секирами, стояли волки, наблюдая и выжидая.

И тут гоблины затянули ужасную песню:

На елках сидели пятнадцать птах,
Укрыться пытались они в ветвях.
А крыльев-то у них и нет,
А значит, нам готов обед!
Ну что – как приготовим их:
Поджарим иль съедим сырых?

Потом они прекратили петь и закричали:

– Эй вы, пичуги! А ну-ка, помашите крыльями! Что, не можете улететь? Слетайте вниз, а то зажаритесь прямо в гнездышках! Пойте, пичуги, щебечите! Что, не щебечется?

– Эй вы, мелюзга! – прокричал в ответ Гандальв. – А ну, убирайтесь подобру-поздорову! Нашли время разорять гнезда! Кто играет с огнем, тот поплатится! – Он хотел разозлить гоблинов и показать, что он их не боится, – хотя на самом деле боялся, даром что он был магом.

Но гоблины пропустили это мимо ушей и запели вновь:

Факел, ярче! Пламя, жарче!
Жги кусты, деревья жги!
Пусть горят, горят враги!
Хо-хей!
Суд наш скор – их в костер!
Пусть горят все подряд! Жженой кожи чуем вонь!
Всех в огонь их, всех в огонь!
Дым и чад! Пусть горят!
Вот враги! Жги их, жги!
Хо-хей!
Хо-харри-хей!
Хо-хо!

И с последним «Хо-хо!» пламя лизнуло ствол сосны, на которой сидел Гандальв, и разом перекинулось на остальные деревья. Кора занялась, нижние ветви затрещали.

Тогда Гандальв взобрался на самую верхушку. Ослепительное белое пламя взметнулось в небо из посоха в его руке. Маг приготовился прыгнуть с вершины сосны навстречу гоблинским копьям. Он бы неминуемо погиб, хотя, наверное, убил бы многих врагов, как павшая с небес молния. Но он так и не прыгнул.

В это мгновение к нему слетел Повелитель Орлов, подхватил мага когтями и взмыл ввысь.

Гоблины завыли от злобы и изумления. Повелитель Орлов, которому Гандальв что-то сказал, громким голосом кликнул своих подданных. Могучие птицы явились на зов и тотчас ринулись вниз, словно громадные черные тени. Волки захрипели и зарычали, щелкая зубами. Гоблины завопили от ярости, затопали ногами, принялись швырять в небо тяжелые копья – но тщетно! Орлы бросились на врагов: темный ветер свистел в исполинских крыльях, гнал гоблинов прочь с поляны или сбивал с ног, орлиные когти рвали им лица. Другие орлы, подлетев к вершинам деревьев, схватили гномов, которые взобрались так высоко, как только посмели, спасаясь от огня.

Бедного маленького хоббита снова чуть не забыли! Он еле успел уцепиться за ноги Дори, когда того подхватил последний орел. Они оба взмыли над горящей поляной, и Бильбо болтался в воздухе, чувствуя, что его руки сейчас оторвутся от плеч.

А далеко внизу гоблины и волки разбегались с поляны по всему лесу. Несколько орлов еще кружили над полем битвы. Тут огонь взлетел вверх по стволам, над кронами с треском взвились языки пламени, взметнулись огненные столбы искр, повалил дым. Бильбо вовремя оказался в небе!

Скоро зарево пожара осталось позади – едва различимая мерцающая красная точка на черном фоне. Орлы были уже высоко над землей и плавно поднимались все выше широкими кругами. Никогда Бильбо не забыть этого полета! Он держал Дори за щиколотки и жалобно кричал: «О руки, бедные мои руки!», а Дори стонал: «О ноги, бедные мои ноги!»

У Бильбо всегда от высоты кружилась голова. Ему делалось нехорошо, если он смотрел вниз с края небольшого обрыва. Он не любил лазать по приставным лестницам, не говоря уже о деревьях (до сих пор хоббиту не приходилось спасаться от волков). Можете представить, как ему было дурно, когда он смотрел вниз и видел свои ноги, болтающиеся в пустоте, раскинувшуюся под ними бескрайнюю темную землю и лишь кое-где блики лунного света на камне или в ручье на равнине.

Бледные хребты гор приближались: озаренные луной пики вздымались из черных теней. Может, внизу и стояло лето, но здесь было очень холодно. Бильбо закрыл глаза и спросил себя, сколько он еще продержится, – а потом представил, что будет, если он не выдержит и отпустит руки. Его замутило.

Но, к счастью, когда руки уже совсем перестали слушаться, полет закончился. Бильбо со стоном разжал пальцы и рухнул на каменный уступ у орлиного гнезда. Он лежал, не в силах произнести ни слова, и мысли у него путались: он только с изумлением понимал, что спасся из огненной западни, и боялся, как бы теперь не свалиться с узкой площадки на вершине скалы вниз, в черную бездну. После ужасных приключений последних трех дней (и притом ни крошки во рту за все это время) голова совсем отказывалась соображать, и Бильбо вдруг обнаружил, что говорит вслух сам с собой:

– Вот теперь я знаю, каково бывает бекону, если вилка вдруг снимет его со сковородки и бросит обратно на полку!

– Нет, не знаешь! – ответил ему голос Дори. – Свинина-то не сомневается, что рано или поздно ее наверняка зажарят, а с нами, будем надеяться, этого не произойдет! И потом, орлы не вилки!

– Ой нет, не вылки… то есть не волки… то есть не вилки! – заплетающимся языком проговорил Бильбо, сел и с беспокойством покосился на орла, который примостился неподалеку. Хоббит с тревогой подумал, какую еще чепуху он сейчас нес и не обиделся ли орел. Ни в коем случае не следует обижать орла, если ты маленький хоббит и сидишь ночью возле его гнезда на вершине горы!

Но орел продолжал чистить перья и точить клюв о камень, не обращая на Бильбо никакого внимания.

Вскоре к их скале подлетел другой орел.

– Повелитель приказал тебе принести пленников на Большой Уступ! – прокричал он и улетел.

Хозяин гнезда взял Дори в когти и исчез в ночи, оставив Бильбо на скале одного. Бедный хоббит был не в силах двинуть ни рукой, ни ногой, а мог лишь сидеть и раздумывать: что значит «пленники» и не придет его черед попасть вместо кролика орлам на ужин.

Тут орел возвратился, схватил Бильбо сзади когтями за куртку и взмыл вверх. На этот раз летели недолго. Вскоре дрожащий от страха Бильбо оказался на широком уступе отвесной скалы. Вниз пути не было: сюда можно было лишь прилететь, а отсюда – лишь улететь или спрыгнуть в пропасть. Бильбо обнаружил, что остальные путешественники уже здесь: сидят, прислонившись к скале, а Повелитель Орлов беседует с Гандальвом.

Судя по всему, Бильбо никто есть не собирался. Маг и великий орел, похоже, были немного знакомы и разговаривали, можно сказать, по-дружески. Дело в том, что Гандальв, частенько бывавший в горах, как-то оказал услугу орлам, исцелив их повелителя, раненного стрелой. Поэтому слово «пленники» означало всего лишь «пленники, которых спасли от гоблинов», и ничего другого. Бильбо послушал-послушал, что говорит Гандальв, и наконец понял, что теперь, кажется, они и правда спасены и скоро выберутся из этих ужасных гор! Гандальв просил Великого Орла, чтобы его подданные перенесли гномов, Бильбо и самого мага как можно дальше на равнину, к тропе на Восток.

Но Повелитель Орлов не хотел никого посылать туда, где поблизости живут люди.

– Они станут стрелять в нас из длинных тисовых луков, – объяснил он. – Подумают, что мы охотимся за их овцами. Они хорошо знают, зачем мы летаем к ним на равнину. Нет! Мы всегда рады помешать гоблинам и рады оплатить наш долг перед вами, но ради гномов не будем рисковать жизнью!

– Хорошо, – сказал Гандальв. – Тогда просто отнесите нас подальше к югу, насколько возможно. Мы и так вам столь многим обязаны! Но сейчас мы умираем с голоду.

– Я скоро совсем умру, – произнес Бильбо таким слабым голосом, что его никто не услышал.

– Этому горю нетрудно помочь! – молвил Повелитель Орлов.

Немного погодя вы бы увидели яркое пламя костра на неприступном утесе и темные фигурки гномов, хлопочущих у огня. От костра шел дивный аромат жарящегося мяса. Орлы принесли на скалу валежник, поймали несколько зайцев и кроликов и добыли маленького барашка. Гномы быстро все приготовили. Бильбо слишком ослаб, чтобы им помогать, и в любом случае он все равно не умел свежевать и потрошить кроликов: дома-то мясник всегда доставлял ему мясо разделанным. И Гандальв тоже прилег, как только разжег для гномов огонь, – этого никто больше не мог сделать, поскольку Ойн и Глойн потеряли свои трутницы (гномы не пользуются спичками и по сей день).

Так завершились приключения в Туманных Горах. Вскоре Бильбо ощутил приятную тяжесть в желудке и почувствовал, что может уснуть со спокойной душой, хотя, по правде сказать, он предпочел бы хлеб с маслом, а не куски мяса, поджаренные на палочках. Он свернулся калачиком на жестком камне и заснул так сладко, как ему не спалось никогда в жизни, даже у себя дома на пуховой перине. Однако всю ночь напролет ему снилась родная нора, и во сне он ходил из комнаты в комнату, заглядывал во все свои погреба, кладовые, спальни, столовые, гардеробные, разыскивая что-то такое, чего никак не мог отыскать и не мог вспомнить, как оно выглядит.

Глава 7. Беспокойный хозяин

На следующее утро Бильбо проснулся с первыми лучами солнца и встал, чтобы посмотреть на часы и пойти поставить на огонь чайник… – но тут же понял, что он вовсе не дома. Он сел, сокрушаясь, что нельзя ни умыться, ни причесаться, не говоря уж о том, чтобы выпить на завтрак чаю с беконом и гренками, – пришлось довольствоваться остатками вчерашнего ужина, кроликом и холодной бараниной. А после завтрака нужно было опять собираться в путь.

На этот раз Бильбо позволили забраться орлу на спину и, уцепившись за перья, примоститься между орлиными крыльями. Ветер засвистел у Бильбо в ушах. Хоббит зажмурился. Пятнадцать громадных птиц взмыли в небо, гномы прощались с Повелителем Орлов, крича, что отблагодарят его, как только смогут. Солнце, едва поднявшееся над краем мира, стояло невысоко на востоке, утро было прохладным, туман лежал в горных расщелинах и долинах и там и сям клубился вокруг вершин. Бильбо осторожно приоткрыл один глаз и увидел, что орлы поднялись высоко в небо, земля осталась далеко внизу, а горы уже тают где-то вдали у него за спиной. Он снова зажмурился и еще крепче вцепился в перья.

– Не щиплись! – сказал его орел. – Нечего трястись, как заяц, даже если ты на него похож. Прекрасное утро, легкий ветерок. Что может быть лучше полета?

Бильбо хотел сказать: «Горячая ванна, а потом неспешный завтрак в саду на лужайке», – но предпочел смолчать и только чуть-чуть разжал пальцы.

Летели долго, но в конце концов орлы даже с такой высоты, похоже, смогли разглядеть нужное место и начали опускаться ниже и ниже, описывая большие круги. Они снижались медленно, и хоббит, не вытерпев, снова открыл глаза. Земля приближалась, внизу виднелись деревья, – кажется, дубы и вязы, – просторные луга, поляны по берегам реки, а впереди, рассекая поток надвое, прямо из воды вздымалась большая скала, каменный холм, словно последний сторожевой пост далеких гор или обломок, заброшенный на равнину каким-то великаном-богатырем.

Сюда, на вершину скалы, и спустились один за другим пятнадцать орлов, чтобы высадить Гандальва, Бильбо и гномов.

– Счастливый путь, куда бы он ни лежал! – закричали они. – Счастливо вернуться в родное гнездо! – Орлы всегда так говорят, если хотят быть вежливыми.

– Да несут вас крылья путями ветра туда, где плывет солнце и странствует луна! – произнес Гандальв, который знал, как правильно ответить.

На том они и расстались. И хоть со временем Повелитель Орлов сделался Королем Всех Птиц и стал носить золотую корону, а пятнадцать его приближенных – ожерелья из чистого золота (того самого, что им подарили гномы), Бильбо больше их никогда не видел – только издали, высоко в небе, во время Битвы Пяти Воинств. Но об этом я еще расскажу под конец нашей истории, а сейчас не стоит забегать вперед.

Вершина скалы была плоской, и оттуда к воде шла натоптанная тропа с множеством ступенек. Она выводила к броду, где можно было перейти на тот берег по большим плоским камням. За рекой расстилались зеленые луга. Там, где кончались ступеньки, путешественники обнаружили уютный маленький грот, усыпанный галькой, и задержались, чтобы обсудить свои планы.

– Я с самого начала собирался присмотреть, чтобы вы целыми и невредимыми перебрались через горы, если получится, – сказал Гандальв. – И вот я этого добился – потому что все превосходно устроил, и вдобавок нам сопутствовала удача. Правда, я не думал идти с вами так далеко на Восток, тем более что это не мое приключение. До того, как оно закончится, я, может, еще вернусь приглядеть за вами, но сейчас меня ждут другие неотложные дела.

Гномы застонали от огорчения, а Бильбо заплакал. Они-то уж было решили, что Гандальв пойдет с ними до самого конца и всегда будет помогать им в трудную минуту.

– Я не собираюсь исчезать прямо сейчас, – пояснил маг. – Побуду с вами еще день-другой. Возможно, я сумею вытащить вас из той переделки, в которую вы угодили, да мне и самому не помешает кое-какая помощь. У нас пропала еда, пропала поклажа, пропали пони, и вы понятия не имеете, где находитесь. Ну это я вам могу сказать. Вы в нескольких милях к северу от тропы, на которую мы бы вышли, если бы второпях не сбились с дороги. Места кругом дикие и почти безлюдные, по крайней мере, так было, когда я в последний раз переходил через горы, несколько лет назад. Но я точно знаю, что Кое-кто здесь все же живет. Тот, кто выбил ступеньки в скале, – он ее называет Каррок, если не ошибаюсь. Сюда он заходит редко и уж конечно не днем, так что здесь его ждать бесполезно. И даже опасно. Мы должны сами к нему пойти. Если при встрече все обойдется мирно, тогда я покину вас, пожелав, как орлы: «Счастливый путь, куда бы он ни лежал!»

Гномы принялись упрашивать мага остаться, сулили драконье золото, серебро и драгоценные камни, но Гандальв был непреклонен.

– Там видно будет! – говорил он. – И, по-моему, я уже заслужил часть этого вашего драконьего золота – если вы когда-нибудь его получите!

В конце концов они от него отстали. Стянули дорожную одежду и искупались в реке возле брода, где было мелко и чистая вода шумела между камней. Обсушившись на жарком солнце, путники приободрились, хотя стертые ноги и побитые камнями бока еще ныли и вдобавок опять захотелось есть. Затем они перешли (и перенесли хоббита) на тот берег и зашагали по высокой зеленой траве мимо раскидистых дубов и могучих вязов.

– А что значит это слово – Каррок? – спросил Бильбо, который шел рядом с магом.

– Это слово, которым он называет такую скалу, – объяснил Гандальв. – Он всякую глыбу, вроде той, называет каррок, а это, можно сказать, его собственный Каррок – единственный у него рядом с домом.

– Кто называет?

– Кое-кто, о ком я говорил, – здешний хозяин. Я вас с ним познакомлю, только запомните: вы все должны быть Очень вежливы. Пожалуй, я буду вас представлять постепенно, парами. Будьте осторожны, не рассердите его, а то кто знает, что может случиться! Он просто ужасен, когда рассердится, хотя вполне благодушен, если ему не перечить. И имейте в виду – он очень вспыльчив.

Гномы, услышав, о чем маг беседует с Бильбо, столпились вокруг них, вопрошая наперебой:

– А можно ли с ним иметь дело? Нельзя ли подыскать кого-нибудь поспокойней? Нельзя ли объяснить чуть поясней?

– Да, можно! Нет, нельзя! Я все объяснил очень ясно! – сварливо отвечал маг. – Но если этого недостаточно, знайте: его зовут Беорн. Он силач, каких мало. А иногда он ходит в медвежьей шкуре.

– В шкуре? – переспросил Бильбо. – В шубе, что ли?

– О великие всемилостивые небеса, нет, нет, О НЕТ, О НЕТ ЖЕ! – вскричал Гандальв. – Если можно, не валяйте дурака, мистер Бэггинс! И во имя всех чудес света, никогда, слышите, никогда не поминайте слова «шуба», пока не отойдете хотя бы на сотню миль от его дома! А также забудьте про меховые воротники, муфты, меховые одеяла и коврики. Одно слово в таком духе – и все пропало! Да, иногда он ходит в медвежьей шкуре. В своей собственной медвежьей шкуре. Он – оборотень: то огромный черный медведь, то могучий, как медведь, человек громадного роста, черноволосый и бородатый. Больше я вам ничего сказать не могу, но и этого, по-моему, вполне достаточно. Одни говорят, будто он – медведь из древнего рода больших медведей, что селились в горах еще до того, как пришли великаны. Другие – что он человек, потомок первых людей, которые жили здесь, пока не появился Смауг и другие драконы и пока с Севера в горы не нагрянули гоблины. Право, не знаю, но думаю, второе вернее. Его самого всегда как-то неудобно расспрашивать. Впрочем, я уверяю вас, он не заколдован – он только сам немного колдун. В человеческом облике он живет в большом деревянном доме в дубовой роще, держит лошадей и домашний скот. Все его звери – волшебные, ему под стать, они во всем ему помогают и говорят с ним. Он их не ест и на диких зверей тоже никогда не охотится. Он держит ульи, множество ульев с большими злобными пчелами, и питается в основном сливками с медом. А в обличье медведя он бродит по окрестностям. Однажды ночью я застал его на вершине Каррока: он сидел в одиночестве, глядя, как луна уходит за Туманные Горы, и бормотал по-медвежьи: «Придет день, когда все они сгинут, и тогда я вернусь назад». Вот почему я думаю, что когда-то он сам пришел с гор.

Теперь Бильбо и гномам нашлось о чем поразмыслить, и они больше не терзали мага расспросами. Путь еще предстоял неблизкий, а припекало все сильнее. Они брели и брели по лугам и холмам, иногда отдыхали в тени деревьев, и тогда Бильбо чувствовал, как сильно он проголодался: казалось, найдись сейчас на земле упавшие спелые желуди – съел бы за милую душу.

Солнце давно перевалило за полдень, когда путники заметили, что цветы вокруг растут так, словно их кто-то специально посеял, – каждый сорт отдельно. Больше всего было клевера: волнующиеся моря красного клевера, поляны белого, стелющегося по земле, розового, сладко пахнущего медом. Повсюду разносилось басовитое гудение и жужжание. Везде сновали пчелы. И какие! Бильбо таких никогда в жизни не видел. «Ужалит, так вдвое распухнешь», – подумал он.

Пчелы были прямо как шершни, а трутни – с большой палец, а то и побольше, желтые полосы сияли как золото на их бархатно-черных брюшках.

– Теперь уже недалеко, – сказал Гандальв. – Это его пчелиные угодья.

В глубине рощи, под сенью величественных древних дубов, высилась живая колючая изгородь, через которую вряд ли кто-то отважился бы перелезть. Рассмотреть, что за ней, тоже не получалось.

– Вам лучше обождать здесь, – сказал маг гномам. – Когда я позову или свистну, идите следом – вот туда, куда я сейчас пойду, – но только помните: парами, с промежутком минут этак в пять. Бомбур у нас самый толстый, он сойдет за двоих и пусть будет последним. Вперед, мистер Бэггинс! Где-то здесь за углом должны быть ворота. – И Гандальв двинулся в обход изгороди, прихватив с собой оробевшего Бильбо.

Вскоре они увидели большие деревянные ворота, за ними – сад и приземистые деревянные постройки: бревенчатые, крытые соломой амбары, стойла, сараи и низкий длинный деревянный дом. С южной стороны двора рядами стояли ульи с островерхими соломенными крышами. Громадные пчелы носились туда-сюда, одни вползали в ульи, другие вылетали оттуда, в воздухе стоял несмолкаемый гул.

Толкнув тяжелые скрипучие ворота, маг с хоббитом направились по широкой дорожке к дому. И тут же холеные лошади с умными мордами пересекли лужайку, окинули чужаков внимательным взглядом, а затем галопом умчались вперед.

– Побежали сказать ему, что явились гости, – объяснил Гандальв.

Дом был большим: бревенчатый сруб и две длинные пристройки с трех сторон ограждали просторный двор, посреди которого сейчас лежал исполинский дубовый ствол и валялись отрубленные сучья. Тут же стоял громадный человек с черной окладистой бородой и густыми черными волосами. Могучие мускулы так и перекатывались на его голых руках и ногах. Он был одет в шерстяную тунику до колен и опирался на огромный топор. Лошади стояли рядом, уткнув морды хозяину в плечо.

– Ага! Вот и они! Ну вряд ли они опасны, – сказал лошадям Беорн. – Ступайте! – Он засмеялся глубоким раскатистым смехом, положил топор и шагнул навстречу Гандальву с Бильбо. – Кто такие и что вам надо? – нелюбезно осведомился он. Беорн возвышался над Гандальвом, как скала, а что касается Бильбо, так хоббит мог бы легко проскочить у него между ног, даже не задев головой края коричневой туники.

– Я – Гандальв, – заявил маг.

– Первый раз слышу, – проворчал Беорн. – А это что за крошка? – Он наклонился, чтобы получше рассмотреть Бильбо, и неодобрительно насупил густые черные брови.

– Это мистер Бэггинс, хоббит безупречной репутации из очень почтенной семьи.

Бильбо поклонился. Увы, он не мог снять шляпу за неимением таковой и со стыдом подумал об оборванных пуговицах.

– Я маг, – продолжал Гандальв. – Я много слышал о вас, хоть мы с вами и незнакомы, но, может быть, вам известен мой родич Радагаст, который живет у южного края Мирквуда?

– О да, неплохой малый, хоть и маг. Бывало, мы с ним частенько виделись, – произнес Беорн. – Ладно, теперь я знаю, кто вы такие, – по крайней мере, с ваших собственных слов. Что вам надо?

– Сказать по правде, мы потеряли свою поклажу, едва не заблудились и, пожалуй, нуждаемся в помощи или хоть в добром совете. Понимаете, у нас случилась в горах неприятная встреча с гоблинами.

– С гоблинами? – переспросил Беорн уже не таким нелюбезным тоном. – Ха, значит, Им вы пришлись не по нраву… А что вам от них понадобилось?

– Уверяю вас, ничего! Мы поднимались по тропе к перевалу, и ночью они напали на нас. Мы шли сюда с запада – но это долгая история.

– Тогда вам лучше зайти и попробовать мне ее рассказать, если ваша история не на целый день, – сказал Беорн и распахнул дверь, ведущую со двора в полумрак дома.

Они вошли вслед за Беорном и попали в просторный зал с очагом посередине. Хотя было лето, в очаге пылали дрова, и дым поднимался к почерневшим стропилам, уходя через отверстие в крыше. Зал казался сумрачным – его освещал лишь отблеск огня да луч, пробивавшийся через щель дымохода прямо над очагом. Беорн пересек зал, отворил другую дверь, поменьше, и вывел своих гостей на веранду, стоящую на деревянных сваях, вырубленных из цельных стволов. Веранда выходила на южную сторону и еще хранила дневное тепло. Солнце, склонявшееся к западу, озаряло ее косыми лучами, и вечерний золотой отблеск падал в заросший цветами сад, начинавшийся от самых ступенек.

Хозяин и гости уселись на деревянные лавки. Гандальв рассказывал, а Бильбо, которому лавка была высока, сидел рядом, болтая ногами, и гадал, что за цветы растут у Беорна в саду и как они называются, – добрую половину из них он никогда прежде не видел.

– Я пробирался через горы с одним-двумя друзьями, – начал Гандальв.

– С одним-двумя? Я вижу лишь одного, да и тот невелик, – заметил Беорн.

– М-да, сказать по правде, я просто подумал, будет неловко, если мы явимся к вам все вместе, – а вдруг вы заняты. Если позволите, я позову остальных.

– Давайте, зовите!

Маг пронзительно свистнул. Через пару минут Торин и Дори появились из-за угла, прошествовали по садовой дорожке и, представ перед Беорном, низко ему поклонились.

– Вы хотели сказать – с одним-тремя, как я погляжу! – произнес Беорн. – И это уже не хоббиты, а гномы!

– Торин Дубовый Щит, к вашим услугам! Дори, к вашим услугам! – И гномы поклонились еще раз.

– Мне ваши услуги без надобности, благодарю покорно! – ответил Беорн. – Зато вам мои, видно, нужны. Я не слишком люблю гномов, но если вы и вправду Торин, сын Трайна, сына Трора (так, кажется?), а ваш спутник – достойный и честный гном, и если вы враги гоблинов и не замышляете никакого зла в моих землях… Кстати, а вообще зачем вы сюда явились?

– Они идут в землю своих отцов, что лежит на востоке за Мирквудом, – вставил Гандальв. – Чистая случайность, что мы оказались здесь. Мы думали подняться на Верхний Перевал, откуда ведет тропа, что проходит южнее ваших владений. Но по дороге на нас напали гоблины – я как раз собирался вам рассказать.

– Ну так рассказывайте! – произнес Беорн, который никогда не отличался вежливостью.

– Нас застигла под перевалом ужасная гроза. Каменные великаны вылезли пошвыряться валунами, и мы укрылись в пещере – я, хоббит и все наши спутники…

– Все – это что, два гнома?

– О нет, разумеется, нет. С нами были еще и другие.

– И куда же они подевались? Их что, убили, съели или они решили вернуться домой?

– О нет, видите ли, они просто не все пришли, когда я им свистнул. Им, верно, стало неловко. Понимаете, мы очень боимся, что вам не по нраву принимать стольких гостей.

– Ну так еще свистните! Все равно приходится вас принимать. Одним больше, одним меньше – какая разница, – проворчал Беорн.

На этот раз только маг свистнул, – Нори и Ори были уже тут как тут, ведь, если помните, Гандальв велел гномам приходить по двое через каждые пять минут.

– Прямо попрыгунчики из коробка! – произнес Беорн. – Быстро добежали, ничего не скажешь! Вы что, за углом прятались? Ну ладно, заходите.

– Нори, к вашим услугам, Ори, к ва… – начали гномы, но Беорн их перебил:

– Благодарствую! Когда ваши услуги понадобятся, тогда я их и попрошу. Сядьте и давайте рассказывать дальше, а то вы и до ужина не закончите!

– Едва мы заснули, – продолжал Гандальв, – как в глубине пещеры открылась щель, оттуда выскочили гоблины и мигом схватили хоббита, гномов и всех наших пони – а ведь их было больше десятка!..

– Сколько? – удивился Беорн. – Вас-то всего шестеро! Вы что, везли с собой целый обоз? Или здесь что-то не так?..

– О нет, все правильно. Конечно, нас было больше – да вот же еще двое!

Тут как раз появились Балин и Двалин и поклонились так низко, что вымели бородами мощенную камнем дорожку. Беорн при виде их помрачнел, но гномы изо всех сил старались быть вежливыми, отвешивали поклоны, склоняли голову так и сяк, помахивали капюшонами у самой земли (это вообще в обычае вежливых гномов) до тех пор, пока хозяин не перестал хмурить брови и не расхохотался громким отрывистым смехом: зрелище показалось ему забавным.

– Ну настоящий бродячий цирк! – объявил он. – С вами не соскучишься… Что ж, заходите и вы, циркачи, представьтесь. Будьте добры, только имена, услуги мне сейчас не нужны, и хватит махать руками, садитесь.

– Балин и Двалин, – ответили гномы. Обидеться они не посмели и в недоумении уселись прямо на пол.

– Дальше! – велел Беорн магу.

– На чем я остановился? Ах да – меня схватить не смогли. Я убил пару гоблинов огнем посоха…

– Неплохо, – буркнул Беорн. – Выходит, порой и магия на что-то годна…

– …и успел проскользнуть в щель, когда она закрывалась. Я последовал за гоблинами, которые притащили пленников в большой зал. Там уже собралась целая орда, был даже сам Главный Гоблин, а при нем – десятка четыре вооруженных стражников. Я подумал: «Даже если бы гномов и не сковали цепями, разве какая-то дюжина выстоит против такой своры?»

– Дюжина! Сроду такого не было, чтобы восьмерых называли дюжиной. Или у вас в запасе еще кто-то есть?

– Да, вот сейчас вы увидите еще парочку… – Фили и Кили, – произнес Гандальв, когда эти двое предстали перед Беорном, кланяясь и улыбаясь.

– О, хватит, хватит! – оборвал их Беорн. – Садитесь да помалкивайте! Продолжайте, Гандальв!

Гандальв стал рассказывать дальше, про схватку в темноте, про стычку у нижних ворот, про то, как все испугались, когда обнаружилось, что они где-то забыли мистера Бэггинса.

– Мы пересчитали друг друга, и тут оказалось, что хоббита нет. Н

Продолжить чтение