Читать онлайн Роза и семь братьев бесплатно

Глава первая

Две девочки

Роза одиноко сидела в большой гостиной, держа наготове носовой платочек, чтобы поймать первые слезинки, потому что собиралась подумать о своих несчастьях и, естественно, приготовилась к рыданиям. Гостиная, которую она выбрала, была идеальным местом для грусти – темная и тихая, со старинной мебелью и мрачными шторами; стены были увешаны портретами серьезных пожилых джентльменов в париках, носатых дам в пышных чепцах и пучеглазых детишек в кургузых кафтанчиках и платьицах с высокой талией. Комната как нельзя лучше подходила, чтобы погоревать, а порывистый весенний дождик барабанил по стеклам и словно говорил: «Давай поплачем вместе!»

Причин грустить у Розы было предостаточно, ведь она давно лишилась матери, и теперь, когда умер отец, дом его пожилых тетушек стал единственным пристанищем девочки. Роза жила здесь всего неделю; добросердечные старушки, как могли, пытались ее развеселить, однако не преуспели. Им еще не доводилось иметь дело с такой девочкой – казалось, их заботам поручили не ребенка, а печальную бабочку.

Розе предоставили полную свободу, и пару дней она исследовала дом – старинный особняк с огромным количеством укромных уголков, чудесных комнат и таинственных коридоров. В самых неожиданных местах обнаруживались окна; выходящие в сад балкончики настраивали на романтический лад, а в обширном холле на верхнем этаже располагалась коллекция диковин, привезенных со всех частей света, – несколько поколений Кэмпбеллов служили капитанами дальнего плавания.

Тетушка Изобиллия даже позволила Розе залезать в большой сервант – заветную сокровищницу, где хранились лакомства, столь милые детскому сердцу; однако Роза не соблазнилась угощениями, и тетушка Изобиллия опустила руки.

Ласковая тетушка Идиллия предлагала заняться рукоделием и сшить кукольный гардероб. Любая девочка пришла бы в восторг, однако Роза осталась безучастной к розовым сатиновым шляпкам и крохотным рукавчикам. Впрочем, она прилежно шила, пока тетушка не обнаружила, что девочка тайком утирает слезы шлейфом кукольного подвенечного наряда – на этом кружок рукоделия прекратил существование.

Затем дамы посовещались, выбрали самого образцового ребенка в округе на роль подруги для внучатой племянницы. Образцовая Анабелла Блисс оказалась самым большим разочарованием – Роза знать ее не захотела, сказала, что Анабелла похожа на восковую куклу – так и тянет ущипнуть, чтобы проверить – взвизгнет или нет. Благовоспитанную Анабеллу отправили домой, а измотанные тетушки на пару дней оставили Розу в покое.

Погода стояла ненастная и холодная, поэтому Роза большую часть дня проводила дома – в библиотеке, где хранились отцовские книги. Там она много читала, иногда плакала и предавалась мечтам – светлым и невинным, которые часто приносят радость и утешение впечатлительным натурам. Подобное времяпрепровождение устраивало ее как нельзя лучше, однако плохо сказывалось на здоровье. Девочка становилась все более бледной и вялой, взгляд ее тускнел. Напрасно тетушка Изобиллия пичкала ее железом, словно растила кухонную печь, а тетушка Идиллия непрерывно ласкала, словно комнатную собачку.

Видя бесплотность усилий, бедные тетушки снова поломали голову и решили прибегнуть к отчаянным мерам, хоть и без особой надежды на успех. Грандиозный сюрприз был назначен на вечер субботы, и тетушки питали слабую надежду, что столь неожиданный ход все же развеселит необычную девочку, а до поры Розу предоставили самой себе.

Не успела Роза начать плакать, как тишину комнаты нарушил некий звук, заставивший ее навострить уши. Пела птичка, однако, несомненно, очень одаренная, так как тихое щебетание сменилось задорным свистом, затем трелью, потом птица заворковала, затем чирикнула и наконец издала последовательность нот, похожую на хохот. Роза тоже рассмеялась и, позабыв о горестях, вскочила на ноги, взволнованно воскликнув:

– Это же пересмешник! Где он?

Она бегом спустилась в холл и выглянула в обе двери, но кроме потрепанной курицы под лопухом ни одного пернатого во дворе не наблюдалось. Роза снова прислушалась: пение, кажется, доносилось из дома. Подстегиваемая азартом охотника, Роза пошла вслед за переменчивой песнью и оказалась у посудной кладовой.

– Кладовая? Как странно! – воскликнула Роза.

В кладовой никаких птиц не оказалось, кроме целующихся ласточек на сервизе из кантонского фарфора, расставленного на полках.

Вдруг лицо Розы просветлело, она отодвинула створку окошка и заглянула в кухню. Пение внезапно оборвалось, девочка в голубом переднике чистила камин, а больше никого в кухне не было. Роза какое-то время разглядывала девочку, затем спросила:

– Ты слышала пересмешника?

– Это скорее птичка-фиби! – хитро блеснув черными глазами, ответила девочка.

– Куда она делась?

– Она здесь!

– Где?

– В моем горле. Хотите еще послушать?

– Еще как! Я сейчас!

И Роза вместо того, чтобы обойти и воспользоваться дверью, вылезла прямо через окошко на широкую полку со стороны кухни – так ей не терпелось.

Девочка вытерла руки, встала на сухом островке каминного коврика среди мыльных пузырей, и из ее тоненького горлышка полилось ласточкино щебетанье, воробьиное посвистывание, клич голубой сойки, пение дрозда, воркование лесной горлицы и многие другие знакомые Розе звуки, а завершилось представление, как и ранее, мелодичными переливами, какие издает рисовая птичка, порхая над зеленой лужайкой погожим июньским деньком.

От изумления Роза чуть не свалилась со своего насеста и, когда концерт закончился, радостно захлопала в ладоши.

– Это было чудесно! Кто тебя научил?

– Птицы, – улыбнулась девочка и вернулась к работе.

– Волшебно! Я тоже умею петь, но с тобой мне точно не сравниться! Скажи, пожалуйста, как тебя зовут?

– Фиби Мур.

– Вот кто настоящая птичка-фиби! – рассмеялась Роза.

Затем с интересом посмотрела, как стекают по кирпичам мыльные разводы, и добавила:

– А можно я посмотрю, как ты моешь? Мне скучно одной в гостиной.

– Смотрите, если хотите! – разрешила Фиби и под восхищенным взглядом Розы ловко отжала тряпку.

– Должно быть, весело мылить и поливать водой, – заметила Роза, зачарованно наблюдая за новым для нее занятием. – Вот бы попробовать, да только тетушка вряд ли разрешит…

– Устанете, да и платье запачкаете – лучше уж посмотрите со стороны!

– Ты здорово помогаешь маме, верно?

– У меня нет родных.

– Тогда где ты живешь?

– Здесь буду, если оставят… Дебби ищет помощницу, меня взяли на неделю – попробовать.

– Хоть бы ты осталась, мне было бы веселей! – воскликнула Роза, она очень прониклась к девочке, которая пела, как птица, и работала, как взрослая женщина.

– Надеюсь! Мне ведь уже пятнадцать, пора зарабатывать. А вы надолго приехали? – спросила Фиби, удивленно поглядывая на гостью и гадая – о чем грустить девочке в шелковом платье, переднике с изящными оборочками и бархатной лентой в волосах?

– Да, я жду приезда дяди. Он теперь мой опекун, и я пока не знаю, что он насчет меня решит. А у тебя есть опекун?

– Боже правый! Конечно нет! Меня подбросили на порог работного дома совсем малюткой, а мисс Роджерс меня пожалела – там я и жила. Но она умерла, и теперь я сама по себе.

– Как интересно! Совсем как Арабелла Монгомери в «Цыганской дочери». Милейшая история! Ты читала? – спросила Роза, которая обожала книги о найденышах и читала их в большом количестве.

– У меня нет книг, в свободное время я обычно бегу в лес – это развлечение получше книжек, – ответила Фиби (она уже покончила с мытьем печи и перешла к следующему заданию).

Роза смотрела, как ее новая знакомая достает большую кастрюлю нелущеной фасоли, и думала – каково это только работать и не иметь времени на игры.

Фиби, вероятно, решила, что теперь ее очередь задавать вопросы, и сказала с легкой завистью в голосе:

– А вы, наверное, много учились?

– О да! Я провела в пансионе почти год и чуть не умерла, столько было уроков! Сделаешь одно задание, мисс Паэур дает еще несколько – я была ужасно несчастна, все глаза выплакала! Вот папа никогда не задавал слишком сложных уроков и был терпелив, у него мне нравилось учиться. Мы с папой очень любили друг друга, нам было хорошо вместе. А теперь он умер, а я совсем одна…

Когда Роза пыталась заплакать в гостиной, у нее ни слезинки не вытекло, а теперь два ручья полились по щекам, говоря о любви и горе лучше, чем любые слова.

Какое-то время тишину кухни нарушали лишь всхлипывания осиротевшей девочки и шум плачущего за окном дождя. Фиби перестала греметь фасолью о дно кастрюльки, она смотрела полными жалости глазами на склоненную кудрявую головку Розы и понимала – под симпатичным медальоном страдающая от потери душа, а элегантный фартук залит слезами, которые горше ее собственных.

Фиби внезапно примирилась со своим скромным коричневым платьем и клетчатым передником, зависть сменилась состраданием; Фиби даже захотела обнять страдающую гостью.

Однако обниматься она не посмела и вместо этого сказала бодрым голосом:

– Вы не одиноки, мисс! Гляньте, сколько у вас родственников – все богатые да образованные. Дебби говорит – они вас до смерти заласкают, потому что вы единственная девочка в семье.

Последние слова Фиби заставили Розу улыбнуться сквозь слезы, она отняла фартук от просветлевшего лица и сказала с наигранно-трагическим голосом:

– Представляешь, какое несчастье? Тети за меня дерутся, а я их толком и не знаю. Теперь понятно, почему папа в шутку называл этот дом «Усадьбой тетушек».

Обе девочки рассмеялись, и Фиби сказала:

– Многие его так называют, и название подходящее – ведь еще и остальные миссис Кэмпбелл заезжают проведать старушек.

– Тетушки еще полбеды – у меня же полным-полно кузенов – все мальчишки, а я ненавижу мальчиков – они несносны! Парочка даже заезжала навестить меня в прошлую среду, но я осталась в кровати и, когда тетушка пришла меня звать, притворилась спящей. Как подумаю, что мне все же придется с ними встретиться…

Роза даже вздрогнула – они с отцом жили уединенно, с мальчиками она совсем не общалась, и они представлялись ей чем-то вроде диких животных.

– О, они вам понравятся! Приезжают и носятся то на лошадях, то на лодках. Позабавитесь на славу, если любите лошадей и лодки.

– Не люблю! На воде меня укачивает, лошадей я боюсь, а мальчишек – терпеть не могу!

Несчастная Роза в отчаянии заломила руки. Каждое из этих зол она стерпела бы, но все сразу – это было слишком, и она подумала, не вернуться ли в ненавистную школу.

В ответ на горестное восклицание Фиби расхохоталась так, что фасоль запрыгала в кастрюле, однако попыталась найти слова утешения.

– Может быть, дядюшка найдет вам место без мальчиков. Дебби говорит – он добрый и всегда приезжает с гостинцами.

– Видишь ли, беда в том, что я совсем не знаю дядю Алека. Он никогда нас не навещал, хотя часто присылал подарки. А теперь он мной распоряжается, и до восемнадцати лет я должна его слушаться. Мне так страшно – вдруг он мне вообще не понравится?

– К чему волноваться заранее? Я бы на вашем месте радовалась жизни. Столько родственников – живи себе припеваючи да развлекайся целыми днями, – начала Фиби, но ее прервал шум и грохот, доносящиеся с улицы.

Обе девочки подпрыгнули.

– Гром?.. – предположила Фиби.

– Цирк приехал! – воскликнула Роза, которая разглядела с высоты своего насеста уголок яркого фургона и развевающиеся гривы пони.

Шум смолк, девочки собирались вернуться к доверительной беседе, однако на кухне появилась Дебби – немолодая, сердитая и сонная после дневного отдыха.

– Мисс Роза, вас зовут в гостиную.

– Кто-то приехал?

– Девочки не должны задавать вопросов, они должны делать, что велено, – ответила Дебби.

– Только бы не тетушка Майра! Она меня пугает: все спрашивает, не лучше ли мой кашель, и причитает, словно я уже не жилец, – пожаловалась Роза, намереваясь выйти тем же путем – через окошко для подачи блюд: худенькая девочка спокойно проходила в отверстие.

– Лучше бы тетушка Майра, чем эти… А вы, мисс, заходите в кухню через дверь, а не то посажу в печку вместо индейки! – проворчала Дебби.

Она искренне верила, что детей полагается бранить по любому поводу.

Глава вторая

Клан

Роза все же выползла через кладовку и там некоторое время приводила себя в порядок и набиралась храбрости, попутно корча рожи воображаемой Дебби. Затем медленно прокралась по коридору и заглянула в гостиную. Никого не было видно, стояла тишина. Роза решила, что все ушли наверх, и смело шагнула в полуоткрытые раздвижные двери. От представшей ее глазам картины у девочки перехватило дыхание.

Перед ней в ряд стояли семеро мальчишек – разных возрастов и роста, однако, как один, рыжеволосых и голубоглазых, одетых в традиционные шотландские костюмы. При виде Розы они дружно заулыбались, закивали и сказали почти хором:

– Как поживаете, кузина?

Роза негромко вскрикнула и стала отчаянно озираться в поисках пути для отступления. Страх преумножил число мальчиков, и Розе показалось, что они заполонили всю комнату.

Сбежать она не успела, потому что самый высокий паренек вышел вперед и любезно произнес:

– Не пугайтесь! Члены клана Кэмпбеллов пришли поприветствовать вас. Я – Арчи, предводитель клана – к вашим услугам.

Говоря это, он протянул смуглую руку, и Роза робко вложила в нее свою маленькую белую ладошку. После крепкого рукопожатия Арчи продолжил приветственную речь:

– Мы прибыли в парадном облачении по случаю вашего приезда. Вам нравится? Осталось представить ребят. Здоровяк – это принц Чарли, сынок тетушки Клары. Он у нее единственный, поэтому самый лучший. Это Мак – он у нас книжный червь, мы зовем его просто Червь – для краткости. Этот красавчик – Стив, он же Денди. Обратите внимание на его перчатки и прическу! Мак и Стив – сыновья тетушки Джейн, чудеснейшая парочка, поверьте! А эти оболтусы – Джорди и Уилл, кстати, мои братья, как и малыш Джейми. Ну же, ребята, где ваши манеры?

После этого призыва, к ужасу Розы, к ней протянулось еще шесть рук, и стало понятно, что нужно пожать их все. Для робкой Розы это оказалось нелегким испытанием, однако она напомнила себе, что, раз родственники пришли поприветствовать ее, надо ответить со всей сердечностью.

Когда пышная церемония подошла к концу, члены клана нарушили строй и разбрелись по углам, отчего комната разом наполнилась мальчишками. Роза торопливо ретировалась в большое кресло и наблюдала за перемещениями захватчиков из укрытия, надеясь, что кто-нибудь из тетушек скоро придет ей на выручку.

Каждый из мальчиков, силясь соблюсти приличия, бродя по комнате, хоть раз останавливался рядом с Розой, отпускал краткое замечание, получал еще более краткий ответ и с облегчением отходил.

Первым подошел Арчи. Он облокотился на спинку кресла и произнес покровительственным тоном:

– Рад, что вы приехали, кузина. Надеюсь, «Усадьба тетушек» придется вам по вкусу.

– Не сомневаюсь.

Мак споткнулся о табуретку, откинул челку с глаз и вдруг без лишних церемоний спросил:

– Ты привезла с собой книжки?

– Четыре полные коробки. Они в библиотеке.

Мак испарился, к креслу приблизился Стив, принял позу, наилучшим образом демонстрирующую костюм, и любезно произнес:

– Жаль, мы не увиделись в среду. Надеюсь, ваша простуда прошла?

– Да, спасибо! – ответила Роза, улыбаясь при воспоминании о своей маленькой хитрости.

Стив счел, что удостоился особого внимания, задрал нос выше обычного и отошел, а к Розе подскочил принц Чарли и сказал весело и непринужденно:

– Мама передает привет и надеется, что ты будешь хорошо себя чувствовать и приедешь к нам на денек на следующей неделе. Тебе, наверное, безумно скучно тут одной – эдакой малышке.

– Мне уже тринадцать с половиной, я просто выгляжу младше! – выпалила Роза. Она, пусть и недавно, уже вступила в подростковый возраст, и непризнание этого факта возмутило ее настолько, что девочка позабыла стеснение.

– Прошу прощения, мэм! Никогда бы не подумал!

Чарли, посмеиваясь, отошел, довольный тем, что расшевелил робкую кузину.

Джорди и Уилл приблизились вместе, два крепких малых, одиннадцати и двенадцати лет; они вперились в Розу голубыми глазами и выпалили по одному вопросу каждый.

– Ты привезла обезьянку?

– Нет, она умерла.

– Тебе дадут лодку?

– Надеюсь, нет.

На этом парочка развернулась, словно по команде «кругом!», и сменила дислокацию; тут малыш Джейми спросил с детской непосредственностью:

– Ты мне что-нибудь подаришь?

– Да, много конфет! – ответила Роза, после чего Джейми уселся к ней на колени, наградил звонким поцелуем и объявил, что она ему очень нравится.

Роза смутилась, тем более что остальные мальчики начали посмеиваться, и спросила маленького захватчика, спеша перевести тему:

– Ты видел, как проехал цирк?

Мальчишки заволновались и наперебой восклицали:

– Где? Когда?

– Незадолго до вас! Ну то есть было похоже на цирк – я разглядела красно-черную повозку, и много-много лошадок, и…

Закончить Розе не удалось, все разом расхохотались, Арчи, отсмеявшись, объяснил:

– Вы видели нашу новую повозку и шетландских пони! Этот цирк вам еще надоест, кузина!

– Их было много, они быстро проехали, и тележка такая яркая!.. – попыталась объяснить ошибку Роза.

– Пойдем, сама увидишь! – воскликнул принц Чарли.

Роза оглянуться не успела, как оказалась в конюшне, где ей представили трех лохматых пони и показали новенький блестящий экипаж.

Роза еще ни разу не забредала в эту часть владений и засомневалась – прилично ли ей вообще здесь находиться, однако на ее робкое «вдруг тетушка будет против» последовало единодушное и громогласное «она сама велела тебя развлечь, где еще развлекаться, как не здесь, не по дому же бродить!».

– Как бы мне не простудиться без накидки, – начала Роза. Ей хотелось остаться, но было не по себе.

– Не простудишься! Сейчас мы все устроим! – вскричали мальчишки и засуетились: один нахлобучил Розе на голову шляпу, другой накинул на плечи жесткую куртку, завязав на шее рукава, третий чуть не задушил, обернув попоной, а четвертый с торжественным возгласом распахнул дверцу старой коляски, которая стояла в конюшне:

– Прошу вас, мэм! Устраивайтесь поудобней, а мы покажем вам представление!

Затем Роза восседала, словно именитая гостья, и веселилась от души, так как мальчики исполнили «хайланд флинг»[1] с таким мастерством и задором, что она хлопала в ладоши и хохотала, чего с ней не случалось давным-давно.

– Что скажете, душечка? – спросил раскрасневшийся и запыхавшийся Чарли после танца.

– Великолепно! Я один раз была в театре, и там танцевали гораздо хуже! Какие вы, должно быть, талантливые! – воскликнула Роза и милостиво улыбнулась кузенам, словно маленькая королева своим подданным.

– Ну да, и правда ничего. Это мы еще волынки не захватили, а то «спели бы, сыграли бы для вас мотив сладчайший», – процитировал Чарли, воодушевленный похвалой.

– Я и не знала, что у нас шотландские корни, папа ничего про Шотландию не рассказывал – разве что иногда просил меня петь старинные баллады, – сказала Роза.

Ей вдруг показалось, что Америка осталась где-то далеко и она одна в чужой стране.

– Мы тоже недавно узнали. Как-то читали шотландские романы и вспомнили, что дедушка был шотландцем. Изучили старые книги, раздобыли волынку, замотались в пледы и стали жить по законам клана. Уже довольно давно, и это очень весело! Взрослые не возражают, – сказал Арчи и вскарабкался на ступеньку.

Остальные мальчики облепили коляску со всех сторон и присоединились к разговору, отдыхая после танца.

– Я Фитцджеймс, а он Родерик Дху[2], у нас есть боевые клинки, мы и тебе дадим! Незаменимая штука, поверь! – добавил Принц.

– Слышала бы ты, как Стив играет на волынке! Трубит как полагается! – воскликнул Уилл с облучка – ему тоже не терпелось похвастаться достижениями товарищей по клану.

– А Мак вычитал в старых книгах, как правильно одеваться, нашел нам песен и стихов! – Джорди вставил слово об отсутствующем Черве.

– А что делаете вы с Уиллом? – спросила Роза у Джейми, который сидел рядом, видимо, решив не выпускать ее из виду до вручения обещанных конфет.

– О, я посыльный и выполняю разные поручения, а Уилл с Джорди – солдаты, когда мы идем войной; они же олени, когда охотимся, и предатели, когда хотим отрубить кому-нибудь голову.

– Уверена, они прекрасно справляются! – сказала Роза, а универсальные Уилл с Джорди смущенно и гордо заулыбались и решили при первой возможности порадовать кузину исполнением сценки из жизни Монторза и Уоллеса[3].

– А теперь в салки! – воскликнул Принц, звонко шлепнул Стиви по плечу, ухватился за потолочную балку и взлетел наверх.

Денди полез следом – прямо в перчатках, а остальные бросились врассыпную, словно твердо вознамерились как можно скорее переломать шеи и повывихивать руки-ноги.

Для Розы, недавно приехавшей из добропорядочного пансиона, зрелище было новым и захватывающим, она наблюдала за мальчишками, затаив дыхание, и думала, насколько они интересней, чем мопс и даже горячо любимая покойная обезьянка.

Уилл снискал всеобщее восхищение, скатившись кубарем с огромного стога и при этом не убившись, и тут в конюшне появилась Фиби – она принесла плащ с капюшоном, галоши, а также послание от тетушки Изобиллии: «Мисс Розу срочно зовут домой».

– Хорошо! Сейчас доставим! – откликнулся Чарли и отдал некий таинственный приказ, который моментально привели в исполнение: мальчишки ухватились за дуги коляски, где все еще сидела Роза, и с грохотом выкатили экипаж из конюшни, промчали по двору и с восторженными воплями остановились у парадной двери – в верхнем окошке появились два чепчика, а Дебби закричала с заднего крыльца:

– Вот негодники! Прибьете бедняжку!

Однако «бедняжке» приключение явно пошло на пользу, она взбежала по ступеням порозовевшая, повеселевшая и растрепанная и была встречена причитаниями тетушки Изобиллии, которая заклинала ее немедленно пойти прилечь.

– Нет, пожалуйста, не надо, тетушка! Позвольте нам остаться и выпить с нашей дорогой кузиной чаю – мы будем тише воды ниже травы! – загалдели мальчишки.

Им понравилась «дорогая кузина», а также они вовсе не собирались отказываться от чая – тетушка Изобиллия славилась щедрыми угощениями.

– Что ж, милые мои, оставайтесь! А сейчас успокойтесь и дайте Розе привести себя в порядок и переодеться, а потом посмотрим, чем бы нам полакомиться, – сказала старушка и засеменила прочь из комнаты, а вслед ей посыпался град пожеланий.

– Тетушка, мне бы мармеладу!

– И сливовый пирог побольше, пожалуйста!

– Скажите Дебби подать печеные груши!

– Я за лимонный пирог, мэм!

– Приготовьте лучше пончики! Розе они точно понравятся!

– Пирожные ей понравятся больше!

Роза явилась пятнадцатью минутами позже с идеально уложенными локонами и в самом нарядном кружевном фартуке. Мальчики бродили по длинному холлу, и Роза остановилась на лестничном пролете, чтобы хорошенько рассмотреть новообретенных кузенов.

Семейное сходство было бесспорным, хоть чьи-то рыжие волосы были темнее, а чьи-то светлее; чьи-то щеки смуглее, а чьи-то румянее, и возрасты отличались – начиная с шестнадцатилетнего Арчи, заканчивая Джейми, который был на десять лет младше. Никто, кроме Принца, красотой не блистал, однако все были крепкими и веселыми ребятами, и Роза пришла к выводу, что кузены не настолько ужасны, как она себе представляла.

Наблюдая, Роза невольно улыбнулась – каждый мальчик выбрал себе занятие, отражающее его характер. Арчи и Чарли, очевидно неразлучные друзья, плечом к плечу ходили туда-сюда и насвистывали «Красавчик Данди»[4]; Мак читал в уголке, поднеся книгу к близоруким глазам; Денди приглаживал волосы, любуясь своим отражением в овальном зеркале; Джорди и Уилл изучали внутреннее устройство напольных часов с луноликим циферблатом; Джейми лежал на полу у подножия лестницы и молотил ногами, очевидно поджидая Розу, чтобы потребовать обещанные сладости.

Роза предвосхитила его намерение и осыпала сверху засахаренными сливами.

Все оглянулись на восторженные крики малыша и заулыбались, увидев кузину: она стояла на лестнице и являла собой премилую картину: мягкие локоны, застенчивый и добрый взгляд, светящееся улыбкой лицо. Черное платье напоминало о перенесенной девочкой потере, и мальчишечьи сердца преисполнились желания позаботиться о «дорогой кузине», для которой «Усадьба тетушек» стала единственным домом.

– Вот она, во всей красе! – вскричал Стив и послал Розе воздушный поцелуй.

– Спускайтесь, мисси! Стол уже накрыт, – ободряюще добавил Принц.

– Я провожу! – это Арчи торжественно предложил сестре руку, отчего та покраснела, как помидор, и едва не убежала.

Вечерняя трапеза прошла оживленно, двое старших братьев не переставали ее веселить, мучая младших намеками про занятный сюрприз, который якобы скоро будет преподнесен. Они утверждали, что сюрприз невероятно хорош, однако пока должен оставаться в строжайшем секрете.

– А я когда-нибудь это видел? – спросил Джейми.

– Видел, но вряд ли помнишь. Вот Мак и Стив видели и остались довольны, – ответил Арчи, а те двое надолго позабыли о восхитительных пончиках Дебби и принялись ломать голову.

– Кому сюрприз достанется первому? – спросил Уилл, набив рот мармеладом.

– Думаю, тетушке Изобиллии.

– Когда? – спросил Джорди, подпрыгивая на стуле от нетерпения.

– В понедельник.

– Боже правый! О чем толкует этот мальчишка? – воскликнула старушка.

Из-за высокого чайника торчал лишь верхний бант ее чепца.

– Тетушка тоже не знает? – вскричал хор голосов.

– Нет! Тетушка обрадуется больше всех.

– Какого он цвета? – присоединилась к общему волнению Роза.

– Синий с каштановым.

– Его едят? – спросил Джейми.

– О, я бы не советовал! – расплескав от смеха чай, ответил Чарли.

– Чей он? – вставил Стив.

Арчи и Принц озадаченно посмотрели друг на друга, потом Арчи, хитро поблескивая глазами, ответил, вызвав новый взрыв хохота у Чарли:

– Наверное, дедушки Кэмпбелла!

Последовала пауза, после которой все оставили попытки найти разгадку, только любопытный Джейми тихонько пожаловался Розе, что вряд ли доживет до понедельника.

Вскоре после трапезы члены клана отбыли, во весь голос распевая шотландский военный марш.

– Ну что, дорогуша, тебе понравились кузены? – спросила тетушка Изобиллия, когда за поворотом исчез хвост последнего пони и гвалт затих вдалеке.

– Вполне, мэм. Правда, Фиби мне понравилась больше.

Тетушка Изобиллия всплеснула руками и засеменила к сестре – тетушке Идиллии. Она подумала, что никогда она не поймет это дитя и скорей бы приехал Алек и снял с нее ответственность.

Роза, утомленная непривычно активным днем, свернулась в уголке дивана и размышляла о большом секрете, уже подозревая, что узнает о нем одна из первых.

Мало-помалу она погрузилась в сон, и ей приснилось, что она снова дома, в своей кроватке. Над ней склонился отец со словами «Моя малышка Роза!». «Папа!» – воскликнула она во сне. Отец обнял ее и нежно поцеловал.

Сон был настолько сладок и похож на явь, что девочка пробудилась с радостным криком и увидела смуглого бородатого незнакомца.

– Я твой дядя Алек, малышка! – сказал он.

Голос настолько походил на отцовский, что Роза прильнула к дядиной груди.

Глава третья

Дядюшки

Проснувшись на следующее утро, Роза засомневалась – не приснился ли ей вчерашний вечер? Она вскочила с постели и оделась за час до обычного времени подъема – заснуть все равно не удалось бы, ей не терпелось спуститься и проверить, есть ли в коридоре большой саквояж и чемоданы. Она смутно помнила, что споткнулась о них накануне, отправляясь спать.

В небе сияло солнце. Роза распахнула окошко, впустив в комнату теплый майский ветерок и свежесть моря. Затем она вышла на балкончик и, перегнувшись через перила, стала наблюдать, как ранние пташки охотятся за червяками, и гадать, понравится ли ей дядюшка Алек. Тут она увидела мужчину – он перемахнул через ограду сада и, насвистывая, пошел по тропинке к дому. Сначала Роза решила, что в их владения забрался злоумышленник, затем присмотрелась и поняла, что это дядя возвращается после утреннего купания. Накануне она не посмела его толком рассмотреть, смущаясь его проницательного взгляда. Зато сейчас дядя неторопливо шел по тропинке, радуясь возвращению в родные места, а Роза могла беспрепятственно его разглядывать.

Смуглый и веселый, он то и дело решительно мотал кудрявой головой, смахивая волосы со лба. Дядя в синем пиджаке под цвет глаз был широкоплечий и ловкий, излучал надежность и силу; Роза подумала, что рядом с ним нечего бояться. И с облегчением сказала самой себе:

– Думаю, он мне понравится, хотя…

Тут доктор Алек поднял глаза на цветущий конский каштан и увидел наверху любопытное личико. Он помахал Розе рукой, кивнул и крикнул грубовато-весело:

– В такую рань уже на палубе, племянница?

– Я хотела проверить, не приснились ли вы мне…

– И как? Спускайся, сама убедишься!

– Мне нельзя выходить на улицу до завтрака, сэр.

– Неужели? Что ж, тогда я поднимусь на борт тебя поприветствовать.

На глазах изумленной Розы дядя Алек, перехватываясь руками, вскарабкался по одному из столбов, вылез на крышу веранды, взялся за перила балкона, подтянувшись, перемахнул через них и приземлился рядом с девочкой.

– Вы все еще сомневаетесь в моем существовании, мэм? – спросил он.

Опешившая Роза не нашла что ответить, она лишь улыбнулась и приблизилась к гостю.

– Как поживаете, мисс? – спросил тот, сжимая протянутые холодные ручки большими теплыми ладонями.

– Неплохо, благодарю вас, сэр!

– А почему не «хорошо»?

– У меня по утрам голова болит, и я чувствую себя разбитой.

– Ты не высыпаешься?

– Долго не могу заснуть, а потом всякие сны снятся, вот я и не успеваю отдохнуть…

– Что ты делаешь днем?

– О, я читаю, иногда рукодельничаю, сижу с тетушкой, сплю.

– Значит, домашними делами не занимаешься, по двору не бегаешь и верхом не ездишь?

– Тетушка Изобиллия говорит, мне надо поберечься. Я иногда выезжаю с ней в коляске, но мне не очень нравится.

– Неудивительно, – буркнул дядя Алек себе под нос и добавил в обычной бодрой манере: – А с кем ты играешь?

– Раньше играла с Анабеллой Блисс, но она невозможная дурочка, я терпеть ее не могу! Вчера заезжали мальчики – они мне очень даже понравились, но с ними играть нельзя…

– Это еще почему?

– Я уже слишком большая, чтобы водиться с мальчиками.

– Глупости! Это как раз то, что тебе нужно, с тобой слишком долго сюсюкались! Они хорошие ребята, и вам в любом случае предстоит общаться в будущем, поэтому почему бы не подружиться сейчас и не стать товарищами по играм? Девочку я тебе тоже поищу – только разумную, не испорченную дурацким воспитанием.

– Фиби разумная! – воскликнула Роза, с которой разом спала сонливость. – Мы только вчера познакомились, но я уверена в этом!

– Скажи, пожалуйста, кто такая Фиби?

Роза торопливо рассказала их историю знакомства, а дядя Алек внимательно выслушал; в уголках его рта таилась улыбка, а глаза пристально изучали лицо рассказчицы.

– Рад слышать, что ты не кичишься благородным происхождением, и все же – чем именно тебя привлекла девочка из работного дома?

– Смейтесь, если хотите, но она мне и правда очень понравилась! Она кажется счастливой, много работает, красиво поет, умеет мыть и чистить и ни из-за чего не горюет, – путано объяснила Роза.

– Откуда ты знаешь?

– О, я рассказала ей о своем горе и спросила, есть ли несчастья у нее. А она ответила: «Вообще-то нет, но я бы хотела учиться в школе. Ну да ничего – когда-нибудь обязательно поучусь!»

– То есть она не называет сиротство, бедность и тяжелый труд несчастьем? Стойкая девочка, я бы ей гордился!

Дядя Алек одобрительно кивнул, и Роза вдруг пожалела, что одобрение адресовано не ей.

– А каково твое горе, дитя? – спросил он, помолчав.

– Не спрашивайте, дядя…

– Ты ведь поделилась с Фиби, поделись и со мной!

Он так это сказал, что Роза решила – лучше выложить ему все сразу.

– Самое большое горе – потерять папу… – быстро ответила она, покраснев и отводя глаза.

Дядя Алек осторожно обнял ее, привлек к себе и сказал (голос его удивительно походил на папин):

– Этому горю я не в силах помочь, дитя, но постараюсь облегчить твои страдания. Что еще тебя тревожит, дорогая?

– Я все время чувствую себя усталой и больной, почти ничего не могу делать – ужасно досадно! – Роза раздраженно потерла глаза.

– Это мы обязательно исправим! – сказал дядя и снова решительно мотнул головой, тряхнув кудрями. Среди каштановых прядей Роза разглядела седину.

– Тетушка Майра говорит – у меня недостаточно крепкое здоровье, и я всегда буду слабенькой, – с некоторой гордостью сообщила Роза.

– Тетушка Майра… кхм… чудесная женщина, однако искренне уверена, что все мы одной ногой в могиле и – готов поклясться – обижается, что до сих пор не двумя! Давай продемонстрируем тете Майре, как правильно укреплять здоровье и превращать бледных маленьких призраков в крепких краснощеких девочек! – разгорячился доктор Алек, а затем добавил тише, видя, что слегка напугал Розу: – Я как-никак врач…

– Я и забыла! Хотелось бы поправиться, только… вы же не пропишете очень много лекарств? Я и так принимаю целую кучу, а лучше не становится.

Роза указала на батарею пузырьков на маленьком столике по другую сторону окна.

– А-ха! Посмотрим, что задумали чудесные тетушки! – воскликнул доктор Алек и протянул руку через окно.

Он выстроил лекарства в ряд на перилах и принялся внимательно изучать, иногда улыбаясь, а иногда хмурясь. Изучив последний, произнес:

– Смотри, как нужно принимать эту бурду!

Роза и глазом не успела моргнуть, как пузырьки один за другим со звоном посыпались вниз.

– Ой, что скажет тетя Изобиллия?.. И тетушка Майра рассердится – это она большинство лекарств прислала! – вскричала Роза со смесью страха и радости при виде столь радикальных мер.

– Я возьму на себя ответственность, ты теперь моя пациентка. К тому же мои методы лечения явно лучше – смотри, ты уже порозовела!

Он рассмеялся так заразительно, что Роза последовала его примеру и лукаво спросила:

– А если ваши лекарства окажутся не лучше тетиных, их тоже выбросить?

– Если я пропишу подобную ерунду, смело кидай за борт! Итак, что еще тебя тревожит?

– Я надеялась, вы уже не спросите…

– Но ведь я должен знать, чтобы помочь. Ну же, расскажи мне про третье горе.

– Это, наверное, нехорошо, но я иногда думаю, что у меня… слишком много тетушек… Они все очень хорошие и обо мне заботятся, но они такие разные и словно тянут меня в разные стороны, – пожаловалась Роза.

В тетушкином доме она чувствовала себя цыпленком, над которым кудахчут сразу шесть куриц.

Дядя Алек расхохотался, по-мальчишечьи запрокинув голову; он прекрасно представлял, как добросердечные дамы гребут в разные стороны и тем самым лишь баламутят воду и сбивают с толку бедную Розу.

– Давай посмотрим, как методы дядюшек отразятся на твоем здоровье. Отныне я за тебя отвечаю единолично и ничьих советов спрашивать не собираюсь. Капитан на судне должен быть один – иначе порядку не будет! О чем еще горюешь?

Вместо ответа девочка замерла и густо покраснела – дядя сразу догадался, что именно ее тревожит.

– Не знаю, как сказать… – пробормотала, запинаясь, Роза, – невежливо выйдет, к тому же я, кажется, зря опасалась…

Доктор Алек заговорил серьезно и ласково, глядя вдаль на море. Его искренние слова надолго остались у девочки в памяти.

– Дитя мое, я не жду, что сразу завоюю любовь и доверие, но обещаю стараться изо всех сил; а если совершу ошибки на пути (что очень вероятно), никто не будет сожалеть о них горше, чем я сам. Я хочу быть тебе лучшим другом, а ведь ты меня едва знаешь… Это целиком моя вина и первая ошибка – о, как бы я хотел ее исправить!.. Понимаешь, мы с твоим отцом однажды поссорились, я думал, что никогда его не прощу, и мы не виделись много лет. Слава Богу, мы успели примириться перед его кончиной, и в подтверждение братской любви он поручил мне дочь. Я поклялся стать ей хорошим отцом, хоть и никогда не заменю настоящего! Если когда-нибудь она полюбит меня хоть немного, я буду бесконечно горд и счастлив! Разрешит ли она попытаться?

Выражение лица дяди Алека тронуло Розу до глубины души, он смотрел на нее с такой надеждой и тревогой, что девочка потянулась и вместо ответа поцеловала его в щеку в знак согласия. Дядя обнял ее, и Роза почувствовала, как он облегченно вздохнул; никто из них не произнес больше ни слова, и оба вздрогнули, когда раздался стук в дверь.

Роза просунула голову в окно и крикнула «войдите!», а доктор Алек торопливо отер глаза рукавом и принялся насвистывать.

Появилась Фиби с чашкой кофе.

– Дебби велела помочь одеться, – сказала Фиби, округлив в удивлении черные глаза, недоумевая, как приезжий «моряк» оказался в комнате.

– Я уже одета, помощь не нужна, – сказала Роза, затем добавила, нетерпеливо поглядывая на дымящийся напиток: – Надеюсь, кофе достаточно крепкий!

Однако до кофе она не добралась – смуглая дядина рука перехватила чашку.

– Стоп! – быстро скомандовал дядя. – Дайте-ка я подкорректирую дозу. Ты всегда пьешь такой крепкий кофе по утрам, Роза?

– Да, сэр, я люблю кофе! Тетушка говорит, он бодрит, и я потом лучше себя чувствую.

– Поэтому и не можешь заснуть – сердце слишком сильно бьется, и поэтому же щечки у тебя изжелта-бледные, а не румяные. Никакого кофе, дорогуша, ты скоро убедишься в моей правоте. Есть ли на кухне парное молоко, Фиби?

– Да, сэр, сколько угодно! Только надоили!

– Вот подходящий напиток для моей пациентки! Принеси полный кувшин и еще одну чашку. Я бы тоже глотнул молочка. Жимолость нервной системой не обладает, ей хуже не будет!

К крайнему недовольству Розы, кофе отправился вслед за лекарствами.

Доктор Алек заметил, какой обиженный у девочки вид, однако оставил его без внимания, а потом исправил положение, пообещав:

– Подарю тебе славную чашечку для молока, я привез ее издалека, она сделана из целебного дерева и делает полезным любой напиток. Кстати, одна из коробок, которые Фиби вчера отнесла наверх, – твоя! Зная, что дома меня ждет новоиспеченная дочка, я собирал по дороге разные симпатичные безделицы в надежде, что ей что-нибудь приглянется. Завтра с утра пораньше можешь их посмотреть. А вот и молоко! Пью за здоровье мисс Розы Кэмпбелл!

Роза представила коробку, полную чудесных подарков, и перестала дуться. Она невольно улыбнулась, выпила за собственное здоровье и нашла, что парное молоко – вполне сносное лекарство.

– Побегу, пока меня не застукали на месте преступления! – сказал доктор Алек и спустился тем же путем, что и поднимался.

– Вы всегда входите в дом по-кошачьи, дядя Алек? – спросила Роза.

Дядины причуды чрезвычайно ее забавляли.

– Когда я был маленьким, я вылезал через окно, чтобы не тревожить тетушек, а сейчас карабкаюсь по мачтам без снастей для поддержания формы. К тому же это самый короткий путь! Увидимся за завтраком!

Он соскользнул по водосточной трубе на крышу террасы, затем – по столбу на землю и скрылся в зарослях цветущей жимолости.

– Какой забавный опекатель! – воскликнула Фиби, удаляясь с чашками.

– Да, и, кажется, очень добрый! – ответила Роза и последовала за Фиби, чтобы побродить среди коробок и разведать, которая из них принадлежит ей.

Дядя спустился, когда позвонили к завтраку, и нашел Розу за столом – та с тревогой смотрела на стоящую перед ней тарелку.

– Постигла новая беда, Розочка? – спросил он и потрепал племянницу по голове.

– Дядя, я что – должна есть овсянку? – трагическим тоном спросила Роза.

– А ты ее разве не любишь?

– Не – на – ви – жу! – отчеканила Роза, для большей убедительности передернув плечами и отвернув нос от тарелки.

– Какая же ты шотландка, если не любишь кашу? Жаль, я сам варил, думал, мы хорошенько сдобрим кашу сливками и чудно позавтракаем…

Дядя сел за стол с разочарованным видом.

Роза приготовилась упорно отказываться, ибо правда ненавидела овсянку всей душой, однако дядя Алек почему-то не настаивал. Она передумала и решилась попробовать.

– Съем ложечку, чтобы вас не огорчать, дядя. А вообще я терпеть не могу кашу, потому что все твердят, какая она полезная, – сказала Роза и слегка смутилась: отговорка прозвучала довольно глупо.

– Надеюсь, тебе понравится! Я мечтаю, чтобы моя девочка была сильной и здоровой, как парни Джесси, а те воспитаны на старой доброй овсянке. Никакого жареного хлеба и прочего баловства, и смотри-ка – самые крепкие и видные из всей братии!

Затем доктор Алек отвернулся, чтобы поприветствовать тетушку Изобиллию сердечным «Доброе утро, тетя! Благослови вас Господь!», а Роза села за стол, готовая рискнуть жизнью и отведать немного каши.

Разговор за столом был интересным, и через пять минут она забыла, что именно кладет в рот – так весело дядя Алек болтал обо всем на свете. Было забавно, как тетушка Изобиллия называет сорокалетнего племянника «мой дорогой мальчик». Роза и не заметила, как расправилась с ненавистной овсянкой.

Когда с завтраком было покончено, старушка спросила:

– Ты пойдешь с нами в церковь, Алек? Если, конечно, не слишком устал с дороги.

– Я специально мчал сюда из самой Калькутты, мэм! Только нужно сообщить сестрам о моем приезде, а то они ждали меня только завтра. И мальчишки устроят переполох в церкви, если увидят меня неожиданно.

– Пошлю Бена на холм к Джесси, а ты загляни к Майре, порадуй ее – времени у тебя предостаточно.

Доктор Алек тотчас же отбыл и вернулся, только когда к главному входу уже подали старую коляску. Тетушка Изобиллия спустилась, шурша лучшим воскресным платьем, а за нею тенью следовала одетая в черное Роза.

Процессия тронулась. Дядя Алек почти не успевал надевать шляпу – так часто встречались на пути знакомые, с которыми он раскланивался и перекидывался шутками, несмотря на торжественный день.

Предупредить мальчиков заранее было в высшей степени благоразумно – они пришли в невероятное возбуждение, и старшие родственники с ужасом ждали, что их отпрыски позабудут, где находятся, и выкинут что-нибудь неподобающее. Семь пар глаз сверлили дядю Алека, а то, что они творили во время службы, трудно поддается описанию.

Роза, сидящая рядом с доктором Алеком, вскоре не смела поднять глаз, потому что поведение невоспитанных мальчишек касалось и ее – она чуть не плакала от смущения и в то же время еле сдерживала смех.

Чарли заговорщицки подмигивал ей поверх маминого веера; Мак открыто тыкал пальцем, указывая на высокую дядину фигуру; Джейми без конца оборачивался на дядю так, что Роза стала опасаться – не свернет ли он от усердия шею; Джорди вертелся, пока не упал со скамейки, уронив при этом молитвенник; Уилл изрисовал чистые манжеты моряками и китайцами и издалека демонстрировал Розе рисунки; Стив и вовсе едва не сорвал церемонию, притворившись, что сейчас лишится чувств от радости и слишком активно вдохнув нюхательной соли; даже степенный Арчи низко пал, написав в своем молитвеннике «разве он не чудо?» и тихонько показав запись кузине.

Бедная Роза старалась сосредоточить внимание на дядюшке Маке – дородном и добродушном джентльмене, который не замечал, как бесчинствуют члены клана, и мирно дремал в уголке. С дядей Маком Роза познакомилась раньше, чем со всеми остальными дядюшками. Дядя Джем и дядя Стив – мужья тети Джесси и тети Клары, вечно ходили по морям, а тетя Майра была вдовой. Дядюшка Мак был торговцем, состоятельным и вечно занятым, а дома держался тихо, как мышка. При жене предпочитал помалкивать, полностью отдав ей бразды правления.

Розе он нравился – большой, добрый и молчаливый, именно он приехал за ней после смерти папы, всегда присылал гостинцы в пансион и часто приглашал в свои огромные склады, где хранились разные сорта чая, специй и вина, а также разные диковинные фрукты. Он всегда разрешал Розе есть, сколько захочется, и брать угощение с собой. Она втайне думала, что лучше бы он был ее опекуном, однако, увидев дядю Алека, перестала сожалеть, к тому же строгую тетушку Джейн она побаивалась.

После службы дядя Алек поспешил выйти на крыльцо, где юные нарушители порядка облепили его плотным кольцом, пока родные жали ему руки и приветствовали с радостью в сердцах и улыбками на лицах. Розу чуть не раздавили, однако дядя Мак спас ее из опасного положения, усадив в коляску.

– Девочки, обязательно приходите ужинать с Алеком! И ты, Мак, разумеется. Мальчишек не приглашаю, этих сорванцов я принимать не готова. Пусть едут по домам и ждут до понедельника! Разве можно так вести себя на службе? – возмущалась тетушка Изобиллия, усаживаясь в коляску вслед за Розой.

В другом месте обиженные мальчишки устроили бы рев, но у церкви они лишь ворчали и пытались спорить, пока дядя Алек не утихомирил их следующим замечанием:

– Не расстраивайтесь, ребята! Завтра пообщаемся сполна, а сейчас расходитесь спокойно, а то не видать вам подарков!

Глава четвертая

Тетушки

Роза давно чувствовала, что надвигается разговор о ее дальнейшей судьбе, а после ужина и вовсе не осталось сомнений, когда тетушка Изобиллия отослала девочку из гостиной, шепнув:

– Беги-ка наверх, побудь с сестрицей Идиллией, дорогая. Почитай ей, будь добра, а мы пока решим кое-какие дела.

Роза послушалась. В верхних комнатах было тихо, как в церкви, и тишина действовала успокаивающе. Для милой старушки, которая вот уже много лет терпеливо ждала избавления от земных тягот, Роза была едва ли не единственной отрадой.

Роза слышала о любовной драме, которая случилась у тети Идиллии в юности, отчего прониклась к доброй тетушке еще большей симпатией. В двадцать лет Идиллия собиралась выйти замуж. Все было готово к свадьбе, платье и цветы ждали невесту, счастливый час почти настал, и тут пришло известие, что возлюбленный погиб. Казалось, хрупкая Идиллия не переживет потери, однако она мужественно приняла удар судьбы, убрала подвенечный наряд и начала с чистого листа. С тех пор так и жила, оставаясь красивой и кроткой, волосы ее поседели с годами, а щеки больше никогда не окрасились румянцем. Она не одевалась в черное, наоборот, предпочитала нежные цвета, словно готовилась к несостоявшейся свадьбе.

Прошло тридцать лет, тетушка Идиллия медленно увядала, однако сохраняла веселый нрав, деятельную натуру и живо интересовалась другими членами семьи. С особенным участием она относилась к радостям и горестям юных девушек, была им верной подругой во время взлетов и поддержкой во время испытаний, у нее часто спрашивали совета и доверяли ей тайны. Тетушка Идиллия повсюду несла с собой покой и умиротворение. Взглянув на ее кроткое лицо в обрамлении седых волос, всякий на время забывал о неприятностях.

Тетушка Изобиллия разительно отличалась от сестры – тучная, разговорчивая и резковатая дама с острыми глазками и румяными, как яблоки, щеками. Она вечно сновала туда-сюда, болтала без умолку и хлопотала – простая женщина, поглощенная мирскими заботами и не ведающая другого счастья.

Роза не ошиблась. Пока она читала псалмы тетушке Идиллии, внизу в гостиной решалась ее судьба.

– Ну что, Алек, как тебе девочка? – начала тетушка Джейн, когда все расселись (дядюшка Мак устроился в уголке и по обыкновению задремал).

– Эх, если бы я воспитывал ее изначально, было бы легче, и результат был бы иным… Бедняга Джордж вел слишком уединенный образ жизни, это не слишком хорошо сказалось на ребенке. А тут еще смерть отца. Состояние у нее неважное…

– Дорогой мой мальчик, в ожидании твоего приезда мы ухаживали за ней, как могли! Я всегда говорила Джорджу – так нельзя воспитывать детей, но он меня не слушал, и вот результат – только поглядите на бедняжку! Мы за нее в ответе, а я, если честно, ума не приложу, что делать с этой диковинной птичкой…

Тетушка Изобиллия озадаченно покачала головой. Кольца сиреневой ленты на ее чепчике заколыхались, словно лепестки крокуса на ветру.

– Я устроила девочку в прекрасную школу, там бы ей и остаться! Но нет – она жаловалась, и наши тети ее забрали! С тех пор девочка бездельничает. А она и так уже достаточно избалованная! – сурово проговорила миссис Джейн.

Тетушка Джейн поместила Розу в пансион строгих правил, откуда ежегодно стройными рядами выходили прекрасно образованные девушки. Розе там было плохо, тетушки сжалились и позволили ей не возвращаться в школу после каникул, а дожидаться опекуна дома, за что тетя Джейн до сих пор на них сердилась.

– По-моему, правильно! Эта школа не подходит для будущей наследницы состояния, коей Роза является. Она же не собирается зарабатывать на жизнь учительством или еще чем-то! Ее бы на пару лет в пансион благородных девиц, а в восемнадцать можно и в свет выводить… – вмешалась тетушка Клара.

В прошлом она слыла первой красавицей и королевой балов и по сей день не потеряла привлекательности.

– Боже мой! Как вы можете обсуждать образование и планы на будущее? Неужели не ясно, что бедное дитя вот-вот сойдет в могилу? – вздохнула тетушка Майра, трагически шмыгая носом (она страдала хронической простудой) и мрачно покачивая головой в траурном чепце.

– Ей нужна свобода, отдых и забота, больше ничего! Никто не заменит ребенку матери, а это единственное, чего ей по-настоящему не хватает. У девочки такая тоска в глазах, что просто сердце разрывается! – со слезами сказала тетушка Джесси, представив собственных сыновей, осиротевших, как Роза.

Дядя Алек молча слушал, потом развернулся к сестре и энергично кивнул в знак согласия.

– Верно, Джесси! Надеюсь, мы с тобой хотя бы частично заменим отца и мать.

– Я постараюсь, Алек! И да, тебе понадобится моя помощь. Ты, конечно, очень умный, но вряд ли поймешь нежное и застенчивое создание, вроде Розы. Здесь нужна женщина, – улыбнулась брату миссис Джесси, преисполнившись материнской нежности.

– У меня, между прочим, была собственная дочь – кому, как не мне, воспитывать девочку? Почему Джордж не доверил ее мне – ума не приложу, – печально заметила тетушка Майра; она единственная из всей семьи произвела на свет девочку, чем очень гордилась. Злые языки, однако, поговаривали, что она залечила ребенка насмерть.

– А я его прекрасно понимаю, – резко сказала миссис Джейн. – Вспомнить только, какие опасные эксперименты ты проводила на бедняжке Каролине!

– Ни слова больше, Джейн Кэмпбелл! Каролина – это святое, я не потерплю высказываний на эту тему! – вскричала тетушка Майра и встала, чтобы покинуть комнату в негодовании.

Доктор Алек задержал ее, решив, что лучше сразу четко обозначить свою позицию и твердо ее придерживаться, иначе предприятие грозит провалиться.

– Дорогие мои, давайте не будем ссориться и делить Розу, как собаки кость. Хотя, ей-богу, она и правда почти скелет, бедняжка… Вы отвечали за нее целый год и делали, что считали нужным. Не могу сказать, что добились больших успехов – но, скорее всего, это лишь эффект «семи нянек». В следующем году я попробую свои силы и, если по истечении указанного срока ее состояние не улучшится, сложу полномочия и передам девочку кому-нибудь другому. По-моему, вполне справедливое решение.

– Бедное дитя все равно не протянет целый год, так что и передавать не придется, – произнесла тетушка Майра, комкая черные перчатки.

– Боже правый, Майра! Ты и святого выведешь из себя! – сверкнул глазами доктор Алек. – Нагоняешь на ребенка страху своими пророчествами! Она же впечатлительная, теперь рисует себе ужасные картины и всего боится. Внушила Розе, что она слаба здоровьем, а она и рада. Будь ее здоровье действительно слабым, уже была бы «одной ногой в могиле» твоими стараниями! Оставь девочку в покое, я сам разберусь, а если нужна будет помощь, дам знать!

– Верно сказано! – в полусне пробормотал дядюшка Мак из своего угла.

– Что ж, ты законный опекун, тебе и решать. Ясно одно – ты избалуешь девочку – избалуешь донельзя! – мрачно предрекла миссис Джейн.

– Благодарю за замечание, сестра. Однако позволь поинтересоваться: если женщина безупречно воспитывает двух сыновей – как ты, например, почему бы мужчине не попытаться справиться хотя бы с одной девочкой? – отозвался доктор Алек, хитро щурясь.

Остальные члены семьи заулыбались – все знали, что мальчики Джейн более избалованные, чем все остальные дети, вместе взятые.

– Лично я согласна, пусть Алек ее подлечит, а потом отправим в пансион к мадам Рокабелле! – сказала тетушка Клара, оправляя пышное платье и предвкушая, как выведет в свет красивую и образованную племянницу.

– А ты останешься здесь? Жениться еще не надумал? А то давно пора! – вмешалась миссис Джейн, задетая последним выпадом брата в ее адрес.

– Это вряд ли! – ответил доктор Алек и поспешно перевел тему: – А не выкурить ли нам по сигаре, Мак?

– Не женись, – проворчал дядюшка Мак, – женщин в этой семье и так предостаточно!

И джентльмены торопливо удалились.

Прежде чем дамы успели возобновить разговор, появилась Роза со следующим посланием:

– Тетушка Идиллия зовет всех к себе.

Щеки девочки раскраснелись от всеобщего внимания, и тетушка Майра нависла над ней, заслонив солнце зловещим чепцом, и провела по лицу Розы жесткими кончиками пальцев в черной перчатке, озабоченно бормоча:

– Боже мой! Похоже на чахотку!

Тетушка Клара, склонив голову набок, оценивающе разглядывала племянницу.

– Хорошо, что кудри натуральные! Цены им не будет в будущем! – заявила она.

– С твоим дядюшкой о школьной программе можно забыть, полагаю… У него на уме лишь глупые спортивные забавы, – добавила тетушка Джейн и с видом оскорбленного достоинства покинула комнату.

Тетушка Джесси молча поцеловала племянницу, глядя на нее с такой нежностью и сочувствием, что Роза крепко ее обняла на прощанье и проводила до двери благодарными глазами.

Когда гости разъехались, доктор Алек в сгущающихся сумерках около часа мерил шагами холл; он напряженно думал, то хмурясь, то улыбаясь, то подолгу застывая на одном месте.

Наконец, решившись, он сказал самому себе:

– Начну-ка сейчас же, развлеку ее немного, а то она наслушалась зловещих предсказаний Майры и лекций Джейн и бродит мрачнее тучи.

Он порылся в одном из стоящих в уголке сундуков и выудил изящно расшитую шелковую подушечку, а также затейливую чашку темного дерева.

– Для начала хватит! – сказал он, взбил подушку и вытер пыль с чашки. – Буду действовать осторожно, чтобы не спугнуть. Надо осторожно завлечь, войти в доверие, а потом с ней будет проще справиться.

В это время из столовой вышла Фиби с тарелкой черного хлеба для Розы – той не разрешали есть к чаю печенье.

– Я немного угощусь! – сказал доктор Алек, отломил приличный кусок и удалился в кабинет, оставив Фиби удивляться его хорошему аппетиту.

Она удивилась бы еще больше, если бы увидела, как доктор скатал хлебный мякиш в маленькие пилюли и сложил их в красивую коробочку слоновой кости, предварительно вытряхнув оттуда свои запасы сушеного любистока.

– Ну вот. Если они настаивают на лекарствах, пропишу вот эти – вреда не будет. Поступлю по-своему, зато постараюсь сохранить мир, а когда эксперимент удастся, признаюсь! – сказал он сам себе, улыбаясь, как озорной мальчишка, взял нехитрое лекарство и вышел.

Позже Роза развлекала тетушку Идиллию игрой на органе; дядюшка Алек общался со старушками, слушал неумелую игру и постоянно возвращался мыслями к другой Розе, которая тоже когда-то для него играла.

Когда пробило восемь, он объявил:

– Кому-то пора в постель, чтобы не проспать завтрашний день – а то я столько всего интересного запланировал! Иди посмотри, я кое-что принес тебе.

Роза подбежала и с неподдельным интересом начала слушать рассказ доктора Алека.

– Я много странствовал по миру, собирал лучшие лекарства, и мы с тобой их опробуем. Эта подушечка набита травой, мне подарила ее одна мудрая старуха, когда я тяжко заболел в Индии. Там шафран, мак и другие травы успокоительного действия. Положи ее сегодня под головку, спи сладко, кошмары не будут тебя мучить, и наутро ты проснешься без головной боли.

– Правда? Как приятно пахнет!

Роза с радостью приняла подарок и, пока доктор рассказывал о следующем лекарстве, вдыхала нежный цветочный запах.

– А это чашка для молока, про которую я говорил тебе утром. Она придает целебные свойства любому напитку. Но есть условие – ты должна наполнить ее самостоятельно, так что придется научиться доить корову. Я тебе помогу.

– Ой, я не справлюсь! – воскликнула Роза, однако посмотрела на чашку весьма благосклонно: на ручке красовался крошечный чертенок, словно готовый нырнуть вниз головой в белое молочное море.

– Неужели ты думаешь обойтись молоком, Алек? Я глубоко уверена, что девочке следует принять нечто более действенное! Пропиши ей микстуру! – вмешалась тетушка Плети, с подозрением взирая на нововведения, – волшебным кружкам и маковым подушечкам с Востока она предпочитала проверенные средства.

– Хорошо, добавим таблетку, если вы настаиваете, мэм. Ее можно принимать в любых количествах. Лекарство на основе побегов кукурузы и риса, активно использовалось в прошлом и, надеюсь, будет использоваться в будущем.

– Как необычно! – сказала тетушка Изобиллия, с почтительным интересом рассматривая таблетки сквозь очки.

Дядя Алек едва смог сохранить серьезный вид.

– По одной таблетке каждое утро. А теперь спокойной ночи, дорогая!

Он сердечно поцеловал пациентку на прощанье.

Когда девочка скрылась за дверью, запустил обе пятерни в волосы и воскликнул в шутливом отчаянии:

– О, тетушка, как подумаю, какую ответственность на себя взял, так и подмывает сбежать и не появляться до ее восемнадцатилетия!

Глава пятая

Пояс и коробка

На следующее утро Роза вышла из спальни с чашкой в руках и сразу же наткнулась на доктора Алека, который стоял в дверях комнаты напротив и внимательно осматривался. Заметив Розу, он обернулся и запел:

– «Куда идешь, красавица?»

– «Доить корову, сэр!» – пропела в ответ Роза, помахав чашкой.

Конец песни они исполнили стройным дуэтом.

Не успели они закончить, в дальнем конце коридора приоткрылась дверь, и показалась голова в огромном, щедро украшенном кружевами ночном чепце, напоминающем растрепанный кочан капусты.

– Зачем вы поднялись в такую рань? – воскликнул изумленный голос.

– Утренняя распевка, мэм! – Доктор Алек по-военному отсалютовал тетушке и спросил: – Можно мне занять эту комнату?

– Занимай любую, кроме комнаты сестренки Идиллии.

– А разрешите ли прошерстить чердаки и кубрики на предмет подходящей мебели?

– Мальчик мой, хоть весь дом переверни, только не уезжай!

– Заманчивое предложение, тетушка, теперь я точно останусь. Вот мой маленький якорь, так что в этот раз я еще успею вам надоесть!

– Ты – никогда! Роза, надень пальто! Алек, не слишком утомляй ее своими выходками! Да, сестра, иду!

Кочанообразный чепец вновь скрылся за дверью.

Первый урок дойки вышел презабавный; Роза натерпелась страху, однако после ряда неудачных попыток все же наполнила кружку молоком. Бен следил за хвостом коровы Кашки, чтобы она им не размахивала, а доктор Алек держал голову – чтобы не оборачивалась на новую доярку. Корове и то, и другое сильно не нравилось.

– Нахохотались мы вволю! Однако ты, кажется, замерзла, – заметил доктор, когда они вышли из хлева. – Пробегись-ка по саду, сразу согреешься.

– Дядюшка, я уже не ребенок, чтобы бегать! – чопорно возразила Роза. – Мисс Пауэр говорит, что девочкам после десяти лет бегать не полагается – они же будущие леди!

– Возьму на себя смелось оспорить мнение мадам Пауэр-Шмауэр. Пробегись – это я как лечащий врач приказываю! Вперед! – отрезал доктор Алек и сопроводил свои слова решительным жестом.

Роза тут же сорвалась с места и побежала со всех ног. Она очень старалась угодить дяде и носилась вокруг клумб, пока не запыхалась окончательно. Вернувшись к крыльцу, девочка рухнула на ступени, и щеки ее были краснее алой накидки.

– Умница! Вижу, конечности еще не отказали, хоть ты и старше десяти. Вот только пояс жмет. Расстегни его, тогда вздохнешь свободней.

– Ничуть не жмет, сэр! Я дышу нормально! – возразила Роза, пытаясь восстановить дыхание.

В ответ дядя поднял ее на ноги и расстегнул новый пояс – предмет Розиной гордости. Как только застежка ослабла, пояс раздвинулся на несколько дюймов, и девочка не сдержала облегченного вздоха, противоречащего ее словам.

– Надо же, правда жмет! Не замечала… Конечно, если пыхтеть как паровоз, любой пояс лопнет! Но ведь я не пыхчу и почти никогда не бегаю, – рассуждала Роза, неприятно удивленная открытием.

– Ты и вполовину не используешь объем легких, поэтому эта штуковина тебе не мешала! Кто придумал зажимать тоненькую талию тесным ремнем из кожи, когда организм должен расти! – проворчал доктор Алек, с неприязнью рассматривая пояс, а затем передвинул застежку на несколько делений назад, чем разочаровал Розу.

Она гордилась стройной фигурой и не уставала радоваться, что она не такая толстушка, как ее бывшая одноклассница Лали Миллер, которая безуспешно пыталась похудеть.

– Слишком свободно – он упадет! – обеспокоенно сказала Роза, пока дядя возился с ее драгоценным поясом.

– Будешь дышать в полную силу – не упадет. А я хочу, чтобы ты дышала, а когда привыкнешь, мы еще немного ослабим и будем продолжать в том же духе, пока ты не превратишься в богиню здоровья, как Фиби, и не перестанешь походить на журнальную модницу – вот уж страшилища!

– Ну и видок у меня! – воскликнула Роза, недовольно глядя на повисший на тонкой талии пояс. – Я его обязательно потеряю и буду переживать, потому что он ужасно дорогой – тут настоящая сталь и русская кожа… Вы только понюхайте!

– Потеряешь, подарю другой, еще лучше. Шелковый кушак подойдет юной красавице гораздо больше, чем эта сбруя; в моих запасах полно итальянских шарфиков и турецких кушаков. О, я смотрю, ты повеселела! – Дядя ущипнул племянницу за щеки, на которых внезапно заиграли ямочки.

– Это, наверное, глупо, но мне очень приятно, что… – Тут Роза запнулась, покраснела и в смущении потупилась, – …вы считаете меня красивой…

– Не тщеславие ли это, Роза? – строго спросил доктор Алек, хотя глаза его весело поблескивали.

– Боюсь, тщеславие… – пролепетала Роза, спрятав зардевшееся лицо за волосами.

– Тщеславие – большой грех! – притворно вздохнул он, словно удрученный признанием.

– Я знаю и пытаюсь с ним бороться! Однако мне часто делают комплименты, и это приятно, хоть и не должно быть! И потом… я ведь и правда не очень страшная…

Последние слова и тон, которым они были сказаны, заставили доктора Алека расхохотаться, к великому облегчению Розы.

– Согласен. А чтобы быть еще менее страшной, надо окрепнуть, как Фиби.

– Как Фиби? – вскричала Роза с таким изумлением, что дядя едва подавил смех.

– Да, Фиби. Тебе не хватает ее здоровья. Если бы девочки поняли, что такое настоящая красота, и перестали себя утягивать, морить голодом и отбеливать! Сэкономили бы невероятное количество времени и денег, а также избавились бы от лишних мук. Лучший рецепт красоты и для женщин, и для мужчин – здоровая душа в здоровом теле. Понимаешь, дорогая?

– Возможно, сэр, – ответила Роза, уязвленная сравнением с девочкой из работного дома. Потом с горечью выпалила: – По-вашему, мне нужно драить полы, чистить горшки, носить старые коричневые платья и закатывать рукава, как Фиби?

– Было бы чудесно, если бы ты могла работать наравне с ней и у тебя были бы такие же сильные руки. Утром Фиби по локоть в мыльной пене мыла ступени на заднем крыльце, распевая словно черный дрозд – ничего более прекрасного я давно не видел!

– Вы самый странный человек на свете – вот что я думаю! – воскликнула Роза, пораженная дядиным дурным вкусом.

– Ты и половины моих странностей не знаешь, тебя ждут более сильные потрясения, – ответил тот загадочно.

Роза была рада колокольчику, она и так слишком явно показала, насколько сильно задето ее самолюбие.

– Коробка распечатана и ждет тебя в тетиной гостиной, ройтесь в ней сколько душе угодно; я же буду занят все утро, собираюсь привести в порядок свою комнату, – объявил доктор Алек сразу после завтрака.

– Можно я помогу? – спросила Роза, которой очень хотелось быть полезной.

– Нет, спасибо. Если тетушка Изобиллия не возражает, я ненадолго одолжу Фиби.

– Для тебя – все что угодно, Алек. Я тебе тоже, вероятно, понадоблюсь, так что пойду распоряжусь насчет ужина и буду готова! – сказала старушка.

Ей было любопытно, что на этот раз затеял любимый племянник.

«Ну и ладно! Я еще докажу, что многое умею получше Фиби!» – подумала, встряхнув головой, Роза и побежала к тетушке Идиллии посмотреть на долгожданную коробку.

Любая девочка легко представит себе, как прекрасно Роза провела время, погрузившись в море сокровищ и выуживая одну прелестную вещицу за другой. Вскоре воздух наполнился ароматами муската и сандалового дерева, комната повеселела от ярких тканей, а Роза пришла в неописуемый восторг. При виде чудесной шкатулки для рукоделия из слоновой кости Роза простила дяде овсяную кашу на завтрак; обнаружив кушаки всех цветов радуги, смирилась с ослабленным пояском, а невероятно симпатичные пузырьки с розовым маслом немного смягчили обидный намек на то, что Фиби ее красивее.

Доктор Алек тем временем поймал тетушку Изобиллию на слове и действительно переворачивал дом вверх дном. В комнате намечались революционные преобразования – темно-алые занавески, связанные в узел, были унесены прочь сильными руками Фиби, железная печь перекочевала в подвал на плече Бена, а большой кроватный каркас разобрали на части и отнесли на чердак с помощью трех пар рук. Тетушка Изобиллия сновала между кладовой, сундуками и бельевыми шкафами.

Что именно затеял ее любимый племянник, до поры до времени останется в секрете от читателя. Роза иногда поднимала глаза от коробки и видела, как дядя проходил по коридору с бамбуковым стулом, затем с парой старинных подставок для дров, странной японской ширмой, ковриками и, наконец, принес, держа над головой, большую лохань для купания.

– Какая любопытная выйдет комната! – сказала Роза, угощаясь рахат-лукумом из далекого Каира.

– Тебе наверняка понравится, дорогуша! – откликнулась тетушка Идиллия с улыбкой, подняв глаза от рукоделия – она шила симпатичную вещицу из голубого шелка и белого муслина.

Роза не заметила тетиной улыбки, потому что как раз в этот момент дядя остановился в дверном проеме, и девочка вскочила на ноги, пустилась в пляс и затараторила, светясь детской радостью:

– Посмотрите на меня! Посмотрите! Сама себя не узнаю – такая я прекрасная! Я, наверное, все неправильно надела, но мне ужасно нравится!

– Яркая, как попугайчик в феске и кабайе, просто сердце радуется! Черная тучка превратилась в радугу! – произнес дядя Алек, с одобрением оглядывая разноцветную фигурку.

Он не стал говорить вслух, однако подумал, что Роза сейчас гораздо красивей Фиби – с сиреневой феской на белокурых волосах, несколькими блестящими шарфиками на поясе и в потрясающей алой курточке – с золотым солнцем на спине, серебряной луной на груди и звездами разных размеров на рукавах. На ножках красовались турецкие шлепанцы, на шее – бусы из янтаря и коралла, в одной руке Роза держала бутылочку с нюхательными солями, а в другой – коробочку с острыми восточными леденцами.

– Я как принцесса из «Тысячи и одной ночи». Не удивлюсь, если найду в коробке ковер-самолет! Но как же мне отблагодарить вас за прекрасные подарки?..

Роза задумалась и перестала танцевать.

– В знак благодарности отложи черные платья и надевай яркие, которые я привез, – в твоем возрасте не полагается долго носить траур. Тогда и у тебя настроение поднимется, и мрачный старый дом повеселеет. Правда, тетя?

– Думаю, ты прав, Алек! Хорошо, что мы еще не начали шить весенний гардероб, а то Майра говорила – ничего ярче фиолетового нельзя, а Роза и без того слишком бледна.

– Я должен лично дать мисс Хэмминг рекомендации по гардеробу. Вы удивитесь, насколько я сведущ в вопросах подрубания краев, сборивания пройм, а также распрямления косых линий! – начал доктор Алек, с видом знатока похлопав по стопке муслина, сукна и шелка.

Он не смог дальше похвастаться своими знаниями, так как Роза и тетушка Идиллия рассмеялись. Когда они успокоились, доктор Алек добродушно сказал:

– Смейся на здоровье – скорее врастешь в новый размер пояса, поэтому хохочи, Моргиана, а я вернусь к работе, а то никогда не закончу.

– Про «косые линии» было забавно, я не удержалась! – сказала Роза и, вдоволь насмеявшись, вернулась к коробке.

Потом она серьезно заметила:

– Тетушка, зачем мне столько подарков? Вот бы поделиться с Фиби… Если дядя не против…

– Он не будет возражать. Но эти вещи не для Фиби. Ей скорее подойдут твои старые платья, если их перешить, – ответила тетушка Идиллия рассудительным тоном, который может показаться докучливым, когда на нас находит приступ щедрости.

– Мне кажется, она гордая и поношенные вещи ей не понравятся, я бы лучше подарила ей новые. Старые можно отдать сестре, но мы же не сестры – выйдет нехорошо, понимаете? О, как я славно придумала! Я ее усестерю! – просияла Роза.

– Никогда о такой процедуре не слышала… Однако ты можешь спросить у Фиби, согласна ли она быть названой сестрой, и в любом случае быть к ней добрей. В конце концов, все мы сестры и должны помогать друг другу.

Тетушка посмотрела на Розу с одобрением, а той так нестерпимо захотелось срочно уладить дело, что она бросилась на кухню, не снимая нарядов. Фиби сосредоточенно чистила металлические подставки для дров и вздрогнула, когда раздался возглас:

– Понюхай, попробуй, посмотри!

Фиби понюхала розовое масло и с полным ртом рахат-лукума во все глаза наблюдала за маленькой Моргианой, которая важно расхаживала по кухне, словно яркий попугайчик.

– Вот тебе на! Какая ж вы красивая! – только и сказала она, всплеснув перепачканными руками.

– У меня наверху куча красивых вещей, и я все тебе покажу. Я бы с удовольствием поделилась, но тетушка считает, что они тебе не пригодятся и лучше подарить тебе что-нибудь другое. Фиби, можно я тебя усестерю?

– Мисс Роза, вы что, ума лишились?

Неудивительно, что Фиби задалась подобным вопросом, потому что Роза тараторила без умолку и странно выглядела в новом наряде. Видя замешательство Фиби, Роза остановилась и серьезно пояснила:

– У меня много всего, а у тебя мало – это ужасно несправедливо! Я бы хотела быть тебе родной сестрой, и тетушка Идиллия говорит, что все мы в конце концов сестры. Ты согласна?

К крайнему удивлению Розы, Фиби села на пол, зарылась лицом в фартук и долгое время молчала.

«Ну вот! Обиделась! Что же теперь делать?» – подумала Роза, испугавшись такой реакции на свое предложение. Она попыталась загладить вину и, запинаясь, принялась оправдываться:

– Прости меня, пожалуйста, я не хотела тебя обидеть…

Фиби снова ее удивила: она уронила на колени фартук, лицо ее сияло улыбкой, хотя на глазах блестели слезы. Она обвила Розу руками и проговорила, смеясь и плача:

– Вы самая чудесная девочка на свете, и с вами я на что угодно согласна!

– Значит, ты одобряешь мой план? Ты плакала не потому, что мои слова прозвучали… снисходительно?

– Одобряю – можно и так сказать! А плакала я потому, что никто никогда не был ко мне так добр. Снисходительно? Да ходите вдоль и поперек, я возражать не стану! – воскликнула Фиби, до глубины души тронутая словами Розы.

– Давай играть, что я добрый эльф из коробочки или крестная фея, которая спустилась по дымоходу, а ты Золушка и должна загадать желание, – сказала Роза, пытаясь придумать способ осторожно выведать, чего хочется Фиби.

Фиби раскусила ее замысел, потому что, хоть и воспитывалась в рабочем доме, была чуткой натурой от природы.

– Ничего я сейчас не хочу, мисс Роза! Разве что отблагодарить вас за все, что вы для меня сделали, – сказала она, стирая тыльной стороной ладони слезинку, которая, нарушая торжественность момента, повисла на кончике носа.

– Я же ничего не сделала, просто угостила тебя конфетами! Вот, возьми еще! Будешь работать и есть, а заодно подумаешь, чего бы тебе хотелось. Я должна идти прибирать комнату, так что до свидания! Не забудь – мы теперь сестры!

– То, что вы мне подарили, слаще любых конфет, и я всю жизнь буду вам благодарна!

Фиби отерла шершавые руки от пыли, сердечно пожала ладошку Розы и проводила ее до двери сияющим благодарным взглядом черных глаз.

Глава шестая

Комната дядюшки Алека

Вскоре после обеда (Роза не успела ознакомиться и с половиной своих богатств) доктор Алек предложил проехаться и завезти первую партию подарков тетям и кузенам. Роза с готовностью согласилась, так как ей не терпелось примерить пушистый бурнус из коробки – с очаровательным капюшоном и забавными кисточками, которые весело болтались при ходьбе.

Большая карета была забита свертками, даже у Бена на облучке громоздились индийские боевые дубинки, громадный воздушный змей из Китая и пара отполированных бычьих рогов из Африки. Доктор Алек – загорелый и одетый во все синее, сидел, вытянувшись в струнку, и с удовольствием оглядывал окрестности, а Роза, завернувшись в свою нарядную и удобную накидку, откинулась на спинку и воображала себя восточной принцессой в окружении верных подданных.

Три первых визита были краткими: у тетушки Майры разыгралась простуда, тетушка Клара принимала гостей, а тетушка Джейн с таким пылом принялась обсуждать население, производство и политику Европы, Азии и Африки, что даже дядя Алек не выдержал и поспешил откланяться.

– Теперь-то мы повеселимся! – воскликнула Роза со вздохом облегчения, когда экипаж стал взбираться на холм к дому тетушки Джесси. – Надеюсь, мальчики дома!

– Я специально решил заехать сюда в последнюю очередь – мальчишки как раз успеют вернуться из школы. Да, вот и Джейми – встречает в воротах! Клан наверняка в сборе!

Завидев приближающихся гостей, Джейми издал пронзительный свист, который эхом откликнулся из дома, из хлева и с полей, и братья сбежались с разных сторон, крича «Да здравствует дядя Алек!». Они набросились на экипаж, как грабители с большой дороги, растащили все свертки до единого, взяли в плен пассажиров и, торжествуя, отконвоировали их в дом.

– Мамочка! Мамочка! Они приехали с горой гостинцев! Спускайся! Смотри, как здорово! Поторопись! – кричали Уилл и Джорди.

Потом мальчики дружно разрывали бумажные обертки и азартно резали бечевки, и скоро аккуратная комната потонула в беспорядке.

Тетушка Джесси спустилась, даже не завязав ленты чепчика; впрочем, лицо ее светилось радостью, и небрежно накинутый головной убор никак не портил картину. Она едва успела поприветствовать Розу и доктора, потому что мальчишки окружили ее, и каждый требовал, чтобы она посмотрела на его подарок и разделила радость. Тетушка Джесси радовалась не меньше детей и не обращала внимания на свист дубинок над головой и развернувшееся в опасной близости сражение на бычьих рогах. Она сидела, усыпанная дарами со всех концов света, окруженная семью восторженными мальчишками, наперебой требующими внимания.

Тетя не возражала, напротив, она казалась очень довольной! Она улыбалась, восхищалась, давала пояснения и, казалось, ничуть не смущалась гвалтом. Роза же вынуждена была заткнуть уши, а дядя Алек пригрозил, что немедленно уедет, если буйство не прекратится. Угроза возымела действие, и наступило временное затишье; дядя устроился в уголке и принимал благодарности, а тетя на другом конце комнаты вела доверительный разговор.

– Ну что, дорогая, как ты поживаешь? Надеюсь, лучше, чем неделю назад?

– О, тетушка Джесси, теперь, когда приехал дядя, я очень счастлива. Он делает престранные вещи, однако он очень добр ко мне, и я его уже полюбила.

Роза прильнула к ней и поведала обо всем, что произошло за последние дни, завершив рассказ восторженными отзывами о восхитительной коробке.

– Я очень рада, дорогая. Однако должна тебя предупредить – не позволяй дяде слишком себя баловать.

– Но мне нравится, что он меня балует, тетушка!

– Не сомневаюсь. Однако если по истечении года эксперимент не даст плодов и дурно на тебе отразится, все обвинят дядю. Было бы жаль, правда? Ведь дядя хочет столько для тебя сделать и обязательно осуществит замыслы, если его доброе сердце не станет помехой трезвым суждениям.

– Я об этом не подумала… Постараюсь не стать слишком избалованной! Вот только как?.. – заволновалась Роза.

– Выполняй без капризов его полезные рекомендации, отвечай ему не только любовью, но и послушанием, иногда пересиливай себя.

– Я постараюсь! Правда! А если буду тревожиться о чем-то, можно прийти к вам за советом? Дядя сказал обращаться к вам, и, кажется, с вами я могу спокойно поговорить!

– Конечно, дорогая! Приходи с любыми бедами, для чего еще нужны матери, правда? – ответила тетя Джесси и прижала к своему плечу кудрявую головку, глядя на девочку с нежностью – она знала, что нужно ребенку больше любых лекарств.

Розе стало уютно и спокойно, и она сидела не шевелясь, пока не раздался голосок:

– Мама, не подарить ли мне немного ракушек Носишке? Роза поделилась подарками с Фиби, и это очень мило с ее стороны. Можно я тоже поделюсь?

– Носишка? Кто это? – встрепенулась Роза, заинтригованная необычным именем.

– Куколка. Хочешь, покажу? – спросил Джейми, который услышал краем уха историю с усестерением и очень впечатлился.

– О, я люблю кукол. Только не говори мальчикам, а то они меня засмеют.

– Надо мной не смеются, хоть я много играю с куколкой – она меня больше всех любит! – похвастался Джейми и побежал за своей любимицей.

– Я тоже привезла куклу, но прячу ее. Я уже слишком большая для кукол, но выбросить рука не поднимается. Я так ее люблю! – доверительным шепотом призналась Роза.

– Приходи и играйте вместе с Джейми сколько угодно, у нас куклы не запрещаются, – ответила тетя Джесси, пряча улыбку.

Когда Джейми вернулся, стало понятно, что позабавило тетушку, ибо куколкой оказалась четырехлетняя девочка, которая проворно вбежала в комнату на толстеньких ножках, кинулась к ракушкам, набрала полные руки и объявила, обнажив в широкой улыбке маленькие белые зубки:

– Лакушки Дзейми и мне!

– Знакомься, это куколка! Правда милая? – сказал Джейми, с гордостью глядя на малышку, и, подражая братьям, принял мужественную позу – ноги широко расставлены, руки заложены за спину.

– Она милашка. Почему ты зовешь ее Носишка? – спросила очарованная Роза.

– Она невероятно любопытная и повсюду сует свой маленький носик. Почемучка ей не подошло, и ее прозвали Носишкой. Не очень красиво, зато выразительно.

Прозвище и впрямь было подходящим. Закончив осмотр ракушек, деловая девчушка принялась хватать все, до чего дотягивалась, и продолжала исследования, пока Арчи не застал ее с шахматной фигуркой из слоновой кости во рту – девочка проверяла, не леденец ли это. К тому времени она успела набить кармашки китайскими картинками на рисовой бумаге и чуть не расколола страусиное яйцо (подарок Уиллу), попытавшись на него усесться.

– Забери ее, Джим! Это невозможно, она хуже, чем стая щенков! – потребовал старший брат, сгреб нарушительницу порядка в охапку и передал Джейми. Тот принял ношу с распростертыми объятиями и предостерег:

– Поосторожней! Я собираюсь Носишку усестерить, как Роза усестерила Фиби, и тогда вам, верзилам, придется ее уважать!

– Усестеряй на здоровье! А я подарю тебе клетку, а то долго она у нас не задержится – этот ребенок проворней обезьянки! – ответил Арчи и отошел к остальным, а тетя Джесси, предвосхищая взрыв возмущения, поспешила напомнить Джейми, что время визита подошло к концу и Носишке пора домой.

– Моя куколка с твоей не сравнится, правда? Она говорит, поет и танцует, а твоя ничего этого не умеет, да? – спросил Джейми, с гордостью разглядывая Носишку, а та как раз, забавно приплясывая, пропела известный стишок: «Где ты была сегодня, киска? У кололевы у англивской».

После этого роскошного номера она удалилась в сопровождении Джейми: оба дули в раковины, издавая оглушительные звуки.

– Нам пора прощаться, Роза, я хочу доставить тебя домой, пока не стемнело. Прокатишься с нами, Джесси? – спросил доктор Алек, когда маленький оркестр затих в отдалении.

– Нет, спасибо. А вот мальчишки, я вижу, не прочь проехаться галопом. Если не возражаешь, они проводят вас, но заходить не будут. Им можно в гости только в выходные.

Не успела тетушка Джесси закончить, как Арчи скомандовал:

– Тащите сапоги и седла, да не мешкайте!

– Есть! – последовал ответ, и через секунду мальчиков и след простыл – остались лишь кучи оберточной бумаги на полу.

Кавалькада спускалась с холма с такой скоростью, что Роза вцепилась в дядин рукав от страха – упитанные старые лошади нервничали из-за скачущих по бокам пони и тоже неслись во весь опор, а впереди громыхал чудесный экипаж – та самая яркая повозка, также запряженная шетландскими лошадками, нещадно погоняемыми Арчи и Чарли. Бен был чрезвычайно доволен поездкой, а мальчишки исполняли один трюк за другим, и Роза подумала, что все же не ошиблась, решив, что приехал цирк.

У крыльца они спешились и, словно почетный караул, выстроились у ступеней кареты – по трое с каждой стороны, а дядя Алек с изяществом подал даме руку. Затем члены клана отсалютовали, по команде вскочили в седла и с неистовым гиканьем понеслись прочь, как лихие арабские наездники (так, по крайней мере, они сами думали).

– Все хорошо, что хорошо кончается! – облегченно вздохнула Роза, взбегая по ступеням крыльца и поглядывая, как мило болтаются кисточки.

Доктор Алек посмотрел на девочку с улыбкой и пообещал:

– Я и тебе куплю пони, как только слегка окрепнешь.

– Ой, я ни за что не сяду на пони – они противные и непослушные! Ворочают глазами и прыгают, я просто умру от страха! – трагически заломив руки, вскричала Роза.

– Разве ты трусишка?

– Я лошадей боюсь.

– Ну ладно. Тогда пойдем посмотришь на мою комнату.

Дядя Алек пошел наверх, не говоря больше ни слова.

Роза пошла следом, вспоминая обещание, данное тетушке Джесси, и сожалея о столь решительном отказе. Через пять минут она пожалела еще больше – и неудивительно.

– Смотри! Что ты думаешь? – спросил дядя Алек, распахивая дверь. Из комнаты выскользнула Фиби с совком для мусора и спустилась по черной лестнице.

Роза вышла на середину и сияющими глазами вбирала чудесное преображение.

Комната годами не использовалась, разве что при наплыве гостей в рождественские праздники. Окна выходили на три стороны: одно на восток – из него открывался вид на бухту, второе на юг – там помахивали зелеными лапами конские каштаны, а третье на запад, где под вечерним небом зеленели холмы. Сейчас в западном окне алел закат, наполняя комнату мягким светом, шелестело море, на цветущих ветвях чирикали воробьи, желая друг другу доброй ночи.

Сердце Розы прониклось красотой с детской восприимчивостью, и она прежде всего насладилась видами и звуками, а затем принялась изучать преобразившуюся обстановку.

Комната, ранее укромная, тихая и одинокая, теперь наполнилась светом, теплом и безыскусным изяществом.

Пол был устлан индийской циновкой, кое-где лежали яркие коврики; в широком камине на начищенных старинных подставках жарко пылали дрова, разгоняя нежилую сырость. По стенам стояли бамбуковые стулья и диванчики, в уютных уголках пристроились затейливые столики; на одном из них красовалась декоративная корзинка, на другом – письменные принадлежности, а на третьем Роза заметила стопку знакомых ей книг. В нише помещалась узкая белая кровать, над которой висела очаровательная фигурка Девы Марии. За полуразвернутой японской ширмой виднелся изысканный бело-голубой туалетный прибор на мраморной подставке, а рядом большая лохань для купания, турецкие полотенца и губка величиной с голову Розы.

«Дядя любит холодную воду, как морж», – подумала девочка, поежившись.

Затем взгляд ее упал на высокий платяной шкаф. Одна дверца была приоткрыта, и Роза увидела заманчивые полочки, ящички и «тайнички», милые сердцу каждого ребенка.

«Там разместились бы все дядины подарки!» – подумала Роза и стала гадать, что же держит там дядя.

– Какой очаровательный туалетный столик! – воскликнула она секунду спустя и подошла к столь притягательному для нее предмету.

Над столиком висело круглое старинное зеркало, на верхнем краю его примостился позолоченный орел, который держал в клюве голубой бант, а тот перевязывал кусок муслиновой ткани, обрамляющей зеркало по бокам. На туалетном столике Роза увидела кисточки с ручками слоновой кости, два высоких серебряных подсвечника, фарфоровую коробочку со спичками, несколько шкатулочек для всякой мелочи и самое главное – пухлую подушечку из голубого шелка, кокетливо отделанную кружевом и украшенную розовыми бутонами по углам.

Подушечка, как и весь столик, поразила Розу в самое сердце, и она лукаво улыбнулась про себя: «А дядя-то щеголь! Ни за что бы не подумала!»

Дядя открыл дверь большого шкафа и сказал, небрежно указывая на содержимое:

– Мужчинам обычно нужно много места для всяких важных вещей. Как ты думаешь, подходящий шкаф?

Роза заглянула внутрь и вздрогнула. На первый взгляд, ничего необычного – одежда и обувь, коробки и сумки. Вот только висели в шкафу не пиджаки, а черные и белые платья, а под ними выстроились в ряд ботинки, которые явно были малы доктору Алеку; из зеленой шляпной коробки торчала серая вуаль, и – никаких сомнений не оставалось – на двери висела сумочка для рукоделия, которая точно принадлежала Розе – она сразу ее узнала по дырявому углу! Роза быстро огляделась и поняла, почему комната показалась ей слишком изящно обставленной для джентльмена, почему у кровати лежит ее молитвенник и Новый завет и зачем здесь подушечка с розовыми бутонами. И тут она вдруг ясно осознала – этот райский уголок приготовлен для нее и, преисполненная благодарности, обвила руками шею доктора Алека и пылко произнесла:

– О, дядя! Вы слишком добры! Я буду делать все, что вы попросите: скакать на диких лошадях, принимать ледяные ванны и есть гадкую кашу, и пусть вся одежда будет без талии – вот как я благодарна за милую, прекрасную, чудесную комнатку!

– Понравилось? Ты предполагаешь, комната для тебя? – спросил доктор Алек.

С крайне довольным видом он присел и усадил восторженную племянницу рядом.

– Не предполагаю, а точно знаю! По вашему лицу вижу! Разве я заслужила?.. Тетушка Джесси велела не позволять вам меня баловать. А это, кажется, баловство и есть, и – о боже мой! – мне надо отказаться! – ужаснулась Роза, старательно делая вид, что действительно способна и отказаться, если нужно.

– Спасибо миссис Джесси за ценный совет, – слегка нахмурился доктор Алек, хотя и понимал в глубине души, что сестра права. Затем его смуглое лицо осветилось широкой улыбкой, и он произнес:

– Переезд в рамках лечения, Роза, здесь ты сможешь в достаточном количестве получать три главные лекарства. Солнечный свет, свежий воздух и холодные ванны. Прибавим к этому физический труд и веселую компанию – Фиби научит тебя поддерживать в комнате порядок и станет твоей горничной, а также учительницей и подругой. Как тебе такое лечение, дорогая? Не слишком неприятное?

– О нет, сэр! Очень даже приятное, и я постараюсь быть прилежной пациенткой. Хотя как можно болеть в такой прекрасной комнате? – сказала Роза со счастливым вздохом, обводя взглядом свои новые владения.

– Будем считать, что мои таблетки получше, чем те, которыми пичкает тетя Майра, и их ты не выкинешь с балкона.

Глава седьмая

Путешествие в Китай

– Пойдем, пора принять следующее лекарство. Оно понравится тебе меньше, чем предыдущее, но ты со временем привыкнешь, – объявил доктор Алек спустя неделю после большого сюрприза.

Роза рукодельничала в своей новой комнатке и, будь ее воля, не покидала бы ее совсем. Однако она уже перестала бояться лекарственных средств доктора Алека и была не прочь попробовать что-нибудь еще. Недавно он подарил ей легкие садовые инструменты, и, следуя его предписанию, Роза помогала приводить в порядок клумбы и узнала много нового и интересного о растениях. Хоть девочка и проходила ботанику, скучные школьные уроки не шли ни в какое сравнение с живыми рассказами дяди Алека.

– Что за лекарство? – спросила Роза, захлопнув шкатулку для рукоделия без единого возражения.

– Соленая вода.

– И как ее принимают?

– Надень новый костюм, который вчера прислала мисс Хемминг, спускайся на пляж, и я тебе покажу.

– Да, сэр, – послушно ответила Роза, однако, когда дядя вышел, добавила с содроганием: – Для купания еще рано, наверняка тут замешана эта ужасная штука – лодка!

Новенький костюм из голубой фланели, обшитый белой тесьмой, и морская шапочка с длинными лентами отвлекли ее от мыслей о предстоящем испытании, но пронзительный свист напомнил о том, что ее ждут на пляже. Роза бегом пересекла сад, затем по песчаной тропинке спустилась на полоску пляжа, где доктор Алек возился с длинной красно-белой лодкой, которая покачивалась на волнах прилива.

– Какая красивая лодочка! И название милое – «Красотка Белль», – скрывая волнение, сказала Роза.

– Она твоя, так что сначала садись на корму и поучишься рулить, а потом я научу тебя работать веслами.

– Лодки всегда так качаются? – Роза медлила на берегу, делая вид, что потуже завязывает ленты шляпки.

– О да! Если море неспокойно, болтает, как ореховую скорлупку! – ответил дядя Алек как бывалый моряк, не заметив тревоги племянницы.

– А сегодня море спокойно?

– Не очень. На востоке, похоже, слегка штормит, но, если ветер не сменится, пронесет! Залезай!

– Дядя, вы умеете плавать? – спросила Роза, повиснув у него на руке.

– Как рыба! Ну, давай!

– Только, пожалуйста, держите меня крепче! Почему корма так далеко?

Роза пробралась на дальнее сиденье, тихо повизгивая по пути, вцепилась в борта обеими руками и с ужасом ожидала, что волны разнесут лодку в щепки.

Дядя Алек, словно не замечая ужаса Розы, стал терпеливо обучать ее искусству управления лодкой, и вскоре ученица почти перестала путать «право руля» и «лево руля» и даже забывала вскрикивать, когда волна била в борт.

Свежий ветер овевал лицо, дядя вывел лодку на середину маленького залива несколькими мощными долгими гребками.

– Куда же мы поедем? – спросила Роза.

– Не махнуть ли нам в Китай?

– Это же очень далеко!

– Как посмотреть. Рули в обход мыса в бухту. Минут через двадцать я покажу тебе Китай.

– Вот здорово! – воскликнула Роза.

Она гадала, что же дядя имел в виду, и любовалась открывшимися видами.

За ними зеленела «Усадьба тетушек», на вершине в окружении деревьев виднелся дом, вдоль берега стояли знакомые постройки – большие и маленькие, живописные и не очень. Когда они обогнули мыс, перед ними открылась бухта – там сновали суда, а вдали был виден город – высокие мачты шпилей, украшенных флагами.

– Мы туда плывем? – спросила Роза.

Она еще никогда не видела старый шумный город с воды.

– Да, дядя Мак как раз разгружает судно из Гонконга, я думал, тебе будет интересно.

– О, еще бы! Я обожаю склады дяди Мака! Там столько нового и любопытного! Китай мне особенно интересен – ведь вы там побывали.

– Я познакомлю тебя с двумя настоящими китайцами. Уверен Вэнг Ло и Фан Си тебе понравятся.

– Только я не буду с ними разговаривать, дядя! У китайцев странные имена, крысиные хвостики и косые глазки – я обязательно рассмеюсь. Можно я просто похожу рядом с вами? Мне так будет спокойней.

– Как угодно. А теперь подруливай к причалу. Видишь большой корабль со странным флагом? Это «Раджа», к нему мы и пришвартуемся.

Они проплыли между кораблями. Вода у складов была зеленоватая и застоявшаяся, скользкие столбы опор обросли водорослями. Несмотря на неприятные запахи и необычный пейзаж, Роза была довольна и, когда они поднялись на трап в тени высоченного «Раджи», представила, что и впрямь прибыла в Гонконг. Крепкие носильщики перекрикивались, поднимая из трюмов тюки и коробки, и дребезжали тележками по палубе; портовые краны цепляли тяжелые грузы железными щупальцами, поднимали в воздух и опускали перед складскими воротами, похожими на жадно разинутые рты.

Они поднялись на борт, и Роза, рискуя быть придавленной грузом, потеряться или утонуть, с удовольствием облазила все уголки судна.

– Ну что, дитя, хотела бы ты отправиться со мной в кругосветное путешествие на таком вот старом добром судне? – спросил дядя, когда они сели передохнуть в капитанской каюте.

– Я бы хотела посмотреть мир, однако тут слишком тесно и дурно пахнет! Давайте лучше поедем на удобной чистой яхте; Чарли считает, что путешествовать нужно именно так, – ответила Роза, неодобрительно оглядывая маленькую каюту.

– Истинный Кэмпбелл не воротит нос от дегтя и соленой воды! Надо же, чего придумали – яхта! Пойдем лучше на берег, поприветствуем жителей Поднебесной империи.

Они прошли через склад, попутно заглядывая во все уголки, и оказались в кабинете дяди Мака, где тот беседовал с желтокожим джентльменом. Вокруг беспорядочно громоздились многочисленные товары, сувениры, подарки и прочие привезенные богатства.

Роза поспешно забилась в уголок, примостившись между фарфоровым божком и зеленым драконом, однако Фан Си уселся прямо перед ней на ящик чая и уставился на девочку маленькими блестящими глазами – отчего она окончательно смутилась и потупилась.

Мистер Вэнг Ло оказался пожилым джентльменом; он был одет по американской моде, деловито беседовал с дядей Маком и показался Розе совершенно неинтересным. Зато Фан Си был настоящим китайцем, от остроконечных башмаков до шишечки на соломенной шляпе; на нем было несколько слоев шелковых жилетов и мешковатые брюки. Он был низеньким, толстым и смешно переваливался при ходьбе; глазки у него были «косые», как и предполагала Роза, а лицо – желтоватое, круглое и блестящее. Одним словом, Фан Си оправдал ожидания.

Дядя Алек сказал, что Фан Си выехал за границу, чтобы получить образование, на английском пока разговаривает плохо, и Роза должна быть к нему внимательна, ведь он тоже еще совсем юн. Роза нашла, что выглядит Фан Си не моложе Вэнг Ло, однако пообещала быть внимательной, хотя представления не имела, как развлечь странного гостя, который словно сошел с китайской гравюры на стене. Фан Си сидел напротив и кивал, как оживший болванчик, и Роза едва сдерживала смех.

Дядя Мак заметил, как молодые люди беспомощно разглядывают друг друга, и это своеобразное знакомство очень его развеселило. Он взял со стола коробочку, передал ее Фан Си и дал указание, которое явно пришлось последнему по душе.

Китаец слез с ящика и принялся проворно и ловко распаковывать протянутую ему посылку, а Роза с интересом за ним наблюдала. Вскоре под многочисленными слоями упаковочной бумаги обнаружился чайник, и Роза в восторге всплеснула руками. Чайник точь-в-точь походил на толстенького китайца. Остроконечная шляпа вместо крышки, косичка вместо ручки, носик – как человеческий нос. Внизу были ножки в туфлях с загнутыми концами, круглое немного сонное улыбающееся лицо. Девочка радостно рассмеялась, чем очень порадовала гостя.

Фан жестами показал, что чайник предназначается Розе. Как и две хорошенькие чашки с крышками и чудесный алый поднос. Розе не терпелось устроить чайную церемонию, пусть даже на китайский манер – без сахара и молока.

Фан поставил чайные принадлежности на столик перед девочкой и жестами пояснил, что подарок – от дяди. Роза тоже жестами поблагодарила, после чего китаец снова залез на ящик, и они, за неимением других средств коммуникации, вновь нелепо заулыбались и закивали. Затем Фан Си пришла в голову новая идея. Он скатился с ящика и, переваливаясь и путаясь в многочисленных одежках, засеменил прочь. Розе оставалось только надеяться, что он не вернется с жареной кошатиной, тушеной собачатиной или тому подобной гадостью, которую готовят у него на родине и которую Розе придется попробовать из вежливости.

В ожидании нового знакомого Роза тренировала ум – что наверняка одобрила бы тетушка Джейн. Девочка внимательно слушала взрослые разговоры и старалась запомнить как можно больше (а память у Розы была отличная).

Она как раз упорно твердила про себя, что Амой находится на расстоянии двухсот восьмидесяти миль от Гонконга, когда, шаркая ногами, вернулся Фан Си; он держал в руке длинный предмет. То, что Роза сначала приняла за меч, оказалось огромным веером. Китаец развернул его перед Розой и протянул его, лопоча что-то по-своему, – звучание позабавило Розу, а значение позабавило бы еще больше, знай она китайский.

Роза самозабвенно разглядывала чудесный подарок – она никогда раньше такого не видела. Рисунок, правда, был поломанный, что, впрочем, добавляло очарования – в одном месте дама с голубыми вязальными спицами в волосах восседала прямо на шпиле величественной пагоды. В другом – очаровательный ручеек затекал в парадную дверь дома тучного джентльмена и вытекал из камина. В третьем – зигзагообразная стена поднималась до самого неба, лодчонка рыбака уткнулась носом в луну, словно он собирался там высадиться, а над ним нависла птица с двумя хвостами.

В общем, веер был потрясающе хорош, и Роза, к радости Фан Си, обмахивалась бы им до вечера, однако ветер, который она создавала, дул в лицо дяде Алеку, сбивая волосы на глаза. Доктор обратил внимание на племянницу и вспомнил, что пора домой. Чайный набор убрали в коробку, Роза свернула веер, дядя Алек наполнил карманы многочисленными сверточками разносортных чаев для старушек, и они стали прощаться. Фан Си три раза поклонился и девять раз пал ниц, словно перед ним находился сам сын Солнца – император.

– Я будто и правда побывала в Китае и выгляжу соответственно! – воскликнула Роза, когда их лодочка вышла из тени «Раджи».

Это было сущей правдой – мистер Вэнг Ло подарил девочке китайский зонтик, дядя Алек – несколько фонариков, чтобы украсить балкон, на коленях у Розы лежал огромный веер, а в ногах примостилась коробочка с сервизом.

– Как тебе урок? Правда, приятный способ изучать географию? – спросил дядя, от которого не укрылось внимание Розы к деловому разговору.

– Очень хорошо! Сегодня я узнала о Китае больше, чем на всех уроках, вместе взятых. Хотя я и отвечала на все вопросы в школе, никто нам ничего не объяснял. Помню только, что из Китая привозят чай и шелк, а у китаянок крошечные ножки. Я видела, как Фан Си рассматривал мои – они, наверное, показались ему огромными… – Роза с осуждением взглянула на свои добротные сапоги.

– Я достану карты и глобус, покажу, где путешествовал, и все расскажу. Тоже неплохой способ учить географию.

– Вы так любите путешествия! Вам, должно быть, здесь ужасно скучно, дядя… Тетушка Изобиллия говорит, что вы обязательно уедете через год-другой.

– Вполне вероятно.

– Ох! Что же я буду тогда делать? – в отчаянии вздохнула Роза.

Лицо дяди Алека осветилось довольной улыбкой, и он торжественно добавил:

– Я возьму свой маленький якорь с собой.

– Правда-правда, дядя?

– Правда-правда.

Роза подпрыгнула от восторга, отчего лодка дала солидный крен, что сразу остудило пыл девочки. После этого она сидела смирно и, радостно улыбаясь, размышляла – какой из сотни вопросов задать доктору Алеку в первую очередь. Доктор Алек тем временем указал на лодку, которая плавно и уверенно их догоняла.

– Как чисто гребут! Смотри внимательно – есть чему поучиться!

Лодкой «Буревестник» управляло шестеро гребцов, их команда в голубых рубашках и ослепительно-белых фуражках со звездами и якорями радовала глаз.

– Красиво идут! А ведь они еще мальчишки! Ой, да это наши мальчишки! Да, вон Чарли оглядывается через плечо и смеется. Гребите, дядя, гребите! О, пожалуйста, не дайте им нас обогнать! – кричала Роза; от волнения она чуть не уронила за борт китайский зонтик.

– Ну что ж, вперед!

«Красотка Белль» быстро заскользила по водной глади, движимая мощными и размеренными движениями весел.

Мальчишки тоже поднажали, однако дядя добрался бы до мыса первым, но вышла задержка – Роза впопыхах позабыла морскую науку и дергала руль в разные стороны, а когда наконец выровняла курс, с нее сдуло шляпку. Пришлось сойти с дистанции, чтобы выудить ее из воды, «Буревестник», поравнявшись с ними, поднял весла, его веселый экипаж, как всегда, сыпал шутками.

– Неужто, дядя, краба отловили?

– Нет, всего лишь медузу, – ответил тот, опуская на лавочку мокрую шляпку.

– Откуда плывете?

– Мы навещали Фан Си.

– Повезло тебе, Роза! Мы пригласили его завтра, он покажет, как запускать воздушного змея, а то у нас пока не получается. Фан – большой весельчак, правда?

– А по-моему, очень даже маленький!

– Ладно тебе, лучше покажи свои подарки!

– Веер вполне подойдет вместо паруса!

– Одолжи Денди зонтик, а то у него носик обгорит!

– Вы устроите праздник фонарей, дядя?

– Для начала я устрою праздник хлеба с маслом – близится время ужина. Если туча не рассеется, скоро будет ливень, так что поторопись домой, Арчи, пока мама не начала волноваться.

– Есть, капитан! Спокойной ночи, Роза! Выходи в море почаще, мы научим тебя гребле, мы лучшие гребцы во всей округе! – без лишней скромности заявил Чарли.

Лодки пошли каждая своим курсом, но с «Буревестника» еще долго доносилась песня:

Глава восьмая

Что было дальше

Вечером того же дня запыхавшаяся Роза вбежала в библиотеку и попросила:

– Дядя, вы не одолжите мне девять пенсов? Я верну, как только получу карманные деньги!

– Почему нет? Одолжу и процентов брать не буду, так что не торопись. Если у тебя нет дел поинтересней, приходи расставлять со мной книги, – ответил дядя и протянул ей монетку; такая готовность дать в долг чрезвычайно порадовала маленькую просительницу.

– Сейчас вернусь! Я давно мечтала расставить по местам папины книги, но не решалась – вы всегда качаете головой, когда застаете меня за чтением.

– Глядя на то, как написан каталог, остается лишь качать головой…

– Я знаю, неаккуратно, просто я тогда очень торопилась. И сейчас тоже спешу!

Роза поспешно скрылась, чтобы дядя не успел поругать ее за плохой почерк.

Однако хитрость не удалась. Когда она вернулась, дядя Алек все еще хмурил брови над списком книг. Он указал на кривые, словно подвыпившие, буквы в одном из названий в конце страницы и строго спросил:

– Это «Покусанный край»? Я правильно понял, мэм?

– Нет, сэр! Это «Потерянный рай»!

– Хорошо, а то я думал, ты увлеклась дикими животными. А это что за блюдо «Бекон гляссе»?

Роза, вглядевшись в каракули, объявила с видом ученого превосходства:

– Это же Бэкон! «Эссе».

– Я вижу, мисс Пауэр сочла, что каллиграфия устарела. Сравни с запиской тетушки Изобиллии – какие красивые разборчивые буквы. Тетушка обучалась лишь в начальной школе, зато отлично освоила элементарные навыки. По моему скромному мнению, это гораздо лучше, чем бездумно хватать по верхам информацию из разных областей!

– В школе меня считали умной, и я хорошо училась по всем предметам! Я и Лали были лучшими в классе, и особенно нас хвалили за французский, музыку и всякое такое! – возразила Роза, задетая за живое дядиным замечанием.

– Не сомневаюсь. Однако, если по-французски ты изъяснялась так же грамотно, как по-английски, то, боюсь, похвала не слишком заслужена, дорогая.

– Но дядя, мы и английский изучали, и я прекрасно справлялась с грамматическими разборами! Мисс Пауэр специально нас спрашивала при посетителях, чтобы похвастаться. Говорю я поправильней многих девочек!

– Наверняка. Многие пренебрегают нормами языка… Вот скажи мне, насколько грамотны выражения «я и Лали», «всякое такое» и «поправильней»?

Роза растянула кудряшку, выпятила губу, однако, подумав, решила, что дядя прав, и, для порядка выдержав возмущенную паузу, признала:

– Наверное, лучше было бы сказать «мы с Лали», «правильней» и «тому подобное». Но ведь «всякое такое» забавней звучит!

– Спасибо, маленькая янки! Еще бы избавиться от бесконечных «ведь»… Видишь ли, Розочка, я отнюдь не считаю себя примером для подражания и разрешаю тебе критиковать мою грамматику, манеры и нравственные качества сколько душе угодно, я буду только благодарен. Я много лет болтался по разным странам, и многие сочтут меня легкомысленным, однако я бы хотел, чтобы моя племянница была хорошо образованна. Следующий год мы посвятим основным навыкам – чтению, арифметике и письму. Будем изучать предметы тщательно, никуда не торопясь.

Он говорил искренне, глубоко сожалея, что задел ее чувства; Роза устроилась на ручке дядиного кресла и с раскаянием в голосе сказала:

– Зря я рассердилась вместо того, чтобы поблагодарить, – вы так ко мне внимательны! Я думаю – даже уверена, что тщательность – это правильно; с папой я усваивала гораздо больше, хотя он давал совсем не много, а с мисс Пауэр мы столько всего проходили! Признаюсь, у меня такая путаница была от французского с немецким, истории с арифметикой и грамматики с музыкой – я боялась, что голова треснет! Неудивительно, что она часто болела…

Роза потерла виски, словно ей стало дурно от одного воспоминания.

– А между тем твоя школа считается отличным учебным заведением, и, возможно, им бы и являлась, если бы невежественная начальница не пичкала учеников знаниями, словно рождественских индеек, а давала бы знания в разумных, полезных для мозга количествах. Многие американские школы этим грешат, и головки бедных детей будут болеть, пока мы не найдем выход из положения.

Однажды, когда Роза думала, что дядя Алек, по обыкновению, отправится прокатиться галопом, он, к ее радости, завернул в комнату и дал ее мыслям новое направление, извлекая из кармана пухлый бумажник:

– Дядя Мак передал твои дела мне. Так что вот твои карманные деньги на месяц. Ты же ведешь счет?

– Спасибо! Дядя Мак подарил мне счетную книгу перед отъездом в школу, и я заносила туда траты, но у меня не всегда точно получалось, потому что, в отличие от остальных предметов, с цифрами у меня не очень… – ответила Роза и, порывшись в ящике парты, смущенно достала потрепанный блокнот.

– Поскольку цифры играют большую роль в нашей жизни и в будущем тебе, возможно, предстоит управлять большими счетами, почему бы не поучиться этому сейчас – когда речь идет о пенсах? Тогда и фунты будут не страшны.

– Я думала, вы возьмете на себя всякие там фунты и прочие хлопоты. Зачем это мне? Я ненавижу считать!

– Я, разумеется, буду о тебе заботиться, пока ты не подрастешь, но тем не менее хорошо бы тебе понимать, что именно происходит с твоим имуществом, и вникать в дела по мере сил – нельзя же целиком полагаться на чужую порядочность.

– Боже мой! Я в вас ни капли не сомневаюсь и доверила бы вам хоть миллион, хоть миллиард! – возмущенно воскликнула Роза.

– Да, но вдруг я поддамся соблазну? Такое случается с опекунами, поэтому лучше за мной присматривать, а значит, тоже освоить ведение счетов, – ответил дядя Алек и сделал запись в своей аккуратно оформленной книге расходов.

Роза заглянула через его плечо и с тоскливым вздохом вернулась к собственным вычислениям.

– Дядя, а у вас бывает, что, если вычесть все расходы, денег остается больше, чем было вначале?

– Нет, у меня обычно остается гораздо меньше. Интересно, у тебя как раз с этим затруднения?

– Да, немного странно. Что-то не сходится…

– Могу я тебе помочь? – уважительно спросил доктор Алек.

– О да, помогите, пожалуйста! Если мне все равно придется заниматься счетами, то почему бы не начать сейчас? Только не смейтесь! Хоть я ужасно бестолковая и книжка моя – просто позор… Никак не получается сделать правильно!

И Роза с волнением протянула дяде свои нехитрые подсчеты.

Доктор Алек не стал смеяться, хоть ему это далось нелегко, лишь деликатно намекнул:

– Знаешь, ты иногда путаешь доллары с центами; если разобраться, где что, думаю, цифры сойдутся.

– Пожалуйста, разберитесь! А потом покажите на чистом листке, как заносить траты, чтобы был образцовый порядок, как у вас!

Затем Роза наблюдала, как доктор Алек легко и быстро восстанавливает порядок из полного хаоса. Она решила отложить на время сказки и разыскать учебник по арифметике, чтобы попрактиковаться в четырех основных действиях и хорошенько подтянуть дроби.

– Я богатая? – неожиданно спросила она, глядя, как дядя переписывает столбик цифр.

– Я бы не сказал, раз тебе пришлось занять девять пенсов.

– Это ваша вина – вы забыли про карманные деньги! Ну правда – буду ли я богата?

– Боюсь, что да.

– Почему «боюсь», дядя?

– Слишком много денег – плохо.

– Но ведь я всегда могу их раздать! Это же самое приятное!

– Я рад, что ты так думаешь, значит, сможешь правильно распорядиться состоянием и сделать много добра.

– Вы научите меня вести счета, а когда я вырасту, открою школу – и там будут тщательнейшим образом изучать арифметику и чтение, есть одну овсянку и у всех девочек будут талии шириной в целый ярд! – сказала Роза, и на ее щеках заиграли озорные ямочки.

– Дерзкое неблагодарное дитя! Насмехаешься над неопытным учителем! Ладно-ладно! В следующий раз пропишу вам лекарство попротивней, мисс!

– Я дала вам шанс посмеяться, вы слишком долго сдерживались, проверяя мою книжку. А теперь, господин учитель, приступим к уроку!

Доктор Алек рассмеялся, а затем провел занятие по ведению счетов, которое надолго осталось у Розы в памяти.

– А теперь почитай мне вслух! Что-то глаза устали, и приятно посидеть у огня, когда за стеклом шумит дождь, а наверху тетушка Джейн, как обычно, читает нотации! – попросил дядя Алек, когда траты предыдущего месяца были приведены в порядок, и новый месяц начался с аккуратной записи.

Роза любила читать вслух и с удовольствием прочла главу из «Николаса Никльби»[6], где девочки Кенвигсы занимаются французским. Она очень старалась, чтобы ее чтение не подверглось критике, как и остальные школьные умения.

– Продолжить, сэр? – кротко спросила она, закончив главу.

– Если ты не слишком устала, дорогая. Слушать тебя одно удовольствие – ты прекрасный чтец! – ответил дядя, и сердце Розы наполнилось гордостью.

– Вы правда так думаете, дядя? Я очень рада! Папа меня научил, и я читала ему часами, но папа просто любил меня, потому и слушал…

– Я тоже тебя люблю. Однако читаешь ты и правда великолепно, чему я чрезвычайно рад – это редкий дар, и я очень ценю его в людях. Садись рядом, здесь свет лучше и кресло удобней, а я буду дергать тебя за косичку, когда ты слишком торопишься. Ты станешь гордостью и опорой своему старому дядюшке, Розочка!

Доктор Алек привлек ее к себе, его тон и взгляд были по-отцовски ласковыми, и Роза подумала, что легко любить и слушаться того, кто умело сочетает похвалу и критику.

Они прочитали еще одну главу, когда звук экипажа под окном известил, что тетушка Джейн собирается уезжать. Однако прежде чем они успели выйти ее проводить, тетушка лично возникла в дверях комнаты – в своем плаще она напоминала необычайно высокую мумию, а из-под капюшона, словно кошачьи глаза, поблескивали стекла очков.

– Так я и думала! – с мрачным удовлетворением заявила она. – Разрешаешь сидеть допоздна и читать всякую ерунду! Окончательно избалуешь ребенка! Ты хоть понимаешь, какое ответственное дело на себя взял, Алек?

– Осознаю всю тяжесть, сестра Джейн! – комично вздохнув и покосившись на веселое личико Розы, ответил доктор Алек.

– Грустно видеть, как взрослая девочка теряет драгоценное время! Вот мои мальчики весь день учились, Мак наверняка до сих пор корпит над книжками, а у Розы, с тех пор как ты приехал, ни одного урока не было, верно?

– Сегодня было пять уроков, мэм! – неожиданно откликнулась Роза.

– Рада слышать. И чему же ты училась, позволь спросить?

– Штурманскому делу, географии, грамматике, арифметике, а также сдержанности, – невинно ответила Роза.

– Весьма странно, должна сказать… И что же, интересно знать, ты усвоила из этого невообразимого набора дисциплин?

Глаза Розы озорно блеснули, и она ответила, хитро взглянув на дядю:

– Всего и не расскажешь, мэм! Однако некоторые сведения о Китае, думаю, будут вам интересны, особенно о чае! Лучшие сорта: лансанг, сушонг, ассам пеко, редкий анкое, флаури пеко, сенча капер, пэдрэл, черный кимун, зеленый туанкей. Шанхай стоит на реке Сучжоухэ. Гонконг в переводе означает «Благоухающая гавань». Сингапур – «город льва». Некоторые китайцы всю жизнь живут в лодках, чай они пьют из блюдец. Поставляют фарфор, чай, корицу, шали, олово, финики и опиум. В Китае красивые храмы и странные божества. В Гуанчжоу есть обитель, где поклоняются свинье – точнее, четырнадцати свиньям!

Неожиданный поток информации – особенно последний факт, произвел огромное впечатление на тетушку. Решимости у нее поубавилось, она даже не нашла, что ответить, настолько речь Розы была неожиданной, а познания обширны. Какое-то время тетушка Джейн сверлила девочку взглядом, а затем, поспешно пробормотав «Надо же!», почтенная дама удалилась в карету и отправилась домой, озадаченная и оскорбленная в лучших чувствах.

Она обиделась бы еще больше, если бы видела, как ее непутевый брат отплясывает в холле польку с Розой, празднуя безоговорочную победу в словесной перепалке.

Глава девятая

Тайна Фиби

– Почему ты все время улыбаешься, Фиби? – спросила как-то утром Роза, когда девочки работали по дому (доктор Алек считал, что физический труд – лучшая гимнастика, и Фиби учила Розу мести полы, вытирать пыль и заправлять постели).

– Я знаю одну тайну… Как вспомню, сразу улыбаюсь.

– А мне расскажешь?

– Это сюрприз. Сами узнаете.

– А скоро?

– На той неделе.

– А мне понравится?

– Еще бы!

– Я догадалась! Мальчики устраивают фейерверки четвертого числа! Правда?

– Не могу сказать…

– Ничего, я подожду… Скажи только, дядя в сюрпризе участвует?

– Конечно! Что за веселье без него?

– Тогда точно понравится!

Роза вышла на балкон, вытрясла половики, нещадно выбила из них пыль и оставила на перилах проветриться. Взгляд ее упал на растения. На балконе стояло несколько высоких горшков и склянок, июньское солнышко и дождик сотворили чудеса с семечками и ростками, которые посадила Роза. Вьюнки и настурции оплели прутья и готовились расцвести. А садовая жимолость и турецкая фасоль подбирались к симпатичным соседкам снаружи, цепляясь зелеными веточками за все, что можно.

Вдалеке поблескивал залив, дул свежий ветерок, приятно шелестели листвой каштаны, сад был полон роз, бабочек и пчел. Громко щебетали и чирикали птицы; обустраивая гнездышки, белокрылые чайки парили над морем, изредка погружаясь в воду; вдали проходили корабли, тоже похожие на больших белых птиц.

– О, Фиби! Какой чудесный день, вот бы получить сюрприз прямо сейчас! Сегодня самое время для веселья – разве ты не согласна? – спросила Роза, размахивая руками, будто собиралась взлететь.

– Согласна, однако веселье нужно еще заслужить, а для этого – сперва поработать. Закончите с коврами, когда пыль осядет, а я пойду подмету лестницы! – сказала Фиби, взяла метлу и вышла, напевая песенку.

Роза облокотилась на перила и стала размышлять, сколько в ее жизни появилось удовольствий в последнее время: сад наконец расцвел, она училась плавать и грести, совершала поездки и прогулки, а потом наставали тихие часы чтения и разговоров с дядей Алеком. Но главное – боль и тоска почти отпустили и редко мучили ее. Днем она работала и играла, ночью сладко спала – одним словом, наслаждалась жизнью, как и полагается здоровому и счастливому ребенку. Разумеется, ей было еще далеко до сильной и крепкой Фиби, но Роза заметно поправилась; бледные щечки теперь окрасились румянцем, руки округлились и загорели, поясок больше не болтался на талии. Поскольку никто не справлялся о ее здоровье, Роза уже забыла про свою «болезненность». Она не принимала лекарств, кроме трех, которые прописал доктор Алек, и, кажется, они отлично помогали. Тетушка Изобиллия считала, что дело в таблетках, однако коробочка давно опустела и больше не пополнялась, так что, возможно, старушка ошибалась.

Девочка и в самом деле походила на цветущую розу, и счастливая улыбка не сходила с ее лица.

Вдруг мимо пролетел цветок пиона, слегка задев щеку Розы.

– О чем мечтает принцесса в висячем саду? – спросил дядя Алек, раздвигая плети вьюнка.

– Я думала, чем бы заняться. В такой чудесный день невозможно усидеть на месте!

– А не прокатиться ли нам до острова? Я собирался поехать вечером, но, если хочешь – поехали сейчас же.

– Хочу! Хочу! Дайте мне пятнадцать минут, дядя! Надо доубирать комнату, а то у Фиби и без того полно работы.

Роза подхватила половики и скрылась из виду, а доктор Алек, весьма довольный собой, продолжил прогулку, бормоча себе под нос:

– Осчастливить ребенка, оказывается, не так уж сложно, побольше развлечений – вот и весь секрет!

Ни одна метелка не работала с такой скоростью, и ни одна комната не «дочищалась» так быстро. Столы и стулья разбежались по местам, как живые; занавески Роза вытрясла не хуже, чем буря треплет паруса; посуда звенела, подпрыгивая, словно в комнате бушевал ураган. Покончив с делами, Роза мигом надела костюм для морских прогулок и без малейшего сожаления покинула уютную комнатку.

Когда Роза прибежала на пляж, дядя Алек грузил в лодку большую корзину, а Фиби подоспела с пухлым узелком, завернутым в брезент от дождя.

– Мы и половину не съедим, зачем столько всего? Нельзя перегружать лодку! – воскликнула Роза, которая втайне еще побаивалась воды.

Дядя Алек тоже с подозрением покосился на узел и заметил:

– И правда, Фиби, поменьше нельзя было?

– Нельзя! Я слишком торопилась! – смеясь, ответила Фиби.

– Что ж, возьмем вместо балласта. Не забудь, пожалуйста, отправить записку миссис Джесси!

– Да, сэр! Отправлю сейчас же! – Фиби взлетела по тропинке, ведущей наверх, словно у нее за спиной выросли крылья.

– Сначала осмотрим маяк, которого ты его еще не видела, – не пожалеешь! Когда закончим, уже потеплеет, и мы позавтракаем под деревьями на острове.

Розу устраивал любой план. И мыс, и маяк ей очень понравились. Особенно здорово было подняться по узкой лестнице на самый верх и забраться внутрь огромного фонаря. Они провели там достаточно долго, дядя Алек не торопился спускаться и внимательно изучал в бинокль море и сушу, словно надеялся обнаружить нечто необычное. До острова они добрались в половине первого, и Роза уже давно с нетерпением ждала завтрака.

– Восхитительно! Жаль только, мальчиков нет… Вот бы они провели с нами каникулы! Сегодня первый день, правда? Что же я раньше не вспомнила, взяли бы их с собой! – воскликнула Роза, когда они, с наслаждением растянувшись на травке в тени большой яблони, поглощали сэндвичи.

– Мы бы позвали, если бы не уезжали в такой спешке. Они нас растерзают, если узнают, где мы были, – сказал доктор Алек, безмятежно попивая холодный чай.

Полчаса спустя Роза убирала в корзину остатки завтрака и вдруг замерла.

– Дядя, я чувствую запах жареного! – сказала она.

– Ты права. Кажется, жарят рыбу.

С минуту оба принюхивались, словно гончие, а затем доктор Алек вскочил и решительно произнес:

– Ну уж нет! Никому нельзя ступать на остров без разрешения! Посмотрим, кто смеет ловить рыбу в моих владениях!

С корзиной в одной руке и узелком в другой он двинулся прямо на предательский аромат, и вид у него был весьма разгневанный. Роза с китайским зонтиком над головой шла следом.

– Вы Робинзон Крузо, а я Пятница, и мы должны проверить – не захватили ли остров дикари! – сказала Роза, которая, как и все дети, обожала рассказы о приключениях.

– Только посмотри! Две палатки и две лодки! Эти негодяи решили отдохнуть с комфортом!

– Странно, откуда у дикарей палатки? А где, интересно, они держат пленников?

– Вот все, что осталось от пленников, – сказал доктор Алек, указывая на рыбьи головы и хвосты, рассыпанные на траве.

– И вот еще! – подхватила Роза, указывая на ярко-красную кучку – похожую на раковины лобстеров.

– Дикари поедают добычу, слышишь, как звенят ножи в палатке?

– Надо подкрасться и подглядеть! – предложила Роза. – Только Крузо должен быть осторожен, потому что Пятница ужасно боится!

– Нет уж, Крузо намерен напасть на негодяев, не думая о последствиях. Если меня убьют и съедят, хватай корзину и беги к лодке; тебе хватит провизии на обратный путь.

Дядя обогнул палатку, швырнул внутрь увесистый узел, словно гранату, и громогласно объявил:

– Сдавайтесь!

Раздался шум, крики, смех, дикари выскочили наружу, вооруженные ножами, вилками, куриными костями и жестяными кружками; и немилосердно начали колотить незваного гостя с возмущенными криками:

– Зачем вы так рано приехали? Мы же не успели подготовиться! Где Роза?

– Я тут, – ответил приглушенный голос из кучи красных плавательных костюмов, которые Роза издалека приняла за лобстеров и куда свалилась во время радостной потасовки, когда выяснилось, что людоеды – это всего лишь ее веселые кузены.

– Ах вы негодные мальчишки! Вечно вы что-то выдумываете, а я всякий раз попадаюсь, потому что не привыкла к розыгрышам! Дядя тоже не лучше! – шутливо рассердилась она, когда мальчики обступили ее, также удивленные нежданным визитом.

– Ты должна была приехать ближе к вечеру, а мама с Джейми – еще до тебя. Все перепуталось, ладно хоть палатку успели поставить! Можешь в ней посидеть, пока мы все тут обустроим, – предложил Арчи.

– Наша Роза, как говорится, «нутром почуяла» нечто неладное и уговорила меня ехать сейчас же. Я согласился, но думал задержать ее на часок, однако запах рыбы вас выдал!

Дядя Алек уже вышел из образа свирепого Робинзона Крузо и говорил обычным голосом.

– Здесь мокро, что же я сижу? – спохватилась Роза, когда общее волнение слегка улеглось.

Ей помогли подняться несколько пар испачканных рыбой рук.

Чарли разбросал мокрые костюмы по траве с помощью весла, ворча:

– Сказал же оболтусам разложить, чтобы высохли! Знаешь, мы отлично поплавали перед обедом. Надеюсь, ты взяла купальник, Роза, потому что ты принимаешься в команду «Лобстеров», и мы научим тебя плавать, и нырять, и лежать на воде – позабавимся на славу!

– Я ничего не… – начала было Роза, но ее прервали появившиеся «оболтусы», то есть Уилл и Джорди. Они тащили узел, изрядно пострадавший во время боя – оттуда предательски торчал уголок красного купального костюма и хвост голубого халата, а твердые выпуклости оказались туалетным набором, шлепанцами и серебряной кружкой.

– Ох и хитрюга эта Фиби! Вот ее тайна! Значит, она все упаковала, пока я бежала к лодке! – с сияющими от восторга глазами воскликнула Роза.

– Кажется, внутри что-то разбилось, стекло сыпется, – заметил Уилл, раскладывая содержимое узла у ног хозяйки.

– Девчонки без зеркальца никуда! – усмехнулся Мак. – Вот у нас на всю компанию – ни одного зеркала!

– Есть одно – у Денди. Я видел, как он поправлял прическу после купания! – вмешался Джорди, насмешливо тыча пальцем в сторону Стива, а тот, недолго думая, от души огрел брата по голове только что отполированной дубинкой.

– Ну же, лентяи, за работу, а то не успеем к маминому приезду! Принц, отнеси вещи Розы в палатку, а заодно расскажи о наших планах. Мак и Стив – тащите остатки соломы! Остальные, если уже набили животы до отвала, убирайте со стола! Дядя, давайте посоветуемся, где провести границы лагеря и где лучше устроить кухню.

Все отправились исполнять приказы предводителя. Роза была вверена заботам Чарли и отправилась в палатку. Приготовленное ей жилище было очаровательно, а дальнейшие планы привели девочку в полный восторг.

– Мы всегда разбиваем лагерь во время каникул, в этом году решили пожить на острове. Отсюда хорошо видны фейерверки.

– Мы останемся до четвертого числа? Целых три дня? Боже! Как же будет весело!

– Это еще что! Обычно мы, старшие, живем в палатках целую неделю! В этот раз пришлось взять малышей – очень уж просились. Каких только проказ мы не придумываем – сама увидишь! У нас есть пещера, где мы играем в капитана Кидда[7], устраиваем кораблекрушения, погони и много всего! – Тут Чарли вспомнил, что ему уже шестнадцать, и важно добавил: – Мы с Арчи, конечно, уже вышли из этого возраста, но играем, чтобы порадовать детей.

– Я и не знала, что мальчики так хорошо проводят время. Ваши игры никогда не казались мне интересными. Хотя я раньше с мальчиками и не общалась… Впрочем, такие хорошие, как вы, наверное, редко попадаются… – заметила Роза, и Чарли был польщен ее бесхитростной похвалой.

– Да, мы в общем неплохая компания. Знаешь, нам повезло. Во-первых, нас много, потом наша семья живет в этих местах давным-давно, и мы никого тут не слушаем, делаем, что вздумается. Вот, мэм, повесьте разбитое зеркало на гвоздь и причесывайтесь, сколько душе угодно. Какое одеяло вам больше нравится – голубое или красное? Подушку можете взять соломенную или надувную – как хотите. Отдыхайте, вы здесь в полной безопасности, словно индеец в своем вигваме, никто вас не потревожит, этот участок лагеря отведен дамам, и без вашего разрешения мы не пересечем границу, которую прочертит дядя. Я могу быть вам еще чем-то полезен, кузина?

– Нет, спасибо! Если можно, я пойду помогу вам с лагерем.

– Да, конечно! Пойдем на кухню. Ты умеешь готовить? – спросил Чарли, сопровождая Розу на каменистую площадку, над которой дядя Алек натягивал тент из парусины.

– Я могу приготовить чай и жареный хлеб.

– Мы научим тебя жарить рыбу и варить чаудер[8]. А сейчас можешь красиво расставить горшки и кастрюли и немного прибраться. Тетушка Джесси обязательно начнет готовить, как бы ее ни уговаривали отдохнуть, а она любит, когда на кухне прибрано.

К четырем часам лагерь был готов, а усталые работники устроились на дозорной скале высматривать миссис Джесси и Джейми – тот пока не отходил далеко от маминой юбки.

В одинаковых матросках мальчики Кэмпбеллы походили на стайку птиц, а на семи фуражках развевались на ветру длинные ленты – их хватило бы, чтобы открыть шляпный магазин. Это была на редкость музыкальная стая, они дружно распевали веселые песни, и их голоса достигли слуха миссис Джесси гораздо раньше, чем она увидела встречающих.

Как только лодка показалась на горизонте, на острове подняли флаг, а команда в матросках испустила радостный клич, как и свойственно юным американцам. С кормы лодки раздалось пронзительное троекратное «Ура», и маленькая фигурка отчаянно замахала носовым платком (фигура побольше придерживала маленькую за полы курточки).

Мальчишки мгновенно окружили «мамочку» и торжественно повели в палатку; сама Клеопатра, сходя с золотой галеры, не удостаивалась столь радушного приема. Из любви к мальчишкам миссис Джесси согласилась терпеть неудобства лагерной жизни целых три дня. Джейми не отходил от Розы и тут же пообещал ей защиту от смертельных опасностей, которые подкарауливают их на каждом шагу.

Тетушка Джесси по опыту знала, что мальчишки вечно голодны, поэтому вскоре предложила им поужинать и отправилась готовить, надев огромный фартук и старую шляпу Арчи поверх чепца. Роза помогала и очень старалась быть не менее полезной, чем Фиби, хотя было непросто накрывать такой необычный стол. Наконец все было готово, и веселая компания расположилась пировать под деревьями, не разбирая, где чья тарелка и стакан, и не обращая ни малейшего внимания на муравьев и пауков, как будто находить насекомых в еде – самое обычное дело.

– Никогда бы не подумала, что мыть посуду так приятно! – сказала Роза, сидя в качающейся на волнах лодке и не спеша ополаскивая тарелки в морской воде.

– Мама зачем-то их моет, – откликнулся из соседней лодки Джорди. – А мы обычно просто чистим песком и вытираем бумагой.

– Фиби тут очень понравилось бы! Почему дядя ее не взял?

– Он, кажется, пытался, но Дебби была не в духе и не отпустила ее. Жалко, мы все любим, как Фиби поет, ее пение здесь было бы кстати, верно?

– Она тоже заслужила каникулы, как и мы! Как жаль, что она не с нами!

Роза еще не раз вспоминала о Фиби в течение вечера – она славно спела бы вместе со всеми под луной, ей понравились бы истории, она разгадывала бы загадки быстрее всех и хохотала над шутками. И как было бы здорово ложиться спать – Розе очень не хватало подруги, чтобы устроиться вместе под одеялом, шептаться, хихикать и рассказывать друг другу секреты.

Лагерь давно погрузился в сон, а Роза все лежала, возбужденная новизной происходящего и пришедшей ей в голову мыслью. Вдали городские часы пробили полночь, в проем палатки, словно любопытный глаз, заглядывала звезда, мягко шелестели волны, будто звали выйти наружу. Тетушка Джесси крепко спала, малыш Джейми свернулся калачиком у нее в ногах, и никто из них не проснулся, когда Роза, завернувшись в накидку, прокралась к выходу – ей хотелось посмотреть на полночный мир.

Выглядел он чудесно, и Роза со свойственной юной душе сентиментальностью, залюбовалась, сидя на пустом бочонке. К счастью, доктор Алек обнаружил ее раньше, чем она успела подхватить простуду – он подошел приоткрыть полу палатки, чтобы впустить больше свежего воздуха, и заметил маленькую фигурку в лунном свете. Дядя Алек не верил в привидения, поэтому смело приблизился к фигурке и, положив руку на пушистую головку, спросил:

– Чем занята, моя девочка?

– Я наслаждаюсь жизнью, – ничуть не испугавшись ответила Роза.

– Интересно, о чем ты думала со столь серьезным выражением лица?

– Об истории про храброго моряка, которую вы рассказали. Как он отдал свое место на плоту женщине и последнюю каплю воды ребенку. Люди, которые жертвуют собой, пользуются большой любовью и уважением, правда, дядя? – серьезно спросила Роза.

– Да, если жертва идет от души. А многие – самые самоотверженные – поступки остаются неизвестными и неоцененными. От этого они не становятся менее значимыми. Безвестно отдавать еще тяжелее, ведь все мы любим, когда нас хвалят, – смиренно вздохнул доктор Алек.

– Расскажите! Вы ведь наверняка совершили много благородных поступков.

– Например, я недавно бросил курить, – прозаично ответил доктор Алек.

– Почему?

– Плохой пример для мальчиков.

– Очень благородный поступок, дядя! Вам было тяжело?

– Должен признаться – да! Но как сказал однажды один старый мудрец: «Главное – поступать правильно, неважно – будет ли тебе от этого хорошо».

Поговорка, видимо, пришлась Розе по душе, она немного подумала и сказала с ясным сияющим взглядом:

– Настоящая жертва – это отказаться от чего-то, что тебе действительно дорого, правда?

– Да.

– Просто потому, что любишь другого человека и хочешь ему счастья?

– Да.

– Радоваться своему поступку и не ждать похвалы?

– Да, дорогая. Это и есть самоотверженность, кажется, ты уловила суть, и жизнь подарит тебе много возможностей применить знания на практике. Надеюсь, твои жертвы не будут слишком для тебя тяжелы.

– Ох, похоже, будут… – начала Роза и осеклась.

– Начни прямо сейчас и иди спать, а то не выспишься, и тетушка скажет, что походная жизнь тебе вредит.

– Побегу! Спокойной ночи!

Маленькая тень, чмокнув доктора Алека в щеку, растворилась в темноте, а он еще долго бродил по берегу и размышлял о том, чем ему пришлось пожертвовать в жизни и как изменился от этого его характер.

Глава десятая

Жертва Розы

Как и обещал Чарли, следующий день на острове Кэмпбеллов был полон самых разных «проказ», и Роза принимала участие во всех до единой, словно хотела насладиться каждым мгновением. После веселого завтрака и успешной рыбалки команда «Лобстеры» отправилась купаться в полном составе – даже тетушка Джесси надела красный фланелевый костюм. Дядюшка Алек умел делать в воде решительно все, а мальчики старались не отстать от него в ловкости – ныряли и прыгали из последних сил, пытаясь перещеголять друг друга.

Роза переоценила свои силы и заплыла слишком далеко, обратно ее доставил дядя Алек; тетушка Джесси безмятежно плескалась на мелководье, а рядом резвился Джейми, словно китенок возле матери; мальчишки проносились мимо, напоминая стаю фламинго, или барахтались в воде.

Они прервали морские забавы только ради чаудера – приготовление этого традиционного блюда требовало объединенных усилий всех великих умов, поэтому «дети воды»[9] выбрались на сушу и принялись за дело.

Не стоит и говорить, что никому на свете не посчастливилось отведать чаудера вкуснее, а про количество съеденного и вовсе лучше умолчать.

После праведных трудов компания разбрелась на дневной отдых: кто-то лежал в палатках, кто-то на улице – мальчики напоминали утомленных боем солдат.

Взрослые едва успели устроиться, чтобы вздремнуть, а дети уже поднялись, отдохнувшие и готовые к новым подвигам. Им намекнули о сюрпризе, спрятанном в пещере, и там они обнаружили луки со стрелами, боевые дубинки, мечи и другие занятные вещи. Сидя на большом валуне, Роза, словно главнокомандующий, наблюдала целый ряд захватывающих сцен, с пылом, но с соблюдением исторической точности разыгранных ее талантливыми кузенами, а Джейми сидел рядом и старательно «обиснял» что к чему.

Сначала индейцы гавайских островов самым вероломным образом расправились с капитаном Куком. Капитан Кидд глухой ночью зарыл котел с несметными сокровищами и застрелил двух верных ему разбойников, которые знали место тайника. Синдбад сошел на берег и пережил многочисленные приключения. А также огромное количество кораблей потерпели крушение.

Роза нашла, что в жизни не видела представления интереснее; в завершение мальчики исполнили танец индейцев острова Фиджи, и их первобытные вопли распугали всех чаек, а Роза не могла найти слов, чтобы выразить восхищение. На закате обитатели острова еще раз искупались, затем, сидя на камнях и весело болтая, наблюдали, как уходят в море ярко освещенные пароходы и возвращаются в порт яхты.

Второй день вылазки подходил к концу, и все разошлись спать пораньше, чтобы наутро быть готовыми к новым забавам.

– Арчи, дядя просил тебя утром сплавать на лодке домой за молоком? – заговорщицким шепотом спросила Роза у кузена, прощаясь на ночь.

– Да, а что?

– Возьми меня, пожалуйста, с собой! Мне нужно доделать кое-что очень важное. Ты ведь знаешь – я уехала второпях.

– Хорошо. Думаю, и Чарли не будет возражать.

– Спасибо! Смотри же – поддержи меня утром, когда я буду отпрашиваться, и кроме Чарли – никому ни слова! – горячо проговорила Роза.

Арчи принял торжественную позу и изрек:

– Клянусь луной вон той![10]

– Тише! Ну все, иди!

Роза, довольная результатом переговоров, удалилась, а чуть позже ее чуткий слух уловил диалог следующего содержания.

– Любопытная малышка, правда, Принц?

– И очень милая. Я к ней привязался, Арчи!

Роза сонно бормотала:

– Нашли тоже «малышку»! Думают, я маленькая! Ничего, завтра они меня зауважают!

Утром Арчи, как и обещал, поддержал ее просьбу, и ей было разрешено отправиться на берег тем более, что уезжали они ненадолго. Отплывая, Роза с грустью махала провожающим, готовясь совершить героический поступок и пожертвовать своими интересами ради счастья другого.

Пока мальчики ходили за молоком, Роза помчалась к Фиби и велела ей бросить посуду, надеть шляпку и отвезти дяде Алеку записку, из которой самой Фиби тоже все станет понятно. Фиби послушалась, а Роза проводила ее до лодки и сказала мальчикам, что пока не готова возвращаться и чтобы кто-нибудь из них за ней вернулся, когда увидит белый флаг на ее балконе.

– Почему не готова? – удивился Чарли. – Что вы задумали, мисс? Дяде это не понравится!

– Сделай, как я говорю! Дядя меня поймет и все вам разъяснит. Бери пример с Фиби – слушайся и не задавай вопросов! – отрезала Роза и удалилась с уверенным и независимым видом, оставив изумленных друзей на берегу.

– Ну раз у них с дядей договор, не будем вмешиваться. Ты готова, Фиби? Отчаливай, Принц!

Они отплыли, а на острове их встретили не менее удивленные обитатели лагеря.

Вот что значилось в записке:

«Дорогой дядя!

Я сегодня поработаю вместо Фиби, а она пусть повеселится на славу. Пожалуйста, не отправляйте ее назад, что бы она ни говорила, а мальчикам велите хорошо о ней заботиться – ради меня. Мне очень нелегко так поступить – отказаться от самого лучшего дня на острове! Но ведь это несправедливо, что я веселюсь, а у Фиби совсем не бывает праздников! Я хочу с ней поделиться. Разрешите мне побыть самоотверженной и не смейтесь. Мне не нужно похвалы, и желание мое искренне.

С любовью

Роза».

– Какая щедрая душа у малышки! Поедем за ней, Джесси, или сделаем, как она велит? – спросил дядя Алек, немного оправившись, – письмо Розы его и удивило, и позабавило.

– Не надо ей мешать, пусть немножко побудет самоотверженной. Она действует от чистого сердца, и лучшее, что мы можем сделать, – уважить желание Розы и подарить Фиби прекрасный день, который она, без сомнения, заслужила, – сказала миссис Джесси, отправила мальчиков развлекать гостью и велела ничем не выказывать разочарования.

Фиби упрямо рвалась домой и заявляла, что без мисс Розы ей все равно ничто не в радость.

– Целый день не продержится! Готов спорить – еще до полудня вернется на остров вплавь! – предрек Чарли, а остальные были с ним полностью согласны и даже смирились с временным отсутствием королевы клана.

Однако час проходил за часом, а условный знак на балконе не появлялся, сколько ни смотрела в сторону дома Фиби. Ни одна проходящая лодка не привезла с собой беглянку, сколько ни выискивали несколько пар глаз светлые волосы под круглой шляпкой. И вот на западе небо заиграло закатными красками, а Роза так и не вернулась.

– Я от нее не ожидал. Думал – просто красивые слова, но нет – она твердо решила пожертвовать собой ради другого. У девочки добрая душа! Я искуплю ее потерю с лихвой и попрошу прощения, что сомневался в ней! – с раскаянием в голосе произнес доктор Алек, всматриваясь в сумерки – ему почудилась маленькая фигурка в саду и вспомнилось, как накануне Роза сидела на бочонке и вынашивала благородный план.

– Ну фейерверки она и оттуда посмотрит, если только в целях самопожертвования не спрячется в шкаф – что было бы несусветной глупостью! – проворчал Арчи, который воспринял побег Розы как черную неблагодарность.

– Боюсь, наш главный залп она из «Усадьбы тетушек» не увидит, – озабоченно сказал Стив.

– Мне без мисс Розы фейерверки не в радость! – вздохнула Фиби, прикидывая, как бы уплыть на проходящей мимо лодке.

– Вышлем к Розе гонца и будем надеяться, что она не станет слишком геройствовать, – решил доктор Алек.

Тем временем Роза провела тихий день. Она помогала Дебби по хозяйству, развлекала тетушку Идиллию и отказывалась возвращаться на счастливый остров, несмотря на все попытки тетушки Изобиллии туда ее отправить. На острове было весело и привольно, развевались флаги, грохотали пушки, взрывались петарды, и шли приготовления к празднику. Розе и утром было тяжело уезжать, зная, что вместо веселья придется мыть посуду, слушать ворчание Дебби и противостоять уговорам тетушек. День тянулся медленно, Роза поминутно представляла, как прекрасно сейчас на острове, и мучилась от того, что стоит только подать знак, и она вернется туда, куда стремится всем сердцем. Однако хуже всего было вечером: тетушка Идиллия уснула, тетушка Изобиллия сплетничала с заглянувшей в гости знакомой, Дебби сидела на крыльце в ожидании салюта, а маленькой горничной оставалось лишь сидеть в одиночестве на балкончике и наблюдать, как с острова взвиваются в небо веселые ракеты, и им вторят залпы в городе и на окрестных холмах, как под звуки оркестров гуляют по гавани ярко освещенные корабли со счастливыми пассажирами.

Пару раз на глаза навернулись слезы, а когда особенно яркий залп осветил остров и Розе почудились очертания палаток, она уронила кудрявую головку на перила и пожаловалась маленькой настурции:

– А про меня, наверное, забыли…

Однако слезы быстро высохли – с острова и с холма поочередно доносились «вжух, бабах и трах-тарарах», если выражаться терминологией Джейми. Залпы шли непрерывно, и Роза представила, как трудятся без устали мальчики. Ее мысли прервал дядя Мак. Он появился под балконом и торопливо сказал:

– Спускайся, дитя! Надень накидку или пелерину – как там это у вас, девочек, называется, и пойдем! Я хотел взять Фиби, но тетушка говорит – ее нет дома, так что поедешь ты. Запустим пару петард с воды, Фан ждет в лодке. Я специально для тебя готовился, очень хочу, чтобы ты оценила, так что не расстраивай меня!

– Но, дядя… – начала было Роза, решительно настроенная отказаться от всех удовольствий, – наверное, мне лучше…

– Знаю-знаю! Тетушка рассказала. Но ты мне сейчас нужна и просто обязана поехать! – перебил дядя Мак.

Он говорил с необычной для него настойчивостью и явно очень спешил.

Когда Роза спустилась, маленький китаец уже ждал на берегу с забавным фонариком, он помог Розе сесть в лодку и что-то лепетал на смешном английском. Когда они вышли в бухту, городские часы пробили девять, с холма взвилась последняя римская свеча, а на острове, кажется, закончились снаряды, так как ответа не последовало.

– Наши закончили, но по всему городу еще запускают – смотрите, какая красота!.. – задумчиво сказала Роза, кутаясь в накидку.

– Надеюсь, у них все хорошо… – пробормотал дядя Мак, затем вдалеке мелькнула искра, и он добавил, удовлетворенно хмыкнув: – О да! Получилось! Смотри, Розочка – этот залп специально в твою честь, тебе должно понравиться!

Роза смотрела во все глаза, искра разрослась и приняла форму вазы, затем над золотистыми точками вазы появились зеленые листья, а затем в ночном небе расцвел великолепный багряный цветок.

– Это роза, дядя? – ахнула девочка, восхищенно всплеснув руками.

– Конечно, роза! Смотри дальше – угадай, что это за цветы.

Под вазой цепочкой распустились семь сиреневых салютов, которые Роза сначала приняла за маленькие метелки, а потом, угадав цветок, вскочила на ноги, ухватившись для равновесия за дядино плечо, и взволнованно воскликнула:

– Это же чертополох, дядя! Шотландский чертополох! Семь цветков – на каждого мальчика по одному. Какая чудесная выдумка!

Роза, смеясь от удовольствия, покачнулась, села на дно лодки и оттуда наблюдала прекрасное зрелище.

– Скажу без ложной скромности – очень даже неплохо вышло! – сказал дядя, чрезвычайно гордый представлением. – Ну что, моя дорогая, высадить тебя на острове или отвезти обратно домой?

Говоря это, он поднял Розу на ноги, и в голосе его сквозило одобрение.

Роза поцеловала его в знак благодарности и ответила:

– Домой, дядя. Спасибо вам большое-пребольшое за восхитительный фейерверк! Я так рада, что увидела его, он теперь будет мне сниться.

Она говорила твердо, однако украдкой бросила грустный взгляд на берег острова – такой близкий, что можно было ощутить запах пороха и различить силуэты на берегу.

Они отправились домой; засыпая, Роза сказала сама себе:

– Что ж, это оказалось сложнее, чем я ожидала, но я рада, что справилась, и мне правда не нужно награды – пусть только Фиби будет хорошо!

Глава одиннадцатая

Бедняга Мак

Благородство Розы было оценено не всеми – если взрослые одобряли ее поступок и не скупились на похвалу, то мальчики почему-то не преисполнились уважения, как она рассчитывала. Более того, она случайно услышала, как Арчи сказал, что бессмысленно было уезжать, чем сильно задел ее чувства, а Принц и вовсе обозвал чудачкой.

Благородные поступки часто даются нелегко, и, совершив их, мы не то чтобы хотим услышать фанфары в свою честь, однако невольно желаем признания и расстраиваемся, его не получив. Роза не подозревала, что скоро завоюет не только уважение кузенов, но также их благодарность и любовь.

Вскоре после Розиного бегства с острова у сына тетушки Джейн Мака случился солнечный удар, и некоторое время он был серьезно болен. Состояние было тяжелым, мальчик несколько дней находился на краю гибели, а родные пребывали в беспомощном ожидании. Мак выкарабкался, однако не успело семейство как следует порадоваться, случилась новая беда, повергшая всех в полное уныние.

У Мака вдруг отказали глаза, он почти ничего не видел. Надо признать, зрение у Книжного Червя давно было слабым, и он совершенно его не берег.

Вскоре был приглашен известный глазной врач, он осмотрел больного и выдал весьма мрачный прогноз, который Маку сообщать не стали. Мальчик тем временем терпеливо ждал восстановления и надеялся, что несколько недель отдыха компенсируют его глазам долгие годы плохого обращения.

Книги строго-настрого запретили, отчего Червь ужасно мучился, потому что не знал в жизни большей радости. Поначалу мальчишки с удовольствием читали брату вслух и даже сражались за эту честь. Однако неделя проходила за неделей, пыл поугас, братья один за другим перестали предлагать свои услуги. Мак же по-прежнему был обречен сидеть без дела в полутемной комнате. Трудно было ожидать, что мальчишки предпочтут проводить время с ним, а не бегать на улице, как и полагается во время летних каникул. Они, конечно, забегали к Маку время от времени, бурно сочувствовали, спрашивали, чем помочь, но и только.

Взрослые тоже старались, однако дядя Мак был занят на работе. Миссис Джейн иногда читала, но так нудно, что Маку не нравилось ее слушать. Остальные тетушки вечно пребывали в заботах, хоть и снабжали мальчика лакомствами. Дядя Алек один стоил десятерых, однако тоже не мог уделить больному достаточно времени.

Одним словом, если бы не Роза, туго пришлось бы бедняге Червю. Ее мелодичный голос, неистощимое терпение и искреннее участие грели мальчику душу.

С присущей женской натуре преданностью девочка оставалась на посту, когда все остальные его покинули. Час за часом сидела она в сумрачной комнате, одинокий луч падал на страницу, больной лежал на кровати с завязанными глазами, а Роза скрашивала его однообразные дни чтением. Временами Мак был раздражителен и придирчив, ворчал, если верный чтец спотыкался на трудных местах в любимых книгах, а временами впадал в отчаяние, и у Розы сердце кровью обливалось. Девочка стойко выдерживала испытания и несмотря ни на что поддерживала двоюродного брата. Терпела вспышки раздражительности, игнорировала ворчание, методично продиралась сквозь сухие научные тексты, изредка орошая их тихими слезами; а когда Мак предавался отчаянию, старательно и осторожно подбирала слова утешения.

Мак не был щедр на комплименты, однако Роза знала, что он ей благодарен, ибо никто больше не проявлял такой заботы по отношению к нему. Мало-помалу он стал нервничать, когда она запаздывала, и провожать ее с грустью; а когда у Мака сильнее обычного болела голова, Роза убаюкивала его старинными балладами, которые когда-то пела отцу.

– Не знаю, что бы мы без нее делали! – повторяла тетушка Джейн.

– Она лучше всех моих буйных братьев, вместе взятых! – добавлял Мак, проверяя, готов ли стул для его гостьи.

Другой награды Роза и не требовала; усталость мгновенно отступала, и голос креп, стоило ей взглянуть, как Мак в плотной зеленой повязке мечется по подушке и теребит одеяло.

Роза не отдавала себе отчета, как многому учится, как полезно ей ежедневное чтение и уступки, на которые приходилось идти ради близкого человека. Роза обожала сказки и стихи, однако Мака они не интересовали. Поскольку его любимых греков и римлян ему читать не позволялось, он довольствовался хрониками путешествий, биографиями и историей великих открытий. Поначалу Роза сильно не одобряла выбор брата, однако вскоре заинтересовалась приключениями Ливингстона[11] и захватывающим описанием жизни Гобсона в Индии[12]. Мечтательной девочке пошли на пользу серьезные книги, а любознательный мальчик был тронут ее терпением; и оба впоследствии оценили, как многое почерпнули во время этих долгих и трудных часов.

Однажды Роза готовилась открыть толстый том под названием «История французской революции» и с тоской представляла, как будет путаться в длинных иностранных именах, а Мак бродил по комнате, сшибая вещи, словно медведь. Внезапно он остановился и спросил:

– Какое сегодня число?

– Седьмое августа, по-моему.

– Прошла половина каникул, а я застал всего одну неделю! Вот досада! – в отчаянии простонал он.

– Конечно, обидно. Но ведь каникулы не закончились, может быть, ты успеешь выздороветь…

– Может быть?! Обязательно успею! Сколько этот старый олух планирует держать меня взаперти?

– Наверное, пока глаза не восстановятся.

– Это он сказал?

– Знаешь, я его не видела. Ну что, читать? Книга, кажется, интересная…

– Как хочешь. Мне все равно.

Мак рухнул в старое кресло и уронил голову на руки.

Роза вдохновенно прочла целых две главы, с неожиданной сноровкой справляясь с непроизносимыми именами. Придирчивый слушатель ни разу ее не поправил и лежал совершенно неподвижно, как думала Роза – увлеченный сюжетом. Вдруг он со стуком опустил обе ноги на пол, рывком поднялся и прервал Розу на полуслове, резко и взволнованно воскликнув:

– Хватит! Я не слышал ни слова! Лучше побереги голос и ответь мне на вопрос.

– Что ты хочешь знать? – спросила Роза, хотя и сама догадывалась.

Ее опасения оправдались, Мак начал так:

– Мне важно знать правду. Ты мне скажешь?

– Пожалуйста, не надо… – умоляюще сказала Роза.

– Или скажешь, или я сдерну повязку и уставлюсь прямо на солнце! – Мак даже привстал, словно готовясь исполнить угрозу.

– Скажу! Ну то есть – если знаю… Только не делай, пожалуйста, глупостей! – в отчаянии воскликнула Роза.

– Хорошо. Тогда говори и не увиливай, как все остальные! Мое зрение ухудшилось с прошлого визита? Что доктор сказал?

– Кажется, да… – запинаясь, пробормотала Роза.

– Так я и думал! Смогу ли я пойти в школу по окончании каникул?

– Нет, Мак… – очень тихо ответила Роза.

– Ох…

Больше Мак ничего не сказал, только сжал губы и резко вдохнул, словно от удара под дых. Он мужественно принял плохую весть, помолчал с минуту, а затем спокойно спросил:

– Как скоро я смогу учиться?

Как же трудно было ответить! Однако Роза понимала – больше некому. Тетушка Джейн сразу заявила, что у нее не хватит духу расстроить сына, и дядя Мак давно упрашивал Розу открыть бедняге горькую правду.

– Не скоро… через несколько месяцев.

– Сколько месяцев? – мрачно уточнил Мак.

– Вероятно, около года…

– Целый год?! Я думал, что за это время подготовлюсь к поступлению в колледж!

Мак сдернул повязку и потрясенно уставился на сестру, однако вскоре болезненно заморгал и зажмурился.

– Успеешь подготовиться! Потерпи и побереги глаза, чтобы потом напрягать их, сколько вздумается, когда будет нужно, – проговорила Роза со слезами.

– Ну уж нет! Начну готовиться сейчас, как-нибудь справлюсь! Вздор! Зачем беречь глаза так долго? Этим докторишкам только попади в руки! Хватит с меня! Надоело!

Мак ударил кулаком по ни в чем не повинной подушке, словно перед ним был один из представителей презренной профессии.

– Послушай, Мак… – начала Роза как можно убедительней, хотя голос ее дрожал, а сердце разрывалось, – ты сам знаешь, что испортил зрение, потому что читал при свете камина, и в сумерках, и даже ночью, а теперь за это расплачиваешься – так доктор говорит. Тебе надо быть осторожным и соблюдать все рекомендации, иначе ты… ослепнешь.

– Нет!

– Это правда! Доктор только сегодня говорил, что глаза можно спасти, только если совсем не напрягать! Я понимаю, как тебе тяжело, но мы поможем; я буду читать вслух целыми днями, и водить тебя за руку, и ухаживать…

Роза замолчала, заметив, что Мак ее не слушает. Слово «ослепнешь» настолько его потрясло, что он зарылся лицом в подушку и лежал пугающе неподвижно. Роза долго сидела, не шевелясь, ей очень хотелось утешить брата, но она не могла найти слов и желала, чтобы поскорей пришел дядя Алек. Жаль, не он открыл Маку правду, а ведь собирался…

Раздалось сдавленное рыдание, настолько горестное, что сердце Розы сжалось. Бедный больной был лишен даже простой человеческой радости – поплакать вволю, потому что слезы тоже вредили глазам. «История французской революции» со стуком упала на пол, Роза подбежала к дивану и опустилась на колени, полная материнской нежности, которую легко возбуждает в девочках чужое страдание.

– Дорогой мой, не плачь! – уговаривала она. – Тебе вредно! Убери подушку от лица, а то задохнешься! Дай я тебя охлажу! Я понимаю, как тебе сейчас плохо, но все же не плачь! Давай я поплачу за тебя, мне-то можно!

Роза с мягкой настойчивостью отняла от лица брата подушку, зеленая повязка измялась, а по щекам текли горькие слезы разочарования. Мак повел себя по-мальчишечьи: сочувствию не обрадовался, резко поднялся, торопливо утер предательские слезинки рукавом и буркнул:

– Не надо меня утешать! Просто глаза слезятся…

Роза перехватила его руку, воскликнув:

– Не три рукавом! Он же шерстяной и колючий! Будь умницей – ложись, а я промою глаза, и все будет хорошо.

– Да, болят ужасно… – признался Мак, отдаваясь на милость сиделки, и добавил: – Только не рассказывай остальным, что я распустил нюни, как маленький, ладно?

Роза побежала за губкой и батистовым носовым платком.

– Не расскажу! – горячо пообещала она. – Но любой бы расстроился… ну, от таких новостей. Ты великолепно держишься! Нужно просто привыкнуть, и будет легче… К тому же рано или поздно зрение вернется, а пока не учишься, можно вволю развлекаться. Вдруг тебе пропишут носить черные очки, разве не забавно?

Бормоча утешения, какие только приходили в голову, Роза бережно промывала своему пациенту глаза и отирала горячий лоб лавандовым маслом.

Мак лежал тихо, и выражение его лица огорчало Розу до глубины души. Даже упоминание о черных очках не вызвало улыбку; наконец он печально произнес, будто разговаривал сам с собой:

– Гомер был слеп, и Мильтон тоже, и несмотря на это, оба оставили о себе память.

– У папы была картина, где изображен Мильтон и его дочки, которые пишут под его диктовку. Очень милая картина! – поддержала несчастного друга Роза.

– Если бы мне кто-то помогал, как Мильтону, я бы даже смог учиться… Как ты думаешь? – с надеждой в голосе спросил Мак.

– Наверняка, но сначала нужно восстановиться. Доктор говорит, что от солнечного удара пострадал мозг, и ему тоже нужно время для отдыха.

– В следующий раз расспрошу этого мучителя-доктора, что мне можно, а что нельзя, и определюсь, с чего начинать занятия. Какой же я дурак! Зачем сидел на солнцепеке, пока мозги не вскипели и буквы не поплыли перед глазами? Как сейчас помню – черные точки начали бегать по странице, сливаться в звезды и странные знаки. Интересно, все ли так слепнут?

– Довольно о слепоте! Давай я лучше почитаю дальше. Скоро дойдем до интересного места, и ты отвлечешься от грустных мыслей, – предложила Роза.

– Не отвлекусь! Отложи революцию, я слышать про нее не желаю! У меня жар, и голова раскалывается.

Мак беспокойно метался по постели, не в силах найти себе места.

– Давай я спою тебе, ты заснешь, и день покажется короче, – предложила Роза и села рядом с Маком, вооружившись веером.

– Отдохнуть, наверное, не помешает, я почти не спал прошлой ночью, а если и спал, то столько всего снилось! Слушай Роза, передай остальным, что я все знаю и воспринял новость спокойно – не хочу, чтобы меня обсуждали и оплакивали. Хватит разговоров. Иди, а я попробую уснуть. Вот бы проспать целый год и проснуться здоровым!

– Да, было бы здорово! – участливо воскликнула Роза, и Мак даже протянул руку, словно хотел ухватиться за уголок фартука и удержать ее возле себя подольше. Но вместо этого он просто сказал:

– Ты добрая душа, Розочка! Спой мне «Березы Аберфельди», она заунывная, я быстро под нее усну.

Роза была рада выполнить просьбу и, обмахивая брата веером, затянула старинный напев:

Неизвестно, согласилась ли на предложение шотландская красавица, зато шотландский красавец отправился в царство сна уже минут через десять – он ужасно устал, ведь ему пришлось узнать горькую правду и найти в себе мужество принять ее достойно.

Глава двенадцатая

Другие мальчики

Роза рассказала остальным о том, что произошло, и никто Мака не «оплакивал» и не приставал с разговорами. Мак расспросил доктора, что, впрочем, не принесло утешения – ни о каких занятиях пока не было и речи. Бедняге ничего не оставалось, как черпать силы в слабой надежде на будущее и стойко переносить тяготы настоящего. В последнем он преуспел настолько, что все диву давались – никто и не ожидал, что в тихом Книжном Черве столько мужества.

Мальчики были глубоко тронуты несчастьем, свалившимся на брата, и тем, как стойко он его переносит. Они, конечно, стремились поддержать товарища, развеселить и позабавить, однако не всегда выбирали правильный способ, и после визитов клана Роза часто находила Мака в весьма подавленном состоянии. Она оставалась главной сиделкой и бессменным чтецом, а мальчишки забегали навестить лишь время от времени, хоть им и было за это стыдно. Они немного обижались, что Мак предпочитает Розу, и тихонько ворчали между собой, мол, «старина Мак пристрастился к телячьим нежностям». Однако ее общество явно было во благо Маку, и Роза единственная была с больным постоянно.

Роза стала полноправной хозяйкой в комнате Мака, тетушка Джейн почти полностью поручила дела ей. Девочка уже была опытной сиделкой, потому что долго ухаживала за отцом, а в силу возраста лучше понимала кузена, чем взрослые. Вскоре Мак убедился, что лучше Розы никто о нем не позаботится, и сама Роза привязалась к подопечному.

Поначалу Мак нравился ей меньше остальных братьев. Он не был вежливым и рассудительным, как Арчи, веселым и красивым, как принц Чарли, аккуратным и надежным, как Стив, забавным, как «оболтусы», или доверчивым и ласковым, как малыш Джейми. Мак был грубоватым, рассеянным, неряшливым, неуклюжим и ко всему прочему достаточно самодовольным мальчиком, и Розе с ее утонченным вкусом был не слишком симпатичен.

Однако перед лицом несчастья в неприветливом кузене открылись многочисленные достоинства, и Роза не только жалела беднягу Червя, но любила его и уважала за терпение и мужество. Роза единственная наблюдала Мака в минуты отчаяния и понимала, как сильно недооценивают его братья. Однажды ей представился случай их образумить.

Каникулы подходили к концу. Для всех, кроме Мака, близилось время веселых школьных деньков. Поэтому Мак пребывал в особенно плохом настроении, а кузены больше обычного стремились его развеселить. Однажды вечером Маку пришлось особенно туго, когда они решили выразить сочувствие всем кланом. Джейми притащил корзину ежевики, которую «набрал совсем-совсем один», о чем свидетельствовали его исцарапанные руки и черные губы. Уилл и Джорди, чтобы скрасить брату унылые часы, принесли щенков, а трое старших взялись обсуждать бейсбол, крикет и тому подобные темы, лишний раз напоминая Маку о том, чего он лишен.

В тот день Роза отправилась на прогулку с дядей Алеком. Дядя не принял отказа, заявив, что девочка стала бледной как смерть от постоянного сидения в темной комнате. Роза всю прогулку думала о больном друге и, едва приехав, бросилась к нему в комнату. Там творилось нечто невообразимое.

Мальчики, хоть и хотели как лучше, причинили больше вреда, чем пользы, и маленькая сиделка пришла в ужас от представшей ее глазам картины. Младшие мальчишки затеяли возню, щенки визжали, старшие ребята говорили все разом, занавески были подняты, ягоды рассыпались по полу. У Мака съехала повязка, раскраснелись щеки, он бурно доказывал Стиву, что не обязан отдавать любимые книги, даже если не может читать.

Роза считала комнату Мака своими владениями и накинулась на нарушителей порядка с таким пылом, что те разом притихли. Мальчики ни разу не видели сестру в гневе – зрелище было впечатляющим, она набросилась на них и погнала прочь, словно гончая, защищающая стадо. Братья покорно ретировались, младшие поспешно покинули дом, а Арчи, Чарли и Стив удалились в соседнюю комнату ждать случая извиниться и объяснить свое поведение. Милая кузина вдруг оказалась не так проста и быстро поставила их на место.

Ожидая, они подглядывали сквозь приоткрытую дверь, тихонько совещались и мучились угрызениями совести, осознав, что навредили Маку.

– Смотри, как ловко она навела порядок! Какие же мы идиоты – притащили щенков и разрешили им устроить погром… – пробормотал Стив после продолжительного наблюдения.

– Похоже, Червю тоже досталось, что-то не очень она с ним ласкова… Да и он, кажется, зол… – добавил Чарли – слышно было, как Мак ворчит и жалуется, что у него «голова вот-вот расколется».

– Ничего, Роза его успокоит. Но мы, конечно, хороши – разволновали его, а ей расхлебывай. Я бы помог, только не знаю как, – произнес с несчастным видом Арчи – он был совестливым малым и корил себя за нечуткость.

– И я не знаю… А вот женщины почему-то умеют правильно ухаживать за больными. Как они умудряются?.. – задумчиво проговорил Чарли.

– Роза с самого начала о нем заботилась, – сказал Стив.

– Не то что ты – родной брат! – тут же добавил Арчи, обрадовавшись, что кто-то виноват больше его самого.

– А ты не умничай! Вы не чаще меня с ним были, хотя вас он любит больше. Я вечно его задираю, как он говорит… Такой уж у меня характер! – начал защищаться Стив.

– Все мы хороши – думали только о себе, а Червя бросили в беде. К чему разбираться, кто виноват? Лучше давайте исправляться! – благородно предложил Арчи, хотя, пожалуй, виноват был чуть меньше других.

– Роза – настоящий друг, от него ни на шаг не отходила! Неудивительно, что он теперь ее предпочитает! – добавил Чарли, ему пришла в голову мысль, что он сильно недооценивал «малышку-сестру».

– Вот что я вам скажу, ребята, мы недостаточно хорошо обращались с Розой! – заявил Арчи – он считал, что настоящий мужчина всегда должен отдавать долг чести – даже если задолжал девочке.

– Зря я смеялся над ее куклой… и еще обозвал «плаксой», когда она ревела из-за мертвого котенка… Не удержался… Просто девчонки иногда такие глупые! – начал исповедоваться в грехах Стив, движимый благородным порывом признать и искупить вину, хотя пока не знал – как именно.

– А я обращался с ней, как с ребенком, и буду на коленях умолять о прощении! Ух она, наверное, сердилась. Я всего-то года на два старше! Просто она такая маленькая и хорошенькая, словно куколка… – сказал Принц, который и правда взирал на Розу весьма снисходительно с нешуточной высоты своих пяти футов пяти дюймов.

– У «куколки» доброе сердце и ясный ум – уж поверьте. Мак говорит, она многие вещи быстрей него понимает, а мама считает, что Роза исключительная девочка, пусть и отстает слегка по школьной программе. Ты не зазнавайся, Чарли – подумаешь, самый высокий! Розе больше нравится Арчи, потому что он с ней «держится вежливо».

– А ты не горячись, Стив! – добродушно ответил Чарли. – Арчи всем «больше нравится» – он же наш предводитель! Лучше о своих грехах подумай!

Стив угомонился, решив, что выполнил долг, замолвив доброе слово о кузине. Арчи выглядел польщенным – ему было приятно получить подтверждение своего предводительского авторитета.

Все приумолкли. В соседнюю комнату зашла тетушка Джейн с подносом, который буквально ломился от еды (она всегда лично кормила своего слегка переросшего птенчика, никому не доверяя эту обязанность).

– Детка, ты не могла бы сделать Маку свежую повязку? Эта в пятнах от ягод, а он пойдет на прогулку, если завтра будет облачно, и нужно выглядеть опрятно, – попросила миссис Джейн, покрывая толстым слоем масла ломтик жареного хлеба и даже не думая одергивать Мака, который шумно прихлебывал чай.

– Хорошо, тетя! – покорно ответила Роза. Мальчики невольно удивились – этот ли ангел совсем недавно выставил их за дверь, сурово заявив: «Все вон сию минуту!»

В это время Роза зашла в гостиную, и им пришлось поспешно отпрыгнуть от двери. Роза уселась за столик и принялась работать, не проронив ни слова. Забавно было наблюдать, как маленькая Роза невозмутимо вдевает в иголку зеленую нить под смущенными взглядами трех старших членов клана. Все трое хотели как-то выразить раскаяние, однако не находили слов. По строгому лицу Розы было понятно – она не смягчится, пока не получит подобающих извинений. Неловкая пауза затягивалась. Наконец Чарли, который обладал некоторыми качествами повесы, в частности, даром убеждения, торжественно опустился на одно колено, положил руку на сердце и смиренно произнес:

– О кузина, простите меня! Я клятвенно обещаю исправиться!

Роза с трудом подавила улыбку и серьезно ответила:

– Просите прощения у Мака! Я ни при чем, это ему вы навредили – светом, шумом и разговорами, которые его расстраивают.

– Ему плохо? – забеспокоился Арчи, а Чарли сокрушенно уселся на пол у столика Розы.

– Да, теперь у него разболелась голова, и глаза покраснели, как… эта подушечка! – безжалостно сказала Роза, втыкая иголку в пухлую фланелевую клубничку.

Стив принялся рвать на себе волосы, портя прическу, что было для него суровым наказанием. Чарли распластался на полу, заявив, что достоин смертной казни и готов к повешению. Арчи чувствовал себя хуже всех, однако ничего не сказал, зато поклялся себе, что отныне будет читать Маку, пока его собственные глаза не станут краснее нескольких игольниц, вместе взятых.

Видя, что ее слова возымели должное действие, Роза решила смягчиться и подарить несчастным луч надежды. Впрочем, она не смогла отказать себе в удовольствии слегка приструнить Принца, который тоже часто ранил ее чувства в прошлом. Она щелкнула его по макушке и строго сказала:

– Не глупи, вставай! Чем валяться по полу и собирать пыль, лучше сделай что-нибудь полезное.

Чарли послушно уселся на пуфик у ее ног; остальные повинные головы окружили Розу и ждали, когда ее уста изрекут мудрое слово; видя такое смирение, девочка сменила гнев на милость и обратилась к бедокурам по-матерински мягко:

– Вот что, мальчики, если вы действительно хотите Маку добра, слушайте! Во-первых, не обсуждайте занятия, которых он лишен – не надо ему знать, как замечательно вы провели время, пиная ваш глупый мяч! Лучше найдите хорошую книгу и почитайте; скажите, что он скоро вернется в школу, предложите помощь в учебе – с учебой вы справитесь лучше меня, я же девочка, а нас не учат ни греческому, ни латинскому, ни прочим сложным штукам.

– Ну и что? Зато ты доказала, что куда понятливее нас! – сказал Арчи, и Роза повеселела под его одобрительным взглядом.

Потом не удержалась и еще раз подколола Чарли, мстительно сказав:

– Хорошо, что ты так думаешь, Арчи, а то некоторые считают меня «чудачкой».

Ехидное замечание Розы заставило Принца спрятать в ладонях вспыхнувшее от стыда лицо, зато Стив, напротив, приосанился, поскольку к этой оплошности отношения не имел. Арчи рассмеялся и подмигнул Розе поверх голов братьев; та шутливо дернула Чарли за ухо и протянула оливковую ветвь перемирия.

– Давайте все постараемся облегчить Маку жизнь, – предложила она с милостивой улыбкой, и мальчикам показалось, что рассеялись тучи и на небе засияло солнце.

Как и бывает после бури, наступило затишье, все дружно обсуждали, как позаботиться о бедняге Маке. Мальчишки старались перещеголять друг друга в благородстве и почтительно прислушивались к мнению Розы, которая направляла их мысль словно путеводная звезда. Это был прекрасный момент единения, и хоть далеко не все идеи были реализованы впоследствии, ребят объединил общий душевный порыв.

– Ну вот, готово! – сказала Роза, закончив шитье под заинтересованными взглядами мальчиков. – Только бы завтра было облачно!

– Вообще-то, я заказывал солнце, но, так уж и быть, скажу приказчику погоды, чтоб отменил. Он любезный малый, сделает – так что не волнуйся! – сострил Чарли, к которому вернулась обычная дерзость.

– Легко вам шутить, сэр, не вы же носите вот это, не снимая, несколько недель подряд! – осадила его Роза и приложила к глазам Чарли, все еще сидящего у ее ног, новую повязку.

– Ай! Сними! Сними скорей! Немудрено, что старина Мак хандрит – с этой-то штуковиной!

Чарли удрученно посмотрел на кусок ткани – «орудие пыток», по его мнению. Роза убрала повязку и отправилась пожелать Маку спокойной ночи.

– Я провожу Розу, а то темнеет, а она боится ходить одна, – решил Арчи, позабыв, что когда-то высмеивал сестру за боязливость вместо того, чтобы предложить помощь.

– Давай лучше я, ведь она ухаживает за моим братом! – заявил о себе Стив.

– Пойдемте вместе, ей будет приятно! – сказал Чарли, удивив братьев, которые не ждали от него такой галантности.

– Точно! – хором воскликнули они и отправились провожать, чему Роза была удивлена и обрадована, хоть и не выказывала удовольствия. Впрочем, защитником выступал в основном Арчи, так как двое других провожатых всю дорогу бегали наперегонки, лазили по заборам и дрались.

У дверей дома они, однако, угомонились, по очереди тепло пожали Розе руку, старательно отвесили поклоны и степенно удалились.

– Ну вот, так-то лучше! – удовлетворенно сказала Роза, проводив кавалеров глазами.

Глава тринадцатая

Уютный уголок

Каникулы подошли к концу, мальчики отбыли в школу, а Мак остался оплакивать судьбу. Ему разрешили выходить из темной комнаты и заменили плотную повязку на затемненные очки, сквозь которые он, как и следовало ожидать, видел мир в мрачном свете. Ограничений не убавилось – было запрещено все, что напрягает зрение. Каждый, кто хоть раз был обречен на полное бездействие, знает, насколько это томительно, и поймет Мака, который однажды с отчаянием в голосе заявил Розе:

– Придумай мне занятие, иначе я себе голову разобью – честное слово!

Роза поспешила за советом к доктору Алеку, и тот прописал пациенту, а заодно и сиделке, провести месяц в горах в сопровождении тетушки Джесси и Джейми. К компании присоединились Носишка с мамой, и одним солнечным сентябрьским утром шесть чрезвычайно довольных пассажиров садились на экспресс до Портленда: две улыбающиеся мамаши с корзинками для пикника и свертками с припасами; хорошенькая девочка с сумкой книг, высокий худощавый паренек в надвинутой на глаза шляпе и двое малышей, чьи коротенькие ножки не дотягивались до пола, а пухлые личики светились безмолвным предвкушением первого «самого настоящего путешествия».

На исходе дня путешественники оказались на зеленой лужайке, где их встречал необычайной красоты закат и веселая компания: белый жеребец, рыжая корова, две кошки, четыре котенка, огромное количество куриц и десяток человек – от мала до велика. Все кивали и улыбались вновь прибывшим, а радушная хозяйка сердечно расцеловала всех по очереди и воскликнула:

– Как же я рада! Располагайтесь, отдыхайте, скоро будем ужинать – поди притомились с дороги. Лиззи, проводи гостей наверх! Китти, помоги отцу с чемоданами! Мы с Дженни пока накроем стол. А малыши пускай поиграют с котятами!

Три хорошенькие девушки бросились выполнять поручения матери, а гости, окруженные заботой и теплом, сразу же почувствовали себя как дома. Тетушка Джесси пришла в полный восторг от домотканых ковров, стеганых одеял и старинной мебели; Роза бегала от окна к окну – в каждом виднелся прелестный пейзаж; малыши вмиг подружились с другими детьми, которые, как и подобает гостеприимным хозяевам, наперебой совали им цыплят и котят.

Сигнал рожка возвестил о начале ужина, и честная компания (преимущественно детская, так как к детям Кэмпбеллов присоединилось шесть хозяйских отпрысков) собралась в просторной столовой. У всех без исключения был отменный аппетит и прекрасное настроение. За столом царило такое веселье, что просто невозможно было грустить или оставаться в стороне. Мамаша Аткинсон – так звали хозяйку – была веселей всех. Она хлопотала, то и дело вскакивая с места: помочь малышу, принести очередное блюдо или отогнать от стола зверей. Животные были равноправными жителями дома: жеребенок, просунув морду в дверь, ждал кусочек сахару; кошки запрыгивали на колени, выпрашивая еду; рябые курицы клевали с полу крошки и добавляли к оживленной беседе громкое кудахтанье.

После ужина вышли на свежий воздух и любовались закатом, пока багряные краски в небе не угасли, и не зазвенели комары, намекая, что пришла пора спрятаться в дом. Гости с удивлением услышали звуки музыки – отец семейства играл в гостиной на маленьком самодельном органе. Дети собрались вокруг, старшие сестры стройно запели, а остальные подхватили мотив. Вскоре Носишка уснула в уголке, а Джейми громко зевнул прямо посередине его любимой песенки «Курлык-курлык голубка».

Затем и старших потянуло в сон. В ту ночь все спали без задних ног на домотканых простынях и мягких матрасах, сделанных руками мамаши Аткинсон.

На следующий день началась настоящая деревенская жизнь, столь благотворно влияющая на здоровье, живительная для утомленного ума и ослабленного тела. Погода стояла прекрасная, дети резвились, как щенята, и наслаждались горным воздухом, взрослые улыбались и без конца повторяли: «Как здесь чудесно!» Даже угрюмый Мак – и тот не удержался и перепрыгнул через забор; а когда Роза догнала его с широкополой шляпой в руках, стал горячо уговаривать отправиться в лес охотиться на диких кошек.

Джейми с Носишкой были незамедлительно зачислены в ряды легкой пехоты – это был славный отряд, состоящий из одних офицеров. Они носили двуугольные шляпы, размахивали флагами, разили мечами и били в барабаны. Доблестные воины в полном обмундировании шествовали по лужайке, и смотреть на них было одно удовольствие. Отрядом командовал одиннадцатилетний капитан Доув – серьезный и заносчивый мальчик; он по-генеральски важно отдавал приказы, которые его отряд выполнял беспрекословно и с фальстафовским духом[14], хоть не всегда умело. Маленькие солдаты старались изо всех сил, младший брат капитана – лейтенант Джек Доув прекрасно справлялся с обязанностями, и барабанщик Фрэнк (он помогал на ферме по хозяйству) барабанил изо всех сил. Поскольку Джейми и раньше проходил военную подготовку, он сразу же получил звание полковника. Однако лучше всех была замыкающая шествие Носишка: она шла с флагом наперевес, гордо подняв в воздух деревянный меч, двууголка съехала на один глаз, личико сияло восторгом, кудряшки воинственно топорщились, пухленькие ножки иногда подкашивались от героических усилий не сбиваться с маршевого шага.

Мак и Роза собирали у дороги ежевику, отряд, не заметив их, прошествовал мимо, зато они вдоволь полюбовались забавным зрелищем. Неподалеку, как было принято в тех местах, находилось семейное кладбище. Поравнявшись с могилами, капитан Фрэнк Доув приказал отряду остановиться и пояснил:

– Здесь полагается приглушить барабанную дробь, приспустить флаги и снять шапки в знак уважения.

– Какие они милые! – прошептала Роза, когда маленький отряд протопал мимо под тихий рокот барабана, опустив флаги и мечи. По неприкрытым головкам и серьезным личикам пробегали волнующиеся тени листвы.

– Давай пойдем за ними и посмотрим, что они дальше будут делать, – предложил Мак, которому уже надоело праздно сидеть на изгороди, пока Роза собирает для него ежевику.

По мере удаления от могил музыка постепенно нарастала, и знамена снова взметнулись в небо. Процессия скрылась в заброшенной церкви на пересечении трех лесных дорожек. Из церкви донеслось пение, Мак и Роза ускорили шаг и, подкравшись поближе, заглянули в разбитое окно.

Капитан Доув стоял на старой деревянной кафедре и взирал на товарищей, которые расселись на пустых скамьях и самозабвенно распевали псалом, которому учат всех детей в воскресной школе.

– А теперь помолимся! – степенно, словно заправский священник, объявил капитан Доув, сложил руки и начал читать молитву, хорошо знакомую присутствующим, однако не слишком подходящую для утра: «Господи, благодарю за грядущую зарю».

Маленькие прихожане прилежно молились, склонив головки и лепеча столь знакомые слова. У Розы даже слезы на глаза навернулись; Мак невольно снял шляпу, затем поспешно нахлобучил обратно, смутившись, что расчувствовался.

– Сейчас я прочту короткую проповедь «Дети, любите друг друга». Я попросил маму выбрать, она сказала – эта как раз подойдет. Сидите смирно, а я буду читать. Марион, не шепчитесь, а слушайте! Там говорится, что мы должны быть добры друг к другу, играть честно, не ссориться – как сегодня из-за повозки… Джек, нельзя все время быть кучером, и нечего сердиться, если я иногда выбираю Фрэнка! Анетте тоже иногда надо быть лошадью, а Уилли должен наконец разрешить Марион построить хижину рядом со своей – она же все равно построит, так чего артачиться? Джейми, кажется, хороший малый, если он чего-нибудь натворит, я его потом тоже впишу. Нет, Носишка, не надо никого целовать в церкви, и сними, пожалуйста, шапку! Послушайте все и запомните мои слова – я ведь капитан, и вы должны мне подчиняться.

Тут лейтенант Джек неожиданно взбунтовался:

– Тоже мне капитан! За собой лучше следи! Не хочешь рассказать, как ты стащил мой ремень, отхватил самый больший пончик и взял тележку без очереди?

– А еще ты Фрэнка стукнул – я сам видел! – закричал, вскакивая со скамьи, Уилли Сноу.

– А у меня книжку отобрал и спрятал, когда я не пошла с тобой на качели! – добавила Анетта, старшая из троих детей семейства Сноу.

– Если Уилли не хочет, я не буду рядом с ним строить, – присоединилась к мятежу Марион.

– Я поцелую Дзейми! И сапку сниму, там булавка колется! – заявила Носишка, хоть Джейми и пытался ее утихомирить.

Капитан Доув был ошарашен открытым неповиновением, но будучи хладнокровным и сообразительным, легко предотвратил восстание, сказав:

– А не пора ли пообедать? Давайте споем напоследок «Сладкое прощание», вы все этот псалом знаете и прекрасно справитесь.

Мир был восстановлен, зазвучала песнь, заглушая хихиканье Розы и Мака, которые не могли слушать без смеха окончание этой удивительной службы. Пятнадцатиминутный отдых несколько ослабил военную дисциплину, и обратно отряд продвигался не так чинно. Домой они мчались со всех ног и вскоре уже шумно поглощали обед, не обращая никакого внимания на капитана, которого Джейми, весьма впечатленный проповедью, называл про себя «доблестным».

Удивительно, сколько занятий было в «Уютном уголке»! Мак рассчитывал, что будет целыми днями лежать в гамаке и упрашивать, чтобы ему почитали, а вместо этого трудился больше остальных. Ему предложили участвовать в планировании и постройке Скитервиля, миниатюрного города на черничной поляне; Мак с удовольствием прокладывал дорожки, строил изгороди, налаживал водоснабжение и с другими членами городского управления решал, где лучше разместить важные постройки. Несмотря на солидный пятнадцатилетний возраст и любовь к книгам, Мак был еще мальчишкой.

Также он часто рыбачил в компании жизнерадостного соседа. Поймать обычно удавалось лишь насморк, однако рыбаки не унывали и упорно выжидали, возможно, не существующую в тех краях форель. Еще Мак страстно увлекся геологией – он ходил, постукивая по камням и булыжникам, и важно рассуждал о «пластах, эпохах и ископаемых остатках»; а Роза тем временем собирала листья и лишайники и взамен на лекции по биологии давала Маку уроки ботаники.

Жизнь в «Уютном уголке» текла весело – девочки Аткинсонов баловали гостей пикниками. Дети набирались здоровья день ото дня, и задолго до окончания месяца стало понятно – доктор Алек подобрал правильное лекарство.

Глава четырнадцатая

День Рождения

Приближалось двенадцатое октября – день рождения Розы, однако об этом знаменательном событии никто не заговаривал. Сама Роза постеснялась напомнить и накануне легла спать с ощущением, что подарков она не получит. Опасения развеялись ранним утром – Роза проснулась от легкого постукивания по носу и, открыв глаза, увидела на подушке черно-белое пушистое создание. Кошка смотрела черничными глазами и мягко трогала девочку лапкой, чтобы привлечь внимание. Это была Комета – самая милая кошка в мире, и она явно пришла не просто так, а по чьему-то поручению – на шейке красовался розовый бант, а к банту была привязана записка, которая гласила «Для мисс Розы от Фрэнка».

Конечно, Роза очень обрадовалась, однако приятные неожиданности на этом не закончились – сюрпризы и подарки подкарауливали ее в самых разных местах в течение всего дня. Девушки Аткинсонов были известными выдумщицами, а Роза – всеобщей любимицей. Однако самый приятный подарок ждал ее на пути на Ветреный холм, куда компания отправилась, чтобы устроить праздничный пикник по особому случаю. Сразу после завтрака целых три экипажа, груженных веселыми пассажирами, пустились в путь. Никто не пожелал остаться в стороне, все предвкушали чудесный денек, однако больше всех радовалась мамаша Аткинсон, которая восседала в широкополой шляпе размером с зонт и изредка трубила в горн.

Во время сборов Мак отвел Розу в сторонку и сказал:

– Я повезу тетушку и детей, а ты езжай на пони. Тебе надо остановиться в условленном месте и подождать. Там будет нечто, что тебе нельзя видеть до ужина. Договорились?

– Конечно! – ответила Роза. – Обидно, когда тебя просят посидеть в сторонке, но только не в Рождество и День рождения! В эти дни я готова притвориться глухой и слепой! Только дай знак, человек в очках!

– Остановись под большим кленом и жди сигнала – тогда точно ничего лишнего не увидишь, – инструктировал Мак, подсаживая Розу на пони, которого его отец прислал специально для девочки. Баркис был милейшим и послушнейшим созданием, его стыдно было бояться, и Роза вскоре освоила верховую езду. Она предвкушала, как порадует доктора Алека по возвращении, а пока с наслаждением скакала легким галопом в сопровождении Мака, который облюбовал старого коня мистера Аткинсона – Соррела.

Сборы наконец завершились, компания тронулась в путь; под старым кленом Роза послушно остановилась и стала ждать условного сигнала, все же поглядывая иногда в запретную сторону. Мак быстро провел кого-то в один из экипажей. Розе хватило одного взгляда на высокую фигуру, она с радостным криком припустила Баркиса вперед.

«Вот дядя обрадуется! – думала она. – Подъеду на полном скаку, и он окончательно убедится, что я не трусишка!»

Влекомая прекрасной целью, Роза стала погонять Баркиса что есть силы, и он промчался во весь опор вниз по каменистой дороге. Покрасоваться перед дядей, однако, не вышло – Роза уже готовилась остановить пони и поприветствовать доктора, но тут на дорогу с громким кудахтаньем выбежали две заблудившиеся курицы, Баркис испугался и так резко остановился, что незадачливая наездница перелетела через его голову и самым неэлегантным образом приземлилась у ног ошеломленного Соррела.

Впрочем, она вмиг вскочила, дядя Алек едва успел вылезти из экипажа, как испачканная в пыли племянница обвила его шею руками и, задыхаясь от восторга, воскликнула:

– О, дядя! Как же я рада вас видеть! Вы лучше целой повозки подарков – как мило с вашей стороны приехать!

– Ты не поранилась, детка? Упала ты знатно, боюсь, не повредила ли чего… – с тревогой в голосе ответил доктор, с гордостью взирая на воспитанницу.

– Пострадала только гордость – кости целы! Вот досада! Я хотела красиво подъехать, а эти глупые курицы все испортили! – удрученно сказала Роза, еще не отошедшая от позорного падения.

– Я глазам не поверил, когда спросил: «Где Роза?», а Мак указал на маленькую амазонку, которая спускается с холма на полном скаку! Ты стала прекрасной наездницей, я невероятно горд и рад за тебя!

Тетушка Джесси предложила трогаться дальше, потому что остальные уже нетерпеливо махали им издалека.

– Ну что, снова поедешь верхом или посадим тебя в экипаж, вместо Мака? – спросил дядя Алек.

– Гордыня до добра не доводит, мисс. Вот что бывает, когда хочешь покрасоваться! – сказал Мак – он не смог отказать себе в удовольствии слегка подразнить сестру – слишком удобный представился случай.

«Гордыня до добра не доводит, но интересно, обязательно ли она карается вывихом?» – подумала Роза, скрывая боль в лодыжке, а вслух с достоинством ответила:

– Пожалуй, верхом. Посмотрим, кто доедет первым!

Говоря это, она запрыгнула в седло и, чтобы сгладить впечатление о падении, сидела очень прямо, опустив локти, гордо подняв голову и невозмутимо покачиваясь в такт галопу Баркиса, словно ехала на игрушечной лошадке.

Доктор Алек похвалил ученицу, а Мак добавил:

– Вы бы видели, как она через изгороди прыгает! И носится быстрей оленя, когда мы играем в догонялки, и скачет с камня на камень, а мяч отбивает не хуже меня!

Миссис Джесси, которая и сама в детстве слыла сорвиголовой, добавила:

– Боюсь, она стала настоящим сорванцом, Алек! Зато повеселела и поздоровела. Рука не поворачивается ее останавливать. Кто бы мог подумать? Скачет как жеребенок, бегает и кричит, позабыв о приличиях.

– Прекрасно-прекрасно! Лучших новостей и быть не может! – радостно потер руки доктор Алек. – Пусть бегает на здоровье и кричит, сколько вздумается – это признак здоровья и нормальное проявление радости для ребенка. Детенышам полагается резвиться – так задумано природой. Из девочек-сорванцов обычно вырастают сильные духом женщины. По мне, для Розы гораздо полезней гонять мяч с Маком, чем попусту переводить время на вышивание бисером в компании чопорной Анабеллы Блисс.

– Нельзя вечно гонять мяч! – возразила миссис Джесси. – Ей следует учиться и женским обязанностям!

– Маку тоже недолго осталось играть в футбол, однако в игре он зарядится здоровьем и будет более успешен в делах. Детские годы закладывают прочную основу, а остальное – лишь внешний лоск. А если опорные столбы шатаются, никакая позолота не спасет. Я уверен в своей правоте, Джесси, и, если буду и дальше действовать по своему усмотрению оставшиеся полгода, эксперимент будет успешным.

– Не сомневаюсь! Посмотри только на ее сияющее румяное личико, а еще недавно оно было бледным и безжизненным – просто сердце разрывалось. Я, кажется, начинаю верить в чудеса! – сказала миссис Джесси, наблюдая за Розой.

Та как раз оглянулась и указывала им на чудесный вид впереди – щеки девочки раскраснелись словно яблоки, растущие вдоль дороги, глаза – ясны, как осеннее небо над головой, и от каждого движения ее женственной фигурки исходила жизненная сила.

Вдоволь наползавшись по камням, дети с восторгом принялись помогать в приготовлении походного обеда. Мамаша Аткинсон надела фартук, засучила рукава и ловко вскипятила чайник на треножнике из веток, будто готовила на собственной печи, а не на костре из шишек и еловых дров; девочки тем временем раскладывали на скатерти из мха деревенские яства, а дети вертелись под ногами, пока не прозвучал долгожданный рог, на который все слетелись, словно стая голодных птиц.

После веселой трапезы и краткого отдыха было решено играть в шарады. В качестве сцены выбрали зеленую полянку между двумя величавыми соснами, где вместо занавеси натянули шали. Быстро собрали реквизит и разделились на команды.

В первой сцене появился Мак – грустный и одетый в лохмотья. Затем к Маку приблизилось диковинное существо с коричневым бумажным пакетом на голове. Сквозь одну дыру посередине виднелся маленький розовый нос, сквозь другую – белые зубы, а в прорезях над ними ярко сверкали глаза. Пучки травы по бокам от рта изображали усы, верхние уголки пакета напоминали уши, а черный шарф, без всякого сомнения, служил хвостом.

Далее последовала пантомима – странный зверь, кажется, утешал человека и что-то советовал, и Мак наконец последовал совету, стащил сапоги, надел их на зверя и отдал ему свою сумку. Существо горячо поцеловало руку Мака и удалилось с громким мурлыканием, после чего зрители наперебой закричали:

– Кот в сапогах!

– Верно! – подтвердили загадывающие, и занавес закрылся.

Следующая загадка оказалась посложнее – на сцену вышел еще один зверь, на этот раз на четырех лапах, с другим хвостом и длинными ушами. Лицо актера почти полностью скрывала серая шаль, однако любопытный лучик солнца выдал его, блеснув на стеклах очков. На спине животного сидел господин в восточном одеянии, он с трудом удерживался в седле. Вдруг на пути возник ангел в белоснежных одеждах, с газетными крыльями за спиной и золотыми локонами. Животное сразу узрело небесного посланника и остановилось, однако наездник ничего не заметил и принялся немилосердно хлестать бедного зверя, впрочем, тщетно, ибо тот не двигался с места, потому что ангел стоял прямо на дороге. Далее последовала борьба, в результате которой всадник был скинут в куст комптонии, а благородное животное опустилось на землю у ног светлого духа.

Дети терялись в догадках, а мамаша Аткинсон задумчиво сказала:

– Ну если это не Валаам с ослицей[15], то я даже не знаю… А Роза-то вылитый ангел!

Догадка была верной, а ангел по-земному заулыбался от подслушанной похвалы и удалился за кулисы.

Далее последовала сценка из всем известной сказки «Дети в лесу»[16]. Джейми с Носишкой появились вприпрыжку, крепко держась за руки. Им уже приходилось играть эту роль ранее, поэтому они легко справлялись, ощущали себя совершенно свободно и изредка громко давали друг другу указания. Пособирали ягоды, потерялись, пролили горькие слезы, затем успокоились и отошли в мир иной, глядя в небо широко открытыми глазами – лишь трогательно торчали среди ромашек две пары маленьких сапожек.

– Где же волобьи? Ты лежи мелтвый, Дзимми, а я подгляжу! – громким шепотом произнес один из погибших.

– Надеюсь, они поторопятся, а то подо мной острый камень и муравейник! – ответил второй.

На сцену, хлопая крыльями, влетели воробьи с красными платками на груди. В клювах они несли листья, которые возложили на детей, не слишком заботясь о том, куда именно возлагают. Колючий ежевичный листик упал на лицо Носишке, и она так яростно чихнула, что ее сапожки подпрыгнули, а Джейми тем временем воскликнул «Ай!», после чего добросердечные пернатые, хихикая, покинули сцену.

В следующей сценке появилась Анетт Сноу в постели, явно тяжело больная; мисс Дженни изображала обеспокоенную мать, которая пыталась развлечь больную веселыми разговорами. Затем появился Мак в образе доктора – он смешил зрителей огромными часами на цепочке, напыщенными манерами и дурацкими вопросами. Он прописал пилюлю с непроизносимым названием, потребовал за краткий визит двадцать долларов и откланялся.

Больная приняла лекарство, последовала ужасная агония, встревоженная мать послала добрую соседку за мудрой старушкой. Соседка убежала и вернулась в сопровождении бодрой пожилой дамы в чепце и очках, со связкой трав под мышкой. Пришедшая тут же самым забавным образом облепила пациентку целебным сбором, попутно объясняя свойства. Где-то приложила листок подорожника, где-то кошачьей мяты, а горло страдалицы обвязала коровяком. Умирающее дитя сразу поправилось и село на постели, требуя тушеной фасоли. Благодарная родительница предложила пятьдесят долларов за услуги, которые мудрая старушка с негодованием отвергла, заявив, что пришла помочь по-соседски и не будет брать за это денег, как всякие шарлатаны-доктора.

Зрители покатывались со смеху и сразу разгадали персонажа. Роза превосходно скопировала манеру миссис Аткинсон, и целебный сбор также попал в точку – добрая женщина искренне верила, что ее «травки» лечат любой недуг. Сама мамаша Аткинсон тоже оценила проделку и смеялась громче всех.

– А теперь давайте загадаем пословицу! – воскликнула Роза.

Она кое-что придумала, чтобы отличиться перед дядей Алеком.

Все, кроме Мака и Розы, устроились на камнях и делились впечатлениями. Носишка бесхитростно заявила, что сценка с ее участием была «точно самой-самой».

Через пять минут занавес снова открылся; на сцене не было ничего, кроме большого листа коричневой бумаги, прикрепленного к дереву – на бумаге был нарисован циферблат, стрелки показывали четыре часа. Небольшая надпись под циферблатом подсказывала «четыре часа утра». Не успела публика понять смысл послания, как из-за пня медленно выползла длинная змея. Вернее гусеница, потому что передвигалась она, горбя спинку, а не как вышеупомянутая рептилия. Вдруг появилась деловитая птица; она щебетала, рьяно скребла лапами и поклевывала землю. Веер зеленых листьев на голове изображал гребень, пышный пучок поросли служил хвостом, а крыльями были разноцветные платки. Величавая птица важно переступала длинными ногами и зорко поглядывала вокруг, от ее звонкого голоса несчастная гусеница (если это действительно была она) очевидно пришла в ужас. Она сжалась, задергалась и поползла прочь изо всех сил, однако напрасно. Важная птица догнала ее, издала короткий, похожий на карканье звук, схватила гусеницу и, победно хлопая крыльями, улетела прочь.

– Кто рано встает, тому бог подает! – наперебой выкрикивали разгадку дети.

– Червячок-то великоват для ранней пташки! – рассмеялась тетушка Джесси.

– Это одна из любимых дядиных пословиц, поэтому мы ее и загадали! – сказала Роза, появляясь в сопровождении червячка Мака, который уже шел на двух ногах.

– Очень умно! – похвалил дядя, когда девочка уселась рядом. – А что у нас дальше?

– Братья Доув представят «Сцену из жизни Наполеона» – так они выразились. Малыши от нее в полном восторге, – снисходительно заметил Мак.

На сцене оказалась палатка, а перед ней ходил взад-вперед дозорный и разговаривал сам с собой; из его монолога стало понятно, что военная часть в бедственном положении, а сам он прошел около сотни миль за день и безумно хочет спать. Затем часовой остановился, облокотился на ружье и задремал. Потом нерадивый постовой медленно осел и, в конце концов, растянулся на земле рядом с оружием. Широкой театральной походкой вышел на сцену Наполеон в шапке набекрень, сером мундире и высоких сапогах; он шагал, мрачно скривив рот и скрестив на груди руки. Фредди Доув всегда блистал в этой роли, его наполеоновские замашки вызывали бурные аплодисменты и приводили публику в восторг, ибо Фредди, заносчивый по натуре, с квадратным лбом и мрачным взглядом черных глаз, был, по выражению мамаши Аткинсон, «маленькой копией мерзавца Бонапарта».

Он явно вынашивал в голове коварные планы – путешествие через Альпы, пожар в Москве или заварушку в Ватерлоо, так как хранил глубокомысленное молчание, пока тихий храп часового не нарушил императорские раздумья. Наполеон заметил спящего солдата и воскликнул грозным голосом:

– Ах так! Спит на посту! Это преступление карается смертью!

Наполеон вытащил мушкет и уже собирался без промедления исполнить приговор, как часто поступают императоры, однако что-то в лице усталого часового тронуло его. Немудрено – Джек был невероятно мил в роли бойца – кивер съехал набок, большие черные усы сползли на розовые губки, он морщился, силясь сохранить серьезное выражение лица. Любой Наполеон растрогался бы – маленький капрал проявил великодушие, смягчился и, махнув рукой, даровал несчастному прощение:

– Измучился солдат! Пусть спит, а я понесу вахту вместо него.

Далее благородный муж закинул мушкет на плечо и принялся с необычайным достоинством ходить туда-сюда, вызывая восхищение юных зрителей. Страж проснулся, понял, что произошло, и подумал, что пропал. Однако император вернул солдату оружие и с улыбкой, растопившей сердца зрителей, указал на большой камень, где по удачному совпадению сидел ворон, и произнес:

– Служи храбро и неусыпно и помни, что на тебя смотрят потомки!

Произнеся напутствие, император удалился, оставив благодарного солдата стоять по стойке «смирно» с выражением бескрайней преданности на юном личике.

Аплодисменты, которые последовали за прекрасным представлением, еще не успели стихнуть, как раздался громкий всплеск, а затем визг; все кинулись к водопаду, который мелодично журчал неподалеку. Носишка решила попрыгать по камушкам и свалилась в мелкую запруду, а Джейми галантно попытался ее вызволить, и теперь оба барахтались в воде, испуганные, но все же довольные внезапным купанием.

Происшествие положило конец пикнику, потому что промокших насквозь детей нужно было немедленно доставить домой; компания погрузилась в экипажи и отправилась обратно в самом веселом расположении духа. Мак сказал, что чувствует себя, как будто пил шампанское, а не смородиновую настойку, которую тетушка Изобиллия положила в корзину с угощениями вместе с глазированным тортом, украшенным сахарными розами. Доктор Алек ответил, что горный воздух – «наисладчайшее из лекарств».

Роза принимала участие во всех забавах и ни словом, ни видом не выдавала приступов боли в лодыжке. Правда, вечером она не пошла играть, а осталась поболтать с доктором. Изумляя и радуя его живостью, она поведала, как вместо лошади запрягалась в повозку, проходила ученья в легкой пехоте, лазила по деревьям и делала другие вещи, от которых тетушки взвыли бы в голос – если б только узнали.

– Мне ничуточки не важно, что они скажут! Главное, что вы не против, дядя! – сказала девочка, когда доктор Алек обрисовал огорчение добропорядочных дам.

– Бунтарство – это, конечно, хорошо, но, если так дело пойдет, не перестанешь ли ты и меня слушаться? Что я тогда буду делать?

– Нет-нет, дядя! Я не посмею! Вы же мой законный опекун – чего доброго велите надеть мне смирительную рубашку! – рассмеялась Роза, смело глядя дяде в глаза, а сама доверчиво подсела поближе.

– Ей-богу, Розочка, я как тот бедняга, который купил слона и не знает, что с ним делать! Я-то думал, что ближайшие годы буду опекать малышку, а ты растешь не по дням, а по часам, я и оглянуться не успею, как моим заботам будет вверена девушка с решительным нравом. Тут любой дядя озадачится!

Пока доктор Алек шутливо предавался отчаянию, на лужайке перед домой заплясали огни – дети устроили прощальный сюрприз, нарядившись гномами и отплясывая с фонариками из тыкв.

Ложась в постель, Роза обнаружила, что дядя не забыл про нее – на столике стоял маленький изящный мольберт с двумя миниатюрными портретами в бархатной оправе. Розе оба были хорошо знакомы, она стояла и смотрела глазами, полными слез – ей было и грустно, и радостно видеть лица отца и матери, искусно срисованные с поблекшего семейного портрета.

Затем она опустилась на колени и, сжав в руках маленький памятник, одно за другим поцеловала изображения и серьезно сказала:

– Я буду стараться изо всех сил, чтобы вы мной гордились!

Такова была молитва перед отходом ко сну в день четырнадцатилетия Розы.

Два дня спустя Кэмпбеллы отбыли домой в слегка расширенном составе – к ним присоединился доктор Алек, а также кошка Комета, которая путешествовала в корзине со всеми удобствами – бутылочкой молока, несколькими маленькими бутербродами, кукольным блюдечком для воды и ковриком, устилающим пол ее комфортабельного купе, откуда она то и дело высовывала любопытную мордашку.

На прощанье все долго целовались, обнимались, говорили друг другу хорошие слова и махали платками, а когда экипаж уже тронулся, мамаша Аткинсон побежала следом с горячими пирожками с пылу с жару – «ведь малютки устанут от хлеба с маслом за целый день дороги».

Затем они снова пустились в путь и снова были остановлены – дети семейства Сноу потребовали вернуть котят, которых Носишка пыталась умыкнуть, засунув в дорожную сумку. Бедные, слегка помятые котята были извлечены и возвращены законным владельцам, невзирая на бурные протесты похитительницы, которая утверждала, что «они сами плосили поехать с сестлой Кометой».

Третий старт и третья остановка – Фрэнк обнаружил в доме забытую корзину с перекусом, хотя путешественники единодушно считали, что взяли ее с собой.

Больше задержек не было, путь был долог, однако Носишка и Джейми не давали скучать, развлекая остальных пассажиров играми и болтовней.

– Роза не хочет возвращаться! – заметил Мак, когда они подъезжали к старому дому. – Тетушки не позволят ей бесчинствовать, как в «Уютном уголке».

– Я при всем желании не смогу бесчинствовать, потому что подвернула лодыжку, когда свалилась с Баркиса. Болит все сильнее, хотя я, как могла, полечилась и скрывала, чтобы никого не беспокоить, – шепнула брату Роза, морщась от боли, когда они подъехали. Она искренне желала, чтобы дядя вынес из кареты ее, а не чемоданы.

Непонятно, каким образом Мак взял девочку на руки, отнес вверх по ступеням и опустил на диван в гостиной – ей даже не пришлось коснуться ногой земли.

– Пожалуйста! Хрупкий груз доставлен. Запомни – если не сможешь ходить из-за лодыжки, я твой верный слуга. Это будет справедливо – я уж не забуду, сколько ты мне добра сделала! – сказал Мак.

Его глаза сияли благодарностью – это было видно даже сквозь темные стекла очков.

Глава пятнадцатая

Сережки

Вывих, усугубленный неправильным обращением, оказался серьезным, и доктор Алек предписал Розе оставаться в постели по меньшей мере пару недель, отчего больная в отчаянии застонала, однако не посмела открыто жаловаться, опасаясь, что мальчишки вернут ей ее же проповеди о терпении.

Наступила очередь Мака заботиться о сестре, и он честно возвращал долг, благо в школу пока не вернулся и располагал уймой свободного времени, посвящая большую его часть Розе. Ради нее он даже согласился на урок вязания, убеждая себя, что настоящий храбрый шотландец должен уметь «орудовать крючком и спицами». Однако взял с Розы клятву хранить занятие в тайне – на «очкарика» он был согласен, а вот прозвище «бабушки» его мальчишечье самолюбие не снесло бы, поэтому при виде кого-то из членов клана Мак моментально «сматывался», отчего вязание продвигалось еще медленней.

Однажды погожим октябрьским днем Роза трудилась над будущей шалью, удобно устроившись на диване в верхнем холле, а в уголке ворковали Джейми с Носишкой, играя с кошкой Кометой и старой куклой Розы – «иглушкой для маленьких».

Подошла Фиби с запиской; прочитав, Роза сначала поморщилась, а потом, рассмеявшись, сказала:

– Пригласи мисс Блисс!

Затем торопливо поправила медальон, пригладила кудри и придала лицу радушное выражение.

– Как ты поживаешь, дорогуша? Я каждый день собиралась тебя навестить с тех пор, как ты вернулась, но выбралась только сегодня – столько было дел. Удача застать тебя одну, маменька сказала – мне можно побыть здесь немного, и я принесла рукоделие – посмотри, как чудесно выходит! – щебетала мисс Блисс, целуя Розу в щеку, на что та ответила довольно прохладно, хоть и поблагодарила гостью за визит и попросила Фиби подвинуть к дивану мягкое кресло.

– Как хорошо иметь горничную! – заметила Анабелла, неторопливо усаживаясь. – Но все равно – наверное, одиноко без лучшей подруги.

– У меня есть кузены! – с достоинством заметила Роза, задетая за живое снисходительным тоном посетительницы.

– Боже милосердный! Неужели ты дружишь с мальчиками? Маменька считает – неприлично тебе с ними проводить столько времени!

– Они мне как родные братья, и тетушки говорят, что ничего неприличного в этом нет! – отрезала Роза, посчитав, что Анабеллу вовсе не касается, как она, Роза, проводит время.

– Я просто хотела сказать, что могу быть твоей лучшей подругой – а то мы с Хэтти Мейсон ужасно поссорились и больше не разговариваем. Я с ней больше не дружу! Как Земля носит такую вредину? Представь, она задолжала мне тянучку и не пригласила на день рождения! Тянучку я бы, пожалуй, простила, но так грубо мной пренебречь – это уж слишком! Я ей так прямо и заявила: видеть тебя больше не желаю!

– Это очень мило с твоей стороны, но мне не нужна лучшая подруга, – сказала Роза, когда Анабелла закончила возмущаться по поводу вероломного поведения Хэтти Мейсон и осуждающе покачивать белокурой головкой.

Та решила про себя, что Роза «высокомерная девчонка», однако честь посетить старинный особняк Кэмпбеллов выпадала не каждому, и мальчики были на хорошем счету в обществе, поскольку, по словам маменьки, принадлежали к одному из лучших семейств… В общем, Анабелла не стала обижаться на холодный прием и быстро переменила тему.

– О, ты учишь французский? А кто твой учитель? – спросила она, перелистывая рукопись «Пола и Вирджинии», лежащую на столике.

– Я не учу, я читаю по-французски не хуже, чем по-английски, и мы с дядей часами болтаем. Для него французский как родной, и он очень хвалит мое исключительное произношение.

Знание языка было одной из сильных сторон Розы и предметом гордости, поэтому она не удержалась и прихвастнула перед Анабеллой, хоть обычно достаточно легко справлялась с тщеславием. Анабелла слишком уж задирает нос – почему бы и Розе не поважничать, если представился случай?

– Неужели? – тускло откликнулась Анабелла, которая отнюдь не блистала во французском.

– Через пару лет мы с дядей уедем за границу, и он говорит – учить языки очень важно. Половина выпускниц толком не знают иностранных языков, и бедняжки ужасно себя чувствуют в чужой стране. Я с удовольствием тебе помогу, если хочешь – тебе ведь не с кем практиковаться дома.

Хоть Анабелла и походила на восковую куклу, сердце у нее было не каменное, и снисходительный тон Розы чрезвычайно ее задел. Теперь гостья сочла хозяйку «самой высокомерной девчонкой на свете» и втайне мечтала отомстить за обиду – Роза своими словами словно пощечину ей отвесила – Анабелла даже невольно приложила руку к лицу. Случайно дотронувшись до сережки, она придумала, как нанести хороший ответный удар.

– Спасибо, дорогая, но помощь мне не нужна, потому что наш учитель родом из Парижа и говорит на французском не хуже твоего дяди. – Затем Анабелла добавила, тряхнув головой так, чтобы маленькие колокольчики в ушах зазвенели: – Как тебе мои новые сережки? Папа подарил на прошлой неделе – чудесные, правда?

В мгновение ока Роза опустилась с небес на землю – преимущество теперь бесспорно было на стороне Анабеллы. Роза обожала красивые вещицы и мечтала ими обладать – и всем своим девичьим сердцем жаждала проколоть уши, чего сделать не могла, потому что доктор Алек подобные глупости не одобрял. Она с огромным удовольствием променяла бы весь французский язык целиком на пару золотых колокольчиков с бриллиантиками на язычке – как у Анабеллы. И Роза, всплеснув руками, сказала так искренне, что сердце ее собеседницы дрогнуло:

– Они прекрасны! Ах, если бы дядя и мне разрешил – вот было бы счастье!

– А ты его не слушай! – посоветовала Анабелла, удовлетворенная удачным выпадом. – Папенька тоже поначалу надо мной подшучивал, а теперь ему нравятся серьги – он даже обещал подарить мне бриллиантовые ко дню восемнадцатилетия.

– У меня тоже есть сережки – мамины… – вздохнула Роза. – Очень красивые, с жемчугом и бирюзой. Как бы я хотела их надеть…

– За чем дело стало? Давай я проколю тебе уши! Пока не заживут, походишь с шелковой ниткой – под кудрями же ничего не видно! – а потом наденешь, лучше для начала маленькие. Дяде обязательно понравится, вот увидишь!

– У меня один раз покраснели глаза, и я спросила дядю, не спадет ли краснота, если проколоть уши, но он рассмеялся… А ведь уши прокалывают для улучшения зрения, верно?

– Да, конечно! Дай-ка взгляну… Глаза у тебя и в самом деле красные. Надо срочно действовать, пока не стало хуже! – объявила Анабелла, заглянув в ясные глаза Розы.

– Это очень больно? – спросила та дрогнувшим голосом.

– Нисколечки! Раз, два – и готово! Я много раз прокалывала, я умею! Дай мне большую иглу и откинь волосы назад.

– Наверное, не стоит без дядиного разрешения… – засомневалась Роза, когда все было готово к операции.

– А разве он тебе запрещал? – спросила Анабелла, уже нависая над жертвой.

– Нет, не запрещал… – задумалась Роза, а затем скомандовала: – Оружие к бою!

– Вот и правильно! Ты же не струсишь, правда? – сказала Анабелла, склоняясь к пациентке.

Последние слова окончательно решили дело, Роза зажмурилась и с решительностью полководца сказала:

– Пли!

Роза перенесла процедуру стоически, хотя лицо ее побледнело, а глаза наполнились слезами.

– Вот и все! Не забывай почаще прочищать дырочки нитью, прикладывай на ночь холодный компресс к глазам и скоро будешь готова к сережкам! – объявила Анабелла, весьма довольная результатом трудов, ибо девочка с «исключительным» произношением лежала на диване повергнутая, словно только что лишилась обоих ушей.

– Ужасно больно! И дядя будет недоволен… – вздохнула Роза, которую уже начали мучить угрызения совести. Потом умоляюще добавила: – Не рассказывай, а то мальчики засмеют меня до смерти!

Она совершенно позабыла о маленьких хитрецах, которые видели всю сцену собственными глазами и слышали собственными ушами.

– Ни за что не расскажу! – пообещала Анабелла и вздрогнула – снизу донеслись громкие шаги и голоса. – Боже правый, что это?

– Мальчики пришли! Прячь иголку! Уши видно? Помни – ни слова! – прошептала Роза, торопливо пряча следы преступления от зорких глаз клана.

Мальчишки не замедлили чинно появиться на пороге и не с пустыми руками: они вернулись с вылазки за лесными орехами и торжественно преподнесли добычу своей королеве.

– Как много и какие большие! После ужина устроим большую жарку, да? – воскликнула Роза, запуская руки в мешок с блестящими коричневыми орехами, а храбрые горцы, кивнув в знак приветствия Анабелле, разошлись по команде «вольно».

– Вот эти специально для тебя! Самые отборные! – похвастался Мак, вручая Розе целый бушель[17].

– Ты бы видела, как очкарик старался! Чуть с дерева не упал! Разбил бы вдребезги свою ученую голову, не поймай его старина Арчи! – заметил Стив, изящно пристроившись на подоконнике.

– Помолчи, Денди! Ты вообще перепутал орех с буком и тряс бы его до вечера, если б я тебя не остановил! – парировал Мак. Как самая приближенная к королеве особа он стоял, облокотившись на спинку дивана.

– Я и тебя потрясу, Червячок – уж ни с кем не перепутаю! – ответил Стив, не проявляя должного уважения к старшему брату.

– Темнеет. Мне пора домой, а то маменька будет волноваться, – заторопилась Анабелла, втайне надеясь, что ей предложат остаться на жарку орехов.

Ей не предложили; пока она прощалась с Розой, мальчишки переглядывались – один из них должен был взять на себя неприятную обязанность проводить девушку домой. Однако геройствовать и жертвовать собой никому не хотелось, даже вежливый Арчи шепнул Чарли, когда они выскользнули в соседнюю комнату для совещания:

– Я не собираюсь галантничать! Пусть Стив побудет джентльменом и проводит девицу!

– Лучше повеситься!.. – вздохнул Принц, который недолюбливал Анабеллу за кокетство.

– Что ж, тогда я провожу, – положил конец пререканиям малодушных кавалеров доктор Алек и направился предложить «девице» свои услуги.

Он опоздал – Мак, повинуясь многозначительному взгляду сестры, принес себя в жертву и покорно поплелся вслед за Анабеллой, втайне желая ей провалиться сквозь землю.

– Что ж, раз провожатый сыскался, я препровожу другую даму к ужину. Внизу уже зажгли лампы, и, судя по чудесному аромату, тетушка сегодня решила нас побаловать.

С этими словами доктор Алек приготовился, по обыкновению, взять племянницу на руки и снести по лестнице, однако пристыженные Арчи и Принц ринулись вперед, умоляя о чести снести Розу. Та с радостью согласилась, чтобы проницательный дядя не заметил предательски торчащие шелковые нити в ушах; мальчики скрестили руки, а Роза ухватилась за рыжие макушки и с большим почетом была снесена в столовую (остальные члены клана предпочли съехать по перилам).

Ужин подали раньше обычного, чтобы Джейми с Носишкой, которым было позволено остаться до семи, тоже поучаствовали в общем веселье – им обещали по двенадцать жареных орехов, которые они договорились «не есть до завтра».

Компания быстро покончила с едой и собралась у большого камина в столовой; скоро орехи весело плясали на раскаленном совке и иногда выпрыгивали наружу, пугая малышей.

– Ну, Розочка, мы работаем, а ты развлекай нас сказками! – сказал Мак, который сидел вдали от света и чистил орехи. Он знал по опыту, что его кузина умеет рассказывать истории не хуже Шахерезады.

– Да! Мы тут жаримся в огне ни за что ни про что! Хотя бы развлекай! – присоединился к просьбе Чарли, кидая на колени Розе несколько жареных орехов и дуя на обожженные пальцы.

– Ну, я знаю одну поучительную историю и, пожалуй, ее расскажу, хотя она для детей помладше, – сказала Роза.

Она обожала поучительные истории.

– Давай! – велел Джорди, и Роза послушалась, даже не подозревая, чем обернется для нее рассказ.

– Жила-была маленькая девочка, и пришла она навестить одну юную особу, которая очень ее любила. А у этой особы в то время болела нога, и ее каждый день нужно было перевязывать. У нее была корзина с аккуратно свернутыми бинтами. Девочке нравилось с ними играть, и однажды она взяла один из рулонов и спрятала в карман, думая, что никто не заметил.

Тут Носишка, которая любовно разглядывала пять жареных орехов, лежащих в ее переднике, подняла глаза и испуганно охнула.

Роза услышала восклицание, которым маленькая злоумышленница невольно выдала себя, и выразительным голосом продолжила (мальчики, поняв, куда клонит Роза, толкали друг друга локтями и перемигивались).

– Но дурной поступок девочки не остался незамеченным. Как вы думаете – кем?

– Навелно, богом! – пристыженно сказала Носишка и, растопырив пухлые ладошки, попыталась спрятать в них круглое личико.

Роза ожидала другой ответ, но решила, что такой поворот ей на руку, и серьезно продолжила:

– Да, Бог все видел! И юная особа тоже, однако она ничего не сказала, а стала ждать, что девочка сделает дальше. До того, как она взяла бинт, девочка была очень весела, а с бинтом в кармане загрустила, скоро перестала играть и уселась в уголке с озабоченным видом. Несколько минут она размышляла, а потом подошла и тихонько вернула рулон в корзину, и ее лицо просветлело, и она снова развеселилась. Юная особа была рада. Она гадала – что же заставило девочку вернуть вещь?

– Плосто стало стыдно… – сокрушенно призналась Носишка, все еще крепко прижимая к покрасневшему лицу ладошки.

– А почему же она его взяла? – учительским тоном спросила Роза, чувствуя, что ее история вызвала всеобщий интерес.

– Хотела лазмотать… Бинтик так класиво свелнут… – тихо сказала Носишка.

– Что ж, я рада, что девочка поступила по совести. А мораль такова – краденое не доставляет удовольствия. Не будет тебе покоя, пока не вернешь на место. А почему же девочка прячет лицо? – спросила Роза в заключение.

– Мне стыдно! – зарыдала виновная, сожалея о содеянном и ужасаясь внезапному разоблачению.

– Роза, нехорошо поучать Носишку, при всех над ней подшучивая. Как бы ты себя чувствовала на ее месте? – сказал дядя Алек и усадил похитительницу бинтов на колени, утешая посредством поцелуев и орехов.

Не успела Роза извиниться, как Джейми, который по мере рассказа краснел и раздувался, как индюк, возмущенный нанесенной его «куколке» обидой, мстительно выпалил:

– Я тоже про тебя что-то знаю и всем расскажу! Ты думала, мы тебя не видим, а мы видели! Ты сказала – дяде это не понравится, и мальчики будут смеяться и велела Анабелле держать в секрете, что она проколола тебе уши – вот! Разве это не хужее, чем стащить жалкую тряпочку? Ты Носишку довела до слез – противная!

Путаная обличительная речь Джейми произвела огромное впечатление – о мелком прегрешении Носишки тут же позабыли, а Роза поняла – час расплаты пришел.

– Что? Как? Неужели? – наперебой закричали мальчишки, побросали совки и ножи и столпились вокруг несчастной Розы, а та виновато прикрыла уши, окончательно выдав себя, и, жалобно пискнув «Анабелла меня заставила!», спрятала голову в подушки, словно страус в песок.

– И что – теперь она начнет носить в ушах корзины, птичьи клетки, кареты и прочую ерунду, как остальные девчонки? – спросил один из мучителей, дергая торчащую из подушек кудряшку.

– Я от нее не ожидал… – разочарованно протянул Мак, и Роза поняла, что пала в глазах образованного кузена.

– От этой Блисс одни неприятности, пусть держится подальше со своими глупостями! – прорычал Принц – он с удовольствием схватил бы юную леди за шиворот и хорошенько потряс, как пес шаловливого котенка.

– Что скажете, дядя? – спросил Арчи.

– Я удивлен, но Роза все же девочка и, как все девочки, хочет покрасоваться… – вздохнул доктор Алек, который в глубине души считал воспитанницу земным ангелом, лишенным человеческих недостатков.

– Что будем делать, сэр? – спросил Джорди – ему казалось, что такое непослушание должно быть непременно наказано.

– Ну, раз ей нравятся украшения, не повесить ли серьгу в нос тоже? У меня как раз завалялся колокольчик – такой носят дикари с островов Фиджи. Я поищу!

Передав Носишку заботам Джейми, он встал, словно и правда собирался осуществить обещанное.

– Прекрасно! Так и сделаем! Вот сверлышко, ребята, держите ее крепче, готовьте носик! – объявил Чарли, отбирая у Розы подушки, пока остальные плясали вокруг дивана, как настоящие дикари.

Положение было отчаянное – Роза даже не могла спастись бегством, она лишь зажала свой чудесный носик рукой и взмолилась:

– Дядя! Спасите меня!

Тот, разумеется, пришел племяннице на помощь. Укрывшись от дикарей в его объятиях, Роза призналась в содеянной глупости с искренним раскаянием, и мальчики, вдоволь насмеявшись, решили ее простить, приписав вину искусительнице Анабелле. Доктор Алек тоже сменил гнев на милость и даже пообещал найти две золотые сережки для ушей вместо медного кольца в нос. Что ж, если Роза была не чужда типичной женской слабости – тяги к украшениям, то доктор Алек также проявил слабость и поступился собственными убеждениями, исполнив просьбу покаявшейся любимицы.

Глава шестнадцатая

Хлеб и петельки

– О чем, интересно, грустит в одиночестве моя принцесса? – спросил доктор Алек ноябрьским днем, застав Розу в кабинете. Девочка сидела в глубокой задумчивости, сложив на коленях руки.

– Дядя! – очнулась она от раздумий, словно не слышала вопроса. – Мне нужно с вами серьезно поговорить!

– К вашим услугам! Слушаю внимательно! – вежливо откликнулся доктор Алек – ему нравилось отвечать нарочито-уважительным тоном, когда Роза принимала взрослый вид.

Он сел рядом, и девочка серьезно сказала:

– Я вот думаю, какое ремесло для себя выбрать… Может, вы посоветуете?

– Ремесло? – изумленно переспросил доктор Алек.

– Я и забыла, что вы не слышали нашего разговора в «Уютном уголке»! – спохватилась Роза и принялась объяснять: – Мы сидели под соснами и шили вместе с остальными дамами. Мамаша Аткинсон сказала, что каждый должен уметь зарабатывать на жизнь, ведь даже богатый человек может обеднеть, а бедным приходится работать. Ее дочки просто умницы и столько всего умеют, и тетушка Джесси с ней согласилась, а я посмотрела на девочек Аткинсон – какие они довольные и самостоятельные, и тоже захотела научиться чему-нибудь, чтобы не зависеть от наследства – хоть и рада, что оно у меня есть.

Доктор Алек слушал объяснения со смесью удивления и радости, он вдруг увидел, что его маленькая племянница повзрослела. Она сильно изменилась за прошедшие полгода, а если бы он знал, сколько мыслей зародилось за это время в ее голове, то удивился бы еще больше – Роза была по природе вдумчива и наблюдательна, одна из тех девочек, которые часто изумляют подруг глубокомысленными и остроумными замечаниями.

– Я согласен с дамами и с удовольствием помогу советом, – серьезно ответил доктор Алек. – К чему ты склоняешься? Важно учесть, что тебе нравится и к чему есть талант.

– В том-то и дело, дядя – талантов у меня нет и особых склонностей тоже, поэтому я не могу решить. Думаю, нужно просто выбрать доходное ремесло и учиться – это же не для удовольствия, а для пользы! Чтобы не растеряться, если я вдруг обеднею, – рассудила Роза.

Судя по тону, ей даже не терпелось немного обеднеть, чтобы применить полезные умения.

– Есть одно замечательное дело, которое следует освоить каждой девочке и от которого зависит благополучие в семье – неважно, беден ты или богат. Сейчас этим достойным навыком часто пренебрегают и считают старомодным, что, на мой взгляд, является серьезным недостатком воспитания. Лично я не хотел бы допускать столь плачевной ошибки. Каждая девушка должна освоить этот навык, и я знаю одну прекрасно образованную даму, которая обучит тебя с максимальным удовольствием и пользой.

– Что же это за ремесло? – нетерпеливо спросила Роза, довольная тем, что дядя внимательно и с душой подошел к ее просьбе.

– Ведение хозяйства! – заявил доктор Алек.

– Разве это ремесло? – разочарованно спросила Роза – ее воображение рисовало совсем иные заманчивые картины.

– Конечно! Одно из самых сложных и полезных! Конечно, петь, рисовать, писать или даже преподавать гораздо более романтично, но хорошая хозяйка делает людей счастливыми и превращает свой дом в самый уютный уголок на свете. Напрасно ты так удивленно моргаешь – по мне, лучше бы ты научилась вести дом, чем стала первой красавицей в городе. Домоводство – неотъемлемая часть любого образования и вовсе не мешает развивать другие таланты. Я надеюсь, ты безотлагательно начнешь обучение, так как уже достаточно набралась сил и окрепла.

– А кто эта чудесная дама? – спросила Роза, впечатленная пылкой речью дяди.

– Тетушка Изобиллия.

– Разве она образованная? – удивленно спросила Роза – тетушка всегда казалась ей самым далеким от образования членом семейства.

– Она прекрасно образованна – в старом понимании; сколько мы себя помним, она обеспечивает нам уют. Пусть ее нельзя назвать элегантной, но у нее доброе сердце, она любима и уважаема, и, когда ее не станет, все будут горевать, и дом без нее опустеет. Никто ее не заменит, потому что старинные секреты домоводства уже не в моде, и тетушке Изобиллии никогда не будет равных – по крайней мере для меня.

– Вот бы и меня уважали, как тетю Изобиллию! Она передаст мне свое мастерство? – спросила Роза, устыдившись, что считала тетушку ничем не примечательной старушкой.

– Передаст. Если ты не сочтешь ее уроки слишком легкими. Она будет горда и счастлива, что кто-то готов у нее поучиться – она привыкла считать, что ее век давно прошел. С ней ты освоишь искусство вести хозяйство умело, экономно и весело, создавать и хранить счастье в доме – такой урок тебе еще пригодится.

– Хорошо, дядя! Когда мне начать?

– Я поговорю с тетушкой, а она предупредит Дебби, ведь приготовление пищи очень важная составляющая ремесла.

– Да, конечно! Я и не возражаю, я люблю постряпать и часто пыталась дома, но меня никто не учил, я только передники пачкала. Печь пироги весело, но Дебби такая сердитая, вряд ли она мне разрешит приближаться к кухне…

– Тогда будешь готовить в маленькой гостиной. Не волнуйся, тетушка Изобиллия с Дебби договорится! Но сначала научись печь хлеб, по-моему, он важнее всех пирогов мира. Если ты подашь мне хорошую буханку настоящего хлеба, я буду счастлив – больше, чем от расшитых бисером тапочек. Тогда я сердечно тебя поцелую и съем все до последней крошки!

– Договорились! Идемте же предупредим тетю, мне не терпится начать! – вскричала Роза и, пританцовывая, направилась в маленькую гостиную, где мисс Изобиллия тихонько вязала, однако была готова бежать на помощь по первому зову из любого уголка дома.

Не стоит и говорить, как она была удивлена и довольна, когда ее попросили обучать Розу домоводству, кроме которого она ни в чем не была сведуща, и с каким энтузиазмом она взялась за столь приятную работу. Дебби не посмела возражать, раз мисс Изобиллия попросила, – добрая старушка была единственным человеком, к которому прислушивалась кухарка. Фиби и вовсе была счастлива, потому что Роза стала чаще появляться на кухне и девочки больше виделись.

Сказать по правде, тетушка Идиллия и тетушка Изобиллия с самого начала привязались к внучатой племяннице и сокрушались, что проводят с ней мало времени. Они иногда жаловались друг другу, но в конце концов всегда приходили к мнению, что Алек отвечает за ребенка, а значит, большая часть времени и любви девочки по праву принадлежат ему, а им полагается довольствоваться малым.

Доктор Алек раскрыл их маленький секрет, мысленно обозвал себя слепцом и глупцом и стал размышлять, как исправить положение, а благодаря новой затее Розы нашелся предлог слегка отлучить девочку от себя. Доктор Алек не подозревал, как сильно привязался к своей подопечной, пока не предоставил ее заботам новой наставницы. Порой он приходил ее проведать и подглядывал в дверную щель, пока Роза сосредоточенно месила тесто или с пристальным вниманием слушала наставления тетушки Изобиллии. Заметив незваного гостя, хозяйки тут же выдворяли его, угрожая скалками, или же – если дела шли особенно успешно и они пребывали в хорошем расположении духа, откупались имбирным пряником, лишним кусочком или неудавшимся пирожным – например, недостаточно ровным на их критичный взгляд.

Хозяйки не давали себе спуску, и, само собой разумеется, доктор Алек взял за правило появляться за столом и пробовать «не слишком удавшиеся» лакомства. Его каждый день ждали королевские пиры. Но лучшим добавлением к любому блюду было то, как Роза скромно краснела в ответ на его похвалу и говорила:

– Я сама готовила, дядя! Рада, что вам понравилось.

Прошло немало времени, прежде чем на столе появилась первая буханка хлеба. Ремесло пекаря не из легких, и тетушка Изобиллия обучала делу обстоятельно. Роза сначала долго практиковалась на закваске и различных тортах и печеньях, и однажды настал торжественный миг той самой «хорошей буханки настоящего хлеба». Фиби с гордой улыбкой внесла ее к ужину на серебряном подносе и, не удержавшись, шепнула доктору Алеку, ставя перед ним угощение:

– Прекрасно вышло! Правда, сэр?

– Какой замечательный хлеб! Неужели моя девочка сама его испекла? – воскликнул он, любуясь ароматным кулинарным произведением идеальной формы.

– Сама – от начала до конца! Ни разу не попросила совета или помощи! – откликнулась тетушка Изобиллия, сложив руки на груди с видом крайнего удовлетворения – ученица явно делала ей честь.

– Столько было неурядиц и сложностей, я уж думала – ничего не выйдет! Одна партия вообще сгорела, потому что я ее забыла в печке, а Дебби учуяла запах гари, но не напомнила! Сказала – если печешь хлеб, ни на что не отвлекайся. Это уж слишком! Могла бы меня окликнуть… – пожаловалась Роза, вспоминая предшествующие треволнения.

– Дебби просто хотела, чтобы ты научилась на своих ошибках, как Розамунда в истории с пурпурным сосудом[18], помнишь?

– Я всегда считала, что мама поступила несправедливо, не предупредив бедняжку, а потом, когда Розамунда попросила чашку для фиолетовой жидкости, сказала: «Ну, я не собиралась давать тебе чашку, но так уж и быть» – вот вредина! Фу, противная женщина, мне всегда хотелось хорошенько ее встряхнуть, хоть она и действовала в воспитательных целях.

– Довольно о ней! Расскажи-ка лучше о хлебе, – попросил доктор Алек, которого позабавила возмущенная речь Розы.

– А что рассказывать, дядя? Я старалась, ни на что не отвлекалась, все время сидела у печи, чуть сама не испеклась. В этот раз все сделала правильно, и получилась вкусная, круглая и хрустящая буханка – сами видите. Попробуйте и скажите, так же ли она хороша на вкус, как на вид.

– Резать такую красоту? Почему нельзя положить под стеклянный колпак и выставить в гостиной, как восковые цветы или другие произведения искусства?

– Что за глупости, дядя! Хлеб заплесневеет и испортится. К тому же люди нас засмеют. Вы обещали съесть – исполняйте! Только не весь сразу, а понемногу. Я потом еще испеку.

Доктор Алек торжественно отрезал хрустящий краешек и неторопливо съел, потом вытер рот, погладил Розу по волосам, растроганно поцеловал в лоб и сердечно сказал:

– Дорогая моя, ты достигла совершенства, и твоя наставница вправе тобой гордиться. В моей школе обязательно будет конкурс на лучший хлеб, и ты, без сомнения, выиграешь!

– Свою награду я уже получила, больше мне ничего не нужно, – сказала Роза и присела рядом с дядей, старательно пряча обожженную руку.

Однако доктор Алек все же заметил ожог, догадался о его происхождении и после ужина нанес на руку Розы целебную мазь, как она ни уверяла, что «уже почти совсем не болит».

– Тетушка Клара переживает, что я порчу кожу – ну и пусть, зато я прекрасно провела время с тетушкой Изобиллией, и, думаю, тетушке Изобиллии тоже было со мной хорошо. Одно меня смущает… – доверительно говорила Роза, держа дядю Алека под локоть забинтованной рукой, когда они прогуливались по нижнему холлу в сумерках.

– Еще одно признание? Я обожаю слушать твои секреты, рассказывай скорей, дорогая!

– Видите ли, мне кажется, тетушка Идиллия тоже хотела бы меня чему-нибудь научить, и я даже знаю чему. Мы с тетей Изобиллией целыми днями заняты, и тете Идиллии за нами не угнаться, и, боюсь, ей одиноко последнее время. Так что я решила брать у нее уроки шитья. Она настоящая мастерица, а это ведь не менее важно, чем хорошо готовить, правда?

– Благослови тебя Господь, добрая девочка! Я как раз об этом думал на днях, когда тетушка Идиллия жаловалась, что ты занята и редко с ней видишься. Даже собирался с тобой поговорить, но решил, что у тебя сейчас достаточно дел. Наша милая тетушка с огромным удовольствием обучит тебя изящному искусству, особенно изготовлению петель для пуговиц – как я понимаю, мало кто из юных дам на это способен. Если ты займешься петлями, можешь тренироваться на моей одежде – делай их сколько угодно! Я не буду возражать.

Роза рассмеялась неосторожному обещанию, однако решила освоить это искусство, хоть и призналась, что в штопке пока не очень сильна. Дядя Алек, в свою очередь, обещал обеспечить ее носками разной степени изношенности для тренировки.

Потом они поднялись к тетушке Идиллии с просьбой – та, разумеется, обрадовалась, предвкушая, как они будут мотать пряжу, подбирать штопальные иглы и хорошенькую корзиночку для рукоделия.

С тех пор дни Розы были заполнены веселыми хлопотами – с утра она обходила дом с тетушкой Изобиллией, проверяя бельевые шкафы и кладовые, соленья и варенье, чтобы везде – от чердака до подвала – царил порядок. Тетушка учила ее, что и сама хозяйка всегда должна выглядеть опрятно.

Днем, погуляв или прокатившись с дядей, девочка усаживалась подле тетушки Идиллии, начинала усердно работать иглой, а тетушка Изобиллия, уже не обладающая острым зрением, вязала и оживленно болтала, развлекая их историями из прошлого, и все трое то плакали, то смеялись вместе – словно не просто штопали носки, а расшивали ярчайшими нитями свои дни.

Любо-дорого было глядеть на розовощекую девчушку в окружении двух почтенных дам – она перенимала опыт с большим прилежанием, но уроки не были скучными благодаря ее беззаботной болтовне и жизнерадостному смеху. А доктор Алек часто заглядывал на кухню, чтобы проведать Розу, и гостиную не обходил стороной. Впрочем, он был чрезвычайно мил, охотно читал вслух или мотал пряжу, поэтому никто его не выгонял.

– Вот! Я сшила для вас несколько теплых ночных сорочек – в каждой по четыре петельки для пуговиц! Смотрите, какие аккуратные! – объявила как-то Роза через несколько недель после начала уроков шитья.

– Ниточка к ниточке! И на концах стежки, чтобы не разорвалась ткань, когда продеваешь в петлю пуговицу. Превосходная работа, мисс, и я вам крайне признателен! Пуговицы пришью сам, усталым пальчикам надо дать отдых!

– Вы умеете пришивать пуговицы? – изумленно распахнула глаза Роза.

– Вот подожди, принесу свои швейные принадлежности и покажу, на что способен!

– Правда умеет? – спросила Роза у тетушки Изобиллии, когда дядя с необычайно гордым видом покинул комнату.

– О да! Я научила его давным-давно, до морских путешествий, а поскольку ему приходится самому за собой ухаживать, он еще не все забыл.

И правда – доктор Алек вскоре вернулся с маленькой сумочкой для шитья, извлек оттуда наперсток без донышка, вдел нитку в иголку и на глазах удивленной Розы ловко пришил к сорочке пуговицу.

– Интересно, а есть ли хоть что-нибудь, чего вы не умеете? – восхищенно спросила девочка.

– Есть, пожалуй, пара вещей, которые мне пока непосильны, – улыбаясь одними глазами и энергично натирая воском нить, ответил доктор Алек.

– Какие же?

– Печь хлеб и делать петли для пуговиц.

Глава семнадцатая

Выгодная сделка

Однажды дождливым воскресным днем четверо мальчиков степенно проводили время в «бибиотеке», как называл Джейми их излюбленную комнату в доме тетушки Джесси. Уилл и Джорди развалились на диване, погруженные в модные романы о приключениях бандитов и беспризорников. Арчи устроился в мягком кресле, обложившись газетами; Чарли стоял на коврике у камина в элегантной позе английского джентльмена. Нужно с прискорбием отметить, что оба старших мальчика курили сигары.

– Как медленно время тянется… – сказал Принц и широко зевнул.

– Ты почитай, сынок, это развивает, – ответил Арчи, который успел задремать, прикрывшись газетой.

– А ты не умничай, лучше надень сапоги и пойдем прогуляемся, чем греться у огня, как старички.

– Нет, спасибо, сэр. Прогулки под дождем и порывами восточного ветра, пожалуй, не для меня.

Тут Арчи предостерегающе поднял руку. Из коридора донесся знакомый голос:

– Тетушка, а мальчики в библиотеке?

– Да, солнышко, – ответила тетя Джесси. – Жалуются на плохую погоду – так что ты как раз кстати!

– Это Роза! – воскликнул Арчи и бросил сигару в огонь.

– Чего это ты? – удивился Чарли.

– Джентльмены не курят в присутствии дам, – объяснил Арчи.

– Верно. Только зачем же попусту тратить табак? – сказал Принц и положил свою сигару в пустую чернильницу, служившую им пепельницей.

Раздался тихий стук в дверь, за которым последовал дружный ответ «Войдите!», и появилась Роза, свежая и раскрасневшаяся от прогулки.

– Надеюсь, я не очень помешала, – скромно сказала Роза, останавливаясь на пороге, – что-то в поведении мальчиков показалось ей подозрительным.

– Ты никогда не мешаешь, сестричка! – заявили курильщики, а поглотители романов на секунду оторвались от жизнеописаний обитателей трущоб и приветливо кивнули гостье.

Склонившись над очагом, чтобы погреть руки, Роза увидела остаток сигары Арчи – она отчаянно дымилась и противно пахла.

– Ах вы негодники! – укоризненно воскликнула Роза.

– А что такого? – спросил Арчи.

– Вы не хуже меня знаете! Ваша мама не одобряет курения, это дурная привычка, трата денег и вред здоровью!

– Чепуха! Все мужчины курят – даже твой идеальный дядя Алек! – защищался Чарли.

– Вот и нет! – горячо возразила Роза. – Он бросил, и вам известно, почему!

– Я не видел его с трубкой со дня приезда… – признал Арчи. – Он правда не курит, чтобы не подавать нам дурной пример?

– Да!

Роза напомнила о ночном разговоре на острове во время каникул.

Арчи был впечатлен и решительно заявил:

– Дяде можно доверять в суждениях, раз он бросил, то я тоже запросто брошу – даю слово – мне курить не очень нравится! Только иногда, от скуки…

– А ты? – обратилась Роза к Принцу – тот из вредности выудил недокуренную сигару из пепельницы и засунул ее в рот, даже забыв принять позу английского джентльмена.

На самом деле Чарли не был более заядлым курильщиком, чем Арчи, просто ему не хотелось слишком легко сдавать позиции, поэтому он важно покачал головой, выпустил толстую струю дыма и высокомерно произнес:

– Ох уж эти женщины! Вечно пытаются заставить нас отказаться от безвредных мелочей из чистой прихоти. А что, если и мы будем поступать так же? Как вам это понравится, мисс?

– Если бы я делала глупости, вредящие моему здоровью, и вы указали бы мне на ошибку, я сказала бы спасибо! – уверила брата Роза.

– Что ж, ловлю на слове! Я откажусь от курения, а ты – от чего-нибудь другого – я выберу! – предложил Принц, предвкушая легкую победу с минимальными потерями.

– Если это такая же глупость, как сигары, тогда конечно!

– О, гораздо глупее сигар!

– Обещаю! И что же это? – с тревогой спросила Роза, гадая, какой привычкой или дорогой сердцу вещью придется пожертвовать.

– Перестань носить сережки! – с торжествующей усмешкой объявил Чарли, уверенный, что кузина откажется сдержать слово.

Роза вскрикнула и прикрыла ладонями хорошенькие золотые серьги.

– О, Чарли, придумай что-нибудь другое! Мне и так досталось из-за сережек – вы вдоволь надо мной посмеялись. Я хочу спокойно их носить, они такие красивые!..

– Носи на здоровье, а я тогда буду курить в свое удовольствие, – ответил коварный мальчишка.

– Ну пожалуйста – придумай что-нибудь еще! – жалобно сказала Роза.

– Только сережки! – последовал неумолимый ответ.

Роза задумчиво молчала. Тетушка Джесси как-то сказала: «Твое влияние на мальчиков больше, чем ты думаешь. Используй свою силу во благо, я буду тебе благодарна до конца дней».

Вот и представился шанс сделать доброе дело, слегка поступившись тщеславием. Без сомнения, так и следовало поступить, но как же это было трудно!

– Никогда-никогда не носить?

– Ну если не хочешь, чтобы я курил…

– Не хочу!

– Тогда по рукам?

Чарли даже опешил, когда Роза быстро вытащила сережки, протянула их брату и сказала так искренне, что он слегка покраснел:

– Вы мне дороже сережек, поэтому я даю слово и сдержу его!

– Фу! Как не стыдно, Принц! Оставь Розе безделушки! Нечестно забирать их в обмен на вредную привычку! – возмущенно воскликнул Арчи, выбираясь из-под вороха газет.

Однако Роза твердо вознамерилась благотворно повлиять на братьев и ответила:

– Договор есть договор. Я его не нарушу – честное слово! В доказательство – вот вам по сережке каждому. Повесьте их на цепочку от часов, чтобы помнить о сделке. А я уж не забуду, тем более что вскоре уже не смогу ничего продеть в уши, даже если захочу.

С этими словами Роза вручила братьям по золотой сережке, и мальчики приняли доказательство нерушимости клятвы. Затем Роза по очереди протянула братьям руку, которую они крепко пожали. Их слегка мучила совесть по поводу не обоюдовыгодных условий сделки.

Тут зашли доктор Алек и миссис Джесси.

– Что у вас происходит? Воскресные танцы? – спросил доктор Алек, удивленно глядя на троицу, стоящую посреди комнаты.

– Нет, сэр. Заседание противотабачного союза. Хотите присоединиться? – предложил Чарли.

Роза тем временем подошла к тете, а Арчи зарыл обе сигары поглубже – за дальнее полено.

Когда тайна союза была раскрыта, взрослые поблагодарили Розу, и она даже подумала, что служит добрую службу всей стране, так как молодые люди, лишенные вредных привычек, без всякого сомнения, вырастут добропорядочными гражданами.

– Вот бы и Уилла с Джорди включить в договор! Книжки, которые они читают, хуже сигар! – сказала тетушка Джесси, усаживаясь на диван между любителями остросюжетных романов – Уилл и Джорди вежливо подобрали ноги и отодвинулись по углам.

– Сейчас все их читают – это модно! – возразил доктор Алек, устраиваясь вместе с Розой в большом кресле.

– Курение тоже модно, однако наносит вред здоровью. Не сомневаюсь, авторы этих книжонок не желают зла, однако вредят молодежи не меньше. «Будь хитер и разбогатеешь», – учат они, а надо бы наоборот: «Будь честен, и это принесет тебе счастье». Не думай, что я сужу поспешно, Алек! Я прочла по меньшей мере с десяток подобных историй, и как бы они ни были привлекательны для мальчиков, в них много неправильного. Другие родители со мной согласны!

– Какая жалость, мама! Романы-то – высший класс! Сейчас читаю один – за уши не оттянешь! – воскликнул Уилл.

– Пораскинь умом, мамочка, что в них плохого? – присоединился к брату Джорди.

– Что плохого вы сейчас прекрасно продемонстрировали своей речью! Вы же из книг заимствуете выражения? – быстро нашла объяснение мама.

– Если б эти ребята правильно изъяснялись, было бы не так интересно! – возразил Уилл.

– Чистильщик не может быть грамотеем, а мальчишка-газетчик просто обязан иногда ругаться – иначе будет неестественно! – храбро кинулся на защиту любимого чтива Джорди.

– Мои сыновья не чистильщики сапог и не газетчики, и я слышать не желаю «раскидывать умом» и «тянуть вас за уши». По правде говоря, я не очень понимаю, зачем писать книги об этих людях. Если уж писать, то совсем в другом ключе! Вряд ли подобная литература поможет беспризорникам, если они даже прочитают, а уж мальчикам из более высокого класса точно добра не будет – они знакомятся с полицейскими участками, фальшивомонетчиками, притонами, игорными домами, питейными заведениями и прочей изнанкой жизни.

– Не все книги про беспризорников, мама! Есть про мальчиков, которые ходят в море и учатся, путешествуют по всему свету, и чего только с ними не случается!

– Я читала, Джорди! Эти истории немного лучше, однако они вводят детей в заблуждение. Вот что я вам скажу, ребята: пятнадцатилетние мальчики обычно не командуют кораблями, не способны победить в схватке с пиратами и перехитрить жуликов и не покрывают себя славой до такой степени, что сам адмирал Фаррагут приглашает их отужинать и называет «гордостью Америки». А как они описывают войну! Эти ваши герои переживают немыслимое количество приключений – впору поседеть! – постоянно находятся на волосок от гибели и спасаются в последний момент, а в конце их обязательно вызывают в Вашингтон, где президент и главнокомандующий лично вручают им всевозможные награды. Даже если герой романа обыкновенный мальчик, он не будет, как обычно бывает в жизни, долго учиться и честно трудиться, зарабатывая себе на хлеб – нет! – он непременно найдет чековую книжку некоего миллионера, вернет ее и будет усыновлен; или как раз в самый трудный момент приедет из дальних стран богатый дядя; или этот умный малый получит несколько долларов, купит орешков и носовых платков, перепродаст и стремительно разбогатеет так, что Синдбад после посещения алмазной долины ему позавидовал бы. Разве я не права, мальчики?

– Ну да, герои обычно очень умны и удачливы, – признал Уилл, рассматривая иллюстрацию, на которой худощавый, но, очевидно, храбрый юноша в баре наносит сокрушительный удар пьяному гиганту. Подпись к иллюстрации гласила: «Неустрашимый Дик разит наповал Пьяницу Сэма».

– В результате у мальчиков формируются неправильные понятия о жизни и о деньгах; им кажется, что в мире царит зло и невежество; они думают, что настоящий успех – это несметные богатства, или женитьба на дочери лорда, или всемирная слава, а остальное – мелочи, ради которых и стараться не стоит. Лично я предпочитаю более приближенные к реальности истории, однако интересные и полезные, где наши соотечественники – хорошие люди, где поступают по совести, а герои – обычные люди, не лишенные недостатков, и от этого не менее симпатичные читателю. Видеть не могу толпы восторженных мальчишек в библиотеках, читающих низкосортную литературу – просто слабую, не говоря уже о вреде, никак не питающую юные пытливые умы. Вот. Я закончила, теперь готова выслушать ваше мнение, джентльмены.

Тетушка Джесси даже раскраснелась от пылкой речи.

– Том Браун мне тоже нравится, мама. Хорошо бы мистер Хьюз написал еще такую же хорошую историю! – сказал Арчи.

– Да, Том Браун подобную ерунду не пишет, но в библиотеках воскресных школ почему-то читают не его, а этот вот вздор!

Миссис Джесси взяла книгу из рук Уилла и зачитала: «Мы увидели зуб Иоанна Крестителя. Бен сказал, что на него налипли остатки саранчи и дикого меда. Я не разглядел – возможно, Иоанн воспользовался крестом господним в качестве зубочистки».

– Мама, мы обычно пропускаем места, где описывают другие страны! – воскликнул Уилл.

– А зря – эти описания, хоть и взятые из дешевых путеводителей, единственная информация, хоть как-то отражающая реальность, – ответила мама, убирая волосы со лба сына.

– Там много морских терминов! Когда выйдем в море, будем уметь управлять судном… – вставил Джорди.

– Неужели? Тогда объясните мне следующий маневр!

Миссис Джесси зачитала параграф: «Ветер юго-юго-западный, повернем корабль на четыре румба, еще шесть румбов до ветра останется! Поймаем ветер – поставим стаксель и грот, отпустим наветренные шкоты, натянем подветренные».

– Я бы объяснил, но, боюсь, дядя засмеет. Он ведь знает все о навигации, – сказал Джорди, явно поставленный вопросом в тупик.

– Будет тебе! Ничего ты не объяснишь, зачем притворяешься? Мы и половины морских терминов не понимаем, мама. К тому же они наверняка неправильно употреблены. – К разочарованию брата, Уилл неожиданно переметнулся на сторону противника.

– А мне бы хотелось, чтобы мальчики перестали со мной обращаться, как с судном, – воспользовавшись случаем, пожаловалась Роза. – Когда мы утром возвращались из церкви, меня качнуло на ветру, и Уилл крикнул «Закатай фок, убери кливер! Глядишь, ровнее пойдешь».

Мальчики возмутились жалобным тоном Розы, Уилл расстроился, что ее обидели морские словечки, и поспешил разъяснить, что только и хотел сказать «запахни пальто и повяжи шарф на шляпку, чтобы перья не трепались на ветру».

– Сказать по правде, если без жаргона не обойтись, лучше уж «морские словечки», чем что-то еще. Мне больше по душе «закатать фок», чем «убрать ко всем чертям», и предпочтительней «поднять якорь», чем «рвануть». Но дешевых книжонок я больше не потерплю! Арчи, отправь эти две вслед за сигарами.

Миссис Джесси крепко обняла обоих мальчишек за шею, а они пытались увильнуть, протестуя.

– Да-да! Подальше в камин! – настойчиво повторила она. – Вот что, дорогие мои морские волки, если вам нравится жаргон, я, так уж и быть, разрешу использовать корабельный, а вы пообещайте, что не будете читать всякий вздор, и по истечении месяца я вас хорошенько награжу.

– Неужели ни одной нельзя? – вскричал Уилл.

– Можно мы хотя бы эти дочитаем? – взмолился Джорди.

– Ваши братья выкинули недокуренные сигары, книги должны последовать за ними. Вы же не захотите отстать от старших и меньше, чем они, угодить Розе?

– Конечно, нет! Давай, Джорди! – согласился Уилл.

Тот со вздохом подчинился, однако твердо решил, что обязательно дочитает начатую историю, как только минет месяц.

– Нелегкая задача, Джесси, приучить к хорошей литературе заядлых любителей приключенческих романов. Все равно что сменить пирожные с малиной на хлеб с маслом. Хотя это им на пользу, а то скоро заработают желчную лихорадку, – сказал доктор Алек, с интересом наблюдавший всю сцену.

– Дедушка говорил, что хорошие книги – самые верные друзья… – задумчиво изучая полки, сказал Арчи.

– В наше время некогда читать, надо вертеться, а то в люди не выбьешься и денег не заработаешь! – вставил свое слово Чарли – ему хотелось произвести впечатление умудренного опытом человека.

– Ох уж эта жажда денег! Настоящая беда Америки! Ради богатства люди предают совесть и честь, и уже непонятно, кому верить, и лишь истинный гений, как Агассис[19], решается заявить: «Мне жалко времени на деньги», – с грустью заметила миссис Джесси.

– Разве ты хочешь, чтобы мы были бедны? – удивился Арчи.

– Нет, дорогой! Вы и не будете бедны – руки всегда вас прокормят. Я опасаюсь богатства и сопровождающих его соблазнов. Дети мои! Я с волнением думаю, что скоро вы меня покинете. Я просто не вынесу горя, если вы падете, как и многие до вас. Если про моего сына, как про Самнера[20], скажут: «Ему никто не посмеет предложить взятку», то мне и умереть не страшно.

На последних словах у любящей матери даже сорвался голос от искреннего чувства, и она крепче прижала светлые головы сыновей, страшась отпустить их в большое плавание, где так легко потерпеть крушение маленькой лодке.

Младшие братья спрятались в ее объятиях, а Арчи решительно сказал:

– Может быть, я и не стану Агассисом или Самнером, но даю слово, мама, я буду честным человеком!

– Большего мне и не нужно! – пожав протянутую руку, откликнулась миссис Джесси и запечатлела на лбу сына поцелуй в знак доверия и любви.

– Они обязательно вырастут хорошими людьми! Как иначе, если мама их любит и гордится? – шепнула Роза, до слез тронутая увиденным.

– Ты в силах им помочь стать хорошими и уже положила начало. А сережки на часах братьев делают тебя еще краше в моих глазах – никакие алмазы не сравнятся! – одобрительно сказал доктор Алек.

– Вы правда считаете, что от меня есть толк? Мне ужасно хочется быть полезной, ведь все очень ко мне добры, особенно тетя Джесси.

– Думаю, ты еще отплатишь за доброту, Розочка. Если девочки перестают тщеславно ценить внешность, а мальчики отказываются от дурных привычек и помогают друг другу сохранить твердость в благих намерениях, значит, все идет правильно! Продолжай в том же духе, дорогая, пусть сыновья Джесси будут тебе хорошими друзьями – мальчики, способные на дружбу с таким чистым существом, как ты, станут достойными мужчинами – уверяю тебя.

Глава восемнадцатая

Мода и анатомия

– Прошу вас, вмешайтесь, сэр! Мисс Роза говорит – вам точно не понравится, и она даже на глаза вам не посмеет показаться, – сказала как-то Фиби, просунув голову в дверь кабинета, где доктор Алек читал журнал.

– Понятно, тетушки настроены серьезно! – сказал доктор Алек, оторвался от чтения и встряхнулся, словно готовясь к схватке.

– Да сэр! Они ей слова сказать не дают – наряд-то модный, и мисс Роза в нем настоящая дама, хоть по мне – прошлое платье ей больше шло.

– Ты разумная девочка, Фиби. Пойду выручать Розу, а ты иди в ее комнату, посмотри, чтобы все было готово! Сможете его надеть?

– Да, сэр! Но он ужасно смешной! Мисс Роза подумает, что это шутка! – Фиби захихикала, как от щекотки.

– Пусть думает, что хочет, лишь бы согласилась. Передай ей мою просьбу! Ох и достанется нам от тетушек, но ничего – как-нибудь справимся! – сказал доктор, поднимаясь по лестнице с книгой в руках и загадочной улыбкой на губах.

Собравшиеся в гостиной дамы оживленно спорили и не услышали стука, так что доктор Алек открыл дверь и стал наблюдать, никем не замеченный. Тетушка Изобиллия, тетушка Клара и тетушка Джесси придирчиво оглядывали Розу, которая в новеньком зимнем платье, сшитом по последней моде, медленно вертелась перед большим зеркалом.

«Боже мой! Все хуже, чем я думал!» – ужаснулся про себя доктор. Он не был силен в модных тенденциях и нашел, что вид у Розы несчастный, как у стреноженной лошадки, а новое платье не отличается ни красотой, ни удобством, ни изяществом.

Костюм был двух не самых приятных оттенков синего – более темные полоски ткани перемежались с более светлыми и рябили в глазах. Верхняя юбка была собрана сзади настолько туго, что невозможно было сделать большой шаг, а нижняя – гофрированная с жесткими кольцами – заставляла платье «колыхаться» самым неэстетичным образом. Сзади на талии красовался огромный бант, а под ним – пышные складки. Короткий пиджак был из той же ткани, с высоким стоячим воротником. Он не застегивался на груди, открывая кружевную блузу и кулон. При виде многочисленных бантиков и бахромы, надутых рукавов, оборочек и отворотов у всякого разумного человека возникал вопрос: зачем прилагать столько усилий, если они приводят к очевидно плачевному результату.

На голове восседала бархатная шляпка с красными розами и большим пером. Кудряшки были безжалостно скручены в тугой пучок на затылке. Роза больше походила на франтоватого офицера, чем на скромную маленькую девочку. Сапожки на высоком каблуке заставляли ее наклониться вперед, узкая муфта сковывала руки, и, в довершение нелепого наряда, вуаль в мелкий горошек так плотно прилегала к лицу, что Роза с трудом моргала.

– Вот теперь она похожа на нормальную девочку! – с глубоким удовлетворением произнесла тетушка Клара.

– Да, она похожа на модную девушку, но я скучаю по малышке Розе… В наше время дети не одевались по-взрослому, – вздохнула тетушка Изобиллия, грустно взирая поверх очков: новая Роза вряд ли будет залезать на коленки, исполнять мелкие поручения и бегать по дому, наполняя его радостью.

– Времена поменялись, тетушка, надо привыкать! Джесси, ну тебе-то это больше нравится, чем невзрачные платьица, в которых Роза проходила все лето? Признайся, ведь правда? – настаивала тетушка Клара, которой непременно хотелось, чтобы ее труды оценили по достоинству.

– Если честно, дорогая… по-моему… ужасающе… – честно ответила миссис Джесси, и Роза, которая все еще медленно поворачивалась вокруг своей оси, удивленно застыла.

– Верно сказано! – раздался громкий возглас.

Дамы вздрогнули, только сейчас заметив незваного гостя.

Роза вспыхнула до корней волос, представ перед дядей в таком «нелепом», как она думала, виде, а миссис Клара поспешно заговорила:

– Ты вряд ли поймешь, Алек, но ведь ты не очень-то разбираешься в моде. Я взяла на себя смелость выбрать для Розы подходящий теплый костюм для прогулок. Разумеется, она будет носить его только с твоего разрешения, мы же обещали отдать бедняжку под твою ответственность на этот год…

– Теплый костюм для прогулок, говоришь? – сдержанно переспросил доктор. – Что-то не очень он подходит для зимней погоды, и вряд ли в нем можно передвигаться. Пройдись, Розочка, дай рассмотреть всю эту красоту!

Роза попыталась пройтись привычным широким шагом, однако ноги путались в нижней юбке, узкая верхняя юбка сковывала движение, а сапожки не давали держаться прямо.

– Я еще не привыкла! – сказала она в свое оправдание и, сердито пиная шлейф, неловко проковыляла на место.

– А убежать от бешеной собаки или дикой лошади сможешь? – лукаво спросил доктор Алек, разглядывая щеголеватую шляпку.

– Вряд ли, но хотя бы попытаюсь, – ответила Роза и рванула через комнату.

Она тут же споткнулась о коврик, платье затрещало по швам, шляпка съехала на глаза, и девочка рухнула на ближайший стул с заразительным хохотом – даже тетушка Клара слабо улыбнулась в ответ.

– Во-первых, в этом невозможно ходить, во-вторых, горло, голова и ноги не защищены от сырости и холода. Должен сказать, не слишком удачный костюм для зимних прогулок, Клара. Вдобавок внешняя красота никак не компенсирует крайнюю непрактичность, – сделал заключение доктор Алек.

Затем, помогая Розе освободиться от вуали, тихо проворчал:

– Лучше не придумаешь! Со временем начнешь видеть горошек и без вуали. Визит к глазному врачу обеспечен!

– Почему красота не компенсирует? – возмутилась тетушка Клара. – До чего же мужчины слепы! Шелк высочайшего качества, верблюжья шерсть, настоящее страусиное перо, мех горностая! Что еще, по-твоему, должны носить приличные девушки, которые хотят следовать моде?

– Сейчас увидишь! – с готовностью откликнулся доктор Алек и обратился к Розе: – Сделай милость, пойди в комнату и надень то, что я тебе приготовил.

– Только не «блумерсы»[21], Алек! Я решительно против! – Тетушка Клара умоляюще сложила руки.

– Не «блумерсы».

– Слава богу! – облегченно вздохнула тетушка и жалобно добавила: – Я-то надеялась, что ты согласишься! Разве ты недостаточно заставлял Розу ходить в лохмотьях? Окончательно испортишь девочке вкус!

– Я никого не заставлял, а вот ты делаешь из нее ряженого кавалера, который к тому же шагу ступить не может! – возразил доктор Алек, указывая на маленькую модель, которая уже поспешно ковыляла прочь.

Он закрыл за Розой двери, и тут его зоркий глаз заметил нечто, заставившее его нахмуриться и возмущенно воскликнуть:

– Ты собиралась напялить эту мерзость на мою девочку? Ты ведь знаешь, что я об этом думаю!

Миссис Клара виновато залепетала, пряча подальше с глаз корсет:

– Я просто принесла померить… Если не понравится, унесу. – А затем с видом знатока добавила: – Роза последнее время поправилась. Нужно принять меры, а то не видать нам тонкой талии!

Доктор Алек еще больше рассердился – корсеты особенно выводили его из себя.

– Поправилась, говоришь? Слава Богу! И продолжит в том же духе – мать-природа лучше знает, как формируется тело девочки, чем изготовители корсетов, и я намерен целиком довериться ее мудрости! Клара, дорогая моя, в своем ли ты уме – как можно заключать в сие орудие пыток растущий организм?

Доктор Алек резким движением извлек ненавистный предмет из-под диванной подушки и поднял перед собой на вытянутой руке; лицо его выражало крайнее отвращение, словно он смотрел на дыбу, тиски для пальцев или иное средневековое орудие.

– Не глупи, Алек! Какие еще пытки? Жесткая шнуровка вышла из моды, теперь корсеты мягкие и приятные. Все их носят – даже малышкам надевают, чтобы поддерживать неокрепшие спинки! – бросилась на защиту излюбленного заблуждения многих женщин тетушка Клара.

– Знаю! Вот мышцы у них и не крепнут! Малышки мучаются так же, как и их матери. Тебя не переубедишь, даже пытаться не буду – скажу одно: увижу в своем доме корсет, сожгу! Можешь прислать мне счет.

Говоря это, он действительно направился к камину, однако миссис Джесси поймала его за рукав, весело возразив:

– Ради всего святого не бросай в огонь, Алек! Там же китовый ус – пойдет ужасный запах! Отдай мне! Я прослежу, чтобы он пошел на хорошее дело.

– Китовый ус! Да еще и металлические штыри на груди! Неужели собственных костей недостаточно? – проворчал доктор Алек, последний раз встряхнул яблоко раздора и отдал его тетушке Джесси. Вдруг его лицо прояснилось, он поднял палец и с улыбкой сказал:

– Слышите смех? Такие чудные звуки способны издавать лишь девочки, которые дышат полной грудью!

Из комнаты Розы доносились взрывы смеха, и все невольно заулыбались.

– Новые проказы, Алек? – ласково спросила тетушка Изобиллия – она уже привыкла доверять причудам племянника, убедившись, что они всегда действуют на девочку благотворно.

– Да, мэм! Последняя выходка, и, надеюсь, она вам понравится. Я прознал про умыслы Клары и тоже приготовил для Розы костюм. «Заставлять» ее не собираюсь, пусть выбирает сама – какой такелаж ей больше по душе – мой или Кларин. Пока мы ждем Розу, поясню, чтобы вы лучше оценили достоинства наряда. Недавно мне попался на глаза один журнал, и модели одежды, которые я там увидел, поразили меня отменным вкусом и разумным подходом. Я лично уверен, что одежда должна быть красивой, но не вредить при этом здоровью. Посмотрите сами! Вы, как женщины, наверняка оцените костюм, созданный для вашего удобства.

Доктор Алек положил перед тетушкой Изобиллией раскрытый журнал. Тетушка послушно надела очки, долго смотрела на иллюстрации, а потом с возмущением воскликнула:

– Боже милосердный! Совсем как ночные панталоны Джейми! Ты же не хочешь сказать, что Роза выйдет в люди в таком виде? Стыд какой! Я этого не допущу!

– Еще как выйдет! Я рассчитываю на благоразумие своей любимой тети, потому что это не панталоны, а «пижама» – так говорят индусы. Ее носят в качестве нижнего белья, а поверх Роза вольна надеть любое самое красивое платье. Я заказал Розе парочку пижам с длинными рукавами и штанинами – они хорошо защитят от холода. А еще не жмут в поясе, дают полную свободу движения. Я уж позабочусь, чтобы у Розы никогда не ныла спина и чтобы ее минули многочисленные болезни, на которые вы, женщины, себя обрекаете.

– Фу, как нескромно!.. Роза просто-напросто оскорбится!.. – начала миссис Клара, но осеклась, потому что в дверях появилась сама Роза, и оскорбленной она не выглядела.

– Вот и модель! Зайди, дорогая, дай нам на тебя посмотреть! – одобрительно сказал доктор, и Роза вошла – вид у нее был довольный и хитрый, ей очевидно пришлась по душе новая дядина выдумка.

– На мой взгляд, скучновато. Обычное, ничем не примечательное платье; ткань хорошая, сидит неплохо… для школьницы. Однако о стиле и речи не идет, в этом платье на нее никто не обратит внимания, – привела тетушка Клара убийственный, по ее мнению, аргумент.

– Вот и прекрасно! – задорно ответил доктор, удовлетворенно потирая руки. – Зато Розочка вновь похожа сама на себя – скромную девочку, которая не желает, чтобы на нее глазели. Думаю, люди одобрят ее вид – по крайней мере те, кто предпочитает здравый смысл и естественность перьям и побрякушкам. Повернись же, Геба[22], ты радуешь глаз!

Смотреть, впрочем, было особо не на что – симпатичное платьице светло-коричневого оттенка из теплой ткани, доходящее до начала сапожек на низком каблуке. Шапочка и варежки из тюленьей кожи, красный шарф на груди, милые кудряшки стянуты яркой бархатной лентой. Девочка была похожа красногрудого воробья и выглядела по-зимнему уютно.

– Ну как? – нетерпеливо спросил доктор у племянницы. Ее мнение значило для него больше, чем мнение всех тетушек, вместе взятых.

– Непривычное ощущение – легко, но тепло, как в печке, и очень удобно! – ответила Роза и подпрыгнула – под скромной юбкой были видны теплые гамаши. Роза могла двигаться свободно и ни в чем не отставать от мальчишек.

– Полагаю, теперь ты убежишь от бешеной собаки и пройдешься быстрым шагом, не падая носом?

– Да, дядя! Если нападет собака, я прыгну через изгородь, а когда пойду гулять в морозный день, сделаю так!

Роза полностью вошла в образ, с разбегу перепрыгнула через спинку дивана (с не меньшей сноровкой, чем ее кузены), а затем протопала по коридору, словно у нее на ножках были сапоги-скороходы.

– Вот! Так я и знала! Одень девочку как сорванца, и она будет вести себя соответственно! Меня просто трясет от новомодных тенденций про независимых женщин! – воскликнула тетушка Клара, пока Роза бегом возвращалась в гостиную.

– Видишь ли, этот остроумный костюм придуман известной модисткой – мадам Стоун. Она делает красивые или, как ты говоришь, стильные наряды, которые удобны для носки. Даже модница миссис Ван Тассель обращалась к мадам Стоун и приобрела теплую пижаму. Мистер Ван сам мне об этом сказал! Говорит – его жена больше не лежит на диване, а ведет необычайно подвижную жизнь, учитывая ее ослабленное здоровье.

– Неужели? Дай-ка журнал! – Тетушка Клара уже с большим уважением принялась рассматривать иллюстрации – если даже элегантная миссис Ван Тассель носит «этот ужас», то надо бы оставить предрассудки и тоже присмотреться.

Доктор Алек обменялся хитрой улыбкой с миссис Джесси – втайне от всех та давно и с удовольствием носила скандальную «пижаму».

– Думаю, спор окончен, – удовлетворенно кивнул он.

– Я впервые в жизни купила модную вещь до Клары и не дожидаясь совета миссис Ван. Я давно заказала себе костюмчик и охотно играю с Розой и мальчишками в салочки, – призналась миссис Джесси.

Тем временем Роза в съехавшей набок шапочке торопливо поясняла тетушке Изобиллии:

– Видите, тетушка, какая чудесная красная фланель, какой хорошенький подъюбник и длинные чулки – тепло и уютно! Мы с Фиби чуть со смеху не умерли, когда я это все надела, а сейчас мне очень нравится! Платье необыкновенно удобное, не нужно ни ремня, ни пояса, можно спокойно сесть – не помнется и не треснет! Я люблю выглядеть опрятно, но не беспокоиться каждую секунду, как бы не помять платье. Вам ведь нравится, тетушка? Мне-то, конечно, нравится – ведь его выбрал дядя, а он лучше всех знает, что полезно для здоровья! Я бы и мешок надела, если бы он попросил.

– Мешок я бы на тебя не надел, Роза! Подумай и выбери, какой наряд тебе больше подходит. Надеюсь на твой здравый смысл, – сказал доктор Алек, уверенный в победе.

– Что вы, дядя, разумеется, я выберу ваш! Тот другой, конечно, модный, и, признаюсь, я нахожу его красивым, но он ужасно тяжелый, и я в нем, как живая кукла… Я признательна тетушке Кларе, но выберу этот наряд, если можно.

Роза говорила вежливо, но твердо. Однако с сожалением взглянула на пышное платье, которое Фиби внесла в комнату – ей все же немного хотелось походить на «нормальную девочку». Тетушка Клара вздохнула. Дядя Алек улыбнулся и горячо сказал:

– Спасибо, дорогая! Почитай журнал, и ты поймешь, чем оправдан мой выбор. А потом, если хочешь, я преподам тебе еще один урок – ты ведь хотела освоить что-то новое, и я знаю нечто поважнее французского и домоводства.

– Что же? – спросила Роза, беря журнал, который с отвращением сунула ей в руки тетушка Клара.

Дядя Алек, хоть и достиг сорокалетия, любил дразнить сестер, совсем как мальчишка. Пребывая в прекрасном расположении духа после одержанной победы, он не смог отказать себе в удовольствии окончательно сразить тетю Клару и произнес поистине шокирующую новость:

– Будем изучать анатомию, Роза! Я научу тебя врачебному делу, а когда подрастешь, сменишь меня на посту. Если ты согласна, завтра же достану скелет.

Тетушка Клара не выдержала и поспешно удалилась, возмущенная новым нарядом миссис Ван Тассель и странными интересами Розы.

Глава девятнадцатая

Братец Череп

Роза приняла дядино предложение, в чем тетушка Майра имела шанс убедиться пару дней спустя. Заехав в гости как-то утром, тетя Майра приоткрыла дверь кабинета и тут же с криком захлопнула ее. Появился доктор Алек и поинтересовался у дрожащей тетушки, в чем, собственно, дело.

– Ты еще спрашиваешь? На столе длинный ящик, похожий на гроб, и этот прямо на меня уставился! – ответила тетушка Майра, негодующе указывая на скелет, свисающий с люстры и широко улыбающийся всем входящим.

– Входите, мадам! В мой медицинский институт женщины свободно допускаются. Сделайте мне честь поприсутствовать на уроке! – Доктор Алек с вежливым поклоном пригласил гостью войти.

– Присоединяйтесь, тетя! Это просто чудесно! – воскликнула Роза, и ее веселое личико выглянуло из-за скелета.

– Что ты здесь делаешь, дитя? – ахнула тетушка Майра, рухнув на стул и удивленно озираясь вокруг.

– Сегодня мы проходим кости, и я в полном восторге! Вы знаете, что у человека двенадцать ребер? Нижние ребра называются колеблющимися, потому что они не прикреплены к грудине. Поэтому они легко уходят внутрь и, если слишком сильно затянуть корсет, вжимают легкие и сердце в… сейчас вспомню слово… – грудную полость – вот! – сияя от гордости, хвасталась познаниями Роза.

– Думаешь, ей полезно изучать внутренности? С ее-то впечатлительностью!.. – осуждающе покачала головой тетушка Майра, глядя, как Роза пересчитывает позвонки и с любопытством поворачивает ногу скелета в тазобедренном суставе.

– Очень даже полезно! Главное – ей нравится! А с впечатлительностью тоже можно справиться, чтобы излишняя нервозность, идущая от недостатка образования и лености ума, не мешала жить. Нельзя покрывать устройство организма тайной или бояться его. Я хочу, чтобы Роза знала, как устроено ее тело, уважала его потребности и не подвергала ненужным испытаниям, как большинство женщин.

– Ей действительно нравятся твои уроки?

– Еще как, тетя! Человеческое тело чудесно и разумно устроено, даже не верится! Только представьте, в легких шестьсот миллионов альвеол, а на один квадратный дюйм кожной поверхности приходится две тысячи пор! Подумайте, сколько нам нужно воздуха и как тщательно мы должны заботиться о коже, чтобы поры – маленькие дверки, открывались и закрывались правильно. А мозг! Тетя, вы даже не представляете, какой это занятный орган! Мы до него пока не дошли, но я жду с нетерпением, и дядя обещал принести муляж человеческого тела, из которого можно все вынимать и вставлять обратно. Как будет здорово самой увидеть, где что находится! Жаль только, органы ненастоящие!..

Роза тараторила, дружески положив руку на костлявое плечо скелета, а на тетушку Майру жалко было смотреть. Каждое слово, произнесенное Розой и доктором Алеком, задевало ее за живое – она смотрела и слушала, а перед ее внутренним взором вставали батареи бутылочек и баночек с таблетками, по вине которых она и стала тем, кем была – нервной, страдающей пищевыми расстройствами, несчастной пожилой женщиной.

– Может быть, ты и прав, Алек, только не перестарайся! Женщине вряд ли пригодятся эти премудрости, и она вряд ли их освоит. Я бы ни за что не притронулась к муляжу, у меня от одного слова «органы» печень расшалилась! – сказала тетушка Майра, болезненно держась за бок и вздыхая.

– Вам не станет легче, тетушка, если я скажу, что печень находится справа, а не слева? – с озорным блеском в глазах спросила Роза – она недавно поняла, что тетушкины жалобы на больную печень необоснованны.

– О, дитя мое, люди смертны, неважно, с какой стороны болит – рано или поздно всем нам суждено покинуть этот мир, – сразу нашлась с ответом тетушка Майра.

– Я предпочла бы узнать причину своей смерти, а пока живу – радоваться жизни, несмотря на то, что придется умереть. Я и вам этого желаю, тетя! Приходите на дядины уроки, уверена – вам сразу станет лучше!

Роза вновь принялась пересчитывать позвонки с таким удовольствием, что даже тетушка Майра не посмела охладить ее рвение.

– Что ж, пока она здесь, с нами, пусть выбирает себе занятие по душе. Но не позволяй ей переутомляться, Алек! – шепнула тетушка Майра и выскользнула из комнаты.

– Полностью согласен, мэм! Хоть задача и не из легких, – сказал дядя Алек, закрывая за посетительницей дверь.

Тетушки, хоть и любимые им, иногда бывали невыносимы.

Полчаса спустя занятие снова было прервано – на этот раз появлением Мака. Тот попросту просунул голову в дверь и воскликнул:

– Всем привет! Во что вы тут играете?

Роза объяснила, Мак присвистнул от удивления и обошел вокруг скелета, внимательно его оглядывая.

– Братец Череп – веселый малый, хоть красавчиком его не назовешь.

– Не смейся над ним! Он хороший, а без плоти ты выглядел бы не лучше! – горячо встала на защиту нового приятеля Роза.

– Не сомневаюсь! Поэтому с плотью расставаться не намерен – благодарю покорно! Полагаю, ты теперь слишком занята, чтобы почитать старому другу?

Зрение Мака заметно улучшилось, однако читать самостоятельно он пока не мог.

– Ты разве не останешься на урок? Дядя все объясняет и показывает рисунки! – стала уговаривать брата Роза и, поскольку тот не проявлял жгучего желания познать премудрости анатомии, торопливо добавила: – Мы оставим на сегодня кости и займемся глазами, чтобы тебе было интересней!

– Роза, лучше не прыгать с одной темы на другую… – начал было доктор Алек, но Роза быстро шепнула дяде, пока Мак тоскливо поглядывал на недоступные для него книги:

– Он грустит, надо его развеселить! Расскажите немного о глазах, Маку будет приятно! За меня не беспокойтесь!

– Хорошо. Прошу студентов занять места! – сказал доктор Алек и постучал по столу, привлекая внимание.

– Садись рядом, чтобы мы оба видели картинки, а если устанешь, можешь прилечь мне на плечо! – сказала Роза, великодушно разделяя с братом радости обучения и проявляя заботу, в которой нуждается каждый человек, особенно в момент слабости.

Сидя плечом к плечу, они прослушали чрезвычайно доступное объяснение устройства глаза и пришли к выводу, что это лучше любой сказки – к тому же учитель старался подать материал как можно более интересно и дополнял рассказ наглядными иллюстрациями.

– Боже мой! Если б я знал, какой хрупкий механизм – зрение, я был бы осторожней! Ни за что не читал бы у камина и не занимался бы на ярком солнце! – сказал Мак, почтительно рассматривая увеличенное глазное яблоко на картинке.

Затем он оттолкнул книгу и возмущенно воскликнул:

– Почему нельзя сразу предупредить, как устроены глаза и как правильно о них заботиться? А то по незнанию попадешь в передрягу… Я вот уже влип, какой смысл меня образовывать?

– Мак, я твержу то же самое, но никто меня не слушает! Молодому поколению просто необходимы знания об устройстве организма, и задача матерей и отцов их дать. Однако родители зачастую не справляются, вот дети и попадают, как ты выразился, «в передряги». Будь моя воля, я бы сократил греческий и латинский и больше рассказывал бы о здоровом образе жизни. Математика хорошо, но принципы морали – гораздо важнее. О как бы я хотел донести эту мысль до учителей и родителей!

– Некоторые родители понимают! Например, тетя Джесси подолгу разговаривает с мальчиками, я бы хотел, чтобы у нас тоже так было, но наша мама вечно занята хозяйством, а папа делами, у них никогда нет времени на подобные беседы, а если бы и было – с ними наверняка не так уж легко разговаривать – мы как-то не привыкли обсуждать подобные темы.

Бедный Мак выразил желание многих мальчиков и девочек. Родители часто поглощены работой и домашними хлопотами и не образовывают детей, не ценят детскую доверчивость, которая дает взрослым возможность повлиять на чадо и уберечь его от неприятностей. Поэтому юные сердца вынуждены скрывать беды и соблазны, а потом оказывается слишком поздно и остается лишь сожалеть. Счастливы мальчики и девочки, которые откровенно беседуют с отцом или матерью и получают сочувствие, помощь и прощение; и втройне счастливы родители, способные передать собственный опыт, взрастить и воспитать юные души.

Именно из-за этого неудовлетворенного желания Роза и Мак невольно потянулись к доктору Алеку. Часто в нашем несправедливом мире бездетные дяди и тети обладают любящими сердцами отцов и матерей; эти благородные существа словно специально созданы, чтобы дарить тепло и понимание чужим детям. Сами же находят искреннее удовольствие, принимая иначе невостребованную детскую любовь.

Доктор Алек был одним из таких взрослых, и в его большом сердце нашлось место для всех восьмерых племянников, и особенно тепло он относился к осиротевшей Розе и страдающему от недуга Маку. Поэтому, когда Мак пожаловался на нехватку родительского внимания, а Роза, вздохнув, заметила «наверное, чудесно, когда у тебя есть мама!..», доктор преисполнился сочувствия, решительно захлопнул учебник и со свойственной ему душевной теплотой произнес:

– Слушайте, ребятки: приходите со всеми бедами ко мне, я с божьей помощью найду решение. Таково мое предназначение, и мне не нужно большего счастья, чем ваше доверие!

– Мы вам доверяем, дядя, и обязательно обратимся за помощью! – к великой радости дяди Алека, воскликнули дети.

– Вот и славно! На сегодня урок окончен, я советую напитать все шестьсот миллионов альвеол свежим воздухом, побегав по саду. Заходи в любое время, Мак, и мы расскажем тебе все о «хрупком механизме», чтобы впредь он работал без перебоев.

– Обязательно зайду, сэр! – ответил Мак, и студенты-медики поспешили на прогулку.

Мак тоже стал посещать уроки анатомии; он был рад возможности снова учиться, несмотря на слабое зрение, и получил за время занятий больше пользы, чем за все школьные годы.

Разумеется, остальные члены клана подтрунивали над уроками анатомии и мучили студентов доктора Алека насмешками. Однако те упорно продолжали, и однажды произошел случай, который заставил шутников прикусить языки.

Был выходной день, и Роза сидела в своей комнате; ей послышались голоса братьев внизу, однако, спустившись в холл, она никого не застала.

«Ничего, они скоро придут, и мы повеселимся!» – подумала она, решив, что голоса ей почудились, и отправилась ждать прихода кузенов в кабинете. Она склонилась над столом, изучая карту, и тут ее внимание привлек странный шум. Откуда-то раздавалось легкое постукивание. Прислушавшись, Роза определила, что звук исходит из узкого шкафчика, где в свободное от занятий время отдыхал скелет. Шкафчик притаился в самом темном углу комнаты, зажатый между двумя книжными стеллажами – именно там братец Череп, как называли скелет мальчишки, коротал дни.

Роза посмотрела на шкаф и подумала – не забралась ли туда мышка, и тут дверца медленно открылась, и, к ужасу Розы, показалась костлявая рука и поманила ее белым пальцем. Поначалу девочка испугалась и с бьющимся сердцем бросилась к двери, однако, уже схватившись за дверную ручку, услышала подозрительный звук, похожий на сдавленное хихиканье. Роза резко остановилась и покраснела от гнева. Затем она немного постояла, приходя в себя, и медленно пошла на зов костлявого пальца. При более внимательном осмотре обнаружились черные нитки, привязанные к рукам и пальцам, их концы уходили в маленькие отверстия, просверленные в задней стенке шкафа. Заглянув в одно из отверстий, она разглядела знакомую серую ткань костюма Чарли.

Страх мгновенно прошел, Роза все поняла, с хитрой улыбкой схватила ножницы и обрезала нити, отчего костлявые руки со стуком упали. Не успела она крикнуть невидимому шутнику: «Вылезай, Чарли, и оставь в покое скелет!», как множество веселых голосов наперебой объявили розыгрыш Чарли позорным провалом.

– Я его отговаривал! Не хотел тебя пугать! – объяснил, вылезая из шкафа, Арчи.

– А я приготовил нюхательные соли на случай обморока! – добавил Стив, выглядывая из-за большого кресла.

– Как жаль, что ты не стала визжать и спасаться бегством! Мы-то собирались страшно завывать тебе вслед! – посетовали Уилл и Джорди, проворно выкатившись из-под дивана.

– Слишком уж ты стала смелая, Роза! У большинства девчонок на твоем месте поджилки бы затряслись, помани их старина Череп пальчиком! – жалобно сказал Чарли, вылезая из своего тесного укрытия, пыльный и помятый.

– Я уже привыкла к вашим проказам, поэтому всегда настороже и готова ко всему. А потешаться над братцем Черепом я не позволю! И дяде это не понравится, так что не надо, пожалуйста! – сказала Роза.

В это время вошел доктор Алек и, видя открытый шкаф, тихо сказал:

– Послушайте, как мне достался этот скелет, и вы будете относиться к нему более бережно.

Мальчики тут же расселись кто куда и приготовились внимательно слушать.

– Много лет назад я работал в больнице, куда был доставлен несчастный больной, терзаемый многочисленными недугами. Надежды на выздоровление не было, однако мы делали все, что могли, и в благодарность этот человек завещал нам свое тело после смерти, чтобы мы выяснили причину его мучений и в будущем помогли другим больным. Так и вышло, и мы еще долго вспоминали добрым словом его мужество. Благородный больной ценил мое доброе отношение и сказал одному из моих студентов:

– Передайте доктору – я отдаю ему кости, больше ничего у меня нет, а мне они все одно будут без надобности, когда злая болезнь наконец меня прикончит.

Вот так мне и достался скелет, и я всегда бережно его хранил, потому что, пусть Майк Нолан и был необразованным бедняком, он сумел отблагодарить тех, кто пытался его спасти, и помочь живущим после него.

Когда доктор Алек замолчал, Арчи с почтением закрыл дверцу шкафа, словно внутри хранилась мумия египетского фараона; Уилл и Джорди серьезно смотрели друг на друга, а Чарли, примостившийся на ящике для угля, задумчиво заметил:

– Скелеты в шкафах встречаются нередко, но ни один не может похвастать такой интересной историей, как наш!

Глава двадцатая

Под веткой омелы

Роза взяла с Фиби обещание, что рождественским утром та первым делом придет в «будуар», как именовали между собой девочки Розину комнату. Ведь вдвойне приятней открывать рождественские чулки вместе, сдвинув головки в ночных чепчиках и поочередно восклицая «ох!» и «ах!».

Едва открыв глаза в назначенный день, Роза увидела верную Фиби, которая сидела, завернувшись в шаль, на каминном коврике у ярко пылающего огня, а перед ней лежал нетронутый чулок.

– С Рождеством! – с улыбкой воскликнула маленькая хозяйка.

– С Рождеством! – весело ответила маленькая горничная.

– Неси скорее чулки, Фиби! Давай посмотрим, что нам подарили! – потребовала Роза с детской нетерпеливостью, усаживаясь на кровати.

Два длинных бугристых чулка легли на покрывало, и девочки принялись изучать содержимое и восторгаться.

Неважно, что именно они получили в подарок, важно, что обе остались крайне довольны. Роза откинулась на подушки с глубоким удовлетворенным вздохом.

– Теперь у меня все есть! Раньше я хотела хрустальные туфельки, как у Золушки, но поскольку их получить невозможно, мне даже пожелать нечего! – заявила она.

– Лучшего Рождества у меня отродясь не было! – откликнулась Фиби, разглядывая подарки, затем загадочно добавила: – Так ли уж нечего? Вас еще два подарка ждут за дверью…

– О, как чудесно! – вскричала восторженная Роза.

Фиби захлопала в ладоши и, соскочив с кровати, сказала:

– Один подарок на ноги. Надеюсь, и второй вам приглянется. По-моему – красота, да и только!

Роза искренне согласилась с Фиби, увидев новенькие блестящие коньки и добротные салазки.

– Это же дядя прислал! Конечно, он! Я упоминала, что хочу покататься на коньках и съехать с горы. Разве не прелесть? Смотри – точно впору! – говорила Роза, сидя на новеньких санках и примеряя на босую ножку конек.

Фиби залюбовалась хозяйкой, которая являла собой премилую картину.

– Надо быстренько одеваться, ведь сегодня столько дел, я хочу поскорей их переделать и опробовать санки до праздничного ужина! – воскликнула Роза.

– Ох батюшки! Мне ж пора вытирать пыль! – спохватилась Фиби.

Горничная с хозяйкой разбежались по делам; по их сияющим лицам было сразу понятно, какой сегодня день.

Во время завтрака в столовую ввалилась ватага мальчиков с охапками остролиста, болиголова и кедровых веток.

– Сдается мне, Розочка, Бернам Вуд в полном составе пожаловал на Дансинейн Хилл![23] – сказал дядя.

Последовали приветствия, взаимные поздравления с Рождеством, а также перестрелка снежками. Затем дети дружно принялись украшать старый дом, где Кэмпбеллы вот уже много лет собирались для рождественского ужина.

– За этой красотищей я забрался «к черту на рога», как любит выражаться Бен, повешу ее сюда, будет последний штрих! – заявил Чарли, прилаживая зеленый пучок к люстре в главной гостиной.

– Очень красиво! – похвалила Роза, раскладывая на каминной полке блестящие веточки остролиста.

– Красота в омеле не главное! Главное, что всякий, кто под ней окажется, получит поцелуй – хочет он того или нет! Не правда ли, дамы? – игриво сказал Принц, поглядывая на девочек, которые на всякий случай отошли подальше от опасного растения.

– Меня ты не поймаешь! – твердо сказала Роза.

– Еще посмотрим!

– А я бы, пожалуй, поцеловал Фиби! – задумчиво сказал Уилл, рассмешив всех важным тоном.

– Какой милый! Я и не возражаю! – с материнской нежностью откликнулась Фиби, от чего храбрость мгновенно покинула маленького кавалера.

– «О, ветка омелы!» – пропела Роза.

– «О, ветка омелы!» – подхватили мальчики, и, прекратив перешучиваться, дети исполнили всеми любимую печальную балладу.

Роза успела опробовать новые коньки до ужина. Ее первый урок проходил в бухте, которая, будто специально для такого случая, успела покрыться льдом.

Сначала Роза часто падала и порядком утомилась, но у нее было целых шесть учителей, и она быстро научилась держаться на ногах; затем, вполне довольная собой, не менее десяти раз съехала с горы на «Амазонке», как назвала свои салазки.

Когда Роза с небольшим опозданием спустилась к ужину, щеки ее были почти так же красны, как ягоды остролиста, украшавшего стены, а кудри аккуратно уложены умелыми руками Фиби.

– О, какой нездоровый цвет лица! Больно видеть! – запричитала тетушка Майра.

– Хорошо, хоть сегодня разрешил принарядиться! От Алека с его причудами всего можно ждать… – добавила тетушка Клара, довольная тем, что на голубом шелковом платье Розы было целых три оборки.

– Роза умная девочка, и у нее свои, крайне разумные, взгляды! – заметила тетушка Джейн.

Ей было приятно видеть, как Роза заботливо подает ее сыну Маку козырек, чтобы защитить глаза от яркого огня.

«Вот бы у меня была такая дочка, Джем тоже гордился бы ей!» – подумала тетушка Джесси, а затем устыдилась – у нее четыре замечательных мальчика, разве этого мало?

Тетушка Изобиллия питала слабость к чепчикам и, по случаю Рождества, надела поистине роскошный головной убор – кружевное великолепие, обильно украшенное желтыми, похожими на веселых бабочек бантиками. При ходьбе рюши колыхались, бантики топорщились, а ленточки развевались так, что «оболтусы» долго не могли оправиться от смеха. Арчи пришлось затолкать их за занавеску и держать там, пока приступ не прошел. По счастью, тетушка Изобиллия была слишком занята ужином и ничего вокруг не замечала.

Дядюшка Мак привел с собой Фан Си. Старшие мальчики, как обычно, благодушно подтрунивали над молодым китайцем. Фан сильно изменился за последние полгода, он был коротко острижен и одет по американской моде, и английский его заметно улучшился. Только желтоватый цвет кожи и раскосые глаза резко выделялись на фоне светловолосых Кэмпбеллов. Уилл оговорился и назвал китайца «тайфун» вместо «тайкун». К крайнему неудовольствию Фан Си, прозвище сразу же прилипло.

Тетушке Идиллии помогли спуститься в гостиную – она никогда не пропускала семейные рождественские ужины и теперь, умиротворенно улыбаясь, сидела во главе стола. Дядя Алек занял место рядом с ней, а дядя Мак составил компанию тетушке Изобиллии на другом конце.

– Я почти не завтракал и целый день изо всех сил нагуливал аппетит, но вряд ли смогу все попробовать – разве что расстегнуть пуговицы… – пожаловался Джорди Уиллу, со вздохом взирая на обильное угощение.

– Глаза боятся, руки делают! – ответил Уилл и с упорством настоящего бойца принялся поглощать еду, горкой громоздившуюся на его тарелке.

Читателю хорошо известно, что такое рождественский ужин, поэтому не буду углубляться в описания, лучше сразу расскажу, что случилось в конце. Конец, к слову сказать, настал не скоро. Когда подали десерт, уже наступили ранние зимние сумерки, и над столом зажгли лампы. За окном кружился снег, а в теплой комнате, полной веселых людей, стало еще уютней. Арчи пребывал в особенно приподнятом расположении духа, Чарли даже поделился с Розой опасением, не наведался ли Арчи в погреб с вином.

Роза с негодованием отвергла предположение – она видела, как оба сына тетушки Джесси наполняли бокалы водой (девочка тоже последовала их примеру, хоть Принц и шутил, что «Розе надо пить розовое вино»).

Однако Арчи и правда был необычайно весел. Кто-то вспомнил про годовщину свадьбы тети Джесси и дяди Джема, все выразили сожаление, что дядя еще в море и не может произнести тост. Тут Арчи вдруг вызвался сказать речь вместо отца, что было ему вовсе не свойственно. Вышло немного несвязно и витиевато – как, впрочем, и полагается свадебным речам. В заключение Арчи повернулся к матери и дрогнувшим голосом пожелал ей «чтобы жизнь ее украшали розы, чтобы сыновья ее любили, чтобы счастье мчалось к ней на всех парусах, невзирая на ветры и течения, и чтобы Джем – главное сокровище, поскорей вернулся домой».

При упоминании капитана, который находился на обратном пути домой после долгой морской экспедиции, миссис Джесси растроганно зашмыгала носом, а мальчишки одобрительно загудели. Затем Арчи порывисто встал из-за стола и вышел из комнаты.

– Просто смущается от похвалы, – оправдал странное поведение предводителя верный Чарли.

– Его Фиби позвала, я видела! – сказала Роза, пристально глядя в приоткрытую дверь.

– Ты нашел еще подарки? – спросил Джейми, когда его брат вернулся в гостиную, веселее прежнего.

– Да! Подарок для мамы! Вот он! – громко объявил Арчи и распахнул дверь. В проеме появился высокий мужчина.

– Где моя дорогая женушка? – воскликнул он. – Первый поцелуй – ее, а остальные всем желающим!

Не успел он договорить, как миссис Джесси зарылась щекой в его грубую шинель, пока четыре мальчика прыгали вокруг, требуя внимания.

Роза устроилась на подоконнике и смотрела на радостную суматоху со стороны, как сказку о рождественском чуде. Суровый дядя Джем с гордостью посмотрел на старшего сына и ласково обнял младших. Затем подолгу жал руки мужчинам и сердечно обнимал женщин – даже мрачная тетушка Майра слегка повеселела. Затем капитан устроился в дедовском кресле, рядом примостилась «дорогая женушка», трое младших сыновей взгромоздились ему на колени, а белокурый Арчи стоял за плечом, как переросший херувим. Семейная идиллия «радовала глаз любого смотрящего», как верно заметил Чарли.

– Все живы-здоровы! Слава Богу! – сказал, оглядывая домочадцев, капитан Джем, когда гвалт приветствий смолк.

– Розы не хватает! – заметил отсутствие сестры малыш Джейми.

– Боже правый! Совсем забыл про девочку! Где маленькая дочурка Джорджа?

Дядя Джем видел Розу только в младенчестве.

– Где большая племянница Алека, ты хочешь спросить, – с завистью в голосе поправил дядя Мак, он и сам не возражал бы быть опекуном.

– Я здесь, сэр! – сказала Роза, неохотно покидая укрытие.

– Святые угодники! Как вымахала! – вскричал капитан Джем, стряхнул мальчишек с колен и встал, чтобы поприветствовать даму, как полагается джентльмену. Однако ее ладошка в его руке оказалась столь крохотной, а личико обладало столь сильным сходством с лицом покойного брата, что капитан не удержался в рамках приличий, его глаза потеплели, он сгреб племянницу в охапку, приподнял и прошептал, прижавшись обветренной щекой к ее мягкой щечке:

– Благослови тебя Господь, дитя! Прости, что не сразу про тебя вспомнил, будь уверена – дядя Джем рад тебя видеть, как никто другой!

Когда он опустил Розу на пол, ее лицо светилось – она больше не чувствовала себя отверженной и не собиралась прятаться за занавеской.

Все расселись и стали слушать рассказ о приключениях капитана – тот твердо решил добраться домой к Рождеству; множество препятствий встало у него на пути, однако в конце концов он все преодолел и послал телеграмму Арчи, попросив держать свой приезд в тайне и быть готовым к встрече в любую минуту. Корабль прибыл в другой порт, и капитан все же рисковал опоздать к ужину.

Потом Арчи поведал, как телеграмма весь вечер прожигала ему карман. Он посвятил в дело Фиби, и она нарочно задержала капитана в холле до конца речи, чтобы сделать его появление еще более эффектным.

Взрослые просидели бы за разговорами вечер напролет, однако у детей были свои представления о рождественском веселье, поэтому, поболтав часок, они беспокойно заерзали и обменялись заговорщицкими взглядами.

Стив выскользнул из комнаты, и через пару минут – мальчики даже не ожидали от Денди такого проворства – из холла донесся пронзительный звук волынки – бравый музыкант клана Кэмпбеллов подал сигнал к началу всеобщего гуляния.

– Стиви, старина, полегче! Ты хорош, но шум от тебя – адский! – взмолился дядя Джем, закрывая уши руками: он еще не знал о новом увлечении мальчиков и слегка опешил.

Стив послушался и исполнил шотландский рил как можно тише, а остальные мальчики сплясали под восхищенные возгласы взрослых. Капитан Джем, как истинный моряк, не мог усидеть, когда остальные веселятся, поэтому, пока волынщик переводил дух, он грациозно вышел на середину и воскликнул:

– Кто спляшет «с носа на корму»?

Никто не откликнулся на призыв, и дядя Джем сам принялся насвистывать мелодию, да так зажигательно, что миссис Джесси встала к нему в пару, хихикая, как юная девушка; Роза и Чарли вышли вслед за ними, и четверка пустилась в пляс – умело и весело. Глядя на них, остальные вскоре присоединились к танцу.

Это было только начало, в тот вечер все танцевали без устали. Даже Фан Си отличился, пригласив тетушку Изобиллию. Он искренне восхищался ей, как самой полной из дам, поскольку в его стране ценились тучные фигуры. Добродушная старушка была польщена вниманием и, как постановили мальчики, тоже «положила на него глаз», иначе не позволила бы себя подкараулить под омеловой веточкой. Очарованный тетушкой китаец встал на цыпочки и запечатлел на ее пухлой щеке поцелуй.

Тетя Изобиллия была поражена, а черные глазки Фана гордо поблескивали, и все смеялись до упаду над этой сценой. Фана подговорил Чарли, а сам Чарли собирался подловить под омелой Розу, он придумывал разные хитрости и просил братьев о содействии. Роза была настороже, на хитрости не попадалась и всячески выражала презрение к глупой традиции. Бедняжке Фиби повезло меньше, она подавала чай тетушке Майре как раз под злополучной веткой, чем и воспользовался Арчи. Всеми почитаемый предводитель клана, разумеется, не позволил бы себе подобной шалости – просто приезд отца слишком его развеселил. Он не замедлил принести Фиби извинения и вовремя подхватил поднос, который та чуть не выронила из рук.

Джейми, недолго думая, объявил, что дамы должны сами его поцеловать, а дядя Джем и вовсе вел себя так, будто весь потолок увешан омелой. Дядя Алек незаметно положил несколько листиков на чепец тети Изобиллии, а затем поцеловал ее в щеку, чему тетушка очень обрадовалась. Она всегда с удовольствием разделяла праздничные забавы, к тому же Алек был ее любимым племянником.

Чарли же никак не удавалось подкараулить добычу, отчего его решимость только крепла. Когда остальные попытки провалились, он уговорил Арчи предложить игру в фанты.

«Все понятно!» – подумала Роза и вела себя крайне осторожно, так что ей ни разу не пришлось выкупать свой фант.

– Давайте оставим фанты и еще во что-нибудь поиграем! – сказал Уилл, не подозревая, какие интриги плетутся рядом с ним.

– Последняя партия! – сказал Принц, у которого была припасена еще одна хитрость. Джейми отчаянно закричал в холле: «На помощь! Скорее!» Роза отвлеклась и прослушала свой вопрос. Раздался дружный крик «Выкуп! Выкуп!», к которому присоединился и предатель Джейми.

«Попалась!» – торжествующе подумал хитрый Чарли, довольный выдумкой.

Роза отдала Принцу игольницу, смерив его презрительным взглядом, от которого он, впрочем, даже не дрогнул. Однако решил про себя «не слишком вредничать», отдавая должное ловкости сестры.

– Какой же выкуп мы назначим за этот симпатичный фант? – спросил Стив.

Чарли, настоял, что будет судьей этого раунда и объявил:

– Пусть владелица фанта приведет старину Мака под ветку омелы и крепко поцелует! Держу пари, он будет в ярости!

Игроки замолчали. Мак терпеть не мог подобных глупостей и не участвовал в игре, предпочитая тихую беседу со взрослыми. Он стоял у камина и с важным видом слушал разговор мужчин, пребывая в счастливом неведении относительно зреющего против него заговора.

Чарли, уверенный, что Роза откажется, крайне удивился и, разумеется, обрадовался, когда она вдруг рассмеялась и направилась к камину. Подойдя к группе джентльменов, девочка отвела под ветку омелы дядю Мака и сердечно поцеловала его в щеку.

– Спасибо, дорогая! – воскликнул тот, польщенный неожиданно оказанной ему милостью.

– Так нечестно! – возмутился было Чарли, однако Роза мгновенно его осадила:

– Ты сказал «старина Мак», что, кстати, не очень-то уважительно. Я выкупила фант! Все, мистер, вы упустили последний шанс!

С этими словами Роза сорвала с люстры ветку омелы и кинула ее в огонь, а мальчишки хохотали от души над поверженным Чарли и поздравляли сообразительную Розу.

– Что происходит? – спросил Мак-младший – его вывел из задумчивости громкий смех, к которому присоединились даже взрослые.

А когда ему все разъяснили, Мак задумчиво посмотрел на Розу сквозь очки и сказал:

– Ну и что? Я бы не возражал.

Братья взревели от восторга и принялись дразнить бедного Червя. Не было бы ему покоя от насмешек, не предложи тетушка Изобиллия легкую закуску. Мак же не видел ничего смешного и считал, что с честью вышел из трудного положения.

Вскоре обнаружилось, что малыш Джейми уже давно спит как сурок, свернувшись калачиком в уголке дивана, а значит, пришла пора прощаться. Гости засобирались по домам.

Когда дружная компания столпилась в холле, обмениваясь последними добрыми пожеланиями на прощанье, раздался нежный голосок, который напевал «Милый дом».

Все замолчали и прислушались; пела Фиби, бедняжка Фиби, у которой никогда не было ни дома, ни отца с матерью, ни братьев и сестер – она была одна в целом свете, но все же не поддавалась страху и грусти, а с благодарностью принимала крохи счастья, выпадающие на ее долю, и с песней выполняла свою работу, никогда не жалуясь.

Все знали о судьбе Фиби и ценили ее характер, поэтому, услышав одинокий голос, дружно подхватили песню, и она наполнила собою старый дом и еще долго звучала в ушах маленькой служанки, которая первый раз в жизни встречала Рождество под крышей, где ей были рады.

Глава двадцать первая

Тревожный день

– Алек, сегодня лютый холод! Ты же не отпустишь девочку на улицу? – сказала тетушка Майра как-то февральским утром, заглядывая в кабинет, где доктор Алек читал газету.

– Если уж болезненная особа вроде тебя справилась, то крепкая девочка точно выживет, тем более что она одета по погоде! – с вызывающей уверенностью заявил доктор Алек.

– Ты даже не знаешь, какой пронизывающий ветер! Я продрогла до мозга костей! – не сдавалась тетушка Майра, потирая фиолетовый от холода кончик носа перчаткой унылого цвета.

– Не сомневаюсь, мэм! Недолго продрогнуть, когда одет в креп и шелк вместо меха и фланели. Розочка гуляет при любой погоде, и побегать часок на коньках ей точно не повредит!

– Предупреждаю – ты рискуешь ее здоровьем; допустим, девочке стало лучше за последний год, но радоваться рано – успех часто обманчив! Роза все же хрупкое создание, и первый же серьезный недуг унесет ее, как и ее несчастную мать! – предрекла тетушка Майра, мрачно покачивая головой в объемном капоре.

– Я рискну, – сдвинув брови, отозвался дядя Алек – он всегда хмурился при упоминании матери девочки.

– Попомни мои слова, ты еще пожалеешь!

С этим мрачным пророчеством тетя Майра черной тенью исчезла в глубине коридора.

Надо признать, доктор не был лишен недостатков, и одним из них, впрочем, присущим многим мужчинам, была крайняя нетерпимость к непрошеным советам. К мнению старших тетушек он всегда прислушивался, к миссис Джесси часто сам обращался за помощью, однако остальные три дамы нещадно испытывали его терпение бесконечными предостережениями, жалобами и увещеваниями. С тетушкой Майрой ему было особенно сложно ладить и хотелось спорить с каждым словом. Он ничего не мог поделать и, откровенно признаваясь в упрямстве, посмеивался над собой. Вот и сейчас – он и сам раздумывал, не стоит ли Розе отложить прогулку, пока ветер не стихнет и солнце не станет пригревать сильнее. Однако стоило тетушке Майре выразить свое мнение, он решил поступить ей наперекор и отпустить Розу гулять, несмотря на мороз. Он не боялся за здоровье племянницы и несколько минут спустя с гордостью наблюдал через окно, как девочка спешит по аллее с коньками на плече, в теплом костюме из тюленьей кожи и со щечками розовыми, как у маленькой эскимоски. За ней мрачной тенью следовала тетушка Майра.

«Надеюсь, она долго не задержится на улице, ветрина такой, что проберет до костей не только Майру!» – подумал доктор Алек полчаса спустя, когда отправлялся в город по старой дружбе навестить нескольких пациентов.

Эта мысль еще не раз к нему возвращалась, поскольку день выдался морозным и доктора бил озноб даже в шубе из медвежьей шкуры. Впрочем, он достаточно доверял Розе и не сомневался, что она не будет изображать из себя Касабьянку[24] и заживо сгорать – а в ее случае замерзать на посту.

Случилось так, что Роза с Маком условились встретиться после немногочисленных уроков, которые ему было позволено посещать, и прокатиться на коньках. Роза ждала в условленном месте, и преданность обошлась ей очень дорого, поскольку Мак о ней совершенно забыл и после уроков увлекся химическими опытами. И только когда в лаборатории нечем стало дышать от продуктов горения, он вспомнил о Розе и, конечно, поспешил бы на встречу, но мама запретила ему выходить, чтобы не повредить глаза на холодном ветру.

– Она же будет ждать, мама! Она всегда держит слово, а я просил ее дождаться! – пытался объяснить Мак, представляя маленькую замерзшую фигурку на вершине холма.

– Дядя ее никуда не отпустит в такой день! А если отпустит, ей, вероятно, хватит ума зайти за тобой или вернуться домой, если ты не появишься! – закончила разговор тетушка Джесси и вернулась к сочинениям Уоттса.

– Может быть, Стив сбегает и проверит, если уж мне нельзя? – с надеждой начал Мак.

– Стив никуда не пойдет! Ему тоже охота погреть пяточки у огня и отведать горячего ужина! – возмутился Денди; он только что вернулся из школы и с трудом стягивал с замерзших ног сапоги.

Мак сдался, а Роза исправно ждала до самого ужина. Она пыталась не замерзнуть – сначала каталась, пока не вспотела и не устала, затем наблюдала за другими, пока не закоченела; затем побегала, чтобы согреться, однако это не помогло. Затем девочка печально сжалась в комочек, прислонившись к сосне, и стала смотреть на дорогу и ждать. Когда она решила вернуться домой, ее тело уже совершенно онемело от холода, а ветер хлестал путницу с удвоенной силой.

Доктор Алек, вернувшись от больного, грелся у камина в кабинете и, услышав сдавленные всхлипывания, немедленно поспешил в холл. Дрожащая Роза свернулась в клубок на полу. Она пыталась раздеться, однако обмороженные руки, попав в тепло, отозвались острой болью, и девочка оставила попытки, лишь шевелила онемевшими пальцами, из последних сил сдерживая рыдания.

– Что с тобой, дорогая? – воскликнул дядя Алек, быстро подхватив племянницу на руки.

– Мак не пришел… я не могу согреться… у огня так больно! – и Роза горько заплакала, ее трясло, зубы стучали, а носик посинел так, что жалко было смотреть.

Доктор Алек в мгновение ока уложил девочку на диван, завернув в шубу из медвежьей шкуры и принялся растирать холодные ручки, пока Фиби проделывала то же самое с ногами. Тетушка Изобиллия принесла теплое питье, тетушка Идиллия велела передать «бедняжке» свою грелку и лучшее покрывало.

Доктор Алек, мучимый угрызениями совести и полный сочувствия, суетился около пациентки, пока та не уверила, что ей гораздо лучше. Он не позволил ей подняться и собственноручно кормил ужином. Сам же совершенно забыл о еде и сидел рядом с Розой, пока та не задремала после травяного отвара тетушки Изобиллии.

Дрема перешла в глубокий сон, и Роза провела на диване несколько часов, а доктор Алек, ни на минуту не оставлявший свой пост, с нарастающей тревогой наблюдал, как на щеках девочки разгорается нездоровый румянец, как затрудняется и учащается дыхание. Затем она болезненно застонала, вздрогнула и проснулась. Увидев склонившуюся над ней тетушку Изобиллию, Роза по-детски протянула к ней руки и жалобно сказала:

– Я бы хотела лечь в постель, тетя!

– Правильно, дорогая! Алек, отнеси ее сейчас же! Вода уже готова. Примешь теплую ванну, выпьешь шалфеевой настойки, завернешься в одеялко, выспишься хорошенько – простуду как рукой снимет! – ответила неунывающая тетя Изобиллия и поспешила наверх давать указания.

– Что-нибудь болит, дорогая? – спросил дядя, пока нес девочку по ступеням.

– Режет в груди, когда вдыхаю, и тело будто не мое; но вы не тревожьтесь, дядя, мне не так уж плохо! – прошептала Роза, обхватывая горячей ручкой его шею.

Бедный дядя, разумеется, тревожился, и не зря – когда в комнату вбежала Дебби с несколькими грелками, Роза попыталась рассмеяться, но не смогла – у нее перехватило дыхание, и она даже вскрикнула от боли.

– Плеврит… – вздохнула тетушка Изобиллия, поднимая голову из глубокой ванны, которую начищала.

– Пневмония! – простонала Дебби, засовывая под одеяло грелку за грелкой, словно собиралась таким образом вытеснить коварный недуг.

– Это очень плохо? – ахнула Фиби, чуть не уронив ведро с горячей водой; она мало знала о болезнях, но слово, произнесенное Дебби, звучало угрожающе.

– А ну тихо! – решительно прервал медицинскую дискуссию доктор, и все молча вернулись к работе.

– Устройте ее поудобней, я зайду позже пожелать спокойной ночи, – добавил он, когда ванна была готова, а одеяла грелись у огня.

Затем он отправился к тетушке Идиллии уверить ее, что у Розы «всего лишь простуда», а после долго мерил шагами холл, нервно теребя бороду и хмурясь.

– А ведь почти продержался целый год без серьезных неприятностей! Будь проклято мое упрямство! Почему я не послушался Майру и не оставил Розу дома? Бедная девочка страдает из-за моей дурацкой самоуверенности! Это несправедливо! Неужели дело кончится пневмонией? Не бывать этому!

Он остановился около уродливой фигурки индейского идола и потряс кулаком, словно это глупое божество было причастно к страданиям его собственной маленькой богини.

Однако, когда он увидел Розу, гнев его утих, сменившись отчаянием. Боль в груди усилилась, грелки, одеяла, теплая ванна и щалфеевый отвар не помогли. Бедная девочка провела долгие мучительные часы, а ее встревоженных друзей терзали самые ужасные предчувствия.

Во время одного из самых тяжелых приступов пришел Чарли с весточкой от мамы; на лестнице ему повстречалась Фиби с горчичниками, не принесшими больной облегчения.

Повинуясь предостерегающему жесту Фиби, Чарли перестал насвистывать веселую мелодию и удивленно спросил:

– Что, черт возьми, происходит? Вид у тебя похоронный!

– Мисс Роза тяжело больна.

– Какого дьявола?

– Не ругайтесь, мистер Чарли! Правда больна, а виноват в этом мистер Мак!

Фиби поведала грустную историю; по ее тону было понятно – в данный момент она считает всех мальчиков без исключения врагами рода человеческого.

– Я ему задам, будь уверена! – угрожающе сжав кулаки, сказал Чарли и встревоженно добавил, видя, как просеменила наверху тетушка Изобиллия, яростно встряхивая бутылек с лекарством: – Но ведь это не опасно, правда?

– Очень даже опасно! Доктор толком не объясняет, но больше не говорит «простуда»… Теперь уже – «плеврит». Как бы ни оказалась «пнимания» к утру… – горестно вздохнула Фиби, глядя на бесполезные горчичники.

Чарли прыснул, услышав новый вариант произношения слова «пневмония», чем изрядно возмутил Фиби.

– Как вы можете смеяться, когда она мучается? Вот послушайте-ка!

До Чарли донеслись стоны Розы, сердце его сжалось, а лицо стало таким же мрачным, как у Фиби.

– О дядя, пожалуйста, сделайте что-нибудь! Пусть боль пройдет хотя бы ненадолго! Не говорите мальчикам, что я плохо держалась! Я правда стараюсь, но мне так ужасно больно, что я не могу не плакать! – говорила Роза.

Слыша слабый голосок, Чарли тоже прослезился, но считал, что мальчикам плакать не полагается, поэтому раздраженно сказал, вытирая рукавом глаза:

– Не суй мне под нос эти проклятые штуковины, от горчицы глаза слезятся!

– Так ли уж от горчицы? Она уж выдохлась! Доктор сказал – от нее пользы не больше, чем от муки. Я пошла за новой, – сказала Фиби, ничуть не стесняясь своего горя и щедро орошая слезами не оправдавшее себя средство.

– Я схожу! – Чарли и след простыл, он был рад предлогу скрыться с чужих глаз.

Вернулся он уже спокойным – без лишних эмоций и с новыми наисвежайшими горчичниками, затем отправился «дать взбучку» Маку, что считал своим долгом. Он яростно отчитал бедного Червя, тот погрузился в пучину отчаяния и лег в постель уверенный, что позорит род человеческий и несет печать Каина на челе.

Благодаря умелости доктора и преданности его помощников Розе стало легче к полуночи, и забрезжила надежда, что худшее позади. Фиби была в кабинете и делала для мистера Алека чай – он не ел и не пил с того времени, как Роза заболела, и тетушка Изобиллия настояла на «чашечке хорошего травяного чая», чтобы подкрепить силы. Вдруг раздался стук, кто-то заглядывал в окошко. Фиби не успела испугаться, она быстро поняла, что это не грабитель и не призрак, а всего лишь Мак – правда, бледный и непохожий на себя в лунном свете.

– Впусти меня! – тихо попросил он, а оказавшись в холле, схватил Фиби за руку и хрипло прошептал:

– Как Роза?

– Слава небесам, лучше! – улыбнулась Фиби, пролив бальзам на израненное сердце бедного парня.

– Она поправится к утру?

– Нет, конечно! Дебби говорит – у мисс Розы точно воспаление, хорошо еще, если не вне-ма-ни-я! – ответила Фиби, старательно выговаривая сложное слово.

Лицо Мака вновь помрачнело, и муки совести возобновились, он тяжело вздохнул и осторожно спросил:

– А нельзя ли мне ее повидать?

– Ни в коем случае! Уже поздно, ей надо поспать!

Мак открыл было рот, чтобы сказать что-то еще, однако у него неожиданно засвербело в носу и раздалось громогласное «Апчхи!», которое эхом отдалось в притихшем холле.

– Ну что же вы! – укоризненно шикнула Фиби. – Разбудите!

– Я случайно! Какой же я невезучий! – простонал Мак и повернулся к выходу, чтобы избавить дом от своего зловредного присутствия.

Сверху тихо позвали:

– Поднимайся, Мак! Роза хочет тебя видеть.

Он поднялся, наверху его ждал дядя.

– Что ты здесь делаешь в такой час, мальчик мой? – шепотом спросил доктор.

– Чарли сказал, что я во всем виноват, если Роза умрет – это на моей совести. Я не могу заснуть и пришел ее проведать тайком от всех, только Стив знает…

У Мака было такое встревоженное лицо и голос, что у доктора не хватило духу его ругать.

– Мак! – слабым голосом позвала брата Роза.

Доктор проводил Мака к больной, успев предупредить:

– Зайди, раз она просит, но только на минутку! Ей нужно поспать!

Роза встретила Мака слабой улыбкой, ее личико было бледнее подушки и показалось Маку совсем детским. Измотанная приступами боли, она все же не могла не успокоить кузена.

– Ты смешно чихаешь. Я тебя сразу узнала и поняла, что это ты пришел навестить, несмотря на поздний час. Не волнуйся! Мне лучше, и я сама виновата, что заболела. Глупо было ждать на морозе ради того, чтобы сдержать обещание…

Мак торопливо объяснялся, по-прежнему корил себя и, впечатленный отповедью Чарли, умолял Розу ни в коем случае не умирать.

– А разве я могу умереть? – встревоженно спросила Роза.

– Нет-нет, что ты… Просто люди ведь иногда умирают совсем внезапно, вот я и решил попросить прощения на всякий случай… – залепетал Мак.

Он подумал, что Роза уже сейчас похожа на ангела – золотистые волосы разметались по подушке, а измученное лицо выражало смирение.

– Я не умру! Дядя не позволит! Но если что – знай, я тебя прощаю.

Она посмотрела на брата с нежностью и, видя его немое горе, притянула за шею и тихо сказала:

– Я тебя не поцеловала под омелой, зато поцелую сейчас, чтобы ты не сомневался, что я тебя прощаю и по-прежнему люблю.

Бедный Мак торопливо пробормотал слова благодарности, выскочил из комнаты, почти на ощупь добрался до дивана в дальнем конце холла и прятался там, пока не уснул.

Глава двадцать вторая

Важное дело

Внезапная простуда Розы могла обернуться опасными последствиями, однако скоро прошла, вопреки прогнозам тетушки Майры. Доктор Алек стал еще больше опекать и баловать свою любимицу. Розе понравилось болеть – как только прошли приступы боли, она зажила припеваючи, будто принцесса в замке: родные ей прислуживали, развлекали, заботились и всячески старались угодить. Однако когда доктор на несколько дней отлучился к тяжело больному старому другу, Роза ощутила себя птенцом, выпавшим из гнезда и лишившимся материнской защиты. Как-то днем она особенно загрустила – за окном падал снег, тетушки отдыхали в своих комнатах, и дом словно вымер.

«Пойду разыщу Фиби, она всегда занята делом и не откажется от помощи! Если Дебби отлучится, сделаем тянучки и угостим мальчиков, когда они придут!» – решила Роза.

Она уже порядком соскучилась по обществу и без сожаления отложила книгу.

Роза заглянула в щелку из посудной кладовой, прежде чем зайти в кухню, чтобы не повстречаться с Дебби, – та терпеть не могла, когда мешают готовить.

Фиби дремала за столом, уронив лоб на скрещенные руки. Роза уже собиралась выскочить из укрытия и разбудить подругу криком «Бу!», однако та подняла голову, вытерла заплаканные глаза голубым передником и с решительным выражением на лице вернулась к прерванному занятию, очевидно, очень для нее важному. Розе стало ужасно любопытно, она не могла разобрать, чем занята Фиби, видела только, что она пишет пером на оберточной бумаге, списывая что-то из маленькой книжечки.

«Надо разузнать, чем занята моя дорогая Фиби, и почему она плакала, и над чем так упорно трудится – даже губы сжала от напряжения!» – подумала Роза. Она и думать забыла про тянучки, выбралась из кладовой и вошла в кухню через дверь.

– Фиби, мне нечем заняться. Можно я тебе помогу? Ты не против? – вежливо спросила Роза.

– Что вы, мисс! Я вам всегда рада, особенно если работа не слишком пыльная. Что бы вы хотели поделать? – спросила Фиби и открыла ящик стола, чтобы незаметно смахнуть туда свои вещи. Роза остановила ее, по-детски нетерпеливо воскликнув:

– Покажи! Что это? Я ничего не скажу Дебби!

– Я учусь понемногу… Только вот толку мало, очень уж глупа… – призналась девочка, неохотно показывая скромные учебные принадлежности. Отломанный кусок черепицы вместо грифельной доски, двухдюймовый огрызок карандаша, старый календарь вместо учебника для чтения, тетрадь, сшитая из собранных и аккуратно разглаженных утюгом обрывков оберточной бумаги, а также несколько написанных аккуратным почерком тетушки Изобиллии рецептов. А еще ржавое перо и маленькая бутылочка с чернилами – вот и все, чем располагала Фиби, и немудрено, что от обучения было «мало толку», несмотря на упорство, с которым ученица глотала слезы и продолжала водить пером по бумаге.

– Можете смеяться, мисс Роза, неказистое у меня хозяйство, потому и прячу… Ну хотя вас-то я не стыжусь, хоть и неловко в моем возрасте быть неучем, – робко говорила Фиби, щеки ее покраснели, и она смущенно стерла мокрой от слез рукой несколько корявых букв с куска черепицы.

– Смеяться? Да мне впору плакать, какая же я была черствая! Ведь у меня куча книг и всего такого, а я даже не подумала поделиться! Почему же ты у меня не попросила? Это ужасно неправильно с твоей стороны, Фиби! Никогда так больше не делай! – говорила Роза, ласково положив одну руку на плечо Фиби, а другой перелистывая страницы самодельной тетради.

– Чего же мне еще просить, мисс? Вы и так слишком ко мне добры! – благодарно сказала Фиби.

– Не будь гордячкой! Делиться приятно, зачем же лишать меня радости? Я кое-что придумала, а ты, пожалуйста, не возражай, а то я рассержусь! Мне все равно нечего делать, вот я тебя и научу всему, что сама умею! – предложила Роза, гладя щедрой ручкой темные волосы Фиби, а потом со смехом добавила: – Боюсь, много времени это не займет!

– Ох, как чудесно, мисс Роза! – просияла Фиби, но вдруг погрустнела и вздохнула: – Только нельзя вам меня учить… Время попусту потратите, да и доктор, наверное, не позволит…

– Он говорил «не учись слишком много», а насчет «учить» – ни слова! Уверена, он не будет возражать! Тем более он пока не вернулся. Так что собирай вещи, и бежим ко мне в комнату, приступим сейчас же! – уговаривала Роза.

Фиби тотчас сложила нехитрые принадлежности в фартук и подскочила с места, лицо ее сияло, как у человека, чья заветная мечта неожиданно сбылась; Роза бежала впереди, указывая подруге путь, и чувствовала себя доброй феей, исполняющей желания. По дороге она напевала:

– Не желаете ли в гости, дорогая Фиби?

– Еще как желаю! – горячо воскликнула Фиби, входя в будуар. – Вы самый добрый паук на свете, мисс, а я самая счастливая муха!

– Я строгая учительница! – предупредила Роза, радуясь, что нашла себе занятие. – Садись сюда и подожди, когда школа будет готова к открытию.

Фиби покорно заняла свое место и сидела, не шелохнувшись, а ее новая учительница занялась приготовлениями: разложила на парте книги, грифельные дощечки, хорошенькую чернильницу и маленький глобус; торопливо оторвала кусок от собственной губки для стирания; не слишком умело, но с большим рвением наточила карандаши. Затем посмотрела на результат своего труда с таким гордым видом, что ученица рассмеялась.

– Что ж, добро пожаловать в школу, мисс Мур. Для начала почитайте немного, чтобы я поняла, в какой класс вас определить! – важно сказала Роза, положила перед новоиспеченной школьницей раскрытую книгу и, вооружившись длинной линейкой, уселась в кресло напротив.

Фиби читала неплохо, лишь изредка запиналась на сложных словах. Когда она с серьезным видом прочла слово «тождественный», как «тоджественный», Роза чуть было не рассмеялась, однако вовремя сдержалась и не выдала себя даже улыбкой. За чтением последовал урок правописания – с ним дела обстояли довольно скверно. Познания в географии тоже были довольно смутные; грамматика и вовсе практически отсутствовала, хоть Фиби и заявила с возмущением, что старается говорить правильно, и Дебби даже как-то назвала ее «эдакой фря» и посоветовала не забывать свое место.

– Нашла кого слушать! Дебби всю жизнь будет говорить «положь» и «покажь» и считать, что так и нужно. А ты правда стараешься, Фиби, я-то знаю! Занятия грамматикой тебе помогут выражаться поправильней! То есть – правильней… – Роза старалась следить за собственной речью, чтобы подать хороший пример Фиби.

Затем настал черед арифметики, и Роза с удивлением обнаружила, что Фиби считает лучше нее. Фиби давно тренировалась с помощью счетов от мясника и булочника, поэтому складывала быстро и правильно. Роза сказала, что если она будет продолжать в том же духе, то скоро превзойдет учительницу. Фиби воодушевилась от похвалы, и они с удвоенным пылом принялись за занятия, не замечая времени. На пороге появилась тетушка Изобиллия и воскликнула, удивленно глядя на склонившихся над грифельной доской девочек:

– Боже правый! Что здесь происходит?

– Школа, тетя! Я учу Фиби, это очень весело! – ответила Роза, поднимая блестящие глаза.

Глаза Фиби блестели еще ярче, и все же она с тревогой сказала:

– Мне следовало сначала спросить… Когда мисс Роза предложила, я так обрадовалась, что обо всем позабыла!.. Вы против, мэм?

– Конечно нет, дитя! Приятно видеть тебя за книгой, и хорошо, что Роза тебе помогает. Моя дорогая матушка, бывало, тоже садилась вместе с горничными и учила их многим полезным вещам, чего в нынешнее время уже никто не делает… Однако не забывай о работе, дорогая, пусть учение не мешает выполнять обязанности!

Пока тетушка Изобиллия говорила, одобрительно улыбаясь девочкам, Фиби взглянула на часы – было уже пять вечера, а в это время Дебби обычно спускалась на кухню, и к ее приходу полагалось начать приготовление ужина. Фиби подскочила, бросив карандаш, и воскликнула:

– Я пойду, мисс? Управлюсь с хозяйством, все приберу!

– Урок окончен! – разрешила Роза.

– Спасибо вам! Громадное спасибо! – благодарно воскликнула Фиби и побежала готовить ужин, напевая таблицу умножения.

Так все и началось; в течение следующей недели уроки продолжались ко взаимному удовольствию девочек. Ученица оказалась способной, приходила на занятия, как на праздник, и считала, что мисс Роза может научить «кого угодно чему угодно», а юная учительница из всех сил старалась оправдать ожидания.

Мальчики, разумеется, узнали о тайной «семинарии», как они назвали занятия, и принялись подшучивать, однако тоже одобрили идею и даже великодушно вызвались давать уроки греческого и латинского, решив между собой, что Роза «славная девчонка» и «молодчина, что взялась за Фиби».

Роза сомневалась, как отнесется к происходящему дядя, и готовила оправдательную речь, чтобы убедить его, что школа – самая здравая и замечательная идея, которая приходила ей в голову. Однако речи не суждено было достичь ушей адресата, потому что дядя Алек вернулся совершенно неожиданно, и нужные слова вмиг позабылись.

Однажды ничего не подозревающая Роза сидела на полу в библиотеке с большой книгой на коленях, погруженная в чтение, и вдруг долгожданный гость приподнял ее голову за подбородок большими теплыми ладонями, расцеловал в обе щеки и с шутливым упреком воскликнул:

– Почему моя девочка занята пыльным талмудом и не бежит встречать старого дядьку, который еле дождался встречи?

– О дядя! Я так рада! Простите! Почему же вы не предупредили о приезде и сразу же от дверей меня не окликнули? Я очень по вам скучала, прямо задушила бы в объятиях от радости! – вскричала Роза.

Энциклопедия со стуком упала на пол, а девочка подскочила и бросилась на шею доктору Алеку, тот обнял ее так крепко, как обнимают самое дорогое существо на свете.

Потом он уселся в кресло, Роза устроилась у него на коленях, улыбаясь и болтая без умолку, а доктор Алек любовался племянницей, радовался румянцу на ее щеках и крепкому рукопожатию.

– Вы хорошо провели время? Удалось ли спасти больного? Рады ли вернуться домой, где я снова смогу вас мучить?

– Да, да и да. А что ты успела натворить в мое отсутствие, маленькая хулиганка? Тетушка Изобиллия сказала, что ты хочешь посоветоваться по поводу нового замечательного проекта, который ты затеяла, пока меня не было.

– Надеюсь, она больше ничего не сказала?

– Больше ни слова. Лишь то, что ты сомневаешься, как я отнесусь к твоей затее. Хочешь сама во всем сознаться и надеешься «как обычно меня задобрить» – чему, впрочем, не бывать. Так что выкладывай, а там посмотрим.

Роза с милой серьезностью и прямотой рассказала о школе, упомянув, как сильно Фиби стремится к знаниям и как приятно ей помогать в добром деле, а потом добавила, задумчиво качая головой:

– Мне это тоже полезно, дядя, ведь Фиби очень сообразительная и усердная, мне тоже нужно стараться, а то она меня превзойдет. Например, сегодня мы проходили слово «хлопок», и Фиби стала задавать вопросы, а я, к своему стыду, только и знала, что хлопок растет на юге, он в коробочках и из него делают ткань. Я как раз читала про хлопок, когда вы вошли, чтобы завтра рассказать Фиби. Благодаря ей я узнаю новое, а также повторяю старое – и вместе учиться гораздо веселее.

– Ах ты маленький хитрец! Знаешь, как меня задобрить! Помни, ты не должна слишком долго корпеть над книжками, пока не поправишься!

– О нет, дядя! К тому же учить – совсем другое дело, это гораздо веселей. И потом – я породнилась с Фиби и обещала быть ей сестрой, разве обещания не нужно сдерживать? – спросила Роза с тревогой и решимостью глядя на опекуна в ожидании вердикта.

Доктор Алек и не думал сопротивляться, его впечатлил жалобный рассказ о куске черепицы и самодельной тетради из оберточной бумаги, и он, даже не дослушав до конца, принял решение отправить Фиби в школу и очень корил себя, что, заботясь об одной девочке, не выполнил своего долга по отношению к другой. Дослушав смиренную речь Розы, он рассмеялся, ущипнул племянницу за щеку и сказал тем теплым и сердечным тоном, который так приятно слышать в ответ на просьбу:

– Не вижу ничего плохого! Я и сам собирался разрешить тебе постепенно возвращаться к учебе, раз ты поправилась; а ты нашла прекрасный способ вновь попробовать свои силы. Фиби храбрая и умная девочка, и мы поможем ей устроиться в жизни, насколько это в наших силах. Надеюсь, она найдет настоящих друзей, и они будут горды ее дружбой.

– Думаю, уже нашла! – горячо воскликнула Роза.

– Что? Кто? Кто-то приезжал в мое отсутствие? – живо спросил доктор Алек.

Среди Кэмпбеллов бытовало мнение, что у Фиби рано или поздно отыщутся знатные родственники.

– Нет, но ее хороший друг недавно переступил порог этой комнаты, дядя, – ответила Роза, растроганно похлопав доктора по руке. – Даже не знаю, как вас благодарить – вы так добры к моей Фиби, однако я уверена – вы не пожалеете. Фиби сильная, честная и преданная, вы будете ей гордиться!

– Ну что ты, дорогая, я ничего еще не сделал. Однако я исправлюсь: позанимайтесь немного, а затем Фиби, если захочет, пойдет в школу. Как тебе такое начало?

– Просто «расчудесно», как говорит Фиби! «Быть ученой» – ее заветная мечта, она просто умрет от счастья, когда узнает! Можно я сама расскажу? Представляю, как она обрадуется, сделает большие глаза и захлопает в ладоши!

– Эта честь по праву принадлежит тебе! Только не торопите события и не стройте воздушных замков, дорогая! Чтобы семечко взошло, нужно много времени и терпения.

– Да, дядя! Но разве помешает птичье пение? – рассмеялась Роза; она с сияющими глазами бегала по комнате, не в силах усидеть от переполняющей ее радости.

Потом вдруг остановилась и серьезно сказала:

– Кто же будет работать вместо Фиби, если она уедет? Можно я попробую ее заменить? Не знаю, получится ли…

– Открою тебе маленький секрет: тетушкам порядком надоел скверный характер нашей Дебби, тем более что он со временем становится хуже. Они решили отправить ее на покой – благо у Дебби есть обеспеченная замужняя дочь. Я виделся с ней на той неделе, и она готова принять мать в своем доме, так что к весне нас ждут большие перемены – мы подыщем подходящую кухарку и горничную, достойных наших почтенных тетушек.

– Боже мой! Как я буду без Фиби? Почему ей нельзя остаться? Я могла бы заплатить за ее учителей – я очень ее люблю и не хочу расставаться!

Доктор Алек вдоволь посмеялся над предложением Розы и объяснил, что в свободное от школьных занятий время Фиби останется в роли горничной.

– При всей своей кротости, Фиби очень гордая и даже у нас не захочет остаться в долгу. Поэтому мы оставим ей работу, тогда все будет по-честному, и все будут довольны – если ей хочется расплатиться за обучение, пусть накручивает тебе локоны, сколько заблагорассудится, – сказал он.

– Вы, как всегда, добры и разумны! Наверное, поэтому у вас все получается, и люди вас слушаются. Я думаю, у каждого человека на свете обязательно должен быть свой дядя Алек! – воскликнула Роза, искренне сочувствуя беднягам, лишенным такого счастья.

Услышав прекрасную новость, Фиби не «пробила крышу, прыгая от восторга», как предрекал Чарли; она приняла известие тихо – счастье было настолько велико, что она «и слов таких не знала, чтоб выразить», но она была признательна каждую минуту и каждый час посвящала искренней заботе о своих благодетелях.

Радость переполняла сердце девушки и песней выливалась наружу. Нежный голосок Фиби звучал по всему дому, и она вряд ли смогла бы выразить признательность лучше. Неутомимые ножки без конца бегали по лестницам, исполняя поручения, умелые руки с любовью выполняли работу, а личико, светящееся любовью, стало поистине хорошеньким. Юная Фиби уже обладала крайне важным для жизни качеством – умением быть благодарной.

Глава двадцать третья

Примирение

– Скажи мне одну вещь, Стив… – обратилась Роза к Денди, который корчил рожи перед зеркалом, ожидая, пока тетушка Изобиллия ответит на принесенную им записку от матери.

– Может, скажу… а может, и нет… Что ты хочешь знать?

– Арчи с Чарли случайно не поссорились?

– Наверняка. У нас, парней, часто случаются стычки, понимаешь ли… Полундра! Кажется, на веке ячмень назревает!

Стив погрузился в созерцание правого глаза, обрамленного рыжими ресницами.

– Так не пойдет! Расскажи подробней; сдается мне – здесь дело посерьезней, чем обычная «стычка». Ну же, Стиви, не будь врединой, расскажи!

– Черт подери! Я не буду доносчиком! – прорычал Стив, ероша волосы, – он делал это только в минуты волнения.

– А вот и будешь! – решительно сказала Роза.

Глядя на поведение брата, она убедилась в своей правоте и решила во что бы то ни стало выведать правду.

– Разумеется, не надо рассказывать всем, но я-то имею право знать! Кто-то должен за вами присматривать, а я отлично справляюсь. Мы, девочки, умеем и примирить, и рассудить. Так дядя сказал, а он никогда не ошибается.

Стив уже собирался насмешливо хмыкнуть в ответ на предложение Розы за ними «присматривать», однако смекнул, как выполнить просьбу и получить от этого выгоду.

– Допустим, я тебе все расскажу. Что ты мне за это дашь? – спросил Стив.

Он прятал глаза, и щеки его покраснели – ему было немного стыдно за свое предложение.

– А что ты хочешь? – удивилась Роза.

– Займешь мне денег? Я бы у тебя не просил, но Мак все до последнего цента тратит на свою дурацкую лабораторию; одним прекрасным днем он вместе с ней взлетит на воздух, и будете с дядей собирать его по кусочкам – вот смеху-то будет! – натянуто пошутил Стив.

– Я с удовольствием дам тебе денег, так что рассказывай! – сказала Роза, полная решимости докопаться до правды.

Заручившись обещанием, Стив сразу упокоился, поправил прическу и вкратце изложил дело.

– Тебе, пожалуй, расскажу, только не говори ребятам, что я разболтал, а то Принц мне голову оторвет. Понимаешь, у Чарли появились новые приятели, а Арчи они не нравятся. Принц злится и назло с ними гуляет, а с Арчи больше не разговаривает. Вот и вся история.

– Чарли гуляет в плохой компании? – с тревогой спросила Роза.

– Не то чтобы плохой, скорее, слегка взбалмошной. Они постарше нас, но Принца любят – он же весельчак, поет хорошо, джигу отплясывает, в любой игре хорош! Он даже обыгрывает Морса в биллиард, а это большое достижение – Морс у них лучший. Ты бы видела эту партию!

Стив восхищался Чарли, с большим удовольствием хвастался его успехами и даже попытался изобразить решающий удар Принца. Роза не подозревала, какие соблазны и опасности таят таланты Чарли, однако интуитивно догадалась – раз Арчи не одобряет, значит, есть за что.

– Почему Принц променял Арчи на каких-то любителей биллиарда? – сурово спросила Роза.

– Никого он не променял. Просто оба упрямцы, и каждый стоит на своем. Арчи, наверное, прав, но ведь и Чарли можно понять – они веселые ребята, ему и с ними хочется побыть… – рассуждал Стив, а глаза у него хитро заблестели от одного упоминания о «веселых ребятах».

– Боже мой! – вздохнула Роза. – Не знаю, в моих ли это силах, но я бы очень хотела их помирить! Не представляю, отчего Принцу ссориться с Арчи – ведь он такой хороший и понимающий!

– В том-то и дело! Арчи ему проповеди читает, а Принц терпеть этого не может! Принц обозвал Арчи занудой и святошей, а Арчи ответил, что Принц не джентльмен. Ох и разозлились оба! Я уж думал – подерутся. Лучше бы подрались, честное слово, а то с тех пор ходят и дуются. Не то что мы с Маком! Слегка поколотим друг друга, и все в порядке…

Стив даже взял диванную подушку, чтобы продемонстрировать Розе, как именно это происходит; он засучил рукава, нанес пухлому противнику несколько мастерских ударов, затем одарил зрительницу, явно не знающую, как настоящие мужчины решают спор, снисходительной улыбкой.

Роза же не могла удержаться от смеха.

– Смешные вы – мальчишки! – сказала она.

Стив принял ее высказывание за комплимент.

– Мы замечательное создание природы, мисс, и без нас вам не обойтись, – важно ответил он.

Затем резко перешел к делу и спросил:

– Как насчет денег? Я все рассказал, теперь плати!

– Конечно! Сколько тебе нужно? – Роза вытащила кошелек.

– Ты не могла бы одолжить пять долларов? Я должен вернуть долг одному человеку… Дело чести, понимаешь… – с комично-важным видом произнес Стив.

– Разве не все долги нужно возвращать? – наивно спросила Роза.

– Конечно все… – замялся Стив. – Понимаешь, я проспорил и…

– Спорить нехорошо! И твоему отцу это не понравится! Обещай, что больше так не будешь! – потребовала Роза, остановив на полпути руку с деньгами.

– Обещаю! Я и сам не рад, что меня вовлекли в спор. Чрезвычайно признателен, кузина! Я пойду!

Стив поспешно удалился, а Роза решила примирить братьев, и вскоре ей представилась такая возможность.

Тот день она провела у тетушки Клары. Та позвала к обеду нескольких девушек и настояла, чтобы Роза присутствовала, потому что «нельзя вечно стесняться, нужно понемногу выходить в свет». Обед закончился, гости разошлись, тетушка Клара отдыхала перед вечерним выездом, поскольку была приглашена на ужин, а Роза ждала Чарли, чтобы тот проводил ее домой.

Девочка сидела в изящной гостиной и сама себе казалась красавицей – в лучшем платье, с золотыми браслетами, которые подарила ей тетя, с чайной розой на поясе – она была не хуже всеми почитаемой мисс Ван Тассел. Роза красиво расправила юбки, небрежно откинулась в кресле и любовалась на свои ножки в новых туфельках, украшенных розами размером с георгины. В комнату забрел Чарли, вид у него был сонный и немного странный, как показалось Розе. Однако, увидев сестру, он оживился и с улыбкой сказал:

– Я думал, ты еще занята с мамой, поэтому проводил девочек и тянул время. А сейчас я к вашим услугам, Розамунда!

– У тебя, кажется, голова болит… Необязательно меня провожать. Я и сама добегу, еще совсем светло! – сказала Роза и подметила – щеки у Чарли пылают, а глаза слипаются.

– Пожалуй, я воспользуюсь твоим предложением. После шампанского всегда голова раскалывается… Хотя, может быть, на свежем воздухе станет лучше.

– Зачем же ты пьешь шампанское? – обеспокоенно спросила Роза.

– Хозяину полагается выпить с гостями. Только не надо нотаций! Хватит с меня нравоучений Арчи!

Чарли не на шутку рассердился, что было совершенно не похоже на его обычный благодушный настрой; Роза смутилась и робко ответила:

– Я не собиралась читать нотации. Просто, когда кто-то тебе нравится, не хочется, чтобы он страдал… – Роза сделала вид, что нюхает цветок, чтобы скрыть от брата дрожащие губы.

Чарли сразу пришел в себя.

– Я грубиян, прости меня, Розочка! – сказал он в своей обычной обаятельной манере, против которой невозможно было устоять, оперся локтем о каминную полку и склонился к сидящей в кресле Розе.

– Вот бы ты и перед Арчи извинился, и вы снова стали бы добрыми друзьями. Ты не был таким сердитым, когда вы дружили! – воскликнула девочка, поднимая к нему лицо.

Чарли резко выпрямился, расправил плечи, его воспаленные глаза зло сверкнули, и он высокомерно произнес:

– Лучше не суйте нос в дела, в которых ничего не смыслите, кузина!

– Мне больно видеть, как вы холодны друг к другу! Всегда были неразлучны, а сейчас почти не разговариваете. Вот ты сейчас попросил у меня прощения, а почему не извиниться перед Арчи тоже, если ты виноват?

– Я не виноват! – сказал Принц так резко, что Роза вздрогнула, а Чарли добавил уже более спокойно, но все так же надменно:

– Джентльмен всегда принесет извинения даме, если был груб, но извиняться перед другим мужчиной, который сам же его оскорбил, – с чего бы?

«Ну и дела!» – подумала Роза и лукаво сказала в надежде заставить брата улыбнуться:

– То мужчины! А у нас речь идет о двух мальчиках, один из которых Принц и должен подавать хороший пример подданным.

Чарли не развеселился, вместо этого отстегнул от часовой цепочки золотую сережку и мрачно произнес:

– Я нарушил слово, поэтому возьми! Ты тоже свободна от обещания. Прости, но это был глупый договор, нет смысла его соблюдать. Я проиграл, носи на здоровье.

– Нет! Арчи наверняка сдержит слово! Одна сережка мне не нужна! – сердито сказала Роза, отказываясь принимать дар предателя, жестоко обманувшего ее надежды.

Чарли пожал плечами и кинул украшение Розе на колени. Он старался выглядеть спокойным и безразличным, но у него плохо получалось – он и до разговора был не в духе, а сейчас, ко всему прочему, его мучил стыд. Роза готова была расплакаться, но ей помешала гордость, и вместо слез она выразила гнев словами. Бледная и взволнованная, поднялась она со своего места, отшвырнула прочь сережку и произнесла, сдерживая дрожь в голосе:

– Как же я в тебе ошиблась! Оказывается, ты не заслуживаешь уважения! Я хотела помочь тебе стать лучше, но раз ты не хочешь – пожалуйста! Рассуждаешь про джентльменов, а сам не джентльмен, потому что нарушил слово и навсегда потерял доверие. Не надо меня провожать! Я лучше Мэри попрошу. Спокойной ночи!

С этой убийственной речью Роза вышла из комнаты, оставив потрясенного Чарли смотреть ей вслед. Если бы любимая кроткая голубка вдруг накинулась на него, стала клевать и бить крыльями, он удивился бы меньше. Роза не часто выходила из себя, и ее редкие вспышки гнева производили на мальчиков глубокое впечатление, ибо это были не детские капризы, а праведное возмущение, вызванное несправедливостью или дурным поступком.

Гнев быстро утих, уступив место рыданиям. Когда Роза зашла в маленькую гардеробную, слезы оросили ее лицо, и тучи рассеялись. Затем она торопливо попрощалась с тетушкой Кларой (ей укладывали волосы к вечернему выходу) и отправилась искать горничную Мэри. Горничной не было дома, так же, как и лакея, поэтому Роза выскользнула из дома через заднюю дверь, радуясь, что Чарли не пошел ее провожать, – было бы ужасно неловко.

Однако она ошиблась: едва закрыв калитку, она услышала знакомую тяжелую поступь за спиной, и вскоре с ней поравнялся Принц.

– Можете со мной не разговаривать, кузина, я просто прослежу, чтобы вы добрались до дома, – с безупречной вежливостью сказал Чарли.

Гнев как рукой сняло. Роза тотчас повернулась к брату, протянула ему руку и тепло сказала:

– Я тоже грубиянка. Прости меня, давай помиримся!

Ее поступок подействовал на Чарли лучше, чем десяток проповедей об умении прощать – он почувствовал на собственном опыте, как приятно быть прощенным, и лишний раз убедился, что Роза способна поступать так, как учит других.

Он крепко пожал ее руку, затем просунул ее себе под локоть – словно боялся потерять вновь обретенное доверие.

– Слушай, Розочка: я повесил сережку обратно, попробую еще разок. Но ты не представляешь, как тяжело выдерживать насмешки!

– Еще как представляю! Ариадна каждый раз ехидничает при встрече, что я не ношу сережек, хотя столько ради них натерпелась.

– Ее болтовня цветочки по сравнению с тем, что приходится выслушивать мне. Попробуй сдержись, когда тебе говорят, что ты подкаблучник, и прочие обидные вещи!.. – вздохнул Чарли.

– Я думала, ты выносливый! Все говорят – ты самый смелый из братьев! – сказала Роза.

– Возможно, я в чем-то и хорош, но не выношу, когда надо мной смеются!

– Конечно, это трудно! Но ведь если ты уверен в своей правоте, терпеть гораздо легче, правда?

– Такому зануде, как Арчи, может быть, и легче. А мне нет!

– Хватит обзываться! Понимаешь, ты берешь физической силой, а он – прочностью нравственных устоев. Дядя объяснял, что нравственные устои зачастую более важны, хотя на первый взгляд не скажешь, – задумчиво сказала Роза.

– Вряд ли Арчи был бы устойчивей меня – столкнись он с этими ребятами! – воскликнул задетый за живое Чарли.

– Возможно, поэтому он с ними и не общается и тебе не советует!

Роза была права, и Чарли это знал, но не сдался, хотя уже был близок к капитуляции – в темноте было легче взглянуть правде в лицо, а с Розой было нетрудно быть откровенным.

– Арчи не имеет права вмешиваться! Он мне даже не брат!

– А жаль! – заметила Роза.

– Очень жаль! – горячо подтвердил Чарли, и оба рассмеялись над его непоследовательностью.

Смех пошел обоим на пользу; Роза обратилась к Чарли совсем другим тоном – не упрямым и заносчивым, а задумчивым и мягким.

– Хорошо, когда есть сестра или брат! Они всегда рядом, и не надо где-то искать себе друзей. А я одна в целом мире! Как бы мне хотелось иметь сестренку – хотя бы младшую!

«Хотя бы младшую» прозвучало не слишком уважительно, тем более учитывая то, что Роза собиралась сказать дальше.

– Можно, я буду твоей младшей сестрой? Я, конечно, не слишком умна, но ведь лучше, чем ничего… Мне бы так этого хотелось! – с подкупающей скромностью предложила она.

Чарли мгновенно растаял.

– И я бы хотел! Отныне ты будешь мне родной сестрой, я почту за честь быть твоим братом, ведь ты очень умная девочка – мы все так думаем!

Роза даже подпрыгнула от восторга, покрепче ухватила его под локоть тюленьими рукавицами и со счастливым вздохом сказала:

– Как же мило с твоей стороны! Теперь ты не одинок! Я заменю Арчи, пока вы не помиритесь, что, я уверена, скоро произойдет.

– Должен признать, пока мы с ним были дружны, мне не нужно было ни сестер, ни братьев, ни кого-то другого; а с тех пор, как он меня бросил, я одинок, как Робинзон Крузо до встречи с Пятницей!

Это откровение укрепило Розу в намерении помирить Чарли со старшим и мудрым товарищем. Они расстались на самой дружеской ноте, и Принц отправился домой, гадая про себя «почему девочке можно открыть то, в чем ни за что не признаешься парню».

Роза тоже предавалась размышлениям и заснула с мыслью, что жизнь удивительная штука, и, кажется, она чуть лучше стала понимать ее законы.

На следующее утро она взбиралась на холм, чтобы повидать Арчи. Выборочно пересказав разговор с Чарли, Роза попросила Арчи забыть обиды и простить.

– Я и сам подумывал, что надо мириться – хоть он и неправ. Я обожаю Чарли, он самый добрый малый на свете, однако совершенно не умеет говорить «нет»! Боюсь, попадет в беду, если не научится! – серьезно и озабоченно сказал Арчи. – Я был очень занят с отцом последнее время, и Принц связался с компанией, которая мне не нравится. Они ведут себя беспутно, а думают, что «по-взрослому», без конца льстят Чарли и впутывают его во всякие глупости: играть на деньги, делать ставки, бездельничать. Мне смотреть противно, и я пытался его остановить, вот только вышло криво – мы лишь перессорились…

– Он готов помириться при условии, что ты не будешь его отчитывать. Мне он признался, что был неправ, а тебе вряд ли признается… – начала Роза.

– Пусть не признается! Лишь бы перестал водиться с хулиганами и вернулся ко мне! Я придержу язык, не буду читать нотаций. Вдруг он им уже задолжал, и они не отвяжутся, пока не получат деньги? Надеюсь, нет, но спросить не решаюсь. Надо у Стива узнать, он, к сожалению, и тут от Принца не отстал, – с тревогой рассуждал Арчи.

– Да, Стив, что-то знает! Он говорил о долге и о чести, а потом я дала ему… – Роза осеклась на полуслове и покраснела.

Арчи потребовал признания и быстро вывел ее на чистую воду – недаром был предводителем клана. К пущему смущению Розы, он сунул ей в карман пятидолларовую купюру и с негодованием сказал:

– Больше не давай Стиву денег! Если боится идти к отцу, пусть обращается ко мне! Чарли тут точно ни при чем, он бы у тебя ни пенса не взял – даже не думай! Зато видно, как плохо он влияет на Стива, – тот его обожает и во всем пытается на него походить. Никому про деньги не рассказывай. Ты ни в чем не виновата, и я все улажу.

– Ох, вот так всегда – пытаюсь помочь, а от меня одни неприятности!.. – вздохнула Роза, расстроенная тем, что проговорилась.

Арчи успокоил ее, заметив, что всегда лучше говорить правду, а также пообещал помириться с Чарли как можно скорее, чему Роза очень обрадовалась.

Арчи сдержал слово: тем же вечером Роза взглянула в окно и увидела отрадную картину: Арчи и Принц шли по направлению к дому плечом к плечу, как и раньше, и, казалось, пытались наговориться за все упущенные дни.

Роза бросила рукоделие, поспешила в прихожую, распахнула дверь и, улыбаясь, встала на пороге. Мальчики заметили ее и с радостными лицами подбежали, чтобы Роза сама убедилась, что у них все хорошо.

– А вот и наша примирительница! – воскликнул Арчи, сердечно пожимая Розе руку.

– А вот и моя сестренка! – тихо добавил Чарли, и сердце девочки наполнилось гордостью и счастьем.

Глава двадцать четвертая

Сложный выбор

– Дядя, я поняла, для чего существуют девочки! – сказала Роза на следующий день после примирения Арчи и Принца.

– И для чего же, дорогая? – спросил доктор Алек – он совершал ежедневную прогулку по холлу, которую называл «прошвырнуться по палубе».

– Чтобы заботиться о мальчиках, – с довольной улыбкой ответила Роза. – Фиби надо мной смеется, говорит – сначала о себе позаботься. Но у нее нет семи двоюродных братьев, как у меня!

– И все же Фиби права, Розочка! Ты тоже права – одно другому не мешает: делая добро братьям, ты делаешь добро и себе, – улыбнулся доктор Алек, с удовольствием глядя на раскрасневшуюся племянницу – погода стояла прескверная, поэтому она отменила пробежку, зато вдоволь наигралась с ракеткой и воланом.

– Правда? Приятно слышать, дядя, однако я думаю, мне стоит посвящать мальчикам еще больше времени! Мне нравится, когда они делятся бедами и просят совета. Правда, я не всегда знаю, что ответить… Поэтому спрошу сначала у вас, а потом удивлю их мудростью!

– Хорошо, дорогая. Вижу, тебя что-то тревожит. Со мной ты можешь спокойно поделиться!

Роза взяла дядю под руку и, прогуливаясь с ним по холлу, поведала историю Чарли, рассказала, как хотела бы уберечь его от ошибок и стать настоящей сестрой.

Когда она закончила, доктор Алек спросил:

– А что, если тебе пожить месяц у тети Клары? Сможешь?

– Да, сэр… Хоть мне и не хочется. Вы правда считаете, что так будет лучше?

– Ежедневное общение с Розой – вот лучшее лекарство для Чарли! Ему просто необходимо примерить «розовые очки» – в этом ты ему и поможешь, – рассмеялся доктор Алек.

– Думаете, если я буду жить с ним, он будет чаще оставаться дома и не попадет в неприятности?

– Именно!

– Но как мне его задержать? Он наверняка будет скучать по остальным мальчикам!

– Мальчики не заставят себя ждать, слетятся, как пчелы на мед! Где ты, там и они, ты разве не заметила?

– Тетушка Изобиллия тоже сказала, что ребята стали навещать ее в два раза чаще с тех пор, как я приехала… Я привыкла, что они у нас, и даже не думала, что имею к этому отношение…

– Сама мисс скромность! Ты еще не поняла, что притягиваешь людей, как магнит? – сказал доктор, а Роза зарделась от удовольствия, почувствовав себя по-настоящему нужной.

– Соответственно, если магнит переместится к тете Кларе, мальчики тотчас последуют за ним. Надеюсь, Чарли будет хорошо дома, и он позабудет про беспутных приятелей, – сказал доктор Алек, хотя хорошо понимал, как трудно будет соперничать за внимание Чарли и как привлекательна для семнадцатилетнего юноши «взрослая» жизнь, которую он вкусил и которая зачастую таит смертельную опасность для неокрепших умов.

– Поеду сейчас же! Тетушка Клара все время зовет и будет мне рада. Правда, придется терпеть наряды и поздние ужины, принимать гостей и вести себя, как дама, но я постараюсь не унывать. А если загрущу или буду нуждаться в совете, прибегу к вам! – решилась Роза, не позволяя застенчивости встать на пути благих намерений.

На том и порешили, и Роза переехала к тетушке Кларе; о настоящей причине они никому не сообщали, но сама Роза знала, какая важная задача стоит перед ней, и собиралась справиться с ней достойно.

Доктор Алек был прав насчет меда – мальчишки так и роились в доме миссис Клары, весьма удивленной внезапной переменой; они то и дело забегали в гости, оставались на ужин и весело проводили вместе вечера. Чарли был радушным хозяином и особенно внимательно относился к «сестренке»; он понимал истинную причину переезда и был искренне тронут намерением Розы «уберечь его от беды».

Роза часто скучала по старому дому с его простыми радостями и повседневными обязанностями, однако не собиралась отступать от задуманного и находила удовольствие в процессе – хоть Фиби и считала, что посвящать жизнь «заботе о мальчиках» смешно.

Приятно было посмотреть на серьезную милую девушку в окружении долговязых молодых людей. Она искренне пыталась понять их, помочь и порадовать, а ее любовь и терпение творили чудеса. Жаргон, дурные манеры и вредные привычки постепенно исчезали в присутствии маленькой леди, а хорошие качества, наоборот, крепли, подпитываясь одобрением той, чье мнение стало для членов клана более важным, чем они готовы были признать. Роза старалась и в себе воспитывать благие качества, избавляться от тщеславия, преодолевать страхи, быть сильной, честной, храброй, скромной и доброй.

Месяц прошел настолько успешно, что по истечении срока Мак и Стив заявили, что теперь их очередь принимать Розу, и та согласилась, надеясь, что в день отъезда суровая тетушка Джейн повторит прощальные слова тетушки Клары: «Вот бы оставить тебя насовсем, дорогая!»

После Мака и Стива Роза провела несколько недель с Арчи и компанией. Время с ними протекало весело, и она охотно осталась бы жить у тетушки Джесси, если бы не скучала по доктору Алеку.

Затем наступил черед тети Майры. Роза скрепя сердце наносила ежедневный визит в ее будуар, который мальчишки прозвали между собой «усыпальницей». К счастью, «Усадьба тетушек» находилась недалеко, и дядя Алек часто наведывался и скрашивал тоскливые мгновения. Пару раз им даже удалось рассмешить тетю Майру. Присутствие Розы благотворно влияло на тетушку – девочка открывала шторы, впуская солнечный свет, нарушала тишину веселым пением, готовила разные вкусности и развлекала почтенную даму забавными лекциями по анатомии. Тетушка Майра постепенно привыкла к долгим прогулкам и поездкам в экипаже, сон ее улучшился без дополнительных лекарственных средств. Она даже стала забывать про таблетки и бросила пить «эликсир молодости».

Зима пролетела незаметно; не успела Роза заново привыкнуть к дому, как наступил май. Розу теперь называли «переходящим призом», потому что она провела по месяцу у каждой из тетушек и везде оставила приятные воспоминания, всех одарила теплом и светом, и каждый дом надеялся заполучить ее снова.

Доктор Алек не меньше других радовался вновь обретенному сокровищу; однако данный ему год подходил к концу, и доктор втайне боялся, что на следующие двенадцать месяцев племянница предпочтет тетушку Джесси или даже Клару – чтобы быть поближе к Чарли. Он не делился опасениями, а с нарастающей тревогой ждал дня, когда Роза встанет перед выбором, а тем временем старался как можно успешнее завершить начатое дело.

Роза была очень счастлива, почти целыми днями резвилась на улице, радуясь пробуждению природы, – весна в том году была ранняя и теплая. Старые каштаны цвели под окнами; зеленые побеги выскакивали из земли тут и там, словно по волшебству; цветы распускались, будто наперегонки; птицы весело пели над головой, и каждый день Розу приветствовал звонкоголосый хор – «Доброе утро, кузина! Хорошая сегодня погодка, верно?»

Никто, кроме самого доктора, не помнил точного дня окончания эксперимента, поэтому, когда одним субботним утром тетушек пригласили на чай, они ничего не заподозрили и мило болтали о том о сем, собравшись в гостиной.

Алек зашел в комнату с двумя фотографиями в руке.

– Помните? – спросил он, показывая одну фотокарточку тетушке Кларе, которая сидела ближе всех.

– Да, конечно! Так она и выглядела по приезде! Бледненькая, худенькая, не по годам серьезная, с большими грустными глазами…

Фотографию передавали по кругу и соглашались, что это «похоже на Розу год назад». Когда все насмотрелись, дядя Алек предъявил вторую фотографию, которая была встречена шумным одобрением, а модель единодушно признана «очаровашкой».

Роза и в самом деле была очаровательна и разительно отличалась от девочки на первом снимке. На второй фотокарточке сияла улыбкой задорная и пышущая здоровьем девушка, в ней не осталось и следа грусти, несмотря на глубокий взгляд и складочки у губ, которые выдавали чувствительную натуру.

Доктор Алек поставил обе фотографии на каминную полку, отошел на пару шагов, удовлетворенно их рассматривая, затем развернулся и кратко сказал:

– Мое время вышло. Как считаете, дамы, эксперимент удался?

– Неужели? – удивленно воскликнула тетушка Изобиллия, выронив рукоделие. – О, удался на славу!

– Ты во всем преуспел, дорогой мой! – одобрительно улыбнулась тетушка Идиллия.

– Она, конечно, выглядит лучше, однако внешность обманчива, и с ее здоровьем я бы не стала радоваться раньше времени… – предрекла тетушка Майра.

– Если говорить о здоровье, эксперимент удался – признаю, – великодушно сказала тетушка Джейн, которая не забыла доброты Розы по отношению к ее Маку.

– Присоединяюсь! Скажу больше – Алек сотворил настоящее чудо. Года через два-три она будет красавицей! – В устах тетушки Клары это была высшая похвала.

– Я знала, что у Алека получится, и рада, что вы это признали! Даже не представляете, как Алек старался, он достоин высших похвал! – вскричала тетушка Джесси, восторженно размахивая руками, отчего недовязанный носок Джейми на спице развевался, как красное знамя.

Доктор Алек в знак благодарности отвесил дамам церемонный поклон, а затем серьезно сказал:

– Благодарю вас! Однако теперь встает вопрос – стоит ли мне продолжать? Ведь это лишь начало. Сколько было сложностей, ошибок и тревог, но я не сдавался. Сестра Майра права: Роза – нежное создание, из тех, что расцветают при солнечном свете, но быстро вянут без него. Она на многое способна, однако унаследовала чувствительную натуру матери и нуждается в чуткой заботе, чтобы ее неутомимая душа не истощила хрупкое тело. Думаю, мне удалось найти подход, и – разумеется, с вашей помощью – из Розы вырастет прекрасная образованная женщина, наша будущая опора.

Тут доктору Алеку пришлось остановиться, у него перехватило дыхание от пылкой речи, и голос слегка сорвался на последних словах. Тетушки одобрительно кивали, и он продолжил с обаятельной улыбкой. Он все же надеялся очаровать дам, чтобы они поддержали его в решающий момент.

– Не хочу показаться эгоистичным и не собираюсь злоупотреблять правами опекуна – пусть девочка выбирает сама. Все мы были бы счастливы ее принять, и если она решит жить с одной из вас, а не со мной – так тому и быть. Я специально устроил, чтобы она погостила у всех понемногу, присмотрелась, поняла, где ей лучше. Разве это не справедливо? Согласитесь ли вы принять ее выбор так же, как и я?

– Да, мы согласны! – ответили тетушки, предвкушая, как будет чудесно провести с Розой целый год.

– Хорошо! Сейчас позовем ее и примем решение относительно следующего года, позвольте отметить – чрезвычайно важного. Было положено хорошее начало, и, если продолжить в том же духе, наша подопечная расцветет пуще прежнего. Умоляю, пусть мои труды не окажутся тщетными, обращайтесь с девочкой нежно и чутко. Я не перенесу, если с ней случится что-нибудь неладное!..

Он замолчал на полуслове, резко отвернулся к стене и сделал вид, что внимательно рассматривает картины. Он тщательно скрывал, что, будучи одиноким, сильно привязался к девочке, чью мать когда-то любил, а теперь нашел смысл жизни в заботе о дочери, так на нее похожей. Добрые женщины покивали, повздыхали и негласно решили, что не станут жаловаться, если Роза выберет не их, и благородно отдадут брату Алеку «свет его очей», как мальчики прозвали Розу.

Тут из сада донеслись веселые голоса, и серьезные взрослые невольно заулыбались. Доктор Алек обернулся к двери со словами:

– Вот и она! Час настал!

Дети праздновали приход лета, они ворвались в гостиную гурьбой с полными руками цветов и зелени.

– А вот и наша прекрасная шотландская роза, и шипы при ней! – сказал доктор Алек, глядя на племянницу с гордостью и теплотой, а та подарила тетушке Идиллии полную корзинку первоцветов, свежей листвы и необычных древесных наростов.

– Оставьте-ка всякий мусор в холле, мальчики, и сидите тихо, не мешайтесь, а не то придется указать вам на дверь! – предупредила тетушка Изобиллия, погрозив пальцем раздухарившимся после весеннего солнышка и свежего воздуха членам клана.

– О нет, мы останемся! Ни за что не пропустим субботний ужин! – воскликнул предводитель и призвал своих людей к порядку – кого-то кивком, кого-то словом, а некоторых пришлось слегка встряхнуть.

– Что тут происходит? Похоже на военный совет! – сказал Чарли, оглядев лица дам с почтительным интересом.

Доктор Алек изложил дело по возможности кратко и спокойно, тем не менее последовала бурная реакция; мальчики наперебой сулили выгоды, убеждали и упрашивали «дорогую кузину» выбрать их дом.

– Ты просто обязана переехать к нам! Представляешь, каково нашей маме одной с четырьмя мальчишками! – начал атаку Арчи, выпалив первое, что пришло в голову.

– Да, пожалуйста! Мы не будем драться и устраивать возню и называть тебя трусишкой! Поехали к нам! – взмолились Джорди и Уилл, пытаясь придать лицам самое невинное выражение, на которое были способны.

– Я всегда буду мыть руки после сладостей, чтобы не пачкать твои платья! Носишка уехала, и теперь ты будешь моей любимой куколкой! – пообещал малыш Джейми, обнимая Розу за талию и с любовью глядя на нее снизу вверх.

– Разве сестре не полагается быть рядом с братом? Тем более, что от такой сестры, как ты, брат никуда не захочет уходить, а ему нужна причина остаться дома… – вставил Чарли любезным тоном, против которого Роза никогда не могла устоять.

– Она у тебя дольше всех прожила, сейчас наша очередь! Маку она нужна больше, чем тебе, она для Червя – «зеница ока», как он выражается, – вмешался Стив, а затем сделал забавное жалобное лицо и добавил: – Выбери нас, Роза, ради тебя я перестану помадить волосы – честное слово!

Мак умоляюще глянул поверх очков и произнес с необыкновенной серьезностью и пылом:

– Да, выберите нас, кузина! Будем вместе изучать химию. У меня почти не взрываются препараты, и запах в лаборатории не так уж плох, если привыкнуть…

Роза стояла, не шевелясь, цветы падали из ее опущенных рук, а она переводила глаза с одного возбужденного лица на другое и улыбалась в ответ на обещанные ей блага.

Рассмеявшись над великодушным предложением Мака, она посмотрела на дядю, и его взгляд, грустный и любящий, глубоко тронул ее.

«Ему я нужна больше всех! Теперь я могу исполнить его заветное желание!» – подумала девочка.

Когда по знаку тетушки Идиллии голоса смолкли, Роза, слегка краснея и извиняющимся взглядом обводя лица мальчишек, медленно произнесла:

– Трудно выбрать, когда все тебя любят… Поэтому я выберу того, кому больше всего нужна.

– Нет, дорогая! Выбирать нужно того, кто нужен тебе и с кем тебе будет лучше, – возразил доктор Алек, а тетушка Майра горестно всхлипнула и довольно громко пробормотала: «Совсем как Каролина, земля ей пухом!..»

– Не торопитесь, кузина! Подумайте хорошенько! – посоветовал Чарли, который все же надеялся, что выбор падет на него.

– Я уже подумала! Я знаю, кто мне нужен больше всех и с кем мне лучше – я выбираю дядю! Надеюсь, он согласится! – объявила Роза с нежностью и любовью, тронувшей всех присутствующих.

Роза не сомневалась в выборе, однако выражение дядиного лица развеяло бы любые сомнения: он раскинул руки, и она бросилась в его объятья, где давно чувствовала себя как дома.

Все помолчали, тетушки расчувствовались; мальчики поняли, что вот-вот хлынут слезы, и, чтобы предотвратить наводнение, взялись за руки и стали водить хоровод вокруг дяди и племянницы, с воодушевлением распевая детскую песенку:

Вокруг розовых кустов, среди травок и цветов…

После этого уже никто не мог грустить и печалиться, Роза со смехом оторвала голову от дядиной груди. На ее левой щеке отпечаталась пуговица его жилетки.

– Роза, я поставил на тебе свою печать, как будто ты моя любимая овечка, и теперь эти сорванцы не посмеют тебя украсть!

Задетые за живое сорванцы тут же заголосили:

Роза призвала братьев к порядку – стоило ей присоединиться к хороводу, как гвалт смолк, и теперь они танцевали, как и полагается танцевать молодым людям и девушкам, встречая лето. В комнату зашла Фиби с кувшином свежей воды для цветов, и раздалось щебетанье, чириканье и воркованье, словно все птицы мира слетелись, чтобы отпраздновать весну вместе с Розой и ее семью братьями.