Читать онлайн Охотник бесплатно

Пролог

Ярко горел славный Бааль-Даар – столица величайшей на всем необъятном Ха́ттане империи Да́рклан. Огромный город, насчитывающий более миллиона жителей, полыхал основательно, как горит подожженный одновременно с нескольких сторон стог прошлогодней соломы. Остервеневшее, точно стая волков во время зимней бескормицы, пламя, дрожа и трепеща от появившейся возможности наконец-то утолить свой неуемный голод, жадно перекидывалось с одного здания на другое, от одного квартала к другому. С громким треском ломались балки и межэтажные перекрытия доходных домов и под собственной тяжестью проваливались внутрь строений, взметая в ночное небо мириады огненных светляков. Весело пылали особняки богатеев и придворной знати. Такая же участь постигла кварталы мастеровых и прочей ремесленной братии. Казалось, горел даже камень мостовых – это от высокой температуры полопались хранившиеся в специальных сараях бочки с керосином, коим обычно заправляют уличные фонари, и понеслась потеха по улицам и тротуарам, добавляя раздолья разбушевавшейся огненной стихии.

И, казалось бы, нет в этом аду спасения ни разумному существу, ни твари бессловесной. Ан нет же, меж горящими домами метались какие-то фигуры. Не убоявшись пламени, некоторые горожане пытались, рискуя жизнью, спасти свой нехитрый скарб и накопленные непосильным трудом сбережения. Другие, воспользовавшись вселенской неразберихой, старались прибрать к рукам чужое добро. Так оно всегда бывает, недаром во все времена и во всех мирах бытует расхожее выражение: кому – война, а кому – мать родна.

Основная масса народонаселения Бааль-Даара все-таки вняла голосу разума и торопилась покинуть обреченный на сожжение город, пока огонь окончательно не отрезал их от городских ворот. Это были по большей части простые горожане: взрослые и дети, мужчины и женщины, мелкие и средней руки торговцы, владельцы мастерских и наемные работники, обитатели столичного дна и прочие криминальные элементы.

Но не было в покидающей город толпе ни гордых даркланских дворян, ни крупных местных богатеев. Первые полегли все до единого под стенами императорского дворца, пытаясь вырвать его императорское величество из загребущих лап мятежных магов, а их дома были сожжены вместе с родными, близкими и даже слугами. Вторые уже давно прознали о надвигающемся восстании, а кое-кто был даже косвенно к нему причастен, поэтому для них не составило труда заранее покинуть город и вывезти оттуда свое добро.

Стоит отметить, что не вся столица была обречена на безжалостное сожжение. Посреди океана огня эдаким островком благополучия возвышался императорский дворец. В планы мятежников не входило его уничтожение, поскольку отныне это уже не оплот проклятого самодержавия, а воплощение свободы, равенства и братства – извечных символов всякой социальной революции. Даже в том случае, если бы у какого-нибудь святотатца поднялась рука, возведенный шесть столетий тому назад лучшими строителями подгорного народа дворцовый комплекс ни за что бы не загорелся. По просьбе заказчика – императора Ламбара Первого, прозванного впоследствии Мудрым, мастера-маги вплели в каменную кладку и строительный раствор немереное количество охранной волшбы, коей не будет износу еще не одно столетие. Хотя и сам основатель славной династии Фаргов в сторонке не стоял – будучи сильным чародеем, он также приложил руки к строительству своего родового гнездовья.

Некогда знаменитый на весь Рагун императорский парк был практически уничтожен. Вековые дубы, раскидистые пальмы и вечно цветущие цитрусовые, в тени которых любили прятаться от палящего зноя дневного светила горожане, были частью вырваны из земли вместе с корнями, частью безжалостно искорежены. Ровные шпалеры вечнозеленых кустарников обращены в пепел. Великолепные цветы нещадно вытоптаны или вовсе перемешаны с землей. Поверхность некогда чистых прудов покрывал толстый слой мусора и мертвых тел водоплавающих птиц.

Среди этого разора тут и там валялись безжизненные тела людей. Большинство – молодые мужчины. У многих в руках до сих пор были шпаги, пистоли или мощные мушкеты. Казалось, даже после гибели они не прочь поквитаться с ужасным врагом, не давшим им ни единого шанса подойти к дворцу на расстояние прицельного выстрела. И действительно, смерть этих, несомненно, отважных людей была до обидного глупой, ибо император и все его семейство к началу штурма были уже мертвы, а воевать с магами без магической поддержки – занятие для безумцев или круглых идиотов. Впрочем, не нам обвинять кого-то в самоубийственном безрассудстве, особенно в тех случаях, когда дело касается чести и достоинства.

В самом дворце, точнее, в многочисленных зданиях дворцового комплекса отмечался не меньший беспорядок, нежели в остальном городе, за исключением, конечно, пожаров. На мраморных ступенях лестниц, в коридорах и бесчисленных комнатах валялись мертвые тела. Личная охрана его величества, годная лишь для того, чтобы маршировать под звуки оркестра по дворцовой площади на потеху обывателей, была полностью перебита, Всю прочую придворную братию и слуг частью поубивали в мятежном запале, частью заперли в подземных казематах до выяснения обстоятельств.

По ярко освещенным магическими светильниками коридорам деловито сновали облаченные в синие робы фигуры магов. Время от времени то тут, то там они собирались небольшими кучками и о чем-то негромко совещались. Затем, будто получив безмолвный приказ от своего невидимого руководителя, деловито разбегались в разные стороны.

Один из магов, средних лет мужчина с вышитым золотом на рукаве индигового цвета робы знаком чаши и стилизованным пламенем над ней в виде трех тройных языков, как раз в это время находился в королевских покоях, точнее, в кабинете его величества. Звали его брат Метион. Судя по эмблеме, этот человек занимал весьма высокий пост во внутренней иерархии ордена Огненной Чаши. В данный момент брат Метион был занят банальным мародерством – выколупывал драгоценные камни из шкатулки, в которой до недавнего времени хранились украшения убиенной императрицы. Ожерелья, броши, перстни и прочие безделушки уже покоились в необъятных карманах мага. Он бы с превеликим удовольствием засунул туда и драгоценный ларец, но тот оказался слишком велик. Пришлось ограничиться камушками – тоже неплохо. Брат Метион прекрасно разбирался в ювелирном деле и знал точную цену любого из украшающих шкатулку самоцветов. Судя по довольному виду адепта одного из самых грозных магических орденов, каждый извлеченный камушек изрядно увеличивал его личное благосостояние.

Не успел чародей закончить разграбление шкатулки, как его внимание привлек какой-то звук: то ли щенячий писк, то ли приглушенный крик младенца. Оторвавшись от увлекательного, но довольно утомительного занятия, брат Метион перевел дух и настороженно покрутил головой. В это время звук повторился.

Любопытство заставило мага оторвать свой широкий зад от мягкого сиденья рабочего кресла государя императора и, осторожно ступая, двинуться в направлении источника звука. Выйдя в коридор, брат Метион остановился, и тут из-за приоткрытой двери одной из комнат монарших апартаментов раздался приглушенный писк, несомненно, принадлежавший совсем еще крошечному человеческому существу.

Не теряя бдительности, чародей приоткрыл дверь, переступил через порог и оказался в ярко освещенном будуаре. Судя по мягкой мебели, обилию напитков и фруктов на резных столиках, его величество Ламбар Двенадцатый любил именно здесь расслабиться в компании какой-нибудь покладистой фаворитки после нудных посиделок над важными бумагами. Если верить дворцовым пересудам, любвеобильный император никогда не упускал возможности поближе познакомиться с очередной обладательницей симпатичной мордашки и стройных ножек.

Здесь было чем утолить стяжательский пыл алчного чародея. Однако брат Метион даже не посмотрел в сторону стоящих на столах дорогих кубков и ваз, усыпанных драгоценными каменьями. Его внимание привлекло распластанное посреди комнаты женское тело, а рядом завернутый в дорогие тряпки шевелящийся комочек человеческой плоти. В широкой спине дамы зияла дыра – след от удара ледяного копья, – отчего все помещение было основательно забрызгано кровью, а вокруг мертвого тела растеклась огромная темная лужа. В этой луже лежал, морщась и причмокивая губами, новорожденный младенец.

При виде ребенка брат Метион осклабился в хищной улыбочке. Вот оно, явное упущение – весь род проклятых Фаргов должен быть изведен под корень, но кто-то из братьев либо по недомыслию, либо по злому умыслу оставил императорского выродка в живых. Тут есть работа для братьев-дознавателей, и кое-кто еще ответит за свою ошибку.

Брат Метион был откровенно слабым магом, и при всех прочих обстоятельствах стать адептом девятой ступени ему никогда бы не светило. Однако у него был один неоспоримый талант – он умел высмотреть ересь там, где ее в принципе не могло быть, а собрать на того или иного своего коллегу компромат и выставить напоказ его политическую близорукость было для него плевым делом. Именно этот талант и позволил ему занять достаточно высокий пост в орденской иерархии. Конечно, многие из братьев точили зуб на ловкого пройдоху и доносчика, но ничего поделать не могли, ибо стервец так сумел обворожить Магистра, что тот доверял ему, как самому себе.

Вот и сейчас, едва лишь заприметив в императорских покоях спеленутого младенца, он тут же сообразил, что во время штурма дворца кто-то из адептов Огненной Чаши запустил заклинанием магического копья в улепетывающую кормилицу. Попав ей в спину, он не удосужился проверить, что же это такое находилось в ее руках. А если бы недоброжелателям удалось укрыть ребенка и воспитать его в ненависти к ордену и тем социальным изменениям, что несут маги простому трудовому народу?! В Дарклане непременно сыщется сотня-другая влиятельных монархистов, а если во главе их встанет легитимный престолонаследник, к ним примкнут тысячи, и в конце концов вся страна заполыхает в огне гражданской войны. Найдутся доброхоты и вне пределов государства, готовые сделать ставку на реставрацию монархии. Нет, Метион не упустит столь удачную возможность лишний раз продемонстрировать братьям и руководству ордена свою политическую зрелость и дальновидность. Он сейчас же отправится к самому мэтру Захри – Магистру ордена Огненной Чаши и потребует самого тщательного расследования и наказания недотепы, едва не упустившего шанс избавиться на веки вечные от высокородного ублюдка.

У брата Метиона было слишком много поводов ненавидеть императора и его семью. Бывало, и довольно часто, Ламбар Двенадцатый публично распекал придворного мага за чрезмерное пристрастие к крепким алкогольным напиткам и женскому полу. Пару раз по приказу государя он был порот на конюшне. Теперь настал его звездный час – самодержец и кровопийца трудового народа мертв вместе со своим семейством. Остался лишь этот волчонок, коему уже никогда не стать матерым волком.

Брат Метион хотел было нагнуться, чтобы схватить ребенка своими скрюченными от злобы пальцами, но тут в ажурную решетку стрельчатого окна замка врезалось что-то весьма массивное. Удар был настолько мощным, что кованная лучшими мастерами подгорного народа решетка не выдержала и вместе с оконной рамой влетела внутрь императорских покоев. Вслед за оконной рамой и решеткой в комнате появилась полупрозрачная тень. Мгновение спустя тень начала материализовываться в нечто крылатое и ужасное. Брат Метион не успел испугаться – неуловимый для человеческого взгляда взмах когтистой лапы, и снесенная с плеч мощным ударом голова несчастного кровавой лепешкой впечаталась в задрапированную драгоценным ведийским шелком стену, а из обрубка шеи мага в телесно-бежевый потолок будуара ударила алая горячая струя.

Удовлетворенное результатом дела рук (точнее, лап) своих, чудище жутко оскалилось. Будь неподалеку какое-либо разумное существо (хотя бы тролль безобразный), вряд ли оно приняло бы этот оскал за улыбку – настолько ужасным было выражение клыкастой морды твари. Впрочем, крылатое существо недолго любовалось на залитый кровью ошметок человеческой плоти, что недавно именовался братом Метионом. Нежно подхватив мощной лапой завернутое в пеленки тельце вылупившего ясные глазенки мальца, оно вновь превратилось в нечто бесформенное и полупрозрачное, после чего молнией нырнуло обратно в темноту оконного проема, только его и видели.

Прибежавшие на шум братья-маги так ничего и не поняли. Позже проводилось официальное расследование причин гибели брата Метиона и императорского отпрыска. Но оно так и не пролило свет на эти загадочные события. В конце концов на трагическое происшествие махнули рукой и все списали на проделки детей ночи – вампиров…

* * *

Тем временем на крыше императорского замка, бессильно свесив крылья вдоль могучего тела, стоял старый горгул Таяз-гха-Эйнур и внимательно всматривался в удаляющиеся огни уходящих в открытое море подальше от мятежного города кораблей. Ни одного судна не осталось у причалов некогда самого оживленного на всем Рагуне порта. Да что там у пристаней и причалов – на рейде ни одной захудалой фелюги. Все бегут из горящего Бааль-Даара.

На душе у Таяза-гха-Эйнура было противно и тяжко – впервые за шесть долгих веков Давшие Клятву не смогли выполнить возложенную на их плечи миссию. Конечно, если бы город атаковали полчища врагов, горгулы, или каменные крыланы, непременно защитили бы его. Но когда враг тихонько проникает к тебе в дом, ест твой хлеб, поет в твою честь дифирамбы, трудно предположить, что рано или поздно он вонзит острый кинжал под ребро приютившего его хозяина. И все-таки наивная беспечность императора, пригревшего на своей груди ядовитую гадюку, ничуть не умаляет вину Таяза-гха-Эйнура, вождя всех согласившихся покинуть благословенный Завлан, чтобы вернуть долг юному магу по имени Ламбар, спасшему в свое время народ каменных крыланов от поголовного уничтожения. Дело давнее, и, казалось бы, после смерти последнего императора из рода Фаргов по причине, не зависящей от Давших Клятву, можно преспокойно покинуть этот неуютный мир и вернуться на Родину. Однако что-то подсказывало старому вожаку, что не все еще потеряно для Фаргов, и как бы ему и его соплеменникам ни хотелось, возвращение в Завлан откладывается на неопределенный срок.

Неожиданно из окна четвертого этажа замка вылетел ослепительный шар и устремился к одному из городских кварталов, еще не охваченному пожарами. На всем протяжении полета огнешар увеличивался в размерах и постепенно менял цвет от ярко-голубого до огненно-оранжевого. В конце своего пути он угодил в оконный проем пятиэтажного здания. Рвануло так, что вылетевшее из окон пламя тугими струями ударило в соседние дома. В считаные мгновения весь квартал ярко заполыхал, подобно ритуальному новогоднему фейерверку. Следом за первым еще один огненный шар вылетел из дворца и устремился к очередному уцелевшему строению, и так повторилось неоднократно.

Таязу-гха-Эйнуру, по большому счету, было все равно, чем занимаются бескрылые смертные существа. Пусть даже поголовно перебьют друг друга, ему от этого ни холодно, ни жарко. Однако долг чести тяжким грузом висел на совести его и всех прочих горгулов, до поры до времени прикидывающихся каменными изваяниями, установленными на крышах и выступах стен императорского дворца. За шесть сотен лет обитатели Бааль-Даара привыкли к шокирующему виду каменных образин, и никто не мог заподозрить, что многочисленная крылатая рать, облепившая крыши и стены зданий, вовсе никакие не каменные изваяния, а живые существа из иного, чуждого созданиям из плоти и крови измерения.

Никому из обитателей столицы не приходило в голову связать многочисленные «чудесные» избавления от вражеских нашествий с этой на вид неживой, но на поверку очень даже опасной армией. За шесть прошедших веков со дня своего основания Бааль-Даар неоднократно подвергался вражеской осаде. У его стен стояли панцирные легионы мятежных баронов Заполья. Многочисленные морские вольницы, иначе говоря, пиратские шайки, преодолев взаимные распри, много раз пытались блокировать город с моря и суши. Неисчислимые орочьи рати из Стаунвайна подступали к неприступным стенам столицы империи. И каждый раз, когда ее жителям грозила неминуемая беда, происходило самое настоящее чудо: на город и его окрестности опускался густой, непроницаемый для человеческого глаза туман, а когда он рассеивался, взглядам изумленных горожан открывалась чудовищная картина кровавого безумия. Десятки и сотни тысяч беспощадно растерзанных тел – всё, что оставалось от многочисленных непобедимых вражеских армий.

Казалось, хватило бы одного раза, чтобы навсегда отбить охоту у всякого желающего посягнуть на славный град Бааль-Даар. Но, как известно, память людская коротка. Проходило несколько десятилетий, все забывалось, и новый враг с прежним рвением пытался подступиться к его стенам. Впрочем, всякий раз результат был предсказуем, как наступление сезона дождей после изнурительных месяцев засухи, – очередная «непобедимая» армия ложилась костьми под стенами неприступной твердыни, так толком и не начав штурма.

И лишь одному человеку во всей Великой Империи была ведома истинная причина всех этих чудесных избавлений. Нетрудно догадаться, что этим человеком был правящий государь-император. Более того, именно по его воле на город опускался непроглядный туман, под прикрытием которого крылатое воинство покидало насиженные места и устраивало «торжественную встречу» очередному неприятелю.

Казалось бы, с такой непобедимой армией несложно захватить весь мир. Однако принимать участие в авантюрах экспансионистской направленности крыланы напрочь отказывались, как бы их на это ни подбивал очередной излишне воинственный потомок Ламбара Мудрого.

Из созерцательно-задумчивого состояния Таяза-гха-Эйнура вывело появление над крышей дворца огромной крылатой тени. Камнем скользнув из темноты небес, тень приземлилась рядом. Ею оказался молодой (по меркам крылатого народа) горгул Таахт-рул-Банья.

– Это ты, мой мальчик? – негромко заклекотал на своем родном языке предводитель. – Надеюсь, ты выяснил, почему император не обратился к нам за помощью?

– Император не успел воспользоваться Шаром Вызова. Он и практически все его семейство уничтожены мятежными магами.

– Понятно. – Горгул задумчиво и совсем по-человечески почесал затылок когтистой пятерней. – А это что такое у тебя? – Вождь Давших Клятву наконец-то разглядел в лапе соплеменника сверток.

– Последний из рода Фаргов. – Горгул положил младенца у ног Таяза-гха-Эйнура. – Чтобы спасти ребенка, Великий, мне пришлось убить одного из бескрылых двуногих. – И потупив взор, произнес стандартную формулу: – Если я был неправ, готов искупить вину ценой собственной жизни.

– Горячий, как лавовые реки Завлана! Надеюсь, ты был осторожен? – широко улыбнулся старый горгул – человеку или какому иному разумному существу эта улыбка показалась бы скорее кошмарным оскалом демона. – О твоем наказании поговорим после, пожалуй, тебе зачтется тот факт, что ты действовал в соответствии со сложившимися обстоятельствами – спасал честь нашего народа, хоть и не имел на это права.

– Благодарю тебя, Великий! – еще ниже склонил голову молодой горгул.

Но Таяз-гха-Эйнур его уже не слушал. Он пристально смотрел на преспокойно заснувшего под надежной опекой крыланов законного наследника престола империи Дарклан.

«Что же мне с тобой делать, ваше величество?» – думал пожилой горгул.

Он еще раз основательно поскреб лысый гребенчатый череп своими устрашающего вида когтями и обратил черные бездонные глаза к небесам, будто в ожидании какого-нибудь знамения. И в этот момент далеко на западе ярко полыхнуло, затем еще и еще. Несомненно, к Бааль-Даару приближался мощный грозовой фронт. Таяз-гха-Эйнур сначала с недоумением, а потом со все увеличивающимся интересом принялся вглядываться в закопченное дымом бесчисленных пожарищ небо.

– Чудеса, Таахт! – громко воскликнул вождь крылатого племени. – Мы с тобой здесь уже шестьсот местных лет, но я не помню, чтобы посреди засушливого сезона в этих краях упала хотя бы капля дождя. А тут намечается гроза, и не просто гроза – светопреставление! Не иначе, как весточка от Ловкача Ламбара!

– Но Великий Спаситель ушел из этого мира пятьсот лет назад, – решился подать голос Таахт-рул-Банья, – и, насколько мне известно, люди не живут так долго.

– Молодой глупец! Спаситель не был обыкновенным человеком. А может быть, и вовсе не был человеком. Вспомни, с какой легкостью он заткнул Прорву, поймал и переместил Огненных Птиц на другие планы бытия. А как ловко он заманил Безымянного в хроноловушку и заточил на веки вечные вместе с материализованными кошмарами его извращенного разума. Несомненно, Ловкач Ламбар подает нам знак из какого-нибудь отдаленного плана бытия, куда его занесло в поисках истины, и настоятельно требует от Давших Клятву безоговорочного исполнения всех условий договора. Вполне вероятно, что от этого комочка живой плоти в скором времени будут зависеть судьбы великих царств, а может быть, и всего этого мира.

– Что же нам делать, о Великий? – Молодой горгул с недоумением воззрился на своего вождя. – Как мы сумеем уберечь наследника престола?

– О наследнике побеспокоюсь я, – оскалился в устрашающей улыбке Таяз-гха-Эйнур. – Есть у меня в Гномьем Уделе, что в Серых горах, один старинный приятель. Надеюсь, он не откажет в незначительной просьбе старине Таязу, тем более, если эта просьба будет подкреплена некоторым материальным бонусом. – Неведомо откуда в лапе горгула появился кожаный кошель приличного размера. Крылан поднял его над головой и легонько потряс. Кошель отозвался специфическим хрустящим звуком трущихся друг о друга камней. – Кристаллический углерод – в нашем мире ничем не примечательный минерал – здесь ценится превыше всех прочих драгоценных камней. Никогда не думал, что частичка родной земли, прихваченная мной на память, послужит средством платежа.

– Откуда у тебя, о почтенный Таяз-гха-Эйнур, знакомые среди смертных?

– Ты хочешь оспорить мое право вождя делать все, что мне заблагорассудится, в том числе путешествовать по этому миру и заводить знакомства со смертными? – плотоядно оскалился крылан.

– Ни в коем случае, Великий. Ты – вождь, я – огненный червь из лавовых болот, – испуганно выпучил глазенки юный крылан и все-таки рискнул продолжить: – Но, насколько мне известно, до Серых гор не меньше трех суток лета. Все это время малыша нужно будет чем-то кормить, к тому же из человечьих младенцев постоянно что-то непроизвольно выливается и вываливается. Фу!

– Согласен, метаболизм у этих существ крайне несовершенен, но я не намерен терять трое суток. Тут неподалеку имеется «каменный цветок», через него я как раз и попаду аккурат в Гномий Удел. Короче, ждите меня к восходу Анара.

– А нам что делать, Повелитель? – нетерпеливо переступил с ноги на ногу Таахт-рул-Банья.

– Для оставшихся будет особое задание, – весело оскалился Таяз-гха-Эйнур, словно удачная идея только что пришла ему в голову. – Дождетесь разгула стихии, хорошенько подпитаетесь грозовым электричеством и совершите налет на императорскую казну. И чтобы ни единого медного гроша не досталось узурпаторам. Ценности спрячете на Змеином острове, что на выходе из Бааль-Даарского залива. Останешься там за стража – это и станет твоим наказанием за сегодняшний твой проступок. Хорошенько запомни запах мальчика! Вполне возможно, он сам, без нашего сопровождения, заявится за тем, что принадлежит ему по праву.

Подчиняясь приказу своего повелителя, молодой горгул наклонился над заснувшим ребенком и легонько лизнул его в щеку.

– Ваш приказ исполнен, Повелитель, – четко, как и подобает дисциплинированному воину, доложил он.

– Ну, вот и хорошо.

С этими словами старый Таяз-гха-Эйнур подхватил своими могучими лапами невесомое тельце, расправил огромные крылья, взмахнул ими и грациозно взмыл в воздух. Перед тем как растаять в темноте ночи, он сделал круг над дворцом, проклекотав что-то на прощание своим соплеменникам.

Наконец подсвечиваемый яркими огненными всполохами грозовой фронт придвинулся вплотную к пылающему городу. Усилившийся ветер на какое-то время раздул огонь пожарищ, но вскоре на многострадальный Бааль-Даар обрушился настоящий водопад, не давая шанса огню сожрать уцелевшие здания некогда прекрасной столицы бывшей империи Дарклан.

Глава 1

Магический светильник окончательно сдох на пятом подземном уровне. Как следствие под древними каменными сводами, чей покой не нарушался вот уже не одно тысячелетие, раздался весьма раздраженный голос, хоть и нарочито-басовитый, но принадлежавший, несомненно, молодому мужчине:

– Проклятый фонарь! Чтоб тебя и старого прохиндея Варгу, всучившего мне эту рухлядь, источило какое-нибудь особенно зловредное умертвие! «Бери, Глан! Не сумлевайся, Глан! Вещица безотказная, хоть в воду, хоть в пыль или еще какую грязь уронишь – не подведет. Даже едкой, будто кислота, драконьей крови не боится…» А ведь сомневался, Вельх его побери!.. Этому жучиле лишь бы продать. Ой, доберусь я до тебя!..

Какая кара ждала нечистоплотного на руку торгаша, Глан не сказал, но, судя по многообещающему пыхтению, настроен он был весьма решительно, и попадись тот самый Варга ему сейчас под руку, старому пройдохе оставалось бы только посочувствовать.

Вслед за озвученной выше тирадой в кромешной тьме глубокого подземелья послышалось легкое шуршание развязываемых тесемок заплечного мешка, а еще через пару мгновений кресало высекло из кремня сноп искр. Извлеченный из влагонепроницаемого рыбьего пузыря трут занялся моментально, а вслед за ним ярко вспыхнул льняной фитиль керосинового фонаря, предоставляя возможность хорошенько рассмотреть любителя одиночных подземных путешествий.

– Вот так-то оно понадежнее будет, – удовлетворенно пробормотал обладатель басовитого голоса.

Тот, кого именовали Глан, определенно принадлежал к породе людей. На вид лет двадцати, не высок, не низок, не толст, скорее – худ, вернее сказать, жилист. В плечах широк, в бедрах узок. Черты лица правильные: лоб высокий; нос прямой с легкой благородной горбинкой; подбородок резко очерченный; уши небольшие, прижаты к коротко остриженной черепушке. Взгляд темно-синих глаз уверенный, даже белесый шрам на правой щеке ничуть не портил его внешности, скорее придавал ему больше независимости и заставлял окружающих уважать этого, по сути, совсем еще молодого человека.

Все его снаряжение состояло из заплечного мешка и внушительного вида многоствольного агрегата, явно предназначенного не для охоты на зайцев, куропаток и прочую мелкую дичь. Два расположенных вертикально ствола: гладкий сверху и ниже нарезной – позволяли вести огонь как дробью, так и пулей, а парочка подствольных жезлов, вставленных в специальные держатели, давала возможность поражать цель посредством чистой магии. С этакой штуковиной любой охотник на всякую нечисть может чувствовать себя вполне комфортно, даже под землей на глубине тысячи локтей, вдалеке от родных и близких. Кроме всего вышеозначенного, на поясе-патронташе юноши висела фляга из новомодного и весьма дорогущего алюминия. Помимо емкости для воды там же находился широкий длинный нож, скорее не нож, а небольшой меч – таким при должной сноровке несложно разрубить твердый панцирь какой-нибудь особо выдающейся паукообразной твари, отбиться от крылатого упыря, даже нанести смертельную рану подлунному волколаку, ежели, конечно, последний будет не в полной боевой трансформации.

Что касается вышеупомянутых родных и близких, у нашего юного героя их отродясь не было, кроме воспитавшего его старины Энкина. Так что грустить о домашнем уюте ему особенно не приходилось, да и приемный отец его лайр Энкин, в полном соответствии с эльфийской традицией, нечасто одаривал воспитанника родительской заботой и лаской. Справедливости ради стоит отметить, что своим вниманием светлый его все-таки не обделял, но, по глубокому убеждению самого Глана, лучше бы он был к нему менее внимательным. Впрочем, кто старое помянет… тем более, вот уже пять лет как Глан покинул своего учителя и теперь ни от кого и ни в чем не зависит. Зависит, конечно, от рыночной конъюнктуры, точнее, спроса на услуги охотников на нечисть, иначе – просто Охотников, но доколе в мире существует ее величество Магия, безработица ему не грозит.

Вот и сейчас он подрядился выполнить один заказец клана Рунгвальд, что в Южных Драконьих горах, а именно: прогуляться по давно заброшенным гномами штольням, осмотреться на предмет наличия всякой эктоплазменной «живности» и разного рода умертвий: зомбяков, реанимированных скелетов, а также прочих колдовских «зверушек», коими подчас кишмя кишат заброшенные подземелья.

Дело в том, что бородатые карлики, несмотря на всю свою показушную брутальность, до колик в животиках, жутчайшего тремора в коленках и подчас поросячьего визга боятся порождений темной магии. Горных упырей, ядовитых пещерных слизней, гигантских арахноидов и прочих крайне неприятных, но вполне живых тварей – не боятся, а при появлении, по сути, безобидных умертвий тут же делают в штаны и спешат убраться куда подальше, ставя невероятные рекорды скорости на своих коротких ножках. По этой причине, ежели в какой шахте появляется подобный казус, гномы тут же обращаются за услугами к Охотникам, благо финансовые возможности им это вполне позволяют.

Целью данного путешествия Глана являлся не просто осмотр давно и, кажется, навсегда заброшенных штолен. За праздные шатания, как известно, никто не платит, тем более прижимистые гномы. Все до банального просто: один из бородатых мудрецов, перелистывая от нечего делать старинные хроники подгорного народа, наткнулся на описание некоей старинной реликвии, покоящейся на восьмом уровне так называемого Проклятого Рудника – давно заброшенных подземных выработок рядом с останками одного из великих гномов, почившего в бозе многие тысячелетия тому назад.

– Гхарагг! – громко воскликнул мудрец на свой гномий манер, обнаружив упоминание вышеозначенной реликвии. – Перстень Талана! По три гака всем подземным богам в глотку и по шпале в зад за то, что так долго скрывали священную для нашего народа вещицу!

Так или не так на самом деле обстояли дела, во всяком случае, именно эту версию подгорные карлики поведали юноше.

Если бы артефакт хранился в каком-нибудь другом месте, гномы, вполне вероятно, сами подняли бы его на поверхность. Они даже совершили попытку проникнуть под землю, но, пройдя примерно половину пути, решили отказаться от этой затеи и предоставить возможность рискнуть жизнью одному из тех, для кого смертельный риск – дело обыденное, насколько вообще смертельный риск может быть занятием обыденным.

Перед тем как обратиться к одному из Охотников за помощью, долгоживущие достаточно серьезно взвесили все «за» и «против» возвращения легендарного артефакта. В результате всенародного референдума многие из них лишились части своих бород, а некоторые даже зубов – настолько плодотворными и конструктивными оказались дебаты. В конце концов, все-таки постановили: приобщить перстень Талана к прочим клановым реликвиям, для этого выделить из бюджета необходимые средства.

С выбором достойной кандидатуры Охотника все обстояло намного проще – во всяком случае, никто из гномов не пострадал. Им оказался Глан эр-Энкин, иначе – Глан Счастливчик. Этот юноша на протяжении двух последних лет много и плодотворно сотрудничал именно с кланом Рунгвальд.

Узнав о том, что в его услугах нуждаются столь уважаемые и перспективные работодатели, юноша постарался как можно быстрее закончить текущие дела и в срочном порядке отправился прямиком в Южные Драконьи горы. По большому счету, ему было до лампочки, лезть ли под землю, или карабкаться на высокую гору. То есть на гору или в какой лесок прогуляться, конечно, было бы предпочтительнее, но за прогулку на открытом воздухе никто не предложил бы ему той головокружительной суммы, что пообещали на этот раз обычно прижимистые гномы.

И вот теперь он находился под землей на умопомрачительной глубине с зажженной керосиновой лампой в левой руке и внимательно осматривал окружающее пространство. Вроде бы все спокойно, в темноте никто не подкрался и не напал исподтишка. Подкрутив регулятор длины фитиля, Глан добился максимальной светимости прибора при минимальном выделении копоти, иначе говоря, оптимизировал его работу. После чего удовлетворенно хмыкнул и негромко произнес в темноту:

– Теперь и вовсе хорошо!

Вообще-то тусклый свет керосиновой лампы не шел ни в какое сравнение с ярким лучом магического фонарика, но на безрыбье, как говорится, и рак рыба. Правда, это утверждение всегда удивляло Глана своей несуразностью, ибо раков он уважал не меньше язей, щук и жирных налимов, а под пивко или эль так вовсе ничего лучше вареных раков и вообразить невозможно.

Взгромоздив свою котомку обратно на плечи и взяв фонарь в левую руку, а свой устрашающий огнестрел в правую, юноша тронулся по каменным давно заброшенным коридорам древних выработок. Волыну (так он любовно окрестил свое мощное оружие, ибо весьма уважал гномью волынку и даже сам неплохо играл на этом инструменте) он держал в боевой готовности направленной по ходу движения. При этом Охотник внимательно прислушивался к окружающим его звукам.

До сих пор ему везло. Пройдя более десятка феланских верст, он не встретил ни одной более или менее опасной твари. Ядовитые слизняки, попадавшиеся в изобилии на двух самых верхних уровнях, были не в счет. Несмотря на их феноменальную способность брызгаться ядом Глану даже не пришлось тратить драгоценные патроны – устроил тварям поучительное побивание камнями, дабы впредь под ногами не крутились. Главное – вовремя заметить затаившегося врага. Вставшего было на его пути пещерника – медведеподобную тварь с огромной пастью и пятивершковыми когтищами он попросту напугал чуть не до смерти, увеличив до максимума яркость магического фонарика и громко ухнув при этом. Колонию арахноидов вместе с перегородившими коридор ловчими сетями он легко сжег выстрелом из огневого жезла.

Однако утверждать, что весь его путь по подземельям был прямым и накатанным, как знаменитые тракты Дарклана, было бы неправильно. Время от времени дорогу отважному исследователю преграждали труднопроходимые, а порой и вовсе непреодолимые осыпи и завалы. Если продраться через острые камни напрямую не удавалось, приходилось искать обходные пути, благо за долгий срок эксплуатации подземных разработок гномы их нарыли немереное количество. Главной задачей Глана было не заплутать в заковыристых лабиринтах, но в его голове имелся подробный план каждого подземного уровня. На его изучение и тщательное запоминание он не пожалел целых суток.

Пройдя саженей около ста, юноша наткнулся на очередной перекресток. Остановился, поднял над головой слегка коптящий светильник и начал сосредоточенно вглядываться в искрящийся под лучами света кварцит, бормоча при этом себе под нос:

– Вельх забери этих бородатых коротышек! Куда же они поместили маркер?

Искомое обнаружилось на самом потолке – трезубец с двумя надломленными зубцами целым зубцом однозначно указывал на главный тоннель, ведущий на нижележащий шестой уровень. Вообще-то благодаря подробному плану, предоставленному заказчиком, а также своей феноменальной зрительной памяти, позволившей крепко-накрепко запомнить все хитросплетения гномьих тоннелей, юноша знал, в какой проход ему следует свернуть, но лишний раз проверить себя он не считал зазорным. Несмотря на внешнюю самоуверенность, свойственную большинству молодых людей, Глан умел учиться на ошибках других. Этим своим качеством он был всецело обязан древнему, как мир, лайру Энкину. Это только в волшебных сказках эльфы – беззаботные и вечно танцующие среди своих Священных Дубрав существа. В принципе Глан вполне допускал, что все прочие представители лесного народа таковыми и являются, но только не лайр Энкин. За все семнадцать лет их тесного знакомства остроухий изувер если и танцевал, то исключительно боевые танцы, точнее, демонстрировал ученику способы эффективной защиты и нападения. Показав какой-нибудь особо хитроумный финт, он тут же требовал от юноши повторить прием, и горе тому, коль не получалось с первого раза… Впрочем, об этом как-нибудь в другой раз, а пока вернемся к нашему герою.

Определившись с направлением, Глан легкой походкой заскользил по наклонному пандусу, ведущему к настежь распахнутым массивным створкам огромных ворот. Пройдя через эти врата и спустившись по более чем сотне ступенек еще на полсотни саженей под землю, аккурат окажешься на шестом уровне.

Со слов старого Ханка – председателя Совета Мастеров подгорного клана Рунгвальд, разведчики-гномы смогли худо-бедно обследовать пять уровней подземелий. Ниже они не рискнули сунуть свои любопытные носы, поскольку кто-то или что-то их здорово напугало при подходе к шестому ярусу. Юноша лишь на мгновение представил, как перепуганные карлики мчатся неорганизованной толпой по коридорам и громадным залам с выпученными от страха глазами, и от всей души расхохотался. Ему было смешно, хотя он прекрасно знал, что низкорослых бородачей не так просто напугать, а вот любых проявлений черной магии они боятся пуще огня. Впрочем, сравнение не совсем удачное, поскольку огня-то как раз гномы и не боятся, они вообще ничего не боятся, кроме восставших из небытия мертвяков, эктоплазменных сущностей и чар, крадущих жизненную силу. Глану было прекрасно ведомо, что на каждом гноме навешено по пуду зачарованных вериг: амулетов, оберегов и прочих штучек подобного рода. Однако над этим юноша никогда не смеялся, ибо при себе имел не меньшее количество защитных магических прибамбасов, только были они намного легче и компактнее. Хотя что для выносливого гнома лишний пуд металла? Так, пустячок и дополнительный повод выпендриться перед сородичами.

Перед лестницей, ведущей на нижние уровни, Глан обнаружил небольшую ровную площадку. Из каменной стены здесь бил прозрачный источник прохладной на вид и на запах пригодной для питья воды. Пробежав журчащим ручейком около двадцати локтей, вода исчезала в какой-то неширокой, но глубокой расселине.

Вид вполне приличного для отдыха местечка подвигнул нашего героя совершить продолжительный привал. К тому же на поверку вода оказалась не только пригодной для питья, но очень приятной на вкус. Только не подумайте, что наш герой при виде звонкого ручейка тут же припал к нему губами. Для начала он опустил в воду универсальный индикатор ядов, затем проверил на загрязненность эктоплазменными радикалами и прочими продуктами магического распада и лишь после того, как соответствующие амулеты не подали тревожных сигналов, прильнул к благодатному источнику.

Утолив жажду, Охотник немного покопался в своем заплечном мешке. В результате на гладком каменном полу появились небольшой, начищенный до блеска бронзовый котелок, кружка из того же материала и нехитрые съестные припасы, завернутые в чистые тряпицы, мешочки и непромокаемые рыбьи и бычьи пузыри – в зависимости от природной способности того или иного продукта поглощать влагу.

Набрав воды в котелок, молодой человек поставил его прямо на керосиновый фонарь. Предварительно он слегка модернизировал осветительный прибор таким образом, чтобы тот по-прежнему давал свет, а тепло даром не пропадало. Вскоре содержимое котелка закипело, и Глан сноровисто принялся забрасывать поочередно в пузырящуюся воду ингредиенты будущей похлебки: вяленое мясо, пшенную крупу, мелко порезанную картофелину, сушеную зелень и прочие нехитрые припасы. Солить не стал, ибо мясо и без того было изрядно просолено. После того как варево хорошенько прокипело и дало запах, кинул пару листочков благородного лавра и стручок жгучего перца, а еще через пять минут снял емкость с огня, а на ее место поставил наполненную водой кружку.

Запив похлебку густым отваром, приготовленным из высушенной смеси лесных ягод, полевых трав и полезных корешков, Глан почувствовал непреодолимую потребность хотя бы на часок смежить веки. Десять с лишним верст зачастую в полусогнутом состоянии или вовсе ползком под землей не прошли даром даже для его отменно натренированного организма. Стараниями своего заботливого учителя юноша вполне умел отказать себе без особого ущерба для здоровья как в пище, так и в отдыхе, но на сей раз он этого делать не стал.

Тщательно вымыв котелок и кружку в ручье, чтобы остатки трапезы не засохли и не прикипели намертво к стенкам, он начал готовиться ко сну. Для этого извлеченным из кармана куртки мелком он начертил на каменном полу круг диаметром примерно полторы сажени, затем заботливо расписал его по контуру эльфийскими рунами. Далее извлек из мешка три острых деревянных колышка, сработанных из древесины ясеня, дуба и клена, и равномерно разместил их на начертанной окружности таким образом, чтобы своими остриями они были направлены за ее пределы. В завершение ритуала молодой человек произнес короткое заклинание на древнем языке лесного народа. Как следствие данных манипуляций, очерченный мелом круг стал наливаться ровным зеленым светом. Все, теперь без разрешения создателя границу охранной зоны не сможет пересечь ни тварь из плоти и крови, ни порождение темной магии, впрочем, так же как светлой. Спасибо старине Энкину, научившему своего нерадивого (по бесконечным уверениям ворчливого эльфа) ученика кое-каким элементарным приемам выживания.

Достав из все того же мешка невесомое, но очень теплое одеяло, сотканное из прочнейшего ворсистого шелка радужных шелкопрядов, Глан расстелил его прямо на каменном полу. После чего в целях экономии горючего прикрутил фитиль лампы до минимума. А через минуту он уже мерно посапывал, завернувшись в одеяло и не испытывая ни малейшего неудобства оттого, что лежит не на мягких перинах, а на весьма жестком гранитном полу.

Вообще-то наш герой не был избалован бытовыми удобствами. В свое время ему доводилось спать в самых разных, порой экстремальных условиях: на ветвях деревьев, на голой земле у костра, а также зарывшись с головой в опавшие листья или даже в глубокий сугроб.

Несмотря на столь внушительные приготовления, наш герой не был магом в истинном понимании этого слова. Несколько колдовских фокусов с применением зачарованных предметов – вот и все, на что он был способен. При желании любой разумный обитатель Хаттана, даже самый бесталанный в магии и чародействе, смог бы без особого труда освоить данные методики. Однако Глан обладал одним очень важным для Охотника врожденным умением – он был способен предчувствовать приближение опасности, а значит, всегда успевал подготовиться. Сейчас никакие дурные предчувствия юношу не беспокоили, сон его был крепок и безмятежен.

И действительно, за полтора часа его отдыха никакая тварь не посмела приблизиться к огненному кругу, лишь однажды в каком-то из многочисленных ответвлений приглушенно ухнуло, а из другого в ответ донесся негромкий вой. Впрочем, привыкший доверять своим ощущениям юноша даже ухом не повел – как спал, так и продолжал досматривать свой замечательный радужный сон.

Он проснулся, словно по команде, ровно в назначенное самому себе время. Внутренние часы еще ни разу не подвели Глана. Конечно, можно было бы кемарнуть еще минут по сто двадцать на каждый глазок, но юноша не собирался задерживаться под землей долее необходимого для выполнения заказа срока, поэтому особенно расслабляться на привалах в его планы не входило. Неизвестно, какие твари могут заинтересоваться приходом непрошеного гостя и не только заинтересоваться, но попытаться попробовать его на зуб. Если бы Глан сюда заявился с целью полной зачистки подземелий – другой расклад. В этом случае он старался бы максимально привлечь к себе внимание здешних обитателей. Однако он не был сумасшедшим, чтобы в одиночку пытаться произвести зачистку хотя бы одного уровня, тут хватит работы для многих сотен его коллег и не на один год. Сейчас он не охотник на нечисть, а скорее разведчик, и чем меньше он будет находиться в мрачных катакомбах, тем лучше для дела и, как любит выражаться старина Ханк, «пользительнее для здоровья».

Сняв охранные заклинания, Глан склонился к ручью и освежил лицо прохладной водицей. Затем сноровисто покидал вещички в заплечный мешок и через пять минут был готов к дальнейшему походу по неуютным темным тоннелям заброшенных гномьих выработок.

Перед самым уходом он не забыл стереть мокрой тряпицей защитный круг и, самое главное, эльфийскую рунную вязь. Таким образом, он уничтожил все возможные следы своего пребывания также и в Астрале. Теперь никакая магическая тварь, наткнувшись на это место, не сможет «унюхать» ауру побывавшего здесь человека и отправиться по его следу.

Опустившись на шестой уровень подземных выработок, наш герой не без удовольствия отметил, что по мере его продвижения вперед стены начали наливаться ровным призрачным светом. Сначала это было едва заметное глазом сияние, словно от древесной гнилушки или роя светляков. Но постепенно интенсивность свечения увеличивалась, и в конце концов необходимость пользоваться керосиновым фонарем отпала сама собой.

Любознательный юноша не мог оставить столь примечательное явление без внимания и незамедлительно принялся изучать необычный феномен. Все оказалось достаточно просто. Стены пещеры были сплошь покрыты толстым слоем похожей на плесень светящейся слизистой субстанции явно органического происхождения.

Глан извлек из своего мешка стандартную алхимическую пробирку для взятия проб. Затем с помощью ножа соскоблил комок загадочного вещества и аккуратно отправил его в означенную емкость. Закупорив тщательно притертой пробкой, он поместил пробирку в специальный деревянный ящичек.

Стоит отметить, что проделал это он не из чистой любви к ее величеству Науке, но из вполне меркантильных соображений. Всякий маг-алхимик или даже практикующий мастер отстегнет за этот образчик реальные деньги. Главное – не продешевить. Впрочем, осознание того, что с его помощью и при его непосредственном участии наука сделает хотя бы маленький шажок вперед, грело душу не меньше перспективы получения солидных барышей.

«А вдруг именно из этой плесени какой-нибудь дока извлечет панацею от всех болезней или даже от старости? – воодушевленно подумал юноша. – Или еще какой эликсир получится. К примеру, чтоб хорошо видеть в темноте».

От рассуждений подобного рода нашего героя отвлекло ощущение приближающейся угрозы. Как выше упоминалось, не обладая какими-либо выдающимися способностями к магии, Глан имел феноменальное чутье на опасность. Именно это врожденное умение позволило ему не только стать Охотником, но в свои скромные двадцать два с гордостью носить звание Одинокий Барс. В отличие от нижестоящих на иерархической лестнице Братства Вольных Охотников Гиен, Шакалов, Волков и Лис ранг Барса позволяет его обладателю выполнять одиночные задания и взимать плату с клиента без участия других представителей Братства. Иначе говоря, степень доверия к нему намного выше. Однако и поборы, взимаемые с него в гильдейскую казну, также более высокие. Справедливости ради стоит отметить, что наш юный Охотник не был человеком скаредным и с положенными по уставу двумя десятинами от своих доходов расставался без душевных переживаний и малейших колебаний. Он знал, что часть этих денег предназначена для поддержания семей погибших или потерявших трудоспособность товарищей.

Получив предупреждающий посыл от своего подсознания, юноша остановился, чтобы хорошенько осмотреться в неверном свете подземелья. Стоит отметить, что ни магический фонарь, ни, тем более, керосиновая лампа не позволяли составить вполне целостное суждение о том, что собой представляют гномьи выработки. Лишь теперь потрясенный до глубины души юноша смог оценить воистину титанические масштабы выполненной подгорным народом работы. Достаточно лишь представить, сколько миллионов, а может быть, миллиардов кубических саженей скальных пород было измельчено и доставлено на поверхность трудолюбивыми гномами, и голова начинала идти кругом.

И все-таки в данный момент подобные мысли волновали Глана даже не во вторую, а в десятую очередь. Его подсознание подало сигнал тревоги и, поскольку предчувствия юношу никогда не обманывали, следовало по возможности тщательнее подготовиться к предстоящей агрессии со стороны пока что неведомого врага.

Глан взял Волыну на изготовку и медленно, соблюдая необходимые меры предосторожности, двинулся вдоль по вырубленному в твердом кварците и граните гигантскому коридору. Особое внимание он обращал на темнеющие на фоне ярко освещенных стен провалы боковых ответвлений.

Но опасность появилась не со стороны ответвлений. Она таилась непосредственно на пути нашего героя на главной подземной галерее шестого уровня. На расстоянии тридцати локтей прямо по курсу Глан увидел пару тонких усиков, торчащих прямо из каменного пола. Вот тут-то тревожный звонок в его голове заработал на полную катушку.

Юноша пока не имел ни малейшего представления о характере и возможностях затаившейся неподалеку бяки, но, поскольку подсознание идентифицирует ее как опасный для жизни объект, необходимо все хорошенько проверить. Молодой человек нагнулся, поднял с пола внушительный обломок кварцита и, не задумываясь, метнул его в сторону сидевшего в засаде существа. Тяжелый камень, искрясь и переливаясь в призрачном свете пещеры, аккуратно вписался в основание одного из усиков, несмотря на то что был брошен левой рукой. Глан мысленно похвалил себя за отменную меткость, но особенно порадоваться своему успеху не успел, ибо тварь оказалась не совсем безмозглой и мгновенно сообразила, что потенциальная жертва в курсе ведущейся на нее охоты.

Как следствие по мозгам юноши долбануло так, что на какое-то время он полностью потерял способность ориентироваться в пространстве и времени. Именно к такому повороту событий он был готов, ибо прекрасно знал, что перед атакой всякая эктоплазменная нечисть старается поразить жертву мощным инфразвуковым импульсом вкупе с ментальным ударом. Окажись в данный момент на его месте какой-нибудь обыватель, не прошедший специальной подготовки в тренировочных лагерях Братства, его судьба была бы предрешена. Иначе говоря, обыкновенный человек вряд ли смог бы оклематься и стал легкой добычей для зловредной бестии. За то время, пока он находился в отключке, тварь успела бы не один раз высосать из него всю жизненную энергию и, оставив бренную оболочку на растерзание плотоядным соседям, покинуть это место в поисках очередной жертвы. Но на ее пути оказался не обыкновенный обыватель, а настоящий воин, для которого жесткий удар менто-инфразвуковой дубины, как слону дробина, – болезненно, но не смертельно. Глан быстро пришел в сознание, он даже умудрился остаться на ногах.

Тварь тем временем также не дремала. Ничуть не смутившись оттого, что жертва не пожелала впадать в обморочное состояние, она наконец-то предстала перед молодым человеком во всей своей красе. Поначалу это было нечто похожее на гигантскую крысу, потом чудище превратилось в миленького такого паучка полутора саженей высотой, затем плавно перетекло в змею…

Суть подобных трансформаций для молодого Охотника не представляла тайны – монстр подбирал наилучший образ, чтобы хорошенько напугать человека, заставить его смутиться, запаниковать, лишить способности к сопротивлению. Ну что же, прием знакомый. Только существо не подозревало, что бояться крыс, насекомых и даже огнедышащих драконов юношу еще в малолетнем возрасте отучил его наставник – достопочтенный лайр Энкин. Да что с нее взять, безмозглая тварь, она и есть безмозглая тварь, другими словами: неспособная шевелить мозгами, коих у нее, по правде говоря, отродясь не бывало.

Если кто-то подумал, что призрачная сущность задумала лишь напугать нашего героя, он глубоко заблуждается. Вожделенной ее целью являлась духовная сущность стоявшего перед ней живого существа, и упускать ее тварь не собиралась. Потратив несколько мгновений на трансформации и не достигнув желаемого результата, она решила наконец перейти к делу и двинулась к человеку.

Однако Глан вовсе не намеревался дожидаться, пока его душу употребят и переварят. Он был вполне готов ко встрече с враждебной сущностью. Пока монстр усердно перетекал из одного образа в другой, юноша извлек из кармана световую гранату, самое верное средство против эктоплазменных сущностей. По форме и размеру это был небольшой флакон из магически модифицированного темного стекла. В обычных условиях граната была совершенно безопасна. Ее вполне можно было уронить с большой высоты, шарахнуть ею о стену, и с ней ничего бы не случилось. Для того чтобы активировать данный снаряд, необходимо сильно-сильно сжать пузырек в руке, озвучить нехитрое заклинание и метнуть в неприятеля.

Юноша именно так и сделал, с той разницей, что по причине отсутствия телесной оболочки он бросил гранату не в самого врага, а, если можно так выразиться, ему под ноги, иначе говоря, хрястнул пузырьком о каменный пол. Затем он тут же повернулся спиной к приближавшейся эктоплазменной твари, крепко-накрепко зажмурил глаза, вдобавок плотно прижал к ним ладони и согнулся в три погибели таким образом, чтобы яркий свет не попал на открытые участки кожи.

Едва он успел это проделать, как легкий хлопок за спиной возвестил о том, что содержимое стеклянного пузырька (смесь истертого в пудру магния и перманганата калия) вступило в химическую реакцию. Вообще-то дело заключалось не только в природных ингредиентах – без магии эта адская смесь не полыхнула бы и на одну десятую необходимой мощности.

Обернувшись, Глан оценил результат, удовлетворенно зацокал языком и на гоблинский манер восторженно воскликнул:

– Вах! Какий пирекрасний вид… э! Биль шайтан, и нэт шайтан! Вах, маладца, Глан эр-Энкин… э!

И действительно, на месте ужасной и очень опасной твари теперь остались две небольшие эктоплазменные лужицы. Если ничего не предпринять, очень скоро они просочатся сквозь твердый камень и отправятся в долгое путешествие к огненным недрам планеты и достигнут их через месяц-другой, если, конечно, не станут добычей какой-нибудь другой эктоплазменной твари. Однако юноша не собирался попустительствовать подобному расточительству. Он сноровисто развязал тесемки своего заплечного мешка, извлек оттуда обыкновенную на вид резиновую спринцовку и уже знакомую нам пробирку для отбора проб. Затем посредством спринцовки тщательно собрал эктоплазменную жидкость и со всеми предосторожностями перелил в пробирку. Закрыв сосуд пробкой, он поместил его в деревянный ящичек рядом с образцом светящейся слизи и другими образцами, собранными им за время его опасного похода по заброшенным гномьим подземельям. Глан ничуть не опасался, что при всей своей феноменальной текучести эктоплазма просочится через стеклянные стенки или пробку, поскольку сосуды подобного рода защищены надежными заклятиями.

Распорядившись таким образом своим трофеем, молодой человек еще раз удовлетворенно хмыкнул. Причину его радости понять было несложно – за эту небольшую пробирку любой маг отстегнет ему, не задумываясь, никак не меньше двух полновесных золотых даркланских драконов или четыре с половиной фунта серебром. Впрочем, золото компактнее и, вообще, намного удобнее серебра. И с хранением никаких проблем.

Что же касается хранения и приумножения материальных ценностей, наш герой пока что особенно не заморачивался над этой темой. Выполнив заказ очередного клиента и получив за это кучу деньжищ, он мог всего лишь за седмицу полностью облегчить свои карманы в каком-нибудь гостеприимном заведении среди развеселой компании доступных девиц и иных любителей халявной выпивки. Будь он хоть немного мудрее или рассудительнее, давно обеспечил бы себе и своим будущим наследникам безбедное существование. Ан нет, пропив все до последнего медяка, бывало, голодал и обретался по сеновалам и сараям для скота. Да что там греха таить, даже приворовывал у честных граждан еду и прочие вещи первой необходимости. Однако после того, как в его карманах вновь начинало позванивать золотишко или серебро, сторицей компенсировал пострадавшим их убытки вместе с письменными извинениями за причиненные неудобства.

Из всего вышеизложенного несложно сделать вывод, что молодой Охотник был натурой жизнелюбивой и по сути доброй, во всяком случае, настолько доброй, насколько позволяли суровые жизненные реалии. Но ни в коем случае нельзя считать Глана пустоголовым легкомысленным юнцом. Будь он таковым, давно бы расстался и со своей Волыной, и с иным необходимым для работы скарбом – между прочим, весьма недешевым. Однако даже во время самого разгульного веселья ему ни разу не приходило в голову продать или хотя бы заложить что-нибудь из своей экипировки. Поэтому юношу было бы нелепо обвинять в легкомыслии и разгильдяйстве. А то, что лихо опустошает свои карманы, так это его личное дело, и не нам с вами осуждать его за избыточную щедрость и неуемное расточительство.

Пока мы обсуждали противоречивую персону Охотника, он успел протопать по широкой галерее с четверть версты. После встречи с призрачной сущностью более ничего не нарушало его безмятежного состояния. Уж так он был устроен: устранив очередную угрозу, моментально забывал о ней и не парился разного рода переживаниями сослагательного свойства. Кое-кто из его знакомых и вовсе считал, что такие слова, как «если бы» да «кабы», этому парню неведомы.

Время от времени ему попадались небольшие отрезки рельсового полотна. По ним когда-то трудолюбивые гномы транспортировали к механическим подъемникам вагонетки с рудой. Деревянные шпалы за тысячелетия превратились в пыль и едва обозначали свое былое присутствие темными следами на каменном полу, но чугунные рельсы всего лишь покрылись легким налетом ржавчины и вовсе не собирались поддаваться неумолимому напору времени. Вообще-то непонятно, по какой такой причине практичные гномы в свое время не утилизировали их в горнилах плавильных печей. По всей видимости, не успели.

Проходя мимо одного из таких путей, Глан обратил внимание на тусклый блеск рядом с покрытым темными в призрачном пещерном свете разводами ржавчины рельсом. Не поленился, нагнулся, пошарил по полу рукой. Под самым рельсом нащупал какой-то кругляш на массивной цепочке, хоть и небольшой, но довольно увесистый – не меньше фунта, а может быть, и побольше. Поднес поближе к лицу и удовлетворенно ухмыльнулся – и медальон, и цепочка оказались сработанными из чистого золота. Судя по отчеканенным на кругляше рунам, какой-то оберег или амулет.

К сожалению, защитная магия подгорного народа была вне понимания юноши, иначе он узнал бы, от чего или от кого охранял своего хозяина данный предмет, а может быть, из него можно было извлечь какую иную практическую пользу. Но поскольку гномья волшба в своих истоках была сродни эльфийской, Охотник тут же расстегнул ворот куртки и, не задумываясь, водрузил амулет на свою крепкую шею, авось от чего-нибудь да убережет, к тому же владельцу спокойнее, когда такой кусок драгоценного металла находится у самого его сердца – душу, понимаете ли, греет.

Поначалу медальон и цепочка неприятно холодили кожу, но, впитав в себя необходимую толику человеческого тепла, прижились и более не беспокоили Глана. А со временем он и вовсе забыл о своем новоприобретении. Не забыл, конечно, но как-то выбросил из головы до поры до времени. Тем более что минут через десять ему вновь пришлось вплотную столкнуться с обитателями здешних подземелий.

В какой-то момент до его слуха донеслось легкое шуршание. Постепенно звук начал усиливаться, и вскоре в центральную галерею шестого уровня из бокового ответвления вывалился могучий тараканий вал.

Было бы ошибкой утверждать, что наш герой очень уж боялся этих усатых насекомых. Бывали времена невыносимой голодухи, когда он поедал разных там жучков и паучков в преогромных количествах и не жаловался на несварение желудка. Только вот ел-то он обычных насекомых, а не гипертрофированных амбалов, каждый из которых длиной в локоть. Да-да, представьте себе, что именно такие тараканы или жуки, называйте, как хотите, в данный момент перли на него плотной шелестящей массой.

Юноше было невдомек, что это такое: сезонная миграция насекомых или целенаправленная акция по его душу, точнее, тело, но оставаться на пути этой массы было бы с его стороны крайне неразумно. Вполне вероятно, что это всего лишь безобидные травоядные кочуют себе в поисках неосвоенных пастбищ, но проверять справедливость или несостоятельность данного утверждения Глан не собирался, тем более что тревожные молоточки внутри его черепушки тут же дали о себе знать. Сначала он хотел было пуститься наутек, но, оценив стремительность движения тараканьей реки, понял, что при такой скорости эти шустрые твари очень быстро его догонят. Можно было бы попытаться нырнуть в какое-нибудь боковое ответвление. Но где гарантия, что весь поток не устремится за ним в погоню? Стрелять в такую массу было бесполезно – неизвестно, сколько этих тварей на подходе, а дробь, пули и заряды подствольных жезлов ему пригодятся для защиты от более весомой опасности, которая, судя по первым «обнадеживающим» признакам, не заставит себя долго ждать.

Решение пришло неожиданно. По правую руку от Глана в стене зияла довольно глубокая уходящая к потолку расселина – тупик, по сути. Любая попытка укрыться там была бы смерти подобна. Однако данная трещина в скале была примечательна именно тем, что ее ширина лишь немного превышала ширину плеч юноши. При желании и небольшой сноровке тренированный человек мог бы подняться на недосягаемую для насекомых высоту, упираясь конечностями в каменные стены расселины. Судя по поведению насекомых, по стенам лазить они не умеют, поэтому не станут его преследовать.

Чего-чего, а сноровки нашему герою не занимать, что же касается желания спастись, этого добра у него хватило бы на троих самых отъявленных трусов. Только не следует считать Глана трусом – инстинкт самосохранения пока еще не отменен Матушкой-Природой, и вполне естественное желание выжить никоим образом не является признаком трусости.

Задумано – сделано, в полном соответствии с предприимчивым характером юноши. Глан взлетел на четырехсаженную высоту, аки птах крылатый, и замер, опершись спиной в одну из стенок, ногами – в другую. Причем даже не запыхался и ружьишко с поклажей не оставил на растерзание тварям безмозглым.

Взлетел и в следующий момент сильно возрадовался своей весьма своевременной придумке. Прущая напролом тараканья или жучиная река – суть не в формулировке – явно качнулась в его сторону. Неспособные лазать по стенам твари попытались достать юношу, взгромоздившись друг на друга. Однако ничего хорошего, кроме внушительной кучи-малы, у них из этого не получилось. Каждая тварь жаждала вкусить человеческого тела, но по прейскуранту тело имелось лишь в единственном экземпляре, а тварей – неисчислимое множество, так что на всех никак не хватило бы. В результате давки многие таракашки были расплющены своими же собратьями. Что тут началось! Забыв о недосягаемом человеке, жучки лихо передрались из-за останков сородичей, и в процессе драки ряды павших увеличились многажды. Что произошло дальше, на научном языке именуется не иначе как цепная реакция. Твари попросту начали с остервенением друг друга пожирать.

В этот момент в светлую голову юноши пришла запоздалая мысль, что вовсе не обязательно было ему карабкаться по крутой скале. Достаточно взять булыжник поувесистее и метнуть в тараканью орду. Все, как в известной волшебной сказке. Там один шустрый герой именно так извел непобедимую армию прущих на город тупоголовых монстров.

«Эх, и правду говорят мудрые люди, – подумал Охотник, – умная мысля приходит опосля».

Вообще-то по причине юного возраста и легкого характера долго переживать наш герой не умел. Конечно, соблазнительно, уподобившись легендарному герою, проявить завидную смекалку, чтобы потом в теплой нетрезвой компании поведать о том, как в одиночку расправился с полчищами кровожадных тварей. А впрочем, повод удивить собутыльников у него все равно имелся, как-никак именно он стал первопричиной разразившейся в глубоком подземелье кровавой разборки.

Тем временем к месту событий прибывали все новые и новые тараканы и, не задумываясь вступали в битву за аппетитные куски плоти поверженных соплеменников.

«Интересно, – усмехнулся пришедшей в голову забавной мысли Глан, – когда они сожрут друг друга, куда денется вся эта масса органики?»

Однако получить ответ на столь парадоксальный вопрос ему не довелось. Под каменными сводами гномьих катакомб раздался душераздирающий вой. Затем на месте битвы материализовались три еле заметных глазу вихря, и на разбушевавшихся насекомых прямо из воздуха посыпались рои ветвистых молний, не опасных для жизни, но вполне болезненных. В мгновение ока порядок в рядах тараканьей армии был восстановлен, стройные ряды жучиного воинства сомкнулись, и, забыв о былых сварах и аппетитном Охотнике, шуршащая орда вновь двинула по своим загадочным для человеческого понимания делам.

– Интересно, – задумчиво пробормотал наш герой, – оказывается, тут прям коллективное хозяйство. И кто же у нас пасет этих милых зверушек? А главное, для каких таких целей астральным сущностям понадобилось заниматься таракашками?

Глан совершенно позабыл об испытанном еще совсем недавно ужасе. В нем проснулась неутолимая жажда естествоиспытателя. Покопавшись в одном из накладных карманов своего заплечного мешка, он извлек магически поляризованное стеклышко и поднес его к глазам. При этом он в очередной раз дал себе зарок, что как только выберется на поверхность, обязательно попросит гномов изготовить удобные очки, наподобие тех, в каких щеголяют машинисты паровозов, только вместо обычных стекол пусть вставят поляризованные.

Едва он это сделал, картина окружающего мира переменилась кардинальным образом. Тараканьи пастухи более не выглядели банальными вихревыми образованиями, кои частенько забавляются конфетными фантиками и прочим мусором на улицах и во дворах. Теперь это были радужные фигуры, здорово напоминающие занявших боевую стойку кобр. Время от времени одна из «змей» совершала выпад в сторону движущейся массы насекомых. В результате скорость живого потока либо увеличивалась, либо уменьшалась.

Не вызывало сомнения, что таким образом астральные твари держат насекомых под полным своим контролем. Тут же возникал вопрос: «А для чего им это нужно?» Впрочем, наш герой не рассчитывал когда-нибудь получить на него ответ. В данный момент его более всего устраивало то, что «пастыри» не обращают на него никакого внимания.

Постепенно шуршащая масса сошла на нет, и под древними сводами гномьих выработок вновь воцарилась гробовая тишина. Однако гробовой тишина была недолго, очень скоро чуткие уши юноши начали различать ранее заглушаемые жучиной массой неясные шорохи, удары падающих капель воды и еще множество других звуков.

Глан легко соскользнул вниз. Для начала выполнил комплекс физических упражнений для восстановления кровотока в затекших ногах и спине. Затем водрузил мешок на спину и, невольно ускоряя шаг, двинул в направлении конечной цели своего путешествия – уж больно ему вдруг захотелось побыстрее покинуть это мрачное подземелье, живущее по своим законам, необъяснимым с точки зрения здравого смысла и логики человеческого разума.

До седьмого уровня Глан добрался без каких-либо помех. Похоже, насекомые и их пастыри здорово напугали здешних обитателей, и те от греха подальше поспешили укрыться в боковых ответвлениях.

Опустившись под землю еще на пару сотен локтей, наш герой оказался в совершенно иной обстановке. Здесь каменные стены были покрыты более толстым слоем светящейся плесени, отчего стало значительно светлее и даже как-то радостнее на сердце. К тому же по сравнению с вышележащими уровнями воздух на седьмом был намного теплее и более влажным. Как следствие, появились мхи, лишайники и полноценные грибы – белесоватые, округлые, словно у гриба-дождевика, плодовые тела, некоторые величиной с голову взрослого человека. И запах здесь стоял, как в боровом лесу в сезон грибного сбора. Вокруг грибов, куртин мха и зарослей лишайника вовсю шевелилась самая разнообразная живность: черви, жуки (не такие огромные, как были уровнем выше), паукообразные и еще множество всяких мелких тварей, неопасных для человека.

Чтобы ненароком не испортить отношения с местными обитателями, Глан старался ступать осторожно и по возможности дальше обходил особенно оживленные участки. Тревожная сигнализация в его голове пока помалкивала, но кто знает, что случится, наступи он на клубок вон тех червей или усеявших вон тот плоский камень зеленоватых слизней.

Каменных завалов и осыпей на пути больше не попадалось. По всей видимости, покидая в свое время здешние подземелья, гномы обрушивали своды только верхних галерей, а нижние ярусы не тронули специально или не успели. Отсюда в очередной раз возникал вполне резонный вопрос: «Какого конкретно рожна так испугались карлики, что старательно засыпали даже стволы лифтовых шахт – кратчайший путь между подземными ярусами?» Казалось бы, вопрос праздный – рудник заброшен много тысячелетий назад, и более или менее серьезное ЗЛО за это время должно было как-то рассосаться или заснуть. Получается, то, от чего так дружно спасались гномы, уже не встретится на пути отважного Охотника.

Готовясь к отправке в Проклятый Рудник, Глан попытался выведать как можно больше информации у нанимателей. От него ничего не скрывали. Выложили самые подробные планы всех уровней. Готовы были часами рассказывать о славных деяниях далеких предков, но едва лишь речь заходила о причинах ухода подгорного народа из весьма перспективного золотоносного района, гномы будто полностью теряли слух – ну чисто гоблины скудоумные: «Мой твой не понимать… энэнасики». Последнее слово в приличном обществе произносить не рекомендуется ввиду его вопиющей непристойности, хотя оно часто помогает достигнуть взаимопонимания при совершении торговых сделок с зеленокожими лопоухими пройдохами. Короче говоря, на прямой вопрос Глана ни один гном не смог или не пожелал дать вразумительного ответа, лишь тупили, словно заведенные куклы, мол, нам сие неведомо. Хитрили, конечно, поскольку, как только Охотник оценил опытным взглядом еще там наверху феноменальную толщину напитанных магией бронзовых дверных створок, преграждающих вход в подземную выработку, до него дошло, что тут дело не совсем чисто, а в душе посетовал, что зря не потребовал увеличить свой гонорар вдвое. Мысль о том, чтобы отказаться от рискованного путешествия под землю, не пришла, да и не могла прийти ему в голову, ибо, подписавшись на выполнение того или иного заказа, Охотник вправе от него отказаться лишь ценой позорного изгнания из Братства. Однако в этом случае ему вольно или невольно пришлось бы подыскивать себе иные способы добычи пропитания, ибо Братство Охотников весьма ревностно следит за тем, чтобы на рынке определенных услуг царила исключительная монополия и независимых энтузиастов из числа бывших к этому делу не подпускает.

Несмотря на разнообразие и обилие живности на седьмом ярусе, Глан миновал его довольно быстро. Точнее, почти миновал. Не дойдя с полверсты до спуска на нижележащий уровень, юноша почувствовал слабую пульсацию в висках. Обостренное подсознание в очередной раз ощутило близкую опасность и поспешило его предупредить.

Вообще-то тревожный «звоночек» на этот раз был каким-то вялым. Это могло означать либо то, что характер таящейся неподалеку угрозы не очень высок, либо опасность хоть и существует, но непосредственно Охотнику ничего не угрожает. Прислушавшись к внутренним ощущениям, он был склонен принять второй вариант. Опасность, и довольно серьезная, таилась в глубине одного из боковых ответвлений, куда он до этого соваться не собирался.

В силу своего прямого характера Глан любил ясность в делах и отношениях. Вот и на этот раз он мог бы вполне спокойно пройти мимо чего-то, скрывавшегося в полумраке, однако решил на всякий пожарный посмотреть на источник потенциальной угрозы. Юноша резонно опасался, что в случае экстренного бегства это «что-то» может встать непреодолимой преградой на его пути.

Едва лишь он скользнул в означенное ответвление, как «тревожный звоночек» затренькал в его голове громче, из чего молодой Охотник сделал вывод, что выбрал правильное направление. Пройдя еще с десяток шагов по коридору, Глан по легкому дегтярному запаху понял, что впереди один или несколько представителей племени детей ночи.

Не теряя времени, он извлек из кармана своих штанов магазин с патронами, пули которых были снаряжены солью азотнокислого серебра, иными словами, обыкновенным ляписом, коим доморощенные лекари останавливают кровь, а также сводят бородавки, и вставил его в Волыну взамен рожка, снаряженного разрывными патронами. Пуля с ляписом лучше всего подходит для охоты на всякую кровососущую нечисть: вампиров, вурдалаков, упырей, поскольку при попадании в кровь ляпис действует намного эффективнее посеребренной и даже серебряной пули или картечи. Горячая кровь монстра очень быстро разносит ионы серебра по всему его телу. Как следствие, тварь вспыхивает и сгорает практически мгновенно. Поговаривают, что даже дайманы – высшие вампиры, практически невосприимчивые к серебру и осине, погибают от пули, начиненной этим веществом. Только в высшего нужно всадить их не меньше пяти штук, иначе дайман оклемается и отомстит нерадивому охотнику.

Однажды, еще в начале своей карьеры, Глану довелось принять участие в охоте на вампиров. Тогда целое их гнездовище обосновалось в Черных горах в одном из заброшенных замков. Инициаторами той карательной акции выступили даркланские маги, и платили они очень даже щедро. В те времена автоматические огнестрелы были величайшей редкостью, доступной лишь богатеям, поэтому действовали по старинке – посеребренной стрелой и осиновым колом. Впрочем, пригодились и аркебузы, и мушкеты, и даже пушка, особенно на открытом пространстве. Юноша прекрасно помнил, как заряд пушечной картечи, обычной, не посеребренной, буквально разнес на куски одного из дайманов, лишив его возможности восстановить свое тело. Забавная потеха получилась – более двух десятков взрослых особей и с полдюжины «птенцов» упокоили навечно. Правда, и Охотникам тогда крепко досталось: семеро погибших, десяток раненых. Двоих безнадежно инфицированных пришлось добить самим, а тела сжечь.

Теперь Глану особенно нечего было бояться. Даже в том случае, если тварей окажется несколько, в его распоряжении безотказная Волына и тридцать сверкающих начищенной медью красавцев, начиненных ляписом, в магазине автоматической винтовки. В дробовике патрон, снаряженный серебряной дробью. К тому же парочка готовых к бою подствольных жезлов, под завязку нашпигованных энергией, – сюрпризец крайне неприятный даже для таких грозных существ, как дети ночи. Но самой большой неожиданностью – надеялся юноша – для кровососов окажется он сам с его феноменальной способностью предчувствовать приближение опасности и реагировать на нее.

Почувствовав вампирью лежку, Охотник двинул вперед крадущимся эльфийским охотничьим шагом, коему в свое время его обучил мастер Энкин. И вскоре до его ушей донеслись тихие, будто шорох слабого ветерка в кронах деревьев, голоса.

Прислушался и даже начал вычленять отдельные слова и фразы, но ничего не понял, поскольку разговор велся на языке ночного народа. Глан с досадой посетовал, что в свое время наотрез отказался от дополнительных лингвистических занятий в школе Охотников, самонадеянно полагая, что все прочие народы Хаттана обязаны знать язык людей и общаться между собой лишь на нем, в крайнем случае на благородном языке светлых эльфов, который он знал в совершенстве. Повзрослев и немного освоившись в этой жизни, он все-таки осознал всю порочную глубину своего заблуждения. Ни подгорные гномы, обитающие в своих неприступных долинах, ни болотные гоблины, ни, тем более, свободолюбивые орки из закатных чащоб Стаунвайна как-то не очень стремились осваивать человеческий язык. Пришлось нашему герою раскошелиться и оплатить магам несколько курсов гипнопедии, ибо не пристало уважающему себя Охотнику объясняться с заказчиком посредством жестов и прочих знаков. Иными словами, за то, что он мог бы в свое время получить бесплатно, пришлось отвалить немалую кучу драконов, франгов, элорнов и других с трудом нажитых полновесных золотых кругляшей, коим с успехом можно было бы найти более приятное применение. Так или иначе, все основные языки Хаттана были им освоены. Вот только юноше не могло прийти в голову, что когда-нибудь ему придется столкнуться с кем-нибудь из племени вампиров, поскольку официальная версия гласила, что все представители ночного народа частью перебиты, частью навсегда ушли в свой загадочный Полуночный мир, откуда в свое время их и принесла нелегкая на головы обитателей благословенного Хаттана.

Как оказалось, озвучивающие официальные версии компетентные лица время от времени могут заблуждаться. И Глан только что получил реальную возможность в этом убедиться. Разговаривали трое: тяжелый скрипучий голос принадлежал явно мужской особи, другой, также скрипучий, но тоном несколько выше, был женским, а обладатель звонкого, излишне громкого, трескучего до зубной боли фальцета, без сомнения, был еще совсем юным птенцом.

Чтобы ненароком не помешать оживленной и, по всей видимости, весьма содержательной беседе, наш герой тихонечко выглянул из-за угла. Его взору предстала довольно просторная комната. В центре помещения на тщательно подметенном полу сияла багровым тревожным светом вписанная в окружность пятиконечная звезда, разрисованная незнакомыми Глану значками. Если быть точным, полыхала не вся звезда, как показалось юноше в первый момент, а только линии, ее обозначавшие, а также загадочные знаки.

Неподалеку от пентаграммы Охотник увидел три темные фигуры. Ночные охотники хоть и не были в своей боевой трансформации, но по бледным как мел лицам, алым даже в призрачном пещерном свете губам и высоким худощавым фигурам определить их видовую принадлежность для Глана не составило ни малейшего труда. Благо в свое время, как мы уже упоминали, ему довелось на них поохотиться, и вполне успешно.

Одним из вампиров был древний, как мир, старик с лицом, обильно изборожденным глубокими морщинами.

«Похоже, дайман, – подумал Глан, – и не из самых хилых».

Прочие были намного моложе патриарха. Самка, судя по некоторым известным всякому Охотнику специфическим признакам, не более полутораста лет от роду и совсем еще юный вампиреныш, вполне возможно, ровесник нашего героя. Впрочем, что такое двадцать с небольшим для представителя ночного народа? Даже не отрочество, а всего лишь окончание детства. Хотя силой и выносливостью этот желторотый птенец мог бы успешно потягаться с любым взрослым человеком.

Все они были облачены в расшитые золотом бархатные камзолы и обтягивающие ноги лосины, на плечах широкие, будто крылья упыря, плащи – все черного цвета. На ногах высокие походные ботинки на толстой подошве, также черные.

Вампиры то ли готовились к какому-то ритуалу, то ли уже совершали его. Однако в данный момент они стояли чуть поодаль от светящихся линий и знаков и о чем-то оживленно беседовали. Незваного гостя они пока не обнаружили, ибо вряд ли могли предположить, что кому-нибудь из племени неугомонных людишек придет в голову прогуляться по давно заброшенным подземельям. Вне всякого сомнения, твари расслабились и чувствовали себя в полной безопасности.

При желании Глан двумя-тремя очередями из своего страшного оружия мог бы положить всю троицу. Поначалу он, собственно, и собирался именно так сделать. Однако любопытство пересилило природное чувство ненависти к этим представителям племени ночных охотников, проклятого всеми прочими разумными расами этого мира. Глану вдруг невыносимо захотелось узнать, чем же это они занимаются в глубоком подземелье. Затаив дыхание, он замер, будто каменное изваяние какого-нибудь древнего героя.

Тем временем троица – похоже, действительно, так называемое малое гнездо: отец, жена и их юный отпрыск – закончила дебаты и перешла к активным действиям. Глава семейства знаками велел даме и юноше занять места в определенных вершинах звезды. Сам притащил откуда-то из дальнего темного угла пару каменных истуканов и, пошептав немного над ними, установил в двух свободных вершинах. После вышеперечисленных манипуляций пожилой вампир встал в вершине последнего пятого луча лицом к центру означенной геометрической фигуры. Далее, по команде своего даймана, все трое воздели руки вверх и дружно затянули скрипучими голосами какой-то заунывный мотив.

Некоторое время ничего не происходило, но через пару минут после начала загадочного обряда в воздухе над самым центром пентаграммы начало сгущаться облачко непроницаемой тьмы. По всей видимости, именно такого результата добивались вампиры, ибо, как только это случилось, они заголосили еще громче и заунывнее.

Нельзя сказать, что для уха человека данное пение было сколько-нибудь благозвучным. Оно одновременно напоминало визг пилы и скрежет перемалываемой в водяных мельницах гномов горной породы.

Между тем облако абсолютного мрака все увереннее и увереннее увеличивалось в размерах. В конечном итоге над пентаграммой завис черный, как безлунная пасмурная ночь, эллипсоид.

Теперь Глану стало понятно, чем занимаются здесь дети ночи. Посредством своей волшбы они попытались открыть вход в какой-то иной мир, и, кажется, это у них вполне получилось. Ну что же, если кровососы спокойно уйдут, мешать он им не станет, тем более заказа на них он не получал, а просто так никого убивать не намерен.

Как известно, одна мудрая пословица гласит: «Человек предполагает, а Господь располагает». Глан уже точно решил не чинить препятствий вампирьему семейству, но, как это часто бывает, вмешался его величество Случай. Рука, которой он опирался о стену, ненароком соскользнула, на какой-то миг тело потеряло устойчивость, и изготовленная к стрельбе Волына громко звякнула стволом о гранитную стену. Вообще-то сказать, что уж очень громко, было бы сильным преувеличением – звякнула, конечно, но не очень. Однако чуткие уши ночных охотников уловили этот звук. В результате вся троица дружно повернула свои белесые, будто известью посыпанные физиономии в сторону непрошеного гостя.

Вполне вероятно, недоразумение можно было бы урегулировать, если не полюбовно, то во всяком случае без боевого столкновения. Вампиры ушли бы в открытые ими межпространственные врата, Глан продолжил бы свой путь и вспоминал потом эту встречу как презабавный казус. Однако все испортил птенец. Он хоть и был молодым, но, как ранее уже отмечалось, вполне мог дать сто очков форы цирковому борцу, не будучи даже в боевой трансформации. Не раздумывая ни мгновения, юный вампир сорвался с места и устремился на Охотника.

Для нашего героя время как будто замедлилось. Он успел хладнокровно оценить диспозицию и посчитал излишним тратить пулю на неопытного птенца.

«Завалю молокососа дробью, – мысленно решил он, – а мамашку с папашкой нашпигую ляписом».

Молодой вампир успел сделать лишь пару шагов, а палец Глана уже начал выбирать свободный ход спускового крючка. В это же время откуда ни возьмись в помещении промелькнула черная молния и устремилась наперерез юнцу, безрассудно прущему прямиком на стволы Волыны.

Наконец палец Охотника преодолел легкое сопротивление спускового устройства, привычно громко бабахнуло, отдача заставила оружие слегка дернуться в сильных молодых руках.

И только тут до сознания нашего героя дошло, что полновесный заряд серебряной дроби попал не в самонадеянного птенца, а в широкую грудь чадолюбивого батюшки. Это именно он был той черной молнией, метнувшейся наперерез безрассудному сыну и заслонившей его от верной гибели. Несмотря на полученную рану, отец схватил чадо за шиворот и с силой отбросил назад, что-то громко шипя при этом на языке ночного народа. Посланный в недолгий полет твердой отеческой десницей юноша врезался головой в каменную стену пещеры и на какое-то время затих. Тут встрепенулась стоявшая до этого в полном оцепенении мамочка. Дама громко завизжала, словно механическая пила, и бросилась к сыночку. А отец семейства тем временем обернулся к Глану, поднял правую руку в интернациональном жесте, обычно предшествующем началу мирного диалога, и проскрипел на языке людей:

– Постой, человек! Не стреляй! Я знаю, что с помощью своего ужасного оружия ты вполне способен уничтожить меня, а также жену и сына. Предлагаю обсудить сложившуюся ситуацию.

Палец Глана уже успел выбрать свободный ход спускового крючка Волыны, однако в последний момент остановился. Речь вампира, хоть и казалась неудобоваримой для человеческого уха, но понять, чего, собственно, он добивался, было несложно. Молодой человек ослабил палец даже с определенной долей радости, поскольку почему-то не испытывал желания убивать эту троицу, даже несмотря на провокационный выпад птенца.

– Хорошо, поговорим, – по возможности спокойным голосом ответил он и, не опуская оружия, сделал шаг внутрь пещеры. – Однако предупреждаю, в магазине моего огнестрела три десятка жалящих ос, начиненных чистейшим ляписом. Надеюсь, объяснять мудрому дайману, что это такое и как действует оно на организмы ночных охотников, будет излишним?

– Понимаю, понимаю, – кивнул вампир и, показав рукой на свою дымящуюся грудь, попросил: – А теперь, человече, позволь мне какое-то время заняться собой. Серебро хоть и не смертельно для высшего вампира, но все равно при попадании внутрь доставляет невыносимые муки.

– Не возражаю, уважаемый дайман…

– Карис-заб-Хабра, – учтиво расшаркался вампир.

Глан хотел было, в свою очередь, представиться, но вовремя вспомнил, какую власть над человеком может заполучить опытный чернокнижник, зная его полное имя. Поэтому он лишь сдержанно произнес:

– Называй меня Охотником, почтенный Карис-заб-Хабра. Что же касается твоего лечения, я подожду.

Поблагодарив юношу легким кивком, дайман потянулся, развел руки в стороны, закрыл глаза и замер на пару минут. Вскоре грудь его еще сильнее задымилась, и из прорех прорванной одежды начали одна за другой вываливаться серебряные дробины. Наконец организм вампира полностью освободился от ядовитого металла. Карис открыл глаза, с облегчением вздохнул и, обратившись к Глану, как ни в чем не бывало продолжил:

– Спасибо, человече, жгло, понимаешь, невыносимо. Теперь намного лучше, можно хотя бы с мыслями собраться…

– Пожалуйста, уважаемый дайман, только побыстрее излагай то, что ты мне хотел сказать. Как говорится: время – деньги.

– Понимаю, понимаю, – покачал головой высший вампир, при этом сердито зыркнул на своего любимого сыночка, успевшего к тому времени прийти в себя, как бы предостерегая неразумное чадо от необдуманных поступков, – вы, люди, – племя торопыг и ушлых проныр. А мы-то в свое время обрадовались, дескать, плодовитое стадо прямо к нашему столу, к тому же беззащитное, слабое, короче – кормушка до скончания веков. Ан не тут-то было! Все вышло совершенно иначе: теперь вы здесь хозяева, а мы вынуждены бежать, благо есть куда. Видишь, Охотник, этот портал? – и, не дожидаясь ответа, продолжил: – Мы уйдем в Полуночный мир и больше никогда не появимся на Хаттане, поэтому прошу тебя отпустить нас с миром.

– Да ради Всеблагого Создателя! – широко заулыбался Глан. – Вообще-то я и не собирался вам препятствовать, и если бы не моя неуклюжесть и неуемная горячность твоего птенца, все обошлось бы вполне благополучно. Смею надеяться, мой выстрел не нанес тебе слишком уж значительного ущерба.

– Ну что ты, что ты, человече, я давно уже вышел из того юного возраста, когда панически боишься серебра и осины. Однако идея начинять пули ляписом воистину подсказана вам самим Вельхом. Не знаю, по какой причине Темный Бог отвернулся от своих верных слуг – вампиров и благоволит к суетливым людишкам. Воистину пути богов неисповедимы. Впрочем, сейчас речь не об этом. Люди оказались сильнее детей ночи, как и всех прочих народов Хаттана, только те, в отличие от нас, об этом еще не подозревают. Речь сейчас обо мне и моем семействе, с одной стороны, и тебе – с другой. Отпуская нас, ты, сам не ведая того, совершаешь неоценимое благодеяние для всего ночного народа, ибо именно я являюсь главным прародителем клана Хабра, а этот излишне пылкий вьюнош, – дайман указал рукой на своего отпрыска, – будущий основатель новой ветви Хабра Абдахх. Хотя вряд ли тебе интересны все эти избыточные подробности.

– Ну отчего же, – попытался возразить Глан, однако без особого задора, потому что на самом деле ему было действительно неинтересно.

– Короче, так, человече, мой долг требует от меня, как властителя клана, наградить тебя, как говорят у вас, по-царски. Но в данный момент у меня за душой нет ни злата, ни каменьев самоцветных, ни артефактов магических.

С этими словами дайман вытащил из кармана своего камзола девственно чистый носовой платок. Затем засучил левый рукав и неуловимым движением полоснул в районе запястья своими острыми, как бритвы, клыками. Раны были довольно глубокими, и, несмотря на феноменальную способность ночного народа к регенерации, кровь из растерзанных вен буквально забила фонтанами. Не теряя времени даром, Карис-заб-Хабра прикоснулся платком к запястью так, чтобы кровь хорошенько пропитала хлопчатобумажную ткань. После того как он оторвал платок от своей руки, на месте глубокой и страшной раны остались лишь две розовые полоски, которые тут же на глазах у пораженного до глубины души юноши побледнели, а затем и вовсе пропали.

Глан с нескрываемым удивлением и явным недоумением следил за манипуляциями даймана и никак не мог взять в толк, для чего понадобился весь этот спектакль с вскрытием вен и пропитыванием тряпицы благородной кровью высшего вампира. Однако он не торопился засыпать Кариса-заб-Хабру вопросами, а терпеливо дожидался разъяснений.

Между тем вампир положил напитанный темной кровью платок на один из камней и, пристально взглянув в глаза Охотнику, сказал:

– Возьми этот платок, человече, и спрячь хорошенько. Окажешься в Азерави – столице одноименного каганата, обязательно найди уважаемого Генеша Тамбу. Покажешь ему тряпицу – и требуй любой помощи. Повторяю: любой. И тебе ни в чем не будет отказа. Спросишь горшечника Тамбу, тебе всякая собака укажет к нему дорогу, и не только укажет, но и проведет.

Посчитав свой долг выполненным, Карис обратился к жене и сыну. Смысл сказанного им хоть и остался вне понимания нашего героя, но по выражению лица высшего, по определенным жестам не составляло труда понять, что дайман приглашает их проследовать в межпространственные врата.

– Не понимают языка людей, – пояснил вампир юноше и, повернувшись к нему спиной, направился вслед за растворившимися в портальной мгле домочадцами. Однако, не дойдя трех шагов, вновь оборотил к Глану свое бледное как мел лицо. – Ты вот чего, Глан Охотник, на восьмой уровень лучше не суйся. Подставили тебя карлики. Там смерть в чистом виде, и живым тебе оттуда не уйти. Я сам не раз пытался завладеть той самой вещицей, за которой ты сюда пришел, – все бесполезно. Если имя Азуриэль тебе о чем-то говорит, беги отсюда со всех ног. А насчет невыполненного заказа не бери в голову – мастер Тамба не позволит тебе умереть с голоду. Засим прощай, Глан эр-Энкин, точнее… – не закончив начатой мысли, Карис-заб-Хабра осекся, будто чего-то испугался, и, не говоря более ни слова, нырнул в клубящуюся мглу портальных врат.

После ухода семейства ночных охотников проход просуществовал еще пару минут. Затем мгла схлопнулась, сначала по вертикали, превратившись в узкую полоску ослепительного света, потом по горизонтали, сжавшись в небольшую, но очень яркую звездочку. Провисев в воздухе несколько мгновений, звездочка напоследок полыхнула во много раз ярче и исчезла. Вслед за ней погасла и начертанная на полу пентаграмма, и сопутствующие ей огненные знаки. Едва лишь это случилось, оба каменных болвана осыпались небольшими кучками песка. Теперь уже ничего не указывало на то, что совсем недавно в этой комнате находился еще кто-то, кроме нашего героя. Лишь витающий в воздухе легкий запах березового дегтя мог бы о многом порассказать сведущему человеку.

И только тут Глана посетила запоздалая мысль:

«Вельх побери, а ведь он назвал меня моим настоящим именем! И откуда ему известно, за какой такой надобностью я сюда притащился?»

Сначала удивлению нашего героя не было предела, но потом он все-таки сообразил, что все без исключения дети ночи обладают способностью к магии. Очевидно, что за время их беседы Карис-заб-Хабра успел основательно покопаться в голове юноши и узнать кое-какие подробности из его личной жизни.

– Ну и дела! – громко воскликнул Глан, машинально проведя пальцами по шраму на щеке.

Мысль о том, что дайман вполне мог бы взять его сознание под контроль, поначалу здорово напугала юношу. Однако, пораскинув хорошенько мозгами, Глан пришел к утешительному для себя выводу, что если бы вампир имел такую возможность, он бы обязательно ею воспользовался. К тому же тот факт, что ему удалось подкрасться к семейству вампиров незамеченным, однозначно указывал на то, что телепатические способности даже столь сильных дайманов вовсе не беспредельны.

«Кстати, о чем еще предупреждал меня достопочтенный Карис-заб-Хабра? – продолжал размышлять молодой человек. – Ага… он говорил о таящейся на восьмом уровне смертельной опасности и еще назвал какое-то странное имя «Азуриэль».

Азуриэль, Азуриэль – что-то знакомое. Где-то Глан уже слышал это имя, но никак не мог вспомнить. Только смутные ассоциации неприятного свойства. Помучившись немного и не вспомнив ничего толком, юноша махнул рукой – само придет когда-нибудь.

Обвинения высшего вампира в адрес хитроумных гномов, решивших его подставить, Глан и вовсе не принял во внимание. Он – Охотник и добровольно подписался на эту работенку, будучи в ясном уме и твердой памяти. К тому же на этот раз гномы предложили две тысячи франгов – полновесных гномьих золотых, самой надежной валюты на всем Хаттане. Теперь у него появится возможность купить приличный домишко в Авесале на берегу Бархатного моря с ухоженным садом и роскошным видом из окна на лазурные воды Жемчужного залива.

Справедливости ради стоит отметить, что мысли о покупке дома и женитьбе на какой-нибудь молоденькой девушке из приличной семьи в последнее время довольно часто посещали нашего героя. Однако, как только в его кармане появлялась достаточная сумма, он с легким сердцем выбрасывал их из головы и целеустремленной походкой направлялся в ближайший кабак, чтобы спустить нажитое в обществе разгульных девок и велеречивых прилипал.

Что касается совета даймана отказаться от дальнейшего похода, Глан лишь криво ухмыльнулся. Договор скреплен подписями заинтересованных сторон, и отказаться – все равно что добровольно объявить во всеуслышание о своей профессиональной непригодности, а расставаться с любимой работой он пока что не собирается. По этой причине путь его лежал прямиком на восьмой уровень к гробнице какого-то там древнего гномьего героя, точнее, к загадочному перстню, зачем-то вдруг понадобившемуся подгорному народу.

«Ничего, – думал юноша, – прошел бо́льшую часть пути, теперь уже немного осталось. Возьму вещицу и пулей наверх. Потом в столицу. Теперь-то уж точно куплю дом, женюсь, заведу кучу горластых детишек, из пацанов сделаю настоящих мужчин, ну а девок пусть жена воспитывает…»

Стоит отметить, что в свободное время, а особенно когда в карманах, образно выражаясь, гулял ветер, а в желудке урчало от голода, наш герой любил помечтать о тихом семейном счастье. Однако в данный момент обстановка вряд ли способствовала подобным мечтаниям, ибо к словам Кариса-заб-Хабры о том, что ему самому не удалось пройти на восьмой уровень, стоило отнестись весьма серьезно и как следует подготовиться.

Не теряя времени, Глан развязал тесемки своего весьма вместительного рюкзачка и начал доставать из него все, что могло послужить в качестве оружия. В результате рядом с мешком на каменном полу выросла приличная горка из световых, шумовых и обычных осколочных гранат, запасных магазинов, наполненных энергией кристаллов для подствольных жезлов и еще множество самой разнообразной мелочовки от метательных звездочек до заостренных осиновых колышков. Все это богатство он либо распределил по многочисленным карманам куртки и брюк, либо закрепил в специальных петлях-держателях на своей груди. После всех вышеперечисленных манипуляций обвешанный гранатами и иной амуницией Глан более всего стал похож на праздничное Новогоднее Дерево.

Юноша хотел было завязать тесемки изрядно похудевшего рюкзачка, но тут взгляд его упал на покоившийся на камне платок, обильно пропитанный благородной кровью высшего вампира. Пришлось ему вновь покопаться в недрах своего мешка. Наконец он извлек оттуда небольшой кожаный кошель, в котором обычно хранил свои гонорары. Осторожно, двумя пальцами, чтобы ненароком не коснуться темного пятна засохшей вампирьей крови, взял платок и так же аккуратно поместил его в означенный кошель. При этом, чтобы не забыть, он несколько раз повторил про себя имя Генеша Тамбы.

Неприятные сюрпризы поджидали юношу уже на лестнице, ведущей на восьмой уровень гномьих катакомб. Банду оживших (между прочим, весьма шустрых) скелетов, вооруженных ржавыми мечами и бронзовыми щитами, пришлось упокоить осколочной гранатой. Парочка призраков, попытавшаяся полакомиться духовной сущностью отважного Охотника, поплатилась за свою наглость яростной магниевой вспышкой. На самом низу широкой каменной лестницы его поджидала стая крысоподобных тварей, каждая размером с хорошую собаку. Этих он угостил длинной очередью из своей верной Волыны и кинжальным ударом ледяной молнии из подствольника. В результате большая часть зверья погибла на месте, немногим все-таки удалось унести ноги. Глан не стал преследовать крысоидов – боезапас следовало поберечь. Одного наглого нетопыря, рискнувшего под шумок подкрасться к нему сзади, он угостил ударом приклада прямо по острым как бритвы зубам. Ошеломленная тварь грохнулась Охотнику под ноги и задергалась в конвульсиях, трепеща перепончатыми крылами в безуспешных попытках взлететь. Чтобы прервать ее мучения, Глан, недолго думая, наступил ей на голову. Неприятный хруст и предсмертный писк стали для всех прочих ее товарок весьма поучительным уроком.

Так или иначе, после столь эффектной демонстрации огневой мощи от Глана отвязались. Надолго ли? Неизвестно. Во всяком случае, преодолеть более двух сотен ведущих вниз ступеней ему было позволено. Откровенно говоря, Глан не обольщался на этот счет – он прекрасно понимал, что затишье временное и все основные неприятности ожидают его впереди.

Обстановка на восьмом уровне катакомб кардинально отличалась от всего, что он видел до этого. По мере спуска вопреки законам природы начала резко падать температура воздуха. Едва наш герой преодолел последнюю ступеньку, он оказался в самом настоящем леднике для длительного хранения продуктов питания. После жаркого и влажного седьмого уровня холод буквально пробирал юношу до костей. Пришлось принять пару согревающих пилюль. Было бы неплохо активно подвигаться, разогнать кровушку в жилушках. В другое время он именно так и поступил бы, поскольку страшно не любил все эти магические снадобья, воздействующие на метаболизм человеческого организма, но в данной ситуации всякая чрезмерная суета – прямой путь к преждевременному перерождению.

Почувствовав приток тепла и подавив легкую тошноту, сопутствующую приему пилюль подобного рода, Охотник крепче сжал руками приклад и, стараясь по возможности бесшумно ступать по каменному полу, осторожно двинулся к конечной цели своего путешествия.

Здесь было не только намного холоднее, чем наверху, но и намного сумрачнее. Светящаяся субстанция покрывала стены тонюсеньким слоем, а кое-где и вовсе отсутствовала.

На всякий случай Глан извлек из кармана свое бесценное магически поляризованное стекло и вставил его в специальный фиксатор, установленный перед прицельной рамкой огнестрела. Теперь никакая даже самая наиастральнейшая тварь не подкрадется к нему незамеченной.

Сделав с десяток шагов по главному коридору, Глан буквально всей поверхностью кожи ощутил на себе пристальный коллективный взгляд сотен, а может быть, и тысяч глаз. Его изучали с равнодушием алхимика, осматривающего подготовленную к препарированию лягушку. Однако конкретного источника опасности он пока не чувствовал.

Согласно хранящемуся в его голове плану, он должен пройти примерно половину версты по главному коридору, потом свернуть в одно из помеченных определенным знаком ответвлений, далее следовать, держась правой стены, и все время сворачивать направо. В конце пути он должен попасть в склеп, а там… Впрочем, до склепа нужно еще добраться.

Помимо лютого холода здесь царила удивительная тишина. Даже традиционная для подземелий подобного рода капе́ль срывающихся со сталактитов ка́пель здесь отсутствовала. И немудрено – вряд ли при таких условиях влага способна сохранять текучее состояние. Вообще-то ни льда, ни снега, ни инея на стенах Глан не обнаружил. Весьма странно – по всем известным ему законам природы за многие тысячелетия все здесь должно было обрасти толстенным слоем замороженного конденсата. Юноша коснулся ладонью шершавой поверхности и с удивлением обнаружил, что стены пещеры вовсе не холодные.

«Вельх забери мою душу, – недоуменно подумал он, – если я вообще понимаю, что тут происходит. Стены пещеры едва ли не горячие, а внутри холодища, как посреди зимы на приполярных островах Гальянского архипелага».

Однажды нашему герою довелось сопровождать в Заполярье пресветлого лайра Энкина. С тех пор желание наведаться в те неуютные и мало подходящие для жизни разумных существ места более никогда его не посещало. И вообще, Глан органически не переваривал зиму, и каждый раз с ее наступлением старался откочевать куда-нибудь поюжнее, резонно рассуждая при этом, что лучше переждать холода на северном берегу Срединного океана, нежели на южном берегу Полнощного.

Впрочем, долго размышлять о причудах и странностях этого места Охотнику не дали. Стоило ему пройти по главному коридору сотню саженей, как впереди зашуршало, затопало, заухало, взвыло, и навстречу ему устремились полчища монстров исключительно непрезентабельной наружности. Впереди плотной массой двигались здоровенные пауки, каждый величиной с откормленного кота. Следом сплоченной фалангой шли ожившие скелеты, традиционно вооруженные стальными мечами и круглыми бронзовыми щитами. А позади (о милостивый Создатель!) нечто совсем невразумительное: сюрреалистический конгломерат острозубых пастей, клацающих клешней и извивающихся щупальцев. Туша была огромна и перегораживала собой едва ли не треть коридора.

Даже если наш герой хоть чуть-чуть испугался, то не подал виду. Едва неприятель приблизился на достаточное расстояние, он нырнул в ближайшее ответвление и из-за угла принялся методично метать в толпу наступающих начиненные гномьей взрывчаткой и усиленные магией гранаты. Во время взрыва чугунные оболочки разлетались на сотни острых осколков и сеяли смерть в рядах наступающей армии. При этом заключенная внутри снарядов магия не позволяла энергии взрыва попусту растрачиваться на шумовые и световые эффекты. Согласитесь, весьма полезное свойство в условиях подземелий, когда из-за взрывной волны потолок может попросту не выдержать и обрушиться на голову незадачливого бомбиста.

Метнув третью гранату, Глан дождался, когда она сработает, после чего выглянул из-за угла, дабы оценить результат своих бомбометаний. На первый взгляд все выглядело вполне обнадеживающе. Реанимированные скелеты посекло так, что теперь уже никакая магия не была способна поднять их на ноги. Паучков также изрядно покоцало бритвенной остроты осколками. Что же касается чудища поганого, так удивившего и слегка напугавшего нашего героя, получив порцию убийственного металла, оно попросту развалилось на сотни разного рода страхолюдных составляющих: зубастых крысюков, змееподобных тварей, гигантских ракообразных и множество других созданий, классификация которых пока еще не вписывается в рамки современных научных знаний. Часть этого устрашающего террариума была уничтожена осколками, оставшиеся твари, в полном соответствии с заложенными в них Матушкой-Природой инстинктами, остервенело набросились на разбросанные кругом останки поверженных.

Вид столь невероятного пиршества вызвал в душе Глана откровенное отвращение. Его едва не вырвало, когда неспешные токи воздуха донесли до его чувствительного носа тошнотворную вонь истерзанной осколками гранат плоти.

Вообще-то для кого «вонь тошнотворная», кому «манящий аромат кулинарного свойства». Как только сомнительное, с человеческой точки зрения, амбре начало растекаться по коридорам, залам и бесчисленным тупикам восьмого уровня гномьих подземных выработок, оттуда стали вываливать толпы разного рода чудовищ, как магических, так и обычных. Всем хотелось ухватить хотя бы кусочек от павшего собрата. Эктоплазменные, астральные и оживленные магией сущности в материальной пище не нуждались, их привлекала возможность вкусить разбушевавшиеся эмоции плотоядных, а если повезет, схарчить духовную сущность кого-то из своих же зазевавшихся соплеменников. Буквально через пару минут главный коридор был под завязку забит местными обитателями.

«Сюда бы батарею картечниц или пару пулеметательных гномьих устройств», – подумал крайне огорченный Глан.

При таком численном перевесе противника можно было сразу же оставить надежду пройти по заранее запланированному маршруту. Даже в том случае, если бы ему удалось сокрушить всю эту массу, на расчистку пути потребовалось бы неизвестно сколько времени. Впрочем, вряд ли ему позволили бы заняться расчисткой. Сюда наверняка слетятся алчущие халявной жратвы твари со всех прочих уровней.

«Ладно, коль невозможно пройти по центральному коридору, придется идти в обход – благо основная часть местных жителей покинула свои лежбища и вывалилась на шумное общенародное толковище», – решил Глан и для придания собранию пущей суматохи и неразберихи метнул в толпу парочку противопехотных гранат.

Какими последствиями для митингующих был чреват этот его поступок, юноша так никогда и не узнал, поскольку рванул что было мочи по лабиринтам подземных гномьих выработок.

Изредка на его пути все-таки попадалась та или иная тварь. С ними он не церемонился – уничтожал быстро, эффективно: плотоядных – посредством пули и дроби, астральных – с помощью подствольных жезлов и световых гранат.

К счастью Глана, гномы строили на совесть, поэтому ему не встретилось ни одного завала или осыпи. Для того чтобы добраться до места гномьих захоронений, Охотнику пришлось изрядно пропетлять по запутанным коридорам. На многочисленных развилках и перекрестках он непременно задерживался даже в том случае, если был абсолютно уверен в том, куда ведет тот или иной коридор, и продолжал движение лишь после того, как обнаруживал указатель пути.

В какой-то момент, неожиданно для самого себя, он оказался в огромном куполообразном зале, освещенном значительно лучше центрального ствола восьмого яруса. Сверившись с заложенным в голове планом, Глан понял, что наконец-то вышел к конечной цели своего довольно долгого и утомительного путешествия.

Только не подумайте, что, протопав всего-то около двух десятков верст, наш герой выбился из сил. Вовсе нет – путешествие по подземельям измотало его не физически, а морально, поскольку на всем необъятном Хаттане лишь гномы способны месяцами торчать под землей безо всякого ущерба для психики. Впрочем, на то они и гномы – твердолобые, бесцеремонные, горластые, всегда уверенные в собственной правоте карлики.

Масштабы подземной усыпальницы привели юношу в едва ли не религиозный экстаз. Трудолюбивые гномы не только вырубили в твердом скальном массиве внушительную полость, но также оправдали заслуженное звание непревзойденных камнерезов, украсив каждый квадратный вершок ее поверхности невероятными по своей сложности каменными кружевами. Между гранитными саркофагами, накрытыми неподъемными каменными плитами, возвышались многочисленные изваяния из неведомо откуда привезенного белого мрамора. Чаще всего это были какие-то гротескные чудища, призванные оберегать покой умерших, но иногда среди этого монстрятника нет-нет да и мелькала фигурка гнома в полном боевом облачении.

Никакого шевеления между могилами зоркий глаз Охотника не отметил. По всей видимости, здешняя живность за компанию с нежитью двинули к месту общего сбора и какое-то время будут отсутствовать. Данный факт вполне устраивал нашего героя, поскольку у него появлялся шанс получить то, за чем он сюда пришел, без шума и нервотрепки и так же по-тихому отсюда убраться.

Уверенным шагом, как будто неоднократно бывал в этих местах, Глан направился в дальний конец гномьего пантеона. По пути он успевал заглядывать в саркофаги, крышки которых были либо сдвинуты, либо вовсе расколоты. Таковых было довольно много. Данный факт наводил на мысль, что после ухода (точнее, поспешного бегства) хозяев какая-то тварь здесь изрядно пошарила. Скорее всего, грабителя интересовала плоть покоившихся под плитами гномов. Жуткий холод, царящий на этом уровне подземных выработок, предохранял захороненные тела от гниения, поэтому для любителей выдержанной мертвечинки здесь было воистину настоящее раздолье. Данная версия прямо подтверждалась тем, что в оскверненных могилах отсутствовали лишь тела, а на оружие, доспехи, деньги, золотые украшения и прочие ценности никто не посягнул.

Вид золотых кругляшей и сверкающих каменьев ничуть не смутил нашего героя. Это вовсе не означало, что он был глуп и не понимал истинной ценности хранящегося в каменных саркофагах добра. В другое время и при иных обстоятельствах он бы не погнушался основательно покопаться в гномьих могилах – мертвым оно без надобности, а ему бы очень даже пригодилось. Однако Глан прекрасно понимал, что времени у него в обрез. Очень скоро местные обитатели схрумкают тела, души и эктоплазму павших соплеменников и возжаждут продолжения банкета. И в том, что на предстоящем банкете почетная роль главного блюда будет отведена именно ему, Охотник ничуть не сомневался. Поэтому он лишь время от времени заглядывал в разверстые зевы оскверненных захоронений, на ходу оценивал примерную стоимость хранящегося там добра и не без сожаления проходил мимо.

Дверь в искомую гробницу обнаружилась в противоположном конце пантеона. Своих особо выдающихся личностей гномы хоронили отдельно от прочих. Таких дверей было множество, и, если бы Глан не знал, за какой из них хранится перстень Талана, он был бы вынужден потратить на поиски кучу времени. К счастью, пунктуальные гномы снабдили его и этой информацией.

Выкованная из бронзы тяжелая дверь, несмотря на приличный возраст, распахнулась мягко, без скрипа – похоже, гномы владели секретом особо стойкой смазки. Ступив за порог, Охотник оказался в просторном помещении кубической формы с длиной ребра примерно сажени в четыре. В самом центре комнаты был воздвигнут каменный постамент, на котором возлежала облаченная в богатые доспехи фигура давно умершего гнома. Благодаря жуткому холоду, а может быть, еще каким-нибудь дополнительным факторам покойничек выглядел весьма и весьма неплохо. Если бы Глану не было известно о том, что хозяин гробницы покоится здесь уже не одно тысячелетие, его свежий вид вполне мог бы ввести юношу в заблуждение, и он мог подумать, что труп помещен сюда совсем недавно.

Внешне гном выглядел вполне обычно. Он не выделялся ни впечатляющими габаритами, ни признаками какого-то особенного ума на высоком челе. И все-таки необычное место захоронения, богатая броня и куча разного рода драгоценных вещичек, аккуратно сложенных у изголовья покойника, однозначно указывали на его высокое прижизненное положение.

Не мешкая ни мгновения, Глан шагнул к постаменту и без колебаний откинул кольчужное покрывало, скрывавшее под собой руки покоящегося на нем гнома. С легким характерным звоном металлическое кружево упало на каменный пол, и взору юноши предстало то, ради чего он тащился глубоко под землю по мрачным коридорам давно заброшенного гномьего рудника. Невзрачный перстень-печатка без какой-либо гравировки на месте печати, сработанный из металла серебристого цвета. Внешняя непрезентабельность находки ничуть не смутила Охотника. Коль гномы возжаждали получить именно эту вещицу, они ее получат. Иначе говоря, любой каприз за ваши деньги.

Наш герой не отличался ни избыточной набожностью, ни излишней брезгливостью – жизнь отучила, – поэтому без ненужных содроганий и угрызений совести он протянул руку к кольцу. И в этот момент молчавшее доселе подсознание подало слабенький такой сигнал тревоги. В висках застучало, но как-то неуверенно, как будто внутренние системы безопасности что-то почувствовали, но до конца не были уверены. Отдернув руку, юноша осмотрелся вокруг, но, не обнаружив ни малейших признаков опасности, вновь потянулся к своей добыче.

Поначалу перстень ни в какую не желал покидать палец своего усопшего владельца, и Глану пришлось приложить определенные усилия. В какой-то момент он испугался, что вместе с добычей оторвет палец гнома. Это было бы совсем уж ни к чему: одно дело – забрать материальные ценности, другое – осквернить тело мертвеца, хоть таковое давно уже перестало быть носителем духовной сущности. К счастью, опасения юноши не оправдались, в конце концов артефакт все-таки соскользнул со злополучного пальца и оказался в руке молодого человека.

Вздохнув облегченно, юноша собрался было поместить трофей в один из потайных карманов своей куртки, но не успел, рядом с постаментом возникло слабое свечение. Поначалу свет был неярким, но постепенно он начал разгораться все сильнее и сильнее. Апофеозом означенного феномена стала яркая вспышка. К тому времени Глан успел прикрыть глаза руками, отчего, к своему счастью, не пострадал.

Как оказалось, мощный световой импульс, способный надолго лишить человека зрения, был не самой большой бедой. Открыв глаза, Глан обнаружил неподалеку нечто такое, от чего даже у самого бесшабашного и отчаянного героя кровь моментально заледенеет в жилах, будь в тот момент он хотя бы в самой горячей части Геенны Огненной. И немудрено, ибо не далее чем в пяти шагах от нашего героя возвышалась огромная, будто сотканная из умопомрачительной смеси абсолютного мрака и бирюзовой монохромной зелени фигура. Лишь тот, кому когда-нибудь повезло любоваться призрачными всполохами полярного сияния, в полной мере способен представить картину, открывшуюся изумленному взору Охотника.

Внешним обликом фигура походила скорее на существо гуманоидного типа: ноги, пара рук, туловище, голова – все вполне пропорционально. Вот только в совокупности все это принадлежало громадине, упиравшейся той самой головой аж в потолок усыпальницы. Помимо необычайно большого роста имелась еще одна важная деталь, начисто вычеркивающая данного монстра из списка гуманоидов, – парочка преогромных кожистых крыльев, которые из-за относительно небольших габаритов комнаты ему не удалось бы развернуть при всем его желании.

Более внимательно рассмотреть непонятно откуда возникшее существо Глану не удалось, поскольку в его голове затрезвонило так, словно юношу угораздило оказаться в центре преогромной стаи кровожадных волколаков, причем с голыми руками и полностью обнаженным. Стоит отметить, что услужливое подсознание не только громко трезвонило об опасности, оно лихорадочно пыталось изыскать хотя бы малейшую лазейку, посредством которой Глан мог бы выпутаться из создавшейся ситуации. Так, для начала оно подбросило юноше кое-какую занимательную информацию:

«Азуриэль – высшая демоническая сущность, одна из трехмерных ипостасей самого Князя Тьмы. Встреча оного со всяким разумным существом, как правило, фатальна для последнего».

Юноша привык, что в моменты смертельной опасности его посещают подобные озарения, и уже давно не пытался отыскать ответ на вопрос: «Откуда что берется?»

«Вот это да! – От осознания данного факта Глан едва не грохнулся на пятую точку. – Сучьи дети эти гномы – послать человека на верную гибель! Ведь наверняка знали, какая тварь охраняет гробницу, и не предупредили. Гаденыши мерзопакостные!»

Между тем, как наш герой мысленно осыпал проклятиями все хитромудрое гномье племя, на жуткой физиономии демона зажглись два багровых уголька. Постепенно они начали разгораться все сильнее и сильнее и в какой-то момент запылали желто-алым светом, как раскаленная в кузнечном горне стальная заготовка. Едва это случилось, тварь вышла из оцепенения, сладко потянулась, как после долгого сна, задергала крылами, задвигала руками, зашевелила пальцами, с длинными, словно у матерого пещерника, когтями.

Тот, кто посчитал, что все это время наш герой только и делал, что стоял и любовался материализацией демонической сущности, именуемой Азуриэлем, окажется прав лишь отчасти. Действительно, Глан, как зачарованный, следил за происходящими на его глазах метаморфозами, одновременно его мозг был занят поиском выхода из этой крайне неблагоприятной ситуации.

«Отчего же, – спросит какой-нибудь особо нетерпеливый индивид, – этот юноша все еще продолжает стоять бессловесным столпом, хотя его драгоценному здоровью угрожает неприятность в образе ужасной демонической сущности?» И будет неправ, ибо все это время в душе молодого Охотника происходил глубочайший внутренний конфликт. Его сознание требовало немедленного действия. Руки так и тянулись к Волыне, чтобы врезать хорошенько прямо в ухмыляющуюся харю монстра. Однако подсознание ни в коем случае не советовало этого делать и настоятельно просило еще немного времени для основательного изучения сложившейся ситуации.

В конце концов Глану надоело собственное бездействие, и он не придумал ничего лучше, как направить огнестрел в голову Азуриэля и пальнуть сразу из всех стволов, включая оба подствольных жезла. Шарахнуло славно, аж уши заложило, а в глазах на мгновение потемнело. Глан был готов поклясться, что и заряд дроби, и длинная очередь из разрывных пуль, а также пламенное копье вместе с ледяной молнией не прошли мимо. Особенно Глан надеялся на градиентный удар жезлов – противоположные стихии воды и огня должны были в клочья разнести башку демону, однако ничего подобного не случилось. Азуриэль как стоял, обшаривая своим огненным взглядом внутренность помещения усыпальницы, так и продолжал стоять, с единственной разницей, что теперь оба его глаза были направлены на самонадеянного таракашку, посмевшего побеспокоить высшее существо. Демон даже не понял, что его пытались прикончить. Действия юного Охотника он воспринял, как воспринял бы человек назойливое жужжание навозной мухи, собирающейся приземлиться ему на нос. Поэтому он и собирался поступить именно так, как поступил бы с вышеозначенным насекомым любой обыватель, – то есть попросту прихлопнуть ладонью раздражающий фактор.

Стоит отметить, что незавидная роль мухи ничуть не устраивала нашего героя, однако кроме десятка разрывных пуль в магазине Волыны никаких иных аргументов в его распоряжении не имелось – кристаллы жезлов полностью разряжены, дробовик – также. Вообще-то Глан отчего-то ничуть не сомневался в том, что, будь жезлы доверху нашпигованы магией, а в патроннике находился бы патрон с самой убойной картечью, при сложившихся обстоятельствах все это ему вряд ли бы помогло.

Бросить в мерзкую харю Волыну и как можно быстрее делать отсюда ноги? Оно, конечно, выход, только вряд ли получится: как назло, между дверью и Гланом стоит, ухмыляясь и шевеля пальцами, все та же демоническая тварь.

Азуриэль посчитал ниже своего достоинства вступать в дискуссии с существом, коего он ставил на одну ступень с земляными червями и навозными мухами. Демон попросту вознес над головой юноши свою когтистую лапу, собираясь банально превратить наглеца в кусок кровавого фарша без лишних мучений для жертвы. И в этот момент взгляд юноши случайно (а может быть, вовсе не случайно, а в полном соответствии с никому не ведомыми кармическими предписаниями) упал на все еще зажатый в пальцах левой руки перстенек. И тут он как будто услышал чей-то явственный голос:

«Надень перстень, и все будет хорошо».

Вообще-то перед походом в заброшенные выработки гномы настоятельно его предупреждали, что надевать перстень Талана на палец опасно для жизни. Почему опасно, бородатые хитрецы не сообщили – опасно и все. Однако теперь, в минуту смертельной опасности, подсознание настоятельно рекомендовало использовать артефакт по прямому назначению. Получается, что карлики либо обманули его, либо опасность, исходящая от перстня, ничто по сравнению с той угрозой, что в данный момент нависла над головой Охотника в виде могучей когтистой лапы.

Вышеописанные мысленные рассуждения промелькнули в голове молодого человека со скоростью пули, выпущенной из его Волыны. Недолго думая, он надел перстень на безымянный палец правой руки. Как только это произошло, по всей внешней поверхности артефакта высветилась багровым замысловатая вязь каких-то то ли рун, то ли букв незнакомого Глану алфавита, а на самой печатке ярко вспыхнула шестиконечная звезда.

В тот же самый момент в помещении усыпальницы раздался душераздирающий тоскливый вой. Поднятая для удара лапа монстра так и не опустилась на голову юноши. Более того, сумрачная фигура прямо на глазах изумленного Охотника начала терять материальность и в считаные мгновения истаяла, подобно дыму от потухшей свечи.

«Ух ты! – радостно подумал Глан. – А перстенек-то не простой – с преогромным секретом, коль избавляет от назойливого присутствия демонических тварей. Непонятно только, по какой такой причине темнили гномы? Боялись, что я его заныкаю? Так мне он без надобности – как только выберусь отсюда, верну им его и дополнительных бонусов не потребую. В обычной жизни от таких штуковин простому человеку следует держаться как можно дальше».

Едва он так подумал, палец, на который было надето кольцо, пронзила острая боль, аж в глазах потемнело. Боль была настолько резкой, а главное – неожиданной, что юноша непроизвольно вскрикнул. Впрочем, продолжалось это недолго, вскоре его отпустило. Дабы удостовериться, что проклятый перстень не отхватил ненароком палец, Глан поднес руку с печаткой к глазам. Уф-ф! Хвала Единому! Палец на месте. Перстень – также. Только теперь на его поверхности нет никаких огненных надписей, хотя кое-какие изменения с ним все-таки произошли: теперь знак шестиконечной звезды рельефно выступал на ранее гладкой поверхности перстня.

– Вот это да! – воскликнул удивленный Охотник. – Теперь и у меня свой герб появился. Прям будто у родовитого дворянчика.

Поскольку времени любоваться магическим артефактом (с которым, между прочим, ему очень скоро предстояло расстаться) у нашего героя не было, да и желания также, он решил тут же убраться восвояси из столь опасного места.

Однако перед уходом ему все-таки достало выдержки и хладнокровия немного поживиться разбросанным у тела усопшего гнома добром. Развязав тесемки своего заплечного мешка, Охотник сноровисто смахнул внутрь внушительную горку золотых монет, а также приличную кучку сверкающих самоцветными камнями драгоценных украшений. Рядом с сокровищами лежала какая-то книга, большая и довольно тяжелая. Поначалу Глан не собирался ее забирать, поскольку не без основания предполагал, что это какая-то гномья хроника или пособие для начинающего металлурга, рудознатца или слесаря. Однако, бросив взгляд на кожаную обложку, вместо рубленой рунной клинописи подгорного народа обнаружил изысканную вязь эльфийского алфавита.

«О природе вещей, – гласила надпись, а чуть ниже: – Трактат, принадлежащий перу пресветлого лайра Алаэль эр-Виллара, Постигшего суть Тьмы и Света, Добра и Зла, Проникшего взглядом в сокровенную суть Материального и Духовного…»

Далее Глан читать не стал, лишь улыбнулся, узнав помпезный стиль изложения, коим изрядно грешили представители лесного народа, и без долгих размышлений бросил книгу в мешок – в свободное время будет чем занять мозги.

Из личного опыта юноше было известно, что под маловразумительными титлами внутри подобных опусов могут скрываться весьма интересные, а главное – полезные сведения. Так, однажды в библиотеке своего бывшего учителя лайра Энкина он наткнулся на одну книжонку со скромным названием: «Наставление юным отрокам и незамужним девицам». Каково же было его удивление, когда под невзрачной обложкой вместо нудных наставлений моралистического свойства Глан обнаружил красочно иллюстрированное описание более трех сотен эротических поз и множества методик сексуального удовлетворения полового партнера. Наставление оказалось весьма поучительным, впоследствии он неоднократно убеждался в эффективности данных методик, поражая даже весьма опытных дам своей небывалой искушенностью в делах любовных.

Закинув котомку на плечи и взяв свой верный огнестрел на изготовку (не забыв предварительно перезарядить оружие), он проследовал к выходу из усыпальницы. Дело сделано, теперь можно спокойно отправляться на поверхность и потребовать с гномов причитающуюся плату. Помимо этого в мешке добра не на одну сотню полновесных даркланских драконов или эльфийских элорнов. Не столь важно, в какой валюте, лишь бы кругляши состояли из чистого золота и не были обрублены по абрису хитроумными менялами.

Однако не успел юноша сделать и десяти шагов, как в его голове вновь застучали предупреждающие молоточки. А через пару мгновений в просторный зал гномьего пантеона изо всех проходов повалило такое, чему ни в одном из многочисленных языков необъятного Хаттана не нашлось бы подходящего определения. Крабокрысоиды, паукозмеебыки, мухонетопыри, спрутоскорпионы – всего лишь слабая попытка представить все многообразие прущей на юношу оравы. По всей видимости, предсмертный вопль Азуриэля проник на все восемнадцать уровней подземных выработок и взбудоражил самых жутких здешних тварей. А может быть, это вовсе и не местные обитатели, а кошмарные порождения каких-то иных пространств и миров.

Так или иначе, времени на анализ сложившейся ситуации у молодого человека было не так уж и много. Поскольку все прочие коридоры и проходы запрудили монстры, ему ничего не оставалось, как вернуться в помещение усыпальницы, прекрасно осознавая, что тем самым он загоняет себя в ловушку. Захлопнув за собой дверь, он запер ее на массивную задвижку. Для чего понадобилось устанавливать запор изнутри, Глан так и не понял, но мысленно поблагодарил давно ушедших из этого мира строителей за их предусмотрительность.

Однако первый же удар, нанесенный рвущимися внутрь монстрами, развеял все иллюзии насчет непреодолимой прочности данного препятствия. Дверь не слетела с петель, и задвижка выдержала, но Глану стало ясно, что еще несколько подобных ударов, и либо ее все-таки сорвет с петель, либо она выскочит с куском каменной стены, и тогда… Юноша не хотел даже помыслить о том, что случится, когда в усыпальницу ворвется сгрудившийся у входа зоопарк. Оставалось продать подороже свою молодую жизнь. Умирать страшно не хотелось, но уж, коль так получилось, он уйдет достойно, прихватив с собой не одну мерзопакостную бестию.

Глан никогда не был особенно набожным человеком, но перед вполне реальной перспективой предстоящего перерождения решил мысленно обратиться ко всем известным ему богам. Для начала попросил Всеблагого, чтобы тот долго не мурыжил его душу в Чистилище, а побыстрее подобрал для нее достойное вместилище, но ни в коем случае чтоб не женское – не хватало всю следующую жизнь возиться с готовкой, уборкой, вечно пьяным супругом и сопливыми отпрысками. Затем обратился к двуединому эльфийскому богу Кииле-Вельху. Первую ипостась юноша поблагодарил за все те мелкие радости, которые время от времени случались в его жизни, а темного Вельха он настоятельно попросил держаться подальше и не вмешиваться ни в предстоящий процесс перерождения, ни в его последующую жизнь. В самом конце своего мысленного послания к бессмертным владыкам Мира Охотник обратился к председателю гномьего божественного пантеона Пребородатейшему Бойонгу: «Пребородатейший из всех бородачей славный Бойонг, не обессудь, что по воле сынов твоих – бородатых гномов – я Глан эр-Энкин – вторгся в подведомственные тебе подземные владения. Прошу, сделай так, чтобы душа моя не застряла среди этих мрачных лабиринтов или не стала добычей какой-нибудь мерзкой твари и чтобы ненароком ее не затащило в Подземные Сады Воздаяния, ибо гномий рай существует для гномов, и людям туда вход заказан».

Пока наш герой обращался к богам, удары по двери не прекращались ни на мгновение. После очередного мощного удара одна из прочнейших стальных петель лопнула, не выдержав чудовищного натиска. Благо вторая пока держалась, но, судя по характерному потрескиванию, держаться ей осталось не так уж и долго. Осенив себя охранным трианглом Единого, юноша взял Волыну на изготовку и направил ее на дверной проем.

И в этот момент под рубахой на груди он почувствовал несильное жжение, затем взгляд его замутила легкая пелена, а когда неведомый морок рассеялся, восприятие Глана изменилось самым чудесным образом. Но самое главное – он понял, что из этого, казалось бы, замкнутого помещения имеется еще один замаскированный выход.

Окрыленный Глан птицей устремился к стене, противоположной от готовой вот-вот сорваться с петель двери. Его правая рука ловко нащупала среди каменного кружева единственный спасительный завиток, надавила на него с точно рассчитанным усилием. Как результат вся стена буквально рухнула под землю, освобождая проход в просторный коридор. Здесь было значительно светлее, чем на восьмом уровне, и самое главное – намного теплее. Действие согревающих пилюль давно закончилось, и у юноши зуб на зуб не попадал. Вообще-то лишь сейчас он понял, до какой степени его пробрало.

«Вряд ли это тупик, – подумал Охотник, устремляясь прочь от усыпальницы и алчущих его плоти монстров, – скорее всего, это обходной путь на верхний уровень, а может быть, прямая дорога наверх».

Он успел пробежать саженей около сотни, как сзади послышался гулкий удар сорванной с петель двери, а затем душераздирающий визг Вельхова воинства. Похоже, твари, не обнаружив свою законную добычу, здорово огорчились. И все-таки у них оставался вполне реальный шанс догнать, изловить и слопать шустрого человечишку. Однако каждая тварь считала Глана исключительно своей добычей, и у потайного входа на какое-то время образовалась куча-мала, предоставляя тем самым Счастливчику Глану дополнительную фору. Теперь амбициозное прозвище нашего героя не звучало издевательски, поскольку нужно быть воистину удачливым счастливчиком, чтобы выбраться из столь затруднительной ситуации.

Вполне реальная опасность все еще шла по пятам Охотника. Твари у входа наконец-то разобрались, которая из них круче, и сплошным нескончаемым потоком устремились вслед за человеком. Одного они не учли, что в узком коридоре даже у одиночки, вооруженного убойным огнестрелом и гранатами, появится весьма существенное преимущество над самыми зубастыми и когтистыми созданиями.

Очередь разрывными пулями буквально смела первые ряды наступающих. Затем последовала длинная серия бронебойных. Каждая пуля со стальным сердечником прошибала навылет не одну, а несколько милых зверушек и останавливалась лишь в теле третьей или четвертой. В мгновение ока за спиной убегающего Охотника образовалась непроходимая преграда из дергавшихся в предсмертных конвульсиях щупалец, клешней, когтистых лап и неподъемных туш. Однако наш герой не особенно надеялся, что столь сомнительная преграда способна задержать погоню на сколько-нибудь продолжительное время, и оказался прав. В считаные мгновения тела павших были буквально растерзаны напиравшей сзади толпой, и погоня продолжилась с прежним азартом. По всей видимости, эффектная демонстрация преимущества огнестрельного оружия над острыми зубами, когтями, клешнями и прочим убийственным арсеналом ничему не научила тупоголовых преследователей.

В следующее мгновение Глан метнул гранату с установленной на максимальную задержку чекой. Дождавшись, когда прущая буром толпа основательно ее накроет, открыл ураганный огонь по впереди идущим чудищам. Вновь произошла непродолжительная заминка, но на сей раз, когда задние разодрали тела передних и практически миновали завал, сработало взрывное устройство. В результате коридор был закупорен более основательно, что позволило юноше значительно увеличить отрыв.

Радость его продолжалась недолго, тварям все-таки удалось вновь растащить завал и возобновить погоню. Было очевидно, что инстинкт самосохранения отсутствовал у них напрочь, поскольку печальный опыт погибших собратьев ничему их не научил. Пришлось Глану еще много раз задерживаться и вносить неразбериху в ряды наступающих ему на пятки монстров.

А коридор тем временем все никак не желал заканчиваться. Одно лишь радовало – он вел не вглубь, а наверх, что давало надежду юноше рано или поздно выбраться на свежий воздух. Впрочем, судя по тому, что угол подъема был незначительным, а толпа преследующих его монстров ничуть не убывала, шанс выбраться на поверхность при ограниченных запасах боеприпасов таял на глазах.

Наконец наступил момент, когда в дело были пущены даже световые гранаты, израсходован последний магазин, на индикаторах обоих жезлов мигали тревожные рубиновые огоньки, а запасных кристаллов для их подзарядки уже не было. Оставался целый патронташ с патронами для дробовика, но Глан уже успел убедиться в их невысокой эффективности. К тому же долгий бег по коридору не прибавлял человеку сил, а преследующим его тварям было хоть бы хны, во всяком случае, если они и устали, скорость их от этого ничуть не снизилась.

Закинув бесполезную теперь Волыну за спину, Глан что было мочи рванул по коридору. Подсознание подсказывало ему, что бежать осталось недолго. А может быть, юноше просто хотелось верить, что бесконечный коридор вскоре наконец-то закончится надежной дверью, заперев которую можно будет отсечь толпу преследователей. В воспаленном мозгу утомленного беглеца то и дело возникали варианты спасения и вовсе фантастические. Не теряя надежды на благополучный исход предприятия, юноша поднажал из последних сил, что позволило ему на какое-то время немного увеличить дистанцию.

Предчувствия не подвели Глана. Длинный, как кишечник морского левиафана, коридор неожиданно резко оборвался, и Охотника будто вынесло в небольшое по размерам помещение. И (о чудо!) в самом центре комнаты он увидел чашу «каменного цветка» стационарного телепорта. Но самое главное – лепестки отдаленно напоминающего по форме водяную лилию цветка не были серым мертвым камнем, а источали розоватое сияние. Сей факт однозначно указывал на то, что врата готовы немедленно принять путешественника и перенести его к одному из многих десятков точно таких же каменных цветков, разбросанных по всему благословенному Хаттану.

Кто и когда построил столь удобную транспортную систему, до сих пор остается загадкой для обитателей данного Мира. В наши дни от некогда весьма разветвленной сети остались лишь жалкие крохи – всего-то несколько дюжин работоспособных телепортов. За долгие тысячелетия современной цивилизации люди и прочие народы Хаттана очень хорошо умели разрушать, но создавать что-либо подобное так и не научились.

Справедливости ради следует отметить, что и маги людей, и эльфийские друиды, и мастера-маги гномов, не исключая оркских колдунов и шаманов болотного народа – гоблинов, во все времена стремились разгадать принцип действия столь замечательных телепортационных устройств. Но все их усилия были тщетны, ибо современная наука не достигла необходимого уровня знаний о строении вещества и структурных составляющих пространства и времени. Вообще-то кое-кому из чародеев в результате подобных исследований исключительно сомнительными методами магического тыка все-таки удалось создать ряд трансцендентных формул, позволяющих мгновенно перемещаться в пространстве. Однако все эти заклинания не отличались стабильностью и время от времени давали разного рода сбои, которые заканчивались либо гибелью незадачливых путешественников, либо их бесследным исчезновением.

Таким образом, единственным абсолютно надежным средством сообщения подобного рода до сих пор остается транспортная сеть, созданная в незапамятные времена представителями некой неведомой цивилизации, то ли обитавшей на этой планете, то ли использовавшей Хаттан в каких-то своих целях.

Надежная – да, но говорить о ее общедоступности было бы смешно. Каждый из таких «цветков» принадлежит либо частному лицу, либо государству, на территории которого расположены врата, и, соответственно, приносит немалый доход своему владельцу. Иными словами, мгновенные путешествия – удовольствие не из дешевых и по карману лишь весьма обеспеченным гражданам, а все прочие обитатели этого мира предпочитают обходиться более или менее доступными средствами передвижения или вовсе собственными ногами.

Хвала Единому, что обнаруженные Гланом врата были практически готовы для мгновенного переноса. Не сбавляя скорости, он подбежал к чаше цветка и ловко перемахнул тройной ряд каменных лепестков, каждый из которых примерно в два локтя высотой. Оказавшись в центре телепортационного устройства, он на мгновение зажмурился, рисуя перед мысленным взором изображение точно такого же каменного цветка, расположенного в Драконьих горах в пяти милях от гномьего поселения Харад Дур. После того как яркая картинка возникла перед его взором, он отдал мысленный приказ начать телепортацию.

В тот же момент под его ногами негромко зажужжало. Поскольку юноше приходилось неоднократно пользоваться этим видом транспорта, он был твердо уверен в том, что неведомые механизмы уже начали скрытую подготовку к переносу его драгоценного тела в заданную точку. Широко раскрыв глаза, он успел увидеть, как в пещеру ворвался нескончаемый поток кошмарных созданий. Охотник даже умудрился поприветствовать своих преследователей крайне неприличным жестом. Вскоре картина окружающего мира начала меркнуть перед его глазами, и на какой-то краткий миг наш герой полностью растворился в плавном потоке пространства и времени, чтобы вновь возникнуть в другом, совершенно безопасном месте.

Глава 2

Мэтр Захри, Магистр ордена Огненной Чаши, он же архимаг Комплексной Магии, а также Исполнительный Секретарь Верховного Совета Дарклана, Главный Хранитель Огненной Чаши и прочая, прочая, прочая, как обычно, допоздна засиделся над бумагами в своем рабочем кабинете, некогда бывшем кабинете покойного императора Дарклана. Отчеты, сметы, проекты, доносы – это лишь малая часть от того, что отфильтровывает служба канцелярии, и все равно отнимает уйму драгоценного времени.

Наконец последняя закорючка была поставлена, и мэтр Захри позволил себе посмотреть на циферблат массивных напольных часов, стоящих в дальнем углу у стенки. По его приказу часовщик демонтировал механизм боя, и вот уже на протяжении двадцати двух лет они не беспокоят нового хозяина ежечасными напоминаниями о фатальной скоротечности всего сущего. Половина второго ночи. Архимаг удовлетворенно улыбнулся – сегодня он управился с бумажной рутиной куда раньше обычного.

Сплетя пальцы рук, Магистр привстал и сладко потянулся до легкого хруста в суставах. Затем несколько раз прошелся взад-вперед по полутемному, озаряемому лишь светом настольной лампы кабинету. Несмотря на высокий пост и приличный возраст Захри, язык вряд ли бы повернулся назвать его стариком. Впрочем, что такое для чародея сто двадцать – пора духовного становления и возмужания, ведь впереди еще очень и очень долгая жизнь без телесных недугов, духовной деградации личности и прочих неприятных симптомов, присущих большинству пожилых людей. Одно огорчало чародея – для духовного становления практически не остается времени, все отбирает возня с бумагами.

Прекратив расхаживать по кабинету, мэтр Захри подошел к широко распахнутому окну и с высоты пятого этажа посмотрел на спящий Бааль-Даар. «Спящий», конечно же, сказано с преогромной натяжкой, ибо активная жизнь города не прерывается ни на мгновение, ни днем, ни ночью. Круглосуточно работают практически все публичные заведения, принося в государственную казну немалые средства. К причалам порта постоянно подходят под разгрузку и погрузку суда со всех концов света. В Дарклан везут знаменитые ведийские ткани, хайятские благовония и вина, хеттские лекарственные травы и готовые эликсиры тамошних целителей, фрукты из Ферузы, свежие и в сушеном виде, а также многое-многое другое – всего и не перечислишь. Уходят корабли из Бааль-Даара также не с пустыми трюмами: черная, как ночь, и густая, как оливковое масло, нефть или прозрачный, как слеза младенца, горючий керосин, лучшая на всем Хаттане пшеница твердых сортов из Восточного Заполья, сыры отменного качества, грубые и тонкие шерстяные ткани, холодное и огнестрельное оружие гномьей работы, а также изготовленные ими же доспехи на любой вкус и карман, драгоценные металлы и камни, добываемые гномами в Драконьих горах, и искусные поделки из них – вот лишь небольшой перечень того, чем славятся здешние места.

Стоит также отметить, что развитию торговли в немалой степени способствовало строительство подгорным кланом Рунгвальд железнодорожной магистрали от Южных Драконьих гор до самой столицы Дарклана. Ушлые карлики исправно вносят в государственную казну плату за аренду земли, по которой проходит данная дорога, однако ж и дерут за транспортные услуги три шкуры. Мэтр Захри криво усмехнулся, вспомнив неудачную попытку национализации железной дороги. Гномы не стали обращаться в судебные инстанции для защиты попранных прав. Они подогнали к Декайе, небольшому приграничному городку, расположенному неподалеку от Драконьих гор, бронепоезд и в ультимативной форме попросили жителей покинуть его пределы. После того как данное требование было выполнено, подгорные карлики с помощью своих орудий и пулеметательных машин сровняли город с землей. Пострадавшим жителям хитроумные гномы выплатили денежные компенсации. Однако предупредили, что в случае дальнейших попыток незаконного покусительства на собственность клана подгонят бронепоезд к стенам Бааль-Даара, и в этом случае пострадавшие не получат от них бронзовой шулейки[2]. Конечно же, маги попытались оказать давление на карликов. Однако крупные калибры пушек и скорострельные пулеметатели оказались намного эффективнее огненных шаров, молний и прочей боевой магистики. А вооруженное аркебузами и картечницами республиканское воинство трусливо бежало с поля боя при первых разрывах артиллерийских фугасов, оставив врагу в качестве трофеев все свое примитивное вооружение…

Неожиданно мысли архимага потекли в совершенно ином направлении. Перед его глазами встала картина более чем двадцатилетней давности. Горящий город, мечущиеся среди языков пламени фигуры людей и домашних животных, идущие на штурм дворца вооруженные дворяне. Уничтожение города тогда не входило в планы мятежных магов, но восстание высокородных, несмотря на то что многие представители самых знатных родов являлись адептами Огненной Чаши, было чревато всеобщей смутой, грозившей поставить тщательно подготовленный план захвата власти под большой знак вопроса. Отчасти тут вина самих чародеев, поскольку каждый дворянин в десятилетнем возрасте получает магическую «прививку», обеспечивающую правящей династии абсолютную преданность с его стороны. Сам Ламбар Мудрый в свое время ввел данную процедуру, опасаясь заговоров придворной знати. Если бы подбиваемая дворянами чернь двинула тогда к дворцу, адептов Огненной Чаши попросту передавили бы, как тараканов. Так что вовремя подброшенная кем-то из братьев идея поджечь город сработала на все сто. Жаль, что имя этого гения не сохранилось в орденских анналах.

Спустя несколько суток напуганные жители начали возвращаться в основательно разоренный Бааль-Даар, а уже через пару лет, подобно легендарной птице феникс, город поднялся из пепелища и стал краше прежнего.

Если с захватом столицы все прошло более или менее гладко, то в провинции какое-то время бушевало пламя гражданской войны. Проклятые дворянчики и прочие монархисты попытались реставрировать императорскую власть. Но не тут-то было. Зря, что ли, маги в свое время основательно потрудились при дворе Ламбара Двенадцатого? Благодаря их стараниям были расформированы наиболее дееспособные, прошедшие огонь и воду легионы. Захри и прочим адептам Огненной Чаши удалось убедить монарха в нецелесообразности содержания в мирное время огромного числа дармоедов. В результате недальновидный император собственным указом выбил прочнейшую опору из-под своего хилого седалища, распустив лучшую в Рагуне, а вполне возможно, на всем Хаттане армию. Оскорбленные до глубины души офицеры и рядовые бойцы десятками и сотнями отправлялись в сопредельные державы, где их охотно принимали на службу более предусмотрительные правители.

После двух лет кровопролитной гражданской междоусобицы и многочисленных интервенций со стороны соседей магам все-таки удалось установить контроль над большей частью бывшей империи Дарклан. Кое-чем пришлось, конечно, пожертвовать: жадные до чужого бароны Заполья отхватили приличный кусок территории на северо-западе, а пройдошливые бактрийцы аннексировали две не самые бедные провинции на востоке страны.

Вот где магам пригодилось бы регулярное войско, но, как выше упоминалось, отборные легионы переметнулись на службу все тем же независимым баронам и пополнили ряды многочисленных легионов Бактри. На беду нерадивых революционеров, хранилища Имперского Казначейства были странным образом опустошены во время приснопамятного ночного пожара, а с ними и дворцовая сокровищница. Поэтому нанять профессиональных солдат оказалось не на что. Пришлось в срочном порядке сколачивать «добровольную народную армию» и под бдительным присмотром боевых магов посылать необученных и необстрелянных ребят на верную гибель.

Магистра тогда очень огорчало абсолютное непонимание и вопиющее неприятие большинством граждан Дарклана священных идей революции и их упорное нежелание добровольно помогать новой власти. Помогать, разумеется, материально. Крестьяне прятали продукты своего труда, не желая взамен реального товара получать сомнительные расписки. Фабриканты, заводчики и прочие мироеды отказывались отпускать свою продукцию на нужды армии и гражданского населения в долг. Пришлось объявить всеобщую национализацию. Сказано – сделано, землю и все, что на ней находится, объявили общенародной собственностью. На промышленные предприятия и вновь организованные сельхозкооперативы были направлены самые проверенные и верные делу революции братья с целью осуществления руководства на местах.

Благодаря предпринятым мерам жизнь в Дарклане начала постепенно налаживаться. Бедная, полуголодная, но все-таки жизнь. Земля теперь родила в два, а то и в три раза хуже, чем в прежние годы, поскольку вместо того, чтобы выполнять свои прямые обязанности – помогать (разумеется, небескорыстно) людям, все поголовно маги ввязались в политическую борьбу. То же самое касалось и промышленности, она не производила и половины того, что выдавала при ненавистном самодержавии. Со временем от идеи тотальной национализации пришлось частично отказаться. Предприимчивому люду разрешили обогащаться, разумеется, под строгим и неусыпным контролем магов. Итак, было достигнуто самое главное – власть ордена выстояла, окрепла и получила если не всенародную, то во всяком случае достаточно широкую поддержку населения, ибо среди обычных граждан нашлось немало желающих послужить ей верой и правдой.

Мэтр Захри был не настолько глуп, чтобы не понимать, что большинство из примкнувших к новой власти – откровенные подлецы, на худой конец – слепые идеалисты. Однако он рассчитывал со временем хорошенько проредить их ряды, как пять лет назад он уничтожил все свое ближайшее окружение. Жалко, конечно, соратников, но когда кругом такая орава завистников, считающих себя откровенно обделенными почетом и регалиями, – жди беды. А лучше не ждать и все решить одним махом. Именно так он и поступил: перессорил бывших друзей-товарищей и какое-то время наблюдал, как те, словно пауки в банке, едва ли не в прямом смысле поедают друг друга, а потом отправил выживших на очередной виток перерождений. Красиво получилось. Показательные суды над вредителями, ренегатами и шпионами лишь укрепили доверие народа к новому верховному вождю, вознесли его в глазах обывателей до уровня живого бога, оплота законности и справедливости.

Вполне естественно, что и в самом народе наличествовали разброд и всяческие шатания. Для искоренения скверны уже в первые месяцы правления ордена была организована тайная служба, подчинявшаяся непосредственно Магистру. Десятки тысяч хорошо подготовленных специалистов шныряли по всему Дарклану. И горе тому, кто по злому умыслу или скудоумию ляпнет что-нибудь не так. Многочисленные галеры военного и торгового флота республики постоянно нуждались в пополнении свежими гребцами взамен заболевших или умерших от непосильного труда, бескормицы и плохого содержания. В каменоломнях и на строительстве приграничных оборонных сооружений также существовал постоянный спрос на дармовую рабочую силу.

Но главной угрозой для молодой республики все-таки были алчные соседи. К великому сожалению, благое начинание адептов Огненной Чаши не было поддержано ни одним из магических орденов Хаттана. Все призывы к братьям из орденов Ледяного Меча, Благословенного Ветра, Темного Зверя и всем прочим братствам объединить усилия в праведной борьбе за всеобщее равноправие остались гласом вопиющего в пустыне. Более того, дабы реабилитироваться перед своими хозяевами за якобы провинившихся братьев-магов из ордена Огненной Чаши, эти псы приняли участие в интервенции против Дарклана. Лишь благодаря этим недоноскам пришлось пойти на существенные территориальные уступки. Ну, ничего, очень скоро все обернется по-другому…

Легкий стук в дверь прервал сокровенные мысли мэтра Захри. Маг вздрогнул, бросил взгляд на дверь и громко произнес:

– Входи, Фаррук!

Дверь кабинета распахнулась, и на пороге появился личный секретарь Магистра, молодой человек лет двадцати с небольшим. В правой руке юноша держал обтянутую кожей папку стандартного образца.

– Простите, ваша милость, – смущенным голосом обратился Фаррук к мэтру Захри, – но только что пришли вести из Гномьего Удела. Вы сами просили докладывать обо всем, что касается клана Рунгвальд…

Действительно, платные осведомители из числа гномов (это только в волшебных сказках все бородачи благородны и неподкупны) уже докладывали о возне клана Рунгвальд вокруг давным-давно заброшенного, но все еще вполне перспективного рудника. Сама подземная выработка мало интересовала магов ордена Огненной Чаши. Хотя лет десять назад туда была отправлена научная экспедиция с целью выяснения причин, заставивших практичных карликов покинуть данный рудник. Вполне естественно, что означенное мероприятие носило секретный характер. Группе боевых магов, каждый не ниже мастера, удалось втайне от вездесущих гномов проникнуть в катакомбы и без особого труда добраться до восьмого яруса подземных галерей. А дальше случился сущий кошмар: сначала на них навалилась местная фауна, затем к зверушкам из плоти и крови присоединилась всякая нежить, а также эктоплазменная и астральная нечисть. С этой напастью им худо-бедно удалось справиться, но вот когда они добрались до гномьих захоронений, приключилось что-то весьма страшное. В результате из двадцати пяти человек наверх выбрался всего один, да и тот не маг, а всего лишь Охотник из группы сопровождения. Под землю он отправлялся цветущим тридцатипятилетним мужчиной, а на поверхность выбрался седым изможденным стариком с основательно замутненным рассудком. К тому же организм несчастного был фатально отравлен продуктами эктоплазменного распада. Несмотря на все старания магов-врачевателей, он очень скоро умер. Однако перед тем, как отправиться на следующий круг перерождения, Охотник пришел в сознание и рассказал об охраняющих подземелья страшных демонах, против которых бессильны пули, бомбы и даже самые убойные заклинания магов. Этому человеку удалось выбраться на поверхность лишь потому, что он вовремя сообразил – с этими тварями шутки плохи, и, не дожидаясь, пока те до него доберутся, со всей возможной скоростью рванул прочь от смертельно опасного места. Каким образом в одиночку ему удалось преодолеть долгие версты и выбраться из катакомб и где он умудрился подцепить эктоплазменную заразу, так и осталось навеки тайной.

Таким образом, самое главное маги ордена выяснили: тысячелетия назад в одной из гномьих золотоносных шахт завелось нечто ужасное, заставившее хозяев спешно покинуть подземелья, а также то, что это нечто до сих пор не рассосалось, а продолжает надежно охранять заброшенные гномьи выработки от непрошеных визитеров. Бесполезная, по большому счету, информация, поскольку шансы обуздать таящуюся в катакомбах тварь и натравить ее на каких-нибудь извечных недругов Дарклана были равны нулю. Вполне возможно, что методы укрощения демона все-таки существовали, но заниматься сомнительными, к тому же крайне опасными изысканиями руководство ордена категорически запретило. Результаты провальной экспедиции тщательно зафиксировали и отправили на бессрочное хранение в дальние архивы.

Однако через десяток лет гномы сами косвенно напомнили о той печальной экспедиции. Точнее, это были платные осведомители из числа горных карликов, завербованные в свое время службой внешней разведки ордена Огненной Чаши. Сначала поступила информация о некоем артефакте, хранящемся в заброшенном руднике. Данный артефакт был нужен гномам до такой степени, что бородатые скупердяи обещали выложить за него аж две тысячи золотых франгов. Пять пудов чистого золота – сумма астрономическая. С такими деньжищами любой житель Хаттана мог бы купить уютный домик где-нибудь на берегу ласкового теплого моря и до конца дней своих вести спокойную жизнь вполне обеспеченного рантье.

Поначалу на полученную информацию не обратили должного внимания – мало ли на какие причуды способно племя подгорных карликов. Ну, приспичило достать из-под земли какой-то перстень Талана, флаг им в руки и большую гномью литавру на объемистое брюхо. Информацию хотели замариновать в одном из дальних закоулков, и без того заваленных всякой ерундой орденских архивов.

По какому-то счастливому стечению обстоятельств папка с докладом попала на глаза молодому, но весьма перспективному и очень амбициозному сотруднику. Ему не было известно о той давней неудачной экспедиции в недра Драконьих гор, но цепкий взгляд юноши царапнуло предлагаемое гномами баснословное вознаграждение за какой-то неведомый артефакт. Дело в том, что по долгу службы этот сотрудник немало общался с представителями именно подгорного народа и, зная их феноменальную жадность, сделал правильный вывод о том, что перстень Талана для гномов вещица архиважная. А что гному хорошо – может вполне пригодиться и ордену Огненной Чаши.

Не теряя времени, молодой человек затребовал из архива все документы, имеющие отношение к ничем не примечательной давно заброшенной горной выработке, и вот тут-то он выяснил кое-какие интересные подробности десятилетней давности. Свести полученные данные воедино было для него все равно, что сложить пару двоек или же их перемножить. Вне всяких сомнений, гномы охотились за каким-то боевым артефактом, позволяющим контролировать затаившееся в глубине горы Зло. Вряд ли посконные бородачи, панически страшащиеся всякой магической жути, станут использовать силу перстня по назначению – у них и без этого хватает разных убойных штучек, но в умелых руках магов Огненной Чаши этот перстенек мог бы стать весьма весомым аргументом в разрешении внутри– и внешнеполитических конфликтов.

И тут сообразительный чиновник понял: это тот самый счастливый случай, что выпадает людям, может быть, единственный раз в жизни, и упустить шанс уцепиться за хвост пресловутой Синей Птицы он не имеет права. Изложив собственные выводы на бумаге, он не отправил отчет на стол вышестоящему начальнику, а самолично заявился в приемную Магистра и в ультимативной форме потребовал аудиенции, мол, вопрос государственной безопасности.

Его приняли, выслушали и оценили усердие. После продолжительной беседы с Исполнительным Секретарем Верховного Совета Дарклана его тут же существенно повысили в должности. Однако от дальнейшего ведения данного дела отстранили, поскольку этим занялись специалисты из тайной канцелярии, подчиняющейся непосредственно Магистру.

Это случилось чуть больше месяца назад, и, откровенно говоря, мэтр Захри успел основательно подзабыть и о заброшенной шахте в Южных Драконьих горах, и о таящихся там чудовищах, а также о загадочном гномьем артефакте. И вот теперь в этой темной истории что-то начало проясняться.

– Рассказывай, Фаррук, что там у тебя за вести? – Магистр нарочито небрежно махнул ладошкой, мол, расслабься, юноша, официальный рабочий день уже давно закончился.

Молодой человек тут же выполнил указание своего патрона – ослабил одну ногу (выражаясь военным языком, встал по стойке «вольно»), развернул папку, поднес к глазам и уже начал было зачитывать содержание одного из вложенных в нее документов. Но Магистр скривился, будто увидел дохлую крысу в кастрюле с супом, и, бесцеремонно оборвав секретаря на полуслове, потребовал, чтобы тот пересказал все своими словами.

– Начальник тайной канцелярии пишет, что акция гномов клана Рунгвальд по изъятию известного вам артефакта частично осуществлена…

– Что значит это твое «частично», Фаррук? – вновь перебил секретаря мэтр Захри.

– Это означает, ваша магическая милость, что Охотник, принявший заказ гномов, вернулся из подземелий в полном здравии и трезвой памяти, вот только никакого перстня у него не оказалось. Хотя сам Охотник клянется всеми богами Хаттана, что перед тем, как телепортироваться из пещеры прямиком в Гномий Удел, перстень находился при нем…

– Погоди тарахтеть, как гномий пулеметатель! – громко воскликнул архимаг. – Ты когда-нибудь научишься строить логически завершенные речевые конструкции, или мне самому всю оставшуюся жизнь придется разгребать кашу в твоей голове?

На что секретарь обиженно пробормотал, впрочем, не так уж и громко:

– Так я и прошу ваше магичество перевести меня в действующую армию, например в Заполье на границу с баронствами.

Их магичество не страдало тугоухостью и услышало недовольное бормотание подчиненного.

– Ага, чтобы ты, безмозглый дурень, на второй день остался без башки?! Похвально, конечно, что не все выпускники Академии стремятся осесть в столице, чтобы в компании похотливых шлюх отчаянно сражаться с несметными ратями игристого хаятского. Но что я в случае твоей безвременной гибели скажу твоему папаше – славному Кипелиусу, после того как моя душа распрощается с бренной оболочкой и воспарит в горние выси? «Прости, друг, не выполнил клятвы, данной тебе перед тем, как ты отошел в мир иной, пав от злодейской руки роялиста, не сохранил твоего сына», – ты считаешь, что именно это я должен буду ему сказать? И что он мне ответит? Не знаешь? А я-то прекрасно помню вздорный характер твоего батюшки и его костлявые, но довольно крепкие кулаки…

– Но мэтр Захри! – горячо зачастил Фаррук, принимая шутливый тон своего патрона. – Папа давным-давно возродился в теле какого-нибудь благопристойного гражданина, и ваша загробная встреча с ним отменяется. Даже если он там и подзадержался, я попаду туда раньше вас и смогу уладить все связанные с моей гибелью проблемы еще до вашего прибытия. Отпустите, мастер, душно мне здесь бумаженции с одного края стола на другой перекладывать.

– И не мечтай, глупец! – пафосно воскликнул архимаг. – Вот дослужишься до полковника, обрастешь брюшком, парочкой двойных подбородков и кучей горластых пострелов, тогда можно будет и подумать о твоем переводе в действующую армию, чтобы побыстрее, значит, в генералы. А пока наслаждайся жизнью: пей игристое, дергай за сиськи столичных девок, а между делом перенимай мудрость доброго дядюшки Захри и учись, учись и еще раз учись, как завещал единственному своему сыну твой велемудрый папенька и мой единственный друг мэтр Беранье, коему я доверял более, нежели доверяю самому себе. А если надоело, как ты говоришь, «бумаженции перекладывать», отправляйся-ка на месячишко в Лакрису к мэтру Бастиану. Пора тебе, мой воинственный друг, готовиться к сдаче минимума на звание мастера – служба-службой, а профессиональный рост… Короче, ты меня понял?

– Слушаюсь, ваша магическая милость! – значительно повеселевшим голосом гаркнул юноша.

Вне всякого сомнения, его несказанно обрадовала возможность провести целый месяц на свежем (в прямом и переносном смысле) воздухе в компании действующих боевых магов вдали от суетной столицы, но самое главное, в стороне от маловразумительной для прямого, как древко полкового знамени, юноши политической толчеи. В начале его карьеры личного секретаря главы ордена к нему неоднократно подкатывали со всякими заманчивыми предложениями представители то одной, то другой внутриполитической фракции. Но юному штаб-адъютанту хватило ума и выдержки держаться в стороне от всей этой свары.

– Кстати, мой мальчик, – мэтр Захри с хитринкой посмотрел на своего протеже, затем подошел к сейфу, распахнул тяжелую дверцу и что-то достал оттуда. – Через три дня нашей великой революции исполняется двадцать два, если не ошибаюсь, ты у нас на несколько дней постарше будешь, поэтому, – голос Магистра приобрел оттенок официозности, – позволь в связи с этим вручить тебе орден Республики четвертой степени.

После этих слов он продемонстрировал юноше находившуюся в его руке обтянутую атласом коробочку и неуловимым движением фокусника снял крышку. На черном бархатном дне коробочки лежал скромный на вид темно-синий с золотой окантовкой и со стилизованной четверкой на белом круге в центре нагрудный крест. Затем мэтр Захри подошел к остолбеневшему от неожиданности юноше и нарочито небрежно сунул коробочку ему в руки.

– Дырочку дома проколешь. Жаль, ни Кипелиус, ни Дайана не дожили до этого светлого дня. – И, тяжело вздохнув, горько добавил: – Знал бы ты, мой мальчик, как мне их не хватает. – Однако очень скоро архимаг как ни в чем не бывало вновь вернулся к делам насущным: – Итак, штаб-адъютант, если мне не показалось, ты сказал, что в экспедиции под землю принимал участие всего один-единственный Охотник.

– Так точно, мэтр, – утвердительно кивнул Фаррук, затем, немного поколебавшись, все-таки решился спросить: – Позвольте узнать, а что в этом такого удивительного?

Архимаг ничуть не рассердился на откровенно глупый вопрос подчиненного, лишь ухмыльнулся плотоядно и не без ехидцы в голосе ответил:

– Да будет тебе известно, мой любознательный друг, что десять лет назад по моему распоряжению именно в эти катакомбы была направлена тщательно подготовленная экспедиция, состоявшая из двадцати опытных магов и десятка лучших Охотников. И веришь или нет, вернулся всего лишь один Охотник, да и тот в состоянии полного умственного помутнения. Так что, Фаррук, человек, сумевший в одиночку прогуляться по тамошним подземельям и после этого вернуться живым и здоровым, сам по себе есть уникальное явление или, если угодно, мощный инструмент, который при грамотном подходе можно и нужно использовать во благо нашего общего дела. Теперь тебе что-нибудь понятно?

– Понятно, ваша магическая милость, но… – начал было штаб-адъютант, но архимаг взмахом руки его прервал и не терпящим возражения голосом приказал:

– Сейчас отправляйся домой, несколько дней отдыха тебе не помешают, а сразу же после празднеств поедешь в Лакрису. Мой горячий привет мэтру Бастиану. И пусть он все жилы из тебя вытянет и мозги в кисель превратит, но через месяц ты должен быть готов к сдаче минимума. Обрати особое внимание на индивидуальную оборону: приемы защиты от магических и обычных атак, распознавание ядов, магопсихология и прочие премудрости. – Затем как бы невпопад задумчиво произнес: – Чует мое сердце, не к добру вся эта суета вокруг гномьего артефакта… – Но в следующий момент Магистр вновь обратился к замершему посреди кабинета Фарруку: – Короче, папку с бумагами ко мне на стол и немедленно проваливай с глаз моих долой. Командировочные и сопроводительные документы завтра тебе доставит вестовой. Ну, кажется, все. Удачи, мой мальчик! – Мэтр Захри проводил, пожалуй, несколько показушным отеческим взглядом ладную фигуру боевого мага.

После того как дверь за юношей захлопнулась, он подошел к своему бюро, взял в руки папку и начал быстро перелистывать документы, в ней хранящиеся. Ко всем прочим своим многочисленным достоинствам архимаг обладал абсолютной зрительной памятью, и одного взгляда ему хватало для того, чтобы запомнить даже самый заковыристый текст или сложное изображение во всех мельчайших деталях.

Пролистав содержимое папки, он небрежно метнул ее обратно на стол, а сам вернулся к настежь распахнутому окну. К этому времени на небосводе успели появиться оба естественных спутника Хаттана: Хэш и Фести. Фести преодолел около четверти пути до своего апогея. Хэш едва приступил к нескончаемому преследованию небесного собрата и еще только выползал громадным оранжевым кругом из искрящегося и переливающегося океана. Мэтр Захри поневоле залюбовался длинной и весьма эффектной на темной морской поверхности лунной дорожкой. При всей своей прагматичности, граничащей с откровенным цинизмом, в глубине души этот человек был поэтом и умел в полной мере оценить непередаваемую красоту подобных мгновений. Через пару минут все поменяется. Конечно же, будет красиво, но иначе – не как теперь.

Вдоволь налюбовавшись сакральным зрелищем восхода небесного светила, глава ордена Огненной Чаши отошел от окна и вернулся к своему рабочему столу. Взял в руки принесенную Фарруком папку и еще раз внимательно просмотрел все бумаги. Затем откинулся на спинку кресла, плотно зажмурил веки и еле слышно пробормотал:

– Глан эр-Энкин, двадцать два года, между прочим, ровесник Фаррука. Охотник с пятилетним стажем. Положение во внутренней иерархии Братства Вольных Охотников – Одинокий Барс… А вот это уже интересно! Насколько мне известно, не каждый член братства удостаивается подобной чести, а тут вроде бы совсем еще сопливый пацан и уже Одинокий Барс. Нужно будет как можно больше узнать об этом самом Охотнике, таких счастливчиков раз-два и обчелся на всем необъятном Хаттане.

Сам не ведая того, произнеся «счастливчик», Магистр угадал второе имя Глана, коим юношу чаще всего и называли его многочисленные друзья-товарищи.

Мэтр Захри наконец прервал свой негромкий монолог, открыл глаза и привычным жестом потянулся к кнопке звонка вызова секретаря. Однако, вспомнив о том, что не далее, как четверть часа назад, лично отправил его отдыхать, вновь откинулся на мягкую спинку кресла.

«Ладно, – подумал он, – завтра прикажу собрать на Охотника самое полное досье. Сдается мне, что этот мальчик еще сослужит ордену и республике великую службу».

Вообще-то взаимоотношения Вольного Братства с магами и законными властями были неоднозначными. С одной стороны, Охотники делали благое дело – освобождали от всякой нечисти ареал обитания разумных рас. Там, где зачастую пасовал опытный маг, вооруженный всякими хитроумными штучками Охотник лихо управлялся как с обычным плотоядным зверьем, так и с ужасными порождениями трансцендентного свойства. С другой стороны, для них не существовало границ, что не могло не беспокоить подозрительных чиновников всех мастей. «А вдруг все Охотнички соберутся в нашем царстве-государстве? – рассуждали они. – Да как зададут всем перца, да свергнут правящий режим и установят свою охотничью вольницу? Что с нами, сирыми, станет, кем мы тогда будем править?» Мысли подобного рода посещали мудрые головы власть имущих с завидным постоянством, несмотря на то что за тысячи лет своего существования ни один из членов Братства Охотников не принял участия ни в одной из бесчисленных политических разборок. Маги смотрели на Вольное Братство свысока, мол, гусь свинье не товарищ, хотя время от времени вынуждены были обращаться к Охотникам за помощью, при этом старались широко не афишировать столь сомнительные, по их глубокому убеждению, связи.

Что же касается самих членов Братства Охотников, им было глубоко наплевать на опасения чиновничества и снобизм магов, они делают свое дело, имеют за это определенное материальное вознаграждение и колесят беспрепятственно по всему Хаттану – сам грозный Вельх им не указ. А ежели какая сявка вякнет с высокого насеста супротив братства, так они парни не гордые, тут же сворачивают манатки, мол, разбирайтесь со своими проблемами сами. Справедливости ради стоит отметить, что местные власти пытались разобраться с нечистью собственными силами, правда, ничего хорошего из этого обычно не получалось. Объявится в окрестностях какая тварь зубастая противная, начнет скот да младенцев губить, хлебные поля вытаптывать или того хуже – страшный мор своим мерзким дыханием насылать. Навалятся на нее всем миром, изведут, невзирая на людские потери. Ан глядь, через седмицу-другую не одна, а уже несколько таких бестий в округе шастают. Вот и приходится самонадеянным гражданам, смиряя спесь, идти на поклон к профессионалам, ибо профессионал тем и отличается от дилетанта, что искореняет причину проблемы, а не ее внешние проявления.

В отличие от прочих своих коллег мэтр Захри не был тупоголовым снобом и реально представлял потенциальную силу Братства Вольных Охотников, а также пользу для общества, ими приносимую. Несмотря на ропот некоторых особенно ретивых соратников, дескать, шастают повсюду, крамолу из-за рубежа тащат и вообще развращают народишко вольномыслием и наплевательским отношением к законам, он не запрещал деятельность Братства на территории Дарклана. Более того, не препятствовал набору рекрутов в их ряды из числа своих подданных.

Да, да, да, именно своими подданными мэтр Захри считал граждан Дарклана, возомнив себя со временем императором, основателем новой правящей династии. По большому счету, вся эта революционная каша заваривалась им с большим прицелом на будущее. Это лишь идеалисты, вроде Кипелиуса и прочих его соратников, считали, что революции совершаются во благо угнетенной части населения. Близорукие глупцы! Хорошо, что его друг погиб от шальной пули в ту достопамятную ночь при штурме дворянами императорского дворца, в противном случае во время Великой Чистки этот пламенный революционер непременно оказался бы в списках врагов народа со всеми вытекающими из этого факта последствиями.

Мэтр Захри взял в руки перо и лист бумаги и со свойственной ему педантичностью подготовил список необходимых для работы документов. Имя Глан эр-Энкин он вывел особенно крупными буквами и дважды подчеркнул. Это означало, что с утра весь секретариат станет землю рыть собственными носами, но к двум часам дня все, что есть в архивах касательно данной персоны, будет лежать на столе главы ордена Огненной Чаши.

Просмотрев внимательно еще раз весь список, мэтр Захри удовлетворенно хмыкнул. Затем он положил лист на стол, для верности придавив его тяжелым пресс-папье. Покончив с делами, поднялся с кресла и направился к двери. Выйдя из кабинета, он не отправился, как обычно, в свои покои, а решил прогуляться по ночному замку, а заодно навестить мэтра Вульфиуса, главного специалиста по спиритуальной магии и демонологии. Это был глубокий старик с полным набором странностей и причуд, свойственных пожилым людям. Помимо изыскательской деятельности доктор Вульфиус вел в Академии курс прикладной демонологии.

Стоит отметить, что, несмотря на безграничную любовь студентов к пожилому чародею, иначе как Полоумным Профессором за глаза его никто из них не называл. Мэтр Захри и сам, будучи студентом, посещал лекции Полоумного Профессора, где имел возможность наблюдать эффектные демонстрации вызова из иных планов бытия разнообразнейших демонических сущностей. Ох, и попадало тогда профессору от начальства за его рискованные эксперименты! Впрочем, зная его неугомонный характер, несложно догадаться, что наверняка перепадает и сейчас.

Полгода назад Магистр поручил ему разузнать кое-что касаемо Да́ниса. Старик как-то обмолвился при встрече, что «нарыл что-то интересненькое», но архимагу все было недосуг. Сегодня он закончил дела еще до того, как (выражаясь языком поэтов и влюбленных) благословенный Анар явит миру свой сияющий лик, и ничто не помешает ему застать мэтра Вульфиуса в его лаборатории. Магистр был прекрасно осведомлен, что древний чародей сейчас не спит, а беседует с виртуальным образом такого же полоумного профессора, вызванного им из какого-нибудь параллельного измерения. И наверняка тема данной беседы имеет сугубо полемический характер.

Усмехнувшись своим мыслям, мэтр Захри неторопливо побрел по широким коридорам бывшего императорского дворца. Зачарованные двери сами распахивались перед ним, а стоявшие на страже гвардейцы вытягивались по стойке «смирно», громко бряцая при этом оружием.

Глава 3

Яркий солнечный свет невыносимо резанул глаза. Пришлось прикрыть веки и дожидаться, когда пройдет резь. Однако столь незначительная мелочь ничуть не огорчила Глана. Важно то, что он сумел выбраться из проклятых катакомб в целости и сохранности. Правда, с полностью опустошенными магазинами и разряженными жезлами, но с кучей трофеев и, самое главное, с перстнем Талана.

Открыв глаза, он понял, что находится именно в том месте, куда собирался попасть, – неподалеку от одного из поселков клана Рунгвальд. Сам жив-здоров, и заветный перстень, вот он, родимый, на безымянном пальце правой руки, тускло серебрится в свете полуденного Анара. Осознание факта чудесного спасения пришло к Охотнику не сразу. Чувство радости сначала тоненькими ручейками начало проникать в душу молодого человека, а потом хлынуло все более расширяющимися бурными потоками, сметая внутренние перегородки и плотины этического свойства, зачастую препятствующие демонстрации внешних проявлений эмоционального состояния разумного существа. Выражаясь более простым языком, юноша громко и очень заразительно расхохотался, затем крепко и весьма заковыристо выругался, представив Вельха, Азуриэля вместе с ними всех прочих злых демонов в столь нетрадиционном виде, что будь в данный момент рядом с ним мастер Энкин, он непременно надрал бы уши богохульнику и святотатцу. Ловко выпрыгнув за пределы каменного цветка телепортационного устройства, он пустился в пляс, распевая во все свое луженое горло матерные частушки и не замечая при этом ничего вокруг себя.

Бесшабашное веселье Охотника, однако, было бесцеремонно прервано громким басовитым окриком:

– Эй, чокнутый, что это с тобой?!

Пришлось прервать огненную джигу, не доведя до логического завершения одно весьма замысловатое коленце. Глан замер и повернул голову в направлении источника звука. Сначала он увидел мрачный, как сама смерть, разверстый зев гномьего крупнокалиберного пулемеметателя, направленного на него со сторожевой вышки. Затем его глаза зафиксировали бородатую физиономию, принадлежавшую, несомненно, представителю подгорного народа. Именно этот гном и держал под прицелом своего грозного оружия нашего Охотника.

– С чего это ты, паря, так расплясался? – ощерился золотой фиксой бородач. – А может, у тебя какая болезь заразная? А может, тебя лучше сразу прикончить, чтоб ты нам… это… санитарный режим… того… не нарушал?

Несмотря на воинственный вид карлика и его мощное оружие, Глан ничуть не испугался, поскольку, хоть и не был ценителем гномьего юмора, всегда мог отличить, когда те шутят, а когда говорят серьезно. В данном случае изрядно умаявшийся на боевом посту часовой был несказанно рад появившейся возможности над кем-нибудь поизгаляться. Юноша в свою очередь широко заулыбался всеми тридцатью двумя зубами и громким голосом обратился к хохмачу:

– Эй, на вышке, кончай выпендреж! Живо поднимай трубу своей говорилки и докладывай начальнику караула, так, мол, и так, Глан Охотник вернулся! Пускай тот в свою очередь сообщит об этом кому положено, вообще-то лучше напрямки мастеру Ханку.

– Ух ты! – всплеснул руками бородач. – Никак и вправду Глан Счастливчик?!

Приглядевшись повнимательнее, юноша, в свою очередь, признал в часовом одного своего старого знакомого.

– Урзхад, широкая задница! – восторженно закричал Охотник. – С каких это пор честный гном так встречает своего старинного приятеля и собутыльника? Человек, можно сказать, едва избежал последующего перерождения, может быть, и вовсе чего-нибудь похуже, а тут в него пукалками тычут, в расход собираются пустить.

– Прости, брат, – извиняющимся тоном пробормотал побагровевший от стыда Урзхад. – Скукотища здесь, хоть волком вой. А тут смотрю, парнище, да еще при полном арсенале. Вот и решил малость поразвлечься.

На что Глан покачал головой и не без иронии в голосе заявил:

– Какой там арсенал? Все магазины расстрелял, ни одной гранаты не осталось, даже световухи и те пошли в дело. Еле выбрался из ваших гномьих катакомб. Мне б твою пулеметалку… – не доведя до конца начатую мысль, юноша махнул рукой. – Ладно, вечерком в «Удалом горняке» обо всем подробно поведаю, а сейчас сообщи-ка о моем появлении по инстанции.

После этих слов он подошел к запертым на замок ажурным кованым воротам, установленным в высоченном кирпичном заборе, окружавшем на всякий случай каменную чашу телепорта. Скинул с плеч мешок, бросил его небрежно прямо на землю, а рядом положил свою верную Волыну. Затем прилег на мягкую травку, водрузив голову на сплетенные пальцы рук.

После долгих блужданий по гномьим катакомбам насыщенный запахом трав и полевых цветов воздух казался юноше живительным бальзамом, а стрекот насекомых и доносящийся из близлежащей рощицы громкий птичий грай – жизнеутверждающей мелодией. Даже резкий голос Урзхада, беседующего с кем-то из вышестоящего начальства через трубку недавно изобретенного гномами устройства электрической проводной связи, вполне гармонично вписывался в окружающую симфонию звуков.

Вид синего бездонного неба и ослепительного Анара, щедро дарящего свое тепло и свет всему сущему, вызывали ощущение абсолютной защищенности и покоя. И юноша, сам не заметив как, погрузился в глубокую спокойную дрему, состоявшую сплошь из небесной сини, яркого света и ласкового солнечного тепла.

Однако долго спать ему не позволили. Со стороны стоящего неподалеку здания караульного помещения послышались громкие голоса. Глан поднял голову и увидел троих вооруженных автоматическими винтовками гномов, бодрым шагом приближающихся к воротам.

Во главе группы вышагивал невысокий даже по местным меркам тип. Вообще-то низкий рост вполне компенсировала его феноменальная ширина. К тому же густой, ниспадающей ниже пояса и тщательно заплетенной в дюжину косичек бородище мог бы позавидовать самый требовательный к собственной внешности сын подгорного народа. Наш герой не первый год вел дела с кланом Рунгвальд и столь колоритную личность не мог не знать.

– Ух ты! Никак сам лейтенант Беор сегодня службу несут?! – громко воскликнул Глан, не скрывая своей радости – с этим коротышкой он частенько сиживал в таверне, и за компанию они «урегулировали» не один бочонок пенистого гномьего эля.

После того как группа приблизилась к воротам, лейтенант, демонстративно игнорируя томящегося в замкнутом пространстве Охотника, извлек из кармана своих широченных портов ключ размером с приличный пистоль и вставил его в замочную скважину. Пока начальник караула возился с замком, двое его подчиненных, неожиданно для Глана, навели на него свои автоматические винтовки, всем своим воинственным видом давая понять, что готовы пустить оружие в ход, если тот начнет вести себя как-нибудь не так.

– Ну и ну! – озадаченно покачал головой молодой человек. – Значит, теперь так принято встречать гостей в клане Рунгвальд? Мало что мурыжат невесть сколько под замком, теперь еще и огнестрелы наставили на человека! – продолжал возмущаться Глан. – А тебе, Беор, должно быть стыдно: как пиво дуть за мой счет, ты тут как тут, а теперь напустил на себя вид, будто первый раз видишь старину Глана!

Наконец коротышка соизволил снизойти до ответа:

– Ты, паря, особливо не шебуршись. По нашим данным, Глан Охотник в настоящий момент находится в шахте глубоко под землей. Смекаешь, вьюнош?

– А кто же в таком случае я? – захлопал глазами «вьюнош».

При этом выглядел Глан до такой степени глупо, что даже суровые гномы из группы сопровождения и напряженно замерший за пулеметателем на своей вышке Узхад весело заулыбались. Лишь лейтенанту Беору удалось сохранить серьезную мину на своей бородатой физиономии.

– Во-во, человече, счас мы и займемся выяснением твоей личности. Ну-кося, встань прямо, опусти ручонки и смотри на дядюшку Беора.

После этих слов лейтенант извлек из кармана своих необъятных портов какую-то штуковину, по форме напоминающую лупу, коими пользуются часовых дел мастера. Ловко пристроив означенный прибор в правом глазу, Беор с некоторой опаской воззрился на юношу. При этом он карикатурно напоминал какого-нибудь вооруженного мелкоскопом алхимика-естествоиспытателя, пытающегося пересчитать количество ножек у ядовитой мокрицы – вроде бы интересно, но вдруг плюнет ядом, да прямо в око.

Осмотр занял довольно долгое время. Поначалу гном не рисковал приблизиться к Глану, соблюдая приличную дистанцию, ходил вокруг человека да приговаривал:

– Гм… гм… аура чистая… гм… вредоносных инклюзий не отмечается… гм… прекрасная подделка. Если бы я не был уверен в том, что Счастливчик сейчас в другом месте, мог бы вполне принять этого за него.

– Послушай, прохвессор! – Охотнику наконец надоели причитания возомнившего невесть что коротышки. – Может, все-таки ты меня поспрошаешь насчет чего-нибудь эдакого, известного только Счастливчику и тебе?

– Ага, экзаменацию, значица, предлагаешь устроить, – радостно заулыбался гном, при этом «лорнет» выпал из его глаза, благо шустрый коротышка успел подхватить его своими короткими, ручонками.

– Ну да, ваша бородатая милость, – саркастически ухмыльнулся Глан, вполне предугадывая характер будущих вопросов.

– Хорошо, – хитро ощерился Беор. – А скажи-ка мне, вьюнош, на каком стакане сломался Счастливчик во время нашей последней с ним пьянки в «Кайле и лопате»?

– Во-первых, – физиономия Глана расплылась едва ли не от уха до уха, – последняя наша с тобой пьянка была не в «Кайле и лопате» а в «Удалом горняке», а во-вторых, сломался не я, а твоя бородатая задница. Помнится, уговорили мы тогда с тобой три кварты «Огненной лавы» и пару бочонков орочьего темного.

– А чем закусывали? – Под давлением неопровержимых доказательных фактов физиономия коротышки скуксилась, словно от доброй порции яблочного уксуса. Он даже пожалел, что затронул столь щекотливую для своего гипертрофированного самолюбия тему. Но кто же мог ожидать, что пришлецу доподлинно ведомо все о той бесславной для лейтенанта вечеринке?

– Помнится, был поросенок, коего ты приговорил, считай, в одиночку, ну рыбка соленая и вяленая, кажись, форель, семга, желтопузик, шашлык из баранины, горшок бобов, каравай ржаного хлеба. А!.. икра еще была паюсная – не ахти какая, с тухлинкой, ты тогда еще одноглазому Ханцу едва не накостылял за «протухший продухт».

– Верно баешь, парнище, – одобрительно закивал Беор, – если бы не ты да этот хмырь Урзхад, – гном покачал своим пудовым кулачищем в сторону вышки и стоявшего на ней соплеменника, – досталось бы этому пройдохе на орехи…

На что истомившийся от долгого дежурства «хмырь» тут же подал голос с вышки:

– Скажи спасибо, что тя тада от душегубства уберегли. Икра хоть и действительно была малость с душком, но вполне съедобна, и неча было на кабатчика с кулачищами налетать. В морду кому дать по пьяни – оно оченно даже иногда пользительно бывает, а вот ежели кто находится при исполнении, значица, не трожь. А что скопытился именно ты и отрубился под столом, я есть тому первый свидетель, хорошо сам не заспорил с вами – алкашами ненасытными.

– Ага, подставляй карман шире, счас спасибочко скажу и вас обоих в зады расцелую, спасители вы мои! А насчет твоей наблюдательности, Урзхад, скажу…

Глан не стал дожидаться, пока гномья перепалка перерастет во что-то более грандиозное, он бесцеремонно прервал беседу двух закадычных приятелей и собутыльников, обратившись к начальнику караула:

– Ну что, Беор, убедился, что я – это я, а никакой не оборотень?

– Вообще-то уел ты меня, паря, – гном задумчиво почесал бородатую щеку, – я-то думал, начнешь юлить, извиваться, а ты весь ассортимент прям как на духу перечислил. Однако все равно не верю, что ты и есть Счастливчик Глан – тот парень счас глубоко под землей, а ты каким-то неведомым образом здесь очутился. А может, ты шпиён-засланец, прибыл тайну бронехода вызнать или ракетометного дальнострела…

– У такого болтуна, как ты, – тут же осадил говорливого лейтенанта Глан, – не только тайну ракетомета, но сколько бородавок на заднице твоей уважаемой супруги разузнать нетрудно.

Беор хотел было возмутиться, но тут подал голос один из сопровождающих:

– Прав парень, на хрена, Беор, ты тут перед первым встречным распинаешься о секретных бронеходах и ракетометах? Ты ему еще про новые снаряды поведай и пулеметатели четырехствольные.

– Может быть, уважаемые гномы, – с ехидцей в голосе заметил «шпиен», – вы мне, прямо не сходя с этого места, и чертежики набросаете – уж больно вам не терпится похвастаться вашими новейшими разработками. Короче, если вы убедились в том, что перед вами все-таки Глан эр-Энкин, прошу сопроводить меня к мастеру Ханку – уж он-то точно меня ни с кем не перепутает.

– Ладно, допустим, ты и есть Глан Счастливчик, – не унимался недоверчивый Беор. – Как ты объяснишь в таком случае свое появление на вверенном мне объекте?

На что юноша ядовито сыронизировал:

– А велемудрому гному не могло прийти в его волосато-бородатую голову, что под землей, откуда я только что прибыл, может оказаться точно такой же, как на «вверенном ему объекте», «каменный цветок» и что кто-то может им воспользоваться? Ладно, Беор, кончай резину тянуть! Ты уже давно понял, что перед тобой не оборотень, не доппель и никакая иная подделка. А если не веришь, так я тебе кое-что напомню из твоих былых чудачеств, только вот, боюсь, перед твоими подчиненными неловко получится…

– Все, паря, закрой рот! – опасливо воскликнул начальник караула. – Вообще-то тебя велено незамедлительно доставить к мастерам-магам. А насчет небольшой проверочки, так это мы со всем нашим разумением самостоятельно, значица, решили устроить. Ты уж не обессудь, Глан.

– Ну, ты и жопа, Беор! – изумленно покачал головой Охотник. – Как на халяву бухлом по самые брови заливаться, так я: «Глан Счастливчик, лепший кореш и благодетель», а как по не зависящим от человека обстоятельствам оказался на «вверенном ему объекте», сразу: «шпиен-засланец, оборотень и вообще невесть что»! Так, что ли, получается?!

Не глядя более в сторону смущенных гномов, Глан подобрал с земли мешок и огнестрел, определил ношу на положенные места и, нарочито бодро насвистывая какой-то разухабистый мотивчик, направился к распахнутым настежь воротам.

Основательно пристыженный Беор попытался что-то сказать в свое оправдание, мол, не о себе пекся, а о благе коллективном. Но юноша и ухом не повел в его сторону. Вообще-то, зная отходчивый характер старины Беора, он ни на миг не сомневался, что дело все-таки закончится миром. Поэтому Охотник заранее прокручивал в голове, какую контрибуцию стребует этим вечером в «Удалом горняке» кривого Ханца с излишне бдительного приятеля, чтобы в следующий раз тому неповадно было устраивать всякие сомнительные «проверочки» своим закадычным корешам.

– Эй, парень! – прокричал ему вслед со своей вышки Урзхад. – Не забудь, сегодня вечером в «Удалом горняке» с меня бочонок орочьего!

– Не, поставишь местного светлого, орочье я пил исключительно из уважения к одному гному, а теперь… короче, будем пить светлое пиво и никакой самогонки! – нарочито громко ответил Глан, покосившись при этом на понуро повесившего нос «одного гнома».

Беор был расстроен до такой степени, что не стал лично сопровождать Охотника, а отправил его под охраной одного из своих подчиненных.

До главного поселения клана Рунгвальд было верст около пяти. По человеческим меркам это был крупный город с немалым количеством обитателей, занимавший обширную горную долину. Гномы именовали долину, а заодно и сам населенный пункт Харад Дур, что в переводе с гномьего буквально означает Большая Дыра. Почему именно так назвали это весьма уютное местечко, никто из гномов теперь не помнил, однако факт остается фактом.

Телепортационное устройство находилось выше в горах. Отсюда весь Харад Дур был как на ладони и выглядел весьма привлекательно. Раскрашенные во все мыслимые цвета домики, утопающие в цветах и яркой зелени деревьев. Помимо сада с разнообразными плодовыми деревьями и кустарниками при каждом домике тщательно обихоженный огород.

До поры до времени Глан (впрочем, как и большинство обывателей Хаттана) был абсолютно уверен в том, что гномы обитают в подземных пещерах и вылезают на поверхность лишь для того, чтобы обменять изготовленные ими скобяные изделия на еду и другие товары первой необходимости. Однако на самом деле оказалось, что гномы ничуть не меньше других разумных рас Хаттана (за исключением, разумеется, детей ночи) уважают солнечный свет. Живут они в долинах, окруженных со всех сторон горами, в просторных двух– и трехэтажных домах, построенных из камня и дерева, а под землю спускаются лишь для того, чтобы добыть необходимые минералы. Все остальные производственные операции: обогащение руды, выплавка металлов и обработка их, вплоть до получения готовой продукции, – осуществляются на поверхности в цехах специализированных предприятий или в небольших мастерских. Причем промышленные комплексы, за редким исключением, расположены на изрядном удалении от гномьих поселений, а проблема доставки рабочей силы на предприятия и обратно успешно решается посредством самодвижущихся железнодорожных платформ на паровой тяге, в просторечье именуемых паровозами. По этой причине в местах постоянного проживания гномов вы не увидите ни высоких коптящих труб, иже с ними бескрайних отвалов пустой породы и уходящих в бесконечность столь же бесконечно тоскливых производственных и складских корпусов. Зато здесь море зелени, мощенные каменной брусчаткой дорожки, обширные лужайки для подвижных игр, множество разного рода культурно-развлекательных заведений.

Идти было легко, широкая тропа полого опускалась вниз к подножию горы, далее петляла среди невысоких холмов, сплошь усаженных плодовыми деревьями. Вообще-то гномы – народ практичный, везде, где можно, норовили посадить яблоню, грушу, абрикос, на худой конец, иргу или неприхотливую черемуху.

Черемухой в этих местах густо покрыты северные склоны гор, и была она какой-то особенной. Во время весеннего цветения аж голова шла кругом от одуряющего черемухового аромата, зато по осени, как бы в качестве компенсации за временные неудобства, она ежегодно одаривала обитателей долины превосходными крупными – что твоя вишня – ягодами. В сезон сбора вся окрестная пацанва бегала с рожицами, основательно перемазанными трудно отмываемым черемуховым соком, и хвасталась друг перед другом темно-сизыми языками, а предприимчивые хозяйки готовили из сладкой сочной ягоды множество различных лакомств.

Глан закрыл глаза и попытался воспроизвести в памяти чудесный вкус местного черемухового джема. В бытность воспитанником лайра эр-Энкина ему редко перепадало что-нибудь эдакое. Учитель и себя-то никогда не баловал сластями, искренне считая все сладкое смертельным ядом. Может быть, он и прав, но, вырвавшись из-под опеки этого скучного зануды, юноша на первые заработанные деньги купил огромный кулек шоколадных конфет, сам налопался от пуза и по доброте душевной угостил всех окрестных детишек.

«Вельх меня забери! – Охотник нещадно шлепнул себя ладонью по лбу и замер на месте так, что шедший позади него сопровождающий едва не протаранил своим длинным носом его спину. – Как же я про Шуршака-то мог забыть?! Бедняга, поди, весь извелся в тщетных ожиданиях друга?»

– Ты это чего, Глан? – спросил недовольным голосом гном, потирая нос, ушибленный обо что-то твердое, хранящееся в рюкзаке юноши.

– А тебя что, строем не учили ходить? – тут же парировал Глан. – Как там по уставу полагается: соблюдай интервал, держи дистанцию. – Затем улыбнулся по-доброму самой обезоруживающей улыбкой. – Ладно, извини – про Шуршака вспомнил. Надо бы позвать парня. Поди, и не знает, что я уже выбрался из-под земли. Как бы под землю вслед за мной не отправился.

– Это ты про своего страховидла фо́рмика, что ли? – поинтересовался гном и, укоризненно покачав головой, добавил: – Дождешься, сожрет он когда-нибудь тебя, паря.

– Сам дурак, – усмехнулся беззлобно Охотник, – не знаешь Шурша, не мели ерунды и не порочь доброе имя моего кореша… Короче, погоди минутку – я его покличу.

Тут же, не сходя с дороги, Глан уселся в позе лотоса прямо на жесткий камень, зажмурил глаза и постарался абстрагироваться от внешних раздражающих факторов. Как только это у него получилось, он нарисовал перед внутренним взором образ муравья-переростка и мысленно позвал: «Шуршак! Шуршак!..» Так продолжалось минут пять, но формик все не желал откликаться на зов.

«Ладно, – подумал Глан, – если через минуту не отзовется, позже попытаюсь с ним связаться».

Едва он так подумал, как по всему телу прошла волна приятного тепла, а в голове сформировался новый мыслеобраз: вставший на четыре задние лапы и задравший две передние кверху муравей. Это означало, что его послание дошло до адресата и формик находится в состоянии максимальной сосредоточенности.

«Еле до тебя докричался, Шур, ты где сейчас?» – спросил юноша.

«Привет, Глан, у входа в плохой (отвратительный, жуткий) муравейник», – тут же пришел ответ.

«Меня чувствуешь?»

«Да».

«В таком случае, лети сюда».

«Шуршак не трутень, Шуршак летать (порхать, витать) не умеет», – педантично констатировал формик.

«Экий ты у меня формалист, – к информативной составляющей посыла Глан добавил сопроводительный слоган-улыбку. – Сам как начнешь рассуждать о высших материях, хоть из дома беги или уши затыкай».

В ответ юноша получил слоган-укор и пространную тираду по поводу того, что никакими ушами невозможно услышать мыслеречь формика, на то она и мыслеречь, чтобы ей внимать напрямую мозгами, а не органами слуха.

«Ладно, зануда, – еще шире заулыбался Глан, – хватай свою мудрую задницу в свои крепкие лапы и мухой ко мне!» – Опасаясь, что приятель вновь начнет свои нудные рассуждения по поводу вопиющей нелогичности человеческого рода в общем и его, Глана, в частности, наш герой поспешил прервать связующую нить. Шуршак теперь точно знает, где его искать, и это главное.

– Ты чего это лыбился и хихикал, паря? – поинтересовался сопровождавший юношу гном. За то время, пока Глан пребывал в трансе, бородатый успел выкурить трубку, теперь тщательно вычищал ее щепочкой от непрогоревшего табака и пепла.

Вместо прямого ответа юноша задал встречный вопрос:

– Что бы ты делал, если бы Беор или еще какой начальник приказал тебе хватать ноги в руки и мчаться куда-нибудь по срочному делу?

– Как чего? – неподдельно удивился гном. – Схватил бы ноги в руки и помчался.

– Во-во, а теперь попробуй, объясни формику, как это: «хватать ноги в руки», «молоть языком», «любить глазами или ушами», «воспарить от счастья». Надеюсь, ты уразумел, что я имею в виду?

– Кажись, да, – понимающе закивал коротышка. – Потому как нет у них ни языка, ни ушей, ни ног – только лапы, поэтому и счастья в жизни тоже нет.

Глан хоть и ничего не понял из глубокомысленной тирады провожатого, ступить на рискованную стезю полемической дискуссии не рискнул, ибо из собственного горького опыта знал, к чему зачастую приводят подобные диспуты с упертыми сынами подгорного народа.

Тем временем наша парочка достигла окраины гномьего поселения. По мере их продвижения вглубь навстречу стали попадаться местные жители. В основном это были представительницы прекрасной половины гномьего племени. Причем «прекрасной» без всякой ехидной подоплеки. Несмотря на уверения некоторых «знатоков» о том, что все гномихи поголовно усаты и бородаты, таковых Глан здесь никогда не видел.

Очутившись впервые в Харад Дуре и узрев своими глазами местных дам, Глан пришел в полнейший восторг, аж слюнки потекли по подбородку. В отличие от топорно сработанных мужиков гномихи оказались вполне изящными созданиями с миловидными личиками. Мелковаты, конечно, но скроены вполне добротно. К тому же наш герой предпочитал иметь дела определенного свойства с широкобедрыми грудастыми дамами. Только не подумайте, что запросы его были настолько ограниченными и он игнорировал внимание стройных худышек. Нет, нет и еще раз нет! Он был не в том возрасте, чтобы в угоду своим эстетическим пристрастиям вот так запросто упустить возможность лишний раз перепихнуться только из-за того, что дама плоская и гремит костями. Это только лишь старики по причине хронического гормонального дефицита могут позволить себе капризничать, мол, эта страшна на лицо, а эта горбата. Юность свободна от подобных предрассудков, в противном случае все горбатенькие и страшненькие так и остались бы девственницами. И все-таки, если возможность выбора имелась, Глан предпочитал делить постель с приятными на вид и на ощупь обладательницами солидных форм.

Стоит также развенчать глубоко укоренившийся в народе миф о каком-то особенном отношении гномов к семейным ценностям и неприятии ими сексуальных отношений с представителями иных разумных рас Хаттана. Семейные ценности, конечно же, существуют, но также существует множество хитроумных способов их обойти. Например, в стельку пьяный супруг, от которого не грех на часок-другой отлучиться к соседу или постояльцу твоей гостиницы.

Так оно и получилось, ибо в первую же ночь пребывания Глана в Харад Дуре его тайно навестила совсем еще молоденькая жена владельца гостиницы, в которой он имел счастье остановиться. Уж очень сильно девушке хотелось разузнать, как там все устроено у людей. И стоит особо отметить, он ее не разочаровал. В дымину пьяный муж хоть и не пробудился, зато другие постояльцы долго не могли заснуть от душераздирающих воплей и сладострастных стонов юной прелестницы. Впрочем, на следующее утро ни один из них не выразил Охотнику своего грозного «Фи!» по поводу ночного беспокойства и тем более не помчался к еще не совсем протрезвевшему владельцу гостиницы доносить о проделках его неверной супружницы. Прагматики гномы искренне считают, что если жена бегает от тебя к другому мужчине, значит, ты слабак, а слабаков и неудачников они на дух не переваривают. Короче говоря, с тех пор по приезде в Харад Дур Глан останавливался только в той самой гостинице, а хозяин был всегда несказанно рад его приезду, ибо только в эти дни обычно нетерпимая к пьянству мужа жена позволяла ему наклюкаться до поросячьего визга.

Помимо особ женского пола на улицах гномьего поселения было довольно много разновозрастной детворы. Не в таком количестве, как в человеческих поселениях, но все-таки. Дело в том, что физиологические особенности строения организмов представителей всех долгоживущих рас серьезно ограничивают рождаемость. Лишь люди и гоблины имеют возможность плодиться, подобно тараканам, хотя и здесь Матушка-Природа проявила ум и смекалку и подобрала эффективные способы, лимитирующие бесконтрольный рост численности этих народов. Бесконечные войны, моровые поветрия, а также легкомысленное отношение к собственной жизни – вот далеко не полный перечень сдерживающих факторов.

Время от времени на пути нашей парочки попадались и не занятые делами взрослые мужчины. Знакомые громко приветствовали их, незнакомые просто пялились на человека, поскольку люди, впрочем, как и представители иных разумных рас, не частые гости в гномьих уделах. Конечно же, гномы вели активную торговую деятельность в приграничных районах, также их представительства и банки были практически во всех крупных городах Хаттана. Однако большинство обитателей гномьих уделов ни разу в жизни не отваживалось покидать обжитые места, хотя бы в ознакомительных целях. Подгорному народу и в родных горах жилось неплохо, а суета и неразбериха, царящие, по их глубокому убеждению, за пределами уютного, тщательно обихоженного гномьего мирка, пугали не меньше призрачных созданий, оживших скелетов и умертвий-зомбяков.

Наконец Глан и сопровождавший его гном добрались до местной управы. Это было внушительных размеров трехэтажное здание, огороженное со всех сторон ажурной кованой оградой. Миновав широко распахнутые ворота, такие же ажурные, как ограда, они оказались перед парадным входом.

Еще издали юноша заприметил на широком крыльце управы внушительный комитет по встрече. Все более или менее значимые граждане Харад Дура почли своим долгом поприветствовать юного Охотника. Многих он знал лично, кое с кем даже сиживал в «Кайле и лопате» или «Удалом горняке», но большую часть встречающих он видел впервые.

Впереди с неизменной трубкой в зубах стоял сам мастер-маг Ханк, исполняющий обязанности главы Совета Мастеров подгорного клана Рунгвальд. Одет он был в традиционный гномий кафтан. Единственным его отличием от прочих гномов был висящий на шее нагрудный знак номинального главы клана, выполненный из множества золотых бляшек, покрытых рунами и скрепленных между собой звеньями цепи, изготовленной также из золота. Обычно именно с ним Охотник обговаривал те или иные аспекты предстоящего задания, условия оплаты своего опасного труда и, конечно же, материального обеспечения. Какого рожна здесь забыли все прочие бородачи, было непонятно. Стоят, переминаются с ноги на ногу, вылупили зенки, словно цирковая труппа лилипутов к ним с гастролями пожаловала. Хотя гнома лилипутом не удивишь, сами себе цирк, особливо в кабаке – бесконечный и весьма забавный номер «мелкие драчливые забияки» называется, может быть, кому-то и «посчастливилось» не только быть свидетелем столь зрелищного мероприятия, но и поучаствовать в таковом. Вообще-то пялились они сейчас не как на что-то забавное, скорее, как на выходца из Преисподней или из загробных «Садов Воздаяния».

Приблизившись к молчаливой группе, наш герой не успел и рта раскрыть, чтобы поприветствовать честной народ, как услышал хрипловатый голос Ханка:

– Перстень добыл?

– А как же, – не без покровительственной нотки в голосе – мол, вам не по плечу, а мне удалось – ответствовал Глан. – Так вот же он. – Юноша вытянул вперед правую руку, на безымянный палец которой был надет перстень Талана, и только сейчас с удивлением обнаружил, что артефакт куда-то исчез самым необъяснимым образом.

Поразительно, но Ханк не был особенно удивлен, он лишь констатировал ровным спокойным голосом:

– Так ты его все-таки надевал вопреки категорическому запрету.

– Не… ты погоди, Ханк! – после минутного замешательства Глан начал приходить в себя. – Ты погоди! Я готов поклясться чем угодно, что еще полчаса назад перстень был на моей руке! Сам свалиться он не мог. Значит, его стибрил кто-то из ваших…

– Постой, Глан, не гоношись раньше времени, – без ненужных эмоций осадил пылкого юношу Ханк. – Ты же знаешь, что у нас воровство относится к числу самых серьезных преступлений, и прежде чем кого-то обвинять, давай-ка лучше поднимемся ко мне и вместе во всем разберемся. – И обведя взглядом столпившихся у входа в здание гномов, все тем же спокойным голосом обратился к соплеменникам: – А вас, господа, я попрошу разойтись по своим рабочим кабинетам, дальнейшую заботу о нашем друге я возлагаю на свои плечи.

Зевак будто ветром сдуло с широкого крыльца. Чиновники поспешили убраться внутрь здания, не причастные к местной бюрократической системе лица подались прочь со двора. На улице остались лишь Глан, мастер Ханк и еще несколько высших мастеров-магов.

– Ну что же, уважаемые, – криво усмехнулся председатель Совета, – прошу всех проследовать в мои апартаменты…

– …вот так, благодаря чистой случайности, мне удалось выбраться из вашего гребаного рудника. Вельх его забери в свой Темный Мир! – закончил наконец свой пространный рассказ юноша, а под занавес не удержался и добавил пару ласковых в адрес хитроумных нанимателей: – А вам, господа гномы, и тебе, Ханк, в особенности, преогромное мое спасибо за тот зверинец, что меня там поджидал! Признайтесь, уважаемые мастера-маги, ведь вам было известно насчет всех тех милых созданий? И позвольте узнать, за какие такие мои прегрешения перед гномьим народом вы меня так ловко подставили? «Работенка не пыльная, Глан, всего-то прогуляться вниз, взять перстенек и прямиком наверх» – не твои ли слова, достопочтенный Ханк? – После столь сокрушительной тирады Охотник схватил со стола стоявшую перед его носом здоровенную кружку с отменным элем и надолго к ней прильнул, усердно работая кадыком при каждом глотке.

– А если бы я тебе обо всем честно рассказал, ты бы подписался на выполнение этого задания? – задал встречный вопрос Ханк, дождавшись, пока молодой человек утолит жажду.

– Я Охотник, а не самоубийца! – откровенно возмутился юноша. – Конечно же, я не стал бы подписывать этот договор или запросил бы столько, что вы бы и сами от меня отвязались. – Затем, будто опомнившись, он обвел взглядом присутствующих в кабинете гномов. – Не пойму, к чему все эти глупые разговоры. Мне кажется, что на вашем месте стоило бы немедленно организовать поиски пропавшего перстня. Добрым именем моей любимой мамочки клянусь, что после того, как я спасся, вещица находилась на моем пальце. В первую очередь рекомендую обыскать того парня, что меня сюда привел. Скажу честно и откровенно, мне его физия сразу не понравилась: глазенки бегают, неразговорчивый какой-то, культуры, будто у моей покойной бабушки, – даже не представился.

На что гномы дружно заулыбались, а кое-кто даже весело расхохотался. Впрочем, Ханк тут же пояснил причину общего веселья:

– Во-первых, насколько нам известно, матери своей ты никогда не видел, и насчет ее доброго имени – лучше бы тебе им не клясться, о своей бабушке ты также ничего не знаешь. Что же касается Гунда – того самого юноши, что доставил тебя сюда, он действовал в полном соответствии с Уставом Караульной и Гарнизонной службы и не трепал языком с конвоируемым. И наконец, самое интересное, только вряд ли оно тебя обрадует…

– Не томи душу, Ханк! – непочтительно громко рявкнул Глан.

Председатель гномьего Совета нисколько не обиделся, лишь посмотрел на Охотника с нескрываемым сочувствием во взоре и продолжил:

– Дело в том, юноша, что перстень Талана никуда не пропал. Отныне и до скончания дней твоих он останется твоей собственностью…

– Как это? – еле слышно одними губами пробормотал Глан.

– Только не подумай, что я тебе морочу голову, – виновато улыбнулся гном. – Видишь ли, надев перстень на свой палец, ты автоматически снял проклятие с заброшенного рудника и… гм… гм. Как бы это поточнее выразиться?.. Короче, огромное спасибо тебе от всех гномов клана Рунгвальд, теперь после основательной зачистки мы вновь сможем приступить к его эксплуатации.

– А как же перстень? – не унимался Глан. Что-то подсказывало юноше, что хитроумный карлик чего-то недоговаривает.

Вместо Ханка подал голос другой мастер-маг. С ним юноша практически не был знаком, знал лишь, что зовут его Исидар, а еще то, что он был самым пожилым и уважаемым гномом во всем клане Рунгвальд. Однако, несмотря на согбенную спину и седые волосы, взгляд его водянисто-голубых глаз не был затуманен, речь была четкой и внятной:

– Для начала, юноша, тебе стоило бы послушать одну весьма любопытную историю. Случилось это пять тысячелетий назад. В те далекие времена все было практически таким же, как сейчас. Ярко светил Анар в голубом небе, по ночам на смену ему приходили неразлучные Хэш и Фести. Зимой выпадал снег, а по весне цвели сады, летняя жара сменялась осенней прохладой и моросящими нудными дождями. Впрочем, кое-какие отличия все-таки были. Человеческое племя еще не расплодилось до такой степени. Южные Драконьи горы вполне оправдывали свое название, ибо летающих ящеров здесь было видимо-невидимо. Однако последний факт не очень волновал наших предков – гномов драконы не трогали, наоборот, всемерно защищали, поскольку мы регулярно поставляли им столь любимые драконьим племенем алмазы, изумруды, рубины и прочие камни. Не бесплатно, конечно. Взамен мы получали продукты питания и иные предметы первой необходимости, а также множество всяких диковинок. Это сейчас драконы потеряли ко всему интерес и из своих Северных гор только к Полнощному океану за треской летают, а раньше они странствовали по всему необъятному Хаттану и тащили всё, что называется, «в дом»… – Исидар немного помолчал и с тяжелым вздохом констатировал: – Ничего не поделаешь, потеря интереса к жизни – первый признак грядущего вымирания вида. Эльфы вон тоже отгородились…

Похоже, древний гном собирался существенно отклониться от темы своего исторического экскурса, но бдительный Ханк не позволил ему этого сделать.

– Достопочтенный Исидар! – громко рявкнул он прямо в ухо старику. – Ты, кажется, собирался поведать нашему гостю о перстне Талана?

– Ах, да! – всплеснул руками пожилой мастер-маг. – Перстень Талана, конечно же. Ну, так вот, мой юный друг, в те приснопамятные времена одним из верховных властителей клана был некий Талан, обычный, ничем не примечательный мастер-маг, если бы не одно обстоятельство. Однажды в Северном Гномьем Уделе появился совсем еще юный дракон и потребовал встречи с главой клана Рунгвальд. Добившись оной, он предложил в обмен на определенное количество драгоценных камней некий артефакт, добытый им, по его же словам, в Гиблых Землях. Надеюсь, мой мальчик, ты слышал о существовании Гиблых Земель?

Несмотря на то что вопрос по сути был риторическим – кто же на Хаттане не слышал о материке Данис и Гиблых Землях, – Глан все-таки ответил:

– Болтают, мастер Исидар, всякое, только уши успевай растопыривать: про чокнутых магов, нежить жуткую, зомбяков-биоконструктов и других монстров кровожадных, про места опасные, зачарованные, откуда обычному смертному нет возврата, и еще много о чем болтают.

– В общем-то, по сути все верно, – одобрительно закивал старик. – Действительно, в незапамятные времена, еще до появления на Хаттане эльфов, здесь то ли обитала некая продвинутая в магическом плане раса, то ли этот мир был своего рода чьим-то испытательным полигоном. Лично я склонен принять последнюю версию, но некоторые считают…

– Уважаемый Исидар, – подал голос со своего места бдительный Ханк.

– Да, да, мои нетерпеливые слушатели, – покачал головой пожилой мастер-маг, – я ничего не забыл, хотел лишь кратко изложить суть своих многолетних научных изысканий.

На что председатель Совета Мастеров тут же заметил:

– Не стоит, мастер, подискутировать с тобой мы сможем и в другое время. А сейчас этот юноша ждет от нас подробных объяснений определенного рода, и твои рассуждения о природе вещей и происхождении магии ему без надобности.

Обиженный до глубины своей чувствительной души Исидар недовольно покачал головой, но все-таки вернулся к основной канве своего повествования:

– Итак, упомянутый дракон прибыл прямиком с Даниса и добыл там чудесную шкатулку, а в шкатулке находился перстень – ничем не примечательное на первый взгляд колечко с печаткой. Общеизвестно, что, являясь существами магическими, драконы способны понять истинную суть любого предмета – уж такая их планида. Так вот, в этом невзрачном перстеньке была заключена сила, которая позволяла управлять мало кому подвластными доселе стихиями. Например, с его помощью можно было вызвать демонических сущностей с иных планов бытия, чтобы те вкалывали на благо клана, измельчая и поднимая на поверхность руду. Можно было с помощью демонов одержать сокрушительную победу над всеми нашими врагами. Да много чего можно было бы сделать.

Так или иначе, дракон оказался существом весьма убедительным. Он сумел развернуть перед гномами столь радужную перспективу использования найденного им перстня, что у тех слюнки по бороде потекли. И ни одному из умудренных жизненным опытом сынов подгорного народа не пришла в голову мысль поинтересоваться, отчего это огнедышащий простачок сам не воспользовался силой перстня? Вообще-то со временем вопрос этот все-таки встал на повестку дня, но было поздно. Впрочем, обо всем по порядку.

Получив причитающуюся ему плату в драгоценных камушках, дракон попросил кого-либо из достойных гномов надеть перстень на палец. Самым достойным, разумеется, оказался сам Талан. Затем ящер выполнил над ним какие-то замысловатые экзерсисы трансцендентного свойства. В результате перстень как бы растворился, точнее – слился с сущностью гнома, и вся заключенная в нем волшебная сила стала доступна его обладателю.

Поскольку воевать мы ни с кем не собирались, было решено направить силу артефакта в мирное, так сказать, русло, а именно: заставить демонов извлекать из-под земли на свет божий всякие полезные минералы. Сказано – сделано. Мастер Талан вызвал едва ли не из самой Преисподней полчища исполнительных слуг, которые без перерывов на еду и сон посредством своих могучих когтей и клыков под присмотром опытных горных инженеров круглосуточно вгрызались в скальный грунт и поднимали на поверхность необходимое количество руды. И это не только на том руднике, где ты недавно побывал, а на всех принадлежавших нам в те времена горных выработках.

Наступил воистину Золотой Век клана Рунгвальд. Большинство шахтеров бросили опасную профессию и переквалифицировались в инженеров, кузнецов, слесарей, операторов водяных и ветряных мельниц. Благо демоны не были способны к более или менее квалифицированному труду, иначе наши предки попросту превратились бы в лишенное воли стадо потребителей, способных лишь философствовать за кружкой пива об экономике, политике и прочих абстрактных понятиях.

Так или иначе, Эра Всеобщего Процветания продолжалась около сотни лет. В какой-то момент за Таланом стали замечать некоторые странности определенного свойства. Он начал заговариваться, сам с собой спорить, вытворять прилюдно такие вещи, кои не всякий в дымину пьяный завсегдатай питейного заведения мог себе позволить. А в одно распрекрасное солнечное утро и вовсе выскочил он на улицу в одном исподнем да как заорет: «Азуриэль! Умоляю, оставь меня в покое, демон! Я проклят! Проклят!» Затем полоснул себя по горлу вострой бритвой, но не помер сразу, а, словно обезглавленный кур, еще какое-то время бегал по улицам Харад Дура, пугая до смерти деток малых да мамок беременных. Одним словом, полная конфузия и сплошь неприятствие.

Схоронили Талана согласно старинным гномьим канонам и уложениям – все как положено: на восьмом ярусе, чтоб, значит, поближе к Садам Воздаяния, при полном вооружении и всех регалиях. Да что рассказывать, ты и сам, вьюнош, все видел собственными глазами.

Чудесный перстень на нем тогда не обнаружили. Так и решили, пропал-де на веки вечные. Впрочем, тогда об артефакте особливо и не думали – демоны исправно продолжали трудиться в шахтах, подчиняясь приказам своих надсмотрщиков. А через сорок дней после смерти вождя перстенек вдруг возьми да появись, аккурат на том самом пальце, куда его надели столетие назад.

Едва лишь это случилось, как ранее бессловесные и исполнительные демоны будто с цепи сорвались. Мало того что полностью вышли из-под контроля, – начали набрасываться на тех гномов, коим не повезло оказаться в подземельях. Лишь немногим удалось вырваться из лап озверевших монстров. Отступая, наши предки обрушили часть подземных галерей и засыпали породой лифтовые шахты. Впрочем, данная мера оказалась избыточной, демоны и не собирались выходить на поверхность. Их, словно магнитом, притягивало чудесное кольцо с печаткой, так и оставшееся на руке покойного Талана. Другие выработки мы впоследствии восстановили, а вот с Проклятым Рудником пришлось распрощаться, поскольку вся нечисть обосновалась именно там.

Вовсе не обязательно быть обладателем семи пядей во лбу, чтобы понять одну непреложную истину: до тех пор, пока артефакт находится в недрах рудника, разработка богатейшего месторождения золота и сопутствующих металлов невозможна. Однако подгорный народ вовсе не собирался от него отказываться. Примерно раз в столетие нами предпринимались попытки проникнуть на восьмой уровень, изъять перстень и уничтожить его в горниле какого-нибудь вулкана. Таким образом, чары были бы разрушены, а все демонические создания вернулись бы на те планы бытия, откуда их выдернула магия перстня.

Увы, ни один наш поход так и не увенчался успехом, но, как говорится, отрицательный результат – тоже результат. В процессе планомерного изучения Проклятого Рудника и сущностей, обосновавшихся в его недрах, наши мастера-маги пришли к выводу, что перстень Талана контролирует не все их великое множество, а всего лишь одного высшего демона по имени Азуриэль, который, собственно, и управляет всеми прочими монстрами. Коварный дракон, подкинувший нашим предкам данный артефакт, связал своими заклятьями сущности бедняги Талана и демона Азуриэля, подчинив последнего воле гнома. Сделал ли он это по злому умыслу, или вовсе не подозревал о возможных последствиях, мы уже никогда не узнаем. Но случилось так, что со временем узы подчинения стали ослабевать, а связь между гномом и демоном не прервалась, и сущность Азуриэля начала брать верх над сущностью бедняги Талана. В конце концов произошло то, что произошло: демон вырвался из-под контроля и натравил на гномов все свое демоническое воинство. Хорошо, что его влияние на данном плане бытия весьма ограничено в пространстве, иначе демоны могли бы распространиться по всему Хаттану и извести не только гномов, но и все прочие разумные расы. К счастью, перстень также не подчиняется демонам, иначе, завладев им, Азуриэль получил бы желаемую свободу. И где гарантия, что перед тем, как навсегда убраться из нашего мира, он не пожелал бы навести здесь порядок, разумеется, на свой демонический манер?

– Так что же получается, – испуганно пролепетал побледневший Глан, до сознания которого наконец-то начала доходить суть хитроумной задумки мерзопакостных карликов, – теперь я – носитель демонической сущности этого самого Азуриэля?

Все как один присутствовавшие в комнате гномы дружно отвели глаза в сторону. У каждого вдруг либо где-то зачесалось, либо появился неотложный интерес на предмет изучения носков собственных ботинок или ногтей.

– Ну, чего же вы молчите, уважаемые мастера-маги?! – Глан был готов впасть в бесконтрольное паническое состояние. – Сделайте что-нибудь! Снимите с меня это проклятое кольцо! Не хочу я иметь никаких дел с монстрами. Я – Охотник, и мое предназначение – всячески изводить этих тварей, а не делить с ними свою телесную оболочку.

Наконец подал голос мастер Ханк, как самый представительный из присутствующих:

– Погодь, паря, не кипятись! Отчасти ты и сам виноват в том, что случилось. Ты не можешь отрицать, что перед отправкой под землю тебя предупреждали о том, что перстень категорически не рекомендуется надевать на палец.

– Ага, с таким же успехом вы могли бы мне вообще запретить пользоваться огнестрелом и всеми прочими охотничьими приспособлениями. «Прогуляйся, Глан, до восьмого уровня, только зверушек не замай». Так, что ли, получается? Да будет вам известно: если бы я тогда не надел его на палец, видали бы вы меня живым и здоровым! Сволочи вы! Твари бессердечные! Вам бы только о благосостоянии ваших бородатых задниц беспокоиться, а что станет с человеком, вам до лампочки! Сволочи! Гады! Засранцы мелкие!

Глан был готов расплакаться, но вовремя опомнился – не хватало, чтобы эти говнюки увидели его слезы. Дабы успокоить не на шутку расшалившиеся нервишки, он плеснул себе в кружку из бочонка, стоявшего на столе прямо перед ним, и залпом ее осушил.

Как ни странно, немного полегчало. Паническое состояние отступило, в мозгах прояснилось, во всяком случае, к Глану вернулась способность здраво рассуждать. А может быть, ничего страшного и не случилось? Ну, надел сдуру перстень (не сдуру, конечно, а чтобы спасти свою шкуру), ну, получил демона в качестве бесплатного довеска к обещанным двум тысячам франгов. Но ведь старый пердун Исидар только что поведал о том, что перед тем, как свести с ума Талана, Азуриэль чего-то выжидал аж целое столетие. Так вполне может статься, что демон никак не проявит себя еще лет сто. Любому человеку этого времени вполне хватит, чтобы прожить отмеренный ему срок и преспокойно почить в бозе, а с перстнем пусть разбираются его потомки – не все же им только нажитое добро делить.

И тут Охотника будто осенило:

«А ведь приснопамятный Талан целую сотню лет как-то управлялся с заключенной в перстне демонической тварью! – Мысль была весьма многообещающей и требующей конкретного осмысления, юноша даже пожалел, что гномы не додумались поставить на стол что-нибудь более существенное, нежели легкий эль. – Так, значит, и у меня имеется шанс обуздать Азуриэля. А что? Чем Вельх не шутит, когда Кииле спит?! Неплохо бы пообщаться со знающими магами».

В связи с вновь открывшимися обстоятельствами жизненные перспективы уже не казались нашему герою столь безрадостными, как еще минуту назад. Не так страшен Азуриэль, как его тут пытаются изобразить. А там – где наша не пропадала! Глан по натуре был неисправимым оптимистом, поэтому он никак не желал смириться с мыслью о скорой гибели, а сметливый и изворотливый ум юноши мгновенно отыскал вполне приемлемый альтернативный вариант развития событий. Короче, нечего раньше времени расстраиваться. Демон уже какое-то время сосуществует с Охотником, а ему (Охотнику) от этого ни холодно, ни жарко.

Если кому-то вдруг пришло в голову, что юноша тут же переполнился чувством благодарности к коварным коротышкам и бросился обнимать их и лобызать в обросшие щетиной ланиты, тот глубоко заблуждается. Чего-чего, а уж политической дальновидности, несмотря на юный возраст, Охотнику было не занимать. Поэтому, состроив самую что ни на есть печальную физиономию, он начал громко стенать и укорять гномов во всех мыслимых и немыслимых злодействах, специально организованных ими лишь с целью загубить его во младости лет или превратить в безнадежного инвалида. А где взять денег на дорогостоящие лекарства и недешевых медикусов?

Намек был понят, и, терзаемые (удивительно, но это факт) совестью члены Совета Мастеров едва ли не наперебой начали предлагать ему «разумную компенсацию за перенесенные им неудобства». Как только прозвучало слово «компенсация», Глан тут же крепко ухватился за возможность выцыганить из скаредных гномов дополнительные материальные бонусы. В результате непродолжительных торгов клан Рунгвальд в лице присутствующих мастеров-магов обязался выплатить юноше, кроме означенной договором суммы, еще пять сотен полновесных франгов, а также укомплектовать Охотника полным боезапасом: патронами для Волыны, снаряженными зажигательными, разрывными и прочими пулями, всеми типами гранат и иным огневым припасом. На этот раз Глан не забыл и об очках со специальными поляризованными стеклами, чтобы удобнее было охотиться на призрачных сущностей. Гномы тоже обязались их изготовить.

В конце концов к нашему герою вновь вернулось приподнятое настроение. Помогли привычка решать проблемы по мере их поступления, неодолимый оптимизм и феноменальная способность абстрагироваться от всего плохого. Казалось бы, еще совсем недавно юноша считал себя едва ли не покойником, и вот он улыбается полной обоймой ослепительных, как снежные вершины Южных Драконьих гор, зубов и радуется тому, как ловко ему удалось обвести вокруг пальца жадных карликов. К тому же сегодня вечером он хорошенько спрыснет это дельце со своими закадычными дружками: добряком Урзхадом и временно опальным Беором. А ночью к нему обязательно заявится его очаровательная Рагни, и они, как обычно, устроят добрую кампанию с лихими лобовыми атаками, хитроумными фланговыми охватами, молниеносными заходами в тыл и прочими военными премудростями.

После того как все недоразумения были урегулированы, взаимные договоренности запротоколированы и заверены соответствующими подписями и печатями, мастера-маги поспешили удалиться. В кабинете остались только Охотник и номинальный глава клана Рунгвальд.

– Это хорошо, Глан, что ты проявил похвальное благоразумие и не полез в бутылку.

– Полноте, Ханк, – примирительно махнул рукой юноша. – Чему быть, того не миновать. Значит, так у меня на роду было написано. Будем надеяться, что демон подождет еще лет сто и даст возможность мне спокойно помереть от старости. Ведь вашего Талана он целый век не трогал.

– Будем надеяться, – криво ухмыльнулся Ханк. Не нужно быть хорошим физиономистом, чтобы понять, что тот хоть и желал приятелю столь замечательного выхода из сложившейся ситуации, но верил в это с трудом.

– Прекрати, Ханк, дружище, загодя хоронить меня! Кому как не тебе должно быть хорошо известно мое второе погоняло.

– Ну, Счастливчик. Ну и что? Как известно, всякое везение когда-нибудь заканчивается.

– Кончай, Ханк, свою заупокойную литургию. Лучше давай обговорим детали получения мной причитающегося гонорара.

– А что там обговаривать? – как обычно, когда речь заходила о деньгах, повеселел гном. – Две с половиной тысячи золотых франгов тебе не унести – пупок надорвешь. Предлагаю взять сотню монет наличностью, остальное определим на банковский депозит. Возьмешь в любом гномьем банке, когда приспичит, да еще проценты с этого поимеешь. Ну как, согласен?

– Договорились, – вяло махнул рукой Глан, – триста монет золотом, пять франгов разменяешь серебром, остальное на мой счет. Рассказать кому из знакомых, что у Глана Счастливчика появился собственный счет, да не где-нибудь, а в гномьем банке, – засмеют и коровьими лепешками закидают.

– Не боись, паря, не закидают, – авторитетно заявил мастер-маг. – Обзавидуются, ежели язык за зубами не научишься держать. Могут и ножичек под ребро. Так что ты уж лучше помалкивай да халявщиков всяких отваживай. Могу порекомендовать одного своего знакомого в качестве распорядителя твоих богатств. Поможет пристроить капиталы так, что до самого скончания своего века будешь как сыр в масле кататься, и жизнью рисковать ради куска хлеба не придется.

– Премного благодарны, уважаемый Ханк! Ценю твою заботу, но о своих капиталах я уж как-нибудь сам побеспокоюсь.

– В том-то и дело, что «как-нибудь», – незло проворчал гном и, встрепенувшись, будто только что вспомнил о чем-то очень важном, поинтересовался: – Ты это, Глан, расскажи-ка еще раз, как тебе удалось обнаружить потайной ход из гробницы к «каменному цветку»?

– Да очень просто, – пожал плечами Охотник, – когда я уже подумал, что вот-вот наступит Большой Кирдык, вот здесь, – он положил ладонь себе на грудь, – что-то полыхнуло, прям жаром обдало, и я вдруг понял, на какой завиток и с каким усилием нужно надавить, чтобы каменная плита освободила проход. Мало того, будь у меня хотя бы минута времени, я бы сумел вернуть ее на прежнее место, и мне не пришлось бы сломя голову улепетывать от всей этой зубастой братии. Ничего, зато я им такую балду на прощание показал – век помнить будут. Поди, от обиды и злости перекусали друг дружку. Эх, Ханк, дал бы ты мне свою пулеметалку и с десяток молодцов, мы бы им устроили…

– Погодь, Глан, не трещи! – нетерпеливо замахал короткими ручками руководитель кланового Совета. – Жаром, говоришь, обдало? А не знаешь, часом, что это у тебя там могло полыхнуть?

– Точно не знаю, но догадываюсь, нашел я неподалеку одну весьма занятную вещицу.

Юноша расстегнул куртку, затем застежки на вороте рубахи, обнажил шею и грудь, увешанные разного рода оберегами, ладанками и прочими талисманами. Как только он это сделал, глаза мастера Ханка едва не полезли на лоб от удивления и благоговения. Он тут же выскочил из-за стола, подбежал к Охотнику и, взволнованно тыча пальцем в золотой кругляш, спросил:

– Где ты взял эту вещь?

– Где взял, там уже нет, – с улыбкой ответил Глан. – А если серьезно, нашел на шестом уровне подземных галерей. Там еще какие-то рельсы были. Под одним из них этот кругляш и валялся, родимый, в целости и сохранности, меня дожидался.

– И ты рискнул надеть его на шею? – не унимался дотошный гном.

– А чего тут такого? – Юноша недоуменно пожал плечами, навязчивость председателя Совета Мастеров начала его раздражать. – Гномья магия сродни эльфийской, а насколько тебе известно, меня воспитывал лайр Энкин. Именно он и обучил меня некоторым приемам эльфийской волшбы. Не бог весть каким премудростям, но отличить предмет опасный от полезного я уж как-нибудь смогу.

– М-да… м-да… – пошамкал губами мастер Ханк, – действительно, одинокий эльф. – И тут же, воззрившись на юношу своими ясными, как весеннее небо, глазенками, взял быка за рога: – Знаешь что, Глан, а продай-ка ты мне этот амулет. Я за него тебе отвалю аж двадцать золотых монет.

– Не, не продам за двадцать.

– А за сколько продашь?

– За двести франгов и ни шулейкой меньше, – не моргнув глазом, назвал Охотник запредельную цену.

– Двести золотых?! – Председатель Совета Мастеров сделал вид, что крепко задумался. – Многовато, конечно, но клан поднатужится.

На что Глан широко улыбнулся:

– Ладно, не напрягайся, вещица не продается. А насчет денег, это я так удочку запустил, чтобы, значит, проверить, насколько она тебе дорога. Зная вашу гномью натуру, несложно предположить, что истинная стоимость этого кругляшка на цепочке намного больше двухсот франгов, так что с продажей я покамест повременю. Ты лучше, Ханк, объясни-ка мне, как им пользоваться?

– С какой это стати, – возмутился мастер-маг, – я должен открывать первому встречному сокровенные секреты подгорного народа?

– А с такой, – юноша и бровью не повел на гневный выпад компаньона, – что в Северном Гномьем Уделе не один клан Рунгвальд, и я более чем уверен, что медальоном вполне способны заинтересоваться ваши братья из кланов Ангуин или Тархе. Кроме того, имеется еще Восточный Удел и множество гномьих анклавов по всему Хаттану. Там также не дураки живут. Поэтому предлагаю тебе обоюдовыгодную сделку: ты рассказываешь мне все о свойствах амулета, я не продаю его в чужие руки, а если надумаю продать, он достанется только клану Рунгвальд.

– А вдруг ты сгинешь вместе с медальоном? Работенка у тебя уж больно опасная.

– В таком случае, ты вообще ничем не рискуешь, ибо вместе со мной сгинут и ваши гномьи тайны, кои вы оберегаете как зеницу ока. Зато у вас появится эксклюзивное право на обладание артефактом.

– «Эксклюзивное», – передразнил гном. – Откуда только таких мудреных словечек поднабрался?

– Мой учитель лайр Энкин был весьма начитанным чел… эльфом, – без ноты раздражения начал объяснять Охотник.

– Да знаю я, знаю этого зануду! – энергично замахал руками гном, будто спасался от прилипчивой мухи или еще какой крылатой твари. – Это именно по его рекомендации клан начал сотрудничать с таким прохвостом, как ты. Да что я тебе рассказываю, ты и сам в курсе… Хорошо, я тебе расскажу о свойствах данного амулета, а ты поклянешься, что никому его не продашь, не подаришь и не передашь добровольно каким иным способом. Клянись!

– Клянусь, что найденный мной медальон я не продам и не передам добровольно каким иным способом никому, кроме легитимного представителя клана Рунгвальд! – положа руку на сердце, громко воскликнул Глан. – А теперь рассказывай, хитроумный сын горных круч.

– А чего рассказывать-то, ты и сам все знаешь. Коль какую шкатулку или дверь открыть пожелаешь, амулет тут же подскажет, как это сделать наиболее доступным способом: ну там на какой завиток, кнопку скрытую нажать или как из подручного материала отмычку изготовить. Короче, обратись мысленно к артефакту, и снизойдет на тебя откровение.

– Спасибо, мастер Ханк! – от всей души поблагодарил Охотник. – Как выйду на заслуженный отдых по старости, так обязательно верну столь полезную вещицу твоему клану. За определенную, разумеется, сумму.

– Ладно уж, болтун везучий! – весело ощерился глава Совета и протянул юноше непонятно откуда появившееся медное колечко с невзрачным черным камнем. – Держи свои денежки. В камне специальным образом закодированы все необходимые данные твоего счета. Предъявишь в любом гномьем банке, и забирай хоть полностью, хоть частично. А это, – он извлек из ящика стола три весьма увесистых мешочка, – триста франгов. Серебро тебе выдаст мастер Шкворень, ведь ты наверняка от меня сразу же двинешь в арсенал. Так что вот тебе сопроводительная записка к нему. Сегодня-завтра отдыхай, а через два дня чтобы духу твоего в Харад Дуре не было. Понадобишься – вызовем.

На что Глан показушно вытянулся по стойке «смирно» и нарочито громким голосом гаркнул:

– Есть, ваша гномья милость! Разрешите выполнять, ваша гномья милость?! Разрешите бегом?!

При этом он так потешно таращил глаза, что мастер Ханк не выдержал и расхохотался.

– Ладно уж, герой, беги, пока я добрый! Если Шкворень начнет чинить препятствия и строить козни, скажи, чтобы перезвонил лично мне. Я ему мозги-то вправлю!

– Премного благодарен, мастер, – теперь уже без всякого ерничанья поблагодарил юноша и бодрой походкой направился к двери. Однако у выхода из кабинета ненадолго задержался и, повернувшись лицом к хозяину, попросил: – Уважаемый Ханк, не мог бы ты с помощью своей переговорной трубки соединиться с владельцем «Нефритового павильона» и забронировать для меня отдельные апартаменты на пару суток?

На что гном утвердительно кивнул и, загадочно ухмыльнувшись, подмигнул хитрым глазом:

– Сделаю, иди, грабь бедного Шкворня, только до инфаркта беднягу не доведи своими запредельными потребностями. Парень ты крепкий, половину арсенала на плечах утащишь, а этот зануда мне потом всю плешь проест своими упреками да укорами.

До арсенала пришлось топать аж на дальнюю северную окраину поселка. Попадавшиеся навстречу Глану прохожие изо всех сил старались делать вид, что шествующая на своих ногах-ходулях дубина стоеросовая их совершенно не интересует. Лишь бесхитростные ребятишки щебечущей кучкой сопровождали человека и непрерывно комментировали каждый его шаг, каждый жест. Иногда детишки становились невыносимыми и норовили потрогать, оторвать пуговицу или еще что-нибудь от его одежды, чтобы потом хвастать друг перед другом своими трофеями. Тогда наш герой грозно скалился, рычал и презабавно дрыгал конечностями. Дети, конечно же, понимали, что великан вовсе не злой, но все равно не нарушали негласные правила игры и с громкими криками рассыпались в разные стороны. Солидные гномы и гномихи при этом лишь укоризненно покачивали головами, мол, большой, а детство из одного места все никак не выветрится.

Сам арсенал для безопасности размещался в недрах горы в какой-то древней гномьей выработке, оборудованной для хранения оружия и боеприпасов. Территория, непосредственно примыкающая к ведущим в глубь каменной толщи массивным стальным вратам, была окружена забором из колючей проволоки и оборудована контрольно-пропускным пунктом.

Бдительный часовой КПП внимательно исследовал едва ли не своим внушительным носом выданный Глану пропуск. Наконец вернул и, кивнув на встроенную рядом с массивными вратами небольшую дверцу, негромко, но авторитетно произнес:

– Проходи, человече! Тебе вон туда.

Этот гном уже неоднократно пропускал юношу в святая святых клана Рунгвальд – его арсенал, и каждый раз ритуал повторялся с точностью до самого незначительного жеста.

– Благодарю, гноме. – Глан в свою очередь не стал нарушать заведенной традиции, склонил голову в легком поклоне.

Еще при подходе к КПП он заметил внутри охраняемого периметра суету и неразбериху вокруг какого-то немилосердно рычащего агрегата, чадящего темно-сизым дымом вперемешку с облаками белого пара. С десяток гномов в шишковатых матерчатых шлемах и здоровенных очках облепили машину и что-то бурно обсуждали, попеременно тыча пальцами то в исходящего паром механического монстра, то друг в дружку.

Очутившись внутри ограждения, Глан получил возможность хорошенько рассмотреть металлическую громадину. Внешне чудище напоминало покрытую толстенными стальными листами платформу бронепоезда: две артиллерийские башни, ощетинившиеся длинными орудийными стволами; с полдюжины торчащих из самых неожиданных мест крупнокалиберных скорострельных пулеметателей; закрытые броневыми заслонками стрелковые бойницы. Вот только вместо обычных железнодорожных колесных пар – две стальные суставчатые ленты, змеей огибающие массивные зубчатые катки.

Юноша хоть и не был силен в механике, тут же догадался, что это тот самый бронеход, о котором мельком упомянул болтливый Беор. Машина действительно впечатляла. Несложно было представить, на что способен этот монстр в современном бою. К такому ни подойти, ни подползти – ощетинился стволами, да еще если дюжину стрелков туда посадить с автоматическими винтовками – ну чисто маленькая крепость. Против такой с мечами, пиками да картечницами не попрешь. Впрочем, если под ленту подложить приличный пороховой заряд, та слетит, и громадина не сможет передвигаться на своих зубчатых колесах. Затем облить нефтью или керосином, и оно как…

– Чо зенки раззявил?! – Один из суетившихся вокруг бронехода бородачей сердито зыркнул на размечтавшегося Глана. – Иди, куда шел, и неча тут топтаться возле секретных изделий!

Бесцеремонность гнома здорово задела юношу. Но наш герой не имел привычки лезть за словом в карман и тут же выдал:

– Не ори, борода! Секретное изделие у него, видите ли! Да о ваших бронеходах всякой блохастой собаке окрест ведомо. Так что не выпендривайся и прикуси язык! Лучше скажи-ка мне, уважаемый, мастер Шкворень у себя?

Вообще-то Глану со слов часового уже было известно, где в данный момент находится начальник арсенала. Спросил так просто, чтобы завязать разговор с техниками. Уж очень его заинтересовала стальная громада, и юноше хотелось как можно больше узнать о возможностях бронеходов: какова их скорость, огневая мощь, толщина брони и магическая защита, а также прочие тактико-технические характеристики. Только не подумайте, что он собирался продать эти сведения разведке какого-нибудь государства. Интересовался из праздного любопытства. Однако бородатые технари не купились на столь незамысловатый прием. Грубиян молча махнул рукой в сторону небольшой дверцы, мол, у себя, и, поворотившись широкой спиной к Глану, принялся что-то обсуждать со своими коллегами на непостижимом для обычного смертного языке посвященных. Разговор шел о шестеренках, болтах, гайках, поршнях, сальниках и прочей подобной хрени-замудрени, поэтому юноше не оставалось ничего другого, как начать движение в указанном направлении.

Многочисленные складские помещения арсенала, а также коридоры были освещены новомодными электрическими лампами. Хитроумные гномы возвели на одной из горных рек плотину и каким-то непостижимым способом умудрились извлекать прямо из воды это самое электричество. Единственным неудобством было то, что для его передачи пришлось вкапывать в землю столбы и тянуть между ними провода. Расточительно, конечно, но теперь для освещения улиц и помещений не нужно жечь вонючий керосин или отваливать бешеные деньжищи магам за их светящиеся шары. К тому же с помощью специальных аппаратов, работающих на электричестве, вполне возможно осуществлять голосовую связь на дальние расстояния, причем намного дешевле, нежели посредством все той же магии.

Старина Шкворень встретил нашего героя как обычно, то есть неласково, даже откровенно недоброжелательно, поскольку искренне ненавидел всяких «пользующихся добротой и доверчивостью отцов клана халявщиков-инородцев». Не то чтобы начальник арсенала был закоренелым человеконенавистником, просто он терпеть не мог, когда «наглые людишки» вваливаются в подведомственные ему складские помещения и начинают хозяйничать там, как в собственном доме.

– Здрав будь, старина Шкворень! – поздоровался елейным голосом Глан. – Я без ума от счастья в очередной раз лицезреть твою бородатую физию.

При этих его словах «бородатая физия» забавно сморщилась, будто гном сделал изрядный глоток безнадежно прокисшего пива.

– Явился, не запылился! – горестно проворчал мастер-оружейник и без лишних разговоров протянул руку разверстой дланью вверх: – Гони мандат, саранча!

Глан ничуть не обиделся, поскольку иного приема не ожидал. Извлек из нагрудного кармана сопроводительную записку и протянул гному со словами:

– Уважаемый Шкворень, надеюсь, в данный момент в твоем распоряжении имеется кто-нибудь из мастеров-оружейников?

– А что ты хотел? – неприветливо буркнул начальник арсенала.

– Мне бы очки справить, какие имеются у ваших машинистов, да со стеклышками не простыми, а особенными.

– Давай стекло, покамест ты тут мародерствовать будешь, парни сварганят.

– Ну почему же так сразу «мародерствовать»? – показушно возмутился юноша, протягивая Шкворню пару поляризованных стекол. – Чай, свой боеприпас не на стрельбище израсходовал…

– Да в курсах я, благодетель ты наш! – съехидничал бородач. – Счас тебя начну прям в зад лобызать…

– А вот этого не надо, – весьма правдоподобно «испугался» юноша, – еще понравится, не отвяжешься от тебя.

Гном ничуть не обиделся, лишь ухмыльнулся себе в бороду и, отрывая седалище от табурета, проворчал нехотя:

– Ладно, умник, поколе у тебя карт-бланш, приступай к своим бесчинствам, токо разору не чини: ящики не ломай, все, что не нужно, возвращай на место. А я пока к мастерам сгоняю с твоими стекляшками.

– Только поосторожнее, мастер Шкворень! – сказал Глан, передавая в руки гнома деревянный футляр с магическими стеклами. – Запасных у меня при себе нет.

Мастер-оружейник лишь покачал головой и, ничего не ответив «наглому человечишке», побрел куда-то в глубь бесконечных складских помещений.

Наш герой тем временем отправился по известному ему маршруту вдоль многочисленных стеллажей, уютных загашников и слабо освещенных тупичков, предварительно выложив на стол мастера Шкворня все свои опустошенные до последнего патрона магазины. Заплечный мешок он повесил на вешалку при входе, а для складирования и транспортировки боеприпасов воспользовался тележкой, специально предназначенной для подобных целей.

Через полчаса он вернулся в конторку Шкворня, изрядно обремененный снаряженными винтовочными магазинами, патронами россыпью и гранатами всех типов. Там его уже ждали до соплей расстроенный очередным «варварским налетом» на вверенный ему склад мастер-оружейник и шикарные очки, удобно облегающие глаза и закрывающие едва ли не половину лица юноши. К очкам прилагался жесткий металлический футляр, обтянутый кожей и выложенный изнутри каким-то мягким губчатым материалом.

– Блеск! – радостно воскликнул Охотник, пряча очки в футляр. – Кому магарыч выкатывать, мастер Шкворень?

– Моя работа, – не без гордости констатировал мастер-оружейник, – токо никакого магарыча мне от такого засранца, как ты, не надо. Сам привык на дармовщинку отовариваться, думает – и другие такие же халявщики.

– Да что ты все заладил: «халявщик, дармовщинка»! – Бородатый брюзга все-таки вывел юношу из себя. – Я, может быть, на благо подгорного народа подвиг совершил, а ты за каждый патрон удавиться готов. Заваливай-ка лучше вечерком к Кривому Ханцу в «Удалого горняка», там узнаешь, какой из себя халявщик Глан эр-Энкин. Короче, не пожалеешь.

– Ладно, посмотрим, – смягчился Шкворень, – может быть, и приду. – И, протягивая юноше увесистый кожаный мешочек со звенящим содержимым, добродушно проворчал: – Тут тебе по ведомости еще кое-какое серебришко причитается. Держи, паря! Да расписаться, где положено, не забудь.

Через пять минут наш герой с основательно потяжелевшим мешком и в приподнятом состоянии духа вышел на свежий воздух. С независимым видом миновал копошащихся вокруг бронехода бородачей. Душевно попрощался с часовым на КПП и, негромко насвистывая «Славься, народ подгорный», бодрым шагом потопал в сторону «Нефритового павильона» к своей ненаглядной Рагни.

«Интересно, – весело подумал Глан, – дружище Иехорг уже успел принять на грудь из бутылочки, «случайно» оставленной бдительной супругой на кухне или каком ином месте? Скорее всего, парень уже вдрабадан. И не исключено, что еще до моего похода в питейное заведение малышке Рагни удастся навестить своего «забавного великанца».

Тут наш герой вспомнил, что с момента последнего приема пищи прошло как минимум полдня, с тех пор во рту у него, кроме чистой воды и гномьего эля, ничего не было. В животе тут же раздались громкие бурчания и жалобные попискивания.

– Ничего, – сплюнув на травку густой, тягучей слюной, словесно подбодрил себя юноша, – мне бы только добраться до «Нефритового павильона».

Глава 4

Мастер Ханк поставил последнюю закорючку на листе бумаги, внимательно перечитал текст и нажал на кнопку электрического звонка. Дверь тут же распахнулась, и на пороге появился пожилой гном с куцей седой бороденкой и здоровенной плешью на голове.

Не дожидаясь, пока секретарь подойдет к столу и доложит о своем прибытии, глава Совета Мастеров клана Рунгвальд заговорил первым:

– Присаживайся, Вазак! Я тут кое-что накропал от имени «шпиона», посмотри и, если замечаний с твоей стороны не будет, срочно отправляй по назначению.

Секретарь молча взял протянутый ему лист, присел на стул и, поднеся записку к глазам, начал читать вслух:

– Призрак – Демону.

Довожу до вашего сведения, что интересующее вас лицо вернулось посредством «каменного цветка», частично выполнив задание. Артефакт из рудника изъят, но бесследно исчез, предположительно во время телепортационного прыжка. Сам Охотник не пострадал.

Дочитав до конца текст сообщения, Вазак заулыбался, вальяжно откинулся на спинку стула и положил ногу на ногу. Это именно в его светлую голову пришла великолепная идея начать «игру» с внешней разведкой Дарклана. После долгих и нудных уговоров ему все-таки удалось доказать членам Совета, а в особенности упертому, как бронеход, Ханку, всю целесообразность данной затеи. Пришлось помучиться, зато некоторые умники в Бааль-Дааре теперь полностью уверены в том, что в Северном Гномьем Уделе действует глубоко законспирированный агент Огненной Чаши, регулярно снабжающий внешнюю разведку ордена полезной информацией о состоянии дел внутри клана. Мало того, практичные гномы получают от этого прибыль в виде орденского золота, между прочим, немалую.

– Ну что я могу сказать, Ханк, – кратко и вполне информативно. Для чашечников пока и этого хватит, потом пошлем «подробный отчет», пускай узнают, каков герой этот Глан.

– А тебе не кажется, что маги уж очень интересуются нашими делами? – Глава кланового Совета достал из стоявшей на столе кедровой шкатулки новомодную сигару, скрученную из цельного табачного листа умелыми руками шоколадных невольниц острова Баркао, и, выполнив все полагающиеся подготовительные мероприятия, затянулся ароматным дымком. Некурящий Вазак лишь брезгливо поморщился, ибо табачный дым на дух не переваривал. – Если помнишь, десять лет назад они попытались обследовать Проклятый Рудник. Теперь вновь чего-то вынюхивают.

– Ну как же не помнить, у них тогда полная конфузия вышла! – весело ощерился золотыми фиксами секретарь. – Пожалуй, теперь носа туда ни за что не сунут. Хотя, как я полагаю, долго тянуть с разработкой месторождения ты не собираешься.

– Погодь, Ваз, там еще зачистки не на один год, – махнул рукой мастер-маг. – Лучше скажи, что ты думаешь обо всем, что творится в мире, разумеется, в свете интереса чашечников ко всякого рода магическим артефактам?

– Это ты что имеешь в виду? – довольно правдоподобно изобразил непонимание на своей хитроватой физиономии Вазак.

– Только вот дураком не надо прикидываться! – возмутился мастер Ханк. – Все-то ты прекрасно понимаешь! Валяй, выкладывай свою точку зрения на складывающуюся внешнеполитическую ситуацию!

Прекратив паясничать, секретарь почесал свою лысину и, сняв ногу с колена другой, принялся неспешно рассуждать:

– Итак, уважаемый Ханк, что мы имеем на сегодняшний момент? А имеем мы крайне ослабленный безграмотным правлением магов Дарклан, с одной стороны, и свору «голодных волколаков», готовых в любой момент урвать от него очередной жирный кусок, – с другой. На западе – орки и вольные бароны. Первым лишь бы пограбить, да пожечь, да увести в рабство несчастных людишек сколько получится. Вторые уже не первый год точат зубы на плодородные равнины Восточного Заполья и в любой момент готовы перейти Керну́ и За́май, чтобы отхватить наконец-то этот лакомый кусок землицы. На востоке также не все гладко, там Бактри с давними претензиями на междуречье Ку́хры и Паранги́ вплоть до самой Гебы…

– Губа не дура, – прервал секретаря мастер Ханк. – Если не ошибаюсь, там единственное место на всем Рагуне, где встречаются промышленные россыпи пеластров, или, как их еще именуют, «окаменевшие слезы богов».

– Ты прав, мастер, – вновь перехватил инициативу Вазак, – потеря междуречья для Дарклана стала бы величайшей катастрофой. Месяц назад бактрийцы попытались пересечь границу. По этой причине свои самые боеспособные войсковые части маги вынуждены сосредоточить именно на восточном направлении.

– Что-то уж очень вяло наступали королевские легионы.

– Совершенно верно, – энергично закивал секретарь, – не наступление, сплошная фикция. К тому же, по данным нашей разведки, пока происходит суета на востоке, на западе бароны Заполья скрытно подтягивают войска к границе с Даркланом. Орки также что-то почуяли – засуетились, забеспокоились, по ночам в свои тамтамы дубасят да вокруг костров скачут – явно к походу готовятся.

– Сговорились, значица, – задумчиво констатировал глава Совета и в сердцах измочалил наполовину выкуренную сигару о край малахитовой пепельницы. – Получается, Дарклану светит война аж на два фронта, а ежели еще и пираты к столице подойдут да блокируют с моря главные порты, то на все три.

– А нам-то что с этого? – плотоядно ухмыльнулся Вазак. – Пускай они там друг другу глотки перегрызут.

На что мастер-маг грозно сверкнул глазами и гневно ответил:

– Дурень ты, Ваз! Хоть и покоптил землю изрядно, но ума не набрался. Пойми, что всякая неразбериха чревата крушением рынков сбыта. Это лишь на первый взгляд кажется, что воюющие стороны начнут активно закупать наше оружие, и мы все здесь озолотеем. Зри в корень, мил друг: и зерно, и нефть, и антрацит, и мясцо – короче, все, чего мы сами не производим в необходимых количествах, а вынуждены импортировать, также подорожает, и вся наша выгода обернется такими убытками, что никакое увеличение добычи золота их не компенсирует. К тому же существенно сократятся наши доходы от железнодорожных перевозок. И вообще, любая война чревата тем, что в один прекрасный момент ты и сам не заметишь, как окажешься втянут в вооруженный конфликт. А нам это надо?! – Не на шутку распалившийся Ханк вдруг успокоился и, посмотрев своими небесно-синими глазами в такие же небесно-синие очи секретаря, поинтересовался: – А что же орден Огненной Чаши, неужели они ничего не понимают?

– Понимают, и очень даже хорошо понимают, – криво ухмыльнулся Вазак. – Оттого и шарят по чужим рудникам. Теперь вот за Данис взялись – экспедицию за экспедицией туда посылают. Похоже, чего-то отыскать пытаются.

– Да, да, ты уже докладывал. Около полусотни групп числом от трех до пяти человек, состоящих из не самых хилых магов. Это при всем при том, что враг вот-вот ударит с двух сторон, и чародеи эти очень даже пригодились бы в действующей армии. Отсюда вывод… – Мастер-маг хитровато посмотрел на Вазака, предоставляя тому закончить начатую мысль.

– …что чашечники не надеются на собственные силы и стремятся что-то отыскать в смертельно опасных джунглях Даниса. А может быть, уже…

– Во-во! – Ханк торжествующе вперил указующий перст правой руки в потолок. – Абсолютно правильная мысля! Ищут, а возможно, уже нашли то, что поможет им в предстоящей войне на два и даже на все три фронта. Это «что-то» может быть чем угодно: мощным артефактом Древних, тайным знанием, зашифрованным в кристаллах-носителях, или еще чем-нибудь в этом роде. Как известно, этого добра там в избытке, недаром Данис до сих пор более всего напоминает огромную помойку, кишащую самыми невероятными порождениями нездоровой фантазии чокнутых магов, решивших в свое время завладеть наследием Древних. Однако, насколько нам известно со слов драконов, притаскивавших подгорным кланам на обмен всякие чудесные штуковины, найти там что-нибудь интересное – лишь малая часть дела. Добраться и взять найденное так, чтобы оно тебя не убило или не превратило в безумного монстра, – вот основная цель всякого подобного предприятия.

После этих слов председателя Совета клана Рунгвальд оба присутствующих в кабинете гнома понимающе переглянулись и в один голос рявкнули:

– Глан! – Да так громко, что сверкающие в электрическом свете висюльки на хрустальной люстре отозвались нежным звоном.

Затем Ханк вскочил со своего кресла и нервно забегал взад-вперед по комнате, рассуждая на ходу:

– Конечно, перстень может оставаться в неактивированном состоянии на протяжении всей жизни Охотника, а может в любой момент включиться, и последствия могут оказаться самыми непредсказуемыми. А очутившись в зоне запредельного магического фона, перстенечек непременно даст о себе знать…

– И произойдет это, – закончил мысль мастера-мага повеселевший Вазак, – за тысячи лиг от Гномьего Удела. Азуриэль, конечно же, не упустит представившейся возможности, и перстень теперь уже на веки вечные останется на проклятой земле Даниса вместе с заключенным в нем ужасом.

– Жалко парня, – преувеличенно грустным тоном произнес Ханк. – Но благоденствие подгорного народа превыше жизни одного человека, даже такого, как Глан эр-Энкин. Поэтому добавь-ка в донесение пару-тройку лестных слов о нашем друге. Пусть маги Огненной Чаши обратят на него самое пристальное внимание.

– Будет сделано в самом наилучшем виде, – вновь ощерился в нехорошей улыбке плешивый Вазак. – Не сомневайся, Ханк, сегодняшней же ночью бумагу доставят лично мэтру Захри.

– В таком случае действуй!

Подхватив двумя руками лист с посланием, Вазак покинул кабинет своего босса. Ханк вернулся на свое место за столом и потянулся было за очередной сигарой, но передумал, извлек из ящика стола любимую трубку. Сноровисто набил ее табаком, прикурил от стоявшей на столе массивной бензиновой зажигалки. Устроившись поудобнее в кресле, глубоко затянулся вкусным дымком, закрыл глаза и задумался о чем-то своем сокровенном.

* * *

Штаб-адъютант Фаррук Кипелиус Беранье, потомок славного и древнего магического рода, проснулся в полном неглиже, со страшной головной болью, безобразным ощущением во рту и чувством глубокого сожаления по поводу бездарно растраченного в пьянстве и разврате драгоценного времени. Оно, конечно, иногда бывает полезно с головой окунуться во все тяжкие, стряхнуть груз забот, но когда загул затягивался на слишком долгий срок, для штаб-адъютанта в конце концов наступал так называемый момент истины, когда душа впадала в философский транс и пыталась найти ответы на разного рода сакраментальные вопросы, ответы на которые издревле и безуспешно пытались отыскать самые мудрые головы Хаттана.

Пока еще момент истины для него не наступил, но обязательно придет, после того как головная боль от выпитого накануне будет заглушена посредством огуречного или капустного рассола, а в основательно проспиртованном теле появится нездоровая легкость. Именно в этот момент в полностью опустошенной голове начнут возникать, роиться и искать выхода всякие мудрые мысли: «Для чего мы в этом мире?», «Есть ли Бог? И если он есть, почему вокруг столько несправедливости и горя?» или что-нибудь попроще, например: «Почему копошащаяся в дерьме муха может летать, а человек, существо разумное, богоподобное, лишен такой способности?» и так далее в том же духе. Как правило, размышления подобного свойства уводили юношу в такие умопомрачительные философские дебри, что мозги становились набекрень, ум заходил за разум, и Фаррук попросту впадал в спасительный сон, чтобы через какое-то время проснуться полностью избавленным от похмельного синдрома, а заодно и от всякой философской замудрени, терзавшей его душу накануне.

Оторвав голову от подушки, боевой маг обнаружил себя в окружении (в самом буквальном смысле) двух дам. Справа, лежа на животе и зарывшись лицом в подушку, сладко посапывала жгучая брюнетка, обладательница обворожительной фигурки. Слева не менее сладко причмокивала во сне пышногрудая блондинка – судя по цвету лобковой поросли, самая что ни на есть натуральная.

В любое другое время все мужское естество молодого человека тут же отреагировало бы на присутствие столь очаровательных особ противоположного пола, но ужасная сухость в воспаленной глотке и резкая головная боль напрочь отвращали его от самой соблазнительной женской плоти. В затуманенном винными парами мозгу огненным буравом вертелась одна лишь единственная мысль: «Воды! А лучше чего-нибудь посущественнее».

Посидел пару минут в ожидании, когда нахлынувшая с новой силой головная боль наконец-то хоть чуть-чуть отступит. Затем покрутил головой, дабы найти ответ на жизненно важный вопрос: «Куда же это меня занесло на этот раз?»

Просторное помещение с огромной кроватью под балдахином. На стенах забавная лепнина в виде обнаженных мужчин с гипертрофированными достоинствами и обворожительных гурий, с такими дивными формами, какие и в природе-то вряд ли существуют, а также картины, изображающие массовые оргии с участием людей, нелюдей и даже животных.

«Понятненько, – наконец-то в голове юноши что-то прояснилось, как следствие появилась способность делать вполне логичные умозаключения. – Кажется, мне повезло угодить в какой-то бордель – во всяком случае, мою келью эта комната ничуть не напоминает. К тому же, приложи я все свои способности, двух девах мне никак не удалось бы протащить во дворец мимо дежурного офицера и прочей охраны».

Фаррук основательно поднапряг мозги, и события вчерашнего вечера потихоньку, будто из небытия, начали воскресать перед его внутренним взором. Кажется, их было четверо?.. Абсолютно верно, трое знакомых магов из охраны дворца, четвертый он – Фаррук. Сначала культурно сидели в «Жемчужном Единороге», потом кому-то из них взбрело в голову обойти все близлежащие кабаки и в каждом выпить как минимум по «пузырю» прозрачной эльфийской совенны или красной, как кровь, ведийской хачи. Оно вроде бы винцо и не крепкое, но на пятом посещении народ постепенно начал ломаться. Пришлось нанимать извозчиков, чтобы захмелевших питухов доставили во дворец. Наконец остались на ногах только Фаррук и неугомонный Халлак, и тут кому-то из них пришла в голову светлая мысль наведаться в какой-нибудь дорогой публичный дом и испытать себя на любовном поприще. Подходящее заведение обнаружилось всего в паре кварталов, впрочем, по дороге они, кажется, кому-то крепко накостыляли… Точно! Трое расфуфыренных бактрийцев из дворянского сословия рискнули подойти к ним для того, чтобы узнать дорогу, кажется, в порт. Слово за слово, хреном по столу, и понеслась косая в баню… Славно отметелили извечных недругов Дарклана. Боевую магию в ход не пустили – хватило ума обойтись подручными средствами, – в противном случае проснулся бы не в борделе среди аппетитных див, а в городской кутузке или, хуже того, в камере гарнизонной гауптвахты.

Кряхтя, как старый дед, Фаррук с трудом перелез через спящую брюнетку, стараясь не потревожить девушку каким-нибудь неловким движением. И все-таки умудрился чувствительно садануть локтем по ее лопатке. Похоже, дама была, мягко выражаясь, здорово пьяна и на непреднамеренный удар никак не отреагировала. Ощутив голыми пятками живительную прохладу вощеного паркета, Фаррук первым делом метнулся к столику, уставленному бутылками с дорогой выпивкой и вазами со сладостями и заморскими фруктами. Вообще-то юноша любил и сладости, и фрукты, но в данный момент его буквально мутило от одного их вида. Вожделенной его целью были стройные ряды винных бутылок, точнее, их содержимое.

Схватив наугад первый попавшийся откупоренный сосуд с живительной влагой, юноша жадно прильнул к горлышку. Поначалу он не почувствовал ни вкуса, ни запаха напитка, лишь сделав с полдюжины добрых глотков, наконец-то понял, что вкушает ведийское игристое. Несмотря на то что бутылка какое-то время простояла без пробки, вино не потеряло своих игристых качеств, и один чересчур избыточный глоток стал причиной того, что из носа штаб-адъютанта брызнул пенистый фонтан.

Как гласит народная пословица: нет худа без добра. Вырвавшееся на свободу вино основательно прочистило юному кутиле не только носоглотку, но и мозги. Соображалка заработала интенсивнее, и тут Фаррук наконец-то вспомнил, что именно сегодня ему предписано отправиться в славный город Лакрису. Точнее, не в сам город, а в полевой учебно-тренировочный лагерь, расположенный в окрестностях этого населенного пункта. От волнения лоб юноши покрылся бисеринками холодного пота, а взгляд принялся метаться в поисках какого-нибудь прибора, предназначенного для измерения времени. Однако такового не обнаружил. По всей видимости, расхожее выражение «счастливые часов не наблюдают» в контексте «время – деньги» было хорошо известно устроителям данного заведения – чем дольше клиент пробудет в объятиях прекрасных дам, тем больше серебряных или золотых кругляшей он здесь оставит, поэтому напоминать кому-либо о скоротечности сущего себе в убыток здесь были не намерены.

Не обнаружив часов, штаб-адъютант едва не запаниковал, но тут вспомнил, что он все-таки маг, и устыдился за свое временное малодушие. Постаравшись абстрагироваться от мучившей его головной боли, он вошел в состояние легкого транса и уже через несколько мгновений открыл глаза и с облегчением вздохнул. До отхода поезда еще целых восемь часов – бездна времени, которым необходимо распорядиться так, чтобы в суровых полевых условиях военного лагеря не было стыдно за бесцельно потраченные деньги.

Он сделал еще несколько глотков из бутылки, затем с откровенным интересом принялся разглядывать аппетитные фигурки спящих девушек и в какой-то момент почувствовал, что реагирует на их присутствие именно так, как должен реагировать на молодую, здоровую, приятную глазу женскую плоть молодой, здоровый и весьма симпатичный мужчина.

В свою очередь девицы также что-то ощутили, во всяком случае, брюнетка перевернулась на спину и открыла свои огромные темно-фиолетовые глазищи. Затем девушка посмотрела на стоящего у столика с вином и закусками обнаженного мужчину, и от ее искушенного взгляда не ускользнули некоторые трансформации определенного свойства. Она сладко потянулась, плотоядно ухмыльнулась и, переведя взгляд на зажатую в руке юноши бутылку игристого, томно произнесла:

– Не будет ли молодой человек так любезен и не подаст ли даме бокал вина?

При этом она так бесстыдно раздвинула ноги, что у обалдевшего Фаррука едва не выпал из руки означенный сосуд…

Так или иначе, к отходу поезда юноша не опоздал, даже наоборот, появился примерно за полчаса до отправления. Выглядел он великолепно – две прелестницы так потрудились над ним, что выбили из него всю похмельную дурь, за что он был им премного благодарен и помимо положенной по расценкам заведения суммы изрядно приплатил сверху лично кудесницам. Парадный индиговый плащ боевого мага, расшитый на груди золотом и золотой чашей с двумя тройными языками пламени на правом рукаве и одиночным языком сверху, однозначно указывали на его принадлежность к седьмому кругу адептов Огненной Чаши – весьма высокий ранг для столь молодого человека. К тому же бурные похождения последних суток оставили под глазами высокого и внешне весьма привлекательного юноши легкий след синевы, который вполне можно было расценить как последствия неусыпных бдений, связанных с какими-то серьезными научными изысканиями. Отчего в глазах встречных дам Фаррук выглядел не только необыкновенно красивым молодым человеком, но еще и «жутко умным мужчинкой», что для большинства представительниц слабого пола является более весомой причиной обратить самое пристальное внимание на того или иного потенциального претендента на ее сердце, а может быть, и руку.

Соседом Фаррука по двухместному купе оказался средних лет мужчина, представившийся Болардом Руписом, средней руки адвокатом из Приозерска, крупного промышленного центра Дарклана, расположенного на западном берегу озера Хош.

В силу своей профессии Болард Рупис оказался мужчиной весьма общительным. Фаррук, впрочем, также не был букой. Поэтому они очень быстро нашли много общих тем для задушевной беседы. К тому же в кожаном портфельчике адвоката обнаружилась бутылочка прозрачной, как слеза младенца, и вкусной, как божественный нектар, сливовой водки «специального разлива», презентованная, по его словам, бывшим однокашником по университету, а также домашняя утка, приготовленная умелыми руками заботливой супруги все того же однокашника. После того как первая емкость была опустошена, из чудесного, прямо-таки волшебного портфеля господина Руписа появилась вторая, а за ней и третья…

Прикончив дорожные припасы жизнерадостного адвоката, новоявленные приятели не успокоились и за время своего многодневного путешествия совершили еще не один набег на вагон-ресторан, к вящему удовольствию тамошней служивой братии.

Только не подумайте, что Фаррук и уважаемый господин Рупис всю дорогу только и делали, что беспробудно пьянствовали. Ни в коем случае. Попутчики вели поучительные разговоры, рассказывали друг другу занимательные истории из собственной жизни или подслушанные ими где-то на стороне. Верховодил адвокат, молодой человек в основном работал ушами. Справедливости ради стоит отметить, что служитель Богини Правосудия оказался человеком эрудированным, а в его богатейшем арсенале занимательных историй хранилось неисчислимое их количество, к тому же рассказчик он был, что называется, от бога. Зачастую устраивал целые спектакли, изображая в лицах того или иного персонажа очередной своей занимательной байки.

Как это ни прискорбно, все хорошее рано или поздно заканчивается. В один прекрасный момент в купе постучали, и нарисовавшийся в дверном проеме сын подгорного народа доложил жизнерадостным басом, что ровно через полчаса поезд прибудет на станцию Приозерск, поэтому господину адвокату следует заранее приготовиться к выходу, «дабы не забыть чо-нить ценное или какие бумаги». На вопрос Фаррука, далеко ли еще до Лакрисы, проводник вагона на минуту уставился в потолок, шевеля губами, как будто что-то подсчитывал в уме. Наконец вперил взгляд своих васильково-синих глаз в боевого мага и компетентно объявил:

– Аккурат к утру следующего дня будем на месте.

Фаррук и его попутчик душевно попрощались. Болард Рупис размашистым, но вполне читаемым почерком начеркал на листе бумаги свои координаты и настоятельно просил наведываться в его дом в любое удобное время. Он также обещал познакомить юношу со своим семейством, при этом виртуозно намекнув, что среди домочадцев вполне может обнаружиться та, которая до конца дней превратит его жизнь в нескончаемый праздник. К подобным заманчивым обещаниям молодой человек уже попривык, поэтому пропустил слова нового знакомого мимо ушей – хлопоты матримониального свойства пока что в его планы никак не вписывались.

Молодой маг помог Рупису вытащить из вагона весь его скарб с подарками для жены, детей и многочисленной родни и, погрузив чемоданы и баулы на тележку услужливого носильщика, сердечно попрощался с общительным адвокатом. Проводив взглядом удаляющуюся фигуру своего нового знакомого, хотел было вернуться обратно в купе, но передумал и решил прогуляться по перрону, размять притомившиеся от бездействия ноги.

Кругом царила обычная погрузочно-разгрузочная кутерьма. Одни стремились скорей покинуть опостылевшие за время путешествия вагоны. Другие, наоборот, – старались побыстрее занять свои места, опасаясь (впрочем, совершенно необоснованно), что поезд отправится раньше означенного времени. По этой причине кое-где возникали суматоха и неразбериха. Стоит отдать должное профессионализму проводников-гномов: каждый раз в подобных ситуациях шустрые коренастые коротышки оказывались тут как тут, очень быстро урезонивали толпу, вычленяя наметанным глазом самых оголтелых бузотеров и применяя к ним эффективные меры, иногда физического воздействия, но чаще все-таки вразумляли посредством весьма затейливых риторических приемов. Поскольку подгорный народ никогда не отличался склонностью к изысканной велеречивости и разборчивостью в выборе подходящих эпитетов, «риторические приемы» его представителей ограничивались незамысловатым набором расхожих фраз и выражений, от которых на щечках особ женского пола и юношей из приличных семей зачастую появлялся заметный румянец стыда. Правда, выговаривать бородатым крепышам никто не решался, а некоторые ценители особо крепкого словца готовы были с открытыми ртами внимать им и даже перенимать у них бесценный опыт лингвистического свойства.

Взращенный с самого раннего детства в условиях казарменного быта и соответствующих нравов Фаррук пропускал мимо ушей большую часть крепких выражений, однако иногда и его цеплял какой-нибудь особенно заковыристый плод неуправляемой гномьей фантазии. В таких случаях юноша лишь удовлетворенно цокал языком и покачивал головой, по-доброму завидуя профессионализму того или иного «мастера слова».

В какой-то момент внимание Фаррука привлекла странная парочка: молодой человек примерно его возраста и неспешно следовавший за ним муравей-переросток размером с матерого волка. Судя по тому, что на лацкане кожаной куртки юноши красовался металлический значок в виде оскаленной морды снежного барса, тот не просто принадлежал к славному братству охотников на нечисть, но имел весьма высокий ранг воина-одиночки. Детина не отличался какими-то уж очень впечатляющими габаритами или внешними данными, но встречный людской поток, как по мановению волшебной палочки, расступался перед ним. И дело тут вовсе не в устрашающих габаритах его странного спутника – от самой фигуры юноши веяло такой несокрушимой брутальностью, что даже самые оторванные любители помахаться спешили уступить ему дорогу, а дамы всех возрастов буквально млели от одного его присутствия.

Фаррук даже замер на месте – уж очень его заинтересовал странный Охотник. Маг мог чем угодно поклясться, что никогда не встречал этого человека, и в то же время его преследовало странное ощущение, что когда-то и где-то он его уже видел. Присмотрелся повнимательнее. Лицо как лицо, кроме давнего шрама на правой щеке и выразительных темно-синих глаз ничем особенным не примечательное. Роста среднего, широк в плечах. Одет в обычный костюм Охотника: коричневую кожаную куртку, пятнистые болотного цвета брюки и тяжелые кожаные башмаки, судя по характерному стуку, подкованные металлическими подковками. На спине объемистый рюкзак, на правом плече зачехленный огнестрел, похоже, автоматическая винтовка гномьей работы. Походка легкая, плавная, каждое движение выверено отработанными до автоматизма рефлексами.

Незнакомец тем временем вроде бы почувствовал на себе пристальный взгляд боевого мага, во всяком случае, тут же повернул голову в его сторону. Долго задерживать внимание на каком-то облаченном в индиговую робу придурке, решившем отчего-то проявить интерес к его скромной персоне, не стал. Отвернулся, сплюнул на каменную брусчатку перрона и с независимым видом потопал в направлении железнодорожного вокзала.

«Нет, наверняка обознался, – сделал глубокомысленное заключение Фаррук. – Вряд ли я когда-нибудь видел этого парня».

При всем при том необъяснимое чувство тревоги от этой встречи в душе у него осталось. Юноша не мог и подумать, что встретил невзначай того самого Охотника, о котором не так давно докладывал лично Магистру ордена Огненной Чаши. Впрочем, воспоминания о столь славной встрече очень скоро вылетели напрочь из его головы. Причиной тому стала симпатичная мордашка, принадлежавшая некой юной особе, спешащей побыстрее занять свое место в вагоне его поезда.

«Ага, пятнадцатый купейный, – сделал для себя мысленную «зарубку» юноша. – Пожалуй, следует туда прогуляться, а вдруг…»

Далее течение его мыслей потекло в самом приятном русле. Его не смущал тот факт, что понравившийся ему «объект» находился под бдительной опекой какой-то пожилой грымзы с огромной бородавкой на жирной щеке. В арсенале боевого мага имелась масса приемов усыпления бдительности противника и воздействия на его психику самыми изощренными способами, лишь бы рядом не оказалось какого-нибудь слишком уж ретивого агента из орденской надзорной службы, в противном случае десятидневной отсидки на гауптвахте за несанкционированное применение магии ему не миновать.

Дождавшись, когда девушка и сопровождавшая ее особа скроются в недрах вагона поезда, он подошел к проводнику-гному и посредством весьма убедительного аргумента в виде полновесного серебряного орла тут же выяснил, в каком купе обосновалась прекрасная незнакомка и куда направляется.

Оказалось, сопровождаемая солидной дамой девица едет в Лакрису. От этой новости ретиво́е еще сильнее забилось в юной груди нашего героя. Справедливости ради стоит отметить: так оно реагировало не в первый раз, но ни одна из тех, что при первой встрече вызывала у него учащенное сердцебиение и помрачение в мозгу, пока не сподобилась стать той единственной, что на всю жизнь и до гробовой доски. До сих пор у всех претенденток на законное обладание его горячим сердцем, сильным телом и весьма приличным жалованьем рано или поздно обнаруживался тот или иной недостаток. Одна была безнадежно глупа, у другой под длинным платьем вдруг обнаруживались тщательно скрываемые кривые ноги, третья была хоть и умна и обладала безупречной фигурой, вела себя излишне фривольно с другими мужчинами. Короче говоря, юный маг пребывал в постоянном поиске, не забывая при этом время от времени посещать разного рода увеселительные заведения, где за определенную плату накормят, напоят и приласкают от всей души так, что всякая матримониальная ересь в мгновение ока улетучивается из башки. Вот только ненадолго – до первого обворожительного личика, изящного девичьего стана и радующей взгляд летящей походки.

Тем временем паровоз подал душераздирающий сигнал, давая понять пассажирам и провожающим, что через пять минут поезд покинет славный городишко с говорящим названием Приозерск. К великому сожалению, юноше так и не привелось вдоволь налюбоваться Голубой Жемчужиной Дарклана (именно так величали озеро Хош в своих произведениях некоторые романтические натуры, не чуждые литературных изысков) ввиду удаленности железной дороги от означенной Жемчужины. Фаррук повернул назад и, ускоряя шаг, направился в сторону своего вагона. В означенный срок паровоз еще раз пронзительно свистнул, вслед за этим вагон дернулся, еще раз и еще, что-то громко лязгнуло, и, наконец, поезд тронулся.

Остаток пути до Лакрисы боевой маг провел в гордом одиночестве – похоже, ни у одного из обитателей даркланской глубинки не хватило духу выложить изрядную сумму денег на билет в комфортабельном мягком вагоне. Предпринятый поход в пятнадцатый вагон ожидаемым успехом не увенчался.

Юная прелестница – по словам все того же подкупленного проводника – сильно утомились, поэтому, как только поезд тронулся, улеглись дрыхнуть, предварительно пожрамши.

От «дрыхнуть» и «пожрамши» юношу перекоробило, но учить неотесанного карлика основам куртуазных речевых оборотов он не стал, протянул лишь второго серебряного орла и, не попрощавшись, удалился в вагон-ресторан, отужинать гномьими деликатесами…

Столица Восточного Заполья встретила боевого мага ярким утренним солнцем, свежим ветерком и бравурным маршем в исполнении духового оркестра. Подхватив свой скромный баул, Фаррук выскочил из вагона и бодрой походкой направился в сторону привокзальной площади, где планировал нанять конный экипаж.

Долгая дорога ничуть не утомила юношу, и он в очередной раз похвалил себя за то, что не воспользовался «каменным цветком». А что? Есть своя прелесть в подобных путешествиях, к тому же из-за индивидуальной непереносимости после телепортационного прыжка он не меньше седмицы ходил бы весь разбитый и с больной головой. А за время трехдневной железнодорожной поездки он познакомился с новыми людьми, вдоволь налюбовался на проплывающие мимо красоты и пейзажи, основательно выспался и, что немаловажно, сэкономил кучу монет. Только не подумайте, что Фаррук питал особое пристрастие к презренному металлу, очень даже наоборот – деньги как-то не имели привычки надолго задерживаться у него в карманах. Однако в лагере его ожидал горячий прием, и неписаные законы армейской этики требовали от него весьма нехилых денежных пожертвований «для установления тесных контактов с коллегами».

Проходя мимо пятнадцатого вагона, он с надеждой посмотрел в окошко заветного купе и (о радость!) все-таки увидел милое личико с яркими синими глазищами в пол-лица. Девушка готовилась к выходу и уже надевала шляпку. При этом она забавно крутила своей очаровательной головкой в разные стороны, тщетно пытаясь обнаружить посредством небольшого ручного зеркальца хотя бы незначительные дефекты в своей безупречной внешности.

Однако радость его длилась недолго. Вместо милого сердцу личика в окне вдруг нарисовалась отвратительная физиономия пожилой мегеры. Стерва критически посмотрела своими свинячьими глазками на таращившегося в окошко юношу, злобно ухмыльнулась и задернула занавеску, лишая Фаррука всякой возможности любоваться предметом своего воздыхания.

Разочарованный юноша мысленно обложил мегеру всеми известными ему ругательными эпитетами, в конце от всей души пожелал ей затяжного и трудного климакса и с понурой головой продолжил свой путь. Однако огорчался он недолго. Хорошая погода вкупе с бравурной музыкой в исполнении сводного духового оркестра местных пожарных и военных очень скоро подняли настроение не привыкшему долго унывать юноше.

По причине не особой обремененности багажом к разбору экипажей наш герой подоспел одним из первых. Не мудрствуя лукаво, он выбрал легкий открытый экипаж-двуколку с шустрой на вид гнедой кобылкой и, объяснив в двух словах расторопному извозчику, куда ему нужно, вскочил в возок и расположился на пассажирском сиденье со всеми возможными удобствами, пристроив рядом свой скромный саквояж.

Дорога к учебно-тренировочному лагерю пролегала в стороне от Лакрисы. Поэтому в первый день приезда юноше не удалось по достоинству оценить древнюю столицу Восточного Заполья, воздвигнутую эльфами в те незапамятные времена, когда племя людей обитало на тогда еще благословенном Данисе, задолго до того, как некоторым «умникам» пришла «замечательная» идея покопаться в тайных хранилищах Древних. Вообще-то город строили гномы, понятное дело, на золото остроухих и по их проекту. Поскольку эльфы не жадничали, мастера-маги вбухали в известковый раствор и каменную кладку столько магии, что вот уже на протяжении семи тысячелетий так называемый Старый Город стоит незыблемой твердыней. Пришедшие на смену остроухим люди значительно расширили площадь застройки и даже попытались что-то перестраивать на свой манер, однако никакой новодел не выдерживал губительного натиска времени, а также опустошительных бедствий, как стихийных, так и рукотворных. Только древние гномьи постройки без особого ущерба перенесли и летнюю жару, и зимнюю стужу, и многочисленные пожары, и нашествия неисчислимых вражеских полчищ.

Фарруку ужасно хотелось хотя бы одним глазком взглянуть на прославленный в песнях людей и эльфийских балладах город, но специально делать крюк он не захотел, отложив приятное знакомство на будущее.

Стоит отметить, что помимо чудесной архитектуры здесь было много еще чего, на что стоило посмотреть. Местный климат отличался удивительной мягкостью. Теплое, но не иссушающее, как на юге, лето, короткая и мягкая зима, чаще всего без снега, обилие осадков, богатые органикой почвы создавали в этих местах исключительно благоприятные условия для земледелия. Недаром Вольные Баронства всегда поглядывали на эти земли жадными глазами и двадцать лет назад, воспользовавшись царящей в Дарклане неразберихой, оттяпали-таки приличный кусок между реками Шебран и Керна. Обширные оливковые плантации то и дело перемежались ровными шпалерами виноградников, огороженными жердями выпасами для скота или колосящимися полями зерновых. Но даже среди этих окультуренных еще в незапамятные времена трудолюбивыми эльфами сугубо аграрных ландшафтов время от времени появлялся клочок-другой дикого первозданного леса.

Юный маг едва не открутил себе голову, любуясь проносящимися мимо пейзажами, и обратил внимание на догонявшую его экипаж карету лишь после того, как ее кучер громогласно потребовал уступить дорогу. И не мудрено, тройка резвых коняг обладала тягловой силой, значительно превышавшей возможности одинокой лошадки. К тому же управлявший ею возница постоянно понукал своих подопечных громкими криками и молодецким посвистом – похоже, пассажиры кареты куда-то здорово торопились.

После того как хозяин двуколки принял вправо, лихач от души прошелся кнутом по широкому крупу коренного, и карета, набирая скорость, лихо промчалась мимо. Однако не настолько быстро, чтобы молодой маг не успел разглядеть за стеклом недовольную физиономию «мегеры» и милое личико той, чей неземной образ так сильно запал ему в душу.

Как это обычно бывает, мгновение счастья продолжалось недолго. Подняв плотное облако пыли, влекомая тройкой могучих жеребцов повозка промчалась мимо и вскоре скрылась за ближайшим поворотом. Однако Фарруку показалось (а может быть, и не показалось), что его все-таки заметили, во всяком случае, он почувствовал на себе заинтересованный взгляд преогромных синих глаз.

Много ли нужно для счастья молодому человеку двадцати двух лет от роду? На него обратила внимание самая красивая девушка во всей необъятной Вселенной, так или иначе теперь она в курсе, что на свете есть один симпатичный парень. Остальное – дело времени и техники. Он обязательно узнает ее имя и непременно изыщет повод для знакомства. А уж там…

Домысливать Фаррук не стал, поскольку по складу характера не был наивным мечтателем. Составив единожды план действий, он, не в пример некоторым излишне мечтательным и ленивым натурам, тут же начинал действовать, и если первоначальный план нуждался в корректировке, юноша осуществлял ее по ходу воплощения в жизнь своих замыслов. Именно так он и поступил в данный момент.

– Эй, любезный! – окликнул он возницу. – Ты часом не знаешь, кто это только что нас обогнал?

– Ну как же не знать, милостивай государь, – тут же отозвался с козел кучер. – Такой экипаж здесь только у их магической светлости господина Ленно Бастиана. Правда, с кучером им не повезло – безбашенный этот Евраско, загубит лошадок, видит Всеблагой, загубит. Каков коренной! А пристяжные?! Золото, не кони! Да такие с полуслова все понимают. А он с ими вожжами да кнутом! Чисто изверг окаянный. Его б самого вожжами хорошенько отходить, чтоб знал, каково это… А лучше розгами или вовсе заарестовать за бесчеловеческое отношение к скотине да месячишко на хлебе и воде подержать… ферист проклятый!..

Возница был готов всю оставшуюся дорогу осыпать бранными эпитетами «проклятого фериста» Евраско, но Фаррук не позволил этому случиться. Слегка кашлянув, чтобы привлечь внимание распалившегося мужчины, он прервал его затянувшийся монолог очередным вопросом:

– Ленно Бастиан – грандмаг и начальник местного учебного центра, не так ли, уважаемый?

– Точно так, оне самые и есть, – абориген тут же поменял тему разговора. – Большой начальник, чародей великий – самый что ни на есть гран. А дочурка их Виола – чисто андел! Дык оне с Элефантиной – теткой ейной – только что мимо нас пролетели.

– Виола, говоришь? – юноша ненавязчиво заставил говорливого возницу перейти к обсуждению интересующей его персоны.

– Андел небесный, чисто андел наша Виолетушка! – закатив глаза к небесам, громко воскликнул тот. – С трех лет без матушки оне, токмо Элефантина при их. Мегера, конечно, росту, что твой гвардеец, и кулачище, будто у моего десятника в мою далекую военную бытность…

– Погоди, уважаемый! – взмолился запутавшийся в рассуждениях владельца экипажа Фаррук. – Ты это про кого сейчас рассказываешь?

– Про Элефантину, конечно, – недоуменно пожал плечами кучер. – А у кого же еще здесь может быть кулак вот такенного размера? – При этих словах он обхватил ладонью правой руки сжатый кулак левой и показал пассажиру. Получилось нечто весьма впечатляющее. – К тому же голосина, как были у моего бывшего центуриона Брасса, светлая ему память, ажно за две версты слыхать. Не баба – конь в юбке. Оно, конечно, мужичка бы ей подходящего, может, и присмирела бы. Да куда там?! Дева старая мужеского полу на пушечный выстрел к себе не подпускает, токмо блажит, как резаная, мол, все ее хотят того… короче, вы понимаете, ваше магичество.

– Погоди тарахтеть-то! – Забавный рассказ возницы изрядно повеселил юношу, но его интересовала вовсе не персона пожилой наперсницы и охранительницы Виолетты, а сама девушка. Поэтому он хотел максимально воспользоваться осведомленностью мужчины. – А что же Виола?

– А что Виола? – тот недоуменно уставился на юношу.

– Ну, чем занимается? С кем встречается? Есть ли жених?

– Насчет жениха врать не стану, – ощерился в кривозубой улыбке возница. – Хотя поговаривают, мол, кто-то есть у ей. А насчет занятиев, не мне вам объяснять, чем может заниматься потомственная магиня. Конечно же, колдуют поманеньку, лечуть, значица, вашего брата военного, ну и нам, гражданским, иногда перепадает. Тут намедни зуб заныл, ажно мочей никаких, хоть на стену лезь. Так я к ей: «Виолетушка, так, мол, и так: болит, спасу нет». Она, добрая душа, заставила меня, значит, пасть раззявить, что-то пошептала, дунула, и боль как рукой, понимаешь, сняло…

В этот момент экипаж выкатил из сумрачных теснин небольшого лесного массива и оказался на вершине невысокого холма. Отсюда учебно-тренировочный лагерь был весь как на ладони. Здесь Фаррук никогда не бывал, но, судя по специфической архитектуре и планировке, этот ничем не отличался от всех прочих объектов подобного назначения, которые ему довелось посетить в разное время. Двухэтажное кирпичное здание штаба в окружении стройного каре высаженных по линейке и выверенных едва ли не с помощью транспортира кипарисов, шпалер каких-то тщательно подрезанных кустарников и пестрящих затейливым разноцветьем цветочных клумб. Все это в разное время посажено и любовно выпестовано адептами низших уровней под руководством, естественно, старших и более опытных товарищей – своего рода трудовая терапия от излишней борзости и нерадивости.

Фаррук и сам когда-то усердно надрывал пупок, чтобы обеспечить водой ненасытную зелень. Его учебный лагерь располагался в одном из рукотворных оазисов знойной пустыни Хафат неподалеку от границы с беспокойным королевством Бактри. Воды для многочисленных финиковых и прочих пальм требовалось немало, а доставлять ее от источников разрешалось исключительно ручным способом. Но нет худа без добра – к концу начального десятилетнего курса вопреки расхожему мнению об избалованности магов и неприспособленности их к тяжелому физическому труду руки юноши скорее напоминали пару толстых витых канатов, а ширине его плеч позавидовал бы портовый грузчик, впрочем, так же как физической силе.

Обособленно от здания штаба ровными рядами стояли казармы: длинные, более всего похожие на бараки или складские помещения – для адептов начальных уровней посвящения, трехэтажные коробки для старшекурсников и комфортабельные коттеджи для преподавательского состава, обслуживающего персонала и таких, как Фаррук, прикомандированных стажеров.

Сразу же за казармами располагались интендантские склады и арсеналы – любой маг, кроме боевой магии, обязан владеть едва ли не в совершенстве основными приемами обычного боя. Юноша до сих пор не мог вспоминать без душевного содрогания, как в свое время прошагал не одну сотню верст под палящими лучами Анара в тяжеленных сапожищах, с неподъемным ранцем за спиной и пудовой фузеей на онемевшем плече. Мало было протопать по жаре до умопомрачения, в конце утомительного маршрута следовало трясущимися от усталости руками зарядить оружие, затем прицелиться, послать пулю точно в мишень. И горе тому, кто промажет, – вместо полагающегося глотка воды и непродолжительного отдыха перед отправкой обратно в казармы он получал право на дополнительный выстрел, однако для того, чтобы реализовать это свое право, он был обязан преодолеть по раскаленной пустыне всего-то одну дополнительную версту. Некоторые особенно хитроумные студиозусы пытались привлекать на помощь магию, но за этим бдительно следили, и малейшие колебания астральных сфер регистрировались инструкторами и преподавателями, а после короткого, но эффективного расследования виновник с позором изгонялся из стен учебного заведения.

Помимо обычного стрельбища на приличном удалении от гарнизонных сооружений находился боевой полигон. Именно здесь будущие огневики, атмосферники, тектоники, защитники, некроманты, хиллеры и прочие узкие специалисты оттачивали профессиональное мастерство. В данный момент там происходило нечто невообразимое: с безоблачных небес срывались ветвистые молнии и беспощадно терзали земную твердь, с шипением, иногда оставляя жирный дымный след, взад-вперед проносились огненные шары всех цветов и оттенков, вокруг условно раненных суетились адепты Магии Жизни и отрабатывали на них свои хиллерские приемы. Все это Фарруку удалось подглядеть лишь самым краешком глаза, поскольку рассмотреть что-нибудь более подробно не представлялось возможным – этому препятствовало мощное заклинание отвода глаз, наложенное с целью сохранения режима секретности. Любой ротозей, рискнувший поглазеть на чудеса и диковинки, творящиеся на полигоне, рисковал заработать пожизненное косоглазие, но так ничего толком и не увидал бы. Всякая попытка нейтрализации охранной волшбы приводила к тому, что бдительная стража поднималась «в ружье» и задерживала нарушителя до выяснения обстоятельств его появления в окрестностях учебно-тренировочного центра. А вот если подсматривать вскользь и самым краешком глаза, вполне можно было разглядеть и фигурки магов, и результаты их чародейских манипуляций.

Не дотянув около полусотни саженей до здания КПП и перегораживающего въезд на территорию лагеря полосатого шлагбаума, гнедая заартачилась и далее не пожелала идти ни в какую.

– Магию чует, ваша милость, – пояснил возница, – так что вы не обессудьте. Скотина, а с разумением – ни в жисть не пойдет, где волшбой пахнет, хоть калачом заманивай, хоть кнутом секи. У меня-то самого от ентой вашей волшбы кожный зуд всякай раз приключается. Потому как аллергия – это мне один ученый из ваших растолковал…

– Спасибо, дружище! – прервал словоохотливого мужичка молодой маг и, покопавшись в кошельке, извлек оттуда заранее оговоренную сумму. И, вкладывая горсть медяков в заскорузлую ладонь «аллергика», с улыбкой сказал: – Вот, держи. Здесь чуть больше, на лекарство от твоего недуга – чарка «горькой» любую аллергию как рукой снимает. Помяни мое слово.

– Истинная правда, ваша магическая милость, – нет более верного средства от ентой проклятущей напасти, чем стопка прозрачной, а лучше три, а еще лучше ведро об четверых да под хорошую закусь, – убирая деньги в карман, блаженно прищурился мужик. Фаррук с сомнением посмотрел на щуплого с виду возничего – не переборщил ли тот насчет четверти в одну харю. – Да вы не сумлевайтесь, ваше магичество, оно ежели под знатную закусь, за разговором, да на часы не засматриваться, дык бывает и четверти маловато.

Попрощавшись душевно со словоохотливым аборигеном, юноша подхватил свою скромную кладь и направился прямиком к маявшемуся от безделья неподалеку от входа в здание КПП часовому. Возница тем временем неторопливой рысцой отправился восвояси, напевая какую-то незнакомую Фарруку песенку. При этом он невыносимо фальшивил и давал такого «петуха», что восседавший на крыше проходной здоровенный полосатый котяра не выдержал и огласил окрестности протяжным замогильным воем.

* * *

Сегодня мэтру Захри спалось неважно. Поначалу просто не мог заснуть – лезло в голову всякое, а когда ему все-таки удалось смежить веки, начались кошмары: то покойный император весь в кровище нарисуется, чтобы прочитать предателю долгую и нудную мораль, то замученные по прямому распоряжению Магистра соратнички выстроятся призрачным сонмищем и затянут заунывную литанию. А в самом конце и вовсе явился некто в одежде Охотника и с лицом Фаррука и заявил, что очень скоро Магистр сильно пожалеет. Правда, о чем пожалеет, уведомить так и не потрудился.

Так что проснулся архимаг в холодном поту и весь разбитый. Однако не торопился сразу же покинуть постель. Минут десять лежал с закрытыми глазами, анализируя увиденное во сне. Не то чтобы мэтр Захри очень уж веровал в сакральную символику сновидений, однако, будучи сильным магом и неглупым человеком, понимал, что сны, как эманация деятельности подсознательного аппарата, зачастую несут толику полезной информации, от которой вовсе не стоит просто так отмахиваться. Прокручивая в голове виденные им образы, он попытался вычленить из сумбурного хаоса лиц и пейзажей что-нибудь рациональное. Однако тщетно – явление заклятых друзей и недругов было, скорее всего, продуктом потревоженной совести. Несмотря на то что фактический диктатор Дарклана вот уже на протяжении многих лет тщательно искоренял в себе такое душевное качество, как «совесть», это негодница все-таки иногда находила лазейку к его зачерствевшей душе и пребольно ее царапала.

Конечно же, причин для угрызений совести у него было вполне достаточно. В первую очередь, безмерно доверявший ему и подло преданный им император. Затем отданные на растерзание огню беззащитные горожане Бааль-Даара и великое множество павших в кровопролитной гражданской войне сограждан, виноватых лишь в том, что не пожелали признать над собой власть магов ордена Огненной Чаши. Им вослед отправились многие бывшие соратники новоявленного диктатора. Впрочем, этим поделом – нечего завидовать другим и считать себя едва ли не равными самому Магистру.

Выкинув из головы дурные мысли, мэтр Захри поднялся с постели и собирался уже отправиться для совершения традиционных гигиенических процедур, как стоявший на журнальном столике шар связи призывно полыхнул неярким лиловым светом, после чего разразился звонкими колокольными переливами.

«Интересно, – подумал маг, – кому это вдруг я понадобился ни свет ни заря?»

На самом деле времени было около десяти утра, но привыкший к долгим ночным посиделкам Магистр ложился лишь под утро и спал до обеда, поэтому все окружающие знали привычки хозяина и не рисковали беспокоить его до срока. Сигнал вызова мог означать лишь то, что произошло нечто экстраординарное, требующее его личного вмешательства, в противном случае информация поступила бы в секретариат, а потом, совершив долгий путь по соответствующим инстанциям, с небольшой долей вероятности оказалась бы в конце концов у него на столе.

Мэтр Захри натянул на плечи легкий домашний халат, лишь после этого подошел к столику и положил ладонь на «всевидящее око». Тут же невидимые колокольцы прекратили свое надоедливое треньканье, а покоящийся на серебряном треножнике хрустальный шар стал наливаться ровным зеленоватым светом.

Минуту спустя в двух шагах от архимага прямо из воздуха начала материализовываться облаченная в стандартное одеяние адепта Огненной Чаши фигура. Пройдя все положенные по этому случаю ступени трансформации, фигура из легкой едва заметной дымки превратилась во вполне осязаемый взглядом материальный объект. Теперь мэтр Захри смог узнать виновника своего столь раннего беспокойства. Им оказался молодой, но весьма перспективный мастер Комплексной Магии грандмаг Фарнир Кастри, посланный четыре дня тому назад во главе большого отряда чародеев на далекий и очень опасный Данис для выполнения одного важного задания.

В лагере магов царила глубокая ночь. Самого лагеря Магистру не было видно, в поле зрения магического шара попадала лишь фигура вышедшего на связь Кастри на фоне бесконечно глубокого звездного неба и темного лесного массива. Лицо и фигура руководителя экспедиции были освещены магическими светильниками в полной мере, так, чтобы архимаг имел возможность хорошенько рассмотреть своего визави.

– Ваша милость, – без лишних расшаркиваний и извинений взял быка за рога неожиданный визитер, – как я вам уже докладывал ранее, указанная вами крипта была нами обнаружена, однако все попытки пробиться к самому хранилищу с целью изъятия артефакта успехом не увенчались. Трое адептов поочередно прошли через открытые нами врата, но так и не вернулись. Последний вот уже сутки, как отправился туда. А четверть часа назад внутри захоронения и снаружи начала отмечаться бурная активность непонятного нам свойства…

– В чем выражается данная активность? – Остатки сна как рукой сняло с мэтра Захри.

– Вокруг лагеря наблюдается повышение магического фона на сто пять единиц по стандартной шкале Болха. Помимо этого из самой крипты доносятся громкие душераздирающие крики, как будто там кого-то пытают, а также яркие световые всполохи в зоне, непосредственно прилегающей ко входу в хранилище, и…

Грандмаг не успел довести мысль до логического завершения. Взгляд его устремился куда-то в сторону, глаза округлились, лицо побледнело от неописуемого ужаса. Поляна, на которой он стоял, вдруг озарилась ослепительно ярким светом.

– Ваша милость, они горят, – только смог произнести Кастри обескровленными губами, как тут же, прямо на глазах онемевшего Магистра, сам обратился в живой факел.

Мастер Захри на своем долгом веку пережил много всякого, но чтобы человек ни с того ни с сего вдруг вспыхнул и в считаные секунды превратился в основательно обгоревший труп – такого не увидишь даже в кошмарном сне. Самым жутким было то, что картина кошмарного аутодафе, непонятно кем вынесенного и приведенного в исполнение приговора произошла прямо у него на глазах, и он – могучий маг – ничем не мог помочь своим обреченным братьям.

Как только сознание мастера Кастри угасло, а его обугленная рука соскользнула с гладкой поверхности хрустального шара связи, изображение растаяло, оставив в помещении спальни неприятное зловоние от горелой человеческой плоти. На самом деле, никакой вони не было да и не могло быть, поскольку «всевидящее око» имеет свойство передавать лишь изображение предметов и звуки, но не их запахи или вкус. Ощущение неприятного запаха сформировалось в каких-то неподконтрольных даже чародеям отделах мозга так, что аж в носу засвербило.

Только теперь до сознания мэтра Захри дошло, что несколько мгновений назад орден Огненной Чаши потерял три десятка своих адептов. О том, что кто-то из них смог выжить, не могло быть и речи – члены экспедиции вряд ли разбрелись по ночным джунглям, скорее всего, отдыхали в палатках или у костров. Там их всех и накрыло. Интересно, что это было? Какой силы должно быть заклинание, испепелившее в мгновение ока столько людей, и не просто людей, а достаточно опытных магов, каждый из которых сам способен выжечь все живое вокруг себя в радиусе сотни саженей или создать надежный щит, спасающий от самой изощренной волшбы. Непонятно. Возникло впечатление, что никто из присутствующих в лагере не почувствовал самого начала атаки. Опомнились, когда было уже поздно предпринимать что-либо для собственного спасения. Лишнее подтверждение тому, что в крипте находится нечто, в умелых руках опытного мага способное…

«Стоп! – сказал сам себе Магистр, пытаясь обуздать растревоженный муравейник собственных мыслей. – Тридцать боеспособных магов – потеря, конечно, значительная, но вполне восполнимая. Тем более, я получил прямое подтверждение тому, что этот чудаковатый старикан Вульфиус на сей раз оказался абсолютно прав. Чудило, конечно, еще то, но дело знает туго и недаром проедает казенный харч».

Четыре дня назад старый спиритуалист и демонолог с точностью до сажени указал координаты одной не разграбленной магами крипты и не где-то в смертельно опасной глубине прародины человечества, а на самом севере материка – полуострове Гамбар. Местечко хоть и не из самых приятных на белом свете, но все-таки не жуткие джунгли центральной части Даниса, основательно отравленные продуктами магического распада и кишмя кишащие разного рода порождениями нездоровой психики чокнутых магов. Для того чтобы получить необходимую информацию, старый пердун умудрился каким-то немыслимым образом забраться в «астральные кладовые», основательно там все переворошить, но, самое главное, выбраться оттуда в душевном и физическом здравии. Вообще-то насчет душевного здравия мэтра Вульфиуса у тех, кто был знаком с ним достаточно близко, имелись определенные сомнения. Старик частенько погружался в такие философские дебри, что постигнуть смысл его весьма нетрадиционных воззрений на природу вещей и суть самой магии вряд ли был способен кто-либо из самых продвинутых теоретиков от науки.

Так или иначе, информация, им предоставленная, позволила локализовать район поиска и даже отозвать с Проклятого континента часть поисковых групп, задействованных до этого в тщетных розысках неразграбленных захоронений Древних. Теперь всё пошло насмарку. Крипта оказалась не по зубам магам ордена Огненной Чаши. Да и людей, по большому счету, жалко.

Кое-кого подобные рассуждения верховного правителя Дарклана могли бы обескуражить – по их глубокому убеждению, как раз людей и следовало жалеть в первую очередь. Однако мэтр Захри был превыше всей этой сентиментальщины, поскольку считал, что любой человек, какой бы он ни был, – всего лишь винтик в огромной, сложно устроенной машине, именуемой «социумом». Поэтому потеря человеческой жизни должна расцениваться всего лишь как досадная задержка на пути к поставленной цели. Лишь себя одного Магистр искренне считал незаменимым и априори безгрешным. Нет, Захри вовсе не был холодным циником с каменным сердцем, но, прежде всего, он был государственником и не имел права проявлять слабость характера даже в мелочах. По большому счету, он уже не помнил, когда в последний раз плакал. А впрочем!.. Нет, все-таки не забыл. Последний раз скупая слеза орошала его щеку двадцать с лишним лет тому назад, когда шальная пуля влетела в окно и пробила горячее сердце единственного его друга доктора Кипелиуса Беранье.

Что же делать теперь? Не посылать же на убой еще одну группу магов. И не послать нельзя – политическая ситуация складывается так, что само существование государства Дарклан становится под большой знак вопроса. На востоке каждодневные провокации и пограничные инциденты. На западе вновь зашевелились бароны – вот-вот перейдут Керну и Замай. Тогда все Восточное Заполье вместе со столицей Лакрисой упадет к ногам победителя. И если бы только Заполье. А там и орки под шумок нагрянут: что смогут, утащат, остальное пожгут. Гномы будут отсиживаться в своих уютных долинах и не придут на помощь ни за какие коврижки – позиция у них такая: не ссориться ни с кем, хотя оружие продают охотно и тем, и другим.

Эх, сейчас бы нам артефакт древних, который валяется без дела в той самой крипте! Интересно, что же там такое хранится, если ни один из трех десятков опытных магов не почувствовал приближение смертельной опасности?

Мэтр Захри не мог не понимать, что предмет, за которым он охотится, таит в себе реальную опасность не только для врагов Дарклана и ордена Огненной Чаши, но и для самого его владельца. Однако как человек, уверенный в собственных силах, он считал, что сумеет обуздать талисман. Тот факт, что в давние времена точно так же думали его продвинутые коллеги, а в результате погибли сами и утащили вслед за собой многие миллионы человеческих и не только человеческих жизней, ничуть его не смущал. Он искренне мнил себя умнее других и ничего не боялся.

«Делать нечего, – подумал он, – придется посылать туда еще одну группу. Проинструктировать самым тщательнейшим образом насчет вероятных ловушек и отнести лагерь как можно дальше от входа в крипту».

Он направился было к магическому шару связи, но на половине пути остановился, как вкопанный. Магистр вдруг припомнил разговор с Фарруком, состоявшийся в ту самую приснопамятную ночь, когда достопочтенный мэтр Вульфиус сообщил ему точное местоположение хранилища Древних.

– Вельх мне в посмертные попутчики! – громко воскликнул архимаг и пребольно шлепнул себя ладонью по лбу. – Ведь имел же в виду того парня! Как там его?.. Дай бог памяти… А! Вспомнил! Глан эр-Энкин – престранное имя.

И тут Магистр вспомнил, что в одном из ящиков его рабочего стола хранится полное досье на этого человека, которое по причине хронической нехватки времени он до сих пор так и не удосужился прочитать.

«Хорошо, – мэтр Захри сделал мысленную зарубку себе на память, – посмотрю, что там нарыли на этого Охотника парни из тайной полиции, и очень даже может статься, что представительную группу магов на Данис посылать не придется».

Настроение архимага неожиданно поднялось. Печальные события сегодняшнего утра как-то сами по себе отошли на задний план. Впереди замаячило светлое будущее, и какие-то мелкие помехи на пути к нему не должны омрачать настроение грядущего владыки не только Дарклана, но всего Хаттана. Впрочем, подобные мысли до поры до времени он старался прятать не только от других, но и от себя самого. Пускай пока он будет защитником угнетенных, поборником слабых, со временем благодарный народ сам назначит его верховным консулом, а затем Императором Вселенной.

– Император Вселенной, – он не удержался и озвучил будущий вожделенный титул, будто пробуя слова на язык. При этом обычно суровое лицо мага расплылось в блаженной улыбке.

Отогнав прочь сладкие мысли о своем грядущем величии, мэтр Захри потуже затянул пояс халата, после чего вновь подошел к журнальному столику. Возложил ладонь правой руки на гладкую прохладную поверхность хрустального шара и мысленно вызвал начальника Тайной Канцелярии месира Фарда Нола.

Генерал-канцлер откликнулся без излишних проволочек (попробовал бы он), и уже через минуту посреди спальни стоял полупрозрачный фантом обладателя ничем не примечательной наружности лет сорока пяти от роду. Месир Нола имел одно замечательное для разведчика качество – исключительно тривиальную, поэтому универсальную внешность. Человек, обладающий такой наружностью, мог быть кем угодно: разнорабочим, бродягой-пьяницей, школьным учителем или лавочником – список можно продолжить до бесконечности. К тому же он обладал выдающимся талантом актера. И еще одно замечательное качество было ему присуще – отсутствие магического дара. Лишь благодаря постоянной опеке со стороны Магистра господин Нола возвысился до столь высоких чинов, поэтому он был искренне предан своему патрону, более, нежели самый благодарный и любящий пес предан своему хозяину.

– Здравия желаю! – без показушного подобострастия, но с должной толикой почтения поздоровался месир Нола.

– Доброе утро, Фарда! – Магистр одарил любимчика самой благожелательной улыбкой и тут же приступил к делу. – Ты вот чего, не помнишь ли часом Охотника по имени Глан эр-Энкин? Несколько дней назад твои парни нарыли на него аж целое досье. К сожалению, я не успел с ним ознакомиться. Не мог бы ты мне в двух словах пересказать содержимое той папки?

– Глан, Глан… Охотник… эр-Энкин, – напрягся генерал-канцлер, да так, что от усердия на его челе выступили мелкие бисеринки пота. – Ага, ваша милость, вспомнил! – Иного ответа Магистр и не ожидал, поскольку перед тем, как та или иная бумага покинет стены Тайной Канцелярии, месир Нола тщательно изучал ее содержание, иногда даже заучивал наизусть. При его феноменальной памяти сделать это не составляло труда. – Разрешите доложить, ваша милость? – Дождавшись легкого взмаха руки патрона, генерал-канцлер пошел «чесать», как по писаному: – Глан эр-Энкин, Охотник двадцати двух лет. Откуда родом и кто его родители, неизвестно. Воспитывался в Серых горах у одного отшельника из светлых по имени Энкин. В гильдии Вольных Охотников состоит вот уже более пяти лет. Одинокий Барс. Претензий со стороны руководства не имеет. Физически крепок. Весьма удачлив. За последние год-два неоднократно и успешно сотрудничал с подгорным кланом Рунгвальд. Последнее дело…

– О его последних подвигах я в курсе. Давай дальше: чем дышит, какие недостатки, слабости и прочее…

– Ну, здесь, – развел руками генерал-канцлер, – полный букет, свойственный практически всякому молодому человеку: любит гульнуть на широкую ногу, не избегает дамского общества, а также…

– Карты, кости или еще какие азартные игры? Как он к ним относится? – вновь прервал докладчика Магистр.

– Нелюбовь к азартным играм, пожалуй, единственная добродетель этого славного парня, зато в питии вина и прочих алкогольных напитков вельми неумерен. – Затем с нескрываемой завистью в голосе месир Нола добавил: – И это никоим образом не влияет на его половую активность. Да и женский пол к нему липнет, как будто у него в одном месте медом намазано…

Начальник Тайной Канцелярии так и не успел закончить начатую мысль – мэтр Захри взмахом руки прервал дозволенные речи.

– Короче, генерал, этот юноша понадобится мне в самое ближайшее время в добром здравии и твердой памяти…

– Прикажете арестовать? – немедленно насторожился месир Нола.

– Костоломы хреновы, – иронично ухмыльнулся архимаг, – все б вам людей в застенки бросать да прессовать до трупного посинения! Повторяю: в добром здравии и твердой памяти. Так что, друг мой милый, пошевели-ка мозгами, и чтобы этот Глан эр-Энкин сам дал согласие на сотрудничество с орденом.

– Будет сделано! – вытянулся в струнку генерал-канцлер.

– В таком случае свободен, Фард. И чтобы подробнейший план разработки этого сексуального гиганта завтра днем лежал у меня на столе.

– Слушаюсь, ваша милость! – После этих слов фигура генерал-канцлера стала терять плотность и вскоре полностью растаяла.

Глава 5

Шуршак поджидал Глана неподалеку от Харад Дура. Как известно, гномы относятся слишком недоверчиво ко всякого рода экзотическим существам и вполне могли бы спутать безобидного представителя вида формика сапиенс со зловредным гигантским арахноидом и пальнуть по нему из какой-нибудь «секретной» счетверенной пулеметательной штуковины. Справедливости ради стоит отметить, что муравей-переросток ничуть не скучал, пока его товарищ предавался в обществе подгорных карликов мелким плотским радостям. Прибыв к поселку, он тщательно обследовал близлежащие окрестности на предмет съедобных грибов, мышей и крупных арахноидов. Утолив голод, затаился в уютной скальной расщелине, дабы в тишине и покое предаться философическим размышлениям и прочим глубокомыслиям.

По большому счету, Шуршак был формиком абсолютно нетипичным. По замыслу Великого Муравьиного Бога, ему предстояло стать обыкновенной рабочей особью, но в какой-то момент этот самый Великий Муравьиный Бог то ли отвлекся, то ли, наоборот, будучи в хорошем настроении, решил поэкспериментировать. Так или иначе, яйцо, из которого суждено было вылупиться этому представителю отряда разумных перепончатокрылых, каким-то непостижимым образом дважды оказалось у Животворящего Кристалла. Конечно, сбои в муравейнике бывали и раньше, но во всех прочих подобных случаях из яйца (правильнее – кокона) выходили нежизнеспособные особи. Однако на этот раз, впервые за всю историю существования племени гигантских муравьев, получилось нечто и вовсе невразумительное. Вместо обыкновенного трудяги с ограниченным интеллектом родился отмороженный индивидуалист, совершенно неприспособленный к коллективному труду.

Как известно, всякий отлаженный и смазанный механизм не терпит присутствия внутри себя раскрутившихся болтов и гаек, поскольку наличие подобных предметов чревато полным или частичным выходом означенного механизма из строя. По этой причине нашему нестандартному формику была уготована судьба вечного изгоя.

Оказавшись вне стен родного муравейника, он не впал в меланхолию и не умер от одиночества вопреки своей муравьиной природе, а очень даже наоборот, получил возможность в полной мере реализовать собственный потенциал мыслителя и неугомонного естествоиспытателя. Иначе говоря, он ничуть не испугался распахнувшихся перед ним просторов и с жадностью, свойственной гениям-авантюристам, принялся познавать окружающий мир.

Здесь следует немного задержаться, дабы пояснить, кто такие формики и почему многие жители Хаттана никогда о таковых не слыхивали. Мало кому ведомо, что кроме племени крылатых драконов в этом мире существует еще одна разумная раса негуманоидного типа. На одном из обширных островов, именуемом Берахли, что расположен в экваториальной части Срединного океана аккурат между Рагуном и Данисом, обитает племя гигантских муравьев. Чем они там занимаются, доподлинно никто не знает. Известно лишь то, что остров разбит на двенадцать частей (если хотите – государств), каждая из которых принадлежит тому или иному муравейнику. На своем острове формики ведут непостижимую для понимания прочих разумных рас хозяйственную деятельность. Время от времени кланы-государства затевают друг с другом кровопролитные войны, непременно с применением мощной магии. Бывало, в результате подобных конфликтов численность формиков сокращалась до нескольких сотен, а некоторые кланы и вовсе поголовно истреблялись. Однако очень скоро количество особей восстанавливалось, опустошенные муравейники заселялись последующими генерациями муравьиного племени. При всем при этом административно-территориальное деление сохранялось в неприкосновенности. Иначе говоря, ни один из кланов не делал попыток объединить племя формиков под своей эгидой.

Вообще-то, даже несмотря на обладание формиками достаточно мощной магией, подобное поведение, с точки зрения всякого здравомыслящего существа, вряд ли можно назвать разумным. Однако в незапамятные времена магам, относящимся к людскому племени, удалось вступить в контакт с коллективным разумом всех двенадцати муравейников и даже установить взаимовыгодные торговые отношения. Люди поставляли гигантским муравьям ужасно любимый ими тростниковый сахар, формики, в свою очередь, – некое вещество, содержащееся в половых железах трутней, именуемое янтарной камфарой.

Так называемая янтарная камфара примечательна тем, что сама по себе является мощнейшим афродизиаком, иными словами, эффективным стимулятором мужской и женской половой активности. Одной лишь принятой внутрь крупицы этого чудо-вещества достаточно, чтобы на какое-то время превратить безнадежного импотента в неутомимого любовника или разжечь всепоглощающий пожар желания в бесчувственном лоне самой наифригиднейшей из мужененавистниц. Помимо столь замечательного свойства, это вещество стимулирует высшую нервную деятельность человека, поэтому янтарная камфара зачастую используется магами для усиления творимой ими волшбы, а также для проникновения в астральные сферы высших порядков.

Следует также отметить, что количество производимой формиками камфары весьма и весьма ограничено, а желающих испытать на себе ее чудодейственные свойства – несметное множество. Отчего цена за весовую меру этого экзотического продукта достигает десяти-двенадцати мер золота.

Нетрудно догадаться, что на рынке добычи и сбыта янтарной камфары традиционно наблюдается жесткая конкуренция между отдельными купеческими ассоциациями и даже государствами. За право монопольной торговли с формиками на протяжении всего существования человечества велись нескончаемые морские войны. Иногда людям все-таки удавалось договориться и на какое-то время поделить муравьиный остров на сферы влияния.

Так или иначе, после каждого весеннего и осеннего равноденствия к берегам острова Берахли устремляются сотни груженных сахаром судов с единственной целью – обменять сладкий продукт на бесценную янтарную камфару. Дело в том, что два раза в году отслужившие положенный срок трутни изгоняются за пределы муравейников. Оказавшись в мало приспособленной для жизни среде и полностью лишенные кормежки, они очень быстро погибают, становясь источником, пожалуй, самого ценного (после пеластров, разумеется) на всем Хаттане вещества. В результате столь безжалостной акции их мертвые тела буквально устилают толстым слоем обширные территории острова.

Сами формики не принимают никакого участия в разделке своих бывших сородичей. Получив вожделенный сахар, они великодушно разрешают проделать это людям. По этой причине помимо сахара на каждом судне имеются многочисленные бригады наемных работников, единственная задача которых состоит в том, чтобы посредством специальных инструментов извлекать половые железы из тел погибших трутней. Затем полученное сырье поступает в устроенные прямо на берегу лаборатории, в которых, собственно, и выполняется окончательная его обработка, вплоть до получения янтарной камфары.

На пятьдесят мешков тростникового сахара, отданного формикам в качестве платы, выходит примерно один мешок чистой камфары. Учитывая традиционно низкую стоимость сахара, несложно подсчитать, какие барыши получают владельцы кораблей, если за унцию этого уникального вещества только оптовые покупатели отваливают не менее восьми унций чистого золота. Вообще-то и эти бывают не в прогаре, ибо, как выше отмечалось, розничная цена тут же повышается до десяти – двенадцати унций золота за унцию янтарной камфары.

Немудрено, что на обратном пути к родным берегам удачливых торговцев поджидает масса разного рода неожиданных моментов. Помимо частых штормов, изменчивых течений и прочих неприятностей стихийного свойства, с коими опытные мореходы справляются вполне успешно, их корабли очень часто подвергаются пиратским нападениям. По этой причине купцам приходится здорово раскошеливаться, чтобы нанять на время рейса достаточное количество боевых магов, а также обыкновенных воинов. С большой охотой они принимают на службу членов Братства Вольных Охотников, поскольку любой из них в боевом столкновении стоит нескольких даже самых отменных бойцов.

Три года тому назад именно таким незамысловатым образом наш герой оказался в числе многочисленной группы коллег по цеху на борту одной из груженных сахаром галер, отправлявшихся из славного города Авесаль, что в далекой Веди на берегу ласкового Бархатного моря, к берегам загадочного острова Берахли.

Ничего экстраординарного с Гланом за время того памятного путешествия не случилось: капризные ветры и течения Срединного океана не досаждали мореплавателям какими-либо неприятными сюрпризами, пираты обходили купеческий караван стороной, и вообще все было замечательно, включая обильную и, как ни странно, вполне удобоваримую кормежку. По прибытии на место вся команда, за исключением вахты, тут же двинула на берег, ноги поразмять и окрестностями полюбоваться.

Сойдя на берег, наш герой сам не заметил, как значительно удалился от основной группы товарищей. Бояться чего-либо тут не приходилось – все более или менее опасное зверье было поголовно истреблено гигантскими муравьями в незапамятные времена – если, конечно, таковое вообще когда-нибудь водилось в здешних местах, – а сами формики были только рады долгожданным визитерам и гарантировали безопасность людей в течение всего срока пребывания торговой экспедиции на их острове.

Окружающий пейзаж абсолютно не был похож ни на что, виденное юношей ранее. Повсюду странная флора и не менее странная фауна. Обычных растений: трав, кустарников и деревьев – здесь не наблюдалось, вместо таковых грибы, мхи и лишайники самой замысловатой формы и окраски. Размеры местной флоры также варьировались в широких пределах: от едва заметных пятен на камнях до раскидистых гигантов высотой с баобаб. Среди этих замысловатых кущ постоянно происходило какое-то шевеление, однако никакой опасности юноша не чувствовал.

Чтобы рассмотреть обиталище формиков во всей красе, Глан забрался на самый верх одного из холмов, поросшего буйным «лесом». Отсюда гигантский муравейник выглядел весьма внушительно. Это была вовсе не обыкновенная куча хвои или земли вперемешку с соломой – то, что представляет собой обычный муравейник где-нибудь на Рагуне. Это была пирамида высотой примерно в тысячу локтей, воздвигнутая из тщательно обтесанных камней, скрепленных между собой раствором из глины с примесью муравьиных экскрементов. Вся поверхность пирамиды была покрыта замысловатым рельефным узором, воистину завораживающим наблюдателя, ибо, глядя на хитроумные извивы его переплетений, вполне можно было забыть о неумолимом течении времени и простоять с распахнутым от удивления ртом не один час. Вокруг муравейника вовсю суетились его обитатели. Постоянно что-то притаскивали, что-то выносили. У многочисленных темных входов возвышались громадные фигуры «солдат», следивших за порядком, а также за тем, чтобы лазутчик из соседнего клана не проник внутрь и не учинил какую диверсию.

Юноша стоял на вершине холма, любуясь гигантской пирамидой, воздвигнутой трудолюбивыми формиками, и не заметил, как и в какой момент из мшисто-лишайниковой поросли вылез один из представителей вида формика сапиенс и без колебаний направился прямиком к человеку. Опомнился Глан лишь после того, как запястье его правой руки оказалось в крепких тисках могучих жвал муравья-переростка. Испугаться юноша не успел, поскольку в следующий момент по всему его телу прокатилась приятная теплая волна, а в голове прозвучало:

«Не бойся, двуногое мягкое, разумное (мыслящее, думающее) существо, что я вмешался в созерцательный (творческий, приятный, познавательный) процесс. Возможен обмен полезной (интересной, бесполезной, всякой) информацией…»

Так они и познакомились. Шуршак (именно так Глан назвал своего нового приятеля из-за легких шуршащих звуков, издаваемых им при ходьбе) поведал человеку свою историю, Глан рассказал о себе. Еще до встречи с юношей формику было известно, что Мир вовсе не ограничивается территорией одного, пусть даже и немалого острова, но в силу своей муравьиной природы он даже не мог помыслить о том, чтобы когда-нибудь покинуть свой остров. Однако молодой Охотник так заинтриговал муравья-одиночку своими рассказами о дальних странах и прочих чудесах и диковинках, что ко времени отплытия флотилии с острова Берахли тот был готов оставить родные берега и отправиться вместе с новоприобретенным другом куда глаза глядят.

Юноше стоило великих трудов уговорить капитана принять на борт нетрадиционного пассажира, пришлось пожертвовать аж половину причитавшегося ему гонорара. Впоследствии формик, конечно же, отработал эти деньги сторицей, прикрывая спину товарища во время многочисленных боевых операций. К тому же Шуршак не нуждался ни в каком уходе и даже пищу добывал для себя (а иногда и для приятеля) без посторонней помощи. Единственный продукт, который он охотно принимал из рук Глана, был сахар. Как известно, муравьи – великие сластены, и представители вида формика сапиенс не являются исключением из данного правила…

– Здорово, Шур! – Глан вытянул вперед руку для традиционного приветствия. – Ну как ты тут без меня?

Муравей приблизился к человеку и осторожно прихватил ее своими жвалами в районе запястья. Таким образом Шуршак не только выражал свою безграничную радость от встречи, но, как он сам выражался: «подстраивал каналы ментальной связи». Вообще-то вся замудреная научная терминология не имеет никакого отношения к используемой друзьями для взаимного общения мыслеречи или по-другому – ментальной слоган-речи. Человек и насекомое общались не только на информационном уровне, но также на эмоциональном, поэтому никакие привычные словесные формы не в силах хотя бы приблизительно передать всей красоты и богатства этого весьма сложного многоканального обмена мыслями и чувствами.

В ответ на заданный вопрос юноша ощутил невыносимую тоску страшно одинокого существа, затем возникшего как бы из небытия себя, любимого, и тут же испытал невероятный прилив эйфории. Параллельно в его голове прошуршало:

«Привет, Глан, рад, что тебе удалось выбраться из того странного (нежилого, гибельного, жуткого) муравейника. Я скучал. Теперь я счастлив».

– Как видишь, ничего плохого со мной не случилось, – бодрым голосом произнес Охотник. В пределах досягаемости голосовой связи он предпочитал обращаться к приятелю посредством обычной речи, несмотря на то что муравей не воспринимал его голос как источник информации, а напрямую считывал генерируемые человеческим мозгом мыслеобразы. Так Глану было удобнее всего выражать свои мысли. – Откровенно говоря, я здорово перетрухнул в подземных катакомбах, но все хорошо, что хорошо кончается.

«Странная философия, – недовольно проворчал формик, – и вообще странные вы создания – люди, минимум логики, максимум авантюризма (дури, безголовости, фатализма). Удивляюсь, как это вам вообще удалось выжить и создать некое подобие муравейника. Хотя до муравьиной целесообразности и упорядоченности вам еще ой как далеко».

– Ой, ой, ой! Какие же мы критичные! А сам-то чего сбежал от этой вашей муравьиной упорядоченности? – громко рассмеялся прямо (если можно так выразиться) в лицо другу Глан. – Чего молчишь?! А я отвечу за тебя, мой антрацитовый дружище, скучно тебе стало, вот и рванул от своих деловитых родичей к нам – нерациональным. – Вдоволь отсмеявшись, он сунул руку в карман штанов, вытащил оттуда целую пригоршню полупрозрачных кристалликов тростникового сахара и протянул угощение приятелю. – Это тебе, Шур. – И не удержался от того, чтобы не схохмить: – Только не переусердствуй, иначе подцепишь царскую болезнь, диабет называется.

«Формикам человеческие болезни (болячки, хвори, поветрия) не страшны», – в своей занудной манере ответствовал Шуршак.

Глан ожидал от друга чего-нибудь в подобном стиле, отчего вновь заразительно расхохотался, посетовав про себя о том, что формик напрочь лишен чувства юмора.

– Ладно, хватай свою хитиновую задницу в свои мохнатые лапы, и валим отсюда. У нас с тобой на двоих куча золота, поэтому имеем полное право забуриться в какое-нибудь приятное местечко, где много теплого моря, красивых женщин и отменной выпивки.

К своему глубокому изумлению, может быть, впервые с момента их достославного знакомства Глан не услышал в ответ какой-нибудь нравоучительной занудной отповеди по поводу вопиющей абсурдности только что произнесенной им фразы, а также тотальной гормональной и метаболической неразберихи, царящей в организме человека. Формик лишь переспросил:

«Прям так сразу к морю и направимся?»

– Не, сначала в Лагу, тут недалеко, всего-то верст двадцать, надеюсь, до обеда доберемся. Есть у меня там дельце давнее к одному мастеру-магу. Потом в Приозерск на паровозе. Там гномий банк и региональное отделение братства имеются.

«Ну и что? – поинтересовался Шуршак. – Не вижу логической связи между этими двумя заведениями».

– Это потому что ты насекомое – существо самодостаточное. Налопался крыс, лягушек да грибов и летай себе на здоровье вольным соколом. Мы – люди, впрочем, так же как гномы, и эльфы, и орки, и даже гоблины безмозглые, живем в обществе, поэтому имеем определенные обязательства перед прочими его членами. Что-то наподобие вашего муравейника, только намного сложнее. Так вот, я тут подзаработал денег, много денег. Теперь часть из них я должен добровольно пожертвовать в фонд своего профессионального союза. И чем раньше я это сделаю, тем меньше претензий будет у руководства гильдии Вольных Охотников к одному из ее членов. Можно было бы, конечно, перепоручить это дело гномам, но хитрожопые сдерут один процент от суммы перевода, а это аж шесть золотых франгов. Как ты сам понимаешь, я не миллионер, чтобы такими деньжищами разбрасываться. Поэтому сначала в Приозерск, а уж потом к морю на месячишко-два. Ох уж и оторвемся мы с тобой, брат! Жаль, что ты у нас существо бесполое и непьющее…

По пути к Лаге от нечего делать обсуждали всякую всячину. Любознательный формик спрашивал, Глан по возможности отвечал. На этот раз Шуршак со своей обычной прямотой задал вопрос, весьма обескураживший юношу:

«Глан, хоть ты мне и запретил, но я тут немного понаблюдал (подсмотрел, поприсутствовал) за тобой, и кое-что для меня, несмотря на все твои объяснения, все-таки остается непостижимой загадкой. Вот, например, акт соития (слияния, обмена жидкостями, любовного экстаза) с гномьей женской особью по имени Рагни, на мой взгляд, был избыточен в плане затрат энергии как с твоей, так и с ее стороны. К тому же с репродуктивной (детородной, воспроизводства потомства) точки зрения ваши ночные упражнения абсолютно бессмысленны. Если бы это была самка человека (девушка, женщина, молодуха, старуха), я был бы готов объяснить столь нерациональное расходование бесценных энергетических ресурсов необходимостью продолжения рода. Может быть, я чего-то все-таки недопонимаю?»

– Ага, значица, подсмотрел и поприсутствовал, – констатировал юноша. Но все-таки не стал возмущаться фактом вопиющего вторжения в свою личную жизнь излишне любознательного насекомого – привык к подобным фортелям приятеля. Лишь поругал себя, что, оказавшись в пламенных объятиях неутомимой Рагни, не заметил, как чешуекрылый естествоиспытатель прошмыгнул в его сознание. – Хорошо, но для начала позволь рассказать тебе один бородатый анекдотец. Короче, заспорили две дамочки: молодуха и пожилая – на тему, что больнее: рожать или лишаться девственности. Спорили до крика и едва ли не до драки. Старая блажит: «Рожать!», другая: «Терять невинность!» Тем временем мимо проходил один крепко поддатенький мужичок. Вот они и решили обратиться к нему как к независимому эксперту, мол, скажи-ка нам, что больнее, рожать или терять девичью невинность? А тот в ответ: «Ничего-то вы не понимаете, дуры, вам просто никогда не попадали ногой по яйцам».

Поведав формику столь забавную байку, юноша тут же громко и заразительно расхохотался.

«Ну и в чем суть (мораль, истина, смысл)?» – поинтересовался Шуршак, чем вызвал у своего двуногого приятеля еще один приступ веселья.

– Ну, Шур, никак не ожидал от тебя такой непонятливости, – вволю отсмеявшись, произнес юноша. – Откуда могут знать дамы, как это оно бывает «ногой да по яйцам» и какой спрос с мужика насчет чисто женских проблем, пусть даже он самый что ни на есть отъявленный гинеколог?..

«Принципиальные отличия организмов самца и самки (мужчины и женщины, отца и матери) человека мне известны, – ответил формик, сопроводив мысленный посыл сложным психоэмоциональным слоганом, означавшим глубокую обиду на товарища. – Мне также известно, что такое анекдот, хотя ваш юмор для меня остается апофеозом абсурдности и неорганизованности, царящей в ваших головах».

– Ладно, прохвессор, не дуйся, – Глан миролюбиво положил руку на хитиновую спину шагающего рядом приятеля. – Объясняю еще раз для особо интересующихся. Люди, иже с ними все прочие гуманоидные расы, занимаются, как ты изволил недавно выразиться, «обменом жидкостей» не только для продолжения рода, но сексуального удовлетворения для. Причем некоторые готовы заниматься этим круглые сутки, и не только с особями своего вида, но даже с бесполыми формиками. Впрочем, таковых можно смело причислить к зоофилам. Подобных извращенцев наряду с педофилами и гомиками всех мастей я на дух не перевариваю, и ежели какая тварь начинает протягивать к моей заднице свои потные ручонки или в моем присутствии домогаться малого дитя, действую жестко и весьма решительно. Что же касается женщин, они привлекательны во всех ипостасях. Гномихи ладно скроены, милы и в постели не заморочены. Эльфийки жеманны, но если их хорошенько раскочегарить…

Поскольку после трехдневного загула наш герой, мягко выражаясь, был еще не совсем трезв, его, как это часто бывает, понесло в философско-эстетические дебри, поэтому какое-то время он посвятил сравнительному анализу достоинств и недостатков представительниц слабого пола обитающих на Хаттане рас гуманоидного типа. Стоит отметить, что в этом деле он был дока, и куда бы его ни заносила судьба, он обязательно становился объектом пристального внимания со стороны женского пола и рано или поздно оказывался в жарких объятиях той или иной чаровницы.

Несмотря на то что бесполый формик был бесконечно далек от всего этого, он довольно часто перебивал приятеля, требуя пояснений некоторых особенно замысловатых для его понимания моментов интимного плана. Разговор вышел приятным для человека и весьма познавательным для разумного муравья. Так или иначе, оба получили безмерное удовольствие от общения. Но самое главное, задушевная беседа изрядно сократила длинную утомительную дорогу под нещадно палящим Анаром.

Со стороны разговор двух приятелей выглядел как монолог человека, обращенный к странному существу, по внешнему виду неотличимому от обыкновенного лесного муравья, с той лишь разницей, что муравьишка этот был ростом едва ли не по пояс человеку. Впрочем, за все время путешествия до Лаги навстречу им попались лишь двое пешеходов да с полдюжины тяжело груженных телег, влекомых в гору знаменитыми гномьими тяжеловозами. На странную парочку внимания не обратили, точнее, сделали вид, что не обратили, поскольку несмотря на показушное безразличие к тому, что их не касается напрямую, гномы ничуть не менее любопытны, чем представители всех прочих разумных рас Хаттана.

Примерно за две версты до конечного пункта своего путешествия человек и формик услышали позади какой-то подозрительный металлический звук. По мере приближения источника звук начал нарастать и постепенно превратился в невыносимый рев и лязг. Шуршак зашевелил беспокойно своими чувствительными усиками и спросил у Глана, что это такое следует за ними по пятам и не грозит ли незапланированная встреча какими-нибудь неприятностями. В ответ Глан лишь пожал плечами и предложил от греха подальше укрыться в придорожных зарослях облепихи.

Так они и сделали, и вскоре из-за поворота, гремя стальными гусеницами и изрыгая клубы дыма и пара, выкатила колонна бронеходов количеством не менее полутора десятков. Несмотря на внешнюю громоздкость, машины шли ходко, во всяком случае, намного быстрее пешехода и даже тяглового битюга, запряженного в пустую телегу.

Сидя в засаде, Глан похвалил себя за принятое им мудрое решение укрыться в кустах – не хватало на его голову разборок с армейской контрразведкой гномов, чреватых непредвиденной задержкой на неопределенный срок. Глан лишь на мгновение представил, как какой-нибудь бородатый хлыщ начнет доставать его всякими дурацкими вопросами: «А не специально ли вы, Глан эр-Энкин, подгадали время выхода из Харад Дура, чтобы быть застигнутым колонной секретной техники?» Доказывай потом, что ты не верблюд, не состоишь на службе у внешней разведки какого-либо враждебного государства и вовсе не специально оказался на пути следования гномьих бронеходов.

…Вообще-то любому шпиону достаточно вечерком появиться в «Удалом горняке» или каком ином гномьем питейном заведении. При наличии соответствующей подготовки, а также желания он быстро разберется не только в общих принципах устройства бронеходов, но получит полное представление о работе интересующих его узлов и агрегатов. Именно словесное недержание и стремление похвастаться – качества, свойственные большинству представителей подгорного народа. Поэтому любое массовое сборище бородатых карликов – неиссякаемый источник информации для всякого заинтересованного лица.

Несмотря на то что сам Глан к подобным техническим новшествам интереса не проявлял, его настырные собутыльники после принятия определенного количества крепкого пойла начинали наперебой описывать достоинства нового чудо-оружия подгорного народа. Беор и все-таки принявший приглашение Шкворень даже едва не подрались из-за какой-то мелкой неточности, допущенной лейтенантом при перечислении тактико-технических характеристик последней модели самодвижущейся бронированной машины. Но не только собутыльники Глана, а все без исключения посетители питейного заведения кривого Ханца были заняты обсуждением новомодного оружия…

Дождавшись, когда последний бронеход скроется за ближайшим поворотом дороги, юный Охотник и его экзотический приятель выбрались из придорожных кущ и продолжили путь к Лаге. По дороге Глан успел просветить Шуршака насчет некоторых аспектов межгосударственных отношений. В частности, он поведал о войнах и о том, по какой причине (на его, разумеется, взгляд) они происходят:

– Видишь ли, Шур, живут себе люди или какие другие народы мирно. Хлеб сеют, изделия всякие изготавливают, детишек воспитывают. Потом в одночасье: бац! Всех обуяло, типа в соседнем царстве-государстве живут не так, как мы, и людишки-то у них косорылые в общечеловеческий стандарт не вписываются и не тем богам молятся. Выходит, надо туда сходить, научить народишко уму-разуму, а заодно и рыльники людям подправить. Или сосед богат, а мы бедные-пребедные. Значица, всем гуртом на мироеда двинем, дабы богатство его, нечестно нажитое, к рукам прибрать. Бывает еще смешнее. Поссорятся два монарха за пиршественным столом. К примеру, кто-нибудь в запале или пьяном угаре обзовет другого нехорошими словами. Казалось бы, протрезвели, повинились друг перед дружкой, выпили на брудершафт и забыли. Ан нет, гордость и спесь не позволяют. Получается – войны не избежать. Случается также, воюют и со скуки. От нечего делать, так сказать.

«А с кем собираются воевать маленькие человечки, коих ты именуешь гномами (подгорным народом, бородатыми карликами, мелкими пройдохами)?» – поинтересовался любознательный формик.

– Справедливости ради, стоит отметить, что мелкие пройдохи как раз-таки воевать не любят. Сидят себе в своих горах, сами на чужое не зарятся, но и своего не отдадут за просто так. А всякие убойные штучки, изобретать которые они горазды, нужны им лишь для того, чтобы чувствовать себя в своих уделах в полной безопасности. Взгляни-ка на вон ту крепостцу, – юноша указал рукой на окруженный высокими каменными стенами форт, возведенный подгорным народом в незапамятные времена. – Ни эльфы с их чудовищными луками и поразительной индивидуальной боевой подготовкой, ни люди, посылавшие в эти места бесчисленные рати, не смогли сломить сопротивление ее защитников и прорваться в Харад Дур и далее в глубь Драконьих гор, дабы завладеть несметными сокровищами подгорных кланов. Даже магия оказалась бессильна, поскольку мастера-маги всегда были великими искусниками в нейтрализации чужой волшбы, а уж когда дело доходило до честной стали, тут гномам во все времена не было равных. Впрочем, в современных условиях бородатые умники не ходят в атаку грозной ратью, а предпочитают уничтожать врага на расстоянии посредством своих пушек и пулеметательных машин.

«Интересная позиция! – Шуршак остановился, как вкопанный, принял вертикальную стойку, опершись на четыре задние лапы и воздев переднюю пару к небесам – признак крайней степени удивления. – Выходит, когда все вокруг дерутся, гномы отсиживаются (спасаются, трясутся от страха, прячутся) в своих горах?»

– А чего же тут странного, – недоуменно захлопал своими длинными девичьими ресницами Глан. – Каждый спасается, как может.

«У нас, формиков, такой вариант (демонстрация трусости, вопиющий нонсенс) никогда бы не прошел, – не без оттенка гордости сообщил гигантский муравей и тут же пояснил свою мысль: – У нас, если доминанты договорились между собой воевать (сокращать количество особей, выявлять и уничтожать слабых), значит, даже трутни и самки должны покинуть муравейник, чтобы при помощи крепких челюстей и магии отстоять свое право на существование. В результате данных мер селективного свойства происходит регулярное обновление популяции».

– Не хило! – только и смог сказать Глан. – Крутые вы ребята! А с виду – ты, конечно, Шур, извини меня за прямоту – тюфяки тюфяками. Бегаете себе взад-вперед, суетитесь, кормите бесчисленную ораву трутней и самок. Да с вашей плодовитостью можно было бы уже давно захватить весь Мир.

«Могли бы, Глан, да возможности не имеем. Нашлись среди вас, людей, умники, которые предлагали нам заселить (оккупировать, завладеть, аннексировать) соседние острова или вовсе перебраться на какой-либо континент, чтобы за янтарной камфарой далеко не ходить (плыть, перемещаться по морю, преодолевать стихию). Не получилось. Животворящие Кристаллы имеются только на острове, который вы именуете странным словом «Берахли» – бессмысленный, на мой взгляд, набор звуков, куда лучше… – Шуршак выдал яркий слоган-образ, включающий в себя одновременно и понятие родины, и вкусной еды, и многого-многого другого приятного, что невозможно выразить даже на богатейшем и весьма сложном языке лесного народа. – А без соседства с означенными камнями каждая последующая генерация формика сапиенс постепенно начинает мельчать, теряет способность к логическому мышлению и со временем превращается в обыкновенных, подвластных природным инстинктам муравьев».

Следующий вопрос юноши оказался вполне предсказуемым:

– Шур, расскажи об этих ваших кристаллах поподробнее.

«Да нечего особенно рассказывать. С виду похож на хрусталь, только излучает свет, тепло и еще какую-то эманацию. Так вот, чтобы из коконов вышли разумные особи, необходимо каждый поднести к Животворящему Кристаллу и подержать так некоторое время. Меня в зачаточном состоянии по случайному стечению обстоятельств приносили к нему дважды, поэтому я такой исключительный (особенный, дефективный, неполноценный, гениальный). Это хорошо, что мне повезло с тобой познакомиться, случись очередная тотальная война (побоище, битва, брань), бедного Шуршака растерзал бы первый встреченный им воин, и не важно, свой или чужой, ибо на время войны наши патриархи с помощью магии отключают разум у всех особей, чтобы ни жалости, ни страха – только инстинкт убивать (крушить, рвать на части)».

– Ладно, Шур, уж очень-то не переживай. Как говорят у нас: «Все хорошо, что хорошо кончается».

«Сомнительное утверждение (выражение, мысль, формулировка), – забавно пошевелил усиками и жвалами формик. – Но в данном конкретном случае для меня все закончилось (завершилось, иссякло, миновало) вполне приемлемо: я путешествую в компании приятного (полезного, доброго, чуткого) существа, познаю недоступные моим бывшим соплеменникам тайны (загадки, секреты, головоломки) Мироздания».

– Ну вот видишь, нет худа без добра, – улыбнулся юноша.

На этот раз формик оказался не столь терпим к словам приятеля и едва не замучил его до смерти долгой и занудной нотацией на тему вопиющей абсурдности данного утверждения. Ибо добро и зло, по его глубокому убеждению, суть понятия чисто субъективные.

«Добро для одного, – изрек безапелляционно Шуршак, – худо или зло для другого. Поэтому твое несуразное (нелепое, глупое, лишенное логики) утверждение правильнее звучало бы так: «Добро – зло, а зло – добро». Отсюда вытекает следующее умозаключение, что ни добра, ни зла не существует, а имеется лишь отношение того или иного индивидуума к тому или иному событию, а из этого факта можно сделать ряд…»

– Во-во, – с нескрываемой усмешкой в голосе заявил Охотник, – если по твоей умной репе какой-нибудь исключительно нервный лесоруб заедет обухом топора, а ты за это наградишь его смачным кислотным плевком, да прямо в глаз, кому от этого будет добро? А?! Ответь-ка мне, мил-друг?!

«Ну, если подумать, – в мыслепосыле формика явно отмечались нотки смущения – похоже, немудреный вопрос приятеля застал его врасплох, ведь на поверку выходило: одному страдать от сотрясения мозга, другому ходить без глаза, – наверняка можно что-нибудь придумать».

– Вот ты и думай покамест, а меня избавь от твоих философских изысков.

На что муравей-мыслитель обиженно замолчал, а может быть, принялся искать ответ на каверзную загадку хитроумного двуногого существа.

Однако Глан не позволил другу предаться в полной мере философским изысканиям. Вид прокативших только что стальных громадин отчего-то вернул его к воспоминаниям трехдневной давности, и он решил поделиться с Шуршаком кое-какими своими опасениями:

– Представляешь, Шур, тут бородатые мерзавцы крепко меня подставили. Наплели сначала про давно утерянный перстенек какого-то там Талана, мол, только что в хрониках обнаружили упоминание. А сами вот уже пять тысяч лет только и думали, как бы убрать его из Проклятого Рудника. В результате нашли простака Глана и облапошили, как дитя малое. Короче, нашел я эту штуковину и надел на палец, иначе навеки остался бы под землей. Тут еще один артефакт мне как бы случайно под руку подвернулся, а потом, будто по заказу – «каменный цветок» именно в тот момент, когда я расстрелял последний магазин и использовал последнюю гранату. Вот ты – величайший теоретик и, как ты сам себя называешь, Числовых Рядов Пастырь, объясни мне, бестолковому, как все это соотносится с той самой теорией вероятности, о которой ты мне все уши прожужжал?

«Ну-ка, ну-ка, Глан, – Шуршак даже замер на месте в позе мыслителя, иначе говоря, принял вертикальное положение, опершись на четыре задние лапы, а две верхние поднял, будто собирался ими объять всю небесную твердь, и уставился на друга своими фасеточными глазищами. При этом его жвала и чуткие усики зашевелились с такой скоростью, что Глан даже забеспокоился, как бы они не оторвались. – А теперь с самого начала и по порядку. А лучше распахни пошире сознание, я сам увижу все, что меня интересует».

Юноша ужасно не любил, когда любознательный формик начинал копаться в его мозгах. Однажды Шуршак извлек из его памяти такое, чему вообще не нашлось и не могло быть никакого логического объяснения. Какая-то страшная гигантская образина хватает его своими когтистыми лапами, взмывает в темные небеса и несет куда-то. А внизу творится что-то ужасное: пламя в десятки саженей высотой, мечущиеся посреди огня фигуры людей и животных, и, словно апофеоз, надвигающийся на горящий город тяжелый облачный вал, весь пронизанный яркими всполохами грозовых разрядов. Картина была настолько фантастичной, что Глан ни на мгновение не усомнился в том, что и горящий город, и страшное крылатое существо, и все остальное – всего лишь плод его, несомненно, богатого воображения, точнее – проделки непредсказуемого подсознания. И все-таки на этот раз юноша вынужден был допустить формика в самые потаенные глубины своего сознания, поскольку, несмотря на легкий нрав и наплевательское отношение к любым жизненным сложностям, гномье колечко с печаткой, странным образом исчезнувшее с его пальца, не давало ему покоя.

Отойдя на несколько шагов в сторону от проезжей части, Глан уселся на изрядно нагретый лучами дневного светила валун и постарался максимально расслабиться. Шуршак тем временем, пристроившись со спины человека, охватил голову юноши своими жвалами и уперся ему в затылок кончиками усиков. Если бы в этот момент мимо проходил какой-нибудь впечатлительный субъект, он непременно подумал бы, что хищное насекомое напало на человека и собирается отобедать вкусной плотью несчастного. К счастью, ни одной излишне нервической натуры поблизости не появилось, и сеанс слияния сознаний произошел без каких-либо эксцессов. Яркая вспышка в голове, и Глан вновь под землей на глубине многих сотен саженей, протягивает руку к поблескивающему в призрачном свете амулету…

Охотнику этого не очень-то хотелось, но ему вновь пришлось пережить не самые приятные моменты в своей жизни. После того как «каменный цветок» вторично вынес его на поверхность, сеанс ментасканирования неожиданно прервался. Очередная яркая вспышка, сопровождаемая гулким ударом по барабанным перепонкам, и он увидел себя сидящим на придорожном камне, а рядом (чего никогда не бывало) валяется в неприглядном виде – на спине, слабо подергивая лапами – его приятель Шуршак.

Голова юноши невыносимо болела, образно выражаясь, буквально раскалывалась. Несмотря на это, он все-таки нашел в себе силы обратиться к формику.

– Шур, ты живой? – еле слышно прошептал и немедленно получил утвердительный ответ:

«Да жив я, Глан. Что со мной сделается? Торкнуло (садануло, трахнуло, шандарахнуло) малость, как ты иногда выражаешься, «по репе». А в общем, вроде бы ничего (ни хорошо – ни плохо, удовлетворительно, терпимо)».

Постепенно головная боль отступила. Шуршак также оклемался и нашел в себе силы подняться на ноги.

– Что это было? – Глан энергично помотал головой, чтобы окончательно избавиться от последствий нервного шока. – Ощущение такое, будто кувалдой промеж глаз заехали.

«Аналогично, мне тоже будто не ко времени упомянутый тобой лесоруб крепко врезал по голове обухом топора. – Затем в своей незамысловатой манере Шуршак пошутил: – Только вот плюнуть кислотой не в кого, чтобы отомстить достойным образом…»

– Ты лучше о деле, – нетерпеливо перебил друга юноша. – Что это такое с нами вдруг произошло? Раньше, насколько мне помнится, ничего подобного не случалось.

«Спроси чего-нибудь попроще, – недовольно проворчал Шуршак. – Единственное, что я могу сказать определенно, часть твоего сознания теперь сокрыта (отделена, огорожена, блокирована) непроницаемой перегородкой (стеной, забором, броней, сферой). Иными словами, нечто непонятное (инородное, чуждое, неведомое) внедрилось в твою духовную сущность. Я всего лишь сделал слабую попытку коснуться преграды – результат очевиден: нам с тобой выдали (одарили, наградили, удостоили) по крепкой ментальной затрещине. Ничего более о природе данного феномена я сказать не могу. Впрочем, я заметил еще кое-что. Сам того не подозревая, ты, в свою очередь, умудрился блокировать «темную область», теперь твое сознание находится в равновесном состоянии. Иначе говоря, никакие кардинальные изменения психики тебе покамест не грозят».

– Успокоил, называется, – обиженно насупился Глан. – Хорошо тебе рассуждать, а вдруг это нечто очухается и поглотит мою духовную сущность?

«Не переживай раньше времени, – беззаботно покачал усиками формик. – Зри в корень: если бы тварь, забравшаяся в твои мозги, была способна поработить (закабалить, растворить в себе, подчинить) твое сознание, она бы это уже давно сделала. Поэтому живи и радуйся жизни».

В силу своего юного возраста и легкого нрава наш герой не имел привычки долго заморачиваться даже на самых, казалось бы, неприятных моментах. К тому же он привык решать проблемы по мере их поступления, а поскольку в данный момент его чуткое подсознание не подавало хотя бы малейших признаков беспокойства, значит, и волноваться ни к чему. Тем более – на дворе середина лета. На небе ни облачка, лишь благословенный Анар купается в собственных лучах. Птички всякие поют, кузнечики в траве стрекочут, бабочки и прочие насекомые над цветочками порхают – лепота. К тому же, может быть, впервые за все годы не самой безопасной деятельности в распоряжении столько золота, что голова кружится. Оно хоть и не в деньгах счастье, но все-таки чувствовать себя по-настоящему богатым человеком – ни с чем не сравнимое ощущение.

Постепенно все плохое вылетело из беззаботной головы юноши. Мысли его потекли в приятном направлении. Гномье золото в его воображении то превращалось в уютный замок на одном из островов ласкового Бархатного моря, то оборачивалось быстроходным бригом, бороздящим в поисках легендарных пиратских сокровищ бескрайние просторы Срединного океана. В конце концов, он все-таки отмел перспективу спокойной жизни как несовместимую с его авантюрной внутренней сущностью, впрочем, так же, как заманчивую идею заняться поиском пиратских сокровищ. Ему нравится опасное ремесло Охотника, между прочим, весьма доходное.

Шуршак не препятствовал юношеским мечтаниям двуногого друга. Голова формика была занята какими-то своими, несомненно, мудрыми мыслями. Вполне вероятно, муравей разумный пытался найти решение какой-нибудь фундаментальной загадки природы, а может быть, просто слегка ностальгировал о далекой родине и отвергнувших его родичах.

…Путешественники достигли Лаги к обеду. Примерно за версту от населенного пункта друзьям пришлось на время разделиться. Глан двинул прямиком к закопченным паровозным дымом и замызганным угольной пылью кирпичным постройкам. Формик направился в близлежащий лесочек, дабы не шокировать своим видом излишне впечатлительных гномов.

Глану неоднократно доводилось бывать в Лаге. Будучи, по сути, важным транспортным узлом, соединяющим восточную, западную и южную ветви Континентальной железнодорожной магистрали, это место выглядело довольно неприглядно. Повсюду огромные терриконы угля, источающие запах серы и еще чего-то тошнотворно-кислого. Почва, основательно перемешанная с сажей и угольной пылью, уже давно потеряла свои плодородные свойства, и теперь на ней не растут даже неприхотливые борщовник, мать-и-мачеха и подорожник. На дорогах не просыхающий даже в самые жаркие летние месяцы слой жирной грязи, постоянный контакт с которой выдерживает лишь рабочая обувь подгорных карликов, сработанная из грубых шкур болотных виверн. К сожалению, ботинки Глана были пошиты из кожи буйвола, поэтому преодолевать сомнительные участки ему приходилось с превеликой осторожностью. По этой причине у него не было возможности наслаждаться красотами окружающего индустриального пейзажа. Стоит, однако, отметить, что любоваться-то особенно было нечем. Заляпанные толстым слоем грязи стены кирпичных зданий железнодорожных мастерских, металлические ангары паровозных депо и ремонтных цехов вызывали в душе нашего героя убийственную смесь глубокой тоски и полной безнадеги. Все естество юноши буквально настаивало на том, чтобы как можно быстрее покинуть это неприглядное и неуютное место. Оставаться здесь дольше необходимого времени он вовсе не собирался – заглянет к одному знакомому гному и на ближайшем поезде махнет в Приозерск, а потом…

Молодой человек так размечтался насчет заманчивых перспектив своего будущего времяпрепровождения, что угодил ногой в замаскированную под безобидную лужицу едва ли не бездонную яму, наполненную липкой жирной грязью. Благо успел вовремя отдернуть ступню, и едкая смесь серной кислоты, угольной пыли и жидкой глины не успела просочиться внутрь ботинка. Отругав себя за вопиющую беспечность, а горных карликов за безалаберность и неряшливость, он усилил бдительность и через четверть часа умудрился-таки выбраться на относительно сухую дорогу. Во всяком случае, столь обширных и глубоких участков жидкой грязи на его пути больше не попадалось.

А еще через десяток минут он достиг окраины пристанционного поселка. Здесь было значительно чище, нежели в промышленной зоне. Кое-где наличествовала гранитная брусчатка, на худой конец, мостовая была вымощена булыжным камнем. Здания не такие грязные. В палисадниках даже что-то произрастало, впрочем, настолько чахлое и запыленное, что доподлинно установить видовую принадлежность того или иного растения затруднился бы даже Глан, выросший в тесном контакте с живой природой и под опекой самого настоящего светлого эльфа.

Рабочий день был в самом разгаре, по этой причине улицы поселка были пустынны и тихи. Хотя само понятие «тишина» здесь в принципе весьма условно, поскольку как со стороны мастерских, так и от железнодорожного вокзала сюда круглые сутки доносятся громкие звуки: звонкие удары металла о металл, протяжные гудки, резкое шипение испускаемого через предохранительные клапаны пара и многое-многое другое. Хотя проживающие здесь гномы на шум не жалуются – то ли попривыкли, то ли с детства на ухо туговаты. Что касается Глана, он ни за какие богатства не согласился бы жить рядом с какой-нибудь железнодорожной станцией, а особенно в Лаге.

Какое-то время Глан шел на юг к железнодорожной станции, но, не дойдя примерно две версты, резко свернул на одном из перекрестков налево и потопал в направлении восточной окраины Лаги. Пропетляв еще с четверть часа между хаотично разбросанными обиталищами местного населения, юноша наконец-то достиг конечного пункта своего путешествия. Таковым оказался ничем не примечательный домишко – жилище типичного представителя подгорного народа. Впрочем, «ничем не примечательный» сказано опрометчиво, поскольку позади дома располагался приличных размеров пустырь, в дальнем конце которого на изрядном удалении от жилых построек дымила кирпичной трубой бревенчатая кузница. В стороне, под навесом из жести, также чадил и негромко постукивал поршнями довольно компактный паровой агрегат.

– Ну, слава богам! – радостно заулыбался Глан. – Мастер Хорс на сей раз никуда не смотался, а чего-то мастерит в своей любимой кузне.

Причина радости юноши была вполне объяснима, поскольку, явившись однажды к мастеру-магу в назначенный срок, он прождал его аж трое суток. Оказалось, что тот совершенно запамятовал о своем же приглашении и умотал в горы собирать травки и бесценные какашки каких-то там особенных горных полевок. Юноша в общем-то не сердился на причуды мастера Хорса, поскольку и его любимая Волына, и длинный нож, а также весь арсенал метательных звездочек и ножей – все было изготовлено именно в этой кузнице, точнее, механической мастерской. Помимо кузнечного инвентаря там были и токарный, и фрезерный, и заточный станки, а также масса иных полезных приспособлений и агрегатов. Все это приводилось в движение вышеозначенной паровой машиной, которую мастер Хорс, между прочим, создал по своему собственному проекту.

Распахнув незапертую деревянную калитку в заборе из невысокого штакетника, огораживавшего хозяйство здешнего обитателя, юноша уверенной походкой двинул в направлении кузницы-мастерской.

– Здорово, мастер! – с порога громко поприветствовал хозяина юноша.

– Здоровей видали, – ворчливо пробасил сипловатым голосом гном, не отводя взгляда от вращающейся в токарном станке металлической заготовки. Лишь после того, как резец завершил рабочий ход, мастер выключил станок и, сняв очки, повернулся лицом к гостю. – А… пропащая душа! Явился, не запылился! Не прошло и года.

– Ну, уважаемый Хорс, – виновато потупил очи Глан, – ты мне такой список представил. Пришлось попотеть достававши. К тому же необходимую сумму нужно было наскрести – сам предупреждал, что работаешь только за наличные.

– Вот это верно, Счастливчик, – тут же повеселел гном. – Под звон монет оно и работается веселее, типа, нам злато строить и жить помогает. – После этих слов он подошел к подвешенному к стене рукомойнику и, вооружившись куском темного хозяйственного мыла, долго отмывал лицо, руки и шею от копоти и грязи. Затем столь же тщательно утерся полотенцем. Наконец соизволил подойти к гостю и протянул свою заскорузлую от мозолей и шрамов лапищу для рукопожатия. – Ну, здравствуй, Охотник Глан! Пошли, что ли, в избу, там покалякаем, а заодно чего-нибудь перекусим.

– Отличная идея, мастер. – Глан с опаской пожал могучую гномью клешню. У кузнеца было одно нехорошее качество: время от времени он испытывал своего приятеля на прочность путем «сравнительного тестирования крепости рук». Сами понимаете, что крепость лапищи кузнеца всегда оказывалась значительно выше, и Глан после подобного «тестирования» какое-то время не мог пошевелить расплющенными пальцами.

На этот раз «тестирование» не состоялось, и юноша, вздохнув с нескрываемым облегчением, пошагал вслед за хозяином в его внешне весьма опрятный домик. Вообще-то опрятным дом был не только снаружи. Вопреки исконной гномьей традиции сеять вокруг хаос и неразбериху внутри было прибрано: кровать заправлена, каждая вещь на своем месте, даже грязной посуды на кухне не наблюдалось.

В мгновение ока стоящий в гостиной стол, накрытый клеенчатой скатертью, был уставлен неведомо откуда появившимися тарелками, тарелочками, блюдцами и судками. Чего-чего, а покушать мастер Хорс любил основательно, впрочем, так же как выпить – свидетельством тому стал непочатый бочонок пива, в донышко которого хозяин вкрутил кран прямо на глазах у гостя.

Особенных разносолов не было: холодная отварная говядина с тушеными овощами, пресные лепешки, соленая, вяленая и копченая рыба, подогретая на скорую руку жареная картошка, а также несколько видов соусов – вот и весь нехитрый перечень блюд. Однако всего было в достатке, даже в избытке.

Ели молча, лишь треск скул да традиционное гномье чавканье (как же без оного?) нарушали тишину и покой обиталища одинокого мастера. Пили также много – по заведенной подгорным народом традиции каждый отправленный в рот кусок запивался добрым глотком пенистого напитка, между прочим, весьма отменного качества. Так что к концу трапезы у нашего героя от выпитого и съеденного живот так раздуло, что пришлось ему несколько раз ослаблять свой поясной ремень.

Наконец наступил такой момент, когда ни крошки, ни глотка невозможно было пропихнуть в набитый под завязку организм. Глан отодвинулся вместе со стулом от стола, расслабленно откинулся на спинку и громкой тройной отрыжкой оповестил мастера Хорса о том, как он доволен его угощением. Вскоре и сам хозяин также насытился. Наскоро убрав посуду со стола вместе со скатеркой, он одарил гостя благожелательным взглядом и наконец приступил к делу:

– Ну что там у тебя? Давай, выкладывай!

Несмотря на катастрофическую перегруженность организма, Охотник вскочил со своего места и вскоре раскладывал перед гномом извлеченные из заплечной сумы ингредиенты.

– Вот, мастер, кровь дракона, а это синий камень из восточных предгорий Тарху, пучок камнеломки, череп песчанки полосатой, иглы кактуса Эцефола, пара магических кристаллов, два фунта соли из Горьких озер… – В конце концов, вся поверхность стола была завалена – с точки зрения любого обывателя – самым обычным мусором. Однако, глядя на извлекаемый из сумки «мусор», мастер-маг лишь удовлетворенно покряхтывал, блаженно закатывал очи к потолку и радостно причмокивал губами. – А это, – в самую последнюю очередь, если можно так выразиться, в качестве «лакомого десерта» юноша вывалил на стол три весьма увесистых мешочка с золотом, – как договаривались, три сотни полновесных франгов – недавно получил от самого Ханка…

– Да знаю я, – взвешивая в руке золотишко, усмехнулся мастер Хорс. – Ты у нас теперь прям живая легенда. И насчет перстня Талана я в курсах – подставили тебя, паря, крепко подставили. Ну ничего, недаром тебя Счастливчиком кличут, как-нибудь выкрутишься.

Поскольку гном сам завел речь о вещах, для Глана крайне интересных, наш герой навострил уши в надежде, что хозяин вот-вот осчастливит его какими-нибудь сногсшибательными откровениями. Однако, вопреки этим его ожиданиям, мастер Хорс замолчал и, горько вздохнув, лишь махнул рукой, мол, не стоит о грустном. Несмотря на все хитроумные попытки юноши выведать у него что-нибудь интересное насчет персоны демона Азуриэля, раба или наоборот – хозяина загадочного артефакта, вести разговор на эту тему кузнец наотрез отказался.

– Давай-ка лучше, мил друг, на полуфабрикат, так сказать, посмотрим, – хитровато ухмыльнулся в бороду мастер Хорс. После чего отлучился ненадолго в соседнюю комнату. Вернулся он с небольшим свертком. А когда развернул промасленную тряпицу, в руках кузнеца оказалась плетенная из бесчисленного множества мельчайших колец рубаха. – Кольчужка практически готова, – довольная физиономия гнома еще шире расплылась в улыбке. – Все, как ты просил: льдистая сталь, тройное плетение, минимально возможный размер колец – без какого-либо преувеличения, ювелирная работа. Осталось приготовить из принесенных тобой ингредиентов растворы для закалки и воронения. Короче, к завтрашнему утру кольчуга будет полностью готова. Признаться откровенно, Глан, если бы кто-нибудь мне сейчас заказал вторую такую, я бы запросил как минимум тысячу франгов, поскольку крайне утомительное занятие клепать эдакую мелкоту. Итак, завтра с восходом Анара жду тебя в гости. Опоздаешь, не взыщи, залягу спать – пушкой не разбудишь. Придется тебе дожидаться ажно до вечера, пока я основательно не высплюсь.

Засим гном и человек распрощались. Мастер-маг собрал со стола все необходимые для работы ингредиенты, не забыв надежно припрятать золотишко, и, прихватив кольчугу, потопал в мастерскую «доводить изделие до ума». Глан вышел на улицу и, насвистывая бравурный марш «Сплотим ряды, сыны подгорного народа!», направился в сторону железнодорожного вокзала, чтобы в уютном номере привокзальной гостиницы наконец-то хорошенько отдохнуть без навязчивого женского общества и бурных возлияний.

* * *

На следующее утро, едва благословенный Анар окрасил в розовый цвет заснеженные вершины Срединного хребта Южных Драконьих гор, наш герой уже распахивал знакомую калитку. Высокая труба кузницы сегодня не дымила, паровой агрегат также не постукивал перепускными клапанами и рабочими цилиндрами. Вокруг стояла непривычная и совершенно нетипичная для этого места тишина. Вопреки опасениям Глана мастер-маг еще не залег в обещанную лежку после ночных бдений. Он находился в своей мастерской и что-то внимательно рассматривал через мощную, закрепленную на штативе линзу.

Поздоровавшись от самого порога, но не получив ответа, юноша немного потоптался, затем все-таки решил подойти поближе и посмотреть, чем это так занят его приятель, что даже не отреагировал на его появление. Оказалось, мастер Хорс внимательно колечко за колечком, звено за звеном осматривал железную рубаху. Внешний вид самой кольчуги кардинально поменялся. Теперь она была абсолютно черной, будто печной дымоход у нерадивого хозяина.

Дабы не мешать мастеру, молодой человек примостился на стоявшей вдоль стены скамье, но так, чтобы видеть, чем тот занимается. Впрочем, ничего особенно интересного гном не делал – лишь перебирал пальцами кольчугу и что-то при этом негромко нашептывал себе под нос. Несмотря на то что Глан никогда не жаловался на слух, разобрать смысл гномьего бормотания он не смог. Казалось бы, значение каждого отдельного слова он понимал, но связать их воедино оказалось для него задачей прямо-таки непосильной.

«Колдует», – решил про себя юноша и стал попросту наблюдать за манипуляциями мастера, не делая попыток постигнуть их сакральный смысл.

В конце концов мастер-маг досконально прощупал пальцами каждое колечко, внимательно осмотрел каждый замок, каждую заклепку. Устало откинувшись на спинку стула, он отодвинул кольчугу к центру стола, затем зыркнул покрасневшими от недосыпу глазами в сторону гостя и вместо приветствия выдал:

– Готово, вьюнош. Все, как ты просил: и портняжную иглу промеж колец не просунешь, и пулю на излете остановит, и не всякому мечу она по зубам, и супротив боевой волшбы какое-то время продержится, потому как льдистое, иначе говоря, аморфное железо с добавлением… впрочем, тебе наши гномьи тайны и секреты знать совершенно ни к чему. Короче, паря, пойдем-ка тестировать изделие.

Гном и человек вышли из мастерской. Подойдя к стоящему поодаль на сколоченном из досок ящике деревянному болвану, мастер-маг натянул на него металлическую рубаху. Затем скомандовал:

– Отойди на десять шагов и шарахни дробью! Только не пулей, договора, чтобы с такого расстояния моя кольчужка пулю держала, у нас с тобой не было. Коль от пули желаешь уберечься, заказывай кирасу. – И, плотоядно ухмыльнувшись, добавил: – С тебя возьму недорого – всего-то сотню золотых.

– Покорнейше благодарствую, мастер, но мне не с регулярными войсками сражения вести, а чтобы какой коготь или зуб не цапнул.

– В таком случае, Счастливчик, тебе в срочном порядке следует заказать кольчужные трусы – отхватят монстры самое ценное, придется тебе из Охотников в оперные тенора переквалифицироваться.

На что оба весело расхохотались.

Вволю повеселившись над незамысловатой гномьей шуткой, Глан отошел от болвана даже не на десять шагов, а чуть дальше, поскольку, несмотря на все уверения оружейника, немного побаивался за целостность кольчуги. Затем поднял заранее извлеченную из чехла Волыну и от бедра, не целясь, саданул в болвана зарядом крупной ружейной дроби. В результате изделие ничуть не пострадало, болвана, правда, снесло с постамента.

– А теперь ножичком его попробуй пронять! – азартно заблажил гном, водворяя облаченного в кольчугу болвана на место. – А потом звездочкой угости.

Однако ни тесак Глана, ни метательные звезды, выкованные из все того же льдистого железа, ни повторный заряд дроби не смогли нанести заметного ущерба кольчужной рубахе. Даже воронение не пострадало. Как объяснил мастер Хорс, металл кольчуги не просто покрыт тонким защитным слоем, в результате кардинальной молекулярной перестройки он потерял свой изначальный блеск и приобрел по всему объему абсолютно черный цвет. Поэтому даже продолжительная обработка в пескоструйной машине алмазным порошком не могла бы вернуть железной рубахе ее природный металлический блеск. Вообще-то Глана вполне устраивал черный цвет новоприобретения, более того, он желал получить именно черную кольчугу, чтобы в темноте не отсвечивать и не привлекать к своей скромной персоне излишнее внимание тех, на кого ему суждено вести охоту.

После испытаний на прочность наступила очередь последней примерки (предварительные проводились в более ранние визиты Охотника к мастеру). И здесь никаких накладок не произошло – кольчуга сидела на юноше, как вторая кожа, и ничуть не мешала движениям, а глубокий капюшон прекрасно защищал голову и горло. После того как Глан, по требованию мастера Хорса, попрыгал, поприседал и пробежал с полверсты вокруг мастерской, гном удовлетворенно кивнул и не без нотки гордости в голосе произнес:

– Все, паря, можешь снимать. Рубаха получилась отменная. Теперь тебе не страшны ни коготь вурдалака, ни зуб оборотня, даже призрачные твари не сразу доберутся до твоей духовной сущности.

Глан в свою очередь от всей души поблагодарил мастера Хорса. Упаковав новоприобретение в заплечный мешок, он уже собирался отправиться восвояси. Но во время прощания пожилой гном задержал его руку в своей и, взглянув сочувственно юноше прямо в глаза, смущенно просипел своим низким голосом:

– Ты вот чего, Счастливчик, особенно не распространяйся насчет перстня Талана, иначе автоматически попадешь в разряд «белых ворон». Заклюют и перышек не оставят, несмотря на всю твою неимоверную крутизну. А что касается самого артефакта, так я вот что тебе скажу, паря: до того, как надеть волшебный перстенек, этот прощелыга Талан прожил двести восемьдесят годков, а потом еще чуть больше сотни. Короче говоря, даже по меркам моего народа он прожил весьма долгую жизнь. И, заметь, Охотник, демон вынудил владельца перстня совершить самоубийство лишь после того, как тот начал впадать в старческий маразм. Короче, паря, живи в свое удовольствие, не заморачивайся насчет всяких там демонических сущностей, а самое главное, не вступай с ними ни в какие договорные обязательства, какие бы выгоды они тебе ни сулили. – Затем довольно чувствительно хлопнул юношу по плечу. – Ну, прощевай, брат! Будет богам угодно, свидимся, а нет, так не поминай лихом старого кузнеца.

Обычная формула расставания мастера Хорса прозвучала на этот раз как-то по-особенному мрачно. По спине Глана даже пробежали колючие мурашки, а в глубине души пахнуло могильным холодком. Чтобы отогнать нехорошие предчувствия, пришлось интенсивно потрясти головой. Впрочем, наш герой никогда не принадлежал к натурам так называемого нервического склада, поэтому особой впечатлительностью не страдал. Уже через пять минут, топая по булыжной мостовой в направлении железнодорожной станции Лаги, он полностью выбросил из своей молодой, коротко стриженной башки все дурные мысли и всякие там предчувствия.

Верный Шуршак поджидал своего друга, прячась от постороннего взгляда в чахлых кущах сирени, росшей неподалеку от здания железнодорожного вокзала. Глан еще вчера первым делом приобрел два билета на отходящий в южном направлении поезд. Отправление было назначено на одиннадцать утра, иначе говоря, только через два часа. Чтобы скоротать время, человек и формик прогулялись по окрестностям. В одном из тупиков они обнаружили те самые полтора десятка гномьих бронеходов. Машины стояли у железнодорожного полотна, ожидая своей очереди на погрузку.

«Интересно, – подумал Охотник, – с кем это мелкие воевать собираются? А может, кому хотят толкнуть?»

Эти вопросы так и остались без ответа, поскольку молодому человеку и его приятелю достало ума, чтобы как можно быстрее убраться куда подальше от секретной гномьей техники.

К отходу поезда не опоздали. Вопреки опасениям Глана, бородатый проводник не стал, как это обычно бывает в подобных случаях, придираться к нестандартному облику формика, вымогая пару-тройку серебряных монет. Покосившись на гигантского муравья, он лишь предупредил юношу, чтобы тот не выпускал «страховидла» из купе, дабы не напугать до смерти малых деток и впечатлительных дамочек.

* * *

В полном соответствии с расписанием в Приозерск прибыли через двое суток. Выйдя из вагона, приятели направились к выходу в город.

Необычная внешность формика здесь никого особенно не удивляла и не пугала. В отличие от впечатлительных гномов люди относились ко всяким тварям вполне терпимо и заводили в качестве домашних любимцев и не таких страшилищ. Так, например, до сих пор было модно держать в домах гигантских арахноидов, поскольку те оказались прекрасными охотниками на грызунов и вообще созданиями милыми и очень преданными своему хозяину. Что же касается поющих жаб величиной со средних размеров овчарку, дрессированных виверн, ягуаров, пум и прочей подобной живности, ее разводят в массовых количествах, ибо несть предела человеческой фантазии и стремлению выпендриться по полной.

Отойдя от вагона на несколько шагов, Глан почувствовал на себе чей-то крайне заинтересованный взгляд. К пристальному вниманию окружающих, а в особенности юных и не очень юных особ женского пола, наш Охотник уже давно успел привыкнуть. Однако в данный момент на него пялился, выпучив глаза и широко открыв рот, какой-то высокий смазливый хлыщ, примерно его возраста. Облачен был означенный тип в парадную робу адепта Огненной Чаши.

«Наверняка педик – эвон как таращится! – зло подумал Глан. – Подойти бы да дать в хрюльник, чтоб не глазел и не строил глазки».

Но затевать драку не стал, поскольку маг так и не подошел к нему и, соответственно, не дал повода хорошенько помахаться. К тому же с магами Глан связываться не особенно любил – уж больно народец гнил, честному рукомашеству чаще всего предпочитает волшбу.

Отвернувшись от любопытствующего чародея, Глан украсил смачным плевком каменную брусчатку перрона и потопал дальше по своим делам. Оставленному им свидетельству глубочайшего презрения ко всем на свете лицам нетрадиционной сексуальной ориентации было суждено просуществовать не очень долго – в считаные мгновения плевок был затоптан и затерт многочисленными подошвами спешащей по своим, несомненно, очень важным делам толпы.

Первым делом человек и формик заглянули в местное отделение гномьего банка, где юноша снял со своего счета шестьсот золотых франгов – ровно пятину от заработанной суммы. Затем Шуршак пожелал пошарить по окрестностям с целью поиска пропитания, а Глан, обремененный изрядной тяжестью, направился в приозерское отделение гильдии Свободных Охотников. Там наш герой написал подробный доклад о выполненной по заданию гномов работе и отвалил гильдейскому казначею означенные двадцать процентов от выплаченного гномами гонорара. Избавившись от увесистых кошелей, Глан почувствовал облегчение как в прямом смысле (шесть сотен золотых франгов весят больше пуда), так и в переносном (быть кому-либо должным он очень не любил).

Покончив с финансовыми делами, молодой человек направился к выходу из здания гильдии. Однако прямо на пороге Глан едва ли не нос к носу столкнулся с весьма колоритной троицей. Это были здоровенный тролль семи с половиной локтей росту и не менее четырех в плечах, широченный и толстый, будто пивная бочка, представитель подгорного народа и высокий стройный, что твой пирамидальный тополь, самый настоящий светлый эльф. У каждого на лацкане куртки серебряный значок в виде оскаленной волчьей морды – ранг Матерого Волка.

– Обана! – восторженно завопил гном. – Никак Счастливчик собственной персоналией нарисовался?!

– Таки точно – Глан, – поддержал товарища тролль.

Эльф не успел ничего сказать, поскольку юный Охотник в свою очередь завопил что было мочи:

– Крушила, Берендей, Ветер! Какими судьбами?! Сто лет вас не видел, парни! Не, это определенно знамение свыше. Похоже, сам Единый вкупе со всеми гномьими, троллиными и эльфийскими богами решил организовать знаменательную встречу закадычных друзей…

– …чтобы означенным друзьям, – продолжил мысль юноши шустрый гном по имени Берендей, – налопаться до поросячьего визга. – При этом он многозначительно звякнул подвешенной к поясу весьма увесистой мошной.

На что Крушила с обычным троллиным простодушием заметил:

– Дельце мы тут одно неподалеку от Лакрисы намедни обстряпали: зачистили от восставших умертвий с дюжину погостов. Знатная, откровенно говоря, работенка. Таких упертых зомбяков мне за всю мою богатую практику не попадалось. Одна шустрая бестия нашему Ветерку едва руку не откусила…

– Да ладно тебе, – откровенно засмущался светлый, – это я специально подставился, чтобы ты его покрошил в капусту. К тому же мою кольчугу никакая тварь не прокусит…

– Короче, парни, – вновь взял инициативу в свои крепкие руки Берендей, – поскольку эпохальность встречи четырех закадычных друзей намного важнее всех прочих дел, предлагаю отправиться в какое-нибудь милое местечко, где подают холодное пиво и горячие закуски, дабы отметить, так сказать, данное событие.

– Узнаю, узнаю старого Берендеуса! – весело рассмеялся Глан. – И нисколько не возражаю. Сам недавно в славном деле поучаствовал, так что нынче при средствах. Поэтому не вижу препятствий тому, чтобы забуриться куда-нибудь и отметить хорошенько нашу, несомненно, приятную встречу.

После этих его слов четверка закадычных приятелей дружно направилась к выходу.

– Кстати, Счастливчик, – поинтересовался дотошный гном, – а где твой напарник страхолюдного образа?

– Шуршак в данный момент очищает подвалы приозерских обывателей от крыс, мышей и прочей живности, – оскалившись в ехидной улыбочке, ответствовал Глан. Причина его веселья была вполне объяснима – Берендей, при всей своей показушной брутальности, до колик в необъятном брюхе боялся формика и был несказанно рад отсутствию оного в зоне прямой видимости. – А заодно, – продолжал юноша, – обосновывает какую-нибудь умозрительную теорию, к примеру, насчет схождения параллельных прямых в бесконечно удаленной точке или возможности создания какого-то там вечного движителя. А еще, вполне вероятно, он увлечен поиском никому не ведомой квадратуры круга или кубатуры шара, чтобы потом запытать меня бедного до смерти своими «логическими» выкладками и маловразумительными рассуждениями. Ладно, парни, расплата за мою глупость и излишнюю доверчивость наступит завтра, когда я стану проклинать тот день и час нашей роковой встречи с этим умником, а сейчас валим в «Летучую крысу». Надеюсь, заведение еще не сожгли ушлые конкуренты?

– Да что с ней сделается? – громадина Крушила с любовью погладил юношу по плечу. – Одноногий Лука сам кого хошь спалит, а опосля схавает за милую душу. Удивляюсь, Глан, что ни кабатчик, обязательно инвалид и мало того – отъявленный пройдоха. Как ты думаешь, вся их хитрожопость в них от рождения или проистекает от приобретенной ущербности типа в качестве компенсации утерянного глаза, ноги, руки или еще какого органа?

– Ну, понесло тебя, Каменная Башка, – укоризненно проворчал гном и, обратившись к Глану, продолжил: – Это у нас, Счастливчик, кара примерно такая же, как у тебя с твоим муравьем-переростком, – выслушивать философские бредни этого нетрадиционного тролля. Все его сородичи – обычные парни: сидят себе в горах, на всех поплевывают свысока, а этому обязательно нужно до самых глубин истины докопаться. Слышь, паря, а может быть, мы объединим в одну банду его и твоего формика? А ты – к нам обратно. С тех пор, как ты покинул нашу бригаду, никак не можем подобрать четвертого. Были, конечно, стажеры, но тебе не чета. Короче, так и воюем втроем, тебя вспоминаючи добрым словом…

За разговорами не заметили, как добрались до таверны «Летучая крыса», излюбленного прибежища заезжих Охотников, старателей, промышляющих в золотоносных ручьях и реках предгорий Южных Драконьих гор, лесорубов, сплавщиков леса и прочего авантюрного люда.

Пока наш герой в сопровождении товарищей входит в здание заведения, пока усаживается за стол, болтает с друзьями о всяких пустяках в ожидании пива, горячих колбасок, огненных шашлыков и прочих кулинарных изысков, на которые горазд шеф-повар Одноногого Луки, нам следует немного задержаться на встреченной им загадочной троице. Все знают, как горные карлики «любят» эльфов. Впрочем, кто вообще на Хаттане любит этих зазнаек? Но не многим известно, что между гномами и троллями в свое время велись непрекращающиеся войны – уж больно вкусное мясцо у бородатой мелкоты, и могучие соседи были от него просто без ума. С тех пор троллиное племя хоть и перестало охотиться на гномов, но добрососедские отношения так и не установились между этими двумя народами. В свою очередь во времена бурного расцвета эльфийской цивилизации остроухие частенько совершали охотничьи рейды в горы, дабы хвастаться потом друг перед другом драконьими, троллиными и гномьими черепами. Короче говоря, всякому разумному индивиду ясно, как божий день, что союз, а тем более долгосрочный союз между представителями этих трех разумных рас в принципе невозможен.

Однако не доверять собственным глазам, иначе говоря, игнорировать объективную реальность мы также не имеем права. В таком случае всякое разумное существо вправе задаться вопросом: «Откуда же на наши с вами бедные головы свалилась эта троица?»

А ответ лежит на поверхности и определяется всего лишь наличием в этом мире одного славного парня по имени Глан. Да, да, да… хотите – верьте, хотите – нет, но это именно его заслуга в том, что в данный момент за одним столом сидят тролль, эльф и гном и даже не делают ни малейших попыток дать друг другу в рыло. Мало того, эти парни готовы набить означенную часть тела любому, кто рискнет посягнуть на честь и достоинство их товарища.

Как получилось, что гном, эльф и тролль вообще стали Охотниками, мы обязательно узнаем, немного позже. Сейчас для нас важно то, что когда-то, будучи еще восемнадцатилетним юнцом, Глан умудрился поучаствовать в совместных операциях с каждым из этих типов и ценой неимоверных усилий отбить их у Костлявой. Потом подвернулось весьма перспективное дельце, и Глан, будучи уже в звании Матерого Волка (иначе говоря, имея право сколачивать собственную группу Охотников), по глупости ли, по наитию ли свыше, подписал их на него. Нельзя сказать, что каждый из этой троицы с самого начала возлюбил друг друга, аки себя самого, но, будучи Охотниками и поклявшись перед вожаком Гланом довести работу до конца, не допуская при этом смертоубийства внутри группы, вынуждены были терпеть до поры до времени неприятное соседство. Затем попритерлись малость, а потом, как это частенько бывает, подружились, ибо, по высшему определению самой Матушки-Природы, притягиваются и слипаются, образуя неразрывные связи, заряды разноименные. Именно такими разноименными «зарядами» оказались тролль, гном и эльф. Именно в общении друг с другом они и обрели ту внутреннюю гармонию, которую сулит всякому разумному существу истинная дружба.

Тем временем шустрые служки «Летучей крысы» постарались на славу. Все, что было самого ценного и вкусного в закромах заведения, выставлено перед дорогими гостями, даже тот заветный бочонок осетровой икры, которую хозяин берег для особо почетных гостей. Был в этом акте неслыханной щедрости особенный смысл, а именно, восемнадцатилетняя Ирия – дочь Одноногого Луки, между прочим, обладательница толстенной русой косы, огромных синих глаз, стройной фигурки и прочих привлекательных для всякого нормального самца элементов. Короче, красавица, каких поискать. Девушка уже давно положила глаз на молодого Охотника и с помощью своего пронырливого батюшки разработала тщательный план охмурения оного, в котором кормежке отводилась не самая последняя роль. Для наставления Глана на путь семейных ценностей существовали также иные способы, но поскольку они до сих пор не принесли ожидаемого результата в виде писающего и какающего комочка горластой плоти, основательно поприжать Охотника у Одноногого Луки не было никаких законных причин.

Пока официанты заполняли стол закусками и выпивкой, Ирия крутилась в непосредственной близости от предмета своего воздыхания, получая при этом время от времени от оного шлепок-другой по своей упругой попке, млела от счастья и предвкушения еще большего счастья. Бедняжка не знала, что у Счастливчика по всему необъятному Хаттану таких мечтательниц неисчислимое множество. Хотя вряд ли это знание что-нибудь изменило бы в ее жизни. Подчиняясь неодолимому влечению, с наступлением ночи она отбросит стыд и тихонечко прошмыгнет в комнату, отведенную молодому Охотнику, чтобы забрать у него все, что принадлежит ей по ее женскому статусу и неписаным законам высшего естества. А пока за столом мужской разговор, даме даже рядом делать нечего, поскольку век оголтелой эмансипации в этом заповедном мирке пока что не наступил, и мужчины до поры до времени здесь имеют полное право чувствовать себя настоящими мужиками. Посему, получив последний довольно увесистый знак безграничной любви по своему обворожительному заду, девушка скромно удалилась.

А бойцы невидимого (в самом прямом смысле) фронта тем временем приступили к трапезе, перемежая вкусную еду и холодное пиво доброй беседой. Первыми отчитались Ветер, Крушила и Берендей. Ничего особенного – обычная для Охотников бытовуха, в виде поднявшихся из могил мертвяков, призрачных созданий и демонических тварей, проникающих на Хаттан из других планов бытия. Только, по уверениям наблюдательного Ветра, в последнее время этой «бытовухи» стало отчего-то слишком уж много. На что Берендей беззаботно заметил:

– А тебе-то что с того, Ветерок? Каждый оживший шкелет или зомбяк приносит нам приличные денежки. Не, остроухая твоя башка, дядюшка Берендеус от работы никогда не бегал.

– Смотри, бородатый, – не полез за словом в карман Ветер, – как бы работа не начала бегать за нами, да так, что нам действительно не пришлось бы от нее убегать.

– Да ладно, парни, – беззаботно махнул своей огромной лапищей тролль, – лучше послушаем нашего Гланчика, а обсудить тему роста количества умертвий мы всегда успеем.

Глан в свою очередь кратко поведал друзьям о приключениях, которые имели место в его жизни с момента их прошлой встречи. О своем последнем задании он особо не распространялся. Лишь упомянул вскользь, без излишних подробностей, что знатно сработал на клан Рунгвальд и что теперь имеет не только желание, но и возможность отправиться к Бархатному морю, чтобы на одном из островов, приспособленных для отдыха богатых людей, провести месячишко-два в объятиях пышнотелых див под бдительной опекой вымуштрованной обслуги, готовой выполнить любое желание дорогого гостя.

– Обленишься там, паря, – вытирая выпачканную в пивной пене бороду, ехидно заметил гном. – Давай-ка лучше с нами. Имеем предложение от ордена Темного Зверя совершить путешествие в Гиблые Топи в качестве телохранителей. К тому же, поговаривают, в каганате для нашего брата – Охотника – найдется много высокооплачиваемой работенки. Тамошнему кагану взбрело в его мудрую голову в тысяча первый самый последний раз расчистить путь к богатствам Горьких озер от магической нечисти, чтобы чародеям да колдунам, значит, всяким не было недостатка в бесценной соли. А места там сам знаешь какие. Поэтому лишний ствол нам не помешает. А при твоем завидном чутье нам вообще не понадобится много бойцов. Отсюда прямая выгода, поскольку владыка означил весьма внушительный приз тому, кто выполнит данную работу, и ему абсолютно по барабану, сколько народу будет задействовано в операции. Просекаешь, Глан?

Для себя юноша уже окончательно решил, что ни в какие авантюры в ближайшее время встревать не станет. К тому же его все-таки слегка смущало соседство с демонической сущностью. На самом деле не так уж сильно его юный и крепкий организм нуждался в продолжительном отдыхе, просто молодой человек хотел понаблюдать за собой, дабы окончательно убедиться в том, что таящаяся внутри него тварь абсолютно безопасна. Однако он не стал разочаровывать друзей категорическим отказом и, поблагодарив за честь, ему оказанную, пообещал подумать.

– Ты подумай, Счастливчик, – воодушевленный «колебаниями друга» гном расплылся в самой благодушной из своих улыбок, – только думай, пожалуйста, побыстрее – ни маги, ни каган долго ждать не станут, поэтому золотишко запросто может уплыть из наших рук. Сам я в отличие от своих коллег предпочел бы направиться в Азерави – ужас как не люблю по болотным кочкам скакать, подобно гоблинским поющим лягухам или самим зеленокожим. Хотя в Топях нечисти и поменьше будет, зато комарья…

– Да ладно тебе расписывать-то! – оборвал приятеля прямодушный тролль. – Забыл, что ль, как вместе с Гланом ходили валить Болотную Жуть?

– Да, каменная голова, то было знатное дельце! – тут же ударился в воспоминания Берендей. – Ветерка тогда нашего крепко зацепило…

Гнома, эльфа и тролля потянуло на воспоминания, и за столом завязалась весьма бурная дискуссия, иными словами, анализ давней битвы с гигантским порождением загадочных Гиблых Топей, на которые до сих пор не претендует никто, кроме зеленокожих гоблинов да всяких тварей, специально предназначенных Создателем для обитания в тех крайне неуютных местах.

Глан, со своей стороны, также с удовольствием поучаствовал бы в обсуждении особо волнующих моментов того приснопамятного дела, но в этот миг он ощутил затылком легкий холодок приближающейся опасности. Приподняв голову, он неторопливо покрутил ею в разные стороны, стараясь не упустить из виду ни одной детали.

Пока он со своими друзьями занимался чревоугодничеством и вел приятные беседы, народишку в помещении таверны значительно прибавилось. По большому счету, ничего особенного в этом не было – время неумолимо близится к вечеру, и трудовой люд желает за свои кровные провести остаток дня с пользой для души и тела. Поэтому всяк, у кого что-то имеется в кармане, стремится туда, где звон бокалов, веселый мужской и женский смех и непременно зажигательная музыка, желательно не из волшебных шкатулок магов или гномьих граммофонов, а живая, то есть в исполнении самых настоящих музыкантов. Время музыки еще не наступило, а вот разного рода звонов и веселого смеха в заведении Одноногого Луки было предостаточно.

Из множества лиц мужских и женских наш герой моментально вычленил того, кто его так неожиданно заинтересовал. Выражаясь точнее, того, кто весьма пристально интересовался им – Гланом эр-Энкиным Охотником, Одиноким Барсом, согласно Табели о рангах родной гильдии. Этим некто был сидящий за соседним столиком мужчина. На вид лет тридцати – тридцати трех, худощавый брюнет, с ног до головы закутан в черное, даже на голове черная широкополая шляпа с тульей, обмотанной черной же шелковой лентой, ниспадающей двумя концами за спину. Подобным образом некогда рядились военные моряки бывшего имперского флота, а также пираты и дворянчики мелкой руки для пущего куражу и пылепускания в глаза, мол, смотрите, люди добрые, какие мы крутые.

«Странно, – подумал Глан, продолжая исподволь рассматривать незнакомца, – теперь в Дарклане моряки так не одеваются, ни военные, ни гражданские, дворянское сословие упразднено как класс еще до моего рождения, а до ближайшего пиратского гнездовища тысячи и тысячи миль».

Но вовсе не странная, если не сказать «пижонская», одежонка незнакомца привлекла пристальное внимание нашего героя, а пронзительно-изучающий взгляд его бездонных черных глаз. Если бы не наличие обычных белых (извините за тавтологию) белков, Глан вполне мог подумать, что за ним следит не человек, а какой-нибудь дальний или близкий родственник Кариса-заб-Хабры. Но, как известно, даже у обращенных птенцов, иначе говоря, представителей гуманоидных разумных рас, укушенных кровососами и прошедших трансформацию под влиянием попавшего в их кровь мутагена, белки черные, на худой конец – темно-фиолетовые. Поэтому кроме как человеком этот тип быть не мог. И все-таки что-то неуловимое в облике незнакомца продолжало смущать юношу, поэтому, развернувшись вполоборота к столику, он продолжал как бы невзначай следить за странным посетителем таверны.

Тем временем облаченный в черное мужчина с показушным равнодушием смаковал темное пиво и вроде бы по сторонам не зыркал. Однако Глан время от времени ощущал на себе тяжелый уверенный взгляд его черных, как безлунная ночь, глаз, но поскольку за погляд денег не берут и в приличном обществе в морду сразу же кулачонками не тычут, юноша решил не обращать внимания на незнакомца. В случае чего, благодаря стараниям незабвенного лайра Энкина, он способен постоять за себя, несмотря на то что верная Волына и прочий боевой скарб в данный момент заперты на замок гномьей работы в его персональном гостиничном номере. К тому же рядом с ним его друзья, с которыми он в былые времена стоял плечом к плечу супротив полудюжины озверевших до посинения в лицах соплеменников Крушилы. Ничего, обошлось, даже хорошенько наваляли в зюзю пьяным великанам, возомнившим себя невесть кем. Впрочем, тут же с ними и побратались. В результате кабатчику под утро пришлось слать гонца в ближайшую винную лавку, а к обеду умолять своего поставщика, чтобы тот вне очереди обеспечил его заведение пивом и всеми прочими напитками. А все оттого, что горные великаны ни в чем не знают удержу, а особенно в питии пенного напитка, и не только такового.

Вскоре Глан совершенно позабыл о присутствии в зале странного брюнета – мало ли кто на кого время от времени поглядывает. К примеру, вон та очаровательная дама в компании толстого мужчины готова из кожи вылезти, чтобы привлечь к себе внимание юноши. Ее изрядно набравшийся ухажер искренне считает себя неотразимым красавцем, поэтому ему и в голову не могло прийти, что объект охмурения (или кто там она ему?) может без стыда и совести пялиться в его присутствии на других мужчин. В иное время Глан непременно воспользовался бы ситуацией и обязательно подразнил «борова», а может быть, преподал бы ему бесплатный урок рукопашного боя, но сегодня он занят, к тому же неподалеку постоянно крутится Ирия, а эта в порыве ревности способна разнести по бревнышкам да по кирпичикам кабак родного батюшки.

Тем временем разговор между друзьями продолжался. Бойцы вспоминали минувшие дни или в хмельном угаре начинали планировать какие-то совместные акции. Впрочем, зная приставучую натуру Берендея, Глан никаких обещаний не давал, лишь соглашался подумать над заманчивыми предложениями товарищей. Ветерок пытался рассказывать анекдоты, но, поскольку чувство юмора эльфов лежало где-то в иной, параллельной плоскости и редко пересекалось с означенным чувством представителей иных рас Хаттана, истории получались хоть и поучительные, но совсем не смешные. Дабы не обидеть рассказчика, смеялись, конечно, но как-то без особого энтузиазма. Зато в плане анекдотов весьма преуспел громадина Крушила. Поскольку это был не совсем стандартный тролль, точнее, совсем не стандартный, от его историй не разило за версту фекалиями и пошлятиной, и он не смеялся после каждой своей сомнительной шуточки, как делают обычно его соплеменники, а доводил ход мысли до логического завершения, дожидался, когда кто-нибудь из товарищей сподобится оценить всю красоту его искрометного юмора, и лишь после этого сам разражался громким жизнерадостным смехом.

А все дело в том, что в бытность свою еще ребенком этот тролль потерял родителей и был усыновлен… аж целым имперским легионом. Вот оно как бывает. Собственно, именно там, с легкой руки какого-то десятника, он и приобрел свое погоняло, наверное, неспроста. Парнишка оказался смышленым и перенимал опыт у старших товарищей с превеликой охотой. Вскоре весть о вундеркинде-переростке достигла ушей самого легата, и тот, прикола ли ради, на полном серьезе ли, направил мальца в офицерское училище Бааль-Даара. Получив классическое военное образование, юноша отправился в один из гарнизонов Восточного Заполья, оберегать границы от постоянных набегов орков и незаконных притязаний независимых баронов, а через несколько месяцев его легион расформировали, каждому выдали весьма скромное выходное пособие и отпустили на все четыре стороны.

Чтобы прокормиться, юному офицеру, не обладавшему особенным житейским опытом, приходилось вкалывать портовым грузчиком, поденным рабочим, даже гладильщиком женского нижнего белья в одной из прачечных столицы. Наконец ему подфартило, в каком-то даркланском периодическом издании он прочел объявление о наборе на курсы «телохранителей». На самом деле под этой вывеской скрывалась вербовочная контора Братства Вольных Охотников. Кандидата (в данном случае нашего тролля) досконально протестировали и приняли. Через полгода изнуряющих тренировок, усыпляющих лекций и прочих издевательств Крушиле был присвоен первый чин в архисложной иерархии Братства.

Из всего только что изложенного можно сделать вывод, что большую часть своей жизни Крушила провел в обществе людей. По этой причине он и был больше человеком, нежели троллем, несмотря на то что при его приближении люди очень смущались, а бывшие соплеменники, напротив, пренебрежительно отворачивались. Так и был бы он вечным изгоем и отшельником среди толпы, если бы не Глан, который, может быть, первым разглядел во внешне грубоватом существе тонкую и чувствительную душу. Потом появились Ветер и Берендей, и жизнь тролля наконец-то приобрела если не цель, то, во всяком случае, определенный смысл.

Дверь в помещение таверны широко распахнулась и захлопнулась, а сидящего к ней спиной Глана будто окатило невыносимым холодом. Он еще не видел того, кто вошел на этот раз, но наверняка знал, что ему от этого существа ничего хорошего ждать не приходится. И все-таки он не стал резко оборачиваться, чтобы, выражаясь пафосным языком бардов, «встать грудью навстречу опасности» или «встретить ее родимую с поднятым забралом» и так далее в том же духе. Он, не торопясь, повернул голову, скашивая одновременно глаз в сторону дверного проема, и… ничего особенного не увидел. У входа маячила высокая худощавая фигура, вооруженная здоровенным деревянным посохом и облаченная в индиговую робу мага с вышитым на ней знаком чаши. Мужчина был не стар, но и не так уж молод, высок и строен. Его лицо с правильными чертами обрамляла темная с проседью копна слегка курчавящихся волос. Глаза непонятно какого цвета, глубоко посаженные, отчего вошедший более походил не на мага ордена Огненной Чаши, а на какого-нибудь религиозного фанатика, явившегося, чтобы захомутать пару-тройку душ в лоно Пресвятой церкви Единого Бога. Казалось, он тут же, не сходя со своего места, как грохнет посохом о дубовые доски пола да как рявкнет громким, хорошо поставленным голосом: «А кто тут не верует в Отца нашего Единого?! Встать и бегом в храм приобщаться!»

Чародей повертел головой в ожидании, когда глаза адаптируются к царящему в помещении полумраку. Затем воззрился на Глана как на старинного знакомого (юноше показалось, что тот ему даже по-приятельски улыбнулся) и неспешной походкой направился к их столику. Все это время молодой Охотник ощущал такой мощный сигнал тревоги, какой он не чувствовал в Проклятом Руднике под землей на глубине тысяч локтей в окружении самых ужасных монстров.

«Что это ты, Счастливчик, так разнервничался? – пытаясь унять невольную дрожь в руках, задал сам себе вопрос Глан. – Ну, подумаешь, маг, какой-нибудь местный бонза, пивка зашел попить, развеяться после тяжелого трудового дня. К тому же Вольные Охотники плевали с высокой колокольни на всех, вместе взятых, магов, чародеев, иже с ними колдунов и ведьм».

Тем временем «местный бонза» приблизился вплотную к столику, за которым восседали наши друзья, и негромким, хорошо поставленным голосом баритональной окраски осведомился, глядя прямо в глаза Глану:

– Прошу прощения. Если не ошибаюсь, Глан эр-Энкин, по прозвищу Счастливчик, согласно внутренней Табели о рангах Вольного Братства – Одинокий Барс?

– В общем-то, вы не ошиблись, – заерзал на своем стуле юноша. – Я и есть Глан эр-Энкин, Одинокий Барс. – Молодой человек смог взять себя в руки, а еще через некоторое время преодолел необоснованные страхи и стал нагло пялиться прямо в глубоко посаженные чародейские зенки, кои при ближайшем рассмотрении оказались ничем не примечательными карими.

– Ну вот и славно, юноша! – широко заулыбался маг. – Не могли бы вы уделить пожилому человеку незначительную толику вашего, несомненно, драгоценного времени и пройти со мной в отдельный кабинет?

Перспектива остаться с глазу на глаз с этим весьма подозрительным типом не особенно радовала юношу, но проявлять малодушие в присутствии какого-то мага и тем более своих товарищей он не собирался. Впрочем, на всякий случай он сделал завуалированную попытку отказаться:

– Прошу прощения, господин… э…

– Морфесо, Даг Морфесо, с вашего позволения, мастер Комплексной магии. Можете называть меня Даг Морфесо или просто – мастер.

– Господин Морфесо, а может быть, вы сами к нашему столику? – Глан гостеприимным жестом поводил рукой над изрядно потерявшим изначальную опрятность столом. – У меня от моих друзей секретов нет.

Чародей окинул критическим взором поверхность стола, покрытую обглоданными костями, хлебными крошками и прочим мусором, к тому же изрядно залитую пивом, и его аскетическая физиономия скривилась в брезгливой гримасе. Затем он саркастически усмехнулся прямо в лицо юноше, да так, что тому стало стыдно за неотесанных тролля и гнома. К тому же отпала всякая охота приглашать кого-либо за свой столик.

– Хорошо, мастер, в отдельном кабинете так в отдельном кабинете, – покрываясь румянцем, пролепетал юноша, хотя при этом вовсе не имел ни малейшего желания оказаться в замкнутом пространстве с глазу на глаз с подозрительным типом, при одном взгляде на которого у него по телу начинают бегать огромные мурашки, а сердце сжимается в неприятных предчувствиях.

– Спасибо, юноша! Вот уважил старика! – мгновенно посветлел лицом чародей. – А чтобы ваши друзья не скучали тут без вас, им сейчас же подадут бочонок лучшего в этом заведении пива.

За время беседы Глана с мастером Морфесо его друзья, а особенно неугомонный Берендей, едва сдерживались от того, чтобы не встрять и не учинить какое вселенское шумство. Но весть о том, что в качестве компенсации за краткую разлуку со Счастливчиком им предлагают целый бочонок «лучшего в заведении» пива, отвратила их от необдуманных поступков.

Мастеру Морфесо было достаточно сделать легкий кивок в сторону стоявшего у барной стойки хозяина заведения, как тот с непостижимой для хромоногого инвалида скоростью преодолел разделяющее их расстояние. Маг одарил кабатчика таким суровым взглядом, что у того едва не подкосилась от страха его единственная нога, а хитроватые обычно глазки забегали из стороны в сторону – по всей видимости, пройдохе было чего опасаться. Однако взор чародея тут же смягчился, мол, на сей раз помилован, и он, как ни в чем не бывало, обратился к содержателю таверны своим обворожительно-бархатным голосом:

– Голубчик, за этот стол подашь бочонок темного крепкого, разумеется, за мой счет. А мне необходимо побеседовать с этим милым юношей, – он сделал жест рукой в сторону Глана, – в конфиденциальной обстановке.

– И закуси, за счет их магической светлости, – подал голос расторопный Берендей: коль хватать Птицу Счастья, так не за одно перо, а за весь хвост.

– И все, чего закажут, также, – подтвердил слова гнома Даг Морфесо.

Однако, судя по кислой физиономии кабатчика, перспектива поить и кормить банду Охотников за счет ордена Огненной Чаши не очень уж ему понравилась. Похоже, понятие «за мой счет» для здешних магов было эквивалентно понятию «за счет заведения». Единственным, что хоть как-то утешало Одноногого Луку, было то, что ко всему этому… этому (даже название сразу не подберешь подходящее)… короче, причастен его будущий зять, а уж с зятем он, как любящий отец, завсегда найдет общий язык. К счастью, самому Глану о его будущих матримониальных перспективах известно не было, поэтому он нисколечко не тревожился по поводу предстоящих разборок с обожаемым тестем.

После того как Лука, удрученный, побрел выполнять требование мастера Морфесо, сам маг, не глядя по сторонам, устремился в направлении двустворчатой двери одного из кабинетов. Юному охотнику ничего не оставалось, как проследовать за ним. При этом на душе Глана с новой силой заскребли кошки. Но он не поддался пессимистическому настроению. Дабы хоть как-то развеселить себя, юноша вспомнил, что однажды именно в этом кабинете уединился с хозяйской дочкой, где под зажигательную музыку они творили нечто, далеко выходившее даже за рамки известного эльфийского «Наставления юным отрокам и незамужним девицам». В подобных вещах наш герой всегда отличался умом и сообразительностью, а также стремлением к абсолютному совершенству.

– Итак, мой юный друг, – устроив свое худое седалище на ТОМ САМОМ диванчике, мастер Морфесо отхлебнул из хрустального бокала рубиновый нектар и взял быка за рога, – руководство ордена Огненной Чаши уполномочило меня сделать вам некое заманчивое предложение…

– Извините, мастер, – одна лишь мысль, что столь важная шишка восседает на том месте, где он и его подруга предавались разврату высшего порядка, здорово смешила юношу, однако внешне он старался ничем не выдать обуревающих его чувств, – неужели Сам? – при этом он загадочно ткнул указательным пальцем в направлении потолка.

– Ну Сам или не Сам, я не в курсе, но кое-кто из высших эшелонов власти весьма и весьма заинтересован в том, чтобы именно вы и никто другой выполнили для нас одну непыльную работенку. Чтобы сразу же подвигнуть вас в интересующем нас направлении, скажу, что вознаграждение будет в десять раз более того, что несколько дней назад вам выплатили гномы клана Рунгвальд. Да будет вам известно, бородатая мелкота вас здорово надула…

– Я в курсе, – не моргнув глазом и не изменившись нисколечко в лице, тут же отреагировал Глан. – Но, прошу прощения, мастер, обсуждать этические аспекты, касающиеся моих взаимоотношений с клиентами, я не намерен даже со столь уважаемой персоной, как вы. По большому счету, это также в ваших интересах. Если не ошибаюсь, вы предлагаете мне работу, и, как мне кажется, условия соблюдения конфиденциальности станут не самым последним пунктом в нашем договоре.

На что чародей покачал головой и восторженно воскликнул:

– Похвально, похвально, молодой человек! Ваши учителя вполне могут вами гордиться. Так или иначе, условия вашей сделки с гномами клана Рунгвальд стали в какой-то степени достоянием гласности, заметьте, не по вашей вине. Иначе говоря, нам известна точная сумма, которую вам заплатили эти скопидомы… – Заметив, что Глан собирается отреагировать на его слова, Даг Морфесо замахал руками. – Нет, нет и еще раз нет! Я вовсе не собираюсь кого-то осуждать или хотя бы обсуждать. Однако орден Огненной Чаши готов оплатить ваши услуги в десятикратном размере. При этом вам не нужно будет лезть глубоко под землю.

– Если можно, поконкретнее, мастер. – Словоблудие адепта Огненной Чаши начало утомлять юношу, однако намек на возможность заработать аж двадцать пять тысяч полновесных франгов, а лучше еще более полновесных даркланских драконов, растормошил его и без того богатое воображение. – Хотелось бы узнать детали предстоящей работы.

Окрыленный сговорчивостью Охотника Даг Морфесо тут же приступил к изложению общих деталей будущей операции:

– Значит, так, Глан эр-Энкин, в составе небольшой группы адептов Огненной Чаши вы отправляетесь на Данис, где…

– Так, уважаемый, – невежливо оборвал чародея Охотник, – разговор окончен. Коль речь зашла о Данисе, я отказываюсь принимать ваше предложение.

– Но руководство вашей гильдии…

– Извините! – резко поднялся из-за стола юноша. – До тех пор пока я исправно отстегиваю в фонд Братства пятину от всех своих доходов, никто из самого высшего руководства гильдии мне не указ. Вот если бы я принял ваше предложение и отказался от его выполнения, тогда – да. Однако, поверьте мне, в здравом уме и твердой памяти я не поеду на Данис за все мыслимые и немыслимые богатства этого мира, поскольку… впрочем, не мне вам, магу высшего круга посвящения, объяснять причину моего отказа.

После этих слов Глан со всей возможной вежливостью откланялся, давая понять, что дальнейший разговор более неуместен, и твердой походкой абсолютно уверенного в себе человека покинул кабинет.

Мастер Морфесо еще какое-то время посидел, нервно вращая в пальцах недопитый бокал, затем криво ухмыльнулся и негромко прошипел:

– Ну что же, щенок, считаешь себя самым умным? Посмотрим, чья возьмет и кто перед кем будет ползать на коленях.

Затем он обвел злым взглядом помещение кабинета и остановился на зажатом в руке сосуде. Хотел было со всего размаху треснуть его о стену, но вовремя спохватился, не позволив эмоциям взять верх над собой. Поднявшись из-за стола, на котором остался так и не тронутый ужин, он подошел к зеркалу и внимательно осмотрел себя со всех сторон. Не найдя в своей безупречной внешности ни малейшей погрешности, он покинул помещение и, ни на кого не глядя, направился к выходу из питейного заведения. Дойдя до центра зала, мастер Морфесо, будто невзначай, кивнул закутанному в черное, так не понравившемуся Глану типу. В ответ получил еле уловимый кивок.

«Ну что же, – выйдя на свежий воздух из душной таверны, подумал маг, – время честной игры закончилось, пусть этим строптивцем занимаются люди Фарда Нола».

Глава 6

Сначала был мрак, усыпанный мириадами ярких немигающих звезд. Затем на фоне невиданных созвездий одно из множества светил начало разбухать, постепенно увеличиваясь в размерах, и в какой-то момент затмило все прочие. Нет, другие звезды никуда не исчезли с небесного свода, просто на фоне яркого собрата выглядели более чем скромно, несмотря на то что многие из них в десятки и даже сотни раз превосходят по массе и объему это, в общем-то, небольшое солнышко.

По мере приближения наблюдателя к центральному светилу мимо проносились разнообразные объекты: холодные планетоиды, газовые гиганты, скопления астероидов, мохнатые кометы и множество мелких обломков. Наконец где-то неподалеку (разумеется, по космическим меркам) от значительно распухшей звезды вспыхнула еще одна яркая звездочка бирюзового цвета и стала в свою очередь увеличиваться с умопомрачительной скоростью.

Очень быстро она превратилась в шарик размером с вишню, затем с яблоко, потом с арбуз, и наконец взору наблюдателя открылся чудесный лик неведомого мира, заботливо закутанного в плотное покрывало азотно-кислородной атмосферы. Примерно на две трети от общей площади этот мир был покрыт мощной водной толщей, остальное пространство занимала суша, крайне неоднородная по своему составу. Здесь были протяженные лесные массивы, каменистые и песчаные пустыни, области пониженного рельефа, а также высокие и не очень горы. Как водится, здесь было жарко на экваторе и холодно в приполярных областях, а на полюсах наблюдались мощные скопления льда, именуемые «полярными шапками». Ось вращения планеты имела существенный наклон к плоскости эклиптики, по этой причине на ее поверхности отмечались сезонные колебания освещенности, температуры, влажности и прочих параметров подобного рода. Причем чем дальше от экватора, тем означенные изменения были выражены наиболее резко.

Однако самым важным фактором этого мира являлось наличие в его атмосфере свободного кислорода. Это буквально означало то, что данная планета не просто красивый камушек, запущенный в небо Великим Создателем, а драгоценный островок углеродной жизни – весьма редкое явление в бескрайней Вселенной, точнее, в бесконечном множестве бескрайних Вселенных, существующих одна относительно другой параллельно, перпендикулярно и под разными иными углами.

Однако, если поглубже вдуматься в смысл последнего утверждения, возникает весьма парадоксальный вывод: если в каждой Вселенной имеется хотя бы один такой мир, то, в конце концов, таковых уютных уголков окажется также бесконечное множество. Вот тут-то и начинают вскипать мозги у всяких там ученых мужей насчет малых и больших бесконечностей, и ломаются академические копья в изнурительных диспутах и дебатах, и сыплются на пол власы, вырванные из их благородных седых брад.

Впрочем, мы немного отвлеклись от сути нашего повествования. Неведомый наблюдатель тем временем сначала завис в космическом пространстве над планетой, затем сделал несколько витков по круговой орбите, отмечая при этом все интересное не только на ее поверхности, но и в атмосфере, водной толще, а также непосредственно в космосе.

Помимо бурной органической жизни чувствительные синапсы наблюдателя отметили явные признаки разумной деятельности. Это были обширные сельскохозяйственные угодья: поля, засеянные различными культурами, выпасы для скота, плодово-ягодные плантации и прочее. Помимо этого отмечались горные выработки и искусственные подземные пустоты. Были здесь и города, большие, красивые, чаще всего купающиеся в зелени и… смоге, источаемом мириадами колесных и воздушных экипажей. Чем дальше, тем больше: огромные рукотворные левиафаны, бороздящие просторы, а также глубины Мирового океана; могучие летательные аппараты, способные достигнуть противоположного конца планеты за считаные часы; искусственные космические объекты неизвестного назначения. Все это вкупе означало, что цивилизация, населяющая этот мир, твердой поступью следует по научно-техническому пути развития и не собирается с него сворачивать.

При самом ближайшем рассмотрении выяснилось, что не все так уж гладко в этом, на первый взгляд, неплохо обустроенном уголке Вселенной. То ли из-за недостатка жизненного пространства, то ли по какой-то иной причине разумные обитатели данного мирка вели между собой постоянные войны. Обычно военные конфликты происходили между вооруженными группировками, однако часто бывало и так, что профессиональные воины действовали против мирного населения. Создавалось впечатление, что безалаберные двуногие существа, именующие себя людьми, в определенные моменты жизни начисто забывают о таком основополагающем понятии, обеспечивающем выживание не только отдельного индивидуума, но и вида в целом, как инстинкт самосохранения.

Осознав данный факт, наблюдатель сначала несказанно удивился, потом откровенно испугался. Не за себя, разумеется, за судьбы чад неразумных, детей по сути, ибо возраст человеческой цивилизации на этой планете едва ли достигал десятка тысячелетий, не считая, конечно, пещерного «эмбрионального» периода. А период технологического прорыва так и вовсе занимал не более двух-трех столетий. Зато какого прорыва: электричество, ядерная энергия, информационная революция, генетика – вот лишь малый перечень достижений данной цивилизации. Но самым страшным было то, что все великие открытия и технологические откровения происходили на фоне небывалой общественной поляризации. Люди готовы были вцепиться друг другу в глотку по самому пустячному поводу. Как ни странно, по мере развития средств коммуникации таких поводов становилось все больше и больше, так же как и возможностей сделать соседу больно.

На протяжении многих десятилетий территориальные образования, именуемые государствами, настолько привыкли бряцать друг перед другом самым убийственным оружием, что в конце концов произошло то, что должно было произойти.

Все началось с того, что на борту одного из множества подводных кораблей, разбросанных по необъятной акватории Мирового океана, случился сбой в энергоснабжении. Экспоненциальный скачок напряжения, по большому счету, обязана была нейтрализовать «мудрая» автоматика субмарины. Однако этого не произошло, и каким-то невероятным образом данный сбой повлиял на работу центрального боевого компьютера подводного аппарата.

Здесь стоит отметить тот факт, что за долгие годы взаимного противостояния оружие этого Мира усовершенствовалось до такой степени, что секунды промедления с ответным его применением давали противнику значительную фору и весомый шанс выйти победителем из вооруженного конфликта. По этой причине люди перестали доверять себе и препоручили управление самыми мощными средствами разрушения и их доставки так называемому машинному разуму. Поскольку человечество по собственной воле сняло с себя всякую ответственность в данном вопросе, «мудрое железо» взвалило эту нелегкую задачу на свои «железные» плечи. Означенный всплеск электрического напряжения сработал таким образом, что нули и единички в недрах мощного процессора боевого компьютера выстроились так, что не оставалось ни малейшего сомнения в том, что противник со своей стороны первым начал массированную ракетную атаку. А далее все случилось вне всякого понимания и возможности какого-либо влияния на ход дальнейших событий со стороны экипажа подводной лодки.

Подчиняясь заложенным людьми алгоритмам, центральный боевой компьютер не имел права на колебания. Коварный враг первым развязал войну, и он за это жестоко поплатится. В «железных» мозгах не мелькнуло ни тени сомнения, поскольку сомнения и колебания свойственны лишь человеку. Безапелляционная электроника отдала приказ к началу массированной атаки по целям, координаты которых были заранее вложены в ячейки долговременной машинной памяти.

Могучий корпус рукотворного левиафана содрогнулся. Из тридцати двух шахт с интервалом в секунду начали поочередно выходить здоровенные тупорылые чушки баллистических ракет, с тем чтобы, проломив толстый паковый лед, устремиться по заданным траекториям, неся смерть миллионам людей.

В результате огромной потери массы подводную лодку подбросило едва ли не к самой поверхности холодного океана. Дико взвыли гидронасосы, заполняя забортной водой компенсационные балластные цистерны. Впрочем, теперь это было не самым важным – боевой корабль поставленную задачу выполнил, и судьба его уже никого на этом свете не интересовала, кроме, пожалуй, самих подводников.

В этот момент у «наблюдателя», находящегося на приличном удалении от маленькой голубой планеты, больно сжалось сердце. Он отчетливо осознал фатальную необратимость случившегося.

Тридцать две ракеты в считаные секунды вынесли свой смертоносный груз за пределы атмосферы. Там носители отвалились, а транспортируемые ими боеголовки в свою очередь распались каждая еще на шестнадцать самостоятельных адских машин и тысячи обманок, призванных ввести в заблуждение системы противоракетной обороны противника. Любое из этих разрушительных устройств было способно стереть с лица планеты приличных размеров город, вдобавок основательно испоганить продуктами радиоактивного распада весьма обширную территорию.

Не успели выпущенные боеголовки достигнуть намеченных целей, а им навстречу устремились противоракеты противника, и не только. Из подземных шахт, с бортов самолетов-носителей, из водной толщи Мирового океана, опираясь на огненные хвосты, поднялись в небеса предвестники грядущего Апокалипсиса. Дальше – больше: сторона, невольно повинная в самоубийственном конфликте, также была вынуждена окончательно и бесповоротно освободить ядерного джинна из бутылки.

Наконец первая боеголовка, выпущенная с борта подводной лодки, достигла цели. Полыхнуло, будто тысяча солнц, и сотни тысяч людей в мгновение ока были обращены в пар. Затем то тут, то там стали зажигаться невыносимо яркие рукотворные звездочки, и таковых были многие тысячи. Как страшный апофеоз, в небеса взметнулись миллионы, миллиарды тонн взвешенных частиц, и вскоре всю поверхность планеты заволокло непроницаемое облако пыли, будто занавес в каком-то кошмарном спектакле. Яркие всполохи термоядерных взрывов еще какое-то время подсвечивали снизу багровым адским светом окутавшую обреченный мир клубящуюся массу, но это была скорее мучительная агония, подобно тому, как смертельно раненный и одуревший от боли скорпион раз за разом всаживает в свое тело острое жало своего же ядовитого хвоста.

Инфернальные всполохи прекратились, казалось бы, все успокоилось, как вдруг замутненный лик планеты подернуло крупной рябью, и (о чудо!) в мгновение ока он очистился от пыли и грязи, словно чья-то заботливая рука, вооружившись влажной тряпкой, взяла и смахнула с него все ненужное и опасное.

Очень скоро нашему наблюдателю стало понятно, что это не тот мир, который совсем недавно так безнадежно канул в Лету. Такой вывод несложно было сделать, анализируя характер материковой и островной суши. Иначе говоря, Новый Мир был абсолютно не похож на прежний. По многим физико-химическим, геофизическим и прочим параметрам это были близнецы-братья, но все-таки наличествовала масса существенных различий. К тому же достаточно было взглянуть в ночные небеса, и по кардинально изменившемуся рисунку созвездий даже самый недалекий индивид мог бы понять, что находится на какой-то иной планете, расположенной в какой-то неведомой точке необъятной Вселенной, а вполне вероятно, и вовсе в ином пространственно-временном континууме или вообще незнамо где.

Суши в новом мире было значительно меньше: не считая ледяного массива на южном полюсе планеты, всего три относительно небольших материка и множество довольно крупных и мелких островов. Именно на один из таких материков каким-то непостижимым образом занесло группу людей с погибшей планеты, числом около двадцати пяти тысяч. Что послужило причиной столь чудесного спасения: неисповедимые ли пути Спасителя нашего Всеблагого и Всемилостивого, какой-то необъяснимый пространственно-временной выверт ли или нечто такое, чему люди и названия никогда не придумают, – доподлинно неизвестно. Однако факт остается фактом, неподалеку от не замутненной промышленными отходами и иными побочными продуктами человеческой деятельности реки материализовались двадцать пять тысяч мужчин, женщин и детей, трясущихся от страха и не понимающих, что такое, в конце концов, с ними случилось.

Сам факт начала глобального вооруженного конфликта для подавляющего большинства спасшихся прошел мимо их понимания, так же как и для большинства многомиллиардного населения мира, сгинувшего в термоядерном пламени. Кто-то спал, кто-то находился на своем рабочем месте или в школе, кто-то попросту шел по улице, когда неведомая сила его подхватила, заботливо спеленала и бережно перенесла из одного места в другое. Лишь немногие были в курсе того, что кто-то все-таки решился привести в действие самое страшное оружие, изобретенное когда-либо человеческим гением. Они были потрясены и ошеломлены и со временем вольно или невольно стали проповедниками новых богов и новых религий.

Вся эта группа оказалась на сравнительно небольшом материке, названном впоследствии Данисом. Несмотря на близость к экватору, здесь было весьма уютно и не очень жарко. Благодаря крайне благоприятной циркуляции прибрежных морских течений и воздушных потоков, Данис получал необходимое количество тепла и влаги для того, чтобы стабильно обеспечивать вновь прибывших поселенцев продуктами питания растительного происхождения. Ко всему прочему, окрестные леса кишели дичью, а особенно крупные хищники здесь отсутствовали.

Несложно описать чувства людей, первыми вступивших на поверхность новоприобретенной родины, названной со временем Хаттаном. Кто-то откровенно радовался, кто-то плакал, а кто-то просто стоял, открыв рот в немом изумлении.

Люди оказались из разных частей погибшего мира, многие не понимали речи друг друга. Однако со временем, когда большинство сплотилось в некое подобие коммунистической общины, из царившего поначалу многоязычия сформировался единый язык общения.

Но не все пожелали жить в этой коммуне. Нашлись закоренелые индивидуалисты, обретшие покой вдали от прочих людей, благо (как было уже сказано) особых усилий для прокормления себя и своей семьи прилагать не требовалось.

Не обошлось без конфликтов. Некоторые особо энергичные натуры перегрызлись между собой из-за власти, женщин и материальных благ. В конце концов, возобладал разум, и особенно отъявленных бузотеров попросту выдворили за пределы поселения, а некоторых для острастки и вовсе порешили.

Через десяток лет людей на Хаттане оставалось всего каких-нибудь пятнадцать тысяч. Умерли в основном старики, коих оказалось едва ли не треть от общего количества вынужденных переселенцев. В отрыве от благ цивилизации, обеспечивавших им сносное существование в родном мире, они очень быстро дряхлели и умирали. Однако репродуктивная часть населения с должным задором принялась компенсировать убыль населения, и в относительно короткий период колония людей начала потихоньку разрастаться.

Что касается научных достижений человечества, на протяжении нескольких поколений телевидение, телефон, автомобиль, аэроплан и прочие блага цивилизации стали не более чем достоянием устного народного творчества, поскольку само понятие «письменность» на какое-то время было за ненадобностью забыто.

Новые хозяева пахали землю, охотились, приручали диких животных, окультуривали растения, делали попытки добывать металлы, успешно плодились. Казалось бы, общество вновь ступило на уже топтанную тропу научно-технического прогресса, ан не тут-то было. Некоторые немногочисленные представители уже первой генерации коренных хаттанцев начали проявлять необычные способности. Для кого-то было пустяком разжечь костер одним лишь взглядом. Кто-то умел хорошо ладить с дикими животными и без добычи никогда не возвращался в родное селение. Другой мог мастерски предсказывать, а порой и отводить редкие в этих местах погодные катаклизмы. А тот и вовсе обладал способностью снимать невыносимую боль наложением рук или готовить такие отвары и примочки, перед которыми пасовали самые страшные недуги.

Поначалу люди относились к подобным уникумам с подозрением и настороженностью, но после того, как таковые начали появляться практически в каждой семье, крепко призадумались, как быть дальше. Именно на этом этапе своего развития человечество Хаттана, пожалуй, в первый, но далеко не в последний раз сделало основополагающий выбор. На сей раз выбор этот оказался в пользу магии.

Шло время. Поколение за поколением сменяли друг друга. На первых порах новое человечество хоть и не деградировало до пещерного уровня, однако практически полностью утратило знания предков. Впрочем, колесо, плуг и ткацкий станок им все-таки не пришлось изобретать заново. Впоследствии с ростом населения произошло разделение труда, а вслед за этим последовало расслоение общества на классы. Однако доминантная роль, как того следовало ожидать, досталась не тупоголовым вождям и воинам, а умным здравомыслящим магам. По этой причине вооруженные конфликты между отдельными территориальными группировками были сведены до минимума.

Тут следует все-таки отметить, что, благодаря магии и магам, неумолимые законы диалектики не сработали должным образом. Из некоего подобия примитивного коммунизма общество постепенно пришло и к товарно-денежным отношениям, и к эксплуатации человека человеком. Но такого извращенного понятия, как рабство, здесь до поры до времени так и не узнали.

Под мудрым управлением чародеев общество пребывало в относительной гармонии. К примеру, пахарь пахал землю, получал хороший урожай, часть оставлял себе, часть отвозил в город с целью продажи. Там он покупал все необходимое для себя и своей семьи. Ремесленник изготавливал орудия труда, посуду, одежду и прочие необходимые в быту вещи. Купец скупал продукт труда селянина и горожанина и отвозил туда, где можно было бы его продать с наибольшей выгодой. Чиновник занимался сбором и учетом налогов, разрешал судебные тяжбы, помимо этого выполнял еще массу всякой полезной работы. Маг следил за общественным порядком, лечил людей, избавлял от разного рода напастей, к примеру – нашествий грызунов и насекомых, моровых поветрий, внезапных ударов природных стихий. Вор воровал. Мошенник наживался путем введения в заблуждение честных граждан. Грабитель промышлял на большой дороге. Для борьбы с незаконопослушными элементами содержались соответствующие карательные органы. Таким образом, все граждане были при деле. Ну чем не Золотой Век, о котором издавна мечтали идеалисты-утописты?

Хорошо-то оно, конечно, хорошо, да не все так просто. По мере развития общества совершенствовались не только земледелие и ремесла, но и первооснова данного общества – магия. Обучение чародейству и волшбе уже не переходило келейно от учителя-анахорета, обитающего где-нибудь под пологом тенистого леса в избушке, вдали от мирской суеты и всяческих дрязг, к ученику-балбесу, большую часть времени занимающемуся добыванием и готовкой пищи, а также прочими хозяйственными делами. Столь ответственная и важная задача, как воспитание подрастающего поколения, в конце концов была взята магическим сообществом под особый контроль. Для этого в каждом крупном городе имелось специальное учебное заведение, где будущие маги получали начальные навыки владения Силой. А на одном из крупных островов Срединного океана была основана Академия, куда с целью совершенствования мастерства отправлялись самые одаренные из них.

По мере роста населения люди осваивали близлежащие острова и с любопытством, но опаской поглядывали в сторону бескрайних океанских просторов, окружавших Данис. В конце концов, преодолев первобытный ужас перед неизвестностью, они отправили несколько экспедиций в разных направлениях. В результате выяснилось, что мир имеет шарообразную форму, но помимо Даниса на нем существуют два пригодных для жизни континента и один, как отмечалось выше, покрытый мощным слоем льда, на южном полюсе.

Однажды путешественники неожиданно для себя столкнулись с представителями иных разумных рас, плотно населявших прочие два материка: Рагун и Гариду. Нельзя сказать, что драконы, эльфы, гномы, огры, тролли, орки и гоблины жили в любви и согласии, но за тысячелетия их тесного сосуществования между ними установилось шаткое равновесие. Гномы, тролли, огры и драконы делили между собой горы и предгорья. Эльфы предпочитали плодородные равнины и речные долины. Орки, иначе говоря, темные эльфы обосновались относительно компактной группой в тропических лесах западной оконечности Рагуна. Гоблины были оттеснены безжалостными светлыми эльфами в болота, коих на Рагуне и Гариде было превеликое множество. Каждая из рас здесь владела своей особенной магией. К тому же существовало некое разделение труда, отчего здешним обитателям вольно или невольно приходилось сотрудничать на взаимовыгодных условиях.

Резюмируя вышесказанное, следует отметить, что самой процветающей ветвью из всех разумных существ здесь были светлые эльфы. Именно лайрам удалось отхватить большую часть жизненного пространства. Гномы и орки также устроились весьма и весьма неплохо. Бородатые карлики в своих горах занимались обработкой металлов и достигли в этом деле весьма неплохих результатов. Волосатые обезьяны, как именовали своих дальних родичей орков светлые эльфы, жили исключительно охотой и грабежом. Вообще-то лучше всех были обустроены драконы. Они обитали в своих горах, охотились на дикую, а иногда и на домашнюю живность, и никто не смел беспокоить их покой. Лишь гномы имели право вторгаться во владения огненнодышащих звероящеров. Хитроумным карликам удалось наладить с драконами взаимовыгодное сотрудничество. Взамен столь необходимых разумным рептилиям драгоценных камней подгорные кланы получали продукты питания, а также некоторые минералы и растения, коих в горах днем с огнем не сыскать.

Людей встретили хоть и без особого восторга, но и без явной вражды. Лишь подивились тому факту, что те сумели прижиться на Данисе. По причине неведомо откуда взявшихся суеверий, коренные (а точнее, такие же, как люди, невольные переселенцы из иных миров) обитатели Хаттана избегали не только селиться на Данисе, но даже посещать этот континент и близлежащие острова. Данный факт имел положительное значение для человеческой расы, поскольку неизвестно, как отреагировали бы эльфы, гномы или орки, окажись вынужденные переселенцы после гибели родного мира где-нибудь в окрестностях озера Хош, посреди Закатных чащоб Стаунвайна или еще в каком обжитом районе Хаттана.

Постепенно между людьми и аборигенами начали завязываться торговые и культурные отношения. В поисках новых ощущений, знаний и богатств на Рагун и Гариду устремились толпы авантюристов. Как в любом нормальном мире, золото и серебро здесь были в почете. Имея достаточное количество презренного металла, можно было неплохо устроиться в каком-нибудь эльфийском городе. Со всеми прочими разумными расами было сложнее. Гномы не особо жаловали чужаков. Драконы и вовсе никого, кроме горных карликов, не подпускали ближе чем на расстояние выпущенной огненной струи. К троллям, оркам и ограм отважился бы зайти в гости разве что самый отъявленный самоубийца. А желающих посетить смрадные болота гоблинов практически не наблюдалось.

Лайры великодушно позволили людям основать колонию в устье реки Геба на месте давно заброшенной рыбацкой деревушки, именуемой Бааль-Даар. Место, прямо сказать, не очень приятное: кругом болота и непроходимые мангровые заросли – впору гоблинов запускать на постоянное место жительства. Но более пригодный для проживания участок земли хитроумные остроухие жучилы предоставить отказались. Впрочем, люди были рады и этому. Со временем болота осушили или забутили привозным камнем. Вокруг человеческого поселения возвели высокие каменные стены. Часть берега заключили в гранит. Расчистили морское дно от крупных каменных обломков, а местами его углубили так, чтобы даже самые крупные корабли могли швартоваться у береговых причалов. Помимо этого торговые корабли людей допускались в некоторые эльфийские порты.

Тем временем на самом Данисе жизнь текла гладко, без каких-либо общественных катаклизмов. Неожиданная встреча с братьями по разуму активизировала торговые отношения и оказала благоприятное влияние на развитие всех без исключения наук. Значительный толчок получили теософские воззрения людей. Несметный пантеон богов, божков, демонов, героев и прочих мифических персонажей из арсенала местных обитателей стал основой для создания многочисленных религий, в основном политеистической направленности.

Что же касается магии, людям удалось почерпнуть очень много полезного из анналов, летописей и устных повествований аборигенов. На основе полученных знаний учеными мужами было разработано множество весьма неожиданных подходов к овладению Силой. Появился новый метод, именуемый «комплексная магия». Он позволял даже посредственному магу управлять столь мощными стихиями, что некоторые из ученых мужей начали подумывать о том, чтобы перевести комплексную магию в разряд тайных знаний. Задумка полезная, но, ко всеобщему величайшему сожалению, не была своевременно реализована.

Однажды случилось так, что какому-то адепту комплексной магии, путешествующему в поисках истины по Данису, довелось наткнуться на торчащий из-под земли ничем не примечательный обломок скалы. Усталый путник присел в тени камня, подкрепил силы тем, что обнаружилось в его заплечном мешке, и водой из протекавшего неподалеку лесного ручейка, и сам не заметил, как погрузился в сон.

После кратковременного отдыха он повнимательнее присмотрелся к этому месту и неожиданно обнаружил аномалию определенно магического свойства. Он приблизился к черной глянцевой, будто обсидиановый скол, поверхности скалы и принялся делать пассы руками, верша при этом весьма сложную волшбу. Если бы основы орочьего, эльфийского, гномьего чародейства были ему неподвластны, вряд ли он сумел бы справиться с наложенными на скалу заклинаниями. Лишь благодаря комплексной магии он сумел вскрыть первую крипту Древних, но далеко не самую последнюю.

Если бы тот неведомый чародей сгинул в недрах древнего хранилища либо попросту побоялся туда войти, вполне вероятно, человечество продолжало бы по-прежнему жить на Данисе, и беда обошла бы стороной не только людей, но и все без исключения народы Хаттана. Однако чуда не случилось, точнее, произошло самое настоящее чудо – маг проник в крипту и завладел всем, что там было, и, самое главное, выбрался оттуда в целости и сохранности.

Сейчас доподлинно никому не ведомо, что там хранилось. По всей видимости, было все как обычно: россыпи самоцветных каменьев, слитки золота, а также изделия из камней и золота. Но, кроме вышеперечисленных драгоценных безделиц, в каждом таком хранилище обязательно найдется одна-единственная вещица, как правило, невзрачная на вид, цена которой не поддается никакой рыночной оценке. Это может быть либо перчатка, либо браслет, либо колечко, либо простенький деревянный или костяной жезл. Дело в том, что эта внешне непрезентабельная вещь является мощнейшим магическим талисманом, способным превратить любого смертного в могучего мага, даже не в мага, а в подобное Богу сверхсущество.

Тот адепт был либо глуп, либо кристально честен, что, в конце концов, суть одно и то же. Вместо того чтобы самому воспользоваться сокровищами, а заодно и силой талисмана, он представил их на обозрение высшим магам в те времена еще не раздробленной на ордена могучей организации.

Конечно же, для архимагов не составляло труда постигнуть сокрытую суть найденного артефакта, а также опасность, от него исходившую. Поэтому келейным образом было решено избавиться от опасной находки. Сказано – сделано. Каким образом избавились от талисмана, история умалчивает. Может быть, замуровали в фундамент строящегося дома или заключили в тяжелый металлический контейнер и сбросили с борта судна в океанскую впадину.

Короче, избавились, но память о столь необычайном чуде в головах ошалевших архонтов осталась. Каждый из них втайне возмечтал обзавестись чем-то подобным, дабы с его помощью осчастливить человечество, а себя обессмертить не только в памяти людской. Иначе говоря, стать высшим вершителем судеб и богом во плоти. Объединить людей и нелюдей в едином порыве ко всеобщему прогрессу и благу.

О, если бы их желания так и остались пустыми мечтами, человечество ни о чем бы не узнало и, в конечном итоге, никогда бы не прокляло этих безумцев, названных впоследствии «чокнутыми магами»! Но очень скоро каждый из архонтов в сопровождении самых преданных адептов буквально сломя голову кинулся на поиски потаенных хранилищ Древних.

Поиски их увенчались успехом, ибо сказано в одной из мудрых книг: «Ищущий да обрящет». В конце концов каждый из восьми высших архонтов стал обладателем того или иного талисмана, иначе говоря, обладателем не поддающегося описанию могущества. Однако впоследствии все обернулось, как в той пресловутой народной поговорке о двух медведях в одной берлоге, с той лишь разницей, что на сей раз в тесном пространстве «берлоги» появились одновременно не два, а целых восемь здоровенных «косолапых», каждый из которых имел свои собственные виды на означенное жилище.

Поначалу, как водится, все-таки попытались договориться насчет дальнейшего мироустройства и каким образом лучше всего осчастливить погрязшее в грехах человечество. Но самым важным на повестке дня стал вопрос «кому быть главным». Не сойдясь во мнениях, разошлись и жахнули магией друг в друга что было мочи, дабы избавиться от конкурентов самым быстрым и надежным способом, то есть устранив физически.

Что тут началось! Реки огня, полчища подъятых из могил мертвецов, громы и молнии, тучи саранчи и прочего зверья, мощные землетрясения и извержения вулканов там, где отродясь никакой тектонической активности не отмечалось, призванные из иных планов бытия армии демонов – весь мыслимый и немыслимый арсенал был задействован очумевшими от всевластия магами в междоусобной кровавой бойне. Вскоре весь Данис пылал в огне магической войны, в которую были втянуты практически все действующие маги. Мало того, многие и сами были не прочь приобщиться к наследию Древних. Началась самая настоящая погоня за чудесными артефактами – крайне заманчиво с помощью волшебной вещицы в одночасье оказаться на одной ступени с высшими иерархами и поучаствовать на равных в борьбе за власть.

Что же касается простых людей, многие вовремя сообразили, что в войне чокнутых магов победителей не будет. Поэтому, прихватив все самое ценное, они спешно грузились на корабли, чтобы навсегда покинуть обреченный континент. Стоя на палубе, они со страхом и надеждой вглядывались в бескрайнюю синь океана, боясь даже представить, как примут их там, на далеком чужом берегу.

А над покинутым Данисом то тут, то там вспыхивали яростные, затмевающие солнечный свет огненные шары, а вслед за ними в небо вздымались мрачные грибообразные облака, покрывая отравленной продуктами магического распада пылью бесчисленные легионы мертвецов, столкнувшиеся в бешеной схватке с пока еще живыми людьми.

Таким образом человечество во второй раз наступило на одни и те же грабли. И теперь нужно было вновь начинать все практически с самого начала.

…Мэтр Захри отвел руки от массивного кристалла памяти и открыл глаза. Какое-то время он находился в состоянии крайнего душевного потрясения. Нет, он не в первый раз прикоснулся к тщательно охраняемому даже от рядовых адептов магических орденов знанию, заключенному в недрах невзрачного на вид матового шара. Однако после каждого ментального погружения в прошлое архимагу становилось дурно. Но, даже имея полное представление о последствиях, он время от времени все-таки ставил перед собой магический кристалл и погружался в далекое прошлое человечества.

Тайное знание, оно не просто само по себе привлекательно, хотя, может быть, для кого-то чувствовать себя приобщенным к чему-то необычному, исключительному и есть высшее мерило собственной значимости. Поначалу, когда Магистр только обнаружил этот инфокристалл в одном из укромных уголков имперского хранилища раритетов, он посчитал всё записанное на нем грубой подделкой, сработанной непонятно кем и неведомо для каких целей. Ни о чем подобном архимаг до этого никогда не слышал. Нет, он знал о войне чокнутых магов, но не догадывался о ее истинной подоплеке, а о существовании сокрытых хранилищ Древних и вовсе имел смутное представление. Что же касается существования погибшей прародины человечества, это оказалось для него полным откровением.

Не всегда первое впечатление становится критерием истины. Изучив как следует содержимое информационного носителя, Магистр ордена Огненной Чаши все-таки пришел к выводу, что все или почти все там записанное соответствует исторической правде. Может быть, создатели кристалла слегка преувеличили катастрофу, случившуюся на утерянной прародине. Весьма сомнительно, чтобы цивилизация, достигшая необычайных высот своего развития, не пользовалась магией, а полагалась лишь на технологии. В остальном же все вроде бы вполне логично.

Действительно, семь тысячелетий назад на Данисе по вине не на шутку разошедшихся магов произошла тотальная катастрофа, превратившая это ранее благодатное место в самую настоящую магическую помойку и скопище самых невероятных чудищ. В результате жителям Проклятого континента пришлось в срочном порядке покинуть обжитые места и устраиваться сначала на островах Торон и Валорн, а потом ценой немыслимых жертв отвоевывать жизненное пространство у коренных обитателей Хаттана – в основном светлых эльфов. Впоследствии наступила мрачная эпоха междоусобных войн, приведшая в конечном итоге не только к расколу ранее единого человечества на отдельные государственные образования, но к частичной деградации магической науки и делению монолитного сообщества магов на множество орденов. Вместо того чтобы оказывать всемерную помощь людям, большинство магов погрязло в политической борьбе. В результате многие носители эксклюзивных знаний погибли, а оставшиеся в живых вынуждены были плясать под дудку стран, принявших под свое покровительство тот или иной магический орден.

Наученные горьким опытом, обыкновенные люди не позволяли магам особенно развернуться. Светские власти наложили на их деятельность определенные ограничения, что также не способствовало безудержному развитию чародейства и волшебства на Хаттане.

Было бы грубым отклонением от истины утверждать, что маги полностью смирились со своей второстепенной ролью в обществе. Время от времени власть в некоторых государствах захватывалась отдельными магическими орденами, однако соседи тут же предпринимали все возможные меры для того, чтобы восстановить попранную (на их взгляд) справедливость. При этом прочие ордена вместо того, чтобы встать под знамена подобной революции, всемерно способствовали сатрапам в удушении своих же братьев-чародеев, резонно полагая, что тем самым препятствуют необоснованному возвышению конкурента.

Теперь, двадцать два года спустя после победы великой революции в Дарклане, наступает очередной этап проверки власти ордена Огненной Чаши на прочность. На западе независимые бароны и орочье племя, на востоке бактрийцы при негласной поддержке каганата, Веди и прочих заклятых друзей Дарклана – все норовят урвать кусок пожирнее.

Хорошо же, уважаемые монархи, в самое ближайшее время вас ожидает премиленький сюрпризец! И вместо того, чтобы зариться на чужое, вы будете рады расстаться с частью своего, лишь бы вам оставили хотя бы незначительную толику былой власти! Все вы, явные и неявные враги Дарклана, приползете в Бааль-Даар и будете дружно умолять Магистра ордена Огненной Чаши принять императорские регалии!..

Мэтр Захри резко встряхнул головой, отгоняя сладостные видения своего грядущего триумфа. Он вновь обратил взор на мутную поверхность информационного кристалла, и помимо воли перед внутренним взором мага вновь появилась яркая картина сгорающего в магическом пламени Даниса.

– Я подобной ошибки не допущу, – будто успокаивая самого себя, произнес он вслух. – Я, и только я, стану единственным обладателем артефакта Древних. Использую его для благих целей и сразу же от него избавлюсь.

Верил ли мэтр Захри в данный момент своим собственным словам? Наверное, все-таки искренне верил. Но вот смог бы он на самом деле отказаться от реального символа власти – вопрос спорный.

Архимаг поднялся из-за стола, бережно, двумя руками взял кристалл с записью и направился к встроенному в стену кабинета сейфу. Определив артефакт на его законное место, он уже хотел захлопнуть тяжелую стальную дверцу, но тут взгляд его невольно остановился на хранящейся здесь же величайшей ценности династии Фаргов – знаменитом самоцвете, известном под именем Черная Корона.

Это был странный камень, даже не камень вовсе, а сгусток непроницаемого мрака, имеющий массу, объем и прочие характеристики обычного физического тела. И все-таки он не был таковым в полном понимании этого значения. При ограниченных объеме и массе он имел неограниченную твердость и абсолютную стойкость к любым физико-химическим и магическим воздействиям. Иначе говоря, он не горел, не плавился, его невозможно было расколоть или наложить на него какое-нибудь заклятие – к примеру, заставить левитировать.

Мэтр Захри не удержался от того, чтобы взять Черную Корону в руки, и поместил самоцвет в исходящий от окна и материализованный частичками пыли столб яркого утреннего света. В мгновение ока камень (будем все-таки называть его именно так) преобразился: упавший на его поверхность свет был полностью поглощен абсолютно черными гранями, затем отторгнут острыми ребрами, но теперь во всем радужном многоцветье солнечного спектра. Создавалось впечатление, что вокруг артефакта образовался переливчатый нимб, определенно напоминающий императорскую корону.

– Откуда же ты все-таки взялся на этом свете? – архимаг обратился к самоцвету, как к живому существу. Камень никак не отреагировал на его слова и по-прежнему продолжал испускать ровное радужное сияние.

В этот момент одному из рабочих бригады, занимавшейся очисткой дворцовых горгулий от птичьего помета, показалось, что клыкастая морда страховидла, коему он усердно натирал влажной тряпицей голову, вдруг ни с того ни с сего плотоядно ухмыльнулась и подмигнула дьявольским оком. Благо бедняга в это время был надежно принайтован веревками к своей люльке, иначе вывалился бы из нее со всеми вытекающими последствиями. Он хотел было кликнуть мастера, дабы поставить в известность вышестоящее начальство, но вовремя одумался и дал себе зарок: накануне работ, связанных с опасностью для жизни, не надираться до поросячьего визга.

* * *

Отпраздновав встречу старых друзей в таверне Одноногого Луки и оставив Глана на попечение означенного Луки и его любвеобильной дочки, небезызвестная нам троица – Ветер, Крушила и Берендей – за полночь возвращалась в свою гостиницу, расположенную на другом конце славного городка Приозерска.

Настроение у друзей было отменное – ну как же, выпито немало, и вообще, со Счастливчиком встретились. Поэтому тролль, эльф и гном, бессовестно нарушая ночной покой, горланили «Марш доблестных Охотников». Особенно старался Берендеус – и откуда только силища такая в голосовых связках и легких. Он в одиночку умудрялся перекрикивать обоих своих товарищей. Обитатели окрестных домов высовывались из распахнутых настежь по случаю невыносимой летней духоты окон, дабы выразить свое отношение к певческим талантам беспокойных гуляк.

Критика злопыхателей ничуть не смущала нашу троицу. Берендей продолжал рычать, как боевая гномья труба. Крушила изо всех сил ему подпевал. Только Ветер пытался удержать приятелей в границах музыкальной темы, впрочем, не очень успешно – гном и тролль, хоть пели громко и от всей души, ужасно фальшивили.

После того как знаменитый гимн Охотников был исполнен раз пять или шесть, троица ненадолго угомонилась, но лишь с одной целью – чтобы хорошенько промочить глотки прихваченным на всякий пожарный темным элем, который пройдошливый Лука умудряется получать напрямую от горных карликов.

– Жаль, закончилось. – Берендей метнул опустевшую глиняную баклагу в стоящий неподалеку фонарный столб и, к удивлению присутствующих, не промахнулся. Сосуд хлестко врезался в пропитанную битумом деревянную поверхность на уровне головы взрослого человека и разлетелся на мелкие кусочки. – Говорил, нужно было брать по баклаге на брата!

– Да полно горевать, дружище Берендеус, – улыбнулся, как всегда, уравновешенный Ветер. – Придем в гостиницу, наверстаешь.

– Ладно, – примирительно махнул рукой гном. – Что поем? «Гром победы раздавайся» или «Трепещи, враг»?

– Не, давай лучше «Взвейтесь, соколы, орлами», – предложил тролль. – Помнится, в военном училище мы ее классно исполняли под духовой оркестр. Сам Их Императорское Величество Ламбар Двенадцатый частенько к нам наведывался послушать, а заодно водочки попить с Генералом Яргом, пусть земля им обоим будет пухом, а души найдут пристанище в достойных телах.

– Чой-то я не возьму в толк, – тут же подал голос смекалистый Берендей. – Государю Императору не с кем, что ли, было бухнуть во дворце?

– Ну, сие для меня тайна великая есть. – Крушила почесал шишковатый затылок. – Поговаривали, будто Государыня не давала ему особенно развернуться. А тут повод – типа инспекция. А какая же инспекция без доброй пьянки? К тому же старина Ярг был великим мастером анекдоты травить и вообще за словом в карман никогда не лез. Бывало, отчебучит чего-нибудь эдакое на плацу перед строем, так все училище в покатушки со смеху.

– Ладно, парни, – Ветер приобнял обоих друзей за плечи, при этом одну руку ему пришлось высоко задрать, а вторую опустить едва ли не ниже пояса, – потопали потихоньку. Завтра встреча с работодателями, нужно хорошенько выспаться, чтобы нас не объегорили и в очередной раз не заставили пахать бесплатно. – При этом он многозначительно посмотрел на гнома.

– А что я-то, – тут же взвился легкоранимый Берендеус, – если бы не Крушила!..

Закончить мысль он не успел, поскольку неподалеку прозвучал громкий женский вскрик, который сменило приглушенное мычание.

Охотники, не сговариваясь, дружно переглянулись, затем, не теряя ни секунды, стремглав кинулись на шум. Далеко бежать не пришлось. За ближайшим поворотом, ведущим на тихую слабоосвещенную улочку, они увидели весьма неприглядную картину. Трое здоровенных парней зажали в темном уголке хрупкого телосложения девушку. С какой целью ребята пленили даму, догадаться было несложно, поскольку один из них крепко зажимал ей рот, второй держал за руки, а третий, задрав юбку, с остервенением пытался сорвать с нее шелковые трусики. Даже в неярком свете восходящего Фести было видно, насколько испугана девушка.

– Эй, ребятки, вам помочь? – в своей обычной манере схохмил Берендей.

– Проходите, мужики, – не прерывая своего позорного занятия, прорычал один из насильников, – сами как-нибудь управимся.

– Э, погодите, уважаемые, – включился в игру сметливый Ветер, – кажется, ваша компания девчонке не по душе.

– И вообще, – подал голос образованный тролль, – похоже, ей еще и шестнадцати не исполнилось. А это, да еще без взаимной договоренности, как минимум пожизненная каторга, в худшем случае намыленная петля.

– И точно, не исполнилось шестнадцати! – Гном хлопнул что есть мочи себя по ляжкам, как будто замечание Крушилы стало для него абсолютным откровением. Затем он уже серьезным тоном обратился к гнусной троице: – Вот что, парни, бросайте деваху и валите отсюда подобру-поздорову!

– А то что? – поворачиваясь лицом к Охотникам, поинтересовался тот, что пытался сорвать трусики.

Его подельники также оставили девушку (по хрупкости телосложения совсем еще девочку) в покое и недовольно воззрились на нарисовавшихся неведомо откуда защитников попранной девичьей чести. Девица оказалась не промах, огласила ночную улицу такими душераздирающими воплями, что все окрестные коты едва не попадали с крыш, заборов и деревьев, но не рванула прочь, как того следовало ожидать, а отбежала на десяток шагов, остановилась и с нездоровым интересом стала следить за дальнейшим развитием событий.

Столь неординарное поведение девушки, которая только что подверглась домогательствам определенного свойства со стороны трех здоровенных мужиков, показалось Охотникам довольно странным. Однако еще большее изумление у них вызвало и вовсе неадекватное поведение любителей юных девичьих прелестей.

Вместо того чтобы кинуться врассыпную, моля всех богов Хаттана, чтобы их оставили в покое, добрые молодцы извлекли откуда-то из складок своей одежды целый арсенал холодного оружия. Похоже, их не смутили ни габариты Крушилы, ни ширина плеч Берендея, ни кошачья грация и умопомрачительная реакция Ветра. Молча, без излишней суеты, будто заранее готовились к нападению, они резко разошлись в разные стороны, чтобы ненароком не поранить друг друга, и принялись раскручивать над головами шипастые била кистеней. К тому же в другой руке один из них держал нож, другой – шестопер, а третий и вовсе – миниатюрный арбалет, крайне опасное оружие, используемое зачастую наемными убийцами.

– Внимание! – громко крикнул Ветер, первым сообразивший, что перед ними не обычные подвыпившие молодые люди, коих под влиянием винных паров потянуло на поиски приключений.

Предупреждение эльфа слегка запоздало: и гном, и тролль прекрасно поняли, что имеют дело не с какими-то там дилетантами, а с хорошо подготовленными бойцами.

Явление трех вооруженных до зубов парней ничуть не напугало Охотников – не такое видали. Гном, тот от восторга аж волком взвыл, по всей видимости, именно хорошей драки ему не хватало под занавес славно проведенного дня. Отменно завыл, вполне натурально, так, что серьезно забеспокоились цепные псы на этой улице и как минимум еще на трех смежных. Нетрудно представить, какая какофония тут поднялась. Незадачливые насильники на какое-то время даже опешили, чем не преминул воспользоваться шустрый карлик.

Бородатый коротышка подкатил под ноги вооруженному арбалетом бандиту и от всей души заехал ему в пах своим пудовым кулаком. Он с удовольствием проделал бы этот прием посредством ноги, но, к великому сожалению, физические особенности строения тел представителей подгорного народа не позволяют им использовать ноги в поединке с более высоким противником. Ничего, и кулаком получилось очень даже эффективно. Пострадавший грохнулся на каменную брусчатку и попытался принять позу эмбриона. Но не тут-то было, крепкий охотничий башмак Берендея все-таки поставил жирную кровавую точку в поединке со здоровенным, но не очень умным человеком.

Тем временем Ветер буквально обтек фигуру одного из нападавших и легким ударом пальцев в основание черепа отправил того в глубокий обморок. Падая, мужчина, ко всему прочему, умудрился заехать шишковатым шаром своего кистеня себе же по лбу.

Что касается Крушилы, тот и вовсе, не мудрствуя лукаво, подставил правую руку под цепочку вражеского кистеня, позволив ей вместе с грузом обмотать свое запястье, затем попросту вырвал опасное оружие из руки обалдевшего бандита, едва ли не вместе с кистью. После чего по-простецки саданул противника кулачищем по темечку. Благо позвонки выдержали, и тот не отправился сразу же на очередной виток бесконечной спирали перерождений, а всего-то лишился чувств.

Все произошло настолько быстро, что обыкновенный человек, не сталкивающийся в повседневной жизни с грубыми реалиями подобного свойства, вряд ли смог бы четко и обстоятельно нарисовать внятную картину боя. Вроде бы только что трое парней поперли буром на троих нелюдей, а через мгновение они уже валяются в дорожной пыли без каких-либо признаков жизни. Рассказать кому – не поверят.

Впору было праздновать победу, иначе говоря, побыстрее убираться с места побоища, дабы не привлечь к себе ненужное внимание блюстителей правопорядка. Но не тут-то было. Как говорится, упомяни демона на ночь, он к тебе во сне и явится. Из-за ближайшего поворота послышался громкий стук подкованных каблуков по каменной брусчатке и отблески призрачного света магических фонарей. Затем прямо к месту недавнего побоища подвалила вооруженная до зубов толпа. Никак не меньше дюжины крепких мужчин, все облачены в полицейскую форму.

Столь скорое появление ночной стражи выглядело по меньшей мере странным, ибо всем известно, что в темное время суток бравые блюстители закона предпочитают отсиживаться в родном околотке или в каком-нибудь уютном заведении за пивом и вкусной едой. Однако еще большее удивление нашей троицы вызвало поведение спасенной ими девахи. Как только на горизонте появилась полиция, она громко пронзительно заблажила препротивным голосом:

– Помогите, люди добрые! Грабят! Помогите!..

Впрочем, после того как дюжина бравых молодцев плотным кольцом обступила не успевших ретироваться с поля боя Охотников, она замолчала и принялась демонстративно размазывать по лицу тушь и губную помаду.

Только теперь в ярком свете магических фонарей защитники попранной чести невинных девиц поняли, что перед ними вовсе не малолетняя девчушка, а вполне взрослая дама. Мало того, толстый слой «штукатурки» на лице и некоторые детали одежды однозначно указывали на ее принадлежность к славному племени жриц свободной любви. Иначе говоря, несмотря на субтильную наружность и внешнюю хрупкость, спасенная оказалась обыкновенной не очень дорогой проституткой.

Из толпы подоспевших стражей порядка вышел мужчина лет сорока на вид. Судя по ромбам на петлицах воротника форменной куртки, это был старший околоточный. Данный факт был еще необычнее подвергшейся насилию проститутки, поскольку столь высокий чин никак не мог принимать участие в рядовом патрулировании ночного города.

Все эти странности и неувязки первым осознал Ветер. Эльф сделал незаметный знак товарищам, мол, нужно срочно уходить. Однако его старания канули втуне, поскольку старший околоточный в свою очередь сделал упреждающий взмах рукой, и в тот же момент не менее дюжины стволов было нацелено на незадачливых героев.

– Только без глупостей, парни! – широко заулыбался начальник патруля и взглядом знатока обвел картину недавнего побоища. Затем не без ухмылки посмотрел на рыдающую проститутку. – Что здесь произошло, достопочтенная госпожа?

Закончив размазывать тушь, помаду и пудру по щекам, девушка указала рукой на троицу Охотников и надрывно заголосила:

– Господин начальник, арестуйте, ради всего святого, вот этих! Они напали на меня и моих братьев, когда мы возвращались домой! Вот видите, до смерти избили Ихана, Тола, Гунда, а меня собирались изнасиловать по очереди, а потом обобрать до нитки и убить.

Удивленным Охотникам оставалось лишь недоуменно переглянуться. Если хотели ограбить и изнасиловать, почему до сих пор не сделали ни того, ни другого? К тому же откуда ей известно, что ее вообще собирались грабить и насиловать? Какой бандит будет издалека кричать своей потенциальной жертве: «Стой, сейчас я тебя буду грабить и насиловать! А братцам твоим настучу по зубам!»

Однако, несмотря на полное отсутствие логики в словах дамы, старший околоточный отнесся к ним вполне серьезно.

В этот момент побитые «братья» начали подавать признаки жизни. Первым оклемался тот, которого завалил Берендей. Положа ладони на основательно отбитые причиндалы, он громко застонал. Через какое-то время взгляд его прояснился, он с ужасом посмотрел на ухмыляющегося коротышку и заблажил дурным голосом:

– Господа полицейские, заарестуйте этих бандюков! Будут впредь знать, как нападать на мирных жителей! А этого мелкого попрошу сразу к стенке поставить за покушение на мое мужское достоинство.

После того, как очухались остальные «пострадавшие», старший околоточный допросил их. На Охотников до поры до времени он внимания не обращал, будто их здесь и вовсе не было. Со слов трех основательно побитых бугаев выходило, что они вместе со своей «любимой сестрицей» тихо-мирно направлялись домой, как вдруг из темной подворотни выскочили трое громил и ни с того, ни с сего принялись метелить их кистенями да шестоперами. Короче говоря, перевернули все с ног на голову. Но самое главное, «любящая сестрица» полностью подтвердила их показания. Таким образом, из спасителей непорочной девичьей чести гном, тролль и эльф мгновенно превратились в безжалостных грабителей, насильников и едва ли не убийц. По справедливым законам Дарклана только за попытку изнасилования им грозил приличный срок каторжных работ, а вкупе со всеми прочими преступлениями их попросту могли обезглавить или вздернуть на главной площади, чтобы другим неповадно было.

Понятное дело, Охотники пытались доказать всю смехотворность предъявленных им обвинений, но старший околоточный будто их вовсе не слышал. Кончилось тем, что пойманных на месте преступления злоумышленников было решено доставить в кутузку при расположенном неподалеку полицейском участке. «Пострадавших» отпустили, приказав утром явиться в отделение для дачи более подробных показаний.

Эльфа, тролля и гнома тут же заковали в кандалы. Необходимый для этого инвентарь нужного размера, как ни странно, оказался под рукой. Полицейский маг наложил на цепи и браслеты все необходимые заклинания, дабы мысль о побеге не пришла в головы лихим Охотникам. После этого задержанных отконвоировали к месту предварительного заключения.

Пока их вели, неугомонный Берендей выражал свое отношение к полицейскому произволу со всей свойственной представителям подгорного народа прямотой. Крушила и Ветер пытались его успокоить, но их резонные увещевания не были им услышаны. Даже парочка чувствительных тычков прикладами лишь раззадорила гнома и подвигла к еще более замысловатым словоизлияниям, содержание которых мы не можем здесь привести из соображений морально-этического свойства.

После того как троицу арестованных определили в камеру предварительного заключения, старший околоточный уединился в своем кабинете. Пожилой следователь недаром носил офицерское звание. Свои ромбы и нарукавные шевроны он заслужил тяжелым, честным и не всегда благодарным трудом, пройдя долгий путь от рядового сотрудника полиции до высокого по местным меркам звания старшего околоточного. Теперь ему было невыносимо стыдно, что его вынудили участвовать в позорном спектакле с арестом ни в чем не повинных Охотников. И пусть в душе он не очень любит всех этих нелюдей, однако это не повод, чтобы кого-то арестовывать по смехотворному обвинению в попытке ограбления и изнасилования проститутки и каких-то сомнительных личностей, представившихся ее любящими братцами. Будь его воля, эти парни сейчас гуляли бы на свободе, а за решеткой сидела бы ушлая «семейка».

Но от старшего околоточного в данном случае ничего не зависело. Он получил точные инструкции, он их выполнил. При этом был обязан держать рот на замке и, упаси его Спаситель, не проболтаться хотя бы по пьяной лавочке об этой тайной операции, проведенной им под непосредственным руководством спецслужб. Понижение в звании до рядового станет самым желанным для него наказанием.

Офицер плеснул воды в граненый стакан из стоящего на его рабочем столе графина и только поднес ко рту, как дверь его кабинета широко распахнулась без стука, и на пороге появился знакомый нам тип, с ног до головы облаченный в черное. Едва завидев гостя, старший околоточный совершенно позабыл о мучившей его жажде. Оставив стакан в покое, он выскочил из-за стола и громко, с выражением, как и положено исполнительному и слегка туповатому (или прикидывающемуся таковым) служаке, отрапортовал:

– Ваша милость, господин тайный советник, известные вам подозреваемые лица арестованы и определены в камеру предварительного…

Лицо мужчины в черном слегка скривилось от показушной солдафонщины. Он махнул рукой, прерывая доклад полицейского чина:

– Хорошо, старший околоточный, мы довольны вами и тем, как действовали ваши люди. Надеюсь, показания «пострадавших» у вас на руках?

– Так точно, ваша милость, свидетельские показания написаны ими собственноручно еще до того, как произошло само мерзкое нападение, – нисколечко не смутившись, ответствовал старший околоточный и с тщательно скрытой иронией в голосе добавил: – Вот жизнь пошла – расследуем преступления еще до того, как те имели место быть.

– Только давайте обойдемся без фиглярства и ерничанья, околоточный. – Тайный советник с укоризной посмотрел на полицейского, да так, что у того моментально пропало всякое желание шутки шутить. – Государственное дело, даже мне неведомы многие нюансы данной операции, поэтому попрошу вас не делать никаких выводов и, упаси Единый, не осуждать кого-то. Кстати, – мужчина в черном подошел к столу и положил на стол перед изрядно испуганным старшим околоточным солидного размера сверток, упакованный в вощеную бумагу и перевязанный бечевой, – отныне вы штаб-майор. Здесь ваши новые документы и билет на ближайший поезд до столицы. Отправляетесь в министерство с целью получения нового назначения. Ваша семья переедет к вам позже, как только вы обустроитесь на новом месте. А это, – поверх свертка он положил тяжелый кожаный кошель, определенно набитый не бронзовыми шулейками, – вам на мелкие расходы. Как видите, республика не забывает своих преданных сынов. Так что тотчас отправляйтесь на вокзал, и чтобы к утру вашего духу в Приозерске не было.

– Но… – новоиспеченный штаб-майор посмотрел на сверток и кошель ошалелыми глазами.

– Никаких «но», – резко оборвал его тайный советник, – немедленно отправляйтесь на вокзал, об остальном можете не беспокоиться. – После этих слов он наконец-то широко заулыбался и протянул полицейскому руку для рукопожатия. – Прощайте, уважаемый, и не терзайте себя мыслями о невинно пострадавших Охотниках. Если завтра все произойдет, как задумано, эти парни выйдут на свободу, а вашему заму еще придется перед ними извиняться за допущенную ошибку. Но это, – лицо тайного советника вновь стало серьезным, – строго между нами.

Новоиспеченный штаб-майор пожал протянутую ему руку, затем неловко сгреб со стола кошель и пакет с документами, как полагается по уставу, козырнул старшему по званию и на негнущихся ногах покинул стены родного кабинета.

Примерно в это же время трое бандитов и успевшая привести себя в относительный порядок проститутка, непринужденно болтая, направлялись в одно из ночных увеселительных заведений. За дурно разыгранный спектакль некий инкогнито отсыпал им кучу реального золота, которое теперь следовало честно поделить, а часть без сожаления прокутить.

Фартовые жулики были заняты бурным обсуждением славного дельца, поэтому никто из них не обратил внимания на показавшуюся впереди следующую им навстречу карету, влекомую тройкой неторопких лошадок.

После того как карета поравнялась с мирно шествующей по улице четверкой, из нее выскочило несколько облаченных в черные одежды фигур. Мужчины, а тем более дама не успели отреагировать должным образом на появление незнакомцев. Тонкие стилеты молниями сверкнули в тусклом свете уличных фонарей и восходящих лун Хаттана. Злоумышленники действовали настолько профессионально, что ни одна из их жертв не издала и звука. В считаные мгновения мертвые тела были погружены в карету и увезены в неизвестном направлении.

Одна из закутанных в черное фигур ненадолго задержалась на месте только что содеянного злодейства. Это явно был маг либо магиня. Черная маска, черная же бандана и также черный плащ не представляли возможности определить половую принадлежность данного существа. Какое-то время фигура старательно махала руками и выписывала перстами нечто невероятное, не поддающееся никакому описанию. В результате означенных манипуляций над гранитной брусчаткой поднялся мерцающий слабым призрачным светом столб и тут же опал роем бледных искр. Как только это произошло, облаченная в черное персона устремилась вслед за удаляющимся экипажем.

Спустя минуту угомонились забеспокоившиеся было окрестные собаки, и на темной безлюдной улице Приозерска вновь воцарилась обычная для этого времени суток тишина.

* * *

День, проведенный Фарруком в учебно-тренировочном лагере, пролетел для него, словно один миг. Во-первых, его незамедлительно включили в учебный процесс. Во-вторых, ему все-таки посчастливилось познакомиться с чудесной девушкой по имени Виолетта Бастиан.

Случилось это почти сразу же по приезде молодого мага. Он направлялся к штабу, чтобы представиться начальнику лагеря, когда на широком крыльце появилась та самая девушка, и (невероятно, но факт) без какой-либо охраны. По всей видимости, тетушка Элефантина посчитала подведомственную ее горячо любимому братцу территорию местом вполне безопасным от разного рода амурных ловушек, поджидающих неопытных девиц в обычной жизни на каждом углу. А может быть, она настолько притомилась с дороги, что далее уделять внимание своей подопечной была не в состоянии.

Так или иначе, нашему герою удалось для начала завязать невинный разговор с девушкой на какую-то отвлеченную тему. Затем, как бы опомнившись, он представился даме. Так они и познакомились. Виолетта была сногсшибательно хороша. Однако и Фаррук не был уродцем. Как упоминалось выше, наш маг не страдал недостатком внимания со стороны юных и не очень юных прелестниц.

Только не подумайте, что молодой стажер вел себя как порочный ловелас, искушенный в обольщении женских сердец. Поначалу он хотел казаться именно таковым, но при всем своем обаянии и опыте общения с представительницами противоположного пола на этот раз он был сильно взволнован и смущен. В разговоре с девушкой Фаррук часто путался, терялся и краснел. Короче говоря, чувствовал себя в ее обществе полным идиотом, чем, как это ни странно, привлек внимание Виолы к своей персоне. Если бы он вел себя как столичная штучка, скромная, но гордая девушка тут же поставила бы его на место и далее к себе не подпускала бы. А смущающийся, неуклюжий и краснеющий по каждому поводу и без оного, он казался ей весьма привлекательным, достойным самого пристального ее внимания. Ведь не секрет, что всякая умная женщина, встретив потенциального спутника жизни, вольно или невольно оценивает не только его, если можно так выразиться, экстерьер. Прежде всего она пытается понять, насколько объект ее внимания восприимчив к дрессуре, дабы со временем выпестовать из него идеального главу семейства, а самой стать при этой главе той самой пресловутой руководящей шеей. И не важно, свободно в данный момент ее сердце или занято кем-то другим.

Так или иначе, наш Фаррук произвел на юную Виолу весьма приятное впечатление. В конце краткого разговора с девушкой он осмелел до такой степени, что отважился предложить ей встретиться вечерком после занятий. На столь немыслимую дерзость она с загадочной улыбкой на лице сказала:

– Очень может быть, Фаррук.

После этих слов девушка едва ли не растаяла в воздухе, оставив после себя легкий аромат фиалок. Юному магу оставалось лишь недоуменно пожать плечами и войти в здание штаба.

Мэтр Бастиан оказался мужчиной крепкого телосложения, вполне моложавым – на вид не больше тридцати пяти. Даже не верилось, что Виолетта – его дочь. Данному факту Фаррук ничуть не удивился, поскольку маги по своей сути уже не являются людьми в обычном понимании. В качестве бесплатного довеска к своему дару каждый из них получает долгую жизнь в молодом теле, а некоторые – способность к регенерации любых органов. Более того, особо одаренные чародеи могут продлевать жизнь обычным смертным и полностью восстанавливать больные или утерянные ими части тела. Однако услуги столь продвинутых искусников стоят очень дорого, и не всякому человеку они по карману. Поэтому хромоногие, однорукие, одноглазые, иже с ними беззубые, горбатые и прочие ущербные попадались на каждом шагу. Правда, особенно предприимчивые умудрялись извлекать из своей ущербности немалые выгоды, и даже сама мысль о полном и окончательном излечении казалась им нелепой, даже кощунственной.

Приняв от молодого стажера пакет с сопроводительными бумагами, Ленно Бастиан обласкал юношу теплым взглядом ясных синих глаз.

– Рад, молодой человек, что юноша столь выдающихся способностей решил пройти стажировку под моим, так сказать, началом. – Взглянув мельком на рекомендательное письмо, написанное рукой самого Магистра ордена Огненной Чаши, мэтр Бастиан небрежно отложил его в сторону. И вновь весьма заинтересованно посмотрел на Фаррука. – Кстати, мне повезло быть лично знакомым с вашим покойным батюшкой. Чудесной души был мэтр Беранье, таких преданных своему делу людей в наше время не сыскать. Светлая ему память!

– Спасибо, ваша милость! – с чувством ответил Фаррук. Столь лестное замечание в адрес покойного отца не могло не порадовать юного мага. К тому же теплые отношения с родителями чаще всего способствуют скорейшему сближению молодых людей. – К великому своему сожалению, я мало знаю об отце, может быть, мастер, как-нибудь на досуге вы не откажетесь поведать мне о нем, – сказал Фаррук и тут же мысленно похвалил себя за проявленную находчивость. Ведь не потащит же мэтр Бастиан его в какую-нибудь местную забегаловку, а уж точно пригласит к себе домой. А там наверняка появится шанс пообщаться с Виолой…

К несказанному удивлению весьма искушенного в делах любовного свойства юноши, при одной мысли о славной девушке Виоле в его (как сам он всегда считал) дисциплинированном мозгу начинало все путаться и мельтешить. Мгновенно возникали десятки различных вариантов дальнейшего продолжения их совместных отношений, однако по какой-то неведомой причине все они ограничивались лишь невинными поцелуями разной степени страстности, но только не тем, о чем мечтают закаленные в любовных битвах самцы.

– Конечно, конечно, дорогой Фаррук, я обязательно поведаю вам о своем добром друге и соратнике Кипелиусе Беранье, – продолжал тем временем мэтр Бастиан. – А сейчас вас проводят в ваши, если можно так выразиться, апартаменты. В самое ближайшее время вам доставят график тренировочных занятий. Не беспокойтесь, я лично назначу вам преподавателей в полном соответствии с пожеланиями Магистра, изложенными в рекомендательном письме. После обеда можете приступать к тренировкам. А вечером милости просим ко мне на ужин. Там вы сможете познакомиться практически со всеми преподавателями и, конечно же, с моими домочадцами.

По тому, как потеплел и без того добрый взгляд мэтра Бастиана, Фаррук понял, что прежде всего под «домочадцами» тот подразумевал свою дочь Виолетту.

Стены штаба Фаррук покинул в сопровождении одного из посыльных – шустрого чернявого паренька лет шестнадцати по имени Берни, долговязого, неуклюжего, с легким пушком на прыщавых ланитах и заметной темной полоской усов под длинным крючковатым носом. Берни оказался весьма бойким на язык и непосредственным в общении юношей, так что вновь прибывшему стажеру не стоило особых трудов его разговорить.

Фаррук самым подробным образом расспросил провожатого о здешнем житье-бытье. Он также не преминул задать пару-тройку вопросов касательно дочери начальника лагеря. За три месяца боевой практики Берни видел девушку всего-то пару раз. К тому же через неделю он планировал вернуться в стены родного училища города Керума, где его ожидала интенсивная экзаменационная нервотрепка и последующая работа над дипломным проектом. По этой причине студиозус не забивал свою светлую голову разными недостойными будущего мага пустяками, а все свободное время был занят усердным штудированием экзаменационных билетов и доскональной отработкой боевых заклинаний. И все-таки кое-что Фарруку удалось выведать у сопровождавшего его юноши. Как оказалось, несмотря на пристальное мужское внимание, Виолетта считалась недотрогой и на разного рода заманчивые предложения самых видных кавалеров неизменно отвечала отказом.

– Хотя, поговаривают, – закончил свой рассказ Берни, – к ней официально посватался профессор Шамбаль, и, по слухам, этот тонкогубый шнырь получил согласие Виолы и благословение родителя. – Судя по тону, с которым юный маг упомянул имя профессора, в среде практикантов достопочтенный Шамбаль особым уважением не пользовался. – Но больше всех, ваша милость, от перспективы предстоящей помолвки радовалась – опять же со слов очевидцев – не сама Виолетта, а это чудовищное страховидлище, ее родная тетка Элефантина.

Несмотря на то что Фаррук никогда не видел мастера Шамбаля и лишь издалека имел счастье любоваться бесчисленными подбородками, бородавками и свинячьими глазками Элефантины, он тут же невзлюбил их обоих. Однако вида не подал и продолжал с интересом расспрашивать юношу о порядках, царящих в учебном лагере, и условиях жизни.

За разговором они не заметили, как подошли к небольшому дощатому домику, окрашенному, подобно всем прочим здешним зданиям, в песочный маскировочный цвет. Унылый вид будущего жилища ничуть не смутил нашего героя – большая часть его жизни прошла в казармах и временных обиталищах, подобных этому. К вящей радости юноши, внутреннее убранство выделенных в его распоряжение апартаментов нисколько его не разочаровало. Помимо уютной спаленки здесь были небольшой кабинет с внушительным бюро и удобным креслом, а также индивидуальная туалетная комната с персональным унитазом, умывальником и душем. Горячая и холодная вода имелась в наличии, краны не текли, трубы во время мытья или при спуске воды из бачка унитаза не дребезжали и не издавали всякие иные подозрительные звуки. Короче говоря, наш герой очутился в раю, ибо отведенная ему во дворце небольшая келья с узким окошком-бойницей не шла ни в какое сравнение с умопомрачительным комфортом его теперешней обители.

Сердечно поблагодарив, Фаррук отпустил посыльного, а сам разложил по шкафам свой нехитрый скарб, принял душ, затем до обеда убивал время за чтением крайне интересного магического трактата.

Ровно в двенадцать за ним примчался посыльный из штаба. На этот раз это был уже не Берни, а какой-то другой курсант. Он вручил Фарруку толстенный конверт и, испросив разрешения, тут же удалился.

Внутри конверта оказалась кипа разного рода бумаженций: программа его индивидуальных занятий на неделю вперед, общее лагерное расписание и подробный план учебно-тренировочного лагеря с указанием всех более или менее важных объектов, расположенных на его территории.

Поскольку время близилось к обеду, самым важным объектом было здание столовой. Именно туда и направился первым делом наш герой.

После плотного, сытного и, самое главное, вкусного обеда ему предстояла небольшая практическая работа под руководством мэтра Варравы, доктора алхимии, предметной и элементарной магии. Мастер Варрава оказался мужчиной весьма преклонного возраста. К тому же он обладал комплексом разного рода странностей, присущих практически всем пожилым людям.

– А! Новый стажег, так сказать! – мастер Варрава заключил правую длань Фаррука в две свои сухонькие ладошки и с завидной активностью потряс его руку. Старик не выговаривал «р» и крайне невнятно произносил «л», отчего его речь казалась весьма забавной. – Гад, кгайне гад! Пога уже, давно пога моодежи поактивнее бгать, так скаать, бгазды в свои гуки. Не все же нам, стагикам… Когоче, здгавствуй, п’емя моодое незнакомое!

От хвалебных сентенций он довольно быстро перешел к предмету своих профессиональных интересов.

– Итак, юноша, наскойко мне известно, цей вашего пгебывания здесь, так сказать, – суть повышение базового уговня по основным дисцип’инам д’я дайнейшей сдачи кваификационного минимума на звание мастега, – не спрашивал, а констатировал мэтр Варрава. – Как известно, самоувегенные кандидаты менее всего удеяют внимание п’едметной магии в общем и айхимии в частности, а в гезуйтате не пгоходят даже отбогочный этап конкугса. Поэтому, мой юный дгуг, стагый Ваггава, так скаать, настоятейно гекомендует вам относиться к его занятиям со всей сег’езностью…

Справедливости ради стоит отметить, что профессор не стал читать долгую и нудную наставительную мораль. Не теряя времени даром, он поставил перед Фарруком «боевую задачу».

Непосредственно к зданию алхимического корпуса примыкал обширный, поросший травой и кустарником пустырь. По словам профессора Варравы, на территории этого «пустыгя» при наличии определенных навыков несложно было отыскать «газного года тгавки и пгочие инг’едиенты». Так вот, юному магу вменялось в обязанности подобрать все необходимое для «пгиготов’ения огненного эиксига». Выражаясь более понятным языком, Фаррук должен был обшарить пустырь в поисках более чем двух десятков составляющих, затем, уединившись в лаборатории, сварить из них огненный, другими словами, адский эликсир, посредством которого можно сжигать даже совершенно негорючие материалы, например камень или металлы.

Несмотря на то что наш герой давненько не практиковался в предметной магии, а алхимию и вовсе вспоминал как кошмарный сон, накрепко вбитая в свое время усердными преподавателями в его светлую голову формула адского эликсира мгновенно всплыла в памяти. И не только формула, но весь перечень необходимых ингредиентов, а также, с позволения сказать, технологический процесс производства данного зелья.

Получив от добрейшего мэтра Варравы поощрительно-напутственное: «Успехов вам, мой догогой дгуг!» – Фаррук покинул здание алхимического корпуса и направился в сторону указанного профессором пустыря.

Откровенно говоря, чувствовал он себя в данный момент дурак дураком, поскольку по мелькавшим в окнах мужским и женским лицам прекрасно понимал, что для истосковавшихся от провинциальной скукоты аборигенов ползающий едва ли не на коленках в поисках двухнедельного подорожника, кремешка или кусочка полевого шпата коллега представляет весьма удобную мишень для разного рода шуточек и подковырок. Однако делать нечего, задание сформулировано, и чем раньше он с ним справится, тем меньше времени будут издеваться над ним ассистенты главного алхимика. По причине гипертрофированного юношеского самолюбия такой возможности Фаррук вовсе не собирался никому предоставлять, тщательнейшим образом едва ли не собственным носом обследовать территорию пустыря в его планы не входило. Решительным шагом юноша направился к центру поляны. Там он присел в позе «лотоса» на мягкую травку, закрыл глаза, сосредоточился и без особого труда начертал перед внутренним взором ассоциативные образы всех нужных ему ингредиентов. Затем «шагнул» в Астрал и принялся «ткать» сеть поисковых заклинаний. Через несколько минут план привязки каждого ассоциативного образа к конкретному объекту, расположенному на пустыре, был надежно зафиксирован в его мозгу. Оставалось лишь подняться на ноги и собрать все необходимое для изготовления огненного эликсира.

Еще через полчаса юный маг, к величайшей досаде местных алхимиков, тщетно понадеявшихся хорошенько развлечься за счет стажера, открывал ногой (обе его руки были заняты увесистыми бумажными пакетами) дверь предоставленной в его распоряжение лаборатории.

С приготовлением зелья пришлось повозиться намного дольше, нежели со сбором ингредиентов. Он перемолол в пыль камни и кости животных, мелко покрошил зелень, истолок пауков, мух и прочих насекомых, вскипятил воду в большом котле. Наконец, медленно помешивая и произнося накрепко вбитые в голову заклинания, принялся бросать в кипяток составляющие будущего эликсира.

Через три часа, пройдя все возможные цветовые метаморфозы, жидкость в котле приобрела насыщенный оранжевый оттенок, что однозначно свидетельствовало о полной готовности адского зелья. От котла разило такой убийственной магией, что глаза юноши слезились, а в носу свербело так, словно он вдохнул понюшку крепчайшего табака. Пришлось пару раз покидать стены лаборатории, чтобы хорошенько прочихаться.

Когда эликсир, что называется, «дозрел», входная дверь широко распахнулась, и на пороге появился мэтр Варрава. Старик поводил носом, затем оценил насыщенный цвет полученного варева и, наконец, удовлетворенно произнес:

– Моодец, юноша, с заданием спгавийся! Позвойте поинтегесоваться, кто бый ваш пгеподаватей айхимии в Академии?

– Мэтр Вульфер Руни, – с готовностью отрапортовал весьма гордый Фаррук, – грандмаг, доктор комплексной магии…

– Бгосьте, бгатец, пегечис’ять все его гегаии, – махнул рукой профессор. – Вуйфег бый моим ючшим учеником. Не забывает стагика, вгемя от вгемени баюет своими, так сказать, эпистоями.

Затем компетентной комиссией в составе самого мэтра Варравы и множества его сподвижников были проведены полевые испытания огненного эликсира. Подошли к близлежащему овражку с основательно оплавленными предыдущими испытаниями стенками, Фаррук метнул небольшую склянку, наполненную адским варевом, и быстренько убрался от края, чтобы его ненароком не зацепило. Сделал он это своевременно, ибо в следующий момент над овражком поднялся высоченный столб огня. Зашипело – это под воздействием высокой температуры вскипели воды протекавшего по дну оврага ручья. После того как пламя опало, к небу устремились белоснежные клубы пара.

Мастер Варрава еще раз похвалил юношу за особое прилежание в изучении его предмета. После чего снабдил списком необходимой литературы и тематическим планом последующих занятий. В завершение сердечно попрощался с Фарруком и отпустил его на все четыре стороны.

До начала званого ужина, на который был приглашен наш герой, оставалась еще пара часов. За это время юноша успел сполоснуться под душем, обсохнуть и составить краткий письменный перечень выполненных за день дел, дабы потом, при написании полного отчета, было легче все вспомнить. Наверняка покровитель и благодетель Фаррука мэтр Захри пожелает взять данный отчет в руки и, чем Вельх не шутит, пролистать хотя бы мельком.

Посиделки в доме гостеприимного и хлебосольного мэтра Беранье поначалу показались Фарруку неким подобием академических пирушек преподавательского состава его родной Академии. Здесь собрались уважаемые и очень серьезные люди: женщины и мужчины, и разговоры были (во всяком случае, на первой стадии вечеринки) также до занудства серьезными. Из «домочадцев», кроме самого хозяина, присутствовала лишь Элефантина. Ленно Бастиан уведомил присутствующих, что его дочь ненадолго задерживается.

Едва лишь входная дверь захлопнулась за спиной нашего юного героя, мэтр Бастиан тут же взял его в оборот и начал поочередно представлять присутствующим в доме гостям. Магики душевно приветствовали новичка, хлопали по плечам, жали руки, расспрашивали о делах столичных, впрочем, без особого пиетета – похоже, им и здесь жилось неплохо. Элефантина, если и узнала в нем того самого наглеца, пялившегося без зазрения совести в окно вагонного купе, не подала виду. Лишь подозрительно взглянула на него своими поросячьими глазенками и, как показалось юноше, криво ухмыльнулась.

Профессор Шамбаль, так же как Виолетта, где-то задерживался. Данный факт здорово нервировал Фаррука.

«А вдруг, – подумал он, – Виола сейчас находится в объятиях этого прощелыги?» – и острые коготки ревности беспощадно полоснули его по сердцу.

Умом Фаррук, конечно же, осознавал, что осуждать кого-либо и тем более ревновать не имеет никакого права. И все-таки он страшно ревновал понравившуюся ему девушку к какому-то профессоришке неведомо каких наук. Воспаленное воображение независимо от его воли подзуживало своего хозяина к безудержной ревности, рисуя перед его внутренним взором столь впечатляющие картины, что кровушка в жилах начинала бурлить, а в голове все путалось. Фаррук замирал, к чему-то прислушивался, терял нить разговора с очередным собеседником, и тот, недоуменно пожав плечами, отходил в сторонку от впавшего в ступор странного юноши.

Наконец гостей пригласили к столу. Там за вкусной едой и отменной выпивкой внешняя академичность собрания постепенно сошла на нет. Приняв на грудь напитки разной крепости и хорошенько закусив, ученые мужи и дамы подобрели и отвратили свои дотошные взоры от научных проблем, ленивых студиозусов и прочих неприятных вещей. За столом воцарилась атмосфера если не взаимной любви, то, во всяком случае, всеобщей терпимости.

К середине ужина появилась Виола. Она была облачена в изрядно перемазанную глиной и засохшей болотной грязью полевую форму мага. Данный факт сильно порадовал Фаррука – в такой одежде на свидания к любимым не бегают. Девушка извинилась перед гостями и помчалась приводить себя в порядок.

А еще через несколько минут пришел мастер Шамбаль. Это был представительный мужчина на вид лет примерно тридцати. Вообще-то ему вполне могло быть и сорок, и пятьдесят, и все семьдесят – внешность мага кого угодно может ввести в заблуждение. Он был высок, широкоплеч, черты лица имел правильные, волосы медно-рыжие, взгляд зеленых, как весенняя листва, глаз был взглядом уверенного в себе человека. К тому же он был объективно привлекателен для особ женского пола. Облачен маг был в добротный цивильный костюм темно-синего цвета, пошитый умелым мастером из дорогущей шерстяной ткани двойного диагонального плетения, изготовленной на знаменитых мануфактурах Бинда.

Короче говоря, на Фаррука Кипелиуса Беранье он произвел крайне негативное впечатление. Юноша невольно поставил себя рядом с этим хлыщом, и сравнение оказалось явно не в его пользу.

Наконец Виолетта в легком голубеньком платьице впорхнула в комнату и тихонечко присела рядышком со своим женихом. Кроме Фаррука, отца и, разумеется, мастера Шамбаля на ее появление никто особенно не обратил внимания. Мэтр Бастиан сделал дочери замечание насчет ее опоздания к ужину, жених как-то сухо по-будничному чмокнул свою нареченную в щечку, молодой стажер страшно ревновал и ничего с этим поделать не мог. Однако он всеми силами старался не подавать виду.

В то время как одна часть сознания юного мага беззаветно предавалась иррациональному чувству ревности, другая, более холодная и расчетливая, спокойно наблюдала за происходящим, анализировала и делала выводы. В частности, Фаррук не мог не обратить внимания на то, что при появлении мастера Шамбаля глаза девушки не засияли так, как это обычно бывает при встрече с горячо любимым человеком. Да и сам нареченный жених как-то не очень тепло относился к невесте. Конечно же, по отношению к ней он был предельно внимателен и галантен, но в глубине его красивых глаз таилась такая неизбывная тоска (зеленая, в прямом и переносном смыслах), что в какой-то момент Фаррук ему посочувствовал.

«Странно ведет себя этот гусь расфуфыренный, – подумал он. – Рядом такая девушка, а этот изображает из себя зачарованного злой ведьмой принца, мол, околдовали, теперь насильно под венец тащат. Впрочем, Виола что-то также не очень жалует своего суженого».

Данное наблюдение если не окрылило нашего героя, то, во всяком случае, настроение ему существенно повысило. Он поставил себе на заметку, не откладывая дела в долгий ящик, разобраться в отношениях двух этих «голубков». Вне всякого сомнения, здесь существовала какая-то тайна, а юный маг был большим охотником до разного рода загадок, ребусов и головоломок, особенно когда таковые имели непосредственное отношение к его судьбе.

После окончания ужина гости разбрелись по разным комнатам. Воспользовавшись тем, что профессор Шамбаль предпочел обществу своей невесты партийку в мечи – новомодную карточную игру, Фаррук пригласил девушку на танец. Виола не отказалась. Юноша был неплохим танцором и заработал комплимент от партнерши. Однако все его успехи на любовном поприще этим и ограничились. Виола извинилась перед гостями и, сославшись на усталость, покинула собрание. Фарруку ничего не оставалось, как последовать ее примеру, – находиться далее в компании молодящихся магинь и подвыпивших магов ему не очень хотелось. Назавтра его ожидал тяжелый рабочий день.

Когда он вышел за порог гостеприимного дома достопочтенного Ленно Бастиана, над лагерем властвовала полноправной хозяйкой темная звездная ночь. Неразлучные извечные спутники Хаттана Хэш и Фести еще не начали свою обычную погоню друг за другом, но света звезд было вполне достаточно, чтобы не заблудиться. К тому же повсюду были установлены светящиеся указатели. Юноше не составило ни малейшего труда отыскать свой уютный коттедж.

А еще через полчаса он спал беспробудным сном праведника и видел во сне яркие реалистичные образы и картины, где главными героями были Он и Она и никаких путающихся под ногами сомнительных женихов и тетушек.

Глава 7

Проснулся Глан от громкого стука в дверь своего номера. Поначалу он решил проигнорировать столь наглое посягательство на свой сон, однако неведомый Некто не унимался, даже усилил частоту и мощность ударов. Через минуту подобных издевательств до сознания Охотника все-таки дошло, что основательно выспаться ему не дадут и теперь вольно или невольно (скорее невольно) придется вылезать из теплой мягкой постельки.

Осторожно высвободив правую руку из-под головки посапывающей рядышком Ирии, он присел на кровати, чтобы прийти в себя, интенсивно помассировал виски, затем пошлепал босыми ногами ко входной двери.

Виновником беспокойства оказался какой-то чумазый пацан, явно из беспризорных. При виде полностью обнаженного Охотника парнишка сначала растерянно захлопал глазенками, но очень быстро пришел в себя.

– Ваша милость, господин Охотник Глан? – поинтересовался мальчик, с интересом уставившись на рельефный живот юноши, точнее, на рваный шрам, наискось его пересекавший.

– Допустим, – хмуро ответил Охотник. – Тебе чего нужно-то, малой? Если денег, подходи на улице, отстегну, а сейчас оставь меня в покое. И вообще, кто тебя сюда впустил?

Мальчишка не стал пускаться в пространные объяснения на тему, каким образом ему удалось усыпить бдительность швейцара и проникнуть в «Летучую крысу». Он лишь коротко бросил:

– Малява, господин.

– Что за малява? – не понял юноша и с подозрением воззрился на напыжившегося от осознания собственной значимости мальчугана.

– Письмо, значица, из цугундера – тюряги местной, – со знанием дела пояснил малец и громким шепотком заговорщически добавил, подмигнув при этом серым глазом: – У-ж-жасно секретное.

– От кого письмо и почему секретное? – захлопал глазами Охотник, окончательно приходя в себя.

– От товарищев ваших, с коими вы вчерась изволили водку пьянствовать в здешней ресторации. Звать их Ветер, Берен… Берендеус и такой здоровенный троллина, забыл, как его: Рушила или Ушила.

– Крушила, – машинально поправил мальца Глан. Весть о том, что его товарищи каким-то непостижимым образом вместо гостиницы оказались в тюрьме, только-только начала доходить до его сознания. Впрочем, данное известие лишь способствовало его окончательному пробуждению. – Ты вот чего, пацан, подожди-ка минутку за дверью, пока я соберусь. А потом мы с тобой позавтракаем. Поди, с утра не жравши? Там ты мне все по порядку расскажешь. А пока давай-ка сюда письмо!

Но едва лишь он протянул руку за «малявой», посыльный тут же отскочил от двери и настороженно замер, готовясь удрать при малейших признаках агрессии со стороны Охотника.

– Не, дяденька, так не пойдет. Ваши товарищи мне сказали, что взамен письмеца вы дадите целого серебряного орла.

– Ах, да! – обезоруживающе развел руками Глан. – Извини, как-то не подумал. Один момент.

Оставив дверь полуоткрытой, он проследовал к своей одежде, валявшейся бесформенным комом на стуле. Быстро натянул трусы и брюки. Затем покопался в карманах и выудил оттуда пригоршню серебра вперемешку с медью.

– На, держи, – он высыпал монеты в грязную ладошку очумевшего от счастья мальчишки. – Надеюсь, этого хватит?

– Еще как хватит, милостивый государь! – восторженно воскликнул пацан, автоматически повысив статус собеседника.

– Теперь я могу получить письмо?

– Конечно, конечно, милостивый государь! – засуетился посыльный и полез куда-то в недра своей штопаной-перештопаной куртенки. – Вот, милостивый государь, держите.

– Только не нужно называть меня «милостивый государь», – принимая скомканный листок в руки, поморщился, словно от зубной боли, юноша. – Я Охотник, а Охотники, да будет тебе известно, милостивыми государями не бывают. Для простоты общения можешь называть меня Глан, на худой конец, Охотник. Ты это, все-таки подожди меня здесь в коридоре. Я сейчас соберусь, и мы с тобой основательно подкрепимся. А заодно ты мне расскажешь все, что тебе известно.

Прикрыв плотно дверь, юноша первым делом развернул листок бумаги. Там ровным почерком Ветра было нацарапано эльфийской вязью:

«Дорогой Глан, по непостижимому для нашего понимания стечению обстоятельств и по совершенно абсурдному обвинению в попытке изнасилования и грабежа мы оказались в местной тюрьме. Пожалуйста, приложи все возможные старания для того, чтобы вытащить нас отсюда. Еще раз тебя уверяем, что к инкриминируемым нам преступлениям мы не имеем ни малейшего отношения.

С уважением, Крушила, Берендей и твой скромный слуга Ветер».

Затем он энергично потряс головой, чтобы отогнать вероятный морок. Перечитал и, убедившись в том, что записка вовсе не розыгрыш ко дню Вселенского Дурака, едва не расхохотался во всю необъятную мощь своих легких. И немудрено, его товарищей можно было обвинить в чем угодно, только не в попытке ограбления, сопряженного с жестоким изнасилованием. В случае крайней нужды Охотник мог позволить себе взять взаймы необходимую сумму денег у товарища или любого иного лица, на худой конец, украсть что-нибудь по мелочи, но грабить и насиловать – увольте. Руководство гильдии за такие дела подвергает позорному изгнанию из Братства любого Охотника, чья вина будет полностью доказана. К тому же, насколько ему было известно, в деньгах его товарищи на данный момент не нуждались, а что касается женского пола, от разного рода любительниц острых ощущений и экзотики у них не было отбоя, некоторые дамы даже были готовы оплачивать их услуги. Однако Глан не мог вспомнить ни одного факта, когда кто-нибудь из его приятелей унизился до того, чтобы торговать любовью, даже во время самого жестокого безденежья.

Принесший письмо пацан никуда не ушел, а терпеливо ждал, когда Глан выйдет из своей комнаты и накормит его обещанным завтраком. На деньги, полученные от Охотника, можно было бы прокормить себя в течение недели, а то и двух, но коли уж обещана бесплатная кормежка, отчего бы не воспользоваться случаем и не сэкономить.

– Ну, рассказывай! – велел Глан своему новому знакомому, дождавшись, когда миска наваристых щей, а за ней целая тарелка шашлыка были им оприходованы с величайшей лихостью и проворством.

Но парнишка не спешил, откусил от приличного ломтя свежеиспеченного хлеба, запив еле поместившийся во рту кусок густым топленым молоком из глиняной кружки. Застолбив таким образом и хлеб, и молоко, малолетний прохиндей откинулся на спинку стула, тяжело, но удовлетворенно вздохнул, дважды рыгнул в знак признательности и лишь после этого забавного ритуала заговорил:

– А чо рассказывать-то, дядь? Бегу я сегодня по утряне задами мимо полицейского участка по своим, значица, делам, как из окна тамошней тюряги на меня как зыркнет вот такенная рожа, – пацан руками показал нечто напоминающее основательно вызревший пудовый арбуз. – Я ажно поначалу-то спугался крепко, хотел задать стрекача. А энтот, который тролль, жалобным таким голосочком грит мне: «Пацан, помоги, значить, попавшим в беду несчастным Охотникам. А за это будет тебе щастье». Короче, подписали они меня письмецо доставить вашей милости… Ой… прошу прощения, Охотнику Глану.

– Больше они тебе ничего не рассказали?

– Не, больше ничего, да разве я б забыл.

Юноша подробно выспросил у оборванца точное местонахождение полицейского участка, в котором содержались его товарищи, и еще кое-какие частности касаемо их внешнего вида и морального духа. Получив устраивавшие его ответы, успокоился. Держатся бодро, физиономии не побиты, слава Создателю, остальное – дело техники.

– Хорошо, ты молодец, – похвалил мальчика Глан и высыпал перед ним еще горсть серебра со словами: – Вот, держи-ка еще немного деньжат. Подхарчись, приоденься, а то ходишь, как распоследний оборванец. Ну ты тут доедай свой завтрак, если еще чего захочешь, скажешь, тебе принесут и денег не спросят. Только смотри, чтобы живот не лопнул – с обжорами так иногда случается, сам видел.

– Неужто лопаются? – Парнишка с опаской посмотрел на молоко и хлеб.

– Чесслово, – улыбнулся Глан, – однажды прям на моих глазах один мужик обожрался после долгой бескормицы и того…

– Чего того? – Мальчишка едва не позеленел от страха и отодвинул от себя молоко и хлеб.

– Умер. Но ты не переживай, тебе это не грозит, – поднимаясь из-за стола, Глан потрепал малолетнего оборванца за русые вихры. – Так что смело доедай свой хлеб и допивай молоко. Кстати, а как тебя зовут?

– Шкетом меня кличут, а по-настоящему Хейми.

– Будь здоров, Хейми Шкет. Оставайся, а мне пора. Друзья, понимаешь, в беду попали, а бросать друзей в беде – самое распоследнее дело.

– Я-то понимаю. – Мальчишка совсем по-взрослому посмотрел на Охотника и, основательно смутившись, еле слышно пролепетал: – Господин Охотник, а вы не подскажете, где готовят таких, как вы? До жути хочется стать Охотником.

– Тебе сколько лет? – Глан оценивающе посмотрел на мальчика.

– Одиннадцать, может быть, чуть больше, я точно не знаю.

– Ну что же, было бы желание, – пробормотал себе под нос Глан, затем продолжил, обращаясь непосредственно к Хейми: – Ты вот чего, Шкет, после того как поешь, беги на улицу Прибрежную. Найдешь местное отделение Вольного Братства – такой огроменный каменный домина с колоннами. Спросишь мастера Пульцера, это в Приозерске самый главный начальник над всеми Охотниками. Скажешь, мол, от Глана Счастливчика, пускай посмотрит. Ты парень жилистый, с характером и сметкой, авось старина Пульцер тебя и запишет в Охотники.

Оставив обрадованного мальца уписывать молоко и хлеб, Глан покинул «Летучую крысу».

К его несказанному удивлению, Шуршак вместо того, чтобы знакомиться с обычаями и обрядами аборигенов, поджидал юношу у входа. А заодно изучал реакцию какой-то бродячей дворняги на свое появление на подведомственной ей территории. Собачонке страшно не нравился формик, она всей душой желала прогнать незваного гостя, но в силу какой-то ведомой ей одной причины малявка не бросилась на разумное насекомое, лишь громко тявкала, стараясь держаться от незваного гостя на приличном расстоянии. Дурочка даже предположить не могла, что, пожелай гигантский муравей закусить ее вкусным мясом, у нее не было бы ни малейшего шанса на спасение. Ее счастье, что Глан в свое время категорически запретил приятелю охотиться на кошек, собак и прочую домашнюю живность, кроме, конечно, крыс и мышей.

– Привет, Шур! – поздоровался с приятелем юноша в тот момент, когда его рука очутилась в крепких жвалах формика. – Ты чего это такой скромный? На тебя что-то не похоже.

«Только что подошел к этому обиталищу, тебя почувствовал, понял, что ты скоро появишься, не стал мешать трапезе, – настроив ментальные каналы, сообщил Шуршак. – Чувствую, Глан, ты чем-то взволнован (озадачен, обескуражен, напуган)».

– Ага, будешь тут взволнован, когда твоих товарищей хватают на улице и по абсурдному обвинению бросают в застенок! – зло прорычал юноша.

На что разумный муравей тут же резонно заметил со своей обычной муравьиной непосредственностью:

«Успокойся, Глан, в твоей голове (мозгах, сознании) сейчас полный сумбур. Может быть, ты поведаешь без излишних эмоций, что случилось?»

– Хорошо, Шур, отдирай свою задницу от мостовой, по дороге все узнаешь.

Приозерск был разбросан на весьма обширной территории. Многоэтажное строительство здесь было чем-то иллюзорно-экзотическим. В основном люди жили в своих домах с приличным приусадебным участком при каждом, даже самом захудалом домишке. Именно этим и объясняется тот факт, что при относительно небольшой численности населения Приозерск едва ли не превосходил размерами столицу республики. Поэтому топать к намеченной цели нашим героям пришлось довольно долго.

За это время юноша успел поведать формику все, что ему было известно насчет пленения местными блюстителями правопорядка его друзей. Свое отношение к означенным блюстителям он сформулировал весьма витиеватой и выразительной словесной конструкцией, из которой озадаченный формик вынес для себя лишь то, что все поголовно здешние полицейские являются злостными растлителями свиней, собак и юных невинных козочек, к тому же бессовестными вымогателями честно заработанных денег. Другие эпитеты, как «ехидные вонялы», «гомосеки паршивые», «козлы рогатые» и прочее, прочее, прочее, остались и вовсе вне понимания основательно озадаченного формика. Лишь по эмоциональному состоянию разозленного Охотника он смог догадаться, что все эти многоэтажные словесные нагромождения отнюдь не дифирамбы в адрес доблестной полиции Приозерска, а замечания критического свойства.

«Итак, Глан, – дождавшись, когда приятель выдохнется и замолчит, «заговорил» Шуршак, – ты считаешь, что Ветра, Берендея и Крушилу лишили свободы (изолировали, заперли, заключили в замкнутое пространство) без какой-либо на то причины? Я правильно трактую все, что ты мне только что рассказал (поведал, изложил, донес до сведения)?»

– Куда уж правильнее, – кивнул головой юноша.

«Теперь, как я понимаю, – продолжал формик, – наша задача их освободить (выпустить на волю, предоставить возможность дышать воздухом свободы)».

– Ух ты! – искренне подивился Глан. – «Предоставить возможность дышать воздухом свободы» – что-то новенькое. Откуда это у тебя, Шур?

«Так, прочитал в одной вашей книжке. Понравилось, хоть и не очень логично, но сказано красиво».

– Эстет доморощенный, – фыркнул юноша, но далее муссировать означенную тему не стал, а вернулся в русло прерванного разговора: – В общем-то, ты все правильно понял. Наша с тобой в данный момент задача заключается в том, чтобы по возможности незатратным способом освободить троицу балбесов, коих угораздило попасть в жадные лапищи погрязшей в коррупции полиции.

«Битва (побоище, штурм, схватка)?» – в предвкушении предстоящего удовольствия формик плотоядно зашевелил усиками и жвалами.

– Не суетись, милитарист неудержимый, битва состоится лишь в случае крайней необходимости. Для начала попытаемся договориться миром. Вот ты, Шур, частенько задаешься вопросом, какое значение имеют те самые желтые и серебристые кругляши, ради которых мы, Охотники, рискуем жизнью. Скоро у тебя появится реальная возможность убедиться в полезности презренного металла, к которому ты относишься со свойственным всем примитивным дикарям небрежением.

«Насчет «примитивных дикарей» я бы поостерегся, – неожиданно обиделся Шуршак. От такой реакции формика Глан даже опешил, ибо раньше подобные сравнения не задевали толстокожего муравья. – Мы, формики, вовсе не примитивные (глупые, неадекватные), а по многим параметрам (критериям, показателям) значительно превосходим всяких там двуногих».

– Ну и ну! – юноша пристально посмотрел в фасетчатые глаза приятеля. – Недаром говаривал мастер Румпль – мой первый гильдейский наставник: «Все беды, Глан, от излишних знаний и глупых книжонок». А я-то, дурак, еще пытался с ним спорить. Насчет уязвленного самолюбия это ты почерпнул там же, где и про «воздух свободы»? К тому же откуда в тебе эти шовинистические замашки насчет «всяких там двуногих»? Учти, наше многополярное общество хоть еще и не достигло необходимого уровня толерантности, но все-таки семиверстными шагами движется к взаимной любви и дружбе между народами. Так, во всяком случае, вещают с высоких трибун все более или менее разумные властители. Выходит, общество движется к любви и дружбе, а некоторые несознательные элементы в это время деградируют. Заметь, мы прошли с тобой по городу уже несколько верст, но ни одно «двуногое» тебя не двинуло одной из своих ног…

«Я тоже никого не покусал и не окатил кислотой», – тут же парировал формик.

Глан с еще большим интересом посмотрел на товарища, его так и тянуло продолжить нравоучительную беседу. Однако ему все-таки хватило ума до поры до времени не вступать в пустые пререкания с хитроумным формиком. И тут ничего не поделаешь – Шуршак в поисках знаний сталкивается не только с положительными моментами жизни, но часто и с отрицательными ее сторонами. Юноша лишь взял на заметку провести с приятелем беседу воспитательного свойства, чтобы избавить от кое-какого мусора, скопившегося в его, несомненно, светлой голове. К тому же на горизонте замаячило двухэтажное кирпичное здание полицейского участка, и времени для душевных разговоров не осталось.

– Шур, я пойду, побеседую с местным начальством, – Охотник похлопал приятеля ладонью по хитиновой спине, – а ты покамест обойди этот человеческий муравейник, проверь подходы, слабые места на случай… короче, на всякий случай и, самое главное, попытайся войти в контакт с нашими друзьями.

«Хорошо, мой друг (товарищ и брат), – ответствовал формик. – Сделаю все в самом наилучшем виде». – При этом Глана окатила такая волна искренней теплоты, что внутреннее напряжение от предстоящей встречи с блюстителями порядка как-то само по себе улетучилось.

В кабинет следователя, которому было поручено вести дело о ночном нападении на четырех «мирных обывателей», юноша вошел собранным и готовым доказывать невиновность товарищей любыми доступными ему способами. Однако его решимость не то чтобы испарилась – слегка поколебалась в тот момент, когда за массивным бюро он увидел того самого приметного брюнета, что наблюдал за их столиком минувшим вечером. Только на этот раз мужчина был не в щегольском пиратском прикиде, а облачен в темно-синюю полицейскую форму со знаками различия старшего околоточного.

Не успел наш герой толком и рта раскрыть, как сидевший за столом брюнет удивленно покачал головой, с завидным проворством вскочил со своего места и, одарив гостя ослепительной улыбкой, произнес неожиданно приятным голосом:

– А, Глан эр-Энкин! Рад, весьма рад видеть столь прославленного Охотника в моем кабинете! Хотите – верьте, хотите – нет, с нетерпением вас поджидал. Разрешите представиться, старший околоточный Брыль, Найкол Брыль. Признаться, никак не думал, что ваши товарищи смогут подать о себе весточку так быстро. Согласитесь, все-таки хорошо иметь в этом ненадежном мире пару-тройку верных и преданных друзей. Впрочем, что это я вас в дверях держу? – засуетился полицейский. – Милости просим, присаживайтесь вон на то креслице. – Прям заботливый радетель о благе всякого посетителя. Где его давешние брутальность и загадочность?

Показушная суетливость «временного хозяина кабинета» отчего-то не показалась Глану убедительной. Может быть, потому, что глаза Найкола оставались по-прежнему пристально изучающими, что не очень соответствовало его слащавой улыбочке. Мало того, в голове Охотника вновь застучали тревожные молоточки.

«Что-то этот тип не очень похож на обычного полицейского, – подумал Глан. – Уж больно взгляд внимательный и колючий, будто шило, к тому же в разного рода случайные встречи с некоторых пор мне не очень-то верится. В таком случае к чему весь этот спектакль с «пиратами» и «старшими околоточными»? Кажется, о подкупе должностного лица при сложившихся обстоятельствах придется забыть».

Мнимый (теперь уже вне всяких сомнений) полицейский долго распинался перед гостем о том, как он уважает профессию Охотника, что будто бы сам, как и все мальчишки его двора, в детстве мечтал стать членом Вольного Братства. Однако судьба-злодейка распорядилась по-своему, ибо не всем в этом мире счастье быть на переднем фронте борьбы с кровожадной нечистью, кое-кому нужно искоренять банальную преступность.

Хозяин предложил гостю чаю или «еще чего-нибудь». Глан не отказался, только лишь для того, чтобы получше изучить своего визави. А через пару минут симпатичная молодая девушка в форме ефрейтора полиции внесла в кабинет поднос с чайником, чашками и прочими атрибутами чаепития.

По легкой дрожи в руках, напряженной фигуре и затаенному страху в больших красивых глазах Охотник сделал вывод о том, что девица чем-то здорово смущена и напугана. Поскольку из двух присутствовавших в кабинете мужчин Глана ей стоило опасаться в самую последнюю очередь, несложно было догадаться, кого именно так боится девушка и отчего, получив легкий одобрительный кивок от господина Брыля, она едва не пулей выскочила из кабинета. Сослуживцев так не боятся. В таком случае кто же на самом деле этот странный старший околоточный?

Чай оказался отменным, а если девушка была, что называется, с понятиями, ей и вовсе не стоило беспокоиться за свою карьеру.

Вольготно откинувшись на спинку кресла, господин Брыль сделал небольшой глоток и, зажмурившись от удовольствия, как бы между прочим поинтересовался:

– Если не секрет, уважаемый, кто вас оповестил о том, что ваши друзья находятся… гм, в нашем ведомстве? – Сдавать Хейми Шкета юноша не собирался ни при каких обстоятельствах, поэтому неопределенно пожал плечами, мол, слухами мир полнится. – Ну и Господь с этим, – Найкол беззаботно махнул ладонью, весьма крепкой и мозолистой в определенных местах, что не укрылось от наметанного глаза нашего героя.

«Зубы заговаривает, сволочь, усердного служаку из себя корчит, радетеля о благе и вообще, – зло подумал юноша, – а сам по ножам метательным да по звездочкам спец, к тому же бамбуковые палочки в ребра ладоней вживлены, наверное, чтоб было сподручнее любимую жену и деток по головке гладить. А руки, такими ручищами шеи недругам сворачивать без всякого специального инструментария. И передвигается плавно, будто дикий котяра на охоте. Ничего, господин так называемый старший околоточный, чем больше вы толчете воду в ступе, тем больше мне становится о вас известно. К примеру, средний палец правой руки не так давно и весьма серьезно травмирован, сам слегка прихрамывает на левую ногу, легкий тик левой щеки. Несомненно, парень побывал в какой-то передряге, весьма неприятной для него. Интересно, кто тот герой, что умудрился так славно ему накостылять? А может быть, под взрыв гранаты угодил или под магический удар? Ждал меня, говорит. А зачем ждал? Ладно, с этим торопиться пока не будем – пусть отведет душу».

– Вас, дорогой Глан эр-Энкин, конечно же, интересует причина, по которой ваши друзья оказались в камере предварительного заключения? – На что Глан, следуя заветам своего мудрого учителя эльфа «меньше говоришь с противником, меньше перед ним раскрываешься», лишь утвердительно кивнул и сделал очередной глоток из чашки. – Видите ли, господин Охотник, эти распоясавшиеся нелюди попытались ограбить законопослушное семейство: трех братьев и их юную сестрицу, а девушку, ко всему прочему, еще и изнасиловать.

– Ну и как, успешно? – наконец нарушил молчание Охотник.

– Да где уж там. – Найкол заговорщически подмигнул юноше. – Наша полиция, как всегда, оказалась на высоте. Преступников взяли с поличным. Теперь вот мне предстоит все как следует оформить, подшить допросные листы, показания очевидцев, и можно передавать бумаги в прокуратуру. А там и до суда недалеко. Скажу вам определенно, по суровым, но справедливым законам Дарклана по двадцать лет каторги вашим друзьям будет обеспечено, это уж не сомневайтесь, а с учетом того, что они не люди и живут намного дольше любого человека, вполне вероятно, значительно больше. Но тут уж как их честь судья решит. Хотя, будучи представителем органов правопорядка, скажу вам определенно, что в отношении насильников и грабителей судьи обычно бывают весьма строги.

– А можно взглянуть на этих самых пострадавших, а также на начальника ночного караула, задержавшего моих товарищей?

– А вот с этим проблема, уважаемый, – озабоченно почесал затылок «старший околоточный», – с утра у меня был сам господин Пульцер и потребовал неопровержимых доказательств вины задержанных. Ну мы, конечно же, сразу кинулись на розыски, но никаких следов пострадавших в Приозерске и его окрестностях не было обнаружено. Похоже, люди испугались возможной мести со стороны вашего брата Охотника и от греха подальше покинули город. Но вы не волнуйтесь, в нашем распоряжении имеются подробные свидетельские показания, а также письменный рапорт начальника караула. Предвосхищая ваш следующий вопрос, хочу уведомить вас, что тот офицер в данный момент также убыл из Приозерска по делам служебным. – Последнюю фразу Найкол Брыль произнес с ноткой весьма правдоподобного сожаления в голосе. Но тут же прямо на глазах «старший околоточный» взбодрился. – Уважаемый Глан эр-Энкин, мы позволили главе местного отделения Охотников ознакомиться с собранной нашими следователями доказательной базой, и все вопросы с его стороны отпали сами по себе.

«Ну Пульцер, ну и тварь! – возмущению юноши не было предела. – За сколько же тебя купили?»

Однако Глан тут же пожалел о том, что так нехорошо подумал об уважаемом в среде Вольных Охотников человеке. Причин тому, что Братство отказалось защищать трех своих членов, могло быть множество: убедительная доказательная база, политические интриги, ну и, конечно же, взятка. В последнее верилось с трудом, поскольку такие пороки, как взяточничество и казнокрадство, в рядах Братства как-то не прижились. А вот насчет «неопровержимых доказательств» и всяких подковерных игрищ на высших уровнях власти – весьма вероятно. Верховному руководству Вольных Охотников время от времени приходилось идти на всякие политические компромиссы, дабы сохранить влияние Братства на территории того или иного государственного образования. Вполне возможно, на этот раз Ветер, Берендей и Крушила стали разменными фигурами в какой-то понятной лишь избранному кругу лиц игре.

И тут юноша неожиданно вспомнил вчерашний разговор с Дагом Морфесо, магом Огненной Чаши. Кстати, этот Найкол Брыль во время приснопамятной беседы также отирался в зале ресторации.

«Неужели мой отказ не удовлетворил магикуса? – подумал Глан. – И весь этот спектакль с изнасилованием и ограблением «законопослушных граждан» разыгран с одной-единственной целью… Нет, не может быть, – от столь очевидного объяснения творящегося вокруг вопиющего безобразия лоб Охотника покрылся мелкими бисеринками холодного пота. – Наверняка маги снюхались с руководством Братства. Что-то пообещали. В результате мои товарищи оказались за решеткой, а мне, Глану, вскоре будет сделано предложение, от которого я теперь вряд ли смогу отказаться. Недаром этот Брыль прозрачно намекнул, что с нетерпением ждал моего визита. Вот ведь незадача!»

Вчера вечером Глан не согласился отправиться на Данис за немалую сумму в двадцать пять тысяч даркланских драконов, сегодня он практически готов двинуть к самому Вельху в пасть без всякого вознаграждения, лишь бы выпустили на свободу незадачливую троицу.

«Вот сучья жизнь!» – возмутился юноша. Ну почему все норовят его подставить? Сначала гномы, но те потом хотя бы повинились. Теперь маги Огненной Чаши, коих он, откровенно говоря, на дух не переносит, – суют нос во все дыры, везде командуют.

– Вина ваших товарищей вполне доказана, – продолжал тем временем Найкол Брыль, – и судьба их ожидает незавидная. Но… – он сделал интригующую паузу, – правоохранительные органы республики Дарклан при определенных обстоятельствах могли бы проявить милосердие к этим нелю… Охотникам.

– Даг Морфесо, – не спрашивал, констатировал Глан.

На что «старший околоточный» радостно всплеснул руками и не без пафоса в голосе громко воскликнул:

– Всегда знал, что дураков в вашем братстве не держат! Все сопоставил, сложил не совсем очевидные факты воедино, и нате вам: «Даг Морфесо». С вашим талантом аналитика, уважаемый Глан, в полиции работать.

– Меня вполне устраивает то, чем я занимаюсь сейчас.

– Конечно, конечно, – простодушно заулыбался хозяин кабинета, при этом темные, как пасмурная ночь, глаза его по-прежнему оставались холодными, изучающими, – вы Охотник знатный, недаром в двадцать с небольшим в Одиноких Барсах. Талантливый человек талантлив во всем, и это вы сейчас доказали прямо на моих глазах.

«Вот жучила, – подумал Глан, – зубы заговаривает, а сам проверяет, дозрел клиент или еще не очень». – Вслух же юноша произнес:

– Право, господин полицейский, вы меня перехваливаете. Просто вчера вы присутствовали в «Летучей крысе» в то самое время, когда я имел удовольствие беседовать с мастером Морфесо. Мне даже показалось, что вы с ним знакомы. Додумать остальное большого ума не нужно.

– Так вы согласны на повторную встречу с мэтром? – напускное благодушие в мгновенье ока исчезло с хищной физиономии полицейского.

– А куда мне деваться? – вопросом на вопрос ответил юноша и одарил собеседника таким ненавидящим и многообещающим взглядом, что тому при всей его наглости стало не по себе.

– Отлично, – после недолгой заминки пробормотал господин Брыль. Но, преодолев секундное замешательство, продолжил уже более спокойным голосом: – Мэтр Морфесо примет вас в самое ближайшее время. Пока можете быть свободны. Как только мастер освободится, мы оповестим вас, где бы вы ни находились. – Последнюю фразу он произнес с явным нажимом, мол, юноша, вы у нас «под колпаком», так что попрошу без глупостей.

Ну что ж, без глупостей так без глупостей, пожал плечами Глан. И все-таки попробовать стоит. Уж больно не хочется отправляться на Проклятый континент – дурная слава идет о нем в народе. Конечно, если выбора не останется, придется рискнуть башкой.

Верный Шуршак поджидал друга в расположенной неподалеку от полицейского участка лесопарковой зоне, укрываясь от палящих лучей Анара в тени какого-то раскидистого дерева.

– И что ты на все это скажешь? – без ненужных объяснений Глан обратился к формику – объяснений или каких иных комментариев не требовалось, поскольку во время визита в полицию разумный муравей незримо присутствовал в сознании Охотника.

«Сложные вы двуногие существа для моего понимания (постижения, уразумения, осознания), – завел свою обычную замудрень чересчур умный муравей-переросток. – Ваши поступки редко вписываются в красивые (завершенные, стройные) логические схемы».

– Ага, зато у вас, формиков, все стройно и красиво, – обиженно проворчал Глан. – Живете себе, как по плану, ни о чем задумываться не нужно. Приказали за жратвой бежать, вы бежите сломя голову, объявили войну, вы и рады друг дружке в глотку вцепиться.

«Можно подумать, у вас не так, – не полез в карман за словом Шуршак. – У людей и формиков, Глан, одни и те же мотивации, только вы в отличие от нас идете к цели кружным (кривым, трудным) путем, а мы – прямой дорогой. Что же касается твоего разговора с мужской особью по имени Брыль, я в очередной раз убедился в изощренности рода человеческого и неразборчивости в выборе средств достижения поставленной цели».

– Согласен, некоторые, как ты выражаешься, «мужские особи», как, впрочем, и женские, ведут себя, мягко сказать, непорядочно, – кивнул Охотник, отдавая должное наблюдательности формика. – Однако обобщать я бы на твоем месте поостерегся.

«Тут обобщай не обобщай, но загнали тебя (затравили, лишили свободы выбора), Глан, в такие жесткие рамки, из которых нам с тобой прямая дорога на Данис, – безапелляционно констатировал формик. – По мне, так новые ощущения (переживания, испытания, приключения) очень даже хорошо…»

– Ага, хорошо ему! – Глан в сердцах заехал кулаком по шершавому стволу ни в чем не повинного дерева. – Впечатлений, видите ли, захотелось. А по мне так этого добра и на Рагуне, и на Гариде предостаточно. Ты лучше скажи мне вот чего: ребят видел?

«Видел, а что толку? – Формик совсем по-человечески огорченно махнул лапой. – Помещение, в котором они находятся (удерживаются, томятся, маются), защищено мощнейшей магией. Будь там просто решетка, я без особых усилий (стараний, усердия, труда) выдрал бы ее, а стену разобрал по кирпичикам. Хотя то же самое вполне смогли бы сделать (совершить, сотворить, отчебучить) и сами узники».

– Чем они хоть там занимаются? – заботливо поинтересовался Глан.

«Песни поют (горланят, исполняют), говорят, что тоскуют по свободе, ну еще, чтобы насолить (навредить, напакостить, нагадить) стражникам. Ждут от нас помощи».

– Ладно, – непонятно к кому обращаясь, процедил сквозь зубы Охотник, – дождетесь вы помощи. Только потом наступит моя очередь куражиться. Никто не будет забыт, всем сестричкам по серьгам достанется. Только бы нам с тобой, Шур, вернуться обратно живыми.

Встреча мэтра Морфесо и Глана произошла на одной из явочных квартир, принадлежавших тайной полиции Дарклана. Туда его доставили с плотным мешком на голове. Дурни самонадеянные, мало что сам юноша мог свободно ориентироваться в пространстве без помощи органов зрения, за экипажем скрытно следовал его верный формик, коего сопровождавшие Охотника лица воспринимали не иначе как в качестве безмозглого домашнего животного, беззаветно преданного своему хозяину, но неспособного к анализу ситуации и принятию самостоятельных решений. Так что при желании наш герой в одиночку ли, в компании ли своего верного «муравьишки» имел возможность навестить данную квартирку.

– Рад, крайне рад, что вы, молодой человек, проявили похвальное благоразумие! – Мэтр Морфесо встретил юношу у входа. Он весь буквально сиял, как начищенная кираса дворцового гвардейца, однако руку не протянул, резонно опасаясь, что гость ее проигнорирует.

Встреча проходила в уютном кабинете с глазу на глаз. Хозяин ничуть не опасался какой-нибудь непредсказуемой выходки со стороны Охотника. Безопасность его друзей, томящихся в застенке, была тому самой надежной порукой. Он пригласил молодого человека устраиваться на одном из стоящих у массивного бюро стульев, а сам присел напротив.

– Вы умеете быть убедительным, господин маг, – без показушной доброжелательности хмуро ответствовал Глан.

– Это вы точно подметили, – еще радостнее заулыбался чародей. – Когда дело касается безопасности государства, мы умеем быть убедительными, чего бы это нам ни стоило. Впрочем, – лицо мэтра Морфесо мгновенно приобрело серьезное выражение, – мы умеем быть не только убедительными, но и благодарными. В случае успеха сумма вашего гонорара, как я вам и обещал, составит двадцать пять тысяч даркланских драконов. Этих денег…

– …мне хватит на всю оставшуюся жизнь и еще достанется моим наследникам, – не без ехидцы в голосе закончил за мэтра Морфесо начатую им мысль Глан. – Давайте без всяких там помпезных сентенций. От гонорара я, конечно, не отказываюсь, но прежде всего меня заботит безопасность моих товарищей.

– Ах, это, – Даг Морфесо беззаботно махнул ладошкой. – Как только мы с вами подпишем все необходимые бумаги и вы будете связаны условиями договора, их отпустят с извинениями. Если пожелаете, сводный оркестр пожарных и полиции сыграет в их честь «Марш доблестных Охотников» или еще что-нибудь в этом духе.

– Хорошо, давайте ваши бумаги, – понуро опустил голову Охотник.

При одной лишь мысли о Данисе юношу пробирала дрожь. В памяти были еще свежи мрачные рассказы лайра Энкина о тамошних чудесах и диковинках. В свое время старый эльф близко водился с одним драконом, промышлявшим, как и все прочие его сородичи, на Проклятом континенте добычей разного рода магических ингредиентов и артефактов. От него он и узнал об исторгающих молнии летающих островах, коварных магических ловушках, полчищах неупокоенных мертвецов и прочей нежити, опасных призрачных созданиях, способных в считаные мгновения высосать жизненную силу даже из могучего тела огнедышащего звероящера, а также об иных опасностях. К тому же частые визиты летающих ящеров на Данис – по мнению учителя – стали причиной духовной и физической деградации драконьего племени. Более всего Глан боялся не гибели в честной схватке с каким-нибудь кошмарным мутантом, а вернуться оттуда конченым идиотом, чтобы провести остаток жизни, ничем не отличаясь от растущего в кадке фикуса.

– Ну что же вы так опечалились, мой друг?! – оптимизму чародея не было предела. – Мы вас не посылаем в самый центр материка или какую иную зону запредельной концентрации эктоплазменных радикалов и прочих продуктов магического распада. Полуостров Гамбар, неподалеку теплый океан, фруктовое изобилие, отсутствие вредоносных насекомых и никаких магических сущностей поблизости. К тому же вам не придется добираться туда по морю. Именно в том районе, как по заказу, имеется «каменный цветок». Выполните все условия договора и обратно на Рагун за причитающимся гонораром. А с эдакими-то деньжищами вы – кум королю, свободный, ни от кого не зависящий молодой человек…

– Ага, – Глан перебил едва не захлебывавшегося собственной слюной чародея. – Однажды меня уже подписали на «простенькое дельце», что из этого вышло, вспомнить страшно – еле ноги унес от полчищ разъяренных монстров. К тому же… – Он хотел было поведать собеседнику о затаившемся где-то в глубине его сознания Азуриэле, но вовремя вспомнил добрый совет мастера Хорса и прикусил язык. – Короче, повезло, выбрался на поверхность и задание выполнил.

Тем временем мэтр Морфесо извлек из ящика своего рабочего стола пачку бумажных листочков стандартного формата и протянул Охотнику со словами:

– Договор найма в двух экземплярах. Все как положено: характер задания, сроки выполнения, ответственность сторон, гарантия выплаты гонорара, отдельным пунктом условия освобождения ваших товарищей.

Глан внимательно прочитал оба экземпляра договора, потом перечитал еще раз. В школе Охотников составлению подобных бумаг уделялось существенное внимание, и, несмотря на юный возраст, наш герой имел в этом деле большой опыт. На этот раз никаких «подводных камней», кои позволили бы двояко трактовать тот или иной пункт, он не обнаружил. Все было прописано четко, грамотно – комар носа не подточит.

Поскольку подпись Дага Морфесо, а также печати канцелярии ордена Огненной Чаши и местного управления Вольного Братства уже наличествовали на документе, Глан расписался в положенном месте и протянул половину листков хозяину. Второй экземпляр договора он бережно сложил и спрятал во внутренний карман куртки. После выполнения договора этот документ еще понадобится для получения причитающегося ему гонорара, а также для определения суммы подоходного налога, иначе говоря, стандартной пятины, вносимой каждым Охотником в фонд Братства.

– А теперь, молодой человек, вас доставят прямиком к зданию управления полиции, и вы сможете лично поприветствовать ваших товарищей, – принимая из рук юноши свой экземпляр договора, радостно заулыбался чародей. – Сегодня отдыхайте, развлекайтесь. Означенный условиями договора аванс уже оформлен на ваше имя в местном отделении Государственного банка. Вот вам соответствующий сертификат. – Чародей протянул Глану заверенный всеми полагающими подписями и печатями документ. – А завтра в составе небольшой группы моих коллег вам предстоит отправиться на далекий Данис. Как я вам завидую, юноша! Эх, тряхнуть бы стариной да махнуть с вами! К сожалению, фатальная нехватка времени…

«Сволочь, он еще издевается! – зло подумал Глан. – Ничего, боги милостивы, авось как-нибудь наши пути-дорожки схлестнутся. Отольются кошке мышкины слезки».

Не говоря более ни слова, он поднялся со своего места и направился ко входной двери. Маявшиеся от безделья в просторной прихожей двое молчаливых бугаев ловко накинули ему на голову полотняный мешок и, взяв под белы ручки, со всеми предосторожностями вывели на улицу.

* * *

Мгновенная потеря ориентации в пространстве и во времени, и вот яркое солнечное утро сменилось ночным мраком. Данная метаморфоза была самым убедительным доказательством тому, что «каменный цветок» Древних перенес трех человек и одного гигантского муравья из центральной части континента Рагун на северную оконечность загадочного Даниса, точнее, на полуостров Гамбар.

Столь существенная разница во времени очень просто объясняется сферической формой Хаттана и большой удаленностью друг от друга точек входа и выхода. Все-таки не будем углубляться в занудные космогонические дебри. Примем как данность тот факт, что, переместившись на тысячи верст с востока на запад, наши путешественники попали из погожего летнего утра средней полосы Северного полушария Хаттана под усыпанный яркими звездами небесный купол его экваториальной части.

– Ну вот и приехали! – переступая через каменные лепестки телепортационного устройства, бодро констатировал Глан.

Однако данная тема не получила развития. Шуршак просто молча согласился с фактом прибытия, а что там на уме у двух чародеев, было ведомо только им одним.

«Странные ребята, – подумал юноша, – за все время знакомства ни тебе анекдотец какой травануть, ни о женщинах поговорить – разговоры только по теме. Големы какие-то бездушные или эти… Ну как их там?.. Кобольды заводные, что гномы мастерят на потеху своим детишкам. Ладно, мне также с ними не пиры пировать. Сделаем дело – и «Сахла эрдэ мадан!», что на гоблинском означает: «Шоб глаза мои тебя никогда не видели!» – пожелание такое у болотников для заклятых друзей и прочих «приятных» личностей».

Несмотря на то что на Данисе Глан оказался, мягко говоря, вопреки собственному желанию, настроение у него было приподнятое. Вчера он и троица его незадачливых приятелей славно посидели в «Летучей крысе», отметив освобождение эльфа, тролля и гнома из мрачных полицейских узилищ.

Однако Глан не забыл и о предстоящем деле. Непосредственно перед пьянкой он посетил местное отделение Госбанка, чтобы перевести вышеозначенный аванс в размере пятисот золотых драконов на свой счет в банке гномов, где хранилась вся его наличность. Затем побывал на центральном рынке Приозерска и весьма удачно сбыл местным ювелирам прихваченные из могилы Талана материальные ценности. Продал все, кроме трактата пресветлого Алаэль эр-Виллара и алмазного колье. С содержанием книги он планировал ознакомиться, как только появится свободное время. Украшение намеревался подарить Ирии, дабы сгладить неприятный момент скорого расставания. Юноша не был по своей натуре жадным человеком, конечно же, он знал примерную стоимость безделушки, но его ничуть не волновал тот факт, что на вырученные от продажи украшения деньги можно купить несколько таких заведений, как «Летучая крыса».

Наконец, он посетил лавки местных чародеев-практиков, где приобрел пару магических фонариков, лечебные и прочие эликсиры, сублимированные пайки, приличный запас световых гранат – самое надежное средство развоплощения призрачных и эктоплазменных сущностей – и еще множество всякой всячины, необходимой каждому неравнодушному к собственному здоровью Охотнику.

В результате означенных торговых операций в кармане юноши осталось не менее дюжины золотых даркланских драконов. Этой суммы с лихвой хватило бы для того, чтобы бесплатно поить и кормить всех постояльцев «Летучей крысы» в течение недели. Глан же решил все спустить за один вечер. И это отлично. Давненько в заведении Одноногого Луки не было так многолюдно и шумно. Получив от щедрого Охотника означенную сумму, владелец таверны из кожи лез вон, чтобы угодить каждому посетителю, коему повезло в этот вечер оказаться в стенах его заведения. Слух о халявной выпивке и кормежке мгновенно распространился по близлежащим окрестностям, и очень скоро свободных мест в «Летучей крысе» не осталось. Вино лилось рекой до самого утра. Получившие тройной гонорар музыканты старались вовсю. Закуски без промедления подавались на столы также на протяжении всей ночи.

Памятуя о завтрашнем дне и предстоящей работе, Глан не стал особенно засиживаться со своими товарищами. Он так и не выдал страшную тайну их столь быстрого освобождения. Наплел, мол, дал взятку следователю, и полиция тут же, что называется, «разобралась по справедливости».

Щепетильный Ветер попытался выяснить размеры взятки, «дабы немедленно компенсировать Глану его расходы». Однако юноша категорически отказался от домогательств подобного рода:

– Кончай, Ветерок, мелочиться! Сегодня я твою задницу спас от беды, завтра, вполне возможно, мне понадобится твоя помощь. Ты что же, станешь требовать с меня деньги?

– Ну что ты, Счастливчик! – в один голос возмутились Ветер, Крушила и Берендей. – Обижаешь!

– То-то и оно, – Глан помахал указательным пальцем перед носом эльфа. – Счеты и всякие дрязги из-за денег между друзьями неуместны. К тому же, пока вы сидели в КПЗ, вас наверняка обобрали до нитки местные блюстители.

– А вот тут-то ты ошибаешься, Счастливчик, – Крушила от обилия дружеских чувств крепко приложил Глана своей нехилой ладошкой по спине. – Вернули все до последней шулейки. Еще извинились, чего на моей памяти с ними никогда не случалось.

От столь чувствительного удара юноша едва не поперхнулся пивом. Однако его укоризненный взгляд был проигнорирован троллем.

Так или иначе, все недоразумения между товарищами были улажены. И дальнейшее веселье более не омрачалось упоминанием о взаимных долгах или еще каких моментах, способных основательно испортить отношения между самыми верными и преданными друзьями.

На следующий день ранним утром, как и было обещано мэтром Морфесо, за Гланом заехала карета с откинутым по случаю теплой и ясной погоды верхом. А в ней двое адептов Огненной Чаши, каждый в ранге мастера комплексной магии.

– Гальций, – представился юноше высокий блондин с сухощавой физиономией конченого аскета.

– Кельин, – расшаркался второй, добродушный на вид бородатый черноглазый брюнет невысокого роста и плотного телосложения.

Несмотря на спешку, Глан успел попрощаться с Ирией и сделать ей королевский подарок.

Справедливости ради стоит отметить, девушка оказалась не настолько корыстной, чтобы блеск драгоценных камней затмил ей разум. Прощаясь с тем, кого она считала своим суженым, Ирия разрыдалась горько по-бабьи, будто что-то почувствовала беззаветно любящим сердечком. Несмотря на подавленное состояние духа, она успела собрать любимому на дорожку целую корзину съестного, куда положила несколько бутылок самой лучшей выпивки из запасов Одноногого Луки.

Сам хозяин «Летучей крысы» лишь молча стоял в сторонке, не решаясь приблизиться к важным персонам, почтившим своим вниманием его скромное заведение. Лишь когда юноша в сопровождении верного Шуршака, поджидавшего друга на улице, уже усаживался в карету, кабатчик гаркнул ему вослед:

– Бывай, Глан! Не поминай лихом! Окажешься в Приозерске, заглядывай!

Юноша в ответ лишь помахал рукой, а после того как повозка тронулась, более не оборачивался, чтобы не бередить душу.

По дороге двое магиков (Глан их мысленно окрестил чудиками) продолжили какой-то прерванный ненадолго сугубо научный спор, к тому же весьма азартный. Юноша лишь тупо внимал, так же тупо переводил взгляд с одного спорщика на другого и время от времени обменивался мысленными посланиями со своим приятелем Шуршаком.

Ближайшая станция мгновенного перемещения обнаружилась верстах в десяти от северо-восточной окраины Приозерска, неподалеку от озера Хош. В отличие от недоверчивых гномов, державших свой «каменный цветок» мало что за забором под замком, вдобавок под прицелом пулеметательной установки, местный коммуникационный узел не просто огородили, но возвели над ним еще и крышу, а неподалеку открыли ресторацию, чтобы господам и дамам не томиться без толку в ожидании своей очереди на отправку.

Нашему герою и его сопровождающим не пришлось терять ни единого мгновения. Персонал станции был, по всей видимости, предупрежден о визите важных гостей. На сей раз ни одному служке не пришло в голову что-то вякнуть в адрес нестандартной внешности формика, как это обычно бывало ранее. Их встретили, взяли нежно под белы рученьки, едва ли не силой отобрали котомки и заветную корзину. Затем подвели к «каменному цветку» и по приказу Кельина и Гальция оставили наедине с загадочным устройством Древних и аккуратно сложенной внутри телепортационного пространства поклажей…

…Тропическая ночь была не только темна, но душна, к тому же полна одуряющих запахов и разнообразных звуков. Поначалу Глан подумал, что им придется по темноте тащиться к лагерю. Однако этого не произошло. Минут через пять по прибытии экспедиции на Данис небо на востоке окрасилось в розовый цвет. Подозрительные шуршания и шевеления в лесу резко прекратились, а еще через несколько мгновений прямо из океанских пучин выпрыгнул неестественно огромный багровый пузырь восходящего Анара и с поразительной скоростью устремился ввысь. И тут же характер звуков вокруг кардинально поменялся: звонко запели птицы, залетали насекомые, свежий утренний ветерок с легким шуршанием взлохматил кроны деревьев, и как по команде подали голоса все прочие дневные обитатели окрестных джунглей.

Теперь у Глана появилась возможность хорошенько осмотреться. Здешний «каменный цветок» располагался на обрывистом скалистом берегу. Под ногами внизу, на расстоянии полусотни саженей, сверкал и переливался всеми оттенками солнечного света могучий океан, прозванный в незапамятные времена Эльфийским. Стоило хорошенько разбежаться да сигануть со скалы вниз, и окажешься в его теплых ласковых объятиях. Глан не боялся высоты, но от открывшегося его взору простора голова пошла кругом, и он поневоле отступил подальше от края обрыва.

С другой стороны возвышалась зеленая стена тропической растительности. Казалось, перед тобой точно такой же океан, и в нем запросто можно утонуть. Такого изобилия зелени наш Охотник не помнил с того момента, когда он в составе группы коллег сопровождал экспедицию бааль-даарских магов в Гиблые Топи – вотчину зеленокожих гоблинов, вот только что под ногами здесь не хлюпало, и тучи озверелого гнуса не донимали.

– До лагеря десять верст, – кратко сообщил Гальций.

– К обеду доберемся, а может, быстрее, – обнадежил Кельин и добавил, обращаясь к Глану: – Ты, паря, только не боись. Гамбар – одно из самых спокойных мест на Данисе. Побывал бы ты в центральной части материка, вот где ужасти сплошные. А тут, ежели какая залетная тварь и объявится, так мы ее с Гальцием вмиг обнаружим и развоплотим.

– Вообще-то обнаруживать и развоплощать, а также уничтожать иными методами всякую нежить, мутантов и прочую нечисть входит в мои обязанности! – показушно возмутился Глан.

– Не, паря, – сверкнул белозубой улыбкой бородач Кельин, – нынче твоя задница поценнее наших будет. Посему наша задача – доставить тебя к крипте живым и в полном здравии. Ну, ежели чего, твоя бандура также вполне может пригодиться.

– Не бандура – Волына, – машинально поправил мага Охотник. – Короче, мужики, показывайте дорогу.

Глан и продолжавшие обсуждать какую-то научную проблему чудики водрузили свои котомки на плечи, Шуршак подхватил мощными жвалами корзину с провиантом, и процессия двинула в глубь леса по хорошо заметной тропинке, протоптанной людьми по многим очевидным приметам не далее как неделю тому назад.

Несмотря на амбициозные заверения магов, их было впору самих охранять. Парни вели себя как самоуверенные индюки и даже не утруждались сканированием окружающего пространства. Благо за все время пути к крипте им навстречу не попался более или менее опасный хищник или какая иная тварь. Впрочем, если бы означенная бестия и появилась в поле зрения, наш Охотник непременно бы отреагировал. Рассказы старого учителя Энкина об ужасах Даниса, фигурально выражаясь, упали на благодатную почву, и он не терял бдительности.

Однако внутренние синапсы Глана не подавали сигнала опасности. Он позволил себе немного расслабиться – похоже, в этой части Проклятого континента действительно можно было ничего не опасаться, во всяком случае, днем.

«Ну как тебе, Шур, это местечко?» – мысленно, чтобы не отвлекать магиков от их ученой беседы, Глан обратился к товарищу.

«Великолепно (изумительно, превосходно, чудесно), Глан! – Волна положительных эмоций окатила и с головой накрыла юношу. – Какой простор для естествоиспытателя! Тысячи новых видов растений и животных, океаны магической эманации – широчайшее поле деятельности!»

«Ага, и все нужно попробовать на зуб», – съехидничал юноша.

«Тебе отлично известно, что зубов (костяных раздельных выростов для пережевывания пищи) в вашем понимании у формиков не бывает. У нас сплошные хитиновые пластины. Поэтому правильнее сказать не «на зуб», а «на челюсть». Согласись, Глан?» – в свою очередь съязвил Шуршак.

«Только не нужно придуриваться, уважаемый, – Охотник послал приятелю мыслеслоган-упрек. – Все-то ты понял. Ладно, кончаем пикировку. Докладывай, что тебе удалось вынюхать твоими тонкими чувствилищами?»

Муравей разумный одарил юношу сложным набором эмоций, означавших примерно следующее: «Бедное несовершенное существо, куда же тебе без Шуршака, да ладно уж, пособлю в меру своих возможностей».

«Итак, от самого океана в глубь материка простирается лесная чаща (сельва, джунгли, зеленый ад). Следов разумной деятельности не отмечается. А впрочем, погоди, – формик остановился и приподнялся на четырех задних лапах, воздев передние высоко над своей головой. – Кажется, на западе что-то есть, очень похоже на мыслефон, свойственный большому скоплению особей твоего вида».

«Не может быть! – горячо отреагировал Глан. – Во всех анналах утверждается, что люди с Даниса ушли многие тысячелетия назад».

«Я не собираюсь обсуждать, что там понаписали ваши умники (ученые мужи, мудрые головы), я констатирую факт: на расстоянии примерно двух с половиной сотен ваших верст отсюда имеется человеческое поселение».

«Ты уверен?» – недоверчиво спросил Глан.

«Абсолютно».

«И сколько там людей, Шур?»

«Трудно сказать, – после недолгой паузы ответил Шуршак. – Между нами и поселением мощная аномалия магического свойства».

«И все-таки, – не унимался юный Охотник, – сколько их там, хотя бы приблизительно?»

«Не меньше трех сотен, не больше полутора тысяч», – сухо выдал формик.

– Удивительно! – громко воскликнул Глан, чем отвлек магов от их вялотекущего диспута. Пришлось юноше пояснить причину своего изумления.

– Ничего странного в этом нет, молодой человек, – тут же поспешил высказаться бородатый Кельин, – примитивные дикари испокон веку обитают мелкими поселениями вдоль всего побережья Даниса. – И скуксившись, будто от глотка концентрированного уксуса, потряс плечами. – Бррр! Я им не завидую. Мало, что всякая нечисть из глубины материка валом валит, предприимчивые дельцы с Зеланды, Малева и прочих вольных пиратских территорий время от времени устраивают набеги с целью захвата рабов.

– А для чего пиратам рабы? – наивно поинтересовался Глан. – Насколько мне известно, они проповедуют идеалы свободы, равенства и братства.

– Ну да, – на сей раз юноше ответил Гальций, – свобода, равенство и остальные блага для людей первого сорта – моряков, бойцов абордажных команд и остальных «свободных граждан и их семей». Все прочие люди и нелюди, имевшие несчастье оказаться в лапах морских разбойников, должны усердно трудиться на сахарных и фруктовых плантациях.

– А как же на это смотрят просвещенные правители государств Хаттана, чьи подданные влачат позорное рабское существование в пиратском плену?

– Никак, – откровенно усмехнулся Кельин и тут же пояснил свою мысль: – У самих рыльце в пушку. Официально рабства на Хаттане как бы не существует, но… – бородач сделал интригующую паузу, – но есть такие понятия, как «военнопленный» или «осужденный преступник», а также «безнадежный должник». Таковых не грех продать любому желающему, чтобы тот впоследствии мог использовать их в качестве дармовой рабочей силы. Не совсем дармовой, конечно. Кормить, поить, одевать, обувать, короче, обеспечивать минимальным жизненным комфортом их все-таки приходится. Зато взамен незначительных затрат владелец получает практически бессловесную рабочую скотину.

– Ну а если раб наотрез откажется вкалывать на своего хозяина, мол, режьте меня на кусочки, все равно не стану гнуть спину на эксплуататора?

– Э, милай, – ехидно ухмыльнулся бородатый чародей, – а для чего, по-твоему, существуют так называемые смирительные ошейники?

– Что за смирительные ошейники? – захлопал глазами юноша. – Никогда о таковых не слышал.

Маги дружно переглянулись, так же дружно покачали головами, дескать, такой большой мальчик, а прописных истин не ведает.

– Видишь ли, Глан, – на этот раз заговорил Гальций, – труд раба издавна считался самым непроизводительным, поскольку нереально ожидать от подобного трудяги максимальной отдачи душевных и физических сил. Для того чтобы стимулировать подневольного работника, необходимо сделать так, чтобы именно труд стал основной целью его жизни и еще чтобы он искренне возлюбил своего хозяина. Только в этом случае мы получим идеального исполнителя, готового вкалывать от зари до зари без еды и перекуров. Для этой цели магами еще в незапамятные времена и были изобретены смирительные ошейники.

«Естественное стремление разумной материи от хаоса к порядку», – ненавязчиво вмешался в общую беседу Шуршак.

Не подозревавшие в скромном муравье-переростке носителя высокого интеллекта чародеи начали удивленно озираться в поисках источника ментального посыла. Но, не обнаружив такового, испуганно посмотрели друг на друга и недоуменно пожали плечами.

Глупый вид Гальция и Кельина здорово позабавил юношу. Вдоволь отсмеявшись, он наконец представил своего друга обалдевшим чудикам. Каждый из них знал о существовании популяции разумных гигантских муравьев на острове Берахли, но персона Шуршака абсолютно не соответствовала каноническому образу муравья-трудяги – представителя коллективного разума, неспособного существовать вне муравьиного социума. Пораженные до глубины души маги долго отказывались принять как данное, что какое-то насекомое способно интерпретировать факты, далеко выходящие за рамки его физиологических потребностей. В конце концов они, конечно же, поверили, но столь кардинальный переворот в мозгах стоил им неоправданного расхода огромного количества нервных клеток, кои, как известно, хоть и восстанавливаются, но очень медленно.

А совсем скоро между новыми знакомыми завязалась интересная беседа полемического свойства. Шуршак подкинул магикам для затравки парочку спорных тезисов. Что тут началось – концерт, да и только. Брызжа слюной, ученые мужи пытались опровергнуть умозрительные построения хитроумного формика. Муравей с легкостью изощренного демагога отражал их нападки.

Глан не участвовал в научном споре, поскольку был далек от обсуждаемой темы. К тому же увлеченные диспутом чародеи напрочь забыли о том, где находятся, и о насущной необходимости проявлять бдительность. Пришлось Глану взвалить на свои сильные плечи заботу о безопасности столь беспечных товарищей и, конечно, себя, любимого.

Как и планировалось заранее, до места назначения добрались к обеду. Глану здесь определенно не понравилось. Да и кому может понравиться выжженное до основания пятно земли диаметром в пару сотен саженей с мрачной черной скалой размером с трехэтажный дом посередине, напоминающей клык какого-то гигантского животного. Вне всякого сомнения, не так давно здесь творилось нечто такое, что от произраставшей растительности остался лишь легкий налет серебристого пепла и глубокие каверны от выгоревших дотла прямо в земле корневищ деревьев. Если на поляне в момент пожара находились люди, то им оставалось лишь посочувствовать, поскольку из бушевавшего здесь ада вряд ли кому-то удалось вырваться живым и невредимым.

– Тридцать магов, – грустным голосом подтвердил его подозрения Гальций. – Сгорели в считаные мгновения. Никто даже щит не успел поставить или еще какое контрзаклинание.

От этих слов Глану впору бы испугаться и каким-нибудь образом попытаться отказаться от выполнения задания, хотя бы попросту дать деру. Но вопреки здравому смыслу в его душе проснулось гипертрофированное чувство самолюбия и профессиональной гордости, мол, у вас, магиков, не вышло, а у меня – простого человека – получится пренепременно.

– Вы как хотите, парни, – обратился он к своим попутчикам, благоразумно устраиваясь на мягкой травке вне выжженной зоны, неподалеку от весело журчащего ручейка, вытекавшего из-под сумрачного полога лесной чащи, – а мне необходимо хорошенько подкрепиться. Приглашаю всех желающих отведать яств, положенных в эту корзину заботливыми ручками моей любимой женщины.

Гальций и Кельин манерничать не стали и без лишних уговоров составили компанию юноше. Формик ограничился лишь горстью сахара в качестве легкой закуски, а за основным обедом подался в лес. Пребывал он там не более десяти минут. Кем на этот раз перекусил Шуршак, остальные члены экспедиции так и не узнали, но вернулся он в весьма приподнятом состоянии духа.

За обедом план предстоящей операции обсудили более детально. Ничего экстраординарного от Глана, на первый взгляд, не требовалось. Чародеи открывают двухсторонний портал, ведущий внутрь крипты. Юноша туда заходит, забирает бесхозное добро, что там валяется вот уже на протяжении многих тысячелетий, а может быть, и миллионов лет, и в завершение своей миссии преспокойно возвращается.

Казалось бы, что может быть проще? Зашел, взял и вышел. Однако мрачное пятно основательно выжженной и густо покрытой пеплом земли особого оптимизма не внушало. Глану оставалось надеяться, что запасенная охранными заклинаниями энергия полностью выплеснулась на нерадивых магов и для того, чтобы пополнить ее запасы, необходимо какое-то время.

После сытного обеда оба чародея направились прямиком к черной скале, а Глан с формиком остались охранять разбросанные в беспорядке заплечные мешки.

Юноша растянулся на мягкой травке и, зажмурив глаза, подставил лицо под палящие лучи полуденного Анара.

– Что ты думаешь, Шур, – обратился он к своему другу, – ловушка исчерпала себя или в ней еще достаточно энергии, чтобы превратить нас с тобой в две маленькие кучки пепла?

«Глан, я тут произвел кое-какие замеры и вычисления, – мигом отозвался велемудрый муравей, – и пришел к выводу, что внешние ловушки (капканы, западни) разряжены (обезврежены, ликвидированы) полностью…»

– Вот здорово! – громко воскликнул юный Охотник. – Нам не придется мудрить со всякими там фантомными сущностями и прочими обманками. Похоже, задача действительно упрощается до минимума…

«Погоди, торопыга! – в своей обычной категорической манере перебил его формик. – Говоря «разряжены», я имел в виду только внешние ловушки. Что же касается внутренних охранных систем, с ними нам еще придется разбираться. Похоже, устроители данного хранилища (крипты, схрона, тайника) очень не хотели, чтобы содержащиеся внутри артефакты попали в чьи-то чужие руки. Короче, так, Глан, внутрь крипты мы отправимся вместе (дружно, сообща, на пару), поскольку на этот раз тебе понадобится квалифицированная магическая помощь».

Против «квалифицированной магической помощи» юноша не возражал, хотя и не особенно любил рисковать жизнью своего экзотического друга. Глан заулыбался, вспомнив, каких трудов ему стоило уломать формика не отправляться вместе с ним в Проклятую шахту. Тогда обостренное чувство опасности настоятельно советовало ему поступить именно так, как он и поступил. И он оказался прав, поскольку в тот раз Шуршак был бы только помехой. Теперь Охотник чувствовал, нет – знал наверняка, что без муравья-переростка в хранилище Древних делать ему нечего, ибо его собственных более чем скромных познаний в магии и приобретенных в алхимических лавках эликсиров и артефактов может оказаться недостаточно для эффективного и безопасного взлома внутренних охранных заклинаний.

В конце концов, он не практикующий маг, а всего лишь охотник на опасную для жизни людей и прочих разумных существ нечисть. Обнаружить и уничтожить гнездовище нетопырей-кровососов – это пожалуйста. Определить и устранить причину разупокоения кладбищенских мертвяков – ради бога. Извести призрачных и материализованных демонов, иже с этим провести обряд изгнания демонической сущности с данного плана бытия – с превеликим удовольствием. Но поиском и обезвреживанием магических ловушек пускай уж лучше занимаются профессионалы.

Именно таким профи являлся Шуршак, поскольку формики (как отмечалось выше) были все поголовно – прирожденные маги. Можно было бы, конечно, прихватить с собой Гальция или Кельина, но, памятуя о выжженном пятне вокруг крипты, Глан решил довериться в этом деле только своему шестилапому другу. К тому же магам придется во время их отсутствия следить за тем, чтобы врата входа в крипту не захлопнулись самопроизвольно.

Час спустя маги закончили свои манипуляции у черной скалы и выжатые, как лимон, но с довольными улыбками на лицах вернулись к своим пожиткам.

– Рекогносцировка проведена, – задорно сверкнув черным глазом, доложил Кельин. – Через пару часов подготовим гептаграмму, а с восходом Вечерней звезды начнем… – и, плотоядно ухмыльнувшись, уточнил: – Вскрытие.

– Парни, – обратился к чародеям Глан, – вы бы, что называется, на пальцах объяснили далекому от ваших магических заумей человеку, что такое эта крипта и почему для того, чтобы туда попасть, необходимо прилагать столько усилий? Не проще ли сделать шурф в скале, заложить несколько фунтов гномьего взрывного зелья и не париться, открывавши?

На что Кельин и Гальций сначала недоуменно переглянулись, затем начали ржать, как пара озабоченных жеребцов. Глан успел пожалеть о том, что затеял весь этот разговор – лучше бы потихоньку выпытал потом все у Шуршака. Хотя с этим занудой вообще невозможно разговаривать на научные темы – замучает специальными терминами, теоретическими выкладками и пространными рассуждениями, а толком ничего так и не объяснит. Нам бы попроще, на пальцах и жизненных примерах, без всех этих: «векторных транспозиций», «инвариантных функционалов», «дискретных приращений» и прочей хрени-замудрени, коей морочат головы простым людям университетская профессура и некоторые особо продвинутые формики.

– Только не обижайся, Глан, – вдоволь отсмеявшись, Гальций присел на травку рядом с набычившимся Охотником. – Дело в том, что хранилище Древних находится вовсе не в этой скале и вообще не на Хаттане, даже не в нашей Вселенной, а в каком-то ином, не ведомом никому месте. Крипта – это некий ограниченный объем, находящийся вне нашего пространственно-временного континуума. Скала – вовсе никакая не скала, а весьма сложное устройство, позволяющее путешествовать из нашего мира в означенный локальный пространственно-временной кокон, а также выбираться оттуда в животе и здравии. Сам понимаешь, гномьи взрывные смеси для открывания подобных дверей совершенно непригодны. Что там за ними и что стало с нашими товарищами, проникшими туда во время предыдущей экспедиции, мы, к сожалению, не знаем. Может быть, тебе повезет обнаружить кого-нибудь из них выжившими. – Чародей виновато улыбнулся, словно извинялся перед юношей за свой и товарища необузданный взрыв веселья. – Надеюсь, я все тебе объяснил понятно и доходчиво?

– Ладно, Гальций, не терзайся муками совести. Ну ляпнул Охотник чушь по незнанию, зато людям доставил кучу радости и массу положительных эмоций. – Глан по-простецки крепко приложил смущенного мага ладонью по плечу, да так, что тот из положения сидя оказался в положении лежа. – Вы тут занимайтесь и дальше своими научными изысканиями, парни, а я, пожалуй, вздремну. За всеми этими дорожными сборами и прочей суетой как-то не довелось толком выспаться. Разбудите за час до вскрытия крипты, чтоб я успел пожрать на дорожку, ну и в любое другое время, в случае крайней нужды. – И, повернувшись лицом к формику, бросил короткий мысленный приказ: «Бди, Шур!»

Затем он переместился в тень одиноко растущего раскидистого дерева и через минуту мерно посапывал, положа голову на свой заплечный мешок, едва ли не в обнимку со своей безотказной Волыной.

– Глан, просыпайся! – сквозь сон до сознания юного Охотника донесся чей-то крайне навязчивый и очень противный голос. – Просыпайся, Охотник! Хватит дрыхнуть!

В полудреме юноша прислушался к своим внутренним ощущениям и, не почувствовав вокруг никакой опасности, сделал весьма разумное заключение: а почему бы ему не продлить блаженные мгновения еще на пару-тройку часиков. Однако беспокойный голос никак не унимался. Мало того, к нему присоединился еще один, столь же противный и такой же навязчивый:

– Глан, подъем! Вечерняя звезда уже поднялась над горизонтом. Через час приступаем.

«При чем тут Вечерняя звезда? – лениво подумал юноша. – Пускай себе бороздит небесные просторы».

Открыл глаза. Вокруг ночь, но не темно – над головой усыпанное яркими звездами небо, к тому же неправдоподобно огромные Хэш и Фести успели начать свою извечную «игру в догонялки».

И в этот момент до сознания юноши наконец дошло и то, где он находится, и каким делом вскорости ему предстоит заняться, и вообще, что он Охотник, а не какой-нибудь ленивый лежебока.

Присев на пятую точку своего тренированного тела, он поднял над головой обе руки, энергично встряхнул головой и громким голосом объявил:

– Все, хватит блажить на всю округу! Я проснулся.

Вскочил на ноги и, скидывая на ходу рубаху, помчался к ручью с целью приведения себя в порядок.

Пока он спал, маги не только занимались рекогносцировкой и прочими чародейскими штучками. Они натаскали дров, а из прихваченных в дорогу полуфабрикатов сварганили такой супец, что от одного его запаха у изрядно проголодавшегося Глана слюнки потекли.

Покончив с двумя порциями славного варева, юноша удовлетворенно погладил себя по животу и лишь сейчас заметил отсутствие формика.

– А где Шур? – спросил он.

– Да тут он, поблизости где-то шастает, – ковыряясь оструганной палочкой в зубах, ответил Кельин.

– Ничего не случится с твоим приятелем, – усмехнулся Гальций. – Недавно к нам одна бестия наведывалась размером со взрослого медведя-шатуна и такая же злющая. Так что ты думаешь? Этот муравей в два счета снес ей башку с плеч, а тяжеленную тушу уволок в чащу. Вполне вероятно, уже схарчил – при такой-то силище и расход энергии должен быть соответствующий. Так что, паря, корми своего товарища как можно лучше, иначе в один прекрасный момент…

Договорить он не успел, поскольку треск сучьев и характерное шуршание хитина о хитин возвестили о приближении формика. По благостному эмоциональному фону, излучаемому приятелем, юноша понял, что тот находится на самом пике душевного состояния, что обычно с ним бывает лишь в моменты максимального наполнения желудка.

«А здесь чудесно, – во всеуслышание объявил Шуршак, – еда (вкуснятина, свежачок, дичь) на каждом шагу. Сюда бы ко всему этому изобилию еще несколько достойных собеседников, и я бы тут остался без каких-либо колебаний».

– Парадокс заключается в том, Шур, – высказал резонную мысль Охотник, – что «достойные собеседники» уважают комфорт и безопасность, и на Данис кого-нибудь из них на постоянное жительство вряд ли затащишь в добровольном порядке. Так что выбирай что-нибудь одно: либо полное брюхо и постепенная интеллектуальная деградация здесь, либо длинные заумные беседы с гаридскими или рагунскими интеллектуалами и утомительная охота по сараям и подвалам обывателей на крыс, мышей и прочих грызунов.

После этих слов Глан ловко вскочил с насиженного места, сложил тарелки и ложки в опустевший котелок и, насвистывая себе под нос какой-то бодрый мотивчик, направился к ручью. Вскоре тщательно очищенная посредством песка и воды посуда была аккуратно сложена неподалеку от кострища, а неугомонный Охотник уже перебирал содержимое своего заплечного мешка.

Очень скоро на травке появилась груда разных предметов, необходимых всякому Охотнику: запасные магазины и патроны с самой разнообразной маркировкой к Волыне, кристаллы для подствольных жезлов, гранаты всех систем, кованые метательные звездочки, а также множество всякой иной всячины, назначение которой известно только профессионалам определенного рода. На самом верху этого добра лежала гордость Глана – его новоприобретенная кольчуга, изготовленная умелыми руками мастера-мага Хорса. Сегодня ей предстояло (выражаясь пафосным языком) принять боевое крещение. Лучше бы, конечно, никакого боя не случилось, но всякий ценящий свою жизнь Охотник должен быть готов к любой неожиданности. Поэтому Глан очень тщательно относился к подбору экипировки и вооружения и, не в пример некоторым своим более беспечным коллегам, никогда на этом не экономил.

Через четверть часа он полностью подготовился к встрече с ожидающей его мыслимой и немыслимой опасностью. Кольчуга через тонкое хлопчатобумажное исподнее приятно холодила тело. Поверх железной рубахи, невзирая на царящую духоту, Глан надел свою куртку. Распихал по карманам боеприпасы, часть гранат закрепил на груди в специальных петельках. Тщательно проверил работоспособность всех узлов Волыны, вставил магазин с разрывными патронами, зарядил второй ствол крупной картечью, в подствольниках обновил кристаллы. В заключение присел пару раз, потом попрыгал на месте. Нигде не жало, ничего не звякнуло.

Глан удовлетворенно улыбнулся и, повернув лицо к молча наблюдавшим за его приготовлениями магам, бодрым голосом произнес:

– Я готов, парни. Можно начинать.

– Отлично! – улыбнулся в ответ Гальций. – В таком случае милости просим проследовать за нами.

Маги и формик, который, по всей видимости, успел здесь основательно освоиться, дружно потопали в направлении темнеющей на фоне звездного неба скалы. Глану ничего не оставалось, как последовать за ними.

Подойдя к гладкой, будто стекло, черной громаде, Гальций эффектно щелкнул пальцами, и на высоте трех саженей вспыхнул яркий огненный шар. И тут юноша увидел начертанную мелом или еще чем-то белым прямо на выжженной поверхности земли семилучевую звезду саженей пяти в поперечнике. Один из лучей, точно ориентированный на скалу, был немного длиннее прочих. Все пространство вокруг и внутри гептаграммы было исписано какими-то загадочными знаками: символами, напоминающими буквы неведомого алфавита, схематическими изображениями людей и животных и простыми геометрическими фигурами.

Глан с уважением посмотрел на чародеев, успевших за время его сна не только сварить вкусную похлебку, а еще эвон какую замысловатую хрень сварганить.

– Мы с Гальцием сейчас займемся вратами, – Кельин знаком показал Глану и Шуршаку остановиться примерно в десятке шагов от начертанной на земле художественной композиции. – А вы постойте малость в сторонке. Не волнуйтесь, долго ждать не придется – закачаем в гептаграмму необходимое количество Силы, они, глядишь, и откроются.

«По мне, так они бы лучше и вовсе не открылись, – тут же подумал юноша. – Реальная отмазка от выполнения навязанного хитростью договора».

На что тут же отреагировал Шуршак:

«И не надейся, Глан, обязательно откроют и удержат сколько нужно – уж больно эта тварь сильна».

«Какая тварь?» – вместо того чтобы в очередной раз отругать вездесущего формика за то, что тот без зазрения совести подслушивает чужие мысли, поинтересовался юноша.

«Ну эта тварь двухмерная, что на земле затаилась».

«Ты имеешь в виду вон ту картинку?» – Глан рукой указал на звезду.

«Глупый ты, Охотник, – выдал в своем обычном стиле не в меру продвинутый муравей. – Никакая это не картинка, а рукотворное живое существо, созданное для фокусировки и трансформации энергоинформационных потоков».

Пока наши приятели занимались обсуждением сакральной сущности начертанной на земле гептаграммы, маги не теряли времени даром. В вершине каждого из лучей они установили по глиняной плошке и в каждую сыпанули по горсти какой-то субстанции, остро пахнущей перцем и ванилью.

«Эгрегаторы, – пояснил формик, имея в виду означенные сосуды, – иначе говоря, концентраторы магической энергии».

Пока ничего особенного не происходило, Глан откровенно скучал и объяснения товарища оставил без внимания. Ну концентратор, и Вельх с ним, пускай концентрирует себе чего положено концентрировать. Шуршака же ничуть не задело демонстративное равнодушие друга, он продолжал комментировать всякий жест и каждое действие двух чародеев.

Наконец подготовительный этап подошел к своему логическому завершению. Оба адепта Огненной Чаши отошли на пару саженей от распростершейся на земле звезды, которая, по компетентным заверениям премудрого муравья, и не звезда-то вовсе, а самое что ни на есть настоящее живое существо. Для начала оба осенили себя знаками-оберегами. Затем дружно воздели руки к небесам и, как по команде, затянули какую-то заунывную литанию без слов, на манер орочьего горлового пения. И так славно у них это получалось, что Глан, заслушавшись, не заметил, как содержимое глиняных плошек начало тлеть, а затем в небо вознеслись семь легких, едва заметных в ночной мгле дымков. Белые линии семилучевой звезды и замысловатые знаки стали наливаться призрачным голубоватым светом, отдаленно напоминавшим сияние магического светильника, опущенного глубоко в воду.

Видя, что их потуги не проходят даром, чародеи забубнили свою заунывь с удвоенной энергией.

В какой-то момент с начертанной на земле фигурой произошла скачкообразная трансформация. Полыхнуло, аж глазам стало больно, с направленной в сторону скалы удлиненной вершины гептаграммы сорвался огненный шнур и заплясал на каменной поверхности, оставляя после себя светящиеся полосы и знаки.

Через несколько мгновений на черной, как смоль, стене появилась точная копия семилучевой звезды, в два раза меньше размерами по сравнению с той, что была начертана на земле. Огненный шнур, соединявший оригинальное изображение с проекцией, не погас, он переместился в центр светящейся наскальной фигуры, продолжая закачку энергии внутрь нее. Достигнув яркости молнии, малая гептаграмма начала медленно погружаться в глубь скалы. При этом камень, точнее, субстанция, из которой, собственно, и состояла скала, стал полупрозрачным, так что было отчетливо видно, как тонущая звезда проваливается в ее толщу.

Неожиданно в голове Глана и чародеев раздался громкий «голос» Шуршака:

«Всем быстро зажмуриться, прикрыть лица ладонями, а лучше повернуться спинами к скале!»

Глаза Охотник закрыл, даже ладошкой их прикрыл, но отвернуться не успел. И, несмотря на предпринятые им меры предосторожности, по зенкам шарахнуло так, что мало не показалось. Странный какой-то свет – ни плотно сомкнутые веки, ни прикрывавшие глаза ладони не стали для него существенной преградой.

Какое-то время кроме разноцветных светящихся шаров и искристых звездочек Глан ничего не видел. Однако неудержимый поток слез довольно быстро промыл ему глаза, и способность созерцать окружающее вновь вернулась к юноше.

Первое, что он увидел, было светящееся и переливающееся всеми оттенками солнечного спектра, будто громадный драгоценный камень, овальное пятно портального перехода высотой в два человеческих роста и парочка обалдевших чародеев, усердно трущих вежды тыльными сторонами ладоней. Похоже, парни не подозревали о коварных последствиях заклинания вскрытия крипты.

Только Шуршак не получил видимых повреждений органов зрения. Формик принял свою обычную позу мыслителя (стойка на четырех задних лапах, передние воздеты над головой) и самозабвенно пялился на светящееся пятно портальных врат, будто силился проникнуть взглядом за огненную завесу.

В следующий момент под темными небесами ночного Даниса раздался громкий рык импульсивного Кельина, а за ним весьма пространный монолог, привести который дословно вряд ли возможно из цензурных соображений. Чародей основательно и в мельчайших подробностях изложил все, что он думает об «умниках из отдела трансцендентных изысканий», снабдивших их группу столь мощной магической формулой и не обмолвившихся ни словом об опасных последствиях ее применения. Во второй половине своей самозабвенной речи он наглядно и живо описал, что ждет этих «яйцеголовых мудрил» после того, как он, Кельин, вернется в стены родной Академии. Глан хоть и был частично солидарен с бородатым брюнетом, степень грозящего провинившимся магам наказания все-таки посчитал несколько преувеличенной, может быть, потому, что все-таки успел прикрыть глаза ладонью, в результате пострадал значительно меньше магов, кои по причине своей недисциплинированности или самоуверенности не послушались велемудрого формика и всего лишь зажмурились.

– Готово, Глан, – дождавшись, когда его не в меру горячий коллега окончательно изольет душу, констатировал более уравновешенный Гальций. – Можете отправляться внутрь крипты. Да хранит тебя и твоего друга всемилостивейший и всеблагой Создатель…

– Ага, – кисло скривился Глан, который до последнего надеялся, что по каким-либо объективным причинам хранилище Древних все-таки останется нераспечатанным, – дождешься от твоего Создателя помощи.

– Не богохульствуй, Охотник! – громко заблажил Кельин.

«Чья б мычала…» – подумал юноша, вспомнив его недавнее публичное излияние чувств, но ничего не сказал, дабы не омрачить бурными разборками, может быть, последние мгновения своего пребывания на этом свете. Он посмотрел на так и не поменявшего позу формика и негромко спросил:

– Ты идешь, Шур, или мне в одиночку туда отправляться? – И, не дожидаясь ответа, неторопливым шагом уверенного в себе человека направился прямиком к переливчатому пятну.

Верный Шуршак тут же опустил передние лапы и рванул с места с невероятной для любого другого живого создания скоростью, да так, что успел нырнуть в разверстые объятия телепорта за мгновение до того, как это сделал Охотник.

Глава 8

Фаррук тихонько крался вдоль стены неосвещенного здания к заветному окошку с балконом на втором этаже. Рельефная кирпичная кладка вполне позволяла человеку, обладающему достаточной силой и ловкостью, преодолеть две с половиной сажени и добраться до нижнего края балкона. Далее еще проще: цепляясь за кованую ажурную вязь, он бесшумно перелез через парапет. Постоял с минуту, чтобы успокоить дыхание.

Ну все, отдышался, теперь можно двигать дальше. Юноша надавил рукой на приоткрытую балконную дверь. Та без малейшего скрипа распахнулась. Отодвинув легкую узорчатую вуаль занавески, он скользнул в пахнущую жасмином и апельсиновой цедрой темноту девичьей спальной комнаты.

Виолетта не спала. Едва лишь Фаррук перешагнул невысокий балконный порожек, на его плечи легли белоснежные в призрачном свете магического ночника две тонкие девичьи ручки. А нежные алые губы тихо прошептали:

– Наконец-то, любимый. Я так тебя ждала.

От этих слов героя-любовника бросило сначала в жар, потом в холод, а потом опять в жар. Без лишних слов он обнял девушку за плечи и уже собирался слиться устами в жарком поцелуе (Господи, до чего же банально это звучит!), но тут прямо на его глазах Виола начала трансформироваться в нечто чудовищное. Белая атласная кожа посерела, обвисла складками и покрылась неприятными волосатыми бородавками. Лицо округлилось, и на месте лебяжьей шейки заколыхалось неисчислимое количество подбородков. Глазки заплыли жиром и превратились в пару узких щелочек. Изо рта пахнуло удушающей вонью, словно из потревоженной выгребной ямы. Лежащие на его плечах руки распухли и приобрели чувствительную весомость. Хрупкий стан девушки также заметно погрузнел, а ноги стали походить на две колоды для рубки мяса.

Фаррук с ужасом осознал, что перед ним вовсе не его любимая Виола, а ее наперсница и гарант девичьей целомудренности ужасная и отвратительная Элефантина.

– Прижми же меня к себе сильнее! – крепко обхватывая шею оторопевшего юноши, громко возопила мегера. – Возьми меня, юный красавец! Я трепещу от страсти! Обладай мной, как твоей душе будет угодно! Я на все согласна, мой безрассудный любовник!

В тот же миг Элефантина перешла от слов к делу. Своими ручищами она стала притягивать голову Фаррука к своему лицу. Юноша как мог пытался сопротивляться, но давление двух могучих конечностей уродливой мегеры легко преодолевало все его потуги высвободиться. Смрадный рот навязчивой старухи неумолимо приближался к его рту.

Из последних сил горе-любовник оттолкнул от себя кошмарную тушу, освободился от удушающего захвата цепких рук и без оглядки рванул прочь из комнаты обратно на балкон. Однако удрать от Элефантины оказалось куда как не просто. Обе ее пухлые руки вдруг начали удлиняться и пустились в погоню за убегавшим юношей, норовя схватить его и вернуть обратно в спальню.

Каким-то чудом Фарруку удалось избегнуть навязчивых объятий престарелой дамы. Опершись одной рукой на перила балкона, он, не задумываясь, перемахнул ограждение и сверзился вниз с приличной высоты. На его счастье, прямо под окном рос куст сирени, поэтому падение завершилось для него более или менее удачно. Не обошлось, конечно, без царапин, но это мелочи по сравнению с опасностью, которой ему только что чудом удалось избежать.

Не теряя ни мгновения, он рванул что было мочи прочь от дома мэтра Бастиана.

Тем временем кошмарная Элефантина вышла на балкон и огласила ночную тьму невыносимым до умопомрачения воем.

Несмотря на то что Фаррук очень быстро удалялся от дома начальника учебно-тренировочного лагеря, громкость воя ничуть не понижалась, а наоборот – возрастала. В какой-то момент она достигла запредельного уровня и приобрела материальность грубого солдатского ботинка, саданувшего так, что юноша реально ощутил мощный пинок сзади ниже пояса и полетел лицом в непонятно откуда возникший на его пути цветущий розовый куст. В последний момент он успел уловить ноздрями ни с чем не сравнимый аромат благоухающих цветов и наконец проснулся.

С величайшим облегчением Фаррук осознал, что прекрасная Виола, обратившаяся неведомым образом в свою кошмарную тетку, была всего лишь ночным наваждением. Сон, конечно, ужасный, до неправдоподобия реалистичный, и все-таки это всего лишь сон. Зато невероятный рев Элефантины, аж до дребезжания оконных стекол, никуда не исчез. И только через какое-то время после пробуждения до сознания Фаррука дошло, что это вовсе не женский крик, а громогласный вой тревожной сирены.

Пришлось в экстренном порядке покидать теплую постельку и, не включая света, дабы не демаскировать лагерь, лихорадочно нащупывать одежду и прочие вещи. Насчет светомаскировки явный перебор – громкий звук тревожного сигнала сам по себе является демаскирующим фактором. Однако устав есть устав, и с ним не поспоришь. Сказано во время ночной тревоги одеваться в полной темноте, значит, изволь выполнять, а не томиться в бесплодных размышлениях о том, какому армейскому «мудрецу» там, наверху, пришла в голову столь «светлая» идея.

Фаррук практически оделся, оставалось прихватить заплечный мешок и оружие. В это время за окном вдруг ярко полыхнуло. Он выглянул в окно: над лагерем висела впечатляющих размеров люстра из осветительных ракет и огненных шаров.

«Интересно, – подумал юный чародей, хватая в руки рюкзак, штатный карабин и подсумок с магазинами и гранатами, – что это вдруг подвигло милейшего мэтра Бастиана устраивать ночные проверки боеготовности личного состава? А может быть, какие шишки из столицы нагрянули с целью проведения учений, а заодно дабы хорошенько отдохнуть на природе?»

Едва Фаррук выскочил на улицу, звук тревожной сирены умолк, оставив после себя легкий звон в ушах и пустоту в голове. Спокойствия это не добавило, поскольку мертвенно-бледный свет висящих высоко над головой осветительных ракет и огнешаров был не менее тревожным фактором, нежели оглушительный вой.

Через пять минут он стоял на плацу среди таких же, как и он сам, прикомандированных стажеров. Левее их группы выстроились ровные ряды студиозусов. Справа – преподавательский состав.

В ожидании прибытия начальства чародеи негромко переговаривались. Всех, по вполне понятным причинам, волновал всего лишь один насущный вопрос: «Какому умнику и для какой надобности потребовалось устраивать весь этот ночной переполох?» Понятное дело, ответа никто не знал. По этой причине возникало множество различных гипотез и догадок – вероятных, маловероятных и вовсе невероятных.

Наконец командиры подразделений подали команду «Смирно!», и на плац вышел начальник лагеря, один, без какого-либо сопровождения в лице столичных господ, облаченных в расшитые золотом одеяния. Последнее обстоятельство, отчего-то здорово настораживало. Если это не внезапная проверка боеготовности личного состава – излюбленная блажь престарелых генералов, непременных участников разного рода высоких проверяющих комиссий, то что же это такое? И почему обычно добродушное лицо начальника учебно-тренировочного центра имеет весьма озабоченный вид?

– Уважаемые господа, – негромким голосом обратился к присутствующим мэтр Бастиан, ему не было нужды особенно напрягать голосовые связки – специальное заклинание подхватило и донесло смысл сказанного им до ушей каждого стоящего на плацу человека. – Два часа назад войска Союза Независимых Баронств коварно вторглись в пределы нашего Отечества. – Вслед за этими его словами по плацу пронесся тревожный гул. Новость явно всех ошарашила, ибо в последние месяцы все газеты только и делали, что трубили о вечном мире, дружбе и взаимном сотрудничестве Дарклана и его северо-западного соседа. Между тем грандмаг продолжал свое выступление: – Тремя мощными группировками враг приступил к форсированию рек Керна и Замай и вторгся в Восточное Заполье в районе городов Карнай, Лакриса и Варла. Наши храбрые пограничники уже вступили в отчаянную схватку с превосходящими силами противника. К ним на помощь движутся гарнизоны означенных городов, а также двенадцатый, семнадцатый и двадцать пятый ударные легионы. Так или иначе, враг будет разбит. Наша с вами задача, господа маги, начать немедленно выдвижение в район приграничного местечка Каменные Мосты с целью обеспечения всемерной поддержки уже сражающихся пограничных частей и движущегося навстречу неприятелю гарнизона Лакрисы. – Мэтр Бастиан смахнул рукавом мелкие бисеринки пота со своего высокого чела и с неподдельным волнением в голосе завершил свою краткую речь: – Не подведите, сынки! Кровь из носа, но до подхода двадцать пятого ударного необходимо продержаться и не допустить прорыва вражеских войск к Лакрисе. Каждый из вас – в той или иной степени человек военный, и не мне вам объяснять всю серьезность ситуации. Короче, правое дело за нами, враг будет разбит! – А под самый занавес уже более спокойным тоном произнес: – Командиров подразделений попрошу подойти ко мне.

Пока отцы-командиры о чем-то тихо совещались, разложив прямо на каменной брусчатке топографические карты, все прочие магики продолжали безмолвно стоять на плацу. Каждый пытался хотя бы краем уха уловить, о чем сейчас ведут речь их начальники. Можно было бы, конечно, применить соответствующее заклинание, но никто из присутствующих на это не решился, разумно опасаясь неминуемой выволочки.

Совещание руководства было столь же лаконичным, как пламенная речь начальника лагеря. Через пять минут командиры групп вновь вернулись к своим подразделениям. Мэтр Бастиан объявил общий сбор через десять минут на этом же самом месте, после чего распустил строй. Озабоченные студиозусы, несмотря на всю серьезность ситуации, рванули к местам общего пользования с громкими криками и гиканьем. Профессура и прикомандированные, кому перспектива маяться в общей очереди не светила, двинули к своим коттеджам степенно, без молодецкой удали.

Местечко Каменные Мосты недаром носило столь говорящее название. Непонятно только, почему «мосты»? Гранитный мост (в единственном числе), широкий, удобный и надежный, был построен в незапамятные времена владычества эльфов все теми же трудягами гномами. Он соединял между собой каменистые берега полноводной Керны. С тех пор мост не нуждался даже в косметическом ремонте, поскольку бородатые карлики вплели в него столько подвластной только им одним магии, что ни сезонные перепады температур, ни неумолимый напор реки, ни хозяйственная деятельность народов, в разное время обитавших в этих местах, не смогли причинить ему сколько-нибудь заметного ущерба. Впрочем, обо всем этом Фаррук узнал только по пути к означенному пункту.

Теперь по этому чудесному мосту валом валила грозная армия Независимых Баронств – торгово-промышленно-военного союза десятка самостоятельных государств-полисов. Во время приснопамятной гражданской войны двадцатилетней давности эти стервятники, воспользовавшись царящей в Дарклане неразберихой, уже отхватили приличный кусок земли между Шебраном и Керной, теперь аппетиты жадных баронов возросли до такой степени, что они вознамерились оттяпать все Заполье – исконную даркланскую житницу, а если повезет, прихватить верховья реки Геба и озеро Хош в придачу.

Для Фаррука вероломное нападение северо-западного соседа не было какой-то особенной новостью. Будучи личным секретарем самого мэтра Захри, он знал о подготовке потенциального противника к вторжению, но, согласно компетентным заверениям военных экспертов, Союз Независимых Баронств не был готов напасть на Дарклан ранее весны следующего года. По этой причине большая часть войск Северо-Западного военного округа была переброшена для усиления восточных рубежей.

Юноша не понимал лишь одного: зачем понадобилось так оголять границу, ведь последствия данной акции были вполне предсказуемы, и, конечно же, Союз не преминул воспользоваться столь выгодной для себя ситуацией. Что это, стратегический просчет, глупость самоуверенных генералов или предательство? Не хочется верить, но против фактов не попрешь. Остается надеяться, что это хитроумная тактическая уловка – армии Союза Баронств специально заманивают в глубь территории Дарклана, чтобы, как говорится, разгромить на своем поле. В конце концов Фаррук махнул рукой, отгоняя прочь невеселые мысли. Неблагодарное это дело – заниматься умозрительными построениями при фатальной нехватке начальных данных.

Покинули лагерь затемно, однако долго топать в темноте не пришлось. Летние ночи в средней полосе Рагуна коротки. Уже через час небо на востоке порозовело, и вскоре над верхушками деревьев показался сияющий Анар в розовато-жемчужной дымке – верный признак того, что грядущий день будет безоблачным, безветренным и очень жарким. В любое другое время данному факту впору было бы порадоваться, но при сложившихся обстоятельствах перспектива маяться неведомо сколько под палящими лучами дневного светила никого не воодушевляла.

Шли так называемым походным эльфийским шагом с периодической сменой темпа движения, что значительно сберегало силы и позволяло держать достаточно приличную скорость.

Вскоре колонну магов догнал отряд конных кирасир числом около двух сотен под командой пожилого усатого майора, судя по бравому виду, успевшего поучаствовать за свою долгую жизнь не в одной жаркой схватке.

– Майор Чекан! – отсалютовав мэтру Бастиану положенным по уставу взмахом руки, представился командир кавалерийского отряда. – По приказу начальника гарнизона Лакрисы следую со своими орлами в район Каменных Мостов для оказания всемерной поддержки нашим славным пограничникам, ведущим неравный бой с превосходящими силами противника.

Чтобы не упустить драгоценное время, майор Чекан предложил части магов присоединиться к его конной группе. Для этой цели он был готов предоставить запасных лошадей.

Проявить удаль и отвагу изъявило желание подавляющее большинство магиков. Однако брали исключительно добровольцев из числа прикомандированных стажеров и старшекурсников. Преподавательскому составу и совсем зеленым юнцам мэтр Бастиан категорически запретил отрываться от общей массы, мол, еще успеют отличиться, когда в бой вступят главные силы даркланского воинства.

Набралось человек пятьдесят. Старшим группы был назначен какой-то бравый капитан, проходивший обязательную стажировку перед получением очередного воинского звания. Судя по нашивкам на рукаве полевой униформы, это был мастер стихийной магии.

В одном из добровольцев Фаррук узнал курсанта по имени Берни, с которым познакомился в день своего прибытия в учебно-тренировочный лагерь. Он улыбнулся и махнул рукой ему, как старому знакомому. Также он был шапочно знаком еще с двумя стажерами, более он никого не знал, во всяком случае, из числа тех, кого успел хорошенько рассмотреть.

Поскакали ходко. Впереди кавалерия, чародеи в арьергарде. Вскоре им навстречу стали попадаться бегущие от войны и связанных с нею тягот мирные жители. Это были в основном обитатели Каменных Мостов и местные крестьяне. Не все, конечно, наиболее предусмотрительные или трусливые. Многие остались, понадеявшись на милость победителей.

Командир конного отряда не упустил возможности прояснить обстановку, хорошенько допросив парочку наиболее смышленых граждан.

По их словам, вторжение началось около четырех часов назад. Для начала артиллерия и чародеи противника нанесли массированный удар по заранее обнаруженным позициям пограничников и казармам небольшого гарнизона Каменных Мостов. Затем – опять же под прикрытием боевых магов – вражеские войска валом повалили на левый берег Керны. Сначала – конница, затем – пехота.

Пограничники и те воины местного гарнизона, кому повезло уцелеть во время коварного огневого налета, не растерялись и попытались дать отпор врагу. Какое-то время им даже удавалось удерживать мост, но против силы не попрешь. Под ударами численно превосходящего противника им пришлось в организованном порядке оставить Каменные Мосты и начать отступление. Что же касается вторгшейся армии, в данный момент баронские легионы сосредотачиваются на относительно небольшом по площади участке в непосредственной близости от Каменных Мостов.

О численности корпуса вторжения и его качественном составе допрошенные имели смутное представление, поскольку ни один из них никогда не служил в армии.

Постепенно ситуация начала все-таки проясняться. Из обрывочных и крайне путаных показаний основательно напуганных людей удалось сделать вывод, что противник численностью от десяти до пятнадцати тысяч человек при поддержке артиллерии и боевых магов форсирует реку Керну с целью оккупации части территории Дарклана.

Было очевидно, что по окончании переправы легионы Союза непременно двинут на Лакрису, неофициальную столицу Заполья, не топтаться же им без толку у Каменных Мостов. Если врагу удастся захватить город до подхода двадцать пятого легиона и там закрепиться, выбить его оттуда будет намного труднее. А если баронские легионы захватят вдобавок Халас, Варлу и Карнай, судьба Восточного Заполья будет решена, если не окончательно, то надолго и отнюдь не в пользу Дарклана.

Из всего вышеизложенного майор Чекан, как человек, обладающий богатым боевым опытом, принял единственно возможное при сложившихся обстоятельствах решение – всемерно воспрепятствовать переправе войск противника, даже ценой гибели своего небольшого отряда. Еще пожилой рубака искренне возблагодарил судьбу за то, что послала ему в помощь аж полсотни боевых магов.

Начавший службу рядовым еще при покойном государе императоре, этот человек вот уже на протяжении четверти века верой и правдой служил Отечеству. Помимо способности четко и в кратчайшие сроки выполнять указания вышестоящего начальства, он умел принимать правильные решения и отдавать грамотные приказы подчиненным. Поэтому и дослужился до весьма высокого для человека, не обладающего связями и полезными знакомствами, офицерского звания. К подчиненным майор Чекан относился без зазнайства, по-отечески, за что вполне заслуженно получил негласное погоняло Батяня. Каждый боец его эскадрона отлично знал, что Батяня понапрасну на смерть не пошлет, поэтому всецело ему доверял. Будучи еще совсем юным новобранцем, Чекан установил для себя незыблемое кредо: «Всеми силами Родину защищать» – и с тех пор никогда не отклонялся от единожды выбранной позиции. Политиков майор хоть и на дух не переваривал, но об этом широко не распространялся и в политику никогда не лез, поэтому ни разу не попал в поле зрения компетентных органов, занимающихся повсеместным искоренением инакомыслия и прочей крамолы. Короче говоря, это был честный, глубоко порядочный человек, беззаветно преданный своему Отечеству и готовый (как бы выспренно это ни звучало) отдать за это самое Отечество всю свою кровь до последней капли.

На берег Керны вышли довольно быстро. Остановились на пологом склоне поросшего редкими деревьями и кустарником холма так, чтобы до поры до времени не быть обнаруженными разведкой противника. С вершины холма можно было разглядеть и небольшое, домов с полсотни, поселение Каменные Мосты, и сам мост, и прущую по нему плотную массу, состоящую из людей, лошадей и повозок, и чадящие бревна сгоревших едва ли не дотла казарм местного гарнизона. Повсеместно, то тут, то там мелькали облаченные в пятнистую форму зеленого цвета фигурки. Это рассредоточившиеся по окрестным буеракам, лесочкам и канавам даркланские пограничники всеми силами пытались с помощью огнестрелов и магии воспрепятствовать или хотя бы затормозить переправу вражеских войск.

Неподалеку оглушительно рявкнуло замаскированное под купу кустарника крупнокалиберное орудие, и на движущуюся по мосту колонну обрушился град смертоносной картечи, сея смерть и неразбериху в рядах наступающей армии. В следующий момент прочь от пушки проворно рванули в разные стороны пятеро облаченных в зеленое молодцов – орудийный расчет. Предпринятая мера предосторожности оказалась не лишней. Едва артиллеристы успели отбежать на безопасное расстояние и залечь в заранее приготовленные окопы, там, где стояло демаскированное орудие, вспух огненный шар. Таким образом вражеские маги попытались отомстить за гибель своих товарищей. Мгновение спустя на месте орудия образовался аккуратный круг выжженной земли с пару десятков саженей в диаметре.

Но отчаянным артиллеристам все было нипочем. Они дружно выскочили из укрытия и помчались к ничем не примечательному кусту, скрывавшему при ближайшем рассмотрении еще одно орудие. По всей видимости, пушка была уже заранее заряжена и наведена на мост. Ребятам оставалось лишь слегка подкорректировать прицел и поджечь запал.

К сожалению, второй выстрел не был столь же результативен, как предыдущий. На этот раз адепты Темного Зверя (именно этот орден доминировал на территории Независимых Баронств) оказались на высоте, они успели установить воздушный щит. Рой смертоносных чугунных шариков, не долетев до цели всего-то пару десятков саженей, врезался в невидимую магическую преграду, ярко полыхнуло, и потерявшая кинетическую энергию картечь с легким бульканьем осыпалась в воду.

Одновременно на не успевший дать деру расчет прямо из ясного безоблачного неба пала цепная молния. Ослепительный ломаный зигзаг объединил пятерых смельчаков в одну гротескную инсталляцию. Под влиянием мощного электрического разряда фигурки неестественно задергали конечностями, будто в приступе падучей болезни. Мгновение спустя молния погасла, а на землю упали пять бездыханных тел в дымящейся одежде.

Однако смерть героев не была напрасной. Они отвлекли на себя внимание вражеских чародеев. Этим воспользовались боевые маги из состава ведущего бой погранотряда. Сразу несколько ослепительно ярких болидов ударило в самую гущу едва сошедших на берег и не успевших рассредоточиться войск. Эффект оказался ошеломительным, поскольку один из огненных шаров врезался в повозку с пороховыми зарядами и ядрами для бомбард. Мощный взрыв разметал в разные стороны людей, тягловых животных и повозки с припасами, затормозив на какое-то время движение по мосту.

Окрыленные успехом стрелки высунули головы из своих укрытий и начали поливать противника смертельным ружейным огнем. После нескольких выстрелов бойцы либо ползком, либо бегом в спешном порядке меняли позицию. И не напрасно – баронские маги отвечали едва ли не на каждый выстрел огненным шаром, ветвистой молнией, ледяным копьем или еще какой смертоносной бякой из своего богатого арсенала.

В погоню за отважными погранцами бросились было несколько конных групп противника. Да куда уж там: обнаружить юркого охотника в рощице или овражке, к тому же если он укрылся в заранее подготовленной норе или в яме, накрытой деревянной крышкой, замаскированной дерниной, практически невозможно. К тому же несколько самонадеянных всадников провалились вместе с лошадьми в волчьи ямы, а еще с десяток заработали по арбалетному болту или горячей пуле. Несмотря на кажущуюся архаичность, боевые арбалеты наряду с новомодными огнестрелами до сих пор широко применяются во всех армиях Хаттана. В атаку с тяжеленным и громоздким самострелом, конечно, не потащишься, но из засады шмальнуть по-тихому, чтоб тебя не обнаружили до срока, – очень даже подходящая штуковина.

– Тысячи три-четыре успели переправиться на нашу сторону, и не менее пятнадцати на правом берегу готовятся к переправе, – отводя бинокль от глаз, невозмутимо констатировал командир отряда кирасир, обращаясь к капитану – начальнику группы магов, имени которого Фаррук так и не запомнил. – Если бы не славные погранцы, их на нашей стороне было бы уже как минимум в три раза больше. Однако супротив такой махины ребятам долго не продержаться. Значит, наша задача, капитан, оказать им посильную помощь и поддержку. Иначе говоря, продолжать всемерно препятствовать форсированию Керны.

– Что вы конкретно предлагаете, господин майор? – задал встречный вопрос капитан.

На что майор Чекан грустно усмехнулся:

– Особенного выбора у нас нет. Нам остается только атаковать.

– Безумие! – громко воскликнул начальник группы магической поддержки. – С вашими двумя сотнями против четырех тысяч баронского войска?!

– Не забывайте, господин магикус, что на нашей стороне фактор неожиданности. К тому же полсотни боевых магов – это вам не хухры-мухры, а оченно даже весомый аргумент. Короче, слушай сюда, капитан, надеюсь, твои парни сумеют поставить односторонний воздушный щит перед моими ребятами, ну, чтобы наши пули поражали противника, а вражеские до нас не долетали…

После того как майор изложил свое видение предстоящей операции, капитану оставалось лишь, пожав плечами, одобрить его план, поскольку сам он ничего лучше предложить не смог. А уже через несколько минут растянувшаяся широкой лавой конница с гиканьем и свистом мчалась в направлении Каменных Мостов. Безопасность каждой четверки кирасир обеспечивал один боевой маг. Нехитрое, но очень эффективное заклинание воздушного щита доступно всякому начинающему чародею. Оно прекрасно защищало всадников от пуль, шрапнели, ядер, а также некоторых заклинаний, имеющих отношение к стихийному колдовству, как то: огнешары, молнии, огненные, ледяные и каменные стрелы. К тому же в слегка модифицированном виде оно имело одностороннюю пропускную способность, что позволяло вооруженным автоматическими карабинами кавалеристам вести прицельный огонь по противнику.

Едва начавшие разворачиваться в боевые порядки на левом берегу Керны баронские когорты никак не ожидали столь яростной атаки от горстки республиканских кирасир. К тому же когда на тебя надвигается сверкающий начищенными до блеска доспехами, изрыгающий смерть конгломерат человека и коня, ко всему прочему неуязвимый для пуль, пушечной картечи и заклинаний боевых магов, вольно или невольно начинаешь задаваться вопросом: «А стоит ли вообще пытаться как-то противодействовать этой несокрушимой махине? А не лучше ли забиться в какое-нибудь укромное местечко и там затаиться, тем самым спасти свою драгоценную жизнь от неминуемой гибели?»

Перед тем как врезаться в плотные ряды врага, каждый кирасир успел выпустить по полному магазину из своих автоматических карабинов, а это полдюжины летящих с бешеной скоростью скругленных с одного конца металлических цилиндров. Если разобраться – рой свинцовых шершней со стальным жалом-сердечником внутри, от которого не спасет ни один доспех. Конечно, далеко не каждый «шершень» подыскал себе достойную цель. Многие из них разделили со своими собратьями плоть одного человека, некоторые и вовсе ушли в небо или зарылись в землю, но, так или иначе, к тому моменту, когда кирасиры, отстрелявшись, убрали карабины в притороченные к седлам чехлы и вооружились бритвенной остроты палашами, изготовленными в мастерских подгорного народа из знаменитой на весь Хаттан льдистой стали, около трех сотен солдат неприятеля были либо мертвы, либо серьезно ранены.

Прикрывавший четырех кирасир Фаррук и сам не терял времени даром. Он аккуратно без спешки посылал пулю за пулей, и редкий выстрел пропадал впустую. Когда магазин опустел, он потянулся к подсумку за запасной обоймой и тут неожиданно для себя увидел лихо скачущую неподалеку Виолу Бастиан. Девушка так же, как и он, умудрялась удерживать щит, при этом поражать вражеских солдат меткими выстрелами из своего карабина.

«Ну и дела! – удивленно подумал наш герой. – Целительница, а действует, словно заправский боевой маг. И как только ей удалось уломать своего батюшку, чтобы тот отпустил ее в составе отряда добровольцев?»

А еще он очень испугался за девушку, к которой, хоть и без особой надежды, питал самые нежные чувства. По большому счету, с того памятного ужина в доме добрейшего Ленно Бастиана у него не было возможности хотя бы словом обмолвиться с Виолеттой по причине хронической загруженности. Занятия на полигоне и в лабораториях отнимали все свободное время. Часть времени даже приходилось отрывать от сна. Поэтому ни о каких посиделках в гостеприимном доме начальника учебно-тренировочного центра не могло быть и речи. Оно, конечно, если бы не наличие жениха, Фаррук наплевал бы на любую усталость, но от одной лишь мысли, что ему придется сидеть за одним столом с профессором Шамбалем, его тянуло на всякие мальчишеские глупости, к примеру, померяться с соперником силами где-нибудь в темном уголке. Ясное дело, как человек военный, а значит – дисциплинированный, он никогда бы не опустился до банального мордобоя. И все-таки персона респектабельного профессора вызывала в его душе необъяснимое чувство брезгливости и стойкое желание настучать ему по «репе». Дело даже не в том, что профессор стоял между ним и понравившейся ему девушкой, была в этом человеке какая-то внутренняя мерзопакостность, и Фаррука сильно удивляло то, что никто из окружающих до сих пор не замечал этого.

Между тем сверкающие на солнце палаши кирасир, как по команде, взлетели над начищенными до блеска стальными киверами. Конная лава сошлась с передними рядами противника, вот тут-то и пошла кровавая потеха.

Как ранее уже отмечалось, майор Чекан был профессионалом с большой буквы. План атаки он рассчитал с гениальной точностью. Фактор неожиданности и присутствие в его отряде группы боевых магов позволили двум сотням кирасир ворваться в расположение неприятеля практически без потерь. К тому же этот солдат, многое повидавший на своем веку, был отличным психологом. Он как будто знал, что вместо того, чтобы поставить контрщит, вражеские маги попытаются достать его парней атакующими заклинаниями. Конечно, они действовали в полном соответствии с классическими канонами ведения боя, и пока разобрались, что к чему, время было упущено, несокрушимая конная лава вломилась в ряды баронского воинства, и применение вообще какой-либо боевой магии стало невозможным без риска задеть своих бойцов. Иначе говоря, наступило время честного клинка, хладного штыка и пули-дуры.

Итак, тем временем, когда две сотни кирасир занялись привычным делом, надобность в воздушном щите отпала, и магики, в свою очередь, получили возможность применить атакующие заклинания. По заранее согласованному плану дружно врезали по мосту. Однако чародеи противника на этот раз оказались на высоте – успели возвести над переправой непроницаемый для огненных шаров и молний магический полог. Лишь часть атакующих заклинаний и в очень ослабленном виде достигла цели, но существенного урона противнику удалось избежать.

Две сотни умелых рубак, конечно, великая сила, но против четырех тысяч хоть и потрепанных, но вовсе не деморализованных воинов – это капля в море. Справедливости ради стоит отметить, что закаленные в битвах с орочьими полчищами герангские, венедорские и шенские стрелки дрогнули лишь в начальный момент атаки. Очень скоро они сомкнули ряды и встретили наглых кирасир плотным ружейным огнем, а также штыком. К тому же с левого фланга к месту боя уже поспешала кавалерия противника, создавая реальную угрозу окружения малочисленного даркланского отряда.

Майор Чекан отнюдь не был фанатиком-самоубийцей. Видя, что его орлы все чаще и чаще стали падать, получив пулю в голову, локоть острой стали под кирасу или вовсе придавленные своими же собственными скакунами, он велел трубить отход. Свою миссию эскадрон выполнил, а помереть они еще успеют. Теперь свою главную задачу командир видел в том, чтобы сохранить как можно больше людей.

Фаррук в очередной раз подивился тому, с какой слаженностью действовали кирасиры. При первых звуках горна они дружно развернули лошадей и резво рванули прочь от вражеского воинства.

Юноша собрался было установить магический щит-прикрытие между отступавшими товарищами и очухавшимся баронским воинством, но в этот момент прямо под ноги его лошади упало начиненное взрывчаткой пушечное ядро, выпущенное с противоположного берега Керны. К счастью, бомба взорвалась не сразу, а какое-то время с бешеной скоростью вращалась вокруг своей оси, разбрасывая в разные стороны искры от горящего запального шнура. Ускакать от неминуемой гибели Фаррук даже не пытался. Единственное, что он успел сделать, – это вытащить ноги из стремян, полностью лечь на спину лошади, чтобы по возможности максимально укрыться за ее крупом.

В следующее мгновение раздался мощный взрыв, и всадника вместе с его скакуном вознесло на невообразимую высоту. Из развороченного осколками лошадиного брюха прямо в воздухе начали вываливаться окровавленные внутренности. Достигнув апогея, животное и оглушенный взрывной волной маг разделились. Массивная лошадиная туша устремилась вниз и в конечном итоге рухнула на твердую землю, а более легкий человек, подчиняясь неумолимым законам механики, пролетел чуть дальше и умудрился приземлиться в самом центре обширной, но неглубокой лужи, наполненной до краев жидкой грязью. Фарруку повезло еще и потому, что он не ударил лицом в грязь (в самом прямом значении этого выражения). Упади он на живот, вполне мог захлебнуться зловонной жижей, в которую так удачно сверзился из горних высей. Что же касается бедного животного, при падении ко всем своим несчастьям оно умудрилось сломать себе шею и умерло мгновенно без лишних мучений.

Через четверть часа к недвижимому Фарруку подкатила телега. Возница, здоровенный мужик с окладистой, словно у гнома, бородой, и сидящий рядом с ним боец похоронной команды, невысокий мужчина субтильной наружности, сноровисто соскочили на землю и без какого-либо пиетета выволокли за ноги недвижимое тело юноши на сухое место.

– Гля, Храпун, магик, – с профессиональным равнодушием констатировал возница, – считай, три марки заработали.

– Погодь-ка, Желвак, – нерешительно пробормотал тот, кого назвали Храпуном, – кажись, дышит. Живой, значица.

Еще до конца не веря в собственную удачу, оба мортуса низко наклонились над поверженным чародеем. Желвак поднес ладонь к шее Фаррука и, нащупав пульсирующую жилку, радостно, но не очень громко, чтобы коллеги по цеху не понабежали и «на хвоста» не упали, сказал:

– И впрямь живой! Вот удача-то так удача!

Неподдельная радость мортусов объяснялась вовсе не их врожденным человеколюбием, а значительными премиальными, кои полагались всякому за поимку живого вражеского мага. И не имело значения, находится ли тот в полном сознании, или не подает признаков жизни. Попадет в руки целителей, поставят на ножки в самом лучшем виде, ежели, конечно, на то будет соответствующее соизволение вышестоящего начальства. Их дело маленькое – как можно быстрее, пока, упаси Создатель, раненый не окочурился и тем самым не испоганил им настроение, доставить его в обоз к медикусам и, самое главное, не забыть получить дюжину причитающихся им полновесных золотых кругляшей.

Далее интересы приятелей расходились самым кардинальным образом. Домовитый Желвак планировал сохранить золотишко до возвращения на родину с тем, чтобы потратить его на строительство нового дома или приобретение сельхозинвентаря. А легкомысленный Храпун уже мнил себя в изрядном подпитии и в компании как минимум трех самых востребованных маркитанток.

Мортусы ловко подхватили свой живой «трофей» за ноги и за руки и, сноровисто раскачав, закинули в телегу на не успевшие еще окоченеть окровавленные тела своих товарищей, порубанных палашами бешеных кирасир.

Бесчувственный Фаррук так и не увидел, как отряд майора Чекана, сумев избежать окружения и потеряв около трети личного состава, с боем прорвался к близлежащему лесу, в чаще которого бесследно и растворился.

Значение данной атаки трудно переоценить, поскольку эскадрон и группа боевых магов на целые полчаса задержали продвижение врага в глубь территории Дарклана, что в свою очередь позволило пограничникам без суеты и спешки покинуть занимаемые позиции и соединиться с основными силами.

Но самым главным из того, что не смог увидеть юноша, было неожиданное появление на поле боя двух десятков невыносимо грохочущих, плюющихся черным дымом и паром стальных монстров. Если бы у Каменных Мостов присутствовал Глан, он, несомненно, тут же узнал бы сверхсекретные гномьи бронеходы. Не искушенные же в технике и весьма воинственные жители Западного Заполья приняли боевые машины подгорного народа за очередные магические фокусы хитроумных адептов Огненной Чаши и начали шмалять по ним из всего, что было в состоянии шмалять. Но ни начиненные взрывчаткой ядра бомбард, ни шрапнель картечниц, ни ружейные пули не смогли причинить никакого вреда заговоренной мастерами-магами броне. Даже огнешары и ледяные копья лишь бессильно стекали с нее безобидными радужными ручейками.

Пока объединенные баронские войска пытались всеми доступными им средствами поразить неуязвимого противника, мобильные крепости гномов равномерно рассредоточились вдоль фронта в полуверсте от передовых частей армии вторжения. Укороченные стволы восьмивершкового калибра дружно развернулись в направлении Керны, оглушительно рявкнули и выплюнули пуды мощнейшей гномьей взрывчатки, заботливо упакованной хитроумными подгорными карликами в стальную оболочку. Как результат – в небо взметнулись комья земли и тучи пыли.

К счастью агрессора, в планы гномов не входило тотальное уничтожение баронского воинства. Снаряды упали, не долетев до противника трех десятков саженей, и не причинили никому особого вреда. Несколько человек, конечно, пострадали от осколков, кое-кого легко контузило, но это ерунда по сравнению с тем, что могло произойти, если бы комендорам бронеходов пришло в голову хотя бы еще чуть-чуть задрать стволы своих грозных пушек.

После столь наглядной демонстрации силы над полем разнесся многократно усиленный магией голос командира группы бронированных машин:

– Солдаты и офицеры, подгорный народ не допустит войны между Даркланом и Независимыми Баронствами! В течение четырех часов армия вторжения должна покинуть оккупированную территорию и вернуться на правый берег Керны! В случае невыполнения данного ультиматума мы открываем огонь на поражение!

Затем скорострельные крупнокалиберные пулеметатели бронеходов дали по нескольку длинных трассирующих очередей над головами притихших вояк. Всем вдруг стало понятно, что от мощных снарядов и пуль гномов их не защитит никакая магия, а если и защитит, то ненадолго. К тому же армейские чародеи оказались совершенно бессильны против защитной волшбы мастеров-магов, и даже в том случае, если всем миром дружно навалиться на бронеходы, уничтожить эти кошмарные порождения передовой военной мысли вряд ли удастся хотя бы ценой многотысячных человеческих жертв.

Однако так легко признавать собственное поражение командиры армии вторжения не собирались. Буквально через пять минут после объявления ультиматума к головной машине гномов устремилась представительная конная делегация. Не менее десятка высоких военных чинов в раззолоченных доспехах во главе с пожилым усатым генералом.

На появление в непосредственной близости многочисленной группы парламентеров экипаж бронированной машины никак не отреагировал. Остановившись в двух саженях, генерал громким, привыкшим отдавать приказы голосом призвал командира броневой группы вступить с ним в переговоры. Но в ответ на свое настоятельное требование услышал лишь стук доминошных костяшек по металлической поверхности и приглушенные толстой броней голоса неотесанных гномов:

– А мы его дупелем!

– А мы шестерочный отрубим!

– Вот спасибочки, партнер, удружил! Свово зарубил. Чо мне таперича с им делать?

– Ладно, не ссы, прорвемся – все концы у меня, рыбы не будет!

– А за базар во время игры и в хрюльник недолго получить!..

Не вызывало сомнения, что вместо того, чтобы встречать высокую делегацию, экипаж бронехода самозабвенно рубится в домино и прекращать это плебейское занятие не собирается. На настойчивый стук по броне в одной из башен с лязгом распахнулся люк, и оттуда высунулся весь перемазанный копотью и маслом хмурый тип:

– Чо надыть?

– Начальника позови! – недовольно рявкнул генерал.

– Никак не могу, – самым простодушным тоном ответствовал тип. – Заняты оне – в «козла» проигрывают, беспокоить не велено.

– Когда освободится? – не сдавался генерал.

– Сие нам неведомо, – гном почесал заскорузлыми перстами покрытый обильной растительностью подбородок. – Мо быть, часика через четыре. Уж больно азартен наш командор.

С этими словами бородатая физия скрылась в недрах машины, накрепко задраив за собой башенный люк.

Лишь теперь до сознания генерала и его расфранченной свиты дошло то, что проклятые карлики над ними просто-напросто издеваются и ни в какие переговоры вступать ни с кем не собираются. По какой-то неведомой причине гномы, обычно равнодушные к человеческим дрязгам, решили вмешаться и не допустить начала кровопролитного вооруженного конфликта. И ничего с этим невозможно поделать. Окажись в данный момент на левом берегу Керны весь пятнадцатитысячный экспедиционный корпус, людям нечего противопоставить мощным пушкам и скорострельным пулеметателям бронированных механических чудовищ. А в абсолютной неэффективности ружей, картечниц, бомбард и даже магии все уже успели убедиться воочию.

Побледневшему от досады и перенесенного позора генералу оставалось лишь развернуть коней и подать команду к началу отступления.

Вскоре к Каменным Мостам подошел гарнизон Лакрисы, усиленный магами под командованием мэтра Бастиана. Даркланцы быстро разобрались в причинах поспешного бегства противника и с радостью восприняли данную новость, поскольку и воины, и боевые маги хоть и были полны решимости встретить грозного врага во всеоружии, вполне сознавали, что этот бой мог стать последним для любого из них.

Лишь начальник учебно-тренировочного лагеря мэтр Бастиан был хмур и суров. Вернувшийся из боевого рейда отряд под командованием майора Чекана недосчитался около дюжины его подопечных. Но самой страшной вестью для безутешного отца было то, что в числе пропавших без вести магов оказалась его единственная горячо любимая дочь. Вообще-то сам факт, что Виола оказалась в числе добровольцев, стал для Ленно Бастиана полной неожиданностью, ибо перед уходом из лагеря он самолично запер неугомонную воительницу в подвале собственного дома и, вверяя ключи Элефантине, приказал выпустить только через три часа. Теперь сердце отца, потерявшего любимую дочь, разрывалось на части. Ему хотелось броситься на поле недавней битвы и попытаться найти ее среди раненых или (не приведи Господь) убитых. Но, как человек военный, он прекрасно понимал, что шансов выжить у Виолы практически не было, поскольку боевые маги крайне редко попадают в плен к врагу. А его дочь, хоть и была отличным лекарем, владела арсеналом боевых заклинаний на достаточно высоком уровне. Во всяком случае, у нее вполне хватило бы умения скрытно покинуть поле боя. И все-таки несмотря ни на что надежда продолжала теплиться в глубине души убитого страшным горем отца.

* * *

Мастер Ханк сидел за рабочим столом в своем служебном кабинете, попыхивал трубкой, не забывая время от времени прикладываться к объемистой глиняной кружке с пенным напитком. Выпустив особенно удачную серию из шести дымовых колец и пронзив ее седьмым, мастер-маг удовлетворенно улыбнулся и потянулся к кружке. Но не успел сделать и глотка, как входная дверь без предварительного стука распахнулась, и в комнату вошел ужасно довольный секретарь.

– Что, Вазак, померла твоя многоуважаемая тетушка и оставила тебе в наследство приличное состояние? – вместо приветствия поинтересовался глава клана Рунгвальд.

– Дождешься от нее, – подыграл боссу Вазак. – Скорее в Подземные Сады отправлюсь я, нежели моя обожаемая тетушка Миранда надумает распрощаться с этим миром. – На самом деле он вовсе не желал смерти своей любимой тетушке, поскольку любил ее, как родную мать. К тому же, несмотря на свой солидный возраст, он еще не успел обзавестись законной супругой, и все хлопоты, связанные с ведением домашнего хозяйства, лежали на плечах пожилой дамы. И вообще никакого особенного состояния у нее не было.

Шуточка была вполне в традициях подгорного народа и вызвала громкий задорный смех у обоих юмористов.

– Пусть годы ее длятся три века, жизнь будет легкой и счастливой… – вдоволь навеселившись, начал мастер Ханк.

– …а уход в Подземные Сады Воздаяния станет нетрудным, – закончил традиционную гномью формулу мастер Вазак.

– Теперь рассказывай, с чем заявился? – резко перешел от веселья к делу Председатель Совета Мастеров клана Рунгвальд. – Без очков вижу, с радостными новостями пришел. Не так ли?

– Точно так, мастер, – бородатая физиономия Вазака еще шире расплылась в самой благодушной улыбке. – Хорошие, я бы сказал, потрясающие новости из Восточного Заполья. Наши бронеходы великолепно показали себя в районе Каменных Мостов, что неподалеку от Лакрисы. Наступление на Карнай было пресечено подошедшим к городу бронепоездом. Хватило двух залпов орудий среднего калибра, чтобы баронское воинство осознало всю серьезность наших намерений…

– Кто бы сомневался, – ухмыльнулся в бороду мастер Ханк. – Что есть их примитивные картечницы и бомбарды супротив наших скорострельных пушек и автоматических пулеметателей?

– А под Варлой баронские войска даже не сделали попытки форсировать Замай, похоже, их командиры были предупреждены о том, что подгорные кланы выступили на стороне Дарклана.

– Вазак, сколько можно говорить, что гномы не выступают на чьей-либо стороне, а всего лишь пытаются защитить собственные интересы?! – Ханк укоризненно посмотрел на секретаря. – Ты только представь, что будет, если часть южной магистрали попадет в лапы баронов Заполья. В этом случае мы окажемся на долгое время полностью отрезанными от порта Бааль-Даар и вообще всех прочих портов Срединного океана. Нам пришлось бы в срочном порядке переориентировать транспортные потоки на северо-западную и восточную железнодорожные ветви. Не мне тебе объяснять, что братья-гномы из кланов Ангуин, Тархе, Сорбаль, Бьернье, а также все прочие родственнички начнут драть с нас три шкуры за провоз товаров по их территории, ибо вовсе не заинтересованы в появлении на рынке еще одного конкурента – свои патефоны, самозарядные фузеи, сеялки, веялки и скобяные изделия им и без нас девать некуда. Вспомни-ка, какую пошлину мы сами взимаем с них за провоз товаров по контролируемой нами магистрали! То-то и оно! И это, кстати, для наших родственничков еще один повод хорошенько покуражиться над нами. Именно по этой причине мы обязаны были пресечь в корне зарождающийся вооруженный конфликт, невзирая на возражения умников из Круга Высших. Этим горлопанам лишь бы под любым благовидным предлогом досадить клану Рунгвальд, вот и затянули свое извечное: «Не дело гномам встревать в дела людей. Пусть сами разбираются». Только вот понять не могут своими заскорузлыми мозгами, что мир уже не такой, как тысячелетия назад, и что завтра он будет не такой, как сегодня. Поэтому, каким будет это завтра, подгорному народу стоит позаботиться уже сегодня, пока технологический перевес полностью на нашей стороне…

– Да полноте, Ханк! – Вазак весьма непочтительно прервал начальственные речи. – Люди предпочитают пользоваться вещами, изготовленными в мастерских подгорного народа.

– Ошибочные сведения, мой самоуверенный друг. – Ханк сделал приличный глоток из кружки и, утерев рукавом усы и бороду, продолжил: – А откуда в таком случае у них бомбарды, картечницы, а также порох и снаряды к ним?

– Ах, это! – Вазак лениво взмахнул ладошкой, мол, не стоит внимания. – Пускай себе отливают свои примитивные архаизмы. До наших орудий, заряжаемых с казенной части, им еще ой как далеко.

– Самоуверенный глупец! – Мастер Ханк в сердцах грохнул кружкой о столешницу, да так, что ручка едва не отломилась. – Сам факт, что они перестали надеяться в плане производства оружия только на подгорный народ, должен нас как минимум настораживать. К тому же люди вовсе не дураки. Надменные светлые в свое время здорово заблуждались на сей счет, теперь сидят в своих зачарованных лесах, обложились защитной магией, боятся нос высунуть из своего удела. Вспомни-ка ночных охотников – вампиров. Тысячелетие назад их башен по всему Хаттану было видимо-невидимо. Где они теперь? А ведь считали «людишек» послушным стадом, даже эльфов помогли потеснить. Ладошки от удовольствия потирали, дескать, плодитесь, а мы вас кушать будем. Скушали?! Осиновый кол в глотку, стрелу с посеребренным наконечником в бок, а потом и вовсе пули, начиненные ляписом, против которых даже дайманы оказались беззащитны, – вот что они поимели за свою политическую близорукость. Поэтому нам с людьми не воевать нужно, а всемерно поддерживать добрососедские отношения, не забывая при этом, конечно, о собственной выгоде. Усек, Ваз? – Немного поостыв, глава Совета Мастеров с хитринкой взглянул на секретаря и вроде бы как невпопад добавил: – Жениться тебе нужно, вьюнош.

– При чем тут моя женитьба? – недоуменно пробормотал Вазак.

– А ты сам пошевели мозгами на досуге да с тетушкой посоветуйся. Она у тебя женщина рассудительная.

– Только упаси Пребородатейший Бойонг завести разговор на эту тему с тетушкой, – неподдельно испугался Вазак. – Начнется снова-здорово: «Вазик, дорогуша, сегодня вечером нас посетит моя старинная приятельница со своей очаровательной племянницей. Ты уж, пожалуйста, не ударь в грязь лицом». – Признаться, скрипучий голос дражайшей тетушки в исполнении Вазака получился очень даже здорово, и оба гнома дружно расхохотались.

– Ладно, Ваз, делу время, – смахнув слезу с бородатой щеки, обратился к секретарю мастер Ханк. – Что там слышно о нашем славном Охотнике?

– Все произошло, как мы и запланировали. Из компетентных источников нам стало известно о том, что Гланом заинтересовался сам мэтр Захри. К тому же теперь можно с уверенностью утверждать, что магам ордена Огненной Чаши что-то удалось надыбать на Данисе, но сами это взять они не в состоянии. Несколько дней назад при попытке изъятия из хранилища Древних некоего артефакта погибло – по неуточненным данным – два или три десятка опытных чародеев. Теперь все надежды чашечников исключительно на Глана Счастливчика. Ему было сделано весьма и весьма заманчивое предложение, но юноша, проявив завидное здравомыслие, от контракта отказался. После этого его взяли в оборот люди Фарда Нола. Эти шустрые ребята оперативно связались с верхушкой Вольного Братства и за большие, даже очень большие деньги буквально выкупили нашего Охотника со всеми потрохами. Получив карт-бланш, им несложно было организовать грубую провокацию. Несмотря на то что все было, что называется, шито белыми нитками, Глан попался на крючок, впрочем, ему не оставили выбора, поскольку в это дело были втянуты трое его друзей. Короче, с помощью шантажа агентам тайной полиции Дарклана удалось уломать несговорчивого Охотника принять контракт.

– Чудненько! – не удержался от комментария мастер Ханк. – Значица, захомутали парня?

– Точно так. Глан эр-Энкин в настоящий момент уже на Данисе. Его опекают двое опытных магов. – Вазак немного помялся и, наконец, с сомнением в голосе произнес: – Ханк, а мы с тобой не ошиблись, отправляя парня на Проклятый рудник? А вдруг у него получится, и в лапы чашечников все-таки попадет что-нибудь из арсенала Древних?

– Не боись, паря! – самоуверенно ухмыльнулся председатель Совета Мастеров. – Вспомни, что при Счастливчике могучий артефакт, и стоит ему только приблизиться к равному по мощности талисману, их взаимная аннигиляция неизбежна, ежели, конечно, ему не удастся полностью экранировать перстень Талана или ту вещицу, за которой его отправили. Даже в том случае, если каким-то чудесным образом ему удастся завладеть вторым артефактом и передать его в руки магов, мы об этом непременно узнаем.

– Но, мастер, если какой-либо боевой талисман Древних попадет к адептам Огненной Чаши, может произойти величайшая катастрофа…

– Что-то не узнаю я тебя, мой дорогой Ваз. Один мощный артефакт прорву времени провалялся в нашей шахте, и какой-то особенной беды это никому не принесло. Глан вот уже седмицу таскает его на пальце без какого-либо ущерба для себя и окружающих. Теперь, когда мы можем избавить мир не от одной, а целых двух потенциальных бед, ты заладил «а вдруг» да «если». Прочь сомнения, старина! Решать проблемы станем по мере их поступления. На худой конец, заплатим Крадущимся, и те попросту выкрадут артефакт еще до того, как им успеют заняться маги Огненной Чаши.

– А что будем делать с Гланом? – не унимался дотошный Вазак.

– Что, что, – зло проворчал Ханк, – согласен, Охотник – заноза в заднице еще та, но это уже не наша с тобой проблема – в любом случае на месте магов я бы постарался от него избавиться. Уверен, именно так они и поступят. И оставят хладный труп юноши. А через сорок дней вся демоническая братия переберется из Проклятого рудника поближе к зачарованному перстню и своему господину Азуриэлю.

– Ну-ну, – скептически покачал головой Вазак. Щенячий оптимизм своего босса он никак не разделял.

– Что еще за «ну-ну»?! – возмутился мастер Ханк. – Повторяю: проблемы будем решать по мере их поступления. – Затем немного подумал и примирительным тоном произнес: – Ладно, Ваз, свяжись с чашечниками и объясни им популярно… насчет Охотника… ну, чтоб сделали все как следует.

– Уже связался, босс, и все популярно им растолковал от твоего имени, – радостно ощерился Вазак.

– Ну ты шустер, малый! Далеко пойдешь при эдаком-то умище, – уважительно посмотрел на секретаря мастер Ханк. – А теперь отправляйся, мил-друг, на свое рабочее место, да займись-ка лучше своими прямыми обязанностями. Обо всем, что касается нашего общего знакомого, будешь докладывать лично мне, и языком поменьше болтай – что-то в последнее время вести о наших планах разносятся по всему Хаттану с поразительной быстротой. Удивительно, как нам удалось сохранить втайне от своих и чужих переброску бронеходов в район Каменных Мостов и Варлы? Кстати, государственный банк Дарклана уже успел перевести на наш счет оговоренную сумму за удачно проведенную операцию?

– Все в порядке, мастер Ханк, выплатили все до последней шулейки.

– Ну вот и хорошо, – радостно заулыбался глава клана Рунгвальд. – А теперь иди, мне необходимо кое-что обмозговать.

* * *

Не запятнанное ни единым облачком бездонное небо, в самом зените блистающий Анар, щедро одаривающий Хаттан своей благодатью, умопомрачительный запах цветов, радующий слух пересвист сладкоголосых птах и полное отсутствие дурных мыслей в голове – оптимальный набор условий для создания и поддержания превосходного настроения.

Мэтр Захри наклонился к великолепной черной розе, вдохнул дурманящий аромат экзотического цветка и от избытка чувств громко воскликнул:

– Лепота!

Шагавший по саду рядом с Магистром министр обороны, мужчина хоть и шестидесяти лет, но еще, как говорится, в полном соку, недоуменно воззрился на патрона:

– Простите, не понял, ваша милость?

– Хорошо, говорю, – пояснил архимаг, – а впрочем, тебе, Гонцо, как человеку сугубо военному, а значит, чуждому всякого романтизма, меня не понять.

– Отчего же, ваша милость? – немного туповатый министр отважился возразить могущественному чародею. – Мы хоть и народ военный, но всякие там лютики-цветочки оченно даже уважаем. А птичек, значить, также любим…

– В поджаренном виде да под водочку, – уязвил генерала Магистр, однозначно намекая на выдающуюся красноносость вояки, приобретенную, по словам самого Гонцо, давным-давно во время одного из зимних рейдов в Серые горы для усмирения не на шутку раздухарившихся тамошних троллей. – Вообще-то сам обожаю хорошо прожаренного на вертеле вальдшнепа, куропатку, на худой конец – дрозда. Ладно, о еде потом поболтаем. Рассказывай дальше, Гонцо.

– В общем-то, и рассказывать особенно не о чем. Бородатые, значить, подкатили к Карнаю свой бронепоезд и дали залп. Убить никого не убили, но припугнули крепко. Короче, повсеместно полная конфузия для баронского войска. А мы тем временем сосредоточили силы на перевале Струг, через который бактрийские легионы вознамеривались пересечь Становой хребет и вторгнуться, значить, в междуречье Кухры и Паранги, чтобы эта… оккупировать. Поперли, значить, бактрийцы, буром, а мы их с высоточек картечью да ядрами угостили, тут и маги наши постарались на славу, а опосля фронтальной штыковой атакой да лихим кавалерийским охватом с горочки, значить, их и спустили. Десять тыщ врага положили и в полон взяли. Пушек больше ста, огненного припаса пятьдесят больших телег, несчетное количество ружей, палашей, конской сбруи, одежды и прочего, значить, инвентаря. Тапереча, ваша милость, надолго дорогу к нам позабудут. И поделом! Как там, значить, у одного пиита: «Волк ночью, думая залезть в овчарню, попал на псарню…»

Генерал Гонцо блестящим умом военного стратега не обладал, но был ценим, даже почитаем верховным правителем Дарклана за личную преданность, удаль, отменную стать, но самое главное, за умение донести до слушателя нормальным человеческим (пусть корявым) языком суть задуманной или уже воплощенной в жизнь войсковой операции. Иной вояка, хоть и блещет академическим военным образованием, объяснить толком без специфической армейской галиматьи ничего не может. А этот буквально на пальцах и едва ли не жестами весь ход прошедшей операции обсказал, да так, будто мэтр Захри сам побывал на месте событий.

– Как только мы их того… значить, разбили, я к ближайшему «каменному цветку» и прямо к вам с докладом, чтобы ваша милость могли не беспокоиться.

– Отчего же сам-то, генерал? – участливо поинтересовался Магистр. – Неужто ординарца при тебе не оказалось?

– Да я, ваша милость, такую честь никакому ординарцу не доверю. Кабы смертельно ранен был, все одно, значить, нашел бы силы явиться к вам с докладом. А опосля и помереть не зазорно.

– Похвально, мой преданный Гонцо! – мэтр Захри осчастливил бравого вояку легким похлопыванием по плечу. – Твое усердие непременно зачтется. А теперь иди, отдохни да с наградными списками отличившихся не тяни – народ должен знать своих героев.

После того как генерал Гонцо удалился, мэтр Захри присел на скамейку, установленную на берегу небольшого озерка в тени раскидистого дерева, извлек из кармана кусок свежей булки и, отламывая от нее по небольшому кусочку, стал скармливать хлеб снующим по поверхности водоема туда-сюда водоплавающим птицам. Это незамысловатое занятие успокаивало архимагу нервы и доставляло огромное удовольствие. Он примечал наметанным глазом, какая уточка, проявив наибольшую смекалку, должна была обмануть своих многочисленных товарок и увести добычу прямо у них из-под носа. И радовался, как мальчишка, когда его прогноз оправдывался. Ну прямо как это бывает у простых людей: подсуетишься вовремя – будешь сыт, пьян и нос в табаке, не проявишь должного рвения – придется тебе околачиваться на задворках жизни и питаться крохами со стола более удачливого конкурента.

Постепенно от философских мудрствований мысли Исполнительного Секретаря Верховного Совета Дарклана вернулись в русло сложившейся политической ситуации. Итак, гномы помогли отбить натиск баронского воинства. Точнее, не все гномы – только клан Рунгвальд, у которого свой шкурный интерес в Дарклане и свои трения с прочими кланами подгорного народа. Эти мелкие пройдохи умудрились выцыганить за свою помощь нехилые деньги, хотя оккупация Восточного Заполья западным соседом была чревата для них самих огромными финансовыми потерями. Здесь, конечно, недоработало Министерство иностранных дел. Впрочем, ведомство Фарда Нола также оказалось не на высоте. Ну да ладно, пусть хотя бы и такой ценой, но на какое-то время обезопасили границы и нашли общий язык с бородатыми карликами, что также немаловажно – раньше мелкие засранцы в принципе отказывали кому бы то ни было в прямой военной помощи.

Удивительно, при подавляющем технологическом перевесе подгорный народ даже не пытается установить тотальный контроль над Хаттаном. Сейчас бы Дарклану сотню бронеходов да пару тысяч скорострельных пулеметателей, и отпала бы надобность в сомнительном наследии Древних. Небольшая мобильная армия при поддержке бронированных машин позволила бы в считаные дни оккупировать Независимый Союз, Бактри и Каганат в придачу. Едва лишь это произойдет, остальная мелочовка приползет на брюхе в Бааль-Даар. Сложнее, конечно, будет с Гаридой, переброска даже небольшой армии через океан – задачка еще та…

Поймав себя на мысли, что слишком уж размечтался, Магистр усмехнулся и покачал головой, мол, как мальчишка, позволяю себе бесплодные фантазии. Бронеходы и скорострельные пулеметатели – все это, конечно, здорово, но кто же их даст? Поэтому нужно надеяться на реальные вещи, хотя бы на те же артефакты Древних.

«Кстати, – подумал архимаг, – что-то месир Нола задержался сегодня с докладом о ходе операции «Старинная шкатулка». Не случилось ли чего экстраординарного?»

В тот же самый момент в двух шагах от скамейки, на которой он сидел, возникла прозрачная фигура, принадлежавшая, без всяких сомнений, человеку. Постепенно коммуникационный двойник приобрел оптическую плотность, и мэтр Захри узнал в нем того, о ком только что подумал, а именно начальника тайной полиции Фарда Нолу.

– Не помешал вашей милости? – низко поклонился визитер. – Прошу прощения, что без спроса, но, смею напомнить, вы не взяли с собой кристалл связи.

– Ладно, – махнул ладошкой Магистр, – обойдемся без куртуазного выпендрежа. Вижу по твоей радостной физиономии, что сегодня у нас день приятных сюрпризов. Сначала старина Гонцо порадовал новостями с боевых фронтов, теперь ты. Давай, выкладывай, с чем пришел!

– Нам удалось склонить к сотрудничеству известного вам Охотника. В данный момент он и еще двое магов находятся на Данисе. Таким образом, операция «Старинная шкатулка» вступила в свою завершающую стадию.

– Хорошо, мой друг, – Магистр одарил начальника тайной полиции лучезарной улыбкой, – как только предмет окажется в руках твоих людей, пусть немедленно отправляются в Бааль-Даар.

– А с Охотником что будем делать?

– А сколько мы ему пообещали за сотрудничество?

– Двадцать тысяч драконов, – немедленно выдал Фард Нола.

На что архимаг тут же сделал язвительное замечание:

– Что-то в последнее время, дорогой мой Нола, ты становишься для казны все дороже и дороже. Гномам отвалили за содействие немалые средства, даже поторговаться не пытались! Гильдии Вольных Охотников оттопырили эвон сколько, чтобы закрыли глаза на выкрутасы твоих подчиненных в Приозерске! Теперь еще и этому прощелыге наобещали с три короба! Эдакими темпами мы с тобой скоро по миру пойдем с сумой переметной.

– Но, ваша милость, условия контракта обязывают нас выплатить Охотнику его гонорар, – захлопал глазами месир Нола.

– Ух ты, какие мы вдруг законопослушные стали! – еще шире заулыбался Магистр. Неожиданно его лицо стало абсолютно серьезным, он одарил смущенного мэтра Нола холодным, как зимняя стужа, взглядом. – Вообще-то деньги тут ни при чем. Двадцать тысяч казна республики вполне выдержала бы. Дело в том, что этот парень каким-то образом перебежал дорогу мелким пакостникам из клана Рунгвальд. Впрочем, мне все равно, что с ним будет, лишь бы работу сделал.

– Понятно, ваша милость. – Начальник тайной полиции всегда отличался острым умом и завидной сообразительностью, поэтому как можно быстрее постарался исправить ненароком допущенную оплошность. – Все будет исполнено в самом лучшем виде.

– Только учти, у парня завидный нюх на опасность, поэтому ты уж очень постарайся. – Но, подумав немного, архимаг переменил свое решение: – Ты вот чего, Фард, ничего пока не говори ребятам. После того как группа выполнит задание, я сам отдам приказ на устранение Охотника и лично прослежу за его исполнением.

– Все понял, ваша милость! – по-военному отчеканил начальник тайной полиции Дарклана. – Разрешите прервать связь?

– Валяй, – Магистр лениво махнул ладошкой.

После этого фигура Фарда Нола начала бледнеть и через пару мгновений растаяла, словно ее никогда здесь и не было.

Оставшись вновь наедине с собой, мэтр Захри отщипнул очередной кусок отложенной на время в сторонку булки и метнул его в самый центр встрепенувшейся стаи водоплавающих оглоедов.

Глава 9

Шагнув в сияющий проем портальных врат, Глан и Шуршак очутились в некоем весьма странном месте. В глубине души юноша полагал оказаться в замкнутом пространстве, ограниченном каменными стенами, иными словами, в пещере. Однако действительность оказалась намного загадочнее и необычнее любых предположений. Под ногами на первый взгляд обычная почва, даже кое-где травка произрастает куцыми куртинами и какие-то корявые деревца, полностью лишенные листьев, с перекрученными самым невероятным образом стволами. Небо – блеклый купол, испускающий ровное голубоватое сияние, без малейшего признака светил, облаков и всего прочего, что обычно наблюдается на небосводе. Да и сама линия горизонта расположена всего в каких-то пяти сотнях саженей от наблюдателя.

Глан беспокойно обернулся назад и с облегчением обнаружил висящий в воздухе овал межпространственного перехода. Странно, но до его слуха долетают голоса оставшихся по ту сторону врат магов.

– Гальций, Кельин, вы меня слышите?! – громко крикнул юноша, чтобы убедиться в том, что голоса чудиков ему вовсе не примерещились.

– Не глухие, не ори! – тут же послышался недовольный голос Кельина. – Фокусировку собьешь. Возись потом, отлаживай все по новой.

– Будет тебе попусту человека стращать, – не преминул высказать свое компетентное мнение Гальций. – Канал стабилен, и, дабы раскачать его, потребуется не меньше пуда гномьей взрывчатки.

– А вот здесь, уважаемый коллега, вы не правы…

Глан не стал вникать в суть спора двух продвинутых магикусов, развернулся на сто восемьдесят градусов и приступил к более детальному осмотру местности.

Первое, что бросилось ему в глаза, была правильная четырехгранная ступенчатая пирамида, сложенная из массивных, тщательно обработанных и подогнанных друг к другу гранитных блоков. Располагалось загадочное сооружение в двухстах саженях от того места, где находились он и формик. Длина стороны ее основания равнялась примерно двум сотням локтей, высота достигала трех сотен. В центре одной из доступных взгляду граней призывно зиял темный на фоне серых плит провал входа. От подножия пирамиды непосредственно ко входу вела широкая каменная лестница в полтора десятка ступеней.

– Вот это да! – восторженно воскликнул юноша. – Прям храм Киле-Вельха остроухих лайров, не удивлюсь, если под землей окажется лабиринт с массой хитроумных ловушек и прочих замороченных сюрпризов. Ох, и не люблю я шастать по всяким древним капищам и захоронениям!

«Погоди, Глан, – в голове Охотника раздался голос напарника, – до капища (крипты, тайника, схрона) еще добраться нужно».

– Что ты имеешь в виду, Шур?

«Обрати внимание на туманную дымку (пелену, вуаль, мглу) у основания пирамиды». – Глану показалось, что обычно невыразительный голос приятеля звучит с определенной долей нескрываемой ехидцы.

– Хоть убей, ничего не вижу, – пожал плечами юноша.

«И никакой опасности (напряжения, скрытой угрозы) не чувствуешь?» – на сей раз без всякого сарказма поинтересовался формик.

– Не темни, Шур, нет там никакой опасности!

«Погоди, Глан, – гигантский муравей прихватил левую руку юноши своими жвалами, – посмотри-ка на это слабое подобие, – он выдал архисложный для понимания человека слоган-образ, означающий одновременно сытость, защищенность, комфорт и много всего прочего крайне положительного, – обиталища моего народа собственными глазами (очами, веждами, зенками)».

В тот же самый момент Глан взглянул на мир посредством органов чувств своего приятеля. Уф-ф! Аж голова пошла кругом. Мало того что область восприятия муравьев лежала в совершенно ином диапазоне частот электромагнитного излучения, – трансформированные разумом негуманоидного существа образы здорово давили на психику своей гротескной ирреальностью. Глану потребовалось какое-то время и подробные объяснения формика, чтобы более или менее сориентироваться в обстановке. Наконец он разглядел и пирамиду, которая отчего-то казалась неким подобием плакучей ивы, низко свесившей свои тонкие длинные ветви к самой земле, и туман, что напоминал огромный шевелящийся клубок змей или гигантских червей. Зрелище, откровенно говоря, крайне неприятное.

– Точно, Шур, – переведя дух после того, как сознание формика его отпустило, признал правоту приятеля Глан. – Там действительно что-то есть. И это что-то мне очень даже не нравится.

«И мне оно также не нравится. Более того, мои ощущения подсказывают, что данная субстанция (вещество, материя, коллоидная взвесь) крайне опасна для любого, кто попытается подойти к пирамиде».

– Значит, даже так, – задумчиво пробормотал Охотник, но не стал выяснять, чем же так уж страшна безобидная на первый взгляд «коллоидная взвесь», лишь перевел взгляд на товарища и задал вопрос: – Ну и какие у тебя соображения на этот счет?

«Свет, много света, – безапелляционно ответствовал муравей-переросток. И тут же туманно добавил: – Но после этого будь готов ко всяким неожиданностям».

– Например?

«Например, к материализации духовных сущностей в массовом количестве».

– С материализованными духами я уж как-нибудь управлюсь, – амбициозно заявил Глан.

Подойдя на максимально близкое расстояние, юноша взял в правую руку световую гранату, хорошенько размахнулся и с разбегу метнул ее в направлении пирамиды. Полыхнуло, но как-то вяло. По всей видимости, часть световой энергии поглотила субстанция, окружавшая пирамиду.

Глан хотел было пустить в ход вторую «световуху», но быстро сообразил, что делать этого не стоит. Прямо у него на глазах сам воздух вокруг сооружения Древних начал сгущаться сначала в белесоватое марево, затем в плотный туман. Повисев недолгое время сплошной дымкой, туман начал распадаться на множество небольших облачков. Складывалось ощущение, что рядом с пирамидой пасется овечья отара. Однако ощущение идиллии мирно пасущегося стада очень быстро прошло, поскольку каждое облачко очень быстро начало приобретать форму какого-нибудь страшилища.

Кое-какие образчики нежити были знакомы нашему герою. К примеру, вот та группа гремящих костями парней, вооруженных бронзовыми щитами и ржавыми мечами, или выставившие перед собой скрюченные «ласты» зомбяки, а еще суетливая стайка очаровательных арахноидов – все эти создания будто сошли со страниц иллюстрированного справочника по монстрологии. Имелись здесь также твари, о которых Глану вообще не было ничего известно, между прочим, весьма неприятные на вид, не поддающиеся никакому описанию. То есть описать их, конечно, можно, но для этого понадобится масса экспертов, специально занимающихся классификацией подобных существ, и куча времени.

Поскольку подобная задача в данный момент перед нашим героем не стояла, он не стал разбираться, кто есть кто, а взял в руку осколочную гранату, выдернул чеку и метнул снаряд в самую кучу копошащихся перед пирамидой тварей, стремясь нанести наибольший урон, пока те не опомнились и не бросились на него и Шуршака. А чтобы осколки ненароком не зацепили, рухнул, как подкошенное дерево, рядом с формиком, благоразумно укрывшимся заранее в неглубокой ложбинке, и, не дожидаясь, когда сработает первая граната, метнул вслед за ней вторую. Бухнуло приглушенно, затем второй раз, чуть громче.

Высунул голову из укрытия. Славно, так проредил местный монстрятник, аж сердце радуется. Однако расслабляться рано – страхолюды на численные потери не обратили ни малейшего внимания, зато на источник беспокойства обратили, и очень даже пристальное. Как следствие, сплотили ряды и дружно двинулись к Глану и Шуршаку.

Еще парочка гранат пришлась как нельзя кстати, ряды монстров поредели, но все-таки не до такой степени, чтобы можно было облегченно вздохнуть и утереть пот со лба. Поскольку враг подошел слишком близко и дальнейшее применение гранат могло иметь самые неприятные последствия для здоровья наших героев, пришлось Глану и Шуршаку подняться в полный рост.

Первой по врагу ударила Волына. Заряд дроби разметал на мелкие кусочки парочку оторвавшихся от коллектива арахноидов. Затем на ряды наступающих обрушился град пуль со смещенным центром тяжести. Достаточно было какой-нибудь из них попасть в цель, как траектория ее движения изменялась самым замысловатым образом. Подобные пули были особенно эффективны против скелетов – прежде чем потерять кинетическую энергию, таковая успевала покрошить в костяную муку их нескольких. Вообще-то «покрошить в костяную муку» сказано больше для красного словца, поскольку, в отличие от своих коллег-мертвецов, подъятых из обычных могил, при получении «ранений, несовместимых с жизнью», эти твари попросту сгорали синим пламенем, не оставляя после себя даже кучки пепла. После того как магазин огнестрела опустел, Глан произнес заклинание синхронной активации обоих подствольных жезлов. И на врага одновременно обрушилась парочка мощных заклинаний: снежный ком и огненный шар. Градиентный удар двух противоположных стихий тем и страшен, что между их видимыми проявлениями происходит компенсирующий энергообмен, приводящий к тому, что любая магическая сущность, оказавшаяся в данной неустойчивой зоне, начинает интенсивно взаимодействовать с энергетическими потоками. В результате она теряет стабильность и превращается в безвредную лучистую энергию, иначе говоря, в обыкновенный свет.

Наступавшая армия потеряла многих своих бойцов, но все равно таковых оставалось еще весьма и весьма приличное количество, а заряды в огнестреле подошли к концу.

– Прикрой, Шур! – крикнул Глан и отступил за спину приятеля, чтобы перезарядить оружие.

Наступил черед формика проявить свои способности. Как выше уже отмечалось, разумные муравьи вполне могут оперировать магией. В этом Глан убедился еще во время первого и единственного своего визита на остров Берахли. Тогда прямо на его глазах один из шестиногих воинов поразил заклинанием огненного копья неудачно приблизившегося к муравейнику то ли заблудшего работягу из соседнего клана, то ли диверсанта – вредителя, специально засланного потенциальным противником. Потом Глану неоднократно доводилось видеть, с какой лихостью оперирует магией Шуршак. Очень часто во время охоты на нечисть какую-нибудь особенно зловредную тварь удавалось обнаружить и обезвредить быстро и эффективно лишь благодаря его чудесным способностям.

На этот раз Шуршак не пошел каким-либо из ранее протоптанных маршрутов. Иначе говоря, не пустил в ход огненный шар, ледяное копье, ветвистую молнию или иное заклинание магии стихий. Он оперся на четыре задние конечности, воздел переднюю пару лап к блекло-синим «небесам» и, творя волшбу, интенсивно задвигал усиками. Как результат над головами наступающего воинства начал сгущаться воздух. И очень скоро над поверхностью земли зависла огромная каменная плита толщиной в пару саженей. Глан не успел толком удивиться, как неизвестно откуда взявшаяся масса рухнула вниз. Громкий хруст «костей», «хитиновых экзоскелетов», а также треск ломающейся древесины возвестили о том, что каменная плита была вовсе не мороком, а самым настоящим физическим объектом, способным плющить в блин не только овеществленных духов, но и материальные предметы, к примеру забавные деревца, произраставшие в этом странном месте. Как только «каменная» масса вошла в соприкосновение с почвой, под ней ярко полыхнуло, она начала терять свою фундаментальную материальность и в течение двух-трех ударов сердца истаяла, будто ее никогда не было. Впрочем, материальные свидетельства ее недавнего существования в виде безжалостно изломанных стволов деревьев и основательно примятой травы никуда не исчезли, в отличие от многочисленных монстров. Ни одно порождение чуждой магии не уцелело. Теперь путь к входу в пирамиду был свободен.

– Высший класс! – восторгу Глана не было предела. – Здорово ты их всех одним махом под пресс запихнул! Чего раньше-то молчал о своих способностях? Я бы боезапас поприберег – патроны и кристаллы для подствольников знаешь, каких деньжищ стоят?! А гранаты?!

«Успокойся, Глан, – формик обволок волной благожелательности своего друга. – Мне все равно необходимо было время, чтобы подготовить заклинание (чародейство, волшбу, колдовство), и ты мне его предоставил. Так что не жалей (не сокрушайся, не беспокойся) об истраченных патронах и гранатах, главное, мы с тобой живы и здоровы».

– Ладно, не бери в голову, – махнул рукой Охотник. – Это я не со зла, а для порядка ворчу. Эх, знать бы, что ты способен на подобные фортеля, я бы тогда в Харад Дуре утер носы этим бородатым выпендрилам, Исидару да Беору, чтоб впредь неповадно было хвастаться своими чудесными бронеходами.

«И каким же это образом?» – поинтересовался муравей.

– Да очень просто. Подбил бы их заспорить, мол, супротив нас с тобой их мобильные крепости – полное дерьмо. Ты не знаешь, какие эти парни заводные, – непременно купились бы. Затем ты расплющил бы одну из машин, вот была бы потеха. Я даже выигранные бабки не стал бы с них брать – лишь бы посмотреть на их разочарованные физии.

«Не, Глан, если ты имеешь в виду те самые машины (устройства, агрегаты, металлические самодвижущиеся ящики), что обогнали нас по пути в Лагу, ничего бы у нас не получилось. Эти самые бронеходы зачарованы (заколдованы, наполнены магией) до такой степени, что им «молот богов» – как ты выражаешься – до лампочки».

– Молот богов?

«Ну да, именно так называется заклинание, которое я только что использовал против врага (неприятеля, супостата, противника). К тому же я только сегодня изучил его (познал, освоил, постиг). Мне удалось немного покопаться в мозгах людей (самцов, мужчин, магов), именующих себя Гальцием и Кельином.

– Жалко, – разочарованно пробормотал Глан. – Очень бы мне хотелось досадить этим самонадеянным мелким. Ну да ладно. Кажется, дорога к капищу теперь свободна. Пойдем, Шур! Признаться, мне здесь не очень нравится. Тревожно как-то.

Формик терпеливо подождал, пока человек перезарядит Волыну, после чего приятели направились к каменной громаде, соблюдая, естественно, все возможные меры предосторожности.

По мере продвижения к темному зеву входа в хранилище Древних чувство тревоги ничуть не уменьшалось, более того, с каждым шагом возрастало.

Первым не выдержал Глан, остановившись перед каменной лестницей, ведущей к входу.

«Ты ничего не чувствуешь, Шур? – чтобы сохранить режим скрытности, юноша перешел на мыслеречь. – Такое ощущение, что оттуда вот-вот выскочит нечто невообразимое. Ты сможешь в случае чего хорошенько колдануть, к примеру, повторить «молот богов», на худой конец, хрястнуть чем еще поэффективнее?»

«Насчет скрытой опасности (угрозы, засады) ничего определенного сказать не могу. Тебе виднее – твои способности к интуитивному прогнозированию лучше развиты. Что касается магии, вряд ли у меня получится создать даже небольшой огнешар – уж больно много энергии (жизненных сил, сокрытых резервов организма) потребовало предыдущее заклинание. В крайнем случае порву кого-нибудь или залеплю кислотой в глаз, вот только не знаю, насколько эффективной она окажется против наших врагов».

«Плохо дело. В таком случае погодь чуток. Есть у меня в запасе парочка оченно хороших фокусов, вот только нужно малость подготовиться».

Юноша остановился, положил Волыну на каменную ступеньку, затем стащил с плеч мешок, развязал стягивающую горловину веревку и принялся в нем копаться.

– Вот, Шур, то, что доктор прописал, – нарушив режим конспирации, произнес Глан и поставил на землю парочку испускающих еле заметное сияние пузырьков. Но тут же спохватился и перешел на внеречевое общение: «Бинарное заклинание полного отрицания, двадцать золотых оттопырил одному приозерскому магику, стопроцентная гарантия. Преимущество перед обычной волшбой – не требует речевой или ментальной активационной формулы. Смешай я сейчас их содержимое, и в течение пяти минут любая магическая тварь, отважившаяся приблизиться к нам на пять шагов, рассыплется в прах, точнее, сгорит синим пламенем. Будем надеяться, что оно нам сегодня не пригодится, хотя не нравится мне здесь, ох, как не нравится. – Затем юноша вытащил из мешка внешне ничем не примечательный, очищенный от коры прутик десяти вершков длиной. – А для начала мы туда отправим моего двойника».

Охотник переломил прутик на две примерно равные половинки. Тут же активировалось заложенное в одноразовом амулете заклинание, и через минуту перед Гланом и Шуршаком стояла внешне неотличимая от оригинала фантомная сущность человека.

Юноша окинул доппеля критическим взором и мысленно обратился к приятелю:

«Вроде бы ничего. А ты что скажешь, Шур?»

«На мой взгляд, твоему двойнику не хватает материальности. Плохо, что не догадались прихватить с собой какое-нибудь животное (тварь, зверя, скотину) – я бы соединил (связал, спаял, привязал друг к другу) данное астральное тело с конкретным биологическим объектом. Выглядело бы намного натуральнее».

«Ладно, не ворчи, ворчун, если охранные системы крипты не купятся на моего доппеля, значит, на твоего зверюшку они также вряд ли отреагировали бы. Короче, попытка – не пытка, а ежели чего, проблемы будем решать по мере их поступления. – Глан похлопал приятеля по хитиновому боку и, воззрившись на фантома, мысленно скомандовал: – Подняться по лестнице, углубиться внутрь пирамиды на десяток шагов, затем остановиться и ждать дальнейших указаний!»

Доппель ничего не ответил, поскольку не обладал способностью мыслить и, соответственно, рассуждать, он развернулся лицом к пирамиде и медленно заскользил вверх по каменной лестнице.

Тем временем Охотник успел затянуть тесемки мешка и взвалить его на плечи. Стволы заряженного огнестрела он направил в сторону зияющего чернотой отверстия входа в пирамиду. Парочку заветных пузырьков с бинарным заклинанием он держал в левой руке, чтобы в случае чего успеть хрястнуть ими обо что-нибудь твердое.

Преодолев верхнюю ступень, двойник оказался на небольшой площадке непосредственно перед входом в пирамиду. В этот момент Глан подключился к синапсам фантомной сущности. В результате получил возможность обозревать внутреннее пространство хранилища Древних с помощью магического зрения доппеля. То же самое незадолго до этого проделал любознательный Шуршак.

Внутри крипта была достаточно освещена, во всяком случае «органы зрения» фантома позволяли все хорошенько рассмотреть. Источником призрачного голубоватого света были сами стены. Преодолев довольно длинный коридор, двойник оказался в комнате кубической формы с длиной ребра в десяток саженей. Вопреки опасениям Глана, никаких видимых ходов, ведущих под землю, здесь не наблюдалось. В центре помещения находился каменный постамент размером с небольшой стол и высотой в пару локтей. На нем в хаотичном беспорядке валялись причудливо ограненные драгоценные камни, замысловатые фигурки, отлитые из золота, серебра и, по всей видимости, платины, а также предметы, предназначение которых Глан вряд ли смог бы определить при всем своем желании. К примеру, посредством напоминающей козий рог штуковины в равной степени можно было бы и почесать спину, и основательно разворотить брюхо какому-нибудь особенно настырному оппоненту, а ежели ты дракон – поковыряться в зубах после обильной трапезы. Посреди стола, в окружении драгоценных безделушек, покоился деревянный жезл. С виду ничего особенного: потемневшее от времени древко, длиной в полтора локтя, сплошь покрытое рельефными знаками. Навершие его венчал небольшой полупрозрачный круглой формы кристалл желтого цвета, загадочным образом составлявший с деревом единое целое. Именно этот жезл более всего бросался в глаза, поскольку из всего многообразия вещиц, разбросанных на постаменте, лишь от него веяло столь всесокрушающей мощью, что у Охотника от восторга, граничившего с религиозным благоговением, перехватило дыхание.

«Жаль, что, двойник нематериален и неспособен вынести из хранилища его содержимое, – посетовал Глан, обращаясь мысленно к разумному муравью. – Придется тащиться внутрь. Пожалуй, я один туда слетаю, а ты здесь побудешь. Доппель целехонек, значит, наши опасения оказались напрасными».

«Подожди суетиться, Глан, то, что фантом цел, еще ни о чем не говорит».

«Да мне и самому как-то не очень уютно, – честно признался юноша. – Видел ту штуковину на постаменте – просто жуть какая-то? Будь моя воля, я бы сгреб камушки да прочее добро, а этот жезл оставил на месте. Вообще-то даже на самоцветы не польстился бы – рванул отсюда что есть мочи и постарался навсегда забыть это… б-р-р… крайне неприятное местечко. Короче, мечтать не вредно, а наша с тобой задача – собрать все, что находится в крипте, иначе маги посчитают договор невыполненным со всеми вытекающими из данного факта последствиями. Между прочим, крайне неприятными для меня, во всяком случае. Сделаем так: я вхожу туда первым. – И, предвосхищая возможные возражения со стороны товарища, пояснил: – Сам же только что признал, что мои способности к интуитивному прогнозированию лучше развиты. Ты только не волнуйся, Шур, – в случае чего, выскочить оттуда я всегда успею».

Скрепя сердце, формик признал правоту человека, и Глан, не теряя времени, направился ко входу в хранилище Древних. Как это ни странно, но по мере его продвижения к цели чувство скрытой угрозы постепенно ослабевало. Войдя под каменные своды, он и вовсе расслабился, хотел убрать дорогущие склянки в карман, но все-таки передумал – мало ли что может ожидать его внутри. Миновав уже знакомый коридор, юноша оказался в комнате с постаментом. Выполнившего свою миссию доппеля он там уже не застал – фантомная сущность успела раствориться в воздухе еще до его прихода.

Теперь, когда Охотник получил возможность взглянуть собственными глазами на сокровища и драгоценности, он вынужден был отметить, что выглядели они намного привлекательнее, нежели когда ему довелось любоваться на них посредством «органов зрения» фантомной сущности. Даже загадочный артефакт Древних среди искрящихся бриллиантов и золотых россыпей выглядел не столь грозно.

Осмотрелся. Прислушался. Подсознательных посылов негативного свойства не отмечается. Кажется, предчувствия его обманули, и никакой реальной опасности внутри хранилища не существует. Все равно нельзя терять бдительности, как гласит народная мудрость: лучше перебдеть, чем наоборот.

Успокоившись, Глан собирался позвать Шуршака, но в этот момент в голове у него будто взорвалась ручная граната. Перед глазами полыхнуло и разлетелось ярким разноцветьем мерцающих шаров, огненных звездочек, искрящихся многогранников и прочих неправдоподобно реальных стереоскопических фигур. Нечто похожее Глану довелось пережить лишь однажды, когда в годы его приснопамятного ученичества у многоуважаемого лайра Энкина юношу угораздило попасть под сход снежной лавины в Серых горах. Тогда ему каким-то чудом удалось без посторонней помощи выбраться из-под толстого слоя спрессованного до каменной твердости снега, а в качестве компенсации за перенесенные мучения осталась масса очень ярких и незабываемых впечатлений.

К счастью Глана, в этот раз «сход снежной лавины» продолжался недолго. Очень скоро к Охотнику стало постепенно возвращаться зрение, затем – слух, и он с радостью осознал, что случившееся с ним никакого отношения ни к снегу, ни к горам не имеет. Вроде бы жив и здоров, не погребен под мощной спрессованной толщей, без какой-либо надежды выбраться из-под ледяного завала.

«Шур, что это было?» – мысленно он обратился к товарищу.

Вернее, попытался это сделать. Поскольку ответом ему стало гробовое молчание. Несложно было догадаться, что муравей разумный в данный момент либо находится вне зоны досягаемости ментального посыла, либо… впрочем, о плохом не стоит даже думать, дабы ненароком не накликать беду.

Дождавшись, когда шум в голове окончательно утихнет, а крутящийся перед глазами виртуальный мусор истает, Глан посмотрел на выход и, к своему несказанному удивлению, на месте ведущего из хранилища сквозного проема увидел убийственную своей материальностью гладкую каменную поверхность. Интенсивно заработал веками – вполне вероятно, если очень энергично поморгать, стена сама собой рассосется, и выход из крипты все-таки обнаружится. Нет, ни самые старательные моргания, ни усердные мотания головой, ни даже яростное растирание ладонями глаз положительных результатов не принесли. Дверной проем как был основательно заблокирован непонятно откуда взявшейся каменной плитой, так продолжал и таковым оставаться.

– Вот ведь незадача! – рискуя активировать еще какую-нибудь ловушку, громко воскликнул Глан, затем с присущей членам Вольного Братства откровенностью и прямотой выложил все, что думает о хитроумных Древних, их потаенных схронах, а также о жадных и бессердечных магиках, готовых послать человека на неминуемую гибель ради какой-то «дерьмовой хренотени».

Постепенно до сознания Охотника стал доходить весь ужас сложившейся ситуации. Монолитная фундаментальность каменного блока, отделявшего его от внешнего мира, навевала разного рода мысли, между прочим, отнюдь не оптимистического свойства.

Однако, как выяснилось, очутиться в ограниченном замкнутом пространстве – полбеды. Извращенным проектировщикам пирамиды показалось мало просто изолировать незваного гостя, они придумали для него еще один весьма впечатляющий сюрприз.

Глан начал было прикидывать, как ему действовать дальше в данных обстоятельствах, но легкий шорох за спиной отвратил его взгляд от созерцания каменной преграды. Он резко обернулся и увидел рядом с постаментом невообразимо страхолюдное создание двухсаженного роста. Откуда взялась тварь и почему обычно чуткое подсознание не предупредило юношу об очередной смертельной опасности, Глан так никогда и не узнал. Вполне вероятно, была выдернута с какого-нибудь иного плана бытия, а может быть, материализована самой пирамидой.

Внешне демон походил на одну из гигантских человекообразных обезьян, что во множестве обитают на островах архипелага Лангуду, только вместо шерсти его тело с головы до ног покрывала отливающая зеленоватым металлическим блеском чешуя. Возможно, и не чешуя вовсе, то есть чешуя, но не природного свойства, а защитный доспех искусственного происхождения. Монстр был не только идеально «упакован» в непробиваемую броню, но и отлично вооружен. Помимо мощных белоснежных клыков, торчащих изо рта, он имел четыре пятипалые лапы и по десятивершковому когтю на каждом из двух десятков пальцев рук и ног. Между прочим, коготки были не только острыми, но еще и загнутыми так, чтобы оказавшаяся в них добыча не имела ни малейшего шанса высвободиться и удрать. Данное обстоятельство весьма обеспокоило Глана, поскольку тут и гадать не приходится, кому именно отведена роль потенциальной добычи в замкнутом пространстве хранилища. К тому же, судя по обильной слюне, текущей по клыкам и подбородку чудища, несложно сделать немудреный вывод, что в настоящий момент оно было не прочь основательно перекусить.

Все это наш герой осознал в считаные мгновения. Он даже успел в очередной раз подивиться тому, что его внутренняя охранная сигнализация не «доложила» о появлении смертельно опасной твари. Только не подумайте, что Глан очень уж растерялся. Его мозг уже работал со скоростью самого мощного магического вычислителя, с помощью коих чародеи создают новые заклинания, а ствол огнестрела начал движение в направлении закованного в прочную чешую монстра.

Однако тварь будто почувствовала опасность, исходящую от не виданного ранее предмета. Не дожидаясь, когда человек нажмет на курки или активирует подствольный жезл, она без какой-либо предварительной подготовки оттолкнулась от каменного пола, взвилась в воздух и в мгновение ока преодолела расстояние, разделявшее ее и вожделенную добычу. Мощный удар когтистой лапы – и отважный Охотник полетел в одну сторону, а его верная Волына – в другую. Благо кольчуга не подвела, в противном случае демон попросту нанизал бы юношу на свой нехилый коготок и вряд ли отпустил живым и здоровым.

Находясь в непродолжительном полете, наш герой искренне возблагодарил мастера Хорса за прочный доспех, ну, конечно же, и себя самого за то, что не пожалел трех сотен золотых франгов. Кольчуга прекрасно защищала от когтей, ножей и даже огнестрельного оружия, но от ударов она была слабой защитой. И это Глан испытал, что называется, на собственной шкуре, точнее, всем своим телом, после того как это самое тело соприкоснулось с каменным полом. Удар мог бы иметь для Охотника самые неприятные последствия, если бы он не сумел извернуться в воздухе и тем самым смягчить падение, приземлившись на собственные конечности. Несмотря на все его ухищрения, все равно было больно, но до этого ли было оказавшемуся в практически безвыходной ситуации юноше. Он весьма оперативно вскочил на ноги и успел, сгруппировавшись, подкатиться под ноги мчавшейся на него туше. Удачно получилось, споткнувшийся монстр потерял равновесие, по инерции полетел вперед и в конечном итоге врезался со всего маха чешуйчатой башкой в каменную стену.

Громко и обнадеживающе хрястнуло, Глан подумал, что шейные позвонки чудища не выдержали жесткого столкновения и оно вот-вот испустит дух. Напрасно надеялся. Чешуйчатая обезьяна ловко вскочила на задние лапы и медленно повернула голову в сторону не желавшего сдаваться двуногого существа. Юноше даже показалось, что на оскаленной слюнявой пасти появилось кошмарное подобие улыбки. Похоже, игра в кошки-мышки начала забавлять демона. К тому же ему не стоило опасаться, что жертва ускользнет. Отчего бы в таком случае немного не поразвлечься перед едой?

Глан принялся затравленно вертеть головой в поисках какого-нибудь укрытия, но, к своему сожалению, ничего подходящего не обнаружил. Единственная его надежда – Волына – валялась в десятке шагов, и шансов до нее добраться при столь феноменальной ловкости чудища у него практически не было. Оброненные пузырьки бинарного заклинания, упав на каменный пол, не разбились, впрочем, вряд ли заклинание полного отрицания сейчас чем-либо могло ему помочь. Демон вполне материален и к магии не имеет отношения – уж на такие вещи у молодого человека имеется определенный нюх.

Тем временем тварь решила поменять тактику охоты. Вместо того чтобы совершать гигантские прыжки, она медленно и уверенно двинулась к человеку. А куда, собственно, торопиться? Жалкое двуногое существо, пока еще живое, бегает, резвится, на что-то надеется, насыщает кровь адреналином, отчего мясцо станет намного вкуснее.

Существенное замедление темпов погони позволило Глану собраться с мыслями. В голове замельтешили возможные варианты спасения. Поскольку Волына находится вне его досягаемости, можно попробовать достать чудище ножом или метательной звездочкой. Хотя вряд ли ему удастся пробить чешуйчатую шкуру (шкуру ли?) твари и поразить один из жизненно важных центров. К тому же одному Вельху ведомо, где у нее расположены эти жизненно важные центры. Мысль о рукопашном поединке была отброшена Охотником сразу же по причине ее абсолютной нереальности. А если его гранатой достать? Не катит, будь у Глана таковая даже без чугунной рубашки, он ни за что не стал бы ее использовать в замкнутом пространстве хранилища, поскольку от взрыва скорее пострадает он сам, нежели облаченная в прочную броню бестия. А если световухой?.. Мысль об использовании бесполезной против обычных существ световой гранаты поначалу показалась юноше не очень серьезной – не эктоплазменная же тварь гоняется за ним, и от яркой вспышки эта бестия не развеется в дым или не разольется по полу ртутной лужицей магической субстанции. Хотя после повторного осмысления данная идея не вызвала у нашего героя прежнего отторжения.

Не теряя времени, Глан сорвал с пояса одну из подвешенных к нему световых гранат, активировал и метнул прямо в морду прущего на него страхолюда и сразу же, крепко зажмурив глаза, рванул что было мочи к Волыне. Чешуйчатая бестия не восприняла в качестве угрозы предмет, брошенный слабой рукой двуногого существа, и даже не попыталась от него отмахнуться. И очень даже напрасно, поскольку, как и рассчитывал юноша, полыхнуло в непосредственной близости от уродливой физиономии.

Чешуйчатая обезьяна принялась усердно тереть ладонями обожженные яркой вспышкой глаза, оглашая древние стены столь ужасными воплями, что у Глана заложило уши. Но у Охотника не было времени сетовать на горластое существо. Подхватив с пола огнестрел, он направил его на впавшего в ступор монстра и нажал на спуск автоматической винтовки, целя в голову мерзкой твари. Благодаря незначительной дистанции Глану удалось вогнать не менее пяти пуль в физиономию противника, но лишь одна из них, угодив в раскрытую пасть, закрутилась, подобно лопастям ветряной мельницы, и начала в буквальном смысле перемалывать в кисель содержимое головы чудовища. Остальные, как это ни прискорбно звучит, не смогли пробить бронированную шкуру и рикошетом разлетелись в разные стороны. Вообще-то и одного удачного выстрела оказалось вполне достаточно. Из глаз, рта и ушей бестии мощными фонтанами брызнула алая кровь вперемешку с белесоватыми ошметками мозгового вещества, кусками перемолотого в фарш мяса и осколками костей. Глан еле успел отскочить, чтобы не попасть под бесплатную раздачу, – отстирывай потом одежду. А вдруг оно окажется ядовитым? После того как кровавые фонтаны пошли на убыль, нижние конечности демона подкосились, и он, как подрубленный, шмякнулся на каменный пол прямо клыкастой рожей.

Еще не веря до конца в свою удачу, Охотник недоуменно взирал на поверженного противника и только сейчас начал осознавать, какой страшной беды ему удалось избежать. На какое-то время он даже запамятовал, что является узником. Если быть точным, он не забыл, просто уверовал в свою планиду, мол, избавился от одной напасти – как-нибудь удастся и на свободу выбраться.

Вдоволь налюбовавшись распластанной по полу чешуйчатой тварью, Глан приступил к осмотру самого себя. Куртка основательно изорвана острыми когтями – годится только на выброс. Брезентовый ремень Волыны будто бритвой полоснули, держится на двух ниточках – дело поправимое с помощью суровой нитки и иголки, возможно, прицел сбит при ударе об пол, но это и вовсе пустячок. Остальные вещи в полном порядке, даже флаконы бинарного заклинания не разбились. Жалко было бы потерять их столь бездарно, и дело даже не в деньгах – уж больно редкая штука заклинание полного отрицания, не в каждой лавке и не каждый день на таковое наткнешься. Но главное, сам получил минимальный урон: парочка ссадин и синяков, левая кисть ноет – потянул сухожилия при падении, да плечо саднит от удара могучей лапы. Короче, отделался легким испугом.

Затем он вновь обратил взор на основательно запечатанный выход из пирамиды. Подошел, еще раз внимательно осмотрел, постучал рукояткой ножа. Безнадега полная. Вне всякого сомнения, блок не какая-нибудь бутафория из папье-маше, а многопудовая монолитная глыба. Вот ведь незадача!

После схватки с демонической тварью мозги работали как-то заторможенно, а может быть, незатейливая простота «тюремной камеры» угнетала юношу и не способствовала творческому процессу. Вокруг гладкие стены, абсолютно лишенные каких-либо архитектурных изысков, к примеру резьбы или, на худой конец, настенной росписи. Последней надеждой был постамент. Вполне вероятно, что под грудами драгоценностей находится рычаг скрытого механизма, с помощью которого можно будет сдвинуть каменный блок и освободить проход.

И тут юноша вспомнил об амулете, найденном в глубине заброшенного рудника. Сунул руку за ворот кольчуги, извлек на свет божий заветный кругляш на массивной золотой цепочке и, зажав его в руке, от всего сердца мысленно пожелал покинуть как можно быстрее неуютные каменные стены. Однако чудесного озарения не последовало, медальон как был холодным куском металла, таковым и продолжал оставаться: то ли магия гномов здесь не действовала, то ли из пирамиды на самом деле не было выхода. Не успокоившись, Глан озвучил свое обращение к амулету, даже несколько раз обошел помещение по периметру и поводил им над постаментом – а вдруг что-нибудь да откроется.

Не прокатило. Чудесное творение гномьей магии не смогло обнаружить какого-либо потаенного лаза или рычага, приводящего в действие запорное устройство. Похоже, никаких иных входов и выходов, кроме того, по которому Глан проник внутрь крипты, попросту не существовало. Имейся таковой, амулет непременно обнаружил бы его и подсказал своему владельцу, что следует предпринять.

Глан никогда не был натурой слабонервной, но от осознания абсолютной безвыходности своего положения его сначала пробил озноб, затем бросило в жар. Как-то уж очень резко поплохело: закружилась голова, а съеденная еще совсем недавно вкусная похлебка настойчиво попросилась на выход. Ноженьки подкосились, благо туша павшего демона оказалась аккурат под пятой точкой. Присел, жестковато, конечно, но все-таки лучше, чем на каменном полу. Извлек из заплечного мешка пузырек универсального стимулятора, плеснул в кружку немного воды из фляги, затем накапал туда же с дюжину капель зелья. Вода забурлила и окрасилась в ярко-зеленый цвет. Зная не понаслышке об отвратительном вкусе данного средства, Глан зажмурился и залпом влил в себя содержимое кружки. Первоначальные ощущения были крайне неприятного свойства: Глану будто кол в горло вогнали – ни вздохнуть, ни охнуть. Понемногу стало отпускать. Внизу живота появилось ощущение благостного тепла. Тонкими ручейками оно заструилось по жилам и начало разливаться по всему организму. Затем, будто прорвало, теплая волна захлестнула всего его с головой, и как результат – абсолютное умиротворение: во всем теле образовалась несказанная легкость, в голове прояснилось, мысли упорядочились, появилась возможность абстрагироваться и хорошенько обмозговать крайне неприятную ситуацию, в которую ему «повезло» вляпаться.

Итак, он заперт внутри пирамиды. От свободы его отделяет в худшем случае половина дюжины саженей прочного камня, поскольку длина коридора, ведущего внутрь крипты, как раз и равна примерно шести саженям. Даже в том случае, если каменный блок окажется немного меньше, ему все равно не удастся пробить его изнутри. Вполне вероятно, Шуршак попытается с помощью магии устранить преграду. Но где гарантия, что камень не защищен от механических и магических воздействий каким-нибудь мощным заклятием, наподобие тех, которыми гномы защищают свои постройки?

«Но-но! – осадил поток шальных мыслей Глан. – Не следует преждевременно впадать в панику. Подожду пару часиков, а заодно инвентаризацию имущества произведу. Маги хоть и предупреждали настоятельно, чтобы я ненароком не присвоил себе чего-нибудь из находящегося в хранилище добра, пару безделушек на память прихватить – святое дело».

Подумал и тут же подивился самому себе. Тут впору отчаянное безрассудство учинить, к примеру, попытаться пробить стену собственной головой, а его эвон какие мысли посещают: прихватить что-нибудь на память, чтобы, находясь в уютной теплой обстановке, за кружечкой пивка похваляться перед товарищами по братству своими подвигами. И так ему вдруг захотелось этого самого пива и теплой дружеской обстановки, да чтобы как можно дальше от этого проклятого места, хоть волком вой от тоски и безысходности. Несмотря на принятую только что дозу стимулятора, тревожные мысли вновь замельтешили в голове, будто муравьи в растревоженном муравейнике.

Глан собирался приготовить вторую порцию зелья, но в черепушке вдруг само собой наступило прояснение, и он с ужасом осознал, что никто не сможет его отсюда вытащить. На мгновение перед внутренним взором возникло яркое видение: формик изо всех сил поливает запечатавший проход блок огнем, холодом и мощными водяными струями, но треклятый камень ни в какую не желает поддаваться этим его воистину титаническим потугам.

Затем последовало легкое помутнение рассудка, и в следующий момент Глан обнаружил себя стоящим в двух шагах от накрепко замурованного входа в пирамиду с вытянутыми вперед руками. Еще мгновение – и, к несказанному удивлению Охотника, из его ладоней вырвались два толстых непроницаемо черных жгута то ли энергии, то ли какой-то неведомой субстанции. Будто пара ветвистых молний, они заплясали на поверхности перегораживавшего выход монолита и, удивительное дело – неподатливый камень стал на глазах бесследно истаивать, подобно куску сухого льда, извлеченного из холодильного ящика уличным торговцем мороженым на потеху окрестной детворы.

Вот это да! Юноша буквально обалдел от радости и принялся водить руками, пытаясь ускорить уничтожение преграды, казавшейся еще совсем недавно нерушимой. Вообще-то и без его помощи черные жгуты хлестали куда нужно, планомерно убирая с дороги камень. Охотнику оставалось лишь спокойно без дерготни топать по освобождающемуся проходу и держать руки ладонями вперед. В какой-то момент ему показалось, что интенсивность истекающих из ладоней потоков заметно поубавилась. Глан готов был запаниковать, но очень скоро все вернулось на круги своя, и он успокоился. Не просто успокоился, а проникся твердой убежденностью, что черные жгуты будут хлестать до тех пор, пока каменный блок полностью не исчезнет, и путь к свободе не освободится.

Именно так и произошло. Сначала появилось небольшое пятнышко света, затем отверстие размером с кулак. Как только последний кусок монолита полностью истаял, губительные для камня потоки черной субстанции исчезли, будто их и не было.

Получив возможность дышать воздухом свободы, Глан первым делом хорошенько осмотрел свои руки, чтобы убедиться в том, что с ними ничего не случилось. Все вроде бы нормально: не обожжены, ничем не испачканы – руки как руки. Хотел подвергнуть себя самому тщательному осмотру, дабы определить, что же все-таки послужило причиной тому, что, не имея особого магического дара, он в одночасье получил возможность манипулировать магическими потоками такой мощи, что не всякому мастеру-магу по плечу, но тут в голове у него прозвучал до боли знакомый и такой родной «голос» его верного Шуршака:

«Я удивлен (потрясен, озадачен, сражен наповал) твоим внезапным появлением, Глан!»

Сам формик стоял в десяти шагах от входа в своей традиционной позе мыслителя – на четырех задних конечностях, воздев переднюю пару к небесам.

– Если ты думаешь, что сам я не удивлен, не потрясен и не сражен наповал, ты глубоко заблуждаешься, – не удержался от легкой язвинки Охотник, но тут же оттаял и едва не бросился на шею своему другу. – Шур, словами невозможно выразить, насколько я счастлив. Признаться, думал: все, каюк одному юному Одинокому Барсу. А ведь я даже потомства не оставил… впрочем, вполне вероятно, что оставил, но мне-то об этом ничего не известно. Вот помирал бы и терзался в душевных муках.

«Странные вы существа (создания, творения) – люди, – завел свою обычную пластинку муравей-переросток. – Вроде бы все закончилось благополучно, нет же, дай вам застращать (запугать, измыслить плохое) себя тем, что не случилось, но могло бы случиться…»

– А ты не мешай! – криво усмехнулся Глан. – Может быть, нам от этого удовольствие несказанное. Это вы, муравьи, самые что ни на есть приземленные прагматики, чурающиеся сослагательного наклонения, а нам, человекам разумным, подай возможность помечтать, да так, чтобы кровушка в жилушках леденела и власы на головах дыбом стояли. Иначе жизнь пресна и скучна. Ладно, что-то заболтались мы с тобой не по теме. Погнали внутрь хранилища! Там добра, мне одному не утащить при всем моем желании».

«Кстати, мне хотелось бы услышать рассказ (повествование, быль, хронику) твоего счастливого избавления из заточения (плена, темницы, узилища)».

– Потом, Шур, сейчас нет времени. Вернемся в лагерь, вот тогда и запытаешь меня своими мудрыми вопросами, только, пожалуйста, не до смерти – я и сам особенно не в курсах, что тут со мной случилось.

Войдя внутрь крипты, Шуршак встал, как вкопанный, и озадаченно (насколько мог судить Глан) уставился на поверженного монстра. Простояв с минуту, молча шевеля усиками и жвалами, он наконец-то снизошел до вопроса:

«Глан, откуда здесь… – и выдал весьма сложный для человеческого понимания ментальный слоган-посыл, означающий одновременно нечто очень опасное, страшное, безжалостное. В адаптированном для слуха гуманоидного существа виде это могло бы примерно звучать как «халикаркан». – Откуда здесь халикаркан?!»

– Тебе знакомо это чудище?! – у Охотника в свою очередь появился серьезный повод для удивления.

«Примерно сто тысяч генераций тому назад на Берахли неведомо откуда появился отряд этих существ числом до пяти тысяч. Моим предкам пришлось сражаться с ними, и, скажу тебе, победа далась нам ценой едва ли не поголовного истребления всего нашего вида».

– Сто тысяч генераций – это же миллион лет! – громко воскликнул юноша.

«Генетическая (наследственная, родовая) память, – равнодушно пояснил формик. – Еще мне известно, что эти твари весьма устойчивы к магии, к тому же защищены практически непробиваемой броней (чешуей, шкурой). Удивительно, что тебе удалось выжить и выйти победителем в схватке с халикарканом».

– Чистой воды везение. – Охотник скромно потупил глазки, смущенный не явной, но вполне очевидной похвалой формика. – Конечно, везения могло быть намного больше, если бы я догадался зарядить винтовку пулями со стальным сердечником. – Затем Глан махнул рукой, мол, пустое, и, радостно улыбнувшись во всю ширь своей белозубой улыбки, сказал: – Зато шкуру не попортил. Как ты считаешь, много за это чудище поганое отвалит какой-нибудь чокнутый таксидермист?.. Впрочем, откуда тебе знать? Надеюсь – немало, хотя дело даже не в деньгах, а в любви к науке. Только, чур, ты потащишь тело на своем горбу. Сам понимаешь, мне такую ношу не осилить, а для тебя лишних три десятка пудов – мелочь, недостойная внимания. – Затем он пнул ногой чешуйчатую тварь и негромко констатировал: – Значит, все-таки это его собственная шкура, а никакой не доспех.

Поскольку задерживаться надолго внутри хранилища ни человек, ни формик не собирались – мало ли чего еще может появиться, и где гарантия, что это не окажется намного страшнее целой дюжины халикарканов, – Глан извлек из котомки здоровенный кожаный баул, врученный ему Гальцием перед отправкой в хранилище. Насколько он понял из объяснений мага, это был не простой мешок, а особенный – зачарованный специальным образом для хранения мощных артефактов, чтобы те не «светились» уж слишком в астральном диапазоне и не привлекали внимание всяких завистливых конкурентов. Быстро сгребли туда все, что было разбросано по поверхности постамента. Жезл запихнули в самую последнюю очередь. Глан все-таки не удержался и парочку безделушек бросил в свою котомку: колечко с крупным бриллиантом и платиновую фигурку получеловека-полуптицы – с магов не убудет, а ему – память о невыносимых переживаниях.

После того как горловина мешка была крепко-накрепко стянута прочным кожаным ремешком, Шуршак подхватил его мощными жвалами, а тушу тяжеленного халикаркана без особых усилий взвалил на свою крепкую спину. В первые дни знакомства с формиком Глана поражала феноменальная сила приятеля, но постепенно он привык и теперь уже не удивлялся тому, с какой завидной легкостью тот манипулирует весьма и весьма увесистыми предметами. Помимо физической силы формик обладал массой иных достоинств: он был неприхотлив к условиям быта и нетребователен к пище, ко всему прочему был чрезвычайно вынослив.

Обратный переход в лагерь прошел без каких-либо приключений. Кельин и Гальций весьма эмоционально отреагировали на появление Охотника и его товарища, затем закрыли портал и тут же, невзирая на царящую кругом ночную темноту, принялись зачищать следы своего пребывания на выгоревшей поляне.

Только теперь Глан осознал тот факт, что многотрудный поход за наследием Древних продолжался не более часа. Небесные странники Хэш и Фести за это время едва лишь преодолели четверть своего пути по небосклону. Удивительная все-таки штука – время: то летит, подобно быстрокрылой птице, то плетется, как черепаха, и отчего-то все традиционно сетуют на его нехватку.

Вообще-то юноша не был настроен размышлять на всякие абстрактные темы. В сопровождении верного формика он направился к лагерю, и пока чудики посредством свежесрезанных густых веников самым тщательным образом затирали начертанные на земле линии и знаки, раскочегарил погасший костер, набрал из ручья воды в котелок и подвесил над огнем кипятиться. Затем присел на мягкую травку и лишь теперь осознал, насколько выжат морально и физически. Пожалуй, больше морально, чем физически.

Шуршак, оттащив тело халикаркана подальше в темноту, вернулся, положил кожаный мешок у ног человека и неподвижно замер, уставившись своими огромными фасетчатыми глазищами на жадно лижущее сухую древесину пламя.

– Ты вот что, Шур, – юноша негромко обратился к приятелю, – о том, что случилось с нами, особо не распространяйся. Маги – народ любопытный, начнут приставать с расспросами, мол, что да как. А нам с тобой это надо? Миссию мы выполнили, обещанные денежки заберем и как можно быстрее сделаем ноги из Дарклана. Куда угодно, лишь бы подальше от хитрожопых чашечников.

«Хорошо, Глан, – тут же ответил верный Шуршак. – Но хотя бы мне ты можешь поведать (рассказать, объяснить), каким образом тебе удалось разрушить каменный блок? Я его пытался (пробовал, дерзал) развалить всеми доступными мне средствами. Ничего не вышло, там защитной магии (чародейства, волшбы) было, как выражаетесь вы – люди, выше крыши. Хотя сравнение, на мой взгляд, не самое удачное, лучше сказать, например: выше Главной сторожевой башни Бааль-Даара, а еще лучше – муравейника моего народа, вот уж где настоящая высота».

– Понесло же тебя, Шур, – насмешливо ухмыльнулся Глан. – Кончай занудствовать, лингвист доморощенный! А насчет моего чудесного спасения ничего конкретного рассказать не могу. Сам не знаю, откуда что взялось. Может, какая врожденная способность вдруг проявилась в критической ситуации. Мне мой учитель лайр Энкин в свое время рассказывал, как во время одного из своих путешествий он стал свидетелем того, как одна древняя старушенция вытащила из горящего дома на своем горбу тяжеленный сундук с добром. Ты не поверишь, потом этот сундучище еле-еле подняли четверо здоровенных мужиков, а бабушка даже пупок не надорвала.

«Вызванный стрессовой ситуацией спонтанный гормональный выброс и аутогенная установка на выполнение того или иного императива», – тут же прокомментировал формик сказанное Охотником.

– Ну ты мудер, приятель! – Глан восторженно воззрился на шестилапого мыслителя. – Я и слов-то таких не знаю: аутогенный, императив, хоть прочитал всю библиотеку учителя, даже те книги, к которым мне было категорически запрещено прикасаться. Однако мысль твоя все-таки для меня вполне ясна. Ты так же, как я, считаешь, что во мне сокрыт некий врожденный дар, и стрессовая ситуация стала неким стимулирующим фактором для его проявления.

«Ничего подобного, – тут же возразил велемудрый муравей, – я, конечно, допускаю наличие у тебя скрытого магического (колдовского, чародейского) дара, но также не исключаю фактор постороннего вмешательства».

– Это как? – недоуменно захлопал ресницами Охотник.

«Не знаю, но однажды проявившаяся (открывшаяся, возникшая) у всякого разумного существа способность к магии, как правило, никуда потом не исчезает, а в тебе, Глан, магии кот наплакал, и чародей из тебя, как из гнома скороход».

Тем временем вода в котелке вскипела, и юноша занялся завариванием чая. Шуршак же отправился на прогулку по ночному лесу – похоже, перенесенный стресс подействовал на его аппетит самым благоприятным образом.

После того как чай (точнее, тонизирующий травяной отвар) заварился, к костру подвалили порядком измотанные маги. По всей видимости, удерживать проход в открытом состоянии было крайне утомительным занятием. За чаем чудики попытались самым подробным образом расспросить юношу о том, что случилось внутри хранилища Древних и откуда взялась та чешуйчатая образина, которую формик приволок на собственном горбу.

Глан отвечал довольно охотно, но зачастую бессовестно привирал, а о своем чудесном освобождении из каменного плена и вовсе умолчал. В конце концов маги отвязались от Охотника, и у него появилась возможность заняться чисткой и ремонтом оружия.

Наутро, с первыми лучами Анара, экспедиция в полном составе двинула в направлении «каменного цветка», посредством которого все ее участники должны были вернуться в Дарклан.

Ценную кладь с артефактами Древних чудики не доверили никому и попеременно тащили весьма увесистый баул на собственных плечах. Глан также отметил, что при всем своем любопытстве магики не посмели хотя бы одним глазком взглянуть на его содержимое, похоже, получили на этот счет вполне определенные инструкции.

Шуршак ничуть не обиделся, что его лишили сомнительного удовольствия в дополнение к тяжелой туше поверженного Гланом чудища (зачарованного чародеями от трупного разложения, дабы не смущало путников невыносимым запахом, а также не привлекало хоронящихся в лесной чаще плотоядных тварей) тащить еще и сумку. Всю дорогу он «проболтал» с Гальцием и Кельином, обсуждая темы, весьма далекие от понимания Глана.

Юный Охотник вовсе не оскорбился тем, что ему не уделяют должного внимания. Он вновь и вновь прокручивал в голове странные и весьма загадочные обстоятельства своего чудесного спасения и, что уж там греха таить, прислушивался к внутренним ощущениям. А не наградила ли его судьба на самом деле каким-нибудь чудесным даром? Было бы оченно даже недурственно уметь создавать огнешары без помощи жезлов и прочих чарометных устройств или превращать пучок невкусного клевера или какой иной травы в кусок хорошо прожаренного мяса, а обыкновенную воду – в вино или пиво. От чародейства и выпивки его мысли устремились в иное, более приятное русло. По словам чудиков, их путь лежал в Бааль-Даар, и Глан начал прикидывать, к какой из своих знакомых пассий он завернет вечерком на огонек. Конечно, сначала он выполнит все необходимые формальности и проследит за тем, чтобы чародейская братия не задурила ему голову и, что называется, «не кинула на бабки». Потом они с Шуршаком, как это всегда бывает после очередного славного дельца, завалят в какое-нибудь тихое уютное местечко, где можно хорошенько перекусить и выпить. Себе он закажет, как обычно, вкусной еды и много пива, а муравью-переростку – свежеоприходованного кабанчика и, разумеется, полный поднос сладостей. Вполне вероятно, там же ему подвернется под руку какая-нибудь заводная девчонка или солидная дама, вырвавшаяся на время из-под опеки ревнивого мужа…

К «каменному цветку» подошли ко времени обеда. Глан надеялся, что они тут же отправятся прочь с Даниса, но, к великому его удивлению, телепорт со вчерашнего утра все еще находился в стадии подзарядки. Странно, обычно после очередного прыжка эти устройства восстанавливают запас энергии в течение часа, максимум – полутора. Однако молодой Охотник не стал особенно заморачиваться на данной теме – компетентные парни сказали, что к ночи тронемся в путь, значит, оставшееся время стоит потратить с максимальной пользой.

По просьбе Охотника Шуршак натаскал из леса сушняка. Из обнаруженной неподалеку впадающей в море речушки набрали воды. В этой же реке Глан наловил с полдюжины крупных рыбин, из которых приготовил ароматную уху по одному ему известному рецепту.

После вкусного обеда маги остались в лагере, а Глан с формиком проследовали к берегу моря. Юноша долго плескался среди пенных бурунов прибоя, не рискуя отплывать далеко от берега. Не испытывавший особого пиетета к водной стихии муравей-переросток просто бродил по пляжу, ковырялся в песочке, иногда гонялся за шустрыми крабами.

Вдоволь накупавшись и наигравшись, вернулись в лагерь. Там Кельин и Гальций без особого успеха пытались наладить связь со своим руководством, но отчего-то магический шар упорно не желал включаться.

Любознательный Шуршак со свойственной ему непосредственностью тут же спровоцировал магов на плодотворную дискуссию касательно каких-то малопонятных для разумения простого обывателя аспектов мироустройства. А обессиленный головокружительными ночными приключениями и утомительным пешим переходом юноша залег под заранее облюбованное деревце и, водрузив голову на свой заплечный мешок, уже через минуту мерно посапывал в обе ноздри в обнимку со своей верной Волыной.

* * *

Глан открыл глаза и по царящему вокруг мраку понял, что умудрился проспать до самой ночи. Полежал минут пять, любуясь необыкновенно яркими звездными россыпями. Судя по отсутствию на небосклоне неразлучной парочки, Хэша и Фести, Анар закатился за горизонт совсем недавно. Тепло, даже душно. Отчетливо слышен ритмичный рокот прибоя. Океанские волны накатывают на берег и отступают, накатывают и отступают. Из окрестного тропического леса доносятся крики ночных тварей, треск ломаемых веток, легкое шуршание крыльев. Неподалеку о чем-то беседуют двое чародеев. Не спят – даже удивительно, когда успевают отдыхать. За все время их знакомства Глан не видел кого-либо из них спящим.

Охотник повернул голову, чтобы магики попали в поле его зрения. Бородатый коротышка сидит у костра на коряге с дымящейся кружкой в руке, устремив взгляд на пляшущие языки пламени. Гальций устроился чуть поодаль прямо на земле, возится с магическим шаром связи.

– Ну что там у тебя? – отхлебнув из кружки, поинтересовался Кельин.

– Голяк, – безнадежно махнул рукой коллега, – наводки жуткие, не могу добиться устойчивости. Может быть, канал связи удастся стабилизировать после того, как взойдут луны.

– Тут и удивляться нечему, вон и «каменный цветок» больше суток зарядиться не может, – с умным видом изрек бородач. – Забыл, где мы? Одно слово – Данис, иначе – Проклятый континент. Хорошо хоть, что на самой северной оконечности находимся. Помнится, три седмицы назад довелось мне в верховьях Хайраны работать. Вот где жуть, скажу тебе. Измененных, сиречь – мутантов, видимо-невидимо, от нежити и умертвий покоя никакого. Того и гляди, какую инфекцию подцепишь или избыточную дозу радикалов хапнешь. А летающие острова! Не, ты бы видел, Галь, эти проклятущие острова! Представь, прет на тебя по небу огроменный такой утес, поросший лесом, и сыплет во все стороны молниями, будто не утес вовсе, а грозовая туча. Поневоле задумаешься, каким образом он в небе очутился и почему не падает? Вообще-то не хотел бы я, чтобы такая хрень мне на голову свалилась, пускай уж лучше летает.

– Да бывал я в центральной части Даниса, Кель, можешь не выпендриваться! – Гальций скривился, будто тяпнул стопарь уксуса, похоже, он, как и его коллега, особой радости от пережитого не испытывал. – И весь тамошний бестиарий наблюдал, и островами поднебесными имел несказанное удовольствие любоваться, и в госпитале дюжину седмиц провалялся. Пока полный курс дезактивации не прошел и от вредоносной микрофлоры не избавился, чудом ноги не протянул.

– А чего не рассказывал? – с интересом посмотрел на приятеля Кельин.

– Нечем хвастаться, – лаконично ответил чародей, ясно давая понять, что дальнейший разговор на данную тему откладывается на неопределенный срок, тем более, его титанические потуги по реанимации кристалла связи, кажется, начали приносить определенные плоды.

Покоящийся на земле хрустальный шар стал наливаться изнутри пульсирующим багровым светом. Через какое-то время испускаемое им свечение стало желтым, затем приобрело зеленоватый оттенок, и, наконец, шар засиял ровным голубоватым светом. Едва это случилось, в двух шагах от Гальция открылось широкое окно.

Взглядам немногочисленных наблюдателей предстала обстановка рабочего кабинета, судя по убранству, принадлежащего какой-то весьма влиятельной личности. За столом мужчина в робе мага без знаков различия. На вид моложав, больше тридцати пяти не дашь, но глаза серые, холодные, расчетливые, принадлежат явно не молодому человеку, а весьма искушенному в делах житейских мужу.

– Гальций, Кельин, рад видеть вас в животе и здравии! – улыбнулся одними губами сидящий за столом, при этом в глазах его не промелькнуло даже оттенка тепла, которое он тщательно старался придать своему голосу. – Жду вашего выхода на связь вот уже сутки. Непредвиденные обстоятельства?

При этих его словах оба магика мгновенно повскакали со своих насиженных мест, подобно двум бравым легионерам, дружно вытянулись по стойке «смирно» и в один голос рявкнули:

– Здравия желаем, ваша милость!

Из данного факта Глан получил возможность еще раз убедиться в том, что незнакомец является весьма важной шишкой в иерархии ордена Огненной Чаши.

– Расслабьтесь, братья, – вяло махнул ладошкой сидящий за столом человек и, взглянув на Гальция, коротко бросил: – Докладывай!

– Ваша милость, – тут же зачастил чародей, – Охотник успешно вошел в хранилище Древних, изъял его содержимое и благополучно вернулся. В данный момент группа находится неподалеку от «каменного цветка», дожидаемся окончательной зарядки телепорта.

– Что конкретно Охотник вынес из крипты?

– Точно неизвестно, поскольку в соответствии с данными нам инструкциями мы не проверяли содержимое транспортировочного контейнера. Однако, со слов Глана эр-Энкина и его спутника, кроме разного рода драгоценных безделушек, там находится жезл. Более ничего не могу вам об этом сообщить.

– Жезл, говоришь?

– Точно так, ваша милость! – вновь вытянулся в струну расслабившийся было Гальций.

– Да успокойся ты, – на этот раз незнакомый Глану мужчина улыбнулся по-настоящему – не только губами, но и глазами, – чай, не на плацу. А что за спутник, о котором ты только что упомянул? По моим данным, никаких других Охотников мэтр Нола к операции не привлекал.

– Именно так, господин архимаг, других Охотников здесь нет, но тот гигантский муравей, коего мы принимали за дрессированную зверюшку, оказался вполне разумным существом…

– Очень даже разумным, ваша милость, – встрял в разговор неугомонный коротышка Кельин и тут же от страха вжал голову в плечи и виновато заулыбался.

До сознания Глана наконец дошло, с кем в данный момент общаются Гальций и Кельин. Архимаг! Насколько ему было известно, в ордене Огненной Чаши, впрочем, так же, как и в остальных магических орденах, прерогатива носить звание архимага принадлежала исключительно магистрам.

«Ну и ну, – подумал юноша, – сам мэтр Захри пожаловал к нам на огонек. Что же это мы с Шуром за штуковину вынесли из хранилища Древних, коль ею интересуется могущественный правитель Дарклана?»

– Чем в данный момент занимаются Охотник и… гм… его напарник? – продолжал допытываться Магистр.

– Глан спит. – Гальций на всякий случай взглянул на распластавшееся в сторонке тело юноши и с большей уверенностью в голосе добавил: – Судя по состоянию ауры, однозначно спит, ваша милость. Шуршак, его приятель, шастает по окрестным джунглям, в данный момент находится примерно в двух верстах от лагеря.

– Это хорошо, что муравей гуляет по лесу, – удовлетворенно констатировал мэтр Захри, – у вас будет время на подготовку теплой встречи. Короче, так, ребята, Охотника и формика немедленно устранить физически.

– Но, ваша милость! – не удержался от непочтительно громкого восклицания пораженный до глубины души Гальций. – Какой смысл? Глан выполнил все условия договора.

– Это приказ! – сказал, будто отрезал, Магистр.

Едва он это произнес, как изображение в окне связи пошло мелкой рябью, а затем и вовсе погасло. Оставшиеся наедине друг с другом Гальций и Кельин обменялись недоуменными взглядами и дружно пожали плечами, мол, приказ есть приказ и обсуждению не подлежит.

– Давай ты, Галь, – первым подсуетился бородатый коротышка.

– Чего я? – не понял Гальций вполне прозрачный намек коллеги.

– Ну, ты его того… – потупил глазенки изрядно смущенный Кельин, – ножичком по горлу чик, и дело с концом, а муравья огнешаром сразим или молнией.

– А почему именно я, а не ты?! – До сознания Гальция наконец дошло то, что ему предлагают совершить, и он ужасно возмутился.

– Потому что я никогда не убивал спящих людей, – попытался отбояриться его напарник. – И не ори тут на всю округу – проснется. Ну не могу я его, того, боюсь, во сне являться начнет, а я – натура тонкая, нервическая.

– Ага, а я, по-твоему, только тем и занимаюсь, что по ночам перерезаю глотки спящим? – продолжал возмущаться Гальций, но громкость голоса все-таки понизил. – У меня, видишь ли, также тонкое устройство нервной системы, и я тоже не желаю, чтобы покойник являлся ко мне по ночам. Коль все делать по-честному, давай бросать жребий, чтоб ни мне, ни тебе не было потом обидно.

Сказано – сделано. Кельин сорвал две травинки разной длины и, зажав их в кулаке, обратился к товарищу со словами:

– Вытащишь длинную, грех на твою душу. Короткую – мне с упокойничком ночные свиданки устраивать.

Гальцию повезло – он вытащил короткую травину. Кельин тяжело вздохнул, извлек из-под полы своей робы висевший на поясе длинный кинжал и направился к распластанному на земле телу с твердым намерением всадить холодную сталь в грудь ни в чем не повинного человека.

Глан хотел вскочить, закричать, схватить Волыну и расстрелять предателей-магов, коим он не сделал ничего плохого, но руки и ноги вдруг как-то неожиданно отнялись, тело потеряло чувствительность, даже язык отнялся. Он лежал, будто тряпичная кукла, не в силах оказать сопротивление неумолимо приближавшемуся убийце или хотя бы высказать коварным чародеям всё, что он о них думает.

Наконец бородач подступил к юноше практически вплотную, занес для удара острый нож и что было силы вонзил в грудь Охотнику. Несмотря на все заверения мага в собственной некомпетентности в подобных делах, две дюжины вершков хладного железа легко пробили грудную клетку и, пронзив насквозь сердце, уперлись в левую лопатку. Перед тем как отойти в мир иной, Глан успел подумать:

«Вот ведь незадача! Выходит, зря кольчужку-то снял».

* * *

– Ну, что там у тебя? – донесся до слуха Глана голос Кельина.

– Голяк, – ответил Гальций.

– Тут и удивляться нечему, вон и «каменный цветок» больше суток зарядиться не может…

Охотник недоуменно открыл глаза и начал лихорадочно ощупывать свою грудь, пытаясь нащупать рукоятку торчащего из нее ножа. Не обнаружив таковой, с облегчением перевел дух. Выходит, ничего плохого с ним не случилось: не было явления народу Магистра ордена Огненной Чаши, и Кельин не наносил ему подлого удара ножом в грудь.

– Да бывал я в центральной части Даниса, Кель, можешь не выпендриваться!..

«Что же это такое творится? – ошарашенно подумал юноша. – Кажется, этот разговор мне уже доводилось недавно слышать».

– А чего не рассказывал?

Ну, точно, сообразил Охотник, именно этот вопрос бородач задавал Гальцию. Сейчас тот ответит – «нечем хвастаться» или как-то еще в этом духе.

– Нечем хвастаться, – сказал Гальций.

«А сейчас должен появиться сам Магистр. – Глан уже ничуть не сомневался в том, что недавно виденный им сон был вещим. – Кошмар! Что же делать? – Не придумав ничего лучше, юноша мысленно позвал своего шестилапого товарища: – Шур! Шуршак, отзовись!»

Но формик так и не отозвался, возможно, лесная чаща, в которой он сейчас находился, экранировала ментальные посылы, а скорее всего, сам муравей-переросток закрыл свое сознание, чтобы не «светиться» и не привлекать к себе внимание местных обитателей.

Мэтр Захри действительно появился, точнее, появился его виртуальный образ, и не желавший до самого конца верить в плохое Глан с ужасом осознал, что очень скоро его начнут убивать.

Тем временем на поляне у костра продолжалась оживленная беседа, свидетелем которой юноша уже был.

– Здравия желаем, ваша милость! – в один голос рявкнули чудики.

– Расслабьтесь, братья, – великодушно разрешил архимаг.

Глан понял, что у него практически нет времени. Теперь он точно знал, какими будут дальнейшие указания мэтра Захри, а присутствующие на поляне чародеи – нет. Поэтому первым делом он экранировал свое сознание таким образом, чтобы маги по-прежнему считали его спящим, а сам, пользуясь царящей вокруг темнотой, осторожно направил огнестрел стволами к костру, не забыв снять оружие с предохранителя. Несмотря на свою решительность, в глубине души юноша все еще надеялся, что вещий сон не окажется до конца вещим, что Магистр не отдаст своим людям приказ на его ликвидацию.

Тем временем Гальций продолжал отчитываться перед верховным властителем Дарклана:

– Точно неизвестно, поскольку, в соответствии с вашими инструкциями, мы не проверяли содержимое транспортировочного контейнера…

«Ух ты, – в очередной раз мысленно подивился наш герой, немного успокоившись, – слово в слово чешет, будто по писаному!»

К тому моменту, когда прозвучала сакраментальная фраза: «Короче, так, ребята, Охотника и формика немедленно устранить физически», юноша был спокоен и предельно сосредоточен. У него более не оставалось выбора, и он вынужден был сделать то, что сделал бы на его месте любой здравомыслящий человек. Он приподнял правой рукой Волыну и двумя длинными очередями перекрестил стоявших у костра чародеев. Промахнуться с такого расстояния даже у слепого вряд ли получилось бы, тем более что чудовищные по своей убойной способности пули со смещенным центром тяжести не оставили Гальцию и Кельину ни малейшего шанса остаться в живых. Первому одна из пуль начисто снесла голову, и в небеса из шеи ударил мощный кровавый фонтан. Бородач схлопотал пулю прямо в свою широкую грудь, и все содержимое его грудной клетки было в мгновение ока перемолото в хлам, отчего смерть его стала столь же легкой и быстрой, как смерть обезглавленного коллеги.

Юноша в запале направил ствол на архимага, наблюдавшего за происходящим, но, одумавшись, опустил оружие, поднялся на ноги и неспешно направился к костру.

– Значит, вот как? – Мэтр Захри даже не попытался скрыть растерянность на своей физиономии.

– Именно так, господин Магистр, – вступая в отбрасываемый костром круг света, съязвил Охотник, – умирать насильственной смертью в расцвете лет категорически отказываюсь. Извините, если вас это не устраивает.

– Хамим? – Архимаг как-то уж очень быстро взял себя в руки; великое дело – многолетний опыт политической борьбы и подковерных интриг.

– Хамим, – пожал плечами юноша. Плевать ему было с высокой башни на всех Магистров Хаттана, а на виртуальный (сиречь – абсолютно безопасный) образ одного из них – тем более. Конечно, если бы мэтр Захри находился здесь не в виде бесплотной голограммы, а в своем истинном образе, Глан постарался бы как можно быстрее смотаться куда-нибудь подальше, ибо реальных шансов выстоять против главы, пожалуй, самого могущественного магического ордена Хаттана с помощью имевшегося в его распоряжении арсенала у него не было. А коль ничего не грозит, отчего бы не пообщаться? Вполне вероятно, во время разговора что-нибудь интересненькое ненароком и выплывет.

– Зря хамишь! – Магистр погрозил дерзкому Охотнику пальчиком. На что Глан демонстративно направил в его сторону стволы своей Волыны. Мэтр Захри громко, искренне, едва ли не до слез расхохотался. Наконец ему удалось собраться. – Да! Недооценил я тебя, вьюнош. Знать бы раньше, может быть, оно бы по-другому повернулось.

– Что, денег стало жалко? – обиженно спросил Глан.

На что мэтр Захри лишь криво усмехнулся и, покачав головой, заговорил:

– При чем тут деньги, молодой человек?! Те двадцать тысяч, что тебе обещали за работу, – капля в море по сравнению с тем, что мы выложили за твою голову Братству…

– А Братство-то здесь при чем? – Охотник упорно отказывался верить в то, что во всей этой истории замешано Вольное Братство Охотников.

– Да при том, – Магистр нагнал на себя смущенный вид, хотя на самом деле ни малейшего смущения не испытывал, – что Вольное Братство оценило жизнь одного своего члена по имени Глан эр-Энкин в сто тысяч золотых драконов. Деньги нами уплачены, о чем в нашем распоряжении имеется одна бумаженция, заверенная подписями всех трех ваших капитанов-командоров. Это означает, что Братство не только не предоставит тебе защиту, но по первому нашему требованию выдаст тебя в руки даркланского правосудия, какими бы абсурдными ни казались обвинения в твой адрес.

Несмотря на всю чудовищную неправдоподобность только что услышанного, Глан как-то сразу поверил мэтру Захри. В голове нехорошо зашумело и завертелось, будто он залпом дерябнул пинту крепчайшего рома, что производят на острове Баркао, ноженьки подкосились. Однако ему удалось не грохнуться без чувств. Преодолев головокружение и слабость в ногах, Глан все-таки нашел в себе силы съехидничать:

– Дороговато же вы оценили жизнь простого Охотника.

– Да мы бы и рады были заплатить меньше, – с улыбкой на лице развел руками чародей, – но твои коллеги, точнее, бывшие коллеги уперлись и меньше, чем на сто тысяч, никак не соглашались. Заладили: «Наша репутация того стоит!» А какая, к Вельху, репутация? Захотели ребята денег срубить за твой счет, паря. Сказать по секрету, – мэтр Захри заговорщически понизил голос, – на этом свете все продается и покупается. Главное – назначить правильную цену: чтобы клиент остался доволен и самому не оказаться в прогаре.

– Ну и для чего же могущественному мэтру Захри понадобилась смерть ничем не примечательного Охотника?

– Мне нужна твоя смерть?! – Архимаг сделал вид, что вот-вот расхохочется, но все-таки не сделал этого. – Я впервые услышал твое имя седмицу-полторы тому назад, и поверь мне, юноша, ни малейшей неприязни к тебе не испытываю. Более того, я тебя очень даже уважаю: эвон как ты лихо с гномьим рудником управился и с наследием Древних разобрался…

– Тогда какого же хе… зачем вам понадобилось меня убивать?!

– Видишь ли, мой друг, – Магистр ордена Огненной Чаши нарочито потупил взор, мол, не взыщи, – существует такая грязная вещь, именуемая Большая Политика. Лично мне твоя жизнь ни к чему, но у руководства Дарклана с подгорным народом имеются некоторые… гм-м… взаимные обязательства. Гномы согласились предоставить нам военную помощь. Денег запросили немереное количество, а помимо денег потребовали в ультимативной форме, чтобы ты навсегда остался на Данисе. Откуда только прознали о намечавшейся операции? Не иначе как подкармливают кого-нибудь из моего ближайшего окружения? Я без понятия, чем ты там насолил бородатым карликам, но личной неприязни, как видишь, Глан, у меня к тебе нет. А коли наш план избавиться от тебя полностью провалился, предлагаю пересмотреть некоторые условия сделки, разумеется, в твою пользу.

«Вот же сволочь беспринципная! Еще и торгуется», – подумал Глан, но, стараясь ничем не выдать обуревающие его чувства, спокойным голосом произнес:

– И что же вы имеете предложить?

– Мы отказываемся от охоты на тебя, более того, увеличиваем твой гонорар в два раза.

– И с чего же, позвольте узнать, столь расточительная щедрость? – Глан даже не попытался скрыть насмешку в голосе.

– Только давай обойдемся без ерничанья, молодой человек! Ему предлагают полную индульгенцию и денег в придачу, а он еще и кочевряжится!

– Это за какие такие грехи вы предлагаете мне вашу индульгенцию? – удивлению Охотника не было предела.

– А не ты ли только что собственноручно отправил на следующий круг перерождения двух адептов Огненной Чаши?

– Но я же действовал в пределах необходимой самообороны.

– Ага, об этом будешь рассказывать дознавателям господина Фарда Нола, после того как твои же товарищи Охотники сдадут тебя в руки даркланского правосудия.

– Но презумпция невиновности, ментосканирование, наконец, – не сдавался наш герой. – Да, да, достаточно произвести сканирование моего мозга, и ни у кого не возникнет ни малейших сомнений в моей правоте.

– Надейся и жди, – плотоядно ухмыльнулся архимаг. – Ты хочешь правды? Но сам подумай, мой мальчик, кому нужна эта твоя правда? Мне? Гномам из клана Рунгвальд, которые тебя, грубо говоря, заказали? Руководству твоего Братства, которое продало тебя нам со всеми потрохами? Нет, нет и еще раз – нет! Более того, ни руководство нашего ордена, ни подгорные карлики, ни ваши капитаны-командоры не заинтересованы в том, чтобы истинная правда когда-нибудь стала предметом общенародного обсуждения. Но, в отличие от гномов и Братства, только орден Огненной Чаши в моем лице, разумеется, заинтересован в дальнейшем сотрудничестве с тобой, мой юный друг. Итак, повторяю наши условия: ты отдаешь нам все, что изъял из хранилища Древних, мы выплачиваем тебе оговоренные двадцать тысяч полновесных драконов, плюс еще столько же в качестве компенсации морального ущерба, к тому же обеспечиваем тебя новой личиной и соответствующими документами. А с эдакими-то деньжищами и новой внешностью…

Пока мэтр Захри распространялся о прелестях безбедной жизни, Глан попытался мысленно проанализировать сложившуюся ситуацию. Итак, что он имеет? Могущественный клан Рунгвальд, которому юноша непонятно где и как умудрился насолить до такой степени, что его, по меткому выражению Магистра, «заказали» магикам Огненной Чаши. Вот же сволочь этот Ханк! Ладно, с ним как-нибудь он разберется. А капитаны-командоры?! Нет, наш герой никак не ожидал, что его сдаст руководство Вольного Братства. Завладеть бы той самой бумаженцией, где стоят их подписи. Тогда бы у него появились веские основания напрямую обратиться в Совет Братства. Но не стоит и мечтать о несбыточном – вряд ли архимаг отдаст ему даже за все сокровища Древних тот документ, в лучшем случае отделается хорошо сработанной подделкой. Доказывай потом перед Советом, что ты не верблюд. Теперь стоит подумать, насколько серьезным является предложение главы чашечников. С одной стороны, содержимое хранилища Древних, похоже, очень интересует мэтра Захри. С другой, не такие уж маги простофили, чтобы ссориться с гномами из-за какого-то Охотника, а также невольно подставлять капитанов-командоров, с которыми у них, похоже, давние и весьма плодотворные связи. А это на сто процентов означает, что после того, как Глан собственноручно вручит мешок кому-то из орденских, его устранят физически каким-нибудь незамысловатым магическим приёмчиком. Нет человека – нет проблемы: и денежки целы, и все условия вроде как выполнены, и вякать в поисках правды некому. Получается, что бы ему тут ни напел хитроумный маг, никаких дел с чашечником лучше не иметь. К тому же, пока мешок с артефактами находится в распоряжении Охотника, его жизнь в относительной безопасности.

Магистр еще не успел закончить свое пламенное выступление, а Глан уже принял окончательное решение. Он направил ствол огнестрела на хрустальный шар связи и без тени колебаний надавил на спуск. Кучный заряд дроби вдребезги разнес магический прибор. Как следствие голографическое изображение главы ордена Огненной Чаши вместе с богатой обстановкой рабочего кабинета мгновенно растаяло, а голос оборвался на полуслове. Затем, также без малейших колебаний, он сорвал с пояса одну из гранат и метнул ее в центр начавшего наливаться розовым светом «каменного цветка». Откровенно говоря, чувствовал себя при этом Охотник прескверно – подобных устройств на Хаттане осталось не так уж и много, и поднять руку на одно из них было с его стороны настоящим варварством. Однако иного выхода, кроме уничтожения телепорта, у него не оставалось, поскольку оттуда в любой момент могла появиться представительная делегация весьма продвинутых в магии и чародействе парней. И тогда даже не часы, а минуты его были бы сочтены. Бабахнуло отменно. Сначала сработала граната, затем, разгоняя ночную темноту, к небу вознесся столб огня – это вырвалась на волю накопленная «каменным цветком» энергия. Перед тем как метнуть гранату, Глан все-таки не забыл позаботиться о собственной безопасности. Он присмотрел неглубокую ямку, в которой преспокойно и переждал рукотворный катаклизм.

Как только комья земли, камушки и прочий мусор перестали сыпаться с неба, юноша поднялся на ноги и наконец услышал «голос» формика:

«Глан, что там у вас происходит (творится, проистекает)? Наблюдаю в стороне лагеря яркую (мощную, ослепительную) вспышку».

«Все уже закончилось, Шур. Ты далеко?»

«Нет, через сотню ударов твоего сердца примчусь (прибегу, прискачу)».

«Вообще-то можешь не торопиться, – Глан добавил к ментальному посылу толику язвительного яда. – Все интересное уже закончилось. – Затем все-таки выдал примирительное: – Ладно, поспешай, у нас тут много всякого разного случилось, пока ты шастал неведомо где».

«Вовсе и не шастал неведомо где, а изучал (постигал, анализировал) окружающую обстановку», – как ни в чем не бывало, констатировал дотошный Шуршак, после чего оборвал связующую нить ментальной связи.

Глан направился было к распростертым на земле телам двух магов, но тут на его плечи как будто здоровенный мешок с чем-то тяжелым опустили и одновременно ударили по башке скалкой для раскатки теста. В голове зашумело, ноженьки подкосились. Перед тем как потерять сознание, он умудрился извернуться в падении так, чтобы не разбить лицо, не сломать шею или какую конечность не повредить…

Невыносимо яркое сияние дневного светила донимало даже через сомкнутые веки. Глан открыл глаза и обнаружил себя лежащим в высокой траве. Повертел головой туда-сюда – сочная зелень и бездонное синее небо с пылающим Анаром в зените. Чтобы сориентироваться в пространстве, пришлось подняться на ноги. Но ничего особенного он так и не увидел. Со всех сторон вплоть до горизонта юношу окружал зеленый травяной ковер, богато украшенный радужными разноцветьями полевых цветов. Здесь присутствовали белые ромашки, желтые лютики, голубые колокольчики, алые маки и еще множество других растений, названия которых были ему неведомы.

Глан недоуменно покрутил головой. Только что была ночь, и вдруг – на тебе, жаркий полдень в разгаре и место какое-то незнакомое.

Он нагнулся, сорвал яркий цветок и поднес к носу. Пахнет медом и еще чем-то очень приятным.

Уловил краем глаза какое-то движение в траве. Присмотрелся – заметил серую полевку, следившую за ним двумя своими блестящими черными бусинами.

– Привет, мышь! – улыбнулся Глан. – Не подскажешь часом, куда это меня занесло?

Но зверек, лишь забавно подергав усами, развернулся и бесшумно растворился в яркой сочной зелени лугового разнотравья.

«Интересно, – подумал Охотник, – что же мне делать теперь? Не стоять же столпом в ожидании непонятно чего. А с другой стороны, куда двигать, также неясно. Если бы какой ориентир заприметить: гору высокую или дымок домашнего очага».

Глан прислушался к внутренним ощущениям. Странно, подсознание молчит, как будто также пребывает в полном недоумении насчет происходящего. Бескрайний луг, синее небо, яркий Анар над головой. А ведь только что была темная ночь, мерцающий звездами купол неба, равномерный шум накатывающегося на берег прибоя, дикие вопли обитателей ночного тропического леса и парочка обезображенных до неузнаваемости магов.

– Я же шел посмотреть, что стало с Гальцием и Кельином, и каким-то странным образом вдруг очутился в этом месте, – вслух произнес Глан, наверное, для того чтобы убедиться в реальности происходящего.

Легкий теплый ветерок пробежался по степи, и, как следствие, зеленое море заколыхалось, подернулось волнистой рябью. Длилось это недолго. Вскоре ветер утих, и вновь наступила тягучая одуряющая духота. Взбодрившиеся было кузнечики, едва начав, оборвали свои музыкальные партии. Вылетевшие на охоту стрекозы также поспешили укрыться от палящего полуденного зноя. Лишь беспокойные муравьи без устали носились взад-вперед по своим муравьиным делам, да трудяги пчелы неспешно перелетали с одного цветка на другой, стараясь до заката собрать как можно больше сладкого нектара и вкусной питательной пыльцы.

Налюбовавшись вдоволь жизнью полевых насекомых, Глан решил далее не стоять на месте, а все-таки куда-нибудь отправиться.

Лишь теперь он обнаружил, что ни заплечного мешка, ни верной Волыны, ни изрядного боезапаса, даже ножа при нем не оказалось. В карманах шаром покати – ничего из того, что могло бы послужить оружием. Правда, имеется ремень, и Глан обладает соответствующими навыками обращения с ним. Во всяком случае, сможет легко отбиться от волка, шакала и даже леопарда. Хотя откуда в эдакую жарищу здесь взяться зловредному хищнику? Все зверье наверняка попряталось по сырым овражкам, темным берлогам да уютным норам и терпеливо пережидает дневную жару.

Глан постоял еще с минуту, решая, в какую сторону двинуть. Как назло, Анар находился в самом зените, и сориентироваться относительно сторон света не представлялось возможным. Наконец он весело улыбнулся собственным мыслям – ну не все ли равно, в какую сторону податься?

Сделал с десяток шагов и неожиданно заметил на горизонте темное пятно, двигавшееся, вне всякого сомнения, прямо к нему. Не зная, как расценить данное явление, молодой человек остановился и стал наблюдать за приближающимся предметом.

Минут через пять неведомый объект начал приобретать очертания человеческой фигуры, и вскоре ошарашенный Охотник с ужасом осознал, что за существо почтило его своим вниманием. Это был не абы кто, а самый настоящий демон, и не абы какой демон, а некто, известный нашему герою под грозным именем Азуриэль. Да, да, именно Азуриэль собственной персоной. Просим любить и жаловать.

При первой их встрече демон выглядел, мягко говоря, не совсем обычно, будто смесь тьмы и призрачного света, к тому же между его появлением и чудесным исчезновением прошло совсем мало времени, а еще в тот момент Глан был здорово ошарашен. Все перечисленные факторы помешали юноше рассмотреть во всех подробностях одну из ипостасей легендарного Князя Тьмы. Теперь такая возможность ему представилась.

Как отмечалось выше, фигурой демон походил на человека. Единственным отличием была пара кожистых крыл за спиной. Облачен в темно-синий кафтан, на ногах кавалерийские ботфорты, на кожаной портупее длинная, едва ли не до земли, шпага в богато украшенных ножнах. Голова вполне пропорциональная. Рогов, выдающихся клыков, уродливых наростов и прочих излишеств, изображаемых художниками на храмовых фресках и иконах, на ней не наблюдалось, однако имелись весьма впечатляющие когти на пальцах рук, кои вполне компенсировали недостаток рогов и клыков. Черты лица вполне человеческие, грубоватые, но определенно могли бы принадлежать какому-нибудь мужчине. Не красавец, конечно, но и не урод. Несмотря на внешнюю схожесть, его все-таки вряд ли можно было бы перепутать с человеком или еще каким гуманоидным существом даже в темноте. И дело тут не в сложенных за спиной крыльях – их-то как раз легко было принять за плащ. Пылающие заметным даже при свете дневного светила дьявольским багровым пламенем глаза – вот что отличало его от любого из обитающих на Хаттане разумных существ.

По мере приближения демона фигура его вырастала в размерах, и в конце концов рост Азуриэля превысил десять саженей – эдакая двуногая громадина рядом с перепуганным до смерти маленьким человечком.

Глан действительно был здорово напуган и растерян. Попробуй тут не испугайся, когда перед тобой возвышается огромная башня из костей, мышц и всего прочего, из чего там еще состоят эти демоны ада. Попробуй не растеряйся, когда при тебе нет верного огнестрела или хотя бы какой-нибудь завалящей гранаты, а вокруг, насколько хватает глаз, простирается ровная степь – глазу не за что зацепиться, и о том, чтобы укрыться, не может быть речи.

Юноша испытывал примерно те же самые ощущения, кои испытывает застигнутый посреди кухни хозяином дома таракан – беги не беги, а конец один: карающая ступня и размазанное в мокрое пятно тело. Вообще-то возможностей спастись у таракана намного больше, чем у Охотника, – он может все-таки успеть добежать до какой-нибудь спасительной щели. Глану бежать некуда, будь он даже самым продвинутым бегуном, рано или поздно Азуриэль его настигнет со всеми вытекающими последствиями. В том, что означенные последствия окажутся для него отнюдь не безобидными, юноша нисколько не сомневался.

Между тем демон остановился в двух десятках саженей от Глана и, нарочито широко улыбнувшись, громко произнес:

– Ну здравствуй, Глан Счастливчик! Нехорошо, молодой человек, брать чужие вещи без спроса. Видишь ли, иногда это может быть весьма опасно для здоровья.

– Что тебе от меня нужно, демон? – по возможности твердым голосом спросил Глан. – И вообще, куда ты меня затащил?

– Ой, ой, ой! Какие мы грозные! – на этот раз веселье в голосе монстра было вполне искренним. Но вскоре лицо его приобрело вполне серьезное выражение, и он продолжил без всякого ерничанья: – Короче, так, человече, тебе, попросту говоря, подфартило оказаться не в том месте и не в то время. Ничего личного, просто для меня ты всего лишь досадный фактор, мешающий избавиться от хитроумного заклятия, привязавшего меня в свое время к кольцу, известному тебе как «перстень Талана». На самом деле изначально он именуется «перстнем Сулеймана», впрочем, данное обстоятельство к делу не относится. Сейчас я уничтожу твою духовную сущность и овладею твоим телом, не волнуйся, тебе не будет больно. Просто зажмурь глаза и оставайся на месте.

– Погоди, демон! – громко закричал юноша. Подсознательно он ощутил тягу Азуриэля выговориться, по всей видимости, долгий срок одиночного заточения в глубоком подземелье повлиял на психику демона. Не то чтобы Глану очень уж хотелось вступить в дискуссию с монстром, но потянуть время стоило. А вдруг… Особых положительных изменений в сложившейся ситуации ожидать не приходилось, но все-таки, как бы это ни банально звучало, надежда умирает последней. – Расскажи, где мы находимся и для чего тебе понадобилось меня убивать?

– Нет, смертный, тебе не удастся запудрить мне мозги, как когда-то удалось это сделать одному хитроумному царьку вонючих козлопасов! – грозно прорычал демон. – Готовься к полному развоплощению своей никчемной душонки и даже не мечтай о том, чтобы кого-нибудь из присутствующих здесь перехитрить.

Охотник сделал вид, что оценил шутку юмора, даже покрутил головой, чтобы убедиться в том, что кроме демона и его персоны вокруг никого нет. Затем самым жалким и просительным тоном обратился к Азуриэлю:

– И все-таки, величайший из великих, не сочти за дерзость просьбу нижайшего из низших. Поведай перед его неминуемой кончиной, для чего тебе понадобилась жизнь ничем не примечательного смертного?

Похоже, тщеславие было одним из недостатков, присущих монстру, и он все-таки снизошел до разговора с «нижайшим из низших».

– Дело в том, Счастливчик, – на этот раз для Глана «Счастливчик» прозвучало как-то особенно издевательски, – что вольно или невольно ты стал хозяином кольца, узником которого я до сих пор являюсь по вине одного мелкого царька по имени Сулейман, иначе – Соломон, жившего в незапамятные времена в одной из бесконечного множества реальностей. Впрочем, вполне возможно, этому Соломону-Сулейману еще только предстоит когда-нибудь родиться.

– Как это «предстоит родиться»? – вполне искренне удивился Глан вопиющему противоречию в рассказе Азуриэля. – Если не ошибаюсь, этот Соломон уже сделал свое черное дело много тысячелетий тому назад, и даже прах от праха его вряд ли сохранился.

– Полная ерунда! – взмахнул рукой демон, будто отмахиваясь от назойливой мухи. – В разных измерениях данного типа темпоральный вектор имеет различные углы наклона. По этой причине время может течь не только с разной относительно друг друга скоростью, но также в противоположных направлениях. Поэтому, как это ни парадоксально звучит, в данный момент Соломон с одинаковым успехом может пребывать в полном здравии, помереть или вообще еще не родиться… – Азуриэль хотел было развить свою мысль, но, опомнившись, что распинается перед существом низшим, недостойным его высокого внимания, к тому же им самим приговоренным к смерти, грозно прорычал: – Все, Охотник, на этом наш разговор закончен! Закрывай глаза и жди своей участи!

– Но все же, – стараясь еще хоть немного потянуть время, не унимался Глан, – как такой умный и могущественный чел… гм… извиняюсь, демон мог попасться в ловушку, расставленную каким-то примитивным дикарем? – Юноша очень надеялся, что сам Азуриэль подскажет выход из крайне неприятной для него ситуации.

– Не твоего ума дело! – грубо отрезало чудище и без лишних разговоров вознесло над Охотником правую ногу, дабы оставить от него мокрое пятно, как от уже упомянутого здесь таракана.

Глан тем временем внимательно следил за движением гигантской ступни. Несмотря на охвативший его ужас, он не собирался так просто сдаваться, а готовился в самый последний момент дать деру – не дождется тварь демоническая, чтобы он, Глан эр-Энкин по прозвищу Счастливчик, покорно стоял в ожидании смертушки лютой.

От мощного удара гигантской ноги земля затряслась, а в воздух взлетело облако пыли, но наш герой каким-то чудесным образом умудрился остаться в живых. Отбежав на пару десятков шагов, он остановился, готовясь повторить удачно проведенный финт. И в этот самый момент в его голове зазвучал до боли знакомый и родной голос Шуршака:

«Глан, ничего не бойся (не опасайся, не робей, не трепещи). Все, что ты видишь, происходит не на самом деле, а в твоей голове. Сосредоточься и постарайся переломить ситуацию в свою пользу».

«Легко сказать, Шур! Лучше объясни, что нужно делать, чтобы, как ты выражаешься, «переломить ситуацию в мою пользу»?»

«Манипулируй своим сознанием, трансформируй образы, короче, вспомни угодившую в молоко лягушку, о которой ты сам мне недавно поведал (рассказал, довел до сведения)».

Несмотря на то что объяснения формика были крайне туманными и расплывчатыми, юноша понял, что от него требуется, или ему показалось, что понял.

Он представил, что в его руке вдруг появилась ручная граната, и (о чудо!) в тот же самый момент он ощутил на ладони правой руки солидный вес и шероховатость упакованного в рифленый чугунный корпус метательного снаряда. Обрадовался, хотел было кинуть в демона, но тут же опомнился – осколки от взрыва вполне могли навредить ему самому. Оно хоть и виртуальная реальность, но последствия необдуманных поступков могли быть самыми печальными.

Тем временем обутая в гигантский ботфорт нога вновь зависла над юношей, и тут в его голове созрел отличный план. Ни мгновения не колеблясь, он представил, как на том месте, куда должна была опуститься демоническая ступня, прямо из земли вырастает здоровенный металлический шип с выдвижными зазубринами, основательно обмазанный ядом болотной гадюки. Насколько было известно Глану, яд именно этой змеи убивал практически мгновенно. И если все вокруг действительно происходит как бы взаправду, напоровшись на этот шип, демон должен тут же сдохнуть.

Удачно избежав во второй раз гибели, Глан выскользнул из-под демонического сапога, а острый шип, легко пронзив толстую подошву, вонзился в пятку твари аж на целую сажень.

Наградой нашему герою за нервные переживания стал душераздирающий вопль демона. Теперь Азуриэлю было не до Глана. Он изо всех сил дергал ногой, пытаясь освободиться. Но не тут-то было, чем значительнее были его потуги, тем дальше расходились в стороны зазубренные края заковыристого устройства. С помощью примерно таких же приспособлений хитроумные светлые в древние времена умудрялись вполне успешно охотиться на драконов. Низкий поклон и огромная благодарность лайру Энкину за то, что научил изготавливать их и пользоваться ими. Конечно же, от яда болотной гадюки пришпиленный к земле монстр умереть не мог, однако муки претерпевал страшные.

Глан тем временем вовсе не собирался уступать противнику инициативу. Он представил, что земля под ногами Азуриэля начинает расходиться, и сильно преуспел в своих штудиях. Широченная бездонная трещина рассекла луг от одного края горизонта до другого на две примерно равные половины таким образом, что соскочивший наконец с острого штыря демон оказался в центре разлома. Он камнем устремился вниз. Глан хотел свести края провала с тем, чтобы навсегда похоронить порождение Геенны Огненной в земных недрах, но он не учел того факта, что его оппонент имеет достаточно мощные крылья. Азуриэлю удалось легко избежать опасной ловушки.

Удивленный, но вовсе не обескураженный демон взмахнул руками, и в сторону Глана понесся рой каких-то насекомых, а может быть, и не насекомых вовсе. Юноша не стал выяснять, какими бедами для него чреват физический контакт с порождениями больной фантазии адской твари. Он окружил себя защитным огненным коконом, после чего ударил по врагу ветвистой молнией, поскольку вовсе не собирался переходить к пассивной обороне. К сожалению, молния не попала в цель, то ли сам Глан промахнулся, вполне возможно, ее удалось отклонить Азуриэлю.

В следующий момент Охотник сам огреб чувствительный электрический удар. Благо вовремя успел окружить себя металлической сеткой, и цепь обрушившихся на него молний не превратила его в горстку пепла.

Помаленьку молодой человек начал осваиваться в непривычных для себя условиях. Воплощение Тьмы больше не казалось ему таким уж опасным. Опасным оно, конечно, было, но первоначальный ужас постепенно отступал. Теперь прежнего сковывающего члены и леденящего душу страха не было. Складывающая ситуация казалась уже не столь трагичной, а скорее, трагикомичной. Это же надо, Вельхово племя бессовестно вламывается в его, Глана, сознание и пытается установить там свои порядки!

Между тем наш герой решил устранить вопиющую разницу в габаритах. Он приказал своему телу подрасти, и вскоре Азуриэль больше не пугал его циклопической фундаментальностью.

Противники обменялись еще несколькими хитроумными ударами, но решающего перевеса какой-либо из сторон это не принесло. На поле брани сложилась патовая ситуация, выражаясь шахматным языком. Однако такое положение дел не могло устроить ни одну из сторон, поскольку сколь угодно долго эта битва продолжаться не могла. Демон пытался завладеть телом Глана. Охотник отстаивал свое законное право управлять собственной физической оболочкой. Но в отличие от виртуальных образов человеческое тело должно питаться, а также совершать иные физиологические отправления и не может бесконечно долго валяться в отключке.

Данный факт первым осознал Азуриэль. Он поднял обе руки над головой, призывая Глана к переговорам. Изрядно потрепанный Охотник (виртуальные манипуляции, как ни странно, отнимали немало сил) был рад передышке и махнул рукой, мол, согласен.

– Недооценил я тебя, смертный, – не скрывая огорчения, констатировал Азуриэль.

На что Глан лишь нарочито равнодушно пожал плечами и спросил откровенно издевательским тоном:

– А не соизволит ли высший из высших просветить простого смертного, для какой такой надобности ему понадобилась моя телесная оболочка?

– Перстень, – кратко ответил демон.

– При чем тут перстень? – недоуменно захлопал ресницами Глан.

– Перстень удерживает мою сущность на данном плане бытия и сильно ограничивает мои прочие способности. Точнее, полностью лишает меня возможности манипулировать объектами материального мира. Тот крючконосый козлопас, что заточил мою сущность в перстне, сумел наложить на нее такие ограничения, что было бы не по силам целой своре академиков. Хотя его можно понять, он боролся за свою ничтожную жизнь и одновременно желал получить множество материальных благ.

– Ну и как? Получил?

– Еще бы, – с грустью в голосе ответствовал Азуриэль. – Сто лет я горбатился, как проклятый, на этого гада и ни единого слова благодарности не дождался. Только и слышал: «Азраил, сбегай туда-то и туда-то! Азраил, принеси то-то и то-то!» А сам так и не научился правильно выговаривать имя раба своего. Ничего, вот освобожусь от твоего навязчивого присутствия, непременно разыщу этого кучерявого задохлика не в той, так иной реальности и отыграюсь за все перенесенные мной страдания.

«Ага, и опять угодишь на тысячелетия в рабство, не в перстень, так в кувшин или лампу», – подумал Глан, а вслух произнес:

– Понял, у тебя свои терки с этим Соломоном-Сулейманом. А я-то здесь при чем?

– Перстень Соломона должен быть уничтожен, – начал объяснять демон. – А поскольку твоя телесная оболочка в данный момент составляет с ним единое целое, сам понимаешь, ее также следует уничтожить.

Юношу аж передернуло от столь неприкрытого цинизма, но он нашел в себе силы, чтобы не врезать кулаком по физиономии ухмыляющегося Азуриэля. Более того, Охотник спокойно спросил:

– И каким же образом ты собираешься уничтожить мою плоть вместе с перстнем?

– На данном плане бытия существует один-единственный способ избавиться от столь могущественного артефакта – переплавить его в горниле какого-нибудь вулкана.

– А кремация посредством костра или магической вспышки нас не устроит?

Демон не заметил издевательских ноток в голосе Глана и ответствовал вполне серьезно:

– Чтобы полностью источить перстень, термическое воздействие должно длиться достаточно продолжительное время: десятилетия или даже столетия. Конечно, если его поместить в эпицентр термоядерного взрыва мегатонн эдак в двести-триста в тротиловом эквиваленте… – Азуриэль мечтательно закатил горящие алым огнем вежды к небесам. Затем резко встряхнул головой, как будто отгоняя какие-то крайне заманчивые видения. – М-да! К сожалению, такими энергиями на данном плане бытия никто не располагает.

– Не, – испуганно замахал руками юноша, – добровольно прыгать в жерло вулкана или этого… как его?.. термоядерного взрыва я категорически отказываюсь!

– Примитивный инстинкт самосохранения, – проворчал еле слышно себе под нос демон и взмахнул неведомо откуда появившимся в его руке огненным хлыстом, намереваясь перерубить оппонента напополам.

Глан был готов к чему-нибудь подобному. Он высоко подпрыгнул, пропуская смертельно опасный огненный жгут под ногами, и с силой впечатал ступню правой ноги в мерзкую харю. В результате демон рухнул, как подкошенный, по всей видимости, лишился чувств. Глан хотел закрепить успех – прыгнуть ему на грудь, чтобы сломать ребра, но в это время в его голове вновь раздался голос Шуршака:

«Не стоит этого делать, Глан! Все равно ты его не сможешь убить (извести, изничтожить, развоплотить). Ты его лучше заключи в клетку, из которой он не сумеет вырваться».

– Не понял, – недоуменно пожал плечами юноша. – Выражайся яснее, Шур, пока он не очухался и не задал нам перцу по полной программе.

«Поскольку возможности избавиться от перстня в ближайшей перспективе не предвидится, тебе придется соседствовать с Азуриэлем. А чтобы тот и далее не чинил козней (подлянок, происков, провокаций), отведи ему толику своего сознания и сделай так, чтобы он оттуда не смог вырваться».

– Ладно, попробую, – задумчиво пробормотал Глан.

Легким усилием воли он заставил воспарить бесчувственного демона над поверхностью земли. Затем представил, как его оплетают толстые прутья огненной решетки. На всякий случай создал второй слой ограждения, затем еще и третий. Получилась очень красивая сверкающая конструкция.

«Именно это я имел в виду, – ободряюще заметил Шуршак. – Ведь можешь, если захочешь (пожелаешь, взалкаешь)».

– Взалкаешь тут, – проворчал юноша, – коль твою задницу вместе с остальным телом хотят бесцеремонно отправить в горнило действующего вулкана. А ты, Шур, лучше подскажи, что мне дальше с этим делать?

«Я бы посоветовал оттащить клетку в самый дальний и темный угол твоего сознания и постараться забыть о ней навсегда. После твоей смерти демон, конечно же, освободится от оков, но, надеюсь, это случится не скоро».

– А я-то уж как надеюсь, – съязвил Глан и ненадолго призадумался над весьма разумным предложением товарища.

Наконец юноша, подражая какому-нибудь магу, воздел над головой руки. Усилием воли он для начала превратил зеленую траву в бескрайний морской простор, оставив посреди безбрежного водного пространства небольшой клочок суши. Затем щелчком пальцев выключил солнце. Полная темнота не наступила, поскольку прутья огненной решетки давали достаточно света, чтобы ориентироваться в пространстве. Легким мановением руки Глан сжал границы окружающего виртуального мира до размеров, немногим превышающих площадь островка.

Удовлетворенно хмыкнув, юноша собрался вернуться в материальный мир, но тут наконец-то пришел в себя Азуриэль. Завидев обидчика, демон хотел кинуться на охотника. Но, не сумев двинуть ни рукой, ни ногой, попытался освободиться с помощью чародейских штучек. Из этого у него также ничего не вышло – при создании тюрьмы Глан не поленился наложить на ее внутреннее пространство все мыслимые и немыслимые запреты. Теперь Азуриэль не имел возможности не только оперировать хотя бы виртуальной магией, но даже пальцем пошевелить без разрешения своего тюремщика. Языком, кстати, также. Поэтому, покидая это крайне неуютное местечко, наш герой не услышал гневных упреков и грозных проклятий в свой адрес.

«Ну как ты, Глан?»

Юноша открыл глаза и в свете взошедших лун Хаттана увидел перед собой пару фасетчатых глаз и ощутил резкий запах муравьиной кислоты, исходящий из приоткрытой пасти формика.

– Фу, Шур! Отодвинь-ка свое «личико» подальше от моего носа! Ну сколько можно говорить, что у меня аллергия на формальдегиды? Повторяю еще раз для особо смекалистых: Шур, у меня аллергия на запах твоих ядовитых слюней. Усек?

«Да понял (внял, раскумекал, уразумел), – отодвигая голову от лица приятеля, обиженно «проворчал» формик и в свою очередь не удержался от ехидной подковырки в адрес Глана: – Изо рта у некоторых иногда несет хуже, чем из выгребной ямы».

– Вот здесь ты прав, дружище, с бодуна, бывает, такой выхлоп образуется – самому до тошноты противно. Ладно, давай разговоры на эстетические темы отложим на потом. Сейчас нам необходимо в срочном порядке делать отсюда ноги. «Каменный цветок» хоть и разрушен, но кто знает этих магиков. Вдруг у них какой запасной вариант переброски на Данис имеется. Не хватало на наши с тобой бедные головы дюжины-другой до соплей разобиженных чародеев.

«Может быть, ты мне все-таки расскажешь (поведаешь, растолкуешь), что здесь случилось в мое отсутствие?»

– Потом, Шур, все потом. Наша задача – по возможности быстрее собрать манатки и прямиком к человеческому поселению, о котором ты мне недавно поведал. В данный момент дорога на Рагун или Гариду для нас закрыта, потому что у Глана Счастливчика незнамо откуда в одночасье появилась целая свора недоброжелателей: гномы, маги и даже братья Охотнички – все списали меня со счетов. Короче, Шур, обидели меня крепко. – Глан отвернулся в сторонку, чтобы незаметно смахнуть со щеки скупую мужскую слезу. Затем продолжил чуть бодрее: – Ладно, друг, нечего рассусоливать. Ты как в темноте ориентируешься?

«Не заблудимся (не заплутаем, не потеряемся)», – поспешил заверить приятеля Шуршак.

– В таком случае хватай баул с артефактами, халикаркана оставим магам в качестве компенсации за полученный мной аванс. Они сюда пренепременно заявятся.

Через полчаса Глан и его верный друг формик покинули лагерь и с максимально возможной скоростью потопали в западном направлении.