Читать онлайн Блюститель сказочного порядка бесплатно

Часть I. Глава 1

Старое зеркало да выцветшие от времени фотографии — единственное наследство от бабушки, что щедро отдал мне двоюродный братец. Старенькую мебель он выкинул, в маленькую квартирку загнал рабочих для ремонта. А мне торжественно вручил зеркало в массивной потрескавшейся раме.

Раритет занял всю прихожую, как раз поместившись в узкий простенок. Одно неудобно: чтобы полностью протереть его приходится вставать на табурет. Вот это габариты. Кажется, двери в квартире и то мельче.

Конечно, я могла оспорить решение брата. Конечно, могла подать в суд. Конечно. Но не стала. Я так и вижу бабушка качает головой и взгляд ее печален. Короткие прядки выбились из аккуратного пучка волос, засаленный фартук грязен только с виду, а на деле старательно выстиран. Она сидит в поскрипывающем кресле-качалке, как раз напротив этого зеркала, и грустно смотрит на свое отражение.

— Ты главное зеркало сохрани, Диночка, — она внезапно оборачивается на меня, стоящую поодаль, и взгляд ее непривычно серьезен. — Она нашенское. Родовое, значит. Из рук в руки. Войну пережило. Сохрани, Диночка. Только на тебя вся надежда. А Костик… балбес он. Наш, но балбес.

Последний бабушкин завет я выполнила, да братец и не протестовал. Покрутил пальцем у виска и озвучил нелицеприятный вывод:

— Совсем рехнулась. Прям, как бабулек. Зачем тебе этот гроб неподъемный? В него даже смотреть жутко! — Он демонстративно повел плечами и отвернулся от «украшения», что растянулось в бабушкиной гостиной до потолка.

— Не смотри! — разрешила я щедро. — Мне отдай, а сам не смотри. Я смотреть буду. Да и фотки не забудь. Ты все одно выкинешь, а я сохраню.

На том и порешили. Тем более квартира у меня была та, что осталась в наследство от мамы. А брат с семьей мыкался по съемным. Вообще-то, наследница бабушки тетя Катя, мать Костика. Но та, не раздумывая, переписала квартиру на единственного сына. А я не стала ввязываться в тяжбы, поскольку бабуля этого не хотела.

И вот я счастливая обладательница наследства, которое поднимали на третий этаж четырехэтажного дома двое очень недружелюбных грузчиков. Они пыхтели, сопели и ругались, старательно опуская ради меня емкие словечки.

— Чугунное не иначе. Не может дерево столько весить, — вынес вердикт щуплый паренек, выпячивая несуществующие мышцы.

Зря старается, я доходягами не интересуюсь.

— Да нет, — отозвался дядька, утирая трудовой пот рукавом свитера неопределенного цвета. Наверное, изначально это был кирпично-оранжевый. Но тяжкая жизнь превратила симпатичную вещицу в полинялую половую тряпку, которую зачем-то надели. — Обычное довоенное зеркало. Все они такими делались. Это ты еще шкаф тамошний не поднимал. Вот, где я тебе скажу… — дядька осекся, выразительно глянул на меня и неопределенно махнул рукой.

Я оплатила положенное, выпроводила странно косящего на меня парня и посмеивающегося дядьку и осталась один на один с вожделенным раритетом, который предстояло хранить до скончания веков… долго, в общем.

В детстве представлялось, что в этом поцарапанном и мутном зеркале живут гремлины, домовые и невесть кто еще. А иначе почему бабуля так старательно занавешивала его плотной шторой, и отгоняла меня. Я выжидала, караулила ночь и возвращалась, чтобы обнаружить хитрую вязь завязочек, запутанных так ловко, что, не зная «кода», не распутать.

Грузчиков я ожидала, бегая из угла в угол и нервно выглядывая в окошко. Чего только не придумала и, наверное, потому сейчас испытывала разочарование. Совсем легкое, но все же. А где сказка, мистика и сюрприз в одном флаконе?

Зеркало как зеркало. В меру поцарапанное, в меру сохранившееся. Мутноватое стекло создает эффект старины, отчего сам себе кажешься выцветшей фотографией. Ничего особенного, короче.

Фотографии и то интереснее. Пусть видела не по разу, а руки подрагивают и слезы наворачиваются. Не все моменты помню лично, не всех, кто изображен узнаю, ведь и бабуля с мамой не всех знали, а ощущение будто присутствовала когда-то там.

Весь вечер я перебирала пожелтевшие от времени карточки и старалась не слишком уж реветь. Получалось неважно. Потому и уснуть не смогла: голова болела нещадно, а на ум то и дело возвращались просмотренные «кадры из жизни».

В результате каждые несколько минут я вяло тащилась к туалету и нарочито отворачивалась к противоположной стенке, когда проходила мимо зеркала. Не знаю почему, но с детства боюсь смотреться в него в темноте. Но даже, когда прячу взгляд, противные мурашки никуда не деваются и нервический холодок заставляет то замирать, то ускоряться. Ох, правильно бабуля его закрывала.

Было часа три ночи, когда я в очередной раз поковыляла в туалет. Благополучно миновала гостиную и замерла у проема, ведущего в прихожую, рядом с которым и стояло злосчастное «украшение». Пройти в ванную комнату или в кухню, не пройдя мимо него невозможно. Впрочем, выйти из квартиры или зайти в комнаты тоже. Маленький коридорчик и прихожая заодно соединяет все это и именно тут красуется зеркало. В недобрый час оно здесь оказалось.

Я смотрела и смотрела на серебрящуюся поверхность и не верила тому, что вижу. Уснула, таки уснула и не заметила как. Ну, а что это может быть?! Я развернулась и гораздо бодрее, чем до этого, потопала к кровати. Сейчас лягу, проснусь и все закончится.

Улечься на кровать — самая простая часть нехитрого плана и единственное, что вышло без проблем. Я полежала с закрытыми и открытыми глазами, на животе, на спине и на боку, сверилась с часами и признала, что таки не сплю. Сейчас не сплю. В коридоре задремала на ходу, вот и привиделось.

К родному коридору, резко ставшему жутким, возвращалась на цыпочках, едва дыша от напряжения. В паре шагов от него остановилась и вытянула шею, чтобы лучше рассмотреть происходящее. Привычная темнота, что пугала большую часть ночи, до того обрадовала, что подскочила на месте и уже бодрее приблизилась.

Зеркало. Темное. Обычное. Что и требовалось доказать. И стоило так пугаться? Уже смелее шагнула в коридор и кончиками пальцев потрогала прохладное стекло. Не такое уж оно и страшное. А вот я при таком свете похожа на бешеное приведение: русые волосы всклочены, без того светлая кожа отталкивает мучнистой белизной, под глазами — чернота. Брр, цепей не хватает для достоверности.

Я так увлеклась разглядыванием себя любимой, что разгорающееся сияние заметила не сразу. А когда заметила, с визгом отскочила. Не сказать, что светит очень уж ярко, но где вы видели зеркала, подрабатывающие на полставки светильниками?

Деревянная рама больше не казалась таковой и загадочно мерцала, то ли маня, то ли заманивая. Стекло поблескивало и выглядело текучим, точно на него кто-то плеснул воды. Да от души, не меньше ведра. Все бы ничего, но стоит-то оно вертикально!

Меня попеременно то трясло, то лихорадило. Пол противно раскачивался, а стены выписывали кульбиты. Дрожащую руку я поднесла к зеркалу раза с пятого и долго-долго держала рядом, боясь прикоснуться. Но снова уйти, ничего не узнав, страшнее.

Я зажмурилась и резко дернулась вперед, чтобы не успеть остановиться. Рука провалилась по локоть, а я заорала дурниной, качнулась назад и на корочках, как была, бодро погрохотала обратно к спасительной кровати. Чтобы я еще раз… да больше никогда и ни за что. Завтра же позвоню Костяну и потребую выбросить. Главное дожить до утра! Утром. Все утром! А пока с головой под одеяло и спать… ну, или хотя бы делать вид, что сплю.

Под утро мне удалось забыться. И пусть сон я не запомнила, но тревога усилилась. Постель валялась смятым комом, точно я на ней танцевала, а не спала. А одеяло так лихо вывернулось из пододеяльника, что навести порядок удалось не сразу.

Костян лихорадочное требование «немедленно забрать пакость» обсмеял, но пообещал заскочить на выходных вместе с приятелем. Я с тоской посмотрела на календарь: три дня. А как жить-то?

Пришлось опять искать грузчиков, но и те не порадовали. Самое раннее — завтра к вечеру. А сегодня где ночевать? Стараясь не смотреть в коридор, я запустила компьютер и уселась за работу. Делать нечего, буду игнорировать зеркало столько, сколько смогу. Не так уж долго и ждать. Всего один день. Это много или мало?

Но сосредоточиться оказалось не так уж просто. Сегодня любимая работа на дому раздражала неимоверно. Работай в офисе, как все, хотя бы, на несколько часов позабыла о произошедшем. А так, взгляд невольно останавливается на двери и воображение услужливо дорисовывало ночной кошмар.

Я крепилась сколько могла, оттягивала до победного, но таки признала поражение: по-другому в туалет не попасть. Пусть работодатель меня не видит и можно не умываться, но, увы, горшок в комнате не предусмотрен. Придется рискнуть.

Коридор преодолела в три больших скачка. Влетела в ванную и замерла, тяжело дыша. Сердце колотилось так, словно вот-вот выскочит из груди. Я так торопилась, что даже не заметила, сияет зеркало или нет.

Путь назад оттягивала как могла. Медленно умылась, неторопливо поела и заметалась по кухоньке. На пространстве в четыре квадратных метра шибко не развернешься. Устав ощущать себя зверем в клетке, осторожно выглянула из-за угла.

Коварное зеркало усиленно претворялось обычным, да так убедительно, что я приложила руку ко лбу, потом к стене и опять ко лбу. Ничего не разобрала, зато всерьез задумалась об умственных способностях. А может, правда, привиделось?

Я кралась как супершпион, глупо приседая посреди коридора и вздрагивая от каждого шороха. А когда не нашла ничего подозрительного, почувствовала себя еще глупее. Одно хорошо, в квартире одна и этот цирк наблюдать некому. Не знаю, как бы оправдывалась.

Устав бояться, потрогала гладкую поверхность: ничего необычного. Только я выгляжу хуже, чем ночью. Бледная, осунувшаяся, с безумным взглядом — сама себя пугаю. Постояла немного, так ничего не дождалась и вернулась к работе.

До вечера о подозрительном наследстве больше не вспоминала: торопилась наверстать упущенное время. Сдельный заработок такой, что болеть лучше, не отходя от рабочего места. Или лекарства придется покупать в кредит.

Честно отработав, отправилась в магазин. Улица встретила противной моросью и хмарью. Не такая уж и редкость, но сейчас казалось, что это предзнаменование, никак не меньше. Лужи, как будто нарочно бросались под ноги и обрызгивали. Все проезжающие машины задались целью изгваздать именно меня. А продавщица попыталась обсчитать, приписав лишних десять килограмм помидор. Хороший сбой в программе, ничего не скажешь. Благо я внимательная и не настолько скромная, чтобы промолчать.

Чтобы уж совсем «добить» у моей квартиры поджидала участливая соседка. Старушка неопределенного возраста зорко высматривала меня, бодро крутясь на месте и раскачиваясь, точно уточка. Красный в белый цветочек халат она носила сколько ее помню. Да и седой, по-моему, была всегда.

— Диночка! — соседка плотоядно заулыбалась, как настоящая хищница, почуявшая жертву. — Деточка, у тебя все хорошо? Что-то ты бледненькая такая. А уж исхудала.

«Да не так уж и исхудала за одну ночь-то», — подумала я, приклеивая к губам улыбку.

— Все в порядке, Евдокия Александровна. Работаю много.

Я демонстративно не замечала ее и гремела ключами, но пронырливая старушка твердо решила не сдаваться.

— По бабушке скучаешь, да? — буром напирала та.

— Скучаю, — таки удалось меня удивить. Ей какое до этого дело?!

— А у меня адресок подходящей поликлиники есть. Дивные врачи принимают. Вмиг помогут. Ты же вон сколько всего на себя взвалила. И работа, и учеба. И за помощью обратиться не к кому.

— Спасибо, сама справлюсь, — сухо обронила я и шмыгнула в квартиру.

У-у-у, стервятница, чего ей ночью не спалось? И не лень же караулить? Хотя, тут и караулить не надо: я всегда в одно и то же время после работы в магазин хожу. А она, небось, целый день от окна к дверному глазку шаркает.

С наступлением темноты, тревога вернулась. Каждые несколько минут я проверяла не вернулись ли сияние и при этом испытывала весьма противоречивые чувства. Радовалась, что не вернулось и расстраивалась из-за этого же. Ужасно глупо.

Зеркало вело себя порядочно и выглядело вполне обычным. Я окончательно убедилась в справедливости тревог соседки и отправилась спать, решив утром разжиться телефончиком «чудного» врача. В самом деле, сколько можно проверять и подозревать?!

Разбудил меня свет. Яркое сияние осветило коридор, отлично видимый из спальни. Дверь-то на ночь не закрываю. Я кое-как встала с кровати и на подгибающихся ногах пошкандыбала в коридор. На пути нащупала длинную тонкую вазу и прихватила с собой. Вроде как оружие.

Коридор был пуст. Свет исходил от зеркала. Оно казалось освещенным изнутри мощными прожекторами. Но хуже всего, прямо из зеркала торчало суковатое полено и хмуро осматривалось. Завидев меня, оно проворно выскочило наружу и метнулось в глубь квартиры. Я ошалело наблюдала как оно носится из комнаты в комнату и громко причитает. Наконец оно вернулось в коридор, оббежало вокруг меня и замерло.

— Так, так, так… — маленькая сухонькая коряга сердито постукивала ногой и стукала пальцем о палец. Увиденное до того поразило меня, что факт говорящей коряги не удивил, а вот наличие ног и рук — очень даже. — А Груня где? Груня где спрашиваю?! — рявкнула деревяшка.

Я вздрогнула и очнулась. Крик всегда действовал на меня неправильно. Сдержанности мне обычно хватало минут на пять. Потом я начинала орать в ответ, причем выходило до того громко, что слышали меня на квартал вокруг.

— Нету Груни, — хмуро отозвалась я, призывая всю свою воспитанность. Кто их знает эти коряги, может им хамить опасно для здоровья. — И Светы нет тоже.

— Как нет? Как нет? У нас такое… такое… твориться, а ее нет?! А спасать кто будет? Кто я спрашиваю?

— Дед Пихто!

Коряга замерла и заинтересованно посмотрела на меня. Вот точно говорю, хотя любопытных коряг вижу впервые.

— А голос ничего так, — кивнула она. — Достойный самой Груни. — Коряга обошла вокруг меня, елозя по джинсам сучковатым носом. — А ты кто такая будешь?

— Я кто буду? Я кто? Да это ты кто такой? — рявкнула я и очнулась: ночь как-никак. Если привлеченные воплями любопытные соседи пожалуют, то могут и психушку вызвать. Сомневаюсь что они «это» видят.

— Страж ворот всея Сказании и Фантомии Фома Лукич к вашим услугам, — вежливо представилась коряга, изобразив полупоклон. — А вы, стало быть, новая блюстительница сказочного порядка. Агриппина Антиповна вам кем будет?

— Эм? — это он о зеркале что ль? — Была, а не будет. Бабушкой приходилась.

Коряга огорченно присвистнула и тяжело вздохнула.

— А времечко-то бежит. Я ж его и не замечаю вовсе. А вот поди ж ты. Эх…

Коряга махнула рукой и, шаркая ногами, уковыляла в зеркало. Свечение тут же пропало. Зеркало и зеркало. Может и правда привиделось?!

Глава 2

Прошла неделя. Я обнюхала, ощупала и обстукала проклятое зеркало, притворяющееся нормальным. Оно нахально отражало лишь меня и вело себя донельзя прилично. Я всерьез задумалась о собственном здоровье и поминутно меряла температуру и давление, сама не знаю зачем. Всемогущий интернет подсказывал, что шизофрения определяется иначе, но утешало это слабо. Еще и любопытная соседка подбавила жару.

— Здравствуй, здравствуй, милочка, — заулыбалась она, отвечая на мое приветствие. — Тяжко одной, да?

Этот вопрос повторялся регулярно, и я всегда дежурно отвечала, дескать справляюсь.

— Конечно, конечно, милочка, — кровожадно улыбнулась та и журчаще добавила: — А в мое время мужчин домой только после загса приводили. Но времена-то другие. Я же понимаю. Кто приводит, тот и замуж выходит. По залету. Потому моя внучечка в девках-то и сидит. Порядочная шибко.

Окончание тирады она выкрикивала мне в спину, поскольку дослушивать я не собиралась. Увы, пришлось. Голос у Евдокии Александровны до того зычный, что и через три пролета слышно.

Домой я вошла, кипя от злости и костеря любопытную не в меру соседку и ее внучечку, до того занудную барышню, что даже у меня челюсти сводило. Мужчины, полагаю, просто опасались, что и в постели она будет поучать их и контролировать.

— Ну и где ты ходишь?

Признаю, гостя я заметила не сразу. Да что там гостя?! Я и свет от зеркала разглядела только сейчас.

Сегодня коряга походила на мелкого тщедушного старичка. Нос и пальцы у него остались сучковатыми, да и волосы с бородой заменяли листья, но в целом он выглядел куда привычнее, чем раньше. Домотканые штаны прикрывала белая подпоясанная рубаха. На ногах лапти.

Лишь отойдя от первого шока, в памяти сложилась картинка нашей прошлой встречи. Не будь я так шокирована, уже тогда бы заметила одежду. А так, в темноте все внимание досталось сучкам и веточкам.

— На вызовы не отвечаешь, — злился лесовичок, чье имя благополучно испарилось из моей памяти. — Дома не бываешь. А меж тем как блюститель сказочного порядка ты обязана…

— Так уж и обязана? — с детства ненавижу это слово. Башню у меня сносит в секунду. Одно напоминание и все: прощай крыша. — Я у вас на довольствии?

А то врывается в квартиру неизвестно кто и неизвестно откуда и чего-то требует. Я работаю, между прочим! Грозную речь я закончила, чувствуя, как от ярости пылает лицо. Мало соседки, еще бревно жизни учить будет!

— Так ты что, вообще, ничего не знаешь? — от удивления лесовичок даже к зеркалу прислонился.

Зеркало утробно чпокнуло. Мелькнули лапти. Сияние стихло. На пару секунд.

Через минуту перед мной стоял прежний лесовичок. Достаточно невозмутимый для того, чтобы продолжить разговор.

— А как же Груня? Груня, что совсем ничему тебя не научила? Ты хоть что-то знаешь?

— Я много чего знаю, — степенно отбрила его я. — Но вряд ли это заинтересует вас.

— Эх, — снова вздохнул лесовичок. — Вот так всегда. Все самому делать приходится, — проворчал он и гаркнул: — Ставь самовар, хозяюшка!

Я прямо-таки услышала стук собственной челюсти об пол. А он еще и увидел.

— Тьфу ты пропасть. Все у вас никак в порядочной сказке. Чайник кипяти. Беседовать будем, — перевел он и коварно добавил: — Таки да, на довольствии. И сегодняшнего дня ты преступаешь к своим обязанностям. А потому слушай внимательно да запоминай.

* * *

Чай давным-давно остыл. Лесовичок умял килограмм печенья и теперь примерялся к конфетам, а я никак не могла сделать глоток. Кружку я поднимала раз двадцать и ставила на место. Услышанное мешало ни то что есть — думать. Многое стало ясным. Гораздо больше нашлось того, что окончательно запуталось.

Я наконец узнала, чем была всегда занята бабушка, почему прятала зеркало и откуда брала деньги, хотя и не работала. И так не смогла понять почему ничего не рассказала ни мне, ни маме.

— С матерью твоей все ясно, как раз, — Фома Лукич придирчиво осмотрел конфетку, нашел съедобной и целиком запихнул в рот. Степенно разжевал и лишь после этого продолжил. — Сколько Груня ее к зеркалу не водила, а ход та так и не увидела. Нет в ней силы нужной. А в тебе есть.

— Не было, — поправила я, снова отставила кружку и погрузилась в прошлое. — Бабушка мне зеркало много раз показывала, когда от занавесок освобождала. Злилась отчего-то. Говорила, смотри… смотри внимательно. Что видишь? Я честно отвечала, что себя, а она махала рукой и уходила, ворча. Вот значит что я видеть должна была.

— Стресс повлиял, — лесовичок расправился с очередной конфетой и благодушно кивнул: — Груня тоже не сразу видеть начала. Как мужа схоронила, так и начала.

Про ее первого мужа я знала мало чего. Пожалуй, лишь то, что повторно замуж бабушка вышла нескоро, хотя и кавалеров у нее хватало. Сама «тянула» старшую дочь тетю Катю от первого брака, обладала энергией бешеной белки и всегда все успевала. В отличие от меня.

— Я не справлюсь, — определилась я, вытряхнув то, что мучило больше всего. — Это бабушка все знала и умела, а я…

— Тю, нашла о чем печалиться?! Груня сперва столько всего наворотила — вспоминать страшно. Это потом она такая опытная стала. Опыт-то от рождения никому не дается. Его нарабатывают шишками да ссадинами. Смелости в тебе много. Дури тоже. Справишься!

Уследить за его логикой мне не удалось, но энтузиазм оказался заразителен. Я глотнула чай и потянулась за первой конфетой.

— Когда приступаем?

— А чего тянуть? Завтра же с утречка и приду. Сегодня ты больно взъерошенная. За ночь, стало быть, дурные мысли поулягутся и приступишь.

Хм, как он однако хорошо обо мне думает. Для меня ночь — лишний повод «сжевать» самой себе мозг, нервы и спокойствие в придачу. Рассудительность таинственно улетучивается, стоит улечься в постель и в права вступает паника. Но завтра, так завтра. Не мне его учить.

* * *

Спала неважно. Ожидаемо, в общем-то. Быстро перестроиться, отодвинув пережитое, я не могу. Разговор припомнила в таких подробностях, которых точно не было. А выражение закостеневшего лица Фомы Лукича трактовала то так, то этак. То оно казалось мне завлекающе хитрым, то отталкивающе равнодушным. Я невольно подозревала его в обмане, недосказанности и подстрекательстве разом.

Чем больше анализировала, тем меньше понимала, почему бабушка ничего не сказала. Ладно мама. Она явно не знала. Но бабушка?! А может не успела? Сперва я была слишком маленькой, на ее взгляд, потом она стала слишком слабой, на мой взгляд. И я старалась не слушать «старческий бред», списывая его на развивающуюся деменцию. Досписывалась, короче.

К приходу лесовичка и стража чего-то там, я умылась, позавтракала, и заплела косу, по его указке.

— Идеально, — кивнул он, едва появившись из зеркала. Потом перевел взгляд на мои ноги и посерьезнел. — Динара, ты что надела? Это что за подштанники с нижней майкой? Разве же у нас так одеваются?!

— Это не подштанники. Это джинсы. А майка не нижняя, а обычная. Другой у меня нет. А сарафанов из бабушкиного сундука я не ношу. Потому как сундука нема.

— Груня что же ничего не оставила? У нее много красивых нарядом было? — Фома Лукич часто-часто моргал и оглядывался так подозрительно, точно искал схрон.

— Было там старье какое-то, — пролепетала я.

Наряды я меряла не единожды, да бабушка их и не скрывала. Не раз ее расспрашивала про самодеятельность, в которой она участвует, да та не призналась. Теперь понятно почему.

— Старье? — взревел лесовичок, — Да это ценнейший реквизит.

— Ценнейший-то ценнейший, да не подписанный, — огрызнулась я. — У меня квартира небольшая. Весь ценнейший хлам, накопленный поколениями за пятьдесят лет, в ней не поместится. Или поместится, но тогда не помещусь я. Чем-то приходится жертвовать.

— Небольшая? — Фома Лукич выразительно глянул на дверь, ведущую во второю комнату. — Да ты не видела маленьких. А ну пошли. Заодно и наряд подберем. Получше этого.

И мы пошли. Прямо в зазывно сияющее зеркало. При нашем приближении оно точно оживилось и замигало цветными огоньками. Вот не к добру, точно говорю. Раньше я ничего подобного не замечала. Только как оно догадалось, что в этот раз и я пойду?

— Чего это оно так радуется? — от подозрительного вопроса стоило удержаться, но это выше меня.

— Нового блюстителя сказок приветствует. Признало, стало быть. И за ночь настроилось на тебя.

— А почему я этого не чувствую?

— Не опытная, потому что. Сила еще спит. Но раз зеркало признало, процесс запущен.

Фома Лукич остановился и прижал ладони к зеркалу. Надо же, а вчера сразу шастал внутрь, без этих фокусов.

— Чего стоишь? Прикладывай рядом. Знакомиться будем.

Ладони я подставила с опаской. Не знаю чего ожидала, но реальность разочаровала. Ни удара током, ни мрачного затягивания внутрь. Обычная зеркальная поверхность, разве что слишком теплая.

А меж тем, вокруг ладоней старательно ползла тоненькая змейка с короной на голове. От ее хвоста тянулась нить, цвет которой непрерывно менялся. Стоило змейке замкнуть круг, как нитка вспыхнула и я отдернула руки. Ни горячо, но жутковато.

На месте ладоней красовалась замочная скважина, размером с указательный палец. В такую при желании и подглядеть не стыдно и нагибаться слишком уж сильно не придется. Только ключика-то у меня нет.

— Ключ я точно не выкидывала, — поспешила сдаться я. — Я его даже не находила.

— Ключ у меня на хранении, — невозмутимо отозвался Фома Лукич. — В последние годы Груня подозрительной стала. Себе не доверяла. Вот и отдала, значится.

— А проходила как?

Подозрительность, граничащая с паранойей, и заставила меня подозревать деменцию у бабушки. В последний год, она то и дело заставляла переставлять вещи, все время что-то прятала, из-за любого шороха бросалась к двери, зеркалам и окнам. Иногда это беготня занимала полдня, тогда как я нечего подозрительного не замечала.

— Она ладони прикладывала, активируя зеркало. А потом стучала. Прямых ходов не так уж и много и все они известны. Один из-них ведет ко мне. Я и открывал.

— Ты без ключа приходил вчера. Я точно это видела.

Надо же, я поймала лесовичка «на горячем». Он отвел взгляд в сторону и принялся изучать стену с таким интересом, точно и та скрывала ход. Хотя, кто знает?

— Я проход не закрывал, — признался он и строго добавил, подняв палец-сучок. — Но делать так строго запрещено. Прямое открытие прохода и долгое удержание его в таком положении способствует насильственному проникновению чужеродных миру сущностей, — как по учебнику процитировал он.

— А как понять, что они проникли? — на всякий случай я пробежалась по квартире и заглянула во все шкафы и щели.

— Не волнуйся, — усмехнулся Фома Лукич и коварно закончил, — не заметить их невозможно.

— Угу. Так ты целый день подвергал меня опасности, — сообразила я.

— Дело было чрезвычайной важности. Я торопился.

Он достал из-под рубахи резной ключ такого размера, что от удара таким и сознание потерять не стыдно. Ключ немного потемнел от старости, и выглядел обшарпанным и неаккуратным, но от этого еще более привлекательным. Мне тут же захотелось подержать его в руках, а еще зарисовать и понюхать. Да-да, запахи — моя страсть.

— Было? Все благополучно разрешилось?

— Целая фантомная область исчезла. Но это уже неважно, — вздохнул он. — Теперь торопиться нет смысла. Тогда можно было предотвратить. Теперь осталось исправлять.

Замок повернулся с негромким, но хорошо слышным скрипом. И как я раньше его не услышала? А мне-то казалось у меня чуткий сон?! Лесовичок закончил крутить и вытащил ключ. Свет усилился, но скважина наоборот исчезла, точно не было.

— Входи, — пригласил он и первым шагнул прямо в стекло.

Я повторила трюк. Признаюсь, глаза закрыла. Ни боли, ни жара, ни темноты. Это походило на обычную дверь, в необычной оправе.

Яркий свет в домике Фомы Лукича подсказал, что все закончилось. Лесовичок сидел на кривоногой табуретке и добродушно улыбался.

Его домик казался игрушечным. Все здесь было округло-пузатое. Круглый стол, табуретки на изогнутых ножках, пузатый буфет и горшочки на полках. Печка разрисована цветочками. На окнах кружевные белые занавески. На стене блюдце размером с добрячий поднос. В центре его — красное яблоко: на чем держится — не ясно. По углам комнаты сундуки: комод в моей квартире и то меньше. На лавках цветастые подушки. Около входной двери — рукомойник. Деревенская мечта, одним словом.

— Это все воссозданное?

— Это ты темнота воссозданная, а здесь все самое что ни на есть настоящее, — довольный старичок вскочил с табуретки и пошустрил к одному из сундуков. Крышку он откинул в прыжке, уперся ногой в ручку и заглянул внутрь.

— Разбирай, в общем. Примеряй. Теперь твое будет.

Чего в этом сундуке только не было. Сарафаны, расшитые рубашки и длинные юбки, лапти и изящные туфельки, ленты и кокошники. Особой логики в подборе вещей я не заметила. Нашлись даже восточные шаровары и коротенькая туника к ним. Казалось, сюда стащили все, что может пригодиться хоть когда-нибудь и где-нибудь.

— Бери сарафан, кокошник и сапожки, — скомандовал Фома Лукич. — Остальное будет слишком выделяться.

Я с сожалением положила обратно приглянувшиеся шаровары и вытянула красного цвета сарафан. К моим зеленым глазам и русым волосам — самое то. Результат примерки удивил.

Я то думала бабушка и молодости была ого-го какая, по крайней мере, с возрастом она знатно раздобрела, но сарафан был мне лишь слега великоват. Больше всего из этого «слегка» пришлось на грудь и бедра. А вот талия у нас — одинаковая. Впрочем, я и раньше знала, что скорее длинная и тощая, чем фигуристая.

— Ну как? — я крутанулась перед лесовичком, ожидая вердикта.

— Хороша! Вылитая Аленушка! — заулыбался он и тут же помрачнел. — Резинку-то с косы вынь. Тут такого и не видывали. Лентой скрепляй. Гребень костяной тоже бери. Он тебе не раз поможет. Хороший гребень. Заговоренный. Вместо сумки котомку возьмешь. Скатерку не забудь. Отличная вещица, пусть и не очень сохранилась. Общаться будем по блюдечку раз в день вечером. Яблоко не вздумай есть. Сюда не каждое подойдет. Что-то забыл? Точно забыл! А после доскажу, как вспомню. В котомке еще много чего есть. По пути разберешься. Сейчас некогда. Итак времени много потеряли.

Я уже подошла к двери, когда он хлопнул себя по лбу и затараторил:

— Ключ с шеи не снимай. С дороги не сворачивай. Зеркал заговоренных мало осталось. Где они схоронены даже я не подскажу. Коли найдешь, запомни место. Помни о деле. А я приглядывать буду. Помогу, чем могу. С тобой уйти не могу, уж не обессудь. Пост мой всегда открыт должен быть. Бывай, в общем.

Фома Лукич прижался ко мне так, точно провожал на войну, а не в сказку. Я глянула на него с недоумением. Хотя, сказки-то разные бывают.

— Я справлюсь, — пообещала я. — Бабушка же справилась. А все говорят, что я достойная внучка своей бабушку.

— Ой, не обещай, — суеверно отмахнулся он и открыл проход в зеркале: — Жучков сразу не прогоняй. Посланников моих пропустишь. Чародейства в них мало, но и они сгодятся.

Я кивала болванчиком и отступала к зеркалу. Идти было страшновато. Куда вел этот ход точно не знал даже лесовичок. Точки выхода регулярно менялись, и отслеживать их в последнее время некому. Так что мне предстояло разобраться, где я оказалась и в какую сторону идти. Та еще задачка, когда видишь местность впервые.

Но паниковать некогда. Вместо этого я мысленно повторяла короткие инструкции, что получила вчера. Мне предстояло провернуть громадную работу, о которой сложилось слишком смутное представление.

Глава 3

В этот раз перемещение походило на протягивание через резиновую кишку, которая все не заканчивалась и не заканчивалась. Я даже запаниковать успела и решила что так и останусь вот тут в темноте и пустоте.

Переход закончился, как водится внезапно. Первое ощущение — тонкий свист. Странно, а когда я шла к лесовичку в гости подобного не было. Да и свет проявился сразу же. А тут темно и душно.

Я напряглась и с трудом разобрала, что нахожусь в избе, в которой кто-то спит. Фома Лукич говорил, что раньше этот ход к другому стражу. Но так ли это сейчас — не знал.

Сказания — страна сказок, теперь менялась так часто, что следить за всеми перемещениями он не успевал. Решив не испытывать судьбу, я на цыпочках прокралась к двери и тихонько вышла.

Деревенский домик не имел забора, грядок, клумб и больше всего походил на полуразвалившуюся сараюшку. Как здесь может находится заговоренное зеркало — настоящая загадка. Прав был страж, когда советовал никому не доверять.

Я вышла на утоптанную тропинку и бодро зашагала, поглядывая по сторонам. Улочка, как улочка: вполне деревенская. Коты тоже привычно облезлые, коли не знать, что в другом мире — ни за что не догадаешься. А жаль, мне до сих пор не верилось. Я невольно ждала, что вот-вот очнусь привязанной к кровати в палате с мягкими стенами.

Чтобы отвлечься и хорошенько затвердить заодно, я перебирала в памяти те не многочисленные факты, что успела выяснить. Если верить стражу, сказочный мирок существовал очень давно. И моя бабушка была далеко не первой его блюстительницей. Дар по наследству предавался редко и Фома Лукич регулярно выискивал новых одаренных.

Принцип поиска он раскрывать отказался. Сказал лишь, все факты указывают совсем на другое место. Но точку возможного выхода отследить пока не удалось, а потому и проверить невозможно.

Но волновало его не это. Сказания менялась часто, но никогда с такой скоростью. Менялись не только устоявшиеся сказки, но и характеры персонажей и даже их внешность. Проникнуться его ужасом мне, честно говоря, не удалось и в путь я отправилась скорее из-за любопытства и скуки. К тому же, что может быть опасного в сказках?!

Фома Лукич мою беспечность не разделил, но и препятствовать не стал. Да и был ли у него выбор?! Сам он силен только в Сказании и не может воздействовать на сказочные города Фантомии, в отличие от блюстителя сказок. По его заверениям, никто, кроме таких как я, не способен на подобное. А значит, есть другой новичок, вроде меня, который уже успел натворить бед по незнанию.

Моя задача — вернуть устоявшийся порядок и найти того, изменяет Фантомию. Жаль, но готового рецепта важный страж не предложил. Лишь намекнул на беглого новичка, и подчеркнул, что готов помочь всем, чем может. А может он не так уж и много.

И вот я шла по тропе, которая быстро превращалась в утоптанный тракт и прикидывала, уложусь ли в те две недели отпуска, что пришлось взять?! А если и не уложусь, путешествие всегда можно прервать. Если будет совсем туго, вернусь домой и отправлю зеркало на помойку, как собиралась чуть раньше.

Меж тем тракт незаметно свернул к лесу, сменившись тропой. Я даже остановилась и оглянулась. Позади тракт, утоптанный и широкий, какие обычно бывают в деревнях, впереди лес и ни намека на селенье. Неужто местные добираются сплошь через эти дебри?!

Пока я думала, на тропу выкатился грязноватый шар и запричитал:

— Не ешь меня, Аленушка, я тебе песенку спою.

— Вот еще, — фыркнула я, выискивая рот и глаза у собеседника. Даже на корточки присела, чтобы лучше видеть. — Я хлеб вовсе не ем, а уж такой грязный и подавно.

Шарик превратился в овал, немного покачался и таки заорал дурниной:

— Я от дедушки ушел…

Пел он, надо сказать, так отвратно, что я заподозрила, будто съесть его пытались после, а не до песенки. В самом деле, если это заставит его заткнуться, то оно того стоит. Я примерилась и подхватила голосистого колобка на руки. Тот тут же заткнулся и выразительно оскалился. Мамочки, оно зубастое!

Летел он долго, а матюгался еще дольше. Я же раздувалась от гордости: у меня по метанию сроду хороших оценок не было. А тут, любо-дорого посмотреть…

— Так вот ты какая неправильная сказка, — пробормотала я и вошла лес. Кажется, я начинаю понимать, чем так обеспокоен Фома Лукич.

Внешне лес мало чем отличался от того, к которому привыкла я. Разве что птицы поют до того громко, что хочется приглушить звук. Они облепили ветки до того густо, точно это не лес, а вольер. И двигались с удивительной точностью и даже клюв приоткрывали все разом. Наклон, поворот, чвирк, наклон, поворот, чиврк. Минут пять я не могла оторваться от завораживающего зрелища. Ни одна не сбилась ни разу. Потрясающе!

Я подошла ближе. Глаза слезились от напряжения, но я продолжала пристально изучать явно клонированных птиц. Ба, да они же механические. Это что за сказка? Память отказалась выдавать ответ, а я низко присела и подпрыгнула со всей силы. Есть! Лес лишился одной певуньи, которая ехала у меня на плече и продолжала щебетать так, словно бы ничего не произошло. Ее товарки при этом даже не встрепенулись и уж тем более не покинули насест.

Очень скоро я пожалела о собственном вандализме. Трели чудо сказочной техники выдавала по кругу и похоже не умела ничего другого. Хм, а она отключается?

Дальше я шла не глядя на дорогу. Все внимание поглотила мелкая верткая пичужка, которую я крутила не хуже жонглера. Искусная вещица все больше удивляла филигранностью работы и отсутствием кнопки «вкл. — выкл.». Вот кто так делает, а?

В общем, удар точно в лоб застал меня врасплох. Я подняла взгляд, ожидая увидеть разгневанного хозяина чудо-птиц, но Сказания снова удивила. Остановил меня дом. Точнее перила его крыльца, в которые я влепилась совершенно самостоятельно.

Лесная избушка выглядела нежилой и мрачной. Короче, самое то для блюстителя вроде меня. Не будь в сказке, обошла бы стороной. А так дверь открывала, будучи очень спокойной.

Бабы-яги в доме не нашлось. Лешего тоже. Зато был стол с тремя мисками разного размера. Самая больше и вовсе походила на ковш. Рядом расположились стулья и ложки. В соседней горнице стояли три кровати. Самая большая из них оказалась настолько длиннее меня, что я удивилась. Рост у меня отнюдь не мелкий, хотя фигура скорее тощая, нежели выразительная. Пока я глазела, из кухни донесся подозрительный шум. Неужели, медведи вернулись?

Грохотала маленькая девочка: лет пяти, не больше. Не знала, что такая малютка способна произвести столько шума. Она с ногами залезла на стол, построив пирамиду из стульев и похоже всерьез приготовилась нырять в таз с супом. Только этого мне не хватало.

Если ориентироваться на правильную сказку, то медведи вернуться еще нескоро, ведь девочка должна успеть заснуть. Но зубастый колобок как бы намекает: пора тикать и быстро. Я стянула упирающуюся кроху, быстро расставила стулья и помчалась к выходу.

— Пусти! Пусти, говорю! Мне еще похлебку съесть надо и спать лечь. Пусти!

Но я не слушала и бежала все быстрее и быстрее. Девочка, устав вырываться и орать, умолкла и обессиленно повисла на моих руках, только изредка терла кулачками глаза. Я, отбежав на такое расстояние, что прекратила видеть избушку, сбавила темп и пошла размеренным шагом.

Девчушка откровенно клевала носом и я расслабилась, даже занудную пичугу, сидящую на плече, перестала замечать. Тем более, что ее собратья давно остались позади, а одинокий переливчатый голосок приятно разбавлял тишину леса.

Так и шла неизвестно куда и неизвестно зачем. Когда вдали показалась поляна, обрадовалась. Когда дом — напряглась. А сонная девочка резво соскочила с рук и помчалась к нему. Вот же егоза мелкая.

Этот дом выглядел больше прежнего и солидней. Девчушка мчалась к нему с таким азартом, что было ясно — дом не устоит. Я подумала, подумала, да и прошла мимо. Чувствую, хозяева за «подарочек» не поблагодарят, а мне еще жить охота.

А полянка сменилась тропой, не широкой, но проходимой. Сказочный лес редел, что не могло не радовать. Мне бы только к селенью выйти, настоящему, а не сказочному, а там разберусь. Я шла, а перед внутренним взором раскручивалась недавняя сцена.

— Бежка. То есть Бажена Тихомировна, конечно, — размеренно вещал Фома Лукич, пока я переодевалась. Звук из-за загородки выходил приглушенным и сдобренным перестуком деревянных ног по деревянному полу. Я живо представляла, как страж расхаживает из угла в угол и нетерпеливо поглядывает на ширму, за которой я скрылась: — Одна из стражей Сказании. Она ведет точный учет всем изменениям. Хорошо знает настоящие и фантомные, хм… сказочные, области. И непременно подскажет с чего начинать в первую очередь. Она — твой главный союзник. После меня, конечно.

— Что за настоящие области? Я думала, тут все сказочное.

— Ох, ты даже этого не знаешь. Груня совсем-совсем ничего тебе не рассказывала? Впрочем… впрочем… секретность же. Конечно, не рассказывала. Ладно, слушай. Многого объяснить не успею, но хоть что-то.

Так я узнала, что части вымышленного, фантомного, мира соседствуют с настоящими, теми самыми, с которых некогда и были списаны. Всю информацию о настоящем, сказанском, мире, существующем рядом с нашим, блюстители и сторожа тщательно спрятали, а сказки остались и стали такими явственными, что обзавелись собственными «островками свободы». И теперь эти островки неотвратимо менялись.

Впрочем, это полбеды. Сказочные, фантомные, области менялись всегда. Исконные жители давно к этому привыкли и даже научились извлекать пользу. А вот влияние Фантомии на Сказанию стало неожиданностью. Пропали целые деревеньки. До городов пока не дошло. И то, что я вышла не в том доме, на который рассчитывал Фома Лукич, лучше всего подтверждало его слова.

Моя бабушка Агриппина или Груня, как ее все звали, застала самое начало это процесса. Тогда она ему не придала значения. Ведь и наш мир тоже меняется ежесекундно. А после стала слишком слаба, чтобы помочь хоть чем-то. Бабушка болела, а страж метался, ища нового блюстителя, способного помочь. И не найдя его, решил заглянуть к Груне за советом. А там я… без Груни зато со способностями.

— Фома, а с чего ты взял, будто мифическая сила во мне и правда есть? — я крутилась перед зеркалом, разглядывая образ сказочной Аленушки. Неплохо получилось. Очень правдоподобно. — Я в себе никаких способностей не ощущаю.

— Зеркало признало тебя, — он остановился и извлек из-за пазухи большой ключ, что так меня заинтриговал. — Тех, у кого нет сил, оно отвергает. Ох и намучался я за это время. Сперва найди. Потом проверь. Потом память перепутай, если отвергнет. Морока…

Ключ от с торжественным поклоном вручил мне. Я даже загордилась. Немного. Фома Лукич коварно усмехнулся, подергал себя за ветвистую бороду и признался, не без гордости.

— У Бежки настоечка есть знатная. Но молодильных яблочках, между прочим. Крепость у нее такая, что и меня с ног валит. А про вас дохляков я, вообще, молчу. Ни один на утро ничего не помнит.

— И что все пьют?

— А кто откажется от гостинца иноземного? — хриплый голос прозвучал на удивление вкрадчиво.

Я хмыкнула и не нашлась, что ответить. И правда, кто?!

Воспоминания развеселили, вопреки мрачности леса, который к тому же заканчивался. Явственно виднелся новый тракт, что издали смотрелся внушительнее предыдущего. Да и повозки, с запряженными в них осликами, обнадеживали. Есть люди, неважно настоящие или сказочные, и селенье найдется. Куда-то же они едут. Да еще так дружно.

Из леса я скорее вывалилась, чем вышла. Он оборвался до того резко, что я чудом не улетела в канаву, граничащую с его кромкой. Взмахнула руками, примерилась и прыгнула. Земля посыпалась из-под ног, но я удержалась. Изящная ласточка из меня не вышла, а вот неуклюжий бегемотик — очень даже.

Путники на дороге скользнули по мне взглядами и продолжили путь, а я оглянулась. Канава точно прочерчивала всю видимую кромку леса. Кое-где она достигала размеров котлована, отчего казалось, что гигантский великан выпиливает неугодный лес. С чего бы это?! Пожав плечами и наметив очередной вопрос к Бажене Тихомировне, я попыталась догнать путников.

— Эй уважаемые, не подскажите? — играть в догонялки мне наскучило быстро. И вроде медленно идут, а поравняться с ними не получается.

— Неча тебе подсказывать, — засмеялись мужики и прибавили ходу. — Ишь фантомы наглые пошли?! Уже с вопросами пристают. Скоро все из своего чумного леса повылезут. А ну шастай обратно, пока не загнали. А то мы могем?!

Лес предстал в новом свете. А уж канава и вовсе напугала. Выходит, процесс отделения фантомных областей от реальных зашел дальше, чем думал страж, а прорывы персонажей в реальность стали мешать. Иначе бы мужики не гнали.

— Эй уважаемые! — заголосила я, отчаявшись привлечь внимание. Таки удалось. Пара осликов остановилась. А их хозяева вооружились дубинками, спрятанными в телегах, и развернулись ко мне. — Я не фантомная. Я настоящая. Путь покажите?

— Во наглая. Врет, как живая! — восхитились мужики, крепче перехватили дубины и пошли ко мне.

— Я и есть живая, — затараторила я, пока не отметелили. — Меня Фома Лукич прислал. Бажену Тихомировну ищу. Знаете такую?

Имена оказались волшебными. Дубинки мужики опустили, хотя и не убрали.

— А в лесу чаво делала? — спросил один, выше и плечистее второго. Теперь вопрос походил на праздное любопытство, а не на угрозу.

— Так дорога туда вела. Другой не было. Не идти же мне назад.

— Из Подлеска пришла, — неизвестно чему обрадовался он. — Мы думали он вовсе исчез. А поди ж ты, живут. В лес-то нашинские давно ходить перестали. Как канава расти начала.

— Ее же перепрыгнуть можно?! — теперь мы шли рядышком, перед лениво трусящими осликами.

— Можно-то можно, а ну как исчезнет!

— Канава? — непохоже что-то. Скорее увеличиться.

— Лес. У нас так уже пятеро пропали. Ушли в лес по грибы и не вернулись. Пошли искать, а нетушки леса. Корова того, языком слизнула.

— Нету? — я оглянулась. Лес стоял на месте, а выглядел реалистичней некуда. — Вон же он. Я в нем была.

— Да разве же это лес? Так пролесок. Он раньше ого-го какой был, — мужик растопырил руки, показывая необъятный размер.

— Только как канава расти начала, и лес начал чахнуть. То один кусок пропадет. То другой. А вместе с ним и наши, что выскочить не успели. Мы теперь в него и не ходим.

Я сглотнула, представив собственные перспективы. Ну Фома, ну Лукич, хоть бы словом обмолвился. А то про грядущую гибель Сказании он говорил много и охотно, а про реальные опасности умолчал. Да и не пошла бы я, коли знала, что все так серьезно. У меня инстинкт самосохранения с детства на отлично работает.

Так-с, дохожу до Бажены Тихомировны, и через ее зеркало возвращаюсь обратно. Прогулка была интересной, но затянувшейся. Да и какая из меня спасительница целого мира?! Я даже сдобные булочки от самой себя спасти не могу. А тут мир…

Глава 4

Бажена Тихомировна оказалась вертлявой девицей едва ли старше меня. Она скорее походила на Василису Премудрую, чем на стража. Я ожидала увидеть ее похожей на Фому Лукича, а тут… не знаю, что и думать.

— Заходи, заходи, — посмеивалась она, видя мою оторопь. — Я не Баба-яга — детьми не питаюсь. Хотя накормить и напоить тоже могу. Птицу свою не забудь. Того и гляди свалится.

Я торопливо подхватила механического соловья, про которого, признаться, позабыла. Раздражал он гораздо меньше, хотя уже не пел, а надсадно похрипывал.

Завод кончился? Но больше издыхающей волшебной пичуги меня интересовала новая знакомая. Если я кажусь ей ребенком, в свои девятнадцать, то сколько же ей лет?

Ее домик радовал чистотой, беленой печкой, сундуками, лавками и полками, заставленными всякой невидалью. Чего тут только не было: чучела птиц и мышей, пучки сушенной травы, прозрачные камни, горшочки разной величины и пестики от крохотного до такого, что и зашибить не стыдно.

— А вы точно не Баба-яга?

Не то чтобы я опасалась, но уж больно любопытно.

— Точно-точно, — развеселилась Божена Тихомировка и подмигнула: — То тетка моя троюродная. И не узнать ее трудно. Увидишь — угадаешь.

— А зеркало у вас есть?

Почему-то же я вышла не там, где рассчитывал Фома Лукич.

— Есть. Как не быть. Только сбоит оно. Лес фантомный рушится, а вместе с ним и связи рвутся. Теперь что не утро — сюрприз. То деревня изменится. То видимая часть леса придвинется, то сказанцы не вернуться. В том лесу-то много полезного встречается. У нас такого не сыщешь. Вот и находятся смельчаки.

— А раньше, значит, не пропадали жители?

— Пропадали, отчего же не пропадать, — Бажена Тихомировна споро накрывала на стол, вытаскивая из печи наготовленное. И когда успела только?! Неужто ждала? — Редко только. Так редко, что каждый раз переполох в деревне возникал. А теперь и не удивляются, вовсе. Вздыхают, да руками разводят.

Отказываться от угощения не стала. Вроде бы быстро шла, и не останавливалась толком, а в дороге провела больше полдня. Голод и усталость мешали думать. И героические планы побега домой я отложила на завтра. Вот отдохну, осмотрюсь в иномирье, чтоб было что вспомнить, и назад.

Пока я ела, Бежка достала блюдечко размером с таз и покатила по нему яблочко, такое красное, точно в краску макнули. Она смотрела, хмурилась и все недовольнее поглядывала на меня.

— Ты чего натворила, кудесница? — она подскочила ко мне и сунула таз под нос.

— Я? Да когда бы я успела? Я же сразу к вам. Прямо от Фомы Лукича.

— Сразу да не сразу, — передразнила она. — Кто колобка в Сказанию забросил? Машу из дома медведей утащил и семи богатырям подкинул? Ты зачем все сказки перемешала? Ты их распутывать должна, а ты лишь сумятицу усугубила.

— Колобок сам на дорогу выскочил. А девочку я от медведей спасла. Они бы съели ее. Богатырей вовсе не встречала.

— Колобок границу не пересек. Он на это не способен. А ты помогла, и ход создала. Теперь вся сказочная нечисть в деревни попрет. Кто оборону держать будет? Половина мужиков сгинули. Остались одни калеки.

Я смотрела в тазоблюдце и не верила тому, что вижу.

Колобок бодро катился по той деревне, в которую я угодила через зеркало. За ним вприпрыжку мчались заяц, волк и лиса. На дорогу неспешно выбирался запоздавший медведь.

— А они сами не уйдут?

Ну а вдруг? Спросить-то стоит? Сказку закончат и вернутся.

— Они не просто не уйдут, они и другим ход откроют. С каждым сбежавшим, он все шире и шире. Теперь и остальные решатся. Даже если не собирались. Но раз уж приглашают…

— А с Машей, Машей-то что? — я изо всех сил старалась не зареветь. Обидно, только вошла, а уже дел наворотила. Им и без меня несладко, а тут меня Фома принес.

— С Машей-то как раз все хорошо, — отмахнулась Бежка. Я воспряла, а она удручающе продолжила. — Трех богатырей до икоты довела, одному глаз подбила, одному бороду проредила. Одного порядок наводить заставила. Одного готовить. Царевну прогнала. Та к медведям жить отправилась. Медведи, правда, радехоньки, хозяйке не нарадуются. Но сказки-то изменились. А у нас лес и без того постоянно исчезает. Куда уж больше-то?

Я вновь всмотрелась в таз. Красавица в жемчужном кокошнике, засучив рукава, крутилась возле печки. За столом сидели три дюжих парня и довольно на нее поглядывали. Сходство между ними легко прослеживалось, как и разница в возрасте. А может то борода одному солидности добавляла. Хотя нет, третий — определенно тоньше и моложе.

— А где медведи?

— Так вот же! — Бежка ткнула пальцем по изображению парней. — Сидят радуются. Им Машу-то в наказание приставили, как и шкуру медвежью дали. А тут подарок. Поверить счастью не могут?

— Разве же это медведи? Это оборотни! — обманули, вот честно говорю.

— Ой, я не знаю, про каких медведей ты читала, а наши всегда такими были! Кощей развлекается. Эти женихи к Василисе Прекрасной прут из всех щелей. Вот он неугодных и отваживает. Мог бы в камень превратить, но нет. Он же у нас с выдумкой.

— А Василиса сбежать не пытается?

— А чего ей бегать-то?

Божена Тихомировна так искренне изумилась, что я, осторожно подбирая слова, уточнила:

— Ну как же? Он же похитил ее… и пленил…

— Кощей? Василису? — развеселилась она. — Чего ее пленить-то? Это ж дочка его. Любимая! Красавица и умница. А сундуки Кощея сплошь богатствами набиты. Это все знают. Вот и сватаются.

Я честно пыталась уложить услышанное в голове. Не получилось. Да и как в этом разобраться, если мне в детстве читали совсем другие сказки. Как в этом вообще можно навести порядок, коли я их «правды» не знаю.

— Домой хочу, — честно призналась я. — Сложно тут у вас. Мне в этом ни в жизнь не разобраться. Тут кто-то умнее нужен.

— Ой ли?! — Бежка замаха руками и принялась убирать миски со стола. — Груня тоже сперва путалась. И дел наворотила не меньше. А потом обвыклась да порядок навела. И ты справишься.

Слова донеслись точно через вату. Собственная глупость и беспомощность угнетала без меры. А в таком состоянии достучаться до меня никому не удавалось.

— Домой хочу, — повторила я. — Зеркало покажи.

— Зачем? — страж прекратила участливо улыбаться и смерила холодным взглядом.

И с чего это я взяла, что она милая и дружелюбная. Сущая ведь Баба-яга!

— Назад пойду, — произнесла я медленно и четко, тщательно контролируя каждое слово. — Скажешь Фоме Лукичу, не справилась я. И извинишься за меня.

— Извинишься, — эхом повторила она и вгляделась в меня внимательнее. — А что он про зеркало-то сказал?

— Сказал, что вернуться смогу в любой миг. Ключ для этого дал.

— А-а-а, — сочувствующие нотки вновь вернулись в ее голос. И весь облик стал такой задушевный, задушевный. Ох не нравится мне это. — Так это раньше так можно было. Зеркала срабатывали точно без ошибок. Нынче зеркала у нас за вроде леса. То повезет, то сгинет полдеревни. Ему даже ко мне тебя отправлять не следовало. Да испугался, что заблудишься. Ты же у нас впервые. Вот и рискнул.

— А что могло случиться? — где-то в животе проснулся противный червячок, что грыз изнутри, даря беспокойство. Сколько я не пыталась раньше от него избавиться — ни разу не вышло. А недавняя «резиновая» труба, ведущая из зеркала, намекала, что страж не врет.

— В зеркале бы жить осталась. Стала бы жительницей Фантонии, а не Сказании. Зеркальной жительницей.

— Так я, вовсе не вернусь? — перспектива пугала до сухости во рту и тремора рук. Я люблю приключения, но не до такой же степени. Одно дело, гулять туда-сюда, другое — тут жить.

— Ну-ну-ну, не надо трагедии, — Бежка присела рядом на лавку и обняла меня за плечи. — Ты вот сама подумай, что бы ты на месте Фомы сделала? Наш мир гибнет и стремительно. Неужели ты не попыталась бы спасти. Отыграть назад?

Фома Лукич предстал в новом свете и не самом красивом. Резон в ее словах был, но меня велеречивые фразы давно не волновали. Своя рубашка определенно ближе к телу.

— Так как я могу вернуться назад?

— Как только Фантония и Сказания вновь приобретут стабильность, зеркала заработают, как и раньше. Груня-то частенько туда-сюда шастала. На выходные заглядывала. А возвращалась когда захочет. Это сейчас у нас дороги меняются, а вместе с ними и все остальное. А раньше спокойненько было.

Если честно я впервые поняла, что чувствует компьютер, столкнувшийся со слишком сложной и объемной для него задачей. Казалось, я слышу, как поскрипывает и потрескивает мозг, пытаясь найти мгновенный выход. Но главное, что он вообще есть.

— А как вернуть стабильность?

— Наконец-то правильный вопрос?! — Бежка подскочила с лавки. — Вечно Фома все самое сложное мне оставляет. И о главном умалчивает. Леший, что с него взять… — она озорно подмигнула, наклонилась ко мне и шепнула: — А знаешь что. Давай-ка этот разговор до завтра отложим. Отдохнешь, успокоишься, тогда и обсудим. Иначе, ты прямо на лавке заснешь. Один день нас уже не спасет. А тебе надо обвыкнуться и присмотреться. Чтобы большей беды не учинить.

Я вяло кивнула, признавая ее правоту. Потрясения вымотали куда сильнее дороги. Глаза закрывались совершенно самостоятельно. Несмотря на желание узнать все здесь и сейчас, сомневаюсь, что запомню хоть слово. А узнать предстоит многое…

* * *

Утро вечера мудренее не стало. То ли слишком плотный завтрак, то ли непривычно чистый воздух навевали сонливость и объяснения я слушала вполуха. Услышанное плавно перемешивалась со вчерашней информацией и превращалось в шум, монотонный и однообразный. Примерно так гудят высоковольтные провода. Вроде слышно и разобрать ничего невозможно.

— Да ты не слушаешь совсем, — Бежка стукнула деревянной ложкой точно у меня перед носом, отчего я отпрянула и встряхнула головой.

— Слушаю, — неискренне запротестовала я. — Просто нового слишком много. Я запуталась и, как и раньше, не представляю чем могу помочь. Почему я? Я даже колдовать не умею. Волшебных сил нету. То ли дело ты или Фома Лукич.

— Как это нету? — она даже перестала носиться перед мной и уселась на лавку. — В тебе есть самая главная сила. Ты умеешь изменять области Фантомии. Сказки послушаются тебя. А это как раз то, чего не умеем мы. Я могу наколдовать птичку, но заставить сказку вернуться в прежнее русло — не в силах. На это способны только блюстители.

— Тут видишь какое дело, — я возила чайной ложечкой по блюдцу, подбирая правильные слова. — Сказок очень много. Я даже примерно не представляю точное их число. Не все из них знаю. Как я могу «вылечить» все сказки? Да моей жизни на это не хватит. А Сказания исчезнет и того раньше.

Бежка умолкла, разглядывая меня непонятным взглядом. Неужто они раньше об этом не догадывались? Или все дело в продолжительности жизни? То, что в Сказании время течет иначе, я уже поняла. Опасалась лишь того, что выйду из зеркала, а на Земле минуло лет триста одним махом. Или того больше. Да если и всего пятьдесят — мне хватит, чтоб хлопнуться в обморок.

Страж закончила меня буравить взглядом, бабахнула кружкой, так что я вздрогнула, и резко подскочила, забегав.

— Нет в этот раз я точно обращу в жабу этого лешего! Или лучше в муху. Чтобы жаба его и проглотила. Полежит у нее в пузе, отдохнет, может и поумнеет.

— Что не так? — испугаться я не испугалась, но обалдела точно. Уж больно неожиданный всплеск. Хотя Бежка все состоит из таких всплесков. У нее все делается на бегу и впопыхах.

— Он что тебе вообще ничего не объяснил?

— Фома Лукич? Ну почему не объяснил?! Объяснил, что я должна найти тебя, а уже ты все объяснишь подробно.

— Нет, не муха. Жук. Навозный, — припечатала она и плюхнулась на лавку. Плеснула из самовара в чашку обжигающего чая, проглотила, не вытаращив глаза, и наконец пояснила:

— Не надо переделывать все сказки. Даже искать их не надо. Они тебя сами найдут. Блюстители к себе их притягивают покрепче, чем пчел цветы. Искать тебе нужно свиток пергаментный. От него все сказки начало берут. Коли в нем порядок, то и в сказках тоже.

— Выходит, раз сказки перепутались, он испортился?

— Треснул, сломался, порвался — неважно то. Главное найти и вернуть изначальный облик. Без него ни Сказании, ни Фантомии не быть.

— Ага. Свиток — это не сказки… — с подоплекой начала я, но Бежка меня прервала.

— Это их основа, а значит почти тоже самое.

М-да, фокус не удался. Я уж обрадовалась.

— И где его искать? — уточнила я, отодвигая тарелку. Аппетит стремительно исчез. Хотя до этого казалось, что съем все и столом закушу.

— А вот тут начинается самое интересное, — таинственным голос проговорила она и чувствительный червячок, что живет где-то в животе, встрепенулся и радостно оскалился. — Находится он за тридевять земель.

— В тридевятом царстве? — закончила я, честно стараясь, чтобы звучало не очень издевательски.

Бежка смерила меня скептическим взглядом и жалостливо так, протянула:

— В тридевятом царстве мы находимся. А свиток спрятан в Беловодье, путь к которому никому неведом.

— О как, а волшебный клубочек прилагается? Ковер-самолет там? Ну хоть самый захудалый?

Страж тяжко вздохнула и подперла щеку рукой.

— Ковер-самолет уже лет сто как мыши сгрызли. Сапоги-скороходы мчат быстро, да низко. А останавливаются до того шустро, что лететь тебе кубарем. Клубочек выдам, но плутает он так часто, что без него быстрее и проще. Лучше дорогу сама ищи. Путь дальний да трудный. Связь через блюдечко держать будем. А я пока думу думать буду. Пока дойдешь, может и скумекаю чего.

— Толку от твоего кукареканья, если я далеко буду. Как помощь передавать будешь? Птичками? Рыбками? Серым волком?

— Ох, и начитанная ты, — он мотнула головой, словно это нечто плохое. — Птички, да рыбки только в Фантомии действуют. В Сказании от них толку мало. Лишь языками трепать и умеют. А артефакты волшебные уже давно по свету растащены. У нас мало чего осталось. На себя полагаться надо. Но что есть выдам.

— Таки быстро бегать придется учиться?

— Тьфу на тебя, — разозлилась Бежка. Плевалась она часто и заразительно. Ох не перенять бы. — Сказала же, придумаю. Фому привлеку. Вместе и сообразим. Не впервой.

— Что значит не впервой? Сказки и раньше перемешивались?

— Сказки и раньше чудили. У нас тут чего только не было уже. Мы привычные. Почти привычные. Исчезновение Сказании — это слишком.

Подводя итог: идти придется — то, что мне удалось накрепко уяснить в результате утреннего чаепития. Хотя бы потому, что без этого назад не вернуться. Вообще-то, я готова принять сказочную должность, но с домашним проживанием и ни как иначе.

Бежка собирала меня в дорогу и попутно рассказывала все, что вспоминалось, а я старалась запомнить как можно больше. Через два дня голова моя раздувалась от избытка нового, а я сама себе напоминала мешок с хитростями. Куда идти я так и не поняла, но ориентиры наметила. Точнее наметила их страж, а я лишь старательно запомнила. И перво-наперво мне предстояло найти ключ золотой, да не тот, на который я сперва подумала. Немного, но лучше, чем ничего.

Ушла я на третий день с утра. Подготовленной себя не ощущала, но страха поубавилось. А поиск воспринимался как прогулка с препятствиями. Но уж лучше так, чем трястись от страха всю дорогу.

Глава 5

Клубок бодро подскакивал на кочках, сильно напоминая пса. Он то укатывался вперед на столько, что я теряла его из видимости, то возвращался и поджидал, подскакивая от нетерпения. Тявкать, правда, не решался. Зато кончиком веревки вилял так грозно, что я невольно ускоряла шаг, поправляя переполненную котомку.

Чего в нем только не было, но что особенно приятно, он не потяжелел ни на грамм. Зато внутри выглядел все больше и больше. Мне бы в путешествия такой чемодан.

Верх кучи полезных вещиц торжественно украшала птичка, которую я благоразумно не стала заводить. Опытным путем выяснилось, что завода загадочной игрушки хватает на двое суток. Остается только гадать, кто заводил певчую армию в лесу.

Нынешняя дорога почти не пылила. Солнце приятно пригревало, а жизнь казалась бы вовсе прекрасной, кабы не зловещая трещина. Разлом тянулся вдоль всего пути. Он то приближался, то отдалялся, но не исчезал полностью. Я старалась на него не смотреть, но взгляд невольно возвращался. Казалось, вот-вот прорвутся из толщи земли языки пламени и появятся волосатые лапы. И лишь клубок мчал без остановок.

Целый день прошел в беготне. Я три раза останавливалась по естественной надобности, есть же предпочитала на ходу. Пока меня выручали припасы Бежки. Что будет, когда они закончатся, старалась не думать. А закончатся они уже завтра.

Ближе к вечеру добралась до крупного селения, чьи жители изучали меня с таким враждебным видом, что останавливаться не стала. Неужто тоже за сказочного фантома приняли?! А ведь еще недавно персонажей охотно привечали. Но теперь те вели себя столь неожиданно, что жители предпочитали сразу прогнать, а не расхлебывать последствия.

— День добрый! — крикнула я издалека. Близко подходить специально не стала. Пусть видят, мне не к ним. — А следующая деревня далеко находится?

— Близехонько, — отозвалась бабуленка с хитрым прищуром. Ясно, хитрит — не ясно в чем. — Как речку перейдешь, так вскоре и покажется.

— Иди-иди, милая, — поддержал дедок, похожий на бабку, как родной брат. Даже прищур одинаковый. — У нас-то и дворов лишних нетучки. И полати все заняты. А лари погнили давненько. А там дворы большие. Развилка все-таки. Многие ездят, многие останавливаются.

— Спасибо, — я кивнула, выдавив улыбку, и шустро потопала в указанную сторону.

Ощущение ошибки усилилось, но возвращаться бы ни за что рискнула. Уж больно ясно дали понять: гостям не рады. Главное, чтобы та деревня и правда существовала. Одно хорошо, клубок катится в том же направлении, которое указали мне. Хоть в этом не обманули.

Не знаю сколько шла, но речку увидела издалека. Да и как не увидеть, если та до того белая, словно шаловливые детки вбухали в нее немерено стирального порошка. Раскисшая земля на бережке радовала малиновым цветом и подозрительно хлюпала под ногами.

— Это какой же завод тут рядом спрятался? — я всмотрелась вдаль, козырьком приставив ко лбу ладонь.

Буйная зелень вокруг надежно скрывала любые строения и мешала обзору. Вековые исполины тянулись к оглушающе синему небу до того горделиво, точно поставили своей целью не дать рассмотреть ядовитое производство. Как перебраться на ту сторону без моста — не ясно.

Я потопталась, обмакнула палец в малиновую жижу и принюхалось. Пахло карамельками, корицей и ванильным сиропом одновременно.

— Однако! — я высунула кончик языка и осторожно лизнула. Сладкое на вкус нечто вязко перекатывалось во рту и напоминало раскисшую от жары тянучку.

— Да это же кисель!

Примерно такой же варила баба Груня, чьими советами я нагло пренебрегала. Уже смелей макнула палец в речку, догадываясь о результате.

— Обалдеть, — я подчерпнула очередную каплю и попробовала снова.

Не молоко — сметана, хотя и жидковатая. Название деревни «Сметанкино» заиграло новыми красками. Расстраивалась лишь об одном: раньше вчитываться в названия деревень и улиц не приходило в голову. И оказывается зря.

Я брела вдоль берега по направлению течения реки и не могла понять, как переправиться. Ни бревна, ни дощечки — ничего, что могло бы хоть как-то помочь. О мостике, даже маленьком и шатком, уже и не мечтала. Хитрый прищур наконец получил объяснение.

День клонился к закату. Круглый диск палящего солнце стремительно скатывался вниз по небосводу. Зной стихал, а вместе с ним твердел и берег. Чпоканье раздавалось все реже, и речка словно б стала течь медленнее. Жаль, но ждать полного отвердевания не приходится. Я всерьез раздумывала вернуться в деревню, наплевав на враждебность. Уж больно гадко ночевать в кучке киселя.

— Отчего вы грустите, сударыня? — я вздрогнула от скрипучего голоса и стремительно обернулась к лесу.

Навстречу, чеканя шаг, бодро маршировал весьма оригинальный юноша. Стройная подчеркнуто подтянутая фигура двигалась резко и рвано, точно движения ему давались с трудом. Лицо напоминало застывую маску и выглядело бы идеально-правильным, кабы не слишком крупный рот. Длинные губы карикатурно перечеркивали правильное лицо. Юноша улыбнулся и опрометчиво обнажил по-лошадиному крупные зубы.

— Бр-р, — я непроизвольно поморщилась, продолжая изучать незнакомца. И приготовилась бежать быстро и долго, но юноша излучал столько любезной доброжелательности, что тревогу отступила.

— Я не грущу, я гадаю, — отозвалась я и неторопливо пошла дальше. Подозрительный тип не стоит задержки. А если уж ему нужно, пусть нагонит!

— Могу я осведомиться о чем? — юноша без труда догнал и подстроился под шаг.

— Можете, — я отвернулась к речке. Закатное солнце разукрасило ее в розовато-бордовые тона. Выглядело это величественно и жутковато одновременно, точно то тут, то там небрежный художник пролил краски, замешанные на крови.

Случайный спутник молчал так долго, что я не выдержала и оглянулась. Кукольная, застывшая улыбка приклеилась к его губам. Все с тем же доброжелательным видом он шагал рядом и похоже ждал ответа.

— Мне на ту сторону нужно. Не знаете, где тут мост? — призналась я.

Неудобно ужасно. Придумала себе невесть что, а сказочный гость всего лишь вежлив.

— Мост примерно в километре от сюда, — провожатый смотрел вдаль с таким видом, словно превосходно его видел.

— Так далеко! Это что же ночью идти? — А вдруг тут водится кто… — я, как когти, скрючила пальцы и, понизив голос, прибавила: — Страшный.

Спутника испуг развеселил. Широкая улыбка обнажила язык, отчего я ощутила себя красной шапочкой в постели у волка. Я отодвинулась и тут же пожалела о болтливости.

— Предлагаю переплыть, — юноша спешно скрыл улыбку и потупил взгляд. Руки его лихорадочно дергались, походка сделалась шаткой.

— Я столько не проплыву, — мрачно буркнула я и добавила иронично: — Сударь.

— Плыть буду я, сударыня, — спутник открыто посмотрел в ответ, дернул уголками слишком большого рта, но улыбаться не стал.

— А я?

— А вы держаться. За меня.

Я с сомнением посмотрела на нежданного помощника. Он, конечно, выше ростом, но маскулинностью не отличается. Скорее худощавый и какой-то высохший.

— Хлипковат ты для этого, — прямо заявила я. — Я, конечно, мало вешу. Даже очень мало. Но ты все равно для лодки слишком тонкий.

Юноша сбился с шага, пару раз моргнул и хлопнул себя по груди:

— Я справлюсь. Вот увидишь.

— Валяй, — кисло произнесла я и остановилась. Ковырнула носком берег и скривилась. — Сметана очень полезна для кожи, да? Охренительно полезна… А чистой воды на той стороне нет?

— Ближе к соседней деревне есть, — отозвался юноша и шагнул в речку. Остановился он, когда белая жижа достигла пояса. Решительно плюхнулся лицом вниз и прикрикнул: — Прошу, сударыня.

— Чего? — я вытаращила глаза и захлопала губами.

— На спину залезайте. Удобно будет.

— Ненормальный, — буркнула я, оглянулась на чернеющий лес, зябко передернула плечами и решительно направилась к импровизированной лодке.

У края берега остановилась, поймала клубочек, стянула сапожки и коротенькие носочки с бахромчатыми кружевами, запихнула их в берестяную котомку, задрала низ сарафана и обмотала вокруг талии. Забраться на спину к юноше удалось не с первого раза. Сметана скользила не хуже масла, а «лодка» раскачивалась от малейшего движения. Наконец это удалось.

— Поплыли, что ль, — пробормотала я, прикидывая, где будет удобно держаться. За талию — неловко, до плеч — не дотянуться. Безвыходное положение.

Уцепилась за перевязь, которую не заметила раньше. Та наискось перечеркивала спину и оказалась достаточно крепкой и широкой, чтобы можно было крепко ухватиться. Вот только из чего сделано не ясно. На кожу не похоже, на ткань тем более.

«Да это же дерево», — догадка слишком поразила. Не веря самой себе, осторожно ощупала спину, на которой сидела. Распласталась и кончиками пальцев аккуратно потрогала шею юноши.

В том что это дерево, сомнений больше не было. Теперь по-другому воспринимались и выточенное лицо, и стройная фигура и рванные движение. «Буратино, ты ли это? Нашелся, родненький!», — фыркнула я про себя, но спрашивать не рискнула. Вместо этого с хитринкой поинтересовалась:

— Раз уж у нас с вами столь близкие отношения, сударь, — словечко оказалось ужасно прилипчивым, — может вы представитесь?

Момент определенно не подходящий, но юноша любезно отозвался и даже не удивился вопросу:

— Э-э-э, Тедерик вашим услугам, сударыня.

Не такого ответа я ждала. Но не спросишь же прямо: ты буратино или нет?! Да и не он мне нужен, а золотой ключ из другой, народной сказки. Все тут наперекосяк.

— Динара, — отозвалась я и умолкла. Надежда на прояснение не оправдалась, а приставать с расспросами посреди сказочной реки страшно. А ну как скинет.

Точно отвечая мыслям, «лодка» дернулась и двинулась рывками. Казалось, он силится преодолеть невидимый барьер. Силится и не может. Сметана вокруг забурлила и ощутимо нагрелась.

— Так вот как в сказках глупые девочки попадают в котел к Бабе-яге, — мелькнула непрошеная мысль.

— Что это, Тедерик? — жалобно простонала я.

— Не могу знать, сударыня, — прокряхтел тот.

Нас тащило назад с устрашающей скоростью. Я покрепче вцепилась в твердую спину и оглянулась.

— Рыба! Там рыба?! — мне удалось перекричать нарастающий свист.

Тедерик мотнул головой и удвоил усилия. Я отринула брезгливость, прижалась крепче и присоединилась к гребле.

— Поднажми! — пропыхтела я. — А то этот зубастик нами пообедает.

— Я стараюсь сударыня, — проскрипел он, — но от чудо-кита еще никто не уходил.

В этот миг рука скользнула почему-то скользкому и мягкому. Омерзительно. Я дернулась и с трудом сохранила равновесие. Свет начал меркнуть. Над головой появился полукруглый свод и стремительно приближающиеся острые кинжалы. А потом нас обступила темнота.

— Ты знал? Знал?

Я с силой треснула по бесчувственному спутнику, слезла с него и отдернула сарафан. Под ногами хлюпало. Вокруг пахло так, словно угодили прямиком в выгребную яму. Со всех сторон шуршало, мычало и попискивало.

— Я знал, что где-то он водится. Все знают. Но не знают, где именно.

— Миленькое место, ничего не скажешь, — проворчала я. На ум некстати пришло расхожее выражение про два выхода. — Как думаешь, сколько нужно времени, чтобы я переварилась? Тебе-то не страшно!

— Редкое преимущество, сударыня, — отозвался Тедерик.

В его словах скользнула явная горечь, и я насторожилась. О чем может тосковать фантом?! Уже собралась уточнить, как резко вернули свет.

Я закрылась ладонью и усиленно смаргивала выступившие слезы.

— Гляди новенькие! — хриплый смех с гулом разнесся внутри гигантской рыбы. — А чего ж пешие-то? Она обычно за лодками охотится. Рыбаков страсть как не любит.

Я кинула выразительный взгляд на Тедерика: кажется, случайный виновник найден. Дерево и дерево, видать за лодку сошел. Эх, надо было самой плыть. Авось не съели бы.

— А вы давно тут прозябаете?

— Да почитай годков пять уже.

— Не, не, не. Я не могу так долго. Меня же дома ждут!

— Дома? Вот теперь твой дом. Привыкай! — захохотал другой рыбак. Один его глаз надежно скрывала темная повязка. Да и вид он имел до того лихой, что сабля в его руках смотрелась бы органичнее удочки. — Не знаю, из чего чудо-рыба сделана, да только брюхо у нее прочнее иного дома. Что мы только не пробовали?!

— Ничего. Я знатный ломастер. Все так говорят.

Стоило выяснить, что в брюхе можно жить, как я приободрилась. И вроде радоваться нечему: надежда на спасенье стремительно улетучилась, а в компании не так жутко.

Глава 6

Обход новых владений умерил пыл. Воздух тут был, но до того затхлый и зловонный, что дышать приходилось мелко и часто. Из еды только рыба, зато вдоволь. Из питья — сладко-кислый кисель. Не уверенна, что долго протяну на таком рационе. Окружающие меня фантомы ничего не замечали и выглядели упитанными и довольными жизнью. Ну им по сказке положено, а мне нужно выбираться.

Я прошлась по импровизированной «комнате». Ниже ее располагалось нечто, пахнущее еще хуже. Туда вела узкая трубка, по которой человеку не пролезть. К тому же пары едкой гадости, что находилась там, обжигали носоглотку. Я отпрянула и направилась в другую сторону.

Снова будто резиновая труба, до того узкая, что остается лишь гадать как мы не застряли. Труба мелко подрагивала и выглядела мерзкой, а стены ее покрывала прозрачная слизь. А я киселя и сметаны боялась?! Надо было воспринимать как омолаживающую маску. Вот тут, и правда, «фу», а речка очень даже ничего. Все познается в сравнении, ага.

— Тедерик, ты со мной? Или будешь обживать новый «уютный домик»?

— Я не пролезу, — он потрогал трубу, оценил как с пальцев капает вязкая жидкость и явно решил «зимовать» тут.

— Э нет! Так не пойдет! Я плаваю плохо. Без тебя до берега не доберусь. И тут не выживу. Это тебе дышать не нужно. А мне здесь воздуха маловато, — огласила я и решительно подошла к трубе.

Лезть сразу не рискнула: замерла, уговаривая себя не сдаваться. Я не сказочная, я настоящая. Мне ужас как жить охота.

— Эй, ты погодь! — рыбаки высыпали из корабля. Только сейчас в полумраке пещеры я заметила череп на парусах. Так вот почему «милая рыбка» их проглотила?! — Ты правда знаешь выход?

— Нет. Но я попытаюсь его найти.

— Мы с тобой! Даже корабль брать не будем, только выведи.

Суета началась невообразимая. Они бегали по палубе, пытаясь захватить как можно больше вещей и нацепить их на себя, оставив свободными руки.

— А разве срок вашего наказания уже истек?

— Мы исправились! — истошно завопили они, бухаясь на колени. — Вот те крест, исправились. Только выведи, благодетельница.

— Пошли уж, — хмыкнула я и полезла в трубу.

По правде сказать, мое мнение ничего не значит. Как я могу запретить идти за собой сразу пятнадцати мужикам, пусть и сказочным?! А думать об их моральном облике буду, когда выберусь. Они за пять лет уже все испробовали. Это я еще верю…

Труба скользила под пальцами, обжигая руки и босые пятки. Зацепиться не получалось. Приходилось использовать вместо выступов бугры, которых тут в избытке. Интересно, рыбка болеет или так и должно быть? Ох не сильна я в анатомии.

Наконец труба закончилась. В пасти было чуть светлей. Затхлость и вонь никуда не делись. Увы. Язык впечатлял размерами и сосочками, на которые даже наступать страшно. Я вглядывалась в них, низко склонив голову, и старательно обходила, чтобы подобраться к зубам, размером выше моего роста.

— А ведь могла перекусить, — я сглотнула, представив, как гигантский «резак» опускается мне на спину. Или голову. Бр-р. Да я везунчик.

— Зря это все, — пираты деловито прохаживались по языку и кажется готовились к спуску обратно. — Были мы уж тут. Зубы не разжать. А когда пасть открывается, поток киселя такой, что удержаться невозможно. А выплыть уж подавно.

— Погоди труса праздновать, — пробормотала я и прикрикнула: — А ну цыц!

Галдеж тут же стих. Ну и славно, а то думать вовсе не возможно. Пираты взирали на меня как на Василису Премудрую, я же ощущала себя Динарой Замученной. Одно ясно, разжимать зубы — бесполезно. Наши с рыбкой силы не равны. Не стоит и меряться.

Идейка нарисовалась всего одна, да и та не факт что сработает. С великаном бы точно прокатило, а с рыбой шут его знает. Но попробовать-то стоит!

— Где основание языка? — я наклонилась ниже, пытаясь угадать правильную точку.

— Чегось языка? — прозвучало хором.

Удивительное единодушие. Промолчал только Тедерик. Он же ответил.

— Язык начинается тут, сударыня.

— Отлично, — потирая руки, я встала рядом, и ухватила его за руку. Если получится, важно не потерять его, а то не выплыву. — Встаем все сюда!

Пираты слаженно промаршировали к нам и столпились вокруг. Интерес в их глазах не скрывала даже темнота. Стало быть, такого они еще не делали.

— А теперь прыгаем под счет. Раз — прыжок, два — другой. Все ясно? — ответом стал слаженный гул. — Раз! — скомандовала я.

Прыгали мы вдохновенно и со всей дури. Считали все хором. И даже Тедерик чеканно твердил: «Раз, два».

— Раз, два взяли! Раз, два взяли!

Даже если не выйдет, устану — хоть спать хорошо буду.

— Сколько надо прыгать, сударыня? — четкий голос Тедерик без труда прорвался сквозь бодрый ор пиратов.

— Сколько сил хватит, — пропыхтела я.

— Я могу прыгать вовсе без остановки.

— Т-олку от одн-ого те-бя, — слова давались с трудом, смешиваясь с хрипами. А пираты-то тренированнее меня будут. Теперь верю, что за пять лет они испробовали все. Иначе бы не сохранили физическую форму. — Ты ле-х-кий оч-ень.

Я много еще чего хотела добавить, но тут язык рыбы пришел в движение. Света стало больше, а стоять — сложнее. «Рыбка» — поработительница пиратов, дернулась разок другой, да и срыгнула нас.

Впрочем, о последнем я догадалась уже в полете. Тедерик, умница, крепко держал меня. Я руку отпустила сразу. Не специально. И вряд ли бы выплыла, как бы не он. Когда небо и земля заняли привычное положение, я обнаружила себя лежащей на мирно плывущем Тедерике. Где-то в стороне визжали от восторга пираты.

— Ехуу-у! Молодец, ломастер, — орали они.

Повторно рыбка нас глотать не рискнула. До берега, не знаю какого, доплыли уже в сумерках. Нашли сухое место и свалились спать. Точнее свалилась я, а Тедерик остался караульным.

Засыпая, удивлялась сама себе. И с чего я взяла, что на кисельном берегу спать не удобно?! Грязной, вонючей мне прекрасно спалось на мягковатом берегу. Вопли празднующих освобождение пиратов сошли на колыбельную. Эх, кто же раньше знал, что спать можно везде и в любом положении, главное правильно устать.

* * *

Несмотря на усталость, проснулась едва расцвело. Неприлично бодрый Тедерик походил на полено, которое оставили гнить в пруду, но после все же спасли. Вода стекала с него ручьями, что его ничуть не тревожило. Он на вытянутых руках таскал мелкие ветки и подкидывал их в чахлый костерок, непонятно как разведенный на камне.

— А сгореть не боишься?

Меньше всего мне хотелось лишиться полезного спутника. И лодка, и охрана, и приятная компания. Где потом второго такого искать?!

— Я не горючий, сударыня, — меланхолично отозвался от, не отрываясь от процесса.

— О как! В воде не горит, в огне не тонет. Тьфу, наоборот, в общем, — исправилась я с досадой. Любимой словечко Бежки таки прилипло ко мне. — А из чего ты создан?

— Не могу знать, сударыня, — он уселся у костра, чтобы обсохнуть.

— А ты выточен или заколдован? — решилась я на каверзный вопрос. С тех пор как выяснилось, что без золотого ключа никак не обойтись, поиск мальчика с ключом превратился в идею фикс.

— Заколдован, — отозвался мой спутник, сохраняя предельно вежливое выражение лица. То есть рот радостно оскален во всю мощь явно лошадиных зубов. Не самое лучшее зрелище, если честно. — Сударыня мыться собирается или так пойдет?

Вопрос он произнес безукоризненно вежливым тоном, но я оценила коварство. Давно мне мужчины не намекали на неподобающий внешний вид. И неважно, что этот деревянный. Но раз заколдованный, раньше был человеком. Эх ключик, где ты?

— А где, где вода-то? — спохватилась я. У меня внезапно зачесалось все. Вот совсем все, начиная от макушки и заканчивая пятками.

— Тут неподалеку, — он неопределенно махнул рукой. — Мы вчера чуть-чуть недошли. Вода хорошая. Чистая.

— Карауль костер, — наказала я и осторожно направилась в указанном направлении.

Мой спутник оказался прав. Мы недошли до окончания молочного берега с десяток метров. Сдались на подступах. Не то чтобы я сильно переживала о внешнем виде, но спать на сухом приятней и полезней.

У воды меня поджил сюрприз: провал в метр шириной и такой глубины, что дна не видно. Даже не знаю, что пугает больше: прыжок через пропасть или купание в фантомном озере. А вдруг и в нем чего-нибудь зубастое водится?!

Путь назад я преодолела бодрым галопом. Тедерик почти обсох и сидел, застыв изваянием, от чего еще больше походил на ростовую куклу.

— Здесь только одно озеро? Сказочное? — Фантомное я благоразумно упустило. А ну как обидится.

— Одно, сударыня, — произнес он, не меняя позы. — Не извольте беспокоиться. Оно чистое и безопасное. Я очень тщательно проверил.

— Спасибо, — вздохнула я и поковыляла обратно. Придется рискнуть.

Чем ближе я подходила к озеру, тем быстрее шла. А после и вовсе побежала. Пропасть преодолела скачком, становилась и выдохнула. Уф, не исчезла.

Вода оказалась чистой и настолько прозрачной, что виднелось песчаное дно без гальки. При такой видимости обследовать озеро не проблема. Я прошлась по берегу, не увидела ничего сказочного и разделась. Полностью. Стирка предстояла тяжелая, но не ходить же грязной. Заодно и котомку прочищу.

Однако та порадовала чистотой и сухостью, точно и не купалась в киселе вместе со мной. Вещи лежали в тех же кармашках, что и раньше. А зачарованный короб, как и прежде, поражал безразмерным нутром и волшебными орешками с запасом чистой одежды.

Новый сарафан глубокого синего цвета с красными вставками я достала заранее, тщательно разложила на больших камнях, а сверху придавила короткими мягкими сапожками, рубахой и двумя красными лентами для волос. Одну я собиралась вплести в косу, второю — повязать вокруг головы.

Нашлась и глиняная баночка с мылом: целая, не разбитая. Тоже небось зачарованная. А Бежка сказочница знатная, однако. Ничего не умеет, артефактами не владеет, угу. А вещи сами себя в порядке поддерживают. Жаль, стираться самостоятельно не научились. Придется трудиться.

Я с комфортом расселась в воде так, чтобы та доходила до пояса и приступила к чистке. К моему удивлению, сложнее всего отмывались не сметану и кисель. Они как раз счищались без проблем. А вод вязкая жижа из нутра чудо-рыбы сходила плохо. Пальцы я стерла не в кровь, но до волдырей. «Приятные» мысли о сдирании жижи с себя вместе с кожей, старательно отгоняла. Но нет ничего вечного. Постиранные вещи я развесила на кустах и снова вернулась в воду.

Пожалуй, только сейчас я в полной мере ощутила всю вонь и грязь, что въелась в кожу, волосы и ногти. Я плавала, плескалась, мылилась снова и снова, но все равно ощущала мерзопакостный запах. До чего же он стойкий! Ни с первого, ни со второго раза не отмыть. Еще разок и назад.

Я начала намыливать снова, когда с берега раздался яростный вопль:

— Что опять? А ну вылезай, русалка чертова!

— Исчезни, Тедерик! — рявкнула я, ища его взглядом.

Источник шума нашелся на другой стороне озера. Он походил на зефирного человечка, только очень уж высокого. Выше меня точно, а ведь рост у меня почти модельный. И нет. Это был не Тедерик.

— Упс, — пробормотала я, пытаясь скрыться в чересчур прозрачной воде.

— Не трудись. Я уже все рассмотрел, — огрызнулся зефирчик, злобно сверкая глазами. — Вылезай, моя очередь.

То есть он рассмотрел, а я вылезай. Вот уж дудки. Пусть так моется. Заодно и узнаю, как выглядят фантомы без одежды.

— Так мойся, — огрызнулась я. — Больно ты мне нужен. Я и смотреть не буду.

— Я предупредил, — странновато хмыкнул зефирчик и принялся раздеваться.

Я не смотрела. Совсем не смотрела. Ну разве что вполглаза. В первые пять минут. А после не выдержала и повернулась всем телом. Увиденное поразило. Вот честно. Так поразило, что еще минут пять я даже молчала. Очнулась после нахального:

— Нравлюсь?!

— Ты настоящий?

— И что? Утопишь? — хмыкнул он, держась в воде так, чтобы виднелась только голова.

Стесняется? Серьезно?

По мере отмывания, зефирчик превращался в обычного темноволосого парня. В меру мускулистого, в меру симпатичного, явно нескромного и настоящего. К моему ужасу.

Воспитание вдруг напомнило о себе. Я наскоро смыла пену, пулей выскочила на берег и закуталась в простынь, заменяющую полотенце. Нахал в озере лишь сильнее развеселился.

— Какие русалки порядочные пошли. Даже в этом мне не везет. Нормальные — соблазняют. А эта шарахается. Нет в жизни справедливости.

С моим уходом он приободрился и явно расслабился. С чего бы это?

— Было бы чего соблазнять, соблазнила бы, — огрызнулась я, хватая чистую одежду и собирая постирушки.

— Так ты из какой сказки, русалка? — проорал он мне вслед, отчего я чуть не грохнулась в пропасть.

— Из своей собственной! — крикнула я и помчалась к безопасному фантомчику, что послушно ждал у костра.

Завидев неодетую меня, Тедерик вскочил и отвернулся. Теперь он стоял так, что мог с комфортом подглядывать. Но делал это так ловко, что на «горячем» не попадался.

— Кто-то напал? — проскрипел он с явной тревогой в голосе.

— Да, но я уже отбилась, — протараторила я. Не хватало тут только боев без правил. — Скажи, а какие сказки располагаются неподалеку?

— Сказки? — Тедерик так удивился, что повернулся. Благо я уже оделась. — Тут все настоящее.

— И озеро настоящее? — подозрительно уточнила я, зацепляя выстиранную одежду за длинную палку. Придется сушить на ходу, время не терпит: провалы-то растут.

— А разве озера бывают другими?

— Хм, ты прав Тедерик. Что-то я… перекупалась, наверное.

— Это нервное потрясение. Вы очень храбро вели себя вчера.

Он еще размышлял о моих подвигах, а я уже обдумывала новый способ поиска фантомов. Они, как выяснилось, не различают реальности, тогда как те мужики с осликами на дороге отлично знали, где начинается и заканчивается сказка. Осталось поймать парня с озера и допросить…

— Как вы считаете, сударыня?

— Что? Отличная идея. Так и сделаем — очнулась я. Интересно, на что я согласилась?! — Пошли что ли?!

Я достала клубок и кинула перед собой. Завтрак пропустила сознательно. После брюха чудо-рыбки меня ощутимо мутило. Не так, чтобы остановиться, но достаточно, чтобы не рискнуть есть. Ключик, я иду!

Глава 7

В этот раз клубок не стал искать тракт. Он уверенно поскакал через лес и даже не попытался подождать оторопевшую меня. Хорошо, хоть лес настоящий, а не фантомный: не так страшно.

— Тедерик, а кто водится в лесу?

Он, в отличие от меня, не призадумался о странностях пути. Да и о том, куда шел раньше тоже не обмолвился. Точно специально появился в трудную минуту, чтобы помочь.

— Как у всех.

— Хм. Маша, три медведя и семь богатырей? — именно их я встретила до этого.

— Волки, лисы, зайцы, — перечислил он, замедлив шаг. Похоже мое душевное здоровье его беспокоило куда сильнее леса.

— А ты куда идешь?

— Вас сопровождаю, — с запинкой отозвался он.

— А кто направил?

— Направил? Я сам иду. Направление знаю. Чего меня направлять.

— Кто тебе приказал найти меня?

— Приказал? — Тедерик клацнул зубами и остановился так резко, что я впечаталась в него. Больно, между прочим. — Я не подчиняюсь приказам, сударыня. Меня можно только попросить.

— Кто попросил? — теряя терпение, сквозь зубы процедила я.

— Да чего просить-то? Мне все равно в ту же сторону. Я и так, и так шел.

— Значит, все-таки, попросили, — подвела итог я. — Бежана или Фома Лукич?

— Кто такие? Где живут? — уточнил он, ускоряя шаг. Создавалось впечатление, что он просто сбегает, не зная как избавиться от неудобных вопросов.

— Э-э-э, в деревне, — протянула я.

Надо же, только сейчас выяснила, что даже названия пунктов не запомнила, полностью доверившись зеркалам. Отчего-то казалось, что задачка на раз-два и справлюсь я с ней раньше, чем закончится день. А получилось оно вон как. Совсем не по плану.

— Тут кругом деревни, — с жалостью произнес он и миролюбиво добавил. — Никого по имени Фома и Бежана я не знаю.

Я вздохнула и прекратила безнадежный допрос. Нервов потратила много, а не узнала ровным счетом ничего. Стражи могли представится по-другому, могли вовсе не называть имен, а могут быть действительно не при чем. Кто ж их разберешь?! А деревянный спутник то ли не догадлив, то ли путается во всем, что выбивается из его роли.

За размышлениями время летело незаметно. Мой спутник вовсе не умел уставать. Я не ахти какой ходок, но в лесу ночевать не хотелось. Гнуса, как не странно, нет вовсе. Погода теплая, но не жаркая. Иди себе, да иди. Кабы не сапожки, что нещадно давят на пальцы. Ох, щеголять мне кровавыми мозолями…

Сдалась я после полудня. Ноги болели кошмарно, есть хотелось так, что урчание живота, наверняка, слышали на другом конце леса.

— Привал! — объявила я и уселась на траву.

— Уже? — так искренне изумился Тедерик, что я разозлилась.

— Это ты деревянный, а я живая. Из плоти и крови. Я устала.

— Простите. Я забылся, — отчеканил мой спутник и отвернулся.

Сейчас он походил на надломленное деревце, которому не хватало сил держать собственный вес. Сутулая неподвижная фигура олицетворяла собой столько отчаянья, что я устыдилась несдержанности.

— Прости. Я не со зла. Просто очень устала. Давно ты был человеком?

— Неважно. Прошло столько времени, что я запутался в подсчетах, — он повернулся и подхватил углы скатерти, которую я безуспешно пыталась расправить.

— Тебя же должны были расколдовать, — наугад отозвалась я. Всех в итоге расколдовывают. — Щелкунчик, где твое королевство?

Тедерик странновато глянул, и медленно, тщательно подбирая слова, отозвался:

— Королевства давно нет. Оно тает день ото дня. Говорят, его заколдовала Мышильда. Я отправился в путь, надеясь найти того, кто сможет отменить заклятье. Мне нет разницы куда идти.

— Ты же должен победить Мышильду и ее семиглавого сыночка. Тогда колдовство развеется, — блеснула знаниями я, всматриваясь в скатерть-самобранку.

Жирные пятна, крошки — она выглядела так, точно на ней недавно ели и забыли как следует прибрать. Интересно кто, если я достала ее впервые?!

— Победил, — кивнул он. — Мышильда исчезла. А ее сынок распался на семь отдельных мышей и разбежался в разные стороны. Двоих я догнал. Остальных не успел.

— О как, твоя сказка тоже изменилась, — пробормотала я и принюхалась. Пахло хлебом и кислым молоком. Скатерть не двигалась. Еда не появлялась. — Ты ищешь четырех оставшихся мышей?

— А как их найдешь, если они сбежали из королевства?! Я ищу того, кто умеет колдовать, как и Мышильда.

— Все наперекосяк, — вздохнула я и жалобно попросила: — Скатерочка миленькая, я есть хочу.

Скатерть пошла рябью, дернула углами, я приободрилась, а она вновь издевательски замерла. То ли неправильно прошу, то ли чары давно выдохлись, как Бежка и предупреждала.

— Скатерть-самобранка накройся, — скомандовала я.

Крошки исчезли. Запах кислого молока тоже. Еда не появилась. Да что же это за издевательство?!

— Тедерик, ты знаешь, что с ней делать?

— Увы, сударыня. Ел я давно. За столом и без скатерти.

— А ну жрать давай! А то спалю! — зычный голос раздался из-за спины так неожиданно, что я подпрыгнула.

Бывший зефирчик, гаденько улыбаясь, достал спички и поднес к углу скатерти. Та бодренько скаталась в колбаску, развернулась обратно и явила столько горшков сразу, что и за день не съесть.

— Опять ты! — простонала я.

— Не читаешь ты сказки, русалка, — хмыкнул довольный зефирчик и сел у другого конца скатерти.

Тедерик вперил в него злобный взгляд, но смолчал. Лишь оскалился, выпячивая лошадиные зубы.

— Я читаю сказки. Там этого не было!

— Еще как было. Просто ты неправильные сказки читаешь. Слишком детские, — отмахнулся он и придвинул горшок с наваристыми щами.

— Эй, это моя скатерть. И моя еда. Я тебя не приглашала.

— Я тебе от обжорства спасать буду. Треснешь ведь. Убирать придется.

— Не тресну. Я очень много ем, — захотелось пнуть нахала, но для это нужно встать, а ноги и так болят. Короче, месть пришлось отложить.

— Ешь-ешь, — разрешил он, не прекращая есть. — А собирать как будешь?

— Что собирать? — почему-то мне представилось мое разорванное в лохмотья тело и Тедерик с совочком.

— Скатерть собирать? Она тебя не слушается. Или так и потащишь кульком?

Контрольный в голову! Спичек у меня нет, а ничего другого волшебная пакость не боится. Ем я, увы, три раза в день. В общем:

— Ладно. Живи, владыка огня.

— Вот так бы сразу.

И даже Тедерик не стал спорить, но зубами щелкнул так, точно представил как откусывает наглому Зефирчику голову.

* * *

Все время, что ели, клубок нервно подскакивал невдалеке. От отбегал вперед, возвращался назад, разматывался, заматывался, но стукнуть по голове не рискнул. Хотя, я ощущала его молчаливое недовольство и требование поторопиться.

— Садист. Эксплуататор махровый. Змей скрученный, — бурчала я, натягивая сапожки.

После отдыха ноги горели сильнее и шла я, откровенно прихрамывая.

— Не проще ли разуться?

Зефирчик скептически разглядывал утиную походку и вразвалочку шел рядом. Как-то я упустила его из вида.

— Ты все еще тут? — простонала я, стараясь не слишком громко шипеть от боли.

— А где я должен быть?

— Спешить по своим важным зефирным делам.

— Почему зефирным? — он так искренне изумился, что я забыла про боль.

Точно, я же Зефирчиком его про себя именую. Это же надо так опростоволоситься.

— Проехали, — буркнула я. Объяснять не хотелось. Вот совсем. На всякий случай уточнила, ну чтобы больше точно не ошибиться. — Как тебя зовут-то? Или обед не повод для знакомства?

— Михайло Огнянович, — огласил он и отвесил поясной поклон.

Я округлила глаза, пытаясь сообразить, он дуркует или всерьез? Вроде спичек тут быть недолжно, но кто его знает, чем успела снабдить этот мир моя бабушка.

— Динара Прекрасная, — фыркнула я. Почти не соврала: имя настоящее.

— На Динару хромую ты больше похожа, — он выразительно кивнул на перекошенные сапожки, которые я сдвинула, пытаясь уменьшить боль.

Идти стало вовсе неудобно. Мозоли стремительно росли на новых местах, а шла я так опасно раскачиваясь, что сама за себя боялась.

— Хотя нет. Я понял. Ты Динара Копытовна. — Я остановилась, готовясь к обороне, а он с невинным видом пояснил: — Копыта — единственная причина, почему ты боишься снять эти орудия пыток. Обычными ногами никого не испугать.

На слабо я не реагировала с детства, но тут проняло. Я оглядела местность. Чистенько, с виду мягонько. Чего упрямлюсь-то? Ах да, мне же в руках это все переть. При том в одной руке уже есть вторая пара, которая никак не просохнет. Остальное-то давно высохло. И пусть выглядело экзотично помятым, зато больше не пахло простоквашей.

И все же я решилась. Трава на ощупь походила на ковер и почти не размазывалась по ступням. Камней мало, как и веток. Рая для босоногих, вроде меня.

Трамбовать сапожки в котомку оказалось куда сложнее, чем извлекать из наряды из волшебных орешков. Я и раньше не понимала, как Бежка столько всего впихнула, а теперь заподозрила страшное колдунство. Почему страшное? Ну так обычное она бы мне показала. А так, выдала все в готовом, упакованном виде.

— Порву! — Не знаю чего, но порву. — И скормлю чудо-рыбе! — рявкнула я и согнулась под тяжестью вещей.

Ага, проняло. Не меня: котомку. Она покорно увеличилась, до размеров большого чемодана и оказалась таким тяжелым, что удержаться на ногах я не смогла. Кое-как поднялась, отскреблась от травы, втиснула сапожки, подняла взгляд и… разозлилась еще больше.

Тедерик и Михайло стояли рядышком и очень похоже улыбались, даром что один деревянный. Улыбка у каждого от уха до уха во все зубы.

— Сударыня украла чьи-то вещи? — вежливо осведомился щелкунчик.

Кабы не знала его раньше, решила бы, что он изощренно издевается.

— Сударыня пожадничала и теперь расплачивается, — насмешливо подсказал Зефирчик.

М-да, он определенно обо мне знает больше, чем я о нем. Интересно откуда? Я уж про спички молчу. Может он, конечно, просто бывал в нашем мире, но зачем тогда Фома Лукич подгонял меня? Вопросы множились, ответы не появлялись. А все вокруг внезапно стали врагами.

— Э, ты чего?

Интересно, что Зефирчик узрел на лице?!

— Уменьшись! — иерихонской трубой заорала я, перебирая в памяти подходящие угрозы. Но кажется выглядела я и без того достаточно зверски, иначе почему котомка спешно упаковалась, свернулась и закрылась?! Так вот как Бежке удалось навести идеальный порядок!

— Она делает успехи. Еще чуть-чуть и научится управлять нахапанным добром.

Зефирчик открыто веселился, Тедерик выстукивал на себе нервную песенку, и только волшебный клубок смиренно ждал, обернувшись кончиком нитки, как хвостом. Смотрите-ка, он больше никуда не торопится.

Я кровожадно размяла пальцы и устрашающе — надеюсь не безумно — обвела всех взглядом. Кажется, я научилась управлять этим балаганом. Зефирчика еще строить и строить, но остальные вон в каких лапочек превратились.

Не считая нужным объяснять ситуацию с вещами, я развернулась и громко приказал клубку:

— Веди!

Оправдываться — не мой стиль. Кому нужно, тот и так знает, а остальные все одно — не поверят. А время всех рассудит. Особенно Зефирчика, который чем больше болтает, тем подозрительней выглядит.

Шагов через двести я остыла настолько, чтобы повторить вопрос Мишке:

— Так почему ты тащишься за мной?

— Охраняю тебя от твоих же вещей, — тут же парировал он.

— Я сама с ними справлюсь! — удивительно раздражающий тип. Я ведь сама котомку увеличила, и закрыться заставила и захлопнуться, а он все в ту же дудку дует.

— В глухом лесу, да! А в людных местах что делать будешь?

— Спички куплю.

— Нет у нас спичек. Только огниво, — он с готовностью открыл свою поклажу и продемонстрировал. — Ты умеешь обращаться этой штукой?

— У тебя есть спички. Ты сам мне их показал. Тедерик, скажи ему!

— Извините, сударыня, — щелкунчик опасливо отодвинулся от огнива. — Я не настолько люблю огонь, что бы на него смотреть.

— Значит не видел? — он мотнул головой и тяжко вздохнул. В спектакль я не поверила. Да и потерей памяти не страдаю. А уж как злорадно он смотрел на нашего нового знакомого… Присутствие Зефирчика ему выгодно. Чем только?

— Убедилась? И куда ты без меня?! Пропадешь, ведь, — говоря это, Мишка так радушно улыбался, что понять мысли не удавалось. То ли шутит, то издевается, то ли не хочет раскрывать собственные планы.

Ну и ладно. Не очень-то и хотелось. Я тоже могу помолчать. А два спутника — больше одного. Оба сгодятся.

* * *

Солнце уже клонилось к горизонту, когда лес поредел. Вдали слышался перестук повозок и гомон голосов. По всему выходило, что тракт близко. Да не какой-нибудь, а крупный.

А вскоре стало ясно, что угадала. Почти. Не тракт, а деревня, а может и городок, чья стена граничила с лесом. Осталось найти вход и мы на месте.

Караульного у ворот мы не нашли. Впрочем, и не искали. Он нас почему-то тоже. Или тут всем рады, или обстановка такая, что уже ничего не страшно.

— Ворота открыты, — вскользь заметил Тедерик, вертя головой на триста шестьдесят градусов. Я и не знала что он так умеет. Какой полезный навык.

— То есть обычно они закрыты?

— Конечно. В любом городе ворота закрыты и пропуск платный. На то он и город, — отозвался Мишка.

Я не нашлась что ответить, радуясь случайному везению. Денег у меня нет. Чтобы делала, будь тут все, как всегда. Клубок уже проскочил внутрь и смирено поджидал. После демонстрации голоса и характера он сделался на редкость покладистым.

— У меня есть деньги, — отмахнулся Мишка, без труда отгадав мысли. — А вот происходящее и правда странно. Может зайдете в ближайший трактир и отдохнете, а я по городу пробегусь?! Разведаю.

Идея мне понравилось. Ноги гудели уже от усталости. А нагретая мостовая неприятно жгла пятки. Тедерик свернул к ближайшему деревянному домику с вывеской в стиле «кружка и тарелка» и распахнул дверь, пропуская меня. Следом ввалился Мишка, кинул на стойку чеканную монет и исчез, буркнув:

— Ждите тут.

Хм, ну постараемся…

С вечера наказ удалось выполнить без проблем. Я так умаялась, что тут же скрылась в выделенной комнатушке, наплевав на ужин. К тому же поесть могу и сама, главное выдрессировать вредную скатерть.

Оплаты, оставленной Зефирчиком хватило и на бадью горячей воды. Отказываться от мытья не стала. После целого дня пути от меня несет, небось, не меньше, чем из брюха чудо-рыбы. Разморенная купанием, уснула мгновенно, оставив часовым верного Тедерика.

Глава 8

Только утром я узнала, что Мишка не вернулся. Тедерик то и дело «подвисал», замирая с приоткрытым ртом и глядя в пустоту. Взгляд его при этом был далек от дружелюбного. Похоже, он искренне верил, что наш потеряшка сбежал. Я так не считала, но и переубедить не смогла.

Наскоро позавтракав, — точнее я завтракала, а Тедерик маршировал из угла в угол и тяжко вздыхал, — мы собрали не многочисленные пожитки и отправились на поиск.

Точно этого недостаточно, клубок отказался работать. Он прыгал, махал ниткой и… оставался на одном месте. Махнув рукой, я запихнула его обратно в котомку.

Город, который вчера казался вымершим, сегодня походил на растревоженный улей. Все мчались, орали, голосили и непрерывно сталкивались. Я шла и перебирала возможные причины суматохи. В родном городе я бы решила, что случилось что-то страшное: пожар, крупная авария — все то, что привлекает праздных зевак и сочувствующих. Но здесь машин нет вовсе, дымом не пахнет. Местная знаменитость? Загадочные проверяющие? Хотя что тут проверять, да и какое дело до этого горожанам. У них своих дел полно.

— Тедерик, есть хоть одна идейка?

— Идейка? Простите, сударыня, — он так откровенно растерялся, что я вернулась в реальность. Ненадолго.

— Что случилось знаешь? — уточнила я вопрос.

— Ах, вот вы о чем, — оскалился крупные зубы он. М-да, некоторым лучше не улыбаться. — В том… эм… нашем королевстве так же было после колдовства Мышильды. Когда города начали меняться, царила еще большая паника.

Изменения? Какие изменения? Я силилась сообразить, о чем он говорит, лихорадочно повторяя его слова, а когда осмыслила опрометью кинулась к воротам.

— Куда вы, сударыня?

— Это же Сказания? Должна быть Сказания. Это не может быть Фантомия! — бормотала я, чувствуя, как нарастает отчаянье.

Зато теперь ясно как изменение сказок ощущают фантомы. Они объясняют все страшным колдунством и пугаются естественно. В общем-то, реакции у них те же, что свойственны и людям.

Гулко бухая деревянными башмаками по мостовой, за мной мчался щелкунчик. Думаю, причину паники он не понял, но как истинный благородный рыцарь — и я не шучу — бросился спасать.

Ворота были закрыты, отрезая путь к отступлению. Караульные, как и раньше, отсутствовали. А заодно и ключи от города. Зато я, наконец, разглядела то, что упустила от усталости из виду. Внизу, точно под стеной, пролегала широкая трещина и разлом увеличивался с устрашающей скоростью. Того и гляди исчезнет целый город, а я вместе с ним. И как это меня вчера угораздило?!

Подозрения с Зефирного Мишки были сняты в момент. Он точно фантом, нахватавшийся знаний по мелочи от блюстителей вроде меня. Только фантомы не боятся призрачных городов. Жители Сказании и залетные гости, вроде меня, стараются обходить их стороной и уж точно не остаются ночевать. Не мог же он оставить меня на верную гибель? Или мог…

— Главное не попасть под искажение, — Тедерик маршировал вдоль стен, вглядываясь в растущий разлом.

— Искажение чего?

— Города, конечно. Город меняется всегда неожиданно. Но если переждать в остающейся части, то можно выжить.

— А как узнать какая остается? — мысль здравая, хотя я не представляю как это осуществить.

— Не эта, — кратко припечатал Тедерик, выразительно посматривая на яму, поглотившую часть стены, и скомандовал: — Бежим!

И мы помчались, петляя между прохожими. Теперь мы мало отличались от них. Так же орали, так же торопились, так же паниковали. Хорошо, хоть клубок я вытащить не успела, иначе бы точно потеряла.

Мы бежали и бежали, сквозь жителей, которые точно истончались, сквозь дома, которые уже просвечивали, пытались обогнать ускользающую фантомную реальность и само время.

В боку противно кололо, дыхание вырывалось натужными хрипами. Я всегда считала, что уж бегать-то точно умею, но тут все наперекосяк. Темп рванный, и выдерживать равномерное дыхание не выходит.

Все исчезало и я заодно. Руки пока виднелись без просвечиваний, но казалось, вязкая пустота затягивает туда, где кроме ослепительно-белого света нет ничего.

Я проскочила очередной дом-призрак, миновала ослиные уши, зависшие в воздухе, и голову в чепчике, что озабоченно пыталась нащупать тело и… врезалась в колонну.

— Успели, — рядом раздался грохот. Это Тедерик налетел на соседнее здание.

— Часто ты так бегаешь?

— По-разному. Бывает долго-долго без искажений. Бывает по несколько раз на дню, — он деловито осматривался и искал признаки новых изменений.

— По несколько раз?!

Ужас сдержать не удалось. Услышанное повергло в шок. Фантомия нравилась все меньше и меньше. Жаль, не могу уйти пока не найду Зефирного Мишку. Хотя бы попытаюсь.

— Я заметил, если преодолеть разлом, искажения прекращаются. Тогда можно гулять спокойно. Выходим? — бодрый и свеженький Тедерик, привычно крутил головой, не считаясь с анатомией обычных людей.

— Нет. Сперва надо найти Мишку. Хотя бы попытаться. Почему-то же он не вернулся. Город сильно уменьшился. Много времени это не займет.

— Тогда по порядку. Улица за улицей, дабы не сбиться.

Спорить я не стала и покорно пошла следом за резво марширующим щелкунчиком. Зверки вращать головой он так и не перестал, чем превосходно отпугивал уцелевших жителей. Те шарахались и от него, и от меня заодно. Не знаю как они угадывали что мы вместе, ведь шла я поодаль. Не специально, просто умаялась после быстрого бега. Тем неожиданней прозвучал оклик:

— Куда путь держишь красавица?

Пегий мужчина с хитрым взглядом и зубами, больше похожими на клыки, глядел на меня как на поздний ужин. Выглядел он вполне обычно, а вот пах странно. Именно этот запах когда-то навсегда отвратил меня от зоопарков.

— Знакомого ищу, — честно отозвалась я.

Надо же с чего-то поиск начинать. А местные обычно знают все и обо всех. Заодно и про ключик спрошу. Вдруг клубок не сломался?!

— Мы поможем, — рядом, словно из ниоткуда, возник мужчина, противно растягивающий слова. На плече он нес ружье, отчего казалось, что он только что сбежал из лесу. — Обязательно поможем. А пирожки у тебя есть?

Я снова окинула взглядом неприятную парочку, поправила съехавшую со лба красную ленту и на удачу ответила:

— Конечно. Кто же ходит по городу без пирожков.

Парочка переглянулась, заулыбалась еще шире, демонстрируя нехилые клыки и в унисон пропела, хватая меня под руки с двух сторон. Фантомы, осталось разобраться из какой сказки.

— Тебе очень повезло красавица. Мы лучшие сыщики в городе. Опиши пропажу, и мы тут же найдем.

Говорили они наперебой, склоняясь так близко, что хотелось ткнуть в два наглых носа разом. Я сдержала порыв и едва заметно мотнула головой. Тедерику это не понравилось, но спорить он не стал, подходить — тоже. Молча продолжил поиск без меня. Вот и славно. Он пусть ищет Зефирного Мишку, а я займусь первопричиной прихода сюда.

— У моей пропажи есть золотой ключ, — сообщила я жуликам, прикидывая как дополнить описание. Пусть сперва приведут к загадочному мальчику с золотым ключом, что способен открыть любую дверь, а дальше сама разберусь. Понять бы еще, кого эта парочка мне напоминает?!

* * *

Они тащила меня с такой скоростью, что я едва успевала переставлять ноги. Идея привлечь к поиску местных больше не казалась такой уж замечательной.

— Ключ тут у каждого второго, — недовольным тоном рассуждал тот, что с пегими волосами. Периодически он клацал зубами и подозрительно косил взглядом на мою котомку. Волк, да и только.

Он умудрялся одной рукой махать перед моим лицом, а второй — держать под локоть до того цепко, что не выкрутишься.

— У этого есть еще необычная шкатулка, — припомнила я.

— Ключик. Шкатулка. Зачем нам это? — мужчина с ружьем неприязненно скривился и дернул меня в другую сторону. Охотник? На кого?

Пегий уперлась и потянул на себя. Тот не уступал. Я ощущала себя канатом, который перетягивают две команды. Правда запас прочности во мне меньше. Надо срочно что-то предпринять. Я поднатужилась и попыталась высвободить руки. Будь противник один, у меня бы получилось, а так без шансов.

— А я говорю, лучше идти туда! — яростно шипел охотник, размахивая ружьем.

Больше всего хотелось притвориться ветошью и спрятаться под землю как можно глубже. Авось примут за труп и не станут убивать.

— Нет туда! — глаза пегого горели желтым огнем. Видок до того фанатичный, что даже не уютно.

— У него есть пирожки! — перекрикивая парочку прогорланила я. Не многочисленные прохожие обернулись, провожая меня заинтересованными взглядами. — За чем вам пирожки?

— Где пирожки, там и бабушка удивился, — удивился пегий.

— Чья бабушка? — кто-то из нас сошел с ума.

— Твоя, конечно. Так у кого есть пирожки? — команды кинули канат и объединились. Теперь они меня затопчут, если не отвлеку.

— У мальчика с ключом и шкатулкой. И бабушка у него тоже есть. А ключик мальчик в лесу нашел.

— Что же ты сразу не сказала? — пегий улыбался так приторно, что от сладости сводило зубы. — Бабушка — это же превосходная примета. А лес у нас и вовсе один.

— Не бойся красная шапочка, мы найдем твою бабушку, — кровожадно улыбнулся охотник.

Только теперь я прочувствовала насколько исказились сказки. Это что же должно было произойти, если волк получил человеческий облик, объединился с охотником и теперь промышляет в городе, а красная лента сошла за шапку?!

Волк и охотник разом обернулись ко мне. Они даже мои руки выпустили из «дружеского» захвата. Азарт усилил запах, исходящий от них, и зоопарк вновь замаячил перед внутренним взором.

— Какая удача. Какая удача, — охотник потирал ладони, но ружье не выпускал и буравил меня пугающим взглядом. Зрачки у него до того расширились, что перекрыли радужку. Жуть, да и только.

— Искать будем? — ввернула я, переключая внимание, и подстегнула интерес. — Мальчишка транжира жуткий. Заложит пирожки, сбежит из дома, и тю-тю его бабушка. — Город большой?

— Да какой город? Десяток улиц всего-то. Поживиться толком нечем, — фыркнул волк. — Раньше была и школа, и рынок. А теперь все сгинуло.

— А лес? Лес где?

К лесу мы шли все вместе. Волк и охотник хищно поглядывали по сторонам, вынюхивая подходящего мальчика, а я сопоставляла все имеющиеся факты.

Школа была, да исчезла. Подозреваю внезапно. Мои спутники ничего не помнят о стирании части города. Зато щелкунчик в этом неплохо ориентируется и даже научился прятаться. Все бы ничего, но они жители Фантомии и должны воспринимать сказочную реальность одинаково. То ли Тедерик не так прост, как кажется, то ли я чего-то не понимаю.

К лесу парочка мародеров вывела меня без труда. Я не особо следила за дорогой, пребывая в прострации от мысленных изысканий. Нужного мальчика они без меня найдут, а вечная беготня совсем не оставляет времени на осмысление происходящего.

Лесом тут назывались десяток деревьев и пяток кустов. Хилая растительность не походила даже на заросли. Спрятаться и то невозможно.

— Мальчик есть. Маленький. Ключик тоже. Пирожков нет. — хриплый голос волка вывел меня из задумчивости.

— И бабушки нету! — зло прошипел охотник.

— Ты нас обманула! — рявкнули они хором.

Я проследила за мелким мальчуганом, понуро сидящим на траве. Рядом с ним лежал блестящий ключик ярко-желтого цвета. Даже отсюда видно, подделка.

В отличие от щелкунчика, это мальчик оказался узнаваем. Я и без местных мародеров нашла бы его. Ключик фантом не прятал, наоборот словно бы выпячивал. Щелкунчик все больше тревожил меня.

А может он и не щелкунчик вовсе. Про сказку я спросила сама. Про королевство тоже. Может он подыграл мне?! Достаточно прочесть с десяток сказок, чтобы подстроиться практически под любую из них. Ой-ей, что же я натворила?!

— Я же говорила, надо спешить?! Говорила! А вы… — я ткнула в жуликов пальцем, — Вы специально вели меня самой длинной дорогой.

Взгляды у них забегали, улыбки из обвиняющих стали заискивающими. Они корчили друг другу рожицы, видя молчаливый диалог. Я не стала ждать воплей о том, что во всем виноват волк… и охотник. Распорядилась как можно более грозно:

— Марш в ближайшую подворотню. Ждите меня там. А с этим я сама разберусь! Будут вам и пирожки, и бабушка.

Отступали они, кланяясь и лыбясь. Раздражало это неимоверно. Я же насупилась со всех сил и надеялась, что выгляжу достаточно грозно. Лишь только мошенники скрылись за ближайшим домом, я припустила к обладателю заветного ключа. Подскочила в два шага и смерила грозным взглядом, каким пугают родители младшеклассников. Старшеклассников, увы, даже ремнем не испугать. По себе знаю.

— Ключик бросил. Не смотришь вовсе. Тебе доверили такую ответственную задачу. А ты даже не смотришь, — начала я воспитательную лекцию.

Понурый мальчишка скукожился еще больше. Как-то нехорошо началось наше знакомство. Надо исправляться, но как?

— Вы расстроены, сударыня? — мальчик так участливо изучал меня, что я усовестилась.

У него вся жизнь рушится, сказка исчезает, а тут я с дурацкими нотациями.

— Немного, — я подняла с травы ключик и протянула ему: — Спрячь лучше. Так надежнее. Не ровен час, украдут, — мальчик смерил меня хмурым взглядом.

Я вынула из-за пазухи свой ключик на веревочке и показала ему.

— Очень удобный способ.

Кажется, мой ключик открывает не только зеркала. Сознанием фантомов он умеет управлять тоже. Ничем другим просветление на лице мальчика не объяснить.

Он вытянул свою веревочку и вынул из-под рубашки нечто ржавое и грязное.

— Вот так, сударыня?

— Настоящий? От шкатулки? — ржавая и погнутая железяка походила на жертву времени и воды. И ничего общего с золотом не имела.

— Конечно, — мальчик приободрился. — В этом-то все и дело. Никто никогда не догадается, что это и есть тот самый ключ. — Он махнул ярко-желтым ключом и, довольно хихикая, закончил: — Все ищут его. Если бы вы знали, сколько раз у меня его крали.

— Хм, ловкий ход, — мне все еще не верилось, хотя бы потому, что неясно как ржавая загогулина может пролезть в замок и не застрять в нем. — Покажешь шкатулку?

Он кивнул и встал. Пошли мы вовсе не в ту сторону, в которую ожидала. Я молча шла за непрерывно трындящим мальчиком и старательно кивала головой. Ответов он не требовал, участия тоже. Казалось, моего присутствия ему вполне достаточно. Да и рассказывал одно и то же: свою историю по кругу, раз за разом. Я же старалась запомнить дорогу: никогда не знаешь, что пригодится.

Город меж тем закончился. Из леса мы вышли.

— Ты уверен, что мы правильно идем?

— Я тут каждый камень знаю, — хвастливо отозвался он, — закрой глаза и то не заплутаю. Вон поле, почти пришли.

— Какое поле? Что я на поле открывать буду?

— Шкатулку, что же еще.

Я всерьез усомнилась в его адекватности. Раз остальные сказки перепутались, то и мальчик с золотым ключом должно быть уже не тот. Несет какую-то околесицу.

— Мне нужна шкатулка в лесу, — очень терпеливо и очень внятно произнесла я. Больных раздражать не рекомендуется, на то они и больные.

— В лесу такая же шкатулка, какой золотой ключик, — подмигнул он, и свернул с дороги.

Мы вышли в поле, покрытое жухлой травой. Сезон сменился неожиданно. Как говориться, ничего не предвещало и вот те раз. У озера, где я отмывалась от кисельно-сметанной речки, определено было лето, жаркое и сухое. А тут глубокая осень с облетевшей листвой и пронизывающим ветром.

Я поежилась, но останавливаться и искать теплую одежку не рискнула. Вдруг, приступ жизнелюбия у мальчугана закончится так же внезапно, как и начался?! В неправильной сказке возможно все.

Он помчался к виднеющимся вдали чахлым деревцам. Бежал до того резво, что я обзавидовалась. Я после гонок по улицам исчезающего города, так быстро бежать не способна.

Для начала я осмотрела местность. Поле плавно перешло в холм, который мы обогнули. Под холмом в мрачной пещерке притаился огромный котел, в котором и утонуть не стыдно. Стоял он на изогнутых ножках и оттого походил на ванну, позабытую в пути. Воды в нем не было, как и веток в импровизированном очаге, сложенном из камней. Зато чуть поодаль, спрятанный в кустах, протекал ручей.

— Вы все еще тут? — мальчик притащил охапку тонких сухих веток и помчался обратно за следующей партией. — Вода нужна! — распорядился он уже на бегу.

— Легко сказать, — тихонько проворчала я. — В ладонях что ли?

Ручей выглядел мелким, пусть и чистым. Котел в таком не наполнишь. Неудобно. Но делать-то нечего. Я подхватила чугунного гиганта и поковыляла к источнику. Именно поковыляла, кряхтя и чертыхаясь. Котел оказался до того тяжелым, что тащить пришлось двумя руками перед собой.

— Хоть бы телегу дал, — тяжело дыша бубнила я, пристраивая котел к воде. Не представляю, как его назад полным тащить, если я уже сейчас трудом его поднимаю.

Я наклонила к воде махину и… чуть не прикусила от злости язык. Чего стоило заглянуть раньше, а не сразу переть. На дне котла, мирно покоился деревянный ковшик с удобной ручкой. Бегать туда-сюда долго, но все лучше, чем так.

Обратно котел я вернула значительно быстрее. Злость придала сил и скорости. Мальчик закончил таскать ветки и разжигал огонь. Безумству храбрых, ага…

— А я думаю, куда котел делся.

— Мыть носила, — выкрутилась я. А что, стенки мокрые, значит помыла?!

С ковшом дело пошло быстрее. Бешеной белкой я носилась от ручья к котлу, воды в котором неизменно оставалось на донышке.

— Много еще? — я устала, запыхалась, и прокляла тот миг, когда подошла к злополучному зеркалу.

— Чем больше, тем лучше. Иначе шкатулку не открыть.

— А где она? — я завертелась, ища хоть что-то похожее.

— Скоро будет!

В общем, костер потрескивал, мальчик прохлаждался на травке и чего-то ждал, а я носилась. Когда, по моим ощущениям, большая часть ручья перекочевала в котел, тот наконец наполнился.

— Отдыхай, — щедро разрешил мальчик и хлопнул ладонью рядом с собой. — Ждать долго придется.

Я так умаялась, что даже не поинтересовалась чего ждать. Главное, время на отдых есть и ладно. Может и поспать удастся?!

Глава 9

Уснуть я не успела, а вот отдохнуть вполне. Заодно ополоснулась в ручье, скрытом кустами, обсохла на ледяном ветру и вернулась, надеясь, что не заболею. Вода стылая, погода тоже. Я не морж и даже одеяла завалящего нет. Только костер и греет.

— Д-дол-го ещ-ще? — выстукивая зубами чечетку спросила я. Ждать неизвестно чего откровенно надоело. Хотелось в теплую кроватку рядом с камином, и чтобы не трогали часов десять.

— Уже, — коротко отозвался мой провожатый, завороженно глядя на котел.

Перевела взгляд и я. В парах кипящей воды явственно прорисовывались старинная шкатулка с крупной скважиной. Шкатулка мерцала и выглядела ненадежной, но чем сильнее кипела вода, тем реальнее и больше она становилась.

— Так вот для чего столько воды, — догадалась я. Набери меньше, и дверь не проявится, оставшись призраком.

Непривычно молчаливый мальчик кивнул, не глядя на меня, достал из кармана ржавую корягу и поднес к котлу. Стоило пару коснуться старого ключа, как тот начал стремительно отчищаться от ржавчины. Минута, ключ засиял и увеличился в размерах.

Мальчик уверенно вставил его в скважину, трижды повернул и отворил шкатулку, чуть посторонившись.

— А ты? Ты не пойдешь? — одной идти неизвестно куда жутковато. Да и нежелание входить наводит на размышления.

— Это дорога в один конец, — ответил он, качнув головой. — Мне там делать нечего.

— Я там застряну?

— Застрянешь? — он моргнул, осмысливая. — Нет, просто не вернешься сюда. Но тебе ведь и не нужно сюда. Эта дорога каждого ведет в то место, куда он больше всего стремится.

«Так вот зачем Бежка отправила меня за золотым ключом?!», — догадка обрадовала и испугала одновременно. А как же Зефирный Мишка и Тедерик?

— Слушай. Я могу тебя попросить? — я кинула быстрый взгляд на котел. Время еще есть. — Если меня будут искать двое странных парней. Один из них деревянный, второй, как я. Можешь ты их привести к этой шкатулке?

— Проведу, — легко согласился он. — Только помни. Каждого она пропускает в то место, которое нужно ему. Вы можете вовсе не повстречаться.

— Хоть какая-то надежда, — пробормотала я, поблагодарила за помощь и шагнула внутрь.

Крышка тут же захлопнулась, отсекая от пути назад. Я обернулась. Шкатулки больше не было. Ничего не было. Только белый свет. Много белого света, сквозь который проклевывались неясные очертания.

Я прищурилась, разглядывая мутные картинки. Есть у меня идейка что нужно делать и зачем. Осталось проверить?

Про мифическое Беловодье я знаю не так уж много. Да почти, что ничего. Затерянный город — рай, в котором никто никогда не был. Или был, но не рассказал. Не густо, в общем.

Рай для меня — это нечто белое и пушистое, прямо как в самолете, когда он летит сквозь облака. Так и тянет выбить иллюминатор и потрогать. А вот как может выглядеть сказочный рай? Эх, мало я сказок в детстве читала. Ассортимент всей районной библиотеки не осилила, а то, что осилила — явно недостаточно. Ну уж что есть.

— Приступим, — я зачем-то размяла пальцы, как крутой маг перед битвой. Для призыва силы это не нужно, но бодрит и настраивает на предстоящую работу.

Итак, что может вести в страну мечты? Конечно же мост! Стоило определиться, как пустота заполнилась огнем. Я с ужасом смотрела на полыхающий мост. Это совсем не то, что хотела!

— Так спокойно, демиург не обученный, — приказала я себе и сосредоточилась на деталях. Мост должен быть ажурным, выкрашенным белой краской и пахнуть свежими опилками. Так-то!

К запаху гари добавился едкий запах горящей краски. Резные перила с жутким треском съеживались от огня, но не падали. А огонь разошелся лишь сильнее. Ничего не понимаю!

Я закрыла глаза, стараясь отвлечься от неприглядной картины, и снова представила мост. Над ним шел дождь. Да что там дождь — ливень. Он бушевал, забивая огонь упругими струями воды и забрасывая градом. Еще не открыв глаза я знала, что получилось. Вода больно била по лицу, стекала за воротник. Вымокла я за секунду. Но главное, сработало.

Очень гордая собой я открыла глаза. Дождь был. Град тоже. Огонь? Куда уж без него?! Взвыв от досады я со всей силы затопала ногами. Ярость требовала выхода.

Звук топота потонул в какофонии огня и ливня. Да и прыгать в пустоте очень странно. Еще страннее не проваливаться и оставаться на месте. Стоило это осознать, ярость исчезла без следа. Не мытьем, так катаньем, но я прорвусь в Беловодье!

Мост я решила заменить. В самом деле, зачем он мне? Пусть будет дорога. Ровная прямая дорога, ведущая точно в таинственный город. Для верности и город представила. Без всяких дурацких стен и ворот. Такой, что бери и входи. А то построишь ворота, а потом перелазь через них.

Глаза я открыла без предчувствия чего-то страшного и ужасного. Просто открыла и все. Дорога мощенная камнем — есть. Город — тоже есть. Ворота — увы, на месте. Огонь? Адский огонь никуда не делся, и кажется даже полыхать стал ярче и выше. Зато вонь и чад исчезли. Хоть что-то.

Последняя попытка. Или предпоследняя. Дорогу сменилась лесной тропкой, потом шоссе, потом чистым полем. Картинки послушно сменялись, позволяя ощущать себя демиургом. А чтобы шибко не зазнавалась, огонь оставался неизменным.

Я даже рискнула вовсе убрать путь и приблизить город. Город остался на месте. Путь исчез, а огонь, словно бы ничего и не произошло, полыхал в пустоте. Жутко и красиво.

Руки и ноги дрожали. Меня лихорадило и штормило, но к цели я не приблизилась ни на миг. Точно выяснила только одно: огонь не победить. Не воображением. Да и ворота придется-таки преодолевать самостоятельно. Лучше, чем ничего. Да и Беловодье — вот оно, рукой подать.

Отдохну чуток и вперед. А можно ли тут спать?!

* * *

Я не уснула. Нет. Скорее провалилась в дремоту, из которой не могла вынырнуть. Я барахталась в этом белом мареве и чувствовала, что чем дальше, тем глубже оно меня затягивает. Раньше я не знала, что белого бывает так много. Слишком много. Настолько, что захочется разбавить. Ну например, красным.

Точно отвечая мыслям, в поле зрения возникло красное пятно. Ослепленная, я не сразу сфокусировалась на нем. Красное же настойчиво приближалось. Оно насквозь пробило белое и вцепилось в мой сарафан. Только когда пятно настойчиво потянуло наверх, я разгадала, что вижу

— Тедерик! — в чем он одет — не помню, но больше-то прийти на помощь некому.

— Вот я и узнал кто занимает твои мысли?!

Зефирный Мишки откровенно веселился, разглядывая меня. Чуть поодаль от него стоял щелкунчик и привычно скалился во все зубы. Жутковатое зрелище, если честно.

— Зачем сударыня туда забралась?

Тедерик точно не выглядел опечаленным, скорее уж слишком веселым. Но голос его наводил на мысли о неподдельном горе. Странно, как-то устроены фантомы. У меня звук и картинка обычно совпадают.

— Я не забиралась. Я провалилась. А где я была? — скороговоркой отозвалась я.

— Мне показалось, это похоже на вертикальный коридор, по которому ты медленно скользишь вниз. Ты пыталась выйти?

— Я пыталась пройти. Но огонь помешал. Чего я только не пробовала… картина меняется, огонь остается.

— Это я тоже уже заметил, — отозвался Мишка. Он ходил около моста, вглядываясь в язычки пламени, то приближая ладонь, то отдаляя. — Жжется. Настоящий. Надо же. С каких это пор в виртуальной реальности настоящий огонь?

— Это не виртуальная реальность, а самая что ни на есть настоящая. В том-то и дело.

И снова фразочка из нашего мира. Совсем запуталась, кто есть кто. Скоро себя заподозрю во вранье. Слишком уж много неизвестного вокруг.

— А если так?

Щелкунчик неизвестно откуда вытянул деревянную расписную дудочку и приложил к губам. Звук у нее вышел странный. Резковатый и довольно пронзительный. Он играл, а из мелодии уходила резкость, сменяясь напевностью. Деревянные пальцы сновали по дудочке с удивительной легкостью. Тедерик не просто умел играть, он был виртуозом.

Словно завороженные, мы следили за ним. И вместе с нами следил и огонь. Он подчинялся мелодии, стихая при мелодичных звуках и вспыхивая — при резких. Щелкунчик, видимо, решив что достаточно выдрессировал огонь, заиграл тихую и печальную мелодию.

И пламя подчинилось. Оно не угасло полностью, но стихло достаточно, чтобы пройти. К воротам мы подошли под несмолкающие звуки дудочки.

— Как открывать будем? — Мишка подергал ворота, убедился в их закрытости, побарабанил в пустоту и обернулся к нам.

— Штурмом! — подавая пример, я нахально приподняла длинный неудобный сарафан, зацепилась за ручку и нащупала ногой уступ.

Меня не сразило страшное колдунство, да и вовсе ничего страшного не произошло. Словно нас тут ждали-ждали, да устали и прилегли отдохнуть, а тут мы и явились.

Следом к воротам подошли Тедерик и Мишка. Эти двое обменивались враждебными взглядами, словно подозревали друг друга в воровстве.

Стены, окружающие город, выглядели ровными и неприступными, а вот ворота — словно созданы для скалолазания.

На ту сторону мы перебрались отнюдь не быстро и не ловко, зато с энтузиазмом. Загадочное Беловодье выглядело если не вымершим, то спящим. Тишина, покой и ни одной живой души. Впрочем, с мертвыми тоже напряг. То ли город давно покинут, то ли открывает секреты не каждому.

Я открыла котомку и выпустила клубок. Тот попрыгал на месте и снова… покатился ко мне. Опять он не работает… Неужто акция была одноразовая?! Вот так сюрприз.

— Как искать будем?

Мои спутники разом пожали плечами. Я запихнула клубок назад и вдруг наткнулась на блюдечко с яблоком. За время мытарств совета я не спрашивал ни разу, а тут такой затык. Пора, в общем.

Яблочко катилось, как и положено: по кругу и без остановки. Центр блюдечка посветлел, а изображение так и не возникло. И даже кодовые слова: «Катись-катись яблочко покажи мне Фому Лукича или Бажену Тихомировну», — не помогли. Это местечко умеет преподносить сюрпризы.

— Белый туман мешает, — огорченно хмыкнул Мишка.

Я лишь кивнула и спрятала пожитки. А яблочко его не удивило, в отличие от Тедерика. Тот неотрывно и с приоткрытым ртом следим за тем, как оно катится.

— Еще идеи есть? Нет? Тогда в разведку.

Мы выбрали ближайшую тропку и пошли. Ну как выбрали, она тут всего одна. Мы шли переглядывались с Мишком и не знали, что сказать. Только Тедерик оставался невозмутимым. Но этот деревянный кадр всегда такой.

Беловодье покидали в спешке. Дома, парки, лавчонки и кареты — здесь когда-то кипела жизнь, а теперь замерла. По мере продвижения вглубь города меня не покидало ощущение чужого взгляда. Многих чужих взглядом. Точно вокруг полным-полно призраков или невидимок.

— За нами следят, — шепнула я.

Собственные шаги казались кошмарным буханьем, которое хотелось приглушить. А звук голоса раздражал настолько, что будь кляп, пустила бы вход, не раздумывая.

— Не нападают и ладно, — флегматично отозвался Мишка. А у меня появился второй претендент на закрывание рта.

Вымерший городок оббежали быстро. Никого не нашли. Зато наметили план действий. Точнее намечала я. Ведь я одна знала, что ищу. Кстати о поиске:

— А как вы меня нашли? — я подозрительно разглядывала мужчин. Договариваясь с мальчиком, я упустила из виду, что ни одному, ни другому не рассказала о планах.

— По тем двоим, что тебя увели, — невозмутимо отчеканил Тедерик. — Они не хотели говорить где тебя оставили, но мы умеем быть убедительными.

Мишка кивал с таким сияющим видом, словно его поймали с поличным, а потом оказалось, что доказательства липовые. Ох мутят они. При чем оба. Но с этим придется разобраться позже, а пока…

— Я туда. А вы как хотите, — презрительно сообщила я, чтобы не думали, будто их вранье не разгадано.

Мне приглянулось здание с занятным фонтаном в виде книги у входа. Логика простая и в чем-то примитивная: раз ищу свиток, пусть и древний, то он должен быть там же, где и все свитки. В местном аналоге библиотеки. Туда я и направилась, вот только спящий город меня совсем не ждал.

Я подергала запертую дверь. Постучала и достала ключ из-за пазухи. Для зеркал он нужен не так уж и часто, но зачем-то его дали. Вставляла я осторожно, чтобы не сломать. Ключ вошел в скважину как нож в масло. Замок три раза щелкнул, и дверь неслышно отворилась. Получилось!

— А ты подготовленная, — хмыкнул Мишка, ключ он разглядывал, не скрывая жадного любопытства.

Внутри было прохладно и пахло пылью. Здание было давно заброшенным, даже по сравнению со всем городом. Там жизнь остановилась, здесь — вымерла.

— Толку-то, я понятия не имею где искать, и как искомое выглядит. Брожу наугад, пока остальные живут припеваючи.

Усталость вылилась в горечь, которую не сумела сдержать. Я тут же пожалела о вспышке злости, но сказанного не воротишь.

— А это что? — Мишка тыкнул пальцем в сторону ярко освещенного зала, в центре которого возвышался хрустальный гроб.

Стоило приблизиться, как стало ясно, ощущение яркого света в зале создает солнце, бьющее в выложенные мозаичной плиткой окна, а гроб — вовсе не гроб, а скорее постамент, закрытый прозрачно крышкой. В ладони от постамента парит свиток, что сияет как тысяча свечей разом. Так просто, у всех на виду?!

Но больше всего не понравилось выражение лица Мишки. Он вперил в него такой хищный взгляд, точно это он, а не я, искал его.

— Он что совсем не защищен?

— Его не нужно защищать. Он сам себе защита, — отозвался Мишка. — Подойти к нему может не каждый. Коснуться — тем более. В общем, Тедерик, тебе лучше снаружи покараулить. Он чужеродного волшебства не любит. Может и испепелить.

— Тогда волшебные вещи отдайте, — потребовал тот, буравя Мишку подозрительным взглядом.

Котомку я передала без вопросов, а вот о ключе призадумалась. Надо ли? Все-таки это мой ключ и хранить его велено, пуще себя. В конце концов, признав щелкунчика своим, отдала и его.

Мишке сдавать было нечего. Ну разве что себя?! Тедерик тут же постучал к выходу, не прекращая оглядываться и пугать взглядом. Мы с Мишкой приблизились к цели. Моей.

— Тебе-то он зачем нужен? — шепотом спросила я.

— Порядок установить, — странновато хмыкнул Мишка: — А тебе?

—Так и знала, что Бежка врет!

— После. Сперва он потом мы, — торопливо отмахнулся Мишка и приложил ладони к крышке.

Я тут же умолкла и последовала примеру. Это важнее, а разобраться кто кого надул можно и позже.

Крышка нагрелась так сильно, что я испугалась ожога, но стоило об этом подумать, как жар стих. Свиток вынырнул навстречу нам, не заметив преграды, и скаканул в руки. Мне. Еле-еле успела поймать.

— Развернись! — приказала я, припомнив инструкцию.

Начало свитка давно скрылось вдали, а тот продолжал раскручиваться. И не сказать чтобы стал тоньше. Длинный узкий лист рисовой бумаги слой за слоем выстилал комнату, оставляя не тронутым лишь тот пяточек, где стояли мы с Мишка.

— А если мы в нем утонем? — мне и правда начало казаться, что развертывание никогда не закончится.

— Будем выгрызать дорогу, — серьезно сказал он. Я вздрогнула, подняла взгляд и наткнулась улыбку. — Не каркай, а?!

Я провела пальцами по губам, имитируя замок и послушно умолкла, лишь плотнее придвинулась к спутнику. Свиток немедленно воспользовался этим и мигом занял свободный пятачок места. Лист змейкой льнул к ногам и доверчиво прижимался, точно знал: я пришла с помощью.

— Ща развернется — спать ляжем. Для кровати этот хлам — самое то, — Мишка толкнул ногой бумажную горку, достающую до колен, и та послушно отползла в сторону. — Видишь, он сам нас боится.

— А если спичку поднести? — феномен разумного свитка и правда меня заинтересовал.

— А если он запаникует?

Я представила гору паникующей бумаги и содрогнулась. Если не придавит весом, то приток воздуха точно перекроет. А свиток, словно услышав разговор, встопорщился, перекатываясь на кромку.

— Ты посмотри, — изумился Мишка, — он еще и угрожает.

— Закончишь ты когда-нибудь? — я потянулась к горе по соседству, но задела лишь воздух. Куча даже не отползла — отпрыгнула в сторону.

Истончившийся свиток резко дернулся, замахиваясь на меня, и… с едва слышным шуршанием осел на пол.

— Всего-то?! — Мишка хмыкнул, поворачиваясь по кругу.

Свиток заполонил весь колонный зал. Пласты бумаги доходили нам до пояса и походили на снег, забрызганный грязью. Больше, чем ожидала, меньше, чем боялась, но выбраться из канцелярского плена в любом случае сложновато. Свиток, даже разумный, не сможет скомпоноваться настолько, чтобы выпустить нас. А перелезть через него и не порвать — не реально.

Я склонилась к ближайшим листам и внимательно всмотрелась. В близи белое море смотрелось не столь радужно. Часть букв стерлась, часть размазалась. Кое-где пропали куски текста. Про обшарпанные края и дыры в листе, вообще молчу. Удивительно, что Фантомия до сих держится. По сравнению со своим источником, она в очень неплохом состоянии.

— Неужто и здесь есть мыши и тараканы?

— Мыши и тараканы вечны, — провозгласил Мишка. — Только эти еще хуже обычных.

— Пакостят больше?

— Колдуют из-за угла, — со смешком уточнил он.

— Теперь я еще больше хочу вернуться домой.

Я повернулась к нему спиной и закрыла глаза, сосредотачиваясь на восстановлении. Опыт с огненным мостом объяснил, в чем сила. Пожалуй, только после этого я поняла, почему именно блюститель тут нужен. Это даже не волшебство, а скорее перестраивание реальности под себя. А пострадавшему свитку нужно именно это.

Клубы свитка приподнялись в воздух, красочно качнулись и тяжелой грудой рухнули назад. В носу засвербело. Я чихнула так, что уши заложило. Рядом суетился Мишка, на которого не подействовала пыль.

— Апчхи… апчхи… получилось? — прогнусавила я, лишь чихи прекратились.

Он подозрительно долго молчал, потом хрюкнув, отозвался:

— Не уверен.

Теперь уже и я склонилась к свитку, учинившему знатный переполох. Смотрела и смотрела, и никак не могла разобраться в том, что вижу. Выходило странно. Дыры исчезли, потрепанные края тоже. Зато буквы перемешались больше. Текст походил на неумелые каракули малыша. Строчки кренились и наскакивали друг на друга. Часть букв была написана так, что разобрать слова невозможно. Некоторые абзацы и вовсе отзеркалились.

— Это что же? Это как же?

Я, плюнув на целостность капризного свитка, полезла наверх. Судя по состоянию текста, пара пятен и дырок существенной роли уже не сыграет.

Следом за мной на бумажный курган взгромоздился Мишка. Его трясло и лихорадило. По лицу катились крупные капли пота. С чего бы это?

Поползли мы все же осторожно и в разные стороны.

— Мишка, что там?

— Хрень, — емко отозвался он и зло цыкнул.

— Такая же или хуже?

— Куда уж хуже, — мрачно буркнул он и попятился к свободному пяточку пола. Его неудача огорчила даже больше, чем меня. Словно от этого свитка зависела вся его жизнь.

— У меня та же беда. Тут не то что абзацы, тут страницы перемешаны. Ну, то есть были бы страницы, кабы не свиток. А так куски примерно тетрадного размера.

Мишка дождался моего возвращения и помог спуститься. Я зычно гаркнула:

— Свиток свернись.

Листы пришли в движение, шурша как тысяча мышей разом. Точно юркая змейка, свиток скользил вокруг нас и наращивал толщину поворот за поворотом. Даже голова закружилась глядя на скорость вращения катушки.

— Что делать будем?

— Тедерика искать. Он умный. У него ключ.

Мы ввернули свиток на место, убедились в возвращении защиты и помчались к выходу. Меня переполняла энергия, словно свиток поделился своей силой. Усталость исчезла как небывало, сменившись желанием действовать. Мишка, наоборот, еле полз и тяжело дышал.

Вышли без труда. А вот дальше возникла заминка. Во-первых, двор библиотеки наполнился народом. И выглядели все живее некуда. Слияния Фантомии и Сказании определенно удалось, хотя сказки и перемешались. Котомка стояла внизу на крылечке. На этом успехи закончились. Во-вторых, Тедерик исчез. В-третьих, вместе с ключом. А ведь Бежка предупреждала.

Эх голова садовая, сама работу придумала.

Часть II. Глава 1

Самостоятельно возвращаться из Сказании домой через зеркало было откровенно страшно. К короткой вылазке в родной мир я готовилась, как никогда не готовилась к экзаменам. Раз двадцать повторила все предстоящие действия и их последовательность, заучила способы вызова Фомы и Бежки и все не ощущала себя готовой.

Да и ключик исчез? Как я без ключа-то буду?

— А вдруг потеряюсь? — в сотый раз повторила я

— Не потеряешься. Другие же ходят. Даже без ключа. Как ты думаешь, мы новичков отлавливаем? — Бежана меланхолично и раз за разом нудила то, что я и так слышала не один раз. — Наши зеркала на тебя и так настроены, — успокоила меня она.

Первая буря, вызванная пропажей ключа, миновала. Рвать и метать я прекратила, впав в сонное состояние. Вывести из себя меня просто, зато и успокаиваюсь быстро.

— Это в другие тебе пока ходу нет, — продолжала лекцию страж, — а войти и выйти ты можешь, как и раньше. Ну и бегать по Сказании придется ножками. Или ждать того, кто проведет. Такую возможность профукала. Эх! — махнула она рукой, но вяло. Без огонька. — Какой он хоть был?

И этот вопрос она задавала не впервые. Пропавшего Тедерика, унесшего злополучный ключ, я описала во всех подробностях. Дескать деревянный, неразговорчивый, но на флейте играет как настоящий. И вообще о Сказании и прилегающей к ней Фантомии знает подозрительно много для сказочного персонажа. Хотя одну от другой не отличает.

— Я же говорила. Похож на щелкунчика. То есть казалось, похож. Теперь уже ни в чем не уверена.

— Фантомов отличить от сказанцев просто. Неужто я не говорил? — Фома Лукич, дернул веточку, торчащую из бороды и сокрушенно посмотрел на меня глазами бусинками. Дождался мотания головой и всплеснул ручками-веточками: — Старый дурак! Самое главное и не сказал. Если встать наискосок от них, то они слегка просвечивают. Достаточно обойти вокруг, чтобы понять. Особенно сильно это заметно, когда они мокрые.

Я уставилась в бок, припоминая мальчика с золотым ключом. С ним я общалась дольше остальных, как и с волком и охотником. Они смотрелись вполне реальными, но я ведь их не разглядывала под «особым» углом. Только лицом к лицу. Хотя с Тедериком я общалась дольше всех, а даже припомнить всех деталей деревянного лица не могу. Хоть мокрого, хоть сухого. До чего несовершенна человеческая память.

С другой стороны, забывчивости Фомы и Бежаны я не удивлялась. Выдернули меня неожиданно, в дорогу собрали минут за пять. Ну как тут все предусмотреть? В итоге, не то чтобы я совсем напортачила, но подставила. Немедленное разрушение Фантомии больше не грозило. Но к чему приведет ключ в не тех руках, предсказать невозможно. О его пропаже я невольно проболталась, но о знакомстве еще и с Мишкой умолчала. Случайно. Не до того как-то было.

А тут еще сказки перемешались…

— Возвращаюсь через три дня или по первому сигналу, — повторила я и подошла к зеркалу.

Больше оттягивать неминуемое нет смысла. Мишка давно сбежал, минуя домик стражей, это я тут нюню. Фома и Бежка разом кивнули. Я приложила руки к зеркалу, дождалась, пока оно станет вязким как патока, и шагнула.

Короткое ощущение падения, похожее на спуск на лифте. Головокружение, подступившая к горлу тошнота и… я дома.

Собственная квартира, словно незнакомка. Старенькая мебель, к которой я давно привыкла, вызывала острое чувство не уюта, а зеркало, из которого я вышла, — оторопь. На миг захотелось разбить его на тысячи мельчайших осколков, растоптать в мелкое крошево и унести подальше. Тот час перед мысленным взором возник Мишка, чей земной адрес взять позабыла, Тедерик и стражи, которые верили мне.

Нет, я не способна так легко отказаться от возможности попасть прямиком в сказку. Нужно лишь уладить мирские дела и можно возвращаться. Отпуск подошел к концу, но это и неважно. Можно увольняться, ведь у меня теперь новая работа. Не пропаду.

Размышляя, я осторожно обходила квартиру и пыталась привыкнуть к ее «обычности». Столько лет тут жила и не замечала ее серости и убогости. И я сейчас не об отсутствии шикарного ремонта. Но добавить ярких красок и уюта можно и без солидных вложений.

Когда приступ самобичевания закончился, я перешла из гостиной в спальню. Увиденное враз избавило от тоски. Опрометью я кинулась в кухню и ванную комнаты. Ничего не понимаю. Если меня обокрали, а все говорит об этом, то почему не тронули гостиную?

Я металась по квартире, спешно перебирала разбросанные вещи и пыталась вычислить пропажу. Ноут на месте, деньги на месте, даже телефон валяется в общей куче. А больше ничего приличного у меня и нет. Одно старье. Телек и тот доисторический. Что украли-то и как заявлять о пропаже в полицию, если я не знаю, когда это случилось?!

Я уселась на пол, пытаясь унять хаос в голове. Получалось неважно, но хотя бы штормить перестало. Да и ладони, упертые в пол, прекратили противно дрожать. Уже приятно. Я перевела взгляд на входную дверь. С виду закрыто. Новая догадка заставила вскочить и спотыкаясь помчаться в новый обход.

Я дергала все что попадалось на пути. Окна закрыты. Дверь закрыта. Все. Сдаюсь. Воров, закрывающих за собой двери и окна я не встречала ни разу. Да и искали странно. Постельное белье, одежда, книги — все на местах, как будто тот, кто учинил беспорядок, точно знал, что там искомого быть не может. То ли оно слишком крупное, то ли не предназначено для таких мест…

— Русалка! Русалка! — вопль вывел из задумчивости. Голос я узнала сразу. Одно не ясно, откуда он кричит и как попал ко мне в дом?!

— Мишка, не пугай. Я и так пуганная! — поорала я в ответ и пошла на голос.

Орал он из зеркала. Слава фантомам, хоть голова из него не торчала, а то бы я точно скопытилась. Чужое отражение в своем зеркале я пережить могу, торчащие конечности — нет.

— У тебя тоже?

— Что тоже? — вязкие мысли ворочались до того медленно, что голова звенела от пустоты.

— Тоже все перевернули и ничего не украли?!

— Оп-па, — только и выдохнула я.

Картинка вырисовалась еще занятнее, чем ожидала. Кстати, о таком методе связи я почему-то не подумала. Даже странно. Впрочем, Мишка смелее и отчаяннее. Это я все перестраховываюсь и обучаюсь. А он прет на пролом.

— Ай да ко мне! — не попросил — приказал он.

— Не-а. Я только пришла. Мне уборки тут на сутки.

— Разбирайся, — недовольно отозвался он и исчез, а я подошла к зеркалу и крикнула стражей Сказании.

Я ожидала большого появления гостей, но в итоге заявился только Фома Лукич. Лесовичок подозрительно цыкал, разглядывая погром, и горестно качал головой, но помалкивал так стойко, что партизанам учиться и учиться.

— Фома Лукич, что искали-то? Мне можно тут оставаться или лучше уйти? — не выдержала я.

Да и вообще я не гордая. Гордые долго не живут. Это давно известно.

— Раз назад вошла без проблем и до сих пор ни во что не вляпалась, то можно, — определился после молчания он. — А что искали точно не подскажу. Есть у меня догадки. Да их так много, что баять и смысла нет. Ты вот что. Отдыхай, как и договаривались. Три дня. А я пока разнюхаю все. Глядишь, чего и выясню. Заодно и защиту усилю.

— А как они узнали, где я живу? Это же не бабушкина квартира.

— Не бабушкина, — передразнил он, — А зеркало-то ейное. И ход старый.

— Может мне лучше уйти?

— Оставайся, но с зеркала глаз не спускай. Если что меня зови. Жду через три дня. — проговорил он и, потряхивая головой, исчез в зеркале. Только после этого я заметила жучков, что облепили кромку зеркала. Приглядывает, стало быть.

А я осталась прибираться в вещах и делах, да разбираться чего происходит. Трех отведенных дней мне как раз хватило, на то чтобы уволиться, предупредить брата об отъезде и поскандалить с любопытной соседкой. Та заловила меня как обычно на лестнице и сразу преступила к допросу, истекая ядом.

— Диночка, вернулась дитятко. Никак замуж собралась. Дома-то совсем не бываешь. У жониха, небось, ночуешь?

Раньше бы промолчала. Я всегда так делала и никогда не связывалась с Евдокией Александровной, чья вредность и склочность давно стали притчей во языцех. А тут. Плохо на меня влияют сказки. Очень плохо. Или, наоборот, хорошо: это как посмотреть.

— Во-первых, не у жениха, а у любовника, — нахально отрезала я, любуясь вытаращенными глазами и открывающимся как у рыбы ртом. — Во-вторых, его я уже бросила. В-третьих, я снова в поиске. В-четвертых, еще раз увижу, что вы шпионите вызову полицию или дурку. Или тех и других сразу. Чтобы не повадно было. Своей жизнью занимайтесь. И вашей внучки. А моя вас не касается. И нет, я не пьяна. Представляете?

Судя по вытаращенным глазам и волосам дыбиком — не представляла. Оно и к лучшему. Сколько можно про меня гадости, политые сиропом, говорить?!

Первый за много лет отпор вредной соседке дался нелегко. И все же не жалела. Надоели звонки в дверь среди ночи и наглые расспросы почему я до сих пор не сплю и как посмела так громко топать. А я всего-то хожу по квартире. Увы, летать не умею. Зато учусь потихоньку отстаивать собственную территорию. Долго же я к этому шла.

Весь день я ходила грудь колесом, ордена наружу и гордилась собой. Вечером ажиотаж схлынул, восторг уменьшился, сменившись очередным приступом паники. Так происходило каждый раз, стоило подумать о разгроме в квартире. И вроде последствий никаких, и порядок наведен давно, а ощущение слежки не отпускает.

В предыдущий раз такое же возникло, когда я привезла домой зеркало, доставшееся в наследство от бабушки. Зеркало оказалось с подвохом. В один не прекрасный миг из него выскочил Лука Фомич и утащил меня в параллельный мир, населенный сказочным персонажами — фантомами. Но сейчас-то что?!

Я подозревала себя в паранойе, мании преследования и сумасшествии одновременно, но продолжала приглядываться к зеркальному проходу и обследовать квартиру. И вроде Сказания показала, что невозможного нет, а нет-нет и тянет набрать номер неотложки.

Грядущий уход лишь усугублял тревогу. Уцелеет ли квартира? Что я найду по возвращению? Кому перешла дорогу и когда успела? Вопросы теснились в голове, сменяя друг друга. Чем больше я размышляла, тем сильнее болела голова. Я прикладывала холодные компрессы ко лбу, массировала виски, но жужжащая боль не отступала.

Сраженная мигренью, надеюсь что ей, я улеглась на диван и твердо решила: никуда сегодня не пойду. Полдня роли не сыграет, а утро вечера мудренее. И Фома Лукич и Бежка: верные стражи Сказании и Фантомии — оба так говорили. Ну так я, примерная ученица, ага.

Мне почти удалось уснуть. Почти. Где-то на грани сна и яви звучал монотонный гул, что усиливал боль. Мерный звук, похожий на гудение трансформаторной будки, то и дело сменялся треском, стуком, боем часом. Завершив круг, какофония повторялась. Не иначе соседка мстит?!

Разминая виски, я уселась на диване и перевела взгляд на зеркало. Что оно сейчас отражает с этой позиции невидно, но свечения нет. Буду считать, неактивно. Вопрос кто стучит — открыт, как и прежде. Может батареи шумят?

Я добросовестно обошла все комнаты, завороженно вслушиваясь в тишину. Гул и треск звучал тише, словно бы издалека, и лишь бой часов нарастал. Я зажала уши, борясь с новым приступом дурноты. От пронзительного звука голова походила на колокол, который кто-то извне дергал за веревочку.

— Надо уходить. Фома разберется, — мелькнула спасительная мысль.

Пожалуй, самая здравая из всех последних. Давно стоило его позвать через жучков. Я попробовала встать с пола, на котором сидела, качнулась и завалилась назад. Голова кружилась, руки дрожали. Кое-как я перевернулась на карачки и поползла.

Шаг, другой, еще — я упрямо пробиралась к цели и твердо решила не отступать, раз уж не могу никак повлиять на происходящее. «Бом! Бом! Бом!» — раздавалось все громче и громче. Казалось, пол вибрирует, и он же исторгает тошнотворный звук.

Откликаясь на мои мысли, пол качнулся. Меня повело в сторону. Я судорожно дернулась, возвращая устойчивое положение и поползла быстрее.

Качало все сильнее и сильнее. С полок покатились мелкие безделушки, которых у меня всегда было много. Шкаф хлопнул дверцами. Вешалки в нем опасно накренились, но не упали. Я начала понимать, как возник беспорядок, и по-прежнему терялась в догадках о том, что происходит. Землетрясение — маловероятно. Дом падает — тоже сомневаюсь.

Меня не покидало ощущение, что все это творится лишь в моей квартире. И если изначально я попала в добрую сказку, то сейчас она стремительно сменялась ужастиком.

Гостиная, наконец, закончилась и я выбралась в коридор. Я всегда считала, что квартира у меня мелковата, а вот поди ты. Путь через комнату отнял уйму времени. По ощущениям — бесконечность. Не меньше.

Квартиру вновь тряхнуло. Я покатилась кубарем и очень удачно затормозила об зеркало. Конечно, ничего удачного в этом не было. Расплющенный нос отозвался острой болью, из глаз брызнули слезы, по губам потекла теплая струйка. Интересно, что сдалось первым губа или нос? Зато я добралась до цели. А так ползла бы невесть сколько.

Руки дрожали, когда я прикладывала их к стеклу. Пол качался, не переставая. Наведенный порядок стремительно превращался в беспорядок. А я пыталась удержаться у зеркала, и словно бы это могло помочь, вжималось в него склоненной головой. Риск обезглавливания возрастал с каждым новым качком, а зеркало все молчало. И жучки на нем походили на пластмассовые безделушки.

Отгоняя панику, тонкими змейками заползающую под кожу, я мысленно звала то Фому Лукича, то Бежану. Пару раз даже зачем-то Тедерика кликнула. Вслух.

А потом еще и еще. Я сорвала голос, но так и не услышала ответа.

Зеркало старательно прикидывалось обычным. Стекло как стекло, ни мерцания, ни вязкости. Его подменили в мое отсутствие, или я потеряла способности? У меня было еще пара-тройка предложений, но ни одно из не отвечало на основной вопрос: как выжить в этом безумии?!

Глава 2

Со стены полетели картины. С обиженным звяком грохнулся с тумбы будильник. Люстра, уцелевшая до этого, таки сдалась и спикировала вниз. Я сидела, скорее лежала у зеркала, и ждала, когда грохнется и оно.

Зеркало словно прикрепили к стене навечно. Как будто давным-давно эти двое срослись и дали друг другу клятвы верности. Но точно помню, бабушкину реликвию не закрепляли, а лишь прислонили к стене. Мастера я вызвать благополучно позабыла.

К зеркалу я прилипла так же прочно, как и оно ко мне. Медленно, но наступало осознание, что весь хаос творится лишь в двух комнатах: гостиной и спальне. В предыдущий раз пострадали гостиная и кухня.

Коридор штормило, но не так сильно. Я даже понадеялась, что благополучно переживу повторный погром. А там кто знает, может стражи откликнутся на зов. Может зеркало заработает снова…

Качка стихала. Треск сделался громче, но бой часов почти умолк, даря надежду на избавление. Надежда — самая непредсказуемое, что есть на свете. Сколько раз я надеялась на лучший исход. Сколько раз верила в везучесть. Сколько после обманывалась и зализывала нанесенные судьбой раны. Этот раз перещеголял все остальные.

Откуда появилось оно, я не разглядела. Как и не разобрала что это такое. Зато отчетливо уловила: надежда вновь посмеялась надо мной.

Тень, возникшая в центре комнаты, сгущалась, набирая плотность. Вместе с этим усиливался и треск. Казалось, фигура искрит от переизбытка электричества, которое не в силах сдерживать.

«Фантом. Только очень и очень искореженный», — это мне удалось понять за секунду до того, как он обернулся.

Я следила за наступающей фигурой, всматривалась в искаженные черты лица и… не чувствовала ничего кроме любопытства. Еще немного. Еще чуть-чуть и я узнаю его…

И тут засияло, зажужжало зеркало, отгораживая меня от фантомного и такого реального монстра. Сухонькая рука-веточка, неожиданно сильно дернула, втягивая внутрь.

— Не успела, — выдохнула я огорчено, когда проморгалась.

— Погибнуть не успела? — Фома Лукич озабоченно крутился у хода, рисуя мелком на зеркале непонятные знаки.

— Рассмотреть не успела. Я его почти узнала.

— Зато он тебя точно узнал. И теперь вернется, — лесовичок закончил, отошел в сторонку изучил знаки, с удовлетворением кивнул и накинул на зеркало большое полотенце.

— Ой, а бабушка тоже так делала. Она вечно зеркало прятала. Особенно ночью.

— Давно тянется стало быть, — помрачнел Фома Лукич. — И ведь не сказала ничего. Скрытная какая.

— А сами-то. Вы точно знакомы с моим гостем. А мне о том, кто он, не говорите! — уличила его я и поднялась с пола. Митинговать на полу не солидно. Масштаб не тот.

— Думали сами разберемся. Чего новичка беспокоить?! Ты же и не умеешь ничего. Ну раз так, то придется вместе совет держать. По одиночке не выдюжим. Ты это ешь давай. Чаек сладкий пей. Поможет. А как путь отчиститься, Бежанку позовем. Авось и скумекаем чего сообща.

* * *

Кумекать пришлось очень быстро. Лишь зеркала очистились от застилающей мути, как все пришло в движение. Скакали столы и стулья, подрагивали полки на стенах, вода выплеснулась из кадки на пол. Я малодушно выскочила на улицу, надеясь переждать землетрясение, и в изумлении замерла на пороге. Дороги двоились, троились и путались. Дома то возникали, то исчезали. Неизменными остались лишь небо и земля. Казалось безумный демиург решил наспех переделать неугодный мирок, не подумав о уже существующих жителях.

— Ты глянь! Здесь тоже самое, — из-за моего плеча выглянула Бежка. А я и не заметила, когда она пришла. — Я думала, лишь у нас все спятило.

— Мы сейчас исчезнем? — я спешно просчитывала успею ли добежать до зеркала и уйти. Конечно, дома тоже небезопасно, но там точно все настоящее, а тут еще не ясно.

— Не знаю, — хмуро отозвалась страж. — Сколько тут живу, а такое впервые вижу. И поверь, живу я уже давненько.

Я кивнула, лихорадочно прикидывая, как лучше задать вопрос. Боюсь, на ненастоящих они могут и обидеться. Но что поделать, коли я правда запуталась.

— Да настоящие мы, настоящие, — усмехнулась Бежка так понимающе, что я устыдилась. — Мы, конечно, тесно со сказками связаны, а все же сами реальней некуда. Фантомы они не могут у вас там жить. Ежели кто и вырвется, то на чуть-чуть. Короткий переход, отдых и назад. Иначе растворится. Они лишь у нас реальны. А мы временем не ограничены.

— А я? Я временем ограничена?

А то мало ли что?!

— Конечно, нет. И как только додумалась до такого?! Не стали бы тобой рисковать! — страж качала головой и сверлила сердитым взглядом, который то и дело переводила на уличные безумства.

— А Сказания вся реальна?

А что еще можно подумать?! Я такое только в Фантомии видела. Там это почти что норма жизни.

— В том-то и дело, — Фома Лукич бочком протиснулся мимо нас и выбрался за порог. — Да и деревня эта испокон веков существует. Раньше меня появилась.

Лишь с его появлением я заметила, что вокруг его домика царит тишина и даже забор не подрагивает. Точно кто-то нацелился внутрь дома, да силенок не хватило.

— Фантом что-то ищет, да?

Спросила я наугад, но стражи стали до того похожи, что ответ не потребовался. Эх, не доверяют они мне. Оно и понятно. С первым заданием у меня неважно получилось. Вроде и свиток восстановила, чтобы Фантомия не исчезла, и сказки все перемешала.

— В домах наших он зря ковыряется, — сердито выдохнул Фома Лукич. — Нет у нас того, что ему нужно.

— А если оно вообще? — Бежку вдруг потянуло на философствование. — Мне кажется, он своих же сказок перечитал. Вот и мечется яки бес перед попом.

— Так что ему нужно? — я не могла не встрять, потому как совсем потеряла надежду узнать правду и разобраться в происходящем.

— Ты посмотри-ка, ушел ирод, — фыркнул лесовичок, вглядываясь вдаль.

«Хрен, а не ответ!», — перевела я и… ошиблась. Фома Лукич тоскливо вздохнул, глянул на помощницу, молчаливо испрашивая разрешения, и негромко сказал, стоя спиной ко мне:

— Штуковину чародейскую. Сказочную, стало быть. Только нет оной ни у нас, ни у них. Многое из Фантомии у нас прижилось, но того, что он ищет я никогда не видел.

И? Все что ль? Терпение — не самая сильная моя сторона!

— Человеком он хочет стать взаправдашним, — это Бежка, как и я, не дождалась продолжения. — Не хочет он быть фантомом. Слишком он из сказки своей выбился. Очеловечился, тьфу его. Идти против ее хода он уже научился. И говорить то, что циклом истории не предусмотрено. Не все фантомы это умеют, только самый сильные да древние. Остальные что марионетки в шарманке. Бубнят одно и тоже. Так вот очеловечился он, а человеком так и не стал. Если долго у нас живет, растворяется. Ему чтобы туточки находиться, приходится то и дело к себе возвращаться. Иначе мерцать начинает, как елочное украшение под свечой.

Я молчала, не зная, что ответить. Ситуация казалась мне глупой до абсурдности. Если в Сказанию верилось с трудом, то в очеловечившегося фантома — еще меньше. Неужели он настолько похож на человека, что отличить? Только кое-что другое это не объясняет.

— А что он с улицей делает и как?

— Он Фантомию хочет реальной сделать. Думает, это ему поможет. Только разрывы оттого и начались, что вмешиваться в суть мироздания нельзя. Перемудрил он. Одно не пойму, как он проход к сердцу Фантомии, к свитку, получил. Нет туда сказочным хода. Защищено оно.

Я отвела взгляд. Горизонт прямо-таки притягивал взгляд. С чего бы это, спрашивается?!

Во рту пересохло. Я глянула на Фому Лукича: про Мишку я так никому и не сказала. Побоялась.

— А можно этот проход закрыть? — голос дрогнул, тренькнув сорванной струной. Сама напортачила, самой и исправлять.

— Можно. Отчего же нельзя, — кивнул лесовичок, буравя меня подозрительным взглядом. — Пока жив, все исправить можно. Лишь смерть постоянна. Впрочем, фантомы так не считают.

Фома Лукич еще не окончил, а уже знала, куда скоро отправлюсь. И пусть у меня нет уверенности в успехе, но все лучше, чем дрожать и прятаться.

* * *

Пойди туда не знаю куда… определено я привыкаю к невыполнимым задачам, даже нравиться начинает.

Теоретически я знала куда иду и зачем. Практически, ни Фома, ни Бежка там не были и могли помочь лишь пространными советами, да предположениями. К тому же мнения у них разделились.

— Свинопас! Точно тебе говорю, — кипятилась Бежка. Руками она размахивала так энергично, что приходилось наклоняться и отпрыгивать. — Там механических штучек о сколько. И все волшебные, — она чиркнула пальцем по горлу. Я тут же живо представила как слетает с плеч моя дурная голова, что с легкостью заводит в неприятности. — Что-нибудь да подойдет.

— Маленькие человечки! — Фома Лукич забрался на табурет и подпрыгивал на нем, что бы казаться выше и внушительней. Смотрелось это презабавно, но смеяться не хотелось. Глаза у лесовичка сверкали до того грозно, что подходить боязно. — У этих если и нет, то создадут. А в свинопасе только готовое можно взять.

— А что ближе находится? — вопрос я вставила не без опаски, но решают-то мою судьбу.

— Знамо что! Свинопас, — с неудовольствием отозвался Фома. Кулаки он выразительно сжал, явно догадавшись о подоплеке вопроса, но ответил честно и обстоятельно. — Туточки они. За поворотом прячутся. Земли их стеной огорожены. Но соседи они мирные. Из сказки не выходят: не хотят с деревенскими общаться. Брезгуют.

Вот и выяснилась причина неприязни стража. Ну да мне до их брезгливости, как до потерянного ключа, главное добыть правильную финтифлюшку, способную вернуть правильный порядок сказок. Остальное вторично.

— Это раньше они рядышком были, — нехотя уточнила Бежка — А теперь где угодно могут быть. Перемешалось все. Провалы-то исчезли, мерцание прекратилось, зато в сказках такая чехарда, что не понять ничего.

В этот раз я изучала траву и снова очень внимательно. Стражи не обвиняли меня, и даже взглядов укоризненных не бросали, они словно с родители вздыхали над нерадивым дитятей, мол знали на что шли. Чего взять-то теперь?! И от этого становилось лишь хуже.

Я же знаю, что и ключ пропал по моей вине, и свиток из сердца Фантомии полноценно восстановить не смогла тоже я. Да дыры залатала и провалы в сказках после этого исчезли. Зато текст на древних страницах так перемешался, что не прочесть ничего. Перестаралась, короче. И теперь предстояло разбираться не только со взбесившимся фантомом, но и собственным головотяпством.

В этот раз я собралась в дорогу еще быстрее, чем в прошлый. Котомку не разбирала, к странной действительности немного приноровилась. Наряд мне помогла подобрать Бежка. Пока не поняла, чем она руководствовалась, но облик «принцесса в беде» тронул. Кудряшки, диадема, кринолин, атласные туфельки — я крутилась перед зеркалом и жалела об отсутствии фотоаппарата. Надо будет из дома притащить!

— Эх, расскажи кому не поверят, — вздохнула я, делая пальцами рамочку «а-ля селфи».

Жест от стражей не укрылся, но удивило меня другое.

— Здесь эти ваши штучки, все одно, не работают, — Фома Лукич придирчиво обходил вокруг меня, точно искал в наряде изъяны. — Но впечатляют да. Вроде и не магия, а поди ж ты картинка. Агриппина нам показывала.

— Так что о фотографии можно забыть?

— Чего это забыть? — Бежка вынырнула из моей дорожной котомки. В этот раз мы украсили ее рюшками и бантиками, превратив в подобие большого пирожного. — Наряд через зеркало протащи и красуйся сколько хошь. Все равно никто не поверит, что он настоящий.

Идея мне понравилась. Я даже наметила несколько знакомых фотографов, с которыми уже работала. Но это позже, а пока…

— Вы уверены, что волшебный инструмент, способный восстановить порядок сказок, вообще существует? Я много читала, но про подобное слышу впервые. Может волшебная флейта?

— Может и она. Глянуть надобно, — Бежка пожала плечами. Ох, где теперь шастает хитрюга Тедерик. А страж продолжила: — Только помни, артефакт тот не явный. С первого прочтения его в сказке не найти. Спрятан он и надежно. Нужно успеть не только найти его, но забрать да перепрятать.

— Если все так просто, почему наш фантом до сих пор не нашел?

— Потому что фантом. Это для нас сказки, а для него жизнь. И мир. Его мир. Ты знаешь все о своем мире? Абсолютно все? — Бежка дождалась моего мотания головой и с удовлетворением продолжила. — Вот и он всего знать не может. Ты открываешь книги и читаешь и то не знаешь, что искать. А он ищет практически в слепую. И сказки воспринимает иначе, чем ты. Сложно ему различать сказку и реальность. Всегда помни об этом. Это и есть твое преимущество.

Что ж, все лучше, чем ничего…

Глава 3

Ушла я в тот же день. Пешком и по пыльной дороге. В предыдущую прогулку клубы пыли не так раздражали, но красивый наряд усилил чувство прекрасного и желание как можно дольше его сохранить. И пусть это противоречило здравому смыслу, я старалась изо всех сил.

А жалела только об одном. Один важный вопрос я опять забыла задать, потому мучилась сомнениями: куда пропал напарник, что помогал идти к свитку? Почему сейчас я одна и чем он так занят? Можно, конечно, достать блюдечко, но останавливаться не охота. А после забуду ведь.

Я быстро сообразила, что «быстро» стражей и мое сильно отличаются. Поворот дороги виднелся где-то в районе горизонта и категорически отказывался приближаться. Дорога походила на лесной тракт. А забор вокруг мифического королевства даже не был виден.

Шла я целый день. Короткие остановки на перекус и по естественной надобности быстро заканчивались. Я устала, вымоталась и как нельзя лучше походила на выбранный образ «принцессы в беде». Кудряшки частично раскрутились, диадема сбилась набок, а подол запылился. Про атласные туфельки вообще молчу. А когда показался вожделенный поворот, не удержалась и пустила слезу. Наконец-то!

К повороту дороги, окаймленной лесом с двух сторон, мчалась так, будто и не было изматывающего дня. И откуда только силы взялись?! Добежала до поворота и… чуть не упала в грязь, едва успев остановиться.

Королевства не было. Совсем. Городская стена? Не слышали. Поле и поле. Ничего интересного. Я в растерянности оглянулась: может сторону перепутала. Нет, отлично понимаю, что пропустить подобное невозможно, что будь я чуть менее уставшей, давно бы сообразила, но так хотелось верить в ошибку.

Кое-как преодолев ступор, я открыла котомку и достала блюдечко. Руки подрагивали. Яблоко чиркнуло по краю и слетело на землю. Неужто разбилось? Уф, нет. Плод выглядел пыльным, но целым и румяным, как и прежде. Столько времени его с собой ношу, а оно свежее, без малейших признаков гнили. Чудеса, да и только.

— Катись-катись яблочко. Покажи, — скороговоркой выпалила я и сорвалась на визг: — Бежка. Фома. Бежка! Фома!

Вызов больше походил на причитание, а с каждым новым кругом ощущение ошибки усиливалось. Может я еще слова какие позабыла?

— Диночка! Что случилось! — они ответили разом, а поверхность тарелки перечеркнула вертикальная полоса. Конференц-связь, однако.

— Королевства нет. Совсем нет. Точно нет. Тут лес, поле и кукуруза. Все! — протараторила я.

Фома и Бежка переглянулись так, словно видят друг друга. Лесовичок нахмурился, ведьма прикусила губу.

— Перемешались сказки-то, — грустно пролепетала она.

— А то она не догадалась?! — фыркнул Фома Лукич. — Делать чего будем? Карты у нас отродясь не было. Да и смысл в ней, коль королевство переезжает туда, куда захочет.

— Вещичку надобно.

— Вещичек у нее хоть отбавляй, — я и не знала, что лесовик умеет дерзить, — а нужную без самого королевства не сыскать. И королевство без вещицы тоже.

— Твое королевство она тоже теперь не сыщет. Небось, и оно перенеслось куда, — огрызнулась Бежка.

— А что нужно-то? — спросила я, перекрикивая разборки стражей. Не хватало мне еще драки в центре тарелки.

— Вещь что из сказки взята. Ну или персонаж. Тогда дорогу найти легче. Сказка их сама притягивает, — отозвалась ведьма, мгновенно успокоившись.

— Да, раньше мы на всякий случай много чего в запасе держали, — поддержал Фома Лукич. — Но бабушка твоя Агриппина нас здорово разбаловала. При ней порядок был. И королевства ни с того ни с сего не исчезали.

Я напрягла память. Эту сказку я читала давно, но кое-что помнила. Там точно была капризная принцесса — одна штука, принц, переодетый пастухом — одна штука, и механические безделушки в больших количествах. А раз так…

В котомке я ковырялась с таким усердием, точно от этого зависела жизнь. Впрочем, так оно и было если подумать. Не жизнь, но дорога точно. Птичку я извлекла не без труда. Бежка ее спрятала на самый низ и прикрыла скатертью-самобраной. Кабы не упорство, лежать птице там до следующего утра. В дороге я питалась прихваченными из дома пирогами да морсом.

— Она?

Тарелку пришлось поставить на землю. Сама я низко склонилась и запыхалась от усилий. Певчую птичку не заводили уже давно. Ключик поворачивался туговато. Но что поделать, если поет она так долго и настойчиво, что успевает надоесть. Оказывается даже райское пение способно задолбать.

Пичуга выдала длинную трель и вспорхнула мне на плечо, царапая острыми коготками шелковое платье.

— Где ты ее взяла? А впрочем, неважно! — засуетилась Бежка, наклоняясь к своей тарелке, чтобы лучше видеть. Смотрелось это странно. Лично я видела всего один ее глаз, но очень большой. И не сразу разобралась в том, что происходит. — Она, родимая! Она!

— Прикажи ей вернуться домой, — встрял лесочивок.

— Ага, и она улетит раньше, чем Диночка ее догонит. Скажи ей, веди меня к своему дому.

— Тут вот какое дело. Я ее в лесу подобрала. Обычном не королевском.

— Да неважно куда она из сказки выпорхнула. Дом у нее всегда один. Туда она и вернется, — успокоил Фома Лукич.

Я поблагодарила стражей, упаковала тарелку в котомку, повесила ту на плечо, взяла птицу и громко прикрикнула:

— Веди меня к себе домой!

Птица вздрогнула, подозреваю от страха, выбралась из зажатой ладони и послушно полетела через поле, свернув с тропы. Ох, представляю, как я буду выглядеть после кукурузы. В недобрый час я подумала о принцессе в беде.

* * *

Механическая птица летела так целеустремленно, точно внутри у нее встроен компас или магнит. Дорогу она выбирала по принципу: кратчайший путь не может быть плохим. Ей то хорошо, она мелкая и верткая. А я на подол платья нацепляла репьев, ободрала рюши, обзавелась листьями в волосах и разводами на лифе. Полагаю, такие же красовались у меня на лице, поскольку ладони были черней черного.

За предыдущее путешествие я столько дорог истоптала, но не знала, что тут бывают такие дебри. Ветки, грязь и пыль точно нарочно цеплялись к нарядному платью, которое все больше походило на обветшалую половую тряпку. Ох, не поверят в королевстве в мое благородное происхождение. Да я сама в него не верю!

Когда вдали наконец показалась стена, я не поверила глазам. Даже протерла их кулаками, а ну как мираж от переутомления. Стена оказалась самой настоящей и, несмотря на сказочное происхождение, высокой и прочной. О том, чтобы сломать или перелезть не могло быть и речи. Подлая птица махнула через ограду и скрылась из виду, я погрозила ей вслед кулаком, рявкнула: «Жди меня!», — и направилась на поиск ворот.

Вход я нашла по звуку. Караульные у ворот гоготали так громко, что пропустить невозможно. Я терпеливо шла на звук, не обращая внимания на ручьи и слякоть. Моему платью уже все нипочем, а я слишком устала, чтобы привередничать.

Источник хохота нашелся без труда, а вот привлечь внимание игроков в карты оказалось трудновато. Веселящиеся мужики закрыли ворота на большой засов, сбоку пристроили колченогий стол и отрешились от происходящего. Ну ладно я, но из королевства выход не предусмотрен вовсе, ведь того, кто находиться на той стороне они не видят. Мрачненькая перспектива.

Я постояла, ожидая внимания, потом кхекнула и таки вовсе не благородно рявкнула:

— Занять пост!

Мужики вскочили и забегали. Стол они отправили куда-то внутрь стены, карты сунули в карман и вытянулись с двух сторон от ворот.

— Очень плохо. Вы опоздали на сорок две секунды. Надо больше тренироваться, — посетовала я и приказала: — Открыть ворота!

Стража дружно ухватило засов, вытянула и замерла. «Не успела!», — отметил я и приготовилась к допросу.

— А ты кто такая? — засов вернулся на место с рекордной скоростью, и сразу два недоброжелательных взгляда вперились в меня.

Я шмыгнула носом и попыталась выдавить слезу. Слезы застряли на подступах и судя по ощущениям, решили держаться за ресницы. Какая же я теперь принцесса без слез-то?! Правильная принцесса рыдает в три ручья — это все знают. Эх, была не была.

— Я принцесса из соседнего королевства, — залепетала я, прикидывая пора падать в обморок или немного погодить. — На мой обоз напали разбойники и всех перебили. А я сбежала и заблудилась. Пустите переночевать.

Жалобный речитатив я выдавала на одной заунывной ноте и старательно хлопала глазами. Слезы так и не выдавила, зато глаза покраснели от усилий. Представляют этот жуткий видок…

— Принцесса грит? — караульные переглянулись, с сомнением разглядывая мой непрезентабельный вид. — А руки черней наших будут.

— Упала. В поле. И в грязь. И на пыльной дороге, — я добросовестно перечислила весь путь, ни капли не приврав, и так мне себя жаль стало, что слезы полились уже без усилий. — Еле-еле дошла.

— А может ты нашенская? — второй страж низенький и плюгавенький рискнул приблизиться. Руку он держал на алебарде, но выглядел вполне уверенно. — Король батюшка уж обыскался дочку-то.

— Точно ваша! Говорю же потерялась! — мгновенно перестроилась я. Такой шанс упускать нельзя.

— Ты чего? Она темная. А наша белая, — первый страж, длинный и тощий с несуразными усами, что свисали как мокрые мочалки, вперился в меня еще более подозрительный взгляд. Можно подумать, это я предположила, а не его напарник.

— Так это ж от грязи. От грязи. Отмоюсь и побелею, — пообещала я, прикидывая смогу ли раздобыть парик из тех волшебных орешков, что сунула мне в котомку Бежка.

Орешки выдавали наряды на свое усмотрение, но если сильно чего-то пожелать, могли и поспособствовать. А я ух как желаю!

— Ты как хочешь а я к императору! — решил второй.

Первый заступил ему дорогу, а я тихонько пропела:

— Награда, — за всех принцесс-потеряшек непременно назначают награду, иначе кто же станет их искать?!

Караульные мчались наперегонки, толкаясь локтями и хватая друг друга за ремни. Каждому хотелось доложить о чудесном возвращении первым. Я же прошла на территорию фантомного королевства и остановилась, дабы снова не потеряться. Дельце с подменой могло и выгореть: сказки-то перемешались. А искать будучи в статусе принцессы куда проще.

Птичка нашлась за забором на ветке ближайшего дерева. Она чирикала так радостно и звонко, словно и правда радовалась возвращению.

— Лети ко мне! — не знаю зачем она, но вдруг пригодится. Я вытянула руку, и пичуга послушно перелетела на нее как на ветку. Острые коготки царапнули тонкую кожу. Я осторожно подхватила чудо механики, проверила завод и пересадила не плечо. Там рукав фонариком, плотный и удобный.

— Доченька! Доченька! — от манипуляций отвлек громогласный вопль.

Я перевела взгляд. Казалось ко мне мчались все дворовые разом. Белые напудренные парики подскакивали, юбки стукались и колыхались, толстые щиколотки подрагивали от напряжения.

Впереди всех мчался немолодой мужчина, чей парик был выше и вычурнее остальных. Корона на нем скакала мячиком, но странным образом не падала. Длинная мантия развевалась словно плащ, а сам император олицетворял дикую смесь радости, отчаянья, надежды и тревоги. Зато глядя на это напудренное воинство я сообразила, откуда взялась блондинистость моей предшественницы. Так и я умею!

Я готовилась. Я честно готовилась к набегу, и все же император подлетел неожиданно. Крепко стиснул в объятьях и отстранился, вглядываясь в лицо. Я нацепила самую праздничную из своих улыбок и с трагизмом произнесла:

— Папочка. Как хорошо что ты нашелся. Я больше никогда не буду пропадать.

— Это я больше не буду тебя выгонять, — отозвался он.

И вроде слова правильные, а взгляд до того пронзительный, что хочется отвернуться и бежать быстро-быстро. Тут он глянул на певчую птицу, которая выбралась из его захвата, и расслабленно улыбнулся.

— Уцелела-таки. Надо же, думал уж не вернется. Как и ты.

— Она меня домой привела. Я-то дорогу найти не смогла, — отозвалась я, придерживаясь правды, чтобы потом не вспоминать, кому чего врала.

— Пойдем же скорее, — император стиснул меня еще раз, схватил за руку и потянул в сторону дворца: — Принцесса вернулась! — громко провозгласил он, а я не смогла сдержаться от облегченного вздоха.

Кто бы мог подумать, что случайно подобранная в лесу птичка найдет нужную тропу, и станет пропуском в королевство. В сказке «Свинопас» все болели механическими чудесами — это я помню. Не знала лишь, что принцессу узнают здесь только по птице и белому парику.

Повезло, так повезло. Что же, во дворец я прорвалась, осталось найти волшебный инструмент, меняющий сказки, раньше фантома.

* * *

Дворец был очень помпезным, очень запутанным и ужасно неудобным. Вначале я еще пыталась запомнить что куда ведет, но потом махнула рукой и решила действовать наугад.

Принцессу тут почитали как маленького божка и на все странности закрывали глаза, считая причудой «бедной настрадавшейся девочки». А бедная девочка этим беззастенчиво пользовалась, если верить пересудам за спиной. Челядь не очень-то стеснялась в выражениях. И пусть переругивались они шепотом, но достаточно громким, чтобы услышать.

Если подумать, мне очень п