Читать онлайн Смертельный Дар. Безумства Королей бесплатно

Глава 1

Король Виамар Трэйдор умер!

Все произошло слишком быстро. Казалось, только вестники, сопровождаемые по пятам толпой разбуженных и не усидевших дома горожан, вышли к площади, к их лагерю, и вот они уже скрылись за поворотом соседней улочки, забитой обозами и переругивающимися торговцами. Их крики, разносившие дурную весть по улицам спящего города, стихли в ночи, а отсветы факелов поглотила чернота нависающих над улочками домов. Они еще несколько мгновений стояли рядом друг с другом – генерал Флеймдор, его помощница Тависса и мастер – капитан городской стражи Лазар, и молчали, не в силах подобрать слова. Молчали и защитники моста, осмысливая и принимая новую страшную весть. Большинство из них понимали, что произошло непоправимое. Страна, готовая в ближайшее время к нападению вражеской армии, потеряла своего лидера, своего короля.

– Спаси нас всех Всеетиный, – с горечью в голосе обронил погорец.

Флэймдор был полностью с ним согласен.

Первая мысль, которая посетила генерала, когда он услышал вестовых, была об оставленной им на границе армии. Смерть Виамара была сигналом к началу форсирования Криллы кразорцами. А он застрял в столице с дархумовой нечистью! Сивонна Бачча!

Потом был порыв арестовать вестовых, которые так просто и открыто кричали о таком бедствии на улицах. Кразорские шпионы, услышав о таком подарке судьбы, уже наверняка отправили донесения своим командующим! Флэймдор едва не отдал такой приказ, но вовремя одумался. Если во дворце Долимар, то это могло произойти только с его ведома, а значит, вестовые вышли на улицы среди ночи не просто так.

«Уже поздно, – напомнил себе Декар, – эти люди не единственные, остальные уже успели обойти половину Диссы. Пусть этим занимается Долимар, мое дело – оборона моста».

И только после этого сердце Флэймдора охватила скорбь.

Декар не был близок с Виамаром, чтобы считать его своим другом, но безмерно уважал короля за его решительные действия на благо страны и народа. Пусть они и были иногда слишком жестоки, Флэймдор прекрасно понимал, что по-другому было нельзя. Только твердая рука и железная воля могли править этой страной, едва не превратившейся в подобие Вольных Баронств из-за ошибок Мерга Трэйдора.

***

Смерть правителя была страшным ударом сама по себе, но обстоятельства, которые передали ему, были страшнее во сто крат. Конечно, Декар не верил в предательство, но он был в первую очередь солдатом, а это налагало свои обязательства. Душа разрывалась от печали и отчаяния, но разумом генерал понимал, что поступит только так, как должен. Как поступал всегда и везде, с первого дня, когда он присягнул Короне Давора на верность. Декар поднял взгляд от своих рук, которые рассматривал уже довольно долго, на двух людей в палатке. Лазар и Тависса, перекрикивая друг друга, поносили канцлера самыми ужасными ругательствами и проклятиями, воинственно размахивали кулаками, всем своим видом выражая свое отношение к недавней трагедии. Декар не сомневался, скажи он им слово, и эти двое прирезали бы на месте непрошеных ночных гостей, несмотря ни на что. Он знал это, и в глубине души ему это не нравилось. Преданность до последнего вздоха – вот что он ценил в людях превыше всего. Но когда преданность вступает в противоречие с общим долгом, она перестает быть преданностью.

Генерал еще с минуту переводил взгляд с женщины на погорца, раздумывая, что и как ему нужно было сейчас сказать. Сквернословие обоих его уже порядком достало, и Декара так и подмывало гаркнуть на них, а еще лучше отвесить пару крепких затрещин, чтобы не забывали о субординации.

«Неужели они не поняли? – спросил сам себя Флэймдор, для которого сейчас все было предельно понятно и просто. – Предательство или нет, а лорд Оквус стал теперь законным представителем Короны, и его слово стало законом для всех, присягнувших Короне».

– Хватит. Успокойтесь оба, – генерал заговорил тихо и спокойно, но в то же время в его тоне ощущалась решимость. Он прекрасно понимал, что криками тут было не помочь. Лазар и Тависса сразу замолчали, глубоко дыша после такого выхода эмоций.

– Госпотин! – выпалил мастер-капитан, все же не сумев смолчать. – Та как же так?! Ну не может же этого быть!

«Конечно, не может», – с горечью подумал Декар, окидывая бойкого погорца взглядом. Лазар становился все более симпатичным ему как солдат и человек. С таким бы он не отказался стоять плечом к плечу с копьями против конницы.

Этого предательства, о котором ему сказали люди, пришедшие следом за вестовыми, не могло быть. Иначе все то, что они создавали вместе с Виамаром, Долимаром и еще десятком преданных и надежных людей в течение нескольких лет, не имело бы никакого смысла. Вся сила и мощь их войска, собранного на границе, чтобы дать отпор Кразору, была бы тогда пустой и глупой тратой времени. Нет, с этим Декар не был согласен, но он был солдатом Короны и никогда об этом не забывал.

Снаружи доносился шум. Лагерь гудел, растревоженный плохими новостями. И без того измотанные и уставшие люди не могли уснуть. Они собирались у костров и тихо обсуждали случившиеся. В основном с грубой бранью, как Лазар и Тависса. Бессильная человеческая злоба.

– Лазар, – генерал сделал паузу и продолжил, когда убедился, что погорец немного успокоился и начал его слушать. – Займись людьми. Им надо отдохнуть, а не разводить пустые споры и обсуждения.

– Их король… – мастер-капитан запнулся, но тут же поправился. – Наш король умер! Какой тут, Сивонна Бачча, может быть сон?!

«Он прав, – подумал Декар, – и не прав одновременно».

– С каких пор ты перестал выполнять приказы, солдат? – грубо спросил Флэймдор. Он понимал эмоции людей вокруг, но, дархум их всех разорви, они должны делать то, что должны. Ему, привыкшему к беспрекословному подчинению окружающих, порядком надоело поведение погорца и Тависсы.

Лазар замер, открыв рот. Через мгновение погорец вытянулся на месте и, смотря в точку поверх головы генерала, ответил слегка дрогнувшим голосом:

– Прошу простить, госпотин генерал. Приказ бутет сейчас же исполнен. Разрешите итти?

Декар почувствовал в последнем вопросе погорца обиду. Ему не хотелось быть грубым с Лазаром, особенно после того, что они вместе пережили в Кварталах Бедняков, но и о субординации забывать не стоило. Приказы отдавал здесь только он, генерал.

– Мы давали присягу Короне, – тон Декара немного смягчился. Он встал и подошел к погорцу. Рука Флэймдора легла на широкое и крепкое, словно камень, плечо Дро-Кальда. – Напомни это людям. Корона – это больше, чем король и курсорус. Корона – это весь Давор. Сейчас, волей Всеединого, голосом Короны стал Оквус.

Декар вернулся на свое место и добавил, смотря уже на молчавшую все это время Тависсу:

– Там, за мостом, лютует нежить. Это наша проблема, а не то, что происходит во дворце. Можешь идти выполнять приказ, солдат.

Погорец молча круто развернулся на месте и выскочил из палатки. Через мгновение снаружи донесся его бас, раздающий приказы. Тависса подошла к Декару, обошла его и положила руки на плечи. Она почувствовала пальцами, как напряжены мышцы мужчины. Тависса знала, что в такие моменты к Декару лучше не лезть с разговорами, тем более что он уже сказал все, что хотел. Поэтому женщина просто приобняла его сзади, поцеловала в щетинистую щеку и без слов пошла к выходу из палатки.

Декар был благодарен ей за это. Когда уже она была готова выйти из палатки, он тихо окликнул ее, а она с готовностью обернулась.

– Зайди с Лазаром ко мне через час. Мне нужно подумать в одиночестве. Проследи, чтобы ко мне никто не входил.

– Ты принял решение? – спросила Тависса, но Декар понял, что это был не вопрос. Она знала, что он решил.

– С первыми же лучами солнца… – Декар вдруг осекся.

«А что с первыми лучами?» – спросил он себя, уже зная ответ на этот вопрос, но не желая произносить его даже в мыслях.

***

Меньше чем через минуту перед ним стояли трое мужчин в плащах с гербами дома канцлера Оквуса. По одному их виду Декар понял, что все было гораздо хуже, чем казалось. Высокий и широкоплечий мужчина в центре опустил капюшон и приветливо улыбнулся. Он шагнул к Флэймдору с протянутой для рукопожатия рукой. Декар не пошевелился, продолжая смотреть незваному гостю прямо в глаза. Мужчина усмехнулся и убрал руку.

– Пройдемте в вашу палатку, генерал Флэймдор, – сказал он, продолжая улыбаться. – Нам стоит поговорить без посторонних.

– С каких это пор, адмирал Киро, нам есть о чем разговаривать? – равнодушно спросил Декар, делая незаметный знак Тависсе успокоиться. – Помнится мне, при последней нашей встрече…

– Да, да, да, – нетерпеливо отмахнулся Бремар, перестав улыбаться. – Кажется, вы хотели вызвать меня на дуэль, а ваша подружка горела желанием опередить вас. А может, и просто горела желанием. Я, честно говоря, тогда толком не разобрал.

– Осторожнее, – холодно заметил Декар. – Вы на территории моего лагеря, и здесь есть несколько других законов.

– Тратить время на пустые угрозы? – пожал плечами Бремар, быстрым взглядом пробегаясь по поясам с оружием оппонентов. Трое на трое. Шансы в случае драки явно были в его пользу. – Не похоже на главнокомандующего армией Давора. Неужели вас так расстроила весть о смерти правителя?

Декар скорее почувствовал, чем заметил порыв своих людей, и резко вскинул согнутую в локте руку, останавливая закипающих яростью Лазара и Тависсу. Бремар со снисходительной улыбкой терпеливо ждал ответа, демонстративно откинув полу плаща и положа правую руку на рукоять меча.

– Следи за словами, пират. И благодари мое терпение. Это последнее предупреждение, – медленно, по словам произнес Флэймдор. С каждым новым словом лицо Бремара Киро все менее напоминало улыбчивого весельчака. – Это мой лагерь. Одно мое слово, и тебя скрутят мои солдаты. А после этого всю вашу троицу перетащат через те укрепления, до основания залитые кровью солдат, оборонявших весь этот дархумов день проклятый мост, отделяющий твою жопу от пары сотен мертвецов, мечтающих до нее добраться. Думаю, канцлер устроит допросы и следствие, не поверив, что его люди сами полезли нежити в пасть, но для тебя, обернувшегося мертвецом, это будет не важно.

Вся наглость и бравада адмирала исчезли вслед за его улыбкой. Двое людей из его сопровождения невольно попятились назад. Бремар, недовольно хмурясь, молча смотрел на лицо Флэймдора, на котором не было и тени сомнения, что он выполнит свою угрозу.

– А теперь, – Декар повернулся в сторону и указал рукой в сторону своего шатра, – если ты сумел обуздать свой язык, Бремар, мы можем и поговорить.

В шатре Флэймдор сел на свой топчан. Тависса и Лазар, которых распирала гордость за своего генерала, сумевшего одними словами усмирить задиристого пирата, встали по бокам, словно охранники. Бремар встал у входа, проигнорировав жест генерала в сторону пустого бочонка. Его сопровождающие остались снаружи шатра в компании подоспевших пары солдат и офицера Гилкера.

– Начнем заново, – сказал Декар, как ни в чем не бывало. – С чем вы пришли?

– Король Виамар убит, – начал Бремар. Он тоже вел себя спокойно и даже расслабленно, но за всей этой непринужденностью Декар отчетливо различал напряжение и тревогу. – Теперь интересы Короны представляет лорд-регент Оквус, пославший меня к вам.

«Он только сейчас начал понимать, куда он пришел и с кем говорит, – подумал Декар, ощущая под грузом тяжелых новостей мрачное удовлетворение. – Интересно, он и вправду поверил, что я смогу отдать такой приказ, наплевав на свою честь?»

– Вот как? – удивленно спросил Декар вслух, отбрасывая лишние мысли в сторону. Киро оказался в его шатре не просто так. Его мог послать только Оквус. – Убит? И вы знаете имя убийцы?

В тот момент он уже догадывался, что ответит ему адмирал, поэтому снова, заранее, дал знак Лазару и Тависсе стоять и молчать.

– Конечно, – осторожно ответил Бремар, тщательно подбирая слова. – Виамара Трэйдора убил Долимар Трэйдорг, глава службы курсоров. Вскрыт огромный тайный заговор против Короны. Жаль, что нам не удалось спасти короля.

Резкий жест генерала удержал погорца от глупостей, но не заткнул ему рот.

– Та что ты несешь?! – вскрикнул погорец, вскинув кулаки над головой и воинственно потрясая ими. – Толимар?! Сивонна Бачча! Та за такие слова!

Декар не обратил внимания на ругань погорца. Он ждал этих слов с того момента, как увидел спешившихся людей с гербами лорда Оквуса. Конечно, он надеялся услышать другие слова от людей с курсорскими бляхами, но что было, то было.

«Как эта напасть могла произойти так быстро? – спросил себя Декар, чувствуя непривычную растерянность. Он ждал, но оказался не готовым к этим словам, которые пошатнули все то, во что он верил. – Дархум их всех разорви! Как это все случилось?! Почему?! Куда смотрел Долимар?! Его люди держали весь дворец!»

Еще утром он въезжал в Диссу, планируя вечером участвовать в Большом Совете, а ночью выехать обратно, к границе. Вместо этого он сидит в палатке на улице рядом с полчищем нежити, которая в любой момент может хлынуть через мост в город, а его король мертв. Последний человек, которому он мог доверять, обвинен в убийстве.

– У тебя должны быть веские доказательства, – Декар смотрел прямо в глаза бывшему пирату, а тот смотрел в ответ и не собирался отводить взгляд, – чтобы говорить такие обвинения в моем присутствии.

– Есть свидетели, – довольно кивнул Бремар. – Пойманы сообщники. На первом же допросе они все рассказали.

– Не сомневаюсь, что рассказали, – сухо бросил генерал. – А сам курсорус? Он схвачен?

– Конечно, – мгновенная заминка Бремара не ускользнула от слуха генерала. Она могла означать многое, а могла не значить ничего. – Курсорус пойман на месте преступления и заключен под стражу. Завтра…

– Зачем ты пришел, Киро? – грубо перебил адмирала Декар. Он чувствовал, что разговор мог уйти не в то русло и затянуться, а этого он не мог терпеть. Как и общество этого лощеного пройдохи. Пусть говорит, ради чего приперся, и проваливает прочь.

– У меня для вас приказ лорда-регента. Он пожелал, чтобы я передал его вам лично.

Бремара не смутила грубость Флэймдора. Напротив, он был за прямолинейность. Тем более, в таких условиях и с такими угрозами. Поэтому он с облегчением ответил на вопрос Декара, явно рассчитывая побыстрее убраться из этого мрачного места. – Воля регента – воля Короны.

– Ты путаешь, – холодно поправил Декар адмирала. – Воля Короны – воля правителя, или, в этом случае, регента. Так говорят в нашей стране.

– В самом деле, прошу меня простить, – Бремар не сдержался и отвесил полушутливый поклон. – Чужеземцу легко перепутать обычаи чужой страны.

– Передай то, что должен, и убирайся вон из моей палатки и из моего лагеря со своим весельем, – спокойно сказал Декар, отвечая зловещей улыбкой на улыбку Бремара. – Иначе…

– Спокойно, господин генерал! – воскликнул Бремар и примирительно поднял ладони кверху. Декар знал, что в другое время этот пират не уступил и с радостью принял бы его вызов. – Дело, так дело!

Он быстро пробежался взглядом по троице напротив и продолжил:

– Лорд-регент, как полноправный представитель короны, посчитал неприемлемым, что в столице появилась нежить. Причины сейчас не имеют значения – этим позже займутся эффи. Важны последствия, а это уже по вашей части. Благоволение Всеединому, Декар Флэймдор, оказался в столице в такое тяжелое время.

Бремар на мгновение замолчал, давая услышать намек в словах лорда, которые передавал слово в слово. Оквус мог преподнести тайный визит Декара как часть заговора Долимара и казнить его за измену. По промелькнувшей вспышке гнева в глазах генерала Киро убедился, что цель достигнута, и продолжил:

– От вас как от главнокомандующего требуется разобраться с этой проблемой. С рассветом вам приказано собрать всех людей, способных держать оружие в руках, войти в Кварталы Бедняков и очистить их от мертвецов. Вы должны управиться до заката.

– Да это же самоубийство! – воскликнула Тависса, не веря своим ушам. – Сивонна Бачча! У нас слишком мало людей! И идти вперед, не зная, что нас там ждет – это…

– Есть еще кое-что, – не обращая внимания на крики, продолжил Бремар, – но эти слова предназначены только для вас, генерал.

Он ожидал новой волны негодования и угроз, но вместо этого генерал глухо сказал:

– Оставьте меня наедине с адмиралом.

Когда они оказались вдвоем, Бремар все же сел на бочонок напротив генерала.

– Оквус оказался прав, – заметил адмирал без тени улыбки. – Ты предан Короне, как и он.

– Я слушаю, – коротко сказал Декар, не давая разговору уйти в сторону.

– Я сразу не поверил в твои угрозы, – гнул свое Киро. – Не подумай дурного, я знаю, что за оскорбление ты можешь убить. Но чтобы главнокомандующий Флэймдор переступил через собственную честь?

– Она у меня есть. И она мне не мешает.

Бремар был другого мнения, но не сказал этого вслух. Всего должно было быть в меру. Даже удовольствие от схватки со смертельной угрозой.

– Оквус приказал передать тебе еще кое-что. Умрешь за мостом – твое имя останется незапятнанным изменой. Выживешь – станешь героем, освободившим столицу от мертвецов. Вернешься на границу и продолжишь службу Короне.

Бремар замолчал. В палатке повисла тяжелая тишина. Адмирал кивнул и вышел на улицу. Солдаты расступились в стороны, пропуская его и обоих сопровождающих к лошадям. Запрыгнув в седло, Бремар направил лошадь к краю лагеря, где за оградой из пары перевернутых телег стояли торговые обозы.

– Подданные короны! – его крик разнесся далеко за пределы площади. – Лорд-регент Оквус приказал нашим доблестным воинам очистить наши улицы от нежити с рассветом! Он не потерпит, чтобы поганая некромантия мешала нам! В лагере достаточно воинов, чтобы справиться с этим! Мы будем молиться за них! И да поможет им Всеединый!

Бремар пришпорил лошадь и под одобрительный гул толпы поскакал в сторону дворца Трэйдоров.

Потом были крики и споры. Тависса и Лазар, перекрикивая друг друга, предлагали выходы, один кровавее другого, проклинали Оквуса и Бремара, грозились поднять лагерь и идти штурмом на дворец Трэйдоров.

Тависса даже предложила сбежать и вернуться к войску, а затем идти назад, на столицу. Глупая. Она так мало понимала в происходящем. Все произошло слишком быстро. Умереть за мостом героем или выжить и вернуться в армию. Сивонна Бачча! Оквус правильно просчитал ситуацию, загнав Флэймдора в тупик. И, хоть оттуда было много выходов, Декар не мог поступить иначе.

– С первыми лучами солнца, – повторил он замершей Тависсе, которая смотрела на него с испугом, – мы войдем в западные Кварталы и очистим их от нежити.

Тависса выскочила из палатки, шипя, словно ошпаренная кошка. Она знала, что если Декар что-то решил, то переубедить его не удастся. Плевать, она будет рядом с ним. Вдвоем они должны справиться с этой напастью.

Через час она вошла в палатку вместе с хмурым Лазаром. Декар встал им навстречу. Такой худой и уставший, отметила с тревогой Тависса, и все же несломленный и не сдавшийся.

– Говорить буду только я, – Декар протянул Тависсе сложенный листок бумаги, скрепленный своей печатью. – Слушайте и не перебивайте.

Он отошел от них и повернулся спиной, словно боясь смотреть в их глаза. Когда он снова заговорил, голос его был глух.

– Да, нас послали на смерть. Да, я пойду туда и постараюсь сберечь своих людей. Это мое решение, и объяснять я его вам не буду. Вы сами все прекрасно понимаете и знаете, что я верен долгу. Вы двое немедленно отправляетесь на границу в Лутер. В штаб гарнизонов. Вы передадите послание моему двоюродному брату, генералу Акрону. Вы останетесь с ним и будете верно служить ему, как и мне. Я присягал народу и Короне и знал, что однажды мне придется сложить голову за них. Теперь покиньте меня оба и немедленно скачите на границу. Выполните последний приказ своего генерала, воины.

Глава 2

Пробуждение был мгновенным. Сенжу показалось, что его грубо выдернули из блаженной темноты в реальный мир. Тем не менее, открывать глаза курсор не спешил – сказывалась многолетняя привычка. Сенж попытался вспомнить, где он был, когда засыпал, но не смог. Это неприятно озадачило. Такие очевидные факты никогда не вылетали из головы. Курсор продолжал неподвижно лежать и глубоко дышать, по-прежнему притворяясь спящим. Он прислушался к своему организму, стараясь понять, в каком тот состоянии. Вроде бы кости целы, слава Всеединому, а вот мышцы ныли от усталости. Голова не болела, значит, вариант с оглушением и похищением отпадал. Правда, его могли отравить, подсыпав что-то в еду или питье, но в животе ощущалось только недовольное голодное посасывание.

Отравленные есть не хотят, мысленно подвел итог курсор, напрягая слух, чтобы по звукам попытаться найти подсказки. Тишина. Только собственное дыхание. Курсор медленно разлепил веки, перед глазами плавали круги самых разных цветов, словно ему и вправду хорошенько приложили по затылку. Через пару мгновений зрение восстановилось, и Сенж различил очертания маленькой темной комнаты. Обычные деревянные стены и низкий потолок, от которого несло копотью. Он приподнял голову, осторожно осматриваясь вокруг.

Не камера и точно не подвал. Открытие немного успокоило Сенжа, но вариант с пленом не исключался. Это было наиболее вероятное, что с ним могло произойти, учитывая работу на Долимара.

Курсор лежал на кровати, над изголовьем висела маленькая лампадка с тонкой свечкой, свет которой едва разгонял темноту. Дверь напротив была плотно закрыта. Единственное окно наглухо завешено толстым одеялом. Еще раз осмотревшись вокруг и убедившись, что в комнате никого нет, Сенж медленно приподнялся на локтях. Голова немного закружилась, а мышцы тела отозвались тупой болью, словно перегруженные. Но все это было терпимо.

«Прямо как в тот раз, когда меня подловили в порту тупоголовые наемники, решившие быстренько срубить деньжат с выкупа», – усмехнулся про себя Сенж, вспоминая один из десятка похожих эпизодов. Тогда он тоже очнулся в незнакомом месте с огромной шишкой на затылке и долго не мог понять, где он очутился. К слову сказать, горе-наемники знатно просчитались, связав ему только руки. За эту ошибку они поплатились переломанными конечностями и выбитыми зубами.

Сенж сел на край кровати – тело вновь ответило тупой болью, но уже более слабой. Он внимательно принялся ощупывать себя. Да нет же, кости были целы, а на коже не было заметно ни одного синяка, но каждая мышца ныла, словно он в полной выкладке и с доспехами пробежал двухдневный экзаменационный курсорский бросок.

«Что за бред?! – удивился Сенж. – Я же прекрасно помню…»

Он скривился от пронзившей голову вспышки боли и закусил губу, чтобы не застонать. Боль исчезла так же неожиданно и резко, как и появилась. Курсор приложил ладони к вискам, словно боясь, что голова вот-вот лопнет, как перезрелая тыква.

«А что вообще произошло? – спросил Сенж, медленно выдыхая. Образы недавнего прошлого словно не желали проявляться. Память, до последнего момента верно служившая своему хозяину, теперь отказывала, отвечая на вопросы с огромным трудом и через уколы боли. – Мы с Тилем… Мы полезли в башню!.. А потом?»

Образы, как песок, ускользающий сквозь пальцы, лились мимо и не давались осмыслению. Это было похоже на сон, который невозможно вспомнить поутру, как ни старайся. Вроде бы ты все видел в подробностях, но не можешь освежить в мыслях. И чем дольше ты о нем думал, борясь со своей забывчивостью, тем меньше мог вспомнить. Но все же кое-что Сенжу удалось выхватить в этих смазанных обрывках.

«Мы залезли в башню. Я бросился на Хмурого. Тот был едва живой. Я ударил мэйра, он ударил в ответ, – Сенж смутно вспомнил, как отлетел от магического удара и приложился о стену. Резкая боль прошила спину и грудь. – А потом темнота. Или этого не было? Темнота и истошный крик Тилиуса!»

Голову снова пронзила боль. Только на этот раз чувство не походило на мгновенный укол, который тут же прошел, оставляя после себя ноющий след на несколько минут. Нет, в его голове взорвалась опаляющая вспышка, которая с каждым мгновением разгоралась только сильнее и не думала утихать. Сенж с глухим стоном пошатнулся. Он не смог удержать равновесие и стал заваливаться набок. Курсор сполз с кровати и упал на пол. Боль медленно и неохотно, словно прилив, стала отпускать его голову. Сенж прижался щекой к грубым холодным доскам, ощущая приятную прохладу. Он даже не заметил, как кто-то прокрался в комнату.

– Он что, умер?

– Тихо ты! Вроде дышит.

– Не подходи к нему!

– Не бойся.

Мицу хотел было вскочить, досадуя в душе, что его смогли застать врасплох в момент слабости, но только молча выругался. Резко вставать было, откровенно говоря, страшно. Вдруг это снова вызовет ту жуткую боль? К тому же, голоса были детскими, и в них не звучало ни капли угрозы. Напротив, дети явно сами боялись его. Откуда они вообще взялись здесь? Может, это просто бред? Сенж с неохотой пошевелился. Новой вспышки не последовало.

– Смотри, он очнулся!

– Да вижу я! Тихо ты!

– Лекрим, давай позовем мам?

– Успеем… Эй, ты! – последний вопрос был произнесен тихо, но уже не шепотом, и обращен он был к Сенжу.

Курсор медленно повернул голову в сторону двери. Рядом с ним стояли детские ноги в чистых ботинках.

«Добротные ботинки, – отстраненно отметил Мицу. – Мне о таких и мечтать не приходилось».

Ребенок опустился перед ним на колени. Хитрое мальчишеское лицо, усыпанное веснушками, оказалось совсем рядом с его головой. Мальчишка смотрел на Сенжа с нескрываемым любопытством, то и дело косясь на край кровати, где лежала потрепанная, но вычищенная куртка Сенжа, больше напоминавшая теперь кучу драного бесформенного тряпья, чем одежду.

«Он видел курсорскую бляху, – догадался Мицу. – Поэтому и не боится».

– Говори как можно тише, – попросил шепотом рыжий мальчишка. – Сейчас я помогу тебе.

Он ловко подлез под плечо Сенжа и помог ему встать на ноги, а затем усесться на кровать.

«А парень крепкий», – удивился курсор неожиданной силе мальца, снова окидывая взглядом комнату и двух мальчишек.

– Я Лекрим, – тихо представился рыжий и указал рукой на дверь, у которой переминался с ноги на ногу второй мальчик и с опаской рассматривал Сенжа. – А это Тоби. Это дом его семьи.

«Погорская кровь!» – понял Сенж, заметив в Лекриме характерные черты полукровки – широкие плечи и короткую шею, словно ее и не было вовсе. В остальном же это был обычный ребенок, такой как и Тоби.

– Сенж, – ответил вполголоса курсор, понимая, что с мальчишками нужно было говорить как можно дружелюбнее, чтоб не вспугнуть. – Где мы? И как я сюда попал?

– Как где? – искренне удивился рыжий. – В Кварталах Бедняков, где же еще.

Ну, это было ожидаемо, удовлетворенно кивнул себе в своих мыслях курсор. Теперь оставалось понять, как он тут оказался. Затем забрать свое оружие, и можно было отправляться на поиски Тилиуса.

– Тебя втащила моя мама! – с нескрываемой гордостью добавил малец. – Я помогал ей. Тоби тоже помогал. Но его мама была против.

– Откуда втащили? – не понял Мицу. – Из башни?

Его воспоминания обрывались в маяке. Он быстро представил себе возможные события. Раз он потерял сознание, но остался жив – его ранило, а Тиль сам довел дело до конца. После им помогли подоспевшие курсоры. А его оттащили в ближайший дом и приставили лекаря, залечившего ранение.

Сенж быстро задрал рубаху и судорожно принялся ощупывать грудь и живот в поисках шрама от раны. Ну конечно, гребаный мэйр отшвырнул его на стену своей грязной магией, и он ударился обо что-то. Шрамы всегда оставались после лечебных заклинаний. Только состоятельные женщины могли себе позволить дорогую магию, не оставляющую следов на коже, а настоящего мужчину такие мелочи не волновали.

– Да нет же, – Лекрим смотрел на курсора с нескрываемым восхищением. – Ты на улице рядом с дверью лежал. Мы едва успели тебя втащить! Только дверь закрыли, как в нее сразу демоны застучали!

– Какие еще демоны? – переспросил Сенж, чувствуя, как на спине выступает холодный пот. Никаких шрамов не было! Мысли в голове начали путаться. Ну не могло же ему это все привидеться? Или могло?

Курсор растерялся. Впервые в жизни то, что он помнил, не совпадало с тем, что происходило с ним сейчас. Чему в таком случае можно было верить?

«Может, это все сон? – не удержался от вопроса самому себе Сенж, хоть и понимал, что ощущения пережитой боли не могли быть его вымыслом. – Или это чужая магия? Фантом?»

Сенж уставился на полукровку. Нет же, обычный мальчишка. Настоящий.

– Как это, какие демоны? – удивился Тоби, отступая на шаг назад к своему другу, заметив взгляд курсора. – Те, что по улицам бегают! Они людей убивают!

– Они могут ворваться в дом и сожрать всех нас, – добавил Лекрим шепотом. – Мама говорит, что мы должны сидеть, как мыши в норе, и ждать, пока солдаты перебьют их!

Сенж быстро переводил взгляд с одного мальчишеского лица на другое, силясь понять, что за бред несла эта мелкота. Все это напоминало какую-то детскую забаву, которую затеяли мальчишки. В какой-то миг Сенжу даже показалось, что они подшучивали над ним. Увидели курсорскую бляху, напридумывали Всеединый знает что, и пытались втянуть его в свою воображаемую войну.

– Значит, демоны на улице? – Мицу решил немного подыграть мальчикам и посмотреть, что из этого выйдет. В конце концов, хуже от этого никому бы не было.

– Конечно, на улице! – наперебой зашептали дети, явно обрадованные тем, что курсор им поверил.

– Они там всю ночь бродят!

– Ищут, кого сожрать!

– Поэтому вы и закрыли окно? – Сенж подошел к занавешенному окну и коснулся рукой одеяла.

– Не открывай! – испуганно пискнул Тоби, мгновенно побледневший, словно простыня. – Сперва задуй свечу! Нельзя показывать, что в доме кто-то есть!

– Хорошо, хорошо! – Сенж быстро убрал руку. Для детской забавы страх мальчика был слишком правдоподобен. Это немного насторожило курсора, и он, помедлив мгновение, отшагнул от окна. Глупая затея. Зря он начал подыгрывать этим соплякам. Он уже хотел оборвать это маленькое детское представление, заставить мальчишек позвать взрослых и уже с ними продолжить разговор, в конце которого он получит назад свое оружие и полные объяснения своего присутствия в этом доме.

Тоби опередил его. Он запрыгнул на кровать и задул фитилек в лампе, погружая маленькую комнату в темноту.

– Теперь можно, – шепнул Лекрим. – Только недолго. А то мама будет ругать, если узнает.

«Дархум с вами, – коротко ругнулся про себя курсор, – глянем, что там».

– И как выглядят ваши демоны? – как ни старался Сенж говорить серьезно, в голосе прозвучала насмешка. Он досадливо поморщился, что не смог вытерпеть до конца, но ничего поделать с собой не мог. Придумали же – демоны на улице. Вот если бы там были кразорские паладины или солханские мэйры, которых в свое время представляли они с Тилиусом и затем громили сотнями, покрывая свои детские головы почестями и славой.

– Как мы с тобой, только страшнее и все в крови, – тихо ответил Тоби.

– Брось! – зло бросил Лекрим, догадавшийся, что курсор не воспринимал их всерьез. – Пошли вниз, Тоби. Он смеется над нами.

Мальчишки беззвучно покинули комнату, прекрасно ориентируясь и в темноте, и оставили Сенжа одного.

– Курсор, а дурак! – по-детски ругнулся Лекрим и прикрыл за собой тихо скрипнувшую дверь.

«Вот ведь мелкие засранцы, – поморщился Сенж, снова подходя к окну, – насочиняли небылиц и другим пересказывают!» Когда он поговорит с их родителями, непременно скажет им о поведении детей. Такую блажь стоило с малых лет выбивать из юных умов ремнем в крепкой руке. Он немного подождал, пока глаза окончательно привыкнут к темноте, и аккуратно отодвинул одеяло.

Да, это был дом в западных Кварталах, понял Сенж по первому взгляду. Хоть с этим мальчишки не обманули его. Было странным видеть темную улицу и чернеющие силуэты соседних домов, освещенные только скупым светом луны. Обычно ночью на улицах зажигали специальные факелы в держаках, закрепленных на стенах домов. Конечно, в Кварталах Бедняков их было мало. Не то, что в центральной части города, где они висели через каждые десять шагов. А уж про заборы и фасады богатых домов, рядом с которыми и самой глубокой ночью было светло, почти как днем, и вспоминать не стоило. Но все же и на улочках бедной части Диссы освещение было. Сейчас же за окнами было слишком темно. Над крышами домов уже угадывался слабый рассвет, до которого было еще около двух часов.

Сенж еще раз пробежался взглядом по силуэтам соседних домов. При свете он бы наверняка сумел понять, где именно находится, но в темноте все ближайшие здания казались безликими и одинаковыми.

Что-то привлекло внимание курсора, какое-то странное черное пятно проскользнуло у соседнего дома. Мицу пригляделся лучше, но не смог как следует рассмотреть его. Тут же следом проскочило еще одно, а потом еще и еще. Раздался жуткий вой, к которому сразу присоединились несколько десятков таких же голосов. Сенж отскочил от окна. Он не верил своим глазам и ушам, но понимал, что увиденное и услышанное им происходило на самом деле.

– Демоны… – выдохнул изумленный курсор и медленно, на ощупь, пошел вслед за мальчишками, стараясь при этом не шуметь. Он окончательно запутался в своих рассуждениях. Жаль, рядом не было Тилиуса, он был мастак в этом деле. Но одно было ясно точно: на улице почему-то бегали непонятные твари, а значит, выходить туда пока определенно не стоило. А еще у Сенжа было маленькое подозрение, скорее, даже предчувствие, что ко всей этой дархумовой хрени он имел самое непосредственное отношение.

– Сопляки безмозглые! – беззлобно ругнулся курсор, осторожно нащупывая руками проход. – Все забавляются! Не могли сразу нормально сказать!

Глава 3

– Я повторяю вам, ваше святейшество, вам надлежит отложить наступление, – терпеливо повторил мужчина, сидящий в глубоком кресле. В одной руке он держал бокал вина, к которому так и не притронулся с начала разговора, пальцы второй руки беззвучно барабанили по резному подлокотнику. – Поверьте мне, это временная мера. Я настаиваю на этом, потому что обстоятельства сильно изменились.

«Интересно, – подумал Кламион, – если бы нас не разделяли зеркала и огромное расстояние, был бы этот выродок-мэйр так же терпелив, или уже вцепился бы мне в горло?» Он был уверен, что мэйр бы не вытерпел. Тем не менее, стоило отдать его собеседнику должное, держался он пока великолепно. Кламион, отлично разбирающийся в тонких эмоциях и жестах, читал дор-мэйра, словно книгу. Но чем больше открывалось ему истинных чувств союзника, тем больше беспокойство закрадывалось в его сознание. Фэндал не договаривал слишком много, при этом он старался тянуть время. Но для чего?

– Вы нас предаете! Предаете наши договоренности! – в напускном бешенстве вскричал верховный епископ и даже слегка стукнул по столу, за которым сидел. – Как вы смеете просить о задержке?!

Он заметил, как в глазах мэйра вспыхнула на мгновение искра ярости, когда прозвучало слово «просить». Вспыхнула и погасла, уступив место смирению.

«Вот же глупый гордец, – усмехнулся про себя епископ, – вынужден просить об услуге, которая может стоить нам успеха всей войны, но хочет сохранить свое лицо. Просит слишком многого, но не хочет унижаться».

– Я не предаю, а вношу легкие изменения в наши договоренности, ваше святейшество. Я понимаю ваше желание начать наступление, понимаю, чем это продиктовано. Но прошу вас повременить… – Фэндал сделал паузу. Пальцы нервно сжали подлокотник. – Еще неделю! Солх, в моем лице, отказывается вмешиваться в войну раньше, чем через неделю! Если вы соблаговолите выслушать мои доводы, я их с радостью озвучу.

«О, великий Ваал! – Кламион с трудом удержался от брани. – Неделя!» Да за это время его армия может уничтожить сама себя! Бестолковый мэйр! Мог выпросить день, ну максимум два! Но неделя?! Как у него вообще хватило наглости вымаливать такое? Это было бы самоубийством. Да что там думать, Кламиона растерзали бы в клочья на месте, несмотря на титулы и былые заслуги, прямо на синклите глав Церкви, повтори он просьбу мэйра вслух. Подумать только – неделя! Здравый смысл все же подавил эмоции. Нужно было выслушать мэйра до конца. Конечно, он не смог бы сказать того, что позволило бы Кламиону пойти на столь длительную отсрочку нападения, но все же.

– Будьте любезны, – буркнул Кламион, старательно пряча свой праведный гнев.

– Извольте, ваше святейшество.

«Великий Ваал», – вздохнул верховный епископ, одновременно радуясь и расстраиваясь, что в союзники ему достался такой неумелый интриган. Хотя, чему тут было удивляться, мэйры всегда полагались только на собственную силу, прямо как паладины. Все время дор-мэйр неизменно обращался к нему по имени, ну или по сану, а тут не поскупился даже на обращения, принятые в Кразоре к высшим духовным лицам. Эти усилия означали только одно – Фэндалу была очень нужна эта неделя. Но зачем?

Тем временем мэйр поставил бокал, к которому так и не притронулся, на столик у кресла, рывком встал и подошел к высокому шкафчику у противоположной стены. Зеркало, связанное нитью заклинания, поворачивалось за мэйром, отслеживая все его перемещения. Фэндал открыл дверцы и достал с полки инкрустированный ларь из редкого черного дерева. Он вернулся к креслу и поставил ларь на столик.

Кламион задержал дыхание от волнения. Он сразу догадался, что могло храниться в этой прекрасной шкатулке. То, о чем грезила не одна тысяча могущественнейших людей еще задолго до появления самого епископа на свет.

– Я покажу вам, ваше святейшество, о чем я говорю. И вы сами поймете всю серьезность моих доводов.

С этими словами дор-мэйр открыл шкатулку и вынул из нее большой светло-зеленый кристалл. Одна из поверхностей была плоской и отполированной. Кламион, не сумев сдержать любопытство, подался вперед. Злость на мэйра могла и подождать. Ему оказывалось огромное доверие – мало кто из ныне живущих в мире мог сказать, что видел мистический кристалл Дэй, главное сокровище Алой Цитадели, своими глазами. Фэндал сел в кресло, довольный произведенным эффектом. Он положил руку на кристалл и тихо, нараспев произнес формулу заклинания. В кристалле, плоскую сторону которого маг развернул к зеркалу, заклубился зеленый дым. Мэйр щелкнул в воздухе пальцами, и грань кристалла заполнила собой все зеркало епископа, который, как завороженный, жадно вглядывался в зеленую дымку. Она становилась все плотнее и плотнее, а потом резко развеялась. Кламион увидел, как в кристалле проступили очертания города, дворца. Такой дворец было невозможно спутать с другим. Большая стена и внушительные башни по углам, а в центре – высокие шпили с развевающимися флагами. Это был дворец Трэйдоров в Диссе с высоты птичьего полета. Постепенно картинка стала тускнеть и затягиваться чернотой. Еще несколько мгновений, и она совсем скрылась за черной пеленой. Раздался звонкий щелчок пальцами, и в зеркале снова появился дор-мэйр. Он бережно убрал кристалл обратно в шкатулку.

– Что вы хотите сказать этим представлением, Фэндал? – епископ посмотрел в лицо мэйру.

– Вы знаете о мощи кристалла Дэй? – спросил дор-мэйр.

Кламион едва не фыркнул, но сдержался. Глупый вопрос. В мире не было ни одного мало-мальски значимого и влиятельного человека, который не знал бы об этом кристалле, вызывающем праведный гнев и зубовный скрежет всех шпионов и разведчиков.

– Это самый сильный следящий артефакт в мире, господин епископ, – продолжил Фэндал, не дожидаясь ответа. – Осколок древней магии. Он может показать вам любую точку на карте мира. То, что вы видели сейчас – это, как вы уже сами догадались, панорама Диссы, столицы Давора. Это вчерашняя картина, ваше святейшество. Сегодня даже кристалл Дэй не может показать мне того, что происходит в этом городе. Все скрыто черной пеленой.

«Значит, мои опасения были не напрасны», – с тревогой понял Кламион. Если дело принимало такой оборот, то с выводами торопиться не стоило. Может быть, и в самом деле Фэндалу было чем обосновать свою просьбу.

– Наши шпионы из Диссы тоже не выходят на связь, – верховный епископ откинулся обратно в кресло. – Вы знаете, что произошло в столице Давора, не так ли?

Кламион замер, цепко следя за эмоциями дор-мэйра, боясь упустить хоть что-то мимолетное. Он назвал свою цену за ожидание. А вот согласится ли заплатить ее глава Алой Цитадели?

– Мне сложно это признать, ваше святейшество, но я не знаю, – виновато вздохнул дор-мэйр. – Дисса и ее округа закрыты от любого магического вмешательства. Мне остается только строить догадки на основе последней имеющейся информации.

Это было совершенно не то, что хотел услышать Кламион. За кого принимал его этот зарвавшийся мэйр? Верховный епископ видел, что Фэндал явно юлил и не хотел открывать своих мыслей. Он знал, что произошло, в этом епископ не сомневался ни капли. Но у него, Святой Ваал, не было рычага, чтобы надавить на хитрого мэйра и заставить говорить начистоту. А поддержка Солха была нужна. Без нее форсирование реки могло оказаться слишком кровопролитным. Позиция защиты была пугающе сильна, как бы ни петушились гребанные паладины, и с каждым днем она становилась только сильнее. Они, конечно, переправились бы через реку с минимальными потерями, а вот простые солдаты? А отвечать за допущение этой бойни, рискуя не только своей репутацией, саном, да и, чего уж таить, головой, придется ему!

Епископ почувствовал, как взмокла сутана на груди и под мышками. С одной стороны был Солх, просящий на словах, а фактически требующий переноса нападения, а с другой кразорская армия с паладинами во главе, сдержать и прокормить которую на чужой земле в течение недели было не реально. Кламион вздохнул, оставался еще один выход, который, несмотря на его дурные предчувствия, был самым подходящим. Но этим он займется позже, сперва надо было довести разговор до конца. Он еще раз попытался сделать выпад в сторону оппонента.

– Возможно, это как-то связано с вашим планом про диверсию? Припоминаете? Два мэйра…

Фэндал выдержал выпад, даже не вздрогнув.

– Исключено. Мэйры выполнили свою миссию, внеся хаос в столицу. Но то, что происходит там сейчас – совершенно другое.

– И какие ваши догадки, дор-мэйр Фэндал? – как ни в чем не бывало, спросил верховный епископ елейным тоном. – Я не смогу принять решение о просимой вами отсрочке сам. Это решает синклит Церкви. Должен же я чем-то убедить своих братьев, кроме упоминания кристалла Дэй?

Это был выверенный ход. Фэндал прекрасно понимал, что из церковной верхушки только Кламион адекватно относился к магии мэйров и их артефактам. Все прочие, особенно близкие к паладинам, сразу разбили бы кристалл Дэй вдребезги, попади он к ним в руки.

– Удар по столице Давора должен был отвлечь внимание власти от границ, показав им уязвимость тыла, – Фэндал снова подхватил бокал с вином, но так и не сделал глоток, держа его на вытянутой руке. – Планировалось немного крови и суматохи, которыми должны были воспользоваться вы. Ваши люди, помнится мне… Как вы тогда сказали? Обезглавят Давор? И нам останется только разбить деморализованную армию.

– Так и произошло! – возмущенно вскрикнул Кламион. Святой Ваал! Этот маг позволял себе слишком много! А самое отвратительное было то, что он так и не удосужился ответить на вопрос, ловко переключая разговор в другое русло. – Заговор пришел в действие, и на первых порах все шло так, как было задумано. Но, видимо, как раз из-за вашего магического тумана связь оборвалась, и мы потеряли контроль над происходящим. Остается лишь надеяться на мои договоренности и ум этих людей! И то, что они доведут план до конца!

Кламион замолчал, возмущенно сверкая глазами. Он был доволен. От его глаз не ускользнуло, как Фэндал едва заметно вздрогнул, когда епископ дал понять, что знает о настоящих свойствах этого тумана. Подумаешь, пелена укрывает столицу от следящих артефактов! Вот то, что эта пелена блокировала и буквально высасывала магию, будь то артефакт или прямое колдовство, было действительно огромной проблемой. Проблемой для магов. Не для солдат и уж тем более паладинов.

– Я подозреваю, что наш план по удару в тыл сработал слишком сильно, – аккуратно заговорил дор-мэйр, взвешивая слова. – Я всерьез опасаюсь, что результаты этой операции могут нам серьезно навредить.

Кламион молчал и терпеливо ждал, торжествуя в душе. Ничтожный маг, вздумал попробовать перехитрить его! Сперва говорил, что это исключено, а теперь, стоило чуть нажать, уже подозревал! Святой Ваал, что бы он мог напеть Кламиону на ушко, попадись в его руки.

– Этот туман, видимый, как вы уже догадались, лишь с помощью магии высокого порядка, постоянно растет, охватывая все больше территории. Скорость распространения его медленна, и это дает нам прилично времени, чтобы изучить ситуацию и принять надлежащие меры. Я хочу лично отправиться к берегам Давора. Я возглавлю команду разведки. Мы сегодня же выплываем на север, и оттуда будем наблюдать за ситуацией. Все, что я узнаю, сразу же будет передано вам. В течение недели, начиная с этого дня, я решу эту проблему. Если выход не будет найден, в чем я сильно сомневаюсь, наша договоренность будет все равно выполнена. Солханский флот сделает вашу переправу легкой прогулкой. До тех пор наши корабли останутся на рейде у Солха. Если, конечно, вы не передумаете и не повернете в другую сторону.

Епископ едва сдержался от ругательств. Сперва он отдаст палачу своего мага, убедившего его в том, что этот туман, спали его гнев святого Ваала, дойдет до Лутера до того, как туда успеет прибыть солханский флот. Вот же проклятый мэйр! Вздумал водить его за нос?! Не мог плыть в свою Диссу после того, как армия Кразора ступит на даворскую землю! Ну а после казни своего тупого мага он начнет воплощать в жизнь запасной план. Слова Фэндала окончательно убедили Кламиона в том, что этот выход является теперь единственным. И уж точно, ни при какой угрозе, он не повернет армию на Шеридан.

Кламион собрался, чувствуя, что пришло время для торга.

– У вас есть четыре дня, – сказал Кламион равнодушным голосом. – Мне не хватит аргументов выпросить у совета большую отсрочку.

– Вот как? – Фэндал не удивился и не расстроился. По тону верховного епископа он сразу понял – нужно было предложить что-то еще. – Возможно, вас заинтересует информация о том, что Радэн несколько месяцев назад втайне принялся скупать в огромных количествах сферы энергии?..

Радэн, никогда не покупающий сферы и все, что было произведено хоть с малой толикой солханского вмешательства, сменил позицию на противоположную? Информация была любопытной, но не более того. Кламион демонстративно пожевал губами, давая понять, что ждет продолжения.

– Все сделки проходят через двух людей, находящихся вчера, если верить отчетам моих доносчиков, в Диссе, – Фэндал улыбнулся, делая эффектную паузу. – Вам говорят о чем-нибудь имена герцога Лама и барона Оттофэ?

– У вас неделя, Фэндал, и ни часом больше! – судорожно выпалил Кламион и жестом указал своему магу прервать связь. Мужчина в белой сутане оборвал заклинание, и в зеркале снова проявилось отражение Кламиона с широко раскрытыми от удивления глазами. А удивляться было чему. Хитрец мэйр дал ему именно то, что было нужно. Прекрасно понимая о проблемах снабжения огромного кразорского войска, оказавшегося в ловушке пустой выжженной земли по собственной глупости, он вложил в руку епископа ключ к торговцам Басуга. Теперь эти жалкие торгаши были у него в руках. Главное было правильно разыграть данную ему карту. Но это Кламион всегда умел делать превосходно. Подумать только, такое высокопоставленное лицо в Басуге, как барон Оттофе, прикрывает торговлю солханскими сферами. Что полностью перечеркивало договоренность Басуга и погорцев о запрете торговли этими самыми сферами. Узнай об этом погорцы, и торговый проход для гильдии Басуга через Шеридан буден закрыт. А куда они тогда пойдут? Правильно, через земли Кразорской империи! В этом было не только спасение армии от голода, но и огромная выгода в дальнейшей перспективе. А то вздумали, требовать за провиант вдвое дороже обычного! Кламион довольно потер руки. Конечно, он не даст Фэндалу и дня отсрочки. Наступало время второго плана.

– Ваше святейшество! – маг рухнул перед ним на колени и с громким стуком приложился головой о пол. – Помилуйте меня! Не мог я точнее рассчитать! Я же говорил вам, что это все примерно!

Кламион заметил, как трясутся его плечи. Вот-вот маг зарыдает от отчаяния.

«Умный малый, – подумал епископ, смотря на мага с отвращением, – хоть и грешная тварь. Сразу сообразил, чем дело для него оборачивается». Он уже хотел кликнуть прислужника, чтоб тот занялся магом, но повременил. Болван был нужен еще для одной маленькой службы.

– Встань, брат мой! – с улыбкой произнес епископ, протягивая руку с огромным перстнем вниз, для поцелуя. – Как мог ты подумать так скверно о нашей всепрощающей Церкви?

Маг поднял голову и, не веря своему счастью, впился губами в сияющий камень. Кламион брезгливо отдёрнул руку назад, чувствуя на пальцах слюни и слезы.

– Отойди, мы еще не закончили, – сухо напомнил он магу, который тут же вскочил на ноги и зашел за второе зеркало, стоящее в стороне от первого и скрытое от дор-мэйра.

Глава 4

В свои восемнадцать лет Патрик мало что повидал. Да и что он мог увидеть, живя на окраине страны в захолустной деревушке с говорящим названием Комариная Топь, вдали от больших трактов и дорог, затерянной среди мрачных болот и безмятежных озер Даворской глубинки?

Патрик рос в большой крестьянской семье и с малых лет был приучен к тяжелому труду, зарабатывая себе, а не получая, как и положено детям, кусок хлеба и миску каши. В каждую свободную от работы по хозяйству минуту Патрик убегал из дома и шел к болотам. Раз в неделю, когда родители давали детям побольше свободного времени, он проходил опасные воды одному ему известными тропками и оказывался на небольшом пригорке, с которого открывался завораживающий и пугающий одновременно вид на стоящий вдалеке Мертвый Лес. Мальчишка подолгу валялся в густой и сочной траве, затаив дыхание, и скрытно наблюдал за мерцающей границей леса, за которой виднелись огромные белые стволы деревьев. Потом, спохватившись, бежал со всех ног домой, где получал заслуженную взбучку за долгое отсутствие. На все вопросы Патрик молчал и смущенно прятал глаза. Он и не смог бы рассказать, зачем он бегал почти каждую неделю через болота к Мертвому лесу, что он хочет там увидеть, и почему его так манит это жуткое место, о котором в Комариной Топи говорили только шепотом. Патрик был немой от рождения.

Однако это не помешало вездесущим королевским рекрутерам заочно записать его добровольцем в доблестные ряды Даворской армии. Его, как и сотни подобных увальней, прекрасно орудующих цепами и плугами, но не способных сходу разобраться, как правильно держать щит, вырвали из семьи, из родного тихого места, усадили в длинный обоз и повезли в столицу. Вместе с Патриком забрали двух старших братьев, с которыми он в силу своего недуга и врожденной замкнутости никогда не был дружен. Большая семья, в которой всегда хватало рабочих рук, не стала горевать из-за потери трех ртов. Только матушка всплакнула, обнимая каждого сына напоследок, чуть дольше задержавшись с Патриком, которого, как он верил, любила немного больше остальных.

Всю дорогу его старшие братья в компании своих сверстников-соседей в красках представляли себе дальнейшую судьбу. Неискушенная молодежь мечтала о подвигах и награде. Острейших мечах с золотыми ножнами, которыми они будут разить врага, и быстрых, словно ветер, лошадях, на которых они будут первыми врываться в битву, сея ужас и хаос на своем пути. Были там и девы, с глазами, словно бездонные озера вокруг их деревни, и соблазнительными формами, готовые на все ради внимания таких доблестных воинов. Эти разговоры подхватывали и более взрослые, но такие же простодушные крестьяне, оказавшиеся с ними в обозе. Прожив всю жизнь в глуши, они все не догадывались о том, как реальная жизнь отличалась от таверных баек заплутавших бардов-путешественников. Только опытные рекрутеры тихонько посмеивались такой наивности, сидя на привалах отдельно ото всех у своего костра.

Дисса встретила их оглушительным шумом и небывалым столпотворением людей, так непривычными для крестьянских детей. Патрик лишь изумленно открывал рот, глядя на эти сотни и сотни горожан, текущих по узким улочкам столицы словно река. Казалось – зазевайся хоть на миг, и толпа унесет тебя за собой. А этот шум? Ужасная мешанина звуков огромного торгового города. И отовсюду, со всех сторон, крики, крики, крики…

На просторной площади внутри гарнизона, которые рекрутеры называли плацем, вместе с ними набилось еще пару сотен таких же будущих защитников Короны. В дело вступили вербовщики, которые ловко сновали туда-сюда, набирая людей в свои части. Патрику все это напоминало торговлю скотом на ежегодной ярмарке, когда животных сгоняли в общее стойло, а покупатели кружили вокруг, прицениваясь к товару. В общем, так оно и было. Один из вербовщиков, дородный, крупный мужчина с совершенно разбойничьим рябым лицом, подскочил к Патрику и бесцеремонно начал ощупывать его руки.

– Вот уж повезло, так повезло тебе парень! – гаркнул сиплым, пропитым голосом вербовщик, нагло осматривая Патрика со всех сторон. – Да ты прям создан для войны! Что за крепкий торс!

Он резко понизил голос и доверительным шепотом обратился к Патрику:

– О кавалерии небось мечтал?

Патрик радостно закивал, широко улыбаясь щербатой улыбкой.

– Да псу под хвост этих придурков! – рассмеялся в ответ вербовщик. – Они же первыми и гибнут в бою, дурья твоя башка! Ну после пехоты, конечно. Пойдешь к нам, в разведчики! Ты парень сильный, но и ловкий, сразу видно, из тебя знатный разведчик получится! Ну что, согласен?

Патрик, сбитый с толку, пожал плечами и что-то неразборчиво промычал. Вербовщик, озадаченный такой реакцией не меньше Патрика, непонимающе уставился на него.

– Не мычи, словно корова, дурья башка! Соглашаешься? – повторил он вопрос, едва не подпрыгивая на месте от нетерпения. Пока он возился с этой деревенщиной, конкуренты вокруг не дремали и расхватывали лучший товар.

Патрик открыл рот и показал знаком, что не мог говорить. Вербовщик, смекнувший, в чем дело, буркнул что-то разочарованно себе под нос и тут же исчез в толпе. Может быть, он как-то дал знать остальным, или же они сами заметили жест, потому что больше к Патрику никто не подошел. Вербовщики уводили своих новых людей с плаца. Вскоре на нем остались сиротливо стоять несколько десятков парней, с Патриком, расстроенным до слез, посередине. Оба его брата, конечно, уже ушли, и будут теперь служить Короне, а его, как и этих бедолаг, наверняка с позором возвратят домой.

– Ого, какие солдаты нам достались! – по плацу разнесся громогласный сочный бас. – Орлы, а не воины!

К ним вышел невысокий бородатый мужчина в доспехах стражи. Патрик, впервые в жизни увидев погорца так близко, таращился на него во все глаза.

– Всегда радовался тупости этих вербовщиков! – ухмыльнулся погорец, широко расставляя ноги и упирая внушительные кулачищи в бока. – Оставили мне самых лучших!

Эти слова подбодрили Патрика. Значит, его не вернут домой!

– Ну что, парни, добро пожаловать в городскую стражу – Щиты Короны! – раскатистый голос погорца, так не вязавшийся с его внешностью, гремел по плацу, словно рев трубы. К нему сзади подошли двое мужчин, одетых, как и он, в доспехи стражи.

Погорец обвел молчаливый строй удивленным взглядом.

– Не понял! – рявкнул коротышка, воинственно топорща бороду. – Где ваша радость?! Добро пожаловать в Щиты Короны, курвины дети!

На этот раз строй ответил шумными вскриками, мало похожими на всеобщее ликование.

– На первый раз прощаю! – великодушно махнул рукой погорец. – Мастера-сержанты научат вас ценить свое присутствие и принадлежность к нашей обители, чтобы в следующий раз вы ссались от восторга, когда вам кто-то напомнит, что вы – Щиты Короны, городские, мать его растак, стражники!

– Зовут меня Лазар Дро-Кальд, но для вас, щенков, я мастер Лазар! – погорец слегка наклонил голову в приветственном поклоне. – На ближайшие хер его знает сколько лет я буду вашим Всеединым, с той лишь разницей, что тот сверху, а я рядом. Поэтому моего гнева вы должны бояться несоизмеримо больше. Но, на ваше счастье, я слишком большая шишка, чтобы лично заниматься вашим соплевытирательством. Поэтому…

Погорец широко шагнул в сторону, пропуская вперед двух мужчин, с виду совершенно одинаковых. Оба были среднего роста, оба были одеты в одинаковые доспехи, оба были гладко выбриты и коротко стрижены. И оба смотрели на новобранцев с нескрываемым презрением.

– Поэтому безмерно рад представить вам этих двух многоуважаемых господ. Мастер Рорк и мастер Кенитар. Кто из них кто, я иногда путаю и сам, уж разберетесь. Они вам будут вместо мамки, сиську которой вы до сих пор не выплюнули, и папки, удар вожжами которого вы будете вспоминать с тоской и любовью, словно это была добрая похвала, а не наказание!

Мастер Лазар оказался полностью прав, какими бы забавными ни казались тогда его слова новобранцам. Муштра в Щитах Короны была жесткой и изматывающей. Начиная с рассвета и заканчивая закатом, их новое пополнение, постоянно увеличивающееся за счет новоприбывших, но точно так же не завербованных в армию, гоняли по плацу, не давая ни минуты передышки. Похожие, словно близнецы, Рорк и Кенитар уже через несколько дней превратились для Патрика в жутких монстров, желающих вытрясти душу из его ноющего от перенапряжения тела. Месяц пролетел, словно кошмарный сон, наполненный болью и лишениями. За это время у Патрика появилась мечта, вытеснившая все его тайные и сокровенные грезы. Выспаться. Лечь в тишине и тепле, закрыть глаза, а открыть только через неделю. Вскоре так и случилось.

После успешной сдачи тяжелого экзамена, который принимал лично мастер Лазар, Патрик проспал два дня. Проснулся он уже младшим стражником и сразу же попал на дежурство в город. Боясь в душе и помня о той, первой встрече с Диссой, Патрик, впервые за месяц, вышел из стен гарнизона.

Но теперь все было по-другому. То, что раньше ужасало и пугало, казалось теперь притягательным и интересным. Ни узкие извилистые улочки, ни кричащая на все лады толпа почему-то больше не страшили Патрика. Через неделю он и думать забыл, как расстроился, что не попал с братьями в армию, а еще через неделю Патрик узнал и темную сторону Диссы, скрытую за ночной тишиной в неосвещенных закоулках. Он успел поучаствовать и в стычках с наемниками, выбирающимися из порта в город в поисках новых развлечений, помогал курсорской облаве на обнаглевших Ночных, дрался с пьяными матросами, устроившими кровавый мордобой с рыбаками в таверне на краю Рыбацкой деревни. Всякого он успел повидать за несколько месяцев своей службы в Щитах Короны. Он столкнулся едва ли не со всеми человеческими пороками и их последствиями. Но когда он оказался на мосту, разделяющем западную и центральные части города, он с ужасом осознал, что все виденное им зло до этого дня – лишь мелкие забавы и жалкие грешки.

Десятку Патрика подняли по сигналу тревоги, когда они отсыпались в казармах гарнизона после обычного суточного дежурства. Среди рядов двухъярусных коек сновали возбужденные десятники и даже сержанты, щедро раздавая тумаки замешкавшимся стражникам.

«Тревога-то не учебная! – догадался Патрик по суете начальства и быстро спрыгнул со второй койки на пол. – Никак опять Дед что-то чудил?»

Дедом стражники между собой звали мастера Лазара, бородатого коротышку, однажды с легкостью раскидавшего в одиночку десятку, пойманную на взятках от Ночных. Дед тогда лютовал неделю, проверяя всех и каждого по несколько раз на дню.

– Я не потерплю, чтобы мои люди срали мне в тарелку! – рычал мастер Лазар, багровея от гнева. – Порочить честь Щитов Короны – это плюнуть в нас всех и в меня лично!

Только подоспевшие курсоры спасли провинившихся от расправы взбешенного Деда. Они забрали всю десятку с собой, в Башню Правосудия. Больше мужчин из этой десятки никто не видел.

Собранные стражники спешно выбегали из казарм на плац, строясь по десяткам и сотням в ровные квадраты. Патрик занял свое место вовремя. Над плацем звонко ударил колокол, оповещая об окончании построения. Опоздавшие с хмурыми лицами отходил в сторону и начинали бегать по краю плаца кругами, наказывая себя за провинность. Патрик и сам не раз бегал так по первой, пробегая на всякий случай пару лишних кругов, чтобы, если он сбился со счета, их не оказалось меньше, чем требовалось. У него и в мыслях не было схитрить. Попавшемуся на таком проступке сразу с позором указывали на дверь, к которой провожали, пропуская через строй с палками. Обманывать свою городскую стражу было просто немыслимо.

Перед строем вышел мастер Рорк. Мужчина медленно обвел взглядом две сотни, чуть задержавшись на бегающих опоздавших.

– Щиты Короны! – зычный голос Рорка мгновенно оборвал перешептывания в строю. – Поступил приказ. Мы немедленно выступаем в западную часть города. Всем полная боевая выкладка. Все вопросы, которые не дай Всеединый возникли в ваших пустых башках – к десятникам, которые с радостью ответят на все парой десятков палок. Выходим в город через пять минут обычным строем. Разойтись!

Патрик сильно удивился, когда понял, что означали слова мастера Рорка о полной боевой выкладке. Их заставляли надевать полный комплект доспехов, цеплять по два меча на пояс. И это не считая среднего щита и копья в руках, и большого щита для оборонительных построений за спиной. Лучникам было тяжелее – они брали еще и арбалеты с запасами стрел. Так они собирались лишь несколько раз и только на тренировках. Его десятник, крепкий и задиристый мужик по кличке Вепрь, собрал их, свою десятку стражников, вокруг себя.

– Может, к дархуму щиты, Вепрь? – тихо спросил один из мужчин.

– Берите все, что есть! – злой голос десятника выдавал волнение, сразу передающееся остальным стражникам. – Я недавно краем уха слышал о солханской некромантии в Кварталах Бедняков. А тут, один к одному, нас туда гонят. Кто его знает, что за мерзость нас там может поджидать, но готовым нужно быть ко всему.

После таких слов сомнения отпали сами собой. Две сотни Щитов Короны вышли из гарнизона и, бряцая оружием, легкой трусцой устремились на запад по главной улице. Люди, посматривающие на них с любопытством и опасением, расступались в стороны, пропуская длинную вереницу стражников. В центре они свернули на Рассветную площадь и пробежали у самых стен дворца. Патрик успел с удивлением заметить большое количество курсоров, так же, как и Мечей Короны с обнаженными мечами, у запертых ворот внешней стены дворца и толпы людей, стремящихся попасть за ворота, но всякий раз натыкающихся на неприступное препятствие.

«Что, дархум побери, там происходит?» – спросил себя Патрик, пробегая со своей десяткой мимо ворот, закрываемых по обычаю только на ночь. Нужный им проход тоже перекрывали курсоры и несколько бледных городских стражников, поминутно с тревогой оглядывающихся себе за спину, в сторону западных Кварталов. Но они сразу разошлись в стороны и пропустили обе сотни без вопросов.

Улица резко опустела, стоило им только свернуть с шумной Рассветной площади, а окна богатых домов были наглухо закрыты ставнями. Все это выглядело странным и пугающим. И чем ближе были Кварталы Бедняков, тем сильнее становились тревожные предчувствия в душе Патрика.

Еще на подходе к мосту его острый слух уловил вдалеке звуки боя. Звон мечей, свист стрел и болтов, исступленные крики и жуткие вопли, напоминавшие рев диких животных – все это быстро слилось в оглушающий грохот, многократно усиленный эхом между стенами домов, стоило только стражникам подбежать ближе. Патрик продолжал бежать в строю, чувствуя, как страх закрадывается в его сердце. Он храбрился изо всех сил, видя, что остальные мужчины испытывали то же самое, но стоило его десятке пробежать через походный госпиталь, наспех разбитый прямо посредине улицы, как страх безоговорочно победил.

Во время службы Патрик успел увидеть и кровь, и трупы, но то, что он мимолетом увидел в госпитале, не шло ни в какое сравнение. Бесчисленная вереница тел, куда постоянно стаскивали и укладывали все новых и новых убитых, протянулась вдоль одного края улицы. С другой стороны лежали раненые, над которыми сновали растерянные и перепуганные знахари и лекари, не справляющиеся с этим потоком. Стоны раненных еще долго звучали в ушах Патрика, отказывающегося верить собственным глазам. Везде, куда ни посмотри – кровь и рваное мясо. В носу засел тошнотворный запах смерти.

Не в силах смотреть на все это безумство, Патрик задрал голову наверх.

Крыши крайних домов были усыпаны лучниками, стреляющими в сторону моста. То с одной крыши, то с другой доносились резкие команды десятников, приказывая строго по очереди, чтобы не бить одну и ту же цель.

– Цельсь! Стрела! Заряжай! Цельсь! Стрела!..

Патрик проследил за полетами стрел и едва не остановился на месте. Открывшаяся картина боя на мосту, к которому они выбежали немного сбоку, была жуткой. Середина моста была перегорожена высокими завалами, на которых бились люди. Патрик не сразу понял, кто противостоял им, а когда понял, резко согнулся пополам, извергая на камни свой ужин. К счастью, стражники уже высыпали на площадь перед мостом из проулка и не напирали друг на друга. Патрика, старавшегося не испачкать свои блестящие, отлично начищенные перед сном сапоги, лишь пару раз несильно толкнули. Украдкой он заметил, что был совсем не одинок в своем порыве. Зато не заметил того, что не отстающая от старшего десятка оказалась первой у дархумова моста.

– Десятка! Хорош блевать! – заорал Вепрь, неожиданно выскочивший перед ними. – Меч и маленький щит! Остальное бросить в кучу тут! Готовься к бою!

Патрик поднял на него изумленные перепуганные глаза. В своем ли он уме?! Какой бой, когда у него желудок трепыхается у горла, а ноги вот-вот подломятся от слабости?! И так было со всеми соседями! С кем он собирался бежать в бой? Патрик успел заметить, что бледный Вепрь боялся не меньше его, но старательно это скрывал за своими криками. От этого было только хуже.

Товарищи по десятке закричали и замахали на Вепря кулаками, озвучивая вопросы и упреки Патрика вслух. И в этот момент не начавшуюся ссору заглушил протяжный вой боевого рога. Тогда Патрик еще не знал, что означал этот звук. Одних он спасал, а других обрекал на смерть.

Смена!

– На мост, Сивонна Бачча! – истошно заорал Вепрь, щедро одаривая пинками и зуботычинами слабо упиравшихся людей. – На мост! В строй!

Несколько крепких мужчин в офицерской армейской форме, следящие за сменами, быстро помогли затолкать две перепуганных десятки стражников с Патриком на мост, перегороженный кучей сваленных бочек и перевернутых телег вперемешку с мешками, наверняка забитыми землей или песком. Навстречу им протискивались окровавленные люди с перекошенными от ужаса лицами, многие из них кричали, кто-то плакал, кто-то громко молился.

Два десятка воинов оказались зажатыми на мосту. С одной стороны, завалы, которые штурмовала нежить, с другой десяток острых копий, выставленных в их сторону и отметающих даже мысль сбежать с моста. Патрик задрал голову наверх и смотрел, как там отчаянно сражались стражники под командованием нескольких солдат, снова и снова отбивая безумные атаки мертвецов.

«Может, мне показалось? – сбивчиво думал Патрик, изо всех сил стараясь не слушать крики окружающих о воскресших мертвецах. – Может, там всего лишь люди?» Всеединый, ну не мог же он оказаться лицом к лицу с самой настоящей нежитью?

– Слушать сюда! – громко заговорил щуплый солдат невысокого роста, одним своим спокойствием и хладнокровием вызывая большее уважение, чем будь он великаном в два роста. – Наверху стоять в плотном строю! Отбивать удары щитами! Мечом махать только когда уверен, что отрубишь голову твари, иначе своих же зацепите! Старайтесь работать двойками и сталкивать их с моста! Хвала Всеединому, плавать эти ублюдки не умею…

Солдат подскочил к одному из стражников, неотрывно смотрящему в сторону лагеря. «Такой может сбежать, несмотря на копья», – подумал Патрик, с удивлением замечая, что все чувства куда-то исчезли. А вместо этого возникла отрешенность и отупение.

«Всеединый! Это не может происходить со мной!» – взмолился Патрик, не веря в реальность окружающего ужаса. Еще несколько часов назад он спал в своей койке, а теперь стоит напротив сучьей тучи мертвецов едва не в центре столицы! Нет, этого просто не могло быть!

Солдат наотмашь ударил замешкавшегося стражника по лицу. Брызнула кровь из разбитой губы.

– Безмозглый Шабилло! – закричал он, беря мужчину за пояс и грубо встряхивая его. – Слушать сюда! Держать строй и отбиваться щитами! Все ясно! Молитесь…

Его слова заглушил рев рога. Мертвецы чуть ослабили натиск, немного откатившись назад, чтобы уже через несколько секунд ударить снова. Такие моменты безошибочно высматривал невидимый Патрику дозорный и трубил в рог.

Смена!

Глава 5

Смерть сводного брата, предательство дяди, государственный переворот и крах всего, что создавалось многие годы, были огромными потрясениями, способными уничтожить и сломить любого человека. Любого, но не Долимара. В другое время и, что самое важное, будь у него это время, Долимар изумился бы своему состоянию. Спокойствие, собранность и решительность. Власть в стране, висевшей над пропастью кровопролитной войны, больше не принадлежала ему. Сам он стал изгоем и преступником. Корона перешла в руки предателя и убийцы, и именно он теперь решал дальнейшую судьбу всего Давора. Его страны.

Человек действия. Теперь у него была четкая цель, которую дал ему Оквус. Оставалось только следовать плану и не совершать ошибок.

Долимар бежал темными потайными ходами дворца, когда позволяли размеры этих закрученных и переплетенных в хитрую сеть сырых мрачных коридоров, по которым постоянно гулял промозглый ветерок. Он полз, когда проходы превращались в узкие лазы. Он протискивался в щели, в которые превратились с годами эти ходы от оседающих каменных стен. Он запинался, падал, обдирал кожу, собирал паутину и пыль, но ни на миг не позволил себе остановиться. И голова его работала четко, словно погорный механизм, отсчитывающий утекающее время. Ни намека на эмоции, только холодный расчет.

Он слышал слова Оквуса из-за стены, чтобы немедленно проверили и обыскали его кабинет. Он прекрасно понимал, что по ровным коридорам и переходам люди лорда будут передвигаться гораздо быстрее его. Все, на что он мог рассчитывать – несколько минут, которые он мог выгадать этим отчаянным забегом в темноте, и неспешность выполнения приказа Оквуса.

Курсорус отлично знал все эти потайные ходы и прекрасно в них ориентировался. Те обрывки информации и записи, описывающие содержимое толстых стен дворца, он выучил наизусть. А потом уничтожил. В одиночестве он за год обстоятельно исследовал все проходы, каждый закуток, предвидя, что это знание когда-то сможет ему пригодиться. Он нанял десяток каменщиков, пообещав им огромные деньги. Втайне ото всех они привели в порядок совсем опасные участки, способные обвалиться в любой момент, лучше замаскировали все входы и выходы. Долимар был очень благодарен каменщикам и расплатился с их семьями честь по чести. Но о судьбах самих работяг, которые пропали без вести, как и о самих проходах, курсорус не говорил никому, даже королю.

– Сивонна Бачча! – зашипел курсорус, когда в очередной раз не успел затормозить на повороте и больно ударился плечом о выступающий камень. – Я слишком стар для всего этого.

Тоннель стал резко уходить вниз. Дальше он пролегал под широким внутренним двором, а после поднимался к стене, которая примыкала к башне правосудия. Долимар преодолел этот отрезок пути так быстро, как это вообще было возможно для человека его комплекции. Курсорус остановился перед стеной, тяжело дыша от пробежки, больше напоминавшей полосу препятствий в армейском тренировочном лагере.

«Жаль, что не додумался гонять тут курсоров», – с горечью усмехнулся Долимар, в глубине души понимая наивность этой мысли, и старательно прислушался к происходившему за стеной. Не стоило недооценивать противника. Его уже могли поджидать как люди лорда, так и Ночные.

В кабинете начальника службы курсоров стояла гробовая тишина. Мужчина осторожно нащупал в темноте на стене маленький рычаг и надавил его. Часть каменной кладки бесшумно отъехала вниз, открывая внушительный проем. Долимар подождал еще несколько секунд и, не услышав подозрительных звуков, вылез из тоннеля в высокий шкаф, скрывающий проход. Он протянул руку, чтобы открыть дверцу, но в последний момент запутался в собственной висящей одежде, потерял равновесие и кубарем выпал из шкафа на ковер. Долимар замер, проклиная последними словами себя и свою неуклюжесть. Дархум его разорви, если он не похудеет! При условии, конечно, что выберется живым из всего этого дерьма.

В полутемном кабинете ничего не изменилось. Вязкая тишина. Долимар облегченно выдохнул и встал на ноги. Нужно было торопиться – люди Оквуса могли нагрянуть в любую минуту. Он шагнул к столу, но замер, так и не поставив поднятую ногу на пол. В шею уперлось острие клинка, а затылка коснулось чужое дыхание.

«Сивонна Бачча! Какой же я наивный идиот!» – мысленно выругался мужчина, балансируя в неподвижной позе на одной ноге.

– Дархумова Бездна! – прошипел чужой голос у самого уха. – Долимар! Что ты тут делаешь?!

Острие исчезло так же быстро, как и появилось. Курсорус обернулся, уже зная, кого он увидит за спиной.

– Борус! – в голосе Долимара прозвучало искреннее облегчение. – Вообще-то это мой кабинет! А вот какого хрена ты устроил тут засаду? И на кого?

Догадка вспыхнула в его голове, словно вспышка молнии. Конечно, бывший Ночной подкараулил его, чтобы повязать и сдать тому, кто предложит большую цену – Руотису или Оквусу. Правду говорят, бывших Ночных не бывает. Долимар смерил Боруса внимательным взглядом, пытаясь по его движениям и выражению лица угадать намерения.

– Жить-то хочется, вот и спрятался тут, – пожал плечами Борус, отступая от Долимара и с интересом заглядывая внутрь шкафа. – Вот так и знал, что проход там! Прям чутье туда вело. А найти не смог. Все стены прощупал…

Долимар неотрывно следил за бывшим помощником, боясь пропустить выпад. В схватке с Борусом у него не было шансов. И дело было совсем не в том, что у бывшего убийцы был в руке кинжал, а курсорус был безоружен. Как бы то ни было, сдаваться просто так, после всего пережитого, Долимар не желал.

«Хотя с другой стороны, – подумал курсорус, – Борус упустил отличную возможность, когда подошел со спины. И он не напал. Значит, ему нужно что-то другое. Но что? Хочет поживиться парочкой тайн, а уже потом связать и продать подороже?»

Взгляд курсоруса скользнул по полкам открытого шкафа и столу. Если Борус успел подчистить его бумаги и амулеты, ему совсем не было нужды опускаться до убийства или продажи. Хранившегося только в верхнем ящике стола хватило бы на титул, земли и беспечную жизнь с гарантиями безопасности. Хотя на его месте, Долимар бы предпочел сменить страну. Например, на Вольные Барноства.

– Думаешь, я предал тебя? – с усмешкой спросил Борус, угадывая мысли курсоруса. – Или собираюсь предать? Признаться, эта идея посещала меня за сегодняшний день трижды.

– Я бы не удивился. Меня предал Плайс, – Долимар подошел к столу. – А ему я доверил многое. Уже слышал о его поступке? Отбил меня у Ночных только для того, чтобы привести в руки Оквуса.

– Этот сученыш давно мне не нравился, – Борус ловко крутанул в руке кинжал и заправил его в потайные ножны в голенище сапога. – Не он один на сторону лорда переметнулся.

По тону бывшего Ночного и его действию курсорус понял, что Борус еще оставался верен. Или же просто старательно разыгрывал это.

– Кто еще? – прямо спросил Долимар. – Курсоры?

– Все: стража, торговые гильдии, погорские банкиры, и даже курсоры, – усмехнулся без тени веселости мужчина. – Думаю, те клятвы… Последний год – так точно… В общем клятвы эти были сплошным спектаклем. Наверняка там и эффи замешаны. Они забавлялись с нами, Долимар. Играли свою игру, убеждая нас в том, что все под контролем. Сивонна Бачча! Мы ведь все принимали за чистую монету. Я и подумать не мог… Кстати, я скорблю по королю.

– Я тоже скорблю по Виамару. Но сейчас не время для этого, – отмахнулся курсорус, которого больно задели слова Боруса. Он не думал, что заговор мог коснуться всех, кто клялся ему в верности. – Надо уходить! Люди Оквуса уже должны быть близко. Помоги собрать вещи.

Долимар обошел стол, открыл верхний ящик, ловко обезвредив охранную ловушку, и остолбенел. Ящик был пуст. Долимар вопросительно поднял глаза на Боруса, который отступил в сторону, уходя с линии выстрела закрепленного под столом арбалета. Значит, он все же был прав в своих подозрениях. Бывших Ночных не бывало.

– Вот только из-за нашей дружбы я не ударю тебя сейчас, – процедил Борус, видя молчаливый вызов курсоруса. Когда они оставались наедине, то могли иногда общаться на равных, как в старые времена их недолгой совместной службы в армии. – Остынь! Все в мешке под столом.

Долимар выдохнул сквозь сжатые зубы, криво улыбнулся и заглянул под стол, готовясь в любой момент отразить удар или броситься в атаку самому. К его радости, заплечный мешок лежал там, где и сказал Борус. Курсорус заглянул внутрь и убедился, что там лежали все вещи, которые он хотел забрать с собой, и даже больше.

– А бумаги? – не удержался от вопроса Долимар. Он уже догадывался, что курсор избавился от них. Если его до сих пор не пленили и ему не угрожали, значит с этим был порядок.

– Уничтожил, – коротко ответил Борус. Подумав немного, он добавил: – Ты же не думаешь, что я мог забыть такие прописные вещи?

– Должен был это услышать. А почему ты не снял арбалет?

– Не смог, – с досадой признался Борус. – Вот все обошел, все ловушки! А с этим никак не пойму, что делать.

Пальцы Долимара пробежали по рунам на рукояти, и арбалет упал в подставленную ладонь. Курсор беззвучно сплюнул под ноги, признавая свое поражение, но тут же улыбнулся. Долимару стало чуть легче от этой дружеской улыбки. Хвала Всеединому, что он оказался в этом дархумовом переплете не один, а со старым другом.

Воспоминания прошлого всколыхнулись в его голове. Хоть он и пытался забыть те ужасы, что ему довелось пережить там, на поле боя с церковниками в первую войну, у него ничего не выходило. От малейшего толчка в нужном направлении память заботливо подсовывала вроде бы позабытые образы, которые не тускнели с годами, позволяя вновь и вновь переживать те страшные эмоции и ощущения, навсегда изменившие его характер.

Как и тогда, много лет назад, в их первое сражение, больше напоминавшее мясорубку, он увидел простую улыбку Боруса, и прошлое вернулось на несколько мгновений. Их отряд был разбит и окружен. Кразорские каратели зажали их на небольшой горке. Без малого сотня человек внизу, желающая порвать даворцев на куски, а рядом десяток раненых бойцов, только сегодня увидевших войну. Приказом Мерга в армию в те страшные дни сгоняли всех подряд, кто не мог откупиться от вербовщиков. Были даже заключенные, вытащенные из тюрем.

Долимар снова почувствовал горький привкус того отчаяния, которое охватило их, когда они поняли, что оказались в ловушке. Кразорцы не лезли в гору напролом, а терпеливо выжидали. Их солдаты расходились по кругу для одновременной атаки со всех сторон.

Даже сейчас, спустя годы, по ночам, Долимар слышал эхо крика кразорского паладина в блестящих доспехах, видел в черных тенях его окровавленный шлем с железной фигуркой льва, готовящегося к прыжку.

– Даворцы! Сдавайтесь и получите быструю смерть!

Они не верили ни одному слову паладина. Все знали, как жестоко воевали карательные отряды церковников. Раненых и сдавшихся не убивали. Их жестоко казнили.

– А не пойти-ка тебе, ублюдок портовой шлюхи, к твоему Ваалу и не отсосать ему?! – крикнул в ответ Борус.

Оскорбленный паладин разразился бранью и тотчас скомандовал атаку, хотя не все воины успели приготовиться и занять свои позиции.

– Вот же бестолочь я! – Борус схватился за волосы жестом, переполненным отчаяния и ужаса. – Да нас же теперь в клочья порвут! Отправить паладина отсасывать Ваалу вместо Лорха! Как я мог так напутать!

– Это точно, дружище! – хохотнул Долимар и хлопнул соратника по плечу. – За упоминание Лорха эти паладины могли бы нас даже покормить.

Раненые и усталые даворцы засмеялись этим незамысловатым шуткам, а люди снизу уже ринулись на них с боевыми кличами. Борус подмигнул Долимару, с кряхтением встал с земли и отсалютовал мечом приближающимся кразорцам.

Они чудом выстояли первый натиск, а ко второму подоспела долгожданная помощь. Паладин и оставшиеся в живых каратели сбежали, побросав своих раненых товарищей на верную смерть.

И вот Борус снова улыбался, точно так же, как и тогда, на волоске от гибели. Так же, как и много раз после. За дверью послышался приближающийся звук топота. Люди Оквуса торопились выполнить приказ нового правителя, но все же немного опоздали.

– Быстро в шкаф! – шикнул Долимар и подхватил мешок с пола. Опытный Борус уложил все так, чтобы ничего не гремело при встряске. Он подтолкнул курсора в шкаф, сунул следом мешок и уже хотел полезть сам, но остановился. Нужно было передать лорду маленькое послание.

Долимар метнулся к стойке с доспехами в углу и сунул руку под нагрудник. На внутренней стороне он нащупал тонкую пластину, сорвал ее рывком и бросил к двери. Люди лорда уже пытались выбить запертую изнутри дверь. Услышав шум в кабинете они удвоили усилия. Долимар бросился к шкафу и почти нырнул в черноту проема в стене. Борус, не терявший лишних мгновений, надавил на рычажок, который успел нащупать в темноте. Часть стены поехала вверх и закрыла проем, превратившись для постороннего взгляда в единое целое. Долимар вскочил на ноги, схватил Боруса за руку и отпрыгнул к противоположной стене, вжимаясь в нее всем телом. Курсор мгновенно последовал его примеру, свернувшись клубком и обхватив голову руками.

– Скажи, что твой план не в том, чтобы годами полировать задницами эти холодные камни и ждать, пока Оквус сдохнет от старости? – тихо прошептал Борус, стараясь, чтобы слова звучали как можно менее язвительно.

Долимар хотел послать друга и его неожиданный приступ остроумия в далекие дали с подробными описаниями, но не стал.

Люди с факелами и мечами выбили дверь и ворвались внутрь, недоумевающе разглядывая пустой кабинет. Пластина на полу едва заметно моргнула и разлетелась на бессчётное количество осколков, высвобождая магический огонь. Голодное пламя лизнуло доспехи и лица людей, тут же разрослось и принялось пировать. В одно короткое мгновение все в кабинете выгорело, как в кузнечной печи. Люди превратились в оплавленные свечи. Долимара и Боруса обдало волной нестерпимого жара, который не ослабевал еще несколько долгих секунд.

– Ты ведь знал, что кладка выдержит? – серьезно спросил Борус, с изумлением и страхом смотря на раскаленные до красноты камни в противоположной стене.

– Конечно! – беспечно отмахнулся Долимар так, что это могло означать только одно – им повезло. Борус поджал губы, но промолчал. Он был очень удивлен, что его старый друг использовал похожую магию, что взорвала замок в Вамуте, хотя клялся никогда не пускать в дело подобный ужас.

«Времена изменились», – напомнил себе Борус, украдкой поглядывая на лицо Долимара, на котором застыло выражение удовлетворенности. Он не тешил себя иллюзиями относительно курсоруса, прекрасно зная многие черные стороны его личности, но такой способ убийства заставил по-новому взглянуть на старого друга. Чем еще мог удивить его курсорус, которому теперь было нечего терять? Борус не знал ответа, но одно он понимал точно – иметь такого врага, пусть и лишенного всего, загнанного под землю, не стоило.

Долимар шел первым. Уверенным и твердым шагом человека, знающего, куда и как ему идти. Борус, увлеченный своими мыслями и переживаниями, шел следом. Курсорус рассчитывал по тоннелю выбраться за территорию дворца, перейти площадь и незаметно выйти наверх. Его голова была целиком занята планом, начало которому он только что положил. Оквус Трэйдорг получил его недвусмысленное послание и должен был сделать следующий ход.

Глава 6

В доме стояла тревожная тишина, прерываемая доносившимися с улицы звуками: топотом и рычанием. Курсор беззвучно спустился по лестнице на первый этаж и вошел в комнату, служившую гостиной. Прямо перед лестницей стояли две женщины и с надеждой смотрели на гостя. В руке одной была лампада. Тусклый огонек едва разгонял полумрак. Сенж, по привычке, быстро окинул их внимательным взглядом, подмечая усталость и страх. Лица женщин были ему не знакомы. Судя по добротным и простым платьям, они были не из трущоб, но и на жен торговцев совершенно не походили. Скромная обстановка в комнате подсказывала, что женщины были из семей стражников или мелких чиновников. Хотя сейчас это казалось совершенно не важным.

За спинами женщин стояли дети. Сенж уже открыл рот, чтобы поздороваться, но одна из женщин сразу вскинула руку, а указательный палец второй руки поднесла к губам. Курсор понятливо кивнул. Женщина указала в темнеющий проход комнаты, противоположной от входной двери.

– Там поговорим, – едва слышно шепнула женщина, пропуская Сенжа вперед. Вторая вытянула вперед руку с чадящей лампадой, чтобы осветить дорогу. Мицу ничего не оставалось, как пойти в указанном направлении, женщины и дети беззвучно пошли следом.

Сенж догадался, что это была столовая, когда уткнулся в длинный и крепкий стол. Он на ощупь обошел его и сел на стул. Лампадку, едва-едва вырывающую столовую из темноты, поставили посередине стола. Женщины сели напротив курсора. Дети чуть замешкались у двери и заняли места рядом с матерями.

Сенж уже осмотрелся, насколько позволяло скупое освещение, и наметил возможности для маневра при драке или пути отступления. Этому его научили на курсорской службе. Всегда ждать неприятностей и быть готовым им противостоять. Что уж там, не научили – вдолбили палками так глубоко, что это засело где-то в инстинктах. Только после этого Мицу отметил скромную обстановку столовой. Дом был не богат, но мебель вокруг была крепкая и добротная.

Курсор перевел взгляд на лица женщин. По лицу первой Сенж лишь скользнул равнодушным взглядом, отмечая ее невзрачность. Ничего интересного. Простое лицо, жидкие волосы собраны сзади в пучок и убраны под маленький чепец. Губы тонкие, щеки слегка впалые, в невыразительных глазах мелькает страх.

На лице второй курсор задержался. Женщина, не давшая ему заговорить у лестницы, была полной противоположностью соседнему бесцветному пятну. Мицу попытался отвести взгляд, и не смог. Вьющиеся каштановые волосы до плеч. Чувственные губы. Голубые глаза, в которых плясали два отблеска огонька.

Мальчик полукровка прошел мимо него и случайно задел рукой. Странное наваждение исчезло. Мицу откинулся к спинке стула и потряс головой.

«Нашел время!» – упрекнул курсор сам себя.

Лекрим сел рядом с красивой женщиной. Только сейчас курсор заметил схожие черты в их лицах – форму носа и подбородка. Тоби занял стул рядом со второй женщиной.

– Говорите только шепотом, – попросила обладательница каштановых волос.

– Что там произошло? – резко перебила ее вторая женщина, подаваясь вперед и шипя. – Где стража? Куда делись все воины в этом городе?!

Сенж на мгновение растерялся от такой злобы и напора. Но за всем этим ощущался сильный страх, почти ужас, поэтому он решил не грубить в ответ незнакомке.

– Я не помню, что случилось, – спокойно ответил курсор. – Не знаю, где…

– Врешь! – взвилась женщина, напоминавшая теперь ядовитую змею, приготовившуюся к прыжку. Она вскочила на ноги. Колючие глаза сверлили курсора. Женщина нависла над столом, уперев руки в столешницу. – Ты был там! Я знаю…

Мицу не сдвинулся с места.

– Паветта! – неожиданно вмешалась мать Лекрима. – Прекрати!

К удивлению курсора, это подействовало на нее. Паветта тут же замолчала и села на место. Было в ней что-то такое, что смутило даже такого бойца, как Мицу, считавшего, что ничто в мире не способно его устрашить.

Ничто, кроме змеи в ловушке, отметил про себя курсор.

– Мы все боимся, – тихо сказала первая женщина с грустью в голосе. – Страх может надломить любого. Мое имя Даули Лан’джу, – слабо улыбнулась она курсору. – Это Паветта Койгро. С нашими детьми вы уже наверняка познакомились.

Ее шепот действовал на Сенжа опьяняюще. Он снова уставился на ее красивое лицо. Сивонна Бачча! В голове всплыли старые слова Тиля об очередной мимолетной пассии.

– Ради таких женщин рушатся империи! – сказал его напарник, отвечая на вопрос Сенжа, что такого было в той девчонке, ради которой Тиль бился с пятеркой наемников. – Как же ты этого не видишь?

Теперь он отчетливо понял, что тогда имел в виду пройдоха Тиль.

«Сивонна Бачча! – одернул себя Сенж. – Ты что это удумал, придурок? Она замужняя женщина! У нее сын!»

Маневр не удался. Женщина казалась ему все красивее и красивее. Ну почему он сидел и смотрел, как болван, вместо того, чтобы упасть перед ней на колено и осыпать комплиментами, восхваляя ее красоту?

Сенж удивленно прислушался к своим чувствам. Он никогда не отличался склонностью к романтике, в отличие от Тилиуса. Но рядом с этой женщиной… Курсор встряхнул головой, стараясь отогнать непривычные, но такие приятные наваждения. Словно для того, чтобы помочь своему разуму одержать верх над разгоряченным сердцем, Сенж перевел взгляд на Паветту и заставил себя смотреть на нее, пока мысленно не досчитал до двадцати. Это помогло.

«Сперва дело, Шабилло!» – грубо напомнил себе юноша, окончательно беря себя в руки.

– Мицу Сен’жи, – курсор встал и поклонился, приложив правую ладонь к груди по самальскому обычаю. Второе имя Даули означало, что она из сословия простолюдинов, но его это нисколько не волновало. Законы и предрассудки Самала остались в Самале. – Можно просто Сенж.

– Ого, родная самальская кровь, – удивилась немного смущенная Даули. – Да еще из сословия воинов! Что же делает воин на курсорской службе? Хотя, молчите, – она отмахнулась рукой. – Сейчас не время для таких разговоров. Скажите только, вы правда курсор?

– Самый настоящий, – подтвердил Мицу, старательно избегающий теперь смотреть на лицо Даули.

– И мечом владеете? – влезла Паветта, взявшая себя в руки, но все еще напоминавшая свернутую в кольцо змею, готовую броситься вперед при первой ошибке противника.

– Конечно, – кивнул Сенж, понимая, что женщины, оказавшиеся в трудной ситуации, да еще с детьми, искали крепкую руку, защитника. – Только вот, – курсор демонстративно показал пустые ладони.

– Паветта, отдай ему меч, – повернулась к ней Даули. – А вы, дети, ступайте наверх. Нам надо немного поговорить с курсором Сен’жи о взрослых вещах.

Паветта встала и вышла из комнаты, дети, обидчиво сопя, но не смея перечить Даули, пошли следом. Проходя мимо Сенжа, Лекрим подмигнул ему, а Тоби высунул язык.

– Не обращайте внимания на Пав, – прошептала Даули, когда в столовой остались только они вдвоем. – Мы боимся за наших сыновей и за себя. Ее муж, как и мой, служит в Щитах Короны, и она переживает за него. У него как раз выпало дежурство.

Сенж не успел ответить. В комнату вернулась Паветта. В руках она держала меч в ножнах, который, после недолгого колебания, она положила на стол рядом с Сенжем.

– От него будет больше проку, если он будет в руках мужчины, – кивнула Даули, с интересом наблюдая за тем, как курсор вытащил меч из ножен и поднес к глазам. – Мы с Пав больше по половникам.

– Добротный меч, – заключил Сенж, старательно изображая удовлетворение. На самом деле меч был плох. Пара зазубрин и сбитая балансировка. Но выбирать не приходилось.

– Вы должны нам помочь! – Паветта сделала упор на слово «должны».

– Пав! Не напирай! – шикнула на подругу Даули.

– Я обязан вам жизнью, – Сенж жестом остановил самалку. – И долг этот покрою сполна, можете не сомневаться. Но мне нужно многое узнать. Что это за твари на улице? Сколько их? Насколько они опасны?

– Нежить, – голос Даули едва заметно дрогнул. – Очень много нежити. Десятки, может, сотни мертвецов.

«Точно!» – мысленно воскликнул курсор, который наконец понял, кого ему напоминали те уличные демоны, увиденные мельком из окна. Оборванная окровавленная одежда, открытые рты, скрюченные пальцы. Хоть он и не видел вживую поднятых мертвецов, но мастер Долимар достаточно красочно описывал их, когда упоминал о колдунах пустыни Нод. Вот только в его рассказах они были медленные и неповоротливые. Колдуны использовали их в основном для устрашения. В бою те мертвецы были слабым противником. Странно. Это не вязалось с тем, что он успел увидеть на улице. Те твари бегали слишком прытко.

– Нежить, – вслух переспросил Сенж, – вы уверены? Может, зачарованные или одержимые магией люди?

– Я почти столкнулась с одной тварью лицом к лицу, – после недолгого раздумья ответила Даули. – Видела парочку в окно, пока еще хватало смелости туда выглядывать. Это нежить. Ничем иным эти твари быть не могли.

Слова женщины создавали гнетущее впечатление, но Сенж, привыкший доверять в таких моментах только собственным глазам, не отбросил свои сомнения.

– Откуда они взялись? – спросил курсор, в памяти которого возникла картина в башне. Старый мэйр, читающий какое-то заклинание.

– Мы не знаем, – Даули посмотрела в сторону притихшей Паветты, словно ища у нее поддержки, но та молчала. – Были встряски. Мы даже думали, что дом обвалится, но обошлось. А потом появились эти.

– Как я тут оказался?

– Паветта говорила, что вас несли стражники на носилках. Молоденькие, совсем мальчишки. Она видела их, убегающих с криками прочь. Пав позвала меня, я в это время успокаивала мальчиков. Они сильно напугались после землетрясения, – Даули заговорила медленнее, словно подбирала слова. – Вас накрыли курткой с курсорской бляхой. Я сразу поняла, кто вы. Наши мужья, как я говорила, служат в городской страже, и мы понимали, что на вашем месте мог оказаться кто-то из наших мужчин. Мы не могли оставить вас там, на улице, даже когда поняли, что происходит что-то ужасное. Милостью богов, мы успели втащить вас в дом и захлопнуть дверь. Вовремя. Нежить бесновалась на улице, разрывая людей в клочья. Кто-то из соседей не успел закрыть дверь. Мы забились вчетвером в подвал и сидели там несколько часов, пока набрались смелости подняться. Потом отнесли вас наверх, занавесили шторы, оставили только пару свечей и стали ждать.

– Ждать чего? – не понял Сенж. Курсора слегка задело, что женщины оставили его под дверью, а сами спрятались в подвал. Но с другой стороны, они могли вообще оставить его с другой стороны двери, и никто не обвинил бы их в дурном поступке. Матери должны спасать детей, а не незнакомых мужиков, валяющихся в подворотнях без сознания.

– Ждать, пока стража и курсоры очистят наши Кварталы от этой мерзости, – вставила Паветта ядовитым тоном. – Знаете, каково это – слышать, как твоих соседей рвут заживо на части?

– Пав! – шикнула Даули. – Это не его вина!

– Откуда нам знать! – взвилась Паветта, опаляя Сенжа взглядом, полным ненависти. – Все от этой дархумовой башни! Оттуда все колдовство полезло! А его, между прочим, несли как раз с той стороны! Что он там делал?

– Пав! – встала Даули и подошла к подруге, но вместо упреков обняла ее. Через мгновение плечи женщины затряслись в беззвучном плаче.

«А ведь она права! – потрясенно подумал Сенж. – Что я там делал?»

– Я уведу ее наверх, к мальчикам. Ждите тут, мне нужно еще кое-что узнать у вас, – сказала она курсору и потянула поникшую Паветту наверх по лестнице.

Сенж сидел и размышлял о сказанном. Случайно ли, но слова женщины угодили в десятку. Он был в башне с мэйрами в момент колдовства, это он помнил точно. Но потом в памяти зиял провал. Мог ли он им помешать? Может, и мог. Даули сказала, что его бросили на носилках. Значит, его достали из башни и подлечили. Поэтому его мышцы так болят – последствия магического лечения. Но насколько серьезными были повреждения, что теперь ломит все тело? Однажды Сенж сломал руку, а курсорский эффи залечил ему ее. Рука зудела и чесалась несколько дней, выводя Сенжа из себя, но тут… И, дархум всем этим демонам в задницу, почему у него не осталось шрамов?

– Простите ее, – Даули беззвучно прошла и села за стол, придвинув стул немного ближе к Сенжу. – Ее муж должен был как раз дежурить в этой части города.

– Он мог спастись.

– Конечно, мог, – кивнула Даули. – Это я и говорю Паветте, но она совсем отчаялась. Страшно подумать, что она могла сделать, не окажись я рядом.

– А ваш муж? – Сенж с затаившейся тоской смотрел на женщину. Как жаль, что у нее уже была семья. Курсор одернул себя. Думать о таких вещах сейчас было просто недопустимо.

– Скорее всего, он тоже был где-то поблизости. Он занимает пост в Щитах Короны и всегда оказывается в центре всех заварушек в столице, – вздохнула женщина.

– Простите, мне не следовало… – спохватился Мицу.

– Оставьте. Я привыкла, что он постоянно рискует жизнью ради Короны.

Сенж уловил упрек в ее голосе, но промолчал. Проклиная себя за глупость, он начал мысленно пересчитывать погорцев, служивших в городской страже. На втором десятке курсор одернул себя и снова взял в руки. Всеединый, как же он завидовал сейчас этому неизвестному коротышке!

– Я рада, что вы живы. Две женщины и два ребенка – плохая оборона.

– Я благодарен вам за спасение, госпожа, – Сенж встал и поклонился в пояс. Он повторялся, но понимал, от него хотели услышать именно эти слова. – Я обязан вам жизнью. Клянусь честью, я сделаю все, что в моих силах, чтобы вы все выбрались из этой дархумовой переделки живыми и невредимыми.

– Хорошие слова, – кивнула женщина. – Вы достойны своего сословия.

– Здесь это не имеет никакого толка, – отмахнулся Сенж и сел на место. – Все эти уставы и кодексы остались в Самале. Да и я считаю себя больше даворцем. Важны только две мои клятвы. Одна – Короне. Другая – вам.

Их взгляды встретились, и она ему улыбнулась. Простая улыбка, ничего более, но Сенж почувствовал, как сердце наполняется теплом. «Дархум меня разорви, – встрепенулся курсор, – я бы мог в нее влюбиться!» В следующее мгновение он оторвал взгляд, уставившись на меч, лежащий перед ним на столе.

«Да что на тебя нашло! – поразился он сам себе. Сильные и такие неожиданные чувства к этой женщине начинали пугать его. – У нее муж и сын! Даже не думай!»

«Муж наверняка мертв», – шепнул в глубине души тихий голосок. От неожиданности Сенж открыл рот, но тут же спохватился и закрыл его.

«Да ты вообще умом тронулся! – рявкнул он на себя. – Ты солдат или Шабилло?!»

– Вы знаете, что произошло? – осторожно спросила Даули, внимательно следя за переменой эмоций на лице Сенжа. Только что он улыбался, и вот сидит мрачнее тучи. Взрослая женщина, она прекрасно понимала, почему смущался этот юноша, но не относилась к этому всерьез. Да и как можно было думать в их ситуации о чем-то еще, кроме спасения? – Откуда взялась эта некромантия?

– Я не могу вспомнить, – пробубнил Сенж в ответ. Странные чувства к Даули совершенно сбивали его с толку и мешали сосредоточиться. – Все так смутно. Как только я начинаю пытаться вспомнить…

– Голову пронзает боль? – неожиданно закончила за него женщина. – Мне знакомо это чувство. Однажды я сильно разбила голову. Маги залечили рану, но страшные боли преследовали меня еще долго, – Даули замялась и даже немного покраснела, хотя в полумраке это было сложно различить. – Вы, кажется, так и не заметили. Когда мы подобрали вас, вы были нагим. Прикрыты только порванной курткой. Остальные лохмотья, упавшие с носилок, мы даже подбирать не стали – куча окровавленного тряпья.

Сенж удивленно посмотрел на нее. О чем она говорила? И это смущение… До Сенжа вдруг дошло. Он вскочил и стал осматривать свою одежду. Вернее, чужую одежду, которая, кстати, была ему явно мала.

«Вот же болван! Дархумов Шабилло! Развесил уши! – ругал он сам себя, понимая, что только сейчас обратил на себя внимание. – Да сунь тебе хоть в задницу клинок, ты бы и его не заметил!»

– Мы переодели вас в вещи Крока, мужа Паветты. Штаны и рубаха…

Щеки Сенжа пылали от смущения. Лежал голый, во всей красе, перед этой женщиной! Да что там, Сивонна Бачча! Перед двумя женщинами!

– Если вы переживаете за свою честь, Мицу, – пошутила Даули, немного забавляясь такому сильному смущению курсора. – То смею вас заверить, она не пострадала.

Лицо Сенжа мгновенно растянулось в улыбке. Он едва сдерживался, чтобы не рассмеяться. Всеединый, как же она была сейчас похожа этой шуткой на Тилиуса! Тиль!

«Я идиот! – Сенж готов был удавиться от нахлынувшего стыда. – Хорош товарищ, нечего сказать! Вспомнил о друге…»

– Я был один? – смех и смущение курсора исчезли без следа. Проклятье, он был готов наложить на себя сейчас руки за свое поведение, не достойное мужчины. – Парень моего возраста, темненький, тоже курсор?

– Вы были один, – Даули удивилась такому резкому изменению настроения. – Совершенно один.

«Она не врет, – понял Сенж. – Но где же Тиль! Боги, только бы пройдоха был жив!»

– Ваше тело… Оно все в следах магического лечения, – продолжила Даули. – Я кое-что понимаю в этом. Очень сильного лечения. Судя по едва заметным пятнам на вашей спине и груди, думаю, вы были смертельно ранены, но эффи спасли вас. Не старайтесь вспомнить происшедшее, если вам это причиняет боль. Со временем память сама вернется, а боли исчезнут. Вы еще слишком слабы, Сенж. Я вижу, как вас качает при резких движениях. Вам надо прилечь и отдохнуть. Скоро рассвет. Я слышала байки о том, что некромантия пропадает с дневным светом. Хорошая возможность проверить их правдивость. Нас обязательно найдут и освободят.

– До утра еще несколько часов, – Сенж поднялся из-за стола. Ему хотелось уйти от этой женщины, слишком быстро вскружившей ему голову, подальше. – Я бы хотел понаблюдать за улицей.

Нет, не хотел. Но он должен был так сделать. Что-то здесь было не так.

«А что не так?» – спросил себя курсор и вздрогнул, чувствуя, как в голове шевельнулся призрак ушедшей боли.

– Лучше всего это делать из окна той комнаты, где вы лежали. Оно выходит в проулок под углом. Можно рассмотреть, что происходит дальше. Все остальные окна ведут на задний двор и почти упираются в стену соседнего дома. Я провожу вас.

– Я сам, – отмахнулся Сенж, чувствуя накатывающую слабость и дурноту.

Комната перед его глазами закружилась, словно карусель на ярмарке. Он попытался сохранить равновесие и ухватился рукой за стол. Стол не помог. Сенж рухнул на пол, опрокидывая стол и пару соседних стульев.

Глава 7

– Ну что, моя дорогая? – прищурился Кламион, смотря на женщину в зеркале. Теперь чертовка была одета в глухое платье и не пыталась шутить с ним, хоть он, в принципе, и не был против таких искушений. Ну да. Какие могли быть игры, когда на кону стоит твоя собственная жизнь? Небольшой разговор с ней, предшествующий беседе с дор-мэйром, сперва смутил и озадачил епископа, но теперь он был уверен, что, соглашаясь на действия мэйры, поступает абсолютно правильно. Святой Ваал мог бы гордиться своим первосвященником! Чего уж там, Владыка душ и вечного блаженства мог бы запросто поставить верного Кламиона лишь на одну ступень ниже себя за проделанную им работу во благо Первого Собора Церкви.

– Вы поступили весьма мудро, ваше святейшество, – заискивающе кивнула мэйра. – Думаю, вы уже приняли решение? Каков будет ваш ответ?

«Как же хорошо угроза смерти сбивает спесь и весь этот магический горделивый налет, – с удовольствием подумал Кламион, – посмотрите на нее – сама добродетель, хоть сейчас одевай в робу послушницы. А этот презренный бокал вина, который эти мэйры всегда крутят в руках на виду у всех? Нет и в помине!»

– Церковь благословляет тебя, дочь моя, – произнес он официальным тоном свое согласие. – Привези мне Фэндала живым, и наши договоренности не пострадают, клянусь мощами Святого Ваала!

Кламион погладил рукой аккуратно подстриженную бороду и добавил:

– Последнее обязательное условие – атака солханского флота на Лутер по моей команде со дня на день. Выполни это, и Кразор останется твоим верным союзником.

– Я не подведу вас, ваше святейшество! – горячо выпалила мэйра. – В течение двух дней дор-мэйр Фэндал будет обезврежен!

– Прекрасные слова, госпожа Алиесса! – одобрительно кивнул Кламион, внутренне досадуя лишь на то, что мэйра тоже узнала о Басуге и сферах. Но, с другой стороны, верховный епископ был уверен, этой напуганной дуре не воспользоваться информацией. – Не забудьте, этот мерзавец нужен мне живым!

Он махнул рукой, и маг тотчас оборвал связь. Зеркало вновь отразило Кламиону его собственное толстое лицо, на котором все шире и шире расплывалась довольная улыбка. Маг вновь упал на колени и с нескрываемым страхом следил за верховным епископом, замершим в кресле.

– Калеб! – позвал Кламион, промокнув выступивший на лбу пот белоснежным платком.

Из-за шторы в углу вышел высокий мужчина в обычной серой сутане, подпоясанной веревкой. Такую одежду носили младшие монахи церкви. Калеб остановился напротив епископа, расчетливо встав так, что магу было не видно лицо Кламиона. Епископ слегка приподнял правую бровь, отдавая недвусмысленный приказ. Калеб проворно развернулся к магу, одновременно прикладывая к лицу, скрытому капюшоном сутаны, сжатый кулак правой руки. Маг вскрикнул и выбросил вперед руку в глупой попытке выставить защиту. Чуткий слух Кламиона уловил едва различимый тонкий свист. И вот уже обездвиженное ядом тело мага осело на пол. Несчастный беззвучно открывал и закрывал рот, силясь что-то сказать. Паралич, превративший его тело в непослушное бревно, оставлял работающими только мышцы лица. Таковы были свойства яда, нанесенного на тонкую иглу, торчащую из шеи мага. Кламион встал и неспешно подошел к неподвижному телу. Ему доставляло удовольствие видеть эти молчаливые эмоции безнадежного отчаяния и ужаса, которые появлялись на лицах жертв яда. Калеб равнодушно наклонился над магом, выдернул иглу и осторожно спрятал ее в деревянный футляр, который затем опустил в просторный карман сутаны.

– Отдай его палачу. Хочу, чтобы он допытался у этого грешника, сознательно ли он ввел в заблуждение верховного епископа церкви, или действовал по чьему-то указу.

Помощник молча кивнул.

– Есть новости из Давора? – задумчиво спросил Кламион, склонившись над магом и бережно приглаживая его взлохмаченные волосы толстыми пальцами.

– Нет, ваше святейшество, новостей нет, – голос человека был ровным, лишенным всякого преклонения и заискивания.

– Как думаешь, не врет наш мэйр?

Калеб был верным человеком и викарием Кламиона. Епископ не держал от него секретов, полностью доверяя помощнику. Ну, почти не держал.

– Грешник слишком много не договаривает, ваше святейшество, – заметил викарий.

– Я тоже так считаю, – вздохнул Кламион, в последний раз окидывая взглядом перекошенное от ужаса лицо, по которому текли слезы, и вернулся в кресло.

– Разрешите сказать, ваше святейшество? – спросил Калеб, и, дождавшись согласного кивка Кламиона, продолжил. – Что бы там ни говорили мэйры, нам все это только на руку. Грешники переживают лишь за себя, ваше святейшество, угрозу своих чар чувствуют. Ну и пусть. Главное, чтобы их корабли отвлекли на себя внимание даворцев. Нашим воинам и паладинам магия ни к чему. Наша сила в вере, молитве и крепком мече.

– А также в числе и неуемном желании убить все на своем пути, – проворчал со вздохом Кламион. Вера – это хорошо, но когда ее было много, становилось неудобно.

Верховный епископ замолчал и принялся барабанить толстыми пальцами по столу. Викарий терпеливо ждал.

– Нам нужен Давор. Нужен малой ценой. Мы замерли меж двух границ, готовых дать отпор. Святой Ваал, спасибо тебе, что мерзкие погорцы не дали объединиться Шеридану и Давору, потому что это был бы наш конец, – епископ смерил Калеба тяжелым взглядом. – Я знаю, ты это понимаешь так же хорошо, как и я. А вот безмозглые паладины этого не понимают! Им нужна война, нужна кровь, во имя Святого Лорха! А о том, что после победы нас всех может разорвать в клочья шериданская конница, они не думают.

Кламион снова замолчал и надолго задумался.

– Соберешь несколько разведывательных отрядов. Пусть проникнут в Давор, покрутятся у Диссы и Лутера. Обязательно докладываться два раза в день. В города пока пусть не лезут. Мы потеряли свои глаза и уши в столице врага, чувствую, навсегда, нужно срочно завести там новые, хоть какие-то. Даже если у девки все получится, и она встанет во главе Солха, а мы сможем, наконец, перейти эту дархумову реку, лишних шпионов не бывает.

Калеб подошел к входной двери и легонько щелкнул пальцем по дереву. Тотчас дверь отворилась, и в кабинет протиснулись двое здоровых верзил, каждый на голову выше отнюдь не низкого викария. На них были такие же серые сутаны, но с откинутыми капюшонами. Бритые головы пересекали многочисленные полосы шрамов. Калеб головой небрежно указал на лежащего мага. Бритоголовые без слов грубо подхватили упитанного мага за руки и за ноги, словно он был пушинкой, и пошли к Калебу, который ждал в углу. Отточенным движением он откинул белую штору с вышитыми золотом узорами, изображающими картины из жизни Святого Ваала, и вдавил один из камней глубже в стену. Открылся черный ход, в котором все четверо исчезли через мгновение, оставив верховного епископа в одиночестве.

***

– Ты знатно потрудился на благо церкви сегодня, – нараспев произнес епископ, чувствуя разгорающийся внутри огонь предвкушения. – И один грех тебе будет прощен. А может, и два…

Рука потянулась к серебряному колокольчику, стоящему на столе, судорожно схватила его и замерла в воздухе.

– Точно, два греха, – промурлыкал толстяк, ощущая, как потеют уже не только грудь и подмышки, но и ладони. Нарастающая волна возбуждения. Кисть дернулась, и кабинет наполнился мелодичным перезвоном.

Кламион поставил колокольчик на место в ряд и с любовью окинул взглядом весь десяток, разных размеров и оттенков. Каждый из них был сигналом для послушников, круглосуточно дежуривших за дверью кабинета епископа, служившего одновременно и спальней, и обеденной залой. Считалось, что ничто не должно было отвлекать верховного епископа Первого Собора Церкви от дел, поэтому любая его прихоть и желание немедленно удовлетворялись. А как могло быть иначе у человека, который денно и нощно заботился о процветании Церкви?

В дверь снова с трудом протолкнулись двое бритоголовых верзил-послушников, других, не тех, что ушли за Калебом. Пыхтя от напряжения, они втащили и поставили посередине кабинета внушительную кадку из черного дерева с серебряными обручами. Из кадки шел пар и приятно пахло травами, которые заранее подмешивал главный церковный лекарь. Послушники поклонились и молча вышли. Следом тут же вошли два мальчика. Белокурые юнцы были одеты в маленькие белые робы из тонкого шелка. Босые ноги переминались на месте, а две пары голубых глаз с тревогой и выжиданием смотрели на епископа.

– Святой Ваал! – хрипло воскликнул Кламион, освящая юнцов, исполняющих обязанности банщиков, святым знамением. – Сущие агнцы!

– Ты, – ткнул епископ в одного из мальчиков. – Выйди.

Мальчишка тут же выбежал прочь. Второй мальчик проводил его завистливым взглядом. Епископ развернулся и прошел к кадке, скидывая сутану на ходу. Залез внутрь, тихо охнув от приятного жара, охватившего все тело, и со свистом выдохнул, вдыхая полной грудью запах трав, щекотавший ноздри.

– Поди сюда и потри мне хорошенько спину, – распорядился епископ, закрывая глаза и склоняясь вперед, чтобы мальчик мог дотянуться до поясницы. От прикосновений щетки Кламион тихо замурлыкал. Расслабившись, епископ откинулся на спину, подставляя под мочалку грудь.

В плеске воды Кламион отчетливо услышал, как тихо скрипнула дверь. Мочалка упала в кадку. Кламион с удивлением разомкнул глаза. Даже Калеб не смел тревожить его без вызова после звона серебряного колокольчика. Верховный епископ повернул голову и с недовольством уставился на открывающуюся дверь. Из темноты коридора в высокий проем двери шагнул человек в доспехах и на мгновение замер. Кламион открыл от изумления рот. Незваный гость зашел в кабинет. Отполированная до блеска броня доспехов заиграла на свету сотнями бликов.

«Святой Ваал!» – холодная лапа ужаса сжала сердце Кламиона. Верховный епископ хотел закричать во весь голос, зовя на помощь Калеба и бритоголовых послушников, но не издал ни звука. Он снова и снова открывал рот и напрягал связки, но все было напрасно. Кламиона охватила паника. Он хотел потянуться к столу, где на расстоянии вытянутой руки стояли колокольчики, звон которых мгновенно заставил бы зайти верных слуг и защитить его от этого человека, с ног до головы закованного в железо, но не смог. Он был парализован. Его взгляд метнулся с гостя на собственную грудь и замер на зловеще поблескивающей игле, торчащей под правым соском.

Гость тем временем снял шлем и зажал его левой рукой, прижимая к туловищу. Из-под шлема на наплечники упала волна длинных золотистых волос. На верховного епископа уставились холодные глаза голубого цвета, точь-в-точь как у послушника, незаметно уколовшего его.

– Ну, здравствуй, верховный епископ, – спокойным, немного шипящим голосом поздоровался гость. – Прошу прощения, что беспокою без приглашения. Ты же знаешь, у нас, паладинов, не так много времени, чтобы тратить его на ненужные формальности.

Кламион скорее понял, чем почувствовал, что опорожнил под себя кишечник от страха. Все это, паладин у дверей, мстительная улыбка наполовину с гримасой отвращения на лице ублюдка-юнца и игла, торчащая из его груди, означало две вещи. Первая – его предали, а вторая – он умрет. Осознание происходящего наполнило его разум таким ужасом, что он почти утратил способность рассуждать. Но какая разница? Он уже был мертв.

Первый паладин подошел к кадке, ухватился за ее края окованными железом пальцами свободной руки и без усилий покачал ее из стороны в сторону вместе с содержимым, расплескивая воду на роскошный ковер.

– Сперва я хотел поговорить с тобой наедине, – Вилларион, прим-паладин Первого Собора Церкви, аккуратно погладил стальной перчаткой голову Кламиона и отступил на шаг назад, чтобы лучше видеть первосвященника. – Поговорить по совести, мой старый добрый друг. Но потом я передумал. Ты сильно изменился, брат Кламион. И, видит Святой Лорх, говорить нам было бы не о чем.

Вилларион подошел к столу Кламиона и взял в руки один из колокольчиков, приподнял его на уровень глаз и позвонил, прислушиваясь к мелодичному перезвону. Огромная ладонь резко сжалась, сминая тонкий металл.

– В кого ты превратился? – спросил с отвращением Вилларион и отшвырнул кусок металла в угол покоев. – Колокольчики? Святой Лорх, колокольчики!

Кламион смотрел на прим-паладина, всем своим существом желая лишь одного – чтобы Вилларион дал ему маленький шанс на спасение. Ведь не зря же он говорит с ним, вместо того, чтобы просто убить? Мысли Кламиона судорожно заметались, стараясь выстроить хоть какую-то цепочку в голове, которая позволила бы ему сохранить жизнь. Святой Ваал, если бы только он мог говорить!

Но верховный епископ ошибся. Его участь была предрешена заранее. Прим-паладин Вилларион не знал, что такое жалость, прощение или милосердие.

– Ты предал нас, ублюдок. Предал интересы Церкви, – голос Виллариона стал бесцветным, словно он зачитывал какой-то свиток. – Ты поставил свои мелкие интересы выше интересов Церкви. Ты обвиняешься в измене. Скажешь что-то в свое оправдание, старая толстая свинья?

«Тварь! – мысленно заорал Кламион. – Тварь!..»

Он бы мог привести сотню доводов в свою защиту, мог бы купить свою жизнь, мог бы… Это было бессмысленно. Он уже мертв.

Вилларион склонился над неподвижным первосвященником, так что едва не соприкоснулся с ним лбами. Его чисто выбритое лицо, без единого изъяна, встретилось с холеным и жирным лицом Кламиона, обрамленным идеально ровной бородой.

– Ты в самом деле верил в то, что я безумен? – прошептал паладин, буравя Кламиона тяжелым взглядом. – Ты в самом деле считал, что твой старый добрый друг окончательно рехнулся со своей верой? Что он способен лишь проливать кровь врагов во славу Святого Лорха? Старый дурак.

Рука прим-паладина сжала край кадки и медленно повернула ее, открывая обездвиженному верховному епископу вид на противоположную от входной двери стену как раз в тот момент, когда потайной ход открылся и в кабинет вошли двое. Один в белоснежной робе, второй в серой. Они подошли ближе и встали в шаге от кадки. Вилларион еще раз повторил свои последние слова, но уже шепотом:

– Старый дурак…

Глаза Кламиона открылись еще шире. Только теперь он понял, насколько он был глуп и слеп. Прямо напротив него стояли Калеб и маг, живой и невредимый. Святой Ваал, как же он мог так просчитаться? Хотя какая теперь была разница? Никакой.

Вилларион повернул кадку обратно, встречаясь с обезумевшим от ужаса верховным епископом взглядом.

– Пора прощаться, – уголком рта улыбнулся прим-паладин. Он резко встал и перед тем, как надеть шлем, провел рукой по своим позолоченным, до плеч, волосам, приглаживая их. Его лицо, настолько красивое и чистое, что с него могли писать лики ангелов, исказило отвращение, которое тут же исчезло под сталью глухого шлема.

– Отдайте его палачу! – раздался приглушенный из-за шлема голос. Вилларион на миг задумался и встрепенулся. – Нет! Ты! – стальной палец указал на полуголого юнца, все это время стоявшего у окна с опущенной головой. – Мальчик, утопи эту грешную тварь в его же сраме. Не стоит марать о него честное железо!

Последнее, что увидел верховный епископ Первого Собора Церкви Кламион перед тем, как маленькие, но цепкие ручки схватили его за волосы и опустили непослушную голову под воду, было его собственное перекошенное от ужаса лицо, отражённое в глазах мага, который вплотную наклонился к нему и заботливо поправил прядь волос, повисшую посредине лба.

Глава 8

Смена?

– Вперед, парни! – неожиданно хрипло завопил Вепрь и с широко раскрытыми от страха глазами указал мечом наверх. – Полезли!

Десятки дружно поползли вверх, стараясь не столкнуться с выжившими стражниками, скатывающимися вниз. Одно стремительное мгновение, и Патрик уже наверху, в самом центре бойни. Только что юноша с тоской смотрел на силуэты людей в лагере, упираясь спиной в бочонок с песком, а вот он уже лицом к лицу с напирающими мертвецами.

«Смена!» – один крик, отделяющий их от кошмара наверху. И он прозвучал. Патрик успел заметить, как много было нежити впереди. Несколько сотен! Если бы не мост, перекрывающий поток мертвяков до маленького ручейка, защитников давно смяли и нежить прорвалась в центральную часть города.

Мертвецы бездумно напирали друг на друга, едва не продавливая ряды стражников. Это мало напоминало бой на мечах, которому учили стражников наставники на тренировочных площадках, когда мечом ты атакуешь врага, а щитом принимаешь его удары. Нет, это была толкучка в тесноте. Давящие со всех сторон плечи и щиты товарищей. Скрежет зубов и проклятья. Живой заслон на пути толпы мертвецов.

Патрик запоздало вспомнил слова солдата снизу. Всеединый, как же он оказался прав. В такой давке не стоило и думать о том, чтобы нанести точный удар мечом. Сражаясь в два ряда, как их приучили, мужчины сперва пытались атаковать нежить мечами с задней позиции, укрываясь за напарниками со щитами, но быстро понимали бесполезность таких действий. Нежить не обращала на выпады никакого внимания, продолжая упрямо напирать на живых. В самом дел, ну что им в пробитой груди или отрубленном ухе? А меч, попавший в глазницу, и вовсе застревал в ней и падал под ноги вместе со своей жертвой. Так в эту глазницу еще надо было исхитриться попасть!

Патрик сразу сообразил, что меч в этом бою ему не пригодится. Вместо выпадов со второй позиции, стражник уперся в спину напарника, давая ему дополнительную точку опоры на вершине укрепления. Довольно быстро все воины последовали его примеру. Мужчины отбросили ненужные мечи за спины и взялись за щиты двумя руками. Все, на что они могли рассчитывать – это удерживать позицию на верху заграждений и постепенно оттеснять нежить назад или скидывать с моста в канал.

Патрик видел краем глаза, как Вепрь изловчился и мощным ударом щита сбросил мертвеца в воду. Но тварь успела уцепить за руку зазевавшегося стражника, отбивающегося рядом, и увлекла его за собой. Юноша, холодея от ужаса, слышал крики несчастного, всплывшего на поверхность и заживо раздираемого мертвецом, крепко ухватившего того со спины. Патрик не видел, но догадывался – оба быстро ушли под воду и уже не всплыли на поверхность.

Вся нежить слилась перед его глазами в одну неразборчивую и вопящую массу. Яростная волна мертвяков, желавшая разорвать его в клочья. Напарник исчез. В одно мгновение. Его просто не стало. Последняя преграда между юношей и мертвецами пропала. Нежить тут же стала напирать в брешь. Патрик шагнул вперед, судорожно вцепился в щит обеими руками и вжал голову в плечи, моля Всеединого, чтобы мореное дерево выдержало эти безумные удары и толчки. Он словно стал единым целым со своим щитом, стараясь вжаться в него как можно сильнее и теснить невидимого врага прочь.

То ли это совместное усилие помогло, то ли напор нежити стал ослабевать, но мужчинам удалось отбросить тварей с укреплений. Патрик, которому, откровенно говоря, повезло оказаться в бою почти на самом краю, а не в середине, пытался отдышаться и беззвучно радовался этой победе. Кто-то, увлеченный боем, продолжал драться с мертвяками, спускаясь с заграждения на другую часть моста.

– Стоять! – заорал один из солдат, незаметно как оказавшихся в самом центре боя. Юноша видел краем глаза, как они ухитрялись орудовать мечами в такой тесноте. Эта троица просто-напросто не сменилась вместе со стражниками, а осталась наверху с новой сменой. – Держать строй!

– Не бегите за ними! – подхватил второй, ловко срубая голову очередному влезающему наверх мертвецу.

Вовремя остановленные мужчины возвращались наверх. Еще миг, и они могли бы устремиться за нежитью дальше. Третий солдат, высокий и смуглый самалец молча вскинул руку вверх. Протяжно взревел рог, означая окончание одной смены и начала другой. Мужчины повернулись в сторону лагеря.

– Стоять, сучье племя! – рявкнул второй солдат, хватая за кромку наплечника стражника, собиравшегося прыгнуть вниз. – Разве была команда?! Кто побежит без моей команды, я лично повешу!

Патрик украдкой наблюдал за солдатами, с ног до головы запачканными в крови. Они и не думали останавливаться на передышку. Стоило только очередному мертвецу кинуться вверх, как он тут же катился обратно. Голова отдельно, туловище отдельно. В отточеных смертоносных движениях этой троицы было что-то ужасное и притягательное. Наверное, подумал Патрик, так и должны были выглядеть Боги войны. Ну или очень похоже.

– В защиту! Держать строй! – снова закричал первый солдат, заметив, как на мост устремилась еще одна волна отчаянно воющих мертвецов. – Все только начинается, ребята!

Стражники, уже обрадованные тем, что смогли выстоять свою смену и остаться в живых, разом помрачнели, но спорить с солдатами и не подумали. Мужчины сомкнули щиты и приготовились отбивать новую атаку. По доносящимся из-за спины голосам, Патрик понял, что пришла смена – две новые десятки.

– Слушать сюда! – раздался снизу крик тщедушного солдата, обращенный к новоприбывшим.

И снова теснота и толкотня, так не походившая на бой. В этот раз Патрику повезло больше – его новый случайный напарник, которому он помогал теснить мертвяков, продержался до конца схватки. Атака была отбита. Третий воин снова поднял руку вверх. Еще раз взревел рог.

– Смена! – во все горло гаркнул солдат. – Живее, мать вашу!

– Вниз! – заорал Вепрь и в два прыжка оказался снизу, на мосту. Остальные стражники не заставили себя долго ждать. Прыгая, Патрик услышал, как первый солдат спрашивал у второго:

– Может, передохнем, Груд? Атаки слабеют. Похоже этих тварей все же становится меньше.

– Ты устал? – ехидно ответил второй солдат, Груд. – Жди смены, Травэ! Не думаешь же ты, что эти сопляки смогут сдержать эту дархумову напасть?!

Патрик оказался внизу раньше, чем услышал слова третьего воина, молчавшего все это время. Выбившиеся из сил люди попадали вниз и с трудом переводили дыхание. На ногах остались только Вепрь и Патрик.

– Да твою-то мать… – протянул Вепрь, обводя выживших взглядом. –Пощипали нас мертвяки.

Из двадцати человек не хватало пятерых. Еще двое были серьезно ранены. Они не смогли встать без посторонней помощи.

– Пошли, братцы, чего ждать, – бросил незнакомый Патрику молодой стражник из другой десятки. – Подальше от этого дархумового дерьма.

Он не успел сделать и пары шагов, как на его пути оказался щуплый солдат. Его тяжелый взгляд не сулил стражнику ничего хорошего.

– Сивонна Бачча! – выругался солдат и с отвращением сплюнул под ноги. – Куда ты собрался уйти, сопляк? Без моей команды?

Стражники замерли. Все взгляды были устремлены на солдата, который неожиданно смягчил тон и ласково обратился к юноше:

– Ну, иди, братец, если невтерпёж.

Такая доброта подействовала лучше угроз. Стражник испуганно отшатнулся от солдата и вернулся к заграждению. Патрик понял, что уйти без приказа было равносильно преступлению. Их наставники не были столь категоричны, особенно после обучения. Но сейчас ими командовали солдаты. Люди, побывавшие на войне. А на войне, как говорил мастер Рорк, преступлений много, но наказание одно – смерть.

– Сидите и ждете сигнал, – как ни в чем не бывало, продолжил солдат. – Если смена не справляется – лезете обратно. Услышали сигнал и мой приказ – тогда можете проваливать!

Словно в подтверждение его слов зазвучал боевой рог.

– Свободны! – с плохо скрываемым презрением бросил солдат в лицо тому самому стражнику, желающему сбежать поскорее, и добавил вслед остальным уходящим мужчинам ровным голосом с ноткой уважения, будто говорил с равными. – С боевым крещением, стражнички.

Они вернулись к тому месту, где оставили лишнее оружие, и расселись прямо на холодных камнях мостовой, стараясь устроится так, чтобы не видеть происходящего на мосту. Патрик, и сам не до конца осознавая случившееся, смотрел на бледных и усталых товарищей. Все вокруг молчали, погрузившись в свои мрачные мысли. Даже всегда словоохотливый Вепрь сидел тихо и угрюмо рассматривал кровь на своем мече. В отличие от остальных, кто ухитрился пустить в дело сталь в давке, десятник не торопился оттирать красные пятна.

Все они еще были под впечатлением от боя. Постепенно люди приходили в себя. Тихая брань перемешивалась с молитвами. Кто-то украдкой шмыгал носом и вытирал слезы. Мимо них, в сторону моста, быстрым шагом прошли две десятки, новая смена.

– Братцы, что там? – не удержался от вопроса один из воинов, руки мужчины заметно дрожали от страха. – Неужто и правда мертвецы ожившие?

– Слушай солдат, – скупо бросил Вепрь, не отводя взгляд от меча. – Дело говорят.

– Да скажи ты нормально! – скривился еще один стражник с перекошенным вбок, не раз переломанным носом. – По вам видно, что уже побывали на мосту. Чего нам ждать-то?

– Слушай солдат! – рявкнул кто-то из отдыхавших в десятке. – И держи крепче щит, мурло любопытное!

– Точно! Слушай солдат! – злорадно хохотнул второй, без малейшего намека на шутку. – И смотри, не обосрись!

Послышались нервные смешки. Патрик тоже не стал скрывать улыбку. Внезапно он понял одну простую вещь. Всеединый! Он выжил в этом бою! Выжил!

– Чего ты сказал! – завопил уязвленный обладатель сломанного носа. – А ну!..

Вепрь молча встал на ноги перед выскочкой, шумно высморкался в увесистый кулак и оттер его о куртку стражника. Теперь смеялись уже все выжившие. То ли окровавленный вид Вепря, то ли слава сильнейшего задиры среди Щитов Короны подействовали на стражника, а может, его утянул десятник, но кривоносый исчез в мгновение ока. Вепрь так же молча сел обратно на мостовую и вернулся к своему мечу.

Смех быстро сошел на нет. Стражники снова погрузились каждый в свои мысли. Патрик неожиданно вспомнил о доме, о матери. Те, что нападали на них… Они ведь тоже были чьими-то детьми. Чьими-то родителями. Мужьями и женами. Целые семьи превратились в мертвяков, которые пытались прорваться через мост в остальную часть города. Только стражники и несколько солдат разделяли эти два мира с мостом посередине.

«Смог бы я убить мертвеца, окажись на его месте отец? – неожиданно спросил себя Патрик и тут же ответил. – Конечно же, смог. Или погиб бы сам! Откуда все это взялось? Что за неведомая сила наложила на бедных горожан это жуткое проклятие?»

Из разговоров и перешептываний вокруг юноша уже примерно представлял себе, что происходило там, за мостом. И все же, руководствуясь здравым смыслом, отказывался верить в этот кошмар, хоть глаза видели все это минутой раньше.

«А что, если они потом превратятся обратно?» – вдруг подумал Патрик, чувствуя, как холодеет его сердце от такой мысли. Кажется, он скинул в реку двоих или троих. А скольких порубили другие и утопили другие защитники? Сотни!

Никто не заметил, как к отдыхавшим стражникам подошел мастер – сержант.

– Встаем, воины! Отдых окончен!

Знакомый неприятный голос и вдалбливаемая обладателем этого голоса привычка заставили всех стражников вскочить на ноги, споро поправляя доспехи и оружие.

– Встать в строй! – гаркнул офицер.

– Да мы только недавно с моста, мастер Рорк! – шагнул вперед Вепрь, как старший. – Почитай, как в первой смене были!

Десятник возмущался, но делал это очень осторожно. Крутой нрав обоих мастеров был известен ему не понаслышке. За драки в гарнизоне Вепрь, который был, к слову, выше на голову и гораздо шире в плечах мастера Рорка, был жестко им же бит, причем показательно и унизительно – одной рукой. Во второй офицер держал в это время большое красное яблоко, от которого периодически с хрустом откусывал. Когда яблоко было съедено, закончилось и наказание. С той поры Вепрь ненавидел яблоки.

– Сколько вас? – окинул взглядом неровный строй мастер-сержант. Он давно пересчитал людей, но хотел услышать ответ от старшего.

– Двенадцать человек, мастер Рорк, – сухо доложил Вепрь, зная, что пререкаться было бессмысленно. – Пятеро убиты, двое ранены.

– Хорошо, – сказал Рорк, хотя ничего хорошего, по мнению Патрика, в этом не было. – Из третьей смены осталось восемь человек. Забирайте их и идите к мосту.

Стражники, повинуясь приказу, встали и с тихими бессильными ругательствами поплелись обратно к мосту. Хмурый Вепрь спрашивал у встречных о третьей смене, пока кто-то не указал ему на группу мужчин, тихо сидевших, как и они сами минутой раньше, на мостовой у стены дома.

– Вы с третьей? – спросил Вепрь и, дождавшись нескольких утвердительных кивков, бросил: – Приказ мастера Рорка. В моей смене теперь. Вас восемь и нас двенадцать. Отрывайте жопы и пошли к мосту.

Мужчины с неприязнью уставились на новоявленного командира. «Точь-в-точь, как мы сами смотрели на щуплого у заграждения, – подумал Патрик. – Все кого-то ненавидят. Они – нас, мы – солдат. Но дело все равно надо делать».

– А не пошел бы ты на хер?! – возмущенно воскликнул один из стражников, перекрывая недовольный гул остальных. – Какого хрена? Мы только оттуда едва ноги унесли!

– Как и мы, – спокойно кивнул Вепрь. Патрик почувствовал, как в десятнике закипала злость, хоть он и не показывал этого. – Хватит языком молоть. Щит, меч в руки и пошли.

– Я вас видел! – не унимался юноша, с виду ровесник Патрика. Он порывисто вскочил на ноги и встал напротив десятника. – Вы полчаса валялись, а мы только сменились! Сивонна Бачча! Да пошли вы в дархумову задницу с такими приказами! Хрен я куда пойду.

Вепрь рванул вперед, готовясь познакомить рот крикуна поближе со своим кулаком, но не успел. Непонятно откуда выскочивший коротышка подскочил к стражнику, подпрыгнул и ухватил того за ухо, резко дернув вниз. Несчастный с истошным криком упал на колени перед погорцем, который и не думал отпускать его ухо из своих цепких пальцев.

– Слова, не тостойные мужчины, а уж тем более Щита Короны, – пробасил Лазар Дро-Кальд. – Витимо, ты не тот, ни тругой, мальчишка.

– Мастер Лазар, позвольте мне, – услужливо подскочил мастер -сержант Кенитар, деликатно перехватывая опухшее ухо и заламывая его еще сильнее, так что наказанный перешел с воя на скулеж.

Мастер-капитан что-то шепнул горе-стражнику и повернулся к смене Вепря, которые во все глаза таращились на своего начальника, непонятно откуда и зачем оказавшегося тут. Патрик не сводил взгляда с большого засохшего пятна крови на заметно помятом нагрудном доспехе погорца. Это означало только одно – сам мастер-капитан Щитов Короны успел принять участие в бою с нежитью.

– Всеетиный послал нам испытание, и мы с честью пройтем его! – обратился Дед к замершим людям, жадно ловящим каждое слово своего мастера. – Итите на мост и телайте то, тля чего вы натели плащ Щита Короны.

Чуть помедлив, он продолжил вполголоса, указывая пальцем в сторону скулящего и плачущего стражника, которого мастер Кенитар и не думал отпускать:

– И тавайте больше без этого терьма, не тостойного мужчины.

– Я пришлю вам замену вместо этого человека, – сказал Кенитар Вепрю. – Идите к мосту, Щиты Короны.

– И та поможет вам Всеетиный, – тихо добавил Лазар.

Глава 9

«Всеединый, не дай мне упасть!»

«Только бы не упасть!» – эта мысль вспыхивала в голове Роли каждый раз, как он отрывал от земли одну из ног и наугад выкидывал ее вперед, одновременно с этим подаваясь следом всем телом и перекидывая свой вес, чтобы уже в следующий миг проделать все снова, но уже с другой ногой. Подмастерье Пятака бежал в темноте, выставив вперед руку, не разбирая дороги. Окружающая чернота была такой липкой, что, казалось, ее можно было скатать двумя ладонями в плотный снежок и швырнуть ее в стену. Погорские камни стали попадаться слишком редко. А те, что попадались, были вставлены под сводами пещер, и свет от них был едва различим. Роли чудилось, что чем глубже он убегал в извилистый ход, тем чернее становилось вокруг, как будто он падал на дно бесконечного колодца.

Не упасть! Не подскользнуться! Не зацепиться за камни, которые, словно жуткие твари, тянущие свои щупальца из тьмы, пытались схватить его за ногу и повалить на пол. Он уже падал так несколько раз, обдирая бока, вспыхивающие теперь огнем при каждом вздохе, и сбивая гудящие ноги в кровь о холодный безразличный камень. И каждое такое падение неминуемо приближало его к смерти.

«Всеединый, не дай мне упасть!» – мысленно взмолился Роли при очередном шаге в чернеющую пустоту, и тут же споткнулся обо что-то и неуклюже полетел вперед, успев в последний момент выкинуть местами ободранные до мяса руки вперед.

Ему повезло. Ладони почти сразу уперлись в холодную стену, едва различимую во тьме. Конечно, будь у него больше времени, и, самое главное, если бы он так не боялся, то смог бы вполне безопасно передвигаться по пещере, ориентируясь на свое чутье. Но времени не было совсем, а страх был всепоглощающим, выбивающим все мысли из головы.

Роли привалился к стене спиной и замер, пытаясь по звукам определить, как далеко были мертвецы, загнавшие его в эту жуткую пещеру. Из-за бешеного стука сердца, готового разорваться от непомерной нагрузки и животного ужаса, понять это было невозможно. Мысль о том, что это могла быть его последняя остановка, и в следующий момент на него набросится из тьмы мертвец и вцепится в горло, заставила Роли устоять на месте, а не сползти обессиленно на пол и улечься там поудобнее на пару минут. Тем не менее, помощник ныне покойного Пятака все же позволил себе постоять у стены еще несколько мгновений.

Сколько он уже бегал в этих черных норах, пропахших плесенью и сыростью?

В глубине души давно трепетала противная мысль, которую Роли старательно гнал прочь, но она все возвращалась и возвращалась. И становилась все отчетливее. Ему не сбежать. Рано или поздно его все равно догонят. Но Роли не сдавался.

«Это лишь маленькая передышка, – мысленно напомнил себе мальчишка. – Вот услышу звуки погони, и тут же побегу дальше».

Единственный путь к спасению Роли видел только в том, что ему случайно удастся наткнуться на вход в пещеру, через который он вошел, и выбраться обратно в тоннели. Но что его ждало там? Наверняка то же, что и тут – смерть. Роли старался не думать так далеко, иначе все могло потерять смысл. Сейчас главным был только бег. Еще этот мрачный Хмурый говорил что-то о выходе из пещеры едва ли не в самое Поземье, но Роли не рассчитывал на это. В кромешной тьме он мог даже не понять, что пробежал мимо такого хода, ведущего к спасению. Нет, об этом даже не стоило и думать.

Еще он мог бы оторваться от мертвецов и схорониться в каком-нибудь укрытии, но вся пещера была для него одной сплошной незнакомой норой, да и времени, чтобы осмотреться и поискать темный закуток, у него не было. К тому же, здравый смысл подсказывал, что из этой затеи ничего бы не вышло. Мертвецы, словно собаки-ищейки, все время шли точно за ним, куда бы он ни сворачивал.

Вдали раздались отголоски звуков приближающихся мертвецов. Роли оторвался от стены и медленно побежал дальше. Желание выжить легко побеждало усталость и тень отчаяния, постепенно охватывающего его душу. Пока побеждало.

«Всеединый! Прими душу Пятака в чертоги свои!» – мысленно взмолился Роли, различив шарканье ног вдалеке за спиной, за мертвого друга и наставника, до последнего вздоха, пытавшегося помочь ему. Ведь если бы не Пятак, не был бы жив и Роли.

Когда Кэрик ушел, не прошло и получаса, как на них вышли двое мертвецов. Роли заверещал от ужаса, и Пятаку пришлось отвесить ему сильный подзатыльник, чтобы заткнуть. Они долго отбивались от неуклюжих мертвецов, настырно лезущих вперед и не обращающих никакого внимания на удары кинжалов, смертельных для обычного человека. Пока Ночные сообразили, что мертвецов нужно было обезглавить, те изрядно вымотали парочку и заметно поцарапали. Поэтому, когда вслед за двойкой неуклюжих и поврежденных мертвецов, у которых на двоих было лишь две руки, выскочила резвая четверка нежити, Ночные, не сговариваясь, дали деру. Помня об обваленном тоннеле и о словах Кэрика про пещеру, Пятак и Роли побежали к подвалу разрушенной башни. К счастью, просторный многоуровневый подвал почти не пострадал от встряски. Строили в старые времена на совесть. В углу зиял проем спуска вниз, к пещере. Уже в самой пещере, изрядно поплутав и заблудившись, они вновь столкнулись с преследовавшими их мертвецами. Теперь мертвецов было двое, но от этого Ночным пришлось не легче. Казалось, еще чуть-чуть, и они справятся с тварями, но не тут-то было. Один из мертвецов с уже наполовину отделенной головой от тела изловчился и сбил с ног Пятака. Опытный Ночной не растерялся и добил мертвеца, но второй уже навалился на него сверху, вцепляясь зубами в горло. Роли помнил вопль боли, переходящий в невнятное бульканье. Помнил, как Пятак вывернулся из-под оседлавшего его мертвеца и схватил того за ногу. Руки резко разошлись в стороны, и нога мертвяка переломилась в ступне с противным хрустом, на что тот даже не обратил внимания. Последним усилием, граничащим с предсмертной агонией, Пятак рубанул себя кинжалом по щиколотке, перерезая сухожилия. Умирая, он пытался спасти ученика, и ему это удалось.

Две твари, обе сильно подволакивающие ноги, не могли бежать, но настойчиво тащились за Роли в безумном яростном желании добраться до его плоти и попробовать ее зубами. Одним из мертвецов был его бывший наставник и друг.

Этот ход был темнее, чем остальные, поэтому Роли перешел на осторожный шаг и держался рукой за стену, чтобы не потерять направление и не разбить неожиданно лоб при резком повороте. Звуки погони становились все тише, пока не затихли вовсе. Липкая темнота обволакивала Роли, словно он погружался в густую черную воду. Ощущения были пугающими. В какой-то момент Ночному показалось, что этот мрак живой. Даже звуки собственных шагов и биение сердца куда-то пропали, словно пещера поглощала их, впитывала без следа, как раскаленный песок воду. Роли встряхнул головой, пытаясь прогнать наваждение, но ничего не изменилось. Он шел и шел вперед, уже не понимая и начиная забывать, кто он и куда вообще идет. Мысли стали медлительными и неповоротливыми. Стоило только в голове прозвучать первому слову фразы, как второе тут же бесследно забывалось. Роли вдруг понял, как сильно он устал, замерз, проголодался и вообще хочет спать. Его разум затеял какую-то свою странную игру с самим собой, но тело продолжало настырно идти вперед. Роли моргнул, или ему только показалось, что он моргнул, и остановился. Жуткое наваждение отступило в сторону, так, будто голодный волк отступает в темноту от факела, но продолжает терпеливо ждать поблизости, чтобы совершить смертельный удар. Впереди послышались звуки. Роли вслушался, до предела напрягая острый слух. Ночного пробила ледяная дрожь. Эти звуки он не мог спутать ни с какими другими – шарканье ног и хрип скалящихся ртов. Погоня приближалась, но теперь она была не сзади, а спереди. Роли отнял вспотевшую ладонь от стены и уставился на нее растерянным взглядом, едва различая пальцы. Разум судорожно прокрутил все последние действия и впал в оцепенение от накатывающей волны животного ужаса. Роли привалился к стене спиной и, чувствуя, как подкашивались ноги, неловко сполз на пол. Держась рукой за стену пещеры, он зашел в тупик и развернулся в обратную сторону, даже не заметив этого, и вышел навстречу нежити. Трясущаяся рука нащупала кинжал за поясом и вытащила его. Роли заставил себя поднести острие к горлу, там, где проходила артерия. Это был последний выход, уйти и не чувствовать, как твари будут рвать тебя зубами на части. Рука дрожала. Острие царапало кожу. Осталось лишь маленькое усилие.

Рука безвольно упала на живот, а кинжал тихо звякнул о каменный пол. Он сразу знал, что не сможет сделать это, но попытался. Вот Пятак наверняка бы смог. По грязным мальчишеским щекам, которые еще не тронула щетина, потекли слезы. Роли поднял голову вверх и беззвучно зашептал молитву, единственную, которую он знал и помнил. Ту, что когда-то давно, в далекой прошлой жизни, всегда шептала над его кроватью мать, укладывая спать.

Нежить, словно чувствуя его в темноте, быстрее заковыляла в его сторону. Хрипы сменились угрожающим урчанием вперемешку с рыками. Роли зажмурился и сжался в комок, стараясь спрятаться от происходящего, если не телом, то душой. Едва различимые слова молитвы, которую он без остановки твердил снова и снова, прерывались тонкими всхлипами. Еще чуть-чуть, и все будет кончено. Немного боли, и он отправится в чертоги Всеединого, где его уже ждала мама. И отец. И трое братьев. И сестричка, умершая последней от ожогов на его руках, когда он чудом вынес ее из горящей кроватки на улицу, когда их дом охватил пожар. Огонь перекинулся с соседней крыши, куда случайно попал брошенный факел, предназначенный для соседского дома поблизости. Кажется, там жили мэйры, если только Роли ничего не путал в своих смутных воспоминаниях.

Наконец-то он увидит всех своих близких…

Первый мертвец упал рядом с ним, забрызгав кровью лицо. Роли почувствовал липкие капли на своих щеках и сжался еще сильнее, готовясь к удару, но его не последовало. Ночной осторожно открыл один глаз, не понимая, что происходит, и остолбенел. Слабый свет был столь резок после полной темноты, что слепил глаза. Роли моргнул несколько раз и потер глаза грязными ободранными руками. Рядом лежало неподвижное тело мертвеца, спиной кверху. Затылок был проломлен приличным булыжником, наполовину уходящим в голову. Все вокруг было забрызгано смесью крови и мозгов. Второй мертвец, его наставник Пятак, дрался с Хмурым, отмахивающимся кинжалом. Убийца орудовал молча. Каждый его удар был выверен и точен. Он ловко подрубал мышцы и сухожилия мертвецу, сокращая его подвижность. Когда очередной удар заставил тварь неуклюже оступиться, Кэрик хладнокровно вогнал кинжал в левую глазницу по самую рукоятку, для верности сжал голову руками и резко крутанул в сторону, сворачивая шею. Мертвец упал как подкошенный и больше не шевелился. Мужчина нагнулся над телом и выдернул кинжал, попутно вытерев лезвие об лохмотья на груди Пятака. Убийца выпрямился и посмотрел на Роли. В его зубах был зажат ламин, который Хмурый держал все время схватки. Он разжал зубы, и камушек упал в широкую ладонь.

– Мог бы и помочь, – грубо бросил Кэрик, толкая сапогом мертвеца с пробитой головой. Он прищурился, заметив струйку крови на шее Роли, перевел взгляд на кинжал и с презрением добавил. – Я бы дал бой, будь их хоть сотня.

Роли вскочил на ноги, словно ошпаренный кипятком. Он судорожно подхватил свой кинжал с пола, проклиная слабый свет, в котором было заметно, как его щеки густо покраснели от стыда. Кэрик молча развернулся и пошел обратно, откуда пришли мертвецы. Роли поспешил следом. Проходя мимо теперь уже точно мертвого Пятака, мальчик мысленно попрощался с наставником, не раз спасавшим его от голодной смерти и едва не убившим его мгновением раньше, и быстро помолился за его душу.

– Тихо. Делай то, что буду говорить, – бросил Хмурый через плечо, как только Роли догнал его. Чуть погодя он добавил: – В пещере есть еще нежить. Сколько их было?

– С Пятаком – четверо, – ответил Роли, не задумываясь.

– Где еще один? – коротко спросил Кэрик, но тут же отмахнулся. Один мертвец был не слишком опасен, если идти осторожно, прислушиваясь к звукам вокруг.

Они еще долго шли по переплетению пещерных ходов, прежде чем Кэрик снова заговорил с ним.

– Видел девчонку? Мертвую?

– Нет, – помотал головой из стороны в сторону Роли, словно Кэрик мог увидеть этот жест со спины. – А что за девчонка?

Кэрик промолчал.

– Как вы нашли меня, господин? – не удержался от вопроса Роли.

– Случайно, – сухо бросил убийца, показывая знаком, что разговор окончен. Отвечать на вопросы мальчишки ему совершенно не хотелось.

Хмурый шел первым, постоянно останавливаясь и жадно вслушиваясь в тишину, окружающую их. Он, не задумываясь, выбирал нужное направление на развилках, словно заранее знал, куда надо идти. Пару раз они протискивались в неприметные щели, которые Роли и не заметил бы, будь он один. В конце концов они остановились между двумя ходами, с виду полностью одинаковыми.

– Сивонна Бачча! – прошептал Кэрик, уже собираясь ступить ногой в правый тоннель. – Не может быть!

Роли, видя волнение и тяжелые размышления на мрачном лице убийцы, предпочел молчать и ждать. Кэрик явно хотел пойти направо, но всерьез раздумывал, не пойти ли влево. Наконец он решился.

– За мной! – приказал он Роли, крепко сжав ламин в кулаке, так, что свет от камня пропал, и нырнул в черноту левого прохода, двигаясь в тяжелых на вид сапогах абсолютно бесшумно.

Они прокрались вперед не больше трех десятков шагов и остановились. Вернее, остановился Хмурый, а задумавшийся Роли, заметно расслабившийся в компании сильного и бывалого убийцы, врезался в его спину носом. Наказание последовало незамедлительно. Мощные пальцы безошибочно ухватили в темноте его за ухо и крутанули, заставляя Роли до крови закусить губу, чтобы сдержать крик от обжигающей боли.

– Эй, там! – тихо позвал Кэрик, обращаясь куда-то вверх. – Девчонка? Ты там? Отзовись!

В ответ на слова Хмурого сверху донеслось глухое бессвязное бормотание.

– Сивонна Бачча! Ну не могла эта девка случайно найти погорский тайник и залезть в него?! – спросил сам себя мужчина.

Роли совершенно не понимал, о чем говорил убийца, но благоразумно молчал и растирал горящее ухо. Кэрик повернулся к нему и заговорил еще тише:

– Там вверху ниша. Лезь туда и посмотри. Там должна быть девчонка. Если она сильно покусана или уже обернулась, спрыгивай сразу назад. Понял?

Роли вздрогнул от неожиданности. Лезть не пойми куда и зачем? Но он усвоил строгий наказ Кэрика безоговорочно слушаться его во всем, да и горящее ухо напоминало о себе пульсирующей болью. Поэтому он кивнул с кислым видом и обреченно подошел к стене.

– Я тебя подсажу, – буркнул Хмурый и уперся спиной к стене под невидимой нишей. Он пошире расставил ноги и опустил свободную от ламина руку с раскрытой ладонью вниз, чтобы так поднять Роли вверх. Кинжал Хмурый зажал зубами.

«Если я откажусь, он меня просто-напросто зашвырнет туда», – с опаской подумал Роли, ставя ногу на ладонь и поднимая руки вверх, готовясь зацепиться за край ниши. То, что девушка вряд ли могла попасть туда сама, он понял поздно.

Откуда-то сбоку раздались неровные шаги и до боли знакомый хрип. Одновременно с этим Кэрик поднял руки, подкидывая сбитого с толку Роли вверх, который вместо того, чтобы уцепиться за край ниши и подтянуться, неуклюже взмахнул руками и с испуганным вскриком упал на голову Хмурого, наделав при этом достаточно шума.

«Он меня убьет!» – с ужасом понял Роли, когда Кэрик, сбитый неожиданным падением на колени, резко вскочил и подхватил выпавший кинжал. Но вместо этого грозный убийца, которого боялись даже курсоры, снова зажал кинжал зубами и шагнул к стене.

Кэрик примерился и резко прыгнул вверх. Роли не поверил своим глазам. Сапоги убийцы болтались на уровне, где только что была середина его груди, или же макушка головы самого Роли. С тихим выдохом Кэрик подтянул мощное тело вверх и исчез в темноте.

«Ну да, – с горечью подумал Ночной, слыша топот быстро приближающейся твари, – зачем тратить на меня время, если этот мертвец и так перегрызёт мне глотку».

– Эй, Шабилло! – прошипел сверху из темноты Хмурый. – Прыгай вверх и тяни руки! Я тебя вытяну!

Роли подчинился мгновенно, хоть и прощался мысленно с жизнью, понимая, что единственное, что он может получить сейчас от Кэрика, это удар ножом по горлу. Тем не менее, он встал, поднял руки к потолку и подпрыгнул. Ничего не произошло. Ни удара, ни хватки рук. Роли приземлился в том же месте, где и подпрыгнул.

– Выше, дурья башка!

«Еще и издевается, – с беззлобной яростью подумал Роли, – сколько мне еще так прыгать?»

Топот приближался слишком быстро, словно нежить понимала, что добыча вот-вот ускользнет. Роли немного присел и резко распрямился, вкладывая в прыжок все силы.

Мертвец, вбежавший в тоннель, с размаху ударился о стену, где мгновением раньше стоял Роли. Он зарычал от ярости и, закинув голову вверх, словно чуя живых, скреб руками стену в бессмысленной попытке добраться до людей.

Роли лежал на дне внушительной расщелины в стене, расположенной на высоте где-то в полтора, а то и два человеческих роста, и глубоко дышал, пытаясь совладать с бешено колотящимся сердцем. Рядом на коленях ползал Кэрик, который положил ламин на дно ниши и осматривал каждый уголок каменной щели, а рядом с ним лежала незнакомая девушка, с ног до головы в корке запекшейся крови. Девушка была в беспамятстве. Она неподвижно лежала на полу и тихо шептала неразборчивые слова. Кэрик, убедившись, что в нише они были в безопасности, подполз к девушке и склонил голову к ее груди, едва не касаясь ухом ее губ. Хмурый внимательно вслушивался, словно пытаясь разобрать этот бессвязный бред. Мертвец снаружи бился о каменную стену в диком припадке злобы, шумя так, что будь в пещере еще нежить, она бы непременно его услышала и заглянула на огонек.

«Мы тут, словно в ловушке», – понял Роли, стараясь не производить ни звука. Это же понимал и Кэрик. Мужчина, оставаясь на четвереньках, подполз к краю ниши, попутно прихватив с пола свой кинжал. Роли во все глаза смотрел за Хмурым Кэриком, свесившимся из ниши почти что по пояс вниз. Секундное выжидание и резкий взмах. Звуки снаружи мгновенно стихли. Роли не сомневался, что кинжал угодил точно в глазницу. Эх, если бы он знал раньше, что вовсе не обязательно отделять голову от тела, чтобы упокоить мертвяка! Может, и Пятак был бы еще жив.

Девушка неожиданно замолчала. На какой-то миг Роли подумал, что она вовсе умерла. Что ж, не велика потеря. Он все равно не знал, кто она такая и почему Кэрик пошел к ней, хоть и не собирался. Да и как вообще он мог понять, что она была тут? Неужели расслышал ее шепот? Как бы то ни было, теперь вокруг была тишина, и они могли не опасаться непрошеных гостей. Через минуту Роли понял, как глупо он ошибался.

Холодная ниша резко заполнилась обжигающим теплом, словно они оказались не в промозглой пещере глубоко под землей, а в печи погорского кузнеца. Жар был настолько резким и сильным, что Роли закрыл глаза и прижал ладони к лицу, инстинктивно стараясь сберечь его. Жар спал так же быстро, как и появился, оставляя после себя приятное тепло. Роли растерянно открыл глаза, совершенно не понимая, что происходило вокруг. Это же сделала и девушка на полу, только вместо обычных глаз у нее оказались два зеленых огня, заполнивших нишу мягким зеленым светом.

Роли, не веря своим глазам, открыл от изумления рот. Незнакомка сделала то же самое.

А потом раздался громкий и мощный голос, который никак не мог быть голосом этой хрупкой девушки. После каждой фразы на знакомом Роли с детства языке она смолкала на несколько мгновений, а потом продолжала вновь, но голос каждый раз менялся до неузнаваемости, становясь то воплями старухи, то криком ребенка.

Роли оторвался от жуткого зрелища и посмотрел на Кэрика, а когда увидел, почувствовал, как живот стремительно наполнился ледяным обжигающим ужасом. Бесстрашный убийца Хмурый Кэрик с широкой улыбкой на грязном лице беззвучно повторял за девушкой каждое слово. Взгляд Ночного пылал безумством.

Глава 10

– Что значит – не смогли привести? – Оквус оторвал взгляд от бумаг, которые дотошно просматривал уже несколько часов. Документы принадлежали покойному Виамару и хранились до недавнего времени в потайном, тщательно охраняемом сейфе, искусно спрятанном в стене королевского кабинета. Лорд знал о существовании тайника, но даже не пытаться взглянуть на его содержимое при жизни короля.

«Всему придет свое время», – думал Оквус всякий раз, когда становился невольным свидетелем того, как Виамар убирал особо важные документы, принесенные канцлером, в сейф, воздух вокруг которого едва не искрился от сети мощнейших защитных заклинаний. И он оказался прав. Непростительная доверчивость племянников сыграла на руку Оквусу и дорого обошлась последним. Их время ушло, а его, наоборот, наступало. После долгих лет изнурительной службы Короне, сперва при своем идиоте-братце Мерге, а после при его сыне Виамаре, наконец-то он получил то, чего был достоин. Привыкший к своему месту, Оквус был похож со стороны на паука, невидимо сплетающего годами огромную сеть. Он, как никто другой, понимал, что происходило с его страной, и знал, как нужно было ей править. Увы, Мерг не слушал его советы, предпочитая опасные заигрывания с мэйрами и поражающие воображения, особенно на фоне загнанной в нищету и голод страны, роскошные праздники едва ли не каждый день за счет щедрых погорцев, которые позже предъявляли скрупулезный счет канцлеру Давора. Не стал его слушать и Виамар, которого он фактически привел к власти своими руками, продумав и организовав большую часть переворота.

Нет, надо было отдать должное, сперва племянник вел себя грамотно и тактично, прекрасно понимая, кому был обязан своему возвышению. В первые годы правления он без лишних вопросов заверял королевским словом каждое предложение Оквуса. Но потом начались проблемы. Виамар вошел во вкус власти и начал считать себя большим знатоком в управлении Давором, чем его дядя. Сперва это были вопросы, потом обсуждения, а после – открытые споры с приведением весомых доводов обеими сторонами. Кончилось все тем, что Виамар Трэйдор мог просто отказать очередному проекту канцлера, не объясняя причин вовсе. Оквус долго терпел такое отношение. Все же, стоило признать, некоторые проекты законов, отклоненные королем, были не самыми лучшими вариантами. Иногда и Виамар предлагал весьма стоящие решения. Так могло продолжаться еще долго, но тут в дело вступил Кразор.

Спор, навсегда расколовший отношения Оквуса и Виамара, возник из-за новой войны с церковниками. Канцлер считал, что со столь сильным врагом нужно было заключать перемирие, тем более что в этом возможном союзе были весьма очевидные выгоды для обеих стран. Виамар не признавал такую точку зрения, да и как он мог пойти на мир со страной, с солдатами которой уже успел встретиться на поле боя. Он видел своими глазами, на что были способны кразорцы, и отказывался даже от мысли начать вести с ними переговоры. В глубине души Оквус понимал своего племянника, но, как истинный политик и дипломат, знал, когда нужно было отбрасывать свои эмоции в сторону и переступать через собственное «Я» ради будущего своей страны.

Возможно, вдвоем с Долимаром им бы и удалось переубедить упрямого Виамара, но этот неблагодарный сукин сын поддержал короля именно в тот момент, когда Оквус так нуждался в его ответной помощи. Тогда канцлер с достоинством стерпел удар. Категоричность и единство в таком определяющем вопросе братьев не стали для него сюрпризом. Он давно понимал, что в самое ближайшее время ему вновь предстояло вступиться в схватку за власть – между ним и королем становилось все больше и больше противоречий. Но, Всеединый разорви их дурные головы, Долимар, всегда отличающийся здравомыслием и умением холодно просчитывать ситуацию, должен был встать на его сторону!

Этим решением братья подписали себе приговор, а канцлер привел его в исполнение.

Оквус бережно отложил в сторону исписанные листы. Он всегда с уважением относился к документам, будь это королевский указ с именной печатью или мятая записка доносчика. Как канцлер и рассчитывал, он не узнал ничего нового из этих тайных отчетов, переписок и договоров. Его шпионы недаром ели свой, отнюдь не скромный, кусок хлеба. Но было бы непростительной глупостью не заглянуть в бумаги покойного лично. Все же Оквус с должным почтением относился к Виамару, пусть и не разделявшему его позицию, но все же много сделавшему для его страны. Например, его согласие на возвращение статуса неприкосновенности к радэнским караванам Счастья, самолично отмененного Долимаром из-за якобы укрывавшихся там преступников Короны. Всеединый, если бы курсорус только знал, куда привёл запрет этих караванов! Не говоря уже о существенном для казны денежном потоке за проезд от благодарного Радэна! Знай он это, ему бы и в голову не пришло…

Поэтому он надеялся найти что-то примечательное или то, чего лучше не видеть посторонним, в бумагах покойного. Увы, ничего такого, к облегчению и небольшому разочарованию, Оквус не обнаружил.

Перед ним стояли, вытянувшись в струну, два старших офицера его личной охраны. Прекрасно обученные командиры молчали и терпеливо ждали, зная, как следовало вести себя с хозяином, когда и что говорить.

– Приказ регента Короны, которым в этот страшный час для всего Давора я стал, – неспешно произнес лорд, с удовольствием чеканя каждое слово так, словно примерял на себя новый статус. – Равносилен приказу самой Короны.

Он выждал паузу, аккуратно собирая листы бумаги перед собой в ровную стопку, и убрал их в нижний ящик стола. Офицеры продолжали хранить молчание и, не моргая, смотрели в точку над головой канцлера.

– Так кто же посмел помешать вам выполнить приказ Короны? – Оквус уставился на офицеров немигающим взглядом, сцепив кисти рук на столе в крепкий замок.

– Королева, лорд-регент, – коротко ответил старший из командиров, Ильрэн, вечно хмурый молчаливый мужчина, который командовал Черными Хранителями канцлера уже несколько десятков лет. Зная, что Оквус не приемлет подобных скупых ответов, он торопливо продолжил: – Заперлась в своих покоях. Вход перекрыла ее личная охрана. Не пропускают даже кирасиров.

– Одно ваше слово, – не выдержав, вмешался второй офицер, уступающий первому и в годах, и в здравомыслии. – И мы притащим ее к вам, даже если для этого придется изрубить на куски половину города!

Оквус заметил, как по лицу первого командира промелькнула тень неприязни и раздражения. Что ж, тут он был согласен. Глупая бравада хороша только тогда, когда она проявляется в рядах врага. В своих же рядах канцлер хотел видеть порядок и дисциплину. Помимо, конечно, верности и исполнительности. Он попытался вспомнить, как такой несдержанный человек мог подняться так высоко в его окружении, но тут же отмахнулся от этой мысли. Сейчас в этом не было смысла, но зарубку в своей памяти Оквус оставил.

– Лорд-регент, ваша милость, – старший офицер сделал короткий шаг вперед и, словно угадывая мысли Оквуса, кивнул в сторону напарника. – Бэбил Зуро. Временно заменил убитого в бою с курсорами командира Тайрика.

«Ах, вот оно что, – мысленно усмехнулся канцлер, – тогда неуместная порывистость офицера вполне объяснима. Вот только это вряд ли спасет его от наказания».

– Зуро? – спросил Оквус у нового командира, окидывая его оценивающим взглядом. – Ты не похож на островитянина.

– Родился и вырос в Даворе, господин канцлер! – еще больше вытянувшись, громко ответил офицер. – Имею честь служить вам уже третий год!

Канцлер?! Таких ошибок Оквус не прощал. Он не подал виду, что заметил такой промах незадачливого командира. К этому они еще вернутся.

– Ильрэн, – обратился Оквус к старшему офицеру. Мужчина кивнул и приложил руку к груди в знак почтения. – Почему же вы сразу не поступили так, как предложил сейчас командир Зуро?

Мужчина немного замешкался с ответом, смутившись прямоте и неожиданности вопроса. Но он слишком давно служил лорду Трэйдоргу и знал, что хозяин хочет услышать.

– Без вашего приказа, лорд-регент, вступать в бессмысленный бой с телохранителями королевы было бы ошибкой. К тому же, подход к покоям с должной выучкой можно превратить в неприступный бастион, а сомневаться в навыках людей ее величества глупо. Я лучше рискну своей головой, обратив ваш гнев за невыполненный приказ на себя, чем…

– Довольно! – оборвал Оквус Ильрэна. Приказ приказом, но глупое и, самое главное, бессмысленное кровопролитие в самом сердце дворца было не нужно. Хорошо, что его люди, ну или хотя бы часть из них, еще не утратили способность размышлять и принимать правильные решения.

– Правильно, – Оквус посмотрел в глаза второму офицеру, который выдержал ровно три секунды и отвел взгляд вниз, к своим сапогам.

«Хоть это он запомнил», – едва заметно поджал губы канцлер и добавил вслух:

– Запомни это, Бэбил Зуро, и впредь будь сдержаннее. Если не умеешь думать головой, то, может, она тебе и ни к чему?

Незадачливый командир побледнел от страха. Не раз видя, как лорд Трэйдорг был быстр на расправу, и сам не раз приводя приговоры в исполнение, он знал, что такие угрозы имели последствия. Но Оквус был в хорошем расположении духа и только небрежно махнул рукой.

Даже ускользнувший Долимар и то, что этот фанатик проделал в своем кабинете с его людьми, не волновало его. Подумаешь, взорвал напоследок свой кабинет, едва не разрушив Башню Правосудия, и убил при этом десяток его людей. Этим малыш Долли добился только того, что Оквус удвоил собственную и без того многочисленную охрану. От вспыльчивого племянника могли последовать новые сюрпризы, но к ним канцлер уже был готов. Да и вообще, Долимар ненамного переживет Виамара. Клеймо убийцы короля вкупе с огромной наградой за голову гарантировали это. К тому же, с его подачи на курсоруса объявили охоту Ночные, а значит, шансов выбраться из Диссы у него не было. Жаль только, что все хранившееся в кабинете самого Долимара, куда Оквус просто позабыл сразу отправить своих людей, было уничтожено, хотя… Если у старшего племянника, которого канцлер справедливо опасался больше, не нашлось ничего стоящего, кроме жалких попыток поиска поддержки у Шеридана и Радэна, то младшего, погрязшего в трясине внутренних дел и дворянской грызни, он и вовсе не брал в этом плане в расчет.

– Думаю, траур королевы может ее оправдать, – Оквус встал и вышел из-за стола, потягивая затекшую спину. – Проводите меня в ее покои.

Или решительный вид самого лорда-регента, или внушительный вид охраны за его спиной так повлиял на настрой пятерки телохранителей Грэи Трэйдор, но мужчины сами вышли из скрытных ниш перед дверью в покои. Старший из них, немного замявшись, сделал шаг вперед и замер напротив Оквуса, который с показным безразличием рассматривал свои ногти на правой руке.

– Королева приказала никого не впускать к ней, ваша милость, – сказал телохранитель – плечистый увалень с простым лицом, испещренным шрамами. Его можно было бы принять за помощника кузнеца, если бы не внимательные, холодные глаза, достаточно повидавшие за свою жизнь.

– Вот как? – усмехнулся Оквус, за спиной которого стояли два десятка опытнейших воинов, вооруженных до зубов. Одно его слово – и от этих выскочек не осталось бы и мокрого места. Но лорд-регент не должен был так поступать с подданными своей страны.

Мужчина напротив нервно облизнул губы, но продолжал стоять не шелохнувшись. Оквусу это понравилось. Выдержка в такой опасной ситуации многого стоила. И ведь телохранитель не оправдывался, не пытался выторговать свою жизнь и жизнь остальной охраны, а просто делал то, что должен был. Возможно, он даже предпочел бы увидеть этого крепыша вторым командиром в своей охране вместо того несдержанного выскочки.

– Я, конечно, могу уйти и прийти позже, когда ее величество снизойдет до приема лорда-регента Короны, – пожал плечами Оквус. – Но раз уж я тут…

– Я немедленно доложу о вашем визите, ваша милость! – быстро нашелся телохранитель. – С вашего позволения…

Оквус благосклонно кивнул, а когда мужчина исчез за дверью, жестом поманил к себе Ильрэна.

– Пригляди за ним, – шепнул ему на ухо лорд, – он мне нравится. Если остальные ему под стать – забери и их.

Ильрэн понятливо кивнул и отступил к остальным Чехранам.

«Интересно, – подумал Оквус, – что там сейчас рассказывают этой наседке? Наверняка описывают количество вооруженных людей за спиной позднего посетителя».

Дверь открылась, и выскользнувший телохранитель согнулся в почтительном полупоклоне.

– Королева ждет вас, ваша милость, – сказал мужчина и, когда канцлер прошел мимо, добавил шепотом так, чтобы мог слышать только он. – Она спит.

Внутренне усмехнувшись находчивости и благоразумию охранника, Оквус зашел в королевские покои. Он прошел пустую приемную и шагнул в спальню, жадно вдыхая парящий в воздухе аромат жасмина, любимых и неизменных духов Грэи Трэйдор.

«И ее матушки», – с легкой грустью напомнил себе Оквус, останавливаясь в проходе.

В просторной комнате царил полумрак. Из десятка канделябров горели только два. Один у входа, по правую руку от замершего Оквуса, второй на столике в углу. Возле столика, в большом кресле, спала старшая дочь, принцесса Аллия, свернувшись калачиком под теплым пледом. Сама королева склонилась над колыбелью, стоявшей вплотную к ее просторной кровати. Грэя дремала над убаюканной младшей дочерью Уллией, но моментально проснулась от шума в коридоре. Королева медленно встала, стараясь не потревожить сон дочерей. Оквус невольно залюбовался ею, прекрасной даже в горе. Как и у ее матери, у Грэи были такие же плавные линии лица, придающие ей обманчивой мягкости, и такой же высокомерный и холодный взгляд небесно-голубых глаз.

Канцлер знал, что только одна черта внешности, а именно заметная лопоухость, досталась ей от настоящего отца – небогатого виконта из Лутера. Настырный и пылкий, по слухам, юноша ради встреч с матерью Грэи переплывал Криллу, хотя в том месте, где на юго-западе Давора лежали земли Ашдоров, коварная река имела слишком быстрое течение. Грэя ловко скрывала этот маленький изъян за густыми волосами, и несведущие люди даже не догадывались о нем. Как и о том, что к смерти того лутерца, с которым Эллия Ашдор успела вступить в связь, приложил руку сам будущий канцлер. Позже, после того, как Эллия благополучно родила дочь, ее тут же отправили в столицу, где быстро сыграли пышную свадьбу, скрепившую союз северных Трэйдоров и южных Ашдоров.

Оквус шагнул навстречу королеве, с трудом сдерживая порыв, копившийся в его душе слишком долго, мысленно отмечая изящный силуэт точеной фигуры, подчеркнутый скромным траурным платьем.

«Черный ей к лицу», – подумал Оквус и замер на месте, встретившись с обжигающим взглядом королевы. В светло-голубых глазах Грэи было столько ненависти, что канцлер едва не отступил назад. На короткий миг ему даже показалось, что перед ним стояла не Грэя, а ее мать.

Королева молча прошла мимо него в сторону приемной. Оквус пропустил ее с учтивым поклоном и пошел следом, мимолетно бросив взгляд на опухшее от слез личико старшей принцессы, в которой природа сохранила все те же отличительные родовые черты, передаваемые по женской линии у Ашдоров.

Вернувшись в приемную, канцлер прикрыл за собой дверь в спальню. Королева стояла у открытого окна, выходящего во внутренний двор, и не сводила взгляда с Оквуса.

– Что же помешало вам, господин канцлер, – презрительно спросила Грэя, поправляя на своем платье невидимые складки, – выполнить свою часть нашего договора?

«Как она похожа на мать! – подумал Оквус с затаенной тоской, всегда подступающей к нему при мыслях о прошлом. – Всеединый! Ну почему она похожа на Элли только внешне?! Почему ты не наделил ее таким же умом?!» Ну как можно было поверить в то, что Оквус пощадит Виамара и позволит им доживать свою жизнь на краю страны в одиноком замке? Насколько нужно было быть наивной и недальновидной, чтобы в это поверить? Глупая дура, собственной рукой поставившая финальный росчерк в его плане. О, если бы не она, он, конечно, нашел бы и другой способ проникнуть в покои Виамара. Но эта наседка, словно преданная собачонка, влюбленная и верная тому, кто пренебрегал ею, сделала все сама.

– Вмешался случай, ваше величество, – развел руками канцлер. – Возможно, вы уже слышали, что Долимар…

– Вот как? – улыбнулась Грэя уголком рта. – Вы думаете, кто-то способен поверить в эту небылицу?

Оквусу не понравился ее тон. Насмешка в голосе была слишком очевидной, а непоколебимое высокомерие читалось в каждом жесте. Он ожидал увидеть перед собой подавленную горем женщину, ищущую утешения, а не королеву, говорящую и смотрящую на него с презрением и превосходством.

– Он был обманут, ваше величество, – Оквус продолжил гнуть свою линию, разыгрывая перед королевой верного подданного. – Заговорщики смогли увлечь курсоруса своими идеями. Он был всего лишь их оружием.

Королева порывисто шагнула к нему навстречу. Оквус готов был поклясться, что Грэя едва не рассмеялась ему в лицо, но сдержалась.

– Всеединый! Господин канцлер, я считала вас более умным человеком, – бросила Грэя. Оквус заметил, как трепетали ее маленькие ноздри, выдавая скопившуюся злость, и невольно залюбовался ей, так похожей в этот момент на Эллонию.

– Вам придется принять эту правду, ваше величество, – хладнокровно сказал канцлер, отрываясь от приятного наваждения. – Ради вас и ваших…

Он ожидал многого после этих слов. Королева могла взъяриться и наорать на него, могла влепить пощечину. Оквус даже ожидал удара спрятанным в ее рукаве кинжалом с отравленным лезвием. Мысленно он уже готовился перехватить ее руку и вывернуть запястье или, напротив, отскочить назад и пропустить выпад. Но вместо этого Грэя, даже не изменившаяся в лице, отступила назад. Королева молча подошла к столику у окна и налила в высокий и узкий бокал вина из графина. Растерявшийся Оквус смотрел, как Грэя поднесла бокал к губам, но отставила его в сторону, не сделав и глотка.

– Не смейте напоминать мне о моих детях! – сказала Грэя с плохо скрываемой угрозой. – У меня тоже остались друзья, господин канцлер.

– Вы в этом… – вставил Оквус, которого позабавила такая угроза, но Грэя резко перебила его.

– Я не договорила! – бросила она канцлеру, смерив того презрительным взглядом. – Я понимаю, что означает ваш визит. Прошли через моих телохранителей и проникли сюда посреди ночи, зная, что я не стану искать вашего общества в ближайшие дни. Что вы пообещали им? Или просто запугали? Мы оба знаем, что в людях, окружающих нас, самым главным качеством остается верность. А еще мы с вами знаем то, что у каждой верности есть цена. Но я хочу вам напомнить, что существуют люди, верность которых не продается. Вы можете переманить к себе такого человека, и он охотно перейдет под ваши флаги, но, как только настанет нужный момент, он воткнет вам кинжал в спину без размышлений и предупреждений.

Намек королевы не понравился Оквусу. Он знал, что Грэя права, но не желал отступать или показывать слабость. Единственной целью его визита было желание указать королеве ее новое место и продемонстрировать свою власть. Нужно было дать понять Грэе, что теперь он единовластный хозяин положения, и только полная поддержка могла гарантировать королеве и принцессам безопасность.

– Это все весьма интересно, ваше величество, – с издевкой усмехнулся Оквус. – Можете и дальше пребывать в этом красивом заблуждении. Вот только правда в том, что все ваши люди, преданность которых вы так незаслуженно преувеличили, еще вчера выстроились в очередь, чтобы поскорее облобызать мои сапоги и поклясться в верности! Поверьте, я давно устал от всех этих цветастых клятв и заверений. Я заключаю с такими людьми только одну сделку. Сделку крови. В ней есть только одно маленькое новшество. Сделка работает в одностороннем порядке. Человек, который хочет служить мне, не может предать меня или как-то навредить без потери собственной жизни. А вот я не связан такими обязательствами.

Оквус с мрачным удовлетворением отметил, как Грэя изменилась в лице. Мужчина почувствовал запах зарождающегося в ее душе страха, который переплетался с ароматом жасмина и манил к себе все сильнее. Но Оквус и не думал поддаться искушению. Для этого еще не пришло время.

– Как бы то ни было, ваше величество, – продолжил говорить канцлер спокойным и даже отстраненным тоном. – Примите мои самые искренние соболезнования. Потеря Виамара невосполнима для всех нас. Смею вас заверить, мы приложим все усилия, чтобы поймать и покарать его убийцу – Долимара Трэйдорга. Его шайка, которая давно превратилась в змеиное логово заговорщиков, поймана. После дознания и суда они будут наказаны по всей строгости закона.

Оквус выдержал паузу, давая время Грэе осознать его слова. Королева подавленно молчала. Канцлер поклонился и пошел к двери, но задержался перед тем, как открыть ее.

– Помни о дочерях, женщина, – ледяным тоном произнес Оквус и вышел из покоев.

Глава 11

Во второй раз все оказалось гораздо хуже, чем в первый.

И дело было даже не в самой битве, которая с каждой новой стычкой все меньше походила на бой. Как раз наоборот, Щиты Короны, имея нелегкий опыт первой смены, легко и без потерь отбивали очередной яростный, но безнадежный натиск мертвецов. И пусть рядом уже не стояли три воина, которые своим умением разить врага напоминали поднявшихся из Черной Бездны демонов войны, стражники под командованием незнакомого мужчины в потертых армейских доспехах и десятника Вепря справлялись сами.

Проблема была в другом. Патрик, сбитый с толку неожиданным приступом страха, граничащего с паникой, не сразу разобрался в происходящем с собой.

Когда-то давно, в детстве, он с братьями бегал на Сонное озеро, раскинувшееся у предгорий Пояса Великанов. Братья подбивали друг друга прыгать с крутого уступа в воду, как это делали соседские мальчишки постарше. Это было у них целым обрядом, после прохождения которого тебя принимали в компанию старших ребят как равного. Казалось, что может быть проще? Прыгни вниз и не ударься плашмя о воду. Всего и дел. Но все гораздо труднее, особенно когда тебе шесть лет, и ты веришь всему, что тебе говорят старшие. А историй про Сонное озеро и его жутких обитателей было великое множество. Одна страшнее другой. И все же Патрик как-то переборол свой страх и заставил себя спрыгнуть с утеса. Хорошо, что он был нем и не смог кричать и вопить от ужаса, охватившего его в тот момент, когда под водой его ног коснулось что-то длинное и скользкое. Знание того, что ему предстояло испытать, оказалось гораздо страшнее незнания. Второй раз Патрик, которому один из братьев сказал, что это были всего лишь водоросли, ни за что бы не стал прыгать в Сонное озеро. Когда он мог только догадываться о подстерегающей опасности, а в глубине души все равно надеяться на лучшее, можно собраться и кинуться вперед, зажмурив глаза. Ведь смерть – это то, что происходило вокруг и с кем угодно, но только не с ним. Патрик думал так ровно до того момента, как попал на мост. Кровь и смерть – все, что он увидел и запомнил после коротких, но яростных сражений. И теперь, когда юноша заранее знал, что впереди ждала смертельная схватка с нежитью, ноги просто отказывались идти, а все тело била нервная дрожь. Да так, что зубы клацали во рту.

Но стоило только подняться на укрепление и сделать первый выпад, как страх отступил. Он не пропал бесследно, а свернулся в комок и замер внизу живота, словно кусок льда, и противно холодил поясницу. Вперед вышли инстинкты. Убивай или убьют тебя. Остальное не важно. Патрик принялся махать мечом, отбивая и блокируя выпады толстяка с разорванным горлом, выжидая момент для точного удара. Так, чтобы одним махом отрубить мерзкую голову. Краем сознания Патрик отметил, что мертвецов стало гораздо меньше, а их атаки менее яростны. Большинство воинов, как и Патрик, побросали щиты, которыми выдержали первый бой, и бились только мечами, уверенно удерживая позицию. Действуя по привычке двойками, они почти без потерь выстояли свою смену. Патрик так увлекся боем, что не сразу услышал протяжный рев боевого рога. Казалось, он мог так убивать дархумову нежить до скончания веков.

– Смена! – хрипло крикнул Вепрь. Патрик посмотрел по сторонам. Сзади замерли новые десятки, готовясь занять их место. Спереди нежить отпрянула назад, отступила с моста к ближайшим домам, чтобы через несколько минут вновь пойти в бездумную атаку с новыми силами.

«Зачем они это делали? – отстраненно подумал Патрик, скатываясь вниз. – Ведь они могли нас просто снести, если бы навалились все разом? Хвала Всеединому, что лишил тварей разума».

Стражники стояли внизу, переводя дух после боя, и ожидали долгожданной команды уходить с моста. Кажется, они потеряли только одного. Патрик вспомнил, как Вепрь говорил, что вроде бы людям, выстоявшим две смены, дадут несколько часов отдыха. Как же ему хотелось поваляться прямо на камнях мостовой все это время, не ожидая в постоянной тревоге приказа подниматься. Мужчины с нетерпением поглядывали на Щуплого, как про себя прозвал солдата Патрик, ожидая его приказа, но тот молчал и внимательно смотрел вверх, на заграждения.

– Длим! – закричал невидимый Патрику солдат сверху. – Сивонна Бачча! Бегом всех назад!

– Что за хрень?! – прохрипел Вепрь, подскакивая к Щуплому. Тот даже не взглянул на десятника.

– Наверх! Быстро назад! – заорал Длим, подталкивая опешивших стражников. – Да лезьте вы, паскуды!

– Назад! – сипло рявкнул Вепрь, понявший, что дело принимало плохой поворот, раз приходилось возвращать смену.

Воины с руганью развернулись и уже приготовились лезть вверх, как прямо им на головы спрыгнули двое вопящих во весь голос стражников. Патрик успел заметить дикий ужас на лицах обоих. Беглецы мгновенно оказались на ногах и побежали с моста с истошными криками прямо на копья охраны.

– Сучьи дети! – завопил Щуплый, едва не брызжа слюной. – Убью обоих!

Он подбежал к замешкавшимся стражникам снизу и, растолкав их в стороны, полез вверх, на укрепление. Это подействовало лучше любых криков и приказов. Мужчины устремились следом.

– О, Боги… – выдохнул Вепрь, первым оказавшийся за спинами сдерживающих напор воинов свежей смены. То один, то второй стражник выпадал из строя, облепленный маленькими телами мертвецов.

«Это сон! Это всего лишь страшный сон! Ты спишь в казарме после смены! – в голове Патрика кричал незнакомый истеричный голос. Он не мог поверить в реальность происходящего кошмара, захлестнувшего мост. – Очнись! Очнись!»

Рев оборонявшихся, душераздирающие вопли напирающих мертвых детей, стук щитов, звон мечей, хруст ломаемых костей – все это резко обрушилось на Патрика, ушедшего в себя за незнакомым голосом внутри.

– Очнись! – перед глазами возникло белое лицо Вепря. Он грубо потряс Патрика за плечо. – Убивай, или все тут подохнем! В строй!

Юноша послушно полез вперед, в колышущийся строй. Десятник отпрыгнул от него и с ходу ударил мечом в проскочившего в брешь мертвяка. Мимо ног Патрика прокатилась отрубленная голова. Голова маленькой девочки. Сила удара была такой, что маленькое тельце отшвырнуло в сторону. А в узкий проем между щитами уже лезли новые мертвые дети, поднятые жутким колдовством. И кричали. Кричали…

«У нее васильковое платье, как у моей сестренки Ульки», – успел заметить Патрик и содрогнулся от этой неожиданной жуткой мысли. Упираясь обеими руками в щит, он перевел взгляд от сражающегося вплотную к нему Вепря на отрубленную голову. Лица ребенка не было видно из-за налипших светлых волос, перемазанных в крови. Один из воинов отступил назад под натиском нежити и едва не упал, споткнувшись о голову. Не разворачиваясь, он пнул ее пяткой сапога, отправляя в канал, и с криком бросился вперед, продавливая щитом мертвецов, пока соседи махали мечами. То и дело вздрагивающий от мощных толчков с другой стороны выставленного щита Патрик медленно перевел взгляд на свои сапоги, забрызганные кровью обезглавленной девочки.

«И лет ей, как Ульке…» – отрешенно подумал стражник, уже зажатый с обеих сторон ругающимися соседями, которые, как и он, изо всех сил сдерживали мертвецов щитами. Вместо бледного перекошенного лица Вепря рядом с ним оказалось лицо незнакомого ему юнца. В жуткой тесноте и давке их лбы едва коснулись друг друга. Он что-то шептал Патрику, а из его глаз лились слезы, оставляя на грязных щеках две полосы.

«Васильковое платье, как у Ульки…» – страшная мысль не желала покидать сознание Патрика. Он отпустил одну руку, чтобы почесать неожиданно зазудевший кончик носа, за что тут же получил своим же щитом увесистый удар по щеке.

Жесткий подзатыльник Вепря вернул его в реальность.

– Дархумово семя! Стоять! – рявкнул десятник и грубо толкнул его в спину, потесняя нежить и возвращая Патрика в прежнюю позицию. – Сука! Держи щит!

Патрик уперся в дерево обеими руками. В какой-то момент его едва вновь не отшвырнуло назад, но Патрик выстоял уже сам, и тут же с диким беззвучным ревом толкнул вперед, возвращаясь в строй. У него под ногами оказался мертвяк, сбитый с ног ударом щита. Маленький мертвец истошно вопил и пытался ухватить Патрика за сапоги, вцепиться в них зубами. Перепуганный стражник затопал ногами на месте, стараясь столкнуть дархумова мертвеца в сторону и при этом не выпасть из строя. На помощь пришел тот самый незнакомый юнец, который оказался у Патрика за спиной.

– Дай я его! – крикнул юнец и упал на мертвеца сверху, придавливая щитом.

Патрик, которого вновь толкали и старались потеснить, сразу вернулся к своему щиту. В оглушительном реве вокруг он различил за своей спиной хруст ломаемых костей. Он не видел, но догадывался, что юноша просто навалился на щит всем телом и раздавил маленького мертвеца.

Звук армейского рога, такой знакомый и приятный, был для Патрика столь неожиданным, что он не сразу разобрал, что происходило вокруг. Еще мгновение назад он толкался с напирающей нежитью, и вот его бесцеремонно оттеснили назад широкоплечие солдаты, непонятно как оказавшиеся рядом. Солдаты сходу принялись за дело, работая слаженно и без разговоров. Взмах меча – удар щитом, и так снова и снова. Краем глаза растерянный Патрик заметил и ту тройку солдат, которым они помогали удержать укрепления в свою первую смену. Он уже собирался броситься вперед и помочь им своим щитом, но оказавшийся рядом Вепрь положил тяжелую руку Патрику на плечо и увлек за собой вниз. У подножия укреплений стояла тишина.

– А где наш крикун? – устало спросил кто-то из воинов.

– Он уже в лагерь убежал, я видел, – тихо ответил один из мужчин, продолжающий снизу наблюдать за происходящим боем. – Что-то про предателей кричал.

– Ублюдки, – сплюнул под ноги стражник с распоротой от запястья до плеча рукой. Кровь сбегала на камни моста тоненьким ручейком, смешиваясь с уже запекшимися бордовыми лужицами. – Если бы они не сбежали…

Вепрь подошел к нему, на ходу отрывая широкий кусок ткани от рукава поддоспешника.

– Боже Всеединый! Мы убивали детей! – воскликнул кто-то из-за спины Вепря.

– Таких детей… – устало отмахнулся всклоченный мужик, борода и грудь которого были сплошь залиты кровью, и лег на спину прямо на камни моста.

– Да какие это, Сивонна Бачча, дети?! – подхватил его сосед, напротив, вскочив на ноги, и принялся ходить от края до края моста.

Слабые споры и усталую ругань оборвал голос Вепря:

– Всеединый… Нас всего восемь.

Патрик вскинул голову, услышав эти слова, и обомлел. Из двух смен, четырех десяток, сорока человек, их осталось только восемь.

– Эй, снизу! – окликнул их один из солдат и тут же исчез, вернувшись в бой, который уже подходил к концу. – Чего сидите? Валите в лагерь! Пусть шлют смену!

Мужчины, только и ждущие таких слов, моментально вскочили и, толкаясь, потянулись к выходу с моста. Патрик не отходил от Вепря, заметив, что с их десятки так и вовсе выжили только они двое. Пройдя несколько линий укреплений после моста, сооруженных на случай прорыва нежити, мужчины вышли на небольшую площадь, по кругу которой стояли вооруженные люди, поделенные на следующие смены. Стражники с затаенным страхом следили за ними и с тревогой переглядывались друг с другом, словно пытаясь угадать, чья будет следующая очередь идти на дархумов мост. Командиры, занимающиеся распределением смен, указали в маленький проулок, до отказа забитый усталыми людьми.

Вепрь рассеянно кивнул в ответ и первым пошел в указанном направлении. Патрик не отставал от своего десятника. Остальные мужчины устремились следом. В этот раз никто не лез к ним с вопросами. Оказавшись в проулке, бывшем внутреннем дворе, с трех сторон окруженном высокими стенами домов, стражники расселись прямо на земле, среди таких же измученных и усталых воинов. По тихим разговорам было ясно, что тут собирали тех, кому посчастливилось выжить после двух, а то и трех смен на дархумовом мосту. Вскоре к ним заглянул мастер Рорк.

– Десятники есть? – всегда строгое и лишенное эмоций лицо Рорка покрывала смертельная усталость. Под глазами залегли черные тени. Он был без нагрудника, а в глубоком разрезе поддоспешника на животе виднелись окровавленные бинты. Рорк держался левой рукой за живот и заметно прихрамывал при ходьбе.

Вепрь и еще двое мужчин подняли руки и вышли к Рорку. Мастер-сержант Щитов Короны осмотрелся по сторонам, скользнув внимательным взглядом по серым лицам, с затаенной тревогой следящим за ним.

– Вас тут около сорока человек, – в голосе мастера-сержанта, к удивлению Патрика, проскользнуло сочувствие и даже какая-то забота, так не вязавшиеся с его суровым образом. – Поделитесь на три смены. Позже доберете недостающих. Справа от моста, в конце лагеря, стоят наши обозники. Возьмете у них палатки и пайки. Расположитесь возле госпиталя. Отдыхать до новых приказов. И поторопитесь, с этими тварями можно и вовсе не успеть глаз сомкнуть.

Мастер Рорк кивнул десятникам и ушел. Люди быстро поделились на три смены и поспешили к госпиталю, занимать места получше. Десятники с выбранными помощниками пошли к обозникам. Всем хотелось поскорее поставить палатки и упасть отдыхать, хотя многие были совсем не прочь поспать и на земле, а кто поменьше ростом – на щите, подложив собственный кулак под голову.

Патрик заглянул в госпиталь, пока дожидался со своей новой сменой Вепря, в надежде увидеть там раненых ребят, с которыми пережил первый бой. Его встретил все тот же сильный запах крови и дерьма, постоянный спутник тяжелых и смертельных ранений. Вокруг царила суета и неразбериха. Растерянные от очередного резкого наплыва тяжело раненых, знахари и лекари, только вчера практикующие лечение геморроя и кожной сыпи, не были готовы чистить и сшивать глубокие раны, из которых толчками плескалась кровь, промывать и вкладывать обратно выпотрошенные внутренности, отрезать раздробленные конечности во избежание гниения и гангрены.

Патрик с ужасом осознал, что, будь его удача чуть меньше, он мог бы легко оказаться на одном из длинной вереницы наспех сколоченных столов, с которых мертвенно-бледные помощники ведрами с водой смывали кровь после раненого, чтобы уже через мгновение на этом же месте молчаливые плечистые санитары укладывали следующего несчастного.

«Почему здесь только знахари и ни одного эффи?» – спросил сам себя Патрик, помня, что маги могли вернуть к жизни даже самого безнадежного больного, были бы деньги.

– Гребанные эффи! Чтоб им пусто было! – услышал он переругивания двух лекарей, орудующих над тихо подвывающим мужчиной, точнее, над его ногой, вывернутой под неестественным углом. – Силы они потеряли!

– Обосрались, так обосрались, забери их Темные Боги! – вторил второй лекарь, быстрыми движениями вспарывая сапог и штанину.

Патрик узнал их обоих. Это были лекари из гарнизона. Два безобидных толстячка, раздобревших от сытой жизни. Эта парочка была неразлучна ни ночью, когда устраивали шумные попойки и даже драки, ни днем, когда с понурыми головами стояли перед Дедом, костерившим их, но так ни разу и не наказавшим, хотя для всех прочих обитателей гарнизона Щитов Короны расплата за любой проступок была неотвратима. Патрик относился к парочке постоянно подвыпивших лекарей с легким пренебрежением, как и прочие стражники. Краем уха он слышал намеки в разговорах нескольких ветеранов, которых не призвали в армию из-за возраста, что в свое время эти лекари успели побывать на первой кразорской войне. Оттуда они и вернулись закоренелыми пьяницами.

Как-то раз Патрик поранил руку в тренировочном бою. Вепрь сразу погнал его в гарнизонный лазарет. Ласло – толстяк и лысый Хурик, похмеляющиеся с самого утра, не обрадовались посетителю. Патрик вытянул руку с порезом вперед и красноречиво указал на нее взглядом.

– Позвольте мне, дорогой коллега! – запинаясь на каждом слове, воскликнул Ласло и вскочил из-за стола, заставленного пустыми бутылками.

– Извольте, друг мой! – просипел в ответ Хурик, сделал большой глоток из своей кружки и шумно отрыгнул в сторону.

– Что тут у нас? – спросил Ласло, едва не снеся Патрика внушительным животом. Он ухватил его руку и резко притянул к лицу, словно был близоруким, попутно обдавая стражника волной крепчайшего перегара. – Хм, какая необычная рана!

– Если дело серьезно, и нужна ампутация, – подал голос из-за стола Хурик. – Я готов ассистировать вам, коллега!

– Если ты еще раз, сучий потрох, – понизив голос, зашипел толстяк Ласло, буравя растерянного Патрика совершенно трезвым взглядом, – будешь докучать нам подобной мелочью, отвлекая от великоумственных споров о подходах в медицине – пеняй на себя.

Патрик попытался освободить руку, но хватка Ласло оказалась стальной.

– А чтобы ты не забыл об этом…

Толстяк легко скрутил юнца и тычками загнал в процедурную, в которой, к удивлению Патрика, царила идеальная чистота. Через пять минут Ласло вернулся за стол к Хурику, успевшему слегка протрезветь, и лекари подняли очередной тост, в этот раз – за милосердие, а красный от стыда Патрик вбежал в казарму, где первым делом на несколько часов засел в сортире. Два кувшина воды с клизмой показались ему слишком большой платой за добротно обработанную и перебинтованную рану на руке. В последующие разы Патрик предпочитал самостоятельно залечивать ушибы и порезы, пользуясь походной аптечкой.

В этот раз оба лекаря были трезвы. Они с поразительной ловкостью, помогая друг другу, орудовали над ногой раненого, который подвывал, не переставая.

– Да закрой ты рот! – шикнул на раненого Хурик, с просторной лысины которого градом катился пот. – Отвлекаешь!

– На вот! – сказал Ласло, суя в рот раненому обломок покусанной палки. Стражник послушно зажал ее зубами и теперь только невнятно мычал.

– Сучье семя! – ругался Хурик, продолжая, как ни в чем не бывало, стаскивать остатки сапога с ноги. – Всегда эти эффи что-то да учудят!

– Ну, ничего! Долимар им это так с рук не спустит! – ответил Ласло, пристально осматривая искалеченную ногу. – Будем отрезать!

Патрик почувствовал накатывающий приступ тошноты. Несчастный взвыл, но палку не выплюнул. Лекари переглянулись.

– Яйца тоже резать придется, – хладнокровно отметил Хурик, занося над пациентом огромный мясницкий тесак, с которого капала кровь.

Бедный мужчина дернулся всем телом и обмяк, закатив глаза.

– Сивонна Бачча! – сплюнул в сторону Хурик и отложил в сторону тесак. – Что за слабаки пошли нынче!

– Все эти жалкие эффи! С ними этого худа бы не было! – пропыхтел Ласло, обхватывая ногу стражника, лишившегося сознания. – Давай!

Лысый Хурик вцепился в бедро и навалился на него всем телом. Ласло резко крутанул ногу в сторону, одновременно с этим немного оттягивая стопу на себя. Раздался противный хруст. Мужчина пришел в себя, рывком сел, упираясь руками в стол, и истошно заорал от боли, выплевывая палку, которая ударила Хурика по голове. Через миг он вновь потерял сознание, но уже от боли, и с гулким стуком упал обратно.

– Перевяжите и зафиксируйте! – коротко распорядился Ласло стоявшим все это время рядом смертельно бледным лекарям-практиканткам, совсем еще девочкам.

– Сучье семя! – в очередной раз выругался Хурик, украдкой прикладываясь к фляжке, которую извлек из-за пазухи. – Ублюдские эффи!

Ласло молча принял фляжку, сделал глоток и вернул ее напарнику. Переругиваясь, лекари отошли к соседнему столу, на котором лежал стражник с перебитой рукой и располосованным животом, все это время с ужасом наблюдавший за их действиями.

– В палатку! – коротко приказал Хурик санитарам и указал на пару небольших шатров в стороне, где делали сложные операции.

Не в силах больше смотреть на это мрачное действо, Патрик резко развернулся и пошел в обратную сторону, туда, где располагалась его новая смена. В тесной палатке уже вовсю шло бойкое распределение мест.

– Где тебя носит, парень! – Вепрь, стоявший возле входа в палатку, схватил Патрика за руку и затащил внутрь. – А ну, подвиньтесь мальца, братцы!

Десятник протиснулся в противоположный от входа в палатку край, туда, где были лучшие места, и с трудом высвободил щель для Патрика, который без приглашения свалился вниз.

– Да, парень… – протянул вполголоса Вепрь, с трудом устраиваясь поудобнее рядом. – Повезло нам, чего уж душой кривить. Хвала Всеединому, сам генерал Декар тут оказался. Он и приказал солдатам подняться отбить натиск этих проклятых детей. Смели бы нас, как пить дать, смели.

Перешептывания и сопения одиннадцати человек в палатке, рассчитанной на пятерых, сливались для Патрика в неразборчивое гудение. Смертельная усталость дождалась своего момента и навалилась огромной каменной плитой.

– Тебе пайку сейчас отдать? – участливо спросил Вепрь, но не дождался обычного мычания немого в ответ.

Патрик спал.

Глава 12

Декар Флэймдор одним из первых перебрался через заграждения на мосту. Увиденное вблизи потрясло его, хоть за свою жизнь он успел побывать не в одном кровавом бою. Везде, куда не кинь взгляд, была кровь и изуродованные останки теперь уже точно мертвых тел горожан. Декара замутило от этого жуткого зрелища, но виду он не подал.

Командир должен был быть примером своим подчиненным. Генерал свято верил и всегда соблюдал это простое правило. Поэтому, когда они только перелезали через ограждение на мосту, Декар взобрался в числе первых, перед этим вполголоса обратившись к людям. Стоящие рядом передавали слова командира дальше.

– Солдаты. Кем бы вы ни были – стражниками, добровольцами, наемниками, – сейчас вы все мои люди, мои солдаты. Плевать, что нас ждет по ту сторону моста. Нет ничего надежнее крепкого меча и твердой руки, сжимающей этот меч. Вырежем этих тварей, всех до последней.

Слова генерала поддержали одобрительным гудением.

– Каждому, кто не намочит исподнее к концу нашей вылазки, я лично выдам по два золотых в руки, – добавил Декар с усмешкой. – За мной, солдаты!

Сразу за мостом они вышли на небольшую площадь. Вытоптанная и раскатанная за долгие годы мостовая была ниже прилегающих улиц. Сапоги Флэймдора едва ли не по щиколотку ступали в кровавой массе, а в нос бил тошнотворно-сладкий запах гниения. Конечно, со своей стороны заграждений Декар почти сразу приказал собрать отряд из добровольцев, которые таскали с ближайшего источника ведра с водой и выливали их на мосту, смывая кровь прямо в канал, отчего его воды уже через несколько часов обороны приобрели жутковатый багряный оттенок, а ряды самих добровольцев заметно поредели. Но с другой стороны укреплений все оставалось нетронутым. Только сами мертвецы с каждым очередным натиском сбивали останки своих неудачных предшественников с моста и разгоняли лужи крови, чтобы уже через несколько минут пасть в стремительной яростной схватке и почти сразу оказаться под натиском новой волны атакующих мертвецов. И так час за часом.

Декар шел вперед, стараясь не смотреть под ноги. Это едва не стоило ему падения, когда он наступил на что-то скользкое, и нога неожиданно дернулась в сторону. Взгляд генерала скользнул вниз и замер на крохотной детской ножке в маленькой сандалии. Перед мысленным взором мгновенно возникли образы недавней схватки, когда на штурм пошла детская нежить.

Он вспомнил, как в палатку влетел Гилкер. Без разрешения войти. Одно это заставило генерала предположить самое плохое.

«Нежить прорвалась!» – всколыхнулась в голове страшная мысль.

– Там… Там… – Гилкер сбивчиво пытался сказать что-то генералу, но из-за того, что сильно запыхался, повторял одно и то же слово снова и снова.

– Ну?! – нетерпеливо рявкнул Декар, подхватывая пояс с мечом и подходя к офицеру.

– Текар! – в палатку вбежал Лазар и с ходу начал быстро говорить, словно боялся, что его перебьют. – Там нежить поперла! Взрослые-то расступились у самого вхота на мост, а вперет тетвора полезла!

Декар помнил, как стрелой выскочил из палатки и побежал к краю канала, чтобы своими глазами увидеть происходящее. Дурные вести оказались правдой.

– Как же так? Всеетиный? Это ж тети… – сопел рядом ошеломленный погорец.

Тогда Декар заставил своих усталых людей, отдыхающих поблизости, отдельно от остальных людей, бросить все и бежать на укрепления – рубить детские тела. Они выстояли, но Декар на всю жизнь запомнил пустые взгляды возвращавшихся солдат.

«Может, Всеединый и в самом деле отвернулся от нас, – подумал генерал, переступая оторванную детскую ногу. – Раз допустил такое».

Солдаты, Щиты Короны, отряд, посланный канцлером в помощь, и добровольцы – замыкающая часть всего отряда Декара, сошли с моста и остановились в этом кровавом озере. То и дело слышались приглушенные молитвы.

«Всеединый, как же нас мало! – обреченно подумал Декар, окидывая взглядом стоявших в ожидании его приказов людей. – Да и те, что есть…»

Флэймдор видел – слишком многие из мужчин, с которыми ему предстояло смертельное испытание, то и дело бросали по сторонам тревожные или испуганные взгляды, нервно вздрагивали от каждого резкого звука, источником которого непременно оказывались сами же воины, и судорожно сжимали рукояти мечей. От таких людей в опасный момент можно было ожидать чего угодно, вплоть до паники и побега. Но Декар понимал, что винить Щиты Короны и добровольцев было не в чем. Они, в отличие от прекрасно обученных, но немногочисленных солдат генерала, на которых была вся его надежда, едва не впервые в своей жизни столкнулись вот так, лицом к лицу, с жуткой нежитью. Более того, сами шли в ее разинутую пасть.

Декар хотел было как-то приободрить людей, но передумал. Все слова уже были сказаны, а повторяться, да еще и в таком месте, где бравада и громкие призывы казались теперь совсем неуместными и вызвали бы еще больше вопросов и сомнений, он не хотел.

Начинающийся рассвет с трудом доставал из мрака темные, извилистые улочки, которые, будто змеи, уползали в свое логово где-то там, в конце Кварталов Бедняков. Там, где лежали руины, еще вчера бывшие высокой башней маяка, обычный для такого раннего времени туман портового города был гуще и непроницаемее. И чем дальше стоило людям проходить по грязным улочкам Кварталов, больше похожих на норы из-за нависавших над проходами домов, едва не касавшихся крышами своих соседей с другой стороны улиц, тем непрогляднее становился туман. Если на площади перед мостом Декар прекрасно видел за счет достаточно высокого роста все свое войско, то с первыми же шагами вглубь оскверненной территории видимость заметно упала.

«Слишком тихо», – думал Декар, чувствуя, как и в его мысли закрадывалась тень тревоги. Да и как могло быть иначе? Тишина вокруг завораживала и пугала. Даже свои звуки – будь то скрип доспеха, громкий шаг или чье-то покашливание, казались слишком тихими. Словно густой туман, стелившийся по улочкам, был не простым, а колдовским, и пожирал все звуки, подыгрывая воображаемым страхам.

Декар махнул рукой в сторону главной улицы, проходящей от моста до самых Западных ворот, за которыми были Трущобы и начинался торговый тракт Подай-Еды. Подчиняясь безмолвному приказу, люди разделились на два отряда и медленно двинулись боевым порядком вглубь западных Кварталов по разным улицам. Декар возглавил меньший отряд, в котором были все его солдаты. Их задачей было пройти по центральной улице, проверяя по пути все дома, до ворот, затем вернуться к развилке, расположенной почти на середине улицы между мостом и воротами. Там они дожидались второй отряд, перегруппировывались и так же проходили уже до самой разрушенной башни. Второй отряд, уже пропавший из виду, должен был зачистить Ремесленный закуток – небольшой участок Кварталов Бедняков, расположенный ниже главной улицы. Оба отряда, подчиняясь заранее обговоренным приказам, с первых шагов поделились на несколько групп, каждая из которых занималась своим делом. Первыми шли легковооруженные разведчики, которые должны были бегло осматривать примыкающие маленькие улочки и тесные закоулки. Следом шел основной отряд, ощетинившийся короткими копьями и прикрытый щитами. Замыкала движение группа из числа добровольцев и легкораненых стражников, способных держать оружие, которая уже основательно прочесывала пустые дома с распахнутыми или сорванными с петель дверьми в поисках выживших.

Декар шел в числе первых в основной группе, надежно прикрываемый по бокам своими верными офицерами.

«Дархумов туман!» – выругался про себя генерал, безнадежно пытаясь высмотреть хоть что-то кроме силуэтов домов дальше десяти шагов. Твари могли затаиться где угодно и неожиданно ударить в тыл или с флангов отряда. Вся надежда была на разведчиков, которые ускользали в туман по двое, возвращались и неизменно скрещивали руки над головой, давая понять, что никого не обнаружили.

Рассвет уже наступил, но на тесных улочках все еще было темно. По краям группы шли люди с факелами, освещая пространство вокруг, но из-за тумана видимости это не прибавляло.

– Господин генерал, – вполголоса обратился к нему Гилкер, шедший справа. К нему только что подходил один из десятников отряда, идущего замыкающим. – Дома пусты. Везде кровь, но ни одного тела или даже оторванной части.

– Сивонна Бачча! – Декар замедлил шаг. Отряд тоже пошел медленнее. – Неужели они и впрямь просто попрятались под землю, пока снова не стемнеет?

– Я не верю в то, что та нежить, которая едва не раздавила нас на мосту, боится дневного света, – ответил вполголоса Гилкер, перейдя на неофициальный тон. Давний соратник Декара и опытный воин, он знал, что может себе такое позволить, но говорил так крайне редко и без посторонних.

– Я тоже так думаю, но, спаси нас Всеединый, было бы лучше, если бы мы ошибались.

– Десятник говорил, что во многих домах были открыты подвалы. Многие из них ведут в Поземье, – словно в подтверждение опасений генерала, сказал Гилкер. – Я приказал ему заваливать эти ходы, заграждать входы в подвалы, подпирать двери.

– Правильно, – одобрил действия Гилкера Декар. Сперва нужно было зачистить улицы и дома, а уж потом браться за подземные ходы, куда ему, видит Всеединый, очень не хотелось спускаться. Однажды он, будучи еще на службе в городской страже, оказался в Поземье, и до сих пор помнил, каково это – драться в узких тоннелях, где и в пятерки встать было невозможно.

«Если, конечно, мы доживем до этого момента», – подумал генерал, отнюдь не питая иллюзий по поводу их действий. Бремар прямо дал понять, что назад его не ждали. Проклятый хитрец-канцлер все рассчитал правильно. Понимая, что не сможет привлечь на свою сторону Декара, он предпочел избавиться от него, послав на неминуемую гибель. И ведь он знал, что честь не позволит Флэймдору воспротивиться приказу регента Короны, не говоря уже о том, что генерал мог бы просто сбежать к своей армии и поднять восстание.

Декар с досадой поморщился, украдкой всматриваясь в напряженное лицо Гилкера. Сложно было не показывать свое знание того, что все они обречены. Декар осознавал, что его офицеры отнюдь не глупцы и прекрасно понимали всю плачевность их действий, и был безмерно благодарен им за выдержку и смелость. Неожиданно Гилкер перехватил взгляд Декара, и на мгновение губы преданного офицера тронула тень улыбки.

«Держись, мы еще живы», – словно прочитал его мысль Декар и легонько кивнул, соглашаясь с этим. Они еще живы, а значит, шансы были.

И все же пустота вокруг них вселяла страх. Декар ни за что не признался бы в этом, понимая лучше других, что уверенность и спокойствие военачальника – весомая часть успеха, но он боялся. И самое плохое было то, что страх его был нелогичен, но креп с каждым новым шагом их отряда. Декар чувствовал – все эти окружающие их спокойствие и тишина были обманом. Враг затаился и выжидал момент для смертельного удара.

Генерал поморщился от отвращения – слабый ветерок разнес терпкий и мерзкий запах гниения и разложения. Запах смерти. Его люди почти сразу натянули на лицо шейные платки, оставляя открытыми только глаза. Остальные еще некоторое время тихо ругались и отплевывались, пока не последовали примеру более опытных товарищей. Двое наиболее чувствительных стражников шумно блевали, выбившись из строя в канаву возле пустого дома. Новый порыв ветра был сильнее. Над головами отряда что-то протяжно скрипнуло. Десяток арбалетов тут же взмыл вверх, выискивая угрозу.

– Темные Боги! Это всего лишь гребаный ветер! – прошипел Гилкер, успокаивая воинов, готовых вот-вот нажать на спусковые крючки. – Идем дальше!

Декар успел разглядеть в слабом свете факелов распахнутую створку окна, со скрипом болтающуюся на ветру. Отряд медленно пошел дальше, постепенно приближаясь к западным воротам.

«Что, если ворота пали? – спросил себя Декар, чувствуя неприятный холодок внутри от этой мысли. – И вся нежить просто ушла в Трущобы? Что тогда? Занять ворота и закрыть их? А что потом?»

На мгновение в его голове промелькнула мысль бросить все к дархуму и уйти через ворота из города, сделать петлю по королевскому тракту и вернуться к армии, но Декар тут же отбросил ее, устыдившись сам себя. Это было не достойно солдата Короны – бежать с поля боя. На его совести жизни жителей города, оставшихся вне Кварталов Бедняков. И даже если он не справится с зачисткой, он выиграет им немного времени, чтобы успеть покинуть город и переждать смертельную угрозу подальше.

«Всеединый, как же все это не вовремя! – с отчаянием подумал Декар. – Кразорская армия вот-вот должна перейти в наступление! Все силы Давора сейчас сосредоточены на границе, чтобы отбить удар врага. Случись эта дархумова напасть с нежитью в другое время, когда в столице в гарнизоне всегда было расквартировано пять сотен солдат резерва, а Щиты Короны вполовину были из опытных ветеранов, с тварями было бы уже покончено!»

Декар взял себя в руки. Сейчас не время строить предположения и догадки. В этот момент он был нужен своим людям, как смелый и решительный командир, за которым они пойдут, не оглядываясь. Все остальное потом, если, конечно, они доживут до этого «потом».

Вскоре на их пути стали попадаться брошенные телеги обозов, на свою беду оказавшихся не в том месте не в то время. Для удобства торговцев, движение телег по двум соседним улицам западных Кварталов, отделенным друг от друга несколькими домами и лавками, было односторонним. По одной улице караваны покидали город, по второй возвращались. Однако неожиданность нападения нежити и паника сделали свое дело. Редкие телеги и возки стояли нетронутыми, все остальные были перевернутыми, разбитыми, сломанными. По направляющим многих телег было понятно, что обезумевшие от страха лошади, всегда чувствующие смерть, разворачивались на месте, подгоняемые такими же перепуганными возницами, и пытались прорваться против потока к спасению, сшибая другие телеги и давя подвернувшихся под колеса и копыта людей. И везде была запекшаяся кровь, к которой уже успел привыкнуть взгляд. Черная корка, казалось, покрывала все вокруг. А в воздухе висел тот самый отвратительный запах, что принес им порыв ветра раньше. Чем ближе они подходили к воротам, тем теснее становилось на улице из-за телег. Идти было все труднее и опаснее. Разбившиеся на тоненькие ручейки, зажатые с боков стенами домов и телегами, люди были сейчас особенно уязвимы к атаке нежити.

Декар остановился, поднимая согнутую руку в локте. Его люди тут же встали, Щиты Короны тоже остановились, следуя примеру более опытных товарищей.

– Так не пойдет, – Декар повернулся к Гилкеру. – Пошли вперед всех разведчиков. Пусть дойдут до самих ворот, но незаметно. Даже если ворота все еще целы, они не должны показываться стражникам. Нельзя впустую обнадеживать людей, уменьшая их бдительность. Придет время, и мы выйдем к воротам открыто. Если, конечно, спаси нас Всеединый, они еще заперты. Тависса говорила, что у ворот было слишком мало людей, чтобы сейчас надеяться на их помощь. Мы дождемся разведчиков здесь. Если ворота заперты, то вернемся к развилке и будем действовать дальше по плану. Если же они открыты, то пойдем вперед и закроем их сами, а к развилке вышлем маленький отряд, который будет дожидаться вторую группу.

Сама мысль о том, что ворота могли быть открытыми, а значит, нежить уже захватила Трущобы и двинулась дальше, вглубь страны, казалась Декару невозможной. Но он должен был учитывать все варианты, даже самые страшные.

Гилкер молча кивнул и отошел в сторону, раздавая распоряжения ожидающим разведчикам. Двое из них, самые опытные и ловкие, вскоре ушли вперед, беззвучно скользя между брошенными телегами, словно тени.

Отряд встал кольцом, первый ряд сомкнул щиты. Вторыми заняли позиции мечники, готовые отбивать нападение из-за спин прикрытия. За ними приготовились лучники. Оставшиеся в резерве люди остались в центре. Каждый из солдат с тревогой вслушивался в гнетущую тишину вокруг. Уже достаточно рассвело, и Декар приказал потушить факелы. Только странный плотный туман, который все меньше напоминал обыкновенную холодную утреннюю дымку, не становился слабее.

Разведчики вернулись довольно быстро. Их слова вселяли надежду. Ворота были надежно заперты снаружи, а в бойницах охранных башен мелькали лица людей.

– Мы близко не стали подходить, господин генерал, – докладывал один из разведчиков, болезненно худой мужчина с рыжей жидкой бородкой, внешне так и напоминавший козла. – Все и так видно да понятно. У самих ворот площадь кровью залита. Прям как за мостом. Ни людей, ни мертвяков рядом не видно.

– Жуть смертельная, спаси нас Всеединый, – добавил второй разведчик, здоровенный широкоплечий детина с густой бородой – полная противоположность своему напарнику. Декар, глядя на него, невольно задумался, как тот умудрился попасть в разведку, куда всегда старались брать низкорослых, худых и прытких.

Генерал еще раз хорошо все взвесил. Выходило так, что им нужно было идти обратно и дожидаться вторую группу, а потом всем вместе идти дальше. Нежить была или впереди, или глубоко под ними. И Декару одинаково не нравились оба варианта. Возможно, все-таки стоило дойти до ворот и переговорить с обороняющимися? Их было слишком мало для такой зачистки, а у ворот могли быть лишние люди.

«Нет, – мысленно отмахнулся Декар, – Тависса говорила, что стражников на воротах было мало, они едва справились». Помощи там искать не стоило, да и времени у них на это не было. Нужно было еще много пройти и осмотреть.

– Возвращаемся к развилке, – решился Декар. Люди быстро перестроились и двинулись обратно. Для них это был лучший вариант – дожидаясь вторую группу, они могли немного передохнуть и перевести дух.

Развилка встретила их зловещей тишиной, впрочем, как и любой закоулок опустевших Кварталов. Декару на мгновение показалось, что за ними кто-то наблюдает. Он уже хотел остановить отряд на подходе к развилке, но странное чувство пропало столь же внезапно, как и появилось.

«Нервы», – решил Декар, обводя внимательным взглядом пустующие дома. Туман немного отступил, а сверху стал медленно разливаться дневной свет, который изможденные напряжением люди встретили одобрительными перешептываниями.

«Вот этот дом должен подойти, – взгляд Флэймдора остановился на добротном и просторном двухэтажном доме. – Достаточно большой, чтобы вместить весь отряд, и крепкий, чтобы можно было держать оборону в случае нападения».

Генерал мысленно содрогнулся, вспоминая первый бой с нежитью, когда они оказались зажаты в доме, но чудом смогли прорваться. Он указал рукой на выбранный дом, с окон которого, к тому же, был наилучший обзор улицы. Гилкер, второй по старшинству в их отряде после генерала, быстро распределил людей по комнатам, выставил охрану у каждого окна и у дверей, не забыв лично проверить подвал и чердак, и отправил разведчиков осмотреть ближайшие дома и переулки. Отряд мужчин, которых прислал Оквус, занял две комнаты второго этажа. Они не нравились Декару, сразу догадавшемуся, для чего их прислал лорд-регент. Эти воины держались в стороне и словно следили за Декаром и его ближайшим окружением, но беспрекословно подчинялись всем приказам Флэймдора и его офицеров. Гилкер шепотом предложил их прирезать, но Декар отказался. Людей было слишком мало, а тут стало бы еще меньше. К тому же сразу было понятно, что эти воины не сдадутся без боя. Но Флэймдор понимал, что стычки в любом случае не удастся избежать. И все же резня в своих рядах – не лучшее начало их и без того губительного мероприятия. Поэтому Декар отложил выяснение отношений до удобного случая, но приказал Гилкеру незаметно следить за незваными помощниками в оба.

Глава 13

Дом был пуст и заброшен. Скудная обстановка внутри и толстый слой пыли. В спертом, давно не проветриваемом воздухе висел кислый запах плесени. Все это говорило о том, что дом был безлюден уже не первый год, хотя снаружи он был аккуратен и ухожен, и ничем не отличался от соседних домов. Он стоял недалеко от дворца, прямо напротив башни Правосудия, через две улочки от нее. Наверняка многие из проходивших мимо горожан и не подозревали, что этот дом в центре Диссы, где земля стоила баснословных денег, пустовал. Но этой ночью в нем появились странные непрошеные гости, проникшие внутрь через надежно запертый подвал, открыв внушительные замки ключами из тайника поблизости.

На широком грубом подоконнике сидел человек и неотрывно смотрел в мутное окно. От посторонних глаз его надежно укрывала толстая пыльная занавеска. Он сидел вполоборота к окну и не шевелился. Только серые глаза что-то высматривали на темной улице, где то и дело проскакивали груженые доверху телеги горожан, спешащих покинуть город, да пальцы гладили руны на прикладе арбалета, упертого в ногу и нацеленного на входную дверь. За окном постепенно рассветало.

Долимар едва заметно вздрогнул, когда услышал тихий стук во входную дверь на первом этаже. Три раза, пауза, два раза. Борус подавал стуком сигнал, что все было в порядке, что он вернулся один и без хвоста. Тем не менее, Долимар приподнял арбалет, точнее беря на прицел вход в комнату. Люди Оквуса, попадись к ним Борус, могли допытаться у бывшего Ночного, куда и от кого он шел. Что-что, а пытать они умели, об этом Долимар узнал от случайно перевербованного человека из личной охраны канцлера. К тому же, он ни на минуту не сбрасывал со счетов возможность того, что Борус мог просто-напросто продать его. Но ситуация сложилась таким образом, что кроме как на Боруса, рассчитывать Долимару было не на кого.

Лестница, ведущая наверх, жалобно скрипнула.

– Это я, – раздался тихий голос, и в проеме возник Борус Крот, одетый в грязную, заношенную одежду, в которой он походил на неприметного бездомного, живущего подаянием от сердобольных прихожан храма Всеединого.

Долимар опустил арбалет и терпеливо ждал, что расскажет курсор, вернувшийся с разведки. Борус меж тем подошел к хлипкому столу в центре комнаты, смахнул толстый слой пыли рукавом и положил сверху маленький заплечный мешок из куска грубой ткани. На столе появилась нехитрая снедь – краюха хлеба, головка сыра и толстая бутылка. Курсор взмахнул рукой в приглашающем жесте и, не дожидаясь Долимара, устало плюхнулся на жалобно скрипнувший стул. Он подхватил со стола бутылку, вытащил зубами пробку и сделал несколько больших глотков. Долимар недовольно поморщился. Пить с утра и в такой ситуации он считал недопустимым. Но смертельная бледность на вечно красном лице старого друга заставила его благоразумно промолчать.

– Не смотри так, – зло буркнул Крот, разламывая хлеб пополам. Он безошибочно угадал причину недовольства Долимара. – Я его водой разбавил, можно пить. Хотя по мне, стало словно моча.

– Ты был у моста, – хотел спросить Долимар, но вопрос прозвучал как утверждение. Он уже догадывался, почему Борус выглядел недовольным и подавленным.

– Был! – мужчина откинул обратно кусок хлеба и уставился курсорусу в лицо. – Почему ты мне сразу не сказал, дархум тебя разорви?!

– Какой смысл был мучить тебя своими домыслами? – Долимар старался говорить спокойно и размеренно, хоть и сам хотел сорваться в крик. Главной и единственной целью для них обоих могло быть только убийство Оквуса и возвращение власти. Отвлекаться на остальное они просто не могли себе позволить! Но Борус был не тем, на кого стоило выплескивать свою накопленную злобу и проявлять нетерпение. Если на кого и стоило орать, то только на себя, а это было бессмысленно. – Я сам чудом вырвался из Кварталов Бедняков, но мы приложили все усилия, чтобы сдержать нечисть! Откуда мне было знать, что тебя там встретит? Конечно, я надеялся, что ситуация выправится!

– Мост продолжают удерживать, – мрачно сказал Борус, делая еще несколько глотков и морщась от отвращения. Довод курсоруса был слабым и на него не подействовал. – Но какой ценой!

Долимар не перебивал, внимательно слушая курсора.

– Я видел улицу. Там вдоль домов лежали убитые стражники. Всеединый, да какие, к дархуму, стражники! Вчерашние дети! Крестьяне! Их было слишком много. И над ними кружила такая огромная туча навозных мух, что их гул был слышен, наверное, у Рассветной площади!

– Ты видел Декара? – жадно спросил Долимар, на которого не произвела впечатления описанная Кротом картина.

– Нет, – отрицательно покачал головой Борус. – Хотел подобраться ближе, но попасть в лагерь невозможно, везде стража и солдаты. Люди Оквуса крутятся поблизости.

– Почему он не послушал меня? – Долимар вопросительно посмотрел на Боруса. – Ведь я приказал ему, что если дело примет серьезный оборот, выжечь Кварталы.

Лицо Крота пошло красными пятнами. Он резко вскочил на ноги и навис над столом, сверля Долимара испепеляющим взглядом.

– Да ты хоть представляешь, что говоришь?!

– Сядь! – угрожающе прошипел Долимар, мгновенно становясь тем, кем его привыкли видеть и бояться. Жесткий человек, всегда идущим напролом, и делающий все ради достижения цели. Борус дернулся, словно от пощечины, но сел.

– Ты знаешь меня. И знаешь мои принципы. Я смог бы пожертвовать родной матерью, если бы это спасло мою страну от гибели. Я не забыл, что твоя семья осталась там, за мостом. Я сочувствую твоему горю, мой друг. Но поступать я буду так, как велит мне мой долг, а не так, как хочет сердце. И если бы пожар смог остановить эту нечисть, будь уверен, я бы сам бросил первый факел.

– Да, ты редкостное чудовище, – протянул Борус. – По сравнению с тобой, я сущий святоша.

– Я тот, кто я есть, – сухо отрезал Долимар. – И ты это знаешь.

– Знаю, – кивнул телохранитель с обреченным видом. – Поэтому и шел за тобой все эти годы. Будь на твоем месте кто-то другой, я бы уже давно бросил все и пролез в Кварталы Бедняков, пытаясь найти свою семью, живую или мертвую.

– Я рад, что ты со мной, – серьезно сказал Долимар, беря бутылку и делая глоток. – Что за редкостную лошадиную мочу ты притащил?!

– Все, что смог найти ночью, – пожал плечами Борус. – В городе все стихло. Ночные трактиры закрыты. На улицах пустота. Даже в порту все держатся настороже, выставили кучу охраны.

– А торговцы?

– Эти спешат быстрее покинуть город. Кстати, главная и прилегающие к ней улицы забиты обозами. Все торопятся выйти из восточных ворот, но те слишком малы для такого количества телег. К тому же, эта вечно срущая соседу на голову братия перегородила проезд сама себе. Горожане тоже бегут.

– Видел, – кивнул Долимар, отламывая кусок сыра. – Они не отстают от торговцев.

– Ага. Не все, конечно, но многие. Из тех, кто способен думать о завтрашнем дне. А особенно погорцы и эффи. Последние и вовсе до смерти напуганы и всячески скрывают свой статус, которым кичились еще утром.

– Откуда ты понабрался таких слов? – удивленно ухмыльнулся Долимар, принимая бутылку и делая глоток.

– Ты тоже изменился с тех пор, как мы размахивали мечами, – вздохнул Борус. – Но я же терплю тебя.

– Оказалось, что думать о себе и думать о стране – совершенно разные вещи, – ответил враз помрачневший Долимар. – Раньше было куда как проще, мой друг.

– Я видел странный обоз рядом с мостом, – сменил тему Борус, не любивший сентиментальность.

– Почему странный? – Долимар, не скрывая любопытства, подался вперед. Он знал, что Крота могли заинтересовать только весьма необычные вещи. – И почему он около моста, а не пытается выбраться через восточные ворота?

– Дархум его знает, – Борус сделал еще один глоток и принялся за сыр. – Только я таких не видел раньше. Что люди, что кони увешаны железом так, словно собираются пройти через Кразор. А повозки – так и вовсе крепости какие-то, а не повозки.

– Пес с ними, – отмахнулся Долимар. Скорее всего, это была какая-то контрабанда в Радэн под прикрытием торговой гильдии. Сейчас было не до этого. – Что еще видел?

– Везде люди Оквуса. Вот прямо на каждом углу стоят. Ищут тебя, – Борус с тревогой посмотрел на старого друга. – Если бы я не отговорил тебя от твоей безумной идеи самому идти к мосту, тебя схватили бы и живенько привели под ручки к лорду.

Долимар только пожал плечами. Что он мог сказать? Поблагодарить Боруса, что удержал его? А если бы они сумели все же дойти до Декара? Вряд ли… Оквус был кем угодно, но не дураком. Он в первую очередь предвидел подобное и постарался перекрыть этот путь. Хотя даже дойдя до генерала, Долимар ничего существенного не выигрывал. Солдат было слишком мало, а Щиты Короны не смогли бы оказать достойного сопротивления людям Оквуса. Шаткое положение, когда за спиной дархумова нежить, а впереди маленькая, но все же армия предателей. И бежать было некуда. Поэтому курсорус особо и не сопротивлялся доводам старого приятеля, когда они только выбрались из подвалов и потайных ходов дворца.

– Ты встретил наших людей? – спросил Долимар с тайной надеждой.

– Никого, – сокрушенно встряхнул головой Борус. – Все курятники пусты, а в некоторых уже караулят черханы лорда. Я говорил с парой курсоров, чудом унесших ноги из дворца. Они не верят, что можно побороться с Оквусом, и не мне их винить в этом. То, что я узнал от них, не понравится тебе, Долимар.

– Предатели! – прошипел курсорус, судорожно сжимая бутылку так крепко, что еще чуть-чуть, и она бы разлетелась на осколки. – Бегут, как крысы с тонущего корабля! Да если собрать их всех вместе!..

– Долимар. Их единицы, – Борус уже успокоился и говорил холодно. – Это конец. Оквус предусмотрел все. Половина курсоров была куплена им. Многие еще до того, как принесли клятву верности Короне. И самое плохое то, что, выставив предателем тебя и почти усевшись на трон, Оквус сделал так, что их клятва не будет нарушена. Они предатели для нас с тобой и еще кучки сумасшедших, что остались верны тебе, но для Короны они остались ее верными слугами.

Долимар знал и понимал это не хуже Боруса, но смириться с этим не мог. Он сделал медленный глубокий вдох, а затем выдох, успокаиваясь и жестко давя первые искры гнева. Сейчас нужно было думать головой, и думать быстро.

– Что узнал еще?

– За тобой объявлена охота. Оквус еще не озвучил это в народе, но многие охотники уже получили весточку. Твою голову оценили слишком высоко.