Читать онлайн Сезон серого гремлина бесплатно

Глава 1

Яблоко судьбы

История моей семьи не знала другой профессии, кроме продавца яблок. Мой отец, мой дед, мой прадед – в общем, все мужчины в нашей семье были продавцами яблок. Поэтому, когда я родился 20 лет назад, моя ныне покойная бабушка с уверенностью предсказала, что я буду отличным продавцом яблок, на что моя мать заметила: «Как мудры слова твои, матушка!» – а мужчины одобрительно закивали бородами.

По старинному обычаю нашего города, чтобы определить будущую судьбу ребенка, как только тот начинал ползать и мог уже более или менее отличить собаку от сковородки, его помещали одного перед целым арсеналом всевозможных предметов, таких как подкова, кусок неотделанной кожи, гусиное перо, кошелек с деньгами, или, если повезет, нож, флейта или лютня. Считалось, что первый предмет, до которого дотронется ребенок, определит его будущую профессию. Тот, кто пытался поднять подкову, становился кузнецом. Взявшийся за перо становился грамотным человеком и шел служить счетоводом или, как это нередко бывало, был несчастным поэтом и известным трактирным выпивохой. На ребенка, случайно порезавшего свой нежный пальчик о лезвие ножа, вся семья взирала угрюмо. Считалось, что он вырастет слабым или умрет по своей же глупости. Но, в большинстве случаев, ножи клались тупые, не способные порезать вообще ничего и, к тому же, были направлены рукояткой к ребенку. Поэтому, когда в семье жуликов, воров и убийц мальчик завороженно смотрел на нож, а затем даже пытался взять его в свои ручки за рукоятку, а не ртом за лезвие, семья устраивала грандиозную попойку с традиционной дракой на ножах и трагической смертью двух-трех человек.

Поговаривают, что в благородных домах перед ребенком могли поместить арфу, маленького пони или даже томик магии первого уровня любой школы. Но, к сожалению, это все касалось лишь благородных домов. Или хотя бы более или менее приличных. В моем доме передо мной не было ничего, кроме яблок. И для моей семьи главная интрига заключалась в том, за сколько мой отец сбагрит выбранное мной яблоко на рынке.

Наш Штормхолд был страной вечного снега, расположенной в горном ущелье. Домом для потерянных, спасением для замерзающих путников, холодной могилой для многих поколений его жителей. Зима здесь началась давно, еще до моего рождения. Как раз тогда, когда нынешний Верховный маг встал во главе гильдии. Поговаривают, до него здесь еще были теплые деньки. Народ в Штормхолде можно весьма условно поделить на тех, кто еще помнит весну, и тех, кто с рождения ни разу не видел ни одного одуванчика, растущего в округе. Сами жители любят вспоминать об этом после заката солнца в местной таверне. Раньше «весенние» были гораздо многочисленнее «зимних». Порой «зимним» было весьма небезопасно сидеть в таверне допоздна. Но с каждым годом «весенних» становится все меньше и меньше. Что на руку мне. Хотя я бы не отказался увидеть растущие травы и одуванчики в наших горах. Раньше они всегда встречали путников, с радостью приезжавших в Штормхолд и с грустью уезжавших отсюда.

Гордость Штормхолда – это наша крепость, высоченная белая орлица, возвышающаяся среди скал, с множеством защитных башен, не раз выручавших нас во время Племен-ных войн. Второе место после крепости по значимости для жизни Штормхолда занимает таверна – место, где истории о великих магах прошлого разбавляют элем и вином. Домов, как и конюшен, в которых почему-то живут не кони, а бездомные, предостаточно. Еще имеются мэрия – каменное здание с огромными часами на центральной площади, куда мы все платили налоги, Форум – центр политической жизни, где собираются всем городом, спорят, голосуют и принимают важные решения, ледяной мост к крепости и другое. Башня магии с библиотекой всегда были настолько засекречены от простого народа, что любое упоминание знаний и магии у меня вызывало внутреннее отвращение. Фабрика големов производит механических созданий, едва восприимчивых к волшебству. Маги используют големов для того, чтобы отточить на них свое волшебное искусство. Каждый маг перед началом обучения должен купить за свои деньги голема и с ним уже ходить на занятия по магии. Простые ученики заказывали себе на фабрике каменного или железно-го голема, а ученики из благородных семей приходили с золотыми или даже алмазными големами – те служили гораздо дольше, чем их каменно-железные собратья. Дворцы титанов и наг – таинственные и сакральные места, куда простой смертный не попадал никогда. Ходят слухи, что где-то рядом с городом есть павильон джиннов. Мираж, на секунду становящийся реальностью. Кто случайно попадал туда, навсегда прощался со Штормхолдом и жил в царстве своих исполнившихся желаний. Ну и, конечно, нельзя не сказать про место моего рождения и, возможно, даже зачатия. Я имею в виду рыночную площадь.

Рынок, где было продано мое первое яблоко с неболь-шой надбавкой, был для меня гораздо больше, чем просто рынок. Всему, чему я в своей жизни научился, я научился на нем. Здесь я впервые заговорил, продал яблоко, научился ходить – именно так, сперва я заговорил, а потом научился ходить. Ведь для того, чтобы выгодно продать яблоко, для начала нужно научиться говорить, а ходить, как мне казалось, и вовсе не обязательно: знатные люди никогда не слезали со своей лошади, а у особенно знатных всегда были паланкин и слуги. Так вот, рынок был для меня гораздо больше, чем просто рынок. Я знал о нем все, каждую мышиную нору, каждого продавца, его родословную до пятого колена. Все мои друзья работали на рынке. Все мои недруги были покупателями на нем.

Еще с детства мне нравилось считать деньги. Звенеть ими, держать их в руках, перекладывать из стопочки в стопочку. Каждый заработанный мной золотой я тщательно прятал от чьих-либо глаз, берег, запасал и иногда одаривал себя или своих родителей недешевыми для маленького мальчика подарками. Мне тяжело сказать, зачем я так сильно стремился к богатству. Видимо, моя любовь к блестящим предметам выразилась в стремлении заработать как можно больше, а потом мне просто нравилось радовать подарками себя или окружающих. И в этом мне помогали мои яблочки.

– Эй, Эльсинор! Ты опять с перепоя с яблоками разговариваешь? – то был голос белобрысого олуха и по совместительству моего друга Бренна. Мы торговали за соседними лавками: я – яблоками, он – тыквами.

– Нет, не разговариваю, я же не бедняга умалишенный.

– Ну не стоит себя обманывать: после вчерашнего все в Штормхолде думают, что ты самый первый сумасшедший в нашем городе.

– Ничего не помню. И помнить не хочу.

– Так я тебе расскажу!

– И не надо мне этого рассказывать.

– Ты что, не хочешь знать главную историю этой зимы в Штормхолде?

– Нет.

– Тогда, может быть, ты хочешь знать, почему Роксан заявила, что не будет общаться с тобой, пока ты не сдохнешь и не сгниешь в могиле, а единственные, кто будут присут-ствовать на твоих похоронах, это алкаши из трактира и безмозглые големы?

– Что, так и сказала?

– Да, так и сказала.

– Священный Грааль!

– Тише ты, не ругайся так.

– Может, все-таки расскажешь мне? – попытался я, было, уговорить его.

– Смотри-ка, как ты заинтересовался! Нет, дорогой, теперь уж я тебе так просто не расскажу.

– Говори, каналья! – набросился я на Бренна, схватил его за уши и начал тереть их что есть мочи. Бренн отбивался как мог, но несчастные уши Бренна сперва покраснели, потом побагровели, а потом мне и самому стало страшно, что еще немного и он их лишится

– Хватит! Я все расскажу, только пусти меня! – прошипел Бренн, и я разжал хватку.

– Хорошо, – сказал я и отпустил его. – Так что же я вчера натворил?

– Помнишь, как ты приставал к Роксан, а она сказала, что не думает, что пьяным у тебя больше шансов?

– Да, помню, но это было последнее, что я помню про тот день.

– Не расстраивайся, я тебе расскажу остальное. После того, как она пятый раз за вечер сказала тебе нет, ты полно-стью сменил тактику действий. Для начала, голосом сдавлен-ной ящерицы ты выжал из себя: «Нет проблем, дорогая, но ты еще будешь писать мне любовные письма на неделю любви», – взял пинту эля и, победоносно воздев левую руку к небу, выпил ее залпом, бросил кружку на пол, вскочил на стол, долго пытался что-то танцевать, – замечу, что музыкан-ты к тому времени уже давно покинули трактир, – упал со стола, ударился челюстью об пол, вышел из трактира и громко хлопнул дверью.

– Так вот откуда эта дикая зубная боль. А ты что, мышиный хвост, взял да и бросил меня одного?

– К сожалению, я тебя не бросил. Но только когда я вышел из трактира, ты зачем-то уже несся на гору к академии магии. Издалека я увидел, как ты стучался в дверь, рассыпая бранные ругательства в честь нашего главного врага – замерзшего порта, в который уже 30 лет не может зайти ни одно порядочное торговое суденышко.

– Пока что не очень красиво получается.

– К моему большому удивлению, маги не стали тебя спускать с горы, а само занятие очень скоро тебе надоело, и ты разбежался, плюхнулся на живот и покатился с горы по ледяным склонам.

– Странно, как я еще жив остался?

– Все сейчас задаются тем же вопросом. Спустившись к рынку, ты подбежал к лавке отца Роксан.

– Священный Грааль!

– Совершенно верно. О, сколько прекрасных персиков и груш ты перетоптал! Можно было накормить целую армию титанов.

– Как же отреагировал отец Роксан?

– Он полчаса гонялся за тобой по всему рынку, пытаясь посадить тебя на фамильные вилы. Ты драпал от него быстрее, чем летучая стрекоза с поля боя.

– Конечно, я бы хотел породниться с их семьей, но совершенно другим способом. Что же потом случилось с отцом Роксан и почему я до сих пор жив?

– Бедняга, гоняясь за тобой, совсем разволновался, упал и теперь лежит дома у какого-то коновала, считающего себя лекарем. Думаю, тебе стоит оплатить эти расходы.

– Да уж, пожалуй. А еще извиниться перед Роксан. Внезапно Бренн обратил свой взор на пару захожих гремлинов, намеревавшихся пройти мимо наших лавок.

– О, смотри-ка! Чета гремлинов. Не хочешь поработать?

– Не, я пока не в духе.

Слова «поработать» означали следующее. Выгода от торговли яблоками заключалась в трех основных действиях: как можно дешевле яблоки приобрести, как можно дороже их продать и как можно больше яблок подсунуть прохожему. Поскольку при покупке яблок всегда имеешь дело с такими же торгашами, как и ты сам, то рассчитывать задешево купить здесь не приходилось, и сэкономить на данном этапе можно было, лишь покупая яблоки сгнившие и червивые. Содрать с покупателя цену побольше было проще. У порядочных торговцев это умение воспитывается раньше, чем умение читать и писать. Но наиболее выгодным и самым любимым занятием для меня было подсунуть яблоко прохожему.

Оно составляло львиную долю моих доходов и требова-ло огромных навыков. В своих кругах я даже слыл мастером. Мог подсунуть в карман прохожего по три яблока за раз, потом наблюдатель «со стороны» разоблачал «вора» и затевал скандал с требованием оплатить украденный товар. Благородный человек пытался как можно скорее и тише отдать деньги, иногда даже приплачивал за молчание. Человек с более низкими моральными ценностями соглашал-ся на это с трудом. Гремлины же были настолько подлыми и противными созданиями, что могли не только не расплатиться за украденные яблоки, но и прихватить с собой еще парочку сверху. Когда ты обвиняешь одного гремлина в воровстве, они возникают перед тобой огромной толпой, гремя цепями, выкрикивая: «Справедливость! Есть же!» – толкаясь и перебивая друг друга. Выгода от обмана гремлина была минимальна, а вот хлопоты, которые они доставляли, огромны. Поэтому на предложение Бренна я ответил отказом. К тому же гремлины до безумия любят яблоки, и мне не хотелось терять своих лучших клиентов.

С кем только я ни проворачивал эту махинацию: с ремесленниками и крестьянами, с героями и простолюдинами, с иногда заезжающими к нам паладинами и монахами, даже с теми, кому уж никак не нужны мои яблочки. Я был настолько хорош в этом деле, что вокруг говорили: «Дьявол, а не продавец яблок!» Но настоящим вызовом было подсунуть свое яблочко магу. Маги были для жителей Штормхолда всем: нашей главной военной силой, нашей интеллектуаль-ной элитой, нашими духовными отцами – да и вообще они основали наш город для своих волшебных практик. А потом уже, к сожалению для них, появились такие, как мы, торгов-цы яблоками, поскольку одной манной сыт не будешь. Поэтому среди торговцев было так почетно облопатить мага. Говорят, за всю историю Штормхолда нам это удалось раза два. Если честно, мне кажется, что в Штормхолде не осталось существа, которое никогда, к своему удивлению, не обнару-живало в собственном кармане красивое яблочко, или маленькую тыковку, или несколько изящных, вкусных и безумно дорогих эльфийских хлебцев, завернутых в лист платанового дерева. Но что поделать: рынок в Штормхолде был один, а ртов очень много.

В этот самый момент я заметил, как к моей лавке реши-тельным шагом приближалась женская фигура с явно недобрыми намерениями. Без сомнения, это была Роксан. А по тому, с какой скоростью она шла ко мне, я догадался, что она тоже знает о моих вчерашних подвигах. Роксан подошла, точнее, подбежала ко мне, занесла правую руку и отвесила мне хлесткую пощечину.

– Чтоб тебя пожрала тысяча церберов, негодяй! – про-изнесла она вместо приветствия.

– Роксан…

– Ты, болотная ящерица, если ты не возместишь моему отцу все убытки, причиненные тобой, то мы с тобой никогда больше не увидимся.

– Но, Роксан! – робко промолвил я, думая, что бы сказать.

– Что?

– Ничего.

Я не нашел никаких слов, которые могли бы хоть как-то передать мое сожаление, непонимание и заодно могли бы улучшить мою участь. Роксан еще раз взглянула на меня. Мне показалось, что в последний момент на ее лице возникла какая-то улыбка. Резко отвернувшись, она не менее стреми-тельно удалилась от меня.

Было не слишком приятно осознавать тот факт, что на меня свалился огромный долг, виной которому были моя глупость и неспособность держать себя в руках. Я тысячу раз проклял этот эль, этот трактир, всю эту гадость, что сопут-ствует веселой компании. Для начала я представил сумму денег, которую мне придется отдать Роксан. Затем я предста-вил, на что еще я бы мог их потратить. Второе занятие было более приятным, чем первое. Мне предстояло как можно скорее заработать эти деньги, чтобы окончательно не испортить отношения с ней. Среди всех девушек, что я встречал в Штормхолде, кроме пары случайно забредших к нам благородных эльфиек, Роксан казалась мне наиболее красивой. У нее были короткие белые волосы, темные глаза, гладкое правильное лицо и длинный нос. Мне особенно нравились ее сухие, слегка потрескавшиеся губы, которые мне несколько раз удалось поцеловать. Она была небольшого роста, но с первого взгляда на нее можно было понять, что эта девушка была настоящей королевой рынка, принцессой торгашей и мечтой всех нищих гуляк.

После визита Роксан я стал по-другому относиться к окружающим. Теперь, когда я глядел на кого-нибудь, я быстро просчитывал, как и за какое количество времени можно будет выудить из него максимальную сумму золотых монет. Быстро окинув взглядом рыночную площадь, я понял, что сейчас на нем нет ни одного достойного существа, с которого можно было бы получить желанные монеты, а вблизи моей лавки картина была еще более удручающей: здесь сновал всякий сброд и последние негодяи, вроде меня и Бренна. С этого дня мне нужно было зарабатывать вдвое больше прежнего, и ничто не способствовало мне в этом деле. И лишь где-то вдалеке забрезжил лучик надежды.

Старец, по всей видимости, маг, терся у лавки зелий и ингредиентов к ним, очевидно выбирая травы для какого-то своего волшебного снадобья. С виду он практически не отличался от обычного сгорбившегося старика и был одет в весьма ветхую зеленую шубу, бывшую раньше узорчатым одеянием мага. Он носил длинную бороду, был без головного убора, но густые волосы надежно укрывали его голову от холода. А главным атрибутом, выдававшим в нем мага, был его посох: ветхий, кривой, из гнилой древесины, развалива-ющийся буквально на глазах. Невозможно спутать посох мага ни с чем другим, как и невозможно не знать его силу. А по цвету посоха и по форме его верхней части – рога – можно было догадаться, какую школу магии преимущественно практикует тот или иной чародей.

Адепты школы воды, а таких в Штормхолде было большинство, использовали красивый посох синего цвета, чей рог напоминал структуру снежинки. Магический посох тех, кто занимался стихией огня, был алого, бордового или красного цвета, обладал множеством мелких рожков, направленных вверх, каждый из которых походил на пламя. Посох магии воздуха был с одним, двумя или тремя прямыми рогами, стоящими вверх, а посох магов земли был наиболее прост из всех. С виду обыкновенная палка любого дерева, кривая, но непременно с разветвленным концом, торчащим, как рога животного. Именно посох магии земли держал в руках маг с нашего рынка.

Молниеносно я схватил первое попавшееся яблоко и помчался к нему. Я хорошо помню то яблоко: большое, сочное, зеленое, немножко неправильной формы, – без сомнения, это был мой самый дорогой товар, который можно было бы подарить кому-то на праздник. Я решил, что уж если и пытаться обмануть мага, то нужно это делать ради стоящей суммы.

Старик был сосредоточен на выборе зелья, а значит, рассеян в остальных делах. Его кожаная сумка свисала слишком удобным образом, чтобы оттуда ничего не вытащить или чтобы туда ничего не подложить. Проходя мимо мага, я незаметно засунул руку в сумку, положил огромное яблоко на самое дно ее так, чтобы он не почувствовал резкого изменения веса в сумке, не менее быстро убрал руку и преспокойно пошел дальше. Когда я выполнял эти нехит-рые действия, отточенные мною до мелочей, кровь буквально вскипела во мне, и, как будто делая это в первый раз, я едва сдерживал себя, чтобы не затрястись от волнения, хотя мои ноги все-таки подкосились на долю секунды.

Затем нужно было выжидать. Дать ему осмотреться и, самое лучшее, когда «покупатель» будет приближаться к выходу с рынка, обвинить его в краже. Минуты ожидания казались вечностью, и, когда маг засобирался уходить, Бренн подбежал к нему и произнес дежурную фразу:

– Милейший, собираетесь ли Вы заплатить за то яблоко, которое взяли из лавки этого почтенного человека?

По традиции, следом подходил я, недоумевая, в чем дело. Бренн объяснял, что собственными глазами видел, как наш новый собеседник умыкнул яблоко, а я подтверждал, что действительно сегодня не досчитался одного, двух или даже трех яблок, но даже подумать не мог на этого «глубокоува-жаемого со всех сторон» господина. Затем мы вместе смотрели содержимое сумки или карманов «вора» и «неожиданно» находили там пропавшее яблоко. Однако на предло-жение Бренна маг произнес следующее:

– Вы, должно быть, ошибаетесь или путаете меня с кем-то.

– Тогда извольте предъявить содержимое вашей сумки, – не растерялся Бренн.

– То есть Вы утверждаете, что я, хранитель традиций академии, почетный архивариус магической библиотеки, профессор школы магии, друг и соратник бывшего Верхово-го мага, магистр стихии земли Сольнир, всю жизнь отдавший службе и защите Штормхолда, только что украл у вас яблоко?

«Ого, я копнул!» – испугался я и спокойно сказал:

– Есть подозрения полагать, что у вас в сумке находится яблоко, которое является моей собственностью, поэтому извольте предъявить содержимое вашей сумки.

– Но ведь я даже не проходил мимо вашей лавки.

«Тоже правда», – подумал я, но продолжал стоять на своем:

– Я настаиваю, чтобы вы показали содержимое вашей сумки.

– Вы настаиваете?

– Да, я настаиваю.

– Ну, хорошо.

Маг вытряхнул все содержимое сумки на землю: какая-то бесполезная книга, пара сухих корней, лепестки, кусок рога единорога величиной с наперсток – непременный атрибут каждого магического зелья, – и все. К нашему с Бренном огромному удивлению, яблока в сумке не обнару-жилось.

– Что ж, вы довольны?

– Да… Прошу меня…

– Ничего, – перебил меня маг. – Слышал я, что продавцы в нашем славном городе порою нечисты на руку.

Произнеся эту фразу, волшебник резко повернулся к нам спиной и засобирался уходить, не только не подобрав свое имущество, но даже и не взглянув на него, дав нам с Бренном как следует изучить содержимое его сумки, а почтенной публике – возможность насладиться представлением. Пройдоха-маг перехитрил меня. Только что он издевательски расправился с нами: стырил мое яблоко и преподал урок благородства, а сам, по всей видимости, получил от этого огромное удовольствие. Его силуэт медленно удалялся: ветхая, почти дырявая шуба, старый посох, длинная борода, почти до колен, щегольская зеленая шапка, сапоги из оленьего меха. Что? Зеленая шапка? Из какого же меха она сделана? Старик еще совсем недавно был без головного убора, и его седые волосы надежно защищали его голову от холода. Быстро смекнув, что к чему, я снова окрикнул мага:

– Милейший! – я выдержал паузу. – Собираетесь ли вы заплатить за яблоко из моей лавки?

Толпа изумленно смотрела на меня и на остановившегося на полушаге мага. Это, определенно, было для них что-то новенькое. Не раз на рынке случались сцены «обнаружения вора» среди покупателей, но никто никогда не пытался дважды обвинить одного и того же. Маг, который до этого был полностью уверен в своей победе, остановился на миг и, улыбаясь, медленно повернулся ко мне. Но его улыбка означала то, что, несмотря на свое поражение, он будет стоять до последнего. Не выдержав напряжения, Бренн закрыл лицо рукой и поспешил как можно скорее затеряться в толпе. Толпа не двигалась с места, жадно впившись в нас взглядами, и ждала, что будет дальше. Меня терзала в этот момент лишь одна мысль: волшебник, тем более такого ранга, никогда не признает своего поражения от торговца яблоками на рынке. Все ждали, что же будет дальше. И тогда я произнес:

– Милейший, собираетесь ли вы заплатить за яблоко из моей лавки или примете его от меня в знак почтения к вашему благородству?

Одновременно с этим я протянул из кармана всегда бывшее у меня на всякий случай красивое алое яблоко из тех, что растут в садах фей недалеко от полей Юного единорога. Толпа выдохнула. Показалось, что маг тоже. Вдруг он произнес:

– Я, Сольнир, почетный профессор академии магии, маг в пятом поколении, с удовольствием принимаю от вас это красивое яблоко в качестве извинения, но только если вы лично принесете мне его домой. Также я заявляю почтенной публике, что перед вами благородный человек, с которым, к сожалению, у нас возникло некоторое недопонимание.

От слов мага толпа на рынке почему-то радостно закричала, громко хлопая в ладоши, а кто-то, говорят даже, свалился в счастливом обмороке. То ли они были рады тому, что маг, почтенный маг, впервые на их памяти назвал рыночного торговца и простолюдина благородным человеком, то ли они просто были рады тому, что я остался в живых. Никогда я не видел ничего подобного на рынке Штормхолда. Маг отвернулся от меня во второй раз и медленно зашагал домой. Впервые у меня действительно украли яблоко. Впервые я уступил своему вору, но остался благодарен ему. Впервые я не стал разоблачать мага и отказался войти в историю Штормхолда. Слишком много нового за этот день.

Глава 2

Картины с Граалем

В ту ночь я долго не мог заснуть: двоякое чувство, оставшееся после происшедшего на рыночной площади, стало причиной моей ночной бессонницы. Да, маг прилюдно назвал меня благородным человеком, но за это я отдал ему свое лучшее яблоко, что, по большому счету, является позором для настоящего торговца. Будь на моем месте любой другой вроде бедняги Бренна, то до конца своих дней я бы припоминал то, как он отдал товар, не получив за это ни единого золотого.

Долгожданный сон пришел ближе к утру. А вместе с ним маленькие зеленые островки в море какого-то белого цвета, а потом уже небольшие озера, зеленое поле, высоченные деревья, стоявшие в ряд на берегу реки – фрагменты далеких теплых стран, рассказы о которых я только слышал от путников, посещавших наш Штормхолд. Просыпаться после такого сна в своей каморке, со всех сторон объятой холодом, не хотелось вовсе, но дневной свет мешал спать уже слишком сильно.

К тому времени уже давно проснулись все остальные жители Штормхолда. Гремлины, составлявшие не меньше трети населения города, вставали раньше всех, занимали места на площадях, рынке, в приемной мэра, других публичных местах и начинали заниматься своим любимым ре-меслом – ворчать на прохожих и на все вокруг. Чаще всего им не нравилось то, как одеты, ходят, громко разговаривают, поздно встают, неправильно летают, дорого продают, не чтут традиции, ничего не делают все остальные жители Штормхолда. При этом говорили гремлины в очень смешной манере. Наш язык для них был неродной. Для них вообще любой язык казался иностранным, кроме тех, на которых хорошо получалось ворчать и жаловаться. Всего в одном занятии преуспели гремлины так же, как в ворчании, – в изготовлении часов. Вообще, часы почему-то сильно притягивали к себе гремлинов, а у часовой лавки на рынке, хозяином которой, естественно, был Магистр гремлин, собиралась целая толпа ворчащих, шебуршащих и разговаривающих на своем жующем языке маленьких, скупых, никогда и ничем не довольных монстров.

Высоко в горах, вдалеке от основной части города, находился дворец титанов, или гигантов – огромных созданий, полубогов-полулюдей, которые появились в результате того, что первые нарушили запрет, который сами же до этого и придумали. Местоположение дворца было выбрано исходя из тех соображений, что гигантам просто не хватало места. Они говорили на каком-то непонятном, заоблачном языке, каждое слово в котором было окружено тысячью эхо. Гиганты не считали, что в Штормхолде кто-то имеет право разговаривать с ними, и просто поселились в нашем городе, сказав, что будут нас защищать на случай войны, а мы будем их кормить. В те времена мы были рады такому соседству, поскольку тогда шли Племенные войны, а теперь мы сильно страдаем от тяжелых налогов, львиная доля которых уходит на оплату еды для этих высокомерных приживал.

Наги были так называемой кастой неприкасаемых, потомками королев, изгнанных с юга за свою непомерную жестокость. Хотя народ Штормхолда считал их не более чем капризными женщинами, утратившими силу и власть, но сохранившими королевские замашки. Мой отец всегда говорил, что им просто не хватает мужчин. Вообще, они были весьма грациозны, их пластика, необычайно ровные черты лица, длинные волосы и слегка темноватая кожа завораживали. У них было лишь два недостатка, отпугивавшие всех мужчин. У прекрасной наги была не одна пара рук, а вместо ног из туловища торчал змеиный хвост.

Помимо существ, перечисленных выше, в Штормхолде жили еще и другие создания, но сейчас мне уже трудно вспомнить их. В целом отношения между расами в Штормхолде были запутанные, сам Штормхолд походил на бестиарий, а заезжим гостям он казался весьма унылым северным тупиком.

Проснувшись от того, что солнце накрыло меня своим лучом, поначалу я даже не думал идти к магу: переться непонятно куда, чтобы непонятно кому отдать свое лучшее яблоко – еще чего! Но потом стали происходить весьма занятные вещи, заставившие меня пересмотреть свою точку зрения.

Еще когда я нежился в кровати, ко мне подошел мой здоровенный пес, сел на задние лапы рядом с постелью и начал изо всех сил пытаться что-то сказать. То были весьма странные звуки, похожие на какие-то человеческие слова, что слышал пес в своей собачьей жизни. И после каждого сказанного псом «предложения» он вопросительно взирал на меня. Сперва я с интересом глядел на происходящее, но быстро смекнув, что псина просто мешает мне спать, я протянул к нему руку, слегка погладил его по здоровой мохнатой голове, а потом резко схватил за длинную пасть с носом, чтобы тот замолчал. А что такого? Почему люди, когда хотят сказать что-то важное, долго выискивают подходящее время для разговора, а эта псина решила, что ей будут рады в любую минуту только потому, что она собака, которая говорит по-человечьи? Сперва пес зарычал, потом начал скулить и наконец убежал из комнаты. Все-таки закон должен быть для всех одинаков. Это событие меня насторожило, но я все же решил идти к магу только в том случае, если вместо необходимости работы на рынке на меня неожиданно свалится золото.

Придя на рынок, я вспомнил о весьма неприятном факте. Добраться до моей лавки можно было, лишь минуя лавку семьи Роксан, в которой стоял отец Роксан и как-то неодобрительно глядел на меня. Я с грустью подумал о своем долге перед их семьей, боясь, что огребу, еще не дойдя до своего торгового места. К счастью, обошлось. Он только проводил меня своим страшным взглядом и даже ничего не сказал.

Дойдя до своей лавки, я наткнулся на странную картину. На пустых полках почему-то сидели мамаша с мальчиком-сосунком лет девяти, но уже с необычайно страшным для ребенка лицом, вызывавшим ужас у каждого, кто осмелился бы в него посмотреть. Завидя меня, мамаша, не мешкая, произнесла:

– Я вас видела раньше. Про вас говорят, что вы вчера сражались с магом и тот заявил, что вы настоящий дьявол в обличье человека.

Пожалуй, я недооценивал того, как быстро распространяются в нашем городе слухи и как сильно они отличаются от того, что было на самом деле.

– Слушаю тебя, самка человека, – ответил я, согласно своему новому статусу.

– Ударьте моего сына посильней своей левой пяткой по лицу: он настоящее отродье преисподней, и только ее хозяин может исправить уродство, от которого страдает вся наша семья.

То был день необычный со всех сторон. Я взглянул на несчастного ребенка, мать которого с такой надеждой смотрела на меня. «Очень странное предложение, – подумал я. – Но неужели я буду бить маленького мальчика по лицу бесплатно?». Мы сошлись на двух золотых, и вопль несчаст-ного ребенка на секунду огласил рыночную площадь.

– Спасибо Вам, добрый человек, спасибо, – пропищала женщина, обняв своего плачущего малыша, и, довольная, ушла вместе с ним с рынка.

Наконец-то я понял, как можно зарабатывать деньги на одной лишь голой славе. В принципе, два золотых – это неплохой результат от торговли в непраздничный день. Сперва я решил, что эти деньги можно удвоить в трактире за игрой в кости и постараться поскорее расплатиться с Роксан. Но вдруг вспомнил об обещании, данном самому себе этим утром. Такое количество едва объяснимых событий, а также деньги, выданные словно по моему повелению, – все будто подталкивало меня к тому, чтобы пойти к чародею. Я взял яблоко – естественно, не то, красивое, что показывал ему вчера, а подешевле – и отправился на поиски вчерашнего мага.

Узнать, где в Штормхолде живет дедушка-волшебник, было несложно. Вообще, в нашем городе есть лишь два места, где знают все обо всех, – это таверна и рынок, а поскольку и там, и там, только в разное время заседает одна и та же публика, то идти в таверну было вовсе необязательно.

– Ну и где мое яблоко?

То были первые слова мага, которые он сказал мне, когда я стоял на пороге его двери. Я протянул яблоко магу, и он впустил меня в дом.

Маг жил на чердаке одного из старинных домов на окраине Штормхолда. Чердак был довольно неуютным местом, заваленным огромным количеством картин, на каждой из которых почему-то был изображен Грааль. Картины с Граалем занимали практически все помещение, закрывали окна, лежали на полу одна на одной, использовались как столы, шторы и перегородки и даже висели на стенах. Пожалуй, Грааль, каким видят его художники, может быть очень разным: от классической чаши с драгоценностями до золотого пятиметрового диска, на котором написано «Свещеный граль». Оказывается, некоторые художники были не слишком грамотны, но зато впечатлительны, и кто-то из них даже представлял себе Грааль в виде пяти красных танцующих гоблинов. Грааль мог быть разным по виду и сделан из разных материалов, но рядом с Граалем непременно находился путник, или группа путников, которая, по сюжету, наконец, достигла Грааля и, остановившись, восхищенно взирала на свою находку. Наверное, это правило жанра. Потому что иначе было невозможно понять, что это картина с Граалем, а не с бабушкиными драгоценностями.

Никогда не встречал человека, питавшего такую страсть к одному предмету, хотя я когда-то слышал про то, как полмира помешалось на каком-то кольце и перебило друг друга. А еще рассказывали про некую книгу, из-за которой началась война. Пожалуй, одержимость одной вещью – явление весьма неблагоразумное. Вообще, маг был весьма странным человеком и порой нес невесть что.

– Ты хочешь найти Грааль? – спросил он у меня.

– Нет.

– Конечно, зачем тебе Грааль? Ты даже не подумаешь о нем, будь он у тебя под носом. Ты ведь не тратил двадцать лет своей жизни на поиски карты Грааля, не путешествовал по далеким странам и не разгадывал тайну волшебных ключей, – сказал маг с необычайной рассудительностью для помешавшегося и принялся зло жевать мое яблоко.

– А вчерашнее яблоко было гораздо вкуснее, – заявил он с неудовольствием.

Я нисколько не ожидал услышать все это от Сольнира, мага в пятом поколении, почетного профессора академии магии, с трудом понимал его и не знал, что должен ему сказать. Его действия были такими же непонятными, как и речь. Вместо того чтобы предложить мне, по правилам гостеприимства, выпить отвара или чего-нибудь покрепче, маг ходил с места на места с моим яблоком и от нечего делать превращал различные бесполезные предметы на столе в его единственной комнате в еще более бесполезные и непонятные. Затем он уселся на кресло, устремил взгляд на картину с Граалем, на которой Грааль лежал под деревом в дремучем лесу, обнаруженный каким-то волшебником, немножко похожим на Сольнира, и группой эльфов, долго смотрел на нее, о чем-то глубоко задумался и заснул.

Подобный прием весьма разочаровал меня. Видимо, гостеприимство – это качество, которого первым лишаются все потомственные маги. Сперва я подумал проучить дедушку и унести одну из его бесполезных картин с Граалем, которыми он так дорожил, желательно ту, на которую он глядел, засыпая. Не знаю, что заставило меня передумать, но я решил немного подождать. Через пять минут Сольнир проснулся и произнес:

– Знаешь ли ты, как тяжело быть магом, о юноша?

– Нет, не знаю, но могу сказать, что торговать на рынке – дело тоже весьма нелегкое.

– Слышал ли ты о Тайше, о Вазахуне, о Дунтруне – великих магах древности? Манила ли тебя когда-нибудь их слава? Мечтал ли ты повторить их судьбу?

На рынке распространялись не только слухи, но и истории о магах, живших задолго до нас, поэтому о Вазахуне, Дунтруне, и особенно о Тайше знали абсолютно все.

– Да, я бы не отказался: все трое были необычайно мудры, а последние два еще и невероятно богаты, – сказал я с усмешкой, поскольку Богатство Вазахуна и Дунтруна заключалось в том, что они сотрудничали с Цитаделью и составляли для них карты Штормхолда, объясняя это тем, что в будущем народ будет вспоминать лишь их мудрость, а не предательство.

– Ну что ж, к сожалению, маги – это всего лишь люди, знакомые с искусством волшебства, и, как и любому другому человеку, им не чужды пороки.

Сольнир вдруг заговорил весьма серьезно:

– Буду с тобой начистоту, Эльсинор.

– Простите, откуда Вы знаете мое имя? – перебил его я.

– Неважно. Я благодарен тебе, что вчера на рынке ты не стал добиваться своего, а поступил мудро, уступив мне. В знак благодарности я могу показать тебе школу магии, провести тебя в ее аудитории и библиотеку и, возможно, познакомить тебя со своими прежними друзьями, – сказал маг с очень важным видом. Было ясно, что он уже давно имеет лишь отдаленное отношение к академии, если вообще когда-то имел.

– Спасибо, но я должен немалую сумму одной семье и поэтому вынужден каждый день работать на рынке, – сказал я с небольшой надеждой, что маг одарит меня золотым, а не будет отнимать мое время.

– Неужели тебе неинтересно, как устроена святая святых Штормхолда, где занимаются изучением магии в ее первозданном виде и куда не пускают простых людей?

– Я вам так скажу. Каждый мой день устроен таким образом, чтобы я мог извлечь из него наибольшую выгоду и удовольствие. А то, каким образом это сделать, я за свои двадцать лет усвоил очень хорошо. Ваша школа магии интересна мне не более, чем и любое другое место, где меня не знают и знать никогда не будут. И что, по большому счету, ходить по школам магии и глазеть по сторонам – дело, может быть, и интересное, но вот малоприбыльное – это точно.

– А ты все-таки торгаш в последнем колене, – сказал почему-то очень обидную фразу Сольнир.

– А Вы все-таки самодурный клоун, который не умеет даже предложить гостю куска хлеба.

Я был очень сильно задет предыдущими словами Сольнира, и поэтому столь несдержанно ответил ему.

– Благодарю тебя за это замечание, – красиво признал он. – Последний гость был у меня лет пятнадцать назад, и я совсем забыл про то, как следует вести себя хозяину. Если ты не против, то я предлагаю начать наш разговор сначала и вести его несколько более дружелюбно.

Я согласился, и маг отправился на кухню. Затем он вернулся с уже весьма недурным отваром из вкусненьких ягод, предложил мне сесть на свой самый лучший и единственный стул, и тогда его общество показалось мне даже несколько интересным.

– Ничего ты не понимаешь в обычаях Штормхолда. Если тебе позволили войти в школу магии, это значит, что тебе позволили стать магом.

– Но как?! Как? Это правда? – не веря Сольниру, переспросил я.

– А что тебя так смущает?

– Как можно стать магом, не имея абсолютно никаких способностей к этому? Вы, вероятно, забыли, что до встречи c Вами я, как и вся моя семья, торговал яблоками, а не томами заклинаний. Я даже никогда не пил магическую воду из волшебного колодца.

– Но ведь у меня даже нет маны. Или как ваше племя это называет.

– Как наше племя называет, дорогой мой. А мана – это всего лишь потенциал, заложенный в каждом. Никто не можется сказать, сколько маны у него есть, пока не попробует поколдовать. Можно лишь приблизительно понять это.

– Знаете, я умею хорошо работать на рынке. Я отличный продавец яблок и могу рассказать о них совершенно все; и, кстати, я считаю, что их стоимость сильно недооценена. Мой отец всегда говорил: «Делай то, что делаешь хорошо, – ни к чему тебе лезть, куда не следует». А Вы мне предлагаете то, чего я не знаю, не умею и с трудом представляю.

– Я тебе еще ничего не предлагаю.

– Тем более.

– У твоего отца была своя позиция. Однако позволь и мне рассказать тебе кое-что. Знаешь ли ты, как речные карпы становятся водными драконами?

– Карпы становятся драконами? Я слышал, что драконами рождаются.

– Да, это общеизвестно. Но также драконом можно стать.

– Много странных вещей слышал я в нашей таверне, но такое – впервые.

– А теперь послушай меня, сынок. Далеко на Востоке, там, где небу поклоняются больше, чем волшебству, а самым главным животным является водный дракон, так вот там, среди множества гор, есть сокрытое от всех глаз небольшое ущелье. В скалу, что формирует это ущелье, давно попала молния, появилась трещина, которая затем превратилась в расщелину, и из нее начала литься вода. Так возник небольшой горный прудик, где вскоре завелись рыбки – речные карпы. Речные карпы жили беззаботно в течение многих лет, но однажды среди них завелась одна особо игривая рыбка, которая мечтала стать птицей. Она научилась прыгать высоко-высоко, махала в полете плавниками и только тем и занималась, что смущала остальных рыб, которые считали ее сумасшедшей. И как-то раз, когда в ущелье гулял свирепый ветер, рыбка на свой страх и риск снова подпрыгнула вверх, ветер подхватил ее, сильно ударил о скалу, а потом понес бездыханное тело ее еще выше и положил ее внутрь той расщелины, из которой образовалось озеро. Остальные рыбы решили, что безумцу пришел безумный конец. Однако на следующий день из ущелья вылез маленький водный дракончик, улыбнулся, взглянув на озеро под ним, и улетел далеко-далеко. Так стало понятно, что любая рыбка, допрыг-нувшая до расщелины, становится драконом, и все начали пытаться повторить этот подвиг. Одни рыбки, попробовав достать до расщелины несколько раз, считали, что это невозможно, и оставляли это занятие. Другие рыбки все продолжали пытаться изменить свою участь, каждый день прыгая вверх до расщелины по сотне раз, но и у них это не выходило, поскольку высота была огромна. Чтобы достать до нее, необходимо, чтобы совпало множество случайностей. Но приблизительно раз в сто лет одной из нескольких тысяч рыбок удается стать драконом, допрыгнув до расщелины в скале.

За последние двадцать лет своей жизни я провел слишком много времени в разговорах с людьми, чтобы меня могло хоть что-нибудь удивить. Однако история, рассказанная стариком, была красива и нова для меня. Мне даже на секунду показалось, что у меня есть шанс стать этим карпом, который один из тысячи своих братьев превращается в дракона. Несколько завороженный этой надеждой, я все же решил чуть приземлить наш разговор.

– А у вас есть дети?

– А почему ты спрашиваешь?

– Потому что вы постоянно называете меня «сынок».

– В течение сорока лет я искал правду, которая оказалась лишь хвостом ядовитой химеры, медленно убивавшей меня изнутри. Мне было не до детей.

– Так, может, вам просто не хватает детей, а не учеников?

– Не отрицаю, сынок, возможно, я хочу помочь тебе, поскольку своих детей у меня – как золотых зубов во рту нищего гремлина. Хотя, может быть, где-то и бегает несносный ублюдок, похожий на меня. В любом случае, у тебя есть над чем поразмыслить. Иди-ка ты сегодня домой, а приходи ко мне завтра, если, конечно, захочешь.

– Хотел бы я найти то место, где становятся драконами, – сказал я напоследок.

– А почему ты думаешь, что это не Штормхолд?

Домой я пришел в весьма бодром расположении духа. Второй день в моей жизни происходили странные и интересные вещи, – может быть, пора уже к этому привыкнуть? Однако большие сомнения все же терзали меня. На что мне эта химерическая мечта? Я бы с удовольствием торговал яблоками всю жизнь, сидел в таверне с Бренном, поносил недобрым словом магов, женился бы, – в лучшем случае, на Роксан, – завел «ублюдков, похожих на меня», как выражает-ся Сольнир, и был таков.

Знавал я одного трактирного мудреца, который твердил, что от нашего выбора зависит очень многое в жизни и всегда нужно быть готовым принять новую реальность, о которой раньше и не догадывался. Этот человек неожиданно появился в Штормхолде, пошелестел кучей денег в собственных руках, познакомился со всеми жителями города, внимательно выслушал наши истории, а на следующий день бесследно исчез. Хотел бы я знать его судьбу. Надеюсь, она у него была интересной.

Почему рутинная жизнь нисколько не тревожит и так легко усыпляет под вечер, а все новое и непонятное начина-ется с расстройства нервов и разрушения режима сна? Счастливы люди, совершающие великие подвиги или предательства и спокойно засыпающие под вечер. Ненавижу ложиться под утро, но, видимо, порой у нас нет другого выбора. Все эти мысли уже второй день кряду не давали мне спать. Однако я был точно уверен, что приду к магу на следующий день.

Глава 3

Школа магии

Как только мы ни поносили доблестных магов на нашем рынке! Для настоящего торговца в Штормхолде упомянуть недобрым словом мага было все равно, что испить холодной воды с утра или вдохнуть воздуха. Клоун, пройдоха выскочка, болотная тварь, вонючая крыса, дрянь, кошкодрал, безмозглый голем и даже говно собачье, – классические позывные магов в Штормхолде уже даже не вызывали у нас никаких эмоции и были так же незаметны, как и предлоги в нашем языке. Примерами ругательств похлеще были следующие выражения: глупая, мерзкая змея. Или, например: нелепый, кривозубый второсортный фокусник, висельник, шарлатан и голодранец, – такие варианты были несколько за гранью понимания и появились лишь в результате каких-то субъективных причин.

Гремлины тоже не любили магов и с удовольствием присоединялись к нам, когда мы обсуждали кого-нибудь из «фокусников». Грязный куббель, паладин, а также лодырь, бездарь и оглоед считались истинно гремлинскими ругатель-ствами. Особенно удивительно было слышать выражение «лодырь» от тех гремлинов, что с утра выходили на улицу, целый день чесали языком, отправлялись домой под вечер и повторяли это изо дня в день без выходных и праздников. «Ольдерогге!» – сказал как-то про магов сумасшедший одноглазый эльф, что давно поселился в Штормхолде, за деньги показывал свои причиндалы знатным дамам и тем и кормился. После чего эльф захохотал и долго не мог остано-виться. Многие отнеслись к этому неоднозначно, но еще где-то в течение двух лет после того называли эльфов «ольдер-роггами». А один заезжий монах из Цитадели, изучавший наши нравы и обычаи, даже занес это слово в словарь диалектизмов штормхолдовского языка напротив слова «эльф». Вообще любое ругательство, сказанное кем-либо на рынке и не адресованное никому конкретно, было в первую очередь направлено в сторону магов.