Читать онлайн Шанс для чародея бесплатно

Пролог

– Вы пришли во время, – леди Серена загадочно улыбнулась и указала на большие напольные часы. – До полуночи еще долго. Целый час мое общество не будет представлять для вас опасности.

Фердинанд снял треуголку и, скрепя сердце, поклонился. За свою жизнь он ни разу не раскланивался ни перед женщиной, ни перед королем и теперь никак не мог понять почему он должен оказывать знаки почтения демону. Но холодный, лукавый взгляд таинственной дамы, как будто предупреждал «берегись!». Ощутив свинцовую тяжесть в голове и непозволительное раньше слабоволие, Фердинанд отстегнул перевязь со шпагой, мушкеты и кинжал, и положил на пол перед креслом, в котором сидела призрачная, словно сотканная из лунного света и опасная леди. До этого момента он бы ни за, что не расстался с оружием, но раз пришел в гости к злому духу, то надо подчиняться его требованиям. Теперь Фердинанд раскаивался в своем опрометчивом поступке. Зачем его только понесло в старую, заброшенную башню, кишевшую крысами, пауками и невидимыми, но проказливыми обитателями. Винтовая лесенка, ведущая наверх, заросла мхом и плесенью, несколько ступеней стерлись, другие грозились провалиться под ногами, но ночной посетитель смело поднялся наверх. Постучаться в дверь, за которой могло скрываться зло в самом страшном из своих обличий, не посмел бы никто, но Фердинандом руководила жажда мести. Почему бы не заключить договор с дьяволом, объединить две силы темную и военную против одного врага.

В комнате, наспех приведенной в порядок, он нашел всего лишь бледную, прекрасную даму, но, побыв минуту с ней наедине, решил, что лучше было бы встретиться с чудовищем, чем с этой женщиной, больше похожей на ожившую статую. Тяжесть теперь уже сковала все тело. Зеленые, светящиеся каким-то неземным светом глаза леди Серены взирали на Фердинанда, как на осужденного, который уже стоит на краю эшафота. Ее кожа фосфоресцировала еще ярче, чем сетка из мелких бриллиантов, покрывавших обнаженные руки и плечи. Острые ноготки правой руки царапали подлокотник кресла, а в левой была зажата маленькая книжечка в черном переплете, похожая на молитвенник, но молитвенником быть она никак не могла. Напротив, Фердинанд бы ничуть не удивился, если бы за спиной красавицы появился легион тьмы.

– Хм…дайте подумать, – Серена нахмурилась. От исцарапанного подлокотника уже отлетали стружки. – На протяжении нескольких лет, вы ищите того, кто доставил вашей семье массу неприятностей, но боитесь, что не сможете выделить из целой людской толпы одного единственного врага. Он ведь мастер перевоплощений. Разве можно определенно сказать, кто он теперь чиновник или бродяга, материя или туман?

– Чего вы потребуете за свою помощь? – Фердинанд решил перейти в прямое наступление и тут же ощутил, как по спине побежали мурашки. В помещении вдруг стало очень холодно, даже на стенных нишах засверкали льдинки.

– В нашей среде все договоры заключаются по шаблону, – зловещий, мелодичный голос Серены почему-то отдавался в мозгу неприятной болью, и Фердинанд, как бы защищаясь, поднес руку ко лбу. На безымянном пальце блеснул перстень с монограммой.

– Во-первых, ваше кольцо, – властно потребовала Серена.

– Но это фамильное, – попытался возразить Фердинанд и тут же замолчал. Кто-то третий, незримо присутствующий рядом заставил его снять перстень и вложить в тонкую, белую ладонь Серены.

– Оно пригодиться нам в наших планах, – снисходительно пояснила она. – Через день после завершения дела, мы решим на конклаве, что потребовать с вас в качестве платежа. Боюсь, цена окажется несколько выше, чем у ваших предшественников.

Фердинанд взглянул на белый, гладкий череп, лежавший в стенной нише, но не вздрогнул, не попытался протестовать. Со злым духом шутить нельзя. Вот, когда окажешься за пределом владений дьявола, тогда можно попытаться расторгнуть договор. Серена утверждает, что печать на нем нерушима, что пакт с дьяволом расторгнуть нельзя, что никому это не удастся, но ведь Винсенту удалось.

– Вы сказали, что я должен искать его на маскараде? Как я отличу его от толпы гостей?

– Просто! – Серена откинулась на спинку кресла и что-то прошептала, всего пару слов, значения которых Фердинанд не понял. На низком столике тут же вспыхнул трехсвечный канделябр, выхватив из полутьмы предметы незатейливого интерьера.

– Вы не замечаете ничего необычного, – Серена встала, подол бального платья зашуршал по пыльному ковру. Она стояла в пятне света, и этот свет казался еще ярче, потому, что в его круг не ложилась ни одна тень.

– Иногда к вам будут стучаться люди, которых отрядили для поимки сбежавшего ученика. Их вы узнаете сразу, – Серена направилась к распахнутому окну. Ее звонкий, зловещий смех был красивым, но неприятным. – Винсента вы узнаете сразу. Только запомните, за свой побег он заплатил дорогую цену. Теперь, у него, как и у меня нет тени.

– Нет тени, – повторило шепчущие эхо, и фигура женщины растаяла во мгле. Лишь туман клубился на том месте, где она стояла.

По прихоти судьбы

Прислушавшись к бою курантов, юноша невольно вздрогнул. Времени осталось совсем немного. Надо было выспаться до рассвета, но жесткая койка с соломенной подстилкой не располагала ко сну. За зарешеченным окном серебрились лунные лучи, слышались шаги часового и голоса, произносящие пароль при смене караула.

Узник откинул со лба прядь каштановых волос и потянулся к заточенному перу. Милостивая госпожа оставила ему чернильницу, полную густых фиолетовых чернил и стопку листов, надеясь, что он сам подпишет себе смертный приговор, но он медлил. В его распоряжении еще три или шесть часов, в зависимости от того, как долго продлится спор о его дальнейшей судьбе. Может, стоит рискнуть и записать историю своей жизни, а потом спрятать рукопись так, чтобы найти ее смогли только Аллегра или Эдвин.

Хорошая мысль! Винсент поднялся с койки. За последние дни он сильно похудел, кожа стала еще бледнее, но лицо осталось таким же приятным и миловидным, как в дни ранней юности, будто не было всех этих лет, проведенных глубоко под землей за изучением черных книг.

За окном раздалось неприятное карканье, блеснули красные, размером с бусинки глаза. Винсент усмехнулся, увидев сквозь железные прутья пернатого шпиона, ворона. Вот, кто станет его посланником и доставит письмо по назначению. После долгих раздумий Винсент все-таки решился написать покаянную записку, признаться Эдвину во всем.

Надо действовать быстрее, пока ворон не улетел. Винсент схватил лист бумаги, перо, от волнения чуть не посадил кляксу. Как же начать свою исповедь, в какие слова облечь правду, которую он до сего момента так тщательно скрывал. Не все ли это равно теперь, когда он знает, что обречен. Быстрым летящим почерком Винсент записал:

Эдвин…Я не хотел нападать на тебя под маской разбойника, тогда, в темном переулке, под куполом забытого города. Таков был приговор судьбы, ты должен был умереть, но, увы, остался жив. Проклятый и прекрасный, ты всегда был для меня идеалом, и я раскаиваюсь в том, что причинил тебе зло. Не совсем искренне…но раскаиваюсь. Для меня такой подход к делу уже достижение, ведь раньше я ни у кого не просил прощения и сейчас не прошу. Просто, знай, тот, кто однажды причиняет кому-то зло, сам потом бывает наказан вдвойне…

Все не то! Винсент с досадой скомкал бумагу и бросил на пол. Он так и не научился писать письма, не мог выразить в словах всего того, что чувствовал. Вот Эдвин тот всегда был умен и красноречив. Только с помощью своего ораторского дара смог отразить нападение разъяренных инквизиторов. Винсент сожалел, что не обладает ни талантами своего кумира, ни его лучезарной, божественной красотой, ни его тайной силой. Конечно, Винсент и сам был похож на красивого, бледнолицего эльфа, но если б взаправду был эльфом, то не сидел бы сейчас в заточении. Будь он более прилежным учеником и сейчас смог бы пройти сквозь эти стены, как если б их не было вообще.

Смотря на плотную кладку серых камней, Винсент задумался. На чистом листе бумаги, сильно нажимая на перо, он вывел свое полное имя, просто для того, чтобы знать, что он кто-то, а не бесплотный дух.

Винсент де Онори, виконт.

По-настоящему, этот титул ему никогда не принадлежал, хотя должен был перейти к нему по наследству, но измена и опала изменили почтение перед именем виконтов на суеверный страх. Винсент никогда ни во что не верил, но сейчас почему-то решил облегчить совесть, перо скрипнуло под его пальцами, а потом плавно заскользило по странице. Времени осталось немного, всего за какие-то часы он должен был начать и закончить историю своей жизни, а после спрятать рукопись. Аллегра обязательно найдет ее и отомстит. Винсент смахнул с бледного лба капельки холодного пота, от воспоминания о прошлом ему стало страшно и плохо, превозмогая слабость и дрожь, он начал писать.

Знамение

Я непроизвольно поднял руку, чтобы осенить себя крестным знамением. Труп висельника, болтавшийся на суку, не только вызвал дрожь, но и всколыхнул в душе неприятные воспоминания. Набравшись смелости, я поднял голову, чтобы посмотреть на посеревшее лицо, на бечевку, петлей обвившую шею и ободравшую грязную пораненную кожу. Вороны давно выклевали повешенному глаза, отодрали клочки плоти и одежды, но обрывки алой накидки с капюшоном все еще колыхались на ветру.

Я не хочу, чтобы то же самое произошло с моим отцом, твердил я про себя, не хочу, не хочу, не хочу. Но ведь ты хочешь, чтобы его опасное предприятие увенчалось успехом, ты мечтаешь о славе, а значит, ты такой же преступник, как и твой отец, услужливо напоминала совесть.

Конь подо мной испуганно заржал, и я крепче сжал поводья. Породистые скакуны из отцовской конюшни часто оказывались норовистыми, и я ломал голову над тем, почему конь до сих пор не вздыбился и не понес, а только испуганно рыл землю копытами. Возможно, он боялся проскакать мимо трупа, болтавшегося в петле. Замерзшая, покрытая тонкой корочкой льда почва под ногами тоже не располагала к быстрому бегу. Я хотел оторвать взгляд от уродливой маски смерти, от порванных скул и проступающих из-под гниющей плоти костей, но не мог. Обрывок накидки пламенел и трепыхался на ветру, как магическое знамя. Мне он казался чем-то колдовским, вещью, которая оберегает труп от окончательного распада. Голые ветви дуба с повешенным тоже сильно отличались от прочих лесных деревьев, покрытых пушистой шапкой снега. Интересно, почему, если весь лес в снегу это дерево напоминает о давно прошедшей осени. Ворона, пикировавшая вниз и вцепившаяся клювом в плечо покойника, быстро вернула мне ощущение реальности. Она жадно обдирала ключицу. У ее пернатых подруг мертвечина не вызывала отвращения, напротив они мечтали присоединиться к страшной трапезе. Наверное, ночью под таким деревом пируют ведьмы, подумал я, и сам удивился своим мыслям.

Раньше я никогда так часто не задумывался о колдовстве. Конечно, в детстве я наслушался историй о том, как ведьмы готовят мазь для полетов из трупов висельников или крови младенцев, о том, как нечисть собирается по ночам на шабаши на горе отверженных, но никогда не придавал этим историям особого значения. Если бы в мире и существовало колдовство, то жить было бы намного легче. В этом случае я бы без труда обучился колдовским навыкам и заполучил бы все, что хочу без заговоров и интриг, с помощью одной лишь магии. Но магии не было.

Руководствуясь этой моралью, я жил спокойно, ни разу не оглядывался на суки с повешенными, ожидая увидеть в сумерках возле них закутанную в плащ фигуру женщины, которая несет корзину и нож, чтобы срезать с трупа куски плоти, необходимые для приготовления колдовской смеси. Я не ездил в канун дня всех святых на гору отверженных, чтобы мельком подсмотреть за шабашом. И даже в детстве, когда мои ровесники дрожали после страшных сказок, услышанных в гостиной у камина, я не опасался, что ночью в темное окно моей спальни заглянет бледное лицо колдуньи – кровожадной похитительницы непослушных детей. Нам часто рассказывали о ней, но я даже уже не помнил ее имени, потому что никогда не верил в нее. Я спал спокойно, пока был ребенком, а когда подрос бесстрашно объезжал отцовские леса. Другие пугались здешних свирепых волков, поговаривали о том, что эти звери на самом деле оборотни и спастись от них можно только с помощью серебряной пули или креста. А я надеялся только на собственный палаш и ружье. Мой брат Поль считал, что не аристократично вместо шпаги и арбалета таскать с собой это тяжелое оружие, а мне оно нравилось. Иногда я брал с собой даже цеп, на случай если попаду в окружение стаи волков. Мои воспитатели были в ужасе от таких манер, от моей ветрености и необузданности, а я только смеялся им в лицо. И в итоге остался один. Правилам этикета теперь обучали только Поля. Меня же предоставили самому себе. Теперь я мог разъезжать по лесам без сопровождения сколько душе угодно, мог общаться с деревенскими жителями и менее удачливыми, чем соседями-помещиками, мог хоть сам участвовать в местных шабашах, если бы таковые были замечены мною в реальности, а не только в пыльных книгах из нашей скудной библиотеки. Отец решил, что я уже достаточно взрослый, чтобы сам защищать себя, а если однажды меня раздерут волки. Что ж, тогда в этом моя вина. Если я оказался таким слабаком, что дал себя поранить или убить, то не заслуживаю быть его сыном и следующим виконтом. К тому же у отца еще был Поль. Если сыновей в семье двое, то потеря одного из них не такая уж трагедия. Все равно титул и земли могут перейти по наследству лишь к одному из нас.

Нет, я совсем не собирался умирать. Напади на меня хоть волки, хоть грабители, хоть специально нанятые убийцы, я бы сумел дать им отпор. Мне едва исполнилось девятнадцать лет, и я хотел жить, хотел добиться успехов, хотел приключений, раскрытия тайн и мимолетных интрижек со всеми встреченными красавицами. Кстати, недавно в деревне я заметил одну весьма миловидную особу. Может, сейчас мне завернуть туда. Может, я встречу ее там опять сегодня. Но конь упорно не хотел ни развернуться назад, ни проехать мимо повешенного.

– Вперед! – строго скомандовал я. Такой тон голоса всегда заставлял слушаться, как слуг, так и коней, но на этот раз он не возымел действия.

Рваная красная накидка висельника дернулась на ветру и хлестнула меня по руке. Я отпрянул и едва удержался в седле. Ощущение было таким, будто по моей коже прошлись раскаленным железным прутом, будто ко мне прикоснулась какая-то скверна. Я поморщился. Неудивительно, что я испытываю такое отвращение, никого по доброй воле не заставишь прикоснуться к разлагающимся останкам. Только ведьма может красться с ножом к трупу висельника, не испытывая при этом ни брезгливости, ни страха.

– Говорят, из семени висельника вырастает волшебный корень – мандрагора, – пискнул кто-то, прошмыгнувший прямо под копытами у моего коня, и я начал озираться по сторонам в поисках того, кто это сказал.

Наверное, ребенок, решил я, заметив рядом с пнем низкорослое существо в яркой накидке. Только голос был совсем не детским.

– Откопай корень и обнаружишь в себе колдовской талант, – все еще звучало в моих ушах, хотя никто больше не говорил. Однако, все это было очень похоже на шутки детишек из деревни. Обычно они не смеши подшучивать над сыновьями дворян, но я был каким-то особенным. Я ведь наследник местного феодала, все окрестные земли после смерти отца станут принадлежать мне, тем не менее, мальчишки из деревни обожали меня дразнить, как если бы хотели подружиться со мной, как с ровесником. А взрослые парни приглашали выпить пива вместе с ними, что, в общем-то, было нарушением этикета. Но в случае со мной об этом никто не думал. Я как будто мог стать всюду своим: и при дворе короля, если бы чванливый отец позволил мне там бывать, и на сельском празднике для пахарей и жнецов, и даже… мне было странно об этом подумать.

– Даже в кольце фей и эльфов, танцующих под луной, – добавил за меня голос разума или это снова был голос того странного ребенка у пня. Когда я смотрел за тем, как дети гоняют мяч в деревенском дворе, мне казалось, что я вижу нечисть, пирующую в покрытой мраком лощине, слышу злобные шутки и смех сверхъестественных существ, наблюдаю, как за их спинами раскрываются стрекозиные крылья. Все это мечты. А жаль. Пусть другие боятся говорить о нечистых силах, мне бы хотелось встретить их.

Я оглянулся на ребенка, уверенный в том, что он смеется надо мной после того, как подшутил. Но его уже не было. Зато на пне сидел какой-то юноша не из местных. Он снял шляпу, приветствуя меня, хотя я его не знал. Наверное, бродяга, если судить по его рваной сношенной одежде. В нем не было ничего особенного, но я почему-то не мог оторвать от него глаз. Его вид притягивал меня, как магнитом. Я не сразу разглядел, что его одежда зеленого цвета. Вся его одежда, начиная от порванной шляпы и кончая чулками, выглядывающими из рваных же башмаков. Цвет вешней зелени, ровный, без тонов. От этого ощущение было таким, что тощий юноша сам сейчас превратиться в заросший мхом пень или молодое деревце.

Так как он можно было одеться на деревенский праздник или карнавал, устроенный в чьей-то усадьбе. Но сейчас был день, а не вечер, и нигде не ожидалось никаких торжеств. Разве только не в человеческом мире, а в находящемся по ту сторону от нашего царстве фей. Я усмехнулся своей мысли и пришпорил коня. Пора ехать дальше. Мой гнедой был чем-то напуган, я чувствовал его страх, но на этот раз он не помешал ему сдвинуться с места.

Вскоре висельник остался далеко позади, но я все еще замечал красную накидку, мелькавшую в гуще кустов по краям дороги. Наверное, это тот ребенок, которого я заметил, решил проследить за мной. Мне это не понравилось, но сделать я ничего не мог. Мне вовсе не хотелось пускаться в погоню за хулиганом.

Проезжая мимо деревни я стал свидетелем небольшого переполоха. Сам я бы не догадался, в чем дело, если бы двое деревенских парней не объяснили мне, что кто-то опять вытоптал ночью большую часть посевом. Я только небрежно пожал плечами. Гибель урожая это всегда плохо. Ущерб ведь первым делом касался владений моего отца, но я не мог заставить себя поверить в то, что ночью на стернях полей танцует и вытаптывает всходы нечисть. Хотя многие жители деревни в это верили. Даже сейчас где-то сверкали серпы и вилы, которые в случае чего можно будет применить, как оружие. До меня доносились яростные крики, брань, даже молитвы.

У торца церкви я заметил рыдающую девушку. Я обратил на нее внимание лишь потому, что она была довольна миловидна. Лишь потом мне удалось расслышать странные причитания.

– Я видела ее, – шептала девушка, обращаясь к утешавшей ее подруге. – Она как мое собственное отражение. Это значит, я скоро умру.

Я даже придержал коня, жадно разглядывая медового цвета косу, обвитую алым бантом, бурно вздымавшуюся под сорочкой грудь и симпатичное личико в веснушках, по которому катились слезы. Я не сразу обратил внимание на ее отражение в цветном витраже церковных окон. Точнее мне показалось, что отражения у нее сразу два. И одно из них вдруг подмигнуло мне. При чем довольно лукаво. Никогда не видел такого выражения во взгляде простодушных крестьянок. Такими искушенными бывают лишь глаза светских львиц, но взгляд был много обещающим, и это меня обнадежило. Мне захотелось сойти с коня и самому утешить ее, но когда девушка обернулась ко мне, то казалось, что она видит меня впервые. Тогда кто же мне подмигнул?

Мне не хотелось прослыть местным волокитой. И все же отъехать от девушек было сложно.

На паперти я заметил того же самого странноватого юношу в зеленом, которого видел утром в лесу. Как быстро он успел оказаться в деревне, а ведь шел сюда пешком, без коня. А я вот даже галопом не смог его опередить. Ну и бегун. Я несказанно удивился.

Мой конь как-то напрягся, когда мы проезжали мимо. На секунду я даже подумал, что он снова заупрямиться. Он запрядал ушами, и я наклонился, чтобы успокоить его.

– Господин! – вдруг окликнул меня незнакомый юноша, и я тут же обернулся на его голос. Он смотрел на меня с улыбкой, но как будто скалился. Два ряда острых зубов казались остро заточенными иголочками. Мне сразу стало неприятно.

– Ты не хочешь в полночь посмотреть на явление близнецов?

– Что? – я не смог его понять, а он внезапно встал и оказался прямо рядом с моим конем, будто и не было шагов разделявших нас. Его рука гладила темную гривы, и конь вздрагивал. Я обратил внимание на то, какие длинные и тонкие у него пальцы.

– Разве ты не хочешь увидеть своего близнеца? – раздался короткий смешок, неприятный, как оплеуха. – А он тебя хочет.

Инстинктивно я потянулся к эфесу шпаги. Ощущение было таким, будто мне только что дали пощечину. Мой конь испуганно храпел, но не смел сдвинуться с места. Незнакомец, словно его загипнотизировал. И меня тоже. Я ощутил, как немеют пальцы, чуть коснувшиеся резьбы на гарде.

– Знаешь, придание? Те, кому суждено скоро умереть, могут в эту полночь увидеть в церкви своего бледного близнеца. Если он посмотрит прямо на тебя, это значит, что твои дни сочтены.

Он снова оскалился, и я вздрогнул. Не помню, когда в последний раз мне было страшно. Наверное, в тот вечер, когда я склонялся над своим израненным учителем фехтования и проклинал тех, кто это с ним сделал, а из леса доносился гадкий смех. Точно такой же, как я услышал сейчас. А потом незнакомец вдруг вздрогнул и юркнул в тень. В этот самый миг колокола на соборе зазвонили.

Опасный заговор

Пока я проезжал мимо деревенских домов, крестьяне обращались ко мне с просьбами и жалобами, которые я должен был донести до ушей моего отца. Для них это был удачный случай, и они его не упускали. Ведь я мог обратиться напрямую к их феодалу. В то время, как отряженную ими делегацию, отец мог бы и не принять. Никто лучше меня не знал, как сложно оторвать его от личных занятий и заставить обратить внимания хоть на какие-нибудь дела.

Что я мог сказать ему на этот раз? Кто-то вытаптывает посевы, крадет кур из деревни, а иногда даже детей. Крестьяне говорят, что это расшалилась нечисть. Весьма туманное утверждение, на мой взгляд, но они так считают, и если не помочь им, то сами примут меры. Вот, что я должен сказать отцу. Мне даже стало неловко, когда я застыл перед дверями его кабинета. Минуту я разглядывал позолоту и резьбу на филенках. Потом сжал руку в кулак, но так и не постучал. До меня донеслись голоса. Я понял, что отец в кабинете не один. Нехорошо было стоять под дверями и подслушивать, но я это делал. Сам не зная зачем. Наверное, меня заинтересовали обрывки разговора, который я случайно услышал.

Какой-то тоненький голосок над моим ухом пропищал, что случайностей не бывает, но я к нему не прислушался. До меня доносились шелест бумаг, звук шагов, движений и даже аромат воска, наверняка, расплавленного для печати.

– Это измена…

Слова меня насторожили. Один говоривший сомневался, другие лишь посмеивались над ним. Кажется, в кабинете их было несколько. Во всяком случае, я различил сразу несколько разных голосов разных по тембру и один такой тихий и приглушенный, что он показался мне почти несуществующим. Он звучал, как эхо, но кажется, именно он был самым весомым. К нему прислушивались. Другие замолкали, когда звучал он. Меня вдруг потянуло открыть дверь и войти лишь для того, чтобы увидеть говорившего. Я даже не побоялся обличить себя, как подслушивающего, такое впечатление произвел на меня этот голос. Но всего на миг. Потом меня словно обдало холодом, будто это за мной кто-то подглядывал в замочную скважину, а не наоборот. Правда, сквозь нее много и не рассмотришь. Если бы только в двери была щель, но ее не было. Мои пальцы скользили по абсолютно гладкой поверхности. Я мог лишь с помощью воображения увидеть то, что происходило внутри. Мне представилась привычная обстановка в кабинете отца, его гости, стоящие полукругом и всего один человек словно обособленный от них всех. Я видел плотно задернутые на окнах шторы, необычную птицу, усевшуюся под стропилами потолка и какое-то неземное сияние. Но все это была лишь моя фантазия. Так я думал тогда.

Я весь превратился в слух.

– Иногда измена лишь к пользе.

Чье-то замечание неожиданно показалось мне веским.

– Но она может привести на эшафот, – возразил другой голос.

– Тот, кто боится, не заслуживает быть с нами.

– Вы боитесь не того, – голос подобный эху в миг перекрыл все остальные, заглушив всеобщую какофонию. – Бояться следует того, что происходит в королевском замке, под самым носом у короля, который вынужден молчать. Вы все решили, что пора положить этому конец. Ни один человек, который ратует за торжество справедливости, не может с вами не согласиться. Эшафот для предателей, а мы всего лишь восстанавливаем человеческие права на человеческий престол. На нем не должен будет по праву наследия восседать не человек. Вы все меня поняли?

Наступила минута молчания. Наверное, говоривший оглядывал зал. Я ощутил вдруг такое томление.

Его речь не должна была остаться без одобрительных кивков. И все же я услышал, что кто-то сомневается.

– Но это все равно предательство.

– Предательство состоит в том, что мы не хотим видеть на нашем троне дьявольское отродье?

Я не понял, о чем они говорили, но последнее возражение меня вдруг взбудоражило.

– Он ведь всего лишь младший принц. И он так и останется никому не нужным третьим сыном, как бы его не баловали. Как бы им не восхищались. Народ не поднимет бунт, чтобы посадить на престол его.

– Значит, это сделаем мы, чтобы он точно на этот престол уже не сел. После смерти короля и его сыновей наследника вообще не останется. Но ведь зло все равно нужно искоренить. Не следует жалеть даже тех, у кого ангельская внешность. Помните, что именно дьявол был самым прекрасным ангелом. Когда будете заносить меч для удара, пусть ваша рука не дрогнет при взгляде на него. Говорят, в нем кроется страшная сила, которая все разрушит. Нужно этого не допустить. У нас ведь есть кузен короля. И следующий король.

Я услышал, как чокаются бокалы. Кузен короля… Ну или почти кузен. Более дальняя родня, конечно. Но раз дело дошло до заговора. Это же мой отец. Я с трудом сглотнул. По моей шее, будто уже прошлось лезвие топора. Голоса долетали до меня, как из тумана.

– Может, не стоит, – все еще мялся кто-то. – Ведь младший принц не может ничего унаследовать. Если только старшие братья умрут. Тогда и будет пора восставать. Но сейчас. Он ведь ни на что не имеет права. Так какое нам дело до него, даже если он тот, кем мы все его считает… ведь трон он все равно не займет.

– Ага, – издевательски протянул голос, отдающий хрипотцой, и мне снова почудилось, что я слышу всего лишь дразнящее эхо. – Люцифер тоже не хотел восставать, но он это сделал.

– И был повержен, – резонно прибавил кто-то.

– Но мы окажемся более удачливыми. За нового короля.

И опять звон бокалов. Мне стало дурно. А ведь я должен был бы возликовать. Если мой отец станет королем, я ведь его старший сын и наследник. Пусть его план безрассуден, но я должен верить в успех. Кому от этого будет больше выгоды, чем мне.

И все же я чувствовал себя как-то не на своем месте. Я еще раз напомнил себе, что нельзя подслушивать. Но ведь если бы я этого не сделал, то не узнал бы столько интересно. Отец обычно молчал о своих делах, как рыба. Я не мог вытянуть из него ничего, кроме слов о том, что он вечно занят. Непонятно чем. Теперь все встало на свои места. Помню, даже Поль учил меня быть ловчее и узнавать все самостоятельно. Вот я это и делал. И все равно совесть больно меня жалила. Особенно из-за того, что я слышу этот голос, подобный эху. Он будто прокатывался по дьявольскому лабиринту или по райскому саду. Где все от его звуков обращается в пепел. Подслушивая его, я будто открывал какую-то божественную тайну и заранее чувствовал, что буду наказан за это.

Голоса других заговорщиков не возбуждали во мне ничего подобного. Я узнал некоторые из них. Это все были близкие друзья моего отца. Они часто собирались вместе, чтобы поохотиться или попировать. Значит, вот что они обсуждали во время своих сборищ. А я и не знал. Хотя все происходило прямо у меня под носом. Будем надеяться, что король так же ненаблюдателен, как я. Тогда их план точно удастся.

Заговорщики продолжали обсуждать то, насколько это опасно. А я все подслушивал. Теперь речь шла о времени, дате, условном сигнале. Они выбрали день осеннего равноденствия. Как же это скоро. Меня аж замутило.

Я только что подслушал заговор. И что мне за это будет? Ничего. Или все-таки я буду наказан. Я все еще жадно ловил чужие слова. В них содержалось нечто запретное. Чего я еще не мог понять. Они снова говорили о короле, которого собираются свергнуть.

– У него сын-демон, король так любит его, что отдаст ему трон, хоть он и младший, но зато отмеченный тьмой. Я найду лучшего кандидата, точнее мы вместе уже нашли, – кто-то шептал это, склонившись над ухом моего отца, а я каким-то образом слышал.

– Другой кандидат? Нет, только я, – это уже был голос отца. Он впервые что-то сказал. Вернее прошептал, украдкой от других. – Не тот, кого выбрал ты, это буду я, а он только после меня.

Чья-то рука со стальными когтями обвила запястья отца. Или я это только себе вообразил?

– А ты ведь согласился еще давно, – даже этот шепот был подобен грому.

Кто мог так неуважительно говорить с моим отцом? Я едва успел отпрянуть, когда дверь резко открылась. Из кабинета вышел некто в маске, коротком черном плаще с капюшоном, из-под которого поблескивал жилет синий расшитый звездами, как кусок неба. Клочок небес украденный им. Я на миг остолбенел от собственного смелого сравнения. Я понял, что такую расцветку могут носить только звездочеты, и отмахнулся, но незнакомец подошел, коснулся меня и, кажется, торжествующе улыбнулся.

– Это будешь ты, а не он, ты тоже отмечен, – шепнул он тихо и доверительно.

Я с удивлением воззрился на него. Незнакомец… нет, он не был незнакомцем. Я будто знал его и в то же время не знал. Серые пронзительные глаза рассматривали меня из прорезей маски. Кажется, еще секунду назад они были голубыми. Его ни чуть не смутило, что я подслушивал. Он вроде с самого начала это знал.

Интересно, он один из всего тайного собрания услышал мои шаги или учуял мой запах. Я не знал, что мне делать. Меня спас отец. Он тоже вышел из кабинета и позвал гостя за собой. По дороге он махнул мне рукой, так пренебрежительно, что в словах это значило бы «иди, иди отсюда, не мешай мне вести дела». Я был обижен, ведь я же наследник, но все же пошел, отец только хотел меня защитить от своего странного знакомого. Так мне во всяком случае показалось. Хотя есть такие вещи, от которых защитить никого нельзя. Меня вдруг неодолимо потянуло к этому человеку. К этому существу. Я вдруг понял, что не могу называть его человеком. Поль бы надо мной посмеялся. Кстати, надо найти его и обсудить все это. Я остановился на полпути. Нет, нельзя. Весь оптимизм куда-то пропал. Это ведь серьезные вещи, а не игрушки. Поль так болтлив. Я посмотрел вниз из окна и заметил его на поляне перед домом в компании ловчих и сокольничих. Похоже, мой брат собирался на охоту, отложив все свои уроки по стрельбе из лука и фехтованию, и даже не предложив мне поучаствовать. Я не обиделся. Поль был таким смазливым и ветряным. Деревенские девушки были от него в восторге. Отец давно поставил на нем крест, как на юном вертопрахе и бездельнике. Его надеждой был только я, старший и более смышленый. Так почему же он не захотел в разговоре с незнакомцем признать меня своим наследником. Ему не хотелось делить шкуру еще не убитого медведя? Или же причина куда более сложная?

Я с задумчивым видом проходил по крытым галереям поместья. Мне тоже хотелось отправиться на соколиную охоту, но меня никто не пригласил. Я почувствовал себя обойденным. Висевшие на стене в качестве украшения старинные скрещенный шпаги напомнили мне о моем учители фехтования. Я взял одну из них и услышал вдруг как-то смеется в оружейной. Смех долетел до меня внезапно и показался мне волшебной музыкой. Женский смех. Откуда вдруг в нашем поместье взяться красивой и юной женщине, если только это не служанка. Мне бы так хотелось затеять с кем-то недолгую интрижку. Так чего же я жду.

Я заметил какие-то царапины на стене, будто следы от чьих-то когтей, но не обратил на это особого внимания.

Несмотря на ясный день, свечи в канделябре у входа в арсенал были зажжены. Мне это показалось странным. Но гораздо больше меня заинтересовал нежный цветочный запах, распространившийся у входа. Я был уверен, что он сопровождает какую-то миловидную особу, приехавшую к нам с визитом. Может, дочь одного из друзей отца. Или чью-то юную супругу, что еще лучше, потому что за замужней особой можно поухаживать без риска оказаться в одночасье помолвленным. Почему-то я был уверен, что женщина, напевшая что-то в арсенале, очень хороша собой. Странным было только то, что от нее пахло не духами. Это был аромат полевых цветов. Я только сейчас это понял, а когда заглянул в арсенал, уже было поздно о чем-то думать. Мало сказать, что я потерял голову. Леди, кружившаяся среди полок с оружием, показалась мне самой прелестной и грациозной особой на свете. Я никогда не встречал таких красивых дам, хотя знал всех окрестных аристократок. Однако при виде незнакомки мысли обо всех остальных девушках тут же вылетели у меня из головы. Не необычное поведение лишь усилило мой восторг. Ни одна из знакомых мне девушек так бы не сделала.

Она пританцовывала в круге пустого пространства меж разбросанного в беспорядке оружия и навела что-то, иногда смеялась. Ее смех волшебной музыкой разливался по оружейной зале. Алебарды, мечи, арбалеты, а также палаши и кинжалы, сброшенные с полок, сверкающей грудой валялись у нее под ногами, будто кто-то хотел положить к ее стопам весь мир. Странно, что, танцуя по обнаженным клинкам, красавица не ранила ступни. Иногда мне казалось, что она парит прямо над полом. Несмотря на день, несколько трехсвечных шандалов в зале были зажжены. По ним ползали какие-то существа, раздувавшие огоньки на фитилях.

– Скоро, уже скоро, – различил я слова в пении чаровницы. – Победа или смерть. Сломанное оружие. Скорое поражение. Мы подбираем оружие побежденных.

Древко алебарды сломалось прямо у нее под ступней, хотя она не коснулась его. Я жадно следил за ее танцем и чувствовал себя подглядывающим в замочную скважину шпионом. А ведь это поместье, которое я когда-либо унаследую. Я его следующий хозяин. Я должен чувствовать себя, как дома и ничего не стесняться. А я как назло оказался таким застенчивым. Одного взгляда на ее гибкое тело, облаченное в дымчатый атлас, мне хватило, чтобы отступить в тень и простить ей то, что она ступает по оружию моих предков. Оно было довольно дорогим и хранило в себе память о былых победах. Отец гордился этими мечами и копьями точно так же, как нашим фамильным гербом. Но даже если прелестница сорвет со стены щит с гербом и наши знамена, чтобы протанцевать и на них, я не найду в себе силы возразить. Мне так приятно видеть, как она танцует. Ее ступни будто вычерчивают на полу какие-то символы. Я где-то слышал, что движения и танцы могут передавать какую-то символику, но не помнил где. Я нахмурился, а она между тем продолжала напевать.

– Грядущее поражение… – ее голос зазвенел и лопнул, как струна. Девушка вдруг осеклась. Наверное, заметила меня, притаившегося в темном проходе дверей. Я заметил, что по моему вышитому золотыми нитями рукаву ползет какое-то странное насекомое. Это и ни клоп, и ни таракан, и ни паук. Такие размеры больше подошли бы раку или скорпиону. Так почему же его конечности вдруг показались мне человеческими. Я стряхнул его с руки до того, как оно жадно вгрызлось в мой рукав. А красавица между тем вынула шпагу из открытого армуара и провела пальчиком по ее острию. Я зажмурился, ожидая, что сейчас она пораниться и не увидел крови. Ее крови, во всяком случае. Моя собственная рука вдруг оказалась в крови. Я обнаружил, что белая накрахмаленная манжета уже заляпана алыми каплями. Наверное, меня укусило то странное насекомое, но ощущение было таким, будто палец мне порезали острым лезвием шпаги. Я посмотрел на девушку. Она улыбалась. Шпага в ее руках уже была сломана, а тонкие пальцы, ухватившие за узорчатую гарду, вовсе не показались мне слабыми.

– Грядущее поражение, – повторило эхо ее слова и разнесло их не только по арсеналу, но и по длинному коридору за ним. Шандалы и бра в миг погасли. Но яркий дневной свет после них показался мне таким тусклым. Я смотрел на груду, сваленного на полу, оружия. Его бы хватило на целую армию. И при виде всей этой стали и железа на полу, казалось, что оно отняло у поверженного легиона и свалено под ноги победителям.

Девушки рядом уже не было. Казалось, что я ее себе вообразил или же она успела спрятаться в одной из глубоких стенных ниш, где стояли старые рыцарские доспехи. А вот запах полевых цветов остался. Только теперь он мешался с запахи воска, жженой амбры и каленого железа. Мне стало неприятно. Крестьяне ведь говорили о нечисти, которая пляшет на полях, но я до сих пор им не верил, потому что не встречал до сих пор сверхъестественных существ. Разве только тогда, когда напали на моего любимого учителя фехтования, но это ведь могли быть и просто браконьеры, которых он застал в отцовском лесу. Мы часто проводили уроки там на поляне. Теперь его больше не было со мной. И при взгляде на его травмы мне становилось так дурно, будто раны и впрямь были чем-то сверхъестественным. Ни одно оружие не может поранить человека так, чтобы из жженых царапин выползали жуткие насекомые, и сочился яд.

И все равно я оставался реалистом. Фей не существует. Тем не менее, все оружие моего отца будто было свалено под стопы одной из них. Она предрекала нам грядущее поражение. Вместе с грудами шпаг, стилетов и мечей весь блеск и слава нашего рода словно были принесены в дань нечистым силам.

Я хорошо знал моего отца. Он слишком решителен и напорист. Если кто-то его и победит, то это должно быть сверхъестественное существо. Но если я не верил в них, то и в наше поражение поверить не мог.

Талант, как наказание

Мне уже несколько раз снилась нарядная кавалькада. Они проезжали мимо меня на конях, украшенных кокардами и попонами, мелодично звенели золоченые сбруи, слышался неземной смех, подобной райской музыке. Таких кавалькад не встречалось в наших лесах, будь то хоть компания эльфов из иных миров, я мог ездить по лесам днями напролет, но их не встретить. Куда больше они напоминали эскорт принца. Разнаряженные кавалеры. Одни мужчины, дам в кавалькаде не было. В последнем сне среди их голов как будто блеснуло золото. Я заметил одного всадника, который не носил берета. У него были кудри золотые, как рассвет. Прячась за елью, я наблюдал за ним. Мне нестерпимо захотелось увидеть его лицо. И вот он обернулся. Я чуть не задохнулся от созерцания такой красоты. Ничего подобного я в своей жизни не видел. Один взгляд на него был подобен солнечному удару. Меня пронзило. Вот что означает стрела купидона. Он сам как купидон, только прекраснее. Никто не выказывал преклонения перед ним открыто, но казалось, что вся неземная кавалькада окружает именно его. Слышался смех, подобный звону золотых монет, но не было веселья. Смех без радости. Разве такое может быть? Позже я узнал, что может. Когда сам стал лицемерен, как они.

Даже проснувшись, я вспоминал удивительного всадника. Его золотые локоны, лазурные глаза, как два осколка небес. Он смотрел на меня, как и я на него, так же пристально, но как будто сквозь меня. Его белый конь словно был крылатым. А потом я заметил в небе нечто. Солнце. Золото, крылья… Я не мог понять. Заметил лишь тень легшую на лес.

– Кто ты? Ангел? Принц? Эльф? – мысленно спрашивал я у всадника, но ни одно из этих существ не казалось мне достойным его. Я не рассчитывал на ответ, но он вдруг обратил внимание на меня. Еще миг и я чувствовал его уже рядом, спешившегося, близкого и какого-то солнецоподобного. Меня вдруг обожгло от его близости. Красивые пальцы впились мне в запястья и это уже были когти. Я ощутил боль. Раны и ожог.

– Ты солнце?

– Нет, я дракон.

Шепот обжигает, но какие лазурные у него глаза. И я проснулся.

Камин в моей комнате был разожжен, несмотря на жаркую ночь. Здесь стало так душно. Я готов был ругаться на слугу, который совершил такую оплошность, но очень кстати вспомнил, что давно уже запретил слугам заходить в мою спальню. Это была моя самая большая странность. Я не хотел, чтобы кто-то трогал мои вещи и нарушал уединение. Камин было некому разжечь, разве только огонь на треснувших поленьях вспыхнул сам. В мою сторону отлетели снопы оранжевых искр и опалили мне руку. Нехотя я задрал рукав сорочки. Кожа действительно покраснела. Я не любил огонь. Разожженные крестьянами костры чем-то отпугивали меня. Теперь я понял, что всю жизнь боялся обжечься. У меня давно было предчувствие, что ожог, полученный мной, может оказаться таким болезненным, что уже не даст мне жить. Ожог от адского огня.

Юноша-дракон из моего сна, как будто смотрел на меня до сих пор, и его взгляд пронзал. Но над огнем склонялся кто-то другой. Я уже собрался отругать его. Если это он развел огонь, то должен понимать, что нарочно разбудил меня. Я проснулся от треска пламени и еще от странного поскребывания когтей в дымоходной трубе, будто кто-то карабкается по ней вниз, чтобы проникнуть в мою спальню. Это была не кошка. Это было существо по размерам подобное человеку. Сгорбленная фигура у огня внушила мне определенные опасения. Я даже потянулся к кинжалу, спрятанному рядом с постелью. Так на всякий случай. Теперь я понял, что припрятал его неспроста. Никогда не знаешь, когда нагрянут нежданные гости: воры или душегубы. Он, скорее всего, относился к последним, потому что до сих пор ничего не взял. Даже кремень или огниво, чтобы разжечь огонь он, должно быть, принес с собой, потому что у меня их не было.

Вдруг он выпрямился и обернулся, а плащ, вытканный звездами, взметнулся за его спиной, как морская волна. На этот раз он оказался без маски, но не узнать его было нельзя. Я сразу понял, что это он, хоть и не видел его лица, но резцы острых зубов, выглядывавшие из-под бледных губ, были знакомы. Странно, у него были седые волосы и юное лицо, такого сочетания я еще никогда не встречал. Одна белая прядь спадала на гладкий чистый лоб без единой морщинки, какой разительный контраст молодости и чуть ли не древности.

Он склонился над огнем, облаченный в просторное вытканное звездами одеяние чернокнижника.

– Как вы попали сюда? – недоуменно я взирал на гостя отца, который вроде бы еще днем уехал из поместья, и вот он стоит передо мной. Я был несказанно поражен, а он двигался по комнате, быстро, грациозно и совершенно бесшумно, будто и в самом деле был призраком. Я даже подумал, что он, может быть, уже мертв. Он ведь мог свернуть себе шею по дороге или стать жертвой разбойников, а его привидение решило посетить меня. Но он был живым. Он улыбнулся мне, желая выказать расположение, однако лишь напугал.

– Через дымоходную трубу, конечно, – невозмутимо ответил он. – А ты разве не понял?

Что ж, определенные догадки у меня были, но вслух я их не высказывал. Не мог же он прочесть мои мысли. Или все-таки мог? Бледная, будто посыпанная мелом рука с очень длинными пальцами потянулась, чтобы отвести локон с моего лба. Если б мог, я бы отшатнулся, но все тело странно оцепенело.

– Ты тоже одаренный, – он склонился надо мной, внимательно рассматривая, и даже принюхался к воздуху, словно силясь почуять какой-то аромат зла. – Я сказал твоему отцу, но он отказывается верить. И все лишь потому, что твой талант не является наследственным. Глупец. Он даже не понимает, что такие таланты по наследству не передаются. В одной семье не могут родиться сразу несколько избранных.

Его речи показались мне странными.

– Кто ты? – собственный вопрос показался мне дерзким. Я, конечно же, знал, что он является другом моего отца и вместе с ним заговорщиком, но спрашивал не о его имени и титуле. Я имел в виду нечто другое, более тайное, о чем спрашивать, может быть, и нельзя.

Однако он незамедлительно ответил.

– Я Магнус, – представился он, и немного подумав, добавил, – хотя раньше до вступления в орден у меня было другое имя, был титул, замок… но я пожертвовал всем ради нашего общего дела.

– Какой орден? – я насторожился. Мне вовсе не хотелось спутаться с религиозным фанатиком. А его глаза так странно и одержимо блестели.

– Тех, кто ненавидит дракона…

Его ответ показался мне загадочным. Хотя если припомнить мой недавний сон. Вернее сны. Я схватился за голову. Нет, это только совпадение. Только иллюзия.

– Ты безумец, – бросил я ему в лицо.

– Нет, – он склонился еще ближе ко мне и шепнул. – Я твоя судьба. Я могу открыть тебе глаза на правду.

– Какую правду? – мне захотелось встать и высвободиться из его объятий, как из тисков. – Я и так все знаю.

– Ты даже не знаешь, какая сила дремлет внутри тебя.

Я окинул взгляд его плащ, вытканный золотыми звездами, и пренебрежительно усмехнулся. Странная одежда не оставляла сомнений в роде его занятий. Как же я раньше не догадался.

– Все вы, звездочеты, на самом деле шарлатаны, – напрямую сказал я, хоть это и могло прозвучать оскорбительно, но он не обиделся. Напротив его выразительные глаза вдруг зажглись азартом. И я заметил, что они у него разного цвета: один карий, другой зеленой, будто глаза двух совершенно разных людей. А ведь издалека они показались мне прозрачными, как хрусталь.

– Продемонстрировать тебе пару фокусов? – теперь он практически торжествовал.

– Не люблю фокусников, – я хотел встать с постели, но он меня удержал.

– Я имел в виду вовсе не циркачей. И я совсем не собираюсь выпускать голубя из шкатулки. Есть фокусы совсем другого рода. Они требует не ловкости, а особого дара.

– Все жулики так говорят.

– Но ты еще ни разу не видел мага.

– Мага? – теперь я все же засмеялся. Меня даже не беспокоило, что слуги, проснувшиеся ночью, могут услышать мой одержимый смех. – Еще спроси меня не видел ли я танцующий на поляне фей?

– А если и видел? – Магнус внимательно ко мне присмотрелся.

– Тогда я всех их соблазнил, – мне захотелось выпить, но графина с вином рядом не оказалось. Дернуть за сонетку и позвать лакея я не решался. Только не в присутствии Магнуса. Я выдворю его отсюда сам без помощи прислуги. Пусть уходит обратно через дымоход, раз утверждает, что пришел сюда именно этим способом.

– Ты красивый и дерзкий мальчик, – Магнус оценивающе оглядывал меня с ног до головы, – но, чтобы добиться расположения сверхъестественно существа, этих качеств мало. Зато твой дар они могли бы оценить.

– Дар, о котором я даже не знаю, – поддел его я. – Мне бы больше хотелось иметь что-то реальное, а не нафантазированное.

– Как скажешь, – Магнус щелкнул пальцами, и огонь в камине мгновенно погас. Мы остались в полной темноте. Он стоял совсем близко. Я ощущал его холодное дыхание на своей щеке. Если один вздох юноши-дракона из моего сна обжигал огнем, то дыхание Магнуса напоминало о морозной зиме, стуже и ледяных узорах на стекле. На миг мне показалось, что мое лицо от него сейчас покроется корочкой льда.

Такие же холодные, как лед пальцы, заскользили по моей шее и плечам. Казалось, что это льдинки касаются моей кожи и прожигают ее холодом даже сквозь одежду.

– Ты мне нравишься, – Магнус шепнул слова мне в самое ухо, и я снова вздрогнул от обжигающего холода.

– А теперь смотри! – он снова щелкнул пальцами, и, несмотря на окружающую нас темноту, я заметил золотой перстень с печаткой на его руке. На нем были выгравированы какие-то странные символы, которых я не рассмотрел. Вышитые звезды на плаще Магнуса тоже вспыхнули ярким светом. Они образовывали целую вязь из символов и созвездий. Как я раньше этого не заметил.

– Чего бы ты хотел? – его голос был таким вкрадчивым.

Я ничего не произнес вслух, но представил себя луг, где резвятся феи, затем лощины, полные пирующей нечисти и ручьи, где живут никсы и русалки. Мне было интересно узнать, как они выглядят и насколько сладки их губительные объятия.

Я прикрыл веки всего на миг и вдруг ощутил на губах сладкий поцелуй, похожий на свежесть родника. Я открыл глаза и действительно увидел создание настолько прекрасное, что его вид поражал. Скорее всего, то была речная нимфа, потому что с ее кожи стекала вода. Сама кожа напоминала о лилиях. Спутанные волосы сверкали, как золотистая канитель. Она снова меня поцеловала. Мне было приятно, но вдруг какая-то слизь вытекла из ее губ и чуть не скользнула мне в рот. К счастью, я поспешно отстранился и с изумлением стал наблюдать за зеленой лягушкой, которая, вынырнув из губ красавицы, теперь прыгала по ковру.

– Жуть! – я схватил вспыхнувший вдруг подсвечник и хотел бросить горящей свечей в квакушку. Лучше сжечь эту мерзость, чем дать ей прыгать по моим вещам. Она уже заскочила на полированный стол и оставила склизкий след на книге в кожаном переплете.

– Останови ее, – потребовал я от Магнуса, но свечи из рук все равно не выпустил. Еще секунду лягушка мерзко квакала, а потом вдруг ее не стало, но прямо на столе вырос неизвестный природе зеленый цветок.

– Как ты… – я обернулся к ночному гостю и тут же покраснел. Неужели это он был той речной нимфой, которую я недавно целовал. Ведь кроме него в комнате никого не было. Он ведь мог превратиться в нее всего на миг. Нет, я наверное схожу с ума. Как я могу верить в такие перевоплощения? Это же глупо. Неужели ему удалось меня одурачить?

– Ты и так глупый! – это пропищала свеча в моей руке. На миг пламя приобрело человеческое лицо. От неожиданности я выронил канделябр. Едва он упал на пол, свечи погасли. А я уже опасался пожара. Больше всего на свете меня страшил огонь.

– Хочешь, я сделаю так, что каждая из этих свечей станет прекрасной девой, с которой ты сможешь проводить время, когда уединишься у себя в комнате. Ты запрешься у себя, все будут думать, что ты один, а из пламени каждой свечи выйдет по пери. Как это тебе?

– Ты это можешь? – я снова схватился за голову, будто рассудок убегал, а я старался его удержать.

– Я… – Магнус глянул на потухшие свечи, и на тех заплясали искорки. – да ты и сам это можешь.

– Вряд ли, – уныло буркнул я.

– Ты недооцениваешь себя, мой мальчик, – он взял меня за плечи.

– А ты меня переоцениваешь, – прикосновение его холодных длинных пальцев мне было неприятно.

– Ни в коем случае, – Магнус широко улыбнулся. – Я точно знаю, какую цену для меня ты представляешь.

– А мой отец знает, что ты здесь?

Он не ответил. Но его длинные паучьи пальцы сомкнулись вокруг моих плеч с еще большей силой. Он будто держал в когтях мою душу или старался выдавить ее из моего тела.

Пусть все это окажется лишь ночным кошмаром. Еще недавно, заметив его, выходящим из кабинета отца, я ощутил непреодолимое влечение. Теперь оно превратилось практически в неприязнь. Я молился о том, чтобы все это оказалось сном. Но бог, если только он есть, в чем я всегда сомневался, ни разу не отвечал на мои молитвы.

Магнус мне не снился. Он стал рядом. Его разноцветные глаза словно заглядывали внутрь меня и видели все, что происходит в душе. Кажется, он надо мной смеялся в той же степени, что и хотел увлечь за собой.

– Давай подружимся, малыш, – вдруг предложил он и снова широко улыбнулся.

– Не называй меня так, – я попытался стряхнуть его руки и не смог.

– Но ты кажешься мне слишком юным.

Я хотел возразить, что он и сам выглядит не старше меня, но вдруг осознал, что это только внешность. Она может оказаться обманчивой. Я чувствовал это по его манерам и речам. Он казался древним и мудрым. Эти качества в сочетании с его внешним видом являли такой же контраст, как седые волосы в сочетании с юным лицом. Он не был юным. Я чувствовал это.

– Тебе нужен наставник, чтобы раскрыть твой талант.

– А если такового у меня нет.

– Ты, правда, так думаешь? – его длинные тонкие пальцы коснулись моего подбородка. Какими же они были сильными, словно сделанными из гибкой стали.

Мне показалось, что он прав. Я действительно не такой как все. Иногда я особо остро ощущал это. Меня манили голоса природы, птиц и странные знаки, которые я видел то здесь, то там. Люди смеялись надо мной, особенно дети. Или это были вовсе не дети? Можно ли допустить, что я видел волшебный мир и принимал его за часть мира смертных. Взгляд Магнуса намекал на это и еще на очень многое.

– Я могу не захотеть открывать в себе подобные таланты, – осторожно намекнул я.

– И тогда твое желание тебя погубит.

– Ты так много говоришь…

Он начал меня раздражать, но деться от него было некуда. Хотя это я был у себя дома, а не он. Но только он один из нас двоих вел себя тут, как хозяин. А ведь он, возможно, вор, авантюрист или даже взломщик. Как он на самом деле сюда вошел? Подкупил прислугу? Но ведь ключ от моих апартаментов есть только у меня.

– Меня пугает твое нежелание стать счастливым, – протянул Магнус, хотя сложно было поверить, что он вообще испытывает от чего-то страх.

– Счастливым? Что ты имеешь в виду?

Уже не в первый раз его странные заявления меня настораживали.

– Ты так многого мог бы достигнуть, если бы научился управлять своими способностями. Только подумай, золото само дождем будет сыпаться в твои ладони, женщины или феи сами станут искать тебя и обольщать, а корона, о которой так мечтает твой отец, окажется прямо в твоих руках, стоит тебе лишь пожелать. Чародей может все, Винсент. А я чувствую, что ты будущий чародей. И знаешь, я никогда не ошибаюсь. Это мой дар.

Как странно он произнес мое имя. Никто его так не произносил. Он будто имел на меня прав больше, чем и отец, и брат, и вся моя родня или знакомые мне люди. Его голос, называющий меня по имени, ласкал слух, но из бледных губ, казалось, вот-вот вынырнет змеиное жало.

– Винсент, – он заставил меня посмотреть ему прямо в глаза. – Винсент де Онори. Как же ты приглянулся мне и каким же ты можешь оказаться способным.

– Но зачем я тебе?

– Всем нам нужен кто-то, чтобы разделить с ним вечность.

– Вечность? Ты собираешься жить вечно?

Он усмехнулся.

– Ну, тогда я тебе не компания. Я ведь умру когда-нибудь. А перед тобой, звездочет, вся вечность.

Я не знал, смеюсь ли над ним или говорю вполне серьезно. Мне ужасно захотелось спать, и я уже не думал, что делаю.

– Перед тобой тоже, – шепнул он. – Если только ты этого хочешь. И если не хочешь, вероятно, тоже. Жизнь мага это замкнутый круг. Ты можешь из него и не вырваться.

– Теперь уже ты меня пугаешь.

– Но ведь ты же не веришь мне, – в его интонации угадывался сарказм. И я понимающе усмехнулся.

– Теперь послушай меня серьезно, – его худые длинные пальцы схватили мое запястья и схватили с поразительной силой.

– Серьезно? – я удивился, как он вообще может быть серьезным. Лично я не мог.

Магнул нагнулся ко мне. Его морозное дыхание обжигало мне щеки.

– Престол не может перейти к тому, кто не отмечен нашим талантом. Это будет противоестественно. Но твой отец этого не понимает. Нам предстоит убедить его.

– А иначе?

Он долго и внимательно смотрел на меня.

– Думаю, ты уже знаешь.

Но я не знал, хотя изящные стопы, танцующие по обнаженным шпагам не ранились сами, но зато шпаги ломались от их давления. Даже если все это мне приснилось, сон мог что-то означать.

– Отняв власть у законного правителя, можно будет передать ее лишь тому, кто является избранным.

– А если нет?

– Тогда и отнять ее не удастся.

– На моей голове плохо смотрелась бы корона, – пошутил я, поняв, что он имеет в виду.

– А власть в твоих руках? Удержать ее незаконно может лишь тот, у кого есть к этому особая предрасположенность.

– Или тот, кого хорошо поддерживают, – я подумал о принце, который на самом деле приходится сыном дьяволу, а не королю. Уж того темные силы точно поддержат. Ему даже делать ничего не придется самому, чтобы удержать контроль над страной.

– Но ты лучше.

Я отрицательно покачал головой.

– Тебе, просто, кажется.

– Мне никогда не кажется, – возразил Магнус, и его замечание было веским. – Но тебя сложно убедить. Однако, немного времени у меня есть. Я могу дать тебе подумать. Если вдруг надумаешь, поищи меня в таверне «Черный лес».

– «Черный лес»? А где это? – название показалось мне незнакомым, хотя, как юный вертопрах и пьяница, я часто посещал все таверны, пивные и кабаки, которые только находились в окрестностях. Может быть, таверна «Черный лес» находилась где-то очень далеко, где я еще не бывал.

– Это близко, – Магнус предупредил мои вопросы и пояснил, – близко для каждого, кто ее ищет. Просо зайди в любой лес и спроси у первого встречного, куда тебе идти.

Встречного? В дремучем лесу? Да. Он что издевается. Или принимает меня за дурачка. Его шутки начали казаться мне неуместными. В конце концов, я сын графа. Я ношу титул виконта и являюсь наследником богатого поместья и обширных земель. Разве я не заслуживаю хоть чуть-чуть уважения? Если и нет, то моя шпага заслуживает. Я фехтую так хорошо, что могу поставить на место любого наглеца. Но почему-то вызвать Магнуса на дуэль показалось мне почти святотатством. Он ведь звездочет. Как же вызвать на дуэль звездочета. Для меня это все равно, что драться с попом. Нужно иметь уважение к чужой рясе, даже если в нее одет и слабак. Но Магнус совсем не выглядел слабаком. Так что же не дает мне подраться с ним. Возможно, некая внутренняя сила, которая исходит от него и частично меня подавляет.

В его присутствии я чувствовал себя каким-то скованным.

Кто-то перевернул песочные часы на столе, и песчинки медленно заскользили вниз. У меня еще есть время. Осознание пришло внезапно. Вернее, не так уж много времени. Песок быстро убывал, перетекая из одного стеклянного полушария в другое. Когтистая лапка скользнула по латунной оправе песочных часов, но существа, которому она принадлежала, я не смог рассмотреть в темноте. А вот оно меня, похоже, хорошо видело и ехидно посмеивалось.

– Подумай над моим предложением, как следует, малыш, – слова Магнуса донеслись уже откуда-то издалека.

Сам он сидел на подоконнике, свесив ноги вниз, и его звездный плащ развевался, напоминая кусочек ночного неба. Мне показалось, что еще минуту назад он был куда длиннее, а теперь едва достигал ему до пояса. Чем-то он напоминал крылья большой хищной птицы. Плащ-крылатка, так вроде бы называют такой фасон. Я сам никогда не носил такие, а стоило бы попробовать.

Магнус даже не сделал вида, что хочет уйти назад через дымоход. Хотя утверждал, что вошел именно этим путем. Лгунишка.

– До встречи! – он махнул мне рукой.

Тут я действительно испугался. Он ведь собрался прыгнуть вниз. Вся его поза говорила об этом. Он сидел на подоконнике, перекинув ноги через него, и напоминал большого черного кота, изловчившегося к прыжку.

– Не надо! – чуть было не произнес я. Ведь отведенные мне комнаты располагались под самой крышей высокого трехэтажного здания. Тот, кто выпрыгнет из окна, скорее всего, разобьется. Но этого сумасшедшего ни чем было не остановить. Он прыгнул.

Или просто сделал вид, что прыгнул? Вдруг он таким образом хочет привлечь мое внимание? Я ведь мог попытаться остановить его и вернуть назад. Не на это ли он напрашивался. Я взял светильник и выглянул из окна уверенный в том, что ночной гость зацепился за карниз и сейчас станет молить о помощи, но нигде не было и намека на то, что из окна только что выпрыгнул человек. За карнизы или фронтоны никто не цеплялся. На земле не осталось тела. Магнус как будто взял и улетел или попросту растворился в ночи. Но ведь такого не бывает. Но ведь и те фокусы, которыми он меня развлекал всю ночь, тоже превосходили все мои фантазии. Впервые я начал задумываться, а не прав ли он.

Примета близнецов

Проезжая мимо пахотный полей, я заметил, что посевы действительно вытоптаны. Значит, мне уже не удастся посмотреть на выросшие колосья и на то, как по ним пройдется серп во время сбора урожая. Я любил смотреть на золотящуюся рожь, на работающих жнецов и стога сена. Как-то раз я пробовал развлекаться с крестьяночками в таком стогу, но ни чем хорошим это не закончилось.

Под ногами моего коня пронеслось какое-то существо, и конь чуть не вздыбился. Должно быть, то была полевая крыса. Хорошо бы, если б конь затоптал ее ногами. Я теперь не мог крыс, жаб и саранчу. Последнюю особенно. Неприятно было смотреть на поле после ее налетов. Но и сейчас стерни выглядели не лучше, чем урожай, поеденный саранчой. Вытоптанное поле выглядело не лучше, чем, если бы его пожег драконий огонь. Но я не верил в драконов и смеялся над теми чужеземцами, которые якобы видели их собственными глазами и даже пострадали от их налетов. Один раз в двери нашего поместья постучался и начал выпрашивать подаяния тот, чьи земли и дом спалил дракон. Этот человек начал слепнуть, как сам он сказал от того, что долго смотрел, как горит огонь дракона на его полях. Мне стало жаль его, и я подал кошель монет, позаимствованный у отца, но в сказки об огнедышащих тварях так и не поверил.

Теперь же мне предстояло поверить в то, что на засеянном поле ночью плясала нечисть. Лучше б уж деревенские девушки водили рядом хороводы. На притоптанную ими траву было не страшно посмотреть, а здесь меня объял какой-то суеверный страх. Особенно, когда я заметил отпечаток ступни на стерне. По форме это была необычная ступня. Похоже на женскую изящную ножку, но там где должны были быть пальцы, контуры следа нарушались, превращаясь в размытые очертания когтей. Я спрыгнул с коня и присмотрелся внимательнее. Если бы не размеры стопы, то я решил бы, что это след от куриной лапы с длинными коготками. Но нижняя часть была такой изящной. Я засмотрелся.

Мимо меня с гоготом пронеслось какое-то крохотное существо. Оно хваталось за колокольчики и травинки, будто раскачиваясь на них.

– Привет, бездельник, – донеслось до меня.

Голос был таким тоненьким, что вначале мне показалось, что я себе его вообразил. В голове забили тревожные колокола. Неужели я и впрямь вижу крохотного человечка, размером не больше ноготка, в причудливом ярком одеянии, с красным колпаком на голове и землистого цвета кожей. Ведь это какой-то бред. И, тем не менее, существо было проворным и живым. Оно остановилось, стоя на листе подорожника, быстро показало мне язык и было таково.

Озадаченный, я даже не заметил, как присел прямо на землю. Ну и дела. Мой конь испугано ржал и бил о землю копытами.

Я глянул на леса, раскинувшиеся недалеко за стоптанным полем. Что если там и в правду обитает много таких существ? И что если ночью они выходят из леса, чтобы танцевать под луной? И им даже не важно, что они затаптывают чужие посевы, тем самым лишая крестьян пропитания? Ну, тогда жалобы, обращенные ко мне, можно было понять, и пожалеть озабоченных крестьян. А еще и моего отца, потому что именно ему крестьяне обязаны были платить десятину. Хорошо, что ночные гости не добрались еще и до господских полей. Те, к счастью, располагались довольно далеко от леса, и люди, приходившие туда отрабатывать барщину, своим недовольным видом могли распугать любую нечисть.

Мой брат Поль с самого утра опять уехал на охоту, забрав с собой все наших гончих псов и собрав по дороге целую дружину. Он часто охотился сам или в компании соседей. Ему нравилось хвастаться своими охотничьими трофеями. Он даже развешивал выделанные шкуры убитых зверей на стенах в зале для пира. Я пока что никакими подобными заслугами не отлился. Все дело было в том, что мне не нравилось убивать животных. Стоило лишь посмотреть в глаза загнанной лесе, и я тут же передумывал спускать стрелу с арбалета. Кто-то счел бы меня трусом, однако убить врага я бы не постеснялся. Мне было жаль лишь зверей. В отличие от Поля я никогда нарочно не вытаптывал цветы на лугах, не справлял нужду в ручьи и не велел срубать раскидистые деревья лишь из-за того, что их кроны закрывают мне вид из окна. И я боялся признаться даже самому себе в том, что точно так же, как животные, деревья, реки и цветы кажутся мне одушевленными. Если бы Магнус спросил меня, различаю ли я голоса зверей и птиц, и улавливаю ли существование живых созданий в стволах дубов и в родниках, то я сказал бы да. Со мной такое случалось. Но проговорись я кому-то об этом, и меня сочли бы ненормальным или еще хуже того колдуном.

Колдун. Разве не так назвал меня Магнус. Или он употребил другое слово. Маг. Ну разве это не одно и тоже. Чародей, маг, колдун, чернокнижник, волшебник… Слов было множество. Я не улавливал между ними никакого различия, но, наверняка, оно имелось, пусть и незначительное. Магнус мог бы мне все объяснить. И зачем я только подумал о нем? На память сразу пришло его предложение стать моим наставником. И оно вдруг показалось мне заманчивым. Хотя, что в этом может быть заманчивого. Мне не нужны учителя. Я от них еще в детстве устал так, что можно было завыть. А он ведь предложил мне именно это, но имел в виду определенно нечто другое, что-то более тайное и даже интимное. Наставник это тот, кто может научить тебя запретным искусствам и одновременно стать твоим другом, даже покровителем. Где-то я об этом читал. В какой-то старинной книге, которую совершенно случайно обнаружил в библиотеке отца. Она была там явно лишней. Во всяком случае, не в одном перечне имущества, которое я должен унаследовать, она не значилась. Предмет будто прибыл к нам сам собой и вытеснил с верхних полок все остальные книги. Он лежал обособленно, и я бы не нашел его вообще, если бы однажды не услышал голос, зовущий меня заглянуть наверх.

Первая глава в той книге называлась «Запретные искусства». Потом в ней шли какие-то формулы и рецепты, но совсем не кулинарные. Я читал плохо, потому что не мог разобрать всех букв. А ведь азбука мне знакома. Но некоторых букв в том тексте я действительно не смог найти в алфавите. Читать ту книгу было все равно, что расшифровывать иероглифы, но я старался, как мог и даже не знал зачем. Наверняка, и это Магнус смог бы мне объяснить. Так почему бы не пойти к нему? Одна беседа с ним ничего не будет мне стоить. Мы просто поговорим и расстанемся, но я получу ответы на все свои вопросы. Совсем не обязательно после этого становится его учеником. Хотя это ли он мне предлагал? Мысли путались. Магнус оказался самым сложным из всех моих знакомых. Не человек, а загадка. Да и человек ли он вообще?

Я решился заехать в лес и своими глазами убедиться в том, что в нем обитают сверхъестественные существа. Однако, вокруг было спокойно. Птичьи трели ласкали слух. Я заметил дятла, с сосредоточенным видом долбящего ствол. А потом пару зябликов на ветках. Где-то даже промелькнула серая шкурка, напоминающая заячью. Все, как и должно быть. Ничего необычно. Когда кто-то швырнул в меня шишкой с высоты, я был уверен, что это белки, но, подняв глаза, изумился. Высоко в ветвях сидела девушка и смеялась надо мной. При чем это была не крестьянка. Те были способны на любые проделки. Но увидеть в лесу в одиночестве барышню… на такое я даже рассчитывал. Ее пышное зеленое платье было таким роскошным, что ее можно было счесть дочерью герцога или даже принцессой. Оно само напоминало крону весеннего дерева, а кружева на нем пенились, будто первый вишневый цвет. Казалось, что из гладкой кожи девушки прорастают зеленые веточки и листья, но вблизи это, скорее всего, окажутся искусно сплетенные кружева. Не могут же листья расти прямо из человеческой кожи. Если только передо мной человек.

Девушка смеялась, весело и заразительно, но смех был таким глухим и шелестящим, будто это шуршала листва. Можно было и перепутать. Ее волосы издалека показались мне белыми, как черемуха. Они вились и, казалось, что пряди состоят целиком из мелких цветочков. Ей было так весело. Неужели это она запустила в меня шишкой. Но дуб, на котором она сидела, вряд ли плодоносил шишками, скорее уж желудями. Он был таким высоким и разросшимся, что в его стволе могло разместиться целое королевства. Королевство фей. Я усмехнулся при этой мысли. В книге, которую я читал, было сказано, что некоторые деревья могут оказаться входом в волшебную страну. Но как такое может быть, мне оставалось непонятным.

Я хотел провести рукой по коре, но что-то меня остановило. Возможно, я испугался пораниться или подцепить занозу. Кора дерева была такой шероховатой и, казалось, что на ней проступают тайные письмена, целые строки из незнакомых мне знаков и символов.

Я поднял глаза, чтобы еще раз посмотреть на девушку, сидящую, как птичка на ветке, но больше не увидел ее. Может, она забралась в дупло, располагавшееся высоко наверху, но, как ни приглядывался, я не смог различить там дупла.

Дриада. Слова всплыло в голове само. Я был счастлив посчитать, что встретил дух дерева, но в действительности, наверняка, все было более прозаичным. Я вообще был прозаиком, а не поэтом. Романтика меня отпугивала, стихи утомляли, но побегать за женщинами я всегда был не прочь. Многие из них находили меня весьма миловидным, но не спешили при этом уделять мне много внимания.

Я привык довольствовать легким комплементом о том, как я мил, а потом сидеть и ждать, пока хоть у кого-то найдется время на тайное свидание со мной. Времени обычно так и не находилось, хотя взгляды и речи дам часто были весьма многообещающими. Жаль, что мне нравились лишь лгуньи, жеманницы и кокетки. Вот Поль был куда удачливее меня, а потому часто посмеивался надо мной. Он говорил, я хорош собой, но слишком глуп. Дамы таких не любят. Чтобы их привлечь, нужно блеснуть интеллектом. Что ж, он это умел, а я нет. Поэтому мне оставалось только завидовать ему и жадно смотреть по сторонам.

Если бы самая злая фея предложила мне пофлиртовать с ней, то я бы не отказался, при условии, что она будет обворожительной, конечно. И не важно, какими окажутся для меня последствия. Говорили, что вступать в любой даже самый контакт с нечистью слишком опасно, ведь волшебная подруга может похитить твою душу, свести с ума, довести до самоубийства и тому подобное. Но молодая горячая кровь в моих венах требовала риска и приключений. Я был безрассуден. И становился все более безрассудным.

Мне захотелось залезть на дерево и проверить, куда спряталась барышня. Даже поймать ее, если получится. Вот будет потеха. И удовольствие заодно. Я уже представил себе, как хватаю руку, из которой прорастают листья и целую губы свежие, как цвет вишни. Как рука, обнимающая меня, превращается в ветку. А потом я проснусь, оплетенный живым кустом, в который превратилась моя любовница. Последнее предположение меня отпугнуло, но всего на миг. Я смело начал карабкаться по ветвям вверх.

– Глупец, – кто-то произнес это или мне только показалось. Я навострил уши. Голос явно был не женским. Он слегка гнусавил. Так может говорить только старое или очень древнее существо. Думаю, оно намеревалось остановить меня. Но я не послушался.

Самые нижние ветки находились довольно далеко от земли, и мне пришлось прыгать, чтобы дотянуться до них. Даже влюбленный, поющий серенаду под окнами своей избранницы, так не старается. Ветки оказались неприятными на ощупь и колючими. Одна из них царапнула меня по щеке. Я оглянулся и заметил, что земля оказалась куда дальше, чем показалось вначале, будто дерево вдруг стало выше. Будь я пьян, и такая метаморфоза была бы вполне объяснима, но я был трезв, как стеклышко, аж со вчерашнего дня. А значит, мне совсем не кажется, что дерево сильно выросло в высоту всего лишь за миг. Если я сейчас упаду, то есть риск сломать себе шею.

Значит, придется не падать. О том, как мне потом удастся спуститься, я даже не подумал. Главное добраться до цели. Где-то в высоте мелькнул подол зеленого платья или это только зашелестела листва. Я удвоил усилия, как раз в тот момент, когда кто-то снова запустил в меня шишкой. Она больно ударила меня по плечу, и я чуть не выпустил ветку. Хорошо, что мне удалось удержаться, иначе бы я упал. Страшно даже подумать, что тогда бы случилось. Дерево все росло вверх, крона становилась пышнее, а просвет между ветвями напротив сужался. Скоро солнечный свет не сможет проникнуть сквозь листву, такой она стала плотной, как один сплошной кусок материи. У меня по спине побежали мурашки.

– Ну, что доигрался, – голос снова был гортанным и гнусавым. Совсем не похоже на нежный девичий тон. Мне было неприятно его слышать.

Неужели это говорит дерево? Или существо под ним? Я нехотя глянул вниз? Боже, как тут высоко. Неудивительно, что некто внизу под дубом кажется мне гномом. Я сам пожалел, что вскарабкался на такую высоту. Но ощущение того, что красотка в зеленом прячется где-то рядом, прямо среди листвы, до сих пор меня возбуждало.

– Вот бы ее поймать и посадить в клетку, – это подумал не я, голос отдался от стенок разума. Было ли всего лишь совпадением, что ярко-зеленая птичка в этот самый миг спорхнула с ветки и гордо пролетела прямо мимо моей щеки. Ее коготки и жесткое оперение слегка задели меня и даже оцарапали. Я поморщился от боли. Интересно, что это была за птица. Я не знал ее названия. Я просто никогда раньше не видел таких ярких и красивых птиц. Только не в нашем лесу. Может, она залетела откуда-то издалека. Из тех краев, в которых я никогда не был. Или из страны фей? Нет, это уже слишком. Такое нелепое предположение. Я не ребенок, который готов поверить в сказки. Но ведь дерево, на которое я взобрался, растет само по себе, будто волшебное. И, кажется, что за одно мгновение оно готово дорасти до самых небес.

Вроде это был дуб, но я заметил в листве цветы похожие и на черемуху, и на липу, а затем ни превратились в колючки репейника. Одна из них впилась мне в руку. Что за чертовщина. Несмотря на боль, я хотел залезть на сук и какое-то время посидеть там, в безопасности, если только дерево не скинет меня на землю само. Колючка впилась в кожу, как живая и я не мог ее отодрать.

Я представил себе девушку, которая сейчас поманит меня, поцелует и сбросит вниз. И ее смех будет звучать надо мной, как шелест листвы. Это было бы слишком жестоко, но это достойное наказание тому, кто спутался с дриадой. Ну, вот, похоже, я и впрямь начал верить в сказки. Должно быть, схожу с ума.

На миг мне почудилось, что из гущи листвы на меня смотрит мое же собственное лицо. Лицо двойника с горящими азартом глазами, будто кто-то выставил передо мной зеркала. Тогда отражение в нем двигалось само по себе, независимо от меня. С криком я сорвался и полетел вниз. Сейчас я разобьюсь, но чьи-то руки вдруг подхватили меня. Они крепко обвились вокруг талии. Я ощутил на шее морозное дыхание. Рука, нырнувшая за пазуху, как змея, распахнула на мне камзол.

– Так лучше? – мы уже стояли на твердой почве. Как приятно было ощущать под ногами землю и знать, что я не разбился, а дерево больше не растет. Оно снова стало прежних размеров. Более нормальных, должен я сказать. Так мне больше нравилось. Но кто же стоял рядом.

Я обернулся и ощутил себя так, будто меня ошпарили кипятком. В тени дерева стоял и улыбался мне Магнус. Странно, но при свете дня он показался мне еще более зловещим, чем ночью. Возможно потому, что его глаза напоминали о тьме. Они стали черными, как ночь и сверкали, словно говоря: сейчас яркий день, но мгла спряталась в тени, к вечеру она снова завладеет миром, и вместе с ней я опять приду к тебе, чтобы искушать.

Его странные речи подтачивали меня, как вода камень. Еще прошлой ночью они произвели сокрушительную реакцию, начали разрушать все мои представления о жизни и мире, но я боялся признаться в этом даже самому себя.

Вроде бы я собирался задать Магнусу множество вопросов, но сейчас, когда он так неожиданно оказался рядом, все они вылетели у меня из головы. Былые намерения стали вдруг неважными. Я смотрел на его седые волосы, остриженные под каре, белые брови и такие же белоснежные ресницы над черными блестящими глазами. Казалось, что с их кончиков сейчас упадут снежинки. Концы волос чуть вились, напоминая морозный узор. А абсолютно молодая здоровая кожа на щеках покрылась румянцем. Он выглядел таким молодым и в то же время всезнающим. Я опять стушевался в его присутствии, а неестественно длинные, на этот раз унизанные бесчисленными кольцами и перстнями, пыльцы хищно потянулись ко мне.

Я отпрянул, и Магнус коротко рассмеялся. Одет он был иначе, чем ночью. Бархатные бриджи, высокие щегольские сапоги, расстегнутый на груди красный дублет и короткий с алой подкладкой плащ – и никакого напоминания о том, что он принадлежит к касте звездочетов. Разве только символ в форме очерченной кругом звезды висящий на цепочке у него на шее. Такие символы называют пентаграммой. Где-то я уже видел их. Наверное, в той же самой книге, которая меня так привлекла.

Было странным то, что Магнус не носил при себе никакого оружия, будто и так с голыми руками чувствовал себя достаточно защищенным и от грабителей, и от медведей, и от волков. Ну, ведь он же маг, если верить его утверждением. А для мага естественно обороняться лишь с помощью чар. Зачем ему шпага? Хотя все дворяне обычно носили ее при себе, даже если не собирались пускать ее в ход. Так было положено. Может, Магнус вовсе и не дворянин, хоть и вел он себя довольно горделиво. У него были стать и манеры аристократа, но какая-то диковатость сводила это ощущение на нет. Мог ли он охотиться в лесу без лука и арбалета, раз уж он маг? Такие примитивные вещи, наверное, не требуются тому, кто и так с помощью колдовства достанет себе все, что захочет. Разве только для маскировки. Любопытно, скрывает ли он от людей то, что он маг или конспирация давно уже стала для него лишней?

– Хочешь, я научу тебя не бояться высоты? – он вновь потянулся ко мне.

– Я и так не боюсь.

– Ага, – он издевательски хмыкнул.

Мои щеки залил румянец стыда и поспешил отвернуться. Да, он прав, дерево чуть меня не убило, но разве я знал, что оно волшебное.

– Я был прав, ты действительно еще совсем не умеешь использовать свои таланты, – Магнус танцующей походкой двинулся ко мне. – Ты даже не подозреваешь о том, что они у тебя есть.

– Допустим, мне они и не нужны, – я хотел достать стилет и ударить им по коре дерева, но сдержался, сообразив, что результат может оказаться непредсказуемым. Я не хотел, чтобы его ветви прямо сейчас меня задушили.

– А если бы я не оказался рядом…

Об этом мне не хотелось и думать, но признаваться ему в своих сомнениях я не хотел. Оставалось лишь надеяться, что он не может читать мои мысли. Но он как будто мог.

– Решайся, малыш, и я научу тебя летать.

– Летать? – заявление показалось мне абсурдным, но я вспомнил, как его руки обвились вокруг меня там на высоте. Как он мог очутиться там, если не мог летать. Он ведь подхватил меня, когда я уже падал. Да, похоже, в его словах есть резон.

– В это сложно поверить, да? – он оказался совсем рядом. Вьющаяся белая прядь упала ему на лоб. Мне вдруг захотелось отвести ее ему за ухо и проверить, не окажутся ли его уши заостренными, как у эльфа.

Откуда-то издалека донеслись звуки множества голос, музыка, трубы герольдов и охотничий рожок. Все это вдруг показалось мне слаще райского пения.

– Не слушай, – Магнус поспешно оттащил меня в сторону, пытаясь при этом зажать мне уши.

– Ты, что с ума сошел?

– Нет, но ты сойдешь, если будешь слушать, а я вовсе не хочу, чтобы мой будущий ученик сошел с ума.

– Кто тебе сказал, что я согласен стать твоим учеником? – я во все глаза уставился на проезжающую мимо нарядную кавалькаду и уже не мог больше вымолвить ни слова. Нечто подобное я уже видел во сне, но тут все происходило несколько иначе. Кроме мужчин в ярких зеленых дублетах процессию сопровождали и женщины. При чем какие! Таких модниц и красавиц сложно было себе вообразить, но с каждой из них что-то было не так. Из-под островерхих колпаков и вуалей вылезали какие-то странные существа. Украшения в виде увитых жемчугом рогов на их головах казались живыми. Даже их платья будто сшиты из листьев и цветов. Прозрачные или цветные накидки за их спинами трепыхались, как настоящие крылья. Издалека они и казались крыльями, будто живые существа на спинах у дам. Я засмотрелся, особенно увидев девушку в белом наряде, сделанном целиком из цветов мирта.

– Свадьба фей, – холодно прокомментрировал Магнус.

– Что? – за спиной герольда, шедшего последним я вдруг увидел ее одного кавалера, которого будто и не было раньше. Он словно вырос из чьей-то тени и последовал за процессией. В отличие от другие он не был одет в зеленок. Его прическа напомнила мне мою собственную. Каштановые волосы вились, чуть касаясь стоячего ажурного воротника. Камзол был тоже такого же покроя, как у меня, только не шафранового оттенка, а черный. Перед тем, как кавалькада скрывалась вдали, юноша обернулся и его глаза злорадно сверкнули. Мне пришлось опереться о дерево, чтобы не упасть. Это было мое собственное лицо, которое улыбалось мне со стороны.

– Не смотри! – вновь предостерег Магнус, который поддерживал меня, не давая упасть, но я уже не мог оторвать глаз. Райские голоса и музыка, достигшие моего сознания, превратились вдруг в какой-то зловещий гул. Мне стало дурно. Чудесная процессия давно уже исчезла, будто растворилась в лесу, а я все еще не мог прийти в себя после увидено.

– Какой же ты слабонервный, – буркнул то-то сверху. Это был все тот же гнусавый голос, который дразнил меня и до этого, но я уже больше не обращал на него внимания.

– Что все это значит? – я только сейчас сопоставил реальность с моими снами и с сожалением подумал, что не увидел юноши из моего сна. Кавалькада прошла мимо, но кавалера, который испугал меня и одновременно восхитил, в ней не было. Меня охватило чувство, похожее на тоску. Но говорят, что все, кто однажды хоть мельком увидели фей, начинают потом так сильно тосковать по ним, что жизнь становится им не мила. Так что мое теперешнее состояние вполне объяснимо и естественно. Нечего валить все на образ из сна. Или его отсутствие.

– Близнец может встретиться тому, кто скоро умрет, – прошептал Магнус тихо и ехидно. Его язык, как змея, лизнул мне ухо.

– Отстань, – я вырвался из его крепкой хватки и пошел прочь. Он даже не попытался меня преследовать. Напротив он прислонился спиной к волшебному дереву так, словно не боялся его фокусов. Что б оно его раздавило. Наглец был уверен, что я все равно потом стану искать его сам. Это уверенность исходила от него почти ощутимыми волнами и довольно сильно ранила мое самолюбие. Я дворянин, а не левретка. Я не стану ничьим учеником и не буду бежать ни за каким хозяином или наставником. Все мои наставники ушли в прошлое вместе с детством. Они давно вознаграждены, уволены, получили хорошие рекомендации и отбыли восвояси. Теперь я сам себе хозяин.

К полудню я вышел на лесную поляну. Здесь было тепло, солнечно и приятно. Меня привлекла свежесть воды. Рядом протекал ручей, а полуденный зной вызвал у меня жажду. И я пошел на звук текущего по камням потока.

Вместо того, чтобы зачерпнуть пригоршню воды и напиться, я глянул в ручей, и мне показалось, что я вижу, как мое отражение раздваивается, будто в воду кроме меня смотрит еще и мой близнец. Но ведь у меня же нет близнеца. Я даже обернулся через плечо, чтобы это проверить. Как одно отражение может отделиться от другого и смотреть на меня ясными глазами праведника, в которых вдруг промелькнуло что-то коварное. Это не мой взгляд, но лицо мое. Точно такое же, как и то, которое отражается рядом. Второе отражение вдруг подмигнуло мне. Оно будто хотело сообщить что-то, но лукавило. Наверное, у меня солнечный удар. Я передумал пить из ручья и присел рядом на берегу, подальше от воды. Мне не хотелось снова глянуть туда и увить раздвоенное отражение, будто из-под воды на меня смотрит некий речной дух, полностью скопировавший мои черты.

– А он довольно миловидный.

Я и сам мог это признать. Трава, на которой я присел, вдруг показалась мне жесткой и колючей. Я понадеялся, что кроме клевера и ромашек в ней не прорастает еще и репейник. Ощущение было таким, что подо мной кто-то нарочно раскидал иголки. Красавица в зеленом присела рядом, напоминая шуршанием юбок о шелесте листвы. И вот это уже был куст, растущий у ручья.

Тебе все мерещится, Винсент, пожурил я сам себе. Или кто-то нарочно шутит надо мной. Это ведь так интересно дразнить дурачка. И весьма занятно. Я ведь всему верю.

– Будем знакомы, я Клея, – и вновь это же не куст, а девушка.

Я не решался пожать протянутую мне руку, опасаясь, что она прямо в моих пальцах снова превратиться в ветку. После минутного колебания я взял и поцеловал ее. В ноздри мне ударил резкий запах листвы, но веткой рука не стала. Только тоненькие зеленые жилки пробежали под кожей, напоминая о листьях.

– Зачем ты лез на мое дерево?

– Твое дерево? Здесь все принадлежит моему отцу, а значит мне.

– Да, что ты. Мой народ жил здесь еще задолго до того, как ваши предки вторглись на эту землю. – Вы сами здесь гости.

– А кто же тогда хозяева?

Она повела зелеными бровями. Ярко-изумрудные дуги красиво сочетались с белой кожей, от которой веяло ароматом мирта. Ее глаза меняли цвет от карего до желтого и даже совсем белого. Это были тона коры дерева и цветов, которые могут на нем расти. Она сочетала в себе всю гамму своих владений. Ну вот, я уже признал, что это ее владения, а не мои. Стоило появиться девушке, и я охотно признал себя нищим. Пусть забирает все, что у меня есть, ведь она так красива. А если налетят еще и ее подруги. Требуя себе то одно дерево, то другое, то поляну, то луг, то ручей. Тогда и мой отец уж точно разориться.

Клея провела рукой по моему распахнутому камзолу в том месте, где должно было биться сердце, и внутри у меня все затрепетало. Казалось, что по моей белой батистовой рубашке скользят не пальцы, а тонкие прутики. Не удивлюсь, если на ткани останется зеленый лиственный сок после этого прикосновения.

Клея больше не смеялась. Она смотрела на меня серьезно и задумчиво.

– Поклянись мне, что остановишь людей, если они однажды захотят срубить мое дерево, и, возможно, когда-нибудь я тебя отблагодарю.

– Как скажешь, – я даже не спросил, почему она, хозяйка этих владений, хочет поручить следить за ее деревом мне. Разве только хочет назначить меня своим егерем.

– Я смогу остановить любого, – пообещал я.

– Даже людей с пилами и топором?

– Конечно.

– Они так обозлились на меня.

– Люди из деревни?

Она кивнула.

– За что?

Клея пропустила вопрос мимо ушей, намеренно или нарочно, я не понял.

– И еще я ненавижу огонь, – ее хорошенькое личико перекривилось. – Не позволяй никому жечь костры рядом с моим жилищем.

– Жилищем, то есть деревом?

– Да, – она кивнула, и пряди ее волос затрепетали, как гроздья черемухи или ветви мирта. Казалось, вот-вот с них облетят лепестки и посыплются на землю белоснежным крошевом.

– И внутри этого дерева можно жить?

Она улыбнулась, слегка саркастически.

– Возможно, когда-нибудь я приглашу тебя внутрь, и ты сам все увидишь.

– Буду ждать с нетерпением, – ляпнул я, даже не уверенный до конца в том, что она думает о том же, что и я. Клея играла со мной и кокетничала, но она не выглядела влюбленной. Скорее равнодушной. Вероятно, она использовала меня для чего-то, но мне было все равно. Я был очарован ею. Впрочем, как и многими другими. Есть ли на свете еще один парень, который влюбляется так часто, как я. И так же часто остается неудовлетворенным. Девушки вертели мною, как хотели, а я им это позволял. Но Клея показалась мне особенной. Она ведь, в конце концов, дух дерева, а не простая жеманница из мира смертных. Но вела она себя именно, как самоуверенная кокетка. Как бы не нажить проблем от общения с ней. Однако, если Поль увидит меня в ее компании. То он сильно позавидует. Если только вместо красотки, он не увидит диковинный куст. Клея была способна на такие зрительные обманы. Я на них уже насмотрелся, а все еще не мог понять, как же она это делает. В один миг девушка, а во второй уже живое существо из зеленых веток. Такие перевоплощения меня интриговали и очаровывали.