Читать онлайн Игра в чужую жизнь бесплатно

Пролог

Прошлое — это лишь пролог.

Вильям Шекспир

Солнце только опустилось за горизонт, окрасив немногочисленные тучи в багровые тона, а на востоке уже поднималось второе зарево. Степной пожар! Даже целебный воздух этого мира не мог помочь оказавшимся у него на пути! Белый дым застилал небо, на котором не было видно звезд. За полосой огня оставалась черная выжженная земля да уродливые останки тех, кто жил здесь испокон веков, и тех, кто хотел обмануть судьбу, убежав в царство Жизни.

Ветер разносил искры, пламя полыхало все яростней, охватывая большие и большие площади… И вдруг исчезло, повинуясь приказу хозяйки здешних земель. Богини, вынужденной стать надсмотрщицей для двух магов. Теперь уже двух.

Она устало опустилась прямо на пепелище. А ведь когда-то вокруг простирались многолюдные селения… Давным-давно… Тогда ей казалось, что люди будут бороться за право жить там, где нет старости и болезней. Как же!

В воздухе резко пахло гарью. Небольшие вихри поднимали еще теплый пепел, заставляя глаза слезиться. Да, в те времена богиня ненавидела людей! А сейчас… Сейчас она чувствовала себя чужой в собственном доме. Наказание для магов превратилось в кару для нее.

С жаждущими власти нельзя договориться. Они не слышат доводов, не знают жалости и хотят лишь одного — вернуть былую славу, сколько бы крови для этого не потребовалось. Богиня знала: в своем мире она может все. Уничтожить их? Но давняя клятва связывала руки. А тот, кому она ее дала, непреклонен — никаких убийств. Он все еще боится, что и она станет таким же чудовищем… Дурачок! Время меняет не только облик морей и континентов.

С неба насмешливо подмигивала зеленоватая звезда, небольшие тучи неслись вдаль… Хозяйка смотрела вверх, вспоминая давнюю ночь, когда она проявила благородство — и потеряла друга. Когда ее цветущий мир превратился в место заточения шестерых магов! Теперь-то их осталось двое — ожесточенных, одиноких, ненавидящих всех, даже самих себя.

Перед рассветом зарядил теплый дождь. Богиня ловила губами капли и чувствовала, как текут по щекам слезы, смываясь водой. Сейчас она могла позволить себе минутную слабость.

А когда на обезображенную землю упали первые лучи солнца, сквозь пепел проклюнулись зеленые ростки и потянулись вверх. Жизнь продолжалась.

Глава 1. О проблемах и их Решении

У всякой проблемы всегда есть решение — простое, удобное и, конечно, ошибочное.

Генри Луис Менкен

Жаркие летние дни становились короче, однако веллийская столица словно не чувствовала приближения холодов. Пусть жатник[1] заканчивался, а осень обещала быть дождливой, горожане жили в ожидании празднеств. Конец лета означал не только угрюмую погоду, но и начало самого радостного месяца в году, гордо именуемого Порой Паломничества (в простонародье — щезником[2]). Месяца, когда почти все знатные и благородные отправляются в путешествие по святым местам, а в городах и поселках начинаются ежедневные праздники. Но разве обычного человека этим удивишь? Ха-ха, как говаривали знатоки, весельчак и тещины похороны с размахом отметит. Нет, столица предвкушала иное развлечение!

Император выдавал замуж единственную дочь.

Сразу после Поры Паломничества ожидалась грандиозная свадьба, сплетни о которой давно уже приобрели международный характер. «Что принесет будущий брак? Мир и процветание? Новую войну?» — этот вопрос обсуждался и во дворце, и в каждой захудалой таверне. Некоторые из ответов явно тянули на государственную измену.

Влая[3] же вовсю готовилась к торжествам.

Молотки строителей не умолкали ни на минуту, заставляя особо чувствительных временно покинуть город. Ставни большинства домов были постоянно закрыты, хотя даже это не спасало от легкого запаха гномьей краски — надежной и яркой, но невыносимо разившей свежей сдобой, что отображало понятия подземного народа об уюте. Спешно ремонтировались дороги, строились постоялые дворы, расширялись конюшни…

И только несколько человек в империи знали — это все зря. Не будет праздничных шествий, не будет династического брака… Не будет свободы!

Говорят, правители с детства приучены встречать любую неожиданность, ничем не выдавая своих чувств. В печали и радости они должны сохранять невозмутимость, столь редкую среди простолюдинов. Но иногда бывают исключения, о которых не часто упоминают учебники придворного этикета. Правда, Малдраб Четвертый, император Веллийской империи, втайне считал, будто каждый из его предков тоже имел собственные, сугубо индивидуальные причины для недостойного поведения. Как же он их понимал! Когда рушится то, что было основой твоей жизни более полувека, приличия отходят на задний план. Как и сдержанность. И невозмутимость…

— Все будет хорошо, — спокойно произнес черноволосый мужчина лет тридцати, заостренные уши которого выдавали эльфийское происхождение.

Он стоял возле единственного окошка Южной башни, где Его Величество собрал совет. Неофициальный, разумеется, да и советник на нем присутствовал лишь один, исполняющий по совместительству обязанности придворного врача и, кроме того, считающийся другом императора. Отсутствие второго приближенного лица стало предметом обсуждения.

— Он не вернется! — в который раз воскликнул Малдраб, кутаясь в красный плащ властителя. — Да никогда… Нет, никогда и ни за что… Да никто бы не смог!

— Крезин справится, Ваше…

— Помолчи, Дисон, тебя не спросили! Ты ведь его надоумил?.. Даже не отпирайся, все равно не поверю, что Крезин сам решился на эту… На это… На самоубийство!

Такой наскок ничуть не обескуражил эльфа.

— Мы никогда ни о чем подобном не говорили, поэтому для меня его поступок тоже явился неожиданностью. Малдраб, я не лгу. Наш друг действует по собственному побуждению. Мне нравится черный юмор, но я никогда не послал бы кого-либо на смерть. Я врач, а не палач, Ваше Величество, извини уж за неуместную рифму, — негромкий голос не-людя должен был обладать успокаивающим эффектом, однако…

— Как такое вообще могло случиться?!! — алая ткань металась в такт быстрым шагам правителя, словно язык пламени. — Он что, с ума сошел? Вообразил себя Ланом[4]? Спасителем Отечества стать решил? Мог бы предупредить, мы бы хоть речи надгробные приготовили! — Малдраб Четвертый нервно хихикнул и закашлялся. — Боги, за что?..

— Он вернется, Виви, а в худшем случае его вернут.

— Мне не пять лет и я уже на Виви! — император едва удержался от желания схватить Дисона за кружевной воротник и потрепать изо всех сил. С другой стороны, для почти бессмертного эльфа он даже в девяносто останется несмышленым мальчишкой.

— Радис затворник, но в курсе событий. Он не будет вредить другу правителя Веллийской империи. Может, немного напугает, да и все, — продолжал рассуждать советник.

Его Величество покачал головой, поражаясь оптимизму друга. Надо же — эльф, пятую сотню лет разменял, несколько поколений династии Виллаев[5] пережил, а наивный… Или прикидывается таковым.

— Если бы ты, Дисон, поймал в своем доме вора, ты бы стал разбираться, чей он друг, враг или родственник?

Поколебать уверенность эльфа было трудно:

— Если Крезин не наделает глупостей, его вернут.

— Вот я и боюсь, что его вернут! — снова вспылил император. — По частям, или без некоторых, или же с лишними… Ты понимаешь, что он затронул величайшего человеческого мага? Отец говорил, даже Лан вел себя с Радисом крайне осторожно, а это значит много, очень много!

— Только то, что у Странного Леса мудрый правитель. Был… К сожалению.

Разговор утих. Двое мужчин стояли у окна и тоскливо смотрели на темную, почти черную тучу, надвигавшуюся с северо-запада. Со стороны Клусса — оплота Радиса, последнего из Первых магов. Великого Радиса!

Старые легенды говорят: давным-давно магия была недоступна человеку. Но однажды прошел слух, будто есть парень, вокруг которого творятся странные вещи. Какие именно? О том предание умалчивает, однако точно известно, что в один ненастный день у него появилось шестеро сыновей, давших начало новой эпохе. Вернее, эпоха магии началась лет пятнадцать спустя, когда юноши почувствовали в себе необычную силу…

Сказания описывают те события по-разному. Одни уверяют, что братья сразу поняли свое великое предназначение и стали творить добрые дела. Мощь их была так велика, что Первые маги могли двигать горы и создавать океаны, зажигать звезды и возвращать жизнь. Они отвоевали для людей большую часть континента и, наверное, совсем уничтожили б не-людей, если бы не Лан. Никто не знал о нем ничего определенного, ходили лишь смутные слухи, один другого страшнее. Лан смог разделить братьев и убить поодиночке. Даже имена их затерялись в веках… Тогда уже будущее человечества оказалось под угрозой, однако среди людей остался еще один маг — юный Радис! Откуда он взялся? Возможно, на этот вопрос ответил бы любвеобильный родитель шестерых Первых магов, но к тому времени он давно отправился к праотцам. Радис смог договориться с Ланом о прекращении войны и вскоре стал его другом…

Другие легенды рассказывают нечто иное. Мол, опьянев от невиданных возможностей, создали новоиспеченные маги на месте вековечных лесов громадную пустыню, да и Крайние горы не сами по себе появились. А потом решили весь мир завоевать и, чтобы не-люди под ногами не путались и о своих правах не напоминали, занялись их тотальным уничтожением. Тогда-то пришел Лан. Откуда? Для большинства людей это остается загадкой. Он убил братьев одного за другим и не-люди признали его своим правителем. Началась охота на человеческую расу… Но оставался еще Радис — умелый и невероятно сильный маг — мальчишка одиннадцати лет. Он имел четкие представления относительно добра и зла, и смог найти ключик к сердцу Лана. Однако больше не было мира между человеческой и другими расами…

Лан создал свое государство — Старилес, среди людей именуемое Странным Лесом, которое охватило всю восточную часть континента. Радис ушел на северо-запад, в город Клусс, вскоре разросшийся, расширившийся, присоединивший некоторые территории и ставший Землей Обетованной для магов. За страной колдунов закрепилось название столицы. Здесь радостно принимали всех, у кого имелись хоть зачатки магического дара. Здесь не было места для не-людей.

Клусс во всем мире славился своими артефактами. Стоили магические вещи заоблачно, а некоторые и вовсе считались бесценными — например, довольно известный среди магов Колодец Заветного Желания, созданный Радисом в незапамятные времена. Поговаривали, нет богатства, эквивалентного ему по ценности! За этим-то сокровищем и отправился Крезин. По-видимому, он уже определился с заветным желанием. Страну могло спасти только чудо, и советник собирался его предоставить.

* * *

Дисон оказался прав — ждать пришлось недолго.

Темные тучи затянули горизонт. В небе мелькали яркие вспышки молний, но было тихо — так тихо, словно из города убрали все звуки. Тревожная тишина… Серые струи дождя упали тоже беззвучно. Создавалось впечатление, будто Южную башню накрыло коконом тьмы и безмолвия. Грохот рухнувшего на каменный пол тела заставил стоявших у окна мужчин подпрыгнуть.

Эльф опомнился первым:

— Н-да, Радис всегда любил эффектность, — он подбежал к лежащему, перевернул его и в ужасе отшатнулся. — Виви, ты тоже это видишь?

Его Величество обладал нервами гораздо менее крепкими, нежели эльфийский врач. Он отпрянул, зацепился за нечто, чего вообще не должно было быть в полностью пустой башне, потерял равновесие и стукнулся головой о подоконник, временно выпав из действительности.

Вообще-то мало кто мог бы обвинить императора в трусости, не покривив душой. То, что оказалось в башне, напоминало советника Крезина только размерами фигуры и привычной одеждой. Больше всего «это» было похоже на небольшую елочку из дворцового парка. На очень веселую елочку…

Черные, длиной до пояса волосы — главная гордость советника — стали неотличимы от охапки недавно скошенной травы со всеми цветочками, букашками и прочей полевой экзотикой. Синий плащ с серебряным шитьем во многих местах прорывали колючие ветки, а там, где ткань еще держалась, зеленым ежиком выпирали иголки. Сквозь белые перчатки пробивались какие-то корешки, нечто шевелилось и в сапогах, но они пока держались. А лицо… Лицо было усеяно крошечными чешуйками-лепестками, и, кажется, пыталось что-то сказать.

Дисон склонился над другом, пытаясь оценить его состояние. Цепкий взгляд врача сразу отметил, что кожа, проглядывавшая сквозь лепестки, нормальная, человеческая… Правда, зеленоватая. Он протянул руку, чтобы проверить это на практике, и едва успел ее отдернуть, когда ветки рванулись навстречу.

— Не трогай, — тихий голос Крезина долетал словно издалека. — Лучше не трогай меня… Колодец вон, под императором… Одно желание.

— Крезин, мы можем что-то сделать? — Малдраб Четвертый уже пришел в себя и активно принял участие в происходящем.

Советник будто не слышал:

— Одно желание и три условия… Надо успеть, пока оно не сбылось полностью. Ну, материализация или что-то такое…

В тот момент император меньше всего хотел заниматься проблемами государства:

— Крезин, это, — он указал на артефакт, — поможет тебе?

— Он предупреждал, что вы спросите… А я сомневался… Простите, Ваше Величество. Колодец может все, но надо точно сформулировать желание. Я же не представляю, что со мной, — теперь голос советника звучал увереннее и сильнее.

— Можно пожелать общее исцеление, — эльф взял Колодец и подошел ближе.

— А кто знает, что для меня теперь здоровье? — короткий разговор с Радисом поубавил Крезину оптимизма. — Вдруг я вообще в землю врасту и розами расцвету? Нет, сначала надо помочь стране… И потом… Маг говорил, возможно еще одно желание, хотя оно исполнится частично… Он много чего рассказывал…

Император попробовал вернуть разговор в изначальное русло:

— Крезин, подробнее можно? О Колодце?

— Виви, слушать надо внимательнее! — разгорячился эльф. — Он же ясно сказал: загадать желание, уточнить его в трех параметрах до завершения действия заклинания и сваливать на безопасное расстояние, чтоб посмотреть, что вышло.

— Вообще-то это еще не все, — казалось, Крезин колеблется. — В общем… Радис говорил… Нет, глупости! Не понимаю, как мне поможет… Не важно!

— А почему он отпустил тебя? — внезапно поинтересовался Дисон. — Причем с артефактом?

— Откуда мне знать? — если б не специфический вид, можно было бы заметить, что советник смутился. — Возможно, у него свои планы. Ваше Величество, попробуете?.. Да и дождь этот поможет скрыть… Хм, возможные последствия.

— Да? — задумчиво проговорил Малдраб. — И что пожелать?

Дисон хмыкнул.

— Виви, о проблемах империи ты уже забыл?

Его Величество поморщился. Почему эльф постоянно заставляет его чувствовать себя двенадцатилетним сорванцом, не выучившим урок? И не только его! Министры как-то даже делегацию собрали с требованием выставить придворного врача вон из страны, а то «порочит облик короны», видите ли, «роняет двор в глазах соседей». Тогда император «выставил» их с занимаемых должностей, потому что служак много, а тот, кто был наставником его прадеду, деду и отцу — один, и пусть он ведет себя, как хочет, все равно ведь любой обиженный подумает: «не-людь… Что с него взять!». Зато вежливости Крезина с лихвой хватало на двоих.

— Не надо, Дисон, — прервал мысли Малдраба советник. — Радис сказал, загадывать нужно нечто конкретное. Например, перемещение кого-то… Ваше Величество, что, по-вашему, может спасти Велли?

Император задумался. Большую страну сотрясали дрязги между землевладельцами, с запада участились набеги кочевых племен, Клусс переманил почти всех магов, но не это сейчас волновало веллийского правителя и его приближенных. Гартон, южный сосед и вечный соперник, в который раз показал когти. Веллийская империя, обычно именуемая попросту Велли, мало что могла противопоставить мощной коннице и отлично обученной пехоте соперника — Гартон не зря называли землей прирожденных воинов. Правда, сосед хотел обойтись малой кровью. Грайт, тамошний правитель, предложил Малдрабу союз, скрепленный браком веллийской принцессы Маргалинайи и гартонского принца Геданиота. Наследник должен был стать правителем объединенных государств, но до тех пор независимость Велли сохранялась. Император в принципе согласился, ведь в противном случае войска Гартона немедля прошли бы землями империи, а так… Родной внук сменит на троне деда, род не прервется, кровь не упадет на плодородную почву… И потом, это было достойнее, нежели просто ждать удавку.

Кстати, теперешний альянс позволил бы значительно расширить границы за счет Странного Леса. Лан, тот самый легендарный правитель не-людей, не появлялся в своей стране больше полувека. Даже его подданные заволновались! На престол объявились новые претенденты, управление расшаталось и Старилес стал возможной добычей. Нет, отнюдь не легкой, зато очень аппетитной. Бесчисленные артефакты, невиданные драгоценности и тайные знания притягивали, как магнит. Единственная загвоздка — на пути к цели находились еще Храмовые земли — абсолютно нейтральная часть континента. Их специально создали для предупреждения войны между расами, отстроив старые, неизвестно кем возведенные храмы. В святилищах поселились новые боги, сохраняя неприкосновенность границ. Но если заручиться поддержкой вседержителей…

Непременным условием сделки Гартон поставил следующее: во время Поры Паломничества принцесса и принц пройдут вместе Путь Всех Святынь[6]: посетят Двенадцать храмов и примут участие в необходимых обрядах. Получат благословение богов! А после ожидалась невиданная свадьба — и подписание союзного договора. Ожидались…

Планы нарушились, как это всегда бывает, внезапно, непоправимо и неожиданным способом. Когда Малдраб сообщал дочери о предстоящем браке, он не ждал горячей радости с ее стороны, однако принцесса не расплакалась, не закатила истерику, даже не разругалась, хоть такое часто случалось. Нет, она грустно посмотрела на отца и изрекла:

— Знаешь, папа, ты скоро станешь дедушкой. Очень скоро.

— К-когда?!

— Ну-у-у… Совсем недолго осталось.

Сказать, что император был поражен — ничего не сказать. Вообще-то болезненной худобой Маргалинайя никогда не отличалась, а в последнее время еще и увлеклась клусской модой, успешно сочетая балахонистые фасоны Клусса с глубокими декольте Велли, но… Не могло так быть! Впрочем, вечно занятый (то на охоте, то на балах, а порой и в государственных делах) правитель никогда не интересовался фигурой дочери, да и сплетни слуг обычно проходили мимо его ушей. К тому же сдержанность не входила в число достоинств Маргалинайи, и обычно ее секреты были известны всему окружению.

Император срочно поделился проблемой с советниками и ближайшими друзьями — Крезином и Дисоном. А толку?

Нет, советниками они были хорошими, профессиональными. Но в такой ситуации одних советов оказалось мало.

Дисон, как врач с огромнейшим опытом, собственноручно поставил крест на планах императора, заявив, что предпринимать на таком сроке какие-то шаги относительно плода не стоит, проще тихонько придушить принцессу во избежание распространения слухов. Малдраб, для которого непутевая дочь была, наверное, даже ценнее страны, категорически не согласился и выразил надежду, что эльф всего лишь пошутил.

Между прочим, Его Величество довольно легко узнал имя папаши будущего внука. Вопреки первому порыву, император не стал его наказывать, а приблизил ко двору, справедливо рассудив, что кто-то же должен будет заботиться о ребенке, и если этот «кто-то» — точно не принцесса, так почему бы не устроить «сладкую» жизнь второму виновнику проблемы?

В общем, все было бы не так уж плохо, если бы Пора Паломничества наступила на пару месяцев позже. Бастард рождается, отправляется вместе с отцом в какую-то глушь, Маргалинайя проходит Путь Всех Святынь и счастливо выходит замуж, Гартон и Веллийская империя подписывают договор о будущем объединении (которое когда еще будет-то!) и все довольны. Но времени катастрофически не хватало. Представить, как он станет объяснять Гартону в лице короля Грайта причину, по которой принцесса не в состоянии принять сватовство его сына, Малдраб не мог. Впрочем, смерть или болезнь — уважительный предлог, однако… Ради шанса бескровно прибрать к рукам Велли Грайт привел бы самых лучших врачей, нашел бы панацею от всех хворей, известных в мире. А когда король узнает, что Маргалинайя предпочла его сыну безродного (даже не дворянина!) гвардейца — вот тогда-то и грядет пришествие Владычицы[7] в местном масштабе!

Император задумчиво потер нос и сказал, не обращаясь ни к кому конкретно:

— Может, попросить, чтобы Паломничество началось попозже?

— Ваше Величество, точнее надо бы, — несмело возразил Крезин. — Я тут подумал… Мне кажется, Радис дал нам подсказку. Вернее, совет!

— И как он мог это сделать, не зная, чего мы хотим? — в голосе Дисона слышалась подозрительность. — Или он уже в курсе нашей ситуации?

— А… Ну… Да.

— Как? Как ты мог?! Я же тебе доверял! — Малдраб попытался взять гневный тон, но вышло довольно жалобно.

Крезин вспомнил на удивление полную и разнообразную коллекцию пыточных инструментов в подвалах Радиса, интереснейший набор магических зелий и артефактов, кирпичные рожи помощников Первого мага, и ответил коротко:

— Там умеют спрашивать.

— А как он отреагировал? — заинтересовался эльф.

— О, Радис хохотал, как сумасшедший, и дал слово, что от него никто об этом не узнает, — Крезин умолчал о собственном впечатлении: Радис сталкивался с подобным, причем довольно близко.

— И в чем же, по-твоему, заключалась подсказка? — продолжал допытываться не-людь .

— Да в том, что исполнение желания может мне помочь! Это человек! И о перемещениях он что-то такое говорил…

Дисон рассмеялся.

— Хочешь попросить еще одну принцессу? Так и эта тебя не очень жаловала, куда уж больше!

— Дурак ты, хоть и эльф, — беззлобно заключил советник. — Маргалинайя вскоре сможет приступить к своим обязанностям, а до тех пор можно найти кого-то, кто сыграет ее роль. При дворе Гартона знают двойников принцессы — Дини и Лотаю, потому нужна девушка, о которой будет известно только нам троим. А в этих… Условиях… Укажем, чтобы она считала себя принцессой, имела воспоминания принцессы, вела себя, как принцесса…

— Да, мысль интересная, — задумчиво протянул император. — А что потом?

— Когда? — на него воззрились две пары искренне недоумевающих глаз.

— Когда надобность в двойнике отпадет.

Оба советника в унисон засопели. Первым ответил Крезин:

— Ваше Величество, мне надо это вслух произносить?..

Малдраб отрицательно кивнул. Затем изрек:

— Я бы и рад отказаться, но другого выхода не вижу. Кстати, потом отправим девочку в сторону пустыни, с Марканом и ребенком, пусть вместе воспитывают.

— Ну-ну, посмотрим, — пробормотал себе под нос эльф, переглянувшись с Крезином.

Император тоскливо оглянулся, вздохнул и подошел к Колодцу. Зачем-то подвинул его в центр башни и заговорил:

— Я, Малдраб Четвертый, император Веллийской империи… Дисон, немедленно прекрати хихикать! Я хочу, чтобы здесь и сейчас появилась девушка, как две капли воды похожая на принцессу Маргалинайю, мою дочь.

Напротив правителя возник светящийся круг, в котором исчезали контуры незнакомой комнаты, а посредине стояла… Девушка?!! Сначала Малдраб решил, что Первый маг жестоко пошутил над ними, но, приглядевшись, потрясенно спросил:

— Ты кто? Ты нас понимаешь? Моя дочь?

Только вместо ее ответа он услышал душевные слова Дисона:

— Идиот! Недоумок! Это конец!

И стон Крезина:

— Условия…

Но императора можно было понять. Увидеть свою дочь в мужской одежде, с остриженными до плеч волосами, в маленькой комнате, где нет ни одного знакомого предмета, кроме кровати, да и на той сидит оно неопределенного пола — это мало какой отец выдержит!

Тем временем круг поблек и пропал, но чудной двойник принцессы остался. Девушка (она?!!) ошалело оглянулась вокруг, оценила общество находящихся в башне (мелкий мужик в красной с золотом мантии, остроухий длинноволосый красавчик в кружевах) и наткнулась взглядом на Крезина, очень некстати загораживавшего проход к лестнице. А дальше…

Советник аккуратно сложился пополам и по нему забегали зеленые языки пламени, поскольку Колодец попал точно в середину его туловища. Малдраб, неосторожно дернувшийся в сторону Крезина, во второй раз споткнулся о злополучный артефакт. Лишь эльф предусмотрительно остался на месте, спокойно наблюдая, как девушка сбегает по лестнице. Он еще успел услышать слова какого-то гвардейца там, внизу:

— Ваше Высочество, позвольте вас сопровождать!

А потом башню заполнили радостные крики советника, который воспроизводил здравницы и славицы на всех известных и не очень языках. Нет, Крезин не сошел с ума — он избавился от своих растительных украшений и приобрел светло-салатовый цвет кожи, что, по сравнению с веточками в штанах, было просто замечательно!

* * *

Лежавший на мягком, обитом темно-коричневой парчой диване человек беспокойно заворочался во сне. На вид ему было не больше восемнадцати лет — худой вихрастый парень даже в детстве выглядел моложе сверстников. Вряд ли кому-то, впервые его встретившему, могло прийти в голову, что он не намного младше самого Лана. Да и не осталось в мире Жизни других людей, кроме них с братом…

Первому магу снился необычный сон. Он был столь ярок и реалистичен, что Ангасу казалось — это воспоминания… Тот день! Тот проклятый день! Нет, тот первый час, когда он понял, что может постоять за себя… Эх, если бы этого никогда не случалось!

Они готовились к обряду. Собирались попрощаться с детством и стать мужчинами. Четверо нескладных подростков, совершенно непохожих друг на друга… Двоим из семьи повезло пройти испытания в прошлом году. Почему-то маг отчетливо видел лишь себя да Ваниса, старшего на несколько минут брата…

Четверо… И двое «взрослых». Тогда они еще держались вместе, не давая своих в обиду. Вернее, пытаясь защитить.

Напротив — здоровенные, как быки, сыновья старосты, двое мельниковых отпрысков и кузнецово «дитя» в окружении давно женатых братьев. Они тыкают пальцами и обидно хохочут, обзывая «приблудышами» да «подкидышами». И Ангас отчетливо понимает — никто из взрослых не одернет нахалов, не прикажет им замолчать… А если попытаться заткнуть издевающиеся рты силой — останешься виноватым. Не любили в деревне тех, кто хоть чем-то отличался.

Староста выходит вперед и разговоры мгновенно стихают. Он что-то говорит, но пока его никто не слушает, все знают слова ритуала наизусть. Четвертый год подряд повторяющиеся слова… Эх, прежний глава всегда рассказывал что-то новое, давал дельные советы молодняку и не имел любимчиков, а этот…

Маг застонал во сне, почувствовав сквозь столетия, как ему не хватает семьи. Даже теперь. Деда, бабки… Жаль, матери он почти не помнил. А как же горько было тогда! Отец-то никогда не имел у односельчан ни авторитета, ни любви. Да и сам был немного не от мира сего.

Слова ритуала сказаны. Теперь предстоят испытания… Фарс! Ангас скрипнул зубами, вновь переживая отчаяние, охватившее его, когда староста пренебрег священным жребием и сам выбрал пары. Все просто — двое меряются силой, выносливостью, сноровкой, и победитель считается мужчиной. Просто — если соперник не тяжелее тебя вдвое, не выше на добрую голову… Но желание победить помогает не только в сказках! По крайней мере, для человека, чьей бабкой была нимфа.

Как же заорал ненавистный противник, когда в его теле разом переломались все кости!

Словно воочию чувствовал Ангас ту, самую первую, неуверенную и отчаянную, вспышку магической силы, пока не осознал, что ощущает знакомую магию. Магию невероятной мощи, отголоски которой сумели проникнуть в их с братом темницу. Наверно, если б не сон, он бы ничего не заметил.

Там, среди людей, жил всего один человек, имеющий магию Первых. Радис! Но что же заставило его применить такую силу?..

* * *

Когда человек видит то, чего в принципе быть не может, он думает — сон. И все же она была уверена, что не спит — нельзя заснуть стоя, приветствуя при этом… Кого? Почему память отказывается выдавать детали?! Хоть бы имя свое вспомнить… Если версия со сном отпадает, возникает следующий вариант — галлюцинация, но каковы причины? «Смотри, не переучись, деточка», — кто это сказал? И когда? Да и не должны глюки быть такими последовательными… Наверняка не должны! Переселение душ? Ха, душа не переносится вместе со спортивными штанами, кроссовками, курткой… И с телом. НЛО? Нет, гуманоидов она представляла совсем по-другому и уж точно без растительного убранства, хотя… Может, жертва эксперимента?! Параллельный мир? А как же Врата, переходы, порталы, телепорты и тому подобное?

Неутешительный вывод напрашивался сам собой: если в один момент ты находишься… Где, кстати? А в следующий, без каких-либо промежуточных стадий, — в башне с царем, эльфом и этим… цветочным — очень даже вероятно, что ты видишь психиатра и парочку веселых санитаров. Самый неприятный — и самый очевидный вариант. И если уж бред, то только по ее правилам!

«Пусть все станет нормально… Нормально… Нормально…» — повторяла она про себя, убегая из этого кошмарного места. Лестница, ведущая на свободу, имела семьдесят две ступеньки, но девушка даже не запыхалась и, аккуратно закрыв дверь на выходе, попыталась незаметно убраться подальше. Ага, попыталась.

Все (работники, охранники?!), кто до сих пор стоял, задрав голову, и прислушивался к звукам, доносившимся из башни, уставились на нее. Переглянулись между собой. Нарочито небрежно начали отводить глаза, а затем довольно шустро разбежались кто куда. Подошел какой-то солдатик, склонил голову и сказал:

— Ваше Высочество, позвольте вас сопровождать!

Незнакомый язык, однако понятно каждое слово. И не солдатик это, а воин. Может, слишком молодой, но, несомненно, не новобранец. Примерно одного с ней роста, сухощавый, подтянутый, со светлыми волосами и, кажется, серыми глазами. На нем почему-то доспехи, хоть ристалища не наблюдается. Как с картинки. С какой еще картинки?!! Стоп! Девушка попыталась совладать со своим лицом. Высочество! Боже, сейчас она скажет что-то по-своему, по… По какому?! А он смотрит спокойно, будто это Высочество так тупит постоянно и рожи корчит каждый день.

— Принцесса Маргалинайя, вы хотите отправиться на прогулку?

Она поспешно кивнула, и тут же задумалась, что такой кивок означает здесь. Наверное, все-таки согласие, поскольку провожатый продолжил:

— В сад, к вашему любимому пруду?

— Да! — это было рискованно, однако нельзя ведь постоянно общаться с помощью жестов.

Никакого удивления:

— Прошу за мной, принцесса, вас никто не побеспокоит, — ровный бесстрастный голос, но что-то не так, что-то чувствуется чуть ли не в воздухе, что-то… Ненависть? Или обреченность?

А вид за серыми стенами башни открывался просто невероятный. На громадной площади шумели четыре… нет, пять величественных фонтанов, изображавших нечто очень знакомое, хотя подробностей разглядеть не удавалось. «Ага, значит, я еще и плохо вижу. Совсем весело». Прямо за площадью сверкал золотом купол приземистого строения — не иначе как местного храма. Справа находилось фантастическое сооружение, состоявшее, казалось, из множества разноцветных башенок, балкончиков и подвесных мостиков. Если это действительно был, как сперва подумалось, королевский дворец, или царский терем, или что-то в том же духе — хм, правительство здесь, похоже, занятное. Или у них демократия? Нет, провожатый назвал ее Высочеством!

За дворцом и вокруг него виднелась какая-то зелень, окруженная каменной оградой высотой примерно в полтора человеческих роста. К ней они и направлялись.

В толстенной стене обнаружилась прореха, закрытая легкой деревянной дверцей. Ни замка, ни запора, ни даже задвижки не наблюдалось. Солдат толкнул дверь, отошел в сторону, освобождая проход, и…

Да, главный веллийский сад еще никого не оставил равнодушным! Едва заметная тропинка петляла мимо растений, которые в природе вряд ли могли сосуществовать. Кроме того, большинство из них водилось, вероятно, только в этом мире, чего жители и гости империи, к сожалению, оценить не могли. «Мой бред какому-нибудь ботанику — на седьмом небе от счастья был бы» — мимоходом подумала девушка. Цветущие вишни соседствовали с плодоносящими яблонями, пальмы возвышались над карликовыми деревцами севера, лианы оплетали тонкие стволы молодых берез… И множество бабочек — как блюдце, кофейная чашка или даже меньше копейки. Однотонные, пестрые, с несколькими парами ажурных крылышек, летающие, ползающие — самые разные! В кустах бодро шуровали мелкие зверюшки, но на глаза не показывались — знали, наверно, чего от людей можно ожидать. Птицы же и не думали скрываться. Наоборот, они чуть ли не садились на голову и трещали без умолку. Оно и понятно — вольные существа, для которых ограда не препятствие, а деталь пейзажа, могут позволить себе быть неосторожными.

Нечто, напоминавшее сказочную жар-птицу (ну, или окрашенного в рыжий цвет павлина с хохолком), медленно спланировало на тропу и важно зашагало по ней вперед, вынуждая пристраиваться к своему шагу. Воин взмахнул рукой. Никакого эффекта. Он потянул меч из ножен.

— С ума сошел?!! — сильный толчок отправил солдата в кусты, а сама девушка, шарахнувшись от оружия, утратила равновесие и села на пятую точку.

Крашеный павлин мгновенно развернулся и запрыгнул ей на колени. Попытался клюнуть в глаз, начал теребить пуговицу… Клюв у него был крепкий, как у попугая, а глаза большие, выразительные и выпученные точь-в-точь как у парня, что вылезал из зарослей.

— Ваше Высочество, бросьте немедленно, это опасно! — от его невозмутимости не осталось и следа.

— Я сама разбираюсь со своими врагами. Захочу — поглажу, захочу — перья повыдергиваю, — удержаться от смеха было трудно, да и умнее ничего в голову не пришло, но от принцессы, наверное, должны даже это проглотить.

«Оказывается, я люблю животных. Хоть что-то радует. Еще бы имя вспомнить…» — навязчиво лезло в голову.

С птицей на руках она быстро зашагала вперед. Сзади послышались торопливые шаги — солдат явно стремился занять прежнюю позицию. Вот он мягко скользнул плащом по ветвям… на полшага впереди… Павлин, видимо, вспомнил, что он — птица, и решил полетать. Распрямленные крылья ударили воздух, пламенный вихрь метнулся вперед! И снова: меч — толчок — приземление в кусты. Девушка почти пожалела своего сопровождающего: меньше чем за пять минут дважды наступить на одни и те же грабли — здесь особый талант нужен. Хотя, с другой стороны, нечего на невинную пташку бросаться, особенно после того, как принцесса запретила. Вернее, та, кого он считает принцессой… «Черт, как же от него отвязаться? Драпать отсюда надо быстро!» — эта умная мысль то и дело высовывалась на передний план, затмевая даже опасения насчет душевного здравия.

Тропинка закончилась неожиданно: еще мгновение тому мелькала перед глазами пестрая зелень — и внезапно открылось чистое пространство. Небольшой пруд, окруженный старыми ивами, едва вмещал в себя множество водоплавных птиц, среди которых виднелись как обычные утки и гуси, так и лебеди, и даже одинокий фламинго! Но самое главное — здесь слышался шум города! И от пруда в сторону забора росли, кажется, настоящие елки, а не дурацкий бамбук! Это был тот шанс, которого она ждала от сада.

Сердце забилось как бешеное от мысли, что не выйдет, не получится, не… Момент! Если подумать рационально, у парня-гвардейца явно нарушена координация, раз он так легко падал от несильного удара. К тому же на нем полный комплект доспехов (кроме шлема), в которых особо не побегаешь. Девушка не знала, как обстоят дела со скоростью у нее самой, но, казалось, если выложиться по полной, от бронированного преследователя убежать можно запросто. Отвлечь бы его хоть на минуту, а то смотрит, как охранник в музее на самый ценный экспонат! Спугнуть птиц на пруду, что ли? Кстати, Бог любит троицу, верно?

Ближнюю половину водоема окружал небольшой барьер. Присев на него, удобно было бы бросать кормежку в воду или просто любоваться природой.

Она опустилась на край барьера, спиной к пруду. Гвардеец застыл, как статуя, рядом.

— Я здесь долго буду. Присаживайся, устанешь ведь, — произнесла девушка, придав голосу максимум дружелюбия.

Сказала, и сама почувствовала, что от такого приглашения он скорее на самую высокую елку залезет. Правда, это ее тоже устраивало.

Но, как ни странно, солдат потоптался на месте, потоптался, и примостился на расстоянии вытянутой руки. Отлично! Дальше — дело техники.

— Удивительно красивое место, ты не находишь? Только шумно очень, — расстояние между ними сократилось вдвое.

— Принцесса, вы же сами говорили, что эти звуки заглушат все лишнее, — для ответа он повернул голову и, обнаружив «принцессу» в непосредственной близости, начал понемногу отодвигаться.

— Лишнего ничего не бывает, — ладонь девушки скользнула по блестящему наплечнику, тронула гладко выбритую щеку. — Ты считаешь, там есть что-то ненужное? — кивок в сторону пруда.

— Я… а… нет… то есть, конечно, все как надо…

— Нет, взгляни внимательней, может, я чего-то пропустила?

Вероятно, в этом мире принцессы действовали на солдат, как удавы на кроликов. Гвардеец послушно повернулся к уткам — и полетел к ним же.

«Только б не утонул в железяках!» — а все следующие мысли были исключительно о свободе там, за стеной.

«Елки» и вправду тянулись до самой ограды. Вместо колючек они имели мягкие тоненькие листочки, но ветвились, как самые настоящие ели, то бишь удобно для лазанья. И дерево-мечта нашлось: старое, могучее, выросшее рядом со стеной. Она оглянулась. Нигде никого. Мелькнула мысль, что, может, солдатику требуется помощь, однако ее вытеснила другая, более насущная: «А мне кто поможет?»

Первая ветка преодолена, дальше дело пошло быстрее. Кстати, ветви у «елки» хоть и толстые, узловатые, а потрескивают при каждом движении, гнутся, и кажется, что вот-вот обломаются. Высота небольшая, но все равно страшно!

Еще немного — и девушка лежит на ограде. Лежит — потому что за стеной кипит бурная жизнь города, и спрыгнуть вниз, не попав под копыта лошадей, колеса многочисленных повозок или просто под ноги идущих, бегущих, ковыляющих, даже ползущих людей (людей ли?), было проблематично. А торчать на стене в сидячем положении, привлекая внимание толпы, как-то не хотелось.

Она решила подождать удобного момента. Еще чуть-чуть… Вот этот проскачет… Пусть пройдут те мужики с копьями… О, сейчас!

Из последующих событий девушка вынесла одно из главных правил этого мира: нельзя медлить — ни ждать удобного момента, ни раздумывать, ни решаться. Потому что обязательно найдется кто-то, кто о таких понятиях не имеет ни малейшего представления.

Рывок — и она летит… только в обратную сторону, в сад. Ветки царапают по лицу, от столкновения с землей перебивает дыхание. Железные (в буквальном смысле!) тиски сдавливают руку, сверху капает вода. И полный ненависти голос:

— К кому опять собралась, тварь?

— А где «вы» и «принцесса»? — не самое умное, что можно сказать, но другие мысли в испуге попрятались и, похоже, вылезать на свет божий не собирались.

— Там же, где мой ребенок!!! Я и так слишком долго с тобой церемонился! Носился, как с хрустальной вазой, даже благоволил перед тобой: против отца пошла, не побоялась! И зачем было дурочку влюбленную строить? Снова эти игры?.. Надоело!!!

— Во-первых, дурочку влюбленную строил ты. Во-вторых, какой еще ребенок?..

— Не утруждайся, я и сам давно увидел, что ты уже не беременна!

— …в-третьих — я не принцесса.

Это заявление произвело ошеломляющее впечатление. Тиски разжались, но девушка не спешила вставать. Кто знает, вдруг он просто псих замаскированный и ждет лишь повода ее прибить? Не может же обычный человек за десять минут превратиться из нормального парня в это пышущее злобой существо? Или может? Проклятье, похоже, вместе с памятью ушел и житейский опыт. Если он был. «Интересно, сколько мне лет? Хоть бы зеркало какое-нибудь. С другой стороны, перед смертью, говорят, вся жизнь проходит перед глазами. Вот и наслажусь воспоминаниями!» — совсем некстати подумала она, внезапно осознав, что умирать в иллюзорном мире как-то не хочется…

Кстати, солдат, похоже, близко знаком с принцессой, и есть шанс убедить его в своем плебейском происхождении. Правда, сначала неплохо бы вывести нового знакомого из ступора. Девушка решила даже не пробовать бежать — если парень в железе смог выбраться из пруда, преодолеть еловые заросли и прыгнуть где-то на пару метров («Ага, стоило бы поинтересоваться местной системой измерения!»), чтобы стянуть ее со стены — значит, испытывать его терпение не стоит. Лучше подружиться, знать бы только как…

— Слушай, а тебя зовут?.. — невинный, на первый взгляд вопрос, но гвардеец дернулся и непонимающе уставился на нее.

Выглядел он так, что краше в гроб кладут: выпученные глаза, посиневшая кожа, облепившие лицо мокрые волосы… Казалось, его морозит, хотя стояла теплая погода (если не лето, то конец весны или начало осени), да и солнце пробивалось сквозь тучи где-то в районе зенита.

После нескольких минут пристального разглядывания парень со вздохом выдавил:

— Маркан… Нет, я не верю тебе. Ты же всегда играешь, — его воинственность уже исчезла, в голосе звучала лишь обреченность. — Знаю, прав что-то требовать у меня нет, но я не позволю больше вить из себя веревки! И никогда тебя не прощу…

— Ладно, Марк… Можно называть тебя Марком?

— Ага, конечно, — с издевкой произнес солдат. — А как тебя прикажешь величать, принцесса?

Девушка задумалась. Естественно, он пока ей не верит, но ведь действительно надо как-то себя называть!

— Смотри, если допустить… Только допустить, не дергайся! Допустить, что я говорю правду… — она замолчала, поняв: он и не пытается поверить, более того — не слышит ни слова.

Да кто ж тут поверит? А если даже удастся убедить его, то что дальше? Для чего-то ее сюда притащили и просто так точно не отпустят. К тому же за помощь при побеге и этому парню не поздоровиться, какие бы интересные отношения их с принцессой не связывали. Кстати, об имени… Или о прозвище… «Лин, эгей! Моя Ли-и-ин, где ты? Иди сюда-а-а! Иди ко мне!» — всплыло в памяти. Впрочем, Лин или не Лин (может, так ее собаку звали?), а придется возвращаться к первоначальному плану. Драпать то есть. Любопытно, что ожидает там, за стеной, но сначала бы туда попасть…

Она начала подниматься. Внезапно гвардеец протянул руку и с силой дернул ее за волосы. Потом чуть ли не носом ткнулся в ухо и покрутил сережку. Затем отшатнулся, поскольку к ней вернулся голос и…

Когда девушка закончила весьма продолжительный монолог по поводу умственных способностей некоторых личностей (между прочим, вспомнилось довольно много интереснейших, хотя не совсем понятных выражений), он уже сидел рядом и с видом «допустим, я был немного не прав» готовился что-то сказать. Наконец выдал:

— Так как тебя зовут?

* * *

Почему Марк поверил? Все очень просто: ни одна свободная девица добровольно не острижет волосы, как рабыня, и никто из людей по своей воле не будет носить сережки, как делают обитатели Странного Леса. Тем более сережки с изображением ланиканы[8]! Да ни один человек и близко не подойдет к этому растению!

Разговор мог бы затянуться, поскольку Марка очень интересовала история появления новой знакомой, а она хотела узнать как можно больше подробностей из жизни настоящей принцессы. Правда, ничего, кроме сцены в башне, Лин рассказать не могла, и на вопрос о своем прошлом ответила коротко:

— Я имею лишь какое-то подсознательное впечатление о том мире, но даже примерно не знаю, какое место я в нем занимала. Хотя почему-то очень хочется обратиться кое к кому «папа». А о себе… Единственное, что мне точно известно — я не ваша принцесса!

— А чья? — улыбнулся гвардеец.

Девушка не разделяла его хорошего настроения:

— Ничья! Может, дома у меня муж и десять детей, но, черт побери, я не помню даже своей матери!

— Не страшно, — продолжал забавляться Марк. — У нас здесь многие этого не помнят.

— Какое-то проклятие? — удивилась Лин, готовая ожидать от этого мира чего угодно.

Он немного грустно рассмеялся:

— Ага, забавные родители. Как принцесса.

— Извини, Марк, — осторожно начала девушка, — но ты не похож на принца. Я правильно поняла, ты ее жених?

— Не-а, — отрицательно мотнул головой гвардеец. — Просто Ее Высочество, вероятно, беременна от меня.

— А-а… Понятно, — на самом деле Лин уже ничего не понимала. — Почему «вероятно»?

— Есть варианты «уже не беременна» и «не от меня», — теперь в его голосе не было даже намека на смех.

— Значит, ты, когда меня увидел, решил, что она избавилась от ребенка…

Маркан согласно кивнул.

— Понимаешь, Лин, она вот-вот… Мне сначала показалось, что ты… то есть принцесса, хочешь сказать… В общем, что я стал отцом. А потом… Зачем ты убегала? Я решил, император настоял на своем.

— Ты ж не дурак, — возмутилась девушка, — на последних месяцах от ребенка избавляться — просто убийство!

— Да причем здесь это? — отмахнулся гвардеец. — Знаешь, как с котятами ненужными поступают? Побледнела, значит, знаешь. Раньше Малдраб обещал, что отдаст его мне, и мы уедем куда-нибудь в деревню, но я давно перестал верить их семейке…

— Малдраб?

— Наш император, Малдраб Четвертый.

— Он красное носит, да? — уточнила Лин, вспомнив башню.

— Нет, красная только мантия.

— Ладно, это несущественно. Марк, а мужик с длинными острыми ушами — кто?

— Дисон, придворный врач. Эльф, между прочим! Думаю, тот, в зелени, советник Крезин. Не понимаю, правда, почему он в таком состоянии, но никого иного там быть не могло. Они всегда втроем ходят. Кстати, с оценкой его состояния ты явно переборщила! Согласен, советник немного зеленоватый, хотя его кислая рожа от этого ничуть не страдает.

— Эх, знать бы еще, чего от меня им надо, — вздохнула девушка. — Подожди, с чего ты взял, будто он зеленый?

— Увидел. Лин, если перестанешь изучать клусскую траву и поднимешь голову, то тоже его увидишь.

* * *

Император был в ярости. И не потому, что он своими руками (или же словами, не в том дело!) уничтожил довольно-таки реальный шанс выпутаться из паутины придворных интриг. Не потому, что до конца теперь уже недолгого правления и, наверняка, такого же короткого остатка жизни эльф и Крезин будут попрекать его этим. Не потому, что его родная дочь станет не королевой Гартона, а дворовой девкой с незаконнорожденным дитем. Не потому, что у проклятого Грайта появится причина для войны. Нет! Император не считал себя виноватым. Он попросту не мог понять, как посмела мелкая пешка соскочить с доски и пытаться вести свою игру?!! Пешка, которую, если потребуется, гвоздями приколотят на ее место! Неважно, что пророчество Радиса сбылось и советник избавился от растительного убранства — благодарность заслуживают лишь равные!

А теперь Малдраб видел — это недоразумение, в первый миг принятое им за свою дочь, не имеет к принцессе ни малейшего отношения. Хотя бы потому, что Маргалинайя никогда в присутствии мужчины, тем более гвардейца, не стала бы рассматривать траву, пусть даже радужную, не так давно выведенную клусскими магами. Впрочем, подобные мысли о дочери просто неэтичны.

— Быстро же она нашла себе союзника! — Дисон, как всегда, выражал свои мысли вслух. — О, кажется, нас заметили. Слушай, Виви, с ней случайно не твой… э-э-э… зять несостоявшийся? Так-так, дело попахивает скандалом. Надо их как-то во дворец переместить, иначе скоро здесь будет много любопытных.

— Почему «их»? — император оглянулся на Крезина, словно ища его поддержки. — Девушку забираем, а этот пусть… Пусть уходит.

Однако Крезин не согласился:

— Дисон прав, Ваше Величество. Внешнее сходство между ней и принцессой очень значительное, но для человека, который некоторое время был… хм, близко знаком… Гвардейцев учат быть наблюдательными и вытаскивать информацию, а Маркан служит не первый год. Я полагаю, он уже знает ситуацию с точки зрения той девушки, и если соотнесет ее с происходящим в стране, то, сами понимаете…

— Хорошо, идем к ним, — распорядился Малдраб Четвертый, — поговорим…

— Не поговорим, а вежливо попросим пройти во дворец для дальнейшего обсуждения ситуации, — уточнил эльф.

— Что мешает обсудить ситуацию здесь, Дисон?

— Скажу прямим текстом: если откуда-то со скандалом выбегает принцесса, хватает своего любовника и идет с ним в сад, а потом появляется ее отец, расспрашивает, где она, и направляется следом, захватив помощников — Виви, поверь, любопытствующих будет много.

— Вдруг они начнут упрямиться?

— Ваше Величество, посмею вам напомнить, что у нас есть отличнейший рычаг давления на Маркана, — с едва заметной усмешкой проговорил Крезин. — А поскольку он здесь единственный знакомый нашего двойника, то, думаю, с ними обоими проблем не будет.

Переговоры (или уговоры?) вызвался вести Дисон. Во-первых, император счел данную миссию ниже своего достоинства. Во-вторых, всем было известно обаяние эльфа, заставляющее даже столетнюю старуху чувствовать себя молоденькой девчонкой. И, в-третьих, длинноухие считались очень живучим народом — это на случай, если дикарка окажется опасной.

Лин, вопреки мнению Малдраба Четвертого, сразу же согласилась перейти в более уединенное место для обсуждения сложившейся ситуации. Как говорится, после боя кулаками не машут, и упираться теперь, когда потенциальных противников стало намного больше (да и свидетелей прибавилось), было бессмысленно. А единственное выдвинутое ею условие (присутствие Маркана при разговоре) парламентеры сочли вполне приемлемым.

На этот раз они шли широкой ухоженной аллеей, отличавшейся почти привычным, по сравнению с тропинкой, видом. Замощенная розоватым камнем дорожка, деревянные скамейки, аккуратно подрезанные кусты, подбеленные липы, стеклянные колпаки фонарей — ничто не говорило о том, что совсем рядом находится потрясающий мир экзотических растений.

Аллея подходила к задней двери императорского дворца — того самого фантасмагорического сооружения из цветного камня, стекла и белого мрамора. За дверью открывался широкий пустой коридор, пол, стены и потолок которого были выложены настолько реалистичной мозаикой, что девушке в первый миг показалось — они возвратились туда, откуда началось ее знакомство с Императорским садом. Эльф резко свернул направо к боковой лестнице. Второй этаж, третий, длинный коридор без дверей, несколько ступенек вверх, снова коридор, только в обратную сторону… Наверное, это продолжалось бы долго, но у императора, шедшего с независимым видом позади, кончилось терпение:

— О боги, Дисон, куда ты идешь? У меня голова кругом от твоих переходов.

— Это еще не страшно. Вон Крезин вообще позеленел, — заявил эльф. — Я иду в нашу комнату для особых совещаний.

— Это в какую же?

— Да в спальню твою, Виви!

— Дисон, я бы попросил при посторонних соблюдать хоть видимость приличий. Кроме того, в мою спальню можно пройти гораздо быстрее, не нарезая круги по периметру дворца. И почему мы идем в мою спальню?

— Крезин, объясни ему, а то я пока соблюдаю приличия.

— Ваше Величество, понимаете…

— Понимаю! Прошу тебя, обойдись без своих заумностей!

Советник вздохнул. Как сказать императору, что его покойная супруга, отличавшаяся излишней скромностью, напихала в их опочивальню множество артефактов против подглядывания и подслушивания, поэтому совещания чаще всего проводились именно там не из-за удобства для властителя, а по соображениям безопасности?

— Ваше Величество, мы идем в самое защищенное место дворца. А идем кружным путем потому, что Дисон не хочет открывать посторонним краткий.

— Да? А я не хочу, чтобы в мою спальню вообще кто-либо входил, но кого это волнует?

Лин слушала их занимательный разговор и удивлялась. Император… Он здесь кто? Не может быть, чтобы просто для мебели. Да, советник выказывает уважение, хотя видно, что и советы его принимаются без лишних вопросов. А эльф ведет себя, как старый мудрый дедушка… или прадедушка. Интересно, жену император тоже так внимательно слушает? А дочь?

Девушка встряхнула головой, стараясь, чтобы волосы еще больше прикрыли уши. Зачем предоставлять лишний повод для возмущений? Присутствие Маркана за спиной уверенности отнюдь не придавало. Она настояла на его участии лишь потому, что невольного носителя имперской тайны должны были убрать немедля, а Лин чувствовала свою ответственность за первое более-менее дружелюбное существо, встретившееся ей здесь. «Существо», которое она нагрузила своими проблемами и подвергла смертельной опасности.

Императорская опочивальня была поистине императорской как по размерам, так и по убранству. Мягкие ковры покрывали каждую пядь пола, тяжелые шторы не пускали внутрь ни единого солнечного луча, гобелены с изображением каких-то земель украшали стены, а в центре возвышалась громадная кровать с балдахином, у изголовья которой висели два ярко светящихся шара.

В комнате находились и три мягких кресла, без лишних разговоров занятые императором и его советниками.

Лин начала испытывать легкое раздражение. Не потому, что хоть один из мужчин мог бы предложить ей сесть. Не потому, что после изнурительного бега по саду, лазания по деревьям и кружения по дворцу она уже не чувствовала ног. Не потому, что эти трое считали себя настолько выше их с Марком, что даже не пытались скрыть свое отношение. Просто… «Это же мой бред, да?» — и благоразумие решительно отошло в сторону.

В глубине памяти зашевелилось какое-то выражение о наглости и счастье. Девушка взглянула на гвардейца и предложила, кивнув в сторону кровати:

— Идем, присядем. В ногах правды нет, верно?

Марк не пошевелился. Она пожала плечами и широким шагом двинулась к середине комнаты. Здесь ее ждало неприятное открытие: высота ложа тоже оказалась «императорской», и устроиться удобно не представлялось возможным. Впрочем, отступать Лин не собиралась — пускай ноги висят, как у ребенка, но стоять непонятно сколько она не будет!

Проблема решилась неожиданно. Сильные руки забросили ее на шелковое покрывало, гвардеец плюхнулся рядом:

— Знаешь, когда-то я мечтал здесь оказаться. Даже, можно сказать, с тобой…

— Тише. Как думаешь, мы не перегнули палку? — вопрос был вызван тем, что императора, похоже, хватил удар. Он невнятно мычал и размахивал конечностями, в то время как эльф и советник просто застыли: один с легкой улыбкой и удивлением, другой с глазами, лезущими на лоб, и ужасом во взгляде.

— Да нет, не перегнули, — негромко ответил Марк. — Мы ее в щепки раскрошили, сожгли, а пепел развеяли.

— Тогда зачем ты здесь? Это же моя блажь.

— Да какая разница? Я уже все равно покойник.

— Ну-ну, мечтай. А лично я собираюсь поторговаться.

Тем временем император вновь обрел способность говорить:

— Измена!

Эльф начал что-то шептать ему на ухо. С другой стороны присоединился советник Крезин, изредка кося на причину императорского гнева. Вскоре Малдраб перестал закатывать глаза, упорядочил свои движения, встал и подошел ближе. Советники не отставали.

— Прошу прощения, — Лин чувствовала, что Его Величество вот-вот взорвется. — Поговорим о делах?

— Дела мы обсудим, как только он окажется на виселице! — зловеще прошипел император, обвиняюще ткнув пальцем в Марка.

Почему-то девушка знала: это не пустая угроза.

— Предлагаю рассмотреть более приемлемый вариант сотрудничества. Вам нужна принцесса на праздники, я правильно понимаю? Каковы ваши условия? Сразу предупреждаю, моих довольно много.

— Да ты… Ты сумасшедшая!!! Безродная девка, как смеешь ты указывать императору?!! — внезапно Малдраб понял, что такое чистая, ничем не замутненная ярость. — Я прикажу пороть тебя, пока ты не забудешь родную мать! Пока не сможешь произнести даже собственное имя!

Он мог бы продолжать еще долго, но как-то не с руки угрожать тому, кто лишь тихо хмыкает в ответ.

— В чем дело? Ты думаешь, я бросаю слова на ветер?

— Я не верю в вас, — стараясь, чтобы голос звучал ровно, проговорила Лин.

— Презренная тварь, ты смеешь сомневаться в словах…

— Я не сомневаюсь в ваших словах, — девушка прервала речь Его Величества. — Я не верю в ваше существование. Понимаете? Просто не верю в окружающий меня мир! Согласитесь, трудно воспринимать всерьез то, во что не веришь. Кстати, я не помню ни своей матери, ни своего имени, а Лин — всего лишь прозвище, да и то… Не понятно, чье прозвище.

Как ни абсурдно прозвучало данное заявление, ей поверили. Малдраб словно разом утратил весь свой пыл, сник, и в одночасье превратился в обычного битого жизнью мужчину среднего возраста. Крезин попробовал внести ясность:

— Но, молодая леди, вы ведь разговариваете с нами. Трогаете вещи. И все равно думаете, будто это, — он обвел рукой комнату, — ненастоящее?

— Ну, не знаю, — трудно убеждать стоящих напротив людей, что их нет. — Во сне я тоже говорю. Но мой сон идет по моим правилам.

— Это не сон, — император зло посмотрел ей в глаза. — Это жизнь. Настоящая. А ты — наша последняя надежда предотвратить войну.

— Между прочим, последней надежде не угрожают поркой. Расскажете суть проблемы?

— Неужели доблестный солдат не поделился своим мнением? — встрял в спор эльф.

— Я хочу услышать, что вы конкретно хотите от меня.

— Хорошо. Крезин, расскажи ты. Я… Я устал, — Малдраб сделал пару шагов назад и тяжело опустился в кресло. — Дисон, не смей вставлять свои комментарии.

— Как скажете, Ваше Величество, — улыбнулся эльф, мягко перемещаясь на ложе. — Эх, удобно-то как… Что? Уже молчу!

Император устало махнул рукой, и советник начал говорить. Время от времени он посматривал на Маркана, но тот ничем не выказывал своего отношения к рассказу. Крезин не упустил ни единой детали. Когда он перешел к предыстории появления Лин, Малдраб поморщился и тихо пробормотал:

— Честнейший дурак.

Эльф прекратил исследовать императорскую перину и подошел к правителю:

— Ага, теперь она будет потерпевшей стороной, — он задумчиво потер нос. — Впрочем, Крезина можно понять — девчонка все-таки ему помогла.

— Это не мешало советнику строить планы насчет нее. А теперь он их выбалтывает.

— Виви, ты же сам ему приказал.

— Ну да, как искать виновных, далеко идти не надо. И безопасно — себя же особо не накажешь.

Казалось, девушка была настроена дружелюбно.

И скептически.

— Вы хоть понимаете, что кто-то обязательно проболтается? Из слуг, охрана или врачи, — Лин оглядела собравшихся. — Или вы сами.

— Молодая леди, следует ли нам считать ваш вопрос согласием участвовать в спасении империи? И обещаете ли вы не держать зла за причиненные неудобства, связанные с вашим… э-э-э… прибытием сюда? — Крезин, как всегда, предпочитал сразу расставлять все по своим местам.

— Допустим, я сейчас начну… хм, скажем, вести себя неблагоразумно, — девушка пристально посмотрела на советника. — Это как-то улучшит мое положение?

— Боюсь, мы будем вынуждены… э-э-э… ограничить вашу свободу…

Договорить он не успел. Марк бесцеремонно отодвинул Крезина и спокойно продолжил:

— Я могу предложить несколько вариантов событий. Первый: тебе угрожают расправой со мной. Второй: то же, но в главной роли — ты сама. И третий: удавка палача, нож в темном углу, яд — выбирай, что подходит.

— Марк, извини, но это я знаю без подсказок. Мне бы хотелось услышать официальный вариант событий.

— Ну… Грубо говоря, — советнику явно было не по себе, — они более-менее идентичны.

— Тогда какой смысл рассуждать о моих мотивах? Знаете, — Лин вздохнула, — меня это все уже достало… Я согласна изобразить принцессу. Так, как захочу.

— Полагаю, мы подходим к условиям договора, — император недовольно посмотрел на Крезина. — Вот мои требования, и они не подлежат обсуждению: ты выглядишь, как принцесса, ведешь себя, как принцесса, держишь рот на замке и…

— Ваше… Высочество или Величество? Вечно путаю.

— Ко мне ты должна обращаться «папа». — Малдраб поморщился, словно хлебнул уксуса. — Советую начинать тренироваться прямо сейчас.

— Ладно, «папа», — мало какая дочь могла вложить в простое, на первый взгляд, слово, столько смысла. — Я не проболтаюсь, если вы имели в виду это. Но, «папа», мне действительно следует вести себя, как ваша дочь?

— Да как ты смеешь! Подлая…

— Подожди, Малдраб, девочка права, — эльф предупредил ругательства, готовые сорваться с языка правителя. — Ты сам назвал ее последней надеждой, помнишь?

— Никто не смеет грязными намеками порочить имя моей дочери!

— Я думаю, наша гостья никого не хотела обидеть, верно? — Дисон вопросительно обернулся к Лин.

— Какие все нервные! Я лишь пыталась сказать, что полностью скопировать принцессу не смогу в любом случае, так не проще ли пустить слух, будто в связи с предстоящими событиями его дочка решила кардинально измениться. Марк рассказывал, что Марго… извините, забыла полное имя, периодически меняет образ жизни, стиль одежды, даже поведение, а тут такое событие — паломничество, свадьба, объединение — никто не удивится. Причина более чем уважительная. Кроме того, меня уже видели множество людей.

— Ваше Величество, я полагаю, молодая леди права. — Крезин смотрел уважительно. — Мы еще доработаем легенду, — добавил он, видя, что император готов разразиться гневной тирадой.

— Я ухожу. Делайте, что хотите! — Малдраб направился к двери, но его остановили слова девушки:

— Подождите! — она неуклюже спрыгнула с кровати и подошла к Его Величеству. — Вы обиделись? Я же действительно не хотела сказать ничего плохого о вашей дочери. Я ее даже не видела!

— Да оставьте меня, наконец, в покое! — император прорвался к двери и с силой ее захлопнул.

Лин вернулась к остальным. По сути, она полностью настояла на своем, но удовлетворения это не принесло. Хотелось остаться в одиночестве, обдумать все и просто отдохнуть. Похоже, девушка начинала верить, что не сошла с ума. И еще, кажется, пришла пора обеда.

— Как здесь насчет еды? — волосы на миг взметнулись, открывая сережки.

— Пойдем, — Дисон усмехнулся. — Только уши прикрой, а то наша репутация полетит гномам в топку.

— Куда? — озадаченно переспросила Лин.

Эльф легонько подтолкнул ее к выходу:

— Потом расскажу. О, тебе предстоит узнать очень многое…

— Здесь есть библиотека? — перебила его девушка, немного уязвленная покровительственным тоном.

— Разумеется.

— Тогда не беспокойтесь, сама разберусь.

Дисон взглянул на нее, как на… принцессу:

— Девочка, ты понимаешь нас потому, что так пожелал Малдраб.

— А вы меня как понимаете? — взглянув на озадаченное лицо эльфа, она добавила. — То-то же.

Окружающее существует? Отлично, поиграем в жизнь. В чужую жизнь, как это ни прискорбно…

* * *

Императорская библиотека не шла ни в какое сравнение с библиотекой… какой?!! К сожалению, недостаток времени не позволил Лин полностью погрузиться в мир книг. История, география, религия, искусство — она уделяла время только самым необходимым вещам. Несколько дней на изучение нового мира — это так мало! Кроме того, были еще постоянные беседы с Крезином или Дисоном о политике, власти, силе и тех, кто воплощает их в империи.

Малдраба Четвертого девушка не видела ни разу.

Ее поселили в комнате принцессы, размерами и убранством не уступавшей императорской опочивальне. На вопрос о теперешнем местопребывании Маргалинайи последовал настолько уклончивый ответ, что его вежливее было бы заменить обычным: «Не твое дело».

К счастью, принцесса меняла слуг, как перчатки, поэтому прежние служащие не удивились своей отставке. Правда, портной, которому пришел заказ на новый гардероб, был немного шокирован, однако тугой кошелек с золотыми монетами быстро вернул ему душевное равновесие. А сообщение о том, что одежда нужна через сутки, вновь заставило его схватиться за голову.

Сережки пришлось снять, и эльфийские снадобья полностью зарастили проколотые уши. Чтобы не потерять эти причудливые золотые листики, изображающие, как здесь считали, ланикану, Лин нанизала их на шелковую нить и повесила на шею.

Советники согласились, что парик — вещь, которая любит слетать в самый неподходящий момент, поэтому отрезанные волосы провозгласили символом вечной зависимости принцессы от ее страны и ее отца.

Кстати, вопрос о гардеробе, где должны были наличествовать не только юбки и платья, как-то осмелился затронуть Крезин, но Лин обезоружила его одной-единственной фразой:

— А если штаны будут зеленого цвета?

Советник не стал упорствовать. Он резко сменил тему разговора и начал рассказывать, как проходит паломничество.

Глава 2. О дружбе и Жизни

С такими друзьями враги не нужны.

Лоренс Питер

Жить вредно. От этого умирают.

Станислав Ежи Лец

Беловолосый человек средних лет споро обдирал шкуру с упитанного зайца. В мире Жизни пища не требовалась, но Первый маг собирался зажарить его на небольшом, отчаянно дымившем костре. И съесть. Чтобы хоть на миг представить себя среди людей…

— Брат! Мне снился сон! Он снова появился!!! Неужели ты ничего не почувствовал? — крик младшего неприятно резал слух.

Охотник досадливо отмахнулся:

— Это всего лишь сон, Ангас. Лан мертв, как и его магия. Не знал, что ты еще видишь сны…

— У меня не было снов со дня смерти Ликиса. Это не случайность! Мы уже достаточно сильны, чтобы вырваться отсюда!

Его собеседник лишь поморщился. Ангасу время от времени что-то казалось, чувствовалось, слышалось… И всегда он бежал со своими видениями к брату, получая если не успокаивающие речи, то подзатыльники — в зависимости от настроения старшего. А оно последние лет двести было исключительно плохим… Но полностью игнорировать непутевого родственника не получалось — иногда его чутье оборачивалось предвиденьем. Советовал же он когда-то не бросаться в открытый бой. В тот последний бой…

— Если ты прав, надо приготовиться. Помни, брат, мы не сильнее его, а хитрее и осторожнее… Какова вероятность ошибки?

— Это была сила, Ванис! Наша сила! Она ощущалась здесь, в другом мире. Иной причины быть не может, а после стычки чужой наверняка ослаблен и ринется сюда зализывать раны. Пусть только покажет путь! Я даже готов оставить его в живых…

Беловолосый хмыкнул. Да, его брат всегда был слабаком. Крови он не любит, видите ли… лишней крови… А кто с перепугу когда-то развязал войну? Ну, где-то на полчаса раньше, чем планировалось, но ведь развязал!

* * *

На погоду в Велли никогда не жаловались, однако чистое небо в первый день Поры Паломничества сочли признаком особого благоволения богов. Но утро в императорском дворце было отнюдь не легким, да и началось оно гораздо раньше восхода. Мгновенно открылось множество недоделанных мелочей, внезапно стали видны слабые стороны подготовки, и еще много, много, невероятно много тех вещей, которые необходимо решить именно сейчас. Слуги носились, как угорелые, гвардейцы им помогали, еще больше усугубляя суматоху, придворные чины тоже изображали бурную деятельность…

О принцессе (вернее, о двойнике) вспомнили только тогда, когда следовало встречать солнце, и Лин была благодарна хоть за это. Она довольно легко справилась со своим нарядом, состоявшим из привычной для нее одежды да необъятного красно-желтого плаща с капюшоном. Собственно, единственное неудобство причинял капюшон, на котором крепилось некое подобие вуали, почти полностью закрывавшее обзор. К счастью, император должен был сам выводить дочь, а советники услужливо подсказывали, где ступеньки и сколько их.

На площади с фонтанами собралась огромная толпа, хоть на церемонию допускалась только знать. Впрочем, выстроенные по периметру гвардейцы также занимали немало места. Шум падающей воды позволял слышать произносимые речи лишь тем, кто стоял на ступенях дворца, однако дворяне не пытались проталкиваться ближе, справедливо полагая, что главное — участие. Или их заранее распределили согласно рангу?

Оказалось, ни то, ни другое.

Как только распахнулась двустворчатая позолоченная дверь, фонтаны разом умолкли. Вся площадь затихла. Император Веллийской империи начал свою речь. Казалось, его голос звучит отовсюду, и даже в самом дальнем углу слышно каждое слово. Лин не могла поверить, что он стоит рядом. Никакая акустика не дала бы такого эффекта, здесь явно использовали магию.

А император говорил о долге и славе, о чести и обязанностях, о прошлом и будущем, о людях и богах. О Паломничестве… Наконец Малдраб обратился к девушке:

— Дочь моя, светлая принцесса Маргалинайя, ты ступаешь на тяжелый путь ради своей любви к Отчизне. Я верю, твое сердце навсегда останется со мной, с нашей империей, и с веллийским народом, о избранная. Ты должна самостоятельно преодолеть все испытания, которые станут перед тобой. Единственное, чем я могу тебе помочь — дать добрых хранителей, что будут оберегать тебя от злого умысла. Сейчас они принесут клятву свободы. Прими ее, и будь великодушна, принцесса.

Вот так… А где же честная игра? Крезин пару часов расписывал особенности церемонии, но ни словом не обмолвился о хранителях — единственных, как Лин предположила, людях, с кем ей будет позволено общаться и советоваться. Интересно, что еще осталось недосказанным? А она-то рассчитывала на помощь Марка! Мысли путались в предчувствии чего-то неотвратимого. Как быть?!! Сейчас эти двое неведомых поднимутся и…

Решение вызрело мгновенно, и девушка не дала себе времени на его обдумывание. Набрала побольше воздуха и выпалила:

— О, мой любимейший отец! — слова разносились по всей площади, но Лин сосредоточилась исключительно на смысле своей речи. — Я благодарна вам за заботу, которую вы проявляете! Я никогда не забуду вашей опеки! Но, великий император, почему же вы не назвали тех доблестных воинов, что ринутся со мной в пучину неведомой жизни? — девушка понимала, что переигрывает, однако невероятность происходящего заставляла подбирать все более пафосные выражения. — Отец, эти мужественные люди заслужили, чтобы их имена произнес владыка Веллийской империи в сей знаменательный день! — кто-то настойчиво толкал ее в спину, еще немного — и она полетит в толпу. — Позволь же мне позвать одного из моих хранителей, — особенно болезненный тычок под ребра заставил Лин скомкать конец речи. — Верный Маркан, поднимись для принесения клятвы свободы!

Толпа загудела. Сквозь свои покровы девушка видела, как от бокового строя гвардейцев отделилась фигура, направляясь к ним. Как она и предполагала, Малдраб не стал позориться, настаивая на своем избраннике. Его вздох пронесся над головами людей, а затем император спокойно продолжил:

— Доблестный Варласт, поднимись для принесения клятвы свободы.

Лин даже пожалела правителя, когда Варласт ответил гулким, как у колокола, голосом:

— Ваше Величество, я сопровождал в Паломничестве много поколений династии Виллаев, но сейчас у меня подрос воспитанник и ученик, готовый хранить вашу дочь на нелегком пути. Позволите ли вы принести клятву свободы храброму Кариману?

Девушке показалось, что императору уже глубоко плевать, кто, где, зачем и в чем собирается клясться.

— Храбрый Кариман, поднимись для принесения клятвы свободы.

Воины подошли. Первым на колени опустился Марк:

— Я клянусь защищать и оберегать вас, госпожа, ценой собственной крови и жизни. Вы примете мою клятву?

— Да, — она не понимала, зачем он обращается к настоящей ней.

Место Маркана занял другой хранитель.

— О, светозарная, пусть моя вечная свобода станет зароком того, что ни капли вашей крови не прольется по злому умыслу, — голос низкий и глубокий, но восторженные интонации больше подошли бы юнцу. — Примите мою клятву, госпожа!

— Принимаю.

Лин готова была убить Марка. Ясно, что этот парень просто повторяет его обращения, но она не хотела никого связывать клятвой! Назвал бы ее принцессой, и все дела, а так… Девушка уже знала, что госпожой, как и эпитетами вроде светозарной, называли тех женщин, кого уважали, или хотели польстить, или еще что-то такое же безобидное. И она под эту категорию подпадала.

Далее последовали возвышенные речи министров, какой-то менестрель продекламировал заунывную балладу в честь принцессы, хор спел гимн империи…

Наконец выступления закончились. Малдраб Четвертый благосклонно кивнул толпе, сделал знак придворному магу и… мир закружился, повинуясь заклинанию портала.

В следующий миг Лин оказалась под стенами величественного храма, рядом из столбов света появлялись остальные участники предстоящего «мероприятия».

Разъяренный император рывком сдернул с головы девушки капюшон и прошипел:

— Ты хоть понимаешь, как меня опозорила? На этой церемонии произносить слова мог только я! И хранители реховы[9]. Как ты вообще смогла обойти заклинание? — кажется, ответа на свои вопросы Малдраб не надеялся услышать.

После торжественного открытия ворот и приветствий жрецов появились представители Гартона, которые не стали полагаться на магию, а прибыли верхом гораздо раньше. Король Грайт с веселым удивлением обратился к императору:

— Уважаемый, я уже испугался, что вас не будет. Вы, веллийцы, все делаете в последнюю минуту и кое-как?

— Драгоценнейший, о нашей неспешности слагают легенды, но что ты имеешь в виду, говоря «кое-как»?

— Например, твою дочь, светлейший, — только истинный гартонец мог оскорблять собеседника, глядя в глаза. Грайт владел этим искусством в совершенстве. — И ты не боишься назначать ее хранителем влюбленного мальчишку? Помни об условиях нашей сделки, — король многозначительно улыбнулся, — особенно о тех, которые касаются принцессы. Мой сын слишком опытен в подобных делах, чтобы попасться на хитрые уловки распутной девицы.

Надеясь, что бушующая в душе ненависть не прорвется наружу хотя бы в ближайшие минуты, Малдраб спокойно спросил:

— Блистательный, если ты считаешь, что моя дочь недостаточно хороша для твоего великолепнейшего сына, зачем было затевать это сватовство? Может, клусская принцесса стала бы тебе достойной невесткой?

Увидев, как вытянулось лицо собеседника, император понял, что вполне отплатил за тонкое издевательство — клусская принцесса Гашама была ровесницей Малдраба, на которой он едва не женился после смерти жены, матери Маргалинайи. Гашама к пятидесятилетию сохранила как удивительную красоту, так и непроходимую глупость. Между прочим, знающие люди говорили, что принц Гартона, в отличие от своего царственного отца, особым умом тоже не блистает. В общем, Грайт имел причины обидеться.

— Милейший, я собирался засылать посольство в Клусс, но мой сын напомнил, что надо поддерживать добрые отношения с соседями. Дружественные отношения, мирные… Понимаешь?

— Ну, если твой сын так решил, светозарнейший, то я несказанно удивлен, хотя, разумеется, полностью согласен.

Лин стояла рядом, изо всех сил изображая безмолвную статую. Когда ей на глаза попало зеркало, она измучила советников вопросами, действительно ли очень похожа на Маргалинайю. В ее представлении принцесса — нечто воздушное, с золотыми волосами и голубыми глазами, с прекрасным белым лицом, от которого взгляд невозможно оторвать. А из зеркала смотрела совершенно обычная девушка — мягкие каштановые волосы до плеч, карие, широко поставленные глаза, темные брови, густые, но светлые на концах ресницы, чуть курносый нос, пухлые вишневые губы, упрямый подбородок, немного смугловатая кожа. Рост выше среднего и крепко сбитая фигура больше подошли бы крестьянке. Далеко не уродина, конечно, однако на принцессу эта внешность явно не тянула.

Обсуждение продолжалось. Теперь под прицел попал моральный (Грайт утверждал, что аморальный) облик Маргалинайи. Лин попыталась представить, что все это ее не касается. Но трудно делать вид, будто тебя нет, если после каждой фразы собеседники старательно косятся на нее, то ли ожидая негодования, то ли убеждаясь в ее лояльности. И не уйдешь ведь… Кто его знает, может, здесь обливать человека грязью в его же присутствии считается хорошим тоном?

Собеседники резко замолчали и уставились на нее, из чего девушка сдедуктировала, что или они умеют читать мысли, или последнюю фразу она произнесла вслух.

— Принцесса, вы правы. В Гартоне не принято человека, — Грайт выделил голосом это слово, — макать в испражнения. Приношу свои извинения. Вам, светлая госпожа.

Король развернулся и широким шагом удалился к своей свите, ожидающей неподалеку. Лин поняла, что уже ничего не понимает.

— Ваше… А, черт! Отец, ему надо было нагрубить в самом начале, или как?

— Не знаю, — похоже, Малдраб тоже растерялся. — Ты понимаешь, что это значит?

— Откровенно говоря, не очень.

— Он ищет соправителя для сына! Он проверял твою выдержку и остался доволен!

— А я вами не довольна, папа. Будь здесь она, настоящая Маргалинайя, вы бы также слушали гадости, не пытаясь ничего опровергнуть? И говорили то же в ответ? Вам не стыдно? Если не перед двойником, которого вы презираете, то хоть перед дочерью, которой тут нет?

— У нас не принято возражать! Мы слушаем оскорбления и отвечаем тем же. Запомни, девочка, правитель может только нападать! Тот, кто защищается, выказывает свою слабость.

— А быть безвольной марионеткой — не слабость? Ха, нападать! Назови вы его сына озабоченным полудурком, как все считают, Грайт бы вам голову оторвал голыми руками. А вы улыбались, когда вашу дочь называли шлюхой, — Лин старалась не повышать голос, но в их сторону уже начинали оборачиваться. Запоздалая досада вырывалась наружу. Она начинала сочувствовать бедной принцессе, которую собственный отец превратил в товар.

— Ты забываешься, рабыня!

— Это вы забываетесь, — голос спокойный, дыхание ровное, — здесь мы почти на равных. Кстати, еще раз назовете меня рабыней — я вцеплюсь вам в волосы независимо от наличия свидетелей, — девушка направилась в сторону храмовых ворот, но через пару шагов вернулась. — Еще кое-что. Надумаете управлять мной через Марка — я ни на шаг не отойду от гартонцев, и у них когда-нибудь появится королева Лин. Счастливо оставаться, папа.

Оказавшись внутри кольца стен, опоясывавших храм, Лин принялась выискивать кого-нибудь из знакомых, попутно вспоминая причины, из-за которых император ее ненавидит. Сначала Маркан — единственный, кому она верит, и чья жизнь не будет стоить ломаного гроша, если с ней что-нибудь случится, затем Крезин и Дисон, поддержавшие ее идеи. И выступление на площади, где она обошла заклинание, и король, что извинился только перед ней, и эти дурацкие угрозы… Нет, угрозы были вполне возможными, но выходить замуж она не собиралась даже в самом крайнем случае. Да и другие мелочи, всех не перечесть…

Впрочем, при виде храма Жизни грустные мысли оставили девушку. Десятки белоснежных колонн с барельефами поддерживали плоскую крышу, на которой возвышались изящные статуи, изображавшие саму Зелину, богиню Жизни, в различных ситуациях. Вот она благословляет младенца, дальше — исцеляет больного, играет с дикими животными, бросает семена в землю, кружится в танце… Под крышей находилось озеро, но вокруг него суетились жрецы и слуги, что-то убирая, передвигая, ремонтируя — по-видимому, все еще готовились к завтрашней церемонии, поэтому подойти ближе не удалось.

Храм Жизни построили на месте древнего капища, куда испокон веков приходили, чтобы обрести телесное здоровье и душевный покой, а после войны людей и не-людей они многим понадобились. Храмовые земли служили границей между Странным Лесом и человеческими государствами. Сюда не позволялось приносить оружие, а воины перед паломничеством проходили очищение именно в здешнем Озере.

Да, так было когда-то. Теперь же щеголять оружием и охраной отнюдь не запрещалось.

По преданию, в незапамятные времена богиня Жизни жила среди людей, чувствуя их печали и радости, помогая им в горе и не оставляя в беде. В благодарность ее пригласили в храм с целебным водоемом. Долгие годы не иссякал поток желающих получить благословение Зелины… Но сейчас обращение к богине стало формальностью — давно она не снисходила к простым смертным. Впрочем, вода из озера действительно помогала заживлять тяжелые раны и лечить болезни, хотя подарить жизнь неизлечимым больным не могла. Те, кто был уверен в своей скорой и неминуемой кончине, часто бросались в широкую синюю полосу, разделявшую воды озера на две равные части, посвящая себя богине. Эту полосу заполняло нечто, похожее на темно-голубой газ. Она не имела дна и то, что в нее попадало, уже не возвращалось. Никогда.

Дисон рассказывал, как когда-то деда нынешнего императора отравили медленно действующим ядом, против которого даже эльфийская медицина оказалась бессильна. В храме его быстро поставили на ноги и взяли слово никому не рассказывать о лечении. Предок клятву сдержал, а по прибытии обратно в столицу приказал казнить всех, сопровождавших его. Эльфу тогда пришлось бежать в Старилес, и возвратился он лишь по просьбе отца Малдраба. Тайной храма уже особо не интересовались, так как наладились относительно дружественные отношения с Клуссом, а с помощью магии можно было и не такие чудеса творить. На прямой вопрос Лин о правдивости этой истории Дисон ответил столь же прямо:

— Оно тебе надо?

Высматривая в толпе знакомых, девушка заметила, что за ней постоянно следует какой-то громила, вероятнее всего — гартонец, поскольку среди веллийцев таких великанов она пока не замечала. Пора воинской славы Велли закончилась после подписания мирного договора с Гартоном. Империя больше не расширяла границ, поскольку кочевники из Великой пустыни ее не интересовали (что с них взять?), а нападать на Клусс было сродни самоубийству. Армия понемногу распадалась, солдаты оседали в селах — Велли постепенно стала страной земледельцев, которую, к тому же, раздирали внутренние междоусобицы баронов. В общем, мечта завоевателя, то есть Гартона, где все мужчины считались воинами.

Лин еще раз обошла вокруг храма, решая, что делать. Угрозы преследователь вроде не представлял — он постоянно находился на расстоянии в несколько шагов и исправно держал дистанцию. Любопытство победило опасения, и девушка резко повернула назад. Гартонец мгновенно отошел на стандартные два шага, не пытаясь убежать. Она ступила вперед. Он — назад. Лин улыбнулась… и сделала еще пару шагов. Гартонец продолжал отступать спиной вперед, но, как девушка и предполагала, в толпе служащих такие фокусы долго не проходят. На него налетели строители, несшие широкую доску, молодой жрец замахнулся чем-то, похожим на кадило, еще кто-то сказал пару ласковых… и преследователь оказался пойманным. Лин вцепилась в его руку и подумала, что сейчас ее не спасет и Зелина. Даже если бы захотела.

— Что тебе надо?

— А… м-м-м… и… — кажется, парень испугался гораздо больше, чем она сама. Может, ему велели наблюдать и не попадаться? Хотя… Такую слежку слепой заметит!

— Стоп, начнем сначала, — Лин потянула его в сторону. — Ты меня понимаешь?

Утвердительный кивок. Ну, уже что-то…

— Ты знаешь, кто я?

Снова кивок. Или он только это и умеет?

— Как тебя зовут?

Гартонец жмурится, его смуглое лицо темнеет еще больше. Кстати, красивый парень, да что там говорить — очень красивый! Жаль, то ли немой, то ли просто сумасшедший. С другой стороны, вдруг ему запретили называть имя?

— Ладно, можешь не отвечать на последний вопрос. Ты давно за мной ходишь?

Да.

— Ты гартонец?

Нет.

— Тебя послал император?

Неопределенное пожатие плечами.

— Ты веллиец?

Нет.

— Так, — кажется, в игру вступает некто неизвестный, — ты местный?

Нет.

— Ты немой?

У парня на удивление богатая мимика, но отменить вопрос и задать следующий девушка не успела. Он бухнул на колени, схватил полы ее дурацкого плаща, попытался их облобызать и произнес:

— Простите, принцесса. Я недостоин, — его голос был преисполнен отчаянья. — Я приму наказание, принцесса, — и совсем тихо, — прошу вас, не… не сообщайте учителю.

Лин в немом изумлении смотрела на своего второго хранителя и пыталась сообразить, что принято говорить в таких случаях. Однако на ум не пришло ничего, кроме повелительного:

— Быстро вставай и пошли со мной, пока никто не обратил внимания!

Комнаты, отведенные для императорской семьи, нашлись довольно легко. Оказалось, жилые помещения располагались немного в стороне от самого храма, и большинство прибывших уже разместились. Сами здания больше всего походили на деревенские избушки: деревянные строения, крытые чем-то сродни камышу, рядом — кабинка для удобств, и возле каждого — колодец. Даже нужный дом долго искать не пришлось — на его крыльце дремал Марк. Услышав шаги, он поднял голову и радостно осклабился:

— А, нашлась-таки! К тебе тут император заходил. Очень расстроился, что не застал!

— Надеюсь, ты его утешил? — огрызнулась девушка, все еще досадуя из-за представления, устроенного вторым хранителем.

— Нет, таких подвигов от меня не требовалось. Он, кстати, просил… то есть приказывал тебе передать… Подожди, сейчас вспомню дословно… Ага, слушай: «Последнее слово останется за мной, хоть я не издам ни звука. Посмотрим, сможет ли она… то есть ты… улыбаться завтра». Тебе это о чем-то говорит?

— Только о том, что все дурно пахнет. Но мы и раньше об этом знали, верно? Давай не будем о грустном. Познакомься, это Кариман, твой коллега. Кариман, это Маркан. Надеюсь, вы поладите. Кстати, у тебя есть уменьшительное имя?

— Зачем, принцесса?

— Меня же она зачем-то называет Марком, — гвардеец повернулся к любопытствующему. — Советую вспоминать быстрее, а то наша принцесса такая выдумщица, — мечтательным голосом продолжил он, — обзовет, моргнуть не успеешь. Такая затейница…

— Марк, на два слова, — Лин отошла в сторону. — Что случилось? Он тебе угрожал?

— С чего бы? — спросил тот, отводя взгляд в сторону.

— Марк, пожалуйста, — девушка попыталась заглянуть ему в глаза, — скажи, в чем дело?

— А с чего ты, собственно, решила, будто произошло нечто, стоящее внимания?

— Послушай, мы знакомы не очень давно, — она старательно подбирала слова, — но я заметила, что в присутствии императора ты ведешь себя немного… по-другому. Я, конечно, все понимаю, однако в следующий раз просто отошлю тебя по избытому маршруту.

— Это туда, куда я думаю?

— Ты об этом думаешь постоянно, так что, полагаю, адресом не ошибешься.

— У-у-у, детка, а ты жестокая.

— Я никакая. Пораскинь мозгами, и поймешь, о чем я.

— Нет, думать — занятие недостойное для настоящего солдата. Лучше я загляну вечерком, ты мне все расскажешь, — он хитро подмигнул, — а, может, и покажешь, если я буду достаточно милым…

— Знаешь, Марк, я начинаю подозревать, что тебя достал отнюдь не император, — девушка немного расстроилась. — Скажи-ка лучше, чем тебя обидела именно я?

— Ну, Лин, неужели я не могу пофлиртовать с привлекательной девушкой? — дурашливо начал он.

— Ну, Марк, — в тон ему продолжила Лин, — если бы здесь была девушка с другой внешностью, я, пожалуй, поверила бы.

— Извини, — теперь гвардеец был совершенно серьезен. — Я не думал, что ты так все воспримешь, — он мило улыбнулся. — А этот старый напыщенный козел всего лишь напомнил, что жить мы будем недолго и несчастливо, хотя умрем в один день.

— Знаешь, при первой встрече ты был совсем другим.

— Да и ты была другая. Для меня. Погоди-ка, почему мы здесь топчемся?

— Как почему? Хочешь посвятить парнишку во все подробности императорского быта?

— Лин, ты с дуба рухнула? — Марк искренне удивился. — Он же метаморф. Тебе это ни о чем не говорит? Ему наши перешептывания все равно, что… А, проклятье, я не подумал…

— Ага, недостойное занятие для воина… Я помню. Ладно, возвращаемся. Чего же ты раньше не сказал?..

Гвардеец философски пожал плечами:

— Думаешь, наше дитя природы разбирается в имперских конфликтах?

— Думаю, глупых здесь нет, а опыт приходит со временем. И почему дитя природы? Парень выглядит вполне цивилизованно.

— Потому что по меркам метаморфов он — несмышленый младенец, которого от мамочки, то бишь учителя, и на шаг отпускать нельзя. Вот лет через сто…

— Врешь!

— Сама спроси. Или в книжке почитай. Лин, ты вообще что-нибудь знаешь о расах?

— Знаю! Названия. Хватит придираться, принцесса не должна забивать голову подобной ерундой.

Лин все-таки казалось, что Марк слегка привирает. Ребенок в облике мужчины? Не может быть! Больше похоже на то, что у двухметрового «парнишки» напрочь отсутствует опыт общения с титулованными особами. Наверно, в паре с наставником он должен был набираться житейской мудрости, однако опрометчивое желание девушки видеть рядом с собой друга (живого друга!) разрушило эти планы. С другой стороны, как мог Варласт бросить ученика на произвол судьбы? А если иметь хоть немного подозрительности, то можно перефразировать вопрос: зачем опытному телохранителю поручать охрану важной стратегической пешки своему лучшему, но все же ученику, ставя его в пару с человеком, которого выбрала по своей прихоти девчонка? Ответы делятся на две категории, в зависимости от отношений наставника и его подопечного. Утешительные — если Варласт готов самоустраниться, не мешая ученику зарабатывать уважение при дворах, что довольно маловероятно; и тревожащие, если Кариман — еще одна марионетка в их с Марком компании.

Торчать на глазах прибывавшей публики (странно, пару минут назад никого, кроме случайных прохожих, не было), которая жаждала взглянуть то ли на такую редкую диковинку, как принцесса, то ли на еще редчайший и почти вымерший вид — императора (спешите — последний представитель!), Лин не хотела. Она быстро шмыгнула в дом, хорошо хоть не пришлось искать ключ — дверь запиралась изнутри на щеколду («Чтоб папа не вломился в неподходящее время, или как? А воры?»). Оба хранителя остались на крыльце.

Домик изнутри напоминал личную комнату принцессы: те же красно-золотые тона, большая кровать с балдахином в центре, много ковров. В крошечной каморке — импровизированный душ (слуги натаскивают воду в емкость на крыше, целый день она греется на солнце и вечером жилец может пользоваться) и маленькая ванна. А еще здесь было то, чего девушка не видела даже в личных покоях императора — полки с книгами. Протянул руку — и бери! В отличие от дворцовой библиотеки, большинство томов посвящались не истории и географии, а описанию рас не-людей, сборникам легенд и пророчеств, художественным произведениям. Отобрав несколько увесистых фолиантов, которые так и требовали незамедлительного прочтения, и вдоволь посокрушавшись: «Снова бессонная ночь! Надеюсь, свечи здесь есть…», Лин рискнула выглянуть в окно. Толпа заметно поредела, однако самые стойкие, похоже, собирались ждать до конца. Интересно, чего? Когда она бродила вокруг храма, хоть бы кто подошел, а теперь словно представление ожидается!

Девушка подошла к двери и тихо спросила:

— Марк, если вы зайдете внутрь, это очень нарушит традиции?

— Угу.

— А если я настаиваю?

Никакого отклика данное предложение не нашло, но спустя немного времени Кариман несмело проговорил:

— Принцесса, вы уверены, что это подобает?..

— Спроси Марка.

— Маркан, как вы думаете?

Ответ не поняла даже Лин, не говоря уже о метаморфе, поэтому они вместе переспросили:

— Что?!!

Марк пригрозил показать на практике, причем обоим непонятливым по очереди. Затем все же снизошел до объяснений:

— Лин, ты людей видишь? И зачем, по-твоему, они там стоят?

— Да не знаю я! Давай без намеков, ладно?

— Детка, они ждут скандала! Громадного скандала, который устроит твой папа, который стоит за Дисоном, который присутствует в толпе, которая… А, проклятье, ты же поняла?

— Так, парни, подождите… А если вы зайдете оба?

— Принцесса, позвольте напомнить вам о часе новоселья, — похоже, Кари уже не робел. — Первый час в новом доме могут провести лишь его полноправные владельцы. И если вы хотите, чтобы мы имели право по собственному желанию входить в ваши покои… то есть в дом или на веранду, пригласите нас, — метаморф мгновение помолчал. — Или одного из нас. Только вашему отцу это не понравится, — добавил он со вздохом.

Лин данная ситуация тоже не нравилась. Жутко хотелось насолить императору, хоть в чем-то пойти против… Появился еще один вопрос:

— А вас где разместили?

Парни дружно захихикали, потом тот же Кариман ответил:

— Принцесса, мы хранители. Наш долг — оберегать вас. Мы — как цепные псы, и…

— Ага, я поняла. Долго еще до конца этого часа?

— Нет, принцесса.

— А почему Марк молчит?

Шебуршание за дверью, затем возмущенный голос метаморфа:

— Я не буду это передавать! Сами скажите! Если вам не стыдно перед дамой!

— Будешь мне выкать, мальчик, — проворчал гвардеец, — и не то передашь!

— Я не «выкаю», а проявляю уважение. В отличие от некоторых…

— Прекрасно! Тогда проявляй его в другом месте. Уточнить, в каком? А теперь передай уважаемой принцессе, что я предпочитаю прожить еще хоть немного, ввиду чего не хочу лишний раз раскрывать рот в присутствии ее обожаемого родителя, который не сводит с меня глаз. Достаточно вежливо?

Лин снова посмотрела в окно. Да, Малдраб маячит на переднем плане (не удивительно, что Марк бесится!), эльфа уже не видно. План созрел мгновенно, идеальный по своей простоте и наглости. Она приоткрыла дверь:

— Кари, сколько еще?

Тот взглянул на солнце, потом на землю:

— Несколько минут, принцесса.

Разбираться относительно способа определения времени Лин не стала, поверив хранителю на слово. Не закрывая дверь, она подошла к одной из полок с книгами, прокашлялась, и заорала:

— А-а-а! — толкая одновременно полку в сторону.

И сама удивилась, до какой громкости может подняться ее тихий, в общем-то, голос, перекрывая грохот падающих книг.

В следующее мгновение оба парня стояли рядом, удивленно переглядываясь.

— Что, не успела?

Лицо императора, появившегося в двери, убедительнее всего выражало ответ.

«Ну почему?!! Почему я постоянно стараюсь уязвить этого человека? И почему я хочу назвать его отцом, хоть знаю, что это не так? И зачем вообще мне была нужна комедия с новосельем, если я могла позже пригласить в дом кого угодно, не привлекая лишнего внимания?!!» — подумала девушка, удивляясь сама себе.

— Заходите, папа, — она уже не пыталась никого дразнить, — садитесь. Поболтаем немного? А то мы лишь грыземся и грыземся…

Император слегка опешил от такого приема. Впрочем, он мгновенно взял себя в руки:

— А пса, — указывая на гвардейца, спросил он, — не выгонишь?

Похоже, примирения не будет. Человек, пообещавший им с Марком смерть в один день, не мог так быстро изменить мнение. «Понятно, почему я его не люблю. Но почему он меня ненавидит? Я же никто в буквальном смысле! Табула раса, на которой только-только что-то появляется… Я же не собираюсь заменить ему дочь!».

— Нет, папа, вас я не выгоню.

Император уходит, не говоря ни слова. Уходит, расправив плечи и гордо подняв голову. И думая о дочери — той, какая она есть, и той, какой он хотел ее видеть: «Девочка, если бы ты знала… Но никто не знает… А я постараюсь, чтоб и не узнали о моей мечте… О дочке, на которую у меня никогда не хватало времени… О дочке, превзошедшей меня… Ненавижу! Иногда смотрю на тебя, и забываюсь… Принцесса! Да как ты смеешь быть лучше нее?!!» — и глаза его подозрительно блестели…

Хлопнула дверь. Пришедшие посмотреть на представление остались довольны: пусть и не то, что ожидалось, но конфликт налицо, а детали… ха!.. Был бы скандал, подробности можно додумать самим.

Марк, буркнув что-то вроде «пойду, проветрюсь, с вами рехнуться можно», тоже ретировался.

— Принцесса, простите, что вмешиваюсь, — Кари подошел вплотную, понизил голос, — но вы очень расстроили вашего отца. Знаете, его можно понять. Зачем вам быть такой жестокой?

— О моей жестокости позволь судить мне самой, — девушка попыталась поймать его взгляд и сразу же забыла продолжение фразы. — Твои глаза! Это нормально?!! Извини, не ожидала…

А ведь она пока еще пристально не всматривалась во внешность хранителя, лишь отметив про себя, что парень красив, высок, мускулист и довольно смугл. Удивительная оплошность!

— Ох… Простите, принцесса, — метаморф на секунду опустил веки, а в следующий момент уже обладал обычными карими глазами. — Все? Так лучше?

— Нет, — Лин казалось, ничего прекраснее того нечеловеческого взгляда она в жизни не видела. Почему нечеловеческого? Да просто у людей не бывает глаз без зрачка и радужки, сплошь залитых чернотой, то ли зеленоватой, то ли синеватой, с мерцающими искорками в глубине. Нет, она не могла не заметить этого раньше! Вероятно, парень пользовался той же маскировкой, с помощью которой сейчас пытается вернуть взгляду подобающую человечность. «А зачем? Я бы смотрела в твои глаза вечность» — она едва не произнесла это вслух.

Кари снова зажмурился, затем с надеждой переспросил, широко распахнув на этот раз синие очи:

— Ну как?

Что ему ответить, такому непонятливому?

— Нет — в смысле, не лучше, чем те, настоящие. Почему ты не оставишь все как есть?

Казалось, он растерялся:

— Принцесса, среди людей не принято проявлять свою не-людскую сущность, если есть возможность ее скрыть. Это… Как бы сказать… Подчеркивает нашу чуждость. Учитель говорил, что показывать настоящее лицо невежливо, — он вздохнул. — Но я еще не научился постоянно носить личину. Простите, принцесса, этого больше не повторится.

— Кари, во-первых, — Лин начала загибать пальцы, — я знаю, что ты метаморф, во-вторых, Марк в курсе, в-третьих, император и советники, да и все, бывшие на площади перед отправлением сюда. К чему я веду… Если тайны, как таковой, нет, то зачем тебе мучиться?

— Принцесса, это совсем не трудно!

— Еще какие-нибудь объяснения есть?

— Э-э-э, — парень явно был в нерешительности, — вам должно быть неприятно…

Ничего себе заявление!

— Знаешь, раз ты первый затронул эту тему… Давай разберемся сразу, чтобы потом не было недомолвок, ладно?

«Она обиделась! И почему я вечно как ляпну, не подумав?..» — Кари согласно кивнул, испытывая легкое недоумение, готовое перейти в панику.

— Слушай и делай выводы, — Лин выглянула в единственное окно и убедилась, что Марка поблизости нет. Жаль, сейчас бы пригодился его длинный язык. — Не люблю, если ко мне обращаются на «вы» те, кого я считаю друзьями. Мне неприятно, когда меня называют принцессой, — она сделала небольшую паузу, вдоволь налюбовавшись выражением лица метаморфа. — А твои глаза — это лучшее, что я видела за последние… не буду уточнять, и так понятно. Поэтому, если тебя интересует мое мнение, плюнь на толпу. Им все равно не угодишь.

«Невежливо лицо настоящее показывать?» — подумала она про себя. — «А бросать парня в нашем гадюшнике — вежливо? Вот мы с Марком — деревенская (или городская?.. ха-ха, какая разница!) девка да рубаха-парень, простые, как валенок, но кто ж об этом знает? А Варласт приставил тебя к бесстыжей избалованной принцессе, которая при сборище народа пристроила на его место своего любовника. Чем же ты так досадил учителю-то?» — правда, даже намекать на это Лин не стала. Вдруг все донельзя прозрачно и невинно?

Тем временем Кариман явно принял какое-то решение. Он опустился перед девушкой на колено и протянул руку. Лин неуверенно хихикнула — для полноты картины не хватало лишь коробочки с кольцом и букета, — а затем попробовала уточнить:

— Пожалуйста, Кари, ты только не обижайся, — она мучительно подбирала слова, — я действительно не знаю, — парень побледнел, поэтому она договорила, не заботясь о благозвучности и доходчивости. — Что мне надо сделать, чтобы все было правильно?

На его лице вспыхнула радостная улыбка:

— Прин… Лин, это старый обычай, мне казалось, вы… ты знаешь его. Я принимаю ва… твою дружбу и предлагаю тебе свою. Если в… ты согласна, пожми мою руку.

Девушка охотно выполнила требуемое.

Мимоходом удивилась: бывает же, никогда на миниатюрность не жаловалась, а тут спокойно может поместить даже две руки. Это ж какой кулак получится! Она захотела спросить… но какие вопросы, если напротив — две вселенные, которые затягивают, манят, зовут в глубину, где вспыхивают и гаснут звезды, где…

Наверное, так смотрит кролик на удава — не замечая ничего вокруг: ни своей обреченности, ни смущения «удава», ни новой особи, присоединившейся к их теплой компании.

— Детка, где твоя верность? — похоже, на гвардейца взгляд метаморфа не действовал никак. — Я ненадолго отошел, а ты уже с раскрытым ртом заглядываешься на другого!

— Помолчи, Марк, — возвращаться в действительность ой как не хотелось. — Тебе что, и правда безразлично? Это же… Это волшебство! Как будто летишь ввысь, в ночное небо… Мимо звезд… А они рождаются и умирают… Или меняются… Невероятно! — заметив, что Кари все больше покрывается краской, она поспешно извинилась и попыталась отойти.

— Момент! — Марк поймал руку девушки и хлопнул ладонь метаморфа. — Вы теперь, значит, друзья, а мое место — в стороне? Еще чего! И не надо сверкать на меня своими небесными глазищами. Кстати, впечатляет. Будь ты прекрасной нимфой, я бы тоже засмотрелся. Не туда, правда, но… Каждому свое, как говорил Лан, забирая полконтинента, — он немного подумал. — Лин, тебя действительно только звезды заинтересовали? Тогда не запирай вечером дверь, я такое звездное небо могу устроить…

Атмосфера разрядилась. Лин со смехом пообещала наградить Марка персональным звездопадом и предложила для этой цели самому выбрать фолиант поувесистей. Кари заявил, будто для искр из глаз нужно нечто более весомое, чем книга. Гвардеец был убежден: решающую роль играют сила и направление удара, однако доказывать свое мнение на практике отказался, сославшись на личную заинтересованность в положительном результате.

Дальше разговор плавно перетек к разным способам членовредительства, главным образом с помощью клинков, и девушка занялась отобранной литературой. Не то что бы она заскучала… Просто Лин уже пробовала махать коротким мечом Марка и поняла: воительницей ей не быть. Неподъемная железяка не только стремилась вылететь из рук, но и пыталась оставить ее без ног. А ножи, кинжалы, стилеты и прочее небольшое оружие удобно для тех, кому не становится дурно от одного вида крови. Себя к таковым счастливчикам девушка не относила, поэтому старалась лишний раз железом не играть.

Книга о расах, известных на материке, главным образом посвящалась жителям Старилеса. Метаморфам, давным-давно перебравшимся на остров Римай, отводилось всего три страницы, одну из которых занимала иллюстрация из четырех картинок. С первой скалился полузверь с головой льва, на второй некто с перьями вместо волос рассыпался пылью, третья представляла уродливое кривое деревце без листьев, толстенный ствол которого чем-то напоминал силуэт человека. Четвертый рисунок был самим безобидным — равнина с разбросанными валунами. Внизу, по-видимому, давалось пояснение: «Испытание, уход, засада, сон».

Сам автор текста постарался подать свою скудную информацию с величайшим пафосом, и, вероятно, приукрашиваниями. По его словам, метаморфы являлись расой, отвергнутой не-людьми из-за ее потенциальной опасности. Взрослый, обученный представитель сего народа был почти неуязвим (у всех есть слабые места, надо лишь хорошо поискать), мог обретать любой облик в рамках своего веса и, имей он еще боевую магию, считался бы вообще непобедимым. Но молодежь редко доходила до конца обучения, продолжавшегося (прав был Марк!) около ста лет. Обстоятельства так складывались, или же соседи помогали — неизвестно, однако на момент написания книги раса насчитывала меньше пятидесяти представителей. Дети у метаморфов рождались редко, появление на свет девочки праздновали всем народом. Поправить демографическую ситуацию не могли и связи с людьми или не-людьми — полукровок попросту не существовало.

Целая страница была посвящена описанию способов лишения метаморфов жизни. Очень дельных, между прочим, способов… Единственный их недостаток заключался в том, что чем меньше лет убиваемому, тем проще с ним разобраться, а от взрослого опытного представителя рекомендовалось держаться подальше. Людям автор советовал вообще не думать о смерти рядом с ним, поскольку тот «…чувствует отношение…» и поступает соответственно.

Завершало этот познавательный опус изречение какого-то пророка Карабая: «Когда придет Владычица, спящие создадут хаос», и пожелание никогда не смотреть в истинные глаза метаморфа.

Захлопнув книгу, девушка обнаружила, что стала объектом пристального внимания забывших об оружейном диспуте парней. Первым нарушил молчание Кари:

— Принцесса, вы читали о нас?

Возвращение к официальному тону не прошло незамеченным. «Чувствует отношение, чтоб его!» — а дальше Лин постаралась мыслить исключительно позитивно.

— Кари, этот вопрос задан неправильно.

Метаморф явно повеселел:

— Ты читала о таких, как я?

— Ага, — надо же, схватывает на лету. — И мне страшно не понравилось то, что там написано, особенно об истреблении младенцев.

— Мы не убиваем детей! — возмутился он.

— Я знаю, — девушка вздохнула, — там рассказывалось, как убивать ваших детей. Извини, — добавила она, — не хотела тебя расстраивать. Но эта бессмысленная жестокость так достала… И она повсюду… Почему вы не вырезали всех подчистую и не создали свой мир?

Марк с удивлением переспросил:

— Ты предлагаешь уничтожить нас и оставить горстку сумасшедших оборотней?

— Когда-то их было гораздо больше… А почему оборотней? Метаморфов.

— Да я так, по-народному. Для крестьянина ведь что? Был человек, обернулся, стал чем-то другим — значит, оборотень.

— А-а. Так почему, Кари, вы такие великодушные? — она запоздало поняла, что злится не на автора, описавшего те ужасы, а на Варласта, сделавшего их очень даже вероятными для одного конкретного ребенка. Для метаморфского ребенка.

— Не знаю, — растерянно ответил тот, — наши воины непобедимы, это правда. Но зачем нам уничтожать все? Мы — сами по себе, и не трогаем никого, пока нам не угрожают. Пусть мой народ немногочислен, но с нас достаточно нашего острова. Вот если кто-то попытается его захватить… И что еще за убийства детей?

Лин сунула ему в руки книгу, раскрытую на той злосчастной странице:

— Что скажешь?

Метаморф внимательно пробежал глазами по строчкам и пожал плечами:

— Не знаю… Бред какой-то. Пятьдесят осталось, надо же, — он захлопнул книгу и посмотрел на обложку. — Это ведь кожа драконенка!

— И что?

— Последнего дракона видели в Открытом мире, когда люди жили в пещерах и пугались огня. Наш старейшина любит рассказывать забавные истории о том времени… Как хорошо сохранилась! Не иначе, магия.

Эти откровения навели девушку на одну интересную мысль:

— Кари, сколько тебе лет?

Тот смутился:

— Э-э-э… человеческих?

— Пусть человеческих.

— Двадцать пять.

— А метаморфских? — с ехидной ухмылкой уточнил Марк.

— Тоже двадцать пять, — хмуро признался Кари, — мы развиваемся, как люди, но живем дольше.

— Лин, что я тебе говорил, — гвардеец был донельзя доволен собой, — ребенку еще лет сто учиться!

— Не сто, а семьдесят пять, — уточнил «ребенок». — И только тому, что должен уметь настоящий воин.

— Ну-ну, учи солдата. Воин должен уметь держать клинок в руках, а не эти… штучки.

— Каждому свое, — парировал метаморф. — Тебе сколько лет?

— Да уж я постарше некоторых!

— Намного? — поинтересовалась Лин, которую этот вопрос тоже занимал.

— На целый год! — огрызнулся тот. — И что с того?

— Ничего, — девушка отнюдь не хотела спорить, — просто спросила.

А Кари упрямо продолжал:

— Видишь, Марк, ты всего на год старше, а считаешь меня сопляком лишь потому, что я все еще ученик. И то, что я могу победить тебя хоть с оружием, хоть без, на твое восприятие не влияет. Лин, тебя это тоже касается.

— Ха! Меня может победить даже курица, будь она достаточно злая. Сила — не показатель.

— Да? — парень расстроился. — Значит, то, что я воспитывался последователями Владычицы, для вас важнее моих боевых навыков?

Вот так сюрприз!

— А твоя семья, — осторожно начала девушка, — поклоняется Владычице?

— Не совсем… Но мой учитель… Не Варласт, нет! Мой первый учитель и его жена… — метаморф покраснел.

Похоже, он даже предположить не мог, будто кто-то еще не знает о данном факте его биографии, и простодушно выболтал свою главную тайну. А теперь мучительно решал, как минимизировать возможные негативные последствия. Или хоть бы защититься от подколок Марка. Или просто к ним приспособиться. Или…

Лин его прекрасно понимала: она сама старалась поменьше попадаться на глаза кому-либо, предпочитая общаться с посвященными в ее секрет, поскольку то и дело казалось, будто каждый встречный подозревает в ней самозванку. И сейчас девушка пыталась сообразить, как потактичнее намекнуть гвардейцу, что юмор в этом случае неуместен. Или как повежливее заткнуть ему рот, если намеки до него не дойдут.

Но, по-видимому, Марк имел свои скелеты в шкафу, поскольку ограничился одним-единственным замечанием:

— У вас же вроде как нет официальной религии?

— Почему нет? Мы верим во Владычицу, каждый по-своему.

Лин воспользовалась случаем и начала расспрашивать парней о богах. Если Кари и удивился такой неосведомленности принцессы в элементарных вещах, то никак этого не показал.

Как выяснилось, Владычица не была богиней в общепринятом смысле. Более того, хоть ее приход только ожидался, недругов у нее уже хватало. Вернее, все расы расценивали появление Владычицы, по меньшей мере, как апокалипсис. Пожалуй, лишь народ метаморфов считал ее положительной героиней. Почему? Согласно преданию, ей предстояло освободить Закрытый мир — Мир Тварей, а большинство обывателей полагали, что лучше уж тварям оставаться на старом месте.

Мир, в котором оказалась девушка, еще во времена Первых магов (да, братья постарались!) был разделен на две части: Открытую (обычно ее называли Главной) и Закрытую. Даже клусские маги не смогли разгадать феномен этого деления. Главный мир охватывал материк, на котором размещалась Веллийская империя, и многочисленные острова, в том числе Римай, где теперь жили метаморфы. Открытым его называли потому, что из него можно было без проблем попасть в Закрытый мир.

Второй континент (в западном полушарии) находился под магическим колпаком и служил местом так называемой «вечной ссылки» — высшей меры наказания в человеческих государствах. Возвратиться из него пока не удалось никому. В простонародье его прозвали Миром Тварей.

* * *

Утро началось неожиданно и неприятно. Неожиданность объяснялась тем, что полночи девушка посвятила разбору литературы — исключительно из личного интереса, поскольку актуальными эти допотопные манускрипты не являлись. Впрочем, с исторической точки зрения им бы цены не было, но… Похоже, в Храме Жизни их использовали как украшения.

О вчерашнем вечере вспоминать не хотелось. Как заметил Кари, хранители — что цепные псы, и место им за дверью. В домике, состоявшем из веранды, огромной комнаты и чуланчика с ванной, разместить на ночь двоих парней, не вызывая пересудов, было, как минимум, проблематично.

Марк, особо не заморачиваясь высоким предназначением хранителя и тем, что враги могут подкрасться в ночное время, отправился к сослуживцам искать, как он выразился, возможные неприятности на свою голову или приятности на другие места. А вот Кари к миссии отнесся чрезвычайно ответственно, и сразу же после вечернего звона (ровно в десять — Лин к тому времени уже разобралась с местными часами) занял позицию на крыльце. Хоть он уверял, что спят метаморфы «просто чтобы скоротать ночь», девушке становилось не по себе от мысли об одиноко сидящем в темноте человеке, который, она не сомневалась, ни на секунду не сомкнет глаз, таращась вдаль и выискивая крадущихся злодеев.

Нет, насчет возможных посетителей Лин не обольщалась. К счастью, Кари собственноручно запер ставни единственного окна и придвинул изнутри пару полок с книгами. Кроме того, девушке пришлось пообещать, что как только она услышит подозрительный шорох, сразу же сообщит об этом хранителю.

Пугающих шорохов не было. Как и сна. Сначала Лин даже обрадовалась, поскольку вопрос, чем себя занять среди сборища древностей, не требовал ответа. Потом, далеко за полночь, она вдруг представила, как засыпает завтра посреди церемонии и, задув свечи, честно начала считать. Без толку. Затем девушке пришло в голову, что, раз уж все равно поспать не удастся, можно поговорить с хранителем, заодно скрасив и его бдение. Но, взвесив «за» и «против», от этой идеи пришлось отказаться. Не потому, что для нее было важно общественное мнение — оправдание легко найти, особенно если в последнее время только то и делаешь, что объясняешь свои поступки. Просто… Ей не нравились взгляды, которые начал бросать на нее Кари после недавнего «прояснения» отношений. И особенно после того, как выяснилось, что Марк не останется на ночь.

Нет, обиженному двумя царственными особами самолюбию это очень даже льстило, однако разум подсказывал: парень сам себе готовит петлю. И если Малдраб, заметив, что на его «дочь» смотрят как на богиню, снизошедшую к смертным, ограничится нервным расстройством и мягким порицанием (почему-то казалось — ссориться с метаморфами он не станет), то король Грайт подобному отношению к своей будущей невестке явно не обрадуется. А гартонцы славились не только воинственностью, но и коварством.

Черт, ну почему ей вечно надо за кого-то волноваться? Сначала с Марком пооткровенничала, подставив его под удар, теперь Кари под угрозой… Можно бы, конечно, сказать или сделать что-то, в корне противоречащее принципам метаморфа (знать бы еще эти самые принципы!), но портить отношения не хотелось… Было в парне нечто такое… надежность, наверное… что добавляло уверенности хотя бы в ближайшем будущем, а его незаконченное ученичество отодвигалось куда-то гораздо дальше второго плана. Зря Лин смотрела ему в глаза, зря… Жаль, изменить ничего нельзя. На ум услужливо пришла подходящая цитата, мол, мы в ответе за тех, кого приручили. Но кто ж знал, что он приручиться так быстро?..

Кстати, она уже вспомнила все о своем мире. Все, кроме себя. Там были машины и Интернет, спутники и ядерная бомба, многомиллионные города и электричество. А девушки по прозвищу Лин не было!

Самое же страшное заключалось в том, что реальность происходящего почти не вызывала сомнений… И навязчивая идея понять, кто она на самом деле, ничуть не слабела. Наоборот, теперь это была цель. Если только тот, «ее», мир существовал… А игра в жизнь все больше приобретала свойства настоящего бытия. Чужого бытия!

Смирившись с неизбежным бодрствованием, девушка устроилась поудобнее и… уснула.

Неприятность пришла в виде хмурой служанки, которая на рассвете влетела в незапертую дверь и громовым голосом осведомилась, требуются ли ее услуги. Лин спросила, принято ли здесь стучать. В ответ та вручила ей какой-то сверток, приказала немедля надеть хламиду и сандалии, а затем следовать к Храму. Раздосадованная девушка поинтересовалась насчет завтрака. Служанка сообщила, что император посоветовал не кормить утром принцессу «для улучшения цвета лица» и степенно вышла с тем же недовольным видом.

Лин развернула сверток.

И поняла, что имел в виду «папочка», бросая странные угрозы. Хламида оказалась белоснежным широким халатом, а к ней прилагалась записка — вырванный откуда-то кусок рукописного текста: «…паломники подходят к Озеру Очищения в белых одеждах, сотканных изо льна, выросшего в Год Жизни, что символизирует их готовность оставить позади все мирское и приобщиться к храмовым таинствам. По очереди они приближаются к воде: мужчины справа, женщины слева. Достигнув кромки воды, паломники сбрасывают одежду, дабы не осквернять священное озеро творением рук человеческих, и медленно идут к противоположному берегу, где слуги…», на обратной стороне — приписка: «Дисон говорил, рискованно воссоздавать старый обряд, не узнав обычаи твоего мира. Мне все равно. Имея наглость угрожать императору, будь готова к последствиям. Выкручивайся, как хочешь, только учти: жрецов устроит лишь истинное чудо. Удачи! И не стоило безродной девке грубить эльфу…» — вот так, коротко и по сути.

Грубить? Ах, это… В день прибытия Дисон неосторожно надумал сравнить особые приметы принцессы и ее собственные. Девушка его попросту послала — «в баню». Непривыкший к подобным идиомам эльф смутился и начал осторожно принюхиваться к себе. Услышав, что баня — вежливый эквивалент более популярного «адреса», он чему-то жутко обрадовался и больше с дурацкими предложениями не приходил.

А император, выходит, так хотел реванша, что об особых приметах даже не подумал. Конечно, он же пожелал точную копию принцессы! И ничего, что двойник получился совсем не таким, как планировалось! Высокородный осел!!! Да в любом случае паломническим фанатизмом Лин не страдала, поэтому изображать добропорядочную и законопослушную деву не собиралась. В конце концов, она соглашалась играть роль принцессы, а не устраивать бесплатный стриптиз для толпы напыщенных идиотов. «Я стесняюсь, вот!» — было бы легче, не будь это правдой.

Чудо им надо, видите ли, причем настоящее! Единственное, что могла предложить девушка — истинное дуракаваляние. Практика есть, а чудеса, как она заметила, иногда прилагаются. Ха! Ну, «папа», сам напросился. И отвечать за поступки «дорогой дочурки» будешь именно ты, ведь что взять с девицы? Заупрямилась, закапризничала — и готова проблема!

Натянув самую тонкую одежду, нашедшуюся в гардеробе, и закутавшись в хламиду, Лин решительно ступила на крыльцо, где ждали хранители. На каждом из них тоже было напялено нечто белое, бесформенное и объемное.

Поздоровалась.

Они хмуро ответили. Интересно, сколько древних книг испортил Малдраб, дабы проинформировать всех заинтересованных? Девушка уже поняла, что о возрасте манускриптов можно судить не только по коже редкого зверя, используемой на переплет, но и по тому, вручную написан текст, или же напечатан на довольно-таки давно изобретенном печатном станке.

— Что, кто-то умер?

Парни вразнобой замотали головами, однако даже Марк воздержался от каких-либо замечаний.

— А почему такие похоронные лица?

Они явно не понимали ее настроения. Странно, откуда такая чувствительность у мужчин, с одним из которых она знакома меньше недели, а со вторым — чуть больше суток? Или они расстроились из-за своих собственных нелепых одеяний?..

Загадка разрешилась неожиданно, и, главное, обнадеживающе. Первым начал гвардеец:

— Слушай, тут такое дело… В общем, я придумал, как старому козлу пообломать рога! Предков он вспомнил, урод всевластный! Не переживай, хорошо?

— А с чего мне переживать? Это всего лишь обряд, и мой долг послушной дочери требует беспрекословно исполнять веления моего властительного отца.

Вместо того, чтобы порадоваться и успокоится, оба уставились на нее, как на сумасшедшую. Наверное, решали, не рехнулась ли их подопечная за ночь. Марк догадался первым. Бесцеремонно распахнул дурацкий халат, который Лин предусмотрительно придерживала у горла, и повернулся к метаморфу:

— Ты только посмотри! Проклятье, я мог выиграть двойное жалование!

Тот посмотрел. На черные, подкачанные (на всякий случай) штаны и светло-голубую рубашку из настолько тонкой ткани, что под ними угадывалось нижнее белье.

— Насмотрелись? — девушка снова закуталась в хламиду. — Марк, кто тот ненормальный, с кем ты хотел спорить?

— А, это Дисон с Крезином заключили пари на сотню золотов[10], и меня звали. Кстати, эльф утверждал, что ты придумаешь чудо, а советник был за скандал. Может, поделишься планами? Еще есть время сделать ставки!

— В планах — импровизация, поэтому лучше не рискуй. У меня есть небольшая просьба. Вы там будете с оружием?

— Разумеется, — гвардеец продемонстрировал спрятанный в складках одеяния меч. — А что?

— Сможешь уронить его как можно громче, когда… Хм, даже не знаю. Пожалуй, когда принц окажется в центре внимания!

Марк рассмеялся:

— Полагаешь, он испугается и… Не-а, он все-таки воин, а не слабонервная барышня.

— Вот именно! Барышня там будет другая. Страшно пугливая и психованная. И она потом жутко на тебя заорет, станет обижать разными нехорошими словами! Возможно, с кулаками накинется, но ведь ты не обидишься, правда? — подмигнула Лин.

— Я? Я не обидчивый. Так, в глаз дам и успокоюсь. А почему бы не поручить сие ответственное задание нашему юному другу? Его растерянность перед кучей народа будет менее подозрительной.

Девушка задумалась. Идея с легкой заварушкой пришла ей в голову только сейчас, и то, что именно Марк станет соучастником, как бы само собой подразумевалось. А метаморф… При всех своих достоинствах он имел один весомый недостаток — все чувства и намерения отражались на его лице чересчур явно. К тому же неизвестно, что он думает по этому поводу.

— Да, у меня лучше получится, — поделился своим мнением тот, — отличная мысль!

Лин вздохнула. Мысль, может, и отличная, однако…

— Кари, не обижайся, но у тебя лицо — как открытая книга. Все сразу же догадаются.

— Я могу не просто уронить меч, а с силой толкнуть его к земле. Грохот гарантирую, — продолжал настаивать метаморф.

Девушка немного поколебалась и согласилась.

— Помни, как только Геданиот раздевается и все инстинктивно переводят взгляд на него…

— Не беспокойся, детка, — успокоил ее Марк, — если малыш оплошает, так и быть, я грохну… чем-нибудь.

— Идем, грохальник, — Лин неторопливо направилась к храму. — Император, наверно, уже закипает.

* * *

Малдраб Четвертый действительно напоминал кипящий чайник, с которого вот-вот сорвет крышку (а то и всю крышу!). Но причиной его волнения была отнюдь не задержка девушки. Император уже горько сожалел о том, что вчера поддался ярости и не прислушался к умным советам. А вдруг сумасшедшая девчонка распсихуется и наплюет на все договоренности? Или в ее мире царят настолько строгие нравы, что теперь ей остается только утопиться? Впрочем… Учитывая ее поведение — вряд ли! А, может, она устроит такое представление, что камень на шею понадобиться ему самому?

Как бы там ни было, использовать обряд, о котором никто и не помнил до вчерашнего дня (кроме храмового настоятеля, за бутылкой вина начавшего ностальгировать по давним временам; император подозревал, что тот вспоминает возможное прошлое всего лишь из-за отсутствия женщин в действительном настоящем — хоть жрецы не принимали обет безбрачия, настоятель считался избранником богини Зелины и был обязан хранить ей верность), оказалось попросту нерационально.

А ведь советники убеждали, даже просили сменить гнев на милость, но он остался неумолим… И упрям… Или выглядел таковым…

Как глупо. Как подло. Как мелочно и недостойно…

Малдраб знал, что в раздражении способен наделать глупостей. А также он знал, что верные советники всегда его остановят и не дадут совершить непоправимого.

Если успеют.

И если захотят.

Так почему же они так неубедительно возражали? Для кого это испытание на самом деле?

* * *

Народа вокруг храма собралось немало, однако величественные колонны служили границей для толпы, и место под сенью навесной крыши принадлежало исключительно Их Высочествам да хранителям.

Вчера здесь не зря носились строители — сейчас берега целебного озера были оснащены четырьмя небольшими настилами (по два на каждой стороне). Противоположные настилы сообщались с помощью мостиков, немного опущенных в воду. Очень удобно — осторожно спускаешься по сходням, держась за поручни, и величаво шествуешь к другому берегу, не опасаясь, что в один прекрасный момент зацепишься за невидимый камешек и булькнешь под воду.

Настоящая принцесса, несомненно, обрадовалась бы такой предусмотрительности, а для Лин подобное сооружение означало конец какому-никакому, но все же наспех обдуманному по пути сюда плану. Устроить суматоху с падением, утоплением и чудесным спасением, обзавестись патологической боязнью воды и в дальнейшем падать в обморок от одного лишь воспоминания о чем-то, глубже лужи — и добрый «папа» ни за что не позволит мучить «дитятко». А очищение — была же там, очистилась, разве нет? Жаль, теперь срочно надо придумывать нечто новое, ведь чтобы изобразить внезапную неуклюжесть, придется перелезать тот удобнейший парапет, а это на случайность ну никак не тянет…

Интересно, храмовники сами решили упростить жизнь принцессы или им высочайше намекнули? Вряд ли! Плести такие интриги император не станет. Не в его характере. Зачем придумывать мелкие пакости? Со старым обрядом отвел душу — и жди себе, когда можно будет безопасно заменить двойника настоящей дочерью, параллельно обдумывая наказание для своевольной девки.

В том, что их с Марком и ребенком отправят в деревню, как было обещано вначале, девушка не то чтобы сомневалась… Нет, она была уверена, что не пробудет на свободе дольше часа после отставки за дальнейшей ненадобностью. И гвардеец не проживет ни одной лишней минуты — в отличие от безвестной рабыни, которую можно обезобразить до неузнаваемости и приспособить для самых разных целей, его слово имело вес и цену. Даже обвиняй его в государственной измене — если Марк начнет говорить, к нему прислушаются. Может, насчет подмены и не поверят, но уверенность в нечистой игре останется и существенно ухудшит невеселую ситуацию в стране. Нет человека — нет проблемы…

Длинные тени от колонн пересекали Озеро. По-видимому, берег был слишком пологий, поскольку настил немного выдавался над водой. Подойдя к сходням, Лин оглянулась. Хранители стояли в шаге позади — наверно, еще ожидали импровизации. Зрители вытянулись, как по струнке, вокруг разлилось напряжение…

А впереди, на противоположном берегу, — Его Величество с полотенцем в руках. Или с простыней… Черт, какая разница?!! И он явно недоволен. Вероятно, не ждал такого смирения «дочки», хотел насладиться ее ломанием. Или, наоборот, совесть замучила, жалеет… И эти, за спиной, тоже сочувствуют…

«А ну вас!» — почему-то мысль о чужой жалости привела девушку в ярость. Вперив взгляд в императора и надеясь, что он смотрит в ее глаза (проклятая близорукость… хоть бы в этот миг увидеть его замешательство!), Лин сделала шаг и оказалась у черты. Встряхнула головой, словно прогоняя ненавистные сомнения. Усмехнулась про себя, представляя, что сейчас подумают зрители. Прогнала подлую мыслишку о том, как потом оправдаться перед Гартоном. Повернулась направо, взглянула на «суженого».

Злые языки поговаривали, мол, принц умом отнюдь не в батюшку пошел, а, стало быть, грешила покойная королева и в законности престолонаследника можно усомниться. Так же ходили слухи о его буйном нраве и слабом терпении. И все. О том, что фигурой и лицом Геданиот — вылитый король Грайт лет тридцать назад, умалчивалось. Похоже, уравновешивающим достоинством это не считали. Да и вообще информации о потенциальном женихе было на удивление мало. Словно засекретили его… для всей страны сразу, или как? Странно, ведь сплетни чаще всего разносят женщины, а для них такой красавчик — что собаке кость: не бросят, пока подчистую не обглодают.

Заметив, что стал объектом пристального внимания, принц степенно повернулся в анфас, картинно поправил вьющиеся золотистые (любая красавица удавилась бы за такие!) волосы, подарил белоснежную улыбку и подмигнул. Поразившись столь радушной встрече, Лин неуверенно улыбнулась в ответ и продолжила изучение. Гартонцы вообще славились могучей мускулатурой, гордясь шириной плеч наравне с воинскими умениями. В этом плане Геданиот явно не оказался бы последним. Девушка решила, что его фигура почти идентична фигуре Кари — ну, может, метаморф был немного повыше. Если б не светлые волосы, то издали разница почти не заметна. Да, гартонский принц точно не мог страдать от отсутствия женского внимания. Крохотное количество сплетен о нем не только удивляло, но и настораживало.

Тут до Лин наконец дошло, что она рассматривает подробности гартонской анатомии из-за отсутствия на Геданиоте хламиды. Когда он успел? Вроде взгляд не отводила, а тут бац — на тебе, любуйся. Милая же улыбка, похоже, является приглашением составить компанию.

«Ага, прям разбежалась!» — того, что случилось потом, никто не ожидал.

Девушка мимолетом посмотрела на синюю полосу, разделяющую озеро. Вот оно, самое простое и быстрое решение проблемы. И месть, кстати. Прыгнуть туда, посвятив себя богине… Паника, крики… Грайт в ярости, Малдраб в… в нехорошей ситуации. Эх, знать бы, что там, в глубине!

Пока Лин размышляла над своими дальнейшими действиями, Кари, видимо, решил, что пришло время подбодрить публику. Меч выскользнул из его ладони и глухо ударился о доски. Пожалуй, никто не заподозрил бы его в нарочитости… если б от «случайного» падения не подломилась левая опора мостика.

Вся конструкция угрожающе склонилась в бок, и Лин, дабы удержать хоть какое-то равновесие, схватилась за правый поручень. Он масляно блестел — то ли от смолы, то ли просто брызги налетели. Но откуда здесь брызги? Ветра нет, дождя тоже, росы нигде не видно. Девушка успела подумать, что могли бы и получше подготовиться, вдруг где-то еще и занозы сидят в ожидании? А потом… По телу прошла волна боли, судороги свели, казалось, все мускулы одновременно… Она навалилась на поручень, и он начал рушиться в воду… Прямо на прикрытые водорослями острые колья какой-то старой конструкции. Лин представила, как повисает на них, словно наколотая бабочка, трепыхается в луже собственной крови, будто в красном вине… И пожалела, что не страдает отсутствием фантазии. Затем боль на миг ушла, чего ей хватило, чтобы оттолкнуться изо всех сил и провалиться в синеву, потянув за собой Кари, который почти успел поймать ее над водой. Как Марк ласточкой ныряет за ними, а толпа, невзирая на запреты, вплотную окружает Озеро, девушка уже не видела.

Глава 3. Об иллюзиях и Смерти

За иллюзии расплачиваются действительностью.

Лешек Кумор

Жизнь и смерть ходят рядом, но ничего не знают друг о друге.

Эмиль Кроткий

Лин медленно опускалась вниз и размышляла о смерти. Нет, света в конце тоннеля она пока не видела, да и этот спокойный плавный полет никак не ассоциировался с агонией. Впервые услышав об особенностях синей полосы, девушка про себя решила, что здесь находится какой-то газ, удивительно плотный и разрушающий ткани. Но теперь она понимала, что была не права. Больше всего это походило на лучи, пронизывающие все вокруг, и ее тело в том числе. Лин попыталось повернуться. Безрезультатно, только сдвинулась немного в сторону. Чувствуя себя космонавтом в невесомости (к счастью, подобные выражения, приходящие на ум, уже не заставляли мучительно вспоминать их значение!), она решила думать о чем-то позитивном. Не получалось. В голову лезла разная чушь вроде того, что если падать долго-долго, то можно умереть от жажды и голода. И что яд, которым был смазан поручень, наверняка продолжает действовать, поэтому вышеперечисленные неприятности ей, пожалуй, не грозят…

До этого Лин полагала, будто такие сильные и мгновенные отравы, всасывающиеся через кожу, существуют лишь в воображении авторов детективов. И столкнуться с чем-то подобным в мире, где еще не создали даже парового двигателя, она точно не рассчитывала. А ведь кто-то пытался отправить ее на тот свет! Но как? Неужели никто из жрецов ночью не дежурил у святыни?

Выводы получались неутешительные. Во-первых, есть некто, кому ее смерть срочно необходима. Во-вторых, этот «некто» настолько могущественен и благонадежен, что может позволить себе провести время перед важнейшим международным обрядом на Озере Очищения и не навлечь подозрения. В-третьих, если парни не отпрыгнули назад (в чем Лин сомневалась), а бросились ее спасать (с них станется!), то две невинные души она должна записать на свой счет.

Почему-то девушка посмотрела вверх. В первый миг показалось, будто над ней парят два белоснежных ангела — один выше, другой ниже. Но тот, что находился выше, зачем-то опускался головой вниз, а другой имел ноги в очень знакомых мягких кожаных башмаках.

— Кари!!!

Она закричала что было сил, однако изо рта не вырвалось ни звука. Тогда Лин подняла руки и попыталась до него дотянуться. Не вышло. Странно, он же тяжелее, значит, и падать должен быстрее. Но сдаваться она не хотела. Ведь если тянуться… тянуться… и еще тянуться… можно до чего-нибудь да дотянуться.

Извиваясь, как угорь, девушка сомкнула пальцы на лодыжке метаморфа. Тот дернулся, удивленно посмотрел вниз и без явных усилий присел (ну где у него точка опоры, скажите на милость?), взял ее за руку и выпрямился, подтягивая на свой уровень.

Начал что-то спрашивать.

Уверился в тщетности своих попыток.

Поднял голову вверх, куда усиленно тыкала пальцем Лин. И через мгновение Марк, перевернутый в нормальное состояние, парил рядом, удостоверяясь, в свою очередь, что обсудить ситуацию не получится.

А потом медленное падение превратилось в свободный полет, который окончился для парней твердым каменным полом, а для девушки — относительно мягким метаморфом.

Синева осталась вверху, причем непонятно было, откуда она появляется, поскольку приземлились они не у ее истоков.

Это место больше всего напоминало пресловутый Храм Жизни, только с каменной площадкой вместо озерца. И здесь тоже жили люди. По крайней мере, один из представителей человеческой расы как раз удивленно (даже недовольно!) рассматривал непрошеных гостей. Вернее, представительница. И она явно не собиралась начинать разговор.

Лин по очереди взглянула на парней, надеясь, что непростую миссию объяснений те возьмут на себя. Не тут-то было!

Марк в обалдении таращился на незнакомку, словно опасаясь, не исчезнет ли она раньше, чем ему надоест ее рассматривать. Следует отметить, что посмотреть было на что. Распущенные рыжие волосы местной жительницы роскошными волнами ниспадали почти до земли, выгодно оттеняя ярко-зеленые глаза и белоснежную кожу. В то же время они исполняли функцию дополнительной одежды, так как предметов туалета на тоненькой изящной фигуре виднелось на удивление мало. Наверно, в другое время Лин позавидовала бы красоте неизвестной, но в тот момент она лишь испытала досаду, поняв: задавать вопросы, как и трактовать возможные ответы, придется ей самой.

Кари был напуган. И он не просто боялся, а излучал почти материальную панику, хотя причин для страха девушка пока не видела. Метаморф выглядел так, будто ожидал чего-то неизбежного и более чем неприятного. И знал, что не сможет этому противостоять.

Доверяя его чутью, Лин тоже насторожилась. Но откуда здесь взяться опасности? Не может же эта местная девчонка угрожать им? Или может?.. К сожалению, в новом мире было слишком много такого, о чем она понятия не имела.

В любом случае, следовало поздороваться.

— Здравствуйте, госпожа, — девушка решила, что принятое в Велли почтительное обращение вполне подойдет. — Будьте любезны, подскажите, где мы?

Однажды Лин уверяла Марка, будто вежливость лишней не бывает и любой оценит радушное обхождение. По-видимому, местная жительница оказалась редким исключением из этого правила, поскольку она, пропустив вопрос мимо ушей, недовольно заметила:

— Забавные игрушки! Но как не вовремя… Постойте-ка пока здесь.

Такое обращение с тремя незнакомцами, двое из которых — мужчины, да еще и при оружии, показалось Лин довольно необычным. Сумасшедшая она, что ли? Но мимолетный взгляд, брошенный на парней, убедил девушку: опасность более чем реальна. Друзья застыли, как статуи, и лишь Кари пытался что-то сказать или же показать, хотя смысл его судорожных гримас улавливался слабо.

Лин тяжело вздохнула. Как решить очередную дилемму? Притвориться гипсовым изваянием и потом, когда незнакомка уйдет, попытаться помочь хранителям, или сразу потребовать объяснений? Первый вариант казался надежнее, однако девушка сомневалась, что сможет растормошить обездвиженных парней. Ждать же возвращения их захватчицы неизвестно сколько времени, да еще с большой вероятностью появления других местных, было, по меньшей мере, неосмотрительно. С другой стороны, не подействовало ведь на нее заклинание, или что там использовала аборигенка? Думать о том, что в арсенале противницы может найтись кое-что действеннее, не хотелось.

Однако принимать решение не пришлось.

У рыжей появились свои вопросы.

— Ты, — она ткнула пальцем в девушку, — отвечай: как вы здесь оказались?

Почему бы и не ответить, учитывая уверенность незнакомки в ее полной покорности?

— Я упала в середину Озера Очищения, а они меня спасали.

На лице местной появилось нечто вроде снисходительного презрения:

— Значит, ты и есть наша дорогая принцесса?

Лин не стала ее разочаровывать:

— Да.

Такой ответ полностью удовлетворил рыжеволосую красотку.

— Ага… Прекрасно! Моим «постояльцам» давно хотелось получить кого-то благородных кровей. Надеюсь, поубивают наконец друг друга во время дележа… А мальчики выглядят прилично… Пожалуй, оставлю обоих.

Тон, которым это было сказано, ясно давал понять: урегулировать ситуацию мирно не выйдет.

Странная аборигенка прошлась вокруг парней, прицениваясь. Затем поманила пальцем гвардейца. Тот «оттаял», сделал пару неуверенных шагов, и зашипел, словно превозмогая самого себя:

— Беги… Да убегай же, дура!.. Уходи!..

А Кари смотрел на рыжую, как зачарованный, и, видимо, ожидал приказаний. Вот только глаза у него были человеческие…

Единственное, что Лин хотела в тот момент — размазать незнакомку тонким слоем отсюда и до горизонта. Но желания из области фантастики имели обыкновение быть несбыточными. А более реальное побуждение подобраться ближе и слегка подправить хорошенькое личико «хозяйки» оставалось мечтой до тех пор, пока маячила угроза получить по голове от своего же хранителя.

О дальнейшем развитии событий она старалась не думать.

Захватчица продолжала:

— Помолчи, дуралей. Теперь из моего мира уйти невозможно. Не переживай, малышка, немного магии — и ты поверишь, что всю жизнь мечтала прислуживать двоим древним извергам. Ну! — кажется, она отдала мысленный приказ.

Лин задумалась, чего, собственно, от нее требуется. То есть, ежу ясно: ничего хорошего, но хоть бы немного конкретики… Размышляя, чем бы удивить неприятельницу, она утратила преимущество неожиданности.

Кажется, рыжеволосая заметила дефект в своей работе и поспешила его исправить.

— Надо же, стойкая, — скользящей походкой она подошла к Лин вплотную. — Смотри сюда!

Смотреть в зеленые глаза, находившиеся на расстоянии ладони, девушка не хотела. Стойкая не стойкая, а рисковать зря просто глупо. Однако прямо идти на конфликт тоже не следовало.

«Снова дурочку включить, что ли? Обычно помогает…» — мелькнуло в ее голове, пока рыжая ожидала ответных действий.

— Зачем? — дурацкий вопрос, но ничего другого она придумать не успела.

Терпением незнакомка явно не злоупотребляла. Она взвилась, как кошка, и очень похоже зашипела. Лин от удивления распахнула ранее предусмотрительно прищуренные глаза, чем и поспешила воспользоваться захватчица.

— Сюда смотреть!!! — ее пронзительному голосу позавидовал бы даже военачальник, привыкший отдавать приказы в любых условиях.

Эффект оказался противоположным. Лин не любила резкие громкие звуки, ненавидела командный тон и напрочь не переносила, когда орут на нее. А еще она не желала плакать на людях. Поэтому обида, вместо того, чтоб выплеснуться слезами, уместилась в одно коротенькое предложение:

— Да иди ты… далеко!!!

То ли аборигенка не привыкла получать отпор от неподвижных жертв, то ли метафору не поняла, а, может, просто обиделась — как бы там ни было, драться она полезла. Правда, было видно, что ни опыта, ни соображалки в этом деле у нее нет.

Девушка порадовалась своим коротким волосам, не закрывавшим обзор. Удивляясь собственной ловкости, она без труда уклонилась от неуклюжей пощечины, перехватила тонкую руку незнакомки, затем — вторую. Драться ногами рыжая не пыталась, а Лин не представляла, что делать дальше с обездвиженной противницей. Они так и стояли, буравя взглядом друг друга. Наверняка со стороны это выглядело донельзя потешно.

Позади глухо стукнуло. Девушка оглянулась. Причиной неожиданного звука стал метаморф, вернее, его застывшее изваяние, упавшее на гвардейца.

Уяснив положение вещей (зеленоглазая дрянь решила уничтожить ее друзей!), Лин временно позабыла все свои гуманистические принципы и, не мудрствуя лукаво, впечатала кулак в подбородок незнакомки. Для этого пришлось разжать правую руку, но воспользоваться предоставленной свободой противница не успела.

Если верить фильмам, сюжеты которых вот уже несколько дней всплывали в памяти девушки, после подобного удара злодейка должна была отряхнуться и начать превращать главную героиню в отбивную.

Рыжая поступила проще.

Она закатила глаза и опустилась на каменные плиты.

Кари потихоньку зашевелился.

Лин посмотрела на свой отнюдь не впечатляющий кулак (который, к тому же, почти не болел!) и решила, что волноваться не о чем, поскольку с местными слабаками «размороженные» парни справятся без особых усилий. Не могут же здесь все поголовно быть магами?

Марк начал выходить из полубессознательного состояния, чему содействовали энергичные оплеухи метаморфа, и вполне живо костерить на все лады «рыжую-бесстыжую», поэтому о состоянии его здоровья девушка решила пока не беспокоится. Правда, предугадать, что будет, когда гвардеец вспомнит, чьими усилиями оказался в нокауте, Лин не могла.

— Кари, как ты думаешь, кто это? — спросила она, указывая на распростертую фигуру.

Тот очень удивился. С опаской покосился на неподвижное тело и ответил:

— Зелина.

— В смысле, богиня? — пришло время девушке разевать рот.

— Ну да. Здесь же изнанка жизни, так ведь?

— Не знаю, — Лин растерянно пожала плечами. — Марк, что скажешь?

Гвардеец сказал много и подробно, однако не по сути. Похоже, он до сих пор не мог оправиться от того, что его использовали, как марионетку, и вникать в ситуацию пока не собирался.

— А что мы будем с ней делать?

— Понятия не имею, Лин. Я бы попробовал ее прикончить, — метаморф говорил совершенно серьезно, — только с богиней такое не пройдет.

— Убить? За что?!! И как потом отсюда выбираться?

— Никак. С изнанки еще никто не возвращался.

Просто чудесно. А как обнадеживает…

— Что такое «изнанка жизни»? Смерть?

— Нет, конечно, — Кари все больше поражался ее неосведомленности, — это… как бы… другой мир. Смотри, в нашем мире есть жизнь, и есть богиня Жизни. А здесь ее дом, и те, кто должен умереть, могут прийти к ней и получить возможность продолжить свою жизнь.

— Вроде как убежать от судьбы?

— Да.

— А если я не верю в предназначение?

Метаморф позволил себе короткую ухмылку:

— Значит, оно верит в тебя.

Лин подобное объяснение не удовлетворило:

— Ладно, Кари, все равно не верю я в судьбу. Может, когда-нибудь и расскажу тебе, почему. Но как могут нормальные люди сами лезть в пасть к этой… сумасшедшей?

— Откуда же они знают, каково здесь? — резонно заметил метаморф.

— И то верно, никто ж не возвращался… Ох, ну что теперь прикажешь делать?

Ответ на сей риторический, по сути, вопрос, пришел с неожиданной стороны:

— Детка, ты сделаешь?.. Да? А то у меня так фантазия разыгралась…

— Очухался, ущербный? — девушка искренне обрадовалась появлению еще одной мыслящей головы. — Как твое самочувствие?

— Я? Заботами одного дикаря, не очень.

— Брось, он же ради твоего блага.

Оба хранителя уставились на нее, словно она сморозила глупость. Какие непонятливые!

— Понимаешь, если бы Кари тебя не отключил, это сделала бы я, и тебе потом было б очень стыдно. Вдохновляет подобная перспектива? Можно еще переиграть…

— Ха-ха, смешно, не спорю. Слушай, принцесса ты наша, почему на тебя это не действует?!!

— И я могу спросить, почему это подействовало на вас. А, Марк?

— Ну, спрашивай, — осклабился тот.

— Я и спрашиваю!

— Что?

— Не увиливай! Почему ты был таким… таким… Как робот!

— Как кто?!!

— Марионетка!

— Проще простого. Я — человек. Живой человек, если кто не заметил.

— Я тоже!

— Если честно, детка, очень сомневаюсь.

— А ты, Кари?

— Я не человек.

— Да знаю! Вы сговорились, что ли? Ты поначалу тоже столбом стоял, а потом…

— Принцесса, мы, не-люди, намного меньше восприимчивы к вмешательству в нашу личность, чем люди. Но магия на нас действует по-обычному.

— Еще раз назовешь меня принцессой, и с твоей личности клочья полетят!

— Прошу прощения, Лин, — покаянно улыбнулся метаморф, — все время забываю, что называть принцессу принцессой опасно для здоровья.

Девушка опешила. Похоже, стоило влезть в драку, чтобы Кари начал воспринимать ее как подругу, с которой можно даже пошутить, а не только превозносить до небес. Или это на него так повлияло знакомство с одной настоящей богиней?

Стянув свою белую хламиду, Лин принялась связывать ею все еще неподвижную Зелину. Получалось не очень, хоть парни и помогали ей в этом общественно полезном деле, попутно комментируя процесс и его объект.

Объект не возражал. Поначалу.

Потом ресницы богини затрепетали, прыгнули вверх, открывая зеленые глазищи, и она в недоумении воззрилась на незнакомцев, склонившихся над ней. Наверное, рыжая еще не до конца осознала ситуацию, в которой оказалась, или же восприняла компанию мужчин как продолжение сладкого сновидения. Впрочем, присутствие девушки ее тоже не особо огорчило. Внимательно изучив три физиономии, Зелина выдала свой вердикт:

— Да, не очень… Но для разнообразия сойдет. А замухрышка откуда?

«Замухрышка» удивленно посмотрела сначала на черноволосого, затем на светловолосого, и неопределенно пожала плечами. Богиня же вдруг обнаружила, что не может пошевелить ни рукой, ни ногой. Правда, встревожиться она даже не подумала, лишь слегка нахмурила брови и недовольным тоном спросила:

— Что еще за игры? Не помню, чтобы я приказывала нечто подобное.

Наглецы и не подумали освободить «хозяйку», а присутствующая девка задумчиво провозгласила:

— Надо же, как память отшибло… Может, это вовсе не она? Кари, ты уверен?..

Пораженная таким неподобающим обращением, богиня вспомнила о своей силе и подкрепила недовольство мысленным приказом, одновременно предвкушая расправу с гнусными ослушниками.

Не тут-то было!

Черноволосый неторопливо перехватил руки светловолосого, потянувшиеся развязать узлы, и с улыбкой повернулся к никак не реагирующей на приказ удавиться собственными руками девушке.

— Ты как?

— Вроде нормально. Удержишь?

— Спрашиваешь! Лин, точно ничего…

— Кроме желания дать ей в глаз. Можно взять твой меч?

— Зачем?

— Ты прав, лучше позаимствую у Марка.

Грубость вернула Зелине утраченные фрагменты памяти. Вспомнилось все: и стойкая девчонка, и не-людь , и позорный удар, и обморок. План мести созрел мгновенно.

* * *

Лин не могла понять, что происходит. Неожиданная амнезия? Глупости! Пусть противница выглядела беспомощной, девушка не сомневалась: именно та контролирует ситуацию. Не может ведь тысячелетняя богиня в одночасье стать слабее котенка!

— Слушай, давай поговорим, — предложила Лин, приставляя меч Марка к горлу рыжей.

Та покосилась на тяжелую железяку и скептически поинтересовалась:

— Полагаешь, меня так легко убить?

— Не знаю. Но могу попробовать. Мне кажется, ты сама не очень уверена в собственной неуязвимости. Я бы на твоем месте не рисковала.

— Ты не на моем месте, — огрызнулась Зелина, — и никогда на нем не будешь. Не доживешь просто, — злорадно добавила она.

— Возможно, — не стала спорить девушка. — Скажу по секрету: в моей скорой кончине заинтересована не одна ты. Откровенно говоря, уже очередь начала выстраиваться.

— Глая рьяска![11]

— Не обижайся, но ты тоже не Эйнштейн.

— Калантари миорр!!![12]

— И тебе того же, подруга.

— Субага![13]

— А это уже напоминает оскорбление. Мне обидеться?

Обмен любезностями мог затянуться, однако Кари, до сих пор удерживавшему гвардейца, прискучило его занятие:

— Госпожа, не будете ли вы любезны освободить моего товарища?

Марк мгновенно перестал дергаться, а богиня с удовольствием сменила объект травли:

— Мальчик! — расплылась она в злорадной ухмылке. — Для тебя я приготовила сюрприз. Показать? Можешь не отвечать, все равно покажу! Ты так уверен в своей неуязвимости, что мне тебя жаль… А про элементарную магию кто будет думать? Запоминай! Ты же хочешь этого, правда? Вот видишь, добрая тетя исполняет желания даже непослушных детишек… Еще немного, за хорошее поведение!

Похоже, если метаморф о чем-то и мечтал, то уж точно не о «сюрпризе» Зелины.

— Вы не сделаете этого!

— Почему?

— Это… это же… Это безнравственно!!!

— Мальчишка, — растроганно потянула рыжая. — Какой наивный… И неиспорченный… Прямо как я была… когда-то в детстве. Не бойся, все пройдет, а уму-разуму тебя научить просто необходимо. Меня вот научили. Ладно, я тебя немного пожалею. Но как только уснешь, сразу же будешь видеть мой… э-э-э, подарок.

— Так нельзя!!! Вы же не только всевластная богиня, но и умудренная жизнью женщина! Покровительница матерей!!!

— Фу, как невежливо! — Зелина искренне забавлялась. — Даме не напоминают о ее возрасте, особенно такие милые мальчики. Смотри, даже твоя подружка… то есть принцесса… заткнулась. Значит, согласна, что парочка уроков тебе не повредит. Эй, рьяска, язык проглотила?

Лин рассеянно улыбнулась в ответ, заставив рыжую удивленно поднять брови. Нет, девушка не сошла с ума! Она всего лишь поняла, как «работает» мир Жизни. И почувствовала, что сбылась ее заветная мечта.

Еще в первые мгновения своего пребывания здесь Лин обратила внимание на необыкновенную четкость всех предметов — и ближайших колонн, и бескрайних просторов за пределами «храма». Тогда она решила, будто причина тому — особенности местного воздуха и пейзажа. А позже, препираясь с незнакомкой, ей было не до детального изучения данного феномена. Теперь же, рассматривая высокие сине-зеленые травинки, выглядывавшие вдали из-под камней, девушка вдруг осознала: выкрутасы атмосферы здесь ни при чем. Похоже, ее зрение просто-напросто вернулось к норме!

Ей стало понятно, как исцелился дед теперешнего императора. И что рука (или кулак) на Зелину больше никогда не поднимется, даже если появится возможность. Кто знает, вдруг без самовлюбленной хозяйки это место утратит свою целебную силу? И почему все так запутано?! Хоть бы богиня не догадалась о слабине противницы! Кажется, мысли она читать не умеет, но по лицу может сделать соответствующие выводы. Надо срочно переключиться на что-то нейтральное!

Открывавшиеся за колоннами степные просторы казались именно тем, что помогло бы восстановить внутреннее равновесие. Здешние травы вымахали выше человеческого роста. Их не тревожила никакая крупная живность, лишь жужжали мухи, пиликали кузнечики и время от времени проносились небольшие птицы. Солнце находилось в зените, поскольку под крышу-навес почти не проникали лучи, да и тени были маленькие. Лишь синева, клубившаяся будто сквозь потолок, бросала голубоватые блики на присутствующих.

— Э-эй, малышка, о чем размечталась? Я могу помочь? — издевательский тон Зелины отбил у девушки охоту любоваться природой. — Что ты делаешь, рья…

— То, что надо, — отрезала Лин, отбросив клинок в сторону и рывком придав богине сидячее положение. — Мы хотим домой.

— И?..

— Ты можешь нас вернуть.

— Нет.

— Я знаю, что можешь, — девушка начала злиться, вспоминая деда Малдраба.

— Разумеется, могу, — раздраженно уверила Зелина. — Но не буду.

— Почему?

— Ты мне не нравишься, принцесса. Это во-первых. Во-вторых, после исчезновения Лана только мне разрешено покидать пределы этого мира. И не делай удивленные глаза! Никогда не поверю, будто хоть кто-то не знает о Лане!!! В-третьих, ты же не хочешь выпустить на свободу двух неуправляемых сумасшедших, наделенных огромной силой? Не вскидывайся, речь не о тебе! Я дала слово и не буду его нарушать из-за капризов какой-то принцессы. Могу лишь пообещать не рассказывать своим подопечным о новых игрушках. Это даст вам пару недель отсрочки. Развяжи меня!!!

Лин удивилась:

— Ты же богиня!

— Ну и…

— Почему бы тебе не освободиться самой?

— Хм, — Зелина попробовала последовать совету.

Получилось — хламида распалась на мелкие клочки.

Лин почувствовала себя донельзя глупо.

— Зачем вообще было меня связывать?

— Не знаю, — девушка задумалась. — Так принято делать в подобных ситуациях! А что за сумасшедшие?

Богиня надменно усмехнулась и просветила неучей, смакуя подробности занятной легенды, некогда потрясшей континент. В нынешние времена ее порядком подзабыли, да и в правдивости этой истории многие сомневались, однако…

Лан не стал убивать Первых магов, решив: сила, доступная братьям, настолько уникальна, что уничтожать ее будет преступлением против магии. Долгие годы пленники находились в Странном Лесу, а потом правитель не-людей обратился к богам Двенадцати храмов за помощью. Он надеялся, что жизнерадостность Зелины поможет братьям полюбить жизнь, как она есть, и перестать стремиться к мировому господству. Но легендарный герой ошибся. Оказавшись в мире, где разумных обитателей было совсем немного, маги начали соперничать друг с другом. Теперь их осталось лишь двое — самых сильных и коварных, ненавидящих все на свете, и при этом вынужденных сохранять перемирие.

В результате боевых действий они истребили всех соседей, а богиня отнюдь не горела желанием скрашивать их одиночество. Братья мечтали вернуться в Главный мир, однако знали: возвращение будет недолгим. Но сейчас, когда Лан исчез, Первых магов останавливало только одно: они не могли найти путь обратно.

— Если я создам для вас портал, мои ненормальные легко подхватят его и переместятся следом. Хотя… Откровенно говоря, мне плевать, что будет с тем миром. Жаль, клятва связывает руки! Правда, есть исключение… Не радуйся, малышка, вы под него не подпадаете. Ого, твой дружок даже обрадовался. Правильно, мальчик, здесь я тебе уснуть точно не дам!

Кари покраснел. Потом побледнел. И начал пятится к густой траве.

— Чем — ты — ему — угрожала? — четко выговаривая слова, обратилась девушка к богине.

Та попыталась снисходительно поморщиться и сделать вид, будто адресуются не к ней. Не вышло. Трудно игнорировать две пары глаз, находящиеся в непосредственной близости к твоим собственным, одна из которых прямо-таки излучает злость высшей пробы, а вторая, потупившись, смотрит отнюдь не в лицо. И обеим зловредным физиономиям глубоко начхать, богиня ты там, или просто мимо проходила… И магический импульс, предназначенный разметать наглых тварей по окрестностям, никак не хочет выпускаться, словно заклинило его… Или словно он вообще не создался… А пристальный взгляд в злющие карие глаза (вдруг получится!) дает тот же эффект, что и в первый раз, то есть никакого… нет! Он дает понимание:

— Чужая!!! — внезапно заорала Зелина, не заботясь о производимом впечатлении.

Казалось бы, чего пугаться? Чужая так чужая, не монстр ведь какой. Но рыжая знала двух чужих, и один из них стал легендой.

У преданий есть много вариантов… и выяснять с невзрачной девкой, кто круче, богине перехотелось. Впрочем, своим визгом она, кажется, перепугала самих противников — оба отшатнулись, побледнели, переговариваются, как заговорщики… Метаморф чуть ли не впритык околачивается — смотрит, не обижают ли его обожаемую принцессу. Принцессу, как же! Но чужие тайны Зелину не интересовали — своих хватало.

— Они знают? — подмигнув, поинтересовалась она.

— Почти, — уклончиво ответила Лин.

Из чего богиня заключила, что в секрет посвящен только один из парней. И точно не чернявый — вон как подобрался, прислушивается, пытается что-то понять… Ну-ну, дерзай… мальчишка!

— Поздравляю, ты и есть то исключение, которое позволит мне нарушить данное слово. Хорошо подумай, малышка, стоит ли ваше возвращение новой войны! Если передумаешь, я всем коллегам из других храмов расскажу о твоем мужестве и благородстве, если нет — уберу тебя из снов этого милого парнишки. Вроде как отплачу за освобождение моего мира от реховых магов. Можешь размышлять сколько угодно! Кстати, здесь время идет точно так же, как там, — Зелина ткнула пальцем куда-то вверх.

Девушка нахмурилась. С одной стороны, продолжать играть веллийскую принцессу она не хотела, с другой — оставшись здесь, можно было забыть о возвращении домой. А Первые маги… Да черт с ними! Вдруг обойдется?.. Не вездесущие же они! Неужели клуссцы, об умениях которых Марк ей все уши прожужжал, не справятся с двумя древними развалинами? Единственное, что… Додумать не удалось.

— Лин, оно того стоит! — горячо воскликнул метаморф. — Если ты не вернешься, точно начнется война между Велли и Гартоном!

И правда. Чтобы не допустить реального кровопролития, Крезин полез в логово Радиса, а она размышляет о каких-то призрачных опасностях. Скороговоркой, чтобы не дать себе времени одуматься, девушка решительно произнесла:

— Я хочу уйти!

— Калантари миорр! — не удержалась богиня, объединяя в голосе и радость, и тревогу.

— А по-нашему?

— Возьмитесь за руки.

— И…

— Да отправлю я вас, отправлю, слово даю! Беритесь уже. И этого не забудьте, — указала она на Марка. — Стоит здесь, слюни пускает… Мне он даже как игрушка неинтересен.

Слишком легко все получалось. Как это понимать: заявились без спроса, набили хозяйке морду (за дело, но не в том суть), характер показали, словами нехорошими обозвали (тут вообще-то вопрос — кто кого!), а в ответ — счастливого пути, гости дорогие? Не бывает так, не бывает! Грозилась, значит, богиня всеми мыслимыми и немыслимыми карами — и вдруг передумала. Решила заняться благотворительностью? Наверняка пакость какую-то задумала, да еще и не мелкую. Вон как выжидающе смотрит, будто предвкушает невиданное представление. А главное — можно ли верить Зелине на слово?

Честно говоря, Лин сомневалась, что эта рыжая действительно богиня Жизни. Образ милосердной и благодетельной спасительницы, воспетый не только в храмовых книгах, но и в балладах трубадуров, никак не вязался с зеленоглазой бестией. Или раньше Зелина действительно была просто лапочкой, а сволочным характером и дурными наклонностями обзавелась, пригревшись при Храме? В легендах говорилось, будто богов в храмы позвали. Интересно, как? А вдруг силой? Это многое бы объяснило… В любом случае, на этих благодатных землях не все так благостно, как расписывают. И если здесь такая богиня Жизни, то чего стоит ожидать от бога Смерти? Даже предположить страшно…

Марк, не дождавшись решительных действий ни со стороны «принцессы», ни от Кари, и не желая служить объектом насмешек (вовсе он не пускал слюни, так, засмотрелся слегка, благо было на что!), взял инициативу в свои руки. Точнее, исполнил инструкцию Зелины — схватил за запястья Лин и метаморфа.

Взглянув на последние отблески портала, Зелина вздохнула и решила играть лишь предназначенными ей игрушками: безвольными, покорными, донельзя скучными… Иногда среди них попадались необычные экземпляры… Но никто с той поры, как она стала богиней, не относился к ней по-человечески. Да и раньше не относились, если подумать…

Эх, знали бы сейчас там, в большом мире, как когда-то «приглашали» богов! Мигом в Мир Тварей перебрались бы! А если б почувствовали возвращение Первых магов, толпами ринулись бы туда! Впрочем, Радис наверняка это ощутил, да и Лан тоже, если, конечно, он еще был жив.

* * *

Храм Жизни сотрясался от воплей. Нет, из-за преждевременной кончины принцессы (и ее хранителей, хоть о них мало кто вспоминал) присутствующие не рыдали и не рвали на себе волосы. Подумаешь, одной больше, одной меньше… Когда-то этих принцесс приходилось по дюжине на каждого мало-мальски известного принца.

Все было гораздо проще.

Зрители делились на три категории: те, кто стоял у самых колон и видел все; те, кто находился поодаль или отвлекся, а в результате видел мало; и те, кто ввиду стечения обстоятельств не видел ничего. Теперь же первые взахлеб пересказывали (или придумывали на ходу — у кого как получалось) подробности исторического события вторым и третьим, и вместе они обменивались мнениями по поводу того, что последует дальше. Естественно, у каждого повествователя была своя версия событий:

— Бултых — и все!

— Сама богиня ее позвала!

— А страшная, видать, богиня — как принцессу-то скрючило!

— И мостки обломались…

— Я точно знаю — она замуж не хотела, с любовником бежать решила! На изнанку, вот!

— Не бежать, а с жизнью покончить! Дилвай говорил, все озеро в кровишши, руки-ноги оторванные плавают…

— Врет твой Дилвай!

— Над ней принц гартонский обряд проводил, точно знаю!

— Какой еще обряд?!

— Ой, нет-нет, это я так, заговорился… И не рассказывайте никому…

— Не-людь  виноват!

— Не-люди?!! Где?!! Спасайтесь!!!

— Хранитель один не-людем был, так это он ее изничтожил! Чтоб Велли и Гартон не объединились и их Лана не пришибли, вот!

— Не-а, он же с острова, зачем ему Лес?

— А кто эту нечисть знает? Может, ты?!! Признавайся, подсыл!!!

— Н-нет, н-нет, что вы…

— Император сам утопил, дабы гартонцам наше сокровище не отдавать!

— Нет, это гартонцы постарались, чтоб с Клуссом породниться…

— А правда, что принцесса голая была?

— Хочешь, на мече своем поклянусь? Ни одной ниточки!

— Уф-ф-ф…

— Что ж теперь будет-то?..

— Ясно что — траур. Эх…

— А потом?

— Война будет, дурак!

— Не хочу-у-у…

— А кто хочет? Это гартонцы хотят!

— Совсем-совсем без ничего?

— Тещей клянусь, тестем клянусь, женой клянусь, сыном… нет, сыном не буду, ты ж и так мне веришь, да?

— Верю-верю, конечно, верю, только нож убери!

Солдаты сновали туда-сюда, вылавливая особо антиправительственно настроенных вещателей, но порой сами оказывались втянуты в дискуссию, выражая официальную версию событий (в зависимости от национальности):

— Великая богиня забрала светлую госпожу в свои покои. Однажды Зелина обязательно вернет Ее Высочество нести добродетель в наш мир.

— Великая богиня прервала династию Виллаев, погрязшую в грехах.

Советники оттащили императора от Озера, напомнив: в запасе есть еще одна принцесса — настоящая, и ее вскоре можно будет явить народу, подтверждая благоволение Зелины.

Малдраба это не впечатлило. И не утешили заверения Дисона, будто вернуться из мира Жизни вполне реально, надо лишь умаслить богиню.

— Кто ее там будет обихаживать? Двойник, дерзящий на каждом шагу? Неотесанный солдат, у которого в голове одни юбки? Или мальчишка-ученик, впервые выпущенный в свет? Да Зелина их к Реху отправит, и это только если предположить, что изнанка жизни существует!

Эльф поклялся в существовании если не изнанки, то некоего пригодного для жизни мирка. Крезин поделился опасениями насчет желания Лин и компании возвращаться обратно. Дисон уверил, что тогда богиня сама их выставит, поскольку конкуренции она не любит. Малдраб озаботился теми высотами, до которых может подняться самомнение «наглой девки», если ей удастся выпутаться из передряги. Его в два голоса начали убеждать: выше уже некуда, поэтому волноваться не о чем.

Правда, куда больше императора и его приближенных встревожили обломавшиеся мостки. О яде они не знали, поскольку, рухнув в целебную воду, смертельная деревяшка мгновенно утратила свои свойства. Был предупрежден Грайт (с изрядной долей скептицизма — вдруг не обошлось без него?) и командиры гвардейцев. Последние клятвенно заверили, что будут держать глаза и уши открытыми, но на сей счет не следовало обольщаться — заметить нечто подозрительное в разношерстом сборище народа было, мягко говоря, трудновато.

* * *

Появления героев дня толпа даже не заметила. Несмотря на давно опустившийся занавес, зрители не спешили уходить, ожидая, вероятно, повторения кульминационной сцены на бис. Отсутствие ведущей актрисы их не особо волновало. Народ толпился вокруг Озера Очищения, невзирая на запрет пересекать линию колонн (а смысл теперь, когда все свершилось и без их участия?), перешептывался, переговаривался и перекрикивался, не обращая ни малейшего внимания на невесть откуда появившихся чуть в сторонке людей. И не только людей.

Кари, едва осознав, в котором из миров он находится, поспешно извинился, умоляюще глядя на друзей, и смылся в направлении домика принцессы. Марк, оценив вожделеющую чуда толпу, как-то неуверенно пожаловался на головную боль и убежал поправлять здоровье чуть ли не быстрее метаморфа. По поведению хранителей Лин поняла, что либо они не заметили на Озере ничего странного, либо ей опасность привиделась. Но ведь яд-то был настоящий?

Оставшись один на один с желающей зрелищ гурьбой, девушка приуныла. Не то чтобы она опасалось собравшихся здесь людей… Скорее, выступать живым опровержением местных верований («С изнанки не возвращаются!») ей не хотелось. Да и фантазия объявила бойкот, поэтому придумать более-менее правдоподобное объяснение своему существованию было трудно. Не говорить же, что Зелина сама их отпустила, еще и на прощание помахала? Или сказать?

Белоснежная хламида осталось на плитах «другого» храма, а в обычной одежде Лин ничем не выделялась из толпы присутствующих. То есть это она так думала.

Увидеть женщину в штанах для клуссцев было делом обычным (пусть попробует кто указать магичкам, как одеваться!); для веллийцев — позор, да и только; среди гартонцев же подобное видение означало, что вскоре запылает костер, на котором найдет свою смерть посягнувшая на привилегию воина. Между прочим, в Гартоне рабам, юношам, увечным и вообще всем, не имевшим воинского знака, позволялось одевать исключительно юбки разной длины — в зависимости от сословия, положения в обществе и личных заслуг. Злые языки утверждали, будто для гартонца то, что не носило штанов, приравнивалось к женскому полу, но кто знает, кто знает…

По мере продвижения девушки в направлении замеченных ею императора, эльфа и Крезина зрители понемногу смещали центр своего внимания. Перекрикивания сменились удивленными перешептываниями, вскоре перешедшими в несмелые шепотки. И когда Лин обратилась к «отцу», вздрогнул не только он.

Страшно не было. Что может оказаться ужаснее богини? Про себя девушка решила, что свой лимит испуга на сегодня она уже использовала. Так о чем же волноваться? Император хотел чуда — вот вам, пожалуйста, ешьте, не обляпайтесь… И все равно на душе было неспокойно. Кто знает, что выгоднее Веллийской империи — объявить происшедшее благословением небес или происками злых сил? Нет, вроде как надобность в принцессе пока не отпала… Но не стоит забывать: это теплое местечко не всегда будет вакантным.

— Папа, я вернулась.

Малдраб Четвертый смерил ее долгим взглядом (советники в нескромном разглядывании не отставали) и, похоже, решил уладить дело миром:

— Дочь моя, ты сильна и ответственна, так будь же снисходительной и разреши великую загадку. Посмотри, как взволнован наш народ! Порадуй нас, светлая принцесса, расскажи историю своего чудесного возвращения!

«Народ» радостно загалдел и поддержал это предложение криками. Правда, отдельные фразы свидетельствовали о совсем ином отношении к «дивному избавлению»:

— Срам-то какой!..

— Несчастный император… такое безобразие!

— Заменили, ей-ей, заменили… Бесстыдница!

— Кого?.. Кто?.. Где?..

— Солнышко наше не-люди украли! Оборотня вместо нее поставили…

— Ох, спаси Зелина, и сюда добрались… Спасу нет от них…

Лин глубоко вздохнула. Задержала дыхание, как перед прыжком в воду, упрямо мотнула головой и начала свое повествование, ведь если уж ей подарили право самой придумать объяснение, стоило воспользоваться им в полной мере.

Она говорила о прекрасной земле, где правит мудрая и справедливая богиня (при этом девушку немного мучила совесть из-за тех бедняг, кто решит на практике проверить сие утверждение). О самой Зелине, которая так прониклась их с хранителями бедственным положением, что без раздумий вернула несчастных в родной мир и даже одарила принцессу своей одеждой. Тут толпа немного засомневалась, и пришлось вставить историю о благонравной и послушной девице, которую лишь напутствие богини подвигло предстать при честном народе в «этом удивительном наряде». Потом последовали благодарности мужественным людям, не падающим духом и верно ожидающим свою госпожу. Затем — рассказ о любящем отце, чьи молитвы увеличили силы Зелины и помогли дочери вернуться, дабы продолжить нелегкий путь и способствовать миру во всем мире…

«Народ» был в восторге, хотя выдвигать версии о происках Странного Леса не перестал. Наконец, под конвоем Крезина и Дисона (они утверждали, что это просто сопровождение) девушка отправилась в свой домик.

Время близилось к полудню, к тому же отсутствие завтрака давало о себе знать. Подходя к заветной двери, Лин уже вовсю мечтала о сытном обеде и безмятежном отдыхе, но ее встретила занятая кровать, на которой, развалившись по диагонали, спал Кари. А еще уверял, будто для метаморфов сон не обязателен!

Бам-бам-бам!!! Казалось, с той стороны всерьез решили выбить хлипкую дверцу. Парень скатился на пол, словно застучали по его голове.

— Открываем? — обреченно спросил он.

— Погоди, посмотрю сначала, — девушка приникла глазом к щели в двери и тут же отпрянула. — Быстрее уходи! Через ванную, там крышу можно разобрать! Да не копайся, гартонцы ждать не будут!

Кари, энергично подталкиваемый Лин, неуверенно направился к каморке. Едва дверь за ним захлопнулась, она подняла щеколду. Вряд ли правителя Гартона и его сына когда-нибудь приветствовали очень даже недружелюбным:

— Чего вам, уважаемые?!

Но, видимо, гартонцы были готовы и не к таким неожиданностям, поскольку Грайт, ничуть не обидевшись (хотя кто его знает, вдруг не захотел лицо терять и устраивать скандал в стиле своего веллийского коллеги?) миролюбиво спросил:

— Благороднейшая принцесса Маргалинайя, великая богиня, снизошедшая к нам ради торжества справедливости, — (и когда она успела, скажите на милость!), — утверждает, что на одном из ваших хранителей есть страшное проклятие, принуждающее его делать… э-э-э… исполнять… э-э-э… неподобающие вещи! А из надежного источника нам стало известно, что этот… э-э-э… человек сейчас находиться в вашем доме. Мы прибыли сюда, дабы соблюсти честь императорской семьи и интересы моего сына. Принцесса, я настоятельно прошу вас выдать этого… э-э-э… субъекта для прохождения им очистительных обрядов. Мне кажется, он еще… еще ничего не успел… э-э-э… совершить?

Лин так и подмывало ответить, что метаморф «совершил» много чего, например, стал ее хранителем, другом и защитником. Но, поразмыслив, она решила: Грайт откровенности не оценит. Пришлось удовлетвориться речью, более подобающей принцессе:

— О чем вы говорите, Ваше Величество? В моем доме не было и нет никого, кроме меня! Благородная девица не смеет пускать в свою комнату посторонних мужчин!!!

К чести Грайта, он умолчал о предыдущих визитах «посторонних мужчин» в дом «благородной девицы».

— Маргалинайя, вы позволите нам убедиться в отсутствии недоброжелателя в вашем доме? Мои люди сторожат у пристройки, поэтому ему некуда бежать!

С видом оскорбленной невинности (и надеясь, что Кари удастся спрятаться), она приглашающим жестом распахнула дверь:

— Прошу!

Если гартонцы надеялись увидеть гнездо разврата, их ждало жестокое разочарование.

— Действительно никого? — король задумчиво огляделся. — Идемте, принцесса, — подтолкнул он девушку к выходу. — Здесь нет ничего интересного.

Лин немного удивилась. Где же хваленые гартонские изобретательность и коварство?

А Грайт продолжал, откровенно играя на публику в лице своей свиты и подоспевшего Малдраба с неизменными советниками:

— Но великая богиня велела провести обряд очищения. Согласитесь, ничто не очищает лучше светлого огня! Сын, помоги своей невесте!

Девушка запоздало поняла, что ничего еще не кончилось, как раз наоборот, неприятности только начинаются. Огонь, очищение… Прочитанные легенды, странные слухи и услышанные в веллийском дворце сплетни вдруг сложились в четкую картину понимания: сила Гартона — та мощь разрушения, которую в народе именуют силой Огня. Магия, имеющая лишь одну сторону — уничтожение. Магия, основанная на человеческих страданиях и крови…

Она не успела броситься королю в ноги, моля не применять Огонь (и плевать на гордость, ради друга можно и не такое вытерпеть!) — она даже не смогла выдохнуть внезапно застрявший в легких воздух. Все произошло мгновенно. Ослепительна вспышка — и на месте дома остался пепел с кляксами расплавленной металлической утвари. Пепел, часть которого мгновение тому была ее другом…

Глава 4. О счастье и Тайнах

Как мало человеку надо, чтобы жить счастливо!

Али Апшерони

Все любят разгадывать других, но никто не любит быть разгаданным.

Ф. Ларошфуко

Все замерло, лишь ветер легко поднимал пепел и рассеивал его по сухой земле. Казалось, никто не ожидал того, что произошло.

Впоследствии Лин никак не могла понять, почему она не умерла прямо там, на месте его могилы… То ли слишком неожиданно все вышло, то ли ее сердце было гораздо тверже, чем казалось… Тогда же — небо рухнуло и перевернулось, а солнце стало ослепительно ярким, до мельчайших деталей высвечивая и обесцвечивая этот дурацкий разрушенный мир. Только пепелище вобрало в себя утраченные миром краски и выглядело для девушки большой разноцветной медузой, сожравшей того, кто… Да что теперь об этом вспоминать!

Почему-то гартонцев она не винила. Пусть они жестокие и безжалостные, но такими их создала жизнь. Нельзя ведь возмущаться кровожадности хищника? С другой стороны, метаморф должен быть отомщен! Жаль, с Геданиотом придется повременить — если Крезин правильно информировал Лин об обрядах, пересекаться с принцем ей не придется до самого Храма Любви. А для Грайта наказанием станет случившееся с его сыном. Правда, еще неизвестно, кто кого… Нет, сердце требовало действия!

Момент! Размышляя о гартонцах, Лин едва не упустила из виду настоящую виновницу! Не заботясь о впечатлении, которое она производит (вернее, просто не замечая никого вокруг, кроме рыжей бестии), девушка двинулась к Зелине. Ей казалось, она едва передвигает ноги, но богиня, на сей раз вполне прилично одетая и выглядевшая, как добропорядочная горожанка, была все ближе. Она не пыталась убежать или хотя бы отойти, а окружающие не старались задержать Лин. Похоже, публика уяснила ситуацию и становиться на сторону доносчицы не собиралась. На самом же деле люди в ужасе отступали, не желая испытать на себе ярость благородной госпожи, которая шла вперед, как гартонский боевой слон — не замечая никого и ничего вокруг…

Зелина начала формировать яркий круг портала. Девушка отстраненно подумала, что та слишком медлит, будто хочет, чтобы ее догнали. Приблизившись вплотную к световому окну, Лин вдруг вспомнила о бренности жизни и вечности смерти… а затем, под внезапно прорвавшуюся к ее сознанию какофонию окружающих звуков, шагнула вперед.

На этот раз не было ни медленного опускания вниз, ни стремительного перехода вверх — один лишь круговорот ярчайших лучей, внезапно сменившийся свободным полетом. Она приземлилась посреди высоких трав той памятной степи. Вокруг до самого горизонта простирались зеленые просторы, где-то вдалеке виднелась тонкая струйка белого дыма.

И ни единого намека на присутствие богини.

Лин поняла, что это могла оказаться банальная ловушка — скажем, создала Зелина портал в какое-то страшно опасное место (да хоть в необжитую часть своего мира!), а сама спокойно осталась наслаждаться распрями или же отправилась издеваться над другими.

Но полностью погрузиться в отчаянье девушка не успела:

— Ты!!!

Зелина медленно плыла над зеленым раздольем, обмахиваясь небольшим веером. На оскорбительный тон она отреагировала вяло, лишь недовольно поморщилась.

— Зачем?.. Скажи, зачем…

— Я ждала тебя, — с легкой насмешкой перебила богиня. — Слишком уж ты похожа на меня, чтобы не прийти. Запомни, здесь мой мир, и правила только мои. Впрочем, дабы соблюсти приличия, я тебя выслушаю. Как думаешь, ты сейчас способна прислушаться к голосу разума?

— Разумеется, нет, — отрезала Лин. — Зачем ты это сделала?

— Ты мне не нравишься, малышка. Вот не нравишься, и все тут.

— Да! — девушка сорвалась на крик. — Я!!! Слышишь, дрянь?! Я тебе не нравлюсь! Но при чем здесь он?!!

Рыжая немного растерялась:

— Вообще-то мне не хотелось, чтоб пострадал твой друг. Этот твой друг, — добавила она.

— Да неужели?!

Зелина тоже разозлилась:

— Мне плевать на тебя и слюнявого! Но Изначальный… то есть метаморф, не должен был погибнуть! Я искренне сожалею о случившемся. Извини!

Лин не верила своим ушам. Эта… эта… она извиняется! Да как она смеет?!!

— Позволь мне кое-что уточнить, — обманчиво спокойным тоном начала девушка. — Ты поднялась в наш мир и рассказала гартонцам…. Слышишь, гартонцам, а не веллийцам или жрецам!!! Ты рассказала чудную сказочку, и Кари погиб! Теперь же ты извиняешься и говоришь, что не хотела. Я ничего не пропустила? Тогда ответь мне, богиня: у твоей наглости есть хоть какие-то границы?

— Ты чужая!

— И что с того? — удивилась Лин. — Я же тебе не конкурентка! Или ты знаешь что-то о таких, как я? Чем мы тебе не угодили?!!

— Вы? Хм, дай-ка подумать… Может, тем, что из-за одного из вас я обретаюсь в одиночестве рехову уйму времени? — рыжая издевательски усмехнулась. — Да не просто в одиночестве, а в компании безумцев!

— Правда? И кто же до сегодняшнего дня не пускал тебя к людям?

— О нем уже с полвека не было ни слуху, ни духу, — в голосе Зелины слышалась легкая грусть, — поэтому я могу считать себя относительно свободной.

— Великая богиня опасается человека?

— Не человека!!! И мне не стыдно признать, что я опасаюсь Алана!

Девушка опешила. Ничего себе легендарный не-людь ! Даже здесь успел нажить врагов… Прямо как она сама.

— А он тоже… не отсюда?

Зелина не пожелала продолжать разговор на эту тему. Да и смысл теперь решать, кто, кого и чем обидел?

— Ты пришла изучать историю? Нет? Тогда послушай меня. Мальчик не должен был умереть, понимаешь? Я хотела уничтожить тебя. Знаешь, что делают гартонцы, уличив в неверности жену или невесту? Ха, не прикидывайся невинной овечкой, это все знают! А того, с кем их поймали, сердечно благодарят за избавление от лживой твари! И извиняются за неудобства. Кто мог предположить, что король плюнет на обычаи и не будет настаивать на твоем разоблачении? Оказывается, Гартону ваш брак необходим гораздо больше, чем он хочет показать. И не надо упрекать меня в жестокости — я была обязана убрать угрозу для моего мира!

Занятно… Оказывается, кто-то всерьез считает Лин опасной. А богиня, значит, спасает мир… Ну-ну.

— Что же ты хочешь услышать от меня? Думаешь, я скажу: ничего страшного, проехали, не будем ссориться из-за пустяков? Не дождешься! Мне плевать, чего ты хотела! А отвечать будешь за то, что сделала. Полагаю, это справедливо.

— Даже если я попытаюсь помочь тебе вернуть его? — вкрадчивым тоном поинтересовалась Зелина.

Девушка встрепенулась:

— Ты можешь? О чем я спрашиваю, ты же богиня Жизни! Что мне сделать?..

— Нет-нет, не так быстро, — со смешком остановила ее рыжая. — Я ведаю Жизнью, а вот Смерть — не в моей компетенции, понимаешь? Да и вообще, на не-людей силы Храмов действуют слабо. К тому же метаморфы поклоняются Владычице, и только она властна над ними. И над их душами, кстати.

— Так что можешь ты?!!

— Рех… Слышала о нем? Он самый старый и опытный из нас. Если есть способ найти эту Владычицу, бог Смерти его знает. Единственная проблема — с тобой он откровенничать не будет, а я не могу попасть в его мир. Поэтому если ты, малышка, сможешь уговорить его встретиться со мной, обещаю вытрясти из него всю информацию. И помочь тебе ее… использовать, скажем. Так как?

— Почему? — спросила Лин, даже не заметив последнего вопроса.

Богиня в недоумении подняла бровь:

— В каком смысле?

— Зачем тебе эти хлопоты? Ты же не боишься меня на самом деле?

Разуверять девушку Зелина не стала. Много чести! Если чужая еще не поняла, что никакие силы изнанки жизни на нее не действуют, равно как и она не может воздействовать на них, то поделом ей. Откровенно говоря, богиня не чувствовала в девчонке магии, но неизвестное порой пугает гораздо больше видимой опасности… А признаваться, что против чужой она не смогла выдать ни одного боевого заклинания, даже чистой магией шарахнуть не получалось, было попросту стыдно… И нерационально. Пусть знает, кто здесь главный! И потом, оставалась еще одна причина покладистости рыжей. Правда, точно сформулировать ее Зелина пока не могла…

— Мне действительно жаль. Я слишком давно живу на свете, и… Мне доводилось общаться с самими разными людьми. Но никогда я еще не встречала настолько чистой души, как у твоего не-людя. Представляешь? Чтоб тебе стало понятно… Он, образно говоря, воплощение Добра! Если бы где-то был соответствующий храм, он стал бы там богом. Погоди, не кипятись, — миролюбиво добавила рыжая, заметив, что Лин не терпится это прокомментировать. — Еще одно… Не было никакого сюрприза. Никакого сна с тобой в главной роли. Да и не могло быть, ведь Изначальный… Глупый испуганный мальчишка, ему бы стоило знать, что никакая сила не может воздействовать на сознание метаморфа! Я просто озлилась, увидев, как он… Меня никто так не обожал, тем более такой… настоящий, да?

Лин ей не поверила. Подобные оправдания девушка умела придумывать сама, и частенько ими пользовалась.

— Правда? — переспросила она. — Знаешь, богиня, я могу поверить во многое, но не в твое раскаяние. Будь добра, в следующий раз, когда вздумаешь над кем-то позабавиться, предупреждай: шутка.

— Думаешь, он будет? — теперь уже Зелина не улыбалась. — Следующий раз?

— Думаю, тебя только могила исправит, и когда мы вернем Кари, тебе снова захочется развлечений.

— Когда? Я бы сказала — если…

— Есть вещи, в которых нельзя сомневаться.

— Да-а, мне бы твою уверенность, малышка… пару тысячелетий назад.

— Не уверенность, а веру. В этом мире слишком много чудес, чтобы их игнорировать!

— Ну-ну, дерзай. Значит, я буду ждать у Храма Смерти. Тебя сейчас возвращать, или как?

— Лучше вечером, мне еще историю моего второго пребывания здесь придумывать… А поесть ничего нельзя?

Богиня вздохнула. До вечера терпеть несносную девчонку! Это тянуло на подвиг. Хм… Терпеть, и не давать понять, что на самом деле происходит… Лин была права — раскаяния Зелина не испытывала, лишь досаду из-за непредвиденного стечения обстоятельств. Нет, теоретически метаморф мог стать ее «коллегой», но рыжую интересовало отнюдь не это…

А наглая выскочка еще успеет ощутить на себе гнев Первых магов!

* * *

Ветер трепал длинные волосы коренастого человека средних лет, с блаженной улыбкой наблюдавшего за копошением паломников у Храма Жизни. Впервые за несколько веков он чувствовал себя счастливым… Люди! Как же хорошо было услышать хоть чей-то голос, кроме писка ненавистного брата да вечно упрекающих речей богини. Много голосов! Они словно сообщали — все, вынужденное бездействие закончено. Они наполняли сердце радостью и предвкушением, и даже хриплые перекрикивания слуг звучали неземной музыкой.

Но как же много предстояло сделать!

Для начала — одежда. Ванис недовольно поморщился. Когда-то было гораздо проще — и простолюдины, и знать одевались примерно одинаково, разве что те, кто побогаче, могли себе позволить добротные сапоги да эльфийские ткани. А теперь? В разношерстой толпе выделялись лишь солдаты. Радовало одно — люди, от которых разило магией, носили столь причудливые наряды, что даже пол определялся с трудом.

Второй проблемой стала пища. В мире Жизни еда не требовалась и потому ее считали удовольствием, здесь же Первые маги довольно скоро почувствовали голод. Впрочем, их сила позволяла стянуть с императорского стола что угодно, но вот съесть это… Сначала братья решили, будто им попал испорченный харч, однако вскоре уверились — да, сам правитель Веллийской империи ест приправленную магией дрянь и поощряет повара за «дивный вкус»! Попытка разделить тушеного кролика, сворованного у клуссцев, тоже окончилась неудачей: оттяпанная Ангасом, — младшим братом, — половина зверька превратилась в куриный окорок еще во время передвижения руки мага, вторая же рассыпалась кучкой лягушачьих лапок на колени Ванису. Спасли желудки Первых магов гартонцы, предпочитавшие настоящую охоту.

Третье — ночлег. Правда, о такой мелочи они пока всерьез не задумывались, наслаждаясь первым днем среди людей.

К паломникам вырвавшиеся на свободу присоединяться не спешили. Нет, они не боялись, что в седом, побитом жизнью мужчине и в молодом охламоне хоть кто-то (разумеется, кроме немногих, помнящих времена Последней войны) опознает братьев, родившихся в один день. Просто… Береженого и боги берегут, верно? Этот день принадлежал только им, а завтра… Завтра Первые маги готовились показать себя миру. И узнать, к чему был сон, приснившийся Ангасу. Той, чужой магии, уничтожившей их власть, братья не чувствовали, но заточение сделало их осторожными.

* * *

Портал неслышно открылся посреди пепелища. Ни души вокруг, лишь легкий ветерок время от времени налетал из пустыни, унося запах гари. Пепел… всюду пепел… Как же его много! И на душе тоже пепел… Кто знает, где его больше…

Девушка по щиколотку стояла в мягком теплом порохе и не могла найти в себе силы сдвинуться с места. Наконец медленно побрела туда, где всего несколько часов назад была деревянная ванна… где был друг…

Шаг, еще один — казалось, она идет по вязкой затягивающей глине. Вот… где-то тут… о чем ты думал в последний миг, Кари?!!

Едва поднятая над землей нога наткнулась на преграду и Лин упала в рыхлую массу. Непонятно, откуда здесь взялся камень, но свое «грязное» дело он сделал: теперь девушку в темноте не заметил бы никто, поскольку ее светлая рубашка решительно сменила окраску. Не пытаясь отряхнуться, она села на так кстати подвернувшуюся «лавочку» и задумчиво уставилась вверх. Искать веллийцев не хотелось… вообще никого не хотелось видеть. Прилечь бы здесь… или хоть полулежа, опираясь на локоть… никуда не идти… ничего не делать… застыть, как этот камень.

А небо… Оно было бескрайним и глубоким… и мириады звезд сплетались в созвездия, такие далекие и непривычные… и мерцали, мерцали… как его глаза… Ну почему так всегда — только утратив что-то, понимаешь его ценность?!

На западе медленно поднималась небольшая луна, пятнистая и сморщенная, как тыква, выросшая дождливым летом. Каково ей — вечно скитаться в бесконечном одиночестве? Вряд ли очень весело…

Или нет?..

С востока показалась еще одна луна, гораздо больше и ярче. Двигалась она намного быстрее, и должна была вскоре приблизиться к напарнице, затмевая ее своим сиянием. Но все оказалось не так. Большая луна лишь придала эффектности меньшей, и на мгновение они застыли рядом: крупный светлый диск без единого пятнышка и мелкая, в темных ямочках, его соседка. Затем каждая из лун направилась своей дорогой.

А Лин впервые заплакала. В первый раз в этой, осознанной, жизни…

— Рун и Рунна, — услышала она тихий голос. — Значит, уже полночь… В детстве я тоже грустил, видя их разлуку. Но мой учитель объяснил, что горечь прощания — ничто по сравнению с радостью новой встречи, а расставание — лишь краткий миг, который не должен затмевать собой прелесть жизни. Не надо, принцесса… Я ведь чувствую твою тоску… и я ее тоже переживаю.

— Две луны, — задумчиво потянула девушка, — Надо же, никогда бы не подумала… К-кари?!! — внезапно идентифицировала она невидимого собеседника. — Ты… где ты? — даже вытертые глаза отказывались видеть поблизости кого-либо.

Откуда-то снизу донеслось смущенное похмыкивание. И правда, где ж еще находиться сгоревшему, как не средь пепла? Рыдания возобновились с новой силой — почему-то лить слезы перед призраком не казалось Лин слишком зазорным.

— Кари, ты как там-м-м?.. — поинтересовалась она.

И получила неуверенный ответ:

— Да ничего, нормально. Честно, совсем не тяжело!

У Лин сердце кровью облилось, и она хотела тут же заверить его, что все будет хорошо, всегда есть выход…

Но метаморф продолжил:

— …если можно, подвинься чуть-чуть, ладно? То есть, пожалуйста, локоть убери, а? Нет-нет, мне не больно… просто неудобно как-то.

Она вскочила, как ошпаренная. Слезы высохли мгновенно, в груди кузнечным молотом грохало: «Неужели?!! Неужели?!! Неужели?!!».

Вот оно, истинное счастье!

Упав на колени, Лин принялась разгребать недавнюю окаменелость, которая отчаянно сопротивлялась. Но что может поделать какой-то метаморф против девушки, охваченной настоящим счастьем и великой целью? Оказалось, только скорчиться на корточках и жалобно просить:

— Лин, ну, Лин! Принеси мне одежду…

О таких прозаических вещах она пока не задумывалась. И где взять мужскую одежду средь ночи, не имела ни малейшего понятия. Марка бы спросить, да где его сейчас искать? А весь гардероб «Ее Высочества» по милости Геданиота развеялись по ветру, причем в буквальном смысле…

— Может, подождем до утра? — неуверенно предложила девушка.

Кари горестно застонал, выражая полное несогласие. Проворчав под нос: «На дружка учишься, эксплуататор!», Лин покинула пепелище. Впрочем, она слишком обрадовалась его чудесному возвращению и готова была пуститься даже за Руном или за Рунной. Причем всерьез!

Не мудрствуя лукаво, девушка направилась к покоям императора, справедливо полагая, что там разжиться нарядом удастся без проблем. Вот только охрана… Объясняться с ними, снова что-то врать… Но ведь в веллийском дворце стража у комнаты Его Величества не стояла? Так, может, и здесь улыбнется удача?

Везение не подвело, более того, фортуна, похоже, к ней благоволила — на пустом крыльце императорского домика обнаружился чей-то белый плащ, развешенный на двух копьях и старательно распрямленный до полного сходства с силуэтом человека. Собственно, Лин поначалу приняла это за пресловутую охрану, однако, приглядевшись получше, убедилась в отсутствии у фигуры лица. Поскольку чернокожих воинов среди гвардейцев она раньше не видела, то решила проверить подозрительное нечто самостоятельно — и не прогадала.

Кари опознал одежку как хламиду, подобную бывшей на нем до огненного погребения, но… что есть, то есть, и привередничать не приходилось. Присутствие сего предмета перед дверью Малдраба могло толковаться по-разному, метаморф даже предположил, будто это — некая инициатива Марка.

Затем последовала бессонная ночь (как же уснуть на пепелище?), скрашенная рассказом Кари о его метаморфских особенностях («Разумеется, я могу превратиться во что угодно… но пока умею только окаменевать. Ну, и некоторые другие мелочи…») и повествованием девушки о внезапной заинтересованности ими богини Жизни («Не хочу пересказывать дословно, просто будь осторожнее…»).

А потом наступил рассвет, и пришла необходимость объяснять куче народа, где, что и как случилось без их участия. Справедливости ради следует заметить, что после насыщенного событиями дня (и явления самой Зелины!) на правдивость истории внимание обращали меньше всего. Лишь бы чудес побольше!

* * *

— Ванис! Слышишь?!! Да просыпайся ты, чурбан старый! — маг без особого почтения расталкивал ногами брата, уснувшего прямо на земле.

Тот тяжело ворочался с боку на бок, никак не реагируя на довольно-таки чувствительные пинки. Казалось, сейчас он живет там, во сне…

— Ванис!!! — уже гораздо обеспокоеннее крикнул ему в самое ухо Ангас, перейдя на звонкие пощечины.

Никакого результата. Младший маг скривил губы в усмешке. Ничего, братишка, одно средство для пробуждения такого любителя поспать, как ты, еще ни разу не подводило!

На Ваниса обрушился поток ледяной воды… и тут же Ангас затрепыхался в тугих кольцах черного удава, возникшего по воле всхрапнувшей «жертвы». Он попытался развеять создание брата, но любое заклинание делало тварь сильнее. Чувствуя, что вот-вот задохнется, Ангас прохрипел:

— Я нашел ее…

Тварь замерла.

— Брат, очнись! Я нашел чужую…

Ванис медленно, словно действительно только проснувшись, раскрыл глаза. Недоуменно (стараясь при этом не переборщить с удивлением) посмотрел на Ангаса, почти скрытого в черных кольцах, укоризненно покачал головой и щелкнул пальцами. Змея истончилась и пропала, а изрядно помятый младший брат хлопнулся на землю, судорожно глотая воздух.

Старший маг бесцеремонно приподнял его:

— Можешь говорить? Кто он?

Ангас очумело помотал головой, за что заработал несколько энергичных пощечин сродни тем, которыми он совсем недавно награждал брата.

— Придурок! Ты способен связно выразить свои мысли? — кипятился Ванис, совершенно необоснованно решив, будто младший попросту решил выторговать себе несколько мгновений жизни.

— Принцесса, — маг быстро приходил в себя, ведь такие происшествия случались и раньше, о несдержанности старшего ходили легенды. — Она вчера дважды была в мире Зелины. Слышишь, дважды!

— Откуда ты узнал? — недоверчиво переспросил его брат, разжимая пальцы. — Ты был там?!! Признавайся, дурак, ты ходил к людям?!!

Ангас ничего не ответил. Зачем лишние слова? И так понятно: новость о принцессе ему не сорока на хвосте принесла. Это Динас умел разговаривать с любой тварью, даже рыб понимал, а больше ни у кого из братьев такого таланта не проявилось. Что же касается людей… Младший из магов имел одну слабость. Вернее, две, но кто ж слепую любовь к брату посмеет назвать слабостью? А вторая… Ангас не мог жить без общения. Он слишком долго довольствовался исключительно обществом брата, и, увидев неподалеку новых собеседников, не смог сдержаться.

Ванис отвернулся, скрывая ненависть, проступившую на лице. Глупый мальчишка! Сегодня он как никогда раньше был близок к смерти. Бесполезный кусок мяса, смотрящий влюбленными глазами. Брат! Да лучше б он помер еще в младенчестве… Ничтожество! Он унаследовал огромную силу, но почти не умел ею пользоваться. И не пытался научиться! Он был счастлив, служа резервом для единственного брата, который в детстве не таскал его за уши. Ха! Ванису уже тогда было противно марать об него руки. Правда, в заточении Ангасу удавалось как-то скрашивать годы ожидания… Но делить этот мир с кем бы то ни было старший маг не собирался. Жаль, что предположение о чужой подтвердилось, придется еще некоторое время «наслаждаться» обществом любимого братца. Проку от него в предстоящем деле — кот наплакал, однако если использовать его с умом… как запас магической силы, например, или шпионом… А потом пустить в расход — все равно двум правителям не ужиться в одном мире, да и надоел он уже больше увещеваний богини…

* * *

Храм Смерти, где властвовал всеведущий Рех, встретил паломников запертыми воротами при отсутствии стен. Впрочем, это недоразумение разрешилось довольно быстро: оказывается, увесистый замок должен был сообщать — Смерть отсюда не выйдет, а стен не было, дабы пилигримы не обольщались — Рех и так редко ходит сквозь дверь.

Всю дорогу Лин продремала, изредка прислушиваясь к пересказу Марканом своих ночных подвигов («Приладил я, значит, белую тряпку нашему Величеству на крыльцо, и начал скрестись в окошко. Думаю, выйдет, увидит… решит, твой призрак, и о… извини, вырвалось! Он же верит во всякую муть… А он, мразь венценосная, даже не шевельнулся! Я уже и ногами стучал, и копьем, потом смотрю — кто-то хламиду спер! Тут старый хрен проснулся, выползает с претензиями. Еле ноги успел унести!»). Повести метаморфа о его приключениях гвардеец так и не услышал, как уж не старался разговорить друга. Девушка тоже не стала вдаваться в подробности, ограничившись коротким: «Мы поговорили с Зелиной и немного поняли друг друга».

Настоятель храма — веселый жизнерадостный старичок, судя по его поведению, находившийся с Рехом в самых что ни на есть дружественных отношениях, — самолично развел высокопоставленных (и примазавшихся к оным) гостей по местам их обитания. Для императора и его дочери предусматривался отдельный громадный дом, куда, через заднюю дверь, проникли и Крезин с Дисоном, и Марк с Кариманом. В общем, места хватило всем — как заметила Лин, Храм Смерти выглядел гораздо ухоженнее и посещаемей Храма Жизни. Судя по обилию жилых помещений, паломники здесь редкими гостями не были.

Местная библиотека изобиловала не ветхими рукописями, а вполне актуальными в теперешнем мире произведениями. Проще говоря, девушка уверилась, что третья бессонная ночь ей обеспечена… Плюс ко всему — тяжелый вечер, наполненный чисткой одежды, поскольку в храме отсутствовали служанки, а утруждать слуг столь деликатным делом ей не хотелось. Равно как и облачаться в предложенное настоятелем одеяние, больше всего напоминавшее погребальный саван. Нет, в свете происшедшего в Храме Жизни Лин собиралась надеть то, в чем легко убегать и не стыдно умирать. «Интересно, что бы делала настоящая принцесса, попав в такую ситуацию? — размышляла девушка, неловко орудуя допотопной стиральной доской. — Бред какой-то… Да ей мигом бы доставили из Влаи кучу нарядов! Магия, порталы, перемещения… Не пойму, то ли уважаемому папочке мои проблемы только в радость, то ли он ждет, пока я приду на поклон… Ну-ну, пусть ждет! Авось чего дождется! Эх, зря я пальцы до крови стираю! Надо бы заявиться на церемонию в чем есть, и пусть бы Его Величество краснел за неряху-дочурку. Может, понял бы, что мы пока еще в одной упряжке».

* * *

Утро начиналось непривычно тихо и несуетливо. Никакой спешки, приказов, посланий императора… Лишь во дворе прохаживался неунывающий настоятель. Заметив Лин (в отстиранном до кристальной чистоты, но недосушенном, вследствие чего облегающем наряде), он еще больше расцвел и спросил, энергично потирая лысину:

— Дорогая принцесса, не подскажете, когда начнется обряд? Я почему-то был уверен, что на рассвете. А вы как думаете?

Девушка заверила его, что полагает так же, и они наперебой начали удивляться отсутствию прочих участников. Долго возмущаться не пришлось — вскоре компания пополнилась обоими хранителями. В растерянности осматривая двор и зашторенные окна императорской комнаты, Кари предположил:

— Может, все уже там?

Похоже, такой вариант развития событий настоятель не рассматривал. Немного погрустнев, он выдал свою догадку:

— Наверно, это мы проспали. Пойдемте, молодые люди, а то как бы без нас не начали…

Метаморф оказался прав — перед величественным зданием Храма Смерти вовсю шли приготовления к церемонии. В отличие от Храма Жизни, где от желающих принять участие в обряде (или хоть одним глазком взглянуть) отбою не было, здесь присутствовали лишь те, без кого ритуал был бы лишен смысла — император Веллийской империи, его неизменные советники, король Грайт с сыном, геданиотовы хранители, а также небольшая группа энтузиастов, для которых прикоснуться к Смерти — чуть ли не будничное занятие.

Что самое удивительное — паломничество к Реху процветало, но свои дары, просьбы или благодарности люди (а изредка — не-люди) передавали только через жрецов, и никогда без исключительно важной причины не входили в храм. Почему? Наверно, прислушивались к народной мудрости — с кем поведешься… Да, общаться с богом Смерти мало кому хотелось.

Храм напоминал огромнейший склеп со стенами из черного камня и массивной железной дверью, украшенной позолоченным венком с серебристой лентой. И ни одного изображения Реха! Лишь на крыше гордо расправлял крылья стервятник, изваянный столь искусно, что девушка вначале приняла его за живого.

Настоятель просто, как обычным купцам-солдатам-наемникам, объяснил суть предстоящего (вдруг кто еще не в курсе?): сначала принц, а потом и принцесса по очереди вместе с хранителями входят в храм и просят Реха явить милость, показав в Зеркале Тайны — главном достоянии святилища — секрет души просителя. Если бог снизойдет, следует позвать свидетелей, которые убедятся: черных планов у будущих владетельных супругов нет. А если уговорить Реха не получиться, то… надо просить лучше!

Первым, как и подобает мужчине, исследовать неведомое отправился Геданиот, за которым зигзагообразными перебежками следовали его хранители. Лин тихо вздохнула — вот кого охраняли по-настоящему! И, между прочим, человеческого в гартонских хранителях проскальзывало очень мало…

Принц отсутствовал около часа, заставив присутствующих начать сомневаться в его успехе (а также в своей везучести — стоять под храмом, где пока ничего интересного не произошло, еще энное количество времени было не слишком приятно). Король Грайт нетерпеливо посматривал по сторонам, словно ища виновного. Присутствие метаморфа его явно раздражало, и пусть в преступлении Кари никто не уличил, ярлык «не-людь , о котором предупреждала сама богиня» остался.

Малдраб Четвертый тоже проявлял некоторое нетерпение, хотя проблемы Гартона волновали его меньше всего. Император лишь мечтал, чтобы день прошел тихо, спокойно и мирно, а в условиях начинающегося массового нервозного состояния надеяться на это было явным самообманом. Тем более, Дисон (друг, называется!) уже строил предположения насчет происходившего за железной дверью, за каждое из которых Грайт подарил бы, по меньшей мере, веревку, крюк и опытного палача. Эльфу поддакивал Маркан (спелись, предатели!), метаморф, как и Крезин, благоразумно держал рот на замке, а вот принцесса… тьфу, в смысле, ее двойник… Малдрабу постоянно казалось, будто она балансирует на тонкой грани, стараясь не нарушать обычаи и, в тоже время, поступать по-своему. Если честно, такое положение вещей злило Его Величество все меньше и меньше, но постоянно находиться в напряжении, ожидая сюрпризов от своевольной девки?.. Тьфу! С другой стороны, его дочке пока ничего не угрожало, и ради этого император был готов терпеть мелкие неудобства…

— Виви, о чем мечтаешь? Как Грайт с досады удавится? — бесцеремонно прервал размышления императора Дисон. — Не-ет, он скорее сам к Реху заявится и потребует объяснений. Хотя, если подумать, одно другому не мешает… я бы даже ему поспособствовал.

— Почему тебе не нравится Гартон? — вместо ответа Малдраб задал давно интересовавший его вопрос.

— А чего там любить? — удивился эльф. — Достаточно, что они сами себя любят. Кстати, — он покосился на хихикнувшую Лин, — ненависть усиливает их Огонь, так зачем делать противника сильнее?

— Как усиливает? — заинтересовалась девушка. — Я, конечно, слышало о…

— Слышала-слышала, не сомневайся! — перебил ее придворный врач. — Эх, незнайка, что ж ты о женихе подробности-то не выспросила? Он у них считается сильнейшим властителем Огня. Но что я говорю, это ведь государственная тайна… и не знает ее только ленивый. Ладно, объясняю! Сила Огня — дар, доставшийся гартонцам от их вроде как божественных предков, и располагают им потомки старейших родов, восходящих ко временам Первых магов. В Клуссе этот вид магии запрещен как нарушающий права людей. Заметь, именно людей. В общем, клусские маги владеют тем, что они называют истинной магией, Велли почти не имеет своих чародеев, а Гартон… хм, Гартон играет с Огнем! Пожалуй, обладатель Огня проигрывает умелому истинному магу, но против обычных людей он непобедим и даже может тягаться с не-людьми. Так вот, гартонская сила — такая капризная штука, которую необходимо время от времени подпитывать, причем жертв она выбирает сама. Есть, кстати, один нюанс — до сих пор Огонь выбирал на обед лишь гартонцев.

— До сих пор?

— Ну, тебя ж на горизонте пока не было, — ободряюще проворковал эльф.

Лин возмутилась:

— Вы так спокойно об этом говорите! Как будто после моей смерти все останется по-прежнему… А Путь Всех Святынь?

— Ха, девочка, при чем здесь смерть? Сила Огня питается ненавистью, страхом и болью, поэтому убивать их источник нерационально. Разве что магия выйдет из-под контроля… Но на моей памяти такое случалось всего пару раз. Не вешай нос, ты ж везучая! Выкрутишься как-нибудь.

Чего-чего, а удачливой девушка себя не считала. Была бы везучая — дома сейчас бы сидела, а не готовилась к встрече с богом Смерти!

— Дисон, почему вы так уверены, что я влипла?

— Опыт, Ваше Высочество, опыт. И, скажу по секрету, мне однажды тоже довелось «кормить» Огонь. Поверь, приятного мало, поэтому просто будь готова.

— А если Огонь не насытить?

— Он сожжет своего носителя. Ух, наконец-то! Долго же принц упрашивал Реха не показывать твою распятую окровавленную тушку.

«Успокоенная» таким оптимистическим прогнозом, Лин вслед за немногочисленной толпой направилась к распахнувшимся створкам ворот.

Первое, что бросилось ей в глаза — зеркало. Нет, не просто зеркало, а огромное темное Зерцало, к которому вела красная дорожка. По обе стороны от Зеркала Тайны стояли высокие светильники, чем-то напоминавшие уличные фонари, но даже они не могли рассеять мрак, царивший тут.

Само зеркало являло собой суживавшуюся кверху отполированную плиту из черного камня, заключенную в золотую оправу, над которой изрядно потрудились неведомые мастера! По всему его периметру вилась загадочная надпись на незнакомом языке, переплетенная с виноградной лозой и листиками ланиканы, а венчал это творение прозрачный череп, инкрустированный драгоценными камнями — двумя рубинами в глазницах и треугольным изумрудом во лбу.

На коленях перед Зеркалом Тайны стоял гартонский принц, молитвенно сложив руки и почтительно склонив голову. Возле него неподвижно застыли его хранители. Признаков присутствия Реха, как и хоть какой-нибудь картинки, в Зеркале не наблюдалось.

Однако старания Геданиота не пропали зря. Под недоуменными взглядами присутствующих черный камень начал медленно светлеть, пока, наконец, не засверкал, как свежевыпавший снег. И все!

— Люди! Вы видите — у моего сына нет тайных намерений, — торжественно провозгласил король. — Он будет доблестным правителем и защитником! Как метеор, рассеет тьму заблуждений и ознаменует начало эпохи справедливости! Никому не затмить добродетельность принца…

Грайт долго продолжал в том же духе, восхваляя Геданиота и расписывая благодатную жизнь после его воцарения, но, казалось, присутствующие гартонского красноречия не оценили.

— Ха, метеор! Мелькнул — и отсверкал, — заметила Лин, не утруждая себя понижением голоса.

— Тише нельзя? — недовольно нахмурился Марк. — Это не твой «папочка»… Не забывай, еще одна принцесса есть в запасе! Пускай старая, а на крайний случай сгодится.

Наконец Грайт закончил свою возвышенную речь, и толпа удалилась, пребывая в твердом убеждении: истинные маги в Гартоне тоже имеются! Никто ведь не верил, что у человека за душой нет хоть какой-то безобидной мелочи, которую он скрывает…

Тяжелая дверь святилища захлопнулась, отрезая троих паломников от мира живых. Вернее, это девушке показалось, будто мир Реха начался прямо здесь. И хранители притихли, завороженные величием Зеркала — основы Храма Смерти. Приближаться к нему было… необычно. Нет, не страшно, просто возникало впечатление некой чужеродности, и если мир Зелины казался Лин чем-то сродни степей империи, то здесь чувствовалось нечто потустороннее и загадочное.

Она подошла к блестящему черному камню. Как нужно молиться Реху, девушка не представляла. Да и о чем? Просить показать ее тайну? Император будет в восторге! Правда, ни Малдраб, ни советники особого волнения не выказывали — наверно, были уверены в своих магах и не уверены в существовании бога Смерти. Зря! После знакомства с Зелиной Лин сама поверила в высшие силы. Она понимала, что боги здесь немного мелковаты, но не сомневалась в их умении творить пакости.

Хранители почтительно (вернее, благоразумно) держались позади и чуть в стороне.

— Лин, — тихо протянул метаморф, — может, не надо? Это ведь Тьма…

— Надо, Кари, надо, — улыбнулась девушка, вспомнив бессмертную комедию.

— Э-э-э, детка, он прав. Там даже светильники не отражаются, — начал волноваться Марк.

Справедливое замечание. А также в Зеркале не отображался никто из присутствующих. Исключительная чернота. Лин попыталась вглядеться в его глубину, рассмотреть, что там, внутри камня… Естественно, ничего не вышло.

— Пожалуйста, пойдем, — попросил метаморф. — Я чувствую… чувствую…

— А как же моя тайна?

— К Реху все тайны! Идем!!! Марк, быстрее!

Но было уже поздно. Зеркало словно распахнулось, являя собой дверь в роскошно убранную комнату, освещенную льющимся из ниоткуда светом. Золото, драгоценные камни, бархат и шелк покрывали каждую пядь помещения, в центре которого возвышался самый обычный деревянный стул. А перед этим импровизированным троном стояла принцесса. Настоящая. Такая прекрасная, что богиня Жизни по сравнению с ней смотрелась бы рыжей курицей рядом с лебедью. С густыми золотыми волосами ниже пояса и ярко-голубыми глазами. С роскошной фигурой и неотразимой улыбкой. В длинном зеленом платье, расшитом темными листьями и розовыми лепестками цветов, она была похожа на дриаду, застигнутую врасплох непрошеными гостями…

Лин показалось, что на ее собственном лице застыло такое же растерянное выражение. Она подняла руки, приветствуя незнакомку и показывая — той опасаться нечего. Девушка в зеркале в точности скопировала ее жест. Лин почувствовала, как предательски отваливается челюсть, и сдавленно хихикнула, увидев лицо красотки напротив. Отражение! Кто бы мог подумать…

Медленно подойдя вплотную к Зеркалу (отражение тоже придвинулось), девушка дотронулась до прозрачной поверхности. Камня не было! Ее рука прошла сквозь пустоту и соприкоснулась с ладонью той, другой. Лин будто ударило током. Нет, материальностью отражение не страдало. Оно всего лишь начало медленно перетекать в нее саму. Очень медленно… Девушка вырывалась изо всех сил, но невидимая ловушка держала крепко. Марк в отчаянии начал оттаскивать ее от Зеркала, однако метаморф ого остановил:

— Думаю, рука ей еще пригодиться.

Лин полагала так же, тем более что никаких неприятных ощущений, кроме невозможности отодвинуться, она не испытывала. Пришлось ждать. Парни, затаив дыхание, стояли рядом. Похоже, они впечатлились гораздо больше девушки, которая уже начала привыкать к неожиданностям и относилась к ним философски. С другой стороны — иного выхода все равно не было.

Наконец странное отражение исчезло, а Лин получила свободу.

— Ух… Может, немного драгоценностей там наковырять? Думаю, все в жизни пригодится! — она чувствовала себя на удивление легко.

Хранители восторга девушки не разделяли, да и выглядели они еще более потерянными, чем вначале.

— Что случилось? Эй, вы чего? Кари? Марк? Да что такое?

Она сделала шаг вперед и едва не загремела на пол, наступив на подол платья. Платья?!! Что за чертовщина? Или, вернее, реховщина? А перед глазами моталась светлая длиннющая прядь…

Лин внимательно (насколько позволяло отсутствие нормального зеркала) осмотрела себя. Мягкие туфельки из какой-то зеленоватой кожи, платье, подметавшее землю, длинные волосы, корона… Да, ее голову венчала золотая корона, густо утыканная драгоценными камнями! Тонкие руки со светлым загаром, огромный перстень с изумрудом на указательном пальце (он без проблем снялся и перешел в карман Марка — просто так, ради эксперимента!), чужое даже на ощупь лицо…

Ничего лучше, чем сесть на пол, накрыться дурацкой светлой гривой и начать скорбеть над своей горькой судьбой, Лин придумать не смогла. Что дальше? Выйти к «папе» и рассказать все как есть? Так ведь точно оборотнем окрестят, не-людским подкидышем… Или к Реху пошлют, для проверки подлинности, благо далеко идти не надо. И парней туда же — на всякий случай, для профилактики. В любом случае, о продолжении паломничества речи быть не может… Вот как все обернулось — двойник принцессы, ни капли на нее не похожий! Использованный двойник… невостребованный больше.

— Кари, что делать? — в растерянности спросил гвардеец.

— А я откуда знаю? — удивился тот.

— Как это — откуда?!! Ты тоже меняешься!

— Но я родился таким, понимаешь? Меня учили этому всю сознательную жизнь!

— Так научи ее!

— Как?!!

— А тебя как учили?

— Плохо!

— Оно и видно. Оборотень, называется!

— Я ме-та-морф, — с чувством возразил Кари. — Учитель говорил, что спонтанная трансформация должна пройти сама, только не надо волноваться, иначе можно надолго застрять в другом облике…

Несмотря на тревожные мысли, девушка прислушивалась к разговору, ожидая получить если не дельный совет, то хоть какую-то обнадеживающую подсказку. Не волноваться! Ха-ха, и как же, скажите на милость, не тревожиться, когда все летит к черту?

Тем временем метаморф, собрав скудные воспоминания об азах превращения, принялся ее просвещать:

— Во-первых, постарайся расслабиться… вспомнить себя… Например, подумай о своем детстве….

Лин показалось, еще немного — и она зайдется истерическим смехом. Вспомнить! О детстве!!! А если нечего вспоминать? Правда, за последнее время девушка немного изучила, как ни странно звучит, свои индивидуальные особенности — характер, привычки, предпочтения — все то, что позволяет человеку чувствовать себя полноценной личностью. Этого наверняка будет мало… Стоп! По опыту Лин знала — лучше всего проблема решается, если от нее отвлечься. Или развлечься.

— Кари, Марк, можно узнать ваши тайны? — медовым голосом поинтересовалась она.

Хранители не пришли в восторг от этой идеи. Но! Просьба принцессы сродни приказу командира — хочешь не хочешь, а выполнить придется. Кстати, для метаморфа Лин еще оставалась Ее Высочеством!

Вымученно улыбаясь, он выдвинулся на передний план. Отражение, явившееся «принцессе», мгновенно исчезло. Парень приблизился к Зеркалу. Отошел. Гладь камня оставалась такой же черной. Девушка вспомнила, что Зелина назвала его воплощением Добра. Какие уж тут секреты!

— Хватит мучить бедный камень — он не покажет того, чего нет! — сказала, и задумалась, откуда взялась ее собственная донельзя странная тайна.

Или это было нечто иное?

Вдруг Лин увидела себя. Настоящую! Неподвижно застывшую в темной глубине. Но радоваться было рано — поверхностный взгляд на свое убранство показал, что зеленое платье никуда не делось, как и длинные патлы…

Заинтересованный Марк сунулся посмотреть, какая страшная тайна заставила метаморфа покраснеть, и на этот раз Зеркало среагировало быстро. Мелькнула яркая картинка, сразу же сменившаяся комнатой с «троном», поскольку Кари не захотел делиться секретами и оттащил гвардейца с линии действия. Одна картинка…

Они все ее видели, но только двое в полной мере осознавали, что там было, ведь откуда метаморфу располагать информацией о судебном праве Веллийской империи? Тем более, о Кодексе императорских палачей? А девушка читала эту книгу, и потом долго возмущалась поразительной жестокости автора, недальновидности издателя и глупости библиотекаря, подсунувшего ей такую мерзость вместо работ по законодательству. Да, возмущалась, пока ей не объяснили, что этот садистский трактат — действующий закон…

Гвардеец набычился. Затравленный взгляд человека, которому нечего терять. Готовность отразить удары и злые насмешки. Лин поняла — он знает, что она знает, что он…

— Ого! — уважительно проговорил не подозревавший о сгустившихся тучах Кари. — Так ты, оказывается, большая шишка, раз тебя министры под руки водят!

Девушка перевела дух. Слава богу, пока обошлось. А вот когда метаморф заметит, что министры носят не багровую ленту палачей, а красно-коричневую, символизирующую распаханное поле, добытое кровью, начнутся неприятные вопросы.

Список ее личных врагов пополнился. Такими темпами, глядишь, к концу паломничества (если она его, конечно, увидит) жених окажется неактуальным!

Сейчас же Лин подхватила мысль Кари:

— Да, весело живешь! Эй, осторожно, — она заметила у ног Марка какой-то лоскуток. — Только носа разбитого здесь не хватало. Интересно, откуда это появилось?

Девушка двумя пальцами подхватила розовую тряпицу и вскрикнула, когда та неожиданно охватила ее запястье, впившись в кожу крохотными зубками, которые росли, казалось, из каждой клеточки мягкого прохладного тельца.

— Кровавый асп! — метаморф одним рывком сдернул мелкую тварь на пол и раздавил ногой. — Укусил?.. — спросил он обеспокоено.

Судя по ощущениям, змеюка вообще откусила руку (запястье адски болело, а пальцев Лин совсем не чувствовала), но визуально конечность оставалась на месте, хотя ладонь стала сине-зеленой, да к предплечью растекался ужасающий фиолетовый синяк.

— Не знаю! Он как будто щипался! Кровавый асп… это что вообще? Оно ядовитое?

Оба хранителя переменились в лице. Кари схватился за меч и решительно заявил:

— Закрой глаза!

Лин такой оборот дела решительно не понравился:

— Зачем?!!

— Чтобы яд не распространялся!!!

— Насколько я знаю, при укусах змей яд надо высасывать и прижигать, — неуверенно заметила она, не желая расставаться со своей конечностью.

— Но не магический!

— Отстань от нее, — неожиданно заступился Марк. — Даже если руку по плечо оттяпать… — он отрицательно помотал головой. — Но она еще жива. Странно… Слушай, Кари, а ты уверен, что это именно кровавый асп? Насколько мне известно, о них не слыхали со времен войны людей и не-людей.

Метаморф лишь укоризненно посмотрел на него.

Умирающей Лин себя не чувствовала, к тому же она вспомнила об одном вопросе, давно уже не дававшем ей покоя:

— Парни, можно спросить кое-что? Вообще-то я догадываюсь, но не могли бы вы подтвердить?.. Я не шучу, честно, для меня действительно это очень важно. Нет-нет, никаких тайн, — поспешно заверила она, увидев, как вытянулись их физиономии. — Те растения и животные, о которых говорят «клусские», выведены в Клуссе магическим путем и в природе не встречаются?

После такого вступления хранители только и смогли, что дружно кивнуть.

— Или выведены, или созданы, — добавил гвардеец. — А эту тварь называют кровавим аспом потому, что впервые ее увидели в день появления Кровавого озера.

Тем временем фиолетовое пятно на руке доползло до локтя и остановилось, словно решая — лезть дальше или сделать привал. Немного поколебавшись, оно начало съеживаться к едва видневшимся ранкам от зубов магической твари.

— Нет, детка, ты все-таки не человек, — выдал Марк, увидев, как стремительно светлеет ее ладонь.

А Лин внезапно поняла — все будет нормально. И чужое тело пригодилось — как-никак, умирать она, вроде, не собиралась. Да, отличный подарок от Реха! Девушка очень надеялась, что это не навсегда…

То ли магическая отрава дала необходимый толчок, то ли строк действия «отражения» закончился, но, когда Лин попыталась в который раз, как советовал метаморф, «вспомнить себя», облик переменился мгновенно. Она радостно засмеялась, хранители облегченно вздохнули. А о том, откуда на Храмовых землях взялся древний гад, можно было подумать позже.

В Зеркале так и осталась пустая роскошная комната. Предвкушая символику, которую усмотрит в этом весь честной народ (вернее, трактовку «отцом» тайны принцессы), Лин поспешила за хранителями, натужно распахнувшими тяжелые створки. Небо! Синее-синее, со светлыми пятнышками облаков и сияющим диском солнца. Как же она по нему соскучилась!

* * *

Старичок-настоятель вызвался показать принцессе храм и его окрестности. Естественно, хранители напросились в сопровождение, невзирая на недовольство девушки. Ха, недовольство! Это еще мягко сказано. После окончания всех формальностей, связанных с Зеркалом (хвалебные речи звучали громко и отчетливо, завистливые — шепотком), Марк пообещал:

— Еще раз потянешь руки куда не надо — сам их оторву! И запомни на будущее — хранители здесь мы, а не безголовая рехова девка!

Кари был не столь категоричен, но смысл заявления оставался тем же:

— Лин, очень тебя прошу, не надо касаться незнакомых предметов. Скажи мне! Я ведь, случись что, просто немного изменюсь, и яд уничтожится. Пожалуйста, пообещай больше так не рисковать, ладно?

Она дала слово. А что оставалось делать под умоляющим взглядом его глаз? И теперь девушка злилась (главным образом на себя!) за опрометчивое обещание, которого она не сможет исполнить. Почему? Эх, для нее в этом мире большинство вещей пока оставались незнакомыми.

Но… погода стояла прекрасная, загадочных объектов на горизонте не наблюдалось, а рассказ настоятеля был по-настоящему интересен:

— Знаете ли вы, молодые люди, — бодро повествовал старичок, — что Храм Смерти — самый старый из Двенадцати храмов? Да-да, не удивляйтесь, после войны возник спрос отнюдь не на жизнь. В те времена еще помнили, насколько опасны души, возвращенные из мира мертвых. Потерявшие родных и близких стремились облегчить их существование там, за чертой, а не вернуть в семью неуправляемого зомби. Мертвые ведь страшно завидуют оставшимся в живых, и даже если возвращаются в пригодное для сотни лет жизни тело, ненавидят тех, кто не умирал, считают себя неполноценными и обделенными. Ох, я столько жутких историй знаю о глупых любящих родственниках! Но даже не просите, рассказывать не буду, а то ночью не заснете…

Вообще-то девушка и не горела желанием услышать историю о восставших из могил мертвяках, однако парни имели свое мнение:

— А мы, метаморфы, можем обходиться без сна!

— А мы, гвардейцы, ночью спим лишь в особо неудавшиеся дни!

Долго упрашивать настоятеля не пришлось:

— Хорошо, слушайте! В молодости спокойный сон все равно не ценится. Это не очень давно было, лет пятьдесят тому. Помер веллийский купец на молениях в Его Храме. Вы хоть знаете, кто такой Он? Ох, молодежь, молодежь… Он — самый главный из богов Двенадцати храмов! Самый сильный… понимаете, о чем я? Так вот, умер этот купец, и похоронили его там же, на волшебной земле храма, ведь как везти тело домой по такой жаре? А магические услуги и тогда стоили дорого. Церемонию провел опытный жрец, надлежащие обряды были соблюдены — в общем, похороны прошли нормально.

Возвратились слуги в Велли и сообщили его жене горькую весть. Как же она рыдала! Даже Гана так не оплакивала Гебиона… И не надо вопросительно смотреть на меня, принцесса, никогда не поверю, будто вы не знаете печальную историю любви богини Земли и бога Воды. Ее все знают, ибо нет на свете повести грустней… Но я отвлекся. Проливала, значит, жена слезы, проливала, по разным шарлатанам ходила — все с супругом покойным хотела пообщаться, причем отнюдь не с его духовным эквивалентом. И доходилась.

Надоумила ее какая-то доморощенная ведьма некроманта нанять для сих целей. Некромант, правда, умный оказался. Понял он, чем дело пахнет, ведь вызвать на некоторое время душу или заставить двигаться мертвое тело — это одно, и совсем другое — воссоединить их. Посоветовал он той дамочке обратиться в Храм Жизни, и даже заплаченные деньги вернул… почти все. Там купчихе объяснили, что, если она готова нести ответственность за последствия, то они помогут. Требуется всего ничего — тело без души. Живое, или хотя бы свежее. А если она желает мужа в натуральном, так сказать, виде, то пусть обратится в Храм Смерти.

Купчиха уже настолько подвинулась на идее воскрешении супруга, что радостно прибежала сюда и потребовала самого Реха. Ее выслушали, успокоили и начали думать, как потактичнее сообщить бедной женщине, что, поскольку ее благоверный умер полгода назад, то возвращать его душу в его же тело по меньшей мере негуманно. Доводов разума она то ли не понимала, то ли не принимала. Эта дамочка так всех достала, что в один прекрасный день я не выдержал и, дабы урвать себе спокойный вечер, пообещал вернуть ее треклятого мужа. На одну ночь! И если она посмотрит на него, он тут же упадет хладной тушей.

О, купчиха готова была мне руки-ноги целовать, и согласилась до утра просидеть с повязкой на глазах. Оставалось только найти подходящую кандидатуру на роль «суженого», но с этим проблем не возникло, ведь вдовушка была в самом соку. Приезжал тогда ко мне в гости один знакомый из Странного Леса, очень к женскому полу охочий. На купеческую жену он накинул глазом сразу, однако взаимности не добился. Обижался страшно — ему до того никто еще не отказывал. Так этот, значит, не-людь , с радостью принял мое предложение. И я со спокойной душой отправился медитировать в скит.

Просыпаюсь на рассвете от страшного грохота в дверь. Магавия… э-э-э, она мне медитировать помогала, с крова… с коврика для медитаций слетела, в угол забилась, трясется. А я подошел к двери и прислушался. Там что-то подвывало, царапалось, клацало зубами и, кажется, вгрызалось в стенку. Каменную, представьте себе! Сквозь этот шум едва доносился голос моего знакомого, который просил впустить его. Ну, не совсем просил, если честно…

Я открыл дверь. Не-людь  влетел внутрь, таща на себе воющую купчиху, у которой зубы клацали почище того мертвяка, что попробовал сунуться в келью вслед за ними. И затем гость спросил, почему я решил избавиться от него таким странным способом? Признаюсь, от его перекошенной физиономии мне стало страшновато. А злющий парень в красках расписывал, как прекрасно они с вдовушкой проводили время, когда сквозь окно залез отвратно воняющий скелет с ошметками плоти, стащил его с… э-э-э, ложа, и попытался занять нагретое место. Дамочка во время мужской возни повязку с глаз сняла-то, и в восторг от перспективы… э-э-э… времяпровождения с трупом не пришла. Довелось первому кавалеру хватать даму сердца в охапку и сматываться. Каменный скит без окон показался не-людю надежным убежищем.

Пришлось мне выйти на сырой утренний воздух и упокоить жаждущего общения с женой супруга, благо для меня это проблемой не было. А вскоре загадка некстати восставшего мужа разрешилась. Прибежал ко мне младший жрец и похвастался, мол, вы, наставник, пообещали бедной женщине вернуть кормильца, но забыли, а я, чтоб не тревожить вас во время… э-э-э, медитации, взял учебник и сам, шаг за шагом, провел обряд. Эх, как же тот мальчик улепетывал от разъяренного гостя! А купчиха в один момент излечилась от вечной любви, вышла снова замуж, наплодила кучу детей, и, когда стала вдовой во второй раз, пришла к нам и попросила провести такой обряд, чтоб этого мужа никто никогда поднять не смог.

История настоятеля понравилась Лин уже тем, что трупов сверх меры в ней не было. И ту женщину она понимала…

— Скажите, господин, а можно вернуть душу, если тела нет? — спросила она, вспоминая пепелище.

— Как нет? — удивился старик.

— А-а-а… ну, съели его, или сгорело.

— Можно найти другое. Например, недруга, которого не жалко. Или свежий труп. Только это все равно ненадолго — умерший один раз стремится возвратиться и забрать с собой как можно больше спутников. Знаете, была еще одна история… Пришла женщина с мужем помолиться за ее отца, и супруг во время обряда умер от сердечного приступа. Чтобы помочь бедняжке, потерявшей всех родных, жрецы быстренько воссоединили его тело с душой. И что? Едва придя в себя, он обвинил в своей смерти жену, потащившую его в такую даль, а потом, за неимением других инструментов, зубами перегрыз ей горло и объявил, что готов понести какое угодно наказание, поскольку черты он больше не боится. Правда, не-людей это касается в меньшей мере, но они всегда отказываются возвращаться, — добавил он.

— Всегда? — потрясенно переспросила девушка. — Почему?

— Они знают цену жизни, — грустно улыбнулся настоятель. — Подвергать опасности любимых, или просто сородичей, ради удовольствия вновь увидеть этот мир… Нет, настоящие не-люди на такое не пойдут.

— Настоящие? А какие еще есть?

— Жители Пустоши. Их души пусты, как их земля. Это лишь поговорка, но она не лжет…

— Вы многих возвратили?

— Очень многих. И, принцесса, я так жалею об этом… Поздно уже, идем обратно.

Вот и все. Экскурсия закончилась, а вопросы остались. Да и о храме ничего нового они не узнали. Перед тем, как попрощаться, Лин спросила:

— Господин, почему мы не видели Реха? Мне казалось, он заинтересуется такой алчущей чудес толпой.

Старичок удивленно поднял брови:

— Как это не видели? А чьи же тогда байки вы слушали? — он полюбовался на три изумленные физиономии. — Не надо так расстраиваться, об этом мало кто знает.

— И мы никому не скажем, — потерянно пообещал Марк.

— Ой, да говорите, кому хотите, — благодушно разрешил бог. — Никто ж не поверит, а доверчивым всегда можно затереть память.

— Не надо ничего затирать, — попросила девушка, не желая остаться без своего клочка воспоминаний.

— А какой смысл? — философски покачал головой Рех. — С вами, принцесса, это не пройдет, с Изначальным — тоже, а что знают двое… Ага, чуть не забыл. Ваш жених просил меня не открывать его тайну, и я внял его мольбам. Он совсем не плохой, поверьте, но зря вы согласились выйти за него замуж.

— Да меня никто и не спрашивал, — неуверенно улыбнулась Лин.

Старик непонятно чему обрадовался:

— Прекрасно! Значит, это не любовь! Ничего, вы еще найдете свое место в жизни.

— Надеюсь, оно будет не под роскошным надгробием… еще хоть лет двадцать. А почему вы не называете меня чужой?

Рех внимательно посмотрел на нее и заговорщицки подмигнул:

— Это вас так малютка из Храма Жизни обозвала? Малолетняя она, чтобы все знать, а учиться не хочет. Нет, принцесса, вы здесь — не чужая. Кстати, как вам мой подарок?

— Жизнь — самый лучший подарок, и я очень благодарна за нее.

— Жизнь? — опешил бог. — Но я дал вам знания!

— Э-э-э… какие?!!

— Как пользоваться вашим вторым обликом!

— И как им пользоваться? — всерьез заинтересовалась Лин.

— Надо захотеть сменить образ.

— Ага, спасибо, — улыбнулась девушка, — потренируюсь на досуге.

— Принцесса, возьмите ланикану, и все получится само собой. А теперь извините, молодые люди, я должен уделить внимание другим гостям. Счастливо! И, прошу вас, не выходите замуж…

«Ни за что!» — мысленно пообещала девушка.

— Ах да, еще кое-что, о чем вы должны знать. В нашем мире появилась магия Первых. Магов, я имею ввиду. Возможно, это балуется какой-то самородок, однако мне кажется, что освободились братья. Будьте осторожны, принцесса. Они попытаются вас уничтожить, ведь их силе могут противостоять только такие, как Лан. Прощайте.

«Как Лан?..» — но бог Смерти уже исчез.

Глава 5. О рабстве и Любви

Свобода радует не столь сильно, как угнетает рабство.

Геродиан

Любовь ранит даже богов.

Петроний

Поздним вечером того же дня в ее комнату постучали. Лин удивилась: ночных гостей не предвиделось. Марк, узнав, что на территории храма находятся так называемые «подруги» Реха, призванные скрашивать одиночество бога Смерти, вмиг забыл о долге хранителя и направился совершать подвиги на ином поприще. Кари попросил запереть дверь, забаррикадировать окно и в случае беды орать погромче, поскольку ему необходимо отлучиться, дабы обсудить с наставником нечто важное. Девушка не знала, как поделиться с ним своими необоснованными подозрениями насчет Варласта, и переживала, что не предупредила метаморфа о возможной опасности. Визитов со стороны императора и прочих веллийцев она точно не ждала. Гартонцы вежливо ее игнорировали.

Решив, что по соседству с Малдрабом вряд ли кто-то устроит очередной смертельный сюрприз, Лин отперла дверь и хотела выйти в коридор, чтобы не добивать свою и так не слишком благонадежную репутацию присутствием посторонних в комнате. Не тут-то было! С той стороны некто тяжелый привалился к створке и сдавленным шепотом поинтересовался:

— Принцесса?..

Заинтригованная многообещающим началом, Лин подтвердила:

— Ага. А вы кто?

Ночной гость приглушенно хмыкнул:

— Мое имя ничего вам не скажет. А вы… Пожалуй, вы произвели на меня впечатление. Принцесса, слушайте внимательно: если послезавтра в Саду Любви не найдете способ оторваться от ваших хранителей, они умрут. Даю слово, с вами не случится ничего непоправимого. Если же вы думаете, будто метаморф-недоучка сможет справиться с двумя… ну, почти сородичами, то вы жестоко разочаруетесь. Не играйте с Огнем, Ваше Высочество, он жжется.

— Допустим, я пообещаю не рисковать… А вы ответите на мой вопрос?

— Возможно.

— Яд в Храме Жизни и кровавый асп в Храме Смерти — гартонские подарки? Можете, конечно, промолчать, но если вы не заинтересованы в этой свадьбе, я уйду добровольно.

В коридоре начался интенсивный мыслительный процесс:

— Говорите, змея? А мы думали, охота на принца… Принцесса, со всей ответственностью заявляю — Гартону не выгодна ваша смерть. Прощайте, Ваше Высочество.

Освобожденная дверь рванулась вперед, и девушка успела увидеть смытый силуэт, исчезающий в открытом окне. Впрочем, опознавать позднего визитера было не обязательно — и так ясно, что один из хранителей Геданиота решил облегчить себе работу в Храме Любви. Вот только Лин знала: он не лгал… О Марке гость не упомянул, что лишь подтвердило правдивость его истории — людей не-люди брали в расчет лишь тогда, когда те имели количественное преимущество где-то сто к одному.

«Бедный Кари, он же клялся… Бедная я… Надо тренироваться со вторым обликом, ой, надо… Может, превращусь перед принцем, а его кондрашка хватит! Или красоту неписанную пожалеет…» — с этими мыслями Лин и уснула.

* * *

Храм Любви встретил паломников мелким теплым дождем и густым розоватым туманом. Он чем-то неуловимо напоминал обитель Зелины, хотя изображения самой богини не претендовали на поучительность и добродетель. Сюда приходили, дабы попросить любви, помириться, пожениться или даже развестись.

Главной достопримечательностью Храма Любви был Сад Сердца — зеленый лабиринт с находившимся в его центре крупным камнем, неровные контуры которого напоминали стилизованное сердце. Отличал его от простой обтесанной глыбы постоянно менявшийся цвет, словно пульсировавший в глубине, а также едва заметная разница оттенков его половинок. Считалось, что союз тех, кто одновременно прикоснется к Сердцу, благословлен самой Ливайей и не может быть расторгнут никем иным, кроме богини. Также решившиеся вместе дотронуться до камня будто подписывались под признанием своей любви. Между прочим, раньше, когда по законам Веллийской империи жена, любовница или невеста не могла свидетельствовать в суде против мужа, любовника или жениха, многие преступники тащили в Храм Любви случайную свидетельницу их злодеяния, и никто не смел заставлять ее обвинять «нареченного». К счастью, такое могло пройти только с одной жертвой — Сердце не принимало изменников. И чтобы прикоснуться к реликвии, следовало сначала найти друг друга в лабиринте…

Несмотря на Пору Паломничества, в храме присутствовало множество людей, готовых предъявить документальные свидетельства своего дворянского происхождения. Дородная тетушка, исполнявшая обязанности главной жрицы, пообещала, что на следующее утро Сад Сердца будет полностью в распоряжении царственных особ. А пока — добро пожаловать, для Его Императорского Величества и Его Королевской Милости приготовлены самые большие шатры. О, с ними еще и свита пожаловала? Нет-нет, все в порядке, на складе есть заваляв… запасные шатры. Маленькие, правда… Но это же только на одну ночь! Ах, на две ночи? Ничего-ничего, многие паломники уже уезжают… вот как увидели блистательную процессию, так и засобирались! Ой, а это принцесса? И принц? Может, стоит поселить их в одном большом шатре, а родители будут во втором? Нет? Обычаи не позволяют? Да что же тут предосудительного? Стойте-стойте, нет так нет, сейчас все будет! А пока дети могут побыть с родственниками… не хотят? Тогда вон тот милый юноша покажет им Храм, хорошо? А почему те четверо мужиков пошли с ними? Ах, это охрана! Хорошо, хорошо, уже иду, иду…

Милый юноша, игриво косясь то на гартонского принца, то на Каримана, скорым шагом обежал вокруг Сада Сердца, рассказывая отнюдь не целомудренные истории о каждом тутошнем кусте, и скрылся в толпе «собирающихся к отъезду» пилигримов, поскольку у Геданиота закончилось терпение и он недвусмысленно провел ребром ладони перед горлом незадачливого ухажера. После этого случая уже принц смотрел на метаморфа с откровенным уважением, поражаясь его выдержке, а тот, не понимая причины столь пристального внимания к своей персоне, корчил каменное лицо и внимательно изучал каждую кочку под ногами. В конце концов, гартонец подошел к нему и тихо сказал:

— Не ходи завтра в Сад.

Естественно, внимать сему предложению Кари не собирался.

Наконец всех разместили, разнесли то ли поздний обед, то ли ранний ужин, и шатерный городок притих. Лин, укрывшись в «домике» и попросив метаморфа (Марк исчез еще во время экскурсии — Храм Любви все-таки!) подежурить у входа, последовала совету Реха, то есть начала тренироваться с блондинистым обликом. Как ни странно, мало-помалу она достигла успеха. И сережки с ланиканой, пожалуй, сыграли не последнюю роль…

Утро принесло очередную порцию моросящего дождя, такого непривычного и желанного в пустыне. Да и весь храм, утопающий в зелени, смотрелся среди желтых песков бесценным изумрудом в золотой оправе. А клубящийся розоватый туман придавал поистине неописуемое очарование. Однако девушка была не в состоянии оценить великолепие природы. Перед ней стоял гораздо более насущный вопрос — что надеть? Ливайя хотела видеть в своем Саду лишь светлые радостные лица и, соответственно, одежды — если уж не красно-розовые, то хотя бы не черные. Весь же гардероб Лин состоял из черных штанов да голубой рубашки. Пришлось идти побираться к заинтересованным лицам — императору и советникам. На благое дело эльф пожертвовал белую кружевную рубаху (право слово, неотличимую от женской!), а Крезин оторвал от души шальвары песочного цвета, преподнесенные ему в качестве подарка клусским коллегой. Стоит ли говорить, что от такого «дара» советник спешил избавиться при первой возможности, и судьба в лице девушки благосклонно дала ему этот шанс?

Медленно продвигаясь среди высоких кустов, Лин чувствовала себя мишенью. Хранители тихо сопели позади. Обижались, поскольку она имела неосторожность предложить им последовать совету принца — не ходить за ней по пятам. Без толку. Здравый смысл парни дружно подавили в зародыше.

Сад Сердца имел два входа и один выход — прямой коридор, ведущий из центра. Проблудивших по лабиринту до вечера и не нашедших Сердце выводили жрецы. Это считалось ужасающим позором. Лин мечтала заблудиться…

Все случилось слишком быстро, чтобы девушка успела испугаться. Они появились из-за поворота зеленого коридора. Один миг — и Марк падает с окровавленной головой. Второй — Кари, немыслимо изворачиваясь, пытается выбраться из рук скрутивших его мужчин. Вот только даже неискушенному взгляду Лин понятно — ничего из этого не выйдет. Хотя бы потому, что метаморф еще жив, ведь, не будь противники уверены в своих силах…

Один из хранителей Геданиота кивком головы (руки-то заняты — силен мальчишка!) указывает ей направление. Девушка послушно идет, даже не останавливаясь, чтобы помочь гвардейцу. Видно, что тот дышит, а хлопнуться в обморок от вида крови в настолько неподходящий момент она не хочет.

Кусты почти срослись над головой. Зеленый тоннель все тянется и тянется. Мелкий дождь промочил одежду и волосы. Из-за дурацкого тумана почти не видно, что под ногами и впереди.

Сильный рывок вырывает ее из коридора. Странно, откуда в лабиринте взялась идеально круглая площадка с плоскими, обросшими мхом камнями и настоящими деревьями? Болотистая, вгибающаяся под ногами почва, седая дымка, клочья паутины… Принц в белоснежном облачении смотрится в этом месте так же дико, как и она сама. Но у него есть кое-что, принадлежащее лесу — охотничий нож. Дичи, правда, не видно, однако кто сказал, что охота бывает лишь на животных?

Время словно потекло рывками…

Дисон говорил — Огонь не требует смерти. Страх. Боль. Ненависть… Сегодня Огонь Геданиота получит много пищи! Она видит свое отражение в медленно приближающемся лезвии. Бежать! Но что-то подсказывает — не поможет. Нож все ближе… Принц молчит, и это угнетает еще больше. Холодный металл касается кожи… «Ну скажи хоть слово!!! Я отвечу и перестану быть бездушным предметом, годным лишь на корм твоей Силе… Не надо! Я ненавижу оружие. Я не переношу кровь… Я не хочу!!!».

Нож чертит длинную кровавую царапину на ее руке. Это только начало. А в голове проносятся странные отрывки воспоминаний. Вот она играет с мечом Марка. Укол — капля крови — темнота в глазах… «Долго мучиться не буду!» — неуверенная пощечина, обиженный голос:

— Ты сумасшедшая?!!

По намокшему от дождя рукаву растекается красное пятно. Не смотреть на него! Не смотреть!!!

— Почему? — он похож на обиженного ребенка, обнаружившего вместо конфеты таракана. — Почему ты смеешься?

Она смеется? Даже не заметила…

— Кормись уже, мне дурно.

Геданиот соображает быстро, врут недруги, обвиняя его в скудоумии.

— Ты… ты… Это же просто царапина! — очередная пощечина заставляет ее взгляд немного проясниться. — Мне конец… А чего ты боишься больше всего, принцесса?

Принцесса…

Страх. Боль. Ненависть.

Озарение приходит внезапно.

— Тебе нужны чувства? Ха-ха, держи, не лопни!

Страх… Первый миг здесь. Грань между сном и явью. Ожидание безумия. Память, в которой не было даже имени. Ужас неотвратимости. Неизвестность.

Огонь начал питаться.

Боль… Яд в Храме Жизни. Столб огня, взметнувшийся и опавший. Сердце, разрывающееся на куски. Пепел, застилающий мир. Рун и Рунна. Неизбежность.

Огонь сыто заворчал.

Ненависть… Зелина, играющая людьми. Палачи, тянущие Марка к Столбу Расплаты. Грайт, с улыбкой командующий: «Убей!».

Огонь рванул вверх.

Принц, без раздумий поджаривающий постороннего ему человека. Император, продающий дочь. Варласт, бросивший ученика…

— Хватит, — едва слышно шепчет Геданиот, — пожалуйста… хватит!

А Лин понимает, что перестаралась. Таких сильных чувств она от себя не ожидала. Еще немного — и Огонь испепелит принца изнутри. Еще немного! Но вместо ненависти девушка ощущает лишь пустоту. Зачем? Что даст его смерть? Месть? Нет, Кари жив. Облегчение тем, кого может потребовать Сила гартонца? Когда это будет…

И кто дал ей право решать, кому жить?!!

Жалость вытесняет гнев. Лин осознает — убить его не сможет. Нет, принцессой ей не быть! Не получается у нее карать и миловать! То есть миловать как раз и выходит… Только для правительницы этого мало.

Взгляд растерянно скользит по руке, задерживается на красноватых разводах на одежде… Когда она успела так выпачкаться? Царапина совсем не глубокая, но достаточно кровавая, чтобы закрыть глаза и осесть на землю рядом с таким же полуобморочным Геданиотом…

* * *

Принц возвратился к жизни удивительно быстро — у Лин еще расходились перед глазами темные круги, а он уже вскочил, подхватил ее на руки и ринулся к Сердцу.

Почему они здесь? Девушка не думала, что в центре лабиринта их встретят все. В смысле, все, отправившиеся в это паломничество ради сомнительного удовольствия сопровождать владычных особ на их Пути. Как они успели добраться сюда раньше? Точно не плутая по лабиринту.

Марк с обмотанной чьей-то белой рубашкой головой пьяно опирается на Дисона. А, так вот чья рубашка! Что ж, после прогулки в распахнутом камзоле эльф на отсутствие женского внимания жаловаться не будет — вон как тянутся к нему две молоденькие дамы из окружения императора. Кари мешком висит между гартонскими хранителями. Увидел ее, вскинулся, но тут же снова сник — картина «Гартонский принц спасает веллийскую принцессу» вряд ли кого оставила равнодушным…

А затем жизнь перестала казаться Лин вереницей коротких эпизодов и время потекло по-обычному.

— Сын, ты спас невесту! Поведай же нам об этом подвиге! — вероятно, Грайт даже в младенчестве, прося соску, изъяснялся высокопарным слогом.

Геданиот покосился на «спасенную» и от хвалебных речей в свою честь воздержался. Малдраб Четвертый открыл было рот, чтобы подлить масла в огонь, но на переднем плане появился Варласт. Откровенно говоря, девушка уже успела списать его со счетов, решив, что он попросту стал наблюдателем, оставив ученика на произвол судьбы. Лучше бы он и правда только смотрел!

Обличающе указав на метаморфа, Варласт бесцветным голосом провозгласил:

— Ты нарушил клятву свободы.

Марк мгновенно взбеленился:

— А я?!!

Не удостоив его даже мимолетным взглядом (ха, какой-то человечишка!), бывший хранитель продолжил:

— Да упадет позор на весь твой род, жалкий отщепенец! Отныне и вовек не видеть тебе того, чем ты так опрометчиво клялся. Рабство станет твоим наказанием!

Тут уже не могла не выступить Лин, благо причина имелась, к тому же серьезная:

— О чем говорит этот человек? — Варласт поморщился, услышав такое определение. — Отец, Кариман служил мне верно и достойно, и клятвы он не нарушал. Неужели я буду вынуждена продолжить Путь лишь с одним хранителем, причем страдающим от тяжелой раны?

Похоже, для императора подобное обвинение в адрес Кари тоже было неожиданным, но изречь свое высочайшее распоряжение он не успел.

— Ваше Высочество, мне жаль, что я позволил безвольному рабу стать вашим хранителем. Чтобы загладить свою вину, я буду охранять вас, принцесса, весь остаток пути. А мой младший брат Дарласт заменит раненого.

«Позволил! Да ты приказал ему занять свое место! И о брате тогда не вспоминал», — подумала девушка и упрямо возразила:

— Они не нарушали никакой клятвы.

— Светлая принцесса, доблестный… э-э-э, Маркан, оборонял вас ценой собственной крови и был побежден. Его вины в том нет. А презренный Кариман дал слово, что не позволит пролиться ни единой капле вашей крови, и не сдержал его. Или я ошибаюсь? — вкрадчиво поинтересовался оппонент. — Что вы помните?

Гартонцы напряглись. Король сделал угрожающее лицо, принц показывал какие-то знаки из-за спин своих молчаливых хранителей. Император закрыл глаза. А Лин вдруг поняла — если она скажет правду, действительно начнется война. Потому что ей поверят. Потому что гартонская Сила Огня для Клусса — что кость поперек горла. Потому что им всем нужен хоть крошечный повод…

— Поскользнулась. Упала. Очнулась — гип… Геданиот. А руку я еще раньше о ветку расцарапала.

— Вот! — торжественно подтвердил Варласт. — Кариман нарушил клятву! Ничтожество, что ты можешь сказать в свое оправдание?

Кари молчал. Девушка с ужасом осознала — он верит в эту чушь, верит в свое преступление! А еще она начала подозревать, что весь спектакль был затеян наставником метаморфа с одной целью — заполучить того в неволю. «Что же в тебе такого особенного, парень? Почему ты нужен как минимум троим — Зелине, Варласту и… мне?» — промелькнула крамольная мысль.

— Не передергивайте! «Ни капли крови не прольется по злому умыслу»! Считаете, здешние кусты обладают интеллектом и оцарапали меня не случайно? Эй!!! Что вы делаете?!!

Метаморф-старший тем временем споро надел на руку ученика (наверно, уже бывшего…) широкий золотой браслет. Второй такой же экземпляр, похоже, защелкивался на руке «владельца». Кари не противился. Казалось, он вообще утратил волю, да и жизни в нем чувствовалось не больше, чем у каменного Сердца. А ведь он сопротивлялся самой богине…

— Отдай оружие, раб! — страшные слова заставили Лин вздрогнуть.

Она не знала, откуда взялось столь сильное неприятие рабства, но, когда император однажды назвал ее рабыней, девушка сорвалась на угрозы. Невыполнимые, надо признать, однако весомые. А слышать, как человек (тьфу, не-людь , речь не о том!), которого метаморф уважал и считал чуть ли не родителем, обращается к нему, как к бездушному предмету, было больно. Очень больно! Неужели этот бессердечный тиран, тянущий загребущие руки к чужому оружию, имеет что-то общее с мудрым отзывчивым наставником, которого поминутно вспоминал Кари? Бред!

— Марк, во имя нашей прошлой дружбы, передай его, — Кари протянул свой клинок гвардейцу, — принцессе.

— Ничего себе! Мы поссорились? Тю, я и не заметил. Чего ж ты сам не передашь? Ладно-ладно, не строй рожи, меня ими не испугаешь, только челюсть вывернешь. На! — это уже касалось Лин. — Осторожнее, он тяжелый.

Девушка задумчиво оглядела меч, поймала злобный взгляд Варласта, скользнувший по нему, и предложила:

— Уважаемый, — таким тоном обычно произносили «гадость», — невольники ведь продаются. Назови свою цену, мра… доблестный. Веллийская принцесса способна заплатить за возможность продолжить паломничество с надежными хранителями. Согласен?

О, они прекрасно поняли друг друга! Но, кажется, Варласт всю свою длинную жизнь мечтал обзавестись рабом-соотечественником. Или у них там, на Римае, подобные отношения в порядке вещей?

— Госпожа, ваши хранители не оправдали возложенного на них доверия. Поверьте, охраны лучше нас с братом вам не найти.

— Только мой отец имеет право назначать хранителей, — холодно заметила Лин. — Я же пока предлагаю выкупить у вас раба. За цену, названную вами. Марк, дай кольцо, — попросила она. — Уважаемый, это, — девушка раскрыла ладонь, — тоже оставит вас равнодушным?

Старинный золотой перстень произвел на Варласта неожиданное впечатление. Его глаза вмиг утратили искусственную человечность и полезли на лоб. Нижняя челюсть, наоборот, рухнула вниз. Не в силах выдавить ни звука, он почтительно (трясущимися руками!) защелкнул на запястье девушки второй браслет, плотно прилегающий к коже, и отрицательно помотал головой в ответ на предложенное в качестве платы кольцо. Не хочешь — как хочешь!

Лин тихо прошептала в сторону Кари:

— Не переживай, когда все разойдутся, сковырнем их.

Метаморф ее оптимизма не разделял. Как и Малдраб. И Грайт.

Запястье словно ожгло льдом. Девушка тряхнула рукой, вспоминая клусскую змею, прицепившуюся в этом же месте. Но браслет не кусался. Он всего лишь впитывался в кожу! Немного времени — и от него не осталось даже следа. У метаморфа наблюдалась та же картина.

— Что это за хрень? — изумленно поинтересовался Марк.

— «Оковы Повиновения», — просветил его (и Лин заодно) Дисон. — Они изготавливаются попарно — браслет господства и браслет подчинения. Или не браслет, а другая безделушка. Собственно, раб обречен пожизненно исполнять абсолютно все приказы хозяина, поскольку снять «Оковы» невозможно даже методом лишения части тела, на которой они были закреплены. Это проверено экспериментально, поэтому не советую перепроверять. Я мог бы утверждать, что «Оковы» — универсальный способ полнейшего порабощения, но в них имеется один маленький недостаток — они не действуют на родственников.

Прекрасно… Что называется — из огня да в полымя! Нет, беспрекословно повинующийся слуга — вещь полезная и в хозяйстве нужная, однако друг гораздо дороже. И хозяйства нет! А если серьезно — девушка ужаснулась перспективе стать рабовладелицей. К слугам она относилась безразлично — ну, служат одни люди у других, деньги за это получают или натуральную оплату — так никто же никого насильно не держит! Вассалитет, соблюдаемый, главным образом, в Странном Лесе, тоже ее не коробил — все относительно добровольно и заставить подчиненного идти против его совести законными методами невозможно. Рабство… Лин ненавидела само это слово! Человек с правами мебели… Но раб может восстать! Он имеет шанс (крохотный, правда) сбежать, и возможность (еще меньшую, если честно) выкупиться. «Оковы Повиновения» отбирают у него надежду. А жизнь в безнадеге — всего лишь существование…

Полностью погрузиться в отчаяние девушка не успела — властительные особы, рассерженные невниманием к их персонам, предложили принцессе и принцу поскорее закончить обряд, поскольку присутствующие устали и хотят отдохнуть. Лин едва смогла сдержать рвущееся наружу раздражение: «Да прямо бы сказали, что вам надоело стоять и выслушивать чужие драмы, если можно быстренько закончить официальную часть и пробежаться по тутошним жрицам!» — и шагнула к Сердцу.

Она до последнего старалась не думать, на что обрекает себя, коснувшись камня вместе с принцем. Но особого выбора не было — согласилась же на предложение императора, не вникая в детали. Впрочем, если б и знала подробности — все равно долго бы не возражала — жить-то хочется… И теперь, прикладывая руку к Сердцу, девушка понимала — ничего изменить нельзя. Связаны навеки… Да, судьба любит пошутить! Жаль, чувство юмора у нее слегка садистское и прорезается обычно не вовремя.

Твердая шероховатая поверхность камня была немного теплой, словно его успело согреть недавно поднявшееся солнце. Мягкое сияние пронизывало ладонь, придавая ей синевато-красный оттенок. И ничего больше не происходило! Рядом стоял Геданиот. Лин не смотрела на него, но чувствовала его присутствие почти кожей.

— Ты могла убить меня, — девушка услышала тихие слова.

— Да, — возражать было ни к чему.

— «Оковы» не действуют на родственников, — зачем-то напомнил он.

Лин повернулась к принцу, удивленная последним замечанием. Какой смысл утверждать прописные истины, если они не могут помочь? Она Кари не мать, не сестра, не жена, даже не невеста или любовница!

Гартонец держал руку над Сердцем, не касаясь его.

— Ты согласна с ценой, принцесса?

Да, она была согласна! Еще как согласна! И такого благородства со стороны Геданиота не ожидала. А как отнесется к этой идее метаморф, Лин вообще боялась подумать… К счастью, интересоваться его мнением было совсем не обязательно! Меньше знаешь — крепче спишь, как говорится.

Люди расходились. «Принцессе» пришлось идти со всеми, изображая бурный восторг и надеясь, что Марк догадается остаться рядом с метаморфом, не позволяя тому наделать глупостей. Или хоть сможет потом внятно рассказать, в чем, собственно, эти глупости проявились…

С трудом избавившись от кучи неожиданных провожающих, внезапно воспылавших романтическими чувствами, девушка решительно направилась обратно. Петлять по лабиринту не хотелось, да и одежде уже ничто не могло повредить, поэтому Лин осторожно пошла напрямик, раздвигая кусты — особо колючих экземпляров в Саду Сердца не водилось, и при желании продраться сквозь заросли не составляло большого труда. Тем не менее мимо каменного сердца она промахнулась. Лин уже почти решилась повернуть назад, когда ее внимание привлекли звуки, которых никак не могло быть здесь. Кто-то пел! Тихо, без аккомпанемента и, откровенно говоря, без голоса. Но это была песня! Казалось, едва слышные слова звучат отовсюду:

Медленно продвигаясь туда, откуда, как ей казалось, звуки доносятся немного громче, девушка вышла к кустарнику, кольцом опоясывающему лужайку с Сердцем. Песня закончилась, а певец не спешил уходить. Лин, обходя зеленую стенку в поисках входа, продолжала слышать его мягкий успокаивающий голос, но теперь она не различала слов. И беспокоилась, поскольку там, с парнями, был кто-то очень непростой.

Путь ко входу окончательно преградил чересчур разросшийся куст, и безжизненный голос Кари произнес совсем рядом:

— Я согласен, богиня. Давайте…

Девушка плюнула на приличия и двинулась напролом. Естественно, на поляне этот маневр услышали, и когда она, расцарапанная, как после боя с армией кошек, появилась в окружении тучи зеленых листьев, три пары глаз вопрошающе уставились в ее сторону. Метаморф даже позабыл взять из рук Ливаий светящийся белый шар размером с крупное яблоко. Почему Ливайя? Да просто вряд ли кто, кроме богини Любви, будет парить в полулежащем положении и лучиться красно-розовым светом. Ее фигура и черты лица постоянно менялись, создавая впечатление пламенного фантома.

— Я не согласна! — Лин понимала, что ее никто и не спрашивает, но ожидать от богов чего-либо, кроме неприятностей, она не могла.

Богиня сотворила недовольную гримасу, почти мгновенно сменившуюся ласковой покровительственной улыбкой. Наверно, так могла бы улыбнуться кобра, разглядевшая, что ее потревожил всего лишь жалкий человечишка… Девушка ощутила за спиной какое-то движение, а в следующий миг она уже висела вниз головой. Над Сердцем! Высоко… Очень высоко — вероятно, ее могли увидеть даже из храма! И поняла, почему оно каменное.

— Нехорошо подслушивать чужие разговоры, дорогуша, вдвойне плохо встревать в них, совсем скверно перебивать говорящих, а злить богиню попросту глупо. Как только я закончу с этими милыми мальчиками, сразу же разберусь с тобой.

Лин почувствовала, как кровь приливает к голове и шумит в ушах. Вспомнилось, что она может позвать на помощь Кари и он беспрекословно подчинится. Жаль, прибегать к этому выходу девушка не собиралась даже в самом крайнем случае. Придерживая руками выползшую из штанов рубашку, она попыталась пристроить голову в относительно горизонтальное положение. Не получилось. Ливайя довольно усмехнулась и повернулась к своим собеседникам. А Лин ощутила полнейшую свободу. Ее больше ничто не удерживало! Девушка отправилась в свободный полет макушкой на камень и нелюбовь к рабству показалась ей в тот момент таким мелочным чувством…

Закрыть глаза. Представить, что дело может обойтись всего лишь шишкой (или сотрясением, но это тоже пустяки). Испытать горькую обиду на дуру-судьбу (пройти Храмы Жизни и Смерти, чтобы умереть из-за Любви — как банально!).

Камень мягко хлопнул ее по спине, пятки громко и больно соприкоснулись с Сердцем, сквозь закрытые веки полыхнуло красным… И все!

Лин прислушалась к себе и решила, что голова пока на месте. А вот камень обрел подозрительную упругость.

— Э-м-м… а? — вопросила она.

— Лин! Ты жива? — голос метаморфа доносился откуда-то издалека.

— Хи… ик… хи-хи… ик… слезь… ха-ха… с него… ик! Нет, подожди… ик… хи-и… насмотрюсь! Ха-ха-ха… ик!!!

Девушка рискнула открыть глаза. Над ней маячила донельзя веселая физиономия Марка. Методом исключения Лин определила, что под ней находится Кари. Ливайи в обозримом пространстве не было.

По-видимому, метаморф попросту бросился под ее падающее тело и погасил силу удара. Представив, сколько ребер он наверняка себе сломал (и пусть регенерируют не-люди быстро — боль ведь никуда не девается!), девушка принялась сползать на землю. Хорошо еще, что ноги не прилетели ему на голову, а призем… прикаменились немного в стороне. Переворачиваться на живот она не хотела, дабы не размазывать лишний раз бедного парня по мелким острым граням Сердца.

— Марк, помоги же мне! Хватит смеяться, вдруг кто-нибудь придет…

— Н-да, принцесса, я даже не знаю, что думать, — голос Геданиота она не спутала бы ни с чьим.

Кари грациозно съехал головой вперед, заставив Лин хлопнуться на многострадальные пятки и покачнуться, теряя равновесие. Одним коротким движением метаморф (когда только успел подняться?) вернул ей вертикальное положение и прислонил ее, на всякий случай, к камню. И все это с совершенно безразличным видом, словно двигая мебель, да и то хороший хозяин выказывает больше заботы о любимом диване!

— Что привело вас сюда, принц? — степенно, с достоинством спросил он.

Гвардеец даже икать перестал от неожиданности. Геданиот тоже оставил насмешливый тон и пояснил:

— Меня перехватила одна милая дама и сообщила, что моей невесте скоро понадобится утешитель.

— Ливайя! — позабыв о солидности, воскликнул Кари.

— Зелина! — сказала Лин.

— …! — подвел итоги Марк.

Принц спокойно продолжил, будто все его собеседники могут похвастаться интересом к их персонам со стороны богов:

— Про себя я назвал ее Лисой. Принцесса, откуда вы знаете такие слова? — притворно возмутился он.

— Какие? — так же фальшиво удивилась девушка. — Я просто вспомнила мою любимую собачку клусской породы. Она должна вскоре принести потомство, понимаете?

— Так вот, эта красотка посоветовала мне поспешить к Сердцу, если я не хочу стать вдовцом до свадьбы. Откровенно говоря, перспектива траура меня не очень огорчила, но, с точки зрения большой политики… Поэтому я здесь, и хотел бы услышать объяснение той милой сцены.

— Они того… прощались! — сообщил Марк.

Геданиот посмотрел на него, как на не к месту тявкнувшего пса, и добавил:

— Принцесса, мы ведь, кажется, в расчете? Я надеюсь на честный ответ. И если ты начнешь молить меня простить твой грех, я… Эй, прекрати! Здесь нет посторонних, так зачем устраивать показушную истерику?

Лин, не помышлявшая ни о чем подобном, тихо присела у камня, спрятала лицо в ладонях и зашлась безудержным смехом. Она чувствовала — еще немного, и до настоящей истерики будет рукой подать. Какие мольбы, какие оправдания?!! Девушка только что чудом избежала очень близкой и реальной смерти, а он предлагает просить прощения за спасение? Можно подумать, такие происшествия каждый день случаются… Нет, в последнее время вообще-то почти каждый, но все равно чувствовать близкий конец своего недолгого существования (как помнящей себя личности!) было более чем неприятно. Сейчас самое время броситься на шею спасителю и слезно благодарить его, обещая все сокровища мира! При мысли о подобном развитии событий Лин развеселилась еще больше. Что поделать, не принцесса она, не принцесса!

Глухой удар и стук падающего тела заставили ее прекратить несвоевременный смех и поднять голову. Принц сидел на земле, ошалело хлопая ресницами. Его левая щека медленно краснела и опухала, а над ним, зло прищурив глаза, возвышалась Ливайя. Девушка заподозрила, что богиня умеет становиться невидимой, ведь чем еще можно пояснить ее внезапные исчезновения и возникновения?

— Смертный, ты посмел обвинить кого-то в любви? — срывающимся от ярости голосом спросила Ливайя. — В моем храме любовь священна! Посягнувший на нее карается жестоко и беспощадно, а коснувшиеся Сердца пребывают под моей защитой. Поднимайся, принц. У тебя был шанс обрести мое покровительство, но ты им не воспользовался. Проклинай же свою глупость и недальновидность! И запомни — тот, кто посмеет навредить этим юным созданиям, окончит свою недолгую жизнь в страшных мучениях.

Богиня величаво удалилась (точнее, растаяла в воздухе), а Лин бросилась к Геданиоту, прикладывая его охотничий нож к его же щеке, чтобы холодное лезвие уменьшило опухоль. Девушка стараясь не поднимать глаз на метаморфа, чувствуя, как ее собственное лицо наливается краской почище гартонской физиономии. Непоследовательность богов начинала ее забавлять. Надо же, какая принципиальная эта Ливайя — при первой же угрозе укладу храма забыла о личной неприязни и сменила объект травли. Или ей попросту все равно, кого наказывать, лишь бы экземпляр был достойный да причина весомая?

Принц тихо постанывал, и не думая принимать вертикальное положение. Похоже, давать пощечины богиня любила и умела…

— Кари, чего она от тебя хотела? — задала Лин мучивший ее вопрос.

— Детка, почему сразу от него? По-твоему, такой потрясающей женщине от меня ничего не может быть нужно? — возмутился гвардеец.

— Тебя, Марк, она спрашивать бы не стала — и так на твоей роже написано: «Согласен на все. Интим предлагать». Кари, это секрет?

Метаморф со вздохом признал:

— Великая богиня предложила избавить меня от Оков Повиновения.

— Методом моего убивания? — возмущенно поинтересовалась девушка.

— Нет, Лин, что ты! Ливайя сказала, у меня какая-то особенная душа, поэтому я могу стать ее помощником, а на них Оковы не действуют.

— И ты развесил уши? Да она просто… Постой! Зелина случайно не упоминалась? Нет? Или добро? Ага! Слушайте, а можно как-то заменить богиню или бога? Понимаете, Зелина очень хочет покинуть Храм Жизни, если я правильно поняла ее намеки, но ей надо оставить себе замену. Она говорила, что ты, Кари, подходишь по многим параметрам! Правда, не в ее храм…

— А в какой? — казалось, метаморф ничуть не удивился своим божественным возможностям.

— Нет еще такого, — признала Лин. — Это и заставляет сомневаться в верности моей теории. Я почему-то решила, что богами Двенадцати храмов стали люди, которые обрели силу благодаря особенностям реликвий.

— Ты догадливая, рьяска, — Зелина вышла из-за зеленой стенки, толкая перед собой Варласта, пребывавшего в заторможенном состоянии. Похоже, для управления мужчинами она имела универсальное средство. — Мы не делимся друг с другом историями своего появления здесь, но одно могу сказать точно — никто из нас не оказался в храме добровольно. Надеюсь, мальчики не разочаруются, если я признаюсь, что большинство богов обрели бессмертие случайно! Когда отстраивали старые капища, возникла необходимость в человеческих жертвах. Поначалу в ход шли первые попавшиеся, и это привело к множеству неожиданностей. Например, Лито[14] — вообще ребенок! А вскоре люди заметили, что в храмах объявились могучие силы, и в последующих святилищах жертвы подбирали, исходя из определенных параметров. Рех раньше был некромантом, по силе равным Радису, и ставать сущностью тоже не планировал… Нетрудно догадаться, что Ливайя в прошлом… правильно, светлячок, она держала бордель. А я… я стала богиней из-за своей жажды жизни.

Малышка, ты обвиняла меня в жестокости и мстительности? Поверь, это лишь вершина айсберга! Когда-то я была балованной папиной дочкой, привыкшей к роскоши. Потом — ценной, но бесправной игрушкой, подаренной набожным отцом отстроенному Храму Добра для молений. За время, проведенное там, я услышала множество определений тому, чем мне пришлось заниматься, однако молений среди них точно не было… А однажды, после особо изобретательных паломников, меня сбросили в Озеро, считая, что на полутруп больше никто не польститься. И даже в таком состоянии я очень хотела жить! Я умерла… а затем возникла как богиня — наделенная могуществом и привязанная к своему миру. Как же я жалела, что те, кто обрек меня на вечное одиночество, скончались не от моей руки…

Рьяска, тебе интересно, почему я вдруг решила рассказать историю своей жизни? У меня есть предложение. Ты связана с ним, — Зелина кивнула в сторону метаморфа, — Оковами Повиновения, и с этим ничего нельзя поделать. Любое твое желание он будет исполнять беспрекословно, даже если ты всего лишь подумаешь вслух. Ты возненавидишь и его, и себя, и всех вокруг, но никто не сможет тебе помочь. Люди — не игрушки, помнишь? Если же мальчик займет мое место в храме, никакие Оковы на него не подействуют. Он обретет свободу, ты сбросишь груз с души, а я снова смогу жить среди людей. Признай, малышка, Храм Добра в этом глупом мире нужен больше, чем Храм Жизни. Подумай хорошо, не злись прежде времени. Я даже готова ответить на твои вопросы.

Вопрос у Лин возник один-единственный:

— Почему ты спрашиваешь меня? Вот же Кари.

— Глупая девчонка, он не может сделать ничего без твоего приказа!

Присутствующие дружно с этим не согласились.

— Почему? Вполне может, — заверила девушка.

— Зелина, кажется, вы немного опоздали. Или я поспешил с благородством, — пояснил Геданиот.

— Я сам могу принять решение! И, между прочим, я давал клятву хранителя, — опроверг свою несостоятельность метаморф.

— Красотка, все вышесказанное очень интересно и познавательно, но совершенно бесполезно, — подытожил Марк.

Богиня растерянно оглянулась:

— Я знаю, как действуют Оковы! Я испытала это на себе!

— Примите мои соболезнования, госпожа, — вежливо обратился к ней принц, — однако магия Повиновения невозможна среди родственников.

— Родственников?! Каких еще родственников? Она — чужая!!!

— Тише, тише, — попыталась успокоить рыжую Лин, не желая, чтобы та в раздражении выболтала ее тайну. — Мы притронулись к Сердцу и теперь вроде как родные. Но спасибо за заботу! Слушай, Зелина, а сейчас-то ты не привязана к храму? Как это?

— Я могу покидать Храм Жизни не больше, чем на одну десятую суток! И они скоро закончатся… А ты отчаянная, малышка! Я бы не рискнула связать свою жизнь со слугой, тем более, если он из не-людей. Жених твой не против?

— О, я придерживаюсь весьма широких взглядов на взаимоотношения в семье. К тому же, платоническая любовь — такая скука… Пускай тешатся, пока можно. А зачем вы привели второго метаморфа?

Богиня взглянула на Варласта и поморщилась:

— Этот, с позволения сказать, человек, вообразил, будто чем-то меня заинтересовал. Представляете? И он, кажется, подглядывал за вами. Ума не приложу, чего теперь с ним делать…

Лин, считавшая наставника Кари очень даже представительным мужчиной, не поняла, что именно удивило Зелину, но план дальнейших действий с его участием она наметила мгновенно:

— Отпусти его, пусть катится на все четыре стороны. О такую мразь противно марать руки… Извини, Кари. Впрочем, к нему еще остаются вопросы, хотя он вряд ли согласится на них ответить…

Рыжая брезгливо тряхнула кистями:

— Он тебя тоже достал? Забирай!

Варласт «разморозился» и, не удостоив присутствующих взглядом, двинулся прочь. Лин же почувствовала огромнейшую злость. На себя! Рассуждала она недавно о мести, список первостепенных врагов составляла, а пришлось столкнуться лицом к лицу с двуличным предателем — сразу же пошла на попятную. Руки ей, видите ли, марать противно… А этот гад найдет себе нового ученика, которого обманет так же и наденет на него Оковы в уверенности, что наказания не будет. Ведь кто посмеет? Метаморфа убить трудно, а опытного и обученного — почти невозможно. Но кто говорит о смерти? Как бы девушка себя не убеждала, убить человека на холодную голову она не могла. Вот в ярости или отчаянии — возможно! По крайней мере, стоя на пепелище в Храме Жизни, Лин чувствовала, что без раздумий всадила бы кинжал в любого неосмотрительно подвернувшегося тогда обидчика, однако те шлялись где-то в другом месте…

И все же просто так отпускать Варласта не следовало. За предательство надо отвечать, верно? А если кто считает, что вечное рабство из рук наставника не сродни ножу в спину, то пусть он свое мнение засунет себе в одно места! Кстати, нож в спину… Неплохая идея! Лин опустила глаза на охотничий нож Геданиота, который она все еще продолжала сжимать. Метаморфа трудно убить, да? Но Кари однажды признался, что боль они ощущают так же, как люди.

Перехватив рукоять поудобнее, девушка подхватилась с земли и отправилась вдогонку.

— Варласт, подождите!

Никакой реакции. Поверить в его внезапную глухоту было трудно, и Лин решила, что ему попросту плевать на какую-то там принцессу. А также на богиню, принца и даже бывшего ученика. Впрочем, девушка тоже не испытывала особого почтения к властительным и божественным персонам, однако она хотя бы принимала их во внимание и старалась выказывать какое-никакое почтение. А то ведь эти высшие существа имеют тонкую и ранимую натуру, которая, если ей что-то не понравится, умеет придумывать изощренные кары…

— Куда же вы? Я хотела поговорить насчет вашего низкого поведения, — скорым шагом догоняя его, тараторила Лин, стараясь придать себе уверенности. — Понимаете, когда бьют в спину, это не только больно, но и обидно, — полнейшее игнорирование со стороны Варласта убедило ее в правильности планируемого поступка. — Вот так, например!

Широкое острое лезвие легко вошло в его тело. Ударить в спину девушка так и не решилась, избрав место немного пониже и гораздо оскорбительней, в котором наверняка отсутствовали жизненно важные органы.

Противник юмора ситуации не оценил, взвыл дурным голосом и рванул вперед, словно подстреленный олень. Вопреки ожиданиям Лин, предусмотрительно отскочившей на расстояние вытянутой руки, отмахиваться он и не думал.

За кустами поднялась и опала земля. Девушка потрясенно отшатнулась, а на лужайку выметнулось нечто, больше всего походившее на кусок изрубленного мяса, из которого торчало знакомое лезвие. Подлое чувство, заставлявшее мир меркнуть в ее глазах при виде капли крови, внезапно отключилось, и спастись от дальнейшего наблюдения корчей полумертвого тела она не смогла.

Позади кто-то тихо ахнул, оседая на землю. Геданиот, в представлении Лин привыкший и не к таким зрелищам, стал зеленее лабиринта и судорожно сдерживал рвущийся на свободу желудок.

Кари подхватил то, что мгновенье тому было Варластом:

— Учитель! Ты ведь можешь, учитель! Ты рассказывал… Ну же, учитель! Пожалуйста…

Похоже, регенерировать тот не мог. Или не хотел. Или не успевал… В любом случае было понятно — жить ему осталось недолго. Девушка с содроганием попыталась представить, что могло нанести за одно мгновение такие увечья, и не преуспела в этом. Как бы там ни было, окажись на месте метаморфа человек, его бы размолотило вмиг. Человек… Но ведь принц проходил этим же путем! И Зелина с тем же Варластом…

Кари продолжал прижимать к себе наставника, рыдая взахлеб и не обращая внимания на публику. Лин понимала метаморфа — о проступках единственного родного человека на его смертном одре не вспоминают. И еще она осознала — нет преступления, за которое было бы приемлемо такое наказание.

Откуда-то из глубины кровавого комка донесся хрип, медленно складывавшийся в слова:

— …ошибка… Я хотел спасти… она… помоги… Владычица!.. Не знал… мой лучший… прости…

Он затих, судорожно вздрагивая. А девушка подумала, что помрет Варласт прощенным, по крайней мере, с ее стороны…

— …спасибо, — вновь послышалась его прерывистая речь. — …расскажи… защити… не успел… не хочу!

Кари оглянулся на Зелину:

— Ты же богиня! Сделай что-нибудь! Я согласен тебя заменить…

Она, непривычно сосредоточенная и грустная, только покачала головой:

— Он уже не в моей власти. Я чувствую близкое присутствие его души, но ей некуда вернуться.

— А я? Я тоже метаморф! Мое тело подойдет?

— Не глупи, мальчик, — устало возразила Зелина. — Даже будь это в моих силах, я бы не согласилась. И Рех бы не дал себя уговорить. Смотри, он слишком хочет остаться, чтобы задумываться над последствиями возвращения. И он уже мертв… после такого не живут, я точно знаю. Хотя…

Варласт дернулся в последний раз и замер. А богиня бросила на него белый шарик — близнец того, который предлагала Кари Ливайя.

— Жажда жизни, да? — догадалась Лин. — Но ты же только на людях специализируешься?

— Сейчас он — всего лишь душа, покинувшая непригодное для дальнейшего существования место, а тот шар — часть моего мира, и если они поладят, то я освобожусь. Хотя это вряд ли, — добавила Зелина, видя, как прояснилось лицо Кари.

— Почему? — поинтересовался принц.

— Мой мир слишком привередлив и признает не всякого хозяина. Думаете, я раньше не пыталась?..

— И что теперь?

— Ждем, — лаконично ответила рыжая. — Если получиться, в чем я сомневаюсь, это, — богиня указала на тело, — приобретет облик человека. Если нет — я буду вынуждена возвратиться.

— Так быстро? — удивилась Лин. — В смысле, твой мир так быстро определится, подходят ли они друг другу?

— Для этого хватит одного мига, рьяска.

— Что означает «рьяска»?

— Ты хочешь поссориться здесь и сейчас?

— Нет.

— Тогда лучше не спрашивай, а то, чего доброго, я могу и ответить…

— Я рискну. Так что?

— Птичка одна так называется. Порода домашней птицы. Слышала о королевских курицах? Таких важных, с яркими перьями, невероятной красоты хвостами и крошечным мозгом. Пожалуй, они — принцессы среди наседок. Ой!!! С ума сошла?!! Да я тебя!.. О, смотри, кажется, оживает.

Лин посмотрела. Лучше бы она этого не делала! Куча кровавого мяса зашевелилась, покрываясь кожей и приобретая очертания туловища, из которого понемногу вытягивалась конечности. Девушку замутило. Больше глядеть на это зрелище она просто не имела сил. Все звуки словно отдалились, перед глазами плавали темные круги… Медленно, дабы не показывать свое состояние, Лин направилась к Сердцу, рассчитывая хоть в его каменном облике обрести опору и поддержку.

Порыв ветра швырнул ей в лицо клочок бумаги, заляпанный кровью. Мимоходом подумав, что где-то наверняка летают и ошметки одежды Варласта, девушка пробежала глазами ровные строки: «Господин, смею вас… пришло подтверждение из… больше нет сомнений… избранник Владычицы… обеспечить его безопасность… повторяю, средства не имеют… Любым способом вернуть… удачи. С глубочайшим…» Она вздохнула. Да, Кари, всем ты нужен… теперь, оказывается, и этой вашей богине… А учитель твой, стало быть, пытался возвратить тебя любым способом. Жестоко… проще было бы убрать принцессу. Впрочем, не исключено, что Варласт прибегнул к крайним мерам, лишь испробовав все остальное. Владычицу он, значит, ценит больше ученика! Но зачем ему было отказываться от своего плана? Кольцо… да, то кольцо, которое он не захотел взять… неужели оно что-то значит? Или опытный хранитель решил, что подопечный будет в большей безопасности рядом с принцессой? А вечное рабство?.. Или… Бред!!! Нет, подумать об этом стоит после, на свежую голову.

Придерживаясь за шершавый каменный бок, Лин обогнула главную святыню Храма Любви и наткнулась на конкурента.

Марк сидел, прислонившись спиной к Сердцу, и казался совершенно спокойным.

— Знаешь, что там было? — его голос доносился к ней издали, превратившись почти в комариный писк.

Выдавливать из себя ответ девушка не решилась, лишь отрицательно повела головой, стараясь не переусердствовать.

— Эта штука называется «Жернова». Ее придумал один из Первых магов во времена войны с не-людьми. Тогда заклинание требовало слишком много силы и маг, сотворивший его, становился на некоторое время беспомощнее младенца, — звук понемногу усиливался, дурнота проходила, и Лин решила, что все обойдется — главное, не высовываться из-за камня, пока там идет эта… трансформация-регенерация. — Детка, догадайся, где его применяют сейчас? Читала Кодекс палачей? Помнишь пункт: за преступление против императора? Естественно, беднотой, имевшей несчастье уязвить правителя, занимаются обычные палачи, иногда даже подмастерья. А что тут сложного — перетянуть туловище ремнями и знай себе махать железом, попадая сначала по рукам, потом по ногам, потом по… э-эй, не надо вновь зеленеть, обычно дальше коленей никто не может продержаться, мрут или от болевого шока, или от потери крови. Или еще в камере головой о стенку — и готово, а дальше — лишь формальности. Надо ведь на чем-то тренироваться палачам, правда? И качественное назидание народу должно быть.

Не смотри на меня, как на чокнутого. Думаешь, наш император белый и пушистый? Сама знаешь, почему он тебе все спускает. Лин, Его Величество — самый обычный правитель, который дрожит за свой трон, а разные угрозы государству не только подрывают престиж короны, но порой даже представляют реальную опасность. Все хотят перестраховаться, и если император может сделать это с имперским размахом…

Так вот, к чему я веду. Если в каком-либо заговоре оказывается замешан некто родовитый, высокопоставленный или имеющий заслуги перед родиной, ему предоставляется милость — казнь совершается с помощью «Жерновов». А самое поганое, детка, заключается в том, что магу во время экзекуции присутствовать не обязательно, поскольку теперь это заклинание помещается в стандартные артефакты. Маг всего лишь с помощью крови настраивает «Жернова» на конкретный субъект. Впрочем, это может сделать и не маг — штука-то специально рассчитана на использование людьми. Раз — и готово! Быстро, качественно, относительно безболезненно, и, главное, не противоречит Кодексу палачей! Радиус действия — три чеша[15], хотя тебе это ничего не говорит… Или уже разобралась с нашими мерами? Тогда продолжим! Гартон с Клусссом не торгует. Клусс вообще по большому счету не лезет в политику, оставаясь наблюдателем. Понимаешь, что из этого следует?

— Заклинание установил веллиец, причем достаточно приближенный к императору, чтобы иметь доступ к палачам. К тому же, возможно, маг. Но какой смысл в смерти Варласта? И он ведь проходил там раньше, его Зелина протаскивала, — задумчиво проговорила Лин. — Слушай, Марк, это же вроде как короткий выход отсюда? И вход? А остальные ведут через лабиринт?

— Ага. Но только для тех, кому не надо благословение Ливайи. Разве ты пришла не по нему?

Девушка вздохнула:

— Моя одежда не нуждается в комментариях, правда? Откуда ж я знала, что есть короткий путь? Вернее, который из них короткий, и где он начинается…

— Детка, ты сквозь кусты продиралась, что ли? Дай руку! — осененный внезапной догадкой, попросил гвардеец. — Да ты в самом деле родилась в рубашке, — добавил он, рассматривая ее поцарапанную ладонь.

Лин недоуменно посмотрела на него, потом заметила свежую кровь на своей руке — корка на царапине, полученной от Геданиота, треснула, а моросящий дождь смывал крошечные капли вниз, кровавя ладонь.

— Думаешь, этого достаточно? — спросила она.

— Для магии хватит одного запаха свежей крови. Так что, по сути, Варласта убила ты, оставив в его… ха-ха… задней части нож со своей кровью на рукояти. Эй, детка, не переживай! Если бы под «Жернова» попала ты, я бы огорчился гораздо больше.

— Но к чему такие ухищрения? Это заклинание нельзя списать на несчастный случай, как в предыдущих храмах! А если так — не проще ли пустить стрелу? Или нож нечаянно в шею воткнуть? — не могла поверить в реальность догадки девушка.

— Хм… я бы предположил, что загадочный недруг действует в одиночку и не хочет светиться. Однако с «Жерновами» он, пожалуй, перемудрил. Я тебе по пальцам могу перечесть тех, кто имеет свободный доступ к складам палачей. Сам император, Крезин и Дисон, Камий, начальник гвардии, Сей, главный палач, Могас, его заместитель… Последний в паломничестве не участвует. Кстати, надо бы спросить рыжую, чем Рех не шутит — вдруг ее подопечные все-таки вылезли в наш мир? Только они нигде не могли взять твою кровь! Значит, вернемся к списочку. Как он тебе?

— Не скажу, что обнадеживающе. Смотри, Его Величеству моя кончина пока ни к чему. Советники — то же самое. А остальные… что они за птицы?

— Камий — старый служака, он в гвардии уже лет сорок, кристально чист в служебном смысле. А Сей, палач… у них вроде династия, профессия передается от отца к сыну, все чинно и благопристойно. Нет, скорее уж Клусс выйдет на тропу войны, чем эти рискнут пойти против империи. Сей, кстати, лучше других понимает, чем расплачиваются за измену. Жаль, так мы ни к чему не придем, — недовольно добавил он.

Лин представила, что случилось бы, если б после церемонии она не пошла с толпой, жаждавшей осмотреть лабиринт, а присоединилась к «отцу» и его спутникам. Радиус — полтора метра… Кровавая куча, которую даже по гробам правильно не разложили бы… Выходит, находиться рядом с ней очень опасно. А эти два дурака все равно будут таскаться следом!

— Марк, посмотри, пожалуйста, что там, — попросила девушка, указывая назад.

— Я? — возмутился гвардеец. — Мне, по-твоему, приятно смотреть на это? Я думал, ты более чувствительная, детка. Видела же все в Зеркале!..

Лин стало неловко:

— Я хотела спросить… Марк, палачи ведут тех, кто приговорен к смерти, а ты выглядишь довольно-таки живым!

Он удивленно присвистнул:

— Ну и ну! Значит, ты спутала меня с моим отцом… Не может быть! Мы так похожи? Я не помню его лица… Ладно, чтобы избежать вопросов, скажу сразу — он наступил на те же грабли, что и я, только покойная императрица, да будет земля ей тверже алмаза, широтой взглядов не отличалась и усмотрела в присланном ей любовном письме заговор против страны. Я видел его казнь. Для мелкой сошки вроде дворцового повара «Жернова» не предусматривались, а он был живучий… Варласт ему в подметки не годился! После казни тела выкидывают в специально оборудованный котлован. Папа еще дышал, когда его тащили туда… Родственников пускали к мертвым, и мой дядя всадил отцу кинжал в сердце, за что получил пятнадцать лет ссылки в приграничные земли. Меня он забрал с собой. Об этом никто не знал, хотя сейчас не вижу смысла таиться. Лин, я пришел в гвардию с одной целью — отомстить, но императрица, как оказалось, померла давным-давно. А принцесса… Здесь другая история, ты не поймешь…

На девушку упала тень.

— Наворковались, голубки? — сияя, спросила Зелина. — Малышка, тебя жених заждался, а позвать стесняется. То есть это мне так кажется, хотя… Идешь?

— С Варластом что? — осторожно поинтересовалась Лин.

— О, Варласт уже в других мирах, лучше и прекраснее этого.

— Он… умер?

— Пораскинь мозгами, рьяска! Я же еще здесь! — радостно возразила рыжая.

— Значит, ты теперь не богиня? — заметил Марк. — Отлично!

— С дуба рухнул, светлячок? — возмутилась та. — А кто я тогда? Бог должен быть в храме, это факт, но у меня там появился, скажем, заместитель. Свобода невероятно прекрасна! Не спеши вновь пускать слюни, красавчик, меня ты интересуешь меньше, чем история моего храма. Впрочем, если будет время и желание…

— Учти, Зел, — издевательски протянул гвардеец, — когда выкроишь свободную минутку, я могу быть занят! Или желания не будет…

А Лин, не обращая внимания на присутствовавшего здесь «жениха», подошла к метаморфу и мягко взяла его за руку:

— Хочешь навестить учителя? Я скажу имп… отцу, он найдет тебе замену.

Кари взглянул на нее, словно не узнавая, и негодующе заметил:

— Я давал клятву, принцесса! Пойдем, провожу тебя к шатру.

Девушка отрицательно помотала головой. После случая с Варластом она вообще предпочла бы передвигаться в одиночестве, однако как объяснить это донельзя благородному и правильному парню? Он же, наоборот, прицепится, как банный лист, выискивая опасности и не понимая, что если уж в дело вмешалась магия, то толку от этих изысканий…

— Не стоит. Думаю, мне есть о чем поговорить с принцем. Правда, Геданиот? — гартонца ей было не особо жаль. Хотя вряд ли противник припас еще одни «Жернова»…

Глава 6. О войне и Ненависти

Война закончена лишь тогда, когда похоронен последний солдат.

А. В. Суворов

Пусть ненавидят, лишь бы боялись.

Луций Акций

Ванис был в ярости. В этом состоянии он пребывал уже третий день и никакие ободрения младшего брата не могли ему помочь. Все летело в тартарары. Все!!! Тщательное планирование свелось на нет — казалось, чужой помогает сама судьба. Проникнуть в Храм Смерти и оставить там свой подарок, причем в таком месте и состоянии, чтобы никто раньше времени на него не напоролся, было трудно. Очень трудно! И что же? Существо, чей яд смертелен для всех, кроме Первых магов да римайских обитателей, мертво, а чужая делает вид, будто ничего не случилось! Более того, с помощью приготовленной для нее второй ловушки эта девчонка имела наглость избавиться от своего собственного неприятеля! Как же она бесконечно самоуверенна, раз решается бросить вызов магам, изменившим лицо этого мира! И как жестоко она будет наказана!

— Ангас, ты хотел пообщаться с людьми? — неожиданный вопрос заставил младшего брата оторваться от созерцания заходящего солнца и повернуться к говорившему. — Мне кажется, тебе можно поручить одно дело… Только сначала попытаем счастья в третий раз. Даже если она снова улизнет, крови будет много. Достаточно, чтобы я почувствовал себя лучше! Сосредоточься, это — ювелирная работа…

* * *

Крезин нервно мерил шагами императорские покои на территории Храма Войны и размышлял о несовершенстве человеческой природы. Тщательно проанализировав прошедшие события, он пришел к выводу — императору не следует присутствовать завтра на церемонии. В пользу этой мысли советник приводил неоспоримые аргументы, но к его мнению никто не хотел прислушиваться. Впрочем, от императора, известного своим упрямством и стремлением доводить все начатые (даже откровенно абсурдные) затеи до конца, понимания Крезин не ждал. И разгадать поведение Дисона, упорно игнорировавшего признаки надвигавшейся опасности, он тоже не мог! Советник знал — если эльф его поддержит, Малдраб перестанет делать вид, будто «все счастливы, всем хорошо», и переждет тревожное утро где-либо, кроме храма. Возможно, в этой самой комнате. Вот только Дисон лишь издевательски рекомендовал вечером не забывать заглядывать под кровать — вдруг и там что-то затаилось!

Угроза же, по мнению Крезина, происходила от Меча Ненависти — основы Храма Войны.

В Гартоне и Велли были известны дуэли особого сорта, называемые «судом Меча». За право решить спор таким способом приходилось платить огромные деньги, но поток желающих не прекращался, поскольку решение, принятое Мечом, не мог оспорить даже правитель.

Спорщики приходили в храм и одновременно касались рукояти. Тот, чья ненависть оказывалась меньше, мгновенно падал обезглавленным. Иногда один из противников жульничал, хватаясь за Меч первым — естественно, он и оказывался победителем. Такие действия обычно не наказывались, поскольку свидетелей не было. Желающих присутствовать на подобной дуэли отпугивало предание, твердящее, что клинок поразит троих, заслуживших ненависть прикоснувшегося к нему — разумеется, если они будут присутствовать во время обряда. А, задумав подлость, разве можно не ненавидеть любого, хоть в какой-то мере мешающего плану? Между прочим, легенда неоднократно подтверждалась…

Как ни силился Крезин принять во внимание всех возможных кандидатов на завтрашнее обезглавливание, император неизменно оказывался в списке если не принца (чем Рех не шутит!), то уж девушки-двойника точно. Начать с того, что любопытствующих на церемонии будет мало — рисковать своей бесценной жизнью по пустякам придворные не привыкли. Со стороны Гартона прибудут принц, его хранители и пара добровольцев, готовых пострадать за короля и отечество. Грайт, как человек предусмотрительный, наверняка своевременно почувствует себя плохо или найдет срочное и неотложное дело. От Велли появятся принцесса, ее хранители, император, советники и, возможно, несколько отчаянных голов, уверенных, что насолить Их Высочествам не успели.

Геданиот вряд ли станет причиной катастрофы. С детства привыкший участвовать в придворных интригах (правда, никогда особо в них не преуспевавший, из-за чего его и считали дурачком по сравнению с отцом) принц не дожил бы до своих лет, не умей он скрывать истинные чувства, а иногда попросту о них забывать.

А девушка…

Советник совсем ее не понимал. Что ею движет? На судьбу империи двойнику, пожалуй, наплевать, особенно после пикировок с императором. Крезину почему-то казалось, что и стремление выжить тоже ни при чем, поскольку тогда она уже несколько раз попробовала бы сбежать — не дура, вроде, должна ведь понимать, что договоры договорами, а после завершения Пути окончится и ее дорога… С другой стороны — куда бежать ей, чужой в этом мире? Наверно, девчонка просто существует, пока может. Но! Опыт подсказывал советнику: если у человека нет конкретной цели, он плывет по жизни, подчиняясь первобытным инстинктам, основной из которых — самосохранение. А она? Хорошо хоть императору хамить перестала, однако Крезин подозревал, что причина сего удивительного явления кроется всего лишь во временном отсутствии между ними противоречий. А когда ей снова что-то не понравится…

Как бы там ни было, во всех своих бедах эта Лин наверняка винит троицу, которая постаралась заполучить ее в качестве двойника, и виноват в этом он, Крезин. Да, именно он в порыве откровенности (тогда, избавившись от веток, ему казалось, что мир прекрасен, а девчонка, невольно помогшая ему, — самая лучшая и понимающая) полностью раскрыл карты. Но главным источником неприятностей для нее все же стал Малдраб Четвертый — и как главный из них троих, и как отец, из-за дочери которого Лин сейчас здесь, и как человек, норовящий уязвить ее при каждом удобном случае.

С другой стороны, внимания также заслуживали гартонский правитель и его сын, надумавшие уничтожить одного из хранителей, посчитав того (мальчишку с Римая!) угрозой добродетели принцессы. Ха! Да будь здесь настоящая Маргалинайя, парень сам бы попросил убежища… Девушка-двойник чрезмерно дружелюбна, может, и обиделась на короля с принцем. Какое у нее тогда было лицо! Нет, советник за все сокровища мира не желал бы стать причиной такого выражения на обычно равнодушной физиономии.

Даже если принять во внимание Грайта (вероятнее всего, отсутствующего там) и Геданиота, остается одно вакантное место — как раз для Его Величества. Эх, в представлениях советника порядочная девица пожелала бы Малдрабу сдохнуть за один лишь эпизод с Храмом Жизни! А если император, раздраженный присутствием Маркана, еще и скажет что-нибудь в своей обычной манере…

В общем, Крезину было о чем волноваться, к тому же легкомыслие и пренебрежительность эльфа его не только удивляли, но и тревожили. Дисон служил придворным врачом несколько поколений династии Виллаев и опекал Малдраба с пеленок, до сих пор иногда относясь к нему, как к ребенку. Почему же сейчас он столь несерьезно воспринял слова друга? И в пресловутом Храме Жизни не-людь  не очень заботился о сохранении хороших отношений с девушкой-двойником — так, запротестовал для приличия, бросив все на самотек… На усмотрение обиженного до глубины души императора! Если хорошенько поразмыслить, в последнее время от эльфа почти не исходят вообще никакие рекомендации. Неужели он решил, что Путь Всех Святынь должна пройти не только подложная принцесса? Кто их знает, этих длинноухих…

* * *

Лин сочиняла письмо. Сидела в своей темной маленькой комнатке с окошками-бойницами и пыталась перенести необычную просьбу на бумагу. В Храме Войны высокородным гостям предоставили в пользование левое крыло местной гостиницы, построенной в виде замка — мрачный серый камень, окна-щели, ров, крепостной вал и подъемный мост, который вряд ли когда-нибудь поднимется. Обстановка же словно должна была служить напоминанием о последствиях войны — голые стены, стол на трех ножках (четвертой служил подоконник), табуретка, узкая деревянная лавка-кровать и закопченная лампа, опасно кренившаяся на бок. Кстати, желающих решить спор посредством Меча не убывало, поэтому в деньгах храм недостатка не испытывал.

Именно о Мече Ненависти хотела написать Лин. Вернее, попросить Малдраба Четвертого сделать так, чтобы на церемонии присутствовали только принцесса и принц, да и то поодиночке. Написать, естественно, не от своего имени — ее ни за что не послушают. Но если подписаться, скажем, Варластом… О случившемся с ним знают немногие, сам он с претензиями не заявится, а несколько человек останутся в живых.

Слова подбирались с трудом, еще тяжелее удавалось выводить вычурные буквы. До сих пор Лин не приходилось обмениваться посланиями на бумаге, и она не думала, что местные литеры так сложно писать. Читались-то они легко, на раз-два!

Аргументы тоже были не ахти: «…ради страны…», «…незаменимые люди…», «…неоправданный риск…», «…особая ответственность…» Она тщательно вычерчивала предложения, понимая — император вряд ли дочитает до конца. Неправильные это были доводы. Не веские. Но не писать же: «Ваше Величество, я боюсь стать причиной смерти тех, кто мне не нравится (и вас в том числе), поэтому прикажите жрецам выдумать новый обряд, в котором мы с Мечом будем наедине. Скажу по секрету: касаться его я не собираюсь, поскольку иногда так ненавижу саму себя…», или — «Ваше Величество, не пускайте моих врагов в Храм Войны вместе со мной, а то как бы они не умерли…» Не поймет Малдраб столь откровенного признания, посчитает очередной блажью чокнутой девки, еще и придворных для массовки пригонит, поскольку кончина неприятеля — причина для праздника, а не для горя.

Марк говорил, она мается глупостью, ведь кому суждено утопиться, на виселице не помрет. А если проще — каждый получает то, что заслужил.

Кари серьезно и убедительно заверил, будто она слишком добрая, чтобы ненавидеть кого-либо по-настоящему (Лин вспомнила, как жрал ее чувства Огонь принца, и усмехнулась про себя), поэтому волноваться не о чем.

А девушке было страшно. Она силилась представить, как входит в зал, идет к постаменту, протягивает руку, касается рукояти… Ни о чем не думая, в голове пустота и безразличие. Ладонь разжимается… а в мозгу проскакивает мысль: «Насмотрелись, гады…» — вскрик, грохот упавших тел, красный поток заливает плиты… Лин не хотела этого! Еще во Влае, просматривая книги, она поражалась кровожадности Меча Ненависти. Возможно, не все это знали (или не хотели признавать), но он откликался на любые негативные чувства, даже поверхностные и не замеченные самим паломником. То есть опасности подвергался любой случайно попавшийся на глаза и чем-то досадивший человек, а не только откровенный неприятель.

Можно, конечно, всю церемонию простоять, думая о цветах и облаках. Однако Лин понимала — хоть какая-нибудь мысль да выскочит, и, вероятнее всего, отнюдь не та, с последствиями которой легко смириться. Вдруг она вспомнит, что Марк и здесь кутил с подружкой до утра, послав к Реху обязанности хранителя?

Интересно, что на этот раз приготовил неизвестный противник? После Храма Любви девушка старалась свести к минимуму свои передвижения, а, оставаясь в одиночестве, почти всегда принимала тот, второй облик, помня о его нечувствительности к ядам. Эх, лишь воочию увидев смерть, Лин вспомнила об уязвимости собственной жизни.

Тогда, возвращаясь из Сада Сердца (между прочим, по ранее испробованной методике, поскольку Геданиот заявил, что напрасно рисковать не имеет смысла, и всю последующую дорогу по прямой раздвигал перед нею кусты), девушка решила — отныне будет наслаждаться исключительно своим собственным обществом.

Не вышло. Когда она заявила, что хочет побыть одна, парни не протестовали — такое потрясение, как-никак, столько переживаний (впрочем, Марк считал Зелину гораздо страшнее, но его слова звучали не слишком убедительно). А вот когда принесли обед, рассчитанный, по меньшей мере, на орду голодных оборотней, и Лин в обличье золотоволосой красотки попыталась снять пробу со всех блюд… Да, их изумлению не было предела. Потом Кари догадался:

— Здесь нет яда!

— Забыл положить? — огрызнулась она.

Метаморф слегка смутился.

— Нет, просто понимаешь, — начал он мямлить, — после аспа я всегда проверяю еду перед тем, как ее несут сюда. На меня яд не действует, но его присутствие я могу ощутить.

Что сказать в ответ, Лин не знала. Надо же, какая забота! Зато гвардеец легко нашел нужные слова — правда, не в тот адрес:

— Ты, значит, отраву в пище ищешь… Детка, позволь уточнить — кто тут кого охраняет? По-твоему, я похож на принцессу? Сейчас этот, — небрежно кивнул он в сторону Кари, — дожует и уйдет, а я тебе докажу, кто из нас принцесса!

К счастью, его обида быстро прошла, и после ужина Марк отправился на поиски очередной «приятности».

Мысли о вчерашнем дне не мешали девушке выводить замысловатые буквы, больше похожие на похмельных жуков — корявые и с наклоном в разные стороны. Между ними неопрятно пестрели синие пятна — привыкнуть к перу и чернильнице было сложно. Ничего, это можно списать на спешку и волнение!

Дата и подпись. Она грустно улыбнулась сама себе.

Шел тринадцатый день увлекательной и опасной игры, которую называют жизнью. Ее игры.

Дальше возник вопрос о доставке послания. Проще всего было бы подсунуть его под дверь императорской комнаты, но если кто-либо заметит принцессу, тайком пихающую отцу письмо, вопросов не избежать. Хранителей посылать — откровенно гиблое дело: если поймают Марка, Его Величество не будет готов к диалогу, если отправится метаморф… Точно! Кому передавать корреспонденцию от Варласта, как не его ученику? Пусть даже бывшему…

Окрыленная этой идеей, Лин тщательно сложила исписанную бумагу и переступила порог. Двойное «Ах!!!» едва не загнало ее обратно в комнату — в коридоре Кари не оказалось, а на его обычном месте сидели двое коллег гвардейца. Подавив желание захлопнуть дверь с внутренней стороны, девушка степенным шагом направилась в сторону императорских покоев, проклиная свою рассеянность: это ж надо было так не вовремя вылезти им на глаза в столь неподходящем облике!

Малдраба Четвертого тоже охраняли — у его двери караулили четверо довольно-таки помятых солдат. При виде Лин они мгновенно подтянулись, пряча за спины полупустые фляжки, расплылись в улыбках до ушей, неуклюже отодвинулись в сторону. И никто не спросил, какого Реха ей здесь надо!

Поворачивать назад было глупо и подозрительно — Его Величество занимал единственную в этом коридорчике комнату. Она представила, как, ни слова не говоря, разворачивается и уходит… а стражи догоняют и задают элементарный вопрос, на который у нее нет ответа:

— Ты кто?

Пришлось толкнуть дверь, запоздало сообразив, что вежливые посетители обычно сначала стучаться. Один из гвардейцев услужливо придержал тяжелую створку, а потом она захлопнулась с энтузиазмом капкана, наконец-то поймавшего того, кто его ставил.

И тут девушка уразумела, чему так радовалась стража и почему ее пустили без единого вопроса. Император превратил свои временные покои в баню — самую настоящую, с паром, вениками и огромной чугунной ванной. Лин даже немного обиделась — всего полчаса назад на кухне ей заявили, будто горячей воды почти нет, и пришлось довольствоваться тазиком и кувшином. Так вот, оказывается, куда ушел кипяток!

Откуда-то сбоку появился сам правитель, замотанный в простыню. Он заметил девушку и продемонстрировал прикус не хуже своих солдат.

— Я… это… письмо передать! — пробормотала себе под нос Лин, ткнула свернутый листок Его Величеству и вылетела в коридор.

Стражи расхохотались.

Не обращая внимания на скалозубов, девушка достигла своей комнаты. Пусть они упражняются в остроумии, она хотела лишь оказаться в кровати и забыться сном до завтрашнего утра.

Лин уснула мгновенно и проснулась страшно уставшей — всю ночь ей снился черный меч, пытавшийся вырваться из ее рук. Сдерживать его было очень трудно…

Во дворе ударил колокол, возвещая восход солнца. Девушка взглянула на вешалку, выбирая, что надеть. Н-да, не густо.

Черные штаны и голубая рубашка в относительно нормальном состоянии, шальвары, больше похожие на связку лент, белая кружевная рубаха с измочаленными рукавами, нечто прозрачно-розовое и в рюшах (презент от Марка, идентифицированный Кари как одеяние одной из жриц Храма Любви), алое платье с вырезом почти до пояса — подарок настоятельницы того же храма, с ужасом узнавшей, что в гардеробе несчастной принцессы всего четыре предмета, не считая белья. И симпатичное ядовито-зеленое платьице, невесть откуда взявшееся здесь. Еще вчера среди вещей девушки его точно не было.

Это неожиданное одеяние манило и соблазняло, но Лин предпочла проверенную и довольно хорошо выглядевшую голубую рубашку. Хотя, если подумать, принесший новое платье вполне мог смазать ядом, сродни тому, из Храма Жизни, все предметы в комнате и саму девушку в придачу. И почему, несмотря на обычно чуткий сон, она не услышала ночного посетителя?!

За дверью ожидал Кари. Как ни странно, оружия при нем не было.

— Идем, Марк сказал, что будет ждать там, — тоном «пойдем, повесимся» предложил метаморф.

Девушка согласно кивнула. А что ей оставалось?

Вся территория, которую занимал Храм Войны и сопутствовавшие ему постройки, была вымощена гладким серым камнем с темными прожилками. Ни один росток не мог пробиться сквозь его толщу, а солнце днем так накаливало плиты, что босоногие слуги чуть ли не летали по двору. Сам храм выглядел как большой сарай без крыши — в нем всегда было светло, а от дождя спасал магический «зонт». Правда, Лин предпочла бы построить крышу и применить магическое освещение, но в чужой монастырь, как говорится…

При входе стояли внушительного вида головорезы и чахлый мужичок.

Лин казалось, что участвовать в подобном мероприятии захочет мало кто, однако бесплатный (в честь присутствия Их Величеств и Высочеств) пропуск привлек множество зевак. Вероятно, каждый считал себя чересчур мелкой сошкой, чтобы оказаться в опасности, а вида чужой смерти не боялся никто. Девушку же не покидало ощущение надвигающейся беды — возможно, даже катастрофы. И еще страх. Он опутал ее противной липкой паутиной, заставляя смотреть на окружающих, словно на живых мертвецов — и помнить, что среди них затаился знаток ядов, змей, заклинаний, ждущий удобного момента, чтобы применить свои навыки.

Вчерашнее послание не возымело никакого действия.

В противоположном от входа конце зала находилась арка, вырезанная из цельного куска светло-серого камня. Ее покрывали рисунки, представлявшие различные виды оружия: луки со стрелами, мечи, кривые сабли, кинжалы и стилеты… Под этой аркой стоял деревянный сундук, по краям окованный блестящими медными пластинами. На передней его стенке алел огромный рубин, окруженный сапфирами поменьше — в оправе из серебра он напоминал жуткий глаз, а игра света и тени создавала впечатление постоянного движения. Такое себе всевидящее око, поочередно осматривавшее всех присутствующих. Лин при первом взгляде на него пробрал мороз до костей.

Рукоять Меча Ненависти покоилась как раз над ним.

Под «глазом» переплелись в последнем рукопожатии две костлявые кисти. «Надеюсь, целых скелетов там не окажется!» — подумала девушка, подходя ближе (принц уступил первенство даме — не из вежливости, просто еще не все гартонцы подошли, да и сам король Грайт запаздывал). И обнаружила, что костяки все-таки присутствуют, хотя большей частью они скрыты за сундуком, немыслимым образом вытянув оттуда руки.

С трудом подавив желание развернуться и задать стрекача прочь из этого могильника, Лин двинулась вперед. Она почти вплотную приблизилась к Мечу, когда глаз неожиданно зашевелился. Сапфиры, изображавшие радужку, пустились по кругу, словно в хороводе, а рубин-зрачок начал раскачиваться, будто стремился вывернуться из своего ложа.

Девушка зажала рот рукой и почти бегом бросилась вперед, стремясь как можно скорее дотронуться до проклятого Меча и убраться подальше от непоседливых камней.

Она протянула руку и сжала пальцы на рукояти. Красно-синий глаз завертелся еще быстрее — того и гляди, выскочит из оправы. Лин поднатужилась и торжествующе подняла клинок над головой. Тяжеленный! Сапфиры градом посыпались на пол, закружились в неистовом танце и объединились в сверкающий голубой шар. Придерживая правую руку левой (весила железяка немало!), она положила Меч обратно. Рубин вылетел из своего «гнезда» и начал волчком вращаться вокруг бывших сапфиров.

Ладонь разжалась, освобождая рукоять.

Камни столкнулись, и радужная вспышка поглотила все вокруг.

А потом…

— Я ждал тебя.

Кто произнес эти слова? Лин стояла у пшеничного поля. Тяжелые колосья терлись друг о друга, издавая тихий шелест. Среди них виднелись кустики белых ромашек и темно-синие васильки, над которыми деловито сновали пчелы. Ни души вокруг…

— Почему ты задержалась, милая?

Словно кто-то шепчет над ухом. Девушка резко обернулась — никого!

— Не пугайся, я рядом. Ты ведь поможешь мне, Каленри[16]?

— Привет, я Лин. А как зовут вас? — на большее у нее не хватило духу.

Тихий смех. И странная усталость в голосе.

— Ты не знаешь меня… Ты другая, да? Я не помню своего имени… Те, кто иногда вспоминает обо мне, говорят — Меченосец.

— Бог Войны?

Едва слышный вздох и необъяснимая печаль.

— Бог Меча. Настоящей войны не было с тех пор, как я тут оказался. Бог ненависти… Зачем ты здесь, милая? Меня ты не узнала… Ты не Каленри!

На этот вопрос Лин и сама не знала ответа:

— Там было два камня — красный и голубой. Вернее, рубин и сапфиры… Они столкнулись, ярко полыхнуло — и все, я здесь. А кто такая Каленри?

Тишина. Ей показалось, собеседник куда-то исчез, но через несколько минут он тихо проговорил:

— Каленри? Теперь это ты. Мои стражи не ошибаются. Выходит, она ушла навсегда. Как жаль… Я надеялся… Летал бесплотным призраком и ждал, что она вернется. Жаль, милая, ты не моя Каленри… Прощай.

Легкий порыв ветра, словно от взмаха крыла.

— Подождите! А я? Верните меня назад!

Он еще не ушел далеко.

— Зачем? Разве тебе не нравится здесь? Смотри, вокруг плодороднейшие земли, на которых растет все, что пожелаешь. В моих реках чистейшая вода, и рыбе тесно среди своих соплеменников. А знаешь, сколько у меня зверья? Мой мир ждет ласковую хозяйку, которая будет о нем заботиться. Ты Каленри, но не моя, понимаешь?

— Нет! Я не понимаю! Объясните, пожалуйста, поскольку я уверена, что не Каленри!

Девушка будто воочию увидела, как Меченосец укоризненно качает головой.

— Милая, Каленри означает «Хозяйка». Стражи признали твою власть, и я, пожалуй, с ними соглашусь. Они ни за что не выбрали бы новую госпожу, будь жива моя любимая. Этому миру нужна заботливая рука! Я, как видишь, рук не имею, и ждать, пока ко мне забредет другая дама, не намерен. Хватит уже, ждал одну… Долго ждал! Кроме того, в моем храме женщины — редкие гости. Поэтому принимай хозяйство.

Остаться навсегда в мире бога Войны? Жить среди бескрайних просторов, осознавая — тут нет никого, кроме вежливого призрака. Забыть о Велли и Гартоне, о короле с императором, об остальных храмах и неизвестном убийце… о доме, которого Лин не помнила… Одиночество. Покой. Тихое настоящее бытие. И никакой игры в жизнь…

Заманчивое предложение, однако как оно отразится на друзьях? Марк станет идеальным козлом отпущения для Его Величества и сполна компенсирует императору неудобства, связанные с пропажей принцессы. Кари останется один среди обывателей, ненавидящих не-людей, и кто знает, удастся ли ему вернуться на Римай. А она сама… Она потеряет даже призрачную надежду возвратиться в тот, иной мир, который все равно считает единственным настоящим. Нет, девушка была категорически против! Да только кто ее спрашивал?

— Э-э-э, извините, уважаемый, проблема лишь в том, чтобы здесь находился кто-то, скажем, материальный?

Казалось, Меченосец задумался.

— Если так ставить вопрос… Пожалуй, да.

Лин решила, что она на верном пути.

— А почему вы без тела?

Он ответил мгновенно, словно зазубренный урок:

— Меня принесли в жертву довольно диковинным способом… Безумным даже для этих краев! Ха-ха, меня отдали на растерзание двум сотням крыс! Понимаешь, война — неприглядная штука, а жрецы тогда и представить не могли, что мой дух станет богом. Жаль, мне не удалось проделать этот фокус с ними же… Знаешь, что чувствует человек, когда в него вгрызаются двести голодных ртов? Четыреста челюстей? Несколько тысяч зубов?

Девушка перебила его:

— Помните, вы спрашивали, помогу ли я вам? Имелось в виду новое тело?

— Почти, — он вновь говорил спокойно. — Ты приходила в храм, чтобы поквитаться с врагом?

— Нет. Получить благословение.

Меченосец обидно расхохотался:

— От Меча?

— От вас, — холодно поправила Лин.

— Я никогда не покидаю этот мир! — возразил он. — Там я — ничто, а здесь имею хоть голос…

— Отец мне сказал — я пошла, — девушку начала утомлять эта перепалка. — Так в чем проблема с вашей материальностью?

Похоже, она зацепила больную струнку в душе бога Войны.

— Тот клинок… Как его у вас называют? Меч Ненависти? Он отнимает всю силу моего мира, оставляя жалкие крохи, которые позволяют мне не рассеяться в пространстве. Не будь его, я бы постепенно обрел настоящее тело! Но уничтожить Меч нельзя, он — часть святилища. Знаешь, откуда его имя? Это всего лишь сосуд, куда паломники изливают свои гнусные чувства, и он, чтобы не захлебнуться в чужой ненависти, избавляется от них, как может, порой используя меня. Даже смешно — меч отбирает силу у бывшего хозяина…

Лин выделила главное:

— Его нельзя уничтожить, да? А изменить? Перековать, например, или думать о хорошем?

Меченосец расхохотался.

— Милая, по-твоему, я ждал настолько предсказуемого совета? Моя Каленри перепробовала все способы, которые ты можешь себе представить, и множество тех, о которых ты никогда не догадаешься. Полагаешь, есть толк?

Она внимательно присмотрелась к месту, откуда доносился звук, и сказала слегка дрожащим голосом:

— Мне кажется, я вас вижу.

Призрачная фигура, принятая девушкой вначале за собственную тень, отброшенную на стену пшеницы (но солнце-то стояло в зените!), взметнулась вверх, всколыхнув воздух. Теперь Лин не сомневалась — это и впрямь Меченосец!

Раздался протяжный вой. «Тень» немного сгустилась, приобретая объемность, тяжело спикировала вниз… Неуклюже приземлилась рядом с девушкой и заорала:

— Как — ты — это — сделала?!!

Такая вот благодарность…

— Не обижайтесь, пожалуйста, я здесь ни при чем.

Она не думала, что призрак (уже полупризрак!) поверит, но он внезапно сменил тон:

— Пожалуй, я тебе верю. Это вторая ступень, должно было пройти не меньше четверти суток… Милая, расскажи, что происходило шесть часов назад?

— Я спала, — честно ответила Лин. — Что делали остальные, не знаю. Правда, вчера вечером усилили нашу охрану.

«И еще моих хранителей не было на месте, однако тебе об этом говорить необязательно…» — подумала она.

Темный силуэт заметался туда-сюда. Пожалуй, при жизни Меченосец имел темную, почти черную кожу, хотя о существовании подобной расы в этом мире девушка не слышала. Может, он тоже не отсюда?

— А много людей с таким цветом кожи, как у вас?

— Не знаю, — рассеянно ответил бог Войны, размышляя о чем-то своем. — Меня в детстве в цирке бродячем показывали, как диковинку. Потом, когда вырос, почтенные господа шарахались, а их жены детей прятали — чтоб не сглазил, поэтому я считал себя уникальным, единственным и неповторимым. Что? — спросил он, отрываясь от собственных раздумий и замечая — Лин не слушает.

А у нее перед глазами стоял Кари, заявившийся утром без оружия. И отсутствовавший вечером, чего раньше никогда не случалось.

— Что будет, если на место Меча Ненависти положить другой? — с замирающим сердцем спросила девушка.

— Ничего.

— А если вынести его из храма?

— Он начнет тянуть еще больше силы, и я, возможно, потеряю даже голос. Понимаешь, милая, люди приходят туда не для того, чтобы поклониться войне, и не потому, что хотят попросить о ее прекращении. Им не надо благословения перед битвой, нет! Они хотят уничтожить. Не важно, что или кого. Без разницы, заслуживает противник смерти или нет. Они приходят в Храм Войны и преумножают ненависть… Я не мог покидать эти земли, но однажды ко мне заглянул Рех. Он сказал, будто все дело в людях, и если они искренне захотят, чтобы Меч больше не приносил разрушений, так и будет. Знаешь, наш бог Смерти — пророк, причем настоящий. Я запомнил его слова, хотя считаю их издевательством: «Кто добр и чист душой, в чьем сердце так много любви, что нет места ненависти, кто ради друга пренебрежет долгом и обратит силу против силы». Скажи мне, кто, кроме разве что блаженных, в наше время сможет подойти под это предсказание? Ты встречала таковых, Каленри?

— Насчет любви не уверена, а в остальном подходит, — медленно проговорила Лин. — Не переживайте, уважаемый, вернется к вам материальность! Этот парень все делает на совесть. И чем быстрее я отправлюсь обратно, тем выше ваши шансы. От любви к ненависти один шаг, помните? А он чересчур нетерпеливый и отчаянный.

— Но я не могу! Перемещение отберет у меня все силы!

— А без этого они сами пропадут, — безжалостно заметила девушка. — Ничего, новых накопите. Ну?

Портал вспыхнул серыми языками призрачного пламени.

— Ты здесь Каленри, не забывай. Заходи как-нибудь в гости!

— У меня есть друг, гвардеец. Может, хотите с ним пообщаться? Мы остаемся в храме до завтрашнего утра, прилетайте!

Он рассмеялся.

— Гвардеец? Почему я должен хотеть с ним разговаривать?

Лин немного растерялась:

— Но это же Храм Войны! Мне казалось, вы как-то связаны с армией.

Бог долго молчал. Она переступила седой огонь, отчаявшись услышать ответ, когда Меченосец тихо (а, может, звук приглушился из-за портала) сказал:

— Я связан с войной, а не с армией. Цирковую диковинку к оружию никто бы не пустил. Я был мародером, милая…

Мир завертелся, сворачиваясь в пружину, и резко распрямился в храме. Девушка не удержалась на ногах, плюхнулась на пол и пребольно ударилась спиной в сундук, раскрошив скелетное рукопожатие. Обернувшись, она с удивлением заметила, что красно-синий глаз находится на своем прежнем месте.

Принц подоспел к ней даже прежде хранителей.

— Где ты была? — тоном ревнивого мужа спросил он.

— Благословлялась! — с вызовом заявила Лин. — Не бойся, тебе это не грозит. Держи! — она толкнула в его сторону рукоять Меча, не опасаясь, что тот обернется против кого-то из знакомых.

— У-и-и-и-и-и-у-у-у-ха-й-й-й! — тонкий визг пронесся над головами людей, отражаясь от каменных стен.

Этот звук издал тощий белобрысый подросток, переступивший порог храма вслед за только что подоспевшим королем. Все головы мигом повернулись к нему, а он рухнул на колени и принялся раскачиваться, непрерывно воя:

— И-и-и-и-и-и! И-и-и-и-и-и! И-и-и…

— Что за ненормальный? — поинтересовалась девушка. — Из свиты Грайта? Никогда бы не подумала… Геданиот?..

Тот смотрел на юношу, как крестьянин глядел бы на свою выгребную яму, куда «добрый» сосед бросил немного опары — с бесконечной брезгливостью и обреченной жалостью (самому ведь убирать придется!). Потом сквозь зубы процедил:

— Братец мой. Бастард. Появился на свет пятнадцать лет тому, после того, как мой отец разбирался здесь с моим же дедом. До вчерашнего дня о его существовании мы не знали. Жаль, лгать его мать не будет, это слишком легко проверяется, чтобы рисковать зря жизнью. Как воет-то, дурак! Думает, я смерти его хочу, — принц недоуменно воззрился на Меч. — Странно…

Он повертел клинок так и сяк, принял стойку и сделал несколько выпадов, не обращая внимания на неодобрительные взгляды Грайта, обескураженные — придворных, заинтересованные — присутствующих дам. Парнишка притих и лишь тихонько поскуливал, следя глазами за каждым движением Геданиота.

Ничья голова никуда не летела.

— А ты хочешь? — не выдержала Лин.

— Чего?

— Его смерти.

— Нет. Не его, — добавил гартонец после короткого раздумья. — Хм… не действует?

— Сломался, наверное, или батарейки сели. А, может, срок годности истек.

— Извини, что?

— Ничего! Даже не старайся, мне Бог Войны сам сказал, что в последнее время с этим Мечом какие-то неполадки. Теперь он, видать, окончательно накрылся.

— Накрылся? То есть?.. А, понял! Значит, не судьба, — философски пожал плечами принц, направляясь к выходу. — Будет история для народа? — спросил он шагавшую рядом девушку. — Я бы послушал. Врешь хорошо, воображение богатое…

Она отрицательно качнула головой:

— Не сегодня.

На пороге Храма Войны Лин окинула взглядом жаждавшую речи толпу и громко объявила:

— Уважаемые! Меченосец передает всем вам прив… благословение и предупреждает, что в связи с исключительной древностью и ценностью Меча Ненависти возникшие конфликты посредством клинка больше решаться не будут. Он приносит свои глубочайшие извинения и заверяет, что готов сам выступить судьей и ответчику, и истцу. Правда, вход в его владения пока закрыт по техническим причинам, но желающие могут пройти через мир Реха. Возвращение — средствами заказчиков. Ах да, едва не забыла. Бог Войны подарил мне этот исторически значимый предмет, который после завершения паломничества я обязалась торжественно передать достойнейшему из мужей империи. Да будет мир! Кари, заберешь клинок? — тихо продолжила она. — Те два головореза не посмеют противиться на глазах столь воодушевленной толпы.

Метаморф бегом бросился обратно, в серый зев храма. Его провожали неприязненные взгляды стражников. Между прочим, у одного из них был огромный синяк на подбородке, а у второго — шишка на лбу. Похоже, хранителям будет что рассказать…

— Так вот каковы веллийские принцессы, — язвительно заметил Геданиот.

— Хочешь жить — умей вертеться, — парировала девушка.

И независимо двинулась прочь.

— А где мальчики, рьяска? — жарко выдохнули ей прямо в ухо.

Лин замерла. Эта-то что здесь делает? Сама на себя не похожа — скромное синее платье, белый платок на плечах, ярко-рыжие волосы аккуратно заплетены — ни дать, ни взять добропорядочная мать семейства, выглянувшая на улицу. Даже несколько веснушек появилось на точеном носике. Только глаза остались прежними — шальными и бесцеремонными.

«Смотри, новая красотуля!» — мимо прошли те самые охранники, которые вчера вечером сидели под дверью «принцессы».

Зелина нахально подмигнула:

— Кто-то смеет со мной соперничать?

Девушка не поддалась на провокацию. С трудом придерживаясь спокойного тона, она негромко проговорила:

— Какого рожна тебе здесь надо? Вернее, чего ты хочешь снова?

Богиня мягко взяла ее под руку и потянула вперед.

— Не стой истуканом, на нас уже начинают коситься. Спрашиваешь, что мне нужно? Вкусная еда и интересная компания днем да плохие парни с хорошим вином ночью — вот и все. А если по-другому… Малышка, я мечтала побывать в каждом уголке этого мира, и начну, пожалуй, с Двенадцати храмов. Будем путешествовать вместе! К тому же у тебя такие занятные друзья… Поделишься хоть одним? А, зачем спрашивать, все равно ты ничего не изменишь.

* * *

Под дверью комнаты Лин ожидали вчерашние стражи, к которым присоединились еще трое из тех, кто стоял у покоев императора. Один из них, выглядевший самым старшим и опытным, обратился к ней, комкая в руках цветную тряпицу:

— Ваше Величество… э-э-э… та красавица, светленькая, сегодня будет?

— Рыжая будет! — выкрикнула девушка, злясь, скорее, на собственную оплошность (это ж надо было так засветиться!) — Разрешаю за ней ухаживать!

Ничего, богиня отобьется, а лишние пять минут покоя «Ее Высочеству» не повредят.

Лин с силой захлопнула дверь, едва не прищемив нос одному из ринувшихся с благодарностью гвардейцев, и с трудом сдержала недовольный возглас. Зелина уже была здесь! Она вольготно развалилась на кровати, напялив на себя то самое зеленое платье, невесть как оказавшуюся в шкафу. В компании обоих хранителей — Кари устроился на шатком табурете, Марк невозможным образом прилепился рядом с богиней.

— Ты ж перемещаться не любишь! — невольно вырвалось у девушки. — Прочь с моего места!

Рыжая изящно потянулась, умудрившись не спихнуть гвардейца на пол.

— Не-а, рьяска, поздно спохватилась. Мы с этим, — она кивнула в сторону Марка, — пришли к некоторому согласию. Он перестает пускать слюни, а я некоторое время наверстываю упущенное исключительно с ним. Понятно объясняю, или расшифровать?

Лин покачала головой.

— В честь чего собрание?

Зелина недовольно приняла сидячее положение.

— Мне показалось, нам стоит обсудить создавшееся положение. Я собираюсь посетить храмы и хочу сделать это вместе с вами. Мальчик, не смотри так удивленно, — обратилась она к метаморфу, — твое мнение не имеет особого значения, а вот наша принцесса при желании может вставлять палки в колеса. Давайте договоримся о временном мире. Что скажешь?

— Ты затеяла новую игру?

Богиня рассмеялась.

— Я? Пожалуй, да. Мне захотелось поиграть в обычную человеческую женщину. А чего добиваешься ты, рьяска? Я даже не спрашиваю, как у тебя это вышло. Мне просто интересно: зачем? Почему ты освободила бога Войны?

Лин опешила. Над такими последствиями обретения Меченосцем тела она не задумывалась. Неужели теперь, став материальным и получив возможность покидать свою обитель (Зелина когда-то говорила — на десятую часть суток), он попытается разжечь войну? Да нет! Бог Войны сам признал, что не воевал. Мародером был… Проклятье, это еще хуже! Но девушке казалось, он слишком увлечен тем плодородным, и в то же время невероятно пустынным миром…

— Меченосец такой же бог Войны, как я — принцесса. В смысле, по характеру не подходит, — быстро добавила она, заметив, что Кари смотрит с недоумением. — И не я его освобождала!

Марк хмыкнул.

— Детка, жаль, тебя там не было. Слушай сюда! Нет, постой… История, конечно, не государственная тайна, но и орать ее во всю глотку я не буду. Садись рядом, — он бесцеремонно подвинулся, отодвигая рыжую на противоположный край лавки-кровати. — Постарайся особо не ржать, иначе наш оборотень может обидеться. Лин, помнишь, ты донимала нас своим нытьем насчет убиения правящей элиты двух стран — мол, распри начнутся, гражданские войны, грызня наследников, тебя под шумок грохнут? И вообще, негоже людям, даже таким, как наш горячо… хм… император, почивать прежде времени. Мне-то лично эти переживания до одного места. Э-э, дружок, не вскидывайся, я имею ввиду — близки к сердцу!

Слушал я твои причитания, слушал, но не собирался предпринимать что-либо, пока хныканье не подхватил наш не-людь : «Ох, бедная принцесса! Ах, как же ей помочь? Ух, какой я бесполезный!» — думаешь, это легко было выносить? А вскоре в его чернявую голову пришла гениальная мысль тайком проникнуть в Храм Войны и обмотать рукоять Меча Ненависти какой-нибудь тряпкой. Жрецы не стали бы поднимать шум, поскольку все списали бы на их недосмотр.

Я немного подумал и согласился — чем Рех не шутит? Может, хоть потом смогу поспать — метаморфам ведь сон необязателен, он мог до самого утра продолжать ныть. Или в одиночку поперся бы, а затем клочки охранников по окрестным кустам собирали б — договариваться ж Кари не умеет! Ну, сообща решили идти ближе к полуночи, однако тут возникла первая проблема — оставлять тебя без охраны ввиду минувших событий мой напарник отказался наотрез. Сколько я ему ни говорил, что от судьбы не уйдешь, да и подлянки случались только в храмах — без толку. Правда, нам немного повезло — Его Величество изволил последовать примеру гартонского владыки и обзавелся охраной. Парням особой разницы не было, где сидеть — под дверью императора или принцессы, а когда я намекнул, что у них есть шанс познакомиться с тобой поближе… Лин, они едва не передрались и условились дежурить по парам, сменяясь каждые полчаса.

Ладно, это не важно! Вышли мы, значит, из гостиницы. Топаем к Храму Войны. Темно — хоть глаз выколи, а метаморф прет вперед, как заведенный, поэтому я стараюсь шагать следом за ним. Внезапно его шаги стихают. Я, естественно, тоже останавливаюсь и вижу, как передо мной загораются два переливчатых огонька. Где-то на уровне моего пояса! Знаешь, Лин, мне когда-то пришлось выскакивать из окна дворца в одном сапоге, но и тогда было не так страшно. Сразу вспомнились рассказы о Псах Войны… А оно еще как зашипит: «И-е-м-м-м…», словно уже сжевало одну мою ногу и примеряется ко второй. Затем огоньки поднялись выше моей головы, и этот умник более разборчиво произнес что-то вроде «Пошли уже». Оказывается, у него шнурок развязался, он присел его поправить, а потом решил посмотреть, как там я! Честно скажу — идти дальше сразу перехотелось…

Подбираемся к стене. Я собираюсь отвлечь мордоворотов от входа, но Кари предлагает через крышу. Я говорю: «Там магический „зонт“, а он — „Только от дождя!“», да так уверенно, что мне даже поверилось. И рассказывать о том, что тот покров и птичьих «подарков» внутрь не пропускает, я не стал. Вдруг получится? Не вышло. Прыгнул он, — кивок в сторону метаморфа, — выше всяких похвал — с места, на два человеческих роста вверх, еще и вперед, вроде, пролетел. Мгновение тишины, затем сверху доносится такое жалобное: «Марк, оно тянется!» и звуки, словно кто-то изо всех сил тормозит спуск с ледяной горки. Оказывается, под его весом магический «зонт» прогнулся почти до пола, не пуская, тем не менее, внутрь. Пришлось бежать к сослуживцам и выпрашивать веревку, ссылаясь на упущенный в колодец сапог. О том, что здесь есть лишь водопровод, я не думал, а разбуженные средь ночи и подавно.

Дальше — веселее. Привязал я веревку к чему-то большому и бросил второй конец нашему попрыгунчику. Вылезает он, вылезает, я же не могу избавиться от чувства, будто ко мне кто-то движется. Кари перевалился через стену, я отступил, чтоб он на меня не упал, и споткнулся о надгробную плиту. Оказывается, веревку я прицепил к какому-то памятнику, а наш дружок перетянул его вместе с погребальным камнем почти впритык к стене. Ну, он-то все на прежнее место оттащил, однако полосу перевороченной земли трудно скрыть.

Подошли мы к входу, следуя моему плану. Я начал заговаривать зубы стражам, но они то ли глухонемые попали, то ли просто тупее деревянного чурбана — слушали с каменными рожами, глазом не моргнут, и от двери отходить не собирались. Я уже чуть ли не соловьем распеваюсь, рассказывая десятую историю моих невзгод и описывая муки прекрасной девы, ждущей спасения за углом — они стоят, как статуи. А потом р-р-раз — и лежат головорезы, склонив головы друг к другу, поскольку метаморф столкнул челюсть одного из них со лбом другого.

Вошли мы внутрь… Там этот глаз жуткий сверкает, заливает все красно-синим светом. Страшно, жуть! Я начинаю вспоминать хоть какие-то молитвы, готов был даже к ней, — Марк указал на Зелину, — обратиться. А наш… хм, гроза богов, к мечу рвется и тоже что-то под нос бормочет, тихонько так, только «…ать …ять, …ать …ять» слышно. Нет, не то, что вы подумали — всего лишь напоминает сам себе, что надо обмотать рукоять. Ну, и мне же любопытно, что там за чудо такое. Подхожу. Смотрю. Меч вроде как меч, правда, совсем черный, да и лезвие его света не отражает. И тут мы выяснили, что обматывать рукоять нечем. Ага! Готовились-готовились, а о главном не подумали.

Где достать после полуночи кусок черной кожи, я не знал. Предложил отрезать лоскут от штанов Кари — пусть не кожа, зато по цвету подходит. Он вроде как согласился, а потом неожиданно схватил этот Меч! «Чтоб ты треснул, зараза, одни неприятности от тебя!» — орет, как сумасшедший. Я уже приготовился лопнуть на две части, благо истории о том клинке хорошо помню. Невольно зажмурился и слышу: кажется, песок сыпется. А я вполне пока живой!

Смотрю — у метаморфа в руках одна рукоять осталась, да и та медленно порохом рассыпается. Еще немного — и Меч Ненависти тю-тю, как говорится! Тогда я рассказал все, что думаю о друзьях, которые тянут руки к предметам, способным принести вред другим. А он так кротко возражает, мол, как ты мог подумать, будто я на тебя злюсь? Святая простота… Да я навскидку могу назвать десять реальных причин для ненависти, и десять — основанных на домыслах!

Дальше мы плавно перешли к вопросу «Что делать?», ведь сколько не спорь, а клинок на постамент сам собой не вернется. Внезапно Кари как засмеется! «Марк, так даже лучше!» — говорит. И примеряет на то место мой меч — когда только вытащить успел, прирожденный вор! Жаль, мое оружие словно само рассказывало: выковали его в имперских кузницах, не особо стараясь довести до толку. Пришлось положить его клинок — крупноватый немного, но, говорят, в старину все было масштабнее. Хорошо, ты придумала, как его забрать! Догадливая…

Затем мы очень быстро оттуда убрались. В гостиницу возвращаться не стали, завернули в местный птичник. Птичник! Не понимаешь? Зел, зачем же просвещать нашу принцессу такими словами? С моими ушами все в порядке!!! Дай договорить, рыжая! В птич… прекрати! В общем, сегодня мальчик узнал много нового. О боги, Лин, видела бы ты его глаза, когда Майга и Винка начали исполнять свой коронный танец с перьями! Куда там знаменитым гартонским сребрикам[17]! Э, нет, парень, краснеть пока рано. Смущаться будешь, когда я расскажу, как ты от Килийши в окно сигал! Дамы, не надо хихикать. Девочка, между прочим, так расстроилась, что мне пришлось до утра доказывать — она самая лучшая. Забесплатно, между прочим!

— Надеюсь, ты ее утешил? — перебила излияния гвардейца Лин, чувствуя, что для метаморфа этот рассказ становится хуже пытки (да и самое интересное она уже услышала). — Если нет, у тебя в запасе еще одна ночь и большая часть дня. Зелина, ты предлагала перемирие. Пожалуй, я соглашусь. С одним условием, — мстительно добавила она. — Переместись-ка на улицу и войди, как все нормальные люди — через дверь. И, пожалуйста, впредь поступай так же.

— Без проблем, — довольно мурлыкнула рыжая. — Теряешь хватку, рьяска. Я ожидала более изощренное испытание.

С этими словами она скрылась в портале.

Богиня не вернулась ни спустя десять минут, ни через полчаса. Марк, имевший на нее свои виды, недовольно хмурился и, в конце концов, отправился бродить по храмовому комплексу. Метаморф двинулся было за ним, не желая компрометировать принцессу, но Лин мягко его остановила:

— Кари, погоди! Может, расскажешь мне эту историю со своей точки зрения?

Он неуверенно остановился:

— И про Килийшу?

Девушка улыбнулась.

— Если захочешь.

* * *

Зелина объявилась на следующее утро, довольная, как кошка, объевшаяся сметаны. Она была одета в легкое пестрое платьице, в руках держала охапку бумажных цветов.

Крайне недовольному Марку рыжая сказала:

— Не дуйся, милый. Я обещала отдать тебе пару дней, но не обещала держать свое слово.

Затем подошла к Лин и доверительным тоном заметила:

— Откуда у тебя то короткое платье, рьяска? Мне вчера… вернее, уже сегодня, один гвардеец рассказал, что оно выстирано в какой-то гадости, которой собак приманивают. Поэтому извини, но ту тряпку я выбросила. Зато смотри, что мне вчера под твоей комнатой подарили! — она покружилась, как ребенок перед зеркалом. Потом наклонилась к уху девушки. — Спасибо тебе огромное. Такого приятного сюрприза для меня никогда не устраивали! Какие мальчики, малышка, ты даже не представляешь…

Когда все паломники расселись по лошадям и повозкам, к девушке подошел настоятель.

— Принцесса Маргалинайя, — почтительным тоном начал он, — прошу извинить меня за нескромный вопрос… Скажите, ваша ли это вещь?

Лин посмотрела на скомканную зеленую тряпку в подозрительных темных пятнах и осторожно спросила:

— С чего вы взяли?

Настоятель коротко улыбнулся.

— Ваше Высочество, столь дорогую ткань и отделку могут себе позволить немногие. Стоит ли расценивать ваш ответ как положительный?

Она утвердительно кивнула.

— Тогда, принцесса, позвольте вас обрадовать. Утром наши стражники поймали одну сумасшедшую, которая выкрала ваше… э-э… платье и напитала его гламом. Глам — это клусский порошок, к которому мы приучаем Псов Войны, дабы они ели только пищу храма, — пояснил он, заметив недоумение девушки. — Слава богам, та ненормальная не успела подбросить… э-э… одежду к вашим вещам! Понимаете, на пути в Храм Славы вам предстоит проехать мимо питомника наших собачек, а они, когда чувствуют глам, не смотрят на стены. Эта тварь могла устроить настоящую резню! Правда, мы до сих пор не понимаем, как она добралась до порошка… Даже Его Величество император поражался надежности нашей стражи, когда позавчера изволил посетить питомник. К сожалению, расспросить злодейку мы не смогли — она бросилась бежать, и почему-то именно в сторону Псов. Этот лоскут — все, что… Счастливого пути, принцесса.

Лин поежилась. На этот раз ее спасла наглость Зелины, взявшей без спроса чужую вещь. А богине помог неизвестный гвардеец, своим рассказом заставивший рыжую брезгливо сбросить платье. Безымянную же бродяжку, подобравшую красивую тряпку, не выручил никто…

Странный недоброжелатель увеличил свой размах. Если первое покушение затронуло бы лишь девушку, второе — ее или хранителей, третье — ее и случайных спутников, то собаки, приученные к цепочке «глам — еда», разбираться, кто тут принцесса, не будут.

— Какие они, Псы Войны? — спросила Лин.

— О, это обычные волкодавы с некоторыми магическими способностями — склонность к быстрому заживлению ран, неутомимость, огромная сила. Их предки использовались в войне с не-людьми, затем в Клуссе породу улучшили. Он сами по себе довольно дружелюбны, но когда чуют глам…

— Зачем они? Больших войн давно не было, а в мелких стычках могут пострадать и свои.

Настоятель ничего не ответил, только махнул рукой вслед отъезжающей повозке.

Девушка же решила всенепременно узнать, кто еще, кроме императора, осматривал питомники. Жалко, что в ночь перед церемонией у ее двери не было Кари. Те два гвардейца наверняка проспали до утра, ни сном, ни духом не ведая, кто посетил комнату принцессы. Впрочем, если его сама Лин не услышала…

* * *

— Это уже третья промашка! Ванис, ты меня слышишь? Третья!!! А дальше? Она что-то заподозрит! Начнет говорить! Да мы все равно не сможем долго скрываться. Надо открыто убрать ее и заявить о себе. Лан пропал! Возможно, вернулся туда, откуда появился! Радис без него — ничто, а ты продолжаешь твердить об осторожности! Сколько можно?!! Мы свободны, полны сил, так чего ждать? Девчонка еще даже защищаться не умеет, а представь, что будет, когда она осознает свою сущность?!! До сих пор ее выручали случайности, но прямого удара она не выдержит! Ванис!!! Что ты… — светловолосый молодой человек захрипел и с удивлением уставился на лезвие, торчавшее из его же груди. Оно красновато светилось и алчно впитывало кровь, сочившуюся из раны, не позволяя ни единой капле упасть на землю. — Что ты делаешь? — уже возмущенно продолжил он, обернувшись к старшему брату.

Тот невозмутимо вытащил щербатый меч, совсем недавно принадлежавший спившемуся вояке и купленный в придорожном трактире за полкружки сивухи. Теперь же клинок, старательно очищенный от ржавчины и напитанный парой десятков заклинаний, приобрел цвет старой засохшей крови.

— Закаляю оружие, с которым мы выступим, если ловушка в Храме Огня не сработает, — ответил Ванис, подумав про себя: «Видать, плохо закаляю, раз ты пока жив! Сдох бы, я б полагался лишь на себя. Конечно, твоя сила еще может быть полезна… Но, проклятье, как же ты меня достал, братец!»

Шел пятый день пребывания братьев в Главном мире. Вообще-то после стольких лет заточения они уже не надеялись вырваться из плена и ждали открытия богиней портала скорее по привычке. Однако ожидание полностью себя оправдало. К сожалению, кое-что омрачало радость Первых магов. Они знали: богиня просто так не нарушит клятву, когда-то вырванную у нее правителем Старилеса. Но Алан строго оговорил исключение — чужому Зелина должна помочь. Или чужой… Оказавшись в Открытом мире, братьям не пришлось даже докапываться, кто стал причиной их избавления — окружающие охотно делились рассказом о событиях в Храме Жизни.

Чужая! Сначала маги обрадовались — с девчонкой сладить проще. Потом более осмотрительный Ванис предположил, что за время их отсутствия многое могло измениться, поэтому не стоит играть в открытую, пока существует вероятность малейшей угрозы. Относительно возраста и неопытности принцессы (хотя какая неопытность, раз она смогла обвести вокруг пальца самого императора и его приближенных?) братья не обольщались. Лан тоже когда-то был желторотым птенцом, которого могучие чародеи не восприняли всерьез. И чем все закончилось? Он стал правителем половины континента, а маги — пленниками безлюдного мирка. И то, что безлюдным его сделали они сами, сути вопроса не меняет…

Нет, чужая должна умереть, ничего не заподозрив. Вернее, ничего не рассказав окружающим, но насчет этого Ванис особо не переживал — девка ж не полная дура, чтобы трепать языком направо и налево. Скажет о магах — придется как-то объяснять их интерес к своей персоне.

Эх, если б ее не охранял метаморф! По здравому размышлению, с кровавым аспом вышла небольшая промашка — его могли попросту не заметить и растоптать. Впрочем, Ванис не сомневался — это Изначальный все испортил! Или яд не подействовал — на чужих-то его не испытывали… Идея с «Жерновами», если раздуматься на холодную голову, закончилась крахом тоже совершенно случайно. Ангас утверждал, что подозрений возникнуть не должно — старший брат знал, как настроить свое любимое заклинание на объект, даже не видя его, а в современном мире эти знания давно забылись и магу требовалась кровь жертвы.

С гламом же получилось донельзя глупо. После двух неудач Первым магам захотелось скорой расплаты — кровавой, жестокой и неизбежной. Тут-то и пригодились навыки младшего брата, которого старший считал бесполезным и на котором часто испытывал новые изобретения. Ангас умел перемещать предметы, причем с такой ювелирной точностью, что самый наметанный глаз не смог бы заметить вмешательства магии. Украсть немного глама из питомников и дорогую рубашку прямо из спальни принцессы Гашамы, подбросить приманку для Псов Войны в комнату принцессы (самозванки!) — сутки напряженного труда свелись на нет из-за взбалмошной богини, клюнувшей на яркую тряпку. А ведь как просто все вышло бы… Девчонке не обязательно было даже надевать ту одежду, собаки услышали б зов с дна самого глубокого сундука…

И поэтому очередная ловушка обустраивалась тщательно, с взвешиванием всех «за» и «против». А на случай провала имелся меч — и маги готовились заявить о себе.

— Ангас, ты точно уверен, что она еще ничего не умеет? — обманчиво ласково спросил старший брат, всматриваясь вдаль, словно надеясь отсюда увидеть принцессу. — Тебе надо подобраться к ней поближе… Не спорю, в твоем теперешнем положении есть некоторые преимущества, но постарайся подружиться и с веллийцами. Знаешь, мне кажется, с ней можно будет договориться… Ты никогда не думал о наследнике? Я, впрочем, тоже… Брат, только представь, какими качествами должен обладать потомок Первого мага и чужой! Вставай, чего расселся? Иди-ка очаровывать нашу девочку…

Глава 7. О славе и Власти

Слава — товар невыгодный, стоит дорого, сохраняется плохо.

Оноре де Бальзак

Власть теряет все свое очарование, если ею не злоупотреблять.

Поль Валери

Подъезжая к Храму Славы, паломники заметили довольно необычную лошадь. Черный, как смоль, жеребец с нарисованными на лоснящихся боках белыми полосками стоял, как вкопанный, пока гвардейцы, скакавшие впереди повозок, не приблизились к нему впритык. Тут он взвился на дыбы и мгновенно скрылся вдали, провожаемый алчными взглядами и завистливыми вздохами.

Когда-то Храм Славы по величию уступал разве что Его Храму, но теперь глазам прибывших предстало жалкое зрелище. Опоясывавшая комплекс стена почти полностью развалилась, плиты на земле покосились и заросли бурьяном, пристройки наполовину вошли в землю, покрывшись шаром грунта, на некоторых из них даже умудрились вырасти небольшие деревца. Немногочисленные жрецы обретались в низком деревянном строении довольно-таки приличного вида.

Сам храм сохранился неплохо. Изящное, устремленное ввысь белоснежное здание ярким пятном выделялось на фоне окружающей разрухи. Его легкую крышу поддерживали тонкие колонны, возле каждой из которых стояло по небольшой статуе жеребенка, покрытой цветными камешками.

Внутри сооружения находился Трон Власти.

Давным-давно, когда мелких государств было много, а наследников престолов, соответственно, еще больше, правители приводили своих чад сюда, и Трон «выбирал» самого достойного. С тех пор немало воды утекло… Клусс, Гартон и Веллийская империя завладели всеми землями людей, в Странном Лесу правил Лан — в общем, потребность в Храме Славы отпала сама собой. Ах да, герои тоже понемногу измельчали, поэтому просить благословения перед подвигами стало некому. Теперь жрецы жили на крохотные пожертвования правителей и доходы от немногочисленных любопытствующих. Денег за вход не брали, но совестливые люди, видя окружающую обстановку, спешили дать на ее улучшение хоть пару сребриков.

Служители помогали ставить шатры, захваченные «на всякий случай» в Храме Любви — маленькие и побитые молью, но все же лучшие, чем местные полуподвальные помещения. Работа спорилась — жрецы надеялись на значительное поправление своего материального положения.

Лин устроила себе экскурсию по развалинам, решив, что на новом месте убийца вряд ли успел приготовить сюрприз.

— Как живые! — восторженно заметил Кари, указывая на жеребят.

Те и вправду будто застыли на миг, готовясь прыгнуть, игриво схватить соседа зубами за холку, побежать… Скульптор, создавший их, славно потрудился!

— Милашки! Большие глаза, телячий взгляд, слепое обожание — рьяска, как думаешь, кого я описываю?

Девушка поморщилась. И как богиня умудряется подходить так тихо? Словно из воздуха возникает…

Она не успела придумать достойный ответ. Из ближайшего к ним холма, уже полностью утратившего очертания человеческого жилища, выполз жутковатого вида старик с длинной неопрятной бородой и спутанными волосами. Потрясая кривой палкой, он немигающее уставился на Лин и внезапно запричитал:

— Вла… вла… вла… Умрешь!!! Нельзя на трон! Его кровь… Он умер, ты умрешь, оно умирает… Вла… вла… вла… Люди!!! Не-люди! Здесь! Вла…

Страшный старикан рухнул наземь и забился в конвульсиях. К нему тут же подоспели жрецы. Один из них вскользь извинился, сославшись на почтенный возраст «пророка».

Лин задумалась. «Вла…», возможно, означало «власть», «владыка» или нечто подобное, то есть — Трон Власти. Дальше — предупреждение: садиться на трон нельзя, иначе умрешь, как таинственный «он». Черт! Снова загадка… «не-людь» — похоже, о метаморфе. Интересно, «оно» — это что?

— Тебе чего, ребенок? — услышала девушка насмешливый голос Зелины. — Глаза ко мне приклеились, отодрать не можешь?

Обернулась.

Из-за покосившейся стены выглядывал тот самый юнец, который ревел в Храме Войны — бастард, сводный брат Геданиота. Он пялился на богиню с упорством барана, увидевшего новые ворота, и никак не реагировал на колкость. Только раздраженный крик души Марка возымел действие:

— Я вот тоже не могу! Второй день не могу, самому не верится… Брысь отсюда, мелюзга костлявая!

Парнишка пробормотал нечто нелицеприятное, пнул ногой камешек и ретировался.

А гвардеец не унимался:

— Чего это Грайт с ним носится, как с яйцом василиска? У короля, поди, в каждой деревне такой бегает!

Кари пояснил:

— От простой крестьянки легко отмахнуться, но от жрицы Храма Войны так просто не отделаешься. Сын, выросший при храме, то есть ежедневно благословляемый богами, — значимая диковина. А сюда парня притащили, как мне кажется, чтобы проверить, в самом ли деле он королевский отпрыск.

Теперь уже заинтересовалась Лин:

— А как?

Метаморф охотно разъяснил:

— На Трон Власти может сесть лишь тот, в ком течет кровь владыки, причем унаследованная по прямой линии. Даже не знаю, как это происходит, но Трон чувствует человека, привыкшего к неограниченной власти, и его ближайших потомков. Династии правителей Веллийскои империи и Гартона относятся к самым старым, поэтому тебе, принцесса, бояться нечего. А вот Клусс, где на троне тот, кто в данный момент угоден Радису, своих наследников сюда точно не пришлет.

Нечего бояться! Продолжая улыбаться и надеясь в глубине души, что это не больше, чем легенда (а старик — сумасшедший), девушка спросила:

— И что, были случаи… смерти?

Кари указал на дыру, из которой вылез «пророк».

— Если я правильно помню урок, там хранятся останки тех, кто не прошел испытание.

Лин затравленно оглянулась. Надеяться на то, что все пройдет нормально, не приходилось. Исключения для нее Трон не сделает, а если прийти за советом к императору, тот просто отмахнется, сказав, будто это лишь суеверия. Он ведь подходил после церемонии в Храме Войны, колко удивлялся, почему нет трупов. Интересовался, не видела ли она Варласта, который написал глупое письмо и скрылся. Дивился очень Его Величество — надо же, вроде умный человек… не-людь  то есть, но тоже в ерунду верит.

Черный жеребец, встретивший паломников у храма, неторопливо прохаживался возле развалин стены. Он постоянно косил темным глазом в сторону людей, словно выжидая кого-то. Наконец остановился и в упор взглянул на Лин. «Как же я буду жалеть об этом!» — подумала девушка и дернула Зелину за плечо:

— Хочу попросить тебя кое о чем… Если меня не будет, Марк умрет. Насчет Кари — не знаю. Сможешь перенести их в безопасное место?

Богиня ошалело кивнула.

— Что ты задумала, рьяска?

— Я чужая, помнишь? И я верю легендам… Брось, я же не прошу помочь лично мне!

Оглянувшись на придворных, всецело поглощенных хозяйственными работами или же наблюдением за исполнением оных, Лин как бы невзначай направилась в сторону неподвижной фигуры лошади. Естественно, хранители двинулись следом. Жеребец подпустил их на расстояние вытянутой руки, а затем легко отбежал в сторону.

— Не пугайте его! — командирским тоном распорядилась девушка.

Зелина хмыкнула, удержав, тем не менее, опешивших парней:

— Пусть малышка поиграет. Нравится ей, видите ли, искать обходные пути. Зазорно попросить помощи у подруги! Будто я зверь какой-то и ничего не понимаю!!!

Наконец конь позволил себя погладить. Оказалось, белые полосы на его боках — природный окрас. Похоже, с этой породой поработали клуссцы… Лин запоздало сообразила, что проще уж свести одну из лошадей гвардейцев. Правда, тех успели расседлать, да и охрану выставили — не иначе как против голодных жрецов. Единственными преимуществами побега на дикой лошади без седла были фактор неожиданности и удобство ее первоначального местоположения.

Отчаявшись заманить жеребца ближе к развалинам, девушка заметила, что он, наоборот, понемногу отступает в открытое поле. Лин внимательно посмотрела на коня, и тот, словно повинуясь неслышному приказу, быстро опустился на колени. Раздумывать, чем может обернуться такая покладистость незнакомой лошади, было некогда — Трон Власти подгонял. Охватив мускулистую шею и судорожно вцепившись в роскошную черную гриву, девушка внезапно осознала — не факт, что конь сейчас двинется сам по себе. Надо бы его как-то подогнать…

Но жеребец метнулся вперед, и только ветер засвистел в ушах! Сквозь бьющую в лицо гриву Лин успела увидеть, как метаморф взвивается в прыжке, превращаясь в нечто большое с четырьмя лапами, а Марк, как заправский наездник, прыгает ему на спину. Потом окружающее слилось в одну пятнистую бесконечность, и она подумала, что с такой скоростью можно доскакать до края земли, свалиться с него, не заметив этого… или же просто упасть и навсегда затеряться средь пустынных территорий…

Движение прекратилось неожиданно. Лошадь мягко замедлила бег, перешла на шаг, и… пропала. Исчезла, будто ее никогда и не было, заставив девушку растянуться на пропитанном влагой берегу небольшой речушки. Лин тихо перечислила все, что думает о странном коне, и поднялась, кряхтя, как древняя старуха — приложилась она оземь довольно чувствительно.

В первый миг ей показалось, что лошадка катала ее по кругу! Те же вросшие в грунт строения, полуразрушенная стена, величественный храм… Однако деревянных построек, где жили жрецы, не было, да и вряд ли в недалеком прошлом здесь ступала нога человека, не говоря уж о толпище придворных и гвардейцев. К тому же эта речка… Похоже, когда-то она была гораздо полноводней, подходила чуть ли не к стенам храма. Теперь река обмельчала, заболотилась, заросла ивняком, хотя все равно продолжала давать влагу растениям — травы здесь росли сочные, зеленые, совсем не похожие на чахлые пустынные растения, а в широкие листья расплодившихся лопухов запросто завернулся бы человек.

Кое-как отряхнувшись, Лин принялась соображать, куда ее занесло на этот раз. Одно не вызывало сомнений: место ее теперешнего пребывания — точная копия Храма Славы (за исключением некоторых деталей вроде речушки), и, если бы летописи в один голос не твердили, что раньше Трон Власти пользовался бешеной популярностью, девушка могла бы решить — лошадка переместила ее в прошлое. Ввиду последних событий такое объяснение казалось вполне приемлемым…

Но окружающее словно доказывало: людей тут не было очень давно!

Вода в реке оказалось на удивление холодной, чистой и прозрачной, быстрое течение мгновенно смыло грязь, которую попыталась оттереть с локтей и коленей Лин. Напиться она так и не решилась, рассудив, что начнет экспериментировать, когда будет совсем невмоготу.

Солнце медленно двигалось к закату, ивняк бросал длинные корявые тени, мягко раскачивались лопухи… Поднялся ветер, закружил несколько оторвавшихся листьев, со стоном заметался среди холмов-построек… Девушка двинулась к строениям, решив осмотреть их, пока еще светло. Проводить ночь у реки не хотелось — кто знает, какие зверюшки ходят туда на водопой? Может, белые и пушистые, но гораздо вероятнее — голодные и зубастые…

Ветер будто сошел с ума — срывал листья, швырял их прямо в лицо, сбивал с ног, нещадно трепал волосы. Глухо ударялся в стены, отражаясь глухим: «Ох-х-х…», с воем залетал сквозь выбитые окна в храм.

Постройки, вросшие в землю и покрытые толстенным слоем почвы, были похожи на огромные могильные холмы. Ни одна из них не имела входа — время погребло двери под тяжестью грунта и растений. Более-менее открытыми оставались только сам храм и то строение, которое Кари назвал хранилищем для останков (по крайней мере, располагалось оно на том же месте относительно святилища). Раздумывая, что хуже — Трон Власти или штабеля костяков, Лин решила — раз факт наличия там мертвецов точно не установлен, надо посмотреть самой. Если не повезет, придется ночевать под открытым небом — живые твари все же предпочтительней…

В могильнике обнаружилась дверь — порядком заваленная мелкими камнями и присыпанная опавшими листьями каменная плита, ничуть не похожая на тот круглый лаз, из которого вылезал старик-«пророк». Судя по всему, вход относительно недавно раскапывали.

Девушка присела на корточки, рассматривая неровную поверхность камня. Казалось, на нем выбиты некие рисунки, но это вполне могла быть просто игра воображения. Она осторожно провела пальцем по особо выразительной трещинке, напоминавшей лошадиную фигуру. Теплый камень едва ощутимо подрагивал.

Позади что-то громко захрустело. Лин обернулась, уткнувшись спиной в плиту. И вскрикнула, поскольку «дверь» подалась вперед, заваливаясь внутрь строения и увлекая ее за собой вместе с кучей мусора. Небольшая белая лошадка, напугавшая девушку, продолжала задумчиво жевать ивовую ветку.

Второе падение за день не улучшило настроения, хорошо хоть выход отсюда не представлял проблемы — слежавшиеся листья разметались по полу, открыв каменные ступени. Похоже, здешние здания изначально были покрыты землей…

Заходящее солнце ярко освещало кусок стены, покрытой паутиной. И кости, вмурованные в нее… Глаза начали привыкать к полумраку и выхватывать новые подробности. Кари оказался прав — это строение использовалось как общий склеп. Вот только мертвецов здесь хоронили довольно странным способом. Скелеты виднелись всюду — на стенах, на полу, на потолке! Большие и маленькие, средь них попадались даже новорожденные крохи… На некоторых еще оставались волосы и остатки одежды, а рядом со входом (соответственно, в непосредственной близости от девушки) был прикован высохший костяк, до сих пор покрытый кожей. Широкие кандалы, призванные сдерживать мускулистого буяна, служили ему опорой, не позволяя упасть наземь и рассыпаться на косточки. Белые, как снег, волосы полностью закрывали лицо.

Снаружи громко заржала лошадь. По склепу прокатился вздох.

Лин горько пожалела о своем неумеренном любопытстве. Она метнулась к выходу, но поскользнулась на прелых листьях и кубарем скатилась вниз, молясь, чтобы не сломать шею или позвоночник и не прожить свои последние минуты в столь жутком обществе. Обошлось. Давний мусор пружинил не хуже пуховой перины.

Увидев рядом со своим лицом пустые глазницы черепа, девушка попыталась вскочить, однако не удержалась на ногах и ткнулась в стену. «Перемещаются они, что ли?» — успела подумать она, прежде чем заорать от ужаса — беловолосый мертвец впился костлявыми пальцами ей в плечи, как клещ.

Говорят, страх придает сил. Впоследствии Лин не могла понять, как умудрилась вылететь из склепа с покойником на спине и четырьмя кусками камня, волочившимися за ним — кандалы в древности были добротные, оторвались с обломками стены … И какой логикой руководствовалась, принимая облик светловолосой красавицы?

Он разжал пальцы только на берегу реки и свалился прямо в воду, которая покрыла его с головой.

Лин понемногу приходила в себя. Бешено бьющееся сердце успокаивалось, возвращалась способность мыслить рационально. Задумчиво посмотрев на распростертое тело, она с досадой вздохнула, сосредоточилась, возвращая себе нормальный образ, и начала вытаскивать «утопленника». Несмотря на почти полное отсутствие мышц, весил он изрядно. Руки-веточки легко выскочили из широченных браслетов, ноги — тоже.

Девушка попыталась напоить свою «добычу». Воду недавний покойник глотал охотно, и у нее мелькнула кощунственная мысль сбросить его обратно в реку — чтоб пил, сколько влезет. Мелькнула — и пропала, поскольку спасенный (или все-таки зомби?) открыл глаза. Ярко-оранжевые, как солнце на закате…

— Милашка… ах…

Она решила — просто почудилось. Деловито спросила:

— Ты — Дигавлиро, бог Славы? Кивни, если так.

Он распахнул веки еще шире. Потом возмущенно прошептал:

— Я-л-лег-ге-ндарный — об-бал-лденный — н-незнак-ком-мец! Дай руку…

Лин осторожно притронулась к его ладони, настолько тонкой, что, казалось, в ней не было даже костей. И тут же ее руку словно сжали тиски. А в следующий миг в запястье вонзились крепкие зубы…

Солнце било прямо в глаза. Какая-то букашка с упорством, достойным лучшего применения, пыталась отгрызть девушке палец. Возле самого уха жужжал шмель, недовольный присутствием постороннего предмета у мелких синих цветков.

Но просыпаться все равно не хотелось.

Поток воды обрушился на нее, заставляя поспешно вскочить, с возмущением налететь на обидчика… И замереть.

Такими Лин представляла эльфов, удивляясь, почему черноволосый любимец придворных дам Дисон принадлежит к этой расе. Врач производил впечатление человека — красивого пустоголового повесы, и лишь иногда в нем проскальзывало что-то такое… нечто вечное и древнее. А этот…

Наверно, было невежливо рассматривать его в упор, но когда еще выпадет шанс воочию увидеть не-людя? Не примелькавшегося уже метаморфа, не живущего средь людей Дисона, а самого что ни на есть обитателя Странного Леса? В том, что к людям стоящий напротив (кто?) не имеет ни малейшего отношения, девушка не сомневалась.

Ладная высокая фигура, острое треугольное лицо, тонкий нос, пухлые губы… Снежно-белые волосы, сплетенные в кривоватую косу, падают ниже колен, смуглая кожа резко контрастирует с волосами, а большие оранжевые (даже немного красноватые) глаза смотрят удивленно и открыто. Его единственная одежда — размашистые листья лопуха, удерживающиеся на талии с помощью пояска из трав.

Лин не удержалась от смешка. Он тоже заулыбался, демонстрируя острые клыки. Для нее весь юмор ситуации мгновенно пропал. Девушка поднесла правую руку к глазам. Так и есть — на запястье четыре крохотных шрама. Одинаковых. Попарно расположенных друг против друга.

— Что это? — тоном, каким обычно тыкают нашкодившего котенка, прошипела она, размахивая рукой перед самим лицом незнакомца.

— Ужин. Был, — грубо ответил он. — А сейчас будет завтрак. Ничего личного, милашка, но мне надо срочно восстановить силы.

Лин оторопела.

— Ты… вы вампир?

Клыкастый собеседник недовольно наморщил нос.

— Иногда меня так называли. Не меняй тему. Мне необходимо поесть, и я очень надеюсь, что наше сотрудничество будет добровольным и плодотворным. Не ожидал, кстати, что ты очухаешься. Перестарался я вчера, не спорю… Не бойся, сейчас я полностью себя контролирую! Дай руку.

— Зачем тогда было меня будить? — она не спешила протягивать конечность.

— Добровольно отданная кровь дает вдвое больше сил, а добровольно отданная кровь чистой юной девы вообще творит чудеса! — вампир чуть ли не облизывался.

— Это ты сейчас о ком? — подозрительно поинтересовалась девушка, определившись с обращением — выкать не-людю, который хочет ею позавтракать, она не собиралась.

Незнакомец недоуменно пошевелил темными выгнутыми бровями, скорчил задумчивую мину.

— Милашка, если ты не жертва для старого маразматика, то какого черта там делала?

— На экскурсии была! — резко заявила она. И сразу же спохватилась. — Откуда ты знаешь о чертях?

Он неожиданно озлился.

— Не твоего ума дело!

Клыки вонзились в вену, словно раскаленные иглы. Лин показалось — она кричит, хотя на самом деле не могла выдавить ни звука. А вампир сделал глоток, второй — и стремительно метнулся к воде, попеременно то отплевываясь, то зажимая рот.

— Какая гадость!

Девушка посмотрела на свою руку и присоединилась к нему — из небольших надрезов на коже кровь не текла, в них застывала тягучая зеленая жижа…

Вдоволь наплескавшись (речные рыбешки успели обкорнать лопуховую «юбку» незнакомца, претворив ее в кружево), устроились на берегу для серьезного разговора. Ранки на запястье Лин приобрели вид обычных человеческих царапин и не отвлекали от более насущных вопросов. К тому же понемногу вспоминались последние события вчерашнего вечера.

— Так как все-таки тебя зовут, кровопийца? — насмешливо спросила она, рассудив, что кушать ее уже не будут.

— Можешь называть меня просто Ланом! — вампир аж лучился в предвкушении восторженных охов и ахов, которые обычно сопровождали данное признание — главный герой большинства легенд континента всегда вызывал бурный ажиотаж и нездоровый интерес к своей персоне.

Не дождался.

— И как же ты, Простолан, оказался живьем замурованным в склепе?

— Не так быстро, милашка. Сейчас моя очередь. Как зовут тебя?

Она коротко улыбнулась.

— Друзья называют меня Лин. Почему ты оказался прикован среди мертвяков?

— О, это длинная история. Понимаешь, моя тогдашняя подружка пожаловалась на скуку в интимной жизни и предложила ее разнообразить. Завела меня к скелетам, глаза завязала, поцеловала, обласкала… Потом появился тот проклятый урод и нацепил на меня кандалы из драконьей стали. Оказалось, он их давно приготовил, в стену лет сто вбивал для надежности, лишь паутиной замаскировал перед моим приходом. Плита на место стала, а милый извращенец еще пару месяцев с нами сидел, наблюдая, как его помощница, помирая без еды и воды, мне руки-ноги грызет. Он частенько прилетал посмотреть на меня… бог, называется… Но вскоре склероз взял свое, и обо мне забыли. К счастью. Как ты здесь оказалась, Лин?

Его рассказ особого доверия не вызывал.

— Меня принес черный конь с белыми полосами на боках, а в склепе случайно дверь обвалилась. Ты тот самый правитель Странного Леса, который исчез полвека тому?

— Да. Кто тебя прислал?

— Никто. Лан, человеческие государства в тебе не заинтересованы, Странный Лес выбрал нового правителя. Говорят, они там меняются чуть ли не каждый месяц. Откуда ты знаешь о чертях?

— Я — чужой, довольна? Как и ты, похоже… Что будешь делать дальше?

— Надо подумать… Здесь где-то бегают две лошади, можно попробовать их поймать. Или подожду друзей. Ты хочешь оставить свое возвращение в тайне?

— Пока да. Но потом устрою грандиозную вечеринку! Почему ты не сказала сразу, что из наших?

— Из каких таких «наших»?

— Не прикидывайся! Твоя кровь имеет защиту от сородичей, позволяя использовать ее только для спасения жизни. Даже маги не способны на такое! Не надо удивляться, в твои годы пора знать свою расу. Не веришь? Ладно, смотри.

Он клыкасто улыбнулся и взял ее за руку.

Ивняк затрещал, выпуская наружу синего тигра. Лин скорее удивилась необычному окрасу животного, чем испугалась, но, похоже, зверя она в качестве добычи не интересовала. Он взвился в длинном прыжке, перелетел через девушку и опрокинул Лана наземь. Сцепившийся в драке клубок покатился по склону, приминая лозу и лопухи, бултыхнулся в воду, подняв столб брызг, однако не распался на составляющие, а, казалось, еще больше переплелся. Вниз по течению медленно плыла зеленая одежка вампира…

— Не-а, детка, одну тебя нельзя оставлять ни на минуту, — задумчиво проговорил за спиной Лин голос Марка. — Где твое благочестие? Где присущая благородной девице скромность? Сидишь с голым мужиком, байки травишь, ручку позволяешь себе целовать. Не удивительно, что у нашего мальчика вскипела кровь…

Девушка радостно бросилась к нему:

— Как вы меня нашли?

— Шли мы дни и ночи, истоптали пятые сапоги, износили десятые штаны, продали единственную рубаху… а если серьезно, то наш котенок тебя унюхал. Всю ночь бежал по следу. Я вот думаю, может, его манил запах славы? Это ведь Проклятый храм, верно? Тот, где правит Стадо? Лин, ты почему такая спокойная? Совсем не волнуешься за тех… рыбок?

— Пусть выпустят пар. Кари не дурак, на рожон лезть не будет, и второму подводнику проблемы сейчас ни к чему. Марк, расскажи, пожалуйста, о Проклятом храме.

— Да чего там рассказывать, — неопределенно мотнул головой гвардеец. — Это вроде как первый Храм Славы. Настоящий! Когда его построили, прибыл на открытие какой-то страшно богатый кочевник со своим главным достоянием — стадом лошадей. И враг его заклятый тоже прибыл — со своими кониками. Понятное дело, каждый из них стремился уничтожить хозяйство другого, но в один прекрасный день… точнее, в одну жуткую ночь кони поднялись и объединились в Стадо. Никто из паломников не выжил, трупы их потом без особых церемоний побросали в склеп и назвали этот храм Проклятым — ведь как поклоняться богу-лошади? А богу-Стаду?

Построили новый храм, точную копию прежнего. Принесли нормальную жертву — пророка Дигавлиро. Детка, ты не думай, что старик был очень ценен — пророчил он лишь то, что сбылось в прошлом году, зато самомнение имел неимоверное. Трон Власти перенесли туда, а здесь ради приличия оставили деревянное кресло, принадлежавшее кому-то из жрецов. Коням же все равно, а паломники посещали другое святилище… Сюда заглядывали разве что отчаянные головы да «герои», желающие получить лошадь из Стада. Дураки! Их привлекала легенда о том, будто такое удалось самому Лану! Считается, его Ураган — из Проклятого храма, и, знаешь, я в это верю. Помнишь вчерашнюю лошадку? Таких жеребчиков выводят в Клуссе по образу Урагана. Маги хоть и терпеть не могут Странный Лес, но выгодное дело никогда не упустят! Лин, а этот… с которым ты беседовала в столь непринужденной обстановке… он кто?

Девушка посмотрела на вывалянного в грязи и листьях вампира (вампира ли?), которого все еще вяло трепал Кари, и заключила:

— Если он не заливает… Возможно, наш друг сейчас тычет мордой в песок самого Лана. И не спрашивай меня, откуда тут взялся правитель не-людей — его объяснениям я не верю… Слушай, пока они там дурью маются, давай заглянем в храм? Самой мне немного страшновато…

Вблизи Проклятый храм выглядел отнюдь не так привлекательно, как показалось вчера. Многочисленные трещины уродливыми шрамами пересекали его стены, мраморные ступени просели на один бок, разбитые окна были припорошены трухой, а на полу лежали осколки витражей. Натужно скрипнула дверь, приоткрываясь только наполовину. Марк змеей скользнул внутрь, девушка последовала за ним.

Изнутри храм казался гораздо больше, чем снаружи: просторный зал, уставленный по периметру амфорами, среди которых попадались и целые; толстый слой пыли на полу и окружающих предметах; мохнатая паутина, свисавшая с окон и потолка… И множество зеркал, не тронутых временем — без пыли, паутины и трещин, в золотой, совсем не потемневшей оправе. Они отражали все, кроме вошедших. Лин вспомнила, как ее обвинили в незнании своей расы, и решила, что в этом может быть намек. Впрочем, гвардеец на кровопийцу никак не тянул… да и самой ей кровь была глубоко противна.

А еще зеркала отображали обычный деревянный стул, стоявший на небольшом возвышении у стены. Точь-в-точь как тот, виденный в Зеркале Тайны. И мозаику, изображавшую зверей, птиц, рыб, рептилий, насекомых и прочих представителей животного мира, окруживших этот стул. Назвать его «креслом», а тем более «троном» у девушки даже язык не поворачивался.

Марк легко запрыгнул на помост.

— Иди сюда! — позвал он. — Представь, отсюда я отражаюсь!

На запыленном возвышении виднелись несколько кусков дерева да кусочки цветного стекла, вероятно, бывшие когда-то красочной мозаикой. Лезть туда девушка не хотела.

Она присмотрелась к зеркалам. Так и есть — гвардеец в них стоит совсем рядом с Троном. Рассматривает картинку на стене. Удовлетворенно кивнул головой — и сел. На здешний Трон Власти. На настоящий Трон! «Храмы строили на месте древних капищ, в которых существовала неведомая сила…» — это, кажется, рассказывал Крезин. И никто реликвию в новый храм не переносил — смысла не было, ведь там она стала бы просто предметом мебели. В теперешнем Храме Славы отнюдь не боги решали, кто имеет кровь властителей! Теперь Лин понимала, почему Его Величество был так спокоен — тот Трон Власти представлял опасность лишь для неугодных. А она пока еще нужна империи…

— Стой!!!

Гвардеец, подошедший, чтобы помочь ей подняться на возвышение, слегка оторопел от крика прямо в лицо. Девушка потрясенно спросила:

— Ты здесь? — и указала на ближайшее зеркало.

Тот, кто виднелся в нем, носил одежду тех же цветов, что и Марк, и имел похожее телосложение, однако теперь, когда гвардеец находился рядом, Лин поняла, что ошиблась.

А представление продолжалось. Сидевший на Троне Власти (теперь уже неказистый стул казался вполне достойным такого названия — он излучал почти осязаемую необычную силу) взирал на мир покровительственно и благосклонно. Его губы что-то шептали.

— Я первый, — тихо расшифровал Марк. — Я догадался. Мир — мой. Древние глупцы.

Человек из зеркала продолжал говорить сам с собой, не замечая, как стремительно превращается в старика — в того самого сумасшедшего пророка, который встретился им в Храме Славы. В фальшивом храме… А когда он понял, каким стал, принялся разламывать Трон, беззвучно что-то выкрикивая.

— Он кричит — «Я не жертва! Дигавлиро — принц крови!» — пояснил гвардеец.

Картинка прервалась на метаниях свежеиспеченного бога Славы, и все началось заново, словно зеркала запомнили только эту сцену. Впрочем, появление нового бога — событие не из каждодневных…

— Значит, эта деревяшка когда-то была Троном Власти, — задумчиво повертел в руках обломок Марк. — А тот жуткий пророк в молодости носил цвета империи… И считал себя принцем…

Лин замерла.

— Брось немедленно, — сдавленно прошептала она, надеясь, что еще не поздно — тот, показанный отражением, долго сидел, прежде чем умереть и стать жертвой.

Гвардеец ее опасений не разделял.

— Да ну, крошка, когда это было? — ответил он, и шутливо стукнул девушку по лбу куском Трона.

Закружился вихрь, выметая пыль и паутину. Разноцветные стеклышки поднялись в воздух и начали укладываться в мозаику. Трещины на стенах зашевелились, смыкая свои края и разглаживаясь. Храм Славы ощутимо тряхнуло, словно он переменил положение. Входная дверь тихо распахнулась до конца. Новехонький деревянный стул появился в центре помоста.

А в храме раздались слова, совершенно неуместные в подобном месте. Впрочем, Лин всего лишь объяснила Марку, куда ему следует деть свои руки, если в следующий раз он захочет схватить реликвию, Кари — чем заняться, когда на горизонте появится незнакомый предмет, а вот Лан развернул фантазию, описывая, как именно можно последовать предыдущим рекомендациям. Гвардеец даже не стал огрызаться, полностью признавая свою оплошность.

Девушка устало шепнула ему (зачем же сердиться, если ничего, кроме чудесного восстановления храма, не произошло):

— Дурак, ты ведь знаешь, со мной вечно что-то не так. И знаешь, почему! Так какого Реха ты это делаешь?

Марк скорчил просительную мину:

— Не обижайся, ладно? И не говори ему, пожалуйста…

Лин с трудом сообразила, о чем он пытается попросить:

— Кари сам поймет.

— Пускай сам. Но я не хочу, чтобы ты ему говорила! Я ненавижу императора…

Девушка начала кое-что понимать:

— Марк, ты догадывался, что Трон работает, да? Ты хотел проверить свое предположение? А меня использовал как подопытного кролика, чтобы убедиться в чистоте результата? Я же могла погибнуть!

Гвардейцу стало немного стыдно:

— Детка, ты чужая! Ты родилась в другом мире, ты говорила, у вас нет монархов, ты… Прости меня. Просто прости… Я очень надеялся, что дядя мне лгал, называя ублюдком императора. И что мой отец — мой настоящий родитель, а не человек, женившийся на залетевшей фаворитке, дабы быть ближе к Ее Величеству. И что Маргалинайя мне не сестра, а ее ребенок — не результат кровосмешения… Ситуацию с веллийской принцессой вообще сложно объяснить, хотя я здесь не главный злодей. Прости, ладно? Когда я вспоминаю Малдраба… вернее, когда начинаю думать о той истории, то не могу себя контролировать! И этот Трон… Я был готов умереть, лишь бы… А он признал меня! И тебя, к счастью… Лин, что же ты?.. Не плачь… Я последний негодяй, знаю, но причинять тебе вред не собирался. Все само собой вышло… Вытри глазки, детка, и посмотри-ка на дикарей.

Лин непроизвольно начала улыбаться, потому что один человек в юбке из лопухов вызывает, в первую очередь, сочувствие, а вот два, да еще застывшие рядом, смотрятся смешно. Слишком уж нелепо они выглядели — оба мокрые, грязные, едва сдерживавшие рвавшуюся наружу неприязнь. Наверно, заметили, что с Проклятым храмом происходят изменения, и поспешили на помощь.

На Марка девушка не очень рассердилась, вспоминая свой промах со змеей. Но неприятный осадок в душе все-таки остался… Стараясь хихикать не слишком явно, она направилась к выходу. Гвардеец — следом.

Снаружи ее ждало очередное потрясение — мелкая речушка разлила невесть откуда взявшиеся воды почти до самой стены храма, выходившей на берег, и превратилась в широкую неспешную реку. На ней мерно покачивались лошади — вороные, белые, гнедые, даже пятнистые и полосатые. Был среди них и тот черный жеребец, который доставил Лин сюда.

— Р-рахо! — громко позвал Лан, явно обращаясь к лошадям.

Ни одна из них не откликнулась.

— Ураган! — крикнул он тише.

Конь с белыми полосами немного повернул голову, но остался на плаву.

— Полосатик, — прошептал владыка Старилеса, разом сникая и утрачивая надменность.

Жеребец вылетел из воды, разбрасывая брызги, похожий на стремительную черную молнию. Подбежал, потерся мордой о хозяйское плечо, задумчиво принялся жевать длинную белую косу.

— Обиделся, малыш? — ласково потрепал его гриву вампир. — Что ж ты меня перед людьми-то позоришь, скотина неблагодарная? — неожиданно выдал он. — Погоди, однажды и я твой имидж подпорчу, оскорбленный ты мой.

Ураган продолжал пережевывать косу, изредка кося красным, как кровь (а вчера был черноокий — маскировался, хитрец!), глазом.

Лан запрыгнул ему на спину, неторопливо поправил «одежду», покровительственно посмотрел на благоговейно взирающих зрителей и внезапно широко улыбнулся.

— Вампиренок, я тебе очень благодарен и так далее, но сейчас немного спешу, поэтому с выражением благодарности придется подождать. Впрочем, будешь в Странном Лесе, заходи, не обижу. Ты милашка, мне такие по вкусу. Кстати, если не секрет, о чем ты думала, когда тебя коснулся Трон?

— Чтобы все было хорошо, — не понимая, к чему он клонит, ответила девушка.

— Тогда радуйся, что не послала дружка на… далеко, в общем, а то он бы туда прямиком и отправился. Трон признал тебя, то есть наделил неограниченной властью над храмом, людьми, тварями, даже над миром. Непонятно, конечно, с какой стати, но ему виднее. Думаю, все дело в свежей крови… Не очень радуйся, однажды Храмы заинтересуются новой диковинкой. Со мной так же было, между прочим. Насчет «все хорошо»… Пожалуй, для целого мира у тебя силенок не хватило, зато с храмом вышло удачно. Кстати, сейчас можешь говорить и думать что угодно — власть ты обретаешь лишь во время контакта с Троном. С тобой, перевертыш, — обратился Лан к метаморфу, — мы не закончили, и я очень надеюсь еще встретиться. Ты же, — вампир обличительно указал на Марка, — молись кому угодно, чтобы у тебя прорезался дар думать мозгами, а не противоположным местом. И я не имею в виду пятки!

Черный жеребец умчался в одно мгновение.

— Детка, постарайся не попадать в Странный Лес, — посоветовал гвардеец. — Этот герой славится тем, что всегда выполняет обещания, поэтому обязательно привяжется к тебе с благодарностью.

Она вяло отмахнулась:

— Да брось, он парень хоть куда. Внакладе не останусь…

Неожиданно вмешался Кари:

— Лин, а ты попроси денежный эквивалент. Заодно посмотрим, во сколько он себя оценивает!

И они засмеялись, выплескивая напряжение дурацкого утра.

Девушка внезапно осознала — она прошла очередной обряд, и пророчество Дигавлиро не сбудется: он (Лан) не умер, оно (Стадо) уже не умирает, она сама постарается не умереть. Хотя бы в ближайшее время.

А метаморф понял, что готов попасть с Лин даже в Странный Лес…

Марк же поглубже запихивал в карман обломок Трона Власти, справедливо решив — такое добро в хозяйстве точно пригодиться…

И никто из них даже не подумал, что Лану стоило рассказать о вероятном возвращении Первых магов.

* * *

Ванис методично рвал на себе волосы. Этим он занимался с того самого момента, когда маги заметили переполох в храме. Они следовали за паломниками на некотором отдалении, стараясь не попадаться никому на глаза и не использовать магию без особой необходимости, поэтому о происшествии с принцессой узнали в последнюю очередь. Ангас вновь отправился на разведку, а старший брат ждал… Ждал — и вырывал волосок за волоском, но нервозность здесь была ни при чем. Заклинание поиска — одно из его лучших заклинаний — имело свои особенности. Вернется Ангас с новостями — и сотни белых ворсинок разлетятся во все стороны, словно паутина, отыскивая беглянку. Нет, бросать ситуацию на самотек маги не собирались! Хватит, во второй раз на те же грабли они наступать не будут!

Ванис зло усмехнулся. А как же легко все начиналось… Им покорялись силы, недоступные обычным людям, их уважали и боялись… нет, преимущественно боялись… К их словам прислушивались, да и последнее слово всегда было за ними! Проклятые не-люди! Нет, будь проклята судьба, бросившая к их ногам мальчишку из чуждого мира!

* * *

— Это конец, — произнес император, когда солнце перевалило за полдень, а «принцесса» так и не вернулась.

— Ваше Величество, может, имеет смысл привлечь вашу дочь? Иллюзия поможет скрыть ее живот, хранителями станем мы с Дисоном, и постараемся оградить Маргалинайю от волнений, — предложил Крезин.

— Мою дочь? Сюда?! Чем ты думаешь?!! А если она родит прямо во время церемонии? — брызнул слюной Малдраб Четвертый.

— Или гартонцы заметят ее интересное положение? — поддержал правителя Дисон. — Геданиот ведь общался с двойником, а он отнюдь не такой дурак, каким кажется. И вдруг хранители вернутся? Маркану рот закрыть легко, а с метаморфом возникнут проблемы. Слишком он честен, чтобы поддержать нас, и чересчур не-людь , поэтому тихо избавиться от него не выйдет. Боюсь, Ваше Величество, мы сами создали себе западню. Эх, если бы принцесса разрешилась от бремени… Мы можем тянуть время, утверждая, что поиски продолжаются. Мне почему-то кажется — когда парни найдут девчонку, она прибежит обратно без лишних разговоров. Вот уж поистине правду говорят: с такими друзьями враги могут…

— За…! — перебил его всегда сдержанный Крезин.

— Нет, отдыхать, — слегка опешил эльф, пораженный горячностью советника.

А затем он и сам увидел, что именно заставило его друга забыть о манерах.

В пролом стены въезжали два всадника. Один из них, в зеленой широкополой шляпе, восседал на могучем ярко-синем тигре. Зверь ступал мягко, неслышно, словно плывя по земле. Наездник мерно покачивался и, похоже, дремал.

Второй всадник привлекал гораздо больше внимания. Что значит крупная кошка дивного цвета? Всего лишь одна из диковинок Клусса, которых там пруд пруди, ведь каждый маг старается оставить о себе воспоминание, и чем страннее и страшнее оно будет, тем больший почет его создателю. А лошадь из легендарного Стада мечтали увидеть все — от только что вылезших из пеленок детей до глубоких старцев, стоящих одной ногой в могиле. Не один советник заметил пришельцев — к ним уже спешили со всех сторон.

На белоснежной лошади (ох, лошади ли?) с правильными рыжими звездами на округлых боках и небольшими золотистыми рожками вроде коровьих не было седла. Всадник сидел на подушке с небольшой спинкой, выраставшей, казалось, прямо из конского хребта. Ноги его упирались в костяные пластинки, выпиравшие из боков лошадки. По напряженной позе было заметно, что верховая езда дается ему с трудом — то ли от усталости, то ли из-за отсутствия практики. Копыт конь не имел — вместо них он неслышно ступал широкими желтыми лапами, в мягких подушечках которых изредка поблескивали длиннющие сизые когти. Из большой, чуть приоткрытой пасти высовывались острые, отнюдь не лошадиные зубы, совершенно не приспособленные для жевания травки. Хвост этого существа походил на коровий — хрящеватый, с огромной пушистой кистью на конце.

— Уничтожьте не-людей! — потрясая кулаками, выскочил вперед Дигавлиро.

Жрецы Храма Славы неуверенно начали озираться — давно минули те времена, когда приказания бога исполнялись немедленно и неукоснительно. Нужен был второй толчок.

— Не слушайте его! Это вернулась принцесса! — заорал зоркий эльф, предупреждая панику.

А бог Славы все подливал масла в огонь:

— Они посмели прийти сюда! После того, как он сдох! Слышите, твари, он подох, как самый последний нищий — от голода и жажды, брошенный всеми, забытый навек… И пусть глупцы пересказывают друг другу истории о нем — правды в них нет! И новых легенд не будет! И кости его некому схоронить… Прочь, жалкие ублюдки! Идите к Реху, он привечает всякую падаль! Хила-айс-с-с!!!

Этот клич и послужил сигналом к атаке. Толпа фанатиков ринулась вперед, нескладно выкрикивая:

— Власть! Власть! Власть!

Их было человек тридцать — тощих, как щепки, в старых латанных-перелатанных балахонах, без оружия. Но внезапно вспыхнувшие безумием глаза не вызывали сомнения — сейчас они сделают все, что прикажет Дигавлиро.

Гвардейцы, узнавшие свою «принцессу» и товарища в панаме из пресловутых лопухов (во-первых, чтоб солнце в голову не пекло, во-вторых, от насекомых отмахиваться удобно, и вообще — Лин набрала охапку сей флоры, так не в руках же ее тащить?), взяли оружие наизготовку и двинулись наперерез. Некоторые из них размахивали мечами, стремясь заставить жрецов отступить, однако те, подчиненные чужой воле, шли вперед, не видя угрозы. Гартонцы оставались в стороне.

— Малдраб, не надо крови в храме, — недовольно сказал выглянувший на шум король.

— Да? А будь там твой сын? — зло спросил император.

И получил в ответ:

— На храмовых землях нельзя проливать кровь. Немедленно отзови своих людей, иначе нашему союзу не бывать.

— Правда? Но если я это сделаю, объединения тоже не будет, — шалея от собственной смелости, возразил Малдраб. — Пожалуй, я выберу тот вариант, в котором она… моя… э-э… дочь остается жива.

— Как хочешь, — равнодушно бросил Грайт. — Сын!

Полыхнуло, заставив присутствующих зажмуриться.

Между спешившими к Лин и Марку солдатами и стеной не было ни души — все жрецы и четверо заслонявших им путь гвардейцев остались лежать крошечными кучками пепла…

Дигавлиро дьявольски расхохотался:

— Будь счастлива, чужая тварь! — и скрылся в своей норе.

— Ты сам виноват, — обратился к потерявшему дар речи императору король, — я ведь предупреждал?.. — и преспокойно удалился, провожаемый ненавидящими взглядами.

Веллийцы ходили по выгоревшей земле, вспоминая, где стояли их знакомые и друзья, дабы принести им последние почести…

Кажется, уже мало кто считал союз с Гартоном замечательной идеей. Впрочем, с претензиями к Грайту не сунулся никто, а парочку отчаянных парней приструнили свои же соотечественники.

Что думал по поводу происшествия Малдраб Четвертый, не знали даже советники. Странно, однако единственным виновником в смерти гвардейцев считали короля, и большинство недоумевало, увидев (или узнав от очевидцев), что «принцесса» наградила Геданиота пощечиной…

А потом была церемония, проведенная слишком поспешно и сумбурно — нареченные вошли, дотронулись до роскошного золотого трона, и вышли, не взглянув друг на друга. Почему только дотронулись? Просто король с утра, дабы не терять зря времени, послал в Храм Славы беднягу Вима, и тот остался жив лишь благодаря своей худобе и неуклюжести. В этом храме неугодные умерщвлялись не старением… Если сесть на адский стул, предварительно не заклинив механизм, должны были выскочить колья напротив сердца и шеи. Но вес юнца оказался так мал, что он не смог запустить машину в действие, и радостно вскочил, уверенный в своей высокородной крови.

Вскочил, опершись руками о сиденье.

И отделался легким уколом пониже спины.

Непонятно, почему механизм не привели в исходное состояние, однако теперь золотой трон щерился двумя железными наконечниками. Естественно, садиться на него не было возможности, даже будь желание…

Сразу после церемонии быстро собрались и отправились в Храм Огня, не желая проводить ночь в этом месте.

Дигавлиро больше не появлялся. Наверно, о его внезапной замкнутости могла рассказать Зелина после того, как она, исчезнув на некоторое время, вернулась с загадочными словами:

— Какая гадость…

Но богиня была на удивление немногословна, да никто ее особо и не расспрашивал.

Зато каждый считал своим долгом посмотреть на новую лошадку. И в поближе рассмотреть саму принцессу, ища признаки не-людства. И сочувственно кивнуть Кари, мол, хоть ты и превращаешься, парень, это ничего, есть преступления гораздо хуже.

В общем, славой Лин насладилась сполна, да так, что ей вновь захотелось власти — отправить всех навязчивых идиотов далеко-далеко и посмотреть, куда они пойдут…

* * *

Ангас был напуган. Нет, страх — это еще мягко сказано. Он буквально излучал панику, вертясь, как на сковородке, и тараторя на одном дыхании:

— Брат, ей помогает богиня! Ей!!! Сама Зелина! Та, кто презирает людей и ненавидит Лана! Это богиня помогла чужой сбежать! Слышишь, брат?! Но девчонка вернулась!!! Вернулась! На лошади из Стада!!! — крепкая затрещина вернула ему способность соображать. — Из Стада…

— И что? — Ванис искренне недоумевал. — Какое отношение к нам имеет какое-то стадо? Ну, сперла девка коня, что лишь доказывает отсутствие у нее каких-либо моральных принципов — и?.. Хочешь, я тебе тоже лошадь сведу откуда-нибудь?

Младший маг вздохнул, окончательно приходя в себя.

— Ты же не знаешь… да и откуда тебе знать, это было после нашей войны…

— Чего я не знаю? — беловолосый гордился своей выдержкой относительно брата, но тут разом потерял терпение. — Чего я не знаю?!

Ангас пригладил растрепавшуюся от быстрой ходьбы шевелюру, стараясь сообразить, как потактичнее сообщить брату неприятную новость и остаться при этом в живых.

— Понимаешь… Я слышал много рассказов о том, что было после… после войны… Так вот, храмы отстроили, как ты и сам заметил, в каждом из них есть новый бог… И Стадо вроде как правит в Проклятом храме — в настоящем Храме Славы. Не кипятись! — попросил он, заметив, что вокруг рук старшего начинает клубиться багровый туман. — Теперь по сути… Слушай, единственным, кто до сих пор ездил на лошадке из Стада, был…

— Лан! — перебил Ванис. — Проклятый чужой!!! Значит, она готовится к войне. Что ж, каждый получает то, чего хочет, так? Никаких переговоров-договоров!!!

— Значит, мы выступаем в открытую? — отважился перебить его гневную речь Ангас. — Я должен предупредить тебя еще кое о чем. У них есть магия. Много магии. И, знаешь, я уже больше опасаюсь магов, чем девки.

На собеседника это заявление не произвело никакого впечатления.

— Я заметил, что у них чересчур магии, когда жрал лягушачьи лапки. Нет, мне плевать даже на то государство магов! Как ты его называл? Клусс? Помню, когда-то был такой портовый городок, пристанище пиратов… Кстати, интересно бы взглянуть на теперешнюю карту Главного мира. Вижу, слишком многое изменилось за… за сколько лет? Не помнишь? И я не помню… А карту постарайся достать. Что касается открытого противостояния, то я приготовил нечто незабываемое и не оставляющее следов для нашей малютки. Возьмешь в сумке. Сам ничего не делай, заплати кому-нибудь. Золото ж не проблема, таскаешь из старых кладов сколько надо. Почему-то я не слишком уверен в успехе, но грех не попробовать, тем более, сюрприз скоропортящийся, для долгого хранения непригодный. И поговори ты, наконец, с девчонкой, может, сболтнет чего… Не трясись так, дурачина, тебя сейчас сам Радис не узнает.

«У них очень много боевой магии, брат. Только ты все равно не поверишь, пока сам не столкнешься…» — думал Ангас, возвращаясь к паломникам. Возвращаясь туда, откуда ему уже не хотелось уходить…

Глава 8. О точках и Истине

Знакомая истина неприятна.

Марк Твен

Дайте мне точку опоры, и я поставлю ее над «И»!

В. Колечицкий

В Храм Огня паломники прибыли поздним вечером. Здесь их не ждали, поскольку гонца вперед не послали ни веллийцы, ни гартонцы, понадеявшись друг на друга. Естественно, начался переполох.

Срочно подняли с постели настоятеля — громадного, словно медведь, и столь же волосатого мужика самого что ни на есть разбойничьего вида, даже с повязкой на левом глазу. Он, как любой нормальный мужчина, в хозяйстве понимал ровно столько, чтобы сообразить разбудить слуг. И поехала свистопляска! Слуги и жрецы в наспех натянутой одежде (чаще всего навыворот) носились, как угорелые, пытаясь сообразить, куда кого поселить. В результате две служанки чуть ли не силком впихнули в одну кровать императора и короля, посчитав именно ту комнату единственной достойной для первых лиц государств. Разумеется, ни тот, ни другой в восторг не пришли, еще больше усугубляя суматоху своей грызней.

Лин благоразумно осталась в стороне.

Храм Огня имел прекрасные конюшни — огромные, чистые и полупустые, поскольку вмещали они сейчас лишь лошадей прибывших. Устроив свою чудную лошадку в самом далеком от остальных коней стойле, девушка примостилась рядом, гладя мягкую шерсть.

Вопреки мнению знатоков, странный зверь прибежал к ней не из Стада. Вернее, он был создан для Стада, но не прижился среди «нормальных» сородичей, держался в стороне и присоединился к новым спутникам, которые не шарахались и не визжали при его приближении. Кари уверял, будто эту лошадь нарисовала Лито — богиня-ребенок из Храма Воздуха. Сумасшедший Дигавлиро совсем не занимался настоящим Храмом Славы, считая его, как и люди, проклятым. Соответственно, за Стадом никто не приглядывал, и кони понемногу исчезали. Почему? Этого никто не знал, да и вряд ли данное явление считали проблемой, достойной изучения.

И все же однажды Лан попросил Лито, которая имела дар одушевлять свои рисунки, создать несколько волшебных лошадей. Девочка успела нарисовать только одну, а потом вампир чуть ли не на коленях умолял ее прекратить — то, что создала детская фантазия, вызывало ужас даже у правителя Странного Леса! А еще малышка забыла придумать коню пол… Это заметил Марк перед самим въездом в Храм Славы — при первом взгляде в глаза бросались иные необычности.

Как звали эту лошадку, метаморф вспомнить не смог, поэтому Лин придумала ей новое имя — Рино, сокращенное от клички Рисунок. Сообща решили считать свою зверюшку кобылой — не говорить же «оно»? Между прочим, освободившись от всадницы, лошадь убрала «седло» со спины и «стремена» с боков, и теперь вольготно развалилась на спине, разбросав лапы в стороны — совсем как играющая собака. Звезды на ее брюхе тускло мерцали при слабом свете лампы.

— Похоже, несчастному ребенку в детстве не разрешали щенка, — эльф подошел почти неслышно, заставив Лин подпрыгнуть от неожиданности. — Очень печально… Ты одна?

Девушка обвела взглядом небольшой загон, в котором они находились:

— А что, не видно? Впрочем, здесь есть Рино, с десяток пауков, пара дюжин спящих мух, несколько семей древоточцев… Продолжать?

Дисон коротко улыбнулся:

— Не стоит. Я и хотел поговорить с тобой наедине.

Она насторожилась.

— О чем?

— О жизни, — это прозвучало довольно жестко. — Девочка, ты уже прошла пять храмов. Еще семь — и закончится как Паломничество, так и твое существование. Надеюсь, ты понимаешь: когда на кону такой куш, все обещания императора — пустой звук, пусть даже сам он искренне в них верит! Поверь мне, глупышка! Садись на свою лошадку и живи, сколько сможешь.

Лин изумленно подняла бровь. Нет, ничего нового эльф не сообщил, но неужели он советует бежать? Лучший друг императора предлагает ей мысленно показать Его Величеству шиш и смотаться в неизвестном направлении? Или веллийский двор затеял операцию «Сбежавшая невеста»? В любом случае ничего хорошего из этого не выйдет…

— А как же Марк? — с трудом выдавила она.

— Я смогу уговорить Малдраба ограничиться ссылкой, — уверенно заявил Дисон.

— А-а… Кари?

— Он вернется на родину со всеми подобающими почестями, — словно припечатал эльф.

— А Велли, спасение отечества, гартонское иго?

Собеседник досадливо поморщился:

— Девочка, мне казалось, ты гораздо умнее и не захочешь отдать жизнь за чужую страну, народ, идеалы. Или это была шпилька в мой адрес? Тогда не утруждайся, я последние лет сто равнодушен к подковыркам. Что касается моих мотивов… Тебе их все равно не понять! Поэтому не ломай голову понапрасну, а уезжай отсюда, пока есть шанс, — он немного помолчал. — Знаешь, почему я пришел к тебе именно сейчас? После Очага Истины ни у кого не останется сомнений в том, что ты — не настоящая принцесса. В Храме Огня открывается истинная суть человека, то, кем он является на самом деле.

Император может считать, будто Паломничество — пустая формальность для приручения гартонцев, но Грайт верит в знаки, посланные богами. Представь, что будет, когда король увидит — невеста его сына в своей сущности — простая рабыня, в лучшем случае — крестьянка? Не надо обольщаться, Лин, — эльф покачал головой, — принцессой ты раньше быть не могла. Поверь, кровь правителей всегда чувствуется! Даже будь ты законнорожденной дочерью самого Малдраба, Очаг выдаст: властвовать — не твой удел. И не смотри на меня с укоризной, я говорю правду. Есть люди, созданные для труда, призвание других — защита или война, третьи ищут знания и почитают мудрость. А правители — повелевают, повинуясь голосу разума или сердца.

Владыка может быть милостивым или жестоким, погрязшим в непотребствах или кристально чистым, тираном или любимцем народа, но никогда, слышишь, никогда истинный властелин не усомнится в своем праве управлять! Девочка, я не лгу тебе, — заметив сомнение на ее лице, попробовал объяснить советник. — Вспомни тех властителей, с которыми сталкивала тебя судьба. Неужели ты думаешь, будто наш император хоть изредка задумывается над своим верховенствующим положением? Страдает из-за того, что вынужден приказывать? Или Грайт мучится, подписывая смертные приговоры тем, кого ни разу не видел и на чьи преступления ему попросту плевать? Полагаешь, принцу по ночам снятся лица жертв, кормивших его Огонь, а Маргалинайя помнит имена бедолаг, которых поймали непосредственно в ее постели и лишили некоторых частей тела?

Ты другая, Лин, и не надо делать вид, будто это не так. Почему ты отказалась от служанок? Нет-нет, не надо повторять, что те дуры страшно тебя бесят, к тому же могут догадаться о подмене. Эту сказочку оставь Его Величеству. Я прямо скажу — приказывать ты не умеешь! И не просто не умеешь — не хочешь! Но даже это пустяки — помниться, Малдраб Первый, прадед нынешнего императора, изъяснялся исключительно просьбами, однако не известно ни одного случая, чтобы их не выполнили. Нет, девочка, главная проблема заключается в ином — в твоем отношении к окружающим.

Еще при первой нашей встрече я поразился отсутствию у тебя трепета перед теми, кто заведомо главнее, а затем — полнейшему пренебрежению своим положением. Так не бывает! Все, люди и не-люди, разные, и не надо ставить их рядом. А для правителя вообще нет никого выше, кроме богов. Теперь понимаешь, почему Храм Огня станет последним, в котором ты побываешь? Очаг Истины делит паломников на пять категорий, каждую из которых представляет пламя разной величины. Рабы — тлеющие угли; крестьяне, слуги, работники — небольшой дымный костерок; воины — ровное светлое полымя; жрецы — полыхающие яркие языки огня; правители — голубое пламя с красной «короной» любой высоты. До сих пор известен лишь один случай, когда законный наследник по своей сути оказался жрецом, то есть служителем богов. Ты имеешь время до утра, а потом с тебя глаз не спустят до самой церемонии.

Девушка не знала, что ответить. Из всего монолога Дисона ее особенно заинтересовала одна фраза — «…в Храме Огня открывается истинная суть человека, то, кем он является на самом деле». Это был шанс! Крохотный, без сомнения, но очень близкий и, если эльф не врет, реальный. Ради возможности узнать хоть что-то о себе Лин готова была рисковать… и пусть катятся все, кто считает, будто начатая с нуля жизнь равноценна настоящей!

— Затея с двойником была обречена с самого начала, и я в жизни не поверю, что вы не могли предвидеть подобной ситуации! Зеркало Тайны, Трон Власти, теперь вот Очаг Истины… Какой во всем этом смысл, а? Давайте-ка наконец расставим точки над i, а то правила этой игры мне не совсем понятны! Вернее, уже совсем не понятны…

Эльф прошелся взад-вперед, оглянулся, словно проверяя, не появился ли кто-то лишний, с досадой сказал:

— Ты считаешь, я сейчас же начну обсуждать с тобой свои планы? Не зря Виви называл тебя наглой самоуверенной выскочкой! Впрочем, насчет выскочки я, пожалуй, не прав — мы сами виноваты в твоем появлении. Ладно, я сообщил все, что хотел. Помни, у тебя есть время до утра. Прощай и… Удачи, Лин!

Дисон развернулся к выходу, сделал пару шагов и уткнулся животом в лоб Рино. Вернее, в острый длинный рог, неожиданно выросший на этом лбу. Лошадка стояла, как окаменевшая, не порываясь пришпилить свою «добычу», и не отходя назад. Он замер, уставившись куда-то вдаль. Казалось, даже дышать перестал…

Лин напряженно улыбнулась. То, что надменный эльф попал в дурацкую ситуацию, ее слегка порадовало, но она отнюдь не была уверена, что сможет ему помочь, если Рино вдруг проявит кровожадность.

— Может, поговорим? — неуверенно предложила девушка. — Время, кажется, есть…

Лошадь повернулась боком, полностью перекрыв выход, и ощетинилась сотней иголок, сделавших ее похожей на ежа-переростка. Кажется, она тоже хотела во всем разобраться.

— Я — не человек, девочка, понимаешь? Я из тех, кого называют не-людьми. Кого считают чудовищами. Кого уничтожают при первой же возможности, невзирая на перемирие! Знаешь, чем закончится объединение двух человеческих государств? Они вместе пойдут на Старилес в погоне за призрачными богатствами и мнимым могуществом. Гартонская армия при поддержке веллийских обозов станет нам равным противником. А потом Клусс присоединится к победителям, и маги обретут все. Даже император пришел к подобным выводам, хотя он сообразительностью не отличается. А я, дорогая Лин, и после каких-то пары веков службы при дворе остаюсь не-людем, поэтому нечего рассказывать мне о долге перед отечеством — о нем я помню всегда! Кстати, ты чересчур везучая, девочка. Когда восторженный дурак Крезин сумел притащить Колодец Желаний, я едва не решил, что все кончено, но он предложил дурацкую затею с двойником, которая дала мне надежду на благополучный исход. И дело не в реликвиях, нет! Зелина смертельно ненавидит чужих! Рех имеет привычку собирать у себя уникальных людей, чаще мертвых, но и живыми не брезгует. Ливайя вспыхивает по любому поводу, и обычно причины ее гнева не могут разозлить больше никого. Меченосец в нашем мире не имеет силы, но, попав к нему, еще никто не возвращался. О Дигавлиро и говорить не стоит… Остальные не лучше! Сама видишь, тебя хранила удача. И не смотри на меня, как на пьяного тролля. Девочка, пойми, вы, люди, — всего лишь зверюшки: некоторые милые и забавные, другие смертельно опасные, третьи вызывают тошноту… и вы можете задавить нас числом. Ты ведь не станешь помогать любимым собакам отгрызать куски от дальних родственников? Я — такой, как все, кого вы называете не-людьми.

— И К… Лан? — девушка в последнюю секунду сменила имя.

— Лан? — эльф развеселился. — Для него люди еще и пища! Знаешь, когда-то ходили слухи, будто он — чужой, как ты, однако сплетники быстро заткнулись собственными языками. Кстати, не советую тебе распространяться об этом факте своей биографии — некоторые пророчества источником всех бед считают именно пришлых. И не думай, что твой ослепленный первой влюбленностью тигренок будет долго смотреть на тебя, как на свое божество, и заслонит грудью от вражеского ножа. Он потихоньку осваивается средь людей, перенимает их привычки и качества, а вскоре поймет всю бренность вашего существования. Поэтому позволь дать тебе один совет: подари мальчику прощальную ночь и уходи, пока это возможно.

Лин ощутила холодок за спиной. Выходит, вот кто они для не-людей! Зверьки, которые плодятся настолько быстро, что проще их не трогать, не то задавят массой!!! На что она рассчитывала? Лошадку волшебную приобрела (или это ее приобрели?), в гости к правителю Странного Леса собралась (на ужин главным блюдом?), с метаморфом дружбу завела (ха, а когда-то переживала, мол, приручила парня!).

Почему-то было обидно за Малдраба. Как же так — он искренне считает эльфа своим лучшим другом, прислушивается к его советам. С младенчества доверяет как своему наставнику. И не догадывается, что его тоже дергают за веревочки…

Интересно, почему Крезин ничего не предпринимает? Не успел заподозрить неладное? Может, раньше причин не было? Или все же имеет некоторые сомнения, но понимает: влияние Дисона сильнее?

В общем, многое прояснилось. Оставался еще один вопрос.

— Яд, змея и прочее — ваши методы борьбы со мной?

Он вскинулся:

— Прочее? И змея?..

— То есть в первом храме вы постарались?.. А в остальных — нет?

Эльф отрицательно покачал головой:

— Это не имело смысла. Я верю в судьбу и понимаю, что идти против нее не стоит. Наверно, сами боги зачем-то хранили тебя. Не советую жаловаться императору — Малдрабу на двойника плевать с высокой башни. Лин, ты мне даже нравишься, поэтому прошу тебя в последний раз: уходи.

Он замолчал. Похоже, больше ничего Дисон говорить не собирался. Отошел к стене, сел, прислонившись спиной к перегородке. Склонил голову на грудь и, казалось, мгновенно уснул.

Девушка потопталась на месте, соображая, что делать.

Рино продолжала загораживать выход, щетинясь острыми иглами. Как ее оттуда убрать, Лин не имела ни малейшего представления. Подошла, провела рукой по шелковистой шерсти, стараясь не уколоться иголками. Лошадь потянулась, как кошка, и опустилась на пол, убрав лишние выросты. Девушка облегченно вздохнула и перебралась через нее, стараясь не думать о том, что может случиться, надумай Рино ее задержать. Да и как вообще ездить на лошади, из которой в любой момент могут вылезти шипы?

Обошлось.

За порогом конюшни было темно, лишь со стороны святилища полыхали отблески света. Лин пожалела, что не взяла с собой лампу. С другой стороны, изображать светлячка в этой темнотище ей тоже не хотелось. Увещевания Дисона не пропали даром — она решилась бежать. Правда, не на Рино. И только после того, как побывает в Храме Огня. И предупредит парней. И попытается уговорить их убегать вместе!

Побыстрее бы заглянуть в этот Очаг…

Храм встретил девушку ослепительным сиянием, исходившим из широких окон, и странными звуками. Внутри кто-то пыхтел, словно перетаскивая тяжести, шаркал ногами по полу и нечленораздельно мычал.

Она осторожно заглянула внутрь.

У задней стены святилища пылал Очаг Истины, переливаясь всеми оттенками красного и синего. Других предметов интерьера здесь не было. Отсутствовали и украшения — ни статуй, ни фресок или мозаик, ни резьбы и позолоты. Лишь светло-серый каменный пол да выбеленные стены… И окна в полстены — широкие, ничем не прикрытые.

А посреди храма таскали друг друга за волосы две рыжие девицы, которых пытались растащить в стороны мужчины. Казалось, барышни ничуть не уступают им в силе: Лин видела, как напрягал мускулы Кари, стараясь отделить одну тоненькую фигурку от другой, на плечах которой почти висел Марк, усиленно делая вид, будто тянет ее назад.

Вот обе рыжеволоски дружно встряхнулись, в очередной раз норовя избавиться от мешавших продолжать драку хранителей, и Лин едва не чертыхнулась вслух. Вообще-то с нее было более чем достаточно одной Зелины, а в Храме Огня их находилось две!

Наконец противницы заметили стороннюю наблюдательницу.

— И-и-и-и-и-я-я-я-х! — с рук одной из них спорхнул небольшой шарик огня и полетел в сторону девушки, быстро увеличиваясь в размерах.

Лин рухнула наземь, а над ее головой пронеслась настоящая огненная лавина. Позади что-то жахнуло, все вокруг на миг осветилось зеленоватым пламенем. В храме кто-то завыл.

Опасливо приподняв голову, девушка узрела явную перестановку сил. Теперь парни скручивали агрессивную девицу, одновременно оттесняя от нее Зелину (вроде, настоящую), которая так и норовила вырвать клок волос у неприятельницы. Как ни странно, огненными шарами больше не разбрасывались.

— Малышка, не топчись на пороге, заходи! — приветливо позвала ее богиня. — Вместе будем бить морду этой глайо[18].

Лин осторожно подошла ближе, не отрывая глаз от фальшивой «Зелины». И споткнулась, обнаружив, что смотрит на себя.

— Держи! — запоздало крикнул Марк.

Но Кари, выявив, что крепко стискивает локти своей «принцессы», на миг ослабил хватку, за что немедленно поплатился. Немыслимо выгнувшись, пленница крепко приложила его пяткой в живот (целилась-то она гораздо ниже, просто метаморф тоже не стоял на месте, силясь вернуть утраченные позиции).

— Рьяска, чего ты стоишь? Помоги ему! — вырвал девушку из оцепенения голос богини.

— Кто это? — спросила она, не спеша становиться боксерской грушей для лягавшейся девицы.

— Как кто? Искра!!! Дрянь эдакая, моего мужика решила отбить! — возмущению Зелины не было предела.

Похоже, это откровение стало новостью и для хранителей.

— Ты же сказала, — зло начал Марк, — будто она — клусская магичка! Во что ты нас втравила, крошка?

— Ты говорила, она готовит ловушку для принцессы! — вторил ему Кари.

Рыжая особого раскаяния не испытывала. Недоуменно пожав плечами (мол, и чего вы прицепились к таким мелочам?), она вышла наружу. Следом метнулся гвардеец — то ли продолжать перепалку, то ли мириться.

Искра раздраженно выдернула руку, которую невесть зачем продолжал сжимать метаморф, и едко спросила:

— Ну, кто следующий будет выгонять меня из моего храма?

Лин, словно не слыша ее, приблизилась к Очагу. Вот оно! Сердце бешено колотилось в груди, предчувствуя новое открытие. Однако ничего не происходило!

— Надо обжечься, — буднично пояснила подошедшая сзади богиня Огня. — Что, невтерпеж стало? До завтра подождать не могла? — язвительности в ее голосе хватило бы на десятерых.

Искра уже сменила облик. Теперь в храме стояла невысокая черноволосая смуглянка в пышной юбке кочевых племен и красном куске ткани, обмотанном вокруг груди. Казалось, вот-вот грянет музыка и она бросится плясать вокруг костра.

— До послезавтра, — девушка ткнула палец в огонь.

Пламенный язык потянулся к руке…

Лин зашипела, непроизвольно начала зализывать обожженное место.

Очаг Истины продолжал пылать все так же.

— Интере-е-есненько, — пробормотала Искра. — Ты живая? — деловито поинтересовалась она, пихая свой палец в полымя.

Огонь словно замер, оставаясь таким же. Можно было подробно рассмотреть каждый его сполох.

— Работает! — удовлетворенно заметила богиня. — А давай теперь ты! — обратилась она к метаморфу.

Тот неохотно, с оглядкой на Лин, протянул руку.

Пламя взвилось до потолка, мгновенно опав. Из Очага выкатились тлеющие угли, над ними заклубился дым. А посредине поднимался ровный столб ясного пламени, от которого «отрастали» языки жара. И все это — синеватого цвета, увенчанное красной короной…

— Да, — ошарашено прошептала Искра, — ну вы даете…