Читать онлайн Игра в чужую жизнь бесплатно

Пролог

Прошлое — это лишь пролог.

Вильям Шекспир

Солнце только опустилось за горизонт, окрасив немногочисленные тучи в багровые тона, а на востоке уже поднималось второе зарево. Степной пожар! Даже целебный воздух этого мира не мог помочь оказавшимся у него на пути! Белый дым застилал небо, на котором не было видно звезд. За полосой огня оставалась черная выжженная земля да уродливые останки тех, кто жил здесь испокон веков, и тех, кто хотел обмануть судьбу, убежав в царство Жизни.

Ветер разносил искры, пламя полыхало все яростней, охватывая большие и большие площади… И вдруг исчезло, повинуясь приказу хозяйки здешних земель. Богини, вынужденной стать надсмотрщицей для двух магов. Теперь уже двух.

Она устало опустилась прямо на пепелище. А ведь когда-то вокруг простирались многолюдные селения… Давным-давно… Тогда ей казалось, что люди будут бороться за право жить там, где нет старости и болезней. Как же!

В воздухе резко пахло гарью. Небольшие вихри поднимали еще теплый пепел, заставляя глаза слезиться. Да, в те времена богиня ненавидела людей! А сейчас… Сейчас она чувствовала себя чужой в собственном доме. Наказание для магов превратилось в кару для нее.

С жаждущими власти нельзя договориться. Они не слышат доводов, не знают жалости и хотят лишь одного — вернуть былую славу, сколько бы крови для этого не потребовалось. Богиня знала: в своем мире она может все. Уничтожить их? Но давняя клятва связывала руки. А тот, кому она ее дала, непреклонен — никаких убийств. Он все еще боится, что и она станет таким же чудовищем… Дурачок! Время меняет не только облик морей и континентов.

С неба насмешливо подмигивала зеленоватая звезда, небольшие тучи неслись вдаль… Хозяйка смотрела вверх, вспоминая давнюю ночь, когда она проявила благородство — и потеряла друга. Когда ее цветущий мир превратился в место заточения шестерых магов! Теперь-то их осталось двое — ожесточенных, одиноких, ненавидящих всех, даже самих себя.

Перед рассветом зарядил теплый дождь. Богиня ловила губами капли и чувствовала, как текут по щекам слезы, смываясь водой. Сейчас она могла позволить себе минутную слабость.

А когда на обезображенную землю упали первые лучи солнца, сквозь пепел проклюнулись зеленые ростки и потянулись вверх. Жизнь продолжалась.

Глава 1. О проблемах и их Решении

У всякой проблемы всегда есть решение — простое, удобное и, конечно, ошибочное.

Генри Луис Менкен

Жаркие летние дни становились короче, однако веллийская столица словно не чувствовала приближения холодов. Пусть жатник[1] заканчивался, а осень обещала быть дождливой, горожане жили в ожидании празднеств. Конец лета означал не только угрюмую погоду, но и начало самого радостного месяца в году, гордо именуемого Порой Паломничества (в простонародье — щезником[2]). Месяца, когда почти все знатные и благородные отправляются в путешествие по святым местам, а в городах и поселках начинаются ежедневные праздники. Но разве обычного человека этим удивишь? Ха-ха, как говаривали знатоки, весельчак и тещины похороны с размахом отметит. Нет, столица предвкушала иное развлечение!

Император выдавал замуж единственную дочь.

Сразу после Поры Паломничества ожидалась грандиозная свадьба, сплетни о которой давно уже приобрели международный характер. «Что принесет будущий брак? Мир и процветание? Новую войну?» — этот вопрос обсуждался и во дворце, и в каждой захудалой таверне. Некоторые из ответов явно тянули на государственную измену.

Влая[3] же вовсю готовилась к торжествам.

Молотки строителей не умолкали ни на минуту, заставляя особо чувствительных временно покинуть город. Ставни большинства домов были постоянно закрыты, хотя даже это не спасало от легкого запаха гномьей краски — надежной и яркой, но невыносимо разившей свежей сдобой, что отображало понятия подземного народа об уюте. Спешно ремонтировались дороги, строились постоялые дворы, расширялись конюшни…

И только несколько человек в империи знали — это все зря. Не будет праздничных шествий, не будет династического брака… Не будет свободы!

Говорят, правители с детства приучены встречать любую неожиданность, ничем не выдавая своих чувств. В печали и радости они должны сохранять невозмутимость, столь редкую среди простолюдинов. Но иногда бывают исключения, о которых не часто упоминают учебники придворного этикета. Правда, Малдраб Четвертый, император Веллийской империи, втайне считал, будто каждый из его предков тоже имел собственные, сугубо индивидуальные причины для недостойного поведения. Как же он их понимал! Когда рушится то, что было основой твоей жизни более полувека, приличия отходят на задний план. Как и сдержанность. И невозмутимость…

— Все будет хорошо, — спокойно произнес черноволосый мужчина лет тридцати, заостренные уши которого выдавали эльфийское происхождение.

Он стоял возле единственного окошка Южной башни, где Его Величество собрал совет. Неофициальный, разумеется, да и советник на нем присутствовал лишь один, исполняющий по совместительству обязанности придворного врача и, кроме того, считающийся другом императора. Отсутствие второго приближенного лица стало предметом обсуждения.

— Он не вернется! — в который раз воскликнул Малдраб, кутаясь в красный плащ властителя. — Да никогда… Нет, никогда и ни за что… Да никто бы не смог!

— Крезин справится, Ваше…

— Помолчи, Дисон, тебя не спросили! Ты ведь его надоумил?.. Даже не отпирайся, все равно не поверю, что Крезин сам решился на эту… На это… На самоубийство!

Такой наскок ничуть не обескуражил эльфа.

— Мы никогда ни о чем подобном не говорили, поэтому для меня его поступок тоже явился неожиданностью. Малдраб, я не лгу. Наш друг действует по собственному побуждению. Мне нравится черный юмор, но я никогда не послал бы кого-либо на смерть. Я врач, а не палач, Ваше Величество, извини уж за неуместную рифму, — негромкий голос не-людя должен был обладать успокаивающим эффектом, однако…

— Как такое вообще могло случиться?!! — алая ткань металась в такт быстрым шагам правителя, словно язык пламени. — Он что, с ума сошел? Вообразил себя Ланом[4]? Спасителем Отечества стать решил? Мог бы предупредить, мы бы хоть речи надгробные приготовили! — Малдраб Четвертый нервно хихикнул и закашлялся. — Боги, за что?..

— Он вернется, Виви, а в худшем случае его вернут.

— Мне не пять лет и я уже на Виви! — император едва удержался от желания схватить Дисона за кружевной воротник и потрепать изо всех сил. С другой стороны, для почти бессмертного эльфа он даже в девяносто останется несмышленым мальчишкой.

— Радис затворник, но в курсе событий. Он не будет вредить другу правителя Веллийской империи. Может, немного напугает, да и все, — продолжал рассуждать советник.

Его Величество покачал головой, поражаясь оптимизму друга. Надо же — эльф, пятую сотню лет разменял, несколько поколений династии Виллаев[5] пережил, а наивный… Или прикидывается таковым.

— Если бы ты, Дисон, поймал в своем доме вора, ты бы стал разбираться, чей он друг, враг или родственник?

Поколебать уверенность эльфа было трудно:

— Если Крезин не наделает глупостей, его вернут.

— Вот я и боюсь, что его вернут! — снова вспылил император. — По частям, или без некоторых, или же с лишними… Ты понимаешь, что он затронул величайшего человеческого мага? Отец говорил, даже Лан вел себя с Радисом крайне осторожно, а это значит много, очень много!

— Только то, что у Странного Леса мудрый правитель. Был… К сожалению.

Разговор утих. Двое мужчин стояли у окна и тоскливо смотрели на темную, почти черную тучу, надвигавшуюся с северо-запада. Со стороны Клусса — оплота Радиса, последнего из Первых магов. Великого Радиса!

Старые легенды говорят: давным-давно магия была недоступна человеку. Но однажды прошел слух, будто есть парень, вокруг которого творятся странные вещи. Какие именно? О том предание умалчивает, однако точно известно, что в один ненастный день у него появилось шестеро сыновей, давших начало новой эпохе. Вернее, эпоха магии началась лет пятнадцать спустя, когда юноши почувствовали в себе необычную силу…

Сказания описывают те события по-разному. Одни уверяют, что братья сразу поняли свое великое предназначение и стали творить добрые дела. Мощь их была так велика, что Первые маги могли двигать горы и создавать океаны, зажигать звезды и возвращать жизнь. Они отвоевали для людей большую часть континента и, наверное, совсем уничтожили б не-людей, если бы не Лан. Никто не знал о нем ничего определенного, ходили лишь смутные слухи, один другого страшнее. Лан смог разделить братьев и убить поодиночке. Даже имена их затерялись в веках… Тогда уже будущее человечества оказалось под угрозой, однако среди людей остался еще один маг — юный Радис! Откуда он взялся? Возможно, на этот вопрос ответил бы любвеобильный родитель шестерых Первых магов, но к тому времени он давно отправился к праотцам. Радис смог договориться с Ланом о прекращении войны и вскоре стал его другом…

Другие легенды рассказывают нечто иное. Мол, опьянев от невиданных возможностей, создали новоиспеченные маги на месте вековечных лесов громадную пустыню, да и Крайние горы не сами по себе появились. А потом решили весь мир завоевать и, чтобы не-люди под ногами не путались и о своих правах не напоминали, занялись их тотальным уничтожением. Тогда-то пришел Лан. Откуда? Для большинства людей это остается загадкой. Он убил братьев одного за другим и не-люди признали его своим правителем. Началась охота на человеческую расу… Но оставался еще Радис — умелый и невероятно сильный маг — мальчишка одиннадцати лет. Он имел четкие представления относительно добра и зла, и смог найти ключик к сердцу Лана. Однако больше не было мира между человеческой и другими расами…

Лан создал свое государство — Старилес, среди людей именуемое Странным Лесом, которое охватило всю восточную часть континента. Радис ушел на северо-запад, в город Клусс, вскоре разросшийся, расширившийся, присоединивший некоторые территории и ставший Землей Обетованной для магов. За страной колдунов закрепилось название столицы. Здесь радостно принимали всех, у кого имелись хоть зачатки магического дара. Здесь не было места для не-людей.

Клусс во всем мире славился своими артефактами. Стоили магические вещи заоблачно, а некоторые и вовсе считались бесценными — например, довольно известный среди магов Колодец Заветного Желания, созданный Радисом в незапамятные времена. Поговаривали, нет богатства, эквивалентного ему по ценности! За этим-то сокровищем и отправился Крезин. По-видимому, он уже определился с заветным желанием. Страну могло спасти только чудо, и советник собирался его предоставить.

* * *

Дисон оказался прав — ждать пришлось недолго.

Темные тучи затянули горизонт. В небе мелькали яркие вспышки молний, но было тихо — так тихо, словно из города убрали все звуки. Тревожная тишина… Серые струи дождя упали тоже беззвучно. Создавалось впечатление, будто Южную башню накрыло коконом тьмы и безмолвия. Грохот рухнувшего на каменный пол тела заставил стоявших у окна мужчин подпрыгнуть.

Эльф опомнился первым:

— Н-да, Радис всегда любил эффектность, — он подбежал к лежащему, перевернул его и в ужасе отшатнулся. — Виви, ты тоже это видишь?

Его Величество обладал нервами гораздо менее крепкими, нежели эльфийский врач. Он отпрянул, зацепился за нечто, чего вообще не должно было быть в полностью пустой башне, потерял равновесие и стукнулся головой о подоконник, временно выпав из действительности.

Вообще-то мало кто мог бы обвинить императора в трусости, не покривив душой. То, что оказалось в башне, напоминало советника Крезина только размерами фигуры и привычной одеждой. Больше всего «это» было похоже на небольшую елочку из дворцового парка. На очень веселую елочку…

Черные, длиной до пояса волосы — главная гордость советника — стали неотличимы от охапки недавно скошенной травы со всеми цветочками, букашками и прочей полевой экзотикой. Синий плащ с серебряным шитьем во многих местах прорывали колючие ветки, а там, где ткань еще держалась, зеленым ежиком выпирали иголки. Сквозь белые перчатки пробивались какие-то корешки, нечто шевелилось и в сапогах, но они пока держались. А лицо… Лицо было усеяно крошечными чешуйками-лепестками, и, кажется, пыталось что-то сказать.

Дисон склонился над другом, пытаясь оценить его состояние. Цепкий взгляд врача сразу отметил, что кожа, проглядывавшая сквозь лепестки, нормальная, человеческая… Правда, зеленоватая. Он протянул руку, чтобы проверить это на практике, и едва успел ее отдернуть, когда ветки рванулись навстречу.

— Не трогай, — тихий голос Крезина долетал словно издалека. — Лучше не трогай меня… Колодец вон, под императором… Одно желание.

— Крезин, мы можем что-то сделать? — Малдраб Четвертый уже пришел в себя и активно принял участие в происходящем.

Советник будто не слышал:

— Одно желание и три условия… Надо успеть, пока оно не сбылось полностью. Ну, материализация или что-то такое…

В тот момент император меньше всего хотел заниматься проблемами государства:

— Крезин, это, — он указал на артефакт, — поможет тебе?

— Он предупреждал, что вы спросите… А я сомневался… Простите, Ваше Величество. Колодец может все, но надо точно сформулировать желание. Я же не представляю, что со мной, — теперь голос советника звучал увереннее и сильнее.

— Можно пожелать общее исцеление, — эльф взял Колодец и подошел ближе.

— А кто знает, что для меня теперь здоровье? — короткий разговор с Радисом поубавил Крезину оптимизма. — Вдруг я вообще в землю врасту и розами расцвету? Нет, сначала надо помочь стране… И потом… Маг говорил, возможно еще одно желание, хотя оно исполнится частично… Он много чего рассказывал…

Император попробовал вернуть разговор в изначальное русло:

— Крезин, подробнее можно? О Колодце?

— Виви, слушать надо внимательнее! — разгорячился эльф. — Он же ясно сказал: загадать желание, уточнить его в трех параметрах до завершения действия заклинания и сваливать на безопасное расстояние, чтоб посмотреть, что вышло.

— Вообще-то это еще не все, — казалось, Крезин колеблется. — В общем… Радис говорил… Нет, глупости! Не понимаю, как мне поможет… Не важно!

— А почему он отпустил тебя? — внезапно поинтересовался Дисон. — Причем с артефактом?

— Откуда мне знать? — если б не специфический вид, можно было бы заметить, что советник смутился. — Возможно, у него свои планы. Ваше Величество, попробуете?.. Да и дождь этот поможет скрыть… Хм, возможные последствия.

— Да? — задумчиво проговорил Малдраб. — И что пожелать?

Дисон хмыкнул.

— Виви, о проблемах империи ты уже забыл?

Его Величество поморщился. Почему эльф постоянно заставляет его чувствовать себя двенадцатилетним сорванцом, не выучившим урок? И не только его! Министры как-то даже делегацию собрали с требованием выставить придворного врача вон из страны, а то «порочит облик короны», видите ли, «роняет двор в глазах соседей». Тогда император «выставил» их с занимаемых должностей, потому что служак много, а тот, кто был наставником его прадеду, деду и отцу — один, и пусть он ведет себя, как хочет, все равно ведь любой обиженный подумает: «не-людь… Что с него взять!». Зато вежливости Крезина с лихвой хватало на двоих.

— Не надо, Дисон, — прервал мысли Малдраба советник. — Радис сказал, загадывать нужно нечто конкретное. Например, перемещение кого-то… Ваше Величество, что, по-вашему, может спасти Велли?

Император задумался. Большую страну сотрясали дрязги между землевладельцами, с запада участились набеги кочевых племен, Клусс переманил почти всех магов, но не это сейчас волновало веллийского правителя и его приближенных. Гартон, южный сосед и вечный соперник, в который раз показал когти. Веллийская империя, обычно именуемая попросту Велли, мало что могла противопоставить мощной коннице и отлично обученной пехоте соперника — Гартон не зря называли землей прирожденных воинов. Правда, сосед хотел обойтись малой кровью. Грайт, тамошний правитель, предложил Малдрабу союз, скрепленный браком веллийской принцессы Маргалинайи и гартонского принца Геданиота. Наследник должен был стать правителем объединенных государств, но до тех пор независимость Велли сохранялась. Император в принципе согласился, ведь в противном случае войска Гартона немедля прошли бы землями империи, а так… Родной внук сменит на троне деда, род не прервется, кровь не упадет на плодородную почву… И потом, это было достойнее, нежели просто ждать удавку.

Кстати, теперешний альянс позволил бы значительно расширить границы за счет Странного Леса. Лан, тот самый легендарный правитель не-людей, не появлялся в своей стране больше полувека. Даже его подданные заволновались! На престол объявились новые претенденты, управление расшаталось и Старилес стал возможной добычей. Нет, отнюдь не легкой, зато очень аппетитной. Бесчисленные артефакты, невиданные драгоценности и тайные знания притягивали, как магнит. Единственная загвоздка — на пути к цели находились еще Храмовые земли — абсолютно нейтральная часть континента. Их специально создали для предупреждения войны между расами, отстроив старые, неизвестно кем возведенные храмы. В святилищах поселились новые боги, сохраняя неприкосновенность границ. Но если заручиться поддержкой вседержителей…

Непременным условием сделки Гартон поставил следующее: во время Поры Паломничества принцесса и принц пройдут вместе Путь Всех Святынь[6]: посетят Двенадцать храмов и примут участие в необходимых обрядах. Получат благословение богов! А после ожидалась невиданная свадьба — и подписание союзного договора. Ожидались…

Планы нарушились, как это всегда бывает, внезапно, непоправимо и неожиданным способом. Когда Малдраб сообщал дочери о предстоящем браке, он не ждал горячей радости с ее стороны, однако принцесса не расплакалась, не закатила истерику, даже не разругалась, хоть такое часто случалось. Нет, она грустно посмотрела на отца и изрекла:

— Знаешь, папа, ты скоро станешь дедушкой. Очень скоро.

— К-когда?!

— Ну-у-у… Совсем недолго осталось.

Сказать, что император был поражен — ничего не сказать. Вообще-то болезненной худобой Маргалинайя никогда не отличалась, а в последнее время еще и увлеклась клусской модой, успешно сочетая балахонистые фасоны Клусса с глубокими декольте Велли, но… Не могло так быть! Впрочем, вечно занятый (то на охоте, то на балах, а порой и в государственных делах) правитель никогда не интересовался фигурой дочери, да и сплетни слуг обычно проходили мимо его ушей. К тому же сдержанность не входила в число достоинств Маргалинайи, и обычно ее секреты были известны всему окружению.

Император срочно поделился проблемой с советниками и ближайшими друзьями — Крезином и Дисоном. А толку?

Нет, советниками они были хорошими, профессиональными. Но в такой ситуации одних советов оказалось мало.

Дисон, как врач с огромнейшим опытом, собственноручно поставил крест на планах императора, заявив, что предпринимать на таком сроке какие-то шаги относительно плода не стоит, проще тихонько придушить принцессу во избежание распространения слухов. Малдраб, для которого непутевая дочь была, наверное, даже ценнее страны, категорически не согласился и выразил надежду, что эльф всего лишь пошутил.

Между прочим, Его Величество довольно легко узнал имя папаши будущего внука. Вопреки первому порыву, император не стал его наказывать, а приблизил ко двору, справедливо рассудив, что кто-то же должен будет заботиться о ребенке, и если этот «кто-то» — точно не принцесса, так почему бы не устроить «сладкую» жизнь второму виновнику проблемы?

В общем, все было бы не так уж плохо, если бы Пора Паломничества наступила на пару месяцев позже. Бастард рождается, отправляется вместе с отцом в какую-то глушь, Маргалинайя проходит Путь Всех Святынь и счастливо выходит замуж, Гартон и Веллийская империя подписывают договор о будущем объединении (которое когда еще будет-то!) и все довольны. Но времени катастрофически не хватало. Представить, как он станет объяснять Гартону в лице короля Грайта причину, по которой принцесса не в состоянии принять сватовство его сына, Малдраб не мог. Впрочем, смерть или болезнь — уважительный предлог, однако… Ради шанса бескровно прибрать к рукам Велли Грайт привел бы самых лучших врачей, нашел бы панацею от всех хворей, известных в мире. А когда король узнает, что Маргалинайя предпочла его сыну безродного (даже не дворянина!) гвардейца — вот тогда-то и грядет пришествие Владычицы[7] в местном масштабе!

Император задумчиво потер нос и сказал, не обращаясь ни к кому конкретно:

— Может, попросить, чтобы Паломничество началось попозже?

— Ваше Величество, точнее надо бы, — несмело возразил Крезин. — Я тут подумал… Мне кажется, Радис дал нам подсказку. Вернее, совет!

— И как он мог это сделать, не зная, чего мы хотим? — в голосе Дисона слышалась подозрительность. — Или он уже в курсе нашей ситуации?

— А… Ну… Да.

— Как? Как ты мог?! Я же тебе доверял! — Малдраб попытался взять гневный тон, но вышло довольно жалобно.

Крезин вспомнил на удивление полную и разнообразную коллекцию пыточных инструментов в подвалах Радиса, интереснейший набор магических зелий и артефактов, кирпичные рожи помощников Первого мага, и ответил коротко:

— Там умеют спрашивать.

— А как он отреагировал? — заинтересовался эльф.

— О, Радис хохотал, как сумасшедший, и дал слово, что от него никто об этом не узнает, — Крезин умолчал о собственном впечатлении: Радис сталкивался с подобным, причем довольно близко.

— И в чем же, по-твоему, заключалась подсказка? — продолжал допытываться не-людь .

— Да в том, что исполнение желания может мне помочь! Это человек! И о перемещениях он что-то такое говорил…

Дисон рассмеялся.

— Хочешь попросить еще одну принцессу? Так и эта тебя не очень жаловала, куда уж больше!

— Дурак ты, хоть и эльф, — беззлобно заключил советник. — Маргалинайя вскоре сможет приступить к своим обязанностям, а до тех пор можно найти кого-то, кто сыграет ее роль. При дворе Гартона знают двойников принцессы — Дини и Лотаю, потому нужна девушка, о которой будет известно только нам троим. А в этих… Условиях… Укажем, чтобы она считала себя принцессой, имела воспоминания принцессы, вела себя, как принцесса…

— Да, мысль интересная, — задумчиво протянул император. — А что потом?

— Когда? — на него воззрились две пары искренне недоумевающих глаз.

— Когда надобность в двойнике отпадет.

Оба советника в унисон засопели. Первым ответил Крезин:

— Ваше Величество, мне надо это вслух произносить?..

Малдраб отрицательно кивнул. Затем изрек:

— Я бы и рад отказаться, но другого выхода не вижу. Кстати, потом отправим девочку в сторону пустыни, с Марканом и ребенком, пусть вместе воспитывают.

— Ну-ну, посмотрим, — пробормотал себе под нос эльф, переглянувшись с Крезином.

Император тоскливо оглянулся, вздохнул и подошел к Колодцу. Зачем-то подвинул его в центр башни и заговорил:

— Я, Малдраб Четвертый, император Веллийской империи… Дисон, немедленно прекрати хихикать! Я хочу, чтобы здесь и сейчас появилась девушка, как две капли воды похожая на принцессу Маргалинайю, мою дочь.

Напротив правителя возник светящийся круг, в котором исчезали контуры незнакомой комнаты, а посредине стояла… Девушка?!! Сначала Малдраб решил, что Первый маг жестоко пошутил над ними, но, приглядевшись, потрясенно спросил:

— Ты кто? Ты нас понимаешь? Моя дочь?

Только вместо ее ответа он услышал душевные слова Дисона:

— Идиот! Недоумок! Это конец!

И стон Крезина:

— Условия…

Но императора можно было понять. Увидеть свою дочь в мужской одежде, с остриженными до плеч волосами, в маленькой комнате, где нет ни одного знакомого предмета, кроме кровати, да и на той сидит оно неопределенного пола — это мало какой отец выдержит!

Тем временем круг поблек и пропал, но чудной двойник принцессы остался. Девушка (она?!!) ошалело оглянулась вокруг, оценила общество находящихся в башне (мелкий мужик в красной с золотом мантии, остроухий длинноволосый красавчик в кружевах) и наткнулась взглядом на Крезина, очень некстати загораживавшего проход к лестнице. А дальше…

Советник аккуратно сложился пополам и по нему забегали зеленые языки пламени, поскольку Колодец попал точно в середину его туловища. Малдраб, неосторожно дернувшийся в сторону Крезина, во второй раз споткнулся о злополучный артефакт. Лишь эльф предусмотрительно остался на месте, спокойно наблюдая, как девушка сбегает по лестнице. Он еще успел услышать слова какого-то гвардейца там, внизу:

— Ваше Высочество, позвольте вас сопровождать!

А потом башню заполнили радостные крики советника, который воспроизводил здравницы и славицы на всех известных и не очень языках. Нет, Крезин не сошел с ума — он избавился от своих растительных украшений и приобрел светло-салатовый цвет кожи, что, по сравнению с веточками в штанах, было просто замечательно!

* * *

Лежавший на мягком, обитом темно-коричневой парчой диване человек беспокойно заворочался во сне. На вид ему было не больше восемнадцати лет — худой вихрастый парень даже в детстве выглядел моложе сверстников. Вряд ли кому-то, впервые его встретившему, могло прийти в голову, что он не намного младше самого Лана. Да и не осталось в мире Жизни других людей, кроме них с братом…

Первому магу снился необычный сон. Он был столь ярок и реалистичен, что Ангасу казалось — это воспоминания… Тот день! Тот проклятый день! Нет, тот первый час, когда он понял, что может постоять за себя… Эх, если бы этого никогда не случалось!

Они готовились к обряду. Собирались попрощаться с детством и стать мужчинами. Четверо нескладных подростков, совершенно непохожих друг на друга… Двоим из семьи повезло пройти испытания в прошлом году. Почему-то маг отчетливо видел лишь себя да Ваниса, старшего на несколько минут брата…

Четверо… И двое «взрослых». Тогда они еще держались вместе, не давая своих в обиду. Вернее, пытаясь защитить.

Напротив — здоровенные, как быки, сыновья старосты, двое мельниковых отпрысков и кузнецово «дитя» в окружении давно женатых братьев. Они тыкают пальцами и обидно хохочут, обзывая «приблудышами» да «подкидышами». И Ангас отчетливо понимает — никто из взрослых не одернет нахалов, не прикажет им замолчать… А если попытаться заткнуть издевающиеся рты силой — останешься виноватым. Не любили в деревне тех, кто хоть чем-то отличался.

Староста выходит вперед и разговоры мгновенно стихают. Он что-то говорит, но пока его никто не слушает, все знают слова ритуала наизусть. Четвертый год подряд повторяющиеся слова… Эх, прежний глава всегда рассказывал что-то новое, давал дельные советы молодняку и не имел любимчиков, а этот…

Маг застонал во сне, почувствовав сквозь столетия, как ему не хватает семьи. Даже теперь. Деда, бабки… Жаль, матери он почти не помнил. А как же горько было тогда! Отец-то никогда не имел у односельчан ни авторитета, ни любви. Да и сам был немного не от мира сего.

Слова ритуала сказаны. Теперь предстоят испытания… Фарс! Ангас скрипнул зубами, вновь переживая отчаяние, охватившее его, когда староста пренебрег священным жребием и сам выбрал пары. Все просто — двое меряются силой, выносливостью, сноровкой, и победитель считается мужчиной. Просто — если соперник не тяжелее тебя вдвое, не выше на добрую голову… Но желание победить помогает не только в сказках! По крайней мере, для человека, чьей бабкой была нимфа.

Как же заорал ненавистный противник, когда в его теле разом переломались все кости!

Словно воочию чувствовал Ангас ту, самую первую, неуверенную и отчаянную, вспышку магической силы, пока не осознал, что ощущает знакомую магию. Магию невероятной мощи, отголоски которой сумели проникнуть в их с братом темницу. Наверно, если б не сон, он бы ничего не заметил.

Там, среди людей, жил всего один человек, имеющий магию Первых. Радис! Но что же заставило его применить такую силу?..

* * *

Когда человек видит то, чего в принципе быть не может, он думает — сон. И все же она была уверена, что не спит — нельзя заснуть стоя, приветствуя при этом… Кого? Почему память отказывается выдавать детали?! Хоть бы имя свое вспомнить… Если версия со сном отпадает, возникает следующий вариант — галлюцинация, но каковы причины? «Смотри, не переучись, деточка», — кто это сказал? И когда? Да и не должны глюки быть такими последовательными… Наверняка не должны! Переселение душ? Ха, душа не переносится вместе со спортивными штанами, кроссовками, курткой… И с телом. НЛО? Нет, гуманоидов она представляла совсем по-другому и уж точно без растительного убранства, хотя… Может, жертва эксперимента?! Параллельный мир? А как же Врата, переходы, порталы, телепорты и тому подобное?

Неутешительный вывод напрашивался сам собой: если в один момент ты находишься… Где, кстати? А в следующий, без каких-либо промежуточных стадий, — в башне с царем, эльфом и этим… цветочным — очень даже вероятно, что ты видишь психиатра и парочку веселых санитаров. Самый неприятный — и самый очевидный вариант. И если уж бред, то только по ее правилам!

«Пусть все станет нормально… Нормально… Нормально…» — повторяла она про себя, убегая из этого кошмарного места. Лестница, ведущая на свободу, имела семьдесят две ступеньки, но девушка даже не запыхалась и, аккуратно закрыв дверь на выходе, попыталась незаметно убраться подальше. Ага, попыталась.

Все (работники, охранники?!), кто до сих пор стоял, задрав голову, и прислушивался к звукам, доносившимся из башни, уставились на нее. Переглянулись между собой. Нарочито небрежно начали отводить глаза, а затем довольно шустро разбежались кто куда. Подошел какой-то солдатик, склонил голову и сказал:

— Ваше Высочество, позвольте вас сопровождать!

Незнакомый язык, однако понятно каждое слово. И не солдатик это, а воин. Может, слишком молодой, но, несомненно, не новобранец. Примерно одного с ней роста, сухощавый, подтянутый, со светлыми волосами и, кажется, серыми глазами. На нем почему-то доспехи, хоть ристалища не наблюдается. Как с картинки. С какой еще картинки?!! Стоп! Девушка попыталась совладать со своим лицом. Высочество! Боже, сейчас она скажет что-то по-своему, по… По какому?! А он смотрит спокойно, будто это Высочество так тупит постоянно и рожи корчит каждый день.

— Принцесса Маргалинайя, вы хотите отправиться на прогулку?

Она поспешно кивнула, и тут же задумалась, что такой кивок означает здесь. Наверное, все-таки согласие, поскольку провожатый продолжил:

— В сад, к вашему любимому пруду?

— Да! — это было рискованно, однако нельзя ведь постоянно общаться с помощью жестов.

Никакого удивления:

— Прошу за мной, принцесса, вас никто не побеспокоит, — ровный бесстрастный голос, но что-то не так, что-то чувствуется чуть ли не в воздухе, что-то… Ненависть? Или обреченность?

А вид за серыми стенами башни открывался просто невероятный. На громадной площади шумели четыре… нет, пять величественных фонтанов, изображавших нечто очень знакомое, хотя подробностей разглядеть не удавалось. «Ага, значит, я еще и плохо вижу. Совсем весело». Прямо за площадью сверкал золотом купол приземистого строения — не иначе как местного храма. Справа находилось фантастическое сооружение, состоявшее, казалось, из множества разноцветных башенок, балкончиков и подвесных мостиков. Если это действительно был, как сперва подумалось, королевский дворец, или царский терем, или что-то в том же духе — хм, правительство здесь, похоже, занятное. Или у них демократия? Нет, провожатый назвал ее Высочеством!

За дворцом и вокруг него виднелась какая-то зелень, окруженная каменной оградой высотой примерно в полтора человеческих роста. К ней они и направлялись.

В толстенной стене обнаружилась прореха, закрытая легкой деревянной дверцей. Ни замка, ни запора, ни даже задвижки не наблюдалось. Солдат толкнул дверь, отошел в сторону, освобождая проход, и…

Да, главный веллийский сад еще никого не оставил равнодушным! Едва заметная тропинка петляла мимо растений, которые в природе вряд ли могли сосуществовать. Кроме того, большинство из них водилось, вероятно, только в этом мире, чего жители и гости империи, к сожалению, оценить не могли. «Мой бред какому-нибудь ботанику — на седьмом небе от счастья был бы» — мимоходом подумала девушка. Цветущие вишни соседствовали с плодоносящими яблонями, пальмы возвышались над карликовыми деревцами севера, лианы оплетали тонкие стволы молодых берез… И множество бабочек — как блюдце, кофейная чашка или даже меньше копейки. Однотонные, пестрые, с несколькими парами ажурных крылышек, летающие, ползающие — самые разные! В кустах бодро шуровали мелкие зверюшки, но на глаза не показывались — знали, наверно, чего от людей можно ожидать. Птицы же и не думали скрываться. Наоборот, они чуть ли не садились на голову и трещали без умолку. Оно и понятно — вольные существа, для которых ограда не препятствие, а деталь пейзажа, могут позволить себе быть неосторожными.

Нечто, напоминавшее сказочную жар-птицу (ну, или окрашенного в рыжий цвет павлина с хохолком), медленно спланировало на тропу и важно зашагало по ней вперед, вынуждая пристраиваться к своему шагу. Воин взмахнул рукой. Никакого эффекта. Он потянул меч из ножен.

— С ума сошел?!! — сильный толчок отправил солдата в кусты, а сама девушка, шарахнувшись от оружия, утратила равновесие и села на пятую точку.

Крашеный павлин мгновенно развернулся и запрыгнул ей на колени. Попытался клюнуть в глаз, начал теребить пуговицу… Клюв у него был крепкий, как у попугая, а глаза большие, выразительные и выпученные точь-в-точь как у парня, что вылезал из зарослей.

— Ваше Высочество, бросьте немедленно, это опасно! — от его невозмутимости не осталось и следа.

— Я сама разбираюсь со своими врагами. Захочу — поглажу, захочу — перья повыдергиваю, — удержаться от смеха было трудно, да и умнее ничего в голову не пришло, но от принцессы, наверное, должны даже это проглотить.

«Оказывается, я люблю животных. Хоть что-то радует. Еще бы имя вспомнить…» — навязчиво лезло в голову.

С птицей на руках она быстро зашагала вперед. Сзади послышались торопливые шаги — солдат явно стремился занять прежнюю позицию. Вот он мягко скользнул плащом по ветвям… на полшага впереди… Павлин, видимо, вспомнил, что он — птица, и решил полетать. Распрямленные крылья ударили воздух, пламенный вихрь метнулся вперед! И снова: меч — толчок — приземление в кусты. Девушка почти пожалела своего сопровождающего: меньше чем за пять минут дважды наступить на одни и те же грабли — здесь особый талант нужен. Хотя, с другой стороны, нечего на невинную пташку бросаться, особенно после того, как принцесса запретила. Вернее, та, кого он считает принцессой… «Черт, как же от него отвязаться? Драпать отсюда надо быстро!» — эта умная мысль то и дело высовывалась на передний план, затмевая даже опасения насчет душевного здравия.

Тропинка закончилась неожиданно: еще мгновение тому мелькала перед глазами пестрая зелень — и внезапно открылось чистое пространство. Небольшой пруд, окруженный старыми ивами, едва вмещал в себя множество водоплавных птиц, среди которых виднелись как обычные утки и гуси, так и лебеди, и даже одинокий фламинго! Но самое главное — здесь слышался шум города! И от пруда в сторону забора росли, кажется, настоящие елки, а не дурацкий бамбук! Это был тот шанс, которого она ждала от сада.

Сердце забилось как бешеное от мысли, что не выйдет, не получится, не… Момент! Если подумать рационально, у парня-гвардейца явно нарушена координация, раз он так легко падал от несильного удара. К тому же на нем полный комплект доспехов (кроме шлема), в которых особо не побегаешь. Девушка не знала, как обстоят дела со скоростью у нее самой, но, казалось, если выложиться по полной, от бронированного преследователя убежать можно запросто. Отвлечь бы его хоть на минуту, а то смотрит, как охранник в музее на самый ценный экспонат! Спугнуть птиц на пруду, что ли? Кстати, Бог любит троицу, верно?

Ближнюю половину водоема окружал небольшой барьер. Присев на него, удобно было бы бросать кормежку в воду или просто любоваться природой.

Она опустилась на край барьера, спиной к пруду. Гвардеец застыл, как статуя, рядом.

— Я здесь долго буду. Присаживайся, устанешь ведь, — произнесла девушка, придав голосу максимум дружелюбия.

Сказала, и сама почувствовала, что от такого приглашения он скорее на самую высокую елку залезет. Правда, это ее тоже устраивало.

Но, как ни странно, солдат потоптался на месте, потоптался, и примостился на расстоянии вытянутой руки. Отлично! Дальше — дело техники.

— Удивительно красивое место, ты не находишь? Только шумно очень, — расстояние между ними сократилось вдвое.

— Принцесса, вы же сами говорили, что эти звуки заглушат все лишнее, — для ответа он повернул голову и, обнаружив «принцессу» в непосредственной близости, начал понемногу отодвигаться.

— Лишнего ничего не бывает, — ладонь девушки скользнула по блестящему наплечнику, тронула гладко выбритую щеку. — Ты считаешь, там есть что-то ненужное? — кивок в сторону пруда.

— Я… а… нет… то есть, конечно, все как надо…

— Нет, взгляни внимательней, может, я чего-то пропустила?

Вероятно, в этом мире принцессы действовали на солдат, как удавы на кроликов. Гвардеец послушно повернулся к уткам — и полетел к ним же.

«Только б не утонул в железяках!» — а все следующие мысли были исключительно о свободе там, за стеной.

«Елки» и вправду тянулись до самой ограды. Вместо колючек они имели мягкие тоненькие листочки, но ветвились, как самые настоящие ели, то бишь удобно для лазанья. И дерево-мечта нашлось: старое, могучее, выросшее рядом со стеной. Она оглянулась. Нигде никого. Мелькнула мысль, что, может, солдатику требуется помощь, однако ее вытеснила другая, более насущная: «А мне кто поможет?»

Первая ветка преодолена, дальше дело пошло быстрее. Кстати, ветви у «елки» хоть и толстые, узловатые, а потрескивают при каждом движении, гнутся, и кажется, что вот-вот обломаются. Высота небольшая, но все равно страшно!

Еще немного — и девушка лежит на ограде. Лежит — потому что за стеной кипит бурная жизнь города, и спрыгнуть вниз, не попав под копыта лошадей, колеса многочисленных повозок или просто под ноги идущих, бегущих, ковыляющих, даже ползущих людей (людей ли?), было проблематично. А торчать на стене в сидячем положении, привлекая внимание толпы, как-то не хотелось.

Она решила подождать удобного момента. Еще чуть-чуть… Вот этот проскачет… Пусть пройдут те мужики с копьями… О, сейчас!

Из последующих событий девушка вынесла одно из главных правил этого мира: нельзя медлить — ни ждать удобного момента, ни раздумывать, ни решаться. Потому что обязательно найдется кто-то, кто о таких понятиях не имеет ни малейшего представления.

Рывок — и она летит… только в обратную сторону, в сад. Ветки царапают по лицу, от столкновения с землей перебивает дыхание. Железные (в буквальном смысле!) тиски сдавливают руку, сверху капает вода. И полный ненависти голос:

— К кому опять собралась, тварь?

— А где «вы» и «принцесса»? — не самое умное, что можно сказать, но другие мысли в испуге попрятались и, похоже, вылезать на свет божий не собирались.

— Там же, где мой ребенок!!! Я и так слишком долго с тобой церемонился! Носился, как с хрустальной вазой, даже благоволил перед тобой: против отца пошла, не побоялась! И зачем было дурочку влюбленную строить? Снова эти игры?.. Надоело!!!

— Во-первых, дурочку влюбленную строил ты. Во-вторых, какой еще ребенок?..

— Не утруждайся, я и сам давно увидел, что ты уже не беременна!

— …в-третьих — я не принцесса.

Это заявление произвело ошеломляющее впечатление. Тиски разжались, но девушка не спешила вставать. Кто знает, вдруг он просто псих замаскированный и ждет лишь повода ее прибить? Не может же обычный человек за десять минут превратиться из нормального парня в это пышущее злобой существо? Или может? Проклятье, похоже, вместе с памятью ушел и житейский опыт. Если он был. «Интересно, сколько мне лет? Хоть бы зеркало какое-нибудь. С другой стороны, перед смертью, говорят, вся жизнь проходит перед глазами. Вот и наслажусь воспоминаниями!» — совсем некстати подумала она, внезапно осознав, что умирать в иллюзорном мире как-то не хочется…

Кстати, солдат, похоже, близко знаком с принцессой, и есть шанс убедить его в своем плебейском происхождении. Правда, сначала неплохо бы вывести нового знакомого из ступора. Девушка решила даже не пробовать бежать — если парень в железе смог выбраться из пруда, преодолеть еловые заросли и прыгнуть где-то на пару метров («Ага, стоило бы поинтересоваться местной системой измерения!»), чтобы стянуть ее со стены — значит, испытывать его терпение не стоит. Лучше подружиться, знать бы только как…

— Слушай, а тебя зовут?.. — невинный, на первый взгляд вопрос, но гвардеец дернулся и непонимающе уставился на нее.

Выглядел он так, что краше в гроб кладут: выпученные глаза, посиневшая кожа, облепившие лицо мокрые волосы… Казалось, его морозит, хотя стояла теплая погода (если не лето, то конец весны или начало осени), да и солнце пробивалось сквозь тучи где-то в районе зенита.

После нескольких минут пристального разглядывания парень со вздохом выдавил:

— Маркан… Нет, я не верю тебе. Ты же всегда играешь, — его воинственность уже исчезла, в голосе звучала лишь обреченность. — Знаю, прав что-то требовать у меня нет, но я не позволю больше вить из себя веревки! И никогда тебя не прощу…

— Ладно, Марк… Можно называть тебя Марком?

— Ага, конечно, — с издевкой произнес солдат. — А как тебя прикажешь величать, принцесса?

Девушка задумалась. Естественно, он пока ей не верит, но ведь действительно надо как-то себя называть!

— Смотри, если допустить… Только допустить, не дергайся! Допустить, что я говорю правду… — она замолчала, поняв: он и не пытается поверить, более того — не слышит ни слова.

Да кто ж тут поверит? А если даже удастся убедить его, то что дальше? Для чего-то ее сюда притащили и просто так точно не отпустят. К тому же за помощь при побеге и этому парню не поздоровиться, какие бы интересные отношения их с принцессой не связывали. Кстати, об имени… Или о прозвище… «Лин, эгей! Моя Ли-и-ин, где ты? Иди сюда-а-а! Иди ко мне!» — всплыло в памяти. Впрочем, Лин или не Лин (может, так ее собаку звали?), а придется возвращаться к первоначальному плану. Драпать то есть. Любопытно, что ожидает там, за стеной, но сначала бы туда попасть…

Она начала подниматься. Внезапно гвардеец протянул руку и с силой дернул ее за волосы. Потом чуть ли не носом ткнулся в ухо и покрутил сережку. Затем отшатнулся, поскольку к ней вернулся голос и…

Когда девушка закончила весьма продолжительный монолог по поводу умственных способностей некоторых личностей (между прочим, вспомнилось довольно много интереснейших, хотя не совсем понятных выражений), он уже сидел рядом и с видом «допустим, я был немного не прав» готовился что-то сказать. Наконец выдал:

— Так как тебя зовут?

* * *

Почему Марк поверил? Все очень просто: ни одна свободная девица добровольно не острижет волосы, как рабыня, и никто из людей по своей воле не будет носить сережки, как делают обитатели Странного Леса. Тем более сережки с изображением ланиканы[8]! Да ни один человек и близко не подойдет к этому растению!

Разговор мог бы затянуться, поскольку Марка очень интересовала история появления новой знакомой, а она хотела узнать как можно больше подробностей из жизни настоящей принцессы. Правда, ничего, кроме сцены в башне, Лин рассказать не могла, и на вопрос о своем прошлом ответила коротко:

— Я имею лишь какое-то подсознательное впечатление о том мире, но даже примерно не знаю, какое место я в нем занимала. Хотя почему-то очень хочется обратиться кое к кому «папа». А о себе… Единственное, что мне точно известно — я не ваша принцесса!

— А чья? — улыбнулся гвардеец.

Девушка не разделяла его хорошего настроения:

— Ничья! Может, дома у меня муж и десять детей, но, черт побери, я не помню даже своей матери!

— Не страшно, — продолжал забавляться Марк. — У нас здесь многие этого не помнят.

— Какое-то проклятие? — удивилась Лин, готовая ожидать от этого мира чего угодно.

Он немного грустно рассмеялся:

— Ага, забавные родители. Как принцесса.

— Извини, Марк, — осторожно начала девушка, — но ты не похож на принца. Я правильно поняла, ты ее жених?

— Не-а, — отрицательно мотнул головой гвардеец. — Просто Ее Высочество, вероятно, беременна от меня.

— А-а… Понятно, — на самом деле Лин уже ничего не понимала. — Почему «вероятно»?

— Есть варианты «уже не беременна» и «не от меня», — теперь в его голосе не было даже намека на смех.

— Значит, ты, когда меня увидел, решил, что она избавилась от ребенка…

Маркан согласно кивнул.

— Понимаешь, Лин, она вот-вот… Мне сначала показалось, что ты… то есть принцесса, хочешь сказать… В общем, что я стал отцом. А потом… Зачем ты убегала? Я решил, император настоял на своем.

— Ты ж не дурак, — возмутилась девушка, — на последних месяцах от ребенка избавляться — просто убийство!

— Да причем здесь это? — отмахнулся гвардеец. — Знаешь, как с котятами ненужными поступают? Побледнела, значит, знаешь. Раньше Малдраб обещал, что отдаст его мне, и мы уедем куда-нибудь в деревню, но я давно перестал верить их семейке…

— Малдраб?

— Наш император, Малдраб Четвертый.

— Он красное носит, да? — уточнила Лин, вспомнив башню.

— Нет, красная только мантия.

— Ладно, это несущественно. Марк, а мужик с длинными острыми ушами — кто?

— Дисон, придворный врач. Эльф, между прочим! Думаю, тот, в зелени, советник Крезин. Не понимаю, правда, почему он в таком состоянии, но никого иного там быть не могло. Они всегда втроем ходят. Кстати, с оценкой его состояния ты явно переборщила! Согласен, советник немного зеленоватый, хотя его кислая рожа от этого ничуть не страдает.

— Эх, знать бы еще, чего от меня им надо, — вздохнула девушка. — Подожди, с чего ты взял, будто он зеленый?

— Увидел. Лин, если перестанешь изучать клусскую траву и поднимешь голову, то тоже его увидишь.

* * *

Император был в ярости. И не потому, что он своими руками (или же словами, не в том дело!) уничтожил довольно-таки реальный шанс выпутаться из паутины придворных интриг. Не потому, что до конца теперь уже недолгого правления и, наверняка, такого же короткого остатка жизни эльф и Крезин будут попрекать его этим. Не потому, что его родная дочь станет не королевой Гартона, а дворовой девкой с незаконнорожденным дитем. Не потому, что у проклятого Грайта появится причина для войны. Нет! Император не считал себя виноватым. Он попросту не мог понять, как посмела мелкая пешка соскочить с доски и пытаться вести свою игру?!! Пешка, которую, если потребуется, гвоздями приколотят на ее место! Неважно, что пророчество Радиса сбылось и советник избавился от растительного убранства — благодарность заслуживают лишь равные!

А теперь Малдраб видел — это недоразумение, в первый миг принятое им за свою дочь, не имеет к принцессе ни малейшего отношения. Хотя бы потому, что Маргалинайя никогда в присутствии мужчины, тем более гвардейца, не стала бы рассматривать траву, пусть даже радужную, не так давно выведенную клусскими магами. Впрочем, подобные мысли о дочери просто неэтичны.

— Быстро же она нашла себе союзника! — Дисон, как всегда, выражал свои мысли вслух. — О, кажется, нас заметили. Слушай, Виви, с ней случайно не твой… э-э-э… зять несостоявшийся? Так-так, дело попахивает скандалом. Надо их как-то во дворец переместить, иначе скоро здесь будет много любопытных.

— Почему «их»? — император оглянулся на Крезина, словно ища его поддержки. — Девушку забираем, а этот пусть… Пусть уходит.

Однако Крезин не согласился:

— Дисон прав, Ваше Величество. Внешнее сходство между ней и принцессой очень значительное, но для человека, который некоторое время был… хм, близко знаком… Гвардейцев учат быть наблюдательными и вытаскивать информацию, а Маркан служит не первый год. Я полагаю, он уже знает ситуацию с точки зрения той девушки, и если соотнесет ее с происходящим в стране, то, сами понимаете…

— Хорошо, идем к ним, — распорядился Малдраб Четвертый, — поговорим…

— Не поговорим, а вежливо попросим пройти во дворец для дальнейшего обсуждения ситуации, — уточнил эльф.

— Что мешает обсудить ситуацию здесь, Дисон?

— Скажу прямим текстом: если откуда-то со скандалом выбегает принцесса, хватает своего любовника и идет с ним в сад, а потом появляется ее отец, расспрашивает, где она, и направляется следом, захватив помощников — Виви, поверь, любопытствующих будет много.

— Вдруг они начнут упрямиться?

— Ваше Величество, посмею вам напомнить, что у нас есть отличнейший рычаг давления на Маркана, — с едва заметной усмешкой проговорил Крезин. — А поскольку он здесь единственный знакомый нашего двойника, то, думаю, с ними обоими проблем не будет.

Переговоры (или уговоры?) вызвался вести Дисон. Во-первых, император счел данную миссию ниже своего достоинства. Во-вторых, всем было известно обаяние эльфа, заставляющее даже столетнюю старуху чувствовать себя молоденькой девчонкой. И, в-третьих, длинноухие считались очень живучим народом — это на случай, если дикарка окажется опасной.

Лин, вопреки мнению Малдраба Четвертого, сразу же согласилась перейти в более уединенное место для обсуждения сложившейся ситуации. Как говорится, после боя кулаками не машут, и упираться теперь, когда потенциальных противников стало намного больше (да и свидетелей прибавилось), было бессмысленно. А единственное выдвинутое ею условие (присутствие Маркана при разговоре) парламентеры сочли вполне приемлемым.

На этот раз они шли широкой ухоженной аллеей, отличавшейся почти привычным, по сравнению с тропинкой, видом. Замощенная розоватым камнем дорожка, деревянные скамейки, аккуратно подрезанные кусты, подбеленные липы, стеклянные колпаки фонарей — ничто не говорило о том, что совсем рядом находится потрясающий мир экзотических растений.

Аллея подходила к задней двери императорского дворца — того самого фантасмагорического сооружения из цветного камня, стекла и белого мрамора. За дверью открывался широкий пустой коридор, пол, стены и потолок которого были выложены настолько реалистичной мозаикой, что девушке в первый миг показалось — они возвратились туда, откуда началось ее знакомство с Императорским садом. Эльф резко свернул направо к боковой лестнице. Второй этаж, третий, длинный коридор без дверей, несколько ступенек вверх, снова коридор, только в обратную сторону… Наверное, это продолжалось бы долго, но у императора, шедшего с независимым видом позади, кончилось терпение:

— О боги, Дисон, куда ты идешь? У меня голова кругом от твоих переходов.

— Это еще не страшно. Вон Крезин вообще позеленел, — заявил эльф. — Я иду в нашу комнату для особых совещаний.

— Это в какую же?

— Да в спальню твою, Виви!

— Дисон, я бы попросил при посторонних соблюдать хоть видимость приличий. Кроме того, в мою спальню можно пройти гораздо быстрее, не нарезая круги по периметру дворца. И почему мы идем в мою спальню?

— Крезин, объясни ему, а то я пока соблюдаю приличия.

— Ваше Величество, понимаете…

— Понимаю! Прошу тебя, обойдись без своих заумностей!

Советник вздохнул. Как сказать императору, что его покойная супруга, отличавшаяся излишней скромностью, напихала в их опочивальню множество артефактов против подглядывания и подслушивания, поэтому совещания чаще всего проводились именно там не из-за удобства для властителя, а по соображениям безопасности?

— Ваше Величество, мы идем в самое защищенное место дворца. А идем кружным путем потому, что Дисон не хочет открывать посторонним краткий.

— Да? А я не хочу, чтобы в мою спальню вообще кто-либо входил, но кого это волнует?

Лин слушала их занимательный разговор и удивлялась. Император… Он здесь кто? Не может быть, чтобы просто для мебели. Да, советник выказывает уважение, хотя видно, что и советы его принимаются без лишних вопросов. А эльф ведет себя, как старый мудрый дедушка… или прадедушка. Интересно, жену император тоже так внимательно слушает? А дочь?

Девушка встряхнула головой, стараясь, чтобы волосы еще больше прикрыли уши. Зачем предоставлять лишний повод для возмущений? Присутствие Маркана за спиной уверенности отнюдь не придавало. Она настояла на его участии лишь потому, что невольного носителя имперской тайны должны были убрать немедля, а Лин чувствовала свою ответственность за первое более-менее дружелюбное существо, встретившееся ей здесь. «Существо», которое она нагрузила своими проблемами и подвергла смертельной опасности.

Императорская опочивальня была поистине императорской как по размерам, так и по убранству. Мягкие ковры покрывали каждую пядь пола, тяжелые шторы не пускали внутрь ни единого солнечного луча, гобелены с изображением каких-то земель украшали стены, а в центре возвышалась громадная кровать с балдахином, у изголовья которой висели два ярко светящихся шара.

В комнате находились и три мягких кресла, без лишних разговоров занятые императором и его советниками.

Лин начала испытывать легкое раздражение. Не потому, что хоть один из мужчин мог бы предложить ей сесть. Не потому, что после изнурительного бега по саду, лазания по деревьям и кружения по дворцу она уже не чувствовала ног. Не потому, что эти трое считали себя настолько выше их с Марком, что даже не пытались скрыть свое отношение. Просто… «Это же мой бред, да?» — и благоразумие решительно отошло в сторону.

В глубине памяти зашевелилось какое-то выражение о наглости и счастье. Девушка взглянула на гвардейца и предложила, кивнув в сторону кровати:

— Идем, присядем. В ногах правды нет, верно?

Марк не пошевелился. Она пожала плечами и широким шагом двинулась к середине комнаты. Здесь ее ждало неприятное открытие: высота ложа тоже оказалась «императорской», и устроиться удобно не представлялось возможным. Впрочем, отступать Лин не собиралась — пускай ноги висят, как у ребенка, но стоять непонятно сколько она не будет!

Проблема решилась неожиданно. Сильные руки забросили ее на шелковое покрывало, гвардеец плюхнулся рядом:

— Знаешь, когда-то я мечтал здесь оказаться. Даже, можно сказать, с тобой…

— Тише. Как думаешь, мы не перегнули палку? — вопрос был вызван тем, что императора, похоже, хватил удар. Он невнятно мычал и размахивал конечностями, в то время как эльф и советник просто застыли: один с легкой улыбкой и удивлением, другой с глазами, лезущими на лоб, и ужасом во взгляде.

— Да нет, не перегнули, — негромко ответил Марк. — Мы ее в щепки раскрошили, сожгли, а пепел развеяли.

— Тогда зачем ты здесь? Это же моя блажь.

— Да какая разница? Я уже все равно покойник.

— Ну-ну, мечтай. А лично я собираюсь поторговаться.

Тем временем император вновь обрел способность говорить:

— Измена!

Эльф начал что-то шептать ему на ухо. С другой стороны присоединился советник Крезин, изредка кося на причину императорского гнева. Вскоре Малдраб перестал закатывать глаза, упорядочил свои движения, встал и подошел ближе. Советники не отставали.

— Прошу прощения, — Лин чувствовала, что Его Величество вот-вот взорвется. — Поговорим о делах?

— Дела мы обсудим, как только он окажется на виселице! — зловеще прошипел император, обвиняюще ткнув пальцем в Марка.

Почему-то девушка знала: это не пустая угроза.

— Предлагаю рассмотреть более приемлемый вариант сотрудничества. Вам нужна принцесса на праздники, я правильно понимаю? Каковы ваши условия? Сразу предупреждаю, моих довольно много.

— Да ты… Ты сумасшедшая!!! Безродная девка, как смеешь ты указывать императору?!! — внезапно Малдраб понял, что такое чистая, ничем не замутненная ярость. — Я прикажу пороть тебя, пока ты не забудешь родную мать! Пока не сможешь произнести даже собственное имя!

Он мог бы продолжать еще долго, но как-то не с руки угрожать тому, кто лишь тихо хмыкает в ответ.

— В чем дело? Ты думаешь, я бросаю слова на ветер?

— Я не верю в вас, — стараясь, чтобы голос звучал ровно, проговорила Лин.

— Презренная тварь, ты смеешь сомневаться в словах…

— Я не сомневаюсь в ваших словах, — девушка прервала речь Его Величества. — Я не верю в ваше существование. Понимаете? Просто не верю в окружающий меня мир! Согласитесь, трудно воспринимать всерьез то, во что не веришь. Кстати, я не помню ни своей матери, ни своего имени, а Лин — всего лишь прозвище, да и то… Не понятно, чье прозвище.

Как ни абсурдно прозвучало данное заявление, ей поверили. Малдраб словно разом утратил весь свой пыл, сник, и в одночасье превратился в обычного битого жизнью мужчину среднего возраста. Крезин попробовал внести ясность:

— Но, молодая леди, вы ведь разговариваете с нами. Трогаете вещи. И все равно думаете, будто это, — он обвел рукой комнату, — ненастоящее?

— Ну, не знаю, — трудно убеждать стоящих напротив людей, что их нет. — Во сне я тоже говорю. Но мой сон идет по моим правилам.

— Это не сон, — император зло посмотрел ей в глаза. — Это жизнь. Настоящая. А ты — наша последняя надежда предотвратить войну.

— Между прочим, последней надежде не угрожают поркой. Расскажете суть проблемы?

— Неужели доблестный солдат не поделился своим мнением? — встрял в спор эльф.

— Я хочу услышать, что вы конкретно хотите от меня.

— Хорошо. Крезин, расскажи ты. Я… Я устал, — Малдраб сделал пару шагов назад и тяжело опустился в кресло. — Дисон, не смей вставлять свои комментарии.

— Как скажете, Ваше Величество, — улыбнулся эльф, мягко перемещаясь на ложе. — Эх, удобно-то как… Что? Уже молчу!

Император устало махнул рукой, и советник начал говорить. Время от времени он посматривал на Маркана, но тот ничем не выказывал своего отношения к рассказу. Крезин не упустил ни единой детали. Когда он перешел к предыстории появления Лин, Малдраб поморщился и тихо пробормотал:

— Честнейший дурак.

Эльф прекратил исследовать императорскую перину и подошел к правителю:

— Ага, теперь она будет потерпевшей стороной, — он задумчиво потер нос. — Впрочем, Крезина можно понять — девчонка все-таки ему помогла.

— Это не мешало советнику строить планы насчет нее. А теперь он их выбалтывает.

— Виви, ты же сам ему приказал.

— Ну да, как искать виновных, далеко идти не надо. И безопасно — себя же особо не накажешь.

Казалось, девушка была настроена дружелюбно.

И скептически.

— Вы хоть понимаете, что кто-то обязательно проболтается? Из слуг, охрана или врачи, — Лин оглядела собравшихся. — Или вы сами.

— Молодая леди, следует ли нам считать ваш вопрос согласием участвовать в спасении империи? И обещаете ли вы не держать зла за причиненные неудобства, связанные с вашим… э-э-э… прибытием сюда? — Крезин, как всегда, предпочитал сразу расставлять все по своим местам.

— Допустим, я сейчас начну… хм, скажем, вести себя неблагоразумно, — девушка пристально посмотрела на советника. — Это как-то улучшит мое положение?

— Боюсь, мы будем вынуждены… э-э-э… ограничить вашу свободу…

Договорить он не успел. Марк бесцеремонно отодвинул Крезина и спокойно продолжил:

— Я могу предложить несколько вариантов событий. Первый: тебе угрожают расправой со мной. Второй: то же, но в главной роли — ты сама. И третий: удавка палача, нож в темном углу, яд — выбирай, что подходит.

— Марк, извини, но это я знаю без подсказок. Мне бы хотелось услышать официальный вариант событий.

— Ну… Грубо говоря, — советнику явно было не по себе, — они более-менее идентичны.

— Тогда какой смысл рассуждать о моих мотивах? Знаете, — Лин вздохнула, — меня это все уже достало… Я согласна изобразить принцессу. Так, как захочу.

— Полагаю, мы подходим к условиям договора, — император недовольно посмотрел на Крезина. — Вот мои требования, и они не подлежат обсуждению: ты выглядишь, как принцесса, ведешь себя, как принцесса, держишь рот на замке и…

— Ваше… Высочество или Величество? Вечно путаю.

— Ко мне ты должна обращаться «папа». — Малдраб поморщился, словно хлебнул уксуса. — Советую начинать тренироваться прямо сейчас.

— Ладно, «папа», — мало какая дочь могла вложить в простое, на первый взгляд, слово, столько смысла. — Я не проболтаюсь, если вы имели в виду это. Но, «папа», мне действительно следует вести себя, как ваша дочь?

— Да как ты смеешь! Подлая…

— Подожди, Малдраб, девочка права, — эльф предупредил ругательства, готовые сорваться с языка правителя. — Ты сам назвал ее последней надеждой, помнишь?

— Никто не смеет грязными намеками порочить имя моей дочери!

— Я думаю, наша гостья никого не хотела обидеть, верно? — Дисон вопросительно обернулся к Лин.

— Какие все нервные! Я лишь пыталась сказать, что полностью скопировать принцессу не смогу в любом случае, так не проще ли пустить слух, будто в связи с предстоящими событиями его дочка решила кардинально измениться. Марк рассказывал, что Марго… извините, забыла полное имя, периодически меняет образ жизни, стиль одежды, даже поведение, а тут такое событие — паломничество, свадьба, объединение — никто не удивится. Причина более чем уважительная. Кроме того, меня уже видели множество людей.

— Ваше Величество, я полагаю, молодая леди права. — Крезин смотрел уважительно. — Мы еще доработаем легенду, — добавил он, видя, что император готов разразиться гневной тирадой.

— Я ухожу. Делайте, что хотите! — Малдраб направился к двери, но его остановили слова девушки:

— Подождите! — она неуклюже спрыгнула с кровати и подошла к Его Величеству. — Вы обиделись? Я же действительно не хотела сказать ничего плохого о вашей дочери. Я ее даже не видела!

— Да оставьте меня, наконец, в покое! — император прорвался к двери и с силой ее захлопнул.

Лин вернулась к остальным. По сути, она полностью настояла на своем, но удовлетворения это не принесло. Хотелось остаться в одиночестве, обдумать все и просто отдохнуть. Похоже, девушка начинала верить, что не сошла с ума. И еще, кажется, пришла пора обеда.

— Как здесь насчет еды? — волосы на миг взметнулись, открывая сережки.

— Пойдем, — Дисон усмехнулся. — Только уши прикрой, а то наша репутация полетит гномам в топку.

— Куда? — озадаченно переспросила Лин.

Эльф легонько подтолкнул ее к выходу:

— Потом расскажу. О, тебе предстоит узнать очень многое…

— Здесь есть библиотека? — перебила его девушка, немного уязвленная покровительственным тоном.

— Разумеется.

— Тогда не беспокойтесь, сама разберусь.

Дисон взглянул на нее, как на… принцессу:

— Девочка, ты понимаешь нас потому, что так пожелал Малдраб.

— А вы меня как понимаете? — взглянув на озадаченное лицо эльфа, она добавила. — То-то же.

Окружающее существует? Отлично, поиграем в жизнь. В чужую жизнь, как это ни прискорбно…

* * *

Императорская библиотека не шла ни в какое сравнение с библиотекой… какой?!! К сожалению, недостаток времени не позволил Лин полностью погрузиться в мир книг. История, география, религия, искусство — она уделяла время только самым необходимым вещам. Несколько дней на изучение нового мира — это так мало! Кроме того, были еще постоянные беседы с Крезином или Дисоном о политике, власти, силе и тех, кто воплощает их в империи.

Малдраба Четвертого девушка не видела ни разу.

Ее поселили в комнате принцессы, размерами и убранством не уступавшей императорской опочивальне. На вопрос о теперешнем местопребывании Маргалинайи последовал настолько уклончивый ответ, что его вежливее было бы заменить обычным: «Не твое дело».

К счастью, принцесса меняла слуг, как перчатки, поэтому прежние служащие не удивились своей отставке. Правда, портной, которому пришел заказ на новый гардероб, был немного шокирован, однако тугой кошелек с золотыми монетами быстро вернул ему душевное равновесие. А сообщение о том, что одежда нужна через сутки, вновь заставило его схватиться за голову.

Сережки пришлось снять, и эльфийские снадобья полностью зарастили проколотые уши. Чтобы не потерять эти причудливые золотые листики, изображающие, как здесь считали, ланикану, Лин нанизала их на шелковую нить и повесила на шею.

Советники согласились, что парик — вещь, которая любит слетать в самый неподходящий момент, поэтому отрезанные волосы провозгласили символом вечной зависимости принцессы от ее страны и ее отца.

Кстати, вопрос о гардеробе, где должны были наличествовать не только юбки и платья, как-то осмелился затронуть Крезин, но Лин обезоружила его одной-единственной фразой:

— А если штаны будут зеленого цвета?

Советник не стал упорствовать. Он резко сменил тему разговора и начал рассказывать, как проходит паломничество.

Глава 2. О дружбе и Жизни

С такими друзьями враги не нужны.

Лоренс Питер

Жить вредно. От этого умирают.

Станислав Ежи Лец

Беловолосый человек средних лет споро обдирал шкуру с упитанного зайца. В мире Жизни пища не требовалась, но Первый маг собирался зажарить его на небольшом, отчаянно дымившем костре. И съесть. Чтобы хоть на миг представить себя среди людей…

— Брат! Мне снился сон! Он снова появился!!! Неужели ты ничего не почувствовал? — крик младшего неприятно резал слух.

Охотник досадливо отмахнулся:

— Это всего лишь сон, Ангас. Лан мертв, как и его магия. Не знал, что ты еще видишь сны…

— У меня не было снов со дня смерти Ликиса. Это не случайность! Мы уже достаточно сильны, чтобы вырваться отсюда!

Его собеседник лишь поморщился. Ангасу время от времени что-то казалось, чувствовалось, слышалось… И всегда он бежал со своими видениями к брату, получая если не успокаивающие речи, то подзатыльники — в зависимости от настроения старшего. А оно последние лет двести было исключительно плохим… Но полностью игнорировать непутевого родственника не получалось — иногда его чутье оборачивалось предвиденьем. Советовал же он когда-то не бросаться в открытый бой. В тот последний бой…

— Если ты прав, надо приготовиться. Помни, брат, мы не сильнее его, а хитрее и осторожнее… Какова вероятность ошибки?

— Это была сила, Ванис! Наша сила! Она ощущалась здесь, в другом мире. Иной причины быть не может, а после стычки чужой наверняка ослаблен и ринется сюда зализывать раны. Пусть только покажет путь! Я даже готов оставить его в живых…

Беловолосый хмыкнул. Да, его брат всегда был слабаком. Крови он не любит, видите ли… лишней крови… А кто с перепугу когда-то развязал войну? Ну, где-то на полчаса раньше, чем планировалось, но ведь развязал!

* * *

На погоду в Велли никогда не жаловались, однако чистое небо в первый день Поры Паломничества сочли признаком особого благоволения богов. Но утро в императорском дворце было отнюдь не легким, да и началось оно гораздо раньше восхода. Мгновенно открылось множество недоделанных мелочей, внезапно стали видны слабые стороны подготовки, и еще много, много, невероятно много тех вещей, которые необходимо решить именно сейчас. Слуги носились, как угорелые, гвардейцы им помогали, еще больше усугубляя суматоху, придворные чины тоже изображали бурную деятельность…

О принцессе (вернее, о двойнике) вспомнили только тогда, когда следовало встречать солнце, и Лин была благодарна хоть за это. Она довольно легко справилась со своим нарядом, состоявшим из привычной для нее одежды да необъятного красно-желтого плаща с капюшоном. Собственно, единственное неудобство причинял капюшон, на котором крепилось некое подобие вуали, почти полностью закрывавшее обзор. К счастью, император должен был сам выводить дочь, а советники услужливо подсказывали, где ступеньки и сколько их.

На площади с фонтанами собралась огромная толпа, хоть на церемонию допускалась только знать. Впрочем, выстроенные по периметру гвардейцы также занимали немало места. Шум падающей воды позволял слышать произносимые речи лишь тем, кто стоял на ступенях дворца, однако дворяне не пытались проталкиваться ближе, справедливо полагая, что главное — участие. Или их заранее распределили согласно рангу?

Оказалось, ни то, ни другое.

Как только распахнулась двустворчатая позолоченная дверь, фонтаны разом умолкли. Вся площадь затихла. Император Веллийской империи начал свою речь. Казалось, его голос звучит отовсюду, и даже в самом дальнем углу слышно каждое слово. Лин не могла поверить, что он стоит рядом. Никакая акустика не дала бы такого эффекта, здесь явно использовали магию.

А император говорил о долге и славе, о чести и обязанностях, о прошлом и будущем, о людях и богах. О Паломничестве… Наконец Малдраб обратился к девушке:

— Дочь моя, светлая принцесса Маргалинайя, ты ступаешь на тяжелый путь ради своей любви к Отчизне. Я верю, твое сердце навсегда останется со мной, с нашей империей, и с веллийским народом, о избранная. Ты должна самостоятельно преодолеть все испытания, которые станут перед тобой. Единственное, чем я могу тебе помочь — дать добрых хранителей, что будут оберегать тебя от злого умысла. Сейчас они принесут клятву свободы. Прими ее, и будь великодушна, принцесса.

Вот так… А где же честная игра? Крезин пару часов расписывал особенности церемонии, но ни словом не обмолвился о хранителях — единственных, как Лин предположила, людях, с кем ей будет позволено общаться и советоваться. Интересно, что еще осталось недосказанным? А она-то рассчитывала на помощь Марка! Мысли путались в предчувствии чего-то неотвратимого. Как быть?!! Сейчас эти двое неведомых поднимутся и…

Решение вызрело мгновенно, и девушка не дала себе времени на его обдумывание. Набрала побольше воздуха и выпалила:

— О, мой любимейший отец! — слова разносились по всей площади, но Лин сосредоточилась исключительно на смысле своей речи. — Я благодарна вам за заботу, которую вы проявляете! Я никогда не забуду вашей опеки! Но, великий император, почему же вы не назвали тех доблестных воинов, что ринутся со мной в пучину неведомой жизни? — девушка понимала, что переигрывает, однако невероятность происходящего заставляла подбирать все более пафосные выражения. — Отец, эти мужественные люди заслужили, чтобы их имена произнес владыка Веллийской империи в сей знаменательный день! — кто-то настойчиво толкал ее в спину, еще немного — и она полетит в толпу. — Позволь же мне позвать одного из моих хранителей, — особенно болезненный тычок под ребра заставил Лин скомкать конец речи. — Верный Маркан, поднимись для принесения клятвы свободы!

Толпа загудела. Сквозь свои покровы девушка видела, как от бокового строя гвардейцев отделилась фигура, направляясь к ним. Как она и предполагала, Малдраб не стал позориться, настаивая на своем избраннике. Его вздох пронесся над головами людей, а затем император спокойно продолжил:

— Доблестный Варласт, поднимись для принесения клятвы свободы.

Лин даже пожалела правителя, когда Варласт ответил гулким, как у колокола, голосом:

— Ваше Величество, я сопровождал в Паломничестве много поколений династии Виллаев, но сейчас у меня подрос воспитанник и ученик, готовый хранить вашу дочь на нелегком пути. Позволите ли вы принести клятву свободы храброму Кариману?

Девушке показалось, что императору уже глубоко плевать, кто, где, зачем и в чем собирается клясться.

— Храбрый Кариман, поднимись для принесения клятвы свободы.

Воины подошли. Первым на колени опустился Марк:

— Я клянусь защищать и оберегать вас, госпожа, ценой собственной крови и жизни. Вы примете мою клятву?

— Да, — она не понимала, зачем он обращается к настоящей ней.

Место Маркана занял другой хранитель.

— О, светозарная, пусть моя вечная свобода станет зароком того, что ни капли вашей крови не прольется по злому умыслу, — голос низкий и глубокий, но восторженные интонации больше подошли бы юнцу. — Примите мою клятву, госпожа!

— Принимаю.

Лин готова была убить Марка. Ясно, что этот парень просто повторяет его обращения, но она не хотела никого связывать клятвой! Назвал бы ее принцессой, и все дела, а так… Девушка уже знала, что госпожой, как и эпитетами вроде светозарной, называли тех женщин, кого уважали, или хотели польстить, или еще что-то такое же безобидное. И она под эту категорию подпадала.

Далее последовали возвышенные речи министров, какой-то менестрель продекламировал заунывную балладу в честь принцессы, хор спел гимн империи…

Наконец выступления закончились. Малдраб Четвертый благосклонно кивнул толпе, сделал знак придворному магу и… мир закружился, повинуясь заклинанию портала.

В следующий миг Лин оказалась под стенами величественного храма, рядом из столбов света появлялись остальные участники предстоящего «мероприятия».

Разъяренный император рывком сдернул с головы девушки капюшон и прошипел:

— Ты хоть понимаешь, как меня опозорила? На этой церемонии произносить слова мог только я! И хранители реховы[9]. Как ты вообще смогла обойти заклинание? — кажется, ответа на свои вопросы Малдраб не надеялся услышать.

После торжественного открытия ворот и приветствий жрецов появились представители Гартона, которые не стали полагаться на магию, а прибыли верхом гораздо раньше. Король Грайт с веселым удивлением обратился к императору:

— Уважаемый, я уже испугался, что вас не будет. Вы, веллийцы, все делаете в последнюю минуту и кое-как?

— Драгоценнейший, о нашей неспешности слагают легенды, но что ты имеешь в виду, говоря «кое-как»?

— Например, твою дочь, светлейший, — только истинный гартонец мог оскорблять собеседника, глядя в глаза. Грайт владел этим искусством в совершенстве. — И ты не боишься назначать ее хранителем влюбленного мальчишку? Помни об условиях нашей сделки, — король многозначительно улыбнулся, — особенно о тех, которые касаются принцессы. Мой сын слишком опытен в подобных делах, чтобы попасться на хитрые уловки распутной девицы.

Надеясь, что бушующая в душе ненависть не прорвется наружу хотя бы в ближайшие минуты, Малдраб спокойно спросил:

— Блистательный, если ты считаешь, что моя дочь недостаточно хороша для твоего великолепнейшего сына, зачем было затевать это сватовство? Может, клусская принцесса стала бы тебе достойной невесткой?

Увидев, как вытянулось лицо собеседника, император понял, что вполне отплатил за тонкое издевательство — клусская принцесса Гашама была ровесницей Малдраба, на которой он едва не женился после смерти жены, матери Маргалинайи. Гашама к пятидесятилетию сохранила как удивительную красоту, так и непроходимую глупость. Между прочим, знающие люди говорили, что принц Гартона, в отличие от своего царственного отца, особым умом тоже не блистает. В общем, Грайт имел причины обидеться.

— Милейший, я собирался засылать посольство в Клусс, но мой сын напомнил, что надо поддерживать добрые отношения с соседями. Дружественные отношения, мирные… Понимаешь?

— Ну, если твой сын так решил, светозарнейший, то я несказанно удивлен, хотя, разумеется, полностью согласен.

Лин стояла рядом, изо всех сил изображая безмолвную статую. Когда ей на глаза попало зеркало, она измучила советников вопросами, действительно ли очень похожа на Маргалинайю. В ее представлении принцесса — нечто воздушное, с золотыми волосами и голубыми глазами, с прекрасным белым лицом, от которого взгляд невозможно оторвать. А из зеркала смотрела совершенно обычная девушка — мягкие каштановые волосы до плеч, карие, широко поставленные глаза, темные брови, густые, но светлые на концах ресницы, чуть курносый нос, пухлые вишневые губы, упрямый подбородок, немного смугловатая кожа. Рост выше среднего и крепко сбитая фигура больше подошли бы крестьянке. Далеко не уродина, конечно, однако на принцессу эта внешность явно не тянула.

Обсуждение продолжалось. Теперь под прицел попал моральный (Грайт утверждал, что аморальный) облик Маргалинайи. Лин попыталась представить, что все это ее не касается. Но трудно делать вид, будто тебя нет, если после каждой фразы собеседники старательно косятся на нее, то ли ожидая негодования, то ли убеждаясь в ее лояльности. И не уйдешь ведь… Кто его знает, может, здесь обливать человека грязью в его же присутствии считается хорошим тоном?

Собеседники резко замолчали и уставились на нее, из чего девушка сдедуктировала, что или они умеют читать мысли, или последнюю фразу она произнесла вслух.

— Принцесса, вы правы. В Гартоне не принято человека, — Грайт выделил голосом это слово, — макать в испражнения. Приношу свои извинения. Вам, светлая госпожа.

Король развернулся и широким шагом удалился к своей свите, ожидающей неподалеку. Лин поняла, что уже ничего не понимает.

— Ваше… А, черт! Отец, ему надо было нагрубить в самом начале, или как?

— Не знаю, — похоже, Малдраб тоже растерялся. — Ты понимаешь, что это значит?

— Откровенно говоря, не очень.

— Он ищет соправителя для сына! Он проверял твою выдержку и остался доволен!

— А я вами не довольна, папа. Будь здесь она, настоящая Маргалинайя, вы бы также слушали гадости, не пытаясь ничего опровергнуть? И говорили то же в ответ? Вам не стыдно? Если не перед двойником, которого вы презираете, то хоть перед дочерью, которой тут нет?

— У нас не принято возражать! Мы слушаем оскорбления и отвечаем тем же. Запомни, девочка, правитель может только нападать! Тот, кто защищается, выказывает свою слабость.

— А быть безвольной марионеткой — не слабость? Ха, нападать! Назови вы его сына озабоченным полудурком, как все считают, Грайт бы вам голову оторвал голыми руками. А вы улыбались, когда вашу дочь называли шлюхой, — Лин старалась не повышать голос, но в их сторону уже начинали оборачиваться. Запоздалая досада вырывалась наружу. Она начинала сочувствовать бедной принцессе, которую собственный отец превратил в товар.

— Ты забываешься, рабыня!

— Это вы забываетесь, — голос спокойный, дыхание ровное, — здесь мы почти на равных. Кстати, еще раз назовете меня рабыней — я вцеплюсь вам в волосы независимо от наличия свидетелей, — девушка направилась в сторону храмовых ворот, но через пару шагов вернулась. — Еще кое-что. Надумаете управлять мной через Марка — я ни на шаг не отойду от гартонцев, и у них когда-нибудь появится королева Лин. Счастливо оставаться, папа.

Оказавшись внутри кольца стен, опоясывавших храм, Лин принялась выискивать кого-нибудь из знакомых, попутно вспоминая причины, из-за которых император ее ненавидит. Сначала Маркан — единственный, кому она верит, и чья жизнь не будет стоить ломаного гроша, если с ней что-нибудь случится, затем Крезин и Дисон, поддержавшие ее идеи. И выступление на площади, где она обошла заклинание, и король, что извинился только перед ней, и эти дурацкие угрозы… Нет, угрозы были вполне возможными, но выходить замуж она не собиралась даже в самом крайнем случае. Да и другие мелочи, всех не перечесть…

Впрочем, при виде храма Жизни грустные мысли оставили девушку. Десятки белоснежных колонн с барельефами поддерживали плоскую крышу, на которой возвышались изящные статуи, изображавшие саму Зелину, богиню Жизни, в различных ситуациях. Вот она благословляет младенца, дальше — исцеляет больного, играет с дикими животными, бросает семена в землю, кружится в танце… Под крышей находилось озеро, но вокруг него суетились жрецы и слуги, что-то убирая, передвигая, ремонтируя — по-видимому, все еще готовились к завтрашней церемонии, поэтому подойти ближе не удалось.

Храм Жизни построили на месте древнего капища, куда испокон веков приходили, чтобы обрести телесное здоровье и душевный покой, а после войны людей и не-людей они многим понадобились. Храмовые земли служили границей между Странным Лесом и человеческими государствами. Сюда не позволялось приносить оружие, а воины перед паломничеством проходили очищение именно в здешнем Озере.

Да, так было когда-то. Теперь же щеголять оружием и охраной отнюдь не запрещалось.

По преданию, в незапамятные времена богиня Жизни жила среди людей, чувствуя их печали и радости, помогая им в горе и не оставляя в беде. В благодарность ее пригласили в храм с целебным водоемом. Долгие годы не иссякал поток желающих получить благословение Зелины… Но сейчас обращение к богине стало формальностью — давно она не снисходила к простым смертным. Впрочем, вода из озера действительно помогала заживлять тяжелые раны и лечить болезни, хотя подарить жизнь неизлечимым больным не могла. Те, кто был уверен в своей скорой и неминуемой кончине, часто бросались в широкую синюю полосу, разделявшую воды озера на две равные части, посвящая себя богине. Эту полосу заполняло нечто, похожее на темно-голубой газ. Она не имела дна и то, что в нее попадало, уже не возвращалось. Никогда.

Дисон рассказывал, как когда-то деда нынешнего императора отравили медленно действующим ядом, против которого даже эльфийская медицина оказалась бессильна. В храме его быстро поставили на ноги и взяли слово никому не рассказывать о лечении. Предок клятву сдержал, а по прибытии обратно в столицу приказал казнить всех, сопровождавших его. Эльфу тогда пришлось бежать в Старилес, и возвратился он лишь по просьбе отца Малдраба. Тайной храма уже особо не интересовались, так как наладились относительно дружественные отношения с Клуссом, а с помощью магии можно было и не такие чудеса творить. На прямой вопрос Лин о правдивости этой истории Дисон ответил столь же прямо:

— Оно тебе надо?

Высматривая в толпе знакомых, девушка заметила, что за ней постоянно следует какой-то громила, вероятнее всего — гартонец, поскольку среди веллийцев таких великанов она пока не замечала. Пора воинской славы Велли закончилась после подписания мирного договора с Гартоном. Империя больше не расширяла границ, поскольку кочевники из Великой пустыни ее не интересовали (что с них взять?), а нападать на Клусс было сродни самоубийству. Армия понемногу распадалась, солдаты оседали в селах — Велли постепенно стала страной земледельцев, которую, к тому же, раздирали внутренние междоусобицы баронов. В общем, мечта завоевателя, то есть Гартона, где все мужчины считались воинами.

Лин еще раз обошла вокруг храма, решая, что делать. Угрозы преследователь вроде не представлял — он постоянно находился на расстоянии в несколько шагов и исправно держал дистанцию. Любопытство победило опасения, и девушка резко повернула назад. Гартонец мгновенно отошел на стандартные два шага, не пытаясь убежать. Она ступила вперед. Он — назад. Лин улыбнулась… и сделала еще пару шагов. Гартонец продолжал отступать спиной вперед, но, как девушка и предполагала, в толпе служащих такие фокусы долго не проходят. На него налетели строители, несшие широкую доску, молодой жрец замахнулся чем-то, похожим на кадило, еще кто-то сказал пару ласковых… и преследователь оказался пойманным. Лин вцепилась в его руку и подумала, что сейчас ее не спасет и Зелина. Даже если бы захотела.

— Что тебе надо?

— А… м-м-м… и… — кажется, парень испугался гораздо больше, чем она сама. Может, ему велели наблюдать и не попадаться? Хотя… Такую слежку слепой заметит!

— Стоп, начнем сначала, — Лин потянула его в сторону. — Ты меня понимаешь?

Утвердительный кивок. Ну, уже что-то…

— Ты знаешь, кто я?

Снова кивок. Или он только это и умеет?

— Как тебя зовут?

Гартонец жмурится, его смуглое лицо темнеет еще больше. Кстати, красивый парень, да что там говорить — очень красивый! Жаль, то ли немой, то ли просто сумасшедший. С другой стороны, вдруг ему запретили называть имя?

— Ладно, можешь не отвечать на последний вопрос. Ты давно за мной ходишь?

Да.

— Ты гартонец?

Нет.

— Тебя послал император?

Неопределенное пожатие плечами.

— Ты веллиец?

Нет.

— Так, — кажется, в игру вступает некто неизвестный, — ты местный?

Нет.

— Ты немой?

У парня на удивление богатая мимика, но отменить вопрос и задать следующий девушка не успела. Он бухнул на колени, схватил полы ее дурацкого плаща, попытался их облобызать и произнес:

— Простите, принцесса. Я недостоин, — его голос был преисполнен отчаянья. — Я приму наказание, принцесса, — и совсем тихо, — прошу вас, не… не сообщайте учителю.

Лин в немом изумлении смотрела на своего второго хранителя и пыталась сообразить, что принято говорить в таких случаях. Однако на ум не пришло ничего, кроме повелительного:

— Быстро вставай и пошли со мной, пока никто не обратил внимания!

Комнаты, отведенные для императорской семьи, нашлись довольно легко. Оказалось, жилые помещения располагались немного в стороне от самого храма, и большинство прибывших уже разместились. Сами здания больше всего походили на деревенские избушки: деревянные строения, крытые чем-то сродни камышу, рядом — кабинка для удобств, и возле каждого — колодец. Даже нужный дом долго искать не пришлось — на его крыльце дремал Марк. Услышав шаги, он поднял голову и радостно осклабился:

— А, нашлась-таки! К тебе тут император заходил. Очень расстроился, что не застал!

— Надеюсь, ты его утешил? — огрызнулась девушка, все еще досадуя из-за представления, устроенного вторым хранителем.

— Нет, таких подвигов от меня не требовалось. Он, кстати, просил… то есть приказывал тебе передать… Подожди, сейчас вспомню дословно… Ага, слушай: «Последнее слово останется за мной, хоть я не издам ни звука. Посмотрим, сможет ли она… то есть ты… улыбаться завтра». Тебе это о чем-то говорит?

— Только о том, что все дурно пахнет. Но мы и раньше об этом знали, верно? Давай не будем о грустном. Познакомься, это Кариман, твой коллега. Кариман, это Маркан. Надеюсь, вы поладите. Кстати, у тебя есть уменьшительное имя?

— Зачем, принцесса?

— Меня же она зачем-то называет Марком, — гвардеец повернулся к любопытствующему. — Советую вспоминать быстрее, а то наша принцесса такая выдумщица, — мечтательным голосом продолжил он, — обзовет, моргнуть не успеешь. Такая затейница…

— Марк, на два слова, — Лин отошла в сторону. — Что случилось? Он тебе угрожал?

— С чего бы? — спросил тот, отводя взгляд в сторону.

— Марк, пожалуйста, — девушка попыталась заглянуть ему в глаза, — скажи, в чем дело?

— А с чего ты, собственно, решила, будто произошло нечто, стоящее внимания?

— Послушай, мы знакомы не очень давно, — она старательно подбирала слова, — но я заметила, что в присутствии императора ты ведешь себя немного… по-другому. Я, конечно, все понимаю, однако в следующий раз просто отошлю тебя по избытому маршруту.

— Это туда, куда я думаю?

— Ты об этом думаешь постоянно, так что, полагаю, адресом не ошибешься.

— У-у-у, детка, а ты жестокая.

— Я никакая. Пораскинь мозгами, и поймешь, о чем я.

— Нет, думать — занятие недостойное для настоящего солдата. Лучше я загляну вечерком, ты мне все расскажешь, — он хитро подмигнул, — а, может, и покажешь, если я буду достаточно милым…

— Знаешь, Марк, я начинаю подозревать, что тебя достал отнюдь не император, — девушка немного расстроилась. — Скажи-ка лучше, чем тебя обидела именно я?

— Ну, Лин, неужели я не могу пофлиртовать с привлекательной девушкой? — дурашливо начал он.

— Ну, Марк, — в тон ему продолжила Лин, — если бы здесь была девушка с другой внешностью, я, пожалуй, поверила бы.

— Извини, — теперь гвардеец был совершенно серьезен. — Я не думал, что ты так все воспримешь, — он мило улыбнулся. — А этот старый напыщенный козел всего лишь напомнил, что жить мы будем недолго и несчастливо, хотя умрем в один день.

— Знаешь, при первой встрече ты был совсем другим.

— Да и ты была другая. Для меня. Погоди-ка, почему мы здесь топчемся?

— Как почему? Хочешь посвятить парнишку во все подробности императорского быта?

— Лин, ты с дуба рухнула? — Марк искренне удивился. — Он же метаморф. Тебе это ни о чем не говорит? Ему наши перешептывания все равно, что… А, проклятье, я не подумал…

— Ага, недостойное занятие для воина… Я помню. Ладно, возвращаемся. Чего же ты раньше не сказал?..

Гвардеец философски пожал плечами:

— Думаешь, наше дитя природы разбирается в имперских конфликтах?

— Думаю, глупых здесь нет, а опыт приходит со временем. И почему дитя природы? Парень выглядит вполне цивилизованно.

— Потому что по меркам метаморфов он — несмышленый младенец, которого от мамочки, то бишь учителя, и на шаг отпускать нельзя. Вот лет через сто…

— Врешь!

— Сама спроси. Или в книжке почитай. Лин, ты вообще что-нибудь знаешь о расах?

— Знаю! Названия. Хватит придираться, принцесса не должна забивать голову подобной ерундой.

Лин все-таки казалось, что Марк слегка привирает. Ребенок в облике мужчины? Не может быть! Больше похоже на то, что у двухметрового «парнишки» напрочь отсутствует опыт общения с титулованными особами. Наверно, в паре с наставником он должен был набираться житейской мудрости, однако опрометчивое желание девушки видеть рядом с собой друга (живого друга!) разрушило эти планы. С другой стороны, как мог Варласт бросить ученика на произвол судьбы? А если иметь хоть немного подозрительности, то можно перефразировать вопрос: зачем опытному телохранителю поручать охрану важной стратегической пешки своему лучшему, но все же ученику, ставя его в пару с человеком, которого выбрала по своей прихоти девчонка? Ответы делятся на две категории, в зависимости от отношений наставника и его подопечного. Утешительные — если Варласт готов самоустраниться, не мешая ученику зарабатывать уважение при дворах, что довольно маловероятно; и тревожащие, если Кариман — еще одна марионетка в их с Марком компании.

Торчать на глазах прибывавшей публики (странно, пару минут назад никого, кроме случайных прохожих, не было), которая жаждала взглянуть то ли на такую редкую диковинку, как принцесса, то ли на еще редчайший и почти вымерший вид — императора (спешите — последний представитель!), Лин не хотела. Она быстро шмыгнула в дом, хорошо хоть не пришлось искать ключ — дверь запиралась изнутри на щеколду («Чтоб папа не вломился в неподходящее время, или как? А воры?»). Оба хранителя остались на крыльце.

Домик изнутри напоминал личную комнату принцессы: те же красно-золотые тона, большая кровать с балдахином в центре, много ковров. В крошечной каморке — импровизированный душ (слуги натаскивают воду в емкость на крыше, целый день она греется на солнце и вечером жилец может пользоваться) и маленькая ванна. А еще здесь было то, чего девушка не видела даже в личных покоях императора — полки с книгами. Протянул руку — и бери! В отличие от дворцовой библиотеки, большинство томов посвящались не истории и географии, а описанию рас не-людей, сборникам легенд и пророчеств, художественным произведениям. Отобрав несколько увесистых фолиантов, которые так и требовали незамедлительного прочтения, и вдоволь посокрушавшись: «Снова бессонная ночь! Надеюсь, свечи здесь есть…», Лин рискнула выглянуть в окно. Толпа заметно поредела, однако самые стойкие, похоже, собирались ждать до конца. Интересно, чего? Когда она бродила вокруг храма, хоть бы кто подошел, а теперь словно представление ожидается!

Девушка подошла к двери и тихо спросила:

— Марк, если вы зайдете внутрь, это очень нарушит традиции?

— Угу.

— А если я настаиваю?

Никакого отклика данное предложение не нашло, но спустя немного времени Кариман несмело проговорил:

— Принцесса, вы уверены, что это подобает?..

— Спроси Марка.

— Маркан, как вы думаете?

Ответ не поняла даже Лин, не говоря уже о метаморфе, поэтому они вместе переспросили:

— Что?!!

Марк пригрозил показать на практике, причем обоим непонятливым по очереди. Затем все же снизошел до объяснений:

— Лин, ты людей видишь? И зачем, по-твоему, они там стоят?

— Да не знаю я! Давай без намеков, ладно?

— Детка, они ждут скандала! Громадного скандала, который устроит твой папа, который стоит за Дисоном, который присутствует в толпе, которая… А, проклятье, ты же поняла?

— Так, парни, подождите… А если вы зайдете оба?

— Принцесса, позвольте напомнить вам о часе новоселья, — похоже, Кари уже не робел. — Первый час в новом доме могут провести лишь его полноправные владельцы. И если вы хотите, чтобы мы имели право по собственному желанию входить в ваши покои… то есть в дом или на веранду, пригласите нас, — метаморф мгновение помолчал. — Или одного из нас. Только вашему отцу это не понравится, — добавил он со вздохом.

Лин данная ситуация тоже не нравилась. Жутко хотелось насолить императору, хоть в чем-то пойти против… Появился еще один вопрос:

— А вас где разместили?

Парни дружно захихикали, потом тот же Кариман ответил:

— Принцесса, мы хранители. Наш долг — оберегать вас. Мы — как цепные псы, и…

— Ага, я поняла. Долго еще до конца этого часа?

— Нет, принцесса.

— А почему Марк молчит?

Шебуршание за дверью, затем возмущенный голос метаморфа:

— Я не буду это передавать! Сами скажите! Если вам не стыдно перед дамой!

— Будешь мне выкать, мальчик, — проворчал гвардеец, — и не то передашь!

— Я не «выкаю», а проявляю уважение. В отличие от некоторых…

— Прекрасно! Тогда проявляй его в другом месте. Уточнить, в каком? А теперь передай уважаемой принцессе, что я предпочитаю прожить еще хоть немного, ввиду чего не хочу лишний раз раскрывать рот в присутствии ее обожаемого родителя, который не сводит с меня глаз. Достаточно вежливо?

Лин снова посмотрела в окно. Да, Малдраб маячит на переднем плане (не удивительно, что Марк бесится!), эльфа уже не видно. План созрел мгновенно, идеальный по своей простоте и наглости. Она приоткрыла дверь:

— Кари, сколько еще?

Тот взглянул на солнце, потом на землю:

— Несколько минут, принцесса.

Разбираться относительно способа определения времени Лин не стала, поверив хранителю на слово. Не закрывая дверь, она подошла к одной из полок с книгами, прокашлялась, и заорала:

— А-а-а! — толкая одновременно полку в сторону.

И сама удивилась, до какой громкости может подняться ее тихий, в общем-то, голос, перекрывая грохот падающих книг.

В следующее мгновение оба парня стояли рядом, удивленно переглядываясь.

— Что, не успела?

Лицо императора, появившегося в двери, убедительнее всего выражало ответ.

«Ну почему?!! Почему я постоянно стараюсь уязвить этого человека? И почему я хочу назвать его отцом, хоть знаю, что это не так? И зачем вообще мне была нужна комедия с новосельем, если я могла позже пригласить в дом кого угодно, не привлекая лишнего внимания?!!» — подумала девушка, удивляясь сама себе.

— Заходите, папа, — она уже не пыталась никого дразнить, — садитесь. Поболтаем немного? А то мы лишь грыземся и грыземся…

Император слегка опешил от такого приема. Впрочем, он мгновенно взял себя в руки:

— А пса, — указывая на гвардейца, спросил он, — не выгонишь?

Похоже, примирения не будет. Человек, пообещавший им с Марком смерть в один день, не мог так быстро изменить мнение. «Понятно, почему я его не люблю. Но почему он меня ненавидит? Я же никто в буквальном смысле! Табула раса, на которой только-только что-то появляется… Я же не собираюсь заменить ему дочь!».

— Нет, папа, вас я не выгоню.

Император уходит, не говоря ни слова. Уходит, расправив плечи и гордо подняв голову. И думая о дочери — той, какая она есть, и той, какой он хотел ее видеть: «Девочка, если бы ты знала… Но никто не знает… А я постараюсь, чтоб и не узнали о моей мечте… О дочке, на которую у меня никогда не хватало времени… О дочке, превзошедшей меня… Ненавижу! Иногда смотрю на тебя, и забываюсь… Принцесса! Да как ты смеешь быть лучше нее?!!» — и глаза его подозрительно блестели…

Хлопнула дверь. Пришедшие посмотреть на представление остались довольны: пусть и не то, что ожидалось, но конфликт налицо, а детали… ха!.. Был бы скандал, подробности можно додумать самим.

Марк, буркнув что-то вроде «пойду, проветрюсь, с вами рехнуться можно», тоже ретировался.

— Принцесса, простите, что вмешиваюсь, — Кари подошел вплотную, понизил голос, — но вы очень расстроили вашего отца. Знаете, его можно понять. Зачем вам быть такой жестокой?

— О моей жестокости позволь судить мне самой, — девушка попыталась поймать его взгляд и сразу же забыла продолжение фразы. — Твои глаза! Это нормально?!! Извини, не ожидала…

А ведь она пока еще пристально не всматривалась во внешность хранителя, лишь отметив про себя, что парень красив, высок, мускулист и довольно смугл. Удивительная оплошность!

— Ох… Простите, принцесса, — метаморф на секунду опустил веки, а в следующий момент уже обладал обычными карими глазами. — Все? Так лучше?

— Нет, — Лин казалось, ничего прекраснее того нечеловеческого взгляда она в жизни не видела. Почему нечеловеческого? Да просто у людей не бывает глаз без зрачка и радужки, сплошь залитых чернотой, то ли зеленоватой, то ли синеватой, с мерцающими искорками в глубине. Нет, она не могла не заметить этого раньше! Вероятно, парень пользовался той же маскировкой, с помощью которой сейчас пытается вернуть взгляду подобающую человечность. «А зачем? Я бы смотрела в твои глаза вечность» — она едва не произнесла это вслух.

Кари снова зажмурился, затем с надеждой переспросил, широко распахнув на этот раз синие очи:

— Ну как?

Что ему ответить, такому непонятливому?

— Нет — в смысле, не лучше, чем те, настоящие. Почему ты не оставишь все как есть?

Казалось, он растерялся:

— Принцесса, среди людей не принято проявлять свою не-людскую сущность, если есть возможность ее скрыть. Это… Как бы сказать… Подчеркивает нашу чуждость. Учитель говорил, что показывать настоящее лицо невежливо, — он вздохнул. — Но я еще не научился постоянно носить личину. Простите, принцесса, этого больше не повторится.

— Кари, во-первых, — Лин начала загибать пальцы, — я знаю, что ты метаморф, во-вторых, Марк в курсе, в-третьих, император и советники, да и все, бывшие на площади перед отправлением сюда. К чему я веду… Если тайны, как таковой, нет, то зачем тебе мучиться?

— Принцесса, это совсем не трудно!

— Еще какие-нибудь объяснения есть?

— Э-э-э, — парень явно был в нерешительности, — вам должно быть неприятно…

Ничего себе заявление!

— Знаешь, раз ты первый затронул эту тему… Давай разберемся сразу, чтобы потом не было недомолвок, ладно?

«Она обиделась! И почему я вечно как ляпну, не подумав?..» — Кари согласно кивнул, испытывая легкое недоумение, готовое перейти в панику.

— Слушай и делай выводы, — Лин выглянула в единственное окно и убедилась, что Марка поблизости нет. Жаль, сейчас бы пригодился его длинный язык. — Не люблю, если ко мне обращаются на «вы» те, кого я считаю друзьями. Мне неприятно, когда меня называют принцессой, — она сделала небольшую паузу, вдоволь налюбовавшись выражением лица метаморфа. — А твои глаза — это лучшее, что я видела за последние… не буду уточнять, и так понятно. Поэтому, если тебя интересует мое мнение, плюнь на толпу. Им все равно не угодишь.

«Невежливо лицо настоящее показывать?» — подумала она про себя. — «А бросать парня в нашем гадюшнике — вежливо? Вот мы с Марком — деревенская (или городская?.. ха-ха, какая разница!) девка да рубаха-парень, простые, как валенок, но кто ж об этом знает? А Варласт приставил тебя к бесстыжей избалованной принцессе, которая при сборище народа пристроила на его место своего любовника. Чем же ты так досадил учителю-то?» — правда, даже намекать на это Лин не стала. Вдруг все донельзя прозрачно и невинно?

Тем временем Кариман явно принял какое-то решение. Он опустился перед девушкой на колено и протянул руку. Лин неуверенно хихикнула — для полноты картины не хватало лишь коробочки с кольцом и букета, — а затем попробовала уточнить:

— Пожалуйста, Кари, ты только не обижайся, — она мучительно подбирала слова, — я действительно не знаю, — парень побледнел, поэтому она договорила, не заботясь о благозвучности и доходчивости. — Что мне надо сделать, чтобы все было правильно?

На его лице вспыхнула радостная улыбка:

— Прин… Лин, это старый обычай, мне казалось, вы… ты знаешь его. Я принимаю ва… твою дружбу и предлагаю тебе свою. Если в… ты согласна, пожми мою руку.

Девушка охотно выполнила требуемое.

Мимоходом удивилась: бывает же, никогда на миниатюрность не жаловалась, а тут спокойно может поместить даже две руки. Это ж какой кулак получится! Она захотела спросить… но какие вопросы, если напротив — две вселенные, которые затягивают, манят, зовут в глубину, где вспыхивают и гаснут звезды, где…

Наверное, так смотрит кролик на удава — не замечая ничего вокруг: ни своей обреченности, ни смущения «удава», ни новой особи, присоединившейся к их теплой компании.

— Детка, где твоя верность? — похоже, на гвардейца взгляд метаморфа не действовал никак. — Я ненадолго отошел, а ты уже с раскрытым ртом заглядываешься на другого!

— Помолчи, Марк, — возвращаться в действительность ой как не хотелось. — Тебе что, и правда безразлично? Это же… Это волшебство! Как будто летишь ввысь, в ночное небо… Мимо звезд… А они рождаются и умирают… Или меняются… Невероятно! — заметив, что Кари все больше покрывается краской, она поспешно извинилась и попыталась отойти.

— Момент! — Марк поймал руку девушки и хлопнул ладонь метаморфа. — Вы теперь, значит, друзья, а мое место — в стороне? Еще чего! И не надо сверкать на меня своими небесными глазищами. Кстати, впечатляет. Будь ты прекрасной нимфой, я бы тоже засмотрелся. Не туда, правда, но… Каждому свое, как говорил Лан, забирая полконтинента, — он немного подумал. — Лин, тебя действительно только звезды заинтересовали? Тогда не запирай вечером дверь, я такое звездное небо могу устроить…

Атмосфера разрядилась. Лин со смехом пообещала наградить Марка персональным звездопадом и предложила для этой цели самому выбрать фолиант поувесистей. Кари заявил, будто для искр из глаз нужно нечто более весомое, чем книга. Гвардеец был убежден: решающую роль играют сила и направление удара, однако доказывать свое мнение на практике отказался, сославшись на личную заинтересованность в положительном результате.

Дальше разговор плавно перетек к разным способам членовредительства, главным образом с помощью клинков, и девушка занялась отобранной литературой. Не то что бы она заскучала… Просто Лин уже пробовала махать коротким мечом Марка и поняла: воительницей ей не быть. Неподъемная железяка не только стремилась вылететь из рук, но и пыталась оставить ее без ног. А ножи, кинжалы, стилеты и прочее небольшое оружие удобно для тех, кому не становится дурно от одного вида крови. Себя к таковым счастливчикам девушка не относила, поэтому старалась лишний раз железом не играть.

Книга о расах, известных на материке, главным образом посвящалась жителям Старилеса. Метаморфам, давным-давно перебравшимся на остров Римай, отводилось всего три страницы, одну из которых занимала иллюстрация из четырех картинок. С первой скалился полузверь с головой льва, на второй некто с перьями вместо волос рассыпался пылью, третья представляла уродливое кривое деревце без листьев, толстенный ствол которого чем-то напоминал силуэт человека. Четвертый рисунок был самим безобидным — равнина с разбросанными валунами. Внизу, по-видимому, давалось пояснение: «Испытание, уход, засада, сон».

Сам автор текста постарался подать свою скудную информацию с величайшим пафосом, и, вероятно, приукрашиваниями. По его словам, метаморфы являлись расой, отвергнутой не-людьми из-за ее потенциальной опасности. Взрослый, обученный представитель сего народа был почти неуязвим (у всех есть слабые места, надо лишь хорошо поискать), мог обретать любой облик в рамках своего веса и, имей он еще боевую магию, считался бы вообще непобедимым. Но молодежь редко доходила до конца обучения, продолжавшегося (прав был Марк!) около ста лет. Обстоятельства так складывались, или же соседи помогали — неизвестно, однако на момент написания книги раса насчитывала меньше пятидесяти представителей. Дети у метаморфов рождались редко, появление на свет девочки праздновали всем народом. Поправить демографическую ситуацию не могли и связи с людьми или не-людьми — полукровок попросту не существовало.

Целая страница была посвящена описанию способов лишения метаморфов жизни. Очень дельных, между прочим, способов… Единственный их недостаток заключался в том, что чем меньше лет убиваемому, тем проще с ним разобраться, а от взрослого опытного представителя рекомендовалось держаться подальше. Людям автор советовал вообще не думать о смерти рядом с ним, поскольку тот «…чувствует отношение…» и поступает соответственно.

Завершало этот познавательный опус изречение какого-то пророка Карабая: «Когда придет Владычица, спящие создадут хаос», и пожелание никогда не смотреть в истинные глаза метаморфа.

Захлопнув книгу, девушка обнаружила, что стала объектом пристального внимания забывших об оружейном диспуте парней. Первым нарушил молчание Кари:

— Принцесса, вы читали о нас?

Возвращение к официальному тону не прошло незамеченным. «Чувствует отношение, чтоб его!» — а дальше Лин постаралась мыслить исключительно позитивно.

— Кари, этот вопрос задан неправильно.

Метаморф явно повеселел:

— Ты читала о таких, как я?

— Ага, — надо же, схватывает на лету. — И мне страшно не понравилось то, что там написано, особенно об истреблении младенцев.

— Мы не убиваем детей! — возмутился он.

— Я знаю, — девушка вздохнула, — там рассказывалось, как убивать ваших детей. Извини, — добавила она, — не хотела тебя расстраивать. Но эта бессмысленная жестокость так достала… И она повсюду… Почему вы не вырезали всех подчистую и не создали свой мир?

Марк с удивлением переспросил:

— Ты предлагаешь уничтожить нас и оставить горстку сумасшедших оборотней?

— Когда-то их было гораздо больше… А почему оборотней? Метаморфов.

— Да я так, по-народному. Для крестьянина ведь что? Был человек, обернулся, стал чем-то другим — значит, оборотень.

— А-а. Так почему, Кари, вы такие великодушные? — она запоздало поняла, что злится не на автора, описавшего те ужасы, а на Варласта, сделавшего их очень даже вероятными для одного конкретного ребенка. Для метаморфского ребенка.

— Не знаю, — растерянно ответил тот, — наши воины непобедимы, это правда. Но зачем нам уничтожать все? Мы — сами по себе, и не трогаем никого, пока нам не угрожают. Пусть мой народ немногочислен, но с нас достаточно нашего острова. Вот если кто-то попытается его захватить… И что еще за убийства детей?

Лин сунула ему в руки книгу, раскрытую на той злосчастной странице:

— Что скажешь?

Метаморф внимательно пробежал глазами по строчкам и пожал плечами:

— Не знаю… Бред какой-то. Пятьдесят осталось, надо же, — он захлопнул книгу и посмотрел на обложку. — Это ведь кожа драконенка!

— И что?

— Последнего дракона видели в Открытом мире, когда люди жили в пещерах и пугались огня. Наш старейшина любит рассказывать забавные истории о том времени… Как хорошо сохранилась! Не иначе, магия.

Эти откровения навели девушку на одну интересную мысль:

— Кари, сколько тебе лет?

Тот смутился:

— Э-э-э… человеческих?

— Пусть человеческих.

— Двадцать пять.

— А метаморфских? — с ехидной ухмылкой уточнил Марк.

— Тоже двадцать пять, — хмуро признался Кари, — мы развиваемся, как люди, но живем дольше.

— Лин, что я тебе говорил, — гвардеец был донельзя доволен собой, — ребенку еще лет сто учиться!

— Не сто, а семьдесят пять, — уточнил «ребенок». — И только тому, что должен уметь настоящий воин.

— Ну-ну, учи солдата. Воин должен уметь держать клинок в руках, а не эти… штучки.

— Каждому свое, — парировал метаморф. — Тебе сколько лет?

— Да уж я постарше некоторых!

— Намного? — поинтересовалась Лин, которую этот вопрос тоже занимал.

— На целый год! — огрызнулся тот. — И что с того?

— Ничего, — девушка отнюдь не хотела спорить, — просто спросила.

А Кари упрямо продолжал:

— Видишь, Марк, ты всего на год старше, а считаешь меня сопляком лишь потому, что я все еще ученик. И то, что я могу победить тебя хоть с оружием, хоть без, на твое восприятие не влияет. Лин, тебя это тоже касается.

— Ха! Меня может победить даже курица, будь она достаточно злая. Сила — не показатель.

— Да? — парень расстроился. — Значит, то, что я воспитывался последователями Владычицы, для вас важнее моих боевых навыков?

Вот так сюрприз!

— А твоя семья, — осторожно начала девушка, — поклоняется Владычице?

— Не совсем… Но мой учитель… Не Варласт, нет! Мой первый учитель и его жена… — метаморф покраснел.

Похоже, он даже предположить не мог, будто кто-то еще не знает о данном факте его биографии, и простодушно выболтал свою главную тайну. А теперь мучительно решал, как минимизировать возможные негативные последствия. Или хоть бы защититься от подколок Марка. Или просто к ним приспособиться. Или…

Лин его прекрасно понимала: она сама старалась поменьше попадаться на глаза кому-либо, предпочитая общаться с посвященными в ее секрет, поскольку то и дело казалось, будто каждый встречный подозревает в ней самозванку. И сейчас девушка пыталась сообразить, как потактичнее намекнуть гвардейцу, что юмор в этом случае неуместен. Или как повежливее заткнуть ему рот, если намеки до него не дойдут.

Но, по-видимому, Марк имел свои скелеты в шкафу, поскольку ограничился одним-единственным замечанием:

— У вас же вроде как нет официальной религии?

— Почему нет? Мы верим во Владычицу, каждый по-своему.

Лин воспользовалась случаем и начала расспрашивать парней о богах. Если Кари и удивился такой неосведомленности принцессы в элементарных вещах, то никак этого не показал.

Как выяснилось, Владычица не была богиней в общепринятом смысле. Более того, хоть ее приход только ожидался, недругов у нее уже хватало. Вернее, все расы расценивали появление Владычицы, по меньшей мере, как апокалипсис. Пожалуй, лишь народ метаморфов считал ее положительной героиней. Почему? Согласно преданию, ей предстояло освободить Закрытый мир — Мир Тварей, а большинство обывателей полагали, что лучше уж тварям оставаться на старом месте.

Мир, в котором оказалась девушка, еще во времена Первых магов (да, братья постарались!) был разделен на две части: Открытую (обычно ее называли Главной) и Закрытую. Даже клусские маги не смогли разгадать феномен этого деления. Главный мир охватывал материк, на котором размещалась Веллийская империя, и многочисленные острова, в том числе Римай, где теперь жили метаморфы. Открытым его называли потому, что из него можно было без проблем попасть в Закрытый мир.

Второй континент (в западном полушарии) находился под магическим колпаком и служил местом так называемой «вечной ссылки» — высшей меры наказания в человеческих государствах. Возвратиться из него пока не удалось никому. В простонародье его прозвали Миром Тварей.

* * *

Утро началось неожиданно и неприятно. Неожиданность объяснялась тем, что полночи девушка посвятила разбору литературы — исключительно из личного интереса, поскольку актуальными эти допотопные манускрипты не являлись. Впрочем, с исторической точки зрения им бы цены не было, но… Похоже, в Храме Жизни их использовали как украшения.

О вчерашнем вечере вспоминать не хотелось. Как заметил Кари, хранители — что цепные псы, и место им за дверью. В домике, состоявшем из веранды, огромной комнаты и чуланчика с ванной, разместить на ночь двоих парней, не вызывая пересудов, было, как минимум, проблематично.

Марк, особо не заморачиваясь высоким предназначением хранителя и тем, что враги могут подкрасться в ночное время, отправился к сослуживцам искать, как он выразился, возможные неприятности на свою голову или приятности на другие места. А вот Кари к миссии отнесся чрезвычайно ответственно, и сразу же после вечернего звона (ровно в десять — Лин к тому времени уже разобралась с местными часами) занял позицию на крыльце. Хоть он уверял, что спят метаморфы «просто чтобы скоротать ночь», девушке становилось не по себе от мысли об одиноко сидящем в темноте человеке, который, она не сомневалась, ни на секунду не сомкнет глаз, таращась вдаль и выискивая крадущихся злодеев.

Нет, насчет возможных посетителей Лин не обольщалась. К счастью, Кари собственноручно запер ставни единственного окна и придвинул изнутри пару полок с книгами. Кроме того, девушке пришлось пообещать, что как только она услышит подозрительный шорох, сразу же сообщит об этом хранителю.

Пугающих шорохов не было. Как и сна. Сначала Лин даже обрадовалась, поскольку вопрос, чем себя занять среди сборища древностей, не требовал ответа. Потом, далеко за полночь, она вдруг представила, как засыпает завтра посреди церемонии и, задув свечи, честно начала считать. Без толку. Затем девушке пришло в голову, что, раз уж все равно поспать не удастся, можно поговорить с хранителем, заодно скрасив и его бдение. Но, взвесив «за» и «против», от этой идеи пришлось отказаться. Не потому, что для нее было важно общественное мнение — оправдание легко найти, особенно если в последнее время только то и делаешь, что объясняешь свои поступки. Просто… Ей не нравились взгляды, которые начал бросать на нее Кари после недавнего «прояснения» отношений. И особенно после того, как выяснилось, что Марк не останется на ночь.

Нет, обиженному двумя царственными особами самолюбию это очень даже льстило, однако разум подсказывал: парень сам себе готовит петлю. И если Малдраб, заметив, что на его «дочь» смотрят как на богиню, снизошедшую к смертным, ограничится нервным расстройством и мягким порицанием (почему-то казалось — ссориться с метаморфами он не станет), то король Грайт подобному отношению к своей будущей невестке явно не обрадуется. А гартонцы славились не только воинственностью, но и коварством.

Черт, ну почему ей вечно надо за кого-то волноваться? Сначала с Марком пооткровенничала, подставив его под удар, теперь Кари под угрозой… Можно бы, конечно, сказать или сделать что-то, в корне противоречащее принципам метаморфа (знать бы еще эти самые принципы!), но портить отношения не хотелось… Было в парне нечто такое… надежность, наверное… что добавляло уверенности хотя бы в ближайшем будущем, а его незаконченное ученичество отодвигалось куда-то гораздо дальше второго плана. Зря Лин смотрела ему в глаза, зря… Жаль, изменить ничего нельзя. На ум услужливо пришла подходящая цитата, мол, мы в ответе за тех, кого приручили. Но кто ж знал, что он приручиться так быстро?..

Кстати, она уже вспомнила все о своем мире. Все, кроме себя. Там были машины и Интернет, спутники и ядерная бомба, многомиллионные города и электричество. А девушки по прозвищу Лин не было!

Самое же страшное заключалось в том, что реальность происходящего почти не вызывала сомнений… И навязчивая идея понять, кто она на самом деле, ничуть не слабела. Наоборот, теперь это была цель. Если только тот, «ее», мир существовал… А игра в жизнь все больше приобретала свойства настоящего бытия. Чужого бытия!

Смирившись с неизбежным бодрствованием, девушка устроилась поудобнее и… уснула.

Неприятность пришла в виде хмурой служанки, которая на рассвете влетела в незапертую дверь и громовым голосом осведомилась, требуются ли ее услуги. Лин спросила, принято ли здесь стучать. В ответ та вручила ей какой-то сверток, приказала немедля надеть хламиду и сандалии, а затем следовать к Храму. Раздосадованная девушка поинтересовалась насчет завтрака. Служанка сообщила, что император посоветовал не кормить утром принцессу «для улучшения цвета лица» и степенно вышла с тем же недовольным видом.

Лин развернула сверток.

И поняла, что имел в виду «папочка», бросая странные угрозы. Хламида оказалась белоснежным широким халатом, а к ней прилагалась записка — вырванный откуда-то кусок рукописного текста: «…паломники подходят к Озеру Очищения в белых одеждах, сотканных изо льна, выросшего в Год Жизни, что символизирует их готовность оставить позади все мирское и приобщиться к храмовым таинствам. По очереди они приближаются к воде: мужчины справа, женщины слева. Достигнув кромки воды, паломники сбрасывают одежду, дабы не осквернять священное озеро творением рук человеческих, и медленно идут к противоположному берегу, где слуги…», на обратной стороне — приписка: «Дисон говорил, рискованно воссоздавать старый обряд, не узнав обычаи твоего мира. Мне все равно. Имея наглость угрожать императору, будь готова к последствиям. Выкручивайся, как хочешь, только учти: жрецов устроит лишь истинное чудо. Удачи! И не стоило безродной девке грубить эльфу…» — вот так, коротко и по сути.

Грубить? Ах, это… В день прибытия Дисон неосторожно надумал сравнить особые приметы принцессы и ее собственные. Девушка его попросту послала — «в баню». Непривыкший к подобным идиомам эльф смутился и начал осторожно принюхиваться к себе. Услышав, что баня — вежливый эквивалент более популярного «адреса», он чему-то жутко обрадовался и больше с дурацкими предложениями не приходил.

А император, выходит, так хотел реванша, что об особых приметах даже не подумал. Конечно, он же пожелал точную копию принцессы! И ничего, что двойник получился совсем не таким, как планировалось! Высокородный осел!!! Да в любом случае паломническим фанатизмом Лин не страдала, поэтому изображать добропорядочную и законопослушную деву не собиралась. В конце концов, она соглашалась играть роль принцессы, а не устраивать бесплатный стриптиз для толпы напыщенных идиотов. «Я стесняюсь, вот!» — было бы легче, не будь это правдой.

Чудо им надо, видите ли, причем настоящее! Единственное, что могла предложить девушка — истинное дуракаваляние. Практика есть, а чудеса, как она заметила, иногда прилагаются. Ха! Ну, «папа», сам напросился. И отвечать за поступки «дорогой дочурки» будешь именно ты, ведь что взять с девицы? Заупрямилась, закапризничала — и готова проблема!

Натянув самую тонкую одежду, нашедшуюся в гардеробе, и закутавшись в хламиду, Лин решительно ступила на крыльцо, где ждали хранители. На каждом из них тоже было напялено нечто белое, бесформенное и объемное.

Поздоровалась.

Они хмуро ответили. Интересно, сколько древних книг испортил Малдраб, дабы проинформировать всех заинтересованных? Девушка уже поняла, что о возрасте манускриптов можно судить не только по коже редкого зверя, используемой на переплет, но и по тому, вручную написан текст, или же напечатан на довольно-таки давно изобретенном печатном станке.

— Что, кто-то умер?

Парни вразнобой замотали головами, однако даже Марк воздержался от каких-либо замечаний.

— А почему такие похоронные лица?

Они явно не понимали ее настроения. Странно, откуда такая чувствительность у мужчин, с одним из которых она знакома меньше недели, а со вторым — чуть больше суток? Или они расстроились из-за своих собственных нелепых одеяний?..

Загадка разрешилась неожиданно, и, главное, обнадеживающе. Первым начал гвардеец:

— Слушай, тут такое дело… В общем, я придумал, как старому козлу пообломать рога! Предков он вспомнил, урод всевластный! Не переживай, хорошо?

— А с чего мне переживать? Это всего лишь обряд, и мой долг послушной дочери требует беспрекословно исполнять веления моего властительного отца.

Вместо того, чтобы порадоваться и успокоится, оба уставились на нее, как на сумасшедшую. Наверное, решали, не рехнулась ли их подопечная за ночь. Марк догадался первым. Бесцеремонно распахнул дурацкий халат, который Лин предусмотрительно придерживала у горла, и повернулся к метаморфу:

— Ты только посмотри! Проклятье, я мог выиграть двойное жалование!

Тот посмотрел. На черные, подкачанные (на всякий случай) штаны и светло-голубую рубашку из настолько тонкой ткани, что под ними угадывалось нижнее белье.

— Насмотрелись? — девушка снова закуталась в хламиду. — Марк, кто тот ненормальный, с кем ты хотел спорить?

— А, это Дисон с Крезином заключили пари на сотню золотов[10], и меня звали. Кстати, эльф утверждал, что ты придумаешь чудо, а советник был за скандал. Может, поделишься планами? Еще есть время сделать ставки!

— В планах — импровизация, поэтому лучше не рискуй. У меня есть небольшая просьба. Вы там будете с оружием?

— Разумеется, — гвардеец продемонстрировал спрятанный в складках одеяния меч. — А что?

— Сможешь уронить его как можно громче, когда… Хм, даже не знаю. Пожалуй, когда принц окажется в центре внимания!

Марк рассмеялся:

— Полагаешь, он испугается и… Не-а, он все-таки воин, а не слабонервная барышня.

— Вот именно! Барышня там будет другая. Страшно пугливая и психованная. И она потом жутко на тебя заорет, станет обижать разными нехорошими словами! Возможно, с кулаками накинется, но ведь ты не обидишься, правда? — подмигнула Лин.

— Я? Я не обидчивый. Так, в глаз дам и успокоюсь. А почему бы не поручить сие ответственное задание нашему юному другу? Его растерянность перед кучей народа будет менее подозрительной.

Девушка задумалась. Идея с легкой заварушкой пришла ей в голову только сейчас, и то, что именно Марк станет соучастником, как бы само собой подразумевалось. А метаморф… При всех своих достоинствах он имел один весомый недостаток — все чувства и намерения отражались на его лице чересчур явно. К тому же неизвестно, что он думает по этому поводу.

— Да, у меня лучше получится, — поделился своим мнением тот, — отличная мысль!

Лин вздохнула. Мысль, может, и отличная, однако…

— Кари, не обижайся, но у тебя лицо — как открытая книга. Все сразу же догадаются.

— Я могу не просто уронить меч, а с силой толкнуть его к земле. Грохот гарантирую, — продолжал настаивать метаморф.

Девушка немного поколебалась и согласилась.

— Помни, как только Геданиот раздевается и все инстинктивно переводят взгляд на него…

— Не беспокойся, детка, — успокоил ее Марк, — если малыш оплошает, так и быть, я грохну… чем-нибудь.

— Идем, грохальник, — Лин неторопливо направилась к храму. — Император, наверно, уже закипает.

* * *

Малдраб Четвертый действительно напоминал кипящий чайник, с которого вот-вот сорвет крышку (а то и всю крышу!). Но причиной его волнения была отнюдь не задержка девушки. Император уже горько сожалел о том, что вчера поддался ярости и не прислушался к умным советам. А вдруг сумасшедшая девчонка распсихуется и наплюет на все договоренности? Или в ее мире царят настолько строгие нравы, что теперь ей остается только утопиться? Впрочем… Учитывая ее поведение — вряд ли! А, может, она устроит такое представление, что камень на шею понадобиться ему самому?

Как бы там ни было, использовать обряд, о котором никто и не помнил до вчерашнего дня (кроме храмового настоятеля, за бутылкой вина начавшего ностальгировать по давним временам; император подозревал, что тот вспоминает возможное прошлое всего лишь из-за отсутствия женщин в действительном настоящем — хоть жрецы не принимали обет безбрачия, настоятель считался избранником богини Зелины и был обязан хранить ей верность), оказалось попросту нерационально.

А ведь советники убеждали, даже просили сменить гнев на милость, но он остался неумолим… И упрям… Или выглядел таковым…

Как глупо. Как подло. Как мелочно и недостойно…

Малдраб знал, что в раздражении способен наделать глупостей. А также он знал, что верные советники всегда его остановят и не дадут совершить непоправимого.

Если успеют.

И если захотят.

Так почему же они так неубедительно возражали? Для кого это испытание на самом деле?

* * *

Народа вокруг храма собралось немало, однако величественные колонны служили границей для толпы, и место под сенью навесной крыши принадлежало исключительно Их Высочествам да хранителям.

Вчера здесь не зря носились строители — сейчас берега целебного озера были оснащены четырьмя небольшими настилами (по два на каждой стороне). Противоположные настилы сообщались с помощью мостиков, немного опущенных в воду. Очень удобно — осторожно спускаешься по сходням, держась за поручни, и величаво шествуешь к другому берегу, не опасаясь, что в один прекрасный момент зацепишься за невидимый камешек и булькнешь под воду.

Настоящая принцесса, несомненно, обрадовалась бы такой предусмотрительности, а для Лин подобное сооружение означало конец какому-никакому, но все же наспех обдуманному по пути сюда плану. Устроить суматоху с падением, утоплением и чудесным спасением, обзавестись патологической боязнью воды и в дальнейшем падать в обморок от одного лишь воспоминания о чем-то, глубже лужи — и добрый «папа» ни за что не позволит мучить «дитятко». А очищение — была же там, очистилась, разве нет? Жаль, теперь срочно надо придумывать нечто новое, ведь чтобы изобразить внезапную неуклюжесть, придется перелезать тот удобнейший парапет, а это на случайность ну никак не тянет…

Интересно, храмовники сами решили упростить жизнь принцессы или им высочайше намекнули? Вряд ли! Плести такие интриги император не станет. Не в его характере. Зачем придумывать мелкие пакости? Со старым обрядом отвел душу — и жди себе, когда можно будет безопасно заменить двойника настоящей дочерью, параллельно обдумывая наказание для своевольной девки.

В том, что их с Марком и ребенком отправят в деревню, как было обещано вначале, девушка не то чтобы сомневалась… Нет, она была уверена, что не пробудет на свободе дольше часа после отставки за дальнейшей ненадобностью. И гвардеец не проживет ни одной лишней минуты — в отличие от безвестной рабыни, которую можно обезобразить до неузнаваемости и приспособить для самых разных целей, его слово имело вес и цену. Даже обвиняй его в государственной измене — если Марк начнет говорить, к нему прислушаются. Может, насчет подмены и не поверят, но уверенность в нечистой игре останется и существенно ухудшит невеселую ситуацию в стране. Нет человека — нет проблемы…

Длинные тени от колонн пересекали Озеро. По-видимому, берег был слишком пологий, поскольку настил немного выдавался над водой. Подойдя к сходням, Лин оглянулась. Хранители стояли в шаге позади — наверно, еще ожидали импровизации. Зрители вытянулись, как по струнке, вокруг разлилось напряжение…

А впереди, на противоположном берегу, — Его Величество с полотенцем в руках. Или с простыней… Черт, какая разница?!! И он явно недоволен. Вероятно, не ждал такого смирения «дочки», хотел насладиться ее ломанием. Или, наоборот, совесть замучила, жалеет… И эти, за спиной, тоже сочувствуют…

«А ну вас!» — почему-то мысль о чужой жалости привела девушку в ярость. Вперив взгляд в императора и надеясь, что он смотрит в ее глаза (проклятая близорукость… хоть бы в этот миг увидеть его замешательство!), Лин сделала шаг и оказалась у черты. Встряхнула головой, словно прогоняя ненавистные сомнения. Усмехнулась про себя, представляя, что сейчас подумают зрители. Прогнала подлую мыслишку о том, как потом оправдаться перед Гартоном. Повернулась направо, взглянула на «суженого».

Злые языки поговаривали, мол, принц умом отнюдь не в батюшку пошел, а, стало быть, грешила покойная королева и в законности престолонаследника можно усомниться. Так же ходили слухи о его буйном нраве и слабом терпении. И все. О том, что фигурой и лицом Геданиот — вылитый король Грайт лет тридцать назад, умалчивалось. Похоже, уравновешивающим достоинством это не считали. Да и вообще информации о потенциальном женихе было на удивление мало. Словно засекретили его… для всей страны сразу, или как? Странно, ведь сплетни чаще всего разносят женщины, а для них такой красавчик — что собаке кость: не бросят, пока подчистую не обглодают.

Заметив, что стал объектом пристального внимания, принц степенно повернулся в анфас, картинно поправил вьющиеся золотистые (любая красавица удавилась бы за такие!) волосы, подарил белоснежную улыбку и подмигнул. Поразившись столь радушной встрече, Лин неуверенно улыбнулась в ответ и продолжила изучение. Гартонцы вообще славились могучей мускулатурой, гордясь шириной плеч наравне с воинскими умениями. В этом плане Геданиот явно не оказался бы последним. Девушка решила, что его фигура почти идентична фигуре Кари — ну, может, метаморф был немного повыше. Если б не светлые волосы, то издали разница почти не заметна. Да, гартонский принц точно не мог страдать от отсутствия женского внимания. Крохотное количество сплетен о нем не только удивляло, но и настораживало.

Тут до Лин наконец дошло, что она рассматривает подробности гартонской анатомии из-за отсутствия на Геданиоте хламиды. Когда он успел? Вроде взгляд не отводила, а тут бац — на тебе, любуйся. Милая же улыбка, похоже, является приглашением составить компанию.

«Ага, прям разбежалась!» — того, что случилось потом, никто не ожидал.

Девушка мимолетом посмотрела на синюю полосу, разделяющую озеро. Вот оно, самое простое и быстрое решение проблемы. И месть, кстати. Прыгнуть туда, посвятив себя богине… Паника, крики… Грайт в ярости, Малдраб в… в нехорошей ситуации. Эх, знать бы, что там, в глубине!

Пока Лин размышляла над своими дальнейшими действиями, Кари, видимо, решил, что пришло время подбодрить публику. Меч выскользнул из его ладони и глухо ударился о доски. Пожалуй, никто не заподозрил бы его в нарочитости… если б от «случайного» падения не подломилась левая опора мостика.

Вся конструкция угрожающе склонилась в бок, и Лин, дабы удержать хоть какое-то равновесие, схватилась за правый поручень. Он масляно блестел — то ли от смолы, то ли просто брызги налетели. Но откуда здесь брызги? Ветра нет, дождя тоже, росы нигде не видно. Девушка успела подумать, что могли бы и получше подготовиться, вдруг где-то еще и занозы сидят в ожидании? А потом… По телу прошла волна боли, судороги свели, казалось, все мускулы одновременно… Она навалилась на поручень, и он начал рушиться в воду… Прямо на прикрытые водорослями острые колья какой-то старой конструкции. Лин представила, как повисает на них, словно наколотая бабочка, трепыхается в луже собственной крови, будто в красном вине… И пожалела, что не страдает отсутствием фантазии. Затем боль на миг ушла, чего ей хватило, чтобы оттолкнуться изо всех сил и провалиться в синеву, потянув за собой Кари, который почти успел поймать ее над водой. Как Марк ласточкой ныряет за ними, а толпа, невзирая на запреты, вплотную окружает Озеро, девушка уже не видела.

Глава 3. Об иллюзиях и Смерти

За иллюзии расплачиваются действительностью.

Лешек Кумор

Жизнь и смерть ходят рядом, но ничего не знают друг о друге.

Эмиль Кроткий

Лин медленно опускалась вниз и размышляла о смерти. Нет, света в конце тоннеля она пока не видела, да и этот спокойный плавный полет никак не ассоциировался с агонией. Впервые услышав об особенностях синей полосы, девушка про себя решила, что здесь находится какой-то газ, удивительно плотный и разрушающий ткани. Но теперь она понимала, что была не права. Больше всего это походило на лучи, пронизывающие все вокруг, и ее тело в том числе. Лин попыталось повернуться. Безрезультатно, только сдвинулась немного в сторону. Чувствуя себя космонавтом в невесомости (к счастью, подобные выражения, приходящие на ум, уже не заставляли мучительно вспоминать их значение!), она решила думать о чем-то позитивном. Не получалось. В голову лезла разная чушь вроде того, что если падать долго-долго, то можно умереть от жажды и голода. И что яд, которым был смазан поручень, наверняка продолжает действовать, поэтому вышеперечисленные неприятности ей, пожалуй, не грозят…

До этого Лин полагала, будто такие сильные и мгновенные отравы, всасывающиеся через кожу, существуют лишь в воображении авторов детективов. И столкнуться с чем-то подобным в мире, где еще не создали даже парового двигателя, она точно не рассчитывала. А ведь кто-то пытался отправить ее на тот свет! Но как? Неужели никто из жрецов ночью не дежурил у святыни?

Выводы получались неутешительные. Во-первых, есть некто, кому ее смерть срочно необходима. Во-вторых, этот «некто» настолько могущественен и благонадежен, что может позволить себе провести время перед важнейшим международным обрядом на Озере Очищения и не навлечь подозрения. В-третьих, если парни не отпрыгнули назад (в чем Лин сомневалась), а бросились ее спасать (с них станется!), то две невинные души она должна записать на свой счет.

Почему-то девушка посмотрела вверх. В первый миг показалось, будто над ней парят два белоснежных ангела — один выше, другой ниже. Но тот, что находился выше, зачем-то опускался головой вниз, а другой имел ноги в очень знакомых мягких кожаных башмаках.

— Кари!!!

Она закричала что было сил, однако изо рта не вырвалось ни звука. Тогда Лин подняла руки и попыталась до него дотянуться. Не вышло. Странно, он же тяжелее, значит, и падать должен быстрее. Но сдаваться она не хотела. Ведь если тянуться… тянуться… и еще тянуться… можно до чего-нибудь да дотянуться.

Извиваясь, как угорь, девушка сомкнула пальцы на лодыжке метаморфа. Тот дернулся, удивленно посмотрел вниз и без явных усилий присел (ну где у него точка опоры, скажите на милость?), взял ее за руку и выпрямился, подтягивая на свой уровень.

Начал что-то спрашивать.

Уверился в тщетности своих попыток.

Поднял голову вверх, куда усиленно тыкала пальцем Лин. И через мгновение Марк, перевернутый в нормальное состояние, парил рядом, удостоверяясь, в свою очередь, что обсудить ситуацию не получится.

А потом медленное падение превратилось в свободный полет, который окончился для парней твердым каменным полом, а для девушки — относительно мягким метаморфом.

Синева осталась вверху, причем непонятно было, откуда она появляется, поскольку приземлились они не у ее истоков.

Это место больше всего напоминало пресловутый Храм Жизни, только с каменной площадкой вместо озерца. И здесь тоже жили люди. По крайней мере, один из представителей человеческой расы как раз удивленно (даже недовольно!) рассматривал непрошеных гостей. Вернее, представительница. И она явно не собиралась начинать разговор.

Лин по очереди взглянула на парней, надеясь, что непростую миссию объяснений те возьмут на себя. Не тут-то было!

Марк в обалдении таращился на незнакомку, словно опасаясь, не исчезнет ли она раньше, чем ему надоест ее рассматривать. Следует отметить, что посмотреть было на что. Распущенные рыжие волосы местной жительницы роскошными волнами ниспадали почти до земли, выгодно оттеняя ярко-зеленые глаза и белоснежную кожу. В то же время они исполняли функцию дополнительной одежды, так как предметов туалета на тоненькой изящной фигуре виднелось на удивление мало. Наверно, в другое время Лин позавидовала бы красоте неизвестной, но в тот момент она лишь испытала досаду, поняв: задавать вопросы, как и трактовать возможные ответы, придется ей самой.

Кари был напуган. И он не просто боялся, а излучал почти материальную панику, хотя причин для страха девушка пока не видела. Метаморф выглядел так, будто ожидал чего-то неизбежного и более чем неприятного. И знал, что не сможет этому противостоять.

Доверяя его чутью, Лин тоже насторожилась. Но откуда здесь взяться опасности? Не может же эта местная девчонка угрожать им? Или может?.. К сожалению, в новом мире было слишком много такого, о чем она понятия не имела.

В любом случае, следовало поздороваться.

— Здравствуйте, госпожа, — девушка решила, что принятое в Велли почтительное обращение вполне подойдет. — Будьте любезны, подскажите, где мы?

Однажды Лин уверяла Марка, будто вежливость лишней не бывает и любой оценит радушное обхождение. По-видимому, местная жительница оказалась редким исключением из этого правила, поскольку она, пропустив вопрос мимо ушей, недовольно заметила:

— Забавные игрушки! Но как не вовремя… Постойте-ка пока здесь.

Такое обращение с тремя незнакомцами, двое из которых — мужчины, да еще и при оружии, показалось Лин довольно необычным. Сумасшедшая она, что ли? Но мимолетный взгляд, брошенный на парней, убедил девушку: опасность более чем реальна. Друзья застыли, как статуи, и лишь Кари пытался что-то сказать или же показать, хотя смысл его судорожных гримас улавливался слабо.

Лин тяжело вздохнула. Как решить очередную дилемму? Притвориться гипсовым изваянием и потом, когда незнакомка уйдет, попытаться помочь хранителям, или сразу потребовать объяснений? Первый вариант казался надежнее, однако девушка сомневалась, что сможет растормошить обездвиженных парней. Ждать же возвращения их захватчицы неизвестно сколько времени, да еще с большой вероятностью появления других местных, было, по меньшей мере, неосмотрительно. С другой стороны, не подействовало ведь на нее заклинание, или что там использовала аборигенка? Думать о том, что в арсенале противницы может найтись кое-что действеннее, не хотелось.

Однако принимать решение не пришлось.

У рыжей появились свои вопросы.

— Ты, — она ткнула пальцем в девушку, — отвечай: как вы здесь оказались?

Почему бы и не ответить, учитывая уверенность незнакомки в ее полной покорности?

— Я упала в середину Озера Очищения, а они меня спасали.

На лице местной появилось нечто вроде снисходительного презрения:

— Значит, ты и есть наша дорогая принцесса?

Лин не стала ее разочаровывать:

— Да.

Такой ответ полностью удовлетворил рыжеволосую красотку.

— Ага… Прекрасно! Моим «постояльцам» давно хотелось получить кого-то благородных кровей. Надеюсь, поубивают наконец друг друга во время дележа… А мальчики выглядят прилично… Пожалуй, оставлю обоих.

Тон, которым это было сказано, ясно давал понять: урегулировать ситуацию мирно не выйдет.

Странная аборигенка прошлась вокруг парней, прицениваясь. Затем поманила пальцем гвардейца. Тот «оттаял», сделал пару неуверенных шагов, и зашипел, словно превозмогая самого себя:

— Беги… Да убегай же, дура!.. Уходи!..

А Кари смотрел на рыжую, как зачарованный, и, видимо, ожидал приказаний. Вот только глаза у него были человеческие…

Единственное, что Лин хотела в тот момент — размазать незнакомку тонким слоем отсюда и до горизонта. Но желания из области фантастики имели обыкновение быть несбыточными. А более реальное побуждение подобраться ближе и слегка подправить хорошенькое личико «хозяйки» оставалось мечтой до тех пор, пока маячила угроза получить по голове от своего же хранителя.

О дальнейшем развитии событий она старалась не думать.

Захватчица продолжала:

— Помолчи, дуралей. Теперь из моего мира уйти невозможно. Не переживай, малышка, немного магии — и ты поверишь, что всю жизнь мечтала прислуживать двоим древним извергам. Ну! — кажется, она отдала мысленный приказ.

Лин задумалась, чего, собственно, от нее требуется. То есть, ежу ясно: ничего хорошего, но хоть бы немного конкретики… Размышляя, чем бы удивить неприятельницу, она утратила преимущество неожиданности.

Кажется, рыжеволосая заметила дефект в своей работе и поспешила его исправить.

— Надо же, стойкая, — скользящей походкой она подошла к Лин вплотную. — Смотри сюда!

Смотреть в зеленые глаза, находившиеся на расстоянии ладони, девушка не хотела. Стойкая не стойкая, а рисковать зря просто глупо. Однако прямо идти на конфликт тоже не следовало.

«Снова дурочку включить, что ли? Обычно помогает…» — мелькнуло в ее голове, пока рыжая ожидала ответных действий.

— Зачем? — дурацкий вопрос, но ничего другого она придумать не успела.

Терпением незнакомка явно не злоупотребляла. Она взвилась, как кошка, и очень похоже зашипела. Лин от удивления распахнула ранее предусмотрительно прищуренные глаза, чем и поспешила воспользоваться захватчица.

— Сюда смотреть!!! — ее пронзительному голосу позавидовал бы даже военачальник, привыкший отдавать приказы в любых условиях.

Эффект оказался противоположным. Лин не любила резкие громкие звуки, ненавидела командный тон и напрочь не переносила, когда орут на нее. А еще она не желала плакать на людях. Поэтому обида, вместо того, чтоб выплеснуться слезами, уместилась в одно коротенькое предложение:

— Да иди ты… далеко!!!

То ли аборигенка не привыкла получать отпор от неподвижных жертв, то ли метафору не поняла, а, может, просто обиделась — как бы там ни было, драться она полезла. Правда, было видно, что ни опыта, ни соображалки в этом деле у нее нет.

Девушка порадовалась своим коротким волосам, не закрывавшим обзор. Удивляясь собственной ловкости, она без труда уклонилась от неуклюжей пощечины, перехватила тонкую руку незнакомки, затем — вторую. Драться ногами рыжая не пыталась, а Лин не представляла, что делать дальше с обездвиженной противницей. Они так и стояли, буравя взглядом друг друга. Наверняка со стороны это выглядело донельзя потешно.

Позади глухо стукнуло. Девушка оглянулась. Причиной неожиданного звука стал метаморф, вернее, его застывшее изваяние, упавшее на гвардейца.

Уяснив положение вещей (зеленоглазая дрянь решила уничтожить ее друзей!), Лин временно позабыла все свои гуманистические принципы и, не мудрствуя лукаво, впечатала кулак в подбородок незнакомки. Для этого пришлось разжать правую руку, но воспользоваться предоставленной свободой противница не успела.

Если верить фильмам, сюжеты которых вот уже несколько дней всплывали в памяти девушки, после подобного удара злодейка должна была отряхнуться и начать превращать главную героиню в отбивную.

Рыжая поступила проще.

Она закатила глаза и опустилась на каменные плиты.

Кари потихоньку зашевелился.

Лин посмотрела на свой отнюдь не впечатляющий кулак (который, к тому же, почти не болел!) и решила, что волноваться не о чем, поскольку с местными слабаками «размороженные» парни справятся без особых усилий. Не могут же здесь все поголовно быть магами?

Марк начал выходить из полубессознательного состояния, чему содействовали энергичные оплеухи метаморфа, и вполне живо костерить на все лады «рыжую-бесстыжую», поэтому о состоянии его здоровья девушка решила пока не беспокоится. Правда, предугадать, что будет, когда гвардеец вспомнит, чьими усилиями оказался в нокауте, Лин не могла.

— Кари, как ты думаешь, кто это? — спросила она, указывая на распростертую фигуру.

Тот очень удивился. С опаской покосился на неподвижное тело и ответил:

— Зелина.

— В смысле, богиня? — пришло время девушке разевать рот.

— Ну да. Здесь же изнанка жизни, так ведь?

— Не знаю, — Лин растерянно пожала плечами. — Марк, что скажешь?

Гвардеец сказал много и подробно, однако не по сути. Похоже, он до сих пор не мог оправиться от того, что его использовали, как марионетку, и вникать в ситуацию пока не собирался.

— А что мы будем с ней делать?

— Понятия не имею, Лин. Я бы попробовал ее прикончить, — метаморф говорил совершенно серьезно, — только с богиней такое не пройдет.

— Убить? За что?!! И как потом отсюда выбираться?

— Никак. С изнанки еще никто не возвращался.

Просто чудесно. А как обнадеживает…

— Что такое «изнанка жизни»? Смерть?

— Нет, конечно, — Кари все больше поражался ее неосведомленности, — это… как бы… другой мир. Смотри, в нашем мире есть жизнь, и есть богиня Жизни. А здесь ее дом, и те, кто должен умереть, могут прийти к ней и получить возможность продолжить свою жизнь.

— Вроде как убежать от судьбы?

— Да.

— А если я не верю в предназначение?

Метаморф позволил себе короткую ухмылку:

— Значит, оно верит в тебя.

Лин подобное объяснение не удовлетворило:

— Ладно, Кари, все равно не верю я в судьбу. Может, когда-нибудь и расскажу тебе, почему. Но как могут нормальные люди сами лезть в пасть к этой… сумасшедшей?

— Откуда же они знают, каково здесь? — резонно заметил метаморф.

— И то верно, никто ж не возвращался… Ох, ну что теперь прикажешь делать?

Ответ на сей риторический, по сути, вопрос, пришел с неожиданной стороны:

— Детка, ты сделаешь?.. Да? А то у меня так фантазия разыгралась…

— Очухался, ущербный? — девушка искренне обрадовалась появлению еще одной мыслящей головы. — Как твое самочувствие?

— Я? Заботами одного дикаря, не очень.

— Брось, он же ради твоего блага.

Оба хранителя уставились на нее, словно она сморозила глупость. Какие непонятливые!

— Понимаешь, если бы Кари тебя не отключил, это сделала бы я, и тебе потом было б очень стыдно. Вдохновляет подобная перспектива? Можно еще переиграть…

— Ха-ха, смешно, не спорю. Слушай, принцесса ты наша, почему на тебя это не действует?!!

— И я могу спросить, почему это подействовало на вас. А, Марк?

— Ну, спрашивай, — осклабился тот.

— Я и спрашиваю!

— Что?

— Не увиливай! Почему ты был таким… таким… Как робот!

— Как кто?!!

— Марионетка!

— Проще простого. Я — человек. Живой человек, если кто не заметил.

— Я тоже!

— Если честно, детка, очень сомневаюсь.

— А ты, Кари?

— Я не человек.

— Да знаю! Вы сговорились, что ли? Ты поначалу тоже столбом стоял, а потом…

— Принцесса, мы, не-люди, намного меньше восприимчивы к вмешательству в нашу личность, чем люди. Но магия на нас действует по-обычному.

— Еще раз назовешь меня принцессой, и с твоей личности клочья полетят!

— Прошу прощения, Лин, — покаянно улыбнулся метаморф, — все время забываю, что называть принцессу принцессой опасно для здоровья.

Девушка опешила. Похоже, стоило влезть в драку, чтобы Кари начал воспринимать ее как подругу, с которой можно даже пошутить, а не только превозносить до небес. Или это на него так повлияло знакомство с одной настоящей богиней?

Стянув свою белую хламиду, Лин принялась связывать ею все еще неподвижную Зелину. Получалось не очень, хоть парни и помогали ей в этом общественно полезном деле, попутно комментируя процесс и его объект.

Объект не возражал. Поначалу.

Потом ресницы богини затрепетали, прыгнули вверх, открывая зеленые глазищи, и она в недоумении воззрилась на незнакомцев, склонившихся над ней. Наверное, рыжая еще не до конца осознала ситуацию, в которой оказалась, или же восприняла компанию мужчин как продолжение сладкого сновидения. Впрочем, присутствие девушки ее тоже не особо огорчило. Внимательно изучив три физиономии, Зелина выдала свой вердикт:

— Да, не очень… Но для разнообразия сойдет. А замухрышка откуда?

«Замухрышка» удивленно посмотрела сначала на черноволосого, затем на светловолосого, и неопределенно пожала плечами. Богиня же вдруг обнаружила, что не может пошевелить ни рукой, ни ногой. Правда, встревожиться она даже не подумала, лишь слегка нахмурила брови и недовольным тоном спросила:

— Что еще за игры? Не помню, чтобы я приказывала нечто подобное.

Наглецы и не подумали освободить «хозяйку», а присутствующая девка задумчиво провозгласила:

— Надо же, как память отшибло… Может, это вовсе не она? Кари, ты уверен?..

Пораженная таким неподобающим обращением, богиня вспомнила о своей силе и подкрепила недовольство мысленным приказом, одновременно предвкушая расправу с гнусными ослушниками.

Не тут-то было!

Черноволосый неторопливо перехватил руки светловолосого, потянувшиеся развязать узлы, и с улыбкой повернулся к никак не реагирующей на приказ удавиться собственными руками девушке.

— Ты как?

— Вроде нормально. Удержишь?

— Спрашиваешь! Лин, точно ничего…

— Кроме желания дать ей в глаз. Можно взять твой меч?

— Зачем?

— Ты прав, лучше позаимствую у Марка.

Грубость вернула Зелине утраченные фрагменты памяти. Вспомнилось все: и стойкая девчонка, и не-людь , и позорный удар, и обморок. План мести созрел мгновенно.

* * *

Лин не могла понять, что происходит. Неожиданная амнезия? Глупости! Пусть противница выглядела беспомощной, девушка не сомневалась: именно та контролирует ситуацию. Не может ведь тысячелетняя богиня в одночасье стать слабее котенка!

— Слушай, давай поговорим, — предложила Лин, приставляя меч Марка к горлу рыжей.

Та покосилась на тяжелую железяку и скептически поинтересовалась:

— Полагаешь, меня так легко убить?

— Не знаю. Но могу попробовать. Мне кажется, ты сама не очень уверена в собственной неуязвимости. Я бы на твоем месте не рисковала.

— Ты не на моем месте, — огрызнулась Зелина, — и никогда на нем не будешь. Не доживешь просто, — злорадно добавила она.

— Возможно, — не стала спорить девушка. — Скажу по секрету: в моей скорой кончине заинтересована не одна ты. Откровенно говоря, уже очередь начала выстраиваться.

— Глая рьяска![11]

— Не обижайся, но ты тоже не Эйнштейн.

— Калантари миорр!!![12]

— И тебе того же, подруга.

— Субага![13]

— А это уже напоминает оскорбление. Мне обидеться?

Обмен любезностями мог затянуться, однако Кари, до сих пор удерживавшему гвардейца, прискучило его занятие:

— Госпожа, не будете ли вы любезны освободить моего товарища?

Марк мгновенно перестал дергаться, а богиня с удовольствием сменила объект травли:

— Мальчик! — расплылась она в злорадной ухмылке. — Для тебя я приготовила сюрприз. Показать? Можешь не отвечать, все равно покажу! Ты так уверен в своей неуязвимости, что мне тебя жаль… А про элементарную магию кто будет думать? Запоминай! Ты же хочешь этого, правда? Вот видишь, добрая тетя исполняет желания даже непослушных детишек… Еще немного, за хорошее поведение!

Похоже, если метаморф о чем-то и мечтал, то уж точно не о «сюрпризе» Зелины.

— Вы не сделаете этого!

— Почему?

— Это… это же… Это безнравственно!!!

— Мальчишка, — растроганно потянула рыжая. — Какой наивный… И неиспорченный… Прямо как я была… когда-то в детстве. Не бойся, все пройдет, а уму-разуму тебя научить просто необходимо. Меня вот научили. Ладно, я тебя немного пожалею. Но как только уснешь, сразу же будешь видеть мой… э-э-э, подарок.

— Так нельзя!!! Вы же не только всевластная богиня, но и умудренная жизнью женщина! Покровительница матерей!!!

— Фу, как невежливо! — Зелина искренне забавлялась. — Даме не напоминают о ее возрасте, особенно такие милые мальчики. Смотри, даже твоя подружка… то есть принцесса… заткнулась. Значит, согласна, что парочка уроков тебе не повредит. Эй, рьяска, язык проглотила?

Лин рассеянно улыбнулась в ответ, заставив рыжую удивленно поднять брови. Нет, девушка не сошла с ума! Она всего лишь поняла, как «работает» мир Жизни. И почувствовала, что сбылась ее заветная мечта.

Еще в первые мгновения своего пребывания здесь Лин обратила внимание на необыкновенную четкость всех предметов — и ближайших колонн, и бескрайних просторов за пределами «храма». Тогда она решила, будто причина тому — особенности местного воздуха и пейзажа. А позже, препираясь с незнакомкой, ей было не до детального изучения данного феномена. Теперь же, рассматривая высокие сине-зеленые травинки, выглядывавшие вдали из-под камней, девушка вдруг осознала: выкрутасы атмосферы здесь ни при чем. Похоже, ее зрение просто-напросто вернулось к норме!

Ей стало понятно, как исцелился дед теперешнего императора. И что рука (или кулак) на Зелину больше никогда не поднимется, даже если появится возможность. Кто знает, вдруг без самовлюбленной хозяйки это место утратит свою целебную силу? И почему все так запутано?! Хоть бы богиня не догадалась о слабине противницы! Кажется, мысли она читать не умеет, но по лицу может сделать соответствующие выводы. Надо срочно переключиться на что-то нейтральное!

Открывавшиеся за колоннами степные просторы казались именно тем, что помогло бы восстановить внутреннее равновесие. Здешние травы вымахали выше человеческого роста. Их не тревожила никакая крупная живность, лишь жужжали мухи, пиликали кузнечики и время от времени проносились небольшие птицы. Солнце находилось в зените, поскольку под крышу-навес почти не проникали лучи, да и тени были маленькие. Лишь синева, клубившаяся будто сквозь потолок, бросала голубоватые блики на присутствующих.

— Э-эй, малышка, о чем размечталась? Я могу помочь? — издевательский тон Зелины отбил у девушки охоту любоваться природой. — Что ты делаешь, рья…

— То, что надо, — отрезала Лин, отбросив клинок в сторону и рывком придав богине сидячее положение. — Мы хотим домой.

— И?..

— Ты можешь нас вернуть.

— Нет.

— Я знаю, что можешь, — девушка начала злиться, вспоминая деда Малдраба.

— Разумеется, могу, — раздраженно уверила Зелина. — Но не буду.

— Почему?

— Ты мне не нравишься, принцесса. Это во-первых. Во-вторых, после исчезновения Лана только мне разрешено покидать пределы этого мира. И не делай удивленные глаза! Никогда не поверю, будто хоть кто-то не знает о Лане!!! В-третьих, ты же не хочешь выпустить на свободу двух неуправляемых сумасшедших, наделенных огромной силой? Не вскидывайся, речь не о тебе! Я дала слово и не буду его нарушать из-за капризов какой-то принцессы. Могу лишь пообещать не рассказывать своим подопечным о новых игрушках. Это даст вам пару недель отсрочки. Развяжи меня!!!

Лин удивилась:

— Ты же богиня!

— Ну и…

— Почему бы тебе не освободиться самой?

— Хм, — Зелина попробовала последовать совету.

Получилось — хламида распалась на мелкие клочки.

Лин почувствовала себя донельзя глупо.

— Зачем вообще было меня связывать?

— Не знаю, — девушка задумалась. — Так принято делать в подобных ситуациях! А что за сумасшедшие?

Богиня надменно усмехнулась и просветила неучей, смакуя подробности занятной легенды, некогда потрясшей континент. В нынешние времена ее порядком подзабыли, да и в правдивости этой истории многие сомневались, однако…

Лан не стал убивать Первых магов, решив: сила, доступная братьям, настолько уникальна, что уничтожать ее будет преступлением против магии. Долгие годы пленники находились в Странном Лесу, а потом правитель не-людей обратился к богам Двенадцати храмов за помощью. Он надеялся, что жизнерадостность Зелины поможет братьям полюбить жизнь, как она есть, и перестать стремиться к мировому господству. Но легендарный герой ошибся. Оказавшись в мире, где разумных обитателей было совсем немного, маги начали соперничать друг с другом. Теперь их осталось лишь двое — самых сильных и коварных, ненавидящих все на свете, и при этом вынужденных сохранять перемирие.

В результате боевых действий они истребили всех соседей, а богиня отнюдь не горела желанием скрашивать их одиночество. Братья мечтали вернуться в Главный мир, однако знали: возвращение будет недолгим. Но сейчас, когда Лан исчез, Первых магов останавливало только одно: они не могли найти путь обратно.

— Если я создам для вас портал, мои ненормальные легко подхватят его и переместятся следом. Хотя… Откровенно говоря, мне плевать, что будет с тем миром. Жаль, клятва связывает руки! Правда, есть исключение… Не радуйся, малышка, вы под него не подпадаете. Ого, твой дружок даже обрадовался. Правильно, мальчик, здесь я тебе уснуть точно не дам!

Кари покраснел. Потом побледнел. И начал пятится к густой траве.

— Чем — ты — ему — угрожала? — четко выговаривая слова, обратилась девушка к богине.

Та попыталась снисходительно поморщиться и сделать вид, будто адресуются не к ней. Не вышло. Трудно игнорировать две пары глаз, находящиеся в непосредственной близости к твоим собственным, одна из которых прямо-таки излучает злость высшей пробы, а вторая, потупившись, смотрит отнюдь не в лицо. И обеим зловредным физиономиям глубоко начхать, богиня ты там, или просто мимо проходила… И магический импульс, предназначенный разметать наглых тварей по окрестностям, никак не хочет выпускаться, словно заклинило его… Или словно он вообще не создался… А пристальный взгляд в злющие карие глаза (вдруг получится!) дает тот же эффект, что и в первый раз, то есть никакого… нет! Он дает понимание:

— Чужая!!! — внезапно заорала Зелина, не заботясь о производимом впечатлении.

Казалось бы, чего пугаться? Чужая так чужая, не монстр ведь какой. Но рыжая знала двух чужих, и один из них стал легендой.

У преданий есть много вариантов… и выяснять с невзрачной девкой, кто круче, богине перехотелось. Впрочем, своим визгом она, кажется, перепугала самих противников — оба отшатнулись, побледнели, переговариваются, как заговорщики… Метаморф чуть ли не впритык околачивается — смотрит, не обижают ли его обожаемую принцессу. Принцессу, как же! Но чужие тайны Зелину не интересовали — своих хватало.

— Они знают? — подмигнув, поинтересовалась она.

— Почти, — уклончиво ответила Лин.

Из чего богиня заключила, что в секрет посвящен только один из парней. И точно не чернявый — вон как подобрался, прислушивается, пытается что-то понять… Ну-ну, дерзай… мальчишка!

— Поздравляю, ты и есть то исключение, которое позволит мне нарушить данное слово. Хорошо подумай, малышка, стоит ли ваше возвращение новой войны! Если передумаешь, я всем коллегам из других храмов расскажу о твоем мужестве и благородстве, если нет — уберу тебя из снов этого милого парнишки. Вроде как отплачу за освобождение моего мира от реховых магов. Можешь размышлять сколько угодно! Кстати, здесь время идет точно так же, как там, — Зелина ткнула пальцем куда-то вверх.

Девушка нахмурилась. С одной стороны, продолжать играть веллийскую принцессу она не хотела, с другой — оставшись здесь, можно было забыть о возвращении домой. А Первые маги… Да черт с ними! Вдруг обойдется?.. Не вездесущие же они! Неужели клуссцы, об умениях которых Марк ей все уши прожужжал, не справятся с двумя древними развалинами? Единственное, что… Додумать не удалось.

— Лин, оно того стоит! — горячо воскликнул метаморф. — Если ты не вернешься, точно начнется война между Велли и Гартоном!

И правда. Чтобы не допустить реального кровопролития, Крезин полез в логово Радиса, а она размышляет о каких-то призрачных опасностях. Скороговоркой, чтобы не дать себе времени одуматься, девушка решительно произнесла:

— Я хочу уйти!

— Калантари миорр! — не удержалась богиня, объединяя в голосе и радость, и тревогу.

— А по-нашему?

— Возьмитесь за руки.

— И…

— Да отправлю я вас, отправлю, слово даю! Беритесь уже. И этого не забудьте, — указала она на Марка. — Стоит здесь, слюни пускает… Мне он даже как игрушка неинтересен.

Слишком легко все получалось. Как это понимать: заявились без спроса, набили хозяйке морду (за дело, но не в том суть), характер показали, словами нехорошими обозвали (тут вообще-то вопрос — кто кого!), а в ответ — счастливого пути, гости дорогие? Не бывает так, не бывает! Грозилась, значит, богиня всеми мыслимыми и немыслимыми карами — и вдруг передумала. Решила заняться благотворительностью? Наверняка пакость какую-то задумала, да еще и не мелкую. Вон как выжидающе смотрит, будто предвкушает невиданное представление. А главное — можно ли верить Зелине на слово?

Честно говоря, Лин сомневалась, что эта рыжая действительно богиня Жизни. Образ милосердной и благодетельной спасительницы, воспетый не только в храмовых книгах, но и в балладах трубадуров, никак не вязался с зеленоглазой бестией. Или раньше Зелина действительно была просто лапочкой, а сволочным характером и дурными наклонностями обзавелась, пригревшись при Храме? В легендах говорилось, будто богов в храмы позвали. Интересно, как? А вдруг силой? Это многое бы объяснило… В любом случае, на этих благодатных землях не все так благостно, как расписывают. И если здесь такая богиня Жизни, то чего стоит ожидать от бога Смерти? Даже предположить страшно…

Марк, не дождавшись решительных действий ни со стороны «принцессы», ни от Кари, и не желая служить объектом насмешек (вовсе он не пускал слюни, так, засмотрелся слегка, благо было на что!), взял инициативу в свои руки. Точнее, исполнил инструкцию Зелины — схватил за запястья Лин и метаморфа.

Взглянув на последние отблески портала, Зелина вздохнула и решила играть лишь предназначенными ей игрушками: безвольными, покорными, донельзя скучными… Иногда среди них попадались необычные экземпляры… Но никто с той поры, как она стала богиней, не относился к ней по-человечески. Да и раньше не относились, если подумать…

Эх, знали бы сейчас там, в большом мире, как когда-то «приглашали» богов! Мигом в Мир Тварей перебрались бы! А если б почувствовали возвращение Первых магов, толпами ринулись бы туда! Впрочем, Радис наверняка это ощутил, да и Лан тоже, если, конечно, он еще был жив.

* * *

Храм Жизни сотрясался от воплей. Нет, из-за преждевременной кончины принцессы (и ее хранителей, хоть о них мало кто вспоминал) присутствующие не рыдали и не рвали на себе волосы. Подумаешь, одной больше, одной меньше… Когда-то этих принцесс приходилось по дюжине на каждого мало-мальски известного принца.

Все было гораздо проще.

Зрители делились на три категории: те, кто стоял у самых колон и видел все; те, кто находился поодаль или отвлекся, а в результате видел мало; и те, кто ввиду стечения обстоятельств не видел ничего. Теперь же первые взахлеб пересказывали (или придумывали на ходу — у кого как получалось) подробности исторического события вторым и третьим, и вместе они обменивались мнениями по поводу того, что последует дальше. Естественно, у каждого повествователя была своя версия событий:

— Бултых — и все!

— Сама богиня ее позвала!

— А страшная, видать, богиня — как принцессу-то скрючило!

— И мостки обломались…

— Я точно знаю — она замуж не хотела, с любовником бежать решила! На изнанку, вот!

— Не бежать, а с жизнью покончить! Дилвай говорил, все озеро в кровишши, руки-ноги оторванные плавают…

— Врет твой Дилвай!

— Над ней принц гартонский обряд проводил, точно знаю!

— Какой еще обряд?!

— Ой, нет-нет, это я так, заговорился… И не рассказывайте никому…

— Не-людь  виноват!

— Не-люди?!! Где?!! Спасайтесь!!!

— Хранитель один не-людем был, так это он ее изничтожил! Чтоб Велли и Гартон не объединились и их Лана не пришибли, вот!

— Не-а, он же с острова, зачем ему Лес?

— А кто эту нечисть знает? Может, ты?!! Признавайся, подсыл!!!

— Н-нет, н-нет, что вы…

— Император сам утопил, дабы гартонцам наше сокровище не отдавать!

— Нет, это гартонцы постарались, чтоб с Клуссом породниться…

— А правда, что принцесса голая была?

— Хочешь, на мече своем поклянусь? Ни одной ниточки!

— Уф-ф-ф…

— Что ж теперь будет-то?..

— Ясно что — траур. Эх…

— А потом?

— Война будет, дурак!

— Не хочу-у-у…

— А кто хочет? Это гартонцы хотят!

— Совсем-совсем без ничего?

— Тещей клянусь, тестем клянусь, женой клянусь, сыном… нет, сыном не буду, ты ж и так мне веришь, да?

— Верю-верю, конечно, верю, только нож убери!

Солдаты сновали туда-сюда, вылавливая особо антиправительственно настроенных вещателей, но порой сами оказывались втянуты в дискуссию, выражая официальную версию событий (в зависимости от национальности):

— Великая богиня забрала светлую госпожу в свои покои. Однажды Зелина обязательно вернет Ее Высочество нести добродетель в наш мир.

— Великая богиня прервала династию Виллаев, погрязшую в грехах.

Советники оттащили императора от Озера, напомнив: в запасе есть еще одна принцесса — настоящая, и ее вскоре можно будет явить народу, подтверждая благоволение Зелины.

Малдраба это не впечатлило. И не утешили заверения Дисона, будто вернуться из мира Жизни вполне реально, надо лишь умаслить богиню.

— Кто ее там будет обихаживать? Двойник, дерзящий на каждом шагу? Неотесанный солдат, у которого в голове одни юбки? Или мальчишка-ученик, впервые выпущенный в свет? Да Зелина их к Реху отправит, и это только если предположить, что изнанка жизни существует!

Эльф поклялся в существовании если не изнанки, то некоего пригодного для жизни мирка. Крезин поделился опасениями насчет желания Лин и компании возвращаться обратно. Дисон уверил, что тогда богиня сама их выставит, поскольку конкуренции она не любит. Малдраб озаботился теми высотами, до которых может подняться самомнение «наглой девки», если ей удастся выпутаться из передряги. Его в два голоса начали убеждать: выше уже некуда, поэтому волноваться не о чем.

Правда, куда больше императора и его приближенных встревожили обломавшиеся мостки. О яде они не знали, поскольку, рухнув в целебную воду, смертельная деревяшка мгновенно утратила свои свойства. Был предупрежден Грайт (с изрядной долей скептицизма — вдруг не обошлось без него?) и командиры гвардейцев. Последние клятвенно заверили, что будут держать глаза и уши открытыми, но на сей счет не следовало обольщаться — заметить нечто подозрительное в разношерстом сборище народа было, мягко говоря, трудновато.

* * *

Появления героев дня толпа даже не заметила. Несмотря на давно опустившийся занавес, зрители не спешили уходить, ожидая, вероятно, повторения кульминационной сцены на бис. Отсутствие ведущей актрисы их не особо волновало. Народ толпился вокруг Озера Очищения, невзирая на запрет пересекать линию колонн (а смысл теперь, когда все свершилось и без их участия?), перешептывался, переговаривался и перекрикивался, не обращая ни малейшего внимания на невесть откуда появившихся чуть в сторонке людей. И не только людей.

Кари, едва осознав, в котором из миров он находится, поспешно извинился, умоляюще глядя на друзей, и смылся в направлении домика принцессы. Марк, оценив вожделеющую чуда толпу, как-то неуверенно пожаловался на головную боль и убежал поправлять здоровье чуть ли не быстрее метаморфа. По поведению хранителей Лин поняла, что либо они не заметили на Озере ничего странного, либо ей опасность привиделась. Но ведь яд-то был настоящий?

Оставшись один на один с желающей зрелищ гурьбой, девушка приуныла. Не то чтобы она опасалось собравшихся здесь людей… Скорее, выступать живым опровержением местных верований («С изнанки не возвращаются!») ей не хотелось. Да и фантазия объявила бойкот, поэтому придумать более-менее правдоподобное объяснение своему существованию было трудно. Не говорить же, что Зелина сама их отпустила, еще и на прощание помахала? Или сказать?

Белоснежная хламида осталось на плитах «другого» храма, а в обычной одежде Лин ничем не выделялась из толпы присутствующих. То есть это она так думала.

Увидеть женщину в штанах для клуссцев было делом обычным (пусть попробует кто указать магичкам, как одеваться!); для веллийцев — позор, да и только; среди гартонцев же подобное видение означало, что вскоре запылает костер, на котором найдет свою смерть посягнувшая на привилегию воина. Между прочим, в Гартоне рабам, юношам, увечным и вообще всем, не имевшим воинского знака, позволялось одевать исключительно юбки разной длины — в зависимости от сословия, положения в обществе и личных заслуг. Злые языки утверждали, будто для гартонца то, что не носило штанов, приравнивалось к женскому полу, но кто знает, кто знает…

По мере продвижения девушки в направлении замеченных ею императора, эльфа и Крезина зрители понемногу смещали центр своего внимания. Перекрикивания сменились удивленными перешептываниями, вскоре перешедшими в несмелые шепотки. И когда Лин обратилась к «отцу», вздрогнул не только он.

Страшно не было. Что может оказаться ужаснее богини? Про себя девушка решила, что свой лимит испуга на сегодня она уже использовала. Так о чем же волноваться? Император хотел чуда — вот вам, пожалуйста, ешьте, не обляпайтесь… И все равно на душе было неспокойно. Кто знает, что выгоднее Веллийской империи — объявить происшедшее благословением небес или происками злых сил? Нет, вроде как надобность в принцессе пока не отпала… Но не стоит забывать: это теплое местечко не всегда будет вакантным.

— Папа, я вернулась.

Малдраб Четвертый смерил ее долгим взглядом (советники в нескромном разглядывании не отставали) и, похоже, решил уладить дело миром:

— Дочь моя, ты сильна и ответственна, так будь же снисходительной и разреши великую загадку. Посмотри, как взволнован наш народ! Порадуй нас, светлая принцесса, расскажи историю своего чудесного возвращения!

«Народ» радостно загалдел и поддержал это предложение криками. Правда, отдельные фразы свидетельствовали о совсем ином отношении к «дивному избавлению»:

— Срам-то какой!..

— Несчастный император… такое безобразие!

— Заменили, ей-ей, заменили… Бесстыдница!

— Кого?.. Кто?.. Где?..

— Солнышко наше не-люди украли! Оборотня вместо нее поставили…

— Ох, спаси Зелина, и сюда добрались… Спасу нет от них…

Лин глубоко вздохнула. Задержала дыхание, как перед прыжком в воду, упрямо мотнула головой и начала свое повествование, ведь если уж ей подарили право самой придумать объяснение, стоило воспользоваться им в полной мере.

Она говорила о прекрасной земле, где правит мудрая и справедливая богиня (при этом девушку немного мучила совесть из-за тех бедняг, кто решит на практике проверить сие утверждение). О самой Зелине, которая так прониклась их с хранителями бедственным положением, что без раздумий вернула несчастных в родной мир и даже одарила принцессу своей одеждой. Тут толпа немного засомневалась, и пришлось вставить историю о благонравной и послушной девице, которую лишь напутствие богини подвигло предстать при честном народе в «этом удивительном наряде». Потом последовали благодарности мужественным людям, не падающим духом и верно ожидающим свою госпожу. Затем — рассказ о любящем отце, чьи молитвы увеличили силы Зелины и помогли дочери вернуться, дабы продолжить нелегкий путь и способствовать миру во всем мире…

«Народ» был в восторге, хотя выдвигать версии о происках Странного Леса не перестал. Наконец, под конвоем Крезина и Дисона (они утверждали, что это просто сопровождение) девушка отправилась в свой домик.

Время близилось к полудню, к тому же отсутствие завтрака давало о себе знать. Подходя к заветной двери, Лин уже вовсю мечтала о сытном обеде и безмятежном отдыхе, но ее встретила занятая кровать, на которой, развалившись по диагонали, спал Кари. А еще уверял, будто для метаморфов сон не обязателен!

Бам-бам-бам!!! Казалось, с той стороны всерьез решили выбить хлипкую дверцу. Парень скатился на пол, словно застучали по его голове.

— Открываем? — обреченно спросил он.

— Погоди, посмотрю сначала, — девушка приникла глазом к щели в двери и тут же отпрянула. — Быстрее уходи! Через ванную, там крышу можно разобрать! Да не копайся, гартонцы ждать не будут!

Кари, энергично подталкиваемый Лин, неуверенно направился к каморке. Едва дверь за ним захлопнулась, она подняла щеколду. Вряд ли правителя Гартона и его сына когда-нибудь приветствовали очень даже недружелюбным:

— Чего вам, уважаемые?!

Но, видимо, гартонцы были готовы и не к таким неожиданностям, поскольку Грайт, ничуть не обидевшись (хотя кто его знает, вдруг не захотел лицо терять и устраивать скандал в стиле своего веллийского коллеги?) миролюбиво спросил:

— Благороднейшая принцесса Маргалинайя, великая богиня, снизошедшая к нам ради торжества справедливости, — (и когда она успела, скажите на милость!), — утверждает, что на одном из ваших хранителей есть страшное проклятие, принуждающее его делать… э-э-э… исполнять… э-э-э… неподобающие вещи! А из надежного источника нам стало известно, что этот… э-э-э… человек сейчас находиться в вашем доме. Мы прибыли сюда, дабы соблюсти честь императорской семьи и интересы моего сына. Принцесса, я настоятельно прошу вас выдать этого… э-э-э… субъекта для прохождения им очистительных обрядов. Мне кажется, он еще… еще ничего не успел… э-э-э… совершить?

Лин так и подмывало ответить, что метаморф «совершил» много чего, например, стал ее хранителем, другом и защитником. Но, поразмыслив, она решила: Грайт откровенности не оценит. Пришлось удовлетвориться речью, более подобающей принцессе:

— О чем вы говорите, Ваше Величество? В моем доме не было и нет никого, кроме меня! Благородная девица не смеет пускать в свою комнату посторонних мужчин!!!

К чести Грайта, он умолчал о предыдущих визитах «посторонних мужчин» в дом «благородной девицы».

— Маргалинайя, вы позволите нам убедиться в отсутствии недоброжелателя в вашем доме? Мои люди сторожат у пристройки, поэтому ему некуда бежать!

С видом оскорбленной невинности (и надеясь, что Кари удастся спрятаться), она приглашающим жестом распахнула дверь:

— Прошу!

Если гартонцы надеялись увидеть гнездо разврата, их ждало жестокое разочарование.

— Действительно никого? — король задумчиво огляделся. — Идемте, принцесса, — подтолкнул он девушку к выходу. — Здесь нет ничего интересного.

Лин немного удивилась. Где же хваленые гартонские изобретательность и коварство?

А Грайт продолжал, откровенно играя на публику в лице своей свиты и подоспевшего Малдраба с неизменными советниками:

— Но великая богиня велела провести обряд очищения. Согласитесь, ничто не очищает лучше светлого огня! Сын, помоги своей невесте!

Девушка запоздало поняла, что ничего еще не кончилось, как раз наоборот, неприятности только начинаются. Огонь, очищение… Прочитанные легенды, странные слухи и услышанные в веллийском дворце сплетни вдруг сложились в четкую картину понимания: сила Гартона — та мощь разрушения, которую в народе именуют силой Огня. Магия, имеющая лишь одну сторону — уничтожение. Магия, основанная на человеческих страданиях и крови…

Она не успела броситься королю в ноги, моля не применять Огонь (и плевать на гордость, ради друга можно и не такое вытерпеть!) — она даже не смогла выдохнуть внезапно застрявший в легких воздух. Все произошло мгновенно. Ослепительна вспышка — и на месте дома остался пепел с кляксами расплавленной металлической утвари. Пепел, часть которого мгновение тому была ее другом…

Глава 4. О счастье и Тайнах

Как мало человеку надо, чтобы жить счастливо!

Али Апшерони

Все любят разгадывать других, но никто не любит быть разгаданным.

Ф. Ларошфуко

Все замерло, лишь ветер легко поднимал пепел и рассеивал его по сухой земле. Казалось, никто не ожидал того, что произошло.

Впоследствии Лин никак не могла понять, почему она не умерла прямо там, на месте его могилы… То ли слишком неожиданно все вышло, то ли ее сердце было гораздо тверже, чем казалось… Тогда же — небо рухнуло и перевернулось, а солнце стало ослепительно ярким, до мельчайших деталей высвечивая и обесцвечивая этот дурацкий разрушенный мир. Только пепелище вобрало в себя утраченные миром краски и выглядело для девушки большой разноцветной медузой, сожравшей того, кто… Да что теперь об этом вспоминать!

Почему-то гартонцев она не винила. Пусть они жестокие и безжалостные, но такими их создала жизнь. Нельзя ведь возмущаться кровожадности хищника? С другой стороны, метаморф должен быть отомщен! Жаль, с Геданиотом придется повременить — если Крезин правильно информировал Лин об обрядах, пересекаться с принцем ей не придется до самого Храма Любви. А для Грайта наказанием станет случившееся с его сыном. Правда, еще неизвестно, кто кого… Нет, сердце требовало действия!

Момент! Размышляя о гартонцах, Лин едва не упустила из виду настоящую виновницу! Не заботясь о впечатлении, которое она производит (вернее, просто не замечая никого вокруг, кроме рыжей бестии), девушка двинулась к Зелине. Ей казалось, она едва передвигает ноги, но богиня, на сей раз вполне прилично одетая и выглядевшая, как добропорядочная горожанка, была все ближе. Она не пыталась убежать или хотя бы отойти, а окружающие не старались задержать Лин. Похоже, публика уяснила ситуацию и становиться на сторону доносчицы не собиралась. На самом же деле люди в ужасе отступали, не желая испытать на себе ярость благородной госпожи, которая шла вперед, как гартонский боевой слон — не замечая никого и ничего вокруг…

Зелина начала формировать яркий круг портала. Девушка отстраненно подумала, что та слишком медлит, будто хочет, чтобы ее догнали. Приблизившись вплотную к световому окну, Лин вдруг вспомнила о бренности жизни и вечности смерти… а затем, под внезапно прорвавшуюся к ее сознанию какофонию окружающих звуков, шагнула вперед.

На этот раз не было ни медленного опускания вниз, ни стремительного перехода вверх — один лишь круговорот ярчайших лучей, внезапно сменившийся свободным полетом. Она приземлилась посреди высоких трав той памятной степи. Вокруг до самого горизонта простирались зеленые просторы, где-то вдалеке виднелась тонкая струйка белого дыма.

И ни единого намека на присутствие богини.

Лин поняла, что это могла оказаться банальная ловушка — скажем, создала Зелина портал в какое-то страшно опасное место (да хоть в необжитую часть своего мира!), а сама спокойно осталась наслаждаться распрями или же отправилась издеваться над другими.

Но полностью погрузиться в отчаянье девушка не успела:

— Ты!!!

Зелина медленно плыла над зеленым раздольем, обмахиваясь небольшим веером. На оскорбительный тон она отреагировала вяло, лишь недовольно поморщилась.

— Зачем?.. Скажи, зачем…

— Я ждала тебя, — с легкой насмешкой перебила богиня. — Слишком уж ты похожа на меня, чтобы не прийти. Запомни, здесь мой мир, и правила только мои. Впрочем, дабы соблюсти приличия, я тебя выслушаю. Как думаешь, ты сейчас способна прислушаться к голосу разума?

— Разумеется, нет, — отрезала Лин. — Зачем ты это сделала?

— Ты мне не нравишься, малышка. Вот не нравишься, и все тут.

— Да! — девушка сорвалась на крик. — Я!!! Слышишь, дрянь?! Я тебе не нравлюсь! Но при чем здесь он?!!

Рыжая немного растерялась:

— Вообще-то мне не хотелось, чтоб пострадал твой друг. Этот твой друг, — добавила она.

— Да неужели?!

Зелина тоже разозлилась:

— Мне плевать на тебя и слюнявого! Но Изначальный… то есть метаморф, не должен был погибнуть! Я искренне сожалею о случившемся. Извини!

Лин не верила своим ушам. Эта… эта… она извиняется! Да как она смеет?!!

— Позволь мне кое-что уточнить, — обманчиво спокойным тоном начала девушка. — Ты поднялась в наш мир и рассказала гартонцам…. Слышишь, гартонцам, а не веллийцам или жрецам!!! Ты рассказала чудную сказочку, и Кари погиб! Теперь же ты извиняешься и говоришь, что не хотела. Я ничего не пропустила? Тогда ответь мне, богиня: у твоей наглости есть хоть какие-то границы?

— Ты чужая!

— И что с того? — удивилась Лин. — Я же тебе не конкурентка! Или ты знаешь что-то о таких, как я? Чем мы тебе не угодили?!!

— Вы? Хм, дай-ка подумать… Может, тем, что из-за одного из вас я обретаюсь в одиночестве рехову уйму времени? — рыжая издевательски усмехнулась. — Да не просто в одиночестве, а в компании безумцев!

— Правда? И кто же до сегодняшнего дня не пускал тебя к людям?

— О нем уже с полвека не было ни слуху, ни духу, — в голосе Зелины слышалась легкая грусть, — поэтому я могу считать себя относительно свободной.

— Великая богиня опасается человека?

— Не человека!!! И мне не стыдно признать, что я опасаюсь Алана!

Девушка опешила. Ничего себе легендарный не-людь ! Даже здесь успел нажить врагов… Прямо как она сама.

— А он тоже… не отсюда?

Зелина не пожелала продолжать разговор на эту тему. Да и смысл теперь решать, кто, кого и чем обидел?

— Ты пришла изучать историю? Нет? Тогда послушай меня. Мальчик не должен был умереть, понимаешь? Я хотела уничтожить тебя. Знаешь, что делают гартонцы, уличив в неверности жену или невесту? Ха, не прикидывайся невинной овечкой, это все знают! А того, с кем их поймали, сердечно благодарят за избавление от лживой твари! И извиняются за неудобства. Кто мог предположить, что король плюнет на обычаи и не будет настаивать на твоем разоблачении? Оказывается, Гартону ваш брак необходим гораздо больше, чем он хочет показать. И не надо упрекать меня в жестокости — я была обязана убрать угрозу для моего мира!

Занятно… Оказывается, кто-то всерьез считает Лин опасной. А богиня, значит, спасает мир… Ну-ну.

— Что же ты хочешь услышать от меня? Думаешь, я скажу: ничего страшного, проехали, не будем ссориться из-за пустяков? Не дождешься! Мне плевать, чего ты хотела! А отвечать будешь за то, что сделала. Полагаю, это справедливо.

— Даже если я попытаюсь помочь тебе вернуть его? — вкрадчивым тоном поинтересовалась Зелина.

Девушка встрепенулась:

— Ты можешь? О чем я спрашиваю, ты же богиня Жизни! Что мне сделать?..

— Нет-нет, не так быстро, — со смешком остановила ее рыжая. — Я ведаю Жизнью, а вот Смерть — не в моей компетенции, понимаешь? Да и вообще, на не-людей силы Храмов действуют слабо. К тому же метаморфы поклоняются Владычице, и только она властна над ними. И над их душами, кстати.

— Так что можешь ты?!!

— Рех… Слышала о нем? Он самый старый и опытный из нас. Если есть способ найти эту Владычицу, бог Смерти его знает. Единственная проблема — с тобой он откровенничать не будет, а я не могу попасть в его мир. Поэтому если ты, малышка, сможешь уговорить его встретиться со мной, обещаю вытрясти из него всю информацию. И помочь тебе ее… использовать, скажем. Так как?

— Почему? — спросила Лин, даже не заметив последнего вопроса.

Богиня в недоумении подняла бровь:

— В каком смысле?

— Зачем тебе эти хлопоты? Ты же не боишься меня на самом деле?

Разуверять девушку Зелина не стала. Много чести! Если чужая еще не поняла, что никакие силы изнанки жизни на нее не действуют, равно как и она не может воздействовать на них, то поделом ей. Откровенно говоря, богиня не чувствовала в девчонке магии, но неизвестное порой пугает гораздо больше видимой опасности… А признаваться, что против чужой она не смогла выдать ни одного боевого заклинания, даже чистой магией шарахнуть не получалось, было попросту стыдно… И нерационально. Пусть знает, кто здесь главный! И потом, оставалась еще одна причина покладистости рыжей. Правда, точно сформулировать ее Зелина пока не могла…

— Мне действительно жаль. Я слишком давно живу на свете, и… Мне доводилось общаться с самими разными людьми. Но никогда я еще не встречала настолько чистой души, как у твоего не-людя. Представляешь? Чтоб тебе стало понятно… Он, образно говоря, воплощение Добра! Если бы где-то был соответствующий храм, он стал бы там богом. Погоди, не кипятись, — миролюбиво добавила рыжая, заметив, что Лин не терпится это прокомментировать. — Еще одно… Не было никакого сюрприза. Никакого сна с тобой в главной роли. Да и не могло быть, ведь Изначальный… Глупый испуганный мальчишка, ему бы стоило знать, что никакая сила не может воздействовать на сознание метаморфа! Я просто озлилась, увидев, как он… Меня никто так не обожал, тем более такой… настоящий, да?

Лин ей не поверила. Подобные оправдания девушка умела придумывать сама, и частенько ими пользовалась.

— Правда? — переспросила она. — Знаешь, богиня, я могу поверить во многое, но не в твое раскаяние. Будь добра, в следующий раз, когда вздумаешь над кем-то позабавиться, предупреждай: шутка.

— Думаешь, он будет? — теперь уже Зелина не улыбалась. — Следующий раз?

— Думаю, тебя только могила исправит, и когда мы вернем Кари, тебе снова захочется развлечений.

— Когда? Я бы сказала — если…

— Есть вещи, в которых нельзя сомневаться.

— Да-а, мне бы твою уверенность, малышка… пару тысячелетий назад.

— Не уверенность, а веру. В этом мире слишком много чудес, чтобы их игнорировать!

— Ну-ну, дерзай. Значит, я буду ждать у Храма Смерти. Тебя сейчас возвращать, или как?

— Лучше вечером, мне еще историю моего второго пребывания здесь придумывать… А поесть ничего нельзя?

Богиня вздохнула. До вечера терпеть несносную девчонку! Это тянуло на подвиг. Хм… Терпеть, и не давать понять, что на самом деле происходит… Лин была права — раскаяния Зелина не испытывала, лишь досаду из-за непредвиденного стечения обстоятельств. Нет, теоретически метаморф мог стать ее «коллегой», но рыжую интересовало отнюдь не это…

А наглая выскочка еще успеет ощутить на себе гнев Первых магов!

* * *

Ветер трепал длинные волосы коренастого человека средних лет, с блаженной улыбкой наблюдавшего за копошением паломников у Храма Жизни. Впервые за несколько веков он чувствовал себя счастливым… Люди! Как же хорошо было услышать хоть чей-то голос, кроме писка ненавистного брата да вечно упрекающих речей богини. Много голосов! Они словно сообщали — все, вынужденное бездействие закончено. Они наполняли сердце радостью и предвкушением, и даже хриплые перекрикивания слуг звучали неземной музыкой.

Но как же много предстояло сделать!

Для начала — одежда. Ванис недовольно поморщился. Когда-то было гораздо проще — и простолюдины, и знать одевались примерно одинаково, разве что те, кто побогаче, могли себе позволить добротные сапоги да эльфийские ткани. А теперь? В разношерстой толпе выделялись лишь солдаты. Радовало одно — люди, от которых разило магией, носили столь причудливые наряды, что даже пол определялся с трудом.

Второй проблемой стала пища. В мире Жизни еда не требовалась и потому ее считали удовольствием, здесь же Первые маги довольно скоро почувствовали голод. Впрочем, их сила позволяла стянуть с императорского стола что угодно, но вот съесть это… Сначала братья решили, будто им попал испорченный харч, однако вскоре уверились — да, сам правитель Веллийской империи ест приправленную магией дрянь и поощряет повара за «дивный вкус»! Попытка разделить тушеного кролика, сворованного у клуссцев, тоже окончилась неудачей: оттяпанная Ангасом, — младшим братом, — половина зверька превратилась в куриный окорок еще во время передвижения руки мага, вторая же рассыпалась кучкой лягушачьих лапок на колени Ванису. Спасли желудки Первых магов гартонцы, предпочитавшие настоящую охоту.

Третье — ночлег. Правда, о такой мелочи они пока всерьез не задумывались, наслаждаясь первым днем среди людей.

К паломникам вырвавшиеся на свободу присоединяться не спешили. Нет, они не боялись, что в седом, побитом жизнью мужчине и в молодом охламоне хоть кто-то (разумеется, кроме немногих, помнящих времена Последней войны) опознает братьев, родившихся в один день. Просто… Береженого и боги берегут, верно? Этот день принадлежал только им, а завтра… Завтра Первые маги готовились показать себя миру. И узнать, к чему был сон, приснившийся Ангасу. Той, чужой магии, уничтожившей их власть, братья не чувствовали, но заточение сделало их осторожными.

* * *

Портал неслышно открылся посреди пепелища. Ни души вокруг, лишь легкий ветерок время от времени налетал из пустыни, унося запах гари. Пепел… всюду пепел… Как же его много! И на душе тоже пепел… Кто знает, где его больше…

Девушка по щиколотку стояла в мягком теплом порохе и не могла найти в себе силы сдвинуться с места. Наконец медленно побрела туда, где всего несколько часов назад была деревянная ванна… где был друг…

Шаг, еще один — казалось, она идет по вязкой затягивающей глине. Вот… где-то тут… о чем ты думал в последний миг, Кари?!!

Едва поднятая над землей нога наткнулась на преграду и Лин упала в рыхлую массу. Непонятно, откуда здесь взялся камень, но свое «грязное» дело он сделал: теперь девушку в темноте не заметил бы никто, поскольку ее светлая рубашка решительно сменила окраску. Не пытаясь отряхнуться, она села на так кстати подвернувшуюся «лавочку» и задумчиво уставилась вверх. Искать веллийцев не хотелось… вообще никого не хотелось видеть. Прилечь бы здесь… или хоть полулежа, опираясь на локоть… никуда не идти… ничего не делать… застыть, как этот камень.

А небо… Оно было бескрайним и глубоким… и мириады звезд сплетались в созвездия, такие далекие и непривычные… и мерцали, мерцали… как его глаза… Ну почему так всегда — только утратив что-то, понимаешь его ценность?!

На западе медленно поднималась небольшая луна, пятнистая и сморщенная, как тыква, выросшая дождливым летом. Каково ей — вечно скитаться в бесконечном одиночестве? Вряд ли очень весело…

Или нет?..

С востока показалась еще одна луна, гораздо больше и ярче. Двигалась она намного быстрее, и должна была вскоре приблизиться к напарнице, затмевая ее своим сиянием. Но все оказалось не так. Большая луна лишь придала эффектности меньшей, и на мгновение они застыли рядом: крупный светлый диск без единого пятнышка и мелкая, в темных ямочках, его соседка. Затем каждая из лун направилась своей дорогой.

А Лин впервые заплакала. В первый раз в этой, осознанной, жизни…

— Рун и Рунна, — услышала она тихий голос. — Значит, уже полночь… В детстве я тоже грустил, видя их разлуку. Но мой учитель объяснил, что горечь прощания — ничто по сравнению с радостью новой встречи, а расставание — лишь краткий миг, который не должен затмевать собой прелесть жизни. Не надо, принцесса… Я ведь чувствую твою тоску… и я ее тоже переживаю.

— Две луны, — задумчиво потянула девушка, — Надо же, никогда бы не подумала… К-кари?!! — внезапно идентифицировала она невидимого собеседника. — Ты… где ты? — даже вытертые глаза отказывались видеть поблизости кого-либо.

Откуда-то снизу донеслось смущенное похмыкивание. И правда, где ж еще находиться сгоревшему, как не средь пепла? Рыдания возобновились с новой силой — почему-то лить слезы перед призраком не казалось Лин слишком зазорным.

— Кари, ты как там-м-м?.. — поинтересовалась она.

И получила неуверенный ответ:

— Да ничего, нормально. Честно, совсем не тяжело!

У Лин сердце кровью облилось, и она хотела тут же заверить его, что все будет хорошо, всегда есть выход…

Но метаморф продолжил:

— …если можно, подвинься чуть-чуть, ладно? То есть, пожалуйста, локоть убери, а? Нет-нет, мне не больно… просто неудобно как-то.

Она вскочила, как ошпаренная. Слезы высохли мгновенно, в груди кузнечным молотом грохало: «Неужели?!! Неужели?!! Неужели?!!».

Вот оно, истинное счастье!

Упав на колени, Лин принялась разгребать недавнюю окаменелость, которая отчаянно сопротивлялась. Но что может поделать какой-то метаморф против девушки, охваченной настоящим счастьем и великой целью? Оказалось, только скорчиться на корточках и жалобно просить:

— Лин, ну, Лин! Принеси мне одежду…

О таких прозаических вещах она пока не задумывалась. И где взять мужскую одежду средь ночи, не имела ни малейшего понятия. Марка бы спросить, да где его сейчас искать? А весь гардероб «Ее Высочества» по милости Геданиота развеялись по ветру, причем в буквальном смысле…

— Может, подождем до утра? — неуверенно предложила девушка.

Кари горестно застонал, выражая полное несогласие. Проворчав под нос: «На дружка учишься, эксплуататор!», Лин покинула пепелище. Впрочем, она слишком обрадовалась его чудесному возвращению и готова была пуститься даже за Руном или за Рунной. Причем всерьез!

Не мудрствуя лукаво, девушка направилась к покоям императора, справедливо полагая, что там разжиться нарядом удастся без проблем. Вот только охрана… Объясняться с ними, снова что-то врать… Но ведь в веллийском дворце стража у комнаты Его Величества не стояла? Так, может, и здесь улыбнется удача?

Везение не подвело, более того, фортуна, похоже, к ней благоволила — на пустом крыльце императорского домика обнаружился чей-то белый плащ, развешенный на двух копьях и старательно распрямленный до полного сходства с силуэтом человека. Собственно, Лин поначалу приняла это за пресловутую охрану, однако, приглядевшись получше, убедилась в отсутствии у фигуры лица. Поскольку чернокожих воинов среди гвардейцев она раньше не видела, то решила проверить подозрительное нечто самостоятельно — и не прогадала.

Кари опознал одежку как хламиду, подобную бывшей на нем до огненного погребения, но… что есть, то есть, и привередничать не приходилось. Присутствие сего предмета перед дверью Малдраба могло толковаться по-разному, метаморф даже предположил, будто это — некая инициатива Марка.

Затем последовала бессонная ночь (как же уснуть на пепелище?), скрашенная рассказом Кари о его метаморфских особенностях («Разумеется, я могу превратиться во что угодно… но пока умею только окаменевать. Ну, и некоторые другие мелочи…») и повествованием девушки о внезапной заинтересованности ими богини Жизни («Не хочу пересказывать дословно, просто будь осторожнее…»).

А потом наступил рассвет, и пришла необходимость объяснять куче народа, где, что и как случилось без их участия. Справедливости ради следует заметить, что после насыщенного событиями дня (и явления самой Зелины!) на правдивость истории внимание обращали меньше всего. Лишь бы чудес побольше!

* * *

— Ванис! Слышишь?!! Да просыпайся ты, чурбан старый! — маг без особого почтения расталкивал ногами брата, уснувшего прямо на земле.

Тот тяжело ворочался с боку на бок, никак не реагируя на довольно-таки чувствительные пинки. Казалось, сейчас он живет там, во сне…

— Ванис!!! — уже гораздо обеспокоеннее крикнул ему в самое ухо Ангас, перейдя на звонкие пощечины.

Никакого результата. Младший маг скривил губы в усмешке. Ничего, братишка, одно средство для пробуждения такого любителя поспать, как ты, еще ни разу не подводило!

На Ваниса обрушился поток ледяной воды… и тут же Ангас затрепыхался в тугих кольцах черного удава, возникшего по воле всхрапнувшей «жертвы». Он попытался развеять создание брата, но любое заклинание делало тварь сильнее. Чувствуя, что вот-вот задохнется, Ангас прохрипел:

— Я нашел ее…

Тварь замерла.

— Брат, очнись! Я нашел чужую…

Ванис медленно, словно действительно только проснувшись, раскрыл глаза. Недоуменно (стараясь при этом не переборщить с удивлением) посмотрел на Ангаса, почти скрытого в черных кольцах, укоризненно покачал головой и щелкнул пальцами. Змея истончилась и пропала, а изрядно помятый младший брат хлопнулся на землю, судорожно глотая воздух.

Старший маг бесцеремонно приподнял его:

— Можешь говорить? Кто он?

Ангас очумело помотал головой, за что заработал несколько энергичных пощечин сродни тем, которыми он совсем недавно награждал брата.

— Придурок! Ты способен связно выразить свои мысли? — кипятился Ванис, совершенно необоснованно решив, будто младший попросту решил выторговать себе несколько мгновений жизни.

— Принцесса, — маг быстро приходил в себя, ведь такие происшествия случались и раньше, о несдержанности старшего ходили легенды. — Она вчера дважды была в мире Зелины. Слышишь, дважды!

— Откуда ты узнал? — недоверчиво переспросил его брат, разжимая пальцы. — Ты был там?!! Признавайся, дурак, ты ходил к людям?!!

Ангас ничего не ответил. Зачем лишние слова? И так понятно: новость о принцессе ему не сорока на хвосте принесла. Это Динас умел разговаривать с любой тварью, даже рыб понимал, а больше ни у кого из братьев такого таланта не проявилось. Что же касается людей… Младший из магов имел одну слабость. Вернее, две, но кто ж слепую любовь к брату посмеет назвать слабостью? А вторая… Ангас не мог жить без общения. Он слишком долго довольствовался исключительно обществом брата, и, увидев неподалеку новых собеседников, не смог сдержаться.

Ванис отвернулся, скрывая ненависть, проступившую на лице. Глупый мальчишка! Сегодня он как никогда раньше был близок к смерти. Бесполезный кусок мяса, смотрящий влюбленными глазами. Брат! Да лучше б он помер еще в младенчестве… Ничтожество! Он унаследовал огромную силу, но почти не умел ею пользоваться. И не пытался научиться! Он был счастлив, служа резервом для единственного брата, который в детстве не таскал его за уши. Ха! Ванису уже тогда было противно марать об него руки. Правда, в заточении Ангасу удавалось как-то скрашивать годы ожидания… Но делить этот мир с кем бы то ни было старший маг не собирался. Жаль, что предположение о чужой подтвердилось, придется еще некоторое время «наслаждаться» обществом любимого братца. Проку от него в предстоящем деле — кот наплакал, однако если использовать его с умом… как запас магической силы, например, или шпионом… А потом пустить в расход — все равно двум правителям не ужиться в одном мире, да и надоел он уже больше увещеваний богини…

* * *

Храм Смерти, где властвовал всеведущий Рех, встретил паломников запертыми воротами при отсутствии стен. Впрочем, это недоразумение разрешилось довольно быстро: оказывается, увесистый замок должен был сообщать — Смерть отсюда не выйдет, а стен не было, дабы пилигримы не обольщались — Рех и так редко ходит сквозь дверь.

Всю дорогу Лин продремала, изредка прислушиваясь к пересказу Марканом своих ночных подвигов («Приладил я, значит, белую тряпку нашему Величеству на крыльцо, и начал скрестись в окошко. Думаю, выйдет, увидит… решит, твой призрак, и о… извини, вырвалось! Он же верит во всякую муть… А он, мразь венценосная, даже не шевельнулся! Я уже и ногами стучал, и копьем, потом смотрю — кто-то хламиду спер! Тут старый хрен проснулся, выползает с претензиями. Еле ноги успел унести!»). Повести метаморфа о его приключениях гвардеец так и не услышал, как уж не старался разговорить друга. Девушка тоже не стала вдаваться в подробности, ограничившись коротким: «Мы поговорили с Зелиной и немного поняли друг друга».

Настоятель храма — веселый жизнерадостный старичок, судя по его поведению, находившийся с Рехом в самых что ни на есть дружественных отношениях, — самолично развел высокопоставленных (и примазавшихся к оным) гостей по местам их обитания. Для императора и его дочери предусматривался отдельный громадный дом, куда, через заднюю дверь, проникли и Крезин с Дисоном, и Марк с Кариманом. В общем, места хватило всем — как заметила Лин, Храм Смерти выглядел гораздо ухоженнее и посещаемей Храма Жизни. Судя по обилию жилых помещений, паломники здесь редкими гостями не были.

Местная библиотека изобиловала не ветхими рукописями, а вполне актуальными в теперешнем мире произведениями. Проще говоря, девушка уверилась, что третья бессонная ночь ей обеспечена… Плюс ко всему — тяжелый вечер, наполненный чисткой одежды, поскольку в храме отсутствовали служанки, а утруждать слуг столь деликатным делом ей не хотелось. Равно как и облачаться в предложенное настоятелем одеяние, больше всего напоминавшее погребальный саван. Нет, в свете происшедшего в Храме Жизни Лин собиралась надеть то, в чем легко убегать и не стыдно умирать. «Интересно, что бы делала настоящая принцесса, попав в такую ситуацию? — размышляла девушка, неловко орудуя допотопной стиральной доской. — Бред какой-то… Да ей мигом бы доставили из Влаи кучу нарядов! Магия, порталы, перемещения… Не пойму, то ли уважаемому папочке мои проблемы только в радость, то ли он ждет, пока я приду на поклон… Ну-ну, пусть ждет! Авось чего дождется! Эх, зря я пальцы до крови стираю! Надо бы заявиться на церемонию в чем есть, и пусть бы Его Величество краснел за неряху-дочурку. Может, понял бы, что мы пока еще в одной упряжке».

* * *

Утро начиналось непривычно тихо и несуетливо. Никакой спешки, приказов, посланий императора… Лишь во дворе прохаживался неунывающий настоятель. Заметив Лин (в отстиранном до кристальной чистоты, но недосушенном, вследствие чего облегающем наряде), он еще больше расцвел и спросил, энергично потирая лысину:

— Дорогая принцесса, не подскажете, когда начнется обряд? Я почему-то был уверен, что на рассвете. А вы как думаете?

Девушка заверила его, что полагает так же, и они наперебой начали удивляться отсутствию прочих участников. Долго возмущаться не пришлось — вскоре компания пополнилась обоими хранителями. В растерянности осматривая двор и зашторенные окна императорской комнаты, Кари предположил:

— Может, все уже там?

Похоже, такой вариант развития событий настоятель не рассматривал. Немного погрустнев, он выдал свою догадку:

— Наверно, это мы проспали. Пойдемте, молодые люди, а то как бы без нас не начали…

Метаморф оказался прав — перед величественным зданием Храма Смерти вовсю шли приготовления к церемонии. В отличие от Храма Жизни, где от желающих принять участие в обряде (или хоть одним глазком взглянуть) отбою не было, здесь присутствовали лишь те, без кого ритуал был бы лишен смысла — император Веллийской империи, его неизменные советники, король Грайт с сыном, геданиотовы хранители, а также небольшая группа энтузиастов, для которых прикоснуться к Смерти — чуть ли не будничное занятие.

Что самое удивительное — паломничество к Реху процветало, но свои дары, просьбы или благодарности люди (а изредка — не-люди) передавали только через жрецов, и никогда без исключительно важной причины не входили в храм. Почему? Наверно, прислушивались к народной мудрости — с кем поведешься… Да, общаться с богом Смерти мало кому хотелось.

Храм напоминал огромнейший склеп со стенами из черного камня и массивной железной дверью, украшенной позолоченным венком с серебристой лентой. И ни одного изображения Реха! Лишь на крыше гордо расправлял крылья стервятник, изваянный столь искусно, что девушка вначале приняла его за живого.

Настоятель просто, как обычным купцам-солдатам-наемникам, объяснил суть предстоящего (вдруг кто еще не в курсе?): сначала принц, а потом и принцесса по очереди вместе с хранителями входят в храм и просят Реха явить милость, показав в Зеркале Тайны — главном достоянии святилища — секрет души просителя. Если бог снизойдет, следует позвать свидетелей, которые убедятся: черных планов у будущих владетельных супругов нет. А если уговорить Реха не получиться, то… надо просить лучше!

Первым, как и подобает мужчине, исследовать неведомое отправился Геданиот, за которым зигзагообразными перебежками следовали его хранители. Лин тихо вздохнула — вот кого охраняли по-настоящему! И, между прочим, человеческого в гартонских хранителях проскальзывало очень мало…

Принц отсутствовал около часа, заставив присутствующих начать сомневаться в его успехе (а также в своей везучести — стоять под храмом, где пока ничего интересного не произошло, еще энное количество времени было не слишком приятно). Король Грайт нетерпеливо посматривал по сторонам, словно ища виновного. Присутствие метаморфа его явно раздражало, и пусть в преступлении Кари никто не уличил, ярлык «не-людь , о котором предупреждала сама богиня» остался.

Малдраб Четвертый тоже проявлял некоторое нетерпение, хотя проблемы Гартона волновали его меньше всего. Император лишь мечтал, чтобы день прошел тихо, спокойно и мирно, а в условиях начинающегося массового нервозного состояния надеяться на это было явным самообманом. Тем более, Дисон (друг, называется!) уже строил предположения насчет происходившего за железной дверью, за каждое из которых Грайт подарил бы, по меньшей мере, веревку, крюк и опытного палача. Эльфу поддакивал Маркан (спелись, предатели!), метаморф, как и Крезин, благоразумно держал рот на замке, а вот принцесса… тьфу, в смысле, ее двойник… Малдрабу постоянно казалось, будто она балансирует на тонкой грани, стараясь не нарушать обычаи и, в тоже время, поступать по-своему. Если честно, такое положение вещей злило Его Величество все меньше и меньше, но постоянно находиться в напряжении, ожидая сюрпризов от своевольной девки?.. Тьфу! С другой стороны, его дочке пока ничего не угрожало, и ради этого император был готов терпеть мелкие неудобства…

— Виви, о чем мечтаешь? Как Грайт с досады удавится? — бесцеремонно прервал размышления императора Дисон. — Не-ет, он скорее сам к Реху заявится и потребует объяснений. Хотя, если подумать, одно другому не мешает… я бы даже ему поспособствовал.

— Почему тебе не нравится Гартон? — вместо ответа Малдраб задал давно интересовавший его вопрос.

— А чего там любить? — удивился эльф. — Достаточно, что они сами себя любят. Кстати, — он покосился на хихикнувшую Лин, — ненависть усиливает их Огонь, так зачем делать противника сильнее?

— Как усиливает? — заинтересовалась девушка. — Я, конечно, слышало о…

— Слышала-слышала, не сомневайся! — перебил ее придворный врач. — Эх, незнайка, что ж ты о женихе подробности-то не выспросила? Он у них считается сильнейшим властителем Огня. Но что я говорю, это ведь государственная тайна… и не знает ее только ленивый. Ладно, объясняю! Сила Огня — дар, доставшийся гартонцам от их вроде как божественных предков, и располагают им потомки старейших родов, восходящих ко временам Первых магов. В Клуссе этот вид магии запрещен как нарушающий права людей. Заметь, именно людей. В общем, клусские маги владеют тем, что они называют истинной магией, Велли почти не имеет своих чародеев, а Гартон… хм, Гартон играет с Огнем! Пожалуй, обладатель Огня проигрывает умелому истинному магу, но против обычных людей он непобедим и даже может тягаться с не-людьми. Так вот, гартонская сила — такая капризная штука, которую необходимо время от времени подпитывать, причем жертв она выбирает сама. Есть, кстати, один нюанс — до сих пор Огонь выбирал на обед лишь гартонцев.

— До сих пор?

— Ну, тебя ж на горизонте пока не было, — ободряюще проворковал эльф.

Лин возмутилась:

— Вы так спокойно об этом говорите! Как будто после моей смерти все останется по-прежнему… А Путь Всех Святынь?

— Ха, девочка, при чем здесь смерть? Сила Огня питается ненавистью, страхом и болью, поэтому убивать их источник нерационально. Разве что магия выйдет из-под контроля… Но на моей памяти такое случалось всего пару раз. Не вешай нос, ты ж везучая! Выкрутишься как-нибудь.

Чего-чего, а удачливой девушка себя не считала. Была бы везучая — дома сейчас бы сидела, а не готовилась к встрече с богом Смерти!

— Дисон, почему вы так уверены, что я влипла?

— Опыт, Ваше Высочество, опыт. И, скажу по секрету, мне однажды тоже довелось «кормить» Огонь. Поверь, приятного мало, поэтому просто будь готова.

— А если Огонь не насытить?

— Он сожжет своего носителя. Ух, наконец-то! Долго же принц упрашивал Реха не показывать твою распятую окровавленную тушку.

«Успокоенная» таким оптимистическим прогнозом, Лин вслед за немногочисленной толпой направилась к распахнувшимся створкам ворот.

Первое, что бросилось ей в глаза — зеркало. Нет, не просто зеркало, а огромное темное Зерцало, к которому вела красная дорожка. По обе стороны от Зеркала Тайны стояли высокие светильники, чем-то напоминавшие уличные фонари, но даже они не могли рассеять мрак, царивший тут.

Само зеркало являло собой суживавшуюся кверху отполированную плиту из черного камня, заключенную в золотую оправу, над которой изрядно потрудились неведомые мастера! По всему его периметру вилась загадочная надпись на незнакомом языке, переплетенная с виноградной лозой и листиками ланиканы, а венчал это творение прозрачный череп, инкрустированный драгоценными камнями — двумя рубинами в глазницах и треугольным изумрудом во лбу.

На коленях перед Зеркалом Тайны стоял гартонский принц, молитвенно сложив руки и почтительно склонив голову. Возле него неподвижно застыли его хранители. Признаков присутствия Реха, как и хоть какой-нибудь картинки, в Зеркале не наблюдалось.

Однако старания Геданиота не пропали зря. Под недоуменными взглядами присутствующих черный камень начал медленно светлеть, пока, наконец, не засверкал, как свежевыпавший снег. И все!

— Люди! Вы видите — у моего сына нет тайных намерений, — торжественно провозгласил король. — Он будет доблестным правителем и защитником! Как метеор, рассеет тьму заблуждений и ознаменует начало эпохи справедливости! Никому не затмить добродетельность принца…

Грайт долго продолжал в том же духе, восхваляя Геданиота и расписывая благодатную жизнь после его воцарения, но, казалось, присутствующие гартонского красноречия не оценили.

— Ха, метеор! Мелькнул — и отсверкал, — заметила Лин, не утруждая себя понижением голоса.

— Тише нельзя? — недовольно нахмурился Марк. — Это не твой «папочка»… Не забывай, еще одна принцесса есть в запасе! Пускай старая, а на крайний случай сгодится.

Наконец Грайт закончил свою возвышенную речь, и толпа удалилась, пребывая в твердом убеждении: истинные маги в Гартоне тоже имеются! Никто ведь не верил, что у человека за душой нет хоть какой-то безобидной мелочи, которую он скрывает…

Тяжелая дверь святилища захлопнулась, отрезая троих паломников от мира живых. Вернее, это девушке показалось, будто мир Реха начался прямо здесь. И хранители притихли, завороженные величием Зеркала — основы Храма Смерти. Приближаться к нему было… необычно. Нет, не страшно, просто возникало впечатление некой чужеродности, и если мир Зелины казался Лин чем-то сродни степей империи, то здесь чувствовалось нечто потустороннее и загадочное.

Она подошла к блестящему черному камню. Как нужно молиться Реху, девушка не представляла. Да и о чем? Просить показать ее тайну? Император будет в восторге! Правда, ни Малдраб, ни советники особого волнения не выказывали — наверно, были уверены в своих магах и не уверены в существовании бога Смерти. Зря! После знакомства с Зелиной Лин сама поверила в высшие силы. Она понимала, что боги здесь немного мелковаты, но не сомневалась в их умении творить пакости.

Хранители почтительно (вернее, благоразумно) держались позади и чуть в стороне.

— Лин, — тихо протянул метаморф, — может, не надо? Это ведь Тьма…

— Надо, Кари, надо, — улыбнулась девушка, вспомнив бессмертную комедию.

— Э-э-э, детка, он прав. Там даже светильники не отражаются, — начал волноваться Марк.

Справедливое замечание. А также в Зеркале не отображался никто из присутствующих. Исключительная чернота. Лин попыталась вглядеться в его глубину, рассмотреть, что там, внутри камня… Естественно, ничего не вышло.

— Пожалуйста, пойдем, — попросил метаморф. — Я чувствую… чувствую…

— А как же моя тайна?

— К Реху все тайны! Идем!!! Марк, быстрее!

Но было уже поздно. Зеркало словно распахнулось, являя собой дверь в роскошно убранную комнату, освещенную льющимся из ниоткуда светом. Золото, драгоценные камни, бархат и шелк покрывали каждую пядь помещения, в центре которого возвышался самый обычный деревянный стул. А перед этим импровизированным троном стояла принцесса. Настоящая. Такая прекрасная, что богиня Жизни по сравнению с ней смотрелась бы рыжей курицей рядом с лебедью. С густыми золотыми волосами ниже пояса и ярко-голубыми глазами. С роскошной фигурой и неотразимой улыбкой. В длинном зеленом платье, расшитом темными листьями и розовыми лепестками цветов, она была похожа на дриаду, застигнутую врасплох непрошеными гостями…

Лин показалось, что на ее собственном лице застыло такое же растерянное выражение. Она подняла руки, приветствуя незнакомку и показывая — той опасаться нечего. Девушка в зеркале в точности скопировала ее жест. Лин почувствовала, как предательски отваливается челюсть, и сдавленно хихикнула, увидев лицо красотки напротив. Отражение! Кто бы мог подумать…

Медленно подойдя вплотную к Зеркалу (отражение тоже придвинулось), девушка дотронулась до прозрачной поверхности. Камня не было! Ее рука прошла сквозь пустоту и соприкоснулась с ладонью той, другой. Лин будто ударило током. Нет, материальностью отражение не страдало. Оно всего лишь начало медленно перетекать в нее саму. Очень медленно… Девушка вырывалась изо всех сил, но невидимая ловушка держала крепко. Марк в отчаянии начал оттаскивать ее от Зеркала, однако метаморф ого остановил:

— Думаю, рука ей еще пригодиться.

Лин полагала так же, тем более что никаких неприятных ощущений, кроме невозможности отодвинуться, она не испытывала. Пришлось ждать. Парни, затаив дыхание, стояли рядом. Похоже, они впечатлились гораздо больше девушки, которая уже начала привыкать к неожиданностям и относилась к ним философски. С другой стороны — иного выхода все равно не было.

Наконец странное отражение исчезло, а Лин получила свободу.

— Ух… Может, немного драгоценностей там наковырять? Думаю, все в жизни пригодится! — она чувствовала себя на удивление легко.

Хранители восторга девушки не разделяли, да и выглядели они еще более потерянными, чем вначале.

— Что случилось? Эй, вы чего? Кари? Марк? Да что такое?

Она сделала шаг вперед и едва не загремела на пол, наступив на подол платья. Платья?!! Что за чертовщина? Или, вернее, реховщина? А перед глазами моталась светлая длиннющая прядь…

Лин внимательно (насколько позволяло отсутствие нормального зеркала) осмотрела себя. Мягкие туфельки из какой-то зеленоватой кожи, платье, подметавшее землю, длинные волосы, корона… Да, ее голову венчала золотая корона, густо утыканная драгоценными камнями! Тонкие руки со светлым загаром, огромный перстень с изумрудом на указательном пальце (он без проблем снялся и перешел в карман Марка — просто так, ради эксперимента!), чужое даже на ощупь лицо…

Ничего лучше, чем сесть на пол, накрыться дурацкой светлой гривой и начать скорбеть над своей горькой судьбой, Лин придумать не смогла. Что дальше? Выйти к «папе» и рассказать все как есть? Так ведь точно оборотнем окрестят, не-людским подкидышем… Или к Реху пошлют, для проверки подлинности, благо далеко идти не надо. И парней туда же — на всякий случай, для профилактики. В любом случае, о продолжении паломничества речи быть не может… Вот как все обернулось — двойник принцессы, ни капли на нее не похожий! Использованный двойник… невостребованный больше.

— Кари, что делать? — в растерянности спросил гвардеец.

— А я откуда знаю? — удивился тот.

— Как это — откуда?!! Ты тоже меняешься!

— Но я родился таким, понимаешь? Меня учили этому всю сознательную жизнь!

— Так научи ее!

— Как?!!

— А тебя как учили?

— Плохо!

— Оно и видно. Оборотень, называется!

— Я ме-та-морф, — с чувством возразил Кари. — Учитель говорил, что спонтанная трансформация должна пройти сама, только не надо волноваться, иначе можно надолго застрять в другом облике…

Несмотря на тревожные мысли, девушка прислушивалась к разговору, ожидая получить если не дельный совет, то хоть какую-то обнадеживающую подсказку. Не волноваться! Ха-ха, и как же, скажите на милость, не тревожиться, когда все летит к черту?

Тем временем метаморф, собрав скудные воспоминания об азах превращения, принялся ее просвещать:

— Во-первых, постарайся расслабиться… вспомнить себя… Например, подумай о своем детстве….

Лин показалось, еще немного — и она зайдется истерическим смехом. Вспомнить! О детстве!!! А если нечего вспоминать? Правда, за последнее время девушка немного изучила, как ни странно звучит, свои индивидуальные особенности — характер, привычки, предпочтения — все то, что позволяет человеку чувствовать себя полноценной личностью. Этого наверняка будет мало… Стоп! По опыту Лин знала — лучше всего проблема решается, если от нее отвлечься. Или развлечься.

— Кари, Марк, можно узнать ваши тайны? — медовым голосом поинтересовалась она.

Хранители не пришли в восторг от этой идеи. Но! Просьба принцессы сродни приказу командира — хочешь не хочешь, а выполнить придется. Кстати, для метаморфа Лин еще оставалась Ее Высочеством!

Вымученно улыбаясь, он выдвинулся на передний план. Отражение, явившееся «принцессе», мгновенно исчезло. Парень приблизился к Зеркалу. Отошел. Гладь камня оставалась такой же черной. Девушка вспомнила, что Зелина назвала его воплощением Добра. Какие уж тут секреты!

— Хватит мучить бедный камень — он не покажет того, чего нет! — сказала, и задумалась, откуда взялась ее собственная донельзя странная тайна.

Или это было нечто иное?

Вдруг Лин увидела себя. Настоящую! Неподвижно застывшую в темной глубине. Но радоваться было рано — поверхностный взгляд на свое убранство показал, что зеленое платье никуда не делось, как и длинные патлы…

Заинтересованный Марк сунулся посмотреть, какая страшная тайна заставила метаморфа покраснеть, и на этот раз Зеркало среагировало быстро. Мелькнула яркая картинка, сразу же сменившаяся комнатой с «троном», поскольку Кари не захотел делиться секретами и оттащил гвардейца с линии действия. Одна картинка…

Они все ее видели, но только двое в полной мере осознавали, что там было, ведь откуда метаморфу располагать информацией о судебном праве Веллийской империи? Тем более, о Кодексе императорских палачей? А девушка читала эту книгу, и потом долго возмущалась поразительной жестокости автора, недальновидности издателя и глупости библиотекаря, подсунувшего ей такую мерзость вместо работ по законодательству. Да, возмущалась, пока ей не объяснили, что этот садистский трактат — действующий закон…

Гвардеец набычился. Затравленный взгляд человека, которому нечего терять. Готовность отразить удары и злые насмешки. Лин поняла — он знает, что она знает, что он…

— Ого! — уважительно проговорил не подозревавший о сгустившихся тучах Кари. — Так ты, оказывается, большая шишка, раз тебя министры под руки водят!

Девушка перевела дух. Слава богу, пока обошлось. А вот когда метаморф заметит, что министры носят не багровую ленту палачей, а красно-коричневую, символизирующую распаханное поле, добытое кровью, начнутся неприятные вопросы.

Список ее личных врагов пополнился. Такими темпами, глядишь, к концу паломничества (если она его, конечно, увидит) жених окажется неактуальным!

Сейчас же Лин подхватила мысль Кари:

— Да, весело живешь! Эй, осторожно, — она заметила у ног Марка какой-то лоскуток. — Только носа разбитого здесь не хватало. Интересно, откуда это появилось?

Девушка двумя пальцами подхватила розовую тряпицу и вскрикнула, когда та неожиданно охватила ее запястье, впившись в кожу крохотными зубками, которые росли, казалось, из каждой клеточки мягкого прохладного тельца.

— Кровавый асп! — метаморф одним рывком сдернул мелкую тварь на пол и раздавил ногой. — Укусил?.. — спросил он обеспокоено.

Судя по ощущениям, змеюка вообще откусила руку (запястье адски болело, а пальцев Лин совсем не чувствовала), но визуально конечность оставалась на месте, хотя ладонь стала сине-зеленой, да к предплечью растекался ужасающий фиолетовый синяк.

— Не знаю! Он как будто щипался! Кровавый асп… это что вообще? Оно ядовитое?

Оба хранителя переменились в лице. Кари схватился за меч и решительно заявил:

— Закрой глаза!

Лин такой оборот дела решительно не понравился:

— Зачем?!!

— Чтобы яд не распространялся!!!

— Насколько я знаю, при укусах змей яд надо высасывать и прижигать, — неуверенно заметила она, не желая расставаться со своей конечностью.

— Но не магический!

— Отстань от нее, — неожиданно заступился Марк. — Даже если руку по плечо оттяпать… — он отрицательно помотал головой. — Но она еще жива. Странно… Слушай, Кари, а ты уверен, что это именно кровавый асп? Насколько мне известно, о них не слыхали со времен войны людей и не-людей.

Метаморф лишь укоризненно посмотрел на него.

Умирающей Лин себя не чувствовала, к тому же она вспомнила об одном вопросе, давно уже не дававшем ей покоя:

— Парни, можно спросить кое-что? Вообще-то я догадываюсь, но не могли бы вы подтвердить?.. Я не шучу, честно, для меня действительно это очень важно. Нет-нет, никаких тайн, — поспешно заверила она, увидев, как вытянулись их физиономии. — Те растения и животные, о которых говорят «клусские», выведены в Клуссе магическим путем и в природе не встречаются?

После такого вступления хранители только и смогли, что дружно кивнуть.

— Или выведены, или созданы, — добавил гвардеец. — А эту тварь называют кровавим аспом потому, что впервые ее увидели в день появления Кровавого озера.

Тем временем фиолетовое пятно на руке доползло до локтя и остановилось, словно решая — лезть дальше или сделать привал. Немного поколебавшись, оно начало съеживаться к едва видневшимся ранкам от зубов магической твари.

— Нет, детка, ты все-таки не человек, — выдал Марк, увидев, как стремительно светлеет ее ладонь.

А Лин внезапно поняла — все будет нормально. И чужое тело пригодилось — как-никак, умирать она, вроде, не собиралась. Да, отличный подарок от Реха! Девушка очень надеялась, что это не навсегда…

То ли магическая отрава дала необходимый толчок, то ли строк действия «отражения» закончился, но, когда Лин попыталась в который раз, как советовал метаморф, «вспомнить себя», облик переменился мгновенно. Она радостно засмеялась, хранители облегченно вздохнули. А о том, откуда на Храмовых землях взялся древний гад, можно было подумать позже.

В Зеркале так и осталась пустая роскошная комната. Предвкушая символику, которую усмотрит в этом весь честной народ (вернее, трактовку «отцом» тайны принцессы), Лин поспешила за хранителями, натужно распахнувшими тяжелые створки. Небо! Синее-синее, со светлыми пятнышками облаков и сияющим диском солнца. Как же она по нему соскучилась!

* * *

Старичок-настоятель вызвался показать принцессе храм и его окрестности. Естественно, хранители напросились в сопровождение, невзирая на недовольство девушки. Ха, недовольство! Это еще мягко сказано. После окончания всех формальностей, связанных с Зеркалом (хвалебные речи звучали громко и отчетливо, завистливые — шепотком), Марк пообещал:

— Еще раз потянешь руки куда не надо — сам их оторву! И запомни на будущее — хранители здесь мы, а не безголовая рехова девка!

Кари был не столь категоричен, но смысл заявления оставался тем же:

— Лин, очень тебя прошу, не надо касаться незнакомых предметов. Скажи мне! Я ведь, случись что, просто немного изменюсь, и яд уничтожится. Пожалуйста, пообещай больше так не рисковать, ладно?

Она дала слово. А что оставалось делать под умоляющим взглядом его глаз? И теперь девушка злилась (главным образом на себя!) за опрометчивое обещание, которого она не сможет исполнить. Почему? Эх, для нее в этом мире большинство вещей пока оставались незнакомыми.

Но… погода стояла прекрасная, загадочных объектов на горизонте не наблюдалось, а рассказ настоятеля был по-настоящему интересен:

— Знаете ли вы, молодые люди, — бодро повествовал старичок, — что Храм Смерти — самый старый из Двенадцати храмов? Да-да, не удивляйтесь, после войны возник спрос отнюдь не на жизнь. В те времена еще помнили, насколько опасны души, возвращенные из мира мертвых. Потерявшие родных и близких стремились облегчить их существование там, за чертой, а не вернуть в семью неуправляемого зомби. Мертвые ведь страшно завидуют оставшимся в живых, и даже если возвращаются в пригодное для сотни лет жизни тело, ненавидят тех, кто не умирал, считают себя неполноценными и обделенными. Ох, я столько жутких историй знаю о глупых любящих родственниках! Но даже не просите, рассказывать не буду, а то ночью не заснете…

Вообще-то девушка и не горела желанием услышать историю о восставших из могил мертвяках, однако парни имели свое мнение:

— А мы, метаморфы, можем обходиться без сна!

— А мы, гвардейцы, ночью спим лишь в особо неудавшиеся дни!

Долго упрашивать настоятеля не пришлось:

— Хорошо, слушайте! В молодости спокойный сон все равно не ценится. Это не очень давно было, лет пятьдесят тому. Помер веллийский купец на молениях в Его Храме. Вы хоть знаете, кто такой Он? Ох, молодежь, молодежь… Он — самый главный из богов Двенадцати храмов! Самый сильный… понимаете, о чем я? Так вот, умер этот купец, и похоронили его там же, на волшебной земле храма, ведь как везти тело домой по такой жаре? А магические услуги и тогда стоили дорого. Церемонию провел опытный жрец, надлежащие обряды были соблюдены — в общем, похороны прошли нормально.

Возвратились слуги в Велли и сообщили его жене горькую весть. Как же она рыдала! Даже Гана так не оплакивала Гебиона… И не надо вопросительно смотреть на меня, принцесса, никогда не поверю, будто вы не знаете печальную историю любви богини Земли и бога Воды. Ее все знают, ибо нет на свете повести грустней… Но я отвлекся. Проливала, значит, жена слезы, проливала, по разным шарлатанам ходила — все с супругом покойным хотела пообщаться, причем отнюдь не с его духовным эквивалентом. И доходилась.

Надоумила ее какая-то доморощенная ведьма некроманта нанять для сих целей. Некромант, правда, умный оказался. Понял он, чем дело пахнет, ведь вызвать на некоторое время душу или заставить двигаться мертвое тело — это одно, и совсем другое — воссоединить их. Посоветовал он той дамочке обратиться в Храм Жизни, и даже заплаченные деньги вернул… почти все. Там купчихе объяснили, что, если она готова нести ответственность за последствия, то они помогут. Требуется всего ничего — тело без души. Живое, или хотя бы свежее. А если она желает мужа в натуральном, так сказать, виде, то пусть обратится в Храм Смерти.

Купчиха уже настолько подвинулась на идее воскрешении супруга, что радостно прибежала сюда и потребовала самого Реха. Ее выслушали, успокоили и начали думать, как потактичнее сообщить бедной женщине, что, поскольку ее благоверный умер полгода назад, то возвращать его душу в его же тело по меньшей мере негуманно. Доводов разума она то ли не понимала, то ли не принимала. Эта дамочка так всех достала, что в один прекрасный день я не выдержал и, дабы урвать себе спокойный вечер, пообещал вернуть ее треклятого мужа. На одну ночь! И если она посмотрит на него, он тут же упадет хладной тушей.

О, купчиха готова была мне руки-ноги целовать, и согласилась до утра просидеть с повязкой на глазах. Оставалось только найти подходящую кандидатуру на роль «суженого», но с этим проблем не возникло, ведь вдовушка была в самом соку. Приезжал тогда ко мне в гости один знакомый из Странного Леса, очень к женскому полу охочий. На купеческую жену он накинул глазом сразу, однако взаимности не добился. Обижался страшно — ему до того никто еще не отказывал. Так этот, значит, не-людь , с радостью принял мое предложение. И я со спокойной душой отправился медитировать в скит.

Просыпаюсь на рассвете от страшного грохота в дверь. Магавия… э-э-э, она мне медитировать помогала, с крова… с коврика для медитаций слетела, в угол забилась, трясется. А я подошел к двери и прислушался. Там что-то подвывало, царапалось, клацало зубами и, кажется, вгрызалось в стенку. Каменную, представьте себе! Сквозь этот шум едва доносился голос моего знакомого, который просил впустить его. Ну, не совсем просил, если честно…

Я открыл дверь. Не-людь  влетел внутрь, таща на себе воющую купчиху, у которой зубы клацали почище того мертвяка, что попробовал сунуться в келью вслед за ними. И затем гость спросил, почему я решил избавиться от него таким странным способом? Признаюсь, от его перекошенной физиономии мне стало страшновато. А злющий парень в красках расписывал, как прекрасно они с вдовушкой проводили время, когда сквозь окно залез отвратно воняющий скелет с ошметками плоти, стащил его с… э-э-э, ложа, и попытался занять нагретое место. Дамочка во время мужской возни повязку с глаз сняла-то, и в восторг от перспективы… э-э-э… времяпровождения с трупом не пришла. Довелось первому кавалеру хватать даму сердца в охапку и сматываться. Каменный скит без окон показался не-людю надежным убежищем.

Пришлось мне выйти на сырой утренний воздух и упокоить жаждущего общения с женой супруга, благо для меня это проблемой не было. А вскоре загадка некстати восставшего мужа разрешилась. Прибежал ко мне младший жрец и похвастался, мол, вы, наставник, пообещали бедной женщине вернуть кормильца, но забыли, а я, чтоб не тревожить вас во время… э-э-э, медитации, взял учебник и сам, шаг за шагом, провел обряд. Эх, как же тот мальчик улепетывал от разъяренного гостя! А купчиха в один момент излечилась от вечной любви, вышла снова замуж, наплодила кучу детей, и, когда стала вдовой во второй раз, пришла к нам и попросила провести такой обряд, чтоб этого мужа никто никогда поднять не смог.

История настоятеля понравилась Лин уже тем, что трупов сверх меры в ней не было. И ту женщину она понимала…

— Скажите, господин, а можно вернуть душу, если тела нет? — спросила она, вспоминая пепелище.

— Как нет? — удивился старик.

— А-а-а… ну, съели его, или сгорело.

— Можно найти другое. Например, недруга, которого не жалко. Или свежий труп. Только это все равно ненадолго — умерший один раз стремится возвратиться и забрать с собой как можно больше спутников. Знаете, была еще одна история… Пришла женщина с мужем помолиться за ее отца, и супруг во время обряда умер от сердечного приступа. Чтобы помочь бедняжке, потерявшей всех родных, жрецы быстренько воссоединили его тело с душой. И что? Едва придя в себя, он обвинил в своей смерти жену, потащившую его в такую даль, а потом, за неимением других инструментов, зубами перегрыз ей горло и объявил, что готов понести какое угодно наказание, поскольку черты он больше не боится. Правда, не-людей это касается в меньшей мере, но они всегда отказываются возвращаться, — добавил он.

— Всегда? — потрясенно переспросила девушка. — Почему?

— Они знают цену жизни, — грустно улыбнулся настоятель. — Подвергать опасности любимых, или просто сородичей, ради удовольствия вновь увидеть этот мир… Нет, настоящие не-люди на такое не пойдут.

— Настоящие? А какие еще есть?

— Жители Пустоши. Их души пусты, как их земля. Это лишь поговорка, но она не лжет…

— Вы многих возвратили?

— Очень многих. И, принцесса, я так жалею об этом… Поздно уже, идем обратно.

Вот и все. Экскурсия закончилась, а вопросы остались. Да и о храме ничего нового они не узнали. Перед тем, как попрощаться, Лин спросила:

— Господин, почему мы не видели Реха? Мне казалось, он заинтересуется такой алчущей чудес толпой.

Старичок удивленно поднял брови:

— Как это не видели? А чьи же тогда байки вы слушали? — он полюбовался на три изумленные физиономии. — Не надо так расстраиваться, об этом мало кто знает.

— И мы никому не скажем, — потерянно пообещал Марк.

— Ой, да говорите, кому хотите, — благодушно разрешил бог. — Никто ж не поверит, а доверчивым всегда можно затереть память.

— Не надо ничего затирать, — попросила девушка, не желая остаться без своего клочка воспоминаний.

— А какой смысл? — философски покачал головой Рех. — С вами, принцесса, это не пройдет, с Изначальным — тоже, а что знают двое… Ага, чуть не забыл. Ваш жених просил меня не открывать его тайну, и я внял его мольбам. Он совсем не плохой, поверьте, но зря вы согласились выйти за него замуж.

— Да меня никто и не спрашивал, — неуверенно улыбнулась Лин.

Старик непонятно чему обрадовался:

— Прекрасно! Значит, это не любовь! Ничего, вы еще найдете свое место в жизни.

— Надеюсь, оно будет не под роскошным надгробием… еще хоть лет двадцать. А почему вы не называете меня чужой?

Рех внимательно посмотрел на нее и заговорщицки подмигнул:

— Это вас так малютка из Храма Жизни обозвала? Малолетняя она, чтобы все знать, а учиться не хочет. Нет, принцесса, вы здесь — не чужая. Кстати, как вам мой подарок?

— Жизнь — самый лучший подарок, и я очень благодарна за нее.

— Жизнь? — опешил бог. — Но я дал вам знания!

— Э-э-э… какие?!!

— Как пользоваться вашим вторым обликом!

— И как им пользоваться? — всерьез заинтересовалась Лин.

— Надо захотеть сменить образ.

— Ага, спасибо, — улыбнулась девушка, — потренируюсь на досуге.

— Принцесса, возьмите ланикану, и все получится само собой. А теперь извините, молодые люди, я должен уделить внимание другим гостям. Счастливо! И, прошу вас, не выходите замуж…

«Ни за что!» — мысленно пообещала девушка.

— Ах да, еще кое-что, о чем вы должны знать. В нашем мире появилась магия Первых. Магов, я имею ввиду. Возможно, это балуется какой-то самородок, однако мне кажется, что освободились братья. Будьте осторожны, принцесса. Они попытаются вас уничтожить, ведь их силе могут противостоять только такие, как Лан. Прощайте.

«Как Лан?..» — но бог Смерти уже исчез.

Глава 5. О рабстве и Любви

Свобода радует не столь сильно, как угнетает рабство.

Геродиан

Любовь ранит даже богов.

Петроний

Поздним вечером того же дня в ее комнату постучали. Лин удивилась: ночных гостей не предвиделось. Марк, узнав, что на территории храма находятся так называемые «подруги» Реха, призванные скрашивать одиночество бога Смерти, вмиг забыл о долге хранителя и направился совершать подвиги на ином поприще. Кари попросил запереть дверь, забаррикадировать окно и в случае беды орать погромче, поскольку ему необходимо отлучиться, дабы обсудить с наставником нечто важное. Девушка не знала, как поделиться с ним своими необоснованными подозрениями насчет Варласта, и переживала, что не предупредила метаморфа о возможной опасности. Визитов со стороны императора и прочих веллийцев она точно не ждала. Гартонцы вежливо ее игнорировали.

Решив, что по соседству с Малдрабом вряд ли кто-то устроит очередной смертельный сюрприз, Лин отперла дверь и хотела выйти в коридор, чтобы не добивать свою и так не слишком благонадежную репутацию присутствием посторонних в комнате. Не тут-то было! С той стороны некто тяжелый привалился к створке и сдавленным шепотом поинтересовался:

— Принцесса?..

Заинтригованная многообещающим началом, Лин подтвердила:

— Ага. А вы кто?

Ночной гость приглушенно хмыкнул:

— Мое имя ничего вам не скажет. А вы… Пожалуй, вы произвели на меня впечатление. Принцесса, слушайте внимательно: если послезавтра в Саду Любви не найдете способ оторваться от ваших хранителей, они умрут. Даю слово, с вами не случится ничего непоправимого. Если же вы думаете, будто метаморф-недоучка сможет справиться с двумя… ну, почти сородичами, то вы жестоко разочаруетесь. Не играйте с Огнем, Ваше Высочество, он жжется.

— Допустим, я пообещаю не рисковать… А вы ответите на мой вопрос?

— Возможно.

— Яд в Храме Жизни и кровавый асп в Храме Смерти — гартонские подарки? Можете, конечно, промолчать, но если вы не заинтересованы в этой свадьбе, я уйду добровольно.

В коридоре начался интенсивный мыслительный процесс:

— Говорите, змея? А мы думали, охота на принца… Принцесса, со всей ответственностью заявляю — Гартону не выгодна ваша смерть. Прощайте, Ваше Высочество.

Освобожденная дверь рванулась вперед, и девушка успела увидеть смытый силуэт, исчезающий в открытом окне. Впрочем, опознавать позднего визитера было не обязательно — и так ясно, что один из хранителей Геданиота решил облегчить себе работу в Храме Любви. Вот только Лин знала: он не лгал… О Марке гость не упомянул, что лишь подтвердило правдивость его истории — людей не-люди брали в расчет лишь тогда, когда те имели количественное преимущество где-то сто к одному.

«Бедный Кари, он же клялся… Бедная я… Надо тренироваться со вторым обликом, ой, надо… Может, превращусь перед принцем, а его кондрашка хватит! Или красоту неписанную пожалеет…» — с этими мыслями Лин и уснула.

* * *

Храм Любви встретил паломников мелким теплым дождем и густым розоватым туманом. Он чем-то неуловимо напоминал обитель Зелины, хотя изображения самой богини не претендовали на поучительность и добродетель. Сюда приходили, дабы попросить любви, помириться, пожениться или даже развестись.

Главной достопримечательностью Храма Любви был Сад Сердца — зеленый лабиринт с находившимся в его центре крупным камнем, неровные контуры которого напоминали стилизованное сердце. Отличал его от простой обтесанной глыбы постоянно менявшийся цвет, словно пульсировавший в глубине, а также едва заметная разница оттенков его половинок. Считалось, что союз тех, кто одновременно прикоснется к Сердцу, благословлен самой Ливайей и не может быть расторгнут никем иным, кроме богини. Также решившиеся вместе дотронуться до камня будто подписывались под признанием своей любви. Между прочим, раньше, когда по законам Веллийской империи жена, любовница или невеста не могла свидетельствовать в суде против мужа, любовника или жениха, многие преступники тащили в Храм Любви случайную свидетельницу их злодеяния, и никто не смел заставлять ее обвинять «нареченного». К счастью, такое могло пройти только с одной жертвой — Сердце не принимало изменников. И чтобы прикоснуться к реликвии, следовало сначала найти друг друга в лабиринте…

Несмотря на Пору Паломничества, в храме присутствовало множество людей, готовых предъявить документальные свидетельства своего дворянского происхождения. Дородная тетушка, исполнявшая обязанности главной жрицы, пообещала, что на следующее утро Сад Сердца будет полностью в распоряжении царственных особ. А пока — добро пожаловать, для Его Императорского Величества и Его Королевской Милости приготовлены самые большие шатры. О, с ними еще и свита пожаловала? Нет-нет, все в порядке, на складе есть заваляв… запасные шатры. Маленькие, правда… Но это же только на одну ночь! Ах, на две ночи? Ничего-ничего, многие паломники уже уезжают… вот как увидели блистательную процессию, так и засобирались! Ой, а это принцесса? И принц? Может, стоит поселить их в одном большом шатре, а родители будут во втором? Нет? Обычаи не позволяют? Да что же тут предосудительного? Стойте-стойте, нет так нет, сейчас все будет! А пока дети могут побыть с родственниками… не хотят? Тогда вон тот милый юноша покажет им Храм, хорошо? А почему те четверо мужиков пошли с ними? Ах, это охрана! Хорошо, хорошо, уже иду, иду…

Милый юноша, игриво косясь то на гартонского принца, то на Каримана, скорым шагом обежал вокруг Сада Сердца, рассказывая отнюдь не целомудренные истории о каждом тутошнем кусте, и скрылся в толпе «собирающихся к отъезду» пилигримов, поскольку у Геданиота закончилось терпение и он недвусмысленно провел ребром ладони перед горлом незадачливого ухажера. После этого случая уже принц смотрел на метаморфа с откровенным уважением, поражаясь его выдержке, а тот, не понимая причины столь пристального внимания к своей персоне, корчил каменное лицо и внимательно изучал каждую кочку под ногами. В конце концов, гартонец подошел к нему и тихо сказал:

— Не ходи завтра в Сад.

Естественно, внимать сему предложению Кари не собирался.

Наконец всех разместили, разнесли то ли поздний обед, то ли ранний ужин, и шатерный городок притих. Лин, укрывшись в «домике» и попросив метаморфа (Марк исчез еще во время экскурсии — Храм Любви все-таки!) подежурить у входа, последовала совету Реха, то есть начала тренироваться с блондинистым обликом. Как ни странно, мало-помалу она достигла успеха. И сережки с ланиканой, пожалуй, сыграли не последнюю роль…

Утро принесло очередную порцию моросящего дождя, такого непривычного и желанного в пустыне. Да и весь храм, утопающий в зелени, смотрелся среди желтых песков бесценным изумрудом в золотой оправе. А клубящийся розоватый туман придавал поистине неописуемое очарование. Однако девушка была не в состоянии оценить великолепие природы. Перед ней стоял гораздо более насущный вопрос — что надеть? Ливайя хотела видеть в своем Саду лишь светлые радостные лица и, соответственно, одежды — если уж не красно-розовые, то хотя бы не черные. Весь же гардероб Лин состоял из черных штанов да голубой рубашки. Пришлось идти побираться к заинтересованным лицам — императору и советникам. На благое дело эльф пожертвовал белую кружевную рубаху (право слово, неотличимую от женской!), а Крезин оторвал от души шальвары песочного цвета, преподнесенные ему в качестве подарка клусским коллегой. Стоит ли говорить, что от такого «дара» советник спешил избавиться при первой возможности, и судьба в лице девушки благосклонно дала ему этот шанс?

Медленно продвигаясь среди высоких кустов, Лин чувствовала себя мишенью. Хранители тихо сопели позади. Обижались, поскольку она имела неосторожность предложить им последовать совету принца — не ходить за ней по пятам. Без толку. Здравый смысл парни дружно подавили в зародыше.

Сад Сердца имел два входа и один выход — прямой коридор, ведущий из центра. Проблудивших по лабиринту до вечера и не нашедших Сердце выводили жрецы. Это считалось ужасающим позором. Лин мечтала заблудиться…

Все случилось слишком быстро, чтобы девушка успела испугаться. Они появились из-за поворота зеленого коридора. Один миг — и Марк падает с окровавленной головой. Второй — Кари, немыслимо изворачиваясь, пытается выбраться из рук скрутивших его мужчин. Вот только даже неискушенному взгляду Лин понятно — ничего из этого не выйдет. Хотя бы потому, что метаморф еще жив, ведь, не будь противники уверены в своих силах…

Один из хранителей Геданиота кивком головы (руки-то заняты — силен мальчишка!) указывает ей направление. Девушка послушно идет, даже не останавливаясь, чтобы помочь гвардейцу. Видно, что тот дышит, а хлопнуться в обморок от вида крови в настолько неподходящий момент она не хочет.

Кусты почти срослись над головой. Зеленый тоннель все тянется и тянется. Мелкий дождь промочил одежду и волосы. Из-за дурацкого тумана почти не видно, что под ногами и впереди.

Сильный рывок вырывает ее из коридора. Странно, откуда в лабиринте взялась идеально круглая площадка с плоскими, обросшими мхом камнями и настоящими деревьями? Болотистая, вгибающаяся под ногами почва, седая дымка, клочья паутины… Принц в белоснежном облачении смотрится в этом месте так же дико, как и она сама. Но у него есть кое-что, принадлежащее лесу — охотничий нож. Дичи, правда, не видно, однако кто сказал, что охота бывает лишь на животных?

Время словно потекло рывками…

Дисон говорил — Огонь не требует смерти. Страх. Боль. Ненависть… Сегодня Огонь Геданиота получит много пищи! Она видит свое отражение в медленно приближающемся лезвии. Бежать! Но что-то подсказывает — не поможет. Нож все ближе… Принц молчит, и это угнетает еще больше. Холодный металл касается кожи… «Ну скажи хоть слово!!! Я отвечу и перестану быть бездушным предметом, годным лишь на корм твоей Силе… Не надо! Я ненавижу оружие. Я не переношу кровь… Я не хочу!!!».

Нож чертит длинную кровавую царапину на ее руке. Это только начало. А в голове проносятся странные отрывки воспоминаний. Вот она играет с мечом Марка. Укол — капля крови — темнота в глазах… «Долго мучиться не буду!» — неуверенная пощечина, обиженный голос:

— Ты сумасшедшая?!!

По намокшему от дождя рукаву растекается красное пятно. Не смотреть на него! Не смотреть!!!

— Почему? — он похож на обиженного ребенка, обнаружившего вместо конфеты таракана. — Почему ты смеешься?

Она смеется? Даже не заметила…

— Кормись уже, мне дурно.

Геданиот соображает быстро, врут недруги, обвиняя его в скудоумии.

— Ты… ты… Это же просто царапина! — очередная пощечина заставляет ее взгляд немного проясниться. — Мне конец… А чего ты боишься больше всего, принцесса?

Принцесса…

Страх. Боль. Ненависть.

Озарение приходит внезапно.

— Тебе нужны чувства? Ха-ха, держи, не лопни!

Страх… Первый миг здесь. Грань между сном и явью. Ожидание безумия. Память, в которой не было даже имени. Ужас неотвратимости. Неизвестность.

Огонь начал питаться.

Боль… Яд в Храме Жизни. Столб огня, взметнувшийся и опавший. Сердце, разрывающееся на куски. Пепел, застилающий мир. Рун и Рунна. Неизбежность.

Огонь сыто заворчал.

Ненависть… Зелина, играющая людьми. Палачи, тянущие Марка к Столбу Расплаты. Грайт, с улыбкой командующий: «Убей!».

Огонь рванул вверх.

Принц, без раздумий поджаривающий постороннего ему человека. Император, продающий дочь. Варласт, бросивший ученика…

— Хватит, — едва слышно шепчет Геданиот, — пожалуйста… хватит!

А Лин понимает, что перестаралась. Таких сильных чувств она от себя не ожидала. Еще немного — и Огонь испепелит принца изнутри. Еще немного! Но вместо ненависти девушка ощущает лишь пустоту. Зачем? Что даст его смерть? Месть? Нет, Кари жив. Облегчение тем, кого может потребовать Сила гартонца? Когда это будет…

И кто дал ей право решать, кому жить?!!

Жалость вытесняет гнев. Лин осознает — убить его не сможет. Нет, принцессой ей не быть! Не получается у нее карать и миловать! То есть миловать как раз и выходит… Только для правительницы этого мало.

Взгляд растерянно скользит по руке, задерживается на красноватых разводах на одежде… Когда она успела так выпачкаться? Царапина совсем не глубокая, но достаточно кровавая, чтобы закрыть глаза и осесть на землю рядом с таким же полуобморочным Геданиотом…

* * *

Принц возвратился к жизни удивительно быстро — у Лин еще расходились перед глазами темные круги, а он уже вскочил, подхватил ее на руки и ринулся к Сердцу.

Почему они здесь? Девушка не думала, что в центре лабиринта их встретят все. В смысле, все, отправившиеся в это паломничество ради сомнительного удовольствия сопровождать владычных особ на их Пути. Как они успели добраться сюда раньше? Точно не плутая по лабиринту.

Марк с обмотанной чьей-то белой рубашкой головой пьяно опирается на Дисона. А, так вот чья рубашка! Что ж, после прогулки в распахнутом камзоле эльф на отсутствие женского внимания жаловаться не будет — вон как тянутся к нему две молоденькие дамы из окружения императора. Кари мешком висит между гартонскими хранителями. Увидел ее, вскинулся, но тут же снова сник — картина «Гартонский принц спасает веллийскую принцессу» вряд ли кого оставила равнодушным…

А затем жизнь перестала казаться Лин вереницей коротких эпизодов и время потекло по-обычному.

— Сын, ты спас невесту! Поведай же нам об этом подвиге! — вероятно, Грайт даже в младенчестве, прося соску, изъяснялся высокопарным слогом.

Геданиот покосился на «спасенную» и от хвалебных речей в свою честь воздержался. Малдраб Четвертый открыл было рот, чтобы подлить масла в огонь, но на переднем плане появился Варласт. Откровенно говоря, девушка уже успела списать его со счетов, решив, что он попросту стал наблюдателем, оставив ученика на произвол судьбы. Лучше бы он и правда только смотрел!

Обличающе указав на метаморфа, Варласт бесцветным голосом провозгласил:

— Ты нарушил клятву свободы.

Марк мгновенно взбеленился:

— А я?!!

Не удостоив его даже мимолетным взглядом (ха, какой-то человечишка!), бывший хранитель продолжил:

— Да упадет позор на весь твой род, жалкий отщепенец! Отныне и вовек не видеть тебе того, чем ты так опрометчиво клялся. Рабство станет твоим наказанием!

Тут уже не могла не выступить Лин, благо причина имелась, к тому же серьезная:

— О чем говорит этот человек? — Варласт поморщился, услышав такое определение. — Отец, Кариман служил мне верно и достойно, и клятвы он не нарушал. Неужели я буду вынуждена продолжить Путь лишь с одним хранителем, причем страдающим от тяжелой раны?

Похоже, для императора подобное обвинение в адрес Кари тоже было неожиданным, но изречь свое высочайшее распоряжение он не успел.

— Ваше Высочество, мне жаль, что я позволил безвольному рабу стать вашим хранителем. Чтобы загладить свою вину, я буду охранять вас, принцесса, весь остаток пути. А мой младший брат Дарласт заменит раненого.

«Позволил! Да ты приказал ему занять свое место! И о брате тогда не вспоминал», — подумала девушка и упрямо возразила:

— Они не нарушали никакой клятвы.

— Светлая принцесса, доблестный… э-э-э, Маркан, оборонял вас ценой собственной крови и был побежден. Его вины в том нет. А презренный Кариман дал слово, что не позволит пролиться ни единой капле вашей крови, и не сдержал его. Или я ошибаюсь? — вкрадчиво поинтересовался оппонент. — Что вы помните?

Гартонцы напряглись. Король сделал угрожающее лицо, принц показывал какие-то знаки из-за спин своих молчаливых хранителей. Император закрыл глаза. А Лин вдруг поняла — если она скажет правду, действительно начнется война. Потому что ей поверят. Потому что гартонская Сила Огня для Клусса — что кость поперек горла. Потому что им всем нужен хоть крошечный повод…

— Поскользнулась. Упала. Очнулась — гип… Геданиот. А руку я еще раньше о ветку расцарапала.

— Вот! — торжественно подтвердил Варласт. — Кариман нарушил клятву! Ничтожество, что ты можешь сказать в свое оправдание?

Кари молчал. Девушка с ужасом осознала — он верит в эту чушь, верит в свое преступление! А еще она начала подозревать, что весь спектакль был затеян наставником метаморфа с одной целью — заполучить того в неволю. «Что же в тебе такого особенного, парень? Почему ты нужен как минимум троим — Зелине, Варласту и… мне?» — промелькнула крамольная мысль.

— Не передергивайте! «Ни капли крови не прольется по злому умыслу»! Считаете, здешние кусты обладают интеллектом и оцарапали меня не случайно? Эй!!! Что вы делаете?!!

Метаморф-старший тем временем споро надел на руку ученика (наверно, уже бывшего…) широкий золотой браслет. Второй такой же экземпляр, похоже, защелкивался на руке «владельца». Кари не противился. Казалось, он вообще утратил волю, да и жизни в нем чувствовалось не больше, чем у каменного Сердца. А ведь он сопротивлялся самой богине…

— Отдай оружие, раб! — страшные слова заставили Лин вздрогнуть.

Она не знала, откуда взялось столь сильное неприятие рабства, но, когда император однажды назвал ее рабыней, девушка сорвалась на угрозы. Невыполнимые, надо признать, однако весомые. А слышать, как человек (тьфу, не-людь , речь не о том!), которого метаморф уважал и считал чуть ли не родителем, обращается к нему, как к бездушному предмету, было больно. Очень больно! Неужели этот бессердечный тиран, тянущий загребущие руки к чужому оружию, имеет что-то общее с мудрым отзывчивым наставником, которого поминутно вспоминал Кари? Бред!

— Марк, во имя нашей прошлой дружбы, передай его, — Кари протянул свой клинок гвардейцу, — принцессе.

— Ничего себе! Мы поссорились? Тю, я и не заметил. Чего ж ты сам не передашь? Ладно-ладно, не строй рожи, меня ими не испугаешь, только челюсть вывернешь. На! — это уже касалось Лин. — Осторожнее, он тяжелый.

Девушка задумчиво оглядела меч, поймала злобный взгляд Варласта, скользнувший по нему, и предложила:

— Уважаемый, — таким тоном обычно произносили «гадость», — невольники ведь продаются. Назови свою цену, мра… доблестный. Веллийская принцесса способна заплатить за возможность продолжить паломничество с надежными хранителями. Согласен?

О, они прекрасно поняли друг друга! Но, кажется, Варласт всю свою длинную жизнь мечтал обзавестись рабом-соотечественником. Или у них там, на Римае, подобные отношения в порядке вещей?

— Госпожа, ваши хранители не оправдали возложенного на них доверия. Поверьте, охраны лучше нас с братом вам не найти.

— Только мой отец имеет право назначать хранителей, — холодно заметила Лин. — Я же пока предлагаю выкупить у вас раба. За цену, названную вами. Марк, дай кольцо, — попросила она. — Уважаемый, это, — девушка раскрыла ладонь, — тоже оставит вас равнодушным?

Старинный золотой перстень произвел на Варласта неожиданное впечатление. Его глаза вмиг утратили искусственную человечность и полезли на лоб. Нижняя челюсть, наоборот, рухнула вниз. Не в силах выдавить ни звука, он почтительно (трясущимися руками!) защелкнул на запястье девушки второй браслет, плотно прилегающий к коже, и отрицательно помотал головой в ответ на предложенное в качестве платы кольцо. Не хочешь — как хочешь!

Лин тихо прошептала в сторону Кари:

— Не переживай, когда все разойдутся, сковырнем их.

Метаморф ее оптимизма не разделял. Как и Малдраб. И Грайт.

Запястье словно ожгло льдом. Девушка тряхнула рукой, вспоминая клусскую змею, прицепившуюся в этом же месте. Но браслет не кусался. Он всего лишь впитывался в кожу! Немного времени — и от него не осталось даже следа. У метаморфа наблюдалась та же картина.

— Что это за хрень? — изумленно поинтересовался Марк.

— «Оковы Повиновения», — просветил его (и Лин заодно) Дисон. — Они изготавливаются попарно — браслет господства и браслет подчинения. Или не браслет, а другая безделушка. Собственно, раб обречен пожизненно исполнять абсолютно все приказы хозяина, поскольку снять «Оковы» невозможно даже методом лишения части тела, на которой они были закреплены. Это проверено экспериментально, поэтому не советую перепроверять. Я мог бы утверждать, что «Оковы» — универсальный способ полнейшего порабощения, но в них имеется один маленький недостаток — они не действуют на родственников.

Прекрасно… Что называется — из огня да в полымя! Нет, беспрекословно повинующийся слуга — вещь полезная и в хозяйстве нужная, однако друг гораздо дороже. И хозяйства нет! А если серьезно — девушка ужаснулась перспективе стать рабовладелицей. К слугам она относилась безразлично — ну, служат одни люди у других, деньги за это получают или натуральную оплату — так никто же никого насильно не держит! Вассалитет, соблюдаемый, главным образом, в Странном Лесе, тоже ее не коробил — все относительно добровольно и заставить подчиненного идти против его совести законными методами невозможно. Рабство… Лин ненавидела само это слово! Человек с правами мебели… Но раб может восстать! Он имеет шанс (крохотный, правда) сбежать, и возможность (еще меньшую, если честно) выкупиться. «Оковы Повиновения» отбирают у него надежду. А жизнь в безнадеге — всего лишь существование…

Полностью погрузиться в отчаяние девушка не успела — властительные особы, рассерженные невниманием к их персонам, предложили принцессе и принцу поскорее закончить обряд, поскольку присутствующие устали и хотят отдохнуть. Лин едва смогла сдержать рвущееся наружу раздражение: «Да прямо бы сказали, что вам надоело стоять и выслушивать чужие драмы, если можно быстренько закончить официальную часть и пробежаться по тутошним жрицам!» — и шагнула к Сердцу.

Она до последнего старалась не думать, на что обрекает себя, коснувшись камня вместе с принцем. Но особого выбора не было — согласилась же на предложение императора, не вникая в детали. Впрочем, если б и знала подробности — все равно долго бы не возражала — жить-то хочется… И теперь, прикладывая руку к Сердцу, девушка понимала — ничего изменить нельзя. Связаны навеки… Да, судьба любит пошутить! Жаль, чувство юмора у нее слегка садистское и прорезается обычно не вовремя.

Твердая шероховатая поверхность камня была немного теплой, словно его успело согреть недавно поднявшееся солнце. Мягкое сияние пронизывало ладонь, придавая ей синевато-красный оттенок. И ничего больше не происходило! Рядом стоял Геданиот. Лин не смотрела на него, но чувствовала его присутствие почти кожей.

— Ты могла убить меня, — девушка услышала тихие слова.

— Да, — возражать было ни к чему.

— «Оковы» не действуют на родственников, — зачем-то напомнил он.

Лин повернулась к принцу, удивленная последним замечанием. Какой смысл утверждать прописные истины, если они не могут помочь? Она Кари не мать, не сестра, не жена, даже не невеста или любовница!

Гартонец держал руку над Сердцем, не касаясь его.

— Ты согласна с ценой, принцесса?

Да, она была согласна! Еще как согласна! И такого благородства со стороны Геданиота не ожидала. А как отнесется к этой идее метаморф, Лин вообще боялась подумать… К счастью, интересоваться его мнением было совсем не обязательно! Меньше знаешь — крепче спишь, как говорится.

Люди расходились. «Принцессе» пришлось идти со всеми, изображая бурный восторг и надеясь, что Марк догадается остаться рядом с метаморфом, не позволяя тому наделать глупостей. Или хоть сможет потом внятно рассказать, в чем, собственно, эти глупости проявились…

С трудом избавившись от кучи неожиданных провожающих, внезапно воспылавших романтическими чувствами, девушка решительно направилась обратно. Петлять по лабиринту не хотелось, да и одежде уже ничто не могло повредить, поэтому Лин осторожно пошла напрямик, раздвигая кусты — особо колючих экземпляров в Саду Сердца не водилось, и при желании продраться сквозь заросли не составляло большого труда. Тем не менее мимо каменного сердца она промахнулась. Лин уже почти решилась повернуть назад, когда ее внимание привлекли звуки, которых никак не могло быть здесь. Кто-то пел! Тихо, без аккомпанемента и, откровенно говоря, без голоса. Но это была песня! Казалось, едва слышные слова звучат отовсюду:

Медленно продвигаясь туда, откуда, как ей казалось, звуки доносятся немного громче, девушка вышла к кустарнику, кольцом опоясывающему лужайку с Сердцем. Песня закончилась, а певец не спешил уходить. Лин, обходя зеленую стенку в поисках входа, продолжала слышать его мягкий успокаивающий голос, но теперь она не различала слов. И беспокоилась, поскольку там, с парнями, был кто-то очень непростой.

Путь ко входу окончательно преградил чересчур разросшийся куст, и безжизненный голос Кари произнес совсем рядом:

— Я согласен, богиня. Давайте…

Девушка плюнула на приличия и двинулась напролом. Естественно, на поляне этот маневр услышали, и когда она, расцарапанная, как после боя с армией кошек, появилась в окружении тучи зеленых листьев, три пары глаз вопрошающе уставились в ее сторону. Метаморф даже позабыл взять из рук Ливаий светящийся белый шар размером с крупное яблоко. Почему Ливайя? Да просто вряд ли кто, кроме богини Любви, будет парить в полулежащем положении и лучиться красно-розовым светом. Ее фигура и черты лица постоянно менялись, создавая впечатление пламенного фантома.

— Я не согласна! — Лин понимала, что ее никто и не спрашивает, но ожидать от богов чего-либо, кроме неприятностей, она не могла.

Богиня сотворила недовольную гримасу, почти мгновенно сменившуюся ласковой покровительственной улыбкой. Наверно, так могла бы улыбнуться кобра, разглядевшая, что ее потревожил всего лишь жалкий человечишка… Девушка ощутила за спиной какое-то движение, а в следующий миг она уже висела вниз головой. Над Сердцем! Высоко… Очень высоко — вероятно, ее могли увидеть даже из храма! И поняла, почему оно каменное.

— Нехорошо подслушивать чужие разговоры, дорогуша, вдвойне плохо встревать в них, совсем скверно перебивать говорящих, а злить богиню попросту глупо. Как только я закончу с этими милыми мальчиками, сразу же разберусь с тобой.

Лин почувствовала, как кровь приливает к голове и шумит в ушах. Вспомнилось, что она может позвать на помощь Кари и он беспрекословно подчинится. Жаль, прибегать к этому выходу девушка не собиралась даже в самом крайнем случае. Придерживая руками выползшую из штанов рубашку, она попыталась пристроить голову в относительно горизонтальное положение. Не получилось. Ливайя довольно усмехнулась и повернулась к своим собеседникам. А Лин ощутила полнейшую свободу. Ее больше ничто не удерживало! Девушка отправилась в свободный полет макушкой на камень и нелюбовь к рабству показалась ей в тот момент таким мелочным чувством…

Закрыть глаза. Представить, что дело может обойтись всего лишь шишкой (или сотрясением, но это тоже пустяки). Испытать горькую обиду на дуру-судьбу (пройти Храмы Жизни и Смерти, чтобы умереть из-за Любви — как банально!).

Камень мягко хлопнул ее по спине, пятки громко и больно соприкоснулись с Сердцем, сквозь закрытые веки полыхнуло красным… И все!

Лин прислушалась к себе и решила, что голова пока на месте. А вот камень обрел подозрительную упругость.

— Э-м-м… а? — вопросила она.

— Лин! Ты жива? — голос метаморфа доносился откуда-то издалека.

— Хи… ик… хи-хи… ик… слезь… ха-ха… с него… ик! Нет, подожди… ик… хи-и… насмотрюсь! Ха-ха-ха… ик!!!

Девушка рискнула открыть глаза. Над ней маячила донельзя веселая физиономия Марка. Методом исключения Лин определила, что под ней находится Кари. Ливайи в обозримом пространстве не было.

По-видимому, метаморф попросту бросился под ее падающее тело и погасил силу удара. Представив, сколько ребер он наверняка себе сломал (и пусть регенерируют не-люди быстро — боль ведь никуда не девается!), девушка принялась сползать на землю. Хорошо еще, что ноги не прилетели ему на голову, а призем… прикаменились немного в стороне. Переворачиваться на живот она не хотела, дабы не размазывать лишний раз бедного парня по мелким острым граням Сердца.

— Марк, помоги же мне! Хватит смеяться, вдруг кто-нибудь придет…

— Н-да, принцесса, я даже не знаю, что думать, — голос Геданиота она не спутала бы ни с чьим.

Кари грациозно съехал головой вперед, заставив Лин хлопнуться на многострадальные пятки и покачнуться, теряя равновесие. Одним коротким движением метаморф (когда только успел подняться?) вернул ей вертикальное положение и прислонил ее, на всякий случай, к камню. И все это с совершенно безразличным видом, словно двигая мебель, да и то хороший хозяин выказывает больше заботы о любимом диване!

— Что привело вас сюда, принц? — степенно, с достоинством спросил он.

Гвардеец даже икать перестал от неожиданности. Геданиот тоже оставил насмешливый тон и пояснил:

— Меня перехватила одна милая дама и сообщила, что моей невесте скоро понадобится утешитель.

— Ливайя! — позабыв о солидности, воскликнул Кари.

— Зелина! — сказала Лин.

— …! — подвел итоги Марк.

Принц спокойно продолжил, будто все его собеседники могут похвастаться интересом к их персонам со стороны богов:

— Про себя я назвал ее Лисой. Принцесса, откуда вы знаете такие слова? — притворно возмутился он.

— Какие? — так же фальшиво удивилась девушка. — Я просто вспомнила мою любимую собачку клусской породы. Она должна вскоре принести потомство, понимаете?

— Так вот, эта красотка посоветовала мне поспешить к Сердцу, если я не хочу стать вдовцом до свадьбы. Откровенно говоря, перспектива траура меня не очень огорчила, но, с точки зрения большой политики… Поэтому я здесь, и хотел бы услышать объяснение той милой сцены.

— Они того… прощались! — сообщил Марк.

Геданиот посмотрел на него, как на не к месту тявкнувшего пса, и добавил:

— Принцесса, мы ведь, кажется, в расчете? Я надеюсь на честный ответ. И если ты начнешь молить меня простить твой грех, я… Эй, прекрати! Здесь нет посторонних, так зачем устраивать показушную истерику?

Лин, не помышлявшая ни о чем подобном, тихо присела у камня, спрятала лицо в ладонях и зашлась безудержным смехом. Она чувствовала — еще немного, и до настоящей истерики будет рукой подать. Какие мольбы, какие оправдания?!! Девушка только что чудом избежала очень близкой и реальной смерти, а он предлагает просить прощения за спасение? Можно подумать, такие происшествия каждый день случаются… Нет, в последнее время вообще-то почти каждый, но все равно чувствовать близкий конец своего недолгого существования (как помнящей себя личности!) было более чем неприятно. Сейчас самое время броситься на шею спасителю и слезно благодарить его, обещая все сокровища мира! При мысли о подобном развитии событий Лин развеселилась еще больше. Что поделать, не принцесса она, не принцесса!

Глухой удар и стук падающего тела заставили ее прекратить несвоевременный смех и поднять голову. Принц сидел на земле, ошалело хлопая ресницами. Его левая щека медленно краснела и опухала, а над ним, зло прищурив глаза, возвышалась Ливайя. Девушка заподозрила, что богиня умеет становиться невидимой, ведь чем еще можно пояснить ее внезапные исчезновения и возникновения?

— Смертный, ты посмел обвинить кого-то в любви? — срывающимся от ярости голосом спросила Ливайя. — В моем храме любовь священна! Посягнувший на нее карается жестоко и беспощадно, а коснувшиеся Сердца пребывают под моей защитой. Поднимайся, принц. У тебя был шанс обрести мое покровительство, но ты им не воспользовался. Проклинай же свою глупость и недальновидность! И запомни — тот, кто посмеет навредить этим юным созданиям, окончит свою недолгую жизнь в страшных мучениях.

Богиня величаво удалилась (точнее, растаяла в воздухе), а Лин бросилась к Геданиоту, прикладывая его охотничий нож к его же щеке, чтобы холодное лезвие уменьшило опухоль. Девушка стараясь не поднимать глаз на метаморфа, чувствуя, как ее собственное лицо наливается краской почище гартонской физиономии. Непоследовательность богов начинала ее забавлять. Надо же, какая принципиальная эта Ливайя — при первой же угрозе укладу храма забыла о личной неприязни и сменила объект травли. Или ей попросту все равно, кого наказывать, лишь бы экземпляр был достойный да причина весомая?

Принц тихо постанывал, и не думая принимать вертикальное положение. Похоже, давать пощечины богиня любила и умела…

— Кари, чего она от тебя хотела? — задала Лин мучивший ее вопрос.

— Детка, почему сразу от него? По-твоему, такой потрясающей женщине от меня ничего не может быть нужно? — возмутился гвардеец.

— Тебя, Марк, она спрашивать бы не стала — и так на твоей роже написано: «Согласен на все. Интим предлагать». Кари, это секрет?

Метаморф со вздохом признал:

— Великая богиня предложила избавить меня от Оков Повиновения.

— Методом моего убивания? — возмущенно поинтересовалась девушка.

— Нет, Лин, что ты! Ливайя сказала, у меня какая-то особенная душа, поэтому я могу стать ее помощником, а на них Оковы не действуют.

— И ты развесил уши? Да она просто… Постой! Зелина случайно не упоминалась? Нет? Или добро? Ага! Слушайте, а можно как-то заменить богиню или бога? Понимаете, Зелина очень хочет покинуть Храм Жизни, если я правильно поняла ее намеки, но ей надо оставить себе замену. Она говорила, что ты, Кари, подходишь по многим параметрам! Правда, не в ее храм…

— А в какой? — казалось, метаморф ничуть не удивился своим божественным возможностям.

— Нет еще такого, — признала Лин. — Это и заставляет сомневаться в верности моей теории. Я почему-то решила, что богами Двенадцати храмов стали люди, которые обрели силу благодаря особенностям реликвий.

— Ты догадливая, рьяска, — Зелина вышла из-за зеленой стенки, толкая перед собой Варласта, пребывавшего в заторможенном состоянии. Похоже, для управления мужчинами она имела универсальное средство. — Мы не делимся друг с другом историями своего появления здесь, но одно могу сказать точно — никто из нас не оказался в храме добровольно. Надеюсь, мальчики не разочаруются, если я признаюсь, что большинство богов обрели бессмертие случайно! Когда отстраивали старые капища, возникла необходимость в человеческих жертвах. Поначалу в ход шли первые попавшиеся, и это привело к множеству неожиданностей. Например, Лито[14] — вообще ребенок! А вскоре люди заметили, что в храмах объявились могучие силы, и в последующих святилищах жертвы подбирали, исходя из определенных параметров. Рех раньше был некромантом, по силе равным Радису, и ставать сущностью тоже не планировал… Нетрудно догадаться, что Ливайя в прошлом… правильно, светлячок, она держала бордель. А я… я стала богиней из-за своей жажды жизни.

Малышка, ты обвиняла меня в жестокости и мстительности? Поверь, это лишь вершина айсберга! Когда-то я была балованной папиной дочкой, привыкшей к роскоши. Потом — ценной, но бесправной игрушкой, подаренной набожным отцом отстроенному Храму Добра для молений. За время, проведенное там, я услышала множество определений тому, чем мне пришлось заниматься, однако молений среди них точно не было… А однажды, после особо изобретательных паломников, меня сбросили в Озеро, считая, что на полутруп больше никто не польститься. И даже в таком состоянии я очень хотела жить! Я умерла… а затем возникла как богиня — наделенная могуществом и привязанная к своему миру. Как же я жалела, что те, кто обрек меня на вечное одиночество, скончались не от моей руки…

Рьяска, тебе интересно, почему я вдруг решила рассказать историю своей жизни? У меня есть предложение. Ты связана с ним, — Зелина кивнула в сторону метаморфа, — Оковами Повиновения, и с этим ничего нельзя поделать. Любое твое желание он будет исполнять беспрекословно, даже если ты всего лишь подумаешь вслух. Ты возненавидишь и его, и себя, и всех вокруг, но никто не сможет тебе помочь. Люди — не игрушки, помнишь? Если же мальчик займет мое место в храме, никакие Оковы на него не подействуют. Он обретет свободу, ты сбросишь груз с души, а я снова смогу жить среди людей. Признай, малышка, Храм Добра в этом глупом мире нужен больше, чем Храм Жизни. Подумай хорошо, не злись прежде времени. Я даже готова ответить на твои вопросы.

Вопрос у Лин возник один-единственный:

— Почему ты спрашиваешь меня? Вот же Кари.

— Глупая девчонка, он не может сделать ничего без твоего приказа!

Присутствующие дружно с этим не согласились.

— Почему? Вполне может, — заверила девушка.

— Зелина, кажется, вы немного опоздали. Или я поспешил с благородством, — пояснил Геданиот.

— Я сам могу принять решение! И, между прочим, я давал клятву хранителя, — опроверг свою несостоятельность метаморф.

— Красотка, все вышесказанное очень интересно и познавательно, но совершенно бесполезно, — подытожил Марк.

Богиня растерянно оглянулась:

— Я знаю, как действуют Оковы! Я испытала это на себе!

— Примите мои соболезнования, госпожа, — вежливо обратился к ней принц, — однако магия Повиновения невозможна среди родственников.

— Родственников?! Каких еще родственников? Она — чужая!!!

— Тише, тише, — попыталась успокоить рыжую Лин, не желая, чтобы та в раздражении выболтала ее тайну. — Мы притронулись к Сердцу и теперь вроде как родные. Но спасибо за заботу! Слушай, Зелина, а сейчас-то ты не привязана к храму? Как это?

— Я могу покидать Храм Жизни не больше, чем на одну десятую суток! И они скоро закончатся… А ты отчаянная, малышка! Я бы не рискнула связать свою жизнь со слугой, тем более, если он из не-людей. Жених твой не против?

— О, я придерживаюсь весьма широких взглядов на взаимоотношения в семье. К тому же, платоническая любовь — такая скука… Пускай тешатся, пока можно. А зачем вы привели второго метаморфа?

Богиня взглянула на Варласта и поморщилась:

— Этот, с позволения сказать, человек, вообразил, будто чем-то меня заинтересовал. Представляете? И он, кажется, подглядывал за вами. Ума не приложу, чего теперь с ним делать…

Лин, считавшая наставника Кари очень даже представительным мужчиной, не поняла, что именно удивило Зелину, но план дальнейших действий с его участием она наметила мгновенно:

— Отпусти его, пусть катится на все четыре стороны. О такую мразь противно марать руки… Извини, Кари. Впрочем, к нему еще остаются вопросы, хотя он вряд ли согласится на них ответить…

Рыжая брезгливо тряхнула кистями:

— Он тебя тоже достал? Забирай!

Варласт «разморозился» и, не удостоив присутствующих взглядом, двинулся прочь. Лин же почувствовала огромнейшую злость. На себя! Рассуждала она недавно о мести, список первостепенных врагов составляла, а пришлось столкнуться лицом к лицу с двуличным предателем — сразу же пошла на попятную. Руки ей, видите ли, марать противно… А этот гад найдет себе нового ученика, которого обманет так же и наденет на него Оковы в уверенности, что наказания не будет. Ведь кто посмеет? Метаморфа убить трудно, а опытного и обученного — почти невозможно. Но кто говорит о смерти? Как бы девушка себя не убеждала, убить человека на холодную голову она не могла. Вот в ярости или отчаянии — возможно! По крайней мере, стоя на пепелище в Храме Жизни, Лин чувствовала, что без раздумий всадила бы кинжал в любого неосмотрительно подвернувшегося тогда обидчика, однако те шлялись где-то в другом месте…

И все же просто так отпускать Варласта не следовало. За предательство надо отвечать, верно? А если кто считает, что вечное рабство из рук наставника не сродни ножу в спину, то пусть он свое мнение засунет себе в одно места! Кстати, нож в спину… Неплохая идея! Лин опустила глаза на охотничий нож Геданиота, который она все еще продолжала сжимать. Метаморфа трудно убить, да? Но Кари однажды признался, что боль они ощущают так же, как люди.

Перехватив рукоять поудобнее, девушка подхватилась с земли и отправилась вдогонку.

— Варласт, подождите!

Никакой реакции. Поверить в его внезапную глухоту было трудно, и Лин решила, что ему попросту плевать на какую-то там принцессу. А также на богиню, принца и даже бывшего ученика. Впрочем, девушка тоже не испытывала особого почтения к властительным и божественным персонам, однако она хотя бы принимала их во внимание и старалась выказывать какое-никакое почтение. А то ведь эти высшие существа имеют тонкую и ранимую натуру, которая, если ей что-то не понравится, умеет придумывать изощренные кары…

— Куда же вы? Я хотела поговорить насчет вашего низкого поведения, — скорым шагом догоняя его, тараторила Лин, стараясь придать себе уверенности. — Понимаете, когда бьют в спину, это не только больно, но и обидно, — полнейшее игнорирование со стороны Варласта убедило ее в правильности планируемого поступка. — Вот так, например!

Широкое острое лезвие легко вошло в его тело. Ударить в спину девушка так и не решилась, избрав место немного пониже и гораздо оскорбительней, в котором наверняка отсутствовали жизненно важные органы.

Противник юмора ситуации не оценил, взвыл дурным голосом и рванул вперед, словно подстреленный олень. Вопреки ожиданиям Лин, предусмотрительно отскочившей на расстояние вытянутой руки, отмахиваться он и не думал.

За кустами поднялась и опала земля. Девушка потрясенно отшатнулась, а на лужайку выметнулось нечто, больше всего походившее на кусок изрубленного мяса, из которого торчало знакомое лезвие. Подлое чувство, заставлявшее мир меркнуть в ее глазах при виде капли крови, внезапно отключилось, и спастись от дальнейшего наблюдения корчей полумертвого тела она не смогла.

Позади кто-то тихо ахнул, оседая на землю. Геданиот, в представлении Лин привыкший и не к таким зрелищам, стал зеленее лабиринта и судорожно сдерживал рвущийся на свободу желудок.

Кари подхватил то, что мгновенье тому было Варластом:

— Учитель! Ты ведь можешь, учитель! Ты рассказывал… Ну же, учитель! Пожалуйста…

Похоже, регенерировать тот не мог. Или не хотел. Или не успевал… В любом случае было понятно — жить ему осталось недолго. Девушка с содроганием попыталась представить, что могло нанести за одно мгновение такие увечья, и не преуспела в этом. Как бы там ни было, окажись на месте метаморфа человек, его бы размолотило вмиг. Человек… Но ведь принц проходил этим же путем! И Зелина с тем же Варластом…

Кари продолжал прижимать к себе наставника, рыдая взахлеб и не обращая внимания на публику. Лин понимала метаморфа — о проступках единственного родного человека на его смертном одре не вспоминают. И еще она осознала — нет преступления, за которое было бы приемлемо такое наказание.

Откуда-то из глубины кровавого комка донесся хрип, медленно складывавшийся в слова:

— …ошибка… Я хотел спасти… она… помоги… Владычица!.. Не знал… мой лучший… прости…

Он затих, судорожно вздрагивая. А девушка подумала, что помрет Варласт прощенным, по крайней мере, с ее стороны…

— …спасибо, — вновь послышалась его прерывистая речь. — …расскажи… защити… не успел… не хочу!

Кари оглянулся на Зелину:

— Ты же богиня! Сделай что-нибудь! Я согласен тебя заменить…

Она, непривычно сосредоточенная и грустная, только покачала головой:

— Он уже не в моей власти. Я чувствую близкое присутствие его души, но ей некуда вернуться.

— А я? Я тоже метаморф! Мое тело подойдет?

— Не глупи, мальчик, — устало возразила Зелина. — Даже будь это в моих силах, я бы не согласилась. И Рех бы не дал себя уговорить. Смотри, он слишком хочет остаться, чтобы задумываться над последствиями возвращения. И он уже мертв… после такого не живут, я точно знаю. Хотя…

Варласт дернулся в последний раз и замер. А богиня бросила на него белый шарик — близнец того, который предлагала Кари Ливайя.

— Жажда жизни, да? — догадалась Лин. — Но ты же только на людях специализируешься?

— Сейчас он — всего лишь душа, покинувшая непригодное для дальнейшего существования место, а тот шар — часть моего мира, и если они поладят, то я освобожусь. Хотя это вряд ли, — добавила Зелина, видя, как прояснилось лицо Кари.

— Почему? — поинтересовался принц.

— Мой мир слишком привередлив и признает не всякого хозяина. Думаете, я раньше не пыталась?..

— И что теперь?

— Ждем, — лаконично ответила рыжая. — Если получиться, в чем я сомневаюсь, это, — богиня указала на тело, — приобретет облик человека. Если нет — я буду вынуждена возвратиться.

— Так быстро? — удивилась Лин. — В смысле, твой мир так быстро определится, подходят ли они друг другу?

— Для этого хватит одного мига, рьяска.

— Что означает «рьяска»?

— Ты хочешь поссориться здесь и сейчас?

— Нет.

— Тогда лучше не спрашивай, а то, чего доброго, я могу и ответить…

— Я рискну. Так что?

— Птичка одна так называется. Порода домашней птицы. Слышала о королевских курицах? Таких важных, с яркими перьями, невероятной красоты хвостами и крошечным мозгом. Пожалуй, они — принцессы среди наседок. Ой!!! С ума сошла?!! Да я тебя!.. О, смотри, кажется, оживает.

Лин посмотрела. Лучше бы она этого не делала! Куча кровавого мяса зашевелилась, покрываясь кожей и приобретая очертания туловища, из которого понемногу вытягивалась конечности. Девушку замутило. Больше глядеть на это зрелище она просто не имела сил. Все звуки словно отдалились, перед глазами плавали темные круги… Медленно, дабы не показывать свое состояние, Лин направилась к Сердцу, рассчитывая хоть в его каменном облике обрести опору и поддержку.

Порыв ветра швырнул ей в лицо клочок бумаги, заляпанный кровью. Мимоходом подумав, что где-то наверняка летают и ошметки одежды Варласта, девушка пробежала глазами ровные строки: «Господин, смею вас… пришло подтверждение из… больше нет сомнений… избранник Владычицы… обеспечить его безопасность… повторяю, средства не имеют… Любым способом вернуть… удачи. С глубочайшим…» Она вздохнула. Да, Кари, всем ты нужен… теперь, оказывается, и этой вашей богине… А учитель твой, стало быть, пытался возвратить тебя любым способом. Жестоко… проще было бы убрать принцессу. Впрочем, не исключено, что Варласт прибегнул к крайним мерам, лишь испробовав все остальное. Владычицу он, значит, ценит больше ученика! Но зачем ему было отказываться от своего плана? Кольцо… да, то кольцо, которое он не захотел взять… неужели оно что-то значит? Или опытный хранитель решил, что подопечный будет в большей безопасности рядом с принцессой? А вечное рабство?.. Или… Бред!!! Нет, подумать об этом стоит после, на свежую голову.

Придерживаясь за шершавый каменный бок, Лин обогнула главную святыню Храма Любви и наткнулась на конкурента.

Марк сидел, прислонившись спиной к Сердцу, и казался совершенно спокойным.

— Знаешь, что там было? — его голос доносился к ней издали, превратившись почти в комариный писк.

Выдавливать из себя ответ девушка не решилась, лишь отрицательно повела головой, стараясь не переусердствовать.

— Эта штука называется «Жернова». Ее придумал один из Первых магов во времена войны с не-людьми. Тогда заклинание требовало слишком много силы и маг, сотворивший его, становился на некоторое время беспомощнее младенца, — звук понемногу усиливался, дурнота проходила, и Лин решила, что все обойдется — главное, не высовываться из-за камня, пока там идет эта… трансформация-регенерация. — Детка, догадайся, где его применяют сейчас? Читала Кодекс палачей? Помнишь пункт: за преступление против императора? Естественно, беднотой, имевшей несчастье уязвить правителя, занимаются обычные палачи, иногда даже подмастерья. А что тут сложного — перетянуть туловище ремнями и знай себе махать железом, попадая сначала по рукам, потом по ногам, потом по… э-эй, не надо вновь зеленеть, обычно дальше коленей никто не может продержаться, мрут или от болевого шока, или от потери крови. Или еще в камере головой о стенку — и готово, а дальше — лишь формальности. Надо ведь на чем-то тренироваться палачам, правда? И качественное назидание народу должно быть.

Не смотри на меня, как на чокнутого. Думаешь, наш император белый и пушистый? Сама знаешь, почему он тебе все спускает. Лин, Его Величество — самый обычный правитель, который дрожит за свой трон, а разные угрозы государству не только подрывают престиж короны, но порой даже представляют реальную опасность. Все хотят перестраховаться, и если император может сделать это с имперским размахом…

Так вот, к чему я веду. Если в каком-либо заговоре оказывается замешан некто родовитый, высокопоставленный или имеющий заслуги перед родиной, ему предоставляется милость — казнь совершается с помощью «Жерновов». А самое поганое, детка, заключается в том, что магу во время экзекуции присутствовать не обязательно, поскольку теперь это заклинание помещается в стандартные артефакты. Маг всего лишь с помощью крови настраивает «Жернова» на конкретный субъект. Впрочем, это может сделать и не маг — штука-то специально рассчитана на использование людьми. Раз — и готово! Быстро, качественно, относительно безболезненно, и, главное, не противоречит Кодексу палачей! Радиус действия — три чеша[15], хотя тебе это ничего не говорит… Или уже разобралась с нашими мерами? Тогда продолжим! Гартон с Клусссом не торгует. Клусс вообще по большому счету не лезет в политику, оставаясь наблюдателем. Понимаешь, что из этого следует?

— Заклинание установил веллиец, причем достаточно приближенный к императору, чтобы иметь доступ к палачам. К тому же, возможно, маг. Но какой смысл в смерти Варласта? И он ведь проходил там раньше, его Зелина протаскивала, — задумчиво проговорила Лин. — Слушай, Марк, это же вроде как короткий выход отсюда? И вход? А остальные ведут через лабиринт?

— Ага. Но только для тех, кому не надо благословение Ливайи. Разве ты пришла не по нему?

Девушка вздохнула:

— Моя одежда не нуждается в комментариях, правда? Откуда ж я знала, что есть короткий путь? Вернее, который из них короткий, и где он начинается…

— Детка, ты сквозь кусты продиралась, что ли? Дай руку! — осененный внезапной догадкой, попросил гвардеец. — Да ты в самом деле родилась в рубашке, — добавил он, рассматривая ее поцарапанную ладонь.

Лин недоуменно посмотрела на него, потом заметила свежую кровь на своей руке — корка на царапине, полученной от Геданиота, треснула, а моросящий дождь смывал крошечные капли вниз, кровавя ладонь.

— Думаешь, этого достаточно? — спросила она.

— Для магии хватит одного запаха свежей крови. Так что, по сути, Варласта убила ты, оставив в его… ха-ха… задней части нож со своей кровью на рукояти. Эй, детка, не переживай! Если бы под «Жернова» попала ты, я бы огорчился гораздо больше.

— Но к чему такие ухищрения? Это заклинание нельзя списать на несчастный случай, как в предыдущих храмах! А если так — не проще ли пустить стрелу? Или нож нечаянно в шею воткнуть? — не могла поверить в реальность догадки девушка.

— Хм… я бы предположил, что загадочный недруг действует в одиночку и не хочет светиться. Однако с «Жерновами» он, пожалуй, перемудрил. Я тебе по пальцам могу перечесть тех, кто имеет свободный доступ к складам палачей. Сам император, Крезин и Дисон, Камий, начальник гвардии, Сей, главный палач, Могас, его заместитель… Последний в паломничестве не участвует. Кстати, надо бы спросить рыжую, чем Рех не шутит — вдруг ее подопечные все-таки вылезли в наш мир? Только они нигде не могли взять твою кровь! Значит, вернемся к списочку. Как он тебе?

— Не скажу, что обнадеживающе. Смотри, Его Величеству моя кончина пока ни к чему. Советники — то же самое. А остальные… что они за птицы?

— Камий — старый служака, он в гвардии уже лет сорок, кристально чист в служебном смысле. А Сей, палач… у них вроде династия, профессия передается от отца к сыну, все чинно и благопристойно. Нет, скорее уж Клусс выйдет на тропу войны, чем эти рискнут пойти против империи. Сей, кстати, лучше других понимает, чем расплачиваются за измену. Жаль, так мы ни к чему не придем, — недовольно добавил он.

Лин представила, что случилось бы, если б после церемонии она не пошла с толпой, жаждавшей осмотреть лабиринт, а присоединилась к «отцу» и его спутникам. Радиус — полтора метра… Кровавая куча, которую даже по гробам правильно не разложили бы… Выходит, находиться рядом с ней очень опасно. А эти два дурака все равно будут таскаться следом!

— Марк, посмотри, пожалуйста, что там, — попросила девушка, указывая назад.

— Я? — возмутился гвардеец. — Мне, по-твоему, приятно смотреть на это? Я думал, ты более чувствительная, детка. Видела же все в Зеркале!..

Лин стало неловко:

— Я хотела спросить… Марк, палачи ведут тех, кто приговорен к смерти, а ты выглядишь довольно-таки живым!

Он удивленно присвистнул:

— Ну и ну! Значит, ты спутала меня с моим отцом… Не может быть! Мы так похожи? Я не помню его лица… Ладно, чтобы избежать вопросов, скажу сразу — он наступил на те же грабли, что и я, только покойная императрица, да будет земля ей тверже алмаза, широтой взглядов не отличалась и усмотрела в присланном ей любовном письме заговор против страны. Я видел его казнь. Для мелкой сошки вроде дворцового повара «Жернова» не предусматривались, а он был живучий… Варласт ему в подметки не годился! После казни тела выкидывают в специально оборудованный котлован. Папа еще дышал, когда его тащили туда… Родственников пускали к мертвым, и мой дядя всадил отцу кинжал в сердце, за что получил пятнадцать лет ссылки в приграничные земли. Меня он забрал с собой. Об этом никто не знал, хотя сейчас не вижу смысла таиться. Лин, я пришел в гвардию с одной целью — отомстить, но императрица, как оказалось, померла давным-давно. А принцесса… Здесь другая история, ты не поймешь…

На девушку упала тень.

— Наворковались, голубки? — сияя, спросила Зелина. — Малышка, тебя жених заждался, а позвать стесняется. То есть это мне так кажется, хотя… Идешь?

— С Варластом что? — осторожно поинтересовалась Лин.

— О, Варласт уже в других мирах, лучше и прекраснее этого.

— Он… умер?

— Пораскинь мозгами, рьяска! Я же еще здесь! — радостно возразила рыжая.

— Значит, ты теперь не богиня? — заметил Марк. — Отлично!

— С дуба рухнул, светлячок? — возмутилась та. — А кто я тогда? Бог должен быть в храме, это факт, но у меня там появился, скажем, заместитель. Свобода невероятно прекрасна! Не спеши вновь пускать слюни, красавчик, меня ты интересуешь меньше, чем история моего храма. Впрочем, если будет время и желание…

— Учти, Зел, — издевательски протянул гвардеец, — когда выкроишь свободную минутку, я могу быть занят! Или желания не будет…

А Лин, не обращая внимания на присутствовавшего здесь «жениха», подошла к метаморфу и мягко взяла его за руку:

— Хочешь навестить учителя? Я скажу имп… отцу, он найдет тебе замену.

Кари взглянул на нее, словно не узнавая, и негодующе заметил:

— Я давал клятву, принцесса! Пойдем, провожу тебя к шатру.

Девушка отрицательно помотала головой. После случая с Варластом она вообще предпочла бы передвигаться в одиночестве, однако как объяснить это донельзя благородному и правильному парню? Он же, наоборот, прицепится, как банный лист, выискивая опасности и не понимая, что если уж в дело вмешалась магия, то толку от этих изысканий…

— Не стоит. Думаю, мне есть о чем поговорить с принцем. Правда, Геданиот? — гартонца ей было не особо жаль. Хотя вряд ли противник припас еще одни «Жернова»…

Глава 6. О войне и Ненависти

Война закончена лишь тогда, когда похоронен последний солдат.

А. В. Суворов

Пусть ненавидят, лишь бы боялись.

Луций Акций

Ванис был в ярости. В этом состоянии он пребывал уже третий день и никакие ободрения младшего брата не могли ему помочь. Все летело в тартарары. Все!!! Тщательное планирование свелось на нет — казалось, чужой помогает сама судьба. Проникнуть в Храм Смерти и оставить там свой подарок, причем в таком месте и состоянии, чтобы никто раньше времени на него не напоролся, было трудно. Очень трудно! И что же? Существо, чей яд смертелен для всех, кроме Первых магов да римайских обитателей, мертво, а чужая делает вид, будто ничего не случилось! Более того, с помощью приготовленной для нее второй ловушки эта девчонка имела наглость избавиться от своего собственного неприятеля! Как же она бесконечно самоуверенна, раз решается бросить вызов магам, изменившим лицо этого мира! И как жестоко она будет наказана!

— Ангас, ты хотел пообщаться с людьми? — неожиданный вопрос заставил младшего брата оторваться от созерцания заходящего солнца и повернуться к говорившему. — Мне кажется, тебе можно поручить одно дело… Только сначала попытаем счастья в третий раз. Даже если она снова улизнет, крови будет много. Достаточно, чтобы я почувствовал себя лучше! Сосредоточься, это — ювелирная работа…

* * *

Крезин нервно мерил шагами императорские покои на территории Храма Войны и размышлял о несовершенстве человеческой природы. Тщательно проанализировав прошедшие события, он пришел к выводу — императору не следует присутствовать завтра на церемонии. В пользу этой мысли советник приводил неоспоримые аргументы, но к его мнению никто не хотел прислушиваться. Впрочем, от императора, известного своим упрямством и стремлением доводить все начатые (даже откровенно абсурдные) затеи до конца, понимания Крезин не ждал. И разгадать поведение Дисона, упорно игнорировавшего признаки надвигавшейся опасности, он тоже не мог! Советник знал — если эльф его поддержит, Малдраб перестанет делать вид, будто «все счастливы, всем хорошо», и переждет тревожное утро где-либо, кроме храма. Возможно, в этой самой комнате. Вот только Дисон лишь издевательски рекомендовал вечером не забывать заглядывать под кровать — вдруг и там что-то затаилось!

Угроза же, по мнению Крезина, происходила от Меча Ненависти — основы Храма Войны.

В Гартоне и Велли были известны дуэли особого сорта, называемые «судом Меча». За право решить спор таким способом приходилось платить огромные деньги, но поток желающих не прекращался, поскольку решение, принятое Мечом, не мог оспорить даже правитель.

Спорщики приходили в храм и одновременно касались рукояти. Тот, чья ненависть оказывалась меньше, мгновенно падал обезглавленным. Иногда один из противников жульничал, хватаясь за Меч первым — естественно, он и оказывался победителем. Такие действия обычно не наказывались, поскольку свидетелей не было. Желающих присутствовать на подобной дуэли отпугивало предание, твердящее, что клинок поразит троих, заслуживших ненависть прикоснувшегося к нему — разумеется, если они будут присутствовать во время обряда. А, задумав подлость, разве можно не ненавидеть любого, хоть в какой-то мере мешающего плану? Между прочим, легенда неоднократно подтверждалась…

Как ни силился Крезин принять во внимание всех возможных кандидатов на завтрашнее обезглавливание, император неизменно оказывался в списке если не принца (чем Рех не шутит!), то уж девушки-двойника точно. Начать с того, что любопытствующих на церемонии будет мало — рисковать своей бесценной жизнью по пустякам придворные не привыкли. Со стороны Гартона прибудут принц, его хранители и пара добровольцев, готовых пострадать за короля и отечество. Грайт, как человек предусмотрительный, наверняка своевременно почувствует себя плохо или найдет срочное и неотложное дело. От Велли появятся принцесса, ее хранители, император, советники и, возможно, несколько отчаянных голов, уверенных, что насолить Их Высочествам не успели.

Геданиот вряд ли станет причиной катастрофы. С детства привыкший участвовать в придворных интригах (правда, никогда особо в них не преуспевавший, из-за чего его и считали дурачком по сравнению с отцом) принц не дожил бы до своих лет, не умей он скрывать истинные чувства, а иногда попросту о них забывать.

А девушка…

Советник совсем ее не понимал. Что ею движет? На судьбу империи двойнику, пожалуй, наплевать, особенно после пикировок с императором. Крезину почему-то казалось, что и стремление выжить тоже ни при чем, поскольку тогда она уже несколько раз попробовала бы сбежать — не дура, вроде, должна ведь понимать, что договоры договорами, а после завершения Пути окончится и ее дорога… С другой стороны — куда бежать ей, чужой в этом мире? Наверно, девчонка просто существует, пока может. Но! Опыт подсказывал советнику: если у человека нет конкретной цели, он плывет по жизни, подчиняясь первобытным инстинктам, основной из которых — самосохранение. А она? Хорошо хоть императору хамить перестала, однако Крезин подозревал, что причина сего удивительного явления кроется всего лишь во временном отсутствии между ними противоречий. А когда ей снова что-то не понравится…

Как бы там ни было, во всех своих бедах эта Лин наверняка винит троицу, которая постаралась заполучить ее в качестве двойника, и виноват в этом он, Крезин. Да, именно он в порыве откровенности (тогда, избавившись от веток, ему казалось, что мир прекрасен, а девчонка, невольно помогшая ему, — самая лучшая и понимающая) полностью раскрыл карты. Но главным источником неприятностей для нее все же стал Малдраб Четвертый — и как главный из них троих, и как отец, из-за дочери которого Лин сейчас здесь, и как человек, норовящий уязвить ее при каждом удобном случае.

С другой стороны, внимания также заслуживали гартонский правитель и его сын, надумавшие уничтожить одного из хранителей, посчитав того (мальчишку с Римая!) угрозой добродетели принцессы. Ха! Да будь здесь настоящая Маргалинайя, парень сам бы попросил убежища… Девушка-двойник чрезмерно дружелюбна, может, и обиделась на короля с принцем. Какое у нее тогда было лицо! Нет, советник за все сокровища мира не желал бы стать причиной такого выражения на обычно равнодушной физиономии.

Даже если принять во внимание Грайта (вероятнее всего, отсутствующего там) и Геданиота, остается одно вакантное место — как раз для Его Величества. Эх, в представлениях советника порядочная девица пожелала бы Малдрабу сдохнуть за один лишь эпизод с Храмом Жизни! А если император, раздраженный присутствием Маркана, еще и скажет что-нибудь в своей обычной манере…

В общем, Крезину было о чем волноваться, к тому же легкомыслие и пренебрежительность эльфа его не только удивляли, но и тревожили. Дисон служил придворным врачом несколько поколений династии Виллаев и опекал Малдраба с пеленок, до сих пор иногда относясь к нему, как к ребенку. Почему же сейчас он столь несерьезно воспринял слова друга? И в пресловутом Храме Жизни не-людь  не очень заботился о сохранении хороших отношений с девушкой-двойником — так, запротестовал для приличия, бросив все на самотек… На усмотрение обиженного до глубины души императора! Если хорошенько поразмыслить, в последнее время от эльфа почти не исходят вообще никакие рекомендации. Неужели он решил, что Путь Всех Святынь должна пройти не только подложная принцесса? Кто их знает, этих длинноухих…

* * *

Лин сочиняла письмо. Сидела в своей темной маленькой комнатке с окошками-бойницами и пыталась перенести необычную просьбу на бумагу. В Храме Войны высокородным гостям предоставили в пользование левое крыло местной гостиницы, построенной в виде замка — мрачный серый камень, окна-щели, ров, крепостной вал и подъемный мост, который вряд ли когда-нибудь поднимется. Обстановка же словно должна была служить напоминанием о последствиях войны — голые стены, стол на трех ножках (четвертой служил подоконник), табуретка, узкая деревянная лавка-кровать и закопченная лампа, опасно кренившаяся на бок. Кстати, желающих решить спор посредством Меча не убывало, поэтому в деньгах храм недостатка не испытывал.

Именно о Мече Ненависти хотела написать Лин. Вернее, попросить Малдраба Четвертого сделать так, чтобы на церемонии присутствовали только принцесса и принц, да и то поодиночке. Написать, естественно, не от своего имени — ее ни за что не послушают. Но если подписаться, скажем, Варластом… О случившемся с ним знают немногие, сам он с претензиями не заявится, а несколько человек останутся в живых.

Слова подбирались с трудом, еще тяжелее удавалось выводить вычурные буквы. До сих пор Лин не приходилось обмениваться посланиями на бумаге, и она не думала, что местные литеры так сложно писать. Читались-то они легко, на раз-два!

Аргументы тоже были не ахти: «…ради страны…», «…незаменимые люди…», «…неоправданный риск…», «…особая ответственность…» Она тщательно вычерчивала предложения, понимая — император вряд ли дочитает до конца. Неправильные это были доводы. Не веские. Но не писать же: «Ваше Величество, я боюсь стать причиной смерти тех, кто мне не нравится (и вас в том числе), поэтому прикажите жрецам выдумать новый обряд, в котором мы с Мечом будем наедине. Скажу по секрету: касаться его я не собираюсь, поскольку иногда так ненавижу саму себя…», или — «Ваше Величество, не пускайте моих врагов в Храм Войны вместе со мной, а то как бы они не умерли…» Не поймет Малдраб столь откровенного признания, посчитает очередной блажью чокнутой девки, еще и придворных для массовки пригонит, поскольку кончина неприятеля — причина для праздника, а не для горя.

Марк говорил, она мается глупостью, ведь кому суждено утопиться, на виселице не помрет. А если проще — каждый получает то, что заслужил.

Кари серьезно и убедительно заверил, будто она слишком добрая, чтобы ненавидеть кого-либо по-настоящему (Лин вспомнила, как жрал ее чувства Огонь принца, и усмехнулась про себя), поэтому волноваться не о чем.

А девушке было страшно. Она силилась представить, как входит в зал, идет к постаменту, протягивает руку, касается рукояти… Ни о чем не думая, в голове пустота и безразличие. Ладонь разжимается… а в мозгу проскакивает мысль: «Насмотрелись, гады…» — вскрик, грохот упавших тел, красный поток заливает плиты… Лин не хотела этого! Еще во Влае, просматривая книги, она поражалась кровожадности Меча Ненависти. Возможно, не все это знали (или не хотели признавать), но он откликался на любые негативные чувства, даже поверхностные и не замеченные самим паломником. То есть опасности подвергался любой случайно попавшийся на глаза и чем-то досадивший человек, а не только откровенный неприятель.

Можно, конечно, всю церемонию простоять, думая о цветах и облаках. Однако Лин понимала — хоть какая-нибудь мысль да выскочит, и, вероятнее всего, отнюдь не та, с последствиями которой легко смириться. Вдруг она вспомнит, что Марк и здесь кутил с подружкой до утра, послав к Реху обязанности хранителя?

Интересно, что на этот раз приготовил неизвестный противник? После Храма Любви девушка старалась свести к минимуму свои передвижения, а, оставаясь в одиночестве, почти всегда принимала тот, второй облик, помня о его нечувствительности к ядам. Эх, лишь воочию увидев смерть, Лин вспомнила об уязвимости собственной жизни.

Тогда, возвращаясь из Сада Сердца (между прочим, по ранее испробованной методике, поскольку Геданиот заявил, что напрасно рисковать не имеет смысла, и всю последующую дорогу по прямой раздвигал перед нею кусты), девушка решила — отныне будет наслаждаться исключительно своим собственным обществом.

Не вышло. Когда она заявила, что хочет побыть одна, парни не протестовали — такое потрясение, как-никак, столько переживаний (впрочем, Марк считал Зелину гораздо страшнее, но его слова звучали не слишком убедительно). А вот когда принесли обед, рассчитанный, по меньшей мере, на орду голодных оборотней, и Лин в обличье золотоволосой красотки попыталась снять пробу со всех блюд… Да, их изумлению не было предела. Потом Кари догадался:

— Здесь нет яда!

— Забыл положить? — огрызнулась она.

Метаморф слегка смутился.

— Нет, просто понимаешь, — начал он мямлить, — после аспа я всегда проверяю еду перед тем, как ее несут сюда. На меня яд не действует, но его присутствие я могу ощутить.

Что сказать в ответ, Лин не знала. Надо же, какая забота! Зато гвардеец легко нашел нужные слова — правда, не в тот адрес:

— Ты, значит, отраву в пище ищешь… Детка, позволь уточнить — кто тут кого охраняет? По-твоему, я похож на принцессу? Сейчас этот, — небрежно кивнул он в сторону Кари, — дожует и уйдет, а я тебе докажу, кто из нас принцесса!

К счастью, его обида быстро прошла, и после ужина Марк отправился на поиски очередной «приятности».

Мысли о вчерашнем дне не мешали девушке выводить замысловатые буквы, больше похожие на похмельных жуков — корявые и с наклоном в разные стороны. Между ними неопрятно пестрели синие пятна — привыкнуть к перу и чернильнице было сложно. Ничего, это можно списать на спешку и волнение!

Дата и подпись. Она грустно улыбнулась сама себе.

Шел тринадцатый день увлекательной и опасной игры, которую называют жизнью. Ее игры.

Дальше возник вопрос о доставке послания. Проще всего было бы подсунуть его под дверь императорской комнаты, но если кто-либо заметит принцессу, тайком пихающую отцу письмо, вопросов не избежать. Хранителей посылать — откровенно гиблое дело: если поймают Марка, Его Величество не будет готов к диалогу, если отправится метаморф… Точно! Кому передавать корреспонденцию от Варласта, как не его ученику? Пусть даже бывшему…

Окрыленная этой идеей, Лин тщательно сложила исписанную бумагу и переступила порог. Двойное «Ах!!!» едва не загнало ее обратно в комнату — в коридоре Кари не оказалось, а на его обычном месте сидели двое коллег гвардейца. Подавив желание захлопнуть дверь с внутренней стороны, девушка степенным шагом направилась в сторону императорских покоев, проклиная свою рассеянность: это ж надо было так не вовремя вылезти им на глаза в столь неподходящем облике!

Малдраба Четвертого тоже охраняли — у его двери караулили четверо довольно-таки помятых солдат. При виде Лин они мгновенно подтянулись, пряча за спины полупустые фляжки, расплылись в улыбках до ушей, неуклюже отодвинулись в сторону. И никто не спросил, какого Реха ей здесь надо!

Поворачивать назад было глупо и подозрительно — Его Величество занимал единственную в этом коридорчике комнату. Она представила, как, ни слова не говоря, разворачивается и уходит… а стражи догоняют и задают элементарный вопрос, на который у нее нет ответа:

— Ты кто?

Пришлось толкнуть дверь, запоздало сообразив, что вежливые посетители обычно сначала стучаться. Один из гвардейцев услужливо придержал тяжелую створку, а потом она захлопнулась с энтузиазмом капкана, наконец-то поймавшего того, кто его ставил.

И тут девушка уразумела, чему так радовалась стража и почему ее пустили без единого вопроса. Император превратил свои временные покои в баню — самую настоящую, с паром, вениками и огромной чугунной ванной. Лин даже немного обиделась — всего полчаса назад на кухне ей заявили, будто горячей воды почти нет, и пришлось довольствоваться тазиком и кувшином. Так вот, оказывается, куда ушел кипяток!

Откуда-то сбоку появился сам правитель, замотанный в простыню. Он заметил девушку и продемонстрировал прикус не хуже своих солдат.

— Я… это… письмо передать! — пробормотала себе под нос Лин, ткнула свернутый листок Его Величеству и вылетела в коридор.

Стражи расхохотались.

Не обращая внимания на скалозубов, девушка достигла своей комнаты. Пусть они упражняются в остроумии, она хотела лишь оказаться в кровати и забыться сном до завтрашнего утра.

Лин уснула мгновенно и проснулась страшно уставшей — всю ночь ей снился черный меч, пытавшийся вырваться из ее рук. Сдерживать его было очень трудно…

Во дворе ударил колокол, возвещая восход солнца. Девушка взглянула на вешалку, выбирая, что надеть. Н-да, не густо.

Черные штаны и голубая рубашка в относительно нормальном состоянии, шальвары, больше похожие на связку лент, белая кружевная рубаха с измочаленными рукавами, нечто прозрачно-розовое и в рюшах (презент от Марка, идентифицированный Кари как одеяние одной из жриц Храма Любви), алое платье с вырезом почти до пояса — подарок настоятельницы того же храма, с ужасом узнавшей, что в гардеробе несчастной принцессы всего четыре предмета, не считая белья. И симпатичное ядовито-зеленое платьице, невесть откуда взявшееся здесь. Еще вчера среди вещей девушки его точно не было.

Это неожиданное одеяние манило и соблазняло, но Лин предпочла проверенную и довольно хорошо выглядевшую голубую рубашку. Хотя, если подумать, принесший новое платье вполне мог смазать ядом, сродни тому, из Храма Жизни, все предметы в комнате и саму девушку в придачу. И почему, несмотря на обычно чуткий сон, она не услышала ночного посетителя?!

За дверью ожидал Кари. Как ни странно, оружия при нем не было.

— Идем, Марк сказал, что будет ждать там, — тоном «пойдем, повесимся» предложил метаморф.

Девушка согласно кивнула. А что ей оставалось?

Вся территория, которую занимал Храм Войны и сопутствовавшие ему постройки, была вымощена гладким серым камнем с темными прожилками. Ни один росток не мог пробиться сквозь его толщу, а солнце днем так накаливало плиты, что босоногие слуги чуть ли не летали по двору. Сам храм выглядел как большой сарай без крыши — в нем всегда было светло, а от дождя спасал магический «зонт». Правда, Лин предпочла бы построить крышу и применить магическое освещение, но в чужой монастырь, как говорится…

При входе стояли внушительного вида головорезы и чахлый мужичок.

Лин казалось, что участвовать в подобном мероприятии захочет мало кто, однако бесплатный (в честь присутствия Их Величеств и Высочеств) пропуск привлек множество зевак. Вероятно, каждый считал себя чересчур мелкой сошкой, чтобы оказаться в опасности, а вида чужой смерти не боялся никто. Девушку же не покидало ощущение надвигающейся беды — возможно, даже катастрофы. И еще страх. Он опутал ее противной липкой паутиной, заставляя смотреть на окружающих, словно на живых мертвецов — и помнить, что среди них затаился знаток ядов, змей, заклинаний, ждущий удобного момента, чтобы применить свои навыки.

Вчерашнее послание не возымело никакого действия.

В противоположном от входа конце зала находилась арка, вырезанная из цельного куска светло-серого камня. Ее покрывали рисунки, представлявшие различные виды оружия: луки со стрелами, мечи, кривые сабли, кинжалы и стилеты… Под этой аркой стоял деревянный сундук, по краям окованный блестящими медными пластинами. На передней его стенке алел огромный рубин, окруженный сапфирами поменьше — в оправе из серебра он напоминал жуткий глаз, а игра света и тени создавала впечатление постоянного движения. Такое себе всевидящее око, поочередно осматривавшее всех присутствующих. Лин при первом взгляде на него пробрал мороз до костей.

Рукоять Меча Ненависти покоилась как раз над ним.

Под «глазом» переплелись в последнем рукопожатии две костлявые кисти. «Надеюсь, целых скелетов там не окажется!» — подумала девушка, подходя ближе (принц уступил первенство даме — не из вежливости, просто еще не все гартонцы подошли, да и сам король Грайт запаздывал). И обнаружила, что костяки все-таки присутствуют, хотя большей частью они скрыты за сундуком, немыслимым образом вытянув оттуда руки.

С трудом подавив желание развернуться и задать стрекача прочь из этого могильника, Лин двинулась вперед. Она почти вплотную приблизилась к Мечу, когда глаз неожиданно зашевелился. Сапфиры, изображавшие радужку, пустились по кругу, словно в хороводе, а рубин-зрачок начал раскачиваться, будто стремился вывернуться из своего ложа.

Девушка зажала рот рукой и почти бегом бросилась вперед, стремясь как можно скорее дотронуться до проклятого Меча и убраться подальше от непоседливых камней.

Она протянула руку и сжала пальцы на рукояти. Красно-синий глаз завертелся еще быстрее — того и гляди, выскочит из оправы. Лин поднатужилась и торжествующе подняла клинок над головой. Тяжеленный! Сапфиры градом посыпались на пол, закружились в неистовом танце и объединились в сверкающий голубой шар. Придерживая правую руку левой (весила железяка немало!), она положила Меч обратно. Рубин вылетел из своего «гнезда» и начал волчком вращаться вокруг бывших сапфиров.

Ладонь разжалась, освобождая рукоять.

Камни столкнулись, и радужная вспышка поглотила все вокруг.

А потом…

— Я ждал тебя.

Кто произнес эти слова? Лин стояла у пшеничного поля. Тяжелые колосья терлись друг о друга, издавая тихий шелест. Среди них виднелись кустики белых ромашек и темно-синие васильки, над которыми деловито сновали пчелы. Ни души вокруг…

— Почему ты задержалась, милая?

Словно кто-то шепчет над ухом. Девушка резко обернулась — никого!

— Не пугайся, я рядом. Ты ведь поможешь мне, Каленри[16]?

— Привет, я Лин. А как зовут вас? — на большее у нее не хватило духу.

Тихий смех. И странная усталость в голосе.

— Ты не знаешь меня… Ты другая, да? Я не помню своего имени… Те, кто иногда вспоминает обо мне, говорят — Меченосец.

— Бог Войны?

Едва слышный вздох и необъяснимая печаль.

— Бог Меча. Настоящей войны не было с тех пор, как я тут оказался. Бог ненависти… Зачем ты здесь, милая? Меня ты не узнала… Ты не Каленри!

На этот вопрос Лин и сама не знала ответа:

— Там было два камня — красный и голубой. Вернее, рубин и сапфиры… Они столкнулись, ярко полыхнуло — и все, я здесь. А кто такая Каленри?

Тишина. Ей показалось, собеседник куда-то исчез, но через несколько минут он тихо проговорил:

— Каленри? Теперь это ты. Мои стражи не ошибаются. Выходит, она ушла навсегда. Как жаль… Я надеялся… Летал бесплотным призраком и ждал, что она вернется. Жаль, милая, ты не моя Каленри… Прощай.

Легкий порыв ветра, словно от взмаха крыла.

— Подождите! А я? Верните меня назад!

Он еще не ушел далеко.

— Зачем? Разве тебе не нравится здесь? Смотри, вокруг плодороднейшие земли, на которых растет все, что пожелаешь. В моих реках чистейшая вода, и рыбе тесно среди своих соплеменников. А знаешь, сколько у меня зверья? Мой мир ждет ласковую хозяйку, которая будет о нем заботиться. Ты Каленри, но не моя, понимаешь?

— Нет! Я не понимаю! Объясните, пожалуйста, поскольку я уверена, что не Каленри!

Девушка будто воочию увидела, как Меченосец укоризненно качает головой.

— Милая, Каленри означает «Хозяйка». Стражи признали твою власть, и я, пожалуй, с ними соглашусь. Они ни за что не выбрали бы новую госпожу, будь жива моя любимая. Этому миру нужна заботливая рука! Я, как видишь, рук не имею, и ждать, пока ко мне забредет другая дама, не намерен. Хватит уже, ждал одну… Долго ждал! Кроме того, в моем храме женщины — редкие гости. Поэтому принимай хозяйство.

Остаться навсегда в мире бога Войны? Жить среди бескрайних просторов, осознавая — тут нет никого, кроме вежливого призрака. Забыть о Велли и Гартоне, о короле с императором, об остальных храмах и неизвестном убийце… о доме, которого Лин не помнила… Одиночество. Покой. Тихое настоящее бытие. И никакой игры в жизнь…

Заманчивое предложение, однако как оно отразится на друзьях? Марк станет идеальным козлом отпущения для Его Величества и сполна компенсирует императору неудобства, связанные с пропажей принцессы. Кари останется один среди обывателей, ненавидящих не-людей, и кто знает, удастся ли ему вернуться на Римай. А она сама… Она потеряет даже призрачную надежду возвратиться в тот, иной мир, который все равно считает единственным настоящим. Нет, девушка была категорически против! Да только кто ее спрашивал?

— Э-э-э, извините, уважаемый, проблема лишь в том, чтобы здесь находился кто-то, скажем, материальный?

Казалось, Меченосец задумался.

— Если так ставить вопрос… Пожалуй, да.

Лин решила, что она на верном пути.

— А почему вы без тела?

Он ответил мгновенно, словно зазубренный урок:

— Меня принесли в жертву довольно диковинным способом… Безумным даже для этих краев! Ха-ха, меня отдали на растерзание двум сотням крыс! Понимаешь, война — неприглядная штука, а жрецы тогда и представить не могли, что мой дух станет богом. Жаль, мне не удалось проделать этот фокус с ними же… Знаешь, что чувствует человек, когда в него вгрызаются двести голодных ртов? Четыреста челюстей? Несколько тысяч зубов?

Девушка перебила его:

— Помните, вы спрашивали, помогу ли я вам? Имелось в виду новое тело?

— Почти, — он вновь говорил спокойно. — Ты приходила в храм, чтобы поквитаться с врагом?

— Нет. Получить благословение.

Меченосец обидно расхохотался:

— От Меча?

— От вас, — холодно поправила Лин.

— Я никогда не покидаю этот мир! — возразил он. — Там я — ничто, а здесь имею хоть голос…

— Отец мне сказал — я пошла, — девушку начала утомлять эта перепалка. — Так в чем проблема с вашей материальностью?

Похоже, она зацепила больную струнку в душе бога Войны.

— Тот клинок… Как его у вас называют? Меч Ненависти? Он отнимает всю силу моего мира, оставляя жалкие крохи, которые позволяют мне не рассеяться в пространстве. Не будь его, я бы постепенно обрел настоящее тело! Но уничтожить Меч нельзя, он — часть святилища. Знаешь, откуда его имя? Это всего лишь сосуд, куда паломники изливают свои гнусные чувства, и он, чтобы не захлебнуться в чужой ненависти, избавляется от них, как может, порой используя меня. Даже смешно — меч отбирает силу у бывшего хозяина…

Лин выделила главное:

— Его нельзя уничтожить, да? А изменить? Перековать, например, или думать о хорошем?

Меченосец расхохотался.

— Милая, по-твоему, я ждал настолько предсказуемого совета? Моя Каленри перепробовала все способы, которые ты можешь себе представить, и множество тех, о которых ты никогда не догадаешься. Полагаешь, есть толк?

Она внимательно присмотрелась к месту, откуда доносился звук, и сказала слегка дрожащим голосом:

— Мне кажется, я вас вижу.

Призрачная фигура, принятая девушкой вначале за собственную тень, отброшенную на стену пшеницы (но солнце-то стояло в зените!), взметнулась вверх, всколыхнув воздух. Теперь Лин не сомневалась — это и впрямь Меченосец!

Раздался протяжный вой. «Тень» немного сгустилась, приобретая объемность, тяжело спикировала вниз… Неуклюже приземлилась рядом с девушкой и заорала:

— Как — ты — это — сделала?!!

Такая вот благодарность…

— Не обижайтесь, пожалуйста, я здесь ни при чем.

Она не думала, что призрак (уже полупризрак!) поверит, но он внезапно сменил тон:

— Пожалуй, я тебе верю. Это вторая ступень, должно было пройти не меньше четверти суток… Милая, расскажи, что происходило шесть часов назад?

— Я спала, — честно ответила Лин. — Что делали остальные, не знаю. Правда, вчера вечером усилили нашу охрану.

«И еще моих хранителей не было на месте, однако тебе об этом говорить необязательно…» — подумала она.

Темный силуэт заметался туда-сюда. Пожалуй, при жизни Меченосец имел темную, почти черную кожу, хотя о существовании подобной расы в этом мире девушка не слышала. Может, он тоже не отсюда?

— А много людей с таким цветом кожи, как у вас?

— Не знаю, — рассеянно ответил бог Войны, размышляя о чем-то своем. — Меня в детстве в цирке бродячем показывали, как диковинку. Потом, когда вырос, почтенные господа шарахались, а их жены детей прятали — чтоб не сглазил, поэтому я считал себя уникальным, единственным и неповторимым. Что? — спросил он, отрываясь от собственных раздумий и замечая — Лин не слушает.

А у нее перед глазами стоял Кари, заявившийся утром без оружия. И отсутствовавший вечером, чего раньше никогда не случалось.

— Что будет, если на место Меча Ненависти положить другой? — с замирающим сердцем спросила девушка.

— Ничего.

— А если вынести его из храма?

— Он начнет тянуть еще больше силы, и я, возможно, потеряю даже голос. Понимаешь, милая, люди приходят туда не для того, чтобы поклониться войне, и не потому, что хотят попросить о ее прекращении. Им не надо благословения перед битвой, нет! Они хотят уничтожить. Не важно, что или кого. Без разницы, заслуживает противник смерти или нет. Они приходят в Храм Войны и преумножают ненависть… Я не мог покидать эти земли, но однажды ко мне заглянул Рех. Он сказал, будто все дело в людях, и если они искренне захотят, чтобы Меч больше не приносил разрушений, так и будет. Знаешь, наш бог Смерти — пророк, причем настоящий. Я запомнил его слова, хотя считаю их издевательством: «Кто добр и чист душой, в чьем сердце так много любви, что нет места ненависти, кто ради друга пренебрежет долгом и обратит силу против силы». Скажи мне, кто, кроме разве что блаженных, в наше время сможет подойти под это предсказание? Ты встречала таковых, Каленри?

— Насчет любви не уверена, а в остальном подходит, — медленно проговорила Лин. — Не переживайте, уважаемый, вернется к вам материальность! Этот парень все делает на совесть. И чем быстрее я отправлюсь обратно, тем выше ваши шансы. От любви к ненависти один шаг, помните? А он чересчур нетерпеливый и отчаянный.

— Но я не могу! Перемещение отберет у меня все силы!

— А без этого они сами пропадут, — безжалостно заметила девушка. — Ничего, новых накопите. Ну?

Портал вспыхнул серыми языками призрачного пламени.

— Ты здесь Каленри, не забывай. Заходи как-нибудь в гости!

— У меня есть друг, гвардеец. Может, хотите с ним пообщаться? Мы остаемся в храме до завтрашнего утра, прилетайте!

Он рассмеялся.

— Гвардеец? Почему я должен хотеть с ним разговаривать?

Лин немного растерялась:

— Но это же Храм Войны! Мне казалось, вы как-то связаны с армией.

Бог долго молчал. Она переступила седой огонь, отчаявшись услышать ответ, когда Меченосец тихо (а, может, звук приглушился из-за портала) сказал:

— Я связан с войной, а не с армией. Цирковую диковинку к оружию никто бы не пустил. Я был мародером, милая…

Мир завертелся, сворачиваясь в пружину, и резко распрямился в храме. Девушка не удержалась на ногах, плюхнулась на пол и пребольно ударилась спиной в сундук, раскрошив скелетное рукопожатие. Обернувшись, она с удивлением заметила, что красно-синий глаз находится на своем прежнем месте.

Принц подоспел к ней даже прежде хранителей.

— Где ты была? — тоном ревнивого мужа спросил он.

— Благословлялась! — с вызовом заявила Лин. — Не бойся, тебе это не грозит. Держи! — она толкнула в его сторону рукоять Меча, не опасаясь, что тот обернется против кого-то из знакомых.

— У-и-и-и-и-и-у-у-у-ха-й-й-й! — тонкий визг пронесся над головами людей, отражаясь от каменных стен.

Этот звук издал тощий белобрысый подросток, переступивший порог храма вслед за только что подоспевшим королем. Все головы мигом повернулись к нему, а он рухнул на колени и принялся раскачиваться, непрерывно воя:

— И-и-и-и-и-и! И-и-и-и-и-и! И-и-и…

— Что за ненормальный? — поинтересовалась девушка. — Из свиты Грайта? Никогда бы не подумала… Геданиот?..

Тот смотрел на юношу, как крестьянин глядел бы на свою выгребную яму, куда «добрый» сосед бросил немного опары — с бесконечной брезгливостью и обреченной жалостью (самому ведь убирать придется!). Потом сквозь зубы процедил:

— Братец мой. Бастард. Появился на свет пятнадцать лет тому, после того, как мой отец разбирался здесь с моим же дедом. До вчерашнего дня о его существовании мы не знали. Жаль, лгать его мать не будет, это слишком легко проверяется, чтобы рисковать зря жизнью. Как воет-то, дурак! Думает, я смерти его хочу, — принц недоуменно воззрился на Меч. — Странно…

Он повертел клинок так и сяк, принял стойку и сделал несколько выпадов, не обращая внимания на неодобрительные взгляды Грайта, обескураженные — придворных, заинтересованные — присутствующих дам. Парнишка притих и лишь тихонько поскуливал, следя глазами за каждым движением Геданиота.

Ничья голова никуда не летела.

— А ты хочешь? — не выдержала Лин.

— Чего?

— Его смерти.

— Нет. Не его, — добавил гартонец после короткого раздумья. — Хм… не действует?

— Сломался, наверное, или батарейки сели. А, может, срок годности истек.

— Извини, что?

— Ничего! Даже не старайся, мне Бог Войны сам сказал, что в последнее время с этим Мечом какие-то неполадки. Теперь он, видать, окончательно накрылся.

— Накрылся? То есть?.. А, понял! Значит, не судьба, — философски пожал плечами принц, направляясь к выходу. — Будет история для народа? — спросил он шагавшую рядом девушку. — Я бы послушал. Врешь хорошо, воображение богатое…

Она отрицательно качнула головой:

— Не сегодня.

На пороге Храма Войны Лин окинула взглядом жаждавшую речи толпу и громко объявила:

— Уважаемые! Меченосец передает всем вам прив… благословение и предупреждает, что в связи с исключительной древностью и ценностью Меча Ненависти возникшие конфликты посредством клинка больше решаться не будут. Он приносит свои глубочайшие извинения и заверяет, что готов сам выступить судьей и ответчику, и истцу. Правда, вход в его владения пока закрыт по техническим причинам, но желающие могут пройти через мир Реха. Возвращение — средствами заказчиков. Ах да, едва не забыла. Бог Войны подарил мне этот исторически значимый предмет, который после завершения паломничества я обязалась торжественно передать достойнейшему из мужей империи. Да будет мир! Кари, заберешь клинок? — тихо продолжила она. — Те два головореза не посмеют противиться на глазах столь воодушевленной толпы.

Метаморф бегом бросился обратно, в серый зев храма. Его провожали неприязненные взгляды стражников. Между прочим, у одного из них был огромный синяк на подбородке, а у второго — шишка на лбу. Похоже, хранителям будет что рассказать…

— Так вот каковы веллийские принцессы, — язвительно заметил Геданиот.

— Хочешь жить — умей вертеться, — парировала девушка.

И независимо двинулась прочь.

— А где мальчики, рьяска? — жарко выдохнули ей прямо в ухо.

Лин замерла. Эта-то что здесь делает? Сама на себя не похожа — скромное синее платье, белый платок на плечах, ярко-рыжие волосы аккуратно заплетены — ни дать, ни взять добропорядочная мать семейства, выглянувшая на улицу. Даже несколько веснушек появилось на точеном носике. Только глаза остались прежними — шальными и бесцеремонными.

«Смотри, новая красотуля!» — мимо прошли те самые охранники, которые вчера вечером сидели под дверью «принцессы».

Зелина нахально подмигнула:

— Кто-то смеет со мной соперничать?

Девушка не поддалась на провокацию. С трудом придерживаясь спокойного тона, она негромко проговорила:

— Какого рожна тебе здесь надо? Вернее, чего ты хочешь снова?

Богиня мягко взяла ее под руку и потянула вперед.

— Не стой истуканом, на нас уже начинают коситься. Спрашиваешь, что мне нужно? Вкусная еда и интересная компания днем да плохие парни с хорошим вином ночью — вот и все. А если по-другому… Малышка, я мечтала побывать в каждом уголке этого мира, и начну, пожалуй, с Двенадцати храмов. Будем путешествовать вместе! К тому же у тебя такие занятные друзья… Поделишься хоть одним? А, зачем спрашивать, все равно ты ничего не изменишь.

* * *

Под дверью комнаты Лин ожидали вчерашние стражи, к которым присоединились еще трое из тех, кто стоял у покоев императора. Один из них, выглядевший самым старшим и опытным, обратился к ней, комкая в руках цветную тряпицу:

— Ваше Величество… э-э-э… та красавица, светленькая, сегодня будет?

— Рыжая будет! — выкрикнула девушка, злясь, скорее, на собственную оплошность (это ж надо было так засветиться!) — Разрешаю за ней ухаживать!

Ничего, богиня отобьется, а лишние пять минут покоя «Ее Высочеству» не повредят.

Лин с силой захлопнула дверь, едва не прищемив нос одному из ринувшихся с благодарностью гвардейцев, и с трудом сдержала недовольный возглас. Зелина уже была здесь! Она вольготно развалилась на кровати, напялив на себя то самое зеленое платье, невесть как оказавшуюся в шкафу. В компании обоих хранителей — Кари устроился на шатком табурете, Марк невозможным образом прилепился рядом с богиней.

— Ты ж перемещаться не любишь! — невольно вырвалось у девушки. — Прочь с моего места!

Рыжая изящно потянулась, умудрившись не спихнуть гвардейца на пол.

— Не-а, рьяска, поздно спохватилась. Мы с этим, — она кивнула в сторону Марка, — пришли к некоторому согласию. Он перестает пускать слюни, а я некоторое время наверстываю упущенное исключительно с ним. Понятно объясняю, или расшифровать?

Лин покачала головой.

— В честь чего собрание?

Зелина недовольно приняла сидячее положение.

— Мне показалось, нам стоит обсудить создавшееся положение. Я собираюсь посетить храмы и хочу сделать это вместе с вами. Мальчик, не смотри так удивленно, — обратилась она к метаморфу, — твое мнение не имеет особого значения, а вот наша принцесса при желании может вставлять палки в колеса. Давайте договоримся о временном мире. Что скажешь?

— Ты затеяла новую игру?

Богиня рассмеялась.

— Я? Пожалуй, да. Мне захотелось поиграть в обычную человеческую женщину. А чего добиваешься ты, рьяска? Я даже не спрашиваю, как у тебя это вышло. Мне просто интересно: зачем? Почему ты освободила бога Войны?

Лин опешила. Над такими последствиями обретения Меченосцем тела она не задумывалась. Неужели теперь, став материальным и получив возможность покидать свою обитель (Зелина когда-то говорила — на десятую часть суток), он попытается разжечь войну? Да нет! Бог Войны сам признал, что не воевал. Мародером был… Проклятье, это еще хуже! Но девушке казалось, он слишком увлечен тем плодородным, и в то же время невероятно пустынным миром…

— Меченосец такой же бог Войны, как я — принцесса. В смысле, по характеру не подходит, — быстро добавила она, заметив, что Кари смотрит с недоумением. — И не я его освобождала!

Марк хмыкнул.

— Детка, жаль, тебя там не было. Слушай сюда! Нет, постой… История, конечно, не государственная тайна, но и орать ее во всю глотку я не буду. Садись рядом, — он бесцеремонно подвинулся, отодвигая рыжую на противоположный край лавки-кровати. — Постарайся особо не ржать, иначе наш оборотень может обидеться. Лин, помнишь, ты донимала нас своим нытьем насчет убиения правящей элиты двух стран — мол, распри начнутся, гражданские войны, грызня наследников, тебя под шумок грохнут? И вообще, негоже людям, даже таким, как наш горячо… хм… император, почивать прежде времени. Мне-то лично эти переживания до одного места. Э-э, дружок, не вскидывайся, я имею ввиду — близки к сердцу!

Слушал я твои причитания, слушал, но не собирался предпринимать что-либо, пока хныканье не подхватил наш не-людь : «Ох, бедная принцесса! Ах, как же ей помочь? Ух, какой я бесполезный!» — думаешь, это легко было выносить? А вскоре в его чернявую голову пришла гениальная мысль тайком проникнуть в Храм Войны и обмотать рукоять Меча Ненависти какой-нибудь тряпкой. Жрецы не стали бы поднимать шум, поскольку все списали бы на их недосмотр.

Я немного подумал и согласился — чем Рех не шутит? Может, хоть потом смогу поспать — метаморфам ведь сон необязателен, он мог до самого утра продолжать ныть. Или в одиночку поперся бы, а затем клочки охранников по окрестным кустам собирали б — договариваться ж Кари не умеет! Ну, сообща решили идти ближе к полуночи, однако тут возникла первая проблема — оставлять тебя без охраны ввиду минувших событий мой напарник отказался наотрез. Сколько я ему ни говорил, что от судьбы не уйдешь, да и подлянки случались только в храмах — без толку. Правда, нам немного повезло — Его Величество изволил последовать примеру гартонского владыки и обзавелся охраной. Парням особой разницы не было, где сидеть — под дверью императора или принцессы, а когда я намекнул, что у них есть шанс познакомиться с тобой поближе… Лин, они едва не передрались и условились дежурить по парам, сменяясь каждые полчаса.

Ладно, это не важно! Вышли мы, значит, из гостиницы. Топаем к Храму Войны. Темно — хоть глаз выколи, а метаморф прет вперед, как заведенный, поэтому я стараюсь шагать следом за ним. Внезапно его шаги стихают. Я, естественно, тоже останавливаюсь и вижу, как передо мной загораются два переливчатых огонька. Где-то на уровне моего пояса! Знаешь, Лин, мне когда-то пришлось выскакивать из окна дворца в одном сапоге, но и тогда было не так страшно. Сразу вспомнились рассказы о Псах Войны… А оно еще как зашипит: «И-е-м-м-м…», словно уже сжевало одну мою ногу и примеряется ко второй. Затем огоньки поднялись выше моей головы, и этот умник более разборчиво произнес что-то вроде «Пошли уже». Оказывается, у него шнурок развязался, он присел его поправить, а потом решил посмотреть, как там я! Честно скажу — идти дальше сразу перехотелось…

Подбираемся к стене. Я собираюсь отвлечь мордоворотов от входа, но Кари предлагает через крышу. Я говорю: «Там магический „зонт“, а он — „Только от дождя!“», да так уверенно, что мне даже поверилось. И рассказывать о том, что тот покров и птичьих «подарков» внутрь не пропускает, я не стал. Вдруг получится? Не вышло. Прыгнул он, — кивок в сторону метаморфа, — выше всяких похвал — с места, на два человеческих роста вверх, еще и вперед, вроде, пролетел. Мгновение тишины, затем сверху доносится такое жалобное: «Марк, оно тянется!» и звуки, словно кто-то изо всех сил тормозит спуск с ледяной горки. Оказывается, под его весом магический «зонт» прогнулся почти до пола, не пуская, тем не менее, внутрь. Пришлось бежать к сослуживцам и выпрашивать веревку, ссылаясь на упущенный в колодец сапог. О том, что здесь есть лишь водопровод, я не думал, а разбуженные средь ночи и подавно.

Дальше — веселее. Привязал я веревку к чему-то большому и бросил второй конец нашему попрыгунчику. Вылезает он, вылезает, я же не могу избавиться от чувства, будто ко мне кто-то движется. Кари перевалился через стену, я отступил, чтоб он на меня не упал, и споткнулся о надгробную плиту. Оказывается, веревку я прицепил к какому-то памятнику, а наш дружок перетянул его вместе с погребальным камнем почти впритык к стене. Ну, он-то все на прежнее место оттащил, однако полосу перевороченной земли трудно скрыть.

Подошли мы к входу, следуя моему плану. Я начал заговаривать зубы стражам, но они то ли глухонемые попали, то ли просто тупее деревянного чурбана — слушали с каменными рожами, глазом не моргнут, и от двери отходить не собирались. Я уже чуть ли не соловьем распеваюсь, рассказывая десятую историю моих невзгод и описывая муки прекрасной девы, ждущей спасения за углом — они стоят, как статуи. А потом р-р-раз — и лежат головорезы, склонив головы друг к другу, поскольку метаморф столкнул челюсть одного из них со лбом другого.

Вошли мы внутрь… Там этот глаз жуткий сверкает, заливает все красно-синим светом. Страшно, жуть! Я начинаю вспоминать хоть какие-то молитвы, готов был даже к ней, — Марк указал на Зелину, — обратиться. А наш… хм, гроза богов, к мечу рвется и тоже что-то под нос бормочет, тихонько так, только «…ать …ять, …ать …ять» слышно. Нет, не то, что вы подумали — всего лишь напоминает сам себе, что надо обмотать рукоять. Ну, и мне же любопытно, что там за чудо такое. Подхожу. Смотрю. Меч вроде как меч, правда, совсем черный, да и лезвие его света не отражает. И тут мы выяснили, что обматывать рукоять нечем. Ага! Готовились-готовились, а о главном не подумали.

Где достать после полуночи кусок черной кожи, я не знал. Предложил отрезать лоскут от штанов Кари — пусть не кожа, зато по цвету подходит. Он вроде как согласился, а потом неожиданно схватил этот Меч! «Чтоб ты треснул, зараза, одни неприятности от тебя!» — орет, как сумасшедший. Я уже приготовился лопнуть на две части, благо истории о том клинке хорошо помню. Невольно зажмурился и слышу: кажется, песок сыпется. А я вполне пока живой!

Смотрю — у метаморфа в руках одна рукоять осталась, да и та медленно порохом рассыпается. Еще немного — и Меч Ненависти тю-тю, как говорится! Тогда я рассказал все, что думаю о друзьях, которые тянут руки к предметам, способным принести вред другим. А он так кротко возражает, мол, как ты мог подумать, будто я на тебя злюсь? Святая простота… Да я навскидку могу назвать десять реальных причин для ненависти, и десять — основанных на домыслах!

Дальше мы плавно перешли к вопросу «Что делать?», ведь сколько не спорь, а клинок на постамент сам собой не вернется. Внезапно Кари как засмеется! «Марк, так даже лучше!» — говорит. И примеряет на то место мой меч — когда только вытащить успел, прирожденный вор! Жаль, мое оружие словно само рассказывало: выковали его в имперских кузницах, не особо стараясь довести до толку. Пришлось положить его клинок — крупноватый немного, но, говорят, в старину все было масштабнее. Хорошо, ты придумала, как его забрать! Догадливая…

Затем мы очень быстро оттуда убрались. В гостиницу возвращаться не стали, завернули в местный птичник. Птичник! Не понимаешь? Зел, зачем же просвещать нашу принцессу такими словами? С моими ушами все в порядке!!! Дай договорить, рыжая! В птич… прекрати! В общем, сегодня мальчик узнал много нового. О боги, Лин, видела бы ты его глаза, когда Майга и Винка начали исполнять свой коронный танец с перьями! Куда там знаменитым гартонским сребрикам[17]! Э, нет, парень, краснеть пока рано. Смущаться будешь, когда я расскажу, как ты от Килийши в окно сигал! Дамы, не надо хихикать. Девочка, между прочим, так расстроилась, что мне пришлось до утра доказывать — она самая лучшая. Забесплатно, между прочим!

— Надеюсь, ты ее утешил? — перебила излияния гвардейца Лин, чувствуя, что для метаморфа этот рассказ становится хуже пытки (да и самое интересное она уже услышала). — Если нет, у тебя в запасе еще одна ночь и большая часть дня. Зелина, ты предлагала перемирие. Пожалуй, я соглашусь. С одним условием, — мстительно добавила она. — Переместись-ка на улицу и войди, как все нормальные люди — через дверь. И, пожалуйста, впредь поступай так же.

— Без проблем, — довольно мурлыкнула рыжая. — Теряешь хватку, рьяска. Я ожидала более изощренное испытание.

С этими словами она скрылась в портале.

Богиня не вернулась ни спустя десять минут, ни через полчаса. Марк, имевший на нее свои виды, недовольно хмурился и, в конце концов, отправился бродить по храмовому комплексу. Метаморф двинулся было за ним, не желая компрометировать принцессу, но Лин мягко его остановила:

— Кари, погоди! Может, расскажешь мне эту историю со своей точки зрения?

Он неуверенно остановился:

— И про Килийшу?

Девушка улыбнулась.

— Если захочешь.

* * *

Зелина объявилась на следующее утро, довольная, как кошка, объевшаяся сметаны. Она была одета в легкое пестрое платьице, в руках держала охапку бумажных цветов.

Крайне недовольному Марку рыжая сказала:

— Не дуйся, милый. Я обещала отдать тебе пару дней, но не обещала держать свое слово.

Затем подошла к Лин и доверительным тоном заметила:

— Откуда у тебя то короткое платье, рьяска? Мне вчера… вернее, уже сегодня, один гвардеец рассказал, что оно выстирано в какой-то гадости, которой собак приманивают. Поэтому извини, но ту тряпку я выбросила. Зато смотри, что мне вчера под твоей комнатой подарили! — она покружилась, как ребенок перед зеркалом. Потом наклонилась к уху девушки. — Спасибо тебе огромное. Такого приятного сюрприза для меня никогда не устраивали! Какие мальчики, малышка, ты даже не представляешь…

Когда все паломники расселись по лошадям и повозкам, к девушке подошел настоятель.

— Принцесса Маргалинайя, — почтительным тоном начал он, — прошу извинить меня за нескромный вопрос… Скажите, ваша ли это вещь?

Лин посмотрела на скомканную зеленую тряпку в подозрительных темных пятнах и осторожно спросила:

— С чего вы взяли?

Настоятель коротко улыбнулся.

— Ваше Высочество, столь дорогую ткань и отделку могут себе позволить немногие. Стоит ли расценивать ваш ответ как положительный?

Она утвердительно кивнула.

— Тогда, принцесса, позвольте вас обрадовать. Утром наши стражники поймали одну сумасшедшую, которая выкрала ваше… э-э… платье и напитала его гламом. Глам — это клусский порошок, к которому мы приучаем Псов Войны, дабы они ели только пищу храма, — пояснил он, заметив недоумение девушки. — Слава богам, та ненормальная не успела подбросить… э-э… одежду к вашим вещам! Понимаете, на пути в Храм Славы вам предстоит проехать мимо питомника наших собачек, а они, когда чувствуют глам, не смотрят на стены. Эта тварь могла устроить настоящую резню! Правда, мы до сих пор не понимаем, как она добралась до порошка… Даже Его Величество император поражался надежности нашей стражи, когда позавчера изволил посетить питомник. К сожалению, расспросить злодейку мы не смогли — она бросилась бежать, и почему-то именно в сторону Псов. Этот лоскут — все, что… Счастливого пути, принцесса.

Лин поежилась. На этот раз ее спасла наглость Зелины, взявшей без спроса чужую вещь. А богине помог неизвестный гвардеец, своим рассказом заставивший рыжую брезгливо сбросить платье. Безымянную же бродяжку, подобравшую красивую тряпку, не выручил никто…

Странный недоброжелатель увеличил свой размах. Если первое покушение затронуло бы лишь девушку, второе — ее или хранителей, третье — ее и случайных спутников, то собаки, приученные к цепочке «глам — еда», разбираться, кто тут принцесса, не будут.

— Какие они, Псы Войны? — спросила Лин.

— О, это обычные волкодавы с некоторыми магическими способностями — склонность к быстрому заживлению ран, неутомимость, огромная сила. Их предки использовались в войне с не-людьми, затем в Клуссе породу улучшили. Он сами по себе довольно дружелюбны, но когда чуют глам…

— Зачем они? Больших войн давно не было, а в мелких стычках могут пострадать и свои.

Настоятель ничего не ответил, только махнул рукой вслед отъезжающей повозке.

Девушка же решила всенепременно узнать, кто еще, кроме императора, осматривал питомники. Жалко, что в ночь перед церемонией у ее двери не было Кари. Те два гвардейца наверняка проспали до утра, ни сном, ни духом не ведая, кто посетил комнату принцессы. Впрочем, если его сама Лин не услышала…

* * *

— Это уже третья промашка! Ванис, ты меня слышишь? Третья!!! А дальше? Она что-то заподозрит! Начнет говорить! Да мы все равно не сможем долго скрываться. Надо открыто убрать ее и заявить о себе. Лан пропал! Возможно, вернулся туда, откуда появился! Радис без него — ничто, а ты продолжаешь твердить об осторожности! Сколько можно?!! Мы свободны, полны сил, так чего ждать? Девчонка еще даже защищаться не умеет, а представь, что будет, когда она осознает свою сущность?!! До сих пор ее выручали случайности, но прямого удара она не выдержит! Ванис!!! Что ты… — светловолосый молодой человек захрипел и с удивлением уставился на лезвие, торчавшее из его же груди. Оно красновато светилось и алчно впитывало кровь, сочившуюся из раны, не позволяя ни единой капле упасть на землю. — Что ты делаешь? — уже возмущенно продолжил он, обернувшись к старшему брату.

Тот невозмутимо вытащил щербатый меч, совсем недавно принадлежавший спившемуся вояке и купленный в придорожном трактире за полкружки сивухи. Теперь же клинок, старательно очищенный от ржавчины и напитанный парой десятков заклинаний, приобрел цвет старой засохшей крови.

— Закаляю оружие, с которым мы выступим, если ловушка в Храме Огня не сработает, — ответил Ванис, подумав про себя: «Видать, плохо закаляю, раз ты пока жив! Сдох бы, я б полагался лишь на себя. Конечно, твоя сила еще может быть полезна… Но, проклятье, как же ты меня достал, братец!»

Шел пятый день пребывания братьев в Главном мире. Вообще-то после стольких лет заточения они уже не надеялись вырваться из плена и ждали открытия богиней портала скорее по привычке. Однако ожидание полностью себя оправдало. К сожалению, кое-что омрачало радость Первых магов. Они знали: богиня просто так не нарушит клятву, когда-то вырванную у нее правителем Старилеса. Но Алан строго оговорил исключение — чужому Зелина должна помочь. Или чужой… Оказавшись в Открытом мире, братьям не пришлось даже докапываться, кто стал причиной их избавления — окружающие охотно делились рассказом о событиях в Храме Жизни.

Чужая! Сначала маги обрадовались — с девчонкой сладить проще. Потом более осмотрительный Ванис предположил, что за время их отсутствия многое могло измениться, поэтому не стоит играть в открытую, пока существует вероятность малейшей угрозы. Относительно возраста и неопытности принцессы (хотя какая неопытность, раз она смогла обвести вокруг пальца самого императора и его приближенных?) братья не обольщались. Лан тоже когда-то был желторотым птенцом, которого могучие чародеи не восприняли всерьез. И чем все закончилось? Он стал правителем половины континента, а маги — пленниками безлюдного мирка. И то, что безлюдным его сделали они сами, сути вопроса не меняет…

Нет, чужая должна умереть, ничего не заподозрив. Вернее, ничего не рассказав окружающим, но насчет этого Ванис особо не переживал — девка ж не полная дура, чтобы трепать языком направо и налево. Скажет о магах — придется как-то объяснять их интерес к своей персоне.

Эх, если б ее не охранял метаморф! По здравому размышлению, с кровавым аспом вышла небольшая промашка — его могли попросту не заметить и растоптать. Впрочем, Ванис не сомневался — это Изначальный все испортил! Или яд не подействовал — на чужих-то его не испытывали… Идея с «Жерновами», если раздуматься на холодную голову, закончилась крахом тоже совершенно случайно. Ангас утверждал, что подозрений возникнуть не должно — старший брат знал, как настроить свое любимое заклинание на объект, даже не видя его, а в современном мире эти знания давно забылись и магу требовалась кровь жертвы.

С гламом же получилось донельзя глупо. После двух неудач Первым магам захотелось скорой расплаты — кровавой, жестокой и неизбежной. Тут-то и пригодились навыки младшего брата, которого старший считал бесполезным и на котором часто испытывал новые изобретения. Ангас умел перемещать предметы, причем с такой ювелирной точностью, что самый наметанный глаз не смог бы заметить вмешательства магии. Украсть немного глама из питомников и дорогую рубашку прямо из спальни принцессы Гашамы, подбросить приманку для Псов Войны в комнату принцессы (самозванки!) — сутки напряженного труда свелись на нет из-за взбалмошной богини, клюнувшей на яркую тряпку. А ведь как просто все вышло бы… Девчонке не обязательно было даже надевать ту одежду, собаки услышали б зов с дна самого глубокого сундука…

И поэтому очередная ловушка обустраивалась тщательно, с взвешиванием всех «за» и «против». А на случай провала имелся меч — и маги готовились заявить о себе.

— Ангас, ты точно уверен, что она еще ничего не умеет? — обманчиво ласково спросил старший брат, всматриваясь вдаль, словно надеясь отсюда увидеть принцессу. — Тебе надо подобраться к ней поближе… Не спорю, в твоем теперешнем положении есть некоторые преимущества, но постарайся подружиться и с веллийцами. Знаешь, мне кажется, с ней можно будет договориться… Ты никогда не думал о наследнике? Я, впрочем, тоже… Брат, только представь, какими качествами должен обладать потомок Первого мага и чужой! Вставай, чего расселся? Иди-ка очаровывать нашу девочку…

Глава 7. О славе и Власти

Слава — товар невыгодный, стоит дорого, сохраняется плохо.

Оноре де Бальзак

Власть теряет все свое очарование, если ею не злоупотреблять.

Поль Валери

Подъезжая к Храму Славы, паломники заметили довольно необычную лошадь. Черный, как смоль, жеребец с нарисованными на лоснящихся боках белыми полосками стоял, как вкопанный, пока гвардейцы, скакавшие впереди повозок, не приблизились к нему впритык. Тут он взвился на дыбы и мгновенно скрылся вдали, провожаемый алчными взглядами и завистливыми вздохами.

Когда-то Храм Славы по величию уступал разве что Его Храму, но теперь глазам прибывших предстало жалкое зрелище. Опоясывавшая комплекс стена почти полностью развалилась, плиты на земле покосились и заросли бурьяном, пристройки наполовину вошли в землю, покрывшись шаром грунта, на некоторых из них даже умудрились вырасти небольшие деревца. Немногочисленные жрецы обретались в низком деревянном строении довольно-таки приличного вида.

Сам храм сохранился неплохо. Изящное, устремленное ввысь белоснежное здание ярким пятном выделялось на фоне окружающей разрухи. Его легкую крышу поддерживали тонкие колонны, возле каждой из которых стояло по небольшой статуе жеребенка, покрытой цветными камешками.

Внутри сооружения находился Трон Власти.

Давным-давно, когда мелких государств было много, а наследников престолов, соответственно, еще больше, правители приводили своих чад сюда, и Трон «выбирал» самого достойного. С тех пор немало воды утекло… Клусс, Гартон и Веллийская империя завладели всеми землями людей, в Странном Лесу правил Лан — в общем, потребность в Храме Славы отпала сама собой. Ах да, герои тоже понемногу измельчали, поэтому просить благословения перед подвигами стало некому. Теперь жрецы жили на крохотные пожертвования правителей и доходы от немногочисленных любопытствующих. Денег за вход не брали, но совестливые люди, видя окружающую обстановку, спешили дать на ее улучшение хоть пару сребриков.

Служители помогали ставить шатры, захваченные «на всякий случай» в Храме Любви — маленькие и побитые молью, но все же лучшие, чем местные полуподвальные помещения. Работа спорилась — жрецы надеялись на значительное поправление своего материального положения.

Лин устроила себе экскурсию по развалинам, решив, что на новом месте убийца вряд ли успел приготовить сюрприз.

— Как живые! — восторженно заметил Кари, указывая на жеребят.

Те и вправду будто застыли на миг, готовясь прыгнуть, игриво схватить соседа зубами за холку, побежать… Скульптор, создавший их, славно потрудился!

— Милашки! Большие глаза, телячий взгляд, слепое обожание — рьяска, как думаешь, кого я описываю?

Девушка поморщилась. И как богиня умудряется подходить так тихо? Словно из воздуха возникает…

Она не успела придумать достойный ответ. Из ближайшего к ним холма, уже полностью утратившего очертания человеческого жилища, выполз жутковатого вида старик с длинной неопрятной бородой и спутанными волосами. Потрясая кривой палкой, он немигающее уставился на Лин и внезапно запричитал:

— Вла… вла… вла… Умрешь!!! Нельзя на трон! Его кровь… Он умер, ты умрешь, оно умирает… Вла… вла… вла… Люди!!! Не-люди! Здесь! Вла…

Страшный старикан рухнул наземь и забился в конвульсиях. К нему тут же подоспели жрецы. Один из них вскользь извинился, сославшись на почтенный возраст «пророка».

Лин задумалась. «Вла…», возможно, означало «власть», «владыка» или нечто подобное, то есть — Трон Власти. Дальше — предупреждение: садиться на трон нельзя, иначе умрешь, как таинственный «он». Черт! Снова загадка… «не-людь» — похоже, о метаморфе. Интересно, «оно» — это что?

— Тебе чего, ребенок? — услышала девушка насмешливый голос Зелины. — Глаза ко мне приклеились, отодрать не можешь?

Обернулась.

Из-за покосившейся стены выглядывал тот самый юнец, который ревел в Храме Войны — бастард, сводный брат Геданиота. Он пялился на богиню с упорством барана, увидевшего новые ворота, и никак не реагировал на колкость. Только раздраженный крик души Марка возымел действие:

— Я вот тоже не могу! Второй день не могу, самому не верится… Брысь отсюда, мелюзга костлявая!

Парнишка пробормотал нечто нелицеприятное, пнул ногой камешек и ретировался.

А гвардеец не унимался:

— Чего это Грайт с ним носится, как с яйцом василиска? У короля, поди, в каждой деревне такой бегает!

Кари пояснил:

— От простой крестьянки легко отмахнуться, но от жрицы Храма Войны так просто не отделаешься. Сын, выросший при храме, то есть ежедневно благословляемый богами, — значимая диковина. А сюда парня притащили, как мне кажется, чтобы проверить, в самом ли деле он королевский отпрыск.

Теперь уже заинтересовалась Лин:

— А как?

Метаморф охотно разъяснил:

— На Трон Власти может сесть лишь тот, в ком течет кровь владыки, причем унаследованная по прямой линии. Даже не знаю, как это происходит, но Трон чувствует человека, привыкшего к неограниченной власти, и его ближайших потомков. Династии правителей Веллийскои империи и Гартона относятся к самым старым, поэтому тебе, принцесса, бояться нечего. А вот Клусс, где на троне тот, кто в данный момент угоден Радису, своих наследников сюда точно не пришлет.

Нечего бояться! Продолжая улыбаться и надеясь в глубине души, что это не больше, чем легенда (а старик — сумасшедший), девушка спросила:

— И что, были случаи… смерти?

Кари указал на дыру, из которой вылез «пророк».

— Если я правильно помню урок, там хранятся останки тех, кто не прошел испытание.

Лин затравленно оглянулась. Надеяться на то, что все пройдет нормально, не приходилось. Исключения для нее Трон не сделает, а если прийти за советом к императору, тот просто отмахнется, сказав, будто это лишь суеверия. Он ведь подходил после церемонии в Храме Войны, колко удивлялся, почему нет трупов. Интересовался, не видела ли она Варласта, который написал глупое письмо и скрылся. Дивился очень Его Величество — надо же, вроде умный человек… не-людь  то есть, но тоже в ерунду верит.

Черный жеребец, встретивший паломников у храма, неторопливо прохаживался возле развалин стены. Он постоянно косил темным глазом в сторону людей, словно выжидая кого-то. Наконец остановился и в упор взглянул на Лин. «Как же я буду жалеть об этом!» — подумала девушка и дернула Зелину за плечо:

— Хочу попросить тебя кое о чем… Если меня не будет, Марк умрет. Насчет Кари — не знаю. Сможешь перенести их в безопасное место?

Богиня ошалело кивнула.

— Что ты задумала, рьяска?

— Я чужая, помнишь? И я верю легендам… Брось, я же не прошу помочь лично мне!

Оглянувшись на придворных, всецело поглощенных хозяйственными работами или же наблюдением за исполнением оных, Лин как бы невзначай направилась в сторону неподвижной фигуры лошади. Естественно, хранители двинулись следом. Жеребец подпустил их на расстояние вытянутой руки, а затем легко отбежал в сторону.

— Не пугайте его! — командирским тоном распорядилась девушка.

Зелина хмыкнула, удержав, тем не менее, опешивших парней:

— Пусть малышка поиграет. Нравится ей, видите ли, искать обходные пути. Зазорно попросить помощи у подруги! Будто я зверь какой-то и ничего не понимаю!!!

Наконец конь позволил себя погладить. Оказалось, белые полосы на его боках — природный окрас. Похоже, с этой породой поработали клуссцы… Лин запоздало сообразила, что проще уж свести одну из лошадей гвардейцев. Правда, тех успели расседлать, да и охрану выставили — не иначе как против голодных жрецов. Единственными преимуществами побега на дикой лошади без седла были фактор неожиданности и удобство ее первоначального местоположения.

Отчаявшись заманить жеребца ближе к развалинам, девушка заметила, что он, наоборот, понемногу отступает в открытое поле. Лин внимательно посмотрела на коня, и тот, словно повинуясь неслышному приказу, быстро опустился на колени. Раздумывать, чем может обернуться такая покладистость незнакомой лошади, было некогда — Трон Власти подгонял. Охватив мускулистую шею и судорожно вцепившись в роскошную черную гриву, девушка внезапно осознала — не факт, что конь сейчас двинется сам по себе. Надо бы его как-то подогнать…

Но жеребец метнулся вперед, и только ветер засвистел в ушах! Сквозь бьющую в лицо гриву Лин успела увидеть, как метаморф взвивается в прыжке, превращаясь в нечто большое с четырьмя лапами, а Марк, как заправский наездник, прыгает ему на спину. Потом окружающее слилось в одну пятнистую бесконечность, и она подумала, что с такой скоростью можно доскакать до края земли, свалиться с него, не заметив этого… или же просто упасть и навсегда затеряться средь пустынных территорий…

Движение прекратилось неожиданно. Лошадь мягко замедлила бег, перешла на шаг, и… пропала. Исчезла, будто ее никогда и не было, заставив девушку растянуться на пропитанном влагой берегу небольшой речушки. Лин тихо перечислила все, что думает о странном коне, и поднялась, кряхтя, как древняя старуха — приложилась она оземь довольно чувствительно.

В первый миг ей показалось, что лошадка катала ее по кругу! Те же вросшие в грунт строения, полуразрушенная стена, величественный храм… Однако деревянных построек, где жили жрецы, не было, да и вряд ли в недалеком прошлом здесь ступала нога человека, не говоря уж о толпище придворных и гвардейцев. К тому же эта речка… Похоже, когда-то она была гораздо полноводней, подходила чуть ли не к стенам храма. Теперь река обмельчала, заболотилась, заросла ивняком, хотя все равно продолжала давать влагу растениям — травы здесь росли сочные, зеленые, совсем не похожие на чахлые пустынные растения, а в широкие листья расплодившихся лопухов запросто завернулся бы человек.

Кое-как отряхнувшись, Лин принялась соображать, куда ее занесло на этот раз. Одно не вызывало сомнений: место ее теперешнего пребывания — точная копия Храма Славы (за исключением некоторых деталей вроде речушки), и, если бы летописи в один голос не твердили, что раньше Трон Власти пользовался бешеной популярностью, девушка могла бы решить — лошадка переместила ее в прошлое. Ввиду последних событий такое объяснение казалось вполне приемлемым…

Но окружающее словно доказывало: людей тут не было очень давно!

Вода в реке оказалось на удивление холодной, чистой и прозрачной, быстрое течение мгновенно смыло грязь, которую попыталась оттереть с локтей и коленей Лин. Напиться она так и не решилась, рассудив, что начнет экспериментировать, когда будет совсем невмоготу.

Солнце медленно двигалось к закату, ивняк бросал длинные корявые тени, мягко раскачивались лопухи… Поднялся ветер, закружил несколько оторвавшихся листьев, со стоном заметался среди холмов-построек… Девушка двинулась к строениям, решив осмотреть их, пока еще светло. Проводить ночь у реки не хотелось — кто знает, какие зверюшки ходят туда на водопой? Может, белые и пушистые, но гораздо вероятнее — голодные и зубастые…

Ветер будто сошел с ума — срывал листья, швырял их прямо в лицо, сбивал с ног, нещадно трепал волосы. Глухо ударялся в стены, отражаясь глухим: «Ох-х-х…», с воем залетал сквозь выбитые окна в храм.

Постройки, вросшие в землю и покрытые толстенным слоем почвы, были похожи на огромные могильные холмы. Ни одна из них не имела входа — время погребло двери под тяжестью грунта и растений. Более-менее открытыми оставались только сам храм и то строение, которое Кари назвал хранилищем для останков (по крайней мере, располагалось оно на том же месте относительно святилища). Раздумывая, что хуже — Трон Власти или штабеля костяков, Лин решила — раз факт наличия там мертвецов точно не установлен, надо посмотреть самой. Если не повезет, придется ночевать под открытым небом — живые твари все же предпочтительней…

В могильнике обнаружилась дверь — порядком заваленная мелкими камнями и присыпанная опавшими листьями каменная плита, ничуть не похожая на тот круглый лаз, из которого вылезал старик-«пророк». Судя по всему, вход относительно недавно раскапывали.

Девушка присела на корточки, рассматривая неровную поверхность камня. Казалось, на нем выбиты некие рисунки, но это вполне могла быть просто игра воображения. Она осторожно провела пальцем по особо выразительной трещинке, напоминавшей лошадиную фигуру. Теплый камень едва ощутимо подрагивал.

Позади что-то громко захрустело. Лин обернулась, уткнувшись спиной в плиту. И вскрикнула, поскольку «дверь» подалась вперед, заваливаясь внутрь строения и увлекая ее за собой вместе с кучей мусора. Небольшая белая лошадка, напугавшая девушку, продолжала задумчиво жевать ивовую ветку.

Второе падение за день не улучшило настроения, хорошо хоть выход отсюда не представлял проблемы — слежавшиеся листья разметались по полу, открыв каменные ступени. Похоже, здешние здания изначально были покрыты землей…

Заходящее солнце ярко освещало кусок стены, покрытой паутиной. И кости, вмурованные в нее… Глаза начали привыкать к полумраку и выхватывать новые подробности. Кари оказался прав — это строение использовалось как общий склеп. Вот только мертвецов здесь хоронили довольно странным способом. Скелеты виднелись всюду — на стенах, на полу, на потолке! Большие и маленькие, средь них попадались даже новорожденные крохи… На некоторых еще оставались волосы и остатки одежды, а рядом со входом (соответственно, в непосредственной близости от девушки) был прикован высохший костяк, до сих пор покрытый кожей. Широкие кандалы, призванные сдерживать мускулистого буяна, служили ему опорой, не позволяя упасть наземь и рассыпаться на косточки. Белые, как снег, волосы полностью закрывали лицо.

Снаружи громко заржала лошадь. По склепу прокатился вздох.

Лин горько пожалела о своем неумеренном любопытстве. Она метнулась к выходу, но поскользнулась на прелых листьях и кубарем скатилась вниз, молясь, чтобы не сломать шею или позвоночник и не прожить свои последние минуты в столь жутком обществе. Обошлось. Давний мусор пружинил не хуже пуховой перины.

Увидев рядом со своим лицом пустые глазницы черепа, девушка попыталась вскочить, однако не удержалась на ногах и ткнулась в стену. «Перемещаются они, что ли?» — успела подумать она, прежде чем заорать от ужаса — беловолосый мертвец впился костлявыми пальцами ей в плечи, как клещ.

Говорят, страх придает сил. Впоследствии Лин не могла понять, как умудрилась вылететь из склепа с покойником на спине и четырьмя кусками камня, волочившимися за ним — кандалы в древности были добротные, оторвались с обломками стены … И какой логикой руководствовалась, принимая облик светловолосой красавицы?

Он разжал пальцы только на берегу реки и свалился прямо в воду, которая покрыла его с головой.

Лин понемногу приходила в себя. Бешено бьющееся сердце успокаивалось, возвращалась способность мыслить рационально. Задумчиво посмотрев на распростертое тело, она с досадой вздохнула, сосредоточилась, возвращая себе нормальный образ, и начала вытаскивать «утопленника». Несмотря на почти полное отсутствие мышц, весил он изрядно. Руки-веточки легко выскочили из широченных браслетов, ноги — тоже.

Девушка попыталась напоить свою «добычу». Воду недавний покойник глотал охотно, и у нее мелькнула кощунственная мысль сбросить его обратно в реку — чтоб пил, сколько влезет. Мелькнула — и пропала, поскольку спасенный (или все-таки зомби?) открыл глаза. Ярко-оранжевые, как солнце на закате…

— Милашка… ах…

Она решила — просто почудилось. Деловито спросила:

— Ты — Дигавлиро, бог Славы? Кивни, если так.

Он распахнул веки еще шире. Потом возмущенно прошептал:

— Я-л-лег-ге-ндарный — об-бал-лденный — н-незнак-ком-мец! Дай руку…

Лин осторожно притронулась к его ладони, настолько тонкой, что, казалось, в ней не было даже костей. И тут же ее руку словно сжали тиски. А в следующий миг в запястье вонзились крепкие зубы…

Солнце било прямо в глаза. Какая-то букашка с упорством, достойным лучшего применения, пыталась отгрызть девушке палец. Возле самого уха жужжал шмель, недовольный присутствием постороннего предмета у мелких синих цветков.

Но просыпаться все равно не хотелось.

Поток воды обрушился на нее, заставляя поспешно вскочить, с возмущением налететь на обидчика… И замереть.

Такими Лин представляла эльфов, удивляясь, почему черноволосый любимец придворных дам Дисон принадлежит к этой расе. Врач производил впечатление человека — красивого пустоголового повесы, и лишь иногда в нем проскальзывало что-то такое… нечто вечное и древнее. А этот…

Наверно, было невежливо рассматривать его в упор, но когда еще выпадет шанс воочию увидеть не-людя? Не примелькавшегося уже метаморфа, не живущего средь людей Дисона, а самого что ни на есть обитателя Странного Леса? В том, что к людям стоящий напротив (кто?) не имеет ни малейшего отношения, девушка не сомневалась.

Ладная высокая фигура, острое треугольное лицо, тонкий нос, пухлые губы… Снежно-белые волосы, сплетенные в кривоватую косу, падают ниже колен, смуглая кожа резко контрастирует с волосами, а большие оранжевые (даже немного красноватые) глаза смотрят удивленно и открыто. Его единственная одежда — размашистые листья лопуха, удерживающиеся на талии с помощью пояска из трав.

Лин не удержалась от смешка. Он тоже заулыбался, демонстрируя острые клыки. Для нее весь юмор ситуации мгновенно пропал. Девушка поднесла правую руку к глазам. Так и есть — на запястье четыре крохотных шрама. Одинаковых. Попарно расположенных друг против друга.

— Что это? — тоном, каким обычно тыкают нашкодившего котенка, прошипела она, размахивая рукой перед самим лицом незнакомца.

— Ужин. Был, — грубо ответил он. — А сейчас будет завтрак. Ничего личного, милашка, но мне надо срочно восстановить силы.

Лин оторопела.

— Ты… вы вампир?

Клыкастый собеседник недовольно наморщил нос.

— Иногда меня так называли. Не меняй тему. Мне необходимо поесть, и я очень надеюсь, что наше сотрудничество будет добровольным и плодотворным. Не ожидал, кстати, что ты очухаешься. Перестарался я вчера, не спорю… Не бойся, сейчас я полностью себя контролирую! Дай руку.

— Зачем тогда было меня будить? — она не спешила протягивать конечность.

— Добровольно отданная кровь дает вдвое больше сил, а добровольно отданная кровь чистой юной девы вообще творит чудеса! — вампир чуть ли не облизывался.

— Это ты сейчас о ком? — подозрительно поинтересовалась девушка, определившись с обращением — выкать не-людю, который хочет ею позавтракать, она не собиралась.

Незнакомец недоуменно пошевелил темными выгнутыми бровями, скорчил задумчивую мину.

— Милашка, если ты не жертва для старого маразматика, то какого черта там делала?

— На экскурсии была! — резко заявила она. И сразу же спохватилась. — Откуда ты знаешь о чертях?

Он неожиданно озлился.

— Не твоего ума дело!

Клыки вонзились в вену, словно раскаленные иглы. Лин показалось — она кричит, хотя на самом деле не могла выдавить ни звука. А вампир сделал глоток, второй — и стремительно метнулся к воде, попеременно то отплевываясь, то зажимая рот.

— Какая гадость!

Девушка посмотрела на свою руку и присоединилась к нему — из небольших надрезов на коже кровь не текла, в них застывала тягучая зеленая жижа…

Вдоволь наплескавшись (речные рыбешки успели обкорнать лопуховую «юбку» незнакомца, претворив ее в кружево), устроились на берегу для серьезного разговора. Ранки на запястье Лин приобрели вид обычных человеческих царапин и не отвлекали от более насущных вопросов. К тому же понемногу вспоминались последние события вчерашнего вечера.

— Так как все-таки тебя зовут, кровопийца? — насмешливо спросила она, рассудив, что кушать ее уже не будут.

— Можешь называть меня просто Ланом! — вампир аж лучился в предвкушении восторженных охов и ахов, которые обычно сопровождали данное признание — главный герой большинства легенд континента всегда вызывал бурный ажиотаж и нездоровый интерес к своей персоне.

Не дождался.

— И как же ты, Простолан, оказался живьем замурованным в склепе?

— Не так быстро, милашка. Сейчас моя очередь. Как зовут тебя?

Она коротко улыбнулась.

— Друзья называют меня Лин. Почему ты оказался прикован среди мертвяков?

— О, это длинная история. Понимаешь, моя тогдашняя подружка пожаловалась на скуку в интимной жизни и предложила ее разнообразить. Завела меня к скелетам, глаза завязала, поцеловала, обласкала… Потом появился тот проклятый урод и нацепил на меня кандалы из драконьей стали. Оказалось, он их давно приготовил, в стену лет сто вбивал для надежности, лишь паутиной замаскировал перед моим приходом. Плита на место стала, а милый извращенец еще пару месяцев с нами сидел, наблюдая, как его помощница, помирая без еды и воды, мне руки-ноги грызет. Он частенько прилетал посмотреть на меня… бог, называется… Но вскоре склероз взял свое, и обо мне забыли. К счастью. Как ты здесь оказалась, Лин?

Его рассказ особого доверия не вызывал.

— Меня принес черный конь с белыми полосами на боках, а в склепе случайно дверь обвалилась. Ты тот самый правитель Странного Леса, который исчез полвека тому?

— Да. Кто тебя прислал?

— Никто. Лан, человеческие государства в тебе не заинтересованы, Странный Лес выбрал нового правителя. Говорят, они там меняются чуть ли не каждый месяц. Откуда ты знаешь о чертях?

— Я — чужой, довольна? Как и ты, похоже… Что будешь делать дальше?

— Надо подумать… Здесь где-то бегают две лошади, можно попробовать их поймать. Или подожду друзей. Ты хочешь оставить свое возвращение в тайне?

— Пока да. Но потом устрою грандиозную вечеринку! Почему ты не сказала сразу, что из наших?

— Из каких таких «наших»?

— Не прикидывайся! Твоя кровь имеет защиту от сородичей, позволяя использовать ее только для спасения жизни. Даже маги не способны на такое! Не надо удивляться, в твои годы пора знать свою расу. Не веришь? Ладно, смотри.

Он клыкасто улыбнулся и взял ее за руку.

Ивняк затрещал, выпуская наружу синего тигра. Лин скорее удивилась необычному окрасу животного, чем испугалась, но, похоже, зверя она в качестве добычи не интересовала. Он взвился в длинном прыжке, перелетел через девушку и опрокинул Лана наземь. Сцепившийся в драке клубок покатился по склону, приминая лозу и лопухи, бултыхнулся в воду, подняв столб брызг, однако не распался на составляющие, а, казалось, еще больше переплелся. Вниз по течению медленно плыла зеленая одежка вампира…

— Не-а, детка, одну тебя нельзя оставлять ни на минуту, — задумчиво проговорил за спиной Лин голос Марка. — Где твое благочестие? Где присущая благородной девице скромность? Сидишь с голым мужиком, байки травишь, ручку позволяешь себе целовать. Не удивительно, что у нашего мальчика вскипела кровь…

Девушка радостно бросилась к нему:

— Как вы меня нашли?

— Шли мы дни и ночи, истоптали пятые сапоги, износили десятые штаны, продали единственную рубаху… а если серьезно, то наш котенок тебя унюхал. Всю ночь бежал по следу. Я вот думаю, может, его манил запах славы? Это ведь Проклятый храм, верно? Тот, где правит Стадо? Лин, ты почему такая спокойная? Совсем не волнуешься за тех… рыбок?

— Пусть выпустят пар. Кари не дурак, на рожон лезть не будет, и второму подводнику проблемы сейчас ни к чему. Марк, расскажи, пожалуйста, о Проклятом храме.

— Да чего там рассказывать, — неопределенно мотнул головой гвардеец. — Это вроде как первый Храм Славы. Настоящий! Когда его построили, прибыл на открытие какой-то страшно богатый кочевник со своим главным достоянием — стадом лошадей. И враг его заклятый тоже прибыл — со своими кониками. Понятное дело, каждый из них стремился уничтожить хозяйство другого, но в один прекрасный день… точнее, в одну жуткую ночь кони поднялись и объединились в Стадо. Никто из паломников не выжил, трупы их потом без особых церемоний побросали в склеп и назвали этот храм Проклятым — ведь как поклоняться богу-лошади? А богу-Стаду?

Построили новый храм, точную копию прежнего. Принесли нормальную жертву — пророка Дигавлиро. Детка, ты не думай, что старик был очень ценен — пророчил он лишь то, что сбылось в прошлом году, зато самомнение имел неимоверное. Трон Власти перенесли туда, а здесь ради приличия оставили деревянное кресло, принадлежавшее кому-то из жрецов. Коням же все равно, а паломники посещали другое святилище… Сюда заглядывали разве что отчаянные головы да «герои», желающие получить лошадь из Стада. Дураки! Их привлекала легенда о том, будто такое удалось самому Лану! Считается, его Ураган — из Проклятого храма, и, знаешь, я в это верю. Помнишь вчерашнюю лошадку? Таких жеребчиков выводят в Клуссе по образу Урагана. Маги хоть и терпеть не могут Странный Лес, но выгодное дело никогда не упустят! Лин, а этот… с которым ты беседовала в столь непринужденной обстановке… он кто?

Девушка посмотрела на вывалянного в грязи и листьях вампира (вампира ли?), которого все еще вяло трепал Кари, и заключила:

— Если он не заливает… Возможно, наш друг сейчас тычет мордой в песок самого Лана. И не спрашивай меня, откуда тут взялся правитель не-людей — его объяснениям я не верю… Слушай, пока они там дурью маются, давай заглянем в храм? Самой мне немного страшновато…

Вблизи Проклятый храм выглядел отнюдь не так привлекательно, как показалось вчера. Многочисленные трещины уродливыми шрамами пересекали его стены, мраморные ступени просели на один бок, разбитые окна были припорошены трухой, а на полу лежали осколки витражей. Натужно скрипнула дверь, приоткрываясь только наполовину. Марк змеей скользнул внутрь, девушка последовала за ним.

Изнутри храм казался гораздо больше, чем снаружи: просторный зал, уставленный по периметру амфорами, среди которых попадались и целые; толстый слой пыли на полу и окружающих предметах; мохнатая паутина, свисавшая с окон и потолка… И множество зеркал, не тронутых временем — без пыли, паутины и трещин, в золотой, совсем не потемневшей оправе. Они отражали все, кроме вошедших. Лин вспомнила, как ее обвинили в незнании своей расы, и решила, что в этом может быть намек. Впрочем, гвардеец на кровопийцу никак не тянул… да и самой ей кровь была глубоко противна.

А еще зеркала отображали обычный деревянный стул, стоявший на небольшом возвышении у стены. Точь-в-точь как тот, виденный в Зеркале Тайны. И мозаику, изображавшую зверей, птиц, рыб, рептилий, насекомых и прочих представителей животного мира, окруживших этот стул. Назвать его «креслом», а тем более «троном» у девушки даже язык не поворачивался.

Марк легко запрыгнул на помост.

— Иди сюда! — позвал он. — Представь, отсюда я отражаюсь!

На запыленном возвышении виднелись несколько кусков дерева да кусочки цветного стекла, вероятно, бывшие когда-то красочной мозаикой. Лезть туда девушка не хотела.

Она присмотрелась к зеркалам. Так и есть — гвардеец в них стоит совсем рядом с Троном. Рассматривает картинку на стене. Удовлетворенно кивнул головой — и сел. На здешний Трон Власти. На настоящий Трон! «Храмы строили на месте древних капищ, в которых существовала неведомая сила…» — это, кажется, рассказывал Крезин. И никто реликвию в новый храм не переносил — смысла не было, ведь там она стала бы просто предметом мебели. В теперешнем Храме Славы отнюдь не боги решали, кто имеет кровь властителей! Теперь Лин понимала, почему Его Величество был так спокоен — тот Трон Власти представлял опасность лишь для неугодных. А она пока еще нужна империи…

— Стой!!!

Гвардеец, подошедший, чтобы помочь ей подняться на возвышение, слегка оторопел от крика прямо в лицо. Девушка потрясенно спросила:

— Ты здесь? — и указала на ближайшее зеркало.

Тот, кто виднелся в нем, носил одежду тех же цветов, что и Марк, и имел похожее телосложение, однако теперь, когда гвардеец находился рядом, Лин поняла, что ошиблась.

А представление продолжалось. Сидевший на Троне Власти (теперь уже неказистый стул казался вполне достойным такого названия — он излучал почти осязаемую необычную силу) взирал на мир покровительственно и благосклонно. Его губы что-то шептали.

— Я первый, — тихо расшифровал Марк. — Я догадался. Мир — мой. Древние глупцы.

Человек из зеркала продолжал говорить сам с собой, не замечая, как стремительно превращается в старика — в того самого сумасшедшего пророка, который встретился им в Храме Славы. В фальшивом храме… А когда он понял, каким стал, принялся разламывать Трон, беззвучно что-то выкрикивая.

— Он кричит — «Я не жертва! Дигавлиро — принц крови!» — пояснил гвардеец.

Картинка прервалась на метаниях свежеиспеченного бога Славы, и все началось заново, словно зеркала запомнили только эту сцену. Впрочем, появление нового бога — событие не из каждодневных…

— Значит, эта деревяшка когда-то была Троном Власти, — задумчиво повертел в руках обломок Марк. — А тот жуткий пророк в молодости носил цвета империи… И считал себя принцем…

Лин замерла.

— Брось немедленно, — сдавленно прошептала она, надеясь, что еще не поздно — тот, показанный отражением, долго сидел, прежде чем умереть и стать жертвой.

Гвардеец ее опасений не разделял.

— Да ну, крошка, когда это было? — ответил он, и шутливо стукнул девушку по лбу куском Трона.

Закружился вихрь, выметая пыль и паутину. Разноцветные стеклышки поднялись в воздух и начали укладываться в мозаику. Трещины на стенах зашевелились, смыкая свои края и разглаживаясь. Храм Славы ощутимо тряхнуло, словно он переменил положение. Входная дверь тихо распахнулась до конца. Новехонький деревянный стул появился в центре помоста.

А в храме раздались слова, совершенно неуместные в подобном месте. Впрочем, Лин всего лишь объяснила Марку, куда ему следует деть свои руки, если в следующий раз он захочет схватить реликвию, Кари — чем заняться, когда на горизонте появится незнакомый предмет, а вот Лан развернул фантазию, описывая, как именно можно последовать предыдущим рекомендациям. Гвардеец даже не стал огрызаться, полностью признавая свою оплошность.

Девушка устало шепнула ему (зачем же сердиться, если ничего, кроме чудесного восстановления храма, не произошло):

— Дурак, ты ведь знаешь, со мной вечно что-то не так. И знаешь, почему! Так какого Реха ты это делаешь?

Марк скорчил просительную мину:

— Не обижайся, ладно? И не говори ему, пожалуйста…

Лин с трудом сообразила, о чем он пытается попросить:

— Кари сам поймет.

— Пускай сам. Но я не хочу, чтобы ты ему говорила! Я ненавижу императора…

Девушка начала кое-что понимать:

— Марк, ты догадывался, что Трон работает, да? Ты хотел проверить свое предположение? А меня использовал как подопытного кролика, чтобы убедиться в чистоте результата? Я же могла погибнуть!

Гвардейцу стало немного стыдно:

— Детка, ты чужая! Ты родилась в другом мире, ты говорила, у вас нет монархов, ты… Прости меня. Просто прости… Я очень надеялся, что дядя мне лгал, называя ублюдком императора. И что мой отец — мой настоящий родитель, а не человек, женившийся на залетевшей фаворитке, дабы быть ближе к Ее Величеству. И что Маргалинайя мне не сестра, а ее ребенок — не результат кровосмешения… Ситуацию с веллийской принцессой вообще сложно объяснить, хотя я здесь не главный злодей. Прости, ладно? Когда я вспоминаю Малдраба… вернее, когда начинаю думать о той истории, то не могу себя контролировать! И этот Трон… Я был готов умереть, лишь бы… А он признал меня! И тебя, к счастью… Лин, что же ты?.. Не плачь… Я последний негодяй, знаю, но причинять тебе вред не собирался. Все само собой вышло… Вытри глазки, детка, и посмотри-ка на дикарей.

Лин непроизвольно начала улыбаться, потому что один человек в юбке из лопухов вызывает, в первую очередь, сочувствие, а вот два, да еще застывшие рядом, смотрятся смешно. Слишком уж нелепо они выглядели — оба мокрые, грязные, едва сдерживавшие рвавшуюся наружу неприязнь. Наверно, заметили, что с Проклятым храмом происходят изменения, и поспешили на помощь.

На Марка девушка не очень рассердилась, вспоминая свой промах со змеей. Но неприятный осадок в душе все-таки остался… Стараясь хихикать не слишком явно, она направилась к выходу. Гвардеец — следом.

Снаружи ее ждало очередное потрясение — мелкая речушка разлила невесть откуда взявшиеся воды почти до самой стены храма, выходившей на берег, и превратилась в широкую неспешную реку. На ней мерно покачивались лошади — вороные, белые, гнедые, даже пятнистые и полосатые. Был среди них и тот черный жеребец, который доставил Лин сюда.

— Р-рахо! — громко позвал Лан, явно обращаясь к лошадям.

Ни одна из них не откликнулась.

— Ураган! — крикнул он тише.

Конь с белыми полосами немного повернул голову, но остался на плаву.

— Полосатик, — прошептал владыка Старилеса, разом сникая и утрачивая надменность.

Жеребец вылетел из воды, разбрасывая брызги, похожий на стремительную черную молнию. Подбежал, потерся мордой о хозяйское плечо, задумчиво принялся жевать длинную белую косу.

— Обиделся, малыш? — ласково потрепал его гриву вампир. — Что ж ты меня перед людьми-то позоришь, скотина неблагодарная? — неожиданно выдал он. — Погоди, однажды и я твой имидж подпорчу, оскорбленный ты мой.

Ураган продолжал пережевывать косу, изредка кося красным, как кровь (а вчера был черноокий — маскировался, хитрец!), глазом.

Лан запрыгнул ему на спину, неторопливо поправил «одежду», покровительственно посмотрел на благоговейно взирающих зрителей и внезапно широко улыбнулся.

— Вампиренок, я тебе очень благодарен и так далее, но сейчас немного спешу, поэтому с выражением благодарности придется подождать. Впрочем, будешь в Странном Лесе, заходи, не обижу. Ты милашка, мне такие по вкусу. Кстати, если не секрет, о чем ты думала, когда тебя коснулся Трон?

— Чтобы все было хорошо, — не понимая, к чему он клонит, ответила девушка.

— Тогда радуйся, что не послала дружка на… далеко, в общем, а то он бы туда прямиком и отправился. Трон признал тебя, то есть наделил неограниченной властью над храмом, людьми, тварями, даже над миром. Непонятно, конечно, с какой стати, но ему виднее. Думаю, все дело в свежей крови… Не очень радуйся, однажды Храмы заинтересуются новой диковинкой. Со мной так же было, между прочим. Насчет «все хорошо»… Пожалуй, для целого мира у тебя силенок не хватило, зато с храмом вышло удачно. Кстати, сейчас можешь говорить и думать что угодно — власть ты обретаешь лишь во время контакта с Троном. С тобой, перевертыш, — обратился Лан к метаморфу, — мы не закончили, и я очень надеюсь еще встретиться. Ты же, — вампир обличительно указал на Марка, — молись кому угодно, чтобы у тебя прорезался дар думать мозгами, а не противоположным местом. И я не имею в виду пятки!

Черный жеребец умчался в одно мгновение.

— Детка, постарайся не попадать в Странный Лес, — посоветовал гвардеец. — Этот герой славится тем, что всегда выполняет обещания, поэтому обязательно привяжется к тебе с благодарностью.

Она вяло отмахнулась:

— Да брось, он парень хоть куда. Внакладе не останусь…

Неожиданно вмешался Кари:

— Лин, а ты попроси денежный эквивалент. Заодно посмотрим, во сколько он себя оценивает!

И они засмеялись, выплескивая напряжение дурацкого утра.

Девушка внезапно осознала — она прошла очередной обряд, и пророчество Дигавлиро не сбудется: он (Лан) не умер, оно (Стадо) уже не умирает, она сама постарается не умереть. Хотя бы в ближайшее время.

А метаморф понял, что готов попасть с Лин даже в Странный Лес…

Марк же поглубже запихивал в карман обломок Трона Власти, справедливо решив — такое добро в хозяйстве точно пригодиться…

И никто из них даже не подумал, что Лану стоило рассказать о вероятном возвращении Первых магов.

* * *

Ванис методично рвал на себе волосы. Этим он занимался с того самого момента, когда маги заметили переполох в храме. Они следовали за паломниками на некотором отдалении, стараясь не попадаться никому на глаза и не использовать магию без особой необходимости, поэтому о происшествии с принцессой узнали в последнюю очередь. Ангас вновь отправился на разведку, а старший брат ждал… Ждал — и вырывал волосок за волоском, но нервозность здесь была ни при чем. Заклинание поиска — одно из его лучших заклинаний — имело свои особенности. Вернется Ангас с новостями — и сотни белых ворсинок разлетятся во все стороны, словно паутина, отыскивая беглянку. Нет, бросать ситуацию на самотек маги не собирались! Хватит, во второй раз на те же грабли они наступать не будут!

Ванис зло усмехнулся. А как же легко все начиналось… Им покорялись силы, недоступные обычным людям, их уважали и боялись… нет, преимущественно боялись… К их словам прислушивались, да и последнее слово всегда было за ними! Проклятые не-люди! Нет, будь проклята судьба, бросившая к их ногам мальчишку из чуждого мира!

* * *

— Это конец, — произнес император, когда солнце перевалило за полдень, а «принцесса» так и не вернулась.

— Ваше Величество, может, имеет смысл привлечь вашу дочь? Иллюзия поможет скрыть ее живот, хранителями станем мы с Дисоном, и постараемся оградить Маргалинайю от волнений, — предложил Крезин.

— Мою дочь? Сюда?! Чем ты думаешь?!! А если она родит прямо во время церемонии? — брызнул слюной Малдраб Четвертый.

— Или гартонцы заметят ее интересное положение? — поддержал правителя Дисон. — Геданиот ведь общался с двойником, а он отнюдь не такой дурак, каким кажется. И вдруг хранители вернутся? Маркану рот закрыть легко, а с метаморфом возникнут проблемы. Слишком он честен, чтобы поддержать нас, и чересчур не-людь , поэтому тихо избавиться от него не выйдет. Боюсь, Ваше Величество, мы сами создали себе западню. Эх, если бы принцесса разрешилась от бремени… Мы можем тянуть время, утверждая, что поиски продолжаются. Мне почему-то кажется — когда парни найдут девчонку, она прибежит обратно без лишних разговоров. Вот уж поистине правду говорят: с такими друзьями враги могут…

— За…! — перебил его всегда сдержанный Крезин.

— Нет, отдыхать, — слегка опешил эльф, пораженный горячностью советника.

А затем он и сам увидел, что именно заставило его друга забыть о манерах.

В пролом стены въезжали два всадника. Один из них, в зеленой широкополой шляпе, восседал на могучем ярко-синем тигре. Зверь ступал мягко, неслышно, словно плывя по земле. Наездник мерно покачивался и, похоже, дремал.

Второй всадник привлекал гораздо больше внимания. Что значит крупная кошка дивного цвета? Всего лишь одна из диковинок Клусса, которых там пруд пруди, ведь каждый маг старается оставить о себе воспоминание, и чем страннее и страшнее оно будет, тем больший почет его создателю. А лошадь из легендарного Стада мечтали увидеть все — от только что вылезших из пеленок детей до глубоких старцев, стоящих одной ногой в могиле. Не один советник заметил пришельцев — к ним уже спешили со всех сторон.

На белоснежной лошади (ох, лошади ли?) с правильными рыжими звездами на округлых боках и небольшими золотистыми рожками вроде коровьих не было седла. Всадник сидел на подушке с небольшой спинкой, выраставшей, казалось, прямо из конского хребта. Ноги его упирались в костяные пластинки, выпиравшие из боков лошадки. По напряженной позе было заметно, что верховая езда дается ему с трудом — то ли от усталости, то ли из-за отсутствия практики. Копыт конь не имел — вместо них он неслышно ступал широкими желтыми лапами, в мягких подушечках которых изредка поблескивали длиннющие сизые когти. Из большой, чуть приоткрытой пасти высовывались острые, отнюдь не лошадиные зубы, совершенно не приспособленные для жевания травки. Хвост этого существа походил на коровий — хрящеватый, с огромной пушистой кистью на конце.

— Уничтожьте не-людей! — потрясая кулаками, выскочил вперед Дигавлиро.

Жрецы Храма Славы неуверенно начали озираться — давно минули те времена, когда приказания бога исполнялись немедленно и неукоснительно. Нужен был второй толчок.

— Не слушайте его! Это вернулась принцесса! — заорал зоркий эльф, предупреждая панику.

А бог Славы все подливал масла в огонь:

— Они посмели прийти сюда! После того, как он сдох! Слышите, твари, он подох, как самый последний нищий — от голода и жажды, брошенный всеми, забытый навек… И пусть глупцы пересказывают друг другу истории о нем — правды в них нет! И новых легенд не будет! И кости его некому схоронить… Прочь, жалкие ублюдки! Идите к Реху, он привечает всякую падаль! Хила-айс-с-с!!!

Этот клич и послужил сигналом к атаке. Толпа фанатиков ринулась вперед, нескладно выкрикивая:

— Власть! Власть! Власть!

Их было человек тридцать — тощих, как щепки, в старых латанных-перелатанных балахонах, без оружия. Но внезапно вспыхнувшие безумием глаза не вызывали сомнения — сейчас они сделают все, что прикажет Дигавлиро.

Гвардейцы, узнавшие свою «принцессу» и товарища в панаме из пресловутых лопухов (во-первых, чтоб солнце в голову не пекло, во-вторых, от насекомых отмахиваться удобно, и вообще — Лин набрала охапку сей флоры, так не в руках же ее тащить?), взяли оружие наизготовку и двинулись наперерез. Некоторые из них размахивали мечами, стремясь заставить жрецов отступить, однако те, подчиненные чужой воле, шли вперед, не видя угрозы. Гартонцы оставались в стороне.

— Малдраб, не надо крови в храме, — недовольно сказал выглянувший на шум король.

— Да? А будь там твой сын? — зло спросил император.

И получил в ответ:

— На храмовых землях нельзя проливать кровь. Немедленно отзови своих людей, иначе нашему союзу не бывать.

— Правда? Но если я это сделаю, объединения тоже не будет, — шалея от собственной смелости, возразил Малдраб. — Пожалуй, я выберу тот вариант, в котором она… моя… э-э… дочь остается жива.

— Как хочешь, — равнодушно бросил Грайт. — Сын!

Полыхнуло, заставив присутствующих зажмуриться.

Между спешившими к Лин и Марку солдатами и стеной не было ни души — все жрецы и четверо заслонявших им путь гвардейцев остались лежать крошечными кучками пепла…

Дигавлиро дьявольски расхохотался:

— Будь счастлива, чужая тварь! — и скрылся в своей норе.

— Ты сам виноват, — обратился к потерявшему дар речи императору король, — я ведь предупреждал?.. — и преспокойно удалился, провожаемый ненавидящими взглядами.

Веллийцы ходили по выгоревшей земле, вспоминая, где стояли их знакомые и друзья, дабы принести им последние почести…

Кажется, уже мало кто считал союз с Гартоном замечательной идеей. Впрочем, с претензиями к Грайту не сунулся никто, а парочку отчаянных парней приструнили свои же соотечественники.

Что думал по поводу происшествия Малдраб Четвертый, не знали даже советники. Странно, однако единственным виновником в смерти гвардейцев считали короля, и большинство недоумевало, увидев (или узнав от очевидцев), что «принцесса» наградила Геданиота пощечиной…

А потом была церемония, проведенная слишком поспешно и сумбурно — нареченные вошли, дотронулись до роскошного золотого трона, и вышли, не взглянув друг на друга. Почему только дотронулись? Просто король с утра, дабы не терять зря времени, послал в Храм Славы беднягу Вима, и тот остался жив лишь благодаря своей худобе и неуклюжести. В этом храме неугодные умерщвлялись не старением… Если сесть на адский стул, предварительно не заклинив механизм, должны были выскочить колья напротив сердца и шеи. Но вес юнца оказался так мал, что он не смог запустить машину в действие, и радостно вскочил, уверенный в своей высокородной крови.

Вскочил, опершись руками о сиденье.

И отделался легким уколом пониже спины.

Непонятно, почему механизм не привели в исходное состояние, однако теперь золотой трон щерился двумя железными наконечниками. Естественно, садиться на него не было возможности, даже будь желание…

Сразу после церемонии быстро собрались и отправились в Храм Огня, не желая проводить ночь в этом месте.

Дигавлиро больше не появлялся. Наверно, о его внезапной замкнутости могла рассказать Зелина после того, как она, исчезнув на некоторое время, вернулась с загадочными словами:

— Какая гадость…

Но богиня была на удивление немногословна, да никто ее особо и не расспрашивал.

Зато каждый считал своим долгом посмотреть на новую лошадку. И в поближе рассмотреть саму принцессу, ища признаки не-людства. И сочувственно кивнуть Кари, мол, хоть ты и превращаешься, парень, это ничего, есть преступления гораздо хуже.

В общем, славой Лин насладилась сполна, да так, что ей вновь захотелось власти — отправить всех навязчивых идиотов далеко-далеко и посмотреть, куда они пойдут…

* * *

Ангас был напуган. Нет, страх — это еще мягко сказано. Он буквально излучал панику, вертясь, как на сковородке, и тараторя на одном дыхании:

— Брат, ей помогает богиня! Ей!!! Сама Зелина! Та, кто презирает людей и ненавидит Лана! Это богиня помогла чужой сбежать! Слышишь, брат?! Но девчонка вернулась!!! Вернулась! На лошади из Стада!!! — крепкая затрещина вернула ему способность соображать. — Из Стада…

— И что? — Ванис искренне недоумевал. — Какое отношение к нам имеет какое-то стадо? Ну, сперла девка коня, что лишь доказывает отсутствие у нее каких-либо моральных принципов — и?.. Хочешь, я тебе тоже лошадь сведу откуда-нибудь?

Младший маг вздохнул, окончательно приходя в себя.

— Ты же не знаешь… да и откуда тебе знать, это было после нашей войны…

— Чего я не знаю? — беловолосый гордился своей выдержкой относительно брата, но тут разом потерял терпение. — Чего я не знаю?!

Ангас пригладил растрепавшуюся от быстрой ходьбы шевелюру, стараясь сообразить, как потактичнее сообщить брату неприятную новость и остаться при этом в живых.

— Понимаешь… Я слышал много рассказов о том, что было после… после войны… Так вот, храмы отстроили, как ты и сам заметил, в каждом из них есть новый бог… И Стадо вроде как правит в Проклятом храме — в настоящем Храме Славы. Не кипятись! — попросил он, заметив, что вокруг рук старшего начинает клубиться багровый туман. — Теперь по сути… Слушай, единственным, кто до сих пор ездил на лошадке из Стада, был…

— Лан! — перебил Ванис. — Проклятый чужой!!! Значит, она готовится к войне. Что ж, каждый получает то, чего хочет, так? Никаких переговоров-договоров!!!

— Значит, мы выступаем в открытую? — отважился перебить его гневную речь Ангас. — Я должен предупредить тебя еще кое о чем. У них есть магия. Много магии. И, знаешь, я уже больше опасаюсь магов, чем девки.

На собеседника это заявление не произвело никакого впечатления.

— Я заметил, что у них чересчур магии, когда жрал лягушачьи лапки. Нет, мне плевать даже на то государство магов! Как ты его называл? Клусс? Помню, когда-то был такой портовый городок, пристанище пиратов… Кстати, интересно бы взглянуть на теперешнюю карту Главного мира. Вижу, слишком многое изменилось за… за сколько лет? Не помнишь? И я не помню… А карту постарайся достать. Что касается открытого противостояния, то я приготовил нечто незабываемое и не оставляющее следов для нашей малютки. Возьмешь в сумке. Сам ничего не делай, заплати кому-нибудь. Золото ж не проблема, таскаешь из старых кладов сколько надо. Почему-то я не слишком уверен в успехе, но грех не попробовать, тем более, сюрприз скоропортящийся, для долгого хранения непригодный. И поговори ты, наконец, с девчонкой, может, сболтнет чего… Не трясись так, дурачина, тебя сейчас сам Радис не узнает.

«У них очень много боевой магии, брат. Только ты все равно не поверишь, пока сам не столкнешься…» — думал Ангас, возвращаясь к паломникам. Возвращаясь туда, откуда ему уже не хотелось уходить…

Глава 8. О точках и Истине

Знакомая истина неприятна.

Марк Твен

Дайте мне точку опоры, и я поставлю ее над «И»!

В. Колечицкий

В Храм Огня паломники прибыли поздним вечером. Здесь их не ждали, поскольку гонца вперед не послали ни веллийцы, ни гартонцы, понадеявшись друг на друга. Естественно, начался переполох.

Срочно подняли с постели настоятеля — громадного, словно медведь, и столь же волосатого мужика самого что ни на есть разбойничьего вида, даже с повязкой на левом глазу. Он, как любой нормальный мужчина, в хозяйстве понимал ровно столько, чтобы сообразить разбудить слуг. И поехала свистопляска! Слуги и жрецы в наспех натянутой одежде (чаще всего навыворот) носились, как угорелые, пытаясь сообразить, куда кого поселить. В результате две служанки чуть ли не силком впихнули в одну кровать императора и короля, посчитав именно ту комнату единственной достойной для первых лиц государств. Разумеется, ни тот, ни другой в восторг не пришли, еще больше усугубляя суматоху своей грызней.

Лин благоразумно осталась в стороне.

Храм Огня имел прекрасные конюшни — огромные, чистые и полупустые, поскольку вмещали они сейчас лишь лошадей прибывших. Устроив свою чудную лошадку в самом далеком от остальных коней стойле, девушка примостилась рядом, гладя мягкую шерсть.

Вопреки мнению знатоков, странный зверь прибежал к ней не из Стада. Вернее, он был создан для Стада, но не прижился среди «нормальных» сородичей, держался в стороне и присоединился к новым спутникам, которые не шарахались и не визжали при его приближении. Кари уверял, будто эту лошадь нарисовала Лито — богиня-ребенок из Храма Воздуха. Сумасшедший Дигавлиро совсем не занимался настоящим Храмом Славы, считая его, как и люди, проклятым. Соответственно, за Стадом никто не приглядывал, и кони понемногу исчезали. Почему? Этого никто не знал, да и вряд ли данное явление считали проблемой, достойной изучения.

И все же однажды Лан попросил Лито, которая имела дар одушевлять свои рисунки, создать несколько волшебных лошадей. Девочка успела нарисовать только одну, а потом вампир чуть ли не на коленях умолял ее прекратить — то, что создала детская фантазия, вызывало ужас даже у правителя Странного Леса! А еще малышка забыла придумать коню пол… Это заметил Марк перед самим въездом в Храм Славы — при первом взгляде в глаза бросались иные необычности.

Как звали эту лошадку, метаморф вспомнить не смог, поэтому Лин придумала ей новое имя — Рино, сокращенное от клички Рисунок. Сообща решили считать свою зверюшку кобылой — не говорить же «оно»? Между прочим, освободившись от всадницы, лошадь убрала «седло» со спины и «стремена» с боков, и теперь вольготно развалилась на спине, разбросав лапы в стороны — совсем как играющая собака. Звезды на ее брюхе тускло мерцали при слабом свете лампы.

— Похоже, несчастному ребенку в детстве не разрешали щенка, — эльф подошел почти неслышно, заставив Лин подпрыгнуть от неожиданности. — Очень печально… Ты одна?

Девушка обвела взглядом небольшой загон, в котором они находились:

— А что, не видно? Впрочем, здесь есть Рино, с десяток пауков, пара дюжин спящих мух, несколько семей древоточцев… Продолжать?

Дисон коротко улыбнулся:

— Не стоит. Я и хотел поговорить с тобой наедине.

Она насторожилась.

— О чем?

— О жизни, — это прозвучало довольно жестко. — Девочка, ты уже прошла пять храмов. Еще семь — и закончится как Паломничество, так и твое существование. Надеюсь, ты понимаешь: когда на кону такой куш, все обещания императора — пустой звук, пусть даже сам он искренне в них верит! Поверь мне, глупышка! Садись на свою лошадку и живи, сколько сможешь.

Лин изумленно подняла бровь. Нет, ничего нового эльф не сообщил, но неужели он советует бежать? Лучший друг императора предлагает ей мысленно показать Его Величеству шиш и смотаться в неизвестном направлении? Или веллийский двор затеял операцию «Сбежавшая невеста»? В любом случае ничего хорошего из этого не выйдет…

— А как же Марк? — с трудом выдавила она.

— Я смогу уговорить Малдраба ограничиться ссылкой, — уверенно заявил Дисон.

— А-а… Кари?

— Он вернется на родину со всеми подобающими почестями, — словно припечатал эльф.

— А Велли, спасение отечества, гартонское иго?

Собеседник досадливо поморщился:

— Девочка, мне казалось, ты гораздо умнее и не захочешь отдать жизнь за чужую страну, народ, идеалы. Или это была шпилька в мой адрес? Тогда не утруждайся, я последние лет сто равнодушен к подковыркам. Что касается моих мотивов… Тебе их все равно не понять! Поэтому не ломай голову понапрасну, а уезжай отсюда, пока есть шанс, — он немного помолчал. — Знаешь, почему я пришел к тебе именно сейчас? После Очага Истины ни у кого не останется сомнений в том, что ты — не настоящая принцесса. В Храме Огня открывается истинная суть человека, то, кем он является на самом деле.

Император может считать, будто Паломничество — пустая формальность для приручения гартонцев, но Грайт верит в знаки, посланные богами. Представь, что будет, когда король увидит — невеста его сына в своей сущности — простая рабыня, в лучшем случае — крестьянка? Не надо обольщаться, Лин, — эльф покачал головой, — принцессой ты раньше быть не могла. Поверь, кровь правителей всегда чувствуется! Даже будь ты законнорожденной дочерью самого Малдраба, Очаг выдаст: властвовать — не твой удел. И не смотри на меня с укоризной, я говорю правду. Есть люди, созданные для труда, призвание других — защита или война, третьи ищут знания и почитают мудрость. А правители — повелевают, повинуясь голосу разума или сердца.

Владыка может быть милостивым или жестоким, погрязшим в непотребствах или кристально чистым, тираном или любимцем народа, но никогда, слышишь, никогда истинный властелин не усомнится в своем праве управлять! Девочка, я не лгу тебе, — заметив сомнение на ее лице, попробовал объяснить советник. — Вспомни тех властителей, с которыми сталкивала тебя судьба. Неужели ты думаешь, будто наш император хоть изредка задумывается над своим верховенствующим положением? Страдает из-за того, что вынужден приказывать? Или Грайт мучится, подписывая смертные приговоры тем, кого ни разу не видел и на чьи преступления ему попросту плевать? Полагаешь, принцу по ночам снятся лица жертв, кормивших его Огонь, а Маргалинайя помнит имена бедолаг, которых поймали непосредственно в ее постели и лишили некоторых частей тела?

Ты другая, Лин, и не надо делать вид, будто это не так. Почему ты отказалась от служанок? Нет-нет, не надо повторять, что те дуры страшно тебя бесят, к тому же могут догадаться о подмене. Эту сказочку оставь Его Величеству. Я прямо скажу — приказывать ты не умеешь! И не просто не умеешь — не хочешь! Но даже это пустяки — помниться, Малдраб Первый, прадед нынешнего императора, изъяснялся исключительно просьбами, однако не известно ни одного случая, чтобы их не выполнили. Нет, девочка, главная проблема заключается в ином — в твоем отношении к окружающим.

Еще при первой нашей встрече я поразился отсутствию у тебя трепета перед теми, кто заведомо главнее, а затем — полнейшему пренебрежению своим положением. Так не бывает! Все, люди и не-люди, разные, и не надо ставить их рядом. А для правителя вообще нет никого выше, кроме богов. Теперь понимаешь, почему Храм Огня станет последним, в котором ты побываешь? Очаг Истины делит паломников на пять категорий, каждую из которых представляет пламя разной величины. Рабы — тлеющие угли; крестьяне, слуги, работники — небольшой дымный костерок; воины — ровное светлое полымя; жрецы — полыхающие яркие языки огня; правители — голубое пламя с красной «короной» любой высоты. До сих пор известен лишь один случай, когда законный наследник по своей сути оказался жрецом, то есть служителем богов. Ты имеешь время до утра, а потом с тебя глаз не спустят до самой церемонии.

Девушка не знала, что ответить. Из всего монолога Дисона ее особенно заинтересовала одна фраза — «…в Храме Огня открывается истинная суть человека, то, кем он является на самом деле». Это был шанс! Крохотный, без сомнения, но очень близкий и, если эльф не врет, реальный. Ради возможности узнать хоть что-то о себе Лин готова была рисковать… и пусть катятся все, кто считает, будто начатая с нуля жизнь равноценна настоящей!

— Затея с двойником была обречена с самого начала, и я в жизни не поверю, что вы не могли предвидеть подобной ситуации! Зеркало Тайны, Трон Власти, теперь вот Очаг Истины… Какой во всем этом смысл, а? Давайте-ка наконец расставим точки над i, а то правила этой игры мне не совсем понятны! Вернее, уже совсем не понятны…

Эльф прошелся взад-вперед, оглянулся, словно проверяя, не появился ли кто-то лишний, с досадой сказал:

— Ты считаешь, я сейчас же начну обсуждать с тобой свои планы? Не зря Виви называл тебя наглой самоуверенной выскочкой! Впрочем, насчет выскочки я, пожалуй, не прав — мы сами виноваты в твоем появлении. Ладно, я сообщил все, что хотел. Помни, у тебя есть время до утра. Прощай и… Удачи, Лин!

Дисон развернулся к выходу, сделал пару шагов и уткнулся животом в лоб Рино. Вернее, в острый длинный рог, неожиданно выросший на этом лбу. Лошадка стояла, как окаменевшая, не порываясь пришпилить свою «добычу», и не отходя назад. Он замер, уставившись куда-то вдаль. Казалось, даже дышать перестал…

Лин напряженно улыбнулась. То, что надменный эльф попал в дурацкую ситуацию, ее слегка порадовало, но она отнюдь не была уверена, что сможет ему помочь, если Рино вдруг проявит кровожадность.

— Может, поговорим? — неуверенно предложила девушка. — Время, кажется, есть…

Лошадь повернулась боком, полностью перекрыв выход, и ощетинилась сотней иголок, сделавших ее похожей на ежа-переростка. Кажется, она тоже хотела во всем разобраться.

— Я — не человек, девочка, понимаешь? Я из тех, кого называют не-людьми. Кого считают чудовищами. Кого уничтожают при первой же возможности, невзирая на перемирие! Знаешь, чем закончится объединение двух человеческих государств? Они вместе пойдут на Старилес в погоне за призрачными богатствами и мнимым могуществом. Гартонская армия при поддержке веллийских обозов станет нам равным противником. А потом Клусс присоединится к победителям, и маги обретут все. Даже император пришел к подобным выводам, хотя он сообразительностью не отличается. А я, дорогая Лин, и после каких-то пары веков службы при дворе остаюсь не-людем, поэтому нечего рассказывать мне о долге перед отечеством — о нем я помню всегда! Кстати, ты чересчур везучая, девочка. Когда восторженный дурак Крезин сумел притащить Колодец Желаний, я едва не решил, что все кончено, но он предложил дурацкую затею с двойником, которая дала мне надежду на благополучный исход. И дело не в реликвиях, нет! Зелина смертельно ненавидит чужих! Рех имеет привычку собирать у себя уникальных людей, чаще мертвых, но и живыми не брезгует. Ливайя вспыхивает по любому поводу, и обычно причины ее гнева не могут разозлить больше никого. Меченосец в нашем мире не имеет силы, но, попав к нему, еще никто не возвращался. О Дигавлиро и говорить не стоит… Остальные не лучше! Сама видишь, тебя хранила удача. И не смотри на меня, как на пьяного тролля. Девочка, пойми, вы, люди, — всего лишь зверюшки: некоторые милые и забавные, другие смертельно опасные, третьи вызывают тошноту… и вы можете задавить нас числом. Ты ведь не станешь помогать любимым собакам отгрызать куски от дальних родственников? Я — такой, как все, кого вы называете не-людьми.

— И К… Лан? — девушка в последнюю секунду сменила имя.

— Лан? — эльф развеселился. — Для него люди еще и пища! Знаешь, когда-то ходили слухи, будто он — чужой, как ты, однако сплетники быстро заткнулись собственными языками. Кстати, не советую тебе распространяться об этом факте своей биографии — некоторые пророчества источником всех бед считают именно пришлых. И не думай, что твой ослепленный первой влюбленностью тигренок будет долго смотреть на тебя, как на свое божество, и заслонит грудью от вражеского ножа. Он потихоньку осваивается средь людей, перенимает их привычки и качества, а вскоре поймет всю бренность вашего существования. Поэтому позволь дать тебе один совет: подари мальчику прощальную ночь и уходи, пока это возможно.

Лин ощутила холодок за спиной. Выходит, вот кто они для не-людей! Зверьки, которые плодятся настолько быстро, что проще их не трогать, не то задавят массой!!! На что она рассчитывала? Лошадку волшебную приобрела (или это ее приобрели?), в гости к правителю Странного Леса собралась (на ужин главным блюдом?), с метаморфом дружбу завела (ха, а когда-то переживала, мол, приручила парня!).

Почему-то было обидно за Малдраба. Как же так — он искренне считает эльфа своим лучшим другом, прислушивается к его советам. С младенчества доверяет как своему наставнику. И не догадывается, что его тоже дергают за веревочки…

Интересно, почему Крезин ничего не предпринимает? Не успел заподозрить неладное? Может, раньше причин не было? Или все же имеет некоторые сомнения, но понимает: влияние Дисона сильнее?

В общем, многое прояснилось. Оставался еще один вопрос.

— Яд, змея и прочее — ваши методы борьбы со мной?

Он вскинулся:

— Прочее? И змея?..

— То есть в первом храме вы постарались?.. А в остальных — нет?

Эльф отрицательно покачал головой:

— Это не имело смысла. Я верю в судьбу и понимаю, что идти против нее не стоит. Наверно, сами боги зачем-то хранили тебя. Не советую жаловаться императору — Малдрабу на двойника плевать с высокой башни. Лин, ты мне даже нравишься, поэтому прошу тебя в последний раз: уходи.

Он замолчал. Похоже, больше ничего Дисон говорить не собирался. Отошел к стене, сел, прислонившись спиной к перегородке. Склонил голову на грудь и, казалось, мгновенно уснул.

Девушка потопталась на месте, соображая, что делать.

Рино продолжала загораживать выход, щетинясь острыми иглами. Как ее оттуда убрать, Лин не имела ни малейшего представления. Подошла, провела рукой по шелковистой шерсти, стараясь не уколоться иголками. Лошадь потянулась, как кошка, и опустилась на пол, убрав лишние выросты. Девушка облегченно вздохнула и перебралась через нее, стараясь не думать о том, что может случиться, надумай Рино ее задержать. Да и как вообще ездить на лошади, из которой в любой момент могут вылезти шипы?

Обошлось.

За порогом конюшни было темно, лишь со стороны святилища полыхали отблески света. Лин пожалела, что не взяла с собой лампу. С другой стороны, изображать светлячка в этой темнотище ей тоже не хотелось. Увещевания Дисона не пропали даром — она решилась бежать. Правда, не на Рино. И только после того, как побывает в Храме Огня. И предупредит парней. И попытается уговорить их убегать вместе!

Побыстрее бы заглянуть в этот Очаг…

Храм встретил девушку ослепительным сиянием, исходившим из широких окон, и странными звуками. Внутри кто-то пыхтел, словно перетаскивая тяжести, шаркал ногами по полу и нечленораздельно мычал.

Она осторожно заглянула внутрь.

У задней стены святилища пылал Очаг Истины, переливаясь всеми оттенками красного и синего. Других предметов интерьера здесь не было. Отсутствовали и украшения — ни статуй, ни фресок или мозаик, ни резьбы и позолоты. Лишь светло-серый каменный пол да выбеленные стены… И окна в полстены — широкие, ничем не прикрытые.

А посреди храма таскали друг друга за волосы две рыжие девицы, которых пытались растащить в стороны мужчины. Казалось, барышни ничуть не уступают им в силе: Лин видела, как напрягал мускулы Кари, стараясь отделить одну тоненькую фигурку от другой, на плечах которой почти висел Марк, усиленно делая вид, будто тянет ее назад.

Вот обе рыжеволоски дружно встряхнулись, в очередной раз норовя избавиться от мешавших продолжать драку хранителей, и Лин едва не чертыхнулась вслух. Вообще-то с нее было более чем достаточно одной Зелины, а в Храме Огня их находилось две!

Наконец противницы заметили стороннюю наблюдательницу.

— И-и-и-и-и-я-я-я-х! — с рук одной из них спорхнул небольшой шарик огня и полетел в сторону девушки, быстро увеличиваясь в размерах.

Лин рухнула наземь, а над ее головой пронеслась настоящая огненная лавина. Позади что-то жахнуло, все вокруг на миг осветилось зеленоватым пламенем. В храме кто-то завыл.

Опасливо приподняв голову, девушка узрела явную перестановку сил. Теперь парни скручивали агрессивную девицу, одновременно оттесняя от нее Зелину (вроде, настоящую), которая так и норовила вырвать клок волос у неприятельницы. Как ни странно, огненными шарами больше не разбрасывались.

— Малышка, не топчись на пороге, заходи! — приветливо позвала ее богиня. — Вместе будем бить морду этой глайо[18].

Лин осторожно подошла ближе, не отрывая глаз от фальшивой «Зелины». И споткнулась, обнаружив, что смотрит на себя.

— Держи! — запоздало крикнул Марк.

Но Кари, выявив, что крепко стискивает локти своей «принцессы», на миг ослабил хватку, за что немедленно поплатился. Немыслимо выгнувшись, пленница крепко приложила его пяткой в живот (целилась-то она гораздо ниже, просто метаморф тоже не стоял на месте, силясь вернуть утраченные позиции).

— Рьяска, чего ты стоишь? Помоги ему! — вырвал девушку из оцепенения голос богини.

— Кто это? — спросила она, не спеша становиться боксерской грушей для лягавшейся девицы.

— Как кто? Искра!!! Дрянь эдакая, моего мужика решила отбить! — возмущению Зелины не было предела.

Похоже, это откровение стало новостью и для хранителей.

— Ты же сказала, — зло начал Марк, — будто она — клусская магичка! Во что ты нас втравила, крошка?

— Ты говорила, она готовит ловушку для принцессы! — вторил ему Кари.

Рыжая особого раскаяния не испытывала. Недоуменно пожав плечами (мол, и чего вы прицепились к таким мелочам?), она вышла наружу. Следом метнулся гвардеец — то ли продолжать перепалку, то ли мириться.

Искра раздраженно выдернула руку, которую невесть зачем продолжал сжимать метаморф, и едко спросила:

— Ну, кто следующий будет выгонять меня из моего храма?

Лин, словно не слыша ее, приблизилась к Очагу. Вот оно! Сердце бешено колотилось в груди, предчувствуя новое открытие. Однако ничего не происходило!

— Надо обжечься, — буднично пояснила подошедшая сзади богиня Огня. — Что, невтерпеж стало? До завтра подождать не могла? — язвительности в ее голосе хватило бы на десятерых.

Искра уже сменила облик. Теперь в храме стояла невысокая черноволосая смуглянка в пышной юбке кочевых племен и красном куске ткани, обмотанном вокруг груди. Казалось, вот-вот грянет музыка и она бросится плясать вокруг костра.

— До послезавтра, — девушка ткнула палец в огонь.

Пламенный язык потянулся к руке…

Лин зашипела, непроизвольно начала зализывать обожженное место.

Очаг Истины продолжал пылать все так же.

— Интере-е-есненько, — пробормотала Искра. — Ты живая? — деловито поинтересовалась она, пихая свой палец в полымя.

Огонь словно замер, оставаясь таким же. Можно было подробно рассмотреть каждый его сполох.

— Работает! — удовлетворенно заметила богиня. — А давай теперь ты! — обратилась она к метаморфу.

Тот неохотно, с оглядкой на Лин, протянул руку.

Пламя взвилось до потолка, мгновенно опав. Из Очага выкатились тлеющие угли, над ними заклубился дым. А посредине поднимался ровный столб ясного пламени, от которого «отрастали» языки жара. И все это — синеватого цвета, увенчанное красной короной…

— Да, — ошарашено прошептала Искра, — ну вы даете…

Лин в отчаянии пихнула в Очаг целую ладонь. Безрезультатно. Казалось, для огня ее просто не существует.

— Что ж, извините за беспокойство, — опустив голову, девушка пошла к выходу.

Кари двинулся следом. Он не сказал ничего, и Лин была ему за это благодарна.

Она уже не видела, каким взглядом провожала их Искра. За долгие годы богиня выучила повадки Очага Истины наизусть и замечала в нем малейшие нюансы. В отличие от ненаблюдательных посетителей она отметила, что огонь отреагировал на принцессу донельзя своеобразно — он немного замедлил свои движения.

Но парень, созданный одновременно рабом и повелителем, заинтересовал ее гораздо больше.

* * *

Его Величеству не спалось. И дело было вовсе не в неудобной постели (ретивые слуги бросили сразу две перины, причем обе не взбитые), и не в скудном ужине (засыпающий на ходу повар потащил оба подноса с едой к Грайту, император поленился разбираться и утешал себя тем, что, похоже, королю суждено провести эту ночь на голых досках). Нет, хоть к бытовым неудобствам Малдраб Четвертый и не привык, трагедией их он не считал. Однако на душе отчего-то скребли кошки…

Отчаявшись уснуть, веллийский правитель неуклюже выполз из-под расшитого золотом покрывала, кое-как натянул одежду и отправился искать, с кем бы скрасить бессонницу. Обычно на помощь приходили верные советники.

Комната Дисона находилась слева от покоев императора. Поскольку стучать Его Величеству не пристало, Малдраб попросту распахнул дверь и увидел эльфа, сосредоточенно рассматривавшего свой живот, усыпанный мелкими светлыми точками, словно придворный врач нечаянно упал на огромного ежа. Император, в котором изредка все же просыпался такт, поскорее отправился к Крезину, обитавшему справа от властительной опочивальни.

Здесь, помня недавний опыт, Малдраб Четвертый постучался. Сначала негромко, не желая перебудить все крыло. Потом, не получив ответа, стукнул сильнее и открыл дверь. Его глазам предстал советник, развалившийся на кровати в чем мать родила. Вокруг него, как почетный караул, стояли кувшины, в которых еще недавно плескалось крепкое вино, и ночной горшок. Винные пары так стукнули императору в голову, что он едва не захмелел от одного только запаха.

И тут Его Величество вспомнил о двойнике. Вот чей сон он прервет с радостью! Эх, где же ее комната?

Император в раздумье вышел во двор. Как ни странно, ему неожиданно улыбнулась удача — эта Лин, позор его старости и кошмар из самых ужасных снов, тащилась к конюшням, ведя за собой метаморфа. «Все еще со своей тварью не наиграется!» — с досадой решил Малдраб, направляясь следом. Сам он к животным относился так же, как и к людям — безразлично.

Но «дочь» минула конюшни и скрылась на сеновале. Хранитель, подозрительно оглянувшись, отправился за ней.

Заинтригованный правитель двинулся следом, решая в уме, какую пакость могла задумать девчонка. И едва не попался, поскольку метаморф неожиданно вынырнул из темного провала близлежащих ворот с охапкой сена, отнес ее под раскидистое дерево за конюшней, вернулся за следующей. Затем тихо позвал:

— Лин, иди сюда!

А дальше императору показалось, будто он сходит с ума. Почему? Да просто свидетелем подобной картины Его Величеству приходилось быть уже не один раз. На ум пришло одно-единственное утешение: все бабы — стервы, вот!!!

Непутевая девка плавным движением растянулась на мягком «ложе» (о чем свидетельствовал характерный шелест сена) и мурлычущим шепотом предложила:

— Садись рядом, Кари! Здесь так красиво…

Из-за туч показались Рун и Рунна, осветив идиллическую картину: полулежащая девушка смотрит снизу вверх на сидящего рядом парня и тихо просит:

— Поцелуй меня…

Он медленно наклоняется, словно не веря своему счастью, и оказывается в крепких объятиях. Стремительные руки срывают рубашку с его плеч, жадные губы целуют, будто в последний раз…

Нервы императора не выдержали. С глухим рыком он схватил забытые нерадивым конюхом вилы и бросился на прелюбодеев, размахивая ими, как палицей.

— Тва-арь!!! — Малдраб сумел выдавить из пересохшего горла лишь сдавленные звуки.

Но метаморф его услышал. Вскинулся, защищая девку, и с удивлением обнаружил, что не может разомкнуть ее объятия…

— Ты не Лин! — начал он яростно отбиваться.

Подоспевший император опустил свое оружие на спину «дочки» и едва успел разжать руки — дерево полыхнуло, осыпалось пеплом, железные зубцы оплавились. В мимолетной вспышке Его Величество успел заметить стремительно менявшиеся черты лица…

А затем стало светло.

Уже никто не смог бы принять девушку, обнимавшую метаморфа, за принцессу. Глаза Искры занялись багровым светом, тело налилось жаром. Одежда вспыхнула — и развеялась, но вряд ли кому-то было до любования пламенеющими прелестями.

Запылало сено, в воздухе разнесся запах гари. И запах горящей плоти…

Кари не мог оторвать ее раскаленных рук от своих плеч. Он знал: повреждения пока не смертельны, и восстановиться будет легко… но как же это больно! И окаменеть, как в Храме Жизни, не получалось, как будто той стороны его естества не существовало вовсе. Обернуться бы зверем, полоснуть мучительницу острыми когтями, впиться ей в горло… боль мешала сосредоточиться, разрывала грудь, перехватывала дыхание. Метаморф не выдержал и застонал, уверенный: Лин все равно не слышит — они с Марком лично проводили ее в какую-то каморку, где была кровать и не было обитателей.

Император и пара выскочивших на шум слуг попятились, не решаясь вступить в противоборство. Со стороны гостевых комнат бежали люди, привлеченные суматохой. Кто-то то и дело порывался кричать «Пожар!», но ему живо затыкали рот. Примчался настоятель, бухнул на колени и принялся слезно молить богиню смиловаться, что-то невнятно обещая, заверяя в своей вечной любви и покорности. Несколько шкафоподобных жрецов присоединились к нему.

Кажется, Искре нравилось бессилие жертвы. Она слегка отстранилась, позволяя обреченному организму немного подлатать себя, запылала еще ярче… А затем зашипела и почернела, поскольку некто имел наглость выплеснуть на нее бадейку студеной воды. Разъяренная богиня обернулась к обидчику, стремясь испепелить его если не взглядом, то хоть бы огненным шаром, — и захлебнулась в ароматном содержимом сточной ямы у конюшни. Да, колодец находился далеко, а утрачивать преимущество неожиданности Лин не хотела! Обиженная Искра взревела и рухнула грязной кучей — Зелина не считала, что бить сзади подло.

— Я тренировалась, рьяска! — с законной гордостью сообщила она.

Но девушка не слушала. Не понимая, откуда взялись силы, она оттаскивала метаморфа в сторону, одновременно приказывая:

— Воды! Быстро воды!

Где-то на задворках сознания шевелилась обида на Дисона — как же так, командовать я умею!

Кто-то споро притащил полное ведро, плеснул, не целясь, на них обоих. Потом еще одно, и еще… Пока непонятно чем выведенный из себя император дрожащим от злости голосом не приказал:

— Марш в мою комнату!

И бросил Кари свой плащ.

Лин было вскинулась объяснять Его Величеству, где она видела такие приказы, да еще обращенные к полумертвому другу, но метаморф неожиданно резво замотался в пожалованную одежду и чуть ли не бегом припустил к гостевым комнатам. Девушка растерянно обернулась к только что появившемуся Марку:

— А эта?.. — и указала на Искру.

Гвардеец, пропустивший все самое интересное и отчаянно пытавшийся понять, кто кого и за что здесь бил, обратился к своей «временной половинке»:

— Что с ней?

Зелина медленно улыбнулась, словно кошка, неожиданно обнаружившая в своих лапах аппетитную мышь:

— Вы идите, идите, а мы с коллегой пока поговорим по душам. Обсудим сначала моего миленка, потом мою внешность, затем — обращение с моей луч… то есть с худшей подругой. А там и о вреде телесных наказаний поговорим. В смысле, о вреде для шкуры экзекутора… Да мало ли о чем болтают старые друзья! И, Лин, — полушепотом добавила она, — расспроси-ка милого Малдраба о том, почему пламенная красотка лезет к чужим мужчинам в чужом облике. Если я не ошибаюсь, у него был интереснейший опыт общения с этой особой…

— Она ж ненормальная! — нечаянно вырвалось у девушки.

Рыжая почему-то обиделась:

— Ничего подобного! С придурью немного, но у кого ее нет?

Вообще-то Лин была согласна с тем, что у каждого есть свои тараканы: у некоторых — маленькие, прозрачные и почти незаметные, у других — побольше и цветастее, у третьих — огромные и привлекающие внимание. Однако когда эти твари начинают щелкать в мозгу владельца челюстями, требуя крови, приходит время говорить о безумии…

Впрочем, кто ее знает, эту Искру — вдруг там имело место трудное детство, психологические травмы юности, неудовлетворенность божеской жизнью… правда, Лин все равно мысленно идентифицировала богиню Огня как донельзя опасную маньячку.

* * *

— Быстро внутрь! — неожиданно по-деловому скомандовал император, поджидавший под дверью. — Я сейчас.

Девушка прошмыгнула в комнату, стараясь не особо шуметь — гартонцы благополучно проспали (или сделали вид, что проспали?) суматоху и случайно разбудить кого-либо из них она не хотела — без того проблем хватало.

Кари сидел на властительской кровати, сгорбленный и будто потерянный средь пуховых перин. Он даже не взглянул на Лин, погруженный в свои мысли. Почему-то от одного его вида на глаза сами собой наворачивались слезы, а скрюченную фигуру хотелось обнять и прижать к груди.

Девушка моргнула, прогоняя неуместную меланхолию, и тихо спросила:

— Очень больно?

Метаморф отрицательно покачал головой, по-прежнему неотрывно глядя в пол. Лин плюхнулась рядом. Некстати вспомнила, как сидела на императорской кровати вместе с Марком, сдавленно хихикнула. Ответом был глубокий вздох, переходящий в стон.

Девушка решительно схватила коптящую лампу и толкнула парня в грудь, стремясь рассмотреть ожоги. Ага, как бы не так! Он не сдвинулся ни на волосок.

Пришлось сменить тактику.

— Кари… Ну же, Кари, — она подпустила в голос просительные нотки, — дай я посмотрю… Ну пожалуйста… Я ведь буду думать самое ужасное, пока не удостоверюсь в обратном!

Тихий умоляющий голос мог растрогать даже камень, но метаморф оставался неподвижен.

Вернулся Малдраб Четвертый, тяня за руку Дисона. Переступив порог, эльф доковылял до кровати и сел по другую сторону Кари, в точности повторив его позу. Казалось, они оба открыли на полу нечто, неподвластное человеческому взгляду.

— Вы раньше встречались с ней?

Его Величество не потребовал уточнения. Он немного помолчал, собираясь с мыслями, и тоном совсем вымотанного человека начал рассказывать, будто бы забыв, что говорит с ненавистным двойником дочери:

— Больше тридцати лет прошло… В том паломничестве участвовали наследники всех человеческих государств: я, Грайт, его троюродная сестра Гамика, ставшая позднее моей женой и тво… матерью Маргалинайи, Гашама из Клусса… Мы с Грайтом соперничали за внимание Гашамы, а она все носом вертела да ему, — Малдраб указал на эльфа, — глазки строила. Во время пребывания в Храме Огня мы с клусской принцессой… хм, нашли общий язык. Она оказалась не высокомерной кривлякой, а вполне обычной девушкой, которой, по ее собственным словам, очень не хватало человеческого тепла и ласки. Однако днем… днем Гашама меня игнорировала. Я решил, она попросту не хочет делать наши отношения достоянием гласности.

А однажды… в Храме Всех Рас, после празднования окончания паломничества, нас застукали вместе. Думаю, мой отец не допустил бы скандала, если б в ту же ночь на подобном не поймали Грайта и… Гашаму. Долго выяснять, кто из двух зареванных принцесс настоящая, не пришлось — Искре самой надоело играть со мной, и она переключилась на Гимода, ныне покойного отца Грайта. Он считался очень представительным мужчиной, да и королева, которой вынуждена была оборачиваться Искра, сияла красотой. Понимаете, огненная богиня не может любить мужчину в своем истинном облике, поскольку… да вы сами видели. Поэтому ей приходится принимать образ кого-то другого, а легче удерживается обличье женщины, которую партнер не то чтобы любит… ну, хорошо знает… Не чужой ему, в общем. Эх, откровенно говоря, она может изображать только ту, кого кавалер считает своей, и вряд ли кто объяснит, почему так происходит. Искра не терпит пренебрежения или отказа, и карает она жестоко…

Император умолк, погрузившись в собственные воспоминания. Лин тоже задумалась. Чем обернется неожиданный интерес богини? Ежу понятно — новыми неприятностями, но надо ведь как-то с этим бороться! Пока на ум приходило только одно — нанять водовоза…

Несмотря ни на что, самолюбие ликовало — Марк-то своей подложной Зелиной не пренебрег и не отказал! Правда, где-то на краю сознания металась предательская мыслишка: а вдруг Кари изначально не понял, что там была не она? Какая ирония — двойник двойника…

По оконной раме пробежала огненная змейка, перескочила на занавески, но не сожгла их, а, скользнув вниз, мелькнула по ковру и обвилась вокруг ног метаморфа, выгнувшись, словно кошка. Тот, казалось, ее даже не заметил. Эльф рассеянно почесал пылавшую спинку и вернулся к созерцанию пола.

Лин перевела взгляд на Малдраба Четвертого и встретила столь же ошалевший взор. А затем он начал делать судорожные движения руками, в которых с трудом угадывались очертания женской фигуры с пышными волосами. С трудом девушка догадалась, что Его Величество имеет в виду большую вазу с живыми цветами и, вероятно, водой. Цветы полетели в сторону, а керамическую емкость она начала подкатывать, как бочку. Император не выявил желания помочь, так и остался сидеть, не сводя глаз с «огненка».

Тем временем горящее кольцо поползло вверх, не причиняя видимого вреда ни Кари, ни одежде, с которой оно соприкасалось. Лин удвоила усилия по перетаскиванию вазы. Поднатужилась, раскачивая тяжелую посудину. Споткнулась о край ковра. Чертыхнулась, стараясь удержать равновесие. И емкость загремела на пол, разлетевшись сотней мелких кусочком! Спасительная влага залила все вокруг, несколько капель попали на огненного паразита, но тот лишь сердито зашипел и взметнулся выше, накрыв метаморфа колпаком. А девушка вдруг осознала, что пламя можно погасить и другими способами.

Вряд ли Кари успел понять, почему, в довершение ко всем «горячим» ужасам, ему на голову набросили коврик из-под ног и принялись охаживать полотенцем по спине.

Закончить процедуру Лин не успела.

Раздался осторожный стук в дверь. Не дожидаясь ответа, на пороге материализовались Зелины — обе улыбающиеся, наглые и страшно довольные.

— Спелись, пташки, — сквозь зубы прошипела девушка.

Рядом раздалось восхищенное «О-о-о!» Малдраба. Она запоздало вспомнила, что для него рыжая пока остается красоткой-дворянкой, недавно присоединившейся к паломникам. Наверное, Его Величество даже не успел соотнести вторую близняшку с Искрой.

— У-ух, какой милашка! — одна из Зелин трансформировалась в Лин… нет, не в нее — в принцессу Маргалинайю!

Обвилась вокруг Дисона, принялась что-то нашептывать ему на ухо. Девушка с некоторой жалостью подумала, что, похоже, богиню Огня сегодня ждет второй облом — эльф оставался безучастным несмотря ни на что.

Император, словно не веря своим глазам, медленно сжимал кулаки…

Оставив их заниматься друг другом, Лин переключилась на метаморфа, по-прежнему сидевшего в скорбной позе и накрытого грязным ковриком. Стянула ковер, открыв миру разводы копоти и белые пятна недавно заживших ожогов, взглянула на Искру, мысленно представив, как поджаривает ту на медленном огне, поливая сверху маслом, щедро посыпая перцем и солью, протыкая вилкой для определения степени готовности… и облизнулась, поражаясь своей злопамятности. Тем временем богиня внимательно осмотрела Лин, словно прицениваясь, удовлетворенно кивнула и… в комнате появился второй Кари.

Сдавленно охнул эльф, из которого довольно крепкая рука императора мигом выбила хандру, коротко охарактеризовал всех присутствующих Малдраб, удивленно присвистнула Зелина. Девушка сама не поняла, какая злая сила заставила ее хлестнуть наотмашь по приветливо улыбавшейся физиономии. И еще раз. И еще…

Лин казалось, это не взаправду. Да о чем вообще говорить, не могла она вот так спокойно и методично избивать знакомое лицо! Она же ненавидела насилие!!! Даже после памятного нокаута Зелины муки совести пересиливали доводы разума. А кулаки продолжали неумолимо впечатываться в физиономию, которая странным образом соединила в себе черты Кари, и рыжей бестии, и Его Величества, и эльфа, и самой Искры — той, какой она выглядела в храме, и кого-то незнакомого, длинноносого и усатого…

Наконец усталость взяла свое. Руки опустились, сознание вернулось. Совесть ныла насчет бесчеловечности подобных поступков, разум возражал — мол, так ей, стерве, и надо.

Кроме них с богиней и неподвижного метаморфа в комнате не было никого — видимо, зрители сбежали, обнаружив внутри обычно добродушной принцессы проснувшегося зверя, причем отнюдь не хомячка.

Искра, вновь превратившаяся в прекрасную цыганку, миролюбиво заметила:

— Деточка, учись держать себя в руках. Если не сможешь контролировать человеческую сущность, она тебя сомнет. Дам маленький совет: всегда играй, а то свихнешься, ничего не принимай близко к сердцу, иначе не будешь знать покоя, и никогда не бросай слов на ветер — потеряешь репутацию. Понятно?

Лин кивнула, соображая, кто из них сошел с ума. А богиня продолжила:

— Ты откуда такая взялась, молоденькая и неопытная? Наших я всех знаю. Со Странного Леса новости регулярно приходят, я бы такого не пропустила. Остается Римай или Мир Тварей. Угадала?

Девушка отрицательно покачала головой, не в силах принять простое объяснение — ее посчитали богиней!

— Неужели Клусс? — недоверчиво спросила Искра. — Эти маги вконец сбрендили — плодят себе конкурентов. Или Гартон? Говорят, у них к большой войне готовятся, неужто откопали где-то и себе реликвию? Тебя как зовут, деточка?

— Лин. Я здесь в паломничестве, — сразу взяла быка за рога девушка. — Я принцесса.

Собеседница смерила ее пронизывающим взглядом, пощелкала языком, что-то прикидывая, и вынесла свой вердикт:

— Наверно, снова я в будущее заглянула. Но точно тебе говорю — будешь богиней.

— Чего? — растерянно переспросила Лин.

— Это пока сложно сказать, — рассудительно ответила Искра, — тут не нам с тобой решать. Куда принесут в жертву, там и будешь. Паренек твой? — указала она на Кари.

Девушка решительно кивнула:

— Да!

— А почему он застыл, как после взгляда василиска?

— Это я у тебя хотела спросить!

— Все телесные повреждения мой саламандрик вылечил, а по душевному равновесию я не мастер, ты уж извини, — богиня хихикнула, будто вспомнив нечто смешное. — Слушай, мне Зелка столько о нем рассказала, что даже как-то совестно стало — на святую невинность покусилась! Или она, как всегда, приврала? Да не бойся, я, когда остываю, о мести не думаю.

Девушка мысленно извинилась перед метаморфом (кто знает, что его больше обидит!) и негромко сказала:

— Зелина еще не понимает, что главное — доброе сердце, а все остальное — дело наживное.

Искра выпучила глаза:

— Отличненько… Тебе завтра какой огонь надо? Повелителей? Не вопрос, богиня я здесь, или кто? Ты меня поразила, деточка, в самое сердце. Догадываешься, чем? Многие обливали меня дерьмом и за спиной, и глядя в глаза… за дела «хорошие», между прочим, но вот в буквальном смысле… Все-все, оставляю вас… наживаться. Ха-ха!

За ней не успела захлопнуться дверь, когда Лин оказалась рядом с Кари и непреклонно потребовала:

— Либо ты объясняешь, что происходит, либо я отгрызу тебе уши!

Подействовало. Метаморф изволил поднять голову и посмотреть, какая еще дурь пришла ей на ум. А вернуться в мрачные раздумья девушка ему не позволила. Ущипнула за нос, еле сдерживая улыбку (и слезы в глубине души, ведь кто знает, вдруг с ним что-то серьезное?), едва не провалилась в омуты глаз напротив, но сдержала себя, красочно представив, как император, осмелившись вернуться, застает уже две статуи… И была сражена наповал тихим вопросом:

— Лин, ты действительно не обиделась?

Она попыталась перевести все в шутку:

— За то, что тебя едва не поджарили, или за то, что я едва не обезумела от твоей внезапной депрессии?

Кари не поддержал смешливый тон:

— За то, что я посмел желать тебя…

Правда, особого раскаяния в его голосе не слышалось. Девушка безошибочно определила:

— Врешь. Мы не первый день знакомы, и, что бы там ни выдумывала Зелина, я точно знаю — из-за этого впадать в отчаянье ты не будешь. Ну, может, угрызениями совести немного помучаешься, но так… нет, давай-ка следующий вариант ответа.

Он взглянул на нее в упор. Искаженное неподдельной мукой лицо, глаза больной собаки… Лин почувствовала — больше лжи не будет.

— Я собирался добровольно нарушить клятву свободы, — бесцветным голосом пояснил метаморф, выжидающе глядя, будто ожидая ужаса и упреков.

Она окончательно запуталась. Эта проклятая клятва! Вспомнить бы еще, в чем она, собственно, заключалась. Кажется, что-то вроде…

— …моя вечная свобода станет зароком того, что ни капли вашей крови не прольется по злому умыслу, — озвучил ее мысли Кари.

— Извини, конечно, — не дала ему вновь впасть в меланхолию Лин, — но, кажется, никто не собирался меня убивать? Или я что-то пропустила?

— Я шел, чтобы убить тебя, но у меня не хватило мужества, — обреченным тоном поведал метаморф.

Девушка осторожно потрогала его лоб, однако признаков горячечного бреда не обнаружила. Впрочем, кто знает, как недуги проявляются у не-людей? Или он выразился метафорически? Вроде «…наша связь уничтожила бы тебя, как принцессу, но я готов был пойти на это»?

— Объясни, о чем ты, — попросила она. — Обещаю потом не доставать вопросами. И ни слова не скажу Марку.

Метаморф отрицательно качнул головой:

— Я предал тебя и свой народ, прошу, не заставляй меня предавать… не заставляй предавать других! Любое наказание я сочту недостаточным, чтобы загладить мою вину, но молю об одном — не требуй пояснений.

Лин был неприятен этот просительный тон. К тому же она, кажется, начинала соображать, где тут собака зарыта.

— Хватит патетики! — с неожиданной даже для себя самой злостью заявила девушка. — Надо иметь храбрость принимать свои ошибки, а не ждать, пока придет некто справедливый и отмерит наказание согласно преступлению! И вообще, мужчине не пристало заниматься самоедством. Поди, набей кому-нибудь морду, подари мне цветок и успокойся! Или ты переживаешь из-за невыполненного долга? Так давай, флаг в руки и вперед! Не секрет, где меня найти. Кстати, если уж на то пошло — конкретно я не собираюсь выходить замуж за принца, соответственно вашему любимому Странному Лесу с моей стороны ничего не грозит. И не смотри на меня, как на людоедку — разберешься с самим собой, заходи, я долго сердиться не умею. А Дисону передай… Впрочем, нет, ты таких слов не знаешь, еще напутаешь чего, — пустила она шпильку перед тем, как эффектно хлопнуть дверью.

Пожалуй, злилась Лин исключительно на саму себя — за невыдержанность. Она слишком испугалась за него, чтобы рационально мыслить и подбирать слова. И вспылила, поняв правоту Дисона — метаморф быстро учится, перенимая у людей и не-людей качества, необходимые для жизни, но оставаясь при этом чересчур доверчивым. Да, не лгал эльф, еще совсем немного — и рядом с ней будет находиться совершенно незнакомый человек. То есть, даже не человек…

О том, чем могла закончиться миссия по спасению Старилеса, организованная придворным врачом, девушка старалась не думать. Впрочем, она все равно не могла всерьез воспринять те слова Кари — много уже произошло такого, после чего и враги начали бы ценить друг друга. А ведь они были друзьями…

Захваченная мрачными мыслями, Лин направилась в свою комнату. Что преподнесет завтрашний день? Она давно перестала строить хоть какие-нибудь определенные планы на будущее, однако в последнее время даже настоящее с трудом поддавалось логике.

Звука чужих шагов девушка не услышала. Быстрый вихрь подхватил ее и перетащил под единственное на территории Храма Огня дерево — старое, корявое, склонившееся чуть ли не до самой земли, но густо усыпанное широкими темно-зелеными листьями. Тут Лин наконец рассмотрела своего «похитителя».

— Ну и?.. — устало спросила она.

Вряд ли ее притащили в единственное романтическое место в округе, дабы открутить голову…

Кари уверенно, словно не он только что готовился расстаться с жизнью (или какое там еще есть наказание за покушение на члена правящей семьи?), объявил:

— Я выбил зуб Биску, успокоился и хочу подарить тебе это растение. Все, поскольку найти нормальные цветы мне не удалось, а те, что выпали из вазы императора, годятся разве что пол подметать. Знаю, искупить мою глупость нельзя, но обещаю страдать в одиночестве и не действовать на нервы!

— Откуда такой энтузиазм? — вконец перестала понимать логику происходившего Лин.

— Я подумал, — слегка застенчиво начал он, — что наша дружба значит гораздо больше, чем злые намерения. Если ты сможешь и дальше общаться со мной без страха…

— Да ради бога, — устало согласилась девушка. — А кто такой Биск?

— Как кто? — пришло время изумляться метаморфу. — Настоятель этого храма. На четверть тролль, между прочим! Он привел шестнадцать доказательств того, что ваш сын присоединит Клусс и захватит великую державу не-людей. Ну, то есть он трактовал пророчество Павира о Деве и Воине, чей союз породит объединение мира. Поверь, Лин, это было более чем убедительно. Знаешь, мне не стоило признаваться тебе… но я даже рад, что между нами нет недомолвок. Глупо, да? — вздохнул он. — Идем назад? Надо отдохнуть хоть немного…

Девушка села на землю, упершись спиной в толстый ствол дерева.

— Не хочу никуда идти. Все равно не усну, слишком много событий для одной ночи. А ты можешь утешать себя тем, что я тоже имею скелет в шкафу. Правда, он касается лично меня… Я не принцесса, Кари.

— И слава Владычице, — он опустился на корточки.

— Давно понял? — Лин решила ничему не удивляться.

— Ну… Некоторые мысли появились с первого дня нашего знакомства, — признался метаморф. — Помнишь, тебе не понравилось обращение «принцесса»? И ночевала ты одна…

— Как думаешь, многие догадываются?

— Гартонцы — нет, — улыбнулся он, пододвигаясь ближе, — они чересчур обеспокоены своим величием, чтобы замечать детали. А насчет принца я не уверен… Кажется, он считает тебя моей соотечественницей…

— И тебя это ничуть не волнует?

— Да нет, — его улыбка расползлась от уха до уха, — какое мне дело до того, что думает какой-то там принц?

Лин с досадой отметила, что после ее признания Кари резко утратил робость в общении. Почему с досадой? А кто его знает…

— Не притворяйся глупым, это мой хлеб — изображать склеротичную дуру: того не знаю, о том не помню, а в то мне вообще по статусу не положено вникать… так что?

— Лин, что ты думаешь обо мне? — неожиданно ответил метаморф вопросом на вопрос.

— Ты дурак.

— Я знаю. А конкретнее?

— А на остальное — плевать! По крайней мере, до тех пор, пока ты не вырос в настоящего не-людя и относишься ко мне не как к ручной зверюшке. Если честно, я уже начинаю сомневаться в этом… В любом случае, очень надеюсь, в следующий раз, надумав пустить меня в расход, ты придешь ко мне за советом в этом нелегком и неблагодарном деле.

— Не надо так шутить, — разом сник Кари. — Следующего раза не будет, можешь не сомневаться. Что касается происхождения… Говорят, даже Владычица родилась среди простых людей. Или не-людей. Или еще не родилась… Лин, глупости все это! Лучшей принцессы не найти ни в Гартоне, ни в Велли, не говоря уже о Клуссе. Но почему ты не сказала мне раньше? — в его голосе звучала укоризна.

Девушка неожиданно почувствовала, как к ней возвращаются те ощущения надежности и уверенности, которые будто окружали ее Кари. «Все будет хорошо. Мы поняли друг друга лучше, чем самые близкие родственники. Впрочем, после Храма Любви мы вроде как родные… Эх, странная штука — жизнь. Она бьет-бьет, а по темечку не попадает. Наверное, потому, что слишком многих норовит стукнуть одновременно».

— Когда вышло, тогда и сказала. Между прочим, я еще и чужая…

— Это как?!

— Из другого мира…

— Расскажи!!!

* * *

Солнце поднималось над горизонтом медленно и неохотно, словно выглядывая — что там, на поверхности? Несмелые лучи скользнули по пустыне, позолотили невысокие каменные стены и постройки, заставив клочки тьмы спрятаться в укромных уголках. Расхрабрившись, светило вылезло повыше, рассматривая окрестности, и наткнулось на старое ветвистое дерево, невесть как выросшее в песках. Заинтересовавшись, лучики двинулись дальше, открывая миру двух уснувших под открытым небом друзей: синего тигра и совсем маленькую на фоне его огромной туши девушку, свернувшуюся клубком в ужасающих объятиях зверя.

Из тени вынырнула фигура человека (возможно, и не человека — в расах солнце не очень разбиралось). Он (или она — вопросами пола светило тоже не увлекалось) крадущимся шагом обошел сеновал, заглянул внутрь, потом скрылся в конюшне. Через некоторое время, когда солнце уже отвлеклось на удивительную, ни на что не похожую лошадку, вышедшую погрызть колючие кустики, человек почти выбежал наружу, чем-то страшно недовольный и встревоженный. Повертел головой во все стороны, будто ища причину своей неудачи, и зачем-то направился к раскидистому дереву. Вернее, к тем, кто нашел под ним место для сна.

Подойдя поближе, неизвестный размахнулся, словно собираясь что-то бросить, но застыл в нелепой позе — в бок ему упирался твердый острый предмет, который несведущий об особенностях Рино мог принять за наконечник копья. А, как известно, копья не ходят сами по себе. Наверно, именно так рассуждал человек, падая наземь и швыряя нечто вроде небольшого камня себе за спину. Лошадь, нарисованная Лито, окуталась рыжеватым туманом и ее силуэт начал расплываться.

Незнакомец, не ожидавший такого противника, ошарашено наблюдал, как золотистые звезды исчезают с лоснящихся белых боков. Жряк, любовно созданный Ванисом, поглощал все живое, к чему прикасался, и потом, насытившись материей, съедал сам себя. Человек подумал, что коня жряк будет переваривать долго, а задерживаться здесь не стоит. Он искренне сожалел насчет проваленного заказа, но ведь наниматель не предупреждал ни о чем подобном, верно? Поэтому можно и не возвращать задаток!

Однако Рино не была простой лошадью. Она помнила, откуда появился паразит, обгладывающий ее шкуру, — и ринулась на обидчика. Незнакомец слишком поздно осознал: этот конь слишком чудный, смертельный туман его не возьмет. И убежать не выйдет… Жряк почувствовал новую пищу, гораздо податливее и вкуснее. Человек не успел даже закричать — его с головой накрыла жаждавшая пищи волна…

Рино отряхнулась, сбрасывая останки пожиравшего самого себя жряка, и с удивлением осмотрела свой белоснежный, без единого пятнышка, бок. Затем вспомнила, как старательно выводила Лито золотые звезды, и решила приукраситься самостоятельно. Фантазия у животного ограничивалась тем, что оно видело, поэтому неспешно приступавшие к своим обязанностям слуги страшно удивлялись, обнаружив у старого дерева молодое, скрюченное еще больше, кроной почти упиравшееся в землю. А когда оказалось, что деревце еще и движется…

Солнце поднималось все выше, заставляя самых яростных приверженцев сна вылезать из кроватей. Жизнь понемногу входила в привычную колею.

Глава 9. О фантазиях и Откровении

Фантазия человека ограничена только рамками его совести и ума.

В. Борисов

Об одном следует говорить, а о другом — молчать.

Гомер

Его Храм был построен у истоков Светлы — самой длинной реки континента, бравшей свое начало в каменистых пустошах и постепенно наполнявшейся водами многочисленных притоков. В Море Спящих она впадала полноводным потоком, по которому спокойно ходили корабли даже из Грея, столицы Гартона. Веллийские и клусские торговцы тоже частенько привозили в стольный град товары — и неизменно получали немалую прибыль. Порой в гирле реки бросали якоря и суда не-людей.

Однако судоходной была лишь гартонская часть Светлы, здесь же, у храма, она больше смахивала на дождевой ручей, стремительно обегающий крупные валуны.

Легенды утверждают, что раньше, еще до постройки первого из Двенадцати храмов, река вытекала из большого соленого озера, именовавшегося Морем. Позже оно исчезло, оставив после себя низину, полную камней. Многие из них имели причудливую форму, в которой при некотором старании угадывались драконы, василиски, зубастые рыбы и… люди. Да, здесь всегда можно было увидеть какого-нибудь менестреля, черпающего вдохновение в удивительных фигурах!

Его Храм строили исключительно из подручных материалов (местного желтоватого камня), а украшать строение начали уже впоследствии. Облицевали блестящей золотистой плиткой, стены изнутри завесили коврами, раскрасили когда-то грязно-желтые статуи — Он считался главным богом, самым сильным и самым могущественным.

Мать-рабыня не дала Ему имени, подарив свободу. И обрекла на вечное одиночество — безымянные считались изгоями и даже между собой не общались. Они были вне законов человеческих и божьих — их попросту не существовало как людей. От недоброжелателей не имеющих имени спасала репутация диких зверей — известно ведь, когда нечего терять, борются до последнего. Каста безымянных сохранилась до сих пор — все еще находились невольники, желающие для своих детей пусть и полной опасностей, зато свободной жизни. Дети изгоев пополняли их ряды — нет-нет, да и случались пары средь отверженных…

Он стал богом и никогда не жалел об этом. Даже те, кто забил его камнями у Стены Откровений, спокойно встретили старость — бог не мстил. Как ни парадоксально звучит, но Он начал наслаждаться жизнью лишь после смерти. Не было больше плевков в лицо и выплеснутых на голову помоев, не было площадной брани за само его присутствие… Он получил почтение, уважение и власть. Те, кто никогда бы не удостоил его взглядом, не считали зазорным пасть перед Ним на колени.

И Он был настоящим богом. Не могучим созданием, привязанным неведомыми силами к конкретному месту, а тем справедливым и мудрым покровителем, о заступничестве которого мечтал с младенчества. Богом, которому молилась бы его мать, будь она еще жива…

Он никогда не карал. Только миловал.

Потому что Стена Откровений отворяла перед человеком такие глубокие и ужасные потемки его души, что впору было повеситься без утешительных слов того, кто ведает человеческой совестью…

* * *

— Наверное, нет смысла просить тебя остаться? — подвела итог почти двухдневному спору Лин.

Суть полемики заключалась в том, что девушка категорически противилась участию метаморфа в предстоящем обряде. Он и так ходил, как в воду опущенный, и пускать его к пробуждающей совесть реликвии было бы бесчеловечно. Впрочем, Кари имел собственное мнение на этот счет, разительно отличавшееся от воззрений Лин, и следовать ее советам не собирался. А Марк (другом себя называет, предатель!) попросту высмеял аргумент «душевные терзания».

Метаморф рассеянно кивнул, явно думая о чем-то своем. Да и поздно уже было давать задний ход…

Шумени и Димап — соответственно Главная жрица и Главный жрец Его Храма — заговорили разом, не сбиваясь ни на один звук — сказывалась многолетняя тренировка по произношению ритуальных фраз:

— Хранители, возьмите Ищущего за руки, — в их равнодушных голосах не проскальзывало даже тени эмоций.

Парни добросовестно вцепились в ее ладони — клещами не оторвать. Лин скосила глаза — чуть в стороне с мученическим выражением лица терпел такой же произвол Геданиот. Она немного посочувствовала ему, ведь как-никак, а потомственному воину не пристало ходить, словно малышу на прогулке. Да еще перед своими подчиненными… Нет, разумеется, все понимают, обряд есть обряд, но в будущем принца ожидает немало шепотков за спиной.

— Ищущие, закройте глаза, — наверно, так произносили слова зомби, отвечая на вопросы некроманта.

Девушка слегка прищурилась, справедливо рассудив, что от ритуала не убудет, а ей встречать неведомое в полной тьме тоже не с руки. Тем более, стояли они лицом к Стене и этот факт вызывал неприятные ассоциации… Возле принца возникло небольшое перешептывание — его хранители настаивали на точном исполнении инструкций. Лин мысленно улыбнулась — своих спутников она успела отучить от столь трепетного отношения к правилам. Даже Кари лишь вопросительно хмыкнул и не стал задавать дурацких вопросов.

— Хранители, закройте глаза.

Теперь пришла очередь парней старательно делать вид (интересно, перед кем таким озабоченным соблюдением традиций?), будто слегка опущенные ресницы означают сомкнутые веки. Зато Геданиот смог подмигнуть ей без укоризненных тычков в спину — его хранители привыкли исполнять приказы.

— Ищущие, сделайте шаг вперед. Хранители, сделайте шаг вперед.

Лин удивленно уставилась на желтовато-серый камень перед глазами. Сделайте шаг вперед? Это значит, так долбанитесь головой, чтобы совесть проснулась? Принц тоже колебался, рассматривая муравья, выползшего погреться на солнышке и, вероятно, сосредоточенно пялившегося на громадину, заступившую ему небо.

Девушка вздохнула (на что не пойдешь ради отечества и своего существования?) и медленно продвинулась вперед, пообещав себе — только до прикосновения камня. Шаги ведь разные бывают! Однако ее нога не встретила ни малейшего сопротивления. Лин на мгновение прикрыла глаза, осознавая происходящее. И открыла их в настоящих джунглях.

Огромные деревья закрывали кронами небо, их корни выпирались из земли, как туловища окаменевших змей. Из щелей толстой коры тянулись к солнцу какие-то растения, сплошь усыпанные мелкими, приторно пахнущими цветками. Сверху свисали лианы, цепляясь за деревья бледными щупальцами. Земля была очень влажной, ее покрывали крохотные красноватые побеги, а в воздухе витал легкий запах разложения. Немногочисленные солнечные лучи, с трудом пробивавшиеся сквозь зеленый полог, высвечивали небольших насекомых, деловито сновавших туда-сюда. Издали доносились крики неведомых животных и затихающие голоса жрецов:

— Ищущие, лишь найдя друг друга, вы вернетесь назад. Да поможет вам Он.

И они остались посреди дикого мира, в котором найти принца казалось труднее, чем иголку в стоге сена.

— Странная какая-то у меня душа, — задумчиво посетовала Лин, — я лично считала ее немного более цивилизованной. И приветливой. Да и открытой тоже…

Единственное, что немного утешило девушку — почти полное отсутствие подлеска в этом странном месте. Разумеется, молодой подрост и кусты все же произрастали, но свободно ходить между древесных стволов, уклоняясь от лиан, было возможно. Она понадеялась, что здесь нет паутины и пауков под стать чудному лесу. Эх, вот вылезет какое-нибудь страшилище, покрытое розовым панцирем, с полусотней глаз, раскиданных по всему телу, и челюстями, как у акулы — и думай, то ли оно умное и пытается познакомиться, то ли ему просто хочется есть.

— Лин, не шевелись, — тихо попросил-приказал Кари.

С другой стороны ее руку до боли сжал Марк, вряд ли соображая, что делает. А потом девушка заметила причину его поведения. Она слишком красочно вообразила себе страшного монстра и не обратила внимания на его появление вживую. Громадная тварь, видневшаяся впереди, настолько соответствовала придуманному описанию, что Лин заподозрила себя в предвидении.

Метаморф медленно выдвинулся на передний план, заслонив ее от твари (и закрыв весь обзор). Девушка, привстав на цыпочки, выглянула из-за его плеча, разминая помятую гвардейцем руку. Позади Марк шепотом поминал чьих-то матерей и их прошлое.

Паук (или подобное создание грех называть столь обычным словом?) не двигался с места, словно решая, что делать — дать деру от мелкого, но превышающего количеством противника, или перевести врага в разряд «обед». Наверное, он действительно пребывал в раздумьях, порываясь двинуться вперед — и тут же отступая назад, приседая, как перед прыжком, — и сразу же выпрямляясь.

Лин слышала, как быстро бьется сердце гвардейца и медленно — Кари, однако не чувствовала своего. А тварь все медлила… Может, она вообще травоядная и лишь пытается грозным видом прогнать нежеланных гостей, вторгшихся на ее территорию? Будто в подтверждение этой догадки паук ощерился всеми многочисленными зубами и начал вгрызаться в ствол близстоящего дерева.

— Марк, понемногу отходим назад, — распорядился метаморф, взяв бразды правления в свои руки.

«Только в паутину не вляпайся», — подумала девушка, однако донести это соображение гвардейцу не успела — тот зашипел, запутавшись в розовых нитях, которых мгновение назад за его спиной не было.

Дальше шли тихо, изредка переговариваясь вполголоса, чтобы не накликать на свою голову еще какую-нибудь местную животину. Марк продолжал зло материться, счищая остатки паутины, а Лин не покидало ощущение неправильности происходящего.

Вел метаморф. Девушка сомневалась в том, что он знает, куда стоит пойти, но ничего не говорила — какая разница? Все равно ни она сама, ни гвардеец не смогли бы указать верное направление.

Понемногу испуг от встречи с розовым пауком прошел, и Лин начала представлять, каких еще тварей мог вырастить этот мир. Например, медведя размером с небольшой холм, или орла, с легкостью удерживающего в когтях овцу. Хотя нет, местная овечка тоже отличалась бы габаритами. Птицы могут выковыривать из земли дождевых червей, больше похожих на питонов. А змеи… додумать ей не дали.

— Будем обходить? — деловито поинтересовался Кари, притормаживая у пригорка, заросшего, как ни странно, не деревьями, а жесткой буроватой травой — пешему она достигала бы колен.

— Да, — решительно заявил Марк, и, не дожидаясь ответа Лин, свернул вправо.

Двинулись, обходя преграду по периметру, и наткнулись на глаза. Большущие, размером с ребенка, они взирали на мир угрюмо и тоскливо, время от времени обмахиваясь похожими на опахало ресницами. К этим очам прилагались соответствующего размера зубы, подвижный нос и все остальные части гигантского медведя, разлегшегося посреди леса. Никакой враждебности зверюга не высказывала, просто смотрела вперед и даже не двигалась.

Девушка подняла глаза к небу. Так и есть, какая-то птица тянет в клюве извивающегося гада. Но этого ей показалось мало для твердой уверенности в своей догадке.

Деревья впереди споро расступились, вытягивая корни из земли и передвигая их на новое место. Освободившееся пространство занял материализовавшийся прямо перед путниками черный дракон с красным гребнем. Он пустил в небо эффектную стрелу пламени, заставив парней потянуть Лин в укрытие за толстым древесным стволом, красиво изогнул шею и застыл в картинной позе. Затем начал стремительно менять окраску — синий-красный-желтый-зеленый-фиолетовый-розовый… и неожиданно снес яйцо, вместе с которым растаял в воздухе. На его месте появились три гамака и круглый столик, уставленный всевозможными фруктами и кувшинами.

— Пойдем, отдохнем! — предложила девушка.

На нее посмотрели как на умалишенную. И мягко направили в противоположную сторону. Она возмутилась:

— Неужели никто еще не понял? Давайте сядем, и я объясню, что это за мир! Не верите? А так?

Вокруг метаморфа закружился рой светящихся огоньков, складываясь в слово «Фантазия».

— Мир мечты? — недоверчиво переспросил Марк.

— Мир фантазии! — объявила Лин. — Настоящая мечта здесь вряд ли исполнится, зато вообразить можно все, что угодно.

— Значит, это ты придумала паука и медведя? — гвардеец старался скрыть недоумение.

— Я тогда думала, как бы нечто такое не вылезло из кустов — и оно появилось, понимаете? Это все ложь насчет совести! Тот, кто сюда попадает, оказывается в плену собственных страхов, ведь он вспоминает свои прегрешения, и они тут же напоминают о себе. Убийца или насильник не ждет, что его жертва придет к нему и сообщит о прощении, верно? Он ждет возмездия — оно приходит. А потом появляется добрый бог и помогает заблудшей душе освободиться от груза совести. Как мерзко!

— Но почему? — удивился метаморф. — Виновник наказывается собственным воображением. По-моему, это справедливо.

Лин возмутилась:

— Справедливо?!! А как быть с теми, кто ничего плохого не совершил, но кому на каждом шагу мерещатся кошмары? Вдруг кто-то в детстве разбил мамину любимую чашку и до сих пор этим мается? Представь — попадает он за Стену, а тут давно покойная мамочка с ремнем! И пусть этот Он снимет груз с души, неприятный осадок останется на всю жизнь! Человек будет думать: вдруг именно та чашка была самим смыслом жизни его родительницы? Настоящим преступникам, наоборот, проще: они получили прощение — и могут планировать следующее, зная, что всегда можно прийти сюда, немного испугаться и очистить совесть. Да ладно, чего там далеко ходить — вот если бы я, попав в свою душу, как утверждали жрецы, решила найти в ней саму себя? Учитывая то, что я помню свой мир, мы бы пяти минут здесь не продержались, ведь эти создания фантазии вполне материальны. И Он бы не помог, поверьте. Просто не успел бы помочь. Поэтому мне здесь не нравится!

— Как по мне, все довольно сносно, — Марк, недолго думая, заглянул в ближайший кувшин. — Эй, почему тут пусто? — огорченно спросил он.

— А что ты хочешь? — с улыбкой поинтересовалась девушка.

— Красного из Ландара, большую пенную ванну, пару красоток для компании и мягкую постель на всякий случай.

— Всего-то? — притворно удивился Кари.

— Остальное пожелай сам! — великодушно разрешил гвардеец и, не удержавшись, рассмеялся.

А затем плюхнулся в ванну, которую Лин мстительно придумала прямо под ним. Рядом с Марком заплескались три девицы кукольной красоты.

Кари тронул девушку за плечо:

— Наверно, нам стоит отойти?

— Только недалеко, хорошо? Вдруг сюда прибудет Геданиот со своими фантазиями?

Вскоре их догнал запыхавшийся гвардеец, с которого ручьем стекала вода.

— Эт-то ч-что т-так-кое, д-дет-тка? — клацая зубами, возмутился он.

— Это называется — «Поосторожнее с желаниями, они порой сбываются!», понял? Проще говоря, ты получил все, чего хотел! — давясь смехом, ответил метаморф.

Марка такое положение вещей не удовлетворило.

— Чего хотел?!! Они ж холодные! Холоднее покойниц! Ледяные! Лин, я не понял, в чем заключался юмор! Нет, то, как они за меня дрались, выглядело очень забавно, но лучше бы победили те, первые! Э-э-э, что случилось? Морозная пятерка была не твоя, да?

Ответ не требовался. Их окружили четыре прекрасные беловолосые девушки, пятая же скользящей походкой выступила вперед. Она чем-то неуловимо отличалась от своих подруг, хотя внешность у всех пятерых была схожая: молочно-белая кожа без единой кровинки, черные брови и ресницы, ярко-алые губы, широкие светло-голубые платья.

— Вы забрали мою добычу.

Лин вздрогнула. Точно так же, ровно и без эмоций, говорили Шумени и Димап, жрецы Его Храма.

— Здесь нет добычи, Снежа, — спокойно возразил Кари.

Девушка удивилась — откуда он знает ее имя?

Беловолосая тоже поразилась:

— Ты меня знаешь?

— Все Изначальные слышали о Пленнице Грез.

— Изначальные… Странно, что вы еще не ушли с этого проклятого мира… Но человек, который стоит рядом с тобой — не Изначальный, и с ним ты не связан клятвой. Вспомни договор. Он — мой.

— Извини, — в голосе метаморфа звучало сожаление, — я помню договор, однако ты его не получишь. Мир изменился, Снежа. В нем появились новые боги. Даже у нас рассказы о Пленниках превратились в сказки, и я не предполагал тебя увидеть. Теперь здесь правит Он, не забывай.

— Он? Безымянный дикарь, искренне уверенный в своей избранности! Да, Ему нравится помогать червякам, замученным собственной извращенной фантазией, но только тем, кто не представляет интереса для меня. Таких большинство, поверь! Вспомни сказки, Изначальный. Здесь я — истинная владычица! Последний раз предлагаю: отдайте мою добычу. Иначе… Ты знаешь, чем обернется неповиновение.

Кари нахмурил лоб, что-то прикидывая, и Лин поняла: он не станет сопротивляться. Проследить ход его мыслей было нетрудно: хранитель защищает принцессу, а не второго хранителя. Кажется, Марк это тоже осознал и инстинктивно передвинулся ближе к беловолосой.

— У нас равные возможности, — попытался возразить метаморф.

Пленница Грез обидно расхохоталась:

— Ты сравниваешь меня с девчонкой, впервые почувствовавшей силу? Это даже забавно. Устроим поединок? Если вы сможете выйти за пределы прямоугольника, по краям которого стоят мои сестры, преследовать вас я не буду. Если нет — ты уйдешь с моего пути. Согласен?

— Лин? — негромко спросил Кари.

Она кивнула и вышла вперед.

— Подай знак, — приказала Снежа.

Метаморф долгим взглядом посмотрел на Лин, словно прощаясь, и взмахнул рукой.

Вокруг девушки тут же образовался круг из двенадцати лохматых дикарей, каждый из которых сжимал в руках громадных размеров дубину, усаженную железными шипами. Вместо одежды их тела укрывали невыделанные шкуры каких-то зверей, источавшие тошнотворный запах, в волосах торчали мелкие кости, на шеях висели ожерелья из ракушек. Половина этих созданий носила на поясе отрубленную человеческую руку, вторая половина — голову с вырезанными глазами. Кажется, на «украшениях» копошились насекомые и черви. Лин почувствовала тошноту.

Дикари дружно подняли дубины и так же слаженно начали опускать их ей на голову. Девушка вдруг осознала: происходящее — не соревнование, а бой. Щадить ее беловолосая не будет, так чего церемониться?

С неба слетели двенадцать огромных птиц, подхватили мерзкую «добычу», а в сторону Снежи полетела сеть — и Лин провалилась в глубокую яму, из стенок которой, извиваясь, выползали змеи. Сверху донеслось насмешливое:

— Так просто меня не одолеть! Я играю в эту игру почти с рождения и умею отражать любую атаку! Сдавайся, и проваливайте с метаморфом отсюда!

«Я тоже на фантазию не жалуюсь!» — со злостью пробормотала девушка, сосредотачиваясь на происходящем. По змеям прошелся огненный шар, дно ямы поднялось, сравниваясь с поверхностью, Лин торжествующе улыбнулась… И тут же мелкий зверь, похожий на гиену, вонзил зубы в ее ногу. Кровь была настоящая, боль — тоже. Из глаз непроизвольно потекли слезы. Забыв обо всем, она схватила руками пятнистую голову, пытаясь разжать сомкнутые челюсти, и начала захлебываться в болоте, появившемся на месте каменистой почвы. Зловонная жижа плеснула в рот, склизкая трава залепила ноздри… «Да помогите ж хоть кто-нибудь!» — но кричать означало проглотить очередную порцию тины.

Нет, захлебнуться ей не позволили. Трясина исчезла. Теперь девушка была привязана к столбу, у подножья которого занимался хворост. Дым выедал глаза, высушивал пропитанную грязью одежду, превращая ее в подобие доспехов. Пламя понемногу набирало силу, нестерпимо поджаривая ноги. Сквозь сизую дымку виднелись колеблющиеся фигуры парней, прикованных к утесу. Утесу? Откуда он здесь… Лин застонала, вспомнив о возможностях Снежи. Белая рубашка Кари стала сплошь буровато-красной, несколько темных пятен выделялись и на одежде Марка…

«Они понадеялись на меня! — с горечью подумала она. — А когда я не справилась, бросились на помощь. Мне… Не принцессе, ведь это уже не тайна. Подруге, растерявшейся, как дитя малое перед гостями. Жалкая слабачка!..» — Снежа внезапно рухнула на землю, как подкошенная. Но картинка успела смениться еще раз.

Несколько хижин, укрытых пальмовыми листьями, стоят полукругом. Высокие костлявые аборигены медленно, словно во сне, снуют между ними. В центре селения горит огромный костер, куда две старухи неторопливо подбрасывают дрова. Над костром висит приличных размеров котел, вокруг которого сидят голые дети, ожидая еду. Им все равно, что «первое», оставляя за собой грязные разводы, довольно живо барахтается в горячей воде, стараясь вылезти, но покатые стенки и скользкие края позволяют лишь высунуть голову наружу и тут же съехать обратно, на дно.

Беловолосая не подавала признаков жизни, или, вернее, сознания. Ее сестры покинули свои посты, склонились над ней… Затем подхватили предводительницу на руки и понесли прочь. Криков девушки они будто и не слышали.

Температура воды тем временем неумолимо приближалась к точке кипения. Старухи все резвее подбрасывали хворост, у ребятни появились в руках костяные ножи…

Лин представила, как спадают оковы с парней, как рассыпается в пыль скала — и осознала, что ничего не выходит! Они словно находились за невидимой границей, в другом мире, куда ее возможности не распространялись. Кажется, гвардеец что-то кричал, однако его голос был тише комариного писка.

Раскачать наполненную водой посудину не удавалось — ноги то и дело соскальзывали, колени больно стукались о железные стенки, глаза заливала мутная жижа.

Девушка прокляла тот миг, когда мысленно опустила Снеже на голову наковальню. Она попыталась изменить реальность в очередной раз. Из земли выросла пальма, уперлась верхушкой в котел, начала клонить его на бок. Лин обрадовано навалилась на опускающуюся сторону, предвкушая освобождение. Не тут-то было! Прибежали аборигены, не желавшие остаться голодными, мигом выдернули дерево с корнями, поправили слегка покосившуюся «кастрюлю». Девушка поняла: еще немного — и она запаникует по-настоящему. Свариться на придуманном костре! Да, вряд ли кто мог бы похвастаться подобной участью!

И вновь бесполезная попытка — вниз падает большущая сова, вцепляется когтями ей в плечи, стремится вытащить — и рушится наземь, пронзенная примитивным копьем. Появляется стая волков, кружит вокруг огня, отгоняя голодных дикарей, возникает новая птица… и Снежа. На котел опускается тяжелая крышка…

Все. Приехали. Лин осознает, что долго не продержится. Воображение рисует страшные картины мести, а не план спасения. Мысли крутятся в бешеном водовороте, тело отказывается повиноваться. В легкие врывается вода. Ого, это уже почти кипяток! Значит, осталось немного… Сознание милостиво затухает… и мир взрывается ледяными иглами. Кажется, они повсюду, пронзают кожу насквозь, впиваются в голову. А голос, в котором сквозь насмешку проскальзывают нотки беспокойства, только усугубляет мучения.

— Э-эй, рьяска, очнись! Ты ведь не хочешь сдохнуть прямо здесь? Давай, тебе ж еще жениха искать! Ли-ин!!! — маленькие, но сильные ладони хлещут по лицу, заставляя голову мотаться из стороны в сторону. — Хватит придуриваться! Сейчас эта древняя ископаемая заберет наших мужчин. Моего, по крайней мере, точно! Эй! Слышишь? Марк останется здесь!

Очнуться? Зачем? Чтобы ощутить все прелести варки или, если повезет, утопления? Нет, лучше уж… что лучше? Точно не этот колкий холод, с легкостью вымораживающий внутренности…

Девушка с трудом попыталась сфокусировать взгляд на спасительнице. Не получалось. Перед глазами колыхалось рыжее марево, выпускало мокрые щупальца, трогало ими ее лицо… Лин подняла руку, отгоняя противное видение. Вопреки опасениям, конечность повиновалась. Ощутив под пальцами нечто, в чем легко было опознать мокрые волосы, она окончательно пришла в себя. Смахнула слезы, искажавшие обзор, посмотрела вверх.

Зелина облегченно вздохнула. Вообще-то она чувствовала себя в этом мире как рыба в воде, но пари со Снежой могла завершить только начавшая его, то есть чужая. Нетерпеливо растолкав девушку и не обращая внимания на ее гримасы, богиня указала на группу, исчезавшую вдали.

— Что ты думаешь о благородстве, рьяска?

— Что оно сейчас неуместно, — сдавленно прошипела Лин.

Она все же окликнула Пленницу Грез. Не для того, чтобы после не мучила совесть, нет — всего лишь хотела убедиться, что вокруг противников нет заслона, подобного тому, помешавшему освободить прикованных парней.

Снежа раздраженно обернулась на звук, вероятно, посчитав, что «льдиной» ее назвала несдержанная на язык Зелина. И вместе с сестрами провалилась в зыбучие пески. Кари мигом сориентировался в ситуации. Одним мощным движением он вытолкнул Марка гораздо дальше пресловутого прямоугольника, из которого им, согласно спору, предстояло выйти, и прыгнул следом. А миг спустя беловолосая, оставив сестер, в ярости неслась к Лин. Вот только все ее атаки разбивались о невидимый колпак, единственным предназначением которого была защита от Снежи. Девушка пожалела, что сразу не смекнула такую простую вещь.

— Они вышли. Я выиграла, — Лин говорила с трудом, горло словно протерли наждачной бумагой. Но, как ни странно, в целом на самочувствие грех было жаловаться.

— Тебе помогли. Это не по правилам, — Пленница Грез быстро приходила в себя после неслыханного поражения.

— Считай, что ее придумала я, когда ты оставила меня умирать, — девушка не собиралась так просто отступать. — Зелина не помогала побеждать тебя.

Снежа зло улыбнулась:

— Предлагаю второй заход. Победитель поучает все, побежденный — смерть. Ну?

— Ты начала нечестную игру, госпожа, — раздался тихий незнакомый голос у них за спиной. — Даже я не могу покончить с тобой. Они уйдут.

На прекрасном холодном лице отразилось презрение:

— Скатертью дорога. Но человек останется мне. Он — не паломник! Ты же не думаешь, что сможешь тягаться со мной, Безымянный?

— Разумеется, я так не думаю, — покладисто согласился Он. — Я это знаю.

В Его мягком голосе звучала твердая уверенность, и даже Лин, относившаяся ко всему скептически, ему поверила. Он не пытался пугать, нет, Он сообщал информацию, предоставляя слушателям самим делать выводы. Зачем угрожать, имея в арсенале реальную силу? В том, что за время своего божеского существования Он вполне освоил управление магией этого мира, никто не сомневался.

Беловолосая не решилась на стычку. Презрительно хмыкнула, сохраняя лицо, и предупредила:

— У них есть время до заката. Успеют — я отступлюсь, нет — ты не станешь на моем пути, бог. Это честный договор.

Лин поморщилась. К договорам она уже давно не испытывала доверия, хоть сама старалась держать слово. А сейчас… Ха, Он будет наблюдать, Снежа — строить козни, вот и весь договор.

Бог согласно кивнул, не оставив паломникам шансов:

— Тьма — вотчина Пленницы. Когда она наступит, помочь вам не сможет никто. Надеюсь, в мире грез больше не прольется настоящей крови… Перед тем, как вы отправитесь, хочу дать совет: только тот, кто первым прошел сквозь Стену Откровений, имеет здесь Силу. Только он считается паломником! И еще — Стена не разбрасывает прибывших далеко. Учтите это. Помните, до заката вы в безопасности, об этом позабочусь я, — Он растворился в воздухе, оставив после себя легкий запах озона, на миг позже Снежи.

— Простите, — тихо сказала девушка, не обращаясь ни к кому конкретно.

Ответом послужили две пары вытаращенных глаз.

— А… Это… За что? — первым пришел в себя Марк. — Тебя вроде ж по голове не били?

Она неопределенно кивнула, остро чувствуя свою вину: впервые кто-то всерьез на нее рассчитывал и ошибся… Дело даже не в том, что Снежа расправилась с ней, играя. Нет, позора тут не было. Но Лин понимала: она могла победить! Если бы сумела… На воображение девушка не жаловалась, а в ее мире существовало много разных штучек, перед которыми спасовала бы Пленница Грез. Ну почему вместо того, чтобы распылить беловолосую на атомы с помощью какой-нибудь ядерной боеголовки, она измышляла гуманные способы обездвижения зарвавшейся богини и ее сестер? На карту же была поставлена не просто победа — решалась судьба друзей! Точнее, одного друга… не в том суть! Откуда взялось это глупое чрезмерное человеколюбие? Да еще так не вовремя? А ведь Лин казалось, она навеки запомнила главное правило этого мира: бей первым, изо всех сил, второго шанса не будет!

Словно измываясь над собой, она вспоминала прошлые случаи, когда неведомо с чего жалела тех, кто заслужил если не смерти, то хорошей порки. Как же ей хотелось причинить боль императору! Заставить его страдать, поиграть на нервах, потом тихо подойти и объявить, мол, вы, Ваше Величество, меня ни в грош не ставили, так поделом же вам. Но нет, позлилась на горячую голову, а затем вдруг увидела вместо надменного самодура запутавшегося в собственных проблемах старика, пытающегося не плясать под чужую дудку. Представляла медленную и мучительную смерть Геданиота, а когда выпал шанс — не смогла… И теперь довеку будет благодарна ему за Сад Сердца! Да что там царственные особы — взять, к примеру, Зелину, с независимым видом вышагивающую рядом. Вот о ком Лин с уверенностью бы сказала: «Терпеть ее не могу, высокомерную дрянь!» — однако в глубине души понимала: их противостоянию положен конец. Не может она долго злится! Не может!!! Даже когда причина гнева очень важная, червячок сомнения уверяет: «Все же хорошо закончилось…», и возразить ему нечего. Че-е-ерт!!!

— Не-е-е, то ли я сошел с ума, то ли здешнее солнце свихнулось, — прервал душевные терзания девушки гвардеец, указывая на небо.

Солнечный диск, ранее неизменно находившийся в зените, резво катился к закату. «Успеть до захода солнца…» — словно наяву услышала Лин Его слова. Показалось, что это не светило движется к горизонту, а сыплется песок в часах, отмеряя оставшееся время…

— Эй, рьяска, хватит туда пялиться, — бесцеремонно толкнула ее Зелина, заставив отвести взгляд. — Ищи принца, чего стоишь?

Искать? Но как можно что-то найти в целом мире? Они уже вернулись к исходной точке, однако не обнаружили там ни малейших следов пребывания Геданиота или его хранителей.

— За нами следят, — тихо предупредил Кари. — Сейчас приведу.

И, прежде чем кто-либо успел выразить свое несогласие (а для этого открылось сразу три рта), исчез за деревьями. Богиня уважительно присвистнула:

— Мальчик быстро учится. Наверняка понял, что победителей не судят, а от побежденных в этом месте мало что остается… Если так и дальше пойдет, к концу паломничества он поводок-то перегрызет! Могу поспорить, малыш уже догадался, что ему подсунули фальшивку. Не возражай, Лин, в противном случае он без позволения Ее Высочества шагу не ступил бы.

Девушка вовсе не собиралась противоречить, наоборот, стремилась подтвердить догадки Зелины, но, услышав последнюю фразу, передумала. Зачем давать новую пищу для сплетен? А ведь рыжая права, в последнее время метаморф сильно изменился. Если честно, Лин это вполне устраивало, просто было слегка обидно, что одно только слово «принцесса» вызывает такое почтение.

Очень скоро вернулся Кари с перекинутой через плечо «добычей». Осторожно поставил свое сокровище на землю, отошел.

— Я не шпийо-йо-йо-йо-йон! — тоненько заверещало оно, мотая белобрысой головой на тонкой шее.

— Говори спокойно, ребенок, и тогда я, возможно, не буду тебя кушать, — ощерилась богиня.

— И-и-и-и-и-и-и-яй!

Марк поморщился, как от зубной боли.

— Проклятье, очередное творение Снежи свалилось на нашу голову. Давайте прибьем из милосердия, а? Готов взять эту нелегкую миссию на себя.

После такого предложения худой, как щепка, подросток, в мгновение ока стал лучиться непробиваемым спокойствием.

— Я за вами не шел! — уверенно объявил он.

— Не спорю, — хмыкнул метаморф, — это мы шли перед тобой. Ты откуда здесь взялся?

Паренек замялся.

— Папаша его сюда сунул, — неожиданно для самой себя вмешалась Лин, — чтоб избавиться от проблемы без лишних вопросов и объяснений со жрицей Храма Войны. Это ж Грайтов бастард, которого король к Мечу Ненависти водил и на Трон Власти сажал. Везучий малец, прямо как я… и родственники у него милые…

— Вполне вероятно, что сейчас его везение закончится, — мрачно заметила Зелина. — Где принц?!! — внезапно рявкнула она, да так, что бедный мальчишка аж присел.

Зато он начал говорить, очень быстро и путано, однако по сути:

— Я не видел их. Мне сказали — ты принц, иди. Я не знал, где спрятаться. Король… он говорит, я должен доказать… А здесь не было никого. Потом чудище… розовое… долго стояло и растаяло. Вас увидел, хотел посмотреть, куда выходить будете. Меня зовут Вим…

— Понятно, — разочарованно буркнул гвардеец. — И где же теперь искать твоего братца? — задал он вопрос, не требующий ответа.

Но неожиданно получил отклик:

— Метров триста к югу отсюда. То есть шестьсот чешов… Недалеко, в общем! Стоят у ручья, решают, идти ли в темноте или разбивать лагерь. Черт, закат! — птица, придуманная Лин и вмиг нашедшая Геданиота с высоты своего полета, а затем спланировавшая вниз и подслушавшая совещание принца с хранителями, испуганно вспорхнула.

Сумасшедшее солнце уже коснулось горизонта.

— Я задержу!.. — унеслась вдаль богиня.

— Бежим! — команда Кари подхлестнула, как кнутом.

И они побежали, не оглядываясь на запад, но чувствуя, как сыплются последние песчинки часов их жизни. Трусливый юнец оказался на удивление проворным и умудрился обогнать Марка. Метаморф держался рядом с Лин, готовый в любой момент подхватить, не дать упасть… И этот миг наступил очень скоро. Под ноги выскочил (в буквальном смысле, перебирая ножками-присосками) толстенный корень, парой щупалец оторвал приличный кусок от ее штанины. Девушка не успела даже испугаться, когда земля резко наклонилась, но не ударила, а закачалась в метре от лица — Кари на ходу подхватил ее одной рукой и теперь тащил, как сверток с базара, вмиг оставив позади и гвардейца, и подростка.

У ручья их ждало дивное зрелище — три мужские фигуры, застывшие в тот миг, когда они увидели Зелину. Три напряженные физиономии, знающие, что бесплатный сыр бывает только в мышеловках, а особо красивый… то есть вкусный сыр — в самых изощренных ловушках. На Снежу и ее сестер эта группа точно бы не купилась…

Подтянулся Марк, волоча за собой Вима — у парнишки подкосились ноги в нескольких шагах от ручья.

Солнце издевательски прятало за горизонтом последний луч. Окружение менялось прямо на глазах — теряло цвета, белело и размывалось, с востока надвигался густой туман… Интересно, почему Геданиот и его хранители так испугались? Принц ведь раньше встречался с богиней и, похоже, знал, кто она. А что, если…

— Размораживаю! — предупредила Зелина. — Возьмитесь за руки! Хватай жениха, рьяска, и уматываем из этого кошмарного места.

— Стой! Это не они! — вряд ли девушка смогла бы объяснить свою уверенность. — Это западня!

Солнце исчезло и вместе с ним пропали все цвета этого мира. Белая земля, белые деревья, белая трава, белый туман, тянущий щупальца к паломникам… И две белые фигуры на месте хранителей принца. А вот Геданиот был настоящим!

Сестры Снежи, вернувшись к своему истинному облику, потянулись к принцу. Тот неожиданно кувыркнулся вперед, заставив беловолосых вцепится друг в дружку, и оказался рядом с Лин. Ошалело сжал ее в объятиях, приник губами к губам… И улетел в сторону, как куль с соломой, сбив с ног своего отца.

Толпа, успевшая изрядно заскучать у Стены Откровений, встретила вернувшихся громким ревом. На отсутствие хранителей Геданиота мало кто обратил внимание…

* * *

Метаморф злился. Он был обижен на весь белый свет (и все прочие миры включительно), что не мешало ему исполнять прямые обязанности хранителя, то есть сидеть рядом с Лин и чутко прислушиваться к окружающей среде. Именно прислушиваться, поскольку глаза его с самого возвращения из-за Стены Откровений упорно не желали отрываться от земли. Девушка поначалу пыталась растормошить парня, потом бросила это неблагодарное занятие — не маленький уже, захочет — сам скажет. Может быть.

Она расположилась рядом с большим грязно-желтым валуном, одну сторону которого омывали воды Светлы. Тонкий ручеек споро бежал между камней, нигде не задерживаясь, стремясь слиться с многочисленными притоками и понести свои воды Морю Спящих. В тени округлого валуна почти не ощущались палящие лучи клонившегося к закату солнца. С того места, где сидела девушка, виднелась и долина, уставленная сказочными фигурами, любовно созданными водой, ветром и солнцем. Там, в низине, неспешно прохаживались двое: братец Геданиота и какой-то совсем седой мужчина. Вим на каждом шагу прикладывал руки к сердцу, охал и ахал, разговаривал сам с собой, то и дело обращался к своему собеседнику. Его спутник шел целенаправленно, внимательно осматривался, будто что-то искал. Вот он неожиданно резво для своего возраста подскочил к чему-то, заинтересовавшему его, но тут же огорченно покачал головой — нет, не то…

Лин так заинтересовалась его поисками, что даже отложила в сторону книгу, с боем вынесенную из здешнего монастыря. Увесистый том назывался «Сказания земель Срединных, ныне Храмовыми именуемых» и являлся сборником преданий, распространенных в этих местах задолго до того, как построили Его Храм. Половина фолианта была написана на древнем языке эльфов (вернее, тщательно скопирована со старых эльфийских книг), а вторая представляла собой не очень умелый перевод первой части. К каждой истории прилагались иллюстрации, созданные кем-то, обладавшим изрядной фантазией, однако на некоторых рисунках девушка все же узнавала места, в которых побывала.

Вим и его знакомый почти добрались до противоположного склона долины, продолжая что-то выискивать. Фигуры их то скрывались, то вновь показывались из-за камней, превратившись в небольшие черные точки — если бы Лин не наблюдала за ними с самого начала, ни за что бы не догадалась, что средь каменного нагромождения копошатся люди.

Наконец движение точек прекратилось. Похоже, они нашли то, что искали. Девушка прищурилась, но издали валун ничем не отличался от тысяч своих собратьев. Эхо донесло отдаленный стук молотка.

Рядом раздалось недовольное ворчание. Лин опасливо повернула голову, боясь предположить, что учудит метаморф.

Тот уже завершил превращение, приняв облик тигра. Цвет животного по-прежнему был синим — как объяснял Кари, в будущем он обязательно сможет создать достоверный образ, а пока лучше не экспериментировать с выученным еще в детстве обликом. Возле него лежали ошметки одежды, длинные когти впились в твердую почву, под гладкой шерстью напряглись мускулы… Однако метаморф почему-то медлил, переводя мерцающий взгляд то на девушку, то на долину, словно что-то решая или чего-то ожидая.

«Не хочет оставлять меня одну» — догадалась она, и в следующий миг сделала то, чего никак от себя не ожидала: запрыгнула тигру на спину, обхватила руками толстенную шею и приготовилась к полету. «Марк на нем ездил, ему не тяжело, я не упаду» — мысленно повторяла Лин, замирая от страха. Кари оказался крайне неудобной «лошадкой» — блестящая шерсть скользила и, несмотря на сомкнутые в замок пальцы, девушка чувствовала: еще чуть-чуть — и она съедет на бок, а то и попросту сверзится вниз. Длинные прыжки отдавались пустотой внутри, ветер свистел в ушах, глаза слезились, не успевая следить за сменой ландшафта.

Поездка закончилась неожиданно быстро. Метаморф резко остановился, приподнявшись на задних лапах (Лин пребольно врезалась подбородком в его макушку), и издал утробный рык. Седой выронил из рук небольшой молоток, которым долбил камень. Нет, не камень! Среди россыпи валунов он сумел отыскать настоящее произведение искусства — скульптуру, изображавшую шестерых воинов в натуральную величину. Время изрядно потрудилось над изваянием, но не смогло стереть множества мелких деталей, доказывавших: это отнюдь не шутка природы. У каждого из воителей висел на шее металлический медальон, будто впаянный в камень. Похоже, именно украшения пытался выковырять мужчина. И, кажется, с одним он преуспел.

— Кто тебя послал? — звуки, исходившие из тигровой пасти, лишь отдаленно напоминали голос Кари.

— Н-ник-кто…

— Лжешь! — прервал его метаморф. — Ты человек. Ты не мог сам найти Предателей. Отдай артефакт!

Мужчина затравленно оглянулся на Лин, словно ища поддержки, но она сделала вид, что рассматривает пейзаж. Вандалов девушка не любила, «черных» археологов — тоже. И если уж обычно спокойный Кари взъярился на этого добытчика, стало быть, дело серьезное.

Не получив сочувствия, мужик трясущимися руками взялся за торчавшую из-за его плеча рукоять.

— Я маг, придурок! — он неожиданно преобразился. — Все немного не так, но мне уже плевать!!!

Белые волосы взметнулись по ветру, коренастая фигура наполнилась силой, багровый щербатый меч вылетел из ножен… И мир вспыхнул пурпуром! Девушка подумала, что стоит, наверно, уклониться… только клинок летел слишком быстро, а она будто завязла в густом багрянце…

Лин видела яростный оскал седого, растерянную физиономию Вима, едва пульсировавшее лезвие… и не могла пошевелиться. Ослепительная вспышка заставила ее зажмуриться, а следом грянул оглушительный треск — и наваждение развеялось.

Первое, что бросилось ей в глаза — рука, судорожно сжимавшая рукоять самого обычного меча. Рука, лежавшая на земле в луже крови…

Седой маг, разом утратив внушительность, сидел на корточках, баюкая покалеченную конечность. Над ним возвышался с окровавленной мордой Кари, приглушенно порыкивая и явно намереваясь отгрызть врагу еще и голову. Лин подумала, что ей не по силам его остановить, даже если б она хотела это сделать… и что следовало бы задать нападавшему кое-какие вопросы…

— Умоляю, принцесса! — парнишка, которого девушка совершенно выпустила из виду, брякнулся на колени и пополз к ней, не замечая, что оставляет за собой кровавый след.

Лин стало дурно. Чтобы хоть как-то прийти в себя, она отвернулась и закрыла глаза. Две тощие цепкие руки обвились вокруг ее ног, заставив испуганно обернуться и зло зашипеть на мальчишку:

— Это еще что такое?!! Встань немедленно! Пусти!

Он и не подумал послушаться, разве что разжал руки, но лишь для того, чтобы удобнее было размазывать слезы на запыленном лице:

— Пощадите, принцесса! Это мой… то есть наш… он немного того… мы его бережем… присматриваем… его мама… он не хотел… Клянусь, принцесса! Умоляю… Не надо! Это я недосмотрел!!! Накажите меня!!!

Лин цепко схватила его за плечи, заставляя подняться. Не было причин не верить гартонскому бастарду — в душевном здравии нападавшего она и сама сомневалась. Девушка повернулась к метаморфу, вопросительно подняв бровь. Тот задумчиво осмотрел свою «добычу», зачем-то принюхался и неуверенно спросил:

— Лин?..

Она вздохнула.

— Вим, а он и правда маг? — девушка указала на седоволосого. — В смысле, настоящий, или просто имеет силу?

Паренек старательно закивал, утверждая непонятно что.

— Ты его давно знаешь? — продолжала допытываться Лин.

— С детства! Мы всегда вместе! — в искренности его слов трудно было усомниться.

Для себя девушка уже определила роль нападавшего — слегка подвинутый маг, наверняка опекал парня с младенчества, а потом строгая мамаша приставила его сынуле в охрану. Такой всюду опасность видит и стремится защитить от нее драгоценное дите.

— Если я увижу его в поле зрения принцессы — убью, — совершенно серьезно предупредил Кари. — Постарайся, парень, чтобы твой друг не попадался мне на глаза. Да не рыдай ты, он же маг, руку новую отрастит. Лин?..

Когда они возвратились к покинутой книге, девушка спросила метаморфа, почему он так взъелся из-за той скульптуры.

— Предатели, — сипло пояснил Кари, — самая известная группа проклятых до Последней войны. Были разбойниками, бросившими своего атамана на верную смерть и не отомстившие за него. Превращены в камень. Некогда они ограбили капище троллей и вынесли оттуда шесть медальонов, скрывающих своих владельцев от людей. Есть предание, что если сплавить все медальоны, то их хозяин станет невидимым и для людей, и для не-людей. Здесь осталось пять кругляшей… Ты, конечно, не могла видеть Предателей, но, поверь, они выглядят как живые…

В «Сказаниях…» Лин нашла то предание. Перевод его был сплошь залит чернилами — уже высохшими, однако производившими впечатление свежих. Метаморф кое-как перевел-пересказал эльфийский вариант.

Лин не стала говорить, что видела и Предателей, и медальоны, но впервые всерьез задумалась насчет своей человечности…

* * *

— Это ты виноват! — Ванис ткнул недавно восстановившимся пальцем в брата. — Ты!!! Мы как договаривались? Как, я спрашиваю?! Я ищу — ты прикрываешь! Я нападаю — ты прикрываешь! Я побеждаю — ты подых… прикрываешь! У-у-у!!! Дурья башка, неужто ты настолько вжился в роль, что позабыл о своих обязанностях?! Кретин, ты должен был убрать метаморфа! Проклятье!!! Нет, это я виноват! Положился на тупоумного недоумка! Ну, что ты скажешь в свое оправдание?!!

Ангас потупился, не в силах выдержать горящий взгляд старшего. Он остро чувствовал вину, однако было кое-что… нечто, занимавшее его настолько, что он пренебрег своим долгом.

— Мы не были готовы.

От этих слов Ванис взбеленился еще больше:

— Не готовы были, говоришь?!! Это война! Нужно всегда быть на страже!!! Запомни, дурак, всегда!!! — его руки так и мельтешили, выплетая замысловатые фигуры, застывавшие в воздухе. Некоторые из них время от времени поднимались в небо и растворялись в синеве. — И почему вместо жалобного скулежа ты не прибил их на месте?!! Они ж даже не почувствовали во мне магию!

Маг уже перешел к подготовке исполнения второго пункта своего плана. Не-люди! Как же он их ненавидел! Старилес исчезнет с лица земли очень скоро, стоит лишь уничтожить его суть. Уничтожить лес! Еще неделя напряженной работы — и на востоке не останется ни единого деревца… Конечно, не-люди сразу же ринутся на земли людей. Человеческим армиям не по силам схватка с озлобленными тварями, потерявшими дом, но вот жалкие пародии на магов, те, что называют себя клуссцами, бросятся в бой. И пусть! Пускай истребляют друг друга, и потом появится добрый волшебник, спасет остатки людей, а они в благодарность… или в силу иных обстоятельств… согласятся, что лучшего правителя не найти. Радис же… Родная кровь, как-никак, неужто не поймут друг друга?

— Он мог убить тебя! В любую секунду! За мгновение до собственной смерти, — прервал приятные размышления Ваниса преисполненный возмущения голос брата. — Потомки Изначальных чувствуют направленную магию!!! Разве оно того стоило, брат? Они бы умерли, но и ты — тоже. Слишком высока цена, не находишь? — Ангас осекся, внезапно поняв: если б они поменялись тогда местами, старший не счел бы цену чрезмерной. — Кроме того, в девчонке нет магии. Совсем, — уточнил он, видя недоумение собеседника. — Стало быть, она для нас не опасна и смысла гоняться за ней я не вижу, ведь…

— Как это нет магии? — перебил его Ванис, прекратив свое занятие. — Она чужая!!!

— Не больше, чем в какой-нибудь крестьянке, — развел руками младший брат. — Только личные качества… наследственность, может быть… Но того, что мы называем силой, у нее нет, зуб даю! Пришло время сворачиваться. Ты же сможешь колдовать и в более цивилизованных местах?

Беловолосый задумчиво пошевелил губами, что-то подсчитывая.

— Уверен? — угрюмо спросил, закончив расчеты.

— А то!

— Выходит, тебе повезло. Уничтожишь сперва метаморфа, потом девку. Ничего изобретать не надо, сделаешь обычные «Жернова», с них хватит. И постарайся возвратиться, ты мне еще понадобишься… Хе, братишка, опасна чужая или нет — должна же она расплатиться за столько наших неудач?

Глава 10. О детях и Переменах

Детство — когда все удивительно и ничто не вызывает удивления.

А. Ривароль

Человек, который почувствовал ветер перемен, должен строить не щит от ветра, а ветряную мельницу.

Стивен Кинг

Первой Храм Воздуха увидела Рино. Заволновалась, вильнула в сторону, начала тоненько ржать. Лин, от греха подальше, слезла с нее и пошла рядом. Вовремя, кстати, — как только показались прозрачные стены храма, лошадка пустилась вперед, расшугав прочих своих собратьев.

Говорили, Храм Воздуха построен на заре времен из камней, сброшенных с небес. Он был абсолютно прозрачный, словно стеклянный, но ни одно стекло не выдержало бы тысячелетий противостояния с силами природы.

Главным достоянием храма считалась Скала Перемен — высокий утес, издали выглядевший как самый обычный. Однако тот, кто начинал на него подниматься, вскоре обнаруживал, что лезть придется гораздо выше. А на вершине Скалы паломника ожидал подарок — нечто, способное изменить жизнь человека. Если пилигрим тщательно молился, соблюдал все обряды и не жаловался на крутизну подъема, его бытие улучшалось, если же он чем-то не нравился Лито… Впрочем, таких неудачников было мало — девочка-богиня имела дружелюбный характер и стремилась помочь, а не навредить. Правда, иногда она слегка увлекалась, и тогда жизнь «клиента» превращалась в кошмар.

В Веллийской империи еще помнили горшечника, повредившего руку и переживавшего, что не сможет прокормить семью. Лито подарила ему печку, «выпекавшую» небьющиеся горшки, тарелки, чашки и прочую глиняную утварь. Эти изделия наводнили Влаю, оставив без работы многих гончаров. Естественно, им такая ситуация не понравилась, и однажды волшебная печка оказалась расколота на мелкие куски, а дом горшечника был разгромлен и разграблен. Мастер долго восстанавливал свое дело… Снова идти за помощью в Храм Воздуха он отказался наотрез. Другая история случилась с охотником, которому досталась стрела, всегда поражавшая цель. Ехал он обратно с друзьями через пустыню и решил похвастаться, мол, моя стрела даже здесь мне добычу подарит. Выстрелил в небо, стрела покрутилась-повертелась, да и впилась в самого упитанного его товарища…

Вокруг храма раскинулась небольшая деревенька. Ее жители исполняли обязанности жрецов, поэтому к появлению высокородных гостей большая часть глиняных хижин оказалась свободна.

Гартонцы брезгливо поморщились и разбили лагерь рядом. Его Величество Малдраб Четвертый, дабы хоть в чем-то противостоять Грайту, с радостью принял щедрое предложение деревенского старосты и расположился в его же доме, поселив по соседству «дочь».

Впервые войдя (точнее, с трудом протиснувшись сквозь тесный, сужавшийся кверху проем, завешенный короткой грязноватой занавеской) в свое временное жилище, девушка подумала, что, пожалуй, на этот раз она полностью солидарна с королем. Закопченные стены, слепленные из глины вперемешку с жесткой травой, отсутствие пола и окон, дыра посреди крыши для отвода дыма, очаг с разбросанной золой, охапка мятой соломы вместо постели — эх, открывшаяся ее глазам картина производила гнетущее впечатление и слишком отличалось от воздушного храма…

Отослав Марка добывать одеяла, а Кари — пищу (он продолжал добровольно исполнял роль подопытного кролика, хоть Лин не сомневалась — если кто решит отравить принцессу, то обязательно примет во внимание подобные манипуляции), девушка уселась возле глиняной стены и принялась наблюдать за жизнью аборигенов, ютившихся на краю деревни. К счастью, Зелина в который раз отправилась «быстро глянуть мир» и не мешала.

Все они — и мужчины, и женщины, — были маленького роста и больше напоминали подростков, нежели взрослых людей. Удивительно тонкие в кости, со светлой, почти белой кожей и серыми лохматыми волосами, одетые в простую полотняную одежду с мудреной вышивкой, они казались сошедшими с какой-то древней миниатюры. Местные дети, едва завидев пришлых, попрятались в дома, и теперь из каждого входного проема выглядывали несколько пар любопытных, но еще недостаточно осмелевших глаз.

Жители деревни не держали домашний скот. Небольшие огороды вспахивали вручную, тяжести перевозили гуртом. Мяса здесь не ели, однако между хижинами свободно прогуливалась домашняя птица всех мастей и возрастов. В любом укромном месте можно было найти кладку яиц, а иногда особо торопливые несушки выбрасывали свою «продукцию» прямо на ходу.

К Лин подошел большой черный петух с несколькими зелеными перьями в хвосте. Вопросительно склонил голову на бок, посмотрел алым глазом, неуверенно произнес: «Ко-ко-о?», словно спрашивая: «Ты кто?», и принялся мощными движениями когтистых лап подгребаться под стену хижины. Девушка с умилением следила за ним, пока внезапно не поняла… Алые! Вернее, ярко-алые! Не бывает у куриц таких глаз!

Она схватила не ожидавшего никакой подлости петушка и принялась вертеть его во все стороны, осматривая. Крыло, под перьями имеющее пальцы, идеально ровный гребешок, зубы в клюве — можно, конечно, подумать о куссцах, но Лин была уверена: они тут ни при чем. Слишком уж много совпадений…

— Хочешь заняться животноводством, детка? — девушка от неожиданности едва не свернула подопытному шею, а гвардеец так же насмешливо продолжал. — Вот, держи. Размер подойдет или мне еще поискать?

— Размер не имеет значения, — огрызнулась она. — Брось внутрь.

Марк не обиделся.

— Воспитанные принцессы падают в обморок от таких речей. Что это тебя на курятину потянуло? Перевертыш слишком задержался с ужином? Ну, ничего, сейчас огонь разведем… и никто не увидит, никто не узнает…

Его разглагольствования навели Лин на интересную мысль.

— Слушай, Марк, — заговорщицки начала она, — ты можешь поймать местного?

Гвардеец едва не поперхнулся словами:

— Зачем? — сдавленно спросил он. — Курицы маловато?

— Посмотреть хочу!

— Так вон, смотри, их и отсюда хорошо видно, — недоумевал Марк.

— Вблизи посмотреть! — девушка начала терять терпение.

Он, казалось, что-то понял.

— Они это… Тоже?..

Лин ткнула ему петуха:

— Этот, к примеру, тоже!..

Когда вернулся Кари, его друзья упоенно рассматривали младенца с удивительно белой кожей и редкой порослью серых волос. Каждый палец малыша заканчивался внушительным когтем, на его спине пробивались зародыши крыльев. В отличие от простых детей он не плакал, лишь сосредоточенно наблюдал за странными дядей и тетей.

— О, кукушки подарили вам малыша? — озабоченно проговорил метаморф. — Это, несомненно, большая честь, но лучше вежливо вернуть его обратно. С подкидышами горя не оберешься…

— Вернем-вернем, — горячо заверил его гвардеец, которого ребятенок успел тяпнуть за палец отнюдь не молочными зубками.

— Кто такие «кукушки»? — поинтересовалась девушка.

Кари растерялся:

— А… вы где его взяли?

— Где надо, — отрезал Марк, все еще переживая по поводу детокрадства — планировал-то он поймать взрослого, да слишком уж заманчиво выглядела одинокая колыбель…

— Мы только посмотреть, — зачем-то начала оправдываться Лин, чувствуя себя виноватой.

— Посмотреть? — переспросил метаморф. — Тогда хорошо, — он неожиданно улыбнулся, — кукушки любят, когда их дети оказываются в центре внимания.

— Да какие такие «кукушки»?!!

— Местные жители. Вы заметили, что они немного отличаются от обычных людей?

— Еще бы! — дружно заверили его друзья.

Кари продолжил:

— Они из племени летунов, не-люди. Пришли в Храмовые земли давным-давно, связи с Лесом не поддерживают, хотя сохранили большинство старых обычаев. А кукушками их называют за обыкновение дарить первого в семье ребенка какой-нибудь паре, даже если эта пара — люди. Однако «дареный» ребенок растет и развивается гораздо медленнее человеческих малышей, иногда родители успевали состариться и умереть, пока их приемыш копался в песочнице. Так что, если не хотите заиметь обузу на всю жизнь, отнесите его поскорее назад…

Он и договорить не успел, когда гвардеец сорвался с места, спеша вернуть «покражу» до того, как любящий родитель превратит ее в «подарок».

Лин указала на продолжавшего делать подкоп петуха:

— А почему у него глаза красные?

— Вся здешняя живность пришла со Скалы. Далеко отсюда они не выживают, но тут размножились, священными животными считаются. Много еще вопросов? Давай поедим, а?

* * *

— А-а-а! А-а-а! — раздавалось над деревней.

Вопреки ожиданиям, паломников разбудило отнюдь не кукареканье или гогот гусей, а эти пронзительные вопли. Впрочем, неудивительно — с вечера они же не давали уснуть до тех пор, пока кто-то из гартонцев не пригрозил оставить крикуна без головы. Ребенка кое-как успокоили…

Девушка подозревала, что во всем виноваты их с Марком «исследования».

Над Скалой Перемен клубился туман. Не очень густой, позволяющий видеть и вершину утеса, и широкую утоптанную тропу, коей предстояло туда взбираться. Однако необычное чувствовалось даже у подножия Скалы. Трава здесь была нежно-зеленая, словно каждую былинку выкрасили в этот насыщенный цвет. По ней яркими пятнышками то и дело вспыхивали цветочные бутоны — распускались и закрывались, не обращая внимания на солнце. Летали мухи и пчелы, старательно греблись в земле куры, что-то выискивали утки, порхали неприметные воробьи. Впрочем, торжественности момента не чувствовалось — как-никак, седьмой храм по счету, успели церемонии приесться…

Лин издевательски произнесла:

— Мужчины вперед! — и пристроилась в конец длинной процессии, взбиравшейся на Скалу.

— А-а-а-а-а! — раздалось у нее за спиной.

Девушка вздрогнула и обернулась. Прямо на нее несся маленький летун, протягивая на вытянутых руках отнюдь не миниатюрного младенца. Того самого. Вчерашнего. Кукушкиного! Она едва не завыла в голос…

Но сей «подарок» адресовался не ей. Летун миновал обреченно застывшую «принцессу» и вручил свою ношу не подозревающему подвоха Марку. Ребенок замолчал, будто у него отключили звук.

— Что за… — начал было возмущаться гвардеец, однако ему вежливо пояснили:

— Маленький Гилик считает вас своей мамой…

Ожидать реакции свежеиспеченной «мамаши» кукушка не стал, быстро развернулся и скрылся среди других соплеменников, вышедших всей деревней посмотреть на зрелище.

Марк растерянно сбежал вниз, попробовал сунуть свое зубастое сокровище кому-то из сослуживцев, но те мигом образовали вокруг него пустое пространство — связываться с кукушонком не хотел никто.

— Потом разберешься! Иди уже! — приказал гвардейцу Малдраб Четвертый, досадуя из-за задержки.

— Где один, там и двое, — задумчиво, словно про себя, заметил Грайт, легким движением руки посылая благоразумно притихшего бастарда вслед за сыном.

Лин мысленно схватилась за голову. Пожалуй, рядом с малышом Вим постыдится издавать свое коронное «И-и-и-и-и-и-и-и!», однако путешествие к Лито все равно обещало быть веселым…

Тропинка начинала подниматься довольно-таки круто, но вскоре наклон значительно уменьшился, и спустя некоторое время под ногами паломников змеилась широкая мощеная дорога, проложенная на равнине. Девушка оглянулась. Вокруг простирался бесконечный луг, лишь далеко на севере возвышались горы с заснеженными вершинами. Ради интереса она пошла назад.

— Детка, ты куда? — окликнул ее Марк. — Теперь только вперед! Здесь вход и выход разные!

Лин все-таки прошагала еще немного, но подножия Скалы Перемен не было. Что ж, вперед так вперед!

Она немного отстала от гурьбы, осматриваясь по сторонам и поражаясь царящей здесь идиллии. Синее-синее небо с белыми, не закрывающими солнце, облаками. Мягкая густая трава без единой соринки, крупные цветы на высоких стеблях. Высоко в небе ширяют большие птицы, вдали то и дело пробегает какая-то зверюшка. На западе виднеется извилистая неторопливая река с песчаным пляжем и небольшими дубравами по обоим берегам. Ветерок обдает прохладой, яркое солнце совсем не припекает. Мир-мечта, легкий и приветливый… умиротворенный…

Хранители держались в отдалении — видимо, понимали, что ей хочется побыть в одиночестве. Марк все присматривался к своей ноше, ожидая скорых неприятностей, метаморф с независимым видом выискивал опасности. Геданиот уже скрылся из виду, даже не взглянув на прелести этого мира. После предательства своих хранителей (Лин было очень интересно, что же такого посулила им Снежа) он вообще стал задумчивым и постоянно рвался вперед, будто надеясь в движении выбросить из сердца горечь.

Вим, разрываясь между братом (искренне его игнорирующим) и девушкой (не обращающей на него внимания с гораздо более сочувственным видом), отдал предпочтение последней, не приближаясь, тем не менее, слишком близко. Парни косились на мальчишку со снисходительной усмешкой, но прочь не гнали, а он все таращил глаза, словно пытался разглядеть нечто, скрытое внутри «Ее Высочества».

Идиллия продолжалась недолго, вплоть до того момента, когда впереди показался принц, степенно бредущий назад. Поравнявшись с хранителями Лин, он угрюмо предложил:

— Думаю, стоит повернуть обратно. Там… не слишком правильное место.

— Не выйдет, — с сожалением возразил Марк. — Вон, принцесса уже пробовала — бесполезно. А что там?

— Живые растения, — отрезал Геданиот, не вдаваясь в подробности.

Гвардеец неуверенно заметил:

— Так они ж все вроде как живые… Воду из земли тянут, навоз любят…

— Но не разговаривают, не бегают и не кусаются! — продемонстрировал принц след крепких зубов на запястье. — И это только маленькие были, они шустрые. Большие двигаются медленнее…

— Я пойду вперед, — решительно заявил метаморф.

Ему никто не возразил — какой смысл? Да и умчался он слишком быстро…

Дорога подвела к деревянному мостику, перекинутому через реку. За ней начиналось поле, усаженное небольшими голубыми цветками с детскими лицами. Завидев путников, они устремились вперед, быстро перебирая коротенькими ножками-корешками. На дороге эти создания долго не задерживались — выскакивали, пытались оторвать кусочек от кого-то из паломников и мигом возвращались обратно, на плодородную почву.

Ребенок на руках Марка радостно заагукал, ожидая интересную игру. Второе дите, то бишь Вим, застыло на мостике и, по-видимому, не собиралось оттуда уходить. Гартонский бастард сдержал обещание и полоумного мага девушка больше не выдела, однако чересчур часто ловила на себе странные взгляды со стороны парнишки. Впрочем, их можно было списать на искреннюю благодарность.

Голубое поле простиралось до самого горизонта. Замощенная часть пути выглядела донельзя избитой.

— Там дальше вообще грунтовка, — предупредил принц, — и эти лезут прямо на голову. Не убивать же их…

«А почему бы нет? Ты же убиваешь легко…» — так и вертелось на языке девушки, но она решила, что время для выяснения отношений неподходящее.

— Надо вернуться, — гнул он свое. — Подождем немного… Хотя бы пока придет твой… друг. Если его, конечно, еще не превратили в удобрение.

— Отвлечем их? — предложил гвардеец, указывая на свой «балласт». — Да шучу я, шучу! Можно пройти вдоль реки с той стороны, поискать брод…

Геданиот лишь презрительно фыркнул, Лин тоже эта идея не понравилась.

— Я… черт! — один из цветков чувствительно грызнул ее за палец. — Я буду ждать Кари! — и присоединилась к подростку на мосту.

Следом последовали остальные.

Марк опустил малыша на деревянные доски («Упадет и утонет!» — «Ну и отлично!»), сам уселся рядом и принялся подзывать одно особо любопытное растение.

— Кис-кис-кис… Тю-тю-тю… Гули-гули… Нях-нях-нях…

Лин болтала ногами над водой и смотрела на солнечные блики. «Жених» пристроился рядом.

— Предлагаю продолжить наш последний разговор, — негромко проговорил принц.

— Тот, когда ты получил по морде, или когда летел вверх тормашками? — скептически вопросила она.

Геданиот не поддался на провокацию. С обольстительной улыбкой, способной свести с ума не только любую принцессу, но и ее мать, бабушку, прабабушку и подслеповатого дедушку в придачу, он приобнял девушку за плечи и склонился к ее уху:

— Мне запомнилась совсем иная сторона последней встречи, — жарким шепотом начал гартонец. — Знаешь, мне внезапно кое-что открылось… Раньше я считал, будто после свадьбы закончится если не моя жизнь, то свобода, а сейчас понял — даже без обрядов ты пленила мое сердце…

— И когда же на тебя снизошло это потрясающее озарение? — не меняя тона, поинтересовалась Лин, мучительно соображая, к чему весь разговор — во внезапно вспыхнувшую любовь с его стороны она уж точно не верила. — Подружки под рукой закончились? Решил основать здесь колонию для тех, кто боится идти через то поле?

— Ты считаешь меня личностью, а не продолжением короля Гартона, — все так же серьезно пояснил принц.

И потянулся губами к ее губам.

Девушка, подавив усмешку, отвернула голову. Это не помешало Геданиоту впиться поцелуем ей в шею. Ответить по достоинству Лин не успела.

Позади раздалось смущенное, но настойчивое покашливание, перешедшее в отчаянное:

— Кха-кха!!! Принц… брат, там этот!.. Возвращается! С этими!..

«Жениха» как ветром сдуло. «Он же не мог испугаться? Не тот человек. Так в чем дело?» — подумала девушка и вслух повторила:

— В чем дело? Любовь ушла, а с ней и решимость?

На что получила преисполненный достоинства ответ:

— Не хочу в очередной раз выслушивать мораль о моем недостойном поведении до свадьбы, которая «не факт, что состоится». Лин, тебя твой сумасшедший не-людь  тоже достает своими понятиями о приличии? Любовников разогнал, нареченного не пускает… Император ему доплачивает за соблюдение благопристойности?

— Нет, Кари делает это исключительно по доброте душевной. Смотри, дорожка-то расчистилась! — неожиданно она заметила, что с гвардейцем что-то не так. — Марк, тебе одного мало? Отпусти его немедленно!

— Не могу, — сдавленно прохрипел тот, удерживая на каждой руке по ребенку. — Оно укоренилось!

Вблизи маленькое растение немного походило на подсолнух: нежно-голубые лепестки обрамляли круглое детское личико, от стебелька-туловища отходили два длинных листка с зазубринами на концах, напоминавшие пальцы, а коротенькие корни намертво вгрызлись в кожаную куртку Марка. Как отделить детеныша, не повредив ему «ножки», никто не знал.

— Раздевайся! — потребовала Лин, убедившись в тщетности всех попыток.

— Как, прямо здесь? — дурашливо переспросил гвардеец.

— Не смешно! — взъелась на него девушка. — Вон его родители на подходе, сейчас спросят: «А не подарить ли вам ребенка?», и сделают тебя многодетной мамочкой! Давай пока другого подержу…

Марк неохотно повиновался. Осторожно вытянул руку из одного рукава, попытался то же самое проделать со вторым… и оказалось, что корни проникли даже в ткань его рубашки. Гвардеец охнуть не успел, когда Геданиот легким движением ножа обкорнал ему рукав выше локтя и слегка хвастливо поинтересовался:

— Так лучше?

Ребятенок, оказавшись на земле в куче тряпья, быстро вытащил все свои многочисленные корни и уютно устроился на руках-листьях одного из взрослых растений, пришедших с метаморфом.

— Маленький Кики не очень вам мешал? — мелодичным женским голосом спросила «мама»-цветок.

— Не-а, — прошептал Марк, потрясенно глядя на прекрасное юное лицо, выглядывавшее из пышных узорчатых лепестков.

Она продолжала:

— Меня зовут Шти, а это мой брат Шо. Сорванцы, которых вы видели — дети нашего племени. Малыши не хотели вас обидеть, светлая принцесса и доблестный принц. К нам так редко забредают люди… Почему-то все стремятся к девочке, умеющей творить чудеса. Ее считают богиней… Но что же я о грустном? Прошу вас, пойдемте в наше селение. Мы послали гонца и там наверняка подготовились к торжественной встрече.

«Мужское» растение обладало венчиком из более коротких и менее вычурных лепестков, а также хрипловатым басом.

— Мы с сестрой с радостью примем долгожданных гостей в нашем доме. Дети больше не будут столь неумеренно выражать свое любопытство. Добро пожаловать в Солнечный мир! Прошу вас, пойдемте!

— А где Лито? — не удержался Геданиот.

— Маленькая богиня? Вы пришли с той стороны, где она обитает. Вы… тоже к ней? — как-то потерянно спросил Шо, оглядываясь на Шти.

Прежде чем принц успел ответить утвердительно, девушка успокоила собеседников:

— Сначала заглянем к вам, а после и ее повидаем. Раз уж мы здесь, стоит всюду побывать, так? — и решительно двинулась по дороге, передав ребенка обратно Марку.

Вим без промедления последовал за ней. «Жених» досадливо сплюнул, пробормотал нечто не слишком вежливое о сумасбродных девицах и… подхватил под руку-листок Шти.

Как и утверждал принц, вскоре мощеная камнем дорога перешла в грунтовку, слегка заросшую спорышом и подорожником. Потом и она сузилась, превратившись в узкую тропинку посреди поля. Местная ребятня держалась в отдалении — видимо, кто-то наконец пояснил им правила поведения.

— Дальше мало кто заходит, — с грустью указал на едва заметную тропу Шо. — Трусы возвращаются от реки, кто посмелее — достигает конца каменной дороги, самые отчаянные с боем прорываются по головам наших детей… и все ищут Лито… Как будто о нас, Детях Солнца, уже совсем забыли в Главном мире…

— А почему вы разговариваете, как мы? — неожиданно осмелев, спросил Вим.

— Мой народ вышел из вашего мира, поэтому и язык один. За время что-то в нем изменилось, но основы остались те же. А принцесса, к тому же, имеет дар Понимания.

— Какой дар? — заинтересовалась девушка.

— Понимания, — повторил Шо. — Вы понимаете смысл сказанного на чужом языке и можете выражаться на любом языке — вас поймут. Как, принцесса, вы не знали? — поразился он.

Лин неопределенно покачала головой. Не признаваться же, что она считала свои лингвистические способности заслугой магии, перенесшей ее в этот мир по желанию императора. Дар… Интересно, откуда? А ведь девушка уже получила один подарок от Реха! Или, если взглянуть правде в глаза, то ту, вторую, сущность можно назвать ее не-людской половиной? Лан же говорил что-то о крови… И Очаг Истины не показал ее предназначения. И…

«Я человек!» — вопреки здравому смыслу вынесла Лин окончательный вердикт и пообещала себе перестать придумывать глупости. Хотя бы до следующих чудачеств.

— Что случилось? — тихо, не привлекая всеобщего внимания, спросил Кари.

Девушка вздрогнула. Ну да, он же чувствует!

— Ты напугана.

Ценное наблюдение!

— Я испугалась, но ничего не случилось, — заверила она.

Метаморф не стал вдаваться в детали. И слава богу! Только советчиков сейчас не хватало…

А где-то глубоко в душе копошился маленький червячок сомнения. «Я — человек! Чужая!» — Лин действительно в это верила. Пока еще верила… Но она вполне осознавала, что для опровержения сего факта нужно совсем немного…

Селение Детей Солнца раскинулось вокруг большого озера с прозрачной, как слеза, водой. От этого водоема отходили выкопанные каналы, огибали каждый дом — широкий навес, единственным предназначением которого была зашита от непогоды. Полы заменяла вскопанная рыхлая земля, напитанная влагой из каналов. Под некоторыми навесами виднелись молодые всходы — очевидно, местные новорожденные.

Большинство взрослых побросали работу и глазели на пришедших с откровенным любопытством. Среди них были как «мужчины» и «женщины», так и старики, уже утратившие свои лепестки и едва удерживавшие морщинистые лица на тонких высохших стеблях.

Шти и Шо привели паломников на большую площадку у озера, где успели собраться самые, судя по их самодовольному виду, важные персоны деревни. Лин с удивлением отметила, что приходу гостей радовались разве что их проводники… И первый вопрос отнюдь не выражал желания поближе познакомиться с пришлыми.

— Я — вождь Детей Солнца. Мое имя — Дьюж. Зачем вы пожаловали к нам, чужемирцы? — огорошил их неприкрытой враждебностью мелкий, однако неимоверно представительный «цветок».

Лин растерялась. Вообще-то Шти говорила о торжественной встрече… Или здесь принято задавать вопросы в лоб? Девушка приготовилась выдать нечто столь же прямолинейное, но ее опередили. Принц пренебрежительно отмахнулся от вождя, как от надоедливой мухи:

— Мы просто мимо проходили, на диковинки разные смотрели. Вас увидали, будем возвращаться… Да, милая?

Лин не сразу сообразила, что обращается Геданиот к ней. Нет, убегать так скоро она не хотела!

— Нам нужны знания. Расскажите о своем народе, вождь, — попросила девушка, не предполагая, чем может обернуться ее безобидная просьба.

Дьюж позеленел от злости. Казалось, он сейчас лопнет, не найдя, как выплеснуть ярость.

— Ты сама призналась, что выведываешь тайны моего народа? — обманчиво спокойно поинтересовался вождь. — К Хейсо!!!

По толпе пробежал вздох то ли изумления, то ли недовольства. Некоторые аборигены несмело запротестовали:

— Это же гости…

— Мы ждали гостей…

— А пророчество…

— Мы же хотели в Главный мир…

Шти и Шо стояли в стороне. В их глазах застыл такой ужас, что было понятно без слов — от неизвестного Хейсо лучше держаться подальше.

— Молчать! — раздался над толпой голос Дьюжа. — Пророчество говорит о гостях, а не о подсылах. Или вы забыли, как стремились люди извне в наш Солнечный мир? Им нужны наши плодородные земли, полноводные реки, величественные леса. Наши женщины…

Его пламенную речь прервал насмешливый голос Марка:

— …точно никому не нужны, разве что императору в зверинец. Ваши земли не более плодородны, чем степи Велли, а полноводными реками ты называешь тот ручей, через который способна перейти одноногая курица? Что же касается лесов, то ваши несколько кустиков легко укрыть под одним-единственным деревом Странного Леса. Погода здесь, что правда, то правда, прелестная, однако людям необходимо гораздо больше.

— Лжешь, чужемирец! — еще сильнее разошелся вождь. — Когда-то сами Изначальные стремились захватить наш мир, но мы смогли его отстоять! Мы уничтожим всех, принесших угрозу! И пророчество сбудется лишь тогда, когда каждый поймет — захватчики не могут быть гостями!

— А теперь о вашем мире не осталось легенд даже среди нас, — с грустью заключил Кари. — Мы пойдем уже, вождь. Ты слишком долго жил в прошлом.

— Изначальный?! — не веря своим глазам (а ведь Шо и Шти, похоже, с первого взгляда опознали метаморфа), уточнил лидер Детей Солнца. — И ты посмел прийти в наше селение? Воистину наглость не знает границ! Цветущие, вы это слышали? К Хейсо!

Теперь ропщущих голосов стало гораздо меньше. Шти что-то безмолвно шептала, как будто перечисляла причины, по которым не стоит вести паломников к местному страшилищу. Или молилась…

— Хей-со… стремительный еж… ничего не напоминает? — задумчиво поинтересовался Кари, одним легким движением отодвигая в сторону троих «цветков», решивших поближе рассмотреть Лин. — Пожалуй, стоит на него взглянуть. Эй, вождь, и ребенка не пожалеешь?

Ответом было повелительное:

— Вперед!!!

И они пошли. Медленно и торжественно, как на плаху — растения передвигались неспешно. Если задуматься, убежать можно было без проблем, но раз даже в обычно осторожного метаморфа проснулось любопытство…

Судя по солнцу, их вели по большой дуге в обратную сторону. Сбоку пристроился Шо, прошептал «Простите…» и затерялся среди соплеменников. Шти же что-то горячо втолковывала Дьюжу. Вождь хмурился, недовольно качал головой, однако послать подальше непрошеную просительницу не решался. Потом он внезапно остановился.

— Нпел, повтори пророчество!

Коренастый малый, вокруг которого мигом образовалось чистое пространство, заученно произнес:

— «Пришедший гость откроет вам глаза и уши, и увидите вы путь к другим мирам, и узнаете главный секрет…», все, о цветущий?

Тот милостиво кивнул. Шествие возобновилось.

К удивлению девушки, Дети Солнца вывели их через поля к той самой мощеной дороге. Указав на нее, вождь приказал:

— Идите!

Почему бы и нет? Когда живые растения полностью скрылись с поля зрения, паломники заметили чуть в стороне отчаянно спешившие к ним фигуры.

— Проводники! — одновременно сказали Лин и Кари.

— Я их отсюда не могу узнать! — подозрительно уставился на девушку принц.

— А догадаться слабо? — парировала она, внутренне похолодев — увидела же, от себя не спрячешься.

Проклятье, раньше Лин совсем не обращала внимания на подобные мелочи. И утверждения «Я — человек!» оказалось мало для душевного спокойствия. В голове навязчиво билась глупая мысль: «А если?.. Что тогда?!!», и все казалось таким незначительным…

Наконец Шти и Шо их догнали.

— Простите!.. — выдохнули одновременно.

Шти продолжила:

— Не бойтесь Хейсо, он — привратник Лито, милый звереныш. Мы так надеялись… Простите!!! Вы ведь поняли традиции нашего народа? Изначальный, ты прав, мы слишком долго жили в прошлом. Когда-то нам с братом довелось побывать у маленькой богини, и тогда у нас открылись глаза на мир и на наше положение в нем. Вождь следует наставлениям предков, не замечая, что они давно устарели… О нас забыли, а мы продолжаем бояться… Это пророчество… его придумал один мудрец, живший средь нас несколько веков назад. Все думают, что, когда оно сбудется, некие дураки предоставят нам свой мир, подарят новые знания. Глупцы! Нельзя узнать что-то новое, не отпуская старое.

— Простите нас, чужеземцы, — подхватил Шо. — Мы лишь хотели, чтобы наш народ наконец прозрел и сдвинулся с мертвой точки. Вот уже много тысячелетий мы только то и делаем, что соблюдаем традиции, основная из которых — не доверять пришлым. Были, конечно, те, кто искал что-то новое… Но они — как мы с сестрой — капли в море страха. Удачи вам у богини, — грустно улыбнулся он на прощание.

— А мне кажется, пророчество сбылось, — совершенно неожиданно встрял в разговор Вим, ранее сосредоточенно рассматривавший землю под ногами. — Вы же поняли!.. Вы хотите перемен! Так уйдите из племени, поселитесь где-то… в другом месте. Да хоть в Странном Лесу! Наделайте детей… ой, вы же родственники, — смутился паренек, обнаружив брешь в своем «продуманном» плане. — Ничего, подговорите еще кого. Или украдите какую-то красотку. Или… э-э-э… парня. А потом ваши дети придут к остальным и расскажут, как живется в большом мире. Им поверят, ведь они будут вроде как свои!

Шо и Шти переглянулись. Видно, о чем-то подобном они задумывались уже давно, но существовало некое препятствие для принятия окончательного решения. Наконец Шти произнесла:

— Нас ничего не держит в этом мире, да и партнеры для размножения нам не нужны — Дети Солнца просто бросают семена. Из них вырастают малыши, которые вскоре решают, кем им быть — мальчиками, будущими защитниками полей, или девочками, продолжательницами рода. Однако… эх, уйти из Солнечного мира невозможно для его обитателей. Только Лито способна создать переход, а она не станет этого делать, ведь каждый, кого мы отправили к Хейсо, наверняка отзывался о нашем народе не лестно…

— Не бойтесь! — воспылал энтузиазмом мальчишка. — Мы ее попросим!.. Лин попросит за вас! Или брат, — поспешно додал он, неправильно истолковав полный ярости взгляд Геданиота.

Принц лишь недовольно поморщился, когда обрадованные растения бодренько засеменили рядом, держась обочины.

— Вы, наверно, привыкли обращаться с детьми? — спросил их Марк и, получив утвердительный ответ, засиял, как начищенный чайник. — Тогда помогите мне поменять пеленки!

Естественно, сам гвардеец предпочел не участвовать в этом деле.

Хейсо появился неожиданно. Вроде и не было никого на дороге, а тут на тебе — путь загораживает ежик. Опрятный такой, иголочки сверкают на солнце. Смотрит глазками-бусинками, словно запоминает каждого. Единственное «но» — ни в одну ежовую семью его бы не приняли, скорее уж в медвежью…

Посмотрел он, посмотрел, да и унесся вдаль, только пыль закурилась. А путники неспешно двинулись вперед, ожидая встречи с Лито.

Дорога вывела их к небольшой дубраве у ручья. Не остановиться здесь на отдых было просто невозможно.

Лин прислонилась спиной к толстенному стволу вековечного дуба, ощущая особенность этого места. Сколько паломников точно так же набирались смелости перед встречей с богиней? Легкий ветерок шелестел изумрудной листвой, сквозь густые кроны пробивались лучики солнца, тихонько журчала вода… глаза закрывались сами собой. Кажется, ее спутники чувствовали то же самое. Дети Солнца, свесив в ручей ноги-корни, ловили лепестками солнечных зайчиков, рядом с ними мирно посапывал маленький кукушонок. Гартонский бастард, растянувшись в мягкой траве, рассматривал облака. Принц сидел, обхватив колени руками, и делал вид, будто ему уже все надоело. Марк прикорнул под раскидистым кустом, а Кари… Кари не было!

Сонливость как рукой сняло. Девушка завертела головой, пытаясь определить местоположение метаморфа, и наткнулась на смеющийся взгляд зеленых глаз из-под рыжей челки.

— Привет, рьяска! Ты что-то потеряла? Э-эй, не злись! Не удивляйся, но я хочу тебе помочь.

— Как? — мирно поинтересовалась Лин, решив, что даже Зелина не сможет испортить ей настроения, тем более голова Кари на миг показалась из ручья, глотнула воздуха (ха, а он как-то утверждал, что может совсем не дышать!) и вновь скрылась.

— С чего начать… Первых магов больше нет в моем мире, то есть они освободились, поэтому советую поостеречься. А относительно храма… Что ты знаешь о Лито?

Этот вопрос застал девушку врасплох. Действительно, что она знает? Маленькая богиня — ребенок, некогда принесенный в жертву, дочь Гебионов, теперешних богини Земли и бога Воды. Способна наделять жизнью свои рисунки. Охотно помогает большинству паломников. Вот и все сведения…

Рыжая не стала ждать ответа:

— Расскажу, пожалуй, тебе историю Гебионов. Настоящую историю, а не ту поэтизированную дрянь, которой у нас кормят доверчивых зевак менестрели, выжимая скупую слезу и звонкую монету даже из особо прижимистых. Помнишь, Лин, ты когда-то обвиняла меня в использовании людей, в игре живыми куклами? Ха-ха! Не так давно… по моим меркам, разумеется! Не перебивай и слушай. Не так давно все без исключения, даже правители, были чьими-то марионетками. Кто имел силу — был игроком, слабый — игрушкой, и очень часто роли со временем кардинально перераспределялись. Ты бы не выжила тогда, рьяска, о нет! Не обижайся, просто я знаю — у тебя хватило бы мужества уйти, но ты не смогла бы существовать как послушная кукла и ждать своего часа. Слишком много принципов вредны для беззащитной девушки… Ладно, вернемся к истории.

В Пройясе… проклятье, тебе ж надо все разжевывать! Пройяс — древний город, расположенный в дельте Светлы. Да, древний и для меня! Так вот, там обитали четыре богатейших рода, которые считались главными в сферах своей деятельности. Куми были скотоводами, их стада выгрызали траву от западного побережья до Границы. Пустыня и Крайние горы появились позже… Дами владели большинством плодородных земель Гартона. Нет, гартонцы не всегда были воинами. Проклятье, я помню, что сейчас в Гартоне даже рожь не хочет расти! Это было давно, Лин, понимаешь?!! Левои занимались торговлей, а Раски обеспечивали богатеев рабами по доступной цене.

Домоседливые Дами и Куми страшно враждовали с Левоями и Расками, которые редко появлялись в городе. Естественно, я говорю о главах родов — их семьи безвылазно сидели в Пройясе под многочисленной охраной и в дела не вмешивались. Все роды имели немало наследников обоих полов — очень удобно для заключения союзов. Считалось, будто на детей вражда не распространяется… Но однажды воину из дома Куми понравилась младшая жена Расков, которая как раз ждала ребенка. Женщину украли, малыша она потеряла, как и смысл жизни. Работорговцы перевернули весь город, однако невестка как в воду канула. А ровно через год она вернулась домой, избитая, оборванная и больная, чтобы рассказать о своих обидчиках и умереть на руках мужа. Ее похоронили со всеми почестями, и, поджигая погребальный костер, глава рода поклялся отомстить. В ту же ночь была украдена новорожденная дочь семейства Куми — Геба. Ее Раски назвали Ганой и воспитывали как ребенка своей семьи. Скотоводы же глаз не спускали с Гебиона, брата-близнеца девочки, понимая, куда та пропала, но ничего не в силах доказать.

Что было дальше, ты можешь догадаться сама, Лин. Время шло, дети росли, оба рода изнывали, мечтая о мести. Наконец Куми заслали сватов к девушке Дами, а Левои решили взять в свой род Гану. Близнецов подобное предложение не вдохновило, тем более, они уже встретились, ощутили некое родство душ и уверились во взаимной любви. Впрочем, заявить решительный протест молодые люди не успели — все стада Куми передохли от неведомой болезни, и скотоводы обанкротились в один миг. Они были проданы с аукциона вместе с остатками своих вещей. Главными покупателями оказались Дами, однако Гебиона купила Гана. Она вышла замуж в дом Левоев, принеся с собой богатое приданое и приведя молодого раба-любовника. Муж, отсутствовавший дома годами, особо не возражал. В общем, для тех времен дело закончилось почти счастливо. С другой стороны, их мирная жизнь продлилось недолго.

Глава Расков, расправившись с ненавистными врагами, поначалу был на седьмом небе от счастья, но потом с удивлением понял, что без планов мести жизнь стала куда скучнее. А вскоре «доброжелатели» заставили его обратить свой взор на последнюю свободную из рода Куми — на Гану, или, вернее, на Гебу. К тому времени, когда глава работорговцев окончательно возненавидел молодую женщину, которую некогда называл дочерью, та родила своему мужу ребенка. И вряд ли Левои позволили бы Раскам обидеть невестку, не будь маленькая девочка как две капли воды похожа на раба, Гебиона.

Напряжение в семействах нарастало, слухи ширились, и однажды Раски открыто обвинили Гану в кровосмешении. Ее происхождение больше не составляло тайны, как и давешнее преступление работорговцев, но некому было им мстить… Невестке торговцев официально вернули прежнее имя, род и… продали ее подрядчику, строившему Храм Земли. Геба уехала в Храмовые земли, а Гебион бежал вместе с годовалой дочерью, которая хоть и считалась «своей» у Расков, но особой любви не вызывала.

Через девять лет они встретились. Он смог накопить достаточно денег, чтобы выкупить свою возлюбленную, однако опоздал на один день — хозяин, которому за прошедшие годы так ничего добровольно и не обломилось, поспешил предложить Гебу в качестве жертвы. Правда, тогда уже требовалось добровольное согласие, но жрецы слишком спешили окопаться на новом месте. Дальше же… Дальше Гебион поступил как по-настоящему любящий человек, то есть донельзя глупо. Он начал требовать справедливости и возмездия, а добился лишь узнавания, обвинений и ритуального убийства как себя, так и своего ребенка. Причем Гебиона убили подло, опоив каким-то зельем до состояния, когда он мог только согласно кивать на любое предложение, а девочке пообещали, что «после» она встретится с мамой и папой…

Знаешь, рьяска, мне кажется, она единственная, кто шел под нож добровольно. Вернее, там вроде бы полагалось спрыгнуть с утеса… суть не в том. Малышка давно стала взрослой, хоть ее и называют маленькой богиней. Ты поняла, да? Больше всего на свете Лито хочет вырасти, а для этого она должна покинуть мир Солнца! Но у нее та же проблема, что была у меня — в храме должен быть бог. Или некто подходящий, кто его заменит, причем добровольно. Подходящий — в смысле ребенок. Освободи девчонку, Лин, и она подарит тебе все, что ты попросишь. Это как в Его мире, только здесь желания становятся реальностью. Ты же мечтаешь вернуться, так создай окно в свой мир! Или дверь, чтобы шастать туда-сюда. Э-эй, ты чего нахмурилась? Здесь нет подвоха, поверь. Мне ведь тоже выгодно, чтобы ты убралась подальше из моего мира!

Лин показалось, будто ее окатили ледяной водой. Шанс! Вот он, счастливый случай, которого она так ждала! Вернуться! Туда, где ее дом… и где ее нет… Дверь, позволяющая выбирать… что выбирать?!! Мир? Но как? И зачем?.. И что делать?!!

Мечта подобралась вплотную, такая близкая и почти ощутимая… до тех пор, пока девушка не осознала, какую цену предлагает ей заплатить Зелина. Оставить здесь ребенка… кукушонка или Вима?.. чтобы другой ребенок смог вырасти! Да уж, хороший совет! На месте Лито она за такую «услугу» голову бы оторвала благожелателю… когда бы пришла в себя от радости. Черт, черт, черт! Что же делать? Если подумать, гартонский бастард все равно не жилец — Грайт его пихает в любое место, где появляется намек на опасность, так может пареньку будет гораздо лучше в Солнечном мире? Уболтать его, посулив героическое будущее, и… Нет!!! А малыш, навязанный Марку? Естественно, по возвращении он перекочует обратно к родителям, которые поспешат отдать свое ненаглядное чадо очередным «нуждающимся», и кто знает, как те поступят с ребенком… Если… Если… Ох, сколько же этих «если»! И какое из них сбудется?

Затем Лин увидела маленькую богиню и отчетливо поняла, что ляжет трупом, но не позволит оставить здесь ни одного из своих спутников. Почему? Да просто ни одному ребенку в мире она не пожелала бы столь грустных и взрослых глаз…

Лито смотрела, не мигая, со странной тоской и пониманием. Десятилетняя девочка с двумя рыжеватыми косичками, россыпью веснушек над носиком-кнопкой и умудренным взглядом древней старухи… Белая рубашка с вышитыми зайчиками, закатанные штанишки, босые ноги, но даже Зелина по сравнению с ней казалась грудным младенцем.

Она не поздоровалась, да и, казалось, попросту не обратила внимания на паломников. Бросилась к спящему кукушонку, что-то заворковала над ним, засюсюкала, затем метнулась к Детям Солнца и быстро затараторила на языке, перед которым спасовал даже Дар Понимания.

— Лигерсо, — вздохнула богиня Жизни, — теперь на нем говорят разве что здешние да боги, — и пояснила, заметив недоумение присутствующих. — Это искусственный язык, придуманный Рехом для общения между собой в присутствии смертных. Чего только не выдумаешь со скуки… А Дети Солнца позже его переняли, чтобы захватчикам из Главного мира головы морочить, — она чуть смущенно улыбнулась. — Кажется, я слегка опоздала со своими советами, рьяска. Малышка уже не нуждается в посредниках… Глупо вышло, правда? Мне не стоило давать тебе надежду. Перевести? Лито пообещала ребенку вкусную пищу и гору игрушек, а Шти и Шо — плодородные земли для нового селения, если они будут о нем заботиться.

— Я знаю, это не по правилам, — внезапно обернулась к ним Лито, — но я устала делать лишь то, чего от меня ожидают, и вечно быть благодарной. Каждый сам кузнец своего счастья, вы согласны?

Странно было слышать взрослые речи от маленькой девочки. Странно и страшно…

— Зачем ты ему врешь? — с горечью спросила Лин. — Рай для ребенка создать очень просто, но это вечный рай! Он же никогда не вырастет! А через много лет, когда теперешний малыш вдруг осознает, что стал взрослым, оставаясь в теле младенца, тебе не будет стыдно, Лито? Давным-давно тебя почти так же обманули, так неужели ты хочешь уподобиться тем… тем подлецам?

Она с нарастающим ужасом ждала ответа, понимая, что вряд ли достучится до совести тысячелетней богини, да и силовые методы здесь явно не прокатят.

— Кукушки развиваются медленно, — спокойно рассудила девочка, не выказывая признаков обиды, — а мне нужны каких-то шесть лет. Он и не заметит этого времени, я же стану шестнадцатилетней. Где тут обман?

Лин покачала головой, краем глаза замечая аналогичное движение Зелины. Шесть лет! Нет, не вернется Лито после свободной жизни в прекрасный мир-клетку. Это сейчас маленькая богиня идет к своей цели с некоторой оглядкой на методы, а, пробыв средь людей, переняв их отношение друг к другу, она не станет раздумывать, честно ли будет не возвращаться… Вот только поделать ничего нельзя, ведь нынче Лито свято уверена в своей правоте. Девушка вспомнила, как разволновалась она сама, когда богиня Жизни поманила ее призраком мечты, и отчетливо осознала — малышка ни за что не повернет назад. Слишком долго она ждала подобного шанса.

— Просите, чего уж там, — так и не дождавшись ответа на последний вопрос, предложила Лито. — Пожалуй, я все исполню. Сначала ты, — указала она на Марка.

— Момент, — недоуменно встрял Геданиот. — Вообще-то принц здесь — я.

Его попросту проигнорировали. Гвардеец, которого это предложение застало врасплох, невнятно изрек:

— Я… хочу освободиться… Любой ценой!

— Ты будешь жалеть, — тихо предупредила его маленькая богиня.

— Плевать! Мне… очень надо…

Лито смерила его изучающим взглядом.

— Через семь дней. И плата будет высока. Ваши судьбы слишком тесно переплетены. Теперь Изначальный. Помни: желания сбываются точно, а их последствия непредсказуемы.

Кари слегка наклонил все еще мокрую голову, закрыл глаза и негромко, но внятно попросил:

— Не отпускай ее.

Девушка едва не поперхнулась от возмущения. Да кто он такой, чтобы решать за нее? Как он смеет? Что он о себе возомнил? Да она… она… Да она его эгоистичную душу в порошок сотрет и по ветру развеет и… и… И останется здесь навеки, потому что богиня Воздуха ей не поможет!!!

Хоть имя и не называлось, Лито поняла, о ком речь. Похоже, она вполне разделяла негодование Лин, так как холодно заметила:

— Ты слишком жесток, метаморф, и пытаешься решать за других. Как ребенок, честное слово. Впрочем, вы, не-люди, редко задумываетесь над чувствами людей. Но я пообещала… А чего хочешь ты, смелая девушка? Прости, я не могу помочь тебе вернуться…

— Кто я?

Маленькая богиня удивилась.

— Ты? Маргалинайя, принцесса из Главного мира. Сомневаешься в своем происхождении? — Лито позволила себе короткую улыбку. — Посмотрим… Твой отец, — внезапно ее глаза расширились, а губы задрожали, — запретил о тебе говорить, — почти шепотом закончила богиня Воздуха. — Принц!

— Мне нужно срочно занять трон, — будничным тоном объявил Геданиот, — иначе начнется большая война, в которой не будет победителей.

— Сегодня. Следующий!

— Мне нужен совет, — дрожащим голосом попросил Вим. — Подскажи, что делать, богиня! Я не нужен никому там, — он неопределенно мотнул головой, — даже родным. Вернее, нужен, но…

— Прямо драма какая-то, — заметила Зелина. — У меня вот тоже был один знакомый, все маялся вопросом «Что делать?». И его обычно просвещал старший брат. Послушай опытную тетю, мальчик. Делай, как велит тебе сердце, и радуйся, что принимаешь решения сам.

— Стой, — резко возразила Лито, — я не знаю твоих целей, но помогать не буду. Прости, что дала надежду. За этой личиной трудно сразу углядеть истинный облик… И… Если тебя это утешит, то я согласна с Зелиной. А теперь… прочь!!!

— Погоди! — успел произнести парнишка прежде, чем исчез в вихре портала.

— Ненавижу их, — «пояснила» остальным богиня Воздуха. — Зел, полагаю, мы долго не увидимся. Как насчет желания на память? — звонкими колокольчиками зажурчал ее смех. — Но только то, что в моих силах, а то знаю я тебя…

Зелина ответила без промедления:

— Мне нужен честный ответ.

— Хорошо. И последнее желание.

— Ха, желание! Ну ладно. Я хочу игрушку, которая никогда не испортится. А вопрос… Лито, ты можешь дать другим все, так почему то, о чем я молила тебя каждую нашу встречу, свершилось случайно и без твоего участия?

— Помнишь давний уговор? Нет? Равноценный обмен! Жаль, тогда ты испугалась и лишила меня шанса, а благотворительностью я балуюсь лишь ради глупых обывателей. Надо поддерживать репутацию, подруга! Что же касается желания, то, Зел, не обижайся… Глупышка, ты во второй раз наступаешь на одни и те же грабли. А, не мне тебя учить. Счастливо!

Рассыпавшись веером искр, маленькая богиня умчалась в неведомые дали, оставив паломников мучительно соображать, как выбраться из мира Солнца. Наконец Марк озвучил сей вопрос, использовав много нецензурных слов и несколько обычных междометий. Богиня Жизни устало кивнула на дорогу:

— Вон же портал! — и яростно зашипела на Лин, вознамерившуюся во что бы то ни стало вернуться обратно с кукушонком. — Рьяска! Не делай глупостей! Он уже принадлежит этому миру и должен ждать возвращения Лито!

Девушка не обратила на ее выкрики ни малейшего внимания, лишь на собственном опыте убедилась, что малыша действительно не отнять — растения при приближении ощеривались шипами и что-то лопотали на языке лигерсо, словно разом позабыв остальные наречия. Она не настаивала, как и не пыталась преодолеть навалившую вдруг апатию. В ушах все еще стояли слова Лито «…вы, не-люди, редко задумываетесь над чувствами людей…»

Похоже, Скала Перемен не зря так называлась — Лин поняла, что нечто изменилось. Нечто очень важное и необходимое. Что она сама стала иной — совсем немного, но все же…

Девушка ушла из Солнечного мира, оставив позади уверенность в собственных силах (которой и так было слишком мало) и доверие (которого, наоборот, было чересчур много). И иллюзии относительно своей значимости для некоторых лиц…

А у подножия Скалы паломников встретили истекающее кровью тело Вима и с полсотни взведенных арбалетов — гартонцы еще не успели оправиться от смерти короля, которому парнишка, выброшенный богиней Воздуха, угодил прямо на голову, сломав венценосную шею. Лито, похоже, гордилась своим чувством юмора…

Увидев принца живым и невредимым, его новоиспеченные подданные понемногу начали осознавать: только что был убит сводный брат нового правителя. Стрелки постарались незаметно затеряться среди веллийцев, клусцев и летунов. Впрочем, Геданиот даже не пытался изображать праведный гнев, ограничившись вселенской скорбью. Он резво умчался готовиться к предстоящей коронации, мимоходом извинившись перед Лин за невозможность продолжения совместного паломничества, и пообещал наверстать все после свадьбы. Девушка пропустила его слова мимо ушей, будто сквозь туман наблюдая, как медленно струится кровь из многочисленных ран на теле мальчишки. Зеленая трава вокруг него уже сменила цвет на темно-красный, а алые капли все вытекали и вытекали… Она еще подумала, откуда столько, он же тощий, одна кожа да кости… и осознала — Вим жив!

Куда и девалась боязнь крови — схватилась, бросилась к нему, одним рывком разодрала хлипкую льняную рубаху, стремясь определить самые глубокие раны, перетянуть, не дать выплеснуться тем крупицам живой руды, которые удерживали паренька на этом свете. И поняла, что ее спутники отнюдь не были толстокожими и жестокими. Просто они знали — гартонцы бьют наверняка, и выжить после их ударов трудновато даже не-людю. А когда несколько десятков разъяренных воинов внезапно ощущают потребность мстить…

Лин беспомощно оглянулась, встретилась глазами с Марком. И прочла в них некоторое… колебание, что ли? Метаморф каменным изваянием застыл неподалеку, а Зелина медленно пятилась, не сводя взгляда с распростертого тела. С чего бы это? Богиня ведь Жизни, и не такое должна была повидать… Жизни! Решение пришло мгновенно.

— Зел, спаси его!

Та медленно, как в трансе, покачала головой.

— Ты же богиня Жизни! Это твой долг! — лучше бы не говорить этих слов…

Рыжая скривила губы в усмешке, решительно мотнула гривой:

— Я никому ничего не должна. Тем более ему! А насчет благотворительности меня сегодня просветили… Не обижайся, рьяска, но я покинула свой храм и возвращаться туда не собираюсь.

Девушка не дала себе времени на раздумья. Сегодня она уже потеряла одного ребенка, и хоть ее вины в том не было, на душе скребли кошки. А позволить Виму умереть лишь потому, что Зелина не в настроении… Нет, и пусть сожаления приходят потом!

— Я не прошу. Я предлагаю, — Лин не узнавала собственный голос — хриплый, усталый и обреченный. — Равноценный обмен, помнишь? Одно желание.

Богиня приостановилась. Девушка кожей чувствовала ее колебание.

— Любое желание. Ты же мечтала поквитаться! Второго шанса не будет.

Зелина внезапно широко улыбнулась, да так, что парочку подобравшихся ближе зевак как ветром сдуло.

— Это было твое решение, рьяска. Как же ты о нем пожалеешь! Да ты представить себе не можешь, о чем попросила!!!

Она исчезла в вихре портала вместе с парнишкой, а Лин поплелась, едва волоча ноги от непонятной усталости, в свою хижину.

И ужин, который вечером, как обычно, принес Кари, оказался у него на голове. В буквальном смысле…

* * *

Сизое кольцо, медленно выползавшее из ладони Первого мага, внезапно лопнуло, обдав его жгучими искрами. Ванис от неожиданности взмахнул руками… и осознал, что силы закончились. Нет, с его магическим потенциалом все было в порядке, а вот младший брат, используемый как резерв, стал пустышкой. Это могло означать только одно — Ангас мертв. Не мог же он сознательно прервать связь?

Беловолосый маг пробормотал несколько проклятий. Как не вовремя! Да, зря он послушал глупого мальчишку… А, плевать! Через пять дней начнется настоящая жизнь — та жизнь, о которой Первые маги мечтали в заточении.

Но неужели она еще жива?

Ванис попытался сосредоточиться на плетении заклинаний, однако с удивлением понял, что нервничает. Петли выходили сплошь кривые да покореженные, такими только крестьян пугать, а не воевать со Странным Лесом. Проклятье!

Маг глубоко вздохнул и направился в стан паломников.

* * *

Сердиться — очень трудное, муторное и совершенно неблагодарное занятие. В этом девушка убедилась на собственном печальном опыте. Решив после памятного «желания» метаморфа полностью того игнорировать, она столкнулась с первой проблемой: ввиду ухода расстроенного Марка в загул (а огорчило его отношение Зелины) поговорить хотя бы о погоде стало попросту не с кем. Император своими отцовскими обязанностями пренебрегал, предоставив «дочери» свободу, эльф с некоторых пор уже не проявлял былого дружелюбия и заботливости, в чем Лин не могла его винить, а Крезин и раньше держался особняком, не пытаясь перейти некую границу, отделявшую случайного попутчика от хорошего знакомого. Кстати, после того, как скоропостижно скончался гартонский король и Геданиот начал спешно готовиться к коронации, даже частые шуточки со стороны гвардейцев прекратились — вряд ли кто не знал, что у принца есть собственные понятия о достоинстве, непредсказуемый характер и Сила Огня…

Между прочим, с точки зрения управления страной перемены правителя Гартон почти не заметил. Это позволило недругам утверждать, будто Геданиот во всем копирует своего отца, а настроенным более дружелюбно — что он пойдет гораздо дальше Грайта, раз смог так быстро разобраться в правлении, да еще и не начал вводить реформы с бухты-барахты.

Девушка часто задумывалась, подозревал ли хоть кто-нибудь, что принц давно готовился занять трон, причем вакантное местечко освободилось не просто так? Вряд ли. Покойный король был столь харизматичной фигурой, что умудрялся подавлять всех вокруг, включая своего сына — правда, только перед другими. Ничего, вскоре гартонцев ожидают серьезные перемены — престол займет темная лошадка, которая, без сомнения, имеет собственные планы на страну. И не стоит обольщаться — теперешнее затишье всего лишь предваряет бурю, ведь Геданиот отнюдь не дурак, чтобы с наскока рушить древние законы, не успев взгромоздиться на трон. Единственное, что радовало — нежелание принцем войны. А остальное… но об этом пускай болит голова у настоящей принцессы Маргалинайи!

Вторая проблема казалась гораздо хуже: Лин боялась. Боялась, что возвратится богиня Жизни и потребует с нее долг. Девушка почти сразу пожалела о своей опрометчивости. Мысленно переигрывая сцену у подножия Скалы Перемен, она находила иные варианты спасения Вима. Почему-то теперь, когда все было позади, на ум приходило множество завлекательных предложений для Зелины, начиная от слезного взывания к ее совести и заканчивая обещанием никогда не действовать на нервы. Впрочем, Лин понимала — ничего вернуть нельзя. Любое желание. Одно. Всего одно любое желание, но, пожалуй, этого хватит богине, чтобы отыграться…

Стоило бы отвлечься на что-то иное и не мучить себя ожиданием. И на что же? Сначала почти все чувства затмевала ярость из-за утраченной возможности (реальной!) вернуться домой, потом — горькая обида (в большей мере на судьбу и Лито, чем на метаморфа, ведь если бы богиня Воздуха сначала спросила ее…), а вскоре остался лишь страх и какое-то неопределенное ощущение надвигающейся беды. Предчувствие, хотя ни во что подобное девушка не верила. И оно усиливалось с каждым мгновением, приближавшим Храм Земли…

Третью проблему Лин создала сама. Вернее, ее образовала жалость, которая тихонько ныла: «Ну нельзя, нельзя, нельзя долго злиться на того, кто охраняет тебя безмолвной тенью и смотрит глазами побитой собаки, моля о прощении… тем более, уже ничего не изменить. Да и что с не-людя взять-то?!». Гнев возражал: «Черт с ним, пусть мучается! Тебе ж тоже хреново». Гордость подытоживала: «Все равно первой выбрасывать белый флаг не стоит. И вообще — благотворительностью теперь даже боги не занимаются».

Также оставалось несколько мелких вопросов, ответы на которые существенно облегчили бы жизнь «принцессе», а заодно и Лин. Например, почему сердце Храма Земли — Пещера Плодородия — закрыта, и ни один паломник не может в нее войти? Как называть тамошнюю богиню: Гана или Геба? Зачем продолжать Путь Всех Святынь, если без Геданиота теряется весь смысл этой изначально бессмысленной затеи? Будут ли еще покушения или неведомый злодей прекратил свои настойчивые попытки? И самое главное — когда же, наконец, Маргалинайя разрешится от бремени, ведь до дня свадьбы осталось меньше двух недель?..

* * *

— Дисон, прошу тебя, позови Крезина, — попросил-приказал император Велли своему придворному врачу. — Мне необходимо с вами посоветоваться. Это срочно.

Эльф не стал задавать лишних вопросов. И так понятно, о чем хочет поговорить Малдраб — эта тема почти сутки не сходит с языков большей части населения. Новый король Гартона: что сулит его правление?

Советник нашелся возле входа в землянку, отведенную для него жрецами храма Земли. Правда, землянкой это сооружение называли лишь из уважения к предмету поклонения — на самом деле крепкий деревянный сруб стоял на грунте и был присыпан сверху неким количеством глинистой почвы. Внутри него кто-то сдавленно стонал. Дисон чутко повел ушами, ловя каждый шорох. Крезину это не понравилось, но он ничем не выдал своих чувств.

— Что-то случилось?

— А? — переспросил эльф, определив: в землянке находиться только один человек. — Император зовет. На совет. А кто там?

— Раб, — коротко ответил советник, мгновенно подбираясь. — Наказывает сам себя.

Врач ничем не выдал своего удивления, хоть до сих пор был уверен, что Крезин — идейный противник рабства, тем более телесных наказаний. Он когда-то даже пытался повлиять на судовую систему империи, упразднив палачей и заменив половину способов казни на простое повешение.

— Может, уже хватит? — неуверенно заметил Дисон. — Мне кажется, он скоро копыта отбросит.

Советник неожиданно взъярился:

— Знаю, что отбросит! И знаю, что хватит! Думаешь, я заставил его это делать? Будь проклят его ненормальный папаша, объединивший нас Оковами! Он словно с цепи сорвался — старается прибить себя до смерти. И никакие приказы на него не действуют, только хрипит что-то…

— «…не так…», — сумел понять эльф. — Странно…

Внезапным рывком он повернул голову Крезина к свету, заставив того поморщиться на солнце, и, не обращая внимания на возмущение друга, заключил:

— Нет, василиск тебя не кусал. Ладно, пока давай-ка просто свяжем твоего раба. Позже разберемся. Слушай, тебя приворотным зельем случайно не поили?

Растерянный советник помотал головой, отнекиваясь.

— Ты бы и не заметил, — задумчиво продолжал Дисон, профессионально выкручивая руки окровавленного человека за спину и связывая их ошметками его же одежды. — Нормально спишь?

— Как младенец, — заверил его Крезин. — Не поверишь, но за все паломничество ни разу не было бессонницы, словно сами боги решили наградить меня отдыхом. А что? Мне казалось, сон — это хорошо…

— Не в твоем возрасте, — убавил его оптимизм врач, перевязывая на скорую руку спину раба, благо повреждений там оказалось немного — не очень-то постегаешь сам себя, даже имея приказ, которого невозможно ослушаться. — Приворотное зелье объяснило бы все. Вечером посмотрим, хорошо? А пока родина зовет! Куда-куда? У Его Величества появились дельные мысли. Ну, это он так думает… Пошли, сбросим Виви с небес на землю!

* * *

— Это он, — прямо с порога заявил император.

— Кто? — уточнил Дисон.

— Он что?.. — переспросил Крезин.

Малдраб Четвертый нахмурился. Было ясно, что пришедшие прервали его размышления в самый неподходящий момент, однако Его Величество быстро собрался с мыслями:

— Грайта убил принц.

— Э-э-э, почему вы так думаете? — осторожно поинтересовался советник, стараясь не накликать раздражение монарха — опасности-то никакой, но «совет» затянется.

— Да потому, что никто из них, — император выразительно кивнул куда-то в сторону, хоть уточнений и не требовалось, — ничего не рассказывает! Метаморф после моего высочайшего повеления перестал нести чушь вроде «просто прошлись по дорожке» и честно ответил, что не может сказать, так как произошедшее касается не только его. Это трепло, невесть как оказавшееся в моей гвардии, второй день кормит сотоварищей россказнями об умных растениях, однако даже специально подосланные парни не смогли выдавить из него ни слова о Геданиоте или нашей… ха!.. принцессе. А девка, кажется, вообще язык потеряла — Вьюнок вчера целый вечер возле нее ошивался и утверждает, будто она за это время ни слова не произнесла.

— Не могло ли случиться так, — неуверенно предположил эльф, — что в смерти гартонского короля виновата… виноват двойник?

— Да? — скептически поднял бровь Малдраб. — Полагаешь, принца остановило бы то, что ее считают нашей принцессой? Очень сомневаюсь. Скорее уж они оба замешаны… И, боюсь, в будущем может случиться нечто подобное.

— С вами, Ваше Величество? — удивился Крезин.

— Да не с ним, а с его дочерью! — поправил Дисон, быстренько просчитывая, как лучше использовать догадку правителя.

Советник слегка побледнел:

— С Маргалинайей? Нет, он не посмеет! Велли все-таки империя, а не какое-то захолустье!

Император не стал напоминать ему, почему все трое сейчас находятся за тридевять земель от родной столицы в паломничестве, которое никому, кроме гартонского короля, не было нужно. Вместо этого Малдраб твердо, словно продолжая убеждать самого себя, произнес:

— Как бы там ни было, я принял решение. Я не отдам свою дочь человеку, поднявшему руку на собственного отца, будь он хоть трижды правитель.

— Хотите вновь использовать двойника? — тихо спросил Крезин. — Ваше Величество, вам не кажется, что это немного… чересчур? Нет, я тоже не хочу отдавать принцессу гартонцам, но, боюсь, Лин не согласится заходить столь далеко. И… вам ее не жаль?

Малдраб Четвертый так зыкнул на него из-под бровей, что даже у привычного ко всему эльфа прошел мороз по коже.

— Я много думал над сложившейся ситуацией. Очень много… И понял, что могу принимать желаемое за действительное сколько угодно, однако дочь у меня одна. Хорошая, плохая, да какая уж есть — мое дитя, понимаете?!! Я буду защищать ее, пока могу. Не стану утверждать, будто мне безразлична судьба чужой девчонки, но она — ничто по сравнению с Маргалинайей. И еще… Надеюсь вскоре услышать дельное предложение, как заставить двойника продолжить игру. Слишком долго нет вестей из Влаи… Дисон, вечером придворный маг снова отправит тебя во дворец, посмотришь, что там. Ты же врач, как-никак. Договоритесь с ним о возвращении. Пусть за дочкой и присматривают надежные люди, я чувствую странную тревогу. Пожалуй, все. Э-эй, вы куда?!

Эльф при последних словах императора поспешил ретироваться, утащив за собой и Крезина. Оказавшись в своем временном жилище, он начал остервенело рыться в берестяной коробке, служившей для хранения лекарств, пытаясь отыскать среди многочисленных пузырьков, баночек и сверточков нечто, как он выразился, «с бантиком». Искомое оказалось короткой тонкой трубкой, обвязанной розовой ленточкой.

— Вот! — обрадовался Дисон. — Уничтожит любого паразита. Если в тебе сидит то, что одна наивная душа пыталась присобачить мне, эта штука поможет.

— Какого паразита? — подозрительно осведомился советник, не спеша трогать необычный предмет.

Эльф расхохотался:

— Их еще называют приживалами или прищепами. Один из способов заставить человека безумно влюбиться — подселить в его разум искусственную сущность, которая будет предана хозяйке все то время, которое человек себя не контролирует — скажем, во время сна или обморока. Данный способ используют только когда хотят получить великолепного любовника, а не любовь до гроба, поскольку большую часть суток паразит подавлен. Некогда для свершения подобного требовалось принести кровавые жертвы и вызвать демона! Сейчас же, в эпоху человеческой магии, приживалы покорны, любвеобильны и обожают ту, кого считают хозяйкой. Впрочем, извести их так же легко.

Крезин повертел в пальцах «трубочку», вопросительно взглянул на Дисона.

— Подожги ее и вдохни дым, — эльф ловко высек искру. — Думаю, тебе вполне хватило бы одной затяжки, — заметил он, похлопывая друга по спине — тот с непривычки поперхнулся и теперь сдавленно кашлял, согнувшись в три погибели. — Все, достаточно. Надо не забыть сделать принцессе очередное внушение, ведь одно дело опаивать разной дрянью глупых солдафонов, а другое — подложить такую свинью другу своего отца. Крезин, ты встречался с ней незадолго перед отъездом, так? Потому что раньше никаких странностей я за тобой не замечал.

Советник согласно кивнул, не в силах разогнуться от кашля.

— Повезло тебе, ничего не скажешь, — продолжал Дисон. — На последнем любовнике она испробовала экспериментальное изобретение, «Стань передо мной» называется. От него еще и противоядия не придумали. Не пытайся хихикать, это совсем не то, о чем шепчет твой извращенный внутренний голос. Попросту в присутствии хозяина «подопытный» теряет силу воли и на все приказы может отвечать лишь «Да!», а как только он оказывается за пределами видимости, сразу же приходит в норму. И вообще, если взять влайский гарнизон и двор, легко собрать целую коллекцию различных приворотных зелий. «Верность до гроба» окончилась для капрала Ливки этим самим гробом, от «Нерушимой твердыни» капитан Бритит избавился с помощью Его Величества и клещей палача, «Неземное блаженство» помогло двум гвардейцам убраться навеки с нашей земли, там что-то с дозировкой было не так… Ха-ха, обладателей «Эльфийского клинка» можно узнать по счастливому выражению лиц их жен. Виви не знает? — неожиданно спросил он.

— Чего не знает?

— Что появился дополнительный кандидат на отцовство его внука!

— Нет! — Крезин выпрямился, забыв о рвущем горло кашле, и даже руками замахал, подтверждая свои слова. — Это случилось лишь однажды!

— Дрянью тебя тоже накормили один раз, а последствия выплывают только сейчас.

— Нет доказательств, что во мне был этот… паразит!

— Есть, — заверил его Дисон. — Смотри, как получается. С точки зрения приживалы Маргалинайя — самая лучшая девушка в мире, с которой он должен быть всегда, правильно?

Советник неуверенно кивнул, не понимая, куда тот клонит.

— То есть она не должна выходить замуж, согласен?

Собеседник вновь кивнул, окончательно утратив чувство реальности. О чем же не-людь  говорит, Рех его забери?

— Расстроить свадьбу можно самым простым способом — объявив о двойнике, но тогда принцесса и не взглянет на предавшего ее воздыхателя. Значит, стоит организовать смерть девушки, заменяющей сейчас Маргалинайю. Ее похоронят со всеми подобающими почестями, принцесса будет свободна и вне официального закона, стало быть, наступит время для любви. Крезин, я не просто так языком чешу. Лин однажды сказала, будто во время паломничества случилось несколько загадочных несчастных случаев, очень похожих на покушения. Все происходило днем и как-то отрывочно, словно некто устраивал ловушки ночью, а потом забывал контролировать события. И если я прав, тот раб перестанет сходить с ума, поскольку исчезнет паразит, отдавший приказ. Расспроси его потом хорошенько! Полагаю, он знает много подробностей твоей ночной жизни. Помнишь, например, свой загул в Храме Огня? Нет? Да не вру я, не вру! Виви сам тогда обалдел, увидев вместо тебя пьяное тело. Ладно, завтра посмотрим, как ты себя будешь чувствовать. Может, я и ошибаюсь… Паразит не способен полностью контролировать человека… скорее всего…

Глава 11. О темницах и Понимании

Где находится, противясь, там его темница.

Эпиктет

Мы знаем гораздо больше, чем понимаем.

А. Адлер

Храм Земли находился в подземной пещере. Снаружи выделялось лишь богато украшенное сооружение, защищавшее от непогоды лестницу, ведущую вниз — туда, где в мечущемся свете факелов жрецы проводили свои обряды. Вокруг храма простирался сад, под сенью которого разрастались роскошные грядки, щедро одаренные благодатью этого места. А внизу, в самой дальней стене святилища, мощная каменная дверь, некогда запертая магией, преграждала путь в мир Гебы.

Нельзя сказать, что люди не пытались преодолеть заслон, поставленный неизвестно кем. Когда даже Радис не смог (или не захотел?) отворить вход в Пещеру Плодородия, в дело пошли иные способы. Дверь долбили кирками специально приглашенные гномы — на ней прекрасно сохранились царапины, на создание которых ушло лет сто непрерывной работы. Позже пробовали сделать пролом немного в стороне, но бросили эту затею после того, как пробили ход к руслу Светлы и река затопила храм. Некие умники хотели добраться в Пещеру сверху, однако не смогли обнаружить в раскопе ничего, кроме грунта. Ну и, естественно, не обошлось без ритуальных песнопений и жертвоприношений для Ганы, дабы она смилостивилась и отворила дверь «с той стороны». Результат был никакой, поэтому мнения разделились.

Многие (большинство, между прочим) считали, что богиня обиделась на людей и не желает их видеть, а потому следует продолжать ее умасливать разными способами — дверка и откроется. Другие (в основном скептики и закоренелые реалисты) полагали, будто вход запечатал некто гораздо могущественней Ганы с целью не допустить ее появления в Главном мире. Почему — кто знает, однако Лин про себя решила, что вторая версия более вероятна.

Всю ночь над святилищем висело облако, время от времени из него сыпал дождь, столь редкий в пустынных землях. Прекращался он быстро, словно кто-то прикручивал вентиль. Растения жадно ловили капли прямо на лету, впитывая их листьями — за многие годы успели приспособиться. Как только начало светать, туча рассеялась, и когда на горизонте показался краешек огненного диска, над храмом плавали лишь клочья тумана.

Лин потерла красноватые от недосыпа глаза (а как уснешь при таком-то раскладе?), облачилась в единственную относительно нормальную одежу (все ту же, уже воспринимаемую при дворе как униформа принцессы) и вышла наружу, не желая слушать под окном вопли какого-то местного дурачка, посланного ее разбудить. Поежилась — несмотря на субтропические широты, утро выдалось прохладным. Поморщилась — исполнительный придурок и не собирался умолкать, выводя заунывное «Принцесса Маралинахья, вас зовут!» с особым упоением и старательностью. Наткнулась взглядом на метаморфа, выглядевшего так, будто он провел под дождем не одну ночь, а, по меньшей мере, неделю, и почувствовала быстро нарастающее раздражение.

Казалось, девушку нервирует все: и хранитель, обожающий самоедство (если ты не-людь , то веди себя соответственно всегда, а не моментами!), и Марк, излучающий недовольство, сравнимое с ее собственным (сам виноват, не стоило заигрывать с огнем, вернее, с Зелиной), и дурацкий ритуал, в котором предстоит участвовать. А еще Лин донимало ощущение опасности, ни на миг не покидавшее ее с момента приезда сюда. Ей казалось, что она вот-вот переступит некую незримую грань, станет причиной невиданной катастрофы… Или упустит шанс предотвратить беду.

У искусно украшенного входа в Храм Земли переминались с ноги на ногу двое гартонских вояк (судя по мундирам — никак не ниже генеральских чинов) и Крезин, старательно пытавшийся разлепить опухшие веки — похоже, и у него ночка выдалась не слишком спокойная. Больше желающих понаблюдать за процессом не нашлось. Оно и понятно — одна принцесса у закрытой Пещеры Плодородия вряд ли сумеет отчебучить нечто такое, о чем можно будет рассказывать даже внукам.

— Это все? — поинтересовалась Лин у советника, старательно убрав из голоса недовольные нотки.

Крезин как-то виновато взглянул на нее, опустил глаза, открыл рот для явно наперед заготовленной фразы, но заметил нечто за ее плечом и, едва не поперхнувшись, скороговоркой протараторил:

— Жрецы уже там, приносят подношения. Прошу вас, Ваше Высочество, спускайтесь. О, подождите, Его Величество должен идти первым.

— Он что, тоже замуж собрался? — пробормотала девушка, стараясь не выходить за рамки приличий.

Похоже, не достаточно тихо, поскольку сзади раздались басовитые смешки генералов, чье настроение резко взлетело вверх. Видимо, они получили задание лично от принца и сочли слова «принцессы» ценным материалом для доклада.

По обе стороны лестницы нещадно чадили факелы, не только не разгоняя темноту, но и усугубляя ее дымом, который, вопреки законам физики, не поднимался вверх, а струился под ногами, скрывая ступеньки. Император степенно шагал вперед, гордо подняв голову и вцепившись обеими руками в перила — не напрасно, между прочим, дважды он едва не сверзился вниз. Лин напряженно смотрела под ноги (помогало это мало) и передвигалась со скоростью хромой черепахи. Привычные к разным передрягам гартонцы матерились позади в четверть голоса, причем Малдрабу ничего не было слышно, а Крезин сопел все громче и громче, не имея полномочий затыкать рты столь важным персонам.

Наконец ступени закончились. Вперед вел темный коридор, упиравшийся в уставленное свечами помещение. Оттуда раздавались стоны различной тональности, и в какой-то миг девушка решила, что Его Величество все-таки пересчитал спиной с десяток ступенек. Однако по мере приближения странные звуки все больше начали напоминать пение. Из храма доносились сплошь жалостливые охи да ахи, навевавшие мысль о плакальщиках на погосте. И лишь один голос выделялся совсем иными интонациями…

— Зелина, может, не надо?.. Может, хватит? — несмело пытался прервать это безобразие ломающийся голосок Вима.

— Только в честь принцессы, — изволила ответить та, прервав смущавшие жрецов страстные завывания. — Она даже не представляет, что я ей сейчас расскажу! У меня возникло потрясающее желание, рьяска. Ты будешь очень довольна, а я — тем более! Полагаю, я заслужила такую награду за время, проведенное с тобой! И не просто так проведенное!

— Зелина, ты же обещала, — надрывался парнишка, — ты говорила…

Лин ничего не сказала, да и не требовалось слов… Она слишком обрадовалась, увидев паренька живым и здоровым, к тому же пререкания с богиней не имели смысла. Цена жизни никогда не бывает слишком высокой.

Внимание девушки привлекла каменная дверь, по обе стороны которой горели небольшие костры, освещавшие шероховатую поцарапанную поверхность. За ней, где-то там, в глубине, металась боль. Лин словно воочию видела черный вихрь, бьющийся о преграду, не позволяющую вырваться из места заточения. «Помоги… помоги…» — зашелестело в ее ушах. Она оглянулась, но вряд ли кто из спутников слышал то же самое, лишь Зелина улыбалась гораздо менее самоуверенно, будто пряча за кривой усмешкой совсем иные чувства. «Умоляю…» — в доносящемся шепоте было столько неприкрытой муки, что девушку пробрал озноб. Она провела ладонью по поверхности камня, ощущая тепло, исходящее от него, и… появилась совсем иная дверь.

Все вокруг заколыхалось в седой дымке, как за стеклом с грязными разводами, и только прямоугольная плита из желтого камня, испускающая довольно-таки заметное сияние, оставалась реальной. «Выпусти меня! Ты можешь…» — голос звучал так близко, словно не существовало никакой преграды.

Прямо перед собой Лин увидела два маленьких отверстия, вероятно, служившие замочными скважинами. Они имели странные очертания… Кажется, ключ должен был иметь форму цветка или листика. Озарение пришло внезапно. Ланикана! Девушка потянула из-под ворота шелковую нить, где висели ее сережки. Мелкие листочки идеально совпадали с отверстиями в двери. «Спаси меня… не тяни, зла слишком много…» — торопила ее Гана, однако Лин почему-то не спешила. Гнетущее чувство надвигающейся беды набатным звоном стучало в голове. Что это — предостережение или приказ торопиться? Она осторожно приладила на место один «золотой ключик», попробовала повернуть. Ничего не вышло. «Вместе… всегда вместе… только вместе…» — подсказала пленница, и девушка поднесла вторую сережку к замочной скважине.

— Не делай этого!!! — громко, очень громко для возможностей человеческого голоса закричала Зелина.

Лин резко обернулась. Богиня стояла почти рядом, ее искаженная дымкой фигура металась за невидимой чертой, не в силах преодолеть препятствие.

— Почему? — кровь шумела в висках, мешая сосредоточиться.

Рыжая сделала очередную попытку пробиться к двери, но та вновь не увенчалась успехом.

— Ты выпустишь монстра!!!

«Спаси меня…» — продолжала молить Гана.

— Богиню. Такую же, как ты, — с каждым мигом сопротивляться желанию повернуть ключи становилось труднее.

— Сумасшедшую, желающую уничтожить мир!!!

— Несчастную женщину, обреченную на одиночество, — возразила Лин и с удивлением заметила, что повторяет слова, нашептанные богиней Земли.

— Рьяска, она истребит всех живых существ без исключения!!!

— У нее будет слишком мало времени, — гораздо менее уверенно произнесла девушка, отмахнувшись от «Только в Пройясе!», подсказанного из-за двери.

— Желание, Лин! Ты обещала! Так вот, я хочу, чтобы ты не выпускала Гебу!

— Все так серьезно?

«Я уничтожу вас, когда выберусь! И тебя, и подлую предательницу, и проклятого Алана! Всех вас, жалких тварей, ждущих удобного момента, чтобы ударить в спину!» — ответила вместо Зелины Гана.

Девушка с силой рванула на себя первую сережку, чувствуя, как неохотно та покидает углубление, и вскрикнула — золотой листик отвалился, застряв в отверстии. Попытка его выковырять завершилась провалом.

— Хрен теперь она выйдет оттуда! — хладнокровно заметила богиня Жизни. — Даже не пытайся, это судьба!

Тревога внезапно исчезла, словно и не было ее, несмотря на проклятия, доносившиеся из-за двери. Наверно, потому что Зелина оказалась права — все решилось, больше выбора нет. И Гана навеки останется томиться в одиночестве… и не увидит повзрослевшую дочь…

Но…

Стремительная молния скользнула сквозь каменную дверь, хлестнув напоследок Лин хвостом. В тумане мелькнула и растворилась детская фигурка Лито. «Я буду рисовать для тебя, мама… только для тебя…» — потонули в стонах жрецов прощальные слова маленькой богини.

— Фу, в этом дыму такой бред мерещится! — тихо проговорил император, обращаясь к Крезину.

Тот неопределенно кивнул, пребывая в уверенности, что временное исчезновение двойника не было иллюзией. Впрочем, делиться этой мыслью с Его Величеством или гартонцами он не спешил.

— Как же ты меня напугала, малышка! — чуть ли не с распростертыми объятиями бросилась к Лин богиня, когда та оказалась у своей землянки. — Зачем Лан отдал тебе ключи?

— Он не отдавал, — коротко ответила девушка, не желая вдаваться в подробности.

Похоже, это заявление резко подняло ее авторитет в глазах Зелины:

— Ну ты даешь! Обобрать самого правителя Странного Леса! На такое даже боги не решались… А когда вы с ним пересеклись?

— В Храме Славы.

— Значит, он жив, — задумчиво произнесла рыжая, наверняка мысленно прикидывая какие выгоды или, наоборот, неприятности принесет данный факт. — Думаю, скоро мне придется оставить тебя в покое, рьяска, — грустно продолжила она. — А жаль, было весело… или, хотя бы, не скучно…

Установилось молчание. Лин выплетала кривоватый венок из одуванчиков, желтым ковром укрывших все вокруг домика, Зелина обдувала пушистые белые головки уже созревших цветов. Тишину нарушало лишь чириканье воробьев, гнездившихся под крышей, да отдаленная ругань садовника, выгонявшего из сада гвардейцев, под предводительством Марка покусившихся на местные плоды. Хохот беглецов то приближался, то отдалялся, над деревьями вились потревоженные птицы. Наконец зачинщик этого безобразия вылетел из-под сени сада и помчался к землянке, удерживая целую охапку спелых и не очень персиков, размерами превосходивших самое большое яблоко. Заметив богиню, он резко затормозил, но разворачиваться и уходить с высоко поднятой головой не стал. Бросил свою ношу прямо на Лин, не обратив на ее обиженное «Идиот! Иногда мне кажется, что я родилась прачкой!» никакого внимания, и плюхнулся рядом, старательно не поворачиваясь в сторону Зелины.

— Детка, что это было?

— Гана.

— А поконкретней?

— Она хочет отомстить. Я пыталась ее выпустить. Зел меня переубедила. Лито отправила к матери Рино. Откуда у меня ключи, не знаю. Что-то еще?

— Твое красноречие поразило меня в самое сердце.

Марк выковырял из персика косточку и небрежно отбросил ее в сторону с расчетом угодить в рыжую шевелюру. Богиня ловко отбила «снаряд» обратно, пропустив, тем не менее, шлепнувшую ей на лоб мякоть. Зашипев, как кошка с придавленным хвостом, она в мгновение ока размазала остатки фруктов по физиономии гвардейца и только прищелкивала языком в ответ на характеристики, которыми тот награждал ее, остервенело протирая глаза.

— Зелина, ты раньше встречалась с Ганой? — даже рыжая не заметила приближения Кари и вздрогнула от неожиданности.

— Мальчик, еще раз подойдешь тихо и со спины — твоей подруге придется надеть траур, а у нее нет ничего приличного в гардеробе.

— Да, откуда ты знала, что богиня Земли опасна? — подхватила девушка, предвкушая очередную легенду.

— Все это знают, — неожиданно зло проговорила Зелина, — все, кроме таких желторотых, самоуверенных, опьяненных собственным благородством цыплят, как вы. Ты, великодушная спасительница, не удосужилась ведь подумать: а вдруг у того, кто запер Гебу в Пещере, были на то причины? Может, он отворил бы дверь, будь это безопасно? Может, когда-то не нашлось иного выхода?

— Ты так оправдываешь Лана, словно сама ему помогала, — заметил Марк, временно позабыв, что он пока еще смертельно обижен.

— Да, помогала! Когда-то мы с Гебой вместе разрабатывали план мести, но вскоре до меня дошло, что он касается абсолютно всех людей и не-людей, а не только ее обидчиков. Тогда у меня жил чужой, имеющий огромную силу и не имеющий защиты. Между прочим, он не обижался, когда я попросила у Лито неуязвимость для него! Однако благодарности я тоже не дождалась! Алан был помешан на сохранении целостности мира и бросил меня, запретив покидать мое обиталище под угрозой такой же двери, как у Пещеры Плодородия. Возможно, он повел себя слишком жестоко, и пусть я ненавижу этого проклятого недовампира, но не могу не признать, что в то время мы бы уничтожили даже могильных червей. Марк, хватит дуться! Пошли мириться! Персики такие вкусные, мне не терпится слизать их все до капельки… Разумеется, я не сомневаюсь, что ты не против. Счастливо, рьяска! Кари, не переживай, эта добрая душа все тебе простит, ты лишь страдай погромче!

Лин только глаза закатила. Естественно, простит. Когда-нибудь. Может быть…

* * *

Ванис настороженно оглядывался, ловя на себе удивленные взгляды. Они раздражали его, но маг понимал, что поделать ничего нельзя. Незнакомец, стоящий на самом солнцепеке и укутанный с ног до головы в черный плащ, как ни крути, привлекал внимание.

Маг неотрывно смотрел на вход в храм, ожидая брата. Он уже знал, что приключилось с «бастардом», однако не понимал, почему тот не появляется. И почему чужая еще дышит…

— Что ты здесь делаешь? — яростный шепот заставил его чуть ли не подпрыгнуть. — Я приду ночью и все расскажу. Уходи! Зелина знает, кто я, поэтому не стоит ее злить…

Беловолосый резко обернулся, сжимая в руке искрящийся ледяной шарик.

— Когда ты успел выйти?!! — он сдержал первый порыв и не стал тратить на непутевого братца эту каплю силы.

— Не ты один здесь умеешь колдовать, — огрызнулся младший, бесцеремонно оттаскивая брата в сторону. — Прошу тебя, давай поговорим позже. Появилось кое-что, с чем я должен разобраться.

Тот лишь издевательски рассмеялся, закатывая рукава и показывая руки, сплошь покрытые замысловатыми письменами. По его пальцам то и дело пробегали искры, заставляя написанное переливаться всеми цветами радуги.

— На этот раз я подготовился ко всему, дурак! Я же шел мстить за тебя! — лицемерно объявил Ванис, вскользь осматриваясь вокруг и замечая, что ненавистная чужая тоже вышла из храма и куда-то направляется в компании богини Жизни. — Не трусь, Ангас. Зелина имеет силу только в своем мире, да и в распри людей ввязываться не станет. Идем! Я, так и быть, прощу тебе проваленное задание. И мне понадобится твоя сила, брат.

Младший из магов не тронулся с места.

— Погоди, — напряженно сказал он, — надо спокойно поговорить.

— Ладно, — легко согласился старший. — Уберем ту тварь и поговорим.

Лин уже скрылась за земляными насыпами, поэтому Ванис одним резким движением выдернул несколько волосков и пустил по ветру, затем прикрыл глаза и напряженно прислушался. Наконец его лицо просветлело:

— Она совсем рядом! Пошли!

Ангас преградил ему путь.

— Послушай меня! Мы не можем ее убить!

— Почему это? — искренне удивился старший брат. — Ты узнал что-то новое?

— Она спасла мне жизнь!!!

— И?.. — недоуменно уточнил Ванис, мысленно предполагая, что у братца вконец съехала крыша. — Это имеет значение?

Младший попытался зайти с другой стороны:

— Она не чужая, в ней течет наша кровь! Я почувствовал что-то еще при первой встрече, но лишь недавно понял! Она из нашей семьи, понимаешь? Мы ведь не можем убить родственницу, правда? В смысле, просто так убить… она ж совсем неопасна… не нападает!

По глазам брата он понял, что родственницу убить можно. И родственника тоже. Понял немного раньше, чем застыл ледяным изваянием, а потом рассыпался на крошечные осколки…

— Мне будет не хватать тебя, — с горечью обратился к стремительно тающим обломкам Ванис. — Так и быть, пускай девчонка проживет лишние сутки… нет, я все-таки любил тебя, брат… В ней нет нашей крови, как и нет магии, но ради тебя… Чужая умрет в знаменательный день — в день, когда исчезнет Старилес. Разве это не прекрасно? Почивай с миром, дурачок. Жаль, мне б еще пригодилась твоя сила…

* * *

Храм Воды возвели там, где в Светлу впадает Тролорка — широкая спокойная река, берущая начало в Странном Лесу. Свое название притока получила благодаря древнему соглашению, подписанному двумя вождями у ее истоков. Этот документ гласил, что воды реки будут служить границей между землями троллей и орков, и преступивший ее станет преступником для обоих племен. Впрочем, это не помешало оркам вырыть канал и бескровно отхватить себе крупный кусок плодородных земель у слегка недалеких соседей.

Время от времени Тролорка выносила к храму лодки не-людей. Они меняли некоторые диковинки Старилеса на что угодно, сделанное руками людей — исключительно ради интереса, поскольку государство Лана ни в чем не нуждалось и отличалось от человеческих стран разве что количеством населения.

Появление паломников совпало с прибытием «на мену» чудной парочки — огромного, в полтора человеческих роста, сплошь заросшего буроватой шерстью тролля и подвижного синеволосого орка с гладкой зеленой кожей. Тролль нигде не расставался с шипастой дубиной (Марк, увидев это чудо, пошутил, что после удара такой махиной и могилу копать не надо), а его товарищ, несмотря на обычный рост, таскал на плече секиру — судя по размерам, сестру тролльской дубины.

Не-людей страшно заинтересовала влайская знать, и они вертелись вокруг паломников как пчелы возле меда — столь же назойливо и неотвратимо. Метаморф попробовал было поговорить насчет чересчур пристального внимания, но Лин, глазевшая на невиданных (ею невиданных!) созданий с ничуть не меньшим интересом, его одернула. С тех пор Кари уверился, что все еще пребывает в опале, а не-люди — что принцесса в них души не чает.

Поскольку Марк каждую свободную минуту «мирился» с Зелиной, а второй хранитель, похоже, сам обиделся, получилось так, что к Купели Понимания девушку сопровождала охрана куда живописней прежней. Гартонские соглядатаи, едва увидев тролля с орком в непосредственной близости от невесты их принца, впали в глубочайшую депрессию и бросились к придворному магу строчить срочные донесения в Грей. Видимо, ответ Геданиота был коротким и ясным, поскольку весь путь к Храму Воды Лин ловила на себе полные ненависти взгляды. Но, откровенно говоря, ее это мало заботило.

На подходе к реке верховный жрец остановился и попросил минуточку внимания, дабы поведать, как он выразился, «не очень удобную новость». Оказывается, почтенные Драй и Кихи («Это мы!» — уточнил для Лин простодушный тролль) вчера сообщили, что совместные усилия их племен по созданию плотины не увенчались успехом, поэтому в ближайшее время воды в Купели будет не по щиколотку, как обычно, а по пояс. Кроме того, вода сейчас ледяная, так как оркские шаманы были вынуждены заморозить часть непокорного русла и теперь оно медленно тает.

— Это новый способ избавления от принцесс? — язвительно поинтересовалась девушка, провожая взглядом довольно-таки большой осколок льда, медленно плывущий вниз по течению.

Купель Понимания представляла собой просторную каменную чашу, вымытую Тролоркой у самого берега. Она значительно возвышалась над руслом и лишь немного была покрыта водой. То есть обычно немного. Сейчас же на месте спокойного плеса бурлил вырвавшийся на свободу поток и лезть в него даже для обретения Понимания… брр, ни за что!

— Нет-нет, Ваше Высочество! — побледнел от столь кощунственного предположения верховный жрец. — Вот!

Он указал на широкую и длинную деревянную доску, лежавшую неподалеку.

Лин не поверила своим глазам.

— Вы предлагаете мне плыть на этом? — медленно повышая голос, прошипела она. — Отец!

Император вряд ли ожидал, что к нему обратятся за поддержкой.

— А? Где? Зачем? — наконец он рассмотрел предмет спора и рявкнул, напугав не только жреца, но и собственных подданных. — Не позволю!!! Чем вы здесь занимаетесь, бездельники? У вас была целая ночь, чтобы соорудить безопасный мост для принцессы! Всех выпорю! Уволю! Казню! Сошлю!

С каждым словом священнослужитель все ниже склонялся к земле, и к концу речи выглядел как скрученный радикулитом старик. Девушка же смотрела на Его Величество, не понимая, откуда такая вспышка гнева, тем более, из-за чего? Столь подозрительная забота куда уж хуже откровенной неприязни…

— У вас есть пять минут, чтобы все исправить, — не терпящим возражений тоном приказал Малдраб Четвертый, демонстративно отворачиваясь.

Жрец закружился на месте, не разгибаясь. Похоже, он совсем потерял голову от императорского гнева. А Лин некстати вспомнила слова Дисона о том, что владыка отличается от прочих именно умением повелевать и карать. Наверное, служитель волновался не напрасно.

— Я жду, — чересчур спокойно напомнил правитель Веллийской империи, и стало ясно, что он попросту пытается найти приличный повод, дабы выместить на ком-то свою злость.

Крезин наклонился к императору, но тот отмахнулся от него, как от назойливой мухи. «Дисона бы сюда, мигом Его Величеству мозги вправил бы» — подумала девушка, испытывая неловкость из-за того, что, по сути, сама втравила жреца в неприятности. Может, он бы предложил положить ту доску на берегу и символически поболтать в воде ногами? А она сразу подумала самое худшее и поспешила поднять крик. Эх, кажется, не только у Малдраба сегодня плохое настроение…

— Ег'личество не рад? — громогласно прошептал ей на ухо тролль, да так, что даже жрец замедлил метушение.

— Не-а, — улыбнулась Лин.

Уж кто-кто, а не-людь  мог говорить как угодно (кто ж посмеет перечить?) и что угодно («Дикарь, что с него взять?» — оправдывали свою трусость обиженные оскорбительными речами).

Драй почесал пятерней лохматую башку и решил докопаться до самой сути. Речь людей, относительно схожую на всем континенте, он понимал, однако сложные предложения ставили громилу в тупик.

— Почему, пцеса Лин?

— Мне надо туда, — она указала на небольшой выступающий островок, означавший противоположную сторону Купели. — И назад. Вода холодная. Ее много. Она меня смоет. Надежного мостика не сделали. Папа беспокоится.

— Холодная? Нет, — тролль легко наклонился и зачерпнул целую пригоршню влаги, в которой поблескивали кристаллики льда. — Прохладная. Смотри.

Лин даже ахнуть не успела — не-людь  камнем рухнул в Купель, окатив ее брызгами, и забарахтался, поскользнувшись на мокрых камнях. Кое-как выпрямился, порадовал присутствующих улыбкой во все двадцать острейших клыков:

— Не холодно! Садись, пцеса! — он похлопал по широкому мокрому плечу. — Перенесу.

Девушка незаметно оглянулась, отмечая благостные рожи гартонцев, желающих всенепременно доказать, что они недаром едят королевский хлеб, и напряженную позу Кари, стоящего поодаль. Похоже, перед лицом непредвиденной теоретической опасности метаморф временно выбросил белый флаг.

Она с тоской подумала, что будет смотреться не слишком величественно с мокрым задом, но перспектива проехать на тролле была слишком заманчивой.

— Не бойтесь, принцесса, — откровенно скалясь, попытался рассеять ее сомнения орк. — Драй всегда делает то, что обещает. Он, правда, глуховат немного, да и туповат, если честно, хотя в нашем деле это совсем незначительный дефект.

Что Кихи хотел этим сказать, осталось непонятным. Он вообще выглядел так, будто сейчас начнется незабываемая потеха. Нет, орк не злорадствовал и не издевался, он просто собирался посмеяться от души. Впрочем, твердая зеленая кожа его лица не смогла передать всей гаммы чувств, поэтому Лин осторожно примостилась на плече тролля, внутренне приготовившись к чему-то незабываемому: или к поездке, или к купанию…

Огромная туша неторопливо двигалась вперед, не замечая быстрого течения и пронизывающего ветра. Девушка изо всех сил цеплялась за его шею, чувствуя, что очередной порыв может заставить ее немного полетать. Возле каменного выступа, сигнализирующего об окончании Купели, не-людь  остановился.

— Все, пцеса!

Лин покинула свой насест. От бегущей воды кружилась голова. Она присела на корточки, заглядывая в глубокое русло Тролорки. Вода в реке была темной, с множеством илистых частиц, которые во время весенних разливов оседали на прибрежных лугах в устье Светлы. Пожалуй, только эти плодородные наносы и спасали от голода юг Гартона. Кое-где в мутной глубине мелькали серебристые спинки рыб, спешивших убраться подальше от безобразно ледяного потока.

С оставшегося позади берега начали что-то кричать, однако ветер доносил лишь обрывки фраз, складывавшиеся в сплошь неприличные выражения. Лин обернулась. Драй уже стоял возле императора и прочих, что-то ожесточенно ему втолковывавших. Тролль слушал с все той же благодушной улыбкой, и, кажется, не понимал ни слова из скороговорки, которой сыпал жрец, равно как и оставался равнодушным к ругательствам Малдраба. В стороне заливался радостным смехом орк. Наконец Драю надоела эта свистопляска.

— Пцеса там. Ег'личество рад. Не благодарить. Я ушел. Голоден уже, — даже ветер не смог исковеркать его прощальных слов.

Девушка улыбнулась. Нет, она решительно не могла сердиться ни на это дитя природы, ни на его остроумного друга. До берега отсюда рукой подать, если тролль, пообедав, не вернется, спасатели приплывут на лодке. С другой стороны, порывы ветра усиливались, и хоть он не был холодным, все равно доставлял неудобства — приходилось беспрерывно держаться за камень, а уж о том, чтобы выпрямиться на полный рост, и речи не шло.

Спустя некоторое время Лин в полной мере ощутила целый букет иных досадных мелочей: ноги занемели, от холодного камня по всему телу шел озноб, чуток поднявшееся солнце совсем не грело, волны разбушевались, окатывая камень пенными хлопьями, ледяные брызги жалили кожу. На берегу сыпал проклятиями император, вокруг которого пчелкой вился извиняющийся жрец, но спасительной лодки никто и не думал присылать. Смысл перепалки почему-то от нее ускользал. Девушка досчитала до ста. Потом до двухсот. На числе «пятьсот» ее терпение лопнуло, как мыльный пузырь. Надежда, что дело разрешится само собой — тоже. Пришедшие глазели на нее, как на вылезшую обогреться русалку, и не делали никаких попыток помочь.

Приказав гордости не лезть не в свое дело, Лин сложила ладони рупором и прокричала:

— Лодку дайте!!!

Малдраб Четвертый схватил служителя за грудки, а к девушке донеслось писклявое:

— …о-у-ство…

— Нельзя! — хором перевели гартонские генералы.

Пожалуй, в их голосах не слышалось особого злорадства — как-никак, на реке застряла единственная принцесса подходящего для их еще некоронованного короля возраста.

— Почему?!! — уже начиная тревожиться, вновь заорала Лин.

— Гебион запретил! Кощунство!

— К черту Гебиона!!! Сама с ним разберусь!!! Хоть доску толкните!!!

Гартонцы лишь пожали плечами, а император опустился на землю и обхватил голову руками. Похоже, ситуация начинала принимать не только неожиданный, но и нежелательный оборот.

Внезапно наступила тишина, затем погода резко изменилась. Безоблачное небо в мгновение ока заволокли черные тучи, ветер значительно усилился, волны теперь захлестывали камень полностью. Вода в Купели Понимания приобрела ярко-голубой оттенок, будто кто-то вылил в нее пару бочек акварельной краски. Поток бежал вперед, а насыщенность цвета совсем не слабела.

Девушка старалась держаться как можно ближе к берегу, на котором начались все эти неприятности, понимая, что если она попадет в срединное русло Тролорки, то вряд ли сможет попозже объяснить чересчур исполнительному троллю, в чем конкретно он был неправ.

Однако самое странное (и страшное!) заключалось в том, что люди понемногу отходили от кромки воды, низко склонив головы и поминутно оборачиваясь, словно в ожидании чего-то. Судя по их мимике, паломники активно переговаривались между собой, но Лин не слышала ни единого голоса. Когда Крезин чуть ли не волоком потащил прочь императора, она испугалась по-настоящему. Неужели ее решили оставить на заклание? Гебиону в жертву? Или именно в этом и состоит суть обряда — напугать принцессу до полусмерти, чтобы поняла хрупкость бытия?

И ни один ее крик не привлек внимание. Вероятнее всего, его попросту не расслышали.

Помнится, Искра предрекала ей стать богиней, хотя девушка сомневалась, что боги вылупливаются из каждого утопленника… Тем более, здешнее место давно занято. Да и не хотелось ей подобной участи!

Берег почти обезлюдел, только метаморф продолжал вглядываться вдаль, прямо сквозь Лин. От подобной «незаметности» она еще больше почувствовала свою уязвимость. Пальцы разгибались с трудом, ноги окоченели настолько, что девушка их вообще не чувствовала. Намокшие от брызг волосы больно хлестали по лицу и закрывали обзор. С каждым вдохом камень становился все более скользким… не исключено, ее попросту оставляли силы. А стихия не утихала и, кажется, непогода грозила затянуться надолго.

Смерти Лин не боялась. Понятное дело, ураган образовался не сам по себе, и вряд ли Гебион позволит погибнуть той, ради кого затевалось представление. С другой стороны, разговаривать с богом, устроившим такое испытание, ей совершенно не хотелось.

К счастью, оставался один призрачный шанс. Второй облик. Эта мысль приходила девушке в голову и раньше, однако присутствие посторонних наблюдателей сводило все на нет. Теперь же, когда на берегу виднелся лишь Кари, можно было попробовать.

Длинные волосы заструились по ветру, словно брызги не могли их смочить. Холод никуда не делся, но тело обрело былую чувствительность. Пальцы уже не казались чужеродными предметами, платье не пропускало влагу, ноги не пытались подогнуться и соскользнуть в воду. Пожалуй, такое положение вещей было относительно удовлетворительным.

Лин приободрилась. Наверно, стоило попробовать переплыть на противоположный от Купели берег… Жаль, ей почему-то казалось, что умение плавать к не-людскому образу не прилагается.

И вновь потекли минуты ожидания. Тучи громоздились исключительно над Купелью Понимания, поэтому девушка могла наблюдать, как медленно поднимается солнце. Когда оно приготовилось скрыться за одной из них, метаморф ушел. Медленно, слишком медленно даже для человека, не останавливаясь и не оглядываясь.

«Я здесь! Куда же ты?» — хотела закричать Лин, но в горле застрял горький комок. Не сразу она поняла, что пресноводная река не имеет никакого отношения к соленой влаге на лице. Больше, чем кричать, девушка желала быть услышанной…

Погода улучшилась сразу же после того, как Кари скрылся за валунами, щедро рассыпанными по всей видимой территории. Ветер утих почти мгновенно, река успокоилась, степенно неся свои воды в Светлу. Правда, температура ее оставалась прежней, однако цвет Купели стремительно менялся. От ярко-голубого он перешел в бирюзовый, время от времени на поверхности проскакивала одинокая темная волна.

Пожалуй, теперь Лин могла бы перебраться на ближний берег, но вступать во владения бога Воды она не хотела. Не сейчас! Разве что потом, когда придут голод и жажда…

Бирюзовая вода замерла. Течение Тролорки свернуло вбок, проминая Купель Понимания, а затем в ее глубине заплясали красные лучи, составляя и изменяя геометрические фигуры. Девушка смотрела на них во все глаза, стремясь запомнить невиданное зрелище. Внезапно она осознала, что подползла вплотную ко входу в мир Гебиона. Лин спешно отодвинулась назад, стараясь не всматриваться в зовущие контуры. Тогда появился шепот — тихий, едва отличимый от шума волн, обладающий необъяснимой силой убеждения.

«Иди к нам… Мы научим… Ты наша… наша… наша…» — повторяла Купель, и на какой-то миг в ней мелькнуло нечто, похожее на лицо.

— Госпожа, я бы на твоем месте принял предложение Купели.

Она едва не сверзилась в реку от неожиданности. Завертела головой, пытаясь определить источник голоса.

— Кто здесь?

Звонкий смех раздался со всех сторон.

— Совсем еще дитя… Поверь, ты научишься видеть мысли. А я… Здесь меня называют богом Воды, хотя на самом деле я храню Знания. Отбрось свой страх, он делает тебя слабой. Войди в Купель и обрети Понимание. Мы рады каждому не-людю, пожелавшему понять, кто он…

— Я — человек! — прервала девушка Гебиона, желая заглушить голос, подтверждавший ее самые страшные подозрения.

И вновь зазвучали колокольчики смеха.

— Нет, госпожа, — уверял ее бог Воды. — Посмотри на себя — твое тело вспомнило свое предназначение. Войди в Купель!!! — грохнуло как приказ.

Лин еще крепче вцепилась в камень. Приказов она не любила.

— Я человек!

— Глупышка… Зачем ты отдаляешь неизбежное? Разве люди — высшие существа? Неужели ты не хочешь постичь свою внутреннюю суть? Обрести бессмертие, неуязвимость, могущество? Госпожа, второго шанса не будет. Ты должна завершить обряд! Понимание…

Что должно сделать Понимание, он не успел договорить. Девушка, скрипя зубами от ярости, скороговоркой просветила Гебиона, что должен сделать он сам. А также с кем, где, как и когда. И куда потом пойти. Пожалуй, ее красноречию позавидовал бы даже Марк.

— Ты же сам был человеком! — напоследок крикнула она, осознавая: ключевое слово в этой фразе — «был»…

— А ты сама себя губишь, неразумная, — мученическим тоном посетовал бог Воды. — Но призвание мудрых — помогать…

— Сирым, убогим и имеющим собственное мнение? — перебила Лин, поняв, к чему он клонит.

— …тем, кому необходима помощь, пусть они этого и не признают, — как ни в чем не бывало, продолжил Гебион. — Однажды ты поблагодаришь меня, госпожа.

Из воды медленно вылезло толстое серое щупальце, скрутилось наподобие крюка и поползло в направлении девушки. Она переметнулась на самый край камня. Щупальце последовало за ней. Ближе, еще ближе — прыжок, и Лин перескочила «хобот».

— Ну-ну…

Кажется, в голосе бога слышалась издевка.

Из Купели выметнулись две серые «руки» с множеством присосок. Они двигались гораздо быстрее серого щупальца.

«Топором бы по ним…» — словно воочию девушка представила, как острое лезвие крошит противные «конечности» на мелкий фарш, однако под рукой не было даже маникюрных ножниц. «Пожалуй, самое время учиться плавать!» — решила она, отступая к срединному течению Троллорки. Щупальце оказалось быстрее. Серый «хобот» мертвой хваткой обвился вокруг ее ног и осторожно начал тянуть к бирюзовой воде Купели, где уже скрылись твари с присосками.

— Осторожно, госпожа, не поранься, — предупредил ее Гебион.

«Я ж не-людь , так? Тогда получи, самоуверенный предатель человеческого рода! Вот тебе, вековечная сволочь!» — короткие, но острые ногти полоснули толстую шкуру «оков» с такой силой, что из «хобота» ручьем хлынула темно-синяя кровь. К следующему замаху края раны успели сжаться, зарасти и покрыться роговыми пластинками. Девушка вновь пожалела об отсутствии топора. Или хотя бы кухонного ножа. Или настоящих когтей…

Широкое лезвие легко рассекло щупальце, нога в знакомом кожаном сапоге брезгливо столкнула извивающиеся половинки в воду. В Купели что-то забурлило.

Лин не успела обернуться к своему спасителю.

— Задержи дыхание! — услышала она голос метаморфа, а затем начался стремительный полет, окончившийся бултыхом в реку.

Руки, державшие ее, окаменели, за спиной тоже ощущалась каменная стена. Естественно, плаванье закончилось на дне. Толща воды давила неимоверно, быстрое течение старалось утащить попавшие в него посторонние предметы к морю, но Кари оставался неподвижен. Девушка почувствовала себя в ловушке. Почему же он не двигается, почему застыл, как статуя? Проклятье, слишком не вовремя эта окаменелость…

Метаморф сдвинулся с места. Колеблющийся шаг, еще один, и еще… Лин захотелось вдохнуть новую порцию воздуха, однако светлое пятно вверху приближалось чересчур медленно. «Не дышать» — повторяла она про себя, как заведенная. «Я все равно человек» — навязчиво крутилось в голове. Потом вдруг накатил сон…

— Ли-и-ин! — доносилось откуда-то издали.

Девушка встрепенулась. Песчаный, а не каменистый берег, кривые деревца. Солнце клонится к закату, на небе ни тучки, хоть она почему-то в тени.

— Кари! Спасибо…

«Тень» немного смутилась.

— Я плавать не умею, — зачем-то начал оправдываться метаморф. — Ну, по-настоящему не умею. Пришлось по дну, наполовину в камне, чтобы течение не унесло. У тебя синяков будет уйма… Мне казалось, ты ушла.

— И я думала, что все меня бросили, — с грустью призналась она.

* * *

— Ты выжила. Я рад, — сдержанно поприветствовал Лин император, лично навестив ее перед отъездом из Храма Воды.

— Вы тоже. Не сказала бы, что мне это нравится, — столь же спокойно заметила девушка, с трудом сдерживая «добрые» слова, готовые сорваться с языка.

— Что ты себе позволяешь, безродная девка?!! — вспылил правитель.

— Из ума выжили, папа!!! Это что были за фокусы? Вы же вроде как император, верно? А император должен заботиться обо всем. Если своей головы нет, можно хоть приказ отдать и потребовать отчет об исполнении! Я не нанималась работать подопытной крысой в ваших недосмотрах! Вам же плевать на обряды, и Геданиоту тоже, и ваших людей гораздо больше, чем жрецов, так почему не прислали лодку, когда еще было возможно?!!

Малдраб Четвертый внезапно покраснел до кончиков ушей. Наверное, он не испытывал такого стыда с тех чудесных времен, когда встречался с Искрой в образе принцессы Гашамы. Все объяснялось просто. Его Величество не был дураком и то, о чем толковала девушка, он прекрасно осознавал тогда, на берегу. Но, помимо этого, император понял одну незамысловатую истину — если «дочь» героически (или мученически, как уж выйдет) погибнет во время прохождения Пути Всех Святынь, Маргалинайя станет свободной.

Принц слишком непредсказуем, чтобы корректировать его действия с помощью брака, да и, в отличие от отца, в ближайшее время он не будет стремиться захватывать новые территории. Геданиот получил свою игрушку — Гартон, и она нескоро ему надоест. К тому же неуправляемый двойник в качестве королевы соседнего государства уже не казался Малдрабу выходом из положения. Вот только отдать приказ доверенным лицам о ее ликвидации правитель не мог. Совесть не позволяла. Или какие-то иные чувства…

Ответа на свой вопрос Лин так и не дождалась.

* * *

Девушка стояла на берегу Тролорки. Этот пологий, заросший травой склон находился гораздо выше по течению, чем Купель. На земле давно властвовала ночь, заставившая утихнуть лагерь паломников. Зато разная живность чувствовала себя в темноте вполне комфортно. Как и Лин… Она грустно улыбнулась про себя — Кари наверняка глаз не смыкает под ее дверью, даже не предполагая, что «принцесса» легко может сигануть в окно второго этажа… В облике светловолосой красавицы, разумеется, хотя какая уж теперь разница…

Полная луна купалась в бурных водах реки, ожидая свою мелкую подружку, звезды мерцали, складываясь в непривычные созвездия, звонко трещали кузнечики, пробовали голос приободрившиеся от ночной прохлады жабы, совсем рядом копошились белые кролики, не пугаясь неожиданного соседства. Они-то не считали ее чужой! Девушка поежилась. Ветерок, дующий со стороны реки, становился все прохладнее, а теплых вещей у «императорской дочки» не было. Хм, король Грайт наверняка заподозрил бы неладное лишь из-за этого. Вовремя он умер… наверно… Лин подумала, что от холода неплохо защищает второй облик, однако принимать его совсем не хотелось.

Тихих шагов за спиной девушка не расслышала, да и кто мог бы похвастаться, что заметил мага раньше, чем тот позволил?

Ванис остановился поодаль, наблюдая за ней. Его кровь? Нет, младший брат ошибся! В ней чувствовалась неуловимая чуждость этому миру, некая отрешенность, позволяющая окружающему не обращать на нее ни малейшего внимания. Разве что?.. Бред, быть того не может! Девчонка наверняка человек. Или полукровка? Но магии в ней точно нет ни капли — ни человеческой, ни не-людской. Впрочем, какая разница? Когда встретятся Рун и Рунна, чужая умрет. На этот раз окончательно! А как только они начнут разбегаться, не-люди лишатся своего главного сокровища — леса. Последний штрих, крохотное заклинание, завершающее неделю кропотливой подготовки, заставит с таким трудом согнанные на восток тучи упасть смертоносным дождем, превратив в пыль все живое, что не успеет спрятаться. Все!

Рунна стремительно приближалась к зениту. Ванис с напряженной ухмылкой смотрел на нее. Он любил театральность, даже если оказывался единственным зрителем собственных спектаклей.

— Посмотри вверх, — девушка вздрогнула от неожиданности. — Пусть их встреча станет последним, что ты видишь! — вопреки здравому смыслу, просто вопящему о необходимости прыгать в реку после такого вступления, она обернулась.

Беловолосый маг, тот, которого Вим охарактеризовал как своего знакомого, криво улыбался и смотрел поверх ее головы.

— Вверх! — снова услышала Лин повелительный голос и без раздумий упала спиной в воду.

Пульсирующий сгусток пронесся прямо над ней и ухнул в глубину. Вода мгновенно нагрелась, над рекой поднялся густой туман. Девушка отчаянно забарахталась на мелководье, с ужасом понимая — нырнуть не успеет. Да и как нырять, не умея?

Враг подошел ближе, старательно смотря под ноги, чтоб, не приведи боги, не запачкаться, и с пафосом провозгласил:

— У тебя была возможность умереть красиво. Теперь же… подыхай в грязи!!!

С его рук сорвались сверкающие молнии, ударили ей в грудь…

Река вскипела, в ее волнах то и дело проскальзывала лежащая кверху брюхом рыба, мелькнули несколько русалок… Лин словно разделилась на две части. Одна из них жадно тянулась навстречу молниям, поглощая их силу, насыщаясь, и не в силах насытится, а вторая корчилась в страшных судорогах, медленно умирая.

Ванис не мог понять, почему она еще дышит. Столько сил потрачено впустую? Вернее, не впустую, а слишком медленно. Будто магия куда-то утекает… вот оно! Река! Здесь живет какой-то бог и наверняка часть силы пропадает из-за близости его мира.

Сильный рывок выбросил чужую из воды, распластал сломанной куклой на сочной траве. И пытка продолжилась…

Девушке казалось, она наблюдает за кем-то со стороны. Лин понимала, что боль должна быть адской, но не чувствовала ничего. Даже своего тела. Обычного тела, продолжающего жить… жадно пьющего магию и извивающегося от невыносимого страдания. Откуда-то она знала — когда умрет одна из ее частей, наступит конец.

— Почему ты не позовешь на помощь? — внезапно услышала девушка тонкий голос, преисполненный любопытства. — Здесь же есть твои подданные, только позови!

Вим? Он-то откуда взялся? Прибежал следом за полоумным опекуном? И где он?

— Ты хочешь умереть?! — в тоне парнишки был искренний испуг, и Лин отрешенно подумала, что это, пожалуй, действительно финал.

«Помогите…» — мысленно прошептала она, проваливаясь в никуда. — «Подданные мои… мои подданные… если б вы существовали… Кари!..»

Ванис удовлетворенно потер руки. Наконец-то! Ему уже стало казаться, что чужая издевается. Стойкая! На нее ушло столько магической силы, что проще было б создать еще одно Кровавое озеро. Впрочем, судя по обилию мертвой плоти на волнах реки, Троллорка скоро сменит название!

Первый маг устал, но это была приятная усталость… «Ну-ка, посмотрим, как тебя покорежило… Ничего себе!!!» — он подошел ближе, рассматривая тускло блестящие светлые волосы. Потянул из ножен клинок, решив: столь прекрасную трофейную голову не стыдно будет поставить в гостевой своих будущих владений. Легкий замах — лезвие вонзается в мягкую плоть, словно в масло… И застывает. А затем стремительно рвется вверх, повинуясь широкой ладони, из которой щедро капает кровь на землю.

— Покусившемуся на Владычицу — смерть! — провозглашает тот, кто защитил чужую.

Ванис оглядывается. Вокруг него — несколько десятков обнаженных фигур. Мужчины, женщины, дети — все они подходят ближе, излучая молчаливую угрозу. Магу становится смешно. Пусть он устал, но сил еще хватит и на людей, и на не-людей. Сверкающая сфера оградит его от нападающих, а…

Когтистая лапа легко проходит сквозь защитный кокон, однажды выдержавший совместный удар двух братьев, и впивается в шею Первого мага, кроша позвонки и разрывая горло. Однако Ванис не чувствует отчаяния. С его руки срывается последнее заклинание, и он успевает увидеть зарево на востоке…

* * *

— Она не могла умереть! — наверно, в сотый раз проговорил Кари, не обращаясь ни к кому конкретно.

Лин казалось, будто она спит и видит чудный сон. Вернее, слышит — перед ее глазами плавали разноцветные круги, но звуки доносились четко и без искажений. Метаморф в этом сновидении играл не последнюю роль — он постоянно перетаскивал девушку с места на место, порывался куда-то отнести, кого-то позвать и вообще — делал все, чтобы помешать ей уснуть покрепче.

— Каждый может умереть. Даже те, кого вы называете богами, изначально мертвы, — густой незнакомый голос звучал успокаивающе, хотя на Кари совершенно не действовал.

— Только не она! Рейг, ты же сам называл ее Владычицей!

Девушка насторожилась. Так-так, похоже, сейчас она узнает что-то новое. А этот неизвестный Рейг благодушно возразил:

— Владычицей свою подругу сделал ты, мой мальчик. Позволь тебе кое-что пояснить. Знаешь, почему наш народ называют Изначальными? Когда-то в этом мире не было ни людей, ни не-людей, ни старых, теперь позабытых всеми богов. Тогда здесь властвовал великий Разум, способный принимать любую форму. Чистая энергия! Понимаешь? Давным-давно мы, теперешние метаморфы, были одним целым. И мы скучали … А затем в наш мир пришли те, кого сейчас принято называть не-людьми. Всего несколько рас, но каким развлечением они стали! Частички нас, приняв их вид, влились в ряды новых существ. Разум не мог контролировать одновременно всех своих посланцев, поэтому они получили некую автономию. Многие из тех, кого возвратила твоя подруга, помнят те благодатные времена…

Несколько сотен тысяч лет спустя из пещер где-то в центре континента появились полудикие существа, называвшие себя людьми. Они боялись всего, даже огня, не понимали магию не-людей, а уж нас так и вовсе величали злобными демонами. Никто не воспринимал всерьез существ, которых могло убить время… А зря! Довольно скоро люди объявили нам войну. Начался хаос. Часть не-людей поддержала нас, часть — людей. Разум не был готов участвовать в кровопролитии, цели которого он не принимал. Да и не понимал до конца… Наверно, здесь до сих пор уверены, что метаморфа убить очень трудно? Неправда, метаморфа убить невозможно! Только вынудить уйти. Болью, страданиями или же хитростью… А ведь у нас к тому времени появились собственные дети! Великий Разум решил поискать себе мир поприветливее, однако часть тех, кто столько времени жил как человек или не-людь , отказалась возвращаться.

Они остались, но вынуждены были уходить… не в силах заставить себя стереть врагов с лица земли… помня заветы своего создателя… зная — они вернутся, когда мир успокоится настолько, что их позовут добровольно. Позовет человек или не человек, имеющий на это право. И не важно, кого именно — мы же были когда-то единством. Тогда, среди ненависти и боли, нам казалось, что показателем мира должна стать любовь. Полагаю, мой мальчик, остальное ты знаешь лучше меня. И, прошу тебя, перестань мучить бедняжку. Ей и так досталось, а ты если не придушишь, то синяков точно наставишь. Запомни, Кариман, если учитель забыл тебе объяснить, пульс важен лишь для чистокровных людей.

Кари, словно прочитав мысли девушки, шею которой он нещадно тискал, ища признаки жизни, схватился за последнюю фразу.

— Чистокровных? А Лин?..

— Хм… Сходу трудно сказать… Человеческого в ней мало, точно говорю, да и нечеловеческая сторона мне не знакома. Я только могу предположить… заметь, мой мальчик, я ничего не утверждаю… возможно, один из родителей этой девушки — не-людь  новой расы, появившейся после моего ухода. А второй — полукровка, наверняка сильный маг. Я так полагаю, о своем происхождении твоя подруга ничего не знает?

— Не знает… Но в одном ты ошибаешься — люди и не-люди не могут иметь потомства.

Рейг расхохотался.

— Кто тебе такое сказал? Наверно, сами люди придумали легенду, чтобы не возникло соблазна… Разумеется, могут. Такое случается нечасто, конечно… Не переживай, у вас все обязательно получится, — он подмигнул.

— Нет, — начал было Кари, — мы не…

— Смотри, подруга твоя приходит в себя, — перебил его собеседник. — Видишь, покраснела? Дальше вы уж сами разбирайтесь, а мне еще собирать полчища народу, большая часть которых не понимает, зачем вернулась в этот мир! Эх, хорошо, что река такая быстрая — отнесет трупы в море… Болтай поменьше, мой мальчик, ведь виноватым всегда остается тот, кто хочет помочь.

Глава 12. О стремлениях и Возможностях

Единственным препятствием осуществлению наших планов на завтра могут быть наши сегодняшние сомнения.

Франклин Делано Рузвельт

Невозможность — мать возможного.

Л. Сухоруков

— Крезин, ты спишь? — тихо постучался к советнику император.

— Нет, Ваше Величество, — столь же негромко прозвучало из-за двери.

— Почему? — требовательно продолжил допрос Малдраб Четвертый.

Ответа не было довольно долго.

— Э-э-э, бессонница, Ваше Величество, — слегка запинаясь, выдал, наконец, Крезин.

— Так я войду?

— Входите, — донеслось удивленное разрешение — раньше в подобной деликатности правитель замечен не был.

Император едва приоткрыл дверь, протиснулся в образовавшуюся щель, внимательно осмотрелся и, словно опытный заговорщик, поинтересовался:

— Здесь можно говорить?

Ничего не понимающий советник утвердительно кивнул.

— Я отправляюсь в столицу, — сухо проинформировал его Малдраб. — Через полчаса сюда придет придворный маг, чтобы создать портал. Все должно проходить в строжайшей тайне. Если я не вернусь до утра, ты остаешься за главного. Полагаю, в твоих полномочиях никто не будет сомневаться, но все ж держи, — он протянул собеседнику несколько листов пергамента. — Осторожно, там еще печати не совсем просохли.

— Что-то случилось? — забеспокоился Крезин.

— Дисона слишком долго нет. Подозреваю, с моей дочерью что-то… что-то случилось. Прости, друг, я понимаю, что взваливаю на тебя слишком большую ответственность, но мне необходимо самому убедиться…

— А вдруг эльф просто загулял? — попытался утешить императора советник. — Или не хочет возвращаться в здешнее захолустье?

— Тогда вернусь до рассвета с ушами этого эльфа. Чуть не забыл, если у двойника хватит ума хлебнуть из Чаши Мудрости, не останавливай ее.

— Что?.. Почему?!!

— Не останавливай ее. Зря мы вмешались в судьбу. Пусть теперь все идет своим чередом.

— А свадьба?

Его Величество долго молчал. Наконец ответил, не глядя на советника:

— Она сама выберет. Если выживет. Я — запрещаю — вмешиваться — в — судьбу, — раздельно, будто выталкивая из себя каждое слово, приказал он. — Это расплата…

* * *

Храм Неба предстояло посетить ночью. Не потому, что из Грея пришло пожелание быстрее заканчивать с храмами, дабы коронация прошла в двадцать пятый день Поры Паломничества (донельзя благоприятный, если верить астрологам), причем перед этим событием Геданиот планировал провести свадебную церемонию. Гартонский маг имел распоряжение сразу же после обряда переместить «невесту» в Храм Всех Рас, а после рассвета — в столицу, к «жениху». Чем объяснить такую поспешность, а также стремление принца надеть венцы вместе с женой, Лин не знала, как и не предполагала, что в данной ситуации выкинет Малдраб Четвертый. Если она правильно поняла, Маргалинайя пока была на сносях…

Девушка не сомневалась: лично ее эти неприятности не коснутся, ведь Его Величество еще не рехнулся окончательно, чтобы делать из какого-то двойника гартонскую королеву. Правда, спешка немного ломала планы побега из двенадцатого храма, но, с другой стороны, в Гартоне, стране светловолосых и голубоглазых людей, больше шансов, что никто не обратит внимания на миленькую горничную, выскользнувшую из комнаты принцессы. Да, от второго облика пользы оказалось куда больше, чем Лин предполагала! О Марке позаботится Зелина, а Кари… Кари, похоже, набрался достаточно опыта, чтобы выжить. И вообще, с какой стати Геданиоту приглашать хранителей в Грей?

Ни она, ни метаморф так ни разу и не заговорили о событиях той памятной ночи у Тролорки, хоть не-людь  теперь глаз с нее не спускал. Богиня Жизни признала, что труп, оставшийся лежать на берегу, раньше был Первым магом Ванисом. А смешной парнишка, постоянно вертевшийся рядом — Ангас, его младший брат, не менее опасный… И, кажется, с недавних пор тоже мертвый.

Относительно же ночного посещения храма — на самом деле его название звучало как Храм Звездного Неба, а сокращение лишь искажало истинную суть святилища.

Высоченная башня была облицована темно-синей керамической плиткой, на которой сияли золотом звезды и две луны — Рун и Рунна, неразрывная парочка. Время от времени плитку приходилось подновлять, так как среди пилигримов считалось дурным тоном побывать в храме и не захватить с собой крошечный кусочек необычной стены. Внутри башни находилась только лестница, от одного вида которой начинала кружиться голова.

Жрецы Храма Неба, несмотря на вечные пререкания с посетителями, были все как на подбор жизнерадостными живчиками и в общении с ними Лин чувствовала, что ее опасения отходят на задний план. Однако когда ей передали послание Геданиота…

Девушка сразу же бросилась искать императора, полагая, что тому будет не с руки проводить обратную подмену в гартонской столице, но смогла найти лишь Крезина, уныло сообщившего, что Его Величество в отъезде. Лин спросила, каково его мнение о внезапном пожелании принца. Советник ответил, что Малдраб сам с ней поговорит. Она напомнила о строке действия договора. Крезин рассвирепел и с нажимом повторил, что все вопросы будет решать правитель. Девушка не стала настаивать (все равно правдивого ответа не дождалась бы). Она удалилась, громко стукнув дверью и напоследок сообщив, что несказанно рада сокращению периода «сотрудничества» на целую неделю.

Авантюра входила в завершающую стадию и это немного пугало. Непонятные «несчастные» случаи прекратились, но Лин продолжала чувствовать опасность. Так просто двойника на все четыре стороны не отпустят, непременно попробуют устранить после того, как ее услуги перестанут быть необходимы. Когда настоящая принцесса сможет занять свое место! А вдруг она еще не родила?.. Каким способом Малдраб попытается прикрыть себя в таком случае?

Время стремительно убегало, столь же резво носились и паломники: гартонцы — в преддверии большого праздника, веллийцы — в тайной борьбе за право попасть в Грей. Только вряд ли в это сумбурное время Крезину было до того, кто лучше подлизывается.

Его Величество не появился даже вечером. Лин вновь сообщила советнику, что очень скоро ситуация усложнится ее отъездом, поэтому неплохо бы на этот раз не плясать под гартонскую дудку, а заявить решительный протест, или, если уж кишка тонка перечить, хоть для виду горячо поддержать мудрое решение принца. В ответ она услышала пожелание не лезть не в свое дело и туманное заверение, будто «все идет по плану». Отлично, по плану так по плану. Девушка перестала думать о чужих проблемах, в сотый раз порадовалась гениальной простоте своего замысла и спокойно поплыла по течению событий.

Неожиданности начались около полуночи. Поднимаясь в Храме Неба по неисчислимым ступеням за двумя жрецами, несшими масляные лампы, Лин посмотрела вниз и заметила многочисленные источники света, змеей спускавшиеся, похоже, к самому подножию башни. Такого паломнического рвения она не ожидала, тем более служители предупреждали — на самом верху больше десятка человек не поместятся, да и те будут толкаться локтями.

Девушка изобразила глубокую одышку и полуобморочное состояние, чтобы получше осмотреться. Марк сразу же заорал вниз: «Воды!», вызвав бурный переполох, а Кари лишь мимолетом взглянул на нее, удостоверился, что все в порядке, и снова хмуро уставился на светящийся «хвост». Он вообще очень тяжело воспринял новость о предстоящих событиях, в особенности то, что императора подобное положение дел, кажется, вполне устраивало. И хоть Лин несколько раз отрицала саму возможность своего замужества в ближайшие «-дцать» лет, метаморф был уверен — готовится нечто неприятное.

За время небольшого отдыха (а он совсем не помешал, даже притворяться особо не пришлось, после такого подъема), девушка попыталась приблизительно сосчитать огни внизу. Пожалуй, больше двадцати… Занятно!

Удивившись столь необычному религиозному порыву, Лин повелительно кивнула, разрешая двигаться дальше.

— Подъемник бы какой поставили, — вполголоса пробормотала она, когда до искомого места оставалось несколько ступенек.

— У нас есть настоящий лифт, — гордо заявил шедший впереди жрец, приостанавливаясь и вытирая пот со лба — в закрытом пространстве лампы превращались чуть ли не в обогреватели. — Великим Димахом спроектированный и построенный. Димах Умелый, слышали? Тот самый, что в Грее левое крыло королевского дворца обустраивал. Но ваш опекун, глубокоуважаемый Крезин, предупредил, что принцесса желает пройти весь путь, как древняя прами[19].

— Кто?

— Идущая к мудрости! Женщина, наделенная способностями провидицы и стремящаяся их усовершенствовать.

— А-а…

Значит, Чаша помогает улучшить некие способности… Странно, ей никто об этом не говорил. А если особых навыков нет?

Наконец подъем закончился. Один из жрецов протянул девушке руку, которую она проигнорировала, второй плавно обогнул нечто, отдаленно напоминавшее телескоп, и загремел какими-то инструментами.

Лин, стараясь незаметно восстановить дыхание, медленно подошла к бортику площадки. Никто ее не останавливал — служители занимались своими делами, паломники понемногу заполняли свободное пространство. Она рискнула взглянуть вниз и тут же пожалела об этом. Вокруг башни клубились облака, а ведь, судя по количеству ступенек (триста, девушка специально считала), они поднялись не так уж высоко! Выходит, здесь или не обошлось без магии, или, что более вероятно, начинался мир Бадикена, бога Неба.

— Лин, отойди от края, — напряженно приказал (приказал!) Кари, заслоняя ее собой. — Марк, не зевай, пожалуйста.

Девушка привстала на цыпочки, выглядывая из-за широкого плеча метаморфа, и поняла причину его беспокойства. На верху башни толпились гартонцы, и среди них она не увидела ни одного разряженного придворного из обычной свиты Грайта. Здесь присутствовали только настоящие воины, даже в храме не расстававшиеся с оружием. Все как на подбор светловолосые гиганты, рядом с которыми Кари выглядел чуть ли не заморышем, а Марк вообще казался подростком. Прирожденные бойцы, посвятившие жизнь войне. Собранные и спокойные. И они смотрели на нее. Словно ожидали чего-то…

— Ваше Высочество, светлая принцесса Маргалинайя, — с трудом протиснувшись сквозь плотные ряды тренированных тел (но обломавшись на метаморфе), зачастил один из жрецов — старший и, похоже, главнейший. — В этот прекрасный день… простите, в эту прекрасную ночь мы собрались здесь, чтобы провести древний обряд, знаменующий появление в нашем мире молодой прами. Эта чаша, — он протянул руку, чтобы указать на искомый предмет, но помощник, державший достояние Храма Неба над головой, не обладал упорством руководителя и не смог пролезть ближе, поэтому указывающий перст недвусмысленно ткнулся в блестящий шлем близстоящего гартонца, — Чаша Мудрости!

Лин не сдержалась и хихикнула, радуясь, что из-за спины Кари служитель не видит выражения ее лица. Вокруг также послышались приглушенные смешки и облегченный вздох прорвавшегося подручного.

— О, благородная, — жрец, кажется, не заметил заминки, — испей божественной влаги и раскрой свой дар!

Он протянул ей Чашу — массивную золотую лилию на витой ножке.

— Кари, — вполголоса шепнула девушка, пытаясь протиснуть руку между хранителями, отгородившими ее от гартонцев. — Марк!

Парни нехотя подвинулись, создав щель для реликвии. Лин без особого трепета (служителям же ничего не сделалось) приняла Чашу, с отвращением наблюдая, как в ней мягко перекатывается темная маслянистая жидкость. Глотать это, даже ради мудрости и непонятного дара, она раздумала сразу, оставалось лишь поднести золотой край к губам и постараться удержать желудок на месте во время изображения интенсивного питья.

Чаша Мудрости оказалось довольно тяжелой, не зря младший жрец нес ее обеими руками. Гвардеец попытался помочь, но девушка без раздумий едва заметно покачала головой. Не хватало еще, чтобы он в излишнем рвении взаправду напоил ее той гадостью. Руки слегка дрожали, отказываясь подносить мерзкое пойло к губам. А вот содержимое Чаши трепетать перестало. Словно живое существо, оно потекло-побежало к краю посудины, перебирая короткими отросточками. Лин инстинктивно отдернула голову и поэтому успела заметить росчерк лезвия. Вернее, двух лезвий — клинок метаморфа встретился с летящим ей прямо в лицо тяжелым двуручным мечом гартонского воина и перерубил его. Вместе с несколькими пальцами гартонца и Чашей Мудрости, которую девушка неуклюже бросила в агрессора.

Масляно поблескивавший комок разлетелся веером брызг вперемешку с каплями человеческой крови. Кари мгновенно принял боевую стойку. Меч наизготовку в одной руке, длинные когти на второй, слегка наклоненная вперед фигура, не-людские глаза безо всякой маскировки — не удивительно, что, несмотря на всеобщую толкучку, вокруг него образовалось свободное пространство.

— Ну? — угрожающе пророкотал метаморф, заставив гартонцев попятиться еще дальше.

— Не слишком-то ты вежлив, Изначальный, — мягко заметили откуда-то сверху.

Клинок качнулся, выискивая противника.

— Ха-ха!

Прямо на лезвие опустился клок тумана:

— Что ищешь, потомок бросивших эту землю?

— Ничего, — ответ Кари прозвучал хрипло и гораздо менее самоуверенно. — Я защитник.

— Значит, ты выбрал, — полупрозрачная дымка скользнула вниз, разрастаясь и принимая очертания человеческой фигуры.

— Что это такое? — как-то по-детски спросила девушка.

— Ты знаешь, кто я, чужеземка. И ты уничтожила то, что я совершенствовал всю жизнь. Будешь служить мне. Попрощайся с родными, ты их долго не увидишь. Смирись, неразумная, вполне возможно, твое общество надоест мне быстрее, чем они умрут. Не надо было отказываться от Мудрости!

Гартонские воины обнажили оружие и Лин запоздало поняла, что они старались ее защитить, а не убить. Кажется, и хранители осознали это.

— Чашу уничтожил я, — убедительно произнес Кари, однако его слова не произвели никакого эффекта.

— Куда идти? — деловито поинтересовалась девушка.

— За мной.

Темная фигура двинулась к бортику, над которым уже появился портал.

— У тебя нет слуг, Бадикен? — неожиданно встрял тонкий голосок Вима.

Вима или… Ангаса? Лин завертела головой, высматривая его. Странно, она была уверена, что парень мертв. Неужели Первый маг только занимал его тело, и, умерев, освободил бастарда? Девушка тряхнула головой, отгоняя подозрения. Зелина ведь сказала, что Ангаса больше нет, так почему бы не поверить богине? Не сумасшедший же он, чтобы появиться среди своих врагов? Впрочем, Лин все равно было его жаль. Да, жаль! Не вырвавшегося на свободу мага — паренька, с которым она успела немного подружиться. Который подсказал, как спастись… Которому она спасла жизнь…

— У меня нет столь необычных слуг, связанных чувством вины.

— Странно, чего-чего, а вины я точно не ощущаю, — задумчиво произнесла девушка, так и не заметив Вима.

— Правда? — насмешливо переспросил Бадикен. — Чужеземка, ты уничтожила единственный источник мудрости во всех мирах! Неужели твой мозг не способен осознать этого? Я почти разочарован.

Девушка честно попыталась осмыслить его слова, но как-то… не выходило. Видно, совесть по ночному времени уснула и не собиралась просыпаться как минимум до утра.

— Во-первых, насчет единственного во всех мирах ты явно погорячился. Во-вторых, не мудрости, а усиления некоего дара. В-третьих, Чаши очень жалко и так далее, но надевать себе ярмо на шею я не собираюсь. И, наконец, в-четвертых, мне не впервые видеть бога, поэтому не надо рассчитывать на благоговение. В итоге — Бадикен, если тебе не нужна лишняя головная боль, давай мирно разойдемся. Создашь новый артефакт, а я дам слово, что не буду сознательно даже приближаться к нему.

На несколько мгновений воцарилось молчание. То ли бог всерьез обдумывал ее предложение, то ли попросту онемел от возмущения.

Лин ощутила в своей ладони гладкую деревяшку. Похоже, рукоять ножа… Оглянулась, успев заметить хитрый прищур Марка прежде, чем на его физиономию вернулось невиннейшее выражение, на которое гвардеец был способен. «Он полагает, я смогу убить небожителя клинком? Или просто — смогу убить?..» — завертелось в ее голове.

— Твое предложение очень заманчиво, принцесса. Однако я не буду гоняться за журавлем, когда уже поймал совсем недурную синицу, — прервал размышления девушки Бадикен. — Идем.

— Пошли его, — шепнул Марк прямо в ухо. — Как я тебя учил! Давай, детка!

— Да катитесь вы оба, командиры хреновы! — не выдержала она. — За тобой, — ткнула Лин пальцем в туманную фигуру бога, — я добровольно не пойду. А ты… — закончить предложение ей не удалось.

Они покатились: Бадикен — сквозь чужие ноги, Марк — сшибая не успевающих его перепрыгнуть. Девушка смотрела, раскрыв рот, и старалась понять, что могло стать причиной подобной свистопляски.

— Прошу тебя, уважаемая, хватит, — бог Неба поравнялся с ней. — Я усвоил урок и не стану пытаться пробить лбом стену. Я не носорог… к сожалению, наверно.

Он вновь скрылся в толпе и при следующем «подкате» добавил:

— Носить Трон Власти с собой — оригинальная идея.

Все стало на свои места. Лин помнила тот случай, когда ее веление исполнилось — в Храме Славы. Вернее, в Проклятом храме…

— Э-э-э… Стоп! Хватит! Финиш! Прекратите! Приказ отменяется!

Последняя фраза подействовала. Марк со стонами, в которых иногда угадывалось «Прости!», и с помощью невольных соседей принял вертикальное положение, Бадикен дымкой рассеялся и собрался в человекообразную фигуру.

— Не держи зла, светлая, но я поймаю тебя на слове — ты не будешь распоряжаться в моем храме и в моем мире. Слово?

— Слово, слово… Прощай, что ли?..

Плотный туман развеялся, как страшный сон.

— Это что был за язык, Лин? На котором вы между собой общались? — метаморф вел (вернее, протаскивал) ее между гартонцами, грубо распихивая не успевших вовремя убраться с пути «Ее Высочества».

— Обычный, — удивилась девушка.

— Может для тебя и обычный, но я его не понял. Ладно-ладно, Дар Понимания и все такое, помню. О чем шла речь?

— А, не бери в голову. Я пообещала больше не лезть в этот дурацкий храм, а Марк честно заработал бочонок самого лучшего вина, за неимением которого буду вынуждена ограничиться словами благодарности.

— И поездкой на королевскую свадьбу, — улыбнулся гвардеец. — Я переоденусь подружкой невесты. Красивой подружкой! А из Кари выйдет страшненькая деваха, как раз оттенит мою неземную красоту. И на нашем фоне ты, детка, будешь настоящей принцессой. Ай-й-й! Щупальце убери, оборотень-недоучка!

При спуске ступеньки горели под ногами Лин, в кармане же приятно тяжелел осколок Трона Власти. Возвратить его Марку девушка не успела, и теперь решала, не присвоить ли себе чудесную вещицу? Усталая совесть (разбудили все-таки ее, бедную) немного покочевряжилась и согласилась вернуть артефакт после того, как решится вопрос с побегом. А то мало ли чего…

Последним в цепочке покидающих башню шел бастард Грайта — Ангас в облике Вима — незаметный, облаченный в сплошь черную одежду, преисполненный гордости за то, что попытался хоть как-то отплатить за свое спасение. Тело младшего брата Геданиота уничтожил Ванис, но… Ангас вернулся в свое настоящее. А воссоздание чужого облика для Первого мага не составляло проблемы. В том, что его благодетельнице еще не раз понадобится помощь, Ангас не сомневался, и был готов вновь броситься на ее защиту. Потеряв брата, он обрел новую цель. Пожалуй, довольно странную с точки зрения Первого Мага, однако простую и понятную для него самого. И пусть богиня Жизни клянется, что расскажет обо всем Лин, если заметит за ним какие-то прегрешения. Пускай! Не обязательно ведь быть заметным…

А в Грей отправилось донесение о том, что невеста обладает силой, превосходящей божескую. Ответ был прост и лаконичен: «Не упустить», и к нему прилагался десяток воинов из личной охраны Геданиота — для сохранения столь особенного сокровища.

* * *

«Моя дочь умерла. Ты должна довести игру до конца. Наш договор этого не предусматривал, но я его пересмотрел. Ты выйдешь замуж за гартонского принца. Послание в твоих руках является гарантией. Поясню: внизу кровью василиска написана клятва „Я не попытаюсь бежать до венчания“. Обведя ее, ты оглашаешься с моим требованием, перечеркнув — нет. Учти, над самим листом бумаги поработал маг. Если поставить крест или выпустить письмо из рук до того, как будет обведена клятва, активируются „Жернова“. Уверен, ты знаешь, что это. Можешь расспросить друзей, можешь поверить мне на слово — заклинания надежнее нет. Слово императора, это не обман. Мне нечего терять, и, откровенно говоря, трагически погибшая принцесса куда удобнее жены будущего короля. Но ты честно исполняла свою часть договора, поэтому можешь выбирать.

И последнее. Лин, ты не настолько глупа, чтобы пытаться отомстить мне с помощью Геданиота. Поверь, гартонская удавка ничуть не лучше веллийской. Заметь, я не требую быть верной женой, поэтому не делай глупостей».

Девушка дважды перечитала послание, врученное Крезином сразу по прибытии в Храм Всех Рас. Ей совсем не удалось отдохнуть после Храма Неба: сначала почти час спускались с башни (она оказалась права — гартонцы заняли всю длиннющую лестницу и пока до тех, кто оказался внизу, дошел приказ выходить, пока они его уточнили, пока выполнили…), затем советник попросил никуда не уходить, поскольку должен был появиться император («появлялся» он пару часов, да так и не прибыл). Чуть позже маг из Гартона предупредил, что Врата Предков, главная ценность последнего из Двенадцати храмов, видны только в первых лучах солнца, и стоит поторопиться…

На горизонте уже светлело, присутствующие во все глаза пялились на каменную площадку, ожидая того мгновенья, когда откроются Врата, а девушка в ступоре смотрела на мятый лист желтоватой бумаги, перечеркнувший ее жизнь.

— Лин, что там? — несмотря на ее стремление ничем не выдать своих чувств, метаморф заметил смену настроения.

— Детка, выше нос! — чересчур жизнерадостно для человека, проведшего больше полусуток на ногах, ободрил ее Марк. — Помнишь: недолго, несчастливо, зато в один день? Сдается мне, старый хрыч останется с носом, особенно учитывая маленький сюрприз в твоем кармане… Я бы, например, устроил на прощание нечто незабываемое, — мечтательно проговорил он.

— Что-то я устала, — буднично поведала Лин, не отрывая глаз от письма. — Есть у кого-нибудь карандаш? Хочу черкнуть пару слов в ответ, как-то невежливо игнорировать столь высокое послание.

— Прошу, Ваше Высочество, — один из гартонцев предложил вечную самописку[20].

Девушка схватила сей шедевр научной и магической мысли, с трудом удерживаясь от соблазна потянуться к осколку Трона Власти. Она не хотела расстраивать гвардейца, по-видимому, возлагавшего на эту деревяшку большие надежды, но после случая с Бадикеном реликвия не работала. То ли слишком много энергии ушло на приказ богу, то ли лимит приказов исчерпался… Или же Трон попросту перестал ее признавать. Хотя… Артефакты стали артефактами благодаря силе иных миров, и унесенный осколок, вероятнее всего, превратился в обычный кусок старого дерева.

Самописка замерла над коричневой размазанной строчкой. «Я не попытаюсь бежать до венчания». Благодаря Дару Понимания Лин не сомневалась в значении эльфийских слов. Она даже единицы мер воспринимала как привычные, из родного мира, и когда они немного не совпадали, удивлялась, что уж говорить о простой фразе. О клятвах, написанных кровью василиска, девушка мельком слыхала и раньше. Их невозможно было обойти — человек попросту не мог сделать то, что обещал не делать.

Похоже, император не блефовал. Ему теперь действительно нечего терять, да и идея с посланием себя оправдывала. А как же! Согласится двойник — хорошо, нет — еще лучше: и опасности в будущем не будет представлять, и многих неугодных можно на плаху за удачное покушение отправить. Все-то логично, только есть и другой вариант. А вдруг у Малдраба не было времени на подобные ухищрения? Вдруг не нашлось преданного мага или ее крови для «привязки» заклинания? Может, письмо стало безнадежной попыткой остаться на плаву? Эх, почему безнадежной?..

На бумаге появилась дрожащая кривоватая линия, заключившая клятву в неровный овал. Коричневые буквы на миг вспыхнули красным и исчезли. По крайней мере, на этот счет Его Величество не обманул. Но на что он надеялся? Нет, замуж, положим, выйти придется, если ни с кем из нареченных ничего не случится до того рокового дня. До послезавтра… А дальше? «…Я не требую быть верной женой…» — писал Малдраб. Интересное у него отношение к честности. Выходит, кровь василиска является гарантией нерушимости слова, поскольку нарушить его становится невозможно, а клятва, данная без поручительств, ничего не стоит? Эх, прогадал император. Вернее, переплатил — девушка старалась всегда сдерживать обещания. И если она произнесет слова брачного обета, в Гартоне появится королева Лин: никто же силком к алтарю не тащил, предоставили выбор. Даже смешно, когда-то (меньше месяца прошло, а кажется — годы) она в раздражении пугала этим Его Величество.

Да-а, еще в первый день своей здешней жизни девушка поняла — медлить нельзя. Так нет же, заигралась в принцессу-паломницу, всенепременно с богами пообщаться хотела, храмы увидеть… Договор этот трижды проклятый не нарушить! И ведь были удобные моменты, были! Взять хотя бы Храм Власти, откуда она пыталась бежать — под угрозой смерти, наплевав на обязательства. Совсем недавно Лин бы, не колеблясь, послала «папу» куда подальше и разорвала бы послание, надеясь на лучшее — на возвращение домой. Однако сейчас… Себе лгать не стоит — появился интерес к жизни, к этому миру… и к его обитателям. Что ж… Держись, Гартон, королева на подходе! Какая уж есть, с чудными заскоками и странными принципами, с не-людским обликом и человеческими чувствами… с грустными глазами.

Слаженный вздох пронесся над толпой.

— Смотри! — толкнул ее в бок Марк. — Врата открываются! За ними — земля, с которой пришли твои родители. Кстати, каждый сейчас видит что-то свое. Я, например, бескрайнюю степь. А ты?

Высокие деревья закрывают кронами солнце, но под пологом густого леса все равно светло. Березы… обычные березы и несколько сосен между ними. Мягкий мох сплошным ковром укрывает землю, из него торчат яркие шапки подосиновиков. И еще птицы, много птиц. Они самозабвенно поют, не смущаясь присутствия слушателей… слушательницы. Ветер шелестит листвой, скользят легкие тени. Где-то далеко перекликаются люди, и девушка понимает, что именно этот язык — родной, и Дар Понимания здесь не нужен! Дом… Настоящий! Такой близкий, манящий и недосягаемый… Но почему недосягаемый? Это не побег, а часть ритуала! Она обязательно вернется… если сможет!

Глаза загораются в надежде, ноги не чувствуют земли. А затем впереди возникает преграда из чьих-то тел, и Лин врезается в нее, рассчитывая проскочить… Безуспешно, личная гвардия принца стоит плечом к плечу, сквозь нее не пробиться даже разъяренному быку. Они действуют так слаженно, что у нее не возникает сомнений — тренировались загодя. Значит, были предупреждены насчет вероятного побега. То есть для Геданиота невеста давно уже не принцесса.

Врата Предков освещаются все ярче, и в тоже время их словно затягивает дымкой. Девушка еще бьется в безуспешной попытке прорваться, когда путь неожиданно становится свободным. Гартонцы раскатились в стороны, метаморф подталкивает вперед. Портал совсем близко, два шага, один… «Лин, беги быстрее!» — врываются в ее сознание слова Вима. И ноги останавливаются. «Я не попытаюсь бежать до венчания…» — «Я не бегу, я проведываю родные места, глупый мозг!!!». Тело вновь может двигаться, девушка влетает в потускневшие Врата… и они закрываются, оставив ее на каменной площадке. Зеленый березовый лист плавно опускается ей на ладонь, доказывая: происшедшее не было иллюзией.

— Зачем ты остановилась? — укоризненно спросил гартонский бастард.

— Языком меньше трепай, — неожиданно напустился на него Крезин. — И не лезь никогда в разборки старших! Только твоих советов не хватало…

— Прочь!!! — страшным голосом рявкнула Лин на гартонцев, угрожающе обступивших Кари.

Как ни странно, они безропотно послушались.

— Спасибо. И прости, — тихо сказала она метаморфу, — не вышло… Я все-таки выйду замуж. Пожалуйста, не спрашивай, почему… не хочу разреветься, как дура. Пора прощаться, да? Не смотри так, иначе точно разревусь…

Марк вынул из ее пальцев смятый лист бумаги, быстро пробежал глазами.

— Детка, ты попалась на эту удочку? — возмущенно воскликнул он. — Ты же умная!

— Я чувствую здесь магию разрушения, — задумчиво проговорила Зелина, как всегда появившаяся непонятно откуда и в последнюю минуту. — Ты правильно поступила, рьяска. Если бы не тупой…

— Я не тупой! Я хотел помочь! Лин, прости! Не знаю, правда, за что…

Гвардеец ткнул ему письмо.

— Смотри, что ты наделал!

Паренек не успел даже взгляд на бумагу опустить — Кари вырвал лист из его рук.

— Марк, сдурел?!! Это не твоя тайна!

— Это уже вовсе не тайна, — «успокоила» девушка друзей. — Так, нечто, утаиваемое из государственных соображений. Ладно, не будем о грустном. Вим, ты ничего плохого не сделал, поэтому не надо извинений… Что?

— Ваше Высочество, я получил распоряжение сразу после ритуала отправить вас в Грей. Вы готовы? — обратился к ней придворный гартонский маг, четкими движениями формируя портал.

— Нет! Я прощаюсь, не видите? Подождите немного.

— Прошу простить меня, принцесса Маргалинайя, я получил приказ — сразу.

— Да? Тогда запихните меня силой в ваш переход!

— Зачем вы так, Ваше Высочество? — с мягкой укоризной спросил маг.

И переместил портал на то место, где стояла она.

* * *

Королевский дворец произвел на Лин угнетающее впечатление. Казалось, он — прямая противоположность императорских хоромин. Унылые серые стены, узкие, обведенные белой краской окна, караульные на каждом шагу, бронзовые статуи наездников с яростными лицами, фонтан, из которого попеременно с водой вырывается пламя явно магического происхождения. Аккуратные клумбы с низенькими цветами и ни одного дерева в пределах видимости, воздух сухой, в нем, несмотря на политый водой двор, то и дело мелькают пылинки. Слуги снуют туда-сюда, даже не переговариваясь друг с другом, серьезные дети сосредоточенно и неспешно играют в догонялки вокруг фонтана.

К тому же десяток троллеподобных верзил создали вокруг нее живую стену.

— Пустите, я брат принца! — ожесточенна работая локтями и коленями, к девушке пробивался Ангас, которого переместили следом.

— Вы всегда будете за мной ходить, да? — сделав лицо попроще, «наивно» поинтересовалась она.

— Да, — коротко ответил один из гартонцев — похоже, главный среди присутствующих.

— И ночью? — подмигнула Лин — пусть задумаются, стоит ли неотрывно следовать за непутевой невестой вспыльчивого Геданиота.

Паренек хихикнул. На каменном лице воина отразилось нечто, похожее на неуверенность.

— Да… как прикажет принц.

— И после свадьбы? — чуть ли не промурлыкала девушка, представляя эту картину.

— Всенепременно, — сквозь зубы прошипел гартонец, отделяясь от сопровождения и едва не переходя на бег в направлении дворца.

Она остановилась. Девятеро мордоворотов — тоже.

— Пойдем, посмотрим? — предложила Лин, указывая на фонтан.

Ангас кивнул. Он уже и не помнил, что не так давно желал скорейшей кончины своей теперешней собеседницы. Своей… кого? Он чувствовал родство, но не мог понять, как такое вообще возможно!

Вода вырывалась из пасти дракона почти бесшумно, зато огонь шипел и сыпал искрами, не долетавшими до земли. Живой квадрат был вынужден изменить форму — девушка недвусмысленно дала понять, что собирается присесть на бортик фонтана, а желающих ей перечить или лезть в воду не нашлось.

— Рассказывай, что там. Мой отъезд прошел спокойно?

Ангас сразу же воспрянул духом, стараясь в точности воспроизводить прежнюю манеру общения:

— Ха! У мага — ни одного зуба, вот! Его Кари и Марк приложили с двух сторон! Челюсть на месте, но зубов — ни-ни! Представь, он головой помотал, очухался, рот раскрыл, колдовать хочет, а оттуда — раз-раз — как тыквенные семечки, чесслово! Тут и охрана очнулась, забегали, заорали. Зелина Марка чуть ли не в охапку схватила, унеслись куда-то, а метаморф перекинулся и убежал. Мне портал амулетом создали, а этих… э-э-э, охранников маг успел переместить… пока здоровый был. Эх, — вздохнул паренек, — жаль, что в Клуссе ему все быстро поправят…

Лин его сожалений не разделяла. Маг, конечно, вредитель тот еще, однако он лишь исполнял приказ. Кому и следовало набить морду, так это жениху любимому «за заботу и понимание».

— Ты почему орал «беги»?

— А-а-а… просто тебя не пускали!

— Логика потрясающая. Вим, а то, что твой брат остался бы без невесты, тебя не волнует?

Первый маг только пожал плечами:

— Ты ж его не любишь. Ты Кари любишь, я знаю! — обвинительно добавил он.

— Дурачок, — девушка потрепала его по лохматой голове. — Всюду тебе романтика мерещится. Никого я не люблю… так, как хотелось бы. А Кари… сложно объяснить… Он — необыкновенный, потрясающий и надежный. Мой лучший друг, как и Марк. Кари мне очень нравится, нам легко общаться, и я бы не хотела, чтобы с ним случилась беда… Что касается любви… не обижайся, парень, но мне по большому счету все равно, за кого выходить замуж — я не хочу этого в принципе.

— Лин, я опыт… подросток, а не дурак. Прощаться ты бросилась к определенному «другу», да и извинялась за свадьбу не перед Марком. Или ты пытаешься сама себе рассказывать сказки?

— Это не твое дело. Не бойся, бросаться со стены из-за горькой судьбы я не стану. Тем более, кто меня на эту стену пустит… а не углядят, так следом ведь сиганут, придурки исполнительные, ловить… Смотри, как уши наставили! Им и невдомек, что я болтаю о своих чувствах не по глупости, а из вредности. Да и не секрет все это… мы с принцем уже обсудили сложившееся положение вещей и пришли к приемлемому решению. Только он почему-то решил, будто мне оно не понравилось. Странно, я всегда считала, что подслушивать плохо и стыдно, а здешние даже не краснеют… Э-э-э, охрана, толку сейчас отходить-то — вон Геданиот подходит, сам вас прогонит.

Створки дверей, захлопнувшиеся за принцем, едва не разбили нос главному из мордоворотов, спешившему следом. Лин с некоторым восхищением наблюдала, как жених размашистым шагом пересекает площадь. В его движении чувствовалась какая-то непривычная стремительность — шаг человека, осознающего, для чего он живет и что с этой жизнью делать. И еще Геданиот улыбался — открыто, как радушный хозяин, приветствующий гостя.

При его приближении охрана расступилась.

— Здравствуй. Зачем смущаешь моих воинов? — мягко, совсем не по-гартонски, спросил он.

— А зачем они таскаются следом, как свора собак? — парировала девушка.

— Для охраны.

— Меня? Или от меня?

— О, это универсальные специалисты, — засмеялся принц.

— Я не убегу.

— Клянешься? — сразу же посерьезнел он.

— Уже клялась. И сдержу слово, если не найду лазейку. А если найду, даже армия не поможет. Ты ведь знаешь…

— Знаю. Больше охраны не будет, — громилы исчезли, повинуясь едва заметному взмаху руки. — Еще что-то?

— Вопрос.

— Я не хотел рисковать.

— Значит, чувствуешь, что не прав, если готовил ответ заранее.

— Да. Но это ничего не меняет. Мне нужна королева.

— Любая? Любой ценой?

— Ты — любой. Мы говорили об этом, помнишь?

— Именно я?

— Да. Злишься?

— Не умею долго злиться. Присядешь? Вим, подвинься. Много работы?

— По горло. Представь: последние лет двадцать наша экономика была направлена на развитие армии. Теперь же приходится тратить большую половины казны на прокорм крестьян, разучившихся пахать землю. Смешно… Мой отец держал в страхе Велли, хотя император мог попросту прекратить с нами торговлю, и половина этого непобедимого воинства передохла бы с голоду, а другая сдалась бы в плен за кусок хлеба.

— Вы могли бы развязать войну.

— Да? Расстояние между Гартоном и Влаей огромное! На границе находятся пастбища, а захватить веллийский скот гораздо сложнее, чем ты думаешь. Оседлые земледельцы ведь больше на севере, у Клусса. Наших запасов хватило бы от силы на неделю наступления, и это притом, что голодала бы вся страна. Лин, я не преувеличиваю — Гартон совсем не имеет тылов. А эти реховы министры и советники, тоже оставшиеся мне в наследство, в один голос заверяют, будто состояние казны просто отличное, к тому же не королевское это дело, лезть в управление хозяйством. Надо их срочно менять, но до коронации формально я не имею на это права… А старые индюки понимают, что недолго им осталось воровать, и пытаются урвать кусок побольше. Ха, вчера вечером ко мне заявился главный министр, да еще при полном параде, и посоветовал в честь свадьбы одарить самых верных служителей отечества хоть малюсеньким клочком земли!

Лин улыбнулась, представив подобную ситуацию. Плохо вы знаете своего правителя, господа министры, плохо… А все потому, что привыкли лебезить перед Грайтом, не обращая внимания на его сына. Даже она, несмотря на их недолгое знакомство, уже поняла: манипулировать собой Геданиот не позволит ни с помощью угроз, ни с использованием лести.

— Надеюсь, ты пообещал, что место на кладбище они получат всенепременно?

— Более того, я изъявил желание возвести особо заслуженных в ранг крестьян и выделить им целую плантацию возле Пройяса. Одну на всех, ведь могут надорваться с непривычки. И теперь не знаю, чего ожидать. То ли притихнут и уменьшат амбиции, то ли попытаются посадить на трон кого-то более сговорчивого. Кстати, Вимейн, постарайся держаться поближе к моей невесте. Ты тоже наследник, причем такой же неудовлетворительный с точки зрения грабежа государства, как я. Правда, к тебе могут и регента приставить… Лин, присматривай за ним. Хорошо?

Девушка рассеянно кивнула, думая о другом — принц, по сути, угробил своего отца ради трона, но отвращения она не чувствовала. Наверно, личина принцессы настолько приросла к ней, что и поступки правителей начали восприниматься как нечто выше законов и морали…

— Геданиот, почему ты так уверен, что нас вместе не… не уберут?

— Разве ты позволишь себя убить? — с усмешкой удивился он.

— Полагаю, спрашивать моего разрешения не будут.

— А я полагаю, убийцы сами «не будут». Принцесса, я многое знаю, а о другом догадываюсь. Не надо притворяться. То есть надо, но не передо мной…

— А перед кем? — насмешливо поинтересовалась Лин. — Ты же теперь здесь главный. Прикажешь — и меня назовут хоть русалкой, да еще и хвостом будут восхищаться при встрече. Но я тебя слегка разочарую. Я не метаморф.

Принц удивился:

— Если не метаморф, то кто? Двойников принцессы я знаю, одна из них глупа, как пробка, двух слов связать не может, а вторая умерла вчера. Роды, кажется, не перенесла. Император такие похороны готовит, словно родной дочери. Погоди, значит, родной?.. А мальчик, которого якобы именно в тот день родила ему наложница… Мальчик, уже объявленный наследником, на самом деле его внук? Как все запутанно… Слушай, Зелина и вправду богиня Жизни?

— Скорее, она богиня вредности из Храма Жизни! Геданиот, ты ежедневно вот так схватываешься спозаранку и ведешь беседы с невестами?

— Только с одной невестой, — подмигнул он. — Устала? Извини, конечно, но я не мог ждать окончания Паломничества. В таких делах, как власть, неделя промедления может оказаться губительной. Эх, посидел я с тобой, отдохнул, а после завтрака начнутся очередные просьбы-ходатайства-доносы. Не поверишь, большинство моих придворных — профессиональные кляузники, на жизнь этим зарабатывают!

— Пошли их шпионами в Клусс и Велли. Пускай плетут интриги на благо государства, ха-ха!

— Ага, была такая мысль. Нет, боюсь, даже Малдраб на войну сподобится, чтобы вернуть назад эти «сокровища»! Отдыхай пока, будет еще время наговориться. Сам я остаюсь в левом крыле, лень заниматься переездом ради традиций. В твоем распоряжении — все правое, бывшие покои моего отца. Там в некоторых комнатах прячутся его фаворитки. Можешь их шугануть, если станут надоедать, но в общем-то они совершенно безобидные, как и бесполезные. Конечно, приемы слегка оживляют… А, что хочешь, то с ними и делай. Слугами тоже распоряжайся по своему усмотрению, они слова поперек не скажут, выдрессированные на славу. К тебе после обеда приведут новеньких, выберешь, кто понравится. Боюсь, до завтра мы не увидимся, так что до встречи на свадьбе, — Геданиот поднялся, собираясь уходить.

Девушка быстро перебрала в уме все сказанное, пытаясь определить, что же ее насторожило.

— Стой! — она схватила принца за руку и вновь усадила рядом. — Ты говоришь, свадьба завтра?

— Завтра.

— А коронация?

— После церемонии.

— И когда ты это решил? — на пару тонов выше поинтересовалась Лин, вскакивая и упирая кулаки в бока.

— Сразу же, как прибыл в столицу и начал вникать в положение дел, — недоуменно пояснил Геданиот. — Что-то не так?

— Ни-че-го, — не считать же один потерянный день свободы особой утратой, да и вряд ли что-нибудь изменилось бы за столь незначительный промежуток времени. Сама виновата, не учла, что в Гартоне, говоря «через два дня», имеют в виду сегодня и завтра. — Еще вопрос — ты считал меня метаморфом, верно?

Он кивнул.

— А у людей и не-людей не может быть общих детей, это всем известно. И зачем же тебе, принц, жена, которая не сможет дать наследника?

Геданиот несколько мгновений смотрел на нее в упор, затем неожиданно рассмеялся:

— Так вот что волнует мою невесту! Лин, спросила бы прямо, стану ли я претендовать на место в твоей постели. У меня есть искушение тоже ответить намеком, однако… Не стоит издеваться над будущей королевой, да? Я буду бороться за тебя, и если у нас ничего не выйдет… там посмотрим, принцесса! А моими наследниками могут и фаворитки заняться, надо ж им как-то казенный хлеб отрабатывать. Только вряд ли это понадобится. Ты не любишь его по-настоящему, а я буду очень убедительным…

— И как это — по-настоящему? — с горечью спросила девушка. — Объясни уж, пожалуйста.

— Так, чтобы бороться за свою любовь до последнего, а не убегать от нее, — жестко ответил принц. — У тебя было достаточно времени и возможностей, но ты сейчас здесь — значит, выбрала иное. Или дождалась, пока выберут за тебя. Я не осуждаю, а просто делаю выводы, — он поднялся. — Теперь-то уже поздно что-либо менять, и это радует. Я получу королеву, которая держит слово, не изменит, не предаст и будет пахать на благо отчизны как проклятая хотя бы из сострадания к народу. До завтра.

— Пока, — совсем тихо сказала Лин, с ужасом осознавая его правоту.

И ведь сама виновата, как ни крути. Доигралась! Могла же уноситься в это время на спине своего «тигренка» в далекие-далекие края, причем не убегала бы. Похищалась! А любовь… Эх, определиться бы еще, что это такое… Правда, в глубине души девушка понимала — давно определилась. Только признаваться в этом было страшновато даже себе…

— Лин! — внезапно обернулся Геданиот. — Кто ты на самом деле?

Она широко улыбнулась:

— Знай я это, мы бы сейчас не разговаривали!

* * *

Несколько десятков просторных, богато убранных комнат в полном распоряжении. Вид на единственный клочок зелени в округе — небольшой садик на заднем дворе. Огромная ванная комната, где чередуются золото и лазурь. Множество зеркал, картин, статуэток. Гардероб, в котором кроме пышных юбок и корсетов немало места занимают столь милые сердцу брюки и рубашки. Слуги, с трепетом ловящие каждое слово и готовые даже по выражению лица догадаться о желании будущей правительницы. Личный повар, предлагающий на выбор больше сотни изысканных блюд с непонятными названиями и трудноузнаваемыми ингредиентами. Караул у двери спальни, почтительно кланяющиеся на каждом шагу верзилы в красно-синих мундирах дворцовой охраны. Портной, терпеливо ожидающий, пока она выберет фасон свадебного платья из полусотни предложенных, и ни единым вздохом не выражающий своего отношения к предстоящей ночной работе. Пять юных фавориток и двое пажей покойного короля, со слезами ждущие своей участи: выгонят или всего лишь переведут в ранг гвардейских «подруг»? Старичок-врач, учтиво интересующийся, «…не изволит ли светлая госпожа иметь жалобы на здоровье». И ни одного любопытного взгляда, к которым девушка успела привыкнуть за время путешествия. Однако довольной она себя не чувствовала, не говоря уже о счастливой…

Вопреки предположениям, дел нашлось предостаточно.

После ухода принца Лин вместе с Вимом немного посидели у фонтана, обсуждая, кто что кому должен и что теперь с этим делать, а потом отправились искать обещанные Геданиотом покои. Правое крыло дворца находилось там же, где ему и полагалось быть — справа от величественного холла, в котором даже шепот отдавался эхом. А дальше… Паренек оккупировал одну из свободных комнат, и вскоре оттуда доносилось мелодичное похрапывание. Девушка хотела последовать его примеру, но следующие три комнаты оказались заняты ревущими девицами, четвертая — миловидным юношей с необычайно тоскливым выражением лица, а в пятой некто успокаивал еще одну плаксивую особу, причем настолько громко, что Лин не рискнула туда заглядывать. Вскоре она заметила двух стражей в парадной форме у обитой золотым бархатом двери и поняла: личные покои найдены. Поблагодарив за услужливо распахнутую дверь, девушка приготовилась рухнуть на постель и не вылезать из нее, по меньшей мере, сутки.

Рухнуть-то она успела, но дальше началась настоящая свистопляска, в ходе которой к ней пришло понимание — выдержать такое «царствование» сможет разве что ломовая лошадь. И к «Не хочу замуж!» присоединилось «Долой венец!».

Сначала появился врач — улыбчивый маленький старичок совсем не гартонской внешности. Его попытки выяснить состояние здоровья принцессы рассмешили бы даже покойника, причем и при жизни не обладавшего чувством юмора. Лин, старательно строя невозмутимую мину, пожаловалась на бессонницу, надеясь получить нечто усыпляющее и не раскрывать глаз до вечера. В ответ она услышала, что бессонница в молодости лишь к лучшему. И вообще, стыдно обманом требовать у старого человека снотворное, принц предупреждал о подобной возможности. А нет ли у принцессы проблем иного… э-э-э, характера? Пришлось задуматься с серьезным видом, затем решительно покачать головой. На том и распрощались.

Девушка не успела присесть, когда в дверь постучались вновь. С поваром она разобралась быстро, объявив, что ест все, кроме рептилий, амфибий, насекомых и человечины. А лучше вообще ограничиться десертами. И если что-то не понравится, принцесса скажет позже.

Как только белый колпак скрылся за дверью, пришел цветастый разряженный господин в сопровождении десятка помощников, притащивших рисунки свадебных платьев в натуральную величину. Они разнились и фасонами, и цветом — любая радуга позавидовала бы. И белого среди них не нашлось. Лин едва не спросила, почему, однако вовремя вспомнила гартонский обычай хоронить в белых одеждах. Она наугад ткнула в нечто относительно закрытое сине-фиолетового цвета с золотистыми вставками, удивляясь, как его будут шить (и как пошили находившуюся в спальне одежду), не снимая мерок. Портной удалился, отвешивая поклоны, а девушка с интересом принялась ждать, что будет дальше.

В коридоре послышались смешки, затем раздался стук в дверь. Она крикнула, не вставая с кресла: «Входите!» и приготовилась к очередному выбиранию.

В комнату проскользнули шесть фигур, замотанных в цветные покрывала, пол которых определить было невозможно, и растянулись на ковре. Следом вошла почтенного вида дама, коротко поклонилась и сообщила, что зовут ее Вешура, она главная над слугами и привела кандидатов на должность личной горничной принцессы. Не изволит ли Ее Высочество провести собеседование? Лин изволила. Претенденты слаженно, как механические куклы, поднялись.

— Зеленая! — велела госпожа Вешура, и фигура в зеленом вышла на шаг вперед.

Ее накидка упала на пол. Под ней оказалась тоненькая рыжеволосая девушка без одежды.

— Что за?.. — непроизвольно вырвалось у Лин, заставив экономку зашипеть на кандидатку в горничные.

Та поспешно подняла свое покрывало и замоталась в него, почти спрятав лицо. Кажется, по ее щекам катились слезы.

— Нет, я вас спрашиваю, — девушка аж выпрыгнула из кресла, — что за хрень?!! Они рабы?

— Разумеется. Специально обученные и, будьте спокойны, все клейменные. Прошу прощения, Ваше Высочество, я запамятовала, — Вешура протянула ей два широких золотых браслета.

Оковы Повиновения. Лин казалось, они жгут ее ладони.

— У вас так принято?

— Конечно. Для всех приближенных к важным особам. Мне казалось, в империи тоже используют Оковы. Разве нет?

Девушка промолчала. В тот миг она поняла, что станет королевой, несмотря ни на что. Как заметил Геданиот, просто «…из сострадания к народу». И пусть достучаться до гартонцев непросто (не надо себе лгать — невозможно!), власть позволяет влиять на многое. Изменить вековечные традиции трудно, однако ввести запрет на некоторые магические предметы, на рабство, на… Лин поймала себя на мысли, что уже рассуждает как правительница, причем не принимая во внимание мнение мужа. Пока что будущего… Но рабства в ее стране не будет, и плевать, как она этого добьется!

— Принцесса Маргалинайя, нам продолжать? — прервала размышления девушки госпожа Вешура.

— Погодите. Я выберу одну, а что с остальными?

Казалось, экономку теперь ничто не удивит.

— Они станут обычной прислугой, без права доступа в вашу опочивальню. Здесь не только девушки, Ваше Высочество. Желаете посмотреть?

— Ни за что не поверю, что парень сможет правильно застелить кровать, — с иронией заметила Лин.

— Зато мужчина сможет правильно ее расстелить, — подмигнула Вешура как заправская сводница.

— Полагаете, моему мужу потребуется помощник? — задумчиво проговорила девушка. — Пожалуй, спрошу его об этом, — она с удовольствием понаблюдала, как вытягивается холеное лицо экономки. — А пока возьму рыжую. Мне, откровенно говоря, плевать, как будет выглядеть горничная, но горничного точно не надо, спасибо. Вон под дверью стоят двое, на крайний случай сгодятся.

Госпожа Вешура выпучила глаза и захлопала ртом, как выброшенная на берег рыба. По-видимому, размышляла, следует ли доносить крамольные мысли принцессы своему господину и чем это обернется для нее самой.

— До свидания! — радушно попрощалась Лин, недвусмысленно указывая на дверь.

Невостребованные кандидаты послушно вышли, их начальница задержалась.

— А как же…

Она указала на Оковы, которые девушка все еще держала в руках.

— Думаете, я не умею с ними обращаться? — холодно спросила «принцесса». — До свидания, — с нажимом повторила она.

Дверь захлопнулась. Лин обернулась к всхлипывающей рабыне, чем-то до боли напоминающей Зелину — запуганную, заморенную и несчастную. Странно, однако представить самоуверенную богиню Жизни такой вот забитой горемыкой получалось без труда.

Рыжая протянула тонкую, едва не просвечивающуюся руку.

— За этим, что ли? — Лин покачала в воздухе Оковами. — Нет, пусть они пока полежат там, — она затолкала браслеты под кровать. — Тебя как зовут?

— Как будет угодно Вашему Высочеству, — голос у рабыни оказался на удивление глубоким и мелодичным.

— Моему Высочеству угодно, чтобы, во-первых, ты назвала свое имя, во-вторых, перестала всхлипывать, в-третьих, покопалась в тех шмотках, — девушка обвела рукой разбросанные и развешенные по комнате вещи, — и нашла себе одежду. Оно, правда, все великовато, но для начала сгодится. Ага, четвертое — если кто узнает про Оковы, у меня будет неприятный разговор с Геданиотом, которого я не боюсь, а у тебя — со мной, и, кажется, меня ты боишься. Поэтому постарайся не болтать лишнего, хорошо? И последнее — я сейчас собираюсь отдыхать. Можешь располагаться, где пожелаешь, но меня в ближайшие много часов трогать не советую. Вопросы есть?

Рыжеволосая покачала головой, выпучив глаза почище экономки. Потом, вероятно, вспомнила, кто здесь приказывает.

— Меня зовут… звали Осайна. Я благодарю за одежду… В Гартоне личная горничная должна ходить только в покрывале, чтобы ничего не украсть. Госпожа, клянусь, сказанное или сделанное в этой комнате не выйдет за ее пределы. Спасибо, госпожа! — она внезапно бухнулась на колени, заливаясь слезами. — Простите, госпожа…

Пришлось успокаивать новоприобретенную горничную, доказывать, что будущая королева собирается провести некоторые реформы и форма одежды для слуг входит в их число. Затем принесли обед, и Лин довелось убеждать Осайну, что под голодным взглядом даже принцессе кусок в горло не полезет, и бессмысленно отворачиваться, затылки тоже «смотрят», и выходить не надо…

Личный слуга должен доедать за хозяином? А раб — есть крохи с пола? Ладно, против традиций не попрешь… Тогда Ее Высочество приглашает тебя в гости. Рабы не ходят в гости? Где это написано? Ах, говорят… Так мало ли что говорят. Вон сам принц не верит всему, что рассказывают о его невесте, а ты, подруга, самая умная, или как? О, насчет умных… Будет еще один гость. Нет, не жених. Брат его малолетний. Поэтому, будь добра, надень то, что мы вроде как выбрали для тебя, поскольку юноша он чересчур живой и любопытный.

А после обеда принесло грайтовых фавориток и фаворитов, то есть пажей. За милостью, как выразилась старшая из них. Позже — снова портной, уточнять, хочет принцесса сине-фиолетовое платье или фиолетово-синее. И опять госпожа Вешура, на этот раз с кандидатами в банщики и мойщики. С ней Лин не церемонилась: экономка узнала несколько новых слов, а девушка сняла напряжение. Также заглядывали церемониймейстер, парикмахер, шут, начальник дворцовой охраны, министр иностранных дел, сапожник, учитель танцев, сочинитель речей…

Вечер наступил незаметно. Казалось, мгновение тому ярко светило солнце, но вдруг зажглись дворовые фонари и опустилась темнота. Лин уснула, и всех остальных жаждущих распоряжений Осайна попросту выпроваживала.

Утро выдалось суматошным. Посетители носились, как перед концом света, и девушка применила радикальный метод. После того, как принесли свадебное платье (якобы на примерку, хотя и дураку понятно, что переделывать его не будет времени), она подперла дверь креслом и спокойно начала одеваться. Осайна, забытая «с той стороны», куда-то умчалась, несмотря на статус «личной» горничной, а Лин внезапно осознала, что никогда собственными силами не разберется с этими всеми крючками, пуговицами, шнуровкой… Впрочем, гартонцы — мужественные воины, и нечего им пугаться вида принцессы, одетой в то, что она смогла застегнуть без посторонней помощи!

* * *

Геданиот проснулся ни свет ни заря. Можно сказать, он вообще не ложился — так, вздремнул далеко за полночь. Распоряжения, вопросы, приказы, просьбы, снова распоряжения, вопросы… В конце концов принц решил, что это безобразие следует временно приостановить, иначе свадьба пройдет без него. Посмеиваясь про себя последней мысли, он безапелляционно велел отложить все дела на завтра и полностью отдался подготовке к предстоящим празднествам.

Настоящий гартонец — воин, и праздничный наряд для него — парадный мундир. Позор тому, кто не способен самостоятельно надеть облачение воителя. Пусть забывшие свое призвание дворяне ждут, пока им завяжет шнурки раб, а долг принца — во всем быть примером и соблюдать древние традиции. Ну, хоть те, которые не противоречат его убеждениям…

Так размышлял Геданиот, распахивая дверь шкафа, чтобы вынуть синий с золотым шитьем наряд. Крийна, его личная служанка, отправилась проверить, как дела у невесты, но отсутствие помощников принца не смущало. Это ж не какое-то платье! Подумаешь, чуть наряднее ежедневной одежды. Он не удержался от смешка, представив, как мучается Лин, наверняка путаясь в дурацких застежках. Она ведь гордая, помощи не попросит, а ни одна горничная не посмеет притронуться к госпоже без прямого приказа.

Створки раскрылись. В первый миг Геданиоту показалось, будто на него бросился его же парадный мундир, однако мгновение спустя одежда упала на пол, а две крепкие руки, сжавшие горло незадачливого жениха, обрели продолжение.

— Пообещай, что не станешь колдовать, и я не буду бить тебя по голове, — услышал принц низкий голос. — Не уверен, что смогу рассчитать силу, а Лин бы не хотела твоей смерти.

Знакомый голос!

— С ума сошел, метаморф? — от удивления Геданиот даже забыл о возмущении. — Ты больше не хранитель. Твои поступки не оправдаются ничем. У меня сегодня праздник, поэтому я согласен сделать вид, будто ничего не случилось.

— Пообещай, — с безграничным терпением повторил Кари, слегка усиливая нажим.

Принц кивнул.

— Хорошо. Кстати, я уже мог испепелить тебя несколько раз. Но должен предупредить, Сила Огня — не самое страшное оружие Гартона.

— Не мог, — метаморф сноровисто начал связывать Геданиота плетеными веревками, в которых с трудом опознавалось бывшее постельное белье.

— Почему? — с любопытством спросил принц, не ощущая ни малейшей тревоги.

— Тебе интересно, знала ли она, — Кари намертво затянул узел на руках пленника.

Издевательский смех заставил его вздрогнуть.

— Знала ли она? Я уверен, что нет! Узнав об этой бесполезной задумке, Лин крестом легла б, но не допустила бы твоего самоубийства. Кариман, как ты себе представляешь дальнейшее развитие событий? Впрочем, не надо фантазий, я сам расскажу. Через полчаса мне нужно выходить отсюда. Заметь, мои солдаты не отличаются терпением, однако, думаю, они подождут еще четверть часа. Вежливо постучат в дверь. Не получив ответа, согласно предписаниям безопасности к нам отправят мага с Огнем. Порталом, без предупреждения. Думаю, он испепелит здесь все, поскольку лично меня Огонь способен убить только изнутри. И — финиш, как говорит твоя любимая Лин. Учти, сообщать ей о твоей скоропостижной кончине я не намерен, поэтому оплакивать тебя будет некому.

Метаморф молчал, привязывая Геданиота к тяжелому креслу, вырезанному из цельного куска дерева. Закончив свое занятие, он на миг встретился взглядом с принцем и тот поразился решимости, переполнявшей нечеловеческие глаза. И грусти… Да, не-людь  понимал, на что идет, но он не мог поступить иначе.

— Я люблю ее, а она хочет быть свободной, — тихо сказал Кари. — Она связана клятвой, а я могу что-то делать. Тебе не понять, принц! Ради нескольких мгновений ее воли мне не жаль жизни. И не хмурься, золотая клетка хуже темницы — из нее невозможно вырваться до конца. А сейчас извини, мне нужно сосредоточиться, — метаморф аккуратно приладил Геданиоту кляп.

Через полчаса, бросив последний взгляд на связанного и прикрытого покрывалом пленника, он направился к выходу.

«Ты выйдешь из моего дворца живым, клянусь! Потому что я мечтал так любить, но не решился. Если Лин тебя не убьет раньше, парень…» — подумал принц, услышав звук закрывшейся двери. И вокруг него вспыхнул Огонь, уничтожив путы, кресло, одежду и порядочный кусок ковра.

* * *

Бесконечный коридор, вдоль которого выстроились стражники, слуги и недостаточно именитые придворные. Огромный зал, битком набитый знатными, богатыми, приближенными и личной гвардией принца. Верховный жрец страны в бело-золотом облачении на возвышении в левом, противоположном от входа конце помещения. Два трона, сверкающие драгоценными камнями, в правом углу. Освещение магического происхождения, мягкий солнечный свет льется отовсюду, убирая тени. Натертый до зеркального блеска мраморный пол скользит под ногами, вынуждая двигаться медленно, как по тонкому льду.

Лин с трудом заставляла себя неторопливо идти мимо каменных лиц с натянутыми улыбками. Непонятно, так ли им неприятна невеста принца или они просто боятся грядущих перемен. А, может, привычка?..

Людское море колыхалось, расступаясь впереди и смыкаясь позади нее. Двое стражей немного сдерживали натиск живой волны, однако любопытство прорывалось даже сквозь маски гартонской невозмутимости и благопристойности. А как же, быть на свадьбе и не посмотреть вблизи на будущую королеву? Не прикоснуться к ее чудному одеянию, вызвавшему азартные шепотки среди придворных дам? Когда ж еще выпадет подобная возможность?.. Вдруг от ее черной, украшенной красными цветами юбки оторвется хоть лепесток? Или отвалится блестящая заклепка от серебристой рубашки с кружевами? Их же потом несколько поколений будут хранить, как важнейшую реликвию!

Геданиот уже здесь. Стоит, будто спрятавшись, за жрецом, девушка и не заметила его с первого взгляда. Золото и лазурь, эх! Цвета принца… нет, короля! Скоро они начнут доминировать в Гартоне. Это — как неофициальный флаг, узнаваемый и общепринятый.

Лин улыбнулась, подойдя ближе. Что ж, Ваше в скором времени Величество, сейчас вышло по-твоему, но это не причина рвать на себе волосы. Пусть и обидно до слез… Он слегка потупился, как-то неуверенно и виновато оглянулся, словно ожидая упреков. «Ну-ну, принц, поздновато проснулась твоя совесть!» — с насмешкой подумала девушка, пристраиваясь рядом. Жрец заунывно повел речь о семье, браке, обязанностях, ответственности и прочих вещах согласно обряду. Все настолько соответствовало ее представлениям о свадебной церемонии, что Лин перестала вслушиваться в произносимые фразы и занялась изучением собравшейся публики.

Крезин в первом ряду, одет в черное, лицо зеленоватое, как после действия Колодца Желаний. Стоит, будто кол проглотил, не шевельнется. Глаза широко раскрыты, не мигают… и наполнены слезами. Да, он хотел видеть рядом с Геданиотом совсем другую девушку! Возле него — Дисон, без единого кружева и оборочки. Строгий, как советник, однако его взгляд так и рыскает по сторонам, задерживаясь на особо привлекательных дочерях и молодых женах знатных господ. Не удивительно, он за свою жизнь повидал немало смертей, и вряд ли был потрясен кончиной одной из любовниц, а сдержанность в одежде — скорее, уважение скорби императора.

Малдраб Четвертый тоже здесь, сидит рядом с клусским королем Хреедином и каким-то относительно важным вождем кочевников немного поодаль. Смотрит невидящим взором, то и дело порывается что-то сказать соседям, но умолкает на полуслове. Те, наверное, думают, что от счастья, и знай себе поздравляют да удачи желают… Ничего, Ваше Величество, утратив один смысл жизни, вы приобрели другой. Почему-то Лин не сомневалась — с императором все будет хорошо. Это сейчас он скорбит и мается, а вскоре начнет воспитывать ребенка и времени на горе у него не останется…

— Принцесса Маргалинайя! — слегка повысил голос жрец, и девушка поняла, что он обращается к ней не впервые. — Вы слышите?

— Да-да, продолжайте, пожалуйста, — она мило улыбнулась, костеря себя в душе.

Служитель слегка натянуто усмехнулся в ответ.

— Невеста, вступаете ли вы по доброй воле в законный перед людьми и богами союз? Клянетесь ли быть верной женой, пока царство Реха не разлучит вас?

— Да, — спокойствие, спокойствие и еще раз спокойствие.

— Клянетесь любить, уважать и почитать супруга? Ставить его интересы выше своих, покоряться мужу и быть заботливой матерью?

Ага, предусмотрительный принц, держи карман шире!

— Уважаемый, вы нас обвенчайте, а с деталями мы уж сами как-нибудь…

По залу прокатилась волна смешков. Кое-где слышались одобрительные возгласы — что самое удивительное, из уст мужчин. Жрец невозмутимо перенес свое внимание на жениха.

Лин снова окинула взглядом помещение. Надо же, столько народу и так мало знакомых лиц. Нет, веллийцы здесь были, только вот она не знала никого из них, кроме примелькавшихся во время Паломничества. О, а что делает Осайна в первом ряду, где собрались самые родовитые и приближенные? Совсем страх потеряла — раздает улыбки направо и налево, подмигивает трем кавалерам поочередно… Черт, да это же Зелина! Вырядилась в закрытое темное платье, волосы заплетены в толстую косу — не узнать! А ее спутник не иначе как Марк. Что они здесь забыли, спрашивается?

— Да, — голос Геданиота дрожал и едва не срывался.

«Успел передумать, что ли?» — про себя усмехнулась Лин, продолжая исследовать лица пришедших.

— Да, — во второй раз произнес принц, гораздо увереннее и спокойнее.

Видно, клятва хранить, уважать и любить далась ему легче.

— Перед всеми мирами! — вознес руки к небу жрец. — Отныне вы — муж и жена!

С его пальцев сорвались светящиеся кольца и обвились вокруг правых запястий новоиспеченных супругов, застыв золотыми браслетами.

Все присутствующие, кроме правителей иностранных государств, опустились на колени. Зелина, Марк, Крезин, Дисон, Осайна, Геданиот… Геданиот?!! Лин не поверила своим глазам. У входа в зал, рядом с пугливо пригнувшейся рабыней, криво ухмылялся принц. Или… или двойник? Но нет, он выступил вперед и внезапно воцарилась тишина.

Геданиот, размашисто шагая, поднялся на возвышение. Зал молчал. Казалось, никто не смеет даже дышать.

— К чему этот розыгрыш? — спросила девушка, когда он оказался рядом.

— Спросишь у него, — принц кивнул на… на кого? — Хватит придуриваться, не видишь, дама желает сказать тебе пару «ласковых»!

Лицо жениха… нет, уже мужа!.. «поплыло», перетекая в знакомые черты. Лин вздохнула. Кто бы сомневался…

— И что теперь? — безразлично поинтересовалась она, стараясь не представлять возможные последствия, а то недолго и в обморок хлопнуться от переизбытка кровавых деталей.

— Да ничего, — так же безразлично пожал плечами Геданиот. — Он приговаривается к смерти, но в честь моей коронации объявлена амнистия, поэтому пусть катится на все четыре стороны. Я не могу теперь жениться на тебе, Лин, однако ты можешь занять должность советника. Заодно подберешь мне невесту. Не отказывайся сразу! Я понимаю, тебе сейчас не до моих предложений, но пока я на троне, ты желанна в моем доме. В общем, это предложение растяжимо во времени. И, будь добра, слезь вниз! А сейчас, — он обернулся к присутствующим, — Дамы и господа, примите извинения за некоторые неувязки с первой частью запланированных мероприятий и позвольте перейти ко второй!

Принц, не обращая внимания на гул, поднявшийся в зале, направился к тронам, один из которых так и останется незанятым. Его остановил непривычно тяжелый голос императора:

— Погодите, Ваше Высочество. Вы слишком мягкосердечны. Это — попытка захвата власти, и ее нельзя оставлять безнаказанной.

У Лин замерло сердце. Что он несет, маразматик старый? Сам же знает — ни ей, ни метаморфу власть сто лет не нужна. Да и мстить вроде не за что… и в патологической справедливости император ранее замечен не был. Может, он стремится спрятать концы в воду? Но ведь с юридической точки зрения виноват только Кари!

— Вы предлагаете что-то конкретное? — в тоне Геданиота звучал металл.

— Вечное изгнание. Так будет справедливо.

«Угу, и тебе будет не так больно из-за дочери» — зло подумала девушка, представив логику Малдраба. Потом-то он отойдет, возможно, даже пожалеет о своем предложении, однако сейчас это было неважно.

Принц задумчиво перевел взгляд на жреца и внезапно резко ответил:

— Я согласен. Жаль, у меня нет Мастера. Придется отложить наказание, а пока…

— Велли с радостью вам поможет, Ваше Высочество! — перебил его император. — Здесь задета честь империи и моей дочери. Крип, создай портал в Закрытый мир!

Принц рта не успел раскрыть, когда вокруг бывшего хранителя заплясало серое облачко.

— Вылезай! — крикнула Лин, хватая метаморфа за руку и тяня к себе изо всех сил.

— Стой, рьяска! — успела она услышать отчаянный ор Зелины, прежде чем провалиться в дымку вместе с Кари.

— Бедные твари! — тихо воскликнул эльф, видя, как в портале исчезает взявшийся невесть откуда Марк, а за ним, отчаянно матерясь, сигает рыжеволосая девушка из той же теплой компании. — Вот им-то как не повезло!

— Целый мир для двоих… — прошептала Осайна.

— Полагаю, вскоре Закрытый мир начнет с нами торговлю, — пробормотал себе под нос Геданиот. — Или войну… Ты как думаешь, братец?

Ангас молча смотрел туда, где совсем недавно стояла та, кого он решил защищать. Теперь перед Первым магом открывались такие перспективы… но он еще не знал, хочет ли стать самим собой.

* * *

Далеко за полночь человек, с ног до головы закутанный в черный плащ, постучал в ворота обители Первого мага Радиса. Стражник, недовольно позевывая, приоткрыл смотровое окошко и рявкнул:

— Кто?!

Его напарник забормотал нечто успокаивающее — абы кто хозяина беспокоить не станет. Грубиян только хмыкнул в ответ. Он на своем веку насмотрелся всяких посетителей, да и, как истинный клуссец, знался в магии. Нет, чего бояться людей? А не-людям сюда хода нет…

Незнакомец молчал.

— Я спрашиваю — кто?!! — стражник прибавил угрозы в голос.

И получил тихий ответ:

— Твой хозяин меня ждет.

Вояка поперхнулся готовым вырваться возгласом изумления и зажал рот несведущему напарнику, решившему присоединиться к изгнанию посетителя. Об этом визитере опытный служака слышал от своего деда…

— Быстро доложи господину! — приказал он молодому сослуживцу, подталкивая того к выходу. — Входите, господин, — любезно приоткрыл ворота перед незнакомцем.

Второй стражник вернулся на удивление быстро.

— Великий маг Радис примет вас! — объявил он, стараясь скрыть недоумение. — Там, где и всегда…

Закутанный в черный плащ величаво кивнул, сверкнули две золотые монеты.

— За беспокойство! — приглушенно бросил он, растворяясь в ночи.

Там, где и всегда… Лан улыбнулся, заметив небольшую фигуру возле старого каменного колодца. Всегда… Он отбросил капюшон, позволив свету магических фонарей посеребрить светлые волосы.

— Ты снова вернулся… — прошелестел полушепот-полувздох.

— Снова. Здравствуй, Рада. Зачем ты хотела уничтожить мой теперешний дом? Я едва успел поглотить твое заклинание, — в его холодном тоне не было ни намека на былые чувства.

Та, кого весь мир знал как Первого мага, порывисто метнулась вперед:

— Нет! Я виновата лишь в том, что не попыталась их остановить сразу же, как только почувствовала! Верь мне, Алан! Ты отсутствовал слишком долго, и я… мне казалось, я не справлюсь! Нет, вру… Я испугалась, что, напомнив о себе, поставлю под угрозу нашу дочь! Я вернула ее и не могла потерять во второй раз! Алан? Алан, что с тобой? Алан!

Правитель Странного Леса неторопливо вытащил из старого колодца ведро студеной воды, так же неспешно опрокинул его себе на голову, и поинтересовался:

— Какая еще дочь, Рада?!!

Она замерла в изумлении.

— Какая дочь?.. Ты уже не помнишь то время, когда называл меня своей любимой и непревзойденной? Своей ЛИН?!! Мне было пятнадцать! Меня величали спасителем человечества! Меня! Как же, Алан? Людям нужен был герой, а не очередная не-людская подстилка… Неужели ты забыл свою гениальную идею переместить новорожденного ребенка в твой мир? А ее воплощение? «Рада, прости, я немного ошибся! Малышка жива, добралась хорошо, но Врата Предков дают лишь один шанс, и я вернулся! А она осталась… да и не мой то мир, откровенно говоря, а моих предков…» Лучше б меня никогда не называли Радисом!!! В одиннадцать лет назваться мальчиком кажется хорошей мыслью…

— Как это произошло? И где она теперь? — глухо спросил Лан.

Стоявшая напротив него миниатюрная женщина чуть смущенно улыбнулась:

— Закончив приготовления, я узнала, что одна девушка попала в похожую ситуацию. Я ее пожалела… Попыталась убить сразу двух зайцев… Ты был прав когда-то… Наша дочь выросла и мы теперь ей не нужны. Я наблюдала за ней, Алан! Представляешь, прошло больше двух тысячелетий, а она совсем молоденькая! Или там время идет по-другому? Я не верила, что получится… Глупый веллийский советник все напутал! Вместо того, чтобы отправить бастарда в мир, откуда возвратилась наша дочь, они сделали из нее двойника принцессы! В девочке совсем нет магии! Твоя часть полностью поглощает силу, унаследованную от меня, и, похоже, большую часть внешних магических воздействий, поэтому она хоть и не неуязвима для магии, как ты, но очень стойкая. Знаешь, моего брата уничтожила тоже она… я почувствовала ее боль, а затем — его смерть… Пойдем в дом, Алан. Нам предстоит серьезный разговор. Я так долго тебя ждала…

— Однажды ты согласилась ждать.

— А ты согласился возвращаться…