Читать онлайн Дженнифер. Обитель скорби бесплатно

Глава 1

Вечер в театре

Эта история началась прохладным осенним вечером в городе Гринстоун. Шел 1995 год. В известном городском театре актеры, отыграв последние сцены, под жидкие аплодисменты зрителей удалились за кулисы.

Спектакль оказался на редкость скучным, и желание поскорее попасть на свежий воздух заставило Дженни одной из первых спуститься в гардероб. Она забрала свои вещи и тут же поспешила к выходу. На ходу застегнув молнию приталенной куртки, поправила свои длинные волосы, золотистыми завитками рассыпавшиеся по плечам. Когда входная дверь старинного здания тяжело захлопнулась за спиной, девушка облегченно вздохнула.

И вдруг она вздрогнула, едва не натолкнувшись на мужчину в строгом черном пальто, который шел ей навстречу. Шумно вдыхая вечернюю прохладу, незнакомец при этом пускал кольца из трубки, словно запрет на курение в общественных местах совершенно его не касался. В тот же миг Дженни увидела и огромного черного пса рядом с ним, взявшегося невесть откуда. От неожиданности Дженнифер отпрянула – невероятный зверь, черный, как сама ночь, с ослепительно-белыми зубами, выглядел угрожающе. Тем более на нем не было видно ни ошейника, ни намордника.

Незнакомец, почувствовавший немой испуг девушки, с улыбкой сказал ей:

– Не бойтесь, юная леди, мой друг не причинит вам вреда.

Словно в подтверждение этих слов, пес поднял на Дженни умные черные глаза и еще раз приветливо вильнул хвостом. Однако мысли протянуть руку и погладить его у девушки не возникло.

«Никогда не встречала собак такой породы», – подумала она, провожая взглядом два темных четких силуэта, отдалявшихся в свете уличных фонарей: высокого мужчины и пса размером чуть меньше пони.

Но в следующую секунду дверь театра отворилась снова и вместе с гурьбой недавних зрителей наружу вырвался поток звуков, в котором смешались обрывки слов, смех, кашель – обыденная музыка обычной толпы. Звуки выплеснулись на улицу, и время, которое только что, съежившись от испуга, робко замерло вместе с Дженни, теперь широко зашагало по влажному асфальту, подгоняемое торопливой толпой. Казалось, театральная площадь ожила – людская река, разбиваясь на тоненькие ручейки, стала разбегаться в разные стороны.

– Дженни! Куда ты пропала? – прозвучал за ее спиной недовольный голос матери.

Девушка еще раз взглянула на залитую желтым светом вечерних фонарей улицу, по которой только что двигались двое – человек и пес, однако теперь здесь совершенно никого не было.

– Ты меня слышишь?

– Да, мама, – повернулась Дженнифер.

Элисон Паркер выглядела безупречно в дорогом светло-сером пальто и элегантной шляпке, выгодно оттеняющей ее моложавое лицо в обрамлении мягких локонов светлых волос.

– Ну и погодка, – вздохнул Патрик Паркер, вслед за женой спускаясь по крутым ступеням. – Иногда особенно донимает эта сырость… Как вот сейчас, например.

Он взял жену под руку, и Дженни, шагая рядом, невольно залюбовалась ими. Ее родители всегда выглядели эффектной парой, поэтому, появляясь где-нибудь в обществе, неизменно притягивали к себе внимание. Мать Дженни по праву считалась красавицей, но и отец ничуть не уступал ей. Высокий, статный мужчина с чуть вьющимися черными волосами и живым взглядом темно-карих глаз, Патрик Паркер выглядел моложе своих сорока лет. Впрочем, и Элисон рядом со своей дочерью Дженнифер скорее казалась ее сестрой, нежели матерью.

А вот во внешности Дженни в равной степени смешались отцовские и материнские черты – волосы цвета бледного золота, серые выразительные глаза, прекрасная фигура, высокий рост. Можно было не сомневаться: еще пару лет и милая девочка расцветет так же, как ее мать…

– Надоела сырость? Тогда почему бы нам не переселиться из Гринстоуна в местечко потеплее? – улыбнулась мужу Элисон, продолжая разговор. – Хотя есть возможность решить эту проблему и менее радикально: взять, например, отпуск на неделю и махнуть куда-нибудь к теплому морю… Мы с Дженни с удовольствием составим тебе компанию!

– Да, пап! – от радости Дженнифер чуть не подпрыгнула. – Полетели к морю, пока я на каникулах! Хотя бы на несколько дней!

– Как у вас все просто! – тоже улыбнулся Патрик. – Вот так вот взял – и на море!

– Конечно! Раз – и на море! – воскликнула Дженни с таким восторгом, что теперь, глядя на нее, улыбались уже и отец, и мать. – Папочка, ну, пожалуйста!

– Стоит подумать, – обнадеживающе промолвил Патрик. – К этому разговору мы вернемся завтра. А сейчас – в машину! Хочется поскорее попасть домой и нырнуть хотя бы в теплую ванну, если уж подходящего моря пока что рядом нет…

Тем временем они оказались возле припаркованного на стоянке белого мерседеса.

Заняв свое место на заднем сидении, Дженни защелкнула ремень безопасности и склонилась к окну, разглядывая круглую площадь возле высокого старинного здания театра.

Вырулив на Винд-роуд – одну из центральных улиц, – их автомобиль влился в поток других машин. Мимо Дженни мелькали вечерние огни. Пусть Гринстоун и не претендовал на звание мегаполиса, но все же это был большой город, разделенный на историческую и новую части. Именно здесь, в последней, размещались офисы, торговые и деловые центры, кинотеатры и многое другое. С наступлением сумерек сдержанный, деловой дневной облик города менялся до неузнаваемости – будто молодая бизнес-леди сменяла свой строгий серый костюм на роскошное вечернее платье.

Дженни, закрыв глаза, стала представлять себе море: лазурный горизонт, теплый песок и кружева морской пены у самых ног… Ничто не могло сравниться с морем, а сравнивать было с чем: не зная недостатка в деньгах, ее семья посетила многие страны и побывала на разных курортах…

Со счастливой мыслью о море, Дженнифер задремала.

…Янтарно-желтые и светло-оранжевые, золотистые и зеленые, с оттенком коричневого листья вдруг ворохом посыпались сквозь распахнутое настежь окно. Дженни стояла посреди своей комнаты и молча наблюдала, как листвяной ковер на полу становится все больше, разливаясь по паркету подобно золотой лавине. Листья множились просто на глазах и становились продолжением ослепительного солнечного света, что заполнял собой все пространство…

– Ч-черт! Что у него со светом? – вдруг раздраженно ругнулся отец.

Моргнув, Дженни проснулась. Свет действительно был ослепляющим: он исходил от мощных фар автомобиля, что следовал за ними. Резкий звук клаксона заставил ее непроизвольно съежиться.

Как оказалось, они уже выехали из города и сейчас направлялись к дому по тихой улочке. Автомобиль со слепящими фарами продолжал держаться позади, на том же расстоянии.

Отец еще раз тихо выругался и щелкнул держателем зеркала заднего вида, поднимая его вверх. Дженни прижалась к боковому стеклу, пытаясь разглядеть машину, которая преследовала их, но не смогла: свет фар ослепил ее.

Цветные обрывки недавнего сна до сих пор проносились у нее в голове, когда за очередным поворотом дороги вдруг на секунду мелькнула (или ей это лишь показалось?) чья-то тень.

Резкий визг тормозов разорвал тишину. Реальность на мгновенье замерла, а затем обрушилась на девушку всей своей ужасной действительностью: с невыносимым скрежетом автомобиль развернуло и отбросило в сторону – прямо в ослепительный свет приближающихся фар…

Глава 2

Разделенные невидимой чертой

Над ее головой раскинулся купол чернильно-синего неба, нарядившегося в хрупкие бриллианты звезд. Ближе к его краю темнота, не в силах противостоять огням огромного города, рассеивалась и расплывалась желтыми пятнами. Но это было там, в шумном и суетливом мегаполисе, а здесь, за городом, вечернюю тишину нарушал только отдаленный шум проехавшего авто, неожиданно громкий лай собаки и чьи-то голоса рядом с соседним домом.

Рипп-рип… – тоскливо отозвалась толстая цепь, на которой были подвешены качели. Дженни любила проводить здесь время. Раньше. А сейчас она пришла сюда, чтобы спрятаться в привычном маленьком мирке от ужасающей реальности, которую все еще не могла принять…

Девушка обернулась и посмотрела на дом – он сверкал словно рождественская елка: свет лился из каждого окна. Светилась даже мансарда на третьем этаже, где никто никогда не жил в это время года.

Все ее тело будто налилось свинцом, каждое движение давалось с трудом. Сколько она уже здесь сидит?

Дженнифер закрыла глаза, склонившись тяжелой головой на звенья цепи. И опять перед внутренним взором в который раз пронеслись события того страшного вечера. Слепящий свет… резкий поворот автомобиля… скрежещущий визг тормозов и звук сминающегося металла… Затем – темнота… и – пробуждение в больнице. Врачи не переставали удивляться, каким образом такая ужасная авария обернулась для девушки лишь обмороком, несколькими ушибами да ссадинами.

А вот увидеть родителей Дженни позволили не сразу – будто запоздалое осознание самого страшного и отсрочка неминуемой тягостной последней встречи могли как-то смягчить удар, от которого некуда деться…

Белое лицо Элисон под белой больничной простыней – неестественно застывшее, уже отмытое от потеков крови. Спутанные волосы… Мама никогда не позволила бы себе показаться на людях без прически. Если бы она была жива… На отца девушке дали взглянуть лишь мельком – он очень пострадал при столкновении с многотонным грузовиком: основной удар пришелся со стороны водительского места.

Дрожа, Дженни хватала ртом пропитанный больничными запахами воздух морга, не в силах поверить, что два неподвижных тела – это все, что осталось от ее родителей, которые еще несколько часов назад сидели в театре, мечтали о теплом море, шутили и были такими… живыми! Но это происходило там, в той реальности, что замерла по другую сторону яркой вспышки света. Там остались ее самые близкие, родные люди, теперь отделенные от Дженнифер невидимой чертой, нарисованной смертью, – навсегда. Навсегда… Какое страшное слово! А по эту сторону она, Дженни, совсем одна.

Девушка снова открыла глаза – воспоминания были слишком болезненными и возвращались каждый раз, как только она оставалась в одиночестве. Но и видеть кого-либо ей сейчас не хотелось.

Сегодняшние похороны она помнила смутно – словно это были не настоящие события, а просто запись на старой киноленте.

Два деревянных гроба, монотонная речь священника, цветы в руках немногочисленных маминых и папиных сослуживцев, лиц которых она так и не запомнила, – разве это могло быть настоящим? Может, она просто спит и ей снится кошмар, затянувшийся во времени?

Вот и сейчас – вдруг она уже проснулась и все пойдет по-прежнему? Папа будет сидеть в гостиной у телевизора, а мама поругает ее за неубранные в шкаф вещи.

Ей так нестерпимо захотелось в это поверить, что, подхватившись, она поспешила к дому, однако все нарастающая головная боль не способствовала легкости ее шагов. И почему-то вид распахнутой настежь двери вызывал смутную тревогу. Поднявшись по ступенькам черного хода, Дженнифер прошла коридор и, миновав кухню, вошла в гостиную.

Люди все еще были здесь – те, что явились почтить память своих соседей и знакомых, хозяев, которые больше никогда не переступят порог этого дома…

Едва она вошла в гостиную, негромкие разговоры стихли и все присутствующие, включая священника, повернулись в ее сторону. Они будто бы чего-то ждали от нее, но Дженнифер не знала, чего именно. Все, что ей теперь хотелось, – закрыть за собой дверь и не видеть больше эти чужие лица…

– Как ты, деточка? – рядом с ней оказалась их соседка, мисс Уокер – тощая старая дева, с которой они никогда не были дружны, хотя и прожили много лет бок о бок. Но сейчас, в день похорон, она вела себя так, словно числилась первой в списке маминых подруг. Цепкая костлявая рука опустилась на плечо девушки – вероятно, это должно было означать поддержку.

Ничего не ответив, Дженни молча сбросила со своего плеча ее руку и побежала к лестнице, ведущей на второй этаж. Девушка слышала приглушенные голоса снизу, в них ей почудилось осуждение – наверняка говорят о ней. Но теперь Дженнифер все было безразлично, как и то, что, по правилам хорошего тона, она должна была сидеть с гостями, выслушивать их соболезнования и благодарить за участие.

Однако Дженни совсем не хотелось этого, все условности были фальшивыми и ненужными – никто из людей, расхаживающих по гостиной с торжественно-печальными лицами и разглядывающих исподтишка неброскую, но дорогую обстановку, не был по-настоящему дружен с их семьей. И вряд ли кто-то из них всерьез скорбел о потере. Сейчас она чувствовала злость на них и на весь мир, укравший ее поддержку, ее беззаботную и радостную жизнь. Почему, почему пожилая мисс Уокер и дальше изо дня в день будет выгуливать своих собак, смотреть вечерами сериалы и пить чай, а ее молодые, красивые, полные жизни родители останутся лишь воспоминанием? И она никогда – никогда! – не сможет их обнять…

Оказавшись в своей комнате, Дженни заперла за собой дверь и, не зажигая свет, села у окна. Снизу доносились голоса и звуки, но она оставалась безучастной к ним. Даже когда в дверь осторожно постучали и женский голос сказал, что мисс Уокер и миссис Браун останутся здесь на ночь, чтобы ей было спокойнее, Дженнифер не ответила.

Она больше не видела смысла соблюдать какие-то дурацкие правила приличия.

Глава 3

Хищники в темноте

Она не знала, сколько еще прошло времени, прежде чем сон все же начал одолевать ее. Не раздеваясь, Дженни перебралась на кровать и свернулась калачиком в надежде уснуть. У нее это почти получилось, однако легкие звуки шагов за дверью заставили девушку насторожиться. Кто там может быть в такое время? Неужели кому-то из соседок, что решили остаться на ночь, понадобилось зачем-то бродить по дому?

Некоторое время ничего не происходило. Дженнифер опять окунулась в дремоту, но звук шагов повторился снова. Только теперь ей показалось, будто по коридору пробежала большая собака. Сон как ветром сдуло. Дженни села на постели и стала прислушиваться. Долго ждать не пришлось: странные звуки прозвучали вновь, однако на сей раз зверей было двое. В недоумении, замешанном на страхе, она тихонько встала и подошла к двери, не решаясь ее открыть.

Неожиданно и жутко в ночной тишине раздался удар по двери, заставивший ее отпрянуть. За ним последовал короткий рык, будто неизвестное животное, наткнувшись на преграду, рассердилось. С бешено колотящимся в груди сердцем Дженнифер замерла посреди комнаты, а по ту сторону двери монстры начали бесноваться: они рычали и бросались на деревянное полотно, явно не рассчитанное на то, чтобы выдерживать такой натиск. Со страшной силой когти скребли по полу, к этим звукам добавились подвывание и лязг зубов.

Дженни онемела от ужаса. За секунду в ее голове пролетело множество мыслей, среди которых было и недоумение: почему до сих пор к ней не примчались оставшиеся ночевать здесь соседки? Ведь не услышать то, что творилось за ее дверью, было попросту невозможно. Казалось, от страшного шума могли проснуться и люди в соседних домах. Но до сих пор на помощь к ней никто не спешил…

Удар в оконное стекло позади Дженнифер заставил ее отскочить к стене и прижаться к ней спиной. Что это могло быть? Но окно, как и дверь, закрыто и ночная туманная мгла скрывает невидимую угрозу.

Пытаясь унять дрожь, Дженни медленно сделала два шага к окну – и застыла, не в силах пошевелиться. На подоконнике сидел огромный черный ворон. Птица не двигалась и поэтому казалась ненастоящей, будто ее нарисовала на влажном от сырости стекле сама ночь.

Дженни двинула рукой, непроизвольно желая стереть зловещий силуэт, однако, стоило ей шевельнуться, как ворон, взмахнув огромными крыльями, снова ударил клювом в стекло. И вдруг, в черноте ночи, зажглись тлеющими угольками глаза нереальной птицы: с невыразимой злобой ворон пристально уставился на девушку.

Это стало последней каплей: подчиняясь нахлынувшему страху, Дженнифер закричала…

Глава 4

Когда дом больше не защита

Мисс Уокер и миссис Браун сидели на кровати рядом с Дженни. Девушка не могла не заметить многозначительных взглядов, которыми обменивались между собой соседки, пока она доказывала им, что это был вовсе не сон и страшные звери действительно пытались ворваться в ее комнату через дверь, а птица стучала клювом в окно.

Женщины вместе с Дженнифер осмотрели двери и пол в коридоре, но следов когтей, которые должны были там остаться во множестве, не нашли.

– Дженни, дорогая, тебе просто померещилось! – увещевали юную соседку мисс Уокер и миссис Браун. – Вчерашний день оказался слишком тяжелым для тебя…

Их слова звучали настолько убедительно, что девушке даже стало немного стыдно – может, и вправду ей все приснилось? В самом деле – откуда в доме могли взяться собаки или волки, ломившиеся в ее дверь?

Немного успокоившись, она согласилась снова попытаться уснуть, но отказалась от того, чтобы соседки остались в ее комнате. Все-таки ей уже не шесть лет, а шестнадцать! Может быть, она действительно переутомилась и теперь просто стала жертвой кошмара…

Снова заперев дверь, Дженни нырнула под одеяло, однако выключить свет не решилась – слишком уж сильными были недавние переживания. Усталость взяла верх, и вскоре девушка уже спала…

Холодное, пасмурное утро заглядывало в окно серым туманом. Дженнифер наконец открыла глаза. Обе соседки еще были здесь – она увидела их, когда, немного приведя себя в порядок, спустилась вниз. Оставаться дольше они не могли и заторопились, собравшись уходить, но пообещав, возможно, вернуться вечером.

Девушка провела их до двери. Теперь она снова одна.

Повисшая тишина оказалась неожиданно тяжелой и вязкой; чтобы как-то разогнать ее, Дженни включила телевизор. Однако смотреть его не было никакого желания, и, пытаясь чем-то занять себя, она начала раскладывать по шкафчикам вымытую после вчерашнего ужина посуду.

Дженнифер наотрез отказывалась думать о том, как будет жить без родителей – заглядывать далее сегодняшнего дня не хотелось. Обыденная работа немного привела ее в чувство. Девушка убрала в комнатах на первом этаже, до блеска вычистила кухню и даже прибрала камин. Обычно этим занималась их домработница, которая приходила два раза в неделю, но Элисон Паркер, как хозяйка дома, и сама строго следила за чистотой. Она всегда считала, что наведение порядка для девочки – одно из самых полезных занятий, поэтому Дженнифер не боялась любой домашней работы. И теперь выполнение простых действий погружало ее в иллюзию того, что все осталось по-прежнему. Вот сейчас мама откроет дверь и похвалит ее за усердие…

Входная дверь действительно открылась; наверное, вновь пришла одна из соседок. Но Дженни напрасно ждала, пока гостья подойдет к ней – на кухне так никто и не появился. Может, ее ищут в другом месте?

Не выпуская тряпки из рук, девушка выглянула в коридор. Дверь была уже закрыта, а в доме царила тишина – ни звука шагов, ни оклика, ничего…

– Мисс Уокер! – позвала Дженнифер, однако никто не ответил.

И тут она почувствовала чье-то присутствие – позади нее явно кто-то был… Резко обернувшись, девушка остолбенела – прямо перед собой она увидела огромного зверя, напоминавшего собаку. Вернее, он мог бы сойти за собаку, если бы не стоял сейчас на задних лапах, возвышаясь над Дженнифер на добрых полметра. Бурая шерсть свисала вниз грязными клочьями, из передних лап торчали загнутые когти.

От неожиданности и страха Дженни выпустила тряпку из рук и попятилась назад. Зверь, качнувшись на согнутых задних лапах, двинулся следом, не сводя с нее мутных глаз, полных злобы. Интуитивно почувствовав, что медлить нельзя, девушка рванула в сторону и, выскочив на кухню, захлопнула за собой дверь за секунду до того, как с обратной стороны об нее тяжело ударилось громадное тело невероятного чудовища. От следующего удара дверь заходила ходуном, а со стены с грохотом слетела картина. Не теряя времени, Дженнифер бросилась к черному ходу, перепрыгнула ступеньки и оказалась во дворе. Не сбавляя скорости, выбежала на улицу – и едва не сбила с ног миссис Браун.

– Деточка! Что случилось?

– Умоляю вас, вызовите полицию, скорее! В наш дом забрался… там какой-то зверь, он чуть не напал на меня! – закричала Дженни, хватая женщину за руку. – Прошу вас, скорее!

На круглом лице миссис Браун отразилось недоумение пополам с недоверием, но бледная, с горящими перепуганными глазами Дженни выглядела, похоже, слишком убедительно – женщина, достав из кармана вязаного пальто радиотелефон, набрала номер службы спасения.

…Через полчаса после того, как полиция обследовала дом, привлеченные шумом полицейских сирен соседи стали разочарованно расходиться. Дженни время от времени ловила на себе сочувствующие, заинтересованные взгляды. Краем глаза она видела, как люди перешептывались за ее спиной и качали головами. Полиция не обнаружила не только зверя, но и никаких следов его проникновения. Словам Дженнифер никто не верил – девушка понимала это, как и то, что теперь ее считают ненормальной. Будто она могла придумать ужасное чудовище в своем доме лишь ради того, чтобы привлечь к себе внимание…

Теперь ей больше ни с кем не хотелось говорить; через минуту полицейские машины уедут, и она снова останется одна, наедине с собственными страхами, наедине с тем ужасом, что притаился в доме. Притаился в надежде дождаться ее…

Дженни смотрела на свой дом, понимая: она больше не сможет чувствовать себя в нем в безопасности. Он перестал быть ее защитой – его окна выглядели угрожающе. И никто не заставит ее снова войти туда…

Глава 5

Случайный прохожий

Уильям любил пешие прогулки. И не только потому, что они полезны для здоровья. Где, как не на улице, можно спокойно поразмышлять? Хотя это немного странно – для того, чтобы побыть наедине, нужно смешаться с толпой… Он даже на работу предпочитал ходить пешком, пересекая несколько кварталов между своей родной Гарден-стрит и вечно суетливой Винд-роуд. Но для вечерних прогулок, неизменным компаньоном которых был его любимец – итальянский мастиф Радж, Уильям выбирал тихие улицы или зеленые скверы. Благо, в городе их было немало.

Вот и сейчас он забрел на одну из таких – уютная улочка с французским названием Канталь очень нравилась ему. Уильям любил неспешно прохаживаться мимо аккуратных двориков с зеленеющими газонами и цветочными клумбами. И было приятно, когда нечастые прохожие с некоторым удивлением обращали внимание на его питомца. Размерами Радж обладал отменными; двигаясь, он не просто, как другие собаки, перебирал лапами по дороге, а выступал величаво и гордо, будто истинный аристократ. Этакий черный собачий лорд, позволяющий хозяину вести себя на поводке.

«Еще неизвестно, кто кого выгуливает», – отшучивался Уильям, отвечая на вопрос знакомых, не надоедает ли ему каждый день выводить собаку на прогулки.

Но сейчас прохожим было не до них: внимание всех присутствующих приковал особняк в конце улицы, у которого стояли две полицейские машины и карета «скорой помощи».

Слегка удивленный, Уильям подошел ближе.

На лужайке перед домом, прямо на траве, подобрав под себя ноги, сидела девушка. Ее длинные светлые волосы были растрепаны, а плечи, несмотря на довольно прохладную погоду, покрывала лишь тонкая кофточка.

Тем временем несколько полицейских, стоя на крыльце, беседовали о чем-то с высоким доктором в белом халате.

– Что здесь произошло? – поинтересовался Уильям у женщины, стоящей справа.

Она смерила его быстрым взглядом, перед тем как ответить, однако все же, видимо, сочла достойным доверия.

– Сначала говорили, что какое-то животное пробралось в дом. Но полицейские все здесь обследовали и не нашли никаких следов… Бедняжка Дженни! Она не в себе. Боится возвращаться в дом, поэтому сидит на газоне.

Уильям еще раз, уже пристальнее, взглянул на девушку – ее лицо показалось ему смутно знакомым. Где он мог ее видеть?

Она сидела неподвижно словно статуя и смотрела прямо перед собой невидящим взглядом. Эти глаза…

Кажется, именно ее он видел несколько дней назад возле театра. Она еще так пристально разглядывала Раджа… Возможно, Уильям не обратил бы на незнакомку внимания, но очень уж хорошенькой она ему показалась…

– Что же с ней произошло? – осторожно осведомился он у женщины.

– Ее родители погибли в автокатастрофе. Вчера были похороны. И теперь она осталась круглой сиротой…

Уильям отстраненно наблюдал, как к сидящей на газоне девушке подошел доктор. Склонившись над ней, он что-то говорил, но та не отвечала. Она словно впала в ступор.

Теперь Уильям окончательно вспомнил: да, вчера на дороге, ведущей к кладбищу, он тоже видел ее. В окружении нескольких женщин, одетая во все черное, девушка казалась воплощенным ангелом печали… Если бы Уильям был художником, то наверняка нарисовал бы ее.

Доктор, осторожно взяв Дженни за руку, помог ей подняться. Они подошли к машине «скорой помощи», и дверца за ними закрылась.

– Бедная девочка! Что теперь с ней будет? – всхлипнув, женщина поднесла к глазам бумажный платочек.

Уильям, неприятно пораженный увиденным, быстро зашагал по улице Канталь.

Глава 6

Обитель скорби

Тяжеловесная туша серого здания открылась взгляду неожиданно, как только автомобиль миновал очередной поворот узкой асфальтированной дороги. Это все еще была улица Роуз, хотя казалось, что они находятся уже достаточно далеко за чертой города.

Делая неожиданные зигзаги посреди влажного соснового леса, шоссе закончилось высокими железными воротами, сквозь решетки которых виднелся большой внутренний двор и само здание. Назвать его домом было бы почти кощунством: решетчатые окна и массивные двери, скорее, выглядели как тюремные.

Однако женщина из социальной службы, сопровождавшая Дженнифер, так, пожалуй, не думала.

– Приехали, дорогая. Это твой новый дом, пока ты не поправишься.

Девушка, молча толкнув ручку дверцы, выбралась из автомобиля. Ее сопровождающая взяла Дженни под руку, словно опасаясь, что та могла по пути потеряться, и по усыпанной мелким гравием дорожке повела к зданию с решетками на окнах.

Еще через пять минут Дженнифер покорно опустилась на предложенный стул возле высокой деревянной двери кабинета, за которой скрылась социальный работник. Наверное, их с доктором беседа не предназначалась для посторонних ушей – поэтому Дженни пришлось терпеливо ожидать здесь под молчаливым присмотром невесть откуда взявшейся медсестры с округлыми толстыми боками, на которых буквально трещал белый халат. Девушка поймала откровенно-оценивающий взгляд, отчего ей стало еще более неуютно.

Дверь распахнулась неожиданно; лицо женщины из социальной службы с натянутой усталой улыбкой склонилось над Дженнифер.

– Ты останешься здесь, дорогая. О тебе позаботятся, все будет хорошо. Ты скоро выздоровеешь. А я теперь буду навещать тебя.

Дженни, наверное, следовало изобразить в ответ признательность, но она лишь молча опустила глаза. Сейчас ей были абсолютно чужды все глупые правила приличия, придуманные людьми. Поэтому она должна остаться в психиатрической клинике. А социальный работник с приклеенной ненастоящей улыбкой через минуту будет от нее по ту сторону решетчатых окон. Потому что изображать доброжелательность – это нормально. А переживать горе и бояться быть одной в пустом доме – это депрессия и паранойя, которые надо лечить…

На пороге приоткрытого кабинета появился сам доктор Руфф: средних лет мужчина с глубокими залысинами на лбу. Несмотря на некоторый отпечаток возраста, его все еще можно было назвать привлекательным: широкоплечий, стройный, с правильными чертами лица и светлыми пшеничными волосами.

Вместо ожидаемого белого халата доктор был одет в безупречный черный костюм элегантного покроя и серую шелковую сорочку. Даже чересчур открытый лоб не убавлял привлекательности мужчины – наоборот, наводил на мысль о выдающемся уме этого человека – так мог выглядеть ученый или поэт… Но стоящий перед новой пациенткой не был ни тем, ни другим – об этом говорили его глаза: колючие, цепкие, они словно хотели просветить девушку насквозь. Его взгляд в упор показался Дженнифер еще более неприятным, чем взгляд медсестры. Девушка почувствовала легкий холодок, пробежавший по ее спине.

– Заходите, мисс. – Он сделал рукой приглашающий жест, и Дженнифер ничего не оставалось, как войти в его кабинет, хотя оказаться наедине с этим человеком с глазами-колючками ей хотелось бы меньше всего на свете.

Внутри помещение выглядело намного более просторным, чем можно было предположить вначале. Высокие потолки, дорогая мебель из темного дерева, кожаное кресло с широкой спинкой – такая обстановка скорее подходила бы кабинету чиновника высокого ранга, нежели приемной доктора психиатрической клиники, находящейся на содержании государства.

– Присаживайтесь, – он снова сделал приглашающий жест в сторону второго кресла, поскромнее, что стояло рядом со столом. Водрузившись на свое место, доктор продолжал задумчиво разглядывать Дженни.

Не желая отвечать на его взгляд, девушка рассматривала кабинет: на стенах висели какие-то дипломы и грамоты в дорогих рамках – наверное, они должны были убедить каждого попавшего сюда, что здесь и в самом деле хорошая клиника, раз это подтверждает столько красиво оформленных бумажек.

Большое окно, аккуратное и светлое; через него даже видно краешек дорожки и деревья, что теснятся дальше за территорией клиники.

С трудом оторвав взгляд от окна, Дженни вдруг с удивлением заметила еще одно присутствующее здесь существо: большой белый попугай в клетке, подвешенной на крюк в углу, сидел так тихо, что поначалу она приняла его за чучело. Но вот «чучело» шевельнулось, глянуло на Дженнифер, затем быстро почесало лапой пернатый бок и снова замерло в дремоте. На секунду девушке показалось, будто она уже где-то видела эту птицу, однако при каких обстоятельствах – вспомнить не могла.

Пока Дженни изучала приемную, доктор неторопливо раскрыл папку с бумагами, которую передала ему социальный работник. Биография, пара газетных заметок об аварии, заключение полицейского врача… Вся короткая жизнь Дженнифер поместилась на нескольких официальных листах.

Бросив на папку быстрый взгляд, Дженни принялась рассматривать носки своих ботинок, не желая больше участвовать в новой игре под названием «врач – пациентка», которую ей навязывали помимо ее воли.

– Дженнифер Паркер, 16 лет. Стала свидетелем гибели своих родителей при весьма загадочных обстоятельствах, – продекламировал доктор, смакуя каждое слово, будто это доставляло ему удовольствие. – Автокатастрофа. Нарушение психики в связи с пережитым потрясением. Что ж… Наши специалисты помогут тебе снова стать здоровой… – Он вдруг молниеносно оказался за спиной Дженнифер, и его голос теперь продолжал литься словно вязкая смола уже сверху: – Ты теперь видишь чудовищ, девочка?

Дженни вздрогнула; но едва она успела поднять глаза, как доктор переместился на свое место и ручкой уже ставил какие-то отметки в ее бумагах.

Неужели это мгновенное перемещение и последние слова ей только почудились? Однако его запах – резковатый аромат дорогого мужского парфюма – кажется, все еще витал рядом с ней.

– Сестра, проводите мисс Паркер в… восемнадцатую палату, – добавил он совсем уже буднично, больше не обращая на Дженнифер никакого внимания.

Тяжелая смуглая рука с коротко обрезанными ногтями легла ей на плечо. Повинуясь, девушка поднялась и последовала за медсестрой в длинный коридор, наполненный больничными запахами – лекарств, дезинфицирующих средств, страха, боли и безнадежности.

Глава 7

Восемнадцатая палата

Двигаясь в сопровождении медсестры по длинному коридору, Дженни про себя отметила, что кабинет главврача, наверное, был здесь единственным местом, преисполненным роскоши. Мрачноватый коридор с выкрашенными в мутно-голубой цвет стенами и скрипучими досками пола выглядел изрядно обветшалым. Столь же старыми были также узкие окна, через которые вливался скупой свет пасмурного осеннего дня.

По коридору навстречу им шел высокий санитар. Он толкал перед собой коляску, в которой сгорбился одетый в больничную пижаму немолодой мужчина с отрешенным лицом. Еще два пациента в больничных халатах и тапочках, завидев шагающую рядом с Дженнифер медсестру, испуганно вжались в стену, словно хотели стать ее частью.

Скрывая волнение, девушка молча следовала за медработницей, пытаясь понять, куда же судьба забросила ее.

Белые двери палат с облупившейся местами краской были без табличек и выглядели совершенно одинаково. Дойдя до середины коридора, медсестра остановилась возле одной из дверей и толкнула ее.

– Заходи! – кивнула она Дженни.

Девушка переступила порог… и тут же оказалась под прицелом четырех пар глаз пациентов, обративших на нее внимание.

На узких больничных кроватях палаты с такими же серо-голубоватыми стенами, как и в коридоре, она увидела двух молодых девушек и – к своему немалому удивлению – двоих парней. Кто-то из них сидел, а кто-то лежал. Все они были одеты в одинаковые зеленые больничные пижамы с широкими рукавами.

– Вот твое место, – буркнула медсестра, указывая на пустующую койку подле единственного в этом помещении окна.

Пять старых кроватей с небольшими тумбочками возле каждой составляли всю меблировку. Дженни подошла к пустой койке; тощий полосатый матрас, потрепанное одеяло и видавшая лучшие времена подушка…

Медсестра уже повернулась, чтобы уйти, когда девушка решилась остановить ее, робко промолвив:

– Извините… Но это же должна быть женская палата? Почему здесь мужчины?

– Вы тут не мужчины и не женщины, вы – пациенты, – отрезала медсестра и, словно крупногабаритный корабль, гордо выплыла за дверь.

Дженни, присев на краешек кровати, зажмурилась. «Господи, сделай, чтобы это был сон, просто страшный сон, – мысленно попросила она, едва сдерживая слезы. – Тебе ведь не сложно совершить одно маленькое, совсем малюсенькое чудо…»

Но чуда, конечно же, не произошло – открыв глаза, Дженнифер увидела, что по-прежнему находится в мрачноватой палате с высоким потолком и холодными стенами, в компании таких же обделенных счастьем, как и она сама.

Глава 8

Новое окружение

– Ты кто?

От прозвучавшего сквозь напряженную тишину голоса Дженни вздрогнула. Говорила, кажется, невысокая юная девушка – может, даже ее ровесница, с растрепанными черными волосами и выразительными темными глазами, взгляд которых показался Дженнифер вполне осмысленным.

– Я – Дженни, – ответила она.

В ответ ее соседка издала короткий смешок и резко мотнула головой.

– Меня не интересует твое имя, я спросила – кто ты?

Вопрос несколько озадачил Дженни. Как можно на него ответить? Как еще она может рассказать о себе? Да и что у нее осталось от прежней жизни, кроме собственного имени?

– Я обычная девушка, Дженнифер Паркер.

Черноволосая пациентка еще раз хохотнула, словно услышала нечто смешное. Смех ее начинал звучать и обрывался резко, при этом лицо оставалось абсолютно серьезным.

– Обычная девушка! Так не бывает… Иначе ты не попала бы сюда. Я вот, например, продаю цветы, необычные цветы! – Глаза черноволосой, на миг вспыхнув лихорадочным огнем, тут же погасли, и в них появилось прежнее задумчиво-тоскливое выражение. – Только у меня никто ничего не покупает, здесь все нищие… Нищие, нищие, нищие! – вдруг закричала она, махнула рукой и отвернулась к стене. Кажется, девушка вот-вот готова была заплакать.

– Прекрати грузить ее своими цветами! – огрызнулся парень с койки, что стояла посредине, у противоположной стены. – А то она еще подумает, что мы и вправду тут все сумасшедшие, – негромко добавил он, и Дженнифер перевела на него удивленный взгляд.

Действительно, парень не казался сумасшедшим: он смотрел на Дженни спокойным осмысленным взглядом.

Юноша был среднего роста, худощавый, прямые темные волосы длинной челкой спадали ему на лоб. Его вполне можно было бы назвать симпатичным, если бы в лице не угадывалось что-то неуловимо странное. Только получше присмотревшись, Дженнифер поняла – правая половина лица не вполне соответствовала левой и выглядела слегка перекошенной. Но этот недостаток не был слишком уж отталкивающим.

– А что, разве нет? Вы… нормальные? – негромко спросила она, рискуя вызвать нетактичным вопросом какую угодно реакцию – в конце концов, она была в клинике для душевнобольных.

Пациентка, назвавшая себя продавщицей необычных цветов и только что хотевшая заплакать, повернувшись ко всем, опять засмеялась.

– Она думает – мы сумасшедшие! – выкрикнула девушка.

Между тем парень не обратил на ее крик никакого внимания.

– Ну, может, совсем уж нормальными нас и не назовешь.

Юноша слегка улыбнулся, и у Дженни сразу полегчало на душе: ведь если человек может иронизировать по поводу себя, значит, он точно не псих!

– Но мы не более сумасшедшие, чем все остальные люди. Как ты думаешь, почему ты здесь? – пристальный взгляд парня не показался Дженнифер неприятным, наоборот, было в нем что-то успокаивающее.

Девушка пожала плечами.

– Наверное, потому, что я осталась одна. И мне никто не верит…

– Одна? Ты тоже осталась одна? – вдруг присоединилась к разговору вторая девушка, которая до сих пор безучастно сидела на своей постели и даже не смотрела в сторону разговаривающих. – Тебя бросили?

Дженни заметила, что у этой девушки был особо мелодичный голос: слова слетали с ее уст так проникновенно, будто она читала поэму. Девушка была невысокой, немного полноватой, с мягкими русыми волосами, едва достигавшими плеч, и красивыми серыми глазами. Наверное, она являлась самой старшей из пациентов палаты.

– Меня не бросали. Мои родители, они… Они погибли, – тихо промолвила Дженни, опустив глаза. Сегодня она впервые произнесла вслух эту жуткую правду.

– Они тебя оставили… Бедняжка! – воскликнула сероглазая девушка и вдруг бросилась к Дженнифер с объятьями.

Немного напуганная столь бурным проявлением чувств со стороны незнакомки, Дженни все же разрешила себя обнять.

Наобнимавшись вдоволь, соседка осталась сидеть рядом. Если не считать такой эмоциональности, она тоже не казалась сумасшедшей.

– Тогда – добро пожаловать в нашу небольшую компанию! – еще раз улыбнулся парень. – Мы тоже здесь потому, что нам никто не верит. Я – Раян. Это – Эмма, – он кивнул в сторону девушки, сидящей рядом с Дженни.

– Эмма, – подтвердила та.

– София, – слегка церемонно кивнула черноволосая с койки в углу и снова стала казаться нормальной.

– А это Джастин, – Раян, поднявшись, подошел к другому парню – тот сидел неподвижно, не отрывая взгляда от окна.

Его койка стояла напротив кровати Дженни, только с другой стороны. Однако узкая казенная постель была явно маловата для крепкого, массивного тела молодого человека. Широкие плечи, бугры мышц, которые не могла полностью скрыть больничная пижама, короткие светлые волосы ежиком… Парень казался заколдованным богатырем, превращенным в беспомощного пациента чьими-то злыми чарами.

– Эй, Джастин, повернись к нам! А то наша новая соседка решит, что ты невежлив, – Раян положил руку ему на плечо.

Молодой человек, словно очнувшись, немного повернул лицо в сторону Дженни. Бросив на нее быстрый взгляд, он вдруг стушевался. На его широком спокойном лице появилась смущенная, робкая, почти детская улыбка. Заморгав, верзила потупил взгляд и пробормотал нечто, напоминающее «здрасьте».

Видимо, добившись от него желаемого, Раян удовлетворенно вернулся на свое место.

– Ты не бойся его, он добрый. И тоже нормальный. Только стеснительный очень с девушками и порой забывает, кто он такой. Но мы ему об этом напоминаем – правда, Джастин?

Тот лишь кивнул головой и снова исподтишка взглянул на Дженни. Теперь он перестал казаться ей угрожающим, несмотря на свою скрытую силу. Как, впрочем, и другие пациенты из восемнадцатой палаты. Мысленно девушка вздохнула с облегчением. «Кажется, не все так плохо, как могло быть», – решила она, уже без особой опаски глядя на своих новых знакомых.

Глава 9

Долгий день

То ли доктор не спешил начинать лечение Дженни, то ли в отношении новой пациентки у него были какие-то особые планы, однако до обеда никто больше ее не побеспокоил.

Больным полагалось питаться в небольшой, пропахшей пригоревшим луком столовой, окна в которой располагались столь высоко, что заглянуть в них можно было, лишь подпрыгнув или взлетев. Два санитара, стоявшие у входа, мрачно наблюдали за пациентами, неспешно заполнявшими больничную трапезную. Некоторых привозили в колясках; большинство приходили сами.

Восемнадцатая палата занимала отдельный столик. Юркнув на свободный стул, Дженни уткнулась в свою тарелку, исподтишка наблюдая за остальными обедающими. Наверное, трудно было бы найти место, обитатели которого так разнились бы между собой и в то же время выглядели бы настолько неуловимо похожими друг на друга. Здесь находились люди разного возраста и пола, с застывшими, отрешенными лицами или, наоборот, горящими глазами и нервными движениями. Одни набрасывались на пищу (слабосоленую кашу, политую подливкой непонятно из чего) с жадностью зверей – и мигом съедали все. Другие, наоборот, кажется, совсем не замечали тарелку; просидев за столом с полчаса, они удалялись, оставив еду нетронутой. К некоторым подходили санитары и, сунув в руку ложку, заставляли есть. Таких безучастных, почти не владеющих собой пациентов, здесь называли «овощами». Были среди них и те, кто пытался есть самостоятельно, однако с трудом удерживал ложку в трясущихся руках.

Подобная проблема, как исподволь заметила Дженнифер, мучила и Раяна – парень старался преодолеть легкую дрожь в руках, но это не всегда получалось. Перехватив взгляд девушки, он вздохнул немного смущенно.

– Чертов нерв у меня в спине! Это он превращает мое лицо в карикатуру и мешает нормально двигаться. Что-то там воспаляется, защемляет его… А господа умные доктора так и не могут понять, из-за чего именно все это происходит и что вызывает подобную реакцию организма. – Не в силах совладать с рукой, которая начала трястись еще больше, Раян с досадой бросил ложку. – И поэтому вместо учебы я должен минимум по два раза в год торчать в разных клиниках, пока моему «спиногрызному» нерву не надоест портить мне жизнь и он не решит на время успокоиться…

– Так ты давно здесь? – робко спросила Дженнифер.

– Не очень. Наверное, месяца три – тут у меня плохо получается считать время. Здесь оно идет по-другому, не так, как там, – парень кивнул на решетчатое окно.

Взглянув туда же, Дженни вздохнула. Она еще и дня не пробыла в этой клинике, но уже чувствовала, как подкрадывается прямо к сердцу непроглядная тоска. Тоска по свободе, которую отняли у нее непонятно за какие грехи…

Оставив посуду на столах, больные по одному и группами уходили из столовой – их ждал обязательный послеобеденный сон. Восвояси поплелись и обитатели восемнадцатой палаты.

Когда они вернулись, койка Дженни была уже заправлена постельным бельем, если можно именовать бельем застиранную до дыр серо-белую простыню и пододеяльник. А подушка, воссоединившись с наволочкой, словно еще больше сжалась, и от нее теперь сильнее разило лекарствами и пылью. Девушка вздохнула, вспомнив свою уютную кровать и любимый валик, который предпочитала брать с собой, когда доводилось ночевать где-нибудь в гостях. Впрочем, такое случалось довольно редко – родители не очень тесно общались со своими друзьями…

Воспоминание о матери и об отце опять накрыло ее волной грусти. Чтобы отвлечься, Дженни решила переключиться на своих новых знакомых, но они все, как по команде, уже нырнули под одеяла.

– Ложись и ты! – посоветовала Эмма из своего угла.

– Но я не хочу спать. Никогда не ложилась днем, с тех пор как мне исполнилось пять лет.

– Придет Игла и устроит взбучку, если ты не будешь в кровати, – добавила София.

– А кто она такая?

– Сейчас увидишь, – многообещающе прошептала девушка, свернувшись в калачик под своим тощим одеялом.

Почти одновременно с этим дверь в палату резко распахнулась и на пороге возникла дородная медсестра – нисколько не меньше в обхвате той, что привела сюда Дженни. Разве что эта была старше – лет под пятьдесят, с еще более неприятным лицом.

«Она скорее напоминает шар, чем иглу, – подумала Дженни, увидев вошедшую медработницу. – Чем их тут кормят?»

Но объемы никак не влияли на скорость – потому что названная Иглой медсестра очутилась возле Дженни за долю секунды и, больно ухватив ее за плечо, повернула к себе.

– Ты новенькая, и тебе, должно быть, еще не объяснили правил, – прошипела она прямо в лицо девушке. От дыхания Иглы разило луком и еще чем-то, похоже, спиртосодержащим. Но самой неприятной деталью были настоящие жесткие усы, волоски которых торчали над ее верхней губой в разные стороны, напоминая щетину щетки для чистки обуви. – Поэтому сегодня я не стану тебя наказывать, – продолжала дальше медсестра, нависнув над девушкой всей своей тушей. – А теперь слушай сюда и запоминай: отбой – это значит, что все забились в свои норы и спят, никто не шатается по палате и не маячит в коридоре… И не шепчется! – бросила она уже другим обитателям восемнадцатой, похоже, еще больше вжавшимся в свои койки.

Замер даже широкоплечий Джастин, хотя он, наверное, при желании одной левой мог бы выбросить эту неприятную особу за дверь.

Грубые пальцы больно впились в руку девушки.

– Я – миссис Вуд, и теперь я буду присматривать за тобой. А теперь – надевай пижаму, как все, и под одеяло! – прошипела Игла и оттолкнула Дженни.

Только сейчас девушка увидела лежащую на постели одежду – бесформенную рубашку, штаны и халат – всё полинявшего серо-болотного цвета, который в лучшие времена был, наверное, зеленым.

Игла не спешила уходить – по-видимому, она ждала, когда пациентка переоденется.

Делать было нечего: Дженни поспешно сменила свою одежду на малоприятную больничную, и медсестра тут же схватила ее свитер и джинсы.

– Когда выздоровеешь, тогда и получишь обратно, – прокомментировала она свои действия с ядовитой усмешкой и захлопнула за собой дверь.

Именно в этот момент, в больничной одежде, свернувшись под казенным одеялом, Дженни почувствовала, что становится частью того места, в которое попала.

Глава 10

Тень ворона и беспокойная ночь

Время после сна, именуемое миссис Вуд «досугом» (она действительно присматривала за ними, вернее – за соблюдением правил), произвело на Дженнифер, пожалуй, самое тягостное впечатление, если сравнивать со всем остальным, что она увидела здесь. Пациентов попросту согнали в одну большую комнату, где на почетном месте – тумбочке – стоял старый телевизор. Вокруг него, на истрепанном временем коврике, в несколько рядов располагались стулья. Под стенами сиротливо горбилась пара маленьких столиков, больше напоминающих детские. На одном из них стояла шахматная доска, на другом были карандаши в стаканчике и листы бумаги. Правда, к столикам никто из больных не подходил. Весь «досуг» заключался в том, чтобы смотреть телевизор, что пациенты и делали.

Кто-то действительно смотрел (показывали какой-то комедийный сериал), остальные же просто сидели с отсутствующим видом – однако это, кажется, совсем не имело значения.

Взлохмаченный старичок в крайнем ряду начал было что-то выкрикивать, но к нему моментально подбежал хмурого вида санитар с большим отвисшим животом и не церемонясь залепил бедняге смачную оплеуху – голова старика дернулась, и он тут же умолк. Санитар с грозным видом постоял возле него еще немного, угрожающе обвел остальных взглядом и удалился в кресло у противоположной стены, откуда было удобно наблюдать за всеми. Рядом с ним расположился еще один тип в костюме охранника, который тоже, видимо, следил за порядком в «час досуга».

Этот час показался Дженнифер ужасно длинным и нудным – она не любила сериалы, особенно с плоскими шутками и смехом за кадром – словно режиссер «заботливо» указывал недогадливым зрителям, в какой момент следует смеяться… Но выбора у нее, как и у всех остальных, не было. Правда, сосредоточиться на деталях фильма тоже не получалось – двое или трое пациентов, сидящих рядом, что-то постоянно бормотали себе под нос, отчего разобрать слова с экрана было невозможно. Однако делали они это все же не настолько громко, чтобы получить оплеуху от толстяка санитара.

Когда пытка сериалом закончилась, тем больным, кого не забрали на вечерние процедуры, разрешили погулять: это означало, что можно послоняться по коридорам, еще посидеть перед тем же телевизором или идти в свою палату.

После ужина, состоящего из молочной каши, половинки булочки и компота, пришел час «гигиенических процедур» и подготовки ко сну. Очередным неприятным открытием для Дженни стала душевая – ржавые скрипучие краны, разбитая плитка на полу и дверь, которая не закрывалась изнутри.

И хотя за все это время Дженнифер не делала абсолютно ничего, что могло бы ее утомить, под конец растянутого, будто старый бесформенный свитер, дня, она чувствовала себя совершенно измотанной. Поэтому, когда появилась Игла с подносом лекарств и протянула ей какие-то две таблетки, девушка покорно их выпила, даже не поинтересовавшись, для чего они и как называются.

– Лучше бы доктор прописал тебе уколы, но пока начнем с таблеток, – с ехидной улыбочкой негромко произнесла Игла над самым ухом Дженни – так, словно разговоры об уколах и таблетках доставляли ей настоящее удовольствие.

Остальные обитатели восемнадцатой тоже покорно приняли свою долю лекарств и, не дожидаясь лишней ругани, разместились на кроватях.

Когда погасло электричество, единственным светлым пятном в темной палате осталось окно, через которое с улицы пробивался мутный свет желтого фонаря. Свернувшись калачиком, Дженни долго смотрела на этот фонарь. Сон никак не шел к ней, и невеселые мысли затеяли свой обычный хоровод. Что ждет ее дальше? Действительно ли она сошла с ума, или то, что видела, было на самом деле? А если так, то что из этого лучше?

На новом месте засыпалось плохо: незнакомые звуки, больничные запахи, сама обстановка, словно наэлектризованная нездоровыми эмоциями, томящимися, не находящими себе выхода в этих стенах. Дженнифер то плотно смыкала веки, пытаясь погрузиться в спасительный сон, убежать в его теплые аморфные глубины, то опять приоткрывала глаза, прислушиваясь к каждому новому шороху, будто напуганный маленький зверек. И как она не убеждала себя, что опасаться нечего, что здесь ей окажут квалифицированную помощь и помогут забыть пережитые кошмары, – голос разума звучал не очень убедительно. А фантазия, не жалея мрачных красок, рисовала весь ужас ее теперешнего положения – пациентки психлечебницы. И в тяжелом, подчас словно напряженном дыхании других больных в палате, и в малейшем шорохе за дверью ей виделись настороженные глаза – по ту и по эту сторону двери. Как будто вся эта больница, даже своими стенами, смотрела на Дженни отовсюду, пытаясь проникнуть в ее мысли. Словно вновь и вновь задавала один и тот же вопрос: «Кто же ты, Дженнифер Паркер?»

Резкий звук заставил девушку вздрогнуть и вывел из подступающей было дремоты. Дженни взглянула в окно – на карнизе сидел огромный ворон. Птица смотрела через стекло красными глазами-углями. Сжавшись от страха, Дженни зажмурилась. Может, это просто снится ей? Она больно ущипнула себя за руку и снова посмотрела в окно. Птица все еще была там, только теперь не била клювом в стекло, а ходила взад-вперед по карнизу, будто искала возможность попасть внутрь.

– Уходи, – прошептала Дженнифер. – Убирайся отсюда! Что тебе от меня надо?

Ворон не отвечал, продолжая метаться по карнизу, как заведенный.

Соседняя койка жалобно скрипнула под весом Джастина – он приподнялся и посмотрел в окно. Дженни, забыв о страхе, села на кровати. Нет, она не ошиблась – глаза соседа пристально глядели на птицу.

– Джастин, ты тоже его видишь? – негромко спросила девушка, но тот не ответил, продолжая следить за вороном.

Ночной гость, еще раз ударив мощным клювом в стекло, вдруг поднялся в воздух и пропал – так же неожиданно, как и появился. Парень по-прежнему не двигался, устремив глаза в светлеющий проем окна. Поняв, что дожидаться от него ответа бесполезно, девушка вздохнула и снова забралась под одеяло.

– Он часто прилетает, – вдруг негромко сказал Джастин, не поворачиваясь к ней.

Дженни тут же подхватилась.

– Значит, ты видел его? Джастин, скажи мне, кого ты видел? Прошу тебя! – едва не закричала она, однако он оставался таким же невозмутимым. – Умоляю, скажи мне, что ты видел?! Это очень важно для меня! Пожалуйста…

Ступая босыми ногами по холодному полу, девушка подошла к парню и заглянула ему в лицо. Глаза Джастина оставались затуманенными, словно его сознание, как небо за окном, обволакивала дымка.

– Что ты видел?

Он молчал.

– Я видел черного ворона, – ответил наконец, все так же не глядя на Дженнифер.

– Благодарю… – произнесла потрясенная Дженни.

Вернувшись к своей постели, девушка в изнеможении опустилась на нее. Словам парня можно было верить – откуда ему знать о том, что именно видела за окном она. Значит, это кошмарное видение посетило их обоих…

– Но ведь так не бывает, чтобы два человека видели одинаковые галлюцинации, – прошептала Дженнифер самой себе. – Даже если эти люди не совсем здоровы. Тогда получается, дело вовсе не в том, что со мной что-то не так… Может, что-то не так со всем остальным миром?

Глава 11

Замкнутое пространство

У Раяна была немного странная походка – когда он шел, создавалось впечатление, будто передвигается не по твердому полу, а по шаткой палубе корабля, который движется, рассекая волны.

Парень не мог ходить быстро, но это совсем не помешало ему показать Дженни (насколько было возможно) все уголки старого здания больницы.

На первом этаже размещались палаты больных, кухня и столовая, а также несколько помещений, где пациентам разрешалось проводить время – комната с телевизором и еще одна, похожая на большой зал со стульями и креслами.

На втором располагались кабинеты докторов, а их, кроме главврача – доктора Руффа, было еще несколько; правда, Дженни пока не успела запомнить эти имена. Ее лечащим врачом стал сам Руфф; как оказалось, он лечил всех обитателей восемнадцатой, и другие доктора просто не обращали на них внимания.

Комнаты персонала также находились на втором этаже. Что было на третьем – даже для Раяна оставалось загадкой. Вроде бы этаж был необитаем; в любом случае, единственная лестница на него заканчивалась массивной железной дверью, запертой на ключ. Но даже на второй этаж попасть снизу казалось непростой задачей – туда можно было подняться с коридора на лифте, который закрывался тяжелой решеткой, или по широкой лестнице мимо охраны со стороны парадного входа.

Общение с парнем стало для Дженнифер единственной отдушиной в этом унылом месте, хотя и Раяну она не могла полностью доверять. И о той своей встрече с черным вороном, замеченным не только ею, Дженни еще не говорила ему.

Жизнь здесь текла по своему особому руслу, вызывая у девушки массу вопросов, ответов на которые она пока не находила.

Пациенты жили согласно строгому расписанию; любое нарушение тут же пресекалось, и за ним следовало наказание. Санитары имели над этими, частично запуганными, отчасти живущими в мире собственных грез, людьми если не безграничную, то весьма обширную власть.

Например, никто не мог запретить толстому и хмурому, с бородавкой на щеке, Айвену запросто открыть любую тумбочку и проверить, есть ли в ней что-нибудь съестное. И когда он находил там что-то подходящее – не медля забирал это без всякого предупреждения.

Его тощий напарник Лео был гораздо веселее и разговорчивее, но он обладал куда более неприятной слабостью, приставая ко всем женщинам без разбору. Эта парочка, по-видимому, отвечала за тот сектор коридора, к которому относилась восемнадцатая, потому что именно они вваливались в палату в любое время.

Такой же властью обладала и ненавистная пациентам усатая медсестра, прозванная больными Иглой за явно нездоровую страсть к уколам.

Но более всего удивляло Дженни отсутствие какой-либо психотерапии; ей давали таблетки, и на этом все лечение заканчивалось. После того первого визита в кабинет доктора Руффа повторной аудиенции у него Дженнифер так и не дождалась. Как ни странно, похожее лечение применялось ко всем обитателям восемнадцатой, хотя их проблемы выглядели по-разному. Они покорно придерживались распорядка дня, принимали таблетки и… жили каждый собственной жизнью. Общаясь со своим новым другом, который, к большому облегчению Дженни, действительно не страдал другими отклонениями, кроме, как он выражался, «спиногрызного нерва», она вкратце узнала истории всех своих сотоварищей по палате.

София – бывшая наркоманка, расстройство ее психики произошло в результате очередной передозировки, после чего девушка и попала сюда. Эмма пыталась покончить с собой из-за несчастной любви. Что случилось с Джастином, доподлинно неизвестно; в прошлом боксер, он якобы повредился рассудком после неудачного боя.

Что касается других пациентов клиники, то они были разными – Дженни приходилось наблюдать и абсолютно, на первый взгляд, нормальных людей, и стопроцентно умалишенных, от одного вида которых по коже начинали бегать мурашки.

Но теперь девушка точно поняла – никакая она не сумасшедшая. И те видения, чем бы они ни были вызваны, больше не повторялись, а все, до сих пор сумбурно бродящие в душе силы, беспорядочные мысли в голове сходились в одном – это место точно не для нее. Если она что-то и сможет тут сделать, так это сойти с ума по-настоящему. И потому ей следует найти способ поскорее покинуть клинику, доказав, что она нормальный человек.

Глава 12

Когда тебя не слышат

Инспектор социальной службы выполнила свое обещание, навестив Дженнифер через три дня после того, как поручила заботу о ней докторам клиники. Наверное, прежде чем встретиться с Дженни, она побывала у главврача – девушке пришлось не менее десяти минут ожидать ее в тесной комнатенке для посетителей.

Когда наконец высокая кудрявая мулатка, поздоровавшись с Дженнифер, села в кресло напротив нее, санитар, до этого безмолвно стоящий в дверях, оставил их наедине.

– Как ты, малышка? – Губы женщины растянулись в улыбке, что снова показалась Дженни фальшью.

Но, несмотря на это, поспешно оглянувшись на дверь, девушка решилась на откровенный разговор с инспектором.

– Мне здесь не место! – горячо заговорила Дженни, глядя в глаза собеседнице. – Это ошибка… Я здорова!

Мулатка снова улыбнулась и мягко возразила:

– Дженни, думаю, как только ты будешь полностью здорова, доктор Руфф больше не станет тебя здесь задерживать…

– Доктор Руфф ничего не делает для того, чтобы вылечить меня! – выкрикнула девушка, но тут же опять заговорила тише: – Никто тут не занимается моим лечением. Они пичкают меня какими-то таблетками, вот и всё. Ни один сотрудник этой клиники даже не поговорил со мной за то время, что я здесь!

– Но, девочка, ты только что сама сказала, что тебе назначили таблетки. Скорее всего, доктор пока не видит надобности в других методах терапии, кроме медикаментозной…

– Здесь у всех одинаковая медикаментозная терапия! Нас заставляют принимать таблетки, а буйных обкалывают какой-то гадостью, чтобы они вели себя тихо… Нас никто и не пытается лечить по-настоящему! – воскликнула девушка.

– Но, милая, ты же не доктор, чтобы определять, чем и как лечить больных, – в голосе социальной служащей уже угадывалось скрытое раздражение. – Ты лучше расскажи, как себя чувствуешь? Есть у тебя какие-нибудь жалобы, кроме претензий по поводу неправильных методов лечения доктора Руффа?

Дженни умолкла, понимая, что ее слова произвели на инспектора эффект, противоположный тому, которого она добивалась. И теперь, чтобы не усугубить ситуацию еще больше, ей важно было взвешивать свои слова перед тем, как их произносить. Она хотела было сказать, что ее поселили в общую палату, где пребывают и юноши, и девушки, но вовремя передумала – а что если после этого ее из уже ставшей привычной и мирной восемнадцатой переведут к каким-нибудь буйно помешанным женщинам? Этого Дженнифер хотелось бы меньше всего.

О том, что один из санитаров шарит в тумбочках и забирает еду, она тоже решила не говорить. Ведь что бы она ни сказала теперь, инспектор будет искать в ее словах признаки бреда душевнобольной…

– У меня нет жалоб, но есть одна просьба. Вы не могли бы разыскать кого-нибудь из моих родственников? Наверняка кто-то должен быть, кому небезразлично, что со мной, – с надеждой вымолвила Дженнифер и тут же быстро добавила: – Понимаете, мне бы очень хотелось, чтобы меня проведал кто-нибудь из родни.

– Хорошо, деточка, я постараюсь выполнить твою просьбу, – инспектор еще раз улыбнулась своей профессиональной улыбкой и, плохо скрывая облегчение, поднялась с кресла. Видимо, она посчитала, что уже выполнила свой служебный долг в отношении Дженнифер Паркер.

Девушка смотрела на нее и вдруг явно осознала: все ее надежды достучаться до этой женщины и попросить помощи напрасны. И не потому, что Дженни – действительно сумасшедшая, просто этой особе безразлична ее судьба. Для нее она лишь пациентка психиатрической клиники, а значит, куда проще и правильней поверить доктору, чем ей, Дженнифер Паркер…

Возвращаясь в сопровождении санитара в свою палату, девушка размышляла о том, захочет ли кто-нибудь из родственников помочь ей. Раньше она как-то не задумывалась, почему родители нечасто ходили и ездили в гости или принимали гостей у себя. У нее, безусловно, должна быть какая-то родня. Но, честно говоря, об этих родственниках, если они и были, Дженни ничего не знала. Ей смутно помнилось, что несколько лет назад к ним приезжал пожилой военный, который, похоже, был родственником отца. И тетя, подарившая Дженнифер куклу, – кажется, она являлась родственницей по линии матери. Но почему эти люди не приехали к ним снова, девушка не знала. Окруженная любовью и заботой родителей, она совсем не чувствовала нужды в общении с другими родственниками. У нее были свои знакомые, подруги в классе, и до сих пор она жила в собственном маленьком уютном мирке. Жила, пока его не разрушил до основания несчастный случай…

Вернувшись в палату, она тоскливым взглядом обвела больничные стены, на которых местами отошла штукатурка, убогую койку и, как всегда, неподвижно застывшего Джастина… Дженни заплакала. Слезы сами катились из ее глаз, остановить этот поток у нее не было сил. Никому она не нужна. Никто не придет, чтобы вызволить ее отсюда, из этой западни, из этой ловушки…

На плечо девушки легла чья-то теплая ладонь. Обернувшись, Дженнифер совсем рядом увидела лицо Раяна.

– Дженни, тебя кто-то обидел? Что случилось?

– Никто не придет за мной… И никто меня не вылечит. Мои кошмары… Я не сумасшедшая! Это что-то другое. Я чувствую себя в ловушке… Мне никогда отсюда не выбраться, – горячо зашептала она, путаясь в словах сбивчивых фраз. – Кажется, здесь я точно сойду с ума…

Раян вдруг обнял ее за плечи, утешая, и девушка не оттолкнула его. В этот миг, прижавшись к худому, еще полумальчишескому плечу парня, она почувствовала минутное облегчение.

– Не плачь. Все будет хорошо! Вот увидишь… – произнес Раян настолько уверенно, что Дженнифер изумленно взглянула на него. А затем он тихо добавил: – Дождись ночи…

Неужели он знал что-то, чего не знала она, Дженни? С губ девушки уже готовы были сорваться вопросы, но Раян торопливо удалялся от нее своей раскачивающейся походкой.

Глава 13

Заговорщики

Едва в палате погас свет, Дженни тут же шепотом позвала Раяна. Однако парень только шикнул на нее: «Еще рано!»

Дальше время тянулось со скоростью улитки, а соседи по палате так и не выказывали никакого желания пообщаться. Может быть, Раян просто разыграл ее? От таких мыслей девушке стало горько. А еще притворяется эдаким героем-спасителем, берет на себя смелость утешать ее, словно и вправду может хоть что-нибудь сделать!

Из гордости Дженни решила молчать, но минуты шли – а в палате по-прежнему висела тишина. Когда Дженнифер уже совсем было потеряла надежду, она вдруг услышала тихий голос Раяна:

– Дженни! Ты не спишь?

– Я – нет. Но, кажется, спят все остальные. Те, кто должен был посвятить меня в великую тайну, – не удержавшись, съязвила она.

– Я не сплю, – вдруг подала голос Эмма, и он совсем не был сонным.

– Я тоже, – с другой стороны отозвалась София.

Обе девушки и Раян, озираясь, к большому удивлению Дженни, сели на своих постелях.

– А я-то думала, что вы видите уже пятый сон, – созналась она, тоже усаживаясь и укутав плечи одеялом – ночью в палате было достаточно прохладно. – Вы так тихо лежали…

– Игла и Айвен часто подслушивают под дверью – мы их не раз замечали за этим занятием. Надо было молчать до тех пор, пока им надоест шататься и они отправятся спать.

– А откуда вы знаете, что они ушли? – Дженни недоверчиво переводила взгляд с девушек на Раяна.

– У меня отличный слух, – усмехнулась Эмма. – Когда-то я занималась музыкой и пением… Я даже могу услышать, как бьется сердце. Особенно – влюбленное сердце, – мечтательно протянула Эмма своим мелодичным голосом, и Дженни пришлось сдержать раздраженный вздох. – Но у этих, что держат нас тут, я не слышала стука сердца – ни у кого. Должно быть, они никого не любят, – добавила девушка с искренней грустью. – Зато я ощущаю их дыхание, дыхание по ту сторону. – Эмма показала пальцем на дверь.

Дженни слушала ее объяснения, с трудом в них веря. Влюбленные сердца – это вряд ли… Но вот осторожные шаги за дверью Эмма вполне могла услышать.

– Ты сказала мне, что чувствуешь, будто попала в ловушку, – начал Раян немного торжественно. – Мы все это чувствуем. Не тебя одну заперли здесь против твоей воли – нас всех привезли сюда и удерживают силой. Никто не собирается нас тут лечить так, чтобы мы стали здоровыми.

– Но почему? Ведь лечебницы существуют для…

– Мне известно, для чего существуют лечебницы вообще. Но я не знаю, зачем нужна эта. К нам относятся как к арестантам, а не пациентам. И не только к нам – у меня было достаточно времени, чтобы наблюдать за другими тоже. Я видел, как сюда привозили новых больных, однако еще ни разу – чтобы кто-то покидал эту больницу.

– Чтобы кто-то покидал ее живым, – добавила Эмма, и от ее слов у Дженни мороз пробежал по коже.

– Но ведь это… Такого не может быть! – воскликнула она.

Все тут же зашикали на нее, пугливо озираясь на дверь.

– Тише! Нас никто не должен слышать. Если они узнают, что мы догадались…

– Безумие… – прошептала пораженная Дженни.

«Но где же и быть безумию, как не в психушке? – подумала она про себя, вглядываясь в лица своих новых товарищей. – Насколько можно им верить? Насколько вообще можно быть уверенной в их рассудке?»

– Ну и… – Дженни обвела всех внимательным взглядом. – Что же вы собираетесь делать?

– Мы не только собираемся, мы уже делаем! – с гордостью в голосе произнес Раян. В старой больничной пижаме, с непослушными вихрами на макушке и с горящими надеждой глазами, сейчас он выглядел немного нелепо. – Мы убегаем отсюда!

– То есть… – Дженни с недоумением взглянула на парнишку. – Ты хотел сказать: «мы убежим отсюда»?

– Мы уже убегали несколько раз, – поспешно произнесла Эмма, придя на выручку Раяну. – Но только нас всегда ловили… – тут же грустно добавила она, понурив голову.

– И как же далеко вам удавалось убежать?

– До конца коридора, – неприятно усмехнулась София. – Я говорила им, – она кивнула в сторону своих собратьев по несчастью, – нельзя неизменно бежать одним и тем же путем. Но они меня не слушали…

– И что же было, когда вас ловили? – тихо спросила Дженни.

В палате повисло молчание.

– Всегда одно и то же – карцер, – наконец отозвалась София.

– Да, этот ужасный карцер, – жалко заскулила Эмма. – А потом – еще более ужасные уколы, от которых хочется лезть на стену…

– Может, ваш план побега был не слишком хорош? – осторожно осведомилась Дженни. – Возможно, стоило его поменять?

– Не было никакого плана, – Раян упрямо мотнул головой. – Мы просто бежали, и всё. Потом нас ловили… Но мы и дальше будем убегать – ведь должно же нам когда-нибудь повезти!

«Как это глупо! – подумала Дженнифер. – Пойти на такой рискованный шаг, ничего не продумав и не составив плана действий…»

София словно уловила ход ее мыслей.

– Тут есть еще одна загвоздка, – сказала она. – Эта больница… как будто живая. Они заранее чувствуют, где нас ждать…

– Да-да-да, – закивала Эмма. – Они тут… Они всё видят. Особенно ночью…

– Ну а ваши родители? Ваши родные, которые…

София снова хохотнула тем своим неприятным смешком, что портил впечатление о ней.

– А где твои родители? – спросила она.

Дженни нахмурилась.

– Я уже говорила вам, что…

– Никто не собирался тебя обижать, – примирительно замахал руками Раян. – Просто она хотела сказать, что мы все здесь в таком же положении, как и ты. Я лечился в другой клинике, пока моя мама… – Он отвел взгляд, не желая выдавать своих чувств. – В общем, ни о ком из нас некому заботится. Мы сами по себе.

– Я не одна! – воскликнула Эмма и нервно повела плечами. – У меня есть мой жених, Алекс, он ждет меня! Он ждет, что я отсюда выберусь и мы поженимся…

– Хорошо, Эмма, – прервал ее Раян. – Мы говорим сейчас о своем намерении убежать отсюда. И неважно, что у нас не получалось раньше; мы будем делать столько попыток, сколько нужно, чтобы удрать из этой больницы. И хотим, чтобы Дженни была с нами. Я правильно изъясняюсь? – Он обвел взглядом товарищей по несчастью, и обе девушки, и даже молча слушавший их Джастин закивали головами. – А теперь скажи мне, Дженни, – ты с нами?

Взгляды всех устремились на нее.

– Конечно, я с вами! – выдохнула Дженнифер, вдруг почувствовав, как лучик надежды коснулся ее смятенного сердца. – Но мы должны составить четкий план побега, иначе нас опять схватят. И одним карцером дело, может, и не кончится – нас просто разбросают по разным палатам, определят к буйно-помешанным…

Ее слова возымели действие – похоже, такого поворота событий никто не желал.

– Итак, расскажите мне, что может пригодиться нам для побега. Мы соберем все факты, а затем придумаем, как надо действовать, – решительно произнесла Дженнифер, еще не осознавая, что сейчас именно она становится лидером этой маленькой компании отчаянных людей, жаждущих обрести свободу.

– Мы пытались пробраться к выходу в конце коридора – там находится лифт. Таким путем сюда все и попадают. Однако, даже если в коридоре никого нет, нас будто бы поджидают – охранники появляются словно из-под земли, что не дает нам возможности хотя бы исследовать замок на решетке…

– Но как же вам удавалось выбраться из палаты?

– Каждый раз – по-разному, – пожал плечами Раян. – Однажды медбрат забыл запереть дверь, в другой раз – Джастин просто сломал замок…

– Понятно, – задумчиво произнесла Дженниффер. – А вам не приходило в голову выйти через кухню?

– Через кухню? – растерянно повторил Раян. – Разве там есть выход?

София вдруг хлопнула себя по лбу:

– Ну конечно! Из кухни должен быть отдельный выход – черный ход. Не будут же работники таскать продукты теми же коридорами, где разгуливают психбольные… Молодец, Дженни! Я сразу сказала Раяну, что ты – сообразительная девчонка!

Дженнифер никак не отреагировала на похвалу – сейчас ей было не до комплиментов.

– Что вам известно о работе кухни и поварах? Можно ли найти какой-то контакт с ними?

– Там работают двое – повар Джек и его помощник Саймон, – послушно отчитался Раян. – Саймон, он… В общем, он какой-то странный. Не думаю, что с ним возможен контакт… Но полагаю, это и не понадобится: по субботам помощник куда-то уезжает и Джек остается один. После обеда, как вы знаете, санитары заняты тем, что разводят «овощей» по палатам. В общей суматохе, мне кажется, не так сложно пробраться на кухню. А с одним Джеком мы впятером справимся. И выйдем через черный ход, когда этого никто не будет ждать.

– Но после обеда нас сразу же заставляют ложиться спать, поэтому пропажу обнаружат очень быстро, – сообразила Дженни. – Так что, если это делать, то лишь после ужина.

– Правильно! – поддержала ее София.

– Неужели у нас наконец-то получится? – мечтательно протянула Эмма.

Дженни постаралась вернуть их в реальность:

– Для того, чтобы получилось, нужно продумать все до мелочей… Да и то – успех никто не гарантирует. Однако у нас будет хотя бы шанс… Допустим, нам удастся выбраться из больницы. А дальше? Перелезть через ограду не так-то просто.

– А зачем лезть через ограду, если можно попробовать бежать через лес?

Подумав, Дженни кивнула.

– Кажется, когда меня везли сюда, я видела железную ограду лишь возле здания клиники. Вероятно, если пойти через лес, мы сможем выйти к дороге.

– Тихо! Похоже, кто-то идет! – пискнула Эмма, тут же нырнув под одеяло.

Ее примеру последовали остальные, и как раз вовремя – замок щелкнул, а в дверном проеме появилась упитанная физиономия Айвена. Санитар быстро окинул взглядом восемнадцатую, но не обнаружил ничего подозрительного. С минуту потоптавшись на пороге, он неопределенно хмыкнул и захлопнул дверь.

Еще несколько минут в палате царила тишина. В полумраке, разбавленном мутным светом уличного фонаря за окном, Дженни разглядела лицо Раяна, обращенное к ней. Долгий взгляд юноши казался продолжением недавнего разговора.

«Все будет хорошо, – говорили его глаза. – Теперь, когда ты с нами…»

«Я хочу в это верить, – так же, без слов, ответила Дженни, пристально глядя на него. – Очень хочу…»

Засыпая, она все еще чувствовала взгляд Раяна. Это был взор надежды и восхищения – паренек безоговорочно передал свое лидерство в опасной операции побега ей, Дженни. Теперь она отвечала за все.

Глава 14

Цветы на продажу

Проснулась Дженни от того, что в палате звучали голоса. Но, пробудившись окончательно, девушка поняла: голос только один и принадлежит он Софии. Правда, никогда раньше она не слышала, чтобы та говорила подобным образом – София вообще была не слишком многословной, в отличие от любительницы поболтать Эммы.

Дженни открыла глаза и, немного привыкнув к темноте (фонарь за окном уже не светился), попыталась разглядеть говорящую. Сначала она подумала, что соседка просто болтает во сне, однако, приглядевшись, увидела – девушка сидит на постели, вполоборота к своему невидимому собеседнику.

– Поймите меня правильно, я не могу ничего продать не потому, что я плохая продавщица. Просто тут все нищие и никто не может купить у меня ваш товар!

Что отвечал видимый только Софии собеседник, слышала, наверное, тоже лишь она. Но, вероятно, действительно слышала – потому что сперва молча кивала, а потом протянула руки, будто разглядывая в них что-то.

– Какая красивая роза! Что это? Безответная любовь? И потому у нее кровь на лепестках? Да, конечно, любовь нужна всем, но безответная… – Девушка протянула руку в пустоту, словно возвращая цветок кому-то. – Вряд ли кто-то захочет ее купить у меня, – она с сомнением покачала головой. – Безответная любовь приносит одни страдания. Никто не возьмет ее и даром… А это? Что вы говорите? Искренность? Вот эта простенькая ромашка? – София засмеялась своим нервным смешком, прозвучавшим в гробовой тишине палаты почти угрожающе.

От этого странного разговора у Дженни мурашки побежали по спине. Она оглянулась по сторонам – не слышит ли Софию еще кто-нибудь? Но остальные спали. Дженни тоже сочла за лучшее притвориться спящей. Хотя не слушать дальше она не могла.

– Извините меня, но кому нужна искренность в нашем лживом мире? Ее сочтут такой же ничтожной, как эту ромашку среди королевских гладиолусов… А это? Мечта? Вот этот голубой цветок? Но он не раскрывшийся, еще только бутон… Никто не поймет, когда увидит, каким он станет, распустившись. Поэтому его тоже никто не купит, простите… А нет ли у вас чего-нибудь такого, что нужно всем? Счастья, например? Хорошо, договорились, приносите, я хочу его увидеть. Может, на счастье найдется больше покупателей… А это что такое? Гордость? Но она похожа на расцветший репейник – слишком колючая. О ее шипы можно пораниться…

– Что здесь такое? – громыхнул голос за дверью. Лязгнул ключ, проворачиваясь в замочной скважине, и в палату снова вломился Айвен. – Что за крики? – рявкнул он, отчего Джастин дернулся на своей койке, просыпаясь, и теперь растерянно смотрел – не на вошедшего санитара, а на кривой желтый прямоугольник света, что упал на пол из открытой двери.

– Никто не кричит, – неожиданно спокойно ответила София. – Мне снова принесли на продажу цветы, но только я не могу их взять, потому что…

– Ясно, – буркнул Айвен, и на его губах мелькнула неприятная усмешка. Без предупреждения он вдруг одним прыжком очутился возле девушки и, скрутив ей руки за спиной, заставил подняться. – Идем со мной, красотка. Думаю, еще кое-кто захочет пообщаться с тем, кто приносит тебе эти цветы.

– Отпустите меня! Я никуда не пойду! – закричала София, пытаясь вырваться из рук санитара, но тот уже волок ее к двери. – Помогите! Кто-нибудь, на помощь! – ее крики теперь, наверное, разбудили половину больных из соседних палат, но Айвен не обращал на это внимания, продолжая грубо тащить за собой сопротивляющуюся девушку.

– Сестра! Тут, кажется, потребуется ваша услуга, – прозвучало уже издали.

Еще несколько минут слышны были истошные вопли Софии, однако потом они резко стихли.

– Что происходит? – широко открытыми глазами Дженни смотрела на проснувшегося Раяна, словно ища в нем защиту.

Но, кажется, на него произошедшее не произвело особого впечатления, равно как и на Эмму, которая, проснувшись, закрыла голову подушкой и снова отвернулась к стене.

– Опять к Софии приходил ее Черный Господин, – вздохнул парень.

– Какой еще господин? – Дженнифер не могла так же запросто успокоиться, как и остальные.

– К ней приходит иногда некто в черном, она называет его Черный Господин. Он приносит ей на продажу цветы – точнее, разные чувства в виде цветов, – чтобы она их продавала. Отдает все дешево, только она мало что берет – говорит, все это уже никому не нужно…

– Он что… действительно приходит? Ну, ты его видел? – Дженни вдруг вспомнила своего ворона, которого, как ей казалось, раньше замечала только она одна. Но стоило Джастину увидеть эту птицу тоже…

Раян пожал плечами.

– Нет, его видит только она. Или ей кажется, что видит…

Такой ответ немного разочаровал и встревожил Дженни.

– Значит, София в самом деле… сумасшедшая? – прошептала девушка. Ей отчего-то сделалось холодно, словно невидимый страх неожиданно обрел ощутимую форму.

– А бывают ли вообще полностью нормальные люди? – Раян усмехнулся, и эта грустная улыбка вдруг сделала его лицо намного старше, будто за плечами парня осталось полжизни и он знал, о чем говорил. – Некоторые нарочно обдалбываются наркотиками, чтобы «расширить сознание». А у нее это само собой вышло, после передоза. Ее откачали, но способность видеть больше не пропала. Поэтому и заперли тут…

– Ты уже рассказывал, что София – бывшая наркоманка… Сколько же ей лет?

– Кажется, около двадцати, – ответил Раян. – Она, как и ты, осталась сиротой. И богатой наследницей. А ее дядя, которого назначили опекуном, подсадил свою племянницу на наркотики…

– Какой ужас… – прошептала Дженни.

Звук шагов по коридору заставил их обоих умолкнуть. Дверь снова отворилась, и в нее вошли трое: Айвен вместе с Иглой тащили на себе бледную, безучастную Софию, которая сама даже не пыталась переставлять ноги. Ее спутанные темные волосы до половины закрывали лицо, напоминавшее, скорее, застывшую глиняную маску. И хоть глаза девушки были открыты, сейчас в них зияла пустота.

Не церемонясь Софию просто бросили на койку, как бросают мешки; она так и осталась лежать неподвижно. Игла пристально оглядела палату и молча вышла вслед за Айвеном, громыхнув на прощание дверью. Снова зазвенела связка ключей – медсестра замыкала восемнадцатую.

И опять воцарилась тишина. Но теперь она, как показалось Дженни, была наполнена неровным дыханием несчастной, застывшей в той же позе девушки.

Не выдержав, Дженни встала со своей постели и подошла к Софии, коснулась рукой ее холодного влажного лба. Глаза девушки до сих пор были открыты, словно она продолжала смотреть в одну лишь ей видимую реальность, только уже без слов.

Дженнифер поправила ее руку, что свешивалась с края кровати, и положила ее ровно. Натянула одеяло на неестественно выпрямленное тело. София, кажется, даже не почувствовала этого.

– Что они с тобой сделали, сволочи… – сквозь слезы прошептала Дженни, осторожно гладя девушку по голове – София выглядела сейчас такой беспомощной и потерянной… – Ничего, мы выберемся отсюда, обязательно выберемся, – склонившись к несчастной, Дженни вдруг почувствовала прилив сил от этих своих слов.

В ту минуту, глядя на беспомощную соседку, Дженнифер пообещала себе, что не позволит никому сделать с собой то же самое. Она обязательно выберется отсюда. А еще – вытащит и остальных четверых, за которых вдруг начала чувствовать ответственность.

Глава 15

Королевство Джека

Утром София все еще продолжала лежать неподвижно; что бы ей ни сделали, это выглядело страшно. Не желая когда-нибудь оказаться на ее месте, Дженни решила не терять время попусту. А значит, необходимо во что бы то ни стало обследовать кухню. К тому же именно ей сделать это было бы проще всего – любопытство новенькой могло показаться естественным и не вызвать особых подозрений.

Позавтракав, Дженнифер не оставила на столе посуду, как обычно, а взяла свою пустую тарелку, захватила по пути еще несколько и пошла с ними за стойку раздачи.

Саймон – помощник повара – длинный и немного неуклюжий молодой мужчина с рыжеватой курчавой шевелюрой, подозрительно глянул на нее, но удерживать не стал. Неожиданно без препятствий Дженни попала в кухню.

Большое помещение с огромной плитой, от которой до сих пор тянуло жаром и запахом молочной каши, оказалось на удивление чистым. Все кухонные принадлежности занимали отведенное им место: ножи висели над разделочным столом на магнитной ленте, пустые кастрюли громоздились на железных полках, а сковородки блестели начищенными боками.

Засмотревшись, Дженни налетела на высокого мужчину в чистом белом халате, подвязанном таким же чистым кухонным передником.

– Ой, простите… – пробормотала она. – Я вот решила отнести тарелки…

Мужчина не отвечал, рассматривая девушку слегка настороженным взглядом. Он явно не привык доверять людям, особенно – пациентам клиники.

– Оставляй посуду и убирайся, – строго произнес он, глядя на Дженнифер сверху вниз.

– Может, я могла бы помогать? Например, убирать со столов… – пробормотала девушка, внутренне съежившись и отступив на несколько шагов. Ей не пришлось изображать испуг – рослый, широкоплечий, со смуглым круглым лицом повар был похож скорее на мастера рукопашного боя, чем на знатока кастрюль. Глядя на мощную фигуру Джека, Дженни поняла, что они очень переоценили свои силы, когда решили, что смогут легко с ним справиться.

– Кто это тебе сказал, будто мне нужна помощь? Нечего здесь околачиваться, брысь!

Он выкрикнул это «брысь» так буднично, словно и вправду прогонял прочь кошку или собаку, но никак не человека.

Крик подействовал – Дженнифер вылетела из кухни будто мячик и бросилась дальше к выходу из столовой.

Этот маленький эпизод не прошел мимо внимания охранника; как обычно, тот слонялся вдоль стены столовой, присматривая за пациентами. Казалось, его лицо не имело возраста – ему можно было дать тридцать пять – или пятьдесят пять лет: всегда хмурое, с глубоко посаженными глазами, оно ничем не располагало к себе. А если добавить еще тянущийся через часть щеки и лба шрам и жесткую щетину на подбородке, то было понятно, почему охранник Мэрлок пользовался особой «популярностью» у всех обитателей дома скорби.

Вальяжно пошатываясь и не вытаскивая руки из карманов брюк, охранник зашел в кухню и остановился за спиной Джека. На что повар отреагировал мгновенно, повернувшись к вошедшему всем корпусом. В руке он все еще сжимал нож, которым крошил зелень.

– Эй, Джек! Что эта мышь делала тут?

– У меня на кухне нет мышей, – спокойно ответил здоровяк, нависая над вошедшим – он был выше охранника примерно на голову. А высокий поварской колпак на макушке Джека еще добавлял ему роста.

– Я говорю о новенькой… Ты знаешь, что больным нельзя заходить на кухню.

– Я сказал ей то же самое, так что можешь быть спокоен, Мэрлок. Что-нибудь еще?

Охранник смерил повара внимательным взглядом, отвернулся и вышел прочь, а Джек так же невозмутимо продолжил свою работу.

– Никто не смеет указывать мне, что может быть, а чего не может у меня на кухне, – проворчал он себе под нос, обращаясь непонятно к кому.

Тощий Саймон только многозначительно хмыкнул и потащил очередной поднос с грязной посудой к моечным раковинам.

– Здесь моя территория!

– Твое королевство, Джек, – ухмыльнулся помощник повара, возвращаясь в зал уже с пустым подносом за новой порцией посуды.

– Мое королевство! – рявкнул здоровяк, глядя на Саймона почему-то с вызовом.

Тот попятился и поспешил выскочить в столовую.

Джек, не оборачиваясь, хмуро бросил нож себе за спину – перелетев через полкомнаты, тесак ловко застрял в деревянной толстой доске, приколоченной в углу с другой стороны от разделочного стола. Там же торчали еще несколько ножей разных размеров – вероятно, их вогнали в доску тем же способом.

– Только вот я иногда думаю – не слишком ли дорого заплатил за него? – пробормотал Джек себе под нос и тут же обернулся, подозрительно взглянув на дверь. Но подслушивать его было некому.

Глава 16

Голубой конверт

– Нет, я считаю, подружиться с этим Джеком у нас не получится. Он даже не выслушал меня – просто выставил из кухни, и всё…

Дженни взглянула на Раяна с такой надеждой, словно ждала от него целого десятка блестящих идей. Но парень лишь раздосадованно смотрел себе под ноги, ничего не отвечая. Сегодня он выходил из палаты только на прогулку и по необходимости – болезнь, мучившая его, снова дала осложнения. Походка Раяна изменилась: теперь он не шатался при ходьбе, будто на корабельной палубе, а тянул за собой одну ногу, неловко подпрыгивая, словно подстреленная птица.

«Как раненый лебедь», – подумала Дженнифер, провожая его сочувствующим взглядом, пока он занимал свое место перед неизменным телевизором в «час досуга». И тут же с удивлением заметила входящую Эмму. Девушка предстала перед ней в очень неожиданном обличье, словно пережила превращение: мягкие волосы были аккуратно подобраны изящным гребешком, на шее красовались бусы – явно не дешевая бижутерия, лицо же преобразилось от косметики. Макияж был таким ярким и даже вызывающим, словно Эмма собралась на вечеринку в ночной клуб, чтобы «зажигать» там до утра на всю катушку. Но в сочетании с больничной пижамой и линялым зеленым халатом подобный макияж смотрелся абсолютно нелепо… Видимо, новоиспеченную модницу этот факт ничуть не заботил – Эмма улыбалась так, будто была звездой на подиуме. А рядом с ней, галантно поддерживая ее под руку, шел местный ловелас Лео.

У Дженни он неизменно вызывал отвращение, хотя и не был настолько же противным, как его напарник Айвен. Примерно одного с ним возраста – где-то около сорока, он, наверное, весьма высоко ценил свои мужские достоинства, потому что приставал абсолютно к каждой женщине, если она была хоть немного живее табуретки. Худой и высокий, слегка сутулый, Лео всегда причесывал остатки жидких волос на пробор чуть левее, пытаясь прикрыть ими лысеющую макушку. Его длинный нос, вытянутый подбородок и кривоватые зубы, которые, когда он улыбался, открывались все сразу, как у лошади, давали повод думать, что красавцем он не был даже в пору своей юности. Но сам Лео, по-видимому, полагал иначе. И сейчас он изображал кавалера, провожая Эмму на ее место.

«Что за бред? Куда это она так вырядилась?» – думала Дженни, не торопясь усаживаться перед телевизором. Ей хотелось оттянуть время телепытки хоть на пару минут…

– Эй ты! Смотри, куда идешь! – раздался у нее за спиной возмущенный женский голос, и мощный толчок между лопаток тут же подтвердил, что просто так стоять в проходе нельзя.

– Извините… – пробормотала Дженнифер, отступая на пару шагов, чтобы пропустить уборщицу, толкающую перед собой громоздкую поломоечную машину.

Но женщина неожиданно остановилась сама, заинтересованно разглядывая Дженни.

– А ну, повернись-ка! – вдруг приказала она, оценивающе наклонив голову, словно Дженнифер была игрушкой в витрине.

– Ч-что? – не поняла девушка.

– Обернись, говорю! Дай я на тебя посмотрю.

Ничего не понимая, Дженни немного неловко обернулась и остановилась перед странной уборщицей.

– А ты хорошенькая! – вдруг выпалила та и неожиданно улыбнулась. – Ты новенькая, верно? Иначе я бы тебя заметила раньше. Я – Оливия, – она протянула для приветствия руку с безупречным маникюром и снова улыбнулась.

К слову сказать, и сама Оливия выглядела очень даже привлекательно: лет двадцати семи – двадцати восьми на вид, она имела отличную фигуру, приятное чистое лицо с правильными чертами и роскошной копной рыжеватых волос, убранных сейчас в аккуратную прическу. Короткое форменное платье только подчеркивало ее незаурядную внешность.

– Я – Дженни…

– Будем знакомы, Дженни. Давно ты здесь? А ты не буйная? – сыпала словами Оливия, все еще разглядывая девушку.

– Кажется, нет, – в свою очередь попробовала улыбнуться Дженнифер. – До сих пор я еще ни на кого не набрасывалась, – призналась она полушутя-полусерьезно.

– Чудесно! Значит, сейчас будешь мне помогать, – распорядилась Оливия и тут же толкнула к Дженни тяжелый агрегат. – Сможешь удержать ее?

– Наверное, смогу. – Дженни ухватилась за ручку выключенной поломойки, которая была тяжелой и не очень маневренной.

– Чудненько, – резюмировала Оливия. – Тогда толкай ее вперед.

Слегка удивившись, Дженнифер все же повиновалась и вместе с Оливией пошла к выходу. Перспектива мыть полы устраивала ее намного больше, чем полуторачасовое сидение перед дурацким ящиком. Но только что на это скажет охрана?

Девушка, посмотрев на стоявшего возле двери Мэрлока, встретилась с ним взглядом. Охранник тут же перегородил им дорогу.

– Это еще куда? – рявкнул он, угрожающе протянув руку к своему оружию, висящему у него на поясе, – увесистой резиновой палке.

– Успокойся, Мэрлок, эта крошка пойдет со мной. В машине слетает щетка, и, пока ее не отремонтируют, мне нужен помощник, чтобы помыть полы в коридоре на втором.

– Возьми кого-нибудь другого. – Мэрлок все так же неприязненно косился на Дженни. – Она слишком шустрая.

– Кого? Кого я могу взять из этих дебилов и калек? – возмутилась Оливия, махнув рукой в сторону сидящих на стульчиках пациентов. – Эта потому и шустрая, что вы еще не залечили ее до полусмерти… Уйди с дороги, Мэрлок!

– Что тут произошло? – санитар Лео, услышав перепалку, присоединился к ним.

– Лео, сладенький, скажи этому барбосу, что мне сейчас нужна помощница. Я отвечаю – все будет в порядке, ты же меня знаешь. – Оливия сверкнула обворожительной улыбкой, отчего Лео еще больше подбоченился.

– Эта куколка? – Ловелас внимательно посмотрел на Дженни, словно видел ее впервые, и обнял за плечи, склонившись к самому уху девушки. – Ты же будешь умницей, послушной девочкой? Ты же не станешь давать повода дяде Лео и дяде Мэрлоку наказывать тебя?

«Ни за что!» – с отвращением подумала Дженнифер, еле сдерживаясь, чтобы не сбросить с себя его длинные цепкие пальцы, похожие на липкие паучьи лапы. И в ответ только замахала головой.

– Вот и славно, вот и ладненько, – промурлыкал Лео, касаясь дыханием ее лица.

От этого Дженни, которая никогда на замечала за собой агрессивности, вдруг захотелось как следует заехать зарвавшемуся типу прямо в ухо…

– Идем! – Оливия потянула ее за собой, и Дженни, толкая поломоечную машину, направилась к решетчатым дверям грузового лифта, размещенного посреди коридора.

Хотя здание давно уже требовало ремонта и наверняка не во всем отвечало стандартам лечебного заведения, лифт, как и несколько дверей, отделяющих служебные помещения, был оборудован вполне современной пропускной системой.

Оливия провела бейджиком вдоль панели сканера, и грузная лифтовая решетка вместе с дверью за ней отъехали в сторону. Не без усилий затолкав тяжелый агрегат в кабину, девушки поднялись на второй этаж.

Была ли машина действительно сломана, или же Оливия просто соскучилась по компании, Дженнифер не поняла. Получив инструкции, как управлять поломойкой, она принялась старательно катать машину вдоль всего длинного коридора. Сначала Оливия вертелась рядом, но, увидев, что Дженни отлично справляется, уборщица схватила тряпку и принялась вытирать пыль в директорском кабинете, который сейчас пустовал.

И хотя Дженнифер страх как хотелось заглянуть внутрь, чтобы получше осмотреться, она сдержала себя. Сейчас для нее правильнее будет изображать покорность и усердие. Если она понравится Оливии, возможно, та и дальше станет брать ее с собой на уборку. А это – уже куда большие возможности, чем пребывать под неусыпным присмотром везде-свой-нос-сующего Мэрлока!

Дженни в который раз гоняла поломойку мимо дверей кабинета директора, отпаривая до блеска затоптанный линолеум на полу, когда двери лифта разъехались и выпустили из кабины старичка небольшого роста.

Его появление несколько удивило Дженнифер: она сама недавно убедилась, что так запросто лифт ехать никуда не будет и что без специального пропуска или бейджика, как у Оливии, воспользоваться им невозможно.

Между тем старик вышел сам, без сопровождения охраны, и направился прямо к директорскому кабинету.

Остановившись перед дверью, он открыл небольшой, видавший виды портфельчик, что был едва ли не ровесником своего хозяина, и вытащил оттуда голубой конверт из плотной бумаги.

Оливия, выскочившая из директорского кабинета с тряпкой в руке, застыла на пороге.

– Здравствуйте, милые девушки! – Старик чинно приподнял шляпу в знак приветствия. Волосы на его голове были такими же снежно-белыми, как и аккуратная борода.

«Ему бы еще костюм соответствующий – и вылитый Санта Клаус», – подумала Дженни, улыбнувшись ему в ответ. Однако Оливия, похоже, отнеслась к приходу этого Санта-Клауса совсем иначе: лицо уборщицы вытянулось, а взгляд ее застыл на конверте, и смотрела она на него с такой странной смесью испуга и отвращения, словно это была, как минимум, живая змея.

– У меня почта для господина Главного Доктора, – вел дальше симпатичный старичок. Непонятная реакция уборщицы его совершенно не смутила, весь его вид излучал радостную доброжелательность. – Могу я увидеть господина Руффа, или вы сами передадите конверт?

– Я сейчас позову его, подождите, пожалуйста, здесь! – засуетилась Оливия и тут же побежала к лифту. – Еще чего! Ни за что не возьму в руки этот конверт… – вдруг послышалось Дженни так ясно, что она даже обернулась вслед Оливии. Неужели та произнесла это вслух и достаточно громко?

Девушке стало немного неудобно перед пожилым почтальоном, который, впрочем, никак не отреагировал на такие слова или же просто не услышал их.

Дженни, отвернувшись к поломоечной машине, снова покатила ее вдоль по коридору. Не прошло, кажется, и минуты, как двери лифта вновь разъехались, теперь уже из них вышел доктор Руфф в сопровождении Оливии. Та мгновенно проскользнула дальше в коридор и, подхватив свою оброненную тряпку, изобразила крайнюю озабоченность работой.

Дженнифер тоже не хотела лишний раз попадаться на глаза доктору; но сейчас он не обращал на нее никакого внимания – обменявшись быстрым взглядом с почтальоном, Руфф молча принял из рук старичка конверт. Тут же, на месте, он ловким движением распечатал его, достал вложенный туда узкий листок бумаги и, прочитав написанное, снова повернулся к почтальону.

– Передай Господину, что все будет исполнено, – негромко сказал доктор.

Почтальон Санта-Клаус, как окрестила его Дженни, ответил учтивым поклоном и, не прощаясь, направился к лифту.

Глядя куда-то под ноги, доктор похлопал себя по карманам, извлек из пиджака под халатом сигарету, тут же подкурил ее и, по-прежнему не осматриваясь по сторонам, скрылся в кабинете. Грохот захлопнувшейся двери заставил Дженни вздрогнуть. К девушке подошла Оливия; она выглядела несколько бледноватой.

– Кто это был? – спросила Дженни с самым невинным видом.

– Почтальон, – хмуро вздохнула уборщица и отвернулась. – Знаешь, мне, наверное, больше не нужна помощь, – вдруг решила она. – Давай я отвезу тебя вниз.

– Мне было ничуть не тяжело, – поспешила уверить ее Дженнифер. – Наоборот, какое-то разнообразие…

Оливия не ответила; было видно, что сейчас она занята своими мыслями.

Так же молча спустившись на лифте, Оливия доставила Дженни обратно в «комнату досуга» и подвела к Мэрлоку.

– Спасибо, солнышко! – повернулась она к девушке, словно только теперь вспомнив о ней. – Кэп, возвращаю тебе ее целой и невредимой, – она сверкнула своей белозубой улыбкой, в ответ Мэрлок только хмуро вздохнул.

«Кажется, она ему нравится», – заметила Дженни, случайно перехватив тоскливый взгляд неприятного охранника, которым тот провожал хорошенькую Оливию.

«Ничего себе! Неужели и в этом чурбане еще осталось что-то человеческое?» – думала девушка, вынужденно выискивая свободное место. Больные до сих пор смотрели телевизор.

Вскоре почтальон с добродушным лицом и голубой конверт выветрились из ее головы.

Глава 17

Когда пора занять капитанский мостик

– Ты видела почтальона? – спросил Раян, выслушав ее рассказ о походах на кухню и на второй этаж.

Они вместе сидели за одним из столиков якобы для игры в шашки.

– Ну да, а что? – Дженни пожала плечами. – Только он какой-то странный. Вернее, он – очень даже милый старичок. Но мне показалось, Оливию испугало что-то, когда он пришел. И доктор Руфф тоже вел себя необычно.

Раян нахмурился. Видно было, что он сейчас в раздумьях.

– Эй, Раян, очнись! – шикнула на него Дженни. – Чем ты так встревожен? Я пытаюсь донести мысль, что с кухней у нас получается облом, а ты про почтальона…

– Когда приходит он, в больнице кто-нибудь умирает, – выпалил вдруг Раян и пугливо оглянулся по сторонам.

Дженнифер застыла.

– Да брось ты! – выдохнула она, чуть подумав. – Это очередная местная байка, вроде той, что лечебница стоит на старом кладбище. – Как может смерть пациента быть связана с визитом почтальона?

– Я не знаю, – замотал головой Раян. – Но так говорят.

– Кто говорит?

– Больные, – парень неопределенно махнул рукой.

Дженни поджала губы.

– Прежде чем слушать подобные рассказы, ты бы сначала вспомнил, где находишься. Здесь тебе еще и не такое поведают, только слушай, – засмеялась девушка и тут же осеклась. Она уверяет Раяна, что не стоит никому верить, а сама только вчера говорила ему о своих кошмарах, из-за которых и попала сюда… Ей стало неловко. – Ну… Я лишь хотела сказать, что любые слова требуют проверки. Лучше подождем и сами увидим. Если кто-нибудь умрет, тогда…

– А если это будет кто-то из нас? – вдруг тихо промолвил Раян, глядя ей прямо в глаза, и от этого взгляда Дженни стало по-настоящему страшно.

– Ты… боишься? – спросила она шепотом.

– А ты – нет?

Парень снова – в который раз – оглянулся, будто сейчас из-за спины должна была выскочить дюжина вооруженных бандитов.

– Дженни, ты не понимаешь… Мы все тут обречены. Вопрос только – когда? Когда мы умрем?

Мелкая дрожь пробежала по спине девушки. Она смотрела в глаза молодого человека, и они казались ей сейчас бездонными темными колодцами. А на дне их плескался страх, угрожая вырваться и захлестнуть рассудок темной волной…

– Успокойся! – неожиданно для самой себя жестко произнесла Дженнифер. – Никто из нас не погибнет! Мы обязательно отсюда выберемся. Но для этого ты должен включить мозг и отключить панику!

Парень, моргнув, посмотрел на Дженни уже удивленно.

– Что ты предлагаешь? – наконец спросил он. Слова девушки подействовали на него как холодный душ, вернув его в реальность.

«Да, – огорченно подумала Дженнифер. – Он намного слабее, чем показался вначале. Точнее – чем хотелось бы его видеть… Похоже, все действительно, придется решать мне самой…»

Нет, она не верила в больничные россказни о почтальоне, приносящем смерть. Однако, судя по всему, этому верил Раян. А позволить ему увязнуть в страхах, равносильно тому, что потерять друга. Потерять ту, хоть и хрупкую, но поддержку, которая до сих пор так необходима была ей самой…

Она должна что-то делать, иначе останется снова в своем одиночестве, наедине с собственными страхами.

– Если времени у нас нет – бежать нужно сегодня, – решительно сказала Дженнифер и сама почувствовала испуг от своих слов. Но в то же время другая, упрямая волна уже вздымалась в ее сердце, отбрасывая страхи. Она должна вывести их отсюда!

Раян смотрел на нее с восхищением, словно Дженни только что на его глазах совершила подвиг.

– Ты так решила? – переспросил он.

«Коль больше некому решать…» – едва не сказала девушка, однако удержалась.

– Только если ты с Джастином поможешь мне. Без него нам не справиться. Он должен напасть на повара, а дальше… Дальше посмотрим по обстоятельствам, – добавила она, и сама тут же поняла, что ее план совсем не совершенен. Однако на переделки не было времени.

– Сегодня! Сейчас! Да! – В глазах Раяна сиял лихорадочный блеск, и Дженни снова испугалась за его рассудок. – Джастин сделает то, что я ему скажу.

– Тогда самое время поговорить с ним. Нам нужно пробраться на кухню сразу после ужина.

– Не беспокойся, Джастин будет с нами – он ведь тоже мечтает убежать!

«Что-то я не заметила», – вновь подумала, но не сказала Дженни.

Сейчас, когда решение было принято, она и сама чувствовала, как охватывает все ее тело желание действовать. Возможно, они торопятся. Возможно, поступают неправильно. Но это все же лучше, чем ждать непонятно чего, подобно покорным овцам, которых кормят и режут их хозяева…

Дженни задумчиво смотрела вслед Раяну – поспешно шагая через зал, тот искал Джастина. Девушка поняла, что никогда всерьез не сможет влюбиться в этого молодого человека, оказавшегося слабее, чем она сама… Однако в ее голове утвердилась еще одна мысль – предать и бросить здесь его и других, ставших ей близкими, она тоже не сможет.

Глава 18

Когда безрассудство становится добродетелью

Ужин, конечно, можно было так назвать лишь условно – какая тут еда, когда все пятеро застыли в ожидании «часа Х»? Только невозмутимый Джастин уплетал пшенную кашу как ни в чем не бывало – остальные даже думать не могли о еде.

К радости Дженнифер, София пришла в столовую. Она была молчалива и очень бледна, но все-таки пришла сама. Эмма же, наоборот, сияла и едва не подпрыгивала от нетерпения. Критически осматривая всю компанию, Дженнифер понимала, что если Джастин подведет, то все остальные ничем не смогут помочь ей…

– Вы готовы? – шепотом спросила она, глядя, однако, на одного Джастина.

Парень утвердительно закивал, соскребая ложкой остатки каши с тарелки.

– Как только Саймон выйдет с подносом… – начала было девушка, но боковым зрением заметила помощника повара, который именно в тот момент с подносом пересекал столовую, направляясь к выходу. – Пора! – шепнула она. – Мы с Джастином идем на кухню, вы, по одному, подходите через минуту, несете посуду. Ну… Вперед! – скомандовала Дженнифер, не позволяя страху замедлять ее движения.

Она взяла со стола свою тарелку и с ней двинулась к стойке раздачи, за Дженни покорно и молча плелся Джастин.

Удача неожиданно улыбнулась им: в столовую как раз вошла Оливия, и Мэрлок подошел к ней, повернувшись к стойке спиной. Дженнифер, схватив Джастина за рукав, потащила парня за стойку.

Когда они вбежали на кухню, повар Джек помешивал большим половником какое-то варево в кастрюле.

– Это снова ты? – спросил он слегка удивленно, обращаясь к девушке, словно и не заметил почти двухметрового парня за ее спиной. – И что на сей раз тебе нужно?

– Я хотела кое-что спросить у вас, – ответила Дженни, решительно направляясь к повару.

Джастин двинулся за ней. Но, пройдя пару шагов в направлении ничего не подозревающего Джека, девушка вдруг метнулась в сторону и схватила с магнитной доски два больших разделочных ножа. Сунув один в руку Джастина, она бросилась к повару и приставила нож к его горлу. Парень последовал ее примеру; в его кулаке тесак смотрелся как ножик для овощей.

Брови Джека изумленно поползли вверх, но больше он никак не отреагировал на такой поворот событий.

– Джек, отдайте нам ключ от двери, и мы не причиним вам вреда, – сказала Дженни.

– Правда? Вы точно меня не убьете? – спросил Джек, и Дженнифер бросила на него подозрительный взгляд – ей показалось, что в голосе повара прозвучала насмешка.

– Нет, мы не хотим никого убивать. Мы только запрем вас в кладовой…

Не успела девушка договорить, как одним резким движением Джек вдруг подпрыгнул, в прыжке с разворота нанес удар Джастину под ребра ногой и следующим движением сбил его с ног, отбросив на несколько метров. Парень, ударившись о железный стол, с грохотом повалился на кухонный пол. В ту же секунду руки Дженни были заломлены за спину, а нож со звоном покатился по плитке пола, выскользнув из ослабевших от резкой боли пальцев.

Джек оттолкнул девушку в сторону и снова оказался возле неподвижного Джастина. В тот же миг на кухне появились София, Эмма и Раян, а за их спинами выросла фигура охранника, который уже снимал с пояса свою палку, готовый пустить ее в ход. Только сейчас Дженни поняла, насколько наивен был ее план побега.

– Вставай, увалень! – посмеиваясь, сказал Джек и протянул руку Джастину, помогая подняться. – Хорошо, что посуда железная, иначе тебя на пушечный выстрел к кухне нельзя было бы подпускать!

Джастин растерянно заморгал, но все же потянулся к протянутой руке. Затаив дыхание Дженни замерла на месте.

– Что здесь происходит? – прорычал Мэрлок, свирепо озираясь. – Пошли вон отсюда! – рявкнул он на опешившую троицу рядом с собой, и те поспешно выбежали из кухни.

Джастин поднялся, потирая ушибленные ребра.

– Чертов Саймон сегодня еле переставляет ноги! – в тон Мэрлоку тоже прогремел Джек. – Мне что, самому тут всем заниматься? Я сказал этим двоим помочь убрать посуду, так вот этот увалень и того не может сделать!

Джастин, все еще удивленно моргая, с обидой на лице смотрел на повара.

– Чего вылупился? Топай отсюда, – почти ласково проговорил Джек, обращаясь к парню. – Такие помощники мне тут и даром не нужны…

Провожаемый подозрительным взглядом Мэрлока, Джастин поплелся вон. Не веря в свое неожиданное избавление, Дженни тоже направилась было за ним, но тяжелая рука Джека опустилась ей на плечо.

– Ты куда? А посуда? А ну, быстренько собрала тарелки! Или вообще кормить перестану! – шикнул он, подталкивая ее к выходу, а затем повернул голову к Мэрлоку. – Надо приобщать психов к работе. Терапия такая. Полезно, говорят…

Охранник еще раз смерил повара злобным взглядом, водрузил на место свою дубинку и, смачно сплюнув на чистый пол, вразвалку пошел в столовую.

– Свинья! – рявкнул ему вдогонку Джек, ничуть не беспокоясь, что его услышат.

Глава 19

Разговор по душам

Пытаясь не привлекать к себе лишнего внимания, Дженни металась между столиками, собирая грязную посуду. Появился и снова куда-то ушел Саймон; повар Джек как ни в чем не бывало занимался дальше своими делами и, казалось, совсем не обращал на нее внимания.

За то время, что она бегала из кухни в столовую и обратно, девушка успела подумать о многом. Да, конечно, ее попытка напасть на повара теперь выглядела не только неуклюжей, но и смешной. Джек оказался тренированным бойцом – сумел за пару секунд без усилий справиться с Джастином, который был никак не меньше и не слабее его самого.

Но вот то, что повар прикрыл их, вместо того чтобы сдать охране, оказалось для нее полной неожиданностью. И как теперь вести себя с ним дальше – она не имела понятия.

Сгрузив очередную порцию металлических тарелок в мойку, Дженни почувствовала на себе пристальный взгляд Джека и остановилась. Повар, прищурившись, смотрел на нее с ухмылкой. Однако ухмылка эта совсем не была злой.

– Кофе любишь? – спросил он вдруг, опускаясь на железную бочку из-под селедки, которая, видимо, служила ему здесь походным табуретом.

– Только с молоком, – ответила Дженни осторожно. Все-таки этот повар казался ей странным.

– Молоко – в кувшине с крышкой, в холодильнике. Возьми себе, – Джек махнул рукой в сторону холодильника, а сам потянулся к тумбочке, извлек оттуда две чашки, снял с подставки медную турку и разлил кофе.

Приятный аромат защекотал ноздри девушки, вызвав неожиданную ностальгию: папа любил сам себе заваривать кофе, не доверяя эту процедуру никому…

Дженни достала молоко; медленно и осторожно, словно ожидая любого поворота событий, она подошла к Джеку и добавила молока в чашку. Так же, не поднимаясь со своего коронного места, повар подцепил рукой единственный присутствующий на кухне стул и придвинул его к девушке.

Дженнифер, опустившись на предложенное место и отхлебнув кофе, продолжала внимательно изучать Джека. Что же на самом деле таится за его доброжелательной ухмылкой? Не ждет ли ее какой-нибудь подвох.

– Послушайте… Я хочу извиниться, – первой прервала повисшую между ними паузу девушка. – Мы не собирались причинить вам вред, мы лишь хотели…

Джек засмеялся.

– Причинить вред? Мне? Это не так просто, поверь, девочка.

– Я чувствую себя неловко… – честно созналась Дженни. – Минут двадцать назад я бросалась на вас с ножом, а вы не только не выдали меня этому Мэрлоку, но еще и угощаете кофе… Почему?

Джек перестал смеяться, однако его глаза оставались веселыми.

– Мне понравилась твоя решительность и смелость. Это необычно для такого юного возраста и весьма похвально. Не стоит ничего бояться в этой жизни – запомни на будущее. А ваша попытка убежать… Ты же сама понимаешь – у вас не было никакого шанса. Выдавать вас Мэрлоку – это даже как-то унизительно для меня. Не смог старина Джек справиться с двумя ребятишками… А ножи… Да разве это ножи! – вдруг скривился Джек, и в его голосе зазвучало непонятное разочарование. Он не поленился подняться со своей бочки, чтобы снять с магнитной ленты один из ножей. – Вот, посмотри на него! – Джек положил нож на ладонь и поднял к свету. – Видишь, какое кривое лезвие! Никчемная сталь. А еще у него совершенно не уравновешен центр тяжести. Это просто кусок железа, которым только и можно, что рубить ботву для свиней! – Мужчина смотрел на нож почти с обидой, так, словно тот был виноват в своей никчемности.

Однако Дженнифер не заметила в этом ноже никакого видимого изъяна.

– Нож как нож, – пожала плечами девушка. – А каким он должен быть?

– Вот! Вот именно – каким он должен быть?! Это правильный вопрос! – непонятно почему обрадовался Джек. – Настоящие ножи, Ножи с большой буквы, делают исключительно в Японии! Поэтому тамошние мастера могут творить на кухне невероятные чудеса вместе с этими произведениями высокого искусства. Действительно вкусную еду можно приготовить лишь с помощью таких ножей! – Джек наклонился к девушке и тихим голосом, словно кто-то мог подслушивать их разговор, признался: – Я долго высматривал в разных каталогах, сравнивал цены и качество, пока нашел то, что искал. Есть одна японская фирма, их ножи – совершенство! Они не намного хуже прославленных японских мечей, а по некоторым параметрам – даже лучше! Я уже выбрал для себя набор ножей и как только накоплю на него денег… – Джек, вздохнув, мечтательно прикрыл глаза.

Дженнифер непонимающе уставилась на него. Полчаса назад она готова была рискнуть жизнью этого человека ради собственной свободы. А сейчас он рассказывал ей о своих мечтах…

– Спасибо за кофе, – сказала девушка, поднимаясь. – Я, наверное, пойду, пока снова не прибежал Мэрлок.

– Этот цепной пес… – протянул Джек с плохо скрываемым презрением. – Ладно, беги. Как, кстати, тебя зовут?

– Дженни, – улыбнулась она, протягивая руку.

Повар с улыбкой пожал ее ладонь.

– Я – Джек, будем знакомы. Можешь заходить ко мне на кухню. Только… – Он, не выпуская руку Дженнифер, еще раз пристально посмотрел ей в глаза. – Только с ножом на меня больше не бросайся, ладно? Даже, если бы у вас и вышло скрутить меня, это все равно ни к чему не привело бы – у меня нет ключа от дверей наружу. И у Саймона тоже. Дверь на улицу открывает лишь охрана, когда привозят продукты либо забирают мусор. Здесь все предусмотрено, так что не делай глупостей, девочка.

– Я поняла… – прошептала Дженнифер. – Спасибо…

– А ты не вешай нос, Дженни. Я вижу, ты – девушка очень даже сообразительная. Думаю, наш доктор примет насчет тебя правильное решение и скоро ты присоединишься к нам.

– «К нам»? – удивилась она. – О чем это вы?

Джек, отвернувшись, сделал вид, что вдруг вспомнил о важном деле и теперь очень занят.

– О том, что все будет хорошо, – пробормотал он, уставившись на холодильник. – Вот, возьми, это тебе и твоим «налетчикам», – повар протянул ей небольшой сверток. – Там бутерброды с ветчиной и швейцарским сыром. Неудавшийся побег следует заесть чем-нибудь вкусненьким… А теперь тебе и вправду пора идти.

– До свидания, Джек!

Кухню Дженни покидала со смешанными чувствами – облегчения и смятения. Да, их побег с треском провалился, но благодаря ему она приобрела друга, свободного от тюремных законов, распространяющихся на пациентов. Это могло бы им очень пригодиться…

– Что ж… Теперь я хотя бы знаю, что через кухню выйти не получится, – самой себе прошептала девушка. – Но что он хотел сказать своей последней фразой?

Глава 20

Розовые таблетки

Угнетенное настроение чувствовалось во всей палате. Макияж Эммы был изрядно подпорчен следами слез, а София лежала на своей постели и, свернувшись калачиком, демонстрировала полное безразличие ко всему. Джастин замер у окна словно большая неподвижная статуя. Но едва Дженни переступила порог, как все взгляды обратились к ней.

– Слава богу… – прошептал Раян.

– Что это у тебя? – с любопытством спросила Эмма, указав на сверток с бутербродами.

Однако ответить Дженнифер не удалось – тут же в проеме двери выросла Игла; девушка едва успела спрятать сверток в тумбочку.

Игла обошла всех с подносом, на котором красовались их обычные коробочки с лекарствами. К удивлению Дженнифер, каждая порция состояла из одинаковых пяти таблеток розового цвета.

– Глотать и спать! – скомандовала медсестра, хмуро наблюдая, как все пятеро по очереди принимают лекарство.

– Странно, нам дали одинаковые таблетки, – пробормотал Раян, едва за Иглой успела захлопнуться дверь.

Но больше сказать он ничего не успел, да и слушать его никто не мог – сон тут же начал сковывать тела всех обитателей палаты номер восемнадцать. Неподъемная тяжесть сковала их веки.

Дженни лишь успела удивиться такому быстрому действию таблетки и тут же погрузилась в темноту…

…Темнота была мягкой, убаюкивающей, как руки родного человека. Свернуться клубочком, качаясь на волнах тихой радости, и ни о чем не думать, не вспоминать. Вспоминать – о чем? Словно разрывая пузырь заботливой тьмы, холодным и резким лучом пробилась мысль – «кто я?» Вслед за ней – «где я нахожусь?» И тут, будто загрузка файлов в компьютер, понеслось со страшной скоростью мелькание картин. Солнечные качели, зеленый луг, папина улыбка, розовая и липкая воздушная вата на тонкой палочке, радостный смех, шум морского прибоя, следы на мокром песке. А дальше – ослепительный свет в глаза, силуэт женщины под белой простыней, чуждые запахи морга, палата для душевнобольных… Дженни дернулась, словно выпрыгнув из непонятного видения, обволакивавшего мозг паутиной, и открыла глаза.

В палате было темно; как ни странно, фонарь за окном не горел. Тьма, клубящаяся вокруг, казалась живим существом, заполнившим собой пространство между узкими больничными кроватями.

Девушка пошевелилась – движения давались ей с трудом, а во всем теле чувствовалась свинцовая тяжесть. Наверное, это от лекарств. Все соседи спали, даже Джастин, который чаще смотрел в окно, чем видел сны.

Дженнифер снова закрыла глаза; с подступающей сонливостью бороться было тяжело, да и не нужно: совсем не лучше проводить ночь в невеселых мыслях, прислушиваясь к чужому дыханию. Но в палате что-то неуловимо изменилось; это не был звук, скорее – просто ощущение, что рядом кто-то есть. Кто-то живой.

Снова открыв глаза, девушка увидела нечто такое, что заставило ее тут же, не раздумывая вскочить с постели: прямо над ней в воздухе завис светящийся сгусток, похожий на шаровую молнию.

Не зная, что делать дальше (из палаты не убежать!), Дженни схватила подушку, как будто таким образом могла бы отбить атаку этого непонятного нечто, вздумай оно напасть. Сгусток висел неподвижно; однако едва девушка успела чуть-чуть успокоиться, как из его середины вытянулся дымчатый лепесток.

«Не бойся, – зазвучал голос прямо у нее в голове. – Я не причиню тебе зла».

Дженнифер только судорожно вздохнула, изо всех сил сжимая подушку, и набралась храбрости, чтобы ответить:

– Кто или что ты такое? И почему ты здесь?

«Мне надо кое-что тебе показать. Это очень важно. От этого может зависеть твоя жизнь», – прозвучал голос, а тускло святящееся нечто снова приобрело форму шара размером с апельсин. «Сюда», – сказал голос, и шар поплыл по направлению к двери. Удивленная, Дженни отправилась следом, прекрасно зная – дверь заперта. Что будет делать дальше странный говорящий шарик? Превратится в ключ?

Однако этого не потребовалось – дверь открылась сразу же, как только дивный шар коснулся ее.

Дженнифер лишь сейчас обнаружила, что второпях забыла надеть тапочки, но это было даже к лучшему – босыми ногами она могла ступать по полу почти бесшумно. А шарик уже виднелся далеко впереди; он вел ее к лестнице парадного входа. Затаив дыхание Дженнифер огляделась по сторонам: никого – ни санитаров, ни охранников – видно не было. Но еще более странным оказалось то, что все двери – и ведущая из центрального коридора, и та, что закрывала переход к лестнице, – всегда запертые, если только возле них не стояла охрана, сейчас были распахнуты, словно манили девушку к опасному путешествию.

Устав удивляться, она послушно следовала за странным объектом. Минуя дверь второго этажа, они поднялись выше и зашли на третий. Здесь было темно, ни одна лампочка не горела. По обе стороны от коридора прятались двери комнат, и никакие звуки не нарушали окружающую тишину.

Тело Дженнифер била мелкая дрожь. Девушка изо всех сил всматривалась в темноту, чтобы вовремя заметить опасность. Но ее проводник светлым пятном маячил уже в самом конце коридора. Осторожно ступая по мягкому ворсистому ковру, поглощающему звуки шагов, Дженни поспешила догнать свой шарик, который просто исчез возле входа в крайнее помещение. Собравшись с духом, Дженнифер толкнула дверь – если, действительно, здесь есть для нее нечто важное, она должна это увидеть…

Свет на миг ослепил ее; только слегка привыкнув к нему, она смогла осмотреться. Небольшая узкая комната была заставлена стеллажами и шкафчиками. Толстые пыльные папки на полках, пронумерованные под картотеку ящики. Видимо, здесь хранились архивы заведения. А светящийся шарик вдруг превратился в бледную высокую женщину с печальным и строгим лицом. Ее можно было бы даже назвать красивой, если бы она не была… полупрозрачной, словно сотканной из тумана. Глядя на женщину, Дженни вдруг поняла, что испугалась бы куда больше, будь та настоящей – а призрак, что плавно покачивался в воздухе чуть выше пола, особого страха не вызывал.

Медленно двигаясь, женщина молча подошла к одному из ящиков.

– Достань две верхние папки, – прозвучал голос, и Дженни так и сделала.

Папки были обыкновенные, ничем не примечательные. «История болезни. Оливия Винстон, 1991 год», – значилось на обложке первой.

Дженни раскрыла ее и пробежалась глазами по строчкам, выискивая что-либо значимое.

– Оливия Винстон, 26 лет. Попытка суицида. Депрессия на почве неудовлетворенности своей внешностью…

Дженнифер посмотрела на фотографию девушки – хм… Действительно, у той была причина для нервного расстройства: более непривлекательного лица она, пожалуй, не видела. Свисающие щеки, двойной подбородок, жиденькие волосы, торчащие соломой над узким лбом. Близко посаженные глаза и огромный рот с рыбьими губами… Кроме того, девушка явно страдала ожирением – насколько можно было судить по фотографии, весила она не менее ста килограммов. Дженни даже стало жаль ее. Она раскрыла вторую папку. С фотографии на нее смотрел угрюмый мужчина средних лет с обрюзгшим, темным лицом. Но что-то в этом лице показалось ей знакомым.

– Джек Макалистер, 42 года… Расстройства на почве алкоголизма… Агрессивный…

Девушка вглядывалась в худого сутулого мужчину на больничной фотографии, затем обратила внимание на его глаза, что показались ей знакомыми, и вдруг догадка словно ужалила ее: не может ли этот Джек-алкоголик быть тем самым Джеком-поваром, с которым она общалась на кухне? По возрасту они более-менее близки. Но вот только повар был сильным мужчиной высокого роста, а этот Джек с фото выглядел тщедушным и слабым. Ни намека на мускулатуру, испитое усталое лицо… Неужели речь может идти об одном и том же человеке? И, если такое чудесное преображение возможно, то, вероятно, и Оливия Уинстон – это ее новая знакомая, красавица-уборщица? Нет, это из области фантастики…

Призрак все так же молчал. Дженни положила обе папки на полку.

– И что ты хочешь мне сказать? Почему для меня так важно увидеть эти истории болезни?

Но вместо ответа женщина-призрак вдруг резко повернулась к двери.

«Поспеши! Они возвращаются!» – снова прозвучал ее голос в голове Дженни.

– Они – это кто? – шепотом спросила девушка, однако ответ опять не пришел.

«Они идут сюда! Скорее!» – почти кричал голос, и Дженнифер непроизвольно зажала уши, чтобы приглушить этот крик.

Попятившись к двери, она выскочила в коридор. Но, прежде чем дверь комнаты закрылась, на том самом месте, где только что стояли шкафчики и полки, показались обгоревшие обломки и закопченный черный потолок. Дверная коробка была такой же черной, словно пострадала от сильного огня.

Пытаясь совладать с нарастающим беспокойством, Дженни бросилась к лестнице. Единственное окно, что открывало вид на улицу из самого коридора, сейчас так ярко освещалось лунным светом, словно там, за этим окном, был день.

«Откуда взялась луна, если пару минут назад царила сплошная тьма?» – подумала Дженнифер, невольно задержавшись – всего на миг, – чтобы выглянуть из окна.

Лунный свет заливал дорожки вокруг лечебницы; одна из них вела дальше в лес, виднеясь между стволами сосен, которые словно превратились сейчас в серебряные струны.

А по дорожке неспешной трусцой двигался огромный волк. И хотя луна подмешивала серебряной краски ко всем цветам, но даже ее блеск не мог облагородить грязно-бурый окрас шерсти нереального существа.

Не веря своим глазам Дженни забыла об осторожности и выглянула из окна еще больше, пытаясь лучше рассмотреть животное. И тут волк неожиданно замер на месте и повернул морду в сторону лечебницы. У девушки екнуло сердце: волчьи глаза смотрели прямо на нее… В следующее мгновение бежали уже оба – Дженнифер вниз по крутым ступеням, а волк – прямо к дверям больницы.

«Только бы успеть, только бы успеть первой», – пульсировало в голове Дженни. Промчавшись по пустому коридору, она добежала до двери своей палаты, рванула ее на себя и чуть не упала, когда дверь неожиданно легко открылась. Девушка ворвалась внутрь, подбежала к своей кровати, собираясь запрыгнуть в нее и притвориться спящей… Она отдернула одеяло и… увидела под ним спящую незнакомку. Но кто мог уснуть здесь? Дженни с силой схватила девушку за плечо, пытаясь разбудить ее, повернула к себе и… застыла, пораженная, глядя… на свое собственное лицо.

– Этого не может быть! – выкрикнула Дженнифер, напрочь забыв об осторожности, и… проснулась.

Лунный свет действительно заливал сейчас палату, мягко освещая каждый уголок. Все обитатели восемнадцатой спали. Дверь, как и положено, была закрыта. И только сердце девушки колотилось в бешеном ритме.

– Так это всего лишь сон? – пробормотала Дженни, вытирая вспотевший лоб. Руки не слушались ее из-за бившей все тело мелкой дрожи. – Какой странный кошмар! Призраки, волки… Бред. Продолжение галлюцинаций… Или я спала?

Она немного успокоилась, и ей удалось поверить в то, что это все-таки был сон. Дженни даже заставила себя встать и сделать попытку открыть дверь – конечно же, она оказалась запертой. Вероятно, во сне все перепуталось в голове Дженнифер – и мечты о побеге, и разговоры с поваром Джеком, и пережитое за долгий день… Вот и получилась такая причудливая мозаика из частиц несуществующих событий.

Но снова уснуть ей удалось только перед рассветом – слишком тревожными были воспоминания о странном сне.

Глава 21

Под крыльями смерти

День снова покатился по накатанной колее, и все же что-то неуловимо изменилось. Нельзя было не почувствовать, как непонятное, темное напряжение звенело прямо в воздухе.

Наверное, именно от этого чуть ли не у всех буйных почти одновременно начались припадки – крики слышались из разных палат. И даже во время завтрака санитарам пришлось успокаивать некоторых пациентов, потому что те начинали биться о столы или кричать во весь голос. Остальные больные выглядели еще более вялыми, чем обычно. Все эти изменения настолько бросались в глаза, что их трудно было не заметить. Особенно, если наблюдаешь с двойным вниманием, как это делала Дженни. Скорее всего, причина происходящего крылась в лекарствах, которыми их напичкали.

Дженнифер тоже чувствовала себя усталой и разбитой, вялость и сонливость сковывали движения девушки. И хотя раньше она не замечала за собой приступов лени, в последнее время они стали появляться у нее все чаще и чаще. Словно что-то потихоньку выпивало из нее силы, оставляя опустошенную оболочку. И этой пустой оболочке не хотелось уже ничего, лишь бы ее оставили в покое…

Еще хуже выглядели остальные пациенты восемнадцатой: они не только едва переставляли ноги, но и с трудом были способны к связной речи.

Сразу же после завтрака произошло нечто неожиданное: санитары принялись разводить всех по палатам. Причем делали они это сдержанно, почти вежливо, без обычной ругани и зуботычин. Даже Лео сегодня не скалился и не строил глазки, а был необычайно молчаливым и собранным.

– Что произошло? Почему нас заперли? – обратилась Дженни к соседям в надежде услышать что-нибудь правдоподобное.

– Мне кажется, я видела полицейского, – робко сообщила Эмма. – Правда, я не уверена.

Раян сразу же упал на постель и по уши укутался одеялом, что было на него не похоже. За весь сегодняшний день он не проронил и пары слов. Дженни, приблизившись к нему, села рядом, осторожно заглядывая в лицо юноши, непривычно бледное и напряженное.

– Раян, что с тобой? Ты плохо себя чувствуешь? Или что-нибудь случилось?

Парень молчал и даже не повернулся к ней. Поняв, что не дождется ответа, Дженнифер уже поднялась, чтобы уходить, когда услышала его слабый голос:

– Прошлой ночью умер пациент. Опять.

Дженни вздрогнула.

– Ты уверен? Откуда знаешь об этом?

Раян лишь неопределенно дернул плечом.

– Нас потому и заперли, чтобы мы не мешали полиции. Они устанавливают причину смерти.

Девушка почувствовала, что у нее холодеют руки, но все же ответила как можно более бодрым голосом:

– Но ведь всякое случается. Может, он был…

– Это происходит каждый раз после того, как приходит почтальон. Старик всегда приносит смерть, – прошептал Раян, совсем не слушая ее. В его голосе звучали нотки страха.

– Я не хочу умирать. Я слишком молода, слишком любима, чтобы умереть вот так, – в своей обычной манере вдруг проговорила-пропела Эмма.

Наверное, она и впрямь обладала удивительным слухом, если смогла услышать из дальнего угла то, о чем почти шепотом говорили Дженни и Раян.

– Я не хочу умирать, слышите? Не хочу! – продолжала она, и с каждым словом ее голос становился все громче. – Мне нельзя… Меня ждет Алекс! Глупая, глупая девчонка! Ты всех нас подставила! Это из-за тебя мы не смогли убежать, из-за того, что ты предпочла любезничать с поваром, вместо того чтобы прибить его! Ты во всем виновата! – теперь ее тонкий вибрирующий крик перешел почти в вопль. Эмма подошла вплотную к Дженни и заглянула ей в лицо. – Алекс ждет меня, понимаешь? Он до сих пор ждет возле старой церкви, где мы должны были обвенчаться! Он ждет… А я не смогла прийти! – Девушка вдруг сжала зубы и с остервенением бросилась на дверь, замолотив по ней кулаками: – Выпустите меня, слышите! Выпустите! Я не хочу умирать! Я должна идти к Алексу, он меня ждет! Иначе он тоже умрет… от тоски!

Перепуганная таким неожиданным поворотом событий, Дженни лишь растерянно смотрела, как Эмма с воплями бросается на дверь, в кровь разбивая от ударов костяшки пальцев. Но София вдруг оказались куда сообразительнее остальных: с невозмутимым лицом она подошла к Эмме и, не стесняясь, изо всей силы залепила той оплеуху.

– Очнись, дура! Твой Алекс бросил тебя! Он давно живет с другой и забыл, как тебя зовут! Ты ему не нужна – прекрати вспоминать о нем!

Эмма смотрела на нее испуганными глазами. Словно воздушный шарик, из которого разом вышел весь воздух, она вдруг сникла, опустилась на пол, закрыв лицо руками, и заплакала.

София села там же, рядом с ней, обняв ее за плечи и склонив трясущуюся голову соседки себе на плечо.

– Прости меня, Эмма… Но ты же сама это знаешь. Не надо больше вспоминать того предателя. Ты найдешь свою любовь, свою настоящую любовь, вот увидишь… Как только мы выберемся отсюда…

Эмма, продолжая плакать, двумя руками обняла Софию, которая все еще гладила ее по голове.

Ошарашенная увиденным, Дженни вернулась к своей кровати.

– Господи, пошли мне сил! – вдруг, неожиданно для себя самой, она зашептала слова молитвы, что как будто бы вырывались из ее сердца. – Пошли мне сил, чтобы пройти все испытания, выпавшие на мою долю. Дай мне шанс вырваться отсюда, и забыть обо всем, и жить дальше нормальной жизнью. Помоги мне…

Слезинка покатилась по щеке девушки, которая сидела, закрыв глаза. А воображение, помимо ее воли, снова принялось рисовать мрачные картины. Картотека… Обугленная комната… Обугленная… Комната. Обгоревшая. Огонь. Огонь!

Будто от удара, Дженни вздрогнула. И когда она снова открыла глаза, в них больше не было слез. Там полыхал, разгораясь, самый яркий огонь – огонь надежды.

Глава 22

Эпизод, покрытый дымом

– А тебе никогда не снились пожары? – самым невинным голосом спросила Дженнифер, глядя на Джека.

Они сидели на кухне и пили чай с маленькими пирожными. Оставалось только удивляться, как Джек умудрялся готовить такие изысканные штуки своими огромными ручищами, которым впору было держать рукоять молота, а не поварешку. Однако между тем все приготовленное им было изящным и на удивление вкусным.

– Нет, – отрицательно замотал головой Джек. – А почему ты спрашиваешь?

– Мне сегодня снился очень странный сон… Словно нашу палату объяло пламя, а мы все внутри и не можем выйти. Вокруг дым, огонь, и нас никто не спасает… Это было очень реально, потому теперь я и вправду начала бояться, что подобное может произойти. Знаешь, говорят, все самые плохие предчувствия часто сбываются…

– Не переживай попусту, – улыбнулся Джек. – Ничего такого здесь случиться не может, успокойся.

– Но почему – не может? Мы ведь в сумасшедшем доме, – грустно улыбнулась она. – Вдруг кто-нибудь бросит спичку…

– Во-первых, это не так просто. Спичек нет даже здесь, на кухне, – все плиты автоматические. Но, если все же кто-то и умудрится что-нибудь поджечь, сразу сработает пожарная сигнализация и завоет сирена. Тогда все двери разблокируются автоматически – кроме тех, что заперты на ключ. Но такие есть только в палатах, а туда, конечно же, прибегут на помощь.

– Да? Это хорошо, – пробормотала Дженни, отводя взгляд. – А то я немного боюсь огня…

– Что, пришлось побывать на пожаре? – участливо осведомился Джек.

Дженнифер лишь кивнула, желая подыграть ему.

– Бывает… – вздохнул повар и долил себе чаю из круглобокого заварника с мелкими цветочками. – Мне тоже довелось такое пережить несколько лет назад. Тогда большой пожар приключился, едва успели загасить, а то пол-этажа сгорело бы к тому времени, как подоспела помощь…

– Странно, я не слышала о пожаре здесь…

– Горело на третьем, ночью – больные не видели. Тогда еще не было такой автоматики, а ключ… В общем, пришлось ретироваться через окно, – осклабился Джек.

– Ничего себе! И ты прыгал с третьего этажа?

– Зачем? В этом нет необходимости, там пожарная лестница рядом.

– И никто не пострадал?

Джек на минуту сузил глаза, но Дженни смотрела на него с таким праздным любопытством, что он тут же успокоился. Однако ответил неохотно:

– Третий этаж нежилой. Сгорел архив и картотека… Причина пожара – неисправная проводка. Здание-то старое, а все перемонтировать… – Джек только махнул рукой, отставляя чашку.

Не злоупотребляя гостеприимством повара, Дженни поблагодарила его за угощение и сама вызвалась помочь Саймону убрать посуду.

Под пристальным взглядом Мэрлока девушка мелькала с подносом туда-сюда, изображая усердие, а в это время мысли гудели у нее в голове, как растревоженные пчелы в улье.

Неужели такое возможно? Неужели то, что приснилось ей, может быть правдой? Картотека и архив, третий этаж… Именно там она видела обгоревшую комнату. И в ней – дела двух пациентов. Но, даже если пожар и в самом деле был, – какое отношение это все может иметь к ней?

…А вот какое! Ведя разговор о пожаре, Дженни выяснила, что с третьего этажа можно спуститься по пожарной лестнице. Значит, на окне, сквозь которое она видела тогда волка, действительно нет решетки – иначе Джек так просто через него не выбрался бы. И при пожаре двери автоматически открываются. То есть…

А означает это очень многое. И теперь для нее, как когда-то для пещерных предков, жизненно важно добыть огонь!

Глава 23

Королевский подарок дракона

– Ты сегодня целый день рисуешь драконов. К чему бы это? – спросил Раян, внимательно рассматривая рисунок Дженнифер.

Они сидели за шатким столиком, на котором обычно нетронутыми лежали листы бумаги и стояли карандаши в деревянном стаканчике. Но сейчас Дженни взялась за них всерьез.

– А ты снова стал наблюдательным, – улыбнулась девушка. – А то пару дней назад я уж было подумала, что приближаешься к состоянию «овоща»…

– Это все из-за лекарств. Ты здесь еще слишком короткое время для того, чтобы по-настоящему делать выводы. Нас всегда накачивают таблетками, перед тем как… – Он вздохнул и резко сменил предмет разговора, сознательно не желая касаться больной темы. – Так что насчет драконов?

– Если нам удастся раздобыть источник огня, считай, побег у нас в кармане, – тихо ответила Дженни, прорисовывая прожилки на зеленых крылышках существа. – А дракон – символ…

– И что мы сделаем с этим, как ты говоришь, «источником огня»?

– Устроим пожар, конечно. В своей палате, – спокойно объяснила она. – Только надо будет поджечь так, чтобы получить побольше дыма. Сработает сигнализация, все побегут тушить палату и спасать нас… Когда поднимется суматоха, нам нужно будет лишь взбежать на третий этаж и через окно спуститься по пожарной лестнице. Только сделать это все следует очень быстро.

– Там же решетки! И двери закрыты…

– Двери автоматические. Но в палатах для подстраховки есть еще и обычные замки. Все остальное работает на автоматике и открывается по пропуску. Так вот, в случае пожара все автоматические двери разблокируются – это такая мера предосторожности. А решетки на окнах третьего этажа не ставили – туда никогда не приводят больных.

– Но откуда тебе обо всем этом известно? – удивился Раян, рассеянно разглядывая ее последний рисунок – жизнерадостного дракончика возле маленького костерка.

– Мне Джек рассказал, – не без гордости заявила Дженни и тут же спохватилась, увидев, как помрачнело лицо Раяна.

– Джек? Чего это он с тобой разоткровенничался? – с подозрением спросил парень. – Ты что, понравилась ему?… А может, и он тебе?

Дженнифер не смогла сдержать смех.

– Что это еще за выдумки? Мне нужно втереться к нему в доверие, чтобы узнавать обо всем, что здесь действительно происходит. Понимаешь?

– Понимаю, – выдохнул Раян, отводя глаза. – Извини.

«А он, кажется, ревнует! – подумала Дженни. – Какие же они, эти мужчины, все-таки самовлюбленные дети…»

Ее не оставляли мысли об огне. И дракончиков девушка рисовала неслучайно: они приходили к ней во сне – танцевали возле большого костра, и в этом костре сгорали решетки. Они горели так, словно сделаны были из бумаги, а не из железа.

Был ли это знак или результат навязчивого желания – так просто не скажешь. Дженнифер чувствовала, что после приема лекарств, за которым строго следила медсестра, реальность становилась какой-то размытой, будто грань между вымыслом и правдой начинала стираться. Мысли шатались, как душевнобольные, бредущие по коридору без цели… Чем дольше она тут находилась, тем слабее становился ее рассудок.

Раньше, в своей другой жизни, жизни не-здесь, ей когда-то попалась в руки книга о силе мысли. Там говорилось: чтобы «притянуть» что-то в свою реальность, нужно как можно четче представить, что ты уже владеешь этим. И сейчас был хороший случай испытать теорию на практике – в конце концов, ничем больше помочь себе она не могла…

Возможно, автор книги был прав. Или просто судьба еще не полностью отвернулась от Дженни, но счастливый случай представился раньше, чем она могла надеяться.

Они с Оливией убирали второй этаж. Девушка охотно брала ее себе в помощницы, и Дженни от такого предложения никогда не отказывалась. Обычно уборщица доверяла ей только протереть пол в коридоре поломоечной машиной, которая жужжала и выла, как волк в пчелином улье, хотя дело свое исполняла безотказно. Однако сейчас директорский кабинет был пуст, а Оливии поскорее хотелось закончить уборку. Весело болтая, она сунула в руки Дженни швабру и поручила протереть пол в кабинете, пока сама вытирала пыль и больше создавала вид, чем на самом деле работала.

В кабинете, наполненном казенными запахами, клетка с попугаем смотрелась немного не к месту и совсем не скрашивала обстановку. Большой белый попугай сидел, нахохлившись, на жердочке, внимательно наблюдая за движениями девушки. Птица была по-своему красивой, но почему-то вызывала у Дженнифер негативные эмоции. Что-то отталкивающее было в этом пернатом питомце доктора… Как и в первый раз, возникло ощущение, что она уже встречала его когда-то и что эта встреча была не из приятных… Может быть, дело просто в том, что попугай принадлежал «хозяину» лечебницы, который являлся в ней не только «царем», но и всемогущим властелином судеб?

Наклонившись, чтобы передвинуть урну с бумагами, девушка вдруг увидела то, что заставило ее сердце забиться втрое чаще. На полу лежала… зажигалка. Самая что ни на есть обычная пластиковая зеленая зажигалка – недостающая частица мозаики в ее отчаянном плане побега. Скосив глаза, она заметила, что Оливия не смотрит в ее сторону. Еще миг – и вожделенная вещица оказалась внутри тапочка Дженни – более укромного места сейчас ей было не найти…

«Хррр! Хррр-авг!» – хриплый полукрик-полулай вырвался вдруг из глотки попугая так неожиданно, что Дженнифер, не успев разогнуться, ударилась затылком о крышку стола.

– Что случилось? – Оливия тут же оказалась рядом.

– Глупая птица, – пробормотала Дженни, потирая затылок. – Он испугал меня.

Оливия подозрительно взглянула на попугая, который уже не кричал, но принялся метаться взад-вперед по своей клетке.

– Август! Угомонись! – шикнула на него уборщица, однако попугай и не думал успокаиваться.

Все время, пока Дженни поспешно домывала пол, ей казалось, будто попугай вот-вот выкрикнет обвинение в воровстве и на этот крик примчится доктор… Но страхи, конечно же, были безосновательными. Быстро закончив уборку, девушки вышли из кабинета и прикрыли за собой дверь. Только сейчас, не видя бешеную птицу, Дженнифер смогла немного успокоиться.

Спускаясь в лифте, она едва сдерживала улыбку – в ее обуви теперь лежал подарок того самого дракона, что пришел к ней во сне, чтобы жечь решетки. Поистине королевский подарок.

Глава 24

Окно в ночь

Дженнифер едва смогла дождаться, пока утихнут звуки по ту сторону двери, что отделяла их палату от остального царства безумия. Все это время она сжимала в ладони спрятанный в больничной подушке маленький прямоугольник. Больше не в силах терпеть, девушка выскользнула из своей кровати и в два шага очутилась возле Раяна. Схватив юношу за руку, она приложила палец к губам, подав сигнал молчать, и тут достала свою драгоценность. Щелчок колесика, крутнувшегося по кремню, прозвучал неожиданно громко; взлетевший вверх крохотный язычок пламени казался самым большим из возможных чудес.

Ничего не понимая, уже немного сонный, Раян растерянно заморгал.

– Я достала! Вот! Зажигалка. Рабочая, – прошептала Дженни, пытаясь справиться с радостным и тревожным трепетом, что охватил ее сейчас от макушки до пят. Желание действовать немедленно двигало ею безудержно, поэтому приходилось прилагать большие усилия, чтобы не начать сейчас же поджигать все подряд.

– Да? И что теперь? – пробормотал еще не совсем проснувшийся парень.

– Мы устроим пожар! Наверное, лучше всего будет поджечь матрас, от него точно будет много дыма. А когда завоет сирена и двери автоматически откроются, побежим в коридор и – по лестнице – на третий этаж!

– А ты уверена, что мы сможем оттуда спуститься?

Дженни на секунду помедлила с ответом. Действительно, стопроцентной уверенности у нее не было. Даже больше – весь этот слегка безумный план, в котором главенствующая роль отводилась счастливой случайности, строился, по большому счету, на догадках и обрывочных сведениях. На третьем этаже она была… только во сне. Но ведь призрачная надежда – это лучше, чем вообще никакая?

– Надеюсь, мы сможем. Во всяком случае, попробовать стоит.

– Когда? – прошептал парень срывающимся от напряжения голосом.

– Сегодня. После полуночи, когда все уснут. Но надо, чтобы наши были готовы.

Синхронно кивнув, заговорщики так же одновременно бросились в разные стороны – Дженни переметнулась к девушкам, которые уже готовились ко сну, а Раян побежал тормошить Джастина.

А дальше осталось самое тяжелое – ждать…

Бороться со сном не пришлось – Дженнифер была в таком напряжении, что сон ей не грозил. Она крепко сжимала в руке свое маленькое сокровище, словно кто-то мог отобрать его прямо сейчас. Мысли кружили в голове, бились как волны о берег, перекатываясь с одной темы на другую, не останавливаясь в своем беспорядочном движении. Чем вызваны были ее видения? Не слишком ли она рискует, опираясь на беспечно сказанные слова и собственные домыслы? В порядке ли ее психика, не придется ли снова столкнуться с теми кошмарами, из-за которых она попала сюда? Что ожидает их по ту сторону ограды? Куда она пойдет после того, как окажется на свободе?

Думать о том, что ничего не выйдет, девушка категорически себе запрещала. Не может не выйти. Все будет хорошо…

У нее не было ни часов на руке, ни какого-либо ориентира, чтобы определить время начала их «операции». Поэтому, когда ожидание показалось уже совсем невыносимым, Дженни решила: пора!

Она схватила свой матрац, сгребла постель и подушку в одну кучу. Раяна не пришлось долго будить – заслышав звуки возни, он тут же проснулся. Так же быстро присоединились к ней и девушки с Джастином – все вместе они сделали из одеял и подушек одну большую кучу.

Дженнифер еще раз обвела взглядом напряженные и радостные лица своих друзей, которые собрались вокруг нее, ожидая появления маленького язычка пламени так, словно это был огонь Прометея. И… щелкнула зажигалкой.

Еще несколько минут они суетились возле импровизированного костра, изо всех сил помогая крошечному оранжевому цветочку разрастись. Огонь, что весело принялся поглощать сухие тряпки, вскоре перекинулся и на матрас – вверх расползлись облака вонючего серого дыма.

– Прикройте лица одеждой! – скомандовала Дженни.

Сгрудившись возле двери, они стали ждать, когда включится сигнализация.

Но, вместе с размерами костра, что жарким кругом охватил уже всю кровать, рос и запоздалый страх – а что, если сигнализация не включится? Что, если никто не придет к ним на помощь? Треск огня и вонь горелой ткани заполняли собой все пространство палаты; от дыма резало в глазах. Первой не выдержала Эмма.

– Помогите! Спасите! У нас пожар! – Девушка отчаянно забарабанила в дверь, пытаясь привлечь внимание, но по ту сторону по-прежнему было тихо. – Спа… Спасите нас!

И лишь когда от чада едва можно было продохнуть, щелкнуло что-то сверху, под уже порядком закопченным потолком, а в коридоре раздался вой сирены и топот ног. Дверь в палату открылась, выпуская вместе с «погорельцами» столб вонючего едкого дыма.

Вокруг суетились люди, что-то кричали, забегали в палату и выбегали обратно… Звуки сирены будоражили и без того натянутые нервы, двери других палат открывались тоже, выпуская из них пациентов, которые присоединялись к орущей, воющей, перепуганной толпе…

Все, что происходило дальше, Дженни видела словно в замедленном кино с прикрученной громкостью: звуки пролетали как бы мимо нее, не затрагивая рассудок. Взглядом отыскав четверых товарищей, она первой попятилась дальше в коридор. Остальные последовали за ней; сейчас, среди общей суматохи и криков, никто не обращал на них внимания.

Дженнифер добралась до двери в конце коридора, с замирающим сердцем рванула ее на себя и… дверь открылась! Не останавливаясь ни на секунду, девушка ринулась вверх по лестнице. Вслед за ней неслись остальные – спотыкаясь, перепрыгивая через ступеньки… Дверь на третьем этаже поддалась так же легко – Джек не обманул Дженни. Правдой оказалось и другое – едва залетев на третий этаж, она бросилась к окну – оно было именно там, где виделось ей во сне. Никакой решетки, но открыть его оказалось не так-то просто. Джастин тут же пришел на помощь – в его железных пальцах ручка окна лишь пискнула, словно жаловалась на свою нелегкую жизнь, и оно тут же распахнулось, впуская внутрь сырой холодный воздух.

Чуть в стороне от окна виднелись железные скобы пожарной лестницы.

– Я первый! – выкрикнул Раян хриплым от волнения голосом и решительно взобрался на подоконник.

За ним храбро последовали девушки: сперва – отважная София, затем – с причитаниями и вздохами – Эмма, потом – Дженни, и последним начал спускаться Джастин. Они часто дышали, и в холодной ночной мгле с их губ слетали облачка пара. Цепко хватаясь за скользкие железные скобы вмиг озябшими пальцами, Дженни старалась не смотреть вниз. С последней ступеньки пришлось прыгать; там уже стояли остальные. Большим пятном вверху темнела фигура Джастина.

Взбудораженные, едва верящие в свою удачу, беглецы переглядывались и обнимали друг друга. Их всех трясло – то ли от радостного возбуждения, то ли от страха, то ли от холода – а может, от всего сразу. Дождавшись, пока Джастин тоже окажется внизу, Раян первым сделал шаг в сторону темнеющих поодаль стволов сосен – надо пробежать совсем немного, и начнется лес!..

Четыре грузные тени отделились от темнеющей сбоку больницы стены и неожиданно быстро оказались рядом. Не веря своим глазам пациенты из восемнадцатой палаты замерли на месте. Это не было случайностью. Их ждали. Мэрлок молча снял с пояса свою резиновую палку; ухмылка на его физиономии напоминала волчий оскал.

– Какая встреча!..

Глава 25

Душа в камне

Голова болела ужасно, и открыть глаза оказалось непросто. Вокруг царил полумрак, сквозь который пробивалось только темно-желтое свечение, струящееся откуда-то сверху. С трудом разлепив тяжелые веки, Дженни начала искать глазами источник света – им оказалась маленькая лампочка под толстым колпаком из мутного стекла.

«Наверное, оно непробиваемое», – подумала девушка, тупо глядя в потолок. Двигаться абсолютно не хотелось. Обведя глазами помещение, где она очутилась, Дженнифер поняла, что двигаться-то пока особо и некуда: ее сковывали сырые грязно-серые стены, а единственным предметом мебели была привинченная к полу железная полка с тощим рваным матрасом, на которой она и лежала.

Карцер. Одиночка. Какое время она здесь пробудет – зависит от того, насколько велико желание доктора Руффа наказать ее. И не только ее – остальные, надо полагать, сейчас находятся в таких же условиях.

Размер помещения – два на четыре метра. Изрытый крысиными норами бетонный пол… Почему-то даже мысль о крысах не вызвала у девушки должной реакции. Раньше она испугалась бы. Сейчас ей было все равно.

Тело предательски ныло, словно после тяжелого трудового дня. Но работы не было; была лишь порция неизвестной гадости, которая сейчас бродила по ее венам, и… сломанные надежды.

Между тем крушение одной надежды – это еще не полный крах. Дженнифер не оставит борьбу, вот только бы собраться с силами…

Шло время. Тусклая лампочка под потолком никогда не выключалась, и поэтому отличить день от ночи было невозможно. В углу, в цементном полу, обнаружилась дырка, откуда доносился ужасный запах – видимо, это был туалет… На том удобства заканчивались. Раз в день (или дважды – кто знает?) внизу двери открывалось небольшое железное окошко; из него появлялся поднос, на котором стояла железная кружка и миска с похлебкой. Изредка – кусок хлеба. Если она не успевала схватить еду и воду, поднос просто забирали – и тогда – до следующего раза. Голод был не таким мучительным, как жажда. Кроме того, Дженни подозревала, что ее усиливали еще и специально, чем-то, что подмешивали в еду, – пить хотелось нестерпимо, и это, наряду с одиночеством, было одним из главных испытаний.

Она могла кричать, биться о дверь либо сидеть в углу неподвижно – от этого ничего не менялось. Время текло неумолимо медленно. Сколько она уже тут? Неделю? Месяц? Год? Дженнифер не знала. Все, что было ей доступно, – это мечты. Единственное, в чем она могла найти утешение, – это в грезах о свободе. И о море.

Вот оно – дикое, просторное, необузданное в своей первозданной силе. И прекрасное, таким прекрасным может быть дикий зверь. Странно, именно так она сейчас думала о море – как о диком, свободном звере, который ждет ее там, по ту сторону всех дверей и оград…

Несколько раз под дверью девушке чудился протяжный вой и звук скребущихся о камень когтей. Дженни не знала, насколько прочна дверь, что отделяет ее от кошмара, и насколько умны чудовища, которые рвутся, стремясь вонзить в нее свои железные когти… Наконец она устала даже от страха, и звуки за дверью, доводившие ее до исступленного плача, теперь вызывали только глухую пульсирующую боль в висках.

«Я или выберусь на свободу, или сойду с ума окончательно», – думала она, понимая, что уже недалека от того, чтобы что-то внутри надломилось, изменив ее мир навсегда…

Надежда, отчаянье, безразличие много раз менялись местами. И лишь когда безразличие почти накрыло собой полумертвую надежду, дверь наконец отворилась.

Это произошло так неожиданно, что девушка не сразу отреагировала. Только приподнялась на своей постели и посмотрела пустыми глазами на фигуру, занимавшую собой весь дверной проем.

– Поднимайся! Идем!

Голос Иглы показался ей странно незнакомым, словно она слышала его под каким-то совершенно иным «углом слуха». Либо Дженни просто отвыкла слышать звук голоса.

– Пошевеливайся! Или хочешь еще задержаться на курорте?

Откровенная насмешка никак не зацепила девушку; слегка пошатываясь, она подошла к медсестре, которая тут же с отвращением скривила нос.

– Сейчас же в душ!

По дороге в душевую Дженни шатало еще больше; каждый шаг давался через силу.

Переступив порог, Игла приказала ей раздеться и стать возле стены.

Тупо исполняя приказ, Дженнифер не сразу поняла, что наказания еще не закончены. Это дошло минутой позже – вместе со струей холодной воды, которая отбросила ее на шероховатые плитки стены, заставив распластаться. Брандспойт в руках ухмыляющейся Иглы вибрировал от бешеного напора. До сих пор девушка не знала, что вода может по-настоящему избивать…

Когда пытка закончилась, Дженни просто упала на скользкий холодный пол, не в силах стоять на ногах…

…Игла, открыв дверь, грубо впихнула Дженнифер в палату.

Как же она была рада снова видеть всех своих собратьев по несчастью! Хотя выглядели они, честно говоря, жалко. Джастин похудел и осунулся, его глаза словно заволакивала мутная пелена. Он так же сидел на своей койке, только теперь смотрел не в окно, а в одну точку перед собой. Эмма и София – с затравленными глазами и впалыми щеками – цветом лица походили на больничное белье – серо-белое, и это не очень добавляло им привлекательности. Меньше всего, судя по внешнему виду, досталось Раяну – он хоть и был бледнее обычного, но все же выглядел лучше остальных.

Сложив руки на мощной груди, медсестра принялась по очереди сверлить взглядом всех присутствующих. От ее шумного дыхания жесткие усы над верхней губой покачивались, как трава на ветру.

– Запомните на будущее, – наконец изрекла она, пытаясь придать вес каждому своему слову, – это вы еще легко отделались. Больше поблажек не будет. Попытаетесь сбежать снова – вас привяжут, как буйных, и так нашпигуют уколами, что… – Она опять многозначительно посмотрела на Дженнифер и вышла, захлопнув за собой дверь.

Все молчали. Казалось, ни у кого не было сил просто вымолвить несколько слов.

Дженни медленно подошла к окну: за ним проплывали, качаясь в воздухе, лохматые крупные снежинки, напоминающие миниатюрные облака. Внизу, на земле, лежало белое покрывало из колючих чистых искр.

– Дженни… Как я рад, что ты снова с нами… – прошептал Раян и подошел к девушке. Осторожно, словно она была из стекла и от неловкого движения могла разбиться, он обнял ее за плечи.

Не говоря ни слова, к ним присоединились остальные – к Дженни бросились девушки, не сдерживая слез, и теперь уже все стояли, обнявшись. Даже Джастин переминался с ноги на ногу рядом, не решаясь присоединиться, и лишь смущенно улыбался.

Она столько хотела сказать, столько вопросов намеревалась задать, обдумывая свои слова в плену каменного мешка, но сейчас просто стояла и растерянно улыбалась, ощущая со всех сторон дружеские объятия.

– Я вернулась… Все будет хорошо… Мы ведь не сдадимся, верно?

Глава 26

Переживания Джека

В этот раз, идя в столовую, девушка словно заново знакомилась с ненавистной больницей: после тесноты душного карцера все выглядело немного по-другому. Даже стены стали как бы выше и светлее и не таким убогим казался мрачный коридор… Но ощущение тюрьмы, от которого хотелось просто выть или разрывать в клочья все, что попадется под руки, обострилось еще сильнее.

«Господи, я, кажется, действительно схожу с ума», – думала Дженнифер, пока заставляла себя проглотить хотя бы часть обеда. Вкус еды сейчас, после того, что ей доводилось есть в карцере, казался девушке насыщенным и приятным, но аппетит не появлялся. Уныло размешивая ложкой подливу в своей тарелке, Дженни размышляла о том, что начинает реально походить на сумасшедшую. Ведь если не сдерживаться изо всех сил, то она будет вести себя как буйно помешанная.

А может, так и сделать? Отпустить на волю все свое отчаянье? Кому нужна ее притворная покорность, напускное спокойствие, на поддержание которого уходит столько сил? Заорать сейчас изо всей мочи, запустить ложкой в кого-нибудь из этих живых-мертвых, что сидят, раскачиваясь, над своей посудой? Залепить в рожу подбежавшему Мэрлоку железной тарелкой с остатками каши… Возможно, она еще успеет огреть табуреткой кого-нибудь из подбежавших санитаров – этого противного Лео… Дженнифер почти увидела, как падает на пол долговязый ловелас и как красиво выливается жидкая каша за ворот обалдевшему Мэрлоку. И какой вытянутой от удивления становится его противная рожа… Представив себе такую картину, девушка улыбнулась, и на душе у нее стало даже немного легче. Только…

«Нет, сволочи, я не позволю вам опять скрутить меня и бросить в карцер или обкалывать лекарствами до полного отупения. Если с вами можно справиться лишь хитростью, я буду хитрой, словно змея, – думала Дженни. – Но я найду способ отсюда выбраться, чего бы мне это не стоило…»

Проходя мимо стойки раздачи, Дженнифер подскочила от неожиданности, когда чья-то сильная рука схватила ее за шиворот и потащила на кухню. И не успела она опомниться, как Джек сгреб ее в охапку – в его мощных руках Дженни сама себе показалась тряпичной куклой.

– Девочка! Что они с тобой сделали! Тебя что, морили голодом?

На лице Джека отражалось искреннее переживание, и девушке стало даже приятно от такой заботы.

– Привет, Джек! Я тоже рада тебя видеть.

Повар выглядел действительно опечаленным.

– Зачем они так с тобой? Я был уверен, что доктор Руфф предложит тебе… – Джек только вздохнул и хлопнул себя руками по бокам. – Чего это я стою? А ну, садись быстрей! Я просто должен теперь тебя откормить! Ведь если подует хороший ветер, ты попросту улетишь!

– Я бы сейчас многое отдала за хороший ветер, – прошептала Дженни. – Чтобы почувствовать его, вдохнуть…

– Почувствуешь! Еще как почувствуешь! И более того, сможешь делать то, чего не могла раньше, – многозначительно улыбнулся Джек, усаживая свою гостью на все тот же единственный стул.

– О чем это ты? Рассказываешь мне сказки, чтобы успокоить? – грустно улыбнулась девушка.

– Никаких сказок! Иногда бывает так, что реальность круче любой сказки. И тогда, когда ты этого совсем не ждешь.

– Джек, ты говоришь загадками. Ты о чем-то знаешь, чего не можешь сказать прямо?

– Честно говоря – да, – вздохнул Джек и, захватив две большие тарелки, которые за это время успел наполнить чем-то приятно пахнущим и привлекательным на вид, поставил одну из них перед Дженни. – Ешь, пока не остыли. Я приготовил морские гребешки с авокадо, тебе понравится.

Дженнифер осторожно подцепила вилкой один золотистый кусочек и отправила его в рот. Это было необыкновенно вкусно.

– Для кого ты готовишь такие лакомства, Джек? Что-то я не видела в тарелках у больных морских гребешков.

– А кто ж им даст?… – широко улыбнулся Джек, видимо, довольный тем, что увел разговор в сторону от скользкой темы. – Для доктора Руффа, конечно, он у нас большой гурман. Да и остальные вкусно поесть не отказываются…

– А остальные – это кто? Его помощники?

– Точно, – кивнул повар, тоже налегая на гребешки. – Мы все ему помогаем. Ну что, тебе нравится?

– Превосходно, – честно призналась Дженни. – А где ты научился так готовить? И почему такой хороший повар пропадает в этой дыре, а не блещет в каком-нибудь популярном ресторане?

Лесть возымела действие – лицо Джека едва ли не светилось от похвалы.

– Да нигде я не учился, – сделал он неожиданное признание. – Просто я чувствую вкусы и запахи очень четко. Тогда несложно и любое блюдо составить.

– Так ты не повар по профессии? – удивилась Дженни. – Но как ты вообще попал сюда, если не пришел работать поваром?

– Так же, как и ты, – вдруг буркнул Джек и в упор взглянул на девушку. – Только пусть это останется между нами, хорошо? Мне бы не хотелось, чтобы ты рассказывала об этом другим.

От изумления Дженнифер даже забыла про гребешки. Округлившимися глазами она смотрела на Джека; под ее взглядом он немного смутился.

– Ты тоже был здесь пациентом? – на всякий случай переспросила она.

– Ну, был, – не сразу сознался Джек. Видимо, он уже пожалел о своей откровенности.

– И тебя вылечили?

– Что-то вроде того, – усмехнулся повар, при этом почему-то отвернувшись. – Если бы не вылечили, никто меня на кухню не пустил бы, это понятно… Идти мне было некуда, вот я здесь и остался. Вначале помощником на кухне, а затем и сам неплохо освоил кулинарную науку. Вот так и живу тут, – вздохнул он.

– Но почему ты не хочешь уйти и поискать свое место в той, большой, жизни? – неуверенно спросила девушка. – Неужели тебе комфортно… здесь?

Повар пожал плечами.

– Может, когда-нибудь… Пока я еще не созрел. Но когда куплю японские ножи и научусь готовить действительно отменные блюда, тогда, возможно, и попробую, – неожиданно согласился он. – Кстати, совсем забыл тебе сказать: я уже почти собрал необходимую сумму! Думаю сделать себе подарок к Новому году…

И Джек с горящими от восторга глазами снова завел свою любимую песню о преимуществе японских ножей. Дженни, рассеянно слушая, кивала иногда в такт его словам, однако голова ее сейчас была занята другими мыслями.

Джек тоже был пациентом! Значит, он – первое «вещественное доказательство», что больных здесь все-таки лечат, а не просто «залечивают» до состояния «овоща», как до сих пор внушали ей соседи по палате. Он вылечился, это бесспорно – Джек совсем не выглядит сумасшедшим! Ну, есть у него, конечно, этот пунктик с ножами, но это ведь не показатель безумия. Сколько таких, увлеченных чем-нибудь! И японские ножи – это еще не самое худшее, на чем может зациклиться одинокий человек, которому некуда идти…

– Дженни, мне кажется, это произойдет очень скоро. Тогда, если захочешь, я возьму тебя своей помощницей. А что? Саймон – лентяй и тупица. Я научил бы тебя готовить…

Дженнифер встрепенулась и удивленно заморгала. Видимо, она пропустила в его словах что-то важное, коль сейчас не понимает, о чем ей толкуют.

– Что ты имеешь в виду? – осторожно переспросила она.

– Я говорю о докторе Руффе. Думаю, он сделает тебе одно предложение, от которого ты не откажешься. – Широкая добродушная улыбка придала лицу Джека обаяния. – Так что все эти твои попытки побега – это пустое, поверь. Убежать отсюда не так просто, да и не нужно.

Он наклонился к Дженни и посмотрел прямо в ее глаза. Ей это лишь показалось, или зрачки Джека на секунду действительно вытянулись, как у кошки?

– Послушай мой дружеский совет, Дженни: не надо больше убегать и всякие поджоги и тому подобное тоже оставь – так ты только добавишь себе страданий. И это ни к чему доброму не приведет. Просто подожди немножко, все решится само собой. Будь умницей. Хорошо?

Девушка лишь кивнула, не зная, что ответить. Наваждение уже прошло, и перед ней сидел обычный Джек.

– Ну и ладно. А сейчас – беги, а то еще Мэрлок придет тебя искать…

Она торопливо вскочила со стула, отнесла тарелку в раковину и, поблагодарив Джека за вкусности, поспешила вон из кухни. Уже возле двери он молча сунул ей бумажный сверток с угощением. Поблагодарив сердобольного повара улыбкой, Дженнифер быстро припрятала сверток под полу больничной рубашки. И как раз вовремя: выходя, она нос к носу столкнулась с охранником Мэрлоком. Тот молча уставился на девушку с таким грозным видом, словно имел все полномочия арестовать ее и расстрелять на месте. Но Дженнифер, не испугавшись, ответила спокойным, уверенным взглядом.

Эта беззвучная дуэль продолжалась не меньше минуты; никто не собирался отводить глаза первым. И одному богу известно, чем бы она закончилась, не появись Оливия.

– О, Дженни, дорогуша! Куда это ты запропастилась? Что-то я давно тебя не видела, – затарахтела красавица, бесцеремонно протиснувшись между Дженнифер и Мэрлоком.

Охранник, тут же забыв о Дженни, повернулся к Оливии.

– Мэрлок, я заберу ее у тебя, хорошо? Мне как раз нужна помощь… – начала было уборщица, но страж порядка грубо прервал ее речь.

– Не положено, – буркнул он, не глядя на Оливию. – В палату, быстро! – рявкнул уже на Дженни, и девушка поспешила поскорее убраться подальше с его глаз.

Оливия только пожала плечами, обиженно надув алые губки. Демонстративно отвернувшись от Мэрлока, она зашагала прочь.

Тот лишь обронил злое ругательство и тоже направился к выходу давно опустевшей столовой. Перед тем как скрыться за дверью, он быстро оглянулся, достал из кармана бутылочку с какой-то жидкостью, живо перевернул ее себе в рот, глотнул, и так же молниеносно спрятал в карман. Как ни в чем не бывало, охранник пошел дальше нести свою службу.

Глава 27

Картина из пазлов

Оливия неожиданно предложила Дженнифер: «Идем ко мне, посидим спокойно, посплетничаем». И Дженни восприняла это на ура. Они как раз закончили убирать второй этаж. Несмотря на придирки Мэрлока, Оливия уже несколько раз подряд брала девушку с собой, чтобы та по-прежнему помогала ей в уборке. И хотя Мэрлок что-то ворчал себе под нос, но реально препятствовать этому не стал.

Стены небольшой комнатки были настолько облеплены вырезками из журналов, плакатами и календарями с изображениями разных телезнаменитостей, что понять, какого цвета обои таятся под ними, оказалось нелегко. Когда Дженни переступила порог, ее ошеломил этот пестрый «парад звезд». Поэтому она не сразу заметила еще одну интересную деталь обстановки: три огромных зеркала в человеческий рост, что располагались в дальнем углу рядом со столиком, пестрившим разнообразными баночками, флаконами и коробочками.

– Ух ты! – только и смогла выдохнуть она.

Оливия довольно улыбалась.

– Нравится?

– Неплохо, – согласилась Дженни и подошла к столику. Ее мама тоже любила пользоваться косметикой, но чтобы этого было так много… Пушистые кисточки на специальной подставочке, мягкие пуховки, румяна и помады, пудра и кремы и еще много-много всего…

Дженни подошла к зеркалам. Сразу с трех сторон на нее взглянула худенькая девушка в рубашке серо-болотного цвета и таких же штанах. Настороженные глаза, темные круги под ними, бледное лицо… Понадобилось некоторое время, чтобы она привыкла к своему отражению.

Оливия наблюдала, как Дженнифер задумчиво созерцает свою внешность.

– О! У меня есть идея! – вдруг весело воскликнула она и тут же усадила свою гостью на единственный в комнате стул к зеркалам спиной. А сама замельтешила рядом.

Сначала она долго возилась с волосами Дженнифер, укладывая их разными способами, пока не остановилась на лучшем, на ее взгляд, варианте и уложила прическу с помощью своих специальных средств. Дальше принялась наносить косметику, несколько раз стирая макияж и пробуя заново. Дженни безучастно покорилась ее прихоти, продолжая рассматривать плакаты на стенах.

– Ты любишь кино? – наконец спросила она.

– Не очень, – ответила Оливия, не отрываясь от своего занятия.

Дженнифер немного озадачил такой ответ.

– Не понимаю… Тогда почему ты собираешь все эти плакаты?

– Актрисы, – вздохнула Оливия. – Они такие красотки… Но ведь и я ничуть не хуже их! – Оливия подошла к зеркалам и придирчиво оглядела каждое из своих отражений, словно еще раз хотела убедиться в том, что имеет право так говорить.

– Конечно, – легко согласилась Дженнифер и не только потому, что хотела сделать собеседнице приятное, – это было чистой правдой. – Многим из них далеко до тебя, еще как!

– Я тоже буду сниматься в кино. Меня обязательно пригласят, вот увидишь! Мир еще узнает о новой звезде! – Оливия, картинно подняв подбородок, вскинула локоть вверх, отчего стала похожа на статуэтку, которую дарят во время вручения кинопремий.

– Так ты хочешь сниматься в кино?

– Конечно! Кто ж не хочет? – Она снова вернулась к прерванному занятию и замахала перед носом Дженни своей пуховкой.

– Я, например, не хочу…

– И очень даже зря! – вдруг заявила Оливия, а затем, явно довольная своей работой, потащила Дженнифер к зеркалу. – Посмотри! Узнаёшь себя?

Дженни часто заморгала: узнавала она себя опять-таки с трудом. Ее золотистые волосы были аккуратно уложены на затылке замысловатыми завитками; умелый макияж подчеркнул красоту юного лица, скрыв излишнюю бледность. На щеки вернулся девичий румянец; глаза стали словно ярче… Из зеркала на нее смотрела молодая девушка, похожая на Элисон Паркер… Воспоминание о маме кольнуло иглой, и Дженни отвернулась от своего отражения. Но Оливия поняла ее жест по-своему.

– Конечно, эта жуткая больничная одежда совсем тебе не идет! Когда ты выйдешь отсюда, я подарю тебе пару нормальных платьев, – великодушно пообещала она. – И вот еще что… – Несколько минут Оливия ходила взад-вперед по комнате, придирчиво рассматривая Дженни с разных ракурсов. – Да! Сгодится! – наконец вынесла вердикт. – Знаешь, когда я стану знаменитой актрисой, то и для тебя что-нибудь придумаю. Будем выступать вместе, – добавила Оливия тоном, не терпящим возражений, словно от сказанных ею слов до их воплощения в жизнь был один шаг.

Это казалось очередной прихотью взбалмошной красавицы, капризом, настолько далеким от реальности, что Дженни даже не стала спорить. Для того, чтобы вырваться отсюда, она согласилась бы на что угодно – даже стать актрисой…

– Но почему ты работаешь здесь, если мечтаешь о кино?

Оливия неопределенно пожала плечами.

– Ну, я пока не знаменитость и собственного жилья в городе не имею… Но все изменится, как только мне подыщут подходящую роль. И не сомневайся – тогда я утру носы всем этим звездам!

– Почему бы и нет, – примирительно вздохнула Дженни; ей не хотелось спорить с Оливией.

Однако уборщица не собиралась прекращать разговор на излюбленную тему:

– Ты не думай, что я это просто так говорю. Я действительно актриса! Пускай мои роли – только в моем любительском театре, но ведь надо же с чего-то начинать! Вот, сейчас покажу… – Оливия бросилась вытаскивать из нижнего ящика тумбочки стопки каких-то старых журналов, кидая их прямо на пол, пока не откопала между ними большой желтоватый конверт. – Вот, смотри! Узнаёшь?

Несколько качественных цветных снимков перекочевали из конверта в руки Дженнифер. На первом снимке на небольшой освещенной сцене стояла рыжеволосая красавица в старинном платье, а рядом с ней – с бутафорской шпагой на поясе…

– Это что… Саймон? – изумилась Дженни.

– Конечно, Саймон! А кто ж еще! – хмыкнула Оливия. – Видела б ты его в образе! Ни у кого так хорошо не получалось играть, как у Саймона…

Дженнифер с интересом рассматривала фото.

– Я тут исполняла роль Афродиты, – не без гордости призналась Оливия. – Чудесный спектакль получился! А вот и Саймон: здесь он – вестник богов. А вот это – Джек, правда, у него не слишком-то получалось. Зато он хорошо смотрится в образе Геракла…

– Неужели в этой больнице есть театр? – такая мысль казалась Дженни невероятной.

– Есть… Только он тайный. Правда, я думаю, доктор Руфф давно знает о нем, но просто закрывает на это глаза… Для него наш театр – всего лишь невинная шалость сотрудников, для меня же – воплощение моей мечты… Он в подвале. Идем, идем прямо сейчас, я покажу тебе мое королевство! – Она, взяв Дженни за руку, поспешно потянула ее в коридор, затем вниз, потом в подвал. Открыв дверь, Оливия приветственным жестом пригласила Дженнифер. – Вот, вот мое королевство! Добро пожаловать!

Включив свет, она быстро подбежала к небольшой сцене. Дженни с интересом оглядывалась: обстановка театра выглядела очень просто и даже, можно сказать, бедно, однако от всего здесь веяло большой любовью.

– Я тут все сделала сама! – с гордостью произнесла Оливия со сцены. – Занавес шила из старых простыней… А костюмы – из цветных занавесок!

– А кто перенес сюда мебель? – спросила Дженни, разглядывая ряды старых стульев, явно требовавших ремонта.

– Вся тяжелая работа легла на плечи Саймона и Джека, – махнула рукой Оливия. – Знаешь, они такие милые!

Дженни не смогла сдержать улыбки.

– Как же ты их заставила? Таскать сюда мебель да еще потом играть на сцене?

Оливия очаровательно улыбнулась:

– Заставлять не пришлось… Если у тебя красивая внешность, то многие вопросы решаются сами собой. Все любят красивых людей. Красота – это то, что дает тебе возможность подняться над остальными, над толпой, которая будет тебя обожать, ловить каждый твой вздох, каждый взгляд…

Несостоявшаяся актриса произнесла свой монолог так страстно и артистично, что у Дженни зародилась мысль о ее несомненном таланте.

Оливия вмиг будто бы вся расцвела. Плечи распрямились, в глазах появился блеск – словно уже сейчас она стояла перед камерой и смотрела не на Дженни, а на своих настоящих зрителей.

– Если нет красоты – ты никому не нужен. И тогда – незачем жить… – тихо сказала она, отстраненно глядя куда-то сквозь стену. Однако тут же стряхнула с себя грустные мысли и улыбнулась Дженнифер: – Но нам с тобой подобное не грозит! Мы обе – красотки. Толпа поклонников будет целовать наши следы…

– Хорошо бы для начала просто выбраться отсюда, – вздохнула Дженни.

– Я не знаю, чего ждет доктор Руфф, – промолвила Оливия с некоторым раздражением. – Я уже говорила с ним о тебе, но он считает, что еще не время…

– Время – для чего? Чтобы выписать меня? – едва выдохнула Дженнифер, хватаясь за блеснувшую вдруг перед ней лучиком надежды призрачную соломинку.

– Нет. Не совсем… – уклончивый ответ Оливии тут же погасил тлеющую надежду. А то, что она промолвила дальше, было вообще не к месту: – Ну вот скажи, чего бы ты хотела? Чего тебе больше всего не хватает?

– Папы и мамы, – быстро, не задумываясь, ответила Дженни. – И свободы.

– Ну, родителей вернуть тебе никто не сможет… А вот что-то для себя, такое, ради чего стоило бы пожертвовать чем-то ценным…

– У меня нет ничего ценного… Чем я могу пожертвовать? – грустно улыбнулась Дженни. – Конечно, кроме этой дурацкой пижамы. Ее могу отдать с радостью.

– Смешно, – кивнула Оливия, хотя и тени улыбки не было на лице девушки. – Но это только ты так думаешь, что нечем… – она загадочно улыбнулась и приложила палец к губам, словно сама себя успокаивала.

– Расскажи мне, я чего-то не понимаю… – начала было Дженни, однако Оливия остановила ее жестом.

– Еще не время… Думаю, скоро ты все узнаешь. – Она принялась искать что-то в большой шкатулке на столе, как бы говоря, что разговор закончен.

Вздохнув, Дженни подошла к стоящей возле стены кровати. Конечно же, и эту стену тоже украшала гора плакатов и постеров. Но среди них были также фотографии в простых дешевых рамках. На одной из них красовалась Оливия во весь рост; в роскошном вечернем наряде она и впрямь походила на кинодиву. Следующий снимок оказался групповым: мужчина в центре с попугаем на плече был, бесспорно, доктором Руффом. Вот и медбратья, толстая Игла и еще какая-то медсестра, Оливия же немного сбоку, возле высокого молодого человека с усами, а рядом – девушка, чье лицо тоже показалось Дженнифер отдаленно знакомым.

– Мне, наверное, пора идти, – обратилась она к Оливии. – А то меня еще начнут искать.

– Да, конечно, я провожу тебя, – согласилась та.

Но уже у самых дверей Дженни вдруг вернулась к фотографии.

– Слушай, ты тут отлично смотришься! А кт