Читать онлайн Спасти Золотого Дракона бесплатно

Спасти Золотого Дракона

Ты мог быть героем, но не было повода быть.

Ты мог бы предать, но некого было предать...

(В. Цой)

Средь множества иных миров

Есть, может, и такой,

Где кот идёт с вязанкой дров

Над бездною морской.

(В. С. Шефнер)

Да будет известно каждому, что существуют мириады миров и вселенных. Большинство из них не имеют друг к другу ни малейшего отношения, но встречаются и такие, которые враждуют друг с другом или заключают временные перемирия. Такое случается нечасто и забывается через несколько тысяч лет, становясь легендой. А где легенда, там обязательно витает призрачный дух тайны. Призрачный и зачастую обманчивый, ведь чаще всего тайна - не более, чем забытая страница истории, но этот факт никогда не портит упоительного поиска истины.

***

Мужчина производил обманчивое впечатление старика. Волосы, аккуратные усы и борода его давно стали седыми, но он был полон жизненных и магических сили жизненный путь его обещал быть ещё долгим. Его звали Мэггон, и он являлся мудрым правителем одного из миров. Мир этот не был столь уж велик, можно даже сказать, что он был даже мал и негусто населён, так что и неудивительно, что слышали о нём далеко не многие. Носил этот малоизвестный мир название Валинкар и представлял собой огромный сияющий город с прилегающими к нему лесами и полями, расположенный на плоской, но необычайно красивой планете, покрытой густой растительностью, пышно цветущими садами, кристально чистыми озёрами и живописными горами, окаймляющими эту планету. Если быть точным, то Валанкар никогда не являлся творением исключительно природным: своей необычной формой планета была обязана искуственному происхождению, однако жизнь на ней развилась самостоятельно. Однако к истории, которая будет поведана, эти факты не имеют никакого отношения и потому ими можно пренебречь.

Зато другим фактом принебрегать не стоит: жители Валинкара обладали такой продолжительностью жизни, что по человеческим меркам эта продолжительность была равна бессмертию. За это, а так же за некоторые магические способности и артефакты, в других мирах их зачастую называли богами, хотя ничего божественного в жителях этого мира не было: они никому не покровительствовали, не нуждались в поклонении, не повелевали никакими стихиями и вообще выходили за грани своего мира исключительно ради интереса. Да и магическими способностями они обладали весьма посредственными, за исключением Мэггона, который действительно мог многое, за что и был признан правителем много столетий назад. Магия же простых жителей в основном была направлена на упрощение собственного быта и на вылазки в другие миры и планеты, которым, впрочем, жители Валинкара являли себя достаточно редко. "Редко" по человеческим меркам, ведь стоит ориентироваться именно на мерки людей, поскольку если какие миры валинкарцы и посещали, то это были миры людей. Люди издревле интересовали их, поскольку очень уж были похожи на жителей Валинкара внешне, но жили какой-то другой жизнью, более короткой, более эмоциональной и более любопытной. Но все эти посещения были давно, и вообще вряд ли было бы представляли интерес, но именно с одного из них и началась одна весьма любопытная история.

Итак, ещё несколько десятилетий назад валинкарцы частенько наведывались в человеческие миры, но позже случился один случай, после которого было принято решение о запрете на посещения иных цивилизаций. Этот случай и послужил началом многих неприятностей мирного Валинкара.

У всех есть тайны, разница лишь в их масштабе и последствиях. У Мэггона тоже была своя тайна, не такая уж и страшная, как ему когда-то казалось и не такая уж и значимая, как ему, опять же, когда-то казалось. Просто у него был сын в мире людей - довольно-таки нередкое явление по меркам жизни богов, но редкое по меркам недолгого человеческого века. И всё бы ничего, но родился этот полубог, если всё-таки считать валинкарцев богами, за два года до полного самоуничтожения своей родной планеты.

Жители Валинкара давно привыкли к тому, что такое иногда случается, и могли узнавать о подобных случаях заранее. Погибающие планеты внимательные валинкарцы могли разглядеть заранее, в то время, как населяющие их народы ещё не догадывались о предстоящей катастрофе. Да, они могли знать заранее, но не могли помочь. Вернее, мысли о помощи никогда и не приходили никому из них в голову, ведь всем известно, что иногда планеты гибнут, и незаконно рожденные полубоги вместе с ними. Так устроена вселенная. В этом не было ничего столь уж печального для валинкарцев, поскольку они зачастую и не знали о существовании своих детей в других мирах, и уж тем более не отслеживали их судьбы и никак не вмешивались в их жизни. Но всегда есть исключения. Этим исключением стал Лайгон, сын Мэггона. Но не стоит заблуждаться на счёт правителя Валинкара и думать, что он вообще вспомнил бы о сыне, если бы не стечение обстоятельств.

В этом ребёнке не было ничего столь уж особенного, и своим спасением с умирающей планеты он был обязан исключительно неожиданно нахлынувшей на Мэггона сентиментальности. Вечно спокойный, рассудительный, справедливый и чтящий традиции и законы своего народа владыка Валинкара в тот роковой... или судьбоносный момент был очень счастлив. И это счастье на время затмила его рассудительность и приверженность традициям. Причиной столь ярких эмоций, не свойственных его народу, стало то, что за несколько часов до уничтожения мира, в котором предстояло погибнуть Лайгону, в Валинкаре на свет появилась двойня: Лаивсена и Феронд, чистокровные валинкарцы, дети Мэггона. На владыку это событие произвело столь сильное впечатление, что он тут же вспомнил о сыне, которого никогда не видел, но о существовании которого, как ни странно, знал. Будучи могущественным магом, он прекрасно видел, что тот далёкий мир людей разрушается, и потому тотчас отправился туда, боясь опоздать.

Он оказался в до неузнаваемо изуродованном месте, которое некогда было цветущим садом и куда он изредка отправлялся на прогулки с целью отдохнуть от тягот правления своим миром. Сейчас было не до отдыха. По переломанным деревьям и выжженной траве он мчался к дому женщины, чьё имя уже не помнил и не чувствовал себя виноватым за это - она прекрасно знала кто он и что он навсегда исчезнет.

Мэггон нашёл её без труда, но не без помощи магии. Женщина сидела у детской кроватки и смотрела в окно, за которым царила суматоха и хаос. Она не удивилась, увидев гостя и даже не удивилась, услышав его слова, сказанные без приветствий и прелюдий:

- Вы должны отправиться со мной в Валинкар. Этот мир уже не спасти, - сказал он, завороженно глядя на безмятежно спящего ребёнка и представляя, что его дети через пару лет станут такими же.

- Ты можешь забрать сына и уходить с ним, - без обиняков ответила женщина. - Мне нет места в твоём мире, и тебе это известно.

Да, это ему было прекрасно известно, но сейчас, под действиям сильных, доселе не испытываемых эмоций, он не хотел оставлять её в этом умирающем мире. Её, подарившую ему сына, пусть и полукровку.

- Послушай, - предпринял он ещё одну попытку, - у меня есть супруга, но ей прекрасно известно о существовании тебя в моём прошлом. Она не будет против, если вы с Лайгоном останетесь жить во дворце. Человеческая жизнь коротка, этот срок покажется жителям Валинкара мгновением...

- Мне нет места в твоём мире, - сухо повторила женщина. - Ты должен забрать сына, позаботиться о нём, рассказать ему обо мне и об этом погибшем мире. А теперь уходи, потому что тут становится трудно дышать, и это плохо для малыша.

Планета сотрясалась. Никто, кроме Мэггона не знал, что это происходит от того, что она сжимается. Люди слишком многое вытащили из-под земли на поверхность, и теперь кипящая магма грозила поглотить всё. Местами почва уже ввалилась, но до места, где сейчас стоял Мэггон и женщина, вручающая ему ребёнка, это ещё было очень далеко.

***

Прошло тридцать восемь лет.

Мэггон ничуть не изменился, совершенно не постарев. Даже сотни лет для таких, как он - пустяк, редко отмечающийся новыми морщинками, что уж говорить о жалких десятилетиях, которые на этой спокойной планете могли вообще не ознаменоваться никакими запоминающимися событиями. Владыка по-прежнему казался старым, но не более, чем в те давние дни, когда последний раз посетил мир людей и когда принял безапелляционное решение о прекращении странствий и любых посещений других миров. Он не хотел искушать других валинкарцев, которые могли, так же, как и он, однажды не устоять перед желанием спасти кого-то. Это грозило различного рода неприятностями, как казалось ему тогда, но впоследствии он понял, что даже примерно не представлял, сколько проблем ему принесёт один спасённый им получеловек.

Сейчас Мэггон, как и обычно, восседал на своём троне, обдумывая что-то своё. Не из тщеславия он любил сидеть именно тут, в тронном зале, а просто здесь, в этом порсторном помещении, где легко дышалось и думалось, всегда было спокойно и тихо, а трон, созданный специально для своего хозяина в одном далёком мире искусныс мастером, был выполнен из особых пород деревьев, чья энегретика наиболее подходила, по мнению мастеров, Мэггону, и потому не было во всём Валинкаре удобней места для раздумий, чем тронный зал. Вообще, до этого года трон на протяжении всей истории Валинкара был единственной вещью, принесённой с другого мира.

Этот день не сулил ничего плохого или опасного, хотя, даже если бы и сулил, Мэггон бы не смог понять или ощутить это: несмотря на магические способности, природного чутья и интеиции у него не было ни на грош. Он давно уже мог бы заметить назревающий конфликт, но не заметил, поскольку совершенно недооценивал масштабов проблемы и не искал её первопричин. Сейчас сидящий на троне седой мужчина мог показаться мудрым, и он действительно был таковым, однако мудрость его распространялась на правление своим народом и совершенно не касалась межличностных отношений.

Тяжёлые кованые двери в зал распахнулись, выводя владыку из задумчивости и заставляя взглянуть на вошедшего. Им был Лайгон, так ничего и не подозревавший о своём происхождении, окружённый заботой и любовью отца, брата, сестры и приёмной матери, которая не делала различий между ним и родными детьми. И всё-таки какое-то чутьё мешало этому стройному черноволосому мужчине, который выглядел гораздо моложе своих лет, как и полагается полубогу, замершему в своей молодости на долгие тысячелетия, наслаждаться жизнью. Словно чувствуя, что он не такой, как другие валинкарцы, он был одинок и замкнут, хоть его сестра и брат постоянно пытались расшевелить его и принять в компанию своих друзей. Но Лайгон был слишком вспыльчив, обидчив и болезненно воспринимал свои неудачи, которых было много, поскольку он всё же был слабее остальных. Поэтому он не любил компании и вообще старался избегать общения. Было ли так всегда или стало совсем недавно, Мэггон не мог бы ответить. Он лишь заметил, что в последнее время всё дошло до того, что только Лаивсена могла добиться от Лайгона хоть какого-то содержательного разговора, не рискуя при этом быть задетой или высмеянной им. Мэггон стал замечать это совсем недавно и потому много думал об этом, но никак не мог понять, что мешает его старшему сыну прижиться в Валинкаре, где никто, кроме самого Мэггона и его супруги Элары не знал правды о нём. Элара списывала всё на менталитет людей, которых валинкарцам при всём желании никогда не понять и к которым в некоторой степени относился Лайгон. Владыке было прекрасно известно о склонности людей к депрессиям, злобе и ожесточённости, излишней эмоциональности и мнительности, но ему всегда казалось, что это всё результат каких-то событий их жизни, а не простая данность. У Лайгона этот набор неприятных качеств тоже не был простой данностью, но Мэггон и представить себе не мог, насколько простая причина у всего этого. Он очень плохо знал людей и слишком легкомысленно относился к тому, что его старший сын всегда отличался от других.

Мысли владыки часто выстраивались в замысловатые цепочки и уводили его далеко от реальности. Вот и сейчас, за то недолгое время, что потребовалось Лайгону на преодоление расстояния от дверей до трона, Мэггон успел подумать о многом. Он подождал, пока молодой человек приблизится. Все его движения и быстрые шаги говорили о том, что он снова чем-то не доволен. Мэггон замечал, что сыновья с недавнего времени постоянно соперничали, но Лаивсена, как любящая сестра, всегда находила дипломатический подход к решению проблем. Однако проблем от этого меньше не становилось. Мэггон отлично знал, что полукровки - это всегда опасность. Смешение кровей даёт подчас самые неожиданные эффекты. Лайгон уступал в силе даже самому хилому валинкарцу, зато магией владел едва ли не лучше самых сильных магов. И это при том, что свою страсть к магии Лайгон старался скрывать, пытаясь заставить всех окружающих поверить в то, что он так же силён, как они. Совершенно естественно силён, безо всяких магических подпиток. Но Мэггон отлично всё видел, хоть и не придавал должного значения происходящему, занимаясь решением своих задач.

Лайгон остановился около трона и елейным голосом обратился к владыке:

- Объясни мне, отец, в чём причина того, что все вокруг считают, будто наследный принц - Феронд. Я, кажется, старше его на два года.

Владыка ответил далеко не сразу. В его памяти всплыли воспоминания, которые всегда всплывали, стоило Лайгону спросить о чём-то подобном. Нынче было не самое подходящее время для разговора по душам. Мэггон не ведал этого, но разговор отсрочить пытался. Феронд был образцовым валинкарцем, тем, какого можно было оставить во главе народа после себя и быть уверенным, что он всё сделает правильно, будет любим и почитаем своими сородичами, а впоследствии обзаведётся достойной семьёй и наследниками. Да, в младшем сыне Мэггон был уверен. Пожалуй, Феронду не хватало лишь магических сил, но владыка полагал, что это дело времени. Сам он не помнил себя в таком возрасте за столь долгую жизнь и предполагал, что в те давние дни и сам мало, что мог, в отличии от стоящего сейчас перед ним молодого мужчины, который прожив столь мало успел многому научиться. Что отвечать ему, Мэггон в любом случае не знал.

- Я ещё намереваюсь прожить не одну тысячу лет, - решил отсрочить внятный ответ Мэггон. - Правитель - я, и не стоит делить мой трон раньше времени. Так что, что бы ни говорило население Валинкара, сейчас это не имеет никакого значения.

- А для меня имеет! - повысил голос Лайгон.

Было трудно отрицать, что за последние месяцы он стал более агрессивен, хоть и старался скрыть это. Мэггон видел, как внутри этого полубога закипала ярость, как магическая энергия становилась практически осязаемой вокруг него в такие минуты.Это начинало всерьёз беспокоить владыку: ни у кого, кроме него самого, не было столь уж развитых магических способностей и что ожидать от полукровки, он не знал.

- Устрой турнир! - продолжал Лайгон. - Я читал, во многих мирах так поступают, чтобы разрешить спор о том, кто сильнее! Ведь дело в силе, не так ли?

- Ты слишком много времени проводишь в библиотеке, сын, - мягко улыбнулся Мэггон, снова решив не отвечать на вопрос. - Если ты прочитаешь все книги сейчас, чем станешь развлекаться последующие тысячелетия?

- Напишут новые, отец! - Лайгон не намеревался поддаваться на миролюбивый голос отца. - Не в нашем мире, так в других!

- Мы не посещаем чужие миры, - печально покачав головой, напомнил владыка.

- И очень зря! - заметил молодой человек. - Уверен, там много интересного, и у других рас можно многому научиться.

Мэггон помрачнел. В эту самую минуту он впервые подумал, что с Лайгоном могут возникнуть проблемы, которые невозможно предугадать. Он ответил строго, решив своим тоном напомнить, кто здесь главный:

- Запрет на посещение других миров наложен тридцать восемь лет назад, и никто не нарушит его. Забудь об этом! Ясно?

Казалось, молодой человек не услышал или не захотел услышать отца. Он оставался по-прежнему раздражённым, но услышанное ничуть не усугубило его плохого настроения, хоть и сказанные Мэггоном слова прозвучали сурово.

- Почему именно тридцать восемь лет назад? - спросил Лайгон, который всегда умел придираться к словам. - Что произошло в тот год, когда родились Лаивсена и Феронд?

Мэггон нахмурил свои седые густые брови: от столь прямых вопросов он уходил и прежде, но почему-то именно сейчас, глядя в полные негодования зелёные глаза своего сына, он понял, что вечно уходить от этого разговора он не сможет. Он решил, что пришло время раскрыть свои тайны, не подозревая, во что ему выльется это решение.

***

Последующие дни после этого разговора, в котором Мэггон решил рассказать и рассказал сыну всю правду, Лайгон не выходил из своей комнаты, которую защитил магией для того, чтобы не слышать, что говорили приходящие навестить его Лаивсена, Феронд и Элара. Мэггон, чуть больше остальных знающий людей, знал, что всё бесполезно, и Лайгон покажется лишь когда сам того захочет. В те дни старший сын владыки думал о многом. Теперь всё стало для него понятно: и физическое превосходство валинкарцев, и причины, по которым ему никогда не понять народ Валинкара и, соответственно, не занять трон своего отца. В те самые дни Лайгон твёрдо решил изжить из себя всё человеческое и забыть о своём происхождении, чтобы чувствовать себя истинным валинкарцем, даже куда более сильным и могущественным, чем сами чистокровные жители Валинкара, а со временем вознести себя и над ними, став уникальным в своём роде магом. Он был уверен, что у него получится. По крайней мере, в магии он достиг уже весьма достойных результатов, а ведь не прожил ещё и первой сотни лет. В конце концов, впереди было много времени для совершенствования своих способностей и становления величайшим из всех обимтателей всех миров.

Когда он, спустя несколько дней прибывания в одиночестве, наконец вышел из комнаты, на лице его играла недобрая улыбка. Он был доволен тем, что, усмирив все свои смешанные чувства, сумел довольно ясно наметить себе план на будущее.

Первым делом молодой человек отправился к Мэггону. Однако, ему не нравилось, как встречающиеся жители смотрели на него: Лайгону казалось, что они всё знают и, более того, знали с самого начала, в отличии от него самого. Он знал, что так лишь кажется, но всё равно это раздражало. Маг не стал утруждать себя приветствиями,заявившись к отцу, и как обычно перешёл сразу к делу:

- А жители Валинкара знают истинную причину, почему наследный принц - Феронд? - спросил он у отца.

- Никто не говорит, что трон перейдёт ему, - заметил Мэггон. - Вы оба ещё так юны, что рано думать об этом. Ты ещё можешь стать великим воином, а он - великим магом...

- Это вряд ли, - перебил его Лайгон. - А знают ли жители твоего мира, как я оказался в Валинкаре? - спросил он, подчёркивая, что мир этот ему чужд.

- Нет, об этом знают лишь трое: Элара и мы с тобой, - ответил владыка.

- Тогда как ты объяснил всё это своему народу? - с усмешкой спросил Лайгон, намекая на то, что отец наверняка солгал своим преданным валинкарцам.

Мэггон смерил сына строгим, но сочувствующим взглядом и ответил:

- Я мудро и справедливо правил здесь не одну тысячу лет, и мне нет необходимости объяснять моему народу свои прихоти. Им известно, что всё, что я делаю, в интересах Валинкара. И если раз за несколько тысяч лет я позволил себе поступить по велению сердца, уверен, они бы простили меня, если б узнали об этом. Ты же не станешь отрицать, что не такой, как они? Это чувствуется во всём, что ты делаешь. Это вовсе не плохо, но это так. Возможно, поэтому народ полагает, что на моё место придёт Феронд.

Маг немного помолчал, а затем поинтересовался:

- Если бы потребовалось решать немедля, ты бы выбрал его, верно?

Разговор Мэггону всё больше не нравился, но врать он не стал:

- На данном этапе -да, - ответил он твёрдо, так как ему казалось, что ранее он внятно объяснил свою позицию.

- То есть это твоё и только твоё решение? - уточнил Лайгон, знающий, что народ поддерживает решения Мэггона, а не он прислушивается к мнению валинкарцев. - Ты не хочешь видеть правителем меня, потому что во мне много человеческого?

- Ты не знаешь людей, Лайгон, - покачал головой владыка. - Это прекрасный народ, но совершенно другой. У них иные ценности, иные пороки, и тебе самому было бы тяжело управлять валинкарцами. Я наблюдаю за тобой всё время - ты так и не обрёл дом в этом мире.

Это было абсолютно верно, и Лайгон не стал этого отрицать: этот мир никогда не был ему домом, а недавно открывшаяся правда лишь помогла во всём разобраться.

Маг, которого иные миры занимали давно, решил хоть как-то воспользоваться ситуацией и предложить что-нибудь полезное для себя, что-то, приближающее его к своим целям.

- Тут ты абсолютно прав: я не знаю людей... - начал он. - Так отправь меня в человеческий мир, пусть и не в тот, в котором я был рождён, но всё же, позволь узнать, что есть в людях такого, что ради одной из них ты готов был поступиться законами своего мира и попытаться спасти?

- Мы не посещаем чужие миры, - снова напомнил Мэггон, и голос его прозвучал так, что сразу стало ясно: никакие доводы и уговоры не заставят его изменить решение.

- Что ж, это мы ещё посмотрим... - коварно улыбнулся Лайгон,после чего резко развернулся и пошел прочь.

Он всегда умел находить окольные пути к своим целям. Можно было бы развить свои магические силы настолько, чтобы самому покинуть этот мир и пробраться в другой, но на это требовалось много времени, а Лайгон не любил долго ждать, тем более сейчас, когда впереди было столько планов и единственным препятствием к их осуществлению было то, что он не мог развиваться, запертый в этом давно изученном, казалось бы, мире.

***

Маг действительно не стал ждать. Он нашёл простой и быстрый способ фарсировать события, к тому же способ этот был весьма приятен, поскольку являлся осуществлением давно задуманной мести одному ненавистному валинкарцу, до которого у Лайгона всё никак не доходили руки.

Спустя несколько дней Мэггону доложили о драке. Подобное было не редкостью в Валинкаре, где часто выясняли отношения с помощью силы, однако никогда прежде об этом не доносили владыке. Но на этот раз случай был из ряда вон выходящий: в драке был убит один валинкарец, причём убит намеренно и никем иным, как сыном Мэггона, Лайгоном. Убийств не случалось в этом мире на памяти владыки, и потому это происшествие вызвало мощный резонанс среди жителей Валинкара.

Владыка велел привести убийцу к себе в тронный зал, и через некоторое время закованный в цепи, но удивительно спокойный Лайгон предстал перед отцом. В действительности полубог не был спокоен - он пребывал в эйфории. Лёгкость, радость, восторг - вот что почувствовал молодой маг, впервые убив. Сколько десятков лет он терпел этого валанкарца, который теперь лежал с перерезанным горлом! Он сожалел лишь об одном - что не уничтожил его раньше. Но все свои чувства он умело скрыл, да так, что ни один мускул не дрогнул на его лице под яростным взором отца. К тому же эти тяжёлые, местами ржавые цепи весьма забавляли: пожалуй, в этот момент только сам маг знал, насколько он на самом деле ещё слаб и как не на многое хватает его пока ещё не развитых магических способностей. Лайгона вообще весьма заинтересовали эти цепи: стало интересно, применялись ли они прежде для удержания врагов и были ли страницы истории этого мира, неизвестные ему.

- Зачем ты это сделал?! - грозный рык разгневанного Мэггона прогремел на весь зал, отчего Лайгон притворно поморщился, показывая, что незачем так повышать голос.

- Я прочёл интересную книгу по истории Валинкара и, знаешь, нашёл там интересную информацию, - спокойно ответил он. - Оказывается, кровь валинкарцев считается священной и её не может проливать тот, кто тоже относится к этой же расе.

- Но ты пролил, - голос владыки снова прогремел в пустынном зале.

- Верно, - кивнул Лайгон, демонстрируя полное отсутствие раскаянья или сожаления. - Я ведь всего лишь полубог, как бы сказали люди. Полукровка, проще говоря. Мне можно.

Мэггон терпеть не мог, когда кто-то увиливал от ответов, хотя самому ему тоже часто приходилось так поступать. Но сейчас был беспрецедентный случай, и владыка желал получить ответ сейчас же:

- Я повторю вопрос: зачем ты это сделал?

Лайгон задумчиво посмотрел на свои запястья, обхваченные тяжёлыми цепями, вызвавшими столько вопросов в его голове, и, пожав плечами, безразлично ответил:

- Может, чтобы показать, что я ничуть не слабее всех остальных. Этот валинкарец... как там его... а, уже не важно... Он сам виноват, - Лайгон смотрел в глаза Мэггона с неискренней наивностью и говорил всё это словно не оправдываясь, а жалуясь: - Он насмехался надо мной, и если раньше я бы не был так взбешён этим, то теперь, когда я знаю себя лучше, во мне взыграли оскорблённые человеческие чувства. Мне нестерпимо захотелось поставить этого наглеца на место. Я не виноват, что он оказался слабаком!

- Ты победил лишь благодаря магии! - упрекнул сына Мэггон.

- Это неважно, - небрежно бросил тот. - Победителей не судят.

- И всё-таки совет старейшин будет судить тебя, Лайгон.

- Совет? - поднял бровь молодой маг. - К чему созывать их? Кровь мою пролить никто из вас не согласится, о казни через повешенье или что-то в этом духе Элара и Лаивсена слышать не захотят. Остаётся лишь один вариант: изгнание... в другой мир... - он очаровательно улыбнулся, и владыка поспешил хоть как-то стереть эту наглую улыбку с его лица:

- Ты хоть понимаешь, что такое изгнание? Что значит жить в чужом мире среди чужих существ, которым нет до тебя дела?

- Вот и узнаю... - продолжал улыбаться Лайгон, хотя про себя подумал, что, возможно, и без того знает, каково это, проживя в неродном ему мире всю сознательную жизнь. - Желательно отправить меня в мир людей: я хочу понять себя, отец...

Мэггон неожиданно всё понял, но на всякий случай переспросил:

- И ради этого ты пошёл на убийство? Ради возможности пересечь границы нашего мира и оказаться в ином?

- Может и так... - снова пожал плечами Лайгон. - Ты же не хотел подарить мне шанс познакомиться с человеческой расой по доброй воле, теперь этот шанс мне положен в наказание, разве нет?

Владыка был в ярости: Лайгон действительно не мог быть убит и следовало придумать для него какое-то наказание, вот только опыта в решении подобных вопросов у него не имелось и потому требовалось время на раздумья.

- Стража! - крикнул Мэггон, и стражники не заставили себя ждать. - Уведите его!

От варианта заточить юного мага в темницу пришлось довольно быстро отказаться: Мэггон не хотел, чтобы все видели, что Лайгон совершенно не сожалеет о своём поведении, а в том, что тот всем своим видом будет демонстрировать полнейшее отсутствия чувства вины, сомнений не было. Владыке не хотелось идти на поводу у преступника, но всё-таки он решил, что стоит дать ему шанс. Просто будет необходимо тщательно следить за Лайгоном, пока он будет в другом мире. Этот вариант нравился владыке ещё и тем, что за время изгнания народ немного поутихнет и сможет принять исправившегося сородича обратно. Мэггон всегда верил в лучшее, и на этот раз эта его привычка сыграла с ним злую шутку.

***

Лайгон сидел на балконе и ни о чём не думал. Его не запрятали в темницу, так как судьба его ещё была под вопросом. Мэггон созвал Совет и сейчас в тронном зале решалась участь полубога, который в это время сидел и смотрел на просторы Валинкара с самым блаженным выражением лица, словно ничто не тревожило его и всё шло по намеченному плану. Стражники стояли чуть поодаль от него, угрюмые и молчаливые, шокированные убийством сородича наравне с остальными жителями Валинкара и немного опасающиеся молчаливого, но довольного мага. Лайгон услышал лёгкие шаги по каменному полу и шорох платья. Ему не потребовалось оглядываться, чтобы понять, что к нему пришла сестра. Она всегда приходила, если что-то было не так, ей всегда было до всего дело. Любопытство, нехарактерная черта валинкарцев, была свойственна ей.

- Зачем ты убил его? - участливо спросила Лаивсена, подходя ближе, и Лайгон, посмотрев на неё, увидел, что она недавно плакала.

Ему уже начали надоедать подобные вопросы, которые норовил задать каждый встречный, и он с нетерпением ждал, когда уже Совет одобрит его изгнание, и он сможет покинуть Валинкар.

- Чтобы другим не повадно было тягаться со мной, - ответил он сестре, которая с беспокойством смотрела на него. - Спроси у Феронда, как всё было, и потом ответь мне: не проще ли убить одного, чем ставить на место каждого, кто усомнится в моих способностях?

Девушка смотрела на брата с непониманием и грустью. Ей было неприятно видеть цепи на его руках, и было непонятно, почему он вдруг сорвался и дошёл до того, что лишил жизни валинкарца.

- А что, многих приходится ставить на место? Ты же сам запретил Феронду вступаться за тебя в стычках... - напомнила она ему.

- Да, запретил, - кивнул молодой маг. - Потому что вполне могу разобраться со всеми сам.

Его глаза недобро сверкнули, словно он заподозрил сестру в неуверенности в его возможностях. Лаивсена печально покачала головой, присаживаясь на корточки рядом с Лайгоном:

- Ты очень вспыльчив и никогда не прощаешь обид. Если кто-то несправедливо задел тебя в детстве, он остаётся врагом на всю жизнь...

- Неправда, - он улыбнулся ей уголками губ. - Просто те, кто несправедливо задевал меня в детстве, не преминут задеть и сейчас. Таков наш народ. Я бы простил, если бы кому-то действительно хотелось получить моё прощение.

- Гринор, может, и не желал твоего прощения, но это не повод убивать его...

- Значит, его имя Гринор? - притворно удивился Лайгон. - А я никак не мог вспомнить, когда разговаривал с отцом...

- Ты считаешь, что поступил правильно? - перебила его сестра.

- Да, - уверенно ответил он.

Лаивсена с тревогой смотрела на него. Она была единственной, кто знал о нём всё плохое, но продолжал любить и ценить. Он тоже хорошо относился к ней, и потому её печально-тревожный взгляд был просто невыносимым. Она спросила чуть дрогнувшим голосом:

- А если тебя... казнят за это?

- Не бойся, не казнят, - он почти ласково посмотрел на неё. - Изгонят или посадят в темницу, но точно не казнят... - он говорил об этом спокойно, будто это не касалось его напрямую, а потом усмехнулся: - Не смотри на меня так, словно видишь впервые. Я не такой любящий и справедливый брат, как Феронд.

- И всё-таки ты такой же мой брат, как и он... - тихо сказала девушка.

"Не такой же..." - подумалось Лайгону, но вслух он ничего не ответил, отвернувшись от Лаивсены, чтобы она не заметила, как глаза его загорелись ненавистью.

***

Лайгону повезло. Совет принял решение об изгнании, и Элара настояла на том, чтобы местом, где он должен будет жить, стал мир, населённый людьми. Она верила, что, пожив среди них, Лайгон сможет всё-таки принять себя таким, какой он есть, и не станет ненавидеть свою человеческую часть сущности. Мэггон тоже не был против, втайне надеясь, что хоть там его сын обретёт дом и тогда сможет простить своему отцу то, что он привёл его в мир валинкарцев, который не смог полюбиться Лайгону. Также это было очень выгодно дипломатически: за пару десятилетий изгнания страсти могли поулечься и валинкарцы смогли бы снова принять своего оступившегося сородича.

Принятое решение безотлагвательно было притворено в жизнь. Без прощаний, напутствий и прочего пафоса маг был отправлен на выбранную Мэггоном планету, не очень далеко находившуюся от Валинкара, на которой владыка прежде бывал и потому был уверен, что люди там есть, причём такие, которые смогут противостоять Лайгону в случае чего. Впрочем, в случае чего он и сам мог вмешаться, самолично нарушив свой зарет на посещения других миров. Но Мэггон надеялся, что до этого не дойдёт и ему придётся явиться к сыну только с одной целью - вернуть его домой.

Далее в жизни мага начались десятилетия, о которых он прежде мог только мечтать. Это было не похоже на наказание, скорее, на подарок судьбы. Лайгон ни разу не пожалел о том, что ему пришлось убить ради этого - оно действительно стоило того!

Мир людей порадовал молодого мага отсутствием любых ограничений. Особенно магических. Эти ничего не смыслящие в магии существа никак не мешали ему, а мир их оказался весьма пригоден для сотворения заклинаний. Это было даже странно для Лайгона, ведь в человеческом мире пользоваться магией оказалось намного проще, чем в Валинкаре, да и восстанавливались силы в разы быстрее. Кроме того, маг вскоре нашёл лазейки из этого мира в другие, более насыщенные магией и более опасные для него. В них так же было легко восстанавливать силы и пользоваться магией, но населявшие иные миры существа были уже не так просты, как люди. Потому временами приходилось возвращаться в тот, куда его изгнал Мэггон. К тому же Лайгон знал, что владыка Валинкара периодически следит за ним. И всё-таки периодически молодой маг предпринимал вылазки в другие миры, чтобы научиться большему. Иногда он задумывался о том, почему из Валинкара у него не получалось найти выход в какой-либо другой мир и так легко получилось это из мира людей. Зарет Мэггона не мог бы остановить его, и он искал какие-нибудь пути из Валинкара, но их не было. Он читал когда-то, что Совет раньше был нужен также для того, чтобы совместными усилиями отправлять в путешествие в соседний мир того или иного валинкарца. Вспоминая об этом, Лайгон полагал, что просто все валинкарцы ничтожно мало владеют магией и потому им нужно было действовать сообща, чтобы посетить другую планету.

Чувствовать себя худшим среди лучших, каким Лайгон привык ощущать себя в Валинкаре, было столь отвратительно его человеческой натуре, жаждущей осознания собственной значимости, сколь и валинкарсой природе, жаждущей гармонии и ощущения себя частью своего мира. Здесь можно было всё это объединить, попытаться показать валинкарцам, какого правителя они потеряли в его лице, а так же обрести власть здесь, чтобы посоперничать с Мэггоном. Идея подчинить себе несколько миров очень понравилась и быстро захватила Лайгона. Ему нравилась мысль, что когда Феронду достанется Валинкар, у него уже будет с десяток различных мирков, в которых, если постараться, можно будет считаться не просто правителем, а Богом. Лайгону казалось, что это должно будет произвести впечатление на весь валинкарский народ и на Феронда в частности, поскольку брат в списке ненавидимых Лайгоном существ был первым. Ненависть эта была обоснованной, заслуженной и привычной, такой, что не ослепляла, а лишь помогала достигать высот и планировать своё бцудущее.

Лайгон, посещая другие миры, убеждался в ничтожности человеческого, а так же в том, что Мэггон многое отнял у своего народа, запретив посещения чужих миров. И пусть некоторые из них были и вовсе не населены разумными формами жизни, зато в других встречались расы, весьма преуспевающие в магии, там было, чему научиться и было, чего остерегаться. Именно в такие миры полюбил проскальзывать валинкарец, едва удостоверившись, что способен не нарываться на неприятности и вести себя тихо. Он не гнушался подглядывать и подслушивать, добывая интересующую информацию, а так же мог применять развязывающую язык магию и физическую силу, если тот, от кого следовало получить знания, был слабее. Самым сложным было ускользать в эти миры так, чтобы периодически наблюдающий за ним Мэггон не заметил этого и ничего не заподозрил. Но отец всё реже тратил магию на то, чтобы увидеть сына, поскольку ничего примечательного он не находил в его поведении. А молодой маг обретал всё больше сил, и однажды даже сумел обманом выманить у старого колдуна, встреченного в каком-то захолустном мирке, его магический посох. Уж очень он понравился полубогу. Если бы обманом не получилось завладеть им, и пришлось бы убить колдуна - он убил бы, не раздумывая. Но не пришлось - посох был его без кровопролития и жертв. Эта вещица обладала своим энергетическим ресурсом и не раз выручала Лайгона в его странствиях. Посох так же доставлял ему эстетическое наслаждение: он был создан из полупрозрачного серого камня, на котором были вырезаны различные руны, а так же узорчатые орнаменты. Именно с помощью этой вещи он смог развеять все свои страхи - больше никто не мог противостоять ему... или он просто не встречался с тем, кто мог бы померяться с ним силами.

И вот, набравшись знаний, опыта и уверенности, а также за долгие десятилетия скитаний практически избавившись от человеческих чувств, маг решил приступить в плану по захвату власти над людьми, ведь именно их миры как нельзя лучше подходили для того, чтобы впечатлить Валинкар и к тому же завоевать их было не так и трудно: у людей, как правило, были лидеры и потому оставалось лишь свергнуть и занять их место.

Однако всё оказалось не так просто. Лайгон был готов к тому, что придётся демонстрировать свою силу и жестокость, но не был готов к тому, что стоит начать воплощение планов в жизнь, причём в мире, довольно отдалённом от того, куда его изгнали, стоит только убить первых несогласных, как по его душу заявится Мэггон, который не напоминал о себе почти пятьдесят лет и, как казалось Лайгону, решил оставить его в изгнании навсегда.

Но однажды он всё-таки заявился. Весьма некстати, надо заметить. Владыка Валинкара появился без предупреждения, бесцеремонно ворвавшись в жизнь Лайгона и испортив его первый, сырой, не очень продуманный, но всё-таки план по самопровозглашению себя правителем одного человеческого мирка. Лайгон даже не понял сперва, откуда взялся Мэггон, настолько тот появился неожиданно. Владыка подошёл к сыну быстрыми шагами, когда Лайгон стоял на крепостной стене одного города и наблюдал за дымом пожарищ. Мэггон схватил повернувшегося к нему мага за плечи, не сказав ни слова.

- Здравствуй, отец! - поздоровался Лайгон с усмешкой. - Ты, я полагаю, ко мне?

Владыка не ответил ему, лишь начал шептать какие-то заклинания. Лайгон ничего не успел понять, как всё вокруг закружилось серебристым вихрем, а от рук Мэггона пошёл то ли обжигающий холод, то ли жар. Маг попытался сбросить руки отца со своих плеч, чтобы прервать заклинание и заодно избавиться от неприятного ощущения, но было уже поздно. Окружающая обстановка изменилась, озарившись яркой ослепляющей вспышкой, усмирившей серебристый вихрь, но долго не позволявшей нормально видеть. Когда глаза смогли хоть что-то различить, Лайгон понял, что находится в тронном зале Мэггона. Владыка выхватил у него из рук столь значимый и столь могущественный посох и отшвырнул в сторону, отчего тот ударился о стену с глухим обиженным звоном: так небрежно с этой вещицей никто никогда не обращался.

- Ты творишь одну глупость за другой! - рявкнул владыка, быстрыми шагами подходя к трону и усаживаясь на него.

- Почему же глупость? - переспросил Лайгон, тоже подходя ближе к трону. - Глупость совершил ты, не позаботившись об ограничении моих магических сил.

- Так знай же, что отныне ты будешь лишён их вовсе! - грозно прогремел Мэггон, который полностью признавал, что очень ошибся, недоследив за тем, как растёт могущество этого полукровки.

Владыка собрал всю свою магическую энергию воедино и, протянув руку к Лайгону, швырнул в него этим мощным потоком.

Молодой маг отлетел назад, упав на спину и ударившись о каменный пол. Никогда прежде столь незначительное падение не доставляло ему столько боли: магия больше не подпитывала его тело, которое теперь было почти таким же слабым, как человеческое. Мэггон продолжал направлять энергетический поток на сына, вокруг которого постепенно образовывалось зеленоватое свечение. Магические силы, которыми был полон Лайгон, покидали его всё быстрее. Он чувствовал это, а так же слабость и безнадёжность, но глаза его полыхали гневом.

Мэггон безвольно опустил руку, когда его сын стал окончательно лишён магии, и откинулся на спинку трона, устало прикрывая глаза. Лайгон некоторое время лежал, не шевелясь. Отчаянье начинало заполнять его душу. Мэггон отнял у него самое дорогое, самое необходимое. Так быстро и так просто. Лучше бы он отнял жизнь. Полубог прикрыл глаза, в которых стало неприятно предательски пощипывать. Но тут же он запретил себе унывать и раскисать. Нельзя давать отцу повод думать, что ему удалось задеть Лайгона за живое, ударить в самое больное и практически втоптать в землю, ведь без магии он был больше похож на получеловека, чем на полубога. Прогнав все ненужные мысли, и с трудом натянув на лицо лукавую улыбку, он приподнялся на локтях и постарался сесть. Получилось с трудом, и потому он не стал предпринимать попытки подняться на ноги.

- За что, отец? - наигранно-обиженным голосом спросил он, сидя на полу.

- Скольких ты успел убить, пока я не вмешался? - устало спросил Мэггон. -Сколько жизней оборвалось из-за твоей прихоти?

- А сколько жизней оборвалось тогда, когда ты притащил меня в Валинкар? - не остался в долгу молодой маг.

- На одну меньше, чем должно было, - сухо ответил владыка.

- Признал свою ошибку? - удивлённо спросил Лайгон, котоорого слова отца ничуть не задели. - Признал, что не стоило вмешиваться тогда?

- Нет, - отрезал Мэггон. - Я не жалею, что вмешался. Жалею, что не рассказал тебе правду, пока ты был ребёнком, пока ты был дружен с братом. Я помню те времена. Надо было тебе всё узнать тогда. Возможно, тогда бы в твоей душе не накопилось столько ненависти, - он устало вздохнул. - Тогда ты был сильнее духом и не стал бы ожесточаться.

Маг вспомнил светлые деньки своего детсва, далёкого и какого-то словно чужого, когда всё было хорошо и у него не было врагов или же он просто не замечал тогда этого.

- Я не был сильнее тогда, - прикинув, ответил он. - Я был наивнее и глупее, - он слегка поморщился, так как тот добродушный валинкарец, коим он некогда был, уже давно не нравился ему.

Лайгон явно хотел ещё что-то добавить относительно того времени, но Мэггон вернулся к разговору о людях:

- Человеческие миры должны быть тебе хоть немного дороги, я полагал...

- Ты ошибался, - пожал плечами маг.

- Объясни мне, почему ты так поступил? - требовательно сказал владыка Валинкара: он был зол и разочарован.

- Я оказался в мире людей, - начал своё повествование Лайгон. - Быть может, они не такие, как те, что жили в моём уничтоженном мире. Но они жалки и слабы. И ты был прав, мы для них - Боги. Мы для них, как... как для нас никого нет, понимаешь? Для нас нет никого, кто был бы сильнее, могущественнее, развитее нас. А для них - есть. Это довольно уныло... Я со своей магией... - он запнулся, вспомнив, что отныне этой самой магии у него нет, и ненависть с новой силой вспыхнула в его глазах. - Я мог быть там повелителем, как ты в Валинкаре. А почему нет? Здесь я, возможно, слабее остальных, но зато там... Пусть я полубог, но и получеловек... Если мне нет места на троне Валинкара, отчего бы и не попытать счастья на троне в мире людей?

Мэггон покачал головой, недовольный словами своего сына:

- Трон нужно заслужить, а не захватить силой. Только тогда можно справедливо править народом, ибо только тогда народ любит и уважает своего правителя...

- Феронд заслужил трон? - прямо спросил Лайгон, которого раздражал тот факт, что его брату власть достанется совершенно без каких-либо усилий в то время, как теперь, без магии, ему придётся потрудится, чтобы хоть чего-то достичь.

- Он заслужит его, - уверенно заявил Мэггон. - Пока не представилось случая, но он готов на всё ради своего народа, это чувствуется уже сейчас. Я уверен в нём...

- А что со мной? - сразу перевёл тему Лайгон. - Когда ты вернёшь мне магическую силу?

- Никогда, - ответил владыка. - Ты предал оба свои народа, и человеческий, и валинкарский, пролив их кровь, не имея на то никаких весомых оснований.

- Отстроишь для меня темницу и заточишь в ней на века? - полюбопытствовал о своём будущем Лайгон.

- Совет рассматривал такой вариант, пока я был в мире людей, разыскивая тебя, - признался владыка. - Но есть те, кто любит тебя таким, какой ты есть. Даже предателем и убийцей: твой брат, сестра и мать... Они не видели всего того, что ты учинил. Я решил, что так будет лучше. И они просили принять милостивое решение относительно тебя.

- Мне не нужна ни твоя, ни их милость! - огрызнулся Лайгон, теряя спокойствие. - Они думают, что я плохой? Им доставляет удовольствие осознавать, какие они благородные, что могут сочувствовать даже мне? Легко быть хорошим, когда вокруг всё словно создано для тебя, верно?

- Я не намерен обсуждать с тобой то, чего ты не понимаешь, - отрезал Мэггон. - Сейчас я позову стражников, и ты отправишься в свою комнату. Когда совет примет решение, что с тобой делать, я непременно поставлю тебя в известность. И ещё: я не хочу, чтобы ты встречался или разговаривал с Эларой и Лаивсеной.

- Отчего же? - осведомился молодой маг, хотя прекрасно понимал, что, если бы даже сестра или мать захотели повидать его, он бы всячески старался избежать этого. Он знал, что им будет неприятно узнавать его в этом уставшем и открыто презирающем всё вокруг валинкарце. Да и сам он не хотел позволять им видеть себя ожесточённым, ненавидящим и проигравшим. Его лицо было небритым, а волосы отросшими. И хоть мужчина всё равно выглядел опрятным и ухоженным, но всё это изрядно старило его, словно он прожил уже не одну тысячу лет, и за это время жизнь нещадно потрепала его. А на самом деле виной всему был не вовремя вмешавшийся Мэггон, отобравший у него единственное, в чём он превосходил большинство валинкарцев - магические силы. Нет, Лайгон не хотел показываться таким Лаивсене и Эларе, но нельзя было допустить, чтобы Мэггон понял это. Почему-то молодому магу казалось, что стоит отцу догадаться, что он не хочет видеть их, как он непременно переменит своё решение.

- Им будет больно принять приговор, и я не хочу усугублять ситуацию, - пояснил владыка своё решение и крикнул: - Стража!

***

На следующий день сопровождаемый стражниками Лайгон подошёл к тронному залу, где его ждали Феронд и Мэггон. Стражники не стали входить, и, пропустив Лайгона в полутёмное просторное помещение, закрыли за собой двери. Не в первый раз он входил сюда под конвоем, однако в предыдущий его явно остерегались куда больше, чем сейчас. Это немного раздражало. Приветственно улыбнувшись своим родственникам, Лайгон с неискренним удивлением глянул на свои запястья:

- Надо же, решили обойтись без цепей? Думаете, что меня, лишённого магических сил, можно не опасаться?

- Не думаем, - ответил Феронд, - Знаем точно, что нельзя. - слова гулко звучали, отражаясь от высокого потолка и резных широких колонн.

- У тебя был шанс исправиться, и сегодня мы даём тебе последний...- сообщил Мэггон.

- А я думал, прошлый был последним, - ехидно заметил Лайгон, поджав губы. - Первым и последним, это было бы мудро для такого расчётливого правителя.

Мэггон не намеревался отвечать, и за него это сделал Феронд, как-то странно глядящий на брата: так, словно все совершённые Лайгоном ошибки были на его совести. Маг вообще замечал нечто подобное во взгляде этого валинкарца довольно давно, но не придавал значения. Чем было хуже Феронду, тем лучше и искать причины было излишним. Его брат вёл себя с ним отвратительно, и теперь мог сколько угодно раскаиваться, магу не было до него дела.

- Этот шансбудет последним, потому что мы больше не увидимся, - мрачно пояснил Феронд, в его голосе слышалась грусть. - Надеюсь, ты воспользуешься им разумней, чем предыдущим... Хотя мы этого не узнаем.

- Заинтригован, - признался Лайгон. - Что же вы для меня придумали?

Он внимательно выслушал приговор и удивлённо поднял брови:

- Погоди-ка, разреши уточнить: вы собираетесь выбросить...

- Изгнать, - поправил Феронд.

- Ну хорошо, изгнать меня в какой-то далёкий случайный мир, где и жизни-то может не быть!

- Там будет жизнь, - сухо пообещал Мэггон.

- У-уу, - протянул Лайгон. - Да я смотрю, не такой уж и случайный этот мир...

- Это неважно. - отрезал правитель Валинкара, - Тебя никто не сможет вытащить оттуда, даже мы...даже если захотим... Этот мир невообразимо далёк, и чтобы отправить тебя туда, мы с Ферондом потратим столько сил, что неделю будем их восстанавливать!

Лайгон насмешливо улыбнулся:

- Может проще сразу убить меня? Расскажи всем о том, кто я, отец! Возможно, тогда Совет позволит убить меня.

- Ты будешь изгнан, - сухо повторил Мэггон, игнорируя вопросительный взгляд Феронда, который не очень понял слова брата.

- Да ну, вам ведь придётся потратить много энергии... - продолжал Лайгон с прежней насмешливой интонацией. - К чему столько стараний, если мне там не выжить? Без магических сил, без оружия и знаний... Дайте хоть мой магический посох, что ли... - он не знал толком, зачем эта вещь ему, но расставаться с ней навсегда было нельзя, и он чисто интуитивно чувствовал это.

Феронд и Мэггон с сомнением переглянулись, и владыка ответил:

- Он не более, чем безделушка, весь магический ресурс, что был в нём, мы перенаправили на мирные цели, и теперь это простой посох, который не прибавит тебе сил.

- Но он будет напоминать мне о вас, - нежно промурлыкал Лайгон. - Зачем он вам? Вдруг попадёт в плохие, но умелые руки, и вернёт силу. Не лучше ли избавиться, раз случай подвернулся? А я смогу отбиться им от нежданных врагов. Ведь кто знает, что за существа встретятся мне в том мире...

- Не знаю, на что ты рассчитываешь, но, будь по-твоему, посох заберёшь с собой, - решил Мэггон.

Лайгон картинно прижал правую ладонь к груди и немного поклонился:

- Благодарю. А немного магических сил мне не оставишь?

- Не торгуйся! - отрезал Мэггон. - Мы и так сохранили тебе жизнь! Ты знаешь, благодаря кому мы приняли такое решение.

Лайгон знал. Если бы не вера в него его приёмной матери и сестры, на этот раз его бы точно казнили и об изгнании даже не задумались. Владыка продолжал:

- По той же причине мы дадим тебе преимущество: ты сможешь понять речь любого высшего существа, что встретится тебе, и оно сможет понять твой язык.

- Прекрасно, - улыбнулся Лайгон. - Я могу рассчитывать скоротать жизнь за душевными разговорами. Кстати, люди относятся к высшим существам?

- Да, - холодно сказал Мэггон. - Хоть ты и думаешь иначе.

Лайгон фыркнул и перевёл взгляд на Феронда. Тот с сожалением смотрел на брата, понимая, что видит его в последний раз.

- Всё никак не привыкнешь прощаться со мной? - усмехнулся Лайгон. - Вроде бы только мы вновь обрели друг друга, семья воссоединилась, а я отправляюсь в следующее изгнание невесть насколько.

- Навсегда, Лайгон! Ты понимаешь это хоть сейчас? - Феронд повысил голос, пытаясь достучаться до брата, но это как обычно не дало результатов: Лайгон старался не вникать в то, что говорили ему таким тоном, словно он чего-то не понимает. Он понимал больше других, по крайней мере, был в этом уверен.

- Если это всё, то можем начинать, - поторопил Лайгон.

- Дать тебе время проститься... с нашим миром? - не унимался Феронд, которого это изгнание огорчало больше, чем самого изгнанника.

- С вашим миром?... Пожалуй, да... - он согласно кивнул и, широко улыбнувшись, громко крикнул: - До встречи, Валинкар! - и, насладившись долгим перекатистым эхом, добавил: - Теперь точно можно начинать!

Больше они не сказали друг другу ни слова. Мэггон тяжело вздохнул, и все трое отправились в оружейную, где стражи, косо поглядывая на Лайгона, выдали Феронду посох, покоящийся до этого на бархатистой ткани в прозрачном коробе. Вещь эта действительно не имела никакой силы, но передавать её в руки брата Феронд не спешил.

Лайгона весть об изгнании не удивила, и даже не очень бы и расстроила, но вкупе с лишением сил давала серьёзный повод для беспокойства. Но мужчина ничем не выдал своего состояния, оставаясь насмешливым и непринуждённым. Никто не должен был заметить, каким беззащитным и опустошённым он ощущал себя без магии.

Усмехнувшись, он позволил брату завязать себе глаза чёрной повязкой и услышал позади себя невнятное бормотание. Это ему польстило: даже сейчас они опасались его, не желая, чтобы он увидел и услышал что-то лишнее. Феронд и Мэггон замолкли, Лайгон почувствовал, как ему в руку вложили посох и грубо толкнули в спину навстречу неизвестности.

***

Лайгон упал на каменистую почву неудачно, ударившись головой о придорожный булыжник, и подумал, что надо было просить шлем вместо посоха. Он стянул с глаз повязку, успешно поднялся на ноги, но голова болела, волосы намокали от крови и перед глазами всё плыло. Валинкарец сделал несколько неуверенных шагов, и провалился в беспамятство.

Первое, что он ощутил, было прикосновение к его лицу чего-то слюняво-мокрого, шершавого и неприятно пахнущего мокрой псиной. Лайгон нехотя открыл глаза. То, что он увидел, полностью соответствовало запаху: громадная промокшая псина, приветливо размахивая хвостом, опаляла его лицо горячим смердящим дыханием. Лайгон брезгливо поморщился, и хотел было отогнать животное, но обнаружил, что руки его крепко связаны за спиной. Попытка пошевелить ногами показала, что они свободны, но затекли так, что от движения по ним мигом растеклись противные колющие ощущения. Быстрым взглядом он наспех оценил обстановку: здание деревянное, небольшое; мебели много, а вон и его посох виднеется из-под груды тряпья на скамье; сам он лежит на полу и над ним нависает пыхтящая довольная морда. Воспользовавшись замешательством мужчины, пёс снова лизнул его щёку. Лайгон низко зарычал, пытаясь показать псу, что на дружбу рассчитывать не стоит. Но тут с улицы донёсся шум, крики и ругань, собаки во дворах заскулили тревожно и жалобно. В помещение влетел запыхавшийся человек, достал из сундука длинный меч в ножнах и собирался уже уходить, как увидел пса:

- Пошёл прочь! - и пёс покорно скрылся из виду.

- Очнулся? - обратился человек к Лайгону, заметив, что тот шевелится. - Говори, кто ты такой?!

- Сложно сказать, - туманно произнёс валинкарец, не в силах достойно ответить: его голова гудела и мысли путались.

- Ты шпион Тёмного Эльфа? - недобро прошипел человек.

- Это вряд ли...- не стал врать Лайгон.

- Поклянись сражаться за нас, и я развяжу тебя!

- Я буду сражаться только за себя! - Лайгон презрительно фыркнул, и тут же почувствовал холод металла у своей шеи. Страха он не испытал, так как чувствовал, что человек колебался: шум на улице звал его идти к остальным, но было неясно, стоит ли оставлять живым сомнительного незнакомца. Наконец, он решил:

- Я разберусь с тобой после, если это не сделают за меня...- и поспешил на улицу.

Лайгон сел и постарался найти глазами хоть что-то режущее, но ничего не попадалось. В воздухе отчётливо запахло гарью, кроме криков стали доноситься характерные звуки: скрежет металла, глухие удары, стоны, чей-то звериный рёв и треск рушащихся строений. Эти звуки приближались медленно, но неотвратимо, сливаясь в один громкий и жестокий голос битвы. Лайгон не сомневался: кто бы ни был нападавшим, перебьют здесь всех. Следовало поторапливаться, и Лайгон неудачно попытался встать, завалившись на правый бок. Вдруг в здание вбежал уже знакомый пёс и бросился прямиком к нему. В его пасти была зажата рукоять кривого клинка. Времени не оставалось. Пёс разжал пасть, бросая клинок к ногам мужчины, и, отойдя немого назад, схватил зубами и потянул лежащий на полу грязный коврик. Под ним обнаружился небольшой погребок, и Лайгон, не мешкая схватив клинок, всё-таки сумел подняться на ноги. К собственному удивлению, он легко преодолел несколько шагов до погреба, присел на корточки и с усилием потянул связанными руками за ручку крышки. Это было крайне неудобно, но чего только не сделаешь в моменты смертельной опасности.

Он пнул клинок в темноту погреба, и тот ответно лязгнул о камень где-то неглубоко, не глубже человеческого роста. Лайгон спрыгнул вниз, и крышка захлопнулась, оставив его в полной темноте. Наверху еле слышно поцокивали когтистые лапы - пёс вернул на место коврик. На мгновение Лайгон даже пожалел, что не взял пса с собой, но быстро забыл о нём. Это был умный пёс. Такое иногда случается, хоть прежде Лайгону и не приходилось быть спасённым собакой. Впрочем, ему особенно никто не помогал в жизни, будь то люди, валинкарцы или звери, и потому мужчина привык надеяться лишь на себя.

Лайгон нашарил на полу клинок. Опыта в перерезании пут на самом себе у него не имелось, и всё же через несколько минут его руки были свободны, хоть и кровоточили от порезов. Он прислушался - шум не стихал, хоть в погребе он и не казался громким. Чьи-то тяжёлые шаги послышались наверху, но Лайгон уже был наготове, собираясь вонзить клинок в любого, кто заглянет. Однако никто погреб не проверял, и вскоре все звуки стали удаляться. Когда стало совсем тихо, валинкарец попытался открыть крышку, но это оказалось не так просто, как он думал. Сверху на ней лежало что-то тяжёлое, и пришлось поднатужиться, чтобы всё-таки выбраться на поверхность.

Яркий свет ударил в глаза, он прищурился и разглядел, что лежавшее на крышке нечто было псом. Лайгон убрал клинок за пояс, сел на корточки и брезгливо осмотрел животное: вся шерсть была в неестественно чёрной, дурно пахнущей крови, пасть приоткрыта. От пса к выходу тянулись кровавые отпечатки лап. Стало быть, он пришёл и лёг на коврик, чтобы Лайгона точно не обнаружили. Мужчина вздохнул, дивясь безрассудности зверя.

- Что ж, было приятно познакомиться, приятель, - тихо произнёс валинкарец и собирался было встать, как пёс резко повернул к нему голову, намереваясь лизнуть. Лайгон успел увернуться и быстро встал. Морда, уставившаяся на него своими добрыми карими глазами, излучала неприкрытое торжество и счастливое ощущение собственной смекалки.

- Признаться, удивлён,- искренне улыбнулся валинкарец.

Этот хитрый пёс искусно притворился мёртвым, извалявшись в чужой крови и дыша не в полную грудь. Лайгон даже ощутил что-то вроде тени радости от того, что его доброжелатель оказался жив. Но то было лишь мимолётное ощущение. Мужчина не собирался ни к кому привязываться или проявлять симпатию, ибо всё это он относил к человеческим слабостям, коим не место в его жизни.

Дым уже начал заползать в открытую дверь и теперь отчётливо клубился в лучах солнца, а треск сгорающей древесины раздавался всё ближе. Глаза начинали слезиться. Лайгон сдёрнул со стола скатерть, не заботясь о попадавших на пол предметах, и снова спрыгнул в погреб. Копчёное мясо, аккуратно завёрнутое в тонкую ткань, лежало невысокой горкой в углу. Там же обнаружился кем-то неосмотрительно припрятанный небольшой мешочек, в котором позвякивали монеты. На картошку, соленья и прочие припасы Лайгон не позарился, и даже бутылку вина, поколебавшись, не захватил с собой. Завернув все припасы в скатерть, он извлёк из-под барахла свой магический посох, которому всё ещё надеялся однажды вернуть прежнюю мощь, и уверенным шагом направился к выходу. Пёс выбежал на улицу и призывно залаял, торопя человека. У двери висел плащ и некое подобие походного рюкзака. Лайгон схватил эти вещи, и последовал за псом. На улице стоял едкий запах пожара, тут и там валялись тела людей и неизвестных валинкарцу существ, которые на самом деле были весьма распространёнными в этом мире орками. Существа эти были в доспехах и при оружии, и при взгляде на них Лайгона непроизвольно передёргивало от отвращения: серая морщинистая кожа их была покрыта незатянувшимися ранами, неестественными буграми и страшными шрамами; растрескавшиеся бесцветные губы не скрывали кривых гнилых зубов; и без того уродливые лица застыли искаженными от предсмертных судорог. Лайгон приметил и мёртвых людей, но их было немного. Деревня явно была оставлена до прихода орков, о котором стало известно от дозорных заранее. Остались лишь самые смелые, уверенные в себе воины, которые не хотели без боя сдавать свои жилища. И, надо признать, они умудрились уничтожить внушительное количество врагов, хоть и сами погибли. Пробегая по улице и глядя на последствия боя, мужчина подумал, что тут было бы нетрудно раздобыть меч, но Лайгон успел заметить, что люди в этом мире не очень приветливы даже к безоружному, так что от меча пришлось отказаться. Как это ни парадоксально, с мечом у него шансов выжить было бы меньше.

Лайгон глянул на бегущего чуть впереди грязного пса и остановился, так как его посетила занятная идея. Найдя ближайшее тело отвратительного существа, из которого торчал меч и сочилась чёрная кровь, он слегка попачкал в ней взятый плащ и продолжил путь. Добежав до окраины посёлка, Лайгон обнаружил, что дорога расходится на три небольшие. На одной из них земля была испещрена множеством отпечатков ног и чёрными каплями: по ней явно уходили нападавшие. Встречаться с ними не хотелось. Из оставшихся двух выбор справедливо пал на ту, которая уходила в сторону, откуда дул ветер: убегать от огня тоже не хотелось, а он вполне мог перекинуться на лес.

Лайгон больше не спешил, хоть и продолжал идти быстрее, чем просто прогулочным шагом. Пёс плёлся рядом, то отставая, то забегая вперёд. Казалось, он ничуть не жалел об утраченном поселении и полностью вверил свою судьбу новому знакомому. Мужчина не был против такой компании. По его соображениям, человек с собакой, потрёпанный и со следами вражеской крови на одежде должен вызвать доверие у людей, а тогда удастся хоть что-то узнать об этом мире.

Они шли по дороге, и Лайгон равнодушно глядел по сторонам. Треск пожара уже давно не был слышен, его как-то незаметно сменили простые лесные звуки: на разные голоса пели птицы, поскрипывали старые деревья и ветер шелестел листвой. Но Лайгон не замечал всего этого, его брови были нахмурены от невесёлых раздумий. За свою жизнь он не раз убедился, что Мэггон ничего не делает просто так, обязательно есть какая-то личная или политическая подоплёка. Эта мысль не давала Лайгону покоя. На что рассчитывал его отец, отправляя сюда? На то, что кто-то убьёт его тут в первый же день или на то, что он долгие тысячелетия своей жизни будет прозябать здесь? Или надеялся, что он станет обычным человеком, выучится какому-нибудь ремеслу, и потом будет заниматься самобичеванием, вспоминая грехи прошлого? Нет, этого Мэггон точно не дождётся! Валинкарец пообещал себе не скучать по своему миру. Ни по миру, ни по его обитателям. Он всегда держал обещания, данные самому себе.

Лайгон ненавидел всё происходящее уже сейчас, даже не представляя, что его ждёт впереди. Он подвёл неутешительные итоги. Сил у него было теперь, как у простого человека. Хотя, это он явно драматизировал: физические силы у него остались прежними, как у полубога, вот только без магической подпитки они действительно походили на человеческие. Что он успел узнать об этом мире? Собственно, немного, почти ничего. Здесь была вполне привычная природа, пригодный для нормального дыхания воздух, под ногами - земля, над головой - небо. Эти вполне обыденные вещи всё-таки радовали своим присутствием. От этого мир не казался таким уж новым и чужим. Кроме того, здесь жили люди. Как Лайгон успел заметить за десятилетия вылазок в другие миры, люди существовали в большинстве обитаемых из них. Разница была лишь в статусе человеческой расы: где-то они были вершиной эволюции, а где-то низшими созданиями, не способными ни на магию, ни на какие-либо удивительные способности. В этом мире было пока не ясно, что к чему, но у людей явно были враги. И явно существовал некто Тёмный Эльф, которого они боялись. С этим типом Лайгон бы побеседовал. Валинкарец не любил бездействовать и не иметь хоть какого-нибудь плана действий. И потому он твёрдо решил для себя, что отыщет того, кто расскажет ему подробно об этом мире. Пока было даже не ясно, есть ли в этом мире вообще те, кто владеет магией. А это был самый главный вопрос.

Между тем солнце почти село, да и силы были на исходе. Ушибленная при перемещении голова всё ещё ныла, а порезы на руках периодически кровоточили. Лайгон твёрдо решил идти до самой непроглядной темноты, но были ещё сумерки, когда за деревьями тускло заблестело озеро. Не раздумывая, путники повернули к нему. Пёс подошёл к воде и стал жадно лакать, заходя всё глубже, и вскоре поплыл, отфыркиваясь и смешно перебирая лапами. Вода была цвета крепко заваренного чая. Торфяная, такой Лайгон прежде не видывал, и потому она внушала ему опасения. Мужчина переждал немного, поглядел на довольного и уже не такого грязного пса, подумал, что вода, должно быть, для питья пригодна, и тоже подошёл к озеру.

Отражение его не порадовало. Грязный, небритый, потрёпанный. Таким он себя ещё никогда не видел. Мужчина кое-как пригладил мокрой ладонью волосы, умыл лицо и опустил в воду руки, чтобы размочить запёкшуюся кровь. Лайгон не был приспособлен для походной жизни: ему не прельщало спать на земле, остерегаясь врагов, питаться чем придётся и носить грязную одежду. К тому же он не умел охотиться и только теоретически представлял, как без магии добыть огонь. Как жить без магии он, впрочем, тоже представлял только теоретически.

Нужно было устраиваться на ночлег. Лайгон покушал, покормил своего спутника, лёг на землю, покрытую толстым слоем пожухлой листвы, укрылся неприятно пахнущим плащом и приготовился чутко спать, не теряя бдительности. Но пёс привалился к спине валинкарца своим тёплым боком и так убаюкивающе засопел, что Лайгон провалился в глубокий безмятежный сон до самого утра.

Впрочем, ночь и следующий день пути прошли без происшествий.

Вечерело. Едва заслышав собачий лай где-то вдалеке, пёс напрягся. Поселение было недалеко. Задрав морду, пёс посмотрел на своего спутника, но тот не удостоил его ответным взглядом, и животное без малейших зазрений совести помчалось к городу. Лайгон мысленно восхитился собакой: так ловко его ещё никогда не использовали. Пёс спас ему жизнь, чтобы он вывел его на другое поселение людей, оберегая от напастей и обеспечивая пищей, и теперь нагло скрылся. А ведь ему говорили, что собаки преданные животные... Хотя, в его жизни это было не самое большое разочарование.

Лайгон без труда добрался до поселения, которое встретило его пустынными улицами. Было уже практически темно, окна домов светились тёплым уютным светом. Лайгону поймал себя на мысли, что ему бы тоже сейчас хотелось посидеть у камина. На улице было тепло, но ночная прохлада понемногу вступала в свои права. К тому же из некоторых приоткрытых окон заманчиво пахло чем-то съестным и явно вкусным. Лайгон не был голоден и не был замёрзшим, но остатки человеческой сущности, которые он так и не смог заглушить, вновь заговорили в нём. Он запретил себе думать в этом направлении.

Вскоре мужчина отыскал таверну. Вывеска, некогда висевшая при входе, давно уже сгнила, но никто не планировал заменять её на новую, поскольку гости тут бывали редко, а местные все прекрасно знали, что именно тут можно было выпить и посидеть шумной компанией. Сейчас от вывески остались лишь обрывки толстых верёвок, на которых она раньше весела и которые теперь раскачивались на ветру, придавая и без того унылому зданию заброшенный обветшалый вид. Но такой вид был обманчив: лишь снаружи и лишь внешне здание казалось непопулярным и забытым. На самом деле в таверне кипела жизнь, и звуки этой жизни были слышны издалека в виде каких-то залихватских песен, сливающихся с заунывными, а также перекрикиваемые чьей-то руганью и жарким спором. Лайгон вошёл в открытую нараспашку дверь и пробрался к одному из немногих пустующих столиков. Никто сперва даже не взглянул в его сторону, поскольку народу было много, и в помещении стоял непрерывный гул от голосов.

Кроме того, в таверне было мрачно, омерзительно пахло потом и куревом, за столиками сидели пьяные неопрятно одетые люди. Это место словно было создано, чтобы оскорблять в Лайгоне чувство прекрасного, и всё-таки он был вынужден находиться тут. Он приглядывался к окружающим, прикидывая, у кого лучше начать вызнавать про этот мир. Валинкарец обводил их взглядом, полным презрения и злобы, и понимал, что ни одна живая душа в этом заведении не достойна общения с ним. Тем временем его заметили, и постепенно он даже стал предметом бурных разговоров. Краем уха Лайгон слышал разговоры о том, что люди с погибшей деревни недавно проходили через это поселение, направляясь ближе к большим городам. Но ни люди, ни большие города не были интересны Лайгону. Он должен был выяснить про наличие магии в этом мире и о тех, кому она доступна. Но вокруг не было ни одного мало-мальски толкового существа, с котором можно было бы заговорить. Лайгон уже понял, что зря пришёл сюда: люди были взволнованы уничтожением соседней деревни, и потому пили, становясь от этого агрессивны и подозрительны. Лайгон с отвращением смотрел на них, на этих жалких существ, чьей волей и языками владел алкоголь. Мужчина никак не мог смириться, что в его жилах течёт кровь, роднящая его с этим сбродом. А местные завсегдатаи уже обсуждали незнакомца в открытую, не таясь, и потому мужчина не мог не слушать обрывки их речей.

- Он пришёл со стороны деревни, которую сожгли орки. Там были сильные воины, и все погибли, а он выжил и пришёл сюда, - заплетающимся языком рассказывал один посетитель другому, указывая на Лайгона.

- Он явно участвовал в битве, вот только на чьей стороне? - косились на валинкарца с соседнего стола.

Самые смелые, двое, похожие как две капли воды, рыжие растрёпанные деревенские здоровяки подошли к Лайгону и один из них ехидно спросил:

- Ты навёл орков на деревню и сбежал. Или же нет, тогда ты настолько силён и ловок, чтобы уйти от них живым, а по тебе и не скажешь... Покажи-ка, на что способен! - он скептически оглядел худощавого Лайгона и толкнул его в плечо.

Природное чутьё подсказывало валинкарцу, что избежать драки при таком конфликте не получится. Поэтому он уже прикидывал, как меньшей кровью добраться до выхода. Задача усложнялась тем, что Лайгон попросту не знал своих возможностей без магии, настолько всю жизнь она была частью его. Он сжал посох обеими руками, резко встал и с размаху ударил обидчика в живот, быстро повторно размахнулся и ударил второго в область печени. Пока все остальные ещё не включились в потасовку, Лайгону удалось отступить на несколько шагов к выходу. Но в следующую минуту на него навалились трое с весьма чётким намерением отобрать посох. Это им удалось довольно быстро: один удар пришёлся Лайгону под колено, отчего он осел на пол, убрав со посоха правую руку, а препротивнейший тип с уродливо коротким носом заломил левую так, что посох пришлось отпустить. Отвлёкшись на отобранную вещь, враги дали возможность Лайгону вывернуться, но левая рука была безнадёжно вывихнута, и пользы от неё было мало. Он уже понял, что даже эти пьяные и неуклюжие люди сумеют одолеть его, хотя бы за счёт своего количества. Но сдаваться он не собирался. Валинкарец вытащил из-за пояса клинок и полоснул им по телу первого попавшегося под руку. Кровь брызнула на пол, пострадавший истошно завопил от боли и обиды, кто-то подхватил его вопль, и в трактире поднялась суматоха. Хозяин заведения выскочил на улицу и стал орать, прося жителей призвать стражу. Это обстоятельство, вероятно, спасло Лайгону жизнь. Нападавшие собрались с силами и не слаженно набросились на валинкарца, что не помешало им повалить его на пол и выбить из руки кинжал. Больше от Лайгона ничего не зависело. Удары сыпались на него со всех сторон и ему оставалось только получше сгруппироваться.

- Стража уже скачет! - крикнул кто-то, и про Лайгона все как-то сразу забыли.

Никто не пытался ни добить его, ни помочь. Хорошо ещё хоть не затоптали сразу, и он успел откатиться под лавку и хоть немного прийти в себя. Каждый норовил избежать встречи со стражниками, и валинкарец смекнул, что тоже не стоит здесь залёживаться. Он с огромным усилием поднялся и, хватаясь за грубо струганные столы, никем не преследуемый, вышел из таверны. Вернее сказать, не вышел, а был вытолкнут теми, кому мешал спешно покинуть это место. После спёртого воздуха в таверне, на улице показалось неожиданно приятно и свежо. В общей суматохе никому не было дело до избитого мужчины, старающегося поскорей убраться отсюда подальше. Придерживаясь правой рукой за небольшие заборчики, строения и деревья, Лайгон уходил, избегая больших улиц и открытых участков, подгоняемый всё ещё слышными криками и топотом копыт. Вот навстречу ему попался какой-то человек, сгорбленный и хромой. Но и такому нельзя было попадаться на глаза. Лайгон из последних сил метнулся в тёмный угол забора, вжимаясь всем телом в струганные подгнившие доски. Он чувствовал себя униженным, прячась от ущербного человека. Тот не заметил Лайгона, продолжая свой путь. Стоило прохожему скрыться за поворотом в направлении таверны, мужчина вышел из своего ненадёжного укрытия и постарался идти как можно быстрее. Валинкардец сгорал от ненависти к Мэггону, а так же ко всем людям. Без магической подпитки он никогда прежде не дрался, но и подумать не мог, что это так позорно и столь оскорбительно. Будь при нём его сила, он бы не пропустил ни одного удара от этой толпы пьяных скотов. Он твёрдо решил, что, если выживет, то обязательно отомстит. Хотя выжить было трудной задачей, поскольку этот мир явно стремился уничтожить его всеми доступными способами, и судя по всему, способов у него в запасе было ещё много.

За событиями в таверне наблюдала девушка, сидящая у самой двери, но в тёмном углу, так что Лайгон её и не заметил. Она всё это время следовала за ним неслышными шагами, но не решалась окликнуть, так как видела, сколько презрения к окружающим было в его взгляде, когда он находился в таверне. Она не была уверена, что поступает правильно, отправляясь вслед за странным незнакомцем, но что-то подсказывало ей, что ему нужна будет помощь. Когда Лайгон вышел к лесу, пройдя немного вглубь, чтобы уж точно никто не заметил его, и без сил опустился на мох, преследовавшая его девушка заявила о своём присутствии словами:

- Если тебе некуда пойти, я знаю место, где никто не найдёт.

Валинкарец вздрогнул от неожиданности, так как всегда считал себя бдительным, и редко кому удавалось застать его врасплох. То, что это удалось человеческой девчонке, приводило его в ещё большую бессильную злость. Он посмотрел на девушку сердитым и измученным взглядом:

- С чего вдруг? - не очень любезно осведомился он холодным тоном, но девушка ничуть не обиделась и ответила немного смущённо:

- Я всё слышала, ты из деревни пришёл, значит ночевать тебе негде. В здешнем лесу ты не переживёшь даже эту ночь, особенно в таком состоянии.

Да, состояние его оставляло желать лучшего. Лайгон до боли стиснул зубы. Приходилось признать правоту слов девушки и принять её помощь. Принять помощь человека. Валинкарец стал противен сам себе. Не думал он, что настанут такие времена, когда жалкий человек станет спасать ему жизнь, а сам он будет в таком положении, что не сможет противиться этому. Он поднялся сам, остановив попытку девушки поддержать его. Лайгон уже смирился с тем, что ему необходим кров и отдых, но признаваться в том, что чувствует себя совершенно разбитым и беспомощным, он не собирался. Девушка указывала путь, петляя между деревьями, хоть было темно и никаких троп не было - она отлично знала, куда идти. Лайгон шёл, хромая на одну ногу, временами опираясь на деревья для передышки, старался не застонать от боли и до крови прокусывал губы, чтобы не потерять сознание. Девушка старалась замедлять шаг, если понимала, что её спутнику требуются передышки. Так же она ощущала, что он ни капли не благодарен ей. Впрочем, она представляла себе его реакцию на её появление примерно такой и не была обижена на это.

Наконец, среди деревьев показалась ветхая лачуга, которая благодаря своей убогости отлично сливалась с окружающей остановкой. Домик был покосившийся, давно не крашенный. Настолько давно, что, возможно, и не был выкрашен никогда, поскольку даже остатков краски не было видно на его деревянных дощатых стенах. Девушка открыла дверь, петли которой даже не скрипнули, чему Лайгон мог бы подивиться, если бы ему сейчас было дело до чего-то кроме собственной боли. Девушка придержала дверь, пропуская Лайгона в небольшое помещение, пахнущее какими-то пряными травами, и указала ему на толстый слой сена, лежащий вдоль стены и заменяющий кровать. Лайгон скинул с себя плащ на пол, и без лишних действий и мыслей тяжело повалился на предложенное лежбище, но сознание его пока не покидало. Мужчина шумно вздохнул, устраиваясь поудобнее. Каждое движение отдавалось болью.

Девушка зажгла лучину, которая осветила помещение. Лайгон решил оглядеть комнату, чтобы хоть немного отвлечься: у противоположной стены так же лежало сено, а посредине стоял большой стол. Больше никаких предметов мебели не было, лишь вдоль стены на верёвке висели пучки каких-то трав. "Целительница", - догадался мужчина. Он слышал о таких людях. Знахари, лекари, живущие уединённо и помогающие страждущим... Эта девушка могла бы облегчить его боль, но просить её о помощи и позволять дотрагиваться до себя он не хотел. Одна мысль об этом была ему противна. Лайгон перевёл взгляд на хозяйку этого жалкого жилища: она была красива лицом, а про фигуру ничего сказать было нельзя - балахонистая туника и широкие штаны хорошо её скрывали. Лицо девушки было светлым и открытым, с мягкими чертами и удивительными глазами глубокого тёмно-серого цвета, которые участливо смотрели на Лайгона. Русые волосы, закрывающие уши и немного лица, были убраны в косу, но какую-то странную, с множеством различных шпилек и заколок. Девушка ждала, что мужчина хоть что-нибудь скажет, но он угрюмо молчал. Хозяйку дома звали Алисия, но этого Лайгон пока не знал. Из всего увиденного можно было бы заключить, что она бедна, однако позже мужчина убедился, что если она в чём и нуждалась, то точно не в деньгах.

Какое-то время они провели в молчании. Лайгон осматривался, пытаясь понять, зачем девушке помогать ему. Он слышал, что бывает доброта и сострадание, но никогда не верил в это. Всегда и у всего есть причина, просто иногда она довольно завуалирована или же просто сводится к любопытству. По крайней мере, Лайгон чувствовал, что тут девушка не причинит ему зла. Но зачем ей всё это, оставалось неясно. С сожалением он не смог уловить даже следов магии, сколько ни пытался. Девушка явно не была ведьмой, и магов поблизости тоже не проживало. Мысли о своём положении хорошо отвлекали от проблем измученного тела, и Лайгон даже надеялся уснуть под свои размышления, но никак не получалось забыться.

Алисия тем временем оценивающе осмотрела его одежду, прикидывая, как можно её попроще снять, не причинив человеку лишней боли. На нём были грубые походные, но незаношенные штаны и плотная тёмно серая рубаха, при чём на последней не наблюдалось никаких застёжек, зато имелся замысловатый вырез с воротом и светло серой окантовкой, на которой значились какие-то буквы. Стянуть такого покроя рубаху было непросто, и приходилось признать, что всё-таки эта процедура окажется для незнакомца весьма чувствительной и неприятной.

- Придётся тебе мне помочь, - задумчиво сказала Алисия, потянувшись к краю рубашки, но человек зло сверкнул глазами, больно схватил девушку за запястье и, грубо оттолкнув, зашипел:

- Не смей прикасаться ко мне!

Алисия сделала несколько шагов назад, повинуясь резкому движению, и замерла, прикидывая, что эта выходка обошлась ему большей болью, чем ей, и удивлённо уставилась на него с непониманием и сожалением. Лайгон решил прояснить ситуацию, чтобы пресечь новые попытки оказать ему помощь:

- Я валинкарец! - кажется, девушка не поняла, и пришлось добавить: - Жители Валинкара для людей - практически Боги! - пояснил он, но она всё равно не очень поняла, почему из этого следует, что его нельзя осмотреть.

- В смысле - ты бог? - переспросила она с интересом.

- Полубог, - нехотя поправил он, но почему-то не удержался от этого комментария, хоть и понимал, что его новой знакомой это вряд ли прнципиально.

Он всё ещё смотрел недобро, а девушка по-прежнему не могла взять в толк, отчего он так ведёт себя и почему в его глазах нет ни намёка на благодарность. Впрочем, она не обидилась. Помочь ему - было её выбором, хотя, конечно, было бы приятнее заботиться о том, кто оценил бы это.

- Ты обладаешь способностью к самовосстановлению? - спросила она. - Регенерации? Или просто скверным характером?

Стоило снова огрызнуться, но ввязываться в глупую болтовню не хотелось. Лайгон думал было ответить, что обладает силой, которую ей даже не представить, но не стал. Что толку от силы, если ей нельзя воспользоваться. Он закрыл глаза и полностью погрузился в боль и ненависть. Лайгон пробыл в этом мире так немного, а уже готов был стереть его в порошок, если б только мог. Мысли постепенно перешли на Совет и Мэггона, которые выбросили его сюда. Они поступили так, потому что слабы: могли бы уничтожить его сами, но решили предоставить эту возможность какому-то пакостному мирку. А всё из-за валинкарсой крови, которую они не могут пролить. Чего боятся они? Или просто так высокомерны, что чтят свою кровь столь сильно? Этого Лайгон не знал, но его приводило в бешенство осознание того, что он был спасён из своего умирающего мира в детстве исключительно из-за того, что в его венах тоже была валинкарская священная кровь. Как предсказуем оказался Мэггон, решив просто выбросить его подальше. Не оставлять в Валинкаре, а просто избавиться. Потому что даже в пустующих темницах прекрасного мира, которым правил Мэггон, не было места ему, пролившему кровь без надобности. Его изгнали и, как считал мужчина, забыли, словно неприятную страницу истории. Или скоро забудут, какая теперь разница. Лайгон чувствовал, что здесь за ним Мэггон не может следить. Здесь Лайгон был сам по себе: отец не мог ни помешать, ни помочь ему. Этот мир далёк, очень далёк. Ведь они наверняка уверены, что из такого изгнания вернуться не получится: это не просто другая планета, это совершенно другой мир. И Лайгону он не обещал ничего хорошего. Валинкарец сжал кулаки так, что побелели костяшки, и лицо его передёрнуло от презрения.

Алисия наблюдала за ним, но близко уже не подходила. Она вздохнула, попрощавшись с планами с утра отправиться в путь. В конце концов, она сама приняла решение привести сюда этого человека, и теперь нельзя было бросить его, не дождавшись выздоровления. Он задерживал её в городке, нужно было подлечить его, чтобы дать шанс выжить, и только тогда уходить. Бесшумно она вышла в лес, припоминая, какими травами лучше напоить незнакомца. Когда-то её пытались обучить, как и когда, какие травы следует собирать, от чего и для чего они могут послужить. Но все усилия пошли прахом - девушка полагалась на интуицию, не обременяя себя лишними знаниями. И интуиция не подводила. Не подвела она и в этот раз.

Лайгон ощутил терпкий травяной запах, и почувствовал носом теплый пар. Открыв глаза, он вздрогнул от неожиданности: рядом, слишком рядом с ним сидела Алисия и держала в руках деревянную кружку с дымящимся отваром. Лайгон поморщился. Он не любил, когда к нему подкрадываются. Наверно, слишком ушёл в свои мысли, и не услышал шаги.

- Может, выпьешь это? - без особой надежды спросила девушка, поставив на пол кружку и отходя чуть назад.

Вариантов у мужчины было немного, и он, подумав, с трудом приподнялся. Взял кружку, скептически понюхал содержимое, но выпил, откинулся на спину и снова закрыл глаза. Его потянуло в сон.

- Что это за трава? - без особого интереса запоздало спросил он.

- Это сбор, - охотно пояснила Алисия. - Кое-что заживляющее, немного обезболивающего...- она помедлила, и еле слышно добывала: - и успокаивающего.

Последних слов Лайгон не услышал или не обратил внимания, и пренебрежительно уточнил:

- То есть ты даже не знаешь названий того, что дала мне?

- Если бы я знала имена этих трав, их свойства не стали бы от этого сильней, уж поверь! - сколько раз в жизни она уже говорила эту заранее заготовленную фразу, но достойного ответа ни разу ни от кого не получала. Не получила его и от Лайгона. Мимолетного взгляда на мужчину было достаточно, чтобы понять - он уснул.

На всякий случай следовало подождать, пока его сон станет крепким и он точно не почувствует, что к нему прикасаются. Девушка сидела рядом с ним и размышляла: "До домика он смог дойти, значит, брюки можно не трогать, кости в ногах целы. А вот рубашку снять придётся, хоть это будет и непросто..." Не то, чтобы она стеснялась стянуть с него штаны, осмотреть и, при необходимости, подлечить, просто этот тип показался ей гордым и непростым по характеру, так что, если маленькую хитрость с отваром и снятую рубаху он бы, наверно, простил, то просыпаться полностью обнажённым ему бы вряд ли понравилось. Алисия вгляделась в лицо незнакомца: тёмные прямые брови, тонкие губы, острые и правильные черты лица с едва заметными морщинками на лбу, у рта и у глаз. Наличие бороды и усов придавало ему вид какого-то колдуна, но, судя по произошедшему в таверне, это было обманчивое предположение, и постоять за себя при помощи магии он не мог. Грязь, ссадины и искусанные губы не портили общего впечатления - мужчина был по-своему красив. Растрёпанные волосы имели чёрный цвет, слегка вились и длиной были чуть ниже плеч. Девушка осторожно поднесла к ним руку, заправила прядь за ухо и изучающе посмотрела на него. Ухо как ухо, как у большинства людей, вовсе не заострённое. Это радовало: выхаживать тёмного эльфа было бы не самой радужной перспективой. Тёмные эльфы являлись чем-то вроде легенды: было доподлинно известно, что они существуют, но не было никого, кто бы видел их своими глазами. Их жизнь, внешность, нравы и даже примерные места обитания были окутаны непроглядным туманом неизвестности, и Алисии казалось, что встреча с представителем этой загадочной расы как минимум являлась бы предзнаменованием чего-то пугающе нового. Но перед ней был обыкновенный мужчина и нелёгкая задача его осмотреть.

Девушка взяла его руку, лежащую на груди, и осторожно передвинула на сено. Реакции не последовало, и Алисия довольно улыбнулась: спит крепко, теперь до утра не проснётся, а значит, время есть. Закатав передний край рубашки как можно выше, она с трудом перевернула Лайгона на бок и с не меньшим трудом стянула с него одежду. Рубаха оказалась крепко сшита, и даже не порвалась от грубого с ней обращения, но от мысли незаметно вернуть её обратно на мужчину пришлось отказаться: снимать - не надевать, ломать - не строить.

Избитое тело было в синяках и гематомах, которые Алисия аккуратно обработала целебной мазью, попутно прощупывая кости на предмет переломов и тихонько шепча нараспев какие-то заговоры. Промыла, намазала и перевязала тканью изрезанные кисти рук. С костями всё было нормально, и оставалось только вправить левую руку. Никогда ещё девушка не сталкивалась с такой проблемой, но решила попробовать. Она взяла руку Лайгона и резко дёрнула в нужном, как она рассчитала, направлении. В руке что-то то ли хрустнуло, то ли встало на место, отчего пострадавший тихо застонал во сне. Девушка поспешно укрыла его пледом и пошла спать с чувством выполненного долга.

Однако сон не шёл к ней долго. Девушка лежала на мягком сене, то глядя в потолок, то в сторону мужчины. Её острое зрение позволяло различить его силуэт в противоположной части комнаты. Алисия вспоминала, как он сразу приковал к себе её внимание, стоило ему зайти в таверну. Он казался там совершенно инородным элементом, и потому девушка наблюдала за ним с интересом. Мужчина выглядел загадочно и солидно со своим посохом и наполовину скрытым бородой и усами лицом, и только глаза его, зелёные, живые, но полные высокомерия и презрения, выдавали в нём молодого человека, а никак не старца.

Он скользил взглядом по всем посетителям, но Алисия была хорошо укрыта от его глаз. Когда началась драка, ей поначалу казалось, что таинственный человек быстро справится со всеми, так как в его действиях сквозила уверенность, и не было ни тени страха. Но он оказался не магом и не великим воином, и, пожалуй, это ещё больше заинтересовало девушку. Жила она достаточно скрытно, и приводить в свою спрятанную в лесу лачугу незнакомца было для неё беспрецедентным случаем. Да и вообще влезать в чужие дела было не характерно для неё. Но девушка обладала одной замечательной особенностью: она всегда поступала так, как велело ей сердце, никогда не ища себе оправданий и никогда ни о чём не жалея. Надо заметить, что, хоть она и не совершала прежде каких-либо значимых благих поступков, вроде спасения чьей-то жизни, душа у девушки была добрая и зла она за всю свою жизнь, в отличии от Лайгона, никому не причиняла.

Утром мужчина ещё спал, когда Алисия отправилась в город купить провизии и на обратном пути собрать в лесу необходимые травы. Вернувшись, она обнаружила мужчину всё так же спящим, и пошла во двор заниматься своими делами.

Зайдя в комнату в очередной раз, она направилась к стоящему посреди комнаты подгнившему столу, и увидела, что Лайгон сидит и смотрит на неё. Весь вид его был угрожающе мрачен, тонкие черты лица заострились ещё сильней и на скулах недобро играли желваки. В руках была рубашка, а в глазах злоба. Он был весьма рассержен, когда проснулся и обнаружил, что вопреки его воле, его пытались излечить. Больше всего при этом выводило его из себя то, что боль действительно уменьшилась, и девушка явно знала это, а потому ничуть не чувствовала себя виноватой перед ним за то, что опоила снотворным. Благодарить мужчина не намеревался: его гнев был праведным, но пока он мог только высказать словами своё негодование, так как в теле ощущалась слабость, и угрожать или предпринимать попытки уйти отсюда было бы глупо.

- Ты обманула меня! - прошипел Лайгон. - Больше всего на свете я не люблю, когда мне лгут!

- Вообще-то я и не лгала, - справедливо возмутилась девушка, и Лайгон вдруг беззлобно, а как-то устало сказал, разом превращаясь из разгневанного мужчины в потрёпанного человека, которого просто оскорбило, что с его мнением не считались:

- Я же просил не трогать меня...

- Просил? Ты уверен, что правильно понимаешь значение этого слова? - ещё больше возмутилась Алисия, вспомнив вчерашнее поведение незнакомца.

Вопреки ожиданиям он не огрызнулся, а только тяжело вздохнул, не желая больше это обсуждать, потом принюхался, сморщил нос и спросил:

- Чем от тебя несёт?

- Ах, это! - тоже принюхавшись, отмахнулась Алисия, - Это я твой плащ на улице жгла.

Его глаза вспыхнули ненавистью, презрением и какой-то простой, но сильной обидой. Он с силой сжал в руках рубашку, чтобы не сорваться - сожжённый плащ явно был последней каплей, переполнившей чашу его и без того хрупкого терпения. Мужчина твёрдо решил больше не возмущаться, так как препираться с человеком было не самым достойным занятием для него. Но девушка расценила его молчание, как удручённость её поступком.

- А что с ним ещё было делать? Он был в орочей крови! - попыталась оправдаться девушка и добавила: - Завтра куплю тебе новый, не расстраивайся так!

Лайгон не мог не расстраиваться. Он раздражённо закрыл лицо здоровой рукой и не сказал ни слова. Алисия попыталась поставить себя на его место, чтобы лучше понять, и у неё ничего не получилось. Потом она подумала о том, что действительно нехорошо получилось, хоть она и сделала всё правильно, и о том, что если бы она снова оказалась в такой ситуации, поступила бы так же. Взглянув на Лайгона, она убедилась, что он всё ещё зол или обижен.

- Если хочешь, я могу пообещать, что никогда не солгу тебе... - предложила Алисия, посчитав, что хоть это должно порадовать мужчину.

Но Лайгона это не порадовало. Ему было всё равно.

Пришло время выпить отвар и повторно обработать побитое тело. Алисия принесла всё необходимое и поставила перед Лайгоном. Он снизошёл до того, что благодарно кивнул. Девушка вышла на улицу, чтобы не мешать ему. Когда она вернулась, они молча съели по куску мяса с почерствевшим хлебом и запили родниковой водой. Решив, что мужчина уже не должен на неё сердиться, она начала разговор:

- Можно задать тебе вопрос?

- Ты можешь задавать мне любые вопросы, - великодушно разрешил Лайгон, и добавил: - Но не думай, что я тебе отвечу.

Она разочарованно вздохнула и весь оставшийся вечер даже не смотрела в его сторону, так что, в конце концов, Лайгон сдался, поскольку девушка чем-то напоминала ему его сестру: так же спокойно воспринимала его поведение и намеревалась ставить свои условия, а ещё была любопытна и совершенно не боялась его.

- Спрашивай, - вздохнул он, полагая, что за помощь, оказанную ему, эта девушка, даже при том, что она человек, заслуживала немного информации.

Нельзя сказать, что Алисия обрадовалась произошедшей перемене в настроении незнакомца, но вопрос задала:

- Откуда ты?

- Из Валинкара, - с явным неудовольствием ответил мужчина. - Из очень далёкого отсюда мира, - у него совершенно не было ни настроения, ни желание врать, впрочем, подробно рассказывать о себе он тоже не собирался.

Казалось, девушка решила узнать о нём как можно больше, пользуясь случаем.

- У тебя есть имя? - глупо сформулировала вопрос Алисия, и Лайгон, усмехнувшись, ответил:

- Есть.

- И какое? - снова задала вопрос девушка.

- Это не твоё дело, - сам не зная почему, скорее всего из-за вредности или нежелания идти на контакт, он не захотел называть ей его. Он вообще не любил представляться без необходимости. Представляться человеку тем более. Назвать своё имя лично кому-то отождествлялось в его сознании с первым шагом к доверию. А с доверием было всегда сложно: Лайгон хотел, чтобы все доверяли ему, но старался не позволять себе подобной слабости, так как считал, что доверие - прямая тропинка к поражению.

Алисия снова обиделась на слова мужчины и ушла в свою часть комнаты, сделав вид, что намеревается поспать. К вечеру пошёл небольшой дождь, уныло барабаня по листьям деревьев, что росли вокруг лачуги, и вскоре с крыши начало не менее уныло капать на стол в нескольких местах.

- Как ты живёшь в этой дыре? - раздражённо спросил Лайгон.

- Не оскорбляй мой...и временно твой дом! - огрызнулась всё ещё недовольная Алисия, и к удивлению услышала:

- Не хотел обидеть, - соврал он. - Но жить тут невозможно...

Она тихо засмеялась, и призналась:

- Я тут и не живу, - она глянула на Лайгон, убедилась, что ему любопытно, и продолжила: - Я странствую. Этот дом мне попался за пару дней до нашей встречи, утром я хотела идти дальше, но тебе нужна была помощь. Когда ты поправишься, я продолжу свой путь. Но не спрашивай, куда и зачем я направляюсь!

Лайгон и не собирался спрашивать. Ему вообще не нравились подобные разговоры, и он бы предпочёл, чтобы она не лезла к нему с вопросами, а на его отвечала кратко и по существу. Но это было невозможно.

На утро всё так же шёл дождь. Алисия ушла за травами, и вернулась с ними, кутаясь в новый, вчера обещанный Лайгону плащ. Девушка спросила, нравится ли ему эта вещь, ведь этот плащ намного лучше того старья, что она сожгла. Мужчина ничего не ответил, так как до нового плаща, ровно, как и до старого, ему не было дела. Ему просто не понравилось тогда, что эта девушка решала судьбу его вещей без его ведома. Впрочем, плащ вполне мог пригодиться ему в будущем, хоть на гвоздике на стене и висел ещё какой-то, старый и выцветший. Но важным был тот факт, что Алисия явно хотела загладить вину за своё поведение, как расценил её действия Лайгон. В результате он всё-таки её поступок оценил и без особого сопротивления ввязался в разговор, начатый вопросом Алисии:

- Куда ты отправишься, когда выздоровеешь?

- Понятия не имею, - честно признался Лайгон, который пока не задумывался о планах на будущее.

Вернее, было очевидно, что нужно разузнать об этом мире, выяснить, где таится хоть какой-нибудь маг, и убедить его помочь вернуть силу. Убеждать Лайгон хорошо натренировался за время своих скитаний, отлично уяснив, что главное в этом деле - говорить то, что собеседник хочет услышать. Это рождало то самое необходимое ему доверие, а доверяющее существо обмануть проще простого. Нельзя сказать, что Лайгон постоянно этим пользовался, но порой такой способ существенно упрощал ему жизнь. Вот и сейчас Алисия задала ему вопрос, на который не было простого ответа:

- Ты ведь не жил в той деревне, на которую напали орки. Куда ты шёл через неё?

Валинкарец понимал, что отвечать правду чревато новым потоком вопросов, а сочинять красивую правдоподобную историю было лениво, поэтому он задумчиво потрогал слипшиеся от крови волосы на голове, и ответил, придав голосу печальную интонацию:

- Я не помню... Увы... - он поднял на неё тоскливый взгляд.

Алисия с сочувствием посмотрела на него, представляя, сколько всего выпало на долю этого человека за последние дни. А может, и ещё больше, чем она могла представить, ведь кто знает, что с ним было до того, как оно попал в деревню, на которую напали орки. Неожиданно ей показалось, что потерей памяти может легко объясниться его поведение, которое никак не вязалось с его положением. Девушка осторожно уточнила:

- Совсем ничего не помнишь? И поэтому решил сказать, что ты бог, а Валинкар - другой мир? Он ведь где-то на севере, верно, ты оттуда пришёл?

Лайгон обхватил голову руками, пряча усталую улыбку, потом серьёзно посмотрел в участливое лицо девушки и беспомощно ответил:

- Да, ты меня раскусила. Но я и вправду мало что помню, - этот ответ Алисию полностью устроил.

Она решила больше не расспрашивать его, полагая, что именно из-за проблем с памятью он не очень-то общителен, а также неприветлив, неучтив и неблагодарен.

На стене, ранее не замеченный Лайгоном, висел лук, самой обыкновенной формы, из тёмного дерева, исписанный витиеватыми буквами на неизвестном ему языке. Рядом в углу стоял колчан со стрелами. Валинкарец припомнил, как однажды пытался научиться стрелять и стать метким лучником, однако в ту далёкую пору никто не поддержал его, кроме сестры, и все лишь посмеялись над его стремлениями, так как в Валинкаре предпочитали холодное и тяжёлое оружие. Это было не лучшее воспоминание, оставившее после себя стойкое отвращение к стрелковому виду оружия. Алисия проследила за его внимательным и серьёзным взглядом, припомнила, что с памятью у мужчины явно проблемы, и пояснила:

- Это лук.

- Я знаю, что это, глупое создание! - опять начал злиться он, всё ещё находясь во власти воспоминаний.

- Это лук, - повторила она спокойным голосом, что ещё больше разозлило Лайгона. - И учти, я умею им пользоваться...

Недобрым взглядом он обвёл собеседницу, приметив нож, висящий на поясе и отсутствие страха в глазах. Она не боялась его, хоть и считала опасным. Не боялась, потому что знала, что сможет постоять за себя, даже если он окрепнет. Лайгон это понял.

Весь вечер он лежал и прикидывался спящим, причём делал это с таким усердием, что и сам не заметил, как уснул. Когда он проснулся, было уже темно. Лайгон тихо вышел из ветхого домика и вдохнул прохладный вечерний воздух. На мужчине был грязный потрёпанный плащ, который остался в домике от прежних обитателей. Лайгон перемещался осторожно и медленно, старался не шуметь, но всё же, стоило сделать несколько шагов от лачуги, позади него раздался знакомый голос, мило осведомившийся:

- Куда ты?

- Считаешь, я стану отчитываться перед тобой? - с презрением ответил валинкарец, по мнению которого никто, а особенно человек, не имел права лезть в его дела.- Однажды я уйду, не попрощавшись, и больше ты меня не увидишь... А если увидишь, тебе будет сложно меня узнать.

Алисия обиженно поджала губы, но не стала грубо отвечать на этот выпад, полагая, что в чём-то он прав, и нет смысла сердиться на того, кто скоро покинет её жизнь. Она ответила спокойно, слегка пожав плечами, демонстрируя своё безразличие:

- Учти, когда ты так уйдёшь, я продолжу свой путь. Я и так задержалась здесь...

- Это твой выбор, - недолго думая, ответил Лайгон.

Он внимательно посмотрел на девушку. Было бы неплохо отделаться от неё, но без снадобий и хорошо приготовленной пищи он нескоро сможет начать осуществлять свои планы. К тому же он так и не выяснил ничего про этот мир, а девушка была бы вполне сносным рассказчиком, если вести себя с ней по-человечески. От этой мысли он поморщился. Неужели его человеческая сущность всегда будет при нём? Но поразмыслить об этом можно было и после, а сейчас следовало сказать что-то такое, чтобы и не отвечать на первоначальный вопрос Алисии, но и не позволить ей покинуть лачугу навсегда, как бы невзначай оповестив о своих планах вернуться.

- Когда пойдешь утром за травами, не разбуди меня, - нехотя бросил он, и быстрым шагом пошёл в сторону поселения. Алисия ухмыльнулась: несмотря на его недовольство, она по-прежнему перемещалась бесшумно, и разбудить его никак не могла.

Так продолжалось три дня. Лайгон по вечерам накидывал старый плащ и уходил, говоря перед уходом что-то несущественное, но позволяющее понять, когда он вернётся. Он шёл прямиком к таверне, и, затаившись в темноте, выжидал появления своих обидчиков. Не хотелось бы покинуть это поселение, оставив их живыми. Состояние Лайгона улучшалось день ото дня, и задерживаться здесь он не планировал.

Трёх дней вполне хватило, чтобы разузнать необходимую информацию: он знал, где располагались дома его врагов, знал, в какой последовательности завсегдатаи таверны расходятся, какими улицами идут. Но он не чувствовал себя уверенным, чтобы за несколько часов убить пятерых сильных людей, да ещё потом успеть уйти на приличное расстояние от города. Ещё пара дней, чтобы подкопить силы, порасспросить об устройстве этого мира, и можно начинать воплощать свои планы.

***

Лайгон никак не мог улучить момент, чтобы завести интересующий его разговор. Дабы получить подробные сведения без просьб и объяснений, было необходимо тщательно выбрать время. Но последние дни девушка вела себя как-то отчуждённо. Это было связано с тем, что он напомнил ей о том, что однажды скроется в неизвестном направлении. Конечно, девушка понимала это с самого начала, но только недавно осознала, что он уйдёт и унесёт с собой все свои тайны, как раз которые и привлекали её в нём, и ради которых она осталась сидеть в таверне, наблюдая за дракой. Но было очевидно, что он не расскажет ей о себе.

- Не спится? - спросила Алисия, проходя мимо и направляясь к двери однажды глубокой ночью.

Лайгон лежал лицом к стене, дыхание его было спокойным и мерным, а глаза были закрыты.

- Как узнала? - без особого интереса спросил он.

Девушка усмехнулась:

- Когда ты засыпаешь, плед всегда сбивается в ноги, а сейчас натянут по самый нос.

Лайгон припомнил, что никогда не мёрз по ночам, а значит, Алисия каждый раз укрывала его. Он еле заметно улыбнулся, хоть и не любил, когда она что-то делала для него тайком.

Девушка сидела на крыльце и смотрела в звёздное небо. Лайгону действительно не спалось, и он тихо, насколько мог, подошёл и сел рядом. Проследив за её взглядом, он тоже уставился на россыпь звёзд на тёмном бархате небосклона.

- Я каждую ночь выхожу ненадолго, насладиться ночной прохладой и поразмыслить в тишине, - пояснила она, приветливо глянув на присевшего рядом мужчину. - В такие минуты чувствуешь себя частью вселенной, когда между тобой и другими мирами лишь километры пустоты...

Лайгон никак не отреагировал на её слова. Другие миры были ему неинтересны, он отлично знал, что там мало чего достойного восхищения и уж точно нет ничего завораживающего.

- Посмотри на тот дуб, - продолжила общение девушка и указала на невероятной толщины раскидистое дерево. - Ему ни одна сотня лет. Что бы ни менялось в мире, ему будет всё безразлично, пока это не коснётся лично его. Некоторые расы живут так же.

Лайгон покорно посмотрел на дерево, но не нашёл, что ответить, и снова промолчал. На какие расы она намекала? Неужели всё-таки поверила в то, что он бог? Мужчина задумчиво почесал бороду, но опять ничего не сказал.

Решив не надоедать ему, Алисия тоже замолчала. Каждый думал о своём. По правде говоря, Лайгон действительно давно не замечал звёздное небо, и хотя оно не вызывало у него восхищения, так как он старался избегать подобных эмоций, сейчас он всё же изучал его.

- Что это за три яркие звезды? - спросил он, чтобы что-то спросить.

Она пожала плечами:

- Если тебе интересно их название, то мне оно неизвестно.

Лайгон скептически посмотрел на неё.

- Ты каждую ночь смотришь на звёзды, и не знаешь названия самого яркого созвездия?

- От того, что я узнаю имена звёзд, они не станут светить ярче и прекраснее, верно? - парировала она.

Он ухмыльнулся её словам и больше ни о чём не спрашивал, решив подождать, пока девушка сама продолжит разговор. О любопытстве людей он знал не понаслышке, и был уверен, что дождётся её попытки продолжить диалог. Он не просчитался, и вскоре Алисия спросила:

- А в Валинкаре были звёзды?

Мужчина поморщился при упоминании своего города, о котором ему совершенно не хотелось вспоминать, и потому ответил не сразу:

- Были, наверно...- и припомнив, добавил: - Да, были.

- И ты помнишь название хоть одной из них? - слегка ехидно улыбнулась девушка, испытующе глядя на собеседника.

- Нет, - честно признался Лайгон. - Но я и не смотрел на них каждую ночь... У меня были дела поинтересней! - он лукаво улыбнулся.

Даже если бы он помнил Валинкарские созвездия, здесь он не увидел бы ничего похожего на них. Это было чужое небо. И чужой мир.

Сейчас Лайгон был доволен: разговор начался как надо, он вёл себя довольно мило, а значит, вполне заслуживал получить вразумительные ответы на накопившиеся вопросы. Кроме того, он знал, что улыбка его была очаровательной, и это часто помогало ему располагать к себе других. Пришло время поговорить о деле.

- Кто такие орки? - резковато спросил он.

- Ты ведь видел их... - напомнила Алисия, полагая, что он мог и забыть об этом из-за ушиба головы.

- Видел, но хочу знать, кто они, - требовательно повторил он.

Девушка пожала плечами, не зная, с чего начать повествование, и ответила:

- Эти существа глупы, но очень опасны... Раньше они были эльфами...Ну, не они, а их далёкие-далёкие предки... Так же, как предками гоблинов были людьми... Тебе рассказать их историю?

- Не стоит, - фыркнул Лайгон, история населяющих этот мир существ интересовала его в последнюю очередь. - Магия им доступна?

- Нет, им и разум-то не очень доступен! - воскликнула Алисия, поражаясь, как можно было сражаться с этими существами и не заметить столь очевидных вещей. Или он просто забыл, как и многое другое?

- Понятно, а кто такие эльфы? - продолжил расспрашивать Лайгон. - Как их распознать?

Девушка посмотрела в его зелёные глаза, припомнила всё, что успела узнать об этом мужчине и ответила с усмешкой:

- О, тут для тебя не будет проблемы: как только встретишь кого-то, по красоте, изяществу и спокойствию превосходящего тебя, но не уступающего в беспочвенном высокомерии, спесивости, раздутом самомнении и гордости - будь уверен, перед тобой эльф!

Лайгон улыбнулся. Он действительно не обиделся.

- Раз так, эльфы мне по душе, - без обиняков ответил он. - Как у них с магией?

Вопросы о магии его волновали, это девушка уже поняла, но на мага этот мужчина был категорически не похож, особенно теперь, когда она наблюдала за ним ни один день и могла точно сказать, что магических сил у него нет. Она видела магов и знала, что они не такие, и уж точно даже самый хилый маг не позволил бы избить себя в дешёвой таверне, а если бы и позволил, то потом бы восстановился быстрее, чем он.

- Нормально у эльфов с магией, - ответила Алисия на поставленный вопрос после раздумий. - Среди эльфов есть сильные маги. Но некоторые сильные маги вовсе не эльфы.

- Где их можно встретить? - не давая опомниться, продолжал задавать вопросы Лайгон.

- Их жизнь длится многие тысячелетия, - решила просветить его девушка. - Эльфы не живут среди людей, ты их не встретишь, разве что сам придёшь к ним. Но они вряд ли будут говорить с тобой... А маги бродят по свету, уж если встретишь - ни с кем не перепутаешь!

Лайгон долго собирался задать самый интересующий его вопрос, и сейчас решил, что более подходящего времени может и не быть:

- А Тёмный Эльф? - нарочито небрежно спросил он.

Лайгон логично предполагал, что это кто-то значимый, раз люди боялись его шпионов.

- Не думаю, что он существует, - пожала плечами Алисия.

- Что о нём известно? - голос валинкарца выдавал любопытство и заинтересованность, что не укрылось от девушки, хотя она всё же ответила ему.

- Да, в общем-то, немного... Его называют Варт. Говорят, он хочет собрать все злые силы и бросить их на уничтожение людей...а может, и всех остальных...

- Он должен быть сильным магом... - пробормотал Лайгон и полюбопытствовал: - Хоть примерно знаешь, где его найти?

Алисия не ответила, и подозрительно прищурилась:

- Почему ты спрашиваешь? - этот странный мужчина интересовался весьма характерными вещами: магия, орки, Варт. Это не могло не насторожить.

Мужчина проигнорировал её вопрос, но, как бы в благодарность за информацию, ответил на давно заданный:

- Если тебе всё ещё интересно, моё имя Лайгон.

- А моё Алисия... - тоже решила представиться девушка, слегка улыбнувшись.

- Мне эта информация ни к чему, - скорее по привычке огрызнулся он, но услышав, как она недовольно фыркнула, добавил, передразнивая её: - Ведь каким бы ни было твоё имя, ты не станешь от этого лучше или хуже, верно?

Он мило улыбнулся напоследок и ушёл в дом. Больше Лайгон старался с девушкой не говорить. Он узнал, что хотел и не поддавался на попытки начать беседу.

***

Лайгон сидел на своей импровизированной постели, глядя перед собой и временами его лицо озарялось коварной полуулыбкой. Это была последняя ночь в этом ветхом сарае для него. Перед ним снова было много планов, пока не очень грандиозных, но он точно знал, что будет делать, и куда отправится дальше. Возможно, поэтому сегодня он был ещё более неразговорчив, но на удивление приветлив и миролюбив. За долгие дни, проведённые здесь, он устал от безделья, и теперь предвкушал, как, наконец, разомнётся.

Подошла Алисия и присела рядом с ним. Он ничего не сказал, но слегка улыбнулся своим мыслям о том, что больше подкрасться к нему у неё возможности не будет. К тому же мужчина заранее знал, что она подойдёт: он уже битый час ловил на себе её изучающий взгляд.

- Лайгон, - она впервые обратилась к нему по имени. - Кто же ты всё-таки?- спросила она, хотя он уже не раз отвечал, что он бог из Валинкара.

- Тебе следует сменить причёску, - фыркнул он, кивая на её волосы, полностью закрывающие уши. - С этой ты совершенно меня не слышишь!

Дальше они сидели молча. Боковым зрением Лайгон отметил, как девушка едва заметным движением коснулась рукоятки ножа, висящего на поясе, как бы проверяя его наличие. Постаралась заглянуть в глаза мужчине; он не препятствовал, понимая, что сейчас ему скажут что-то важное, что-то, что должно вывести его из себя, по мнению девушки. Он был заинтригован таким поведением и улыбнулся уголками губ, показывая, что не потерял хорошее настроение. Алисия устало вздохнула, затем мягко и доверительно сказала:

- А я знаю, что ты скрываешь... Хотя и не понимаю, почему ты от этого бежишь. Эта твоя тайна, но так получилось, что я знаю.

Лайгон удивлённо поднял брови, мельком взглянув на девушку.

- Правда, что ли? И как ты догадалась? - спросил он, хотя даже примерно не представлял, о чём она говорит.

- Тебе неприятно думать о твоём прошлом, и если тебе так проще, я буду считать, что ты бог.

Лайгон нахмурился. Он понимал, что правду о его происхождении она узнать не могла, но всё-таки услышанное говорило об обратном. Следующие слова девушки заставили его сердце пропустить удар:

- Я знаю, ты...ты полукровка...- как можно мягче произнесла она, боясь обидеть собеседника.

Было немало способов разозлить Лайгона. Но то, что сказала Алисия, по праву занимало первое место из всех. Однако он был настолько ошарашен, что не смог злиться, хотя глаза его стали тёмными и странно заблестели. Как можно было догадаться? Да он за всю жизнь и подумать об этом не мог, пока не узнал правду от Мэггона о своём происхождении. В памяти всплыли воспоминания о том, как он об этом узнал, и какие события происходили потом: убийство валинкарца, цепи, изгнание, лишение магических сил и этот проклятый мир. Лайгон нервно сглотнул. Да, он полукровка, но этой девушке неоткуда было узнать это, он не давал намёков, по которым можно было догадаться. Да он и не думал об этом, не вспоминал, а значит, мысли прочесть она не могла, даже если бы умела. Пока самые неправдоподобные догадки лихорадочно метались в его голове, Алисия продолжала, ободряюще положив руку ему на плечо:

- Вовсе неплохо быть полуэльфом...

Лайгон резко посмотрел ей в глаза и переспросил:

- Ты считаешь, что я полуэльф? - его губы начали растягиваться в улыбке. Ведь Алисия так серьёзно начала говорить, что он почти ей поверил. Более того, напридумывал себе всякой чуши, ещё немного - поверил бы и в неё. - Ты серьёзно считаешь меня полуэльфом? - всё ещё не мог поверить он.

Неверно истолковав его повеселевший взгляд, она добавила:

- Вернее, полу... тёмным эльфом... получеловеком, так?

Алисия вопросительно смотрела на него, ожидая ответа, но Лайгон вдруг по-мальчишески весело рассмеялся. Это было искренне и по-доброму, ведь он смеялся над собой. Она не поняла, почему у него такая реакция, но невольно улыбнулась, глядя на него. Будь он человеком, полуэльфом или действительно богом, в эту минуту он впервые показался ей приятным и неопасным.

- Я запомню тебя таким, - сообщила девушка, похлопала по плечу и убрала руку.

- Запоминай, если не боишься. - хмыкнул Лайгон, которому было всё равно, что она о нём думает и сейчас ему просто было забавно от сложившейся ситуации.

- Чего мне бояться? - нахмурилась Алисия.

- Этого воспоминания, - охотно пояснил Лайгон, пребывавший в хорошем расположении духа. - Однажды оно не позволит тебе убить меня.

- Но я не собираюсь этого делать... - неуверенно пробормотала ошарашенная таким заявлением девушка.

- Что ж, я тебя предупредил,- с этими словами Лайгон откинулся спиной к стене и закрыл глаза, показывая, что разговор окончен.

В эту ночь, едва сумерки опустились на мир, мужчина покинул лачугу навсегда. Ушёл, ничего не сказав, как и было условлено. Алисия понимала, что рано или поздно так и произойдёт, но ей очень не хотелось, чтобы он отправился к Тёмному Эльфу. Его существование для неё было всё ещё под большим сомнением, но она была уверена, что валинкарец попытается его найти, хотя бы для того, чтобы убедиться, что он лишь легенда. Лайгон производил впечатление гордого и сильного воина, и отдавать его Варту как в качестве лёгкой добычи, так и в качестве союзника было бы опрометчиво. Алисия взяла лук с колчаном стрел и отправилась вслед за валинкарцем по следам, которые легко можно было заметить на побитой нежданным вечерним морозцем траве.

Первым делом Лайгон отправился к коротконосому типу, маршрут которого ему был хорошо известен. Этот человек всегда первым покидал таверну, никогда не напивался слишком сильно, и шёл к своему жилищу в одиночестве. Он был лёгкой добычей. Валинкарец перехватил его на пустынной улице, не встретив толкового сопротивления. Завсегдатаи таверны, однажды дружно набросившиеся на Лайгона, поодиночке оказались ещё трусливей, чем полубог мог себе вообразить. Коротконосый был перепуган, и Лайгон с удовольствием понял, что тот узнал его. Марать руки о жалкого человека, а также снисходить до того, что показать ему лицо своего будущего убийцы приходилось по одной причине: наверняка этот тип знал, где хранится то, что нужно было Лайгону. Человек попытался закричать, но валинкарец намекнул, что этого делать не стоит и, приставив к горлу клинок, задал единственный вопрос:

- Где мой магический посох, жалкое отродье?

- Его у меня нет, его забрал Горелый, - пролепетал перепуганный человек.

Но Лайгон не знал, кто такой Горелый, и надавил лезвием на шею коротконосому так, что пошла кровь. Тот намёк понял и быстро объяснил:

- Он живёт в другом конце улицы, слева... - большего валинкарцу было не нужно, он отлично изучил, где живёт каждый из его врагов.

- Да понял я, - прервал коротконосого Лайгон и одним резким движением перерезал горло врагу: он никогда не умел прощать тех, кто незаслуженно причинил ему боль.

Алисия, всё время державшая лук наготове, не успела вмешаться, так как до последнего верила, что Лайгон сжалится над пьяницей. Девушка не поощряла убийства ради мести, и хотела было выпустить стрелу в Лайгона, но вспомнила его смеющиеся глаза и слова, что это воспоминание не даст ей убить его. Она выругалась про себя, заподозрив, что это было сказано специально на случай, если ей придётся выбирать между его и чьей-то ещё жизнью. Алисия опустила лук, уговорив себя, что мужчина не так уж и жесток, и что не Лайгон нарывался на потасовку в таверне и вообще пострадал ни за что, а потому имел право на расплату.

Горелый оказался человеком из тех пяти, с которыми Лайгон как раз собирался встретиться. Кроме того, он даже был вторым в очереди, так что валинкарцу даже не пришлось перестраивать свои планы. Жилище Горелого располагалось на одной из центральных улиц, где временами можно было встретить прохожих, но зато проживал в гордом одиночестве, на ночь к себе тоже никого не приводил, так что место для совершения мести было определено Лайгоном заранее. Он планировал успеть к тому моменту, когда человек будет входить в дом, и, как только тот откроет дверь, втолкнуть его внутрь и расправиться с ним, предварительно вытребовав свой магический посох. Но этим планам не суждено было сбыться, так как сегодня Горелый пришёл домой раньше обычного, хотя имел привычку покидать таверну сразу после ухода коротконосого. Но не смотря на некоторое отклонение от первоначальных планов, валинкардцу даже не пришлось разбивать окно или выламывать дверь. Горелый был столь неосмотрителен, что открыл дверь Лайгону сам, стоило тому вежливо постучать в неё. В его глазах промелькнул ужас, стоило ему признать в незваном госте незнакомца из таверны. На требование вернуть посох Горелый отозвался охотно, за что был вознаграждён быстрой смертью от клинка в сердце. Посох в руке придал Лайгону уверенности в своих силах, но время было дорого, и следующую свою жертву валинкарец встретил в переулке, где, к слову сказать, ему пришлось довольно долго ждать обидчика. Он даже начал сомневаться, не пошёл ли тот другой дорогой или не успел ли добраться домой, пока он возился с Горелым. И всё-таки Лайгон дождался его, но теперь время нельзя было терять, и потому он лишил жизни врага ударом клинка в спину, даже не показав ему своего лица и ничего не сказав на прощанье. Всё шло более-менее по плану.

Оставались двое, рыжие. Они сидели в таверне, и словно ощущая, что это их последний в жизни вечер, не торопились покидать заведение, в котором, кроме них, уже не осталось посетителей. Лайгон устало привалился к стене соседнего здания, разглядывая вновь обретённый посох. Время у него, как оказалось, было. Ждать Лайгон не любил, но ничего поделать не мог. Рыжих следовало убить около таверны, так как жили они неподалёку, да и нельзя было позволить им пройти по улице: свежий воздух мог немного отрезвить их, тем самым создав проблемы для валинкарца. С этими двумя вообще всё было как-то сложно. Они были бдительны настолько, что пробраться к ним ночью и убить спящими Лайгону не представлялось возможным. Рыжие даже пару раз чуть не заметили его, пока он выслеживал их, собирая информацию. Они были трусливы, но эта трусость казалась какой-то особенной, не такой, как у прочих. Она помогала им всегда быть начеку. Лайгон твёрдо решил убить их именно тут, на выходе из таверны. Разобраться со всеми обидчиками нужно было непременно сегодня, пока не обнаружились трупы тех, с кем он сегодня уже встретился. Лучше было бы и этих двоих убить по одному, так проще и тише, однако рыжие были братьями, да ещё и друзьями, то есть вылавливать каждого отдельно было бы делом муторным.

Алисия лежала на крыше таверны и следила за Лайгоном. Ей тоже уже порядком надоело ждать, но уйти она не могла. Лук не был наготове: она знала, что её знакомый собирается сделать; ей было намного интересней, куда он отправится после. Девушка решила отправиться с ним, тем более, она всё равно собиралась покинуть эти места. Как же всё-таки интересен ей был этот странный мужчина! Настолько, что не хотелось расставаться с ним навсегда, так ничего толком и не выведав.

Лайгон дождался. Двое здоровяков вышли из опустевшей таверны. Алисия видела, как они неровной походкой побрели по улице, как в руках у валинкарца блеснули лезвия клинков. Незаметной тенью он метнулся к своим жертвам, резко вгоняя клинки в спины врагов. С одним всё прошло гладко, он захрипел и, корчась, упал на землю. А вот со вторым вышла осечка. Левая рука подвела: она ещё не полностью восстановилась. Клинок вошёл не так точно, как планировалось, и, упёршись в кость, не смог нанести смертельный урон, но при этом остался в теле врага. Раненый зарычал от боли, развернулся и резко бросился в бой. Такой прыти от него валинкарец не ожидал. Этот мужик был действительно силён: выпивший, раненый, он и то заставил своими действиями полубога уйти в глухую оборону, не давая времени на попытки нанести ответный удар. Уклоняясь от ударов, Лайгон пытался отойти назад. Ощущать себя безоружным было некомфортно, а где-то там, шагах в десяти, на земле он оставил свой посох. Хоть эта вещица больше и не могла дать ему магического преимущества, оружие из неё по-прежнему было неплохим, особенно за неимением другого. Но раненый человек никак не давал отступить даже на пару шагов, боль отрезвила его, и он вёл себя как матёрый боец. Всё пошло не так.

С крыши таверны был отличный обзор. Алисия даже хотела было натянуть тетиву и помочь Лайгону, но услышала, как на шум выбегает трактирщик, а с другого конца улицы уже явственно раздавался цокот копыт - местная стража спешила на помощь. "Уйти по-тихому у него уже не получится", - подумала девушка. Приказ не убивать подозрительных, а брать в плен для допроса был как раз кстати, Алисии бы не хотелось, чтобы валинкарца убили. "Самое место ему было бы за решёткой, чтобы не повадно было пытаться разыскать Тёмного Эльфа, когда-нибудь правда о Варте всплывёт, и тогда уж...", - она не успела додумать. Стражник пустил стрелу, целясь по ногам, но Лайгон вовремя успел увернуться и ловко подставить под неё своего противника. Оба оказались на земле, человек замешкался от нового ранения. Этого было достаточно, чтобы валинкарец успел выдернуть клинок из лежавшего неподалёку трупа и вонзить его в сердце врага. Тот испустил протяжный предсмертный вопль и замолк. Стражники не успели ничего предпринять, Лайгон продемонстрировал им открытые ладони и медленно, стараясь не провоцировать лучников, поднялся с земли. Он тяжело дышал и фальшиво улыбался: этот вечер отнял у него много сил. Один из стражников подошёл и уколол валинкарца в плечо дротиком, пропитанным специальным снотворным. Лайгон сопротивления не оказывал, и довольно быстро стал ощущать, что ноги больше не держат его. Алисия облегчённо вздохнула: на какое-то время он в безопасности, по крайней мере, от самого себя.

Прошли практически сутки. Проснулся Лайгон на тонком слое подопревшего сена, ощущая холод пола. Воздух был сырым и прохладным. Это была не лучшая камера, хоть Лайгон в них и не разбирался, так как ему прежде не доводилось сидеть за решёткой. И всё-таки он был уверен, что эта камера оставляет желать лучшего. Но главное, что он был жив и отмщён. Валинкарец мужественно воспринял своё заточение, хоть пока что голова работала плохо, так как снотворное в крови ещё действовало. Мужчина сел и огляделся. Окон не было, а значит, рассчитывать на постороннюю помощь не приходилось. Решётка на двери была толстая и редкая, но протиснуться между прутьями тоже не представлялось возможным. Про Алисию он и не думал: по его соображениям, она должна была уже быть в пути, где-то далеко отсюда, ведь он ушёл, не попрощавшись... Поэтому, когда, спустя несколько томительных часов тишины послышались шаги, он и не подумал, что это именно она в сопровождении стражника вошла в сырой полуподвал. Лайгон даже не взглянул в их сторону. Он сидел на полу, вытянув ноги и прислонившись спиной к каменной стене. Стражник тактично не стал подходить близко к камере, однако не было сомнений, что в такой тишине каждое слово он будет слышать. Алисия бесшумно подошла к решётке. Почувствовав чьё-то присутствие, Лайгон перевёл взгляд на девушку. На мгновение в глазах мелькнуло удивление, но после он широко улыбнулся и, ухмыльнувшись, сказал:

- Подкралась. Какими судьбами?

- Зашла попрощаться, - пожала плечами девушка. - Я говорила, что мне надо уходить. Смотрю, больше мне нечем тебе помочь.

Он прищурился и спросил с лёгкой издёвкой:

- Жалеешь, что связалась со мной?

- Нет, но дальше ты уж как-нибудь сам, - она улыбнулась уголками губ, это была печальная улыбка, словно девушка искренне сожалела о том, что всё получилось именно так.

Лайгон понимающе кивнул. Не стал спрашивать, как она нашла его: в эту минуту его мысли были заняты совсем другими вопросами. Присутствие девушки следовало обернуть в свою пользу. Лицо мужчины стало задумчивым, потом он быстро облизнул пересохшие губы, встал и подошёл к двери.

- Мы вряд ли когда-нибудь увидимся...- тщательно подбирая слова, мягко начал он. - Мне бы хотелось напоследок обнять тебя и сказать слова благодарности за всё... Это возможно?

Его печальные зелёные глаза смотрели ласково и с нескрываемой надеждой. Лайгон впервые её о чём-то попросил. Алисия глянула на стражника. Стоило ей сделать шаг ближе к камере, он вскинул арбалет, готовясь всадить болт в пленника, как только он сделает что-нибудь не то, но ничего запрещающего не сказал и не приблизился. Валинкарец слегка улыбался, всматриваясь в тёмно-серые глаза девушки и пытаясь определить, почему она так легко согласилась.

- Ты помнишь дуб, на который мы смотрели ночью? - неожиданно спросила она.

- Помню...- на лбу мужчины появились морщинки от непонимания, но где-то в глубине глаз зажглось любопытство.

Девушка подошла вплотную к Лайгону, и он нежно обнял её, ощущая холодные прутья решётки между ними. Он сильней прижал её к себе, поглаживая хитроумно уложенные волосы и перебирая выбившиеся пряди. Её пальцы игриво пробежали вдоль его позвоночника, и он почувствовал её ровное дыхание у своего уха.

- Твоё оружие под ним, с восточной стороны, - прошептала она.

- Что? - скорее от удивления переспросил он.

- Под тем дубом, ты сказал, что помнишь его... твоё оружие там. Оно ведь тебе дорого, - улыбнулась она, мягко отстранилась и быстро направилась к выходу.

Лайгон ответно улыбнулся и с чувством произнёс:

- Спасибо... - но она уже не услышала его, да это было и не столь важно для лишённого магии мага.

Настроение улучшилось, положение уже не казалось тупиковым: его посох был закопан под дубом, девушка каким-то образом раздобыла эту вещь и приберегла для него. Кроме того, в его рукаве покоились две шпильки, незаметно вытащенные из её волос.

Оставалось дождаться ночи. "Иногда очень даже неплохо, когда никто всерьёз не считает тебя Богом и не верит в твои возможности", - впервые в жизни подумал так Лайгон. То, что всегда раздражало его, сейчас было на руку. Никто не спускался к нему за весь вечер, будто запертый в камере не был опасен. Когда все вечерние звуки замолкли, и, по мнению Лайгона, стража спала, он аккуратно принялся вскрывать шпилькой навесной замок. Это оказалось проще, чем он предполагал, и вскоре замок поддался, тихонько щёлкнув при открывании. Валинкарец был практически на свободе. Поднявшись по лестнице тихими осторожными шагами, он выглянул из-за угла. В освещённом тусклым светом факела помещении сидели двое: они пили вино и играли в кости. Оружие и доспехи лежали в стороне. Они явно расслаблялись, даже не думая о пленнике. Лайгон оскорбился, но привлекать внимание и восстанавливать справедливость, показывая, на что способен, не стал. Подождал, пока будут бурные эмоции по поводу игры, и под шумок, никем не замеченный, прошмыгнул мимо охранников в пустующую тёмную прихожую, из которой он смог беспрепятственно выйти на улицу.

Было прохладно. Сперва валинкарец опасался погони, но всё же зашёл в осиротевший дом рыжих и нашёл там подходящий клинок. Безоружным пробираться к лачуге Алисии ему не хотелось. Лайгон не мог не заметить, что последнее время этот мир постоянно преподносил ему неприятные сюрпризы, и потому следовало позаботиться о своей безопасности. В доме обнаружился некрасивый, но с виду надёжный шлем, и валинкарец прихватил его с собой на всякий случай. Потом отправился к лесу, озираясь, словно вор и прячась от запоздалых прохожих, словно каждый из них мог узнать его и попытаться вернуть за решётку. Стоило войти под тень деревьев, тревога немного улеглась. Хоть в ночном лесу могло таиться ещё больше опасностей, чем в поселении, Лайгон предпочёл бы умереть от лап хищников, чем от рук ненавистных ему людей. Но ночь была спокойной, и валинкарец без приключений добрался до лачуги. Перво-наперво он убедился, что Алисии внутри нет. Тогда мужчина подошёл к дубу, нащупал пласты дёрна, которыми девушка замаскировала тайник, и быстро откопал посох. Нужно было уходить. Неважно куда, но как можно дальше, поэтому Лайгон шёл всю ночь, весь день и только к вечеру признал, что необходимо отдохнуть.

Валинкарец укутался в плащ, свернулся клубочком, поджав колени к груди, и уснул чутким тревожным сном, предчувствуя опасность. Сколько за последнее время он ни ходил в одиночку по ночному лесу, у него не было такого неприятного ощущения. Ему на протяжении всего пути, даже днём, при свете солнца, казалось, что кто-то следит за ним. Ни разу ему так и не удалось найти этому хоть какие-то доказательства. Ни подтверждающего слежку звука, ни хруста веток, ни мелькнувшего силуэта - ничего не удавалось уловить. И вот, примерно полчаса назад опасность стала явной. Лайгон не подал вида, что знает о присутствии врага и, хоть и ужасно устал, но всё же был готов побороться за свою жизнь. Зверя Лайгон не услышал бы, если б не прислушивался к шорохам из-за ощущения слежки. И теперь мужчина лежал, стараясь не сбивать ровное дыхание, чтобы казаться спящим. Он напряжённо ждал, когда враг подкрадётся поближе. То был волкодлак. Мощный зверь, который, возможно, раньше был человеком. Но теперь это было ужасное мохнатое создание, жаждущее крови и свежего мяса. На мгновение Лайгону подумалось, что волкодлак, возможно, ненавидит людей так же, как и он сам. Но это мало занимало его и ничего не меняло. Зверь хотел убить его, к тому же объединял в себе две сущности: волчью и человеческую. И неважно в какой ипостаси он находился сейчас: любой, кто пытался убить Лайгона, заслуживали смерти, вне зависимости от того мерзкий ли он зверь или презренный человек. Волкодлак тоже давно заприметил путника, и тоже долго ждал, переминаясь с лапы на лапу от нетерпения отведать свежей плоти. Кинжал Лайгона был наготове, и оставалось дождаться подходящего момента, чтобы с одного удара сразить зверя. Это было трудно: хотелось расправиться с ним поскорее, где-то в глубинах сознания брезжил страх, что волкодлак может оказаться стремительней его. В прохладном воздухе Лайгон уже начал чувствовать тепло зловонного дыхания. Мужчина сжал рукоять клинка, готовясь к атаке, но тут зверь неестественно выгнулся, хрипло зарычал и повалился на землю, прошитый чьей-то стрелой. Он упал практически на мужчину и Лайгон зашипел от колющей боли в боку, но резких движений делать не стал, понимая, что находится на прицеле лучника. Валинкарец огляделся и в тусклом свете неполной луны увидел знакомую фигуру Алисии. Лайгон был рад, что это не оказался кто-то иной, но не был рад встрече. Эта встреча его разозлила, поскольку могла означать только одно: девушка за ним следила всё это время, а он ни разу не заметил её.

- Что тебе от меня нужно? - неприветливо осведомился он, отодвигаясь подальше от слабо дёргающегося умирающего зверя.

- Да так, проходила мимо! - игриво улыбнулась девушка. - Вот, думаю, жизнь тебе спасу. Можешь, кстати, не благодарить! - она была довольна собой и не скрывала этого.

- Что?! Да у меня было всё под контролем! - окончательно разозлился Лайгон, - А ты чуть было не прошила стрелой меня заодно с этой зверюгой!

Только сейчас девушка заметила свежую кровь у Валинкарца. Стрела прошла сквозь шею волкодлака и наконечник оставил несущественную, но всё-таки рану на боку Лайгона, в чём мужчина справедливо винил Алисию. Хоть девушка и осталась при своём ошибочном мнении, что спасла ему жизнь, но виноватой себя почувствовала.

- Давай, я посмотрю? - мягко предложила она.

Лайгон неодобрительно фыркнул, показывая, что в помощи не нуждается. Он поднялся с земли, немного поморщившись от боли, и задал интересовавший его вопрос:

- Зачем ты пошла за мной? Что-то мне подсказывает, что не просто потому, что я тебе понравился...хоть я и неотразим.

- Правильней сказать, невыносим, - усмехнулась девушка. - Я же говорила, что отправлюсь в путь. Просто он оказался схожим с твоим, - просто ответила она, и Лайгон больше ни о чём не спрашивал.

- Надо уйти от этого места, - посоветовала она, косясь на труп огромного волкообразного существа.

Ночевать в компании мёртвого волкодлака Лайгона тоже не прельщало, и он, собрав нехитрые пожитки, побрёл по ночному лесу в по-прежнему неизвестном направлении, навстречу судьбе. Алисия с усилием и брезгливостью вытащила из поверженного врага свою стрелу и пошла позади Лайгона, попутно очищая её о землю и не зная, что бы такое сказать. Но Лайгон практически сразу сам поравнялся с ней и первым нарушил молчание неожиданным вопросом:

- Помню, ты как-то говорила "если хочешь, я могу пообещать, что никогда не солгу тебе"... Твоё предложение ещё в силе?

Девушка удивлённо взглянула на него и неуверенно кивнула. Лайгон довольно улыбнулся:

- Тогда я хочу.

- Тогда я обещаю, что никогда не солгу тебе, - в тон ему ответила Алисия, но улыбаться не стала, чуя подвох.

- Отлично! Тогда вопрос тот же: зачем ты пошла за мной? - он хитро улыбался и ждал ответа.

- Я обещала "не лгать", а не "отвечать на любые вопросы". Этот как раз из тех, на которые я тебе не отвечу! - она победоносно улыбнулась мужчине и ускорила шаг, чтобы лишить его возможности продолжить этот разговор.

Лайгон усмехнулся и решил попробовать по-другому. Он не стал догонять девушку, просто стал говорить громче:

- Ладно. Давай так: ты рассказываешь, зачем я тебе, а я не пытаюсь от тебя отделаться и не мешаю идти со мной. Твоя выгода в том, что не придётся скрываться, и вместе нам менее страшны враги.

- А твоя выгода? - поинтересовалась девушка.

- Моя - банальное любопытство, - признался он. - А ещё ты неплохой лучник... Ну так как?

Они уже нашли подходящее раскидистое дерево с низкими толстыми ветвями, под которым было бы уютно заночевать, а Алисия всё не отвечала. Мужчина больше ничего не говорил. Валинкарец расположился на земле, а девушка предпочла толстую ветку, объяснив, что так ей привычно, и к тому же, если что, стрелять с дерева удобней. Стало понятно, что предложение Лайгона было глупым - она итак могла просто взять и пойти с ним, не заботясь о его мнении. Этот факт ужасно раздражал, но любопытство взяло верх, и Лайгон предпринял ещё одну попытку:

- А если так: ты говоришь, какие у тебя на меня планы, а я не мешаю тебе их осуществлять? Какими бы коварными они ни были. Годится?

Она устало вздохнула:

- Не всегда хорошо знать правду. Уверен, что тебе понравится то, что ты так хочешь услышать? - если бы Алисия смотрела не в небо, а на Лайгона, то увидела бы, как заиграли желваки на его скулах, прежде чем он ответил:

- Не уверен, но услышать хочу, - он действительно не любил, когда ему лгут или что-то недоговаривают.

Девушка спрыгнула с дерева и, оказавшись рядом с Лайгоном, заглянула ему в глаза. Собиралась уже что-то сказать, принялась нервно теребить свою косу и даже приоткрыла рот, но быстро прикусила нижнюю губу и смущённо отвела взгляд. Валинкарец терпеливо ждал и, наконец, дождался:

- Я пошла за тобой, чтобы...убить тебя...- и она снова быстрым движением оказалась на дереве, словно опасалась, что он набросится на неё или ударит.

Но Лайгон отреагировал искренним спокойствием, а потом усмехнулся, демонстративно прикоснувшись к запёкшейся крови на боку, и с нескрываемым сарказмом сказал:

- Сегодня у тебя была неплохая попытка, но попробуй завтра, может, больше повезёт.

- Я вообще-то серьёзно, - слегка обиделась Алисия, хотя чувство вины за рану на теле Лайгона ещё не прошло, и потому обижаться на него за то, что он напомнил ей о её вине, было глупо.

Мужчина вздохнул. Девушка снова напомнила ему сестру. Не то, чтобы он скучал по ней или по своему прошлому, но именно это сходство не позволяло ему вести себя с Алисией так, как следовало бы вести себя с человеком. Особенно с таким навязчивым человеком. Лайгон вздохнул, поражаясь собственной мягкосердечности и тому, что он действительно не чувствует раздражения на эту девушку.

- Понимаю, что у всего этого есть какая-то непостижимая логика, но меня удивляет одно: к чему тогда тянуть-то? - спросил он, наконец. - Или тебе принципиально убить меня в каком-то определённом месте или при каких-то особых условиях? - он явно издевался, не принимая её слова всерьёз.

Алисия замялась, но решила, что раз уж начала, можно раскрыть все карты:

- Мне будет больно тебя убивать, но придётся это сделать, - Лайгон улыбнулся, его самолюбию было приятно, что девушке он не был безразличен. - Я убью тебя, как только ты перейдёшь на сторону зла, и никакие воспоминания мне не помешают.

Лайгон прикинул, что вряд ли он перейдёт на сторону зла, ведь он с неё, в общем-то, и не уходил последние несколько десятилетий. Подумав так, он посмотрел вверх, чтобы девушка хорошо могла видеть его лицо, и с вызовом спросил:

- С чего ты взяла, что я предпочту зло?! Я сражался с людьми против орков, и это едва не стоило мне жизни! Ты лично сожгла мой плащ, перепачканный орочей кровью, а теперь считаешь меня предателем? - врал он с упоением, и теперь его глаза блестели от незаслуженной обиды. - Как можно настолько не доверять тому, кого ты уже дважды решила спасти?

Кажется, это произвело должный эффект. Алисия свесилась к нему с ветки и виновато сказала:

- Но ты же направляешься к Варту, Тёмному Эльфу... - неуверенность в её голосе придавала мужчине смелости, и он уже чувствовал, что всё получится так, как было ему на руку. - Чтобы заключить с ним союз...

- Какой союз?! - негодующе воскликнул Лайгон, - Посмотри на меня: сильному магу нужен такой союзник? Этот проклятый волкодлак мог убить меня, если бы не ты, и те люди в таверне... мне нечего предложить Тёмному Эльфу! - он пытался использовать все возможные козыри. Получалось сумбурно, но эффективно.

- Но зачем тогда ты ищешь его? - всё ещё не поддавалась Алисия, недоверчиво глядя на валинкарца, который выглядел удручённым её подозрениями.

Нужно было срочно что-то ответить на её прямой вопрос. Девушка не предполагала, сколь каверзным он оказался для мужчины, но лгать он научился очень хорошо за свою нелёгкую жизнь, и потому его мозг быстро выдал нужный ответ. Лайгон тяжело вздохнул, облизал губы и выдержал драматическую паузу, словно собираясь с мыслями. Потом он заговорил, и голос его прозвучал надтреснуто, словно Алисия коснулась больной для него темы:

- В Валинкаре осталась моя семья: родители, брат, сестра... Мне нужна очень сильная магия, чтобы вернуться домой... Да, я скучаю по моим близким, но я никогда бы не заключил союз со злым магом, чтобы снова оказаться дома с ними, как бы сильно мне этого ни хотелось! - Лайгон преданно смотрел на Алисию и с наслаждением понимал, что она ему верит.

Следующий день выдался удивительно тёплым и каким-то душным. Утром от холодной подмёрзшей земли, разогретой жаркими лучами солнца, поднимался заметный негустой пар. Такие дни не располагают к активным действиям и тягостным раздумьям, потому что под действием духоты и слепящего солнца ничего не хочется делать и ни о чём не хочется думать.

Путники передвигались медленно, разговор не клеился, и оба были рады, когда вдалеке послышался шум водопада. Это привнесло в их путь хоть временную ясность с направлением - хотелось пить, и вода была как нельзя кстати.

Добрались до водопада только ближе к вечеру, хоть, казалось, и шли к нему напрямик, но на пути как назло попадались крутые обрывы, с которых было сложно спуститься, а то и вовсе приходилось обходить; ближе к реке встречались заболоченные участки, проходить по которым было трудно и получалось медленно. По дороге Алисия собирала какие-то травы и цветы, беззаботно плетя себе венок. Лайгон следил за её действиями без интереса, продолжая прокладывать путь к реке. Рана от стрелы на боку валинкарца начала кровоточить, и как только показалась блестящая гладь воды, Алисия сказала, указав на кровь:

- Это плохо. У волкодлака кровь бывает заразна, и она вполне могла попасть в твою рану. - голос её был сочувственно-виноватый. - Промой, а я пока приготовлю мазь, ладно?

- Ладно, - нехотя отозвался валинкарец.

Река была широкая, с пологими каменистыми берегами, а выше по течению громко шумел высокий мощный водопад, вода искрилась на солнце и пенилась, низвергаясь со скалистого склона и разбиваясь о камни внизу. После тишины леса, жизнь в котором словно замерла, и лесные звуки казались тихими и неспешными в этот душный день, шум водопада и стремительность речного течения освежали сознание и возвращали бодрость духа. К тому же у воды легко дышалось, было свежо и просторно.

Лайгон стянул с себя рубашку и принялся промывать рану, попутно наблюдая, как девушка сняла с головы венок, выбрала из него необходимые травы и стала измельчать их камешком о камень. Валинкарец понял: она надеялась, что рана не будет напоминать о себе, но всё же предвидела необходимость этих трав, и именно поэтому плела венок. Конечно, она не стала пугать его заранее, опасаясь, что это разозлит её своенравного спутника.

Когда мазь была готова, Лайгон подошёл к Алисии, взял в руку неприятную зелёно-бурую кашицу с камня, приложил к промытой ране, и придерживая её рукой, развалился на нагретом солнцем валуне. Потревоженная рана жгла болью, но прохладная сырость мази остужала её, и постепенно боль отступила. Девушка, не отрываясь, смотрела на мужчину, вид её был расстроенный и сокрушённый.

- Прости, мне так жаль, что я ранила тебя... - призналась она.

- Довольно странно слышать это от человека, идущего со мной, чтобы убить меня, - усмехнулся Лайгон, и заметив, что она хочет сказать что-то ещё, широко улыбнулся и добавил: - Всё нормально. Считай, что я простил тебя. Тот, кто дважды спас мне жизнь, вправе легонько ранить меня и не чувствовать при этом свою вину.

Его очаровательная улыбка и аргументы, которые он выдвинул шутливым тоном, отчасти помогли: девушка тоже улыбнулась и больше ничего не говорила. Но всё равно смотрела на мужчину взглядом, полным вселенской печали и раскаяния, и это весьма нервировало Лайгона. Он бы хотел огрызнуться, но логично предположил, что это усугубит ситуацию, потому что девушка подумает, что он злится из-за раны. Следовало поговорить с ней о чём-то, желательно полезном для него. После дня, проведённого практически в молчании, даже Лайгон не был против разговоров, особенно если был шанс, что это поможет ему избавиться от пристального взгляда девушки. Он взглянул на Алисию, встретился с ней взглядом и спросил:

- Ты же не веришь, что Варт существует, но пошла за мной, чтобы не дать его найти. Это как-то противоречиво, не находишь?

Она мягко улыбнулась ему и ответила:

- Раньше я верила в сказки про Тёмного Эльфа, но потом поняла, что всё это чушь. Такого просто не может быть, и где бы я ни была - его следов нет. Он миф, призванный объяснить неожиданную активность орков, не более того. И, знаешь, я думаю, тебе лучше идти на север, а не на юг. Если Валинкар на севере, и ты быстрей найдёшь его сам, чем Варта...

- Варта? Который просто миф, не более того? - ехидно уточнил Лайгон.

Взгляд девушки стал серьёзным и напряжённым:

- А если я ошибаюсь? Если он скрывается, но существует. И если всё то, что о нём говорят, правда, то ты ему будешь интересен, вернее, твоя кровь, ты же полуэльф!

Тонкие губы Валинкарца тронула едва заметная улыбка: девушка продолжала считать, что в нём течёт кровь тёмных эльфов, и он не стал разубеждать её в этом. Он даже придумал, что можно будет придумать какую-нибудь жалобную историю о его происхождении, если того потребуют обстоятельства и надо будет оправдать перед ней свои действия. Почему-то он стал ловить себя на мысли, что ему хочется казаться ей хорошим не только потому, что в противном случае она пристрелит его. Было ещё что-то в ней и её отношении к нему, что заставляло его общаться с ней, как с равной.

- Зачем Варту кровь полуэльфа? - спросил он. - Расскажи всё, что тебе о нём известно, даже если сама не веришь в это. И можешь заодно объяснить, почему не веришь. Времени у нас много, мы никуда не торопимся.

Алисия передвинулась поближе к Лайгону, чтобы шум воды не заглушал слова, и не приходилось говорить слишком громко, и принялась рассказывать, лениво кидая камушки в воду:

- Я уже говорила, что думают, будто он собирает армию. Армия из орков и вурдалаков - это же чушь! Они плохо обучаемы, и могут только стихийно нападать небольшими группками. Даже если их всех собрать - пытаться захватывать мир такими силами просто смешно, и потому как-то сомнительно, что Тёмный Эльф запланировал именно это. Говорят, Варт мудрый и сильный маг. В одном городе люди уверены, что он ко всему прочему алхимик, который ищет эликсир вечной жизни, небывалой силы и регенерации. Причём ему для этого необходима кровь эльфов и людей в огромных количествах, и все пропавшие люди списываются на эксперименты Варта. Эта теория тоже глупа - ведь тот, на ком эксперимент даст нужный результат - тоже обретёт вечную жизнь и будет столь сильным, что станет Варту хорошим соперником.

- Или союзником, - заметил Лайгон.

- Не думаю, что подопытный, чьи шансы выжить после эксперимента минимальны, в случае успеха будет союзником. И вообще, алхимия - не подходящее занятие для мудрого мага. Создавая себе элексир для непобедимости, нужно продумывать, как уничтожить того, кто эту силу обретёт, да ещё успеть это сделать, до того как обрётший силу не убьет своего создателя. Но тогда непобедимым он уже не будет по своей сути. Как-то парадоксально, разве нет? Так что я считаю, что это неправда. А ты как думаешь?

Лайгон задумчиво смотрел на расходящиеся по воде кружочки, оставляемые камушками, которые кидала девушка. Её вопрос словно вернул его в реальность, он поёжился от холода - солнце уже село и холодный вечер вступил в свои права. Лайгон убрал руку от раны, сполоснул в прохладной речной воде ладонь от мази, натянул рубашку и ответил:

- Думаю, Варт вполне реален, а мудрость и алхимия и вправду вместе не встречаются. Но наверняка у него есть какой-то козырь, о котором вы не догадываетесь, и потому тешите себя легендами, полагая, что вам известны планы таинственного противника. А он сидит себе где-то и смеётся над вами и вашими историями о нём. - Лайгон хорошо знал, о чём говорит. - Люди, вы такие предсказуемые и доверчивые. Вы думаете, ваша кровь может быть нужна магу, но ни вы, ни ваши жалкие жизни для него ничего не стоят.

- Я успела заметить, человеческая раса тебе не мила? - полувопросительно полу утвердительно сказала Алисия, даже не догадываясь, насколько сильно Лайгон презирал людей и насколько охотно мог пытаться отстоять своё мнение.

- Верно, - валинкарцу вспомнился отец, которому люди чем-то очень нравились, хоть он и не мог понять их до конца; от этого воспоминания у Лайгона стало суровое выражение лица и он сухо ответил: - Вас не за что любить и уважать, зато есть, за что презирать.

- Даже так? - подняла брови девушка, недоумевая от такой дерзости. - То есть ничего, что я спасла тебе жизнь не один раз?

- Ничего, - пожал плечами валинкарец. Он говорил спокойно, терпеливо объясняя очевидные для него вещи. - Ты делала это для себя, чтобы ощутить своё благородство, чистоту помыслов...и насладиться властью над чужой судьбой, а впоследствии рассчитывать, что я не причиню тебе зла только потому, что когда-то ты мне помогла. Кстати, как тебе? Понравилось видеть сильного слабым? Не надо говорить, что это не так. Будь я жалок, я бы вызывал у тебя то же чувство, что вызываете у меня все вы! И ты отправилась за мной только потому, что тебе показалось, будто спася мне жизнь, ты получила власть над моей дальнейшей судьбой, а мой уход напомнил, что это не так! - он понимал, что перегибает палку, но уже не мог остановиться, хотя всё же сумел предпринять слабую попытку перевести тему в изначальное русло: - А теперь представь, как Тёмному Эльфу хочется ощутить власть над всеми расами в вашем мире.

Но Варт уже мало интересовал Алисию, и она ответила, сердито сверкнув тёмно-серыми глазами и слегка повысив голос:

- Ты так относишься к людям только потому, что неверно понимаешь их мотивацию, и от этого добрых поступков не существует в твоей жизни! В таком случае, мне жаль тебя.

Светлые глаза Лайгона вспыхнули недобрым огнём и он прищурился, словно не мог поверить в услышанное:

- Тебе меня жаль? - переспросил он. - Это мне должно быть вас жаль, вот только мне не свойственно это чувство, да и не заслуживаете вы его. Вы не успеваете познать жизнь, как она покидает ваши увядшие тела! Меньше ста лет длится ваше никчёмное существование, а вы смеете считать себя мудрыми и просвещёнными, вам недоступна магия, а физические силы несоизмеримо...- он мог бы говорить долго, но девушка разозлилась и перебила его своей пламенной речью:

- Да что ты знаешь о людях! Люди живут, а вы, эльфы и полуэльфы - существуете! У вас есть тысячелетия, но вы не успеваете за них и малой толики того, что успевает человек за свои неполные сто лет! Вы ищете что-то великое и сакральное, но не замечаете жизни вокруг вас; вы сражаетесь во имя вечных идеалов, но, погибая на поле боя, не знаете, ради чего или кого умираете! Когда последний раз ты ощущал себя счастливым, и жизнь приносила тебе радость? Когда ты был, да и был ли когда-то, свободным хотя бы от своего глупого мировоззрения и правил, которые оно тебе диктует? Жизнью людей движет знание о скорой смерти: люди радуются рассвету сегодня, потому что завтра может не наступить, они прощают таким, как ты, их поведение и слова, потому что знают, что даже эльфа и полуэльфа завтра может не стать. У людей нет мудрости эльфов и магов, но и глупости их у людей тоже нет!

Лайгон не любил, когда на него повышают голос. И то, что сейчас это делал человек, выводило его из себя. Но пререкаться с ней или пытаться силой заставить замолчать он не решался, понимая, что от этого из толкового попутчика она легко может превратиться в очередного врага. Глаза валинкарца метали зелёные молнии, а Алисия смотрела на него с каким-то сочувствием и грустью, будто ужасно сожалела, что он не может понять таких простых вещей. Потом она вздохнула, раздосадовано кинула камень в воду и примирительно сказала, как бы заканчивая этот разговор, начавшийся вполне безобидно и плавно перетёкший в бесполезный спор:

- В общем, есть Варт или нет, тебе лучше идти на север. Так у тебя быстрее получится попасть домой. Хотя, кто-то мне говорил, будто если долго идти на юг, в конце концов придёшь на север, потому что мир круглый. А сейчас нам лучше уйти в лес - тут такой шум, что мы не услышим приближения врагов.

Лайгон не стал отвечать, хотя был очень зол. Однако Алисия говорила дело, и надо было уходить. Чтобы вернуть себе спокойствие, Лайгон подумал о том, что было глупо пытаться объяснить человеку, почему он ничтожен, и думать, что он его поймёт. Они собрались и пошли подальше от реки, к тому же к вечеру от воды стало веять холодом, и оставаться на ночлег около неё не хотелось. Они шли молча, и обоим было, о чём подумать.

Но опасения Алисии оказались верными: шум водопада не позволил вовремя узнать о приближении врагов. Хотя девушка и Лайгон отошли достаточно глубоко в лес, чтобы холод реки не помешал им устроиться на ночлег, но всё же не настолько, чтобы сквозь ночную тишину шум падающей воды был не слышен. Лайгон устроился на сухом мхе в корнях древнего кедра. Девушку же мучили дурные предчувствия, которым она всегда доверяла, и потому она не спешила укладываться спать.

- Я подежурю, - вызвалась она.

Лайгон, собственно, не планировал выставлять часовых. Он привык всегда и во всём полагаться только на себя, и не рассматривал Алисию, как союзника. Она навязалась идти с ним, и он не был против этого, так как здравый смысл всегда был при нём и Лайгон понимал, что вдвоём в этом враждебном мире проще, чем одному. Только вот его сознание не перестроилось и вообще не собиралось перестраиваться на то, что он теперь не одиночка. Мужчина знал, что это ненадолго, что стоит ему найти мага, который поможет вернуть ему силу, и он снова станет сам за себя. Изменит ли он при этом своё снисходительное отношении к девушке, так мило напоминающей ему Лаивсену, или она станет для него всего лишь жалким представителем человеческого рода, он не мог предугадать.

Засыпая, мужчина подумал о предстоящей сладкой мести. О том, как он вернётся в Валинкар и тем самым докажет, что нет ничего невозможного для него, что смешение кровей позволяет быть лучшим, превосходить и людей, и валинкарцев. Мэггон говорил, что трон следует заслужить. Разве за годы скитаний и годы тренировок и преумножения своих магических способностей он не заслужил его? Лайгон не хотел больше заставлять валинкарцев силой признавать его власть. Он хотел показать им своё могущество и заставить их умолять его занять трон. Лайгон даже начал прикидывать о возможности объединиться с Тёмным Эльфом и завоёвывать различные миры. Стоит вернуть себе силу, и это станет возможным. И тогда останется лишь договориться с Вартом о том, что Валинкар будет принадлежать ему. По мнению Лайгона, за этим дело не должно было встать: если у ног Тёмного Эльфа будет множество миров, небольшой Валинкар вряд ли будет представлять для него ценность.

Он думал обо всём этом, и на лице его красовалась мечтательная полуулыбка. Ещё несколько дней назад ему казалось, что всё потеряно, но теперь он хорошо видел своё будущее, и оно было прекрасно, по крайней мере в мечтах. Но не успел Лайгон толком уснуть, как Алисия оповестила, бесцеремонно тряся мужчину за плечо:

- Орки! Они нас учуяли!

Думать было некогда. Алисия легко взобралась на дерево и сразила первого орка, который был ещё далеко, и мужчина подивился, как девушка вообще его разглядела. Лайгон надел неудобный шлем, который тащил с собой от самого дома рыжих и пожалел, что кроме кинжала ему отбиваться нечем. В то, что посох сможет помочь в подобной битве, мужчина сильно сомневался, и потому оставил его под корнями дерева. Орки приближались не слаженно, и это давало Лайгону шанс. Алисия порадовала мужчину своей сообразительностью: одного из орков, самого быстрого, она подпустила как можно ближе, и только тогда выпустила стрелу ему в шею. Тот медленно осел на землю, и Лайгон не стал ждать, пока он умрёт, а подбежал и несколькими ударами кинжала покончил с врагом. Мужчина слышал, как падали и свирепо рычали смертельно раненные стрелами орки, как остальные тоже подняли шум, уже не скрываясь. Лайгон слышал их тяжёлый топот и понимал, что битва будет трудной. Он выхватил у мёртвого орка двуручный меч и приготовился к бою.

Трусом полубог не был, и вид противника, несущегося на него, вызывал у него азарт и жажду уничтожения врагов. Мечником он был весьма неплохим, да и трофейное оружие оказалось сделанным на совесть. Первого орка удалось убить с нескольких попыток и в итоге предварительно пришлось рассечь ему ногу, чтобы тот повалился на землю и не смог отразить смертоносный удар. Эта маленькая победа придала Лайгону сил и преумножила смелость. С последующими врагами было проще: просчитать действия этих примитивных тварей не было сложным для мужчины, и вскоре он приноровился убивать их одного за другим, стараясь избегать ситуаций, в которых пришлось бы сражаться с несколькими одновременно.

Алисия, которая немало помогала Лайгону, ни разу не промахнулась. Да и самому мужчине пока что везло: орки прибывали на поляну не всем скопом, а по отдельности, и живым от ударов валинкарца пока никто не уходил. Но долго так продолжаться не могло.

Запас стрел у девушки был на исходе. Лайгон рубил орков с отвращением и азартом, однако теперь они стали хитрее и норовили напасть дружно. Длинные волосы мага изрядно мешали, спадая на глаза и загораживая обзор, при каждом удобном случае он пытался заправить их за уши или за ворот рубахи, но они всё равно настойчиво мешали ему вести бой. К тому же движения валинкарца уже не были так стремительны и точны, как в начале стычки. Алисия заметила это и, метко выпустив последние стрелы, ловко спустилась с дерева. Выхватив у одного из убитых орков ятаган, оказавшийся ужасно тяжёлым для неё, направилась к Лайгону. Размашистыми неловкими выпадами ей всё же удалось уничтожить одного единственного орка, не позволяющего приблизиться к мужчине. Лайгон краем глаза следил за ней, но помочь ничем не мог: ему приходилось быть внимательным и ловким, чтобы окружавшие его существа не могли слишком просто расправиться с ним. Силы всё отчётливее покидали его тело, а врагов меньше не становилось. Они по-прежнему лезли со всех щелей, норовя подобраться поближе и окружить. И, надо признать, это у них получалось.

Лайгон облегчённо выдохнул, когда девушка стала к нему спина к спине. Хоть он и привык всегда быть один, в кольце врагов было приятней находиться с кем-то. Он не питал иллюзий по поводу того, что Алисии удалось бы уйти живой по деревьям. И всё же в глубине души ему было приятно, что она его не бросила.

- Их слишком много... - прошептала Алисия, с ужасом разглядывая довольные морды орков, которые не спешили нападать, явно смакуя безвыходную для своих жертв ситуацию.

- Как-нибудь выкрутимся, - с напускной уверенностью шепнул Лайгон и несколько раз рассёк воздух длинным мечом, приглашая очередного орка сразиться и надеясь, что сейчас на него не бросятся сразу все.

- Ты врёшь, чтобы успокоить меня! - с укором сказала девушка.

- А что, мне можно, - пожал плечами Лайгон. - Я же, в отличие от тебя, не давал опрометчивых обещаний говорить только правду.

Спиной Лайгон ощущал дрожащее тело девушки. Держалась она превосходно, но от валинкарца не укрылось, что предстоящая рукопашная наводила на неё панику. Приходилось признать, что они итак продали свои жизни максимально дорого. Но перспектива умереть в ближайшие секунды от этого не становилась более привлекательной.

- Ну что ж, кажется, прощай, Лайгон, - невесело ухмыльнулась Алисия, теснее прижимаясь к нему.

- Давай напоследок ещё хоть парочку с собой прихватим, - ответил он, вдыхая побольше воздуха и прикидывая, на кого лучше броситься.

Но тут девушка неожиданно схватила его за руку и встревоженно прошептала, глядя куда-то вперёд:

- Смотри, это Варт...

Лайгон инстинктивно посмотрел в указанную сторону и увидел тёмную фигуру, мчащуюся к ним на коне. Всадник выглядел зловеще, освещаемый светом луны и стремительно приближающийся. Но враг не мешкал: от тяжёлого удара Лайгон отбросило на землю, и помятый шлем обиженно укатился от своего обладателя. Мужчина не был уверен, что его голова не раскололась от этого удара, потому как болела она жуткой острой болью.

- Лайгон! Вправо! - услышал он отчаянный крик девушки, собрал последние силы, рывком откатился в сторону и, успев услышать слева от себя звук входящей в почву тяжёлой вражеской секиры, потерял сознание с чувством, что сделал всё возможное, и готов умереть, лишь бы всё поскорее закончилось.

***

Лайгон перевернулся на спину, с удовольствием потянулся, и благодарные суставы отозвались хрустом. Ни разу ещё в этом мире у него не было этого не ценимого ранее ощущения, с которым он проснулся сейчас - ощущения, что ничего нигде не болит. Кроме того, на нём не было одежды, помимо лёгких, явно не его штанов. Но на этот факт мужчина внимания не обратил, так как ему было слишком хорошо и слишком уютно под необычайно мягким одеялом, от которого не было жарко и которое было приятным к обнажённому телу. Лайгон позволил себе насладиться этим спокойствием, не позволяя никаким мыслям прокрадываться в его голову, в которой сейчас было так ясно и легко, что не хотелось разрушать это редкое ощущение. Пролежав так ещё довольно долго, он всё-таки лениво открыл глаза и сразу же увидел незнакомый потолок. Мысли, отсутствием коих он только что наслаждался, мигом заполнили сознание. Быстренько восстановив в памяти события, мужчина столкнулся с тем, что что-то не сходится. Он резко сел, заметил рядом с кроватью свой магический посох, а после увидел в углу комнаты человека, который сидел на кованом стуле, закинув ногу на ногу, и неторопливо курил трубку, тактично выдыхая табачный дым в приоткрытое окошко и не обращая внимания на движения валинкарца. Лица человека против солнца не было видно.

- Со мной был человек... девушка - говори, что с ней? - резко спросил Лайгон, которому не нравилось всё происходящее.

Голос валинкарца не заставил человека посмотреть в его сторону, однако сам вопрос явно привёл его в некоторое замешательство:

- Человек-девушка? .. - он немного задумался. - Очень трогательно, что ты спросил. Не переживай. Скоро ты её увидишь, - это было сказано успокаивающим тоном, но дающим понять, что на конкретику рассчитывать не приходится.

Лайгона такой ответ не устроил, и он подумал, что можно попытаться силой выпытать подробности. А силы он в себе ощущал, как в лучшие дни своей жизни. Но человек повернул к нему голову так, что чёткий силуэт его заострённых ушей заставил Лайгона передумать. Покопавшись в памяти, он понял, кто перед ним, по крайней мере, кем он мог бы быть. Алисия признала в мчащемся к ним всаднике Варта, хоть никогда его не видела прежде, но увидев, сразу поняла, что это именно он. Только было не очень понятно, почему в таком случае Лайгон вообще ещё жив. Валинкарец прикинул, что если Тёмный Эльф действительно мудр и хитёр, то вполне мог решить оставить его в живых из своих корыстных целей. Становиться его марионеткой не хотелось. Надежда, что этот эльф вовсе не тот, о котором ему рассказывала Алисия, была слабая, но на всякий случай Лайгон спросил:

- Ты Варт?

Эльф задумчиво затянулся и философски ответил, выпуская изо рта дымок:

- И да, и нет...

Лайгона он начинал раздражать своими недомолвками. Валинкарец встал и подошёл к человеку с яростным желанием узреть лицо наглеца, но, взглянув в его темно-зелёные глаза, не увидел в них ни капли насмешки или издёвки. Он немного растерялся, присел на соседний стул и требовательно сказал:

- Поясни.

Эльф радушно улыбнулся и заговорил медленно и негромко, будто обсуждал с давним приятелем причуды погоды:

- Всё просто: если ты имеешь в виду "Варт" - ценитель вечных идеалов, таинственный мудрый повелитель тёмных эльфов, живущий в неизвестной всем прочим расам обители, обладающий высшей магией и прекрасным нравом - то да, это я, несмотря на то, что обычно меня зовут Алдан или просто Тёмный; а если ты имеешь в виду "Варт" - существо, объединяющее орков, вурдалаков и прочую нечисть против людей, гномов и светлых эльфов - то нет, это не я, и я не знаю, кто он.

Лайгон был немало ошарашен спокойным поведением собеседника и его невозмутимостью, и потому невнимательно слушал. В итоге он понял мало, так как не очень-то и старался вникать, хотя основную суть ухватил верно - это был Тёмный Эльф, и он не желал им зла. Валинкарцу совершенно не хотелось разбираться с тем, что происходит в этом мире, но почему-то казалось, что он уже нашёл того, кто сможет ему помочь... если захочет. А в том, что такое желание может возникнуть у этого эльфа, он отнюдь не был уверен.

Эльф был красив, хоть и облачён в видавшую виды одежду коричневых тонов. Оружия при нём не было никакого, но Лайгон чувствовал присутствие сильнейшей магической энергии в Тёмном. Впрочем, физические его данные тоже придавали внушительности его виду, хоть он и был не грозен, а даже миролюбив. Алдан был высокого роста и выглядел могучим: тело было плотным и пропорциональным, волосы тёмными и короткими, из-под длинных чёрных ресниц сверкали приветливые глаза. Его уверенное спокойствие и обаяние внушали доверие - и это были основные причины, по которым Лайгону он не понравился. Хотя вообще-то Алдан был счастливым обладателем добродушного характера, светлой мудрости и зашкаливающего обаяния, так что, если бы Лайгон знал его чуть лучше, то не боялся бы быть открытым с этим эльфом.

Они оба ещё долго молчали: Алдан не мешал Лайгону капаться в своих мыслях, а валинкарец обдумывал всё, что узнал, прикидывая, что из этого всего может выйти. Магом Тёмный Эльф был действительно сильным, раз смог управиться в одиночку с орками, а потом залечить раны спасённых так, что Лайгону казалось, будто и не было долгих дней скитаний по этому миру и битвы тоже не было. Мужчина глянул на свой бок, где должна была красоваться рана от стрелы Алисии, но её месте был лишь зарубцевавшийся шрам. Да, определённо стоило быть с этим эльфом поаккуратнее и стараться не ссориться с ним, по крайней мере, из-за мелочей.

- Твоя рубаха нуждается в чистке, мы приготовили тебе другую... И думаю, тебе лучше одеться, чтобы не смущать свою подругу, - кивнув на обнажённый торс Лайгона, посоветовал Алдан.

- Она мне не подруга, - фыркнул он, про себя подумав, что её в любом случае не смутит его вид.

- Да? - удивился эльф и улыбнулся: - У неё на этот счёт другое мнение. Она рассказала, что вы жили где-то в лесу, а потом отправились в путь на юг...

- Мне не важно, что она обо мне думает! - отрезал Лайгон, перебив собеседника, который взял лежащую на краю стола сложенную рубаху и протянул ему.

- Не важно, так не важно, - примирительно сказал он, глядя, как Лайгон нехотя облачается в предложенную вещь.

Валинкарцу показалось, что Тёмный лукаво посмотрел на него, но посторонние звуки не дали мужчине обдумать, что означал этот взгляд. За стенами послышался сначала заливистый девичий смех, а потом и голос Алисии:

- Если б ты мог пойти с нами, было бы здорово! - в следующую минуту она распахнула дверь и вбежала в комнату, на ходу бросив: - Варт, он прелесть!

Лайгон не мог не заметить, что девушка теперь была облачена в другую одежду: травянисто-зелёную с серой отделкой. Эта одежда подчёркивала её хрупкую изящную фигуру и подходила к её тёмно-серым глазам. Растрепавшиеся за время битвы волосы теперь были снова аккуратно убраны в привычную замысловатую косу. Девушка была весела, на её лице красовалась счастливая улыбка. Алисия выглядела прекрасно. Мужчина запретил себе любоваться ею.

Когда девушка обратила внимание на Лайгона, то приветственно улыбнулась лично ему, а потом спросила, кивнув на эльфа:

- Вы уже познакомились?

- Почти, - буркнул валинкарец. - А вы? - и, поймав её удивленный взгляд, пояснил: - Почему ты называешь его Вартом, это же не его имя?

Лайгон не обратил внимания, что девушка вошла не одна. Прямо за ней в комнату проник огромный пёс. Помедлив, он радостно бросился к Лайгону, встал передними лапами ему на колени и нагло лизнул лицо. Валинкарец поморщился и отодвинул пса от себя, брезгливо вытирая рукавом мокрую щёку. Глаза Тёмного смеялись, а Алисию поведение собаки, казалось, совсем не удивило, и она вообще не обратила на это внимания. Девушка сразу принялась выяснять у эльфа, о чём ей говорил Лайгон.

Валинкарец не слушал, что Тёмный отвечал Алисии. Он всматривался в довольную морду пса и чем дольше смотрел, тем меньше сомнений оставалось - это был тот самый пёс из сгоревшей деревни. В совпадения мужчина не верил, и неожиданная встреча со старым знакомым ни капли не порадовала его, а скорее, насторожила и неприятно удивила. Хотя, возможно, он просто стал слишком мнительным за последние десятилетия, когда привык верить только себе, а всех окружающих считать потенциальными врагами. От мыслей его отвлёк громкий возмущённый голос девушки, обращённый к Алдану, который подробно разъяснял ей отличия Варта от себя:

- А раньше ты не мог мне сказать?! Как я могла тебя называть этим именем, оно ведь...злое!

Эльф ничуть не смутился, отложил трубку и примирительно сказал:

- Просто не успел. Да и не мне тебе объяснять, что имя не бывает злое. Злым бывает его обладатель. И кем бы он ни был, я уверен, более известен под другим именем.

Алисия не нашла, что на это ответить. Тёмный казался мудрым и был выше всяческих условностей и мелочей. Ему было как-то неважно, что в остальном мире все считают его злодеем, и уж тем более его не расстраивал тот факт, что Алисия обращалась к нему неправильным именем.

Алдан рассказал, что нашёл Лайгона и Алисию неслучайно, что отправиться во внешний мир его сподвиг ни кто иной, как вошедший в комнату с девушкой пёс. По словам эльфа, этот зверь был встревожен поведением орков, и это заставило Алдана отправиться осматриваться в мире. Но встреча с Лайгоном и девушкой нарушила его планы, о чём он ни капли не сожалел, однако планировал вскоре предпринять новую попытку разузнать, что к чему.

Тёмный располагал к себе своим поведением, старался быть приятным, и тем самым напоминал Лайгону валинкарцев. Алдан вызывал у него противоречивые чувства: с одной стороны было необходимо узнать, может ли эльф вернуть ему магические силы, с другой - связываться с ним не хотелось: Тёмный был мудр и Лайгон не питал иллюзий, что сможет его провести.

***

Элтарэй, неприкосновенное обиталище тёмных эльфов, представлял собой большую территорию с полями, перелесками и уютными небольшими домиками. Неприкосновенность этих мест была обусловлена тем, что вокруг высились неприступные горы, со всех сторон обхватывая этот оторванный от остального мира островок гармонии. Здесь даже климат был другой, и сейчас тут царило тёплое лето.

Тёмные эльфы в этом мире были немногочисленной расой, их было не больше двадцати. Они жили здесь не всё время, периодически отправляясь в другие миры на долгие столетия, а потом снова возвращаясь сюда. Элтарэй был ухоженным и аккуратным. Тёмные эльфы по темпераменту не были очень уж похожи на своего предводителя: они были приветливы, но в лишние разговоры не вступали.

Алдан вёл своих гостей по песчаной тропе и что-то рассказывал. Алисия восторженно слушала, иногда задавала вопросы, переспрашивала, желая знать подробности, и вообще вела себя так, будто давно не общалась с кем-то разумным. Лайгон перестал слушать примерно на том месте, где выяснилось, что курящего эльфа, пусть даже и тёмного, девушке доводилось видеть впервые и это её несказанно забавляло. Тёмный часто улыбался, но улыбка его была совсем не такая, как у Лайгона - эльф улыбался открыто и всегда доброжелательно, хоть иногда и делал это одними только глазами.

Они уходили всё дальше от домиков и вскоре им на пути перестали попадаться эльфы. Вокруг росли старые, но пышно цветущие деверья, обвитые зелёными тонкими вьющимися растениями, и от них распространялся приятный нерезкий запах. Лайгон плёлся, полностью погрузившись в раздумья о том, как бы поговорить с Тёмным без присутствия Алисии. Он даже не заметил, когда именно огромный пёс нагнал их и, весело виляя хвостом и высунув слюнявый язык, вертелся около ног. Из задумчивости Лайгон был бесцеремонно выведен псом, который резко остановился перед валинкарцом так, что тот чуть об него не запнулся. Лайгон, вернувшись к действительности, обнаружил, что его спутники остановились и молча на что-то смотрят.

Этим чем-то была грубо вытесанная из серого камня фигура человека в длинном балахоне, державшего в одной руке простую сучковатую палку-посох, а другой приобнимавшего сидящего рядом с ним грифона. Они смотрели друг другу в каменные невидящие глаза уже очень много тысячелетий, и от этого были изрядно попорчены дождём и ветрами. В отличии от Алисии, увиденное Лайгона ни капли не впечатлило, но он счёл разумным спросить:

- А это собственно кто?

Тёмный снисходительно ухмыльнулся, а девушка возмутилась:

- Ты что, вообще его не слушал?

Валинкарец виновато улыбнулся, хотя совершенно не сожалел об упущенных знаниях. Миролюбивый Алдан, казалось, ничуть не разочаровался в Лайгоне, как в собеседнике, и дружелюбно предложил:

- Если тебе интересно, могу вкратце повторить, - и мягко улыбнулся.

Слово "вкратце" было сказано обнадёживающе и с таким радушным пониманием, что Лайгон ответно почти искренне улыбнулся и кивнул.

Алдан начал пересказывать ему то, что только что закончил рассказывать девушке. Валинкарец слушал, не перебивая, терпеливо и внимательно, изредка неодобрительно поглядывая в сторону играющей с псом Алисии. Суть повествования сводилась к тому, что Элтарэй изначально был местом, где гнездовались грифоны. Это было десятки тысяч лет назад, и кроме тёмных эльфов в этом мире никто уж и не помнил, что некогда он принадлежал друидам, архангелам и грифонам. Тот навсегда утерянный мир был поистине идеальным, поскольку населявшие его существа обладали мягкими характерами и отсутствием какого-либо соперничества, что позволяло им жить в невероятной гармонии как друг с другом, так и с природой. Но всему приходит конец. И причина этому бывает зачастую весьма неожиданная: климат в мире начал меняться. Холодало, и крылатым созданиям - архангелам и грифонам - приходилось нелегко. Друиды были мудры и могущественны, но с природой совладать не могли даже они. Зато им удалось создать телепорт, чтобы отправиться на поиски подходящего для грифонов мира. Архангелы были не так дружны с друидами, но те их не бросили. Искали подходящий мир долго, потому что завоёвывать силой не хотели, а все хорошие миры были заселены. Но годы поисков не прошли даром и в итоге дали отличный результат: мир, идеальный для крылатых и устраивавший друидов, был найден. В общем, теперь остался в этом покинутом ими мире от той эпохи лишь памятник и телепорт с вечным неиссякаемым запасом магической энергии. Последний заинтересовал Лайгона куда больше, чем памятник, но Алдан сказал про него мельком, как бы случайно проговорившись. Только потом Лайгон понял, что ради последних фраз своей легенды Тёмный и хотел повторить её ему.

Они пошли дальше, уходя от памятника в сторону блестящей глади водоёма. У Лайгона появилась новая пища для размышлений, но он даже не начал толком в них погружаться, как они уже подошли к берегу. Алдан указал на большущее озеро с кристально чистой голубой водой.

- Переплывёшь? - лукаво спросил Тёмный, и в его глазах запрыгали задорные огоньки. Он вложил в одно это слово и ненавязчивое предложение окунуться, и по-детски глупый вызов, и что-то ещё, чего Лайгон так и не понял, но именно это заставило его согласиться.

- Переплыву, - неискренне улыбнулся Лайгон. Он не собирался играть по правилам этого наглого эльфа, но ссориться с ним тоже было бы сейчас некстати.

- Но будь осторожен, вдруг там живёт озёрное чудовище! - заговорчески предупредила Алисия и весело рассмеялась. - Правда, в это легко поверить, когда находишься в таком удивительном месте?

Лайгон не успел ответить, так как Алдан его опередил словами:

- Она шутит. Но возможно, это озеро откроет тебе какую-нибудь истину...или просто освежит, - он улыбнулся, но вид у него был такой, будто он не издевается. - Ты плыви, а я принесу твою одежду на тот берег: обратно пойдём пешком.

Справедливо решив, что не просто так Тёмный всё это затеял, валинкарец, оставленный в одиночестве на берегу, не торопясь разделся, зашёл по пояс в прохладную воду и нырнул. Вынырнул он уже далеко от берега, довольно отфыркиваясь и жмурясь на блики от солнца. Он не спешил пересекать озеро, нарезая круги и восьмёрки где-то посередине. Если бы Лайгона спросили, он не смог бы вспомнить, когда последний раз просто отдыхал. Сейчас он плыл, ни о чём не думая и наслаждаясь процессом, и впервые за долгое время хоть ненадолго ощутил себя счастливым.

Лайгон поплыл вдоль берега и выбрался из воды в том месте, куда Тёмный принёс его вещи. Самого эльфа, как и Алисии видно не было, в связи с чем валинкарец даже подумал, что Алдан просто спровадил его, чтобы побыть с ней наедине. Эта мысль ему не понравилась со всех ракурсов, и он предпочёл поскорее забыть про это. Чему он отлично научился за время изгнаний, так это выбрасывать из головы лишние мысли, а из сердца - лишние чувства.

Одевшись, Лайгон подошёл к воде, умыл лицо и посмотрел на своё отражение. Оно снова не порадовало: хоть теперь он выглядел чистым, не был ранен и измучен, зато был всё так же небрит и отросшие волосы свисали сосульками, а подавшие с них капли искажали отражение мелкими кружками на воде.

Валинкарец заметил в отражении фигуру эльфа и почти сразу же услышал его голос:

- Вы с Алисией были уставшие и потрёпанные, пришлось применить магию, чтобы вы были в нормальной форме. Надеюсь, ты не в обиде?

Лайгон ответил невпопад, но зато именно то, что думал:

- Мне нужно подстричься... и побриться...

Тёмный усмехнулся:

- Странную истину открыло тебе озеро, но, когда мы вернёмся, я попрошу эльфов помочь тебе.

Валинкарец поднялся, отходя от воды, и, оглядевшись по сторонам, понял, что Алдан один. Девушки с ним не было, и это снова насторожило мужчину, который в очередной раз почуял какие-то недомолвки и заподозрил обман.

- Где Алисия? - резко и немного грубо спросил он.

- Я подумал, ей будет интереснее послушать песни моего народа, чем сопровождать меня и слушать наш разговор на обратном пути, - спокойно ответил Алдан и неторопливо пошёл вдоль озера, приглашая Лайгона следовать за ним.

- Ты не доверяешь ей? - спросил валинкарец, поняв, что Тёмный ловко остался с ним наедине, придумав эту затею с озером.

- Не ровняй всех по себе, Лайгон, - безобидно улыбнулся Алдан. - Я не привожу в Элтарэй тех, кому не доверяю. Просто это наш, твой и мой, разговор... А вот ты ей не доверяешь. И не сможешь доверять, пока она не будет знать о тебе правду.

- Она знает обо мне достаточно, - парировал Лайгон.

- Ты так думаешь? - усмехнулся Тёмный. - И что же она о тебе знает, что хоть немного соответствует действительности?

Лайгон слегка улыбнулся. Да, она знала мало, но гораздо больше, чем кто-либо другой. По крайней мере, в этом мире точно. Он ответил:

- Что у меня паршивый характер, и я ненавижу, когда мне лгут.

- Хотя сам охотно это делаешь, - без упрёка заметил Алдан. - Вы оба совершенно ничего не знаете друг о друге, это я сразу понял.

Сперва валинкарца ужасно раздражала манера Алдана говорить: он постоянно искал в словах эльфа скрытую издёвку и обидный подтекст, но потом понял, что тот просто не умел изъясняться иначе. Тёмный всегда говорил ровно то, что хотел сказать, и не всегда понимал, что собеседник не успевает за ходом его мыслей. Зато если понимал, охотно всё прояснял, а когда у него что-то переспрашивали, старался ответить так обстоятельно, чтобы вопросов не осталось. Он вообще обладал каким-то особым обаянием, что даже Лайгону эльф понемногу стал симпатичен.

- С тобой мне понятно, ты скрытен и никому не веришь, - продолжал Алдан. - Но сам-то почему ничего про неё не спрашивал?

Валинкарец растерялся от такого вопроса:

- А что про неё спрашивать, и так вроде всё понятно...

- Тебе известно откуда и куда она идёт? - полюбопытствовал Алдан.

- Так она сама говорила, мол, не спрашивай куда направляюсь... - честно ответил мужчина, не очень понимая, к чему всё это.

- Ну а откуда почему не спрашивал? - продолжал допытываться эльф.

- Так мне неинтересно, откуда, - пожал плечами Лайгон. Этот бестолковый разговор стал ему надоедать.

- Почему ты думаешь, что не интересно, ты ж не спрашивал? - задал риторический вопрос Тёмный. И Лайгон подумал, что зря не спрашивал, хотя пока не догадывался, почему. Он уже понял, что Алдан знает о нём куда больше, чем бы валинкарцу хотелось.

Он перевёл взгляд с Тёмного на озарённые солнцем вершины гор, вокруг которых уже стал скапливаться вечерний рваный туман, и, зачарованно глядя на них, признался:

- Знаешь, всё, что я пытался говорить ей честно... Она меня не слушала! Она уверена, что я полуэльф, что Валинкар где-то на севере, и что она спасла меня от волкодлака... Хотя я говорил, что это не так...

Алдан весело рассмеялся и посоветовал:

- Если решишь рассказать ей правду, выкладывай сразу всю, а не по кусочкам... И беги!

- Без тебя разберусь как-нибудь, - хмыкнул Лайгон, отрываясь от созерцания гор, и испытующе глянул на Тёмного. Но тот о чём- то глубоко задумался и взгляда, призванного поторопить его переходить к делу, не заметил. Валинкарец вежливо кашлянул, чтобы привлечь к себе внимание, и Алдан, опомнившись, сказал:

- Прости, Лайгон, я отвлёкся. Ты можешь начинать задавать вопросы, я слушаю.

Лайгон немного опешил от такого поворота событий и спросил первое, что пришло в голову:

- Мне казалось, что ты, а не я, хотел поговорить?

- Да, - подтвердил Тёмный. - Именно так. Я хотел поговорить о твоих вопросах, которые мне пока неизвестны. Если я тебя устраиваю в качестве мага, которого ты искал, то спрашивай, о чём хотел.

Лайгон внимательно вгляделся в приветливые глаза собеседника, убедился, что тот говорит серьёзно, и спросил так прямо, как только мог:

- Ты можешь вернуть мне силы и отправить в Валинкар?

Алдан не удивился и вообще выглядел так, будто знал эти вопросы наперёд и просто хотел, чтобы Лайгон их озвучил. Эльф вообще производил впечатление того, кого невозможно удивить.

- Ты ведь должен понимать, что лишить магических сил существо, которому они свойственны, так, чтобы это было навсегда, неподвластно никому, магия - часть твоей сущности, просто сейчас эта часть заблокирована.

Лайгон вздохнул: эльф всё-таки был невыносим в своей манере говорить. Но сердиться на него было нельзя - Алдан мог помочь, и Лайгон чувствовал это.

- Ты можешь сперва ответить коротко, но конкретно, а потом объяснять? - поторопил валинкарец.

- Конечно! - кивнул эльф. - Да, некоторую часть силы мне под силу освободить, но прежнюю мощь ты обретёшь только с согласия того, кто её отнял.

- То есть никогда, - констатировал Лайгон, припоминая, как отец был разъярён, и как он привёл приговор в исполнение, даже не посовещавшись с Советом. Решение изгнать его далось Мэггону не так легко, как решение отнять силы.

- Так не бывает, что никогда, Лайгон... - принялся растолковывать Тёмный. - При блокировке сил всегда оговаривается согласие её снятия. Это не просто слова, которые можно выбить из мага силой или же не получить никогда, если маг умрёт; это обстоятельства. Ну, например девятый вторник с полнолунием...Мне очень нравится...

- А Мэггону нравится "когда будешь достоин"... - пробормотал Лайгон, прикидывая, что это в его случае тождественно слову "никогда", и напомнил о второй части своего первоначального вопроса: - А как насчёт вернуть меня в Валинкар?

- Тут я помочь тебе не смогу, - покачал головой Тёмный. - Чтобы вернуть тебя туда, понадобится место с сильнейшей энергетикой и твоя сила, а её пока нет.

- Кто-нибудь ещё может мне помочь?

Алдан понял, к чему этот вопрос, и ответил прямо:

- Варт не поможет тебе, Лайгон. Скорее убьёт.

Лайгон посмотрел на него и подозрительно прищурился:

- Ты всё время говоришь про Варта так, будто знаешь, кто это...

Тёмный снова улыбнулся:

- Я уже сказал тебе, что не знаю. Но подумай сам: это должен быть сильный маг и хитрый комбинатор. Таких не очень много в нашем мире. Проблема в том, что у нас нет права на ошибку.

Лайгон задумчиво потёр переносицу и сам себе прошептал:

- А если это Мэггон?

Но эльфийский слух не подвёл, Тёмный услышал и успокоил:

- Твой отец тут точно не при чем. Он справедлив и мудр, ему это ни к чему.

- Он не справедлив и не мудр! - с вызовом воскликнул Валинкарец, и тут же, спохватившись, добавил: - Постой, я ведь не говорил тебе, что он мой отец... Что ты обо мне знаешь и откуда? - он смотрел на Алдана с резко закипевший ненавистью, ощущая злобу на эльфа и полное бессилие тягаться с ним.

- Я знаю о тебе немного, но в принципе этого хватает, чтобы понять: в своём мире ты много дел наворотил, раз Мэггон отправил тебя в такую даль и лишил магии. Не спеши ненавидеть меня, Лайгон, я бывал в Валинкаре, хоть и очень давно. Просто поверь, Мэггон не Варт.

Чем больше Алдан говорил, тем больше Лайгон злился, и злость эта начинала перерастать в неуёмную ярость.

- Ты знал, что я попаду в ваш мир и отправил за мной своего пса? - Лайгон был в гневе, но вопросы у него ещё оставались, и любопытство снова взяло верх.

- Не знал, но почувствовал твоё появление в нашем мире, - спокойно ответил эльф, который видел состояние собеседника, но не осуждал его. - А пса не отправлял, и он не мой. Он сам по себе. Его имя Баюн: он легко вгоняет в сон своим мерным дыханием...

- Но он спас меня. Зачем? - требовательно спросил Лайгон, на что получил честный ответ:

- Не знаю. Вероятно, ты ему приглянулся. Собачья жизнь не так долга, как наши с тобой, и они, в отличие от нас, не тратят своё время на тех, кто им неинтересен.

Лайгон задумался над словами эльфа и вдруг подумал об Алисии, ведь она человек и её жизнь ничтожно коротка. Эта девушка, которая так трогательно относилась к нему всё это время, перестанет существовать через несколько десятков лет. Где в это время будет он? Сумеет вернуться в Валинкар и доказать всем, что он силён и непобедим? Или всё ещё будет скитаться в этом мире? В любом случае, ему казалось, что он не забудет Алисию. Лайгону не приходилось никого терять навсегда... Кроме Гринора, которого он был рад потерять. А вот терять Алисию не хотелось. Лайгон с тоской подумал о том, что нечто человеческое в нём ещё осталось. Следовало лучше работать над собой, следовало строже запретить себе привязываться к кому-либо, следовало при первой же возможности оставить Алисию в прошлом, пока она окончательно не укоренилась в его сознании. Ему стало грустно от такой перспективы. Эта грусть остудила его гнев, и Лайгон смог адекватно воспринимать информацию. Он молчал довольно долго, и ему потребовалось ещё несколько секунд, чтобы вспомнить, о чём они с Алданом вообще говорили и продолжить беседу:

- Но ведь он обычный пёс? Как он так всё продумал тогда, в деревне?

Тёмный снисходительно улыбнулся:

- У всех существ есть такие скрытые резервы, что и не подозреваешь! Да, он обычный, но умный и хитрый пёс, который использует почти все возможности своего разума... Ты тоже мог бы намного больше, если бы не загонял сам себя в строгие рамки...

Валинкарец не стал отвечать. Они подходили всё ближе к поселению тёмных эльфов, силуэты их аккуратных уютных домиков уже виднелись впереди, но Тёмный не собирался идти прямо к ним. Он указал на полузаросшую тропу и пояснил Лайгону:

- Пойдём, я попробую вернуть тебе магию. Пока только боевую. Твоё оружие, та палка...

- Магический посох, - машинально поправил Лайгон.

- Как скажешь, - не стал спорить эльф, которому было всё равно, как называть эту вещь. - Его силы отняты безвозвратно, но он сможет помочь тебе в бою. Не как артефакт, но как верный конь или проверенное оружие. Это всё, что я пока могу для тебя сделать. Скажу прямо: если бы мог больше - не сделал бы, не в моих правилах создавать то, что я не смогу уничтожить... Но, думаю, до этого не дойдёт.

Тропа оказалась не очень длинной, уходящей в пышные заросли невысоких цветущих деревьев. Вскоре она вывела их к уже знакомому Лайгону памятнику, только не с той стороны, с которой они смотрели на него в прошлый раз. Тёмный подошёл, взялся рукой за каменный посох и кивком головы предложил Лайгону последовать его примеру. Валинкарец тоже подошёл к статуе и послушно обвил тонкими пальцами холодный шероховатый камень.

- Хоть это и неживой друид, в нём есть вся мудрость его народа, - торжественно сказал Алдан и заботливо предупредил: - Будет больно.

Тёмный вдохнул побольше воздуха, закрыл глаза и стал читать какие-то заклинания. Читал он одними губами, ни звука не было слышно, но по его сосредоточенно-напряжённому лицу было видно, что этот обряд стоит ему немалых усилий. Лайгону было неприятно смотреть на эльфа, и он тоже закрыл глаза, а потому не увидел, как постепенно камень изнутри начал светиться тусклым синеватым светом, и чем дольше маг шептал, тем ярче светился посох в руке каменного друида. Тёмный закончил читать заклинания, устало убрал руку с посоха и опёрся спиной о каменную рясу. Он выглядел изможденным и тяжело дышал. Синий свет приобрёл очертания ручейков, которые с обеих сторон посоха сбегались к ладони валинкарца и через неё словно пробирались внутрь, освобождая магические силы от чар Мэггона. Лайгон сильно сжимал посох, так как было действительно больно, будто через него пропускали ток. Костяшки пальцев побелели, Лайгон скрипнул зубами, когда боль стала совсем уж нестерпимой, и открыл глаза, но посох не отпустил, пока все синие светящиеся ручейки не скрылись в его пальцах и камень не приобрёл свой естественный серый цвет. Тело болело, но Лайгон чувствовал, что это остаточная боль и что всё уже закончилось. Он и не думал, что возвращение сил - процесс более болезненный, чем лишение их. Вероятней всего, так вышло оттого, что это всё было против воли Мэггона.

Валинкарец отпустил посох и без сил опустился за землю, так как ноги отказывались держать его, и он вообще удивлялся, как смог выстоять до конца. Боль стихала, но мучительно медленно, практически незаметно. Через какое-то время Лайгон почувствовал, что с уменьшением неприятных ощущений увеличивается его сила. Он действительно начал физически ощущать свои магические возможности. Однако состояние его было дурным. Посмотрев на Тёмного, валинкарец подумал, что эльфу ещё хуже, чем ему. Алдан был бледен и сгорблен, дышал тяжело и прерывисто, словно только что проделал очень сложную работу, отнявшую у него всю энергию. Лайгон смотрел на него пристально, позабыв про собственную боль, и не знал, что следует предпринять и следует ли вообще как-то вмешиваться. Сам он, окажись на месте эльфа, предпочёл бы, чтобы его не тревожили. Пока он искал ответ вопрос, что лучше сделать, Алдан постепенно стал приходить в себя, выпрямился, расправил свои могучие плечи, слегка улыбнулся, взглянув на сидящего на земле валинкарца, и бодро сказал:

- Пойдём, у тебя будет время проверить свои силы, но сейчас нам обоим нужен отдых.

***

Лайгон, не без помощи эльфов, привёл свою внешность в порядок, как и собирался. Довольный он вышел на улицу. На душе было благостно, будто вместе с магическими силами эльф вернул ему оптимизм и веру в светлое будущее. Погода располагала к хорошему настроению валинкарца. Тёплый ветер трепал его укороченные волосы и обдувал чисто выбритое лицо. Он чувствовал себя так, словно скинул тяжесть всех прожитых в изгнаниях лет. Внешне он стал практически точно таким, как в те далёкие годы, когда впервые узнал правду от Мэггона о себе, только морщинки на лице стали заметнее. Он давно не видел себя таким: во время погони за властью и признанием было как-то не до стрижки и красоты, хоть он и старался всегда следить за собой, по крайней мере он никогда не позволял себе быть неопрятным.

Сейчас у него было странное ощущение, будто у него есть шанс начать всё с чистого листа. Будто он не просто стал похожим на того себя из прошлого, а действительно снова стал им. Стал тем симпатичным молодым валинкарцем, который, может, и не мог похвастаться всеобщей любовью к себе и особыми успехами, но, по крайней мере, он не был предателем своего народа, не был убийцей и не ведал о своей получеловеческой сущности, с которой так усердно боролся последние десятилетия.

Лайгон увидел Алисию, идущую к нему, и на минуту поддавшись спонтанному, но сильному желанию начать жизнь заново, пошёл навстречу девушке, обдумывая, как рассказать ей обо всём так, чтобы она хотя бы выслушала его до конца. Ему подумалось, что Алдан был прав, и он не сможет доверять Алисии, пока она не узнает всей правды о нём. Он не был уверен, что её отношение к нему не изменится, если он всё расскажет, но сейчас был момент, который Лайгон не намеривался упускать. Сейчас он действовал, как человек. Он понимал это, но впервые запретил себе думать, как валинкарец, позволяя своим эмоциям победить. Он логично понимал, что есть только один способ узнать, что будет, если признаться в своей лжи: попробовать это сделать.

Девушка издали заулыбалась ему, и, подойдя ближе, весело заметила, разглядывая преображённого и на вид помолодевшего мужчину:

- Отлично выглядишь! Надеюсь, для меня? - он нравился ей и прежним, но сейчас он был великолепен, особенно благодаря тому, что в глазах его впервые не читалось высокомерие.

Может, это Элтарэй так действует на всех гостей? Лайгон на какое-то время забыл, чего хотел. Взгляд девушки заставлял тонуть в её серых глазах. Прежде никто так не смотрел на валинкарца. У него в жизни были женщины, но были лишь благодаря его магии. Никогда прежде он не видел в чьих-то глазах столько восхищения и нежности, причём одновременно, да ещё и адресованных ему. А девушка тем временем, счастливо улыбаясь, всё ещё разглядывала его.

Но мужчина не разделял её веселого настроения, поскольку смеющиеся глаза девушки и её взгляд мешали ему сосредоточиться и подобрать нужные слова.

- Я должен тебе кое-что сказать, но это тебе не понравится... - наконец решился Лайгон, не глядя на Алисию. - Понимаешь ли, не всё, что я тебе говорил, правда...

Он замолчал, ожидая реакции, и она не заставила себя ждать:

- Не переживай, мне это известно, - девушка снова мягко улыбнулась. - Мне Алдан сказал.

Лайгон недовольно наморщил лоб: ему не понравилось, что эльф успел обсудить его за его спиной. Его благодушное состояние мигом сменилось на тревожное: Тёмный знал многое, и мог поведать обо всём этом девушке, чтобы она прекратила хорошо думать о своём попутчике. Мужчина взглянул на Алисию и раздражённо осведомился:

- Что он обо мне порассказал?

Она снова улыбнулась, так как теперь даже недовольным Лайгон стал казаться ей милым. Девушка простодушно ответила:

- Ничего конкретного. Сказал забыть всё, что ты мне говорил, и посоветовал верить только твоим поступкам, а не словам.

- И ты так спокойно об этом говоришь? - удивился валинкарец, который не думал, что на известие о том, что он лжец, она отреагирует именно так. Неужели ей всё равно, и он настолько плохо разбирается в людях, что ему показалось, будто он ей симпатичен? Не то, чтобы ему было обидно, окажись это так, но следовало хотя бы проверить, не растерял ли он остатки логики и способность понимать поступки людей. Лайгон спросил прямо: - Я тебе врал, и тебя даже не интересует, в чём именно?

- Какой смысл задавать вопросы тому, чьим словам нельзя верить? - вопросом на вопрос ответила девушка, ничуть не растерявшись.

Лайгон не знал ответа на этот вопрос и счёл лучшим мило улыбнуться. Алисия тоже улыбалась. Ей не хотелось разговаривать, она итак весь день только и делала, что слушала сородичей Алдана или сама что-то рассказывала им. В связи с этим ей было весьма комфортно просто стоять напротив красивого мужчины и молча разглядывать его. Лайгон же, в свою очередь, ничего не говорил, поскольку начатый разговор провалился с треском, а болтать просто так он не любил. Они бы, наверно, так и стояли в молчании, но к ним подошёл Тёмный. Он снисходительно улыбался, глядя своих гостей.

- Скоро вы увидите, как эти горы оправдывают своё название, - сообщил эльф.

- Да я вроде и так вижу, - усмехнулась девушка. - Туманные горы - вон какой туманище! Что, будет ещё гуще?

Алдан смущённо посмотрел себе под ноги и слегка улыбнулся.

- Прости, я, кажется, отстал от жизни... - признался он. - Пару тысяч лет назад их называли Радужные Горы, и скоро вы поймёте, почему... Пойдемте со мной!

И Тёмный повёл их куда-то в центр Элтарэя. Впереди виднелся высокий холм, и было очевидно, что они держат путь на его вершину. Шли к нему неспешно, молча, наслаждаясь тишиной. Сперва шагали по тропинке, но у самого холма она повернула вдоль него, а не наверх. Дальше пришлось идти напрямик по траве, причём нигде она не была примята - эльфы со своей способностью ходить невесомо, даже если посещали холм, то не причиняли урона ни одной травинке. Трава была густая, выше колена и влажная от выпавшей росы. Стрекотали цикады или какие-то другие местные насекомые. Среди травы виднелись и цветы с яркими соцветиями, и вьющиеся растения с одиночными нежными крупными цветками. Один из них, сиреневый с жёлтой сердцевиной и множеством изящных причудливых лепестков, отщипнул Тёмный. Он поравнялся с девушкой, потом чуть обогнал, преграждая собой путь и дружелюбно улыбаясь. Она остановилась, удивлённо глядя на эльфа, и тот осторожно прикрепил цветок к её русым волосам, поймав на себе её восторженный взгляд. Потом эльф глянул на Лайгона, замечая, что тот не одобряет его поступок. Прежде ревность маг испытывал немного не так: обычно это была даже не ревность, а зависть и лёгкая обида на других валинкарцев за их превосходство над его физическими силами. Но сейчас это неприятное чувство открылось ему в новом свете, весьма отвратительном. Сейчас ему было противно и от самодовольного вида эльфа, и от восторженной улыбки Алисии, при чём не любоваться ей он не мог. Маг решил, что этот взгляд не должен быть замечен девушкой и потому перевёл его на Алдана. Кажется, Лайгон слишком долго сверлил взглядом эльфа, который уже беззаботно продолжал путь, но шёл рядом со своими спутниками, не обгоняя их.

- Скажи, ведь красивый цветок? - спросил у недовольного мага Тёмный без намёка на иронию, но валинкарец всё равно счёл, что тот издевается.

- Ничего особенного, цветок как цветок, довольно невзрачный, - подробно ответил он, глядя на Алисию и думая о том, что ей идёт такое милое украшение, добавляя её образу женственности.

- А мне нравится! - заявила девушка, благодарно кивнув эльфу и укоризненно взглянув на валинкарца.

- Может, и вправду невзрачный, - задумчиво протянул Алдан, словно до этого не замечал такой особенности этого цветка и теперь был немало удивлён открывшимся фактом. - Это айдарес, в нашем мире он растёт только здесь...

- С ним связана какая-то легенда? - воодушевлённо спросила Алисия.

- Нет. Никакой легенды, - улыбнулся Алдан, подходя ближе к девушке и теперь вышагивая рядом с ней. - Просто этот цветок могут видеть лишь те, кто влюблён...

Лайгон недовольно глянул на эльфа, который, хитро улыбнулся ему, и, нагнувшись у уху Алисии шепнул так, чтобы услышала только она:

- А ещё все тёмные эльфы.

Алисия смущённо улыбнулась, и на щеках её появился застенчивый румянец. По всему выходило, что совершенно точно можно было сказать только про неё, что она влюблена. Но об этом она догадывалась и без айдареса. Продолжая считать Лайгона полуэльфом, причём именно тёмным, она не придала никакого значения этому эпизоду.

Сам же валинкарец скептически отнёсся к поведению и словам Тёмного. Этот эльф старался понравиться девушке, или это только показалось Лайгону? Что он сказал ей, что у неё так зарумянились щёки? Да какая разница! Мужчина запретил себе обдумывать произошедшее, так как в отсутствии своих сердечных привязанностей был уверен, а взаимоотношения Тёмного и Алисии не должны были его касаться. А раз не должны, он не даст им затронуть его мысли и чувства. Но отчего-то магу очень хотелось, чтобы девушка выбросила этот цветок куда-нибудь подальше. Валинкарец не понял тонкого хода эльфа и даже подумать не мог, что тот обратил внимание своих гостей на этот цветок исключительно ради Лайгона.

Когда добрались до верха, Алдан расстелил свой тёмно-синий плащ, сел на краешек и кивнул головой, приглашая спутников сесть рядом с ним. Алисии повторное приглашение не потребовалось, а Лайгон садиться к ним не собирался, но девушка ласково взяла его ладонь и потянула вниз на себя. Валинкарец улыбнулся уголками губ, вспоминая свою сестру, которая точно так же всегда пыталась вовлечь его в компанию, и послушно сел рядом, ощущая боком тепло Алисии. Он подумал, что, несмотря ни на что, Алдан молодец, что поговорил с ней и нашёл такие нужные слова, что она не стала презирать Лайгона за ложь, и даже могла относиться к нему как раньше. Потом подумал, что хоть он всегда и хотел, чтобы она не задавала ему вопросов, теперь этого ему будет не хватать. Он сидел и улыбался своим мыслям, как всегда, не слушая, что говорил им Алдан, который пытался пояснить, зачем они пришли сюда.

Тёмный замолк и закурил трубку, а Алисия легонько толкнула плечиком Лайгона, глядя в небо. Тот сперва посмотрел на неё, а потом на то, куда был устремлён её восторженный взгляд. Вечернее солнце почти зашло, но его последние лучи через пространства между вершинами гор попадали в Элтарэй, на который уже спустился густой туман. В красно-рыжем свете солнца было видно, что этот туман не совсем обычный - он словно состоял из звёздной пыли, и под яркими лучами сверкал, переливаясь всеми цветами радуги и замысловато клубясь. Он был таким густым и настолько близко, что его можно было потрогать рукой. Алисия коснулась изящными пальцами проплывающий перед ней клок тумана, и он, словно испугавшись этого прикосновения, разделился на частички, и каждая стала отплывать от пальцев по причудливой траектории. Сверкающие клубы тумана практически не шевелились: царило безветрие, мир замер в этот закатный час. Алдан курил трубку, глядя на туман так, как живущий в вечных снегах человек созерцает снегопад. Эльф находил во всём этом красоту, но красота эта была ему привычна.

Зрелище продолжалось минут пятнадцать, пока последний луч не исчез за горами, погружая Элтарей в сумрак и превращая волшебной красоты туман в самый обычный. За это время никто не проронил ни слова. Тёмный задумчиво глядел перед собой, Алисия восторженно любовалась необычным природным явлением, а Лайгон украдкой любовался ею и отражающимся в её горящих восхищением глазах сверкающим подсвеченным туманом.

Солнце зашло, а они всё сидели. Лайгон обдумывал причины, зачем Алдан везде его с собой таскает, ведь он достаточно проницателен, чтобы понять, что валинкарец не ярый ценитель прекрасного. Единственным достойным объяснением было, что хитрый эльф пытался пробудить в Лайгоне любовь к жизни и окружающему миру, попытаться заставить его выпустить на волю все свои чувства, не разбираясь, от человеческой или валинкарской крови они достались ему. Получалось у Алдана плохо: мужчина не мог позволить ему так просто разрушить то, что он столькими усилиями добивался на протяжении десятилетий, ведь он был уже близок к своей цели уничтожить в себе человека.

Алдан и Лайгон проводили Алисию в её временный дом, она распрощалась с ними на пороге, как со старыми друзьями. Поблагодарила за вечер, поделилась впечатлениями и, наконец, пожелала спокойной ночи. Только тогда Алдан, который не смел перебивать её, сообщил:

- На рассвете я ухожу на поиски Варта. Вы мои гости, и можете остаться здесь, на сколько пожелаете, а можете пойти со мной или продолжить свой путь. Выбор за вами, утром жду решений... Спокойной ночи, Алисия.

Она улыбнулась ему, кивнула, глянула на валинкарца, который не собирался никому ничего желать, и закрыла дверь.

Тёмный ещё немного прошёлся с Лайгоном по направлению его пристанища. Он не стал провожать валинкарца непосредственно до дома, так как ему было не по пути. Эльф остановился и, напоследок улыбнувшись, сказал:

- Ты ведь не сможешь заснуть, пока не испробуешь свои вновь обретённые силы. Просьба у меня к тебе будет: потренируйся на камнях, не порти деревья и никого не пугай.

Валинкарец кивнул и тоже улыбнулся, на этот раз от души - он был благодарен Тёмному Эльфу. Ощущать себя не беспомощным в чужом мире было непередаваемо прекрасно.

Лайгон пошёл к дому и, уже заходя внутрь, заметил, что вдалеке Алдан так и стоит посреди дороге в том месте, где они распрощались. Эльф находил своего гостя весьма интересным, и ему было любопытно узнать, какую же роль этот валинкарец сыграет в их мире.

Когда через пару минут Лайгон вышел из дома с магическим посохом, Алдана уже не было видно. Валинкарец отправился в сторону гор, нашёл ближайший камень, направил на него своё оружие и выстрелил, ощущая, как в руке знакомо едва заметно дёрнулся посох, и камень, искрясь, разломился на две части. Мужчина остался доволен, выбрал следующий камень, снова выстрелил. Замечательное чувство! Как же ему не хватало этого! Но всё же этот день отнял у него много энергии, особенно болезненный обряд возвращения магических сил. Лайгон ещё немного пострелял по камням, наслаждаясь тем, что теперь он приблизился хоть на немного к своей цели обрести прежнюю мощь и вернуться в Валинкар, а потом отправился спать, поскольку отдых всё-таки был ему необходим.

Зайдя в дом и отложив посох, он быстро разделся, забрался в кровать и с удовольствием укутался в полюбившееся ему мягкое одеяло. Сон так быстро настиг его, что он даже не успел подумать ни о чём важном.

Казалось, ещё никак не могла пройти целая ночь. Вроде бы только недавно валинкарец уснул, но нет, утро подкралось незаметно, с первыми лучами солнца Алдан заявился к Алисии, и теперь они оба стояли около кровати, на которой спал Лайгон. Бесшумно вошедшие, они не потревожили его сон, но приходилось признать, что нет смысла ждать, когда же он выспится. Алисия многозначительно посмотрела на Тёмного и кивнула на спящего, надеясь, что эльф всё-таки сам его разбудит. Но Алдан улыбнулся и пожал плечами, показывая, что, в общем-то не торопится и может немного подождать. Алисия знала, что это не так, знала, что эльф на самом деле не хочет терять ни минуты.

Через пару секунд Лайгон был разбужен дружеским щелчком по носу. Так запанибратски к нему не обращался ещё никто, так что он уже догадывался, кого увидит, если откроет глаза. Он не помнил, что ему снилось, но точно что-то хорошее, потому что проснулся он с ощущением лёгкой обиды, что ему не дали досмотреть сон. Валинкарец нехотя посмотрел на нарушителя его спокойствия: им действительно оказалась мило улыбающаяся Алисия и стоящий рядом с ней как всегда оптимистичный эльф. Лайгон смерил их таким неприветливым взглядом, что никто не рискнул пожелать ему доброго утра. Впрочем, ему в какой-то мере было даже приятно, что Алисия относится к нему именно так, но в этом он не признавался даже самому себе, и потому был хмур.

- Я иду с Алданом! - радостно сообщила девушка. - А ты с нами?

- С вами, - ответил Лайгон без энтузиазма, с нотками раздражения и безысходности.

***

Силами тёмных эльфов был открыт телепорт. Лайгон не любил прыгать в подобные магические объекты, но выбора не было: это был единственный путь из Элтарэя. На этот раз Лайгон приземлился удачно, лишь немного испачкав о землю руки при падении. Эльфийские порталы были вообще намного комфортнее валинкарских. Алдан вообще легко устоял на ногах, словно и не перемещался в пространстве. Сказывался его многотысячелетний опыт. Алисия же с непривычки упала, но оказалась столь ловкой, что сумела быстро сгруппироваться, прокатиться по земле и вскочить на ноги, так что со стороны могло показаться, что так и задумано. При этом её лук и колчан, нагруженный стрелами, не пострадали. Лайгон подумал, что вряд ли все девушки в этом мире могли бы повторить подобное.

Они стояли посреди леса, судя по всему древнего, так как деревья были невероятно толстыми и раскидистыми. Их зелёные кроны сплетались друг с другом, образуя зелёный свод, отчего даже в этот утренний час в лесу было мрачно. Но это создавало не гнетущее впечатление, а, напротив, вселяло чувство безопасности и защищённости, словно ветви деревьев оберегали путников от посторонних глаз и от всех напастей.

- Как мы узнаем, куда идти? - оглядываясь по сторонам в поисках тропы или какого-нибудь ориентира, указывающего верный путь, спросила Алисия.

- Всё просто: пойдём куда глаза глядят и будем ждать знак судьбы. - посвятил в свой нехитрый план Тёмный.

- А он точно будет? - скептически спросил Лайгон, - Не проморгаем за разговорами?

- Он точно будет. И мы его ни с чем не перепутаем. - убеждённо заявил Алдан, и валинкарец только усмехнулся в ответ.

Но они всё шли, а ничего похожего на знак судьбы не попадалось. Дремучий лес сменился более редким и молодым. Путь освещало полуденное солнце, лесные пичуги весело щебетали, и иногда валинкарец слышал топот скрывающихся потревоженных животных, пару раз даже заметив их. Благо, Алдан позаботился о том, чтобы его гости досыта наелись в Элтарэе, поэтому на убегающих животных Лайгон мог смотреть без гастрономического интереса. Валинкарец не следил за направлением, полностью доверившись знаниям своих спутников. Тёмный то шёл молча, то о чём-то рассказывал, иногда спрашивал что-то у Алисии, а она охотно ему отвечала и тоже о чём-то рассказывала. Лайгон старался не слушать их. Он не понимал себя, не понимал, зачем решил пойти с девушкой и Тёмным, и уговаривал себя, что не пошёл один, так как шансы найти Варта или любого другого мага при таком раскладе уменьшались. Алдан был умён и силён, поэтому Лайгон прибывал в уверенности, что раз уж этот эльф решил найти Варта, то непременно у него всё получится.

Как только на пути стали попадаться хвойные деревья, вроде сосен и кедров, Алисия взяла с земли небольшую сосновую шишку, кинула её в спину эльфу и задорно рассмеялась. Тёмный не обернулся и сделал вид, что не заметил, но от следующей шишки отклонился в сторону, развеселился и, тоже подобрав с земли подходящую, метко бросил её в плечо Алисии. Она в долгу не осталась и, звонко смеясь, предприняла ещё одну попытку попасть в Алдана.

Лайгон скептически наблюдал, как его спутники резвились, от летящих в него шишек увёртывался, но активного участия в игре не принимал. При этом путники продолжали продвигаться вглубь леса, не сбавляя шаг. Глядя на Алисию и Алдана, Лайгон вдруг подумал, что эти двое очень странные, или самонадеянные, или просто радующиеся жизни: они шли на поиски смертельно опасного мага, приспешники которого в любое время могли напасть, но в мыслях у них была вовсе не война. Они могли идти и веселиться, просто потому что в данный момент прямой опасности нет. Они могли делать всё, что им хотелось и что приходило в их головы. Лайгон не умел так. Он давно уже не умел ничего, если это не приближало его к достижению поставленной цели, ради которой он был готов пожертвовать всем. Неужели он что-то упустил? Неужели он мог быть счастлив там, у себя в Валинкаре, если бы не жаждал кому-то что-то доказать, а просто получал удовольствие от жизни?

Хвойный лес остался позади, снова сменившись на лиственный. Лайгона так и подмывало спросить у Тёмного, когда же, наконец, будет знак судьбы, о котором тот говорил. Но валинкарец знал, что не получит вразумительного ответа, а если и получит, это ничуть не ускорит процесс. Выбора не было - оставалось лишь идти вместе с товарищами. Он начал думать, что отправиться в такой компании было не самым разумным его решением. К тому же, вряд ли Алдан позволит ему пообщаться с Вартом, если они всё же найдут его. Скорее всего Тёмный захочет убить злодея или обезвредить, а обезвреженный Варт был неинтересен для Лайгона. Постепенно валинкарец начал приходить к мысли, что следует разойтись с эльфом и девушкой.

Он так ушёл в свои мысли, что даже не сразу заметил, что Алисия резко остановилась. Алдан тоже замер, глядя на неё. Прислушавшись, она сказала, прервав мысли Лайгона и заставляя его тоже остановиться:

- Мне кажется, неподалёку гоблины...

- Да, но не волнуйся, мы обойдём их стороной, - ничуть не удивился прозорливости Алисии Тёмный и зашагал дальше, как ни в чём ни бывало.

Девушка уставилась на него с полнейшим непониманием и даже с каким-то подозрением, или так лишь показалось Лайгону.

- Но почему мы не перебьём их, там ведь не так уж много гоблинов? - удивилась Алисия и без ложной скромности добавила: - Отличный лучник и два боевых мага справились бы с такой задачей!

- Не такой уж я и боевой маг, - мягко ответил Алдан. - Здесь ещё далеко-далеко нет поселений, эти существа пока никому не опасны, а ы не можем терять время: Варт с каждым днём становится сильнее, а мы даже не знаем, кто он.

Идея расправиться со стайкой гоблинов показалась Лайгону заманчивой не только с точки зрения возможности избавиться от спутников и пойти своим путём, но ещё и возможности насладиться вновь обретённой силой. Некоторое время он обдумывал, как лучше отделаться от Тёмного и Алисии без каких-либо разногласий и, наконец, предложил:

- Алдан прав, времени терять мы не должны. Предлагаю разделиться. Мы ведь ищем "знак судьбы", так? По отдельности мы найдём его быстрее, а уж потом как-нибудь встретимся и продолжим поиски Варта вместе. Мы можем условиться, как и где потом отыщем друг друга, верно?

Алдан не подал вида, что не поверил ни одному слову, и легко согласился:

- Идея разделиться мне нравится. Я смогу узнать о том, где ты находишься, мне помогут звери, птицы и даже деревья. Да, решено, так мы и поступим! Я и ты сможем обойтись без помощи друг друга, но Алисия пойдёт с одним из нас, - и он глянул на девушку.

- Мне всё равно, - пожала плечами она. - Мы ведь ненадолго разделимся, правда? - в её голосе слышалась надежда, и Лайгону очень не хотелось поднимать на неё взгляд: он начинал признаваться себе в том, что не хочет её обманывать даже в мелочах, и не только обманывать, но и расстраивать. Но голос разума советовал распрощаться с попутчиками сейчас же.

- Не уверен, что ненадолго, - признался Лайгон под её встревоженным взглядом. - Но мне привычней быть одному. Тебе стоит пойти с Алданом.

Она кивнула, немного расстроившись, подошла к нему ближе и протянула Лайгон свою хрупкую ладошку для прощального рукопожатия. Он терпеть не мог трогательных прощаний, но всё же тихонько сжал её руку в своей.

- Жаль, что ты пойдёшь один, - тихо поделилась своими чувствами Алисия.

Это прозвучало так просто и искренно, что в этот исторический момент Лайгон впервые, почувствовав себя подлецом, не испытал ни малейшей радости. И хоть никогда не отличался сентиментальностью, почувствовал трепет в груди и неожиданно даже для себя притянул к себе девушку и нежно обнял её. Алисия оказалась на удивление маленькой. Хоть сам Лайгон и не отличался высоким ростом, девушка доставала ему лишь до плеча. Она, ответно обняв его, осторожно погладила по спине, и он начал было перебирать пальцами её выбившиеся пряди волос, ощущая их едва уловимый нежный запах, но вовремя взял себя в руки и отстранился. Его прямые брови стали немного домиком, отчего лицо приобрело забавно-грустный вид, и он поднял на девушку полный печали и безнадёжности взгляд:

- К сожалению, я не тот, о чьём уходе тебе стоит жалеть, - и, посмотрев на Тёмного, добавил: - Алдан, в одном ты точно ошибся - моим поступкам можно верить не больше, чем словам, - и хоть в этот раз его порыв был искренним, в доказательство своих слов он протянул Алисии шпильки, вытащенные из её волос при прошлых объятьях, которые он почему-то так и носил с собой на всякий случай.

Она удивлённо взяла их в руки, и Лайгон, наспех простившись с эльфом, быстро пошагал в сторону, откуда девушка услышала гоблинов. Алисия ещё долго ошарашенно смотрела ему вслед, а когда глянула на Алдана, увидела, что он хитро улыбается, покуривая трубку.

- Что с ним? - спросила Алисия, когда валинкарец скрылся из вида.

- С ним всё хорошо, - просто ответил Тёмный. - Лучше, чем когда бы то ни было.

В этом девушка не была так уверена, ей отчаянно хотелось остановить Лайгона, окликнуть и переубедить обоих своих спутников разделяться.

- Он вернётся? - с надеждой спросила она, полагаясь на безграничную мудрость эльфа, который, к сожалению, не был обременён даром предвиденья.

- Этого я не знаю, - признался он. - Лайгон только начал узнавать себя, и ужасно злится от того, что в себе находит. Давай не будем ему мешать.

***

На душе у Лайгона было паршиво. Прощание с Алисией пошатнули его нерушимую уверенность, что однажды у него получится окончательно избавиться от человеческих эмоций. Ему даже стали приходить в голову вредные и опасные мысли о том, что, возможно, и не стоило пытаться заглушить в себе человека. Возможно, тогда он мог бы быть открытым и приятным, как Алдан, смог бы тоже запросто развеселить или ввергнуть в восторг Алисию и уж точно не стал бы покидать тех, кого ему покидать не хотелось, но разум и холодная расчётливость заставили его уйти. Подобные мысли усилили желание выместить боль на ком-нибудь. Он понимал, что меняется, что начинает походить на своего ненавистного отца тем, что жалкие создания из другого мира становятся ему дороги, а значит, он слабеет. Избавиться от этого мерзкого ощущения можно было только доказав себе, что он по-прежнему силён и безжалостен, что этот мир никак не повлиял на него и он по-прежнему один и сам за себя. Валинкарец шёл быстрыми широкими шагами,, сжимая в руке посох. Ориентироваться он умел и даже здесь, в незнакомом лесу, не отклонился от намеченной цели, о чём можно было с уверенностью судить по тому, что мужчина уже начал отчётливо слышать гоблинов. Предвкушая расправу, Лайгон перешёл на бег. Он застал врагов в полной боевой готовности. Они, правда, вовсе не ждали Лайгона, а были заняты и весьма увлечены своими проблемами, а именно обступали дерево, с которого светловолосый молодой человек методично отстреливал их из лука. Отвратительные существа злобно рычали, временами кто-то из них предпринимал попытку взобраться на дерево, но лучник ловко убивал таких особей. Некоторые пытались сбить светловолосого, швыряя в него своё оружие, от которого тот ловко уворачивался, если была такая необходимость, но большинство таких бросков не представляли для него ни малейшей опасности: оружие не долетало до него, ударяясь о какую-нибудь встреченную на своём пути ветку. Но, несмотря на столь захватывающее занятие, прибежавшего валинкарца сразу заметили. Сам мужчина с удивлением и интересом разглядывал невиданных ранее существ с большими уродливыми ушами, безобразными лицами и ужасными полубезумными глазами. Роста они были ненамного ниже мага, а некоторые отдельные представитель даже заметно выше.

Лайгон привычным движением вскинул посох и направил на врагов, которые сразу позабыли о недосягаемом лучнике и переключились на вновь прибывшего. Гоблины не приняли направленный на них посох всерьёз, и это несколько задело самолюбие Лайгона. Он хотел внушать страх. По крайней мере, сейчас, измученный своими мыслями и ненавидящий всё вокруг. Мощный поток энергии откинул первых приблизившихся с такой силой, что признаков жизни они больше не подавали. Остальные стушевались, не понимая, что происходит, и замерли, не решаясь нападать. Лучник не прекратил прореживать нестройные ряды гоблинов, и Лайгон тоже не стал медлить. С кровожадной улыбкой он наносил магические удары один за другим, ощущая свою силу, несокрушимость и величие. Его глаза горели азартом боя. Это забытое ощущение могущества и власти, пусть даже над жалкими существами, опьяняло... но не приносило удовлетворения. Не такие чувства он надеялся испытывать: бой должен был заставить его не думать больше ни о чём, но этого не происходило. Валинкарец не мог понять, почему. Он не желал верить, что это как-то связано с тем, что он оставил своих товарищей. От этого Лайгон злился сильней, и когда уже все гоблины были повержены, он всё продолжал бить по ним, наблюдая, как тяжёлые доспехи, оружие и орочьи тела под действием магической энергии сминаются, перемешиваясь в одно неоднородное месиво. Он вкладывал в свои действия всю ненависть к валинкарцам, обрёкшим его на странствия в этом мире, ставящем под сомнения все его идеалы и принципы... и к самому себе.

Воздух наполнился противным запахом гоблинской крови, вонь от которой оказалася ещё отвратительней, чем от орочей. Лицо мага выражало омерзение, его подташнивало от этого запаха, но ярость была сильна, потому он не останавливался и не спешил покидать место этой короткой битвы. Гоблинская кровь наполнила воздух смрадом, схожим с тем, какой получается от протухшего мяса. Мужчина краем сознания отметил, что, наверно, все внутренности этих существ гнилые. До этого дня он и представить себе не мог, что кровь живого существа способна источать подобнуб тленную вонь.

Наконец, Лайгон выдохся. Он оглядел поле боя, усеянное ошмётками его врагов, и присел на трухлявый пень, оказавшийся поблизости. Тусклым взглядом мужчина проследил за лучником, который только сейчас решился спрыгнуть с дерева и о существовании которого, к своему стыду, Лайгон напрочь забыл. Это было непростительно, ведь незнакомец мог выпустить стрелу и в него. Спрыгнувший с дерева был гибок, строен, а по плечам его струились светлые волосы.

- Спасибо. Ты спас мне жизнь,- спокойно сообщил незнакомец, не подозревая, что это выведет Лайгона из себя.

В душе валинкарца и без того бушевала буря эмоций, даже малую часть которых он не сумел выплеснуть в этом бою, так ещё и какой-то лучник воспринял его действия, как помощь, посмел подумать, что он, полубог, ввязался в бой ради спасения неизвестного ему человека. Стоило так подумать, как Лайгон заметил остроконечные уши незнакомца. Эльф. Судя по виду - светлый. Но это ничего не меняло. Что он вообще о себе возомнил, чтобы посчитать, что Лайгону есть до него дело?

- Да мне плевать на тебя и на твой ничтожный мир, в котором встретить достойного мага сложнее, чем отыскать воду в пустыне! - с презрением прошипел валинкарец и недвусмысленно направил посох на лучника. - Не смей думать, что я спасал тебя!

- Хорошо, не буду, - легко согласился светловолосый, глядя своими непроницаемыми голубыми глазами на Лайгона так, что мысли и эмоции его понять было невозможно, но от невозмутимости этого эльфа и какой-то приветливости магу расхотелось убивать его.

Валинкарец досадливо выстрелил из посоха, чуть изменив направление, чтобы, не задев лучника, попасть в месиво из гоблинов, потом опустил оружие и зачем-то представился:

- Я Лайгон.

***

Пока лучник выискивал среди перебитых врагов и того, что от них осталось, те немногие стрелы, которые ещё можно было использовать, чистил их и собирал в колчан, Лайгон устало следил за его действиями и с неохотой вёл неинтересный им обоим диалог, стараясь отвлечься от навязчивых мыслей. Стрел удалось собрать немного - то, что устроил валинкарец своей магией, не оставляло им возможности остаться не сломанными. Зато за это время Лайгон узнал о своём новом знакомом достаточно, чтобы перестать смотреть на него с ненавистью.

Лучника звали Элдор и он был самым настоящим эльфом. При этом его никак нельзя было назвать ярким представителем своей расы. Как во внешности, так и в характере его не было ничего "яркого", зато было всё "в меру". Он был в меру высок и строен, имел в меру накачанные мышцы и в меру длинные светло-золотые волосы, а также заострённые ушки. На нём была одежда зелёного цвета, подчёркивающая грациозность и стройность эльфийского тела. На поясе висел нож, показавшийся Лайгону странно знакомым, за спиной виднелся колчан, а в руках был лук. В меру яркие голубые глаза обычно смотрели серьёзно, но немного удивлённо. Так же он обладал чувством долга, юмора и собственного достоинства, опять же в меру, хотя для Лайгона благородство его нового знакомого порой казалось зашкаливающим и иногда раздражало. Валинкарец надеялся, что на самом деле этот эльф не столь правильный, каким решил показаться ему. Смеялся Элдор редко и не улыбался без достойного повода, а, улыбаясь, никогда не обнажал зубы. Помимо этого он оказался не болтлив, при этом на вопросы отвечал по существу, никогда не вызнавая, чем вызвана заинтересованность мага теми или иными вещами. В общем, выяснилось, что в эльфе было всё, чтобы стать приятным ненавязчивым спутником, к тому же Лайгон помнил, что среди эльфов есть сильные маги. Оставалось убедить Элдора взять его с собой. Именно убедить, ведь эльфы - народ гордый: скорее умрут, чем подчинятся силе. Поэтому валинкарец был вынужден вежливо предложить себя ему в попутчики. Однако Элдор становиться ничьим спутником не стремился, и на то у него были веские основания:

- Прости, Лайгон, я оказался в этих лесах по секретному поручению Энфиля, правителя светлых эльфов. Мне запрещено рассказывать о своих целях.

- Не вижу логики, - стараясь сохранить мягкость голоса, заметил Лайгон. - Я не интересуюсь твоими целями. Попутчики же тебе не запрещены?

- Не запрещены, - согласился Элдор, и Лайгон добавил ещё один весомый аргумент:

- К тому же без меня ты вряд ли доберёшься живым, куда бы ты ни шёл, и не выполнишь поручения, так как тебя убьют по дороге. А я провожу тебя, не задавая никаких вопросов о поручении.

- Что ты хочешь взамен? - не строя иллюзий по поводу бескорыстности мага, поинтересовался эльф, и тот улыбнулся столь прямому вопросу.

- Встречу с Энфилем, твоим правителем, - ответил Лайгон, которому эльф нравился всё больше и больше.

Элдор согласился подозрительно легко и даже ни о чём не спрашивал. Они отправились в путь и шли уже довольно долго, но эльф так и не удосужился попытаться выяснить, для чего магу понадобилось встретиться с правителем эльфов. Лайгон усомнился, понимает ли его спутник уровень риска, если приведёт его к эльфам, и даже озвучил свои мысли. Но Элдор объяснил, что если Лайгон союзник - то сильный и полезный, а если враг - то с Энфилем ему всё равно не справиться, ибо тягаться с правителем светлых эльфов простому магу не под силу, так что в любом случае эльфы не в минусе. Это вселило в Лайгон надежду, что от правителя светлых эльфов может быть толку больше, чем от Тёмного: раз уж он прослыл столь непобедимым, должен был обладать недюжинными магическими ресурсами, в которых так нуждался валинкарец.

Элдор полностью устраивал Лайгона как собеседник и попутчик: он не искал с валинкарцем дружбы, как Алисия, и не докучал мудрыми советами, как Алдан. Иными словами, не заставлял мужчину разрываться между своими эмоциями и своими принципами. Лайгону давно ни с кем не было так легко: ему не приходилось прикидываться хорошим, его терпение не испытывалось на прочность лезущими в душу вопросами, разговор вёлся вялотекущий, а большую часть пути путники шли и вовсе молча. Конечной цели их пути Лайгон не знал, но промежуточная была ему известна - небольшое поселение, в котором предполагался ночлег. Они шли несколько дней, питались подножным кормом, почти не спали, дежуря ночью по очереди. Погода благоволила к путешествиям, никакие неприятности не омрачали путь, никакие твари не пытались убить, если не считать одного волкодлака, пытавшегося под покровом ночи подобраться к путникам и которого Элдор издали пристрелил, да так, что Лайгон даже не проснулся от этого. И вот, когда они были уже близки к поселению, в которое шли, эльф насторожился и сообщил:

- Сюда идут орки. Они ещё довольно далеко. Мы сможем уничтожить их до того, как они войдут в деревню и учинят там хаос.

Лайгон в который раз поразился, почему все окружающие чуют орков издалека, но виду не подал и ответил безразличным тоном:

- Я, кажется, уже говорил, что мне плевать на ваш мир. Если ты не понял, я уточню: на деревню мне тоже плевать. Если её сожгут, мы переночуем в лесу, не впервой!

Элдор посмотрел на валинкарца своим непроницаемым взглядом и спокойно ответил:

- Как знаешь. А мне не плевать. Пусть я умру, не выполнив поручения и не познакомив тебя с Энфилем, но пойду и убью столько орков, на сколько хватит сил!

Лайгона разозлила подобная дерзость, он зло сверкнул глазами и даже направил посох на эльфа, но не успел ничего сказать, как тот вздохнул:

- Не угрожай понапрасну. Можешь убить меня, Лайгон, но я себя не предам! Я не могу пройти мимо зла, не попытавшись помешать ему вершить свои кровавые дела!

- В день нашего знакомства ты, видно, рассуждал примерно так же! - ехидно заметил маг, которому решимость эльфа казалась глупой и безрассудной. Он был готов умереть ради попытки уменьшить отряд орков, которые в любом случае уничтожат лежащее на их пути поселение, поскольку один эльф просто не мог противостоять им.

Валинкарец смотрел на гордого и уверенного Элдора и понимал, что ему сейчас ничего не стоит уничтожить его, что эльф знает это и искушает судьбу, давая такую возможность. Но Элдор смотрел прямо в глаза Лайгону без тени страха и сомнения, и это вызвало гнев у валинкарца. Желваки недобро заиграли на его скулах, тонкие губы сжались в одну линию, но он всё же взял себя в руки. Нельзя позволять эмоциям взять верх. Эльф полезен ему и должен оставаться живым, пока не сыграет свою роль в его судьбе до конца. Мужчина прикрыл глаза, глубоко вдохнул и выдохнул, восстанавливая своё спокойствие. В конце концов, от него не убудет, если он вступит в битву. Возможно, это даже поможет ему стать прежним.

- Веди к оркам, - сдался Лайгон, открывая глаза и глядя в упор на Элдора, но взгляд его ничуть не подобрел и по-прежнему с ненавистью сверлил эльфа.

- Когда будешь убивать орков, представляй меня, возможно, это поможет тебе относиться ко мне, как прежде, - посоветовал Элдор, и Лайгон понял, что терпеть не может светлых и тёмных эльфов за их привычку влезать под руку с советами.

***

Орков было много, они были готовы обороняться: приготовились к сражению, едва заслышав приближение кого-то. Наверняка они рассчитывали на быструю победу, увидев всего лишь двоих путников, чей вид не был столь грозен, чтобы смутить орков или хотя бы заставить их быть осмотрительнее. Лайгон не знал, насколько сильным магом он показался Элдору, и насколько сильным был на самом деле, но количество орков порадовало валинкарца ещё одной возможностью проверить свои силы. Он вскинул посох и начал метать энергетические потоки в рычащих озлобленных тварей, которые, сообразив, с кем имеют дело, бросились в атаку, надеясь поскорей расправиться с магом. Лайгон действовал стремительно, намереваясь никому из врагов не дать подобраться к себе. Элдор стоял чуть позади и стрелял из лука, не давая оркам зайти к Лайгону со спины. Первые вражеские атаки были успешно отражены, оставшиеся орки явно чему-то научились и попытались спастись от мага и лучника бегством, но быстро поняли, что таким образом живыми точно не уйти, поскольку маг не гнушался бить врагов в спину. Он не был обременён благородством или принципами, позволяющими сдавшимся врагам беспрепятственно покинуть поле боя. Ему вообще было плевать на всё, лишь бы поскорее продолжить путь. Орки издавали омерзительные вопли, каждый из которых по отдельности был невыносимо противным и одновременно жутким, а уж слившись в единый звук, они заставляли похолодеть кровь в жилах у любого. Лайгону неистово хотелось убить их всех хотя бы для того, чтобы больше не слышать этот многоголосый рёв.

Хоть в радиусе нескольких метров вокруг валинкарца и эльфа земля была уже усыпана телами убитых, орков, казалось, не стало меньше, Враги рассредоточились и старались постоянно быть в движении, хоть от эльфийских стрел это и не помогало. А вот магу их оживлённость весьма мешала, так как тратить лишнюю энергию он пока не хотел: было неясно, сумеет ли он своими магическими силами уничтожить всех, или придётся под конец сразиться в рукопашную. Последний вариант не прельщал валинкарца, поэтому Лайгон расходовал силы грамотно и размеренно. Ему даже стало нравиться, что орки движутся и попадать в них сложнее. Это привносило некое разнообразие и вгоняло в холодный азарт, который не выводил из-под контроля, а, напротив, помогал Лайгону действовать чётко, быстро, иногда хитро. Вскоре маг убедился, что шансов у орков нет.

Валинкарец не раз замечал, что если у него всё хорошо, то это ненадолго. Обязательно найдётся тот, кто всё испортит. На этот раз всё испортили Алисия и Алдан, ввязавшиеся в битву. Мало того, что они не позволили Лайгону насладиться уничтожением сильного противника, так ещё и мельтешили на поле боя, и из-за них приходилось тщательней прицеливаться, чтобы не задеть своих. Мысль, что их нельзя задевать, отозвалась в душе Лайгона неприятным чувством обиды на этот мир, который неумолимо делал его добрее. Девушка, впрочем, быстро пробралась в безопасное место позади валинкарца и стреляла оттуда, а когда кончились стрелы, не стала стремиться принять дальнейшее участие в битве. Зато Алдан активно истреблял орков с того самого момента, как примчался сюда и было ясно, что он не остановится, пока последний орк не повалится замертво.

Валинкарец впервые видел Тёмного в бою. Это было красивое и умиротворяющее зрелище: все его действия были грациозными и до того плавными, что казались неторопливыми, однако это не мешало ему крушить врагов, никого не упуская из вида. Тёмный дышал ровно, словно бой не отнимал у него ни капли сил. У него был короткий меч, но им он пользовался нехотя, предпочитая использовать магию. Он убивал врагов без азарта и без радости, но и без отвращения, просто выполняя грязную необходимую работу. Магическая энергия переполняла тёмного эльфа, и он красивыми движениями рук направлял её на орков, на свободе она светилась сиреневым светом, и, искрясь, сметала врагов.

Лайгон приблизился к Алдану и увидел приветливую улыбку, адресованную ему. Валинкарец усмехнулся:

- Я думал, вы торопитесь и не тратите время на орков!

- Это другое, эти подошли близко к людям, - не отрываясь от уничтожения пытавшихся скрыться за деревьями орков, ответил Тёмный. - Не сердись, что помешали тебе наслаждаться, но времени действительно всё меньше.

Орков тоже становилось всё меньше, и Лайгон уже просто наблюдал за тем, как Алдан уничтожал оставшихся. Когда всё закончилось, Тёмный развернулся к Лайгону, рядом с которым стояла Алисия. Она так не взглянула на валинкарца, понимая, что тот хотел покинуть их навсегда и осуждая его за то, что не сказал об этом прямо. Алдан заметил светлого эльфа, который был готов выстрелить в него. Элдор осторожно приблизился, держа тёмного эльфа на прицеле. Лайгон с любопытством следил за Алданом. Будь валинкарец на его месте, он бы непременно сделал что-нибудь эффектное: испепелил лук в руках эльфа или превратил стрелу в пыль при полёте, или...да для такого мага было множество заманчивых вариантов! Но это был не Лайгон, а Тёмный, поэтому он только покорно показал открытые ладони, выпустив меч из руки, и даже не улыбнулся, чтобы не показывать эльфу, насколько глупо пытаться угрожать ему. Лайгон не мог понять, почему Алдан осознаёт, но никогда не демонстрирует своё превосходство. Явно тёмный эльф считал проявлением силы и величия свою искренность, полную свободу действий, приверженность добру и великодушие. Валинкарец всегда считал, что не такими качествами должен обладать мудрый маг, но чем больше он узнавал Алдана, тем больше сомневался в правильности своих убеждений. Вот и сейчас терпеливый Тёмный спокойно позволял светлому эльфу держать себя на прицеле.

- Элдор, сейчас же убери лук! - вмешалась Алисия, с ужасом глядя на всё происходящее, но приказ её остался не выполненным.

- Это Тёмный Эльф! - продолжал настаивать Элдор. - Разве я ошибаюсь?

- Да, он Тёмный Эльф... Но он хороший! - чисто по-женски парировала девушка, после чего подошла к светлому эльфу и, взявшись за лук, осторожно опустила его под настороженным взглядом его обладателя. Алисия решила представить Элдору Тёмного, словно от этого тот станет казаться светлому эльфу менее подозрительным: - Это Алдан. И он нам друг!

Эльф недоверчиво смотрел то на Алдана, то на Алисию, но не успел потребовать более подробных объяснений, поскольку девушка резко обняла его со словами:

- Элдор, я так рада тебя видеть! - она крепко сжала его в объятьях, и он не смог сдержать улыбки, хоть тревога ещё не покинула его сердце.

- Они знакомы? - тихо спросил Лайгон у Тёмного, хотя ответ был очевиден.

- Что-то мне подсказывает, что да, - улыбнулся Алдан и громко сказал: - Нам надо спешить. Все вопросы и ответы по пути. Лайгон, Элдор, вы ведь с нами?

Алисия отпустила старого друга и бросила быстрый взгляд на валинкарца. Только сейчас ей стало ужасно любопытно узнать, как он встретился со светлым эльфом и почему они вместе сражались против орков. Но показывать, что ей интересно хоть что-то, связанное с Лайгоном, она не желала и потому решила послушать, что кто ответит.

Элдор всё ещё не доверял Тёмному, но его взгляд снова стал непроницаем и никто не мог с точностью сказать, какие эмоции он сейчас испытывал. И всё же он не мог не почувствовать внутреннюю силу, светлую силу, Алдана, и потому эльф слегка поклонился ему и честно ответил:

- У меня свой путь, и я не могу рассказать о нём вам.

Тёмный понимающе кивнул, принимая ответ, и посмотрел на валинкарца.

- А я обещал проводить его, правда, не знаю, до куда, но я пойду с ним и дальше, - сбивчиво сообщил Лайгон.

Алисия метнула на него обиженный и вместе с тем возмущённый взгляд: он предпочёл их с Алданом компании любую другую, будь то хоть одиночество, хоть Элдор. Что бы ни заставило его так поступить, девушка была недовольна и расстроена. Лайгон нравился ей, и почему-то было странное, мало подкреплённое фактами, убеждение, что это взаимно. Но поведение его не укладывалось в столь романтичную картину.

Тёмный тем временем, прищурившись, смотрел на мага, но тот не пожелал больше ничего добавить к своим словам, и Алдану пришлось самому спросить:

- Ты обещал его проводить? И какова цена вопроса?

- Знакомство с Энфилем, - честно ответил Лайгон, так как врать Тёмному было бесполезно. - Но это не твоё дело.

Имя правителя светлых эльфов вызвало у Алисии непонятную, но явно негативную, реакцию. Она гневно посмотрела на Элдора, подошла к нему и, схватив за отворот туники, прошипела ему в лицо:

- Это он тебя послал, да? Говори же! - она попыталась встряхнуть эльфа, но не получилось: он был сильнее и крепко стоял на ногах. - Куда и зачем ты идёшь?

Подобное непочтительное отношение Элдор простил бы немногим, но Алисия как раз входила в их число. Кроме того, все присутствующие заметили, что слова и действия девушки заставили его почувствовать себя виноватым, хоть вины его, в общем-то, ни в чём не было. Эльф осторожно разжал пальцы Алисии, вцепившиеся в его одежду, потом дружески пожал её руку в знак примирения и печально произнёс:

- Ты всё не так поняла, но сейчас объяснить тебе это я не могу.

На девушку его мягкость и спокойствие не произвели впечатления, и она хотела было снова схватить его за грудки и потребовать ответа.

- Думаю, нам всем есть, что друг другу объяснить, - дипломатично вмешался Алдан. - Но пора в путь. Я считаю, раз вы не можете идти с нами, то мы пойдём с вами.

- Это плохая идея, - отрезала Алисия, всё ещё недовольно глядя на светлого эльфа, но уже отказавшись от идеи вытребовать с него правду.

- Это точно плохая идея, - почти хором поддержали её Лайгон и Элдор.

Алдан посмотрел на всех троих и улыбнулся тому, что каждый из них смотрел на него с разной степенью раздражения во взгляде.

- Теперь вы меня убедили, что идея отличная! - не собирался сдаваться Тёмный. - Всё просто. Мы пойдём с вами. Элдор, твои секреты можешь оставить при себе, а потом выполнишь обещанное, познакомив Лайгона с Энфилем. Лайгон, ты своё слово тоже сдержишь, проводишь Элдора. Мы вам не помешаем. Не знаю, почему вы все против, но думаю Элдор - это и есть наш знак судьбы!

Никто не разделял оптимизма тёмного эльфа, но не стал спорить с убеждённым в своей правоте магом, который был стократ сильнее всех присутствующих, даже вместе взятых.

***

Ночевали в деревне, до которой добрались аккурат к сумеркам. Поужинали в таверне, которая была вполне приличной и имела мало чего общего с той, где Лайгон однажды нарвался на драку. Сытые, они отправились искать кров, благо трактирщик, толстый усатый мужик, подсказал, к кому следует обратиться. Алдан, взявший на себя все дорожные расходы, снял за гроши какой-то вполне сносный дом, стоящий на отшибе. Тёмный не был уверен, что мужик, сдавший им жильё, и есть хозяин этого дома. Ему казалось, что тот просто решил немного нажиться на незадачливых гостях, предложив им покинутое жилище. Впрочем, Алдан не был мелочен в таких вопросах, и всё вышеописанное осталось лишь его наблюдениями. К слову сказать, наблюдать за людьми и эльфами ему всегда было любопытно, и за всю свою долгую жизнь это так и не наскучило. Сейчас особенно его интересовал Лайгон. Эльф видел все малейшие изменения, что происходили с молодым магом и надеялся, что однажды тот найдёт в себе силы осмелиться быть собой, говорить и делать то, что в действительности жаждет его душа, не боясь при этом быть преданным или отвергнутым.

В доме была одна просторная комната с шестью кроватями, а так же ещё две, заваленные мебелью и каким-то барахлом. Тёмный любезно предложил Алисии одну из захламленных комнат, сообщив, что приведёт её в порядок меньше, чем за полчаса. Но девушка отказалась, помотав головой и расположившись на ближайшей к окну кровати. За годы странствий она привыкла ночевать, где придётся, а спутники не смущали её, поскольку девушка им доверяла и не видела проблемы в том, чтобы переночевать с ними в одной комнате.

Алисия демонстративно ни с кем не разговаривала: она сердилась на Лайгона, что он их бросил, на Алдана, что решил идти с Элдором, а также на самого светлого эльфа за недомолвки. Эльфы довольно быстро нашли общий язык и между ними установились вполне доверительные взаимоотношения. Светлый эльф смирился с наличием новых попутчиков, более того, был, кажется, даже рад такому собеседнику, как мудрый Алдан. Так что весь вечер Лайгон краем уха слушал, как Тёмный рассказывал светлому эльфу о своём народе. Элдор с интересом слушал, а потом они принялись обсуждать Варта. Алисия лежала на кровати и даже ни разу не поддалась искушению вставить в разговор эльфов своё веское слово.

Постепенно все уснули. Никого не стали оставлять дежурить, поскольку Алдан заверил, что мимо него и мышь не проскочит, ибо спит он всегда чутко и потому бояться нечего.

Лайгон проснулся от ночного холода и обнаружил тонкое одеяло у себя в ногах. Ему подумалось, что Алисия наверняка заметила, но не стала укрывать, а значит, обиделась сильно. Он глянул на её кровать, уже догадываясь, что в ней никого не увидит. Лайгон встал и направился к двери, благо ни одна скрипучая половица не выдала его движений. Алдан всё равно слышал его, как до этого слышал покидающую дом Алисию. Но ни тогда, ни сейчас не вмешался и не напомнил о себе: он знал, что ничего плохого не случится в эту ночь. Валинкарец тихо вышел на улицу и облегчённо вздохнул, увидев на крыльце фигурку девушки. Он и сам не знал, отчего ему было бы неприятно, покинь она их вот так, просто уйдя однажды ночью, как он сам как-то раз ушёл от неё. Лайгон приблизился к Алисии. Как бы ему хотелось, чтобы она просто поняла его. Чтобы не пришлось говорить, что он не может позволить себе привязаться к человеку и потерять его лет через пятьдесят, что он не должен доверяться жителям мира, из которого он в любой момент сможет найти путь в Валинкар и отправится мстить, позабыв всё, что происходило с ним здесь. Он бы очень хотел, чтобы она просто поняла всё это и ушла куда-нибудь, не заставляя его ломать свои убеждения. Зачем она вообще шла с ними? И почему, вопреки здравому смыслу, Лайгону стало тепло на душе от того, что девушка не покинула их?

Алисия не удостоила его взглядом, пока он стоял рядом с ней и смотрел на неё, думая о том, как же этот мир неотвратимо влияет на него, заставляя самые потаённые чувства, которые он так старался заглушить, вырываться наружу из тёмных глубин его души.

- Думал, ты сбежала, - признался он и, помедлив, предложил: - Пойдём пройдёмся?

- Зачем? - безразлично спросила она, подняв голову и всматриваясь в лицо мужчины. - Ответить на твои вопросы и не получить ответа на свои?

- А если пообещаю, что отвечу честно на любые вопросы? - любезно предложил он, и, кажется, это помогло.

- А у меня к тебе всего один, - Алисия встала с крыльца и, взяв Лайгона под руку, пошла с ним по тускло освещаемой луной улице. - Ты нам друг?

Лайгон подумал, что если бы был не другом, не позволил бы ей к себе прикасаться, но рука Алисии доверительно обхватывала его руку и она ждала обещанного честного ответа.

- Я не знаю, - это было лучшее, что он мог ответить.

Алисия не отстранилась и не разочаровалась, услышав такой неоднозначный ответ. Лайгон справедливо решил, что это потому, что больше, чем есть, разочароваться в нём было уже невозможно. Но оказалось, она просто в тот момент думала не о нём, и из следующего откровения это стало понятно:

- Вот Элдор - мой друг, - начала она, потом глянула на собеседника и уточнила специально для него, на случай, если он не очень понял: - Друг. Ни больше ни меньше... И у нас не было тайн друг от друга до сегодняшнего дня.

Лайгон почему-то решил вступиться за эльфа и сказал:

- Он не перестал быть твоим другом, просто дал слово Энфилю, и не может его нарушить.

Валинкарец запоздало подумал, что не стоило упоминать это имя, но было поздно: девушка уже выдернула свою руку, которую Лайгон незаметно прижал локтём к своему боку, и горячо заговорила:

- Значит, не надо было давать ему слово! Знаешь ли ты, что ищет Элдор?

- Он же сказал, что это секретное поручение, - слегка улыбнувшись в надежде разрядить обстановку, заметил мужчина. - "Секретное" - это слово как бы подразумевает, что мне он бы точно не рассказал.

Но разрядить обстановку не получилось. Алисия была рассержена, и самое неуютное было то, что Лайгон и предположить не мог, в чём причина. На его нежелание продолжать с ними путь девушка и то реагировала молчаливой обидой, не выказывая никаких признаков злости. И даже, когда она злилась на Элдора, гнев её был мимолётной вспышкой, а сейчас же голос её прозвучал резко, уверенно и холодно:

- Он ищет меня! Энфиль послал его за мной!

Лайгон не разделял её уверенности, и вообще это смелое заявление казалось ему весьма сомнительным. Он скептически посмотрел на девушку:

- Если так, то почему мы всё ещё не повернули обратно? Он ведь нашёл, что искал.

Алисия приблизилась к валинкарцу, и в глазах её плескалась опасная ярость, которой Лайгон ещё ни разу в них не видел:

- Ты опять издеваешься? Ясное дело, он не волоком меня потащит: придумает какую-нибудь хитрость, чтобы заманить во дворец!

Магу нестерпимо захотелось задать Алисии множество вопросов, но помимо этого ему почему-то захотелось в первую очередь переубедить её. Лайгон никогда не был защитником справедливости и до сих пор был уверен, что никогда им не станет, но слова девушки заставили всплыть в его памяти образ Элдора, невыносимо благородного и раздражающе правильного в своих поступках, но такого настоящего. Лайгону стало обидно за него, но он не знал, как сказать, чтобы быть убедительным, поэтому для достижения должного эффекта положил руки на плечи Алисии, тихонько сжал их, про себя отметив её обманчивую хрупкость и беззащитность, и сказал как можно вкрадчивее и выразительнее:

- Он бы так не сделал! Если он твой друг, он бы не предал тебя! А вот ты предаёшь его, раз так о нём думаешь!

Алисия всё так же, не отрываясь, смотрела на Лайгона и, кажется, ещё сильней разозлилась от его слов:

- С чего бы ты стал его выгораживать? Что он тебе наобещал? Что Энфиль отправит тебя в Валинкар, если вы вернёте ему меня?

Лайгон не стал оправдываться, понимая, что это бесполезно, да и вообще он не любил, когда кто-то заподазривал его в том, к чему он не имел никакого отношения. Маг задал встречный и весьма интриговавший его вопрос, чтобы не затягивалось молчание, которое в такое неблагоприятной обстановке действовало на него угнетающе:

- Что правителю эльфов от тебя нужно? - он действительно не представлял, что может связывать мага и сильного правителя с этой девушкой, хоть она и была привлекательна, сильна, а также обладала обаянием и умом.

Лайгону стало неприятно от мысли, что между этими двумя созданиями может быть или было когда-то в прошлом что-то вроде любви. Но на этот раз это неприятное чувство было сильней, чем когда Алдан подарил девушке цветок айдареса. Тем временем Алисия, как назло, не спешила с ответом, изучающе глядя на собеседника, словно не веря, что тот и вправду ничего не понимает. Когда она, наконец, пришла к выводу, что мужчина не прикидывается и действительно не знает, что происходит, то удивлённо спросила:

- Тебе что, ещё не рассказали, что он мой отец?

На лице собеседника было красноречиво написано, что не рассказали. Это было неожиданно, но в то же время так... правильно. Словно именно этой детали не хватало, чтобы всё встало на свои места.

- Ты эльфийка, - прошептал он.

Как только Лайгон это понял, память радушно стала предоставлять ему воспоминания, из которых этот факт был очевиден уже довольно-таки давно.

Теперь было ясно, откуда она знает Элдора, почему бесшумно перемещается, откуда в ней такая ловкость и сила, где она научилась так метко стрелять... Но и вопросов сразу появлялось не меньше, однако все эти вопросы отошли на второй план по сравнению с тем, что он только что узнал, поскольку это меняло всё.

Тонкие пальцы Лайгона осторожно дотронулись до волос эльфийки, отодвинули их, открывая остроконечное ушко. Она была не человеком, теперь он видел это своими глазами, и этот факт полностью переворачивал мир валинкарца, дарил надежду и ощущение безграничной радости, словно теперь не было никаких проблем. Алисия не умрёт от неотвратимой старости, и это было единственно важным в эту минуту. Её лицо, всё еще ожесточённое, было так близко, что Лайгон не удержался и ласково потёрся носом о её нос, вкладывая в это незамысловатое действие столько нерастраченной нежности, что эльфийка и не подозревала в нём такого. Этот странный маг мог быть ласковым, и это стало открытием для Алисии, поскольку прежде он ни разу не показался ей с подобной стороны. Простое невинное прикосновение заставило сердце валинкарца биться сильнее. Но позволять чего-то большего он не решился, опасаясь своих непонятных чувств и того, что чувства эти могут оказаться отвергнутыми.

- Почему ты не говорила, что ты эльф? - тихо спросил он, заглядывая в ошарашенные глаза девушки, злость и ярость которой мигом исчезла.

- Чтобы не привлекать лишнего внимания. Я хотела слиться с людьми, чтобы отец не нашёл меня и я смогла странствовать, как и планировала... А почему тебе это важно, рассчитываешь через меня получить трон? - подозрительно прищурившись, спросила она, но не отстранилась.

- Нет, - усмехнулся он, - Просто жизнь эльфа так же длинна, как моя...

Алисия, не дослушав, резко толкнула мужчину рукой в грудь, и он отступил на шаг назад. Эльфийка задыхалась от негодования, но всё же смогла высказаться:

- То есть, если бы моя жизнь была коротка, ты бы не удостоил меня тёплым отношением, верно? Это так на тебя похоже: жить в страхе потерять то, чего у тебя нет, никогда не было и не будет!

Она развернулась и пошла обратно к дому, где они остановились на ночлег. Лайгон не стал кричать вслед, что вообще не это имел в виду. Он остался стоять, молча размышляя, что не так уж Алисия и далека от истины, хоть и говорила в своей последней фразе точно не о власти. Маг поймал себя на мысли, что хотел бы броситься вслед за девушкой, догнать, развернуть к себе и рассказать о многом. Например, о том, что он вовсе не хотел уходить от неё, а хотел лишь уйти от себя и своих привязанностей, да видно, не получилось. Или о том, что известие о том, что она эльфийка лишь убыстрила процесс его осознания, как же сильно он хотел бы быть с ней. Или, на худой конец, не догонять её, а просто крикнуть о том, что если сейчас она уйдёт, его неожиданно проявившиеся чувства снова залягут на дно и он не скоро сможет решиться снова дать им волю. Но ничего этого он не сказал и не сделал. Он просто остался стоять, неподвижно и молча.

Лайгон долго смотрел, как тёмный изящный силуэт Алисии стремительно уменьшается, удаляясь от него и растворяясь в ночном мраке. Небо затягивалось тучами, и луна, как и прочие ночные светила, больше не дарил земле свой тусклый свет.

***

Когда Лайгон вернулся в дом, а шёл он к нему медленно и задумчиво, Алисия уже лежала на своей кровати. Успела ли она уснуть, мужчина не знал, да и это не имело для него особого значения. Он тоже лёг спать, укрывшись пледом и приготовившись к мучительным раздумьям. Но вопреки ожиданиям Лайгон уснул быстро и крепко.

Эльфийка же, напротив, долго не могла заснуть. Она не понимала валинкарца и все её мысли крутились вокруг него. Ей было бы легко понять и простить ему то, что он боялся любить, доверять, дружить. Она бы поняла, если бы причиной тому было лишь то, что он не хочет это приобретать, потому что боится потом потерять. Но она видела его поступки, слышала его слова, и всё это говорило ей о том, что он готов лишь что-то получать от тех, кто хорошо относится к нему, и при этом совершенно не готов сам отдавать, доверять и прощать. Он не умел быть взаимным, не ценил своих спутников, никогда не проявляя о них заботы и не выражая благодарности. И эта его строптивость, так импонирующая эльфийке с первого дня их знакомства, теперь возмущала её. Алисия давно подозревала, что все его действия продиктованы корыстью, но Лайгон был ей столь симпатичен, что ей до последнего казалось, что всё не так. Нельзя сказать, что она разочаровалась в нём окончательно: зная себя, она понимала, что будет всегда любоваться им и желать ему лишь счастья. Но сейчас обида была ещё сильна и эльфийка даже не знала, что же должен сделать мужчина, чтобы она смогла вернуть своё трогательное отношение к нему.

Алисия поздно заснула, но проснулась рано и снова мысли вернули её во вчерашний вечер. Но на этот раз она размышляла над тем, что всё-таки валинкарец пытался вступиться за Элдора. Зачем он это сделал? В чём был его умысел на этот раз? Она не стала искать ответы на эти вопросы. Главное, что говорил он вполне правдивые слова. Вот, над чем стоило подумать.

Под утро, когда Лайгон ещё спал, сквозь сон услышал, как Алисия сказала светлому эльфу:

- Прости, Элдор. Лайгон прав: я не должна сомневаться в тебе.

Что ответил ей эльф, валинкарец не услышал, но не сомневался, что тот на неё и не обижался. Мужчина проспал дольше всех, но Алдан решил позволить ему выспаться вдоволь. Всем остальным, как эльфам, не требовалось много времени, чтобы восстановить силы, но Тёмный знал, что люди, и, как следствие, полулюди, нуждаются в более полноценном отдыхе.

Но стоило Лайгону открыть глаза, как Алдан заметил, что тот уже не спит, и начал торопить в путь. Наспех перекусили тем, что утром эльф приобрёл у хозяина дома, и пошли дальше. Погода располагала к путешествиям. Было солнечно, но не жарко, хоть время близилось к полудню. И всё же лес манил своей прохладой, безмятежной тишиной и умиротворённостью, радовал зеленью трав и листвы, а также залитой солнцем дорогой, которая была извилистой и прямо манила поскорей продолжить путь и пройти по ней, чтобы увидеть, что скрывается там, за поворотом. Все знали, что в столь неспокойное время всё это обманчивое впечатление, но иногда вот такое ощущение безопасности казалось даже лучше самой безопасности. Но пока действительно ничто не угрожало путникам. Вёл всех Элдор: только он знал, куда они идут. Эльфийка шла рядом с Алданом, и по сравнению с ним казалась хрупкой и миниатюрной. Валинкарец некоторое время смотрел на неё, любуясь ею. Всё-таки одежда, которую она надела в Элтарэе и в которой находилась и сейчас, очень шла ей. Сколько мужчина не уговаривал себя не смотреть на девушку столь пристально, всё равно взгляд сам находил её. Она что-то обсуждала с Тёмным, избегая смотреть на Лайгона, и потому тот поравнялся со светлым эльфом, который тут же сам начал разговор.

- Спасибо, что поговорил с ней обо мне, - поблагодарил Элдор. - Она может не разговаривать годами, если злится, - потом взглянул на Алисию, вспомнил, что она с утра даже не смотрит на валинкарца, и, усмехнувшись, спросил: - А ты что натворил?

Лайгон не знал, как попроще объяснить, не посвящая собеседника в свои мысли, и исчерпывающе ответил:

- Я не знал, что она дочь Энфиля. А она думала, ты мне всё рассказал.

- Приёмная дочь, - поправил Элдор, и, поймав удивлённый взгляд мужчины, решил, что стоит рассказать Лайгону, что к чему, чтобы он не задавал вопросов эльфийке и лишний раз не портил ей настроение, заставляя вспоминать о неприятном. - У него не было детей, но кому-то нужно было бы однажды передать власть, по версии Алисии, чтобы фактически самому остаться правителем. Эльфы - не люди, мы не ждём смерти предшественника, просто через определённый срок правитель сменяется, и обычно трон занимает ребёнок владыки. Поэтому Алисия была необходима Энфилю, и поэтому необходима и сейчас. Он всегда будет искать её, и она знает об этом.

Эльф замолчал, полагая, что рассказал достаточно, чтобы его собеседнику стало всё ясно. Но только валинкарцу хотелось знать подробности.

- Он скрывал от неё правду, она узнала и ушла странствовать? - предположил Лайгон, потому что сам бы он поступил именно так на её месте.

- Не совсем, - эльф печально улыбнулся уголками губ. - Он ничего не скрывал. Он не мешал ей жить, но и не был нормальным отцом. Алисия давно хотела уйти, она ценит независимость, дух путешествий и приключений, а трон и власть - это то, что хотел для неё Энфиль, и чего не хотела она. Алисия уверена, что правление народом отбирает свободу и саму жизнь, не во всех её проявлениях, конечно, но и этого лишаться она не собиралась. Я не видел её почти год. Она ушла из Заречья, когда Варт был ещё просто легендой. Перед уходом Алисия сказала, что раз маг скоро разрушит мир, ей надо успеть посмотреть и запомнить его таким, каков он сейчас.

Валинкарец глянул на светлого эльфа, ещё раз подумал, насколько все черты его характера гармоничны. Не такими он представлял себе представителей этого лесного народа.

- Ты не похож на эльфов, какими Алисия вас описывала, - признался Лайгон.

- Может, поэтому она со мной и дружит, - пожал плечами Элдор.

Больше Лайгон ни о чём не спрашивал, погрузившись в свои мысли. Если светлый эльф сказал ему правду о мотивах, движущих Алисией, то об этом стоило поразмыслить. Прежде мужчине не приходилось думать о троне, как об обузе, лишающей своего обладателя многих простых привилегий некоронованной особы. До этого Лайгон не рассматривал этот вопрос с такой стороны. Был ли он готов всю жизнь провести у власти ради того, чтобы доказать всем, что он этого достоин? Об этом он решил подумать позже, так как болтовня Алдана и Алисии за спиной ужасно отвлекала от мыслей, не давая сосредоточиться и полноценно придаться размышлениям.

Через какое-то время, ближе к вечеру, валинкарец стал замечать на себе беглые оценивающие взгляды, которые временами бросал на него светлый эльф, который по-прежнему шёл рядом, по правую руку. Причина этих взглядов прояснилась сама собой спустя ещё пару часов пути.

- Люди часто вынуждены делать привалы, если куда-то идут целый день? - спросил Элдор у Лайгона, словно ни на что и не намекая.

- Почём мне знать?! - огрызнулся тот, оскорблённый тем, что его сочли человеком. - Я никогда не шёл с людьми куда-то целый день!

- Извини, - проницательный эльф всё понял. - Я просто подумал, что...

- Я могу идти без привалов столько, сколько потребуется! - отрезал Лайгон. Хоть валинкарец и был намного сильнее обычного человека, сейчас он явно переоценивал свои возможности по сравнению с выносливыми эльфами,

Элдор кивнул и больше не касался этой темы. Светлый эльф в который раз порадовал Лайгона своим поведением, а особенно тем, что не стал выспрашивать о том, кем же он в действительности является. И хотя это не помешало мужчине разозлиться, он быстро вернулся в своё нейтральное расположение духа, понимая, что эльф не хотел его задеть.

Путники шли ещё долго, действительно обходясь без привалов. Лайгон был вынужден с горечью признать, что уступает эльфам в выносливости. От этого он снова начал ненавидеть свою человеческую составляющую, изо всех сил стараясь не замедлять шаг. Алдан с Алисией непринуждённо продолжали общаться, и это лучше всего показывало, что день ходьбы ничуть не истощил запас их сил. Они были раздражающе бодры и настроение у них было приподнятое, в то время, как в Лайгоне постепенно начинала закипать злость. Его согревала лишь слабая надежда, что ночью они всё-таки остановятся, если не на всю ночь, то хоть на несколько часов для передышки. Оставалось подождать недолго: уже смеркалось. Но надеждам на скорый отдых было не суждено сбыться.

Идущий рядом Элдор внезапно остановился и насторожился, к чему-то прислушиваясь. Лайгон прошёл ещё несколько шагов, не сразу заметив, что эльфа рядом нет. Из-за его бесшумных шагов было сложно понять, что он остановился, но каким-то чутьём валинкарец заметил, что идёт один. Обернувшись, он заметил замершего Элдора, Алисию и Алдана. Они все старались уловить какие-то далёкие звуки, но, сколько ни прислушивался маг, его слуху было недоступно то, что слышали его спутники. Мужчина тоже замер, чтобы тихий хруст сухих веточек под его ногами никого не отвлекал и не заглушал то, что эти трое явно слышали, хоть Лайгон по-прежнему мог слышать лишь звенящую тишину. Даже шорохов не было слышно в этот сумрачный час. Ни ветерка, ни шелеста листьев, ни голосов птиц. Тишина. Причём спокойная. Чуткий Лайгон не ощущал опасности и ему не было тревожно.

Светлый эльф ничего толком не пояснил, а просто помчался куда-то, резко сорвавшись с места, но на бегу всё-таки, не оглядываясь, крикнул:

- Там что-то происходит!

Алдан явно хотел остановить его, но не успел. Валинкарец, куда больше симпатизирующий светлому, нежели тёмному эльфу, хоть они оба временами раздражали его, ехидно усмехнулся неудавшейся попытке Алдана задержать Элдора.

- Смотри-ка, он не так торопится, как вы, у него есть время посмотреть, что там происходит, - поддел Тёмного Лайгон и, не давая возможности задержать себя, последовал за Элдором.

Алдан вздохнул, переглянулся с Алисией, и они бросились догонять товарищей, поскольку ничего другого им просто не оставалось.

Бежать пришлось далеко. Эльфийский слух позволял слышать звуки на большом расстоянии от их источника. Вскоре и Лайгон услышал характерный рёв и грубые голоса, издающие какие-то подобия слов, но смысл их оставался неясным для него. Не то это были вовсе и не осмысленные слова, не то просто половина звуков терялась. Потом послышался треск и грохот, а затем дружный победный вопль, от которого сразу стало понятно, что это ликуют орки. Рёв был столь отвратительный и чудовищный, что холодок пробежал по спине валинкарца, несмотря на то, что в своих силах он был уверен и знал, что врагам его не одолеть.

Когда до цели оставалось совсем немного, лес сменился на невыносимый для мужчины. Свисающие с деревьев лианы то и дело путались, мешая Лайгону быстро перемещаться. Он даже несколько раз использовал магию и посох, чтобы расчистить себе путь. А вот эльфам лианы совершенно не мешали. Это злило и подгоняло Лайгона. Как же его приводило в ярость то, что даже эльфы были ловчее, выносливее его, а их слух и их зрение лучше. Ему с новой силой нестерпимо захотелось вернуть себе все свои магические возможности, а потом усовершенствовать их, сделав безграничными. Чтобы ни один эльф, человек или валинкарец не смог быть сильнее его.

Стоило достичь места, где несколько минут назад радостно вопили орки, как стало ясно, что путники опоздали. Большое дерево, варварски срубленное, лежало на земле. Вокруг него были разбросаны тела орков, и из каждого торчала эльфийская стрела. Сам стрелок тоже лежал на земле, с мечом в груди, неестественно раскинув руки. Беглого взгляда было достаточно, чтобы понять, что не стоит и пытаться помочь ему: он был мёртв. Алдан, хоть и не хотел вообще сюда идти, был огорчён больше остальных. Он не думал, что здесь может решаться жизнь эльфа. Тёмный зло скрипнул зубами, сетуя на то, что опоздали-то всего на чуть-чуть. Это всегда досадно, даже для мудрого Тёмного. Но стоило хотя бы отомстить убийце эльфа, так что Алдан не стал тратить время даром. Отряд орков уходил прочь от этого места, они спешили куда-то и, уничтожив врага, даже не растерзали его тело.

Элдор и Алисия остались около сородича, а Алдан бросился вдогонку оркам. Лайгон, которому перспектива прибывать в компании скорбящих казалась менее заманчивой, чем возможность расправиться с кем-то, помчался вслед за Тёмным. Преследуемые двумя магами орки обладали весьма недурным слухом, и сразу поняли, что к чему. Тот, кто так легко бросился в погоню, обладая столь малой численностью, заранее внушал страх врагам. Орки ускорили бег, но против разгневанного тёмного эльфа и полубога шансов у них было немного. Алдан с Лайгоном гнали орков, постепенно убивая их, пока не уничтожили всех до единого. Враги не стремились вступать в бой, ослеплённые страхом перед молчаливыми, но меткими магами. В обычной жизни Тёмный никогда не стрелял в спину. По правде говоря, он и сейчас предпочёл бы хоть какое-то подобие боя, но Лайгон не спрашивал его мнения и первым начал убивать бегущих впереди врагов. Он не был столь принципиален, как Тёмный. Лайгон считал, что все средства хороши, когда поставил перед собой цель и потому не стремился блеснуть благородством перед теми, кто через секунду станет падалью.

Когда они вернулись к месту гибели эльфа, Элдор печально пел песню, а Алисия тихо плакала. Лайгон никогда не был почитателем лирического творчества, и потому решил не слушать, о чём пел эльф. Стараясь мыслями уйти куда-то вдаль, маг потерпел неудачу, так как песня Элдора проникала в его сознание. Голос светлого эльфа разливался в вечерней тишине. Медленный, льющийся, неторопливый, скорбный мотив проникал в души всех присутствующих, заставляя разделить с поющим его боль. И хоть Элдор пел тихо, словно лишь самому себе и убитому сородичу, напевный голос его был слышен далеко вокруг, и откуда-то с северной стороны послышался ответно тоскливый волчий вой, будто зверь понял чувства эльфа и желал выразить соболезнования. Алдан взглядом указал Лайгону на Алисию, но тот сделал вид, что не заметил этого, и потому Тёмный сам подошёл к девушке, по щекам которой ручейками струились слёзы, опустился рядом с ней на колени и обнял, желая успокоить и поддержать. Лайгон косо посмотрел на них. Пронзительно печальный напев Элдора заставлял обостриться все светлые чувства, что ещё тлели в глубине его души. Валинкарцу был безразличен погибший эльф, но противиться охватившей его тоске, передавшейся от Элдора, он был не в силах. Это ужасно раздражало. Следовало взять себя в руки, вернуть разуму трезвость и холодность. Для этого он взглянул на Алисию, подумал, насколько Алдан хорошо понимает её и делает всё правильно, в отличие от него самого. Оглядев товарищей, которых он, по правде говоря, и товарищами-то считал раз через раз, под настроение, Лайгон ощутил себя лишним. Он не мог полностью разделить с ними горе, так же, как и они не могли разделить с ним его тревоги и мелкие радости. Он был один, как и десятилетия ранее. И цель у него была прежняя. Ничего не изменилось, нужно было просто не отвлекаться ни на что и не позволять никому прокрадываться в своё сердце. Такие выводы помогли ему отвлечься от всепоглощающей тоски. Лайгон умел врать себе, умел заставлять себя думать в нужном направлении. Расчётливость вернулась к нему, но всё же он учтиво подождал, пока песня закончится, после чего мужчина прямо спросил:

- Вы его знали? - он хотел получить информацию, и ему было не очень важно, подходящий ли для расспросов момент.

- Это Арвиль. Да, он тоже из Заречья, - ответил Элдор вполне спокойно, словно со звуками песни он отпустил и свою грусть.

Алисия тоже перестала плакать, Тёмный бережно поглаживал её по спине и что-то шептал на ухо, но слова были не слышны Лайгону, так как он стоял чуть поодаль, не желая приближаться к сидящим подле убитого. Он не чувствовал себя нужным рядом с ними, или же боялся почувствовать себя ненужным рядом с ними, если приблизится. Сейчас же он как бы сам не подходил, демонстрируя свою отстранённость от происходящего.

- Элдор, тебе известно, зачем он тут? - осведомился Лайгон, понимая, что кроме него никто не намеревается как можно быстрее расспросить и получить подробности.

Эльф покачал головой и ответил:

- Не известно, но никто не покидал Заречье самовольно с тех пор, как объявился Варт. Думаю, у Арвиля тоже было какое-то поручение.

Лайгон с некоторым удовольствием заметил, что Элдор не осуждает его за прямоту, и даже, наоборот, признаёт, что необходимо как можно быстрее закончить со всем этим и продолжать путь. Алдан отпустил Алисию, склонился над убитым и всмотрелся в его спокойное, но перепачканное землёй и кровью лицо. В который раз он мысленно выругался, хоть умом понимал, что его вины в том, что они не успели, нет. Тёмный аккуратно, словно боясь разбудить, обыскал мёртвого эльфа. Ничего примечательного не обнаружилось. Время терять не хотелось, но было принято коллективное решение, что Арвиля надо похоронить в земле, чтобы никакая лесная нечисть не польстилась на его плоть. Лайгон поддержал это решение не только потому, что хотел уже поскорее закопать этого эльфа и забыть о нём, но и потому, что понимал, что от его мнения тут уже ничего не зависит и было лучше для самого себя сделать вид, что он не против. Ему всегда было спокойней, когда казалось, что всё идёт так, как он хочет.

Уже стемнело, и диск луны лил свой серебристый безжизненный свет на мёртвого эльфа. Хорошо ещё, хоть рыть могилу для убитого не пришлось. В темноте это было бы не так и просто. Алдан прекрасно ладил с силами природы, он выбрал подходящее место, приник к земле и стал что-то нашёптывать, после чего поднялся на ноги и немного отошёл в сторону. Медленно дёрн разошёлся в стороны, обнажая рыхлую плодородную почву. Затем и сама земля стала медленно осыпаться куда-то вниз, образуя глубокую яму. Алдан бережно поднял на руки тело, и под длинными волосами, на спине у ворота нащупал пришитый небольшой мешочек. Внутри лежал идеально круглый полупрозрачный каменный шарик, в глубине которого клубилась ярко-синяя дымка. Никто не заметил, как Тёмный нашёл и припрятал в руке камушек. Он принёс тело к краю могилы, а в это время Элдор срезал две прочные длинные лианы, свисающие с деревьев. С их помощью тело эльфа было опущено на дно ямы. После того, как Алисия, Элдор и Алдан попрощались и последний раз взглянули на Арвиля, тёмный эльф снова припал к земле и снова что-то прошептал ей. Стоило ему отойти, как земля начала заполнять яму, погребая под собой тело эльфа. Лайгон смотрел на всё это со стороны, как пассивный наблюдатель, которого не касается то, чем заняты его спутники.

Когда с Арвилем простились, и дёрн снова сомкнулся на почве, словно и не было тут ничего, Алдан показал всем свою находку. Каменный прозрачный шарик приковал взгляды всех присутствующих, особенно Лайгона. Маг чувствовал, что эта вещь весьма занятная, и его глаза завороженно смотрели на клубящийся внутри синий дым. Он повидал немало магических вещиц, но каждая из них была по-своему прекрасна, каждая являла собой произведение искусства, причём не важно, светлая или тёмная сила была сокрыта в той или иной веще. Валинкарец не стал расспрашивать ни о чём, зная, что скоро всё равно Алдан всё разъяснит. Лайгон глянул на Тёмного, чтобы убедиться в правильности своих прогнозов, и увидел, как тот обеспокоенно смотрит на Элдора. Сам светлый эльф, не отрываясь, следил за движениями дыма внутри камня, и лицо его было бледным, валинкарец даже заметил, что в его вечно непроницаемых глазах читалась растерянность. Тёмный вздохнул и спросил у удивлённого и мрачного Элдора:

- Твоё поручение как-то связано с этим? - от этих слов эльф еле заметно вздрогнул, но больше никак не отреагировал.

Эльф молчал, его взгляд был прикован к камушку, и было очевидно, что он слышал вопрос, но глубоко задумался, стоит ли отвечать. Алдан не сомневался, что он не ответит. Не потому, что не доверяет, а потому что слишком верный своим обещаниям.

- Ты хоть понимаешь, что это? - как можно мягче задал другой вопрос Тёмный, обеспокоенно глядя на эльфа.

- Понимаю, - глухо отозвался тот.

- Уверен, что правильно понимаешь? - и Алдан, покатав камушек в ладонях, метнул его как можно сильней и дальше.

Шарик пролетел довольно далеко, сверкнув бликами на лунном свете, и затерялся где-то в тёмной дали. Соприкоснувшись с землёй, камешек издал протяжный писк, словно из него под огромным давлением выходил воздух, и через мгновение прогремел взрыв. Он не был сильным, но тонкие деревья, растущие рядом, вырвало с корнем, а крупные просто накренило. От камушка осталась серебристая пыль, и от неё в разные стороны расползался светящийся синий дым с удушливо-пряным запахом. В лунном свете это было таинственное зрелище, но почему-то любоваться им не хотелось. Что-то злое было во всём этом, и маги ощутили это, хоть Лайгон пока и не мог понять увиденного.

Откуда ни возьмись сбежались тёмные облака, так стремительно, что сразу потемнело. Свет луны больше не попадал на землю, погрузив мир во мрак. Теперь дым стал казаться ярким, его свечение стало более заметным, и каждое движение заставляло любоваться им, его плавностью и причудливостью. Спустя несколько секунд пошёл проливной дождь. Тёплый, гораздо теплее воздуха. После первой вспышки молнии, совпавшей с раскатом грома, запах расползающегося во все стороны дыма приобрёл горький оттенок тлена и стал ещё более удушливым. Он пока только подбирался к замершим в оцепенении светлым эльфам и валинкарцу, а так же к нахмурившемуся, но не очень удивлённому Алдану.

- Уходим, - сказал он, и никто не решил с ним спорить.

Они быстрыми шагами направились прочь от этого места. Путники не прошли и двадцати шагов, как стена дождя осталась позади, и снова в ночном небе светила луна и можно любоваться звёздами.

- Ничего не хочешь рассказать? - строго спросила Алисия у поникшего Элдора. Хоть она и приняла решение доверять ему, не требуя доказательств, секреты между ними не могли не беспокоить девушку.

Эльф не хотел ничего говорить, в его голове явно творилось что-то, причинявшее ему боль: невесёлые, тревожные мысли заполняли сознание и тяжким грузом ложились на плечи. Статный, гордый, благородный светлый эльф сейчас шёл, немного сгорбившись и глядя себе под ноги, не желая смотреть на товарищей. Алисия была недовольна, не получив ответ и хотела возмутиться, но Алдан пришёл на помощь сокрушённому эльфу:

- Давай, я начну, а ты поправишь, если я что упущу? - и, не дожидаясь ответа, продолжил: - Арвиль шёл туда же, куда идём мы, и даже с той же целью, я полагаю. То есть Энфиль взял и отправил как минимум двух своих отличных воинов по одиночке в опасный путь и явно не сообщил никому из них истиной цели. При этом выдал предмет, о свойствах которого, очевидно, не удосужился рассказать... Предмет, наделённый силами белой и чёрной магии, который взрывается, да еще и под действие молнии создаёт такой перепад запахов, от которого разве что мёртвый не попытается сбежать... - он покачал головой и спросил: - Знаете, что я думаю?

- Думаешь, теперь мы знаем, кто такой Варт, - мрачно ответил Элдор. Он так и не решился поднять взгляд, чувствуя себе прескверно, словно это он был предателем, а не его правитель.

Лайгон слушал без особого интереса: для него мало что менялось. С одной стороны, плохо, что Варт и Энфиль - это не два мага, а один, но с другой, можно немного расслабиться, ведь теперь он точно с ним встретится. К тому же, если он замыслил провернуть нечто подобное, магом он был достойным. От такого должен был быть толк.

Алисия до сих пор не простила Лайгону его слов, и он не знал, что именно происходило в её душе от осознания, что её приёмный отец и есть Варт, но сочувствовал, хоть выразить этого никак не мог, опасаясь снова её разозлить. Он не хотел признаваться себе, что сейчас желал бы обнять её, как это делал Алдан, и попытаться успокоить. Только ему казалось, что она оттолкнёт его, и потому пришлось убедить себя, что он выше сочувствий и утешений.

Эльфийка выглядела уставшей и подавленной, при этом никак не комментировала создавшуюся ситуацию. Тёмный лишь погладил её по плечу, позволяя самой разобраться в своих эмоциях. Валинкарец взглянул на Элдора. Вид у эльфа был печальный, взгляд потухший, и Лайгону даже стало его жаль.

- Что ты пообещал ему? - спросил Лайгон, догадываясь, что для таких как Элдор новость о предательстве повелителя не освобождает от данных слов. - Мы всё равно скоро дойдём до твоей цели, и Алдан всё сам поймёт, но лучше не терять время и услышать от тебя.

Эльф остановился, всё ещё не решаясь рассказывать о секретном задании, и все остальные тоже замерли, последовав его примеру.

- Ты должен сказать! - сердито воскликнула Алисия. - Может, ты обещал убивать эльфов или выкуривать гномов из их пещер с помощью этой штуки! Мы имеем право знать, мы же твои друзья, а Энфиль - жалкий предатель!

Эльф посмотрел ей в глаза и решил, что она права.

- Я обещал дойти до Янтарной Горы и разбить камень, - сухо признался эльф, и подумав, пояснил: - Мы ищем Варта. Ищем, ориентируясь на скопления орков. Я проверяю, нет ли их около горы или других следов Варта, и растаптываю магический шарик у входа в заброшенное подземелье, если всё чисто. Камень вызывает грозу, её будет видно издалека, и Энфиль поймёт, что всё в порядке... Далее я должен был вернуться обратно в Заречье... - он снова отвёл взгляд, думая о том, что домой он бы уже не вернулся.

Тёмный задумчиво теребил попавшийся под руку прутик. Он вроде бы не удивился, узнав, кто Варт на самом деле. Будто просто нашёл доказательства своей теории, которое так долго искал, что находка его уже не радовала. Все молча ждали, когда он выскажется.

- Жаль, на самом деле всё не так просто. Теперь мы знаем, что у Варта есть оружие, с которым нам не справиться без огромных потерь - он задумал разбудить Золотого Дракона. - поделился с товарищами Тёмный, но никто не испытал от его слов страха, а Алдан не спешил более подробно объяснять, очевидно, полагая, что всё предельно ясно. Ясно не было никому, но валинкарец не намеревался ждать, пока эльфы зададут нужный вопрос и спросил сам:

- Золотой Дракон - кто он? Величайший маг? -Лайгон бы не отказался от такого поворота событий, но Тёмный усмехнулся и просто ответил:

- Нет, он дракон.

В принципе, об этом можно было догадаться, только, как выяснилось, никто из присутствующих, кроме Алдана, в реальность таких созданий, как драконы, не верил. Лайгон относительно легко принял ответ эльфа, так как мир этот по-прежнему не был им хорошо изучен и к сюрпризам маг был готов.

- Драконов не существует, - заверила Алисия, и Лайгон ехидно добавил:

- Как и Тёмного Эльфа.

- Откуда в нашем мире дракон? - не обратив внимания на замечание валинкарца, продолжала сомневаться эльфийка.

Тёмный загадочно улыбнулся и ответил с таким видом, будто припоминал любимую сказку детства, которую благоговейно обожал и которой с удовольствием готов был поделиться с товарищами:

- Точно не знаю, но есть одна легенда. Расскажу по дороге. Надо спешить к Янтарной Горе.

Такая перспектива совсем не порадовала Лайгона. Он надеялся на отдых уже довольно давно, ещё до обнаружения мёртвого эльфа. Но была уже глубокая ночь, а этот неутомимый эльф намеревался спешить к какой-то там горе, и не было ни малейшего шанса, что кто-то вселит в него сомнения по поводу правильности его решения. Валинкарец не собирался изматывать своё и без того уже уставшее тело. Он не продолжит путь, пока не восстановит силы. Приняв такое решение, Лайгон поспешил оповестить об этом присутствующих.

- Слушайте, я понимаю, что дело неотложное, но... - начал было он, уже продумывая все аргументы, которые помогут убедить эльфов, при этом не выдадут им, что он слабее их.

- Не беспокойся, - мягко перебил его Алдан. - Сейчас я постараюсь снять усталость и вернуть тебе бодрость духа. Мы не можем сейчас позволить себе привал.

Лайгон нахмурился. Будь у него магическая сила, которой он обладал прежде, ему бы не пришлось принимать помощь эльфа. Лайгон вообще не любил принимать чью-либо помощь, но в этом мире это приходилось делать постоянно.

Он не стал спорить с Тёмным. Послушно закрыл глаза, слушая его невнятное бормотание и ощущая его пальцы на своих висках. Когда Алдан вернул его к действительности, спросив, готов ли он продолжить путь, Лайгон действительно не ощущал и следов усталости от долгого пути. Можно было идти дальше.

Теперь их повёл Алдан, который отлично знал все самые потаённые тропы в этом лесу, чем Элдор похвастаться не мог. Потому теперь, когда ему было известно место назначения, он как-то незаметно сменил Элдора на посту проводника. Тёмный действительно по дороге рассказал товарищам историю, объясняющую появление в этом мире дракона.

По версии Алдана, друиды в своих поисках мира, пригодного для жизни крылатых друзей, однажды наткнулись на весьма враждебный мир драконов, причём оказались там в разгар войны. Это было опасно для них. Чтобы вернуться обратно в свой мир усилий не требовалось, но нужно было время. Продержаться следовало совсем немного, не больше получаса, но в мире драконов - устойчивых к магии существ - друидам это время могло дорого стоить. В решающий момент, когда один кровожадный озлобленный дракон заметил пришельцев и хотел с ними расправиться, появился тот самый Золотой Дракон. Доподлинно неизвестно, была ли эпичная битва за сохранение жизни друидам между драконами, но факт остаётся фактом - Золотой Дракон спас друидов, но при этом переместился вместе с ними в их мир.

Конечно, сразу было принято решение вернуть его домой, но полчаса, требующиеся на восстановление сил портала, сыграли с ними злую шутку: то ли от переоклиматизации, то ли от чего-то ещё дракон уснул. Будить его не решились, поскольку просто так его и не разбудишь, нужно что-то мощное; да к тому же друиды слышали где-то, что разбуженный дракон - существо агрессивное, мстительное и на здравые рассуждения не способное. Сдвинуть такое тело без магии население этого мира в те времена не могло, и Золотого Дракона пришлось оставить в покое.

За долгие тысячелетия вокруг дракона силами природы и с помощью заботливых друидов образовалась скалистая гора, которая за счёт мельчайшей пыльцы с его золотой чешуи приобрела золотистый цвет, за что и получила название Янтарная Гора. А уже вокруг этой горы образовались обычные серые горы, и названия им никто дать так и не удосужился.

Друиды вскоре нашли новый дом, и жители этого мира переселились туда, но всё равно первые несколько тысяч лет друиды исправно возвращались в этот мир, проведывали спящего друга, но ничего придумать по-прежнему не могли. Постепенно их визиты стали всё реже, а потом они и вовсе перестали наведываться, а широкий коридор в скале, ведущий к дракону, постепенно превратился в едва заметную заросшую тропу. Так в этом мире о Золотом Драконе осталась полузабытая легенда. И мало кто мог знать, что в его мире о нём не забывали ни на минуту, и по сей день драконы ждут его возвращения.

- Красивая легенда, - оценил Элдор и грустно добавил: - Всё равно не верится, что Энфиль - это Варт. Он всеми любимый и почитаемый правитель светлых эльфов, зачем ему всё это?

Тёмный остановился, печально посмотрел на эльфа и ответил:

- Не каждому под силу справиться с искушением владеть большим, чем он владеет, особенно если у него есть такая возможность. Энфилю мало быть правителем светлых эльфов, он бы мог править всеми расами и именно этого он хочет теперь.

- Эльфы бы не стали ему помогать, мы справедливый народ! - горячо воскликнул Элдор, и Тёмный положил свою ладонь ему на плечо, после чего стал говорить медленно и сочувственно:

- Да, именно поэтому ему нужен дракон. Его план весьма неплох. Ты и прочие, направленные к Янтарное Горе, погибните либо в ней, либо по пути к ней или на обратном пути, потому что в лесах полно орков, а вы все идёте по одиночке. Но всё равно хоть один из вас дойдёт до цели и разбудит дракона, погибнув при этом. Дракон способен вселить ужас всем, стоит его разбудить - и полмира будет сожжено. Не знаю, каким способом он планирует убить его потом, но уверен, именно это он и сделает, доказав всем могущество светлых эльфов и прежде всего своё. Мир будет разрушен, но он станет его, и это никто не подумает оспаривать.

- Это подло, - тихо заметил Элдор.

- Да, это подло, - кивнул Алдан и тяжело вздохнул, бросив мимолётный взгляд на валинкарца.

Лайгон, слушавший этот разговор, подумал, что план Энфиля чем-то напоминает его собственный относительно Валинкара. Выходило, что и сам он ничем не лучше правителя светлых эльфов. Маг чувствовал, что Тёмный знает об этом, догадывается, что какая-то подлость входит в планы Лайгона. Это сбивало с толку. Почему он не пытается остановить его? Зачем вернул боевую магию? Хочет подарить ему последний шанс исправиться, как это сделал Мэггон? Валинкарец сжал кулаки от подступающей злости: ему не нужны подачки эльфа и он не собирается оправдывать надежды Алдана и своего отца. Он одиночка. И основная прелесть этого в том, что одиночество позволяет не чувствовать себя никому и ничем обязанным.

Он посмотрел на Алисию, которая уже снова о чём-то говорила с Алданом. Нет, она не вернулась в прежнее беззаботное состояние. Напряжённость и сокрушённость видел в ней валинкарец. Но ей не нужна была ни его поддержка, ни его нежность. Она ведь не могла не заметить, как дорога стала ему. Лайгон не понимал, почему она так разозлилась на то, что для него было радостью узнать, что её жизнь длинна. По его мнению, это должно было сблизить их, но нет же, ей явно хотелось, чтобы он был готов страдать из-за неё. Ей хотелось, чтобы он привязался к ней настолько, полюбил так сильно, что за жалкие годы с ней был бы готов расплачиваться тысячелетиями одиночества, отравляемыми воспоминаниями о светлом прошлом. А он не был готов и потому не был нужен. Одиночество прекрасно, пока не знаешь другой жизни. Хорошо, что Алисия вовремя остановила его душевный порыв, нельзя было подпускать её ещё ближе к себе. Всё получилось правильно. Чем больше об этом размышлял Лайгон, тем легче ему становилось. Он привык уговаривать себя, запрещать себе и доказывать себе свою правоту. Эта способность защищала его от лишних переживаний. Вот и сейчас он довольно аргументированно заверил себя в том, что его мимолётная нежность - лишь случайный порыв, отголосок недобитых человеческих эмоций. Люди любят страдать. Даже самые светлые чувства у них идут бок о бок со страданиями. Лайгон не должен уподобляться им. Если бы в детстве и юности он был осмотрительнее, если бы умел тогда различать, когда в нём говорило человеческое начало, а когда валинкарское, сейчас бы он не прозябал в этом мире, а жил в Валинкаре и все жители считали бы наследным принцем его, а не Феронда. Но он не был осмотрительным, и Мэггон понял, что он всё-таки наполовину человек, и эта половина его вполне полноправная.

Ненависть начинала закипать в его сердце. Он чуть было не начал сомневаться в своём идеальном плане. Чуть было не допустил непозволительных мыслей о том, что ему не зачем возвращаться домой и не зачем стремиться к власти. Теперь всё стало прежним. Он чувствовал, что снова остался один, хоть с ним и шли трое эльфов. Но у них был свой путь. Хоть они и шли рядом, но не были вместе с ним. У него пропало то чувство, которое он ощутил ещё когда шёл только с Алисией, чувство, что в случае чего тебя прикроют, пусть это и не принесёт пользы, но тебя не бросят и во что бы то ни стало попытаются спасти. Ни ради чего. Просто спасти, чтобы ты остался жив. Теперь ему казалось, что если его и спасут при случае, то только с каким-то умыслом. Хрупкий стебелёк доверия, пробившийся сквозь толщу ненависти и скепсиса, был безжалостно растоптан осознанием действительности. Лайгон был один и всегда будет один, кто бы ни пытался прикинуться его другом, больше он не позволит себе поверить в привязанность.

Прошли ещё одни сутки пути, за которые с Лайгоном никто и словом не перекинулся. Унылый угнетённый Элдор, сокрушённая Алисия и болтающий с ней Алдан составляли собой не самую приятную компанию. Но приходилось терпеть их и двигаться дальше. Лайгону был нужен Энфиль, а найти его самому по-прежнему не представлялось возможным. Физические силы, давеча так ловко воскрешённые Алданом, постепенно таяли, но злость, кипящая внутри, позволяла валинкарцу не обращать на это внимания и упрямо следовать за Тёмным. Путь пролегал через мрачный лес, в котором не было ни троп, ни дорог, словно тут вообще не ходили даже животные. В этой части леса преимущественно росли высоченные тёмные ели, причём плакучие. Их ветви свисали почти до земли, временами норовя дотянуться до путников своими короткими, но острыми иголками и коснуться обнажённых участков тела. Когда это им удавалось, Лайгон морщился от неприятного ощущения, прикасаясь пальцами то к задетой хвоёй щеке, то к тыльной стороне ладони: именно эти участки его кожи не были ничем защищены. Сквозь плотную ткань рубашки, сотканной тёмными эльфами и явно заговорённой ими же, иголки не проникали. Это могло бы порадовать мужчину, но ему был неприятен этот лес в принципе. Хотя, признаться, окружение идеально подходило его настроению: мрачное, безысходное; где-то высоко в небе наверняка есть солнце, но лучи его не могут пробиться сквозь огромные ели, заслоняющие своими ветвями всё небо; под ногами не было ни мха, ни растительности, лишь многовековой слой опавших ёлочных иголок.

Но вот Алдан явно отклонился от курса, резко свернув в ещё более частый ельник, плавно перешедший в густые заросли орешника, за которым виднелась поляна, окружённая с остальных сторон разнообразными лиственными деревьями. После елового леса это место казалось прекрасным и светлым. Эльф остановился посреди залитой солнцем поляны, заросшей высокой травой, от которой исходил нежный дурманящий аромат. Тёмный эльф молча расставил руки в стороны и закрыл глаза. Все замерли, глядя на него.

- Мы движемся весьма неплохими темпами, - медленно проговорил он, открывая глаза и обводя взглядом товарищей. - Я чувствую, что эта поляна особенная, здесь очень благоприятная аура. Мы должны остановиться здесь и поспать.

- Я не хочу спать, - заявила эльфийка с нотками упрямства в голосе.

- Не страшно, - улыбнулся он в ответ. - Это место поможет быстро забыться сном, приятным, спокойным и восполняющим силы. Стоит поспать тут всего пару часов, и мы сможем бодро продолжить путь до самой Янтарной Горы. Нельзя пренебрегать такой возможностью.

- Лично я не устала, - повторила Алисия свой отказ от отдыха.

- Понимаю, - не стал спорить Алдан. - И всё же будет лучше отдохнуть. Считайте, что устал я и мне нужно восстановить свои силы, в том числе и магические.

Он не стал ждать одобрения, расстелил свой походный заношенный плащ на траве и улёгся на нём, с наслаждениям вытягиваясь во весь свой рост. Он закрыл глаза, подложил руку себе под голову и заявил своим товарищам, которые в недоумении смотрели на него:

- Мы должны восполнить силы и вернуть себе оптимизм. Я не могу продолжать путь в столь унылой компании. Так мы точно не достигнем ничего хорошего.

Алисия сдалась первой, решив, что если это место поможет ей обрести душевное равновесие, она поспит здесь, сколько скажет Тёмный. Эльфийка тоже расстелила свой плащ и устроилась на нём рядом с Алданом. Элдор последовал её примеру, понимая, что привал неизбежен. Лайгон некоторое время смотрел на лежащих на поляне товарищей. Неужели они всё-таки доверяют ему, раз столько ночей проводили с ним спящими и потому практически беззащитными? Не считая Алдана, конечно. В том, что эльф всегда начеку, валинкарец ничуть не сомневался. Что он задумал на этот раз, Лайгон не знал, но через какое-то время, когда, как ему показалось, эльфы уснули, он тоже улёгся неподалёку от них. Всё-таки ему, как никому другому, был необходим этот привал.

- Отлично, - улыбнулся Тёмный, не открывая глаз, но валинкарец уже не слышал его, так как моментально погрузился в сон, стоило ему лечь.

***

Сновидения нечасто посещали валинкарца. Но сейчас Лайгону снился восхитительный сон, такой реалистичный, словно он в действительности прогуливался по побережью океана, шёл по самой границе сухого и мокрого от волн песка, лениво обходя выкинутые волнами на берег ракушки. Шум прибоя, солёный запах воды, крики чаек где-то вдалеке - всё это успокаивало его измотанную сомнениями и ненавистью душу.

Но идиллия была прервана неожиданным появлением тёмного эльфа, который откуда-то сзади догнал неспешно идущего валинкарца и, поравнявшись с ним, заявил:

- Я давно хотел поговорить с тобой...

- А я с тобой - нет, - невозмутимо отрезал Лайгон, которому голос этого эльфа уже осточертел за время их совместного путешествия.

- Мне это известно, - кивнул Алдан, даже не думая порадовать собеседника хоть немного обиженным тоном. - Именно поэтому мне пришлось явиться в твой сон, чтобы ты точно меня выслушал. Предупреждаю: быстрее поговорим - быстрее я покину твоё подсознание. Не пытайся проснуться или отделаться от меня... - он говорил серьёзно, но его слова не звучали, как угроза, скорее, как просто констатация фактов.

Валинкарец остановился и исподлобья глянул на своего спутника:

- Ты загнал меня в ловушку в собственном сознании с помощью энергетики этой проклятой поляны?

- Нет, - улыбнулся Тёмный. - Вовсе нет... Ты измотан, тебе нужен отдых. Элдору и Алисии тоже. Я ведь объяснял уже...

- То есть, вот это ты называешь приятным и спокойным сном? - невесело усмехнулся валинкарец. - Ладно, о чём мы будем говорить?

- Может, об Алисии? - предложил эльф.

- А что с ней не так? - наигранно удивился Лайгон, хотя подобное развитие разговора не было для него неожиданностью. - Она узнала не самые приятные новости, и её состояние можно понять. Это пройдёт, поверь мне, - уверенно ответил Лайгон, припоминая себя самого после разговора с Мэггоном в тот далёкий роковой день.

- Поговори с ней, ты ведь хочешь этого, - посоветовал Тёмный. Кто бы знал, как сильно валинкарец не любил, когда ему давали советы, а особенно, когда он о них не просил, а не просил он о них никогда.

- Хотел бы - поговорил, - буркнул Лайгон в ответ, снова продолжая свой путь вдоль берега. - Но я не ты, чтобы влезать в чужие души... - саркастически заметил он, на что Тёмный добродушно передразнил его:

- А так же ты не я, чтобы радовать окружающих, не я, чтобы поговорить по душам с тем, кто хочет помочь, не я, чтобы стремиться принять себя со всеми своими особенностями и ещё множество подобных "не я, что бы"...

- Если тебе интересно, то я ни капли не расстроен от этого, - признался Лайгон, немного кривя душой: не все черты этого эльфа вызывали у него неприязнь, было в нём и много того, чему валинкарец втайне хотел бы научиться. Но он продолжил пояснять свои слова эльфу: - Я, вообще-то, пытался тебя упрекнуть. Наверно, мало сарказма вложил в свои слова, раз ты не понял.

- Я понял тебя, - улыбнулся Алдан. - Я эльф, который суёт свой нос в чужие дела, который мешает тебе идти своей дорогой, который раздражает тебя, но у которого есть, чему поучиться и без которого вы с Элдором погибли бы в Янтарной Горе. Да, ты бы хотел, чтобы меня не было рядом. Я знаю это. Но речь не обо мне. Ты мог бы поддержать Алисию, ей сейчас трудно...

- Так иди и поддержи, - сердито перебил его Лайгон, глаза которого уже начали разгораться пламенем злости, но пока он сдерживал себя. - Поговори с ней, а не со мной! Кажется, вы неплохо ладите и она любит слушать твою болтовню.

- Твою бы ей тоже нравилось слушать, если бы ты не врал постоянно и не пытался быть хуже, чем ты есть, - спокойствие ненавистного собеседника и его наглое нежелание обижаться разозлили Лайгона окончательно.

Он понимал, что наговорив эльфу кучу гадостей, от него не избавишься. Пытаться применить силу, учитывая, что они находятся не в материальном мире, тоже казалось бессмысленным. Стиснув зубы, валинкарец процедил:

- Слушай, Алдан, ты действуешь мне на нервы. Считаю, тебе стоит знать: если б мы были бы не во сне, я бы непременно заткнул тебе рот, чего бы мне это не стоило.

- Нет, Лайгон, место нашего разговора тут не при чём, - уверенно заявил настырный эльф. - Ты не станешь затыкать мне рот по другой причине. Раскрыть мой секрет?

- Секрет, почему мы до сих пор ведём неприятный мне разговор? - с нескрываемой неприязнью осведомился Лайгон, чьи пальцы сжались в кулаки от невозможности нанести хоть какой-нибудь вред Тёмному.

- Не совсем... Секрет, почему все хорошо ко мне относятся, - поправил Алдан, и от этого самонадеянного заявления Лайгон уставился на собеседника широко распахнутыми глазами в надежде, что ослышался, но через мгновение в его глазах удивление снова сменилось ненавистью.

- Ты ошибаешься, если относишь меня в категорию "все", - заметил он.

- Так тебе рассказать, почему? - не унимался Алдан.

- Рассказывай, - безразлично пожал плечами Лайгон, который понял, что придётся выслушать, однако желание съязвить заставило его сказать следующее: - Погоди, я сам попробую угадать... - он наигранно задумался, потом щёлкнул пальцами и спросил: - Потому, что ты настолько навязчив, что проще с тобой не спорить? И ты принимаешь это за хорошее к себе отношение?

- Лайгон, я прекрасно знаю, что любой, кто начал бы с тобой разговор вроде этого, пожалел о своей навязчивости в первые же минуты общения, которые бы и стали последними минутами вашего общения. И мой секрет в том, что я познал одну простую истину.

- Да? И в чём же она? - с неискренней заинтересованностью спросил валинкарец, которому нестерпимо хотелось всё же попробовать задушить или ударить эльфа, хотя бы, чтобы выместить гнев, но вместо этого он был вынужден бороться с собой.

- Истина в простоте, - поделился своим наблюдением Алдан. - Что просто - то истинно, понимаешь? Посмотри вокруг: деревья, листья, небо над нами. Это истина. Природа проста, она ничего не приукрашивает, ничего не скрывает и не стесняется. Она такая, какая есть. Это просто. С природой. Со мной сложнее, мне пришлось многое постичь, но в итоге я стал прост. Эльфы, люди, гномы - мне рады все, кому рад я, стоит им хоть раз пообщаться со мной. Потому что я никогда не лгу. Лгать сложно. Надо запоминать всю свою ложь, которая постепенно поглощает тебя истинного, и потом уж и самому не разобрать, какой ты на самом деле.

- Ну и зачем ты мне всё это говоришь? - скептически глядя на распинающегося Алдана, осведомился валинкарец. - Скоро мы доберёмся до сути нашего разговора?

- Лайгон, ты слишком долго обманывал себя, и потому потерялся в лабиринтах своих умозаключений. Стоит тебе сбросить оковы рамок, в которые ты себя загнал, и тебе откроется удивительный мир свободы. Попробуй хоть раз быть простым: не анализировать свои эмоции, а просто отдаваться им и наслаждаться ими. Ты увидишь, что это просто. И это истинно.

- Ты закончил? - без намёка на какие-либо эмоции спросил Лайгон. Он сумел совладать с собой, и теперь его голос звучал безразлично.

- Да, - кивнул эльф. - Обещай, что подумаешь об услышанном?..

- Мне не нужно это, Алдан, - всё так же спокойно ответил валинкарец, но через секунду глаза его зажглись злым лукавством и он предложил: - Хочешь, я раскрою тебе твой секрет?

- Почему бы и нет? - мягко улыбнулся Тёмный. - Попробуй.

- Ты силён, - начал Лайгон и постепенно его голос становился похож на шипение. - Это просто, Алдан. И истинно. Ты сильный маг, который готов взять более слабых существ под своё крыло, обстряпав свои действия так, чтобы не напоминать слабому о его никчёмности по сравнению с тобой. В этом и есть твой секрет. И, знаешь, однажды я верну себе свои магические силы и вернусь в Валинкар. И там все будут меня слушать, что бы я ни говорил им, как тебя в этом мире. Потому что я буду силён. И все были бы мне рады, веди я себя так дружелюбно, как ты, только вот мне совершенно ни к чему, чтобы меня все любили. Уважали, боялись, подчинялись и преклонялись - да, любить и восхвалять не обязательно.

- Ты когда-нибудь любил? - испытующе глядя на Лайгона, тихо спросил эльф, словно боялся, что тот испугается звука его голоса и не ответит честно.

Но валинкарец мог не врать, отвечая на этот вопрос. Он сказал то, что действительно считал правдой, и голос его прозвучал с достоинством, словно он гордился тем, что говорит:

- Нет, не думаю, что испытывал когда-либо это порабощающее чувство.

- А, может, испытываешь сейчас? - лукаво, но дружелюбно спросил Тёмный, заставляя недавно успокоившегося Лайгона ненавидеть собеседника с новой силой. Алдан счёл разумным подкрепить свою версию фактами и напомнил: - Ты видел цветок айдареса, а крови тёмных эльфов в тебе нет. Значит, влюблён. Ты ведь не пытался обмануть себя, полагая, что я выдумал это свойство цветка, чтобы позабавить Алисию? - при чём тут тёмные эльфы, Лайгон не понял, но и не собирался вдаваться в подробности, так как про случай с цветком особенно не размышлял и не собирался размышлять и теперь.

- Мне плевать на цветок и на то, что ты себе напридумывал обо мне! - злость начала выплёскиваться, и он уже кричал на Алдана, постепенно забывая, насколько тот проницателен и пытаться лгать ему - пустое занятие. - Ты ведь много знаешь, не так ли? Знаешь, кто я, знаешь моего отца и мой мир! Я хочу получить прежнюю силу и вернуться домой, вот единственное, что важно для меня, понимаешь ты? Я не просил Алисию тащиться со мной, не просил тебя спасать нас, не собирался выручать Элдора и уж тем более отправляться со всеми вами к какой-то горе! Если бы не моя сделка с Элдором, я бы уже и думать забыл о вас с Алисией! И, если мои планы осуществятся, я никогда не вспомню о ней, равно как и о тебе, находясь в чертогах Валинкара!

- Правда? - мягко и спокойно спросил Тёмный, глядя в глаза собеседнику, и от этого взгляда валинкарец сразу же остыл, понимая, как глупо было говорить этому эльфу то, во что он сам не мог поверить, хоть и желал всем сердцем, чтобы было именно так.

- Сам знаешь, что неправда, - устало выдохнул Лайгон и искренне попросил: - Оставь меня. Хоть я и полубог, но дай мне хоть немного отдохнуть... хотя бы от тебя!

Алдан не ответил, добродушно глядя на мужчину. Валинкарец тоже смотрел на него, только сердито. Как этот настырный эльф может прикидываться таким милым и правильным, и при этом так портить настроение и раздражать? Лайгон презрительно сплюнул на песок и сделал несколько шагов, но под его сапогам что-то хрустнуло. Он безразлично глянул на растоптанную ракушку, одну из многих, которые он неосознанно обходил, чтобы не раздавить. Валинкарец хотел взглянуть на Алдана, но глянув в сторону собеседника, понял, что тот исчез. Лайгон огляделся: пустынное побережье и цепь его полу смытых прибоем следов. Ни намёка на присутствие эльфа и даже никаких признаков, что он действительно был тут.

Лайгон довольно улыбнулся. Он снова оказался один, ветер принёс запах рыбы, такой свежий и давно забытый аромат. Мужчина вдохнул полной грудью, мигом забывая об Алдане с его глупостями, об Алисии и о том, как бы ему хотелось, чтобы она сейчас была рядом с ним и разделила эти минуты блаженного спокойствия, когда отдыхает душа и тело. Он ощутил полную свободу от мыслей, просто наслаждаясь минутами умиротворения, почти как и советовал ему эльф.

Через пару часов все четверо путников проснулись. Отдохнувшие, свежие и бодрые. Все проблемы казались решаемыми, сил было много, оптимизма тоже теперь хватало. Продолжили путь с лёгким сердцем. Алдан ничем не выдал свой визит в сон Лайгона, так что тот даже усомнился, не привиделось ли ему всё это, и не был ли тот разговор лишь игрой подсознания. Впереди был оставшийся день и целая ночь пути, так что времени на размышления у валинкарца было предостаточно.

***

Когда добрались до места, откуда было видно Янтарную Гору, уже рассвело, и солнце, иногда выглядывающее из-за облаков, ласково согревало землю. Лайгон повидал много миров и много красивых пейзажей. Хоть он никогда никому бы не признался, но красота природы завораживала его. Он считал это единственной приятной составляющей его человеческой части, хотя это не мешало ему отрекаться и от неё. Валинкарцы не могли часами созерцать бегущие по склонам холмов реки, не смотрели ночью на звёзды и точно бы не оценили представший сейчас перед путниками пейзаж. Сам Лайгон тоже не подал вида, что восхищён. Он настолько старался искоренить в себе и избавиться от всего человеческого, что даже на звёзды за последние несколько сот лет решился посмотреть лишь сидя на крыльце с Алисией. Тогда он с победным наслаждением заметил, что они не восхищают его. Но сейчас, глядя на Янтарную Гору, ему приходилось признать, что предстоит ещё долго работать над собой.

Янтарная Гора была огромна, она блестела золотом в пробивающихся сквозь облака лучах солнца, а вершина уходила высоко в небо и терялась из виду, утопая в дымке облаков. Со всех сторон к ней примыкали горы, казавшиеся по сравнению с ней небольшими, мрачными и непримечательными, однако такой контраст был весьма красив.

От гор путников отделяла теперь только равнина, на которой местами росли кустарники то отдельными островками, то группами. Близилась осень, и если деревья в лесу ещё ничем не выдавали этого, то кустарники уже начали сменять свежий изумрудный цвет своих листьев на ярко-оранжевые и красноватые. Лайгон никогда не разбирался в растениях, но ему казалось, что именно приближением осени объясняется окрас кроны этих кустарников.

Валинкарец находился в сносном расположении духа. Они были близки к горе. Что они будут делать, найдя дракона, он не знал, но догадывался, что у Алдана есть какой-то план. Как бы то ни было, отступать было поздно, да и незачем: маг знал, что тёмный эльф позволит ему встретиться с Энфилем. Что за игру он ведёт, было неясно, но уповать на то, что Алдан действительно желает ему добра, Лайгон не хотел. Подвох должен был быть.

Левее от Янтарной Горы рос дремучий лес, в который Тёмный мысленно решил заглянуть в последнюю очередь, так как лес примыкал к обыкновенным серым горам, а дракон явно спал в Янтарной. Конечно, вход в его пещеру мог располагаться и со стороны обычной горы, но что-то подсказывало Алдану, что надо держаться правее. Объяснить это аргументированно он не мог, но никто не возражал и не спрашивал его о выборе направления. Все молча следовали за ним. Когда добрались до скалистой горы, Тёмный пошёл вдоль неё, пробираясь по обвалившимся со временем камням и густой траве, что росла у подножия гор. При этом он что-то шептал, чтобы растительность не препятствовала его продвижению, и, казалось, что травы расступаются перед ним. Временами эльф подходил к каменистому склону горы вплотную и дотрагивался до камня: искал, где гора будет теплее от дыхания дракона. Лайгон принципиально не шёл по расчищенной эльфом тропе, прокладывая параллельно ей свой путь. Ради этого он продирался сквозь кустарник и высокую траву, раня руки о ветки и острую осоку. Они шли так уже довольно долго, но никто не мог предложить другого способа найти заброшенный вход в подземелье: подступы к горе густо заросли пышной растительностью и были завалены разнокалиберными камнями, а троп никаких не было. Наконец, Алдан почувствовал, что поверхность горы не такая холодная, как была до этого, и пошёл ещё медленнее, всматриваясь в гору ещё пристальней. Теперь его спутники, все, кроме Лайгона, тоже присоединились к поиску расщелины, и довольно скоро она обнаружилась. Некогда широкий коридор теперь представлял собой узкий замшелый проход с по-прежнему высоким потолком. Если бы путники не знали, что эта неприметная щель в горе является входом в пещеру, они бы точно не обратили на неё внимание. Заросшая травой у подножия горы и заслонённая какими-то вьющимися травами выше, она не манила попытаться пробраться внутрь.

Соорудив факел, Тёмный зажёг его выбитой из камня искрой, пояснив, что магией тут пользоваться нельзя. При этом он пристально посмотрел на Лайгона и не отводил от него взгляда, пока мужчина не кивнул, соглашаясь не пускать в ход магию. Свет озарил узкий коридор, эльф снова что-то прошептал, и травы перестали преграждать путь. Алдан пошёл первым, за ним последовала Алисия, которой посмотреть на дракона хотелось с того самого момента, как она о нём узнала, потом шёл Лайгон, которого дракон вообще мало интересовал, и в самом конце плёлся всё ещё печальный Элдор.

Тени от света факела плясали по неровным скалистым стенам, придавая коридору загадочность и в то же время вселяя в сердца какой-то неясный первобытный страх перед неведомым. Чем дальше путники шли, тем теплее становился воздух. Тропа не петляла и вывела прямо в просторную залу, посреди которой лежал ни кто иной, как сам Золотой Дракон. Лайгон не сразу смог увидеть его, так как обзору мешала широкая спина Алдана, шедшего хоть и не прямо впереди валинкарца, но всё же сильно мешающего ему. Поэтому маг стал разглядывать своды пещеры, изучая их от самого верха, куда свет факела не доходил, и до земли, куда тоже освещение не попадало. Но всё-таки ему удалось осмотреть озарённую светом часть. Стены были исписаны какими-то словами, явно на языке друидов, и изрисованы красочными картинками, призванными рассказать дракону о его жизни, мире и о том, как ему вернуться домой. Письменность друидов никому из присутствующих знакома не была, разве что Тёмному, но он не подал вида.

Когда Лайгон смог, наконец, оглядеться, то вздрогнул. Он прежде не встречался с драконами и, признаться, не представлял, насколько они внушают страх, даже спящие, заставляя чувствовать себя мелким беспомощным созданием. Именно таким Лайгон ненавидел ощущать себя и именно таким ощутил в эту минуту, но быстро справился с этим. Посреди пещеры спал огромный дракон, компактно свернувшись калачиком и окружив себя толстым хвостом. Его бока мерно вздымались, дыхание было ровным и спокойным, свидетельствуя о глубоком безмятежном сне.

Вошедшие с уважением посмотрели на спящего диковинного зверя. Дракон действительно был золотым и своими огромными габаритами мог навеять трепетный ужас на любого. Элдор выглядел восхищённым, Алисия встревоженной, а Лайгон невозмутимым. Алдан покуривал свою трубку и оставался непроницаемым. В пещере от дыхания огромного зверя был спёртый и слишком тёплый воздух, отчего дышать было тяжело.

Золотой Дракон был плотный, хорошо обтекаемой формы, за спиной имелись два мощных сложенных перепончатых крыла, местами они были рваные, что свидетельствовало о бурном боевом прошлом, зато снабжённые многочисленными острыми наростами-шипами, что позволяло понять, что врагам этого существа приходилось несладко. Дракон был покрыт мелкой гладкой, но матовой чешуёй светло-золотого цвета с заострёнными краями. По линии хребта от самой макушки огромной головы и до кончика хвоста красовались небольшие, но внушающие шипы, и чешуя вокруг них была заметно темнее, чем на остальном теле. Дракон имел короткие лапы с пятью мощными когтями на каждой, и длинный хвост, который был аккуратно уложен вокруг тела, придавая этому устрашающему зверю трогательный вид. Морда, которая, казалось, улыбалась во сне, покоилась на передних лапах, на ней имелись костяные наросты вроде шипов, торчащие в разные стороны, два чёрных рога, изогнутых назад, а также два толстых тёмно-золотых уса, небрежно свисавшие с носа и дрожащие от дыхания. Уши, тоже чешуйчатые, но небольшие в масштабах зверя, были прижаты к голове, а глаза закрыты толстыми кожаными веками.

- Мы можем убить его? - на всякий случай шёпотом спросил Лайгон.

- Можем, - спокойно ответил Тёмный, тоже почему-то шёпотом, - Но не сделаем этого. Он устойчив к магии, а пока мы будем его убивать оружием, от нашего мира мало, что останется. Энфиль решил его разбудить, и есть только один способ ему помешать - разбудить его первыми, - звучало парадоксально и ни у кого это предложение энтузиазма не вызвало.

- Дракон - серьёзное оружие, его нельзя оставлять живым, - со знанием дела возразил Лайгон, всё ещё предпочитая не повышать голос.

- Дракон - не оружие, а живое существо, причём мудрое и сильное. Таких существ не так много, чтобы запросто приговаривать одного из них к смерти, - покачал головой Алдан и вынес вердикт: - Так что я должен спасти Золотого Дракона... - как выяснилось, у эльфа уже созрел план относительно воплощение своей идеи: - Его надо заманить в магическую ловушку-телепорт, моему народу под силу создать такой. Всё просто, - попытался объяснить Тёмный, но остальные всё ещё не разделяли его мнения, настолько неожиданным было всё, что он говорил.

Все смотрели на него, надеясь, что сейчас он ещё раз всё обдумает и переменит своё решение. Но Алдан итак уже долго думал и отступать не собирался. Светлый эльф покачал головой и вздохнул.

- Мы-то, может, и спасём его, только кто спасёт нас? - высказался Элдор, и валинкарец его поддержал:

- Эльф прав, дракон опасен!

- Не опасней, чем мы с тобой, Лайгон, - задумчиво ответил Алдан, и все мысленно согласились с этим замечанием, хоть оно никого и не убедило.

- Но он зло, - заметила Алисия, на что Тёмный снисходительно улыбнулся:

- Он не зло. Он могущественный Дракон, - парировал он. - И мы знаем мир, где его сила не будет злом. И там его уже давно ждут. Он нужен там.

"Даже он где-то кому-то нужен", - невесело усмехнулся в своих мыслях Лайгон, вспоминая о том, как запросто его вышвырнули из Валинкара.

Девушка тяжело вздохнула, обдумывая слова Тёмного и язвительно, что было не свойственно ей, заметила:

- Так давайте заодно и Варта спасём, он тоже вроде могучий, вполне может пригодиться в каком-нибудь мирке, - Алисии категорически не нравилась идея Алдана, но как переубедить его, она не знала.

- Может, и так... - выпуская колечко дыма, отозвался Алдан. - Но мне такой мир неизвестен, а наш спасать надо. Времени у нас немного.

Аргументы у всех закончились. Тёмный был непреклонен. Он был готов сколько угодно обсуждать судьбу Золотого Дракона, но решения своего менять не собирался. Все поняли, что отговаривать его дело пустое, каждому из присутствующих оставалось только решить, будут ему помогать или нет.

- Думаю, мы погибнем, но я с тобой! - первым сдался Элдор, готовый полностью вверить свою судьбу Тёмному.

- Мы не погибнем, - заверил Алдан, и голос его прозвучал уверенно, словно он мог предвидеть будущее.

Эльфийка взглянула на горящие решительностью глаза друзей, мельком заметила, что Лайгон смотрит в пол, и сказала:

- Да если и погибнем, я ведь не прощу себе, если отпущу вас одних.

Элдор и Алдан выжидающе уставились на Лайгона. Они не торопили его. Ещё совсем недавно маг размышлял, почему до сих пор не предал своих товарищей: потому что всё-таки не устоял перед их дружелюбием и привязался к ним или потому что не было подходящего случая предать. Теперь он точно понял, что второе. Он теперь знал, кто такой Варт, но не мог найти его и без помощи своих спутников. Или на самом деле мог, но просто не хотел оставлять своих спутников? Да, мог, но не пошёл один, потому что так было бы дольше, и, возможно, Энфиля бы уже убили к тому моменту, как он нашёл его обитель. В компании с эльфами было бы выгодно остаться и сейчас. Но рисковать собой ради сомнительного шанса спасти мир от дракона и дракона от правителя светлых эльфов Лайгон не был готов. У него по-прежнему были свои планы. Это должно было бы его порадовать, но на душе почему-то стало противно и пусто. Подобное он испытывал лишь раз - когда Мэггон лишал его магических сил. При мыслях о том, что у него своя дорога и он сейчас может начать идти по ней, он почувствовал не свою независимость и свободу, а своё одиночество, которое впервые не порадовало его. Это чувство было такое привычное, но немного позабытое за время, проведённое в этом мире. Легко чувствовать себя одиночкой, идя вместе с товарищами, совсем другое, как оказалось, решиться расстаться с ними навсегда, оставляя одних справляться со своими проблемами. Но Лайгон знал, что одиночество - это типичная проблема людей. Валинкарцы никогда не страдали от этого, а значит, и он не должен поддаваться этому мерзкому чувству, что душило комом в горле. Он мысленно умолял Алдана, или Алисию, или Элдора сейчас разозлить его. Будь он зол, ему было бы легко развернуться и уйти отсюда, бросив их. Он уже делал так. Но сейчас они молчали. Лайгон не мог так запросто решить прямо сейчас с ними он остаётся или же нет.

- Погодите... - начал он, понимая, что итак слишком долго молчит. - Всё как-то слишком быстро... Давайте подумаем - должен быть другой, более надёжный, выход.

- Если бы он был, я бы непременно рассмотрел его и рассказал вам, - в голосе тёмного эльфа сквозила грусть. - Но его нет.

- Кстати, о тебе, Алдан, - Лайгону захотелось перейти на личности, уж больно долго этот эльф испытывал его терпение своими советами и идеями. - Меня удивляет, что никто не задумался над тем, что Вартом можешь быть действительно ты.

- Почему же никто? Вижу, ты задумался, - улыбнулся Алдан. - Поделись своими мыслями, если хочешь. Только, думаю, нам лучше поговорить наедине.

- Чтобы они не услышали, что я думаю о тебе? - уточнил Лайгон.

- Нет, чтобы они не услышали, то, что мне, возможно, придётся сказать о тебе, - ответил Алдан, поглядев на светлых эльфов, которые не ввязывались в словесную перепалку магов.

В полутьме по их лицам прочесть эмоции было невозможно, но Лайгон в любом случае не хотел смотреть ни на них, ни на дракона.

- Можешь говорить им всё, что обо мне думаешь, меня это не волнует! Я просто хочу, чтобы они обратили внимание на некоторые моменты... - он гаденько улыбнулся, готовясь выставить эльфа не в лучшем свете, но тот лишь покорно ждал, пока он выскажется. - Ты привёл нас всех сюда, и теперь говоришь, что мы должны разбудить дракона, как того и желал Варт. Ты нашёл тут круглый камень у мёртвого эльфа. Что, если ты его принёс с собой, и тот камень, что у Элдора несёт в себе другую магию, а ты лишь ловко всё спланировал, чтобы эти двое, - он небрежно указал на Алисию и Элдора, - поверили тебе. Кстати, - он обратился к светлым эльфам. - Вы тоже хороши. Этот тип заявляет, что ваш правитель предатель, и вы верите ему, вместо того, чтобы усомниться в его притянутых за уши доказательствах.

Эльфийка решила нарушить своё молчание, впервые обратившись к Лайгону за последние несколько дней. Она возмутилась:

- Как же быстро ты забываешь добро! Сколько мы с тобой прошли вместе, а стоило один раз разговору пойти не так, как ты планировал, и всё - я не имею к тебе никакого отношения! - с этим Лайгон был готов горячо поспорить, потому что всё было вовсе не так, но девушка продолжала свою обличающую речь: - То же и с Алданом. Он спас нас, или ты уже не помнишь, как мысленно попрощался с жизнью, но появился он? Алдан вернул тебе силы, ничего не требуя взамен, но ты ушёл от нас. Он не стал презирать тебя за это и снова готов идти бок о бок с тобой, но ты вместо хоть какой-то благодарности испытываешь лишь зависть и подозрение.

Лайгон совершенно не слышал того, что она говорила ему. Он старался не смотреть на эльфийку. Но это было трудно. Она напомнила ему их разговор у водопада, когда она точно таким же взглядом сверлила его и речи её были столь же пламенные. Лайгон чувствовал, что её злость и обида на него поверхностны, что она по-прежнему симпатизирует ему, и в глубине её души отношение к нему не претерпело никаких изменений. И это было ужасно. К тому же в мягком свете факела девушка была невыносимо мила. Так и хотелось видеть её не здесь, в пещере подле дракона и эльфов, а где-нибудь около камина, чтобы свет так же падал на её лицо, но она была в безопасности. И желательно с ним, с Лайгоном. Наедине... Валинкарец мысленно отругал себя за подобные мысли и глянул на Элдора, который с сожалением покачал головой, встретившись взглядом с ним. Алдан же с полуулыбкой смотрел на Алисию, потом подошёл к ней и успокаивающе погладил по плечу:

- Не стоит. Мне совершенно не обидны его слова...

- Зато мне обидны! - воскликнула она. - Ты столько сделал для него...

Признаваться, что всё прослушал, валинкарец не собирался. И потому перебил, прицепившись к последним её словам:

- Вот именно! - кивнул Лайгон и злорадно улыбнулся. - Он многое сделал для меня. Но зачем? Для чего, Алдан? Объясни мне, для чего было спасать нас?

- Вы бы погибли... - напомнил тёмный эльф.

- Хорошо. Ладно. Ты спас её, потому что она эльфийка, честная и отзывчивая, под стать тебе, - он всё-таки сказал то, о чём так долго думал: не удержался от намёка, что эти двое отлично подходят друг другу. - Но зачем было спасать меня? Она, - он кивком указал на девушку, - думала, что я интересный, что я сильный, отважный и по-своему милый, просто несчастный и мне нужна помощь. Но ты-то знаешь, что я не такой, ты знаешь, кто я. Так объясни мне, зачем было сохранять мне жизнь, возвращать мне силу и дарить надежду, при том, что ты знаешь, какой я, и знаешь с самого начала? - Лайгон даже запыхался, так как выпалил всё это на одном дыхании, а дышать в этом помещении было и без того нелегко. Тяжело дыша, он повторил вопрос, но не полностью: воздуха в лёгких хватило лишь на одно слово:

- Почему?..

- Именно поэтому, - просто ответил эльф. - Я-то знаю, какой ты, с самого начала. А вот ты не знаешь до сих пор.

- Прекрати говорить своими загадками! - манера общения Алдана снова стала ужасно раздражать, и теперь, наконец-то, можно было не скрывать этого. - Это всё звучит красиво, но не достоверно. И, знаешь, я вижу объяснение лишь в том, что ты и есть Варт. Что, в сущности, мы знаем о тебе? Только то, что ты нам рассказал. Ты сказал нам: "Я не Варт", и мы поверили тебе. Ты сказал: "Энфиль - Варт", и мы снова поверили тебе. Но ты маг, тебе ничего не стоит заставить верить своим словам.

Алдан глянул на Алисию и Элдора, убедился, что их слова Лайгона ничуть не убедили и даже не посеяли в их сердцах сомнений. Тёмный сделал из этого вывод, что нет смысла продолжать этот разговор, так как пытаться переубедить валинкарца было глупо: он принципиально хотел быть в оппозиции.

- Лайгон, - мягко обратился к нему Алдан. - Если ты не хочешь, то можешь не идти с нами. Никто не заставляет тебя нам помогать... Только не мешай. От того, что мы сделаем, зависит очень много жизней.

- Ты даже не попытаешься оправдаться? - искренне изумился столь явному игнорированию его претензий Лайгон.

- Оправдаться? - переспросил эльф, но голос его по-прежнему был дружелюбен. - Перед тобой?

- Нет, перед ними, - валинкарец указал на эльфов. - Мне-то всё равно, кто ты, если ты не хочешь или не можешь мне помочь вернуть силы.

- Им не нужны мои оправдания, - покачал головой Тёмный. - Тебе тоже не нужны. А насчёт твоих сил... я узнал кое-что, пока мы отдыхали на поляне... Мэггону, может и нравится "когда будешь достоин", но относительно тебя он поставил не такое условие. Ты не вернёшь себе магические силы, пока не разберёшься в себе. И я, хочешь - верь, а хочешь - нет, сделал всё, чтобы приблизить тебя к этому, но ты даже не удосужился подумать над тем, что я сказал тебе на побережье.

Выходит, эльф действительно приходил в его сон. И не скрывал этого. Может, и в остальном он не лгал? Лайгон ошарашенно взглянул на Алдана. Эльф говорил так складно, что все нелепые обвинения, которые валинкарец предъявлял ему минуту назад, казались какими-то глупыми. Словно он раненый дикий недоверчивый зверь, которому пытаются помочь, но он не понимает этого.

- Время не ждёт, Лайгон, - виновато напомнил Тёмный. - Итак, твоё решение?

- Не торопи меня, Алдан! - огрызнулся он. - То, что ты задумал - опасно для всех! Мы должны найти какой-то другой способ.

- Нет другого способа, - устало повторил Алдан.

- Но вы погибните! - возмутился Лайгон, сказав действительно то, что первое пришло в голову, на что эльф как всегда спокойно ответил:

- Мы не погибнем. Я бы предчувствовал смертельную опасность, но всё обойдётся. Как бы то ни было, все мы останемся живы...

- Может, все останутся живы, потому что сейчас хорошенько подумают и откажутся участвовать в твоём нелепом плане? - ехидно предположил Лайгон.

- Может быть, - пожал плечами Тёмный. - Это не исключено... - он слегка улыбнулся и лукаво спросил: - Постой, так тебя волнует наша судьба?

- Меня волнует то, что вы не искали другие пути решения проблемы!

- Если ты надеешься найти путь, при котором ничем не будешь рисковать и точно ничего не потеряешь, то такого нет, Лайгон. Я думал об этом всю дорогу.

Лайгон быстренько придумал, что можно предпринять и поделился своими мыслями:

- Мы можем остаться здесь и ждать посланников Энфиля, мы можем не пускать их к пещере, и дракон не проснётся! Почему это не выход?

Алдан вздохнул. Сколько можно? Он уже десятки раз прокручивал в голове различные варианты развития событий, и безопасного варианта не было, он действительно предлагал самый разумный, но Лайгон хотел убедиться в этом сам.

- Потому, что так не может длиться долго, - принялся объяснять эльф. - Энфиль поймёт, что его планы раскрыты, и кто-то мешает ему. Что станет с его народом, на который обрушится его отчаянный гнев? Что станет с поселениями людей, на которые нападут никем не уничтоженные отряды орков? Времени мало. Это моя вина - я долго не придавал значения историям о Варте. Но поверь, сейчас у нас действительно нет другого выхода, кроме как вернуть дракона в его мир и отправиться потом в Заречье. Лёгкой победы не обещаю, но остановить Энфиля мы должны и мы остановим его.

- Давайте оставим кого-то охранять пещеру, а остальные отправятся в Заречье, - не унимался валинкарец. - Почему ты настаиваешь на том, чтобы мы будили дракона?

- Лайгон, послушай, всё не так просто... Золотой Дракон - весьма необходимый элемент своего мира. Он провёл здесь много времени, но он необходим там. Здесь он всегда будет скрытой угрозой, там он продолжит править своим народом.

- Почему не заняться этим после того, как разберёмся с Вартом? - Лайгон упрямо продолжал подвергать сомнениям план эльфа.

Тёмный устало прикрыл глаза. Как же трудно с этим упрямым валинкарцем!

- Ты во всём видишь подвох, - покачал головой Алдан и голос его звучал сочувственно. - Тебе кажется, что я хочу обмануть тебя, использовать в своих целях, что я постоянно лгу тебе, манипулируя тобой. Но это не так. Ты не доверяешь никому. Что сделало тебя таким? Поверь, в жизни многих случалось то, что во сто крат серьёзнее твоих проблем, но они не боятся жизни, не замыкаются в себе и не отталкивают от себя всех.

- Не заговаривай мне зубы, я задал тебе простой вопрос! - достучаться до этого мага было непросто, тем более эта пещера и присутствие дракона явно нервировали его, делая ещё более непокорным и несговорчивым.

- Лайгон... - Алдан был на редкость терпеливым. - Пока дракон в этом мире, Варт будет знать об этом, а пока он знает об этом - он уверен в победе. Он силён. У себя в чертогах он сильнее меня, потому что он подготовился к обороне...

- И тебе нужен я, чтобы помочь победить его, - закончил за него Лайгон. - В этом был твой умысел?

- Нет, - улыбка тронула губы эльфа: ещё никто и никогда не был столь недоверчив к нему. - Ты сам вправе выбирать... Мне не принципиально, что ты решишь... Только решай побыстрее, ладно? - он говорил столь мягко, что магу пришлось поддаться и не огрызаться больше на его слова.

Нужно было дать ответ, и больше не возвращаться к этому разговору.

- Я... - Лайгон снова задумался, презирая себя за мягкотелость и нерешительность.

Попробовать поддаться эмоциям, как советовал эльф? Не думать, не рассуждать, а просто пойти с теми, кого он не хочет терять навсегда? Погибнуть с ними, не завершив свои планы, тем самым расписаться в том, что весь путь, что он проделал в этом мире, был напрасен? Ну уж нет. Он толком не прожил и жалкую сотню лет, чтобы умереть в столь юном возрасте, точно человек. Впереди были тысячелетия, за которые он найдёт путь в Валинкар, пусть и без помощи Энфиля и Алдана.

Решение было принято, но сообщить о нём должным образом он не мог. Отчего-то говорить вдруг стало трудно. Лайгон нашёл в себе силы обвести взглядом всех троих, заметив, что Алисия снова его игнорирует, и отрицательно покачать головой. Он знал, что никто не осудит его выбор, даже он сам.

- Прощайте... - выдавил из себя Лайгон и хотел улыбнуться, но впервые не смог это сделать, хотя привык улыбаться даже в самых проигрышных ситуациях, чтобы позлить всех.

- Удачи тебе, - спокойно произнёс Элдор, и протянул руку на прощанье, которую Лайгон пожал со странным чувством, будто он врёт сам себе.

Ему казалось, что после его разговора с Тёмным, все трое должны его презирать или, как минимум, недолюбливать. Но сердечное рукопожатие светлого эльфа и его напутствие говорили об обратном. По крайней мере, Элдор не держал на него зла и не осуждал ни за его решения, ни за сказанные до этого слова. Что, если эти эльфы и вправду хорошо относились к нему, а он ни разу не сказал им доброго слова?

Эльфийка решила не подходить к магу, и он тоже не стал проявлять инициативу. Ни к чему хорошему прощания с этой девушкой не приведут. Это он знал по прошлому опыту, когда она своей нежностью спровоцировала его на ответные эмоции. "В таком случае мне жаль тебя", - вспомнил он слова Алисии, сказанные, когда они сидели на камнях у реки. Но на этот раз девушка ничего не сказала и даже не взглянула на него, только печально вздохнула.

Тёмный подошёл, посмотрел своими добрыми глазами прямо в глаза Лайгона, по-приятельски приобнял за плечи и еле слышно прошептал в самое ухо так, что даже стоящие неподалёку светлые эльфы не услышали:

- Передо мной выбор, как был когда-то перед Мэггоном. И я, и он приняли одинаковое решение - попытаться спасти и дать шанс...- Алдан сказал это вовсе не для того, чтобы вселить сомнения в душу Лайгона и переманить его на свою сторону, он пытался хоть немного примирить его с отцом и с его происхождением. Правитель Валинкара мог бы бросить полубога погибать вместе со своим миром, но он решил подарить ему шанс на жизнь. И хоть эта жизнь и не устраивала Лайгона, так как он желал большего, желал равенства, а потом и превосходства, всё-таки эта было лучшее, что мог сделать для него отец.

Тёмный, попрощавшись с валинкарцем, повернулся к своим спутникам:

- Пойдёмте, нам есть, что обсудить.

Напоследок Алдан посмотрел на Лайгона таким понимающим взглядом, что тому стало не по себе. Тёмный счёл благородным и честным его решение расстаться с ними сейчас, а не предать в решающий момент. Молодой маг молча провожал их взглядом. Ему было нечего сказать им, он выплеснул на Алдана все свои негативные эмоции, и больше внутри не осталось ничего: ни хорошего, ни плохого. Эльфы вышли из пещеры, оставив Лайгона наедине с драконом. Зверь спал, и даже не подозревал, какие мысли начинают заполнять сознание мужчины и с какой болью они копошатся в голове валинкарца при взгляде на огромного спящего дракона, который своим существованием в этом мире ломал все его планы и надежды.

***

Тёмный воспользовался исключительно эльфийским преимуществом и отправил послание своим сородичам с попутным ветром. Каким образом эльфы умудрялись перешёптываться с деревьями, реками и ветрами всегда оставалось загадкой для прочих рас. Конечно, без магии тут не обходилось, да и не всегда была возможность воспользоваться подобными методами: в Элтарэй, например, не текли реки, а деревья были отделены от остальных своих собратьев стеной гор. Но в этот раз Алдану повезло - ветер дул в нужном направлении, послание о необходимости прибыть к Янтарной Горе было отправлено, и оставалось ждать прибытия тёмных эльфов и за время ожидания строить план отправки дракона на его историческую родину.

Алдан максимально использовал свои скромные навыки художника, изображая на песке план задуманного мероприятия. Эльф лежал на животе и старательно прутиком вырисовывал на песке треугольники гор, линии несуществующих дорожек, символизирующих предполагаемые пути дракона и каждого из них, кружки с палочками, обозначающие деревья, и попутно объяснял, что есть что. Он не был взволнован, словно всё это лишь игра. Но так казалось лишь внешне. Алдан знал, насколько часто всё идёт не по плану при подобных операциях. Знал, что риск всегда есть. Но чутьё говорило ему, что всё пройдёт удачно. Это помогало ему непринуждённо рисовать карту и обозначать на ней план действий. Алисия и Элдор молча сидели рядом и тактично ждали, когда Тёмный закончит своё художество. Наконец он торжествующим взглядом оглядел друзей и спросил:

- Элдор, сможешь раздобыть эльфийские верёвки? Светлые эльфы мастера плести прочные, нам до вас далеко, - он мягко улыбнулся, говоря это: в изготовлении бытовых вещей светлые эльфы действительно превзошли своих тёмных собратьев, и Алдан с лёгкостью признавал это.

- Считай, уже раздобыл, - сообщил эльф. - У меня хорошая память.

Алдан припомнил, что про необходимость верёвок для осуществления плана уже говорил, и забавно смутился, потерев переносицу и застенчиво улыбнувшись. Иногда он забывал какие-то мелочи, а иногда помнил все детали. Решив никак не комментировать свою оплошность, он изумился:

- Когда ты успел?

- Пока ты курил трубку и прибывал в задумчивости, - уголками губ улыбнулся светлый эльф. - С той стороны, - он указал по левую сторону от Янтарной горы, - к склонам гор прилегает лес, я заметил его, когда мы только подходили. Там растут прекрасные деревья и лианы. Стоит нарезать их и заговорить - они не уступят по прочности верёвкам, что вьют эльфы моего народа.

- Чтобы заговорить лианы, нужно будет отойти от гор... - напомнил Алдан. - Тут нельзя использовать магию.

- Это не проблема, - кивнул Элдор. - У тебя готов...- он замялся, подыскивая подходящее слово для обозначения того, что изобразил Тёмный на песке, - ... рисунок?

- Да! - отозвался Алдан. - Рисунок готов! Итак, телепорт будет открыт вот здесь, - он нарисовал кружок на линии пути дракона, - ближе не получится, гора блокирует магию. Открыт он будет на земле, а значит дракон не должен взлететь. Ты, Элдор, выполнишь обещанное Энфилю: подойдёшь к горе, не увидишь следов Варта и разобьёшь камень. Только кидай его как можно дальше и сразу уходи. Перед этим нужно привязать крылья дракона к его телу, пока он спит.

- Это же дракон, - неуверенно напомнил Элдор.

- Верно, он их порвёт быстро, но всё-таки не сразу. Без них он моментально взлетит, и пиши пропало, а так замешкается, и если в это время его разозлить, он отвлечётся от верёвок и бросится на врага. Взлетать ему будет уже некогда.

Светлые эльфы скептически смотрели на Тёмного, и он выдохнул:

- Всё просто, - Алдан склонился над картой, и стал доходчиво объяснять, размахивая прутиком. - Ты, Алисия, будешь вот здесь. Твоя задача попасть стрелой в ноздрю дракона. Скорее всего, от этого он чихнёт и вот эта часть леса будет в огне...

- Вместе со мной она будет в огне, надо полагать? - уточнила эльфийка слегка язвительно, явно нахватавшись дурного от Лайгона или просто прибывая в не лучшем настроении из-за того, что валинкарца не было рядом.

- Не беспокойся, там много камней, за ними хорошо прятаться от огненного дыхания, - с такой уверенностью сказал Алдан, будто каждый день только и занимался, что прятался за камнями от огня дракона. - Но всё равно лучше ноги оттуда уносить... Ты, Элдор, будешь вот здесь, - он ткнул на схематичное изображение эльфа на песке. - Задача в принципе та же, попасть дракону в уязвимое место, чтобы переключить его внимание и злость на себя. Я буду вот тут... Задача аналогичная. Только камни от горных оползней до туда не доходят и место открытое, так что на всякий случай надо не забыть попрощаться с вами...- он немного помолчал и продолжил излагать план: - Тёмные эльфы откроют портал на несколько десятков секунд, больше не получится, и в это время мы должны загнать туда дракона. Всё просто.

Он закончил говорить и теперь с интересом ждал реакции собеседников. Те неуверенно переглянулись. Девушка начала первой, подвергая план сомнению и почему-то ощущая себя от этого похожей на подозрительного Лайгона:

- А ты много знаешь о драконах, Алдан? Если он мудр, почему план строится на примитивных инстинктах? Думаешь, он позволит загнать себя в ловушку? - спросила Алисия, и так как ничего путного Тёмный ответить не смог, высказался Элдор:

- План - дрянь, - без обиняков высказал своё мнение вечно сдержанный эльф.

Алдан согласно кивнул, ничуть не обиделся и сказал:

- Предложи свой.

Как ни странно, светлый эльф не замедлил с ответом, он действительно никогда не давал столь краткие и разгромные характеристики идеям, не имея своих предложений. Он начал излагать свои мысли:

- Если я правильно понял, от силы тёмных эльфов зависит время, которое портал будет открыт, - Тёмный кивнул и Элдор заявил. - Ты должен быть с ними... Значит, я буду стоять вместо тебя. Если Алисия уйдёт по направлению к порталу и выстрелит повторно, я вполне смогу успеть пустить стрелу отсюда, - он ткнул на изображение себя, - и переметнуться на твоё место, пока Алисия отвлечёт дракона.

- Его место слишком опасно для тебя, - эльфийка взволнованно смотрела на друга, рисковать которым ей совершенно не хотелось.

- Она права, это исключено, - Тёмный посмотрел на эльфа с одобрением, понимая, что тот хочет помочь и сделать всё, от него зависящее, но всё же Алдан отрицательно качал головой. - Как лучнику мне с тобой не тягаться, и, знаю, ты бы сделал всё лучше и точнее меня, но нет.

- Это бы дало нам лишние секунды, которые могут оказаться очень даже не лишними, - не сдавался Элдор.

- Я не могу так дорого платить за жизнь дракона - ты там не выстоишь, - отрезал Алдан, который всегда смотрел правде в глаза и не намеревался делать исключения сейчас и уповать на случайное везение.

Воцарилось молчание, которое через несколько секунд было прервано вопросом, который задал знакомый чуть насмешливый голос:

- А если я его прикрою? - только обернувшись, все заметили Лайгона, который подошёл никем не замеченный в пылу спора, довольно долго стоял, не привлекая к себе внимания, и слушал, о чём говорили эльфы. - Я же вроде обещал помочь ему выполнить поручение... - озвучил он оправдание, которое сам себе придумал, пока шёл от дракона к товарищам.

Алисия мельком глянула на него, и снова уставилась в нарисованную карту. Тёмный и Элдор приветственно улыбнулись, но совсем не удивились: они не сомневались, что он вернётся. Светлый эльф выразил общее мнение словами:

- Я рад, что ты всё-таки с нами.

Лайгон ответно улыбнулся: он и сам был рад. Давно на душе у него не было так светло, как после принятия решения вернуться к эльфам и разделить с ними остаток этого путешествия.

***

Тёмные эльфы прибыли быстро. К тому моменту валинкарец со своими спутниками успел обсудить всё, ещё раз продумать каждое действие и уверовать в победу. Сородичи Алдана разместились в указанном есте, готовые в нужный момент приступить к открытию портала.

Лайгон стоял перед входом в пещеру в уже привычной ему компании эльфов. Сейчас он ощущал себя частью их команды. Нужной, возможно, необходимой. Это было странное чувство, словно он на своём месте, при том, что магией пользоваться нельзя. Даже полный своих магических сил он не ощущал себя настолько неотъемлемой частью коллектива. Может, эльфы... были его друзьями? Нет, у него никогда не было и не будет настоящих друзей. Но сейчас он предпочёл бы не думать ни о чём, как и советовал ему Алдан, вот только думать всё-таки приходилось, правда, больше не о своих ощущениях и эмоциях, а о предстоящем нелёгком деле.

У каждого из присутствующих на плече висел моток импровизированной верёвки, которую общими усилиями сотворили из лиан и заклятий. Лайгон и эльфы, как-то не сговариваясь, остановились у входа, потому что идти будить дракона не самая приятная и безопасная затея, и хотелось ещё хоть немного отсрочить её воплощение в жизнь. Все переглянулись. Тягостную тишину нарушил Алдан:

- На всякий случай скажу "прощайте". Я отлично предчувствую беды других, но вот своё будущее для меня часто оказывается окутано непроглядным туманом тайны...

- Эк, как завернул! - ухмыльнулся на его слова Лайгон и неодобрительно фыркнул, передразнив: - Туманом тайны! - он не собирался прощаться с эльфом и, кроме того, вдруг остро ощутил, что не хочет, чтобы с ним что-то случилось. Даже этого приносящего столько проблем и душевных терзаний эльфа он не был готов потерять сегодня. Что уж говорить об Элдоре и тем более об Алисии.

Светлые эльфы чуть поклонились Тёмному в знак почтения, но прощаться с ним тоже не стали, веря, что всё обойдётся.

В молчании прошли по узкому коридору. Алдан, как и в прошлый раз, освещал факелом путь. Внутри пещеры остановились, разглядывая дракона и прикидывая, как же лучше использовать верёвки, чтобы от них был хоть какой-то толк. Дышалось тут, как и прежде, тяжело. Лайгон вспомнил всё, что высказывал недавно, стоя здесь, и ему захотелось поскорее покинуть пещеру. Ему было стыдно за себя. А ещё ему было удивительно то, что ему может быть стыдно за себя. Но он ничем не выдал своих эмоций.

Привязать крылья к телу дракона оказалось задачей из разряда трудно выполнимых. Он был слишком могучим, к тому же лежал так, что не было никакой возможности хоть к чему-нибудь привязать верёвку. Протаскивать её под хвостом или под лапой тоже было сомнительной идеей: расслабленный зверь весил неимоверно много, и даже всем вместе приподнять кончик его хвоста было бы непосильной задачей. Пришлось решить просто привязать одно крыло к другому, а затем каждое крыло к рогам на голове. Делали это очень аккуратно, хоть и знали, что дракона просто так не разбудишь, но уж больно он бы внушительный. Лайгон намеревался забраться на дракона для удобства, но был остановлен Элдором. Маг с улыбкой поймал на себе взгляд Алисии: обеспокоенный и тревожный. Правда, стоило заметить этот взгляд, как девушка отвела его и самолично взобралась на спину зверю. Конечно, подобная работа больше подходила бесшумным, аккуратным, невесомо ходящим эльфам, чем ему, полубогу-получеловеку. Он втайне и сам побаивался, что дракон почувствует на своей шкуре его неаккуратные шаги. Хоть Алдан и говорил, что разбудить его трудно, предосторожность никогда не бывает лишней. Особенно, когда приходится иметь дело с агрессивными могучими существами. Лайгон в результате помогал лишь внизу, привязывая верёвки к крыльям. И всё-таки было неспокойно и тревожно прикасаться к дракону. Чтобы отвлечься, маг стал обдумывать возможность поговорить с Алисией, когда всё закончится. Объяснить ей всё. Почему-то у него не осталось сомнений, что она не обидит его и поймёт. Что всё будет хорошо, стоит только честно рассказать ей обо всём, что творилось в его душе и пояснить, как эти чувства прогрессировали за время их путешествия. За этими мыслями работа шла быстро, и Лайгон сам не заметил, как эльфы перестали сбрасывать ему сверху концы лиан. Вскоре его товарищи, прикрепив верёвками крылья к рогам, спустились вниз. Лайгон восхитился их выдержкой: они соскальзывали с чашуйчатого бока дракона с лёгкостью и без признаков волнения. На самом деле эльфы просто, как и он сам, старались не показывать своих слабостей. По крайней мере, во время выполнения поставленных задач.

Полюбовавшись проделанной работой, все кроме светлого эльфа, направились к выходу наружу. Алисия перед уходом обняла своего друга и крепко сжала его руку. Маг не испытал недовольства по этому поводу, почему-то в Элдоре он совершенно не видел соперника. Возможно, потому что он был хорошим спутником и редко заставлял валинкарца ненавидеть себя. Алисия пошла по коридору вслед за Алданом, который только кивнул светлому эльфу. Он знал, что с ним всё будет в порядке. Лайгон, уходя, оглянулся на Элдора, и тот постарался ободряюще улыбнуться, только улыбка у него вышла какая-то неуверенная и печальная. Валинкарец укорил себя за появившиеся сомнения в успехе и поспешно вышел из пещеры вслед за Алданом и Алисией. Элдор, сжимая в руке круглый камушек с синей дымкой внутри, остался в пещере и вскоре оттуда послышался глухой взрыв, а эльф стремглав выбежал к своим товарищам. Все уже заняли свои места, а Тёмный, дождавшись появления Элдора, поспешил к своим сородичам, расположившимся на почтительном расстоянии от горы, где магию можно было использовать в полную силу.

На небе словно из ниоткуда стали образовываться кучевые грозовые облака, и из них незамедлительно полил дождь. Секундой позже сверкнула яркая вспышка молнии, и сразу за ней грянул раскатистый гром, да такой, что, казалось, земля содрогнулась от этого звука.

Валинкарец, рядом с которым сидел на корточках светлый эльф, посмотрел на взволнованного ожиданием Элдора, и сказал:

- Может, он вообще не выйдет. Что, если он любит такие запахи? - тревожный вид эльфа нервировал мага и он крепко сжимал в руке свой посох.

- Он выйдет, - уверенно ответил эльф, но причины своей убеждённости в адекватности вкусов дракона не пояснил.

Внутри горы что-то происходило. Даже сквозь практически непрерывное рокотанье ливня и грома это было слышно. Янтарная Гора начала трещать и гудеть, и через мгновение разъярённый внезапным пробуждением дракон вышиб своим могучим телом толщу каменной породы, которая разлетелась на булыжники и подняла столбы пыли. Элдор взял стрелу и натянул тетиву, но сквозь пыль и песок, на мгновенья зависший в воздухе, даже он не смог разглядеть цель.

Дракон спящий выглядел куда меньше и приятнее, чем бодрствующий и злой. Поэтому несколько секунд после того, как пыль осела, и проснувшееся существо привыкало к свету, эльфы и Лайгон в оцепенении разглядывали его. Он был ужасен и явно разгневан тем, что его разбудили. Всё-таки друиды были мудры, раз так и не решились предпринять попытки вернуть дракона на его родину. Но отступать было поздно.

Как только Золотой Дракон смог открыть глаза, он сразу попытался расправить крылья, но сделал это без должного усилия, и эльфийские верёвки выдержали первый натиск. Свирепый рык вырвался из горла зверя, заставляя кровь застыть в жилах всех, кто услышал его. Алисия, опомнившись, метко выстрелила в ноздрю дракона, и тому это действительно не понравилось, как и предсказывал алдан. Дракон выпустил струю огня, от которого эльфийка укрылась за камнем. Стрела в ноздре сгорела, а выпавший оплавленный наконечник звякнул о придорожный камень. Дракон был не просто рассержен, не найдя взглядом противника, он пришёл в дикую ярость. Это было последнее, что пошло по плану Тёмного. Светлый эльф выпустил стрелу, и та достигла своей цели, тоже угодив в нос дракона. Тот поморщился и оглушительно чихнул, после чего передней лапой он почесал нос, и стрела, которая не смогла хорошо впиться в его кожу, упала на землю. Стало ясно: на провокацию стрелой Элдора дракон не купился. Зверь оставался на месте, обводя недобрым горящим взглядом всё вокруг, но не находя нарушителей своего спокойствия. Он раздражённо прорычал:

- Кем бы вы ни были, вы умрёте, пусть мне придётся ждать хоть месяц, пока вы вылезете из укрытий! Я мог бы отыскать вас, но не хочу облегчать вам смерть!

Лайгон нервно сглотнул, когда дракон ещё раз дыхнул огнём туда, где пряталась Алисия. Надо было срочно что-то делать, но опыта в спасении и пожертвовании собой у Лайгона не было. И всё-таки валинкарец решительно встал и направился к дракону.

- Куда ты?- Элдор поймал Лайгона за запястье, пытаясь остановить. Эльфу казалось это чистым самоубийством, иначе он бы первым бросился на помощь, но понимал, что не сможет ровным счётом ничего предпринять.

- Ты же его слышал, он не остановится, пока не убьёт её! - маг вырвал руку из рук Элдора, возмущённый его бездействием. Убивать орков и рисковать собой, он, значит, первый, а как помочь подруге выжить при столкновении с драконом - так это для него опасно!

Но укорить эльфа не получилось, так как тот нахмурился и сказал:

- Нет, не слышал. Он дракон - они не разговаривают, они рычат и извергают из пасти огонь, - он говорил уверенно, а в обычно непроницаемых голубых глазах плескалась тревога.

Лайгон на мгновение растерялся, но потом всё понял и быстро заговорил:

- Он, должно быть, высшее существо. Понимать его речь - прощальный подарок мне от моих родственничков. А теперь сиди и не высовывайся, дальше я сам. Ни при каких обстоятельствах не пытайся помочь, ты понял меня? - он дождался неуверенного кивка от Элдора и натянуто улыбнулся эльфу, надеясь, что улыбка была хоть немного похожа на ободряющую.

Подумав, что вновь зря заподозрил кого-то в дурном, в данном случае - Элдора в трусости и малодушие, маг бросился к дракону.

Мужчина выбежал из укрытия, но огромное существо даже не обратило на него внимание. Дракон хотел поквитаться с Алисией, и следовало очень сильно досадить ему, чтобы переманить его гнев на себя.

- Эй, ты! - как можно громче обратился Лайгон к дракону с такой язвительной улыбочкой, на которую только был способен. - Слабо без огня сразиться? Только ты и я, если не боишься? Что скажешь?

Пожалуй, это было слишком смело и безрассудно, но впервые Лайгон позволил обоим своим сущностям проявить себя в равной степени. Он был по-человечески ослеплён желанием спасти Алисию, но все его действия были по-валинкарски взвешены и продуманы на шаг вперёд, хоть он и не мог с уверенностью сказать, что доживёт до следующего шага.

Огромная морда дракона грациозно и неспешно повернулась к валинкарцу и теперь с любопытством разглядывала его. В его завораживающе глубоких оранжевых глазах читалась ярость и недоумение в равных пропорциях.

- Ты бросаешь мне вызов, маленький человек? - удивлённо прорычал дракон.

- Я валинкарский бог!- громко поправил Лайгон, перекрикивая шум дождя. - Вернее, полубог, но не в этом суть! В любом случае я поистине велик, а ты силён только потому, что плюёшься огнём, без которого ты просто жалок, как и все подобные тебе рептилии! - валинкарец не шевелился, готовый в любое время броситься в сторону и откатиться от драконьего пламени.

Но дракон снисходительно смотрел на него, не намереваясь нападать без предупреждения. После пробуждения дракон был весьма не в духе, но всё же здравомыслие ещё было при нём, хотя при любых других обстоятельствах его бы поразил факт, что кто-то, кроме друидов, знает его язык.

Он не желал этому стоящему перед ним с посохом маленькому существу быстрой и лёгкой смерти, и потому согласился:

- Хорошо, дерзкий полубог. Я не буду использовать своё огненное дыхание, а ты можешь использовать все свои силы и тешить себя надеждой, что проживёшь ещё несколько минут, - от его спокойного, но раскатистого голоса Лайгону становилось не по себе, но он не подавал вида, не желая доставлять дракону удовольствие лицезреть его страх. - Думаю, ты понимаешь, что в любом случае умрёшь? - уточнил дракон, словно на всякий случай, для справедливости ставя его в известность.

- Да, - признался Лайгон. - Смерть входит в мои планы, через четыре-пять тысяч лет она будет вполне кстати, - поделился он своими размышлениями о будущем.

Валинкарец злорадно улыбнулся дракону, показывая, что у него всё под контролем, и вышло даже правдоподобно и вполне убедительно, хотя он понятия не имел, как причинить боль такому бронированному существу. Мужчина просто стал медленно отходить назад, пытаясь заманить дракона поближе к телепорту. Он был почти раскрыт, а значит, времени оставалось мало. Лайгон хотел бы просто побежать к телепорту, но понимал, что гигантское существо может просто прыгнуть на него и неминуемо раздавить. Дракон махнул чешуйчатой лапой, и острые когти со свистом рассекли воздух. Валинкарец еле успел отбежать назад, чудом ни обо что не запнувшись. Почувствовав, что обстановка накаляется, он издевательски оскалился.

- Ты всё ещё считаешь, тебе под силу одолеть меня? - до сих пор не веря в происходящее, прорычал дракон.

Лайгон пятился, отступал назад маленькими шагами, сердце бешено колотилось, но он злорадно улыбался.

- Думаю, будет не очень сложно! - куражась, прокричал он в ответ.

Дракон опустил к нему свою морду и клацнул зубами в жалких миллиметрах от тела полубога с целью не причинить вред, а напугать: он понимал, что Лайгон от него не уйдёт, и убить его можно хоть сейчас, но драконы такие тщеславные, что ему хотелось, чтобы противник перед смертью осознал всё его величие, мощь и несокрушимость.

Лайгон, и без того всё это осознавший ещё при виде его спящего, инстинктивно вскинул посох, пытаясь защититься от клыков. Совершенно неосознанно он воспользовался своей боевой магией и тут же понял, что Алдан неправильно объяснял, почему около этих гор этого делать было нельзя: магия здесь действовала, но действия её были непредсказуемыми.

Посох не выстрелил, но от нагрузки почему-то разлетелся на мелкие острые осколки, которые изрезали Лайгону ладони, плечо и правую щёку. Он зашипел, стряхивая с рук остатки посоха, но с удовольствием заметил, что дракон тоже пострадал: один его глаз был закрыт, из ноздри показалась капля алой крови, от запаха которой зверь потерял самообладание. Воспользовавшись заминкой, Лайгон сжал в кулаке горсть крупного песка, и нахально скалясь во все зубы, подошёл к дракону и каким-то чудом увернулся от когтистой лапы. Оказавшись вблизи дракона, маг что есть силы дёрнул за ус, повиснув на нём всем своим весом, отчего морда наклонилась к нему здоровым горящим злобой глазом, и Лайгон смог кинуть прямо в него песок. Дракон был в бешенстве, но слово держал и огонь в ход не пускал, хоть и очень хотелось, о чём свидетельствовал горячий пар из его ноздрей, от которого мокрая противно прилипавшая к телу одежда Лайгона быстро высыхала, но практически сразу снова промокала под проливным дождём.

Пока дракон не проморгался, валинкарец изо всех сил рванул к телепорту и, стоя около него в качестве наживки, крикнул с вызовом, хоть и задыхался от быстрого бега:

- Ну так что?! Кто ты без огня?! Огромная неповоротливая ящерица!

В два шага дракон преодолел расстояние между ним и Лайгоном, но в ловушку всё-таки попал, удивлённо пошатнулся, распахнул воспалённые глаза, посмотрел на мага с презрением. Но напоследок, не то в попытке удержать равновесие, не то из желания отомстить, смёл валинкарца за собой своим могучим шипастым хвостом и исчез вместе с ним из этого мира.

***

Лайгон не успел ничего предпринять. Да и что, собственно, он мог против падающего дракона? Маг видел, как лопнули лианы, сдерживающие крылья этого огромного существа, как он попытался взмахнуть ими, но не успел. Видел, как тяжёлый хвост летел на него, попытался отскочить в сторону, даже сумел отскочить, только этого оказалось недостаточно, и кончик хвоста всё равно смёл его вслед за драконом. Было больно. Казалось, что зверь старался ударить его посильнее, и это ему удалось. Но медлить было недопустимо. Перекатившись на спину и приподнявшись на локтях, мужчина ощутил горячий воздух незнакомого мира и вдохнул густой запах неизвестных цветов. Портал сработал, вот только радости мужчина от этого не испытал. Следовало выбираться отсюда, да поскорей. Он сумел разглядеть портал и облегчённо вздохнул: всё ещё открыт. Воздух, словно горячий, дрожал в том месте, где он был, и светился чуть сиреневатым цветом, но маг чувствовал, что вот-вот портал закроется. Дракон как раз замер, словно припоминая давно забытые ощущения, и валинкарец беспрепятственно метнулся в почти закрывшийся телепорт.

Перемещение. Снова. Только всё происходило как-то неправильно. Это были совсем не те чувства, которые он испытывал при телепортации прежде. Он находился в светящемся кружащим вокруг него пространстве так долго, что подумал о том, что как бы далек мир драконов не был, за это время можно было дойти от него пешком, если бы такое было возможно. Он допускал мысль, что в прошлый раз могло быть так же нудно, просто он потерял сознание на время перемещения от удара. Но это всё было ужасно. Боль начинала заполнять каждую клеточку его организма, и он стиснул зубы, чтобы в голос не закричать.

Голова кружилась, и чтобы хоть как-то избавиться от этого ощущения, он закрыл глаза и открыл их, только упав на мягкий мох. Сперва он не увидел ничего. Ночь? Нет, до ночи ещё было полно времени. Лайгон приподнялся и сел. Это простое действие отняло у него много сил. Голова раскалывалась, всё тело ныло, но зрение никак не хотело восстанавливаться. Никто не спешил к нему на помощь. Маг вздохнул, но строить догадки пока не решался, да и не в том состоянии он был, чтобы размышлять. Валинкарец устало повалился на бок, прикрыв глаза. Его тяжёлое дыхание постепенно выровнялось, и он даже начал чувствовать себя не таким измученным: голова стала проясняться, а боль в теле, хоть и не уменьшалась, но хотя бы не увеличивалась. Он решился открыть глаза. Не сразу, но зрение вернулось к нему. Только прозрение не принесло облегчения: от увиденного вопросы мигом заполнили его сознание. Он понял, что с ним произошло нечто совершенно неправильное и непоправимое. Вокруг не было ни Янтарной Горы, ни эльфов, но место было Лайгону странно знакомо. Не успел он подняться на ноги, как к нему подбежал пёс Баюн и приветливо лизнул щёку. Валинкарец лениво отмахнулся, судорожно сглотнул и огляделся по сторонам: озеро, то самое, торфяное, у которого он провёл свою первую ночь в этом мире, и его вещи, и посох, и даже пёс и дурно пахнущий плащ. Лайгон нервно схватил посох и попытался выстрелить в ближайший пень, но ничего из этого не вышло - магических сил не было. Он отбросил посох и схватился за голову, запуская тонкие пальцы в свои длинные, слипшиеся от крови волосы.

- Проклятье! - зло процедил Лайгон, дотрагиваясь до своих небритых щёк.

Неужели он столько пережил зря, и ни на шаг не приблизился к цели? Мужчина со всей силы ударил кулаком о ближайшее дерево, разбивая в кровь костяшки. Но боли он не придал значения, и без того у него всё ныло. Злость и смятение застилали его разум. Он готов был рвать и метать от такого поворота событий. В путешествия во времени он никогда не верил. Магия, по крайней мере, те её ступени, что он познал, не допускали ничего подобного. Течение времени было необратимо, и никто не мог побороть его, вернувшись назад или отправившись вперёд хоть на несколько часов.

Лайгон, слегка пошатываясь от перенесённых перемещений, подошёл к озеру, опустился на колени и глянул в отражение. Небрит, давно не стрижен, лицо грязное, глаза безумные. Всё ещё хуже, чем в прошлый раз.

- Это невозможно... - тихо простонал он и ударил разбитым кулаком по водной глади.

Закрыв ладонями лицо, он старался прийти в себя. В конце концов, он повидал разные миры и, в принципе, не было оснований полагать, что в этом перемещения во времени столь невозможны, как в других. Тут они явно были вполне реальны. Но Алдан не предупреждал о таком. Эти порталы, проклятые порталы проклятых эльфов, кто знает - как они работают? Есть ли шанс всё вернуть обратно? Ответов на подобные вопросы не было. Следовало принять, как данность: он вернулся назад и снова находится в самом начале своего долгого пути.

От автора: далее текст отсутствует и будет выслан тем, кто заявит в комментариях о своём желании узнать, чем всё закончилось. Не стесняйтесь обращаться и простите за доставленные неудобства =)