Читать онлайн Рианон бесплатно

Бегство от судьбы

Опять выигрыш! Кости снова выпали на удачу. И такое выходило уже не первый десяток раз. Высшие очки выпадали регулярно с тех пор, как она села за игральный стол, будто кто-то заколдовал кости. Лишь бы только никто из партнеров не обвинил ее в жульничестве, ведь она вовсе не мошенничала, ей просто невероятно, поразительно везло. Рианон поплотнее надвинула берет на лоб, чтобы скрыть пряди выбивавшихся из пучка золотистых волос. Никто не должен усомниться в том, что она всего лишь наглый, хорошенький мальчишка, паж или егерь, который на вечер сбежал от господина, чтобы испытать свое везенье в первом встретившимся кабаке и выпить. Жаль только, что для мальчика у нее было слишком нежное, по-девичьи красивое лицо. Ее не должны узнать. Она никогда не вернется назад. Когда ее хватятся, знатная дама должна исчезнуть, останется только юноша, который путешествует налегке и необычайно часто выигрывает.

Один из игроков с досады ударил кулаком по столу. Он уже проиграл все свои деньги. Горка медной мелочи росла на столе перед Рианон, под ее руками даже звякнуло несколько золотых монет. Все ее выигрыш.

Еще одна партия на удачу. Игроки разошлись, кто-то был возмущен, другие сокрушались, что им не повезло, но о том, что мальчишка шулер не могло быть и речи, ведь все кидали по очереди одни и те же кости, и он ничего не сделал для того, чтобы повезло только ему. Последний партнер, буркнув что-то об удаче новичка, тоже пересел за другой столик, а Рианон собрала выигрыш. Длинные тонкие кисти рук окунулись в медь и золото. Сокровища, как у дракона. Они пригодятся ей в пути.

Надо было обрезать волосы, чтобы не бояться, что берет вот-вот упадет с головы, и локоны рассыплются по спине. Кто-то будто смотрел на нее все время, пытаясь обличить в ней девушку, но кто? Она тщетно оглядывала таверну уже не в первый раз. Все посетители были заняты только сами собой и выпивкой. Никто не следил за ней. Так откуда же это ощущение, что кто-то пристально смотрит на нее, пытаясь запомнить все ее черты, и пламя свечи на столе уже дрожит от близкого дыхания наблюдателя.

Кто-то взглянул на нее сквозь окно таверны. Ей так показалось, и она вздрогнула. Что это мания преследования не может же кто-то так долго и так пристально наблюдать за ней, при этом оставаясь незамеченным.

Но чей-то силуэт за окном действительно вырисовывался. Кто-то в капюшоне, опущенном на лицо, бродяга или монах. Рианон бы отвернулась, если б вдруг тонкая бледная рука не прижалась к стеклу. Уж слишком белой и длинной она была, с вытянутыми пальцами и почти просвечивающей кожей. Нечеловеческая рука!

Что за странные мысли? Рианон мотнула бы головой, чтобы прогнать их, если б не опасалась, что слетит берет. Тот, кто наблюдал за ней, был уже в таверне. Она чувствовала это всеми порами кожи, хотя никого из присутствующих было не заподозрить. Неужели ощущение ее обманывает. Все будто бы заняты только своими делами. И все-таки она осмотрела каждый уголок, даже люстру и печь с горящими угольями. Казалось, что чей-то пристальный взгляд может быть устремлен на нее откуда угодно, даже из тех мест, где никакой человек не стоял. Особенно из этих мест. Кто-то смотрел, словно из пустоты и от этого ощущения становилось неуютно. Рианон поежилась. Нужно было бы выйти из таверны и пройтись. Может, это все оттого, что здесь слишком душно. Ее конь как раз встревожено всхрапнул за дверью у коновязи. Это было далеко, но она услышала и тут же кинулась туда. Свежий воздух дохнул в лицо и мысли о том, что кто-то может наблюдать за ней сидя прямо на раскачивающейся люстре под потолком или расположившись почти что в зеве раскаленной печи показались абсурдными. Воображение? Нет, ее фантазии иссякли с тех пор, как совет приговорил наследницу к жестокой реальности, страна, единовластной правительницей которой она должна была бы быть, никогда не будет принадлежать ей одной. Или пока не будет. Рианон привыкла настаивать на своем, только сейчас это было бессмысленно. Нужно выждать, нужно потянуть время до совершеннолетия, до освобождения.

Ее холеный, белый конь резко выделялся среди неприметных, коричневых мастей жеребцов и меринов. Надо сменить его потом или выдавать себя за королевского гонца. Только у того может быть экипировка и скакун такой стоимости. Сейчас не стоит вызывать ничьих подозрений. Ее наверняка уже принялись разыскивать. Пусть поищут сначала в замке, проверят все подвалы, все колодцы, пруды и городские дома. Замечательно, если никто не сумеет сопоставить разъезжающего на дорогом чистокровном скакуне молоденького пажа с исчезнувшей принцессой. Но ее преследователи могут оказаться чересчур предусмотрительны, поэтому скрываться нужно умело.

Рианон приложила палец к губам, призывая к молчанию. Нужно было взять коня за уздечку, погладить, потрепать по холке, вобщем успокоить обычными методами, но она привыкла делать иначе. Животные понимали ее, и чтобы подчинить их себе, ей не нужна была физическая сила, хватало лишь слабого мысленного контакта, едва уловимого знака «подчиняйся мне» и это срабатывало. Один жест, одна мысль и звери понимали ее, так как люди никогда не поймут.

Кто-то хлопнул в ладоши, но хлопок раздался не в ночи, а в ее мозгу.

– Ты великолепна!

Никто это не сказал, никто не дохнул ей в ухо, просто дуновение ветра коснулось ее щеки. Странно только, что этот ветер был ощутим всего один миг, а потом опять сомкнулось спокойствие ночи над безветренным пространством. Было холодно, но сквозняк не дул. В голове все будто горело, может это от ощущения собственной дерзости и смелости. Раньше она бы никогда не отважилась на побег, но сейчас она ощущала запах свободы. Она сделала то, что должна была сделать.

Конь волновался, прядал ушами и вовсе не оттого, что впервые оказался так далеко от замковых конюшен. Он чувствовал что-то. Рианон коснулась его рукой и ощутила, как он дрожит.

Может сегодня он и не получил сена вдоволь, и продрог на ветру, но в его поведение ощущалось вовсе не недовольство плохой жизнью. Рианон отлично узнавала это выражение в глазах животного. Ему страшно. Так страшно, как не было еще никогда. Она пробежала пальцами по его шкуре и удивилась, ей показалось, что конь оцепенел, как люди цепенеют от ужаса, и все равно в нем ощущалась дрожь.

Девушка попятилась. Что-то взмахнуло за ее спиной, кажется, огромное крыло, но присутствия рядом птицы не ощущалось. Не было ни полета, ни протяжного крика, только взмах крыла и мягкое соприкосновение с кафтаном, прикрывавшим ее спину. Раны на лопатках тут же начали болеть. Рианон поежилась от холода и от боли. Пора либо ехать дальше, либо вернуться назад в теплую таверну, обогреться у огня, выпить кружку чего-нибудь горячего и выбросить из головы мысли о том, что в самом горниле очага притаился кто-то дерзкий, смеющийся, вездесущий и неотвязно наблюдающий за ней. Ничьи глаза не следят за ней из пустого пространства, пора смириться с этим.

Все-таки ей хотелось проверить, что там за спиной коня. Чего так боится животное? Рианон осмотрелась по сторонам, вдали только пустошь, а перед ней погост и старое заброшенное деревенское кладбище. Там все заросло дерном, только кое-где были видны надгробия, освещенные луной. Ее свет вдруг выхватил из унылого ландшафта что-то еще, но это был вовсе не крест и не надгробный камень. Больше похоже на памятник, только вот стоит он слишком далеко от кладбища и подозрительно близко к трактиру, почти в паре метров от коновязи с испуганным скакуном. Рианон готова была поклясться, что когда приезжала сюда несколько часов назад, то ничего такого не видела. Да и что это было. Она двинулась вперед, надеясь получше рассмотреть. Чьи-то уши будто ловили каждый ее неуверенный шаг, и им это удавалось, несмотря на то, что шаги приглушались на рыхлой почве. У кого-то были заостренные уши, странной формы голова и огромные крылья, простирающиеся над громоздким бронзовым туловищем. Это же статуя. Просто громадный бронзовый истукан. Рианон уже было облегченно вздохнула, но бешеный храп коня заставил ее задуматься, даже заинтересоваться чем так выделяется это вещь, постамент, на котором что-то написано. Такая огромная величественная скульптура в месте, где вряд ли можно найти мастеров способных создать подобное чудо. Рианон даже не могла рассмотреть красиво или безобразно крылатое существо. Ей пришлось приподнять руку, чтобы дотянуться до края постамента и коснуться пальцами длинных бронзовых когтей. Они были острыми и теплыми. Она тут же отдернула руку. Как металл на холоде может согреться. Здесь что-то не так.

Она сделала пару шагов назад. Свет луны чуть было не выхватил из мрака лицо, обрамленное крыльями, сложенными за головой в форме круга, но Рианон уже развернулась и побежала прочь. Назад к таверне, к теплу, к людям. Кто-то вышел из теплого здания и захлопнул за собой дверь. Он смотрел на нее. В темноте в его руках блеснуло что-то, кажется сложенный перочинный нож.

– А ты ловкий мальчонка, – произнес грубоватый насмешливый голос.

Прежде чем Рианон поняла, что нужно бежать, кто-то обхватил ее сзади. Один нападавший или двое, чья-то рука держала ее слишком крепко.

– Я за тобой от самого Лорета слежу, – человек с ножом приблизился к ней, лезвие прижалось к ее горлу, блеснуло в свете луны. Рианон поморщилась, еще секунду и горло ей перережут. Только вот из-за денег ли. Или это люди герцога. Не похоже на его свиту, скорее всего наемники. От плохо одетых, подвыпивших мужчин несло перегаром, потом и кровью. Кто-то из них только что порезался. Рианон отлично улавливала запах крови, даже если поранившийся находился далеко от нее. Ее ноздри тут же расширялись и ловили странно приятный аромат. В голове тут же возникли ассоциации вскрывающейся раны. Рианон чуть было не улыбнулась, хотя сейчас это было неуместно. Откуда в ее голове все это, царапины, как огненные цветы, чаша с кровью и кто-то, у кого за спиной есть крылья.

– И не рассказывай мне сказки о том, что принцесса исчезла у самого горного перевала, малыш, – бандит оскалился щербатой улыбкой, его соучастники вцепились в нее сильнее.

– Ты шулер, ты сбежавший слуга, ты ловкий мальчик, но сейчас тебе придется заплатить, – лезвие врезалось в ее шею сильнее, сейчас будет порез и выступит ее собственная кровь. Вот от ее-то запаха приятный ощущений уже не будет. Наоборот, от запаха собственной крови Рианон всегда тошнило, а вот кровь этого порезавшегося детины хоть и была отвратной, но пахла так притягательно. Он не узнал ее или узнал, но не спешил открыть свои планы. Во всяком случае, сейчас ей перережут горло за удачный выигрыш, нужно было что-то делать, но в голову не приходило ни одной мысли.

Рианон прикрыла глаза, стараясь не смотреть на то, как лезвие все теснее прижимается к ней. Она принюхивалась к крови врага, и ей казалось, что кто-то еще уловил ноздрями этот божественный запах, и его ноздри от этого расширились так же, как у нее.

Еще секунда и хлынет ее кровь прямо на этот нож из вскрытой яремной вены. Рианон вздрогнула уже после того, как нож был отнят от ее горла. Тот, кто стоял перед ней, уже валялся на земле и орал от боли. Рианон не видела, что точно произошло, да и было темно, но чью-то когтистую лапу, наносящую удар она все-таки рассмотреть успела. Извивающееся в луже крови тело под ее ногами вызывало тошноту.

Двое стоявших сзади уже выпустили ее. Им было не до жертвы.

– Смотри! – кто-то из них указывал на пустой постамент. Между людьми был кто-то третий, но это был не человек. У него была нечеловеческая фигура. Рианон точно видела крылья и когти. Она смотрела до тех пор, пока не закончилась расправа. Можно было прижаться к стене трактира и смотреть за тем, как убивают других. Нужно уехать отсюда, пока не обнаружили трупы, было первой ее мыслью, но кто-то или что-то уже утаскивало тела в темноту, волочило их по земле, оставляя кровавые следы. Постамент погрузился во мрак, но нечто было еще здесь. Глупо было думать о том, как избежать вопросов людей об убийствах, когда убить могли и ее. Кто-то вцепился ей в плечи и прижал плотнее к стене трактира. Чьи-то когтистые руки то ли сдавливали, то ли обнимали ее. Это похоже на любовь, мелькнуло у нее в голове. Как странно ее хотят убить, а эти крылья, шуршащие во мгле, эти когти и кровь на них кажутся ей воплощенными символами любви.

– Не говори никому, – прошелестел тихий и властный, но в то же время проникновенный голос над ее ухом. Какое-то очень высокое существо склонилось пониже, чтобы рассмотреть ее черты. А потом оно резко отпустило ее, и девушка чуть не упала. Трудно было удержаться на ногах не только от внезапности освобождения, но и от сильного нервного потрясения. Что только что произошло. Она и сама до конца не понимала. Она могла только растерянно озираться по сторонам и искать того, кого рядом уже не было. Конь все еще испугано храпел, но причина его страха пропала. Вокруг было пусто и темно. Может, только кто-то сидел на крыше и ждал момента, чтобы ринуться в полет.

Рианон поправила берет так, чтобы целиком скрыть длинные пряди волос. Здесь было холодно и страшно. Ноги сами несли ее назад в теплоту и уют кабака. Даже грубые выкрики и шумный смех посетителей теперь не казался ей таким гадким. Она тяжело бухнулась на стул возле пустого стола, как и подобает развязному мальчишке, и жестом подозвала трактирщика. Опередив ее заказ, он уже принес очередной бокал вина. Сегодня Рианон уже выпила несколько, но сейчас ей был необходим еще один. Конечно, он не ударит в голову и не сотрет воспоминание о случившемся, потому что она никогда не пьянела. Это была одна из ее странных врожденных особенностей. Вино ее не пьянило. И еще одно. Если ей нужно было согреться или превратить в пылающий ад жизнь других, то для нее это тоже было не проблемой. Она щелкнула тонкими пальцами, высекая из-под кожи тонкую искру. Огонь рождался из пустоты и воздуха, когда ей это было нужно. Пришлось виновато улыбнуться изумленному трактирщику, который ни как не мог понять, откуда в руке паренька мог вспыхнуть огонек, если свечи он не держит.

Можно было бы еще сыграть и снова выиграть. Она чувствовала, что она это может. Удача пока что с ней и не оставит ее до утра, а может и дольше. Ей дьявольски везет в азартных играх, да и бывшие партнеры снова звали ее к себе, но Рианон отрицательно покачала головой. Хватит на сегодня играть. Ей надо успокоиться, допить свое вино и прогнать навязчивые мысли о том, что из самых неожиданных мест за ней кто-то наблюдает.

– Ты веришь в удачу? – внезапный вопрос вывел ее из раздумий. По другую сторону стола на месте, которое секунду назад было пустым, уже сидел кто-то и его глаза по-кошачьи сверкали на нее из полутьмы. Как бесцеремонно он подсел и как неслышно подошел, будто материализовался из пустоты. Вокруг него, как будто сгустилась тьма. Белая узкая чрезвычайно длинная ладонь вынырнула из темноты и подкинула над столом золотую монету.

– Я могу подарить тебе удачу… вместе с этим червонцем.

Рианон опешила, не от странного предложения, а от вида незнакомца. Одетый во все зеленое, с бубенцами, свисавшими со шляпы и неприятным блеском в глазах, он напоминал злого эльфа из сказки. Кажется, в его наряде проскальзывали красные и желтые лоскуты, но точно разглядеть было нельзя, ведь вся фигура по другую сторону стола словно была соткана из тумана. Незнакомец сидел рядом, нужно было только руку протянуть, чтобы до него дотронуться и в то же время Рианон не решалась на такое, потому что боялась нащупать вместо него пустоту. Так, должно быть, выглядит существо из зазеркалья, которое находится не целиком в этом мире, а балансирует где-то между здешними местами и запредельными просторами. Надо не так уж много, чтобы спугнуть его, один жест, одно движение, и он исчезнет, но девушка не решалась. Она смотрела на подсевшего к ней, как на диковинку. Он и выглядел диковинкой, в таком-то наряде, с кожей, будто обмазанной белой глиной, какое у него худое подвижное тело, и какие необычно тонкие длинные пальцы. Они так ловко поймали подброшенную монетку, что червонец едва успел сверкнуть над столом, прежде чем вновь оказаться зажатым в тонком кулаке.

– Я не хочу сегодня больше играть, – процедила Рианон, не отрывая взгляда от красных сверкающих глаз по другую сторону стола.

– Выигрыш хорош, да? – усмехнулся незнакомец весело, но совсем не по-доброму. – А так ли будет завтра?

– До завтра еще надо дожить, – Рианон с грохотом опустила на стол кружку, надо быть развязной, ведь она же сейчас мальчишка, никто не должен усомниться в этом.

– Да, выжить в наши времена крайне сложно, не так ли? – незнакомец понимающе подмигнул и наклонился чуть ближе, бубенцы на его шляпе задорно звякнули в такт движению головы. Казалось, что это не звон на самом деле, а смех. Смех десятков маленьких язычком.

Рианон отодвинулась чуть дальше, чтобы протянутая через стол худая рука ни в коем случае не коснулась ее. Навязчивый собеседник ей не понравился, хотя было в нем что-то такое, что заставило ее сердце дрогнуть. Она будто узнала старого знакомого, который разделял с ней все ее интересы. Только вот этого человека она не видела прежде никогда. И были он человеком? Вел себя просто как шут, но его глаза… Этот голос, эти понимающие кивки. Она сжала руку под столом, так, что никто не увидел. Линии на ее ладони начали зудеть. Такое уже случалось. Эта минутная вспышка узнавания возникало у нее при виде тех, кто знал о ее тайных пристрастиях. Кто разделял их. Мимолетное колдовство, быстрое, тайное, неумелое… Она сделала это сама и теперь неизменно узнавала в толпе тех, кто занялся этим также. А они узнавали ее, хотя никогда прежде не видели. Но обреченные, то есть, те, кто катятся по одной дорожке в ад и не могут уже остановиться, легко узнают друг друга, легко утягивают за собой. У нее не было выбора, у них, возможно, был, но они смотрели на нее всегда насмешливо, совсем как этот незнакомец, вальяжно рассевшийся по другую сторону стола. Только на этот раз она почему – то не чувствовала тонкую ауру колдовства, исходящую от него. Тут было нечто совсем другое.

– Я и сам почти что в бегах, – доверительно шепнул он, и его глаза снова опасно сверкнули, будто он мог заглянуть в ее мысли.

– А я нет, – Рианон залпом допила поставленный перед ней бокал. Она старалась вести себя грубо и по – мужски, но ее слишком миловидная внешность, наверняка, портила впечатление. А еще ее неприятно кольнуло то, как этот тип легко раскусил ее планы. Что же выходит можно всего лишь взглянуть на то, как настороженно она держится и понять, что ей есть от кого бежать.

– Мы в бегах от самих себя, – вкрадчиво поправил незнакомец, мигом отметая все недоверие, какое могло возникнуть от первых неосторожных слов. – И ты, и я. Иногда то, что внутри живых существ сильнее их самих, и они стараются бежать от этого, но бежать то некуда. Опасность внутри тебя, а не снаружи. Как тут убежишь.

– Что ты об этом знаешь? – надменно спросила она, но, тем не менее, опасливо покосилась на уже пустой бокал. Наполовину полная бутыль рядом теперь вызывала у нее отвращение и почти страх. Как много раз ее пытались убедить, что ее особенность рождена в ней самой, как проклятие. Это проклятие не нуждалось в топливе для подпитки, но Рианон была уверенна в том, что спиртное способствует воспламенению. Она не чувствовала жара внутри себя и не видела возникшего из ниоткуда огня, но она даже сейчас боялась, что стоит ей разозлиться и огонь вспыхнет прямо на кончиках ее пальцев, прямо на игральных костях на деревянном столе перед ней.

Она с трудом сглотнула. Неужели так заметно, что опасность скрыта в ней самой. Разве проклятых видно по лицам? Говорят, что необычайная красота отмечает только тех, как восставшие ангелы, близок к падению. Во всяком случае, при дворе так часто шептались за ее спиной, не подозревая, что она может слышать все хоть за милю вокруг себя. Так сказал ей однажды в лицо королевский звездочет. До смерти отца он молча ее ненавидел, но зато уже на смертном одре короля смог высказать все.

Необычайная красота метит тех, из кого выйдет падший ангел. Тогда она станет худшей из всех, потому что прекраснее ее еще никого не было. Знал ли звездочет о тех ужасных запретных книгах, которые она собрала у себя? Рианон догадывалась, что он возненавидел ее совсем по другой причине. Как в общем и любой маг встречающийся у нее на пути. Все они смотрели на нее с завистью и ревностью. А почему? Она ведь не была всесильна и вряд ли когда-нибудь станет. Хотя ей это так необходимо, набраться сверчеловеческих сил и вернуть себе все то, что у нее отняли. Чтобы заявить права на свою собственность надо одолеть вначале всех врагов. А для этого мало стать даже просто могущественным королем. Рианон вздохнула. Вряд ли ловкач, готовый показывать фокусы сейчас за ее столом, может в действительности ей хоть чем-то помочь. Однако он с неизменной лукавой улыбкой все продолжал делать какие-то предложения.

– Я могу сделать так, что ты будешь выигрывать каждый раз, каждый день, каждую ночь, в любой час, когда бы тебе не захотелось, кости будут падать так, как ты пожелаешь. Но хочешь ли ты?

Она впервые посмотрела на него с легким интересом и чудо, изможденное лицо под полями шляпы вдруг начало казаться ей даже симпатичным. Лихорадочный голодный блеск в его глазах пропал. Они уже не отсвечивали красным. Кожа на щеках стала чуть розовее. Казалось, он представляет из себя то существо, которое питается симпатией собеседника. Оно как волшебный дым становиться живым и осязаемым лишь тогда, когда кто-то обратит на него внимание. Вот почему он так заинтересован в общении. Рианон улыбнулась собственным мыслям. Он, очевидно, принял эту улыбку за поощрение и продолжил флиртовать, как только мог. Его бубенцы звенели теперь еще более весело. Их язычки уже источали не смех, а песню.

– Я так много хочу, что мне страшно от собственных желаний, – она хотела крови, ее рука опять сжалась в кулак под столом.

– И, конечно же, ты не веришь, что с помощью ловкости можно покорить целые королевства? – он сделал какие – то быстрые движения руками и кости на столе перевернулись сами собой, выдавая высшие очки, зазвенело не пойми откуда взявшиеся золото.

Рианон присмотрелась к монетам. Они были необычной чеканки. Такую не встретишь ни в одном известном ей государстве. Крылья и солнце на одной стороне, роза на другой. Где-то она уже видела это раньше, но не на дублонах. Где-то еще, а где вспомнить не могла.

– По крайней мере, с помощью ловкости можно прожить, – самоуверенно заявила она, хотя на самом деле ей хотелось другого. Она должна была взять целую страну, преодолевая сопротивление всех ее союзников, а также нанятых войск, магов и прорицателей. Разве можно совершить такое с помощью всего – то одного мошенника. Даже если он и не человек. Она почему-то все больше убеждалась в этом.

– Ну-ка, покажи мне какие-нибудь еще фокусы, – приказным тоном предложила она, странно, как после всего, что с ней произошло, она еще не разучилась приказывать. Капризная принцесса в ней иногда все-таки преобладала, а иногда она старалась подражать королевским советникам, лицемерные и хитрые они способны были выпытать у собеседника все и использовать это себе на пользу. Сможет ли она манипулировать кем-то также. – Я хочу увидеть что-нибудь серьезнее всех тех трюков, которые можно посмотреть и на рыночной площади.

Он насупился, немного озадаченно, немного разочарованно.

– Ты же не хочешь мне сказать, что это все что ты умеешь, – она с надменным видом кивнула на кости и золото. Наконец-то ей удалось хоть в чем-то взять над ним верх. Игривое и насмешливое выражение слетело с его лица, будто в миг с него смыли грим. Черты стали продолговатыми и заостренными, блеск глаз потух.

– Ну… здесь, – неуверенно пробормотал он и опасливо обернулся на собравшихся в трактире.

– Неуверен в своих силах? – поддразнила она его.

– Да как сказать, – он пожал угловатыми плечами так, что они будто резко дернулись, выглядело это комично. Выражение лица у него стало еще более настороженным, и даже бубенцы на шляпе как-то разом умолкли. Сразу стало заметно, что он не говорит всей правды или что-то е дает ему сказать. – Здесь ведь не только моя территория…

Будто по команде они оба разом уставились на очаг. Рианон чувствовала еще совсем недавно, будто кто-то наблюдает за ней прямо из пылающего огня и еще отовсюду, из каждого дюйма земли и бревенчатых стен, из каждой сваи, но ведь это невозможно. Какое-то сверхмогущественное существо не может обволакивать своей силой все пространство вокруг них. Оно не может быть везде, будто сам бог. Оно не может все видеть и чувствовать, и оплетать собой каждый миллиметр воздуха вокруг них, не может не сгореть в пламени. Никто не способен притаиться в горящем очаге и оттуда подглядывать за всеми. Никто не способен подавлять одной своей близостью волю всех сильных магов. Никто просто не может находиться сразу везде. Такого существа просто нет. А вдруг есть? Ведь она это чувствовала. Если только это не была насланная кем-то галлюцинация. К примеру, этим же ловкачом, что сейчас сидит перед ней и изображает из себя боязливого. Такая игра ведь могла быть ему и на руку, чтобы вызвать у нее доверие. Многие колдуны так делают, посылают человеку нарочно видения или предчувствия, а потом подсаживаются к нему и делают вид, что они тоже прошли через такое. Такой вот ловкий вид мошенничества. Рианон уже сталкивалась с этим, ей не стоило труда раскусить пройдоху. Когда знаешь все приемы магов, можешь как-то их парировать. Она узнала слишком многое, когда шпионила за чародеями во дворце, в том числе и то, как внушить человеку какой-то страх, который выгоден тебе. Но здесь было что-то еще. Ее собеседник не просто старался внушить ей боязнь, он боялся и сам. Это уж она точно чувствовала.

Минуту он опасливо смотрел на огонь, потом уставился на бокал с вином так, будто видел в жидкости танцующих фей. Он долго и напряженно думал о чем-то, тонкие брови хмурились на переносице, он даже от волнения кусал губы острыми резцами зубов, а потом вдруг глаза у него опять радостно и озорно засверкали.

– Придумал! – наконец воскликнул он. – Здесь есть одно место. Ну, более или менее безопасное. Во всяком случае, если где-то и можно показывать фокусы без опасения, то только там.

Должно быть, он имел в виду запрещенные «фокусы», так называемые приемы магии, которые не всем можно применять. Ей было все равно. Она насторожилась из-за другого. Уж слишком удачно он подвел все к этому «одному месту». Уж не собирается ли он заманить ее в ловушку. Иногда духи поступают так со слишком доверчивыми путниками. А часто это бывают и вовсе не духи. Ей не хотелось бы попасть ни в разбойничье логово, ни в какое-нибудь черное урочище, где бесятся злые духи. И она слышала россказни о том, как смертных опутывают чарами на таких вот тайных ночных собраниях.

– Что это за место? – все же поинтересовалась она.

– О, – он лукаво улыбнулся. – Место на отшибе, туда никому не добраться кроме нас. Я хочу сказать, что никто кроме меня, даже если очень захочет, не сможет отыскать туда дорогу, а тебя я приглашаю с собой.

– Весьма любезно, но я не пойду, – он отодвинула свой бокал и бутылку подальше от сверкавшего на столе таинственного золота, как если бы таким образом пыталась подчеркнуть, что не нуждается в его дарах.

– А я думаю, придется пойти, – он вдруг перегнулся через стол и схватил ее руку своей тонкой и сухой как у скелета ладонью. И как эти высохшие пальцы оказались сильны.

Она вздрогнула, но он тут же ослабил хватку. Тащить ее куда-то силой он не спешил, только указал свободной рукой куда-то вдаль, где за окном как раз слышался храп подъезжающих лошадей и окрики всадников. Кто-то приехал ночью, и эти люди похожие на дворцовую стражу очень спешили.

– Для тебя будет лучше остановиться на ночь там, где они не смогут тебя найти, – ленивым тоном продолжил е собеседник. – Если ты, конечно, не предпочитаешь провести время с ними…

Он явно был уверен в обратном. Рианон залпом осушила снова наполненный бокал. Как жаль, что она не пьянеет. Сейчас ей бы это было необходимо. Она еще раз обернулась на толкотню за окном, узнала некоторые лица и надвинула козырек шляпы пониже себе на лицо.

– Как мы уйдем, минуя их? – шепотом обратилась она к собеседнику.

– Так ты мне все-таки доверяешь? – он бесшумно и быстро поднялся, отряхнул вой пестрый кафтан и протянул ей сухую продолговатую ладонь так, будто звал с собой куда-то в запретное царство.

– Тебе не доверяю, – она раздумывала всего несколько секунду. – Но мне хотелось бы поверить в удачу.

Его глаза зажглись понимающим огнем.

Парча и пламя

Он привел ее в странное место. Не то что бы оно было странным из-за своего вида. Как раз нет, кругом были все те же коряги, мох под ногами и тонкие ручейки, прикрытые палой листвой. Ничто резко не отличалось от других чащоб, оврагов или прогалин в лесу. Даже дупла в стволах такие же, как везде, и все-таки что-то особенное, тяжелое и давящее, будто исходило из недр земли. И только здесь, нигде в другом участке леса.

– Нам еще дальше, напомнил проводник.

Рианон кивнула и пошла. Чем дальше, тем ощутимее становилось давление, будто какая-то сила легка свинцовым облаком на пространство, поросшее буками, вязами, лиственницами – смешанный лес никогда еще не выглядел так. Вроде и вид тот же самый, кругом деревья да пни и все-таки что-то не так.

Рианон почувствовала странное возбуждение. Вот-вот из ноздрей снова вырвется огонь.

– Да, ладно, маленький паж, кругом же осенний холода.

– Что? – странный провожатый будто читал все ее мысли, и ей это не нравилось. Она и так и не поняла, каким образом он сумел вывести ее из таверны так, что не заметили новоприбывшие, но он это сумел. Никто не понял, что это она, та, кого они ищут, никто вообще не заметил, что они ушли. Рианон готова была биться об заклад, что хозяин питейного заведения крайне удивился, когда понял, что требует оплату с уже опустевшего столика, а не с тех, которые, по его мнению, только что сидели за ним. Что ж из этого можно было сделать вывод, что случайные знакомые могут иногда быть и полезными. По крайней мере, с этим стоило общаться время от времени, а точнее, раз уж попав особые переделки, то зови его. Так все выглядело пока что, если только он не вел ее в место куда более опасное, чем то, из которого уводил. Рианон была настороже. Она знала, что такие трюки свойственны всей нечисти. Увести от одной беды, чтобы привести к большей. С уже доверившимся им человеком можно было выкинуть всякое, но почему-то особой опасности она не чувствовала, разве только легкое беспокойство.

– Пошли быстрее! – худая долговязая фигура манила ее за собой в чащу леса. Его одеяние еще более пестрое, чем осенняя листва все равно выделялось между деревьями, а четче всего контрастировали с темнотой бледные светящиеся руки. Худые длинные пальцы не смели прикоснуться к самой Рианон, но постоянно жестами подгоняли ее.

Ей было холодно. Хотя мерзнуть она не привыкла. Жар, таившийся внутри нее, согревал ее и даже чуть обжигал и в самые лютые морозы. А сейчас на дворе только ранняя осень, если посчитать те дни, которые она провела вдали от замка, то как раз уже наступил октябрь. Еще не подула зимняя стужа, и в лесу, покрытом пестрым ковром палой листвы ощущается тепло и уют, а ей так холодно, что она кутается в свой полушубок и не знает как согреть леденеющие руки.

Все дело в этом клочке леса, подумала Рианон, здесь не так, как в других местах. Что – то есть в самом воздухе, в самой ауре, в хороводе опадающих листьев. Что-то шепчет и прячется, и это здесь повсюду.

Краем глаза она замечала шевеленье в глубоких дуплах в дубах и тихое мерцание каких-то странных серебристых насекомых на оголенных ветках, а иногда у пней попадались кучки светящихся грибов. Она замечала по пути только грибы, растущие пучками и целыми кольцами, а если вдруг попадался тот, что стоял у пня один, то его красочная шляпка казалась чьим-то домом. Все в деревнях верят в нечисть, в эльфов и фей, но Рианон давно поняла, что если волшебный народец и есть, то он имеет очень мало схожести с теми абстрактными рассказами о нем, что могут поведать старики. На самом деле магия всегда оказывалась черной и страшной. В это Рианон верила. В этом она убедилась еще в родительском замке. И разубедить ее уже ничто не могло, даже улыбающаяся фея, если вдруг она прямо сейчас предстанет перед ними, например, выйдет из-за дерева и позовет их обоих с собой.

Колдовство всегда пряталось за лицемерными улыбками придворных и это колдовство вовсе не рождало крылатых фей, оно способствовала насыланию моров и болезней, тайным отравлениям, порче, сотням способов извести человека чарами, при этом оставаясь вне подозрений. Рианон презирала таких людей, которые, прячась за углом, медленно и мучительно убивали других, а сами для свидетелей всегда оставались безвинными. Такими были все ее друзья и вассалы. Они бы ни за что не проговорились и сделали бы вид, что ни во что не верят, но черная магия уже поработила каждого из них. Ведь это был такой легкий способ достичь своей цели, убрать врага, затеять интриги, испортить тех, кому завидуешь. Заклинания не могли создавать прекрасных созданий с крыльями, но они убивали, вносили страдания и вражду. Если б можно было поверить в мир прекрасных фей, если б можно было с помощью чар создать или призвать к себе, в пустую королевскую спальню, неземного крылатого любовника. Но это было нельзя. Можно было только чарами изводить друг друга. Кто кого. Интриги плелись медленно, но губительно. За одним пиршественным столом часто сидели люди, ожидавшие гибели друг друга со дня на день, но все они мило улыбались друг другу, скрывая свои мысли. А Рианон могла прочесть мысли их всех, поэтому ей одной становилось тошно на шумных приемах. Лишь она одна своим молчанием вызывала подозрение окружающих, потому что она не могла смеяться и шутить вместе с теми, чьи тайные планы ее ужасали. Так она прочла и о том, что они хотят сделать с ней самой, и она убежала, но если бы убежав далеко от замка, она снова могла поверить в то, что существует волшебный мир и под землей, по которой она сейчас ступает, вполне могут дружно позвякивать молоточки гномов – кузнецов.

Девушка вздохнула. Как же давно она верила в прекрасное! И это вера изжила себя, убитая хитросплетениями дворцовых интриг и жестокостью жизни.

Рианон поправила непокорный золотой локон, выбившийся из-под берета. Лучше было бы остричь волосы, хотя бы опасность разоблачения тогда стала меньше, но глупая сентиментальность не позволяла ей избавиться от тяжелой золотой косы. Так, по крайней мере, любой, кто увидит ее, будет еще способен верить в волшебство. Потому что ее красоту всегда называли волшебной.

– Ну и куда мы идем? – Рианон оглядела все тот же однотонный лесной пейзаж перед ними. В темноте даже роскошь раскрашенной осенними красками листвы не могла смягчить общего впечатления. Это было гиблое место, и провожатый заводил ее все глубже в него.

– Потерпи немного, – с натянутой беспечностью отозвался он, – уже почти пришли.

– Пришли? Да здесь же самая чаща! – невольно она потянулась за дротиком, спрятанным в сапоге.

– Эй, ты пытаешься сказать, что не доверяешь мне после того, как я спас тебе жизнь там, в таверне? – забеспокоился провожатый, очевидно, заметивший каким-то образом, что она достает оружие. Боже, уж нет ли глаз у него на спине?

– Спас жизнь – это громко сказано, – поправила его Рианон, она не любила быть обязанной кому-то, а тем более такому странному типу.

– Ты хочешь сказать, что солдаты короля тебя ни чуть не испугали? – попробовал отшутиться он.

– Какого еще короля? – невольно Рианон вспылила, и тут же не стало вокруг никакого холода, ей стоило труда сдержать жар и огненную струю, разбежавшуюся в миг по всем ее венам. Так других согревает выпитое вино, но ее это опасно распаляло. Она устало прислонилась к стволу дерева. Удивительно ли, что упоминание о самозванцах и регентах выводит из себя единственного законного наследника? Эту истину она никому не сможет объяснить, не потеряв при этом головы.

– Я же не серьезно, – ее спутник вдруг понял, что перегнул через край и рванулся назад, к ней, – только не огорчайся.

Его худые руки попытались коснуться ее плечей, но Рианон отшатнулась. Уж слишком подозрительно его пальцы светились в темноте и уж слишком тонкими и цепкими они были. Руки человека не бывают такими, в этом она была уверена.

– Нам стоит продолжить путь.

– Да, конечно, – она кивнула и попыталась оттолкнуть от себя его ладони. Она заметила, как перекривилось вдруг от боли его лицо, и сам он поскорее наклонился так, чтобы глаза его остались скрыты полями шляпы. Конечно же, она его обожгла. И теперь он старался спрятать ожог и от нее, и от себя самого, хотя на длинной мертвенно-белой кисти уже расплывалось зудящее пятно. Понимал ли он, что это она его обожгла одним своим прикосновением. Люди обычно не понимали. Редко кто догадывался, что находиться рядом с ней опасно. И мало кто готов поверить в то, что хрупкая принцесса способна испепелить любого, а потом сама может в недоумении стоять и смотреть, а что же, собственного говоря, приключилось и почему недавний собеседник корчиться теперь в муках у ее ног. Она один раз так пыталась помочь фрейлине, которая укололась шипом розы, всего-то и нужно было перетянуть ей рану своим ажурным платком. Рианон так и собиралась сделать, а вместо этого испепелила нежную женскую руку одним только касанием своих ногтей. Той девушки больше не было при дворе, ее отослали, фрейлина, вынужденная прикрывать свою опаленную руку перчаткой всегда, даже на балу, никому оказалась не нужна. А виновата во всем этом была она, Рианон. И ту розу с куста фрейлина тоже срывала для нее. Никто не догадался, разве только жертва, но даже та вряд ли поверила. Жертвы как раз редко что-то подозревали, а Рианон обжигала многих. Не то, чтобы совесть ее особенно мучила, когда ей удавалось запалить одежду на нерадивом страже или волосы на подслушивающем господские разговоры лакее, или вызвать сполох огня в камине, когда дискуссии в тронном зале достигали предела. Она жалела лишь о том, что ее крошечный талант слишком ничтожен для того, чтобы завоевать целое королевство. Сделать маленькие пакости да, но отстоять собственные права на трон – этого при помощи пары зажженных чудом свечей она просто не сможет. Да, если она вдруг вернется, то все канделябры вспыхнут, когда она войдет в зал и пламя примется шептать что-то в камине, но вряд ли будет достаточно даже самого небесного огня, чтобы все ее враги были мертвы, все непокорные покорились, а уже занятый самовольным регентом трон оказался свободен. Хотя перспектива пройтись по улицам Лорета с огненной волной и покорить всех себе ее очень даже прельщала. И иметь бы еще армию демонов за спиной, подвластных только ей, и могучих сторонников и неиссякаемую силу. Пусть даже колдовскую силу. Чтобы вернуть назад свое, все методы хороши.

Да, она об этом мечтала. К чему лицемерить или быть не в меру благородной, если другие живущие в ее стране от благородства давно отказались. Хорошо было бы одолеть их тем же оружием, какое не раз пускали в ход они. Если б только она могла, если б только ее крошечный дар со временем разгорелся так, что стал бы достаточным для любого подвига. А захватить назад такое мощное королевство как Лорет, это было не просто подвигом и даже не темой достойной для того, чтобы народ слагал об этом свои сказания и легенды. Вернуть Лорет назад это было все равно, что перевернуть весь мир.

Если бы только какой-то могущественный демон предположил ей в этом свою помощь, то она бы на все согласилась. А перед ней стоял только худенький шутовской призрак. Его можно было сравнить с мелким бесом, духом-шутником или просто проказливым привидением. Скорее всего сейчас он заведет ее на болото и это и будет конец их маленького ночного приключения.

– Ну что идем? – он явно нервничал и подгонял ее куда.

– Мы что опаздываем на бал? – раздраженно спросила она, ведь он оторвал ее от сложных размышлений, сколько раз она выстраивала в уме собственную стратегию и каждый раз зря. Легче просто было следить за танцем опадающей листвы и ни о чем не думать. – Ты спешишь затащить меня на ночной шабаш или любой другой праздник проклятых, где все ждут человека в качестве угощения, а приведешь его ты.

– Ну да, там у многих праздник… в свое роде, – уклончиво ответил он, – но нас это не касается. У фей, например, балы бывают каждый день, только нас туда никто не приглашал.

– Говори только за себя, – Рианон окинула пренебрежительным взглядом его нескладную долговязую фигуру. Сама она могла похвастаться тем, что сложена хорошо, даже слишком хорошо, ее статность часто привлекала к себе внимание и женщин и мужчин. Во всяком случае, танцевать с ней мечтали и те и другие, ну и не только танцевать. Жаль, что настоящие балы с быстрыми танцами в замке случались довольно редко. Гораздо чаще это было неспешное движение под вялую музыку менестрелей, еще и отягощенное сковывающим стан тяжелым платьем. И партнеры чаще всего были не теми, кого выбирала она сама. Замок вообще в последнее время стал тюрьмой. Там все выбирали за нее, начиная от пажа несшего ее шлейф и кончая даже женихом. Поэтому теперь она уже было не в замке. Свежий воздух и запахи леса должны были ее взбодрить, ведь это был аромат свободы, но у Рианон почему-то мурашки пробежали по коже. Все в этом уголке леса было как-то не так, не говоря уже о весьма необычном провожатом.

И все-таки она продолжала идти за ним, опасливо оглядываясь по сторонам. Все вокруг почему-то излишне настораживало, а подозрительнее всего была маячившая впереди долговязая и чересчур проворная фигура. Хотя, наверное, глупо было бояться. Кому что, а ей-то уж точно нечего терять. Она и так все уже потеряла. Целое королевство. Все теперь было чужим. Остается радоваться только тому, что голова все еще на плечах, пошутил как-то игравший под окном ее башни менестрель. У него самого тоже был только ветер в карманах и арфа, и он часами засиживался под ее башней, особенно во время заката. Да, ее голова действительно все еще была на плечах, и возможно этому стоило радоваться, но совесть не позволяла. Какая польза в этой сохранившейся голове, если больше нет совсем ничего.

– Считаешь, будет гораздо лучше, когда местные обитатели лишат тебя разума?

Голос не прозвучал, скорее всего, она его себе просто вообразила. Откуда кому-то взяться в ночном лесу. А тут вдруг этот писклявый женский голосок, будто на ближайшей коряге расположилась крошечная фея.

И все-таки в сказанном был смысл. По рассказам бардов и часто прибывающих к воротам замка коробейников Рианон знала, что встреча с волшебным народцем способна свести человека с ума. В это можно было поверить. В замке даже самое безобидное заклинание имело силу лишить разума любую придворную даму или кавалера. Такое часто случалось. Таким образом кто-то лишался врага, но иногда были и случайные жертвы. Это самое плохое в колдовстве никогда не знаешь, какие силы можешь вызвать, и против кого они обратятся. Вдруг против тебя самого.

Но как все происходит, когда встречаешь представителя волшебной расы. Неужели один их вид или один разговор с ними способен лишить разума человеческое создание.

Не хотелось бы встретить такое существо, которое сведет тебя с ума, даже этого не заметив. Или все-таки стоило рискнуть и проверить, действительно ли все так, как рассказывают.

Рианон внимательно огляделась по сторонам. Кругом только палая листва, пни, да голые ветви, сплетающиеся над головой затейливым кружевом так, что почти не видно неба. Никого вверху, никого внизу, никто не сидит на ветках и не прячется за пнями. Кругом никакого движения, никакого пусть даже отдаленного намека на то, что рядом кто-то есть и все-таки ощущения не могли ее обманывать. Рядом кипела жизнь. И не важно, что кругом тишина. Даже звуки целой цивилизации не смогли бы возбудить ее так, как то, что она почувствовала.

– Идем, идем, уже почти пришли, – то и дело подгонял ее спутник. Он так сказал уже раз сто наверное, будто и сам верил, что он его слов зависит то, как быстро они дойдут.

– Что это? – когда лесной пейзаж перед ними начал сменяться пещерной тьмой Рианон забеспокоилась.

– Всего лишь заброшенные рудники, – беспечно пояснил спутник, уже поспешно спускавшийся вниз по каким-то каменистым ступенькам, образовавшимся прямо во мгле пещеры. – Разве тебе не хотелось бы найти там внизу золото? Ты же сказала, что тебе хотелось бы поверить в удачу.

– Стой, мы так не договаривались, – ей не хотелось спускаться с ним на дно какой-то всеми забытой шахты, но выбора вроде не было, сама дорогу назад она уже не найдет, а зеленый колпак провожатого уже скрывался за поворотом каменистой лестницы. Вот дело-то, кажется совсем недавно еще это была шляпа с бубенцами, а не колпак.

– Ну, идешь или нет, – донеслось до нее из глубин земли, куда уводили осыпающиеся ступеньки. Рианон в последний раз обернулась назад, там, позади, остались лес и свобода, а впереди уходила вниз непроглядная темнота, и туда ей нужно было пойти. Она боялась ступить на лестницу, высеченную в пещере, а когда все же ступила тьма стала и вовсе непроглядной. Казалось, что что-то позади нее сомкнулось, и путь назад отрезан.

– Эй, – окликнула она своего проводника, но ее голос затерялся в ответвлениях пещеры. Никто ей не откликнулся, только эхо, но не совсем такое, каким оно бывает обычно, а какое-то многотональное и многоголосое, будто смеялись в ответ тысячи крошечных существ.

Рианон ощупью начала продвигаться вперед, надеясь еще отыскать своего проводника, но его будто и след простыл. Только остался валяться на одной из ступеней его зеленый, светящийся единственным бубенцом на острие колпак. Рианон наклонилась и подняла его, и вдруг мир вокруг нее преобразился.

Это все еще была пещера, но уже не такая узкая и тесная. Высеченная в камне лесенка осталась далеко позади, а впереди не было никаких рудников или штолен, только огромная овальной формы зала, окруженная со всех сторон неровными стенами пещер. И Рианон стояла в самом ее центре. Странно, но вокруг уже не было темно. Девушка подняла голову и огляделась по сторонам. Своды потолка были ей не видны, и там, наверху, вовсе не было источника сета, сияние исходило отовсюду, из самих недр земли и в то же время ниоткуда. Рианон даже не попыталась поднять шапку, слетевшую с головы, и волосы свободно упали ей на плечи. Что-то в ее одежде тоже неуловимо менялось, вместо жесткой мужской одежды она чувствовала теперь касание парчи к своей коже, и о чудо, позади нее бирюзовой струйкой вился длинный шлейф.

– Взгляни в зеркало дорогая, – раздался голос ее недавнего провожатого, хотя его самого так и не было видно.

– Здесь нет зеркала, – возмутилась Рианон, но все-таки огляделась по сторонам в поисках того странного существа, которое завело ее сюда. Оно ведь могло где-то прятаться. Но над ее головой витала лишь струйка серебристого дымка. Иногда казалось, что в нем проступают очертание лица. Дымок клубился то там, то здесь, заставляя ее без конца оборачиваться, чтобы не выпустить его из поля зрения.

Когда она обернулась за ним в очередной раз, то взгляд ее наткнулся на зеркало. Она изумленно застыла. Дама, отражение которой она могла увидеть в полный рост напротив себя, была одета куда богаче и элегантнее, чем та принцесса, какую она помнила. Бирюзовое платье с тугим корсажем выгодно обтягивало ее фигуру, струилось от тонкой талии облаками переливающейся парчи и, казалось, не кончалось вообще, потому что лежащей на полу шлейф тянулся бесконечно.

– Сделать его чуть короче? – участливо спросил все тот же голос. И с чего это некто о ней так печется. Рианон обернулась, чтобы внимательнее рассмотреть и шлейф сам скользящий по полу показался ей живой змейкой.

А потом она заметила в стенах еще несколько зеркал и была поражена, но совсем не потому, что они в совершенстве копировали и множили ее отражение. Привлекало внимание другое. Зеркала были великолепными, но не ровными, в амальгаму и рамы будто врос гранит, камешки неровно смыкались по краям то там, то здесь и казались неотъемлемой частью этих странных сияющих зеркал. Ведь не выросли же они прямо из стен? Но тогда почему они даже не висят вплотную к стенам, а будто произрастают из них, подобно грибку или другим паразитирующим наростам. И их становится все больше и больше, в какую сторону ни посмотри. Из-за такого количества углублений с зеркалами зала казалась уже не овальной, а многоугольной.

– Прекрасно выглядите, ваше высочество, – заметил все тот же бестелый голос, и Рианон заметила, что в ее распущенных волосах уже сверкает диадема и длинные пряди собираются в изысканную прическу, будто кто-то невидимый укладывает их и закалывает на макушке крошечными бриллиантами.

– Великолепно, – продолжал восторгаться голос, – клянусь, вы самая прекрасная леди из всех, что могли оказаться здесь, и не подоспей мы вовремя, такую очаровательную голову могли бы срубить.

– Что? – она произнесла вопрос одними губами, но серебристый дымок над ней заколыхался, принял неясные очертания, свился тонким колечком вокруг ее головы и снова распался на мириады сверкающих брызг. И все равно даже если на миг он раздваивался или исчезал, то выглядел, как одно живое существо.

– Я ведь тебя узнала, – заметила она в сторону роящихся серебристых пылинок, из которых состоял дымок. Пусть форма теперь была и не та, но голос ее недавнего провожатого откликнулся на ее реплику густым как дым смехом.

– Лучше присмотрись к себе, – посоветовал он.

Она так и сделала, с удовольствием отметив, что нынешний наряд нравится ей гораздо больше, чем все то, что она носила при дворе и совсем не потому, что он был роскошнее, парча, как будто нежно согревала кожу, при этом совсем не возбуждая огненную лавину в ее венах. Наоборот ткань будто притушила ее внутренний огонь. Было так приятно ощущать текстуру драгоценной материи. И цвет как раз был ее любимый голубой. Нежный как утреннее небо, как вода, как лед… возможно, ее так привлекал именно этот оттенок, потому что он кидал вызов стихии огня, бушующей в ее крови. Цвет моря и льдистых глыб. Он шел к ее глазам. Может он и выбран не случайно. Во всяком случае, лучше чем в этом платье Рианон себя никогда еще не чувствовала. Ее только удивила кайма золотого кружева облачком бегущая по полушариям грудей. Почему с голубизной должен сочетаться этот золотой солнечный цвет. Ведь там где солнце там и огонь, даже если это тонкий лучик.

– Но ведь ты же королевской крови, цвет королей золото, – вкрадчиво напомнил голос, и уже по тону было ясно, что он лжет, пытаясь отвлечь ее внимание от чего-то более важного. От чего-то, о чем она пока еще не знала.

– Почему я не вижу тебя? – Рианон осмотрелась по сторонам в поисках несуществующего собеседника. – И откуда звучит твой голос, если не видно тебя самого? Ты за одним из зеркал?

Она уже наблюдала при дворе за иллюзиями, производимыми с помощью зеркал, но здесь было что-то другое, и назвать это просто фокусом она уже не решалась. Она не ощущала рядом присутствия живого тела, не в пещерной зале, ни за альковами зеркал. Только серебристый дымок колыхался над ее головой, истончался, снова собирался в тучку, иногда вибрировал, а голос, казалось, исходил именно от него.

В ответ ей, конечно же, прозвучал только легкий смех, как тихий звон бубенца на зеленом колпаке, который она все еще сжимала в руках.

– Я ведь угадала кто ты, – заявила Рианон, чтобы немного урезонить его. Ей захотелось высказать свое предположение вслух, чтобы он и вовсе перестал играть в прятки, но тут вдруг она резко вспомнила, что даже не знает, как его назвать. Он так и не представился, ни имени, ни титула, ни положения в обществе, будь он хотя бы придворным шутом или если б она точно могла обозвать его духом, но она не могла. Она ведь просто не успела спросить, как его зовут.

– Как твое имя? – она быстро оглядывалась, тщетно пытаясь поймать взглядом все время ускользающий дымок. Казалось, что теперь он уже обволакивал ее со всех сторон, стелился мерцающим облаком над головой и источал тихий ядовито насмешливый звон бубенцов.

– Дай мне имя! – то ли попросил, то ли потребовал он.

– Но… – она крепче сжала руками зеленый колпак и еще раз резко повернула голову, стараясь сфокусировать взгляд на дымке. Он пребывал в постоянном движении и создавалось ощущение, что голос, доносящийся из него, звучит со всех концов залы.

– Смелей же, принцесса, назови меня как-нибудь, – начал подзадоривать он. – Я же, в конце концов, твой личный демон.

– Что? – она уже нервно мяла похолодевшими пальцами ткань колпака, ей хотелось думать, что на этот раз он шутит, но по интонации было не похоже. Даже бубенцы на миг замолчали. – Как ты сказал?

Она уже слышала о чем-то подобном, даже больше видела остекленевшие глаза и трупы, синие от потери крови, со вскрытыми венами, с мертвыми губами, казалось, все еще готовыми прошептать запретное имя того, кто вырвал их из привычной человеческой жизни, чтобы дать миг блеска, а потом погубить.

– Только не делай вид, что для тебя это пустой звук, – собеседник будто прочел ее мысли.

Рианон с деланным пренебрежением передернула обнаженными плечами, но картины ужасных преждевременных смертей тех, кто успел прославиться, все еще стояли у нее в памяти. Один из таких людей даже стал придворным поэтом, ему пожаловали титул, даровали имение, сделали желанным гостям на всех званых пирах, другой бы крестьянский парень радовался до слез, что его из грязи за талант произвели чуть ли не в принцы, а этот только стоял в углу с горящими глазами, много пил, смотреть не хотел на женщин, а однажды признался, что есть тот, кто вечно смотрит из пустоты на него и даже больше владеет им. Его личный демон – спутник всех гениальных и прославленных. После такого признания наутро его обнаружили мертвым. Это случилось давно, когда еще был жив отец Рианон, король Лоретта, а она помнила до сих пор. И даже смерть отца не произвела на него такого страшного впечатления, как та преждевременная смерть. После нее что-то темное и жуткое как бы поселилось в замке и оставалось там до тех пор, пока труп не сожгли на главной замковой площади. Рианон передернулась от страха и отвращения, чтобы не выдать всех своих чувств, ейоставалось только сделать вид, что она ни о чем не догадывается.

– Что это значит? – как ни в чем не бывало спросила она.

– А разве ты никогда не слышала про личного демона, принцесса? – он будто все уже знал и смеялся над ее недоверием. Он как будто смотрел на нее изнутри нее самой, но ведь так не может быть. У нее нет никакого таланта, за который на нее можно обрушить такую напасть, как черного спутника. Разве только огонь. Пламя внутри, из-за которого принцессы опасались.

– Не называй меня так, – она оглядела зеркала, будто не вставленные, а выросшие меж пещерных простенков, тщетно ища его отражение.

– Здесь нас никто не слышит, – попытался успокоить ее голос, но Рианон почему-то до сих пор казалось, что эти зеркала, будто произросшие из осыпающихся стен могут служить окном во внешний мир.

– Но ведь есть еще и другой мир, – напомнил голос, когда она заметила крошечных необычного вида насекомых ползших по обрывкам золоченой рамы, видневшимся из песчаника и камня. Как странно, подумала Рианон, куски зеркала растут прямо из пещерного камня, будто неразделимо связаны с ним, а по ту их сторону вполне могут веселиться заточенные там представители волшебного народца. Или вовсе не заточенные, а так же как и она заглянувшие сквозь окно в чужой мир. Ей почудилось, что она слышит смех, звон бокалов и музыку. По ту сторону одно из зеркал до нее как будто долетело веселье пира.

– Они тоже поют и бражничают и кидают друг другу вызовы совсем как люди, но они вовсе не люди.

– А можно как-нибудь будет на них взглянуть? Хоть одним глазком? – она знала, какой это риск. Но мир даже еще не приоткрывшийся, а только отразившийся за толщей одного из зеркал тут же неодолимо потянул ее к себе. Ведь ничего плохого может и не случиться, если она всего только раз посмотрит на них. Хотя это и есть мечта всех людей, чтобы прикосновение к запретному осталось для них без последствий. Таких людей, которым это удалось, если верить слухам, пока что не было, но кто знает, может ей одной повезет. Надо же как дно мгновение близости фей может затуманить разум смертного. Она тут же забыла практически обо всем, о прошлом, полном бед, об опасности, которая грозит ей до сих пор и даже о серебристом дымке окутавшем уже ее плечи.

– Я проведу тебя хоть по всем мирам и покажу все, что ты захочешь увидеть, но вначале дай мне имя, – вкрадчиво попросил голос, и сверкающий дымок уже обретший очертания юношеской головы склонился прямо у ее уху. – Назови меня, как хочешь, как в голову придет.

– Орфей, – произнесла она почти машинально, в память о той арфе, чарующие звуки которой она слышала под своей башней перед каждым закатом и конечно же в память о самом арфисте. Звуки голоса ее нового знакомого были совсем как та арфа, такие же пронзающие слух, вторгающиеся в мозг и полностью обвораживающие. – Тебя устроит?

– Разумеется, – он отпрянул от ее плеч так быстро, что это сошло бы за трюк акробата, уже не бесформенный дымок, а тот, с кем она познакомилась в трактире. Он выглядел теперь несколько иначе, будто преобразился и из бледного шута стал почти что красавцем. Во всяком случае, глаза его сияли как драгоценные камни, а улыбка сделалась обаятельной. Он уселся в высоте на чем-то, напоминающем длинный золотой шест, протянутый плашмя между зеркалами. Ну, при его-то ловкости и, кажется, вообще невесомом теле ему там было самое место. Казалось, Орфей настолько ловок, что может свить себе насест хоть из пылинок роящихся в воздухе. Орфей. Кажется, так она его назвала.

– Можно получить ее назад, если конечно вы не хотите примерить, госпожа? – он указал на колпак в ее руках.

– О, конечно, – она встала на цыпочке и протянула ему, с интересом наблюдая, как тонкие паучьи пальцы сворачиваются цепкой хваткой на мягком бархате. Перейдя обратно к хозяину, бубенцы тотчас снова принялись весело звенеть. Признаться, Рианон так и не смогло понять, зачем он бросил свой колпак на лестнице, если так дорожил им. И откуда взялся тонкий золотой насест, она так и не поняла. Однако за всем этим было так любопытно наблюдать.

– А где моя собственная одежда? – она только сейчас догадалась об этом спросить, конечно, платье очень шло ей и приятно ласкало кожу, но по лесу и грязным проселочным дорогам в таком наряде было далеко не уйти. К тому же, вся конспирация сходила на нет, раз уж снова одета как принцесса и может, разгуливая в одиночестве, вызвать массу толков и подозрений. Уж лучше вернуть назад бриджи и кафтан пажа. Хоть они и не так роскошны, но довольно удобны для того путешествия, в которое пустилась она.

Орфей выразительно пожал плечами.

– Где-то там, где она собьет со следа преследователей, – беспечно отозвался он.

– То есть стражников? – Рианон удивилась.

– Ну, у них ведь есть псы.

– И маги есть, конечно же, – она сразу все поняла.

– О, не волнуйся, дитя, – он тут же соскочил со своего золотого насеста при чем так быстро, что изумил бы и трюкача. – Нет таких магов, которых нельзя сбить со следа. В конце концов, они всего лишь люди и само понятие магии пришло к ним от нас. А если мы временно и наделяем кого-то чем-то, мы ведь можем и отобрать это назад при чем в любой момент. Все, что тебе было нужно, это дойти до нас, точнее до нашей границы, а теперь ты для нас важнее, чем все, кто подражает нам на земле.

– Да, допустим, они приняли магию от вас, но теперь у них свои правила.

– И ты думаешь, они ведают, что творят и каким образом, если даже не подозревают о том, что даем это им мы. Мы смеемся над ними из-за зеркала, – он указал на ближайшую стену, – из-за одного из этих зеркал, а такие окна разбросаны по всей вселенной. Могу, конечно, допустить, что есть одна сила, которой мы боимся, но она исходит не из мира людей.

– Тогда откуда?

– Оттуда, откуда пришли мы все, – загадочно ответил он. – Знаешь ли, дорогая, мы ведь тоже всего лишь осколок. А от чего мы отколоты, о, об этом лучше никому не знать.

Он достал из складок своего одеяния что-то похожее на дудку и быстро заиграл, прикрывая тонкими ловкими пальцами то одну дырочку, то другую. От такой игры звук должен был получиться отвратительным, но как ни странно зазвучало это хорошо. Как ноты к давно забытой песенке или детской считалочке, но как можно играть все это в таком темпе.

– Ладно, я ведь обещал, показать тебе, что по ту сторону зеркала, – Орфей прекратил игру, но музыка так осталась звучать, будто повисла в воздухе. – Выбирай любое зеркало? Какое тебе больше нравится, моя прекрасная госпожа.

Она огляделась по сторонам. Зала теперь казалась ей уже не овалом, а сложным многоугольником, как многогранный драгоценный камень заточенные в чрево пещеры и неизвестно откуда лившийся свет преломлялся в каждой грани, рождая разные сценки. За каждым зеркалом ожидала новая картина. Рианон видела желтеющие подсолнечниками поля, по которым подобно пестрым бабочкам носились в диком хороводе самые невообразимые создания с крылышками и без, еще были горные кряжи, каньоны, крепости на скале, луга, речные лагуны, невозделанные пашни или замкнутые глубокие расщелины, и всюду были они – не люди. Даже на дне ущелий звучали их голоса и отлетали разноцветные искры сотворяемых чар.

Рианон отвернулась от сцена жуткого карнавала, где бесились в диком танце одетое в красное существа, довольно привлекательные, хоть и опасные. Подумав немного, она остановилась на самом первом зеркале, которое увидела. Из-за него все еще доносились звуки пира и слышалось, как наполняются вином бокалы.

– Удачный выбор, – Орфей одобрительно кивнул и с поклоном предложил ей свою руку, как если бы она была его дамой на балу. – Прошу за мной, принцесса.

– Тсс, – она приложила палец к губам, давая понять, чтобы он не называл ее больше так, в каком бы мире они не оказались, людей или не людей, а ей вовсе не хотелось, чтобы кто-то там узнал о ее титуле и бегстве. Мало ли кто способен донести. Не одна же она входила когда-либо в волшебный мир. Вдруг кто-то в замке тоже может общаться с этими существами. Тогда те могут им проговориться. Любая крошечная пойманная фея может выложить все, что знает, чтобы убежать. Не говоря уже о лепрехунах или гномах, или каких еще коварных созданиях. Орфей будто понял ее и кивнул. Во всяком случае, на этот раз он послушался приказа. С тех пор как она дала ему имя, он вообще уже не смеялся над ней, будто стал частью ее самой, или по каким-то неизвестным причинам обязан был слушаться ее приказов. Может, он даже вынужден будет выполнять ее поручения. Кто знает. Рианон впервые имела дело с таким существом, и он не переставал удивлять ее.

Он провел ее прямо сквозь зеркало, игнорировал долгий мучительный стон, который издала пещерная стена. Стекло оказалось не ощутимым как рябь на воде, и наверное открывшийся проход закрылся в тот самый миг, когда ее она через него переступала вслед за Орфеем, сжимавшим ее руку, потому что ей прищемило шлейф. Она попыталась высвободить его и не смогла. Зеркало снова стало твердым. За ним все еще была видна пещера и какие-то крохотные черные существа, теперь носящиеся там, с внутренней же стороны стена стала гладкой и красочной, украшенной каким-то сложным гобеленом.

– Нравится? – кто-то из-за пиршественного стола окликнул ее тоненьким голоском.

Рианон только едва кивнула, картина на гобелене чем-то поразила ее, но она не могла сказать точно чем. Нити ложились друг на друга, соединялись, рождая сложный узор. Там были небеса, пропасть, а еще поперечная линия зеленеющих лесов, и все эти места были полны невообразимыми созданиями.

– Твоя дама не хочет к столу?

– Сейчас, – Рианон взяла на себя смелость ответить за стоявшего столбом Орфея, она сильнее потянула шлейф, чтобы его высвободить, но дело поддалось лишь чуть-чуть.

Кто-то за столом звонко рассмеялся, искристое вино все еще лилось в кубки, будто ему не было конца, не только столешница ломилась от яств, фрукты и ягоды винограда также катились по полу, будто произрастали из него, некоторые из них превращались в золотые шарики, или так только казалось.

Рианон оставила тщетные попытки вырвать застрявший шлейф и посмотрела на собравшихся. Сплошь эфирные создания с крылышками разных цветов, с кожей, прямо из которой появлялись ростки цветов или виноградных лоз, с горящими лукавым огнем глазами, руками поросшими шерстью, рогами, когтями. Таких неописуемых созданий она и вообразить себе не могла.

Фея в алом ростом с ребенка сидевшая во главе стола сделала приглашающий жест. Ее глаза горели как две гнилушке, а на лилейной коже то там, то здесь пробивалась коростой древесная кожа. Грибная фея, как назвала ее про себя Рианон, потому что платья и украшения на ней принимали раскраску причудливого мухомора. Но Орфей назвал ее по-другому.

– Отстань от нее, Атенаис, я привел ее сюда как гостью, а не в качестве развлечения для вас.

– О, гостья, – нараспев протянула Атенаис и глазки ее лукаво сверкнули. – Нам как раз ее не хватало, такая красивая, такая сладкая… – она улыбнулась, и острые будто заточенные зубки опасно блеснули под кроваво-красными губами. – Слаще чем роса на майских цветах.

– Я же сказал, она не для вас, – уже резче напомнил Орфей.

– То есть ты хочешь сказать, что привел ее для него, – на кукольном личике Атенаис на миг отразился испуг, даже минутная паника. Но чего могла бояться фея. Рианон заинтересованно посмотрела на нее.

– Он? – повторила она, и все разом смолки. Прекратились не только разговоры и музыка, сама жизнь здесь как будто на миг застыла.

– Кто такой он? Разве я видела здесь еще не всех? – обратилась она уже к Орфею, потому что все остальные неприветливо молчали.

– Ну… – он минутку помялся. – Я думаю, первым делом нам нужно найти фейри, которая сошьет тебе камзол.

– Здесь? – Рианон оглядела зал для пира, между прочим, не смотря на обилия предметов роскоши, таких как драпировки, золотая посуда и люстры, он больше напоминал лес. Это не деревья с гранатовыми камнями вместо ягод выглядели искусным декорам, а сами предметы интерьера казались всего лишь декорациями, расставленными в диком лесу. Стоит ветру смести их, и останутся лишь рябиновые заросли.

Девушка еще раз попыталась освободиться, но шлейф застрял плотно. Правда он был достаточно длинным, чтобы позволить ей сделать пару шагов в глубину залы, на третьем шаге парча хрустнула, сообщая о том, что шлейф рвется.

– Ничего, позовите сюда мошек Гризельды, они быстро все уладят, – забеспокоился Орфей. Хлопая в ладоши, он действительно сумел призвать каких-то крохотных созданий, тащившихся золотых ножницы и нитки. По размеру они больше были похожи на блошек, чем на фей, но за работу принялись довольно бойко. Кажется, их называют пикси, припомнила Рианон. Крохотные портнихи работали, а Атенаис внимательно наблюдала за ней из-за стола немигающим долгим взглядом. Она даже кубок с вином отставила, и теперь были хорошо видны ее покрытые вросшей в них древесиной пальцы. Ну и существо? Рианон находила эту куколку своеобразной и хорошенькой, но при виде такого уродства даже она передернулась.

– Восстановите узор, эта парча очень ценна, – руководил работой Орфей. – Ни один знак не должен быть изменен…

Знак? Рианон и не заметила, что платье вышито знаками. Наверное, они были совсем крошечными, почти неразличимыми для смертного взгляда. Но судя по командам Орфея и интенсивной работе фей каждй дюйм парчи изобиловал ими. При чем их нельзя ни с чем спутать. Орфей повторил это много раз.

– Иначе твой подруга воспламениться? – подала Атанаис свой вызывающе высокомерный голосок.

– Я его госпожа, а не подруга, – выступила вперед Рианон, даже не подумав о том, откуда Атенаис могла узнать о ее внутреннем пламени. А когда подумала, было уже поздно брать свои слова назад.

– Ах, вот как, – фея холодно улыбнулась, в этот миг выглядела зловещий и она сама и ее вовсе не детский, а карликовый рост, потому что крошечное лицо то здесь то там покрытое древесной коростой вдруг стало казаться старческим, а не кукольным. Ей же, наверное, тысячи лет, как и всем этим созданиям, которые сидят за столом вместе с ней, подумала Рианон. А она разговаривает с ней, как с ребенком.

– Я на тебя не в обиде, – произнесла карлица-фея, изящным жестом крошечной ручки поправляя свои кудри. Они тоже были цвета древесной коры, коричневые и жесткие, но завитые так, что придавали ей сходство с фарфоровой куклой. Если б только не эта короста, поразившая участи ее кожи и не ногти, больше похожие на наросты на дереве.

– Я на тебя тоже, – проговорила Рианон, и ее красивый, но человеческий голос разнесся над пиршественным столом, как нечто чужеродное. В ее речи не звучали ни колокольчики, ни скрипка. Все тут давно уже должны были понять, что она простой человек, тем не менее, никто не сделал ни малейшей попытки напасть на нее, захватить в плен или опоить своим вином. Стол ломился от фруктов, как рог изобилия, а ведь, наверное, одной крупинки этих слив или яблок достаточно для того, чтобы отравить человека. Феи всегда так делали. Их фрукты казались особенно сочными, налитыми цветом, как искрящиеся драгоценности, но их сока хватало лишь на то, чтобы он подействовал как зелье и свел смертного с ума, а не утолил его жажду.

Ее ждет вечная жажда, если она попробует что-то с их стола. Жажда не только неутолимая в теле, но и бесконечное желание видеть снова тех, кто ее отравил, этих странных существ сидящих за продолговатым столом. Говорят, так случается со всеми, они хотят видеть фей снова и не могут, и невозможность этого желания сводит их с ума. Ведь волшебный мир вроде бы так близко, вчера ты был в нем, а сегодня не можешь уже найти.

Рианон посмотрела на Атенаис. Глаза той поблескивали так, будто она вовсе не прочь притянуть принцессу к себе, угостить ее своим вином, своими фруктами и может даже приворожить.

Какие-то мохнатые существа в ярких колпаках раскачивались на люстре, будто привешенной не к потолку, а к сплетенным над столом ветвям деревьев. Свечи в канделябрах зажигались сами по себе, как светляки. Гранаты перекатывались с блюда на блюдо как живые, а Рианон чувствовала, что тонет в пучине нечеловеческих, смеющихся то зеленью листвы, то темнотой агата глаз. Атенаис ее не отпускала, но и удержать тоже не могла. Рианон уже собралась с силой воли и хотела отвернуться, когда вокруг вдруг стало еще темнее, чем было. Огоньки свечей не погасли, но ощущение того, что тьма сгущается вокруг черной тучей, было таким сильным и давящим. Казалось, что тьма не опускается, а летит на зал дико и стремительно. Свечи заколебались от налетевшего ветра. Скоро это будет настоящий ураган.

Рианон заметила испуг, а потом дикий страх на крошечных личиках тех, кто сидел за столом.

– Это он, он, – завопили сразу несколько голосов. – Бежим скорее. Он возвращается.

Она вздрогнула.

– Кто он, – хотелось спросить ей, но она промолчала, помнив, что в первый раз не получила ответа на этот вопрос.

Крохотные создания уже врассыпную бежали из-за стола, кто – то пронесся прямо по столешнице, другие на ходу собирали фрукты. Все спешили убежать, и только одна Атенаис все еще медлила, не сводя своих пронзающих глаз с Рианон.

– Что это значит? – спросила у нее девушка и, как и в первый раз, вопрос остался без ответа, вот только чья-то тень вдруг опустилась на стол. и недопитое вино в бокалах в миг поменяло оттенок, сгустилось, полилось через край на скатерть. Как похоже на кровь, мелькнуло в голове Рианон. Фрукты тоже менялись, катились по столу, как горелые головешки и если раньше здесь стоило писать натюрморт, то теперь девушку передернуло от гадливости. Это же кости и мясо, и внутренности. В ужасе она отвернулась от стола и заметила, что потолка больше тоже нет, а ветви деревьев, сплетенные пологом, кончаются в высоте, открывая бездонное небо. Она заметила там чью-то крылатую тень слишком высота над уровнем земли и на фоне такой черноты, что ей стало страшно. Крылья плавно взмахивали. Нечто стремительно приближалось. Оно неслось сюда, но уже к другому страшному пиру.

Теперь даже Атенаис предпочла за лучшее удирать. Подобрав пышные алые юбки и шурша древесной корой, она бросила мстительный и враждебный взгляд на нечто, прервавшее ее пиршество, причем так быстро, будто боялась обжечься при виде него, как при виде солнца. А потом ее и след простыл. Низкорослая роскошно наряженная фигура скрылась за деревом, как если бы скользнула в нору.

– Уходим! – на этот раз забеспокоился и Орфей, он успел подхватить в пригоршню столько крохотных фей-портних, сколько могло уместиться в его руках.

Наверное, он был прав, нужно было бежать от неведомой, но такой ощутимой опасности, однако Рианон все никак не могла оторвать взгляд от небес, рассекаемые бурей и взмахами черных крыл. Оттуда исходило зло, наверняка, но как же оно манило. Ее пронзило, как молнией, через все тело будто пропустили огненную струю, а там, высоко в небесах, уже засиял среди мрака ослепительный золотой луч.

– Бежим, скорее, – не выдержав, Орфей схватил ее за кисть руки и… обжегся. Его взволнованный недоверчивый вскрик вывел Рианон из оцепенения.

– Да, конечно же, пошли, – согласилась она, но на самом деле ей совсем не хотелось отрывать взгляд от неба и от того, что может там появиться. Этого боялись все, но она этого жаждала. Наверняка, это было нечто поразительное, если его появлению способствовал такой переполох. Но Орфей не дал ей об этом задуматься, он уже приоткрыл дверь в другой мир. Зеркальная поверхность покрылась рябью и стала будто несуществующей. Пора было уходить, потому что теперь она являла собой ничуть не большее препятствие, чем скажем воздух. В зале уже дрожала земля, тряслась и звенела золотая утварь на столе, какие-то черные кровожадные существа накинулись с жадностью на сырое мясо, а с ближайших деревьев начали опадать сухие листья. Что-то приближалось, но Рианон уже ступила через зеркало вслед за Орфей и вход быстро закрылся, на этот не задев подобранного на локоть шлейфа. Рианон чувствовала, как золотые иголочки фей все еще работают в ткани на платье, сшивая разрыв, и старалась не прикасаться к этому месту. Шлейф оказался таким длинным, что едва ли стал короче оттого, что она намотала его на локоть.

– Что это было? – потребовала она ответа у Орфея.

– Что? А… это… – он явно замялся, не зная, что сказать. Из его карманов посыпались фрукты, которые он успел подобрать на празднике. А ведь в действительности это и правда оказались всего лишь драгоценные камни, искусно оформленные в виде ягод винограда.

– И часто здесь такое бывает? – она посмотрела на яства, оказавшиеся всего лишь самоцветами, а ведь она могла тогда на них и соблазниться, а еще на фей вылетающих из его манжет, тех, кого он успел притащить с собой. – Ну, то есть там, – поправилась она, обернувшись на зеркало.

– А, случается, – с деланным пренебрежением протянул он. – Там у них всякое случается. Вы еще и сотой доли всего этого не видели, госпожа?

– Но ведь, кажется, для этого нужна вечность, чтобы жить с ними и подробно обо всем узнать.

– Ну, да, – он с глупым видом пожал плечами, делая вид, что не понял намек. Она ведь всего лишь человек и вечности впереди у нее нет, в том числе и для того, чтобы составлять ему пожизненную компанию. Он ведь уже стар, наверное, как и Атенаис, хоть и выглядит мальчишкой, а разменял уже не первое тысячелетие. Все они, духи, такие. Или кто их знает.

Рианон едва удерживалась от того, чтобы спросить, чьим личным демоном он станет после того, как она умрет и что вообще происходит с черными искушающими спутниками гениальностей после того, как их владелец умирает. Такой вопрос явно поставил бы его в тупик. Рианон до сих не верила в то, что он и в самом деле тот, кем назвал себя. Вот проказливым бесом, который выследит ее и решил прицепиться, он вполне мог быть, но частью ее самой вряд ли.

Феи, уже починившие ее шлейф. теперь проворно ткали новую вещь. Материя голубого камзола как будто материализовалась из воздуха. И опять таки он был из парчи. Голубая парча, подумать только, ее любимый цвет, и, кажется, готовый уже сделаться излюбленным дорогой материал, как будто именно голубая парча способна затушить пламя, рождающееся время от времени внутри хрупкого тела Рианон.

Как она ни старалась, а не могла уследить за работой фей. Они делали все так быстро. Это действительно было волшебством. Вещи появлялись как бы сами собой, а золотые иголочки и тельца, порхающие над поделками, казались всего лишь крошевом каких-то блесток. Когда одежда была готова, пикси окружили ее светящимся роем, чтобы еще раз проверить качество работы. Казалось, это десятки фонариков раскиданы над тканью. Кто-то поспешно завершал манжету на рукаве, махая золотой иголкой.

– Все хорошо, просто отлично, – Рианон ни в коем случае не хотелось обидеть ни Орфея, ни их, – но это не совсем то, что мне нужно.

– В смысле, – Орфей опять раскинулся на своем тонком золотом шесте, небрежно закинув ногу на ногу. – Размер ведь как раз ваш.

– Да, – подумав, согласилась она.

– И цвет подходит, цвет воды, одна ткань чего стоит, ни один кавалер не ударит в этом в грязь лицом. Сошло бы и для принца.

– Вот именно, – одернула его Рианон, – эта одежда дорогая и роскошная, она вполне подойдет для аристократа, но не годится для бедного мальчишки, вынужденного служить посыльным или пажом.

– А разве я стал бы служить такому? – насупился Орфей, бросив беглый взгляд на свой также далеко не дешевый бархатный наряд, в котором теперь превалировали зеленые тона и фигурные срезы на рукавах и воротнике напоминали кленовые листья.

– Но мне и не нужен слуга, – Рианон нахмурилась. – Я в бегах и ты говорил, что тоже.

– Но ведь ты так успешно разыгрывала из себя пажа, я чуть не прослезился, когда смотрел за тем, как все тебе верят. Такой трогательно беззащитный хорошенький мальчик.

– Ага, значит, ты не отрицаешь, что давно шпионил за мной, – поймала она его на слове.

– Суть не в этом, – Орфей важно изменил свою позу на шесте, перекинув ноги в другую сторону, тощий, как палка, он умел вести себя с таким достоинством. – Я всего лишь хотел намекнуть, что ты могла бы с тем же успехом разыграть из себя вельможу, который путешествует инкогнито и всего лишь с одним слугой.

– Это будет очень заметно, особенно в селах и деревнях и уж тем более, где есть феодальные замки. Нас могут пригласить в гости, а потом всем рассказывать о нас. Всем, кто поедет следом по нашему маршруту. Ты понимаешь, всем, – она нажала на последнее слово, надеясь, что он поймет, кого она имеет в виду.

– Ну, мы ведь всегда можем спрятаться в мире фей, если возникнет крайняя опасность, – предложил он, не слишком правда уверенно или ей это только показалось.

– Ты же сам видел, что мне там не слишком то рады, разве только, как угощению или игрушке, я же сама не из них. А незваная гостья всегда обуза.

– Ну не всегда, – он немного задумался, бог его знает о чем.

– К тому же, я им не доверяю, слышишь.

– Я тоже. Как можно им верить. Погостить у них немного да, но доверять… Я ведь предложил только плавно кочевать из этого мира в том и обратно. Чтобы нас реже замечали.

И можно ли верить тебе, хотела спросить Рианон, но промолчала. Зачем зря будить его подозрения. Он и так вел себя не слишком-то сердечно. Точнее, она улавливала в нем какую-то настороженность, может даже ложь. Во всяком случае, он многого не договаривал.

– Я знаю, как избежать сплетен, – обрадовался он.

– Ну? – она начала терять терпение.

– Есть такие глуповатые людишки, которым надоедает пировать при дворе, и они от нечего делать ищут знаний, запираются в библиотеках, изучают редкие растения, иногда терпят из-за пустого подглядывания в мир фей.

– И что с того?

– Я буду всем объяснять, что мой хозяин такой вот ученый аристократ, который ездит по сельским дорогам в поисках знаний.

– И тащит с собой шута? – она осмотрела его с ног до головы.

– Ну у всех богатых свои странности.

– Это уж точно, – она вспомнила жизнь при дворе и вредоносное баловство с магией. – Но мне такое не подходит.

– Скажем, что ты разыскиваешь великую библиотеку эльфов. Все знают, что результаты таких поисков равны нулю, но будут хотя относиться к такому смельчаку с уважением.

– Опять неверно, нас схватят и сожгут за колдовство раньше, чем мы успеем проехать полмили.

– Тогда можно просто дать понять, что ты едешь навести умирающего родственника, дядюшку например.

– И назвать какое-то несуществующее графство, где он якобы проживает или еще лучше ошибиться с названием уже существующих владений, где о таких племянниках как мы никто еще не слышал. У тебя все с предложениями, – она по очереди загибала пальцы, отметая каждое. Жаль только, что он не предложил пикси сшить для нее одежду попроще. Это был бы самый легкий вариант, но вряд ли они умеют ткать что-то кроме самых великолепных и дорогостоящих тканей. – Мне все это не подходит, я имею в виду не только одежду, но все твои глупые предложения.

– Ну, тогда остается последний вариант и он самый действенный между прочим.

Она с недоверием уставилась на него.

– И какой же?

Лицо Орфея расплылось в широкой хитроватой ухмылке.

– Для того, чтобы о нас никто не вспомним, мы будем использовать колдовство.

И он вытянул вперед ладонь, с которой вихрем посыпались удивительно сверкающие золотые пылинки.

Друзья на всю вечность

Превращать обычную пыль в золото, это самое меньшее из того, что он мог. У Орфея было столько скрытых способностей, сколько она и не смогла бы перечислить. И он всегда пускал очередной свой талант в ход уже тогда, когда все остальное оказывалось бездейственным. Из всего этого Рианон сделала один вывод, что бы ни случилось, у него всегда найдется в запасе что-то необходимое. Он вытаскивал очередной свой навык, как фокус из рукава. В волшебном мире он знал всех и мог все, а в людском выживал за счет всего того, что подцепил в волшебном. Так легко и беспечно он собирался жить и дальше. Рианон волновало только одно. Уж слишком он ненадежен, настоящий дух – беспризорник, прицепившийся к ней, а вовсе не преданный пес, ни верный слуга. Если когда-нибудь они попадут в такую переделку, от которой у него не найдется заклинания, то он просто смоется обратно в свой волшебный мир, оставив разбираться с не решаемой проблемой ее одну. Рианон мало верилось, что он прихватит ее вместе с собой туда, куда людям ходу нет. Хоть он и показал ей другой мир однажды, но что может быть потом, если вдруг налетит новая черная тень и все представители волшебной расы разбегутся кто куда, кидая свои утварь и драгоценности. Не убежит ли Орфей вместе с ними? Останется ли, чтобы защитить ее от того, что страшно даже назвать.

Рианон так до сих пор и не смогла догадаться, что это было. Или кто это был? Кого так бояться феи все прочие существа, сами вызывающие в людях суеверный страх? Похоже, это навсегда и останется загадкой, потому что Орфей молчит, а больше спросить не у кого. Зато, все нужды она смело могла свалить на плечи своего так называемого слуги. Он не только вызвался чистить ей камзол, но даже умудрился собрать ее волосы под изысканную шляпу так, как не смогла бы и самая умелая парикмахерша. А когда Рианон задумалась над тем, как бы прихватить с собой громоздкий сверток – ее новое парчовое платье, Орфей предложил еще раз выйти по ту сторону какого-либо зеркала и прихватить первое, что они там найдут.

– Для этого подойдут мастерские гномов, – пояснил он, протаскивая ее в очередное оконце между мирами, – у них полно лишних мешков для драгоценной руды. Они и не вспомнят, если забрать один.

Рианон в этом несколько сомневалась. В пока что пустых рудниках, где они оказались, шагнув через зеркало, не было видно никаких гномов, только странного вида инструменты, балки подпирающие ненадежный потолок и даже неостывшая наковальня. А еще она видела алмазы, целую россыпь на грязном землистом полу и на верстаке, но не посмела к ним прикоснуться. Мелкие камешки сияли в полутьме изредка озаряемой сполохами огня точно звезды или чьи-то слезы. Казалось, еще чуть-чуть и они как живые начнут стонать. Рианон лишь раз взглянула на них, гораздо больше ее заинтересовал мешок, который вопреки ожиданиям Орфея оказался здесь всего лишь один. Больше поблизости не валялось ни тюков, ни сумок, поэтому Рианон подхватила его, и с неудовольствием отметила, что по шахте пронесся странный грохот, а стенки начали осыпаться.

– Лучше бы нам отсюда уйти, – предложил Орфей, стоявший у зеркала так, чтобы оно и не думало затвердеть. Они не собирались задерживаться здесь надолго, и окно оставалось открытым.

Убрались с места преступления они так быстро, как только могли. Рианон чувствовала себя неловко, поскольку воровала впервые, ну не совсем впервые, осторожно напоминал ее внутренний голос, но тогда в замке это была совсем другая ситуация. Зайдя украдкой в комнату мага, она должна была забрать ту вещицу, потому что разговор, подслушанный ею, ясно сообщал, если она не сделает этого, то не спасет жизнь, находящуюся в опасности. Наверное, все-таки она зря это сделала тогда. Во всяком случае, вместо благодарности она призвала собственные несчастья, но об этом лучше и не вспоминать.

Она упаковала платье в мешок, который оказался на удивление чистым. Во всяком случае, парча, сотканная феями, не должна была никогда испачкаться, как сообщил ей Орфей, даже если она обольет это платье кровью или вином, то через пять минут пятна уже не останется, парча впитает его, как губка или еще вернее, как живое существо.

– Хорошо, если оно еще и не горит, – рассудительно заметила принцесса, то, что парчу можно порвать она уже видела. И не слишком то верила болтовне слуги, но Орфей говорил не замолкая, а других собеседников у нее пока что не предвиделось, так что единственным ее развлечение было слушать его напыженную стрекотню.

Когда они выбрались из пещер, лес все еще оставался темным. Неприятный контраст по сравнению с мерцающим светом волшебства там внизу. Но Рианон заметила где-то вдалеке костер.

– Там люди…

– Браконьеры, наверное, – беспечно взмахнул тонкой дланью ее спутник.

– Вряд ли, в такой-то глуши. Разве этот лес принадлежит королю или какому-то феодалу?

– Все леса можно считать королевским, если за дело возьмутся твои последователи. Ну, те, кто сейчас правят страной.

– Прикуси язык! – вот теперь Рианон действительно разозлилась и отошла от него. Он сделавал за ней быстро и неуловимо, словно тень, но сухая листва шуршала лишь под ее ступнями. Орфей будто летел над почвой. И еще, казалось, он вплотную теперь приник к ней, даже если был в отдалении. Ощущение того, что он совсем рядом, было постоянным.

– Как холодно, – Рианон спрятала руки в карманах камзола. Сшить плащ феи ей не успели, да она вроде и не просила. Где же была ее предусмотрительность. Остаться в осенний холод без теплой одежды, все равно, что идти ловить болезнь. Вот бы сейчас к костру. Огонь внутри нее самой как бы поутих. Это все волшебная парча стянула холодком кожу.

– Я иду к огню.

– А что если там стражи? – Орфей подлетел прямо к ее уху.

– Они бы заночевали в таверне. Мерзнуть на ветру готовы не все. Это участь бедных людей.

– Что если они распустят о тебе слухи.

Прямо-таки демон – искуситель, Рианон отмахнулась от него.

– Ты не пойдешь со мной, я не хочу, чтобы люди тебя видели или чтобы ты выставлял на посмешище нас обоих, болтая о магии и других мирах.

– Но… – он аж побледнел. Она отказывалась от него? Неужели?

– Ну, стать ты невидимым, в конце концов, как был до этого. Или подожди меня где-нибудь в зарослях.

– Так нечестно, – запротестовал он, норовя вцепиться ей в лацкан, но она скинула худую руку.

– Я хочу побыть немного без тебя. Ты ведь мой слуга все-таки или нет? Кто должен слушаться моих приказов?

Он недовольно фыркнул. Ну, разве не понятно, что ей хотелось бы отдохнуть от него хотя бы несколько минут. Он с ней только один вечер, да и то до смерти уже успел надоесть. А если так будет каждый день и каждую ночь. Рианон привыкла укрощать непокорных слуг. На всякого найдется управа. А в этом случае?

– Либо ты слушаешься меня, либо мы навсегда расходимся, – поставила она последнее условие. – Жди меня здесь, за соснами, а я скоро вернусь.

Уже уходя, она чувствовала, как его взгляд прожигает ей спину. Минуту контуры его фигуры были еще различимы за стволом сосны, а потом она уже не оборачивалась.

Наверняка, он продолжал смотреть ей вслед, даже если сам стал невидим. По крайней мере, он больше не стрекотал у нее под ухом о том, да о сем. Замечательно было бы приучить его исчезать, когда он не особо нужен, и вызывать потом, как только возникнет такая необходимость. Это было бы очень удобно, особенно учитывая то, что свою единственную поклажу – мешок с парчовым нарядом она оставила у него. Нужно было с самого начала догадаться использовать Орфея и как носильщика, а не тащить мешок перекинутым через собственное плечо. Рианон только еще начинала привыкать к обществу напросившегося слуги, но уже поняла, толпе окружавших ее раньше лакеев и пажей. Гораздо приятнее когда кто-то выполняет все за тебя, ну и еще помалкивает при этом конечно. Однако молчать Орфей не умел, разве только в тех случаях, когда она спрашивала его о чем-то по-настоящему важном. Вот тогда он делал вид, что не расслышал.

Ну и слуга конечно, однако выбора пока что у нее не было.

Рианон старалась особо не шуметь, когда пересекала крошечный ручеек и двигалась вниз по склону, туда, где светилось за деревьями пламя. Палая листва все-таки иногда шуршала у нее под ногами, с этим сделать было ничего нельзя, ведь она не может парить над пестрым осенним ковров, как это делает Орфей. Однако, те, кто сидел у костра не сразу ее заметили. Зато она издалека рассмотрела их. Несколько сстулившихся перед огнем фигур, вполне человеческих, однако. Ни крыльев, ни когтей, всего лишь люди, правда слегка грубоватые, один из них был грузным толстяком, другие поскромнее, все бедно и неряшливо одеты и у всех пасмурные лица. Вряд ли это были охотники или егеря. Но на вертеле над костром они жарили тушку зайца. Самодельная стрела все еще торчала из него, нелепо оперенная она тут же давала Рианон понять, что охотники они не слишком умелые и уж тем более никудышние повара. Еда в замке всегда была изысканной, в трактирах сносной, а эта без масла и подливок почти никуда не годилась, и все-таки от запаха жареного мяса у нее заурчало в желудке. Она ведь весь прошлый день ничего не ела, а вечером только пила. Все выпитое в трактире вино будто только сейчас ударило ей в голову, и она оперлась рукой о ствол ближайшего бука, чтобы не упасть.

Она не знала, стоит ли ей подходить к небольшой группе у костра. От них исходили как зловоние, так и запах гари, крови на ржавых ножах и недавнего грабежа, но, по крайней мере, это были люди, живые люди, а не призраки за костром, из общества которых так недавно едва сумела вырваться она.

Первым ее заметил самый юный из незнакомцев. Кажется, он был немного ошеломлен, во всяком случае, рот у него изумленно приоткрылся. Он так и не вымолвил ни слова, пока его старшие товарищи тоже не повернули головы и не заметили ее. Рианон сама не зная зачем сняла с головы изящную шляпу с перьями, давая волосам свободно спуститься на спину.

– Я не из них, не из фей, – медленно произнесла она. – Так что может не бояться.

Она сама понимала, конечно же, как глупо, должно быть, звучат ее слова. Ведь они же бандиты, лесные разбойники и ножи их все еще перепачканы кровью недавних жертв. Они спокойно могли бы перерезать горло и ей. Здесь в лесу некого ведь позвать на помощь и никуда особо не убежишь, пешему, а не конному догнать ее легко. Она ощущала все еще запах крови и смерти, исходивший от них, но не была уверена в том, что убитые ими жертвы были безвинными людьми.

Минуту они молча изучали ее. Наверное, стоило рассказать им небылицу о том, что она была из тех детей, которых похитили феи. А теперь она выросла, ушла и знает о смертном мире так мало, что совершенно не боится даже убийцы с ножом. Однако ей не хотелось врать, эти люди были головорезами, да, но только не лгунами. Хоть вид у рослого детины в центре круга и был грозным, да и остальные выглядели не менее безобидно, все-таки она чувствовала, это простые ребята и видимо обделенные.

– Фея… – кто-то попытался рассмеяться, но не смог, просто не нашел в себе сил и смех оборвался едва успев зазвучать. Выглядела она и впрямь как фея. С этим было не поспорить.

– Заткнись, Бром, – самый молоденький толкнул его в бок. – Фея так фея. Нам то что за дело.

– Это верно, я бы не хотел оставлять подношения для лесных духов, – заметил крепыш по имени Бром, – но если вам угодно…

– Нет, совсем нет, – Рианон выступила на свет. Вряд ли их скудная трапеза могла вызвать у лестных духов желание принять такое скромное подношение. Скорее уж наоборот судя по их одежде и явно часто терзающему голоду этим людям и самим впору просить у фей милостыню. Она вспомнила стол, ломящийся от яств и драгоценный камней.

– Хотите к нашему костру? – спросил ее все тот же молоденький, но уже более благожелательным тоном.

Она неуверенно кивнула и присела на освобожденное место. Ей бы еще и вытянуть замерзшие руки к огню, но она боялась непредвиденной реакции своего тела и разума на столь близкое пламя. Хоть волшебная парча и должна сдерживать ее, но вдруг однажды это не сработает.

После того, как она подсела к ним, все за костром уныло замолчали. Вряд ли их радовала перспектива того, что существо из другого мира и впрямь пришло к ним, чтобы принести вместе с собой и потустороннее зло. Даже если кто-то и не верил в фей, но все слышали о том, чем кончаются подобные встречи.

Рианон со своей стороны была бы рада, чтобы окровавленный топорик в руках соседа Брома оказался орудием дровосека, но она знала, что это не так. Хотя возможно встретиться здесь с лесорубами было куда опаснее. Они принялись бы расспрашивать ее и потом непременно кому-нибудь бы проговорились о необычной страннице. А уж если их бы начали расспрашивать стражи короля…

Нет уж, хоть эти люди и могли зарубить ее прямо на месте, они были куда безопаснее, чем любой законопослушный народ. До чего же она докатилась, ищет общества убийц лишь потому, что они сами вне закона и никому не смогут выдать ее.

– Хорошая была охота? – она кивнула на стрелы, которые делал юный паренек и на разбросанные рядом ножи.

– Еще бы, – Бром старательно чистивший свой нож, быстро поднял глаза. – Напали на обоз с продуктами, зарезали несколько людей и…

Он понял, что сболтнул лишнее и быстро замолчал. Остальные смотрели на него осуждающе, Рианон недоверчиво.

– Вас это пугает? – после паузы спросил он.

– Совсем нет, я видела много такого, что меня уже ничто не напугает, – она имела в виду родной замок, но он понял иначе.

– Вы имеете в виду там… по ту сторону, – надо же, детина оказался суеверным. Рианон сочла за лучшее просто кивнуть.

– И я хочу сказать, какими бы вы не были, – после недолгого молчания, заикаясь, проговорила она. – Какими бы вы не были… вы не настолько испорчены как те, другие…

Она медленно поднялась и кивнула головой в знак прощания. Кажется, на этот раз она сболтнула лишнего, но она правда так считала и не сожалела о словах. Пяти минут ей хватило для того, чтобы вдохнуть такой знакомый, такой приятный запах жизни, увидеть рядом живые лица, почувствовать близко тела живых людей, а теперь пора возвращаться к Орфею.

– Подождите, – тот молоденький паренек, что пригласил ее к костру, тоже вскочил. Теперь она различила, чем же именно он так резко отличался от остальных. Вовсе не смазливым лицом и даже не русыми волосами, выбивающимися из-под шапки. Нет, его стать, он привык двигаться не как крестьянин идущий за плугом и не как ремесленник, он был рыцарем. Пусть еще не посвященным и даже до конца не прошедшим обучение, но глупо было даже сравнивать его с простолюдином. А еще его речь, он говорил несколько иначе, чем они. И его руки явно не привыкли к тяжелой работе. Это был вельможа ни дать ни взять. Но что же он тогда делает здесь, в лесу, с бандитами, которые явно считают его за своего и, наверняка, он тоже принимал участие в недавнем нападении. Неужели он нарочно сбежал от отца, какого-нибудь строго феодала, и теперь ему приходится скрываться, как и ей. Безрадостная картина того, как этого едва выросшего мальчишку пытаются женить на какой-нибудь старой вдове, тут же возникла в ее сознании. Что поделать, она мерила всех своей меркой. А может его семья разорилась, и наследник вынужден был сам искать себе пропитание. Или же… всегда оставался третий вариант. Рианон отлично изучила замашки своего регента, поместье сельских аристократов вполне могло отойти к нему под абсурдным предлогом того, что какой-то виконт или барон восстал против короля или замышлял заговор с помощью колдовских сил, а остальные были его соучастниками. На них налагали опалу, объявляли розыск, их преследовали и казнили. Их имущество отходило к короне, а еще, точнее, к регенту. Что оставалось юноше, если он из такой семьи. Он теперь вне закона независимо от того, стал разбойником или нет.

– Мне было приятно узнать вас всех, а теперь я ухожу, – мягко произнесла она.

– Но вы еще не узнали, – возразил он даже чересчур поспешно. – Я – Рон, Роберт в прошлом, если быть точнее, но с тех пор как…

– С тех пор как не стало замка его папаши он просто парень из нашего лагеря, – засмеялся кто-то по левую руку от Брома. Он был высок, темноволос, с редкой бородок, и он старательно затачивал стрелы для следующей охоты.

– Это Вильгельм, – поспешил представить его Рон. – Мы называем его стрелком за меткость, Бром старшина, тот блондин, что плетет сеть для ловушек Гарольд, карлик – Шило, он всегда нападает сзади, тот парнишка Пьеро, он раньше играл с бродячим театром, Боб собирал желуди до того, как сойтись с нами, говорит он тогда еще сильно пострадал от лесных духов, хоть и не видел их, но они частенько отнимали его незавидный урожай. Рейвен – бывший сосед Брома, он тоже силач, а меня здесь все зовут бывшим принцем, но по мне так лучше уж сразу висельником, потому что чувствую болтаться мне в петле еще до того, как наступит зима с ее холодами. Так что думаю у меня есть кое-что, что уже не понадобится мне, но я могу отдать это вам.

Он улыбнулся и полез доставать что-то. Рианон тем временем оглядела компанию. Каждый учтиво кивал ей, когда был представлен, но особенно радушия она не ощущала. Они еще были насторожены по отношению к ней, в общем, как и она к ним, но напряжение понемногу спадало. А они совсем не плохие ребята, решила она, не хватает только, чтобы в такой разношерстной компании затесалось одно сверхсущество. Вот была бы потеха.

– Я Рианон, – сказала она, хотя ей вовсе не хотелось называть кому-либо свое настоящее имя, но оно само сорвалось с языка, и его могли слышать все, хотя обращалась она, наверное, к одному лишь Рону. Просто потому, что он оказался самым приветливым. Только вот это вовсе не изменило ее намерений уходить. Хотелось подольше посидеть у костра и поговорить с живыми людьми, но к чему это приведет. Рон вовсе не хотел, чтобы она уходила. Наверное, соскучился по светскому обществу, хотя вряд ли оно было обширным в такой глуши. Ведь он бывший дворянин все-таки. Рианон невольно задумалась над тем, как быстро он огрубеет настолько, что его нельзя уже будет отличить от простого бандита. Случиться это раньше или позже того, как его поймают и отволокут на плаху. Мысли, конечно, безрадостные, но сама не имея радужным перспектив впереди, она могла понять горе других, как Рон понял то, что ей холодно на ветру в одном лишь камзоле из тонкой парчи.

– Вот возьми, тебе это пригодится больше чем мне, – он протянул ей догалине поношенное, но все еще роскошное, чуть подбитое мехом на вороте и широком разрезе рукавов, кажется, соболем. Неужели ему не жалко расстаться с этим последним напоминанием о уже невозвратимой безбедной жизни. Рианон изумилась.

– Тебе это пригодится больше чем мне, – настаивал он.

Только сейчас в отблесках костра она будто впервые заметила, что у него приятное лицо, и темно-голубые глаза, даже фиалковые, как осколки неба. Красивый статный парень и такой же обделенный как она. На миг это ее даже обескуражило, но Рон воспринял ее медлительность, как упрек.

– Ах, да совсем забыл, – с трудом и, нахмурившись, он попытался вспомнить о былых манерах. – Я был бы рад отдать вам все, чем владею, миледи.

– И насколько я могу понять, на данный момент это не так уж много, – она все же взяла догалине и спровоцировала своим дерзким замечанием одобрительный смех тех, кто остался у костра.

– Ну… – Рон немного смутился, а потом когда до него наконец дошло, что это лишь шутка, а с пониманием у него очевидно как раз было туго, как успела заключить Рианон, он позволил себе робкую улыбку. – Вина не желаете, у нас еще осталось полбутыли после вчерашнего налета.

– О… – ей осталось только пожать плечами и кивнуть, делая вид, что она не ощущает того другого у себя за плечом, того, кто на миг вцепился в нее когтями, незримо для остальных, склонился к уху и шепнул.

– Даже если ты с ними, не забывай про меня.

Орфею явно надело ждать. Невидимый и абсолютно рассвирепевший он нашел ее у костра и начал щипать, дергать за волосы, тянуть за отвороты рукавов. Ему, конечно же, пришлось не по нутру, то, что она уделяет все свое внимание другим. Она старалась не замечать его, иногда это было сложно, хотя он и оставался невидимым для других, но по отношению к ней проявлял пожалуй даже чрезмерную активность. Рианон даже ойкнула один раз, когда он вцепился, что есть сил ей в плечи. Сидящие за костром, разумеется, не поняли, что это с ней. Но потом, должно быть решили, что пара глотком выпитого вина произвела на леди отрицательный эффект. Она же все-таки девушка благородного происхождения, а они, как всем известно, неженки. Пусть думают, что хотят. Саму Рианон беспокоило одно, как только Орфей стал невидимым, он будто приобрел большую силу, он уже не был обособленным от нее существом – слугой, а как бы стал частью ее самой, ее внутренним голосом, ее совестью, ее воображением. Она чувствовала, как дух прильнул к ней вплотную, а сказать об этом никому не могла, хотя это и доставляло ей некоторый дискомфорт, но никто, вроде, не догадывался.

Она разговорилась с ребятами, обсудила налоги, пошлины на ввоз товаров, дань за проезд, суровость королевской стражи и, в общем, несправедливость короля. Все сводилось к тому, что такая собачья жизнь сама толкает людей на большую дорогу. Что петля, что голод – не все ли равно, а в разбойничьем логове есть определенные шансы протянуть чуть дольше, чем за пустым столом у погасшего очага. У людей, образовавших шайку, либо не было семьи, либо все вымерли от болезней и голода, и от этих людей она узнала о состоянии дел в своем королевстве намного больше, чем смогли бы сказать советники. От нее многое скрывали, она и раньше об этом догадывалась, но теперь все стало очевидным. Да и зачем девчонке утруждать себя политическими делами. Это не для нее. Только вот сама Рианон считала иначе. Обо всем, что принадлежит ей, она хотела знать все в подробностях. А то, что ей принадлежало, она еще вернет назад.

Ей предложили переночевать у костра вместе со всеми. Впервые Рианон сошлась с компанией, которая не боялась спать в лесу под открытым небом, где наверняка водятся хищные звери. Но волков здесь как будто не опасались.

– Мы сами часто голодны, как волки, – объяснил ей Вильгельм, закончивший обтачивать стрелы. – В холодную зиму в деревне съешь и волка, если такой забредет. Главное был бы это не сборщик налогов.

И все-таки жареным зайцем они с ней поделились, а Рон даже отдал ей свою долю зачерствевшего уже ломтя ячменного хлеба. Вместо одеял здесь укрывались накидками, а вместо подушек подкладывали под голову тюки с запасами тряпья. Земля чуть прогретая жаром от костра оставалась ни чем не прикрытой, но Рианон с удовольствие растянулась на ней. Возможно, эти люди правы и остатки костра отпугнут волков.

Она провела со своими новыми знакомыми всего лишь полчаса, а узнала уже о них все. У силача Брома, например, стражники, заехавшие в деревенский трактир, убили жену, он убил их и теперь сам был вне закона, дом Вильгельма сожгли за долги, Боб остался сиротой, братьев Гарольда забрали в рекруты, сам он едва сбежал, всем остальным не больше повезло.

– А ты, – уже засыпая рядом, спросил Рон, – ты путешествуешь в мужской одежде и одна?

Ну, почти одна, было честным ответом, однако учитывать злившегося рядом Орфея было вовсе не обязательно. Рианон решила не упоминать о нем и только кивнула. Засыпая, она смотрела на затухающий костер и, кажется, видела в язычках пламени диких пляшущих в хороводе злых духов.

– Иди к нам, мы схватим тебя, как только ты подвинешься ближе к огню, – звали они. – Однажды побывав в нашем мире, ты уже не можешь вырваться из него.

Она проснулась от топота копыт. Сверток под ее головой отражал вибрации дрожащей земли. Где-то вдалеке уже звенели латы и бряцали уздечки. Вскоре она заметила первых всадников внизу под холмом и вся напряглась. Остальные еще спали. Она была первой, кому чутье подсказало об опасности.

– Ну, вот попалась, – в гуще падающих с дуба желудей появился ее проказливый дух, – будешь знать, как не слушаться умных советом.

Она не помнила, чтобы он когда-либо советовал ей что-то разумное, и едва сдержалась он резких замечаний. Сейчас пришло время действовать.

– Просыпайтесь! – крикнула она, толкнула в бок лежавшего рядом Рона и нащупала собственный кинжал за поясом. Пока другие сонно протирали глаза, она попыталась сосредоточиться, напрячь мысли, ощутить кожей всю вибрации земли под копытами лошадей, и, о чудо, вспыхнула ветка, хлестнув как раскаленный прутом по лицу возглавляющего небольшой отряд всадника.

– Да их тут всего семь человек, мы могли бы справиться, – прошептала Рианон и хотя другие пока так не считали, повелительно кивнула им. – Вперед и я обещаю вам победу.

– Проклятие, что это с ним, – Бром, сонно терший глаза, уставился на дико ржавших, явно готовых понести коней. Они вставали на дыбы и, кажется, пританцовывали на месте, из их ноздрей вырывался пар, а лицо главы отряда было обожжено.

– Ничего, просто земля стала слишком горячей под копытами их лошадей, – она вскочила, сжимая собственный кинжал. – Гарольд, ты уже расставил свою сетку, натягивай ее пока не поздно, если так, Боб, подбери желуди и постарайся закинуть ими так, чтобы попасть в головы вон тем, жалко у нас нет рогатки, хотя… – она заметила лук и стрелы. – Можно?

Силачи уже сообразившие в чем дело, двинулись вперед. Добыча сама шла им в руки.

– Они за нами? – Рон, обнажил тесак и попытался заслонить собой Рианон, но она его отстранила.

– Не за вами, за мной, – прошептала она так тихо, что он едва бы смог расслышать, но кажется он все-таки понял, во всяком случае выступил со своим тесаком в гущу уже разразившейся стычке туда, где Бром уже хватал поводья лошадей, заодно успевая орудовать коротким палашом. Рианон подняла одну из стрел, натянула тетиву и решила во что бы то ни стало убить хоть одного из семерых преследователей.

– Дай мне силы, дай мне меткости, – мысленно обратилась она сама не зная к какому неведомому исполнителю желаний, возможно к тому, чьей тени так боялся волшебный народ, если его вообще можно было назвать чьим-то покровителем, а не чем-то рождающим страх. – Позволь моей стреле сразить вон того.

Конечно же, она выбрала главного из них, чье лицо было уже обезображено ее огнем и кто так отчаянно и умело начал сопротивляться, едва придя в себя от неожиданности. Миг четкого рассвета, прицелки, молитвы неизвестно кому и она спустила стрелу с тетивы. Та протяжно засвистела, рассекая воздух. Лишь бы только она не попала в голову или плечо одного из ее сторонников, а она про себя уже называла лестных бандитов своими. Ранить их было бы нечестно. Она не умела стрелять, как следует, еще только училась. И ее навыки были скорее зрительными, чем практическими. Недостаточно всего лишь долго наблюдать за турнирами и учениями рыцарей, чтобы самой повторить их подвиги, но к ее собственному изумлению стрела попала в щель, точно между глаз, там где виднелась прорезь в уже поврежденном огнем шлеме. Всадник качнул, упал с коня. А Рианон уже накладывала следующую стрелу.

Ей понравился свист стрел, летящих точно в цель и то, как пружинится тетива. Возьми мою душу и дай мне меткость, так, кажется, говорили вольные стрелки ночью в кольце камней, а потом считалось, что это дьявол направляет точно в цель выпущенные ими стрелы. Может, и она сейчас сделала то же самое, только без соответствующего обряда, ей просто больше повезло. Пусть группа ее новых знакомых умело резала глотки и орудовала топорами, но стреляла она лучше всех.

– Вот это меткость, ты превзойдешь нашего стрелка, – заметил Боб абсолютно без зависти. Остальные уже вычищали медяки из карманов стражей и подбирали их оружие.

– Удачный улов, – заметил кто-то, обнаруживший бархатный кошелек для сборов податей.

– Это точно, и не нужно идти на большую дорогу, чтобы искать сегодня пропитание там, – Рианон устало прислонилась к дереву. Ей вовсе не хотелось сообщить никому о том, что стражники, возможно, гнались за ней и что одним усилием мысли она способна иногда вызывать огонь. Столько тайн, непонятных простому человеку, зачем ими с кем-то делиться. Но они наверняка уже что заметили, во всяком случае, в отношении к ней теперь доминировало явное уважение. Мало ли кого еще она зажжет.

– Клянусь та ветка… – начавший с восторгом Рон оборвался на полуслове, заметив ее предостерегающий взгляд. – Ну, я хотел сказать, мы все были в опасности, однако обернули ее на пользу себе.

– Теперь у нас звенит в карманах, – Бром пересчитывал прибыль. Бывший кузнец он привык иметь дело с деньгами, видно часто мастерил что-то на заказ и потом принимал плату с клиентов. Он рассказывал, что иногда даже ковал оружие для стражников, а потом и себе сделал такое же, чтобы воевать против них.

– Такую удачу стоит отпраздновать, – как бы невзначай заметила Рианон. – Здесь есть поблизости трактир, где на вас еще не объявлен розыск?

«Пьяный лес» был как раз тем самым местом, где в розыске не считался никто. Если уж быть честным, то на самих хозяев такого заведения давно уже было объявить розыск, а трактир как излишне порочный спалить. Кругом одни подозрительные бандитские рожи. Рианон никогда бы не решилась посетить такое место одна, даже в сопровождении своего личного злого духа за плечами, но с ее теперешней буйной компанией ей ничто не грозило со стороны грубых завсегдатаев.

Вначале идея пойти и выпить со всеми не слишком ее обрадовала, ведь последнее посещение ею пивной было не слишком удачным, но учитывая обстоятельства в «Пьяном лесу», во-первых, ее не могли застать никакие стражи, сам покосый домик – трактир ютился в такой глуши, что его огни не зная дороги заметил бы не каждый, а, во-вторых, ее новая компания настояла на то, что она одна из них, ведь, в конце концов, не разбуди она их еще до появления стражи, и что бы тогда было с ними теперь. Рианон с этим согласилась, только вначале хотела отказаться от собственной доли прибыли, в конце концов, ее карманы до сих пор были набиты выигранным недавно золотом, но потом разумно рассудив, что деньги лишними никогда не бывают она приняла их и потратила на выпивку. Вино в «Пьяном лесе» было не то, чтобы очень хорошим и скорее всего каждый бочонок был краден в новом месте, об этом красноречиво сообщало разное качество, то свежего, то прокисшего, а то и вообще негодного вина. В итоге нашлось что-то приемлемое, бурая жидкость полилась в деревянные кружки, не слишком однако чистые. И Рианон принялась заливать выпивкой огонь, медленно зарождающийся внутри. Желание что-то сжечь было таким сильным, что она пила больше, чем кто-либо другой, надеясь его затушить.

– Вот это девочка, – читалось в глазах брома, наблюдавшего за тем, как она опорожняет уже пятый бокал.

– Девочка, которая запаливает ветки и пьет столько вина, сколько и мы не можем, – вторили ему мысли Гарольда.

Неужели она читает чужие мысли. Рианон попыталась прочесть, о чем думает Рон, и тут же смущенно отвела взгляд. Да, общества ему явно не хватает, общества дамы, а тут как раз подвернулась она.

Ее можно научить метать дротики, затачивать стрелы, ставить капканы и даже орудовать коротким мечом, она ведь такая способная, читались восторженные мысли других. Она так легко обучается сражаться, как будто натерпелась, как и мы. И какая мстительность мелькала в ее взгляде, когда она выпускала стрелы. И разве не чудо, что ни одна стрела не пролетела мимо цели?

– Может, выпьем за то, что у нас появился новый друг, – предложил Бром.

– Точнее товарищ по несчастью, – откликнулся один из его соратников.

– А ты тоже от кого-то бежишь? – глаза карлика Шило округлились.

– Ну… – Рианон посмотрела в бокал, пряча взгляд от окружающих. – За моих новых друзей. – нашлась она и приложила очередной кубок к губам еще прежде, чем другие поддержали тост.

– Трудности бывают у всех, я по себе знаю, – подбодрил ее Рон, и его теплые глаза засияли. У него было приятная улыбка, может потому, что, несмотря на обрушившиеся на него несчастья, он все еще оставался юным и искренним, его слова согревали душу. Хотя дело здесь в общем-то и не в юности, Рианон видела юных созданий, даже почти детей, которые уже освоили нечеловеческое коварство. В замке и за его пределами таких хватало. А у Рона просто хороший характер. Или он хочет стать хорошим другом ей одной, а не целой компании. Он нравился ей, но не настолько, чтобы использовать его как собственный щит, когда за ней прискачет очередной отряд стражи. А учитывая мягкость его характера Рон только на это и годился. Кинжалом он орудовал не ахти как, стрелять из лука вообще даже не пытался, зато всегда был готов прикрыть своим телом остальных. Благородная привычка конечно, но не слишком то для него выгодная.

– Говорят, не так долго нам придется рисковать собой. Если дотянем до следующего солнцестояния, то возможно не угодим на виселицу никогда, – завел вдруг Вильгельм.

– Что? – Рианон не поняла.

– Ну, я насчет ниспосланного знамения.

– Шепчут тайком, что бог решил восстановить справедливость и послал на землю своего воина, – вполголоса пояснил ей Бром. – Разве до вас аристократов эти слухи доходят позже, чем до простого народа. Ведь страдают первым делом носители зла, богатые, те, кто затевают несправедливые войны.

– Да я вроде ничего и не слышала, хотя… – припомнился ей все-таки один разговор, подслушанный как-то у приоткрытых дверей залы совета. Разговор велся в полутьме и тишине, но все главные лица на нем присутствовали. Как только Рианон заметили, то тактично попросили уйти. А ей так хотелось дослушать до конца. Не абсурд ли, что от неотесанных мужланов она может узнать куда больше, чем от придворных чиновников.

– Разве в этом мире хоть когда-то была справедливость? – Рианон допила свое вино, оно было горьковатым, но придало смелости, чтобы высказаться. – Люди лгут, лицемерят, убивают друг друга, хорошо еще если они ведут войну открыто, а не изводят противника тайно, столетиями владыка вселенной спал, не думая ничего сделать для того, чтобы улучшить хоть как-то им же самим созданный мир, а теперь вы хотите поверить в то, что один-единственный ангел, ниспосланный в гущу сражения, может искоренить зло на этой земле.

Все молчали. Видно было, что в отличие от нее, аристократки, беднота слепо уповает на то, что настанут лучшие времена. И не важно за счет какого великого чуда.

Говорят, у него под плащом спрятаны крылья, а щит расписан рунами, и те, на стороне кого сражается он, всегда побеждают. Но ни уговорить его, ни нанять невозможно, потому что он, появляясь в самый разгар битвы, только сам выбирает, на чью сторону ему власть. И если на сторону вашего врага, то знайте, вы обречены, звучали в ее голове подслушанные тогда слова. Рианон только упрямо тряхнула головой, она не понимала их смысла.

– Знамение, – только и повторила она, – ждите его, если вам так легче.

– Но оно уже было, – упрямо возразил Бром, – само по себе появление нечто такого это уже знамение.

И оно означает, конечно же, не просто неизменную победу одной из воющих сторон, а торжество бедных над богатыми, заключила про себя Рианон, но вслух этого говорить, естественно, не стала.

– Выпьем за это, – только и предложила она, – и будем надеяться, что ни один небесный страж не объявит войну нам, иначе судьба наша заранее предрешена. А мне бы умирать совсем не хотелось.

Но если выхода не будет… Она с надеждой посмотрела на Рона. По крайней мере, какие-то несколько секунд до собственный гибели он постарается прикрыть ее собой, как щитом. И за такую самоотверженность она была ему признательна. Приятно знать, что есть кто-то, кому ты можешь доверять, пусть это и разбойник. Какая разница.

В трактире вокруг них не звучало музыки, но пьяные крики заменили бы даже бой барабанов. Боб хотел достать из-за пазухи губную гармошку, но огляделся вокруг и передумал. Вряд ли кто-то бы стал слушать его в таком гаме. Кто-то дрался, кто-то пил пиво, некоторые делили выручку или играли в кости. Вот бы и ей с кем-нибудь сыграть. Рианон вспомнила Орфея. Его ловкость ей бы пригодилась и его совету, наверняка, будучи невидимым, он мог подсказать ей куда больше, чем если бы играл вместе с ней. Только вот почему-то последние полчаса с тех самых пор как они пришли в трактир, она не ощущала больше его тихого надоедливого присутствия рядом с собой. Куда же он делся. Не то, чтобы она сильно переживала по поводу его отсутствия, но все-таки интересно. Она попыталась мысленно призвать его, но почему-то не вышло.

Надо же. А недавно лип, как репейник. Она заметила вдруг кого-то другого, кто внезапно подсел к ним, на образовавшееся как из ниоткуда свободное место. Вокруг как будто разом стало тише. Крики и брань долетали теперь до их стола как бы сквозь заслон. Незнакомец сел с ними и теперь, казалось, что все они находятся не за столом в пивной, а на дне могилы, такая вдруг наступила тишина.

– Вы, кажется, говорили о знамении? – удивительно молодой голос прозвучал из-под низкого надвинуто капюшона паломника. На миг этот голос зачаровал всех, он лился, как поток реки, как звон золота, будто сыпались и пели монеты. Ничего подобного она в жизни не слышала, и другие похоже также, Бром даже забыл, что наливает себе в кружку эль, и пенистая жидкость через край хлынула на стол.

– Мы… – Рианон разглядывала мощную фигуру, на голову выше каждого здесь, он сидел, а все равно будто возвышался надо всеми. Осанка царя царей под грубым холщевым балахоном пилигрима. Кисти рук, как бы играя, легшие на стол напротив были изящными, а кожа на них будто мерцала. Рианон невольно засмотрелась на серебристые пылинки, роящиеся под ногтями, на невидимые вены под тонким пергаментом кожи. Да нет же, это не пергамент, а шелк, ей вдруг неодолимо захотелось прикоснуться к слишком тонким и длинным пальцам. Если б только увидеть его лицо, но капюшон, опущенный вниз, надежно скрывал его. А что если под ним вообще нет лица, ужаснулась она, или вместо лица есть нечто, что может обжечь взгляд подобно солнцу. Во всяком случае, создавалось впечатление, что смотреть на него нельзя. Есть под этим капюшоном что-то такое, что под запретом, но однажды она все равно взглянет. Ее прошибла дрожь. Было страшно и в то же время любопытно, что предложит им незнакомец, от одного присутствия которого их всех прошиб холодный пот. Сколько уже могло быть шуточек и предложений, но они все молчали, будто оказались внезапно скованными. Губы Рианон едва слушались ее, когда она спросила.

– Что вы хотите?

– Предложить вам пари, – его тонкие кисти взметнулись над столом, окруженные, как черным облаком, материей широких рукавов, и откуда ни возьмись рядом упали кости, на них роилась странная золотая пыльца и ползали рядом необычно вида насекомые.

– На что будем играть? – задала вопрос одна Рианон, но ответ поразил всех.

– На вечность.

Минуту они были поражены, потом некоторые попытались хохотнуть, но смешки смолкли, едва успев зародиться. Бром поперхнулся, закашлялся и потянулся к кружке. Опять наступила мертвая тишина.

– Вы серьезно, – Рианон казалось, что у нее у одной хватает еще сил разговаривать с ним.

– Вполне, – незнакомец кивнул, и она заметила длинные спутанные пряди под капюшоном. Чистое золото. Но они мелькнули и исчезли, будто существовали только в иллюзии. А вот кости остались лежать на столе, и, кажется, они перекатывались сами собой.

Сюда бы сейчас Орфея, но он как назло куда-то запропастился. А сама она могла и продуть, ведь не вечна же ее удача. Но рискнуть все же стоило. Она кивнула, принимая вызов за них всех.

– Значит, вы можете сделать так, что нам не будут страшны ни стрелы, ни мечи врагов? – Рианон попыталась снять возникшее напряжение. – Мы просто выиграем у вас и станем вечны.

Она хотела спровоцировать смех, и ей это почти удалось. Некоторые из ее друзей были раззадорены, но смешки, вырвавшиеся у них, больше напоминали кашель. Вот несчастная пьянь, подумала она про себя, улыбнись им хоть раз настоящая удача, и они сопьются до того, что не смогут уже ворочать языком, не то что сопротивляться королевским стражам. Сама она опьянения не чувствовала, только легкую скованность в движениях, да и то не с тех пор как начала пить, а только с того момента, когда к ним подсел непрошенный гость. Его присутствие подавляюще действовало на всех, в том числе и на нее, но она одна из всей компании, по крайней мере, могла этому сопротивляться. Она потянулась к костям, которые, ей богу, слегка шевелились, ладно пусть даже так ей показалось спьяну, у пьяных перед глазами и стенки могут пуститься в пляс, но, во-первых, она чувствовала себя вполне трезвой, она и не могла захмелеть, огонь в крови ей этого не позволял, а, во-вторых, кроме едва уловимых движений на костях роилась сверкающая пыльца и ползали рядом то ли странные многокрылые насекомые, то ли крошечные ожившие цветочки черных магнолий. Они были такими мелкими, что точно сказать было нельзя. Такие же крошечные, как пикси недавно шившие для нее наряд, только вот те были светлыми, золотистыми, а эти угольно-черные. И от самого незнакомца будто веяло холодом могилы, а еще от него исходила такая несокрушимая сила, что стоило бы ужаснуться. И все-таки Рианон решилась прикоснуться к костям первая. Его рука стремительно рванулась вперед, перехватывая ее запястье. И какая у него рука! Рианон будто только что рассмотрела золотые ногти на очень длинных, неестественно тонких пальцах. У человека не может быть таких рук. И если у этого существа действительно такие необыкновенные пальцы и ладони, то каким же должно быть тело под грубой просторной накидкой. Она попыталась представить себе это и не смогла. Ей даже представить не удавалось, что за сверхъестественную суть может скрывать под собой простая ряса.

Он долго не выпускал ее руки из своей, а кости все еще шевелились, перекатывались друг через друга, кажется, даже издавали какой-то звук. Рианон знала, что незнакомец внимательно разглядывает ее лицо, но его глаз под капюшоном увидеть она не могла. Еще ее удивило то, что не сработал обычный защитный рефлекс. Впервые она попыталась нарочно вызвать в себе уже привычную реакцию и обжечь ладонь незнакомца, чтобы он отпустил ее, но не смогла. Кожа у него оказалась холодной, холоднее, чем у змеи, и любое пламя внутри нее тут же угасло. С таким же успехом можно пытаться поджечь речные лилии, они все равно находятся в воде.

– Так что? – с любопытством спросила она, когда ее запястье наконец-то было освобождено. – Что вы потребуете нас взамен, если мы проиграем.

Остальные пребывали как будто в трансе, поэтому она решилась взять обсуждение условий на себя, но результатов этого не привило. Хоть некто и был одет, как паломник, от которого в другом случае стоит ожидать лишь молитв и смирения, этот привык руководить всем сам.

– Я слышал, вы говорили о рыцаре, посланном с небес?

Ее друзья кивнули.

– Тогда вы должны знать и о той долине, где собираются на ночь нечистые силы, вызванные, чтобы помешать ему.

– Черная долина, – Бром будто ожил, хоть и был встельку пьян. – Жуткое место, говорят, и вы…

– Я хочу, чтобы вы провели там ночь, если, конечно, у вас достанет смелости. Тогда я получу доказательство того, что вы самые храбрые люди на земле, и, возможно, тот, о ком вы говорили явится, чтобы забрать вас в свои ряды. Но если у кого-то не достает мужества, я пойму, такие люди могут подняться уйти прямо сейчас, потому что позже выбора не будет.

– У нас достанет смелости, – ответила за всех Рианон, хотя и не была до конца уверена в этом. Честно говоря, она и в свой-то храбрости не была особо уверена, скорее всего, она не отказалась сразу только потому, что не знала ничего про ту долину, а, следовательно, и бояться ей было нечего, но остальные… что если кто-то не согласится.

Но возражать никто не поспешил. Во всяком случае, не прозвучало никаких отказов или насмешек высказанных в слух. Кто-то тупо уставился в свою кружку, кто-то просто смотрел в стол, но помалкивали все. А молчание ведь вполне можно принять за согласие. Может, этот странный незнакомец заворожил их так же, как и ее. Рианон понравился его голос, такой всеобъемлющий и в то же время далекий, звуки будто рождались из пустоты, чтобы тотчас в ней раствориться и, казалось, что это сам дух ночи беседует с ними.

– Смелые, вы все, – заключил он, возможно, с едва уловимой насмешкой, но не над ними одними – над всем человечеством. Его глаз было не видно, но показалось, что в этот миг он обвел внимательным изучающим взглядом каждого из них. – Вы нравитесь мне, и я подарю вам то, что хотел, возможно, даже независимо от того, как выпадут кости. Итак, выигрываю я – и вы остаетесь на ночь в черной долине, выигрыш за кем-то из вас – и я дарю каждому из присутствующих за этим столом бессмертие. Договорились?

Его рука плавно потянулась к костям. Теперь Рианон уже была уверена, что они вертятся волчком сами по себе. Их даже мешать не надо. Игра пойдет и сама. Но тогда, какой же шанс у них выиграть?

Вероятно, шанса и не было, но никакого это как будто не волновала. У нее создалось впечатление, что игра ведется вслепую. Все за этим столом как будто ослепли и не замечают ни волшебства, ни жульничества, и только незнакомец, чьих глаз под капюшоном не видно, единственный остается зрячим. Сама она схватила кости дрожащими пальцами и принялась энергично мешать. Усилия того стоило, у нее выпало больше баллов, чем у каждого, кто играл до нее. Только вот незнакомец играл последним, а кости как будто слушались его. Конечно же, выиграет он. У нее словно сдавило сердце, как если бы его сжали в тиски чьи-то когти, и оно перестало биться. Хотя, вроде бы, о чем так волноваться. Они же не играют на деньги, если они и проиграют, то ничего не потеряют от этого. Разве только всего-то одну ночь, но это, собственно говоря, и не потеря, ведь при их-то образе жизни им каждую ночь приходится проводить под открытым небом. К тому же, кто сказал, что они обязаны будут выполнить странное условие, даже если и проиграют. Кто станет проверять их? И с помощью какого колдовства?

И все-таки она, затаив дыхание, ждала исхода игры. Кости затанцевали на столе, замелькала рябь из белых точек: один, два, три, четыре, пять, а потом, когда движение замедлилось, она облегченно вздохнула. Те же цифры только что выпали и у нее, пять и шесть, то же самое и у незнакомца. Она облегченно вздохнула. Ничья. Видимо, теперь никто никому не обязан, если только она одна может отстоять их всех.

– Ничья… – вслух произнесла Рианон, но от спокойствия незнакомца на нее дохнуло таким холодом. Последняя фишка еще раз перевернулась, будто и не собиралась останавливаться. Теперь результат лежал перед ней на столе: шесть и шесть, всего какой-то один балл отделил ее от победы. Сейчас она не удивилась бы, если б кости торжествующе рассмеялись, ощущение действительно было таким, будто они ее дразнили, сами сделали вид, что собираются остановиться и в последний миг произвели роковое движение.

– Значит вечность… – Рианон сама не знала, что хотела произнести. Слова вырвались сами собой и повисли в воздухе, прежде чем она сообразила, что говорит.

Незнакомец смотрел на нее долго и странно. Наверное, он смотрит разом на них всех, а из-за этого темного капюшона создается впечатление, что он буравит взглядом лишь ее одну. Он сидел прямо напротив нее. Она должна была заметить, как он забрал свои кости, но не заметила. Их уже не было на столе, хотя он не двигался. Не скользнули же они сами ему в рукав.

– Ночь в черной долине, – произнес он, медленно вставая. Рианон изумленно смотрела на него. Он оказался выше их всех, даже силача Брома, а еще от его фигуры полностью скрытой просторной рясой исходило что-то могущественное и страшное.

Гарольд тоже не отрываясь следил за ним. Не то, чтобы он сидел к незнакомцу ближе всех, но рука с золотыми ногтями быстро метнулась через стол и схватила его за горло и чуть сдавила, но парень закричал.

– И попробуйте только не выполнить обещание, – произнес предостерегающий голос.

Гарольд все еще бился, стараясь вырваться из сжимавшей его руки. Незнакомец потянул чуть сильнее, приподняв его над сиденьем, как какую-нибудь тряпичную куклу. Никто не успел еще сообразить, в чем дело, а фигура странника под капюшоном уже испарилась. Только упавший на спину Гарольд стонал от боли и сжимал оцарапанное горло. Меж его пальцев сочилась кровь, на дубоватой коже, чуть поросшей колючей щетиной виднелись полосы, как от птичьих когтей. Рядом валялся сломанный табурет, над которым Гарольд сидел еще минуту назад.

Рианон взволнованно оглядывалась по сторонам. Куда же он мог деться, тот, с кем они только что играли. Его не было видно нигде. Как сквозь землю провалился. Зато с его исчезновением все вокруг будто начали просыпаться. До слуха начали долетать звуки, которые раньше были как бы приглушены. Шум трактира снова стал громким. Кругом находились люди. Пока незнакомец был с ними, она и не вспоминала о том, что посетителей здесь хватает и кроме них. Кто-то играл на губной гармошке, другие громко спорили, третьи играли в кости, как и они только что, но более шумно, более привычно, более человечно что ли? Да, все они люди как люди. А от паломника подсевшего к их столу веяло таким холодом.

– Я мог бы рассказать тебе еще многое, не о холоде могилы, о том, как ледяная сталь пронзает плоть и кровь льется рекой, о том, как рождается золото, из которого цверги делают утварь, о том, как небеса вступают в спор с тем, что твориться на земле, – затвердил в ее мозгу чей-то голос, но она не позволила ему завладеть ее мыслями настолько, чтобы он опять перекрыл гул человеческих голосов вокруг.

Ее друзья выглядели куда более сонными и нетрезвыми, чем все остальные посетители в трактире. Шатаясь и кое-как поддерживая еще не пришедшего в себя Гарольда, они вышли на свежий воздух.

– И что мы собираемся выполнять его условие? – она с недоверием оглядела всю компанию, отметив, что лица у них побледнели. Или так только кажется в темноте.

– Ну, что попала все-таки в переделку, моя красавица, – это произнес Орфей. Он стоял, прислонившись к дереву чуть в стороне от них всех, хотя в любом случае кроме нее все равно его бы никто не увидел. Глаза у него торжествующе сверкали, губы не двигались, но голос был слышен.

Вот, мерзавец, когда был так нужен и не думал появиться, а сейчас объявился и злорадствует. Она бы удовольствием наказала его, будь он обычным слугой, но он, к сожалению, был духом. Вряд ли ему будет больно, надери ему кто-то уши, да и поймать его вряд ли удастся.

– Без меня никто не в силах отвести от тебя беду, – продолжал напутствовать он.

– Помолчал бы лучше, – прошипела она.

– Что? – не понял стоявший рядом Рон. Он пришел в себя гораздо быстрее других, даже щеки у него снова тронул здоровый румянец и все-таки в глазах еще застыло какое-то бессмысленное выражение.

– Да, так, с собой разговариваю, – отмахнулась она, нарочито пренебрежительно, но все-таки бросила мстительный взгляд в сторону своего духа-спутника. Он по-прежнему стоял, прислонившись к дереву, и мечтательно поглядывал на кусочек звездного неба, проступавшей меж ветвей.

– Клянусь, госпожа, эта ночь в черной долине не обещает ни тебе, ни им ничего хорошо, – заявил он тоном бывалого предсказателя, как будто она и сама еще не успела догадаться о чем-то подобном.

Ей снилась Атенаис. Она проворно бегала внизу под золотой табуреткой, на которую феи-пряхи поставили Рианон, чтобы дошить ее платье. Во сне Атенаис несмотря на свой карликовый рост легко могла дотянуться до плеч и лица Рианон, чем она все время и пользовалась, будто редкостной привилегией. Ее пухленькие ручки так и трогали без конца то щеки, то шею принцессы, а иногда перебирали ее волосы, пропускали локоны меж пальцев, будто взвешивая чистое золото.

– Ты совсем, как он, совсем как он, – припевала с восторгом Атенаис и смотрела на Рианон так, будто не верила в такое чудо. И хор тоненьких голосков прях подпевал ей.

– Вылитый он…

Тот, кого они так и не назвали. Рианон вздохнула, ощущая, как цепкие пальцы тянут ее пряди.

– Они как золотая рожь, твои локоны, у него ведь точно такие же, и лицо у тебя прекрасно, как у него, а мы-то думали, что прекраснее него не будет больше существа. Золото в твоих волосах, кусочки неба в твоих глазах, все как у него, хоть ты и не падала с небес.

Атенаис почти пританцовывала вокруг нее, повторяя одни и те же слова нараспев, как твердя заклинания. Весь смысл сводился к тому.

– Ты, как он, и ты до их пор не обожжена.

Ты, как он, и, несмотря на это, ты до сих пор не обожжена. Рианон проснулась с ужасом. По лбу катился холодный пот.

Как могут быть связаны красота и огонь? Почему красивое должно сгореть? Неужели огонь внутри нее пожрет ее саму? Тот же самый голосок Атенаис будто готовился произнести в очередном сне, твоя кожа как лилии и скоро будет от ожога выглядеть так, будто лепестки лилий свернулись пеплом от огня. Знаешь, как пахнут горящие цветы и какими гадкими они потом становятся? Хуже гари! Он сделает с тобой то же, за то, что ты красивее его. Он ведь так ревностно охраняет свою красоту. Это все что у него осталось после падения, а другим повезло еще меньше.

Он! Он! Он! Кто такой этот загадочный он, и какое он может иметь к ней отношение? Почему он должен ее ненавидеть и хотеть изуродовать? Почему Атенаис, которой она не успела даже сделать ничего плохого, с таким восторгом галдит о том, что ее, Рианон, кто-то должен до безобразия обжечь? Это, конечно же, всего лишь сон, но уж слишком реалистичный. Она будто до сих пор ощущала на своих щеках прикосновение пухлых холодных ладошек грибной феи. Кажется, она уже читала где-то в запретных книгах, что связь между реальностью и миром снов довольна прочна. Когда приходят сновидения они либо как предчувствие сообщают нам об опасности, либо души других людей общаются с нами посредством сна. А есть ли души у фей? Могут ли они нарочно насылать дурные сны или же, напротив, пытаться во сне предупредить об угрозе. Выражение личика Атенаис всегда было одним и тем же, никакой мимики, на нем застыло одно лишь злорадство, но совсем не обязательно, что именно он характеризует все ее чувства к Рианон. В конце концов, ведь может же это быть всего лишь предупреждение. Даже у фей есть любезность, так почему бы им не напоминать ей на каждом шагу о том, что ее преследуют. Рианон отлично это знала. Мысль о том, что ее могут в любой момент схватить и отправить назад, не давала ей покоя. И услышать за спиной звуки погони она тоже ожидала в любой миг. Было много тех, кто желал ей зла или даже смерти, и хуже всего было то, что этими злоумышленниками оказались самые влиятельные люди в королевстве. Может, даже кто-то из них послал отряд в погоню, чтобы убить ее, а не привезти назад. Всякое можно предположить. Если вдруг не станет единственной законной наследницы, то это будет на руку многим. Но Рианон знала в лицо всех своих врагов, даже больше, она без конца перебирала в памяти их имена, ассоциируя каждое с пытками и казнью, которые она приготовит для них, когда, наконец, победит. Шансов на возвращение к престолу было мало, но представлять себе как корчатся в огне ее недоброжелатели оказалось весьма приятно. Почему со своей стороны кому-то из них не вообразить, как он сжигает на костре ее точно ведьму. Это было бы занимательно, в чем – в чем, а в колдовстве ее можно обвинить хотя бы за ее огненный дар, а еще в ворожбе с целью приворота, ведь не один молодой придворный уже лишился жизни из-за нее, и не всегда это случалось на турнире. Она будто притягивала к себе восхищение и как следствие этого гибель. Все кто влюблялся в нее так или иначе погибали, будь то дуэль, рыцарский поединок или просто выпитый яд. Она как золотоволосая сирена разгуливала по замку, а за ней волочился черный шлейф несчастных случаев, безумия и самоубийств. Всех этих несчастных она даже не знала по именам. Знала только, что все они были молоды и красивы, и что сын теперешнего регента вот-вот пополнит этот список, за что ее, конечно же, ждет месть со стороны ее отца. Странная, прекрасная принцесса, иногда своим дыханием она рождала огонь, а часто один взгляд на нее поселял в людях безумие. Весьма хитроумная дочь регента Хильдегарт непременно использовала бы такое обаяние, будь оно у нее, как сокрушительное оружие. Но Рианон этого не могла и не хотела. Она бы предпочла иметь реальную физическую силу, а не строить козни. Наверное, поэтому она пока что и проигрывала. Плести сложную и коварную сеть интриг было намного безопаснее, чем сражаться в открытом бою. Рианон выбрала бы открытый бой, умей она, как следует, владеть мечом, будь у нее собственная армия. Она сжала и разжала затекшие пальцы, как если бы сжимала рукоять невидимого меча. Меч – это такая сила, если ты умеешь им как следует владеть, если ты полководец, если можешь доказать, что твоя мощь не имеет равных. У нее был лишь огонь, да и то только иногда. Этих кратких сполов на многое не хватит. Взять штурмом целую страну, это не запалить угли на остывшей жаровне. На невольно подумала о тех, у кого сил бы хватило, но все они не были людьми и тем более не стали бы ее сторонниками. А ведь она бы, наверное, без колебания продала душу, если бы дьявол пообещал ей такую армию. Василиски, саламандры, ифриты, гарпии, гаргулии и… драконы. О драконах она почему-то подумала в самый последний момент и как бы случайно. Мысль сама обернулась к ним. Они похожи на нее внутренне, как это не странно. Внутри они тоже из огня. Только мощь их пламенеющего дыхания естественно не сравнима с ее слабыми потугами породить огонь. Ей бы армию драконов. Вот тогда никто не смел бы с ней бороться.

Мысль была такой заманчивой и фантастической. Рианон перевернулась на спину и уставилась в небо, как если бы могла увидеть их там прямо сейчас. Драконы! Само слово показалось ей волшебным. Они ужасны, они смертоносны, они равны в своей силе дьяволу, но как бы ей хотелось управлять хоть одним из них, чтобы вместе напасть на Лоретт. Она крепко сжала кулак, будто готовясь нанести удар. Неиссякаемая струя огня и крылья, неужели она не отдала бы свою прекрасную внешность за то, чтобы это обрести. Только Атенаис не говорила о даровании сила, она предупреждала лишь о том, что некто хочешь обжечь Рианон, чтобы она перестала быть такой красивой. Это многое объясняло. Убить ее хотел бы любой из претендентов на трон, но зачем, говоря о них, заменять личность местоимением. Ни один из них не был тайной. К тому же феи, наверное, узнавали имя любого человека еще до того, как он сумеет раскрыть рот, чтобы представиться. А здесь такая загадочность. Кто тот, кого они боятся называть?

– А, может, вообще есть тот, о ком нельзя упоминать в присутствии смертных, – раздался в ее мозгу надоедливый голос Орфея.

Ну, тогда они уже нарушили запрет, подумала Рианон и повернула голову, чтобы взглянуть на своего духа. Она ожидала, что он опять будет маячить где-то между деревьями и всячески дразнить ее, но его вообще не было рядом. И никаких признаков его невидимого присутствия тоже не наблюдалось, ни шевеления веток, ни пригибающейся, будто под чьими-то ступнями, травы, ни обеспокоенного чириканья птиц. Все тихо. Она не сразу обратила внимания на Рона, который тоже уже проснулся и, по-видимому, давно. Он сидел у ручья на коряге и веткой чертил на берегу какие-то символы. Тайные символы. И как раз в том месте, где их тут же смывала вода.

Неужели он… О, нет, как же она сразу не заметила, что он может быть врагом, тайным врагом, который также знает магию и чтобы вернуть себе отнятые поместье и привилегии станет сообщаться посредством магии с теми другими. Она уже потянулась было за луком, когда светловолосая голова паренька вдруг поднялась, машинально, будто марионетку дернули за шнурок и с юного смазливого лица на нее уставились древние и мудрые глаза блуждающего духа.

– Ну, как тебе? Новый фокус! Ты ведь и не догадывалась, что я такое могу? – спросил ее вкрадчивый голос Орфея, так не к месту вырвавшийся вдруг из совершенно чужого тела и практически непослушных не двигающихся губ. – У меня еще много способностей, дорогуша. Я ведь твой демон. А те, кто испытывают к тебе сильные чувства, не важно, ненависть или любовь, становятся такой легкой добычей. Я могу заставить их делать все, что угодно.

Рианон с трудом верила своим глазам. Что это за чертовщина? Она видела, как Рон сидит у коряги и в глазах его полыхает совсем не свойственный ему желтоватый огонек. Только спустя миг она поняла, в чем же дело. Уже одна небрежная поза, в которой сидел этот мальчишка, о многом говорила. Так развалиться на валуне мог разве только придворный шут или озорной демон.

– Оставь его, немедленно! – скомандовала она, сама еще не зная, возымеет ли какое-либо действие ее приказ.

На симпатичном лице Рона расцвела чужая, но такая знакомая ухмылка.

– Как скажешь, госпожа, – золотистое сияние начало выходить из ставшего чуть более угловатым тела, но потом вдруг стремительно вернулось назад, глаза снова зажглись злым огнем. – Знаешь, а я сделал для себя один вывод, мне нравится примерять на себя тела тех, кто испытывает симпатию к тебе или твоих недоброжелателей.

– Без этого придется обойтись. В будущем я запрещаю тебе делать это. Я ведь имею право тебе запретить. В конце концов, ты сам сказал, что я теперь твоя госпожа.

– Ты хочешь сказать, что в своем собственном обличье я нравлюсь тебе намного больше? – он глупо и вызывающе усмехнулся.

– Оно тебе больше подходит, – грубо отрезала Рианон. В конце концов, шут должен оставаться шутом. Бубенцы на шляпе и разноцветная одежка куда больше соответствовали его дерзкому тону, чем хорошо сложенное тело юноши. Она не верила, чтобы Рон даже потехи ради стал кривляться так, как это ежеминутно делал Орфей. Он понял ее и еще больше обозлился. Гневные глаза на чужом лице еще сильнее заполыхали.

– Все равно приятно ощущать себя в чужом теле, – он развернул и осмотрел кисть руки, каким-то образом на миг послушной ему, – очень даже приятно.

– Но раз твоя госпожа приказывает тебе это тело оставить, то ты ведь вынужден подчиниться. Не так ли?

Он сумел таки сжать в тонкую линию непослушные губы – слабая потуга на выражение людской досады. Чужое лицо, как маска обтягивавшее его, слушалось с трудом.

– Выходит, что так, – наконец признал он. – Твое дело повелевать, мое подчиняться. Но это ведь так весело, – ему явно не хотелось спешить с выполнением приказа. – Неужели тебе не хочется посмотреть, как я буду делать это со многими. У тебя может появляться время от времени много разных спутников, и внутри каждого из них буду я. Только представь, никакие погони тебе будут больше не страшны, потому что на каждой дороге у тебя будет появляться новый защитник.

– А что потом? Ты такой неловкий, тебя убьют внутри чужого тела, точнее убью само это тело, а ты останешься.

– Ну и что с того? Разве недостаточно тех, кого ты хотела бы видеть мертвыми?

Сперва она не разделила его энтузиазма, но заманчивая мысль того, что произойдет, окажись Орфей в замке и внутри тела регента, тут же заняла ее внимание. Однако пока, рядом были только те, кто оказались к ней добры. Конечно, Орфей сходил с ума от ревности, ведь у нее появились новые друзья кроме него, но это еще не повод примерять их тело на себя, как шутовской кафтан, а потом сбрасывать уже ненужную и опустошенную оболочку.

– Отпусти его, – все-таки велела она. – Надеюсь, его рассудок не повредиться после того, как ты побывал в его теле?

– В любом случае потеря будет не большая. Парень уже повредился в уме при одном взгляде на тебя. У него у самого ищейки короля на хвосте, а он решил завести себе леди, которую можно опекать. Хотя возможно он был слаб умом и до встречи с тобой.

– Не только глупые в наши времена лишаются своих титулов и имений.

– Что поделаешь? Мир таков, что если не захватить вовремя чужую крепость, то останешься заодно и без своей, – он все еще любовно разглядывал чужие руки, ставшие пока что его.

– Выполнять приказ побыстрее, – одернула его Рианон.

– Ну, ладно, – хоть он и не хотел, но вынужден был послушаться. Сверкающий дымок выходил из плененного тела медленно, даже слишком медленно. Смутные очертания головы Орфея уже обозначились в воздухе, а тело юноши все еще находилось в его власти.

– Будут еще приказания? – лукаво осведомился он.

– Пока что уходи. И не смей трогать больше моих друзей, – строго велела она, не особо, конечно, надеясь, что он выполнит приказание. Но кто знает, может то, что он самовольно объявил себя ее духом накладывает на него некоторые ограничения и он вынужден хотя бы иногда подчиняться ей.

– Кто знает, может вселяться в тела твоих врагов для меня окажется намного приятнее, – съязвил он напоследок, покидая, наконец, тело ничего не подозревающего Рона. Оно безвольно упало возле коряги. Кажется, его белокурая голова слегка стукнулась о выпирающий корень дерева. Рон едва охнул, ощутив толчок в затылок, и, кажется, только теперь начал приходить в себя. Ему наверняка казалось, что он только что проснулся. Интересно показалось ли ему всего лишь дурным сном то, что его телом кто-то пытается манипулировать или же он вообще ни о чем не подозревает и ничего не помнит.

Рианон огляделась по сторонам. Ощущение того, что в тихой лесной прогалине, где они остановились на ночь, за ней ведется постоянное наблюдение, преследовало ее. Разумеется, Орфей всегда за ней наблюдает и не только в этой прогалине, но и везде, куда бы она не направилась.

– Ну и влипла, – сквозь зубы прошептала она, опасаясь, что то и дело будет замечать между веток его ухмыляющееся лицо.

– Что? – уже проснувшийся Рон, конечно же, ее не понял.

– Ничего, – поспешила заверить она. Стоило во избежание подозрений добавить, наверное, что в последнее время у нее выработалась привычка за неимением подобающего светского общества общаться с самой собой, но ему объяснять ничего было и не надо. Этим Рон ей и нравился прежде всего, она могла сделать любую глупость, а он бы решил, что так и не нужно и совсем не потому, что он дурак, просто ему было так приятно на нее смотреть, что он поневоле обо всем остальном забывал.

Он глупо уставился на обточенную для лука ветку, которая теперь валялась в грязи у ручья. Он ведь сам ее затачивал и естественно не помнил, как Орфей брал ее его руками и водил по глинистой почве у ручья. Вода уже смыла странные символы. Никаких улик не осталось.

Хорошо если Орфей не станет тайком выливать их вино, рвать одежду и выбрасывать скудные запасы пищи. От него всего можно ожидать. Рианон не нравилась его вспыльчивость и беспочвенная ревность к людям. Он ведь всего лишь дух, он должен только наблюдать, предупреждать об опасности, если это необходимо и выполнять ее поручения. Иначе, зачем он нужен вообще.

В черную долину они так и не пошли. Во-первых, не хватило смелости, во-вторых, найти туда дорогу в сумерках оказалось не так-то просто, да и путь был неблизкий. Ну и ладно, никто ведь не выдвигал им условие провести в долине именно прошедшую ночь, а не скажем следующую или ту, которая наступит только через неделю, когда они все, наконец, окончательно придут в себя, протрезвеют и наберутся мужества. Лично ей хотелось оттянуть пугающий момент как можно дольше или вообще нарушить уговор. Кто узнает? Кто накажет их? Кто придет за ними, чтобы потребовать обещанное? Разве только сама смерть или сам дьявол. Ощущая полную безнаказанность такого уклонения, можно было позволить себе любую крамольную мысль. Рианон почему-то совсем не хотелось идти в это странное, овеянное слухами место, да и всем остальным, пожалуй, тоже. Только Рону, похоже, с недавних пор стало все равно, куда и зачем идти. Кажется, с тех пор, как увидел ее, он совсем потерял инстинкт самосохранения. А ведь в ее положении было бы намного лучше постоянно держаться настороже, чем думать о том, как в ущерб собственным делам провести час – другой наедине с дамой. Рианон вздохнула. Он был таким миловидным и абсолютно беззлобным. Было бы жаль, если бы такая привлекательная голова слетела с плеч. Если он не возьмет себя в руки, то на это и тянет.

Всех, кто увлекался ею, на это тянуло. Рианон вспомнила череду мрачных событий в замке и даже за его пределами. Ей не хотелось даже думать об этом, но мысли лезли в голову сами.

Ее друзья просыпались медленно и крайне неохотно. Неужели так сильно сказалось вчерашнее похмелье? У нее голова совсем не болела, но она заметила как Бром судорожно потирает свою. Возможно, он давно уже столько не пил. Хотя, нет, похоже дело здесь было вовсе не в опьянении. С них со всех как будто сходила наколдованная пелена, и они наконец-то начинали видеть и соображать так, как хотели сами, а не как внушала им некая сила.

– Я не помню, как сюда пришел, – Бром потер ногу чуть ниже колена и болезненно сморщился. Рианон проследила за движением его руки старавшейся закатать штанину. Она и раньше приметила, что обувь на его ногах разного цвета, скорее всего только один из этих сапог принадлежал ему, а второй он нашел где-то или снял с убитого. Правда, обе подошвы уже прохудились, но сейчас привлекло ее не это. Она тоже заметила мелкую красную сыпь на его лодыжке. Волдыри набухали, но не лопались. Не похоже на ожог крапивой. Больше сыпь напоминала нечто ядовитое и гнойное. Бром не мог сам расчесать кожу так, чтобы она стала напоминать сетку алых нарывов.

– Сильно болит? – осведомилась она и услышала в ответ только сдавленный стон.

– Это ведь то самое место, где он коснулся меня своей рясой, – прохрипел Бром.

Она не сразу поняла, что он имеет в виду и только подумав вспомнила, что вчера за столом он сидел ближе всех к незнакомцу, конечно же, тот садясь или вставая мог задеть его по ноге полой своего одеяния.

– Все не так страшно, – хотела заверить она, но тут заметила, что просыпавшийся Гарольд тоже стонет. Царапины, нанесенные ему их случайным партнером по игре в кости, не только не зажили, но как будто стали глубже и резче выделялись на щетинистой шее. Они сильно чесались, судя по беспокойному движению его рук и страдальческому выражению на лице. Рианон отвернулась и увидела, что карлик тоже чем-то обеспокоен.

– Что случилось у тебя? – обратилась она к нему, встав напротив и холодно наблюдая за тем, как он суетиться.

– Со мной ничего, – он поднял глаза на нее, а потом снова уставился на свои руки и ноги так пристально, будто видел свою неудавшееся размерами тело впервые. – Вот только одежда стала велика.

Она уже было облегченно усмехнулась такой удачной шутке, но присмотрелась и оценила, что рукава его грязновато-зеленой рубахи действительно стали чуть длиннее. Теперь они почти полностью прикрывали ладони, и сама одежда стала как-то свободнее сидеть на нем, а казалось, что это тело под ней на самом деле уменьшилось в размерах, хотя вроде бы ему и некуда было уже уменьшаться. Он ведь и так карлик.

– Рон?

Юноша оглядел свою кожу, ощупал одежду, но пожаловаться ни на боль, ни на изменения не смог.

– Только в ушах что-то свистит, – нехотя признался он.

Ну этим Рианон удивить он не смог. После присутствия в его теле Орфея каких-то последствий стоило ожидать, чего-то вроде быстропроходящей головной боли или временного недомогания. Все кто призывал духов сам или становился случайным проводником для них в этот мир потом мучились либо от тошноты, либо от накатившей волной слабости.

– Это скоро пройдет, – только и сказала она, заметив, как его пальцы судорожно вцепились в корягу, на которую он снова присел. Лучше было не садится снова на то место, где возможно еще осталась нехорошая аура после слияния живого тела с бесплотным, но Рон то об этом не знал.

– Клянусь больше не пить никогда, иначе меня схватят еще раньше, чем я успею снова стать трезвым, – пообещал он больше самому себя, как окружающим, которые в общем-то к нему и не прислушивались. После вчерашней попойки каждый был занят сам собой.

– Разумный вывод, – Рианон с сочувствием посмотрела на ослабевшего парнишку. Похоже, если Орфей вселиться в него еще раз, то Рон потом не сможет прийти в себя целый день.

Она бы не пошла в черную долину и на следующий вечер, но чем больше проходило времени, тем яснее становилось, что просто так слово не нарушишь. У всех, кто уже был затронут, боли обострились, у тех, кто еще оставался цел, открылись самые неожиданные язвы или кровотечения. Те, кто так или иначе соприкоснулись при игре в кости с тонкими пальцами незнакомца теперь чувствовали, что руки у них отсыхают и даже Боб, который всего лишь смотрел на паломника под капюшоном с ужасом понял, что глаза у него начали кровоточить.

– А что если на следующий день станет еще хуже? – теперь, когда карлик уже понял, что это не одежда становится больше, а его собственное и без того неудавшееся тело уменьшается в размерах, терять ему стало нечего.

– Кажется, что каждый закат, который проходит, усиливает ваши новые изъяны, – шепотом заметила Рианон.

Даже Рон начал ощущать слабое покалывание в коже. Лишь она одна осталась незатронутой. По какой причине она понять не могла. Ведь она говорила с незнакомцем, она прикасалась к нему и даже больше сжимала его руку в своей, но ни ее кожа, ни ее тело не подверглись никаким страшным изменениям. Не было ни боли как от ожога, ни сыпи, она не уменьшалась в размерах и ее глаза не кровоточили, хотя она смотрела на незнакомца дольше и пристальнее всех. Видя то как распухают пальцы и желтеют ногти у Вильгельма, дольше всех продержавшего в руках те кости, она могла бы предположить, что некто под капюшоном был прокаженным, вроде бы тогда все сходилось, становилось понятно, почему он прячет лицо и почему на коже тех, кто трогал его высыпали язвы, но чем тогда объяснить кровоточащие глаза Боба и метаморфозу, происходящую с карликом. Что если условие, поставленное им, нельзя было не выполнить и теперь некая сила заставляет их сдержать слово. Хуже если они уже получили свое наказание и исправить ничего нельзя, лучше, если их всего лишь подгоняют к действию. Во всяком случае, выбора у них не было.

К следующему вечеру они дошли до назначенного места. Рианон уже издалека не понравилась голая долина, над которой в черной высоте реяли какие-то существа похожие на грифонов. Казалось, что здесь прошла чума, потому что все вокруг будто вымерла. Сухая и темная почва под ногами не могла быть плодородной, от нее будто исходили запах тления, смрад и какая-то зараза.

– И тут нам предстоит провести ночь? – Рианон поморщилась.

– Я с тобой, – тут же вызвался Рон, – если боишься спать здесь на голой земле, можешь лечь сверху на меня…

В другой раз такое предложение вызвало бы смешки, но сейчас, когда всех заботила лишь собственное отчаянное положение, никто не обратил внимания.

Рианон ступила вперед и услышала, как что-то хрустнуло под ногой. В похожей на пепел или черный песок земле белели обломки костей. Звериных или человеческих? Она не решалась судить, но невольно оглядывалась, ожидая увидеть рядом и черепа. Возможно, это птицы оставляют здесь загнивать трупы своих жертв, отсюда и кости. Только вот почему они раздробленные?

– Во всяком случае, ни одни стражи порядка сюда не заглянут, – глубокомысленно изрек Рон, оглядывая унылый ландшафт. Можно было подумать, что он старается ободрить всех, но фраза как обычно предназначалась для Рианон. Может потому, что только она одна все еще выказывала желание кого-то слушать. Остальные выглядели чересчур утомленными. Естественно, они ведь все не здоровы. Следовало ожидать, что они все быстро устанут. Им ведь пришлось проделать такой путь. И зачем только она ввязалась в тот дурацкий спор? Чтобы порисоваться перед незнакомцем? Да, кто он вообще такой? Почему она должна была так стараться доказать ему свою смелость, что это толкнуло их всех на безрассудство? Почему она вообще должна была стараться доказать, что она ровня ему, он и сам-то всего лишь паломник? И почему же тогда ее так задела за живое его гордость? Даже не гордость, а какое-то неколебимое высокомерие, будто он был вовсе не паломником, а мраморным божеством, которое спустилось с небес и заключило пари с глупыми смертными. В любом случае они попались в ловушку. Рианон ожидала, что как только они доберутся до долины, травмы ее друзей начнут заживать, но пока признаков чудесного исцеления не было заметно.

У них не хватило сил даже развести костер. Многие легли спать, едва выбрали место для лагеря. Только чувствовавший себя неплохо Рон собрал немного веток, опустился перед импровизированным костром на корточки и попытался высечь огонь из кресала. Тщетно. Искры загасали, едва успел появиться, как если бы сухая похожая на пепел земля тут же выпивала из огня всю энергию.

– Не выходит, – пожаловался он.

– Отойди! – велела Рианон. – Дай я попробую.

Он недоверчиво взглянул на нее, но все же кивнул и поднялся. Она напрягла силу воли. Сперва без особых успехов, внутри все как будто обратилось в такой же пепел, на котором они стояли. Еще одна попытка и небольшой сполох огня озарил ветки под их ногами.

– Отлично!

Пламя прогорело всего миг и чуть было не начало затухать, но этого времени хватило, чтобы лучше осмотреть окрестности. Здесь действительно было слишком мрачно, и черные стаи грифонов теснились в опасной близости от них. А еще ей показалось, что недалеко рядом с костями она видит черепа. Вовсе не звериные.

– Ну вот, хотя бы руки можно погреть, – Рон присел и протянул озябшие ладони к угасающему огоньку.

Рианон оглянулась еще раз на стаи грифонов и не заметила там движения. Птицы присели вдали от их костра и застыли как черные валуны, абсолютно неподвижные, но настороженные. Подумав, она все же присела рядом с огнем. Видно, он отпугивает птиц. Значит, она не даст ему потухнуть. Внутри нее еще много огня. Жаль, что он вырывается наружу лишь тогда, когда она не особо этого хочет, а сейчас струйка пламени такая слабая.

– А почему этой долины так боятся? – поинтересовалась она у Рона.

– Точно не знаю, – юноша пожал плечами и протянул было руку к ней, но Рианон отстранилась. Ей не хотелось обжечь его, совсем не хотелось. Но реакция на прикосновение могла оказаться непредсказуемой.

– Ты знаешь местные предания?

– Только некоторые. Отец не поощрял того, что мы, его наследники, забивали себе голову небылицами. Так он все это называл, – Рон слегка нахмурился и осторожно добавил. – Но сам он верил… и боялся. Иногда под стенами крепости по ночам происходило что-то необъяснимое.

– Что? – она невольно заинтересовалась.

– Кто-то приходил к отцу, только он никогда не впускал их в крепость, все переговоры велись через закрытые решетки у входа. Там после таких ночей вырастал репейник, мы с трудом потом сжигали его. Плетни так и тянулись, чтобы уколоть руки до крови.

– Тянулись? Сами? – ей это показалось нелепым, но то, как болезненно Рон поглаживает уже зажившие бугорки шрамов на руке говорило о многом.

– Клянусь тебе, это было так. Ты мне не веришь?

– Нет, верю наверное… – она вспомнила о том, что в замке ее отца, короля, тоже не все было гладко.

Рон с изумлением поднял на нее свои прозрачные лазоревые глаза, еще чистые и невинные, как сама юность и сама глупость.

– А я был уверен, что фея, пришедшая из чащи, знает все о потустороннем мире точнее чем я. Я подумал тогда, что кроме жуткой нечисти, выходящей по ночам из могил и расщелин в платах семейного склепа существуют еще и феи.

Святая простота. Подсмотрев что-то страшное, он так и не понял в чем суть. Рианон удержалась от вертевшегося на языке комментария о том, что феи не всегда бывают светлы и добры. Разве сами они не нечисть. Ей вспомнилась Атенаис – крошка с лукавым личиком взрослой женщины и глазами, в которых отражалась сама вечность.

– Ты говорил, что твой отец беседовал о чем-то с теми, кто приходил по ночам.

– Он вел какие-то переговоры, я подслушал однажды ночью, меня потом так секли, – Рон болезненно поморщился. – Зато я успел увидеть руки, вцепившиеся в решетку, удивительные руки с многоцветными острыми когтями, их репейник не царапал. И я слышал, как они с отцом делят наши фамильные угодья, как если бы эта земля всегда принадлежала им, а мы пришли и засели ее только потом. Они так и говорили, что жили здесь до нас, но такого и быть не могло, мой отец граф уже в пятнадцатом поколении. Мы первые феодалы в этих краях, а те существа пришедшие из ноги утверждали, что они законные владельцы, что они были здесь всегда, еще до нас, еще до того, как пахотные поля впервые засеяли.

Все уже спали. Никто не подслушивал их беседу у едва теплящегося костерка. До них самих доносился тихий храп и посапывание. И это все, других звуков не было. Однако у нее по спине все же пробежал холодок. Рону тоже стало не по себе, он огляделся по сторонам и уже шепотом добавил:

– Они при последнем дележе оставили нам пахотные поля, одну сторону речки с мостом, деревни и земельные участки вокруг крестьянских хуторов, но фамильная усыпальница, лес и небольшая коптильня возле него отошли к ним. А еще они проговорились, что земли вблизи этой долины принадлежат таким же, как они.

– И ты думаешь… – она не смогла закончить мысль, ей стало слегка жутковато. И все-таки надо сохранять голову на плечах, если верить словам Рона, то эти существа приходят с наступлением ночи, а сумерки уже давно опустились, но здесь никого нет. У кромки долине не толпятся призрачные фигуры, только что вышедшие из леса. Кругом никого. Только спящие стаи грифонов и их небольшой лагерь.

– Значит, вас в семье было несколько? – попыталась Рианон перевести разговор в более безопасное русло. – Как в общем и в любой феодальной семье, чтобы наследовать любому правителю, пусть даже самому незначительному, требуется несколько сыновей.

В ее ситуации такого не было. У короля была лишь дочь. Отсюда и раздоры. Никто не желает мириться с тем, что трон достанется девчонке. Вот родилась бы она мальчиком. Рианон с завистью посмотрела на Рона. Его можно было лишить наследства, только лишив голову, с наследницей же все намного проще. Ее заставят выйти замуж за кого надо, и дело сделано. Власть все равно уже в других руках, даже если Рианон жива.

– Я младший из пятерых детей, – признался он. – И уже единственный. Никого кроме меня просто не осталось в живых. Ну, а если смотреть правде в глаза, то и меня самого за живого уже никто не считает. Если я вдруг объявлюсь, то мою шею украсит петля.

Рианон вспомнила, что совсем недавно сорвала с дерева, прикрепленный плакат, где обещали десять золотых за поимку Брома и Гарольда. Наверняка, где-то развешивают объявления и с нарисованным наспех лицом Рона.

– А что ты? – он снова обратил взгляд своих ясных лазоревых глаз на нее. Такой доверчивый. – Тебя тоже кто-то ищет?

– Меня просто преследует совесть, – она вспомнила о затаившемся где-то Орфее, едва он найдет в себе наглости, чтобы появиться снова и его голос будет понастойчивей любых мук раскаяния. – Кажется, я бегу от того, что внутри меня. Поэтому бежать бесполезно, но я все же пытаюсь. Однако, ты видел огонь…

– Ты ведь фея? – казалось, он старается проникнуть своим чистым взглядом ей в душу.

Рианон только отрицательно покачала головой.

– Лучше расскажи еще что-нибудь о себе? – попросила она, чтобы отвлечь его от опасной темы.

– Да вроде больше нечего, – он все же задумался, стараясь припомнить что-то. – После того, как отца объявили вне закона, наши земли отошли к короне, сестер сожгли за колдовство, братьев казнили. Я остался один. – Он выразительно пожал плечами. – А потом появилась ты.

О своей банде разбойников он даже не упомянул. Очевидно то, что он присоединился к ним было счастливым случаем раньше и оказалось совершенно ненужной обузой сейчас, когда увидев Рианон, он захотел вернуться хоть к какой-то самостоятельности. Интересно, смогли бы выжить они в лесу вдвоем, вынужденные прятаться ото всех.

Позади раздался какой-то шум, протяжно закричал какой-то из грифонов. Рианон вскочила на ноги, но Рон опередил ее и заслонил собой. В спешке он вытащил кинжал и поранился.

Рианон поморщилась. Запах крови резко ударил ей в ноздри. Он был жгучим, как запах гари и огня и таким же нестерпимым. Она ведь терпеть не могла красный цвет. Он всегда будил в ней огонь, и этот запах тоже воспринимался ею как-то особенно. Она поспешила отвернуться от кровоточащей ранки на его руке.

– Ты веришь в то, что пообещал нам тот ненормальный? – вдруг спросил Рон.

– Ненормальный?

– Ну, пилигрим, тот, с кем мы играли в кости.

– Почему ты решил, что он ненормальный?

Рон только пожал плечами. Его светлые как рожь волосы едва белели в сумерках, свои Рианон по привычке поспешила спрятать под берет. Мало ли кто ее заметит, даже здесь, даже из потустороннего мира – шпионом и доносчиком может оказаться любой.

– Ну, он сказал столько странного…

– Он не мог быть ненормальным, его речь была такой вдумчивой и осмысленной. Все эти несуразные вещи в его устах звучали, как правда.

– А это могло быть правдой?

– Ну, не знаю. Посмотри на них, на их язвы, что это может быть по твоему, если не кара за нашу нечестность.

– Возможно, просто эпидемия. Они что-то выпили в трактире или кто-то зараженный сидел рядом, – Рон сам мало верил в то, что произносил.

– А я и ты? Ты чувствуешь себя больным?

Он только покачал головой.

– А тебе хотелось бы верить в его обещание? – Рон хотел снова коснуться ее, но не посмел, вспомнил о том, что один раз она уже отшатнулась от его руки.

– То есть во что? – она не сразу поняла, незнакомец ведь говорил много.

– В вечность. В то, что мы станем вечны? Представляешь, если он не солгал, это означает, что мы останемся вместе на вечно. Друзья на всю вечность. Разве не заманчиво?

– Смотря для кого, – она снова присела у костра и бросила быстрый взгляд на спящих спутников. Провести в разбойничьей шайке всю вечность, воистину судьба достойная принцессы. Но она ведь сбежавшая принцесса, напомнил голос разума, а Рон низложенный дворянин, сейчас они вполне стоят общества друг друга. К тому же в отличии от других членов банды он приятен на вид и способен понравится.

Кровь по его руке все еще текла. Она заметила, что струйка становится все толще, все гуще. Цвет крови вдруг ее заворожил. Когда Рон сел рядом, она невольно потянулась к его руке и поднесла ранку к своим губам. Кровь! Как хотелось попробовать ее, лизнуть всего один раз. Рон не успел бы возразить, она уже ощутила вкус на своем языке, и по телу тут же разлилось приятное спокойствие.

– Спасибо, – непроизвольно прошептала она. Хотя за что? Напиток богов. Она вспомнила, что на столе и фей в кубках тоже была кровь. Пей и все станет ясно. Она вдруг услышала голоса.

– До дна…

– Осуши до дна…

– И тогда, когда придут они, чтобы сделать всех вас своими жертвами, ты будешь уже на их стороне.

Рианон не сразу поняла, что говорят это все не люди, и не духи, а проснувшиеся вдалеке грифоны. Но почему их голоса кажутся ей человеческими?

– Допей свой кубок, красавица, и ты будешь с ними, а не с людьми, когда настанет момент расправы.

Допить до дна? Она нехотя выпустила руку Рона. Это человек, а не кубок с вином, захотелось ей оборвать трескотню грифонов, но ни будто уже все поняли и замолчали. Тот, который заговорил первым, даже укрылся крылом, чтобы не видеть ее, глупую смертную девочку, которая не хочет стать бессмертной. Неужели у всех людей в этой долине бывают такие иллюзии и искушения. Она перевела взгляд на Рона. Он как будто ничего не слышал и даже не обращал больше внимания на боль в руке, а только слабо улыбался ей. У него такая приятная улыбка и он живой, разве можно лишить его всей крови, как советовали ей грифоны.

– Ты слышал что-нибудь? – на всякий случай спросила она и уже по изумленному выражению на его лице поняла, что нет. – Кроме моего и твоего голоса не звучало разве еще других?

– Только птицы кричали там далеко.

Она едва кивнула. Может, ей самой это только показалось.

– А все-таки стоило поспешить, – раздался опять хриплый шепот грифонов. – Кто еще без сопротивления предложит тебе такую сладостную чашу. Люди обычно борются за собственную жизнь, не то, что этот глупый мальчишка. Мы бы осушили его до дна, отдай он свою кровь нам, а не тебе.

Рианон нервно взглянула в их сторону. Слышит ли Рон хоть что-нибудь из их приглушенной речи и самое главное понимает ли он? Но на его спокойном расслабленном лице не дрогнул ни один мускул, значит, он все-таки не понимает, о чем толкуют хищники. Изогнутые клювы приглушали голоса, рвущиеся наружу из птичьих шей, но Рианон как это не удивительно все разбирала. Возможно, это только сон, точнее тонкая грань сна и реальности, рождающая видения. Только вот ей эти видения показались потрясающими. Интересно знать, о чем говорят птичьи стаи. Правда их слова показались ей дикими и странными. Убить своего спутника, ради его крови, разве такое можно посоветовать. А еще они говорили что-то о том, что, выпив до дна, она станет другой и сможет присоединиться к другим. Значит ли это, что стать частью волшебного народа можно таким простым и банальным способом, всего лишь отведав чужой крови. Не смеются ли птицы над ней.

– Крови, того, кто открыл тебе свое сердце, – глухо ухая, поправил грифон так, что слов было почти не разобрать в шелесте крыл. – Крови того, кто тебе приятен на вид и кто не в силах тебе солгать. Как пропуск в наш мир нужен кто-то невинный и прекрасный.

Вот теперь ей захотелось зажать уши, чтобы не слышать больше их голосов. На какой-то момент грифоны правда затихли и не беспокоили ее больше своими туманными высказываниями.

Она мало что понимала в том, что они пытались ей растолковать. К тому же все это так похоже на запутанный сон или галлюцинацию. В замке она видела, как плетут колдовством и насылают иллюзию, способные запутать даже самого здравомыслящего человека и заставить его делать неразумные поступки. Похоже, что с ней сейчас случилось нечто подобное, и она чуть было не напала на не способного защититься уставшего Рона. Сама она вдруг почувствовала неожиданный прилив бодрости и сил, как будто и не совершала долгого утомительного перехода днем вместе со всеми. Еще один такой марш по лесу и можно будет заснуть прямо на голой земле, вот только ей уже спать совсем не хотелось. Напротив, она желала изучить ночь. Встать и пройтись по самым темным закоулкам спящего мира и возможно увидеть свет грибного кольца, где танцуют феи.

У Рона уже слипались глаза, но свою накидку он отдал ей, чтобы Рианон не спала на голой земле. Он аккуратно застелил импровизированное ложе. Так можно стараться только для принцессы, хотя он и не подозревает, что именно принцесса сидит рядом с ним. Похоже у нее появился верный слуга, хотя она и не рассчитывала найти такого, после побега из замка, где остались все ее пажи, лакеи и камеристки. Все они были своеобразной частичкой обширного королевского двора, и любой из них мог стать пешкой в игре против своей госпожи. Рон же был для такого либо слишком глуп, либо слишком предан. Рианон не впервые удивилась тому, как юноша пусть даже ранее благородный, но вынужденный стать бандитом, проявляет к кому-то такую заботу, и все же она была ему за это признательна.

– А далеко отсюда находились владения твоего отца? – спросила она, закрывая глаза. Спать не хотелось, но от хрипловатых голосов грифонов в голове стоял такой гол, что любая дрема пусть даже мимолетная стала бы спасением.

– Отсюда в двух днях пути, от того места, где мы встретились, нужно всего лишь свернуть на север и через несколько часов ты уже будешь у замка, – честно ответил Рон. – Я впервые забрался так далеко от дома, отец никогда и ни за что не позволил бы нам путешествовать по окрестностям после наступления сумерек, а тем более останавливаться в этой долине. Он бы ни за что не стал объяснять нам, своим детям, что это место считается в народе нечистым. Он бы ни за что не признался, что верит в нечистую силу, наверное, потому что сам был знаком с ее представителями, пусть даже и с безопасного расстояния замковой ограды. Люди отрицают существование того, чего бояться, особенно если это влиятельные люди, к мнению которых необходимо прислушиваться. А отец был видным человеком до того, как его объявили заговорщиком.

Надо же, тяжелая жизнь и бродягу сделает философом. Рианон вздохнула.

– Ты думаешь, он не был на самом деле виновен? Жалеешь о нем? И о том, что эти владения больше не принадлежат твоей семье? – вопросы так и полились у нее беспорядочным потоком.

Рон подумал и на все дал один ответ.

– Мне не о чем жалеть, как младший сын я все равно ничего не потерял.

Конечно, ведь наследовать могли только старшие. Будь у нее старший брат или сестра и Рианон осталась бы в их тени. Она к такому не привыкла, но могла это понять.

– А что бы сказал твой отец, спроси ты его, почему нельзя бывать в этой долине? – засыпая, все же поинтересовалась она.

– Повторил бы то предание, которое рассказывают об этом месте все, – Рон пододвинулся к ней ближе и растянулся у костра на голой земле. – О том, что века назад здесь буйствовала такая страшная эпидемия чумы, которая унесла целое селение и зараза оставшаяся здесь до сих пор не пощадит никого. Стоит пробыть здесь всего час и ты уже болен, вскоре мертв, но кажется, мы пробыли здесь уже намного больше часа, и доказали, что это не так.

Сон пришел не сразу и продержался совсем недолго. Рианон проснулась так неожиданно и резко, будто ее разбудил крик. Она села, поправила выбившиеся пряди волос. Рон спал рядом, его белокурая голова резко контрастировала с черным пепельным настилом на земле. Костер давно потух, и стало совсем холодно, так почему же она слышит до сих пор хруст горящих веток и чувствует запах гари. Чисто интуитивно Рианон повернулась туда, где недавно теснились стаи грифонов, и не увидела птиц. Вместо них в другом краю долины расположилась группа сгорбившихся людей у костра. Страх пронзивший ее мгновенно угас. Это были не стражи порядка, а слишком бедно и неряшливо одетые согбенные фигуры. Вот только их поза чуть настораживала. Если они даже согнувшись в три погибели выглядят такими огромными, то каковы же их истинные размеры. Рианон встала и нехотя двинулась к костру. Она шла, как завороженная. Пламя на ветках чуть отливало синим, но так могло только показаться из-за общей мрачной ауры в долине. Казалось, что угрюмые тона способны поглотить здесь все яркие краски. И не столько краски, сколько само тепло. Она сама помнила, с каким трудом им удалось развести огонь. Так чего же удивительного в том, что костер этих путников кажется таким слабым и призрачным. Наверное, это бродяги, заключила про себя Рианон, рассмотрев крупные дыры на их грязных накидках. Серые вещи на угловатых плечах больше напоминали тряпье или прогнившие саваны. От них и несло чем-то похожим на запах могилы, гниющей земли, грязи и разложения. Ничего страшно, если бы банда Брома не орудовала на больших дорогах, то наверняка одевалась бы точно также. Что остается делать людям, потерявшим свой кров или объявленным вне закона, кроме как выкапывать коренья в лесу для еды и подбирать для одежды тряпки, выброшенные другими. Она прижала к собственным плечам удобное догалине, которое подарил ей Рон. Широкий жест, учитывая то, что он отдал последнее, что у него было. Только сейчас глядя на эти фигуры у огня, она поняла, что лучше бы ему этого не делать.

Сидевшие у костра вряд ли могли согреться, ведь пламя тепла почти не источало. Но они не только грелись, узловатые, похожие на птичьи лапы пальцы перемешивали что-то и передавали друг другу. О боже, кости. Она содрогнулась при одном только взгляде на знакомую игру. Внутри все перевернулось при воспоминании о том, в чьих руках фишки были последний раз. Он и завел их сюда. Шесть и шесть. Цифры тоже всплыли в памяти. Он так легко обыграл Рианон, будто заранее на это и рассчитывал. Интересно, выиграй она те же очки тогда, и на столе бы непременно появилась лишняя кость, чтобы перевес все равно оказался на его стороне. Сейчас она была почти в этом уверена, но странные приглушенные голоса похожие на хрип вывели ее из размышлений.

– Время, время… сколько у них еще осталось времени до того, как они умрут…

А потом зазвучал гадкий смех, похожий на птичье карканье.

Одно из существ сидевших к ней спиной вдруг развернулось и схватило Рианон за руку. Коряжистые пыльцы с когтями обвились вокруг ее запястья. Ей могло только показаться, но под нелепым головным убором она рассмотрела нечто похожее на клюв.

Опять раздался смех долгий и неприятный, похожий на крики воронья. Смеялись все сидевшие у костра, но она не видела их лиц, а вот они, наконец, похоже ее лицо рассмотрели. Отблески пламени на миг ударили ей в глаза, и она плотно зажмурилась. Казалось, что она на освещенной сцене, потому что пламя наверняка выхватило из мрака ее и без того сиявшие волосы, шею и черты лица.

Хватка вокруг ее запястья вдруг ослабла. Существо медленно, будто нехотя выпустило ее и прорычало:

– Убирайся!

Говорить дважды ему не пришлось. Рианон кинулась прочь, а фигуры у огня сидели все так же неподвижно, даже не провожая ее взглядами.

Она остановилась, чтобы перевести дух лишь, когда отдалилась от них на достаточное расстояние. Теперь даже будь у них крылья, им придется постараться, чтобы ее догнать.

Рианон не смогла заставить себя обернуться, хотя ей все еще слышался треск сухих веток в костре. Подождав немного, она все же чуть повернула голову, чтобы взглянуть только краем глаза и ничего не увидела. Что за чертовщина! Мысленно она выругалась и присела прямо на неприятную песчаную почву. Может над этой долиной действительно все еще кружат отравляющие миазмы не иссякшей за века заразы, а от них рождаются галлюцинации. Она ведь не чувствовала жара от огня, только видела пламя. Хотя прикосновение когтистых рук было слишком уж ощутимым для простой иллюзии.

– Уходи отсюда! – голос, нагнавший ее на этот раз, уже не был неприятным или похожим на птичий. Еще до того, как она обернулась и убедилась, что рядом никого нет, у нее возникло ощущение того, что голос бестелесный и какой-то слишком уж убедительный, будто сами боги разговаривают с ней.

Она надеялась, что и это сейчас пройдет, но голос повторился. Тихий и властный, казалось, что не подчиниться ему просто невозможно.

– Уходи от них, – хоть он и не назвал имен, но сразу стало понятно, что он имел в виду ее спутников. – У тебя другой путь, иди…

Сама не зная, почему она послушалась. Возможно, ей просто не хотелось, чтобы и на ее теле спустя день расцвели язвы похожие на те, что терзали сейчас ее друзей. А может быть она просто начала привыкать к одиночеству. Было жаль бросать появившихся у нее приятелей, особенно Рона, но она быстро собралась, прихватив с собой колчан его стрел и лук. Надо было бы и ему что-то оставить на память, но у нее с собой ничего не было, разве только монеты, а их нельзя назвать памятной вещью. Она не стала будить никого, чтобы попрощаться, просто развернулась и пошла прочь из долины. Никакие призрачные фигуры не мелькали по ее краям и не двигались к небольшому лагерю, чтобы поживиться мясом и кровью спящих. Ни призраков, ни вампиров, ни людоедов… Рианон уже начало казаться, что народ специально сочиняет байки, чтобы отпугнуть надоедливых путешественников. Так ведь и прибыльней для гостиниц, вместо того, чтобы заночевать в открытом лесу или в дороге, путники из страха будут платить двойную цену хоть за какую-нибудь комнатушку, лишь бы только не остаться в ночи наедине с местными преданиями.

Утро застало ее уже за много миль от черной долины. Рианон оглядывалась по сторонам. Казалось, что осенняя листва стала еще наряднее, а кроны деревьев пышнее, как если бы и не было недавно сильного листопада. Ах, эта роскошь осени. Пышный пестрый ковер шуршит под ногами, а кругом клубиться многоцветье, окрашенной пурпуром и золотом листвы. Красота. Она остановилась и едва успела рассмотреть белку на одной из веток. Ничего удивительного, что не заметила сразу, юркое рыжее тельце практически сливалось с оранжевыми кленовыми листьями.

Рианон усмехнулась. Странные существа белки. Из-за своих пушистых хвостов они выглядят такими красивыми, но если бы не было этого хвоста, то гладкошерстное тело и острую мордашку вряд ли можно было бы назвать привлекательными.

– Ура, нашла! – в рыжих с черной каймой лапках вдруг сверкнул орешек. Рианон сначала уставилась на него и только потом удивленно сообразила, что разговаривать здесь в лесу кроме них двоих было не кому. Она ошеломленно попятилась.

Белка проследила за ней взглядом. Крепкие зубы чуть не вгрызшиеся в скорлупу на миг задержались.

– Не поделишься со мной своими запасами?

– Что? – Рианон не сомневалась, что понимает язык животного, ей только показался бессмысленным сам вопрос. Но недооценивать белку было нельзя, она явно понимала не хуже, чем произносила слова.

– Угости меня орешком! У тебя их так много, а у меня еще ничего, а ведь зима на носу, – юркий зверек чуть не запрыгнул ей в карман.

– Прости, у меня ничего нет, – Рианон развернулась и быстро зашагала прочь.

– Лгунья, – донесся до нее обиженный писклявый голосок. Неужели она и вправду все это понимает.

– Конечно же, милашка, ты все понимаешь, если хочешь, – этот голос уже ни с чем было не спутать. Рианон узнала о присутствии Орфея еще раньше, чем заметила его самого, небрежно прислонившегося к стволу древнего бука. В его кафтане цвета желудя больше не доминировал зеленый цвет. Рядом на земле лежал мешок с ее нарядом. Орфей все таскал с собой.

Рианон нехотя полезла в карман, чтобы проверить, не забрал ли он и ее золото и вдруг поняла, что поверх монет кто-то бросил туда пригоршню кедровых орехов. Теперь ясно о чем причитала белка. Неужели, Орфей стащил все ее запасы, только для того, чтобы увидеть выражение глупого изумления на лице своей прекрасной госпожи.

– Ты – вор, – запаниковала она.

– Зато со мной ты будешь иметь больше, чем один поджаренный кролик на семь или восемь человек… сколько там вас было в отряде Брома? Девять, если считать вместе с тобой или даже десять, – он сделал вид, что припоминает. – Ладно, суть не в этом, вы грабили, как могли, а еды на всех все равно не хватало и тебе пришлось уйти.

Последнее он заключил почти что с радостью.

– Грабить и воровать это не одно и то же, – попыталась возразить она, хотя было и лишним отстаивать свой авторитет в глазах слуги, но ее почему-то задела за живое его самоуверенность.

– Да, конечно, – хмыкнул Орфей, – когда вы грабите, то еще и приходится убивать, а я все лишь беру взаймы.

– Весьма оригинально, но все равно нечестно, – она резко отвернулась от него и попыталась смахнуть непрошенные слезы. Почему-то вдруг стало больно, может от того, что она ушла даже не простившись. Но разбуди она Рона для прощальных слов и он начал бы возражать, да и другие могли не отпустить ее, а скорее перерезать ей горло, ведь она так многое узнала о них, а они ведь так и не узнали, кто она была. Вполне может быть, что и королевский шпион, подосланный к ним, чтобы вызнать нет ли у них подмоги или заманить их в засаду. Что они теперь подумают о ней?

– Только не расстраивайся, крошка, – Орфей уже парил рядом и заботливо гладил ее плечи. – Нельзя тебя было спутываться со смертными. От этого одни неприятности.

– Но ведь я тоже смертная, – резонно возразила она.

– Уже не совсем, ведь у тебя есть я, твой личный дух, – горячо запротестовал он. – Держись меня и все будет отлично. Я смогу дать тебе все то, чего смертные дать не могут.

И заведешь в первый овраг еще скорее, чем это сделали бы грабители, с сарказмом подумала она, но промолчала. Всем известно, что духам особо доверять нельзя, но он был так убедителен. Не то, чтобы она решилась доверять ему, но слушать его утешающий голос было так приятно.

Очевидно, поняв какие у нее предпочтения, он немного изменил свой облик. Теперь лицо у него стало симпатичнее, чем у Рона, только волосы остались рыжими, как осенняя листва вокруг них, но намного ярче и зловещий огонек в глазах тоже никуда не исчез.

– Я буду хорошо служить тебе, вот увидишь, – увещевал он. – Со мной тебе не придется нуждаться ни в чем. Я отлично позабочусь о нас двоих и о тебе, и о себе. Ты не пожалеешь, что выбрала меня, а не их.

Я не выбрала, просто так получилось, хотела сказать она, но промолчала, он и так наверняка все знал, даже больше, скорее всего он сам приложил максимум усилий, чтобы она рассталась со своими новоявленными смертными друзьями и вернулась к нему, только вот голос, велевший ей уйти, принадлежал не Орфею, в этом она была абсолютно уверена. Рианон изучила уже все повадки своего духа и примерно знала его возможности. Он не смог бы говорить с ней так серьезно и убедительно, и уж тем более он не смог бы заставить ее подчиниться.

Орфей парил над землей, чуть касаясь ее плеч, а над ними обоими плотно смыкался полог оранжевой листвы. Она казалась бледной в сравнении с одеянием духа. Только сейчас Рианон догадалась, что зеленый наряд, наверняка, был камуфлирующим. И именно поэтому в лесу, позолоченном осенью, он почти сразу сменился на приятную желудиную желтизну. Вот почему эльфы предпочитают зеленый цвет, он делает их незаметными в лесу. Ей тут же стало интересно, а каким бы стало одеяние эльфа, если бы он вынужден был выйти из леса и прийти, ну, скажем, к королевскому двору. Как бы волшебное создание оделось, чтобы остаться незамеченном на пиру, турнире или карнавале. Захотелось бы ему спрятаться в толпе или наоборот чем-то выделиться. Она не представляла, но выдвинуть различные предположения на эту тему было так интересно. Она увлеклась и не сразу услышала, о чем спрашивал ее Орфей. Он как демон-искуситель склонялся к ее уху и горячо шептал что-то. Демон в ярком шутовском наряде и теперь уже с удивительно хорошеньким лицом. Рианон посмотрела на него в упор и переспросила:

– Что?

– Да, ты меня даже не слушаешь, принцесса, – шутливо возмутился он.

– Я просто задумалась, – она стерла уже высыхающие слезы со щек. – Так о чем ты мне говорил?

– Нам нужно выбрать направление, куда теперь идти.

– Ты хотел бы выбрать за меня?

Он только пожал плечами, от чего колокольчики на его одеяние шаловливо звякнули.

– Могу только сказать, что в лесу вокруг нас достаточно кореньев, дичи, грибов, а также фундука, кедров и даже арахиса. Мы можем не голодать всю зиму, даже если задержимся здесь. Не говоря уже о входе в параллельные миры.

– Не смей больше грабить бедных белок, – тут же пожурила она.

– Ну, не такие уж они и бедные, – его глаза лукаво сверкнули. – Ладно, если в лесу всего так мало, то я и отсюда слышу копошение в курятне на ближайшем хуторе и чую запах с кухни. Могу принести тебе что-нибудь, если подождешь секундочку. Хозяева даже не заметят.

– Не вздумай… – Рианон пришла в ярость.

– Ну, вот, что бы я не предложил, ты тут же говоришь «не смей», мне это уже надоело, ведь я предлагаю как лучше.

– Если ты такой заботливый, то тебе было бы лучше направить все свое чутье, чтобы различить опасность на дороге за милю отсюда и тут же предупредить меня.

– Так я и сделаю, – тут же оживился он, ну прямо, как покорная собака, готовая услужить. Уж не обманчива ли такая покорность.

– А еще я почую опасность в любом месте, городке или селе, где бы не оказались и тут же постараюсь сбить преследователей со следа. Обещаю тебе, – проворковал он и сделал вид, что уже прислушивается ко всем звукам леса.

– Ну, ладно, – ей не хотелось признавать его преимущество, но сама она сейчас прибывала в растерянности. – Если с тобой так безопасно, то нам ведь все равно куда идти.

Он тут же радостно кивнул.

– Главное, не расставайся больше со мной и тогда нас ждет удача на любой дороге, моя принцесса.

Хотелось бы в это поверить, но все же верилось мало. Однако Рианон подождала пока он подхватит мешок с ее нарядом, и последовала за своим духом, в указанном им направлении.

Куда бы он ее не завел, а остаться в лесу одной было еще страшнее. К тому же, она уже успела привыкнуть к Орфею. Пусть он был духом, но довольно обаятельным. А еще у него было столько способностей, которые он готов был поставить на службу ей. Возможно, однажды он будет ей выгоден. Странно, что ее другом-попутчиком снова стал он, а не дин из тех, вместе с кем она играла в кости против таинственного незнакомца. Зато бесплотный, озорной и явно бессмертный дух это ведь действительно друг на всю вечность. Увереннее, чем обычно, Рианон пошла за ним.

Страх королей

Над залом совета повисла тишина. Оставленные на плоском мраморном столе мечи, как будто вовсе не должны были внушить каждому из собравшихся, что здесь царит мир, а призывали к кровавой бойне. Ему самому уже в который раз казалось, что лезвие, положенное на стол, не выглядит мертвым, хотя мрамор и должен выпивать его силу, а напротив умоляет хотя бы о капле пролитой крови. Морен слышал о том, что есть такие чудодейственные мечи, лезвие которых само рвется в бой и требует крови, мечи выкованные из проклятой стали, «молния падших», так называли этот металл и отлитый в оружие он, подобно вампиру, рвался проливать кровь, даже кровь своего владельца, если поблизости не окажется врага. Но его меч не был таким, сам Морен вообще не слишком-то верил в волшебство. Ну, разве лишь немного и то из суеверия. Ему не хотелось думать о том, что есть сила, против которой ничего нельзя предпринять, и есть враг, которого не убить простым мечом. Однако недавние события доказали ему, что возможно нечто подобное есть. И оно совсем рядом.

Он бы поперхнулся вином, если бы сейчас такое поставили перед ним, но в зале совета вина никогда не подавали. В присутствии короля никому не разрешалось пить. Король! Морен с трудом проглотил застрявший в горле ком. Разве в этих краях может теперь быть законный король? Король умер, а самозванцу, занявшему его место, едва хватало хитрости на то, чтобы сдержать готовые разразиться междоусобицы. Другие тоже рвались к трону, особенно, когда узнали, что принцессы больше нет. Было сделано все, чтобы скрыть от масс народа, снующего за воротами весть об ее исчезновение, но слухи как будто просочились сквозь стены и теперь будоражили всех. Морен сам был не рад, что Рианон исчезла. Ее присутствие было единственным золотым лучом в замке, как-то удерживающим пошатнувшуюся власть. Останься она на месте, хоть в качестве немого украшения в тронном зале и все было бы в относительном порядке. Рианон! Она могла бы сочетаться браком с тем, кого ей выбрали, и стать королевой. Тогда народ был бы доволен. Как ни странно удивительно красивая принцесса, не сделав для этого абсолютно ничего, сумела вызвать всеобщее расположение. К тому же, любой претендент на престол счастлив был просить ее руки. Не убеги она и не было бы сейчас проблем. У всех, даже у него. Морен на мгновение задумался. Хотел ли он, чтобы она вернулась и вышла замуж. Неожиданно для себя самого он вдруг понял, что нет. Он не хотел этого.

Когда трубы герольдов возвестили о приближении короля, Морен нехотя приподнялся. Ему неприятно было склонять голову перед тем, чьи права на престол были едва ли больше, чем у него самого. Ну что поделаешь, Манфред оказался проворнее всех остальных претендентов. Регент при уже несуществующей принцессе, он уже с гордостью носил черную мантию с горностаем. Наверное, он будет первым и единственным правителем, который привычному королевскому пурпуру предпочтет черный цвет, не без ехидства отметил Морен. У него были причины ненавидеть теперешнего регента. Он и сам был не менее знатен и по линии дальнего родства не менее близок к трону, он сам мог бы стать сперва регентом, а после супругом прекрасной Рианон, но не успел. Во-первых, не верил в то, что остальные приближенные к трону окажутся настолько злокозненными, чтобы отнять власть у законной наследницы, во-вторых он слишком много внимания уделял ратным делам и чаще всего забывал о политике. В зале совета его видели редко, но сегодня всех сюда пригнала необходимость. И канцлеры, и министры, и даже военачальники – тут давно уже собрались все, а король только что появился. Он любил заставлять других ждать, тем лишний раз подчеркивая, что он здесь главный. Именно он, этот сумрачный, неопределенного возраста человек, с волосами цвета воронова крыла, в которых уже пробились седые пряди и темным опалом, украшавшим высокий воротник. Его внешность оставалась бы совсем не примечательной, если бы темные глаза тоже не напоминали два опала, две бездонные бездны, мерцавшие поразительной чернотой. Казалось, он может загипнотизировать любого одним своим взглядом. Иначе, почему его уже считают королем. Почему даже несмотря на то, что он скромно называет себя регентом, гордое обращение «ваше величество» уже вошло в привычку у всех и в замке и за его пределами. Морен поспешно опустил голову, чтобы не встречаться с темными бездонными глазами новоявленного короля. Со стороны его жест можно было расценить, как поклон, а каштановые пряди упавшие ему на лоб скрыли от постороннего внимания полный насмешки и отвращения взгляд. Он не мог считать теперешнего короля королем, он просто не хотел.

Садясь, он постарался спрятать руки под столом, чтобы было не заметно, как они сжались в кулаки. Хорошо, что внимание короля пока отвлекали другие. У Морена иногда возникало ощущение, что бдительности этого человека мало что можно противопоставить. Казалось, что Манфред видит и замечает абсолютно все, его внимательные черные глаза способны прочесть любую мысль об измене в душе приближенного. И неизвестно зачем его главные советники Гермион и Ангус, будто телохранители стоят по обе руки от него. Ему ведь не требуются эти двое соглядатаев, чтобы докладывать о своих догадках и подозрениях. Он и сам легко читает в сердцах окружающих.

Морен из под тешка разглядывал тонкие губы, сжатые в жестокую линию, чуть крючковатый нос, драгоценные перстни на узловатых пальцах. Манфред всегда предпочитал опалы, густо фиолетового, почти черного оттенка, будто эти камни предавали ему особую силу и помогали быть проницательным. Морен слышал, что некоторые люди способны питаться энергией от драгоценных камней, но, смотря на нового правителя, он бы скорее сказал, что Манфред относится к тем людям, которые питаются энергией за счет окружающих. Он и сам порой ощущал головокружительную слабость под пристальным взглядом короля. Будь чахлым придворным поэтом, писарем или музыкантом и такая мягкотелость была бы нормой, но он был рыцарем, закаленным в боях, он не мог просто так потерять сознание при одной только близости властного человека. Можно было подумать, что здесь что-то не так. Во всяком случае, Морен постарался не смотреть в упор на короля. Кроме всего прочего такое внимание было почти неприличным. Он попытался сконцентрироваться на ком-то другом, но особо интересных личностей на собрании не было, и его взгляд тупо блуждал по уже знакомым лицам. Вот недавно назначенные министры Родерик, Дариус и Клоттер, вот молодые военачальники, пришедшие на смену недавно погибшим, но такие же знатные Финлей, Теренс, Линдон, Корнел и совсем еще юноша Лерой, по одному взгляду которого было ясно, что он не думает ни о чем, кроме как о возможности снова лицезреть ее высочество. Ему, как и многим другим, конечно же, пояснили, что на самом деле принцесса вовсе не убегала, а до поры до времени предпочла остаться в уединении и заняться игрой на арфе. В отличии от многих других наивный Лерой в это поверил и теперь беспокойно поглядывал на двери в надежде, что его золотоволосая мечта вот-вот появиться здесь. Возможно, у этого мальчишки и сильное тренированное тело, способное уцелеть в любом сражении, но его страсть к наследнице престола рано или поздно его погубит. Морен оглядел юношу как знаток и заключил, что несмотря на физическую силу ему бы сейчас лучше не выходить в открытый бой, потому что его голова слишком уж забита мечтами. Он даже не сумеет вовремя отразить удар. Другие держались решительно, они с нетерпением ждали грядущей войны, потому, что были уверены в ее исходе.

Как же быть неуверенными, Морен про себя чуть не хмыкнул. Ведь у Лоретта превосходящие силы. Есть только одно, что способно вызвать сомнения. Он наклонил голову так, что каштановые кудри почти закрыли его лицо, в миг уподобившись осеннему пологу. Цветные листья тоже скрывают лес готовый вот-вот принять суровую стужу. Внутри у Морена все оледенело, когда он вспомнил об одной-единственной помехе, которая способна помешать им выиграть войну. Но если подумать, как следует, то эта помеха мешала не только им. Она могла встать на пути у любого нежданно-негаданно, как внезапно налетевший шторм. Есть в мире одна сокрушительная сила, которой бояться все короли, все военачальники. Сила, у которой нет имени. Он бы назвал это явление просто страхом. Страхом тех, кто готовиться идти в бой и не знает на чьей стороне окажется перевес. Так уж вышло, что появилось нечто, благодаря чему любые силы даже самые незначительные вдруг могут оказаться равными самой могущественной армии и даже превосходящими ее. Морен хотел верить в то, что препятствие, о котором он сейчас задумался, это просто легенда, но ведь он сам столкнулся с нею на днях и теперь мог бы утверждать, что иногда даже миф оказывается правдой.

Собрание наконец почтил своим присутствием и сын правителя Конрад. Он, даже не обратив внимания на сидящих за столом, демонстративно встал у окна, всем своим видом показывая, что дела совета его ни чуть не интересуют. Его неразлучные друзья Маркус и Друзил, сыновья самых именитых вельмож, встали чуть в отдалении. У Морена создавалось впечатление, что они выполняют при хилом наследнике еще и роли телохранителей. Сам Конрад вряд ли был способен себя защитить, случись покушение, однако Морен смотрел на него почти с ревностью. И за этого смазливого юнца хотели выдать замуж златокудрую принцессу. Его руки под столом опять непроизвольно сжались в кулаки. Он даже не сразу заметил, что на собрании нет сестры Конрада, его близнеца и сторонницы Хильдегард. Возможно, ей как женщине участвовать в совете не полагается. Однако его это насторожило. Ведь будь Рианон на месте и с ее мнением хотя бы для вида пришлось бы считаться. Возможно, поэтому ее и не было. Никто не желал мириться с тем, что власть должна держать в своих руках она.

Морен еще раз оглядел собравшихся. У Лоретта сильная армия, гораздо более сильная, чем у любого противника, они несомненно победят, пусть даже против них объединятся несколько королевств. Войско, которое бы превзошло то, что имеется у них, просто не собрать. Так почему же его преследует такое ощущение, будто все здесь обречены. Казалось, что ангел смерти взмахнул над залом своими темными крыльями или какой-то злобный дух невидимый другим склонился к его уху, чтобы это прошептать. Ощущение того, что каждый здесь уже приговорен было таким сильным и неотступным, что Морена на миг прошиб холодный пот. Что-то настойчиво говорило ему, приговор есть, и его уже ни чем не изменить. Над каждым здесь занесен некий невидимый меч, движение которого уже невозможно остановить. Все будет наоборот, а не так, как хотят те, кто присутствует здесь. И впереди их ждет нечто ужасающее…

Предчувствие? Он никогда бы не решился сказать, что у него есть дар предвидеть. Обычно он не чувствовал наперед ничего, только мог вычислить тот или иной ход противника с расчетливостью опытного стратега. Предсказывать ход действий в войне, отгадывать обманные отступления или приготовленные заранее ловушки, это ему удавалось мастерски, но предвидеть ход жизни он не мог. Иначе знал бы заранее, что нечего заглядываться на Рианон, она все равно достанется другому или не достанется никому. Пока она жива и отказывается обручиться с Конрадом, она является весомой угрозой для единовластия его отца. Такую угрозу проще было бы убрать, что возможно уже и сделали, но пока скрывают от народа. Возможно, ее тело будет позже найдено в каком-нибудь овраге или испуганная фрейлина принесет внезапную весть о том, что принцесса скончалась только что от несчастного случая или какой-либо неизлечимой болезни. Хоть Морен и проводил большую часть своей жизни на военном ристалище, но все же знал толк и в интригах двора и все-таки он не верил в то, что Рианон уже мертва. Может быть, потом ее решат убить, но сейчас. Пока что такое прекрасное создание, которое будто концентрирует на себе внимание других, не может просто так умереть.

– Да? – он только сейчас услышал, что его о чем-то спрашивают. Первому министру, нервно теребившему края своей мантии, уже явно надоело ждать.

– Вы благодарны ведь его величеству?

– За пост главнокомандующего моими войсками? – черные как да агата глаза Манфреда насмешливо сверкнули. Он кажется заметил замешательство и непонимание своего подданного, но истолковал это по-своему.

– Конечно же, – до Морена наконец начал доходить смысл всего этого и он ощутил, как его щеки становятся пунцовыми то ли от гнева, то ли от стыда, а может быть и то и другое. – Ваше величество, я…

– Не стоит благодарностей, – Мандреф взмахнул своей узловатой ладонью, на среднем пальце которой мрачно мерцал опал, отметая этим жестом все возражения.

Как ловко. Морен, молча проглотивший такое оскорбление, едва приходил в себя. Его, ближайшего родственника королевского дома, который сам бы мог сейчас сидеть на троне и куда прочнее, чем Манфред, назначили командовать войсками. Будь их армия не такой мощной и он был бы уверен, что его, как лишнего и самого вероятного из претендентов нарочно посылают на верную смерть. Конечно, так оно и могло быть в любом случае. Даже сильное войско в бою несет потери, и королю было бы очень выгодно, чтобы в числе погибших оказался и он, а случайной ли будет его гибель или кто-то поможет ей состояться, ну, в пылу битвы такая мелочь будет даже незаметна.

Морен хотел весь остаток собрания просидеть молча, хоть как-то успокаивая распалившуюся ярость, но внезапно обсуждавшаяся тема его привлекла.

– И плащ его, как лоскут огня, а голова всегда скрыта под шлемом…

Фразу будто произнес кто-то, кого не было в зале или она сама по себе прозвучала в пустоте над мраморным столом, но Морен тут же встревожено поднял голову.

– Тот, имя кому справедливость, – один из советников недовольно хмыкнул. – Еще вчера он был легендой.

– Вчера, – согласно кивнул Бертран, бывший главнокомандующий армией и поднял изувеченную кисть правой руки, чтобы видели все. – А сегодня он живее, чем любой из нас, и я не преувеличу, если заверю вас, что он неуязвим.

– Неуязвимый воин? – Дариус недоверчиво хмыкнул. – Такого еще не было.

– И не было такого, чтобы один единственный рыцарь решал исход битвы, – поддакнул Родерик. – На чью бы сторону не встал всего лишь один боец, это уже не изменит положение дел. Все кто утверждают обратное, просто слепо доверяют легендам.

– Это действительно кажется весьма сомнительным, хоть многие и клянутся в обратном, – более дипломатично заключил Клоттер.

Король выслушивал все это снисходительно, но губы его все сильнее сжимались в тонкую линию, а в глазах сияло нечто необъяснимое. Он будто вычислял насколько глупы окружающее и замышлял что-то такое, что сможет осуществить только сам.

– Я видел его, – вдруг заявил Бертран, бережно и быстро прижав к груди изувеченную руку, словно опасался, что скажи он на слово больше и может лишиться даже оставленного обрубка. Морен впервые задумался, а что там у него под бинтами. Раньше такая мысль не приходила ему в голову, но ведь он правда так и не видел еще, в чем состоит то ужасающее увечью, которое навсегда заставило бывшего главнокомандующего покинуть линию фронта. Что такого ужасного в одной лишь отрубленной руке, ну, увечье, скажем, конечно, непоправимое, однако это не может помешать ему оставаться опытным стратегом.

Сам для себя Морен заключил, что, конечно же, король решил воспользоваться любым предлогом, лишь бы только услать подальше от столицы его, пока еще опасного конкурента.

– Видел? – темные глаза самого юного королевского советника Дункана изумленно округлились. Морен готов был поклясться, что еще совсем недавно эти же самые глаза были теплого карего оттенка, а теперь они зияли такой же чернотой, как и пронзительный взгляд короля. Такие полные бездонной злобы глаза у мальчика едва достигшего девятнадцати лет. Ему стоило позавидовать, что многие бы и сделали, если бы этот юноша не казался таким всезнающим и опасным. Иногда его внезапное появление рядом пугало придворных ничуть не меньше, чем если бы они увидели привидение. По мнению Морена Дункан больше походил на ворона и внешним видом, и повадками. Вечно одетый в траурно черные тона, темноглазый и темноволосый, плотоядно усмехающийся при виде крови, но никогда не участвовавший в поединках сам. Владение оружием никогда не относилось к числу его достоинств, может, именно поэтому он казался многим таким странным. Разве можно не удивляться тому, что молодой человек вместо того, чтобы выбрать ратное призвание окружает себя бесполезными древними книгами и часами запирается в башне, где полно фолиантов, манускриптов, свитков таких ветхих, будто они вот-вот рассыплются и где одни лишь карлики прислуживают ему. Дункан проводил дни и даже целые недели лишь в обществе своих потрепанных книг, но надо отдать ему должное, положение при дворе он занял быстро, гораздо быстрее, чем смогли бы более достойные и умудренные опытом люди. Король настолько высоко оценил знания мальчишки, что отвел одну из собственных башен под его библиотеку. Там Дункан и застрял бы навсегда, если бы долг не заставлял его присутствовать на советах и других мероприятиях поодаль от короля. Возможно, король прислушивался к его советам даже больше, чем к чьим-либо еще. Вот и сейчас заслышал голос Дункана, все насторожились. Какую мудрость, извлеченную из своих старых книг, он собирается привести в пример? Но мальчик – книгой выказал несвойственную для затворника осведомленность.

– Его нельзя видеть, – с поразившей всех уверенность возразил он. Бескровные губы на миг приоткрылись, обнажив острые, будто специально заточенные зубы под ними. – Тот, кто видел его однажды, не сможет оправиться от пережитого потрясения уже никогда. Говорят, его внешность даже сокрушительнее любого оружия.

Говорят? Морен невольно поморщился, уловив не состыковку. Кто может говорить что-то добровольному затворнику. Что-то такое, о чем не знает больше никто в замке.

– Его никто до сих пор и не видел, – кивнул Бертран. – По слухам он никогда не снимает шлема.

– Все это похоже на уловку, чтобы выглядеть более устрашающим, – хмыкнул Родерик. – К тому же кто знает это ведь еще может послужить уловкой и другого рода. Когда героя не разу не видели в лицо, разве кто-то другой не может занять неузнанным его место, нацепив тот же шлем. Возможно, каждый раз и в каждой битве это разные люди. И как бы красноречиво очевидцы не описывали его доспехи, будто выкованные не из стали, а из солнца, это всего лишь слова…

– Я тоже так думал, пока не столкнулся с ним, – возразил бывший главнокомандующий, – и могу с уверенностью сказать, что противостоять ему действительно невозможно. Он так силен, как не может быть человек и его глаза в прорези шлема…

Он запнулся.

– А правду ли говорят, что у него под плащом спрятаны крылья? – будто в шутку вопросил Дариус, но никто не поддержал его дружным смехом. По зале будто пробежал холодок и прокрался за воротник каждому, от чего по спинам собравшихся забегали мурашки.

– Думаю, пора разобраться в более важных делах, – король властно поднял руку, призывая всех к молчанию. – Минуэл не имеет силы, чтобы сопротивляться нам. Какая численность у его войск, вставших по ту сторону Темной Косы от нас.

– Десять тысяч, не больше, – тут же отозвался Финлей, в разведке его люди всегда отличались. – Еще десять остались далеко за перевалом, но пока они дойдут, до гребня Темной Косы наше войско уже победит. Там труднопроходимая местность, а тем, кто пробирается к нам с другой стороны горной гряды намного сложнее. Они устанут раньше, чем вступят в бой, ну и всегда еще имеется надежда, что их сведут с ума местные призраки. Все мы вместе, Теренс, Линдон, Лерой и я поведем стотысячную армию, и на чьей стороне победа, это, конечно же, дело уже предсказуемое.

– Есть одно но, – осмелился заметить кто-то из министров. – Я имею в виду то, что в Минуэле работаю непревзойденные мастеровые и оружейники. С их пушками, мечами и палицами вряд ли что-то сможет сравниться.

– Их качество оружия против нашей численности, – Теренс усмехнулся. – Разве наши кузнецы работают намного хуже их, а воины подготовлены не намного лучше?

Риторический вопрос так и повис в воздухе. Хоть те или иные предположения продолжали высказываться, но втайне каждый уже знал, что в победе не стоит сомневаться. Возможно, каждого уже привлекала и богатая добыча. Сложно забыть о том, что кроме искусных кузнецов страну населяют еще и весьма умелые девушки, с чьим искусством ткать гобелены мало что сравниться. Любое из их произведений на рынках соседних государств стоило бы целого состояния. И какое бы отличное оружие не изготавливали их мужчины, мастеровых победить намного проще, чем хорошо подготовленных воинов.

Морен тоже был бы рад не сомневаться в победе, но его вдруг вновь захлестнуло непрошенное ощущение того, что каждый находящийся здесь обречен. Несвоевременное и ни чем не обоснованное чувство опять опустилось на него, как черный полог, скрывая очевидные триумф и реальность.

– Изготовьте лучшие карты, возьмите проводников, которые хорошо знают гористую местность в Темной Косе и присылайте гонцов каждый день, чтобы сообщать о ходе событий, – напутствовал Манфред, перед тем, как отпустить своих военачальников.

– Победа уже в наших руках, не сомневайтесь, ваше величество, – шепнул Теренс, склоняясь к протянутой ему руке с черным опалом, чтобы коснуться камня губами. То же сделали по очереди и все остальные, кого король отпускал с совета.

Морен поморщился.

– Значит, у Менуэла нет шансов, – заключил он.

– Если только им не поможет тот, кто якобы всегда становится на сторону правых, – съехидничал Дункан, знавший, что новое упоминание о непостижимой силе заденет всех.

– Тогда будем предполагать, что правы мы и он постучится к нам в лагерь, предлагая защиту, – тут же парировал Морен и сазу пожалел о своих словах. Глаза Днкана так и зажглись.

– Осторожно, – насмешливо предупредил он, – говорят, что этот воин еще вдобавок ко всему и сильнейший из волшебников, для него не стоит особо труда просочиться сквозь трубы, огонь или поток воды в наш замок. Вдруг он окажется прямо здесь, сейчас, среди нас…

Зловещие слова пронеслись над залой, как вызов. Дункан будто призывал на головы уже готовых воевать и уверенных в своей победе людей необъяснимое зло. А может, он просто хотел запугать всех. От него такого можно ожидать. Но стоит подойти к этому с точки зрения логики и сразу становится понятно, что подобное просто невозможно. Сквозь пламя мерно полыхающие на фитилях свеч не может просочиться в эту залу что-то живое и подобное джину, что-то, что можно внести вместе с кубком вина или графином воды, что-то, что способно прилететь сюда вместе с дующим ветром. Никакое многоглазое существо не может взирать на собравшихся с резьбы каждого канделябра и все-таки у Морена возникло чувство, будто каждый язычок огня на многочисленных свечах это глаз, и все они принадлежат одному существу неопределенных размеров и возможностей. Нужно быть богом, чтобы, оставаясь одним существом, при этом обтекать весь мир. Но кто сказал, что этот воин не бог. Воин, призванный в места яростных схваток, чтобы восстановить справедливость. Не поднималось даже вопроса о том, чтобы с помощью денег или уговоров переманить его на свою сторону. Во-первых, никто не знал, кто он такой и где его найти, во-вторых, он прослыл неподкупным и в-третьих существовал обычай известный всем по своей воли или даже против нее и абсолютно независимо от собственных предпочтений этот воин становится только на сторону тех, кого считает наиболее справедливыми. Было ли это на самом деле так или же им попросту руководили какие-то личные мотивы, во всяком случае, он выбирал только сам вместе с кем сражаться, никогда не требовал награды и не принимал даров. Никто не мог похвастать даже тем, что разговаривал с ним. Безымянный и безликий рыцарь никогда не вел переговоров с могущественными людьми мира сего, но они-то трепетали перед ним, точнее перед его решением, потому что исход битвы всегда зависел от того, на чьей стороне будет он.

Неподкупный, неназванный, непобедимый… Морен назвал бы его так, как уже гласила молва. Страх всех королей. Те, кто способен был и желал вести войну боялись его. Вдруг однажды он появится только для того, что отнять победу, которая уже почти в их руках и поистине везучим становится тот, в чьи ряды он добровольно встанет. Единственный рыцарь в мире, которого стоит опасаться. Морен прикрыл веки и попытался представить себе развевающийся, как лоскут огня плащ и гипнотизирующие глаза в прорезях шлема. Было ли его лицо настолько ужасным, что любой содрогнулся бы при виде его? И почему он вообще должен прятать тогда свое лицо? Как бы он не был безобразен, разве в схватке лишний способ напугать врагов помешает? Конечно, безликому воину лишнее преимущество было ни к чему. Вокруг него уже бродила такая слава, которая сделала бы честь любому из богов.

Не здесь ли он сейчас, голос Дункана уже звучавший в его мозгу не давал Морену покоя. Невольно он покосился за плечо, не стоит ли позади кто-то в кирасе и плаще, не отражает ли луч солнца его щит расписанный рунами, щит, который он видел лишь однажды. Морен содрогнулся при этом воспоминании. Солнце, золотящее таинственные надписи, даже когда на небосклоне пусто, его лучи все равно отражаются в узорчатых рунах и от одного их вида пронзает страх. Этот воин был не только угрозой для всех королей, увиденный лишь однажды и издалека, он пробудил в душе Морена нечто такое, для обозначения чего страх был слишком незначительным словом. Ох уж это воспоминание. До сих пор оно не дает ему покоя.

– Милорд Бертран, – Дункан как бы невзначай обратился к пострадавшему. – Вы ведь единственный были побеждены нашим таинственным врагом, вы должны знать нет ли у него крыльев и не мечет ли молнии его оружие?

Его полуштливый полумрачный вызвал на щеках Бертрана пунцовую краску гнева.

– Хватит, – король вынужден был ударить об стол кулаком, чтобы привлечь внимание собравшихся, мечи, сложенные на столешнице дрогнули. Как некстати бряцанье оружие в зале, где все вошедшие отстегивают мечи от пояса в знак мира. Плохое предзнаменование, заключил Морен. Другие наверняка сделали тот же вывод, но не заговорил никто. Король и без того разгневался.

– Кто решил, что он наш враг? – очередной вопрос короля видимо был риторическим, но один из его советников все же нерешительно проговорил.

– Ну, он ведь всегда становится на сторону правых… а может ли напавшая сторона считаться правой. И к тому же численность нашего войска превосходящая.

– Первое утверждение сомнительно, – тут же отмел король. – Никто не знает на чью сторону и по какой причине он становится. Второе, в нашей войне правы мы. И третье разве до этого хоть раз численность войска была для него решающим фактором. Всегда ли он сражается с теми, кого меньше. Каждый ли раз он становится на сторону проигрывающих, чтобы дать им силы? Не спонтанно ли каждый раз его решение. Ходят слухи, что ни разу еще он не придерживался определенных норм поведения, он может быть и с теми, кого меньше, и с теми кого больше, как на стороне побеждающих, так и чтобы вдохновить тех, кто близок к поражению. Если верить сказаниям, сложенным о нем, то он далек от какого-либо стандарта. Всякий раз все по-новому и все в нем непредсказуемо.

– Вы говорите так, будто для полной уверенности в победе нам не хватает только его, – почти с сарказмом заметил Дариус, хоть это и было с его стороны неосторожно, но похоже он правда злился. – Как будто только он нам и нужен…

– Поверьте, – король смерил министра пренебрежительным взглядом, но обратился непосредственно ко всем. – Если бы только я знал способ привлечь его на нашу сторону, я бы отдал за это все, что угодно.

Обещание так и повисло над залой, на минуту насторожив всех. Это заставляло о многом задуматься в том числе и о шаткости собственного положения. Морен ощутил болезненный укол от того, что его только что назначенного главнокомандующего ценят куда меньше чем кого-то, у кого нет даже имени. Пусть он назначен на этот пост лишь для того, чтобы побыстрее лишиться своей головы, но все равно уповать Лоретту стоит на него, а не на неизвестного чужака. Что скажешь, его сильно уязвили.

– А теперь о самом важном, – заявил вдруг Манфред таким тоном, будто предстоящая война вовсе не относилась к разряду главных вопросов на сегодня. Узловатые пальцы унизанные перстнями крепко сжались. Король весь как-то напрягся. – Я хочу предупредить вас всех о принцессе Рианон.

Морен заметил, как нервно дернулся Конрад. Казалось, по всему его телу прошелся электрический заряд. Он хотел было отойти от окна, чтобы занять свое до сих ор пустующее кресло за столом совета, но передумал и остался стоять, где стоял. Только его левая рука крепче сжала кинжал, инкрустированный одним единственным темно-фиолетовым опалом. С этой вещицей он почти е расставался. И Морен подозвал, что кинжал – подарок короля. Он сам временами не мог оторвать взгляда от этой вещицы, гравированная рукоять была крашена единственным камнем как слезой, точно также огненный кратер украшает невзрачную гору с вулканом. Всего миг и из невзрачного подножия может вырваться пламенный поток.

– Юная леди, вспыльчивая и легко подпадающая под чужое влияние, может совершить много опрометчивых поступков, если ее вовремя не остановить, – между тем продолжил король, таким медоточивым тоном, что от него становилось тошно. – Я уже нашел многих виновных, пытавшихся сбить ее с пути истинного, и надеюсь, что вы отыщите еще…

Морен догадывался, что это примерно значит. В этом зале есть люди, задание которых состоит в том, чтобы вычислить, кто может представлять опасность для власти теперешнего короля и расправиться с ними, и совсем не обязательно, что эти люди хоть раз в своей жизни приближались к Рианон.

– Любые старания для блага короны поощряются и вознаграждаются, – продолжал Манфред. – Бедная, наивная принцесса…

Он с неудовольствием отметил, как подрагивают плечи его сына, и уже менее выразительно продолжил.

– Любому, слышите любому, кто отыщет ее и уговорит вернуться во дворец я обещаю сказочное вознаграждение, даже тому, кто всего лишь принесет вести о ее местонахождении… Сообщите об этом своим подчиненным, всем, кто достоин доверия. Принцесса должна вернуться домой, как можно быстрее. Ее бракосочетание назначено не позднее зимы… А когда она наконец станет королевой, надеюсь все недоразумения будут улажены.

Морен едва кивнул, заметив, что взгляд короля теперь обращен только на него. Он будто тонул в этих глазах, как в двух черные безднах, внезапно слившихся в одну.

– Особенно моя просьба касается вас, милорд. Отныне в вашем подчинении многотысячное войско. Огласите мой указ. Пускай каждый из подчиненных вам следит за проезжими дорогами и подозрительными людьми. Если только кто-то из них заметит королевскую особу, то ее немедленно следует препроводить назад в замок. Вы спасете не только обманувшуюся девушку, но и всю страну. Как нам быть без единственной наследницы… Вы поняли меня?

Морен снова кивнул, чувствуя себя, как деревянная кукла-марионетка, которую просто вовремя дернули за шнурок.

– Сделаю все возможное, сир, – пообещал он.

– Вот и отлично, – глаза короля снова сверкнули, будто два черных агата. Какая же злобная у него усмешка и какие магнетические глаза. Морен выходил из зала совета будто на одеревеневших ногах. Когда его наконец попросили удалиться, он едва чувствовал пол под собой. Значит, Рианон действительно не было в замке? Она убежала. Дна или с кем-то? Где она сейчас? Далеко ли успела уйти от замка? В Лоретте ли она еще вообще или на границе ее могло захватить вражеское войско? Сможет ли он отыскать ее? Столько вопросов не давало ему покоя. В отличии от других он не склонился, чтобы поцеловать перстень короля, когда уходил, благо, король сделал вид, что этого не заметил. Да и зачем лишний раз церемониться с тем, кто так или иначе все равно будет обречен на гибель, не важно на войне ли или позже на эшафоте в результате какого-нибудь нелепого обвинения. Так бывает со всеми, кто оказался вдруг к трону слишком близко. Опасный претендент должен умереть. Морен невольно размышлял об этом, когда спускался вниз по мраморной лестнице, которая оказалась вовсе не парадной, а боковой. Ну, вот он так долго е был в замке, что уже забыл его расположение. Правда, в нижнем пролете лестнице стоял кто-то еще ушедший с совета. Значит, ни он один заблудился.

Морен неуверенно двинулся вперед, узнав фигуру Бертрана. Короткий плащ упал с плеч последнего, обнажив ссутулившиеся плечи и руку на перевязи. Бинты оказались наполовину сорваны. Короткие и от чего-то сильно порыжевшие волосы Бертрана не могли скрыть его лица. Морен разглядел мученическое выражение на лицо только что отставленного главнокомандующего и то, что он увидел дальше, заставило его содрогнуться. Минуту он стоял в растерянности, упорно не желая верить в то, что увидел. Бертран бился об стены искалеченной рукой. Он был в отчаяние и сжимал зубы, чтобы не закричать от боли, но все равно продолжал ударять обрубок руки о гранитный простенок между колоннами.

Морен так и стоял, не зная, что предпринять. И нужно ли было вмешиваться вообще или лучше сразу уйти, сделав вид, что ничего не заметил, но ему все же стало интересно. Жутко, но интересно, что заставляет бывшего неустрашимого рыцаря поступать так, как если бы он сошел с ума.

Один раз Бертран все же всхлипнул от боли и едва ударился лбом о мраморный карниз, будто таким способом хотел изгнать из головы какие-то воспоминания, а из руки нестерпимую боль. Но ведь от ударов она еще сильнее заболит. Морен невольно содрогнулся, заметив, как кровь пропитала оставшиеся бинты.

– Убирайся, – Бертран вдруг обернулся и заметил его. – Уходи отсюда и надейся, что тебе повезет больше, чем мне.

– Но… – Морен не знал, что делать. – Я позову сюда придворного лекаря, – только и пробормотал он перед тем, как развернуться, чтобы бежать скорее от этой безумной ситуации. Ему не давал покоя уже только один вопрос, что заставило блестящего рыцаря стать безумцем.

– Стой, – внезапно окликнул его Бертран.

Морен остановился, послушно, как если бы сам был его подчиненным или оруженосцем.

– Только не нужно лекаря, он все равно не поймет, – проговорил Бертран и тяжело привалился спиной к стене. Наверное, плащом он сотрет бурые мазки оставшиеся там и никаких свидетельств его безумию не останется. Он уже и не выглядел безумным, но держал культю так, будто на не только причиняла боль, но и была способна без ведома своего хозяина убить в любой миг и кого угодно даже его самого.

– Что с тобой происходит? – только и выдавил из себя Морен.

– Если бы я сам знал, – Бертран невесело усмехнулся и на миг прикрыл веки. Потревоженная рана, наверняка причиняла ему сильные страдания, но он не показывал виду. – Знаешь, мне кажется, что с тех пор, как его меч коснулся моего запястья, в крови у меня поселился огонь. И это пламя будет ждать меня изнутри.

– Он? – Морен чуть шагнул вперед, преодолевая непонимание и страх. – Тот, о ком только что говорили в зале совета и кто вроде бы непобедим.

– Не смейся, – предостерег Бертран возможно даже слишком строгим тоном. – Воин погибает, когда недооценивает противника в бою. Не веришь, посмотри на меня.

Морену не хотелось смотреть, как кровь все сильнее пропитывает одежду и как на краях обрубка будто начинается что-то шевелиться наподобие пальцев. Может это только игра света и теней. Бертран старался держаться в полутьме.

– Ты недооценил его? – осторожно поинтересовался Морен.

– Это слабо сказано.

– Будем надеяться, что другим повезет больше, – жестокие слова, но Морен и вправду надеялся, что его участь в бою будет куда более завидной. Он неловко кивнул и хотел уже идти, но Бертран снова окликнул его, теперь уже по имени.

– Да? – он нехотя обернулся.

– Всего одно предупреждение, – Бертран казался еще более усталым теперь, но в глазах у него нечто полыхнуло. – Если встретишь его на поле боя, даже просто увидишь издалека и поймешь, что это он, прошу, не повторяй мою судьбу, и не вступай с ним в единоборство. Ты потеряешь не только жизнь, но и душу. Я не шучу, поверь, мне давно не до шуток. Мой единственный совет, когда повстречаешь его, не раздумывай и не хватайся за меч. Беги!

Над залом совета повисла удивительная тишина. Почти все разошлись. Их шаги, топот ног и позвякивание шпор давно уже смолкли на лестнице. На столе не осталось сложенных мечей. Теперь, казалось, будет слышно, даже если колыхнуться портьеры на окнах. Никто из оставшихся в зале не смел потревожить короля. И действительно Манфред бы пришел в ярость, если бы его оторвали от раздумий.

Все вокруг теперь принадлежало ему, и сокровищница до отказа полная золота, и тронный зал с его пурпурными драпировками, и королевский штандарт, и вся страна с ее обширными плодородными землями, зажиточными городами и селами, многообещающими рудниками и золотыми приисками, и конечно же огромной армией. Лоретт, страна, которую раньше он должен был ненавидеть за ее богатство и процветание. Раньше этот замок был бы для него тюрьмой, а теперь он стал здесь королем. И пусть пока его место на троне было еще не слишком прочным, зато скоро все измениться.

По тонким губам Манфреда пробежала жестокая усмешка. Как радикально все меняется в этой жизни. Еще год назад он бы правую руку отдал за то, чтобы Лоретт потерпел сокрушительное поражение в какой-либо войне. Он бы сам пообещал что угодно любому дьяволу способному сокрушить такую могущественную державу, а теперь его прямым интересом стало победить. Да, за свою собственность волнуешься куда больше чем за чужую. Раньше он ненавидел корону, выкованную в форме свившихся лебединых тел из золота, теперь он ее носил. Герб Лоретта, на котором так искусно соединялись солнечное затмение, полет лебедя и рыцарский меч, теперь стал его гербом. Кое-что он хотел бы изменить, например, заменить королевскую эмблему своим собственным символом, но это потом. Сначала нужно укрепить за собой власть, а потом уже разбираться с королевскими регалиями, этикетом при дворе и обычаями внутри страны. В исходе развязавшейся войны он практически был уверен. Да, проклятые кузнецы из Менуэла, встали у них на пути. Не страна, а приют добрых душ, у них даже короля там нет, все решают в сенате представители от народа, а весь народ состоит из ремесленников и оружейников. И эти низкие существа не пожелали уступить ему одну из своих провинций. То предгорье, на которое позарился Манфред, находилось по эту сторону Темной Косы от Лоретта, а не по ту. Менуэл имел на нее куда меньше прав хотя бы из-за места расположения. Горная гряда успешно разделила два королевства, так и правильнее было бы каждому оставить себе то, что находится на его стороне от гор, так нет же, в Менуэле заупрямились. Это еще больше убедило Манфреда в том, что в горных рудниках этого края имеются золотые жилы. Да и поселения рудокопов раскинувшиеся рядом изобиловали мастерами своего дела. А земли вокруг выглядели чрезвычайно плодородными. Хорошо было бы заполучить это все.

Если верить советникам и военным, то у Менуэл нет шансов. Если только… Манфред весь напрягся при этой мысли. Если только не появится тот, о ком все боялись заговорить. А ведь его предсказатели уже сообщили ему, что именно так дело и может обернуться. Правда предсказание, как всегда было весьма туманным и могло толковаться двояко, но Манфреду не хотелось бы допустить никакой промашки. И Дуглас, осведомившийся ночью у своей нечисти, заявил, что опасность есть. Правда пока не известно, откуда она исходит. Но везде в предсказаниях фигурировало слово он. Величайший из воинов, но его помощь нельзя купить ни за золото, ни за обещание, он не продавался, он попросту не появлялся нигде, где можно было застать его, чтобы подкупить деньгами или уговорами или даже подло вонзить нож в спину. Говорили, он бессмертен, но говорят столь многое, а стоит ли в это верить? Твердо известно было лишь одно, он появлялся только в бою, заранее решив, на чьей он стороне и никого об этом не извещая заранее, лишь блеснувший меч ставил всех перед фактом. Тот на чьей стороне он был всегда побеждал.

Манфред с досадой впился ногтями в полированную столешницу и тут же чуть не вскрикнул от боли. Магический мрамор выпивал не только энергию из оружия, приложенного к нему, но и из любого другого острого предмета, даже человеческих ногтей. Привезенный с Хрустальных гор в Лоретт много лет тому назад еще отцом Рианон этот стол и по сей день не утратил своей колдовской силы. Напротив, кажется, с тех пор она даже возросла. Манфред недовольно оглядел обломавшиеся ногти. Что за напасть, та вещь, которая громогласно была объявлена главным достоянием двора, других приводила к миру, а его готова была взбесить до войны. Он бы давно разбил этот стол, если бы тот не входил в обязательные атрибуты власти такие же, как трон, жезл или скипетр. Убрать его отсюда было равносильно тому, чтобы отказаться и от тронного зала. А ведь стоило бы избавиться от этой штуковину, которая по форме больше напоминает круглое блестящее озеро, а не стол, где можно отводить почетные места. Здесь все будто становились равны, лишь благодаря высокому королевскому креслу, поставленному прямо против света, льющегося из окон, можно было отличить, кто из сидящих вокруг стола король. Да, у отца Рианон были определенно крестьянские замашки, сделать всех равными, где это видано. Манфред немного утешился этой мыслью, его двоюродныйбрат явно был кретином, раз вместо того, чтобы укреплять свою власть, предлагал другим разделить ее. Что ж, в отличии от брата он рвался быть диктатором. Вот только возникла одна помеха. Манфред недовольно покосился на сына, все так же мечтательно смотревшего на горизонт. Небо за окном стремительно темнело, затягиваясь свинцовыми облаками. Скоро разразится гроза. Уж интересно, не блеснет ли в ней как золотая молния меч того безликого рыцаря?

Останься Дуглас в зале совета, он наверняка бы сейчас сказал, что видит среди облаков призрачного рыцаря несущегося к замку с копьем наперевес. Он всюду видел дурные знаки и спешил истолковать их как пророчество. Не то, чтобы Манфред жалел, что приютил у себя в одной из королевских башен мальчишку – чернокнижника, нет, это было даже забавно – узнавать от него о том, чего простые люди не в силах ни увидеть, ни объяснить. Со временем, когда приобретет достаточно знаний Дуглас может стать опасен, но это будет еще не скоро. Пока что юный граф был занят только тем, что искал ответы на интересующие его вопросы о секретах мироздания, одержимо искал секрет вечной молодости и, кажется, уже в этом преуспел, если учесть его инфантильный вид. В свои двадцать пять он выглядел как семнадцатилетний юнец. С течением времени молодость в нем будто возобновлялась, а вот красота напротив пошла на убыль. Он подурнел и пристрастился к мрачным тонам настолько, что его можно было принять за унылого гробовщика. Черный кафтан, черная краска для белокурых волос, которую изготовляли для него эти проклятые низкорослые существа, снующие по его башне. Даже глаза у него от чего-то стали черными. А ведь раньше были ясными как небо. Когда Дуглас весь оборванный и мокрый в грозу явился к воротам королевского замка, держа только черную книгу под мышкой и уверяя стражей, что может пройти сквозь стены, если они немедленно не пустят его к королю, Манфред ему не поверил. Только шутки ради он решил выслушать сыновей одного из опальных вельмож, а потом отправить нарушителя спокойствия в темницу или на эшафот, но те несколько фокусов, которые Дуглас показал уже за первые секунды своего пребывания в тронном зале, обезоружили всех. Он мог всего лишь кивнуть и ставни в бесчисленных окнах замка все разом с грохотом закрывались, а пламя свечей вспыхивало с удвоенной силой. По его приказу пламя так же вырывалось из камина и принимая формы живого существа, подобного джинну, лизало коврик у подножия трона. Пики в руках охраны по его веление обращались в увядшие лозы с цветами, вино в кубках обращалось в кровь. Король чувствовал, как кто-то тянет его за полы мантии, и ледяные пальцы гладят его под одеждой, оставляя боль и раны, хотя рядом никого не было.

– Это шалят мои духи, когда я приказываю им, – пояснил Дуглас, – но я могу гораздо больше, хотите посмотреть?

И он раскрыл свою черную книгу. Удивительно, как переплет остался совсем сухим под промокшей насквозь накидкой. Рваные или жженные по краям ветхие страницы зашевелились, стали перелистываться сами, и когда книга раскрылась на середине, король увидел ослепительный свет, казалось, что сотни золотых пылинок роятся туманом в полутьме, а потом все часы в замке разом остановились и вместе с золотой пыльцой со страниц начали соскакивать злобные черные существа.

– Началось, – объявил Дуглас. – Моя армия… могу представить вам всех по именам, могу угнать их обратно прямо сейчас. Выбирайте, ваше величество, чего бы вам хотелось.

– Принять тебя на службу, – тут же нашелся Манфред, соображение у него всегда работало отлично, и он из всего умел извлечь свои выгоды.

Но Дуглас отнесся к предложению скептически. Что поделаешь, ведь, несмотря на рваный плащ и отсутствие хотя бы гроша за душой, при нем все еще осталась гордость аристократа. Ну а еще он лелеял собственные коварные планы.

– Лучше сделайте меня своим приближенным, – без ложной скромности попросил он.

С тех пор башня в южном крыле замка принадлежала ему. Самая высокая башня замка. Ему зачем то потребовалась именно она.

– Чтобы следить за звездами, – пояснил он, демонстрируя сложные приборы, циркули и карты. – Я хочу начертить карту звезд, чтобы уподобиться ему…

– Кому? – спросил тогда Манфред и это был единственный вопрос, который остался без ответа.

Обо всем остальном Дуглас докладывал без утайки. Правда, часто король мало что понимал в его сложных путаных пояснениях, которые то вызывали головную боль, то пугали. Король особо и не расспрашивал своего чернокнижника. Главным было то, что Дуглас всегда мог в случае необходимости выкинуть пару волшебных трюков. Он как фокусник доставал из кармана то одно, то другое, и таким образом любая пиковая ситуация благополучно разрешалась. Он мог заранее определить, кто победит в турнире и даже сделать что-то, чтобы незаметно изменить ход сражения, мог дать зелье, чтобы приворожить сердце любой прекрасной дамы, хотя сам и оставался аскетом, а еще он мог в случае опасности призвать духов. Естественно, со стороны короля он не знал отказа ни в чем. В считанные дни ему доставили в лабораторию все то, что он заказывал, привезли книги из дальних страх, привели мастеров, мореходов и ремесленников, которых он хотел о чем-то расспросить. Но больше всего на свете Дуглас хотел ни почестей и не сокровищ, а всего-то малость – разделаться с собственной семьей. Иногда Манфред даже понимал его. Оборванный мальчишка, пришедший под ворота его дворца в грозу невольно вызывал жалость, а жуткие шрамы от ремня на его спине не зажили, наверное, до сих пор. Можно было догадаться, что дома его не раз пороли за его склонность к чернокнижию.

– Отец запрещал мне это всегда, и теперь я хочу его голову, – потребовал он однажды от короля. – А еще головы всех моих братьев, сестер и даже дальних родственников. Все равно они все сейчас в опале, вы ничего не потеряете.

Манфред ничего бы не потерял и в любом другом случае. Ради такой находки как юный маг стоило пожертвовать хоть доброй половиной своих придворных. Но Дуглас хотел лишь головы тех, кто так или иначе состояли с ним в близком кровном родстве, что и было безукоснительно выполнено.

Как ни странно короля ни чуть не смутила такая просьба. Садизм юного Дуглас мог смутить любого другого, но только не его. Он и сам был не прочь когда-то убить своего кузена, однако такое рвение кого-то к уничтожению собственной родни немного настораживало. В этом мог быть скрыт какой-то тайны смысл, ведь, в конце концов, Дуглас чернокнижник. Он ничего не делает просто так.

Манфред намеревался использовать его таланты и в грядущей войне. Колдовские трюки, пущенные вовремя, вроде магического тумана или заклятия, чтобы направлять стрелы точно в цель, никогда не будут лишними. Возможно, когда-нибудь он найдет еще и заклинание способное сделать броню воинов непробиваемой, а их самих неуязвимыми. Манфред был даже рад, что приютил возле себя чернокнижника, как другие прикармливают королевских соколов или гончих. Он даже по-своему полюбил эту своеобразную человекоподоную зверушку, которая так умело развлекала его колдовскими фокусами и не спешила никуда уйти. Забавное сравнение, но иначе назвать Дугласа было просто нельзя, особенно с того момента, как он начал разительно меняться и из светлого хорошенького юнца превратился в черное угрюмое пугало. Однако, пока он имел силу его стоило баловать по мере необходимости и потакать во всех его мелочных просьбах. Жаль, но одно его пожелание так и осталось неосуществимым, хотя со своей стороны Манфред сделал все, чтобы доставить к Дугласу людей, которых тот мог бы расспросить, крестьян, землекопов, добытчиков руды, коробейников странствовавших по миру и многое видевших на своем пути, заезжих купцов из других страх и даже аристократов. Все тщетно. Хоть Дуглас подробно расспрашивал доставленных людей, вычислял пути по звездам, составлял карты, которые потом приходилось выбросить за ненадобностью, даже ставил капканы, чтобы поймать сверхъествественных существ и спросить у них, нужная дорога оказывалась для него закрытой.

– Я ведь нашел черную книгу, и она признала во мне своего хозяина. Кто-то из высших оставил ее на полке в отцовской библиотеке специально для меня, – временами неистовствовал он. – Я избранный и я это знаю. Так почему же они не принимают меня? Почему не пошлют проводника за мной?

Место, в которое он так стремился попасть, называлось Школой Чернокнижия.

– Но это совсем не школа в буквальном смысле такого слова, – в дни апатии пояснял Дуглас. – Это целая вселенная, где каждый маг познает себя и находит свое призвание или же остается в когтях дьявола. Недостаточно одаренным туда ходу нет, но я то одаренный. Кто может в этом усомниться? Я создан для того, чтобы стать лучшим среди выпускников этого места. Они не просто ученики, они великие маги и великие личности. Пройдя свое обучение, они получают бессмертие и власть. Они сродни тому, кто создал всех нас, черных избранных, и само это место. Остров зла, невидимый миру, но управляющий им. Лишь попав туда можно стать по-настоящему могущественным. Но отец избивал меня каждый раз, когда слышал о Школе Чернокнижия. Он так не хотел, чтобы я попал туда, что мне кажется, его желание было настолько сильным, что именно она закрывает мне теперь путь туда, куда я должен прийти.

В такие моменты Дуглас мог ударом своего тощего кулака сокрушить стену, но после моментов безумия пробоины в колоннах или простенках оказывались чудесным образом залатанными. К стенам, от которых отлетало крошево осколков, будто никто и не прикасался, а сам Дуглас выглядел слабым и невинным, как только что подросшей ученик церковно-приходского класса. Сложно было сказать, его ли колдовство способно восстановить пробоины в стенах или по ночам усердно трудятся те существа, которыми кишит его башня. Мерзкие черные карлики прятались при появление чужаков так быстро, что их и не удавалось толком рассмотреть. К тому же они боялись вылезать при свете, пусть даже при одной мерцающей свече.

– Естественно, они бояться огня, – пояснил как-то Дуглас, – ведь один раз их уже обожгло и еще как сильно.

Его объяснение для короля конечно же осталось туманным.

Во всяком случае, он не собирался вмешиваться в дела, суть которых не понимал, такие, как тайное искусство мага или чтение колдовских символов. Он собирался использовать Дугласа, как свое секретное оружие в этой войне или любой другой, какая еще может разразиться. А в каждой мелкой стычке или для разоблачения заговора умение Дугласа он уже научился использовать сполна. Возможно, отчасти благодаря именно этому он и чувствовал себя на троне более менее уютно. По крайней мере, можно было не опасаться отравленного кубка, шальной стрелы или убийцы прокравшегося ночью с кинжалов в королевские покои. Дуглас многое умел нейтрализовать, в том числе и всяческие уловки злоумышленников. Временами он будто читал чужие мысли. Манфред только надеялся от всей души, что он не разовьет этот талант настолько хорошо, чтобы однажды залезть в голову своему повелителю. Во всем остальном же его искусство приносило только пользу. Затраты на наполненную книгами и какими-то сложными приспособлениями башню ни шли ни в какое сравнение с преимуществами, которое давало присутствие личного мага в королевской свите.

Конечно же, при дворе имелись еще и другие астрологи и предсказатели, но им Манфред доверял меньше. Их знания были сухими и не во всем точными. Они доверяли больше математическим расчетам, чем магии. Никакого воображения. Лишь немногие обладали достаточной силой, но им, увы, не стоило безоговорочно доверять. Возможно, одного или двух из них даже следовало опасаться. Пока что Дуглас обещал контролировать их издалека и обезвредить, если кто-то пустит в ход чары против короля. И все равно Манфред чувствовал себя как на иголках, когда вспоминал об одном из них.

Что если однажды действительно разразиться схватка между чародеями, в которой оружие бессильно. Не проиграет ли Дуглас? Или вдруг он захочет объединиться с восставшими, ведь они же, чародеи, лучше понимают друг друга. Манфред был даже уверен, что они могут общаться между собой на расстоянии и без слов лишь посредством передачи мыслей. Иначе, почему каждый из них признавал чародея в другом уже с первого взгляда. Манфред помнил эти долгие, таинственные единоборства без физической силы, когда двое, встретившись, смотрят друг на друга так долго и проницательно, явно признав в другом конкурента и это продолжается до тех пор, пока один обессилев не отводит глаза. Когда Дуглас впервые заглянул в глаза первого придворного мага, тот сопротивлялся какие-то минуты, а потом отвернулся и сжался так, как если бы его ударили. Потом ему долго жгло глаза, и он не выходил из своей каморки в дальней галерее замка. Дуглас же доказал, что теперь он один является первым. Старики, служившие королю звездочетами и предсказателями, до него могли ревновать, ведь он приобрел то влияние, которого никогда не имели они. Однако Дуглас чувствовал себя в замке уверенно, как рыба в воде. Придворные и маги как будто значили для него ни чуть не больше, чем грязные крестьяне на рыночной площади перед замком.

Манфред с сожалением покачал головой. Если бы только его собственный сын был таким же самоуверенным и одаренным, как Дуглас. К сожалению, Конрад не проявил до сих пор ни одного положительного качества. На сегодняшнем совете, как и до этого он даже не попытался вникнуть в государственные дела. Казалось, хитросплетения, ведущие к власти, его ни чуть не интересуют. Возможно, дело тут даже не в любви, а в том, что Конрад от природы бездарен. Хотя появление возлюбленной в его жизни все же внесло свой вклад. Возлюбленной, которая не любила его.

Даже сегодня на совете он совершенно не задумывался о предстоящей войне. Его гораздо больше волновала убежавшая девчонка. И сейчас он с отсутствующим видом стоял у окна, бесцельно сжимал пальцами граненную рукоять кинжала с опалом и думал только о Рианон. Ну и сын, покажи ему красивую девичью косу и ни о чем другом думать у него уже не хватит сил. Он даже начал считать, что лучше было иметь одну дочь, женщины, по крайней мере, сохраняют голову на плечах, всюду, даже в любви, если, конечно, они способны любить вообще. Мать близнецов была не способна. Парни же, стоит им загореться, способны забыть обо всем, даже о королевстве. Поэтому думать оставалось только отцу. Он готов был поручиться, что никчемный сын отдаст так называемой невесте даже оберегающий его кинжал с опалом, стоит той только попросить. И зачем вообще она сбежала, раз уж могла веревки вить из этого недалеко, но довольно смазливо юнца. Ответ напрашивался сам собой – она видела его взгляды, он знал, и она догадывалась инстинктивно.

А еще его немного беспокоило то, как странно временами смотрит на нее Хильдегард, но об этом он старался не думать. Кого можно обвинить кого-то в том, что он засматривается на такую красоту.

Жаль только, что Конрад в своем восхищении прекрасной принцессой уже перешел всякие допустимые границы.

– Ты не хотел бы высказаться ни по одному из обсужденных вопросов? – в итоге Манфред не выдержал и грозно уставился на сына.

Того это даже не задело. С недавних пор он не обращал внимания ни на пренебрежение этикетом, ни на гнев своего отца.

– Вы, кажется, все обсудили и без меня, – почти грубо отозвался он, даже не сделал попытки обернуться лицом к королю. Его отрешенный взгляд все еще блуждал по мрачнеющему небу, будто выискивая там кого-то.

– Так значит, тебя ни чуть не волнует предстоящая война, – Манфред решил пойти в обходную и сыграть на гордости сына, но и это видимо не сработало. – Другие юноши были бы счастливы проявить себя в бою. Ты мог бы доказать, что стоишь любого противника и вернуться героем. Очевидно, ты тоскуешь по тому, что лавры победителя достанутся ни тебе. Но это мы еще можем поправить. Ведь бои еще даже не начались. Все только впереди.

– Рианон была против войны, – обиженно надул губы Конрад, – она говорила, что из-за нашего расположения у гор нам не победить, ведь люди из Минуэла в гористой местности ориентируется намного лучше наших не подготовленных к этому воинов.

– Что девчонка может смыслить в стратегии? – взорвался Манфред.

– Но смыслит она отлично, – осторожно заметил один из оставшихся министров, до этого тактично делавший вид, что не наблюдает за перепалкой между отцом и сыном. Замечание могло стоить ему жизни, и он вовремя прикусил язык, вспомнив об этом.

– Также она считает, что нечестно объявлять войну с ними, – не успокаивался Конрад. Когда речь заходила о Рианон, он становился невыносим. Вот и сейчас только и слышится от него «она думает», «она считает», «она знает, как сделать лучше». Конрад рвался защищать ее с надобностью и без таковой, чем еще раз доказывал, что он всего лишь глупый мальчишка. Кажется, его тело выросло намного раньше, чем следовало, а разум теперь не поспевал за ним.

– Мне плевать, что она считает… – Манфред чуть было не испортил в миг всю ту ложь, которую создавал месяцами. Благо, он сдержался вовремя, прежде чем успел сболтнуть много лишнего. – Конечно, это важно. Мнение наследницы надо учитывать, – уже другим тоном заговорил он, вспомнив о нежелательных свидетелях, которые, конечно же, пока были на его стороне, но кто знает, как могут повернуться события. – Жаль, только что ее высочества здесь нет, чтобы она могла высказать свое мнение, иначе его непременно бы учли.

– Она вернется, – Конрад на миг так надавил на рукоять своего оберега – магического кинжала, что опал на кончике рукояти чуть не треснул. Надо же так забыться, чтобы чуть не уничтожить охраняющую тебя вещь. – Она просто должна вернуться. Не может же она все бросить…

«Не может бросить меня», последние слова так и застыли на его губах, он знал, что произнести их будет ложью.

– Как бы она не попала в руки вражеских сил, – поспешно сменил он тему и тут же занервничал. – Она ведь не могла еще уйти так далеко, чтобы пересечь границу.

– Ты забыл о возможных лазутчиках, – поддел его отец. – Схватить принцессу для них редкий приз.

– Не может быть, если стражи, прочесавшие лес ее не нашли, то и лазутчики не могли бы схватить ее там. Она где-то в другом месте. Очевидно, не на том пути, который мы проверяем.

– Мы проверили уже все пути, – резано заметил Манфред, – и пути к безопасным границам, и к враждебному государству.

Он ставил себя в глупое положение, отчитываясь перед сыном, но обескураженное выражение на лице последнего того стоило. Конрад выглядел таким беззащитным, когда беспокоился из-за своей зазнобы. Временами дразнить его было даже приятно. Всегда приятно дразнить того, кто резко реагирует на все свои замечания. Другое дело Рианон, она все воспринимала с ледяным спокойствием и шутки, и уколы. Но если она произносила что-то в ответ, то любой мог завыть от ярости сам. Такая остроумная, дерзкая, абсолютно непроницаемая и будто вся сделанная изо льда. Полностью вразрез с этим определением шла ее способность часто появляться именно в тех местах, где что-то горит. Манфред и сам не раз замечал, что в зале, где даже не растоплен камин, с появлением принцессы вдруг неожиданно занимается штора или вспыхивает чья-то одежда. А еще она обжигала людей. Это ледяная красавица могла обжечь любого, кто осмелиться коснуться хотя бы ее мизинца. В этом Манфред был почти уверен. Однажды он наблюдал за ее реакцией на касание чужой руки и последовавшим ожогом для смельчака, и надо признать, это его впечатлило. Рианон могла стать сильной союзницей, но она стала врагом. Чего и следовало ожидать, ведь он отнимал все то, что по праву принадлежит ей одной. И все же его преследовала соблазнительная мысль о том, что когда-нибудь он заполучит в свою свиту даму обладающую такими же качествами как у Рианон и ее талантом обжигать. Обжигать как плоть и материю, так и сердца людей, однажды посмотревших на нее.

А хуже всего оказалось то, что вдобавок ко всему прочему Рианон еще оказалась и ужасно непокорной. Настоящая дочь короля, капризная и избалованная, неуправляемая и дерзкая, она чуяла опасность на расстоянии. Еще до того, как Манфред успел объявить ее невестой своего сына, она уже что-то заподозрила и наверняка принялась готовиться к побегу. Как ей только удалось так хорошо все спланировать. Принцесса исчезла из замка так быстро и неуловимо, будто прошла сквозь стену. Только вот ее нельзя было назвать призраком или колдуньей, Рианон была существом из плоти и крови, ну пусть с небольшой примесью огня, однако сквозь стены проходить она не умела. Явно кто-то ей помог. Может, она соблазнила кого-то из пажей или даже из королевской охраны и тот открыл для нее двери, когда было нельзя. Нужно проверить, кого недосчитались на посту или в штабе прислуги. Этот человек вполне сейчас может быть в бегах вместе с ней. Если только она сама же не перерезала ему глотку или не оставила в первом же попутном трактире, чтобы бедолага сам вскрыл себе вены. Как ни странно, такая участь ждала практически всех, кто имел несчастье в нее влюбиться. Так что Манфред не без основания опасался за Конрада. Принцесса будто сеяла вокруг себя смерть. Она могла бы стать кровавой богиней, которой приносились добровольные жертвы из числа ее поклонников.

Рианон была сильна не столько физической силой, сколько своим обаянием. Девушка, ради которой приносят в жертву собственную жизнь, вполне может собрать армию единомышленников. Будь у нее больше времени, она бы наверняка так и сделала, но свадьба назначенная на ближайшую дату, заставила ее предпринять решительные действия. Не стоило исключать и того, что она знала какой-нибудь тайный ход и могла свободно исчезнуть из замка. Как единственная дочь и наследница короля Рианон знала многое.

Какая же она своевольная, Манфред чуть не стукнул кулаком о стол, но вовремя сдержался. Кто знает, что магический предмет мог сделать с его пальцами после того, как уже обломал ногти.

Было таким умелым ходом править самому и отдать единственную наследницу в жены своему сыну. И все, они одна семья. Никто не смеет бунтовать, потому что законная принцесса всего лишь ждет часа, чтобы занять свое место вместе с принцем – консортом. Народ доволен, придворные не имеют повода для сплетен, власть как будто поделена на троих. Так нет же, ей надо было спутать все его планы.

Рианон нельзя было не осуждать, а ее красотой невозможно было не восхищаться и все-таки какой соблазнительной была мысль намотать себе на руку ее золотую косу и провести кинжалом по лебединой шее. Но тогда и на Конраде можно поставить крест. Он не станет жить без предмета своих воздыханий, горячий юнец способен и сам покончить с собой. Если только не охладеет к тому времени. Всякое возможно. Но во всяком случае он не станет доверять отцу, отнявшему у него невесту. Хотя все можно провернуть тайно, и найти показных виновников. Интриги плетутся умело, а концы связаны в причудливый узор так, что их уже и не распутаешь. А Конрад не то, чтобы слишком умен или слишком силен, только кровь вот у него горячая, когда речь заходит о стройной как кипарис чаровнице. Возможно, с возрастом он станет более разумен и управляем. С годами умнеют все. Накапливается жизненный опят и возможно предательство возлюбленной становится уже не так легко простить, как было до этого.

Хильдегард умнее. Жалко, что мальчиком родилась не она. Такая вот своеобразная ошибка природы. Один из близнецов всегда глупее, и это оказался Конрад, а не его сестра. Хотя кто знает, если бы не хрупкое женское тело, при чем еще сломленное болезнями, которые как наказание за весь их род сыпались на нее, стала бы Хильдегард такой коварной, расчетливой и вероломной, какой сделала ее необходимость выживать во враждебном окружении. Она как кошка таилась в темноте, ждала и нападала, а потом не оставалось ни следов, ни подозрений. Она была умницей, но все-таки одна слабинка у нее все же была.

Рианон! Он представил себе золотую косу незащищенное горло. Если б только можно было сомкнуть пальцы на нем и душить, пока соблазн не уйдет вместе с корнем – бездыханным телом, которого не станет после похорон. Его съедят черви. Ведь это не тело ангела. Рианон не фея. Рианон смертна. Тогда почему же ему настойчиво кажется, что она никогда не умрет.

Мысль о бессмертии, пусть даже надуманном, тут же породила воспоминание о бесстрашном воине.

– Почему же его нельзя подкупить? – вполголоса спросил Манфред у черной тени, неожиданно возникшей за его плечами.

Тот, кто не был главным магом при дворе и даже не числился почему-то среди прочих, всегда появлялся тихо и предпочитал, чтобы с ним разговаривали едва слышным шепотом. Манфред, кажется, знал почему, но свои догадки предпочитал держать при себе. Тот, кто сам казался всего лишь частью тишины и темноты, естественно был для многих незаметен. Король даже не был до конца уверен в том, видят ли его все остальные.

Черные пальцы тени незаметно легли на его плечо, окутанное горностаем и будто пронзили холодом. Тень наклонилась ниже к уху короля, чтобы прошептать:

– Нельзя подкупить того, кто владел чем-то несравнимо большим, чем земные сокровища и земная власть.

– Но золото… оно обычно всегда делает свое дело. А посулы тех, кто занимает трон…

Тихое колыхание воздуха. Тень качала головой.

– Возможно, все земное золото это лишь крохотная часть того, что выкинуто в мир, как осколок от одной из его молний. Золото – символ зла и раздоров, а, значитЮ он сам принес его в этот мир с собой, когда был изгнал. И теперь оно ему не нужно. Оно пущено по миру, чтобы довершать задачу своего владельца. Ему же не требуется для счастья вообще ничего. Он не может быть счастлив. И ему не принесет удовлетворение ни что из всех тех благ, которые люди могли бы предложить.

– Ты говоришь загадками, – обвинил король.

– Как всегда, – почти беззвучно откликнулся посетитель.

Манфред на миг отвлекся от разговора с ним и ощутил, будто привычная жизнь вновь возвращается в зал после долгого затмения. Снова звучал голоса, бряцает оружие стражей за дверями, шепчутся министры. Звуки стали отчетливее. Зрение будто обновилось, и мрачный мир вокруг снова обрел краски. Присутствие тени всегда вызывало затмение и разума, и света.

Когда Манфред обернулся к собеседнику, того уж не было. Зато в зале все шло своим чередом. Конрад уже в сотый раз читал стражникам нотации о том, что обращаться с пойманной надо как с драгоценностью. Он страшнейшими пытками замучает любого, если хоть волосок упадет с головы Рианон. Смотреть на это было противно. Такая собачья преданность и кому, высокомерной гордячке, которая и слова ему ни разу не сказала, но зато ее толстая золотая коса была изящно обвита жемчужными нитями, шелковые одеяния с тугим лифом выгодно очерчивали соблазнительный стан, а лицу позавидовал бы и ангел. Ну а если она начинала петь или играть на лире. Или читать стихи своим мелодичным голосом. Вот теперь он сам с трудом мог сглотнуть и прогнать от себя искушение. Главное золото и власть, а не та красота, которую с золотом только сравнивают. Это все пройдет, он отлично усвоил, что люди стареют, дурнеют, покрываются морщинами, или же кинжал уродует их раньше времени, а еще есть магия, но вечно одно – богатство и сила. Ему нужна слава дьявола, и он все это получит. Разве он уже не выполнил условия, и не одевается в черное, как сам дьявол, он красит седые пряди в своих волосах в черный цвет, он предпочитает драпировки цвета воронова крыла для своих апартаментов. Что нужно еще, чтобы угодить им и быть под стать дьяволу. Он старался, как только мог и сам уже не заметил того, как поставленное ими условие стало его собственной целью. А они ведь могли и пошутить, как напевал магический голосок из ларца, забытого Рианон, они вообще уже могли о нем и не помнить. Только вот он упорно не хотел в это верить. Наоборот он полагал, что не зря выбрали его, он тот, кого они искали, быть может, столетиями, чтобы остановить на нем свой выбор. Ведь он один из всего человечества как будто создан для того, чтобы копировать их. Даже больше он хотел быть их оружием, их приемником на земле. И то, что они нашли именно его это судьба. По крайней мере, он сам был в этом свято уверен.

Иначе почему мальчишке Дугласу приходится копаться в своих колдовских книгах, чтобы хоть что-то освоить и мечтать о Школе Чернокнижия, а к нему тени приходят просто так, хотя он не знает ни тайных символов, ни запретных наук и уж тем более не вызывает их из тьмы, а они сами стремятся навещать его и давать непонятые обещания своими шепчущими почти неразборчивыми голосами.

Действительно, ему нечего было бояться народных восстаний или тайных заговоров. Даже если все захотят объединиться против нового короля, тени поддержат его. Вот только их никогда нельзя было вызвать по собственному желанию, они сами время от времени появлялись из тьмы, чаще всего, когда он оставался совсем один. Только это его не пугало. Он был уверен, что если встанет срочная необходимость, то они каким-то немыслимым образом узнают и придут.

Возможно, они даже знают что-то о безымянном рыцаре. Если б только можно было призвать их сейчас и уговорить слетать туда, где находится он, пусть даже в самый ад, лишь бы только они обступили его там черными тенями и убедили присоединиться к войскам Лоретта. Хотя с другой стороны почему он решил, что без этого рыцаря ему не обойтись. Разве темные тени не могущественнее. Разве тот, кто, по словам очевидцев, сражается только за справедливость, исключая личную выгоду, способен составить конкуренцию дьяволу. А Манфред был уверен в том, что черные тени приходили именно от дьявола. Значит у воина легенды, кем бы он ни был, нет шанса справиться с ними. Да, он побеждал во всех прочих войнах, но ведь это были войны простых людей. Не было среди них короля, которого избрали демонические силы. Ему стоило быть увереннее в себе. И все равно взглянув на мрачный небосклон он почему-то внутренне содрогнулся. Ему показалось, что раньше, чем разразиться буря, он увидит там блестящие доспехи неизвестного, не показывающего никому своего лица бога войны, а потом меч пронзит его как молния. Вопреки своим ожиданиям он е увидел ни божество в доспехах, ни копье сделанное будто из молнии, но в ту ночь над замком разразилась такая гроза, которая заставила содрогнуться всех. Сам Манфред чувствовал себя как во время землетрясения, казалось, почва под фундаментом вибрирует, будто что-то двигается под землей, будто звучав в ее недрах чьи-то молотки и нарочно подрывают сваи, чтобы рухнул весь замок. А еще ветер сорвал шифер с городских крыш внизу и некоторых бастионов, одна из молний так ударила в металлический шпиль башни, что пламя там занялось. Совсем рядом с библиотекой Дугласа. Конечно же, маг в мгновение ока потушил огонь, но какими глазами он потом посмотрел на проснувшегося среди ночи короля. Может, Манфреду только почудилось, что во взгляде юноши читает неодобрение, страх и даже обвинение. Неужели он обвинил в чем-то короля? Уж не в том ли, что чуть не занялись пламенем его драгоценные книги? Но разве король человеческой, а не волшебной страны может отвечать еще и за молнию в небесах? Очевидно, Дуглас считал, что да, потому что его губы приоткрылись с укором. Казалось, он не мог, но так хотел произнести всего одно обвинение:

– Это вы его призвали.

Дух – спутник

Когда они добрались до первого населенного города, Рианон ужасно устала. Присутствие рядом бесплотного спутника будто выпивало из нее самой всю энергию, чтобы сделать его более материальным. И действительно Орфей приобрел плотность и выглядел совсем как человек, не считая своего странного одеяния. Уж лучше бы он оставался призрачным. Рианон несколько раз даже ругалась на него, когда он пытался сделать вид, что он ее провожатый и невыразимо смущал таким образом изредка встречавшихся на их пути людей.

Он не мог вести себя спокойно. Безрассудный и дерзкий он постоянно приставал к прохожим, дразнил их, задирал. Рианон в этих случаях чувствовала себя крайне неловко. Еще бы, ведь он то мог в любой миг стать легким как пушинка и вскочить на сук высокого дерева или же чью-то крышу, чтобы уже оттуда продолжать свои издевательства над простыми прикованными к земле людьми. Он это мог. Для ничего не стоило взлететь, усесться на верхушке сосны и смеяться над смертными, оставшимися внизу. Он только не учел того, что оправдываться перед ними за своего сумасшедшего друга придется ей. Могло даже дойти до драки. Что тогда? Орфею было бы весело наблюдать за происходящим с высоты. Он бы даже от души посмеялся. Только он не учел, что его госпожу могут в этом случае обидеть или даже убить. Он как будто считал ее бессмертной. Рианон его поведение начало раздражать.

– Лентяй! Лодырь! Бездельник! – тихо ругалась она на него, за шкирку оттаскивая от очередных прохожих, которым он уже начал строить рожи. – Хочешь, чтобы из-за тебя я попала на виселицу? И это вместо того, что мне помогать, как обещал. Учти, мне не нужен дух – ротозей. Если не хочешь служить, можешь отправляться назад в пещеры или в ту таверну, где мы с тобой встретились, чтобы поискать там очередного дурака, которому навяжешься в слуги. Только боюсь тебе придется сидеть там целую вечность, потому что второго такого дурня просто не найдется.

Ее гневная тирада ни чуть его не смутила.

– Прождать целую вечность это ничто, есть вещи и похуже.

– Например? – огрызнулась она.

– Например, быть запертым в тех пещерах, без единой щели, чтобы можно было сквозь нее просочиться наружу и без источника чужой энергии, – Орфей огляделся. Они уже находились в пригородах, кругом располагалась рыночная площадь. Люди сновали туда сюда, выкладывали товар, разделывали туши на мясных прилавках, торговались с коробейниками. Десятки, сотни людей. Орфей смотрел на них жадно, как на наполненные чаши.

– Смотри! – он указал вперед. – Видишь тех людей?

Рианон посмотрела на толстяка в местной лавке и его помощников. Ничего удивительно в них не было. Она и раньше уже видела, как разделывают и пропускают через мясорубку мясо, чтобы сделать фарш. Ее не пугали передники или фартуки, забрызганные кровью, а свежий запах мяса только привлекал. Она слегка кивнула, давая Орфею понять, что заметила этих людей, как и он.

– Нет, не так, – он будто прочел ее мысли. – Для тебя это просто люди, всего лишь встречные, ты их не знаешь, они не знают тебя, вы проходите друг мимо друга и ничего при этом не испытываете. У меня все по-другому. Я нуждаюсь в чужой энергии. Видишь того мужлана, – он указал на пышнотелого хозяина лавки, – отвратительный тип, он бы с радостью забивал и своих собратьев по цеху не то, что быков или свиней. У мерзавцев всегда больше энергии. Ими особенно приятно поживиться. Это чаша, наполненная до краев, и мне хотелось бы из нее отхлебнуть, с твоего позволения.

– Тебе не нужно было мое позволение все эти годы, пока ты не встретился со мной, – она брезгливо отвернулась от скопища мясников и их покупателей. Это зрелище для Орфея, а ее уже начало мутить.

– Но теперь ты моя госпожа, – резонно возразил он, – я бы хотел заручиться твоим позволением.

– Что ж, оно у тебя есть, главное не попробуй однажды так же питаться мной. Вдруг я окажусь вкуснее.

– Для этого тебе нужно стать злее, чем ты есть.

– Что? – на и не хотела, а обиделась.

– Ты и сама знаешь, что ты не злодейка. Да, из-за тебя часто погибают, в основном влюбленные, но ты то сама не виновата, что ведешь за собой зло и смерть. Ты добра, хоть и пытаешься скрыть это. Ты не жестока, но ты несешь людям гибель. Удивительное сочетание. Думаю, именно поэтому я и выбрал тебя.

– Ты увидел меня впервые и уже влюбился, это так мило, – съязвила она, и так шаблонно, те, кто видел ее, почти всегда влюблялись, кто-то сильнее, кто-то меньше, но всех это приводило к фатальному исходу. Она этого не хотела, но судьба, кажется, уже решила за нее. Возможно, поэтому ей сейчас приходится спасаться бегством. Говорят, что за грехи, даже неосознанно совершенные, человеку полагается наказание.

– Глупости все это, – Орфей опять заглянул ей в голову. – Просто попам и инквизиторам, которые практически вытеснили тебя с престола, нужно придумывать какую-то ересь, чтобы держать толпу в подчинении.

– Я верну себе свой трон, – резко возразила она.

– Что ж, в этом я на твоей стороне. Могу даже помогать тебе…

– Это я уже слышала.

– Нет, я имел в виду, что могу выпивать силы из тех людей, которые мешают тебе вернуться к трону. Ты даже не представляешь, каким больным и опустошенным становится негодяй, из чаши жизни которого дух вроде меня отхлебнул лишь глоток. Такие люди еще и злиться начинают без всякого повода, чем создают себе только лишни проблемы. Они потом чахнут на глазах, а я милосердно допиваю кубок их жизненной силы. Только для них это все равно получается медленно, они зеленеют от истощения и увядают, будто сорванное растение.

– Как поэтично, – она хмыкнула и обернулась на площадь. – И ты, как я полагаю, питался так встреченными в таверне выпивохами до того, как туда зашла я. Не слишком достойное существование ты вел.

Он кивнул.

– Знаешь, хуже всего было до этого, – вдруг признался Орфей. – Сидеть взаперти среди пещер, где нет людей, и не бывает даже лучика солнца или намека на чье-то существование, хуже этого просто не придумаешь. Рядом не бьется чье-то сердца, нельзя припасть к чьей-то груди и выпить из нее жизнь, не чувствуется вблизи ни одной пенящейся чаши энергии человека. Я начал уже сходить с ума, бился о стены, пытался найти лазейку, ждал и вот однажды в пещеры забрался какой-то лодырь. Он решил найти кольца танцующих фей, а нашел только мрак. У меня в этот момент уже почти не осталось сил, я угасал и двигаться то не мог, не то, что материализоваться в живое тело и явится ему, но сон на него наслать я все-таки смог. Он уснул, и тогда я с готовностью отхлебнул из его чаши жизни. Я припал к его груди и пил до тех пор, пока не выпил все.

– А со мной ты поступил бы так же, если бы туда первой зашла я? – Рианон сосредоточила взгляд на ярмарочной палатке одиноко стоящей недалеко от продавцов крупы и нескольких горящих жаровен у пивной. Ее собственная отрицательная энергия била через край. Казалось воздух у ее ноздрей вот-вот начнет плавится. Принцесса уже практически дышала огнем, поэтому она смотрела на флюгель, будто в насмешку поставленный на цветастой палатке. Наверное, она осталась здесь после недавней ярмарки или визита циркачей. Возможно, она даже пуста. Нет, кажется, оттуда послышались звуки и возня. Внутри кто-то смеялся и пел. Слышалась игра на каком-то инструменте. Рианон напряглась.

– Ты, – тихо выдохнул Орфей, приблизил свое лицо почти вплотную к ее, его ничуть не смущал горячий, чуть ли не пылающий воздух возле ее ноздрей. – Ты не такая как все, принцесса. Хотя ты велела мне себя так не называть. У тебя должно быть более достойное имя, чем какой-то там земной титул. Знаешь, мне хочешь нарушить запрет и признаться, что именно тебя я ждал много, много столетий. Но теперь я смотрю на тебя и понимаю, что такую как ты можно было ждать и целую вечность. Для тебя и всей вечности не жалко. Они были правы…

– Кто? – Рианон вздрогнула. Неужели его к ней подослали. Хотя он, кажется, говорил не о людях. Вечность – это не понятие для смертных. Всего миг утраты самоконтроля стоил ей дорого. Точнее не ей, а тем, кто находился внутри палатки, на которой она долго фокусировала взгляд. Ярмарочный шатер вспыхнул. Сразу занялось несколько полотнищ разноцветного материала, из которого он был сделан. Раздались крики. Пламя настигло тех, кто прятался внутри. Ничего удивительного, если посмотреть со стороны. Огонь от ближайших жаровен мог ведь перекинуться и на палатку, хотя те, кто внимательно наблюдали, должны были понять, что далеко искры бы не отлетели, уж тем более они не разгорелись бы так быстро. Палату будто обдало драконьим вздохом. Такой эффект могли произвести только сразу несколько зажженных факелов или два, три огнеглотателя, но уж ни как не жаровни, на которых едва тлели угольки. Удивленные продавцы, работавшие рядом, уже во все глаза смотрели на происшествие. Они все видели и естественно изумлялись. На палатку будто упала вспышка небесного пламени.

– Нам пора уходить, – Орфей вцепился в локоть Рианон и потащил ее прочь, но она не могла отвести взгляда от собственного деяния. Естественно, никто и не подозревал ее. Сложно догадаться, что кто-то стоящий вдалеке и совершенно ничего не делающий может оказаться причиной такого пожара. Никто кроме нее самой и не чувствовал, что воздух, обдающий жаром, концентрируется именно возле ее ноздрей и уже от них тепло распространяется дальше. Жаровни тоже вспыхнули сильнее, будто огня на палатке было недостаточно. Какие странные люди уже пытались сбить пламя с палатки. Женщина в наряде коломбины и еще несколько странно одетых актеров и актрис выскочили из горящей палатки и теперь испуганно наблюдали за огнем, какая-то девушка даже плакала. Наверное, ее обожгло. Она прятала руки, на которых вздувались волдыри или что-то похожее на них. Казалось, что это не кожа, а плавящийся прямо на костях воск. Так пузыриться только огненная лава. Рианон на миг прикрыла глаза.

– Небесный огонь! – шептал кто-то. – Бог карает их.

Что это значило? Рианон думала, что суеверные местные жители начнут подозревать пролетающего по небу дракона, василиска или тому подобное, но они крестились и шептали что-то о небесном наказании.

– Я же говорил вам, что с этими актеришками что-то нечисто, – заверял своих испуганных покупательниц хозяин мясной лавки.

Рианон судорожно вцепилась в руку Орфея. С нее было довольно. Он как обычно понял ее без слов, чуть приобнял и повел через толпу. Люди расступались перед ним, будто у него была власть их гипнотизировать. Вид при этом у них был обескураженный и удрученный. Они словно сами не понимали, почему уступают дорогу этому шуту, будто перед ними сам король или хотя бы его главный советник. Рианон даже подумала, что неплохо было бы вернуться с таким спутником ко двору. Он мог бы многих обвести вокруг пальца или задурить им головы. Пока опьяненные его чарами они бы смотрели по сторонам, она могла бы вырвать назад свой трон и власть. Жаль только, что при дворе хватало других темных личностей и магов, которые могли нейтрализовать силу ее духа – спутника. Если бы не их мощная защита, окружившая ее недоброжелателей, будто черной стеной, Рианон могла бы быстро расправиться с врагами. Сил Орфея хватило бы для того, чтобы уничтожить простых людей, но не таких конкурентов, которые были у нее.

Когда они подходили к городской стене, Рианон попросила ручное зеркальце. Орфей достал его моментально, будто вынул из рукава, но она то видела, что предмет сам собой возник из воздуха.

– Если бы ты мог точно также доставать и деньги…

– Я могу большее. Смотри! – он кивнул на зеленый плющ, тянувшийся возле дуба, и в один миг его плетни ожили, вьюнки потянулись к стволу, оплели его подобно орнаменту, очертели раму и внутри нее что-то замерцало. Стекло с амальгамой.

Рианон невольно обрадовалась. Ей нужно было убедиться, что она похожа на мальчика. Она даже не сразу подумала о том, какое чудо он только что ей продемонстрировал.

– Это зеркало… – запинаясь, спросила она. – Это вход… в те пещеры.

– Один из порталов, – с деловитым видом поправил он ее.

– Интересно, – Рианон начала с любопытством разглядывать их отражения внутри стекла. Оно не казалось ей прозрачным. В любом случае она не смогла бы предположить, что по ту сторону стекла есть тайный вход и с другой его стороны можно легко наблюдать, что происходит с этой и наоборот. Это ведь не только вход, но еще и наблюдательный пункт. Она отлично помнила, как там, в пещерной зале, сама наблюдала за разными частями мира из множества различных зеркал.

– Загляни поглубже, и подумай о том, как ты хочешь выглядеть, – посоветовал ей Орфей. – Так можно изменить собственную внешность, пока мы стоим у зеркала, разумеется.

Предложение было заманчивым, но в ее голове тут же забили тревожные колокола.

– А потом? Что если зеркала рядом больше не окажется? Как я верну назад свое собственное лицо?

– Оно тебе нужно?

– Разумеется, – Рианон оторвалась от разглядывания своего отражения в зеркале. Ей показалось, что плющ, обвивавший стекло, был живым сам по себе, а не за счет чар ее провожатого.

– Даже когда тебя преследуют? – Орфей изобразил изумление.

– Не смей меня дразнить!

– У меня и в мыслях этого не было, – он подлетел сзади, его ноги точно не касались земли, она видела. Орфей развернул ее назад к зеркалу. – Я просто подумал, что мы можем немного изменить твою внешность. Совсем чуть-чуть. И тогда ты сможешь путешествовать как дама, а я стану твоим пажом или лакеем, по твоему выбору. Я смогу найти нам роскошную карету и принесу тебе красивые платья, гребни, украшения. Ну как? Идет?

– Нет, не идет, – Рианон понимала, что это глупо, но она упорно не хотела расставаться со своим красивым личиком.

Но Орфей не унимался.

– Что если мы сделаем тебя чуть более высокой, полногрудой и например рыжей?

Она хотела его обругать, но с удивлением заметила, как отражение внутри зеркало начало изменяться. Вначале фигура и одежда, теперь она была чуть полнее, выше ростом, как если бы одела на ноги сабо на очень высокой подошве или каблуки. Грудь стала пышной, под ней проскользнула розоватая атласная лента, резко очерчивающая талию более завышенную чем это положено, но для не идеальной фигуры сойдет. Красная окантовка пробежала по низкой линии декольте и рукавам с широкими раструбами. Дальше от талии низ заскользила темно-пурпурная парча, вышитая мелкими золотыми цветочками. Наверняка, десятки портних день и ночь упорно трудились над ними. Вышивка больше напоминала цветочный луг, чем узор для ткани. Еще до того, как ее волосы стали рыжими, глаза зелеными, а на голове появился привычный убор с фатой, Рианон поняло, что зеркало скопировало ее давнюю знакомую.

– Это же леди Онорина, – изумленно вскрикнула она, вспоминая одну из чопорных фрейлин Хильдегард. Удивительно знакомые, подведенные чем-то алым губы, изогнулись так некрасиво и непривычно.

– Ну, мы чуть изменим ее облик, – задумался Орфей. Ему самому пришелся не по нраву жгут слишком ярких рыжих волос, большой рот и грубые черты лица. Он что-то прошептал, и отражение в зеркале стало заметно красивее.

– Ну как?

Рианон смотрела на стройную огневолосую жеманницу с обнаженными плечами матового цвета и глазами похожими на два изумруда.

– Так выглядела одна из фей. Ей дали прозвище Медянка, но на самом деле она носила красивое земное имя Арабелла. Ей так нравилось.

– То есть ты ничего не можешь придумать сам. Только берешь чужие облики и примеряешь их на меня как маски? – насупилась Рианон. – Не хватает собственного воображения, чтобы создать красавицу?

– Ну, я попробую, – сдался он и его тонкие пальцы тут же, будто творя чары, обвились вокруг ее обнаженных плеч. Платье тут же изменилось, становясь ярко-синим, изменилась и сама Рианон, золотые волосы, уложенные в сложную прическу из множества локонов, переплетенных жемчужной сеткой, будто пирамида возвысились над ее крошечной головкой. Они вились и вплетались в общий узор, подчеркивая хрупкость оставшейся под ними совершенно оголенной шее.

– Что это? Корона из живых прядей, которые вьются, будто змеи? – изумилась она. Хоть на ее макушке и был выстроен настоящий золотой бастион, она ощущала удивительную легкость.

– Феи любят такие прически, – попытался оправдаться Орфей. – Правда, я никудышний парикмахер, но клянусь тебе кое-что можно исправить.

Он отошел в сторону и один золотой локон выпал из-под жемчужной сетки, сполз как живой по затылку и обвил серпантином ее шею. Еще несколько прядей скатились на лоб, легкие и золотистые, как солнечные зайчики.

– Знаешь у тебя очень изящная шейка. Будет жать, если однажды по ней пройдется топор, – задумчиво заметил Орфей.

– Знаю, но если меня схватят, то так оно и будет скорей всего.

– Но вот ты можешь потерять голову, а волнуешься о прическе, – тут же передразнил он. – Тебе бы пошел любой цвет волос и лучше уж стать на время брюнеткой, если они ищут блондинку.

– Знаю, – еще раз повторила она и придирчиво присмотрелась к своему отражению в зеркале, – но иногда тщеславие не дает нам покоя. Я хотела бы сохранить красивое лицо. Свое лицо.

– Я понял.

Он обошел вокруг. Теперь Рианон смотрела в зеркало и узнавала свои собственные черты.

– Это какое-то необычное место? – решилась спросить она.

– Не понимаю?

– Ну, если здесь есть портал, – она кивнула на зеркало, – тогда рядом должна быть поляна фей или место, подготовленное для шабаша.

– Не обязательно, – отмахнулся он. – На земле полно мест, которые нами населены.

Он наклонился совсем низко к ее уху, чтобы это прошептать. Нами? Он имел в виду не людей. Рианон вспомнила пиршество и сад с фруктами, который садом на самом деле не был, и сверхъестественных существ за столом, и Атенаис. А еще был кто-то, кого они все испугались.

Рианон обернулась к Орфею. На ней снова был наряд мальчика – пажа, и она была весьма довольна своим видом. Из нее вышел довольно миленький мальчишка. Честно говоря, ей не хотелось ничего изменять в своей внешности. Посмотрев еще раз на свое отражение, она решила, что лучшей маскировки и не придумаешь. Никто не станет искать пажа вместо госпожи. Конечно, придворные маги, предсказатели или звездочеты могли бы оказать посильную помощь, но пока они сделают вычисления из своих наблюдений, подсчетов и снов, она уже успеет пересечь границу и искать ее станет бесполезно вообще. А куда же она денется дальше? Вот об этом как раз еще нужно было подумать. Рианон очень хотелось найти сильных друзей или сторонников, которые помогут ей отвоевать престол из политических соображений или просто ради дружбы. Она только пока не представляла, как это сделать.

– Ты можешь сделать так, чтобы никому из придворных магов и в голову не пришло своим тайным оком наблюдать за мной, – обратилась она к спутнику.

– Это проще простого, – он усмехнулся, и его колокольчики игриво зазвонили. Рианон испугалась, что такой заманчивый звук может привлечь на их тропу нежелательных пешеходов, но никто не появился. – Так легко обводить вокруг пальца тех, кто верит звездам, астальным телам, хрустальным шарам, но по сути всего лишь призывает себе на помощь такую неуловимую братию, как мы. Ты представляешь, как сложно строить свои предположения, всего лишь общаясь с духами. Ни всегда могут тебя обмануть.

Рианон одарила его понимающей улыбкой.

– Постарайся обмануть тех, кто хотел бы поймать меня.

Он с готовностью отвесил ей шутливый поклон.

А потом они двинулись дальше. Пока что надо было следить за тем, чтобы никто не заподозрил в юном паже девушку. Орфей достал где-то ножницы с золочеными ушками и подстриг ей волосы так, чтобы они стали по плечи. Прическа получилась почти как у Рона. Теперь ее хотя бы можно было принять за юношу.

– Я сделаю так, что волосы отрастут к вечеру или в любое другое время, когда ты захочешь, – пообещал Орфей, и она ему поверила. На такие волшебные фокусы он был способен.

Теперь они напоминали двух закадычных друзей. Теперь в них не было ничего странного. К белокурому красавцу – пажу вполне мог прицепиться бездельничающий скарамох. Эти двое могли даже пить вместе. Ухмыляющийся шут совсем не служил юноше, со стороны можно было подумать, что он к нему даже пристает с совершенно определенными и далеко не невинными намерениями. К такому красивому женственному мальчишке кто угодно бы пристал. А может скарамоху всего лишь надо, чтобы паж поделился с ним своим более солидным заработком. Вместе они вполне могли получить выходные у своих господ и теперь шатаясь по городу выглядывали подруг себе на ночь.

Рианон устроило бы все, что только люди о них не подумают. Лишь бы только они не предположили правды.

Хозяин небольшой таверны посмотрел на них с подозрением, но все же согласился за умеренную плату сдать им комнатку под самым чердаком.

– Одна на двоих, – пояснил он тоном, не терпящим возражений.

– Хоть на целый легион. Я могу привести с собой всех своих знакомых духов, – пробурчал Орфей себе под нос.

– Он напился, – Рианон постаралась придать голову строгость и отодвинула приятеля от себя. – В городе сегодня так людно?

Она старалась узнать как можно больше. Вдруг этот добрый малый проговориться, что даже в этом провинциальном городке уже разошлась молва, и стражи разыскивают исчезнувшую принцессу, но ответ ее поразил.

– Да, народ съехался посмотреть на казнь.

– А? Понятно, – протянула она, надвинув берет пониже себе на лоб, чтобы скрыть девичий взгляд. Правда, понятно ей не было ничего. Казнь? Без ее ведома? Это она, как наследница престола должна была подписывать все приговоры, предварительно решая: справедливы они или нет. Она лишь могла кого-то приговаривать. Это ей должны были докладывать о всех врагах государства, заговорах или поимке шпионов. А вместо этого все решают без ее ведома. Она чуть было не сжала в ярости кулаки. Когда-нибудь все будет иначе. Она вернет себе трон. Она ведь это сможет? Правда, шансы не велики. Но если бы только ей удалось найти сильного сторонника или покровителя, хоть самого дьявола, лишь бы только он был согласен собрать ей армии, встать во главе них и вернуть украденную корону.

Как силен должен быть правитель, который отважится на такое. Рианон и не представляла, кто это может быть. В уме она подсчитала все известные ей страны и их королей. География и политика были ей хорошо знакомы, а также она немного разбиралась в стратегии. Она могла бы воевать, но где же взять могущественного защитника и преуспевающую страну, готовую ее поддержать. Похоже, такой не было. Сразиться против Лоретта мало бы кто осмелился. Силы не равны. Ей и в самом деле нужны бог или дьявол, чтобы одержать верх. Рианон прикусила губу и ощутила во рту резкий медный привкус крови. Ей вдруг вспомнился кто-то, кого боялись феи и другие сверхъестественные существа. Кого могут боятся духи, которые всесильны. У Рианон вдруг мелькнула отчаянная мысль призвать на свою помощь всю нечисть, которую им с Орфеем удастся завербовать. С таким войском она бы не проиграла, но переманить их на свою сторону и заставить воевать против королевства смертных это все равно, набирать воду решетом. Феи самолюбивы, они не захотят никому подчиниться и тем более не станут действовать сплоченно. Приручить такую стихию, как компания сверхсуществ, это все равно, что оседлать ветер.

Но ведь кого-то же они боялись. Рианон помнила страх и тревогу в глазах юркой Атенаис. Она действительно боялась и другие тоже. Но кого? Того, кто прилетает подобно урагану и сметает на своем пути все. Кто он? Где его найти? Как упросить помочь ей? Он потребовал бы ее душу в уплату? Что ж, Рианон готова была сама пойти на перекресток дорог ровно в полночь, сломать шею черной курице и призвать дьявола, а затем подписать своей кровью договор, лишь бы только он вернул ей желаемое. Но заинтересует ли дьявола душа маленькой принцессы?

С такими мрачными мыслями она поднималась по лестнице вслед за Орфеем. Какая-то пьяная компания спускавшаяся вниз задела ее и чуть не сбила берет с волос. Рианон нервно вцепилась в него. Кажется, волосы уже начали отрастать. Орфей же предупреждал, что ни станут длинными уже к вечеру, если он захочет. Видно, он захотел.

Им была отведена крохотная комната на самом верху. Рианон заметила зеркало на стене, и ее тут же посетили странные видения. Казалось, что живой плющ обвивает уже и эту раму, а внутри в зеркале рождается прямо в морских раковинах жемчуг и слышатся прекрасные голоса сирен. На миг она увидела морское дно и все его сокровища. Только кроме кораллов, медуз и устриц, там, на дне обитали еще другие существа. Сложно было поверить в существование таких чудесных и пугающих созданий. Они были очень красивы, и они шептали, что принесут ей все жемчужины и кораллы со дна океана, если она пойдет к ним.

– Всего лишь ступи в воду до того, как к нам придет тот, кого мы боимся, чтобы собрать дань, – шептали они.

И здесь был он. Живя на самом дне, они ждали небесного урагана. Рианон невольно сама испугалась, а потом вдруг представила, как ступит в воду, прекрасные создания тут же схватят ее и утянут на дно. В отличие от них она не умеет дышать под водой, она утонет. А потом утопленница будет лежать в кустах коралла, а морские жители украсят ее тело жемчугом, чтобы преподнести в качестве подарка тому, кого они боятся. Он ведь летает в небесах, но все равно придет собирать с ним дань, прямо со дна моря. Они вынуждены подчиняться ему, потому, что он внушает им страх, как и всем жителям волшебного мира.

– Эй, не засыпай! – обеспокоенный Орфей оттащил ее от зеркала.

– Ну, вот! Пришла в себя? – он тряс ее за плечи.

Рианон будто только что проснулась, она стряхнула с себя его руки, будто надоедливых насекомых и посмотрела на зеркало в простенке. Ничего необычного. Просто старое треснувшее зеркало. Даже без рамы. А ей то показалось. Естественно внутри не было никаких жемчужных берегов, сокровищ морского дна и манящих из воды русалок. Померещилось. Подумать только.

– Будь поосторожнее, – предупредил ее спутник. – Мало ли кто еще тобой прельстится. Ты ведь у нас такая хорошенькая. А феи, знаешь ли, для них не имеет значения в кого влюбляться. Они как звезды в небесах или розы в саду, ими может плениться…

– Как крестьянка так и принцесса? – закончила за него она.

– Как женщина, так и мужчина, – осторожно поправил Орфей.

– О, ясно, – Рианон даже присвистнула и посмотрела на потолок, будто ожидая увидеть там звезды и кого-то, кто может летать, но вверху протянулись лишь потолочные балки и перекладины. Сразу было видно, что прямо над ними перегруженный чердак.

– Ладно, главное мы спим не под открытым небом, – заключила девушка. – Хотя мне кажется еще чуть-чуть, и крыша обвалится прямо на нас. Мы спим практически на чердаке.

Орфей дико хохотнул.

– Так давай еще приблизим к нам звезды, – игриво предложил он.

– Что? – Рианон испугалась. Такого дикого задора она боялась. Казалось, что будь у Орфея целое состояние, и он спустился бы его сейчас в карты, такой азарт его охватил. Он вцепился в руку своей госпожи и потянул ее куда-то.

– Пойдем на крышу! Я научу тебя считать звезды и ловить их с помощью этого зеркальца.

– Нет, только не на крышу, – заупрямилась она и попыталась вырвать руку.

– Это интересно, вот увидишь, – он потянул ее сильнее. – Снизу нас никто не заметил, а вверху, там целая вселенная. Наша вселенная на высоте, недосягаемой другим. Тебе понравится.

Он тянул ее вперед, но она попятилась с такой неожиданной силой, что удивила его.

– Да, что с тобой, принцесса?

Орфей становился и с недоумением взглянул на нее. Вот что! Он даже не догадывается. Рианон внимательно посмотрела ему в лицо. Нет, он е шутил и не притворялся, он действительно ни о чем не подозревал. Она тут же ощутила странное облегчение. Хоть что-то ей удалось от него утаить. Он ведь даже не знает о ее главном страхе. Это были вовсе не королевские стражи, ни погоня и не возможность быть замеченной тайными шпионами. Часто Рианон боялась признаться в этом самой себе. А иногда ей е хотелось, чтобы ее назвали трусихой. Она боялась высоты, сильно и жутко. Кто бы мог подумать, что девушка, которая своим прикосновением обжигает других и не боится сжимать в руках меч, паникует при виде самого небольшого возвышения. Знал бы Манфред, и он бы оттащил ее на башню, чтобы сбросить вниз. Да, она могла опалить зубья парапета на стене, но не могла преодолеть свой страх. На расстоянии нескольких метров от земли ей становилось дурно. Подкатывающая к горлу тошнота не стоила того, чтобы глядеть на звезды и тем самым рисковать. Вот и сейчас одно предложение неосведомленного Орфея вызвало у нее приступ ужаса. Со стороны, однако, ее страх казался необоснованным. Дух ничего не понял.

– Лучше иди сам, – с трудом выговорила она, наконец, высвободила руку и отошла от него подальше настолько, насколько позволяла маленькая комнатка. Совершенно неосознанно Рианон встала спиной к окну и испугалась, что кто-то может ее заметить. Чей-то взгляд буквально прожег ей спину, но Орфей ничего не почувствовал.

– Ну, ладно, – он выглядел расстроенным. – Как хочешь, принцесса, твое желание для меня закон.

– Я знаю, – без ложной скромности подтвердила она, – а теперь ступай.

Он поклонился полушутливо, а наполовину с необычайным почтением и тут же исчез в отверстие каминной трубы. Она видела только серебристый дымок, заструившийся вверх по дымоходу. Как только последние роящиеся пылинки будто засосало в черную трубу, Рианон обернулась и с ужасом посмотрела на двор перед гостиницей. Там никого не оказалось. Лишь пятно золото света лежало на дороге, хотя источник этого света тоже было не видно. Кажется, впервые ее страх оказался ложным. Только вот при взгляде вниз ее опять слегка замутило и она поспешно отошла от окна. В глазах слегка потемнело, а в голове зазвучали эхом странные голоса – повышенная реакция на высоту, пусть даже небольшую. Высота всегда рождала в ее сознании хор неземных голосов и неземных ощущений, будто вокруг нее сплотился сонм мерцающих фигур, и приоткрылась тайная дверь, ведущая в небытие. Высота всегда призывала к ней кого-то и пугала ее саму. А еще она боялась этой какофонии странного хора, будто они сообщали ей, что если она откажет им в чем-то, о чем они рано или поздно ее попросят, то она неумолимо разобьется. Высота для тех, у кого есть крылья, а она бескрыла и смертна… пока. В ее голове временами возникало столько странного, от чего ее страх перед высотой только возрастал.

Рианон спала одна на узкой и довольно жесткой постели. Орфей был духом и не нуждался во сне или отдыхе. Он сидел на крыше, и считал свои звезды или даже расставлял на них сеть. Кто знает, какие причуды могли возникнуть в его нечеловеческой голове. Го присутствия рядом с собой Рианон не ощущала. Она только чувствовала, как колется набитый соломой матрас и старалась поудобнее устроить голову на маленькой подушке. Не то чтобы она мечтала вернуться назад к роскошным балдахинам, пуховым перинам и прутьям золотой клетки, зато она с тоской вспоминала ночи у костра. Даже в лесу с баулом под головой спать было удобнее, чем на этой дрянной подстилке. Сон пришел вместе со странным благоуханием лилия. Рианон чувствовала запах цветов, но понять не могла, откуда он исходит. Что могло источать аромат цветов в месте, где их нет? Или кто мог его источать? Кто? Она подумала о нем, безымянном, опасном и внушающем страх. А потом она заснула, слыша, как Орфей называет звезды по именам. Как это ни странно слух ее обострился до такой степени, что она слышала его возню на крыше. А потом в полусне рядом с ней начали звучать другие голоса. Один из них показался ей особенно знакомым. Ее ресницы дрогнули. Она не открывала глаз, но видела странных гостий. Одной из них была Атенаис. Гроздья рябины выделялись мелким крошевом в ее темных с агатовым отливом кудрях. Кукольное личико было нахмурено, губки надуты. Свеча выхватывала из темноты ее спутниц. Они все были нормального роста, но так же необычно выглядели, как она. Цветы, фрукты и стебли, будто растущие в их волосах и прямо из-под кожи, делали их живой частью неодушевленной природы.

– Гадкий мальчишка, чуть не увел ее у нас, – Атенаис приподняла золотую прядь с лица спящей и с недовольство нахмурилась, заметив, что волосы стали короче. – Но мы его накажем… накажем…

И эхо подхватило ее последнее, слово множа его многократно, оно прозвучало будто произносимое множеством крохотных ротиков, как у нее.

– Будет знать, как зариться на чужую собственность.

Веки Рианон дрогнули, она хотела приоткрыть глаза, но не смогла. Ресницы затрепетали на щеках, как крылья бабочек, а веки так и остались непослушными, будто кто-то залепил их, но она все видела, будто ее сознание обладало еще более острым зрением, чем глаза, и это зрение оказалось всеобъемлющим. Она увидела даже своего духа на крыше, который играл на свирели и считал звезды, даже не догадываясь о том, что происходит внизу под карнизом, по которому он ступает.

Никто не назвал имени, но Рианон каким-то образом поняла, что речь идет о Роне. Ей хотелось прошептать «не надо», но язык не слушался ее.

– Да, действительно, она так похожа на него, – Атенаис откинула одеяло и осторожно провела рукой по обнажившемуся плечу, потом коснулась щеки спящей, накрутила на ладошку золотой локон. Если бы человек намотал ее прядь себе на палец, то это было бы куда ощутимее. Казалось, что крошка Атенаис может сама запутаться в чужих волосах, как в золотой паутине. Такая хрупкая древесная куколка, но от нее исходила опасность.

– Именно таким он был до того, как упал с небес, – тихо и с придыханием прошептала она, будто произносила слова молитвы. Только Рианон чувствовала себя не идолом для поклонения, а барашком на жертвенном алтаре. Атенаис не отходила от ее кровати, низкорослая и хищная, несмотря на свой декоративный вид, она напоминала шакала, выжидающего добычу.

– Там в раю у него было такое же невинное лицо и золотая голова, – Атенаис чуть потянула за прядь и проследила, как из-под золотых ресниц скатывается во сне слеза, – смотри, влага на ее щеках вспыхивает как скипидар, но не обжигает ее, – обратилась она к одной из спутниц, к той, у которой ветви мирта росли из волос на голове.

– Она особенная, иначе бы она не была так на него похожа. И мне наплевать, что он охотно обезобразил бы ее. Она наша. Мы ее никому не отдадим.

– Да, никому, – вторил ей рой неестественно похожих на музыкальное эхо женских голосов.

Рианон наконец смогла чуть-чуть приоткрыть глаза, и тогда одна из гостий склонилась над ней. От ее кожи исходило благоухание сирени, а одежда… Рианон вдруг поняла, что это совсем не одежда, просто листья, мелкие веточки и целые соцветия произрастают прямо из ее тела, будто из благодатной почвы. Пустые глаза цвета листвы смотрели в упор на нее, ресницы на них тоже напоминали зеленые листья. Где-то в этой зелени должна таиться и змея. Рианон вскрикнула, и видение окончилось. Осталось лишь открытое окно и голос Орфея, мерно отсчитывающий звезды на небосводе.

Путь для избранных

Лишь только рассвело, как ее разбудили шум и крики под окном. Люди куда-то спешили. Рианон вспомнила, как хозяин говорил вчера что-то про казнь. Она встала и начала одеваться.

– Ты спрячешь волосы под беретом или мне снова их остричь? – откуда не возьмись появился Орфей. В тонких пальцах он сжимал все те же золотые ножницы.

– Ты поймал вчера звезду для меня? – пошутила она.

– Я сделал тебе ожерелье из звезд, – он полез за чем-то в карман. Рианон подумала вначале, что он вторит ее шутке, но через секунду он действительно что-то достал. Цепочка со множеством нанизанных на нее золотых звездочек и в самом деле напоминала нечто волшебное. Рианон приняла ее, взвесила на ладони и начала разглядывать мелкие звездочки практически с благоговением. Конечно, она мало верила, что они с небес, скорее всего, просто отлиты из золота. Но где же тогда крепления между звеньями? Цепочка и звездочки как будто были одним целым, отлитым самой природой, а не чьими-то руками. Все звезды были разного размера, разной формы и с разным количеством острых уголков.

– Очень красиво, – одобрила Рианон. – Надеюсь, ты это не украл?

– Ну, вот, ты мне совсем не веришь, – с наигранной жалостливостью отозвался он. – А я так старался поймать небесные светила, чтобы ожерелье из самых настоящих звезд украсило шейку моей госпожи. Это получше, чем золото.

Она понимающе усмехнулась, но Орфей не отставал. Н подтащил ее к треснувшему зеркалу на стене и вцепился ей в плечи.

– Только надень его и не снимай, – горячо зашептал он, склонившись к ее уху, – если оно все время будет на твоей шее, то даже топор палача не сможет ее перерубить. Поверь мне, я знаю, что говорю.

Рианон лишь слегка кивнула. Ожерелье было красиво, она хотела его носить, но не думала, что стоит сочетать женскую безделушку снарядом пажа. Пусть никто и не увидит цепочки под застегнутым воротником, но вдруг случится нечто непредвиденное. Кто знает. Она засунула украшение в карман.

– Потом надену, – пообещала она.

Орфей горестно вздохнул, но настаивать не стал. Он и так был чрезвычайно навязчивым. Рианон не любила, когда он все время лез к ней со своими шуточками и поговорками, поэтому была благодарна ему за миг молчания. Она не стала рассказывать ему о ночных гостьях. Они ведь могли ей и присниться, хотя сон был таким реальным. Орфей бы все равно ее не понял. От сновидения будто исходили волны эротичности и таинственности. Прикосновение Атенаис до сих пор обжигало ей щеку. Оно было приятным и в то же время неприятным, как и тихое присутствие рядом ночных гостий. Рианон долго смотрела в зеркало, и ей почудилось, что трещина в нем обрастает плющом, внутри которого видны жемчужины со дна моря и соцветия сирени. Все, как во сне, только самих гостий нет, хотя кажется, стоит прислушаться к шуму зазеркального мира и она вот-вот услышит их голоса. Точно так же слышны голоса русалок в шуме прибоя. Рианон задумалась и не сразу поняла, что Орфей снова тянет ее куда-то.

– Пойдем! Нам надо посмотреть! – он практически скакал перед окном, наблюдая за стекавшейся со всех сторон толпой. Казалось, поток людей никогда не кончится.

– Ты, что никогда не видел казней? – изумилась она. – Ты же прожил на свете наверняка не одну тысячу лет…

– Но я хочу посмотреть сегодня.

– Эй, – Рианон насупилась. – Это я здесь госпожа, важно только то, что я хочу.

А потом она вспомнила о его щедром подарке. Он не был обязан преподносить ей это ожерелье. Вдруг он, правда, сам с помощью неумелых рук и магии делал го всю ночь.

– Ладно, пошли, – нехотя согласилась она.

Площадь, куда они пришли, и в самом деле была полна народу. Вот уж когда действительно яблоку негде упасть, но они все же умудрялись как-то пробиваться через толпу, чтобы попасть в первые ряды. Орфей очень волновался.

Рианон хотела пожурить его, когда заметила, что телега с преступником уже едет к помосту. Слова замерли у нее на губах. Она никогда не видела приговоренного к смерти так близко, никогда не ощущала мрака и дыхания ужаса, которое окутывает человека, осужденного к казни. Она вообще никогда не наблюдала ни за одной казнью. Это был самый первый раз. Сегодня она подошла близко. Орфей тащил е вперед с тем же неистовством, с каким ее прогоняли с открытого балкона, когда внизу на городской площади готовилось страшное событие. Теперь страх, ожидание крови и магнетизм приближения смерти были совсем рядом. Они опьяняли толпу. Люди кричали и неистовствовали, а Рианон только смотрела.

Приговоренный кого-то ей напомнил, только она не могла понять кого же именно. Даже если его и пытали, то на внешности это не сказалось. Он был по-прежнему хорош собой и светловолос, только в глазах затаилась какая-то мрачная бездна. Голубые, они, тем не менее, казались темными и пустыми. Он что-то видел, он что-то знал, то, о чем нельзя было знать ни ему, ни кому-либо еще, Рианон это сразу же поняла. Он выглядел усталым и обреченным совсем не потому, что его тащили на казнь. Причина была куда глубже и страшнее.

Возможно, она позвала его мысленно, а может быть, каким-то чутье он угадал, что кто-то заметил его тайну. Белокурая голова повернулась в ее сторону, он безошибочно отыскал в толпе взглядом ее и на миг их глаза встретились. Один долгий, долгий миг, который показался ей вечностью.

Она даже подумала, а что если снять ожерелье и отдать ему, спасет ли это его тогда. Золотые звезды уже висели на шее у нее под курткой и приятно холодили кожу. Она все-таки решилась надеть ожерелье и спрятала его под одеждой. Никто не заметит, что у нее на груди цепь из звезд. Нося такую вещицу в кармане можно ее потерять. Конечно, Орфей мог бы вернуть потерянное. Рианон была уверена в том, что у него есть и такая способность – находить пропавшие вещи. К тому же она читала где-то о том, что есть символы или зачарованные вещицы, которые всегда возвращаются назад к хозяину. Не плохо было бы иметь такие монеты, подумала она, они бы каждый раз возвращались к ней в карман после очередной покупки. Как удобно что-то тратить, если знаешь, что это все равно восстановится.

Ну вот, она старалась думать о чем угодно, лишь бы только не замечать топор палача. До поры до времени он был спрятан в сене, чтобы не пугать народ. Теперь лезвие ослепительно блеснуло. Рианон смотрела и не могла оторвать глаз. Палач разорвал на приговоренном рубашку, чтобы ворот не стягивал горло. Шея должна быть обнажена. Рианон заметила странные шрамы на шее юноши, будто царапины какого-то животного. От пыток они не могли остаться. Такие царапины с рваными краями не нанесешь ни иголками, ни щипцами.

Палач готов был приняться за свою работу. Капюшон с прорезями скрывал его лицо, а вот по лицам других людей стоящих на помосте можно было догадаться, что они пришли сюда не из долга службы. Судя по дорогой одежде, Рианон решила, что один из них может быть градоправителем или бургомистром. Но кто же тогда второй? Они были здесь не чтобы смягчить приговор или кого-то помиловать. Они смотрели так сурово. Им пришлось дожидаться на том самом месте, где обычно стоял для последнего отпущения грехов священник. Но священника на этот раз не было. Почему? Ему отказывают в прощении или же он отказался сам? Рианон заметила, как один из знатных господ что-то произнес и тут же невольно отступил и зажмурился. Приговоренный плюнул ему прямо в лицо. Он что-то говорил, дерзко и вызывающе, но слов было не слышно. Рианон лишь видела, как шевелятся его губы. Потом он замолчал. Двое представителей знати покинули лобное место. Они уходили в спешке и явно чувствовали себя оскорбленными и озлобленными. А каково тому, чья жизнь сейчас оборвется. Рианон сфокусировала на нем свой взгляд и заметила, что он тоже смотрит на нее. В тот самый миг, когда его подвели к эшафоту, он не отводил от нее завороженных глаз. Он узнал ее? Но они никогда не были знакомы. Казалось, что он видит ее насквозь и его не обмануть маскировкой. Он хорошо знает, что под беретом спрятаны волосы девушки, а не мальчишеская голова. А еще он знает ее саму, хотя они не разу в жизни не виделись. И, тем не менее, она была ему знакома. А он кого-то напомнил ей. Прошла всего секунда. Широкое лезвие ослепительно блеснуло на солнце, кидая блик на осужденного. На его шее тоже что-то блеснуло. Цепочка с каким-то кулоном. Рианон была готова поклясться, что еще мгновение назад ее не было на его шее. Так откуда же она взялась? Он все еще смотрел на нее, будто только она одна его интересовала. Смерть как будто уже ничего не значила, и топор рядом не существовал. Он смотрел только на Рианон, а потом по его губам пробежала улыбка.

– Жестоко, но впечатляюще, – прошептал над ее ухом Орфей.

Приговоренного уже поставили на колени перед эшафотом и наклонили голову так, чтобы было удобнее рубануть по шее. Топор был занесен.

Рианон больше не видела глаз приговоренного, устремленных на нее, но словно чувствовала, что они до сих пор заглядывают ей душу. А потом что-то звякнув упало прямо к ее ногам. Она даже подумала, что обронила монету, одну из тех, которыми был полон ее карман. Рианон неохотно наклонилась и подняла то, что вначале показалось ей блестящим в грязи червонцем. Всего миг и она готова была выбросить этот предмет, лишь бы только не держать его в руках.

– Оставь, это его подарок тебе, – тихо предупредил Орфей.

– Что? – Рианон вздрогнула от свиста лезвия и быстро хруста человеческих костей. Орфей сделал вид, что целиком увлечен казнью. Палач уже демонстрировал собравшимся мертвую голову, держа ее за волосы. Но Рианон больше волновала оставшееся у эшафота тело. На нем не осталось никаких украшений и золотой талисман с его горла не валялся рядом с обрубком шеи или самим эшафотом. Он был в ее руках.

Рианон долго вертела находку, поворачивая ее всеми гранями на свет. Она хотела поделиться своим открытием с Орфеем, но он, кажется, и так все понимал. При чем лучше, а не хуже ее самой.

– А теперь пойдем отсюда, – предложил он. – Иначе частичка его черной души увяжется вслед за нами. Теперь она освобождена.

Будто в подтверждение его словам по небу пролетела птица, черная, злая и издающая противные звуки, похожие на угрозы. Она долго кружила над местом казни. Рианон заметила лишь, как горят неестественным красным светом ее глаза, а потом Орфей повел ее прочь.

– Я не лгу тебе, удар топора правда иногда освобождает, – говорил Орфей, когда они вернулись на постоялый двор и хорошенько заперли дверь. Ее спутник сказал, что может наложить на вход оберегательное заклинание и таким образом никто находящийся за порогом не сможет подслушать, о чем они говорят. А говорил он без умолку, стараясь объяснить ей что-то, что она никак не могла понять.

– Если в теле была заперта слишком черная душа, тянущаяся к колдовству, то освободить ее можно лишь через физическую смерть. Многие делают это сами. Но такой опыт не всегда бывает удачным. Понимаешь меня?

Она рассеянно кивнула, хотя ничего не понимала. Золотая многоугольная звезда, заключенная в круг. Рианон долго рассматривала ее и заметила буквы вместо пробы.

– Чтобы это могло значить? Его инициалы?

– Вряд ли, – Орфей взял цепочку из ее рук и повертел на свету странный символ.

– Школа чернокнижия, – наконец расшифровал он. – Этот глупец решил указать тебе дорогу в Школу Чернокнижия.

– Что? – она не могла понять.

– А… – Орфей сначала хотел с досады выкинуть цепочку в окно, но очевидно, вспомнив, что она подарены не ему, вернул ее владелице. – Видно, он сам потерпел там неудачу и решил, что ты можешь оказаться одареннее его или просто более везучей, ведь не тебя же тащили сегодня на эшафот, хоть у тебя и больше шансов туда попасть, учитывая обстоятельства. Парню не повезло, и он решил передать свой амулет кому-то другому. Может, заметил, что ты не такая как все. А скорее всего ты просто ему приглянулась. Ведь ты уже у нас такая красивая. Все только и делают, что к тебе присматриваются, – он попытался коснуться длинными пальцами ее щеки, но Рианон грубо отодвинула его руку. Вопросы как парень узнал, кто она и что собой представляет, уже не имели значения. Все становилось понятно. И невысказанное знание в его глазах тоже.

– Скажи мне, что это за место? – только и спросила она.

Орфей пожал плечами, не зная с чего начать.

Рианон уже и сама догадалось, что так называемая Школа Чернокнижия имеет какое-то отношение к магам или к тем, кто хотел бы изучать магию.

– Я слышала в детстве, хоть это и могло быть всего лишь детской страшилкой для запугивания, что все, кто находят в себе склонность к колдовству могут обучаться в специальном месте, где-то среди замкнутых скал и пещер, где нет больше не людей, ни цивилизаций, только другие молчаливые ученики, которые несут свою службу дьяволу. У них нет ни пищи, ни стражей, ни наставников, а все ответы появляются написанными огненными буквами на стенах. Срок обучения семь лет, и из каждого выпуска приносится жертва. Последнего, кто покидает училище, сатана оставляет себе…