Читать онлайн Спасти демона бесплатно

Часть первая. Я всё смогу

Глава первая. День открытых дверей

– Северяне! – в который раз произнесла бабушка, скривив недовольную гримасу. – Теперь у них девушки обучаются боевым искусствам. Ужас, ужас, ужас!

И она закачала седой головой сильнее прежнего, но продолжила вязать кружевной платок.

– Альва, поди сюда да подай мне новый клубок! – скомандовала бабушка, и я послушно поднялась с насиженного места.

Сандра подождала, пока бабушка узелком соединит вместе две нити и вновь возьмётся за спицы, а я вернусь на свою подушечку, и продолжила читать новостные сводки.

– На юге от Йелана будет построен новый амбар, в два раза больше того, что сгорел под конец Хмурня! – пропищала Сандра, лёжа возле бабушки и глядя на желтоватые листки еженедельной газеты.

– А это что-то хорошее, – не отвлекаясь, подтвердила бабушка. – Продолжай, Сандра.

– Его построят к празднику Фантеры. Это двадцать шестого числа, бабушка?

– Да, дорогая. Альва, а ты почему больше не вышиваешь?

– Голова разболелась, пойду прилягу, – соврала я.

– Приляг, – согласилась бабушка и кивнула в сторону широкого дивана, – и послушай новости с нами.

Тихонько присвистнув, подчинилась и легла на диван, а так хотелось покинуть комнату. Бабушка обожает вязать, слушать, как читает газету Сандра, и смотреть, как я вышиваю крестиком. Я ненавижу слушать, как читает газету Сандра, вышивать крестиком. До бабушкиного вязания дела нет вовсе. Вот только права голоса у меня, видимо, нет!

– Пятого Листобоя вновь откроет свои двери высшая школа алхимии, далее ВША. В этот ежегодный день открытых дверей абитуриенты, а также их близкие, смогут познакомиться со всем спектром предлагаемых учебных программ, а также познакомиться с лучшими преподавателями в Йелане и на всём материке!

– Бахвалятся, – вставила бабушка, трудясь над платком.

– Каждый мальчик на материке мечтает стать алхимиком, – продолжала Сандра, – и каждого абитуриента ждёт сюрприз в наш день открытых дверей. Бабушка, а что такое абитуриент? – скривила сестрёнка веснушчатое личико.

– Идиот, желающий поступить во ВША, – последовал надменный ответ. – Название то какое. Надо ж было такую ересь выдумать!

Сандра захихикала. Я отвернулась к спинке дивана, прикусив язык.

Кажется, я мальчик. И тени заберите этого Аргуса, взявшего меня с собой три года назад на такой вот день открытых дверей! Тогда-то я и нагляделась на алхимиков во всей их красе! И поняла, что зря родилась девчонкой. Да что теперь с этим поделать? Смиренно принять свою судьбу.

Помню, после бабушка долго пыталась выбить из меня дурь, и пришлось сделать вид, что я обычная девочка, как и моя сестрица. А вот Сандру бабушка всегда только хвалила. Ещё бы, сестрёнка и поёт, и на клавесине играет, и вышивает крестиком. А как красиво буквы выводит! Ещё бы понимала что пишет, дурёха!

От слушания новостей, заметок о предполагаемой погоде, очерке о бесконечных войнах северных государств, а также тарахтения бабушки меня спас Аргус. Он ввалился в комнату с улыбкой до ушей.

– Альва! – возопил громогласно. – Айда за мной!

– Куда это? – возмутилась бабушка.

Однако я успела выскочить вслед за будущим алхимиком до начала долгих и нудных наставлений об этикете.

Аргус, широкоплечий и кучерявый юноша двадцати лет – мой старший и единственный брат. И его я люблю куда больше десятилетней Сандры. Он, в отличие от сестрицы, не чурается вместе со мной собирать червей для рыбалки, а ещё любит показывать всякие фокусы, выученные в своей ВША.

Семенила я за Аргусом вплоть до маленького деревянного сарайчика на заднем дворе. Там братик хранит всякие странные вещички, над которыми трудится по учёбе и для интереса. Громко звеня металлом, он копошился в глубоком ящике на полу и, наконец, достал оттуда блестящее медью устройство, похожее на банан, но с разноцветным шаром на одном конце.

– Смотри! – гордо произнёс Аргус.

– Смотрю, – пожала плечами. – И чё?

– Как это «и чё»? Это тебе не «и чё»! Это сушитель!

– Кто?

– Су-ши-тель, – повторил по слогам и улыбнулся ещё шире. – Им можно всё сушить. Гляди!

Аргус повернул, незамеченный мною раньше, рычажок на своём банане. Сушитель закряхтел, а из его шара потянуло горячим ветерком.

– Работает! – крикнул Аргус так, словно сам не верил в трудоспособность собственного изобретения. – Альва, ты видишь?

– Да вижу я. Это тебе задали по учёбе?

– Нет. Это я сам придумал. Подтвержу права перед советом и начну выпускать. Буду на нём деньжищи зарабатывать!

– Хорошо придумал, – ответила без энтузиазма. – А кто покупать твой банан будет?

– Какой банан? Ты что, дура? Альва, говорю ж: су-ши-тель. Все его купят! Им и одежду сушить можно и волосы, и обувь!

– Замечательно, – процедила я, понимая, что слушать статьи из газеты не такое уж и скучное занятие.

Аргус довольный собой сверх меры даже не заметил моего настроя и продолжал нахваливать своё устройство. Пусть радуется, решила я, не стоит огорчать брата раньше времени.

– Альва! Аргус! Идите есть! – раздался писклявый голосок Сандры со стороны дома.

Мы спешно покинули сарайчик. Братик не забыл бережно закрыть за собой дверь на широкий засов. Если Сандра зовёт всех к ужину, значит, папа и мама вернулись! Иначе никто из нас не сел бы за стол в одно и то же время.

Я переводила взгляд от содержимого своей тарелки на каждого, сидящего за овальным столом. Сандра уселась поближе к бабушке и радостно лепетала о том, что разучила новые ноты непременно обещая сыграть для нас. Бабушка дремала, а в такт её дыхания приоткрывались губы, чуть раздувая обвисшие щёки, так напоминающие формой чернослив. Аргус уплетал за обе щеки, будто бездомный пёс, нарывший вкусность в мусорном баке. Впрочем, он всегда такой. Мама кивала, делая вид, что её интересует повествование младшей дочери. Папа читал ненавистную мне газету и ухмылялся в свои широченные багряные усы.

– А самое главное они не написали, – пробасил папа, отпив компота.

– Кто? – подскочила на своём стуле Сандра и подалась к нему.

– Вши, – захохотал.

– Где? Эпидемия! Какой ужас, – вмиг проснулась бабушка и закряхтела. – Дети, срочно в ванну и под касторовое масло!

Я и Сандра одновременно запищали. Папа хохотнул ещё раз и успокоил бабушку.

– В этом году день открытых дверей у Вшей будет необыкновенным! Думаю, Альва, – обратился папа непосредственно ко мне, – тебе будет интересно сходить на него и посмотреть.

– Что интересного может быть в этом убогом месте для юной леди? – бабушка уселась удобнее, а её крючковатые пальцы схватились за салфетку. – Ужасное заведение, заставляет нас чувствовать себя никем по сравнению с нелюдьми! И даже с северной скверной, потакающей этим нелюдям!

– Вы не пгавы, бабуфка, – вступил в разговор Аргус, откусывая кусок баранины. – Мы вовсе не нихто! Мы аххимики! – брат прожевал свой кусок. – И даже способны поймать и завладеть силой демона и джинна! Кстати, два года назад был пойман белый демон и заключён на вечное повиновение семьёй Костроун! Видите, какие мы!

– Ха, да ты только студент! – вмешалась я. – Ты и тень не вызовешь!

– Да я спускался на второй уровень теневого мира!

– Да? А сколько их всего? – я уложила подбородок на сплетённые пальцы рук.

– Десять, – сконфуженно выдал Аргус и вернулся к своему ужину.

– Юной леди не место среди каких-то вшей! – продолжила бабушка, будто и не было за столом перепалки. – Альве нечего делать в таком опасном и грубом месте.

– Ах, там совсем неопасно, – попыталась я протестовать, чувствуя, как ускользает возможность и в этом году побывать на дне открытых дверей, да посмотреть световое представление и прочие радости!

– Алхимики ужасные и невоспитанные, – продолжила было бабушка.

– Хватит! – взвизгнула мама, и её длинные до плеч серёжки затряслись, звеня разноцветным стеклом. – Мама, вы неправы! И поздно уже говорить гадости об алхимиках! Я вот уже двадцать один год замужем за Бертом. Мой единственный сын станет в будущем алхимиком. И вы, мама, этого не измените! Да и признайтесь уже, наконец, что именно алхимия Берта вылечила вашу чахотку и поставила на ноги. И именно мой муж содержит всю нашу семью, позволяя каждой из нас заниматься любимым делом!

Оставшаяся часть ужина прошла в тишине, и только серебряные вилки иногда стучали о тарелки, да скрежетали ножи. Никогда не понимала смысла в семейном ужине, всё равно кто, когда поест, тот тогда и уйдёт, а обсудить друг с другом прошедший день можно и вне стола. С этого ужина я сбежала первой, не желая слушать начинающуюся ссору мамы и бабушки.

Мама права, быть алхимиком необычайно здорово! И мне повезло родиться в семье алхимика, вот только родилась я девчонкой. И с таким же успехом могла родиться в любой другой семье, где, как и здесь, провела бы всю свою незамужнюю жизнь за вышиванием и пением. После меня выдадут замуж, и я начну рожать орущих и непослушных детей. С одной-единственной разницей, рождение в семье алхимика усиливает мои шансы на замужество с алхимиком!

– Чего скучаешь? – раздалось от открытого окна моей комнаты.

Я обернулась в сторону карабкающегося через подоконник Жана. Всегда улыбчивый и растрёпанный, этот смуглый юноша влюблял в себя всех девушек в округе, но всегда отшивал их, без тени сожалений и сообщал, что он не создан для любви. Жан мой лучший друг с самого раннего детства. Он, как и я, ребёнок алхимика. Того самого Костроуна, которым хвалился Аргус. Великого алхимика, поймавшего демона, а если быть более точной – демонического отпрыска пятнадцати лет, едва развившего часть своей Силы и не успевшего научиться ей управлять. Я видела того демона всего раз, он запомнился мне жутко обозлённым и необычайно бледным. Даже глаза его практически белы, за исключением смотрящих словно в душу чёрных зрачков. Сейчас демону семнадцать лет, как и мне.

– Что скучаешь? – повторил добродушный Жан свой вопрос.

– Да так. Бабушка вновь завела свою волынку о том, что все алхимики плохие. Они с мамой поругались, а я, видимо, вновь пропущу день открытых дверей и не посмотрю на представление!

– Попадёшь, – усмехнулся мой друг. – Я буду поступать зимой во ВША и собираюсь пойти на день открытых дверей, подать заявление. Можешь сходить со мной.

– Дело не в том, с кем идти! – почти взвыла я. – Дело в том, идти ли вообще! Бабушка узнает, голову мне оторвёт!

– А зачем ей знать? О том, что я к тебе хожу, она не знает?

– Нет, конечно! – я в ужасе распахнула серые глаза. – Чтоб парень был в моей комнате, да наедине!

– Ну вот! – Жан победно хлопнул в ладоши. – И о тебе не узнает.

– Да как же? – я засомневалась.

На что мой друг просто глянул в сторону окна, через которое влез. На улице дул лёгкий ветерок, покачивая кроны высоких елей. Полупрозрачные розовые шторки с вышитыми на них бабочками и цветочками плясали вокруг окна, задевая керамические статуэтки кошек, расставленные по краям подоконника.

И тут до меня дошло! Пойти на день открытых дверей через окно! Если Жан сюда влезает и вылезает, то и я смогу!

– Давай, – напоследок сообщил мой друг. – И помни, я за тобой приду.

– Давай, – ответила мимоходом, копаясь в сундучке с одеждой.

Надо подобрать что-то подходящее и на самом деле красивое для похода в школу алхимии. И то, что приходится по вкусу моей бабушке, явно не подойдёт!

Так я заранее нашла для себя чёрные кожаные брюки и свободную вязаную кофту, под неё натяну какую-нибудь майку. А что делать с волосами? Вертясь перед зеркалом, придумывала, куда деть косу до поясницы. Я б её срезала, да мама в обморок грохнется, а бабушка обзовёт северянкой! И я не знаю, какое слово с её губ слетает с большим омерзением «северяне» или «нелюдь». Ну ничего, как-нибудь волосы уложу, чтоб не мешались. Об этом точно можно и завтра подумать!

С приближением дня открытых дверей я тревожилась всё сильнее! Это даже Аргус заметил, но сопоставить моё состояние с главным праздником всей моей жизни братец не сумел.

И вот, заветный час настал! Я крутилась перед зеркалом в чёрных брючках, обтягивающих ноги. В свободной кофте, поверх серой майки. В удобных лодочках без каблука и с двумя пышными пучками по обеим сторонам головы.

– Му-у-у, рогатая, – протянул Жан, взбираясь в мою комнату. – Готова?

– Готова! – я радостно повисла на шее обалдевшего друга, полностью проигнорировав его замечание.

– Ползём! – скомандовал Жан.

И мы поползли. Он умело сполз по сетке, специально прибитой к внешней стене для плюща, так любимого бабушкой. Я спустилась по ней более неуклюже, зацепившись ногой у самой земли и, под конец, свалилась на стоящего рядом Жана. Паренёк мигом перешёл в режим лежачего подо мной, а руки, каким-то образом, схватили меня за талию.

– Ты, безусловно, красивая девушка, – нахально заявил Жан, растянув губы в ухмылке. – Но давай потом.

– Что? – не поняла я, продолжая лежать поверх своего друга.

– На праздник опоздаем!

«Точно!» – подумала я и перекатилась на зелёный газон. Жан встал, отряхнулся и протянул мне руку. Как же сильно он рванул! Я даже решила, что рука моя оторвётся, но нет. Осталась на месте и даже ничего не порвалось.

Вместе с Жаном я пересекла почти весь Йелан, по пути к высшей школе алхимии и заранее мечтая, представляя себе то, что нас ждёт. Я помнила, как в прошлый раз под конец разгорелось небо, покрытое блеском салюта. Помнила толпы людей, снующих туда-сюда, запахи вкусной еды и громкие разговоры. Ещё я помнила прошлого директора школы, это был старый мужчина, разодетый в цветастые свободные одежды.

В новом году у школы появится новый директор, который, говорят, обещал внести множество изменений в жизнь школы. Однако также говорят, что прошлый директор приглашён на день открытых дверей, а ещё он полностью поддерживает все новшества, введённые новым директором.

Само по себе здание школы выглядело праздничным! Даже не учитывая того, что это переделанный и отреставрированный старинный замок. По каменным стенам расцвели разноцветные плющи и вьюнки. Стену первой башенки покрыла фраза «Добро пожаловать на день открытых дверей! Здесь не учат, но обучают!», составленная бархатистым красноватым мхом. И когда успели его нарастить?

Меня безумно обрадовали яркие флажки с аббревиатурой названия, прицепленные к высоким шпилям башенок. Красные черепичные крыши блестели на солнце.

Два фонтана встречали гостей цветной водой, подпрыгивающей ввысь и разбивающейся о позолоченные камушки на дне.

Над дорожками, натянутые на столбики, растянулись цветные ленты. И, конечно, у начала первой же дорожки нас встретил улыбчивый старшекурсник в праздничном золотистом фраке, с цветком, прицепленным на уровне сердца и круглым значком под ним с именем встречающего. Зовут студента – Морган. Он со знанием дела рассказал мне и Жану где какие вкусности и радости ожидаются, куда следует заглянуть ближе к вечеру, а ещё, наклонившись поближе и понизив громкость своего голоса, сообщил о расположении туалетных комнат. Морган даже дал нам по памятке, прежде чем заулыбаться следующим гостям.

Я с интересом крутила бежевую памятку с золотистым текстом программы. Здорово! Этот день открытых дверей обещает быть увлекательней прошлых. Тут для нас и аллея палаток от всевозможных студенческих клубов, и возможность пообщаться с преподавателями, и показательные выступления, и, разумеется, вечернее световое представление!

Я и Жан разделились у первых же палаток. Друг мой направился к клубу крокета, а я заинтересовалась керамическими фигурками, на простенькой столешнице, выставленной под табличкой: «Любите ли вы керамику так же, как её любим мы?».

Пока я разглядывала свистульку в виде сизого голубя, ко мне подошёл второкурсник по имени Рой. Он оказался главой клуба и мимоходом пожаловался на малое количество ценителей красоты.

– Вы делаете их с помощью алхимии? – загорелась я, вглядываясь в очередную статуэтку на столе.

– Нет, – покачал он головой. – Для этого алхимия не нужна. Тебе нравится?

– Красивые, – честно призналась я, а руки сами потянулись к выгнувшей спину пантере.

– Ты можешь купить одну, – зевая, выдал Рой. – Всего за три кроны.

Угрюмо улыбнулась Рою. Как-то неловко стало оттого, что не взяла с собой денег. Я попрощалась с главой керамического клуба и решила найти Жана. Однако у палатки крокета его не оказалось. Пара студентов лишь пожали плечами да развели руками на мои вопросы о друге. Восхитительно! Оставил меня совсем одну. Ну, Жан! Ты у меня ещё попляшешь, когда найдёшься.

Я мельком взглянула на зажатую в руке памятку, выбирая куда идти. В этом году Жан достаточно вырос, чтобы подать заявку на поступление и записаться на вступительные экзамены. Наверняка он пошёл знакомиться с преподавателями на втором этаже школы. Я кивнула своей догадке и с широкой улыбкой побежала в замок.

Второй этаж заполнен студентами, абитуриентами и другими так, что практически не протолкнуться. Даже на цыпочки встала, но знакомой шевелюры нигде не видно. Зато виден маленький свободный стульчик, прислонённый к стене. Я резво пробралась к нему и скинула лодочки, решая выискать Жана сверху.

Поднявшись на жёлтый стульчик, я гордо возвысилась над снующими по коридору людьми. Где же Жан? В толпе зелёных жилеток мне попалось ухмыляющееся смуглое лицо. Жан весело болтал с этими любителями крокета совершенно позабыв обо мне! Наглец. От негодования топнула ногой, но попала мимо сиденья и растянулась на удивительно мягком полу. Ой!

– Простите, – улыбнулась смущённо, слезая с поваленного мной студента.

– Ничего, – глаза его широко распахнулись, а на лице заиграл румянец.

Вместе с парнишкой неловко поднялись на ноги, он подхватил упавшие круглые очки. Сколько ещё раз за сегодня мне предстоит падать на парней?

– Всё в порядке? – какой учтивый.

– Конечно!

Я на пятках развернулась к стулу. Где моя обувь?!

– Ты не видел здесь лодочки?

– Что?

– Туфли, – уточнила я.

Студентик неуверенно мотнул головой и извинился. Вот тебе раз! Мало того что Жан вновь потерялся из виду, так теперь ещё и без обувки осталась. Вечер обещал стать по-настоящему запоминающимся.

Я прошлёпала сквозь толпу к тому месту, где в последний раз видела Жана. А вот куда идти дальше? Кто бы подсказал.

– Эй? – я пыталась обратить на себя внимание снующих кругом студентов. – Здесь был клуб крокета? Эй, люди!

– Что-то подсказать? – поинтересовался невесть откуда взявшийся Морган.

– Да. Где клуб крокета?

– На улице, среди других палаток, – его тон ровен и был бы усыпляющим, если б эта ситуация так меня не раздражала!

– А где его члены?

– В своей палатке.

– Да? – я шагнула к Моргану, стараясь смотреть на него как можно жёстче. – Ты в этом так уверен?

– Все клубы и их члены там до пяти часов вечера.

– А потом они куда денутся?

– Потом все пройдут в актовый зал. Там выступит директор, – Морган словно зачитывал текст из памятки и учтиво улыбался. Ему явно заплатить обещали за улыбку, или исключить за её отсутствие.

– И сколько времени сейчас? – надавила я.

– Без семи пять, – взгляд Моргана устремился поверх моей головы. – Можешь идти в актовый зал. Третий этаж, по коридору налево.

Босая, пошлёпала по холодному полу в указанном направлении. Если все идут в актовый зал, то и Жан тоже.

– Всегда пожалуйста! – обиделся Морган.

Да плевать! Помимо подсказок Моргана, я встретила несколько стрелочек, прилепленных к стене и указывающих путь к актовому залу. Высокие кованые двери оказались распахнуты настежь. Я вошла в огромный зал, способный вместить в себя всех студентов школы. Он заполнен рядами длиннющих скамеек, направленных в сторону театральной сцены. Ещё не все скамейки заняты, но народу всё равно слишком много, чтобы пытаться найти Жана.

Села я в средних рядах и скрестила руки на груди, ожидая начала.

Когда почти все скамьи были заняты, прозвучал первый звон колокола, висящего над входом в замок. С небольшим перерывом звон раздался повторно. И после третьего звонка на сцену вышел мужчина тридцати лет в расшитом кафтане и с нашивкой в виде орла на груди.

– Рад приветствовать всех собравшихся на дне открытых дверей в высшей школе алхимии! – его голос прозвучал по всему залу, явно усиленный каким-то невидимым приспособлением. – Меня зовут Курт Вольф, и со следующего года я официально заступаю на должность директора этой школы!

Вокруг меня разошлась волна приветственных хлопков. Я даже подпрыгнула от неожиданности, но куда удивительней показался возраст директора. Мне отчего-то казалось, что директор должен быть старше. Да и что из произнесённого имя, а что фамилия?

– Вместе мы добьёмся новых успехов в развитии обучения, – продолжил новоявленный директор. – Для начала хочу отметить, что со следующего года количество школьных клубов увеличится на треть, а вступление хотя бы в один из них становится обязательным для всех студентов, кроме последнего курса. Также среди наших преподавателей появится несколько новичков в этом деле, но мастеров алхимии! В скором времени откроется второй корпус общежития для наших новых студентов!

Курт Вольф решил рассказать что-то о системе образования и представить как новых, так и старых преподавателей школы. Затем он позвал на сцену прошлого директора, который начал говорить что-то о важности получения знаний и своих ожиданий от новых поколений алхимиков.

Это меня мало интересовало, потому я вертелась из стороны в сторону, ища Жана. Взгляд мой зацепился за Аргуса, стоящего возле одной из дверей на выход из зала. Я и не знала, что братца тоже запрягли в помощники. С другой стороны, он же глава клуба изобретателей и с началом следующего года перейдёт на последний курс. На нём такая же одежда, что и на Моргане. Да и Морган рядом с Аргусом. О чём это они перешёптываются?

Я блуждала взглядом по актовому залу. Неподалёку сидели любители крокета, да только Жана рядом с ними нет. Куда запропастился? За мной, оказывается, сидел угрюмый Рой, он шёпотом с кем-то общался. Ещё один любитель керамики? А вот какой-то студентик пялит на меня жадные глазёнки. Заметив мой взгляд, раскраснелся подобно редиске и отвернулся. Где-то я его сегодня уже видела.

– Хэй, – раздался шёпот справа от меня.

Я подскочила и обернулась на место, запомнившееся мне пустым и никем не занятым. Жан приветливо помахал рукой.

– Привет, – ответила тихо. – Ты куда делся? Я тебя искала везде!

– Куда я только не делся!

Я недовольно закатила глаза. Разговор окончен. По ногам пробежался неприятный холодок, а за спиной раздались шаги опоздавших и ищущих свободные места группки каких-то ребят и нескольких девушек.

– И ещё одной приятной новостью хотелось бы завершить своё выступление, да отпустить вас к фуршету! – разлетелся по актовому залу громкий голос Курта Вольфа. – Последним нововведением к наступающему учебному году сообщаю о том, что отныне высшая школа алхимии будет открыта не только для студентов, но и для студенток!

И если после каждой прошлой фразы раздавались громкие хлопки, теперь повисла тишина. Я поспешила разбить её. Позабыв о холоде каменного пола, спустила на него босые ступни и встала со своего места, изо всех сил захлопав в ладони, да так, что они потом ещё долго болели. Добрый, милый Жан поддержал меня. А следом за ним начали раздаваться и другие, гораздо менее уверенные хлопки со всех концов актового зала.

Глава вторая. Белый демон

– Моя внучка не станет учиться на алхимика!

– Это слишком опасно! – вторила мама бабушке.

– Тихо! – прикрикнул папа на пошедших пятнами женщин. – Альва имеет право на попытку сдать вступительные экзамены. И будет она там учиться или нет, мы узнаем по их результатам.

Я мысленно поблагодарила папу. Вот он, настоящий глава семейства! Никогда не даст свою дочурку в обиду.

– Хватит об этом, – добавил папа, потирая усы. – Альва, иди к себе.

И я пошла, но у лестницы остановилась как вкопанная, застигнутая врасплох новым недовольным выкриком бабушки.

– Цыц! – донёсся громогласный папин голос. Он откашлялся и добавил гораздо тише, еле слышно, – не ори ты, глупая старуха. Дай внучке порадоваться. Она и без тебя провалится!

Предатель! Слёзы выступили на глазах, и я потопала в свою комнату, громко хлопнув дверью. Как он мог? Совсем в меня не верит! Да, возможно, я не самый лучший ученик в городе, но ещё ни один репетитор не ругал меня на своих занятиях.

– Тайфун прошёл? – сидя на подоконнике, Жан свесил ногу в комнату и начал раскачивать ею.

Я огляделась по сторонам. Ну, распинала немного собственные вещи, да так, что они разлетелись по всей комнате. Чуток побила подушки, выпотрошила одну из них…

– Сам ты тайфун! – огрызнулась на друга.

Его глаза округлились, и Жан слез с окна, направился ко мне, перешагивая разбросанные книги и плюшевые игрушки. Он уселся рядом со мной на кровати, поставил локти на колени, а подбородок уложил на ладони.

– Рассказывай, – выдохнул подготовившийся друг.

– Никто в меня не верит! – крикнула на Жана, а на душе даже полегчало, и я продолжила более спокойным голосом.

Жан участливо кивал и иногда вставлял: «ничего, справишься», выслушивая все мои недовольства. И с каждой высказанной фразой дышать становилось легче, а злость испарялась. Когда я договорила, то грозно уставилась на Жана. Его охватило недолгое оцепенение, но младший Костроун сообразил, чего от него ожидают.

– Как думаешь, мы будем учиться в одном классе, или в параллельных?

– А там что, несколько классов? – удивилась я. – Аргус мне никогда не рассказывал об этом.

– Вроде да. Во всяком случае, направлений несколько. Только я не знаю, с первого ли года начинают разделять на группы, или позже, – задумчиво ответил Жан, вглядываясь в порвавшийся носок. – Нитка есть?

– Фу! – я тоже взглянула на торчащий из дырки большой палец. – Дома зашьёшь!

– Тоже мне, лучшая подруга называется, – буркнул он и потянулся. – Короче, всё ты сдашь. Можем вместе готовиться. Я подумываю приступить в начале Бездорожника. Как тебе?

– А как может быть? – я пожала плечами.

В середине Бездорожника сами экзамены. Нет смысла начинать раньше.

– Так ты тоже рад тому, что теперь и девушек принимают на обучение? – поинтересовалась с нажимом и придвинулась к Жану.

Он звучно втянул воздух и почесал нос.

– Разумеется, – как-то нервно произнёс мой друг. – Мне пора. Давай.

– Давай.

Я поникла, наблюдая, как Жан ловко вылезает в окно. Хлопнула себя по щекам и напомнила, что лучший друг в меня верит! Это придало сил на ближайшие две минуты, сменившиеся волной новой паники. А что, если я окажусь единственной поступившей девушкой? И как я найду с ними общий язык? С Жаном нашла, да и с Аргусом тоже. Аргус не считается, он мой брат. Вот окажусь единственной девушкой в классе! И быть такого не может, кто-то ещё обязательно поступит из девушек. А если я не поступлю?

Успокоила себя, как смогла, и мечтательно завернулась в одеяло. Меня посетил странный сон, в котором множество юношей в униформе высшей школы алхимии обступили меня со всех сторон и громко надо мной смеялись. Я же держала в руке какую-то книгу вверх тормашками и пыталась прочесть. Кто-то выкрикнул папиным голосом: «Провалилась!», и я проснулась.

За открытым окном меня встретила глубокая ночь. Я выбралась на крышу и уселась у самого края.

Буду готовиться к вступительным вместе с Жаном. Лучше, наверное, для подготовки пойти к нему домой, чем сидеть у меня. Там нам точно никто мешать не станет.

Я наблюдала за звёздным небом, надеясь застигнуть падающую звезду и загадать желание. Да, мне уже не пять лет, но почему бы ему не сбыться? Ведь так мало надо, всего одно желание: поступить!

Не дождавшись желанной звезды, забралась обратно в комнату и укрылась холодным одеялом.

– Альва! – в который раз вскричала Сандра, прыгая по моей постели. – Вставай! Утро! Альва!

– Гхр-р-р! Слезь, Сандра.

Сестрёнка встала на четвереньки и уселась мне на живот, расставив по бокам свои тонюсенькие ножки.

– Утро! – ещё раз выкрикнула сама жизнерадостность. – Вставай и беги завтракать!

– С чего столько восторга?

– Фантера! Мы идём в цирк! – и Сандра метнулась к моему лицу, туго сдавливая шею в косолапых детских объятиях.

Не успела я выбраться из-под светловолосой малышки, как в комнату вошла мама.

– Собирайтесь, девочки, – поторопила она. – У вас есть полчаса на сборы. Завтракать будете на месте.

Сандра убежала переодеваться, но мама не торопилась покидать моей комнаты. Она стояла спиной к закрытой двери и рассматривала длинные кружевные перчатки на своих руках. Шёлковое платье подчёркивало все изгибы статной женской фигуры. Белые словно солома волосы собраны в длинную широкую косу. Мама смотрела на меня с неверием, что перед ней собственная дочь. Я, как и брат, цветом волос пошла в отца. Тёмный каштан с толикой рыжины.

Да и фигура моя не такая обольстительная, хоть я уже и округлилась где надо.

– Милая, зачем ты подала заявление в школу алхимии? – мелодично произнесла мама.

– Чтобы поступить. Мне уже семнадцать, в моём возрасте все и поступают.

– Знаю, – женщина покачала головой. – Зачем тебе учиться там?

– Чтобы стать алхимиком! Они же восхитительные, – ответила я без запинки, не очень понимая, к чему клонит мама.

– Ты права, – она улыбнулась. – Ведь Бертольд замечательный отец? И замечательный муж. И он, безусловно, алхимик, что даёт всем нам жить в роскоши. Девочка моя, если ты хочешь и дальше жить, как сейчас, тебе не обязательно поступать в школу алхимии. Достаточно выйти замуж.

– Мама, мне только семнадцать.

– Знаю. Собирайся скорей и спускайся. Сегодня Фантера.

– И я знаю.

Праздник богини Фантеры, по идее, праздник семьи. Однако наша семья в этот день разделяется на две группы. Женская часть отправляется в цирк, мужская же развлекается на рыбалке. Бабушка, не желая признавать себя частью алхимической семьи, остаётся дома со своим вязанием.

Через полчаса мама и Сандра уже ждали меня в паровой телеге. Конечно, пока мы ехали по городу в сторону приезжего цирка, многие прохожие смотрели в нашу сторону. И минус, и плюс богатой семьи. Однако маму с Сандрой такое не смущает, а нашего водителя даже вдохновляет. И мы мчались на скорости около двадцати километров, рассекая главную улицу Йелана. За городом водитель потянул тяжёлый рычаг, из трубы вырвался новый клуб дыма, а телега ускорилась, и только лишь приблизившись к высоким разноцветным шатрам, снова притормозила.

Сандра радостно пища спрыгнула с телеги и понеслась к кассе, поторапливая нас окликами. Мама брезгливо ступала по размягчённой дороге. Я смиренно последовала рядом, всё равно с таких вот поездок в цирк раз в год мне никуда не деться. Когда-то они и мне нравились, но вскоре однообразные представления надоели. А вот Сандра всё ещё в том замечательном возрасте, когда все эти фокусы и рычащие по команде кошки приносят искренний восторг!

Мама оплатила три билета, предоставленных по скидке, как представителям одной из высокопоставленных семей города.

Сандра захотела сладкую вату, и я повела сестрёнку к продавцам, пока мама направилась в главный шатёр.

– Хочу шарик! – пискнула Сандра, получив розовую сладость на длинной палочке.

– Идём за шариком, – я оглянулась в поисках клоуна, крутящего забавных зверушек для детишек.

Схватила свою порцию ваты в одну руку, а другой ухватила сестрёнку. Так мы направились к своре детишек, вертящихся вокруг яркого мужичка и высокого баллона с газом. Клоун как раз заворачивал для очередного малыша популярную нынче собачку, когда Сандра расхохоталась и потянула меня за рукав, упрашивая о такой же. Пока мы подходили ближе к клоуну, я достала из сумочки две кроны и услышала за спиной оклик.

– Сестрёнка Аргуса, здравствуй.

– У меня, вообще-то, имя есть. Альва, – обернулась я к Моргану.

– И у меня тоже! – высунулась из-за моей спины Сандра, смешно махнув белыми хвостиками. – Сандра!

– Приятно познакомиться, – студент наклонился к Сандре и потрепал её по голове. – А моё имя Морган.

Сандра ничего не ответила и спряталась обратно за мою спину, вцепившись ручонками в поясок моего платья. Старшекурсник осмотрел меня и улыбнулся.

– А платье тебе идёт, – заметил он. – Надеюсь, мы скоро увидимся с ещё одним изобретателем Ванвиссер.

– Меня не интересуют изобретения, – смутилась я, понимая намёк на Аргуса.

– Тогда что же? Может плавание? – Морган склонил голову набок.

Я лишь приоткрыла рот, чтобы вновь отбросить его догадку, но не успела ничего сказать. Группа, стоящих неподалёку ребят, громко позвала пепельноволосого юношу. Морган откланялся и побежал к своим друзьям.

Я же довольно приосанилась. Вот и одноклассник брата верит в моё поступление! Осталось только подготовиться и сдать вступительные экзамены по правописанию, всемирной истории и арифметике.

После короткой встречи с Морганом даже представление показалось мне идеальным! В воздухе сверкали разноцветные хлопушки, напоминая о праздничном салюте высшей школы алхимии и ещё больше будоража моё ожидание. Уже завтра я иду к Жану, у которого бывала лишь в детстве, и всего раз после поимки белого демона. Уж очень интересно было взглянуть на опасное существо! Да и не боялась я, зная, что множественные печати и амулеты сдержат чудовище. Тогда-то и запомнила переполненный гневом бледные глаза с едва заметными точками зрачков, обещающих смерть каждому подошедшему.

– Как вам выступление? – мамин голос ворвался в мои размышления, возвращая обратно в цирк.

Актёры кланялись, зрители аплодировали и довольно свистели.

– Здорово! – пищала Сандра, прыгающая на месте.

– Вот и замечательно, – мама погладила белокурую дочку по голове.

Моего ответа она не дожидалась, и мы пошли к паровой телеге. Пора возвращаться домой.

Вечером я выпросила у брата будильник. Он не сразу согласился отдать его, но услышав: «это для подготовки к вступительным экзаменам!», сам вручил механизм и установил звонок. Ну, не дано мне самостоятельно просыпаться по утрам! Услышала, как трезвонит будильник, собранный Аргусом. И даже рука не сдвинулась к нему. Так и трещал, а я лишь глубже пряталась под спасительным одеялом. Может, Жан сам за мной зайдёт? И по пути вырубит ненавистный звонок. Сломать бы его! Кто придумал это устройство?

Я резко села и уже готова была швырнуть будильник о стену. Вовремя вспомнила, что вещь принадлежит братцу, а мной лишь заимствована на одно несчастное утро. Пришлось аккуратно выключать и долго раздумывать над тем: завтракать дома, или у Жана? Выбрала второе.

Дом у Костроунов отменный! На окраине города, за высоченным забором вокруг большой территории с садом и беседкой на заднем дворе, с выложенными плиткой тропинками и фигурно постриженными кустами перед главным входом. Сам дом двухэтажный. На втором спальни: две хозяйские и три для гостей. У каждой хозяйской комнаты своя ванна, для гостей есть такая комнатка как на втором, так и на первом этаже. Ещё на первом этаже располагаются: столовая, кухня, кабинет с библиотекой, музыкальная комната и даже комната для прислуги. Музыкой у Костроунов интересовалась только мать Жана, а она умерла, когда ему было два года. Прислуги нет. И, казалось бы, что в доме и так полно всего, но самое интересное кроется в подвале – лаборатория, один угол которой отделён заговорённой решёткой, не позволяя белому демону вырваться наружу.

Я нетерпеливо постучалась в дверь и сразу же её раскрыла, войдя внутрь.

– Жан! – позвала своего друга, по слухам всегда просыпающегося спозаранку.

Он слухи оправдал и спустился ко мне в один миг. Одетый, совсем несонный и даже расчёсанный. Аж стыдно стало за зевающий вид и урчащий живот.

– Сначала завтракать? – повеселел Жан.

И я утвердительно кивнула. Друг повёл меня за собой на кухню, где уже ждали бутерброды и закипал пухлый чайник. Я огляделась, вспоминая помещение и подмечая практически неизменность обстановки. Всё те же светлые обои, а над рабочей поверхностью плитка с петушками и домиками. Узкая дверь с потрескавшейся голубой краской ведёт в таинственный подвал. Вся посуда на своих местах. Раковина настолько чистая, что блестит. И как это двое мужчин умудряются держать такой большой дом всегда в чистоте?

Жан заварил чай, я подхватила тарелку с бутербродами, и мы поднялись в его комнату. И у меня на сердце отлегло. Кровать не заправлена. Шкаф полуоткрыт, а из него горой свисают вперемешку вещи. На столе возле окна боком лежит открытая чернильница, содержимое её синей кляксой растеклось по светлому дереву. Рядом покосившейся стопкой чудом не валятся книги и тетради. В углу за дверью на едва заметной паутинке повис пушистый паук.

Помнится, домработница наша на неделю уезжала куда-то, так в моей комнате виды были краше.

– Приступим? – отвлёк меня от созерцаний голос Жана. – С чего начнём?

– Арифметика, – предложила я наобум.

Утро сменилось душным днём. Завтрак плавно перетёк в перекус и в обед. Арифметика сменилась историей. С правописанием мы решили не мучиться, так как проверять наши познания всё равно некому.

– Ла антиква? – предложил Жан, беря со стола ещё одну книгу и неся к кровати.

– Ты серьёзно?

– Все алхимики его изучают.

– Вот именно, что изучают. На вступительных нет никаких иностранных языков!

– Нет, но пригодится же, – попытался настоять мой друг.

Я скривила недовольную гримасу, брезгливо отодвигая от своего края потрёпанную книгу. Уверена, у нас будет ещё много занятий, посвящённых ла антикве. Я с большей охотой займусь геометрией, её тоже все алхимики изучают.

– А геометрии нет? – выдала вслух.

– У меня с ней совсем туго, – плечи Жана опустились. – Если ты знаешь, можем позаниматься.

– Нет, её я никогда не изучала. Но ведь алхимики должны знать!

– Узнаем, – грустно заметил Жан. – Давай теперь проверим, что запомнили? Кто первый? Хорошо, – он явно рад моему указанию на себя любимую в первую очередь и бесстрашно открыл увесистый учебник. – В каком году был основан Йелан?

Я ответила. Дальше услышала вопрос о дате основания высшей школы алхимии, даты войны против трёх северных Домов. Везде я ошибалась года на два. Сойдёт!

– Как звали военачальника первой гардовской армии?

– Да ты издеваешься!

– Хорошо. Тогда, когда появился третий Чёрный демон?

– А это ещё зачем?

– Там всемирная история, – заикаясь, оправдывался Жан. – Вдруг и про северян чего спросят?

– Нам что, наших забот не хватает? Ну, дай сюда учебник! Твоя очередь отвечать, – и я выхватила книгу из рук остолбеневшего друга.

Повертела её в своих руках и перелистнула несколько страниц, откашлялась. Жан смущался и водил пальцами по скомканному покрывалу. Он ошибался в ответах, а кончик его носа смешно подёргивался при попытках вспомнить нужные даты и имена.

Через полчаса мы совсем выдохлись и вновь спустились на кухню за полдником и новой порцией чая. Вдруг что-то громыхнуло в подвале. Да так, что мы с Жаном, не сговариваясь, оглянулись в сторону приоткрытой потрескавшейся двери на кухне. Мы всмотрелись в темнеющий проём, но там стояла тишина.

– Это демон? – шёпотом поинтересовалась я, вставая за спину друга.

– Отец усыпляет его, когда уезжает. Он не мог проснуться, – попытался убедить Жан. – Демон спит.

И в отрицание слов будущего алхимика из подвала донёсся злобный рык. Следом послышался треск молний. Внизу что-то засверкало.

– Защита сработала, – пояснил Жан, пятясь от спуска в подвал.

– Надо закрыть дверь, – я, в свою очередь, подпихнула паренька вперёд и встала за его спиной. – Живее.

– Верно! – выдал Жан и в одну секунду оказался за мной, толкая к темнеющему проёму.

Снизу раздался болезненный стон. Рывок цепей и трескучая молния, озарившая деревянную лестницу и красный кирпич подвальных стен. Я в два шага очутилась перед голубоватой дверью и закрыла её на цепочку.

Пронзительно запищал чайник. К нему подскочил Жан. Так мы и стояли на кухне, боясь даже дышать. Внизу бушевал белый демон, мечась по своей тюрьме. Он рычал, ругался и проклинал весь мир. Ему вторил треск молний, сменявшийся воем и стонами демона.

– Уйдём, – предложил шёпотом Жан, когда в подвале вновь стихло.

Я была готова направиться к лестнице на второй этаж и укрыться в комнате Жана, либо выбежать на улицу и со всех ног бежать к своему дому. Только в подвале вновь зашуршало. Громко взорвалось, и из-под дверной щели потянуло дымом. В тот же миг я услышала новый крик боли, переходящий в стон и сменяющийся завыванием.

– Надо ему помочь! – удивила саму себя пришедшей в голову мыслью.

Я раскрыла подвальную дверь прежде, чем обдумала свои действия, и нырнула в темноту.

Запомнившаяся за один-единственный поход в жизни лаборатория почти не изменилась. Длиннющий стол заставлен разного размера колбами и непонятными приборами. Возле стены капсула до потолка, а в ней навсегда застыл скелет русалки. Книжные полки на разной высоте развешаны по стенам. В дальней от лестницы части подвала обугленные, но крепкие перила клетки. Внутри которой, бездыханным телом, свернулся белый демон, а вокруг него металлические кольца, ранее бывшие цепью. И я, возомнившая себя незнамо кем, двинулась к металлической дверце. На удивление легко распахнула её и на четвереньках подобралась к сжавшемуся белоголовому юноше. Его глаза плотно сжаты. Белые ресницы мокрые от слёз, не раз пробежавших по бледным щекам. Дыхание тяжёлое, как если бы на демона взвалили огромный валун.

– Ты жив? – я дотронулась до горячего плеча и вскрикнула.

Не имею ни малейшего понятия, как это случилось! Да только я оказалась прижата к кирпичной стене. Демон навис надо мной, держа обеими руками. Его глаза широко распахнулись и изучающе сканировали меня.

– Ты не Костроун, – процедил сквозь сжатые зубы белый демон.

– Нет. Могу идти?

– Кто ты? – рыкнул он вопросом на вопрос.

– Альва Ванвиссер, а ты?

– Тадеус, – на автомате ответил белый демон и коротко зажмурился, прижав меня ещё сильнее.

– Приятно познакомиться, – с трудом произнесла я хрипло, так сильно он сжал горло.

Тадеус вновь осмотрел меня. Он отошёл на шаг, но руки с шеи не убрал и внимательно огляделся по сторонам. Губы демона искривила злая улыбка.

Я почти сползла по стене, радуясь вернувшейся свободе, когда по подвалу серебристой змейкой пробежала новая молния. Это Тадеус врезался в защиту, в попытке покинуть клетку. Он с рычанием вернулся ко мне и схватил за руку. Не отпуская, подтащил к проёму и толкнул вперёд. Я задержала дыхание, ожидая получить разряд, но спокойно вышла за пределы клетки. Демон едва протянул руку, в которой цепко сжимал моё запястье, как новая молния озарила пространство, слегка задев и меня.

– Провались вы все! – вскричал обожжённый Тадеус и рванул меня назад.

Так и стояли перед раскрытой дверью, ведущей в другую часть подвала, не зная выхода. Тадеуса не пропускали печати, меня – Тадеус. Белый демон держал крепко, не желая выпускать руки. Я тоскливо смотрела на проём. Меня-то печати выпустят! Я человек, а не демон!

– Хочешь наружу?

– Как и ты, – выдохнула я и пожалела о сказанном.

– Нет! Не так! – вскипел белый демон и швырнул меня подальше от проёма. – И ты не уйдёшь.

Я сглотнула, усевшись на пол. Тадеус подошёл ко мне и велел встать. Я поднялась очень резко и успела заметить ещё невысохшие слёзы, вновь выступившие в уголках белесых глаз. Примерно в это же время Жан, набравшись храбрости, спустился в подвал.

– Отпусти её, – произнёс мой друг дрожащим от страха голосом.

Тадеус неохотно развернулся к нему.

– Я слушаюсь только твоего отца, щенок!

– Я Костроун! Я приказываю отпустить эту девушку!

– Разве держу? – и демон вновь повернулся ко мне.

Одна его рука опиралась о стену над моей головой. Вторая повисла вдоль истощенного тела. Я скрестила руки под грудью, желая хоть как-то защититься. Физически не держит, но даже шаг сделать в сторону страшно! За спиной его маячил Жан, ходя вдоль решётки. Костроун подошёл к столу и что-то с него взял.

Тадеус вздрогнул, а за его спиной на пол упала книжка.

– Беги! – закричал Жан.

И я сорвалась со своего места! Еле успела пригнуться под быстрой рукой демона, проскочила и почти добежала до выхода из клетки. Жан рванулся навстречу да так и замер, не достигнув клетки. Что-то его напугало! И я поняла, что это было, достигнув выхода. На животе моём вдруг сцепились горячие руки, приподняли над полом и развернули. Белый демон загородил собой выход.

– Пожалуйста, Тадеус, – взмолилась я. – Мне надо домой! У меня сестра малолетка. У меня скоро вступительные экзамены! Бабушка без меня никогда не довяжет своей салфетки!

– Хочешь уйти так просто, без платы? – усмехнулся белый демон.

– Я готова заплатить! Что ты хочешь? – согласилась с готовностью.

Жан взвыл и закрыл рот руками, в ужасе глядя на меня и Тадеуса.

– Хочу вернуть свободу, – зло рыкнул демон.

И я поняла, что не могу выполнить его желания. Даже не потому, что не хочу. Просто не могу! На такое способен только алхимик, причём очень сильный! Понуро опустила голову. Вот так мне и суждено помереть в клетке демона, а ведь я и сама собиралась стать алхимиком и так мечтала об этом… Вот оно!

– Скоро начнутся экзамены в высшую школу алхимии. В этом году я поступлю, – слетело с моих губ прежде, чем осознала это. – И как только я выучусь, то стану алхимиком и освобожу тебя!

– Превосходно, – бледные губы показали ровные зубы в улыбке. – Скрепим договор.

Тадеус шагнул ко мне и схватил за лицо обеими руками, приникнув к моим губам своими. Его язык настойчиво раскрыл мне рот, проникая внутрь. И вместе с жадным поцелуем, подкосились мои ноги, а мир поплыл. Нет, не от удовольствия. Я всем своим естеством ощущала, как нахальный демон вытягивал мои силы.

Получив своё, он отстранился и выпустил меня. Пришлось собрать все оставшиеся силы на то, чтобы не упасть и, шатаясь, выйти из клетки, где меня поймал Жан. Его сердце громко и быстро стучало. Демон хохотал. Я же старалась скрыть дрожь по всему телу.

Глава третья. Вера в себя

Пользуясь тем, что защитные печати не позволяют Тадеусу и пальца за пределы клетки сунуть, мы обратно заперли его клетку и покинули подвал, а затем, недолго думая, и сам дом. На улице я спокойно вздохнула, лишь сев на скамью в беседке, Жан уселся возле меня, позволил облокотиться на его плечо.

– Ты хоть понимаешь, что сейчас натворила?

– Заключила сделку с демоном.

– Ты знаешь, что случается за невыполнение? – побледнев, интересовался у меня Жан.

– Нет, не знаю.

– Смерть, – тихо вымолвил мой друг. – Ты обязана поступить в школу и выучиться до конца. Альва, это не шутки. Мы с тобой, согласись, никогда не станем выдающимися алхимиками.

– У меня нет выбора, Жан. Я стану.

– Сумасшедшая, – ещё тише проговорил Жан, но я услышала.

– Сколько нам учиться?

– Четыре года, – бормотал Жан, – если поступим.

– Поступим, – отрезала я.

– Или ты умрёшь, – он совсем поник.

– Не мели чепуху! Жан, у нас четыре года впереди. Ты понимаешь? – я наблюдала, как мой друг рассеянно пожимает плечами. – За четыре года столько всего может произойти! И знаешь что? За четыре года можно даже найти способ избавиться от договора, не выполняя его!

– Ничего у нас не получится.

– Не желаю слышать, – постаралась выглядеть грозной. – Увидимся на экзамене. Давай!

– Давай, – ответил мне Жан голосом, переполненным грусти.

Я не обернулась на беседку, в которой остался Жан, и уверенно протопала к калитке. Ближе к дому от моей уверенности не осталось ни следа. Вот это я ввязалась в авантюру! И кто за язык тянул? Вот расскажу Аргусу, тот ахнет!

Я споткнулась на ровном месте и больно дёрнула себя за косу, отвлекая от глупых мыслей. Как же я ему такое расскажу? И перед глазами встала картина разозлившегося папы, потирающего усы и кричащего, что я вовсе не его дочь! Следом представился Жан, которого метлой гонит его отец. Так мы и остаёмся на улице. Само собой, никто из нас не поступает, а следующим днём я умираю на руках лучшего друга. И он долго плачет по мне и хоронит под тонкой берёзкой вдали от города. Тадеус смеётся.

– М-м да, о таком рассказывать явно никому не стоит, – вновь приуныла я.

«Но ведь он плакал?» – прозвучал в голове не высказанный мной же вопрос. Тадеус лежал на полу подвала и плакал, когда я только спустилась. Ну, во всяком случае, глаза его были мокры. И я вновь запнулась, пожалев белого демона. Я точно знала, что он мой с Жаном ровесник. Вот как бы я себя вела, если б меня отняли от семьи и заперли в тёмном подвале?

Так и дошла до дома, погружённая в мысли о Тадеусе. Поужинала наедине с собой и выбралась на крышу. Там я сидела до утра.

На ногах менее гнущихся, чем после поцелуя белого демона, я дошла до высшей школы алхимии и встретилась возле ворот с Жаном, больше походящим на зомби, чем на живого человека.

– Не выспалась? – отчего-то спросил он, а не я.

– Да как-то ложиться не довелось.

– И мне, – Жан зевнул, не утруждая себя прикрыть разинутый рот ладонью. – Вперёд. И знай, я всегда буду тебя помнить, Альва.

С этим утверждением Жан обнял меня и сжал так сильно, как сжимают горюющие жёны, провожая мужей на фронт. Вот тебе раз! Не собираюсь я проваливать вступительные. Зря, что ли, мы вчера полдня на подготовку убили? Что мы там проходили?

Перед внутренним взором промелькнул задымившийся подвал, стонущий демон, целующий демон. Очень крепко целующий. Я даже похлопала себя по щекам, чтобы прогнать воспоминания. А по истории-то что было? Так, ла антиква, а ну брысь из моих мыслей! И геометрия тоже! И Тадеус…

Боги всемогущие! Я погибла. Ну, ещё, конечно, живая, но после экзаменов точно умру.

– Слушай, – вернул меня Жан к реальности. – Сегодня арифметика. История завтра. Правописание послезавтра. И результаты огласят все в один день. На четвёртый, – добавил повеселевший Жан. – Четыре дня!

– «Четыре дня» чего? – нервно выдала я.

– Ты будешь жить! – ещё веселее воскликнул Жан.

– Притормози, – постаралась осадить его. – Я не собираюсь умирать. Только поступать, как и раньше, до встречи с Тадеусом. Или ты и тогда в меня не верил? – вдруг осознала я.

Жан сконфуженно что-то промямлил и опустил виноватый взгляд. Вот это лучший друг!

– Жан! – прикрикнула слишком резко. – Ах ты! Запомни, я стану лучшим алхимиком! – «и Тадеуса выпущу», чуть не продолжила во весь голос, но вовремя себя остановила.

– Хорошо, – ответил провинившимся голосом Жан. – Я в тебя верю.

То-то же! Хлопнула его по плечу, и вместе мы направились на первый экзамен.

После арифметики я вернулась домой, и придумала самый лучший способ отвлечься от навалившейся в один день ответственности. Я решила провести самый обычный для меня вечер! Сандра улеглась на плотный ковёр и раскрыла еженедельную газету. Бабушка села в своё кресло и принялась вязать очередную салфетку. Я присела возле них и взяла в руки канву в пяльцах, в другую иглу с яркой нитью и принялась вышивать птичку. Вышивку я никогда не любила, но вынуждена признать, что она меня успокаивает.

– В связи с открытием ВША для студенток, количество желающих поступить увеличилось в полтора раза, – донёсся голос Сандры. – Девушек совсем немного, однако, их количество превысило ожидаемое. Признался нашей редакции Башир Дахи. Вот это имя! Бабушка, ты слышала?

– Слышала, Сандра. Читай дальше.

– Во ВША не открывают точное число абитуриентов, как и держат под секретом количество девушек.

– Ишь ты! Под секретом? Да понятно всё, – бабушка оторвалась от спиц. – Вот насколько больше стало желающих, столько и девушек. И ты, Альва, туда же! Зачем?

– Хочу, – твёрдо ответила я бабушке.

– Хочет! Девушка в твоём возрасте должна хотеть семью, а не учёбу.

– Ничего я не должна, – буркнула в ответ, стараясь, чтобы бабушка не расслышала.

– Неужели ты больше ничего не хочешь?

«Хочу лучше понять Тадеуса», – подумалось мне, но не стану же этого вслух говорить? Я притворилась, что слишком сосредоточена на вышивке и не ответила. Вот с каких это пор её стало интересовать, чего я хочу? Как раньше было? «Держи, Альва, это канва! Вышивай», или «Вот это называется клавесин, играй. Не играй! Руки у тебя будто из… не откуда надо растут», «Пой. Стой! Альва, не пой. В кого же ты такая уродилась, горе наше? Держи канву. Вышивай». И я вышивала.

– Привет, – Жан, как это обычно бывает, влез ко мне в окно.

Я тогда сидела в гордом одиночестве и гостей не ждала. Лишь кивнула в приветствии, всё ещё трудясь над вышивкой. Птичка выходила кривой, но я не расстраивалась.

– Не чувствуешь никаких изменений?

– Ты о чём? – опешила я.

– Ну, голова болит, в сон клонит, может, даже пучит?

– Ты в своём уме?

– Я да. Это ты сделку с демоном заключила, – Жан обиженно встряхнул нечёсаной головой.

– Предсмертных потуг не замечала.

– Это хорошо, – он как-то даже в плечах расправился и слез с подоконника в комнату.

– Слушай, – вспомнила я утренние размышления. – А ты об этой сделке никому не говорил?

Я отложила вышивку и наклонилась над разлёгшимся на моей кровати Жаном. Угрожающе сдвинула брови к переносице.

– Ты меня за кого принимаешь? – он в ответ привстал на локтях, да так быстро, что мы ударились лбами. – Я своих не сдаю!

– Вот и чудненько. А теперь иди. Мне вышивать надо.

– Какая важная стала! – раздул Жан и без того широкие ноздри. – Не вышивать надо, а к завтрашнему экзамену готовиться!

И это он говорит? Зашвырнула бы в него книжкой, да уже в окно улизнуть успел!

Экзамен истории прошёл даже хуже арифметики. Ведь на этот раз мы не сдавали листы и уходили, как на прошлом экзамене. Со сдачей листка начинались устные вопросы тет-а-тет со строгим преподавателем. Я улыбалась и порхала ресничками, как умела, но старому пердуну было мало! Он всё стучал жёлтыми ногтями по столешнице, выпытывая ответы на вопросы, которых я не знала. Отвечала, как это бывает, уверенно и в то же время тихо, потому что говорила такое, чего и сама не понимала. Престарелый профессор кивал и неопределённо мычал, отмечая что-то в моём личном деле.

Вечером я помогала Аргусу убираться в сарайчике. Братик решил избавиться от старых своих изобретений. Ни одно из них нельзя было даже с натяжкой назвать удачным, как и найти среди них работающее. Тоскливо Аргус перебирал в руках металлические приборы и по одному закидывал в холщовый мешок. Я послушно держала мешок раскрытым и наблюдала за раздвоенностью брата. С одной стороны, он хотел расчистить место в сарае для чего-то нового, с другой – не желал расставаться со старым. Или с воспоминаниями, связанными с этим барахлом.

– Помнишь его? – спросил меня Аргус, держа в руках оловянного щенка с поднятой передней лапкой.

– Дункан! – обрадовалась я. – Мне всегда казалось, что мама его выкинула.

– Нет. Она хотела, но я сумел спасти бедолагу.

Я улыбнулась, и Аргус улыбнулся в ответ. Дункан – его первая работающая выдумка. Впрочем, щенок не всегда вёл себя так, как был должен. В металлическом теле щенка хранились пойманные Аргусом короеды. Эти существа, заключённые специальными печатями, дарили жизнь игрушке, но инстинкты порой брали своё. Дункан не раз пытался прогрызть ножки стульев, а один раз даже вгрызся в новый комод. Это оказалось последней каплей маминого терпения. Она грозилась выбросить щенка, и только сейчас Дункан полетел в мусорный мешок. Её желание исполнилось.

– Как экзамены? – вывел меня из воспоминаний заботливый голос братика.

– Осталось правописание.

– Я знаю. Их последовательность никогда не менялась, – заверил Аргус. – Не волнуешься?

Я отрицательно мотнула головой. Да, занятия с Жаном помогли понять как мало мы оба знаем.

– Думаю, минимальный балл я наберу, – заверила брата.

– Минимальный? Это слишком мало.

– Для поступления достаточно? Значит, достаточно!

Аргус добродушно рассмеялся.

– Если поступишь, подарю тебе амулет здоровья.

– Ты его сам сделаешь? – поинтересовалась с опаской.

– Нет. Такой предмет идёт в одно время с уроком астрологии. Я не желал пропускать его!

Я облегчённо выдохнула. Никогда нельзя быть точно уверенной в том, станут ли изделия брата работать, и что они работают, как и задумано их создателем! Зато получить амулет здоровья не будет лишним!

– Сдаём работы, – произнесла строгая учительница.

Возможно, единственная женщина в составе преподавателей. С другой стороны, что мешало им набирать простых людей на должности с алхимией не связанные?

Я огляделась по сторонам. В душной аудитории почти никого не осталось. Жан уверенно поднялся со своего места и положил лист на преподавательский стол. Я тоже поднялась со своего места, глянула на записи. Мой лист весь измазан чернилами, почерк скачет и меняет наклоны, большая часть слов множество раз перечёркнута и переписана, как и знаки препинания. Я могу сколько угодно уверять всех в собственной уверенности, но стоит Аргусу или Жану взглянуть на этот лист, как они сразу поймут истинную силу моего волнения.

– Прости! – воскликнул юноша и поправил круглые очки на носу.

Он, вероятно, тоже глядел на собственный лист, когда шёл по узкому коридорчику между партами и столкнулся со мной. Я ответила, что всё в порядке и быстрее направилась сдать выполненную работу. Если её можно назвать таковой.

На улице меня встретил Жан. По лбу его стекал пот, но не от волнения за экзамен.

– Как себя чувствуешь? – в который раз поинтересовался друг.

Поборов желание ударить Костроуна по ушам, лишь закусила нижнюю губу.

– А ты как думаешь? – произнесла злее, чем намеревалась. – Я ещё и тебя переживу!

Жан кивнул и что-то буркнул себе под нос.

– И Тадеуса выпущу, – сузила серые глаза, пристально всматриваясь в Жана.

– Зачем? – перепугано вскрикнул друг. – Он же демон.

– Я не думаю, что он злой демон.

– Хочешь сказать, что демон может быть не злым?

– Почему бы и нет? Я хочу увидеть его ещё раз, сказать, что поступила.

– Мы этого ещё не знаем. И разве мы не собирались найти способ избавиться от сделки, не выполняя её?

– Для этого я и хочу с ним ещё раз встретиться. Тогда я решу, буду ли избегать своей части уговора, или нет.

– С ума сошла! – выдохнул Жан. – Встреться, только помни: не бывает добрых демонов.

– Запомню. Жан, пойдём к тебе завтра?

– Завтра узнаю. Если отца дома не будет, то можно. Он запрещает мне приводить гостей в его отсутствие. А в его присутствии в подвал не спуститься. Только для начала нам надо поступить.

Улыбка против воли растянула мой рот. Поступим ли, пойдём ли в подвал – всё узнаем завтра.

Дома меня встретил семейный ужин. Папа поставил нас в известность о том, что он и мама уезжают куда-то и вернутся весной. С собой они забирали Сандру, оставляя меня с Аргусом и бабушкой.

– Когда я вернусь, то привезу всем подарков! – пропищала довольная Сандра.

– А я, когда ты вернёшься, буду учиться во ВША! – ответно заявила я.

Сандра весело похлопала в ладоши. Мама закатила глаза. Папа кашлянул в кулак и натянуто улыбнулся.

– Буду рад, – произнёс он, под давлением маминого и бабушкиного взглядов.

– Такими темпами и Сандра может решить стать алхимиком, – недовольно произнесла бабушка. – И тогда в этой семье не останется ни одной здоровой души.

– Мама, ну что вы такое говорите, – протянула мама.

– Я не хочу становиться алхимиком, – достаточно твёрдо сказала Сандра.

– Умница, – похвалила младшую внучку бабушка.

Мне захотелось скорее покинуть обеденную комнату. Я не придумала достаточно веской причины, чтобы выйти из-за стола недоев, и встала молча. Громко отодвинула тяжёлый стул. Извинилась и поднялась в свою комнату. В открытом окне уже сидел Жан, прижимая плюшевого медведя.

– Как самочувствие?

– Как ты меня достал, – почти заныла я.

Хотелось завалиться в постель и забыться. От семьи сбежала… Осталось выпихнуть Жана, но какая-то часть меня не хотела оставаться одной. Друг забрался в комнату и улёгся рядом со мной, всё ещё держа в руках мишку. Он вытянул руки вверх, глядя в плюшевую мордашку.

– Как думаешь, Винни, твоя хозяйка сумасшедшая?

– Его зовут не Винни, – хохотнула я.

– Да, – изменённым голосом продолжил Жан, раскачивая игрушку. – Альва сошла с ума.

– Думаешь, Винни? – обычным голосом спросил мой друг игрушку.

– Он Борька! – почти заныла я.

– Да неважно, – Жан повернул ко мне кучерявую голову. – Хоть Шарик. Главное, твой мишка со мной согласен.

– Лучше скажи, зачем пришёл? Мы же сегодня уже виделись.

– Мой отец завтра с утра уезжает куда-то на целую неделю. Так что если хочешь, то можно будет зайти.

– Договорились.

– Альва, – Жан выпустил игрушку и сложил руки на животе. – Получится ли мне отговорить тебя?

– Нет.

Жан тяжело вздохнул. Он бросил мне: «давай» и вылез в окно, спустился по сетке для плюща.

Я проснулась около полудня и в спешке собралась в школу. Сегодня выставляют стенды со списками поступивших, по количеству заработанных баллов.

Вокруг выставленных перед замком стендов с утра столпились надеющиеся на поступление абитуриенты. Даже подходить к такой толпе страшно! На радость, ко мне сквозь толпу продирался Жан, громко вопя моё имя.

– Альва! – в который раз позвал радостный Жан и закрутил меня в объятиях. – Мы поступили!

Переполненная радости я позабыла посмотреть собственный балл. Да и какая разница? Жан сказал, что мы поступили! И всё же я решила спросить. Друг мой помялся, потоптался, поскрёб носком ботинка камушки на дороге и выдавил, что в списке я иду сразу за ним.

– Хорошо. А твой балл какой?

– Ну-у-у, – протянул он, не поднимая головы. – Ты же знаешь, что там только общий балл? А не на каждый предмет. Вот, средний у меня пятьдесят три. Твой на два балла ниже.

– Мой минимальный, да?

Жан улыбнулся и, чтобы отвести тему в сторону, напомнил об отъезде своего отца.

– Только он всегда усыпляет демона, когда уезжает, – добавил Костроун.

– Разбудим, – заверила его, шествуя в гости к другу.

Дверь в клетку поддалась на удивление легко. Её, похоже, никогда не запирали. Да и зачем? Главное не замок, а печати, наложенные на ржавые прутья. Тадеус спал, свернувшись на полу. Сначала я даже обрадовалась, глубоко в душе желая, чтобы демон так и не проснулся. Другая же часть меня, не замеченная мной самой, наклонилась к юноше и потеребила его за плечо. Тадеус продолжал спать, погрязший во власти неизвестных мне заклинаний, или чем там поддерживался его неестественный сон?

– Тадеус! – громко вскричала я, вставая на четвереньки над демоном.

Он даже не шелохнулся. И когда я тормошила его за сальные белые волосы – тоже.

– Может попинать? – предложил Жан, предусмотрительно держась подальше от клетки.

– Иди и пни, – огрызнулась я.

Жан громко вздохнул, раздражённо побурчал, но с места не сдвинулся.

– Вставай, белый демон, вставай!

И вновь никакой реакции. Так и спал. Даже стук друг о друга двух крышек от кастрюль не пробудил его. Вот и пообщалась! Я кружила вокруг спящего беловолосого комочка, а Жан продолжал держаться поодаль. Через некоторое время друг мой поднялся из подвала и поставил чайник. Я же пообещала подняться к уже готовому чаю и разогретой каше. С каждой минутой, проведённой в подвале, мне всё больше хотелось разбудить Тадеуса. Я села на пол рядом со спящим и вновь провела рукой по сальным волосам. Пропустила их сквозь пальцы и легонько сжала. Звать демона – не помогало.

На кухне засвистел вскипевший чайник. Жан позвал меня есть. Выругавшись от бессилия, я собиралась подняться с колен и покинуть подвал.

– Холодно, – простонал Тадеус чуть слышно.

Я замерла. Он больше не издал ни звука. Осмотрелась по сторонам, но ничего, чем можно было бы укрыть демона, не заметила.

– Прости, мне пора идти, – я вновь намеревалась встать.

Тадеус дёрнулся, не просыпаясь, и болезненно схватил меня за руку. Его глаза резко распахнулись. Увидев меня, демон сел.

– Вернулась? – он выждал некоторое время, но не получил очевидного ответа. – Зачем? Отвечай!

– Поговорить, – произнесла честно.

Бледные глаза сузились. Горячая рука сильнее сжалась поверх моей.

– О чём? – произнесли тонкие губы.

– Альва! – крикнул Жан сверху. – Ты чего застряла?

– Сейчас поднимусь! – крикнула Жану и посмотрела на белого демона. – О тебе.

Его глаза опять широко распахнулись. Тадеус разглядывал меня, как северянин смотрит на верблюда.

– Хочешь познакомиться? Хм.

– Хочу узнать того, кому намерена помочь, – я набралась храбрости и подалась вперёд. – Не хочется спасать того, кто потом пойдёт всё громить.

Тадеус ещё раз хмыкнул и отпустил меня. Он склонил голову набок задумавшись. С кухни вновь послышался оклик Жана.

– Иди, – скомандовал демон. – Узнай, что нужно дружку и возвращайся.

Пришло время и моим глазам распахнуться. Я тут собираюсь искать способы вызволить демона из заточения, а он решил мной командовать? Ну, уж нет!

– Что уставилась? – недовольно поинтересовался Тадеус. – Иди уже. Зовут.

– Я ведь могу найти способ избавиться от нашей сделки, – выпалила в пылу разгорающейся злости. – И тогда ты здесь навсегда застрянешь.

– Глупая, – тоскливо сказал белый демон. – Я давно смирился с подобной участью. И даже не сомневаюсь, что ты, как любой другой алхимик, совершенно не обладаешь честью и постараешься сбежать от сделки. Вы все одинаковые. Алчные и себялюбивые негодяи, – его голос с каждым словом становился резче, а в глазах разгоралась ярость. – Иди!

Я подскочила и выбежала из подвала. Жан встретил меня вопрошающим взглядом. Пояснение уложилось в одно слово: «проснулся». Младший Костроун побледнел и предложил закрыть дверь в подвал.

– Ещё чего! Доставай третью тарелку.

– Зачем?

– Тадеуса кормить пойдём.

– Я не пойду.

– Тогда ешь один. Я пойду, – уверенно сообщила другу.

Жан открыл и закрыл рот. Так он проделал несколько раз. То ли воздух хватал, то ли сказать чего думал, да только молчал. Будущий алхимик почесал затылок, но разложил геркулесовую кашу на три тарелки. Ещё раз предложила Жану спуститься вместе, но тот упёрся. Пришлось спускаться одной, держа в руках по тёплой тарелке. Тадеус сидел на полу своей клетки, облокотившись спиной о стену. Он внимательно и неподвижно наблюдал за моими движениями. Как ставила перед ним одну тарелку, садилась напротив и ставила на свои колени вторую. Предлагала белому демону ароматную кашу и начинала есть сама. Тадеус неуверенно пододвинул свою тарелку и повторил за мной, поставив её на ноги. Взял деревянную ложку в руку и покрутил, прежде чем погрузить в геркулес. Я всё оглядывалась, но Жан так и не спустился в подвал, предпочитая держаться подальше от Тадеуса.

– И что же ты хочешь узнать обо мне? – прервал Тадеус неловкую тишину.

– Всё. Откуда ты. Есть, в смысле, были ли друзья. Была ли семья, – перечисляла я. – Что намереваешься сделать, когда освободишься?

– А ты сама как думаешь? – рыкнул зло. – Будто я освобожусь.

– Зачем же попросил освободить, если не хочешь?

– Я не хочу?!

Демон отбросил тарелку, расплескав кашу по стене и полу. Он резко вскочил на ноги и обошёл свою тюрьму по кругу.

– Я хочу этого больше всего на свете! – вспылил он, явно не совладав с собственными чувствами и эмоциями. – Неужели ты сама, покидая дом, не желаешь вернуться? А если тебя вытащат из него против воли?

– Захочу, – я сжалась, под давлением его взгляда.

– Тогда как ты можешь говорить такое? – он сплюнул передо мной.

– Не знаю, – мне захотелось спрятаться от Тадеуса, потому что я ощущала себя виноватой за глупые вопросы и за то, что вывела его из себя.

Демон помаячил передо мной ещё немного и уселся совсем рядом, за моей спиной. Я ощутила жар его дыхания на своём плече и заинтересованно повернула голову в сторону Тадеуса. Он сидел за мной, наклонив голову вперёд, почти касаясь носом моего плеча. Мне не было видно белых глаз за свисающей копной волос.

– Я хочу домой, – надломлено и очень тихо произнёс Тадеус.

Я затаила дыхание, но демон молчал. Хотелось развернуться к нему и обнять, успокоить. Я боялась шевельнуться и спугнуть его.

– Всю мою семью убили алхимики, – ещё тише вымолвил демон. – Ведь вам плевать на всех, кроме самих себя. И ты не собираешься помогать мне. Я знаю. Я не верю тебе. Иди.

Я не пошла, даже не шелохнулась. Тадеус отсел подальше, но не собирался вставать с холодного пола.

– Я тебя вытащу. Ты в меня не веришь и пусть, – прошептала тихо, как и мой собеседник. – Я верю в себя.

Глава четвёртая. Звезда Тера

Ветрозим наступил удивительно быстро. Яркие деревья не торопились сбрасывать последние листья и уступать в красоте пышным кипарисам. Дни укоротились. Зимние ветра грозили принести в Йелан первые снега. С началом холодов, ожиданием дня поминовения усопших и прочих горестях подступающей зимы, начался учебный год в высшей школе алхимии.

Вместе с Аргусом я шла в школу, чтобы у самых стен замка разделиться с братом. Он уже знал своё расписание. Я со своим ознакомлюсь только сегодня. И только сегодня познакомлюсь с одноклассниками. Ведь в день зачисления мы с Жаном не вчитывались в списки зачисленных, а ушли, как только узнали, что успешно сдали вступительные, ни с кем не знакомясь. Нам хватило и того, что будущее нас ждёт увлекательное! А какое ещё может быть у алхимика?

Жизнерадостный Жан встретил меня у входа в школу. Он захватил с собой чернильницу и несколько стальных перьев, будто их так легко сломать. Перевозбуждённый ожиданием первого учебного дня, юный Костроун совсем забыл взять с собой листы пергамента, на которых предстояло писать. Теперь он бездумно грыз ногти на левой руке и долго ещё благодарил меня за одалживаемый лист.

Мы сидели в самом конце шумной аудитории, заполненной первокурсниками. Никто не торопился знакомиться со всем классом разом, разбившись на маленькие болтливые группки. Ожидание преподавателя утомляло и нервировало. В окно настойчиво стучала ветвь слишком близко выросшей рябины. С каждым новым ударом дерева я всё сильнее желала проклясть Жана за то, что он предложил сесть возле окна, позади всего класса.

Я раз за разом пересчитывала шумных студентов в аудитории. Помимо себя, насчитала четырёх девушек. Это подбодрило. Хоть не останусь наедине с парнями.

Жан нервно притоптывал одной ногой. Кто-то сидел на парте и смеялся. Вдали от меня двое ребят начали перекидываться скомканным листом вместо мяча. Справа сидел замкнутый на вид юноша в круглых очках. Он что-то зарисовывал на листке, иногда приподнимая голову и посматривая в сторону дальнего окна. Может, зарисовывал рябину? Оглянувшись, отметила, что дерево всё же красивое. Определённо есть на что обратить внимание. Может, следовало пересесть, хотя вряд ли мы с Жаном загораживали вид стеснительному художнику.

Спустя томительное время дверь аудитории распахнулась, впуская в кабинет полноватого мужчину в зелёном кафтане и чёрных брюках. На груди кафтана красовалась круглая нашивка с орлом. Надо же! Не только директор входит в знаменитое Братство Орла, по слухам собравшее в своих рядах лучших алхимиков материка. В Братстве состоит и отец Жана.

– Здравствуйте! – провозгласил преподаватель и встал перед классом. – Меня зовут Башир Дахи. Я преподаю философию, но также отвечаю за распределение студентов по классам. Сегодня мы встретились именно для того, чтобы решить, какой класс по вашим индивидуальным особенностям подойдёт лучше. Я стану зачитывать ваши имена по предоставленному мне списку нашим дорогим директором Куртом Вольфом. Вы, услышав своё имя, встанете и немного расскажете о себе. Я помогу вам, если понадобится. Теперь садитесь на свои места и приступим.

Студенты поспешно расселись за парты.

– Не хочу, чтобы нас разделили, – шепнул мне Жан.

Я закусила губу. Мне тоже не хотелось попадать в разные классы с Жаном. Башир Дахи по алфавиту зачитывал имена студентов. Те вставали рядом со своими партами и рассказывали о себе. Одни весьма активно, других приходилось подталкивать к рассказу наводящими вопросами. Преподаватель почти не смотрел на студентов, всё время делал какие-то пометки в наших делах.

– Ванвиссер Альва, – произнёс Башир Дахи.

– Я! – поднялась я рядом с партой и упёрлась в неё ладонями. – Мне, семнадцать лет. У меня есть старший брат, который учится на последнем курсе этой школы. Ещё есть младшая сестрёнка Сандра. Я умею вышивать крестиком. Люблю смотреть за ночным небом, сидя на крыше. Не люблю цветную капусту, – произнесла перед всем классом, подражая примеру выступивших передо мной и ожидая дополнительного вопроса преподавателя.

– Вы живёте вместе с семьёй? Кто ваши родители? – не заставил себя ждать Башир Дахи.

– Точно! – совсем забыла назвать родной город.

Я рассказала о том, что живу с родителями и бабушкой. Поведала, кто из них, чем занимается и села обратно, так и не сумев ответить на вопрос о моих увлечениях и хобби.

– Галлахи Патрик.

Студент в круглых очках неуклюже встал рядом со своей партой. Он смотрел в пол и смущённо рассказывал о себе в общих чертах. Семнадцать лет. Живёт с родителями. Других родственников знает лишь по рассказам. Никогда в жизни не покидал Йелана. Любит читать и собирать различные поделки.

Вскоре со своего места поднялся Жан. Во время озвучивания его фамилии половина класса охнула. Девушки же посылали в сторону моего друга томные многообещающие взгляды. Таких взглядов удосужились ещё пара первокурсников, но не больше.

Когда последний студент рассказал о себе и ответил на пару дополнительных, совершенно бессмысленных, на мой взгляд, вопросов от преподавателя, Башир Дахи покинул аудиторию. Он вернулся спустя несколько минут.

– Я всё обдумал и принял решение, – преподаватель поставил нас перед фактом. – Как вам известно, у нас есть два класса. Это класс Филина и класс Сокола. И для начала я зачитаю список тех, кто станет учиться под знаком Филина. После зачитаю класс Сокола. Подходите ко мне по очереди.

Студенты начали вставать и подходить к преподавательскому столу, лишь услышав своё имя. Каждому подошедшему Башир Дахи вручал круглые нашивки с птицей их класса и лист пергамента. На листе записано расписание на первый семестр, номер классной комнаты, список книг, необходимых для первого года обучения и номер комнаты, в которой выдают школьную форму.

Я с Жаном и Патриком оказались в одном классе – Сокола. И ни одна девушка помимо меня в этот класс не попала. Зато нас на одного человека больше, чем в классе Филина, а именно двенадцать человек.

Вместе с Жаном получили кипу учебников, после зашли за формой. Пришлось называть свои размеры и ждать, пока достанут более или менее подходящую.

– Если что, ушьёшь. Ты же девушка, – сказал мне пожилой завхоз.

Я, разумеется, девушка. Да только это не означает, что стану сидеть над формой подшивая. У меня, как-никак, есть прислуга!

– О, и мне подошьёшь, если что? – ткнул меня локтем Жан.

– Сам управишься, – процедила, всматриваясь в хихикающего друга.

– Хорошо, – Жан вгляделся в свой лист, перечитывая, куда идти дальше. – Смотри-ка, а сегодня у нас никаких занятий нет. Только классный час в пятом кабинете. Он за нами закреплён до конца года. И ещё надо до конца месяца записаться в какой-нибудь клуб. Ну, это просто, – кивнул Жан сам себе. – Я на крокет. А ты?

– Ещё не знаю, – я с трудом стояла под весом сумки с учебниками и формой, не вместившаяся часть учебников отяжеляла руки. – Где этот пятый кабинет?

Жан повертелся вокруг своей оси, высматривая на светлых дверях номерки, и смело пошагал по коридору. Я семенила следом, из последних сил удерживая учебники. Пыхтела и ныла весь не короткий путь, так как пришлось пройтись по двум коридорам, прежде чем попали в нужный. И кто придумал размещать школу в отреставрированном старинном замке? Нас бы ещё в бывший лабиринт направили!

– Пришли, – заверил Жан, остановившись под пятым номерком.

Он открыл дверь и вошёл первым. Я следом. В классе уже почти все собрались и расселись по понравившимся местам. Мы вновь сели под дальним окном.

– А там написано имя нашего руководителя? – поинтересовалась я, не имея желания копаться среди учебников, в поисках завалившегося на дно сумки листа.

Жан пробежался глазами по своему листу и отрицательно мотнул головой, добавил, что скоро узнаем. Классный час, как-никак. И мы узнали. Никаких седовласых старцев в проеденных молью одеждах либо умопомрачительно прекрасных мужчин горячей наружности не наблюдалось, а мне бы хотелось, особенно второй вариант. Нашим классным руководителем стал лысый мужчина среднего роста с плешивой бородкой и дёргающимся глазом. Он прихрамывал на одну ногу и при ходьбе опирался на корявую трость с навершием в виде утиной головы. Не старец, но газы подавал звучно. Не молодец, но запомнится на всю жизнь.

– Смотрю я на вас, и тошно становится, – хрипло сказал классный руководитель. – Сразу видно, что и в этом году Сокол проиграет Филину на ежегодном состязании классов.

– Что за состязание? – наклонилась я ближе к Жану.

– Без понятия, – вздохнул он и пожал плечами.

Тиббольт, так представился руководитель, в общих чертах рассказал нам о школьных правилах и обсудил расписание на первый семестр. Он всё сокрушался по поводу какого-то состязания, но ничего о нём не пояснял.

– Всё запомнили? – неприятным скрипучим голосом поинтересовался преподаватель, в конце своих разъяснений.

Класс вразнобой закивал и согласно загалдел. Преподаватель, имя которого Тиббольт, резким движением руки дал нам понять: все свободны.

Мы с Жаном покидали классную комнату одними из последних. Во всём виноваты выбранные места! И именно эти места отныне закреплены за нами до окончания учебного года.

– Что же, – весело произнёс Жан на улице. – Первый день оказался легче, ожидаемого. До завтра, Альва.

– А ты разве не уходишь? – я удивлённо рассматривала друга.

– Нет. Надо записаться на крокет.

– Месяц же впереди!

Жан широко улыбнулся и пожал плечами. «Придётся идти одной», – промелькнуло в моей голове, но не успела мысль откликнуться движением, как подобно взрыву посреди пустой комнаты раздался голос брата:

– Альва! Ты куда собралась?

– Домой, – я взглянула на Аргуса.

– Так сразу? – его карие глаза широко распахнулись. – А как же отметить первый день первого и последнего года?

– Что?!

– Я на последнем! – успел выкрикнуть Аргус, в защитной позе выставляя вперёд широченные руки.

Волны жара и ярости усиливались, но последняя фраза подействовала на них ушатом холодной воды. Я сощурилась, вглядываясь в Аргуса, задумалась, согласилась на праздник.

– Замечательно. Где Жан?

– Ушёл записываться на крокет.

– Тогда подождём, – хлопнул в ладоши брат. – И Морган как раз подтянется.

Что может быть вкуснее безалкогольного глинтвейна в первый зимний день? Тонкий аромат мускатного ореха, гвоздики и корицы смешивается в непередаваемую гамму с имбирём и, конечно же, виноградным соком. Терпкий, сладкий, чуть обжигающий кончик языка. Он разливается во рту, наполняя всё тело негой, согревая до кончиков пальцев, прижатых к чашке.

– И пусть этот год станет лучшим!

– Ты каждый год желаешь этого. Где твоя фантазия? – Морган отпил из своей кружки и хмыкнул.

– Хорошо. Скажешь что-нибудь сам?

– За прекрасную юную леди, ставшую одной из нас, – произнёс он ласково и подмигнул мне.

Румянец озарил моё лицо, разогревая сильнее глинтвейна.

– Чуть не забыл, держи! – с этими словами Аргус достал из своей сумки лист пергамента и протянул его мне.

Я взяла лист в руки и прочла выведенные слова. В моих руках оказался бланк заявки на вступление в клуб изобретений. Прикусила губу. Следовало быть ласковой, как-никак отказывать брату придётся при его друге.

– Мне нравятся твои изобретения. Однако соревноваться с тобой я не хочу, – выдала на одном дыхании и вернула бланк брату. – Да и не моё это.

– Клуба вышивания у нас нет, – вполне серьёзно нахмурился Аргус. – Ты вроде больше ничем и не занимаешься.

– О, рукодельница? – вступил в разговор Морган. – А плавать умеешь?

Опять он со своим плаванием!

– Топориком! – хихикнул Жан.

Аргус тоже засмеялся, а я всё больше заливалась румянцем.

– Я рыбачить умею, – попыталась выглядеть достойно.

– Нет, такого в школе точно не организовать, – Аргус почесал подбородок. – А вот вышивание можно. Ты же не единственная девушка, наверняка и другие подтянутся. Вам всего-то пять человек надо, чтобы дирекция дала добро.

– Не хочу я вышивать!

– Что же ты хочешь? – Морган выглядел заинтересованным.

– Изучать алхимию! – в другой ситуации я бы сказала, что вино дало в голову, но глинтвейн безалкогольный. – Хочу скорее узнать тайну магических печатей и всяческих амулетов!

А ещё, ещё я хочу узнать секреты поимки и заключения сделок с демонами. Как их разорвать? Как исполнить? Я молчала, плотно сжав губы. Жан поёрзал на своём стуле, но ничего не сказал. На лице его при этом было такое выражение, что я точно знала, мыслями он унёсся в подвал собственного дома.

– Амулеты! – ударил себя по лбу Аргус и опять подхватил сумку. Запустил в неё руку. – Альва. Поздравляю с поступлением!

Аргус поставил передо мной коробочку, перевязанную синей атласной лентой. Развязала ленту и открыла подарок. Я благоговейно рассматривала тёмную бархотку с серебристым равносторонним треугольником. Лишь прикоснулась к амулету, как треугольник изнутри засветился и вновь потух.

– Звезда Тера, – восхищённо произнесли в один голос Морган и Жан. – Где ты её достал? Это сколько же выложить пришлось?

Аргус счастливо улыбался и молчал, а рука его потянулась к лицу. Он отцовским движением провёл по редким усам. Я же вглядывалась в треугольник на бархотке, ничуть не похожий на звезду.

– Ты говорил, что подаришь амулет здоровья, а Тер – бог любви.

– Звезда Тера оберегает здоровье своего носителя. Только она не способна вылечить болезнь, но не даст простуде добраться до тебя. Способствует улучшению иммунитета и обеспечит скорое заживление мелких порезов, а также быстрое схождение синяков и ссадин, – тут же зачитал Жан с узкого листочка, вложенного в коробочку с амулетом. – Думаю, Аргус тебе не соврал.

– Спасибо, – смущённо произнесла я, не заметившая вкладки.

– А ещё говорят, что он копит Силы природы, пока находится на человеке, – без помощи вкладки произнёс Морган. – Но только тогда, когда носитель чист душой и сердцем.

– Надевай! – поторопил меня Аргус.

Бархатка едва ощутимо оплела мою шею. Застёжка спереди, под Звездой Тера, незаметная глазу.

– Тебе очень идёт, – с нежностью произнёс Морган так, будто это его подарок красовался на моей тонкой шее.

Мы ещё какое-то время сидели в трактире неподалёку от школы. Я спорила с мальчишками о наживке на карася. Любезно поддакивала Аргусу, вспомнившему о сушителе. Ловила ласковые и в то же время жадные взгляды Моргана и слушала ускорение собственного сердца, когда на лице его замечала улыбку.

Первым столик покинул Жан. За ним и Аргус решил, что пора отправляться домой. Я встала вместе с братом, и Моргану ничего не оставалось, как тоже покинуть полутёмную подвальную комнату трактира. Мы поднялись на первый этаж, где столики всегда заняты, а шум стоит в разы сильнее подвального зала, вышли из «Бурёнки» в вечернюю прохладу.

Дома я вышивала зимний пейзаж. Пусть за окном нет снега, но что мешает ему возникнуть маленькими крестиками на моём полотне? Рядом сидела бабушка и вязала плед, прерываясь на храп. Её голова опускалась всё ниже и ниже, а глаза закрывались всё чаще.

– Альва, почитай мне, – попросила бабушка, уставшая бороться со сном.

Я отложила пяльцы и потянулась к еженедельной газете. Теперь, когда Сандра уехала вместе с родителями, чтение легло на меня.

– Ветрозим обещает быть теплее, чем в прошлом году, – однотонно читала я, но бабушка взбодрилась. – Лишь в Трескун Йелан покроется снегом. И пусть месяц только начался, а город уже готовиться к Тенебре – дню поминовения усопших.

– И правильно делают! – вставила бабушка. – Нельзя забывать предков.

Да? Хотела бы я возразить, но не стала. Эта ежегодная морока перед Тенеброй мне непонятна. Праздник лишь двадцать первого числа! И нет же, к концу недели во всех магазинах обязательно появятся маленькие соломенные куклы с бусинами-глазками из чёрного либо красного перца. В ночь на Тенебру на них принято писать имена умерших и сжигать, якобы отдавая силу огня холодной богине, заботящейся о всяком, навсегда вступившем в мир теней. Родной мир Тадеуса. Я встряхнула головой, прогоняя образ демона.

Бабушка слушала моё чтение, иногда вставляла ремарки и неустанно продолжала вязать яркий плед.

Почти все занятия проходили в нашем классе, только на физкультуру и химию трансмутаций мы покидали пятый кабинет. Физкультура проходила в огромном зале с высоким потолком. На химию мы спускались в подвал. Там, в комнате с тёмными зелёными стенами и чёрным полом, вставали за парты без стульев и жадно разглядывали колбочки разных форм и размеров, горелки и всевозможные ингредиенты, с которыми в будущем станем работать.

– Ничего не трогать! – в начале первого же занятия произнёс Джонатан Эклунд, преподаватель химии. – Вы ещё не ознакомились с опасностями, поджидающими вас впереди. А теперь открывайте ваши учебники и читайте первую главу!

Вот это задание, усмехнулась я под нос. На втором занятии он сказал читать главу вторую, на третьем – третью.

– Я предвижу будущее, – таинственным голосом протянул Жан. – Вижу! Вижу, что сегодня мы будем, – друг сильно нажал указательными пальцами на виски и плотно сожмурил глаза, – читать главу четвёртую!

Класс разразился дружным хохотом и стих с приходом преподавателя. Вокруг зашуршали учебники, перелистываемые студентами. Впрочем, Джонатан не велел нам ничего читать. Он уселся за преподавательский стол и как это делали все преподаватели в начале своего урока, по алфавиту произнёс каждого из нас, попутно ставя плюсики напротив фамилий.

Сегодня в кабинете появились стулья, а парты оказались освобождены от экспериментальных материалов, составленных на два задних стола кабинета.

– Доставайте листочки, чернильницы и перья. Остальное убрать, – отметив класс, наказал преподаватель. – Пишем проверочную работу на знание пройденного материала.

Я заныла, но послушалась. Напомнив вступительные экзамены, доска оказалась расчерчена на две стороны для двух вариантов. Таким образом, преподаватели старались оградить нас от списывания. Они не учитывали того, что мы общались не только с соседями по парте, но и с другими своими одноклассниками. Стоило любому преподавателю лишь на секунду покинуть занятие, как все оживали на своих местах. Сковывающая тишина испарялась как по мановению волшебной палочки, или чем там пользуются северные маги? Все поднимались со своих мест, вертелись и спрашивали друг у друга ответа на не решённые собственными силами задачи.

Только Джонатан Эклунд не собирался покидать кабинета. Он встал из-за стола. Класс напрягся, готовый загалдеть, но преподаватель не ушёл. Вместо этого, он прохаживался между рядами, посматривая на пустые и исписанные листы пергамента. За пять минут до звона колокола, Эклунд собрал листы и задал на дом прочесть четвёртую главу учебника. Те, кто не желал тратить время веселья на учёбу, открыли учебники и погрузились в чтение на неуловимые пять минут до конца занятия. Некоторые из нас, например, Патрик, продолжали чтение и на перемене, пока другие переодевались к уроку физкультуры. Он всегда проходил спарено с параллелью. Приносил радость Жану, да и другим юношам тоже. Они с любопытством осматривали женские фигурки из Филина, обтянутые бежевой спортивной формой. И я не была обделена любопытными взглядами, особенно одним очень красноречивым взглядом светлых фиалковых глаз. Эти глаза смотрели на меня с другой половины спортивного зала. И смотрели они лишь тогда, когда чувствовали себя незамеченными Аргусом. Ведь из трёх занятий физкультуры, два раза в неделю урок первых классов совпадал с занятием у четвёртых классов. Я раз за разом краснела, под нежным взглядом Моргана, ловила его улыбку и мечтала потонуть в фиалковых глазах.

До конца Ветрозима оставалось совсем немного. Близился самый короткий день года – Тенебра. Ночь в этот день длинна, как никогда, но сразу после Тенебры день вновь набирает силу. Часы его удлиняются, а ночи сокращаются. Но всё это будет потом. Двадцать первого Ветрозима меня волновал только день поминовения усопших.

Я, как это принято, ярко накрасила лицо. Красные губы, чёрные глаза и бледная кожа. Надела простое белое платье, в таких хоронят. Ибо в день Тенебры, а, вернее, в ночь, следует стать призраком, чтобы тени не забрали тебя. Всё это, конечно же, сказки. Память давно ушедшим временам. Однако, кто их знает? И потому, все послушно закупили куколок. Потушили свет в домах. Вышли на улицы и сожгли тысячи соломенных человечков, принося их огонь в дар одинокой Тенебре, оберегающей души умерших.

Жан на праздник Тенебры пришёл к нам через главный вход, а не окно. Он каждую Тенебру ходит к нам, не желая оставаться дома. Ведь его отец каждый год на праздник покидает Йелан, но никогда не берёт сына с собой.

– Останешься с ночёвкой? – поинтересовалась бабушка, явно этого не желая.

– Нет, спасибо. Я пойду домой, – вежливо отказался Жан, заподозрив неладное.

Обычно он оставался у нас. Только в этом году родители уехали, а, значит, некому приказать прислуге подготовить комнату гостю.

– Тадеус не спит, – шепнул мне Жан, удостоверившись, что никто нас не услышит. – Он сидит лицом к стене вот уже третий день и не двигается.

– Зачем? – спросила я Жана, но друг не знал ответа.

– Хочешь зайти? – всё ещё тихо поинтересовался он.

Ещё спрашивает! Конечно же – да.

Я проводила Жана через парадную дверь, а затем сказала, что устала и хочу спать. Выбравшись в окно своей комнаты, в простом белом платье пошла к дому Костроунов.

В подвале, казалось, тише обычного. Жан спустился со мной, он указал на худощавую фигуру белого демона, и предложил подняться. Я отказалась и пронаблюдала за тем, как Жан поднялся обратно на кухню. Слышала щелчок, с которым Жан поджигал газ на плите, ставя чайник.

– Тадеус, – позвала вполголоса.

Демон не реагировал. И тогда я подошла к нему. Глаза, обрамлённые белыми ресницами, закрыты. Но он не спал. Никто не спит, усевшись лицом к стене и скрестив ноги, а руки сцепив в пальцах и держа на уровне груди. Я тронула демона за плечо, но тот не шелохнулся.

– Что ты делаешь? – не хотела я отставать от него.

– Слушаю, – раздражённо отозвался демон.

– Что ты слушаешь? – довольная собой, села рядом.

– Тени, – на выдохе произнёс Тадеус и открыл глаза, чуть поворачивая голову ко мне.

Тонкий нос, высокие скулы, чуть узковатые глаза и тонкие губы. Лицо его выглядело бледнее, чем при последней нашей встрече.

– Сегодня тени особенно разговорчивы, – продолжил белый демон. – Слышишь?

– Нет, – заворожённая его голосом, ответила я.

– Слушай.

Я слушала, но слышала лишь зарождающийся свист чайника, прерванный щелчком. Слышала стук керамических чашек, трепыхание ложки, размешивающей сахар в чае. Тадеус пристально наблюдал за мной. Взгляд его белесых глаз упал на Звезду Тера. Я носила её не снимая. Рука с тонкими длинными пальцами беззвучно потянулась к моей шее. Острые ногти прошлись по стеклу треугольника. Затем по коже шеи, поднялись по подбородку и остановились на чуть приоткрытых губах.

– Остерегайся теней, сказал бы я тебе, – усмехнулся Тадеус, – В ночь Тенебры они сильны и разговорчивы.

– Чай готов! – крикнул Жан с кухни.

– Но не скажешь? – я не торопилась покидать подвал.

– Ни к чему, – взгляд Тадеуса вновь вернулся к подарку Аргуса. – Иди. И если появится такое желание, спустись вновь.

– Ого! – удивилась я, улыбаясь, но Тадеус вновь усмехнулся.

– Только на этот раз не забудь принести мне еду.

К утру я покинула дом Костроунов. Жан проводил меня до двери и пожелал добрых снов. С Тадеусом я попрощалась ещё в подвале, зная, что он не способен выбраться. Демон, казалось, не обратил на меня внимания, поглощённый праздничным тыквенным печеньем и топлёным молоком.

Город ещё спал после праздника. На фонарях закручены гирлянды из сплетённых красных, белых и чёрных лент. На дорожках к домам разлетались кучки пепла, оставшиеся после ритуального сожжения кукол. Я в тишине шла к дому, стараясь прислушиваться к Йелану. Завывал ветер, лаяла какая-то собака, шуршали деревья и кустарники. На нос мне упала и растаяла первая снежинка. Я подняла голову к небу и остановилась, наблюдая множество других снежинок, летящих к земле.

– Вот и зима, – выдохнула я клуб пара и обхватила себя руками.

Простое белое платье не способно согреть меня. Следовало как можно быстрее прийти домой и завалиться в постель.

Перед самым рассветом мне казалось, что я слышала чей-то шёпот. Возможно, то были тени. Однако я больше верила в галлюцинации, вызванные усталостью.

Глава пятая. Злой демон

В последний учебный день месяца я определилась с клубом. Выбор пал на керамику. Осталось разыскать Роя – главу клуба, чтобы взять у него бланк на вступление. Лёгкое с виду задание заставило меня долго кружить по замку. Во-первых, я совершенно забыла курс, на котором учился Рой. Во-вторых, внешность его в памяти выглядела весьма размыто. Да и кабинет, закреплённый за клубом, оставался для меня загадкой.

На перемене я спросила Жана о клубах, тот почесал затылок и добродушно мне улыбнулся.

– Думаю, информация о них на том же стенде, где и об остальной учёбе, – ответил друг.

Так и хотелось на него накричать. Но я сама виновата, что не смотрю по сторонам и за месяц учёбы так ничего о высшей школе алхимии помимо пятого кабинета, спортивного зала, столовой и химической лаборатории не узнала.

Я подошла к главному входу в замок и старалась найти среди множества листов, закреплённых на огромном пробковом стенде, нужный.

– Эй, Альва! Нужна помощь? – наклонился к моему уху Морган.

– Да, – честно созналась я. – Мне нужно найти способ записаться в клуб.

– Ты ещё никуда не вступила? – искренне удивился старшекурсник. – Могу предложить тебе клуб плавания.

– Да что ты привязался ко мне с этим плаванием? – почти взмолилась я.

– Хм, хм, – хмыкнул Морган. – Я глава клуба по плаванию.

– Ох! Но ты же знаешь, что я не умею плавать.

– Научу, – беззаботно заверил Морган.

Да, как же! Будто он будет первым. Меня уже и брат, и папа, и даже Жан учить пытался. Не вышло! Я лишь покачала головой в ответ на непередаваемый энтузиазм Моргана.

– Спасибо, – наконец, сказала я, понимая, что он не собирается смиряться так просто. – Предпочитаю что-то более спокойное.

– Что может быть спокойней воды в школьном бассейне? – деловито удивился блондинчик.

– Керамика!

Морган скривил недовольную гримасу. Он оценивающе обвёл меня взглядом, но уже без особой симпатии.

– Третий этаж, по левому коридору до лестницы в башню.

– Спасибо. А дальше?

– На верх башни, – добавил Морган, чем-то разочарованный. – Рукодельница…

Я не поняла, что он хотел этим сказать, но поблагодарила ещё раз и отправилась по указанному направлению. Прямо как в день открытых дверей. Тогда без его помощи я тоже мало что могла найти.

На самом верху винтовой лестницы в узкой башенке виднелась всего одна дверь. К ней кто-то прибил табличку с названием клуба. Я плотно сжала кулачки и постучалась. Ответа не послышалось, а потому раскрыла дверь так и вошла внутрь. В комнате никого!

Чердачное окно пропускало яркий солнечный свет, заполнивший круглую комнату. Пол, стены и потолок были голы и серы. В воздухе витал глиняный аромат. Два светлых деревянных стола стояли прямо под открытым ромбом окна. На них высыхали маленькие серые и коричневые статуэтки. Я подошла к ним и наклонилась, боясь прикоснуться, но желая рассмотреть. Глиняные фигурки завлекали меня до тех самых пор, пока я не заметила нечто размером с растолстевшую кошку. Оно стояло под столом, прячась от солнечных лучей под хлопковой простынёй. Рука сама потянулась сорвать покрывало и раскрыть глазам непонятное глиняное существо. У него маленькие толстые ножки с огромными для существа ступнями. Длинные до пола руки. Голова размером с туловище. Широкие острые уши свисали до самого пола. Круглые глаза закрыты, а рот приоткрыт, явно неспособный вместить нижние клыки. Я потянулась к существу, а оно раскрыло глазки, светящиеся зелёным.

С диким визгом я отпрянула и упала на спину. Существо в несколько прыжков приземлилось на мой живот и гортанно зарычало.

– Место! – донёсся усталый голос со стороны двери.

Рой подошёл ко мне и помог подняться. Глиняное создание тем временем вернулось под стол и накрылось простынёй.

– Что это? – спросила я, стуча зубами.

– Мой голем. Прости его, – смущённо произнёс Рой. – Мы сейчас закрыты. Ты что-то хотела?

– Да. Я хочу записаться в ваш клуб! – тут же собралась я.

Рой ошалело взглянул на меня. Он медленно наклонил голову сначала на один бок, постоял так некоторое время, а потом на другой бок. Сейчас юноша очень походил на филина, и это меня смешило. Он заметил расплывающуюся на моём лице улыбку, но не нахмурил брови в обиде. Рой тоже улыбнулся и быстрым шагом направился к старой тумбе. Выдвинул верхний ящичек и вытащил хрустящий бланк для поступления.

– Как я рад, – сказал Рой, протягивая мне лист. – Нам как раз не хватало пятого!

– И я рада.

– И я рад, – послышался из-под простыни низкий приглушённый голос.

Я подпрыгнула на месте и передёрнула плечами, покосилась в сторону маленького голема.

Заполнив бланк, передала его Рою. Тот подписал и поставил в нижнем углу печать.

– Отнеси его своему классному руководителю, – Рой в последний раз глянул на бланк и вручил его мне. – Жду тебя в среду, Альва Ванвиссер.

– Хорошо!

– Не надумала ещё бросить своих вшей? – поинтересовалась бабушка за ужином.

– Нет, – резво ответила я.

– И правильно, – поддержал Аргус. – Записалась куда-нибудь? А то смотри, сегодня последний день.

– Не успеет, выгонят? – полным надежды голосом спросила бабушка.

– Нет, – отмахнулся братец. – Запишут, где народу меньше всего. Придётся посещать нелюбимый клуб. А сменить его можно только через год.

– Записалась. Не волнуйтесь.

– Куда? – в унисон произнесли родственники.

– На керамику.

– На керамику? – интонация голоса, да и взгляд Аргуса до жути напомнили мне реакцию Моргана. – К Рою в команду? Тени бы его забрали! Я уж надеялся, что его клуб закроют.

– Почему? – растерянно спросила брата.

– Он мечтает создать самомыслящего голема! – выпалил Аргус так, словно это что-то отвратное.

Для меня же его фраза осталась недопонятой.

– Подобного человеку! – ещё громче пояснил Аргус. – Ты понимаешь?

– А такое возможно? – осторожно поинтересовалась я.

– Нет, разумеется, – поостыл брат.

«Тогда в чём же проблема?» – подумала я. Пускай мечтает. Или сама мысль о чём-то невозможном и желание осуществить это достойно чужого отвращения?

В комнате я разлеглась на постели и поставила рядом Борьку. Плюшевый медвежонок неуклюже наклонился набок, готовый упасть от любого неосторожного движения. Жан ко мне не пришёл. Сегодня возвращался его отец – достаточно серьёзный довод для отмены любых послешкольных встреч!

Я с нетерпением ждала среду и первое своё занятие в клубе керамики. А вовсе не семь уроков перед ним, двумя из которых стояли занятия по ла антикве, а ещё тремя – по геометрии, оба предмета не давались мне и раздражали.

Я всё глядела на настенные часы, висящие во всех кабинетах над дверью. Вот странно, вечером у себя дома я и глазом моргнуть не успела, а прошло три часа, и в комнату постучалась служанка, желающая помочь мне подготовиться ко сну. Теперь же три несчастные минуты до окончания последнего занятия тянулись невозможно долго. Будто какой-то шутник подкрутил шестерёнки, обманным путём замедляя механизм. Да ещё и приходится сидеть на философии! Какой урок может быть бессмысленнее? Нам ещё и зачёт на конец семестра поставили, а это значит, что в следующем семестре вновь столкнусь с Баширом Дахи. И он вновь уставится на меня и спросит нечто вроде: «Как вы думаете, Ванвиссер, каков смысл вашего рождения? Для чего вы здесь?».

– Чтобы стать лучшим алхимиком всех времён! – отвечу я, скорее всего, как отвечала на этом занятии, мельком поглядывая на стрелки часов.

– Так у вас есть определённая миссия в нашем мире? – продолжал Башир Дахи.

– Конечно! У каждого есть. У каждого она своя, – ответила я уверенно.

– Хорошо. Галлахи, каков смысл вашего рождения? Для чего вы здесь? – обратился философ к сидящему за соседней партой студенту.

– Нет никакого смысла, – зардевшись, ответил Патрик и поправил круглые очки. – Я считаю, человек неповинен в том, что он родился, как и в том, что он живёт. А смысла в этом никакого нет.

В классе мгновенно поднялся гам недовольных голосов. Каждый считал, что в его-то жизни смысл есть!

– А я вам сейчас докажу, что Галлахи прав, – прервал студентов Башир Дахи и заулыбался, переплетя пальцы рук. – Сколько столетий уже успело смениться? Сколько ещё сменится?

Преподаватель подошёл к доске и прочертил на ней горизонтальную линию. По ней с примерно равными промежутками Башир Дахи проставил круглые точки. Над каждой он записал даты от прошлой, до нашей эры и до нашего дня, но прочертил линию дальше, оставляя места для новых, ещё не прошедших дат.

– Видите? Смотрите, сколько всего человечество уже пережило. Сколько ещё предстоит пережить! – восторженно произнёс Башир Дахи, обращаясь к студентам. – И жизнь одного человека на этой линии лишь миг! О большинстве, из уже проживших свой век, никто и не вспомнит. Так есть ли смысл в вашей жизни? Какая-то особая миссия для каждого из вас? Нет! – и он хлопнул в ладоши, а улыбка продолжала озарять его лицо. – И моя жизнь бессмысленна.

Я рьяно хотела возразить. Как же правители, имена которых мы проходим на истории? Как же великие алхимики и прочие учёные? Да даже среди северян встречались поистине запоминающиеся личности! Вот только пыл мой стих с громким звоном колокола.

На этой ноте Башир Дахи окончил лекцию. Я в мгновение ока сорвалась со своего места и побежала к башенке, ведущей в клуб керамики. Единственное, чем мне нравится наш философ, так это тем, что он никогда ничего не задаёт на дом, помимо единственного пожелания: «повторяйте лекции, ведь через занятие вас ждёт опрос по пройденным темам», и не обманывает же. На опрос он выделяет ровно пятнадцать минут в начале каждого второго занятия.

Наверху башни, в маленькой круглой комнате меня ожидали четверо подростков. Одним из них был Рой, а другие мне незнакомы. Я вгляделась в них, старясь запомнить каждого. Однако в памяти отложилась лишь бежевая униформа, как и у всех в высшей школе алхимии, а ещё круглые нашивки на уровне сердца. Филин. У всех, включая Роя, был филин.

– Сокол? – с недоверием произнёс один из незнакомой пока ещё троицы.

– Это Альва Ванвиссер, – представил меня Рой. – Ей мы с вами благодарны за то, что и в этом году клуб продолжает жить.

– Благодарю, – странным металлическим голосом произнёс маленький голем, выбираясь из-под стола и неуклюже склоняясь передо мной.

– Вот и первый подкаблучник, – засмеялся полный рыжий юноша, покрытый яркими веснушками. – Позволь представиться, Альва. Меня зовут Вениамин, но можно и Веня. Обращайся.

– Приятно, – улыбнулась я.

Вслед за ним представились оставшиеся двое, менее охотно и не так галантно. Почти безразлично они произнесли свои имена и вернулись к работе над глиной.

– Голем, – представился голем и поклонился, ударившись квадратной головой о пол.

– Меня ты уже знаешь, – произнёс скучающий Рой, отгоняя неуклюжее создание. – Работала раньше с глиной?

– В детстве, – призналась я и смутилась.

Вот так. Единственная из класса Сокола. Единственная девушка. Единственная понятия не имею: что и как надо делать. Однако это не расстроило Роя. Он предложил сесть за стол и поставил передо мной запачканную серой глиной доску. На неё глава клуба комом свалил немного глины и встал за мной, наклонившись к столу. Я слегка втянула голову, ощущая над собой тепло склонившегося студента. Рой неторопливо рассказывал мне о том, как лепить, устроив что-то вроде вводного занятия. Довольно скоро он сидел рядом, примостившись на вертящуюся табуретку. Я мяла в руках скользкую глину, иногда опуская руки в тазик с мутной водой. Фигурка получалась корявой, непонятной мне самой. А должна была выйти сидящая кошка!

– Молодец, – вполне искренне похвалил Рой.

Глаза мои, наверное, стали круглее тазика с водой. Я взглянула на корявое нечто, косо стоящее на доске и перевела взгляд на Роя. Нет, он не пошутил. Хотя, будь на его месте бабушка, мама или любой из ранее занимавшихся со мной репетиторов, глину бы у меня отобрали, советуя найти другое занятие. Я даже улыбнулась, вспоминая, как часто меня возвращали к пяльцам и говорили: «Вышивай, Альва».

Спустя два часа, проведённые на керамике, я вернулась домой и расслабленно переоделась в пижаму, украшенную рюшами. Завернулась в одеяло и собиралась спать.

– Привет, – произнёс Жан, шире раскрывая приоткрытое окно и забираясь в комнату.

Я села в постели и немного передвинулась, освобождая место для Жана.

– Отец завтра вновь уезжает. С самого утра, – начал друг. – Хочешь зайти после школы?

– Конечно, – весело отозвалась я.

Жан кивнул и уселся на постель поверх одеяла. Он расслабленно прикрыл глаза и задремал.

– Что-то случилось? – удивилась я, не привыкшая видеть Жана столь усталым.

– Отец затаскал, будто мне недостаточно школьных занятий и домашней работы! Говорит, я должен отрабатывать защитные заклинания каждый день, – недовольно пробурчал Жан и уныло вздохнул. – Всё ещё хочешь освободить белого демона?

– Да, – ответила не раздумывая. – Тадеус хороший.

– Теперь ещё и по имени, – буркнул Жан. – Оставь это. Он же демон. Лучше придумать, как избавить тебя от этой сделки.

– Это я тоже смотрю, – заверила друга, который заметно расслабился и повеселел. – Мало ли что?

– Именно! Вот даже если он тебя не убьёт, а меня? – вдруг выпалил Жан и отвернулся. – Прости. Давай.

– Давай, – медленно ответила я, наблюдая за другом, лезущим в окно.

Это что сейчас такое было? Я обняла Борьку и глупо рассматривала опустевшее окно. Шторки едва заметно покачивались, кошачьи статуэтки стояли смирно. Жан боится? Я крепче сжала медвежонка, думая над тем, что, только возможно, мне на самом деле следует поискать способ расторгнуть контракт с демоном. Перед глазами встал образ Тадеуса с застывшими в уголках белых глаз слезинками. Он не может быть плохим! Я его освобожу.

Колокольный звон эхом разнёсся по замку, оповещая об окончании уроков. Я и Жан почти одновременно собрали сумки и пошли к нему домой. Старший Костроун должен был уехать, но войдя в дом, Жан несколько раз позвал отца проверяя.

– Чисто, – обернулся друг ко мне и шире раскрыл входную дверь впуская.

Я по привычке кинула сумку у входа и переобулась в гостевые тапочки. Жан прошмыгнул в ванную комнату, по пути прося меня включить чайник. Я уверенной походкой двинулась в кухню. Пузатый чайник занял своё место на газовой плите, а под ним послушно разгорелось синеватое пламя.

Подвальная дверь оказалась закрыта. Я стояла напротив неё, вслушиваясь в окружение. С уборной слышалась вода, вероятно, Жан уже мыл руки после своих дел.

– Я спущусь вниз! – крикнула другу, едва послышался протяжный скрип открываемой в коридоре двери. – Выключишь чайник?

Я открыла подвальную дверь и ступила на лестницу, ведущую в прохладный подвал. Тадеус не спал. Он стоял возле перил своей клетки и, не мигая, смотрел в одну точку. Я огляделась вокруг, но разобрать направление его взгляда не смогла. Только если белый демон не разглядывал красный кирпич стены?

– В прошлый раз сидел лицом к стене, а теперь это. Ты что, кот? – поинтересовалась я, подходя к Тадеусу.

Он удивлённо сфокусировал свой взгляд на мне, явно не понимая услышанного.

– Ну, кошка, котёнок. Мяу, – перечисляла я, согнула руки в локтях и поднесла кисти к лицу. Почти сомкнула пальцы в кулачки и по-кошачьи провела одной рукой чуть вперёд. – Зверёк такой.

– А-а-а, – неуверенно протянул Тадеус. – Нет. Я не умею перевоплощаться в зверей.

– Забудь.

Он моргнул и вернулся к созерцанию чего-то.

– И куда же ты смотришь? – я встала рядом с Тадеусом.

Он, молча, протянул руку вперёд, выставив указательный палец. Проследив за его движением, я заметила маленькое прямоугольное оконце под потолком. Стекло завалило снегом.

– Прекрасный вид, – сорвалось у меня.

– Да, – подтвердил Тадеус, не оценив сарказма. – Моя третья зима в твоём мире.

– Скучаешь по дому?

Тадеус не ответил, продолжая разглядывать серый прямоугольник. На кухне засвистел и замолчал чайник, но вместо звона чашек и последующего выкрика: «Чай готов», мы услышали шаги и завидели тень, спускающегося к нам человека.

Белый демон среагировал быстрее меня. Он сразу понял – там не Жан! И не дал мне возможности придумать какое-то оправдание своего спуска. Тадеус пригвоздил меня к стене, закрыв рот ладонью.

– Прости, – прошептал он почти беззвучно и начал меня душить.

Я испугалась. Пыталась сопротивляться, но в ответ на мои потуги демон приподнял меня над землёй, лишая опоры. В глазах стремительно темнело.

– Отпусти её, – услышали мы грозный приказ.

Тадеус повиновался мгновенно. Я упала на пол перед ним и жадно хватала воздух, открывая рот подобно рыбе.

– Иди сюда, быстро, – скомандовал мужчина вновь, теперь обращаясь ко мне.

Как при первой встрече с Тадеусом, я побежала к выходу из клетки. Только на этот раз горячие руки не поймали меня. Белый демон продолжал стоять возле стены, даже не развернувшись в нашу сторону.

Я же оказалась лицом к лицу со старшим Костроуном. Отец Жана велел мне подняться из подвала, а сам остался внизу.

– Что ты о себе возомнил? – услышала я угрозу, прежде чем покинула подвал и оказалась на кухне.

Жан подоспел ко мне и прикрыл за мной дверь. Он обнял меня и прижал к себе. Я хотела отстраниться, но услышала протяжный крик Тадеуса и сильнее вжалась в бежевую рубашку Жана, всё ещё не переодевшегося после школы. Когда белый демон стих, старший Костроун поднялся в кухню.

– Ты, иди домой.

Я вздрогнула и обернулась к отцу Жана. Хотелось что-то сказать, но он так грозно смотрел на меня, что слова застряли, сменившись жгучим кашлем.

– Пока, – шепнул Жан.

И я побежала к двери. Обувь не хотела застёгиваться, после я долго возилась с застёжками плаща. Костроуны стояли на кухне, ожидая, пока гостья покинет их дом. Из подвала иногда доносились проклятия и угрозы. Наконец, я справилась со своей одеждой и с трудом закинула на плечо ручку от сумки.

На следующий день Жан в школу не пришёл. Я на каждом уроке буравила взглядом опустевшее место, словно это могло призвать Жана. Конечно, мне не помогло. И даже после уроков, я с трудом набралась храбрости, достаточной для похода к Костроунам. Должен же кто-то передать Жану домашнее задание!

Я переминалась с ноги на ногу и не решалась постучать во входную дверь. Медное кольцо висело на уровне глаз. Только взяться за него и: тук-тук-тук. Я протянула руку, но кольца не коснулась. В голове роились непослушные мысли, все они сводились к одной: «плохая же ты подруга, если боишься навестить его!». Сглотнула несуществующий ком и ударила кулаком по тёмному дереву входной двери.

– Кто? – послышался мужской голос.

– Альва Ванвиссер, – осипшим голосом представилась я. – Жан пропустил занятия, вот принесла ему задания.

Дверь открылась, за ней стоял отец Жана. Он бесцеремонно протянул руку и забрал у меня лист с заданием.

– Спасибо, – произнёс старший Костроун, закрывая дверь перед моим носом.

– А завтра Жан придёт? – пискнула я в сужающийся проём.

– Посмотрим, – донеслось из-за двери.

Я угрюмо вздохнула. Температура воздуха вновь поднялась, и весь снег растаял. Теперь маленькое окошечко в подвал не завалено. Я удостоверилась, что за мной никто не следит, и подошла к оконцу. Закрыто. И внутри слишком темно, чтобы разглядеть Тадеуса. Я присела на корточки и упрямо всматривалась в мутное стекло, но видела только темноту. Комната Жана на втором этаже и подле неё не растёт плюща. Зато под окном раскинулось плотное деревце. Я сплюнула на руки и растёрла ладони, как делает Аргус, прежде чем поднять что-то тяжёлое, и вцепилась в низкую ветвь. Подтягиваясь на руках и упираясь ногами в ствол я, кое-как, взобралась на дерево и вскарабкалась почти на самую верхушку. На радость, передо мной оказалось раскрытое окно.

«Надо ли подождать, пока отец Жана уйдёт?» – промелькнуло в вихре сбившихся мыслей. Я отбросила последние остатки благоразумия и проникла в дом Костроунов через окно второго этажа. Эх, жаль Аргус не подарил мне амулета на удачу!

Я осторожно шагнула вглубь коридора, как снизу послышался грубый голос старшего Костроуна. Он велел своему сыну заниматься и никого не впускать в своё отсутствие. После защёлкнулась дверь, а отец Жана покинул дом. Я прильнула обратно к окну и с улыбкой наблюдала за уходящим из дома мужчиной. Старший Костроун сел в паровую телегу, помчавшую его за пределы города.

– Спасибо, Аргус, и за Звезду Тера, – шепнула в пустоту и побежала к комнате Жана.

Однако я услышала шум из подвала и сменила свой путь. Стремительно спустилась на первый этаж и задержалась перед входом в подвал. Шум за голубой дверью стих, но подниматься теперь на второй этаж казалось глупостью.

– Тадеус, – позвала я, ступая на узкую лестницу.

Демон стоял посреди своей тюрьмы. Он провожал меня холодным взглядом белесых глаз, но не двигался и молчал.

– Как ты?

Демон молчал, поигрывая желваками. Я подошла к нему и протянула руку, желая дотронуться. Тадеус перехватил моё запястье и притянул к себе.

– Зачем пришла? – прорычал демон возле моего лица. – Хочешь ещё немного поиздеваться?

Он притянул меня ещё ближе. В глазах Тадеуса разгоралась нешуточная ярость. Он не ждал ответов на свои вопросы, всё сильнее сжимая мою руку.

– Больно, – пискнула я, не сумев сдержаться.

– О-о! Тебе не больно, – прошипел белый демон и улыбнулся. – Глупый алхимик.

– Отпусти, – почти хныкала я.

– Отпущу, – пообещал Тадеус холодно. – Сначала ты освободишь меня от оков печатей. После я уничтожу каждого алхимика, но тебя отпущу. Возможно, позволю смотреть или даже выбрать вид смерти для кого-либо.

Горячая рука разомкнула длинные пальцы, освобождая моё запястье. Я пошатнулась, как если бы получила пощёчину. Тадеус смотрел на меня с одним-единственным желанием во взгляде: уничтожить. И слёзы влажной пеленой накрыли глаза. Жан был прав, когда отговаривал меня! Все демоны злые!

Я выбежала из подвала и не сразу обратила внимание на Жана, спустившегося на кухню. Он опешил и отшатнулся, когда я вынырнула из подвала. Друг не ожидал увидеть меня, тем более такой.

– Альва! – сумел крикнуть Жан, когда я уже распахнула входную дверь и побежала как можно дальше от дома Костроунов.

Я всё бежала, а слёзы не хотели останавливаться. За короткое время, что была знакома с Тадеусом, успела возомнить себя великой спасительницей, достойной похвал и благодарностей. Возможно, белый демон не испытывал ко мне ненависти, но что до остальных жителей Йелана? Алхимики убили его семью, а его заключили в столь малом пространстве! Жалость к Тадеусу не давала мне услышать здравомыслящего Жана. И теперь я взглянула на демона с новой стороны.

На старенькой детской площадке я остановилась и захотела отдышаться после долгого глупого побега. Села на цепные качели и как в детстве, стала закручивать цепи, откинувшись назад, позволяя качелям закружить себя, то в одну, то в другую сторону. Я закрыла глаза и наслаждалась детской игрой. Вдруг качели остановились. Открыв глаза, заметила Жана, тот тяжело дышал, а смуглое лицо покрыл лёгкий румянец.

– В «Бурёнку»? – предложил мой друг и протянул руку ладонью вверх.

Я согласно схватила его за руку и двинулась в трактир. Мы сели в подвальном зале, как обычно. В дальнем полутёмном углу. Жан заказал два безалкогольных глинтвейна и шоколадный пирог. Он осторожно расспрашивал меня о том, как я очутилась в их подвале, я неохотно отвечала.

– Ты больше не станешь узнавать способы освободить демона? – мягко поинтересовался Жан, плохо скрывая свою радость.

– Я умру тогда.

– А как же найти способ разрыва контракта?

Я подняла заплаканные глаза на друга. Он беззаботно улыбался, его глаза светились уверенностью в собственных силах и спокойствием. Это спокойствие передалось и мне.

– Точно, – кивнула я. – Мы разорвём контракт.

Глава шестая. Я всё смогу

– Вы учитесь хуже всех в классе. Нет, – сокрушался Тиббольт. – Хуже всех в школе! Разве что Костроун учится ещё хуже! Идите.

Я внутренне рычала, но молчала. Гордо вскинув головой с собранными в два пучка волосами, покрытыми сеточкой. Покинула кабинет, нарочито звонко стуча невысокими каблучками бежевых туфель.

Тиббольт сегодня вызывал каждого из нас в свой кабинет и наедине разбирал успеваемость за первую половину первого семестра. Я вышла в коридор и оглядела оставшихся студентов.

Вскоре в кабинет вошёл улыбчивый Жан.

Знаю, что неприлично так поступать, но кто решит мне мешать? Я подобрала серо-голубую юбку и присела на корточки под дверью пятого кабинета.

– Вы учитесь хуже всех в классе! – ругал Тиббольт Жана. – Разве что Ванвиссер учится ещё хуже. Идите!

Жан вышел и удивлённо хмыкнул, заметив меня под дверью. Он подал мне руку и предложил отправиться в столовую. На завтрак осталось совсем немного времени, но мы не сильно торопились, зная, что вскоре придётся побегать по холодной улице. Я намеревалась плотно позавтракать, предвкушая скорую потерю сил.

На занятиях по концентрации и поиску природной Силы нас впервые выгнали на улицу, в редкую рощу у берега реки. На холме возвышался замок, бросая на нас длинные прохладные тени. Преподаватель разбил нас на пары и выдал каждому по небольшому круглому медальону. Мне с Жаном предстояло найти место Силы и напитать выданные медальоны. А для пущей активности студентов, преподаватель пообещал, что первой паре поставит зачёт уже сегодня. Теперь я и Жан рыскали по роще, стараясь опередить других первокурсников. Особенно не хотелось пасть лицом перед Филинами, которые, как и мы, бегали в поисках места Силы.

Я озиралась по сторонам и глупо улыбалась, видя неудачи других студентов. Жан держал свой медальон в вытянутой вперёд руке и медленно передвигался по влажной земле, слегка припорошенной подтаявшим снегом. Он прохрустел до берега блестящей под солнцем реки и нерешительно остановился в паре шагах от края.

– Что, если подойти вплотную к реке? – задумчиво предложил Жан, рассматривая струящуюся воду.

– Я не считаю это хорошей идеей, – я наклонилась к холодной реке и поскользнулась, выронив медальон. – Нет! – взвизгнула я, кидаясь вперёд, но Жан схватил меня и оттащил от реки.

– Простудишься! – поругал друг.

Пока другие студенты бродили кругами по роще, мы сидели на корточках возле кромки реки и вглядывались в илистое дно. Медальона не видно.

«И что теперь делать?» – с ужасом подумала я и повторила свой вопрос вслух, цепляясь за рукав Жана. Тот выругался и пристально осмотрел собственные сапоги, а затем полез в воду. Речка не казалась глубокой, но стоило Костроуну сделать лишь один шаг, как нога его погрузилась под воду до колена. Высокие сапоги не защитили будущего алхимика от промокания. Смешно шевеля руками, Жан не удержал равновесия и с плеском погрузился в реку. Только кучерявая макушка и осталась над водой.

– Нашёл! – стуча зубами, воскликнул Жан.

Он стоял по пояс в воде и высоко поднял руку с зажатым в ней круглым светящимся медальоном.

– Сила! – воскликнула я и, позабыв о зимнем холоде, подскочила к другу. – Надо их напитать!

Так и стояли в леденящей воде, пока оба медальона, опущенных под воду, не озарили речку зеленоватым свечением.

Трясясь от холода, потирая озябшие руки, переступая с ноги на ногу и даже прыгая на месте, мы отчаянно пытались согреться. Зато оказались первыми, зарядившими медальоны.

– Поздравляю, – искренне произнёс преподаватель. – Ванвиссер, Костроун, вы освобождаетесь от зачёта. Можете идти на перемену.

– Или в актовый зал, – добавил Жан следом.

– Зачем? – я удивлённо взглянула на друга.

Он вздохнул и покачал головой, подтолкнул меня к зданию школы. Как оказалось, директор собирал все классы для того, чтобы обсудить ежегодное состязание классов. Как я узнала из этого собрания: «из каждого класса и курса выберут по два студента для дальнейшего состязания». Не понимая толком, что повлечёт за собой это состязание, мы с Жаном решили попробовать свои силы и приложить их все на попадание в список участников.

– Если победим в соревновании, то и с твоим договором как-нибудь справимся, – шепнул мне Жан, пока директор говорил что-то о важности самоконтроля, умения слушать и понимания собственных возможностей.

– Ты прав, – поддакнула я, под гул аплодисментов.

После окончания собрания, мы встали в первых рядах среди желающих проверить свои способности.

– Вы не пройдёте, – Тиббольт налёг на свою трость и фыркнул в нашу сторону.

– Это не вам решать, – выпалила я, позабыв об этикете.

– Я не позволю своему классу опозориться, – классный руководитель вытянулся почти в полный рост и хищной птицей подался к моему лицу. – Женщинам не место среди алхимиков.

Щёки и уши мои горели. Воздух не хотел наполнять лёгкие. Я плотно сжала губы, придумывая какую такую гадость сказать мерзкому Тиббольту, но вмешался Жан. Он схватил меня за плечи и резко развернул от старого преподавателя.

– Мы всё-таки запишемся на состязание, – пообещал сдержанный Жан и вывел меня из помещения.

– Нет, ты слышал? – я упёрла руки в бока и впилась горящими глазами в своего друга.

Жан безнадёжно улыбнулся и пожал плечами.

– Человек, как говорится, старых устоев, – защищал он Тиббольта.

Я даже поперхнулась! Он на чьей стороне?

– Жан! – напирала я.

– Успокойся, – Костроун заливисто рассмеялся. – К тому же он прав. Мы не лучшие студенты.

– Ага, – вяло вставила я. – Учимся хуже друг друга.

Жан отсмеялся, но продолжал улыбаться. Он взъерошил свои волосы и сообщил, что ему пора на крокет. Я же пошла на керамику. Там безнадёжно старалась создать свою первую свистульку. Рой сидел рядом и показывал мне на своём примере, что и как делать.

– И теперь заделываешь все дыры, – спокойно произнёс он, заглаживая полый шар в перепачканных руках.

Мой шар был тоже полым, наверное, но и не особо круглым. Я слишком усердно растирала глину, и с громким «пух», мой шар сложился пополам.

– Ещё раз, – без тени злости или усталости произнёс Рой.

Его голем выполз из-под стола и крутился под ногами, вытягивая голову и разглядывая глину в моих руках. Я с некоторой боязнью поглядывала на переваливающееся с ноги на ногу существо.

– Место! – резко произнёс Рой, заметив своё создание.

Голем почесал животик и неуклюже побрёл обратно под стол.

– Он забавный, – постаралась произнести я с улыбкой.

– Он неудачный.

– Почему?

– Хозяин неудачник, – басовито опередил голем Роя.

Рой пнул глиняное создание и хмыкнул, не торопясь опровергнуть утверждения.

– Ты не неудачник! – пискнула я, стараясь поддержать главу клуба.

– Благодарю, – Рой кивнул. – Продолжим?

Я вернулась к смятой глине. Рой терпеливо ждал, пока я справлюсь. Затем он взял маленький деревянный стек и проделал в своём шаре две дырочки, показал их мне и попросил повторить. После мы разглаживали и проделывали новые дырочки в своих свистульках. И через два часа на столе сохли: конёк и птичка. Рой пообещал запечь их на следующий день.

– Если не лопнет, можешь считать, что ты справилась с заданием, – пообещал Рой. – Тогда сможешь раскрасить свою лошадку и забрать домой. Или оставить здесь.

– Я его заберу, – закусила губу.

– Как хочешь. На сегодня всё.

– Хорошо. Рой, – я стояла уже возле двери на винтовую лестницу. – А где все остальные?

– Готовятся к состязанию.

– Понятно. Ну, давай.

– Что давать? – глаза студента округлились, а брови сошлись над переносицей, создав морщинку.

– Я так с друзьями прощаюсь. Мы говорим «давай», вместо «пока».

– Много у тебя друзей?

– Ты третий, – честно созналась я.

Рой моргнул и кашлянул. Он отвернулся к ромбовидному оконцу и тихо попрощался со мной. Его голем, напротив, радостно замахал мне громоздкой ручищей и улыбнулся во все шестнадцать клыков, ярко сверкая зелёными бусинами глаз.

Спустившись на первый этаж, я ещё раз заглянула в пятый кабинет, желая проверить: всё ли взяла из своего шкафчика? Каждому студенту выделяют его собственный шкафчик, в котором можно хранить свои вещи, чтобы не таскаться по школе с тяжёлыми сумками. Иногда кто-нибудь что-то да забудет в шкафчике и уйдёт домой. Заметив такую черту и за собой, я собрала всю силу воли, приучая проверять шкафчик перед уходом. Да и не хотелось мне идти на керамику с, полной учебников, сумкой на плече. Достаточно неудобно передвигаться и в школьной форме! Серо-голубая плиссированная юбка в пол совершенно не позволяет бегать, а кожаный корсет, пусть и нетугой, но также сковывает движения! И только простая бежевая блуза с возможностью пристегнуть либо отстегнуть рукава и строгий воротник очень мне нравится. Я в первый же день отстегнула ненужную часть одежды и гордо ходила по школе с открытыми локтями и зоной декольте.

Открыв свой шкафчик, я вынула учебники и записи, оставив чернильницу, пару металлических перьев и пустые листья пергамента на месте. Мне хотелось скорее покинуть школу, а потому я раскрыла сумку возле шкафчика и, облокотившись плечом о соседний шкафчик, старательно запихивала в неё вещи. Часть учебников выскользнула из рук и повалилась на пол, обнажив моему взору белейший лист, сложенный вчетверо. Такая светлая и чистая бумага неимоверно дорога! Я с интересом отложила сумку и схватилась за лист. Развернула бумагу, а глазам предстало послание, адресованное мне!

Прелестная Альва! Каждый мой день озаряется, будто солнцем, стоит увидеть твой лик. Я счастлив наблюдать тебя в школе и неимоверно хотел бы видеть вне её стен. О, Альва, ты прекрасней любой другой девушки, коих мне доводилось видеть. Ты, чудесный бутон дикой розы, но и она не сравнится с твоею красотою.

Вот так. И приятно, и с шиповником сравнили. Никогда ничего красивого в нём не наблюдала, зато чай получается необыкновенный! Я покрутила послание и скомкала, кинула в мусорное ведёрко. Эх, Сандра бы пищала от радости, узнай про это. Она обожает читать книги из маминой библиотеки, а там сплошные романы с томящимися царевнами и бесстрашными рыцарями либо такими вот тайными поклонниками, которые, несмотря на свой непритязательный вид, оказываются невероятно богатыми личностями с тонкой натурой.