Читать онлайн Охотники за сокровищами бесплатно

Глава 1

Стойте, стойте!

Вы же не поверили, что всё, истории конец? Ну подумайте сами: если бы я тогда утонул, кто бы вам все это рассказывал?

Что? Ладно, ладно. Бек говорит, что тогда рассказчиком стала бы она. Говорит, писать легче, чем рисовать. Да ну тебя! Иди лучше рисовать!

На будущее: если когда-нибудь заведу себе яхту, ни за что не назову ее «Потеряшкой». Потому что как раз потеряшками мы и оказались – потерялись в море. Это еще ладно, ничего. Вот если бы отец назвал нашу яхту «На дно», или «Утопленник», или «Титаник-2»…

Когда шторм наконец стих, оказалось, что мы с братом и сестрами живы (по крайней мере, пока). Да, «Потеряшка» по-прежнему протекала, у нас в ботинках выросли водоросли, а радиостанция для связи с берегом наглухо замолчала. Главное – мы остались живы.

К сожалению, об отце мы того же сказать не могли.

Он исчез. Пропал. И мы понятия не имели, что с ним стало.

– Он упал за борт, – сказала Шторм таким голосом, как будто это само собой разумелось. Шторм на два года старше нас с Бек, она настоящий гений (IQ ни в какие графики не лезет), но разговаривать с ней порой трудновато. Она вечно вываливает людям то, что они совсем не хотят слышать. – И погиб. Утонул.

– Да погоди ты, – сказал я. – Мы же ничего точно не знаем.

Шторм подумала.

– Ты прав, – сказала она. – Может, не утонул, а акулы съели.

Если бы это сказал кто-нибудь другой, я бы ему уже дал в нос. Но Шторм была такая от природы, и к тому же я знал, что она горюет, как мы все.

Папино исчезновение было тем горше, что всего три месяца назад у нас пропала и мама. Поехала на Кипр и исчезла.

– Ее, наверное, застрелили те дельцы, – выдала тогда Шторм. – Тот, что был в двубортном плаще с поясом, прятал слева под мышкой пистолет-пулемет «узи«. А на отвороте плаща были засохшие потеки йогуртового соуса.

Я еще не говорил вам, что у Шторм фотографическая память?

В общем, без мамы и папы мы со Шторм, Томми и Бек, строго говоря, превратились в сирот и плыли теперь по Карибскому морю на единственном оставшемся у нас наследстве, которое к тому же потихоньку погружалось в воду.

Конечно, раньше все было гораздо лучше.

Не хочу хвастаться, но каких-нибудь четыре месяца назад мы были самой классной семьей на свете. И дело не в нас. А в нашем папе. Его звали профессор Том Кидд.

Ну да, точно. Тот самый Том Кидд.

Всемирно известный океанограф и охотник за сокровищами.

Тот самый, который нашел останки испанского галеона «Нуэстра Сеньора дель Мар де Оро», затонувшего в 1621 году у острова Барбадос. (Галеон вез золотые монеты, серебряные слитки и мешочки с колумбийскими изумрудами.) В Азии он нашел затонувший грузовой корабль, который вез несколько тысяч керамических сосудов династии Мин. У берегов Кипра, в Средиземном море, он поднял со дна сундук, битком набитый сияющими драгоценными камнями и всякими религиозными артефактами с бриллиантовыми инкрустациями.

А мы были его командой. Мы тоже были – охотники за сокровищами!

Родители сами обучали нас школьным предметам и заодно учили выживать в реальном мире – без айподов, айфонов, айпадов и доставки пиццы. Ровесников, которые ходили в школу, мы обогнали минимум на два класса.

(Ну, может, к Тугодуму Томми это не относится. Ему семнадцать, он очень озабочен своей внешностью и, наверное, сейчас знает столько же, сколько его ровесники.)

Я никогда не был в торговом центре.

Бек ни разу не делала маникюр и педикюр.

Томми не переступал порог тренажерного зала, но мышцы у него были ого-го.

А Шторм освоила наш бортовой компьютер и теперь способна перегуглить Гугл, потому что помнит наизусть все страницы, которые ей случалось открывать в Интернете.

Ну да – с тех самых пор, как нам с Бек исполнилось три, мы все жили и учились на нашем замечательном паруснике в двадцать метров длиной. Мы учились готовить, брали уроки карате (у папы черный пояс) и тренировались прокладывать курс по звездам.

Вместе с «Потеряшкой» мы видели столько портов и стран, что все и не упомнишь. (Хотя Шторм, наверное, их запомнила – я же говорил, она помнит все, даже пятна от еды у вас на плаще.)

Прошло девять лет. Для нас с Бек совершенно в порядке вещей расшифровать карту, на которой помечены сокровища, нырнуть вместе с папой на морское дно и помочь ему поднять бесценные викинговские щиты с корабля одиннадцатого века, который затонул в датском проливе Скулделев, потому что музей в Осло готов неплохо заплатить, чтобы заполучить эти самые щиты.

Вот бейсбол на заднем дворе для нас совсем не в порядке вещей. Во-первых, трава щекочется. Во-вторых, если играть в бейсбол на корабле, мяч тонет.

Как папа утонул.

Да. До Кипра и до этого Идеального Шторма жизнь на нашей «Потеряшке» была чудесная.

Жаль только, что она вот-вот кончится – корабль пойдет на дно, и мы утонем вместе с ним.

Правда, как справедливо заметила Шторм, может быть, нас съедят акулы.

Глава 2

Думаю, что прозвище Тугодум родители дали моему брату Томми за то, что чаще всего на лице у него написано полное непонимание происходящего.

За исключением тех случаев, когда он ведет яхту.

За штурвалом Томми напоминает лазер: вся мощь в одну точку.

Тянулось время. Истаяли в солнечном небе последние облачка. Томми стоял в рубке, поглядывал на компас и карту и словно бы не замечал палящей жары. А жара была страшенная. Палуба так разогрелась, что ноги у меня шкварчали, будто сосиски на гриле.

– Мы совсем заблудились? – спросил я.

– Сто пудов. – Томми шевельнул штурвалом и взял чуть левее.

– А куда ты держишь курс?

– Никуда. Просто иду по течению.

– По какому течению?

– По экваториальному. Каймановы острова как раз у него на пути.

– Так мы что, дрейфуем?

– Ну да. GPS накрылся. Не понравилось бултыхаться в соленой воде.

К нам подошла Бек. Очки свои она так и не сняла.

– Мы до сих пор течем, – доложила она. – И здорово течем.

Томми кивнул. Он всегда такой расслабленный, хоть тонну плохих новостей ему выложи.

– Не волнуйся. Я подаю горючее только на генераторы, ну, чтобы зарядить трюмные помпы.

Подошла Шторм и осталась стоять на палубе у рубки. Она ела бисквит с начинкой – нашла, должно быть, на камбузе, в воде. Обертка не подкачала, и бисквит совсем не подмок.

– Надо устроить похороны, – сказала она.

У Томми на лице появилось фирменное туго-думное выражение.

– GPS, что ли, хоронить? – спросил он.

– Нет. Папу. И маму.

– Они не умерли, – сказал я.

– Неизвестно еще – вдруг умерли, – заметила Бек.

– Все равно, если неизвестно, хоронить нельзя. Когда неизвестно, положено ждать.

– Чего ждать-то?

– Ну, не знаю. Может, пока будет труп? Тогда уже можно хоронить.

Шторм покачала головой:

– Это вряд ли. Акулы.

И для пущей убедительности звучно откусила от бисквита.

Тогда мы решили устроить похороны в море.

Бек нашла папину любимую яхтенную фуражку – старую, изношенную, всю в пятнах пота, с двумя золотыми якорьками и золотым спасательным кругом между ними. Это была капитанская фуражка. Папа так часто ее носил, что от солнца и соленой воды золото повыцвело и якоря стали просто желтыми.

Эту фуражку подарила папе мама, когда он впервые отправился искать сокровища на собственном судне.

Мы по очереди брали фуражку в руки и вспоминали папу и маму.

Первой вспоминала Бек, самая младшая (я старше ее на две минуты).

– Спасибо вам за самые чудесные дни рождения на свете, – сказала она. – И особенно – за ту прекрасную, замечательную пиратскую голову из кокоса, которую вы мне подарили на Гавайях.

Я улыбнулся. В день рождения мама с папой всегда везли нас с Бек в ближайший порт, и там мы выбирали себе самые классные подарки на день рождения. Я больше всего любил самурайский меч, который мне купили в Гонконге. А вместо торта с мороженым мы всегда ели какие-нибудь экзотические сладости из тех, что больше всего любили местные жители. Иногда эти сладости продавали горящими, так что мы задували их вместо свечек.

Наступила моя очередь.

– Я помню, как папа с мамой впервые взяли нас с Бек под воду. Не когда учили нырять, а когда мы впервые опустились к настоящему затонувшему кораблю. Мы там нашли клевые древнеримские монеты. Я потом спросил папу – не он ли это подбросил монеты, чтобы мы с Бек их нашли.

– И что он сказал? – спросила Бек – видно, сама задавалась тем же вопросом.

Я покачал головой.

– Что не он. Папа сказал, что море с нами не будет нянчиться, так что и они с мамой тоже не станут. Мы нашли монеты по-честному. И стали настоящими охотниками за сокровищами. Спасибо, папа. Спасибо, что научил нас справляться со всем, что только бывает в океане и в жизни.

– Ну, не со всем, – заметила Шторм и широко повела руками, охватив своим жестом судно, море и все наше невероятно сложное положение в целом.

Мы так и уставились на нее.

– Простите, – пробормотала она.

– Не паникуй, – сказал я, потому что мне нравилось, как это обычно говорил Томми. – Твоя очередь, Шторм.

– Ага. Помните, мы как-то раз стояли в бухте рядом с яхтой в 30 метров длиной? «Задавака», помните?

Я кивнул.

– Там еще были богатые детки, их родители никак не могли запустить свой выпендрежный двигатель.

– Ну да. В общем, папа тогда нашел на затонувшем пиратском корабле кинжал, сидел на палубе и чистил его. А день был жаркий, и я решила окунуться. А вредные мальчишки с яхты начали орать и дразниться тюленем и пузатой медузой.

Томми засмеялся:

– Ой, помню! Папа зажал кинжал в зубах, схватил веревку и перелетел на «Задаваку» в точности как пират.

Бек подхватила:

– И сказал: «Что, ребята, с двигателем проблемы? Ах, какая жалость – до ближайшего механика миль сто. Собственно, здесь вам может помочь только один человек – моя красавица-дочка, вон та симпатичная девочка, которая плавает вокруг яхты».

Шторм изо всех сил сдерживала слезы, поэтому вместо нее историю закончил я:

– «Потому что, – сказал папа, – понимаете ли, наша Шторм Кидд помнит наизусть все инструкции по обслуживанию и ремонту любых судов. И ваш плавучий особняк – не исключение».

– А потом ты починила им двигатель, – сказал Томми.

– Это папа меня попросил, – ответила Шторм, вытирая глаза кулаком. – Что еще прикажешь делать «красавице-дочке»? Ладно, Томми, давай теперь ты.

Томми неуклюже тискал в руках папину фуражку.

– Ага. Ну… спасибо, папа… спасибо, мама… за… ну, за все.

Мы дружно кивнули. Потому что он все правильно сказал.

Томми бросил папину фуражку в море.

Мы стояли и смотрели, как волны медленно несут ее прочь.

Глава 3

Надо, пожалуй, еще кое-что рассказать о нас с Бек. Дело в том, что иногда мы бранимся без остановки. Родители называли это «Близнецовыми тирадами».

Конечно, когда папа с мамой только придумали это название, я не знал, что такое тирада.

Мама – она преподавала нам английский – заставила меня посмотреть это слово в словаре. «Тирада – продолжительный монолог, служащий для выражения злости и упрека».

Вообще мы довольно часто орем друг на друга и по-всякому обзываемся (у меня получается лучше, чем у Бек, – я же писатель, а она – художница). Но недолго (так что «продолжительным монологом» наши Близнецовые тирады не назовешь). Собственно говоря, обычно мы ругаемся секунд шестьдесят, а потом устаем. Ну, как летний шквал на Багамах – гром, молния, а потом вдруг раз, и над головой чистое небо.

Ну и вот, мы с Ребеккой (я ее так зову, только когда злюсь) таскали ведра с водой из моторного отсека и как-то внезапно переругались.

– Слушай, Бик, нам нужен план, – сказала она, выскакивая на палубу так поспешно, что вода в обоих ведрах плюхнула и выплеснулась на палубу.

– У Томми и так все спланировано, – сказал я. – Будем плыть по течению до Каймановых островов. Там сокровища.

– Да нет же, Бикфорд! (Да, она меня тоже зовет полным именем, только когда злится.) Нам нужно продумать все, общую картину!

– Так тебе картину или план, Ребекка?

– Не придуривайся! Надо придумать план, самый лучший! Не просто хороший, а самый лучший!

– А кто нам скажет, что для нас лучше всего?

– Мы сами!

– «Мы» – это, надо понимать, вы, мисс Командирша?

– Тупица! – взорвалась Бек и покраснела почище вареного лобстера. – Если бы я хотела сказать «я» – так бы и сказала! А я сказала – «мы»!

– А как же Томми и Шторм?

– Они тоже – «мы».

– А вот и нет. Головой подумай, Эйнштейн. Мы – двойняшки. А не четверняшки.

– Мы – это мы. Вся семья.

– Ну так бы и сказала.

– Я и сказала.

– Когда?

– Только что.

– Да ну?

– Ну да!

– А, ясно. Ну, извини.

– Ладно.

– Мы классные, правда?

– А то.

Собственно, на этом наша Близнецовая тирада и кончилась.

Мы с Бек пошли в кокпит, в рубку.

– Слушай, Томми, – сказала Бек.

– Шторм! – позвал я.

– Нам нужен план! – выпалили мы вместе.

Томми кивнул:

– Точно. С планом у меня затык.

Шторм вылила за борт воду из ведра и пришла к нам на ют.

– И какой у вас план? – спросила она.

– Во-первых, надо выжить, – сказал я.

– Ладно, – согласился Томми. – Как?

– Легко и просто, – ответила Бек. – Мама с папой нас всему научили.

Шторм кивнула. Через секунду кивнул и Томми.

– Нужно ограничить выдачу пищи и питьевой воды, – сказала Шторм. – Я составлю рацион на компьютере.

– А я ночью сориентируюсь по звездам, – сказал Томми. – Триангуляция, то-се. Чтобы точно знать, что течение несет нас куда надо.

Потом они повернулись к нам с Бек:

– Так, дальше что?

С ума сойти – старшие брат с сестрой словно бы с радостью отдавали нам командование нашим еще пока плавучим несчастьем.

– Ну, – сказал я, – потом будем делать то же, что обычно.

– Охотиться за сокровищами? – поднял бровь Томми.

– Без мамы и папы? – спросила Шторм.

– А почему бы и нет? – сказала Бек.

– Это наш семейный бизнес, – сказал я, чтобы завершить ее мысль. (Да, близнецы и так тоже умеют.) – Только нужно найти папину карту Каймановых островов, ту, где помечены сокровища.

– И не забудьте, – сказала Бек, – все, что нужно, мы уже умеем. Мы умеем управлять кораблем. Умеем ловить рыбу и добывать пищу.

– А Томми проложит курс куда угодно, хоть за семь морей, – сказал я.

Томми кивнул, изо всех сил сохраняя скромный вид.

– Это запросто.

– А ты, Шторм, – сказала Бек, – справишься с любым компьютером.

– А еще я умею определять, где можно найти сокровища, – добавила Шторм.

– Я могу вести переговоры с поставщиками через Интернет, – сказала Бек. – Только пусть Томми сначала починит спутниковую тарелку.

– Это первым делом, – сказал Томми. – Прибудем в порт – сразу починю. И еще куплю себе чизбургер. С жареной картошкой.

– Мы и без взрослых вполне справимся, – добавил я. – Ну и потом, вы что, правда не хотите больше искать сокровища? Хотите жить скучной сухопутной жизнью – школа, магазин, замороженные рыбные палочки?

Все замотали головами.

Бек сделала вид, что ее тошнит.

Дело-то было вот в чем: мы всю жизнь прожили в море, пережили множество приключений, и на суше нам было бы очень-очень плохо. Мы даже пиратов встречали! Настоящих! Не какие-нибудь там восковые фигуры из Дисней Уорлд.

Мы, Кидды-младшие, были вроде тех диких и необузданных существ из книжки с картинками, которую читал нам папа, когда мы с Бек были совсем маленькие. В книжке рассказывалось, как по океану плыл маленький кораблик, а на кораблике был мальчик по имени Макс, который держал руль день и ночь.

– Справимся, – подытожила Бек.

– Наверняка, – согласился Томми.

– Без сомнения, – вторила им Шторм.

Я сделал шаг вперед:

– Итак, прошу поднять руки всех, кто голосует за продолжение деятельности компании «Семейство Кидд – охотники за сокровищами».

Глава 4

Знаете, что самое лучшее в закате над морем? Нет, не великолепные краски. Самое лучшее – это когда пышущий жаром огненный шар ныряет в океан, и ты больше не чувствуешь себя куском хорошо прожаренного бекона на раскаленной сковороде. А там, где солнце ушло под воду, будто бы даже встает столб пара.

Наконец-то наступил вечер. Стало прохладно. Хотя на нижних палубах все равно жарища. Каюты – что твоя печка, ложись на койку да подрумянивайся. Томми стоял у штурвала, Шторм спустилась на камбуз поглядеть, что у нас осталось из провизии, а мы с Бек забрались в самое прохладное местечко и стали прорабатывать свой план выживания. Устроились мы в забитой всяким хламом каюте окнами на палубу – в рекламных буклетах гонконгской верфи, где мы купили яхту, это помещение называлось «просторным салоном».

Когда яхта стала нашей, просторный салон превратился скорее в неприбранный чулан. Да, реклама не врала – здесь действительно был «изогнутый диван, полированные тиковые панели и мебель из древесины твердых пород, а также встроенная раковина». Но раковина была забита грязной посудой и бутылками от газировки, а тиковые панели целиком скрылись за любимыми находками родителей (в том числе шлемом конкистадора, редкой африканской маской, кружкой для грога в форме лягушки, ржавым ядром с канонерки конфедератов, бронзовыми часами с херувимами, возможно принадлежавшими королю Людовику XIV, и витриной, в которой покоился ржавый столовый нож с «Титаника»).

С потолка тут и там свисали побрякушки, ожерелья, вырезанные из кокосовых орехов головы. Добавьте к этому гору снаряжения для дайвинга, дыхательные аппараты, валяющиеся на полу ботинки, футболки и непарные носки (у нас нет специальной корзины для грязного белья) – и вы поймете, почему наш просторный салон напоминал великанский мусорный контейнер.

– Ты хоть раз видел карту, где помечены эти сокровища? – спросила Бек.

– Не-а. Папа просто сказал, что нам нужно на Каймановы острова.

– Значит, ищем карту.

Мы принялись рыться в свалке барахла – после шторма она стала еще больше, потому что во время качки со стола, стен и полок попадала куча всего, – и где-то через час на меня снизошло озарение. Я решительно повернулся к Бек.

(Да нет, Бек, не «озверение», а «озарение». Ты же знаешь, как я выгляжу, когда у меня озарение!) (Так-то лучше.)

– Надо посмотреть в Той Комнате, – прошептал я.

– Нельзя, – тоже шепотом ответила Бек. – Она заперта.

– Значит, надо найти Ключ от Той Комнаты.

Да, когда мы говорим о Той Комнате или о Ключе от Той Комнаты, то даже голосом показываем заглавные буквы. Дело в том, что вход в Ту Комнату нам Строго Воспрещен. И еще там стоит толстенная стальная дверь с толстым засовом на замке, прямо как в банковском хранилище для ценностей. Или в Форт-Ноксе. В Той Комнате мама с папой держали все самое секретное. Карты с кладами. Планы дальнейших поисков. Информацию о дилерах и посредниках, связанных с музеями.

Нам, конечно, это все пригодилось бы. Но у меня были и другие причины для того, чтобы нарушить один из самых строгих родительских запретов и проникнуть в Ту Комнату.

– Слушай, Бек! Я тебе кое-что скажу, только пообещай, что не подумаешь, будто я сумасшедший.

– Извини – я всегда так думала.

Ну, я не стал с ней церемониться и вывалил:

– А вдруг там наш папа? Живой.

Глава 5

– Ты шутишь, да?

Вообще-то, я надеялся на совсем другую реакцию.

– Я не шучу, Бек, – сказал я.

Мы спустились в самый низ и двинулись в сторону носа.

Та Комната была крайней из всех. Мы встали перед Дверью и уставились на Замок.

– Вдруг папа зашел туда, когда был шторм, ну, чтобы спрятать какие-нибудь особо важные документы или запереть карту сокровищ в герметичный ящик, а тут волна в борт как даст, с полки что-нибудь упало – бац! – папе по затылку, и он остался лежать без сознания.

– Ты серьезно? – только и спросила Бек.

– Но ведь такое может быть.

– Так почему мы его не видели, а? Очнись, Бик! Мы же тут и стояли, помнишь? Если нет, я тебе напомню. – И она изобразила бульканье и плюханье, а потом сделала вид, что у нее вода в горле. – Мы стояли по шею в воде, и я что-то не припомню, чтобы папа плыл мимо. А по-другому он бы до Той Комнаты не добрался.

– Ну, вы же не все время торчали здесь. Может, папа залез через потайной люк с палубы.

А, да, я же вам, кажется, не говорил: на «Потеряшке «есть целая куча разных потайных люков, секретных дверей и тайников. Когда вокруг рыщут пираты, а ты как раз поднимаешь со дна моря сокровище, полезно иметь какое-нибудь местечко, где можно спрятать драгоценный груз. Вот, посмотрите на рисунок. Конечно, Бек не стала рисовать все тайники, пустотелые мачты и секретные проходы в точности – иначе какие же они тогда секретные? – но общее представление получить можно.

Впрочем, когда я выложил свои соображения насчет папиного тайного проникновения в трюм через секретную дверь, у Бек в глазах зажегся нехороший огонек. Стало ясно: начинается Близнецовая тирада, раунд номер 426.

– Не выдумывай, Бикфорд! Папа погиб!

– Нет, Ребекка! Он в Той Комнате!

– Этого. Не. Может. Быть.

– Может.

– Ага, ага. Добро пожаловать в реальность, Бик! «Может», ха!

– Спорю на что угодно – он там! Упал и лежит.

– Он погиб, Бик.

– Нет, это тебе только так кажется!

– Потому и кажется, что погиб!

– Он, наверное, голодный, пить хочет…

– Нет!

– А вот и да! Надо сделать ему сэндвич. Или принести белковый коктейль.

– Бикфорд, он ни есть, ни пить не будет. Он погиб, умер! А мертвые, знаешь ли, имеют одно удобное свойство: не едят, не пьют и посуду не моют!

– Ребекка! Ну почему ты такая жестокая и бессердечная!

– А почему ты такой слюнтяй!

– Потому что у меня сердце есть!

– То-то я гляжу, до мозгов оно кровь не докачивает. Тук-тук, кто-нибудь дома?

– Ну, прости, миссис Спок. Не все ж такие суперлогичные.

– Ладно, буду просто логичной.

– Правда?

– Да.

– Ну ладно.

– Договорились.

Ну вот – двадцать секунд, и готово.

– Извини, – сказал я.

– И ты меня, – сказала Бек.

– А передо мной кто будет извиняться? – поинтересовалась Шторм, выкатываясь из каюты (она у них общая с Бек). – Я вообще-то собиралась вздремнуть.

– А я думала, ты составляешь список имеющейся провизии, – удивилась Бек.

– На это мне хватило двадцати секунд. У нас там примерно ноль без палочки. Вот я и решила вздремнуть. А вы меня разбудили. И что вы тут делаете?

– Нам нужно проникнуть в Ту Комнату, – сказал я.

– Зачем?

– Чтобы достать папину карту и узнать, где на Каймановых островах спрятаны сокровища.

Шторм пожевала губами, став похожей на рыбу, и задумалась на несколько секунд.

– Годится, – сказала она и, позевывая и почесывая зад, развернулась и зашаркала обратно в каюту.

– Ну, так, – сказал я, обращаясь к Бек. – Если бы на месте папы была ты, куда бы ты спрятала ключ?

Ответить Бек не успела. Из каюты выкатилась Шторм. В руках у нее был заводной будильник. Взмахнув рукой, Шторм шмякнула будильником о стену, покрытую деревянными панелями (я вам о них рассказывал). Стекло рассыпалось на части. Во все стороны полетели винтики и пружинки.

На пол упал медный ключ.

Глава 6

Сразу стало ясно, что я ошибся.

Когда мы вошли в Ту Комнату, на полу никто не лежал без сознания и жаждой не мучился. (Обслуживание в номерах? Отмените заказ на сэндвичи и освежающие напитки.)

В каюте не было окон, и здесь царила темнота. Было так темно, что Бек даже сняла свои 3D-оч-ки (на время). И все же, хоть мы и видели одну только вязкую темноту, нам сразу стало ясно: вот Та Комната, где мама с папой хранили все самое ценное, что касалось охоты за сокровищами.

Я нащупал выключатель и включил свет.

– Ого! – сказали мы хором.

– С ума сойти, – добавил я.

В тусклом свете лампы проступали стены, увешанные пробковыми досками. А к доскам были приколоты многочисленные распечатки, фотографии и карты.

– Это та икона трехсотлетней давности, которую мы вернули в православную церковь на Кипре, когда мама еще не пропала, – сказала Бек, показывая на фотографию. – А вот благодарственное письмо от епископа Неаполя.

– А это эфесы и ножны средневековых мечей, мы их подняли у побережья Англии, – откликнулся я, рассматривая фотографии, висящие на противоположной стене.

Под увешанными бумажками досками стояли низкие шкафы. Вместо стекла в дверцах у них была мелкая сетка. В шкафах хранились бесценные произведения искусства, артефакты и антиквариат. Керамика доколумбовой эпохи. Древнее оружие. Толстопузенькие нефритовые будды. Растрескавшийся глиняный горшок, полный серебряных монет. Медная курильница в виде индуистской богини.

В углу сразу за дверью нашелся даже золотой египетский саркофаг с изображенной на нем бычьей головой.

Бек рассматривала карту, висевшую на стене за шкафами.

– Здесь ни сантиметра свободного, – заметила Бек. – А карта занимает полстены. Зачем она тут?

Это была простенькая рулонная карта Северной и Центральной Америки, карта, которая была бы уместна в школьном классе. Никаких пометок на ней не было. Каймановы острова выглядели едва различимым пятнышком к югу от Кубы.

– И вот еще, погляди, – сказал я, показывая на исписанный от руки листок, лежавший у мамы с папой на столе, под стеклом.

– Ну и что? – сказала Бек. – Это просто десять самых ценных утраченных сокровищ в мире. Ты что, не слушал? Мама рассказывала про них на уроках географии.

– А, ну, помню. Но это же не просто список, Бек. Видишь, написано: «Найти». Мама с папой собирались все это когда-нибудь отыскать.

Бек пожала плечами.

– Наверное, придумывали, откуда им взять денег, чтобы отправить в колледж аж четверых детей.

– Мы ведь вроде бы не хотели ни в какой колледж, – напомнил я ей.

– Говори за себя, – отрезала Бек и, в последний раз равнодушно взглянув на найденный мною странный список, отошла и стала разглядывать стену позади стола. Полстены занимала карта, а вторую половину – фотографии и распечатанные изображения разных произведений искусства – картин, статуй, керамики. Бек больше всего интересовали картины.

– Это Ренуар, – сказала она, показывая на одну из картин. Она все это знает, потому что стоит нам попасть в большой город, как она тут же идет в музей и бродит там до самого отплытия. Она у нас семейный художник все-таки. – Это Мане. А это – Моне.

– Как их различить, напомни, а?

– Если картина написана маленькими мазками – значит, Моне. А если изображены пухленькие парижанки – тогда Мане.

– А, точно.

– Вот это – Дега. Рядом с ним – Сезанн. И Гоген. Вот Пикассо. И Ван Гог – только эта картина давно утеряна.

– Ты что, думаешь, мама с папой собирались все это добыть?

– Ну, тогда им пришлось бы красть из музеев. Ого! Может, они это затем сюда и повесили, – с этими словами Бек постучала по черно-белой фотографии улыбающегося гангстера в старомодной шляпе. Изо рта у гангстера торчала сигара. – Чтобы мы не вздумали охотиться за этими сокровищами.

Рядом с фотографией гангстера висела копия статьи из газеты Chicago Sunday Tribune за 18 октября 1931 года. Заголовок на всю полосу гласил: «Присяжные признали Капоне виновным«.

Пока Бек разглядывала копии знаменитых картин и статуй, я увлекся совсем другим образчиком искусства – комиксом, который папа сунул под стекло рядом со списком «Найти«. Как я догадался, что это папа вырезал картинку из журнала? Да просто он тысячу раз рассказывал мне эту дурацкую шутку: студент показывает профессору в мантии и академической шапочке античную греческую вазу, расписанную изображениями людей и разными сценками, и спрашивает: «Это греческая ваза? А почему такая маленькая?» А профессор отвечает, махнув рукой: «Потому что на греческую зарплату особо не разгуляешься».

Обхохотаться. Смешнее не бывает.

Но последние несколько месяцев папа просто обожал рассказывать эту шутку. Мне. Снова и снова, снова и снова. Прямо какая-то греческая разновидность китайской пытки.

Он даже нацарапал на полях комикса приписку: «Тебе одно лишь это надо знать, приятель».

Может, у нас проходила государственная неделя «Пишем по-пиратски», а я и не знал?

Мы с Бек обыскивали комнату еще минут пятнадцать или двадцать, но так и не нашли ничего, что хоть отдаленно походило бы на карту Каймановых островов с крестиком на месте сокровищ. И на досках не нашлось ни единой бумажки, в которой упоминались бы затонувшие у Каймановых островов корабли, или таинственные золотые города на Кайманах, или хотя бы курица по-ямайски из ресторана «Кайман».

– Ну, Бик?

– Что, Бек?

– Это все, конечно, страшно здорово…

– Это точно.

– Но у меня есть один маленький вопрос.

Я кивнул:

– У меня тоже.

– Откуда Шторм знает, где папа спрятал ключ?

И это мы снова сказали хором.

Глава 7

В каюту, где обитала Шторм, мы с Бек ворвались словно шторм (простите за каламбур).

Сестра сидела на нижней койке и быстро, как скоростной ксерокс, листала книгу в твердой обложке. Книга имела в толщину сантиметров пятнадцать, не меньше.

– Международное морское право, – пробормотала она, когда книга кончилась (примерно через пятнадцать секунд). – Потрясающая штука.

– Шторм! – позвала Бек.

Шторм сонно поглядела на сестру, но ничего не сказала в ответ.

– Послушай, откуда ты знала, где спрятан ключ от Той Комнаты? – спросил я.

– Оттуда, что у меня фотографическая память.

– А при чем тут фотографическая память? Я про ключ! – И для наглядности я покачал ключом у нее перед носом.

Шторм пожала плечами.

– Папа боялся, что если он спрячет ключ, то позабудет место. Поэтому он назначил хранительницей ключа меня.

– Ч-что? – Бек, кажется, даже заикаться начала от услышанного. – Папа? Тебя? И вы вместе? Его спрятали?

(Понимаете теперь, почему Бек так хорошо рисует? Потому что с речевым общением у нее, как бы это сказать… слабовато. Что ты говоришь? И ничего у меня не слабовато с личной гигиеной, и писать об этом я не стану. Ну вот, все-таки написал. Так всегда…)

– А что еще вы с папой от нас скрывали? – спросила Бек.

– М-м, дай припомнить, – с этими словами Шторм приподняла в руках толстенный свод законов. – Папа попросил меня «ознакомиться» с содержанием этой книги. Сказал, что, когда доберемся до Кайманов, это может оказаться кстати.

– А ты когда-нибудь была в Той Комнате? – спросил я.

– Не-а. Мое дело было спрятать ключ и запомнить, где он лежит. Ты мне его отдай, Бик, я перепрячу.

– Не отдадим, – сказала Бек. – Та Комната нужна нам самим.

– Зачем?

– Там файлы и все такое.

– А карту Кайманов, где помечены сокровища, вы нашли?

– Нет, – проворчала Бек.

– Пока нет, – поправил я.

– Спросите Томми, может, он знает, куда папа ее спрятал, – посоветовала Шторм. – Томми несколько раз заходил в Ту Комнату.

Теперь заикаться начал уже я:

– Ч-что-о?

– Ну, с папой вместе, конечно. Один раз они попросили ключ, а я его спрятала на самом дне банки с бисквитным печеньем и зефиром в шоколаде. Отличный был тайник.

– То есть ты знала про ключ, – сказал я, – а Томми бывал в Той Комнате. И что еще вы от нас скрывали?

– Ну, – сказала Шторм, – мама мне говорила, что вам с Бек надо посерьезнее отнестись к заданиям по тригонометрии и…

На палубе взревел гудок.

– Ууу-иии! Ууу-иии! Ууу-иии!

Главное правило семейства Кидд гласит: услышал тройной гудок – бросай все на свете и бегом на палубу. Три гудка – значит, кто-то угодил в беду и нуждается в помощи. (Два гудка означают «Обед готов», а четыре – «Дельфины» выиграли Суперкубок».)

Мы с Бек и Шторм выскочили из каюты, взлетели по лестнице, проскочили кокпит и вскарабкались в рулевую рубку.

Томми кивнул в сторону кормы и поднес к глазам бинокль.

– Мы не одни, – сказал Томми.

Всякий раз, когда вздыбившаяся позади волна опускалась, можно было разглядеть летящий по пенным верхушкам кораблик. Когда волна вставала снова, кораблик исчезал из виду. Волна опускалась – и оказывалось, что кораблик уже немного ближе к нам.

– Слушай, Томми… – сказал я.

– А?

– Я понимаю, что сейчас неподходящее время для расспросов…

– Да ладно, братишка, спрашивай, – сказал Томми, не отрывая глаз от кораблика, который явно нас нагонял. – Время у нас есть. Пара-тройка минут уж точно.

По корме скользнул ярко-белый луч прожектора – разом осветил нас всех, а потом ушел вверх. Мы с Бек и Шторм заозирались, словно олени, ослепленные лобовым фонарем товарного поезда. Один Томми держался. Глаза у него стали узкие, словно щелки.

– Ну ладно. Зачем папа водил тебя в Ту Комнату?

– Да ни за чем особенным, – сказал Томми, по-прежнему пристально следя за катером (нам уже слышен был вой его двигателя). Катер переваливал через пенные верхушки волн, одну за другой. – Он просто рассказал мне все, что нужно знать старшему ребенку в семье.

– Да? И что же?

– Ну, например, где хранится запасное ружье для подводной охоты.

И Томми, не сводя глаз с пыхтящего катерка, до которого оставалось всего метров двадцать, постучал носком правой ноги по обшивке рулевой рубки. Открылся узкий ящичек.

Внутри лежало что-то вроде миномета со вставленным в него хищного вида двузубым дротиком.

М-да. Старшему ребенку в семье без такой штуки никак.

Глава 8

― Чего у вас стряслось, приятели? – крикнул человек за штурвалом катера, сбрасывая ход и пристраиваясь нам к правому борту яхты. И поднял обе руки. – Только не вздумай выстрелить, браток! Я не рыбка! – И рассмеялся раскатистым карибским хохотком. – А-ха-ха-ха-ха!

Одет рулевой катера был самым странным образом: полицейская фуражка с красной лентой над блестящим черным козырьком, смокинг без рукавов (на голое тело), ожерелье из акульих зубов и веселенькие пижамные штаны в полосочку.

На пассажирском сиденье его бананово-желтого катера стояла клетка, в клетке сидела голубая игуана и жевала листья салата. Представляете?

– Слышь, браток, – сказал рулевой, – опусти ружье. Тедди боится, – и показал на игуану.

– Вы кто такой? – спросил Томми.

– Да я как бы тот, кто нашел посреди моря потеряшек на «Потеряшке». А-ха-ха-ха!

Шторм встала за спиной у Томми. Кажется, ей не понравился смех рулевого.

А может, татуировки, которыми были покрыты его мускулистые руки. Или шрам на левой щеке. Или то, что этот тип взял хороший крепкий смокинг и оторвал от него рукава.

– Помоги подняться, братишка, – окликнул меня парень. Наверное, это потому, что я стоял ближе всех. Парень взял конец и жестом показал, что собирается бросить его мне.

Я посмотрел на Томми.

Томми отрицательно покачал головой.

Я остался на месте.

– Друзья мои, – сказал рулевой, бросив под ноги свернутый конец, – я ничего вам не сделаю. А то б я вам не веревку показывал, а…

И он поднял неприятного вида автомат с изогнутым магазином для патронов.

– Это АК-47, – прошептала Шторм. – Сконструирован в СССР Михаилом Калашниковым, патрон 7,62 на 39 миллиметров, дульная скорость – семьсот пятнадцать метров в секунду. «Журнал современного оружия», выпуск за июнь 1987 года. Томми, ружье для подводной охоты тут не поможет.

Томми опустил ружье. Наш гость – тоже.

– Я гляжу, – сказал он, – вашему судну здорово досталось, да?

– Нас немного потрепало в шторм, – сказал Томми.

– А, так вот почему вы припоздали. А где Томас Кидд?

– Я – Томми Кидд.

– Доктор Томас Кидд? Знаменитый охотник за сокровищами? Это ты?

– Это наш папа! – крикнул я. – Но его сейчас здесь нет.

– Правда? Ууу… Босс будет недоволен.

– Какой еще босс? – спросила Бек, выставив вперед ногу, и уперла руку в бок – просто чтобы показать нашему гостю, кто здесь главный.

– А это тот, кто послал меня вас искать, малышка.

– А как вы нас нашли? – спросил я.

– По маяку, братишка. Спутниковая связь у вас не работает, радио – тоже, зато маяк АСО фурычит как зверь.

– У нас стоит маяк? – спросил я Томми краешком рта.

– Угу, – ответил Томми, тоже стараясь говорить незаметно. Наверное, про маяк старшему ребенку тоже положено знать.

– Понимаете, детишки, ваш папа дал боссу позывные своего маяка. Ну а раз ваш папа не приплыл и не привез чего обещал, босс послал меня, чтобы я сам все нашел. А я нашел вас.

– Так, – сказала Бек, – а что вам папа обещал? Мы об этом ничего не знаем.

– А, это ничего. Босс разберется. Поехали со мной, Томми Кидд. Сам будешь объяснять боссу, почему он не получил то, что твой папа обещал ему привезти.

– Ну нет, – сказал я. – Мы – семья. Мы только вместе.

– Если Томми куда-то поедет, то и мы с ним, – поддержала Бек.

– Хе-хе-хе, ладненько. Тогда все поедем к боссу.

Он снова поднял свернутый в кольцо конец. На сей раз Томми кивком разрешил мне его поймать.

Я свесился с лестницы.

– Привяжи к носовой тумбе, братишка.

Я поймал на грудь тяжелый конец и аж крякнул. Вытащив канат на палубу, я обмотал его вокруг тумбы и закрепил узлом, а потом побежал к корме и нырнул в рулевую рубку, где собрались все остальные. И тут взревели двигатели.

Катер рванул вперед и прошелся юзом.

– Что дальше, Томми? – спросил я. Нос «Потеряшки» разрезал пенную волну, поднятую катером.

– Этот тип во фраке пообещал с ветерком доставить нас на Большой Кайман – а нам туда и надо. Заодно сэкономим на горючем.

– А, ясно. Ладно. Здорово.

И все же какой-то голосок внутри твердил, что иногда найтись бывает опаснее, чем потеряться.

Глава 9

Следующим утром мы проснулись на Большом Каймане. Я думал, нас пришвартуют среди кучи кораблей, и на всех будут здоровенные громилы с автоматами Калашникова, мачете или еще чем похуже.

А вместо этого нас направили в шикарную марину, и теперь наш потрепанный кораблик окружали до блеска надраенные яхты и лоснящиеся парусные суда.

– Доброе утро, детишки! – крикнул наш веселый капитан буксира.

Он явился с первыми лучами солнца, а на плече у него сидел зеленый попугай. Игуана, видимо, взяла выходной.

– Я принес аки и соленой рыбы!

– Чего-чего? – спросила Шторм.

– А, это здесь обычно едят на завтрак.

– А что, хлопьев в магазине не было?

– Ладно тебе, – сказала Бек. – Попробуй сначала.

(Для истории: завтрак не понравился никому, кроме Бек. Ну в самом деле, кому придет в голову завтракать рыбой? Только рыбе побольше!)

Затолкав в себя завтрак (и пожалев, что в кармане не нашлось коробочки «Тик-така»), мы отправились в город Джорджтаун, на встречу с боссом, который, по всей видимости, намеревался дать нам аудиенцию в развалюхе с жестяной крышей. Развалюха называлась «Все для серфинга».

– Постойте-ка, – сказал Томми, когда мы вылезли из пыльного лендровера, на котором нас привез Весельчак. – Мы же здесь уже были. Только близнецы еще были совсем маленькие.

– Точно, шесть лет назад, – вспомнила Шторм. Во второй вторник июля. Было двадцать восемь градусов выше нуля, а в три пятнадцать неожиданно начался ливень. Томми купили доску для серфинга. Бек и Бику – маленькие доски, чтобы плавать на животе. Я впервые попробовала роллы с яйцом и копченой курицей. Было очень вкусно.

Под вывеской «Все для серфинга» скрывался магазин плавательных досок, лодочный магазин, ресторан с отвратительной кухней и (наверняка) местное отделение черного рынка. Я смутно припомнил, что в обмен за наши детские плавательные доски мама с папой отдали что-то из добычи, поднятой с корабля, который затонул близ берегов Ямайки.

Сидевший на плече у Весельчака попугай издал крик:

– О, вот и он! Сам босс!

Из тени, колыхаясь, выступил пузатый человек весом центнера в полтора. На макушке у него была лысина, а вокруг лысины – венчик мокрых курчавых волос. Приветственно улыбаясь, он засеменил к нам по веранде магазина, переваливаясь, будто пингвин, только размером с медведя. Одет он был в мятую гавайскую рубашку (с темными полукруглыми пятнами пота под мышками), мешковатые шорты карго и пляжные тапки, которые хлопали его по пяткам. Мне показалось, что я где-то уже видел этого типа.

– А, это ты, Луи Луи, – сказал напрягшийся было Томми и слегка расслабился.

– О да, собственной персоной и во плоти, как говорится. Во плоти, – повторил Луи Луи, похлопал себя по животу (тот заходил волнами, словно желе) и рассмеялся.

Я подумал, что таким мог бы стать Санта-Клаус, если бы жил в дешевом мотеле на берегу моря, вонял потом и целыми днями сидел в крытой пальмовыми листьями хижине и слушал перестук барабанов.

– Так-так-так. Как я рад снова вас видеть! Давно к нам на Кайманы не приезжали Кидды в полном составе.

– Шесть лет, – сухо сказала Шторм. – И на всякий случай, если вы не заметили: мамы и папы с нами нет.

– Ах да, конечно, я заметил. Жаль. Уехали читать лекцию, да?

– Что-то в этом роде, – сказала Бек. – Послушайте, мистер Луи, может быть, поговорим обо всем… под крышей?

– Ах да, конечно. Под крышей. Отличная мысль. Нечего стоять на солнце. Выпьем чего-нибудь холодненького. Закажем жареных моллюсков, а? Пошли, ребятки. У нас будет долгий разговор. Очень долгий. Спасибо, Морис.

Он чуть кивнул парню, который накануне вечером привел наш корабль в бухту.

– Я вам еще нужен, мистер Л.?

– Нет. Пока нет. А там видно будет.

– Ну ладно. А-ха-ха-ха!

Морис двумя пальцами коснулся края своей невесть откуда добытой полицейской фуражки, развернулся и направился к автомобилю. Мы вслед за Луи Луи вошли под своды его заведения.

– Как жаль, что вашего отца вызвали так внезапно, – говорил мистер Луи, пока мы лавировали среди громоздившихся тут и там куч барахла. – Он вез мне одну важную вещь. Очень важную. Помнится, мы заключили такую забавную сделку…

– Ого, – сказал Томми, пытаясь сменить тему, – у вас тут до сих пор сохранилась доска с автографом Дюка Каханамоку.

– А, ну да, она у нас давно.

– Я все детство думал, что она называется «Не-Трожь», – пошутил Томми.

– Ах, дети – это такая радость, – хохотнул мистер Лу. Он снял очки (там, где они касались бровей, были жирные разводы), и его глаза-бусинки с хитрецой забегали туда-сюда. – Хочешь, Томми, дам тебе ее потрогать?

– А можно?

– Конечно! Полагаю, это будет весьма полезно для нашего дальнейшего диалога.

Томми пожал плечами:

– Ну ладно. Раз уж можно.

Он протянул руку и коснулся кормового плавника.

Послышался щелчок.

И тут вдруг стена позади знаменитой доски поползла вбок, а за ней обнаружилась потайная лестница, уходившая вниз, в темноту.

– Прошу в мой офис, детишки, – сказал Луи Луи, сделал приглашающий жест и стер пот с блестящей лысины. – Нам с вами нужно серьезно поговорить. Очень серьезно.

Тут уж вспотели и мы.

Глава 10

Логово Луи Луи, в которое привела нас потайная лестница, было под завязку набито драгоценностями и антиквариатом.

Я увидел золотые кубки, корону в драгоценных камнях, пару греческих ваз (тут бы папа снова припомнил ту бородатую шутку), доспехи, византийские фибулы, пиратские сабли, ящик с жемчугом, коллекцию цветных бутылок и изъеденные морской водой матросские сундучки, до краев наполненные драгоценными украшениями и золотыми дублонами (такие сундучки частенько стоят и пускают пузырьки на дне аквариума).

– Откуда у вас это все? – спросил я.

– От людей, которые, скажем так, пожелали обменять добычу на что-нибудь зелененькое, – хрюкнул Луи Луи, и его живот опять заходил ходуном. – На старый добрый доллар.

– То есть, технически говоря, вы – перекупщик? – спросила Шторм (я уже рассказывал, что она не слишком задумывается о том, что говорит). – Покупаете краденое?

– Нет-нет, я всего лишь скромный бизнесмен. Я веду дела только с теми, кто готов вести их со мной. Вот с вашим отцом, например, у нас было дельце.

Никого, кроме нас и Луи Луи, в подвале не было, но толстяк картинно огляделся, словно желая убедиться, что его никто не подслушивает.

– У меня была некая… вещь… которой ваш отец страстно желал завладеть. Так, мелочь, ерунда. Безделушка минойской эры. Амулет. Половинка лица какого-то не то бога, не то богини в облике насекомого. Без второй половины эта штука ничего не стоит. Ну да как бы то ни было, ваш отец под большим секретом сообщил мне, что эта вещь имеет для него огромную важность. Что-то там насчет большой заварухи, в которую они с вашей мамой угодили. А скажите-ка, ребятки, ваша мама вправду пропала где-то на Кипре?

Мы запереглядывались.

Что Луи Луи знает о папиных делах и о том, как исчезла мама?

Я соображал, как бы поостроумнее уйти от ответа, но Шторм успела раньше:

– Родители погибли. Мама – на Кипре. Папа – в море.

Луи Луи сделал вид, что онемел от удивления.

Но я-то видел, что он едва успел спрятать ухмылку.

– Ах, неужели? – сказал наконец он, прижимая пухлые руки к груди. – Боже мой. Боже мой! А вы теперь, значит… сироты?

– Да, – сказала Бек, напустив на себя самый суровый вид. – Но мы в деле.

– Правда? Скажи-ка, а здесь, в порту, известно, что вы в настоящее время лишены защиты и опеки в лице родителей или опекунов?

– Нет, – ответил я.

– Боже мой! Вас, наверное, должны забрать в местный приют.

Томми шагнул вперед.

– Вы пытаетесь нас запугать, сэр?

– Я? Запугать? Бедных беззащитных сироток? Ну что вы! Я просто предупреждаю вас – как друг семьи: на Кайманах вам оставаться опасно.

– Почему?

– Ну, во-первых, потому что вы, как только что выяснилось, сироты. А кроме того, ходят слухи о пиратах, которые очень интересовались вашим отцом и тем, что хранится на «Потеряшке».

– Может быть, этим пиратам нужно то, что папа вез вам? – спросила Бек.

– Возможно. Это довольно ценная вещь.

– Значит, и вам тоже нужно их опасаться.

– Что ж, разумно. Но это еще не все.

– Что, еще опасности? – спросил я, потому что по всему выходило – опасности вокруг так и кишат.

– О да! Совсем недавно в Джорджтаун прибыл очень опасный человек. Вам с ним лучше не встречаться. Он нанесет мне визит через… ага, примерно через час.

– Кто он такой? – резко спросил Томми.

Ухмылка Луи Луи стала шире и превратилась в широченную улыбку.

– Натан Коллиер.

Услышав это имя, мы дружно ахнули.

Глава 11

Для нашего папы Натан Коллиер был заклятым врагом номер один. Врагом и главным соперником. Коллиер тоже был охотником за сокровищами и вечно пытался то увести у нас из-под носа добычу, то присвоить себе наши открытия. Сам он редко доставал со дна моря что-то стоящее – все больше старые покрышки.

– Вы ведете дела с Коллиером? – спросила Бек.

– Как я уже говорил, я бизнесмен и веду дела со всеми, кто готов вести их со мной.

– А я думала, вы дружили с нашими родителями.

– Ну да, дружил. Увы, судя по недвусмысленному заявлению Шторм, больше я с вашими родителями дружить не смогу чисто технически. Что, если ту вещь, которая мне так нужна, найдет Коллиер? Как я уже говорил, он будет здесь уже меньше чем через час – как раз затем, чтобы это обсудить.

– Зачем вам Коллиер? – сказал я. – Если папа сказал, что везет ваше сокровище вам, значит, оно где-то на «Потеряшке».

– Бик прав, – заметила Бек. – Мы выполним папину часть соглашения. Но сокровище вы получите только после того, как наймете ремонтников для нашего судна.

Лично я считаю, что Бек, даром что ей всего двенадцать, торгуется лучше всех в мире. Да она у собаки мясную кость выторгует!

– Ого, ну и требования у вас, – засмеялся Луи. Его толстые щеки затряслись. – Поразительно. Просто поразительно. А скажи-ка мне, малышка: с какой стати я должен платить ремонтникам? Ведь яхта-то ваша.

– Во-первых, мистер Луи, меня зовут Ребекка. Во-вторых – потому, что «Потеряшке» нужен ремонт, а вам нужно то, что вез для вас папа.

– Но я же дам вам взамен амулет, который потребовал ваш отец!

– Да, сэр, но вы ничего не поняли. Во-первых, вы назвали этот амулет «мелочью» и «ерундой». И даже сказали, что он ничего не стоит. А во-вторых, то, что вез вам папа, вы называете «сокровищем». Понимаете, раз уж вы раскрыли свои карты, единственный способ сделать обмен честным – это, как бы вам сказать…

Бек не могла подобрать слов, и я подсказал:

– Дать за сокровище больше.

– Вот именно, – согласилась Бек. – Вдобавок к амулету оплатите пару дней ремонтных работ. Найдите ремонтников на два дня. Когда они починят «Потеряшку», мы передадим вам «сокровище».

– О-хо-хо, ну и условия…

Бек пожала плечами:

– Я дочь своей матери. Договорились?

Луи Луи слизнул с верхней губы капельки пота.

– Договорились. Но вот что, Ребекка: если я не найду то, чего ищу, или если мне хоть что-то не понравится, с вас – полная стоимость ремонта. А это кругленькая сумма. У вас хватит денег?

– Ну конечно, – как ни в чем не бывало солгала Бек. – У нас был очень удачный год.

– Чудненько. Потому что, если вы не выполните условия нашего соглашения, я при содействии своего доброго друга Мориса просто заберу «Потеряшку» себе.

Иными словами, если через два дня, считая от сегодняшнего, мы не отдадим Луи Луи то, чего он хочет, и не сможем оплатить ремонт, он со своим приятелем, любителем игуан и автоматов, явятся и заберут у нас судно.

И тогда – прости-прощай, компания «Семейство Кидд – охотники за сокровищами».

Бек глянула на нас.

Мы кивнули в знак согласия. Выбора все равно не было.

– Договорились, – сказала она.

Луи Луи протянул ей липкую от пота пятерню.

Они пожали руки.

Бедная Бек.

Чтобы отмыться от микробов, которые рассыпает вокруг себя этот слизняк, не хватит всего антибактериального мыла в мире.

Глава 12

В следующие два дня по «Потеряшке» лазали присланные Луи Луи ремонтники – заделывали дыры в корпусе, латали паруса, чинили перегоревшую проводку. К счастью, ни Натан Коллиер, ни администрация местного приюта в доки носа не совали.

Я подозревал, что Весельчак со своей подручной-игуаной привели нас в эту марину не зря – знали, что здесь можно спрятаться. Похоже было, что наше потрепанное суденышко никого особо не заинтересовало.

Была, впрочем, одна девица лет девятнадцати – ее щегольская прогулочная яхточка была пришвартована по соседству с нами, – которая очень даже интересовалась происходящим на борту «Потеряшки».

Строго говоря, смотрела она в нашу сторону всякий раз, когда на палубе появлялся Тугодум Томми.

Девицу звали Дафна, и большую часть времени она лежала-полеживала на солнышке.

– Эти все у вааас будут работать, дааа? – спросила она с тягучим южным акцентом в то утро, когда на наше судно заявились сразу пятнадцать человек с чемоданчиками, молотками и пилами и принялись – ясное дело! – работать у нас.

– Ага, – ответил Томми и взялся за линь, демонстрируя бицепсы и грудные мышцы во всей красе. – Мы тут угодили в непогоду.

– Ты про позавчерашний шторм?

– Ну да, – сказал Томми. – Та еще погодка. Но «Потеряшка» у нас девчонка что надо, и не такое выдерживала. Мне такие нравятся.

Тут Дафна села и принялась обмахиваться журналом «Модный загар».

Мы с Бек как раз работали на юте. У меня было ведро и кисть. Я подумал – хорошо, что есть ведро. Им можно швыряться.

– Ааах, кааак бы я хотела посмотреть на ваш кораааблик поближе, – промурлыкала Дафна.

– Хочешь, покажу? Прямо сейчас.

– Ах, Томми, это будет просто чудесно!

Дафна перебросила через плечо ручки пляжной сумки и, покачивая бедрами, двинулась на корму своей яхточки. Томми, широко, по-мужски зашагал в том же направлении.

Я повернулся к Бек и понял, что оба мы думаем об одном и том же: «Тревога! На борту посторонние!»

Мы всё бросили, вихрем слетели с лестницы и кинулись следом за Томми и Дафной в кокпит.

– А эту вещицу мы подняли со дна у берегов Перу…

– Как интересно! – ахнула Дафна.

– Так, – сказала Бек, хлопнув в ладоши. – Экскурсия окончена. Наш плавучий музей закрывается.

– Ты что, Бек? – спросил Томми. – Перестань.

Бек не отступала:

– Прошу на выход, леди.

– Простите? – переспросила Дафна, захлопав ресницами.

– Проваливай, – сказал я. – Брысь!

Томми принужденно усмехнулся.

– Ах, дети! Такие славные, правда? Они вовсе ничего такого не имеют в виду.

– Имеем-имеем, – сказал я. – Еще как имеем!

Снизу, от кают, поднялась Шторм.

– Что тут творится? – спросила она.

– Эти… дети… мне нагрубили!

Не обращая внимания на Дафнину невинную рожицу, Шторм обвела стены тем же взглядом, каким просматривала ту свою книжку о законах. Потом развернулась и глянула на Бек – та ближе всех стояла к шкафу «Противопиратской обороны», как называл его папа.

Бек распахнула дверцу.

Вытащила оттуда папин дробовик.

И наставила его на Дафну, целясь прямо в сердце.

Купальник в горошек представлял собой отличную цель.

Глава 13

― Не смей! – воскликнул Томми. – А вот и посмею!

– Томми! – завизжала Дафна. – Сделай что-нибудь!

– Что пропало, Шторм? – спросил я, в то время как Бек не опускала наведенного на Дафну ружья.

– Африканская маска мвана пуо.

– Посмотри у нее в сумке, – отрывисто скомандовала Бек.

Я бы посмотрел, но Томми сам забрал висевшую у Дафны на плече тканевую торбу.

И да, маска лежала именно там.

– Дафна! – с отчаянием воскликнул Томми, бережно извлекая маску из сумки и передавая ее Шторм. – Ты что, хотела ее украсть?

– Конечно нет, глупый! Я просто подумала – вот будет смешно, если надеть ее на Хеллоуин.

– Да ну? – сказал я. – Думаешь, мы в это поверим?

– Да верь во что хочешь, паршивец мелкий!

С этими словами Дафна подхватила сумку, развернулась на пятках и величаво вышла за дверь.

Десять минут спустя мы услышали рев двигателей ее яхты, идущей к выходу из марины.

– Простите, ребята, – сказал Томми. Мы стояли на палубе и смотрели, как исчезает вдали яхта Дафны. – Это же надо так попасться.

– Ты про Дафну или про себя? – хмыкнула Бек.

– Про обоих, – вздохнул Томми, кладя руки нам на плечи. – Все-таки я выдающийся балбес.

Мы улыбнулись – именно так говорили папа с мамой про Тугодума Томми: наш выдающийся балбес. Это как «балда». Только ласковей.

* * *

Вечером того дня, когда закончился ремонт, Шторм выдала – как всегда, без околичностей и обиняков:

– Хорошо, что ремонт оплачивает Луи Луи. Мы банкроты.

– Что-о? – спросила Бек.

– Я перепроверила все цифры. Того, что у нас на счетах, хватит на четыре бака горючего и недельный запас провизии.

– Ну, – сказал я, – возьмем у кого-нибудь в долг.

– Нет, – сказала Шторм, – нам никто не даст кредит.

– Но ведь завтра придет Луи Луи, и, если мы не отдадим ему сокровище, которое обещал папа, нам придется платить за ремонт из собственного кармана.

– А это будет непросто – денег ведь нет, – сказал Томми.

– И что тогда? – спросил я.

– Понятно что, – сказала Бек. – Он заберет «Потеряшку».

Какая ирония, подумал я. Наша «Потеряшка» столько всего преодолела – и все-таки пойдет ко дну.

Прямо у причала.

Глава 14

На следующее утро, едва рассвело, на «Потеряшку» явился Луи Луи.

– Доброе утро, детишки!

На груди рубашки у него красовалось полпорции соленой рыбы и аки.

– Ого! – сказал он, поглядев на «Потеряшку». – Неплохо выглядит старушка, а?

– Ваши ремонтники потрудились, – ответил Томми, вытирая пальцы промасленной тряпкой: он как раз был в моторном отсеке, проверял двигатель, чтобы отчалить в тот же миг, как мистер Луи получит свое сокровище.

– Ах да. Очень умелые мастера. И очень дорого берут. Ну-с, где мое сокровище?

– Видите ли, сэр, – сказал я, – поскольку мы не знаем, что вам вез папа, то не можем догадаться, где он это хранил.

– Да-а, задачка. Что ж, я знаю, как ее решить. Позвольте мне здесь оглядеться. Луи Луи можно доверять.

Я бросил взгляд на Бек. Она нерешительно кивнула, и я провел Луи в кокпит.

– А! Эврика! Вот она!

Ф-фух. Даже нам иногда везет.

Луи Луи вошел в салон и взял со стены – вы уже догадались? – африканскую маску мвана пуо.

– Прекрасная маска, не находите? Истинное сокровище!

Стало ясно: красотка Дафна, любительница загара, была вовсе не так уж глупа, как мы решили.

– Ну что ж, – сказал Луи Луи, – я человек слова, а потому вот вам та вещь, которую так хотел получить ваш отец.

Он сунул руку в накладной карман своих мешковатых шорт карго и вытащил золотую цепочку с бронзовой подвеской.

– Как вы, конечно, заметили, эта бедняжка потеряла подружку. Слева должна быть еще одна фигурка. Боюсь, впрочем, что мы так и не узнаем, зачем вашему отцу нужна была эта странная штука со шмелем.

– Что ж, мистер Луи Луи, полагаю, наша с вами сделка завершилась, – сказала Бек. – Благодарю вас за сотрудничество, с вами всегда приятно работать.

– Ах да. Конечно. – Поросячьи глазки Луи Луи так и шныряли туда-сюда, разглядывая салон. – Сколько тут интересного. Не позволите ли взглянуть поближе вон на тот шлем?

– Простите, сэр, – сказал Томми, – но с отливом мы отчаливаем.

– Торопитесь?

– Да, – ответила Бек. – У нас дела.

– Могу я поинтересоваться, куда именно вы отправляетесь?

– Куда угодно, лишь бы подальше отсюда, – сказал я.

– Понимаю. Что ж, если вы решите подыскать, скажем так, любящие руки для этих ваших сокровищ…

– Мы дадим вам знать, – отрезала Бек.

– Отлично! До свидания, детишки. Еще раз приношу свои соболезнования по поводу утраты обоих родителей.

Луи развернулся и тяжело зашагал к причалу. Маску он сунул в один из своих многочисленных карманов.

Как только он скрылся из виду, Шторм выхватила ювелирную лупу и стала рассматривать бронзовую подвеску.

– Очень напоминает минойскую подвеску с пчелой, найденную близ дворца в Малии, на острове Крит. Тут вот посередине круглый улей, а на нем вверху и внизу такие впадинки для лапок второй пчелы.

– Значит, Луи был прав, – сказала Бек. – Где-то есть вторая половина.

Шторм не ответила.

А потом сказала:

– Ого!

– Что там? – спросил Томми.

– Крошечные защелки. Нужно их чем-то поддеть, чтобы открыть.

Я дал сестре свой швейцарский нож с заостренной пилкой.

Она поковыряла им подвеску.

Внезапно брюшко у пчелы открылось.

– Интересно, – протянула Шторм, достала из ножа миниатюрный пинцет и вытащила из открывшегося углубления клочок бумаги размером с почтовую марку.

– Что это? – спросил я.

Шторм поднесла бумажку к увеличительному стеклу и улыбнулась.

– Это карта сокровищ.

Глава 15

Мы отплыли в сумерках, когда начался отлив.

Томми вел яхту, а мы с Шторм и Бек устроились в кокпите и пытались разобрать миниатюрную карту с сокровищами, которую извлекли из пчелиного брюшка, и перенести данные на большую морскую карту.

– Неудивительно, что папа охотился за этой «странной штукой со шмелем», – заметила Бек, довольно удачно изобразив Луи Луи. (Для этого ей пришлось притвориться, будто у нее полон рот каши.) – Это же та самая карта сокровищ на Кайманах, которую мы искали.

– Вы понимаете, что это значит? – спросил я.

– Еще бы, – сказала Бек. – Если мы найдем сокровища, то нам хватит денег на все, а не только на четыре бака горючего и пару мешков овощей.

– Конец нашим бедам! – Я победно вскинул кулаки. – «Семейство Кидд – охотники за сокровищами» снова в деле!

– Может быть, ты и прав, – заметила Шторм. Вооружившись параллельной линейкой и циркулем (вы такой, наверное, носите на геометрию), она прокладывала курс к точке, где, если верить крошечной карте, нас дожидались сокровища. – Тут наверху надпись.

– Какая? – с интересом спросил я.

– «Потерянная флотилия Кордобы».

Мы с Бек сели и устроились поудобнее, чтобы не мешать Шторм – она явно собиралась извлечь из своей памяти на пять миллионов гигабайт какую-то историю.

– В 1605 году флотилия из девяти кораблей под предводительством Кордобы отплыла из Колумбии в Гавану. Всего на шестой день пути на них обрушился ураган. Четыре галеона отбились от остальной флотилии. Каждый из отставших кораблей весил более пятисот тонн, нес бронзовые пушки и был нагружен слитками золота и серебра из Нового Света. Корабли так и не нашли.

– Выходит, нашли, – заметила Бек.

Когда Шторм проложила наконец курс, я свернул карту и побежал к Томми, который стоял у руля.

– Смотри, вот здесь затонул галеон из потерянной флотилии Кордобы. Вот курс!

– Здорово, – сказал Томми. Он всегда такой спокойный, ну прямо слон под наркозом.

– Да уж.

Томми круто взял вправо.

– Завтра к полудню будем на месте и сразу нырнем.

– Отлично!

Все складывалось как нельзя лучше.

Но только до тех пор, пока я не сглупил и не поглядел назад – захотелось посмотреть на кильватерный след.

За нами следом летел катер. Кабина у него была утыкана антеннами и спутниковыми тарелками.

Еще на кабине красовалась красная мигалка.

– Э-э, Томми, притормози, что ли. У нас на хвосте полиция.

Глава 16

― Что случилось, ребята? – спросила Бек, высунув голову из кокпита. – Почему сбавляем ход?

– Полиция, – сказал я. – Не волнуйся, мы с Томми разберемся.

– Ну да, – сказала Бек, – разберетесь вы.

С этими словами она снова спустилась вниз. Я слышал, как она сказала:

– Эй, Шторм! Помоги мне с компьютером.

– Заглушите двигатели и бросайте якорь, – загремел из полицейского мегафона очень строгий голос с британским акцентом.

Томми сбросил газ и выключил двигатели. Я побежал на нос и бросил якорь. Когда я вернулся на корму, Томми уже болтал с сотрудником RCIPS – Королевской полиции Каймановых островов, здоровенным мужиком с бочкообразной грудью.

На полицейском была такая же черная фуражка с красной лентой, что носил Морис, который тоже недавно гонялся за нашим судном. Только у полицейского фуражка была чище. На белой рубашке красовались погоны и карманы на пуговицах. Из одного кармана торчали, кажется, квитанции за неправильную парковку.

– Так, – сказал полицейский. – Я – констебль Джексон Уилмот. Кто ты такой?

– Томми.

– А фамилия у тебя есть?

– Есть.

Полицейский сдвинул очки на кончик носа и выжидающе поднял брови, намекая, что не прочь услышать эту самую фамилию.

– А, ну да, конечно. Понял. Кидд. Я – Томми Кидд. Мы тут, знаете, плаваем и все такое…

– Правда? – сказал констебль Уилмот.

– Мы поехали на подводную рыбалку, – сказал я, изобразив широкую невинную улыбку.

Констебль Уилмот открыл блокнот в черной кожаной обложке.

– Ты, если я правильно понимаю, Бикфорд Кидд, верно?

– Да, сэр. А откуда вы знаете, как меня зовут?

– От некоего заинтересованного лица, которое сигнализировало в службу семейной поддержки. Ребекка и Стефани Кидд на борту?

Ну да, настоящее имя Шторм – Стефани.

– Возможно, – ответил Томми.

Констебль Уилмот снова сдвинул очки на кончик носа и поднял бровь.

– Послушай, когда ты выходил из порта, на борту были твои сестры?

– Констебль Уилмот, – вмешался я, – мы просто отправились на рыбалку. Почему вдруг наша прогулка так заинтересовала полицию?

– У нас есть основания полагать, что ты, твой брат и обе сестры в настоящее время находятся на Каймановых островах без сопровождения взрослых.

– Ничего подобного, – сказал Томми. – Мне восемнадцать. Ну, через шесть месяцев.

– Не забудь пригласить меня на день рождения, – констебль, кажется, решил пошутить. С таким британским акцентом никогда не поймешь, шутит человек или говорит серьезно. – Но в ближайшие шесть месяцев ты, с точки зрения закона, – несовершеннолетний. Таким образом, ввиду того что ваши покойные родители…

– Что? – воскликнула Бек, вылезая на палубу из кокпита. – Это кто вам сказал, что мама с папой умерли?

Констебль Уилмот покачался на каблуках своих начищенных черных ботинок.

– Некие заинтересованные лица.

– Вы хотите сказать – некие записные лжецы? – переспросила Бек и вручила констеблю лист бумаги.

– И что это такое, скажите на милость?

– Электронное письмо от нашего якобы покойного папы. Он ждет нас в Джорджтауне и велит возвращаться сразу, как мы закончим практиковаться с аквалангом.

Глава 17

― Практиковаться с аквалангом? – переспросил констебль Уилмот и снял очки, чтобы всем было видно его брови, которые поползли вверх, словно две скептически настроенные гусеницы.

– Ну да, – подтвердила Бек, не замечая, как я пытаюсь ее заткнуть, но так, чтобы полицейский этого не заметил.

– А ваш брат сообщил мне, мэм, что в настоящее время вы заняты подводной рыбалкой.

– Ну, – сказала Бек, – технически это, понимаете…

– Мы надеваем акваланги и гоняемся за рыбой, – сказал я. – С подводным ружьем.

– Как интересно, – пробормотал констебль Уилмот, проглядывая электронное письмо, которое ему сунула Бек. – Это от вашего отца?

– Да, – сказала Бек. – Он нас ждет. В порту.

– А могу ли я поинтересоваться, почему это письмо послано с того же адреса, на который прибыло?

– Ну, э-э, понимаете, Интернет…

– Дело в том, – сказал я, – что папа предпочитает пользоваться одним-единственным почтовым адресом и синхронизирует все через облако. Говорит что-то вроде: «Концепции «куда» и «откуда» в эпоху облачных технологий практически утратили смысл, не так ли?»

Констебль сложил распечатку и вернул ее Бек:

– Это фальшивка.

Он снял с пояса рацию:

– Дженкинс! Нужно отвезти четырех человек в Джорджтаун. И доставить в порт их яхту.

– Прошу прощения, – с этими словами на корму вышла Шторм. Я заметил, что шорты и рубашка у нее спереди насквозь промокли. – Вы работаете на Соединенные Штаты Америки?

Констебль опустил рацию.

– Что? Не понял.

Шторм показала на флаг, развевавшийся у нас на гакаборте.

– Мы плаваем под флагом Соединенных Штатов Америки, – сообщила она.

– Не важно, мисс, – в настоящее время вы находитесь под юрисдикцией Королевской полиции Каймановых островов и…

– Едва ли. Пока вы допрашивали моих братьев и сестру, мы дрейфовали. Сейчас мы находимся в международных водах.

Так вот почему Шторм была мокрая! Она выбрала якорь, чтобы нас отнесло подальше в море.

– Я уверена, что вам известно, – продолжила она, – следующее: океаны, моря и воды за пределами территориальных вод именуются международными водами, или, на латыни, mare liberum, что значит «свободное море».

– Ты, наверное, Стефани, – сказал констебль с таким видом, словно его начало укачивать.

– Я предпочитаю, чтобы меня звали Шторм. Это прозвище дал мне отец.

– Ныне покойный.

Шторм устремила взгляд на констебля Уилмота, и в ее глазах я увидел клубящиеся грозовые тучи.

(Да. Вот поэтому папа и прозвал ее Шторм.)

– Офицер, – сказала она тоном, каким могла бы говорить медведица-гризли, если бы выучилась на юриста, – согласно конвенции ООН по морскому праву от 1982 года, судно, находящееся в двенадцати и более морских милях от исходной линии суверенного прибрежного государства, подпадает под юрисдикцию страны, под флагом которой означенное судно выступает.

Я улыбнулся. Было ясно: Шторм слово в слово по памяти зачитывает текст из той книги по морскому праву.

– Следовательно, не будучи представителем властей Соединенных Штатов Америки, вы не имеете законного права предъявлять нам какие-либо требования. Убедительно просим вас покинуть судно.

Мне прямо захотелось запеть «Боже, храни Америку». Или просто заорать: «Сэ-Шэ-А! Сэ-Шэ-А!»

– Ваше знание морского права, безусловно, впечатляет, – заметил констебль Уилмот, – однако я не могу согласиться с вашими расчетами, касающимися текущего положения вашего судна, поэтому…

Бек не дала ему закончить – схватила свою цифровую камеру и щелкнула затвором.

– Девочка, – фыркнул констебль, – сейчас не время…

– Вот, смотрите, – сказала Бек и продемонстрировала констеблю дисплей камеры. – Здесь есть GPS-координаты.

Тут в дело вступил я.

– Спутники никогда не врут, а их над нами целая куча, и они говорят, что мы находимся в международных водах. И вам, констебль Уилмот, придется все же покинуть наше судно.

Полицейский внимательно изучил крошечный экран.

Потом угрюмо кивнул и снова взялся за рацию:

– Дженкинс! Приказ отменяется. Я вернусь один.

Он приложил руку к козырьку и картинно отсалютовал Шторм:

– Прекрасно сработано, юная леди.

Шторм отсалютовала в ответ:

– Вы достойный противник, сэр.

Констебль перебрался на катер, тот развернулся к нам кормой и потрюхал обратно, в сторону Каймановых островов.

А мы, Кидды, остались на «Потеряшке», и прямо там, на палубе, кинулись обниматься все разом, как футболисты, как одна большая дружная семья.

И все обнимали Шторм.

Глава 18

Вернувшись в рулевую рубку, Томми первым делом щелкнул «переключателем тишины» и вырубил наш радиомаяк, чтобы никто не знал, куда мы направляемся.

– Разумная предосторожность, – сказал он, подмигнув, – особенно когда вокруг кишат пираты.

Или если за нашим судном внимательно следит полиция из последнего порта, куда мы заходили. А может, Луи Луи.

Скажем прямо: констебль Уилмот явился по наши души не сам по себе. Его кто-то послал. Лично я поставил бы на то, что это был так называемый друг наших родителей. Я же видел, как жадно Луи Луи разглядывал сокровища в нашем салоне. Наверняка же решил, что внизу можно найти еще много чего подороже.

– Я в Ту Комнату, – заявила Шторм.

– Почему? – спросила Бек.

– Если увижу что-то очень важное, временно уберу это в секретное хранилище. Просто на случай, если к нам еще кто-нибудь явится.

И Шторм отправилась за ключом – не знаю уж, где она его на этот раз спрятала.

– Сколько до места? – спросила Бек.

– По моим прикидкам, часов двенадцать, – ответил Томми.

– Всего ничего! Скоро будем таскать золотые слитки с затонувшего корабля! – воскликнул я.

– А если там ничего нет? – сказала Бек. – Вдруг мы вернемся с пустыми руками?

– Успокойся ты, – сказал Томми. – Смотри, сглазишь.

– Я серьезно. Если мы не найдем сокровище – все, конец.

– Ох, сестричка, ну что ты такое говоришь. Успокойся, а? Что-нибудь да найдем, и озолотимся.

– Обещаешь, Томми?

– Обещаю.

Около восьми часов следующего утра мы бросили якорь точнехонько в точке, где, как обещала крохотная карта, затонул один из галеонов пропавшей флотилии Кордобы.

(О, Бек нарисовала на воде гигантский крест – спасибо, Бек. Мне всегда казалось, что, когда добираешься до места, где затоплены сокровища, на воде должен покачиваться здоровенный крестик.)

– Готовься! – приказал Томми.

Мы с Бек и Томми уже надели гидрокостюмы.

Шторм, как всегда, оставалась наверху. Она никогда не ныряет – терпеть не может тесный жесткий гидрокостюм, да и потом, должен же кто-то быть на борту на случай непредвиденных осложнений.

Мы обмакнули ласты в воду, чтобы легче было натягивать, и нацепили тяжелые баллоны с воздухом.

Я покрепче затянул лямки поперек груди и щелкнул замками. Повернул клапан на баллоне, сунул в рот регулятор и надвинул маску.

Томми нырял первым. Он вошел в воду, как нож. Бек нырнула следом.

Я спрыгнул с палубы и вошел в бирюзово-голубую воду.

Мы вышли на охоту за сокровищами!

Глава 19

Вокруг царила тишина.

Я слышал собственное дыхание, а больше – почти ничего. В нескольких метрах впереди летали вверх-вниз, словно ножницы, ласты Бек, и оставляемый ими след из крошечных пузырьков распугивал ярких разноцветных рыбешек, которые так и разлетались в разные стороны. Я заработал ногами сильнее, чтобы не отстать.

Вскоре мы достигли дна. Море, хранившее наше затонувшее сокровище, здесь было глубиной метров пятнадцать. Я увидел рыбу, похожую на змею с плавниками, – она проплывала над коралловым рифом, в котором я насчитал семь оттенков розового. Слева от меня вздымал песчаные вихри Томми – водил туда-сюда по дну подводным металлоискателем.

Томми покачал головой.

Пусто.

Справа была Бек – вжимала свой металлодетектор в песчаное дно. Я последовал ее примеру и стал проверять дно вокруг. Если бы где-нибудь рядом оказались монеты, или серебряные слитки, или шлем конкистадора, металлоискатель запищал бы прямо мне в ухо.

Пусто.

Мы искали долго.

Целых сорок пять минут.

Воздуха оставалось мало, это было уже опасно, и я видел, что Бек расстроена не меньше моего.

И тут вдруг Томми подал сигнал. Он что-то нашел.

Мы с Бек подплыли к нему. Томми вытягивал из грязно-коричневой смеси песка и ракушек какой-то прямоугольный предмет (сундучок?). Предмет был покрыт толстым слоем донной грязи, и для того, чтобы опознать находку, ее пришлось бы сначала как следует вымыть. Мы помогли Томми сунуть добычу в сеть, заработали плавниками и потянули находку – тяжеленную! – на поверхность.

Когда сеть наконец вытащили на палубу, находка издала глухой стук.

Томми выплюнул регулятор и рывком сдвинул маску.

– Есть, ребята, есть! Сокровище наше! Ур-ра!

– Такое тяжелое! – воскликнула Бек.

– Золото всегда тяжелое! – с энтузиазмом добавил я.

Мы с трудом выбрались по лесенке на палубу и принялись отмывать найденное сокровище. В процессе выяснились две вещи.

Во-первых, к Испании оно не имело никакого отношения. Во-вторых, это вообще было не сокровище.

Это оказался маленький, изрядно подгнивший стульчик цвета старого дерева. Посередине у стульчика была дырка. Под дыркой крепился ржавый горшок с ручкой.

– Это старый туалетный стульчик для малышей, – сказала Шторм, явившаяся поглядеть на нашу находку. – Что-то я подозреваю, что конкистадоры такими редко пользовались. Их бы засмеяли товарищи по оружию.

Мы с Томми и Бек стояли на палубе, с нас текла вода, а перед нами была первая наша находка, первое сокровище, добытое без помощи родителей.

«Туалетик Далии» – гласила надпись на спинке.

Что, если это знак будущего невезения?

Что, если наша охота за сокровищами обречена на бесславный конец и накроется горшком?

В тот миг мы готовы были в это поверить.

Глава 20

– Бикфорд! – сказала Бек. – Не прогуляешься ли со мной на нос?

– Конечно, Ребекка.

Как вы уже, наверное, догадались, после этой невезучей экспедиции нами с сестрой завладело настроение, вполне подходящее для Близнецовой тирады номер 427.

– Ну ты понял, что так нельзя?! – закричала Бек, как только мы остались одни на носовой площадке. – Нельзя охотиться за сокровищами без мамы и папы! У нас ничего не получается!

– Подумаешь, один раз не повезло, – сказал я. – Попробуем еще.

– Зачем? Хочешь найти соску Далии? Или грязный памперс?

– Нет, Ребекка. Я хочу найти золото с испанского галеона.

– Эй, прием! Земля вызывает Бикфорда! Ты что, нырял на какое-то другое дно? Нет там никакого испанского галеона!

– Нет, есть!

– Да ну? А Далия – это такое обычное имя для конкистадора?

– Слушай, если там нет галеона, – заорал я, – зачем тогда было рисовать карту, на которой он есть?

– Потому что рисовал круглый… э-э… кругло-придурок!

(Как я уже говорил, Бек иногда бывает трудно подыскать нужные слова. Поэтому она выражается картинками.)

Слушай, ну вот зачем ты это? Что скажет Далия, если увидит, как ты обошлась с ее туалетиком?

– Мы обязаны найти это сокровище, – настаивал я.

– Нет, Бик, мы обязаны посмотреть в лицо фактам. Охоте за сокровищами конец! Ей еще тогда настал конец, когда утонул папа!

– Папа не утонул! Он жив!

– Зато нам крышка.

– Нет, не крышка!

– Нет, крышка. Надо бросать это дурацкое семейное дело раз и навсегда.

Это было очень больно слышать.

– Думаешь?

– Возможно.

– М-да.

– Жалко, правда?

– Ужасно жалко.

Кажется, так быстро мы никогда еще не остывали.

Бек надулась.

– Не хочу идти в обычную школу. Они там рисуют только восковыми карандашами и пальчиковыми красками. Углем нельзя, тонкими ручками нельзя… Иногда даже уроков художественного искусства нет!

От карканья Бек мне стало тошно, но ее нытье дало мне подсказку.

– Слушай, Бек, вот оно! Ручка с тонким кончиком… Вдруг мы неправильно перевели курс с карты?

– Чего?

– Ну, карта же очень маленькая, вдруг мы неправильно ее скопировали? Сама подумай – она вся размером с марку. Если у ручки толстая линия, миллиметр туда – миллиметр сюда, а в итоге мы приплыли совсем не в ту точку.

– Правильно! Надо просто рассмотреть эту карту как можно тщательнее.

– Пошли, – скомандовал я. – Карта еще у Шторм. Попросим ее заново все пересчитать.

– Надо ее отсканировать на компьютере! – бросила Бек, когда мы уже неслись вдоль борта, то и дело хватаясь за поручни. Ветер успел подняться нешуточный, паруса хлопали и мотались туда-сюда. – И наложить на цифровые карты в навигационном приложении.

– Отличная мысль, Ребекка!

– Ах, спасибо, Бикфорд.

Мы добежали до кормы и увидели, что Шторм ползает на четвереньках и что-то ищет. Томми был в рулевой рубке.

– Шторм! – окликнул я.

– Я подумала, вдруг я ошиблась, когда чертила курс, стала рассматривать ту маленькую карту, а тут налетел ветер, и…

Она замолчала.

– Простите…

По щекам у нее бежали слезы.

Чертов ветер.

Он только что утопил нашу карту сокровищ в бушующем море.

Глава 21

Не будь Шторм нашей сестрой, мы с Бек, наверное, кинули бы ее за борт вслед за картой.

Но она нам все-таки сестра, и мы ее любим, в том числе за то, что она, ну, она – это она.

Поэтому тем вечером мы постарались забыть, что Шторм уничтожила наше будущее, и изо всех сил постарались снова ее полюбить.

– Всякое бывает, – сказал я.

– Но обычно – именно со мной, – всхлипнула Шторм.

Мы с сестрами сидели в девчоночьей каюте. Шторм сгорбилась на краю нижней койки, не сводила глаз со своих коленок и хлюпала носом.

И все время повторяла: «Простите».

– Простите, ребята, мне так жаль, правда. Ужасно жаль. Вы просто не представляете, как жаль.

– Слушай, – сказала Бек, – ну сейчас-то уже чего. Все равно ничего не изменить.

– Ага, – сказал я, делая вид, что случившаяся с нами катастрофа – не более чем мелкая неприятность. – Ну, потеряли карту сокровищ, подумаешь. Зато мы вместе.

Ладно, согласен, мои слова были слащавей самой слащавой поздравительной открытки из магазина. Но надо же было хоть что-то сказать.

Шторм подняла взгляд. В глазах у нее больше не клубились тучи и не полыхали молнии; теперь я видел в них лишь печаль и тоску.

– В этом-то и дело. Я все время вишу у вас на шее. Я ни для чего не гожусь. Я не ныряю вместе с вами. Не умею работать с парусами, не умею вязать снасти. Скажем честно – я просто большой тяжелый балласт. Тонна мертвого груза. И я тяну вас всех ко дну.

– Вообще-то, – сказал Томми, внезапно входя в каюту из коридора, – как человек, который знает наизусть весь морской раздел Википедии, ты должна помнить, что балласт на корабле нужен для… э-э… как там было?

– Для обеспечения устойчивости корабля, – автоматически подсказала Шторм.

– Вот-вот, я именно это хотел сказать. А балласт на воздушном шаре – чтобы… э-э…

Шторм слабо улыбнулась:

– Управлять центром силы тяжести.

– Вот именно, – сказал Томми. – Ты – наш камень, Шторм. В хорошем смысле слова. Ну, то есть не на шее. И не в ботинке.

– Ты – наша Гибралтарская скала, – сказал я. – Твердая как камень сердцевина, которая удерживает всех нас на правильном курсе.

– Спасибо, ребята, – пробормотала Шторм. – Но…

– Никаких «но», – отрезала Бек. – Кто вчера перехитрил полицейского с Кайманов?

– А кто разоблачил Дафну, когда она стянула маску? – добавил я.

Шторм не смогла сдержать улыбки и подняла руку.

– Ну, я.

– И оба раза у тебя все просто отлично вышло, – сказал Томми. – И вообще, я думаю, что эта ваша карта – полная чушь. Ну правда, слушайте – где вы видели пирата, который нарисует карту клада на клочке размером с марку?

– Да, но теперь у нас финансовый кризис, – заметила Шторм.

Томми на мгновение умолк.

– Кризис? Ты уверена?

– Да, Томми.

– И ситуация критическая, да?

Шторм кивнула.

– Отлично, – сказал Томми.

– Что – отлично? – спросила Бек.

– Ну, просто раз Шторм сказала, что ситуация критическая, я могу начинать действовать. Бик, готовься поднять якорь.

– Зачем?

– Мы снимаемся с места и плывем во Флорида-Кис. Там можно поднять испанские дублоны. Я знаю, где искать.

– Откуда? – хором заорали мы с Бек и Шторм.

Томми пожал плечами:

– Папа сказал: если когда-нибудь будет критическая ситуация и финансовый кризис, а их с мамой рядом не будет, нужно забраться в деньги, которые они откладывали нам на колледж. Он даже показал мне, как их найти. Здорово, правда?

Никто не произнес ни слова. Я буквально онемел. Хорошо, что для таких случаев у меня есть сестра-близнец, которая за словом в карман не лезет.

– Погоди – выходит, ты все время знал, где можно добыть настоящее сокровище, но до сих пор молчал? – недоверчиво спросила Бек.

– Я ждал, пока Шторм скажет, что у нас финансовый кризис, – объяснил Томми. – Так распорядился папа. Он сказал, что верит: Шторм поймет, когда надо будет прибегнуть к последнему средству. Она наш, ну, компас, или как там. В общем, она всегда говорит нам, куда идти.

Шторм встала.

– Папа правда так сказал?

Томми кивнул.

– Без тебя нам не справиться, Шторм. Ты значишь ничуть не меньше любого из нас. Помни об этом.

Глава 22

― Нам нужно в Ту Комнату, – сказал Томми.

Шторм выскочила в коридор. Когда она вернулась, от нее пахло кофе, а правая рука была вся в коричневом порошке.

Кажется, мы знаем, где она прятала ключ на этот раз.

Томми открыл толстую стальную дверь, и мы вместе вошли в Ту Комнату.

– А куда делась та большая старая карта? – спросила Бек.

– Я ее убрала, – сказала Шторм. – И фотографии картин – тоже. И портрет Аль Капоне.

– И куда положила?

– Извини, – сказала Шторм. – Информация засекречена.

Бек моргнула.

– Ну ладно.

Томми сел за стол и запустил папин компьютер. Мы сгрудились у него за спиной и уставились в экран.

– Так, посмотрим, – сказал Томми и нажал на папку, называвшуюся «Деньги на обучение».

В папке было несколько документов и изображений.

– Знаете легенду о четырех потерянных галеонах из флотилии Кордобы?

– Еще бы! – хмыкнул я. – Один из них вез золотые туалетные стульчики.

– Так вот, легенда не вполне верна.

– Ой, не надо, – сказала Бек. – Не напоминай.

– Да нет, я имею в виду, что два корабля так и не нашли. А другие два нашел папа.

– Не может быть, – сказал я.

– Может. Он нашел их двенадцать лет назад, сразу после вашего рождения.

Шторм подняла руку.

– Томми, а откуда ты все это знаешь?

– Папа рассказал. Когда ты достала нам ключ из банки с печеньем, помнишь? В общем, когда мама родила Бек и Бика, папа нашел два галеона-близнеца. Он сказал, что это было невероятное совпадение, прямо как знак: сначала у него родились два ребенка, а потом он нашел два корабля.

Томми щелкнул мышкой и вывел на экран фотографию, сделанную под водой. На фотографии были два испанских галеона, которые лежали бок о бок на дне моря. Их обросшие ракушками мачты намертво сцепились друг с другом и походили на два взявшихся за руки тощих скелета.

– Левый он назвал La Hermosa Seňorita Rebecca, а правый – El Muy Brillante Seňor Bickford. Если верить описи, – он еще раз щелкнул мышкой и промотал длинный список небывалых сокровищ, – эти галеоны везли больше двух тысяч ящиков золотых и серебряных монет, а также золотые и серебряные слитки, несколько сот слитков меди, драгоценные украшения, религиозные медали и всякую мелочь вроде ванили, шоколада и индиго.

– Томми, – сказала Бек, – так ты поэтому вчера сказал мне, чтоб я успокоилась и что мы так или иначе «Озолотимся»?

Тугодум Томми дурашливо улыбнулся:

– Ага. Я тебя дразнил золотом, а ты и не поняла.

– И ты знаешь, как добраться до места? – спросила Шторм.

Томми сунул в компьютер флешку.

– Лучше. Нужно просто скопировать этот навигационный файл, загрузить его в компьютер в рубке и поставить «Потеряшку» на автопилот. Это недалеко от Аллигаторова рифа, к юго-востоку от Аппер-Матекумбе-Ки. Но все-таки не совсем близко, поэтому больше никто не знает.

– Это все по правде, Томми? – спросил я, потому что не мог поверить, что мы наконец-то вздохнем спокойно.

– По правде. Завтра утром, думаю, станем самыми богатыми детьми в мире. Хотя нет, тот парень из комиксов, Ричи Рич, – он богаче.

Я вскинул над головой обе руки и закричал:

– Ур-ра!

Скопировав навигационный файл на флешку, мы все вместе вышли из комнаты и парадным строем прошагали в рубку, распевая рок и моряцкие песни – так мы делали, когда пускались в приключения вместе с мамой и папой.

Папа больше всего любил песни Джимми Баффетта. Поэтому, пока Шторм перепрятывала ключ, мы с Бек и Томми очень громко и весьма фальшиво исполнили свою вариацию «Чизбургера в раю».

Все было прямо как в старые добрые времена – то есть шесть месяцев назад.

Впрочем, будущее вырисовывалось самое радужное. По крайней мере, было ясно – когда мы добудем со дна свои деньги на колледж и привезем их в порт, чизбургеров мы купим столько, сколько пожелаем.

Глава 23

Мы взяли курс к берегам Флориды, где поджидали нас сокровища. В душе у нас пела надежда, и еще очень хотелось поскорее снова нырнуть под воду и опуститься на дно.

Вскоре после полудня судовая сирена под рукой Томми отрывисто рявкнула пять раз.

Ну конечно – победа «Дельфинов» в Суперкубке и рядом не стояла.

– Навигационная программа пищит, что мы на месте! – завопил Томми с юта. – Готовься!

Мы с Бек ходили в прорезиненных костюмах с самого завтрака (а что, удобно, особенно если любишь шумно пить из кружки и все время проливаешь).

Шторм все время была рядом – помогла нам натянуть баллоны, проверила клапаны, вручила сумки для находок и приготовила свежие баллоны, чтобы мы могли нырять хоть весь день. Щупы мы с Бек на сей раз брать не стали. Томми твердо верил в точность полученных от папы координат и потому решил обойтись одним-единственным металлоискателем.

– Не занимайте руки – будете таскать трофеи, – подмигнул нам он.

И вот, приготовившись, мы взялись за руки и дружно прыгнули в воду.

Обычно в таких случаях вас сразу окружает стена из пузырьков.

Томми сделал несколько жестов и в конце показал большим пальцем вниз.

Не беспокойтесь, в дайвинге это хороший знак. Он значит «опускаться».

Мы медленно опускались вниз, ожидая, покуда нашим глазам предстанут два сцепившихся мачтами галеона.

Огромное облако полосатых серебристых рыбок расступилось перед нами, словно занавес, открывающий сцену.

И впереди проступили силуэты сцепившихся мачт. Мы нашли папин секрет, суда, засевшие в коралловом рифе. И, как бы странно это ни звучало, на миг я почувствовал, что папа здесь, рядом, похлопывает меня по плечу и показывает жест «отлично» – потому что мы справились с задачей.

Мы смогли сохранить семью.

Мы помогали друг другу и в хорошие времена, и в плохие, и даже когда карты сокровищ улетали у нас прямо из рук.

И теперь мы получим за это награду.

Вслед за Томми мы обогнули обросшую ракушками пушку и проскользнули в узкий открытый люк. Следом за нами плыли бесчисленные серебристые рыбки – им, наверное, любопытно было поглядеть, что же отыщется в трюме давно позабытого галеона, некогда принадлежавшего его величеству королю Филиппу III Испанскому.

Что ж, там было на что посмотреть.

Томми включил мощный фонарь. Я увидел, что мы находимся в помещении длиной, шириной и глубиной с «Потеряшку», не меньше. Стены были обшиты досками, и все вместе походило на склад заросших всякой дрянью морских сундучков (на них словно цемент пролили). Вокруг громоздились целые пирамиды сундучков.

Томми подал сигнал. Мы подплыли к одной такой пирамиде и взялись за самый верхний сундучок. Просунули дайверские ножи в давно проржавевший замок, сломали дужку и откинули бугристую от ракушек щеколду.

Томми поднял тяжелую крышку.

Знаете, иногда на праздниках детям устраивают бассейн с шариками? А теперь вообразите себе такой бассейн, только чтобы вместо разноцветных шариков в нем были золотые монеты.

Мы с Томми запустили руки в переливающуюся золотом гору. Монет было так много, они текли сквозь пальцы, скользкие, словно ракушки в ведре у ловца.

Я не удержался. Медленно и торжествующе развел руки в стороны и издал звук… ну… как крик, только под водой. Мы богаты! Мы сверхбогаты!

Подплыла Бек. В руках у нее был старый ржавый шлем, который она подобрала тут же. Мы взялись за черпаки и принялись сыпать золотые дублоны в сумки, ведра и даже в шлем.

Всего мы ныряли на корабль семь раз.

Мы поднимали монеты, а Шторм пересчитывала их и раскладывала по тканевым мешкам – толстым таким, в каких инкассаторские машины привозят деньги в банк. Драгоценные камни (бриллианты, изумруды, рубины) она складывала отдельно, а всякие артефакты откладывала, чтобы потом внимательно изучить.

К заходу солнца у нас на палубе было добычи на несколько миллионов долларов.

Мы больше не чувствовали себя потеряшками.

А как же два галеона под нами?

Томми сказал – не надо жадничать. Пусть останется запас на черный день, если что – вернемся сюда и снимем со счета кругленькую сумму.

Впрочем, судя по тому количеству золота и драгоценностей, что я видел в трюме одного только галеона, нужда в этом у нас возникнет нескоро. Мы и так могли теперь пойти учиться в любой колледж, в какой только пожелаем. Чего там – мы могли купить тамошней футбольной команде новый стадион!

Томми был прав. Мы разом стали самыми богатыми из всех детей, когда-либо выходивших в море!

Глава 24

Если у вас есть десять дюжин мешков со старинными золотыми дублонами, проблема у вас всего одна: в супермаркетах машины считают только обычные монеты, а притащить туда дублоны и обменять их на обычные американские деньги не получится.

Поэтому я предложил:

– Обратимся к Луи Луи.

Бек демонстративно сунула два пальца в рот и сделала вид, будто ее тошнит.

– Нет, правда, – сказал я. – Он, конечно, скользкий тип, но наверняка знает людей, которые занимаются такими делами.

– Возможно, Бик прав, – заметила Шторм. – В конце концов, мы действовали не в полном соответствии с законами о спасении и находках, как их определяет конвенция ООН по морскому праву.

Иными словами, мы со своим кладом нарушили не так чтоб уж совсем все, что только было можно, но уже балансировали на грани.

– Надо позвонить этому типу, – твердо сказала Шторм. – У папы в Той Комнате есть спутниковый телефон.

– Правда? – сказал Томми. – Здорово. Ладно, вы тогда звоните, а я отведу «Потеряшку» подальше. Нечего привлекать внимание к нашему тайному рыбному месту.

Шторм направилась в гальюн (так на корабле называется туалет) при папиной с мамой каюте. Мы с Бек пошли следом.

Ключ был приклеен скотчем к внутренней стороне крышки.

Потом мы двинулись в Ту Комнату. Шторм указала на спутниковый телефон, который лежал поверх стопки папок, словно пресс-папье.

– Осталось найти телефон Луи Луи, – сказал я.

– Вот же он, – сказала Бек, внимательно рассмотрев телефон.

– Где?

– Вот: Луи Луи, Каймановы острова, код три-четыре-пять. Это последний звонок, который сделал папа перед…

– Перед тем как исчез, – перебил я, не дав Бек и Шторм сказать «погиб».

Бек нажала кнопку повтора последнего номера и включила громкую связь.

– Привет, это Луи. Чем могу вам помочь?

Бек махнула мне – говори.

– Э-э, мистер Луи, это Бик Кидд.

– Правда? Ну и ну. Какой приятный сюрприз. Чем обязан столь приятной беседе? Ищете покупателя на свой, скажем так, груз?

– Нет, сэр. У нас появился вопрос.

– Да? Ну давай.

– Мы, как бы это сказать, ныряли в море и нашли, как вы выражаетесь, «товар». Куда имеет смысл его везти? Где его можно честно… гм… обменять?

Настала долгая тишина.

– Вы нашли товар?

– Да, сэр.

– Недавно?

– Да, сэр. Сегодня днем.

– Правда ну и ну. Чудеса, да и только. Поздравляю. Ваши родители вами бы гордились. Очень гордились. Что ж, а где вы находитесь сейчас?

– Ну-у, это как бы конфиденциальная информация.

– Понял. Разумеется. Очень хорошо вас понимаю. Однако для того, чтобы направить вас к… дилеру по… товару, мне нужно хотя бы примерно представлять себе ваше местоположение.

Бек одними губами сказала: «Майами».

Отлично придумала. От нашего секретного клада до Майами было примерно девяносто миль к северу.

– Мы около Майами, – сказал я.

– О! Замечательно. У меня в Майами есть одна знакомая, деловая женщина, которая ведет дела с теми, кто хочет вести дела с ней.

– Хорошо. Где ее найти?

– Я все устрою. Позвоните мне, когда будете в порту, и я дам вам дальнейшие указания.

– Спасибо, сэр.

– Разумеется, я получаю пятнадцать процентов за находку.

– Но это мы нашли клад!

– А я нашел дилера. Если мои условия вас не устраивают…

Я поглядел на Бек – она у нас главный переговорщик. Ей слова Луи Луи не понравились, но она кивнула. А Шторм вообще не обращала внимания на разговор. Она была занята: быстро листала бумаги в папке с выступающим ярлычком.

– Хорошо, – сказал я. – Пятнадцать процентов ваши.

– И разумеется, моя знакомая тоже захочет получить свою долю.

Бек снова кивнула.

– Хорошо. Мы позвоним вам, когда будем в Майами.

– Могу предложить вам остановиться в доке «Си Спрей Марина».

– Еще за пятнадцать процентов? Нет, спасибо.

– Нет-нет, мой дорогой, нет! Владелец марины и так неплохо платит мне за всех, кого я к нему направляю.

– Отлично. Мы позвоним вам, когда пришвартуемся.

Я дал отбой.

– Фу, – сказала Бек, передернувшись. – У меня от одного его голоса уши слипаются.

– Ага. Жир прямо из трубки течет.

– Он и здесь отметился, – сказала Шторм, постучав пальцем по папке. – Папа пишет, что у Луи Луи есть ключ – ко всему.

Глава 25

Шторм показала нам нацарапанную папиной рукой записку, которую только что нашла в папке.

– Кто такой доктор Льюис? – спросила Бек.

– Специалист по древностям, – сказала Шторм (по всей видимости, запомнила наизусть последний выпуск справочника «Кто есть кто в сообществе экспертов». – Наверное, единственный человек, которому папа отдал бы на экспертизу амулет – ну, не считая мамы, конечно. Преподает в Университете Колумбии, город Нью-Йорк.

– Надо отвезти ему подвеску, – сказала Бек.

– Или маме, на Кипр, – предложил я.

– Ау, ребята, – сказал Томми, появляясь в дверях. – Не гоните коней. Давайте сперва превратим в наличные то, что уже подняли.

Мы пришвартовались в той самой марине, которую посоветовал Луи Луи. Потом он направил нас к некоей темной личности по имени мисс Латиция, которая, как выяснилось, была самым что ни на есть настоящим дельцом черного рынка и к тому же слезно жалела сироток.

– Это с тех самых пор, как я прочла Диккенса! – проквакала она лягушачьим голосом между приступами кашля.

Дымила она как паровоз.

Шторм запомнила цены на золото из утренней биржевой сводки, поэтому мы поняли, что мисс Латиция дает за наши дублоны справедливую цену (минус тридцать процентов комиссионных, которые она должна была поделить с Луи Луи). Потом мисс Латиция перевела наш заработок на банковский счет «Семейный трастовый фонд Киддов», который сама же для нас и открыла, – с дебетовыми карточками и всем положенным. Томми на пробу снял немного денег в ближайшем банкомате, мы убедились, что все в порядке, и сделка была завершена.

Мисс Латиция не стала спрашивать, где мы взяли дублоны. Она вызвала длинный лимузин и отдала его в полное наше распоряжение, присовокупив к этому чемоданчик стодолларовых купюр.

– Это вам на карманные расходы – на первое время хватит, а там научитесь обращаться со своим новым фондом. Ах вы, юные мультимиллионеры! – Она издала сухой смешок, и наросший на ее сигарете столбик пепла сантиметров в пять длиной упал на пол.

Итак, с денежными проблемами было покончено, мы уселись в шикарнейший лимузин и развалились на мягких сиденьях.

– Куда едем? – спросил водитель.

– В Нью-Йорк, – сказала Бек.

– На Кипр! – возразил я.

– Стойте, стойте, – сказал Томми. – Я есть хочу.

– Я тоже, – сказала Шторм.

Тут мы с Бек подумали и согласились, что первым делом стоит инвестировать средства в хороший обед.

– Где в Майами делают лучшие чизбургеры? – спросил я.

– Это все знают, – сказал водитель. – Конечно, в «Чизбургер Беби» на Саут-Бич.

Туда мы и отправились, и всю дорогу распевали «Чизбургер в раю», высунувшись в люк на крыше.

Глава 26

Неоновая вывеска в витрине «Чизбургер Беби» кричала: «Эй, у нас открыто!»

Мы бросились вперед и взгромоздились на стулья у стойки. Есть хотелось ужасно. Все, включая водителя – он не успел пообедать и с удовольствием согласился поесть с нами, – заказали по двойному чизбургеру в полкило весом. Томми – он у нас машина для уничтожения еды – подумывал о «Возмездии» – чизбургере весом в два с половиной килограмма. Кто сумеет съесть «Возмездие», получает в подарок футболку, а его портрет вешают в Галерее Славы «Чизбургер Беби».

– А ну его, такое брюхо наем, что никакая футболка не налезет, – решил он в конце концов.

Шторм попросила положить ей в сэндвич снизу жареного сыра чеддер, а сверху – жареного сыра чили. Мы с Бек взяли по сэндвичу с луковыми кольцами.

Ну и конечно, все мы заказали по здоровенному стакану шипучки.

Точнее, по нескольку стаканов. Тут мы, конечно, начали икать, развеселились, привлекли к себе массу внимания – особенно весело хихикали какие-то симпатичные девчонки. Им понравился «аппетит» Томми, а ему, кажется, понравились их пляжные платья.

Томми решил угостить их молочными коктейлями.

И их друзей.

И друзей их друзей.

Очень скоро по большому стакану прекрасно взбитого молочного коктейля получили все – в том числе несколько накачанных парней с усами как руль у мотоцикла и девица в солнечных очках, здорово смахивавшая на Бейонсе.

Под конец мы выложили на стол четыре хрустящие стодолларовые бумажки, а пятого «бенджамина» (Томми сказал, что это такое крутое название для купюры в сто долларов) хлопнули на стойку в качестве чаевых для тех, кто жарил котлеты, разносил еду и взбивал коктейли. Набив животы, мы лениво побрели туда, где нас дожидался лимузин.

– Вот было весело, – сказал я, падая на сиденье, и рыгнул так, что в ушах заложило. – А теперь надо серьезно подумать: что делать с деньгами?

– Инвестируем, – сказала Шторм. – Я неплохо разбираюсь в электронной торговле.

– А я завтра еще раз приеду, – сказал Томми. – Эти девчонки написали мне свои номера на салфетке.

– Надо выполнить папин план, – сказала Бек. – Плывем в Нью-Йорк.

– Нет, – сказал я. – Надо вернуться на Кипр и спасти маму.

Началась Близнецовая тирада номер 428.

Кажется, самая долгая из всех. И уж точно самая громкая, да еще на людях – прямо перед носом у Шторм и Томми, которые постарались нас не замечать и уставились в тонированные окна лимузина, разглядывая пробегающие мимо пальмы. Даже водитель сделал радио громче, чтобы нас не слышать.

– Мама погибла! – кричала Бек.

– А вот и нет! – кричал я в ответ.

– Это пустые мечты, Бикфорд!

– Ну и что? Что у нас еще осталось?

– Записка от папы! В ней ясно сказано: идти в Нью-Йорк, идиот!

Мы ругались всю дорогу от Саут-Бич до марины.

Ругались, когда Шторм платила водителю, а Томми качал головой и закатывал глаза.

Честно говоря, мы ругались и на пристани, и у причальной тумбы, к которой была пришвартована «Потеряшка».

Умолкли мы, только когда на палубу нашего корабля вышел какой-то мужчина в зеркальных солнечных очках. Мужчина прикрикнул:

– Ребекка! Бикфорд! А ну, прекратите! У меня от вас голова болит!

Глава 27

Человек в зеркальных очках – он как раз начал бормотать что-то в беспроводной наушник и потому здорово смахивал на какого-то героя «Стар Трека» – был наш дядя Тимоти.

То есть на самом деле он нам не дядя, а папин лучший друг (или был папиным лучшим другом?).

– Ускорьте процесс получения груза, – сказал он куда-то в пространство, то есть невидимому собеседнику у себя в ухе.

Между прочим, я ни разу не видел дядю Тимоти без солнечных очков или без пришлепнутого к голове наушника от телефона. Подозреваю, что и очки, и наушник просто вживлены ему в череп.

– Груз доставлен, – говорил он. – Получение в двадцать три ноль-ноль. Всем приготовиться.

Дядя Тимоти вечно твердил всякую ерунду в таком же духе. Я долго думал, что он работает в почтовой службе UPS или в FedEx.

– Как, держитесь? – спросил он.

Мы не ответили – решили, что он опять обращается к своему невидимому собеседнику.

– Томас!

– А?

– Как у вас дела?

Томми похлопал себя по животу:

– Да вот, слегка переели, дядя Тим, но вообще справляемся.

– Ну ладно, не беспокойтесь. Я слышал, что стало с вашим отцом. Буду на «Потеряшке» вместо него.

– Э-э, дядя Тимоти… – начал я.

– Что, Бик?

– А откуда вы «слышали «про папу?

– Погоди. – Он прижал наушник двумя пальцами. – Ну так перепроверьте прогноз погоды. В двадцать два тридцать появятся облака. Низкая облачность, луну затянет, в районе выброски будет темно. Соблюдайте протокол. Оформите получение груза. Не помню, где слышал, Бик. Просто слышал, и все.

Кажется, он опять обращался ко мне. Может, получение тоже я должен оформить?

– Понимаете, – сказал я, – мне просто интересно: мы же никому не говорили, что папы нет. Откуда вы тогда узнали?

– И вообще, – с подозрением в голосе сказала Бек, – об этом, кажется, все знают. Вы, Луи Луи…

– Был у него амулет? – спросил дядя Тимоти.

– У кого, у папы? – переспросил я.

– Нет, у Луи Луи.

– Был, – сказал Томми. – У Луи и был. Но мы выменяли его за маску.

– Отлично. Маска – ерунда. Пчела – ключ.

– Ага, – сказал Томми. – Я так и понял. Только неясно, что это значит и почему все вокруг это твердят…

– Что в портфеле? – спросил дядя Тимоти, молниеносно меняя тему и указывая на алюминиевый дипломат, который Шторм обеими руками прижимала к груди.

– А, это… – начал Томми.

Я перебил его:

– Мы купили новые инструменты. Такой набор, все на своем месте – молоток, отвертки, плоскогубцы, куча этих штук с такими, знаете, углами, они всем всегда нужны. Ладно, дядя Тим, приятно было с вами повидаться.

– Если нам будет нужна помощь, – сказала Бек, – мы обязательно вам сообщим.

– О, – сообразил я, – может, дадите нам свой номер сотового?

– Незачем, Бикфорд. Я остаюсь на «Потеряшке».

– С какой стати? – бесцеремонно поинтересовалась Шторм. – У нас все в порядке. И нам ваша помощь не нужна.

– Нужна, Стефани, нужна. Ваш отец назначил меня вашим официальным опекуном на случай, если с ним произойдет беда. Полагаю, что падение за борт во время тропического шторма и последующее утопление вполне подходит под определение. Вы согласны?

Я хотел сказать, что папа жив, но тут дядя Тимоти извлек откуда-то четыре листа бумаги очень официального вида. Сверху большими буквами на каждом листе было написано «Постановление об опекунстве» и стояла большая официальная печать штата Флорида.

В документах были перечислены наши имена, даты рождения и номера социального страхования. Бумаги были подписаны, подтверждены под присягой и заверены нотариусом. Может, они, конечно, были поддельные, но подделка получилась прекрасная.

– Ну, чего хотите на ужин? Может, поедем на Саут-Бич и съедим по чизбургеру?

О нет. Ужинать с дядей Тимоти мне хотелось меньше всего на свете – то есть нет, меньше всего на свете мне хотелось, чтобы он брал под командование «Потеряшку».

Но выбора у нас не было.

Дядя Тимоти останется с нами.

Глава 28

На следующее утро мы с Томми стали готовить судно к выходу в море – отсоединили идущий с берега электрический кабель, убрали кливер-шкоты, пропустили грота-фал в скобу и сделали еще сорок разных вещей, которые всегда делаем перед отплытием.

Накануне поздно вечером мы устроили семейный совет. Дядя Тимоти в это время вышагивал по юту и долдонил по телефону что-то про «зачистку», «обратку» и «обезьянник» (я так понял, что он говорил с зоопарком, где случилась какая-то неприятность и теперь надо было вычистить клетки). Мы решили – деньги у нас есть, значит, последуем папиным загадочным указаниям, поплывем в Нью-Йорк, найдем профессора Льюиса и попросим его провести экспертизу амулета с минойской пчелой. На Кипр, спасать маму, мы пока не пойдем.

Мы сказали дяде Тимоти, что планируем плыть на север.

О содержимом нашего чемоданчика с наличностью мы умолчали.

А часов в десять утра мы узнали, почему не стоит направо и налево угощать всех желающих молочными коктейлями с шоколадом.

Мы с Томми готовили «Потеряшку» к выходу, как вдруг на пристани возникли двое полицейских, оба – с усами, похожими на руль мотоцикла. Ну да – те самые усачи, которых мы видели вчера в «Чизбургер Беби».

– Отложи-ка трос, сынок, – сказал один из них, поднимаясь на «Потеряшку».

– Есть разговор, – сказал второй и полез на палубу вслед за напарником.

– А, здрасте, – сказал я. – Что случилось?

– А это ты нам объясни, – сказал первый.

– Все равно мы все узнаем, – сказал второй.

– Вы вчера сорили деньгами направо и налево.

– Для детей вашего возраста это очень большие деньги.

– Откуда у вас такие деньги?

– Вы что, перевозите наркотики?

И они принялись трясти нас с Томми, забрасывали вопросами, но времени ответить не давали.

– Пожалуй, вам с сестрами стоит погостить у нас ночку, – сказал первый.

– В центре для несовершеннолетних правонарушителей Майами-Дейд, – сказал второй.

– Или сдадим вас прямиком в опеку.

– Или в приют.

– В приюте чизбургерами не кормят.

– И луковыми кольцами – тоже.

Тут на палубу вышел дядя Тимоти, за которым следом бежали Бек и Шторм.

– Доброе утро, господа. У моих сыновей какие-то проблемы?

– А это ваши сыновья?

– Мои, – с этими словами дядя Тимоти протянул руку и поздоровался с полицейскими. – Меня зовут Томас Кидд. Это – мои сыновья Томас и Бикфорд. И очаровательные дочери, Стефани и Ребекка.

– Так, может быть, вы ответите нам на несколько вопросов?

– Постараюсь, – ответил дядя Тимоти, поправляя зеркальные очки.

– Ваши дети вчера угощали молочными коктейлями всех посетителей «Чизбургер Беби». Откуда у них столько денег? – спросил первый.

– И жареной картошкой угощали, – сказал второй. – Я тоже ел.

– О, это просто. Я даю детям очень много карманных денег. Это, конечно, баловство, но… Понимаете, их мать умерла, и с тех пор…

По лицу дяди Тимоти было видно: смерть нашей матери потрясла его до глубины души.

– Прошу прощения, господа. Я что-то совсем раскис. Так больно вспоминать об этом… Нам… ее… так… не… хватает… ЫЫЫЫЫЫ!

И дядя Тимоти разразился рыданиями. Полицейские пошли на попятную.

– Ничего-ничего, мистер Кидд.

– Простите, что помешали.

– Примите наши соболезнования.

– Да, ребята, спасибо за коктейли.

Полицейские развернулись и чуть ли не рысью выбежали из марины.

Когда они ушли, дядя Тимоти коснулся наушника и вновь вернулся в кокпит.

– Извини, Дитер, неотложные семейные дела. Значит, так, звони в Париж, свяжись с DGSE…

– Ну вот, – заметила Бек, когда он скрылся из виду. – Теперь мы перед ним в долгу.

Мы кивнули. Он ведь даже не спросил, откуда у нас те деньги, про которые говорили полицейские.

И знал, что наш папа упал за борт, хотя мы ничего об этом не говорили.

И мы никак не могли понять: дядя Тимоти – на нашей стороне или на стороне врага?

Глава 29

Но не успели мы выяснить, за кого же на самом деле дядя Тимоти, как после очередного звонка он спешно покинул Майами на блестящем серебристом судне, больше походившем на аэродинамический космический корабль, чем на моторную лодку.

Собирая вещи, он сказал:

– Извините, ребята, у меня срочное дело. Но помните: отец рассчитывает на вас и хочет, чтобы вы занялись его срочным делом. Так что следуйте плану, который он составил, и везите эту вашу штуку в Нью-Йорк.

Мы вышли в море через двадцать минут после его ухода. Снова вчетвером. Но уже через час после выхода из порта я пожалел, что дяди Тимоти с нами нет, – вот бы он был здесь и изображал нашего отца.

Дело в том, что на горизонте появились три небольших суденышка весьма грозного вида.

Томми поднес к глазам бинокль.

– Недружелюбные они какие-то.

Это были плоскодонки, и на квадратной корме у каждой красовался гоночный мотор.

– В двух лодках по три человека, а в одной – двое, – сказал Томми.

– Это пираты? – спросила Бек.

– Больше похожи на каких-то психованных серферов, – сказал Томми, опуская бинокль.

И тут же, словно желая подчеркнуть его неправоту, человек во второй лодке встал и замахал «Веселым Роджером», только кроме черепа и костей на флаге еще красовался футбольный мяч. Я подумал – должно быть, парень купил эту тряпку в сувенирном магазине «Тампа-Бей Бакс».

– Нужно прибавить ходу, – отрывисто сказал Томми. – Опустите гик, ставьте грот. И уберите лишний твист!

– Есть, есть! – И мы с Бек бросились на крышу кокпита – выполнять команду.

Когда грот был поставлен, «Потеряшка» пошла заметно быстрее.

– Нужно, чтобы ветер был сбоку! – крикнул Томми, с натугой поворачивая штурвал. – Шторм! Паруса под сорок пять градусов к ветру!

Шторм произвела молниеносные тригонометрические подсчеты и принялась выкрикивать векторы и команды, помогая Томми положить «Потеряшку» на бейдевинд.

Вскоре мы уже неслись со скоростью, вдвое перекрывающей скорость ветра.

Но даже у самого быстрого судна есть свой предел. Чем быстрее мы неслись, тем выше поднималась волна у корпуса, и, когда мы наконец превысили так называемую скорость наименьшего волнового сопротивления, «Потеряшка» пошла тяжело, будто в гору, – ей мешали ею же самой поднятые буруны.

Очень скоро один катер сел нам на хвост, а два других зашли с правого и левого борта.

– Трави грота-шкот! – заорал какой-то тип, выскочив на нос преследовавшего нас катера. – Трави, а не то я помогу!

В руках этот тип сжимал старый побитый автомат с деревянным прикладом, а на груди у него крест-накрест висели патронташи.

Из катеров по бокам высунулись два багра и зацепились за поручни палубы.

– Трави шкот, я сказал! – И тип за кормой выпустил в воздух короткую очередь из своего автомата.

– Трави шкот, Бик, – приказал Томми. – Бек, распусти грот, пусть полощется.

Мы выполнили приказ. Оставшись без ветра, «Потеряшка» стала рыскать по сторонам, будто флюгер, и встала кормой к ветру. Мы остановились практически мгновенно, и вместе с нами остановились зацепившиеся за борт пиратские катера.

Тип с автоматом – здоровенный мускулистый парень с длинными грязными волосами и куцей хипстерской бороденкой – прыгнул к нам на корму. За ним последовали семеро его друганов.

– Лихо водишь, чувак, – бросил вожак Томми, входя в рубку.

Тем временем его наглые дружки, устроившись у бортов, наперебой щелкали и клацали затворами, перезаряжая оружие. Больше всего они походили на каких-то недобайкеров, только загорелых.

– Так, капитан Мокрохвост, а теперь спокойно и без резких движений, усек?

Томми застыл на месте, глядя на незваную банду и прикрывая Шторм, которая пряталась у него за спиной. Мы с Бек заняли позицию на крыше рубки. Я подумал было, а не подтолкнуть ли гик, чтобы посбивать поганцев в воду как кегли, но сообразил, что за борт попадает только половина, а оставшиеся сразу же откроют огонь из своего адского арсенала вооружения.

– Спокуха, чувачки, без нервов! Конкистадорские шлемы и кокосовые головы можете оставить себе.

Его дружки заржали.

– Нам нужно то, что находится в Той Комнате.

Глава 30

― Ну, амигос! – заорал пиратский капитан. – Давайте, показывайте!

Мы с Бек переглянулись. В глазах у нас был один и тот же вопрос: откуда эти недоделанные пляжные пираты узнали про Ту Комнату?

Звеня оружием, качки протиснулись в кокпит. Вот странные люди! Даже никого не оставили нас стеречь. Вот что я вам скажу: если соберетесь устроить, чтобы ваш корабль захватили пираты, рекомендую выбирать пляжную разновидность – они самые тупые.

– Томми? – Я смотрел на брата.

– Пошли вниз, – сказал он. – Бек, ты останься со Шторм.

– Поняла.

Мы с Томми спустились по лестнице с юта в кокпит. Как ни странно, пираты не позарились на выставленные в салоне сокровища, разве что один придурковатый коротышка со стянутыми в хвост волосами принялся мерить конкистадорский шлем.

Мы с Томми быстро спустились еще ниже.

Пиратский капитан изо всех сил лупил в стальную дверь Той Комнаты.

Двое его подручных колотили в дверь дулами автоматов, надеясь, видимо, что она вот-вот распахнется. Не вышло – покряхтели, постонали и впятером принялись пинать дверь ногами. Не самое мудрое решение, особенно если на тебе только и есть что неопреновые носки.

– А, капитан Мокрохвост! – обрадовался красномордый предводитель, увидев Томми. – Где этот ваш чертов ключ?

Томми пожал плечами:

– Не знаю.

– Он был у папы. А папа упал за борт, – добавил я.

– Что? – переспросил пиратский вожак.

– Понимаете, началась буря. Небо потемнело. С запада налетел ураганный ветер. «Убрать паруса и лечь в дрейф!» – приказал папа из рубки – он сражался со штурвалом, не давая судну перевернуться. Я был наверху, в «вороньем гнезде», завывающий ветер невиданной силы рвал рубашку, раздирая ее в лоскуты…

Пиратские подручные ловили каждое мое слово.

А сам предводитель – нет.

Он передернул затвор автомата.

– Мне нужен ключ. Где он?

– На дне моря, – сказал я и постарался всхлипнуть, как дядя Тимоти. – В сундучке Дэви Джонса, вместе с нашим дорогим папочкой. Ыыыыыы!

– Хорош орать, парень. Запасной ключ где?

– А нету.

– Как?

– Наш папа, царствие ему небесное, не любил дорогие вещи. Вот рубашки, например, покупал в дешевом магазине. Ключи для этого замка стоили по десятке за штуку, что ли. В общем, это надо идти в мастерскую, где делают ключи, но зайти в ближайший скобяной магазин не…

– Громи судно! – гаркнул главарь.

– Йо-хо! – заорали в ответ его дикие дружки.

В воздух взлетели простыни и одеяла с коек. Замелькали подушки. Кто-то сунул в унитаз кокосовую голову и нажал на спуск. Вода хлынула через край. Пираты крушили, пинали, швыряли и ломали все, что не было привинчено или прибито. Разбили даже стеклянный ящик, в котором лежал столовый нож с «Титаника». Малявка с хвостом пнул конкистадорский шлем через весь салон, как футбольный мяч, в ноги приятелю, который как раз срывал с потолка гирлянду фонариков в виде красных перцев.

Я посмотрел на Томми.

– Это всего лишь вещи, – тихо сказал он. – Ничего.

К счастью, золотые дублоны были уже у мисс Латиции, а алюминиевый чемоданчик с наличными Шторм дальновидно укрыла в одном из многочисленных тайников «Потеряшки».

Пиратский главарь заложил в рот два пальца и оглушительно свистнул.

– Игры кончены, ребята! Пошли отчитаемся перед командиром. Берем гарантийный груз и отваливаем!

Разбойники выбежали на палубу и принялись палить в воздух, как мультяшный Йосемити Сэм.

– Оставайся здесь! – крикнул Томми, мчась за ними следом.

Ага, как же.

Я бросился за ним, но уже на лестнице услышал удаляющийся рев моторов пиратских катеров.

Шторм по-прежнему была в рубке, но рыдала в три ручья.

– Что случилось? – закричал я. – Где Бек?

– Ее забрали! Пираты!

Только тогда я понял: вот что они имели в виду под «гарантийным грузом».

Глава 31

Так плохо мне никогда еще не было.

Меня трясло. Потом подскочила температура. Я свесился за борт, и меня стошнило.

Да, это была типичная морская болезнь. Хоть мы и стояли на месте.

Томми решил бросить якорь и взялся за радио. Он сообщил о похищении в береговую охрану. Обратился к нашим друзьям в полиции Майами и попросил распространить информацию о похищении и объявить тревогу.

Шторм тем временем засела в Той Комнате, проникла в базу ФБР и просматривала альбомы с фотографиями преступников в профиль и анфас, выискивая тех, чьи лица сегодня запомнила.

Наверное, стоило бы сообщить о случившемся дяде Тимоти, но дядя Тимоти так и не дал нам свой номер телефона.

А я?

От меня не было никакого толку.

Я несколько часов провисел на носовом релинге. Хныкал. Стонал. Блевал.

Меня словно распилили пополам.

(Эх, вот бы Бек нарисовала эту картинку: как меня распиливают надвое. Пусть на картинке будет пират в костюме фокусника и с бензопилой. Но Бек рядом нет, она не видит, как я разнюнился, и ничего не нарисует.)

Мы с сестрой были неразлучны всю жизнь, и разлука с ней стала для меня самым страшным испытанием из всех. Ну правда – мы же даже до рождения были вместе.

Это было даже хуже, чем потерять маму и папу.

Бек, конечно, с этим не согласилась бы и даже разозлилась бы.

Но ее не было. Пришлось пускаться в Близнецовую тираду номер 429 самостоятельно.

– Не строй из себя бог знает что, Бикфорд! – прикрикнул я, стараясь, чтобы голос был потоньше, как у Бек. – Потерять двоих – хуже, чем одного!

– Да-а? Но тебя я знаю на девять месяцев дольше, чем их.

– Ну да, и такие это были увлекательные девять месяцев…

– Еще бы! Помнишь, как мы толкали маму в живот?

– Это ты придумал, Бикфорд.

– Ты тоже пихалась, Ребекка.

– Это потому, что ты на меня плохо влияешь.

– Я? А сама-то, сама-то!

– Я тебя никогда на глупости не подбиваю, между прочим.

– Да? А когда я съел козявку?

– Это ты сам придумал, козявочник!

– А вот и нет!

– А вот и да!

– Нет!

– Да!

– Ладно, ладно. Ну, подумаешь…

– Да ладно. Извини.

– Я тоже хороша.

– Да ладно. Мы классные.

Я приумолк – надоело орать на себя самого.

– Ну, Бик? – спросил я голосом Бек.

– Что, Бек?

– И как на вкус козявка?

Я не ответил.

Просто перевесился через борт, и меня опять вывернуло наизнанку.

Глава 32

Через четыре часа после нападения пиратов я выглядел так.

(В отсутствие Бек мне пришлось самому делать все рисунки – для истории. На моих рисунках нас довольно трудно различить – у Томми ни мускулов, ни шикарной прически. Уж извините.)

В конце концов примерно через восемь часов явились Томми и Шторм и вытряхнули меня из шока.

– Хватит, братец, – заявил Томми. – Хорош уже!

– Ты нам нужен, Бик, – сказала Шторм. – Бек бы не понравилось, что ты так расстраиваешься.

– Правильно, ребята. Надо собраться и взять себя в руки.

(Ах, как бы я хотел, чтобы Бек была здесь и нарисовала эту картину – как я «собираюсь». Привинчиваю, например, голову к заднице, приставляю пятки вместо ладоней и так далее. А так вам придется все воображать самостоятельно. Уж будьте любезны.)

В общем, я старался сохранять оптимистичный настрой, но это было нелегко. Особенно когда солнце стало клониться к закату, а Шторм и Томми принялись говорить о Бек так, словно она тоже погибла.

– Ах, как мне не хватает ее рисунков – чайки, рыбы… – говорила Шторм. – У нее не то чтобы фотографическая память, но она все запоминает в точности.

– А помнишь ее первый рисунок? – хмыкнул Томми.

– Да уж, – ответила Шторм. – Как она тогда изрисовала руками всю стену в детской. А вместо краски взяла баночку детского питания. Шпинат со сливками. Мама с папой сказали, что у нее «зеленый период».

– Ага, – подтвердил Томми, припоминая. – Готов поклясться, у нее вышел отличный Оскар Ворчун из «Улицы Сезам».

– Слушайте, ребята, – не выдержал я, – мы что, опять кого-то хороним?

– Не-а, – отозвался Томми. – Мы просто вспоминаем Бек и все такое…

– Хочешь, я сбегаю в каюту и принесу ее бейсболку? – брякнула Шторм. – Можно будет бросить ее в океан, как папину капитанскую фуражку.

– Вы что, сдурели? – сказал я. – Совсем рехнулись? Хватит меня пугать. Бек жива.

Томми обнял меня за плечи:

– Конечно, братишка. И будет жива, пока мы храним ее вот здесь, – и он похлопал по груди.

Господи, подумал я, хуже уже просто некуда.

Оказалось – есть куда.

Издалека послышался рев мотора. На рычание пиратских катеров не похоже.

Что еще такое?

Глава 33

Хорошие новости! Глазам своим не могу поверить!

Из заката появилась лодка и понеслась к нам на всех парах – нос у нее прыгал вверх-вниз, будто пущенный по воде плоский камушек. Это оказался быстроходный катер дяди Тимоти. Сам дядя Тимоти сидел за штурвалом.

А рядом с ним стояла Бек.

Она покрепче надвинула очки, вскинула обе руки, волосы развевались по ветру, а сама она орала:

– Гип-гип-ура!

Под ее крики изящное серебристое суденышко неслось по волнам, будто ракета.

(Как видите, Бек не стала рисовать те слезы, объятия и прочие сантименты, которые последовали за нашим воссоединением на палубе «Потеряшки». Она предпочитает более динамичные сцены. Да, Бек. Зрелище было суперклассное, и ты выглядела просто здорово. Молодец.)

– Меня спас дядя Тимоти! – возбужденно сказала Бек. – Вы представляете, у них есть подводная лодка!

– У кого? – не понял я.

– У пиратов! Я ее не видела, потому что мне завязали глаза, но слышала, как они говорили друг другу «Отшвартую подлодку» и «Отведите ее на подлодку». Уж молчали бы, раз такой секрет, вот дурачье.

– Тебе повязкой очки не помяло? – с надеждой спросила Шторм (кажется, ей надоело видеть Бек в очках).

– Не-а. Мне сначала сказали их снять, а уж потом завязали глаза.

– А вы ее спасли, да? – спросил Томми, обращаясь к дяде Тимоти.

– Скажем так: поторговался о выкупе. Это же пираты. Им надо только денег – хоть краденое продадут, хоть выкуп возьмут. Этому отребью без разницы.

– И сколько я стою? – заинтересовалась Бек. – Миллион баксов? Больше?

Дядя Тимоти ухмыльнулся.

– Мы с ними договорились.

– Я так рада!

– И я, – сказал я. Бек вернулась, и я вновь чувствовал себя целым. – Они тебя не обижали?

– Нет, только все время о чем-то спрашивали. Прямо как в сцене допроса в кино. Даже детектор лжи подключили!

– Правда?

– Ага. Обмотали мне вокруг руки здоровенную липучку, а на пальцы надели такие… как наперстки с электродами.

– А я думала, ты ничего не видела, – сказала Шторм.

– Понимаешь, глаза-то они мне завязали, – сказала Бек, – но потом, когда вопросы кончились, пираты пошли «наверх» поговорить с этим своим «боссом», а я быстренько сдвинула повязку и огляделась.

– И что увидела? – спросил я.

– Распечатки из детектора лжи – такие зигзаги туда-сюда, – и какой-то мусор. Пепельницу видела, вся набита мокрыми окурками.

Мне показалось, что Бек видела что-то еще, но не хочет рассказывать об этом при всех.

– О чем они тебя спрашивали?

– Обо всем! О том, где в последнее время искал сокровища папа, как исчезла на Кипре мама. А потом – совсем рехнулись! – стали спрашивать, видела ли я «Маки» Ван Гога или «Мальчика в красном жилете» Сезанна.

– Это они были на фотографиях в Той Комнате?

– Ну да.

– И что ты сказала?

– Я сказала правду – нет, я никогда не видела эти картины.

– Но ты же видела, – сказала Шторм.

– А вот и нет. Я видела не картины, а фотографии!

– И детектор это съел? – спросил я.

– Еще как, – ответила Бек. – Я же сказала чистую правду.

В тот миг я очень гордился своей сестрой-близнецом.

– Постойте-ка, – сказал Тугодум Томми, – откуда пиратам знать, что за картины папа развесил в Той Комнате? Они что, в дырочку на двери подглядели, или как?

– Нет там никаких дырочек, – сказала Шторм. – И потом, когда пираты высадились на «Потеряшку», фотографий в Той Комнате уже не было. Я их спрятала.

– А, ну да, – сказал Томми. – Я забыл. Хорошо, что ты вспомнила.

– Откуда же они все это узнали? – задумчиво спросил я. – Не только о картинах, а вообще – про маму, про Кипр. Про все.

Бек повернулась к Шторм:

– Это еще не самое худшее. Знаешь, что они хотели получить больше всего? Ключ от Той Комнаты.

– Ты ведь не сказала им, где он? – спросил Томми.

По глазам было видно, что он старательно пытается обдумывать происходящее, но дело идет туго.

– Нет, конечно. Я же не знаю, где он спрятан. Это только Шторм знает, забыл?

– А, ну да-а… Тоже забыл.

– Ясно, – сказал дядя Тимоти, который, на мой взгляд, слишком уж тихо сидел в углу на протяжении всей саги о похищении Бек. – Пираты умыкнули не ту дочку. Им надо было красть Шторм.

Глава 34

― Еще не хватало! – крикнул я, сверля дядю Тимоти возмущенным взглядом.

– Я просто пошутил, Бикфорд. Не кипятись, сынок.

Только вот причина кипятиться, как чайник на огне, у меня очень даже была. Что-то в этом всем было подозрительное. Что-то с дядей Тимоти было не так.

– Ладно, дядя Тимоти, – сказал я, – спасибо вам, что привезли Бек.

– Всегда пожалуйста, Бикфорд.

– Можно вопрос?

– Давай.

– Откуда вы узнали, что Бек у пиратов?

Не знаю, как отреагировал дядя Тимоти на мой вопрос, – глаза у него по-прежнему были скрыты зеркальными стеклами очков. В лице он не изменился. Должно быть, этот человек был высечен из камня.

– Мое судно, – сказал он наконец, махнув рукой в сторону пришвартованного за кормой катера, – оборудовано сложными сканерами радиоволн. Я как раз проверял кое-какие частоты, которыми, по моим сведениям, пользуются пираты.

Я поднял руку.

– Да, Бикфорд? – устало спросил дядя Тимоти.

– У меня еще вопрос.

– Ну?

– Почему пираты называли Бек гарантийным грузом?

– По всей вероятности, первоначальной их целью было нечто иное. Возможно – ключ от Той Комнаты. А Бек забрали в качестве гарантии.

(Нет, вы заметили, как он ловко обошел вопрос о грузе – а ведь сам пользуется этим словом направо и налево. Я тоже заметил, ага.)

– У меня тоже вопрос, – сказала Шторм.

– Господи боже мой, – сказал дядя Тимоти с довольно-таки ненатуральным смешком. – Вы хуже тех пиратов, что допрашивали Ребекку.

– Откуда вы узнали, где искать пиратскую подводную лодку?

– Я же вам сказал. Я следил за их радиопередачами.

– Нет, вы сказали, что проверяли кое-какие частоты, которыми, по вашим сведениям, пользуются пираты.

– У вас есть такое оборудование, чтобы засечь место передачи? – спросил Томми, любитель интересных железяк.

– Ну вот что, детишки, – сказал дядя Тимоти (маленькое примечание: если взрослый зовет детей «детишками», можете быть уверены – он что-то от вас скрывает), – пока что я не могу ответить на эти вопросы. Придется вам поверить мне на слово.

Мы покивали.

Но я заметил, что обе моих сестры и даже Тугодум Томми смотрят на дядю Тимоти точно тем же взглядом, что и я минуту назад.

Кто этот дядя Тимоти, который вовсе нам не дядя?

На чьей он стороне?

Он за нас?

Или за пиратов?

Или за кого-то другого, кого мы и в глаза не видели?

Глава 35

Мы шли на север, в кильватере покачивался катер дяди Тимоти, а одолевавшие меня подозрения в адрес загадочного типа в зеркальных очках крепли с каждой минутой.

Между прочим, он никому из нас не разрешил влезть в катер или посмотреть, какие у него там крутые приборы. Тут уж мои подозрения стали размером с радиоактивные помидоры-мутанты.

– Скользкий он какой-то, этот дядя Тимоти, – поделился я с Бек.

– А, это у него просто масляное пятно на жилетке, – отозвалась она. – По-моему, он возит в кармане пузырек с маслом.

– Я серьезно!

– Да я поняла. Кстати, по-моему, он не только скользкий, но и мутный тип.

– А вдруг он нашел тебя на пиратской подлодке потому, что сам заодно с пиратами?

– Вполне возможно. Кроме того, папа наверняка рассказывал дяде Тимоти про Ту Комнату…

– …а дядя Тимоти рассказал пиратам.

– От него они и узнали про фотографии картин…

– …и о том, что случилось с мамой на Кипре. Нужно созвать семейный совет.

– Точно, – сказала Бек. – И у меня есть идея. Позаимствовала у пиратов, когда была у них в плену.

– Хочешь допросить его с детектором?

– Лучше.

Мы позвали на ют Шторм и Томми и устроили краткое импровизированное совещание.

Бек продемонстрировала небольшой ящичек, «позаимствованный» ею у пиратов.

– Ты украла это? – спросила Шторм.

– Слушай, они пытались применить его ко мне. И потом, нет такого закона, что нельзя воровать у тех, у которых все, что есть на судне, – все своровано у других людей, разве нет?

Томми глубокомысленно покивал.

– Ну ты и загнула, Бек.

Тут из кокпита вышел дядя Тимоти, потянулся и пошел на корму – загорать.

– Дурацкий план, Бикфорд! – закричала Бек и подмигнула, давая понять, что начинается Близнецовая тирада номер 430, предназначенная исключительно для ушей дяди Тимоти.

– Да ну? А у тебя какой план, Ребекка?

– Просто возьмем и украдем у него эти его дурацкие очки, и пусть сидит на солнце!

– И он нам, конечно, сразу расскажет всю правду!

– У него чувствительные глаза!

– Ну и что? Закроет, и все.

– А мы не дадим закрыть.

– Как?

– У меня есть плоскогубцы, – вмешался Томми.

– А на кухне лежат щипцы для хот-догов, – добавила Шторм.

– Дети, что у вас тут?

На корме стоял дядя Тимоти и внимательно нас рассматривал, уперев руки в бока.

– А, дядя Тимоти, здрасте, – заюлил я. – Мы не знали, что вы там.

– Там, там. Вот что: я сказал вам все, что мог, ясно? Все, Бик и Бек, уймитесь. – Он зевнул. – Устал. Пойду в каюту, вздремну. Чур, меня не будить, если только опять не нападут пираты.

– Да, сэр, – дружным хором ответили мы.

Я не верил своим глазам: дядя Тимоти и впрямь вынул свой наушник из уха.

Он и в самом деле собирался вздремнуть.

– Выждем десять минут, пусть заснет покрепче, – прошептала Бек, когда он ушел. И достала из кармана маленькую коробочку. – А потом дадим ему это.

Мы кивнули.

Я уже говорил: мы, Кидды, – существа дикие и необузданные.

И хотя то, что мы собирались проделать с дядей Тимоти, было, наверное, незаконно (не говоря уже о том, что смертельно опасно), мы не собирались отступать.

Загоните нас в угол – и мы больше не боимся взрослых и не обращаем внимания на правила, которые они придумали для так называемого общества.

Мы подождали десять минут, чтобы дядя Тимоти уснул покрепче.

И вышли на тропу войны.

Глава 36

Что же унесла Бек с подводной лодки, где ее допрашивали пираты? Коробочку размером с пенал для шариковой ручки.

На коробочке было написано: «Сыворотка правды».

Наверное, пираты подстраховались, чтобы допрашиваемые не обманывали детектор лжи, и просто вкатывали им порцию сыворотки.

Под тесно пригнанной крышкой скрывались шприц и ампула пентотала – его используют для разных целей медики, в том числе – чтобы отключать ту часть мозга, которая отвечает за ложь. Пентотал срабатывает быстро, но ненадолго.

Шторм пять минут полазала по интернет-сайтам для медсестер и наизусть выучила, как делать уколы. Потом мы вчетвером прокрались в главную каюту, где храпел на кровати дядя Тимоти.

– Прости, дядя Тим, – сказала Шторм и вогнала ему в руку иглу. – Но нам нужно знать всю правду и ничего кроме правды.

Как ни странно, дядя Тимоти от укола не проснулся. Всхрапнул, повернулся на бок, отмахнулся и стал спать дальше.

Мы выждали минуту, чтобы препарат подействовал.

Потом Томми плеснул дяде Тимоти в лицо холодной водой из бутылки.

– А? – пробормотал тот, просыпаясь.

– Кто вы такой? – спросил я.

– Ваш дядя Тимоти.

– А на самом деле?

И тут дядю Тимоти прорвало.

– Меня зовут Тимоти Квинн.

– На кого вы работаете? На пиратов?

Он покачал головой:

– Нет, я работаю в разведке. В ЦРУ.

– В Центральном разведывательном управлении? Вы что, шпион?

– Так точно. Я отвечаю за организацию и проведение скрытых операций по обеспечению безопасности Америки. На этой неделе мы под покровом темноты выкрали и вывезли нескольких граждан США, которых удерживали как заложников в печально известных горных районах Пакистана. Счастлив сообщить, что груз доставлен успешно. Осложнений не наблюдалось.

– Каких… осложнений?

– Непредвиденных обстоятельств, сопряженных с тайными операциями, в частности потерь среди гражданского населения.

Ясно. Жуть как все серьезно.

– Откуда вы знаете папу? – спросила Бек.

– Ваш отец, Томас Кидд, – мой подчиненный.

– Что-о?

– Он агент ЦРУ – или был агентом ЦРУ.

– Папа работал в ЦРУ? – ахнул я. – Серьезно?

– Да. И ваша мать тоже.

– Ого, – протянул Томми. – И мама – шпион?

– Папа с мамой живы? – перебил я, не дожидаясь, пока дядя Тимоти ответит на вопрос Томми.

– В настоящий момент я не могу дать ответ.

– Они погибли? – спросила Шторм.

– Неизвестно.

Это внушало надежду.

– Значит, они могут быть живы?

– Оба они – исключительно талантливые оперативники, однако в последнее время им довелось выполнить несколько крайне опасных заданий. Полагаю, что шанс на выживание у каждого из них составляет порядка тридцати процентов.

Я улыбнулся. Тридцать процентов – это лучше чем «наверняка погибли».

Если дядя Тимоти не лжет (впрочем, как он может лгать под сывороткой?), в следующем порту нам, наверное, придется купить папе новую капитанскую фуражку – взамен той, что мы бросили за борт на похоронах.

Глава 37

― Что вы мне ввели, ребята? – спросил дядя Тимоти после того, как сыворотка правды перестала работать, и потер предплечье на месте укола. – Пентотал?

– Ну, – сказала Шторм, – вообще-то правильно он называется тиопентал натрия.

– Знаю, – ответил дядя Тимоти. – Мы им тоже пользовались, но потом появились новые разработки, получше.

– Так где же наша мама? – спросил я. – И папа?

– Я не располагаю информацией об их местонахождении в настоящее время.

– Они хоть живы?

– Да.

– И все? – возмутилась Бек. – И это все?

– Вечно вы хитроскрытничаете, – сказал я, потому что в этом слове было и «хитрите», и «скрытничаете».

Шторм подергала меня за край рубашки:

– Бик, он же шпион. Шпионы всегда скрытничают.

Дядя Тимоти коснулся телефонного наушника, который нацепил, как только оправился после нашей эскапады во имя правды.

(Кстати, очки он не снимает, даже когда спит!)

– Вас понял, – сказал дядя Тимоти неслышному голосу в ухе. – Томми, отцепи от судна мой катер.

– Что?

– Трос перережь! – рявкнул дядя Тимоти. – А потом ходу, чтобы оторваться!

– Э-э, понял. Идем, Бик.

– Иду.

Я пошел к скобе, за которую был привязан суперкатер дяди Тимоти – теперь, когда нам открылась правда, я понял, что это был не просто катер, а сверхсекретное шпионское судно, которое может незамеченным подкрасться к любой подводной лодке. Дядя Тимоти кивнул, я перерезал трос и побежал обратно.

Томми нырнул в рулевую рубку, врубил двигатель и взял курс на запад. Мы сразу же оказались в доброй сотне метров от шпионского катера.

– Уже хватит, – крикнул дядя Тимоти.

Томми заглушил двигатель.

Дядя Тимоти с силой рванул вниз какую-то молнию у себя на жилете.

БАБАХ!

Шпионский суперкатер взорвался.

– Ничего, это всего лишь прототип, – сказал дядя Тимоти так хладнокровно, будто каждый день не моргнув глазом взрывал по крутому шпионскому катеру за стотыщмиллионов долларов. – Мы не можем рисковать. Нельзя, чтобы технология попала в чужие руки.

Томми так и застыл на юте, вцепившись в поручни, разинув рот и не сводя глаз с того места, где раньше был катер, а теперь распухал ком черного дыма.

– Ну, круто…

– Спасибо, Томас. – Дядя Тимоти снова постучал по наушнику. – Груз собран и подготовлен к транспортировке. Вас понял.

С этими словами он дернул еще одну молнию на жилете.

Мы так и подпрыгнули. Но на этот раз взрыва не случилось.

Дядя Тимоти снял наушник, убрал его в карман и снова застегнул молнию.

– Слушайте внимательно, Кидды, – сказал он. – Нравится вам это или нет, но ваш отец начал одно дело, и только вы можете его докончить.

– А что за дело? – спросил я.

– А ты как думаешь?

– Он хотел найти маму! Он знал, что она жива.

– Не важно, знал или нет, Бикфорд. Томас Кидд, которого знаю я, никогда не оставил бы надежды вернуть то, что считал самым ценным грузом на земле. Верно?

– Верно.

– Когда он в последний раз выходил на связь, то сказал, что уже спланировал следующие шаги. Я так понял, что после его исчезновения вы приняли эстафету и выполнили первый пункт плана.

– Мы нашли амулет с пчелой!

– Точно. Следующий шаг совершенно очевиден – надо лишь повнимательнее изучить карту, о которой мне рассказывал Томас. Она висит в Той Комнате.

– Карта Западного полушария? – спросила Бек.

– Так точно.

– Но это самая обычная школьная карта.

– Посмотри внимательней. Или под другим углом. Поищи, где проложен курс.

– Нет там никакого курса! – сердито бросила Бек.

– Ваш отец говорил, что есть, – сказал папин начальник-церэушник. – Ищите. И смотрите, чтобы карта не попала в чужие руки. Я бы пожелал вам удачи, но вам удача ни к чему. Мне не раз случалось работать с первоклассными агентами. И я видел, как вы держитесь. Может быть, вы этого еще не поняли, но со временем вы станете классными оперативниками. Ваши родители гордились бы вами.

– Спасибо, сэр, – сказал Томми.

– Мы еще и карате знаем, – добавила Бек.

– Я знаю. Томас показывал мне ваши файлы.

Наши файлы? На нас что, завели файлы?

– Я совершенно уверен в том, что вы докопаетесь до истины. Помните, вы обязаны добиться успеха – ради вас самих, ради вашей семьи, ради страны и ради всего мира.

Вдруг я услышал над головой стрекотание вертолета.

Оно становилось все громче и громче.

Дядя Тимоти сухо отсалютовал нам.

– Буду за вами присматривать! – сказал он.

Вертолет уже снижался, и ему пришлось кричать, чтобы быть услышанным.

Я поднял голову и увидел над «Потеряшкой» военный «Блэк Хок».

Из люка выкатилась веревочная лестница. Она развернулась и повисла точнехонько перед дядей Тимоти. Он вскочил на ступеньку, и вертолет пошел вверх.

Груз принят.

Вот, наверное, почему дядя Тимоти так спокойно взорвал свой катер – знал, что домой доберется и без него.

Глава 38

Дядя Тимоти эффектно унесся ввысь, вертолет исчез за грядой кучевых облаков, а Бек тотчас сказала сестре:

– Надо рассмотреть карту!

– Она наверху, – ответила Шторм, – в…

К счастью, договорить она не успела.

Потому что нас вдруг окружили ныряльщики-ниндзя!

Из воды вокруг «Потеряшки» высунулись восемь типов в черных неопреновых комбинезонах – и с оружием в руках. Должно быть, они затаились под самой поверхностью (вне поля зрения) и ждали, пока вертолет, на котором так по-киношному улетел дядя Тимоти, не окажется подальше.

Томми рванулся было к кокпиту за ружьем.

– Тихо, чувак, – сказал ниндзя, взобравшийся на корму. Его жуткое ружье с трезубцем было направлено в грудь Томми.

Мы с Бек и Шторм приняли стойку карате хачиджи дачи (к бою готов). Мы уже готовы были броситься вперед, смести этих лягушек с палубы, покидать их в воду – но тут один ниндзя снял плавательную маску, сдвинул резиновый капюшон, и мы увидели длинные грязные волосы и хипстерскую бороденку.

– Ну вы, кара-теки! Тихо!

– Оййй, – простонала Бек, – это опять они-и!

– Мы пришли с миром, чуваки и чувихи.

Это был тот самый паршивый пират, банда которого в прошлый раз похитила Бек.

– Мы вам ничего не сделаем. Просто наш большой вождь хочет знать, что вы прячете за стальной дверью.

Этот нечесаный тип сказал еще что-то, но тут я заметил у него на рукаве очень интересную нашивку с гербом. У остальных ниндзя были такие же.

– Натан Коллиер и его добыватели сокровищ, – тихо подсказала Шторм.

Натан Коллиер. Папин и мамин враг номер один. Эти пляжные пираты явились вовсе не затем, чтобы орать «якорь мне в глотку» и грабить почем зря. Их прислал Натан Коллиер, самый неудачливый охотник за сокровищами из всех, кого когда-либо видели семь морей (и вдобавок такой глупый, что, наверное, думает, будто морей всего пять). И этот Коллиер решил заполучить мамины с папой гениальные идеи.

– Папы нет, – сказал Томми, отступая к нам. Ниндзя взяли нас в кольцо. – А ключ был только у него.

– Ай-ай-ай, – сказал главарь, выступая вперед. Его мокрые ласты шлепали по палубе. – Наш крутецкий братишка-то – враль тот еще, я смотрю!

– Он правду говорит! – вмешался я. – Ключ был только один, у папы, и папа упал за борт вместе с ним.

– Не-е, браток, – сказал главарь. – Эй, Джадсон! – окликнул он одного из своих приятелей.

– Чё, Лейрд?

– А ну, прокрути еще разок эту свою цифровуху.

У пирата по имени Джадсон был пояс с креплениями для инструментов. С этого пояса пират снял миниатюрный диктофон для МР3.

– Вишь, чувак, – сказал Лейрд, – у мистера Коллиера на кораблях полно крутецких гаджетов и всего такого. У него даже есть этот… как его, Джадсон?

– Параболический микрофон.

– Во, точно. Чтоб слушать издалека, ну там, метров с трехсот – выставишь из подлодки и слушаешь всякую ерунду. Во, глянь!

Джадсон нажал кнопку Play.

«– Это еще не самое худшее, – послышался голос Бек. В динамике шуршала статика, но разобрать можно было все равно. – Знаешь, что они хотели получить больше всего? Ключ от Той Комнаты.

– Ты ведь не сказала им, где он? – это уже Томми.

– Нет, конечно, – снова Бек. – Я же не знаю, где он спрятан. Это только Шторм знает, забыл?

– А, ну да-а… Тоже забыл.

Заговорил дядя Тимоти:

– Ясно. Пираты умыкнули не ту дочку. Им надо было красть Шторм».

Джадсон щелкнул кнопкой и выключил плеер.

Лейрд шагнул к Шторм:

– Ну, крошка-пампушка, и где этот дохлый ключ?

Глава 39

Мне показалось, что Шторм вот-вот хватит инфаркт. Или инсульт.

Или и то и другое сразу.

Пришлось сделать то, что у меня получается лучше всего. Я начал раскручивать историю.

– А больше вы ничего не слышали? – спросил я.

– А чё? – туповато переспросил Джадсон. – Параболическая антенна – это типа такая, ну, тарелка. Повернешь не туда, так в нее какой-нибудь пеликан как шмякнется, и все – будет хлюпать и рыбу жрать, а ты слушай…

– Тебе-то какая разница, чувак? – спросил главарь, Лейрд. – Мы знаем главное: на вашей посудине есть запасной ключ, а спрятала его твоя толстопузая сестрица.

– А, то есть о том, что мы ныряли, вы не слышали? И о бочонках с золотом Конфедерации тоже?

Лейрд почесал бородку. Он явно заинтересовался.

– Ну молодец, Бик, – отреагировала Бек, делая вид, будто рассержена, но на самом деле пытаясь мне подыграть. – Давай, давай, выкладывай уж все, и про бочонки, и про золото…

– Да не волнуйся, – сказал я. – Этим ребятам сокровища ни к чему. Они просто работают на Коллиера. Какое им дело, что там под нами на дне – да хоть бы и КШК «Чаттахучи».

– Будь здоров, – сказал Лейрд. – Закрывай рот, когда чихаешь.

– Я не чихаю, – объяснил я. – КШК значит «Корабль Штатов Конфедерации». «Чаттахучи» – это его название. Это был маленький пароходик, он прорывал блокаду, а командовал им Стивен Ли Дэвис по прозвищу «Хлопчатник». Он вырвался из Саванны и плыл на Кубу, чтобы взять груз сахара. Солдаты Конфедерации любили погрызть на ночь леденец.

– И все время пели «Коричневый сахар» «Роллинг Стоунз», – добавила Бек.

– Ну да. Так вот, КШК «Чаттахучи» вез десять бочонков, набитых золотыми монетами. Этого хватило бы, чтобы закупить на Кубе уйму сахара. Если бы это удалось, конфедераты точно выиграли бы Гражданскую войну.

– А дальше? – жадно спросил главарь и даже слегка наклонился ко мне, чтобы не упустить ни слова.

– К сожалению, за «Чаттахучи» погналась канонерка «Погремушка», которой командовали северяне. В Атлантике к «Погремушке» присоединилась половина флота северян под командованием адмирала Бенбоу и капитана Джима Хокинса. Началась пальба. «Чаттахучи» попался. Отчаянно пытаясь скрыться, капитан Дэвис приказал сбросить бочонки с золотом – они были слишком тяжелые. Избавившись от лишнего груза, «Чаттахучи» сумел ускользнуть от врага и ушел на Бермуды.

– А дальше? – спросил этот тип, Джадсон.

– Солдаты Конфедерации остались без сахара, поэтому Юг проиграл войну. А золото… золото так и осталось лежать в неизвестном месте на дне океана.

– До вчерашнего дня, – добавила Бек, вытащила из кармана блокнот и быстро набросала картинку якобы найденных нами сокровищ Конфедерации.

– Там все сохранилось, представляете? – сказал я, ткнув пальцем в воду прямо за кормой. – Так, Шторм, ты отдай этим ребятам ключ от Той Комнаты, пусть возятся с бумажками, раз начальник приказал. А мы займемся настоящим делом и поднимем сокровища.

– Ничего план, – одобрила Бек.

– А ну, стоп, – сказал Лейрд. – Бочонки с золотом нам и самим нужны.

– Что, хотите их отдать Натану Коллиеру? – невинно осведомился я.

– Ну нет, пацан. У нас под ногами чертова прорва золота, так что пошел он, этот Коллиер. Да мы с братвой на эти деньги сами себе подлодку купим!

Джадсон ткнул меня в спину подводным ружьем.

– Давай, пацан, надевай костюм. Покажешь нам, где золотишко лежит.

– Ладно. Только пусть мои брат с сестрой тоже с нами пойдут.

– Ага, – сказала Бек. – Бик всегда все путает.

– Ну да, и наверняка уже забыл, где там золото, – добавил Томми.

– Ну ладно, – сказал Лейрд. – Готовьтесь. Погружение в пять.

Мы с Томми и Бек побежали вниз за снаряжением для дайвинга.

– Заведем их под нос? – спросил Томми.

Я кивнул:

– И выдадим по первое число!

Глава 40

Помните, я рассказывал, что папа устроил на «Потеряшке» целую кучу тайников и секретных комнатушек?

Ну так вот, к засаде под водой папа тоже был готов, поэтому, когда строили «Потеряшку», велел сделать под самым носом маленький отсек с плотной водонепроницаемой крышкой. В отсеке он спрятал два АПС – специальных подводных автомата.

Автоматы эти, АК-47, переделанные для подводной стрельбы, выпускали в СССР в период холодной войны. Раньше я только гадать мог, как папа их достал. Теперь-то, зная, что они с мамой были агентами ЦРУ, я понял, что, должно быть, они их взяли из хранилища, когда ходили на экскурсию для начинающих шпионов, ну, или что-то в этом роде.

Обычная пуля под водой не попадает в цель – тормозит, падает и шлепается на голову какой-нибудь несчастной рыбке. А вот АПС (это сокращение обозначает «автомат подводный специальный») создавался для прицельной стрельбы под водой. Кроме того, он стреляет дальше, чем ружье для подводной охоты, и пробивная сила у него выше.

Иными словами, если мы с Томми сумеем заполучить два подводных автомата, что спрятаны на носу ниже ватерлинии, у нас будут все шансы разобраться с пиратами.

– Вы точно не передумали? – спросил я, забрасывая за спину баллоны с воздухом.

– Точно, – ответил Томми. – Мне, чувак, до смерти надоели эти чуваки – «чувак, чувак»!

– А мне надоела его дурацкая бороденка, – сказала Бек.

– Нас ведь и того, убить могут.

– Не-а, – сказал Томми. – Мы – существа дикие и необузданные.

– Вперед! – воскликнула Бек. – Устроим им дискотеку с музыкой!

Звонко шлепая ластами, мы двинулись на палубу. Вот сейчас мы взревем как медведи, оскалим страшные зубы, выпучим жуткие глаза и выставим смертоносные когти.

– Ну чё, чуваки, двинули – нас ждут наши стотыщмильонов, – ухмыльнулся главарь.

– А то! – согласился я, закрывая маской рот и нос.

– А что делать с толстухой? – спросил кто-то из пиратов и ткнул ружьем в сторону Шторм. – Будем стеречь?

– Не-а, – ответил Лейрд. – Слониха Мэри для людей не опасна.

Я бросил взгляд на Шторм.

У нее в глазах снова собирались тучи.

– Ну, пошли! – воскликнул Лейрд. – После вас, чувачки. – И он жестом пригласил нас пройти к борту.

Нас это вполне устраивало.

У нас будет фора.

Первым прыгнул Томми.

– Стойте, – сказала Бек, – у меня перекрутился шланг.

– Давай помогу, – отозвался я и сделал вид, будто поправляю снаряжение сестре. Похлопал по баллонам, притворяясь, будто устраняю неполадки. Нужно было дать Томми как можно больше времени, чтобы он успел открыть подводный тайник и достать оружие.

– Ну давайте уже, – рявкнул главарь. – Ждете, пока погода испортится? А ну, пошли!

– Слушайте, – сказала Бек, все еще возясь со шлангом, – вы извините, но я хотела бы иметь возможность дышать, когда нырну.

Пират вытащил нож.

– А ты нам вообще без надобности, чувиха.

– Она нам нужна! – возразил я.

Бек тем временем надвинула маску, сунула в рот регулятор и подняла большие пальцы, показывая, что готова.

– Бек нашла девятый и десятый бочонки. А мы с Томми – только первые восемь.

– Да наплевать, – сказал Лейрд.

И спихнул Бек в воду. А следом и меня.

Мы вошли в воду словно два ножа, разогнали поднявшиеся облака пузырей и стремительно, как дельфины, нырнули под нос судна.

Томми успел открыть тайник. Увидев нас, он вытянул руку, покрутил ладонью и показал на оружейный отсек.

Мы знали этот дайверский сигнал: «Что-то не так».

Мы с Бек подплыли ближе.

Тайник был пуст.

Кто? Должно быть, это постарались ремонтники, которых Луи Луи прислал чинить «Потеряшку» – отремонтировали корпус, а заодно прихватили пару русских сувениров на память.

Впрочем, переживать было некогда, потому что почти сразу же я услышал приглушенные шлепки. Это ныряли в воду с борта восемь пиратов.

Я поймал взгляд главаря, Лейрда, – из-за выгнутого стекла маски глаза у него казались просто огромными. Главарь был очень зол.

Нам не оставалось ничего – только рукопашная, с пиратами, под водой. Трое против восьми.

И у них были ружья.

Глава 41

В плане моем была только одна неувязка: подводой боевые искусства бесполезны. Когда налетели пираты, мы пытались наносить им удары руками и ногами, но у них было оружие, а у нас – только руки в перчатках да ноги в ластах.

Только тут я осознал, что в этой схватке могут быть жертвы. Может быть, много жертв.

Впрочем, мы – Кидды, мы – существа дикие и необузданные и на палубе, и под водой.

Томми содрал маску с пирата, который приближался к нему, обнажив зазубренный дайверский нож. Это был тот самый коротышка с хвостиком. Соленая вода немедленно защипала ему глаза, он забил ногами и стремительно поплыл вверх.

Один из нападающих поднял ружье и прицелился в Бек. Я бросился к ней, чтобы оттолкнуть, но тут меня сцапал за ноги какой-то головорез. Я вслепую ударил ногой и услышал, как затрещало стекло его маски. Он схватился за лицо, а я теперь был свободен.

Я пихнул Бек в бок. Она бросила на меня яростный взгляд, в котором читалось: «Ты на чьей стороне?»

Тут между нами стремительно пронесся трезубец из пиратского ружья.

На его пути оказались баллоны с воздухом пирата, который пытался вырвать у Томми регулятор изо рта. Пират тотчас же устремился к поверхности – стелившийся за ним шлейф из пузырьков очень походил на след двигателя.

Томми мимоходом махнул мне рукой в знак одобрения и тут же быстро показал два больших пальца книзу.

Я пригнулся, и очередной трезубец прошел в пяти сантиметрах над моей головой.

Звуки под водой слышно плохо, но я готов был поклясться, что за спиной у меня этот трезубец во что-то воткнулся.

Неужели он попал в Бек? Или это все мое бурное воображение?

Я молниеносно повернулся.

Воображение было ни при чем. Трезубец угодил в Лейрда, пиратского главаря.

Он подбирался сзади, чтобы ударить меня в спину, но трезубец пронзил ему руку и вышел из плеча. Главарь корчился от боли, из раны лила кровь, густое красное облако растекалось в воде, колыхаясь, как алая медуза.

Томми хлопнул нас с Бек по плечу и жестом велел как можно быстрее убраться подальше от истекающего кровью пирата.

Кровь в воде – это очень опасно.

Кровь привлекает акул.

И действительно – из мглистых глубин возникли две акулы и принялись описывать круги вокруг Лейрда. Оставшаяся «братва» сбилась в кучку, главарь бросился к своим. Ножи и ружья нам больше не угрожали. Пираты были слишком заняты – дрожали под взглядами зубастых акул, которым превосходное обоняние подсказало, что пришло время подзакусить.

Тут Шторм врубила двигатели «Потеряшки». Взревевшие винты завертелись, как ножи газонокосилки, взбивая пену. Должно быть, Шторм дала задний ход, потому что судно пошло назад и вращающиеся лопасти нацелились точно на сбившихся в кучку пиратов.

(Не думаю, что Шторм понравилось, как ее обзывают слонихой и крошкой-пампушкой.)

Пираты запаниковали и бросились прочь, отплыв метров на двадцать, чтобы отбиваться от акул, не боясь быть порубленными в капусту.

Шторм изменила ход, повернула перо руля и вывела «Потеряшку» в точности туда, где пробивались из-под воды пузырьки от нашего дыхания.

В воду упали три нейлоновых троса с треугольными рукоятками на конце.

Томми махнул нам и сбросил ласты.

Мы с Бек последовали его примеру.

Потом мы расхватали привязанные к тросам рукоятки.

Томми оглянулся через плечо, убедиться, что пираты все еще заняты акулами. Потом он поднял руку, выставил ее над водой и показал большой палец, подавая условный знак Шторм.

Шторм рванула рукоять на полный вперед. «Потеряшка» сорвалась с места как ракета.

Я уже говорил, что мы очень любим кататься на водных лыжах, только без лыж? Ну да, без лыж – на хорошей скорости без них вполне можно обойтись.

Держась за рукоятки, мы откинулись назад, подняли ноги и напрягли мышцы живота, чтобы встать вертикально. И вот уже мы с Бек и Томми босиком летим вслед за «Потеряшкой». Бек даже отпустила правую руку, прямо как в водном шоу «Леголенда» во Флориде.

Здорово вышло.

Жалко, что пираты этого не видели.

Впрочем, они были очень заняты: кормили акул.

Глава 42

Мы дружно обняли Шторм за то, что она придумала такой гениальный план и спасла наши шкуры, а потом нацепили на усталые ноги мягкие и удобные кроссовки.

Но этим дело не кончилось.

Не успели мы открыть первую бутылку фруктовой газировки, чтобы отпраздновать спасение, вода у борта пошла кругами, забурлила, покрылась рябью и вскипела тысячами пузырьков. Над водой возник телескоп, а следом, в водопаде стекающей воды, поднялась рубка подводной лодки.

На борту рубки красовалась надпись «НКДС».

Спустя пять минут на «Потеряшку» ступил сам Натан Коллиер в сопровождении двух вооруженных телохранителей.

Ростом он был не больше моего (но когда фотографировался, всегда старался казаться выше), а в зубах у него торчала неизменная сигара. Одет он был так, чтобы все сразу видели, что перед ними первопроходец и исследователь: в высокие «пустынные» ботинки (при том, что пустынь поблизости не наблюдалось), брюки хаки, рубашку хаки и потертую пилотскую куртку. Волосы, как всегда, прилизаны, только одна прядь выпущена над левой бровью. Я подумал, что, наверное, на подлодке у него есть парикмахер и визажист. И даже, наверное, солярий.

– Здравствуйте, Кидды, – сказал он с залихватской ухмылочкой, которую всегда демонстрирует в своем телешоу (оно идет по какой-то малоизвестной кабельной сети – канал «Подводные мошенники» или как-то так).

– Коллиер, – сказал (точнее, выплюнул) Томми.

Коллиер поднял одну бровь. Тоже ужимка из телевизора.

– Я смотрю, от моих убогих подручных вы избавились.

– Вроде того, – сказал я. – Когда мы их видели в последний раз, они пробовались на главную роль в фильме «Челюсти-5».

– А также шесть, семь и восемь, – добавила Бек.

– Что ж, этого следовало ожидать, – сказал Коллиер, утомленно вздохнув (потому что мы говорили о ком-то другом, а не о нем). – Значит, мои тупоумные акулы воссоединились со своими дикими собратьями. Знали бы вы, как трудно найти хороших головорезов!

Я покосился на его телохранителей.

– А, их этим не обидишь, – заметил Коллиер. – Они говорят только по-украински. А скажите-ка мне, детишки, отчего это вы не ищете потерянные галеоны Кордобы? Вы же должны ползать по дну в трехстах милях к юго-юго-западу отсюда и высматривать испанские дублоны.

– Вы про ту дурацкую карту размером с почтовую марку? – брякнула Шторм.

Как вы уже догадались, она снова начала закипать.

– Да, – сказал Коллиер, попыхивая сигарой. – Вы так быстро сдались.

– Карта никуда не годилась! – сказал я.

– Еще бы! – хмыкнул Коллиер. – Это я ее вам подсунул, чтобы вы подольше копали впустую и не лезли мне под руку.

– Вы? – сузила глаза Бек.

– Я, я. Будучи на Кайманах, я посетил «магазин» Луи Луи. Того, что я искал, у него не было, поэтому мы с коллегами предложили ему оказать нам небольшую услугу – разумеется, за неплохое вознаграждение. Он взял какую-то копеечную безделушку, спрятал туда дурацкую крошечную карту, а потом всучил ее вам.

Шторм непроизвольно коснулась подвески с пчелой, которую все это время носила на шее, на цепочке.

– Мне нравится мистер Луи, – разглагольствовал Коллинз. – Он ведет дела со всеми, кто готов вести их с ним.

– Что вам нужно, Коллиер? – нетерпеливо спросил Томми.

– Я хочу получить всю имеющуюся у вас информацию о последнем сокровище для Короля пиратов, которое искал ваш отец.

– Что? – не понял я.

– Не строй из себя дурачка. Я знаю, почему вы бросили искать галеоны Кордобы: решили закончить дело отца и найти сокровища для Короля пиратов, ну, Кинга, правильно?

– Да не знаем мы никакого Кинга! – возразил я.

– Может, это как «Бургер Кинг»? – спросил Тугодум Томми. – Только вместо бургеров морепродукты.

– Хватит! – прикрикнул Коллиер. – Давайте сюда карты и файлы вашего отца, сейчас же! Иначе вам не поздоровится. Еще пожалеете, что не достались акулам!

– Тьфу ты, – сказал я. – Погодите. Какое такое сокровище искал папа для этого вашего короля?

– Произведение искусства.

– Что?

– Да ладно, Бикфорд, не придуривайся. Обязательно надо играть в эти глупые игры? Ты прекрасно знаешь, о чем я говорю. Это некий редкий object d'art.

– Это что такое? – спросил Томми.

– Скульптура, – сказала Бек. – Или керамика какая-нибудь, или еще что-то такое.

– Правильно, Ребекка, – согласился Коллиер. – Произведение искусства, за которым охотится Король, имеет астрономическую ценность.

– Ну, – сказал я, – мы все равно в искусстве не разбираемся.

– Я тоже, – сказал Коллиер. – Но я знаю, сколько за эту вещь готов выложить один очень серьезный коллекционер. А раз ваш дорогой папочка выбыл из игры, значит, остался только один человек, который может найти последнее сокровище для Короля пиратов, и этот человек – я.

Коллиер шагнул к Шторм.

– Отдай мне ключ от потайной комнаты, Стефани. От той, где твой отец хранит все бумаги, карты и файлы. Где ключ?

Шторм промолчала. Не шелохнулась. Глазом не моргнула. Кажется, даже не дышала.

– Ну, как хочешь, – сказал Коллиер, повернулся к своим телохранителям и что-то скомандовал по-украински.

Громилы разом подняли пистолеты и наставили их Шторм прямо в голову.

Глава 43

― Йоу! – закричал я. – Подождите!

Спусковые крючки под пальцами телохранителей медленно поползли назад.

– Извини, Бикфорд, – сказал Коллиер. – В украинском нет слова «йоу».

– Тогда вы их остановите!

– Хочешь, чтобы я их остановил?

– Да! – закричала Бек.

– Тогда скажи сестре, чтобы она отдала нам ключ от Той Комнаты. Сейчас же!

Тут Шторм наконец пошевелилась. Даже не пошевелилась, а пожала плечами.

– Ладно. Пожалуйста. Ключ так ключ.

Ой…

Я поверить не мог, что Шторм сдалась так легко.

Впрочем, это же не я стоял под дулами украинских пистолетов.

Шторм направилась в кокпит, спустилась на камбуз, взяла со стола тесак для мяса и повернулась к нам.

На нее немедленно уставились дула пистолетов.

– Остыньте, – сказала Шторм. – Это чтобы достать ключ.

С этими словами она взяла из раковины желтую поролоновую губку и разрубила пополам. Из губки, звякнув, выпал ключ.

– Комната расположена в носовой части. Идемте.

Добравшись до комнаты, Шторм сунула ключ в замок двери и ловко повернула.

– Прошу, – сказала она Коллиеру. – Открывайте.

Истекая слюной, словно собака, которой показали мясную кость, Коллиер в сопровождении своих громил ворвался в комнату.

Тут я понял, почему Шторм сдалась так легко.

Из комнаты исчезло все, что касалось картин, скульптур и прочего. Дурацкий комикс про греческую вазу и тот пропал со своего места под стеклом. Шторм убрала из Той Комнаты все, что могло (по той или иной причине) иметь особое значение для родителей.

Коллиер со своими мордоворотами принялись распахивать ящики. Перебирали папки. Заглядывали во все висевшие на стенах маски, шлемы и рамы картин.

Они провозились больше часа и исследовали каждый квадратный сантиметр комнаты.

В конце концов нам с Бек, Томми и Шторм надоело смотреть, как они громят Ту Комнату, так что мы пошли на кухню перекусить. Сделали себе бутерброды с плавленым сыром и маринованными огурчиками. Мы прожили на море достаточно долго и знали, что плавленый сыр – прекрасное средство, очень помогает успокоить нервы при пиратском налете.

В конце концов на камбуз явился Коллиер со своими волкодавами.

Волосы у Коллиера были уже не так аккуратно прилизаны. На глаза свисали целых три пряди. А спрей с эффектом загара за ушами растаял и потек (не похоже, чтобы это был пот).

Коллиер сунул в рот новую сигару.

– Теперь ясно, почему ваш папаша прыгнул за борт, – с гаденькой усмешкой сказал он. – Мошенник!

– Он не мошенник!

– Мошенник, мошенник. У него не было абсолютно никакой информации о последней вещи, которую он искал по заказу Короля пиратов, – а ведь когда ваш папаша согласился ее искать, ему отвалили солидный аванс. Должно быть, он понял, что вот-вот будет разоблачен, сыграл труса и оставил корабль – я уж не говорю о детях, – в разгар тропического шторма.

– А ну, уходите с яхты, – сказал Томми.

Я был с ним полностью солидарен.

– Уходите. Живо.

– Вали на свою подлодку, Коллиер, – добавила Бек.

– А то меня сейчас стошнит прямо тебе в рожу, – выдала Шторм.

Ни украинцы, ни их пистолеты нас больше не пугали.

Натан Коллиер оскорбительно отозвался о нашем отце.

– Не волнуйтесь, уйду, – сказал Коллиер. – Должен же кто-то взять на себя дело, столь бездарно загубленное вашим папашей. Я всегда подозревал, что охотник за сокровищами из него никакой, – с этими словами он махнул рукой в сторону Той Комнаты. – А теперь знаю это точно.

И Коллиер со своими бандюками стал подниматься на палубу.

И все же он не удержался. Уже занеся ногу над бортом, Коллиер обернулся и дал нам последний совет:

– Эй, детишки! Не знаю, увидимся ли мы еще, но если увидимся, то я не буду и вполовину так добр, как теперь. При следующей встрече вам крышка. Я уж позабочусь. Приятного плавания!

Глава 44

Миниатюрная подводная лодка Коллиера скользнула прочь и исчезла из виду, а мы снова разом обняли Шторм за то, что она такая умница и догадалась убрать со стен Той Комнаты все, что там развесил папа.

– И как ты догадалась?! – сказал я.

– Жизнь похожа на игру в шахматы, – ответила Шторм. – Всегда надо быть на три хода впереди противника.

– Как по-вашему, Коллиер станет спасать своих пляжных дурачков? – спросил Томми.

– Может, станет, – сказал я. – А может, и нет. А что, думаешь, мы должны их спасать?

– Ну вот что: пусть пиратами занимается Коллиер (или акулы), а мы лучше рассмотрим ту карту, – сказала Бек. Тут мы вспомнили, что собирались делать в тот момент, когда на борт полезли ниндзя в подводном снаряжении.

– Она в грот-мачте, – сказала Шторм и первой двинулась в сторону носа.

Она постучала по нижней части мачты. Открылась деревянная крышечка. Шторм сунула руку внутрь и достала свернутую в трубочку карту. Мы растянули карту за углы и положили на палубу, придерживая, чтобы бумага не свернулась обратно.

– Все равно как школьная карта, – сказал я.

– А по-моему, нет, – сказала Бек, подняла свои трехмерные очки на лоб, подержала, а потом опять посадила на нос. – Вот это да! Эти очки мне дали на Кипре, когда мы с мамой ходили в 3D-кино, и мама сказала, чтобы я их не выбрасывала – вот, оказывается, почему!

Потрясающе. Бек и впрямь в первый раз посмотрела на карту через цветные линзы в очках. (Да-да, Бек, я всем напомню, что когда ты впервые вошла в Ту Комнату, то сняла очки, потому что было слишком темно.)

– Что ты там увидела? – спросил я.

– Вижу, куда нам плыть дальше, – торжествующе заявила Бек.

– В Нью-Йорк?

– А вот и нет! В Чарльстон, штат Южная Каролина.

– Вот, смотрите, – стала объяснять Бек. – Джорджтаун на Каймановых островах обведен в кружочек. И подписано: «1. Найти амулет с пчелой».

– Стойте! – сказал я. – В точности то же самое было написано в той записке, которую нашла в папке Шторм!

– Ага, – сказала Бек. – Дальше тоже все, как там было: «2. Произвести обмен».

– Мы и произвели. Мы же поменялись с Луи Луи – африканскую маску в обмен на странную штуку со шмелем.

– Да, – сказала Бек, – но на карте подпись «Произвести обмен» стоит под Чарльстоном. – И она постучала по изображенному на карте побережью Южной Каролины.

– Значит, нужно еще раз произвести обмен, – сказала Шторм.

– Да, – сказала Бек, – и вот то, что мы получим за пчелу в Чарльстоне, надо будет отвезти доктору Льюису в Нью-Йорк на экспертизу.

– Надо закончить папино дело, – сказал я.

– Да-а? Я все время это говорила, а ты талдычил – а давайте возьмем деньги, а давайте полетим на Кипр…

Я бы затеял Близнецовую тираду, но что толку? Бек была права.

– А ты как думаешь, Томми? – спросил я.

– Я с вами. Задам курс на Чарльстон.

С этими словами Томми вскочил на ноги и зашагал в рубку. Мы втроем свернули карту и спрятали ее обратно в мачту.

– Чарльстон – большой город, – сказала Шторм. – Второй по величине город Южной Каролины. Где именно мы должны произвести обмен?

– Хороший вопрос, – сказал я. – Пойдем снова в Ту Комнату и заглянем в файлы.

– Зачем? – спросила Шторм. – Коллиер со своими украинскими головорезами ничего ведь не нашел.

– Знаю, – ответил я, хитро улыбаясь. – Но у них не было супершпионских киношных очков, как у нашей Бек!

Глава 45

На следующий день мы с Бек сидели в шезлонгах и вместе с ними мало-помалу погружались в пески Фолл-Бич. Дело было неподалеку от точки, которую называют Окраина (она же «Голливуд», она же «Край Америки»). Томми говорит, что здесь лучший прибой на всем побережье Южной Каролины. Мы с Бек устроились под зонтиком и перебирали очередную стопку найденных в Той Комнате папок с бумагами. Шторм осталась на «Потеряшке» и просматривала спрятанные бумаги на случай, если в прошлый раз мы в них что-то упустили.

А Томми? Он катался на серфе и вовсю общался с местными, в том числе с мускулистой «цыпой», которая звалась Джей-Джей и могла оседлать гребень волны и катиться, стоя на самом кончике доски, да еще на одной ноге.

– Вот! – сказала Бек, разглядывая лист бумаги сквозь трехмерные очки. – Наконец-то!

Все девять часов, что «Потеряшка» шла от места прошлого погружения до побережья Флориды и дальше, до Чарльстона, мы с Бек по очереди погружались в мир в серых тонах и читали всякую научную заумь про археологию, египтологию и всякие другие «логии». Просто потрясающее чтение. Сплошное удовольствие. (На самом деле – нет.)

– Тут про раскопки в Терапне, это на холме в Спарте возле реки Эврот. Некоторые ученые считают, что там могла находиться крепость настоящей Елены Прекрасной, из-за которой случилась Троянская война. Глянь-ка: между строками двойной интервал.

Я заинтересовался. Не Спартой, не Еленой Прекрасной, а двойным интервалом.

– Есть там что-нибудь между строчками?

– Да. Здесь папин почерк. «Обменять африканскую маску на минойскую подвеску с пчелой».

– Ясно. Это мы уже проходили.

– А вот интересное: «Луи Луи дела ведет честно – но с кем угодно».

– О да, это уж точно! До сих пор не могу поверить, что он помог Натану Коллиеру.

– А я могу, – сказала Бек. – Рыбак рыбака видит издалека. Так, записывай: «Отвезти амулет с пчелой Порции Мейси-Хадсон, теневой рынок произведений искусства и антиквариата. Сансет-Лейн, 333, Дэниел-Айленд, близ Чарльстона. Обменять на искомое».

– Спорю на что угодно, у этой Порции Мейси-Хадсон хранится вторая половина странной штуки со шмелем, – сказал я.

– Мне тоже так кажется. А когда мы получим «искомое», то должны будем отвезти его доктору Льюису в Нью-Йорк и попросить провести экспертизу.

– А что за искомое-то?

– Здесь не сказано.

– Наверное, папа думал, что он сам со всем справится.

Бек кивнула.

– Остается только надеяться, что эта Порция знает, за чем охотился папа.

– Луи Луи же знал.

– Ну вот.

Бек закрыла папку.

– Знаешь, – сказал я, – я, кажется, понял, почему папа записал свои секретные сведения именно в эту распечатку. Елена Прекрасная была похищена.

– Ну и что? Мы это еще во втором классе проходили, когда мама читала нам греческие мифы.

– Ты что, не понимаешь? – взволнованно сказал я. – Папа знал, что маму тоже похитили. И весь этот его план – для того, чтобы спасти ее!

– Опять все выдумываешь, – закатила глаза Бек.

– Слушай, Бек, ну мысли позитивно. Мы спасем маму!

– Нет, Бик. Когда же ты наконец вырастешь и поумнеешь!

И прямо на Фолл-Бич, сидя среди серфингистов и пляжных красоток, мы затеяли Близнецовую тираду номер 431 – почище извержения Везувия (о котором мы недавно читали в одной из папиных распечаток про развалины Помпей).

– Это я вырасту? Да я на две минуты тебя старше!

– Ну так и веди себя как взрослый, Бикфорд! Хватить твердить – спасем маму, спасем маму!

– Ладно-ладно, Ребекка, но только сначала давай ты перестанешь изображать из себя какую-то дурацкую старую перечницу!

– Какую еще перечницу? Ты вообще о чем?

– О том, что ты ведешь себя как какая-то старая грымза!

– Нет. Я просто стараюсь быть реалистом.

– А получается старый пустой пессимист!

– Ну прости, Бик. Мир не всегда таков, как нам хотелось бы.

– Но мы не обязаны с этим мириться, Бек.

– Ты безнадежен.

– А вот и нет!

– А вот и да!

– А я думал, мне надо прекращать надеяться, ты сама сказала.

– А зачем ты все время надеешься!

– Ну и как я тогда могу быть безнадежным, если я все время надеюсь?

– А кто тебя знает.

– Я не знаю.

– Я тоже.

– Ну и ладно.

Мы оба сделали глубокий вдох.

Тирада окончилась, ушла в прошлое и была забыта, словно разбившаяся о берег волна.

Первой заговорила Бек:

– Может, новая подружка Томми отвезет нас на Сансет-Лейн, 333?

Я посмотрел на Джей-Джей и Томми – они сравнивали, у кого сильнее руки, и смеялись, – и подумал, что через пару недель нас того и гляди пригласят на свадьбу.

– Наверняка отвезет.

– Отлично. Поработаем на полную катушку.

– Надо еще забрать Шторм. Амулет с пчелой у нее.

– Точно. – Бек на мгновение примолкла. – Послушай, Бик, а может, амулет и вправду поможет нам найти маму.

Я улыбнулся:

– Спасибо.

– Я не меньше твоего хочу ее спасти, – объяснила Бек. – Надо же сказать ей спасибо за то, что из нас двоих она доверила очки тому, кто поумнее.

Глава 46

К счастью, Джей-Джей оказалась владелицей чудного старого фургончика, который некогда служил для продажи закусок. Фургончик был выкрашен в фиолетовый цвет с желтой отделкой, а места в нем оказалось столько, что мы все запросто поместились.

– Деловые у тебя знакомые, при деньжатах, – заметила Джей-Джей, останавливая фургон на Дэниел-Айленд, у роскошного особняка в бесчисленных панорамных окнах и с красиво оштукатуренными стенами. При особняке имелся гараж на пять автомобилей. А в каждом автомобиле наверняка имелась личная ванна.

– Может, подождешь нас здесь, Джей-Джей? – предложил Томми.

– Да уж, я не в том виде, чтоб разгуливать по этому музею.

Джей-Джей так и осталась в наряде для серфинга: тесная майка, которую она называла «спортивный топ», полотенце на талии, солнечные очки да яркие фиолетовые спортивные часы на руке. И она была права – дом с огромными окнами и впрямь походил на какой-нибудь музей современного искусства.

Мы с Томми, Шторм и Бек ступили в увитые виноградом ворота и оказались в тенистом дворике. Неподалеку поблескивал на солнце бассейн. Мы поднялись по ступеням белого мрамора и постучали в двустворчатую дверь. (На двери была чеканка в виде заходящего солнца.) И еще позвонили в звонок. Пару раз.

Примерно через минуту дверь открылась, и перед нами предстала очень элегантная дама чуть за пятьдесят. Дама была в очках с ярко-красной оправой, а губы накрасила алой помадой.

– Дааа? – протянула она, глядя на нас так, будто мы были уличные воришки и явились к ней по чистой случайности, перепутав дорогу. – Чем могу помооочь?

– Э-э… это вы – миссис Порция Мейси-Хадсон?

– Дааа.

(Вы когда-нибудь замечали, какая тягучая речь у южан? Если в слове один слог, у них запросто получается три.)

– Ух ты! – воскликнула Бек, заглянув миссис Мейси-Хадсон через плечо. За спиной у хозяйки была огроменная, залитая солнцем гостиная высотой в два этажа, и повсюду по белым стенам были развешаны огромные картины маслом. – Это Пикассо? А вон тот, над камином – это Сезанн, да? Оригинал?

– Прошу прощения, – высокомерно сказала миссис Мейси-Хадсон, – но кто вы такие?

– Мы – дети доктора Кидда, – сказал я.

– Что?

– Дети профессора Томаса Кидда. Знаменитого археолога и искателя сокровищ.

– Ах, дааа! Конечно же! Мы с вашим отцом говорили по телефону примерно неделю назад.

– Вы не против, если мы войдем? – спросила Шторм и вплыла в гостиную, не дожидаясь разрешения. – Я легко обгораю на солнце.

Миссис Мейси-Хадсон попыталась запротестовать, но мы уже вошли следом за Шторм.

Томми присвистнул.

– Нет, вы гляньте, – сказал он. – На ней вообще ничего нет, только цветок в волосах и шнурок на шее.

– Юноша! – фыркнула миссис Мейси-Хадсон. – Это Мане! Шедевр модернистской живописи! Разумеется, автора вдохновила «Венера Урбинская» Тициана.

– А что, Венера тоже была голая?

– Разумеется.

– Ух ты. Надо мне почаще ходить в музей.

– Ни одна картина не совпадает, – пробормотала Шторм, быстро оглядев с десяток картин. Она явно сравнивала их с репродукциями, которые были развешаны в Той Комнате и которые она сохранила в своей фотографической памяти.

– Вы явились по делу или просто поглазеть? – поинтересовалась миссис Порция Мейси-Хад-сон. – Если поглазеть, тогда я вынуждена просить вас…

Тут она ахнула.

– Откуда… откуда у тебя это украшение? – спросила миссис Мейси-Хадсон, тыча пальцем в подвеску на шее у Шторм.

Я выступил вперед и холодно ответил:

– От одного бизнесмена. Он ведет дела со всеми, кто готов вести их с ним.

– А вам нравится проворачивать сделки, Порция? – спросила Бек. – Хотите поменяться?

– На подвеску с минойской богиней-пчелой?

– Это что, богиня? – удивилась Шторм и поднесла пчелу поближе к глазам.

– Зачем ты ее надела! – воскликнула с упреком миссис Мейси-Хадсон. – Ей больше двух тысяч лет! Бронза очень, очень хрупкая!

– Ага, – сказал Томми. – Половина вообще уже отломилась.

– Вторая половина у меня, – сказала миссис Мейси-Хадсон, протягивая к Шторм руки, будто какой-то безумный зомби из кино. – Отдайте мне этот амулет!

– Отлично, – сказал я. – А что дадите взамен?

– Ваши условия?

– Ну, э-э, вы ведь о чем-то договорились с папой, да?

– Да! – Ее жадные глазки округлились.

– И что попросил взамен папа?

– Он не сказал точно. Я хочу эту пчелу. Мне она нужна. Просто необходима! – Тут хозяйка поняла, что еще немного – и она сорвется на визг, и секунду помолчала, чтобы взять себя в руки. – Я отдам вам за нее все, что захотите.

У Бек зажглись глаза.

– Все?

– Любую вещь, которую вы только увидите в доме. Назовите ее – и она ваша!

Глава 47

― Вы что, не замэээтили? – сказала миссис Порция Мейси-Хадсон, ведя нас за собой по лестнице в нижнюю гостиную. – Я – реинкарнация той, древней Порции, минойской владычицы, известной как Великая Мать-Пчела, которую избрал сам Аполлон и наделил даром пророчества.

(По-моему, она была малость тронутая – ну, на мой взгляд.)

Нижняя гостиная нашей безумной хозяйки была еще безумней верхней. Каждый ее квадратный сантиметр был занят изображениями пчел. Фреска шумерской богини-пчелы. Высеченные из известняка скульптуры, изображающие пчел.

Кусок шелка с нарисованной на нем четырехрукой Шри Бхрамари Деви – индийской богиней пчел, в волосах у которой жужжал целый рой. Имелось даже несколько рамочек с коробками от медово-ореховых хлопьев с нарисованной на них смешной пчелой.

А в самом центре этой пчелиной комнаты стоял постамент, на котором на мягко мерцающей золотой цепочке висела вторая половина нашей «странной штуки со шмелем».

– Собрав воедино сей знак, я вновь стану великой жрицей древней магии пчел! – взвыла Порция, округлив глаза, точно два медовых пряника. – Отдайте мне амулет! Берите взамен все, что пожелаете!

– Правда? – сказала Бек. – Даже Пикассо из той, первой комнаты? Вообще-то он стоит стотыщмильонов долларов, не меньше.

– Что угодно! Все, что хотите! Только отдайте мне амулет!

Да уж. Все равно что случайно получить в магазине подарочную карту на миллион долларов. А уж если учесть, как Бек обожаааает искусство… (хотя, конечно, ничего дурного в этом нет).

– Ладно, – сказала она. – Мы берем Пикассо. Нет, лучше Дега. Нет, подождите, лучше Сезанна.

– А я хочу, ну, ту, – сказал Томми. (Вы же поняли, какую картину он имел в виду, да?)

– А это у вас что? – спросила Шторм, показывая на темное полотно, изображавшее поднятый на вздыбленной волне старинный корабль в штормовом море. – Это Рембрандт, «Шторм на Галилейском море», да?

– Ну и ну! Неудивительно, что амулет достался тебе. У тебя отличный вкус и чутье, милочка.

– Нет, вкус и чутье – это у Бек. У меня просто фотографическая память. Дело в том, что это полотно Рембрандта в марте 1990 года было украдено из Бостонского музея – и с ним еще двенадцать произведений искусства. Считается, что это самая крупная кража в мире искусства за всю историю США. Преступник так и не был найден.

– О, в самом деле? – ответила Порция, немедленно вернувшись в облик утонченной южной леди. – Боже мой, я и понятия не имела. Я всего лишь посредница. И не задаю лишних вопросов.

Пока она отпиралась, я приметил в стене открытую дверь кладовки, а за ней – несколько деревянных ящиков, выстеленных соломой.

– А там у вас что? – спросил я.

– Новое приобретение, – ответила Порция. – В основном всякий хлам. Мне это прислал несколько недель назад один мой эксперт по средиземноморским приобретениям. Все не хватает времени составить каталог и оценить эти мелочи.

– Можно я посмотрю? – спросил я.

– Чувствуй себя как дома.

В одном из ящиков я увидел грязную надколотую вазу с двумя круглыми ручками и тяжелым основанием. Охряно-ржавого цвета роспись по черным бокам напоминала картинки из книжки греческих мифов. Сквозь плашки ящика виднелась сценка, на которой юноша бежал вслед за девушкой.

– Что у вас в этом ящике? – спросил я.

– А, ты про эту грязь? Греческая ваза.

– А почему такая маленькая? – спросил Тугодум Томми.

– Потому что на греческую зарплату особо не разгуляешься! – воскликнул я. – Забираем!

Глава 48

Я выволок ящик из кладовки.

И в тот же миг будто наяву услышал в голове голос папы. Он говорил: «Молодец, Бик! Ты разгадал мой тайный супершифр!»

Но то в голове. А наяву мои уши слышали насмешливое хихиканье миссис Порции Мейси-Хадсон.

– Ты мог выбрать любой бесценный шедевр, а взял – это? Старую, потрескавшуюся вазу? Глупый, глупый мальчишка!

Еще я слышал голос Бек.

– Ты рехнулся, что ли, Бик? Надо брать Рембрандта или Пикассо!

– Или ту крошку, – добавил Томми.

– Я за Рембрандта, – сказала Шторм. – Помнится, страховая компания при музее обещала очень крупное вознаграждение тому, кто его вернет.

– Нет! – оборвал их я. – Нам нужна вот эта вещь.

Я изо всех сил постарался сказать эти три слова так, чтобы Бек поняла – вот зачем папа держал под стеклом на столе дурацкий комикс про греческую вазу, вот почему он тысячу раз твердил одну и ту же шутку. Но сестра ничего не поняла. И вряд ли ее можно в этом винить.

– Пошли, – сказал я. – Быстро.

– Н-но, – начала заикаться совершенно сбитая с толку Бек, – Пикассо! Рембрандт!

– Стойте! – воскликнула безумная королева пчел. – Прежде всего я должна получить свое приобретение и убедиться, что это настоящий минойский амулет, а не дешевая подделка.

И она пошла к Шторм, шевеля в воздухе пальцами, хлопая губами и издавая странное жужжание. И сгорбилась так, будто у нее за плечами были крылья. Настоящая Ку-Ку-рузно-медовая психопатка.

– Отдай ей подвеску, Шторм, – сказал я.

Шторм аккуратно сняла шнурок через голову и вручила амулет миссис Порции Мейси-Хадсон. Та приняла его так, словно это был Святой Грааль.

– Столько лет – и наконец-то он мой! – задыхаясь от волнения, прошептала она и с амулетом в руках бросилась к манекену, на котором покоилась недостающая половина. – О жрица-прародительница Крита! Мы вновь едины, препоны разбиты!

Я так понял, что половинки сошлись.

– Я искала эту утраченную драгоценность годами! Десятилетиями! Где вы ее взяли?

Я уже открыл рот, чтобы ответить, но тут раздался знакомый голос:

– О, это я тебе могу точно сказать, мамочка!

И в комнату вошел не кто иной, как Дафна, «глупая блондинка», подружка Томми с Каймановых островов! Правда, она была уже не в бикини и шортиках, а нарядилась в белый теннисный костюм, на котором вместо обычных пони были вышиты пчелы.

– О, Дафна! – обрадовался Томми и принял картинную позу. – Как дела?

Но на сей раз его очарование не сработало. Дафна решила показать зубы. Много острых зубов.

– Видишь ли, мамочка, эти маленькие мошенники поменялись с Луи Луи. Они отдали ему африканскую маску, а взамен получили подвеску. Я хотела сама все сделать, но вон та девчонка…

Пальчик с изящным маникюром указал на Бек. В глазах у Дафны полыхало безумие и жажда крови. Кажется, она была еще безумней и психованней своей мамаши.

– Она наставила на меня двуствольное ружье! Ну, вы у меня сейчас узнаете, что такое настоящий ужас!

С этими словами она ударила по висевшей на стене стеклянной витрине, расколотила стекло и выхватила старинный ацтекский кинжал для жертвоприношений – с рукоятью в виде улья и с очень длинным и очень острым лезвием.

– Бежим! – завопил я.

На сей раз спорить со мной никто не стал.

Мы бросились вон из комнаты, проплюхали по мелкому бассейну и влетели в салон серфомобиля, в котором нас поджидала Джей-Джей.

От визжавшей как привидение Дафны нас отделяло метров десять.

– Давай скорей! – велел Томми.

– Ясно, – ответила Джей-Джей и вдавила педаль газа в пол. Фургон аж привстал на задние колеса.

Машина рванула вперед. Психованная Дафна гналась за нами еще метров двести и размахивала кинжалом.

Когда она наконец отстала, Джей-Джей повернулась к Томми:

– Это кто был?

– Так, одна горячая цыпочка. Познакомились на островах.

Джей-Джей невозмутимо кивнула.

– Малость того, да?

– Да вообще с дуба рухнула.

Я окинул взглядом салон фургона. Не видать ни ножей, ни ацтеков, ни прочей дряни. Если Джей-Джей когда-нибудь одафнится и захочет прибить Томми, съездит ему по башке доской для серфинга, да и все.

Глава 49

Мы благополучно вернулись в марину и поднялись на «Потеряшку». Мы с Бек сразу же отправились на нос судна.

Я нес деревянный ящик с греческой вазой. Бек, не переставая, бурчала что-то вроде: «Можно было получить Пикассо, редкую картину Рембрандта – так нет же, Бику подавай древнегреческий горшок для меда, который эта психованная королева пчел…» – и так далее.

Впереди совершенно точно маячила Близнецовая тирада номер 432.

– Ты что, с ума сошел, Бикфорд? Что ты устроил?

– Я все сделал по подсказке!

– Какой еще подсказке?

– Папиной дурацкой шуточке про греческую вазу.

– Он мне никогда ее не рассказывал.

– Ну и что? Мама мне тоже не дарила 3D-очки для секретных сообщений и потайных карт.

– Ну и что? Зато Шторм знала, где спрятан ключ к Той Комнате, а мы – нет, – отрезала Бек.

– Подумаешь! – отбрил я в ответ. – А Томми знал, где искать деньги на колледж!

– Ну и что? – заорала Бек. – Ты что, думаешь, мама с папой дали нам всем по подсказке, каждому – свою?

– Ну да, раз уж ты об этом упомянула – да! – заорал я в ответ.

– Ага, значит, я первая догадалась!

– Я знаю.

– И сказала первая тоже я.

– Знаю.

– Ладно.

– О’кей.

– Мы классные, да?

– Еще как.

Мы перевели дух.

– А это что? – спросила Бек, показывая на ту сторону ящика с вазой, которую с моего места видно не было. Я повернул ящик.

На деревянной плашке красовался трафаретный рисунок: медного цвета силуэт, напоминающий не то толстого одноногого носорога, не то свиную отбивную, от которой уже откусили пару раз. Пониже медной отбивной красовались две оливковые ветви.

К счастью, пока мы с Бек таращились на непонятную картинку, неторопливо подошла Шторм.

– Интересно, – сказала она, глянув на рисунок. – Наверное, эту вазу собирались отправить на Кипр, но по пути ее украли и отвезли в лавочку краденого «У тетушки Пчелы».

Как только Шторм это сказала, мы с Бек сразу все поняли.

– Ну конечно! – сказала Бек. – Это же силуэт острова Кипр!

– А медный цвет, – сказал я, вызвав в памяти мамину лекцию о флагах стран мира, – медный цвет потому, что слово «Кипр» происходит от греческого слова «медь».

– Вы о чем, ребята? – спросил Томми, который только что вернулся, распрощавшись с Джей-Джей на местной парковке.

– Бик просто гений! – сказала Бек.

– Не-а, это Шторм у нас гений.

– Ну да, – пожала плечами Шторм, – и я не хвастаюсь, это просто констатация факта.

– Вот что нам нужно было выменять! – сказала Бек.

– Эту вазу везли на Кипр, – подхватил я. – Маму похитили именно там.

– Может быть, эта ваза поможет нам ее вернуть, – сказала Бек.

Я развернул ящик, чтобы удобнее было смотреть между плашек на крышке, и заглянул в горлышко кувшина.

– Ого! В вазе что-то есть! Похоже на конверт.

– Тащите ящик на корму, – скомандовал Томми. – Я за ломом.

Мы с Бек бережно отнесли ящик на корму. Томми принес лом.

– Смотри не разбей вазу, – предостерегла Шторм.

Томми одну за другой сковырнул с ящика четыре плашки. Когда он закончил, Шторм вооружилась щипцами для хот-догов и вытащила из древнего керамического сосуда какой-то конверт.

Прочитав надпись, я сразу понял, что ничего не понимаю.

– Что такое документ о происхождении? – спросил я.

– Документ, с помощью которого можно подтвердить, что ценный предмет искусства – оригинал, а не подделка, – объяснила Бек.

– Эта ваза – ценная? – спросил я.

– Чтобы узнать наверняка, надо показать ее специалисту, – ответила Бек.

– Доктору Л. Льюису, – добавила Шторм. – Профессору древней культуры и археологии, 10027, Нью-Йорк, Нью-Йорк, Университет Колумбии, Шермерхорн-холл, восьмой этаж.

– Понял, – сказал Томми и ушел в рубку – вводить новые координаты.

Десять минут спустя «Потеряшка» снова вышла в море и взяла курс на город Нью-Йорк.

Пришла пора познакомиться с доктором Льюисом.

Глава 50

Когда мы вошли в гавань Нью-Йорка и миновали статую Свободы, вокруг оказалось великое множество судов – баржи, круизные теплоходы, прогулочные суда, яхты, – и с любого из них за нами могли следить.

А может, мы просто уже привыкли всех подозревать.

Еще бы – если вам скажут, что ваши мама с папой, оказывается, работают на ЦРУ, вы тоже задергаетесь.

Мы поднялись по Гудзону и встали на якорь на причале по Западной Семьдесят девятой улице. Кампус Колумбийского университета, где работал доктор Льюис, находился близ Западной Сто восемнадцатой – совсем недалеко отсюда. Не успели мы причалить, как блямкнул компьютер в рубке – нам пришло электронное письмо.

От дяди Тимоти.

В Чарльстоне ходят слухи, что вы продвинулись ближе к цели. Поздравляю. Я поднял связи и организовал вам на ночь номер в гостинице «Плаза».

«Плаза» – самый шикарный отель во всем Нью-Йорке.

Там провели медовый месяц мама с папой. И мы тоже бывали там пару раз, когда еще были все вместе, дружной и счастливой семьей.

И вот Томми завернул греческую вазу в мягкую (хоть и попахивающую) кофту и сунул сверток в спортивную сумку. Мы поймали такси и поехали регистрироваться в нашем шикарном отеле.

– Надо будет прокатиться на лошадях! – сказала Бек.

– Точно, – согласился Томми.

Здание «Плазы» – вылитый средневековый замок – расположено у южной оконечности Центрального парка, и у стен гостиницы всегда дежурят запряженные лошадьми кареты. Папа всегда шутил, что «Плаза» дороже других отелей потому, что «у нее лошадиных сил больше».

Эх, папа! Как он любил эти незамысловатые шуточки.

Цокали копыта, карета поднималась на причудливой формы холм в Центральном парке, а мы вдруг умолкли и долго-долго ехали молча.

Я вспоминал папу и маму и как мы в прошлый раз ехали в карете вместе с ними. Наверное, все остальные думали о том же.

– Вот бы папа посадил меня на колени, – сказала Бек.

– А мама показывала бы на каждую статую и на всякое разное и говорила, как что называется, – добавил Томми.

– А вечером, – тихо произнесла Шторм, – вечером мы бы вместе с ними сели на пол в гостинице, и они помогли бы мне запомнить карту метро.

– Слушайте, – сказал я, чтобы сменить тему (еще чуть-чуть, и прослезились бы все, включая кучера и лошадь), – а давайте, как покатаемся, где-нибудь перекусим.

– В «Серендипити»! – хором закричали все (и я тоже). Мама с папой любили «Серендипити-3» больше всех остальных ресторанов в Нью-Йорке, наверное, потому, что там подавали классный десерт под названием «заморрроженный горячий шоколад».

Но и ярко разукрашенные стены знаменитого ресторана тоже хранили в себе немало воспоминаний о старых добрых днях. И хотя нам подали самый лучший в мире шоколад с мороженым, мы все равно сидели грустные.

Когда десерт был наполовину съеден, Бек наклонилась и прошептала мне на ухо:

– Не горюй. Когда мы придем сюда в следующий раз, нам подадут на две трубочки больше. Для мамы…

– И для папы, – закончил я.

Глава 51

На следующий день рано поутру мы пижонски позавтракали в «Плазе» – яичница с беконом и тосты, тридцать один доллар (с каждого) – и двинулись в Колумбийский университет. Греческую вазу Томми по-прежнему нес в своей безразмерной спортивной сумке.

Однако в тот самый миг, как мы вышли из шикарнейших дверей нашего шикарного отеля и сошли с наишикарнейшей красной ковровой дорожки на тротуар, я почувствовал, что за нами следят.

– Эй, ребята! – сказал я и кивнул в сторону трех молодых парней в солнечных очках, пляжных шортах и гавайских рубашках – мешковатых, чтобы надежно скрыть наплечную кобуру. У каждого из них в левом ухе было по наушнику, а от наушника шел тонкий крученый проводок – ни дать ни взять секретные агенты на каникулах. И все трое очень внимательно смотрели на нас.

– Спокойно, – скомандовал Томми, покрепче прижав к себе сумку. – Надо оторваться от этих дрыгунов-прыгунов.

(Понятия не имею, что такое дрыгуны-прыгуны. Наверное, это та девица, Джей-Джей, его научила – они были знакомы всего ничего, но от нее Томми изрядно набрался пляжного сленга.)

Чтобы не сталкиваться с дрыгунами-прыгунами, мы прогулочным шагом обогнули большой бурлящий фонтан и направились в сторону Пятой авеню.

Троица самых обычных нью-йоркских любителей серфинга зашагала следом.

– Пошли, – скомандовал Томми, когда мы достигли Восточной Пятьдесят седьмой улицы. И повел нас прямиком туда, где виден был выгнутый аркой фасад огромного спортивного магазина Niketown, весь из стекла. Нет, конечно, он вовсе не собирался прикупить пару кроссовок. Он просто знал, что в магазине всегда страшная толкотня.

Мы ускорились и влетели в здание, которое можно было с полным правом назвать музеем кроссовок. Тут и там торчали манекены в самых крутых найковских костюмах. На узеньких полках по стенам стояли кроссовки – провались в гигантскую пачку M&M’s, и то не увидишь такого разноцветья. Ритмично громыхала какая-то музыка, заполнявшая собой весь центральный зал, все пять этажей в высоту.

– Надо от них оторваться, – сказал я. – Это же те пляжники, серфингисты!

– Не цепляйся к серфингистам, – сказал Томми. – Джей-Джей, например, классная.

– Ага, – сказала Бек, – а вот эти трое у нас на хвосте – не очень.

– Можно подняться по эскалатору на пятый этаж, выскочить в пожарный выход и спуститься по лестнице вниз на улицу, – предложила Шторм: она уже успела ознакомиться с планом эвакуации и выучила его наизусть.

– Ну, так давайте. Just do it! – процитировал Томми знаменитый слоган Nike, который глядел на нас с каждой стены.

Шторм встала на эскалатор первой, мы с Бек – следом. Томми шел последним, потому что задержался на пару секунд, глазея на странные шипастые коралловые тапочки.

Когда мы были между вторым и третьим этажом, я заметил, что по эскалатору рядом спускается коротышка в футболке, на которой нарисована собака верхом на доске для серфинга. Волосы у коротышки были собраны в хвостик. Подозрительно знакомый такой хвостик.

Я поглядел на Бек. Бек поглядела на меня.

– Давайте быстрее! – шепотом скомандовал Томми. Он поднялся на несколько ступенек и стоял теперь у нас за спиной. – Надо убраться подальше от этого дурацкого хвостика.

Я был с ним солидарен. А то мало ли, вдруг этот коротышка потребует купить ему новый баллон взамен того, что мы продырявили из подводного ружья за пять секунд до появления акул.

Мы поскакали вверх, перепрыгивая через две ступеньки. И врезались в Шторм. Она преспокойно стояла на месте.

– Что случилось, Бик? – спросила она.

– Пираты! – прошипел я сквозь сжатые зубы. – А мы думали, их акулы съели!

– Невозможно. Знаешь, какие у человека шансы выжить при нападении акулы?

Я так и не узнал.

Потому что на третьем этаже нам повстречалась еще одна знакомая рожа – с маленькой треугольной бородкой. Это был Лейрд, главарь пиратов. Рука у него висела на перевязи, и по тому, как он на нас зыркнул, я понял, что боль от соленой воды в раненом плече еще не забыта.

Глава 52

Лейрд коснулся левого уха правой рукой (левая висела на перевязи).

У него был микрофон, точно такой, как у тех парней в солнечных очках и гавайских рубашках. Я оглянулся: эта троица как раз добралась до второго этажа и что-то бормотала в воротники.

– Добро пожаловать в Нью-Йорк, малышня, – сказал Лейрд. – Здесь обитают брокеры с Уолл-стрит и прочие сухопутные акулы. Мистер Коллиер желает пригласить вас на два слова.

– Ладно, – сказал я, – вот тебе два слова: бежим отсюда!

И мы помчались по магазину. Мы – существа дикие и необузданные.

– С дороги! – кричала Шторм. – Отойди, а то сметем! Иду на таран!

Лейрд бежал следом, припадая на одну ногу. Видимо, еще до того, как эти наши пираты каким-то образом смылись, акула успела пожевать его ногу (а может, обглодала пальцы).

– Ух ты! – воскликнул Томми, чуть поотстав. – Смотрите, какие ботинки!

Ох уж этот Томми. Даже если он бежит, спасая свою жизнь, это вовсе не значит, что он не заметит все те прекрасные вещи, что тут расставлены.

– Эй! – прикрикнул на нас кто-то из сотрудников, когда мы бежали мимо целой шеренги манекенов в футбольных костюмах. – Здесь не бегают!

– Еще как бегают! – крикнул я в ответ. – Мы же бегаем!

– Проверяем новые кроссовки, – добавила Бек. – Пока вроде ничего!

Шторм вывела нас к лифтам и хлопнула по кнопке «Вниз».

Двери лифта распахнулись.

Мы запрыгнули внутрь.

Двери захлопнулись.

Как раз в тот миг, когда на площадку выскочили Лейрд и трое его подручных.

– Они побегут по лестнице, – выдохнул я. – Или спустятся по эскалатору. Но в холле мы будем раньше.

– А дальше что? – спросила Шторм. – Опять побежим?

– Да, – ответил Томми. – Выдержишь?

– А то.

Двери разошлись, и мы бросились к выходу.

– Здесь нельзя бегать! – закричал очередной сотрудник.

– Извините! – крикнул я в ответ. – У вас нет обуви для спокойных прогулок!

Мы вывалились в парадные двери.

– Такси! – завопила Шторм.

Каким-то чудом оказалось, что такси стоит прямо у выхода.

– Повезло! – обрадовалась Бек.

Но не тут-то было – в ту же самую наносекунду, как она произнесла эти слова, какой-то бизнесмен в пальто распахнул дверцу и увел такси у нас из-под носа!

– На запад, – сказала Шторм. – Нужно добраться до Бродвея и сесть на метро до Колумбии.

Мы уже собрались двинуться, но тут позади загрохотали по асфальту колеса скейтборда.

Я развернулся и увидел очередного парня за двадцать, в мешковатой одежде, который несся по тротуару на скейтборде. Парень летел прямо к нам.

Это был Джадсон – правая рука Лейрда.

Глава 53

Тут я должен извиниться перед продавцом хот-догов, тележку которого мы опрокинули, когда неслись по Пятой авеню мимо Трамп-тауэр. Простите нас, пожалуйста. Впрочем, если правило пяти секунд действует на улицах Нью-Йорка, вы, наверное, быстренько собрали подставки с сосисками с земли и распродали их на обед тем, кто любит, чтоб на зубах похрустывало.

К счастью, торчавший над тележкой с хот-догами зонтик упал прямехонько перед Джадсоном и подсек его.

Преодолев Восточную Пятьдесят третью улицу, мы пересекли Пятую авеню и внезапно оказались на Западной Пятьдесят третьей улице.

– Ну вот, так в карте нарисовано, – пожала плечами Шторм, заметив растерянное выражение моего лица. – Придумай что-нибудь.

Увы, у церкви Святого Томаса на северной стороне улицы я углядел еще троих пляжных пиратов в широких гавайских рубашках и дорогих солнечных очках. Пляжники выхватили телефоны.

Нас они прекрасно видели.

– Знаете, – сказал я, – ненавижу серферов.

– Сюда, – велела Бек. – За тем кварталом будет Музей современного искусства.

– А зачем он нам? – спросил я.

– Слушай, если уж нам суждено умереть, давайте умрем перед «Звездной ночью» Ван Гога или «Водяными лилиями» Моне.

Мы помчались по запруженному людьми тротуару, протопали по невероятно красивой картине, написанной мелками на асфальте – небось какой-то чудак все утро на нее угрохал.

Трое пляжных громил неслись следом. Я оглянулся через плечо и увидел, что их белобрысые макушки то появляются, то вновь исчезают за спинами плотно стоящих ценителей тротуарной живописи. Громилы явно пытались разглядеть, куда мы направляемся.

Мы толкнули высокую стеклянную дверь и вбежали в МСИ. (МСИ значит «Музей современного искусства», а не какой-нибудь там «Миллион синих индюшек». Бек тут еще подсказывает, что надо говорить не «мэ-сэ-и», а «эм-эс-и», но я ей сказал, что напишу и так, без произношения. А она говорит, учиться никогда не поздно.)

Из дверей музея вдоль тротуара тянулся длинный-длинный хвост очереди. Миллион человек, не меньше.

К нам подошел охранник в серых брюках и голубой куртке.

– Эй, ребята! Конец очереди – снаружи. Здесь только по членским билетам. Это специальный членский вход.

Я заколебался.

– Мы, э-э…

Стеклянная дверь распахнулась, и влетели пляжники.

Колебаться было нельзя.

– Мы хотим купить членский билет на всю семью!

Охранник ткнул большим пальцем через плечо:

– Тогда вам вон к той стойке.

Сказав это, он направился к вновь пришедшим.

– Привет, Гавайи! Здесь музей. В музее бегать нельзя.

Пока пляжники разбирались с охранником, я сунул кассирше за стойкой пять стодолларовых купюр.

– Этого хватит?

– А вы одна семья?

– Да, мэм.

– Семейный членский билет стоит сто семьдесят пять долларов.

– Ну, дайте, на сколько тут хватит. Мы торопимся.

Мы срезали через сад со скульптурами, пролетели пару залов, где по стенам висели полотна в безумных цветных пятнах и изображения консервных банок с супом, и выскочили с другой стороны здания.

Чтобы точно не попасться, мы бегом пересекли улицу, завернули за угол и побежали к отелю «Хилтон», у которого вытянулся целый ряд желтых такси.

– Вам помочь, ребята? – спросил швейцар в ливрее.

– Да, сэр, – сказал я и вытащил из кармана очередные сто долларов. – Папа сказал, если я дам вам на чай, вы поможете нам поймать такси.

Швейцар немедленно дунул в свисток, и ко входу, шурша шинами, немедленно подкатило такси.

Сидевший за рулем водитель смахивал на психа. (Говорят, в Нью-Йорке большинство водителей психи.)

– Слушай, Бик, – сказала Бек, когда увидела этого пучеглазого безумца, – может, давай лучше пешком?

– Нет, – сказала Шторм, решительно садясь в машину. – Я устала бегать. И ходить тоже устала.

Мы с Бек сели на заднее сиденье рядом со Шторм. Томми устроился рядом с водителем. Дверь еще не захлопнулась, а такси уже рвануло с места и понеслось прочь от гостиницы. Ревел клаксон, водитель швырял машину из одного ряда в другой и что-то бормотал себе под нос. Мы проскочили на желтый, крутанулись вокруг площади Коламбус-серкл и пулей вылетели мимо Бродвея в сторону Колумбии.

Да уж – с таким безумным водителем мы не оставим нашим преследователям ни единого шанса!

Глава 54

Наконец мы добрались до Колумбийского университета. И даже живыми.

– Шермерхорн-холл, – указала Бек на здание красного кирпича, крыша которого зеленью могла соперничать со статуей Свободы.

– Его построили в 1896 году, – сказала Шторм (наверное, успела выучить наизусть брошюру колледжа). – Надпись над дверью гласит: «Заговори с землей, и да подаст она тебе урок».

– Что, правда? – удивился Томми. – Они тут с землей говорят?

– Ладно вам, – сказал я. – Надо найти факультет древней культуры и археологии.

Мы вошли в здание и на лифте поднялись на восьмой этаж. Томми так и тащил свою гигантскую спортивную сумку с вазой внутри.

Выйдя из лифта, мы услышали, как какая-то студентка сказала:

– Спасибо, профессор Льюис!

– Всегда пожалуйста, Кэтрин, всегда пожалуйста, обращайся.

Голос профессора показался мне знакомым – какой-то влажный, с хлюпаньем на каждой гласной.

Бек выбила дробь на офисной двери.

– Профессор Льюис!

– Входите, входите.

Мы дружно шагнули вперед и очутились в маленьком кабинете. Повсюду громоздились книги и бумаги – их стопки достигали потолка. Еще в кабинете громоздился сам доктор Льюис: он весил, наверное, килограммов двести, и мне показалось, что его толстые бока вот-вот выкатятся сквозь подлокотники скрипучего деревянного стула. У профессора были пухлые щеки и прилизанные курчавые волосы, расчесанные на пробор. На нем была твидовая спортивная куртка в рубчик, мятая рубашка, застегнутая на все пуговицы, галстук с танцующей девушкой в травяной юбочке и голубые джинсы.

– Вы на лекцию? – спросил профессор, поглядев на нас поверх очков.

– Нет, – ответил я. – Мы – дети доктора Кидда.

– В самом деле? Ах да. Брат говорил, что вы можете ко мне заглянуть.

– Какой брат?

– Мой брат-близнец. Очень интересный человек, он, скажем так, торгует древностями на Каймановых островах.

Бек бросила на меня быстрый взгляд. Неужели?..

– Вы имеете в виду Луи Луи? – спросил я.

– О да. Он пишет свою фамилию несколько иначе, чем я, но в этом повинна эксцентричность моих родителей, которые считали, что у близнецов должно быть одинаково все, включая имена. Однако по настоянию должностных лиц, регистрировавших наше рождение, наши имена написали немного по-разному. Он – Луис, через «у», а я – Льюис, через «ю».

– Ух ты, – восхитилась Бек. – А знаете, когда вы все рассказали, я заметила, что вы и вправду похожи на Луи Луи.

(Это было Очень Вежливо со стороны Бек. Могла бы ведь и просто сказать: «Ух ты, вы с братом так похожи на надувных толстяков с магазинного парада в День благодарения!»)

– Именно тем фактом, что мы с Луисом являемся близнецами, и объясняется то, что вы в итоге получили амулет с пчелой, – продолжил профессор. – Брат говорил, что его так и подмывало расторгнуть сделку с вашим отцом и продать минойскую безделушку Натану Коллиеру. Однако он дал слово вашему отцу. И еще он всегда симпатизирует близнецам.

– Ах, неужели, – заметила Шторм (по-моему, не без сарказма).

– Ну, – сказал профессор Льюис, – так чем могу вам помочь?

– Видите ли, сэр, – сказал я, – как вам, возможно, известно, наша мама пропала…

Доктор Льюис поцокал языком.

– Ах да. Как жаль, что она угодила в эту заварушку. Один из лучших известных мне умов археологического мира. Эксперт от бога, если говорить об аутентификации древних артефактов.

– Вот за этим вы нам и нужны, – сказала Бек.

Томми поставил на стол перед профессором свою сумку.

– Боже мой, что там?

– Артефакт, который мы нашли в Чарльстоне, Южная Каролина, – ответил я.

– У миссис Порции Мейси-Хадсон?

– Да, – сказала Бек. – У этой психопатки, у которой в голове одни пчелы.

– В самом деле? – Профессор Льюис потер пухлые ладони и стал похож на енота. – Могу ли я осмотреть ваше сокровище?

– Пожалуйста, – разрешил я. – Мы надеемся, что вы сможете провести экспертизу – ну, раз мамы здесь нет.

– Сделаю все возможное, – пообещал профессор Льюис и аккуратно расстегнул молнию на сумке.

– Я завернул в грязную кофту, – пояснил Томми. – Попахивает, извините.

Профессор аккуратно развернул сверток.

– Боже мой! – ахнул он. – Неужели…

Он извлек из древнего сосуда документы и прочел их, а потом снова ахнул:

– Боже мой!

– Что там? – спросил я.

– Греческая ваза.

– Это мы и так знаем, – заметила Бек.

– Простите, я должен был выразиться точнее. Это Эллады тень, обвитая листвой мужей из мрамора и легких жен.

– Чего? – Я так ничего и не понял.

– Дети, это та самая греческая ваза. Та, которой великий английский поэт Джон Китс примерно в 1819 году посвятил стихотворение. Вы знаете его «Оду к греческой вазе»?

– В последних строках, – сообщила Шторм, – Китс провозглашает, что «краса есть правда, правда – красота. Земным одно лишь это надо знать»[1].

– Приятель, – пробормотал я, потому что именно это нацарапал папа на краю вырезки с комиксом про вазу: «Тебе одно лишь это надо знать, приятель».

Значит, это тоже была подсказка!

– А ведь именно это бесценное сокровище, – произнес профессор Льюис, благоговейно созерцая глиняные бока, – именно эта непритязательная, но совершенно великолепная ваза – вот кто повинен в исчезновении вашей матери.

– Что? – воскликнули мы хором.

– И я почти уверен, что эта ваза поможет нам ее выручить.

Глава 55

― Мама жива?

– Вы уверены?

– Как мы ее спасем?

– Нет, погодите, док, как этот греческий горшок поможет выручить нашу маму?

В общем, мы забросали доктора Льюиса вопросами. Он честно постарался объяснить все как можно быстрее.

– Несколько месяцев назад, – начал он, – некий мультимиллиардер по имени Атос Арамис, коллекционер произведений искусства – и по совместительству международный торговец оружием, которого еще называют Королем пиратов за то, что он снабжает вооружением всевозможных мерзавцев и темных личностей, – должен был вот-вот под большим секретом обменять оружие на некие древности. Обмен должен был произойти на Кипре.

– На Кипре? Как раз там похитили маму, – сказал я.

– Да. Мистер Арамис – он, кстати, живет здесь, в Нью-Йорке, – доверял вашей матери и нередко пользовался ее консультациями. Вот и в тот раз он послал ее проверить все те предметы искусства и антиквариат, которыми головорезы с Кипра собирались расплатиться за оружие. Когда дело дошло до греческой вазы – киприоты утверждали, что это тот самый Сосибиос, вдохновивший поэта Китса на создание знаменитой оды, – ваша мать заявила, что ваза поддельная.

– Но почему? – удивился я. – Вы же сказали, что она настоящая!

– Эта – безусловно, настоящая. Но эта ваза с грузового корабля, который шел на Кипр, ее похитила другая банда, и в конце концов ваза попала в Южную Каролину к миссис Порции Мейси-Хадсон. Та ваза, которой киприоты собирались заплатить мистеру Арамису, была поддельная, и ваша мама так и сказала. А мы с вашим отцом тщательно отследили все перемещения настоящей вазы и в конце концов узнали, что вскоре она прибудет в Чарльстон.

– Выходит, – сказала Бек, – маму похитили, потому что она сказала правду?

– Да! Понимаете, когда правда выплыла наружу, Король пиратов разорвал сделку. Как только ваша мать объявила, что ваза поддельная, мистер Арамис немедленно отказался передавать головорезам с Кипра их оружие. А те, в свою очередь, поклялись, что будут удерживать вашу мать – доверенное лицо мистера Арамиса, – до тех пор, пока не получат все оружие, которое было им обещано в обмен на антиквариат. Как нетрудно догадаться, на этом месте переговоры зашли в тупик, поскольку ни одна из сторон так и не получила в свое распоряжение настоящую вазу Китса.

– А теперь она у нас, – сказал я.

– Вот именно, – ответил доктор Льюис.

– Вот что хотел сделать папа, – сообразила Бек. – Найти настоящую вазу и с ее помощью выручить маму.

Я кивнул.

– Значит, теперь это сделаем за него мы!

Глава 56

А я-то думал, удивляться дальше уже некуда.

Только-только мы узнали, что наша мама была агентом ЦРУ, – и вот пожалуйста! Оказывается, она еще и работала посредником Короля пиратов, печально известного торговца оружием. И при этом еще помогала папе искать сокровища, сама учила нас по школьной программе и пекла лучшие в мире пирожки с рыбой.

Мама определенно умела делать миллион дел одновременно.

– Минутку! – воскликнула Бек, обращаясь к профессору Льюису. – У папы по всему… э-э… кабинету висели фотографии картин французских художников. Вы не знаете, зачем это?

– Вероятно, в большинстве своем это были картины, которые ваш отец лично достал для мистера Арамиса, – работал на него некоторое время назад. А остальные картины, наверное, те, что банда с Кипра обещала передать в обмен на оружие. Собственно говоря, ваш папа как раз помогал мистеру Арамису составить перечень, скажем так, «утраченных» предметов искусства, которые тот хотел получить от террористов при сделке.

Услышав это, я буквально шлепнул себя по губам, чтобы не ахнуть во весь голос.

– Каких еще террористов?

– Ну, – пояснил профессор Льюис, – я, конечно, не в прямом смысле слова… Скажем так: эти джентльмены с Кипра – не самые милые люди на свете. Воры, контрабандисты, всякая шваль.

– Но мистер Арамис тоже ведь плохой, да?

– О да. Безусловно. Осмелюсь даже утверждать, что Атос Арамис принадлежит к числу наиболее опасных преступников из списков ФБР. Его разыскивают с удвоенной силой. Он продает оружие заклятым врагам Америки. Он совершенно безжалостен, невероятно жесток, а будучи загнан в угол, становится крайне опасен. Еще я слышал, что он безжалостен к детям и домашним животным.

– И на такого человека работали мама с папой? – Я был поражен. Уничтожен. В ужасе. Все сразу. – Мама проверяла подлинность его греческих ваз, а папа добывал для него картины?

– Именно так. Впрочем, этот несостоявшийся обмен был лишь малой частью значительно более масштабной операции, касающейся Арамиса и его темных делишек.

– Вы все врете, – сказал Тугодум Томми. – Мама с папой ни за что не стали бы работать на такого мерзкого типа, как этот ваш Арамис. Шторм, у тебя еще осталась эта твоя сыворотка правды?

– Оставила на «Потеряшке».

– Ну и ладно. Надо вкатить этому троллю порцию в задницу, чтобы не врал больше про маму и папу!

– Я не лгу вам, дети. Но…

– Нет уж, – сказал я. – Не надо только рассказывать, что мама с папой были мошенниками и работали на ЦРУ только для виду, а на самом деле лопатой гребли деньги на всяких грязных делишках для Арамиса.

– Ну вот, видишь, – сказал профессор Льюис, и глаза его странно блеснули. – Ты сам все сказал. Потому что в глубине души вы знаете правду.

Глава 57

Когда мы уходили, профессор Льюис настойчиво совал нам свою визитку.

– Звоните в любое время, хоть днем, хоть ночью. Если я чем-то могу помочь…

– И так уж слишком помогли, – отрезал Томми, бросил на профессора презрительный взгляд, вновь завернул греческую вазу в грязную кофту и сунул сверток обратно в спортивную сумку.

Бек схватила со стола документы о происхождении вазы и сунула их в задний карман.

– Пошли отсюда.

– Уверяю вас, я вовсе не хотел никого оскорбить! Будьте же благоразумны, посмотрите на картину в целом…

– Нет уж, спасибо, – отмахнулся я. – Хватит с нас картин. Особенно тех, что папа якобы крал для всяких преступников и головорезов.

Мы прошагали вон из кабинета и пошли вниз по лестнице. Мы были так злы, что не стали дожидаться лифта. Выйдя из Шермерхорн-холла, мы пошли через кампус пешком. В абсолютном молчании.

– Надо вернуться на судно, – сказал наконец я. – Выясним, как связаться с этим Атосом Арамисом. Может, если отдать ему настоящую вазу, он убедит тех типов с Кипра вернуть маму.

– Он есть у папы в компьютере, в списке адресов, – сказала Шторм (наверняка опять воспользовалась своей фотографической памятью и мысленно открыла список на букве «А»).

– Отлично. Тогда…

И тут Томми тюкнуло по голове летающей тарелкой.

За тарелкой прибежали четыре девицы.

– Ой! Извините! – закричали они.

– Больно? – проворковала одна из них, блондинка.

– Да ну, – отмахнулся Томми, демонстрируя девицам улыбку и ямочку на подбородке, а потом постучал себя костяшками пальцев по голове. – У меня железный лоб.

Девицы снова захихикали.

– Дай я посмотрю, – сказала рыжеволосая невысокая девчонка. – Я с медицинского.

– Правда? – переспросил Томми самым обходительным тоном, на какой только был способен. – Может, позанимаемся как-нибудь анатомией вместе?

Мы закатили глаза. Что поделать, такой у Томми метод – чтобы справиться со стрессом и плохим настроением, он заигрывает с девушками.

– Подними меня, я проверю травмированное место, – велела будущая докторица.

– Ну давай, – сказал Томми. – Ради прогресса медицины – все, что угодно.

Он поставил спортивную сумку наземь и протянул руки, собираясь подхватить рыжую хохотушку и поднять повыше.

Увы, рыжая не дала ему такой возможности.

Вместо этого она саданула Томми в точности туда, где, как известно всем медикам мира, у мужчин находится самое больное место.

Томми сложился пополам от боли.

Вторая блондинка схватила спортивную сумку и бросилась бежать. Очень быстро.

Я дернулся было за ней следом, но брюнетка сунула мне под нос нож самого что ни на есть неприятного вида.

– А ну стоять, крысы сухопутные! На ремни порежу!

– Серферши, – простонал Томми, которому было очень больно. – Пляжные цыпы.

– Типа того, – согласилась рыжеволосая. – Валите с нашего бетонного пляжа, салаги, не то Натан Коллиер из вас отбивную сделает. Уезжайте из Нью-Йорка. Прямо сегодня!

И она бросилась следом за подругами.

Девица с сумкой успела добежать до Бродвея. Там она запрыгнула в дожидавшийся ее автомобиль с откидным верхом, и тот рванул вперед. Сидевший за рулем парень был невысокого роста и носил хвостик.

– Теперь ваза у пиратов Коллиера, – подытожила Шторм, как будто мы без нее не поняли. – Маму нам без нее не выручить.

Так мы и стояли вчетвером, стояли и невидящим взглядом глядели на толпу студентов, высыпавших на перемену. Пляжные цыпы быстро в ней затерялись.

Мы были в отчаянии.

Нет – мы были уничтожены.

Никогда еще кампус Колумбийского университета не видал таких дурачков, как мы.

Глава 58

Ничего ужаснее с нами не случалось с самых времен исчезновения мамы.

Потому что теперь мы потеряли всякую возможность ее вернуть.

Греческая ваза уплыла у нас из рук, а вместе с ней – и наши мечты обняться с мамой на солнечных берегах Кипра. Мучимые горем, раздираемые отчаянием, мы поплелись обратно на причал по Западной Семьдесят девятой улице – туда, где ждала нас «Потеряшка».

– Это все я виноват, – уныло твердил Томми. – Сначала Дафна. Потом эта… недодокторица. От девчонок одни беды. Я вообще, наверное, никогда больше на них не взгляну.

Томми ушел страдать в рубку, Шторм отправилась поискать для всех мороженого Ben & Jerry's, чтобы мы смогли утопить в нем печали, а мы с Бек засели за отцовский компьютер в Той Комнате. Мы вознамерились раскопать все, что только можно, про Атоса Арамиса, потому что оба прекрасно понимали: с краденой вазой Натан Колли-ер побежит именно к нему. Может быть, если в момент сделки мы окажемся рядом, у нас еще будет шанс спасти маму.

Все сведения об Арамисе были какие-то сплошь нелицеприятные. Смахивало на то, что власти, годами преследуя этого пронырливого обладателя обширных связей, так и не смогли доказать, что он и впрямь нарушил закон.

– Он живет по адресу 983, Пятая авеню, близ Центрального парка, – доложила Бек. – Выпендрежный райончик. У Арамиса там, конечно, собственный пентхаус.

– А как с охраной?

– По уши.

В комнату вошла Шторм.

– Надо найти Арамиса, – объявила она.

– Этим мы и занимаемся, – заметила Бек.

– Вот и хорошо, – сказал Томми, входя следом за Шторм. – Надо вернуть вазу, любой ценой.

– Будь спок, ребята, – сказал я. – Вернем. Правда, я подозреваю, что такой крупный торговец оружием, как мистер Арамис, уж наверняка имеет в своем распоряжении солидные вооруженные силы.

– Причем очень мускулистые силы, – добавила Бек.

Шторм мрачно кивнула.

– Охрана у него вооружена до зубов, так что в нас просто запустят ракету земля – воздух. Или бросят ручную гранату. Мы и до второго этажа добраться не успеем.

– Не обязательно, – сказала Бек. – Зачем мистеру Арамису греческая ваза, если в ней нет… – И она достала из заднего кармана документы о происхождении вазы, которые сунула туда еще до происшествия с пляжными цыпами.

– Ты их вытащила, что ли? – спросил Томми.

– Ну да.

– Бек, ты просто супер! Ты одной левой вернула мне веру в женскую половину человечества.

– Ты нам тоже понадобишься, Томми, – сказал я.

– Ноу проблем. Что нужно делать?

– Надрать одну большую задницу, – сказала Бек.

– О, здорово. Это я умею. Чью?

– Мистера Атоса Арамиса, – сказал я. – Мы с Бек собираемся зайти к нему в гости. Завтра. Ровно в полдень.

– Супер! Эй, Шторм, пошли на палубу. Мне надо отработать пару приемов карате для чужих задниц.

Томми и Шторм пошли тренироваться, а мы с Бек занялись планом атаки. Ну, то есть, может быть, уместнее было бы сказать «планом самоубийства» – но не сидеть же сложа руки!

Вскоре после полуночи я позвонил профессору Льюису.

– Спасибо, что дали нам ваш номер, сэр, – сказал я.

– Не за что, Бикфорд.

– Надеюсь, я не слишком поздно?

– Нет-нет, я же говорил – звоните в любое время.

Бек придвинулась поближе, чтобы слышать каждое слово.

– Простите за то, что мы вели себя так нервно, – сказал я.

– Не извиняйся, – ответил доктор Льюис. – Нам всем было нелегко.

– Ага, ну и мы, в общем, решили сделать шаг назад и посмотреть на картину целиком.

– Ах да. Увидеть не деревья, а лес. Не волны, а океан. Не диван, а комнату. Не…

– Точно, – перебил его я. – Так вот: завтра мы собираемся отправиться на Пятую авеню в гости к Атосу Арамису.

– Нет-нет! Ты шутишь! Ведь шутишь?

– Нет. Завтра. В полдень. Явимся прямехонько в его пентхаус на Пятой авеню.

– Боже мой! Я этого не допущу! Мистер Арамис – очень опасный человек. Смертельно опасный. Он торгует оружием, ты что, не понимаешь? Вас убьют на месте!

– Мы знаем, что это рискованно. Однако в отсутствие наших родителей нашим законным опекуном являетесь не вы, а дядя Тимоти. Тимоти Квинн. Вы его знаете?

– Да, – ответил доктор Льюис, и в горле у него что-то пискнуло.

– Ну вот, если вам не нравится, куда мы собрались, вы просто позвоните мистеру Квинну. У вас есть его номер?

– Конечно.

– Вот и хорошо. Скажите ему, чтобы поторопился. Потому что, как я уже сказал, мы выдвигаемся завтра в полдень.

Остаток ночи мы с Бек провели в Той Комнате – пытались нарыть в Интернете как можно больше о мистере Арамисе. Он был хитрый. Умный. IQ 202 балла – попал бы в Книгу рекордов Гиннесса, если бы не «стеснялся огласки». Кроме того, он оказался «видным филантропом» Нью-Йорка, то есть расхаживал во фраке по пышным благотворительным балам и жертвовал кучу денег, чтобы купить уважение – и, наверное, протекцию – первых лиц города. Его костюмы обходились ему тысяч в сорок долларов. Каждый.

Дальше – хуже. Атос Арамис терпеть не мог детей. Утверждал, что от них слишком много шума. И вообще, любил цитировать слова комика Хенни Янгмана: «Что дом без детей? Тишина и покой!»

Мы еще несколько часов изучали личность мистера Арамиса, рассматривали гугл-карты его квартала по Пятой авеню, а потом вместе с Бек уснули прямо за компьютером.

Мне смутно вспоминается, что в Ту Комнату заглянул Томми, взял меня на руки и унес в кровать.

Кажется, когда он меня укладывал, я сказал:

– Спокойной ночи, папа.

– Спокойной ночи, Бикфорд, – ответил Томми.

Он даже постарался сказать это баритоном, чтобы похоже было на папин голос.

Ага. Он славный.

Впрочем, уж таков наш Тугодум Томми, всегда и везде.

Глава 59

На следующее утро мы с Бек сцепились в Близнецовой тираде номер 433 прямо над недоеденным печеньем.

Шторм и Томми не обратили на это никакого внимания и преспокойно занялись своей долей глазированной выпечки.

– Я тут подумала, – сказала Бек. – К Арамису идти слишком рискованно.

– Кто не рискует, тот проигрывает, – отмахнулся я.

– И что толку выиграть, если ты труп?

– Зато мама будет на свободе.

– А как мы узнаем, что она на свободе, если погибнем?

– Да не в этом дело, Ребекка!

– Еще как в этом, тупина.

– Чего-чего?

– Ты – тупая дубина. Знаешь – такая здоровая палка! Вот ты и есть – тупина.

(Что-что, а играть словами сестрица умеет.)

– Слушай, – сказал я, – ну положись ты хоть раз на интуицию. Как я – помнишь, когда я взял греческую вазу вместо Пикассо?

– А, это в тот раз, когда нас чуть не убили?

– Чуть-чуть не считается!

– Вот как запульнут в тебя ручной гранатой – чуть-чуть!

– Или на ногу наступят – ой, какой ужас!

– Знаешь, Бик, гранатой все-таки вероятнее.

– Это почему?

– Потому что Арамис – торговец оружием, забыл? У него этого добра навалом – и гранаты, и ракетные установки, и вообще что угодно.

– Ладно, – сказал я. – Риск есть. Но, когда мы выходим в море на «Потеряшке», мы тоже всякий раз рискуем. В порту кораблю безопаснее всего, но разве для этого предназначены корабли?

– Это ты сам придумал?

– Нет, читал где-то.

– А я и не думала, что придумал.

– Ну да, я же сам сказал, что не сам придумал.

– Только потому, что я тебя спросила.

– Ну так ты спросила потому, что я тебе сказал.

– Еще бы ты мне не сказал! Ты же мне брат.

– Знаю.

– Ну ладно.

– Мы классные, да?

– Еще бы. Доволен?

Я кивнул.

– Тогда доедай быстрее. Пора выдвигаться на Пятую авеню. Чтобы нас там пристрелили.

Бек была права. Во всем, кроме «пристрелили».

Пора было собираться и отправляться в дом номер 983 по Пятой авеню.

Мы загрузились в такси и поехали через Центральный парк. Добравшись до Пятой авеню, мы встали на тенистом тротуаре и стали разглядывать высоченный многоквартирный дом, возвышавшийся на противоположной стороне улицы.

Мы следили за парадной дверью целый час. А то и два.

У Шторм был с собой бинокль. Она делала вид, будто рассматривает ястреба, который устроился на краю крыши за спиной у одной из горгулий.

– Птичка в гнездышке, – доложила она, разглядев в окне пентхауса промелькнувшую фигуру Арамиса. – Повторяю: птичка в гнездышке.

В полдень у меня запищал будильник на дайверских часах.

– Пора, – сказал я.

– Ага, – поддакнула Бек. – Погибнем смело.

– Погибнем смело! – повторили Томми и Шторм.

И мы перешли улицу.

Глава 60

Все без исключения прохожие на Пятой авеню были под стать этому самому пижонскому из всех пижонских кварталов Америки.

Все – кроме нас.

Мы были похожи на туристов-самоубийц.

Набравшись отваги, мы прошагали прямо к дверям дома, в котором жил мистер Арамис. Но путь нам преградил детина с бочкообразной грудью, изуродованными ушами и сломанным носом; обряжен детина был в форму швейцара, с медными пуговицами и эполетами на плечах. Ну вылитый стражник из «Волшебника страны Оз». (Если, конечно, те стражники тоже раньше были боксерами.)

– Чем могу помочь? – поинтересовался швейцар, глядя на нас поверх приплюснутого и покореженного носа.

– А вот чем, милейший, – сказал я, потому что один раз, когда мы стояли в доке неподалеку от Лондона, подслушал, что так говорил один богач. – Мы хотим видеть мистера Арамиса.

– Мне очень жаль. Мистера Арамиса нет дома.

– А вот и есть, – сказала Шторм и постучала по висевшему у нее на шее биноклю. – А даме, которая живет этажом ниже, нужно завести или занавески, или халат.

– Слушай, всезнайка, – нахмурился швейцар, – мистер Арамис строжайшим образом запретил мне беспокоить его после полудня.

– Он просто не знал, что мы собираемся прийти, – отмахнулся я.

– А вы кто такие, а?

– Я – Джон Китс, – сказал я.

– Чего?

– А вы скажите мистеру Арамису, что у нас имеется очень важная информация относительно последнего его приобретения в области антиквариата.

– Да ну? Ты-то тут при чем, прощелыга? Какой такой антиквариат?

– Из Чарльстона, – сказал я. – Греческая ваза, которую мистер Арамис купил вчера. Скажите мистеру Арамису, что его люди забыли забрать документы. А без документов его новый глиняный горшок годится только петунии сажать. Звоните, милейший, звоните.

Швейцар смерил нас сердитым непонимающим взглядом, но все-таки позвонил.

Угроза на его лице сменилась удивлением. Он медленно повернулся к нам:

– Мистер Арамис велел вам подняться к нему.

Глава 61

Больше всего лифт напоминал причудливую птичью клетку. Мы вошли внутрь.

– Какой этаж? – спросил парень-лифтер, с виду – ужасный задавака.

Должно быть, сидит целый день на табуреточке да нажимает кнопки за людей, которые так богаты, что сами нажать не могут.

– В пентхаус, пожалуйста, – ответил я, стараясь держаться как можно высокомернее.

– С’довольствием, – сказал лифтер. Он нажал на кнопку «П», дернул рычаг, и лифт стремительно понесся на двадцать шестой этаж.

– У меня уши заложило, – сказал Томми, зевая и шевеля челюстью туда-сюда. – Ненавижу. А у тебя так бывает?

– Н’да, – ответствовал лифтер. Он говорил с британским акцентом и проглатывал половину букв. – Б’вает.

Лифт стал замедляться. Звякнул звонок.

– Пентхаус, – объявил наш пилот.

Начищенные до блеска двери распахнулись, и мы ступили во дворец Короля пиратов.

Это было что-то невероятное. Стены были сплошь увешаны очень яркими и очень редкими картинами, все – в причудливых золотых рамах с завитушками и финтифлюшками.

– Кто из вас Джонни Китс? – спросил здоровый дядька в оттопыренном на боку пиджаке. Бугор под пиджаком имел форму пистолета.

– Я.

– А остальные кто? Тоже поэты?

– Нет, – сказал Томми. – Мы – Кидды. Дети доктора Кидда.

– Того самого, который упал за борт и утонул?

– Да, – сказал я. – Его самого.

Громила покачал головой:

– Не повезло мужику. Эх, мой папаша тоже за борт выпал, ну и пропал ни за грош. В Джерси дело было. Прямо так в цементных ботинках и упал. Пошли, Китс. И вы тоже, Кидды, пошли, пошли.

Пока мы шли через просторную комнату, Шторм у меня за спиной бормотала:

– Ренуар – есть. Мане – есть. Моне – есть.

Шторм только подтвердила мою догадку: здесь висели те же самые картины, которые мы видели на фотографиях в Той Комнате.

И я не мог не гадать, кто помог мистеру Арами-су наложить на них свою загребущую лапу. Неужели наш папа?

Глава 62

Громила привел нас в обшитую деревянными панелями комнату вроде библиотеки.

Мистер Арамис сидел в кожаном кресле с высокой спинкой. Волосы у торговца оружием были зачесаны назад и смазаны чем-то вроде вазелина, только еще гуще. Перед ним расстилался стеклянный стол размером с футбольное поле, украшенный вычурной подставкой для ручек и небольшим бело-голубым флажком.

– Джон Китс, – холодно произнес Арамис, когда мы вошли в его логово, – был великим английским поэтом-романтиком и умер в феврале 1821 года. Как следствие, я желаю знать: что за настырные дети ко мне явились?

Я так понял, он имел в виду нас.

– Мы – дети профессора Томаса Кидда, – объявил я.

При этих словах человек, сидевший у стола к нам спиной, развернулся вместе с креслом.

Натан Коллиер.

Мы явно прибыли вовремя. Коллиер как раз вручал Арамису нашу вазу.

Коллиер вырвал изо рта мокрый окурок сигары. Лицо у него исказилось, руки тряслись от ярости.

– Я что, не говорил вам, что в следующую нашу встречу вы – трупы?

– Не помню, – сказал я. – Может, и говорили.

– Ага, – сказала Бек. – Вы всегда говорите, как у себя в телешоу: ля-ля-ля, ля-ля-ля… Скукотища!

– Ах ты, мелкая…

– Тихо, Натан, – прошипел Король пиратов, поднял худощавую руку и взмахнул кистью. Коллиер послушно сел.

Арамис сузил глаза.

– Так, дети, – последнее слово он произнес так, будто это было название какой-то заразной болезни, – кто же из вас набрался наглости и назвался швейцару Джоном Китсом?

– Это я, сэр, – сказал я.

– И я. – Бек встала рядом. – Мы близнецы.

– Они и вправду дети доктора Кидда, – брякнул Коллиер. – Он бросил их тогда же, когда бросил намерение найти для вас последнее оставшееся сокровище.

– Ничего он не бросил, – сказал Томми.

– Он передал дело нам, – добавила Шторм.

– Вот именно, – сказал я. – А папа отправился искать одну потерянную картину Рембрандта. Он сказал, что, может быть, мистеру Арамису захочется добавить ее в свою коллекцию.

– Ха! – сказал Коллиер. – Какую еще картину Рембрандта?

– «Шторм на Галилейском море», – ответила Шторм.

Арамис положил руки на стол и наклонился вперед. Ему стало интересно.

– Подумать только, – сказал он. – Значит, ваш отец знал, где хранится эта самая картина Рембрандта?

– Ага, – ответил я. – И где вот это найти, – я кивнул на греческую вазу, – он тоже догадался. Понимаете, в отличие от некоторых других кладоискателей, наш папа находит то, что ищет.

– В том числе – документы, подтверждающие, что сокровище – действительно, ну, сокровище, – заметила Бек, небрежным жестом доставая из кармана бумаги.

Арамис, нахмурившись, перевел взгляд на Коллиера:

– А ты, Натан, говорил, что при этой вазе не было никаких документов.

– Так их и вправду не было! Ну, в сумке не было. Там была только чья-то вонючая кофта.

– Правильно, – сказал я. – Потому что любой приличный охотник за сокровищами знает: сокровища храним отдельно, документы – отдельно.

– Чтобы не слишком облегчать жизнь всяким там воришкам и жуликам, которым проще украсть, чем самим найти, – прошипела Бек в сторону Коллиера.

– Эй, – одернул ее громила с пистолетной кобурой под пиджаком, – не выражайся при мистере Арамисе. Он все-таки Король пиратов.

– Простите, сэр, – сказала Бек. – Я не хотела вас обидеть.

– Прощу, – сказал Арамис, устало улыбнувшись, – как только ты передашь мне эти документы. – И протянул в сторону Бек костлявую руку.

– А зачем мне их вам отдавать?

– Чтобы он не взял плоскогубцы и не выдрал тебе ногти! – взорвался Коллиер.

– Натан! – Мистер Арамис покачал головой и приложил палец к губам, утихомиривая затявкавшую собачку, которая сидела у него на коленях.

– Простите, сэр, – сказал Коллиер. – Я больше не буду.

– Уж постарайся. – С этими словами Арамис вновь устремил взгляд угольно-черных глаз на Бек: – Видите ли, юная леди, после того как я изучу документы, подтверждающие подлинность вазы, и приду к выводу, что мне в руки попала та самая греческая ваза, которую обессмертил в своем произведении настоящий Джон Китс, моя сделка с клиентами с Кипра будет завершена.

– Вы про тех бандитов, которые похитили нашу маму? – уточнил Томми.

– Вот именно, – кивнул мистер Арамис. – А дальше… Могу предположить, что, получив наконец свое оружие, эти сердитые молодые люди все же выпустят вашу мать на свободу. А теперь я убедительно прошу вас передать мне документы.

Здоровяк, который привел нас в комнату, вдруг сунул руку под пиджак, где бугрилась кобура, и выхватил… пачку бумажных платочков.

– Простите, босс, – сказал он и высморкался. – Это все из-за пыли – древности эти, рамы на картинах… У меня аллергия.

У громилы не было пистолета.

Я бросил взгляд на Бек.

Она чуть заметно кивнула.

– Стойте! – крикнул я. – Наш папа на вас не работал! И он не умер!

– Ну сколько можно, Бик! Папа погиб.

– Нет!

Бек улыбнулась мистеру Арамису:

– Простите, пожалуйста, моего брата. Иногда он совсем теряет связь с реальностью.

– А вот и нет!

– А вот и да!

И тут разразилась Близнецовая тирада номер 434 – все в строгом соответствии с нашим планом.

Глава 63

― Папа не погиб, Ребекка! – закричал я.

– Нет, погиб, Бикфорд! – Нет, не погиб!

– Хватит, – сказал мистер Арамис. – Помолчите, пожалуйста. Вы действуете мне на нервы. Разумеется, мы с Бек только пуще разошлись. – Ты на чьей стороне, Ребекка?

– На твоей, Бикфорд. Я просто говорю тебе правду. – Ну так нечего твердить, что папа погиб! – Но он же погиб! – А вот и нет! Арамис снова попытался вклиниться:

– Тихо! Тихо!

Но мы его не слушали.

– И где же он тогда? – спросила Бек.

– У него сверхсекретная миссия по поиску сокровищ!

– Что-о?

– Его подобрали с вертолета.

– Натан! – воззвал мистер Арамис. Лицо у него побагровело. – Сделай что-нибудь! Пусть прекратят эту глупую перебранку!

– А ну, тихо, малышня! – заорал Коллиер.

Бек не обратила на него ни малейшего внимания.

– С вертолета? Ну да, ну да!

– А вот и да! Его забрали прямо с палубы на веревочном трапе.

– Прямо посреди урагана! Ну конечно!

– Мистер Коллиер! – приказал Арамис, растирая глаза руками так, словно у него разыгралась мигрень. – Сделайте что-нибудь! Ну же! Или я освобождаю вас от всех обязанностей!

– А ну, прекратили! – рявкнул Коллиер. – Молчать, паршивцы!

Мы с Бек и ухом не повели.

– А ветер выл так сильно, что мы не услышали звук пропеллера!

– Это невозможно!

– Еще как возможно! Если, конечно, пилот хороший.

– Да ты просто рехнулся, Бик!

– А ты просто поглупела, Бек!

– А ну, извинись!

– Извинюсь, если скажешь, что папа не погиб.

– Погиб!

– Не погиб!

– Погиб!

– Это кто придумал?

– Я!

– Ха!

– Сам ты «ха»!

– Тихо! – заорал мистер Арамис и вскочил с места, отшвырнув стул. Стул врезался в книжный шкаф. Как мы и планировали, у Короля пиратов только что дым из ушей не шел. Он выхватил пистолет с золотой инкрустацией и направил на нас.

– Ненавижу детский ор, младенческий визг и собачий лай! Считаю до трех! Либо вы заткнетесь, либо я устрою, чтоб вам было отчего орать!

Мы с Бек быстро огляделись. Пистолет был только у Арамиса. Пока что все шло как по маслу.

– Раз! – сказал Арамис.

Я сделал глубокий вдох и упрямо поглядел в глаза Бек:

– Папа. Не. Погиб!

Бек ответила мне таким же тяжелым взглядом:

– Нет. Погиб!

– Два! – закричал Арамис, поднимая пистолет, и стал водить им туда-сюда, выбирая, видимо, кого из нас пристрелить первым.

Он уже хотел сказать «три», но тут в дело вступил Томми. Он подпрыгнул и налетел на Арамиса, выбросив ногу в каратистском ударе.

Глава 64

Левая нога Томми впечаталась в запястье Арамиса.

Раздался треск, так ломается куриная косточка. Пистолет отправился в свободный полет.

Шторм схватила Коллиера за грудки.

– Это тебе за ту дурацкую карту, которую этот дурак Луи Луи сунул в дурацкую пчелиную подвеску – по твоей указке! Я из-за тебя заплакала! А я – Шторм Кидд. Я никогда не плачу!

И с этими словами она, порывшись в своей фотографической памяти, извлекла из нее тот самый миг, когда несостоявшаяся докторица напала на Томми, и ударила Коллиера коленом именно туда, где больнее всего.

– Оххх! – задохнулся Коллиер.

На глаза у него навернулись слезы.

– Рева-корова, – злорадно бросила Шторм.

Бек изготовилась к атаке и не подпускала к нам вооруженного носовыми платочками телохранителя.

Томми схватил с пола пистолет Арамиса, а я бросился к греческой вазе.

Увы, к ней же бросился и Арамис.

Столкнувшись, мы сбили античную вазу со стеклянного столика, на котором она стояла.

– Неееет! – заорал Арамис.

Ваза была уже у самого пола.

Я резко вытянул руки и поймал ее, и в тот же самый миг извернулся и, вместо того чтобы врезаться носом прямо в вазу, приземлился на пятую точку.

– Есть! – крикнул я, падая на спину и прижимая бесценное сокровище к груди.

– Вот и хорошо, – усмехнулся презрительно Арамис. – А теперь давай сюда.

Я поднял глаза.

В комнате стоял шум и гам, и в этот беспорядок ворвались еще шестеро телохранителей.

Эти шестеро не сморкались в платочки.

Они наставили на меня шесть пистолетов.

Вот и все геройство.

Бек была права: нас таки убьют.

Глава 65

― Пристрелите их! – орал вне себя от ярости Арамис. – Всех пристрелите! Только смотрите, не разбейте мою новую вазу!

Трое громил прицелились мне в голову, еще трое развернулись и наставили пистолеты на Бек, Шторм и Томми.

– Значит, тот Рембрандт вам не нужен? – спросил я.

– Я сам его для вас найду! – вскричал Колли-ер. – Я отлично умею искать!

– Ври больше, – фыркнула Бек.

Арамис жестом велел своим громилам повременить и не разносить нас на кусочки, а сам повернулся ко мне:

– Ты что, действительно знаешь, где найти эту картину Рембрандта?

– Ну конечно, знаю! – ответил я. – Мы же охотники за сокровищами, а не всякие там, простите за выражение, коллиеры.

– Не слушайте их! – взмолился Коллиер. – Я сам ее найду!

– Не-а, не найдете, – сказала Бек.

– Нет, найду!

– Нет, не найдете!

– Найду, найду, найду!

Кажется, у них назревала тирада. Но тут я наконец-то услышал гвалт в холле (хотя вообще-то надеялся услышать его на пять минут раньше).

Захлопали двери. Зазвучали отрывистые крики. Раздался топот множества ног – все ближе к гостиной.

Потом я услышал очень громкое «БАХ», а следом за ним – «дзиннь».

Это был выстрел.

– Что происходит? – резко спросил Арамис.

Кто-то из громил схватил Шторм и закрылся ею, словно щитом.

Это было большой ошибкой.

Шторм тотчас же заехала ему локтем под дых, а стоявшему рядом громиле отвесила очередной «коллиер».

Томми вырубил каратешными приемами еще троих – что ему, он своим ударом кирпичи разбивает. Бек подсекла громилу, который стоял рядом с ней, под щиколотки, и тот рухнул на пол. Падая, он зацепил последнего здоровяка, и тот грохнулся рядом.

Двери распахнулись.

– Бросай оружие! – приказал чей-то знакомый голос.

И тут я увидел знакомые солнечные очки с зеркальными стеклами.

Дядя Тимоти привел с собой человек двадцать – все хорошо вооруженные, в бронежилетах, с большими буквами «ФБР» и «ЦРУ» на груди и на спине.

Плохие парни, которые как раз катались по полу и мычали от боли после столкновения с моими сестрами и братом, сразу поняли, что ни числом, ни вооружением им с новоприбывшими не тягаться. Телохранители побросали оружие и подняли руки.

– Привет, ребята, – сказал дядя Тимоти. – Извините, мы немного опоздали.

– Мы вас ждали пять минут назад! – возмутилась Бек.

– Это я виноват, – сказал доктор Льюис, вперевалочку входя в комнату. – Я куда-то задевал салфетку, на которой записал адрес, что вы мне продиктовали.

– Ну все, Арамис, – сказал дядя Тимоти. – Игра закончена. Пойдешь с нами.

Я решил, что доктор Льюис умеет обращаться с древностями, и передал греческую вазу ему.

Все-таки он был профессором по Всякому Старью, Которое Так Легко Разбить.

– А вот вазу попрошу вернуть, – проскрипел, увидев это, Арамис. – Она принадлежит мне.

– Да ну? – сказал дядя Тимоти. – И сколько же стоит этот цветочный горшок?

– Больше, чем вы заработаете за всю жизнь, офицер, – гаденько ухмыльнулся Арамис.

– Этой вазе цены нет! – добавил Коллиер, отряхивая куртку, и приосанился. – Я – специалист по такого рода вещам, и могу вас заверить, что это истинное сокровище. Ваза стоит как минимум миллион долларов, а то и два.

Дядя Тимоти удивленно присвистнул.

– А в той комнате картины? – спросил он, ткнув большим пальцем себе за спину. – Они сколько стоят?

– Увольте, не хочу перегрузить ваш бедный умишко, – высокомерно сказал Арамис. – Цифры там поистине астрономические.

– Ясно, – сказал дядя Тимоти. – Майк! Подойди на минутку, ты нам здесь нужен.

В комнату вошел мужчина в очках с толстыми стеклами. Спокойный такой человек.

– Это Майкл Стюарт, – сказал дядя Тимоти. – Он из СВН.

Мистер Арамис и Натан Коллиер смотрели недоуменно. Дядя Тимоти пояснил:

– Из Службы внутреннего налогообложения. Налоговики, знаете?

– Я знаю, что такое СВН! – рявкнул Арамис. – Он-то здесь с какой стати?

Тут пришел черед ухмыльнуться дяде Тимоти.

– Да он просто хочет загрузить ваш умище кое-какими подсчетами, сэр.

– Прошу вас, мистер Арамис, ответьте на один вопрос, – сказал Стюарт из СВН, щелкнул замком и извлек из портфеля папку с бумагами. – Откуда у вас взялись средства на приобретение этих предметов искусства?

– То есть как – откуда?

Кажется, Атос Арамис – явно греческое имя! – ничего не понял, зато я сообразил сразу. Последний кусок папиной головоломки встал на место. Я повернулся к Бек и ухмыльнулся.

– Потому что на греческую зарплату особо не разгуляешься! – хором процитировали мы.

Налоговик улыбнулся.

– Да, по всей видимости, вы правы. Видите ли, мистер Арамис, мы заметили, что в прошлом году вы вовсе не платили подоходного налога, поскольку, судя по налоговой декларации, не работали и доходов не имели.

Профессор Льюис тихонько засмеялся.

– Ох, ну надо же. Не работал. Как смешно. Ха-ха!

– Это что, шутка? – спросил мистер Арамис. – Тогда я ее не понял.

– А я вам сейчас объясню, – вызвался дядя Тимоти. – Вы Атос Арамис?

– Да.

– Вы арестованы.

– Да? За что?

– За уклонение от налогов.

Глава 66

Как вы уже, наверное, поняли, мы с Бек действительно «посмотрели на картину целиком» и поняли, что мама с папой были двойными агентами. Вот потому-то мы, не без помощи доктора Льюиса, организовали весь этот небольшой налет.

Мама с папой только притворялись, будто работают на Арамиса, а на самом деле помогали ЦРУ, ФБР и СВН собирать информацию о преступном торговце оружием. Для того чтобы отправить в тюрьму Короля пиратов, человека богатого и с большими связями, нужны были факты. Увы, мистер Арамис отлично умел заметать следы и прятать любые документы, на основании которых его можно было бы отправить в тюрьму за незаконную торговлю оружием. Пришлось ЦРУ организовать операцию «Аль Капоне».

Да, именно поэтому папа повесил в Той Комнате газетную вырезку с портретом известного гангстера, а рядом с ней – фотографии картин, которыми владел Арамис.

В 1931 году Капо-не тоже отправился в тюрьму не за то, что гнал спиртное, занимался контрабандой и убил кучу народу.

Его посадили за то, что он – та-дамм! – уклонялся от уплаты налогов.

Вот и с Атосом Арамисом решили поступить так же.

Как справедливо заметил агент СВН, откуда у человека, который пишет в своей декларации, что дохода не имеет, куча бесценных картин, причем развешанных не где-нибудь, а в его собственном шикарном пентхаусе?

Фэбээровцы надели на Арамиса наручники, зачитали ему его права, и мы с Бек, Томми и Шторм вздохнули с облегчением.

Дело было сделано.

Мы вчетвером, почти без помощи взрослых, только что выполнили папино тайное сверхсекретное задание.

Или… или нет?

– Стойте! – сказал я. – А как же мама?

Глава 67

― А юноша, кстати, прав, – заметил Арамис, опять ухмыляясь, хотя руки у него были скованы за спиной. – Можете, конечно, арестовать меня по дурацкому надуманному поводу – налоги, ха! Но тогда будьте уверены: живой свою мать эти детишки не увидят уже никогда.

Вот всегда так! Ненавижу такие резкие повороты.

– Единственная ее надежда на спасение заключается в том, что я проведу некую сделку, второй стороной в которой выступают очень злые и очень жестокие люди с Кипра, – продолжал Арамис. – Но когда меня принуждают сменить итальянский костюм – между прочим, сшитый на заказ, – на тюремную робу, я, по правде говоря, не слишком расположен к ведению сделок.

Наступила полная тишина.

Никто не мог выговорить ни слова.

Мы дружно посмотрели на дядю Тимоти. В конце концов, он же был куратором – то есть начальником – мамы в ЦРУ. Если мистер Арамис не позвонит и не прикажет отгрузить оружие, мы с Бек никогда больше не сможем поспорить о маминой участи.

Потому что мама погибнет.

С другой стороны, получается, что мы выполнили все планы папы, почти засадили Арамиса за решетку, и вдруг в конце игры преподносим ему на блюдечке бесплатный билет на выход.

Дядя Тимоти молчал, наверное, целую вечность.

Потом он наконец полез в один из своих многочисленных карманов и вытащил оттуда небольшой спутниковый телефон какого-то марсианского вида.

И вручил его Арамису.

– Звоните, – велел дядя Тимоти.

Глава 68

Мы вышли из гавани Нью-Йорка и взяли курс на Северную Каролину. Залезли в свой учебный фонд и сняли шикарный пляжный домик прямо на воде.

«Потеряшку» пришвартовали в очень симпатичной марине. Суденышку предстояло покрыться свежим слоем краски и подготовиться к будущим приключениям.

Ах да, к нашему учебному фонду недавно добавился свеженький депозит в пятьсот тысяч долларов – те полмиллиона долларов награды, которые полагались нам за найденные в пентхаусе Арамиса пропавшие произведения искусства.

Арамис договорился с ФБР и не попал за решетку. Но ни ФБР, ни ЦРУ, ни СВН не согласились оставить ему его коллекцию.

Томми стремительно приобретает популярность среди местных жителей, особенно у девицы по имени Кара Керц.

Не волнуйтесь.

Мы подобрали бутылку от газировки, на которой остались ее отпечатки пальцев, и Шторм тщательно все проверила. Кара Керц – не пиратка и не пляжная цыпа.

Дядя Тимоти и его команда из ЦРУ отправились на Кипр выручать маму, и сейчас они идут по следу. По-видимому, кипрские террористы интересуют управление куда больше, чем возможность прищучить Арамиса. Вся эта игра с двойными агентами была лишь частью другой, еще более масштабной операции. На самом деле церэушникам нужно было, чтобы Арамис сделал тот звонок, а они после этого проследили за перемещениями оружия.

(Когда ваши родители работают в ЦРУ, жизнь похожа на какой-то калейдоскоп. Все вверх тормашками!)

В общем, дядя Тимоти сказал, что «с высокой степенью вероятности» его команда не только перехватит террористов, но и найдет маму. Даже Бек ему поверила. Известия о счастливом исходе операции «Мама-медведица» мы можем получить в любой миг.

А что же папа? Лично я думаю, что он жив. Просто скрывается. У него какое-то секретное задание от ЦРУ, и рассказывать никому нельзя. Из тех заданий, от которых правительство всеми силами открещивается, если что-то пойдет не так.

Ну а мы будем поджидать, когда на «Потеряшку» вернутся родители, и вести семейный бизнес. Будем искать остальные сокровища из папиного списка. Правда, нужно поторопиться, потому что мы хотим опередить Натана Коллиера, а то вдруг ему повезет и он случайно на них наткнется.

Да-да, фэбээровцы задержали и допросили Коллиера, однако не смогли найти ни одной ниточки, которая связывала бы его с крадеными картинами из логова Арамиса. Впрочем, дядя Тимоти проследил, чтобы Коллиер купил Томми новую спортивную сумку и кофту взамен потерянной.

– Пора снова в море, – сказала Бек.

Мы сидели на веранде у дома и смотрели, как Томми флиртует с новой подружкой, а Шторм строит замок из песка, очертаниями точь-в-точь повторяющий Тадж-Махал.

– Пора, – согласился я.

– И поскорее.

– Да.

– Например, завтра.

– Завтра было бы здорово.

И никакой Близнецовой тирады на этот счет нам не потребовалось. Мы – охотники за сокровищами, и эта страсть у нас в крови. Мчаться навстречу новым приключениям, каковы бы они ни были, – да, только эта жизнь и подходит таким диким, необузданным существам, как мы.

Глава 69

― Эй, ребята! – закричала Бек с крыльца нашего пляжного домика и нажала на гудок.

УУУ-ИИИ! УУУ-ИИИ! УУУ-ИИИ! УУУ-ИИИ! УУУ-ИИИ!

Мы примчались сломя голову. Правило номер один помнили все. Тройной гудок означает, что кто-то в беде, нужна помощь. Четвертый, а за ним пятый гудок напугали нас до самых печенок.

И тут Бек выдала уж вовсе неслыханное – шестое «УУУ-ИИИ».

– Да что случилось-то? – крикнул Томми, подбегая со стороны берега.

Шторм снесла раздвижную дверь и ворвалась в дом, вертя вокруг себя нунчаками.

Я примчался по дорожке сбоку от дома, потому что до этого сидел в одном крутом интернет-кафе всего в квартале отсюда, на Мейн-стрит.

– Нам письмо! – завопила Бек, размахивая над головой листком, на котором было что-то напечатано. – Письмо от папы!

– Не может быть! – ахнул Томми.

– Шутишь! – воскликнул я.

– Правда? – не поверила Шторм.

– Чистая правда! Кто бы еще такое написал? – ответила Бек и стала читать вслух.

Советую вам взяться за один из первых пунктов моего списка и поискать копи царя Соломона. Отправляйтесь в Африку и найдите моего друга по имени Думака. Я надеюсь к вам присоединиться, однако сначала должен выполнить задание, которое дал мне дядя Т. Простите, что бросил вас в шторм. Вертолет прилетел неожиданно, и о новом задании мне сообщил пилот. Я не мог не подчиниться. Приказ есть приказ.

Бек посмотрела на меня:

– Ты был прав!

– Я так и знал, что он улетел на вертолете! – воскликнул я. – Точно как дядя Тимоти, помните?

– Вот здорово, – сказал Томми. – Я бы и сам не прочь. Чтоб прилетел вертолет и меня увез. Прямо в ураган!

Шторм закатила глаза:

– Ну-ну, Томми. Ну-ну.

– Что там еще? – спросил я.

– Папа пишет, что всех нас любит и что, когда мы снова соберемся вместе, он нам все расскажет. Ну, то есть все, что можно, если за это не влетит от управления.

Концовку письма Бек читала сдавленным от волнения голосом:

Милые мои дикие и необузданные существа, вы справились как нельзя лучше. Вы выполнили мое задание. Я горжусь такими детьми.

Вы спасли свою мать. Вы лучшие дети, каких только можно пожелать. Очень вас люблю, ваш папа.

P.S. Дяде Тимоти доверяйте, но проверяйте.

P.P.S. Ребекка, можешь снять очки. Они свое отслужили. Мама говорит, они тебе не идут. Я с ней не согласен, но она настаивает.

Глава 70

Где-нибудь на следующей неделе мы отплываем в Африку.

Мифические копи царя Соломона – золото, бриллианты – на самом деле настоящие и только ждут, чтобы мы их нашли. Может быть, на охоту вместе с нами выйдут и папа с мамой.

Если только в ЦРУ все пойдет по плану и они выручат маму.

И если папа на самом деле жив.

Письмо? А что письмо? Я сам его написал. Дядя Тимоти объяснил, как отправить его из ближайшего интернет-кафе – так гораздо убедительней, чем то фальшивое послание, которое состряпала Бек, пытаясь обмануть полицейского близ Каймановых островов.

Я же говорил – не верьте всему, что прочтете.

Впрочем, конечно, это совсем не обязательно неправда.

Потому что в глубине души я верю, что папа с мамой до сих пор живы. Ведь они – самое дорогое, что у меня есть, дороже любых сокровищ мира.

И Бек тоже так думает.

Откуда я знаю?

А вот откуда.

Мы же близнецы.