Читать онлайн Тайна единорога бесплатно

Holly Webb

Animal Magic #6: Pony Magic

Original edition published and licensed by Scholastic Ltd.

Иллюстрация на обложке Алексея Вайнера

Все права защищены. Книга или любая ее часть не может быть скопирована, воспроизведена в электронной или механической форме, в виде фотокопии, записи в память ЭВМ, репродукции или каким-либо иным способом, а также использована в любой информационной системе без получения разрешения от издателя. Копирование, воспроизведение и иное использование книги или ее части без согласия издателя является незаконным и влечет за собой уголовную, административную и гражданскую ответственность.

* * *

Джону, Тому, Робину и Уильяму

Глава 1

Лотти улыбнулась во сне и перевернулась на другой бок. Ее такса Софи, спящая рядом, тихонько рычала и быстро-быстро перебирала лапами. Наверное, ей снилась охота на что-то маленькое и вкусное. Например, на шоколадное пирожное.

Лотти тоже снился сон, в котором она оказалась далеко-далеко от Нитербриджа и дядиного волшебного зоомагазина, где жила уже несколько месяцев и где обнаружила, что у нее тоже есть способности к волшебству. Сбросив с плеч одеяло, Лотти с восторгом огляделась по сторонам. В ее сне уже взошло солнце и настало утро. Ночная прохлада потихонечку отступала, золотистый свет солнца сочился сквозь густой полог джунглей, разгоняя лиловый туман, стелившийся по земле. Мимо пролетела пчела в черно-золотую полоску. Первые утренние цветы уже раскрывались навстречу солнечному теплу. Лес наполнился звуками, они становились все громче и громче, и внезапно у Лотти над головой промчалась стайка маленьких обезьянок. Они раскачивались на лианах, перепрыгивали с ветки на ветку и весело верещали, радуясь новому дню.

Лотти тряхнула золотистой гривой и удивленно всхрапнула. От ее гривы единорога шел дурманящий аромат роз и корицы.

Софи чихнула.

– Запах слишком густой, – пробурчала она, тряхнув головой. – Прямо дышать невозможно.

Лотти наклонила голову и ласково подтолкнула Софи носом:

– Хорошо, что ты тоже здесь.

Однажды Лотти уже снился сон, в котором она была единорогом. Это случилось, когда она впервые увидела серебряного единорога, который, как она поняла позднее, был ее папой. Папа был заколдован и забыл, кто он такой. Сейчас он вернулся домой – после долгого восьмилетнего отсутствия, – и теперь Лотти приходилось учиться любить его заново. Это было так странно: собака оказалась для Лотти ближе родного отца, – но Софи не просто собака. Не просто домашний питомец. Софи была Лоттиным фамильяром. Она не только умела говорить, но и обладала немалой волшебной силой. Вместе у них получалось творить настоящие чудеса.

Софи задумчиво огляделась по сторонам:

– Здесь очень зелено.

Лотти тряхнула головой, распространяя вокруг себя волны густого коричного аромата.

– Когда я видела папу в первом сне, мы были в зимнем лесу, рядом с озером. Я точно помню. Софи, забирайся ко мне на спину: сверху будет лучше видно. Это, наверное, джунгли, где живут единороги. Настоящие единороги.

Софи сердито нахмурилась:

– Ты хочешь сказать, что я мелкая и низкорослая, да? – Будучи таксой, Софи бывала обидчивой и чрезвычайно ранимой во всем, что касалось ее малого роста и коротких лап.

– Ни в коем случае, – уверила ее Лотти. – Я просто подумала, что наверху тебе будет удобнее.

Софи обиженно засопела, но все же вскарабкалась на покрытый изумрудно-зеленым мхом ствол упавшего дерева и по изогнутой ветке перебралась на карамельно-коричневую спину Лотти. Даже сквозь мех Лотти почувствовала, как острые коготки Софи впились ей в кожу. Она застыла, боясь шелохнуться.

– Да, – сказала Софи. – Это определенно тропический лес. Раньше, когда тебе снились единороги, это было пустынное место, сотканное из теней. Не лес, а одно-единственное черное дерево, снова и снова. Ты этого не замечала, Лотти. Люди просто не чувствуют таких вещей. В отличие от собак у них нет нюха. Но теперь здесь все по-настоящему.

– Это, наверное, потому, что к папе вернулась память, – задумчиво пробормотала Лотти и пошла вперед. Медленно и осторожно, чтобы Софи не свалилась. – Мы сейчас внутри его воспоминаний. Наверное, он их открыл для всех нас, чтобы мы тоже увидели. Интересно, мы можем попасть сюда вместе с ним? Вот было бы здорово! Я спрошу у него, когда мы вернемся домой. Ой! – Лотти резко остановилась и вскинула голову, принюхиваясь. Софи возмущенно тявкнула и вонзила когти ей в спину чтобы не упасть. – Извини, Софи! Я на секунду забыла, что ты у меня на спине. Софи, я чую еще одного единорога! А ты?

– Я вообще ничего не чую с этим твоим запахом роз и специй. У меня от него вообще нос заложило, – сердито пробурчала Софи, но все же принюхалась, шумно втянув воздух. – Мята. Что-то противное под кустом, о чем я не хочу даже думать. Шоколад. Хотя, может быть, шоколад – это просто мои мечты… О! Oui[1]. Снова корица. Корица и мята. Да, Лотти, это еще один крупный зверь. Единорог. – Она спрыгнула со спины Лотти, вскарабкалась на упавшее дерево и повела носом, как охотничья собака. – Он там, у воды.

– Это мой папа?! Это серебряный единорог?! – Голос Лотти звенел от радости. Однажды ей уже снилось, как они с папой – оба единороги – мчатся по этому лесу, который казался для Лотти вполне настоящим, что бы там ни говорила Софи. Это было одно из самых восхитительных и волнующих переживаний за всю Лоттину жизнь. Еле сдерживая себя, Лотти тряхнула золотой гривой. Ей хотелось пуститься галопом, почувствовать, как при каждом шаге мышцы наливаются силой.

Софи закатила глаза:

– Я очень умная, Лотти, и у меня замечательный нюх. Но я не различаю цвета по запаху. Он крупнее тебя, и это точно он, а не она. И он долго бежал, а теперь остановился. Тебе этого мало?

– Да, наверное, это папа, – пробормотала Лотти, пробираясь сквозь густой высокий папоротник. Но когда они с Софи вышли к реке, там не оказалось никакого серебряного единорога. Течение было очень быстрым, и Лотти подумала, что, наверное, они сейчас недалеко от того водопада, который она видела раньше. Она сразу же захотела войти в эту реку, ощутить, как студеная вода омывает копыта.

– Смотри, – прошептала Софи. – Вот и он!

Но это был не ее папа. Не серебряный единорог, сияющий, словно луна, рядом с солнечной Лотти, а совершенно другой – огромный и черный, как космос. Он жадно пил, наклонившись к воде и едва не касаясь ее угольно-черной гривой.

Лотти очень хотелось его окликнуть, но она не осмелилась. Она никогда не встречала настоящих единорогов – только папу в тех странных снах, но почему-то была уверена, что единороги осторожные существа и не любят показываться посторонним.

Но черный единорог что-то почувствовал. Он резко поднял голову и развернулся спиной к реке, его задние ноги подняли фонтан брызг. Он посмотрел прямо на Лотти, потом опять развернулся, прыгнул в реку – у берега она оказалась совсем неглубокой – и помчался прочь. Брызги, летящие из-под черных копыт, сверкали в воздухе, словно алмазы.

Лотти вздохнула, а Софи сердито залаяла вслед убегающему единорогу, но тот уже скрылся из виду за поворотом реки.

– Я же ничего не сделала, – прошептала Лотти. – Почему он нас испугался? Я тоже единорог! – Она оглядела свои золотистые бока и роскошную длинную гриву. Потом посмотрела на Софи, маленькую черную таксу с рыжими бровями, совершенно не страшную. Хотя, может быть, все дело в том, что в диких джунглях таксы не водятся?

Софи сердито нахмурилась:

– Я-то в чем виновата? Между прочим, это я его нашла!

– Да, извини… – Лотти покачала головой, и лес вокруг замерцал, заискрился, а потом растворился в темноте ее собственной спальни.

* * *

Поскольку назавтра было воскресенье, Лотти и Софи спали допоздна. Около десяти утра Лотти спустилась вниз. Она по-прежнему чувствовала себя странно, как будто еще до конца не проснулась. Папа сидел за столом в кухне, ел тосты и беседовал с Горацием – карликовым сычом, который важно восседал на заварочном чайнике, словно пернатая грелка с глазами. Дэнни, Лоттин двоюродный брат, уже ушел играть в футбол и утащил с собой дядю Джека, чтобы тот посмотрел. Это значило, что теперь дядя Джек будет до вечера кутаться в шарф и ворчать, что он жутко замерз.

Когда Лотти только поселилась в дядином магазине, Гораций был попугаем. И она думала, что он был попугаем всегда. Но когда папа вернулся домой, он объяснил, что на самом деле Гораций – огненная птица, феникс. Фениксы могут принимать любой облик, какой захотят, хотя Гораций давно не менял обличье и много лет оставался попугаем: с тех пор, как пропал Лоттин папа. А когда папа вернулся, Гораций на радостях превратился в огромного филина, до смерти перепугав всех мышей в магазине. Они относились к нему с опаской даже теперь, когда он, сделавшись карликовым сычом размером чуть больше воробышка, перешел на питание насекомыми, и мышам уже не приходилось устраивать ежедневные панихиды по своим диким сородичам, доставшимся ему на обед. Сейчас из клюва Горация торчала чья-то тоненькая чешуйчатая нога, и она, кажется, шевелилась. Лотти невольно поежилась.

Гораций щелкнул клювом и проглотил свой завтрак.

– Когда ты уже вырастешь? – многозначительно проговорила Софи и слегка подтолкнула носом Лоттиного папу, намекая, что она тоже хочет тост с маслом. Потом она выразительно посмотрела на Лотти – и та поняла все без слов: поставила на плиту чайник и достала из буфета банку с кофе.

Гораций сердито встопорщил перья:

– Я не знаю, маленькая нахалка. Я потратил большое количество магии. Уж будь уверена, я постараюсь восстановиться как можно быстрее. Мне самому хочется поскорее стать больше, чем ты-ы-ы-ы. – Он так свирепо проухал последнее слово, что Софи даже слегка попятилась. Даже в облике симпатичного карликового сыча Гораций все равно был достаточно грозным.

Лотти нравился новый облик Горация, и ей хотелось, чтобы он остался таким навсегда. Он стал совсем маленьким, потому что потратил почти всю свою магию, сражаясь с Пандорой – сумасшедшей злой ведьмой, которая разрушила память Лоттиного папы и бросила его одного в диких джунглях, где он провел восемь лет. Пандора знала, что Том не умер (все остальные считали его погибшим), но не ожидала, что он сумеет вернуться. Когда он вернулся, она пришла в ярость и попыталась его уничтожить уже окончательно. Наверное, она смогла бы его одолеть, если бы не Гораций. Он влетел прямо в чары Пандоры, когда та пыталась атаковать Лотти и Тома, и разрушил их изнутри. При этом Гораций сгорел и осыпался пеплом, и Лотти тогда испугалась, что он погиб навсегда.

Но Гораций не погиб, а Пандора сбежала. Лоттин папа мог бы ее убить – и действительно чуть не убил, прямо здесь, в магазине, когда она атаковала Лотти. Лотти тогда была рада, что папа дал Пандоре уйти: как-то не хочется, чтобы твой папа оказался убийцей. Это было бы просто ужасно. Но теперь Лотти все чаще и чаще задумывалась о том, что, может быть, папа зря отпустил Пандору. Похоже, это было ошибкой.

Пандора сбежала из Нитербриджа, но она может вернуться. И даже если она не вернется – она может творить свои подлые злые чары на расстоянии. Когда она отбирала память у Лоттиного папы, она отправила свое заклинание с кем-то другим, и когда это произошло, ее рядом не было.

Лотти поставила перед Софи большую чашку с кофе и села напротив папы, радостно улыбнувшись ему. Как же здорово, что он вернулся и что он все вспомнил! Лотти заметила, что сегодня у него снова обветрились и покраснели щеки. Папа почти каждый день с утра пораньше, когда все еще спали, ходил гулять на Нитербриджский холм.

– Папа, – задумчиво проговорила Лотти, – а как Пандора отобрала у тебя память?

Папа тяжело вздохнул:

– Честно сказать, я не знаю, что это были за чары. Все произошло вскоре после того, как я нашел единорогов. Я был так счастлив, так увлечен… Мне даже удалось поговорить с одним из них. Это был как сон наяву. Наверное, так она до меня и добралась. Помню, там была сеть. И когда сеть упала на нас, я забыл, кто я такой… я вообще все забыл.

– Ты сказал – сеть упала на вас. Значит, ты был не один? – спросила Лотти.

– Да, мы были вдвоем. С черным единорогом, – ответил папа. – Он был самым красивым из всех. Черный, как космос.

Лотти резко выпрямилась на стуле:

– Я его видела! Сегодня ночью, во сне!

У папы загорелись глаза.

– Он с тобой говорил? – Папин голос дрожал от волнения.

Лотти медленно покачала головой:

– Нет. Я не знала, что он умеет говорить. Хотя могла бы и догадаться. Он тоже волшебный, да?

– Единороги не просто волшебные – они великие чародеи. – Папа улыбнулся своим воспоминаниям, а потом вдруг помрачнел и вздохнул. – Мне нравилось жить среди единорогов. Даже после злых чар Пандоры, когда я все о себе забыл и жил только наполовину, я все равно их любил – и знал, что люблю. Они были такие красивые, такие добрые… Но Космос пропал. Он попался в сеть вместе со мной. И тоже забыл, кто он такой. – Он на секунду зажмурился и прижал ладони к глазам. – Может быть, он до сих пор ничего не помнит…

– А что с ним было потом? – испуганно спросила Лотти.

– Он скрылся в самых глубинах леса. Другие единороги иногда его видели издалека, но он ни разу с ними не заговорил.

– Это так грустно, – прошептала Лотти.

Папа кивнул:

– Если бы я мог вернуться! Но я не могу, Лотти. Иначе я бы вернулся и попытался его спасти – теперь, когда я снова обрел свою магию.

– Почему ты не можешь вернуться? – с любопытством спросила Софи, лакая кофе из своей большой чашки.

– Вряд ли я сумею найти их снова, – сказал папа. – В первый раз я их встретил почти случайно, а потом меня заколдовали… Теперь это похоже на сон. Восхитительный, чудесный сон. Из тех снов, когда просыпаешься и отчаянно хочешь вернуться туда. Хочешь, чтобы этот сон сделался явью.

Лотти растерянно моргнула.

– Но ведь это не сон? Все было по-настоящему? – спросила она почти умоляющим голосом. – Они настоящие?

Папа перегнулся через стол и обнял Лотти:

– Да, Лотти. Они настоящие. Когда я только вернулся сюда, в Нитербридж, я сам был не уверен, что они мне не приснились. Ведь я почти ничего не помнил. Помнил только единорогов. Но, как я теперь понимаю, они были моим самым ярким воспоминанием, потому что, когда чары Пандоры стерли мне память, я жил среди них. – Он улыбнулся Лотти. – И труднее всего было вспомнить тебя и твою маму, потому что Пандоре хотелось отобрать у меня самое дорогое. Моих самых любимых людей.

Лотти тоже улыбнулась папе, но глаза у нее были грустные. Она думала о черном единороге, который прячется в чаще леса совсем один.

– Они удивительные существа, – сказал папа, мечтательно глядя в пространство. – Такие красивые… Ну ты же сама видела, Лотти. И, кстати, ты тоже была совершенно прелестным единорогом. – Он улыбнулся Лотти, а потом вдруг помрачнел, и его взгляд сделался жестким. – Хорошо, что Пандора не знала о твоем существовании, когда плела свои чары. Она не знала о нашей с тобой общей силе.

– Она просто не знает, что такое семья, – сказал Гораций. У него был такой странный, скрипучий и резкий голос, что Лотти аж вздрогнула. – Она не понимала, как много вы с Джеком значите друг для друга, Том. Как это важно, что вы с ним братья. Она думала, что сможет вас разлучить – и ты даже не пикнешь. Ха!

– А что, у нее нет семьи? – удивленно спросила Лотти, и папа покачал головой.

– Нет. Она сирота. Ее родители погибли, когда она была совсем маленькой. Она жила то у одних родственников, то у других и в итоге оказалась здесь, в Нитербридже, когда ей было пятнадцать.

– Это как-то уж совсем грустно, – пробормотала Лотти. Ей не хотелось жалеть Пандору. Она ненавидела Пандору. Но она ничего не могла поделать.

Папа ласково ей улыбнулся, но Софи нахмурилась и ткнулась лбом Лотти под локоть:

– Лотти, ты слишком мягкосердечная. Так нельзя. Она пыталась тебя уничтожить, а тебе ее жалко, потому что у нее было трудное детство? Пф! – Софи сердито сверкнула глазами. – Надо было избавиться от нее навсегда, а мы упустили такую возможность!

Софи была такой милой и «плюшевой», что в ее исполнении эти злые слова прозвучали особенно жутко, и Лотти даже слегка растерялась. Софи запыхтела и втянула голову в плечи, словно ей стало стыдно, но она никогда этого не признает. Она снова уткнулась в свою чашку с кофе, стараясь не смотреть на Лотти.

– Я тут подумала… – сказала Лотти, глядя на папу широко распахнутыми глазами. – Что было бы с тобой, если бы маму не пригласили работать во Францию? Я бы тогда не приехала в Нитербридж и не открыла бы в себе магию. И если ты смог вернуться именно потому, что тебя позвала моя магия…

– Да, твоя магия, – твердо проговорил папа. – Ты сама должна знать. Ты пришла ко мне и разрушила злые чары. Как очень верно заметил Гораций, Пандора не знает, что такое семья. Наверное, больше никто и не смог бы разрушить ее чары. Никто, кроме того – или той, – с кем я связан по крови и магии.

– Это была твоя магия, – заметил Гораций. – Лотти унаследовала от тебя. И ты ее сразу узнал, хотя был заколдован. Эта магия тебя позвала, и ты не мог не ответить на знакомый зов. – Он опустил голову, уткнувшись клювом в мягкие перья у себя на груди. – Я должен был полететь за тобой, – скорбно пробормотал он. – Все эти годы… Я мог бы превратиться в морскую птицу. Например, в альбатроса. Я должен был полететь за тобой сразу. Но мы были уверены, что ты вернешься. А потом прошло несколько месяцев, и след остыл, и у меня уже не было сил преобразиться. Без тебя все как будто окаменело и умерло. – Гораций печально покачал головой. – В итоге тебя разыскал и вернул ребенок. Ребенок!

– Мой ребенок, Гораций, – улыбнулся папа. – Ты сам говоришь – это многое значит. – Он зябко поежился и повернулся к Лотти: – Я не знаю, что было бы, если бы ты меня не нашла, Лотти. Наверное, я бы остался там навсегда. Пока я был единорогом, я совсем потерял счет времени. Возможно, я превратился бы в единорога уже насовсем. – Он улыбнулся. – Хотя в этом есть свои плюсы. Я бы жил вечно – ведь единороги бессмертны.

Лотти уставилась на него, открыв рот:

– Ты превратился в единорога?! То есть действительно превратился?! А не просто принимал облик единорога в тех моих странных видениях?

– Это скрытая, потайная долина, Лотти, – сказал папа. – Волшебное место. Никто не должен о нем узнать. И превращение – это защита. Если ты попадаешь в долину единорогов и прикасаешься к их волшебству, ты начинаешь меняться. Превращение происходит не сразу. Я пробыл там много лет и все равно не стал единорогом – просто переходил от одного облика к другому: был то человеком, то единорогом. Но если бы я пробыл там дольше, я превратился бы в единорога уже навсегда. Среди них было несколько человек… вернее, несколько единорогов, которые раньше были людьми.

Софи пристально смотрела на Тома, явно собираясь что-то сказать, но никак не решалась. Он встревоженно нахмурился, зная, что от таксы можно ждать чего угодно. Софи тоже нахмурилась и прошептала:

– Я должна это спросить. Ты ел траву? – От одной только мысли об этом ее передернуло.

Лотти и ее папа звонко расхохотались, а Гораций презрительно щелкнул клювом, явно давая понять, что он думает об умственных способностях Софи.

Софи смотрела на них с искренним недоумением:

– Что вы смеетесь? Это важный вопрос! Есть траву! Брр. Какой ужас.

– Это была очень хорошая трава, Софи, – сказал Лоттин папа. – Вкусная, сочная. И всегда свежая. Там была одна поляна, трава на ней напоминала по вкусу… шоколад.

Софи кивнула.

– Как-то не верится, но ладно, допустим. Жалко, ты не привез с собой этой травы. Лотти ест слишком много шоколада. Наверное, ей пошла бы на пользу трава со вкусом шоколада.

Лотти опять рассмеялась:

– Ты ешь его в десять раз больше, а я в шесть раз крупнее тебя!

– Вот именно, – кивнула Софи. – И у меня нет прыщей, Лотти, ma belle[2].

– Ты еще вернешься туда. – Голос Горация был очень тихим, но его услышали все.

– Не могу, – сказал папа, глядя на свои руки, словно ему было неловко произносить это вслух при дочери и Горации. – Я бы вернулся к ним, если бы мог… но потом я бы вернулся домой, Лотти, честно слово. Но если по правде, я просто не знаю, где их искать. – Он устало покачал головой. – Я не помню, где эта долина. Все как будто в тумане. Я вообще плохо помню дорогу домой. Даже теперь, когда память вернулась.

Огромные глаза Горация горели желтым огнем:

– Ты вернешься. Я знаю. Вы все вернетесь туда.

Лотти поежилась. Это прозвучало как пророчество. Как будто Гораций действительно знал. Могут ли фениксы предсказывать будущее? Гораций никогда не говорил, что он это умеет. Впрочем, он не говорил и что он феникс.

Гораций медленно моргнул и застенчиво взглянул на тарелку Тома.

– У тебя чем намазаны тосты? Дрожжевой пастой? – спросил он с явной надеждой в голосе. – Мне надо хорошо питаться и набираться сил.

Глава 2

Серый ноябрьский понедельник в Нитербридже был настолько далек от индийских джунглей, насколько это вообще возможно. Утро выдалось туманным, но это был скучный и какой-то унылый английский туман, а не влажная дымка далеких тропических лесов.

Как обычно, по пути в школу Лотти встретилась на мосту со своей одноклассницей и лучшей подругой Руби. Как оказалось, Руби тоже была не в настроении.

– Главное – пережить этот утренник, – сердито пробормотала она. – Я вообще ненавижу все эти школьные сборища, а тут еще это дурацкое выступление…

Лотти резко остановилась посреди улицы, и на нее едва не налетела шедшая сзади женщина с коляской. Сидящий в коляске малыш весело рассмеялся, поэтому его мама не стала ничего говорить Лотти, а лишь раздраженно вздохнула.

– Ты забыла?! – удивилась Руби. – Так, давай-ка рассказывай, что с тобой приключилось за выходные. Мы же всю прошлую неделю только и делали, что плевались по поводу этого выступления.

Лотти улыбнулась:

– Значит, и хорошо, что я о нем совершенно забыла. Извини. Мы с папой говорили о том, что с ним случилось, когда он был в джунглях. Раньше все как-то не было подходящего времени, чтобы его расспросить.

Руби вздохнула:

– Даже если бы я сбежала с цирком или меня бы похитили инопланетяне, все равно у тебя выходные прошли интереснее. Так нечестно! – Руби нахмурилась, но она улыбалась. – И как, все хорошо? В смысле, ты не расстроилась из-за того, что он рассказал?

Лотти на секунду задумалась, глядя себе под ноги:

– Нет. Наверное, нет. То есть все это странно, но теперь хотя бы понятно, что с ним произошло. Правда, он мало что помнит.

– Слушай, а ты не сможешь меня быстренько заколдовать после этого выступления, чтобы я его сразу забыла? – с надеждой спросила Руби. – Очень не хочется помнить себя в роли танцующего далматинца. Или, может быть, у тебя есть какое-то зелье, чтобы меня стошнило? И тогда мне вообще не придется выступать.

Лотти хихикнула.

– Ты не забыла свои уши? – спросила она, и Руби поморщилась:

– Хотела забыть. Но миссис Тейлор заставила бы меня звонить маме, чтобы она срочно их привезла. А ты знаешь, как моя мама не любит, когда ей звонят и отрывают от работы.

В этом году благотворительным школьным утренником занимался Лоттин класс. На классном собрании они решили, что будут собирать средства для местного приюта для животных, располагающегося в соседнем городке Сэндфорд. Лотти нравилась мысль о том, чтобы помочь животным, но очень не нравилось, что главной ответственной за организацию мероприятия назначили Зару Мартин, великую и ужасную.

Зара терпеть не могла Руби, и это было взаимно. Они невзлюбили друг друга еще с детского сада. А уж Лотти Зара ненавидела лютой ненавистью и постоянно над ней издевалась. Однажды Лотти не выдержала и наложила на Зару чары, чтобы весь класс увидел, какая Зара на самом деле противная и как она делает людям гадости. Потом Лотти заставила всех забыть, что именно они видели, но с тех пор отношение одноклассников к Заре начало меняться. Не то чтобы ее перестали бояться, но боялись уже не так сильно, как раньше.

Но миссис Тейлор, как и все остальные учителя, считала Зару примерной девочкой и с радостью поручила организацию утренника такой ответственной, заинтересованной ученице. Она не знала, что Зара заинтересована только в том, чтобы унизить всех, кто ей не нравится. В результате почти всем девочкам в классе достались роли танцующих щенков. К счастью для Лотти, миссис Тейлор решила, что у нее звучный голос, и поэтому она не будет участвовать в танце, где Зара назначила ей самую обидную роль – бульдога, – а будет читать текст о сэндфордском приюте для животных.

После короткого приступа паники и судорожных поисков по всем тетрадкам Лотти убедилась, что листочки с речью так и лежат у нее в сумке, куда она их засунула в пятницу и благополучно про них забыла.

– Уф, а я уж испугалась, что их посеяла. – Лотти тяжело вздохнула. – Жалко, что Ариадна такая строгая и всегда говорит, что магию можно использовать только для добрых дел. И из лучших побуждений. А как было бы здорово наколдовать дым прямо под датчиком пожарной сигнализации, как раз перед утренником! Я уже представляю, какой это будет кошмар.

– Ты, конечно, меня извини, – сказала Руби, – но тебе не на что жаловаться. Ты же не изображаешь танцующего щенка.

Лотти улыбнулась.

– Кстати, эти пятнистые уши тебе очень идут, – сказала она и со смехом уклонилась от сумки, которой Руби попыталась огреть ее по спине.

Они вошли на школьный двор и увидели, что почти весь класс уже в сборе. Все стояли угрюмые и недовольные. Даже те, кто не участвовал в щенячьем танце, должны были держать плакаты и петь совершенно ужасную песню Зариного сочинения. Лотти подумала, что все поддержали бы ее идею о пожарной сигнализации, если бы она все-таки наколдовала немножко дыма.

– Но вдруг все подумают, что это настоящий пожар? Или даже решат, что кто-то устроил его специально. Могут быть неприятности, – сказала она Руби. Да, похоже, в такой ситуации не спасут никакие магические способности. Она с возмущением уставилась на Зару, которая расхаживала с важным видом и командовала девчонками, участвующими в танце. От бессильной злости Лотти чуть не расплакалась.

– Не обращай на нее внимания, – шепнула Руби на ухо Лили, которую Зара довела почти до слез своими придирками. – Ты нормально танцуешь, просто сам танец дурацкий.

– Я все время сбиваюсь, когда она на меня смотрит, – пробормотала Лили с несчастным видом.

– Может, когда ты сбиваешься, так даже лучше, – сказала Лотти. – Хореограф из нее никакой.

– Почему миссис Тейлор поручила готовить утренник именно ей? Что, больше некому? – нахмурилась Лили. Руби с Лотти переглянулись. Еще пару недель назад никто из их одноклассников не осмелилась бы задавать вслух такие вопросы. Лотти не знала, почему Зара держала в страхе всю школу, но теперь ее незыблемое «мировое господство» явно пошатнулось. Теперь Лили смотрела вслед Заре с нескрываемой злостью. – Она такая противная, – прошептала Лили, широко распахнув глаза, словно только сейчас это поняла.

– Ужасно противная, – кивнула Руби.

– Раньше она мне нравилась, – задумчиво проговорила Лили. – Но… она ведь всегда была такой гадкой, да? – Она тихонько вздохнула. – Дело в том, что я по-прежнему ее боюсь, хотя она мне уже не нравится. А нравлюсь ей я или нет, мне все равно. – Кажется, Лили сама удивилась тому, что сказала.

– Мне тоже. Но нам все равно придется танцевать этот собачий вальс, – мрачно проговорила Руби.

Если ты очень не хочешь, чтобы что-нибудь начиналось – например, контрольный диктант или выступление на школьном утреннике, когда тебя обязали выступить, – время летит, как стрела. Лотти казалось, что они с Руби только-только пришли в школу – и вот уже весь их класс выстроился на сцене за закрытым занавесом. Им было слышно, как ребята из других классов шумно рассаживались по местам в зале и как учителя громко требовали тишины.

Лотти проглотила комок, вставший в горле. Она стояла на краю сцены, сжимая в руке листочки с текстом, который должна прочитать после танца, и отчаянно жалея, что так хорошо отвечала на уроках литературы. Если бы она читала отрывки из книжки без всякого выражения, миссис Тейлор не поручила бы ей выступать перед всей школой. При одной только мысли о том, что все будут смотреть на нее, Лотти делалось дурно. В старой школе она не раз участвовала в спектаклях и танцевальных постановках, но одно дело – когда ты играешь роль, и совершенно другое – когда тебе надо произнести целую речь, пусть даже и по бумажке. Она еще никогда в жизни так не смущалась. От волнения у нее кружилась голова, и она боялась упасть в обморок. «Нет, только не это», – мысленно проговорила она. Это будет так стыдно. Даже хуже, чем выйти на сцену в костюме бульдога.

Миссис Тейлор улыбнулась, и с таким радостным видом, словно приглашала их поиграть в веселую, увлекательную игру, прошептала:

– Ну, ребята, давайте! – И раздвинула занавес.

Танца Лотти почти не видела. Она даже и не заметила, как танцующий далматинец случайно шагнул не в ту сторону и сбил с ног Зару, одетую в серебряный с блестками спортивный купальник и исполнявшую главную партию в танце. Никто (в том числе и миссис Тейлор) так и не понял, какую породу она представляет в таком костюме. Когда Зара упала, весь зал на секунду затаил дыхание, а потом захихикал, и довольно язвительно.

Но Лотти и этого не заметила. Она смотрела на свой листок с текстом и не могла прочитать ни строчки, потому что слова расползались по всей странице.

И вот танец закончился. Все собаки застыли на месте, хмурые и сердитые – все, кроме пятнистого далматинца, очень довольного собой, – и Лотти должна была выйти вперед и объяснить зрителям, для каких целей они собирают деньги.

Ее ноги как будто приросли к месту. Лотти попыталась заставить их сдвинуться и сделать шаг, но они категорически не желали слушаться. Все тело сделалось каким-то ватным, в голове шевельнулась смутная мысль: откуда в актовом зале взялись деревья? Еще минуту назад их здесь не было.

Теперь все смотрели на Лотти, но она уже этого не замечала. Лица зрителей и одноклассников как бы стирались и отступали все дальше и дальше. Лотти не слышала, как миссис Тейлор несколько раз повторила ей, что пора начинать свою речь, с каждым разом все более нервно и раздраженно. Школьный актовый зал растворился в шелестящей зелени, и Лотти вдруг оказалась совсем в другом месте: в жарком влажном лесу, полном звуков текущей воды.

Миссис Тейлор и Руби увели ее со сцены, подхватив под руки с двух сторон. Зара объявила, что у Лотти, похоже, случилась паническая атака и поэтому им придется повторить свой танец. Представление должно продолжаться, несмотря ни на что.

Лотти не слышала злорадствующего голоса Зары. Она просто ушла от всех, ушла в глубь зеленых джунглей. Она слышала плеск реки, но на этот раз ноги несли ее в другую сторону. Она не знала, куда идет – и зачем, – но знала, что надо идти. Обязательно надо.

Теперь, вдали от рокочущей реки, она должна была слышать другие звуки, но в лесу было тихо. Такая странная, даже пугающая тишина. Ни птичьих трелей, ни пронзительных криков обезьян. «Наверное, я их спугнула», – подумала Лотти. В этот раз она осталась собой: девочкой в красной школьной кофте, слишком жаркой для джунглей. Наверное, обитатели этого леса не видели человека с тех пор, как отсюда ушел ее папа, – вот они и попрятались. Лотти растерянно огляделась по сторонам. Ей вдруг стало грустно и очень одиноко. Эх, если бы рядом была Софи!

«Где она? Почему ее нет?» – нахмурилась Лотти. Софи должна быть с ней. Даже когда Софи спит, Лотти все равно ощущает ее где-то рядом, где-то в глубине своих мыслей. Но теперь, без подбадривающего присутствия фамильяра, в Лоттиной голове образовалась какая-то странная пустота. Она попыталась позвать Софи, но та не ответила.

Притихший лес вздрогнул от звуков сердитого лошадиного ржания, Лотти испуганно огляделась по сторонам. Земля у нее под ногами дрожала от топота могучих копыт, который становился все громче и громче. Лотти вжалась спиной в ствол ближайшего дерева, пытаясь понять, с какой стороны идет звук, но казалось, что сотрясающий землю грохот идет отовсюду, одновременно со всех сторон. Двумя руками Лотти вцепилась в густой мох на древесном стволе, словно боялась, что этот грохот собьет ее с ног.

А потом вдалеке среди деревьев показался черный единорог, которого Лотти видела накануне во сне. Низко наклонив голову, он несся, не разбирая дороги, прямо в ту сторону, где стояла Лотти. Его копыта стучали по земле в завораживающем, гипнотическом ритме. Ему не мешали упавшие ветки и кочки, он безошибочно выбирал место, куда ставить ноги – даже не то чтобы выбирал: все получалось само собой, – но в нескольких метрах от Лотти лежал огромный полусгнивший ствол упавшего дерева. Лотти подумала, что черный единорог наверняка свернет в сторону, огибая препятствие, и, может быть, даже ее не заметит и умчится прочь, и она как-то сумеет отыскать дорогу домой…

Но единорог не свернул. Он перепрыгнул через упавший ствол и оказался прямо перед Лотти. Он стоял так близко, что Лотти чувствовала у себя на лице его жаркое дыхание. Он смотрел ей в глаза, его бока после стремительного галопа ходили ходуном. Черный рог у него на лбу – такой пугающе острый – блестел, словно отполированный.

Лотти оцепенела от страха, не в силах отвести взгляд от его черных, как самая темная ночь, глаз. Ее сердце бешено колотилось, и ей казалось, что она почти слышит могучий стук сердца единорога. Или, может быть, это кровь стучит в висках? В том сне о джунглях ей хотелось подойти к этому единорогу и погладить его по блестящему черному боку. Но теперь, когда он стоял к ней так близко, что до него можно было дотронуться, она испугалась.

«Помоги мне», – прозвучал у нее в голове его шепот.

Лотти совсем растерялась. Она никак не ожидала, что он обратится к ней с просьбой о помощи. Она думала, что он гнался за ней. Но оказалось, он ни за кем не гнался, а, наоборот, от кого-то убегал. И теперь этот кто-то охотится на них обоих. И он уже приближается!

Его еще было не видно, но Лотти слышала вкрадчивый шелест его шагов. Она не знала, что делать, и поэтому сделала первое, что пришло в голову: крепко обняла черного единорога за шею, прижалась к нему щекой и поделилась с ним своей магией и своей силой, готовясь к бою, который они примут вместе.

* * *

Лотти очнулась, хватая ртом воздух, и попыталась сесть. Почему она лежит на земле? Что случилось? Она растерянно заморгала, не понимая, куда подевались деревья.

Она находится в школе. Кто-то поддерживает ее за плечи. Лотти медленно повернула голову, по-прежнему не понимая, что с ней происходит, и ожидая увидеть огромного черного единорога. Но это была Руби с черно-белым пятнистым обручем на голове, к которому были приклеены бумажные собачьи уши. Рядом с ее бледным встревоженным лицом этот веселенький меховой ободок смотрелся совсем не к месту.

– Лотти, что с тобой? – прошептала она. – Миссис Тейлор решила, что ты сильно переволновалась, и я ей сказала, что ты и вправду нервничала перед выступлением и якобы говорила, что даже не завтракала от волнения. Будем надеяться, она запишет, что ты просто упала в обморок. Она пошла звонить твоему дяде, чтобы он за тобой приехал.

– Замечательно, – пробормотала Лотти. – Грохнуться в обморок прямо на сцене! Заре это понравится.

– Извини… – Руби и вправду была очень расстроена.

Лотти все-таки попыталась сесть. Теперь она поняла, что лежит на узкой неудобной кушетке в школьном медкабинете.

– Руби, не обижайся. Я не это имела в виду. Ой… – У нее так сильно закружилась голова, что она прислонилась спиной к стене и закрыла глаза.

Руби испуганно вскрикнула:

– Лотти! Что с тобой?!

Лотти открыла глаза:

– У меня просто кружится голова. Руби, почему ты такая расстроенная? И зачем ты соврала миссис Тейлор, что я волновалась перед выступлением и грохнулась в обморок, потому что не завтракала? – Лотти пристально посмотрела на подругу. – Ты как будто меня выгораживала. Что я сделала, Руби?

– Ничего, – быстро ответила Руби и тут же смутилась под пристальным взглядом Лотти. – Честное слово! Ты просто стояла. Но это было так страшно, Лотти. Словно ты где-то не здесь. Глаза совершенно стеклянные и пустые. Это было… – она пожала плечами, – так жутко. Извини…

Лотти с трудом проглотила комок, вставший в горле. Никогда раньше Руби ее не боялась, хотя знала о ее волшебных способностях. До сегодняшнего дня Руби видела только веселую, добрую сторону магии – тех же забавных говорящих животных в дядином магазине. Даже когда Пандора заколдовала Руби, та не понимала, что с ней происходит, и поэтому не испугалась.

– Я что-нибудь говорила? – медленно спросила Лотти.

Руби кивнула и почему-то отвела глаза.

– Руби, скажи мне!

Лотти вроде бы помнила, что с ней произошло в джунглях, но воспоминания были какими-то сбивчивыми и обрывочными. А ей хотелось запомнить как можно больше.

– Что случилось? – снова спросила Руби. – Лотти, я так испугалась! Что с тобой было?

Лотти вздохнула:

– За мной гнался единорог. То есть сначала я думала, что он за мной гнался. Но потом оказалось, что кто-то гнался за нами обоими. Он просил, чтобы я его спасла.

– Ясно… – задумчиво проговорила Руби. – Теперь понятно, почему ты кричала.

Лотти опять стало дурно:

– Прямо на сцене?! Перед всей школой?!

Руби покачала головой:

– Нет, уже в коридоре. Когда мы с миссис Тейлор повели тебя в медкабинет. Ты так страшно кричала!

– Наверное, это когда я подумала, что сейчас на меня набросится большой черный единорог, – пробормотала Лотти, сминая гармошкой краешек одноразовой простыни, которой была накрыта кушетка. – Извини, Руби, что я втянула тебя в этот ужас.

– Никуда ты меня не втянула. – Руби села рядом с Лотти и тоже принялась теребить краешек простыни. – Просто я испугалась, что ты сама на себя не похожа. Когда ты заколдовала Зару, такого не было. Я не знала, все ли с тобой в порядке.

Лотти кивнула:

– Да, я бы тоже, наверное, испугалась, если бы видела себя со стороны.

– У тебя было видение? – робко спросила Руби.

– Да, наверное… Я не знаю, что это было. Такого раньше еще не случалось – чтобы вот так… наяву… посреди бела дня. Обычно видения бывают во сне. – Лотти встревоженно нахмурилась. – Если что-то подобное повторится, все решат, что я чокнутая.

Руби ничего не сказала, и Лотти с подозрением уставилась на нее. Руби сосредоточенно ковыряла ногтем край бумажной простыни и не смотрела на Лотти.

– Они что, уже думают, что я чокнутая? – спросила Лотти упавшим голосом.

– Ну, ты так странно застыла… И Зара, конечно, такого случая не упустит. Наверняка она всем говорит, что тебя увезли в психбольницу. Или заперли где-нибудь на чердаке, чтобы ты не пугала людей. – Руби вздохнула и обняла Лотти за плечи. – Я так рада, что с тобой все хорошо. Пожалуйста, больше никогда так не делай, ладно?

1 Да (фр.).

2 Моя красавица (фр.).

Продолжить чтение