Читать онлайн Как я (на)учился жить без папы, лежать в больнице, любить маму и многому другому… бесплатно
Предисловие или Из чего сделаны мамы
Привет! Меня зовут Илья. Видишь на фотографии разрисованного и показывающего язык малыша? Это я. Вернее, этим малышом когда-то был я. Но если говорить уж совсем точно, то я был им ровно двадцать три года назад. Тогда я не только не умел рисовать, но и вообще мало что умел. Однажды, пытаясь разукрасить свой унылый черно-белый портрет, я слишком увлекся фломастерами – ведь они так забавно скользили по глянцевой фотобумаге, и из хмурого мальчика превратился в клоуна. Впрочем, тогда мне казалось, что вышло совсем даже не плохо.
А сейчас мне двадцать пять лет, и я многое умею делать сам. Умею стирать и гладить свою одежду, штопать носки, готовить пиццу, делать покупки в магазине, устраиваться на работу, воспитывать детей, писать книги и жить самостоятельно (хотя моя мама в последнее пока еще не очень-то верит). И даже худо-бедно умею рисовать.
Но должен тебе признаться, всему этому я научился далеко не сразу. Когда я родился, то ничего не умел делать, кроме как пускать ртом пузыри и беспорядочно двигать в воздухе ручками и ножками. И если бы не моя мама, наверное, я так бы ничему и не научился. Она с самых первых дней моей жизни принялась учить меня всевозможным полезным навыкам: улыбаться в ответ на ее улыбку, ходить ножками по полу, писать в горшок, а не в штанишки, и еще много-много чему. Не всегда ей удавалось научить меня быстро и легко. Я был своенравным как, наверное, и все мальчишки, и некоторым вещам учиться попросту не хотел. Тогда мама злилась на меня, обижалась и даже начинала ругаться. А потому мне пришлось еще и учиться ладить со своей мамой, хотя это было совсем не легко, потому что «мамасофия» (так называется философия обращения с мамами) – самая трудная наука на свете, и на ее освоение уходит почти вся сознательная жизнь. Даже сейчас в свои двадцать пять лет я до конца эту науку пока еще не освоил. И впереди мне предстоит совершить огромное количество открытий в науке обращения с мамой. Правда, кое-какие открытия мне все-таки уже удалось сделать. Ими я и хочу поделиться с тобой.
Мое первое открытие заключается в том, что все мамы иногда ведут себя как роботы. Может, это вовсе и не открытие никакое, скажешь ты, но когда я это понял, мне с моей мамой сразу стало легче жить. Потому что бывает, она как заведет свою пластинку и повторяет одно и то же час, два, а то и целых три часа подряд! Наверняка и твоя мама так иногда делает. Но теперь я знаю – что бы ни говорила в сердцах моя или твоя мама, вполне вероятно, что мама твоего друга, соседа или любого другого мальчика на Земле говорит ему то же самое. Будто все мамы запрограммированы одинаково реагировать на поступки своих детей. И вот в один прекрасный момент у них в голове запускается такая «мамская» программа: «Я тебя родила, воспитала, все лучшее тебе отдавала, а ты со мной как поступаешь?! Даже стакан воды на старости лет не подашь!»
Программа под названием «Стакан воды на старости лет» запускается в голове мамы-робота чаще всего. Могу поспорить, тебе и самому неоднократно приходилось в этом убедиться. «Неужели мама на самом деле считает, что я брошу ее и не захочу принести ей стакан воды, когда она будет не в состоянии сделать это сама?» – скорее всего ты не раз задавался этим вопросом. Вряд ли она думает так всерьез. Просто бедной и уставшей маме иногда хочется вообразить себя несчастной и брошенной, чтобы ее непременно пожалели и извинились за нанесенные ей обиды. Такие уж мамы капризные создания, и ничего с ними нельзя поделать.
Правда, бывает, что некоторые мамы требуют извинений и внимания к себе более грубыми способами – они могут ругаться, обзываться и даже… драться! Особенно обидно, когда мама начинает драться с тобой. Ведь она знает, что ты никогда не сможешь, а даже если и сможешь, то, конечно, не захочешь дать ей сдачи. Когда с тобой дерется собственная мама, нередко приходится покорно сносить ее удары или убегать из дома. Конечно же, это неравный поединок, и жаль, что есть мамы, которые не понимают, как глубоко ранят своих детей такими поступками.
Но как бы тебя ни называла мама в приступе злости и чего бы она ни наговорила – не следует принимать это слишком близко к сердцу. Редкой маме потом в глубине души не стыдно за свои слова и поступки. Просто представь, что мама на какое-то время превратилась в робота. Если ей грубить и раздраженно отвечать – она обычно заводится еще больше, и в ее голове одновременно запускается десяток «мамских» программ, вроде «Стакана воды», «Ты меня до гроба доведешь» и «Всю жизнь на тебя потратила, а ты такой-сякой». Если встать и уйти – мама-робот непременно последует за тобой и не успокоится, пока не выскажет все, что задумала. Наверное, лучше всего в такой ситуации терпеливо выждать, пока у мамы-робота не закончится заряд или не сядут батарейки. Обычно после этого она успокаивается и вновь превращается в обычную маму.
Однако мамы похожи не только на роботов и состоят не только из «мамских» программ и заезженных пластинок. Каждая мама – натура противоречивая и непредсказуемая. И это мое второе маленькое открытие, которое гласит: любая мама похожа на… погоду! Как и погода, мама может меняться моментально, и предсказать ее иногда совершенно невозможно. То она как лето – такая добрая, светящаяся и жизнерадостная, готовая дарить тебе любовь и теплоту. То вдруг неожиданно мама меняется и становится занудливой осенью, а иной раз и того хуже – настоящей зимней пургой и обрушивает на твою голову целый град упреков и обвинений. Вот тогда аж мороз по коже пробирает, когда слушаешь ее. Хотя не всегда перемены эти бывают неожиданными. Думаю, тебе не раз удавалось с точностью предсказать перемены в мамином настроении. Особенно легко это сделать, когда знаешь, что натворил дел, вот-вот об этом узнает мама и тогда уж начнется…
Конечно, все мамы разные. У кого-то мама – это почти вечное лето. С такой мамой жить хорошо и легко. А у кого-то другого мама больше похожа на осень или даже на зиму. Если твоя мама всегда похожа на лето, тебе очень повезло, но такие мамы – большая редкость. А если твоя мама чаще осень или зима, поверь, это еще не конец света. В такие моменты просто лучше не нарываться, а дождаться потепления в маминой душе. Вот тогда-то и можно будет сказать маме, как было больно и неприятно слушать ее обвинения, особенно если они оказались несправедливыми, или спокойно извиниться, если знаешь, что сам был виноват. Поверь, с «мамой-летом» и «мамой-весной» куда легче разговаривать, чем с «мамой-осенью» или «мамой-зимой». Ну а с «мамой-роботом» вообще бессмысленно говорить. Ее надо просто выслушать и не делать резких движений.
Вот такие разные бывают мамы. Но какой бы ни была твоя мама, помни, что ценный опыт можно извлечь из общения с любой мамой. И что бы ни случилось, всегда есть шанс научиться чему-то новому и полезному. Во всяком случае, я старался этот шанс использовать в каждой ситуации, в какой оказывался по вине своей мамы или по собственной глупости. А о том, насколько прилежным я оказался учеником и какие еще открытия совершил в науке обращения с мамами и не только с ними, ты скоро узнаешь сам.
Как я (на)учился жить без папы
Первым делом хочу рассказать тебе о том, как я научился жить без папы. А это было, пожалуй, самым трудным из всего, чему мне пришлось когда-либо учиться. Мои родители развелись, едва мне исполнилось три года. После развода папа ушел от нас, и с тех пор я его больше никогда не видел. Так что выбора у меня особо и не было: или учись жить без папы, или всю оставшуюся жизнь страдай без него. А если предположить, что в среднем я проживу около ста лет (во всяком случае, я на это надеялся), то впереди мне предстояло еще 97 лет жизни. Подумать только! Девяносто семь лет страдать о того, что у меня нет папы! Поэтому я выбрал первое – то есть учиться жить без него.
Пока я был совсем маленьким, обходиться без папы было не так уж и трудно. Все, что мне нужно было для полного счастья, – так это быть сытым, тепло укутанным и обласканным малышом. А мама меня окружила такой любовью, что ее хватало и за маму, и за папу.
Зато проблемы начались, когда я пошел в школу. Тогда я впервые почувствовал, как трудно, оказывается, быть мальчиком, у которого нет папы. В первый же день в школе учительница собрала нас – всех первоклашек – вместе и попросила по очереди назвать свои имена, имена своих родителей и сказать, кем они работают. Пока другие ребята хвастались мамами и папами, я сидел за партой и заливался краской, в ужасе представляя, что подумают обо мне, когда узнают, что у меня нет папы.
– Мой папа – водитель автобуса…
– А у меня папа программист…
– Наш папа – директор… э-э-э… просто директор на своей работе…
– Папа работает в институте, он там пишет книжки и десерты…
– Мой папа почему-то не работает…
– Мама говорит, что наш папа очень занят…
– Я люблю бывать у папы на работе…
Каждый из учеников рассказывал о своем папе. А я сидел и думал, что хоть бы водителем, хоть бы ночным сторожем, хоть бы дворником работал мой папа, я бы со всем смирился, лишь бы он у меня был. Но его у меня уже три года как не было, и сказать о его работе я ничего не мог. Тем временем приближалась моя очередь. Я чувствовал, как у меня в горле начинает расти комок, а ладони отчего-то становятся влажными, будто я натворил что-то плохое, и сейчас меня станут при всех за это стыдить. Я хотел бы уменьшиться до крошечных размеров, как Алиса в Стране чудес, или превратиться в Человека-невидимку, лишь бы меня не заметили и пропустили.
– Ну, Илья, теперь твоя очередь. Расскажи нам немного о себе, о своих маме и папе. – Слова учительницы лишили меня всякой надежды остаться незамеченным. – Смелее, здесь никто не кусается!
С большим трудом я смог подняться, потому что к тому времени мои ноги стали невыносимо тяжелыми, будто наполнились водой, и виновато посмотрел на учительницу. На ее лице застыло вопросительное выражение. Я почему-то подумал, что учительница все знает обо мне и сейчас намеренно хочет выставить меня перед всеми дураком.
– Меня зовут Илья, – неуверенно произнес я, чувствуя, что комок в горле сильно мешает мне говорить.
– Хорошо, продолжай, – подбадривала учительница, которую я уже возненавидел за то, что она заставляет меня рассказывать о себе при целом классе.
– Мне шесть лет… Мо-ю… ма-му… зо-вут… Ан-на… Ни-ко-ла-ев-на… – Я нарочно стал растягивать слова и промежутки между ними, чтобы оттянуть тот момент, когда мне придется сказать об отце. Ребята в классе, наверное, подумали, что я тормоз, раз говорю по слогам. – О-на… ра-бо-та-ет… пре-по-да-ва-те-лем… му-зы-ки… в… му-зы-ка-ль-ной… шко-ле…
– А как зовут твоего папу? – Новый вопрос учительницы болезненно отозвался у меня в животе. Конечно, я знал имя своего папы. Это единственное, что я о нем знал. Мама не любила рассказывать об отце. А я не решался задавать ей вопросы, хоть мне и было жутко интересно, где он жил и работал, как выглядел. Я хотел знать о нем все, но не знал ничего.
– Мо-е-го… па-пу… зо-вут… Де… ни… с… – Имя папы я произнес еще медленнее, словно сам не был уверен в том, что правильно его помню. Ребята в классе, наверное, решили, что я тормоз вдвойне, раз говорю так медленно.
– Кем, Илья, твой папа работает? – Учительница задала контрольный вопрос, который сразил меня наповал.
Лучше бы я умер прямо сейчас, чем сказал бы при всех, что не знаю, кем работает мой папа, потому что у меня его нет и больше никогда не будет! Я еле сдерживал слезы.
– Илья, кем работает папа? – повторила вопрос учительница.
После того как учительница задала вопрос еще раз, я окончательно оцепенел. Мои губы перестали двигаться. Комок в горле вырос настолько, что заполнил весь рот. Я почувствовал, как в меня впились двадцать пар глаз, нацелились двадцать пар ушей и двадцать ртов скривились в усмешке. Не знаю, были ли одноклассники действительно так настроены в тот момент против меня, или мне это только казалось. Лицо учительницы приняло двойное вопросительное выражение – такое лицо бывает у взрослых, когда они намерены получить ответ на свой вопрос любой ценой. И я понял, что мне придется постараться как-то выдавить его из себя. С большим трудом я заставил губы пошевелиться и тихо произнес:
– Мой… па-па… он… ра-бо-та-ет…
Все замерли, будто я собирался признаться в какой-то страшной тайне. В классе повисла невыносимая тишина, и даже на последних партах ребята перестали переговариваться и уставились в мою сторону. «Может, соврать?» – пронеслась спасительная мысль в моей голове.
– Ра-бо-та-ет… – Я еще раз повторил последнее слово и добавил: …!
Слово «работает» – это последнее, что я помню. Сейчас, спустя почти двадцать лет после того случая, я, как ни странно, не могу вспомнить, что ответил. Не знаю, хорошо это или плохо, но человек часто забывает неприятные события, потому что воспоминания о них могут вызывать боль. Вот и моя память решила не сохранять все воспоминания о том дне, чтобы я не переживал этот позор снова и снова, прокручивая его у себя в голове все эти годы. Однако я отлично помню, как в тот день решил: никто и никогда не должен узнать о том, что у меня нет отца. Вернувшись из школы домой, я приступил к составлению грандиозного плана по сокрытию этого постыдного, как мне тогда казалось, факта моей биографии.
Как же заставить других поверить в то, что у меня есть папа, если никто и никогда его не видел? Это была очень нелегкая задача, но я приказал себе не ложиться спать, пока ее не решу. И вдруг меня осенило! Я вспомнил один старый фильм, который как-то видел по телевизору. В этом черно-белом фильме грустный черно-белый мальчик, похожий на меня, целыми днями сидел на пороге своего черно-белого дома и ждал черно-белого папу, который был капитаном черно-белого корабля. И мне не пришло в голову ничего лучше, чем придумать, будто и мой папа – капитан какого-нибудь судна, который отправился в кругосветное плавание, и поэтому его сейчас нет дома и еще долго-долго не будет. Ведь кругосветное плавание – это такая штука, которая может длиться месяц, два, а то и целый год! С этого момента смыслом моей жизни стало убедить других в своей выдумке.
Со следующего дня я принялся рассказывать новым друзьям, приятелям и одноклассникам о том, какой сильный и отважный капитан мой отец и какие приключения с ним приключаются в море. Я врал напропалую. Чтение книги «20 000 лье под водой» Жюль Верна давало мне богатую пищу для фантазий и необходимые географические сведения, а Капитан Немо был лучшим образцом для папы, которого я придумал.
Мне, конечно, поначалу мало кто верил, но я бил себя кулаком в грудь и яростно отвергал любые обвинения во лжи. И рано или поздно ребята начинали мне верить. А некоторые даже стали завидовать, что мой отец – мореплаватель. Более того, спустя какое-то время я и сам поверил в выдуманную мной же историю про папу-капитана. Я так проникся вымышленными приключениями своего вымышленного отца, что поверил в него всем сердцем и стал ждать его возвращения, как тот несчастный черно-белый мальчик из черно-белого фильма.
Естественно, мама не знала о моих выдумках. Я же ничего не мог с ними поделать и продолжал бесстыдно лгать направо и налево, рассказывая о том, как мой папа бороздит просторы Тихого океана или борется со штормом где-то посреди Средиземного моря. Эти фантазии были моим единственным спасением. Они спасали меня от насмешек сверстников и вызывали их уважение. Поверив в них сам, я впервые ощутил, что значит быть сыном и иметь настоящего папу, да еще какого! Отважного капитана!
Но счастье мое, как всегда, продлилось недолго. Самые скептически настроенные ребята не хотели верить и продолжали докапываться:
– А кем был твой папа до того, как стал капитаном?
– Можешь показать папины фотографии?
– Почему у тебя дома нет никаких папиных вещей?
– А сколько звезд у твоего папы на погонах?
– Наверное, папа тебе привозит всякие морские штуки, где они? Покажи!
– Почему никто никогда не видел твоего отца?
Меня терзали самыми разными вопросами, а я не успевал придумывать на них ответы. С каждым днем вопросов становилось все больше и больше, а моих сил сопротивляться и доказывать, что у меня есть отец, все меньше и меньше. И вот однажды выдуманный мной корабль разбился о железные аргументы моих врагов. Я сдался и ощутил внутри себя какую-то пустоту, будто бы лишился отца во второй раз.
После того как рассеялись мои последние фантазии о папе, мне пришлось смириться с тем, что его у меня действительно нет и что он вряд ли когда-нибудь появится. Я почувствовал стыд за то, что я «безотцовщина». За то, что пытался обмануть своих друзей. Я был готов к насмешкам и издевательствам с их стороны. Я был достоин презрения.
Когда ребята в классе узнали правду, я ожидал самого худшего. Но худшего не произошло. Не произошло почти ничего! Никто не стал меня дразнить или обижать. Никто не стал надо мной смеяться и обзывать меня. Иногда кто-то из ребят говорил обо мне: «У него нет отца». А в остальном все оставалось по-прежнему. Со мной дружили, гуляли и играли, как с самым обычным мальчиком. Никто меня не сторонился, никто не презирал. Для меня же это было настоящим открытием – оказывается, я такой, как и все! Постепенно я преодолел свое стеснение и смог уверенно смотреть в глаза учителям и сверстникам. Я научился смело отвечать на вопрос: «Кто твой отец?», говоря всякий раз: «У меня нет отца». И все это благодаря тем маленьким открытиям, которые я чуть позже совершил.
Открытие первое. Если папа ушел навсегда, то это не моя вина. Он мог уйти, потому что разлюбил маму, или мама разлюбила его. Или они оба разлюбили друг друга. Увы, но так бывает, и мы – дети – ничего не можем с этим поделать. А поэтому я не должен чувствовать себя виноватым, когда мне приходится говорить о том, что у меня нет отца.
Открытие второе. Иногда папы хотят встречаться со своими детьми, иногда, к сожалению, нет. И в этом мы тоже не виноваты. Просто папе тяжело пережить развод, или мама не хочет его подпускать к нам. А может быть, папа уехал куда-нибудь очень далеко и не может навещать нас. Некоторые папы даже заводят себе новые семьи, и у них могут появляться еще дети. И тогда новые жены и новые дети не пускают их к нам в гости. Поэтому я не должен винить отца в том, что он оставил меня навсегда, пока не узнаю настоящую причину его поступка.
Открытие третье. Если мама разлюбила моего папу, это вовсе не означает, что она может разлюбить и меня. И что бы я ни вытворял, мама не разлюбит меня никогда, даже если она очень злится и иногда говорит, будто не любит. Поэтому я не должен бояться, что меня когда-нибудь бросит мама, как бросил папа.
Открытие четвертое. Если я расту без папы, этого вовсе не стоит стыдиться. И правда, а чего здесь постыдного? По-моему, это только повод для гордости за то, что я сумел позаботиться о своей маме и вырасти отличным парнем, какие вырастают далеко не из всех мальчиков, у которых есть отцы.
Открытие пятое. Если у меня нет папы, это еще не значит, что я хуже или лучше других детей. У многих детей нет пап, и этим я с ними схож. Но я такой же обычный мальчик, как и любой другой мальчик, у которого есть папа. Поэтому не важно, есть у тебя папа или нет, ведь если ты постараешься – тебе всегда будет чем гордиться. А если не веришь – смотри пункт четвертый!
Как я (на)учился жить с новым папой
Почти все маленькие мальчики, а особенно те, у которых нет папы, без ума от своих мам. Таким мальчикам кажется, что мама должна принадлежать только им и никому больше. Любая попытка постороннего человека посягнуть на внимание мамы строго-настрого осуждается и саботируется любыми способами. Естественно, таким мальчиком был и я.
Следует заметить, что мама всегда выделялась красотой и общительностью. Ее длинные ресницы мало кого оставляли равнодушными. И по этой причине ее не могли не замечать мужчины. А меня это, как ты понимаешь, просто бесило! Представляешь, каким для меня было шоком, когда в маминой жизни появился мужчина?! Я не знаю, где они познакомились, но однажды он пришел к нам домой и больше не ушел. Он прожил с нами около года. Такой совсем невзрачный, худой, усатый мужик. Было в нем что-то неприятное и отталкивающее – то ли его аура, то ли запах одеколона. И еще он был, знаешь кем? Экстрасенсом! Ты ведь догадываешься, кто такие экстрасенсы? Это такие люди, которые говорят: «Я тебя сейчас вылечу!» или «Сейчас тебе станет хорошо!» – и начинают вокруг тебя махать руками и закатывать глаза. Вот и он так делал. Когда у мамы болела голова, он сажал ее на стул посредине комнаты и начинал вокруг нее размахивать руками, словно отгонял назойливых насекомых, кружился, пританцовывал и шептал что-то невнятное. Уж не знаю, становилось ли после этого моей маме легче, но я обычно в такие моменты не мог удержаться от смеха. И хотя я уже был достаточно большим мальчиком для того, чтобы не верить во все эти сказки про экстрасенсов, иногда все-таки я задумывался о том, уж не околдовал ли он в самом деле мою маму. Ведь часто бывает в фильмах и книгах, что злой волшебник похищает принцессу и околдовывает так, что ей начинает казаться, будто она в него влюблена. Я воображал маму прекрасной принцессой, а его злым уродливым колдуном, не только отнявшим мою принцессу, но и нагло поселившимся в моем доме.
К счастью, на меня его экстрасенсорные способности или колдовские чары, или как они там еще называются, совсем не действовали. Ему ни за что не удалось бы меня обмануть или заморочить мне голову. Я сам был экстрасенсом не хуже его, и интуиция мне подсказывала, что он плохой человек и не достоин нас с мамой. Поэтому я возненавидел его с первых дней появления в нашем доме. Знаешь, я ведь всегда мечтал о папе, хотя бы о каком-нибудь. Но когда появился этот, так сказать, новый папа, я понял, что иногда лучше не иметь вообще никакого папы, чем такого, как он. Тем более что он был очень далек от того идеального папы-капитана, которого я себе когда-то выдумал.
Сейчас я мало что помню о нем, даже его имя забыл. Видимо, это снова проделки памяти, которая стерла воспоминания, связанные с этим человеком, кроме одного – постыдного и смешного одновременно. Однажды мы куда-то собирались пойти все вместе – я, моя мама и он. Надевая курточку, я вдруг… пукнул! Это случилось не со зла и совершенно неожиданно для меня самого. Ведь я был воспитанным мальчиком и знал, что пукать в присутствии других людей, а тем более экстрасенсов, некрасиво и невежливо. Я тут же покраснел, но мама сделала вид, будто ничего не заметила. Зато он схватил меня за рукав и начал сильно трясти. Брызжа слюной мне в лицо, он кричал: «Ты что?! Как тебе не стыдно!» Наверное, я бы долго этого не выдержал и пукнул бы второй раз уже от страха, если бы мама не вступилась за меня. Мама сказала ему, что это произошло совершенно случайно: «Не надо, дорогой, реагировать так, будто раздался взрыв атомной бомбы, ребенок ни в чем не виноват». После этого он отпустил мой рукав и сказал:
– Больше так никогда не делай!
– Больше не буду, – ответил я и подумал, что теперь у него не осталось ни малейшего шанса заслужить мою симпатию.
В общем, это все, что я помню о том времени и о том папе. И по правде говоря, я так и не научился с ним ладить. Для меня он всегда оставался чужим человеком, незваным гостем, который слишком задержался у нас. Я днями и ночами мечтал о том, чтобы мама его разлюбила и выгнала из дома. Уж не знаю, помогли ли мне в этом какие-то высшие силы, или все случилось само собой, но меньше чем через год они расстались. Я ликовал! Монстр был повержен и изгнан из нашего с мамой дома. Моя принцесса была спасена! А я вновь почувствовал себя единственным обладателем мамы, которую мне теперь не нужно было ни с кем делить. И хотя с новым папой жить я так и не научился, зато совершил несколько серьезных открытий.
Открытие первое. Твоей маме тоже одиноко, как и тебе, и ей нужен кто-то. Когда она выбирает себе мужчину, то надеется, что он станет тебе хорошим новым папой. Но для того чтобы понять, сумеет ли этот мужчина стать хорошим папой для тебя и мужем для твоей мамы, иногда нужно много времени.
Открытие второе. Не все новые папы умеют ладить с детьми, особенно не умеют те, у которых никогда не было собственных детей. К таким папам нужно быть снисходительными. Конечно, они могут обижать нас. Мы даже можем их ненавидеть. Но они себя ведут так, потому что не умеют быть папами, а некоторые из них, к сожалению, этому никогда и не научатся.
Открытие третье. Если мама завела в доме нового папу, это еще не означает, что она стала меньше любить тебя, сделала назло или в наказание. Даже если мама стала уделять много времени новому папе, от этого она не разлюбила тебя. Просто ей хочется с кем-то поговорить на свои взрослые темы, хочется, чтобы за ней поухаживали, о ней позаботились. Конечно, можно и самому все это устроить – поговорить с мамой на взрослые темы, поухаживать и позаботиться о ней. Но каждому взрослому обязательно нужен другой взрослый, как и каждому ребенку нужен другой ребенок, чтобы было с кем дружить и обсуждать свои дела. Когда у тебя появляется новый друг или подруга, ты от этого не начинаешь любить свою маму меньше. Вот и мама никогда не станет любить своего сына меньше, даже если у нее появляется новый друг или новый любимый мужчина.
Открытие четвертое. Некоторые новые папы надолго не задерживаются, что, конечно, не может не радовать, особенно если это плохие и бездарные папы. Рано или поздно мама может понять, что мужчина хоть и хороший, но отец никудышный, а значит, настоящая семья у них не выйдет. Правда, до некоторых мам, к сожалению, это доходит очень-очень медленно. И тогда приходится ждать, пока наконец на маму не снизойдет откровение и она не увидит, что новый мужчина – настоящий бездарь в делах воспитания детей и на должность папы претендовать не может ну ни как!
Открытие пятое. Мир не был бы так прекрасен, если бы в нем не было ни одного хорошего нового папы. Такого папу начинаешь любить, как самого настоящего. Впрочем, я уже забегаю вперед…
Как я (на)учился говорить «папа!»
Едва избавившись от этого ужасного папы, я начал бояться, что рано или поздно появится еще один такой же. Мои опасения оказались не напрасными, потому что спустя какое-то время объявился новый мамин ухажер. На деле оказалось, что не такой уж он и новый. Это был старый мамин друг. Он когда-то учился с мамой в одной школе и любил ее со школьной скамьи. Но тогда мама почему-то мало обращала на него внимания или даже вовсе не обращала. И вот спустя годы они встретились снова, и им выпал второй шанс соединить свои судьбы. Моего мнения, как всегда, никто не спросил…
Когда этот мужчина появился у нас на пороге, я готов был к самому худшему. Однако все оказалось не так плохо, как я ожидал. Он был красивым, добрым и с самых первых дней стал очень хорошо ко мне относиться. Я сразу почувствовал, что могу его не бояться и доверять ему. В отличие от предыдущего маминого ухажера этого я не возненавидел, а, наоборот, почувствовал к нему глубокую симпатию. Но и он совсем недолго пробыл моим папой. Дело в том, что они с мамой стали часто ссориться. Маму это сильно расстраивало. Наконец она не выдержала и прогнала его. Эх, видимо, мужчин, которые одновременно были бы идеальными мужьями для мам и идеальными папами для нас практически не бывает!
Но перед тем как он ушел, я все же успел почувствовать, что значит иметь папу. Потому что однажды я набрался смелости и назвал его Папой! В тот день (а это случилось задолго до того, как мама рассталась с ним) мы шли втроем по каштановой аллее, ведущей к нашему дому, и мама осторожно спросила меня, хочу ли я называть ее друга своим папой. Я очень засмущался и стал похожим на одно из этих красных осенних деревьев, которые окружали нас. Наверное, в тот момент нам всем троим стало как-то не по себе. Я опустил голову, а мама сказала:
– Можешь не отвечать, просто подумай.
Мама не знала, что я думал об этом уже тысячу раз. И еще тысячу раз представлял себе, как он будет встречать меня после школы, а я буду бежать к нему навстречу и кричать: «Папа!» Все одноклассники будут смотреть и завидовать, что у меня такой отличный отец. Или как я буду просить его вечером: «Папа, почитай мне книгу». Даже не важно, что я буду говорить и о чем его просить, главное, чтобы я мог произносить это волшебное слово «папа». И сегодня я наконец-то могу назвать его своим папой по-настоящему!
– Хорошо, – все еще стесняясь, тихо ответил я, чтобы не выдать своего волнения. «Ура! У меня теперь будет настоящий отец!» – это уже кричал мой внутренний голос.
Так мы прожили вместе еще полгода, и все эти полгода я называл его папой. Я был очень счастлив, особенно в те дни, когда они с мамой не ругались. Но потом в душе моей мамы наступила осень, и они поссорились окончательно. А я снова лишился отца.
Сейчас мне нравится вспоминать о тех днях, которые мы проводили с ним вместе. Когда я думаю об этом, у меня возникают приятные и теплые ощущения. И еще я помню, как он однажды пошутил. Мы были на море, и моя мама не решалась отплыть чуть дальше от берега. А он сказал, что вот если бы по морю за ней погнался паук, то она мигом бы научилась плавать, потому что мама жутко боялась пауков. Тогда мы смеялись, плескались в море, нежились под лучами южного солнца, и нам казалось, что так будет всегда. Через несколько месяцев они расстались. Но, как говорит мама: «Что ни делается – все к лучшему». И хотя я не понимаю, что хорошего в том, что я снова остался без папы, в результате всей этой истории мне удалось сделать еще несколько открытий, касающихся новых пап и старых мам.
Открытие первое. В этом мире еще остались мужчины, которые могут быть хорошими папами. Конечно, на улице они не валяются и с неба не падают, но если твоя мама такого встретит, считай, что тебе очень повезло!
Открытие второе. Жаль только, что хорошие папы не всегда могут быть еще и хорошими мужьями нашим мамам. Обычно мамы ожидают от таких мужчин одного, а мы совсем другого. Вот и получается, что мужчины могут нравиться нам, но не очень устраивают наших мам. А значит, ничего хорошего из таких отношений скорее всего не выйдет.
Открытие третье. Нет ничего страшного в том, чтобы назвать мужчину, который живет с твоей мамой и очень тебе нравится, «папой». Это совсем не значит, что ты предаешь своего настоящего папу. Потому что настоящий папа – это самый первый папа, и никто его не заменит. Но если настоящий папа по каким-то причинам не может растить и воспитывать тебя, а есть другой мужчина, который делает это очень хорошо и рядом с которым ты чувствуешь себя любимым, то, по-моему, он вполне достоин звания папы.
Открытие четвертое. Важно уметь сохранять приятные воспоминания о взрослых людях, которые мне нравились, даже если эти люди были рядом со мной совсем недолго. Такие воспоминания греют душу и придают силы, когда кажется, что жизнь стала совсем невыносимой или когда мне попросту грустно.
Как я (на)учился не ревновать маму
Ты уже знаешь, что я ревновал маму почти к каждому мужчине, который встречался на нашем с ней пути. Я был как будто одновременно и сыном, и мужем своей мамы. Но разве должен мальчик превращаться в маминого мужа? Вряд ли… Правда, мне понадобилось немало времени, чтобы самому это понять.
Я тебе рассказывал, что меня просто бесило, если с мамой начинал флиртовать какой-нибудь мужчина. Ну а уж если кто-нибудь из друзей мамы приходил к нам в гости, я просто не мог найти себе места. Обычно я закрывался в своей комнате и притворялся, будто у меня сильно-пресильно разболелся живот. Я охал и ахал, делая это нарочито громко, чтобы мама услышала меня и прибежала пожалеть. Конечно же, она приходила, гладила меня по голове, успокаивала, давала таблетку и выпроваживала своего гостя. Цель была достигнута! С щелчком закрывающейся за ним двери мой живот мигом переставал болеть, и я снова чувствовал себя в центре маминого внимания. Временный конкурент был побежден.
В следующий раз у меня начинала болеть голова, или меня тошнило, или я начинал кашлять и жаловаться на больное горло. Я выдумывал себе столько болезней, насколько хватало моего воображения и насколько хватало ума не вызывать у мамы подозрения, что я притворяюсь. Но постепенно она стала понимать: здесь что-то не так. Ведь как только гость скрывался за порогом, я, кашлянув еще пару раз для правдоподобности, чудесным образом выздоравливал. Мама начинала сердиться на меня.
И вот в один прекрасный день после моего очередного «недомогания», выпроводив гостя, мама пришла ко мне в комнату и села на край кровати.
– У тебя еще болит живот? – спросила она.
– Немного, – робко ответил я, опустив глаза.
– Сынок, почему у тебя всегда болит живот, когда ко мне кто-то приходит? – последовал вопрос, и я готов был с головой залезть под одеяло, лишь бы избежать на него ответа.
– Я… я не знаю, мама, – еле-еле произнес я.
– А ты уверен, что у тебя вообще болел живот, или ты, может, все это выдумал, потому что не хотел, чтобы у нас был кто-то чужой в доме?
В этот момент я понял, что мама, оказывается, давно все знает. Она всегда догадывалась, что я пытался обвести ее вокруг пальца. Я обманщик!
– Я… ты же знаешь, что у меня часто болит живот… я не обманываю, – продолжал врать я, понимая, что делаю еще хуже и доставляю боль своей маме. Но я не мог перестать обманывать. В моем горле снова вырос комок, который мешал мне сказать правду.
– Я не верю тебе! – В мамином голосе зазвучали нотки раздражения, и я понял, что внутри мамы наступает зима. – Ты не хочешь, чтобы я с кем-то общалась, кроме тебя. Ты настоящий эгоист! За что мне такой сын?! Стоит только кому-то переступить порог этого дома, как у тебя вдруг начинает болеть то живот, то голова, то еще что-то! Думаешь только о себе! Лишь бы тебе было хорошо! Тебе наплевать, что мне бывает одиноко и скучно, что я тоже хочу иметь друзей и любить! Тебе…
Мама все говорила и говорила. Вжав голову в плечи, я продолжал ее слушать. И как бы я ни пытался мысленно закрыть уши и перестать слышать, до меня постепенно доходил смысл сказанного. Я эгоист? Я думаю только о себе? Я не люблю маму? Мамины слова больно резали мне слух. «Нет, нет и еще раз нет! Я не эгоист! У меня правда болел живот… правда…» – я повторял это про себя, уставившись на белую простыню, пока не заметил на ней едва различимые темные точки. Точек становилось все больше и больше, а голос мамы становился все тише и тише, слова все менее разборчивыми, а ее дыхание все более обрывистым. Я поднял глаза и посмотрел на маму. Она плакала. Тушь стекала по ее длинным ресницам, оставляя темные потеки на щеках. Она встала с моей кровати и ушла в свою комнату. И еще долго доносились из-за двери ее всхлипывания.
А я лежал в кровати, подавленный и растерянный. Мне было невыносимо больно слушать, как за стеной плачет мама. Я знал, что она плачет из-за моего вранья и поведения. «Почему все так вышло? Ведь я совсем не хотел причинять ей боль, а наоборот, любил ее больше всего на свете и просто боролся за эту любовь», – не мог понять я. И вдруг до меня дошло, что я всегда добивался одного – чтобы мама принадлежала только мне и никому больше. Она была права насчет того, что я вел себя как настоящий эгоист. Если я действительно ее люблю, значит, должен уважать ее желание иметь взрослых друзей и проводить с ними время, как бы мне при этом самому ни было неприятно. С завтрашнего дня все будет по-другому! Я больше не стану притворяться больным и вести себя так, чтобы мама сидела только возле меня. Когда я принял это решение, мне сразу стало спокойнее. Постепенно за стенкой смолкли всхлипывания мамы. Свет в квартире погас. Наступила тишина. Непрощенный, но твердо решивший исправиться, я уснул крепким сном.
Все последующие дни я не только учился не ревновать свою маму, но и сделал несколько очень важных открытий в науке обращения с мамами и их ухажерами.
Открытие первое. Ты не должен превращаться в мужа своей мамы. Даже если тебе и неприятно, что мама уделяет внимание кому-то другому, пытаться обманом заставить маму каждую минуту быть только со тобой – не самый лучший способ добиться ее любви.
Открытие второе. Если мама и встречается с другим мужчиной или просто с ним дружит, это вовсе не значит, что теперь она любит только его, а не тебя. Ведь ты ее сын! А значит, она любит тебя особой материнской любовью. Мужчину мама любит женской любовью. Материнская и женская любовь – разные, и одна не мешает другой.
Открытие третье. Маме может быть очень неприятно, если сын не дает ей побыть с другом или с компанией своих друзей. Иногда ей хочется немного отдохнуть (а разве не бывает, что и тебе хочется иногда отдохнуть от своей мамы и побыть с друзьями?). Только представь: к тебе в гости пришли друзья или, например, девочка, которая тебе нравится, а мама тут как тут – ни на минуту не хочет оставить вас одних. То ей, видите ли, срочно понадобилось что-то достать из шкафа, который находится в твоей комнате, то цветы полить или задать тебе какой-нибудь дурацкий вопрос. Разве это не будет тебя сердить и даже раздражать? Вот и мама сердится, если ей не дают иногда провести время с другом или подругой наедине.
Открытие четвертое. Конечно, есть мамы, которые вечно крутятся у своих сыновей под ногами, стоит тем только пригласить к себе гостей. Что ж, ни для кого не секрет, что все мамы ужасно любопытные, особенно в том, что касается друзей и подруг сына. Если твоя мама злоупотребляет своим любопытством, следует на собственном примере показать ей, как важно уважать право другого человека на уединение.
Открытие пятое. Если ты причинил маме боль и она плачет из-за тебя, это еще не означает, что ты – самый плохой сын на свете. Ведь ты всегда можешь стать лучше или даже еще лучше. А ссора с мамой – это хороший повод задуматься о том, что ты мог бы изменить в своем поведении, чтобы в ваших отношениях с мамой было как можно меньше обид и расстройств.
Как я (на)учился быть мальчиком
А теперь перейдем к самому главному. Я расскажу тебе о том, как учился быть мальчиком. Стать мальчиком, не имея своего папы, труднее всего. Легче всего в такой ситуации стать маменькиным сынком, трусливой бабой и еще кем угодно. Но еще во сто раз труднее стать мальчиком, если у тебя большие серо-голубые глаза и длинные ресницы, доставшиеся по наследству от мамы, как у девчонки! Таким мальчиком был я, и звали меня ребята ласково – Илюша. Девчонкой меня не обзывали, и за длинные ресницы никто из друзей, к счастью, не дразнил. Но вот другие люди – старушки у чужих подъездов, прохожие на улице, пассажиры автобусов и троллейбусов часто путали меня с девочкой, и это было самое обидное. Как тут станешь мальчиком, если ты даже внешностью похож на девчонку?
В конце концов я коротко подстригся, попросив сделать себе на голове что-то вроде «ежика». Однако новая прическа меня не сильно спасала. Зимой, когда я надевал шапку и закутывался в длинный шарф, прохожие продолжали путать меня с девчонкой. «Девочка, ты выходишь на следующей остановке?» – приходилось мне слышать в автобусах и троллейбусах. Масла в огонь подливали знакомые взрослые, особенно мамины подруги, не упускавшие ни одной возможности подчеркнуть мою девчоночью внешность: «Ой, у него такие длинные ресницы, прямо как у девочки!», «С такими глазками он непременно должен был родиться девочкой!» Все это я слышал так часто, что научился не обращать внимания на глупых взрослых, которые судят о том, мальчик перед ними или девочка, по длине его ресниц. А еще я твердо решил стать мальчиком. Причем не абы каким мальчиком, а самым настоящим мальчиком, будущим мужчиной!
Но тут передо мной возникла новая проблема – разве можно стать настоящим мальчиком, если даже толком не знаешь, как мальчик должен себя вести? Ведь мальчишескому поведению своих сыновей учат папы. А мамы? Они могут научить только девчоночьему поведению. Моя мама очень хотела сделать из меня мужчину, хотя иногда это и приводило к самым печальным последствиям. Но, как говорится, все средства хороши…
– Мужчина не должен носить сумочку своей дамы, – часто повторяла она мне, когда, гуляя по городу, мы встречали подобную парочку.
– Почему? – наивно спрашивал я, полагая, что носить сумочки своей дамы – это обязанность каждого мужчины.
– Потому что это выглядит некрасиво. Нет ничего глупее мужчины с женской сумочкой через плечо, – иронично отвечала мне мама.
Конечно, это замечание не распространялось на тяжелые авоськи и чемоданы, которые вместо дам должны носить их мужчины. Поэтому я часто вырывал из маминых рук пакеты с продуктами, чтобы самостоятельно дотащить их до дома.
Кроме комментариев по поводу проходящих мимо пар и замечаний в их адрес, мама прививала мне правила мужского этикета. Эти правила гласили: девочек нужно всегда пропускать вперед, девочкам нужно подавать руку, выходя первым из автобуса, девочек никогда нельзя бить и обижать. Мне не терпелось сразу же применить на практике новые правила, и я пытался каждый раз протягивать свою маленькую худую ручку маме, когда мы выходили из автобуса, пропускал ее вперед на выходе из магазина и не забывал по случаю сделать ей комплимент. Иногда я даже дарил маме цветы, заимствованные с соседской клумбы. Маме было приятно, что ее сын растет настоящим джентльменом. Но чаще всего мамины уроки мужественности такими вот советами и лекциями о том, как правильно обращаться с девочками, не заканчивались. Затем в ход шли совсем другие методы воспитания…
Почему-то чем старше я становился, тем чаще мама говорила мне: «Ведешь себя как девчонка!» То ей не нравилось, что я смущался в присутствии незнакомых мне людей. То ей не нравилось, что я приходил домой побитым или заплаканным. То ее раздражало, что я сутулюсь и шаркаю ногами, когда иду по улице. Видимо, таким парадоксальным образом она хотела побудить меня вести себя увереннее, смелее, ответственнее, как, в общем, и полагается настоящему мужчине. Конечно, всякий раз, когда она называла меня девчонкой, мне становилось очень обидно. «Неужели я и правда веду себя как девчонка?» – вновь и вновь думал я, получая очередной упрек от мамы. Как мучительно больно было слышать такие слова и при этом понимать, что никто не может научить тебя быть мальчиком. Кто такой настоящий мальчик, для меня по-прежнему оставалось загадкой.