Читать онлайн Заоблачность. Легенда о долине Вельдогенериуса бесплатно

Иллюстрация на обложке: Татьяна Ламонова

Иллюстрации в книге: Таллаида Розельвейн

⁂

Пролог

В свете танцующего пламени свечи фигура старика, примостившегося в углу хижины на циновке, была похожа на каменное изваяние.

– Поторопись, Литонья! Ты должна найти великого воина быстрей, чем его обнаружат черные кайманы и пираньи, – обратился он к девочке лет восьми, ловко привязывающей к поясу кожаную флягу с водой. Одета она была по-мальчишески, и узнать в ней девчонку можно было только по двум торчащим в разные стороны черным косичкам.

– Как я узнаю его, дедушка? – Литонья оголила сталь короткого, изогнутого дугой ножа.

– Узнать его будет не трудно. Он не очень велик, а голова его белоснежная, как крылья хара-хара!

– Великий воин не индеец или, быть может, он древний старик? – изумилась Литонья и, вернув клинок в ножны, спрятала его за пояс. – Несмотря на твой почтенный возраст, седина едва коснулась твоей головы, сколько же должно быть лет человеку, чью голову она покрыла полностью?

– Не время ронять слова, стремительная колибри! – нахмурился старик, и его иссушенное Солнцем лицо стало похоже на старинный пергамент. – Путь великого воина лежит к горе Ауянтепуи. Проводишь его до водопада Керепакупаи-меру. Падающая вода даст ему то, о чем он не ведает! И поспеши!

– Хорошо! Так и будет! – ответила Литонья и исчезла за дверью, распугав повисшие под пальмовыми листьями грозди летучих мышей, только что вернувшихся с ночной охоты. Густой туман тут же поглотил ее хрупкую фигурку, а через минуту перед ней расступились джунгли, и она ступила на знакомую тропу. Лес просыпался и уже наполнялся голосами его обитателей. Литонья обожала часами бродить по джунглям, залезать на самые высокие деревья, заглядывать в птичьи гнезда и осматривать окрестности с высоты птичьего полета. Но сегодня она даже не остановилась поглазеть на причудливые гнезда-паутинки крошечных колибри, в честь которых ей было дано имя. Она словно ягуар неслась по тропе, все дальше углубляясь в джунгли, и уже спустя полчаса к птичьему гомону добавился шум воды.

На берегу реки, окрашенной в кофейно-молочные цвета, стояла маленькая, выдолбленная из цельного дерева лодка. Литонья оттолкнула ее от берега и ловко, не замочив ноги, запрыгнула в каноэ, затем звонко присвистнула. Над поверхностью воды тут же появились две огромные черные головы с торчащими в разные стороны усами и направились к девочке.

– Кэша! Кирса! – улыбнулась выдрам Литонья. – Сегодня вы нужны мне, как никогда! Держим путь на заводь! – скомандовала она, и огромные выдры, подталкивая лодку, стремительно понесли ее против течения. Река, как и джунгли, кишела своими обитателями. Перед глазами Литоньи то и дело мелькали разноцветные плавники рыб разных видов и размеров. Большие головы с выпученными глазами, принадлежащие черным кайманам, выныривали из воды и с любопытством наблюдали за проносящейся мимо них лодкой. Прожорливые горластые птицы носились над водой, ловко выхватывая из реки мелкую рыбешку.

Спустя несколько минут лодка свернула с основного русла и, преодолев небольшой проток, остановилась на краю просторной заводи, усеянной гигантскими кувшинками виктории амазонской. Листья этих кувшинок были до трех метров в диаметре и напоминали огромные заготовки для пиццы с загнутыми вверх краями. Только вместо аппетитной начинки по ним важно разгуливали белые цапли и забавные, с очень большими лапками, птицы яканы. На первый взгляд не было ничего необычного, и Литонья с облегчением вздохнула. По-видимому, она не опоздала к прибытию великого воина, который, по утверждению дедушки, должен был появиться в этой воде, когда ее коснутся первые лучи Солнца.

Душераздирающий писк нарушил райскую идиллию, и встревоженные цапли взмыли вверх, окрасив небо в кипельно-белый цвет. Наконец Литонья увидела маленькую белоснежную фигурку, замершую в центре листа кувшинки, и огромную голову каймана, затаившегося неподалеку от испуганного насмерть существа. Кайман с нескрываемым любопытством пялился на экзотическое животное, которое видел впервые, а несчастный, скованный страхом не мог сдвинуться с места. Литонья в мгновение ока выудила со дна лодки весло и захлопала им по водной глади. Черная голова тут же исчезла, и, показав свой огромный хвост, кайман устремился к реке. Белая крыса, приложив свою розовую лапку к груди, с благодарностью важно поклонилась девочке. «Неужели это и есть великий воин? – подумала Литонья. – Он невелик, и голова его белая, как крылья хара-хара», – вспомнила она слова дедушки и почтительно поклонилась в ответ. «Он совсем не похож на отважного воина», – подумала она и снова услышала громкий писк. Крыса отчаянно жестикулировала лапами, явно пытаясь сообщить о чем-то Литонье, но та совсем не понимала крысиного языка. К ее удивлению, Кэша и Кирса приблизились к крысе и исчезли под водой, а через минуту их черные головы появились на поверхности, а между ними была еще одна голова, покрытая белоснежными волосами. Выдры потащили находку к берегу. Это был мальчишка лет десяти, одетый в серую холщовую, вымокшую до нитки куртку. Вид его был удручающим, и Литонья быстро направила лодку к берегу, прихватив по дороге обеспокоенную крысу. Она успела заметить, что у нее сломан кончик розового хвоста, и поняла, что шерсть на голове и теле животного не белоснежная, а седая.

Выскочив на берег, Литонья бросилась к мальчишке и ловко перевернула его на бок. Он закашлялся, и фонтан воды с парочкой напуганных мальков устремились на землю. Литонья вздохнула с облегчением.

– Добро пожаловать в Сураму, великий воин! – торжественно произнесла она.

– Сураму? – удивился мальчик и уставился на нее огромными, василькового цвета глазами.

– Сураму! Это индийская деревня, а находится она в Южной Америке в стране Гайане, стране, на языке наших предков называемой землей многих вод! – пояснила она. – Меня зовут Литонья!

– А меня… – мальчик надолго задумался, пытаясь вспомнить свое имя, и крыса раздраженно что-то пропищала. – Анхель! Меня зовут Анхель. Так сказал Генри. Странно, я понимаю, о чем он говорит, – на лице мальчика появилось неподдельное изумление.

– Анхель? Такое имя носит водопад Керепакупаи-Меру, который срывается с горы Ауянтепуи! Его еще называют «прыжок Ангела». Именно к нему поручил мне проводить великого воина мой дедушка! Он сказал, что падающая вода даст ему то, о чем он не ведает!

– Великого воина? Но я не… – Анхель запнулся, и Генри снова затараторил на своем крысином.

– Он сказал, что я ношу имя этого водопада и что я именно тот, о ком говорит твой дедушка. Только я ничего не помню, кроме безумных глаз старца, занесшего над моей головой сверкающий посох.

– Что ж! Путь до водопада не близкий, на путешествие уйдет пара недель, так что выясним, кто есть кто, по дороге, а пока не будем терять время, прыгайте в лодку! – Литонья перебралась в каноэ, и Анхель последовал ее примеру. Генри же не двинулся с места и, эмоционально жестикулируя, снова принялся что-то объяснять своему забывчивому другу.

– Генри говорит, что есть более быстрый и безопасный способ отправиться к водопаду. Он уверяет, что я с легкостью могу переместиться в любое место, в котором только захочу оказаться, и при этом прихватить всех вас с собой, – от чего-то смущаясь, произнес Анхель и наклонился к самому уху Литоньи. – Боюсь, такое вряд ли у нас получится, но из почтения к его возрасту… – едва слышно зашептал он, но не договорил, прерванный возмущенным писком. Тирада Генри длилась минут пять, и когда он замолк, Анхель совсем сник.

– Прости, Генри! Я не хотел обидеть тебя. Моя голова похожа на воздушный шар, наполненный воздухом. Я пытаюсь все вспомнить, но не могу. Я не помню тебя, не помню наших с тобой приключений, не помню Заоблачность, о которой ты говоришь, и не знаю, как и для чего я оказался здесь! И уж прости, но я совсем не уверен, что могу летать!

– Ты должен попробовать! – Анхель обернулся на голос и с удивлением посмотрел на обращающуюся к нему выдру Кэшу.

– Генри прав! Будь ты обычным человеком, вряд ли бы ты оказался здесь таким удивительным образом! – добавила выдра Кирса.

– К тому же, лично мне ни разу в жизни не приходилось встречать мальчишку, который с легкостью понимает языки животных, – Литонья подмигнула Кэше и Кирсе, догадавшись, о чем они говорили, и с вызовом посмотрела на Анхеля.

– Хорошо, я попробую! – ответил он, и довольный собой Генри мгновенно забрался в лодку. Он взгромоздился на плечо своего друга и подбадривающе похлопал его. Анхель расставил в стороны руки и закрыл глаза. Генри с Литоньей последовали его примеру. – Ауянтепуи, Керепакупаи-Меру! – зашептал Анхель, и девочка с крысой зашептали вслед за ним. – Ауянтепуи, Керепакупаи-Меру! Ауянтепуи, Керепакупаи-Меру! – как магическое заклинание разносились над водой их голоса, а затем рукава куртки Анхеля заискрились, словно она была не из натуральной ткани, а из чистой синтетики, и вся эта большая компания вместе с лодкой исчезла, будто там их и не было вовсе. Только легкая сиреневая дымка появилась на том самом месте, а затем рассыпалась на тысячи сверкающих в лучах утреннего Солнца песчинок. Кэша и Кирса переглянулись и исчезли под водной гладью.

⁂

Звенящая тишина на мгновение оглушила Литонью, а затем она услышала грохот падающей воды и почувствовала, что все ее тело обдало водой, словно из душа. Она открыла глаза и увидела, что все они сидят в лодке перед гигантским водопадом «прыжок Ангела». Узнать его было не трудно, это был самый величественный и высокий водопад в мире. Высота его падения приближалась к тысяче метров, и каждую секунду в лазурного цвета озеро, расположенное у подножья горы, падали триста тонн воды.

– Невероятно! – пытаясь перекричать шум воды, закричал Анхель и покрепче уцепился за борта пошатывающейся лодки. Плавать он не умел. Он не помнил, но знал это наверняка. Генри почувствовал неуверенность друга и предусмотрительно перебрался на плечо Литоньи.

– Невероятно, но мы в Венесуэле Анхель! У самого высокого водопада в мире. Я видела в своей жизни немало удивительных вещей, но… – Литонья замолкла, наконец заметив, что миллионы капель, бушующие вокруг водопада, преобразились в высоченную полупрозрачную фигуру склонившегося над озером старика. Волосы его были длинные и как будто развевались от колебаний ветра. В руках с невероятно длинными пальцами он держал посох, сплетенный из нескольких струящихся в озеро ручейков. Он с минуту рассматривал Анхеля, а затем протянул свою огромную ладонь, в несколько раз превышающую в размерах лодку.

– Я ждал тебя! Идем со мной, Анхель! – раздался его громогласный голос, и Анхель, не задумываясь о глубине озера, шагнул с лодки в протянутую ладонь. Старик выпрямился, и у Литоньи захватило дух, такого он был огромного роста. Генри же при виде этого гиганта, в одно мгновение перебрался к Литоньи за воротник. Анхель смотрел на них с высоты птичьего полета. Наконец, с тех самых пор, как он очнулся на берегу заводи, спокойствие и уверенность наполнили его душу, как будто он оказался дома после долгого путешествия.

Старик повернулся лицом к водопаду и поднял руку с посохом вверх. Тонны воды замерли в воздухе, словно грозди замерзшего водопада.

– Ты должен узнать то, чего не ведаешь, Анхель. Я покажу тебе твое прошлое и прошлое твоего народа, – Старик шагнул под свисающие гроздья воды, и она, словно ожив от его движения, снова с грохотом понеслась вниз, скрыв их от взглядов Генри и Литоньи.

Глава 1. Полет к Заоблачности

В розовых лучах едва народившегося Солнца, все выше и выше поднимаясь от Земли, летела странная стая. Впереди, гордо подняв голову, парила огромная птица Жиль. Ее серебристые крылья, переливающиеся всеми цветами радуги, то взмывали вверх, роняя разноцветные искры на землю, то опускались вниз, создавая под собой воздушные вихри. Следом за ней, выстроившись косяком, летели странные существа. Огромные крылья, покрытые серебристо-белыми перьями, делали их похожими на птиц, но массивные тела с длинными хвостами, усеянными множеством чешуек, больше напоминали сказочных драконов. Несмотря на внушительные размеры, когтистые лапы и черные, украшенные серебристым орнаментом рожки, венчающие головы этих существ, они не казались воинственными. Это были Хранители магических даров, посланные в Заоблачность для совершения древнего священного обряда. Среди них особенно выделялись четыре Хранителя. Длинные хвосты Армариуса, Логофета, Пената и Шеду были покрыты золотыми чешуйками, а на их запястьях красовались массивные золотые браслеты, явно указывая на особую принадлежность этой четверки.

– Долго еще? – спросил Логофет, тяжело дыша и пытаясь дотянуться короткой лапкой до своего плотного брюшка. – Я больше не могу, я весь чешусь от этой волшебной пыли!

– Как ты можешь жаловаться, Логофет, когда совсем скоро мы посвятим всю свою жизнь другим? – ответил Пенат, возмущенно закатывая глаза.

– Тебе легко говорить, Пенат! – вмешался Армариус. – Ты в три раза больше его, значит, тебе гораздо проще преодолевать этот путь, чем бедняге Логофету.

– Что за бред? Если я больше, значит, я тяжелее, соответственно мне труднее держаться в воздухе и сил на перелет у меня уходит значительно больше!

– О! Все бы так, но ты забыл про тысячи пассажиров Хранителя Логофета, которые и весят немало, да еще и заставляют его всю дорогу чесаться! – забавная физиономия Армариуса растянулась в обворожительной улыбке.

– Блохи? У бедного Логофета блохи? – очнулся от созерцания окрестностей Шеду, и в его огромных добрых глазах появилось беспокойство.

– Какие блохи! О чем он говорит?! Это пыль! Волшебная пыль, которая летит с крыльев этой чудовищной птицы! – закричал возмущенный Логофет. Он, конечно, не был настолько неуравновешенным, но усталость и волнение от предстоящего важнейшего в его жизни события сыграли свою роль. На его крик обернулась вся стая.

– Позвольте вам заметить, Хранитель Логофет! – смерив беднягу презрительным взглядом, заговорила птица Жиль, пытаясь не выронить при этом маленькое зеленое зернышко, которое она всю дорогу несла в своем огромном клюве. – Что так называемая вами волшебная пыль вовсе не является волшебной и уж точно не вызывает зуда и аллергических реакций! – произнесла она важным голосом, и маленькое зернышко, подхваченное воздушным потоком, выскользнуло из ее клюва и стремительно понеслось вниз. Никто даже не успел опомниться, как Армариус ринулся вслед за быстро исчезающей из вида маленькой точкой. Все затаили дыхание и стали ждать. Никто не надеялся, что весельчак Армариус вернется с хорошими новостями, и действительно, спустя несколько минут он появился в несвойственном ему дурном настроении и, тяжело вздохнув, выдержал довольно длинную паузу.

– Поймал! – наконец произнес он и широко улыбнулся. Все вздохнули с облегчением, увидев, что маленькое зернышко зажато между его зубами. – Пожалуйста, простите Логофета, птица Жиль, он не ведает, что творит! – продолжил он умоляющим голосом. Птица Жиль с укором посмотрела на Логофета, который едва держался в воздухе.

– Вы все, Хранители магических даров, были избраны для особого ритуала, после которого вам предстоит служение народу Заоблачности, а вам, Логофет, в отличие от многих, выпала величайшая честь служить королевской семье! И несмотря на всю возложенную на вас ответственность, вы ведете себя так, так, как…

– Кажется, вот оно! – не дав птице договорить, восторженно закричал Шеду, и вся стая посмотрела туда, где на горизонте показалось огромное облако.

– Наконец-то! – измученный перелетом Логофет в два раза быстрей замахал крыльями.

– Да! Это Заоблачность! Не будем терять времени, обряд состоится ровно в полдень! – сказала птица Жиль, и вся стая направилась к облаку в полной тишине, нарушаемой только шелестом крыльев и позвякиванием золотых браслетов.

⁂

Стая приблизилась к гигантскому облаку, состоящему из капелек воды и кристалликов льда, в тот момент, когда на горизонте появился огненный шар Солнца. Все вокруг засияло, отражаясь в гранях кристаллов. Лучи, преломляемые капельками воды, рисовали в пространстве картины необычайной красоты. Шеду, завороженный прекрасным явлением, на несколько секунд даже перестал махать крыльями, но вовремя опомнился и стал набирать потерянную было высоту.

– Как же все-таки прекрасен мир! – восхищенно прошептал он, наблюдая со стороны за грациозной стаей, тающей в белоснежном полупрозрачном облаке. Он поспешил за всеми и через пару минут уже летел в общем строю, рассекая крыльями полупрозрачный искрящийся воздух, напоминающий молочный коктейль.

Когда птица Жиль и Хранители преодолели часть облака, перед ними открылся удивительной красоты вид. Со всех сторон Заоблачность окружали белоснежные горы, с вершин которых стекали хрустальные водопады. В центре расположилось огромное зеркальное озеро, где собиралась вся небесная вода. Прямо над водами этого озера парил остров, состоящий из множества спиралей, между которыми расположился величественный дворец.

– Это самое прекрасное, что я когда-либо видел! – едва дыша от переполнявшего его волнения, сказал Шеду. Он не мог оторвать взгляд от бескрайних серебристых лугов, на которых паслись большие стада капелек и снежинок, деревьев, переливающихся миллионами сверкающих кристаллов, парящих над озером облачных кораблей, окрашенных в различные небесные цвета, от белого до глубокого черного.

– Близится час, поспешим! – сказала птица Жиль.

Стая отклонилась в сторону, сильно отдаляясь от дворца, и, преодолев предгорье, приземлилась в долине Вельдогенериуса.

⁂

– Что ты видел, Анхель? – раздался громогласный голос старика, и Анхель открыл глаза, которые зажмурил в тот момент, когда на них обрушились воды водопада. Он чувствовал, что все еще сидит на огромной ладони, но не видел ни старика, ни своего тела. Не было шума воды, вокруг не было ничего, только сверкающая белоснежная бесконечность. Удивительно, но Анхелю не показалось это пугающим и необычным.

– Я видел огромную птицу и большую стаю Хранителей магических даров. Они приземлились в белоснежной долине Заоблачности.

– Да, с этого все началось!

– Очень странно, но я как будто видел мир их глазами и чувствовал все, что чувствовали они.

– Так и должно быть! Только так ты познаешь то, о чем не ведаешь. Но я должен предупредить тебя, Анхель! Не все, что тебе предстоит увидеть и почувствовать, будет столь радужным и прекрасным. Ты готов испытать боль, страдания, предательство и разочарование? Ты готов пропустить через свою душу ложь, тщеславие, ненависть, почувствовать жажду убийства и увидеть смерть своими глазами?

– У меня есть выбор?

– Выбор есть всегда. Ты можешь отказаться и продолжить жить как простой мальчик, не помнящий своего прошлого, – сказал старик, и в воздухе на некоторое время повисла тишина.

– Корни дерева уходят вниз, ветви тянутся к Солнцу. Все взаимосвязано: прошлое, настоящее, будущее. Запомни, Анхель! Твой путь труден! Нужен свет озарения, опыт, чувства – иди вперед! Нужна мудрость, память, любовь – возвращайся назад. Только помни всегда, что ты несешь свет и что я всегда рядом с тобой! – неожиданно для себя Анхель произнес не свои, но такие знакомые слова, и смешанное чувство безграничной радости и одновременно безграничной боли заполнили его сердце.

– Ты продолжение моего пути. Твоя рука всегда в моей руке, – услышал он голос старика и почувствовал, как тепло разливается по его ладони. – Эти слова говорила тебе твоя мама! – закончил старик, и у Анхеля больше не оставалось сомнений.

– Я готов познать то, чего не ведаю! – сказал он и закрыл глаза.

Глава 2. Обряд обретения магических даров

Одинокий старик в белоснежной тунике, подпоясанный золотым поясом, стоял на краю каменистого утеса. Под его ногами простиралась бескрайняя белоснежная долина, вымощенная тысячами камней. Его руки с необычно длинными пальцами опирались на посох, сплетенный из серебристых прутьев. Он стоял, подавшись телом вперед. Ветер трепал его длинные седые волосы, и со стороны казалось, что он парит над долиной. На худом, испещренном морщинами благородном лице сияли глаза удивительного, серебристого с оттенком небесно-голубого, цвета.

Взволнованный взгляд старика был прикован к единственному росшему в этой долине необычному дереву. Массивный, покрытый серебристой корой ствол метров десяти в диаметре поднимался так высоко, что не было видно его верхней кроны, и создавалось впечатление, что оно бесконечно. У основания этого величественного дерева, рассеивая пространство, искрилась волшебная субстанция, делая прозрачной поляну, на которой оно росло. Видно было, как могучие корни, переплетаясь друг с другом, устремляются прямо к водам огромного озера. Крона дерева была соткана из миллионов веточек, напоминающих жемчужные ожерелья. На конце каждой из них, переливаясь тысячами граней, росли цветы. Они, словно птицы, то отрывались от основания ветвей, порхая в воздухе, то снова становились частью этого дерева.

– Сколько времени прошло с тех пор, как птица Жиль приземлилась в долине Вельдогенериуса в сопровождении Хранителей магических даров?! Кто бы мог подумать, что то самое крошечное зернышко превратится в это величественное дерево! – еле слышно произнес он.

Он помнил все, несмотря на сотни лет, которые прошли с тех самых пор, как жителям Заоблачности была дарована магия. Это был великий день! Семя было высажено в благодатную почву, и каждый обрел свой магический дар: магия дождя и снега, магия грозы и грома, магия радуги, тумана, града и магия росы. Все были наделены дарами и могли применять свои способности только согласно главному магическому закону Природы. А закон гласил, что вся небесная вода, падая на Землю, дает жизнь, а затем непрерывно стремится вверх, накапливается в вышине и снова стремительно падает вниз, чтобы дать жизнь, а затем снова подняться ввысь, и так бесконечно.

– И так бесконечно! – повторяя свои мысли вслух, произнес старик, и его голос со скоростью ветра пронесся над долиной.

С тех самых пор здесь, в Заоблачности, собиралась вся небесная вода, а ее жители выращивали необыкновенной красоты снежинки и капельки разных пород: грибные крупные, морось, дождинки – и отправляли их на Землю на белых и черных облачных кораблях в виде дождя и снега. Корабли с бесценным грузом направлялись в самые засушливые места, и долгожданная влага проливалась на землю.

С того самого благословенного дня, как много лет назад он встретил в долине Вельдогенериуса волшебную стаю и ему были переданы магические ритуалы, в Заоблачности воцарился мир и покой.

– И да будет так вечно! – с волнением в голосе прошептал старик. Он был так погружен в свои мысли, что не заметил, как утес, на котором он стоял, на мгновение накрыло тенью, и уже через секунду рядом с ним стояли Хранители Армариус и Логофет. Оба с почтением склонились перед величественным деревом.

– Маг Нирас! Позвольте донести до вас радостную весть! Свершилось! Ее Величество королева Мариэль разрешилась двойней! – сказал Логофет, тяжело дыша от утомительного перелета.

По неподвижному лицу старика невозможно было понять, как он относится к этой вести, только заблестевшие глаза выдали переполнявшие его чувства. Он посмотрел на дерево и падающую от ствола тень.

– Скоро полдень, нужно начинать обряд! Хранитель Армариус! Кто рожден в продолжение королевского рода?

– Это девочки! – с улыбкой ответил Армариус. – Они такие милые крошки! – он едва сдерживался, чтобы не расплакаться. Впервые Армариус был назначен Хранителем магических даров для одной из принцесс, и его распирало от гордости и счастья. В отличие от него Логофет, Шеду и Пенат уже имели честь быть Хранителями магических даров для детей королевской семьи, и вот наконец настал его час!

– Тшш… Оно идет! – произнес Маг Нирас, и над долиной пронесся шелест, напоминающий шепот тысяч волшебников, произносящих магическое заклинание.

Старик, не отрывая взгляда от дерева, поднял руки вверх, направляя свой посох навстречу Солнцу. В одно мгновение всю долину заволокло сиреневой дымкой. Армариус с Логофетом как завороженные смотрели на Солнце, которое начало медленно спускаться в белоснежную долину. Огненный шар остановился напротив дерева, и цветы раскрыли свои бутоны ему навстречу, а Логофет с Армариусом покрылись испариной. Несмотря на то что напущенная Магом Нирасом сиреневая дымка не позволяла превратить все вокруг в пепел, жар стоял такой, что, казалось, вот-вот все вокруг вспыхнет пламенем или расплавится, как воск.

– Эрбикум, гелвиум прародительница Жиль, арвикум тиро, принимаем магические дары для рожденных ныне! Нарекаю Гольманой и Одежавель королевских кровей, заклинаю обретением даров твоих! – громко произнес Маг Нирас, и все трое опустились перед Солнцем на колени, низко склонив головы. Солнце начало медленно вращаться вокруг своей оси, зажигая на ветвях дерева два новых, необыкновенной красоты цветка, а Маг Нирас продолжал тихо, но неистово шептать непонятные ни Армариусу, ни Логофету слова заклинания. Спустя минуту сиреневая дымка рассыпалась на миллионы сверкающих частичек, и, подхваченные ветром, они рассеялись над долиной.

– Свершилось! Новорожденным дарована магия! – сказал Маг Нирас и поднялся с колен, наблюдая за исчезающим в высоте Солнцем. Он повернулся к Хранителям Логофету и Армариусу. – Ты, Логофет, нарекаешься Хранителем магических даров принцессы Гольманы, ты, Армариус, нарекаешься Хранителем магических даров принцессы Одежавель! Отныне и до их совершеннолетия.

– Это большая честь для меня, Маг Нирас! – произнес взволнованно Армариус.

– Надеюсь, что я не ошибся с выбором! – Маг Нирас бросил взгляд на два новых цветка, только что появившихся на ветвях волшебного дерева. Теперь, когда все свершилось и ритуал был завершен, он позволил себе улыбнуться. Никто не был посвящен в тонкости его магического ритуала, и только он знал, как дается им мир и покой. Пока эти два прекрасных цветка будут зреть, маленькие принцессы будут познавать мир, а когда придет время, они обретут дарованную им магию и будут учиться управлять ей во благо мира в его Академии Магии и Волшебства.

– Ну что же! Вам пора начинать выполнять возложенные на вас обязанности, – Маг Нирас стукнул посохом о землю. Через мгновение возле его ног появилось небольшое облако.

– Может, воспользуетесь услугами такси «Золотой дракон», Маг Нирас? – Армариус изогнул спину и, широко расправив крылья, опустил свой хвост, покрытый золотыми чешуйками, имитируя трап самолета. – Добро пожаловать на борт, о великий волшебник! – Армариус улыбался так мило, что Маг Нирас тоже расплылся в улыбке.

– Вы слишком любите скорость, Армариус! Мне, старику, разумней будет подыскать не такой быстроходный транспорт, как ваш! – ответил он, незаметно подмигивая Армариусу.

– Тогда воспользуйтесь услугами моего друга. Этот чудо-Логоход вас с комфортом довезет! – Армариус прыснул смехом, заметив, как округляются глаза его друга. – Логофет! Дружище! Подбросишь Мага Нираса до Академии? – заискивающе заглядывая в глаза Логофета, произнес он.

Отвращение к физическим нагрузкам было единственным недостатком Логофета на протяжении всей его жизни. По крайней мере, ему так казалось, но бедняга ничего не мог с собой поделать. Он не любил летать, он предпочитал наблюдать за происходящим вокруг него с горизонтальной позиции и страдал от необходимости перемещаться в пространстве. Природа наделила его телом с худшими аэродинамическими показателями. Он был самым маленьким по росту среди всех Хранителей, при этом его полное брюшко говорило о гастрономических пристрастиях. Да! Он любил поесть, и, к счастью, его короткие лапки доставали до рта. Его крылья, как ему казалось, были настолько малы, что одни лишь мысли о предстоящем полете вводили его в депрессию. Вот и сейчас, поняв, чего от него хотят, он сжался в комок, сглотнув от волнения, попытался опустить хвост вниз, как делал это Армариус. Хвост предательски торчал вверх и не опускался.

– О, простите, Маг Нирас! Хвост!.. Э… Его заело! Я бы с удовольствием вас довез, счел бы это за честь… – почти пищал тоненьким голоском Логофет, продолжая дергать хвостом.

– Не беспокойтесь, Логофет! – сжалился над беднягой Маг Нирас. – Я приму ваше предложение в другой раз, когда вы справитесь со своим хвостом, – Маг Нирас с трудом сдерживался, чтобы не рассмеяться. Он встал на облако и направил посох в противоположную от дерева сторону. Облако тут же двинулось в указанном направлении. Логофет вытер со лба накативший от волнения пот.

– Армариус! Порой мне кажется, что ты не друг мне вовсе! – сказал он, приняв обиженную позу, и уже через секунду, заметив, что Маг Нирас удаляется на парящем облаке, рванул изо всех сил вперед. Спустя минуту, тяжело дыша, он с комфортом преодолевал пространство, уцепившись своими короткими лапками за край облака. Маг Нирас делал вид, что не замечает этого, а присоединившийся к ним Армариус всю обратную дорогу бубнил себе под нос извинения. Голос Армариуса убаюкивал, а потоки воздуха от его крыльев создавали Логофету дополнительный комфорт, и Логофет давно бы сказал Армариусу, что тот прощен, но молчал, наслаждаясь полетом первого класса.

Глава 3. Знамение по пророчеству

В этот прекрасный солнечный день дворец гудел, как улей. На королевской кухне туда-сюда носились повара, гремя кастрюлями и сковородами. Клубы пара разносили по всему дворцу запахи изысканных блюд и ароматы благородных напитков, приготовленных для празднования первого дня рождения маленьких принцесс Гольманы и Одежавель. Полотеры кружили в огромных залах, до блеска натирая и без того сверкающие поверхности, королевский оркестр репетировал в саду, разместившись в хрустальной беседке, а неподалеку в фонтане плескались забывные капли.

На заоблачных кораблях прибывали жители из самых отдаленных уголков Заоблачности, а те, чьи деревни были не так далеко, приходили пешком. Со всех сторон в направлении дворца двигались вереницы жителей Заоблачности, нарядно одетых во все оттенки небесных цветов. С высоты террасы Геворду и Мариэль казалось, что ко дворцу стекаются сотни живых ручейков.

– Посмотри, Мариэль, они прибыли из самых удаленных уголков нашего мира только для того, чтобы поздравить наших девочек.

– Когда мы им сообщим? – Мариэль с мольбой посмотрела на Геворда.

– Сообщим о чем? – Мариэль обернулась на голос и, увидев появившегося на террасе Мага Нираса, почтительно склонила голову. Маг Нирас улыбнулся. Если бы он был художником, то обязательно нарисовал бы эту необыкновенно красивую пару на холсте. На Мариэль было надето платье небесно-голубого цвета, расшитое кристаллами. Ее прозрачная кожа светилась изнутри, а огромные миндалевидные глаза изумрудного цвета обрамляли длинные серебристые ресницы. Светлые локоны были подняты в высокую прическу, которую завершал месяц, выполненный из драгоценных камней. Король Геворд был одет в серебристый кафтан и бриджи, отороченные черным шелком, расписанным звездным орнаментом. Ансамбль завершал тяжелый плащ, закрепленный на плече массивной серебряной брошью с изображением королевского герба. Он был широк в плечах и значительно выше Мариэль. Черты его лица были грубы и мужественны, а его глаза были почти прозрачные, светло-серые с голубыми вкраплениями, что придавало его взгляду необыкновенную глубину и магнетизм.

– Мариэль уверена, что носит под сердцем сына, Маг Нирас.

– Мальчика? – изумился Маг Нирас. – Но откуда такая уверенность, Ваше Высочество? Со времен правления короля Вилфорда в королевской семье на свет появлялись только девочки!

– Ни мне, ни вам не дано знать наверняка, Маг Нирас, но мое материнское сердце чувствует, что будет именно мальчик!

– Это будет великий день, Мариэль! Магическая сила королей, рожденных по крови, всегда помогала Магам! Мы сообщим эту радостную весть на празднике нового урожая, а пока нам нужно вспомнить о тех, кто ждет начала большого праздника. Пора начинать! – Маг Нирас посмотрел на людское море, собравшееся в окрестностях дворца.

⁂

На большой, залитой Солнцем поляне был раскинут белоснежный ковер, усыпанный хрустальными ожерельями и плетеными из серебряных прутиков забавными фигурками. Логофет пытался вздремнуть, пригревшись в теплых лучах, но его подопечная, принцесса Гольмана, не давала ему покоя. Она дергала его за звенящий золотыми чешуйками хвост, и Логофет, в очередной раз вырванный из сладкой дремы, ворчал себе под нос, что его хвост заело и он не повезет на себе Мага Нираса.

Армариус с улыбкой наблюдал за своим ленивым другом, играя с Одежавель неподалеку. Он поднимал ее, кружил и снова опускал к ожерелью, которое она пыталась ухватить своими пухлыми пальчиками. Одежавель очень забавляла эта игра. Ее звонкий смех разливался по всей поляне, гармонично смешиваясь с музыкой оркестра.

– Армариус! Друг мой! Не могли бы вы разбудить Логофета? – Армариус обернулся на голос. Ее Величество королева Мариэль стояла на ступенях дворца, опираясь на руку короля Геворда. – Мне будет очень жаль, если он пропустит праздничный обед, – продолжила она и улыбнулась. Армариус опустил Одежавель на мягкий ковер и склонился в глубоком поклоне.

– Уж не знаю, что для него страшней, Ваше Величество, пропустить праздничный обед или пропустить обеденный сон! – широко улыбнувшись, ответил Армариус.

– Как же они прелестны! – король Геворд с восторгом смотрел на Одежавель и Гольману. Малышки были очаровательны, их уже нарядили к праздничной церемонии. На их маленьких головках смастерили чудесные прически. У Гольманы серебристые локоны были уложены в виде большой искрящейся капли. У Одежавель на ее высокой макушке красовалась большая снежинка с вплетенными в локоны хрустальными нитями. Одеты они были в пышные белоснежные платья и туфельки, сделанные из воздушного хрусталя.

Король Геворд перевел взгляд на свою спутницу. Он молча обнял Мариэль и поцеловал.

– Они взяли красоту от вас, Ваше Величество, – сказал Армариус и, подхватив обеих принцесс на руки, подлетел к Мариэль и Геворду. Затрубили фанфары, приглашая народ во дворец, но Логофет, не замечая ничего вокруг, продолжал мирно похрапывать, улыбаясь во сне.

⁂

В этот знаменательный день на торжество были приглашены все жители Заоблачности. Перед дворцом накрыли большие столы, вино лилось рекой, оркестр задавал ритмы, все танцевали и веселились. Среди толпы сновали клоуны на ходулях, искусные фокусники доставали из своих шляп и карманов огромные цветы и пестрые ленты, заставляя малышню открывать рты от восторга. На соседней поляне устроили театр, а возле фонтана можно было увидеть магическое представление дрессированных капель и снежинок.

В веселье время пролетало быстро, и день незаметно приблизился к концу. После красочного салюта, устроенного в честь именинниц с помощью магии и игры света, Маг Нирас попрощался с королевской четой и Хранителями, сославшись на рекомендуемый в его возрасте покой. В этот раз он решил пройтись пешком и не спеша, опираясь на свой посох, двинулся в сторону сверкающего в свете Луны и звезд ночного леса. Он любил этот воздух, наполненный влагой и пряными ароматами цветов, любил слушать тишину леса, нарушаемую только звуком его шагов, шелестом серебристых листьев и редкими криками ночных варканов.

Звуки веселья со стороны дворца потихоньку стихли. Преодолев большую часть пути, он вышел к поляне, залитой лунным светом, и остановился. За большим деревом в конце поляны тропа раздваивалась. Одна вела через овраг и поле к Академии Магии и Волшебства, а вторая – к небольшому лесному озеру, скрытому от посторонних глаз окружающими его со всех сторон раскидистыми деревьями. Поверхность этого озера в любое время года была скована толстым слоем льда, от того там всегда веяло прохладой. Там же, недалеко от озера, и стояла его небольшая хижина, сложенная из белых камней, принесенных из долины Вельдогенериуса. Лес и хижину соединял бревенчатый мост, по которому Маг Нирас любил прогуливаться вечерами, размышляя о чем-нибудь важном. Он выбрал это место подальше от шума и суеты не случайно. Ему нужен был островок тишины и покоя, и он нашел его здесь.

Немного отдохнув, он направился к дереву и снова остановился, почувствовав, что почва под ним будто зашевелилась, а по ногам пробежала дрожь.

– Что тут происходит? – он сильнее вцепился в посох, но уже через минуту равновесие вернулось к нему. – Армариус! Вот негодник! А еще говорил, что от игристого, приготовленного по его рецепту, и разум остается чистым, и тело бодрым! – усмехнувшись, Маг Нирас продолжил свой путь. – Армариус, эх Армариус… как же правильно я сделал выбор, – впервые за всю историю Маг Нирас видел такую сильную связь между Хранителем и ребенком. Армариус и Одежавель души друг в друге не чаяли и не расставались ни на минуту.

Он наблюдал за принцессами весь вечер, девочки были похожи друг на друга как две капли воды, отличить их можно было только по одному признаку. Когда улыбалась Одежавель, а улыбалась она часто, на ее щечках появлялись очаровательные ямочки. Гольмана же, напротив, чаще капризничала, добиваясь всего, чего хотела.

Задумавшись, он не заметил, как вышел к озеру, вокруг зеркальной поверхности которого скопилось немыслимое количество варканов. Эти средних размеров белоснежные зверьки стояли на задних массивных лапах, ритмично покачиваясь из стороны в сторону, и не мигая смотрели на темную ледяную поверхность. Заметив Мага Нираса, они бросились врассыпную, и через мгновение вокруг озера не было ни единой души. В душу Мага Нираса закралось беспокойство. Он подошел к берегу и заглянул вглубь, пытаясь разглядеть что-то под толщей льда. Звезды отразились в зеркальной поверхности, а затем Маг Нирас увидел свое лицо, смотрящее на него из глубин озера. Долго, очень внимательно всматривался он в свое отражение.

⁂

Малышка Одежавель заснула прямо во время празднования, и Армариус, отказавшись от помощи нянек и гувернанток, отнес ее в детскую залу. Перед тем как положить принцессу в колыбель, он закутал ее в покрывало и вышел на террасу дворца подышать свежим воздухом. В эту ночь звезды светили необычно ярко. Оркестр в саду играл нежный вальс. Армариус склонился к красивому личику Одежавель. Ее прозрачная кожа светилась в лунном свете, а длинные реснички слегка вздрагивали.

– Наверное, тебе снится что-то необычное, – прошептал Армариус. Он улыбнулся и провел лапой по серебристым волосам Одежавель. – Ты будешь самой красивой девочкой во всей Академии Магии и Волшебства, когда придет твое время познавать магию, – с нежностью произнес он, и Одежавель улыбнулась во сне.

– Амарус, – тихо сказала она, не открывая глаз. Армариус от удивления чуть не выронил драгоценный сверток. – Амарус, – снова повторила Одежавель. Она открыла глаза и, увидев склонившегося к ней Армариуса, улыбнулась, затем звонко засмеялась переливами тысячи хрустальных колокольчиков. Удивленный Армариус чуть не лопнул от счастья. Он закружил Одежавель, забыв про то, что минуту назад собирался укладывать принцессу в колыбель.

– Амарус! Моя принцесса назвала меня Амарус! Вы слышали? Одежавель произнесла мое имя! – восторженно закричал он на всю округу, распугав стада пасущихся недалеко от дворца капелек и снежинок, а Одежавель продолжала звонко смеяться.

⁂

Маг Нирас готовился ко сну, когда в его распахнутое окно проникли восторженные крики Армариуса.

– Амарус! Амарус! Одежавель произнесла мое имя! – кричал он. Звуки его голоса и звонкие переливы смеха Одежавель, подхваченные ветром, унеслись дальше в глубокую темноту, разлившуюся за окном. Маг Нирас замер на несколько секунд, и его лицо стало бледным, как мел. Он, шаркая ночными туфлями, подошел к окну и долго вглядывался в ночное небо, украшенное миллионами разноцветных звезд.

– Этого не может быть! – оторвав взгляд от ночного неба, он осмотрелся. Надо заметить, убранство его комнаты было более чем скромным. У одной стены прямо в воздухе висело небольшое облако, которое служило ему кроватью. На противоположной стене рос серебристый мох, который подсвечивал жилище в темное время суток мягким светом. В одном углу комнаты стояла старая, облупившаяся от времени вешалка, на которой висел такой же старый плащ, расшитый когда-то блестящими бусинами. В противоположном углу комнаты стояла плетенная из серебристых веточек клетка, в которой мирно спала капля. Он завел ее у себя в хижине, чтобы в любое время дня и ночи иметь рядом с собой благодарного слушателя, но вышло так, что выбор его был неудачным. Капля большую часть времени мирно посапывала на уютной шелковой подушке, расшитой серебряными узорами. Подушка была единственным предметом, выделявшимся своей изысканностью в его хижине.

Маг Нирас подошел к вешалке, снял плащ с крючка и накинул его на свои плечи. Засунув руку в карман, он долго что-то искал в его недрах и наконец извлек старую запылившуюся книгу. Открыв ее на одной из пожелтевших от времени страниц, он затаил дыхание.

– Легенда долины Вельдогенериуса! – прочел он заголовок, написанный странными знаками, понятными только ему. – Так, так! – двигая по строкам костлявым пальцем, шептал он. – Ага! Вот оно, древнее пророчество! – он наизусть знал каждое слово, написанное на этой странице, но странное дело, на его глазах древний текст медленно растворился на поверхности листа, а на его месте появились новые символы, и Маг Нирас почувствовал, как холодеют его ладони.

– И выйдет зло через уста младенца, и перестанет мир быть прежним. Звезды сойдут с ума, и только один прочтет это знамение, и только в его силах будет остановить силы тьмы, – дрожащим голосом прочитал он и заплакал. Он плакал бесшумно, роняя слезы на желтые страницы, и его плечи тряслись, как от озноба. – Этого не может быть! – Маг Нирас смотрел перед собой невидящим взглядом, а спустя несколько минут он закрыл книгу и положил ее обратно в глубину бездонного кармана. Сняв с сутулых плеч плащ, он вернул его на старинную вешалку и подошел к стене, расположенной напротив.

– Я нарушил привычное течение жизни! Я изменил пророчество! И я должен все исправить! – Маг Нирас обернулся, бросив взгляд на мирно спящую каплю, провел рукой по заросшей мхом стене и хлопнул три раза в ладони. Капля проснулась от резкого звука, а перед Магом Нирасом разверзлась стена, ослепив обоих пронзительным белым светом, льющимся из разлома в стене.

⁂

Хранитель Шеду сидел на самой верхней террасе дворца. Он, как истинный ценитель всего прекрасного, наблюдал за падающими звездами, которые в эту ночь срывались с кромки неба одна за другой. Погрузившись в свои мысли, созерцая красоту ночного неба, он пропустил мимо ушей крики Армариуса и не замечал переполоха в стадах капелек и снежинок, пасущихся на лужайках недалеко от дворца. Он даже не обратил внимания на яркое белое свечение в той стороне, где были расположены Академия Магии и Волшебства и хижина самого Мага Нираса.

– Ты простудишься, Шеду! – сказал Пенат, незаметно для Шеду появившийся на террасе. – Ночи стали прохладными!

– Меня согревает красота звездного неба, Пенат! – ответил Шеду, укутываясь в мягкую ткань принесенного Пенатом покрывала. – Посмотри, как красиво! – в его огромных глазах отразились тысячи созвездий. Но Пената привлек не свет звезд, он устремил свой взгляд на странный белый свет, льющийся далеко в темноте.

– Что это за свет? – удивленно спросил он, и Шеду наконец заметил белое свечение вдалеке.

– Если я не ошибаюсь, этот свет льется из хижины Мага Нираса! Странно, раньше я не видел подобного. Нам нужно как можно быстрее добраться туда, быть может, ему нужна наша помощь! – с волнением в голосе ответил Шеду и снова взглянул на звезды. – Посмотри, Пенат! Что происходит? Это же похоже на небесный хаос! – и действительно, звездные созвездия рассыпались в беспорядочные скопления, кружили вихрями, строились в непонятные символы, исчезали, делая ночь непроглядной, и снова появлялись.

– Амарус! – прочитал Пенат слово, внезапно выстроившееся из звезд.

– Амарус, – тихо повторил изумленный Шеду. Мгновение – и слово, написанное звездами, рассыпалось, подобно красочным рисункам в калейдоскопе.

– Кажется, что-то похожее недавно на всю округу кричал Армариус, – тоже шепотом сказал Пенат. Сильный ветер пронесся мимо них, затем все стихло, звезды снова выстроились в привычном порядке. Казалось, что все, что происходило несколько мгновений назад, было иллюзией или галлюцинацией. Академия и хижина Мага Нираса едва виднелись вдали, подсвеченные тусклым светом внезапно появившейся в ночном небе спелой Луны.

Глава 4. Амарус

Маг Нирас, ослепленный ярким белым светом, шагнул в разлом стены и почувствовал, что его тело проваливается в пустоту. Странное дело, обычно, оказавшись за пределами стены, он всегда чувствовал твердую почву под ногами. Предчувствие приближающейся беды вдруг сковало его мышцы, и где-то глубоко в груди что-то затрепыхалось, словно птица проснулась у него внутри и, ограниченная замкнутым пространством, судорожно забила крыльями. Он ничего не видел вокруг, кроме залившего все вокруг яркого, ослепляющего свечения, но чувствовал, что его тело, подхваченное неизвестной субстанцией, несет куда-то с бешеной скоростью. Конечно, он не был до конца уверен, что именно он движется в пространстве, но чувствовал, что лицо его и грудь деформируются от мощного встречного потока, не дающего вдохнуть хотя бы глоток воздуха. Тишина звенела так, что из его носа хлынула серебристая струйка крови. Он с трудом приоткрыл глаза и увидел в центре этого белоснежного, ослепляющего хаоса черную воронку, напоминающую гигантское клубящееся облако. Оно двигалось ему навстречу и, изрыгая из своих недр черные массы, заполняло собой все пространство. Невероятно! Сколько раз он был на той стороне, но никогда не встречал сопротивления, а тем более магии такой силы. Его ноздрей коснулся смердящий, сводящий с ума запах, и он почувствовал, что силы и сознание начинают покидать его.

«Надо бороться, надо бороться», – словно назойливая муха, закружилась в его голове единственная спасительная мысль, вырывая его сознание из затягивающего черного болота. Собрав все силы, он выставил посох перед собой, направляя его в сторону разрастающейся с каждым мгновением черной воронки.

– Тьма, отступи! Тьма, отступи! – пытаясь перекричать звенящую тишину, закричал он. – Арникус, э-шиге! Арникус, э-шиге… Расступись, разверзнись… – Арникус, э-шиге! Расступись, разверзнись! Арникус, э-шиге! – неистово повторял он заклинание, но время вдруг стало тягучим, как воск, и он осознал, что не слышит своего голоса. Он все еще продолжал выкрикивать заклинание, чувствуя, что теряет ощущение себя и проваливается в давящую его со всех сторон пустоту.

⁂

В это самое время Хранители Пенат и Шеду стояли на верхней террасе дворца. Они все еще продолжали смотреть в небо в ожидании повторения звездного коллапса, но ничего не происходило.

– Мы должны немедленно отправиться к Магу Нирасу, Пенат! – сказал взволнованный Шеду. Предчувствие чего-то неизвестного и волнующего не покидало его с той самой минуты, как они с Пенатом стали свидетелями удивительного явления.

– Ты уверен, что мы что-то видели, Шеду? – Пенат никак не мог поверить своим глазам, а огромное желание поскорее добраться до мягкой постели было настолько сильным, что он был готов убедить себя и своего друга в том, что все, что они наблюдали, просто привиделось их уставшим от ярких фейерверков глазам. – Ты же понимаешь, Шеду, что такого не может быть в природе. Где ты видел, чтобы звезды скакали, как кони? – Шеду ничего не ответил, а лишь тяжело вздохнул. – Может, тебе и покажется мое предположение странным, – не унимался Пенат, – но, похоже, мы с тобой на празднике чрезмерно употребили игристого вина. Не нужно было верить Армариусу, что его волшебный напиток лучше кристально чистой воды! – Пенат широко зевнул, представив себя в теплой постели. – Боюсь, день грядущий для нас будет не из легких!

– Возможно, ты прав, Пенат, и то, что мы видели, всего лишь нам почудилось, но я все же проверю, не нужна ли наша помощь Магу Нирасу! Так, для успокоения души и доброго сна, да и вечерняя прогулка мне не помешает, – Шеду скинул покрывало и расправил крылья, намереваясь отправиться к хижине Мага Нираса.

⁂

Маг Нирас с трудом открыл глаза и увидел, что стоит перед длинным деревянным мостом, ведущим к небольшой хижине, сложенной из белого камня. Он чувствовал себя обессиленным и опустошенным, но осознание того, что ему удалось усмирить эту неизвестную, невероятной силы магию и того, что он смог попасть туда, где намеревался оказаться с самого начала, наполняло его тело новыми силами. Он вытер кровь с лица. Сколько раз он бывал здесь, в созданном им отражении реального мира, здесь, куда он упрятал с помощью своей магической силы все темное, что было в нем и в каждом жителе королевства. Тьма покоилась здесь веками, и он был уверен, что так будет вечно.

Он помнил, как тяжело ему далось принятие того решения, но он хотел лучшего для своего мира, и он изменил привычное течение жизни. Он хотел, чтобы в его мире не было темной стороны, и у него получилось. Каждый раз, совершая обряд обретения магических даров, он добавлял свой ритуал – отделения темного от светлого.

– Если бы я только мог предугадать, к чему приведет вмешательство! – произнес он и посмотрел на огромную Луну, повисшую так низко над озером, что казалось, будто она вот-вот упадет в зияющую черноту ледяного озера. – И выйдет зло через уста младенца, и перестанет мир быть прежним. Звезды сойдут с ума, и только один прочтет это знамение, и только в его силах будет остановить силы тьмы, – шепотом повторил он слова нового пророчества. – Я тот, кто прочел, и я должен остановить зло, даже ценой собственной жизни! – сказал он и, опираясь на посох, направился к хижине.

⁂

Две огромные тени накрыли сверкающий в ночи лес. Мгновение – и они уже кружили вокруг высокой многоуровневой башни Академии Магии и Волшебства. Шеду очень любил ночные полеты, реальность размывалась нерезкими очертаниями старинных строений и верхушек деревьев. Мир опрокидывался в его сознании, переворачивался, менялся до неузнаваемости, а он рассекал пространство крыльями и рисовал в своем воображении тот невидимый мир внизу. Ему нравилось смотреть на звезды, отражающиеся в блюдцах многочисленных озер, но сегодня было не до красоты. Волнение по поводу судьбы Мага Нираса не оставляло его, и он спешил изо всех сил. С высоты полета уже виднелись крыша хижины, длинный бревенчатый мост и поверхность замерзшего озера, которое, казалось, пенилось и бурлило. Удивленные Шеду и Пенат, не понимая, что происходит там, внизу, спустились чуть ниже и замерли в изумлении.

– Что это, Пенат? – спросил Шеду, еще не в силах разглядеть детали открывшейся ему картины.

– Это варканы! Их здесь тысячи, Шеду! Посмотри, что они делают! – прошептал испуганно Пенат.

– Они топят лед своими телами! – закричал Шеду. – Безумцы! Зачем они это делают? – он спустился немного ниже. Теперь он видел все. Пространство внизу было заполнено варканами. Те, что были ближе к кромке озера, бросались на лед, отдавая озеру свое тепло. Окоченелые тела уносили, и уже другие жертвовали собой. Похоже, это безумство продолжалось не первый час. Неподалеку виднелась целая гора окоченелых тел. Шеду поежился от охватившего его ужаса и вдруг почувствовал, что им овладевает желание спуститься на лед, как будто неведомая сила притягивала его, лишая воли.

– Я теряю над собой контроль! – еле слышно сказал он.

– Нужно добраться до хижины! – ответил Пенат. Он тоже почувствовал это странное притяжение и сделал над собой усилие, пытаясь подняться выше, но тут произошло невероятное. Лед затрещал и раскололся в центре озера, поддавшись усилиям варканов. Не прошло и мгновения, как толпы этих безвольных существ стали исчезать в образовавшейся проруби.

– Пенат! Я больше не могу сопротивляться! – закричал Шеду и начал снижаться. Пенат бросился за другом в надежде схватить его, но его взгляд вдруг стал отрешенным, и он вслед за Шеду спустился к движущейся безмолвной массе. Варканы все исчезали в глубинах озера, а их поток все не заканчивался. Вот уже, ведомые толпой, Шеду и Пенат приблизились к краю и тоже исчезли в глубине темной проруби.

⁂

Маг Нирас, опираясь на посох, прошел через длинный бревенчатый мост и подошел к тяжелой двери, на которой был массивный замок. Ключ, висевший на его шее под ночной сорочкой, точно подошел к замку. Несколько поворотов – и массивная дверь поддалась со скрипом заржавевших петель. Убранство хижины было точь-в-точь таким же, как в его хижине, только на старой вешалке не висел старый плащ, а клетка с шелковой, расшитой серебром подушкой была пуста. Возле окна стоял седовласый старик в ночных туфлях и сорочке. Он не обернулся, когда вошел Маг Нирас, а продолжал смотреть на происходящее за окном. Словно по волшебству, в центре ледяного озера поднялись ледяные глыбы, открывая взору глубокий, зияющий чернотой провал, в глубине которого забурлило белое живое море, и на поверхности показались первые варканы.

– Они уже здесь! – сказал старик. – Я знал, что ты придешь этой ночью, ты не мог не прийти. В это полнолуние даже звезды прославляют меня!

– Как ты смог проникнуть в наш мир, Амарус?! – закричал в гневе Маг Нирас, и старик обернулся. Каждый, кто в ту минуту оказался бы в хижине рядом с ними, был бы в недоумении. Амарус был точной копией Мага Нираса. Тот же взгляд светло-серых глаз под густыми седыми бровями, тот же острый профиль, те же седые волосы, небрежно лежащие на худых, сутулых плечах. Амарус сделал шаг вперед и пристально посмотрел в глаза своего двойника.

– Мир, переполненный добром, это же так скучно, Нирас, я пришел, чтобы восстановить баланс! – на его лице появилось презрение, а в его взгляде было столько уверенности в своем превосходстве, что Маг Нирас невольно отступил назад.

– Ты не смеешь, Амарус! Тебе не место в нашем мире.

– Не лги себе, Нирас, ты скучал по мне, и все в твоем мире истосковалось по тьме! – Амарус сделал еще шаг вперед, заставив Мага Нираса отступить. – Что есть добро без зла? Что есть свет без тьмы?! Что есть день без ночи? – голос его набирал силу.

– Замолчи, Амарус! – Маг Нирас так сильно вцепился в посох, что его пальцы стали белыми.

– Добро ничто без зла, пойми, оно слабеет без борьбы! Ты ослаб, Нирас! Посмотри, на кого ты стал похож, на кого стал похож я! Ты забыл, что мы есть целое, а его нельзя разделить на половины! – Маг Нирас видел, как с каждым сказанным словом в глазах Амаруса разгорается зловещее пламя, и он попытался сделать шаг ему навстречу, но не смог даже пошевелиться. – Ты надеялся избавиться от своего темного с помощью магии, но ты забыл, что я есть ты, а ты есть я! Ты есть тьма, а я есть свет, ну или наоборот! – закончил Амарус и вернулся к окну, за которым творилось что-то невиданное. Из ледяного разлома в центре озера, подобно лаве, выплескивающейся из жерла вулкана, лились белые потоки живых существ. Их было так много, что все пространство вокруг озера и лес, окружавший его, за считанные минуты стали белоснежными. Казалось, что на мир за окном маленькой хижины обрушился снежный буран. Амарус отвернулся от радующей его глаз картины в тот момент, когда на поверхности появились Хранители Пенат и Шеду.

– Ты спрятал за этой стеной все зло, что было в Заоблачности, но ты забыл, Нирас, что противоположности притягиваются, мы не можем друг без друга, нам нужен баланс, равновесие!

– Ответь, как ты проник в наш мир, Амарус?!

– Ты до сих пор не понял, Нирас? Одежавель!

– О! Ты не смеешь! Я уничтожу тебя, если ты… – Маг Нирас не договорил, почувствовав, как слово застряло у него в горле и, перехватив дыхание, холодной скользкой змеей поползло вниз.

– Ты уничтожишь меня? – взгляд Амаруса был полон презрения. – Ты забыл, что если ты уничтожишь меня, то погибнешь сам?.. Зло было, есть и будет, Нирас, и не тебе по силам остановить его! Ты слишком влюблен в себя, чтобы жертвовать. Можешь глубоко прятать меня в недра своего подсознания, но я не хочу быть твоей тенью, я хочу властвовать!!! – последние слова Амарус произнес с такой ненавистью, что Маг Нирас понял: это будет его последнее сражение.

– И только один прочтет это знамение, и только в его силах будет остановить силы тьмы, – едва слышно повторил он слова нового пророчества и поднял посох, направив его в сторону Амаруса. – Арникус, э-шиге! Арникус, э-шиге! – неистово зашептал он, с трудом справляясь с холодной змеей в своем горле. Яркий белый свет залил хижину. – Арникус, э-шиге! Арникус, э-шиге! Арникус, э-шиге! – не останавливаясь повторял он, но заклинание, вылетая из его уст, превращалось в черный песок и просыпалось на пол хижины. Маг Нирас постарался отвести взгляд от зловещих глаз Амаруса, но не смог. Амарус подошел вплотную, и посох, не встретив препятствия, насквозь прошел через его грудь, не причинив вреда. Он заглянул в глаза Мага Нираса, они были отрешенными и безучастными.

– Пришло мое время, Нирас, время тьмы! – сказал он и снял с шеи своего двойника ключ. Пройдя сквозь его тело, он поднял упавший из рук Мага Нираса посох и направился к выходу. Дверь с грохотом захлопнулась, послышались звуки закрывающегося замка, но казалось, Магу Нирасу совершенно не было до этого никакого дела.

Глава 5. Исполнение пророчества

Розовый рассвет окутал дворец особенно сладкой дремой. Мягкий свет проникал в окна, скользил по ступеням, заглядывал в самые отдаленные уголки дворца. Лучи преломлялись в хрустале и кристаллах массивных люстр, множились сверкающими пятнышками, бегающими по стенам и потолкам. Дворец все еще спал после праздника, весело отгремевшего накануне. Прилегающие к дворцу окрестности тоже были погружены в сладкую дрему. Сонные капли, свернувшиеся маленькими комочками на пышной траве, были покрыты утренней росой. Они тихонько посапывали, не переставая расти даже во сне.

Армариус заворочался и открыл глаза. Он с беспокойством огляделся по сторонам и встал. Одежавель сладко спала, и он тихонько, чтобы не потревожить ее сон, подошел к ее облаку-колыбели. Увидев сонное личико своей подопечной, он улыбнулся, и невероятная нежность разлилась волной у него в груди. Армариус был бесконечно счастлив, что стал Хранителем магических даров принцессы Одежавель. С тех пор, как Маг Нирас оказал ему эту честь, его словно подменили. Он перестал подшучивать над другими и из бесшабашного весельчака превратился в заботливую квочку, которая ни на шаг не отходит от своих цыплят. Армариус так полюбил малышку, что даже минута разлуки с ней делала его несчастным. Он плакал вместе с ней, когда у нее болел животик, и проводил все ночи возле ее колыбели. Он пел ей старинные песни, и даже позволял Одежавель кусать себя за подбородок, когда у нее резались первые зубки. Их любовь друг к другу была взаимной, Одежавель тоже души не чаяла в Армариусе. Когда он приближался к ее колыбели, она всегда улыбалась и протягивала ручки навстречу своему хвостатому няню.

Хранители магических даров королевской семьи жили во дворце, и у каждого из них была своя зала. От них не требовалось постоянное присутствие рядом с подопечной принцессой, ведь у каждой из них было множество нянек и гувернанток, но с тех пор, как в жизни Армариуса появилась Одежавель, он совсем забыл дорогу в свою залу. Глядя на его привязанность к девочке, ему позволили расположиться в спальне Одежавель, и он больше не расставался с ней ни на минуту.

– Странный, страшный сон приснился мне сегодня, малышка, – шепотом сказал Армариус и, тяжело вздохнув, подошел к большому окну, расположенному на север. Только он собирался впустить солнечный свет, как заметил через узкую щелочку между тяжелыми тканями какое-то движение на веранде. Он отпрянул назад и, затаив дыхание, слегка приоткрыл занавес. Ужас отразился в его глазах, и уже через мгновение, схватив Одежавель прямо с колыбелью, он взлетел под самый купол залы. Мелодично зазвенели хрусталики на потревоженной его крыльями люстре, и к мелодии хрусталя добавился звон рассыпающегося на мелкие осколки оконного стекла. Армариус увидел, как всю комнату заполонили странные огромные существа. Они сильно напоминали варканов, живущих в лесах Заоблачности, только эти особи были гораздо крупней. Их пасти были перепачканы серебристой кровью. Они озирались, вращая своими огромными глазами, пытаясь найти обитателей залы.

От увиденной картины сердце Армариуса запрыгало от страха, и он еще крепче прижал к себе колыбель. Одежавель, несмотря ни на что, продолжала мирно спать, посасывая свой маленький кулачок. Нужно отучить ее от этой привычки, мелькнула несвоевременная мысль в голове Армариуса. Он только успел подумать, что сейчас не время думать о таких пустяках, как утреннюю тишину разорвали страшные крики боли и отчаяния. Кричали со всех сторон, по всему дворцу и со стороны поселений. Армариус понял, что пришла страшная беда. Как вихрь ворвалась она в мирное течение их жизни, и от осознания этого все тело его покрылось холодной испариной. Больше всего на свете он боялся за свою малышку. Он надеялся, что эти страшные чудовища не заметят их. Принцесса, разбуженная криками, открыла глаза и собралась было заплакать, но увидела Армариуса и улыбнулась. Он улыбнулся ей в ответ, и она засмеялась.

⁂

Когда король Геворд открыл глаза, первое, что он увидел – это склонившееся над спящей Мариэль чудовище. Сон исчез мгновенно. Не раздумывая ни секунды, он бросился на существо, сильно напоминающее лесного варкана, но гораздо большего размера. Удар когтистой лапы тут же поверг его на пол, и чудовище снова потянулось к спящей королеве. Через секунду Геворд уже стоял на ногах.

– Мариэль! – закричал он и с новой силой набросился на зверя. Мариэль открыла глаза в тот момент, когда огромная голова приблизилась к ее изящной шее. Слизь и кровь капали из смердящей пасти прямо на ее лицо. Она не сразу смогла понять, что происходит. Ей показалось, что это страшный сон, внезапно ворвавшийся в ее сознание. Мариэль увидела Геворда, вцепившегося в шею монстра. Он пытался сломать ему хребет, но чудовище сбросило его со своей спины с такой силой, что он ударился об огромное, обрамленное хрусталем зеркало, висевшее на противоположной стене их спальни. Зеркало разлетелось на тысячи осколков, рассекая лицо и руки короля. Мариэль застонала, и Геворд увидел, как огромные заостренные когти впиваются в ее белоснежное тело.

– Нет!!! Мариэль! Не трогай ее! – закричал он в отчаянии и, схватив осколок зеркала, снова бросился в атаку. Не чувствуя боли, он наносил удары сзади, прямо в шею, но огромная тварь не оставляла свою добычу.

– Геворд! Девочки! – еле слышно прошептала Мариэль. Черная жидкость хлынула из огромной зияющей раны на шее зверя, смешиваясь с серебристой кровью, струящейся из ран Мариэль. Чудовище захрипело, в судорогах еще крепче вонзая когти в белоснежное тело. Мариэль вздохнула и замерла, не закрывая своих огромных изумрудных глаз.

– Нет Мариэль! Нет! – в отчаянии закричал Геворд. Он не отрываясь смотрел в невидящие глаза и продолжал неистово вонзать в податливую плоть осколок зеркала. Из его руки струилась кровь, но он не чувствовал физической боли, боль разлилась внутри его, одновременно делая его слабым и давая немыслимые силы. Он понимал, что больше не услышит ее голоса.

⁂

Армариус в отчаянии прижимал к себе колыбель с Одежавель, наблюдая, как огромные твари, забираясь друг на друга, становятся все ближе, когда распахнулись двери залы и на пороге показался залитый кровью король Геворд.

– Ваше Величество!

– Беги, Армариус! – голос короля был полон отчаяния. Чудовища, заметив легкую добычу, оставили попытки добраться до Хранителя с девочкой и бросились в сторону короля, на секунду дав Армариусу возможность прорваться к разбитому окну, чем он и не замедлил воспользоваться.

– Спаси Одежавель, Армариус! Береги ее! – закричал ему вдогонку король Геворд, отбиваясь осколком зеркала от навалившихся на него тварей. Уже оказавшись на веранде, Армариус позволил себе обернуться. Среди огромных белых тел он поймал угасающий взгляд короля. Глаза его сияли и были полны надежды.

Армариус, крепко держа в лапах колыбель с притихшей Одежавель, поднялся высоко над дворцом. С высоты полета он увидел страшную картину. Огромные чудовища были повсюду, их были тысячи, и они все прибывали со стороны хижины Мага Нираса.

– Армариус! – Армариус обернулся на голос и только сейчас заметил Логофета, сидящего на верхнем куполе дворца. Тот пытался удержать в своих коротеньких лапках принцессу Гольману, которая вертелась от любопытства, пытаясь увидеть все вокруг.

– О! Логофет! Вы живы! Как я рад! – прослезился Армариус.

– Страшнее сна я еще не видел, Армариус! Маг Нирас предупреждал меня, что обильный ужин перед сном… – Логофет вздрогнул, услышав душераздирающий вопль, доносившийся из окна снизу.

– О, как бы я хотел, чтобы все это было просто сном, но мы не спим! Мир сошел с ума! Его Величество король Геворд только что погиб, и все остальные, скорее всего, тоже!

– Я не могу поверить, Армариус! Этого не может быть! – запричитал Логофет, у которого от одной мысли, что все это не сон, в животе похолодело, а голову обдало таким жаром, что он зажмурился. Армариус с грустью посмотрел на своего отчаявшегося друга. – Что делать нам? Это конец! Мы погибнем! Мы тоже погибнем, как все! – не в силах переносить осознание происходящего, Логофет заплакал навзрыд.

– Не время отчаиваться, друг! Нам нужно немедленно покинуть это страшное место! Нам нужно добраться до облачных кораблей быстрей этих чудовищ и попытаться спасти тех, кто еще жив! – сказал Армариус и направился прочь от дворца. Логофет тут же, стараясь не отставать, последовал за ним. Одежавель и Гольмана затихли, это был их первый полет и первое долгое путешествие.

Глава 6. За семью водопадами

М аленького Нимбуса, сына пастуха из поселения Гертруда, расположенного на юго-западе Заоблачности, считали довольно-таки странным мальчиком. Он сторонился сверстников и предпочитал проводить все свободное время вдали от дома. Часто он уходил так далеко, что на то, чтобы вернуться обратно, ему требовался не один день. Его мать, добрую трудолюбивую женщину, не тревожило данное обстоятельство. Она давно смирилась с тем, что Нимбус отличается от других. Единственное, что волновало ее, это то, что в свои девять лет он так и не обрел магию. У всех его сверстников уже давно проявились магические способности, и все они ходили в Академию Магии и Волшебства, как и положено детям. У каждого из них был свой Хранитель магического дара, и они гордились своим положением. Нимбуса не дразнили, так было не принято, но и заводить с ним дружбу особо никто не стремился. Так и ходил Нимбус в одиночестве по окрестностям, пока другие дети познавали магические науки.

Нимбус любил место, где он родился и провел все свои девять лет жизни. Местность эта была примечательна красивыми ландшафтами. Бескрайние равнины плавно перетекали в серебристые холмы. Извилистые дороги, подобно веревочкам, вились во все стороны и пропадали, прячась от его взгляда. «Куда они ведут?» – думал каждый раз Нимбус, все дальше отдаляясь от своего уютного, заросшего плющом домика. Если бы у него, как и у других, был свой Хранитель, он смог бы летать, и тогда с высоты полета он бы увидел все.

⁂

Нимбус был уже третий день в пути. Никогда он не отходил так далеко от дома, но он не мог остановиться, как будто неведомая сила тянула его к виднеющейся вдали горной гряде. Он не волновался о матери, он знал, что его не ждут дома. Все жители окрестностей Гертруда были приглашены на празднование первого дня рождения принцесс Гольманы и Одежавель. Он мог бы отправиться в королевский дворец вместе со всеми, но ему было куда приятней уединиться от шума и суеты, и он остался один среди опустевших на время бескрайних просторов.

Нимбус остановился передохнуть возле ручья, виляющего среди низкорослого серебристого кустарника. Вода была обжигающе холодной, он сделал несколько глотков и сел на высокую кочку. Стайки липушек сновали с ветки на ветку, щебеча нестройным хором. Нимбус оторвал взгляд от снующих по веткам кустарника сверкающих птичек и стал смотреть на переливающийся в лучах полуденного Солнца ручей. Спустя минуту он заметил в воде какое-то движение и наклонился, чтобы лучше рассмотреть это необычное явление. На поверхности воды он увидел странное, едва уловимое его взору видение. В глубине скалистого ущелья с огромной высоты падали воды семи искрящихся водопадов. Там было именно семь водопадов, Нимбус успел сосчитать их. Затем, словно вода была холстом для невидимого художника, на поверхности появилась другая картина. Это были семь стариков. Они смотрели на Нимбуса пристально из воды, будто что-то хотели сказать. Все они до единого были одеты в белоснежные длинные одежды, волосы их и бороды были заплетены в тоненькие косички, от чего их вид показался Нимбусу немного нелепым. Мгновение – и видение исчезло, оставив на воде сверкающую на Солнце рябь.

– До чего же я устал, что видится такое, – сказал Нимбус и решил немного вздремнуть. Мягкая теплая трава приняла его уставшее тело, и он закрыл глаза. Пряный запах трав и щебет липушек действовали успокаивающе, и сон накрыл его в одно мгновение. Во сне он опять увидел водопады среди острых скал, и семь странных стариков снова пристально смотрели на него. Нимбус почтительно поклонился им, и старики, не говоря ни слова, повернулись к нему спиной. Через мгновение воды водопадов изменили свое движение и стали подниматься вверх, открывая перед взором Нимбуса вход в огромную пещеру. Старики прошли под ее свод и снова повернулись к нему, но он, завороженный гроздьями свисающей сверху воды, не мог сдвинуться с места.

– На закате седьмого дня ты станешь спасителем Заоблачности! – услышал он голоса семи стариков. Он хотел было спросить их, что все это значит, но вода с грохотом обрушилась на уступы скал, и он проснулся. Нимбус сел в высокой траве и огляделся. В потемневшем, пока он спал, небе раздавались раскаты грома. Молнии пронизывали небо, рассекая его на части.

– Что за странный сон? – Нимбус посмотрел вверх, и то, что он увидел, заставило его вскрикнуть от неожиданности. На фоне вдруг потемневшего в полдень неба к нему приближались огромные силуэты, пока еще едва различимые простому глазу. Но ему вскоре удалось разглядеть очертания гигантских облачных кораблей и парящую над ними огромную стаю Хранителей магических даров. Он видел корабли раньше, когда они прилетали в окрестности Гертруда, чтобы загрузить на свои палубы созревшие к поливу капельки и поспевшие к снегопаду снежинки. Обычно их было не больше трех, а сейчас их было столько, что, казалось, небо потемнело именно из-за них. Они медленно приближались, и Нимбус на мгновение подумал, что все еще спит, настолько была необычной открывшаяся ему картина. Еще через мгновение он увидел то, что заставило его сердце забиться сильнее – это были странные огромные существа, покрытые белой шерстью, сильно напоминающие варканов, живущих в лесах Заоблачности, только эти были огромными, и вид у них был устрашающим. Нимбус быстро вскочил на ноги и увидел, что страшное белое море, разлившееся по окрестностям, движется в его сторону, преследуя заоблачные корабли. Он стоял в оцепенении, не в силах пошевелиться, наблюдая, как самые крупные особи, уцепившись своими когтистыми лапами за днища груженных до отказа кораблей, взбираются на палубы.

Он все еще не мог понять, что происходит, но каждой своей клеточкой чувствовал опасность. Никогда, сколько длилась история Заоблачности, не случалось подобного, мир всегда был безопасен. Это он знал наверняка. Чудовища становились все ближе, и уже отчетливо было видно их клыкастые окровавленные пасти и огромные бесцветные глаза. С первого корабля, на который уже пробрались несколько этих отвратительных существ, раздались крики отчаяния, и Нимбус наконец заметил, что палубы переполнены жителями Заоблачности. На бледных лицах он разглядел то, что никогда раньше не видел в обычно счастливых глазах – это был страх. Нимбус не понаслышке знал, что это такое. Он не раз признавался себе, что боится, боится остаться таким, каким он был, мальчиком, которого так и не коснулась магия. Часто, засыпая в поле, смотря на искрящиеся в ночном небе звезды, он представлял себе, что никогда не станет таким, как все, что никогда не обретет магию, и его охватывало это непривычное, почти животное чувство, сковывающее все его тело и мысли – чувство страха. Но сейчас, в этот раз, увидев страх на лицах других, он испытал нечто новое. Он смотрел, как забравшееся на палубу корабля чудовище убивает несчастных, и в нем просыпалось новое, неизведанное до сих пор чувство. Это был тот же страх, но в этот раз он боялся не за себя. Его маленькое сердце заныло от боли. Он словно на себе ощутил то, что испытывали другие, и на его глазах появились слезы. Они катились градом без его воли, и он с трудом мог видеть разворачивающуюся прямо перед ним страшную картину.

– Нимбус! Сынок! Спасайся! Беги! – услышал он родной с детства голос, и среди мечущейся толпы увидел свою мать. Она была на том самом корабле. Он увидел ее так ясно, как если бы она была совсем рядом. Ее светлые с рыжим отливом волосы развевал ветер, а на ее еще красивом лице, усеянном серебристыми веснушками, сверкали полные отчаяния и слез глаза. Заметив сына на земле, она кричала, пытаясь предупредить его об опасности. Ее голос срывался, и Нимбус видел, как безмолвно шевелятся ее губы, затем голос снова обретал силу, и он слышал ее.

– Я здесь, мама! – изо всех сил закричал Нимбус и увидел, как над ее маленькой фигуркой нависло чудовище. – Мама! – крик Нимбуса заглушил крики умирающих. Он затрясся, глядя, как когти чудовища пронзают ее тело. Оглушенный увиденным, он стоял не двигаясь, ничего не видя перед собой. Все, что он теперь ощущал внутри себя, было незнакомо ему. Его наполнило новое чувство – страшная ненависть и огромное желание отомстить. Когда пелена перед глазами, ослепившая его на время, рассеялась, он увидел, как чудовище, только что убившее его мать, отшвырнув двух парящих неподалеку Хранителей, схватило в свои огромные лапы двух крошечных девочек. Их почти не было видно в мускулистых, поросших белой шерстью кулаках чудовища. Только маленькие белокурые головки и крошечные пяточки торчали наружу. Он догадался, что эти малышки и есть принцессы Гольмана и Одежавель. Не раздумывая ни секунды, Нимбус бросился вперед. Он не осознавал, зачем это делает и чем может помочь, но внутренняя сила, ранее неведомая ему, наполнила вместе с ненавистью все его тело и сердце. Он чувствовал, что она меняет его, но еще не понимал, насколько он становится другим. Быстро приблизившись к месту трагедии, Нимбус поднял руки, направляя их на уродливых тварей. Мгновение – и чудовища, пораженные разрядами молний, высекаемых, как по волшебству, из рук Нимбуса, начали падать замертво. Армариус и Логофет едва успели подхватить освобожденных из плена когтистых лап страшного чудовища принцесс. Нимбус не сводил своих горящих ненавистью глаз с наступающего на него белого моря отвратительных существ. Он продолжал метать в них молнии, не останавливаясь ни на секунду.

– Умрите! Умрите все! Умрите! – еле слышно шептал он.

– Кто этот мальчик? – пытаясь перекричать шум битвы, закричал Логофет, с удивлением наблюдая, как чудовища начинают пятиться назад.

– Не важно, кто он, Логофет! Нужно быстрей уводить корабли! Это наш единственный шанс спасти всех! – закричал Армариус, прижимая к себе испуганную Одежавель. Еще минуту назад он чуть не умер от страха – страха потерять ее навсегда.

– Уходите к скалам! Быстрее уходите к скалам! Спасение за семью водопадами! – услышали они голос отважного мальчика. Он указывал в сторону виднеющейся вдали горной гряды, и Армариус направил корабль в спасительном направлении. Словно в тумане, продолжая сражаться с бесконечным потоком чудовищ, Нимбус увидел, как удаляются корабли, и волна радости поднялась внутри него, наполнив сердце надеждой. Корабли уже скрылись из виду за серебристым холмом, а Нимбус все стоял не опуская рук, из которых, как по волшебству, высекались разряды молний, и ему казалось, что битве этой не будет конца и края.

Шло время, Нимбус уже не помнил, сколько он стоит здесь. Окруженный горами поверженных им огромных коченеющих тел, он продолжал убивать, пока перед ним не появился старик. Он был одет в ночную сорочку и туфли, а на его худой морщинистой шее висел ключ. Его костлявые пальцы опирались на посох, сплетенный из серебристых прутьев. Длинные седые волосы, рассыпанные по сутулым плечам старика, трепал ветер, а глаза казались прозрачными и холодными, словно лед заполнил эти два бездонных озера. Нимбус замер, когда его взгляд коснулся глаз старика. Руки опустились против его воли. Он стоял неподвижно, не в силах отвести глаза.

– Надо же! Вот кто мешает мне, великому Амарусу! – прошипел, подобно змее, старик. – Не думал я, что в маленьком сопляке может быть столько силы! Как зовут тебя? – Амарус сделал шаг вперед, почти вплотную приблизившись к Нимбусу.

– Нимбус, – еле слышно ответил Нимбус и попытался отвести глаза от пристального взгляда.

– Нимбус! Не тот ли ты Нимбус, сын пастуха и пастушки, который так и не обрел магию?

– Да, это я, – ответил Нимбус, и картина гибели его матери как молния пронеслась перед его глазами, наполнив сердце новой волной боли и ненависти. Он, собрав всю свою волю, отвел взгляд от глаз старика. На мгновение ему удалось почувствовать силу, и он быстро поднял руки, чтобы атаковать, но ощутив страшный удар в области сердца, опустился на колени. Ему стало трудно дышать, и он, словно подкошенный, рухнул в траву.

– Отнеси его в мою хижину! – приказал одному из чудовищ Амарус. Зверь повиновался приказу и с легкостью забросил бездыханное тело мальчика себе на плечо.

– И смотри не сожри его по дороге! Когда все закончится, он ответит мне за свою дерзость! – сказал Амарус и повернулся к толпам чудовищ, наблюдавшим за всем со стороны. – А вы чего замерли! – закричал он что есть силы. – Вперед! Догоните корабли и не оставьте никого в живых! Я так хочу! Я! Амарус! Хозяин тьмы, хозяин всех вод и всего живого, я Амарус, повелитель Заоблачности! – продолжал неистово кричать Амарус, и в его вдруг потемневших глазах начало разгораться странное, зловещее свечение.

Переступая через поверженные Нимбусом тела, толпы чудовищ ринулись в направлении горной гряды, виднеющейся вдалеке. Нимбус не слышал ни криков Амаруса, ни зловещего рева, его сознание погрузилось во тьму, из которой он уже не мог найти выхода.

⁂

Ровно семь дней и семь ночей заоблачные корабли плыли к горной гряде, на которую указал Нимбус. С его помощью им удалось оторваться от преследования, и теперь только надежда на спасение жила в их сердцах. Предрассветная дымка постепенно рассеивалась, и перед взорами всех появились неприступные скалы, с высоты которых падали воды едва различимых вдали семи водопадов. Все оживились, казалось, спасение уже совсем близко. И действительно, к полудню, преодолев длинное ущелье, корабли приблизились к острым скалам вплотную. Место это восхищало и одновременно вызывало трепет. Потоки сверкающей в лучах Солнца воды неслись вниз по склонам, разбиваясь об острые выступы, и терялись где-то там далеко внизу, где, подобно змее, извивалось тело горной реки. Шум водопадов сливался с ее отдаленной мелодией, и этими звуками можно было наслаждаться вечно. Корабли как по команде остановились.

– Это похоже на место, которое указал нам тот отважный мальчик! – взволнованным голосом сказал Армариус, оторвав взгляд от прекрасного пейзажа. Он повернулся к Одежавель. Она безмятежно играла золотым браслетом, который он снял со своего запястья. Убедившись, что шум воды не пугает принцессу, Армариус перевел взгляд на бесконечную цепочку выстроившихся в ряд кораблей и увидел в хвосте нестройной колонны какое-то странное движение. Логофет, заметив волнение, появившееся в глазах его друга, посмотрел в ту же сторону.

– Это варканы! Они уже здесь! Что же нам делать?! Дальше нет пути! – затараторил он, прижимая к себе маленькую Гольману. Он надеялся на спасение, но его вновь охватила паника. – Все напрасно! Нам не спастись, эти скалы и эта вода!

– Прекрати, Логофет! Мальчик сказал, что спасение ждет нас за семью водопадами, мы должны плыть прямо на скалы! – сказал Армариус, и их корабль сдвинулся с места.

– О нет! Останови корабль, Армариус! Мы разобьемся о скалы, нас погубит вода! – в ужасе закричал Логофет и зажмурился. По палубе пробежал легкий шепот, волнение охватило каждого, но тут произошло то, что никто не ожидал увидеть. Воды водопадов на мгновение замерли, остановив свое течение, и уже через секунду стали подниматься вверх, открывая взорам всех огромную пещеру.

– Скорее! Все сюда! – закричал Армариус, и корабли один за другим, проплывая под повисшими, как виноград, гроздьями воды, стали исчезать в темноте по ту сторону хода. Не успели последние корабли приблизиться к спасительной пещере, как появились варканы, множество варканов. Несмотря на размеры, они ловко преодолевали неприступные скалы и вскоре уже были совсем рядом. Надежды на спасение начали таять, но вдруг, неизвестно откуда, у входа в пещеру появились семь стариков. Одеты они были в белые одежды. Длинные волосы их и бороды были заплетены во множество тонких косичек. Они устремили свои взгляды на приближающихся варканов, и те остановились, не в силах сдвинуться с места. Оставшиеся корабли беспрепятственно проплыли под свод пещеры, и старики исчезли, как будто их и не было вовсе. Чудовища тут же очнулись и бросились вслед за кораблями, но в это же мгновение воды семи водопадов обрушились на них сверху с такой силой, что многих из них разбило о скалы, других унесло бешеным потоком вглубь ущелья.

⁂

Когда последний корабль с жителями Заоблачности укрылся в сводах огромной пещеры и воды семи водопадов обрушились вниз, раздались радостные возгласы тысяч голосов.

– Ура! Мы спасены! – восторженно кричали жители Заоблачности, обнимая друг друга.

– Маленький мальчик из долины Гертруда спас нас! Он настоящий герой! – кричали другие, и в их глазах появлялись слезы. Все они прекрасно понимали, что один он не мог противостоять полчищам чудовищ, и, скорее всего, этот юный храбрец отдал свою жизнь за их спасение.

Когда волнение и радость от чудесного спасения немного улеглись, под сводом пещеры появилось голубое свечение, как будто миллионы голубых кристаллов в одно мгновение засветились изнутри, переливаясь в собственном свете. Все заметили это и не могли отвести глаз от этого прекрасного явления. Постепенно свечение увеличивалось и становилось похожим на гигантское облако. Свет от него озарил все пространство, и все увидели, что стены пещеры искрятся драгоценными камнями, а внизу раскинулось огромное озеро. Переливы голубого свечения отражались в его водах, и казалось, будто корабли парят не в закрытом пространстве, а рассекают просторы космоса. Через несколько минут свод пещеры словно растворился, и голубые кристаллики устремились вверх, рассеиваясь в появившемся голубом небе. Вслед за кристалликами начали подниматься вверх и облачные корабли. Все затаили дыхание, не в силах пошевелиться от волнения. Когда корабли поднялись выше стен пещеры, всем открылась прекрасная картина. Это был новый, неизвестный никому мир. Земли его были устланы сиреневыми коврами высокой травы. Деревья и кустарники стояли все в сиреневом цветении. Голубое, искрящееся небо притягивало взоры, а огромный розовый диск Солнца излучал такое мягкое тепло, что все сразу почувствовали прилив сил. Кругом сновали, греясь в теплых лучах, тысячи разноцветных птиц и великолепных бабочек. Это было поистине самое прекрасное место, которое только можно было представить.

– Жаль, этого не видит Шеду! – сказал тихим голосом Армариус, вспомнив о друге.

– Мне не хватает Шеду и Пената, – ответил Логофет, и на его глаза навернулись слезы. – Мне не верится, что они погибли.

– Если бы они были живы, наверняка они были бы сейчас с нами, – ответил Армариус, и они еще долго стояли, глядя на прекрасный мир, в котором им довелось оказаться без своих преданных друзей – Хранителей Шеду и Пената.

Глава 7. Чудесное спасение Пената и Шеду

В тот злополучный день Пенат и Шеду, привлеченные необычным свечением, исходящим из хижины Мага Нираса, оказались вблизи замерзшего озера и, следуя за варканами, погрузились в прорубь. Они не чувствовали обжигающего холода ледяной воды и не удивились, оказавшись на берегу точно такого же озера, но с обратной его стороны. Лишенная воли толпа безобидных варканов и двух Хранителей, оказавшихся среди них, под воздействием магии Амаруса поднялась из недр озера и заполнила собой все пространство отраженного мира. Огромная полная Луна, повисшая над лесом, светила так ярко, что можно было различить каждую травинку. Ее свет, удвоенный отражением в водах озера, как молочный кисель разлился по окрестностям. Пенат и Шеду, следуя необъяснимому зову, шли вместе со всеми и оказались на поляне возле небольшой хижины в тот момент, когда Амарус отвернулся от окна, чтобы продолжить разговор с Магом Нирасом. Это замечательное обстоятельство позволило Шеду и Пенату остаться незамеченными. В тот момент их совсем не волновало, где они и куда идут. Ведомые безвольной толпой, они пересекли поляну и скрылись в глубине темного леса.

Спустя несколько минут Амарус покинул хижину, оставив равнодушного ко всему миру Мага Нираса. Он ступил на бревенчатый мост, опираясь на посох. Дерево застонало под его ногами, как будто чувствуя подмену, но Амарус уверенно прошел на середину моста и осмотрел толпу варканов. Эти безвольные белоснежные существа стояли на задних лапах, мерно покачиваясь из стороны в сторону, напоминая колышущийся в ночи белый океан. Амарус остался доволен собой, у него теперь была огромная армия, а его враг больше не представлял никакой опасности. Он направил посох в сторону озера, и вода в центре проруби забурлила. Лед, сковывавший озеро веками, поддался и затрещал. Спустя минуту от него не осталось и следа, только по зловеще черной поверхности воды пробежала рябь.

– Пришел мой час, путь открыт, и скоро вся Заоблачность, а с ней и вся небесная вода будут принадлежать только мне! – произнес он. – Нирас, ты просчитался! Ты создал обратную сторону мира, в который на протяжении многих веков прятал все, что не называлось добром. Глупец! Ты пошел против воли своих семи братьев, которые предупреждали тебя, что этим ты изменишь пророчество. И вот свершилось! Я нашел путь в твой идеальный мир! И новое пророчество исполнится завтра на рассвете!

Амарус стоял посреди колышущегося белого моря, и взгляд его был направлен в свое прошлое. Он помнил те времена, когда они еще были одним целым. Он помнил все, что думал и чувствовал тогда Нирас. Гордыня! Гордыня, вот на чем он сыграл тогда, чтобы заставить его избавиться от своих младших братьев. Ему, старшему из восьми магов, были переданы ритуалы обретения магических даров, и именно ему была оказана честь посадить то самое зернышко. И сила Амаруса в сознании Мага Нираса стала брать верх над светлыми мыслями. Нирас возомнил себя чуть ли не Богом, а когда осознал свою слабость, решил разделить мир на тьму и свет. Братья в один голос уверяли его не вмешивать магию в привычное течение жизни. Но уверенный в своей правоте, одержимый своей значимостью и силой, Нирас решил избавиться от них. Цель оправдывала средства, и он, усыпив братьев с помощью магии, отправил их на облачном корабле в скалистое ущелье к семи водопадам. Он знал, что их ждет верная гибель. О! Амарус ликовал тогда и был уверен, что возьмет верх над желаниями Нираса, но он просчитался. Нирас совершил первый обряд и заточил его, Амаруса, в этом мире, а потом при рождении каждого младенца Заоблачности он совершал ритуал отделения светлого от темного. И только теперь, спустя многие века, тьма нашла выход. Амарус знал, что будет именно так. С каждым новым обрядом он чувствовал, что его мир наполняется силой. Он знал, что придет его время, и оно пришло вместе с появившимися на свет принцессами Гольманой и Одежавель. Тайна двойни! Целое на двоих. Обряд открыл путь.

Амарус стоял на бревенчатом мосту, погруженный в свои мысли, затем словно очнулся и повернул голову к огромному шару Луны, повисшей прямо над его головой.

– Никто не увидит обратную сторону Луны, во тьме есть только тьма и то, что скрыто в ней! – заговорил он. – Каждый мой воин получит то, что принадлежало другим – темное, что томилось в этом мире! Я дам вам то, что было скрыто от того благополучного мира, и силе вашей не будет равных! – закричал в полный голос Амарус и поднял посох вверх. Варканы замерли, прекратив свое мерное покачивание. Луна, к которой был обращен посох, на мгновение вспыхнула ярким светом, а затем окрасилась в холодный синий. На ее теле проступили, отчетливо выделяясь, символы, понятные только Амарусу. Его прозрачные глаза засветились странным светом, как будто внутри его самого загорелся всепоглощающий огонь, а из груди по руке прямо в посох потекла черная воздушная масса. Лицо Амаруса перекосила страшная гримаса, похожая на боль, но это была не боль, он испытывал наслаждение от свершившегося.

– Тма! Герлимус э рика вергус! Выйди, проникни, насыть, преобрази! Тма! Герлимус э рика вергус! Выйди, проникни, насыть, преобрази! – зашептал он, и из посоха на толпы варканов потекла невесомая, наполненная огненными искрами черная масса. Безвольные животные в одно мгновение стали преображаться. На месте обычных варканов уже стояли огромные чудовища с прозрачными глазами. Их пасти изрыгали зловоние, а на огромных лапах появились длинные, острые, как кинжалы, когти. Волна черной магической массы покатилась по рядам, продвигаясь все дальше и дальше к лесу, где среди варканов стояли Хранители Шеду и Пенат.

Для Шеду и Пената в тот момент могло бы все закончиться очень плачевно. Коснись их магия Амаруса, они, как и варканы, превратились бы в его послушных воинов. Но одно обстоятельство изменило ход страшных событий. Пенат, окруженный варканами, стоял, опустив крылья, медленно покачиваясь из стороны в сторону. Шеду стоял за его спиной и тоже двигался в такт общему безумию. Толпа маленьких зверьков путалась под ногами, и Пенат, потеряв равновесие, расправил крылья. Крыло случайно коснулось маленького кувшинчика, висящего на шее у Шеду. Кувшинчик опрокинулся, но, удерживаемый прочной тесемкой, быстро вернулся в свое обычное положение. От этого резкого движения между горлышком и крышкой образовалась маленькая щель, сквозь которую на крылья Пената и лапы Шеду просыпалась небольшая горстка сверкающего в лунном свете сиреневого порошка. В этот момент произошло что-то невероятное. Как только сверкающие крупицы коснулись Пената и Шеду, к ним вернулось сознание. Очнувшись, они увидели быстро надвигающуюся на них черную волну и не теряя ни секунды вспорхнули к макушкам деревьев. Волна, едва не зацепив их, покатилась дальше, а варканы, стоящие рядом, превратились в гигантов. Черная масса уходила в темноту ночного леса. Шеду и Пенат с ужасом наблюдали, как под ними рождаются силы безграничного зла.

– Что с нами было, Пенат? – едва слышно прошептал Шеду.

– Я не знаю, я только помню, как мы с тобой приблизились к озеру и тебя потянула вниз неведомая мне сила. Я пытался остановить тебя, и на этом мои воспоминания заканчиваются. И мне совсем непонятно, как мы очутились в этом лесу, – так же тихо ответил Пенат.

– Я тоже помню только замерзшее озеро и множество варканов, которые бросались своими телами на лед, а вокруг все было усыпано окоченевшими телами! – сказал Шеду, и его голос дрогнул от воспоминания жуткой картины. – А потом лед поддался, и варканы стали исчезать в водах озера. Что-то невообразимое творится в Заоблачности! – тяжело вздохнул он.

– Думаю, нам лучше спрятаться, пока нас не увидели эти твари! – прошептал Пенат, заметив, что одно чудовище подняло свою страшную морду вверх, оскалилось и стало прислушиваться. Не теряя ни минуты, приняв единственно верное решение, они быстро укрылись в густой листве самого высокого дерева, росшего неподалеку.

⁂

Луна скрылась из виду, когда черная магическая волна накрыла последнего варкана, и теперь только звезды освещали ночной лес. Для Шеду и Пената время тянулось медленно. Они сидели, скрытые от посторонних глаз серебристой листвой, обнявшись, чтобы согреться в прохладе свежего ночного воздуха, и пытались понять, что же стало с их миром. Под ними все еще куда-то двигались варканы, но Шеду старался не смотреть вниз. Его переполняло чувство тревоги, и чтобы отвлечься от грустных мыслей, он смотрел на звезды, которые в эту ночь светили особенно ярко.

– Что будет с нашим миром, Пенат? – едва слышно произнес он и украдкой вытер появившиеся на его глазах слезы.

– Я не знаю! – ответил Пенат. – Мы были посланы сюда, чтобы быть Хранителями магических даров жителей Заоблачности, но, выходит, есть магия, которая нам не понятна и не подвластна. И я чувствую в ней угрозу, Шеду.

– Да, я ни разу не видел ничего подобного, эти монстры, в которых превратились безобидные варканы, они отвратительны и ужасны! – Шеду посмотрел вниз. Едва различимые силуэты чудовищ шли сплошным потоком. Они двигались в одном направлении, издавая страшные звуки, напоминающие рычание диких аркусов, живущих высоко в горах. Шаги их глухим эхом разносились по округе.

– Было бы неплохо проследить, куда они уходят, – сказал Пенат, наблюдая, как огромные силуэты чудовищ тают в плотной темноте густого леса.

– Не думаю, что сейчас нам нужно выбираться из нашего укрытия, давай подождем до утра, а там мы уж точно что-нибудь придумаем!

– Возможно, ты прав, подождем до утра, а потом решим, что нам делать дальше, – ответил Пенат и крепче обнял своего друга, который тихонечко вздрагивал, то ли от ночной прохлады, то ли от волнения. Уже ближе к утру, сморенные усталостью, они заснули.

Розовый рассвет коснулся верхушек деревьев, разлился мягким светом, проникая под своды деревьев, обволакивая стройные стволы. Показавшееся Солнце заиграло на серебристых листочках, переливаясь в капельках утренней росы, и наполнило все вокруг мягким теплом. Шеду вздрагивал во сне. Ему снился странный сон. Маленький мальчик, лет девяти, смотрел на него грустным взглядом. Его еще не коснулась магия, Шеду понял, что это необычный ребенок. В серьезном взгляде было что-то до боли знакомое, и Шеду почувствовал, что этот мальчик очень близок ему. «Возможно, он, как и я, любит пространство и все то прекрасное, что есть вокруг», – подумал Шеду.

– Как тебя зовут? – спросил он мальчика.

– Нимбус, – мальчик смутился. – Я всегда мечтал о Хранителе, но мне не была дарована магия, как другим детям.

– Не грусти, всему свое время, – ответил Шеду и взял руку Нимбуса в свою лапу. В ту же секунду его наполнило странным теплом, и Шеду с интересом посмотрел Нимбусу в глаза. – Нимбус, ты не должен расстраиваться, я уверен, что в тебе скрыта очень большая сила и когда-нибудь она откроется всему миру.

– Я не уверен в этом, – с грустью ответил Нимбус и с мольбой посмотрел в глаза Шеду. – Я всегда мечтал подняться в небо, как другие на своих Хранителях. Не могли бы вы показать мне мир с высоты полета? – взгляд Нимбуса был умоляющим, и Шеду улыбнулся ему теплой улыбкой.

– Я с удовольствием стану Хранителем твоего дара, Нимбус, когда придет твое время, и не важно, что я Хранитель магических даров королевской семьи, а ты всего лишь простой мальчишка! – ответил Шеду и жестом пригласил Нимбуса сесть ему на спину. Нимбус не мог поверить в свое счастье, лицо его озарила такая улыбка, что Шеду залюбовался этим открытым взглядом больших нежно-голубых глаз. Мальчик с легкостью запрыгнул на спину Хранителя, и они, оторвавшись от земли, поднялись высоко в небо. Они долго кружили над лесами и полями Заоблачности, рассекая облака, и Нимбус, прижавшись к шее Шеду, не мог оторвать взгляда от открывшейся ему прекрасной картины. Они поднимались все выше и выше, и уже жар, исходящий от Солнца, стал припекать им головы.

На этом месте своего удивительного сна Шеду проснулся. Он увидел, что Солнце стоит в зените и его теплый луч падает ему прямо на голову. Он вздохнул, пытаясь уцепиться за расплывающиеся в его сознании картины из сна, и улыбнулся Солнцу.

– Мне приснился хороший сон, Пенат! – сказал он и повернулся к Пенату, но того не оказалось рядом. Шеду огляделся и понял, что пока он спал, лес опустел. Вокруг не было видно ни одной живой души. Чудовища куда-то исчезли. Не успел он заволноваться этому обстоятельству, как большая тень накрыла дерево. Это был Пенат, и лицо его сияло от счастья.

– Пока ты спал, Шеду, я немного осмотрелся, и, ты знаешь, не напрасно! Во-первых, все варканы, а вернее чудовища, куда-то исчезли, а во-вторых, мы с тобой провели ночь совсем недалеко от хижины Мага Нираса, – Пенат опустился на ветку рядом с Шеду.

– Нужно скорее найти его и рассказать обо всем, что с нами случилось! – заволновался Шеду и уже собирался вспорхнуть с ветки, но Пенат остановил его.

– Не спеши, я был рядом с хижиной, она заперта. Я пытался посмотреть в окно, но оно стало темным и непрозрачным. И что самое странное, озеро! Оно теперь не покрыто льдом, как раньше. Я покружил над его устрашающей черной поверхностью, и, знаешь, из его глубины веет странным пронизывающим холодом. Даже раньше, когда лед сковывал его, возле него было гораздо теплее.

– Все это выглядит очень странно, Пенат! – настроение Шеду заметно испортилось. – Что же мы теперь будем делать?

– Думаю, нам нужно отправиться во дворец и скорее рассказать обо всем Армариусу и Логофету. Вместе мы обязательно придумаем, что нам делать дальше, – ответил Пенат. – Надеюсь, что Маг Нирас знает, что происходит в Заоблачности, и не допустит ничего плохого! – добавил он и спорхнул с ветки, Шеду последовал за ним. Через минуту их уже не было видно, только листья дерева, потревоженные потоками воздуха, продолжали подрагивать.

⁂

Шеду и Пенат летели молча, погруженные каждый в свои мысли. Южнее показалось старинное здание Академии Магии и Волшебства, но сегодня Шеду даже не остановил свой взгляд на красивых башенках Академии. Быстро миновав непривычно опустевший лес, Шеду и Пенат взяли чуть южнее. Еще издали, когда сверкающий в лучах Солнца королевский дворец открылся их взглядам, Шеду охватило странное предчувствие беды. Его сердце судорожно сжалось, и ему даже показалось, что оно совсем перестало биться.

– Я чувствую беду! – сказал он дрогнувшим голосом.

– Пока мы не доберемся до дворца, мы ни о чем не узнаем! – ответил Пенат и быстрей замахал крыльями. Спикировав над куполами парковых беседок, они молча приблизились ко дворцу. Ничего не изменилось со вчерашнего вечера, и Шеду даже вздохнул с облегчением, подумав, что все еще спят, но странная, давящая тишина заставила его и Пената испытать более сильное волнение. Обычно ранним утром во дворце уже кипела жизнь. Повара нет-нет да и зазвенят посудой, сделав неловкое движение. Но сегодня Шеду с Пенатом не услышали ни единого звука, даже юркие липушки, обычно насвистывающие по утрам нежные симфонии, не издавали ни звука. Шеду и Пенат опустились на террасу и осторожно зашли во внутрь. Дворец был пуст, только легкий ветерок играл кристалликами огромных люстр, издавая грустную мелодию.

– Где все? – удивился Шеду, а Пенат продолжал молчать. Он ходил среди знакомых стен, заглядывая во все залы, надеясь, что вся эта пустота – это просто иллюзия и вот сейчас его глаза снова станут видеть реальность, но вокруг не было ни души.

– Произошло что-то невероятное! Все исчезли! – сказал Шеду и пошел вслед за Пенатом на верхнюю террасу. С террасы открывался хороший вид на окрестности, и они увидели, что пуст не только дворец. Ни одной живой души не было вокруг. Даже там, где обычно паслись капли и снежинки, было пусто, только высокая серебристая трава, поддаваясь легкому ветерку, клонилась из стороны в сторону.

– Шеду! Посмотри! Где стада капелек и снежинок? Нет никого, и куда-то исчезли все облачные корабли! Что случилось с нашим миром? – тихо произнес Пенат, но он не ждал ответа, чувствуя, что Шеду нечего ему не ответить. Для них обоих все это было большой загадкой, на которую у них не было ни одного варианта ответа.

Глава 8. Генри из Толедо

В ранний час, когда лучи Солнца еще только начинают проникать в узкие улочки живописного испанского городка Толедо, необычная пара шла быстрым шагом, нарушая привычную для этого часа тишину, постукивая каблуками по мощенному камнем тротуару. Они шли очень быстро, можно было подумать, что эти двое куда-то сильно опаздывают. Мужчина лет сорока вышагивал на длинных худых ногах, со стороны напоминая цаплю, которая для того, чтобы сделать шаг, внимательно смотрит под ноги, а затем, согнув ногу в колене, выбрасывает ее далеко вперед. Он был одет совсем неподходяще для теплого климата этого городка, в котором даже ранним утром от нагретого за день тротуара исходило тепло. Пиджак из темно-синей плотной ткани, застегнутая наглухо рубашка, стянутая у воротника нелепым галстуком с массивным узлом, больше бы подошли к дождливой погоде. На его длинном носу подрагивали от чего-то запотевшие очки в тонкой оправе, готовые в любой момент свалиться на тротуар. Глухие туфли были из кожи, но их неопрятный вид явно говорил о том, что этого джентльмена мало волнует, как он выглядит со стороны. В одной руке он нес большой рыжий чемодан, повидавший виды. Замки его давно пришли в негодность, и для надежности он был перехвачен по центру бечевкой. В другой руке он держал руку мальчика, который едва поспевал за мужчиной. Мальчику на вид было лет девять-десять, хотя он был достаточно высоким. Большие голубые глаза с любопытством и нескрываемым восторгом осматривали старинные невысокие здания, украшенные резными балконами, уставленными кадками с буйной зеленью. Он совсем не смотрел себе под ноги, от чего постоянно спотыкался. Белоснежные взъерошенные волосы непослушно торчали в разные стороны, а руки казались длиннее обычного из-за того, что рукава его холщовой серой куртки с большими накладными карманами были явно коротки.

– Ну вот и гостиница! – сказал мужчина, резко остановившись. От неожиданности мальчик уткнулся носом в рукав синего пиджака. – Ты как всегда рассеян, Анхель! Нужно быть собранней! – раздраженно произнес мужчина, сурово глядя на мальчика, но тут же с нежностью потрепал его по волосам.

– Ты заметил, это очень красивый город, папа? Я всегда мечтал побывать в Испании! – сказал Анхель, но сосредоточенный на чем-то важном взгляд отца остановил его от дальнейших рассуждений о Толедо. Анхель знал, что все, что сейчас занимает его отца, это предстоящий астрономический симпозиум, который в этом году мировое сообщество решило провести в этом уютном южном городке.

⁂

Задремавший за стойкой регистрации администратор гостиницы проснулся, когда отец Анхеля несколько раз глухо кашлянул.

– Добро пожаловать! – сказал он на ломаном английском и приветливо улыбнулся, потирая сонные глаза. Его черные усы задорно топорщились в разные стороны, и Анхель улыбнулся в ответ этому симпатичному господину.

– Спасибо, сеньор! Вы знаете, Толедо очень красивый город! – сказал он по-испански.

– А у вас, молодой человек, очень хороший испанский! – ответил администратор и перевел взгляд от Анхеля к странному мужчине, который стоял с отрешенным взглядом, явно думая о чем-то важном. – Сеньор! Этот молодой человек прекрасно говорит по-испански и совсем без акцента, вы должны гордиться им! – обратился он к отцу Анхеля, украдкой подмигивая мальчику.

– Ах да! – наконец очнулся от своих раздумий отец Анхеля. – Мой сын говорит на всех языках мира и даже овладел некоторыми древними языками, которые уже давно не в обиходе, – с гордостью произнес он. – Склонность к языкам досталась ему от его матери, упокой Бог ее душу, – пояснил он, заметив, как округляются глаза администратора, а затем как-то сразу обмяк, видимо, вспомнив о своей покойной жене.

– А еще я понимаю языки птиц и зверей! – решил уйти от болезненной для отца темы Анхель.

– Не слушайте его, он слишком много фантазирует! Нехорошо обманывать старших, я ведь тебе не раз говорил об этом! – отец Анхеля бросил на сына взгляд, полный укора, и начал что-то судорожно искать по карманам своего пиджака, неуклюже роняя извлеченные из них предметы. Анхель вдруг сразу погрустнел и молча начал помогать отцу поднимать с пола, украшенного разноцветной мозаикой, упавшие вещи.

– Вы зря так, сеньор, все дети живут в мире фантазий, и большинство из них совсем не обманывают взрослых, правда, Анхель?! – администратор ободряюще посмотрел на мальчика, который с трудом сдерживал навернувшиеся на глаза слезы, которые он старательно пытался спрятать от пытливого взгляда этого доброго человека. Справившись с волнением, он поднялся и протянул гребень и носовой платок отцу. Его лицо совсем не выдавало его недавнего состояния.

– Отец прав, мы выдаем желаемое за действительное, – серьезно ответил он и повернулся на шорох, исходящий со стороны окна.

– О! Это Генри! – заулыбался администратор и прошел к окну, на котором стояла просторная клетка и пара цветочных горшков. В клетке, с любопытством глядя на посетителей, опираясь на тонкий розовый хвост, сидела большая белая крыса. – Генри – старожил нашего заведения, и по нему можно сверять часы! – администратор обернулся к массивным часам, висевшим на стене в другой стороне холла. Стрелки показывали ровно половину шестого. – Ну вот, говорил же! Он просыпается ровно в пять тридцать! – администратор подмигнул Генри, а Генри внимательно посмотрел на Анхеля и что-то тихо пропищал себе под нос. Анхель с трудом сохранил серьезное выражение лица и обернулся к обоим мужчинам.

– Мой отец астроном, и мы приехали на международный астрономический симпозиум, который вот-вот начнется, ему еще нужно добраться до места и пройти регистрацию. Боюсь, нам нужно спешить! – быстро заговорил он, заметив, что его отец снова задумался и что-то чертит пальцем по воображаемой доске.

– Ах да! Мы, кажется, бронировали у вас номер! – сказал отец Анхеля, наконец отвлекшись от своих важных мыслей, и начал рыться в карманах в поисках документов, снова роняя на пол свои вещи.

⁂

Анхель вышел на балкон просторного гостиничного номера. Он давно с нетерпением ждал, когда ночь окутает улицы затихшего городка. В руке он сжимал небольшой предмет округлой формы, закрепленный на прочной веревочке, который чем-то напоминал медальон с откидной крышкой. С самого обеда Анхель не находил себе места и все думал о разговоре с крысой Генри. Отца не было весь день, и он бродил по гостинице, пытаясь скоротать тянущееся, как горячая карамель, время. Служители гостиницы занимались своими делами, и им совсем не было дела до праздно шатающегося по длинным коридорам мальчика. Тогда Анхель решил спуститься в холл, чтобы поболтать со своим новым знакомым. Ему очень понравилась утренняя шутка Генри, которая чуть не заставила его рассмеяться. Он славный малый, думал Анхель, спускаясь по длинной лестнице. Миновав холл, он тихонько подошел к окну, на котором стояла клетка. Генри лежал на боку, вытянув свои лапы и хвост, и Анхель подумал, что тот спит. Он внимательно посмотрел на крысу. Только сейчас Анхель заметил, что Генри совсем не белая крыса, теперь ему было очевидно, что его шерстка побелела от возраста, и еще он заметил, что кончик хвоста Генри сломан.

– Я ждал тебя, Анхель! – сказал Генри и посмотрел своими глазами-бусинками на Анхеля. – Но не для того, чтобы мило поболтать с тобой, нам предстоит серьезный разговор! – Генри сел перед прутьями клетки на задние лапы. – Не говори ничего! Никто не должен слышать нашего разговора! Открой тихонечко клетку, и я заберусь в карман твоей куртки, – продолжил он, озираясь по сторонам. Анхель приоткрыл дверцу, и Генри ловко забрался в его карман.

– Выходи из гостиницы и сверни за угол. Во внутреннем дворе ты увидишь большое старое дерево. Оно давно высохло, и даже корни его уже лишены возможности родить новые побеги. Это и к лучшему, деревья тоже могут слышать, – раздался глухой голос Генри из кармана куртки. Анхель осмотрелся по сторонам и тихонько, никем не замеченный, вышел на улицу. Густой горячий воздух сразу же проник в рукава и за воротник куртки.

– Ну и жара! – сказал Анхель и, обогнув угол здания, оказался напротив старого дерева. Он присвистнул, поразившись огромным размерам ствола.

– Обойди дерево, с другой стороны есть дупло, залезай в него, лучшего места для беседы не найти, – снова раздался голос из кармана. Анхель обошел дерево и заглянул в огромное дупло. Он был ловкий мальчишка, поэтому через пару секунд уже сидел внутри просторного дупла. Генри наконец появился из кармана. Глаза Анхеля довольно быстро привыкли к полумраку, и он увидел, как хвост Генри исчез в узкой норе. Через минуту он вернулся, держа в лапах странную вещицу, напоминающую медальон.

– Итак! В умершем дереве не живут даже личинки, что совершенно исключает возможность быть услышанными! – сказал Генри и откашлялся. – Слушай внимательно и не перебивай меня, я не должен упустить ни одной детали. Грядет великая засуха, Анхель! – Анхель удивленно поднял брови и хотел было спросить, что значат слова Генри, но вспомнил его просьбу молчать. – Скорее всего, твой отец не случайно оказался на этом важном симпозиуме, Анхель! Астрономы всего мира экстренно собрались здесь, чтобы за закрытыми дверями обсудить одно странное событие, которое произошло совсем недавно. Звездный коллапс! Не слышал об этом? Конечно нет! Эта информация закрыта для всех, об этом не пишут в газетах и не показывают по телевизору, чтобы не пугать общественность. Ученым строго-настрого запрещено распространяться об этом событии, даже среди своих родственников. Информация, конечно, просочилась в интернет, но спецслужбы всех стран быстро среагировали, и об этом говорят теперь как о некоем оптическом обмане. А случилось то, что астрономы всего мира и те немногие, кому не спалось в ту ночь семь дней назад, наблюдали то, что и во сне не каждому привидится!

– Я видел. Звезды словно сошли с ума, носились по небу, выстраивались в непонятные символы и даже собрались в странное слово «Амарус»! – сказал Анхель и тут же замолк, и Генри внимательно посмотрел в его глаза. При упоминании слова «Амарус» Анхеля охватило странное волнение, и это не укрылось от проницательного взгляда Генри.

– Ты, наверное, заметил, Анхель, что я не совсем обычная крыса, мои сородичи живут не больше двух-трех лет, а я уже топчу эту землю не одно столетие. Так случилось, что несколько веков назад я родился в местечке под названием Вильянуэва де-лос-Инфантес в доме одного обедневшего испанского дворянина. Первое, что я увидел, выбравшись из-под пола, – это полки, уставленные книгами. Звали того сеньора Дон Кихот, – Генри прервал рассказ и посмотрел на расширившиеся от удивления глаза Анхеля.

– Ты знал Дон Кихота?! – не смог сдержаться Анхель.

– Конечно! Мы даже подружились с ним, только вот Росинант, его конь, меня терпеть не мог, все норовил пнуть меня своим старым копытом, когда я пытался полакомиться овсом в его стойле! – важно заявил Генри.

– Я знал, что он не выдумка! – восторженно закричал Анхель, чем вызвал сильное неодобрение Генри, который нахмурился так, что его веки опустились на усы.

– Прости, Генри! Это так неожиданно! – перешел на шепот Анхель. Я привык считать его просто фантазией господина Сервантеса, но это так здорово, что он существовал на самом деле и к тому же был твоим другом! Но как же он стал героем романа?

– Он вел дневник, в котором описывал все свои приключения. А когда он покинул этот бренный мир и его не стало, я ушел из его опустевшего имения. Его дневник я забрал с собой. Я много путешествовал с тех пор и однажды волей случая оказался в Севилье. Я поселился в Королевской тюрьме, там всегда можно было рассчитывать на кусочек хлеба от уставшего от одиночества узника, но больше всего мне нравилось слушать их истории. И поверь мне, будь я человеком, а не крысой, я обязательно написал бы дюжину книг по услышанным от них рассказам. Так вот! – Генри обратил свой взгляд куда-то в далекое прошлое. – В одной из тюремных камер я увидел сеньора Мигеля де Сервантеса. Он был добр ко мне и всегда оставлял кусочек хлеба от своего и так скромного ужина. Я захаживал к нему каждый вечер, и из наших бесед я узнал, что он писатель. Он много говорил о людях и о жизни, и размышления его показались мне очень человечными. Спустя время я узнал, что мой друг должен покинуть тюрьму, и я решил, что именно он должен увековечить память о Дон Кихоте. Я отдал Мигелю его дневник. Как же это было давно, Анхель! – Генри вздохнул и напыжился, распираемый удовольствием от того, что на его пути появился достойный слушатель.

– Но как ты оказался бессмертным, Генри? – Анхель с восторгом смотрел на своего нового знакомого.

– Бессмертным! – как будто пробуя на вкус это слово, произнес Генри. – Многим кажется, что это великий дар, но когда ты вначале теряешь своих родителей, затем братьев, возлюбленную, дальше детей, внуков, и так бесконечно… – голос Генри дрогнул. – Я был вполне себе обычной крысой, пока со мной не приключилась одна странная история. После очередной перепалки с Росинантом, где мне не удалось поживиться овсом, я забрался на плоскую крышу конюшни, чтобы немного побыть одному. Я тогда был еще совсем юным и безрассудным, – Генри тяжело вздохнул, вспомнив свои юные годы. – Маленькое зернышко, совсем крохотное, скорее всего отвалившаяся частичка от большого, упало прямо мне на голову, и я собрался было тут же проглотить его, как большая черная птица ринулась на меня. Она появилась, как мне показалось, ниоткуда и была огромной. Мы сцепились с ней за то самое маленькое зернышко, и я изрядно потрепал ее крылья, – Генри продемонстрировал Анхелю свой поломанный кончик хвоста. – Я мог остаться совсем без него! Все закончилось тем, что мне удалось отбить добычу у птицы, и она скрылась так же внезапно, как и появилась. Я быстро проглотил зернышко, и тут началось что-то странное! По моему телу разлилось тепло, и я тут же свалился и уснул. Мне снился сон, в котором я летел на огромной птице, ее крылья переливались на Солнце всеми цветами радуги, а в клюве она держала зернышко. Я заметил, что его краешек немного отколот, и подумал, что я съел часть именно этого зерна. За птицей летела огромная стая странных существ, и все мы оказались в огромном облаке, где я увидел чудесную страну, совсем не похожую на нашу. Крылья птицы были настолько огромными, что по пути мне удавалось увидеть лишь немногое, а затем мы приземлились в белоснежной долине. Навстречу нам, опираясь на посох, вышел странный старик. Пальцы его рук были неестественно длинными, и я подумал, что именно так должны выглядеть волшебники. Потом зернышко посадили в центре долины, под утесом. Меня никто не замечал, как будто меня и не существовало вовсе, а затем все исчезли и в долину спустилось Солнце. Я услышал голос, который сказал мне, что я стал свидетелем рождения магического дерева в Заоблачности и что мир не всегда здесь будет наполнен светом. Придут времена, когда тьма накроет эту благодатную страну, и тогда понадобится моя помощь, чтобы показать путь мальчику. Только этот мальчик с именем, наполненным бегущими водами, прочтет знамение и сможет вернуть в эти земли мир. Голос сказал, что, когда я встречу его, он не будет обладать магией, но его внутренний мир может оказаться сильнее тьмы, но только при одном условии – он должен открыть его миру. И тут я увидел, как среди белых камней появился росток дерева и поднимается высоко вверх, а его корни спускаются до самой земли. «Это путь, который ты укажешь, когда придет время, а наступит оно, когда даже звезды забудут свое место и Земле будет угрожать великая засуха, так как не станет пастбищ капелек и снежинок на этой земле, будут они вытоптаны тьмой», – продолжил голос, и Солнце исчезло. Больше я ничего не услышал, а когда проснулся, уже стояла ночь. Возле себя я увидел этот медальон и хотел было открыть его, как внутри меня пронеслась не моя мысль: на седьмой день на Луне в ночи свет его сольется со светом звезды, и путь станет видим в полной тьме под землей, через воды поведет его хранитель вод, что назад идет, – Генри выдохнул, наконец закончив свой длинный рассказ. – Кажется, ничего не перепутал. Только сколько я не пытался понять смысл этих слов, так и не понял. Держи, он предназначен для тебя, – Генри вложил медальон в руку Анхеля и настороженно обернулся.

– Ты думаешь, этот мальчик я, Генри? – рассматривая медальон в полутьме, спросил Анхель.

– Конечно ты! Я следовал своей интуиции все эти долгие годы, я жил в разных городах и, думаю, совсем не случайно забрел в этот отель и был посажен в клетку, из которой не выходил уже с десяток лет. Именно здесь я увидел сумасшествие звезд и именно на седьмой день после того, как это произошло, появился ты – необычный мальчик, способный понимать язык животных. А когда я услышал твое имя, у меня совсем не осталось сомнений! Анхель – это название самого большого водопада на земле, ну чем тебе не имя, наполненное бегущими водами? – Генри снова прислушался и осмотрелся, затем с нежностью и гордостью посмотрел на Анхеля, так, как смотрят родители на своих детей. – Нужно возвращаться! До наступления темноты тебе предстоит разгадать эту нелегкую загадку: на седьмой день на Луне в ночи свет его сольется со светом звезды, и путь станет видим в полной тьме под землей, через воды поведет его хранитель вод, что назад идет, – совсем тихо повторил Генри и украдкой смахнул скатившуюся на кончик носа слезинку.

Анхель осторожно выбрался из дупла. Генри уже сидел в кармане его куртки. Через секунду они скрылись за углом здания гостиницы, а из коры мертвого дерева выполз черный червь. Он медленно дополз до дупла и скрылся в нем. Через минуту странный маленький человек, одетый в черный плащ и такую же черную шляпу, выбрался из дупла и огляделся. Он был невысокого роста, а его спина была сгорблена так, что голова его, казалось, росла из груди. Лицо его и руки были зеленовато-землистого цвета, нос свисал вниз, почти касаясь подбородка, а маленькие черные глазки бегали из стороны в сторону. Он пошел к зданию гостиницы, завернул за угол и направился к парадному входу.

Глава 9. Тайный астрономический симпозиум

На балкон, смежный с гостиничным номером, в котором остановился Анхель и его отец, вышел невысокий мужчина в черном плаще и шляпе. На его лице землистого цвета можно было заметить подобие улыбки. Он был явно доволен собой и многозначительно потирал свои руки.

– Сегодня немного прохладней, да, сеньор?

Мужчина обернулся на голос и наконец увидел на соседнем балконе говорящую голову с причудливой прической, восседавшую на круглом кружевном подносе. Немного присмотревшись, он увидел тучную женщину, едва уместившуюся в большое плетеное кресло. Одета она была в темное платье в пол, украшенное белым воротником, который поначалу он и принял за подставку для ее головы. Такой поворот событий явно не входил в планы мужчины, и он, не соблюдая приличий, уставился своими маленькими черными глазками на ту, что оказалась не в том месте не в то время. Взгляд его был таким хищным, что дама подумала, будто вызвала своим видом восхищение у незнакомого сеньора, но тут же выбросила эту утопическую мысль из своей головы.

– Кыш-ш-ш-ш, старуха! – услышала она омерзительной тональности звуки и огляделась по сторонам в надежде увидеть ту, к кому относились столь нелестные слова. Никого не заметив, кроме розовых кустов, расставленных по периметру ее балкона, она нарочито важно сдвинула свои брови и подалась бушующей от возмущения грудью вперед.

– Как вы смеете! – сказала она, процеживая сквозь зубы каждое слово, тем самым стараясь выплеснуть на этого, поначалу показавшегося ей импозантным, мужчину все свое негодование.

Он склонил голову набок и ничего не ответил ей. Дама, наконец заметив его нездоровый цвет лица и омерзительные черты, поспешно встала и, пятясь, скрылась в своем номере, опрокинув при этом глиняный горшок с цветущим розовым кустом. Через секунду мужчина словно растворился в сумерках, только большая черная птица, расправив крылья, спорхнула с перил балкона. Немного покружив, она вернулась, на этот раз на перила соседнего балкона. Наклонив набок голову, она посмотрела своим черным глазом в глубину номера, освещенного тусклым светом желтого абажура. Убедившись в том, что мальчик и крыса все еще находятся в номере, она расправила крылья и полетела, скрывшись за кронами раскидистых деревьев. Преодолев длинную аллею, птица направилась в сторону едва виднеющегося вдали старинного здания местного университета.

⁂

В достаточно тесной комнате за круглым деревянным столом, уставленным черными шляпами, сидела дюжина мужчин. При тусклом свете желтой лампы, повисшей прямо над столом, их лица казались неестественного землистого цвета, а падающие тени делали их крючковатые носы удивительно длинными. Во главе стола сидел худой сеньор достаточно неопрятного вида. Пуговицы на его синем пиджаке сидели не на своих местах, а узкие туфли, спрятавшиеся глубоко под столом, были покрыты слоем пыли. Очки в тонкой оправе повисли на самом кончике его длинного носа, отчего казалось, что они вот-вот покинут своего хозяина. Роста он был выдающегося, отчего остальные мужчины, все как один одетые в черные плащи, казались рядом с ним мизерными карликами. По всему было видно, что мужчина занимал главенствующее положение в этой компании, и трудно было признать в нем неуклюжего и рассеянного отца Анхеля, но это был именно он. Несмотря на, казалось бы, спокойную обстановку, нарушаемую лишь безуспешными попытками толстой зеленой мухи покинуть пределы комнаты через покрытое слоем пыли окно, в комнате этой чувствовалось угнетающее напряжение. Отец Анхеля смотрел прямо перед собой, изредка нервно постукивая своими длинными пальцами по столешнице. Никто другой не смел пошевелиться. Все молчали и смотрели на один-единственный старый стул с подкосившейся ножкой, который пустовал, стоя чуть поодаль. Похоже, все ждали еще кого-то. Спустя достаточно продолжительное время за окном послышался какой-то шум, и отец Анхеля насторожился, а затем встал из-за стола и, выбрасывая свои длинные ноги вперед, направился к окну. Створки поддались, и большая черная птица, подняв клубы пыли, влетела в комнату. Отец Анхеля закрыл окно и уставился на бьющуюся о стекло муху. Муха, видимо, чувствуя неладное, заметалась из стороны в сторону, словно раненое животное. Прихлопнув беднягу и прихватив оглушенное насекомое за крылышки, он ловко отправил ее в свой рот, а затем обернулся к собравшимся и осмотрел всех присутствующих. Черной птицы уже не было, возле стола стоял маленький человек в черном плаще. Свою черную шляпу он держал в левой руке, а правую прижал к груди и почтительно поклонился отцу Анхеля.

– Какие новости, Грин? – спросил тот и, громко проглотив муху, направился к своему стулу.

– Ваше святейшество! – начал было говорить Грин, но заметил недовольство на лице своего хозяина и замолк.

– Сколько раз я говорил не называть меня так, пока мы находимся в человеческих обличьях, Грин! – голос его напоминал шипение змеи, и все присутствующие вжались в свои стулья.

– Простите, сеньор Аспид, я так спешил! Вы оказались правы! Ваш сын! – Грин снова запнулся. – Простите, сеньор, Анхель именно тот, кому будет открыт путь.

Ваше чутье, как всегда, не подвело вас! – Грин снова согнулся в поклоне.

– Я никогда не ошибаюсь в отличие от вас, бестолковые твари! – Аспид сделал жест рукой, позволяя Грину сесть, и тот присел на краешек свободного стула. Настроение у него было приподнятое, он принес отличные новости и наверняка мог рассчитывать на прощение.

– Я готов исправить свою прошлую ошибку, и поверьте, у меня чешутся крылья при одной мысли, что я выклюю глаза этой старой крысе! – сказал Грин и украдкой взглянул на своего хозяина в надежде, что эти слова хоть немного смягчат его гнев.

– Мы потеряли уйму времени благодаря тебе, Грин, тогда, когда ты не смог справиться с немощным крысенком! Мне пришлось убить мать этого мальчишки и столько времени притворяться его любящим отцом, и все только для того, чтобы не упустить следующий момент. А что самое невыносимое, Грин, все это время мне приходилось не вылазить из этого нелепого тела. Когда зуд меняющейся кожи сводил меня с ума, я думал о тебе, Грин! – голос Аспида перешел на шипение, а его голова на глазах у всех превратилась с змеиную голову, увенчанную рогами. Длинный раздвоенный язык почти приблизился к носу Грина, и тот затрясся от охватившего его ужаса, и лицо его, мгновенно покрывшееся белыми пятнами, стало напоминать шляпку мухомора. Голова Аспида снова приняла прежний вид. – Теперь у нас появился новый шанс, Грин! Но если и в этот раз наши усилия окажутся тщетными, я сделаю все, чтобы смерть твоя была мучительно долгой! – сказал он и пристально посмотрел на Грина. – Рассказывай, что тебе удалось выяснить.

Глава 10. Совет старейшин

Армариуса с самого утра одолевало странное, необъяснимое настроение. Он конечно был счастлив от того, что все самое страшное закончилось и они с Одежавель находятся в надежном убежище, но в то же время странное чувство необъяснимой тревоги все сильнее захватывало все его мысли. Да, он знал, что еще не все закончилось и им наверняка предстоит еще не одно сражение. Конечно, этот мир за семью водопадами был прекрасен и уютен и можно было бы здесь и остаться, о чем поговаривали многие, но как же забыть про Заоблачность? И что станет с Землей, на которую не упадет ни капли дождя? Да и что бы сказали его друзья, узнай они, что он предпочел остаться в безопасном мире? Да! Он потерял многих. Шеду, Пенат, Маг Нирас так и не нашлись. Маг Нирас… он наверняка похвалил бы их с Логофетом за то, что они смогли спасти маленьких принцесс и королевский род не прервался. Конечно, большая в этом заслуга того мальчика, что отважно бросился сражаться против полчищ варканов. Да и что бы он, Армариус, смог, если бы тогда во дворце, когда их жизни висели на волоске, не появился король Геворд? Он скучал по ним! По отважному королю, по мягкой улыбке королевы Мариэль. «Как же она была прекрасна!» – думал Армариус, поглядывая на играющую малышку. Ее сходство с матерью было очевидным, она будет самой красивой и самой доброй королевой Заоблачности.

– Ее Величество королева Одежавель! – вслух произнес он, и внутри него что-то заныло. Опять эта необъяснимая то ли тоска, то ли тревога. Что за наваждение! Он подошел к окну, в которое проникал мягкий розовый свет. Картина, открывшаяся ему, немного успокоила его. Стаи Хранителей резвились с ребятней на сиреневой лужайке перед огромным фонтаном. Странно, кто построил дворец в этом мире? А эти уютные домики, в которых разместились жители Заоблачности? Не по волшебству же они здесь возникли, и уж совсем казалось неправдоподобным представить, что все это построили старейшины этого мира. Он знал всех братьев Мага Нираса и помнил те времена, когда они бесследно исчезли из Заоблачности. Ходили слухи, что они поссорились со старшим братом и покинули их мир, но в них мало кто верил, а Маг Нирас предпочитал не говорить об этом, и вскоре о его братьях забыли. «Нужно обязательно спросить у них об этом», – подумал Армариус и обернулся к Одежавель. Она, заметив, что он смотрит на нее, улыбнулась ему, заиграв ямочками на пухлых щечках. Армариус ответил ей нежной улыбкой и снова посмотрел в окно. Кто жил здесь до их появления? Неужели в этом мире когда-то произошла подобная трагедия, и он надолго опустел? Армариус съежился, вспомнив битву в долине Гертруда и недавнюю похоронную церемонию. «Как хорошо, что среди тех, кто столкнулся с чудовищами, оказались выжившие, и старейшины смогли облегчить их боль и теперь залечивают их раны». Его мысли были прерваны появлением Логофета, который зашел, тяжело дыша и охая, в их залу.

– Армариус! Позови нянек, пусть присмотрят за Одежавель, а нам нужно срочно явиться на совет старейшин! – сказал Логофет, вытирая пот со своего лба.

– Что за спешка, Логофет? Одежавель только стала привыкать к своей новой зале, я бы не хотел сейчас оставлять ее одну. Она сильно скучает по Мариэль и Геворду и даже плакала сегодня! – Армариус взял Одежавель на руки. Малышка с нежностью прижалась к нему и захлопала своими длинными ресницами, всем своим видом показывая, что не отпустит своего наставника.

– Все так, Армариус, но с ней ничего не случится, я же оставил Гольману на нянек, и она спокойно играет, а нас с тобой уже ждут старейшины. Не хорошо заставлять их ждать! – сказал Логофет и скрылся за дверью.

– Дело твое! – сказал Армариус, погладив Одежавель по растрепавшимся серебристым локонам. – А мы на совет старейшин полетим вместе, да, моя крошка? – в голосе Армариуса было полно любви и нежности, и Одежавель погладила его по щеке своей маленькой ладошкой.

– Амарус! – сказала она и, широко улыбаясь, положила голову ему на плечо.

⁂

Армариус очень быстро догнал неповоротливого Логофета. Тот бросил недовольный взгляд на Одежавель, притихшую на руках у Армариуса. Ее завораживали полеты, и она с любопытством вертела своей головкой по сторонам. Они некоторое время летели молча. Уютный домик округлой формы, построенный из теплого желтого камня, находился совсем недалеко от дворца, и Логофет с Армариусом достаточно быстро, сделав круг над плоской крышей, заросшей сиреневой травой, опустились на небольшую лужайку перед хижиной.

– Нас пригласили одних на совет? – спросил Армариус.

– Да, думаю, старейшины хотят от нас узнать, что в то ужасное утро произошло во дворце, – ответил Логофет и постучал в дверь. Дверь открылась сама, и Армариус с Логофетом зашли в просторную круглую комнату, лишенную окон. Только в центре потолка было сделано большое отверстие, куда снаружи проникал мягкий розовый свет. Старики сидели прямо на траве, которая служила мягким ковром. Авон, второй после Нираса брат, сделал жест рукой, предлагая Хранителям сесть рядом. Логофет и Армариус послушно расположились на сиреневой траве. Армариус продолжал держать Одежавель на руках, и она с любопытством смотрела на странных стариков, длинные волосы и бороды которых были заплетены во множество тонких косичек. Все они были очень похожи друг на друга, но понять, кто из них старше, можно было по длине их косичек. У Авона, как у старшего брата, были самые длинные. Они несколько раз обвивали его шею, напоминая вязанный крупными петлями шарф, и спускались до самой травы.

– Не нужно было брать Одежавель с собой, Армариус, то, что она может услышать здесь, не предназначено для ушей младенца. Ну раз так, так тому и быть, – сказал Авон и коснулся головы Одежавель. Он что-то прошептал себе в бороду, и Одежавель тут же закрыла глаза и уснула. Тогда Авон легонько хлопнул в ладоши, и перед Армариусом появилось маленькое облачко. Когда Армариус осторожно уложил Одежавель в колыбель, Авон продолжил. – Вы, наверное, догадываетесь, что мы хотим услышать от вас? – спросил он, но не стал ждать ответа. – Прежде чем вы расскажете нам о том, что было накануне того дня, в который тьма окутала наш мир, мы расскажем вам, как мы оказались здесь, – Авон посмотрел на своего брата Колдера.

– Расскажи им, Колдер! – сказал он и закрыл глаза, словно погрузившись в сон. Колдер, третий брат после Нираса, сел поудобней и начал свой рассказ.

– Вы, конечно, помните тот великий день, когда вы, Хранители, прилетели на наши земли вместе с птицей Жиль, чтобы посадить в долине Вельдогенериуса магическое дерево? – начал он и тяжело вздохнул. Логофет с Армариусом утвердительно кивнули. – В те времена нашему миру нужна была помощь извне. Король Вилфорд рано овдовел, а его единственная дочь Амея бесследно исчезла. Ее искали в каждом уголке Заоблачности, но тщетно. Вилфорд так тосковал, что начал терять разум, а затем и магическую силу, данную ему с королевской кровью. Королевский род мог прерваться в любой день, в любую минуту. Вилфорд так ослаб, что уже не вставал с постели и только шептал имя дочери – Амея, Амея. Всем было известно, что без продления королевского рода наши магические силы – силы восьми братьев, служителей магии дождя, снега, грозы, грома, радуги, тумана, града и магии росы – иссякнут. И тогда небесная вода перестанет в достаточном количестве падать на Землю, ее будет очень мало, чтобы давать жизнь. Заоблачность была обречена, и тогда появились вы, и у нашего мира появился шанс. Наш брат Нирас, как самый старший из нас, был выбран для хранения ритуалов обретения магических даров, и ему была передана древняя книга с текстами и обрядами, которые было дано читать только ему. Король Вилфорд вскоре поправился и снова женился. У нас всегда было принято выбирать в супруги королю или королеве пару из простых жителей Заоблачности. Вскоре крестьянка родила Вилфорду дочь, которую нарекли Камуси, и Хранителю Пенату первому была оказана честь быть Хранителем магического дара королевского ребенка, – Колдер остановил свой рассказ и взял за руку своего младшего брата Корея. – Расскажи им, Корей, как мы оказались здесь, в этом мире за семью водопадами. Они должны знать все, – сказал он и закрыл глаза, словно погрузившись в сон.

– Наш старший брат Нирас был воодушевлен возложенной на него миссией. Он стал единственным хранителем таинств обретения магических даров в Заоблачности, и только он знал, что гласит древнее пророчество, написанное в книге, – начал Корей. – Течение жизни в Заоблачности сильно изменилось. Теперь каждый получал свой магический дар, и все занимались выращиванием капелек и снежинок, используя свои магические способности. Нам, магам, стало намного легче. Мы начали преподавать основы магии в Академии. Несмотря на сильную занятость, Нирас тоже вел свой факультет. Но спустя некоторое время мы стали замечать, что с ним творится что-то неладное, но не придали этому большого значения. Мы были уверены, что поведение его связано с накопившейся усталостью, ведь ему приходилось труднее всех, но однажды Нирас созвал совет и объявил нам, что собирается ввести новый ритуал отделения темного от светлого. Он объяснил нам, что только так наш мир будет всегда оставаться стабильным и неприкосновенным. Он много говорил о том, что обретение магической силы есть испытание для каждого и наверняка найдутся те, в ком может проснуться темная сторона: зависть, жажда власти, ненависть и все то, что опасно для нашего мира. Он решил, как ему казалось, обезопасить его, но все мы были с ним, естественно, не согласны. Это сильно огорчило Нираса, и он сделал вид, что принимает наше решение не вмешиваться в естественное течение жизни. Было решено, что все, о чем мы говорили, останется между нами, восемью братьями, поэтому ни король Вилфорд, ни вы, Хранители, ничего не знали об этом совете. А однажды Нирас вновь собрал нас всех и еще раз спросил, готовы ли мы поддержать его и первыми пройти ритуал отделения темного от светлого. Когда мы снова отказались, Нираса охватил неудержимый гнев. Мы никогда не видели его таким и наконец поняли, что он больше всего боится не за то, что кто-то сойдет с пути и пойдет против мира, он боялся, что не справится сам с собой. И боялся он этого не напрасно. Гордыня и страх за свою безраздельную власть помутили его разум, и он решил раз и навсегда избавиться от нас, от своих младших братьев. Он впервые применил свою магию против нас. Мы уснули, а когда нас разбудил рассвет, увидели, что плывем на облачном корабле прямо на скалы. Мы все еще не могли пошевелиться и стали прощаться друг с другом, так как видели, что гибели нам не избежать. Но случилось чудо, воды семи водопадов остановились, и мы увидели вход в огромную пещеру. Так мы оказались здесь, – закончил Корей.

– Выходит, Маг Нирас отправил вас на верную гибель, чтобы делать то, что он решил? – возмущенный голос Армариуса загудел на всю хижину. Он был так захвачен рассказом Корея, что даже забыл о присутствии Одежавель. Она зашевелилась во сне, и Армариус спохватился. – Я не могу поверить, что Маг Нирас способен на такое! – уже шепотом продолжил он.

– Так оно и было, Армариус, – ответил Томан, четвертый брат после Нираса.

– Когда мы спросили Мага Нираса, куда исчезли вы, его братья, он ответил нам, что знает не больше нашего! – сказал Логофет. Он выглядел очень расстроенным и уставшим.

– Он соврал вам, чтобы скрыть свой ужасный поступок, – ответил Гон, пятый брат после Нираса.

– Но что это за мир, в котором оказались вы тогда, и теперь мы нашли здесь спасение? – спросил Армариус.

– Мы прожили здесь не одно столетие и так и не смогли ответить на этот вопрос, – ответил Осад, шестой брат после Нираса.

– Здесь есть все для жизни, и мне иногда казалось, что жители этого мира не исчезли, а просто спят. Каждый раз, когда я думал об этом, я представлял, что с рассветом они выйдут из своих домов и наполнят этот мир жизнью! – сказал Фирн, седьмой брат после Нираса.

– Давайте вернемся к реальности, братья! Нам нужно выяснить, как тьма проникла в Заоблачность! – сказал Авон. – Я уверен, что Нирас совершал ритуалы отделения темного от светлого на протяжении всего этого времени, пока мы были здесь. И скорее всего, он где-то прятал темное, оставляя только светлое в родившихся младенцах. Теперь тьма прорвалась в наш мир, и это очевидно, – лицо Авона помрачнело. – Меня мучает один вопрос: что могло взять на себя управление темным, не само же оно по себе вышло наружу?

– А если Нирас так же подверг себя ритуалу и спрятал свое темное там, где хранил все зло? – предположил Фирс.

– Ты прав, Фирс! Он же предлагал и нам подвергнуться его ритуалу, значит, и в себе он не собирался оставлять темное, а оно у него зачастую брало верх, – согласился с ним Авон. – Допустим, Нирас на время справился со своим темным и сумел заточить его в ином мире.

– Эта его темная сторона, наделенная такой же силой, как и сам Нирас, могла затаиться и найти выход, только если он облачил ее в плоть, Авон! – сказал Фирн, и гул возмущенных голосов пронесся по хижине.

– А может, все это пришло извне и Маг Нирас не имеет к этому никакого отношения? – предположил Армариус, который все еще не мог поверить в услышанное.

– Все возможно, Армариус, для этого мы и собрались здесь, чтобы пролить свет на то, что произошло. Расскажите, что было накануне того дня, – Авон посмотрел на Одежавель, которая сладко спала, посасывая во сне свой маленький кулачок.

– Накануне все мы отмечали первый день рождения принцесс! – начал Логофет и заохал. – Они ведь рождены двойней, такого еще ни разу не случалось в Заоблачности. Обычно у королевской четы рождалось по одному отпрыску, а тут сразу две девочки. Маг Нирас назначил меня Хранителем магических даров Гольманы, а Армариуса – Хранителем магических даров принцессы Одежавель. Впервые на ритуале обретения магических даров присутствовали сразу два Хранителя, – Логофет посмотрел на задумавшегося Армариуса. – Армариус! Мы ведь все после праздничного веселья отправились спать, а утром… – Логофет не договорил и сразу сник, вспомнив то ужасное утро.

– Ничего не было необычного. Был тихий прохладный вечер, я унес Одежавель, чтобы уложить спать, – Армариус, пытаясь вспомнить все в подробностях, даже нахмурился, затем посмотрел на Одежавель и улыбнулся.

– Амарус, – произнесла во сне Одежавель и заворочалась в колыбели.

– Точно! Не было ничего необычного, только вот принцесса впервые назвала меня по имени. Она назвала меня Амарус, правда, забавно?! – на счастливом лице Армариуса засветилась улыбка. – Она пока не научилась правильно выговаривать мое имя, – не встретив восторга на лицах старейшин, пояснил Армариус. Он обвел всех взглядом, и вдруг утреннее настроение вернулось к нему. Тревога и странное предчувствие беды снова наполнили его нутро, и он замолчал, пытаясь понять, о чем думают старейшины. Все они молчали очень долго, погрузившись каждый в свои мысли.

– Авон-Керлан! – произнес первым Авон и поднялся с земли.

– Колдер-Арит! – вторил ему Колдер и тоже встал на ноги.

– Корей-Нартис! – отозвался Корей и встал вслед за Колдером.

– Томан-Аносур! – сказал Томан, поднимаясь.

– Гон-Деворд! – произнес Гон и поднялся.

– Осад-Лувин! – сказал брат Осад и быстро встал на ноги.

– Фирн-Сафив! – последним произнес младший брат Фирн. Вслед за ним с мягкой травы встал Армариус. Логофет нехотя и кряхтя поднялся последним.

– Нирас-Амарус! – произнесли старейшины в один голос, и Одежавель проснулась.

– Амарус! – сказала она и улыбнулась Армариусу.

– Каждому из нас было дано по два имени, но было принято называться первым, – сказал Авон и с тревогой посмотрел на Одежавель. – Нирас совершил ритуал, у меня теперь не осталось сомнений. Он назвал свое темное своим вторым именем и облачил его в плоть, и оно вошло в наш мир через уста Одежавель! – по хижине пронесся ропот. – Нирас просчитался. Он не учел, что при рождении двойни перераспределение темного и светлого происходит между ними не сразу, – голос Авона дрожал, и Армариус, предчувствуя беду, взял Одежавель на руки и прижал к себе. – Смотрите, вот целое, – сказал Авон и указал рукой на облако, которое совсем недавно служило Одежавель колыбелью. – При рождении двойня еще является одним целым. Затем! – Авон развел ладони в стороны, и облако разделилось на две части. – Когда младенцы появляются на свет, каждый из них может взять часть светлого и часть темного, а может быть, все по-другому. Один берет все светлое, второй все темное. Так и произошло при рождении Гольманы и Одежавель. Гольмана взяла все светлое, а Одежавель взяла все из тьмы. Это не значит, что так было бы всегда, просто в момент рождения они были одним сосудом. Со временем баланс бы восстановился, но на это потребовалось бы какое-то время, – Авон посмотрел на встревоженные лица своих братьев и остановил свой взгляд на Армариусе, который с каждым сказанным словом все сильней прижимал к себе девочку. – Когда Нирас совершил ритуал, Одежавель была опустошена полностью и стала проводником тьмы, – руки Авона дрожали. Старейшины отступили на шаг от Армариуса, державшего Одежавель на руках.

– Одежавель должна покинуть этот мир, Армариус! – быстро заговорил Авон. – Это единственный способ спасти всех остальных и принцессу Гольману. Мы не сможем удержать зло, Армариус, если Нирас не смог, нам это не удастся точно! С рассветом все повторится, только теперь уже в этом мире, и тогда мы все будем обречены!

– О чем вы говорите, Авон?! – вид у Армариуса был настолько потерянным, что у Логофета заблестели глаза. – Одежавель прекрасная добрая девочка, она не может причинить никому зла! – Армариус уже почти кричал, а испуганная Одежавель захныкала.

– Она путь для тьмы, пойми, Армариус! Если она останется здесь, все повторится и погибнут все. Больше вам негде искать спасения. Подумай о королевском роде! Гольмана сможет продолжить его, мы соберем все силы и разум и найдем способ противостоять темному. Но с ней! – Авон бросил печальный взгляд на Одежавель. – С ней мир обречен, Армариус.

⁂

На краю скалистого обрыва стояли семь стариков. Ночь уже почти накрыла Заоблачность, только отблески заката кое-где еще подкрашивали розовым цветом пики гор, создавая иллюзию горящих в небе факелов. Воды семи водопадов, которые прежде с грохотом падали вниз, где в извилистом ущелье текла бурная река, как грозди свисали над седыми головами старейшин. Авон держал на руках Одежавель. Она была напугана и сидела очень тихо, вцепившись пальчиками в его костлявую руку. По ее припухшему личику и покрасневшим глазам было заметно, что совсем недавно она плакала. Авон бросил печальный взгляд на малышку, сердце его разрывалось на части. Им пришлось силой забрать принцессу у Армариуса, который отчаянно сопротивлялся, не желая расставаться с принцессой. Авону пришлось применить магию, и только тогда им удалось обездвижить и связать бедного Хранителя. Он умолял их одуматься и не причинять ей вреда. Изо всех сил он пытался освободиться, но только причинял себе боль. Да, Армариус понял, чего хотят старейшины, и горю его не было предела, но Авон и его братья были непреклонны, они решили принести Одежавель в жертву благополучия их мира.

Глава 11. Ставленник

Н имбус открыл глаза и увидел перед собой Млечный Путь. Тупая пульсирующая боль заставила его зажмуриться. Голова его была словно опустошена. Последним его воспоминанием был ручей, из которого он хотел напиться.

– Надо же, я так крепко уснул, что проспал до ночи! – подумал Нимбус. Когда его глаза привыкли к темноте, он понял, что находится в темной комнате, а то, что показалось ему россыпью звезд, был всего лишь серебристый мох, который зачастую можно было увидеть на стенах и потолках хижин жителей Заоблачности. Нимбус удивился своему открытию, но попытки вспомнить, как он оказался здесь, причиняли сильную боль. В углу, у наглухо закрытого чем-то черным окна, он услышал шорох и сел. В полумраке, при тусклом свете серебристого мха, он различил силуэт старика, который смотрел в темноту окна. Нимбус сразу узнал его, но никак не мог вспомнить, откуда ему знаком этот старик, его прямой нос, благородное лицо, испещренное глубокими морщинами, длинные седые волосы, небрежно лежащие на сутулых плечах.

– Здравствуйте! – тихо произнес Нимбус, и его голос показался ему чужим. Старик не обернулся. – Здравствуйте! – чуть громче повторил он, но старик снова не отозвался. Тогда Нимбус поднялся. Облако, служившее ему ложем, закачалось от резкого движения. Он подошел к старику, который продолжал смотреть в одну точку, не обращая внимание на шаги за своей спиной. Нимбус увидел, что на окне нет покрывала, а то, что ему казалось им, была всего лишь черная дымка, заполнившая оконный проем. Он сделал еще пару шагов и остановился, услышав звуки открывающегося замка. Обернувшись на звук, он увидел в дверном проеме, освещенном светом Луны, силуэт, один в один похожий на старика у окна.

– Нимбус! Мальчик мой! – произнес старик у двери и быстро, опираясь на посох, сплетенный из серебристых прутьев, подошел к Нимбусу. Старик у окна так и не обернулся. Амарус обнял ничего не понимающего Нимбуса, и так стояли они, обнявшись, какое-то время.

– Мы разве знакомы? – с трудом произнес Нимбус, скованный объятиями Амаруса.

– Ты снова не узнал меня, сын мой! Нимбус! – в голосе Амаруса послышалось разочарование, и он еще крепче обнял Нимбуса. – Это ничего! Память вот-вот вернется к тебе, и ты вспомнишь все! Пойдем! Ты должен увидеть это! – Амарус взял мальчика за руку и вывел из хижины. Нимбус едва поспевал за ним. Преодолев небольшую поляну перед хижиной, они оказались на берегу большого озера. Вода в нем показалась Нимбусу неестественно черной, и он почувствовал ледяной холод, исходящий из его недр. Над озером, изогнувшись дугой, висел бревенчатый мост, соединяющий оба берега. Они вышли на его середину и остановились. Нимбус, еще недавно едва привыкший к полумраку хижины, зажмурил глаза. Свет Луны был настолько ярким и пронизывающе холодным, что на его глазах выступили слезы.

– Потерпи, мой сын, – ласково произнес Амарус и прижал дрожащего от холода Нимбуса к себе. – Скоро все пройдет, посмотри туда! – он указал посохом в сторону белеющего вдалеке колышущегося океана. – Это твоя армия, сын мой! Пришло время вспомнить! – взяв Нимбуса за подбородок, он заглянул ему в глаза. Губы Амаруса безмолвно двигались, и Нимбус почувствовал, как по его телу медленно, обволакивая каждый закоулок, разливается блаженное тепло. Он перестал дрожать и погрузился во взгляд темных, излучающих странное свечение, глаз. В его сознании одна за другой начали всплывать картины из прошлого. Он увидел себя совсем маленьким на руках Амаруса в окружении странных белоснежных существ огромных размеров. Все они стояли на утесе, а под их ногами простиралась огромная белоснежная долина, вымощенная камнями. В центре долины росло одно удивительное дерево. Ствол его устремлялся так высоко вверх, что не видно было его конца. Ветви дерева были усыпаны серебристыми цветами, порхающими с ветки на ветку. Нимбус протянул руку, и серебристый цветок, спорхнув с дерева, опустился на его маленькую ладонь.

– Когда ты появился на свет, сын мой, наш мир был прекрасен! – услышал он голос Амаруса. – Я безраздельно владел им и мечтал, что когда ты подрастешь, я сделаю тебя, моего единственного наследника, своим преемником. Я управлял всеми водами вселенной, и мне были подвластны все стихии. Но однажды на нашу безграничную власть посягнули враги.

Нимбус стоял в оцепенении, не отрывая взгляда от глаз Амаруса. Он увидел огромные облачные корабли, переполненные существами, подобными ему, и странными животными с длинными хвостами и крыльями. Их лица были воинственны.

– В наш мир ворвались огромные полчища врагов, и мы приняли бой, – снова услышал он голос Амаруса. Перед глазами его появилась новая картина. Он увидел страшную битву. Белые воины стояли в огромном поле, их было столько, что поле казалось бескрайним океаном, а над ними кружили огромные корабли неприятеля. Странные крылатые существа выкрикивали магические заклинания, и гигантские глыбы льда, появляющиеся из ниоткуда, с огромной высоты обрушивались прямо на головы белых воинов. Они тут же падали замертво, истекая серебристой кровью. Стоны умирающих сводили с ума, а крови было столько, что Нимбус ощутил ее приторный запах. Он снова задрожал, и его стошнило.

– Сколько пережил ты, сын мой! Прости, что возвращаю тебя в тот кошмар, но ты должен увидеть все и вспомнить, – сказал Амарус и прижал дрожащего Нимбуса к себе. Когда дрожь прошла, Амарус снова посмотрел в глаза мальчика, и Нимбус увидел, как стоит рука об руку с Амарусом, выставив перед собой руки, и из его ладоней вылетают огненные молнии. Пораженные его огнем враги, корчась, падают на землю, но через мгновение их становится все больше и больше, как будто смерть им только на руку.

– Смерть множила их, мы были бессильны! – тихо сказал Амарус. Нимбус услышал в его голосе столько боли, что не смог сдержаться и заплакал. Ноги предательски задрожали, и он почувствовал, что силы покидают его.

– Наши воины сражались бесстрашно, но против нас была использована магия невероятной силы. Ты тоже принял бой, мальчик мой, и был ранен. С тех пор ты ничего не помнишь, ты даже забыл меня, своего отца, – Амарус на время погрузился в воспоминания. – Многие наши воины полегли в том страшном бою, но нам с тобой удалось отбить атаку, и наши враги укрылись в долине Гертруда среди скал за семью водопадами, – закончил он, и сердце Нимбуса сжалось, словно замерзший на ледяном ветру птенец.

– Я все вспомнил, отец, – тихо прошептал он, и слезы потекли с новой силой из его глаз.

– Ну! Не плачь! – Амарус с нежностью провел рукой по волосам Нимбуса. – Я уже слишком стар! Силы мои истощены, но я обещаю тебе, что я верну покой в наши земли. Я обещаю, даже если мне придется отдать свою жизнь за тебя, я не задумаюсь ни на мгновение. Наш враг жесток и опасен, и вскоре он продолжит начатое! – Амарус отстранил от себя Нимбуса. – Знаешь, я решил не ждать, пока они нападут на нас снова. Мы атакуем первыми, и я клянусь тебе, что все, что принадлежит тебе по праву, будет только твоим! Ведь ты мой сын! Сын великого Амаруса! – Амарус с таким чувством произнес последние слова, что тепло, наполнявшее тело Нимбуса, стало нестерпимо горячим.

– Мне больно, отец! – сказал Нимбус, и Амарус снова обнял его. Жар отступил.

– Сегодня именно та ночь, когда путь еще открыт и Луна так сильна, что поможет нам обратить воды семи водопадов вспять. Прежде чем оставить тебя здесь и отправиться в убежище наших врагов, я передам тебе мои знания, Нимбус! Ты рожден воином, и способности твои не знают границ, но есть особая магия, которая пока тебе недоступна.

– Я не буду сидеть и ждать, я буду сражаться вместе с тобой, отец! – с чувством произнес Нимбус. – Почему ты не можешь взять меня с собой, когда моя сила так велика?! – в глазах Нимбуса появилось отчаяние.

Амарус отвел свой взгляд от его глаз и посмотрел на варканов.

– Я не хотел говорить, но, видно, придется, – едва слышно сказал он. – Наши силы не равны. Наверняка мы все погибнем, как только приблизимся к их убежищу. На открытом пространстве у нас еще были шансы, но теперь… – Амарус замолк, и Нимбус обнял его.

– Я не позволю им уничтожить нас! Обещаю, отец! – голос Нимбуса звучал воинственно. – Мы не будем сражаться в открытую, мы получим победу хитростью! В своем видении я видел, что мы с тобой ничем не отличаемся от них. Тебя, конечно, узнать не сложно, а вот я могу проникнуть в стан врага, и тогда шансы на победу будут удвоены! Только научи меня всему, что можешь ты! – Нимбус взял худую руку Амаруса и приложил его ладонь к своей груди. – Я еще не все вспомнил, отец, но мое сердце подсказывает мне, что я люблю тебя! – Нимбус замолчал, а Амарус поднял глаза к огромному диску разросшейся над макушками деревьев Луны, и в глазах его можно было прочесть упоение своей новой победой. Нимбус не мог видеть загоревшиеся на мгновение холодные искры в его глазах, он без тени сомнения поверил и был готов отдать жизнь за того, кто выдавал себя за его отца.

– А тот старик, которого я видел в хижине, кто он? – вспомнив вдруг свое пробуждение, спросил Нимбус.

– Это твой дядя Нирас, мой брат-близнец! Он не в себе с рождения, и я единственный, кто поддерживает в нем его угасающую жизнь, – ответил Амарус, сделав вид, будто сильно расстроен этим обстоятельством.

– А моя мама, где она? – слова Нимбуса вернули Амаруса с небес на землю, и он едва справился, чтобы не выдать себя.

– Я не хотел тебе показывать это воспоминание, сын мой, да и не буду, это невыносимо для меня, а тебе будет так больно, что, боюсь, память вновь покинет тебя, – сразу нашелся он.

– Она погибла? – едва слышно спросил Нимбус и почувствовал, как его ладони холодеют.

– Твоя мать очень любила тебя, в том бою она была рядом с нами, мальчик мой, – ответил Амарус и отвел взгляд от вопрошающего взгляда Нимбуса. – Не пытай меня, сын! Мне невыносимо больно вспоминать все это! – голос его притворно задрожал, но расстроенный Нимбус не заметил игры. – Она спасла тебя ценой собственной жизни.

– Я отомщу, отец! – тихо и уверенно произнес Нимбус, и Амарусу показалось, что этот маленький мальчик в одно мгновение стал значительно старше своих лет. Он вновь обратил свой взор к холодному свету Луны.

– Да будет так! – тихо сказал он, но голос его не иссяк, а набрал силы и, отразившись в водах озера, разнесся по сторонам, подхваченный ветром.

⁂

Шеду и Пенат сидели на краю утеса в долине Вельдогенериуса, когда до их ушей донесся голос Амаруса.

– Ты слышал? – взволнованно произнес Пенат и вскочил на ноги. – Это голос Мага Нираса! – Пенат огляделся, пытаясь понять, откуда до него долетели звуки. Шеду, любовавшийся огромной Луной, не услышал его слов.

– Шеду! Очнись! – закричал Пенат и потряс его за плечо. Шеду вздрогнул и внимательно посмотрел на взволнованного друга. – Я слышал голос Мага Нираса! Нам нужно немедленно отправиться на его поиски!

– Я ничего не слышал, Пенат! Может, тебе почудилось? – удивился Шеду.

– Ты вообще что-нибудь слышишь?! – возмутился Пенат. – Витаешь в облаках, любуешься пейзажами, когда вокруг творится невесть что! Я слышал его голос, как сейчас слышу твой! – в голосе Пената сквозило раздражение.

– Мы пробыли в полной тишине столько времени, что я не удивлюсь, что ты слышишь то, что хочешь услышать! – ответил Шеду и заморгал своими огромными глазами. Он был явно расстроен нападками Пената, только еще не хватало поссориться, подумал он.

– Прости, Шеду, я погорячился, – будто прочитав его мысли, быстро проговорил Пенат. – Но мне не померещилось! Я разобрал каждое его слово! Он сказал: «Да будет так», ты понимаешь, Шеду! Маг Нирас вернулся, мы найдем его и тогда будем знать, что произошло на самом деле! – сказал Пенат, и Шеду увидел в глазах друга зародившуюся надежду.

– Хорошо, Пенат, допустим, что все, что ты услышал, было сказано Магом Нирасом в действительности, и мы, конечно же, отправимся на его поиски, но ведь мы облетели с тобой каждый уголок Заоблачности и не нашли ни одной живой души! Наш мир опустел, и с нашего магического дерева исчезли все цветы, ты же видишь сам, а это значит, что здесь никого нет! Только ты и я! – закончил дрожащим от волнения голосом Шеду и посмотрел на магическое дерево, на котором больше не искрились магические цветы.

– Да! Все так! Но я точно знаю, что мне не показалось, я явно слышал слова Мага Нираса, и если ветер меня не обманул, слова эти прилетели со стороны Академии и его хижины, а значит, Маг Нирас вернулся и мы сейчас же отправимся туда! – сказал Пенат, и в голосе его было столько уверенности, что в душе Шеду тоже зародилась маленькая надежда. Он быстро поднялся и расправил крылья. Через минуту, сделав круг над долиной, они в полной тишине направились в сторону хижины Мага Нираса.

Глава 12. Дар Анхеля

Анхель и Генри стояли на просторной террасе гостиничного номера и смотрели на сгущающиеся над городом сумерки. Полная Луна необычно холодного, голубоватого оттенка повисла за раскидистым деревом, росшим на ухоженном газоне перед гостиницей. Свет желтых фонарей, ровным рядом уходящих вдоль узенькой улочки, был совершенно бесполезен в ее ярком, ослепляющем свете.

– Ну что? – нетерпеливо спросил Генри.

– Ничего не выходит, – с грустью в голосе ответил Анхель.

– Может, попробуешь закрыть глаза? – Генри продолжал еще на что-то надеяться, но Анхель махнул рукой и зашел в номер. Генри, семеня своими маленькими лапками, поплелся следом за ним. Анхель уже сидел на кровати и смотрел на медальон.

– Ничего не получается, Генри! Раньше я мог только представить любое место и тут же мысленно оказывался там, где хотел оказаться. Это было настолько правдоподобно, что я даже ощущал запахи вокруг. А еще я мог летать, нужно было только расставить руки в стороны.

– Почему же сейчас у тебя ничего не получилось, Анхель? Может быть, тебе нужно остаться одному и попробовать снова? – с надеждой в голосе спросил Генри. Он чувствовал вину за то, что они потеряли столько времени, и теперь цеплялся за любую маломальскую надежду на то, что им каким-нибудь волшебным образом удастся преодолеть столь значительное расстояние от Толедо до острова Лансароте.

– Все дело в моем отце, Генри! Он хороший, хоть бывает строг и несправедлив. Всегда, когда я рассказывал ему о моих путешествиях и о том, что я могу разговаривать с животными и птицами, он говорил, что я лгу, и, наверное, я сам поверил в то, что не могу делать все это, – ответил Анхель.

– Но ты же не разучился понимать животных, значит, сможешь мысленно переместиться на остров Лансароте! Попробуй еще разок! – в голосе Генри было столько отчаяния, что сердце Анхеля сжалось от жалости к этой удивительной старой крысе. «Бедный Генри! – подумал он. – Сколько он пережил, и все это только для того, чтобы встретиться со мной и рассказать о том, что я тот, кто должен спасти мир», – мысли о Генри странным образом пробудили в Анхеле желание не опускать руки.

– Я попробую еще раз, Генри, и будь что будет, но мы с тобой окажемся там, где должны быть! – он произнес эти слова с такой уверенностью, что Генри прослезился. – Пойдем со мной! – Анхель протянул руку, и через секунду Генри уже сидел на его плече. Они вышли на террасу, и Анхель расставил руки в стороны. Генри притих на его плече, предусмотрительно вцепившись лапками в куртку Анхеля.

– Лансароте! Куэва-де-лос-Вердес! Хамеос-дель-Агуа! – начал шептать Анхель. – Лансароте! Куэва-де-лос-Вердес! Хамеос-дель-Агуа! Лансароте! Куэва-де-лос-Вердес! Хамеос-дель-Агуа! – не останавливаясь ни на секунду, повторял он название острова, пещеры и озера.

– Лансароте! Куэва-де-лос-Вердес! Хамеос-дель-Агуа! Лансароте! Куэва-де-лос-Вердес! Хамеос-дель-Агуа! – вслед за Анхелем зашептал Генри, и голоса их слились с шелестом листьев.

⁂

Глаза Грина, еще недавно напоминавшие две блестящие черные малины, набухли, налились кровью и были готовы вылезти из своих орбит. Он забавно болтал своими короткими ножками, пытаясь найти твердую почву под ногами, но цепкие пальцы Аспида, словно клещи, сдавившие его горло, делали эти попытки бессмысленными. Бледное от ярости лицо Аспида, нависшее над Грином, не предвещало ничего хорошего, и Грин застонал, не в силах просить пощады.

– Пощадите. Пощадите, хозяин, – несмело донеслось со всех сторон, и Аспид наконец разжал пальцы. Тело Грина шлепнулось на пол, и из-под черного плаща, накрывшего его с головой, вначале послышались хрипы, затем слова безмерной благодарности, а спустя минуту появилось насмерть перепуганное бледное лицо Грина.

– Поднимись! – прошипел Аспид. Бестолковость Грина выводила его из себя, и минуту назад он был готов свернуть ему его тонкую шею, но Грин все еще не закончил свой рассказ.

Грин поспешно поднялся на ноги. Колени его дрожали так, что ему пришлось взяться за спинку стула, чтобы не упасть. Он не знал, что ему было страшней, умереть минутой раньше от удушья или же сейчас поднять глаза на своего разъяренного хозяина. Образ толстой зеленой мухи промелькнул в его сознании, отнял последние остатки мужества, и все услышали, как застучали зубы Грина.

– Итак! – начал Аспид. Он был явно доволен состоянием Грина. – Из твоего долгого и сбивчивого рассказа я понял только одно! Анхель именно тот, кому будет указан путь в тот желанный, но пока недосягаемый для нас мир. Эта старая крыса стала бессмертной, сожрав магическое зернышко, которое должно было стать моим, но глупый, бестолковый Грин сдался и не принес его своему хозяину! Так, Грин? – Грин быстро закивал головой и на всякий случай несколько раз поклонился Аспиду. – В придачу ко всему он получил странную вещичку, похожую на медальон, которую сегодня благополучно передал этому щенку. Все верно, Грин?! – Аспид говорил медленно, делая акцент на каждом произнесенном слове, а бедняга Грин становился все ниже и ниже.

– Да! Все верно, сеньор Аспид. Медальон теперь принадлежит Анхелю! – голос Грина то переходил на писк, то совсем пропадал от волнения.

– И? – Аспид многозначительно посмотрел на Грина и подошел к бедняге так близко, что Грин кожей ощутил бушующее внутри Аспида раздражение. – И что дальше? – его худое, длинное тело нависло над Грином.

– И этот Генри, когда он проглотил зернышко, уснул, и ему приснился сон, в котором он оказался в том мире и видел, как выросло магическое дерево, – Грин почти не дышал, и ему было все трудней произносить слова.

– Идиот! – голос Аспида повалил Грина на пол. – Мы слышим этот рассказ уже не первый раз, но ты ни разу не упомянул, каким образом Анхель окажется там, где ему совсем не место! – лицо Аспида покрылось разноцветными пятнами, а несчастный Грин залез под стул и вжал свою голову в плечи так, что казалось, будто голова его лежит у него на коленях.

– Я вспомнил, сеньор Аспид! – на лице Грина появилось подобие улыбки, и он судорожно начал вытирать об плащ свои взмокшие ладони. – Этот Генри передал Анхелю послание, оно пришло ему в голову, когда он проснулся и захотел открыть медальон! Как же там он сказал? – Грин задумался, пытаясь вспомнить слова Генри, но мощный удар свалил его на пол. Ему показалось, что деревянные половицы прыгают, как клавиши на фортепьяно. Второй удар заставил его быстро вскочить на ноги.

– На седьмой день на Луне в ночи свет его сольется со светом звезды, и путь станет видим в полной тьме под землей, через воды поведет его хранитель вод, что назад идет! – быстро выпалил Грин и согнулся пополам от третьего удара. Он не решался посмотреть на своего разгневавшегося хозяина и не мог видеть, что над его маленькой фигуркой нависла огромная голова кобры. Но, к счастью Грина, в дверь постучали. Аспид обернулся на звук и уже через секунду на месте гигантской змеи стоял высокий, худой сеньор.

– Да, да, войдите! – ровным голосом произнес он, и на пороге появился старик, местный сторож, с подносом в руках, уставленным чашками, наполненными дымящимся кофе.

– Засиделись вы, сеньоры! Я вот тут вам кофейку организовал, – старик прошел к столу и поставил поднос. Он оглядел лица сидящих за столом и поежился. Что-то было неестественное и пугающее в этих лицах. Словно дюжина покойников, покинув свои тихие пристанища, собрались на тайное собрание. – Вам бы отдохнуть, сеньоры! Вон бледные какие совсем, скоро уж полночь! – продолжил старик и, заметив наконец согнутого пополам Грина, попятился к двери. Тот уж точно покойник, подумал он, и поймал на себе пристальный взгляд главного. Мысль о припрятанной толстой бутылочке обжигающего бренди немного успокоила беднягу.

– Спасибо, сеньор, за беспокойство и за кофе. Вы бы сами прилегли бы, отдохнули, пока мы бодрствуем, ночь ведь длинная! – Аспид говорил мягко, продолжая смотреть в глаза сторожа.

– Да, да, конечно! – мысль о сне показалась старику вполне разумной, и он, широко зевнув, рухнул возле двери. Аспид снова посмотрел на Грина, который все еще продолжал стоять, согнувшись пополам.

– Ты выяснил, что означают эти слова, Грин?

– Конечно да, сеньор Аспид! Я ведь не глупец! – ответил Грин и осмелился взглянуть на своего хозяина, но тут же опустил глаза в пол. – Они собираются отправиться на остров Лансароте в пещеру Куэва-де-лос-Вердес. В ее глубинах есть озеро Хамеос-дель-Агуа, в котором живет слепой краб-альбинос. Он и должен стать проводником для Анхеля.

– Когда? Когда они должны оказаться там, ты выяснил, Грин? – голос Аспида был спокойным и ровным, но все знали, что это не предвещает ничего хорошего, и в комнате повисла гробовая тишина, нарушаемая лишь раздражающим жужжанием толстой зеленой мухи. Затем к ней присоединились еще несколько и еще, и Грину уже казалось, что он стоит в большой стеклянной банке, наполненной целым роем мух. «Откуда им здесь взяться?» – подумал Грин и наконец понял, что только он слышит этот сводящий с ума звук. При этой мысли пронизывающий холод сковал его тело, и он почувствовал, как внизу живота зашевелилась холодная змея. Аспид ждет ответа, подумал он и решился открыть глаза. Глаза огромной кобры были так близко, что Грин увидел в них свое отражение.

– Сегодня до полуночи, – выдавил он из себя, заикаясь, – они должны оказаться в пещере, на седьмой день после… – Грин не договорил. Последнее, что он увидел, было острое змеиное жало, которое пронзило его грудь. Он упал и забился в судорогах, а через мгновение на месте, где стоял он, лежало окоченелое тельце большой черной птицы.

– Я всегда знал, что он кончит именно так! – прошипела змеиная голова. – Если мы окажемся там хоть на минуту позже их… Не успел Аспид закончить, как уже стая черных птиц сидела на окне, готовая покинуть душную чердачную комнату.

⁂

Полная женщина в просторной ночной сорочке посмотрела на чуть приоткрытую дверь, ведущую на террасу ее гостиничного номера. С того момента, как она увидела на соседней террасе странного уродливого мужчину в черном плаще, она выпила немало успокоительного.

– Лансароте! Куэва-де-лос-Вердес! Хамеос-дель-Агуа! Лансароте! Куэва-де-лос-Вердес! Хамеос-дель-Агуа! – слышалось за дверью непрерывное шептание.

– Могу же я посмотреть хоть одним глазком? – уговаривала себя она, пытаясь разобраться, что в ней сильней, страх или ее любопытство. Через минуту любопытство взяло верх, и она осторожно, стараясь не скрипеть половицами, что ей явно не удавалось из-за ее тучности, приблизилась к открытой двери веранды и высунула голову наружу. Женщина вздохнула с облегчением, но немного поежилась. Голос принадлежал мальчику, который стоял на соседней террасе, расставив руки в стороны, и непрерывно шептал, повторяя одно и то же. На плече его сидела большая белая крыса. Эта дама терпеть не могла подобной мерзости и уже была готова сделать мальчику замечание, как глаза ее округлились и полезли из орбит. Рукава куртки мальчика заискрились, как будто он был одет не в холщовую куртку, а в сделанную из чистой синтетики. Дама только успела подумать о вреде синтетической одежды, как мальчик и крыса исчезли, будто их и не было вовсе. Она протерла глаза и грузно уселась на пол.

Глава 13. Луна

Лунный свет заливал все пространство вокруг черного озера, и Нимбусу, стоящему напротив Амаруса на бревенчатом мосту, казалось, что глаза его стали особенно четко видеть малейшие детали окружающего их мира. Он не отрывал взгляда от бледного морщинистого лица своего отца, взволнованый тем, что наконец вспомнил все, что было потеряно в той жестокой битве. «Как я мог забыть его?» – думал он. Его отец – самый могущественный правитель, а он, Нимбус, его сын! Сын! Его отец – великий маг, и он, Нимбус, наделен такой же силой и властью! Он попытался извлечь из своей только что появившейся памяти воспоминание об этом чувстве – чувстве безмерной гордости за своего отца, но не смог вспомнить подобных ощущений. Какая все же память хрупкая вещь.

– Пора начинать, сын мой! – прервал мысли Нимбуса Амарус. – Луна созрела для особой магии! – он поднял посох в направлении Луны. Яркий луч разлился в ночном воздухе и, отразившись в зеркальной поверхности озера, связал руку Амаруса, держащую посох, с поверхностью лунного диска. – Подойди ближе, Нимбус! – Нимбус послушно приблизился к Амарусу и взялся рукой за посох. Его глаза на мгновение перестали видеть, а дыхание стало тяжелым и прерывистым. Он чувствовал, что не только видит Луну во всем ее великолепии, он почувствовал, что он и есть Луна или часть ее. Каждая клеточка его тела нашептывала ему, что он и она нечто целое, неразделимое. Нимбус ощутил притяжение невероятной силы, и ему показалось, что шевельнись он, тут же оторвется от земли, так как тело его казалось невесомым. Чувства Нимбуса смешались. Он ощущал в себе безграничную любовь к ней, которая наполнила его до краев и, казалось, заполнила все его существо.

– Повторяй за мной! – сказал Амарус, и Нимбус на мгновение оторвал взгляд от Луны, чтобы посмотреть на своего отца. Лицо Амаруса, обращенное к Луне, было почти прозрачным, а глаза светились изнутри зловещим сиянием. Именно зловещим, подумал Нимбус и, не понимая, что происходит, отпустил посох.

– Смотри на нее! – голос Амаруса был неузнаваемым, и лицо исказилось настолько, что Нимбусу стало не по себе. Знакомое чувство на мгновение проникло в каждую клеточку его тела. «Страх!» – пронеслось в его сознании, и ему показалось, что он вспомнил это леденящее душу чувство.

– Смотри на Луну, Нимбус! – голос Амаруса звучал жестко и одновременно мягко, он, как тягучий кисель, медленно проник в сознание Нимбуса, и тот повиновался, и рука его вновь потянулась к посоху.

– Тма! Герлимус э рика вергус! Выйди, проникни, насыть, преобрази! Тма! Герлимус э рика вергус! Выйди, проникни, насыть, преобрази! – зашептал Амарус.

– Тма! Герлимус э рика вергус! Выйди, проникни, насыть, преобрази! Тма! Герлимус э рика вергус! Выйди, проникни, насыть, преобрази! – повторил вслед за отцом Нимбус. Ему показалось, что он теряет сознание, и он перевел взгляд на посох, который еще поддерживал его ослабевшее тело. Рука его стала неузнаваемой, пальцы казались неимоверно длинными и костлявыми. Нимбус снова посмотрел на Луну и увидел, как она на его глазах оборачивается вокруг своей оси, обнажая свою обратную сторону.

– Те вир каде э рика вергус! – быстро зашептал Амарус, и Нимбус заметил, что все его тело дрожит, как от холода.

– Те вир каде э рика вергус! – быстро повторил он, и то, что открылось его взору, заставило Нимбуса на мгновение потерять рассудок. Яркий свет потускнел, так как свет исходил лишь от другой стороны. Огромная черная бездна зияла на обратной стороне Луны в ореоле лунного свечения. Нимбус ощутил всем своим телом мощную энергию, исходящую от бездны. Черные сгустки бесформенной массы полились в их сторону, и Нимбус зажмурился от охватившего его ощущения беспомощности перед этой неизведанной и неосознаваемой, подавляющей мощью.

– Мама! – прошептал он, и перед его глазами на долю секунды появилось незнакомое женское лицо, покрытое серебристыми веснушками и увенчанное светлыми с рыжим отливом прядями. Он не успел даже подумать об этом, как ощутил мощный удар в грудь достигшей их черной массы. Он уже ничего не видел, только чувствовал, как его отец стоит совсем рядом, поддерживая его слабое тело своим. Сколько так стояли они, Нимбус уже не осознавал, он почувствовал, что черная субстанция поглотила его, а затем он уже сам хотел ее больше и больше, ощущая, что она проникает в него и наполняет его ненасытное тело. Жадность, с которой он поглощал черную массу через кожу, глаза, дыхание, все росла, и Нимбус хотел, чтобы так продолжалось вечно.

– Свершилось, сын мой! – услышал он голос, доносящийся как будто издалека, и открыл глаза. Нимбус увидел, что стоит рядом с отцом на бревенчатом мосту. Он взглянул на Луну и заметил, что она стала обычной, но он-то теперь точно знал, что он и она единое, и он гордо поднял голову.

– Пора! – произнес Амарус и направил свой посох на колышущийся океан белых воинов. – Пора, сын мой! Время пришло! – белый океан потек в направлении озера. Перед глазами Нимбуса мелькали тысячи огромных белых великанов, которые подходили к берегу и, погружаясь в темную воду, исчезали под ней. Когда последний воин исчез под сводами воды, Амарус взял Нимбуса за руку и шагнул вместе с ним с бревенчатого моста. Нимбус, ожидая, что вода тут же заполнит его легкие, плотно сжал губы и зажмурился, но он не ощутил ничего. Вода обтекала его, как воздух, он не почувствовал влаги и прохлады. Осмелившись, он открыл глаза. Они уже выходили на поверхность, и в ноздри Нимбуса сразу же проник смердящий запах гниения. Он осмотрелся и увидел хижину, в которой он очнулся, и бревенчатый мост. Возле озера лежала гора маленьких тел, покрытых белой шерстью. Они напоминали их белых воинов, только были совсем крохотными. Их окоченевшие тела были сложены в подобие холма, и Нимбус хотел было спросить отца, что это, но почувствовал, что его ноги погрузились во что-то мягкое. Он опустил взгляд и увидел, что они стоят на небольшом облаке, которое, оторвавшись от земли, уже уносило их в ночь.

⁂

– Ты заметил, как необычно светит сегодня Луна, Пенат? – спросил Шеду, когда они, покружив над башенками Академии Магии и Волшебства и никого там не обнаружив, направились в сторону хижины Мага Нираса.

– Ничего необычного, сегодня полнолуние, а в полнолуние Луна всегда светит ярче, – ответил Пенат. Ему совсем не хотелось любоваться Луной, он пытался заметить хоть какое-то движение там, внизу, в надежде обнаружить Мага Нираса первым, чтобы Шеду убедился наконец, что ему не мерещатся голоса. Он все еще злился на друга.

– А странное затмение тебе не показалось необычным? – не унимался Шеду, чем еще больше разозлил Пената.

– Может быть, ты перестанешь наконец любоваться ночными пейзажами, Шеду и начнешь смотреть вниз, где, вероятней всего, уже ждет нас Маг Нирас? – раздражение Пената было очень заметно, и Шеду, вздохнув, стал внимательно рассматривать показавшуюся издалека поверхность озера. Взгляд его тут же уловил какое-то движение там внизу. Уверенности в том, что он видел его в реальности, добавили расходящиеся по черной поверхности озера круги. Они с Пенатом как раз подлетели ближе, и Пенат, который тоже заметил что-то странное на поверхности озера, напряг все свое зрение. Через минуту они уже стояли на берегу озера. Шеду поежился, ощутив леденящий холод, исходящий из его недр.

– Похоже, это ветер тревожит воду, – сказал Пенат, наблюдая за расходящимися по поверхности темной воды кругами.

– Где ты видел ветер, дующий изнутри озера так, чтобы круги равномерно расходились по поверхности? – сказал тоном, не терпящим возражений, Шеду, и Пенат, задумавшись, посмотрел на затихающие круги на поверхности озера.

– Может, кто-то бросил в воду камень? – предположил он и огляделся по сторонам.

– Каких размеров должен быть этот камень? Посмотри, вода до сих пор не успокоилась, а мы успели преодолеть немаленькое расстояние! – возразил Шеду. – Да и бросить камень, похоже, здесь все еще некому, – продолжил он поучающим тоном, чем, безусловно, задел Пената. Пенат нахмурился и подкатил глаза, собираясь высказать по этому поводу все, что он об этом думает. – Дверь! – закричал Шеду, не дав другу возможности возразить. Пенат тут же забыл про обиду и посмотрел в сторону хижины Мага Нираса.

– Дверь в хижину открыта! – восторженно закричал он, и они оба, забыв, что умеют летать, ринулись со всех лап в направлении хижины. Перед входом, тяжело дыша от быстрой пробежки, они ненадолго остановились и посмотрели друг на друга. Их лица сияли надеждой. За распахнутой дверью хижины не было слышно ни звука, и они шагнули в темноту.

В комнате было очень темно, несмотря на тусклое освещение, излучаемое серебристым мхом. Окно было задернуто чем-то темным, и когда глаза Шеду немного привыкли к полумраку, первое, что он увидел, это пустую клетку в углу комнаты.

– Капля сбежала, – шепотом, нагнувшись к уху Пената, сказал он и наконец увидел у окна знакомый силуэт Мага Нираса.

– Маг Нирас! – в один голос закричали они и бросились к нему, но тут же остановились. Маг Нирас не слышал их восторженных криков.

– Маг Нирас! Это мы! Шеду и Пенат! – очень громко, как ему показалось, произнес Пенат, но Маг Нирас снова не услышал. Он продолжал сидеть у окна, обратив свой взгляд на черную занавеску. Шеду и Пенат подошли чуть ближе. Шеду заметил, что окно задернуто не тканью, как ему показалось вначале. Проем оконной рамы был затянут сгустками странной черной дымки. Она была настолько густой, что свет снаружи совсем не проникал в хижину. Взгляд Мага Нираса был безучастным и отрешенным, и Шеду протянул лапу, чтобы помахать перед его глазами и убедиться, что тот не спит.

– Осторожней, Шеду! – закричал Пенат, и Шеду отдернул лапу. Черная масса у окна заколыхалась. – Видишь? Эта странная субстанция очень мне напоминает… не знаю что, но чувствую, что она может быть очень опасна! Маг Нирас, скорее всего, находится в таком состоянии именно потому, что прикоснулся к ней, – Пенат внимательно посмотрел на колышущуюся черную массу.

– Похоже на воздушный коктейль из черных ягод Перуса, что растет у воды! Вкуснейшее лакомство, а если в него добавить еще щепотку волшебного порошка, то… – Шеду не договорил и посмотрел на кувшинчик, висящий у него на груди. – Волшебного порошка? – Пенат посмотрел на друга с иронией. – Что творится в твоей голове? Иногда мне кажется, что ты не от мира сего. То витаешь в облаках, то придумываешь невесть что, – закончил Пенат и заметил, что Шеду сразу как-то сник.

– Раз тебе так не нравится, что я… я, видите ли, не такой, как ты, то я, конечно, постараюсь не доставлять тебе хлопот со своими, как тебе кажется, глупыми фантазиями! – Шеду с вызовом посмотрел на Пената.

– Вот и отлично! – ответил Пенат. В воздухе чувствовалось сильное напряжение. Они были готовы снова поссориться.

– Да! Вот и отлично! – передразнил Пената Шеду, чем невероятно разозлил его.

– А что ты злишься? – Пенат еле сдерживался, чтобы не перейти на крик. – У нас катастрофа, никого нет вокруг, мы находим Мага Нираса в таком состоянии, мы не знаем, что нам делать и как спасать наш мир, а ты говоришь о прелестях воздушного коктейля и еще, вдобавок ко всему, врешь про какой-то волшебный порошок! – голос Пената уже срывался на крик, и Шеду, которого никто никогда не видел в бешенстве, принял воинственную позу и приблизился к Пенату.

– Я лгу? Ты считаешь, что я тебе лгу? – быстро заговорил он. – Да если бы ты был не так занят собой все это время, ты бы тоже мог узнать много интересного! Да! У меня есть волшебный порошок! Я собирал его частички в долине Вельдогенериуса после появления Солнца во время ритуала обретения магических даров. Сиреневая дымка, которая рассыпается после ухода Солнца по всей долине, помнишь?! – Шеду распахнул крышечку на горлышке кувшинчика, несколько частичек, искрясь посыпались на пол от его резкого движения. Шеду с Пенатом смотрели, как они, переливаясь и кружась в воздухе, словно снежинки, летят вниз. Только сейчас они заметили, что часть пола хижины покрыта черным песком. Никогда раньше они не видели ничего подобного. Пенат предусмотрительно приподнял свой хвост, чтобы ненароком не коснуться этого непонятного вещества. Сиреневые песчинки достигли пола, и песок, словно по волшебству, стал исчезать, издавая странный звук, похожий на змеиное шипение.

– Не может быть! – Пенат был так изумлен открытием Шеду, что совсем забыл про недавнюю ссору. – Шеду! Дружище! Ты гений! Это же так здорово! Кто же мог подумать! – продолжал он восторгаться другом и увидел, как Шеду бросает несколько волшебных крошек на окно. Черная масса забурлила, зашипела и бесследно растаяла, дав возможность лунному свету наполнить пространство хижины. Маг Нирас продолжать безмолвно сидеть у окна и совсем не замечал, что происходит вокруг.

– Маг Нирас! Очнитесь! – Шеду взял его за сутулые плечи и затряс. – Нам очень нужна ваша помощь! – Маг Нирас не шевелился, и Шеду был уже на грани отчаяния.

– Оставь! Он наверняка услышал бы нас раньше, если бы мог! Вернемся во дворец, возможно, мы найдем там Армариуса и Логофета, – Пенат направился к двери, и расстроенный Шеду поплелся вслед за ним. Распахнув дверь, Пенат еле устоял на ногах. Шеду не успел ахнуть от неожиданности, как поток ветра, ворвавшийся без приглашения в хижину, захлопал крышечкой на кувшинчике. Бесцеремонно нырнув в горлышко, он сделал несколько оборотов вокруг Шеду и понес несколько сиреневых, искрящихся в свете Луны, песчинок в глубину комнаты. Длинные седые волосы Мага Нираса, подхваченные ветром, затрепетали, поднятые с плеч, и, покачиваясь, плавно опустились, собрав в себя все сиреневые песчинки. Шеду с Пенатом расступились, пропуская поток воздуха за дверь хижины. Ветер пробежал по воде озера, которое тут же покрылось белой рябью, затем прошелся по макушкам деревьев и исчез в глубине темного леса.

– Шеду! Пенат! – Хранители обернулись на голос Мага Нираса. Он стоял посередине комнаты, и лицо его было растерянным.

Глава 14. Жертва во спасение

Генри сидел на плече Анхеля, не решаясь пошевелиться. Он боялся открыть глаза и обнаружить, что они все еще находятся на террасе гостиничного номера. Если бы он не проводил свою долгую жизнь так праздно, наслаждаясь переменой мест и новыми знакомствами, а подумал бы раньше над разгадкой переданного ему текста, все было бы иначе, думал Генри, вслушиваясь в тишину, нарушаемую лишь шумом прибоя. Прибоя? С быстротой молнии пронеслась в его голове мысль, и его полупрозрачные карамельно-розовые уши вздыбились, словно кони, остановленные на полном скаку. Да! Это шум прибоя. Генри повел своим большим резиновым носом на звук навалившейся на берег волны, растопырив при этом свои седые усы во все стороны. Но ведь рядом с гостиницей нет водоемов, продолжал рассуждать он, явно чувствуя запахи пропитанного солью влажного воздуха, птичьего помета и особый, такой знакомый, насыщенный памятью веков, запах лавовой породы. Наконец он осмелился приоткрыть один глаз.

– Анхель! Получилось! У нас получилось! – он посмотрел на друга и увидел, что тот все еще не решается открыть глаза. – Анхель! Открой глаза! Мы на острове Лансароте, это место я не спутаю ни с одним местом на свете!

– Я слышу шум прибоя и чувствую запахи океана, но вдруг это только иллюзия, и мы с тобой все еще находимся на террасе нашего номера? – в голосе Анхеля было столько тревоги, что Генри тут же вспомнил о своих недавних сомнениях.

– Я тоже сомневался, Анхель, но мы здесь! Здесь, на острове Лансароте, и с этим не поспоришь! Открой глаза, и ты убедишься, что это не иллюзия.

– Хорошо, я… – Анхель не успел договорить, как где-то высоко над их головами послышался шелест крыльев. Он открыл глаза и успел заметить, как странное, напоминающее огромную змею с множеством крыльев, существо пронеслось в ночном небе и через мгновение скрылось из виду.

– Ты видел это, Генри?! – Анхель был готов снова зажмуриться.

– Ночь – время напрасных страхов, Анхель?! – Генри тоже успел заметить пугающих размеров видение, но он уж точно знал, что на острове нет никого крупней коз, собак и магрибских белок. Птицы другое дело, их здесь всегда были тысячи. Карибские острова, и Лансароте не был исключением, всегда были птичьим царством, но увиденное ими существо явно не принадлежало к роду пернатых. – Скорей всего, за жуткого зверя мы приняли уносимое ветром перо благородного пуффина, – попытался он найти разумное объяснение увиденному. Слова его тут же успокоили Анхеля, и он позволил себе осмотреться. Открывшаяся картина заставила его на время забыть, зачем он оказался в этом месте. Огромный лик словно уставшей, стареющей Луны, покрытый морщинами и червоточинами, касался серебряной с пурпурным оттенком нити, рассекающей пространство надвое. Холодный свет ее пробивался сквозь сизую вуаль поднявшейся над океаном дымки, зажигая на его живом теле миллионы звезд, а прямо под ногами Анхеля лежали россыпи драгоценных камней, искрящихся всеми гранями в лунном свете. Словно соревнуясь в роскоши с океаном, все иссиня черное пространство над их головами было соткано из сверкающих созвездий. Ему даже показалось, что они с Генри парят посредине неба, потому что звезды были повсюду – и над головой, и под ногами. Немного присмотревшись, Анхель понял, что они стоят на возвышении, а внизу, по береговой линии, сверкают огни многочисленных отелей.

– Посмотри, Генри, как же здесь красиво! Огни сверкают, как драгоценные камни! Как будто пираты забыли сундуки с сокровищами, и любопытные птицы растащили их по всему острову!

– Раньше, когда судьба волей случая забросила меня на этот остров, ночами здесь была кромешная тьма, и он не светился огнями, как рождественская елка! И все это потому, что в те времена здесь было гораздо безлюдней.

– А что за случай привел тебя в эти удивительные места? – спросил Анхель, не в силах оторвать взгляд от красоты ночного острова.

– Я расскажу тебе об этом по пути! А сейчас нам нужно спешить! Луна в любой момент может скрыться из виду, и тогда в полной темноте мы навряд ли найдем дорогу к пещере! – Генри огляделся. Он знал эти места, как свой надломленный хвост, только с тех пор, как он бывал здесь, многое изменилось.

– Если я не ошибаюсь, мы попали как раз на северную часть острова. Здесь, совсем недалеко, и должен быть один из входов в пещеру, – Генри указал лапой направление. Лунного света хватало, чтобы видеть, и Анхель стал осторожно спускаться.

– Внимательно смотри под ноги, ты сейчас стоишь на вулканической лаве, которая застыла здесь несколько тысячелетий назад. Тут кругом выступы и камни. Если бы мы оказались здесь при свете Солнца, ты бы это сразу заметил, – беспокоясь за свою безопасность, предупредил Генри. На плече Анхеля ему было, конечно, удобно, но падать с такой высоты ему вовсе не хотелось, и он предусмотрительно вцепился в воротник куртки своего друга. Анхель и сам не мечтал покатиться кубарем вниз, а потому выверял каждый свой шаг.

– Много-много лет назад решил я отправиться в морское путешествие, – начал Генри свой рассказ, убедившись, что Анхель соблюдает меры предосторожности. – Мне было все равно, куда плыть, я тогда жил в Валенсии и мечтал увидеть весь мир. В ту ночь Луна была скудная, и первое, что я разглядел в полутьме, добравшись до берега, – лес высоких мачт. Дух свободы и морской романтики сразу же переполнил мое маленькое сердце, и я остановил свой выбор на пузатой, похожей на большую черепаху, трехпалубной карраке.

– Странный выбор, Генри! Я бы на твоем месте отправился в путешествие на каком-нибудь быстроходном фрегате! – перебил его Анхель. Он всегда представлял себя капитаном, когда видел такие парусники на картинках.

– В порту было полно военных фрегатов, трехмачтовых каравелл и быстроходных корветов, но выбор мой был не случайным. Путешествовать на военном корабле было крайне неразумно, а торговое судно, хоть и уступало в скорости, зато, как мне тогда казалось, было более безопасно. К тому же такие суда были всегда приспособлены для длительных морских походов, а я надеялся, что путешествие мое будет долгим. Так вот, в ту ночь в порту было слишком оживленно. Прибрежные кабаки были до отказа набиты изрядно подвыпившими матросами и портовыми девками, но это было мне только на руку. Без особого труда я пробрался на свою карраку и спустился в трюм. Мне очень повезло, брюхо корабля было до отказа набито спелым зерном, ароматными фруктами, бочками с бургундским и другими вполне съедобными товарами. Оказалось, что я не один тайный пассажир на этом судне, мне подобных там было несколько сотен, но делить нам было нечего, провизии было полно, поэтому мои сородичи не стали препятствовать моему ночному появлению, и я обосновался в небольшом закутке под лестницей. Ночь была полна волнений, сытный ужин располагал к созерцанию внутреннего мира, карраку покачивало, а волны так размеренно плюхались о борт, что я тут же уснул. Проснулся я от душераздирающих криков, топота сотен ног и…

– Вы напоролись на рифы? – Анхель аж присвистнул от восторга.

– К счастью, нет! – Генри нахохлился от важности. Ему нравилось производить на Анхеля впечатление своими рассказами. Еще бы, впервые за столько лет он встретил настоящего собеседника и благодарного слушателя. От восторга он причмокнул языком и выдержал паузу. – Ты не поверишь, Анхель! Это были пираты, настоящие пираты! Раньше я никогда не видел их, но слышал истории о варварских захватах торговых судов. На нашем судне были орудия, но атака была такой внезапной, что никто даже не успел опомниться, как на мачте нашей карраки появился черный флаг. Жуткое, я тебе скажу, было то время. Сам я, конечно, не казал нос на палубу, но оставшихся в живых после этой резни матросов бросили в трюм, и от их рассказов шерсть на моей голове вставала дыбом.

– Ох! – Анхель так живо представил себе морскую бойню на палубе старинного корабля, что даже почувствовал запахи холодной стали и крови.

– Деваться мне было некуда, и я продолжил свое путешествие на украденном пиратами судне, которое вскоре взяло курс к Канарским островам. Мне совсем не хотелось и дальше путешествовать с такой отпетой командой, и как-то ночью, когда корабль приблизился к одному из островов, я тайком перебрался в шлюпку, которую вскоре спустили на воду. Тогда я еще не знал, что конечной точкой моего непродолжительного морского путешествия станет остров вулканов, похожий своими ландшафтами на поверхность Луны.

– Мы находимся над спящим вулканом? – любознательность Анхеля не давала ему покоя.

– Вулканы не спят, Анхель, они дремлют. На Лансароте их несколько сотен, и есть места, где лава бурлит почти под ногами, – ответил Генри, и Анхель на время замолк, пытаясь представить себе потоки раскаленной лавы, лижущей его подошвы. Ему это с легкостью удалось, и он непроизвольно ускорил шаг, чем вызвал у Генри очередной приступ беспокойства. Так шли они, каждый размышляя о своем, и в скором времени оказались на довольно ровном участке пути.

– Лавовые поля вулкана Корона. Под ними и находится пещера Куэва-де-лос-Вердес, – оживился Генри.

Анхель вздохнул с облегчением, его ноги ныли от жары в тесных туфлях, которые он надел, не подумав о трудностях предстоящего пути. Если раньше ему приходилось все время смотреть под ноги, то теперь он позволил себе посмотреть по сторонам и, к удивлению Генри, тут же бросился к большому валуну, лежащему неподалеку, и распластался на земле, словно расплавленная на Солнце медуза. Генри, не ожидавший от своего друга такой прыти, едва успел перебраться ему на спину.

– Какая муха тебя укусила! – завопил он.

– Тише, Генри! Там кто-то есть, – зашипел на него Анхель, и Генри, взобравшись на теплый камень, увидел едва различимые в ночи силуэты.

– Мы пропали, Анхель! Это пираты! – заохал он и, предварительно смахнув хвостом красную пыль, медленно улегся своим розовым брюшком на валун. Анхель почувствовал иронию в выходке Генри, но все еще не решался поднять головы.

– Эти восемь фигур очень мне напомнили стариков, когда я первый раз их увидел, – сжалился Генри. – На самом деле эти изваяния не живые люди. Они – творения вулкана Корона. Я видел их, когда исследовал остров. Именно рядом с ними я тогда и нашел вход в пещеру, – Генри был явно доволен собой. Анхель заворчал и поднялся. Вид у него бы слегка потрепанный, а выражение лица явно свидетельствовало о том, что ему не понравилась выходка Генри.

– Пойдем быстрей, нам еще предстоит преодолеть немалый путь в недрах самой пещеры, прежде чем мы доберемся до подземного озера, – засуетился Генри, заметив воинственное настроение Анхеля, и тут же растворился в сумерках. Анхелю ничего не оставалось, как последовать за своим другом. Когда они приблизились к месту, он с изумлением обнаружил, что все восемь изваяний действительно сильно напоминали фигуры настоящих стариков. Худые, высокие, с благородными лицами и развевающимися на ветру волосами. У самого первого в руке был посох, сплетенный из нескольких лавовых прутьев. Анхель осторожно коснулся теплого камня и улыбнулся. Что-то показалось ему в этих образах близкое. Едва уловимое чувство подсказывало, что эти изваяния, созданные природой, не просто вулканическая порода, однажды вырвавшаяся из-под земли и застывшая в этом безлюдном месте на века, а какой-то знак, направление, и он наконец успокоился. Теперь он знал наверняка, что все, что он должен сделать, он сделает. Старики навевали непривычную для него уверенность в себе и своих силах.

– Ты готов, Анхель? – спросил Генри, почувствовав перемену в своем друге.

– Да! – ответил Анхель. Только сейчас он заметил между изваяниями небольшой лаз, такой маленький, что его едва было видно.

– Не бойся, ты прекрасно поместишься в эту нору. – заметив сомнение на лице друга, сказал Генри и заглянул в зияющую темноту. – Обещаю, метров десять и лаз расширится, – как из бочки загудел его голос. – Он приведет нас в большую залу, из которой мы уже и направимся к озеру.

– Ты первый, а я поползу за тобой, – Анхель не успел договорить, как Генри быстро скрылся в темноте хода. Фигуры стариков одобрительно кивнули, а на конце посоха засиял свет. «Конечно, это только плод моего воображения», – подумал Анхель и с трудом протиснулся в узкое отверстие. Обещанные Генри десять метров узкого хода показались ему огромным расстоянием. Он полз, цепляясь за стенки узкого горлышка. Дышать становилось все трудней, и самое страшное было то, что он ничего перед собой не видел. Генри то и дело окликал его, чтобы убедиться, что тот не застрял, и это раздражало Анхеля еще больше. Чтобы ответить на бесконечные вопросы Генри, ему приходилось останавливаться, так как одновременно ползти и говорить он просто не мог. Даже дышать приходилось вполсилы, чтобы при вдохе не застрять в этом узком пространстве.

– Генри, пожалуйста, не спрашивай меня каждую секунду, все ли у меня в порядке, иначе я действительно застряну и тебе придется приносить мне сюда каждый день еду и воду, чтобы я не умер, – попытался пошутить Анхель, но его слова произвели на Генри совсем другое впечатление. Тот сразу же нарисовал себе в голове такую неприглядную для них перспективу и умолк, больше не тревожа Анхеля. Наконец проход увеличился, и Анхель набрал полную грудь воздуха.

– Это единственный способ попасть в эту пещеру, Генри? – спросил он и, преодолев на четвереньках еще метров пять, поднялся на ноги. Он все еще не мог стоять в полный рост, но ощутить себя вертикально было замечательно.

– Нет, не единственный! – ответил Генри, понимая, к чему клонит Анхель. – Но это самый ближний от места нашего телепортического приземления. К тому же, как ты видишь, остров этот кишит туристами, и, скорее всего, пещера давно оборудована под экскурсии, а раз так, то ее точно охраняют. Возможно, люди и знают о существовании этого маленького входа, но никому и в голову не придет выставить здесь охрану, – Генри замолк и скрылся в одном из коридоров.

– Ты хотел сказать, о существовании этого вполза, – Анхель хохотнул и нагнал быстро удаляющийся в виляющем туннеле темный силуэт. Он видел вполне прилично, ведь как только они выбрались из узкого темного прохода, мягкий свет проник откуда-то издалека и разлился по темным стенам и сводам пещеры, путаясь в складках пористой породы. Доверившись Генри, Анхель шел по незнакомым коридорам быстрым шагом, но то и дело останавливался, чтобы полюбоваться художествами вулканической реки, которая текла здесь более пяти тысяч лет назад, чем вызывал неодобрение Генри.

– Не время наслаждаться местными достопримечательностями, Анхель! Нужно спешить! – сказал Генри, снова не услышав за своей спиной шагов. Анхель не отзывался, и ему пришлось немного вернуться, но и за поворотом он никого не обнаружил.

– Не хватало еще потерять этого любознательного мальчишку! – заворчал он.

– Тише, – услышал он шепот Анхеля и обнаружил его около входа в другой коридор туннеля. – Ты слышишь? – Анхель стоял, чуть наклонившись вперед, пытаясь уловить доносившиеся откуда-то издалека звуки.

– Я подумал было, что это ветер гуляет по коридорам пещеры, – Генри поднял свои полупрозрачные уши, которые при этом освещении приобрели оттенки золотистого лимонада.

– Это рояль, Генри! Но откуда звучит эта замечательная мелодия? – лицо Анхеля светилось от радости, как будто он услышал родной голос, а не звуки музыкального инструмента.

– Анхель! Что с тобой? Ты забыл, для чего мы здесь?

– Прости, Генри! Эта пещера просто заворожила меня, а тут еще эта мелодия! Мне показалось, что я не раз слышал эту музыку, как будто она часть меня. Но я точно знаю, что никогда не слышал ее раньше, это просто наваждение какое-то! – Анхель встряхнул головой, как будто пытаясь освободиться от этих смутных воспоминаний, непонятно откуда появившихся в его памяти.

⁂

Посреди огромного зала пещеры на большом обломке лавовой породы, напоминающей сцену, стоял черный рояль, за которым сидел одинокий мужчина. Он был не стар и не молод, на вид ему было лет тридцать пять, сорок, но точный возраст его было угадать сложно. Глубокая печаль, которая читалась в каждом его движении и в его светло-голубых глазах, делала его лицо похожим на лицо пожилого человека. Возможно, роль еще играло освещение залы. Искусственно подсвеченные своды пещеры излучали мягкий теплый свет от нежно-желтого до пурпурного. Руки мужчины плавно скользили по клавишам, извлекая из инструмента завораживающую нежную мелодию. Звуки разливались в пространстве и, подобно мотылькам, уносились по длинным туннелям огромной пещеры. Он закончил играть и обернулся. Но вокруг никого не было. Наконец он услышал легкие шаги и быстро поднялся со стула. Его взгляд был переполнен волнением, он подался вперед, как будто был готов сорваться с места и броситься со всех ног навстречу тому, кто шел к нему.

– Арнелия! – едва слышно прошептал он, и сердце его бешено заколотилось. После того странного сна, в котором она попросила его именно в эту ночь в пещере Куэва-де-лос-Вердес сыграть для нее их мелодию, он был уверен, что она придет, но увидев появившегося из темного туннеля мальчика, он снова сел за рояль, и на его лицо вернулся отпечаток грусти.

– Здравствуйте, сеньор! – Анхель остановился, не решаясь приблизиться к незнакомцу. Тот молча кивнул, даже не удивившись, что видит ночью в огромной пещере мальчика без взрослых да и еще в сопровождении странной белой крысы. Генри увидел, что незнакомец смотрит на него, и, воспользовавшись остановкой, ловко забрался на плечо Анхеля.

– Что за мелодию вы играли? Эта музыка, как магия, мне показалось, что я знаю каждую ноту, но при этом я точно уверен, что слышу ее впервые. Кто написал ее, сеньор? – Анхель не отрывал глаз от лица незнакомца.

– Эта музыка родилась во мне, когда я был счастлив, и вы, молодой человек, не могли слышать ее, – ответил мужчина и, повернувшись к роялю, начал играть.

– Постойте! – прервал его Анхель, и руки музыканта замерли над клавишами. – Это может показаться вам невероятным, но я знаю каждый звук вашей мелодии. Я сам не понимаю почему, но я помню, – Анхель смотрел на незнакомца так, как будто от того, поверит он ему или нет, зависела его жизнь.

– Прости, что прерываю вашу милую беседу, Анхель, но нам пора! – раздраженно пропищал Генри.

– Вы сказали «Анхель»? – спросил незнакомец, и губы его задрожали. Новая волна надежды наполнила все его существо. Генри опешил, мужчина явно обращался к нему.

– Да! Меня зовут Анхель! Я не из этих мест, я приехал сюда с отцом на астрономический симпозиум, – ответил за Генри Анхель, и глаза мужчины сразу потускнели. Увы, перед ним стоял не призрак, а обычный мальчишка, у которого был свой отец. – Вы понимаете Генри? – изумлению Анхеля не было предела.

– Да, я прекрасно понимаю, о чем говорят животные. Эта способность дается каждому при рождении, вот только многие с возрастом утрачивают ее. После того как я потерял Арнелию и нашего сына, его тоже звали Анхелем… – мужчина не договорил. Он с такой болью произнес последние слова, что сердце Анхеля сжалось.

– Простите, что заставил вас вспомнить о вашей потере, – Анхелю так хотелось подойти к этому странному человеку, обнять его, он даже сделал шаг вперед, но остановился, не решаясь идти дальше. Незнакомец заметил порыв Анхеля и улыбнулся. Он встал и подошел к Анхелю сам. Он был высок и прекрасно сложен, а его улыбка сразу же сделала его намного лет моложе, и Анхель удивился этому, ведь сначала ему показалось, что за роялем сидит человек почтенного возраста. Незнакомец взял руки Анхеля в свои, и тот почувствовал невероятное тепло. Генри нахмурился, ему явно не нравилось то обстоятельство, что Анхель никак не хочет вспомнить, зачем они оказались в этой пещере.

– Тебе не за что извиняться, Анхель! Моя боль всегда со мной, и я ни на минуту не могу и не хочу забыть то, что было в мой жизни, – взгляд незнакомца был полон такой нежности, что Анхель вдруг вспомнил лицо своего отца, и ему стало грустно. Если бы его отец был таким же, пронеслась странная мысль в голове Анхеля, и ему стало стыдно за свои мысли. Да, его отец никогда не проявлял такой нежности к нему, но ведь он любил его. – Моему сыну, должно быть, примерно столько же лет, как и тебе. Эту мелодию я играл моей Арнелии, когда она носила нашего сына под сердцем. Жаль, что я так и не увидел его, – закончил он и отпустил руки Анхеля. Глаза этого удивительно чуткого мальчика были такими же большими, ярко-василькового цвета, как и у Арнелии, и на мгновение незнакомец зажмурился, потому что ему показалось, что на него смотрит она.

– Простите, что вмешиваюсь, – нарочито вежливо произнес Генри, но по его физиономии было видно, что он уже негодует, и Анхель наконец вспомнил, что они теряют драгоценное время.

– Да! Нам действительно пора! – Анхелю совершенно не хотелось уходить, но незнакомец кивнул и направился к роялю. – Постойте! – окликнул его Анхель. – Моя мама умерла, когда я только появился на свет, и мне порой даже кажется, что я помню ее голос. Я тоже знаю, что значит терять, и я всем сердцем желаю вам не падать духом! Ваша музыка прекрасна, и я надеюсь, что когда-нибудь я снова услышу ее, сеньор!

– Дельмар! Меня зовут Дельмар, и я тоже надеюсь, что когда-нибудь еще сыграю для тебя, Анхель! – незнакомец сел за рояль, и его пальцы заскользили по клавишам, а через мгновение Анхель и Генри скрылись из виду. – Мир мой, Анхель, мальчик света, спи, малыш, тебя мы ждем, – едва слышно начал напевать Дельмар.

⁂

Анхель и Генри шли молча. Анхель думал о Дельмаре и его музыке, вызвавшей в нем столько чувств. Чем дальше они удалялись от залы с роялем, тем меньше становилось света, и Анхелю было все сложнее идти.

– Ты сказал, что помнишь голос матери, которую никогда не видел. Возможно ли такое? – нарушил тишину Генри.

– Я не знаю, но иногда мне кажется, что я слышу, как она поет для меня, – ответил Анхель. – Мир мой, Анхель, мальчик света, спи, малыш, тебя мы ждем, – начал напевать он.

– Тшш! – зашипел Генри и завертел головой, прислушиваясь. Где-то далеко послышался шелест крыльев. – Похоже, летучие мыши вышли на охоту! Ускорь шаг, мы почти пришли, я узнаю это место, видишь тусклый свет? Это Луна заглядывает в пещеру через отверстия, расположенные в ее сводах! – Генри от нетерпения стал похлопывать Анхеля по плечу, и тот пошел быстрее, спотыкаясь, выставив перед собой руки. Свет становился все ярче, и они уже различали замысловатые узоры на стенах. Только сейчас Анхель почувствовал, как сильно устал, но он старался не думать об этом и шел так быстро, что Генри пришлось покрепче взяться за воротник его куртки. Проход все расширялся, и через несколько минут Анхель остановился как вкопанный.

– Хамеос-дель-Агуа, – шепотом произнес Генри, и по водам озера пробежала рябь, превращая поверхность в искрящийся при свете Луны черный с бирюзой шелк.

– Ух! – только и смог произнести Анхель, очарованный магией этого удивительного места. Среди огромной залы, наполненной лунным светом, проникающим через замысловатой формы грот и отверстие в центре потолочного свода, лежало большое зеркало. Так казалось с первого взгляда. В зеркальной воде озера тонули и стены, и свод пещеры, отчего создавалось впечатление, что ты паришь в огромном сосуде. Грот, расположенный на другой стороне озера, отражаясь в воде, напоминал открытую жемчужную раковину, только вместо жемчуга он был наполнен изумрудами, за которые можно было принять разбросанные у кромки воды камни, поросшие сочной зеленью. Свет, отраженный от поверхности воды, при малейшем волнении разбрызгивался по стенам пещеры миллионами лунных зайчиков, и все в этом волшебном сосуде оживало.

– Открывай медальон, Анхель! – сказал Генри, заметив, что огромный шар Луны опустился так низко над гротом, что в раковине среди изумрудов появилась огромная жемчужина, а небесно-голубой луч пронзил пространство от отверстия в своде до самого дна. Озеро, словно почувствовав величественность момента, заволновалось, и Генри понял, что это свет той самой звезды, о котором говорилось в послании. Все пространство залы засветилось изумрудно-голубыми всплесками, и Анхель на секунду даже зажмурился.

– Ну! Быстрей же, Анхель! Открывай медальон! – торопил Генри, боясь, что они упустят тот самый момент.

– Сейчас, Генри! Сейчас! – Анхель достал медальон из глубокого кармана куртки. Он был настолько взволнован, что руки его дрожали.

– Открывай же, Анхель! – закричал Генри, горя от нетерпения. – На седьмой день на Луне в ночи свет его сольется со светом звезды, и путь станет видим в полной тьме под землей, через воды поведет его хранитель вод, что назад идет! – повторил он слова тайного послания и, проворно спустившись с плеча Анхеля, подбежал к кромке озера. Генри заглянул в его воды в надежде разглядеть там под водой слепого краба-альбиноса, и по его маленькому тельцу пробежала дрожь. Из глубины озера на него смотрела огромная змеиная голова, увенчанная рогами.

– Отдай медальон мне, Анхель! – услышал он над своей головой змеиное шипение. По воде пробежала рябь, и только сейчас Генри сообразил, что чудовище смотрит на него не из воды, а находится прямо над ними. Он обернулся и замер. Огромная змея, изогнув дугой свое мощное тело, поднялась прямо над ним и Анхелем. Анхель стоял, зажмурив глаза, и не мог пошевелиться. За прошедший день с ним произошло немало удивительных вещей, но поверить в реальность этого страшного видения он не мог и был уверен, что, скорей всего, утомленный перелетом в Толедо, он уснул в номере гостиницы, и все, что происходило с ним в последнее время, всего лишь удивительное сновидение.

Генри был менее оптимистичен. Он доверял не только своим глазам, но и чуткому носу. Это была действительно змея, но в запах ее кожи были замешаны посторонние запахи птицы и человека. Генри содрогнулся, вообразив, что прежде, чем змея добралась до них, она проглотила того музыканта и закусила парочкой беспечных пташек. Птицы! Генри вспомнил парящее в ночном небе странное существо, которое они с Анхелем приняли за перо благородного пуффина. Значит, там, на горе, они видели эту гигантскую змею, и высоко над землей несли ее птицы. Эта мысль заставила Генри обернуться, и все его нутро похолодело, словно его окунули в ледяную прорубь. Дюжина больших черных птиц окружала их со всех сторон, и это были не просто птицы, каких встретишь множество по свету. Эти были особенные. Много веков назад на крыше конюшни он столкнулся с такой же в бою за маленькое зернышко. Тогда он на всю жизнь запомнил эти черные с кровавым отливом глаза, взгляд которых заставлял содрогнуться от исходящего из их глубины холода, и безграничное отвращение охватывало того, кто их видел.

– Отдай медальон! – повторила змея и склонила голову прямо к лицу Анхеля. Анхель почувствовал жар дыхания на коже, и от реальности происходящего во сне ему стало совсем не по себе.

– Оставь моего сына, мерзкая тварь! – раздался знакомый голос, и Анхель открыл глаза. Это был тот самый музыкант, которого совсем недавно они встретили в глубине пещеры, но почему он называет его своим сыном?

Генри вздохнул с облегчением, увидев Дельмара живым и невредимым, а Аспид повернул свою огромную голову на голос.

– Твоего сына? Ты, видно, бредишь, червяк? – прошипел он и поднял свое мощное тело над Дельмаром. – Его отец я, и я сейчас докажу тебе это! – через мгновение перед Дельмаром, Анхелем и Генри стоял высокий худой мужчина в помятом темно-синем костюме, а на его длинном носу, зацепившись за его кончик, болтались очки в тонкой роговой оправе.

– Отец?! – Анхель был настолько удивлен и растерян, что сделал шаг навстречу Аспиду.

– Мне бы стоило выпороть тебя, Анхель, за то, что ты сбежал из гостиницы, но я прощаю тебя, отдай мне медальон, – голос Аспида был мягким и вкрадчивым, и Анхель уже был готов подчиниться, но Дельмар быстро встал между ним и Аспидом. Анхель теперь был точно уверен, что спит. На всякий случай он сильно ущипнул себя, но вокруг ничего не изменилось, лишь на руке появилось большое красное пятно.

– Не слушай его, Анхель! Ты мой сын, теперь я знаю точно! Ты ведь пел ее песню, песню своей мамы, я слышал! Мир мой, Анхель, мальчик света, спи, малыш, тебя мы ждем!

– Браво! – зашипел Аспид, и вокруг послышались аплодисменты и ехидное хихиканье. Генри, заметив, что птицы исчезли и они стоят в окружении странных людей с мерзкими лицами землистого цвета, быстро забрался на плечо Анхеля.

– Не смотри ему в глаза, Анхель! – услышал Анхель его тоненький голосок возле самого уха.

– Браво, Дельмар! Я думал, ты давно уже забыл, как звучит эта мелодия, столько лет прошло с тех пор, как бедная Арнелия…

– Кто вы? – грудь Дельмара вздымалась от волнения, и Анхель вдруг ощутил огромное желание взять этого отважного человека за руку. До встречи с Генри он всегда чувствовал себя одиноким, и вот теперь и Генри, и этот незнакомый ему человек казались ему такими родными и близкими. Анхель вышел из-за его спины. Большая теплая ладонь Дельмара добавила ему уверенности в себе.

– Кто я?! – захохотал Аспид, и глаза его засверкали зловещим светом. – Я тот, кому по праву рождения принадлежит этот медальон, я тот, кому должна быть дарована магия. Но кто-то решил, что плод любви принцессы Амеи и беспощадного пирата, проливающего реки крови, должен умереть. Кто-то решил, что королевская кровь, зараженная черной кровью жестокого убийцы, должна навсегда раствориться в водах океана. Но я не умер тогда, и сейчас я пришел забрать то, что принадлежит мне по праву! С помощью темных сил я обрел бессмертие, и мне долго пришлось ждать рождения еще одного мальчика в нашем роду, ведь особый магический дар передается только по мужской линии королевской крови. Я убил твою мать, Анхель, чтобы быть всегда с тобой рядом и не пропустить этот торжественный момент, когда тайна откроется тебе, и вот я дождался! – высокий человек с перекошенным от гнева лицом изогнулся дугой, и уже через мгновение огромная змея вновь нависла над Дельмаром и Анхелем. – Отдай мне медальон! – прошипела змеиная голова. Генри поежился, а Дельмар на мгновение обнял Анхеля и снова встал перед ним, прикрывая его от Аспида своей спиной.

– Ты поплатишься за все, что сделал! – голос Дельмара был жестким и твердым, и Анхель почувствовал уверенность в том, что все будет именно так, как говорит его отец. Отец – впервые в жизни это слово не вызывало в нем тех чувств, которые он испытывал раньше, называя отцом Аспида. Сковывающее чувство и странное напряжение исчезло.

– Папа, – едва слышно произнес Анхель, и его глаза заблестели от вдруг накативших слез. Он надеялся, что никто не заметит его состояния, но Дельмар услышал его и быстро обернулся.

– Мой сын! Анхель! – в голосе Дельмара было столько любви и тепла, что Анхель не смог сопротивляться нахлынувшим на него чувствам и заплакал. Слезы мешали видеть, но он почувствовал, как крепкие руки отца оторвали его от земли. – Ты должен спастись, Анхель. Беги, я задержу их! – услышал он его шепот, а уже через мгновение ощутил, что снова стоит на ногах.

– Открой медальон, Анхель! Свет звезды уже ждет! – теперь уже Генри тихо пищал ему на ухо.

– Что ты медлишь, Анхель? Беги! – услышал он змеиное шипение Аспида, а затем жуткий смех разлился по всем уголкам пещеры, и напуганные стаи летучих мышей заметались под сводами огромной залы. Только сейчас через пелену слез Анхель увидел, что его отец уже не стоит перед ним, а висит в воздухе, обвитый кольцами мускулистого змеиного тела. Анхелю показалось, что он слышит, как трещат кости Дельмара, а его побелевшее лицо говорило о том, что хватка Аспида не дает ему даже дышать. То, что Анхель почувствовал в это мгновение, можно было бы сравнить со смертью. Только теперь он понял, что может прямо сейчас потерять отца, которого и не знал вовсе, но уже полюбил всем сердцем. Анхель был так напуган этой мыслью, что сам не мог ни пошевелиться, ни дышать.

– Этот смертный червь решил, что может защитить тебя! – голова Аспида склонилась так низко к лицу Анхеля, что он почувствовал на коже жар дыхания. – Отдай медальон мне, Анхель! Будь благоразумным! – голос Аспида стал тягучим, и Анхель почувствовал, как веки его тяжелеют.

– Отпусти моего отца! – с трудом справляясь со своим голосом, произнес он.

– Анхель! Ты же потомок принцессы Амеи, сын принцессы Арнелии, в тебе течет магическая королевская кровь, а мозгов в твоей голове не больше, чем в орехе. Неужели ты не понимаешь, мальчик мой, что если ты сейчас же не подчинишься и не отдашь мне то, что я у тебя прошу, твой отец умрет и ты никогда не расскажешь ему, как первый раз подрался с мальчишками, как тогда вместо снеговика слепил из снега Солнечную систему, как упал в воду и чуть не утонул и так и не научился плавать! – Аспид говорил медленно, не останавливаясь, задавая одному ему понятный ритм. На последнем слове Анхель вдруг вспомнил, что забыл за всеми этими переживаниями, что совсем не умеет плавать. Боковым зрением он увидел, что черные птицы обступили его со всех сторон.

– Беги, Анхель! – услышал он сдавленный стон Дельмара и очнулся. Генри, пребывающий в полудреме на плече Анхеля, тоже открыл глаза. Анхель уловил его взгляд, полный мольбы, и, пытаясь сделать это незаметно, опустил руку в карман. Холодный металл медальона окончательно привел его в чувство, а через мгновение Генри, собравшись в ощетинившийся клубок, метнулся в сторону Апсида и вцепился когтями в блестящий полупрозрачный глаз змеи. Зеленоватая водянистая жижа брызнула во все стороны. От неожиданности змеиная голова метнулась вверх, забыв про Дельмара, который, воспользовавшись моментом, освободился от скользкого змеиного тела и бросился на подступивших к Анхелю черных птиц. Анхель уже держал медальон в руке, открыв его навстречу яркому лучу, проникающему в отверстие потолочного свода. Свет заиграл на его гранях, и Анхель увидел, как забурлила вода в озере, а через мгновение из-под воды появилась спина огромного белого краба.

– Иди за мной! – Анхель не слышал ничего. Голос звучал в его голове. «Удивительно, я понимаю язык краба», – подумал Анхель и снова вспомнил, что не умеет плавать, но тут же зажмурился и бросился в бурлящую воду. Яркая вспышка на мгновение осветила пещеру, над водой появилась сиреневая дымка, а через мгновение рассеялась, оставив вокруг маленькой сиреневой песчинки. Ни Генри, ни Дельмар, ни Аспид, ни черные птицы ничего этого не заметили в пылу жестокой битвы. Дельмару и Генри еще удавалось какое-то время держаться, но разъяренный Аспид вскоре отшвырнул Генри в сторону с такой силой, что маленькое тело Генри, издав глухой звук, ударилось о выступ стены и упало, не подавая признаков жизни. Дельмару удалось свернуть шеи трем тварям, но в агонии сражения он не заметил, как освободившийся от Генри Аспид метнулся в его сторону. Сильный удар в грудь повалил его на землю, и черные птицы тут же набросились на него, выдирая своими мощными клювами куски плоти.

– У меня есть сын, он спасся, Анхель спасся! – не замечая боли, шептал Дельмар. Он уже почти не мог двигаться, и маленькие красные ручейки струились из его ран. Внезапно он ощутил резкую боль в глазах. – Это ничего, что я больше не увижу клавиш, я видел своего сына и теперь могу спокойно умереть, – на лице Дельмара сияла улыбка, казалось, его не было в этом ночном хаосе, мысленно он был рядом с Анхелем.

– Расступитесь! – птицы тут же дали дорогу к жертве, и голова Апсида склонилась над умирающим Дельмаром. – Жаль, что ты не увидишь свою смерть, червяк! – прошипел Аспид, и его длинный язык, похожий на кинжал, приблизился к груди Дельмара.

– Ты проиграл! – произнес Дельмар, и это были его последние слова.

Глава 15. Ангел

Стайка коренастых мальчишек, переминаясь с ноги на ногу, стояла на краю извилистого берега. Неподалеку прямо на траву были брошены школьные рюкзаки и одежда. До воды было метра три высоты, но сильное течение реки настораживало, и никто не решался прыгать.

– Стоило сбегать с уроков, чтобы проторчать здесь, да еще и замерзнуть, как суслики! – сказал самый старший по виду из мальчишек.

– Говорил, рано еще в воду лезть! – отозвался другой, чуть поменьше.

– Да я смотрю, ты сдрейфил, сопляк! – голос старшего мальчишки звучал вызывающе.

– А что все время я первый?! – ощетинился младший. – Пусть новенький прыгнет, а мы все поддержим, да? – идея Тима всем понравилась, и со всех сторон послышались одобрительные возгласы. Все расступились, пропуская к обрыву Анхеля. Кожа его была вся покрыта мурашками, и только одному ему было известно, что появились они на его теле не от холода, а от страха. Нет, он не был трусом, он просто почему-то не мог признаться своим новым товарищам, что совсем не умеет плавать.

– Эй! Как там тебя? Анхель! Ты чего весь дрожишь? Холодно или струсил? – Тим с вызовом смотрел на Анхеля, и по головам пронесся смешок.

– Замерз немного, – с напускным равнодушием ответил Анхель и, гордо подняв голову, прыгнул в воду. Странно, но вода не обожгла холодом, а, напротив, обволокла все его тело приятным теплом.

– Иди за мной! – снова пронеслись слова в голове Анхеля. Только сейчас он сообразил, что уснул на мгновение под действием змеиного шепота, а то далекое воспоминание о первом его знакомстве с водой, когда он чуть не утонул, всего лишь короткий сон. Анхель открыл глаза. Странно, но он мог дышать и видеть, и одежда его была совершенно сухой, и туфли не хлюпали, как обычно, когда он залезал в них в глубокую лужу.

Было светло как днем, но Анхель видел перед собой только пятящегося назад белого краба и его невидящие глаза. Он вспомнил отца и глаза Генри, и ему стало страшно. За этот такой длинный день, который он провел с Генри, столько изменилось в его жизни. Все встало с ног на голову. Его отец оказался ему не отцом вовсе, а убийцей его матери, принцессы королевского рода другого мира. А этот добрый музыкант с грустными глазами, которого они случайно встретили в пещере, – его настоящий отец. Сердце Анхеля сжалось в комок при мысли о том, что Дельмар с Генри остались там, в окружении этих жутких существ. «Отец и Генри сделали все возможное, чтобы я смог спастись, они очень смелые и отважные, но ведь Аспид так силен!» – думал Анхель, и от мысли, что отец и Генри могут погибнуть, глаза его наполнились слезами, но он тут же отогнал от себя жуткую картину, возникшую в его воображении, и посмотрел на своего проводника. Краб молча пятился назад, вернее вперед, и смотрел невидящим взглядом прямо на Анхеля. Массивные клешни были почти прозрачными, и Анхелю даже показалось, что он видит под кожей целые города с автомагистралями, озерами и реками.

«Интересно, долго нам еще?» – подумал Анхель, и краб, словно услышав его мысли, отрицательно завертел головой. «Краб может слышать мои мысли», – пронеслось в голове Анхеля, и он тут же смутился, вспомнив, что недавно усомнился в своем отце и Генри и даже представил их побежденными. «Вы ведь должны знать, они живы?» – в мысленном вопросе Анхеля было столько мольбы и страха, что краб остановился.

«Я не знаю, что выпало на их долю, не знаю, живы они или уже мертвы», – услышал в своей голове слова краба Анхель и наконец увидел в полупрозрачных зрачках невидящих глаз отражение своего лица. Мальчик, смотрящий на Анхеля, был так напуган и расстроен, что совсем не был похож на того, кто по пророчеству должен был спасти целый мир.

«Чем я смогу помочь, я ведь не такой уж большой и сильный?» – мысленно спросил краба Анхель.

«Чтобы помогать не нужны ни рост, ни сила, Анхель. Важно искреннее желание помочь и самоотверженность. Бери пример со своего отца и Генри, и у тебя все получится», – ответил краб, и яркая вспышка ослепила Анхеля. «Тебе пора!» – услышал он слова краба и обнаружил, что стоит на берегу огромного, невероятной красоты озера, заполнившего своими водами огромную пещеру. Свод пещеры был открыт, и в озере отражались огромной величины Луна и миллионы разноцветных звезд. От этого естественного освещения стены пещеры искрились всеми цветами радуги, и Анхель заметил, что в слоях темной породы разместилось множество драгоценных камней. Он присвистнул, представив, сколько сокровищ находится в одном месте. Через мгновение в водах озера появилось отражение второй Луны. – Что за оптический обман? – прошептал Анхель и огляделся. Оказалось, отверстие вверху было не единственным в этом огромном пространстве. Анхель, стараясь не шуметь, направился к только что обнаруженному огромному гроту. Поток свежего воздуха проник за воротник куртки, и Анхель поежился. «Ночи здесь не такие уж теплые! – пронеслась мысль в его голове. – Выход из пещеры ведет к обрыву. Похоже, пещера расположена высоко среди скал, а это значит, что безопасней будет устроиться на ночлег в пещере, а уже утром можно осмотреться и решить, куда направляться дальше», – рассуждал он, но любопытство взяло верх над разумом, и он, осторожно ступая, вышел их пещеры. Вторая Луна, отражение которой он недавно заметил в озере, была такой же огромной и светила так же ярко. Несколько капель воды упали ему на лицо, и он поднял голову посмотреть, откуда капает вода. То, что он увидел, было невероятным. Высоко над его головой висели огромные грозди воды, но она почему-то не падала вниз. Лишь редкие тяжелые капли срывались с этой огромной, повисшей в воздухе массы воды и звонко ударялись о камни. «Какие-то застывшие водопады! Удивительное место», – подумал Анхель и увидел длинные фигуры стариков, стоящие на краю обрыва. Анхелю показалось, что он снова видит лавовые изваяния, которые он встретил возле входа в пещеру на острове Лансароте, только здесь было не восемь, а семь фигур. Сходство было поразительное, но Анхель сразу понял, что перед ним стоят живые люди. В свете Луны они казались очень высокими и худыми, а их длинные седые волосы, заплетенные в множество косичек, вызвали улыбку на лице Анхеля. Он хотел было поздороваться с ними, но вдруг заметил в руках одного из них ребенка. Это была крошечная девочка.

⁂

Амарус и Нимбус стояли, укрывшись за огромным, поросшим мхом камнем. Было очевидно, что они не хотят быть замеченными группой высоких худых стариков, стоящих напротив на краю отвесной скалы.

– Отец! Они похожи на тебя, будто братья! – зашептал Нимбус. – Как такое возможно?

– Ничего удивительного, Нимбус! Хочешь разгадать мысли своего врага, стань похожим на него, – ответил Амарус. – Я слышал от своего отца, а он от моего деда, что темные маги часто принимают облик своих врагов! – Амарус посмотрел на семерых братьев и прижал палец к губам, напоминая Нимбусу о том, что они здесь незваные гости. Ночь была такой тихой, что слышно было каждый шорох, и звуки, подхваченные ветром, эхом разносились по округе. Нимбус больше ни о чем не спрашивал, он подумал о том, как разумно они поступили, что оставили свою армию в густом серебристом лесу, расположенном южнее. Огромных белых воинов наверняка бы заметили на узкой горной тропе, а уж шуму бы они наделали! Нимбус подумал о том, что скоро сможет отомстить за свою мать. Эта мысль взбудоражила его сознание, и он задрожал от охватившего его волнения. Амарус заметил его состояние.

– Тебе нужно справиться с эмоциями, сын мой! – тихо сказал он и положил руку на плечо Нимбуса. Нимбус почувствовал, как холодна его рука. Но это почему-то успокоило его.

– Что они собираются сделать с этим ребенком, отец?

– Вероятней всего, они принесут ее в жертву, – ответил Амарус и сделал вид, что ему горько думать об этом. – Я говорил тебе, что жестокость наших врагов не имеет предела, теперь ты сам можешь убедиться в этом.

– Чем могла провиниться такая маленькая девочка, что они решили убить ее? – не мог поверить в слова Амаруса Нимбус и искал хоть какое-нибудь оправдание такой жестокости.

– Это не наказание, Нимбус, это ритуал. Жертвоприношение младенца, такие вот нравы у наших врагов, – ответил Амарус и повернул Нимбуса к себе лицом, чтобы тот мог видеть его глаза. – Мне страшно, Нимбус, ты знаешь, я предпочитаю сражаться в открытом бою, но я знаю, что в этой ситуации мы не справимся, если будем идти напролом и не воспользуемся хитростью. Я не боюсь расстаться с жизнью, я не боюсь потерять свой трон и свою армию, я боюсь потерять самое дорогое, что у меня осталось, – тебя.

– Прошу тебя! Не начинай снова, отец! Мы все решили! Ты говорил, что с помощью магии сделаешь так, что меня не узнают и даже примут за своего. А дальше все просто: я завоюю их доверие, и как только появится возможность, ты с нашими воинами проникнешь в их мир, и мы уничтожим их раз и навсегда! – в голосе Нимбуса было столько уверенности, что Амарус невольно улыбнулся и прижал взъерошенную ветром голову Нимбуса к своей груди.

– Ты молод и горяч, Нимбус, и я боюсь, что желание отомстить затмит твой разум, – сказал он.

– Обещаю, отец! Я всегда буду помнить, что я не один! Я буду помнить, что ты рядом. Поверь! Я не допущу того, чтобы ты снова страдал! Я люблю тебя! – голос Нимбуса дрожал от волнения, и Амарус обнял его. Это не был жест любви, он хотел, чтобы Нимбус не заметил его взгляда. Амарус был так доволен тем, что ему удалось обмануть этого наивного мальчишку, что ему было сложно скрывать свои эмоции. Он был близок к победе, он чувствовал это. Этот сопляк, который однажды помешал ему, великому Амарусу, стать безраздельным хозяином Заоблачности, теперь сделает все, чтобы на его пути не было никого и ничего.

⁂

Анхель, пытаясь не дышать, стоял, завороженный ритмичным шепотом старика, держащего на своих руках маленькую девочку. Он не мог понять, что за обряд совершают эти странные люди. Любопытство брало верх, и он, прячась за уступы и камни, оказался настолько близко, что уже мог разглядеть все детали происходящего. В свете Луны он увидел лицо девочки и замер, так прекрасны были ее черты. «Маленький Ангел! – подумал Анхель и увидел, как старик поднимает над пропастью свои длинные костлявые руки.

– Пора! – услышал Анхель тихий голос одного из стариков, и кровь застыла в его жилах. Только сейчас он понял, что, возможно, этой прекрасной малышке грозит опасность. «А что если эти странные люди желают ей зла?» – одна за другой проносились беспокойные мысли в голове Анхеля, и тут он увидел, что предчувствия его верны. Старик, держащий малышку над пропастью, безжалостно разжал пальцы, и девочка, путаясь в оборках своего воздушного платья, исчезла из виду.

«Чтобы помогать, не нужны ни рост, ни сила, Анхель. Важно искреннее желание помочь и самоотверженность. Бери пример со своего отца и Генри, и у тебя все получится», – слова краба, недавно услышанные Анхелем, как молния ударили по его сознанию. Он, словно оглушенный, не думая ни о чем, ринулся к краю, обескуражив своим внезапным появлением стариков, и исчез вслед за Одежавель.

⁂

Анхель летел в пропасть и почти ничего не видел перед собой. Лишь острые уступы скал быстро мелькали перед его глазами. Одна-единственная мысль вертелась в его голове, он искал глазами малышку, которую так беспощадно отправили на верную гибель эти странные старики.

«Как же глубока эта пропасть, что я еще не оказался внизу!» – Анхель был на грани отчаяния, как перед его глазами промелькнул подол белого воздушного платья девочки. Одно мгновение – и Анхель уже держал кроху на своих руках. Она совсем не понимала, что происходит. Ее личико было невозмутимым, и Анхель отметил, что черты ее лица прекрасны. Одежавель улыбнулась ему, и сердце Анхеля сжалось от мысли, что через секунду, а может десять, они погибнут вдвоем. Русло приближающейся горной реки, расположенной на дне ущелья, стало отчетливо видно. «Может, нас спасет вода?» – только подумал Анхель, как почувствовал под собой нечто твердое. Он чуть было не выронил кроху, но сумел удержать ее. Они уже не летели с огромной скоростью вниз, хоть и продолжали падать.

– Я не знаю, кто ты, но мне кажется, что ты слишком тяжел, чтобы я смог спасти вас обоих, – услышал под собой голос Логофета Анхель. Он не знал имени этого странного летающего существа и с трудом различал его формы и очертания. Ясно было одно, это была большая птица, потому что Анхель отчетливо видел мелькающие перед его глазами крылья.

– Я Анхель! – ответил Анхель. – Простите, я пытался спасти эту девочку, хотя совсем и не знал, чем я могу помочь.

– Меня зовут Логофет, я Хранитель магических даров, а теперь, выходит, и Хранитель бестолковых мальчишек! Если бы не ты, я сумел бы поймать Одежавель и спокойно опустить ее на твердую почву. А теперь, выходит, мы погибнем втроем, если балласт не скинуть! – Логофету было трудно говорить, он пыхтел изо всех сил и так часто махал своими короткими крыльями, что Одежавель зажмурилась.

– Я мог бы покинуть вас, только мне нужно убедиться, что вы крепко держите ее, – Анхель понимал, что птица права, и видел, что риск жесткой посадки с каждой секундой становится реальней. Он подумал, что нужно прыгать, и, возможно, вода смягчит удар и он покалечится не сильно. Он взял Одежавель так, чтобы она не смогла выскользнуть у него из рук, и попытался передать ее в короткие лапки этой странной птицы. Лапы ее были так коротки, что у него ничего не получилось, и он снова прижал девочку к себе покрепче.

– Скажите, Логофет! Есть ли на этой земле место, в котором вы хотели бы сейчас оказаться? – пришла спасительная мысль в голову Анхеля. Он вспомнил, как им с Генри удалось переместиться из душного города Толедо на остров Лансароте.

– Послушайте, молодой человек! Вам не кажется, что сейчас не самое удачное время, чтобы мечтать о путешествиях? Мы вот-вот разобьемся! – Логофета начала охватывать паника, свойственная его характеру.

– Прошу вас! Назовите любое место этого мира, закройте глаза, представьте его в красках и вместе со мной повторяйте название! И, возможно, мы успеем спастись! – Анхель говорил очень быстро. Он понимал, что времени у них почти не осталось. – Не спрашивайте ни о чем, просто доверьтесь мне! – закричал он, видя, что Логофет собирается завалить его вопросами.

– Долина Вельдогенериуса! – быстро ответил Логофет и закрыл глаза. Сделал он это не по напутствию Анхеля, ему просто стало очень страшно, когда он увидел падающую на него воду широкой реки.

– Долина Вельдогенериуса! Долина Вельдогенериуса! Долина Вельдогенериуса! – быстро зашептал Анхель, и Логофет, присоединившись к нему, быстро зашептал название магической долины. – Долина Вельдогенериуса! Долина Вельдогенериуса! Долина Вельдогенериуса! – ночную тишину, словно молнией, расколол грохот падающей воды. Это старики вернули привычное течение водопадам, и их воды с бешеной скоростью обрушились вниз.

– Это конец! – успел подумать Логофет, и неописуемый страх выключил его сознание.

Глава 16. Возвращение Нираса

В полумраке заросшей серебристым плюшем хижины было очень тихо. Хранителю Шеду даже показалось, что он слышит, как стучит сердце Мага Нираса, который стоял неподалеку, опершись своими длинными костлявыми пальцами о подоконник. Он был похож на каменное изваяние невероятно уставшего путника, который остановился на минуту, чтобы передохнуть, и так и не смог продолжить свой путь.

– Не переживайте так, Маг Нирас! Он остынет и вернется, – сказал Шеду, и Маг Нирас повернул голову на его голос. В его глазах на осунувшемся лице было столько боли, что Шеду не выдержал и невольно отвел глаза, чтобы не видеть этой огромной печали. Маг Нирас ничего не ответил. Только что он поведал им с Пенатом обо всем, что скрывал все эти долгие годы. И о том, что отправил своих братьев на верную гибель, и о своей попытке очистить их мир от темной стороны, и о своей гордыне, которая привела к тому, что все зло, которое он так тщательно прятал в отражении реального мира, выбралось в мир, и теперь неизвестно, что будет дальше. Он знал, что его поступки заслуживают того, чтобы весь мир отвернулся от него. Пенат был прав! Нет прощения тому, кто позволил себе управлять судьбами, тому, кто способен убить близких, оправдывая себя благими намерениями.

– Мы теряем драгоценное время! – Пенат появился в дверях хижины, и взгляд его был полон решительности. Он еще раз убедился, что в мире, в котором они очутились с Шеду, нет ни одной живой души, и ему это казалось странным и неправдоподобным. Он все еще не мог поверить, что с помощью магии возможно все и даже такие невероятные вещи, как создание мира, один в один похожего на Заоблачность. В глубине души он простил Мага Нираса, и ему было его даже немного жаль. Бедный старик старался изменить мир к лучшему. Что же, не вышло. – Нужно действовать, и действовать немедленно! Надо решить, что мы будем делать дальше, Маг Нирас! Из вашего рассказа я понял, что вы создали отражение реального мира, в котором мы с Шеду и зависли. А раз так, мы должны сейчас же отправиться в мир реальный и скорее попасть во дворец! Нужно предупредить их высочества королеву Мариэль и короля Геворда о том, что армия зла проникла через воды замерзшего озера в Заоблачность. Вы же понимаете, насколько опасны те чудовища, которых мы с Шеду видели накануне?!

– Пенат прав, Маг Нирас! – поддержал друга Шеду. – Нам нужно немедленно вернуться в наш мир, возможно, именно сейчас кому-нибудь необходима наша помощь!

– Спасибо, Пенат, что вернулся! – голос Мага Нираса был спокойным и твердым. – Я, конечно, не видел этих страшных существ, но я представляю, насколько они опасны, да еще и под предводительством Амаруса. В его руках сейчас находится мой посох, и я надеюсь, что он до конца не ведает, какая сила кроется в нем. Я же сейчас обессилен, и, боюсь, магия мне сейчас не подвластна.

– О чем вы говорите, Маг Нирас! – возмутился Пенат. – Магическая сила находится именно в вас, а не в этой палке! Если бы предметы могли управлять людьми, мир давно бы перестал существовать!

– Пенат прав, Маг Нирас! Сила кроется в намерениях и желаниях, а не в предметах! Уверен, в ваших руках даже травинка станет магическим проводником. Вот попробуйте! – сказал Шеду и исчез за дверью. Через пару минут он вернулся с длинной серебристого цвета веткой и протянул ее Магу Нирасу. Маг Нирас взял ее в руки.

– Есть единственный выход в сложившейся ситуации – моя смерть! – в голосе Мага Нираса чувствовалось волнение, но по его лицу было видно, что намерения его тверды.

– Вы сошли с ума, Маг Нирас? – возмущению Пената не было предела. – Вы хотите умереть и оставить нам расхлебывать заваренную вами кашу?

– Пожалуйста, Пенат, будь уважительней к Магу Нирасу! – вмешался Шеду. Он очень волновался, что новая вспышка гнева снова приведет его друга к тому, что он поссорится с Магом Нирасом. – Пенат прав! – обратился он к Магу Нирасу. Ваш уход не сделает ничего хорошего!

– Пока я жив, жив Амарус. Стоит мне умереть, он умрет вместе со мной, – твердо ответил Маг Нирас.

– А что будет с армией Амаруса? Вы подумали? – раздражение Пената выплескивалось через край. – Разумней вначале уничтожить его силы, а потом накладывайте на себя руки, если уж вам так угодно!

– Ну Пенат! – Шеду чуть не плакал. Он так не любил, когда среди его друзей не было взаимопонимания. Гармония, вот что нравилось ему больше всего. Гармония и красота мира. Маг Нирас заметил расстроенное состояние Шеду и повертел ветку в руках.

– В древней книге изменилось пророчество. Когда я открыл ее после того, как услышал свое второе имя, там было написано: «И выйдет зло через уста младенца, и перестанет мир быть прежним. Звезды сойдут с ума, и только один прочтет это знамение, и только в его силах будет остановить силы тьмы!»

– С чего вы взяли, Маг Нирас, что в пророчестве речь идет именно о вас? – ответил Пенат. – Вы слышали, но слышали многие, как принцесса Одежавель произнесла слово «Амарус». Вы видели, как звезды сходят с ума, но это видели многие. Вы прочли измененное пророчество древней книги, но кому, как не вам, стоило его прочесть?! Одно не пойму, почему вы решили, что вы прочли знамение? И что это за знамение, и что оно вообще значит, кроме того, что мне уже совсем ничего не понятно? – Пенат остановил свою длинную речь, и по всему было видно, что он запутался и находится на грани отчаяния.

– Это разумно, Маг Нирас! – в глазах Шеду появилась искра далекой, пока еще едва уловимой надежды. – Возможно, знамения как такового еще и не было, и не случилось того, что нужно прочесть, и, возможно не вы, а кто-то другой остановит зло, и, конечно, ему понадобится ваша магическая сила и ваша мудрость.

– Меня мучает еще один вопрос! – уже спокойней произнес Пенат. – Если погибнете вы, погибнет и Амарус. А что будет с теми, кого вы подвергли ритуалу отделения темного от светлого, если уничтожить воинов Амаруса? Ведь, как я понял, их темное наполнило варканов и превратило их в этих ужасных чудовищ. Они тоже умрут, Маг Нирас?

– Моя самая страшная ошибка в том, что я поддался искушению, когда решился совершать эти ритуалы. Я материализовал свое темное в разум и свое подобие. Я дал ему плоть, – Маг Нирас замолчал на время, подбирая слова. – Вы спросите, для чего мне это было нужно? – он пристально посмотрел в глаза Пенату. – Ты знаешь, Пенат! Ты знаешь, что я не смог навсегда расстаться пусть и темной, но своей сущностью. Я не смог бросить это свое в темную безымянную массу и навсегда забыть о существовании своего второго Я! Я струсил, да, я струсил, и я был горд! О как я был горд, когда приходил сюда и наблюдал дряхлого немощного старика. Мне нужно было видеть его немощность, чтобы ощущать себя сильным и светлым, – закончил Маг Нирас и обломал мелкие веточки на принесенной Шеду палке. – Не волнуйся, Пенат, никто не пострадает, если мы уничтожим чудовищ, а мы обязательно уничтожим и их, и Амаруса. И только тогда, когда мир вернется на наши земли, я смогу уснуть навсегда спокойно, – Маг Нирас поднял свой новый посох, и серебристые искры посыпались из него.

– Я рад, что вы вернулись, Маг Нирас! – Пенат наконец улыбнулся, а Шеду был так счастлив, что все становится на свои места, что даже прослезился.

⁂

Маг Нирас, Шеду и Пенат стояли возле влажной стены хижины, поросшей серебристым мхом.

– Может, есть возможность вернуться через воды озера, Маг Нирас? – спросил Пенат. Он сильно нервничал от того, что ему придется проходить через каменную стену. Это было выше его понимания, хоть в своей долгой жизни чудес он насмотрелся.

– Не волнуйся, Пенат! Путь через камень лучше. Вода имеет свойство меняться. Зачем нам рисковать, – ответил Маг Нирас и провел рукой по заросшей мхом стене. Затем он хлопнул три раза в ладоши, и стена разверзлась перед ними, ослепив всех пронзительным белым светом, льющимся из разлома. – Идите за мной! – сказал он и шагнул вперед. Шеду и Пенат последовали за ним. Мягкая, льющаяся белоснежная субстанция окутала их, и Шеду вскрикнул, почувствовав, как теряет почву под ногами, но через мгновение он уже твердо стоял на ногах.

⁂

Шеду открыл глаза. Знакомая обстановка хижины Мага Нираса заставила его удивиться. Он подумал, что уснул и ему приснился сон, в котором они говорили с Магом Нирасом и Пенатом. Он обернулся на шорох, доносившийся из угла хижины, и увидел каплю, запертую в красивой клетке. Она лежала на шелковой подушке и пристально смотрела на него.

– Ну вот мы и дома! – произнес Маг Нирас. Только сейчас Шеду увидел его и Пената, стоящих чуть поодаль, и вздохнул с облегчением. – Нам пора! – Маг Нирас толкнул дверь хижины, и та со скрипом, поддаваясь с трудом, будто не хотела пускать их в жестокую реальность, открылась. Поток свежего воздуха наполнил хижину, но следом за ним в хижину проник нестерпимый запах гниения. Маг Нирас, Пенат и Шеду переглянулись и вышли к бревенчатому мосту. Луна уже уступала место рассвету, и они увидели белую гору маленьких окоченелых тел.

– Варканы, – еле слышно произнес Пенат. Это они топили лед своими телами.

– Не будем терять время, нужно предупредить всех во дворце, – сказал Маг Нирас, и Пенат изогнул спину так, чтобы тот смог сесть на него верхом.

– Минуту, Пенат! – Маг Нирас направил свой посох в сторону гниющей кучи тел. Мерцающий свет пролился на трупы погибших животных, и через мгновение все исчезло. – Теперь в путь! – сказал он, и они поднялись высоко над хижиной. С высоты полета все казалось обычным. Солнце уже поднималось, и Шеду почувствовал тепло его лучей. Они сделали короткую остановку у Академии Магии и Волшебства, стоящую по пути ко дворцу. Но не обнаружив внутри ни одной живой души, отправились к королевскому дворцу. Они летели молча. Каждый думал о своем. Шеду вспомнил Армариуса и улыбнулся. Он любил этого весельчака, и надежда на скорую с ним встречу добавила ему уверенности. Он не хотел думать о плохом, надеясь на то, что ничего не может произойти такого на свете, что могло бы разлучить его с друзьями.

– Не может этого быть! – закричал, словно его ошпарили кипятком, Пенат. Маг Нирас и Шеду проследили за его взглядом, и Шеду непроизвольно вскрикнул. Маг Нирас не произнес ни слова, лишь тяжелый стон, похожий на стон умирающего животного, вырвался из его уст. Густой лес сменила равнина, и перед ними открылся вид на дворец и прилегающие к нему окрестности. Куда бы ни упал взгляд, везде были тела убитых. По всему было видно, что смерть настигла этих несчастных внезапно.

– Мы опоздали! – голос Шеду дрожал.

– Не отчаивайся, друг! Возможно, многим удалось укрыться во дворце! – попытался подбодрить друга Пенат, но глаза его говорили о том, что надежда больше не живет в его сердце.

– Остановись, Пенат! – попросил Маг Нирас, и Пенат плавно опустился на клумбу у фонтана, расположенного в дворцовом саду. С высоты полета картина была ужасной и гнетущей, но только спустившись на землю все поняли, насколько ужасна произошедшая накануне трагедия. То, что это убийство, и убийство жестокое, ни у кого не вызывало сомнений. Тела были изувечены, покрыты глубокими ранами. Среди убитых были мужчины и женщины, дети и старики. Все те, кто собрался здесь для празднования первого дня рождения маленьких принцесс. Из глаз Шеду брызнули слезы, он вспомнил тот прекрасный праздник, полный веселья и радости. Еще недавно на лицах этих людей светились улыбки, они смеялись и танцевали, а теперь все они мертвы. Маг Нирас поднял свой посох, и, как и варканы у озера, исчезли тела убитых жителей Заоблачности.

– Останьтесь здесь, во дворец я пойду один! – не терпящим возражения голосом произнес Маг Нирас. Шеду и Пенат подчинились, и Маг Нирас, опираясь на посох, поднялся по залитым кровью ступеням дворца. Шеду и Пенат смотрели ему вслед. Это был уже не тот Маг Нирас. Его спина согнулась от навалившегося на него горя, и Шеду с Пенатом физически почувствовали боль, которую ощущал сейчас этот сгорбленный старик. Маг Нирас скрылся из виду, и Пенат с Шеду молча смотрели туда, где только что был он. С ужасом они стали ждать его возвращения. Минуты казались часами, Шеду уже не плакал, а только изредка всхлипывал. Тишина, разлившаяся вокруг в этот ранний утренний час, была непривычной. Где-то вдалеке, через разбитые окна веранд было слышно, как ветер играет в хрустале дворцовых люстр. Шеду вспомнил, как по утрам любил просыпаться и слушать эти всегда разные мелодии хрусталя, но сегодня музыка эта привела его в ужасное уныние, и чтобы не слышать, он закрыл лапами уши. Он не знал, сколько времени просидел так на лужайке у фонтана. Перед его глазами то и дело всплывали картины счастливого прошлого. На этой лужайке любили играть маленькие принцессы с Логофетом и Армариусом, вспомнилось ему. А как он любовался их высочествами королевой Мариэль и королем Гевордом, когда они вот так, не спеша спускались по дворцовым ступеням, держась за руки. Королева Мариэль была самой прекрасной из всех и самой доброй за все время существования королевского рода. «Неужели все?» – думал Шеду, и при мысли, что вот сейчас он узнает, что нет больше ни их высочеств, ни принцесс, ни его лучших друзей Логофета и Армариуса, с новой силой из его огромных глаз брызнули слезы. Пенат не смотрел на Шеду, он не хотел поддаться его настроению и молча ждал возвращения Мага Нираса. Разумом он понимал, что Маг Нирас не найдет во дворце ни одной живой души, но он надеялся и ждал. Голова Мага Нираса мелькнула на верхней террасе, Пенат помнил, что именно там были расположены спальни принцесс. Надежда в сердце Пената потихоньку угасала. Он прислушивался к каждому звуку, доносившемуся со стороны дворца, и понимал, что слышит только шаги Мага Нираса. Наконец он появился на ступенях, ведущих в сад. Шеду с Пенатом затаили дыхание. Маг Нирас медленно спускался по ступеням, опираясь на посох. Казалось, он оттягивал момент, когда ему придется сказать Пенату и Шеду правду. Шеду с Пенатом поднялись ему навстречу.

– Вы нашли их? – не выдержал затянувшейся паузы Пенат, и Маг Нирас кивнул головой. Пенату показалось, что он прячет от него свой взгляд. – Что с ними, они мертвы? – Маг Нирас снова кивнул и сел на ступени, опустив голову на колени. Пенат и Шеду, бросившиеся было ему навстречу, остановились. Маг Нирас плакал. Его худая сутулая спина вздрагивала, а руки вцепились костлявыми длинными пальцами в посох так, что поменяли свой цвет. Он не издавал ни звука, и от этого горе его казалось еще невыносимей. Пенат и Шеду понимали, как тяжело сейчас этому старику, ведь ответственность за происходящее вокруг лежала именно на его плечах. Они молча подошли к Магу Нирасу и сели рядом. Так сидели они долго, наконец Маг Нирас поднял голову.

– Я не нашел Одежавель и Гольману, и Армариуса с Логофетом тоже. У нас еще есть надежда, что они остались живы, – глухим голосом, словно он говорил в колодец, произнес Маг Нирас.

– Облачные корабли исчезли, Маг Нирас! Возможно, кто-нибудь спасся на них и им удалось спрятаться от этого хаоса? – Шеду положил свою лапу на руку Мага Нираса, и тот с благодарностью посмотрел на него.

– Мы должны разыскать тех, кто остался в живых! Я почти уверен, что Логофет и Армариус увели многих от опасности, и я теперь не сомневаюсь, что королевский род не прервался! Одежавель и Гольмана живы, я уверен, Маг Нирас, а это вселяет надежду! – Пенат, как и Шеду, положил свою лапу на руку Мага Нираса.

– Я знаю, что натворил столько, что не хватит всего времени вселенной, чтобы исправить свершившееся, – заговорил Маг Нирас. – Я знаю, что запустил в мир этот ураган смерти, и неизвестно, сколько еще горя принесет этот черный ветер. Я знаю, что никогда не допущу мысли в своей голове о прощении, но я благодарен вам за то, что вы рядом, и я надеюсь, что с вашей помощью и поддержкой я смогу исправить хотя бы что-то! – Маг Нирас встал, и Шеду с Пенатом заметили в его взгляде столько решимости и воодушевления, что в сердцах их зажглись искорки потерянной было надежды. – Нам нужно отправиться в долину Вельдогенериуса. Магическое дерево откроет нам правду о выживших, и мы будем знать, сколько их. И еще мне нужно совершить обряд для погибших, это мой долг.

Глава 17. Долина Вельдогенериуса

Анхель почувствовал, что малышка Одежавель пытается выбраться из его крепких объятий, и открыл глаза. Белоснежное пространство долины Вельдогенериуса заставило его зажмуриться. Птица, лежащая под ним, зашевелилась, и Анхель снова открыл глаза.

– Может, ты наконец слезешь с меня! – заворчал Логофет, и Анхель встал на ноги. Логофет оказался вовсе не птицей, а странным существом с крыльями, которых раньше Анхелю не приходилось видеть. Он невольно улыбнулся, когда Логофет поднялся на задние лапы. Его короткое тело явно обладало лишним весом, а маленькие крылья немного помялись и выглядели нелепо.

– Что такого забавного ты увидел? – недовольно спросил Логофет, отряхиваясь от белой пыли, покрывшей пятнами его плотное брюшко.

– Спасибо, что спасли нас, Логофет! – ответил Анхель, не обращая внимание на заносчивый тон Логофета. Ему вовсе не хотелось, чтобы это странное существо с хвостом, покрытым золотыми чешуйками, расстраивалось и нервничало. Он почему-то вспомнил Генри, и ему стало грустно. Логофет заметил смену настроения на лице мальчика и немного смягчил свой взгляд. Одежавель все активней пыталась высвободиться.

– Поставь ее на землю, она у нас прекрасно бегает самостоятельно! – сказал Логофет, и Анхель поставил малышку на землю. Одежавель тут же закапризничала, и Анхелю пришлось снова взять ее на руки. Принцесса запустила свои пухлые пальчики в волосы Анхеля и тут же уснула, положив голову на его плечо. Анхель улыбнулся. Он никогда раньше не держал младенцев на руках, а эта девочка вызывала в нем столько нежности. Он внимательно посмотрел на ее лицо. Кожа ее была полупрозрачной, пушистые серебристые реснички вздрагивали, а светло-серебристые локоны, обрамлявшие ее личико, придавали ее образу какое-то неземное свойство. Казалось, что это маленькое красивое личико светится изнутри.

– Я не могу понять, зачем им нужно было убивать эту кроху? – спросил он, заметив, что Одежавель потянула свой кулачок к губам.

– Это долгая история, Анхель, я расскажу тебе все, но только после того, как мы найдем здесь укромное место и ты расскажешь мне, кто ты и как здесь оказался, – Логофет осмотрелся по сторонам. Он не увидел ничего, кроме бескрайней белоснежной долины. – Я прожил здесь не одну сотню лет и сразу вижу, что ты не из здешних мест, Анхель. Да и способности твои перемещаться в пространстве меня сильно настораживают. Ну да ладно, нам пора, земля эта кишит опасными тварями, и мне очень не хотелось бы снова тащить тебя на своей спине, спасая от новой опасности, – пробурчал он.

⁂

Маг Нирас, Шеду и Пенат стояли на знакомом белоснежном утесе долины Вельдогенериуса. Это место было знакомо им всем. Именно здесь, напротив величественного магического дерева, проходили обряды обретения магических даров. Именно здесь Маг Нирас решал, кому из Хранителей быть опекуном того или иного ребенка. Именно здесь начиналось рождение магических способностей жителей Заоблачности. Шеду, Пенат и Маг Нирас, не отрывая взглядов, смотрели на порхающие по веткам магические цветки. Их было много, даже больше того, на что они надеялись. Значит, многие спаслись, и им удалось укрыться от опасности. Теперь они не сомневались, что Логофету и Пенату удалось спасти маленьких принцесс Одежавель и Гольману. Маг Нирас сразу узнал эти два прекрасных цветка, и вздох облегчения пронесся над долиной. Девочки были живы, королевский род не был прерван, и это вселяло настоящую надежду на то, что их мир станет прежним.

– Где нам искать их? – прервал молчание Пенат.

– Мы начнем поиски с востока, возможно, именно там среди скал и смогли укрыться те, кто спасся на облачных кораблях, – ответил Маг Нирас.

– А что если все они покинули наш мир и сейчас блуждают где-нибудь в открытом пространстве на облачных кораблях? – спросил Шеду.

– Это невозможно, Шеду. Ты же знаешь, что за пределами Заоблачности облачные корабли становятся обычными облаками и тучами, – Маг Нирас тяжело вздохнул. Он подумал о том, что сейчас, когда нарушен главный закон круговорота воды в природе и облачные корабли, груженные каплями и снежинками, не отправляются для орошения влагой к земле, опасности подвергается все живое, что находится там, далеко внизу.

– Пора начинать обряд погребения, – тихо произнес он и направил свой посох в сторону Солнца.

⁂

Ночь была душной, и Анхель вышел из временного укрытия, сооруженного им и Логофетом из белых камней, разбросанных по всей этой бескрайней долине. Никогда Анхель еще не чувствовал такой жары, как сегодня днем. Видимо, от этого дневного жара, накрывшего всю долину, нагрелись камни, и теперь они медленно остывают, не пуская прохладу на эти бескрайние просторы. Анхель осмотрелся. Грозди звезд усыпали ночное небо, а Луна повисла так низко, что он протянул руку, чтобы убедиться, что не сможет достать ее. Он заглянул внутрь их убежища. Одежавель крепко спала на его куртке, прижавшись к Логофету. У них выдался тяжелый день. Они преодолели часть долины, а пейзаж так и не поменялся. Кругом были только белые камни и небо. Хорошо им по дороге попался ручей, возле которого они и остановились на ночлег. Все мысли Анхеля занимал рассказ Логофета обо всем, что скрывала эта земля. Он уже не удивлялся тому, что услышал. За последние несколько дней он пережил столько, что хватило бы на несколько жизней обычному человеку. А то, что он отличается от других, с кем прожил свою, еще такую непродолжительную, жизнь, он уже не сомневался. Он прошел к тихо журчащему ручью и зачерпнул из него несколько отражающихся в воде звезд. Удивительно, но отражение не рассыпалось в колышущейся в его ладонях воде. Это сильно удивило Анхеля, и он не рискнул выпить воду, которая тут же быстро устремилась через его пальцы снова в ручей. Маленькие светящиеся камушки остались в ладонях Анхеля. Он был сильно озадачен этим странным явлением и посмотрел на небо. Несмотря на свой юный возраст, Анхель ориентировался в созвездиях не хуже, чем любой специалист по звездам. И, к его большому удивлению, он обнаружил, что Денеб и Садр больше не видны в созвездии Лебедя. «Невероятно!» – подумал Анхель и, вернув камушки в ручей, снова поднял голову к звездному небу. Звезды Денеб и Садр снова были на своих местах, и Анхель встряхнул головой, чтобы убедиться, что все это ему не мерещится. «Наверное, я сегодня перегрелся на Солнце!» – подумал он и прилег у ручья на теплые камни. Анхель еще там, на Земле, старался не пропускать ни одну ночь и часами смотрел на звезды. Ночное небо притягивало его, и он часто представлял себе, что происходит там, за тысячи световых лет, на этих далеких звездах. «Теперь, когда я научился перемещаться в пространстве, я могу попробовать отправиться куда-нибудь в те далекие миры. Может быть, эта открывшаяся способность позволяет мне путешествовать не только в ограниченных пределах?» – подумал Анхель, и ему захотелось вернуться в пещеру Куэва-де-лос-Вердес, к озеру Хамеос-дель-Агуа на остров Лансароте, где он последний раз видел отца и Генри.

– Смогу ли я вернуться без медальона? – тихонько прошептал он. Его вопрос не предназначался никому. Он знал, что на него ему никто не ответит. Сегодня он обнаружил, что медальон пропал из кармана его куртки. Анхель был так расстроен, ведь единственный известный ему обратный путь домой вел через озеро, расположенное в той пещере, где он впервые увидел Одежавель. Логофет предположил, что Анхель обронил его, когда бросился спасать принцессу. «Что если мне придется остаться здесь навсегда?» – подумал Анхель, и сердце его защемило. Он очень тосковал по отцу и Генри, и его мучил один вопрос – живы они или все же погибли в неравной схватке с Аспидом. Анхель закрыл глаза и представил себе остров Лансароте.

– Куэва-де-лос-Вердес, Хамеос-дель-Агуа, Куэва-де-лос-Вердос, Хамеос-дель-Агуа, – тихо начал шептать он, но тут же остановился и открыл глаза. – Не время сейчас возвращаться. Мой путь пока проходит здесь, и именно здесь нужна моя помощь, так сказал Генри, и я постараюсь сделать все, что смогу, – Анхель верил в свое предназначение. Он посмотрел на звезды и вдруг вспомнил ту ночь, когда звезды сошли с ума в ночном небе. – Амарус, – тихо произнес Анхель слово, которое тогда увидел в звездном небе. Теперь он знал, что это имя принадлежит тому, с кем, возможно, ему предстоит когда-нибудь встретиться лицом к лицу. Анхель поежился, ему было немного не по себе от мысли, что именно он должен восстановить мир в этих землях. Что он мог?

«Чтобы помогать не нужны ни рост, ни сила, Анхель. Важно искреннее желание помочь и самоотверженность. Бери пример со своего отца и Генри, и у тебя все получится», – пронеслись слова краба в голове Анхеля, и он, немного успокоившись, закрыл глаза. Он представил себе лицо Дельмара и забавную физиономию беспокойного Генри. Они были сейчас так далеко от него, но такими родными и близкими! Анхель улыбнулся своим мыслям и заснул.

Глава 18. Возвращение короля

За последние несколько дней Армариус так осунулся, что трудно было узнать в нем прежнего, вечно улыбающегося весельчака. Его мало что радовало после той ужасной ночи, которую ему пришлось пережить. Это была самая страшная ночь в его продолжительной жизни. Он сидел, связанный старейшинами, в их хижине и смотрел на Луну, видневшуюся в круглом отверстии прямо над его головой. Все его мысли были рядом с Одежавель, но он ничего не мог сделать. А потом над его головой появился Логофет, дружище Логофет! Он так был взволнован положением друга, но, к большому разочарованию Армариуса, на все мольбы освободить его не поддался. Армариус тогда был уверен, что Логофет струсил и побоялся пойти наперекор старейшинам. Уже позже он узнал, что его друг в ту ночь как в воду канул, и у Армариуса появилась надежда. Теперь он был уверен, что Логофет не струсил, он попытался спасти Одежавель, и Армариус всем сердцем чувствовал, что у него это получилось. Но разлука с его маленькой крошкой не давала ему покоя. Он переживал, что они вдвоем – Одежавель и Логофет – там, где все окрестности их когда-то безопасного и счастливого мира кишат этими мерзкими чудовищами. Как Логофет, такой ленивый и неповоротливый, справляется с его принцессой? Ей ведь нужно столько внимания и заботы! К тому же она очень активная, и с ней нужно много играть! Мысли Армариуса были далеко, он посмотрел на принцессу Гольману, за которой ему поручили присматривать после исчезновения Логофета. Как они были похожи с Одежавель! Одни черты, только у Одежавель появлялись ямочки на щечках, когда она улыбалась. Как же она задорно смеялась, когда он играл с ней! Армариус поймал себя на мысли, что ни разу не видел, чтобы улыбалась Гольмана. «Наверное, она скучает по Логофету», – подумал он. Мысли Армариуса прервал стук в дверь. На пороге появился Авон. Он молча прикрыл за собой дверь.

– Я пришел к тебе за советом, Армариус, – сказал он и сел у окна. Армариус безучастно взглянул в его сторону и ничего не ответил. – Я знаю, ты еще не готов простить нас за Одежавель, да мы и не ждем прощения. Мы поступили так, чтобы сохранить наш мир, и мы не чувствуем вины за содеянное. Посмотри в окно, Армариус! Все счастливы, а главное, живы. Посмотри, как играют дети. Это ли не счастье? Поверь! Если бы мы не поступили так, сегодня здесь уже царили бы смерть и страх. Мир давно бы опустел. Только сейчас, когда Одежавель нет с нами, все мы находимся в безопасности.

– Я не хочу слушать ваших речей о вашем благородном поступке, Авон! Говорите, о чем вы хотели меня спросить, и уходите, мне нужно заниматься с принцессой Гольманой, – Армариус говорил вежливо, но Авон чувствовал, что он не простит их никогда.

– Хорошо! – сказал Авон и отвел взгляд от происходящего за окном. – Этот мальчик, Нимбус, которого мы обнаружили в ту ночь у озера в нашей пещере…

– Да! Это тот самый мальчик, который спас всех, задержав армию Амаруса. Именно он указал нам путь к семи водопадам, – не дал договорить ему Армариус.

– Странно! Он совсем не помнит, как мы являлись ему в видениях в долине Гертруда, – Авон задумался на минуту, а затем встал.

– Он сражался бесстрашно, как воин! Он мог забыть то, что с ним происходило до этого страшного дня, он ведь еще совсем ребенок, Авон! – Армариус тоже поднялся.

– Мы обнаружили на его груди медальон. Этот медальон передавался по мужской линии королевской семьи, пока он не исчез при правлении короля Вилфорда. Это было в те времена, когда пропала принцесса Амея, – произнес Авон.

– Он мог просто найти его, я слышал, этот мальчик любил бродить по нехоженым местам, – предположил Армариус.

– Он сказал, что его мать повесила его ему на шею, когда он родился. А ты понимаешь, Армариус, что это значит? – Авона явно мучили сомнения.

– Вы предполагаете, что Нимбус – потомок Вилфорда, потомок по ветви, о которой никто не знал все эти долгие годы? – удивился Армариус.

– В том-то и дело, что отрицать того, что король Вилфорд мог иметь тайную связь, мы не можем. Ты же помнишь, как тяжело он переживал потерю дочери. Он не поверил всем нам, когда после длительных поисков мы сказали ему, что Амея бесследно исчезла из Заоблачности. Он решил найти ее сам. Он обошел всю Заоблачность вдоль и поперек в поисках пропавшей принцессы. Его долгие скитания, конечно, закончились ничем, но, возможно, именно в те тяжелые для него дни он продолжил свой род, – Авон тяжело вздохнул. Сомнения мучили его уже не первый день, поэтому он и пришел за советом к Армариусу.

– Все возможно, Авон. Я наблюдал за ним во время сражения. Его магия настолько сильна, что трудно поверить, что он простой мальчишка, сын пастуха и пастушки. А его отвага просто поразила нас. И если твои домыслы по поводу его происхождения верны, то Нимбус должен стать королем Заоблачности, – ответил Армариус. Он понял сразу, что Нимбус необычный ребенок, но никак не мог понять, откуда в этом мальчишке взялась эта невероятной силы магия. Когда же Авон заговорил о медальоне, все встало на свои места.

– Есть только одно обстоятельство, которое все еще заставляет меня сомневаться. Почему Нимбусу не была дарована магия при рождении? Королевская кровь и отсутствие магических способностей столько лет, это невероятно! Только маги могут самостоятельно культивировать свои способности без помощи посторонних, а потомок короля Вилфорда должен был с рождения получить свой магический дар, – Авон задумался.

– Не бывает исключений без правил, и наоборот, не бывает правил без исключений! Нимбус – то самое исключение из привычных нам всем правил. Такое случается, и мы должны принять это. Он отважный мальчик и сможет справедливо управлять нашим миром и самозабвенно защищать его, – слова Армариуса воодушевили Авона, и сомнения исчезли с его лица.

– Спасибо, Армариус, ты снял камень с моей души. Мои братья возложили на меня решение о коронации Нимбуса, теперь у меня не осталось сомнений! – сказал он и вышел. Армариус посмотрел на Гольману, играющую с хрустальной снежинкой.

– Иди к Армариусу, крошка, уже темнеет, нам пора ложиться спать! – сказал он и взял малышку на руки. Он привык возиться с Одежавель, не позволяя нянькам и гувернанткам проводить с ней лишнюю минуту. Гольмана, конечно, была не такой общительной и капризничала чаще обычного, но когда она засыпала, он видел в ней свою Одежавель, и это немного успокаивало его.

⁂

Ночь уже заглядывала в круглое отверстие хижины, заливая все ее небольшое пространство теплым мерцающим светом звезд. Колдер, Корей, Томан, Гон, Осад и Фирн сидели на сиреневой траве, застилавшей пол хижины, а их старший брат Авон быстро ходил из стороны в сторону, заложив свои длинные худые руки за спину. Его заплетенная в косички седая борода подпрыгивала вверх, когда он резко останавливался и смотрел вверх на темно-сиреневый абажур, усыпанный звездами. Никто не решался прервать его размышления, и это продолжалось уже достаточно долго.

– Может, все же скажешь нам, Авон, о своем решении? – не выдержал затянувшегося молчания Колдер. Авон остановился, обвел взглядом всех братьев и сел. Все смотрели на него затаив дыхание, но Авон не спешил начинать разговор. Он просидел молча еще какое-то время, затем вздохнул глубоко, как будто ему не хватало воздуха, и снова встал.

– Ну же, Авон! Не молчи! – теперь уже младший брат Фирн потерял терпение. Остальные поддержали его, и хижина наполнилась гулом, похожим на пчелиный рой.

– Быстро ручей бежит, но может иссохнуть! – важным голосом сказал Авон, и его братья притихли. – Вы возложили на меня принятие непростого решения, и я долго думал, прежде чем дать вам ответ. Мы переживаем непростые времена, братья, и любой неосторожный шаг может привести нас в пропасть. Я говорил сегодня с Армариусом, и он предположил, что Нимбус – отпрыск королевской ветви короля Вилфорда, о которой никто до сих пор не знал. Да! Этот мальчик не похож на других, его магические способности сравнимы с силой королей. Он силен и отважен, к тому же его самоотверженность просто поражает.

– Так какое ты принял решение, Авон? – спросил Томан.

– Медальон на шее Нимбуса – это знак, братья! – ответил Авон. – В то время, когда в нашем мире посеян хаос и страдания, король Геворд и королева Мариэль мертвы, мы жертвуем королевской кровью Одежавель для спасения остальных, и мир посылает нам короля! Это знак, братья! Знак того, что мы поступили верно! – закончил он.

– Ты уверен, Авон, что Одежавель принесена в жертву? Логофет исчез, а это может означать, что он попытался спасти принцессу, – послышался голос Гона.

– Я уверен, что даже если бы Логофет и попытался спасти Одежавель, ему вряд ли бы это удалось! – ответил Авон. – Та тень, которая мелькнула у нас перед глазами и бросилась вслед за Одежавель с обрыва, и есть тьма, которая угрожала всем нам с ее появлением здесь. А Логофет слишком неповоротлив и труслив, чтобы решиться противиться нам, а тем более противостоять тьме. Единственное, чем я могу объяснить его исчезновение, – это протест. Скорей всего, он бродит где-нибудь в близлежащих окрестностях и не сегодня-завтра вернется. Ну что же, ему это только на пользу!

– А как же он сможет вернуться, Авон? Водопады не дадут ему даже приблизиться к входу в пещеру! – взволнованно произнес Осад. – Мы должны открыть вход и дождаться, пока он вернется!

– Это безумие, Осад! – возмутился Авон. – Как только мы оставим ход открытым, этим сразу же воспользуется Амарус и его армия. Или ты думаешь, что они оставят свои попытки проникнуть в наш мир? Да, Одежавель больше не… здесь! – Авон запнулся. – Но это не значит, что нам больше нечего опасаться. Мы должны быть предельно осторожными. А Логофет сам виноват, что оказался там, где полным-полно опасностей.

– Как легко мы научились бороться с тьмой! – голос Фирна, младшего из братьев, дрожал, и все обернулись к нему. – Однажды наш старший брат Нирас поступил подобным образом и пожертвовал нами, младшими братьями, как ему тогда казалось, во благо нашего мира! И посмотрите, что у него вышло! Сегодня мы совершаем его ошибку и вместо того, чтобы думать, как справиться с тьмой, мы отказываемся от… – Фирн почувствовал, как от волнения предательский комок разрастается у него в горле. – Не нужно было поступать так с принцессой Одежавель! Но здесь уже ничего не исправишь. А Логофета нужно выручать, мы не можем бросить его на произвол судьбы! А иначе кто из вас может поручиться, что мы не отравлены тьмой? – он оглядел измученные переживаниями последних дней лица своих братьев и замолчал. Тишина надолго заполнила хижину. Было слышно только тяжелое дыхание старейшин, и из круглого отверстия в потолке доносились трели ночных кельтов.

– Мы будем каждый вечер на несколько минут открывать вход в пещеру в течение семи дней! – прервал затянувшееся молчание Авон. – Если он вернется, я буду только рад этому, а если же нет, такова его судьба!

⁂

Нимбус, стараясь не шуметь, быстрым шагом удалялся от хижины старейшин. Он выбрал путь напрямик и не пожалел об этом. В эту ночь, казалось, протяни руку и достанешь до хрупких звездных ожерелий, украсивших своим бриллиантовым блеском все небо. Было светлей обычного, и его удаляющуюся по тропе фигуру могли заметить, а ему очень не хотелось, чтобы кто-нибудь увидел его здесь. Прошло уже несколько дней, как он попал сюда, в стан своих врагов, и он старался не терять ни минуты. Сегодня, подслушав разговор старейшин, ему удалось узнать, что медальон, который он нашел у входа в пещеру, принадлежал когда-то королевскому роду, и теперь его, Нимбуса, принимают за потомка королей. Отец обещал, что с помощью магии сделает так, что его примут за своего, но Нимбус не ожидал, что все будет складываться так удачно.

В ту ночь, когда старейшины стояли на обрыве и смотрели вниз, на жертву своего ужасного ритуала, Нимбус незаметно переправился на сторону застывших водопадов. Тут же, прячась среди камней, он заметил сверкающий в свете Луны медальон. Прихватив находку, он незаметно пробрался в пещеру и был поражен ее размерами. Особенно его удивило огромное, сверкающее отражавшимися в его водах драгоценными камнями, озеро, заполнившее почти все пространство огромной залы. Тогда он надеялся, что сразу же окажется в том мире, где спряталась армия их врагов, но в пещере больше не было ни единого выхода. Это обстоятельство заставило Нимбуса сильно поволноваться, он уже слышал голоса возвращающихся в пещеру стариков и готовился к худшему. Но его приняли за какого-то мальчика-героя, который сражался против армии Амаруса. Странно, но почему-то они называли его отца воплощением зла, а их белых воинов – чудовищами. Нимбус никак не мог понять, зачем они пытаются ввести его в заблуждение и рассказывают о его отце такие ужасные вещи. Он знал, что эти, так похожие на него существа обладают коварством и безграничной жестокостью, но если они приняли его за своего, зачем им тогда притворяться, размышлял Нимбус. Он видел истинное лицо этих старцев. Убить младенца ничего для них не стоит. И еще они убили мою мать! Мысли Нимбуса бежали быстрее его. Высокая сиреневая трава хлестала его по рукам и щекам, но он даже не чувствовал этого. Он сжал руки в кулаки, вспомнив, от чьих рук погибла его мать. Решительность и жажда мести переполнили его, и на его лбу выступила испарина. «Нужно научиться управлять своими эмоциями, иначе они могут разоблачить и убить тебя!» – вспомнил он предупреждение отца. «Нет! Они не убьют меня!» – Нимбус ликовал. Сегодня, подслушав разговор старейшин, он узнал, что его намерены сделать королем их мира. Что же, это упрощает ему задачу, теперь он вне подозрений, и к нему должны относиться с почтением и, конечно же, подчиняться. А еще он узнал, что водопады будут засыпать на несколько минут в течение семи дней! Вот он, шанс, и нужно сделать все, чтобы не упустить эту возможность. Теперь его отец сможет беспрепятственно оказаться здесь вместе с воинами. Нимбус очень спешил, чтобы оказаться в своей спальне раньше, чем кто-нибудь обнаружит, что его нет на месте. Он вышел на тропу, ведущую к цветущему саду и, прячась в тени деревьев, добрался до широкой лестницы, ведущей к входу во дворец. Он уже легко ориентировался среди множества широких коридоров и лестниц и быстро нашел свою комнату. Тихонечко толкнув дверь, он вошел в просторную комнату и замер на месте. У окна стояли семь старейшин.

– Я немного прошелся перед сном! – сказал он, стараясь придать своему голосу такую интонацию, чтобы его речь не была похожа на оправдание.

– Мы ждем тебя совсем недолго, – ответил Авон и снял с головы Нимбуса запутавшийся в его волосах цветок. – Когда я был твоего возраста, Нимбус, я тоже любил лежать в траве и смотреть на звезды, – Авон улыбался, и Нимбус понял, что волноваться ему не о чем.

– Здесь особенное небо, и звезды похожи на россыпи драгоценных камней, невозможно глаз оторвать! – подыграл Авону Нимбус.

– Я рад, что тебе нравится здесь, Нимбус! Мы пришли, чтобы сообщить тебе очень важную новость! Медальон, который твоя мать надела тебе на шею при рождении, не простое украшение. Этот медальон передавался по мужской линии от королей к их сыновьям. И у нас не вызывает сомнений, Нимбус, что ты являешься потомком короля Вилфорда, правившего несколько веков назад. А это значит, что сейчас, когда наш мир остался без короля, ты должен принять власть. Эта ноша очень тяжела, и груз ответственности очень велик, но мы все уверены, что ты будешь хорошим королем! – закончил Авон, и все семь стариков склонили перед мальчиком свои седые головы.

Глава 19. Семь дней

Путь Мага Нираса, Пената и Шеду шел через долину Гертруда. Они уже несколько дней были в пути, предпочитая путешествовать в поисках спасшихся пешком. Так решил Маг Нирас. Во-первых, это было безопасней. Парящих в воздухе над просторами плоских долин можно было заметить издалека, а быть обнаруженными Амарусом и его армией им совершенно не хотелось. Во-вторых, Магу Нирасу приходилось постоянно останавливаться, чтобы позаботиться о телах погибших жителей Заоблачности. Они двигались медленно, и чем дальше они отдалялись от дворца, тем меньше им встречалось этих несчастных.

– Остановимся на ночлег! – Маг Нирас прислонил свой посох к одиноко стоящему дереву, склонившему свои ветви к сверкающему в лучах вечернего Солнца ручью. Пенат и Шеду послушно остановились и уселись на теплые камни, лежащие неподалеку. За время их короткого путешествия им пришлось несладко. Привыкшие к быстрым полетам Хранители с трудом переносили пешие переходы, и все это действовало на них удручающе. Настроение портило еще и то, что в опустевшей Заоблачности они не встретили ни одной живой души, не слышно было даже трелей липушек, которые раньше всегда щебетали без умолку. Маг Нирас осмотрелся. Он бывал в этих местах и знал здесь каждую тропинку. Он зачерпнул воды из ручья и утолил жажду. В порозовевшей от вечернего Солнца воде он увидел свое лицо и отшатнулся.

– Все в порядке, Маг Нирас? – спросил Шеду, заметивший, что лицо Мага Нираса заметно побледнело.

– Да Шеду, все в порядке, просто вода так холодна, что обжигает! – решил пока не высказывать своих опасений Маг Нирас. Ему показалось, что отражение не принадлежит ему. «Снова Амарус?» – подумал он, но тут же отогнал эту мысль от себя. Амарус находится в этом мире, он не заперт под толщей льда обледеневшего озера. Если он и объявится, то уж точно не через воду в ручье. Маг Нирас оглянулся. Только сейчас он заметил белоснежный холм в нескольких сотнях метров от места, где они остановились.

– Странно! Это место всегда было равнинным, с каких это пор здесь появились холмы? – пока Маг Нирас пытался разглядеть странное явление, Шеду с Пенатом, воспользовавшись редкой возможностью размять крылья, уже кружили над белым холмом.

– Идите сюда, Маг Нирас! – закричал Шеду, и Маг Нирас нахмурился. Они с самого начала определились, что в их интересах оставаться незамеченными, а для этого нужно как можно тише себя вести. Он молча направился к холму с огромным желанием отчитать неразумного Шеду. Но его желание испарилось в одно мгновение, когда он приблизился к тому месту. То, что ему вначале показалось белоснежным холмом, на самом деле оказалось грудой тел поверженных кем-то огромных великанов. Даже их окоченевшие тела навевали ужас, и сердце Мага Нираса на мгновение замерло, а потом с удвоенной силой застучало у него в груди, когда он наконец увидел воинов Амаруса. Похоже, поверженные в пылу сражения, они умирали мгновенно. Звериный оскал, застывшая у пасти пена и кровь, огромные, наполненные жаждой убивать, глаза и острые, как кинжалы, когти вселяли ужас.

– Какой же я безумец! – зашептал Маг Нирас, представив их живыми. – О! Какой же я безумец. Кто же смог остановить этот океан смерти? – впервые, на протяжении всей их тяжелой дороги, они встретили убитых врагов, а это значило, что нашелся тот, кто смог противостоять этой огромной силе тьмы. Радость наполнила сердце Мага Нираса.

– Как такое возможно, Маг Нирас? – Пенат опустился рядом с Магом Нирасом. – Их здесь тысячи!

– Я не знаю никого, кто мог бы сотворить такое, Маг Нирас! – Шеду, преодолевая отвращение, вслед за Пенатом опустился на землю. Несмотря на то что картина перед его глазами была не из прекрасных, его переполняло светлое чувство.

– Только сильные Маги способны на такое! – Маг Нирас не мог оторвать глаз от неподвижных огромных тел.

– Не хотел бы я оказаться рядом с таким живым зверем! – Пенат осмелился приблизиться к одному из чудовищ и почувствовал, как его кожа покрывается холодом. – Их тела окаменели!

– Это магия молнии, но странного происхождения, – ответил Маг Нирас. – Тот, кто стоял на этом месте и сражался с полчищами этих тварей, должно быть… – он не договорил. Шеду с Пенатом стояли молча, не прерывая воцарившегося вокруг молчания.

– Кто бы это ни был, он остался жив, а раз он на нашей стороне, то это многократно увеличивает наши шансы на победу! – в голосе Мага Нираса появились какие-то новые нотки, но Шеду с Пенатом не придали этому особого значения. – Нам нужно быстрее найти тех, кто спасся, и, объединив наши усилия, раз и навсегда покончить с магией темных сил, – в голосе Мага Нираса промелькнули нотки грусти. Он уже свыкся с мыслью, что ему вместе с Амарусом придется навсегда покинуть этот мир, но мысли об этом все еще наполняли его сердце печалью. Но не только это заставляло Мага Нираса тосковать. Он пытался не думать о вселяющей надежду мысли, что только что, как гром среди ясного неба, появилась в его голове.

⁂

Нимбус напросился вместе с Фирном пойти к семи водопадам, и теперь они сидели на краю скалы и молчали. Было очень тихо, только где-то далеко внизу слышался едва различимый шум реки. Нимбус украдкой взглянул на тонкий профиль Фирна, который сидел чуть поодаль и, погрузившись в свои мысли, смотрел невидящим взглядом прямо перед собой. Нимбусу нравился Фирн, который был совсем не похож на своих старших братьев, не считая внешнего сходства. Он был добр и, казалось, разумней, чем все они вместе взятые.

– Логофет обязательно объявится, – тихо, как будто говоря сам с собой, произнес Фирн. Тяжело вздохнув, он поднялся и зачерпнул воды из грозди водопада, застывшей в паре метров от земли.

– Возможно, он заблудился и не может найти обратную дорогу? – предположил Нимбус.

– Этого не может быть! Логофет знает Заоблачность лучше, чем самого себя! – Фирн, напившись кристально чистой воды, вернулся на прежнее место и снова застыл, как каменное изваяние.

Мысли Нимбуса путались. Странно, подумал он. Как можно знать лучше себя то, чего ты никогда не видел? Отец говорил, что враги пришли в наш мир для того, чтобы завоевать наши земли, но сколько Нимбус не подслушивал их разговоры, ни разу они не говорили о нападении на Заоблачность. Наоборот, они ведут себя так, как будто именно они были изгнаны со своих земель. Что-то странное, не поддающееся пониманию, происходит здесь. Нимбус попытался вспомнить видение сражения, которое он увидел с помощью отца, но в памяти его появлялись только нечеткие картины. Он не видел лиц, не помнил запахов, не слышал криков и стонов, как ни пытался оживить это воспоминание в своей голове. Как же плохо не помнить своей жизни, думал он. Больше всего на свете он мечтал увидеть лицо матери, но та часть жизни была темным пятном в его сознании. Она начиналась с пробуждения в темной, поросшей серебристым мхом хижине. Еще одно обстоятельство казалось Нимбусу странным, но он не решился спросить об этом отца. Если его магия настолько сильна, что он смог сделать так, чтобы враги приняли Нимбуса за своего, да еще и возвели его в ранг героя, почему отец не может внушить им, что им не место в Заоблачности?

– Нам пора, Нимбус! – прервал его мысли Фирн. – Время вышло, а Логофет так и не появился. – Фирн был явно расстроен и, тяжело вздыхая, направился к входу в пещеру. Нимбус поднялся и посмотрел в сторону расщелины, где еще недавно они с отцом выжидали удобного момента. Он надеялся, что отец сейчас там и наблюдает за ними.

– Ты идешь, Нимбус? – Фирн уже стоял в пещере, и Нимбус поспешил к нему. Через минуту вода, сорвавшись со скалы, с грохотом понеслась вниз.

⁂

В эту ночь Нимбус не спал. Огромная Луна, зацепившись за крону неподалеку растущего дерева, наполняла пространство его комнаты мягким светом. Нимбус подошел к окну и открыл медальон. В его зеркальной поверхности отразился свет, и лунные зайчики побежали по стенам.

– Здравствуй, Нимбус! – услышал он голос отца и посмотрел на Луну. Едва различимые очертания его лица появились на ее мерцающем лике.

– Я ждал тебя, отец! – забыв об осторожности, восторженно произнес Нимбус. – Ты оказался прав! – спохватившись, перешел он на шепот. – Когда я появился здесь, никто не заподозрил, что я твой сын. Твое магическое внушение подействовало, и меня приняли за какого-то отважного мальчика, который, вероятно, погиб во время сражения. Но это не главное! У нас появился шанс, отец! Ровно шесть дней в одно и то же время они будут останавливать воды семи водопадов! Сегодня я был там вместе с младшим из братьев.

– Не спеши радоваться, сын мой! – Нимбус услышал в голосе отца едва сдерживаемые слезы, и сердце его сжалось в комок от предчувствия беды. – Прошлой ночью свершилось непоправимое, Нимбус! – продолжил Амарус. – Мы с нашими воинами укрывались в лесу неподалеку отсюда. Ночь была темной, и это было нам на руку. Я выставил посты и отправился отдохнуть. Проснулся я от страшного шума. Со всех сторон раздавались крики, стоны, казалось, плачет сама земля. С трудом я понял, что на нас напали под покровом ночи! Нас убивали спящими. Я хотел было вступить в бой, но мой посох… Они забрали его, Нимбус! Я ничего не смог сделать, – он замолчал, и Нимбус заметил, что по его щекам текут слезы.

– Что теперь будет, отец?

– Тебе нужно бежать, Нимбус! Посох потерян, а без него магическое воздействие не будет долгим. Скоро они поймут, что ты мой сын, и тогда не миновать беды!

– Сколько у меня еще есть времени, отец? – в глазах Нимбуса стояли слезы, но он сдерживался из последних сил.

– Не больше недели. К сожалению, я уже не смогу тебе ничем помочь, вся надежда только на твою силу и магию, – ответил Амарус, и Нимбус заметил, что его лицо теряет четкость линий.

– Не уходи, отец! – в голосе Нимбуса послышалось отчаяние.

– Я теряю силу, Нимбус! Ты больше не сможешь видеть меня в лунном свете. Сейчас я должен вернуться и позаботиться о брате Нирасе. Мы будем ждать тебя у нашего озера. Возможно, нам удастся найти укромное место, где мы сможем спрятаться и спокойно провести остаток своих дней! Прощай! – лицо Амаруса растаяло, и Нимбус больше не сдерживал слез. Он плакал беззвучно, а затем его лицо стало спокойным и в его глазах появилась уверенность.

– Я не буду бежать, отец! – сказал он в пустоту ночи. – Я вернусь к тебе с победой или погибну, неважно, но я сделаю все возможное, чтобы остановить это зло!

⁂

На большой лесной поляне, залитой лунным светом, Амарус собрал всех своих подданных. Огромные чудовища в свете Луны казались еще больше. Их было так много, что можно было принять это колыхающееся море за одно, невиданных размеров отвратительное существо. Амарус, опираясь на посох, стоял чуть поодаль. Он был так доволен собой, что его лицо озаряла несвойственная ему улыбка. Все шло так, как он запланировал. Нимбус, напитанный ненавистью, сделает все сам. Амарус не сомневался в этом. Этот мальчишка жизнь отдаст за него. И такой исход вполне устраивал Амаруса. Природная сила магии Нимбуса, подпитанная силой Луны и магией Амаруса во время ритуала у озера, была разрушительна, и ее вполне хватит, чтобы уничтожить все живое там, за семью водопадами. Амарус был уверен, что Нимбус не станет бежать. Его отважное сердце, жажда мести за мать и отца и полное безрассудство сделают свое дело. Нимбус обязательно постарается уничтожить врагов. И произойдет это в ближайшие дни.

Амарус посмотрел на варканов, нужно было до рассвета покинуть эти места. Здесь им уже было нечего делать. Скоро свершится то, о чем долгие годы, сидя в хижине отраженного мира, мечтал он. Он станет единственным хозяином Заоблачности. Вся небесная вода будет в его власти, и мир под его ногами накроет хаос. Засуха, мор, страдания и войны. Смерть, жестокость и боль. А затем тьма, только тьма будет править миром. Амарус вспомнил опустошенные глаза Нираса. Его место теперь там, в отраженном мире, и ему никогда не удастся выбраться оттуда, его безвольное тело и разум будут прозябать там вечно, и вечность будет спутницей Амаруса и тьмы.

– В путь! – подняв посох над головой, сказал Амарус, и белое море, услышав команду хозяина, сдвинулось с места. Лес застонал под лапами тысяч великанов, а Амарус, поднявшись над лесом на облаке, еще раз посмотрел туда, где грохотали едва различимые вдали воды семи водопадов.

⁂

Анхель нес Одежавель на руках. Она мирно посапывала, прижавшись своей белокурой головкой к его плечу, и улыбалась во сне. Логофет едва поспевал за ними и от этого ворчал всю дорогу. Они уже несколько дней были в пути. Пейзаж белоснежной каменной долины не менялся, изредка им попадались небольшие речушки и родники, где они утоляли жажду. Анхеля уже не удивляло то, что ему совсем не хотелось есть, да и Одежавель не капризничала по этому поводу. Казалось, вода долины давала все необходимое. Логофет, привыкший к сытной жизни, конечно, страдал от отсутствия всевозможных вкусностей, и порой ему снились удивительной красоты блюда, которые он так любил в те прекрасные времена, когда мир был прежним. Во время их ночных остановок Анхель всегда засыпал последним, и ему не раз приходилось наблюдать, как Логофет ворочается во сне, с аппетитом покусывая свой хвост. Одежавель была на удивление послушным ребенком, и у Анхеля, никогда не имевшего опыта возни с малышами, совершенно не было проблем с ней. За все время их пути Анхель ни разу не наблюдал ее в плохом настроении и чувствовал, что малышка очень привязалась к нему. Только иногда перед сном, прижавшись к сонному Логофету, уже засыпая, она всхлипывала, и взгляд ее делался грустным. Логофет предположил, что она скучает по своему Хранителю Армариусу. Одежавель заворочалась и проснулась.

– Ахиль! – сказала она и улыбнулась. Лицо Анхеля расплылось в улыбке. Он пощекотал ее пяточки, и она звонко рассмеялась.

– Опять вы шумите! – заворчал Логофет. – Вы хотите быть съеденными большими белыми чудовищами? Я же предупреждал вас, что они здесь повсюду, и если нас заметят, нам негде будет искать укрытия, – Логофет нахмурился так, что Анхель не удержался и прыснул от смеха, такой забавной показалась в ту секунду его физиономия. Одежавель сползла с рук Анхеля и взяла его за руку. Ворча себе под нос, Логофет продолжил путь, и Анхель с Одежавель пошли за ним следом. Теперь Логофет был значительно впереди, несмотря на то что тропа круто пошла вверх. Анхель старался идти не спеша, чтобы малышка успевала. Он так усердно следил за тем, чтобы Одежавель не споткнулась о разбросанные повсюду камни, что не заметил, как они вышли к утесу, с которого открывался невероятный вид на долину. Логофет уже сидел на краю и смотрел на огромных размеров дерево. Оно было не похоже на обычные деревья, и Анхель замер на месте. Ствол этого удивительного дерева поднимался так высоко вверх, что не было видно его конца и края. У основания этого величественного дерева, рассеивая пространство, искрилась волшебная субстанция, напоминавшая легкий туман. Она делала прозрачной поляну, на которой росло дерево, и Анхель увидел, как могучие корни, переплетаясь друг с другом, устремляются далеко вниз. Дерево это было соткано из миллионов веточек, напоминающих жемчужные ожерелья. На конце каждой веточки, переливаясь, словно драгоценные камни в лучах Солнца, росли серебристые цветы. Они, словно птицы, порхали вокруг, то отрываясь от веточек, то снова становились их частью.

– Это дерево магических даров жителей Заоблачности! – сказал Логофет. – Пока здесь растут эти цветы, у нас есть надежда, что все еще образуется и мир станет прежним.

– Генри рассказывал мне об этом удивительном месте. Он видел его во сне, а когда проснулся, то услышал голос, который сказал ему, что мир не всегда здесь будет наполнен светом. Придут времена, когда тьма накроет эту благодатную страну, и тогда понадобится помощь Генри, чтобы показать путь мальчику. Только этот мальчик с именем, наполненным бегущими водами, прочтет знамение и сможет вернуть в эти земли мир. Голос сказал, что он не будет обладать магией, но его внутренний мир может оказаться сильнее тьмы. Когда я познакомился с Генри, он решил, что именно я и есть тот мальчик, о котором говорил ему голос.

– Знать бы, о каком знамении говорил этот голос! – Логофет внимательно смотрел на Анхеля. – Насколько мне известно, у Мага Нираса есть магическая книга, в которой написана история нашего мира, но если мне не изменяет память, Маг Нирас никогда не говорил, что в ней написано, будто нам угрожает опасность.

– Реки меняют берега, а время может изменить ход жизни! – ответил Анхель и взял Одежавель на руки. Логофет знал Анхеля всего несколько дней, но его поражало, откуда в этом мальчике столько мудрости. Анхель рассказывал ему, что еще там, на Земле, он узнал о том, что является потомком принцессы Амеи, дочери короля Вилфорда. Логофет помнил те дни, когда принцесса исчезла. Мир был на грани краха, и именно тогда Хранители магических даров были отправлены в Заоблачность. Он с нежностью смотрел на Анхеля и Одежавель. Удивительно, потомки одной королевской ветви встретились спустя несколько столетий. Жаль, что медальон потерян, ведь он являлся прямым доказательством того, что Анхель – наследник королевского трона. Логофет попытался вспомнить лицо короля Вилфорда и улыбнулся. У Анхеля были те же черты. И что самое удивительное, Анхель говорил так, как будто в нем жила память всех его прошлых поколений. Единственное, что было Логофету не понятно, это слова о том, что мальчик, прочитавший знамение, не будет обладать магическими способностями. Как потомок королевского рода может быть обделен магией? Логофет настолько был погружен в свои мысли, что не заметил, как над ним, Анхелем и Одежавель повисло огромное Солнце. Он часто принимал участие в ритуалах обретения магических даров для новорожденных, но сейчас рядом не было Мага Нираса, и явление Солнца заставило Логофета затрепетать от волнения.

– Не бойся, Анхель, оно не принесет нам вреда! – сказал он, заметив вокруг спасительную от жара сиреневую дымку.

– Как такое возможно? – пораженный увиденным, Анхель не мог отвести глаз от огромного шара, спустившегося в долину.

– Склони голову, Анхель! – сказал Логофет, и Анхель послушался, но его так распирало любопытство, что он снова посмотрел вверх. Он увидел, как Солнце завертелось вокруг своей оси, затем его луч коснулся ветви дерева, и на том месте, сверкая гранями, распустился новый цветок. После этого Солнце поднялось на привычное для него место, а сиреневая дымка рассыпалась, и миллионы сиреневых песчинок, подхваченные ветром, унеслись вглубь белоснежной долины.

– Свершилось, Анхель! – голос Логофета был торжественным. Он понял, что произошло минуту назад. Анхелю, наследнику королевского рода, вернувшемуся в свой мир, был дарован магический дар, и это еще раз подтверждало то, что перед ним стоит будущий король Заоблачности.

– Подойди ко мне, Анхель! – раздался голос, напоминающий шелест листьев, и Анхель с Логофетом огляделись, пытаясь найти говорящего, но вокруг не было ни души.

– Подойди к моим ветвям, Анхель! – снова услышали они голос ниоткуда. Теперь они догадались, что с ними говорило магическое дерево, и Логофет взял Одежавель на руки. Анхель осторожно спустился с крутого утеса и через несколько минут уже стоял возле дерева. Оно было настолько велико, что Анхель казался муравьем рядом с ним. Логофет наблюдал за всем с высоты утеса. Он увидел, как прозрачная субстанция окутала Анхеля, а затем он растворился из виду, как будто его там вовсе и не было.

– Он вернется, Одежавель! – сказал Логофет, заметив, как Одежавель забеспокоилась в его руках. – Давай-ка найдем укромное местечко и подождем его возвращения, моя принцесса!

⁂

Маг Нирас, Шеду и Пенат едва держались на ногах. Они обошли все окрестности в пределах долины Гертруда и вышли к горному хребту. Горная тропа была не из легких, и им то и дело приходилось останавливаться, чтобы перевести дух. Где-то далеко внизу шумела река, извиваясь, подобно змее, среди неприступных скал.

– Мы должны вернуться, Маг Нирас! Здесь нет мест, где могли бы укрыться спасшиеся, – сказал Пенат. Он был уверен, что они движутся в неверном направлении, но Мага Нираса вело чутье, и он не поддавался на уговоры Пената.

– Доверься мне, Пенат! Я чувствую, что мы недалеко от цели! – в голосе Мага Нираса было столько уверенности, что Пенат смирился и продолжил путь.

– Может быть, мы с Пенатом слетаем на разведку, Маг Нирас? – спросил Шеду. – Мы могли бы за час полета преодолеть путь, который пройдем здесь пешком за целый день! С высоты мы могли бы увидеть все вокруг.

– Мы не должны рисковать, Шеду! Мало того, что нас могут заметить воины Амаруса, так мы еще и приведем их к укрытию спасшихся жителей Заоблачности! А я точно уверен, что мы недалеко от цели! – сказал Маг Нирас и продолжил путь, опираясь на посох. Шеду и Пенату ничего не оставалось, как последовать за ним. Так они шли несколько часов. Чем выше поднимались они в горы, тем опасней становилась тропа, но Мага Нираса не пугали ни преграждающие им путь каменные глыбы, ни узкие тропы на отвесных скалах. Уже около часа он слышал шум водопада, который все нарастал, чем ближе они приближались к тому месту, откуда доносились эти звуки. Через час пути грохот падающей со скал воды стал настолько сильным, что Маг Нирас был уверен: за следующим изгибом скал они обязательно увидят водопад. «Нужно будет не глядя на него пройти мимо», – подумал он. Последнее время он старался не смотреть в воду. Там, в долине Гертруда, в ручье он увидел свое отражение, но ему показалось, что оно не принадлежит ему. Он был уверен, что это не Амарус, но тогда кто смотрел на него с поверхности сверкающей в лучах заходящего Солнца воды? Эта загадка вот уже несколько дней мучила Нираса, но он так и не поделился своими сомнениями с Шеду и Пенатом. Он так погрузился в свои мысли, что не заметил, как шум падающей воды утих, словно кто-то остановил течение вод.

– Маг Нирас! Вы слышите? – голос Шеду был взволнованным, и Маг Нирас не сразу понял, что от него хочет Хранитель. – Шум водопада! Он исчез! Вы слышите, его больше не слышно? – Шеду смутился, понимая, что говорит немного странно. Только сейчас Маг Нирас понял, что их окружает тишина, не считая едва уловимого шума реки, доносившегося снизу.

– Такого не может быть! Нужно быстрее добраться до того места и посмотреть, что случилось с водопадом! – сказал он и ускорил шаг.

⁂

Авон стоял на краю обрыва. Гигантские грозди воды висели над пропастью прямо над его головой, готовые по его команде снова сорваться в бездну. Сегодня был седьмой день, как они останавливали воды семи водопадов в надежде, что вернется Логофет. Но он так и не появился. Авон тяжело вздохнул и направился к входу в пещеру. Он торопился вернуться, так как на завтра была назначена коронация Нимбуса, и ему очень хотелось поучаствовать в праздничных приготовлениях. У входа в пещеру он увидел всех своих братьев.

– Подождем еще немного, Авон! – в голосе Фирна звучала мольба, и Авон не смог отказать младшему брату. Он вернулся к обрыву, и братья последовали за ним.

– Как там Нимбус? – спросил он.

– Сегодня он снова не захотел прийти сюда, это кажется странным! – первым отозвался Гон.

– Мне показалось, что в последнее время он замкнулся в себе! – добавил Томан.

– Я тоже заметил, что он сторонится нас! – подхватил Корей.

– Сегодня он даже ни разу не вышел из своей комнаты, Авон! – озадаченно произнес Осад.

– И совершенно отказывается от пищи! – дополнил рассказ своих братьев Колдер. Авон обвел взглядом встревоженные лица своих братьев.

– Мальчик завтра станет королем Заоблачности и обручится с принцессой Гольманой! Вам не кажется, что у него достаточно поводов для волнения в его девять с небольшим лет? – попробовал успокоить их Авон и осмотрелся. Время, отведенное для ожидания Логофета, давно вышло, и нужно было возвращаться. Он пробежал взглядом по противоположным скалам и, не заметив ничего, повернулся к братьям.

– Мы дали Логофету возможность вернуться в наш мир, но он не вернулся, и нам ничего не остается, как оставить воспоминание о нем в нашей памяти! – сказал он. – Сегодня мы навсегда закроем страницу нашего прошлого и безвозвратно отпустим воды семи водопадов. Больше мы не будем использовать магию и навсегда забудем об этом мире! Нам пора, братья! – он направился к входу в пещеру, и все последовали за ним. Один за другим они зашли в пещеру и повернулись к водопадам.

– Что же! Прощай, Заоблачность! – с грустью в голосе произнес Авон и уже собрался было дать водам привычный для них ход.

– Остановись, Авон! – глаза Фирна были полны слез, и он, несмотря на опасность погибнуть под тоннами воды, вернулся к обрыву. – Ты снова совершаешь ошибку нашего брата, Авон!

– Разве я не дал Логофету шанс вернуться, Фирн? – в голосе Авона почувствовалось раздражение. – Подойди к нам, или я оставляю тебя в том мире, и ты никогда не сможешь вернуться!

– Лучше остаться здесь одному, чем жить с мыслью, что мы не сделали того, что должны были сделать! – ответил Фирн и не сдвинулся с места. – Ты думаешь, что совершаешь благо для тех, кто остался в живых?! Да, они могут начать новую жизнь в нашем мире. У них будет королевская семья, их дети будут жить в безопасном мире, и, возможно, они когда-нибудь забудут о том, что однажды случилось в Заоблачности, Авон! Но ты не подумал об их предназначении! Ты не подумал о том, что эти земли будут принадлежать тьме, и вся небесная вода тоже! Ты не подумал, что ни одна капля больше не прольется на землю и все живое погибнет. Мы не должны допустить этого, Авон! Мы должны бороться и навсегда изгнать тьму с этих земель! – эмоциональная речь Фирна не произвела впечатления на Авона, он давно уже все решил для себя, и нежелание Фирна принять его решение действовало ему на нервы.

– Почему ты решил, Фирн, что мы что-то должны?! – Авон почти кричал, и его голос разнесся эхом среди скал. – Сначала наш старший брат Нирас отправил нас на верную гибель, и только благодаря необъяснимым обстоятельствам мы спаслись и нашли убежище в нашем новом мире за семью водопадами. Мы прожили здесь не одно столетие, Фирн. Теперь наш старший брат Нирас выпустил в мир необузданную, жестокую тьму. Погибли многие невинные, погибли дети, старики и матери, и нам пришлось пролить королевскую кровь для спасения остальных! Наш мир был всегда уравновешенным, и все изменилось тогда, когда наш брат решил, что может управлять судьбами других. Это его ошибка, Фирн, и ему с ней жить, если, конечно, он еще жив! – закончил Авон, и над обрывом повисла гнетущая тишина.

– Я жив, Авон! – все посмотрели туда, откуда донесся знакомый голос. Наконец все заметили на противоположной стороне горной гряды, среди валунов, высокую фигуру. Рядом с Нирасом стояли Хранители Шеду и Пенат.

– Не может быть! Это Нирас! Это он! – пронесся над ущельем ропот братьев, и Фирн заметил, как ненависть перекосила лицо Авона.

– Я жив и признаю свои ошибки, Авон, и я безмерно счастлив, что вы все живы! – голос Мага Нираса задрожал. – Я не прошу простить меня, братья, я знаю, что нет мне прощения за все, что я натворил в своей жизни. Я знаю, что нет обратного пути, и то, что свершилось, уже не исправишь, не вернуть жизни тем, кто погиб по моей вине. Но я решил и не отступлю, братья, я сделаю все возможное и невозможное, чтобы вернуть мир в эти земли. Я готов отдать свою жизнь, но боюсь, что этого будет недостаточно.

– Уходи, Нирас! Ты давно не брат нам! – ответ Авона подкосил ноги Нираса, и чтобы не упасть, тот крепче взялся за посох. Авон негодовал. Внезапное появление старшего брата, принесшего их миру столько бед, подняло из глубин его души самые отвратительные чувства. Ненависть к Нирасу, столько лет жившая где-то глубоко внутри, вдруг вырвалась наружу, обожгла, разлилась по всему телу, затуманила сознание.

– Я прошу вас хотя бы выслушать меня, Авон! – в голосе Мага Нираса было столько боли, что Шеду прослезился.

– Тебе не место среди нас, Нирас! Уходи! – Фирн услышал, как заскрежетали зубы Авона, и ему стало не по себе. Он был рад видеть Нираса, его появление давало надежду на борьбу, а он желал этого всем сердцем.

– Не время вспоминать прошлое! – заговорил Фирн и заметил, как взгляд Авона полоснул по нему, словно кинжалом. – В эти страшные для нас дни только объединение наших сил может привести к победе над силами тьмы! – продолжил он, чувствуя, как по рукам разливается дрожь. Он надеялся на разум и поддержку остальных братьев, но похоже, они вместе с Авоном были готовы навсегда забыть про Заоблачность, и появившаяся было надежда начала покидать отважное сердце Фирна.

– Замолчи, Фирн! – голос Авона звучал угрожающе. – Мы оставляем тебя в этом мире, Нирас! Ты можешь исправить все, а можешь оставить все как есть, нам все равно! Сегодня мы решили навсегда опустить воды этих водопадов и навсегда забыть о прошлом! Вы же, Хранители Шеду и Пенат, можете последовать за нами, мы будем безгранично рады!

– А что произойдет, если Амарус уничтожит магическое дерево? – мысль о дереве возникла в голове Шеду спонтанно, он просто решил смягчить жесткий разговор двух братьев и попробовал перевести разговор в другое русло. Он никогда не задумывался о судьбе магического дерева, но когда произнес этот вопрос вслух, над ущельем надолго повисла угнетающая тишина.

Глава 20. Ночь до коронации

С тех пор как Нимбус увидел своего отца и узнал о гибели их армии, прошло несколько дней. Он держался изо всех сил, чтобы ненароком не выдать себя. Желание как можно быстрей покончить с врагами, словно червь, забралось в его сознание и ни на минуту не давало покоя. Он безудержно мечтал о мести и часами представлял страшные кровавые картины. Даже во сне он не мог забыться. Каждую ночь ему снился один и тот же сон. Он видел себя на коронации. Именно это время он выбрал для мести. Он знал, что в этот день соберутся все без исключения и у него появится возможность убить всех сразу. Ему снилось, как он начинает бой, он видел перекошенные от боли лица, слышал стоны и крики ужаса, он видел залитые серебристой кровью мертвые тела, и это не пугало его, наоборот, его охватывало звериное чувство, и он не жалел ни женщин, ни младенцев. А потом он слышал голос матери. Во сне он знал, что это именно ее голос, хоть и слышал его впервые. Он не видел ее, а только слышал. Она умоляла его остановиться, и от этих слов Нимбус приходил в себя и понимал, что совершил что-то ужасное. От этого чувства безысходности и невозможности исправить совершенное он просыпался в холодном поту, а следующей ночью все повторялось снова.

В эту ночь Нимбус решил не ложиться. Он сидел у распахнутого окна в своей комнате и размышлял о завтрашнем дне. Солнце медленно пряталось за линию горизонта, раскрашивая облака в нежно-розовые оттенки. Прошла почти неделя, а магия отца не ослабевала, его также считали героем и уже завтра собирались возвести на трон. Он подумал об отце, и его сердце наполнилось теплом. Мысль о том, как он будет рад, когда узнает, что его сын, маленький Нимбус, не стал бежать, а сделал все, чтобы навсегда изгнать из Заоблачности врагов, добавила ему уверенности, и он улыбнулся своим мыслям. В глубине тенистого сада он заметил какое-то движение и сделал шаг вглубь комнаты, чтобы не быть замеченным. Из-за высокого кустарника появились старейшины. Они медленно прошли по извилистой каменной дорожке и направились в сторону своей хижины. Нимбус не сразу заметил, что их не семь, а восемь. Незнакомец был старше остальных, и Нимбус всмотрелся в его черты.

– Отец! – прошептал он, едва справляясь с желанием закричать. Сердце его бешено заколотилось, но спустя минуту он понял, что обознался. Восьмой старейшина не был похож на узника, он шел не спеша и о чем-то говорил с остальными. Нимбус заметил в его руках посох. «Посох отца», – пронеслась мысль в его голове.

⁂

В спальне принцессы Гольманы было непривычно шумно. Она сидела в своей облачной колыбели и смотрела то на Шеду, то на Пената, то на Армариуса, которые болтали без умолку. Периодически разговор их прерывался, и они заключали друг друга в объятья, охали, вытирали слезы радости и снова говорили. Армариус был так счастлив видеть друзей, что совсем забыл о своих обязанностях. Гольмане давно было пора спать, но Армариус никак не хотел

Продолжить чтение