Читать онлайн Волна любви на озере дружбы бесплатно
Original h2: Une vague d’amour sur un lac d’amitié
Text by Marie Desplechin © 1995 l’école des loisirs, Paris
© Надежда Бунтман, перевод на русский язык, 2019
© ООО «Издательство Альбус корвус», издание на русском языке, 2020
Глава 1
В которой я не сплю и прихожу к выводу, что вообще-то любить – занятие, связанное с разочарованиями
– Это что такое? У тебя до сих пор свет горит?
Одной рукой прячу книжку под одеялом. Другой – зажимаю выключатель в потной ладони. Голова на подушке, тело неподвижно, как полено, глаза закрыты. На все про все хватило двух секунд. Но, увы, на эти две секунды я и опоздала.
Мама резко распахивает дверь моей спальни. На фоне освещенного коридора вырисовывается ее грозный силуэт. Как у Носферату. Гигантская тень вампира в плаще. Но я лежу молча.
Пытаюсь схитрить и обмануть противника. Легкое похрапывание слетает с моих уст… Бесполезно. Чувствую чье-то тепло, и кто-то склоняется прямо надо мной. Открываю глаза: над моей повинной головой – знакомое круглое лицо. Таращусь филином. Мама заполучила доказательство того, что я не сплю, но этим дело не ограничилось.
Она потянула на себя пододеяльник и извлекла из-под него книжку, лежавшую раскрытой у меня на животе, чтобы не потерять страницу. Прямо в ухо – пулеметная очередь:
– Читаешь? До сих пор? Ты понимаешь, который час? Полагаешь, это разумно с твоей стороны? Думаешь, завтра будешь хорошо себя чувствовать?
Вопросы сыпались один за другим, ответов на них не подразумевалось. Будто не вопросы обрушивались на мой хрупкий череп, а меня по нему лупили палкой. Впрочем, у меня нашлись бы ответы на каждый вопрос. Выглядело бы это примерно так:
– Да. Да. Нет. Нет. Нет.
Ну и какой в этом прок? И тогда, не ввязываясь в дискуссию, я решаю действовать по велению сердца. Я притягиваю мамино лицо за уши, оно нависает над моей беличьей мордочкой, и я истошно кричу ей прямо в нос:
– Ты меня люби-и-ишь?
Мама поводит плечами и высвобождается из моих сатанинских объятий. Она удивленно отступает назад.
– Ну хватит, – говорит она, – речь не об этом.
– Понятно, но все-таки, – не сдаюсь я. – Ты меня любишь?
– Разумеется, люблю, – отвечает она, мотая головой справа налево, что обычно означает «нет», но иногда значит «да». – Я же твоя мать. И поэтому хочу, чтобы ты уснула. Если опять замечу, что у тебя горит свет, пеняй на себя.
Я снова плюхаюсь на матрас и лежу как недопеченный блин комом на сковородке. Мама уходит.
– Спокойной ночи, – обращаюсь я к дверному проему, – приятного сна, не выключай, пожалуйста, лампу в…
Но она уже погасила свет в коридоре. Я выждала несколько минут, пока затихнет звук ее шагов, и тихонько пододвинула ночник к подушке. Свет не должен быть виден из коридора, поскольку я его наполовину загородила подушкой и одеялом. Угадайте, что я сделала? Я снова взяла книгу, нашла нужную страницу и принялась читать.
Если бы у меня хватило смелости, я бы слезла с кровати, догнала бы маму в коридоре и спросила:
– И все-таки, ты меня ПРАВДА любишь?
Но мне одиннадцать лет, и я знаю, что, если уже ночь-полночь, а ты тупо упорствуешь, ничего не добьешься. В лучшем случае я бы услышала в ответ:
– Ну конечно, я тебя правда люблю! А теперь угомонись и ложись спать.
Я решила, что лучше еще почитать. Вы когда-нибудь замечали, что любовь совсем не похожа на марципан? Представьте, что вам ужасно хочется марципана. Вы вежливо спрашиваете:
– Можно мне марципан?
– Конечно, можно, – отвечает вам какой-нибудь взрослый.
Вы его берете. Едите. Потом берете добавку. Восхитительно. Нажираетесь как свинья. И что в конечном счете вы замечаете? Вы замечаете, что вопрос о марципане вас больше не волнует. По крайней мере до тех пор, пока вы полностью не переварили эту приторную кашу, забившую желудок. Вы успокоились.
Теперь возьмем любовь. Вы вежливо спрашиваете:
– Ты меня любишь?
– Конечно, люблю, – отвечает вам какой-нибудь взрослый.
С места вы не сдвинулись. Поскольку что же вы замечаете? Что ничего не изменилось. Что вопрос любви вас по-прежнему волнует.
– А как ты меня любишь? – снова спрашиваете вы, надеясь на ответ, такой же сладкий, как марципан.
– Что за вопрос! – бросает на лету какой-нибудь взрослый, обычно занятый чем-то другим (приготовлением салата, разговором по телефону со страховой компанией, подписанием вашего дневника – выберите нужное). – Я просто очень тебя люблю.
Вы испытали чувство удовлетворения? Я – нет. Детям всегда отвечают машинально. Это все равно что опустить монетку в автомат, а он не изрыгнет розового пластикового липучего паучка, а произнесет искусственным голосом:
– Конечно дорогой разумеется я тебя люблю. Пи-и-п, пи-и-п. Я люблю тебя, пи-и-п. Я люблю тебя, блям, блям.
Взрослые не прилагают никаких усилий, чтобы по-настоящему ответить на настоящие вопросы детей. Им больше нравятся вопросы, на которые вообще не надо отвечать, и ответы, которые не нуждаются в вопросах.
Пример вопроса без ответа:
– Ты правда будешь вежливо себя вести с тетей Адель, ведь бедняжка столько пережила?
Не стоит париться и искать правильную формулировку, ответ все равно «да». Было бы рискованно ответить:
– Нет, я буду ей хамить, потому что она злюка и я ее ненавижу.
Пример ответа без вопроса:
– Да, в коллеже я занималась с утра до вечера, и мне хотелось бы, чтобы ты последовала моему примеру, если не хочешь оказаться без работы.
Разве вы задали вопрос? Нет, можете даже не напрягаться, вы ни о чем не спрашивали. Однако это не повод, чтобы вам не ответить…
Иногда я мечтаю об ответах со вкусом миндаля. Как я стою в каком-то саду среди шпалер, увитых розами, и кустов сирени. Я замечаю некоего взрослого, он мирно рыхлит грядку с клубникой. Я подхожу к нему и, не вынимая рук из карманов, спрашиваю:
– Вот скажи, ты меня любишь?
Человек распрямляется и поворачивается ко мне.
– Хороший вопрос, – отвечает человек с неподдельным интересом в глазах. – Я рад(а), что сегодня ты мне его задала. Видишь ли, любовь – штука сложная, и порой я сам(а) задаюсь вопросом, люблю ли я тебя, как ты того заслуживаешь. Известно ли тебе выражение «любить кого-нибудь пуще всего на свете»?
И так далее… Мы сядем вдвоем на скамеечку в саду и поговорим от души. И продолжим дивную беседу о том, почему да как люди любят. И на некоторое время этот вопрос перестанет меня волновать.
Разумеется, все эти сады, грядки с клубникой и беседа – одни мечты.
Глава 2
В которой я знакомлюсь с потрясающим человеком
– Repeat after me…
В этом году я начала учить английский.
– My name is Susanne and I am eleven.
Меня зовут Сюзанна, и мне одиннадцать лет. И я, соответственно, в пятом классе. Мне нравится мой пятый класс, карта самовыхода и все учителя, которые в начале года так долго запоминают наши фамилии. Нравится переходить из класса в класс и там досыпать на уроке. Нравится учиться разговаривать на новом языке. Мне как раз слегка надоело говорить на родном.
Но я одна-единственная этому рада. Еще с прошлого года все родственники в панике. У взрослых перед школой панический ужас. Это важно знать. Прошло немало времени, пока я поняла, чего они так боятся.
– Если у тебя не будет хороших оценок, – как-то вечером мимоходом заметила мама, – тебя не возьмут в хороший лицей, ты не сможешь получить хорошее высшее образование и останешься без работы.
– А-а, – сказала я. – С какого возраста начинают работать?
Мамино лицо выразило задумчивость.
– В двадцать два – двадцать пять, если ты – про себя.
Я быстро посчитала.
– Значит, когда я проживу еще столько же, сколько мне сейчас, и даже больше. Столько же, сколько понадобилось, чтобы научиться ходить, говорить, читать, плавать… И все это время бояться школы, бояться лицея, бояться выпускных экзаменов, высшего образования и безработицы.
– Это тебе не шуточки, – сказала мама. – Расслабляться нельзя. Годы летят незаметно. Чем старше становишься, тем сложнее наверстать упущенное.
Я почувствовала омерзение, нечто среднее между тошнотой и головокружением.
– Ну да, – процедила я сквозь зубы, – полагаю, что лучше прямо сейчас забить на возможность когда-нибудь найти работу. Тогда времени у меня будет – целая жизнь, и я им лучше воспользуюсь, чтобы прочесть все библиотечные книжки.
– Что ты сказала? – спросила мама.
– Ничего. Думала, чем бы мне заняться.
– Сделай уроки на следующую неделю, – предложила мама.
– Хорошо, – согласилась я. – Уже иду.
Я проскользнула к себе в комнату, закрыла дверь, улеглась на кровать и вытащила книгу из-под подушки.
Уроки на следующую неделю подождут до следующей недели. Родители – люди тревожные, причем их тревожность не только никому не нужна, но и всем мешает.
Справедливости ради стоит признаться, что из родительских переживаний можно извлечь некоторую пользу. Под гнетом обстоятельств родители способны пойти на невиданные жертвы. Так, мама с папой настолько прониклись важностью английского языка, что вбили себе в голову, что мне необходимо найти няню – носительницу языка.
– Как ты смотришь на то, чтобы два-три раза в неделю разговаривать со студенткой-англичанкой? – спросила мама. – Она могла бы забирать тебя из школы домой, говорить с тобой по-английски, а ты сильно продвинулась бы в языке.
– Замечательно, – сказала я.
Я действительно считала эту идею замечательной. В моем разыгравшемся воображении начался фантастический парад возможных английских кандидатур. Рыжая девушка в юбке-шотландке и белой блузке? Юная панк с зеленой шевелюрой и в черной косухе? Голубоглазая принцесса-блондинка с укладкой? Студентка-индианка с третьим глазом, нарисованным на лбу красной помадой?
Я размышляла, мечтала. Интересно, станет ли эта юная особа подругой или окажется мегерой. Короче говоря, я ждала встречи. И она произошла через две недели после начала учебного года.
Я читала, расслабленно валяясь на кровати, как вдруг знакомый вопль как током парализовал меня с ног до головы.
– Сюзанна! – звала мама. – Сюзанна!
Я отложила книгу корешком вверх, встала и отправилась в гостиную.
– Сюзанна, – объявила мама, как только я вошла, – вот кто будет помогать тебе с английским во вторник и в четверг вечером.
– Хорошо, – сказала я, рыская глазами по комнате в поисках девушки.
Я не понимала, о ком мама говорит, пока мой взгляд внезапно не наткнулся на необычный для данной обстановки объект: на меня дружелюбно смотрел высокий парень с коротко подстриженными черными волосами.
– Hello, Сюзанна, – сказал он.
Он широко улыбнулся, разом показав мне невероятное количество зубов. У него их было, судя по всему, не меньше ста пятидесяти. Я смущенно повернулась к маме.
– Это и есть та девушка? – спросила я.
– Не прикидывайся дурочкой, – ответила мама, – это молодой человек из «Альянс Франсез»[1]. Он – англичанин, и его зовут Тим.
– Hello, Сюзанна, – повторил Тим, услышав свое имя.
Он снова улыбнулся, хотя ему явно было не по себе. Он маялся, переминался с ноги на ногу, таращил круглые, как десятифранковые монеты, глаза, вытянутое лицо было бледным. Он что, каждый раз будет говорить hello при звуках своего имени?
– Тим? – решила я попробовать.
– Hello, – произнес он, наклонившись ко мне для рукопожатия.
Замечательно. Мне ужасно понравился этот тип, повторявший hello к месту и не к месту. Я пожала ему руку и тоже улыбнулась.
– Отлично, Сюзанна, можешь идти к себе в комнату, – прервала мама эту удивительную встречу, – Тим приедет за тобой после уроков. А теперь я хотела бы обсудить с ним наедине некоторые организационные вопросы. Садитесь, Тим, – предложила она в тот момент, когда я выходила из комнаты.
– Hello, Тим, – обронила я, закрывая дверь.
– Bye-bye, Сюзанна, – ответил он.
Чудеса – он говорит не только hello, но и bye-bye. Я всей душой желала, чтобы мы с ним подружились.
В тот вечер мама выглядела вполне довольной собой.
– Я нашла прекрасного студента для Сюзанны, он поможет ей с английским, – заявила она папе, когда тот пришел с работы.
– Неужели? – спросил папа, снимая плащ. – А сколько лет этому юноше?
– Девятнадцать.
– И что он изучает в Париже?
– Он учится на факультете французской литературы, – ответила мама.
– Прекрасно, просто прекрасно, – сказал папа, вынул из кармана плаща газету и уселся в гостиной. – У Сюзанны все в порядке?
– Все, – сказала я, войдя в гостиную. – Добрый вечер, папуля.
– Добрый вечер, Сюзанна, – сказал папа и нежно поцеловал меня в лоб.
Я была уже в пижаме, и зубы почищены. Папа всегда возвращается с работы поздно. И на выходных он редко бывает дома, потому что работает или с парашютом прыгает. Это его любимый вид спорта. Я часто не слышу, как он приходит, я уже сплю. Они с мамой часто идут ужинать в ресторан. Мне теперь одиннадцать, и они больше не приглашают бебиситтера. Они запирают замок на два оборота, и я сама за собой присматриваю.
Я очень люблю папу. Иногда он водит меня в кино. Например, на мой день рождения. Он всегда рад меня видеть. Когда ему удается меня увидеть.
– Здравствуй, Сюзанна, – говорит он и гладит меня по волосам.
Обожаю, когда он гладит меня по волосам.
– В школе все в порядке? Ты вроде хорошо учишься?
Все узнали вопрос без ответа. Стало быть, я не отвечаю. Я довольна, что можно немножко посидеть рядом с ним. Потом я возвращаюсь к своим делам. Папа не относится к той категории родителей, кому я истошно крикнула бы прямо в нос:
– Ты меня люби-и-ишь?
Я бы не осмелилась. Думаю, что он даже не понял бы, о чем речь. Он оторвался бы от газеты и удивленно на меня посмотрел.
– Прости, Сюзанна, – вероятно, сказал бы он, – ты что-то спросила?
– Нет-нет, – ответила бы я, – ничего, это я так, песенку одну вспомнила.
В тот вечер я мало читала в кровати. Я предпочла погасить свет и еще долго думала о Тиме, как он придет за мной в школу и будет говорить со мной по-английски. Тим – первый молодой человек, с которым я познакомилась. Только бы мы подружились.
Глава 3
В которой Тим становится моим другом
Тим сразу же занял особое место в моей жизни. У меня таких людей не так много. Я пыталась вспомнить, есть ли у меня друзья, но так и не вспомнила.
– Не хочешь пригласить подружек в субботу, поиграете вместе? – иногда спрашивает мама. – Целыми днями на кровати валяешься. Тебе не кажется, что пора завести друзей-ровесников?
Я не отвечаю на вопрос без ответа. Мама с легким презрением на меня смотрит:
– Может, ты хочешь, чтобы я тебя записала в спортивную секцию?
Это настоящий вопрос, и я поспешно на него отвечаю:
– Нет-нет, спасибо, мне не очень хочется заниматься спортом. У меня нет времени, мне много задают.
Знакомая песня. Два года назад я ходила на танцы. Мама полагала, что от них будет польза.
– Да-да, – настаивала она, – ты станешь грациознее и красивее.
– А может, лучше ты прекратишь водить меня к парикмахеру, который стрижет меня почти под ноль?
– Ну нет, – воспротивилась мама, – у тебя очень тонкие волосы, их надо стричь совсем коротко, и они станут гуще.
И вот, в трусах и майке, я очутилась в просторном зале с деревянным полом, в окружении перевозбужденных девчонок, которые скакали как блохи. Нужно было присоединиться к этому безумному хороводу. Я судорожно вскакивала и приседала, ритмично дергая ногами. Это уже была не я, я превратилась в заводного клоуна, который беспорядочно содрогался под выкрики тренера. Смешно и нелепо. Все мышцы болели, я упарилась, еле дышала. На самом деле, стоя в последнем ряду у двери, я задыхалась от ярости.
– Сюзанна, давай, старайся! – вдруг завопил тренер.
Тут все девочки перестали прыгать и обернулись ко мне.
– Уверен, что ты можешь достать до ступни кончиками пальцев…
Руки у меня опустились, в горле пересохло.
– Нет, я даже до колен не дотягиваюсь, – прошептала я.
– Ну же, напрягись! – кричал тренер, – Иди сюда ко мне, стань в первый ряд.
Охватившее меня желание провалиться сквозь землю сосредоточилось в животе, но я двинулась вперед. Девочки расступались, пропуская меня, словно зачумленную. Они откидывали волосы со лба и раскрасневшихся от старания лиц. В глазах у них сверкал металлический блеск. Занятие продолжилось.
– Распрямилась! – кричал тренер. – Выше голову! Плечи назад! Дыши! Ниже! Выше! Быстрее! Прямее!
Честное слово, лучше бы меня отправили в ад – я покорно пошла бы туда с песней, – чем терпеть урок танцев по средам после обеда. Шли недели, спина все больше сгибалась, голова вжималась в плечи, шею уже не было видно за выпирающими лопатками.
Я рассматривала себя в зеркале ванной. Я напоминала горбатого гнома. «Если так будет продолжаться, – думала я, – у меня появятся крылья. Они уже явно растут у меня на спине». Я наклонила голову и провела рукой по шее. «Крылья будут огромные, я превращусь в ангела и смогу улететь».
В конце концов мама заметила, что уроки танцев не только не придали мне грациозности, но и с каждой неделей все больше меня калечили.
– Господи, какая же ты неуклюжая, – постоянно повторяла она.
Она не стала настаивать и не продлила занятия. Я смогла спокойно ходить в библиотеку по средам после обеда, а потом идти валять дурака к бабушке.
Тогда-то мама и начала приставать, чтобы я пригласила друзей.
– В субботу, – предлагала она, – пригласи их в субботу. Хочешь, я позвоню их родителям?
– У меня нет друзей, – отвечала я.
– Послушай, у всех есть друзья…
– Может быть, – говорила я, – у всех, кроме меня.
Но мама никогда не сдавалась, предварительно не испробовав все возможные варианты.
– Подумай хорошенько, есть же наверняка девочка или мальчик, с которыми ты ладишь?
Я погружалась в размышления. И чем глубже я погружалась, тем острее ненавидела девчонок-воображал нашего класса. Что же касается мальчиков, я не могла вспомнить не только ни одного лица, но и ни одного имени. Я относилась к ним как к личинкам или рыбкам.
– Ну что? – заискивала мама с нотками надежды в голосе.
– Нет, честное слово, – говорила я, – никого. Может, на следующий год, когда вырасту…
В конечном счете в маминых глазах мелькало разочарование, на том разговор и заканчивался. Ну что плохого в том, что я люблю одиночество? Я же никому зла не причиняю. Смотрю в окно, придумываю разные истории в ванной перед зеркалом, воображаю, что я – в Индии, слоняюсь по квартире, читаю книжки.
И вот в моей одинокой жизни Тим стал мне другом. Как и планировалось, он приходил за мной в школу по вторникам и четвергам. Как и планировалось, мы весело болтали. Однако совершенно не планировалось, что мы будем болтать исключительно по-французски.
Мы честно попробовали говорить по-английски, но ничего не вышло. Вы когда-нибудь пробовали беседовать на неизвестном вам языке? Ничего не получится. Потому что, по правде говоря, после двух месяцев занятий мне сложно было изъясняться по-английски. Я могла задать несколько вопросов и даже на них ответить. Я могла спросить у собеседника, как его зовут, из какой он страны и как зовут его друзей. Могла узнать, который час. Когда приходил Тим, я каждый раз осведомлялась, сколько сейчас времени.
– What time is it, Тим?
Но всякий раз было четверть шестого, поскольку по вторникам и четвергам я выходила из школы в одно и то же время, а Тим был пунктуальным юношей.
Вначале Тим попытался задавать другие вопросы, но я не понимала ни слова из того, что он говорил. А когда он был рядом, в моем словарном запасе не оказывалось нужных слов, чтобы рассказать ему о куче разных мелочей, которые вертелись у меня в голове.
– Do you speak French? – наконец спросил Тим.
«Говорите ли вы по-французски?» – по крайней мере этот вопрос я способна была понять.
– Yes, I do, – ответила я.
– Wonderful, – радостно ответил Тим, – ну его, этот английский. Лучше ты будешь меня учить французскому, я тоже должен практиковаться.
– Как скажешь, – согласилась я. – Я буду твоим учителем по практике французского языка.
– Огромное спасибо, – сказал Тим. – Желаете ли вы хлеба тебе на полдник?
Два раза в неделю мы вместе читали задание по английскому, тренировали произношение. Это занимало десять минут, а потом мы могли говорить о другом. Само собой, когда я оставалась одна, я выучивала уроки так, чтобы комар носа не подточил. Если мне хотелось, чтобы Тим остался, нужно было действительно доказать родителям, что их идея оправдалась. Мой английский должен был стать безупречным. Я старалась изо всех сил, чтобы моя оценка не опустилась ниже 17 из 20.
Таким образом, до маминого прихода с работы мы болтали на французском. Я рассказывала Тиму о школе, прочитанных книжках, своих мечтах, например иметь крылья или поехать в Индию. Тим был прекрасным собеседником и задавал отличные вопросы.
– Кто тот преступник, что вышел из школы вместе с тобой? – спрашивал он.
– Высокий мужчина в очках и зеленой куртке?
– Именно тот.
– Месье Лакэ, мой учитель математики.
– Он не учитель, – произносил Тим и хмурил брови. – Он – опасный убийца. Думаю, тебе надо прекращать математики. Я сейчас об этом информирую вон тому полицейскому-регулировщику.
И он направлялся к регулировщику с криками:
– Сэр! Сэр…
Я с хохотом бежала за ним:
– Нет, Тим, нет, у тебя будут неприятности.
Услышав крики, полицейский поворачивался в нашу сторону, а Тим подбегал к нему и спрашивал:
– Не будете ли вы так любезны, сударь, указать, где находится ближайшая булочная?
Мы покупали булочки с шоколадом, две – ему, одну – мне, и возвращались домой. Тим ставил чайник, наливал нам чай с молоком и усаживался напротив меня за кухонным столом.
– Итак, барышня, расскажи мне о жизни в Индии, – просил он.
А еще он спрашивал иногда:
– Какую книгу мы недавно прочли и можем ли мы одолжить ее несчастному английскому студенту, изгнанному из своей страны?
Как-то вечером он зашел за мной в школу, размахивая в вытянутой руке свертком в подарочной бумаге.
– Я покупил его тебе сегодня утром, глупая болтушка.
Я прыгала, пытаясь достать сверток.
– Надо говорить «купил его тебе», тупой лентяй. Отдай мне мой подарок.
– А что такое «лентяй»? – спросил Тим, протягивая мне сверток. – Это насекомое?
Я разорвала бумагу. Это оказалась книга Редьярда Киплинга «Простые рассказы с гор».
– Она на английском? – с легким разочарованием спросила я.
– Отнюдь не на английском, барышня-лентяйка, – улыбнулся Тим. – Это перевод на французский. Это книга для чтения, а не для занятий. Я буду тебе крошечку читать каждый вечер.
– Капельку, Тим. О, большое спасибо.
Тим серьезно на меня взглянул.
– Эта книга – наша книга, она написана англичанином, который рассказывает о своей жизни в Индии. Мы узнаем много полезных вещей. Посему пойдем и съедим капельку булочки.
– Крошечку, Тим.
Тим – очень высокий, почти в два раза выше меня. Но мы отлично ладим, даже когда молчим. Иногда он приходит очень усталый, и после полдника ему страшно хочется спать.
– Вы позволите мне прилечь, глупая болтушка?
Я киваю, и он добавляет:
– Разбуди меня до прихода госпожи матушки, поскольку я предполагаю, что если она увидит меня спящим, то догадается, что мы не говорим по-английски.