Читать онлайн В цифру и обратно бесплатно
1. Моя мама боится мышей
– Ты опять сидишь в интернете?! – с порога заводит свою любимую занудную песню мама.
– А? Ты что-то сказала? – спрашиваю я и тут же забываю, о чём спрашивал.
Мне некогда отвлекаться на глупости – прямо сейчас у меня грандиозное противостояние! Бой. Противник не ждёт! Оружие – в полной готовности! Мой лозунг сегодня и прямо сейчас: «Взорви всех – взорви всё!»
– Ты-дыщ, – взрывается грушевый бок. Ты-дыщ, – снова, и яблоки разлетелись в клочья! Люблю рушить фруктовые натюрморты, просто обожаю!
– Я говорю, почему посуда не помыта? – это мама зашла в комнату.
– А? Какая посуда? – у меня в эту самую минуту разносится на куски громадная морковина – я рою ход к противнику. Каждая секунда дорога – или он, или я! – Ты-дыщ! – блин, меня подстрелили.
– Ну, мамаааа, ну чтооо???
– Я говорю… – начинает мама и тут же умолкает.
Краем глаза я замечаю, как она стремительно приближается ко мне, но не так стремительно, как мой противник. Мама явно что-то задумала.
– Ты-дыщ!! – рядом взрывается морковина – это наступление на меня.
– Блиииннн, мамаааа! Не мешай! – я ужасаюсь разрушениям, которые успел нанести мне бот за несколько секунд, пока я отвлекался на маму.
– Хлоп!! – крышка ноута захлопывается перед самым моим носом, а я ещё секунду пялюсь на стену перед собой и машинально дёргаю пальцами – стреляю.
– Всё, сын, – мама разворачивается к дверям, – Ты наказан, моё терпение лопнуло! – она цокает каблуками по деревянному полу, направляясь вон из комнаты и прихватив с собой мой любименький, мой новенький, мой синенький … НОУТ!!!!
Мама в уличной обуви с ноутом под мышкой в пальто и шапке направляется вон из комнаты. С ноутом под мышкой!
– Мама! Ты же не разулась, – я пытаюсь перевести тему разговора, потому что надеюсь, что мама передумает и вернёт ноутбук, – Ты же натопчешь, а мне убирать!
– Тебе? – мама оборачивается на секунду и ухмыляется, – Буду просто счастлива, если этот день настанет!
Она пропадает в коридоре. С ноутбуком под мышкой. Тут же возвращается и прихватывает мышку, которая от ноутбука.
– Это, пожалуй, я тоже возьму с собой!
Я не могу пережить утрату, дико напрягаю мозги – что делать?
– Мама, ты же боишься мышей! – пытаюсь развеселить маму.
– Не смешно! – мама даже не улыбается.
Плохой знак. Если мама потеряла чувство юмора – это очень плохой знак. Я лихорадочно перебираю свои косяки за последние несколько дней…Уроки, посуда, двойка по информатике… в принципе, всё, как всегда… Стоп! Какое сегодня число?
Ну я лошара! У мамы же сегодня… у неё же сегодня ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ! А я обещал! Я же столько всего обещал! Про школу, про уборку, что играть буду не больше часа в день. Ой.
2. Перец
Вечером с работы пришёл папа. С большим тортом и каким-то свёртком. Мама хмурится и косится на меня. Уху, опять я во всём виноват, скажет. Испортил ей праздник. А она будто мне не испортила! Такая битва была славная! Такая морковина мощная, и я почти что победил!
Сейчас они с отцом посовещаются, а потом начнётся…
«Ты в кого такой пошёл? Кем ты хочешь стать? Займись лучше делом!» – вечные нравоучения, бесконечная нудятина, которую они с мамой повторяют изо дня в день. Особенно мама, потому что она дома чаще. Точнее – всегда.
А каким делом? Огород вскопать, которого у нас нет? Посуду помыть? Да ну её! Всё равно опять испачкается! И вообще, скучноооооо!
Этот ноут мама принесла с работы пару месяцев назад, она ещё взяла с меня честное-пречестное, что я буду пользовать им только для учёбы, и только по делу. Ну, и часок для «поиграть» – но не больше! Потому что ноутбук рабочий, у него даже инвентарный номер есть, и она принесла его… как бы это сказать … потихонечку. Временно. Ну, я и дал… слово. А потом передумал. Накачал на рабочий стол кучу игр. Потом подумал и засунул всё в одну папку, чтобы, если что, сразу – вжууух, удалить одним махом. Ну а то, что там всяких попутных программок понакачалось на оба диска, это ж я не виноват – это всё интернет виноват! В принципе, все эти программки для ноута – никакого вреда, что я маму буду подводить, что ли?
Раньше у меня был стационарный компьютер. Собственный. Я тогда Майнкрафтом увлекался. Кто им только не увлекался! Крутая игра! Стихийная зависимость для мальчиков 7-15 лет. Я несколько месяцев играл, про всё на свете забыл! Уххх, какой я там экипировкой обзавёлся! Помню, как сяду играть… а дальше … ничего не помню! Однажды очнулся, только когда мама – хрясь – выдернула вилку из розетки! Уверенно так выдернула. Что она задумала?
– Мама! Ты что, комп нельзя отключать так резко, он же заглючит, – кричу я с перепугу.
– Баах!!!! – это мама хватает монитор, поднимает его над головой и шарахает об пол!
– Ё-маё, – я хватаюсь за голову.
Смешная мама. Зачем, на свои собственные деньги купленный, компьютер расфигачила? Зато теперь этот – с инвентарным номером не тронет, это точно. Но обязательно спрячет.
А ещё раньше – такая же фигня с телефоном была. С сенсорным. Мне его отец на днюху подарил, а мама была против. Категорически! А я так славно подвисал в одном симуляторе. Там такой чувак был, он такую штуку делал … ну ладно, – проехали.
– Хрясь, – это об стену полетел отцов подарок. Телефон. Вдребезги не разлетелся, но экран пошёл паутиной и потух на веки вечные.
И так со всей моей мобильной и стационарной техникой. У мамы с ней «особые отношения». Она её любит бить, крушить, ломать и разбивать. Только с одним из последних аппаратов она отступила от принципа «Бей об стену и об пол», подозреваю, последнему телефону она устроила спа-процедуру. В этом, конечно, не призналась, но что-то мне подсказывает…
Я тогда даже упаковку риса купил специально для подозрительно мокрого телефона. Я где-то прочёл, что рис всю влагу из техники вытягивает, и она чудесным образом начинает работать. Я тогда целых два дня телефон в «рисовой ванне» продержал – никуда никакая влага не впиталась и не вытянулась. Потух мой телефон с концами. Вот и пришлось маме технику с работы тащить, потому что всю домашнюю она угробила. Может, на рабочую рука не поднимется? А без компа – никак! 21 век всё-таки!
Мама у меня не нервная. Она даже не вспыльчивая. Она… как бы это сказать… решительная в своих действиях! Я иногда прямо горжусь её решительностью! Особенно когда она меня от информатички защищает! Уффф, как она с ней разговаривает!! Вежливо. И решительно! Не подкопаешься. Информатичка глазами хлопает, сказать в ответ ничего не может – нечего, потому что в ответ сказать. Поэтому соглашается.
Только потом всё равно двояки в электронном журнале рисует. А там двояк закрыть невозможно – это тебе не «карандашиком единичка» в бумажный журнал и «пересдашь в следующий раз». Этот двояк только оценкой-соседкой можно украсить. Создать иллюзию прикрытия. И будут они тогда из себя «среднее арифметическое» представлять. А «закрыть» и «исправить» двойку нельзя. Кстати, общение с информатичкой очень усложняет то, что они с мамой коллеги – мама работает в той же школе, где я учусь. Мне лично от этого – ни тепло, ни холодно, а мама всё время нудит, что я порчу ей карьеру и репутацию. И отношения с коллегами. Тьфу, нашла из-за чего расстраиваться. Это информатичка – коллега?
Я отвлёкся. Забыл сказать: меня Славкой зовут. Мне 13 лет. И я люблю играть в Вормикс и Майнкрафт. Но, в принципе, в «червячка» на кнопочном я тоже сейчас не против бы резануть. Пойду, поищу этого динозавра в столе – где-то он там валялся в нижнем ящике, старый добрый Nokia. Его пока мама своей решительностью обошла, потому что это телефон её молодости – приятное воспоминание. Она им совсем недавно пользовалась, принципиально не меняла на сенсорный, пока на работе не вынудили войти в чат Вайбер, потому что там: каждый понедельник – список замещений, каждый вторник – педсовет, а ещё замечания всякие, напоминалки, важные сообщения. Спам, короче, беспросветный.
Опять отвлёкся. Раз уж начал про себя – нужно дальше. Дед мой говорит: «Сказал «А», говори «Б»». Это он мне про «колы» в журнале и рассказал. Говорит: когда мама училась, был у нее такой «кол», собственноручно заработанный. Правда, всего только раз, но мама тогда жутко расстроилась, просто вся изревелась из-за кола. На всю жизнь запомнила. А делов то, – стих не выучила. «Бородино». Я видел этот стих – нехило! Четыре, кажется, страницы, сто сорок строк! Нет, на самом деле, девяносто восемь – сейчас в книжке посмотрел. Но я бы тоже не выучил! А нам и не задавали. У нас училка вообще ничего устного не задаёт – бесполезно, всё равно не сделаем! Мы её выдрессировали, она теперь, как нам удобно задаёт, потому что если всему классу «два», то это же она плохо учит, а не мы «дураки».
А Лермонтов этот, совсем одурел – такие стихи для детей писать! Хотя, дед говорил, что стихов для детей раньше не писали, что авторы даже не предполагали, что их будут в школе изучать, и школьникам их стихи будут учить задавать. Они, может, и писать бы не стали. Или подписали бы большими буквами «Детям учить не давать!» А что, я бы этого Лермонтова зауважал, если б он такую подпись под своими стихами сделал.
Ну, так вот, про меня. Дед говорит: «Ты – ещё тот перец. Умный, но ленивый». Мамины подруги, как в гости заглядывают, пристально так смотрят на меня, а маме тихонечко шепчут: «А старший у тебя – красавчик!»
Сестрица у меня ещё есть младшая. Мелочь пузатая – я её в учёт не беру, сильно с ней не общаюсь. Скучно с ней. Только не в свое дело лезет, да ноет. А ноет она знатно, кстати! У неё тактика такая – если чего-то очень хочет, включает вой и ной, и, представляете – это работает! И мамочка и папочка – тут как тут, всё желаемое Юлечке на тарелочке! Больше про неё пока сказать нечего.
Что ещё о себе рассказать? Я раньше очень читать любил. По целой книге мог в день прочесть. И не тоненький какой-нибудь рассказик, а самый настоящий детектив, например! Толстенный. Потом – как отвернуло! Достали меня эти книги.
«Дамы, драмы, храмы, рамы,
Муравьи, гиппопотамы,
Соловьи и сундуки —
Пустяки все, пустяки» – где это я слышал? Или читал.
Я вот чего про книги понял: все они – одна сплошная катастрофа! Или ещё капец какой-нибудь. Подростковый бунт, революция… или того хуже – любовь! Развод и прочая чушь несусветная. Сопли, короче.
Мама меня раньше книгами обеспечивала, пока я маленький был. Класса до четвёртого. В три библиотеки записалась и меня заодно с собой таскала, как кулёк. Или сама книги приносила – забежит, бывает, по пути, возьмёт на свой формуляр, домой приносит и нахваливает мне: «Смотри, какую я тебе книжку принесла!». И вертит перед моим носом, завлекает. Ну, я от скуки то и почитаю. Потом надоело. А потом она комп купила. А потом его разбила. Позже ноут принесла, а сегодня и его забрала. Че за фигня?
Кстати, а что это за свёрток отец принёс? Я порылся в столе – там какого только хлама нет… А старого доброго Nokia почему-то тоже нет. Странно, он же тут лежал уже кучу лет. Блин, даже в «Червячка» не сыграть. Вечер – насмарку. Дедово выражение – это значит, «впустую проведённое время».
Дед у меня – знатный мастер на предмет «правильного проведения времени»! Я его сегодня уже тридцать три раза вспомнил – соскучился. Он с нами не живёт, он предпочитает «самостоятельность». Только когда он так говорит, мама почему-то ухмыляется. А чему ухмыляется – непонятно.
Так что же в этом свёртке, который отец маме на днюху приволок?
3. Серьёзный разговор
У мамы днюха, а мы выясняем отношения! Нормально? Главное, не в первый раз! Я слушаю, как разгорается ссора родителей на кухне, и потихоньку разогреваюсь сам. Я без Вормикс – не я. Чем, спрашивается, мешал этим родителям подросток, мирно занимающийся у себя в комнате своими делами? Чем их мои дела не устраивали? Тихо. Спокойно. Никому не мешаю.
– Сын, иди сюда! – кричит папа с кухни.
Ну, всё, началось! Плетусь на зов и готовлюсь к обороне. И, в принципе, ничего нового я не слышу.
– У тебя двойка на двойке – пора гусей разводить, – это кидается остротами папа, у них в школе двойки «гусями» называли или ещё «парами».
– За последние полгода меня пять раз в школу вызывали! – напоминает мама и, взглянув на папу, добавляет, – Нас… вызывали! Но ты не ходил! – это уже для папы реплика.
Только к чему она это говорит, если и без того в школе каждый день. И ходить никуда не надо – уже там.
– Мне некогда, ты знаешь! – с ходу оправдывается папочка, – А ты там всех знаешь.
– Ты хочешь сказать, мне доставляет удовольствие торчать в кабинете директора по поводу поведения сына, который и твой – тоже? – мама закипает, как чайник, – Глаза бы мои этого кабинета не видели, я в другом крыле работаю, а директора мне на педсоветах – Во! – мама показывает на горло, – Как хватает!
– Знаешь, дорогая, ты сама выбрала общую школу! – папа говорит лишнее, даже я это понимаю: что у мамы не было выбора. То есть, её выбор к тому времени, как она определила меня в эту школу, иссяк. Сошёл на нет.
Мама захлёбывается возмущением и пытается что-то возразить. Ясное дело – что, но сил у неё не хватает, и она, молча, шевелит губами и интенсивно хватает ртом воздух. Как рыбка. Хоп-хоп. Смешно.
Я мысленно потираю руки – сейчас они переключатся друг на друга и обо мне забудут. А я слиняю потихонечку. И свёрток папашин прихвачу. Посмотреть. Интересно же! Или на улицу улизну прогуляться, пока всё не утихнет.
– Но сейчас не об этом, – вдруг, сам себя обрывает папа и снова обращается ко мне, – Сейчас, сын, вопрос о тебе.
Я начинаю скучать от этой демагогии. Ещё одно дедово словечко – это значит, отец применяет ораторский приём, с помощью которого пытается ввести окружающих (то есть, меня) в заблуждение. Это в словаре написано. А дед «демагогией» называет бессмысленные и пространные разговоры. Мне такое объяснение «демагогии» больше нравится. Кажется, отец настроен «лить воду» – это уже словечко копирайтеров. «Лить воду» – это когда человек чего-то пишет, пишет, а если потом сделать сжатый пересказ – а пересказывать то и нечего! Одна вода!
Вот какого лешего они на меня набросились? Эх, дед, – ни слова, ни мысли без твоего влияния. Про «лешего» один ты у нас в семье вспоминаешь, когда ругаешься.
– По рейтингу в электронном дневнике ты в хвосте у всей школы! Слава! – папа набирает обороты, – Даже началка тебя обгоняет! Даже самые заядлые тунеядцы впереди тебя! – для отца главное – не оказаться в хвосте, для него это «пунктик».
Откуда, интересно, он про рейтинг узнал? Классуха матери напела? Ну да, кто ж ещё, я им порчу показатели по классу. Только чего так рано засуетились – середина четверти же?
А родители – то же хороши! Ты самый худший, ты самый худший! Они, вообще, психологию и педагогику применять на практике собираются – или только в теории? Они, вообще, помнят, что ребёнка нельзя ни с кем сравнивать?! Только с самим собой?! Нет, ну нормально? Сначала они мне эти книжки заумные подсовывают – намекают на самообразование, ну, я и самообразовываюсь – психологию почитываю, а потом сами этим всем наукам и противоречат! Правда, если меня с самим собой сравнивать, результат будет не лучше. Скатился я значительно. Но это для меня не важно ни грамма.
К слову, у меня мама в пятом классе преподаёт, так она про этих «самых худших учеников» каждый день рассказывает! Уж я то им – не чета. У неё на днях один пятиклассник прямо на уроке задымился. Натурально! Мать говорит – даже глазам своим не поверила. Зажмурилась, постояла пару секунд – открыла глаза посмотреть – дымится! Щёки надул, дым сдержать пытается, а он отовсюду прёт, чуть ли не из ушей. Мать растерялась, урок продолжает, а сама не понимает, что делать – ситуация же из ряда вон! Пятый класс же! Вчерашняя началка. К доске отвернулась, правило какое-то написать, поворачивается, а соседка того парня в портфель зачем-то полезла, как раз, а из портфеля – хлоп, на пол электронная сигарета вывалилась…
Ну, тут мать сразу поняла, что делать – доказательство само из портфеля выскочило, это вам не дым из ушей, который через минуту рассеялся – к делу не пришьешь. Взяла она этих двоих – и к социальному педагогу. А тут класс очухался, вслед кричит:
– Это не он принёс, это Иванов (изменяю фамилию нарочно, чтоб ученика не подставить)!
Мать и Иванова под белые рученьки – и туда же, на разборки. И таких историй она мне каждый день из школы пачками приносит. А меня уверяет, что я у неё самый худший. Отца, вон, подговорила. Мы ж с ним почти не видимся – он всё на работе, обо мне только со слов мамы знает. Обо мне и моих успехах.
Кстати, «под белы рученьки» объясню, раз уж взялся за такую высокую миссию – цитировать дедулю. Это значит – «бережно» в ироничном значении. Понимаете? Пошутил я, то есть. А про «началку» понятно? Начальная школа, то есть. Просто так говорить долго, вот все «началкой» и называют – так быстрее и короче. Даже учителя и родители так говорят. Ну, вы ж знаете!
И много у нас таких словечек-обрывышей. Мы в какой век живём? В стремительный! Когда все не просто спешат – летят, спотыкаются и … поднимаются, чтоб снова лететь. Вот так и изъясняемся – с одной стороны опыт веков и предков, со словами и выражениями красивыми, но устаревающими, а с другой – sms-сленг, где быстро, коротко и не всегда ясно, но всем начхать, проехали то есть.
Отец говорит – было это уже, было. Аббревиатуры типа Даздраперма – «Да Здравствует Первое Мая», то есть. Или Ленком – «Ленинский Комсомол». Это, кстати, имена – у нас одну древнюю бабушку в дедовой деревне, где он раньше жил, Даздрапермой звали.
А наскальные рисунки, которые раньше вместо букв были – вам это ничего не напоминает? ? Это ж смайлики, стикеры и мемы! Выходит, человечество ничего нового не изобретает – по кругу ходит?! Вот, почему я так дедов язык уважаю – это ж связь с прошлым, величие будущего! Простите, это было отступление.
В общем, сижу я, разговоры их бестолковые слушаю, скучаю. А зря. Потому что итог всей этой лабуды папочка мой приготовил неожиданный. Окончив вступительную речь, отец делает театральную паузу и… заявляет:
– Мы долго думали, совещались… Деду даже звонили – его мнение спрашивали, – ещё одна театральная пауза. Таганка по отцу плачет. А чего это мама глаза прячет?
– Со следующей четверти мы решили тебя отправить в кадетский класс! – папа выдыхает так, точно сбросил с плеч мешок картошки, – Там тебя научат дисциплине. Посуду – вон, – кивает на мойку, – Научат за собой мыть… И за всем отрядом, заодно.
И тут я не выдерживаю. «Посуду всему отряду!» – сначала трясутся плечи – от одной только мысли про горы, горы, горы посуды – потом бульканье и клокотание из моей груди поднимаются наружу и выпрыгивают прямо папе в лицо, и я начинаю дико хохотать. Родители в недоумении смотрят на меня.
– Витя, у него шок! – шепчет мама.
– Что будем делать? – усаживается на табурет папа.
Усаживается и промазывает. Усесться получается вместо табурета на пол. Получается громко. И я покатываюсь ещё громче, потому что папа упал очень смешно. Мне очень стыдно, что я смеюсь над папой, но я не могу ничего с собой поделать.
Мой папа очень хороший человек. Он заботится о маме, он «ищет деньги» – знаменитое выражение, которым он пользуется везде и всюду. Когда он так говорит, я представляю его сыщиком в клетчатом костюме с лупой в руке.
Вы же читали «Шерлока Холмса»? Хотя. Это же Ватсон – в клетчатом… В общем, я представляю папу почему-то именно в клетчатом костюме, а клетка должна быть крупная. Будто он заходит в эту свою контору, где работает то ли клерком, то ли офисным планктоном, и начинает приглядываться и принюхиваться. Потом прикладывает лупу к глазам и рыщет (то есть ищет), сперва – в одном углу, потом – в другом. Но денег нигде нет. Судя по модели телефона, которую он мне подарил в последний раз, и которому мама устроила спа-процедуры в воспитательных целях, или чтобы от него избавиться, денег в конторе нет. К слову сказать, если бы он стоил дороже (телефон), думаю, мама не стала бы его гробить, а просто бы спрятала. Есть у меня такая мыслишка на этот счёт.
Папа часто повторяет, что в школе «искать деньги» не учат, что там учат «чёрт знает чему», что никогда и никому в жизни не пригодится. А, ведь, прав!
– Сын, бери пример с меня, – говорит он и уходит на работу в шесть утра, а возвращается в восемь.
Я не хочу брать пример с него и не хочу искать деньги с лупой. Я вообще их искать не хочу, я хочу, чтоб они сами «приходили». Фигурально выражаясь, естественно. Я на днях читал одно учение – про материализацию. Там мысль, говорят – материальна. Что, чего не пожелаешь, всё исполняется. Прям, всё-все! Золото – из воздуха. Про дядьку одного рассказывают, что он умел материализовать предметы. Кольца материализовал, к примеру. Изо рта достал при свидетелях. Только я считаю, что это слабовато – нет, чтобы дом или машину. Ну, или последнюю модель Айфона с помощью силы мысли и ротовой полости материализовать. Это я про свои желания, а на кой мне это золото?!
Поясняю попутно: «на кой» можно заменить на «зачем» – устаревшее разговорное выражение. Так крестьяне раньше выражались. И пОэты. Иногда. Правда! Они так и писали: «На кой чёрт»? Очень поэтично звучит, я нахожу.
Короче, мне всё это очень понравилось – про загадывание и исполнение желаний, но нужно проверить. Там ещё советы такие даются: крути в голове желаемое, как кинофильм. Крути, крути, крути, и, типа: твоя голова подумает, что это кино не воображаемое, а самое настоящее… Ну, или там, не голова подумает, а «реальность окружающая». И подкатит тебе всё, что ты пожелал в этом кино. Хошь – пятёрок в журнал, хошь – телефончик какой-нибудь, поприличнее. Но, говорят, желать нужно осторожно, а то – уж очень буквально сбывается. Там, в этой статье, и примеры приводят всякие, когда желание сбылось. Я эту тему хотел получше изучить, но сперва поиграть. А тут мама со своими воспитательными мерами ворвалась. И все карты смешала. Ух, эти женщины!
Так. Кажется, это уже привычка – объяснять метафоры и словосочетания. Дедуля – привет! «Смешать карты» – это что-то, типа, «помешать, испортить планы». А мама у меня – мастер по порче моих планов! Чёрный пояс.
Я это всё думаю-думаю, мысли в голове туда-сюда носятся, а сам продолжаю хихикать и хохотать. Причем, хохотать больше. Как же они меня достали со своим воспитанием!
– Витя, а, может, мы поспешили? – мама начинает отступать, поглядывая на папу. В смысле, пытается изменить их общее решение. Как же легко её разжалобить. Хотя, у меня и цели такой не было. Просто, ржач это всё – разговоры эти, про «кадетский класс». Там же муштра бестолковая. Дрессировка. Она мне на фиг не нужна.
– Ух, эти женщины! – взвинчивается папа, – Никаких «поспешили»! Решение окончательное, и обжалованию не подлежит!
Это он как его начальник говорит. Слямзил выражение. Недавно в его конторе недостачу обнаружили, но папа то тут не причём, только вот недостачу всем поровну поделили выплачивать, даже тем, кто не причём. Так начальник и сказал: «Решение окончательное, и обжалованию не подлежит!» Папа его потом долго цитировал, потом что возмущён был. А денег у нас в доме с тех пор стало ещё меньше.
Я так разошёлся со своим смехом, что никто из-за меня ничего сразу не услышал. Все привыкли, что должен звонить домофон, а этот звук все позабыли давно – как звонят в дверь.
– Кто-то пришёл! – первой подключилась к реальности мама и пошла открывать.
4. Подарки
– Витя, что это?! – вошла растерянная мама и села прямо на пол. На то самое место, где несколько минут назад так потешно восседал отец.
На маме не было лица. То есть, оно, конечно, было – мамино лицо, но оно было такое бледное и странное, что я мгновенно перестал смеяться. Как отрезало. Я искренне испугался за маму. Что она будет делать без лица со своими учениками? Они её и так не воспринимают и ни в какую не хотят слушаться, потому что нет в её облике ничего устрашающего, ни капли. А если без лица?! То вообще, катастрофа!
Бледная мама подаёт папе клочок бумаги.
– Витя, там домофон сломался в подъезде. Почтальон сразу в дверь позвонила. Проходной двор какой-то! – рассеянно переходит мама на дедов язык, – А мне, вот, подарок от сына передали.
Какой ещё подарок? Я быстро соображаю, о чём речь – разве я заказывал подарок почтой? Что-то не помню. И вообще, у меня и денег никаких нет.
А папа, тем временем, выхватывает у мамы бумажку и читает. Сперва про себя, потом – вслух.
«…Просим явиться по адресу… в назначенное время… с документами, подтверждающими личность. Ребёнка должен сопровождать взрослый…»
Ааа, кажется, я понял! Был косяк. Целых три. Но по какому именно поводу повестка, интересно? Магазин или стройка? Или водонапорная башня, вышка по-народному? Не, вышка – это слишком просто, за такое не вызывают к инспектору. Ну, слазили мы на самый верх этой башни. Не такая уж она и высокая, кстати. Старая, давно не работает. А кирпичи там крепкие, и лестница – ничего, даже самого толстого толстяка выдержит, а мы все худые, лёгкие. Ну, сделали мы там селфи, да и слиняли. Всё очень быстренько. Почти без свидетелей. В сеть, конечно, выложили, но кто сейчас не выкладывает?!
Или, всё-таки, стройка? Нас там математик застукал. И, конечно, всё переиначил, как было. Там какие-то отморозки ленту полосатую разорвали – я не видел, кто. Но математику сказали, что я. А это же стройка, опасность… Мало ли, дети залезут, раз ограждения нет, нетрезвые граждане туда-сюда снуют – ещё в яму строительную свалятся. Что опасно – это верно, только, всё равно, ленту оградительную не я оборвал. Кто – догадываюсь, но никому не скажу. Я что – стукач?
Помета: «стукачами» всегда называли и называют жалобщиков и тех, кто друзей своих готов предать. Я – не из таких!
– Лена, это повестка. Пока только от инспектора по делам несовершеннолетних, – почему-то успокаивается папа.
А мама – наоборот! Мама из белой становится красной. Потом – очень красной, а затем – багровой! Я не знаю, что сейчас будет с маминым лицом, потом что – ну есть же предел всему, цветовому спектру – есть предел? Возьмём, к примеру, помидор, который зреет на ветке. Он же сперва краснеет, потом, когда перезрел – то есть, покраснел очень даже сильно – лопается. Пфф! Взрывается!
Но мама не взрывается, всё гораздо интереснее: она покрывается пятнами и безвольно усаживается на пол. На то же место, что и раньше. Не усаживается, а как-то подкашивается, стекает, как кисель, упираясь спиной о холодильник, чтобы, не завалиться на бок.
– Я не могу так больше! У меня нет сил, – шепчет она чуть слышно, – Я уже устала от этих фокусов. Спасибо, сынок, это очень хороший подарок на день рождения!
Эти родители – вечно всё преувеличивают. Какие ещё фокусы? Да у нас полшколы уроки прогуливает, по стройкам шастает, учителям грубят. Да ещё любят всё это на видос снять и в сеть выложить. И про стройки, и про учителей, которых, когда из себя вывести, то уухх, как это весело!
А про рейтинг мой, может, соврали? Как-то я это упустил из-под контроля. Я ж не глупый парень, в принципе, просто поиграть люблю. Кстати, я бы сейчас рубанулся, вместо этих разговоров бестолковых. Руки так и чешутся! «Взорви всё, взорви всех!» – отличный лозунг для днюхи. Прямо, по-взрослому.
У отца звонит мобильник, и он начинает рассеянно шарить по карманам. Наконец, находит.
– Да. Да тут подарочек для твоего внука принесли. От инспектора по делам несовершеннолетних, – с пафосом говорит он в трубку, – Что? Ах, вот оно, что! – отец слушает и будто во что-то врубается. Причём, очень быстро. А сам смотрит на меня.
Значит, всё-таки, магазин. Дед прикрывал меня, как мог. Меня когда продавщица поймала, сразу потребовала телефон родителей. Я соврал, что они в командировке и дал дедов. Дед у меня мировой – прилетел сразу, даром, что шестьдесят девять. Говорил с продавцами вежливо, обходительно, сыпал комплименты. Я по их глазам видел, что они жалеют, что деду раньше полиции не позвонили. Может, стыдно им стало, что такого парня подвели. В общем, дед мне репутацию исправлял, как мог. Но бумага всё равно была составлена и куда следует отправлена. Потому что полиция исключительно по инструкции действует.
По описи: энергетический напиток Gorilla – 2 штуки, шоколад Nesquik – 5 штук, жевательная резинка Dirol – 2 штуки. Общая сумма – копейки! Стоило из-за такой ерунды раздумать такую бучу?
Дед им так и сказал, но своими словами – своим высоким стилем сказал. А они слушают, улыбаются. Дед дамам заливать умеет, а меня и слушать не стали, когда я оправдывался, хоть я всё то же самое говорил, что и дед. Только своими словами.
Дед потом у меня спрашивает – зачем я всё это взял: шоколадки, энергетик? А мне стыдно было сознаваться, что я тупо сладкого хотел. Как маленький – шоколадку. А энергетик выпить – это ж круто! Потом энергия прёт, как из вулкана. Правда, на другой день спать охота и делать ничего не охота, но причём тут энергетик?
А по поводу денег: меня родители и так и сяк наказывают – ноуты, телефоны отбирают, сладкого тоже лишили. А я, между прочим, растущий организм, мне для работы мозга глюкоза нужна. А энергетик меня бодрит. Он же безалкогольный. Я когда на первых уроках носом клюю, он мне неплохо помогает. Я и маме объяснял, что это невредно, состав показывал – там один кофеин, да ерунда всякая химическая. А она – ни в какую! «Обалдел», – говорит, – «Энергетик у матери просить!» Поэтому я решил сам взять. Денег то они мне тоже не дают. И, главное, не только из-за наказания, – денег в доме нет. Папа не нашёл! Простите за сарказм.
Значит, дед прямо сейчас, по телефону, всё и выложил, раз такое дело. Молодец, до последнего таился! Отец заканчивает разговор и смотрит на меня с презрением.
– Эк ты, старика подставил! – отец тянется к свёртку на столе.
К тому самому, о котором я уже и забыл. Я с любопытством смотрю, как он разворачивает бумагу. Книга!
Опять книга, да что за ерунда! Превратили квартиру в библиотеку!
– А я как раз, вот, что принёс, думал – пригодится, но, видимо, опоздал, – папа протягивает книгу маме.
Мама с удивлением рассматривает яркую обложку, на которой написано: Найджел Латта «Прежде чем ваш подросток сведет вас с ума». Я не понял – это папа маме подарок на днюху принёс? Ну, даёт! Это ещё хуже подарок, чем мой. Я считаю.
– Витя, спасибо, конечно. Наверное, это очень хорошая книга, но, почему-то, не смешно, – грустно отзывается мама. Но книгу держит крепко.
И тут в дверь снова звонят. Мама, молча, засовывает ноги в тапки и мужественно идёт открывать. Наверное, она уже привыкла огорчаться. Книга остаётся лежать на столе. Пользуясь всеобщей растерянностью, я беру её в руки и бегло просматриваю. Всё-таки, любовь к чтению мать мне привить умудрилась. А, может, и не любовь вовсе, но любопытство – точно. Любопытная книга, надо почитать!
Из прихожей раздаются голоса. О, это же дед! Ну, он метеор. Он, конечно, совсем близко от нас живет – в соседнем доме, но, чтобы пять минут, и у нас – это он метеор!
– А я с отцом по дороге разговаривал – он мне позвонил, когда я к вам шёл, – словно отвечая на мои мысли, сказал дед, – Леночка, я поздравляю тебя с рождением! Расти большая и красивая!
Дед протягивает маме большой букет – это они уже вошли в кухню, поэтому мы с папой любуемся цветочным великолепием и немного смущаемся. Дед в своём репертуаре – дамский угодник. Мама ему не дочь – невестка. Дед у меня – папин отец. А бабушки у нас давно нет, поэтому деда цветы теперь маме дарит. Иногда вместо папы. И всегда вместо меня.
– Отец, ты вовремя, – говорит папа и обнимает деда по-мужски – крепко и порывисто, – У нас проблема.
Дед, игнорируя драматичный тон отца, спокойно усаживается на табурет и щелкает кнопкой чайника. Пока вода гудит и закипает, дед внимательно выслушивает отца, потом заявляет:
– Лена, Витя, с таким пятном в кадеты его не возьмут – нужен новый план.
Мама снова съезжает по холодильнику.
5. Как медведи
Вечер семейных разговоров продолжился под руководством деда. Родители больше не спорят и не ссорятся, они цинично обсуждают мою судьбу. Пристраивают меня, как щенка, который по молодости натворил дел – сделал лужу на ковёр.
– Надо увезти его подальше из города, поближе к земле, – это советует дед, – А в отдел зайти и сказать, что вы в назначенный день уже уедите в другой город. Нечего Славке туда ходить – не на пользу это всё.
Спасибо деду за заступничество перед инспектором по делам несовершеннолетних. А по поводу перевоспитания… У деда любое перевоспитание – через огород. Я, конечно, его мнение уважаю, но как это сделать практически? Купить «домик в деревне», а в школу мотаться на электричке? Или нет – лучше верхом на коне! И – с шашкой наголо!!
Я пошутил. С «шашкой наголо» – это выражение – я читал – означает: «броситься в самую гущу боя, чтобы разить противника». В школу я, разумеется, с шашкой, тем более «наголо», ездить не собираюсь. И про лошадь я тоже пошутил. Просто я запомнил, что дед рассказывал: в деревнях в его детстве и детстве мамы, всегда было бездорожье, а по осени все пути к школам и другим культурным заведениям для детей размывало дождём. Не пройти – не проехать, только проскакать. На коне. Без шашки, разумеется.
Пока я размышляю о средстве передвижения к моей будущей деревенской школе, родители отметают дедово предложение без обсуждения. Не быть мне конюхом.
Вторая попытка за папой, он предлагает классический вариант прошлых поколений:
– Да его бить надо хорошенько, а обивки в попу складывать!
О! Любимое выражение бабули, Царствие ей небесное! Любила она ядрёное словцо! Объясняю оба сразу.
Бабуля у нас померла несколько лет назад, с тех пор дедуля у нас «жених холостой» – это он так себя называет, видимо, от перенесшего стресса. А «Царствия небесного» у людей крещёных принято желать всем умершим. Это чтоб не ад. Ну, про ад то вы знаете, надеюсь, не объяснять? Это значит, я бабуле на том свете хорошей жизни желаю – райской!
«Ядрёное словцо» – это сильное, мощное и даже жаргонное иногда выражение. Бабуля их очень любила. Они с дедом сплошной мезальянс составляли – такие были разные. Он – ласковый и обходительный, она – дерзкая и порывистая, временами блистала крестьянским диалектом – острым, как шашка наголо.
А что такое «обивки в попу складывать» – это я не знаю, это я у бабули, в своё время, спрашивать постеснялся.
Ой, «мезальянс» надо бы объяснить… Не, не буду – сами погуглите, не такое уж это устаревшее слово, так что – сами-сами!
Я, как всегда, отвлёкся, а родители-предки всё думают и думают обо мне. В большей степени, вслух. И тут про сестру вспомнили!
Детям в саду можно только до девятнадцати ноль-ноль оставаться, но всех обычно забирают раньше. Одна Юлька сидит до последнего. Её уже заботливые воспитатели, и оденут, и в коридор выставят, она уже и вспотеть успеет и поскучать – а куда денешься?!
Родители сначала меня к этому делу подкрепить хотели – воспитательный момент, как бы, ответственность за младшего, чтобы я сестру из сада забирал после школы. Но это не прокатило – воспиталки сказали, что «кому нет восемнадцати, детей отдавать нельзя – у них теперь строгие предписания». Мама хотела договориться «полюбовно», и ей это почти удалось – у нее пол педагогического состава в нашем районе в подругах и знакомых, но тут зароптал я – сказал, что не хочу нарушать «законные предписания»! Мама не нашлась, что ответить. С тех пор у меня появилось много вечернего времени для игр, пока вся семья на работах и в садах. Вернее, игры у меня были ровно до сегодняшнего дня.
В этот вечер про Юльку почти забыли. Я сидел, слушал-слушал, потом вежливо так намекаю:
– А во сколько сад закрывается? – будто не знаю.
Мама всколыхнулась и попыталась встать с табурета – её туда заботливый папа с пола пересадил. До чего впечатлительные эти педагоги – до сих пор от повестки отойти не может. Стыд сильнее материнского инстинкта. Про плохие поступки сына впечатлилась, а про собственную дочь забыла. Дед и тут выручил:
– Слав, ты из нас самый шустрый – давай: одна нога здесь, другая – там, и возвращайся скоренько.
– Так мне же не отдадут, – напоминал я правило.
– Славик, дорогой, – мама посмотрела на часы, – Уже без десяти, им некуда деваться. Отдадут, как миленькие. Ты там объясни как-нибудь, пожалуйста.
Я понял: взрослым закон не писан. Или, как любит повторять наша математичка: «Исключение подтверждает правило». Сегодня у нас исключение. И я отправляюсь в прихожую одеваться.
Как у родителей всё изменчиво – продолжаю размышлять: то улицей накажут, то на улицу отправят. Я не говорил? Они же меня одно время гулять не пускали. «Конфликтный», – заявляли, – «Ты мальчик». Вот в те дни я, как раз, и пристрастился к играм, пока дома сидел.
– Славушка, ты бы поспешил, – подаёт мама из кухни слабый голос.
– Может, к чаю чего-нибудь купить, – спрашиваю. Про днюху, кажется, все забыли. Мама сама тортов не печёт, и купить – никто не купил.
Не будем же мы на праздник дедов букет жевать! А, кроме него, ничего на столе и нету.
– Слава, бегом, – встревает папа, – Не до чая сейчас. А сам уже три чашки навернул вместе с дедом. С вытрешками.
«Вытрешки» – это дедова шутка, это значит «ничего», «пустое место», «дырка от бублика». Невкусно, в общем. А звучит интригующе, да?
И я хлопаю дверью. Сестру, конечно, жалко – жалко, что она там сейчас одна, никому не нужная, даже воспиталке, которая, наверняка, уже извелась – домой хочет, поужинать, отдохнуть. Но спешить я, всё равно не собираюсь, – это не мой косяк: дети забытые. Я бреду и размышляю: что же предки придумают в качестве воспитательного приёма?
До сада две минуты, только вот калитки по периметру уже перекрыты. Суюсь в одну, другую. Сторож заботливо оградился от посетителей – даром, что на втором этаже окна в группе светятся. Сигаю через забор, пока никто не видит. Основной вход в здание тоже закрыт. Тьфу ты! Обхожу с другой стороны. Еще две минуты. Вбегаю на второй этаж – еще две. Девятнадцать ноль-ноль. Юлькина воспитательница от негодования аж красная, встречает меня в раздевалке.
Объясню про «сигать». «Сиг» – это рыбка такая. А еще это древняя единица времени 1/300 миллионной доли секунды. Я не знаю, есть ли связь между рыбой и секундами, но «сигануть» – это прыгнуть или убежать, причём быстро.
– Мы уже четыре раза на улицу выходили и возвращались, – намекает воспиталка на извинения.
Так что, мой «сиг» мне, можно сказать, помог – они выходили на улицу не семь, а только пять раз.
– Юлька, пошли, – беру сестру за руку, никак не реагируя на намёк про опоздание.
«Без комментариев! Извиняются пусть родители», – размышляю я про себя.– «Это не в моей компетенции».
Мы топаем вниз по ступенькам. Я оборачиваюсь, подозревая, что воспиталка смотрит с укоризной. А она и думать забыла – усвистала уже по своим делам куда-то. У всех свои дела, у всех своя жизнь – никому нет до тебя дела. И хорошо. И правильно, – думаю я, и сжимаю Юлькину ладошку.
До Юльки у меня никакого дела. Но мама уверяет – это ненадолго.
– Вырастишь, будешь жить своей жизнью, будете реже встречаться, вот тогда и поймёте, что нужны друг другу, – говорит она в те дни, когда мы особенно сильно ссоримся.
Мама, может быть, и права. Но Юлька – она как балласт, всё время под ногами путается, всем мешает. Особенно мешает, когда ноет. В комнату ко мне лезет без спроса, фигню всякую в ютубе включить просит. Говорю же – балласт.
Когда я ходил в садик, Юльки ещё и в помине не было. Мама уверяет, что я тогда очень сестрёнку просил, но я этого совершенно не помню. Не может такого быть, чтобы я просил.
Вот это было счастливое время! Я был у мамы один, и мама никогда не забирала меня последним! Со мной она успевала всё. Она и тогда работала педагогом, только в детском саду. Чтобы я под присмотром был, пошла в воспитательницы. Говорит, я был под присмотром, а она – под пристальным присмотром. Родители сейчас знаете, какие щепетильные в вопросах воспитания!? К воспитателям придирчивы, по каждому вопросу – скандал. Штанишки ребёнок уделал – воспитательница виновата, игрушку чужую сломали – снова она. Не досмотрела, не доглядела; тут не права, там извинись…
А про мама меня тоже какие-то истории сомнительные рассказывает. Что кусался, девочек обижал, грубил. Что она из-за этого, в конце концов, из сада ушла, потому что перед родителями других детей было стыдно: как ты можешь воспитывать, если собственный сын невоспитанный. Но я этого не помню. Что вовремя забирала из группы, помню, а что дрался – нет.
Помню, что не любил в саду спать в тихий час. А если засыпал, то не мог проснуться до самого ужина – вот жизнь была малина! Был такой случай однажды. У нас в коридоре нянечка полы мыла глухонемая. Как и моя мама, из-за ребёнка в сад работать пошла – чтоб при ней. Наша Татьяна Ивановна, воспитательница иногда её просила с нами в тихий час посидеть, если на совещание педагогов убежать надо было, или в магазин. Вот и в тот раз попросила.
Я в кровати ворочаюсь-ворочаюсь, а вся группа уже отключилась – сказки во сне смотрит. Татьяна Ивановна пальцами проинструктировала нянечку и ушла. А та рядом с моей кроватью встала, сделала «строгое лицо» и стоит.
Стоит. Стоит. И лицо делает-делает. И стоит. Сказать же ничего не может, только выразительно смотреть. Мне стало очень смешно и немного жалко её. Я залез под одеяло с головой похихикать – всё равно же не слышит, а если буду улыбаться, обидится. Залез и стал считать. Досчитал до трёх тысяч и уснул. Я маме этот случай рассказал, а она спрашивает: «Откуда ты знаешь, что до трёх тысяч досчитал, ты же уснул?» А я помню, что досчитал до трёх тысяч. Ровно.
Какой-то у меня «день мемуаров» сегодня. Дед бы сказал: вдумчивое настроение. А «мемуары» – это что-то вроде воспоминаний. Только их обычно записывают на старости лет, а мне как-то рано…
Я Юльку из сада забрал и думать про неё забыл. Идём мы с ней по улице, а я размышляю – где бы поиграть? Жуть, как играть хочется. Руки сами просятся мышкой пощёлкать. В голове стратегию выстраиваю: как бота обскакать, чтобы минимум потерь. Вот бы комп откопать где-нибудь! Фигурально выражаясь, естественно. Стоп! А как насчёт того кино, которое в голове крутить нужно? Про материализацию! А что, если попробовать?
– Хочу играть, хочу играть, хочу играть! – начинаю я повторять мысленно.
Юлька в какой-то момент останавливается и смотрит наверх. На улице уже стемнело – конец ноября. Мама у нас родилась почти что зимой. Землю подморозило, а снега всё нет и нет. И тут сверху на нас опускаются белые невесомые снежинки. Они маленькие и колкие – мороз же, это когда чуть потеплеет, снежинки обрастут крылышками и станут большие и пушистые, а пока такие.
Юлька стоит, открыв рот, и смотрит на белое чудо, падающее с неба. Буквально: открыв рот.
– Слав, давай ловить снежинки! – предлагает она и открывает рот ещё шире.
И, представьте себе, я тоже открываю рот! Честное слово! Как дурак, следую примеру сестры – открываю рот, чтобы ловить в него снежинки. Мы стоим посреди двора, держимся за руки и чувствуем, что мороз спадает, а снежинки увеличиваются в размерах. И падают, падают, падают, нам в рот. Сколько их уже нападало? Мы начинаем считать. И тут я понимаю, что играю как маленький, и чувствую, что мне очень весело.
Ой. Я играю! Я. ИГРАЮ! Там же писали – в той статье про материализацию было сказано: «Загадывай желания точно, иначе сбывается всё буквально». Я же хотел играть, ну и… получил, что хотел! А главное, я рад! Я радуюсь, как маленький – ловлю снежинки в свою пасть и радуюсь.
Пасть. Стоп. Что-то знакомое. Мишка, Ежик, снежинки. Мишка ловил снежинки в свою мохнатую пасть и заболел! Мультик такой есть по книге детского писателя Сергея Козлова!
– Юлька, хватит! Наелись! – кричу я, когда понимаю, что за Юльку и её здоровье сейчас ответственный только я. И никто больше.
– Бежим домой, Юль! Нас уже все ждут. Деда в гостях!
Я подхватываю Юльку на руки – она ещё не очень тяжёлая, и я могу с ней подурачиться – и несу к нашему подъезду. Юлька обнимает меня за шею, а я чувствую, что все снежинки, которые мы слопали, не могут причинить мне ни капли вреда – они растворились в каком-то новом для меня, очень теплом чувстве.
6.Новый план
Ночью приехала скорая. Мама вызвала для Юльки: у той поднялась высоченная температура. Тридцать девять с хвостиком. Юлька совсем не кашляла и не чихала, но была бледной, как снежинка, и горячей, как пирожок – я потрогал. Голова и ножки холодные, а животик – кипяток. Дед ещё с вечера ушёл к себе, и все заснули. А посреди ночи Юлька захныкала и подняла родителей на ноги.
Я слышал, как все засуетились. Вставать к ним не хотелось, и я лежал и ничего не делал. Скорая приехала быстро, и по разговору из соседней комнаты я понял, что маме предложили ехать в больницу с подозрением у Юльки на воспаление легких. Они спешно собрались и укатили вместе с папой. Вот тут я выскочил и Юльку потрогал. И лобик даже поцеловал.
– Тихо-тихо, – придержала меня мама, – Нас в инфекционку везут, не заразись!
Да какая зараза! Когда я остался один, то подумал: всё-таки, снежинок оказалось слишком много.
Как только захлопнулась дверь, я тут же перестал грустить и даже обрадовался, что все уехали. Это значит… это значит,… я могу поискать ноутбук! И отправился на промысел – мне нестерпимо хотелось играть. Ноут был где-то в доме, но где? И я решил найти. Юльке я уже ничем не помогу, а если немного поиграю – всё равно никто не увидит.
Я обшарил спальню родителей – шкафы, полки, посмотрел под диваном и в столе. Ноутбука нигде не было. Я полез на антресоли, уронил на пол старые книги, газеты, спешно собрал всё и как попало сунул обратно. И тут в подъезде хлопнула дверь!
Я вздрогнул и похолодел. Пулей влетел в свою комнату и юркнул под одеяло. Я подумал, что это вернулся отец. Блин! За дверью послышались шаги. Кто-то поднимался по лестнице. Я претворился спящим и стал ждать. Но дверь не открылась. Судя по шагам, этот кто-то – явно не отец, поднимался этажом выше. Это же надо, в два ночи! Пронесло! Я сунул ноги в тапки и снова отправился на поиски.
Заглянул во все углы, даже в холодильник сунул нос – там всего минус четыре – аппаратура вполне выносит такую температуру, и мама – с её то фантазией – могла заныкать ноутбук даже туда. Но – нет! Кроме кастрюли с прошлогодним бульоном, нескольких банок йогурта и куска сыра, там ничего не было. Я приуныл.
Пожалуй, дам вам понимание к слову «заныкать», если вы сами ещё не догадались. Это значит – «спрятать, убрать в укромное местечко».
Я закрыл холодильник и хотел было отправиться на боковую, как заметил под холодильником… Мамин мобильник! Вот это находка! Я схватил аппарат и врубил его, в надежде найти что-нибудь интересное.
– Так-так, что у нас тут накачано из симуляторов или игрушек? Наверняка есть чего-нибудь простенькое. Картишки. Маджонг. Сама, небось, гоняет автомобильчики в свободную минутку!
Похоже, что мама, собираясь в больничку, выронила в спешке телефон. А он под холодильник – шууухх – заехал. Я обрадовался, как маленький – самому стыдно, вот, что значит: лишили человека единственной радости.
– Так-так, Вконтакте не закрыла, – приложение запустилось вместе с телефоном.
Ага, последнее сообщение от Галины Сергеевны – это подружка её старая – директриса другой школы. Вчера с матерью переписывалась. «Когда мать успела, сразу после семейного совета, что ли?» – думаю я, между делом, и запускаю любимое приложение. Хорошо, что Вормикс есть ВКонтакте. Хорошо, что у матери не стоит защита.
Запустился! Есть! «Бейся с друзьями или против них!» Я выбираю локацию и … пропадаю.
Жизнь – простая штука: бейся до победного! Я взрываю домик на дереве и расфигачиваю молотком лианы и кроны деревьев. Прочищаю дорогу и мочу соперника. Картинка упрощается, антуражик сперва становится дырчатым, как мой любимый сыр «Маасдам», потом превращается в руины, после – остаётся практически пустое поле.
– Бааахх! Есть!! Тыыыщщ! Вауу! – мультяшные звуки улыбают меня изо всех сил.
– Я почти добрался до врага!
«Удиви всех! Возглавь ТОП!»
– Сейчас, сейчас! – я вздрагиваю от вэкашного чпока. Уведомления, то есть, о сообщении.
Не знаю, сколько я играл – пять минут или час, я не смотрел на время, когда засел. Но сейчас глянул на циферблат – было четыре утра. И мне пришло сообщение. В четыре утра! Кто-то явно ошалел. Я совсем забыл, что играл на мамином телефоне и полез читать, уверенный, что написано мне. Это потом, когда я прочёл, то, конечно, понял, что сделал что-то не то, но было уже поздно.
«Лена, ты все еще не спишь?» – писала Галина Сергеевна в четыре утра своей давней школьной подруге.
Когда я прочёл, то понял, что подставился, и понял, что нужно как-то отвести от себя подозрение. И … набрал ответ. Кой чёрт меня дёрнул?!
«Галочка», – мама именно так звала подругу, несмотря на её высокую должность – директор школы, правда в соседнем городе, – «Сплю уже. Кино засмотрелась».
В ответ пришёл удивлённый смайлик. Кажется, я сболтнул лишнего. Я как-то напрягся от смутного предчувствия. И … отлистал переписку чуть ныше. О чём они говорили до этого, что «просмотр кино» вызвал у Галочки недоумение в виде смалика?
«Не знаю, что делать… Дошли до ручки… Дед приходил…Он нарушает все правила, хамит учителям. Я уже по школе боюсь пройти – меня на каждой перемене учителя-предметники ловят и жалуются, скандалят… Обижает девочек, школьный устав нарушает, уроки не учит… Галя, я не знаю, что делать…» – ничего нового, обычные жалобы на сына. Такой-сякой, недостойный. Скукота! Я отлистывал и отлистывал. Стоп! А вот это уже интересно!
«Галя, Витя с отцом так ничего и не придумали, что делать со Славкой, но делать то что-то нужно! Его же скоро попрут из школы, а кто и куда возьмет его с такими оценками? И мне – пятно на карьеру. А сама я не хочу его отправлять в другую школу. Как он не понимает?!» – жаловалась мать.
Блин, какие драмы! Я бы здесь смайлик в слезах вставил. А лучше – три сразу. И цветочек увядший. И скелета заодно, как признак безнадёжной ситуации. А мать не вставила, почему-то. Но какой предсказуемый был ответ от Галочки!
«Лена, его нужно переводить в другую школу, и делать это нужно срочно! Смирись! Пока он не изгадил тебе всю твою педагогическую биографию. А с оценками Лена делаешь так:… »
О! А вот это очень интересно! Дальше была инструкция по подделке документов! Я офигел! Я просто офигел! Директриса, пусть даже подруга, рекомендовала матери завысить мои оценки, и давала чёткие инструкции, как это сделать документально, прямо в электронном журнале! Ну да, век цифровых технологий же – почему нет?
Я вырубил мобильник и хотел идти спать. Но что-то меня останавливало. Размышления. Наверное, в душе я гордился матерью – во, даёт! Ради сына идти на должностное преступление, наверное, это смелость. А, может, отчаяние? Интересно, что будет дальше? Кстати, я совсем забыл про книгу, которую притаранил отец маме на день рождения: «Прежде чем ваш ребенок сведет вас с ума». Захвачу с собой в школу, полистаю на переменах. А лучше – на уроках.
Я сунул мобилу обратно под холодильник, будто и не брал вовсе. Только звоночек вырубил. Совсем! И никакой вибрации – я, типо, не слышал, где он звонит, если позвонит. А ноут я ещё поищу. Мать точно не выносила его из дома!
Интересно, она будет мои оценки подделывать или нет? Или уже подделала?
7. Сытая жизнь
Мать пролежала с Юлькой в больнице две недели. Отцу за это время предложили командировку, и он согласился – бабки в доме были бы не лишними. Дед ходил навещать маму и Юльку и звал меня, я чаще отказывался – что они меня, не видели что ли? Тем более что в палату не пускали, да и в саму больницу – тоже. Юльку ж с температурой увезли, поэтому положили в инфекционку, в закрытый режим. Так что я, дурак что ли – под окном второго этажа стоять и перекрикиваться, на смех соседям! В общем, не ходил я к ним.
Меня другая жизнь увлекла. Отец, когда уезжал, поручил меня одной приятельнице – подруге их с мамой общей какой-то. Чудесная оказалась женщина – у нее стационарный компьютер стоял – не новьё, но вполне себе приличный. Я к ней обедать заходил и ужинать, потому что отец велел. Она заметила, как я жадно пялюсь на монитор, и предложила поиграть. Немного. И я возликовал!
Давно не объяснял слов. Вы заметили: я люблю чередовать жаргонные словечки со словами из книжной лексики? Ничего не могу с собой поделать – они сами у меня выпрыгивают, а потом друг с другом мешаются и перемешиваются. «Голос улицы» вмешивается в «дедов слог» и наоборот. Так вот, «пялюсь» – это, конечно, разговорное, даже жаргонное, скорее – это означает «смотрю интенсивно, внимательно, с интересом».
А «возликовать» – это радоваться в высшей степени, и это слово лексики времён Александра Сергеевича. Какого Александра Сергеевича? Ну, вы даете! Пушкина, какого ещё?! Очень красивое слово – мне нравится. Так что, я часто «ликую». А «бабки» объяснять? Вот и я думаю, что нет.
Пока Юлька болела, а отец разъезжал по командировкам, я съел у тёти Риты двадцать восемь обедов, столько же ужинов и ещё несколько полдников. Не знаю, от какой такой доброты или какого такого великодушия она была щедра? А, может, родители ей заплатили? История умалчивает. Но кормила она меня много и сытно, а когда я садился за комп, не следила, чем занят. Может, думала, я рефераты готовлю по информатике?
Наигрался я в ту пору вволю! Но дома ноут искать не перестал. Ночевать то я к себе приходил. Две недели перебирал все мыслимые и немыслимые места – куда же мать его дела? Честное слово, волшебство какое-то! Немыслимое! Стоп! Сила мысли… мысли… мысли.. А что, если снова «тот метод» попробовать? Загадать желание или прокручивать кино? Будто я загадал, что нашел – и нашёл, или мысленно нашёл секретное место, куда мама компьютер спрятала, а потом и в самом деле нашёл.
Я об этом думал, а сам борщ наяривал тётин Ритин. Но, видно, я так за эти дни расслабился от усиленного питания и отсутствия родительских наставлений, что мысли не хотели думаться нисколько. Мозги ушли в желудок.
Тётя Рита всю жизнь одна прожила – это она мне сама рассказала – детей никогда не имела, заботиться было не о ком, вот и вкладывала в меня душу изо всех сил, пользуясь случаем. Даром, что я хулиган и бездельник. Как мама своей Галочке про меня жаловалась.
– Славик, ты сегодня на ужин котлетки или ёжики будешь? – беспокоилась тётя Рита.
Меня такие вопросы сразу в ступор ставят – я не привык к разносолам. У нас дома всё просто – ешь или не ешь, а так, чтобы: что именно ешь, такого у нас никогда не обсуждалось. Не было в нашей семье никогда культа еды. Хорошо это или плохо – не знаю, но его не было.
– Тётя Рита, у вас так всё вкусно! Вы такая хозяйка отличная! – это я подлизываюсь. Да и любят женщины комплименты – это я в свои тринадцать отлично усвоил. За каждый такой комплимент тётя Рита мне дополнительные очки – котлету и лишние полчаса компа. Что мне, комплимента жалко, в таком случае?
Пока родителей дома не было, в школе меня совсем не трогали, хотя проблемы были, конечно, я без них не умею. Но учителя, на удивление, отмалчивались – наверное, ждали, когда мать вернётся. А пока замяли все вопросы, заморозили.
Дней через десять должен был вернуться из командировки папа, и я не знал, радоваться этому или огорчаться. Мне же нужно было, в таком случае, переходить на обеды, полдники и ужины дома, вот только отец готовил плохо, а я так привык к борщам и ёжикам! Но тут случилось неожиданное.
Папа приехал из командировки без предупреждения и приехал прямо к тёте Рите. Я это по вещам понял. Зашёл домой после школы – там без изменений, зашёл потом к тёте Рите, чтобы пообедать, а там сумка дорожная в коридоре стоит. Я своим ключом дверь открыл, смотрю – понять не могу, почему папа сюда с вещами притопал?
– Славка, ты уже пришёл? – это папа в халате из ванной нарисовался. Радостный такой. В каком-то незнакомом мужском халате. Откуда у тёти Риты мужской халат? Она же одна живёт.
– Папа, ты халат из командировки привёз? – спрашиваю, а сам раздеваюсь с улицы. Отвернулся к вешалке, спиной чувствую папино смятение. Ловлю на спине холодок нехорошего предчувствия.
Из кухни пахнет чем-то изысканным. Рита (кстати, она давно просила не называть её тётей) на кухне над чем-то колдует.
– Халат…, – папа растерянно оглядывает себя и не отвечает на мой вопрос.
Услышав наш разговор, Рита, наконец, выплывает из кухни. Я замечаю на её губах помаду, а на ней обтягивающие кофточку и джинсы. Я удивлённо замираю на полпути – я, как раз, шёл мыть руки. Рита вся какая-то помолодевшая и немыслимо красивая. Модная причёска, макияж, подчеркивающий стройность наряд…
Какое-то странное чувство обозначается у меня внутри. Небольшой укол в области сердца, какое-то смутное подозрение.
И тут тётя Рита делает шаг в сторону моего папы. Ещё один. Она подходит к нему и параллельно здоровается со мной:
– Слава, добрый день! Ты уже пришёл? А Витя уже приехал.
Я, конечно, знал, что они друзья, но что Рита называет папу попросту – Витей, это для меня было неприятным открытием. Шокирующим! Но дальше было интереснее. Рита протянула руки и… будто бы приобняла папу. Как очень доброго приятеля. А потом… ну это уже просто невозможно! … Потом она его ПОЦЕЛОВАЛА! Быстренько, в щечку, но как-то по-свойски, будто они двести лет знакомы. Я просто обалдел!
В ту же секунду я понял её политику. Нужно всё разрешать ребёнку мужика, который нравится, втереться в доверие и наладить контакт. Путь к сердцу мужчины лежит… Ну что я могу сказать: ей удалось! Это что, был их общий с отцом план?
– Вячеслав, мы давно хотели тебе сказать…, – открыл было рот папа, – Мы с тётей Ритой посоветовались, и она не против…
Стоп!
– Стоп! – заорал я, что есть мочи, – Я всё понял, стоп!
Но папа смотрел на меня непонимающими глазами и никак не мог угомониться – ему непременно хотелось сказать ЭТО вслух. Но он не учёл одного – я не хотел ЭТО слушать!
– Мы с тётей Ритой…, – продолжал он.
– Заткнись! – я заорал ещё сильнее, заорал, что есть мочи, на отца и на эту дурацкую Риту, – Заткнись! Заткнись! Заткнись!!! Заткнитесь ОБА!
Я ничего не хотел слушать, я всё понял. Я орал и натягивал на себя кроссовки, куртку и шапку, которые только что снял. И пока я все это на себя натягивал, я успел проорать им «заткнись» раз двадцать, не меньше!
Я никогда в жизни так не орал, даже на сестру, которая однажды угробила мой любимый плеер, даже на мать, которая утопила мобильник, даже на деда, который дарил цветы соседке по площадке и строил ей глазки.
– Да идите вы все! – я хлопнул входной дверью и со школьной сумкой наперевес устремился вниз по лестнице, – Да идите вы все, знаете куда?! Сначала воспитайте себя!
Помню, я орал что-то ещё нелицеприятное. Это было так громко, что за моей спиной открывались входные двери, а люди ругались вслед. А на улице я притих. Только бушевал – и притих. Как морозом бамснутый. Я остановился и посмотрел на небо – мне хотелось снежинок. Хотелось поймать в рот пару тысяч снежинок и очутиться в больнице вместо Юльки. Надолго, а лучше – навсегда. Потом я вспомнил «Двадцать лет под кроватью» писателя Драгунского и тупо заржал. Какая чушь лезет в голову, когда ты зол.
Надо пояснить: рассказ Виктора Драгунского «Двадцать лет под кроватью» я читал в детстве. Там мальчик в прятки играл и спрятался сперва под чужую кровать, а потом в чужой шкаф, да ещё и старушку-хозяйку этих кровати и шкафа напугал. Там вообще о другом – в этом рассказе, и почему он пришёл мне в голову в этом момент, я не понял. Может, из-за фразы: «Двадцать лет под кроватью?» Просто я решил где-нибудь отсидеться. Не двадцать лет, конечно, но какое-то время.
И я пошёл на вокзал.
8. Тяжёлые думы
Обидеться на всех, а испортить жизнь себе – не дождётесь! Я решил просто прошвырнуться. И ничего такого. Но мне нужно было хорошенько все обдумать.
Я брёл по направлению к вокзалу. Мимо школы, в которой когда-то учился. Старая деревянная – единственная такая в городе. Памятник архитектуры. Я проучился в этом памятнике года полтора, а до этого была ещё одна школа, и после – ещё одна. Всего я поменял пять школ. Учителя называли меня «проблемным ребёнком» и спешили избавиться при первой же возможности.
В деревяшку мама привела меня с целью попасть всё в тот же пресловутый «кадетский класс». Да-да, определить меня в кадеты пытаются уже не в первый раз. Мама договорилась с директором, убедила психолога, помахала перед их носом моими оценками – я тогда ещё учился вполне себе сносно, почти отличник. Вообще-то, я не глупый. И начитанный, как вы уже поняли. Только, как сказал психолог: «С реальной действительностью у меня плохой контакт». Особенно с реальной действительностью в виде учителей.
Вот и в тот раз. Меня определили в класс к математику. Молодому и неопытному. Мы с ним сперва очень хорошо поладили. Он меня даже старостой назначил. В поход планировали пойти всем классом. Потом… ээх, даже вспоминать не хочется. К концу года, в общем, мне наш математик накатал такую характеристику, что ни в какой кадетский класс меня не взяли – из этических соображений. Мать психанула, забрала документы и перевела меня учиться по месту жительства. А у меня в деревяшке друзья остались, между прочим.
Бреду я мимо школы и изо всех сил пытаюсь вспомнить что-нибудь весёленькой, чтобы хоть как-то улыбнуло. И ничегошеньки в голову не лезет! Ничегошеньки. Зато лезут всякие тёти Риты в обтягивающих джинсах и кофточках. С красными крашеными губами. Борщи всякие в голову лезут наваристые, котлеты и ёжики ещё. Это в том смысле, что я есть уже очень хочу. А последние полторы недели я кушал у тёти Риты и кушал очень сытно.
Я сглатываю слюну и злюсь на своё малодушие! Вспоминаю. Как она потянула ручки к папе! Как обняла! Как потянулась к щечке! Фууу! Я смачно сплюнул в снег и громко выругался.
– Вот молодежь пошла! – это в мой адрес прошипела обогнавшая меня старушка.
Я повернулся и показал её спине язык и, наконец, вспомнил! Как же, как же не было ничего весёлого? Было-было! Мы как-то с мальчиком из параллельного класса в этой деревяшке повздорили, а выяснять отношения пошли за школу, за гаражи, там ещё речка-грязнушка течёт такая.
– Ну чё, – говорит мой оппонент, – Биться будем?
А я как заржу! Ну, просто, очень смешно слышать такие высокие фразы от круглолицего мальчика, который в штаны не помещается, потому что пирожками суп запивает. Я ржу, а почему ржу, не говорю – я же не могу ему сказать то, что думаю. Я же «не совсем уже», чтобы такие вещи в глаза говорить. А он, вдруг, разулыбался и тоже давай хохотать. Так мы с ним и не бились в тот день – смехом помирились.
Вот только пока мы ржали, как кони, какие-то пацаны наши портфели в речку столкнули. Те и поплыли себе по течению вниз. Как два корабля со спущенными парусами. К счастью, не потонули – где-то на том берегу пристали и ждут хозяев. Смирные такие. Мы потом с камушка на камушек на ту сторону перебирались – речка мелкая, а дело осенью было. Портфели выловили, домой мамам учебники моченые принесли, а как они в речку попали, конечно же, не признались. Не представляю, честно говоря, как там мама выкручивалась перед школьным библиотекарем. Заставили её платить или нет – у нас тогда совсем с деньгами туго было. Впрочем, сейчас не лучше.
А мальчика того Илюхой звали. Он тоже в кадеты не попал, и тоже из-за плохой характеристики, но в деревяшке учиться остался. В простом классе.
Про «малодушие» надо сказать. Я так понимаю – это, когда мы себе слабости позволяем, когда признаёмся в них. Я малодушничаю, когда о жратве думаю, а не о семейной драме. Совестно, но факт!
Я снова возвращаюсь мыслями в прошлое. И зачем была нужна вся эта кутерьма с кадетским классом? Но, кажется, я догадываюсь: там форма, правила строгие, устав, требования – наверное, мамаша надеялась меня перевоспитать, таким образом. Человеком сделать. Вот только в те времена нам даже кадетскую форму купить было не на что. Но, кажется, мама об этом не думала. Да, все равно ничего и не вышло, так что сэкономил я семейные денежки. А сейчас опять эти кадеты откуда-то взялись. Сколько у нас таких классов по городу, интересно?
– Бабушка, а хотите я вам помогу? Через дорогу переведу? – догоняю я ту самую, шипевшую на меня, старушку у зебры. Я совершенно искренне предлагаю ей руку помощи, а она…
– Какая я тебе бабушка, дедушка, – шипит ещё ядовитее, обернувшись ко мне.
Ну вот, хотел как лучше, а бабушка обиделась. Не вышло из меня кавалера. Но я же не мог сказать «женщина». Почему обиделась?
Пока я перебирал в голове душевные воспоминания и душевно разговаривал с бабушкой, дошёл до вокзала. Может, купить билет и смотаться в какой-нибудь соседний городок? Посмотреть памятники архитектуры, сходить в театр, в ресторан? Шучу. Денех нет. И попросить не у кого. И не заработал. Я бываю самокритичен иногда – это правда, я не заработал. И не заслужил. Всё лень моя природная. Я же понимаю, что заслужить карманные деньги элементарно – помой посуду, протри пол, сходи в магазин. Но мне лень!
Я развернулся и побрёл назад. Пора возвращаться домой. Мать сказала: из больницы будет дня через четыре, а папа у тёти Риты. Так что я пока один. Снова поищу ноутбук, куда, в конце концов, он запропастился?
Иду я по дороге, весь в своих мыслях. И тут прямо у моего носа притормаживает такси, а из него выскакивают отец с дедом – и ко мне. То есть, конечно, выскакивает отец, а дед выходит спокойно и с достоинством.
– Ты что себе позволяешь?! – отец припечатывает мне сходу громкую пощёчину. Я хватаюсь за щёку, – Я про себя молчу, но так обидеть тётю Риту! Сегодня же извинишься!
Потом словно сдувается и говорит уже гораздо спокойнее и тише:
– Слава, ты что себе напридумывал? Ты же нас не так понял.
Что ту можно «не так понять»? Я смотрю на отца, а потом на деда. Потом куда-то вдаль. И чувствую предательскую слезу, которая вот-вот проклюнется там, где не надо. Ещё чего не хватало!
– Дед, ты чего приехал, – спрашиваю и пытаюсь понять, знает он или не знает.
– Витя позвонил: внук, спрашивает, не у тебя? – отчитывается дед, – Я сразу понял, что что-то не так. Когда ты ко мне в последний раз заходил? Когда тебя в магазине нужно было выручить! Значит, что-то не так!
– А ты, прогуливаешься! Чёрт ты, а не ребёнок! Мать в больнице, отец по всему городу на такси круги нарезает, будто у него денег куры не клюют, а ты…, – дед смачно сплюнул в снег, как полчаса назад где-то на этом же месте сплёвывал я.
«Это семейное – плеваться на нервах», – подумал я.
Мне стало очень стыдно. Но ненадолго. «Значит, не знает», – промелькнуло в голове. А, может, и знать нечего? Тут нам посигналил водитель такси – мы уже довольно долго его задерживали. И я первым сел в машину. Везите куда хотите – мне уже по фиг.
Дома я обнаружил всё ту же сумку, что стояла в пороге у тёти Риты. Странно, зачем отец притащил её сюда, если они «всё уже решили»? Дед попил чаю и утопал к себе, а мы остались вдвоём. Я ни о чем больше не хотел говорить, поэтому заперся у себя в комнате и завалился с книжкой – телефон так и лежал под холодильником, а затевать поиски ноута при отце не имело смысла. Значит, оставалось только читать.
Посмотрел аннотацию на обложке. Какой-то крутой психолог, работает с девиантными детьми. Это что за слово? Ладно, по ходу выясню. Наджел Латта «Пока ваш подросток не свел вас с ума». Вот уже почти две недели книга валяется у меня на столе без толку. Та самая – подарок отца маме. Почитаю на радость родителям.
Я открыл первую главу и завис. Это что.. это я… реально такой??!! Малолетний. Невменяемый. Жуткий. Нарушитель всех норм, какие только можно себе представить. Маленькая жёлтая ядовитая лягушка, выделяющая кожный яд, способный завалить динозавра?! Я читал и ржал. Читал и ржал.
Особенно мне понравились советы родителям: «пережить, перехитрить, переиграть, обмануть, продержаться как можно дольше». Не жизнь – битва. Бедные предки, кому достались такие дети. Неее, это точно не про меня. Даже думать не хочу. Руки зачесались по мышке. Эхх, я бы сейчас поиграл во что-нибудь эпическое. Разнес бы всё в два счёта! – я покрутил в руках книжку, – А приходится довольствоваться чтением! Тьфу, пропасть!
Но провозился с чтением я часов до двух. Меня засосало довольно конкретно. Психолог, правда, попался толковый, хоть я и на дух не переношу этих психологов. А с этим я бы пообщался лично. Есть у меня пару наболевших вопросов, да выяснить не с кем. Боюсь, скажи родителям – моралью задавят, засовестят.
Ночью я мучился кошмарами. Меня преследовали обезумевшие снежинки с накрашенными губами и почему-то в топиках. Они хороводили вокруг меня и в один голос повторяли: «Съешь меня, съешь меня, съешь!» А потом вперёд выходила самая большая снежинка в очень знакомом халате и добавляла: «И будет тебе счастье!» Я протягивал к ней руку и, как столовский пирожок, аккуратно заворачивал в салфеточку, чтобы положить в карман.
Утром я встал совершенно разбитым. И нисколько не простуженный. У снежинок снова ничего не вышло. В ванной висел тот самый халат, как у снежинки, на крючке для полотенец. Где-то я его уже видел…
В школу я пошёл голодным. Отец ещё спал, и я прошмыгнул, как можно тише, чтобы не поднимать бучу. Уроки я, конечно же, не сделал – и меня ожидал длинный и, как я думал, неприятный день. Но день оказался ещё хуже – сразу после первого урока меня вызвали к директору.
9. Пирожок в кармане
Про тётю Риту и папу я тогда, в самом деле, неправильно подумал. Я нашёл записку от отца с его, как говорит наша литераторша, «бесхитростным рассказом». Оказывается, папа с Ритой хотели предложить мне остаться жить у неё, пока мама не выйдет из больницы, потому что папе предстояла ещё одна командировка – только более длительная. А меня кормить нужно было. Приглядывать за мной. Папа, просто, не знал, что мама через несколько дней собиралась выходить из больницы. Она мне это через деда передала. Предположим, я поверил. Я же понимаю, что я подросток, и что у меня сейчас восприятие действительности обострённое. Может, они правда, просто друзья?
К директору меня отправили на большой перемене. Я как раз взял в буфете пирожок, устроился за столиком и хотел уже откусить кусочек. Только открыл рот, как меня попросили в секретариат. Срочно. Пришлось сглотнуть слюну и топать на второй этаж. С пирожком в кармане. Пирожок я предусмотрительно в салфеточку завернул.
– Славик, как у тебя дела? – начала издалека Надежда Павловна.
Наша директриса – монополист. Она в школе главная уже лет двадцать, мама говорила. Так круто всё в своих руках держит, что никто на её пост даже не метит – боятся не справиться. Это тоже с маминых слов. Вообще, когда ты сын учителя – ты знаешь много лишнего.
Это была пятая школа за все годы моего обучения, и директриса меня категорически не хотела брать – конечно же, до неё докатились слухи о моих проделках в деревяшке и в других школах. Это называется «педагогическая солидарность» – когда все про всё в курсе. Жаль, нет понятия «педагогическая тайна», как у врачей с их клятвой Гиппократа.
Но взять меня всё равно пришлось – мы к этой школе относимся по месту прописки. Мать провела со мной «подготовительную работу», рассказала про «жизнь с чистого листа» и про другие житейские хитрости: «как влиться в коллектив», «стать рубаха-парнем» и «незаменимым другом классного руководителя». Я, конечно, выслушал, но остался при своём мнении.
В новой школе мне сначала понравилось. Никто не доставал, никто не придирался. Это я потом понял, что ко мне присматривались. Я был как тот пацан из «Ералаша» по кличке Гусь. Там сюжет был такой: в лагерь должен был приехать большой хулиган, и все его очень ждали, готовились, боялись заранее. А приехал другой. В общем, там получилась путаница, и за Гуся приняли другого пацана и относились к новичку очень осторожно, всё время, ожидая какого-нибудь подвоха или пакости. Вот и со мной: никакой жизни с чистого листа не вышло. Обо мне всех предупредили заранее. Но, как говорится, это другая история…
В кабинете директора я всё время ожидал какого-нибудь подвоха. Главное сейчас, это постоять за себя, – думал я. И приготовился к схватке. «Взорви всех, взорви всё»! Я так увлёкся разработкой стратегии защиты, что расхотел есть. Только что был аппетит, а в тут же секунду улетучился. Знал бы пирожок, что мне его расхотелось, обиделся бы.
– Как мама? – вежливо поинтересовалась директриса, – Это, конечно, не твоё дело, но стоит ей передать – её класс совсем распустился, замещения ребятам не на пользу, – продолжала Надежда Павловна.
Я удивлённо посмотрел на неё – директриса вызвала меня обсуждать мамины дела? Странно…
– Простите, может, я пойду? – спрашиваю и поглядываю на дверь, – Там звонок уже был, может, отпустит?
– Нет, подожди! – не отпускает, – Ты не ответил: мама выходит из больницы? Я ей звонила несколько раз, но она не отвечает, – не отстаёт директриса, она же не знает, что телефон под холодильником прохлаждается, а мама без связи, – У нас назрело много вопросов по её работе и твоему поведению!
Юльке ещё не было шести, и они легли в больницу с мамой. Дети постарше лежат одни. И, честно говоря, я был очень этому рад – что их обеих нет дома. За это время я успел привыкнуть к пустой квартире. Меня никто не пилил, никто не контролировал. Дед, конечно, приходил, и на стационарный телефон кто-то все время звонил, но я никогда не отвечал. Решил: если мать спросит, скажу, что не слышал, или что аппарат сломался. Может, это мама и звонила?
Директриса смотрела на меня беспомощно, но с вызовом. Потом, что-то прикинув и поразмышляв, извлекла из папки какие-то бумаги, помахала ими в воздухе и сказала:
– Слава, на тебя снова жалобы, теперь в письменном виде – три штуки, но разбирать их без родителей мы не можем. Мама в больнице, папа – в командировке, правильно я понимаю?
Ну вот, а я думал: пока мамы нет, мне всё прощают. Я кивнул и полез рукою в карман. Наверное, это нервное. Я бы сплюнул, но плевать невежливо. Тем более, в кабинете директора школы. Тогда чем же успокоить нервы? В кармане моя рука наткнулась на салфетку с пирожком, я сжал его покрепче и удивительно быстро успокоился. Мне не хотелось упоминать, что отец заглянул домой на огонёк, и что с ним теоретически встретиться можно. Я тогда ещё не знал, что в тот же вечер он отчалит снова, но как чувствовал. И ещё мне не хотелось признаваться, что мамин телефон нашёлся, но он не с мамой. Так что, все равно бы разговор не состоялся.
Честно говоря, я понимал, что маме без связи очень неудобно, но я же тоже был без связи – вот пусть и прочувствует, – думал я со злорадством.
– Да, кроме меня, никого дома нету, – доложил я директору обстановку.
– Это жаль. Вопрос стоит ребром, – Надежда Павловна уложила бумаги обратно в папку, аккуратно затянула её резинкой и засунула в стопку бумаг на столе, в самый её низ.
– Ты что, один живёшь? – спохватилась она.
– Нет-нет, что Вы, – торопливо наврал я, – Обо мне дедушка заботится.
Я вышел из учительской и приступил к анализу. Три жалобы – раз, мамины пятиклашки распустились – два, что ещё? И чьи, интересно, это жалобы? Литераторша? Что там у нас было последним? А, ну да, – хамсто. Я, как обычно, был обвинён в хамстве. Но это слишком обтекаемо – если указывать человеку на его ошибки, разве это хамство? Подумаешь, годы жизни перепутала учитель литературы, подумаешь, прибавила великому писателю десяток лет! Дело было так: я заметил в записи ошибку, ну и сказал… Но нет, литераторша не злопамятная, не должна бы жаловаться, она запись исправила и даже спасибо мне сказала. Тогда кто?
Англичанка? Я не сдал две последние домашние работы. И честно сказал, что не готов. Мне, естественно, влепили двойки. А домашки были в электронном варианте, и как я им объясню, что у меня нет доступа в портал? Что мать забрала у меня ноутбук, и домашки я могу делать только из учебника. А вот реально, чем мама думала, у нас же учителя просто обожают задавать домашку в электронном виде!?
Я ещё долго перебирал свои грешки и промахи, но ничего особенного и ужасного, ради чего можно было на меня жаловаться, не находил – всё как всегда. А, может, я уже привык к себе такому?
Что мне грозит, я так и не понял. Да и не стал заморачиваться – хватит волнений для одного дня. После школы я пошёл домой и обнаружил, наконец, свой ноутбук. Совершенно случайно. И в самом неожиданном месте, разумеется.
10. Находка
Дома я решил чего-нибудь перекусить. Эх, давно на этой кухне не ступала нога человека по имени Вячеслав Морозов! И вот: она ступила, и я приступил к изготовлению самого изысканного на свете блюда – я и ч н и ц а!
Я разогрел сковороду, налил туда масла – и ни какого-нибудь там рафинированного, дезодорированного, а самого настоящего, с запашком и с пониженной прозрачностью! То есть, повышенной мутностью, то есть янтарного цвета. И кокнул два яйца. Потом подумал… и кокнул ещё одно. Достаточно! «Вячеслав Морозов будет сыт», – подумал я и вспомнил про пирожок в кармане. Есть! Его тоже надо съесть.
Я сгонял в комнату, где лежали школьные брюки, и выудил из них уже порядком подсохший пирожок с капустой. Положил его сверху на яйца и прикрыл крышкой – пусть распарится. В сковороде аппетитно зашкворчало.
Потом я сервировал стол приборами, в количестве одна вилка, и хлебом, в количестве два кусочка. Выложил поджаренные яйца в тарелку, щелкнул чайником и уронил кусок хлеба под стол. Тьфу, пропасть!
На корточках я полез за хлебом и треснулся головой о столешницу. Я потёр макушку и, хотел было вылезать, но тут поднял глаза и увидел… НОУТБУК! Он был приклеен к столешнице изнутри скотчем. Очень тщательно и основательно. Ага, мама – искусная прятальщица!
– Вот ты где, родименький! – обрадовался я.
И в ту же секунду яйца вместе с хлебом в рейтинге важных для меня вещей опустились на уровень ниже. Забыл я, в общем, что хотел есть. Принялся лихорадочно отдирать находку. Когда справился, конечно же, поел, но очень спешно и без удовольствия. Удовольствие меня ожидало впереди! Да ещё какое!!
Как только я нашёл ноутбук, все проблемы словно отошли в вечность. Школа, учителя, жалобы, подозрения, отсутствие борща и ёжиков. Я засел за Вормикс. Меня ждали «эпические игры и потрясные награды». Я оторвался по полной! Часа два меня просто не было. Я тупо стрелял, рубил, разрушал и двигался вперёд. Кайф! Балдёж! Офигенно! Очнулся я только от телефонного звонка. Звонил стационарный. Он мне мешал, и я раздражённо схватил трубку.
– Алё! – я так увлёкся, что совсем забыл, что не отвечаю на телефон.
– Ну, наконец-то, – выдохнула на той стороне мама, – Я звоню тебе беспрерывно почти две недели, а ты не отвечаешь! Слава, что случилось?
– Мама, всё в порядке, – рассеянно говорю я и уже корю себя – зачем взял трубку? – Ты мне мешаешь!
Мама обречённо вздыхает.
– Слава, я тоже рада тебя слышать, – включает она свои психологические штучки, – Я хотела сказать: нас завтра выписывают. И спросить хотела: Как у тебя дела? Как в школе? Ты не знаешь, как там у меня пятиклашки? Никто ничего не говорил?
Мама сыпет вопросами, а я морщусь от них, как от мух. Ну, зачем мне сейчас всё это? Какая разница, что там в школе? Я же сейчас дома, и я занят!