Читать онлайн Дух из черной комнаты бесплатно

Jean-François Chabas Jean Francois

Lutin du Cabinet Noir

* * *

Глава 1

Когда я впервые услышал духа из черной комнаты, то подпрыгнул на месте, как кенгуру. В полной темноте я стал нащупывать дверную ручку. Но дверь, естественно, была закрыта на ключ. Отец закричал:

– Эдгар! Ты и здесь идиотничаешь? Сейчас оставлю тебя там еще на четверть часа!

– Но тут что-то есть! Какая-то штука! Какая-то фигня!

– Ох, Эдгар, надаю я тебе по заднице!

Я замер. И даже дышать перестал, чтобы было лучше слышно – вдруг мне все же показалось? Я готов был поклясться: кто-то только что кашлянул – да, кашлянул прямо у меня над ухом. Но как такое могло быть? Комната крошечная, и выход только один – дверь. Я прошептал:

– Нет, тут ничего нет.

Стояла тишина, и я добавил:

– Я все равно ничего не боюсь.

Ох, не надо было притворяться.

Мама, папа, моя сестра Жеронима и я уже три недели как переехали в огромную несуразную квартиру. Ну, то есть какой она была в момент постройки, неизвестно, но мы застали ее в виде лабиринта – с загибающимися ходами, коридорами и странными углами в комнатах. По какой-то непонятной причине в этой квартире до нас давно никто не жил: когда мы переехали, она вся была в паутине. В ней было как-то странно, как-то необъяснимо-неуютно, но, поскольку стоила она недорого, а денег у нас немного, мы купили ее, почти не раздумывая. Через три дня после переезда женщина, торговавшая зеленью на углу нашей улицы, воскликнула, обращаясь к моей маме:

– Ах вот как! Значит, теперь там живете вы?

Интонация у нее была какая-то непонятная. Мама надменно взглянула на нее. И тут торговка, только что кричавшая, какие у нее красивые, красивые помидоры, зашептала:

– Они все свалили, в одночасье!

– «Они»? Кто «они»?

– Прошлые жильцы! Они уматывали один за другим! Фюить, фюить – и пока! Без предупреждения – и никто их больше не видел! А я, знаете ли, уже двадцать лет как слежу за районом!

Если есть человек на Земле, которого сложно напугать, так это моя мать. Она пристально посмотрела на торговку:

– «Фюить», говорите?

– Да, фюить! Я думаю, эта квартира проклята. Или там живут привидения, вот что!

– Привидения? Отлично, отлично… Познакомьтесь: это мой сын, его зовут Эдгар. И вы, если я правильно понимаю, хотите его запугать? Вы что, совсем сбрендили, да?

– Что вы себе позволяете?

– То и позволяю! Совсем сбрендила! Решила напугать ребенка сказками о привидениях! Занимайтесь-ка лучше своими яблоками!

Мне пришлось потянуть маму за рукав. Возмущенная торговка размахивала огромной морковкой, словно полицейский – дубинкой.

Прохожие смотрели на нас, переговариваясь и смеясь. Мама уходила прочь широким решительным шагом. Она крепко держала меня за руку и шла так быстро, что я несся за ней, будто на водных лыжах. А еще говорят, что это у меня плохой характер…

В этой квартире в конце узкого коридора была крошечная, не больше шкафа, комната почти без ничего – только лампочка, которую, впрочем, включить можно было лишь снаружи. Дверь комнаты извне запиралась на ключ. Ну идеальная тюремная камера. Родители сразу это поняли и устроили тут карцер. Понятия не имею, какой средневековый мерзавец выдумал наказывать детей, запирая их в темноте, но, похоже, в разных семьях эта блестящая идея до сих пор пользуется большой популярностью. Всякий раз, как выяснялось, что я плохо себя веду, – а в большинстве случаев это была судебная ошибка, – меня помещали в черную комнату. В нашей предыдущей квартире темницей служила большая кладовая, но в нее через щели в стенах проникал свет. Здесь же все было совсем иначе. Комната была совершенно темной. Ни теней, ни сумрака: я не видел своих пальцев, даже если махал рукой перед самым лицом.

На следующий день после ругани с зеленщицей я узнал, каково это – оказаться в черной комнате. Меня обвинили, что я якобы делал самолетики из бумаги, вырванной из сестриной тетради по математике. В тот раз в черной комнате ничего особенного не произошло – просто мне было как-то не по себе. Да, я знал про привидения, но смеяться над теми, кто в них верит, в полной темноте сложнее, чем при свете дня.

За несколько недель я возвращался в эту комнату четыре раза и уже начал к ней привыкать, когда наступил тот самый день. Кто-то покашлял возле моего уха, и, тщетно потребовав выпустить меня, я зачем-то сказал вслух: «Все равно я никогда ничего не боюсь».

Сейчас, когда я хорошо знаю, что за дух жил в черной комнате, я понимаю, что своими словами я только раззадорил его: он просто не мог удержаться. Едва я произнес это, по плечу меня что-то слегка стукнуло. Что-то вроде пальца.

В полной темноте я стал размахивать руками, словно мельница, и… коснулся чего-то – кажется, это был чей-то бок. Это мгновение я никогда не забуду. Я был бы не прочь упасть в обморок от ужаса, но мое сознание, увы, наоборот, заработало на полную катушку. Может, расплакаться? Все-таки мне всего девять лет. Но во мне проснулся человек действия, которым я был всегда, и я начал наудачу бить в темноту – ногами и кулаками. И при этом бормотал сквозь зубы:

– Вот как я с ними разбираюсь… Хуф! Я… Хуф! С привидениями!

Дверь чулана широко распахнулась. Меня ослепил яркий свет. Это был отец.

– Ну что ты тут еще выдумал?

Великие исторические перевороты зачастую были вызваны большой несправедливостью. Вот почему моим родителям следовало быть немного более чуткими. Когда скорее мертвый, чем живой, я выбежал из крошечной комнатки и рассказал, что со мной случилось, никто мне не поверил. Отец процедил:

– Ты не-воз-мо-жен.

Мама сказала:

– Эдгар, ну хватит уже!

А Жеронима, не поднимая глаз от своего планшета, заявила:

– Это у тебя мозг заржавел.

Двенадцать раз я возвращался в черную комнату, но теперь уже добровольно и неизменно не забыв зажечь свет, настежь распахнув дверь и размахивая включенным фонариком. Я даже дубасил в стены всеми четырьмя конечностями, чтобы убедиться, что там нет какого-нибудь тайника. Но – ничего, совсем ничего. Стены были твердыми и без пустот. Я вспомнил про зеленщицу на углу, которая, что бы там ни думала мама, кажется, была не такой уж сумасшедшей. Я уже не сомневался: меня тогда коснулось привидение.

Глава 2

С некоторым беспокойством ждал я своего следующего наказания – потому что в темницу меня отправляли регулярно. Люди недалекие могли бы решить, что просто не надо было делать глупостей – и от меня бы отстали. Но разве можно викингов заставить вышивать салфетки? Или Аттилу – печь черничные пироги?

Жеронима, которой было одиннадцать, целыми днями твердила, что хочет стать ветеринаром. Но меня ничего не интересовало, и я понятия не имел, кем стану в будущем. Папа – плиточник – приходил с работы, держась за спину; мама – уборщица – все вечера напролет массировала себе шею, которая ныла от усталости. Все это меня совершенно не вдохновляло, и я не торопился взрослеть. Если сестра хотела тетешкать своих пони и чихуахуа, слушать сердце у слонов и гипсовать гиен – пожалуйста. А я останусь маленьким и буду делать все, что захочу. Если бы я думал иначе, был умненьким-разумненьким, я бы не встретился с духом из черной комнаты. Но дела приняли совсем другой оборот.

И кажется, я спас человечество.

– Эдгар, внимание! В черную комнату – наказание!

Я чуть было не ответил маме, что она говорит в рифму, но слишком волновался из-за предстоящей встречи в темноте. Ни слова не говоря, я отправился в крошечную комнатку и даже сам закрыл за собой дверь. В замке́ заскрежетал ключ. И все это в наказание за крошечную петарду, брошенную в баночку с клеем Жеронимы. Ну ладно: результат несколько превзошел мои ожидания – петарда оказалась довольно мощная. Очутившись в полной темноте, я тут же вспомнил, что случилось со мной в прошлый раз. Родители и сестра отнеслись к произошедшему с безразличием и насмешками (к тому же я все им рассказывал при свете дня), так что я и сам почти поверил, что мне показалось. Но, вновь стоя во мраке, я вдруг отчетливо понял: тогда все было взаправду. Меня в самом деле кто-то похлопал по плечу, и я точно кого-то коснулся. От затылка к пяткам пробежал холодок.

Не знаю, сколько времени я простоял в этой давящей тишине, замерев от страха, словно статуя. Но не мог же я вечно так торчать, не двигаясь с места!

– Эм-м… Я тут один?

– Нет.

Голос! Этот голос, раздавшийся в комнате, этот странный голос, напоминавший песню сверчка, запаянного в железную коробку, – его я не забуду никогда.

Я не вскрикнул, не стал бить наугад кулаками. Меня потрясло это неведомое явление. Я открыл рот, закрыл, потом опять открыл.

– Вы ведь привидение, да?

Ни звука. Точнее, где-то как будто очень далеко я слышал, как отец насвистывает, гладя свои рубашки. Звать на помощь бессмысленно: все будет как в прошлый раз. Я предчувствовал самое худшее, и мой голос задрожал:

– Это вы – привидение этой квартиры? Вы умеете проходить сквозь стены? Вы… вы причиняете людям зло?

– Хорошо, что ты никогда ничего не боишься… Эдгар!

– Вы знаете, как меня зовут?

– Было бы странно этого не знать. На тебя целыми днями кричат, мой мальчик.

«Я разговариваю с привидением», – вот что я твердил себе, сидя в запертой черной комнате. Было очень страшно, но в то же время волнительно: ведь я соприкоснулся с волшебством. Вытягивать руку в темноту не хотелось – было страшно от мысли, что я коснусь чего-то, но мне хватило смелости продолжить разговор:

– Вы ведь не всегда здесь, да?

– Да и нет.

Какой загадочный ответ. Я чувствовал себя очень странно. С одной стороны, это был порыв с криком убежать, с другой – броситься на голос и обнять невидимое, пусть и пугающее существо.

– Вы знаете, что меня зовут Эдгар, но вашего имени я не знаю.

Совсем рядом я услышал вздох. Откровенно говоря, даже как-то слишком близко ко мне. Я ощутил запах фиалок.

– Дух.

– Дух?

– Дух. Так меня зовут.

– Просто дух?

– Да.

Дух! Вот это повезло! Духи бывают разные, и этот не злой. Иначе я бы почувствовал. От облегчения я глупо рассмеялся.

– А ты думал, я привидение, а, Эдгар?

– Хи-хи-хи, да!

– Порождение дьявола, да?

– Хи-хи-хи!

– А я всего лишь дух!

– Ха-ха-ха!

Я схватился за бока; от дурацкого смеха, вызванного облегчением, я почти задыхался, когда свет в черной комнате зажегся, ослепив меня. На пороге стояла Жеронима, уперев руки в боки.

– Ты кудахчешь, как психованная курица, – сообщила она.

Я беспомощно моргал. Оглядев всю комнату, я никого не увидел. Сестра вздохнула:

– Ну и морда у тебя. Ты тут с феями разговариваешь, что ли?

– Нет, с духами.

Я сказал это не подумав, и, конечно, Жеронима не обратила на мои слова никакого внимания.

– Очень смешно. Ты точно в порядке?

В вопросе моей старшей сестры чувствовалось некоторое беспокойство.

– Здоровье в порядке, спасибо зарядке. Все нормально, все шикарно, все кайфово.

Не успел я договорить, как Жеронима захлопнула дверь прямо перед моим носом. Свет погас. Опять полная темнота. И тут меня осенило! Я прошептал:

– Вы ведь здесь, да?

– Да. Ты догадался?

– Вы появляетесь только в темноте. И исчезаете при свете.

– Почти так. На самом деле я существую только в темноте.

– Вот как? В любом месте?

– Не понимаю тебя.

– Ну, то есть вы можете быть где угодно, если там темно?

Раздался странный звук, похожий на скрежетание зубов. Наконец дух проговорил:

– Нет, не где угодно. Только в этом чулане.

– То есть вы можете жить только в этой черной комнате, когда в ней выключен свет?

Жестокая судьба, подумал я. Но, как часто со мной бывает, от смущения я стал говорить глупости:

– Должно быть, вы не очень загорелый.

Но тут я вспомнил, что ничего не знаю: ни какой у моего компаньона по потемкам характер, ни на что он способен. Поняв это, я замер, словно такса на охоте. Дух не отвечал, и я уже собирался извиниться перед ним, как тут открылась дверь и на пороге показалась мама:

– Время закончилось. Давай, выходи! Выбирайся из своей норы, рак-отшельник!

Я медленно вышел из комнатки.

– Мама?

– Да, малыш?

– Нет, ничего.

Не мог же я попросить ее немедленно отправить меня обратно в черную комнату. К тому же я решил никому не рассказывать о духе, чье дыхание пахнет фиалками.

– Твоя сестра говорит, что ты смеешься в полном одиночестве. Это так?

– Я как апачи. Я смеюсь, когда меня пытают, чтобы выразить свое презрение.

Проговорив это, я с большим достоинством удалился в свою комнату.

Глава 3

У меня был план: как только сестра и родители заснут, я вернусь в черную комнату и продолжу беседу с духом. Я очень надеялся, что он не рассердился на меня за шутку про загар. Может, принести ему поесть?

Я был так возбужден, что отправился спать сразу после ужина. Родители провожали меня подозрительными взглядами, боясь предположить, что я задумал. Не потребовалось даже заставлять меня чистить зубы.

Дух, настоящий дух! Да здравствует черная комната!

Я ворочался под одеялом.

Сестра тоже легла. Затем я услышал ворчание родителей, выбиравших подержанную машину в интернете; им все время попадались слишком дорогие варианты. Затем и они отправились в свою спальню. Грамотную стратегию я придумал. Осталось немного подождать и…

– Вставай, лодырь! Каша готова!

Я вытянулся в кровати и зажмурился от лившегося из окна яркого утреннего света. Проклятье! Я заснул.

– А-а-а-а-а-а!

Я хотел вскочить, но на ноги намоталось одеяло, и я головой вниз свалился на паркет.

– Бог мой, ты окончательно сбрендил! – сказала мама, поднимая меня. – Смотри, у тебя кровь из носа!

Времени совсем не оставалось. Пора было идти в школу. Я не успею зайти в черную комнату, к тому же все уже встали. Я слышал, как Жеронима в ванной распевает во все горло r’n’b. Я затопал ногами от досады. Мама взяла меня под руку, смыла кровь у кухонной раковины и, тщательно ощупав нос, запихнула в ноздри кусочки бумажного полотенца.

– Молодой человек, что-то ты какой-то рассеянный стал в последнее время. Может, ты хочешь что-то мне рассказать? Может, к тебе пристают в школе?

– Нет.

– Скорее ты там пристаешь ко всем.

– Ты видишь меня насквозь.

– Вот как? Ну, ешь свою кашу, наглый мальчишка.

В кухню, зевая, как крокодил, вошел папа.

По дороге на занятия я понял, что целый день не вытерплю – ведь обедал я в столовой, а не дома. Я развернулся к Жерониме, с которой мы вместе шли в школу:

– Я забыл циркуль. Подожди меня или иди, я догоню.

Она что-то крикнула, но я уже бежал, делая вид, что ничего не слышу. За мной она, конечно, не пойдет. Я зашел в подъезд, перепрыгивая через ступени, поднялся на наш этаж и открыл дверь ключом, который висел на веревочке у меня на шее. Не задерживаясь, я бросился в черную комнату и заперся в ней. Мое сердце колотилось очень быстро – не только из-за бега.

– Вот и ты, Эдгар, – сказал тихий голос с металлическими нотками.

– Здравствуйте, у меня мало времени.

– Зато у меня его полно.

– Это… да, да, это глупо.

Оказавшись в обществе духа, я не знал, что ему рассказать. Согласитесь, не каждый день такое случается.

– Мне надо в школу, – беспомощно пробормотал я. – Я всего лишь хотел, э-э, э-э, поздороваться с вами.

Я чувствовал себя совсем не уверенно. Дух прочистил горло.

– Ступай, мой мальчик. Если хочешь, позже мы поговорим об услуге, которую ты мог бы мне оказать.

Наверное, в этот момент мне стоило насторожиться. Потому что, хоть дух и говорил со мной мягко, его металлический голос звучал немного угрожающе и нервно. Но я был слишком возбужден, даже опьянен этой фантастической встречей.

– Все, что пожелаете! Значит, до вечера?

– До вечера, Эдгар.

Я догнал Жерониму у дверей школы. Уже звенел звонок, поэтому у нее не было времени высказать все хорошее, что она думает в связи с моим побегом.

Утро прошло как во сне. Сидя за партой, я оглядывал учительницу и своих товарищей, и мне даже не хотелось паясничать. Это был особый день. Если бы все они знали! Услуга! Какая услуга? Я чувствовал, что раздуваюсь от собственной важности. Я был настолько поглощен своими мыслями, что в столовой полностью съел пюре и ни одной ложки ни в кого не швырнул.

Человеческий мозг – мой, во всяком случае, – очень капризный механизм. Все это время я ждал звонка, не сводя глаз со стенных часов, но, когда уроки закончились, я испытал какое-то смущение, неловкость. Как будто у меня в голове что-то заскреблось. Словно смутные воспоминания грызли меня изнутри, но не полностью выходили на поверхность и оставались где-то на границе…

– Гагар, ты тормоз и кошмар!

Меня толкал к выходу Манюэль, признанный чемпион школы по Xbox. Я стоял посреди прохода между партами, погруженный в свои мысли. В другой раз я бы отбрил его, но теперь ничего не ответил, потому что понял: все это время меня беспокоила продавщица зелени.

«Я думаю, потому что эта квартира проклята».

Связано ли это с духом? Неужели предыдущие жильцы уехали из-за него? Наверное, если бы духа черной комнаты обнаружил не я, а сестра, и она рассказала бы мне о нем, я был бы более осторожным и подозрительным. Но меня переполняла гордость. Он мой! Это мое и только мое приключение.

Глава 4

По дороге домой, поколебавшись, я вновь убежал от Жеронимы, бросив ей через плечо:

– Мне надо встретиться с другом!

И уже вдалеке за мной раздался голос:

– Я все маме расскажу!

Но я слишком запыхался, чтобы ответить ей что-нибудь этакое. Да и вообще я теперь не тратил время на всякие глупости.

– Свежая свекла, свежая свекла!

Да уж, это не был голос робкой маленькой девочки. Эту торговку легко можно было использовать вместо ревуна на пароходе. Спорить с такой женщиной не хочется: от нее сразу же начинает звенеть в ушах. Только отчаянно смелый человек, вроде моей мамы, мог вступить с ней в перебранку.

Зеленщица заметила меня и, кажется, сразу узнала. Не сводя с меня своих голубых, как лед, глаз, она проорала:

– Клубника, недорого, клубника!

Я вспомнил о духе. Это придало мне храбрости.

– Здравствуйте, мадам.

– К чему эти формальности, мы же свои: зови меня просто «совсем сбрендила»!

Ну вот. Она оказалась злопамятной. Забыв о семейной солидарности, я попытался пойти на мировую:

– Я так не говорил. Я не считаю, что вы сбрендили. Во всяком случае, не совсем.

Кажется, у меня выходило не так гладко, как хотелось.

– Яблочки, яблочки, вкусные яблочки!

Я подскочил на месте. Наверное, у этой женщины голосовые связки из титана.

– Мадам, мадам, почему вы говорите, что в нашей квартире живут привидения?

Торговка ответила, что сельдерей всех вкусней, а репка – свежая и крепкая. Потом, положив руки с толстыми красными пальцами на край прилавка, она наконец взглянула на меня. Ее взор потеплел, она смотрела на меня, как смотрят женщины на маленьких мальчиков.

– У меня есть дети, пацан. Примерно твоего возраста. И если то, что мне рассказали, правда, то я бы не хотела, чтобы они жили там. Сматывайтесь оттуда.

– Но…

– Валите скорее.

Больше ни слова не смог я выудить из зеленщицы. Разговор с ней не дал мне ничего нового, если не считать чувства страха, от которого мое воодушевление поутихло. Но отступать было поздно. Я досадливо пожал плечами. Торговка заметила это и скроила театральную гримасу, выражавшую: мне не избежать чудовищных последствий. Мне было девять лет, я уже был вполне разумный человек, но все равно не нашел ничего лучше, как показать ей язык. И мне стало легче.

Торопясь домой, я успокаивал себя, вспоминая свои встречи с духом. Разве он пытался причинить мне зло? Разве он был злобный или агрессивный? Разве он хоть как-нибудь угрожал мне? Нет, мадам зеленщица. Да, точно: эта женщина просто завидовала и бесилась, что у нее из-под носа увели такую большую квартиру по такой низкой цене. Вот она и мстила.

И я скорее отправился в черную комнату. Злобное чудовище никогда не стало бы вежливо просить у мальчика оказать ему услугу. Это был безвредный дух, наверное, даже добрый. Ох, мне не хватит терпения дождаться ночи! Как бы сделать так, чтобы увидеть его поскорее?

Глава 5

– Ты что это убегаешь от сестры по дороге в школу? Да еще и по дороге обратно! Не ври! Мне только что рассказала Жеронима! А ну в черную комнату! Мухой!

Я стоял в дверях, а надо мной, размахивая руками, нависала мама, бледная от гнева. Я даже не успел поставить на пол портфель. Вот это повезло, невозможно поверить! Мне не удалось изобразить побитую собаку, что соответствовало бы моменту; я даже едва не закричал «Спасибо, спасибо!», но вовремя сдержался.

Меня встретили потемки. Я знал, что я здесь не один. Я подождал, пока в коридоре стихнут шаги матери, и спросил:

– Как прошел день?

– Немного однообразно, дорогой Эдгар, – ответил металлический голос.

– Скажите, а вы добрый?

Это был совсем уж младенческий вопрос. Я пожалел о нем раньше, чем произнес его. Но мой сокамерник не стал надо мной насмехаться.

– Конечно, я добрый. Все духи добрые.

– Я так и думал!

Сейчас за такую наивность я надавал бы себе оплеух. Как будто те, кто задумал что-то нехорошее, объявляют всем: «Я плохой! Я негодяй! Я обожаю причинять зло!»

Какой же наивный я был!

Окрыленный такой очаровательной любезностью, я задал вопрос, который крутился у меня в голове все время, что я был в школе:

– А чем вы питаетесь, сидя здесь взаперти?

– У меня есть небольшой бочонок фиалкового ликера. Я никогда с ним не расстаюсь и ношу его на боку.

– Вот как!

– Да, так принято у нас, у духов.

– Ого!

– Это наша пища.

– Вот как!

У меня не получалось ответить ничего, кроме вот этих идиотских «Вот как!» и «Ого!». Шутка ли – я исследовал обычаи духов!

– А, э-э-э, как насчет э-э-э…

– Духи не ходят в туалет.

– Вот как!

– Нет. Никогда.

Это вызывало уважение. Я задумался, переваривая полученные сведения.

На самом деле люди ничего не знают о духах. Если верить тому, что мне рассказывали и что я читал сам, сказки переполнены чепухой и неточностями. Но теперь-то я все знал. Как я был горд!

– А почему вы оказались в этой черной комнате? Ведь вряд ли вы сами выбрали такое место?

– Ты очень проницателен, мой мальчик. Действительно, не я решил провести долгие годы в этом месте в полной темноте. Поэтому я и говорил об услуге, которую ты можешь мне оказать.

Я трепетал от возбуждения.

– То есть я когда-нибудь смогу вас увидеть? Увидеть духа… это… это должно быть супер!

– Договорились, мой дорогой Эдгар. Мы придумаем способ сделать это. Но давай сейчас поговорим о той небольшой услуге, которую я бы хотел, чтобы ты мне оказал?

Я вновь почувствовал в голосе духа черной комнаты намек на нетерпение, какое-то раздражение. Но сделал вид, что ничего не заметил, – уж очень не хотелось портить себе впечатление.

Он душераздирающе вздохнул.

– Давным-давно одна колдунья, одна злая колдунья, которая…

– Постойте! То есть и колдуньи существуют? Невероятно!

– Да. Так вот, одна злая колдунья…

– И у них есть метлы? В смысле, они летают на метлах?

В темноте заскрежетали зубы. Дух тяжело задышал. Воздух с шумом вырывался из его ноздрей. Как будто дышали дельфины.

– Ну нет, мой дорогой Эдгар… Помилуй, метлами они подметают, как все. Так вот, я говорил, что эта злая колдунья…

– А как тогда они летают?

– Заткнись! Заткнись, мерзкий мальчишка! Замолчишь ты или нет? Дашь мне слово вставить?

Дух нервничал, и голос его стал пронзительным. Это было одновременно забавно и тревожно. Я не знал, что сказать; просто замолчал и стал ждать. Спустя какое-то время (мне показалось – довольно долгое) мой компаньон вновь заговорил. На этот раз – плаксивым тоном.

– Прости меня, мой мальчик, у меня сдают нервы. Темнота, одиночество – сам понимаешь…

И он заплакал горючими слезами:

– Я больше так не могу! Это слишком несправедливо! Слишком жестоко!

Вообще-то я не против, когда все считают, что я плохо воспитанный, дерзкий и недисциплинированный. Но что бы там ни говорили, я добрый малый. Рыдания духа черной комнаты так меня тронули, что я тут же забыл про его злобные крики. Конечно, своими стенаниями он того и добивался.

– Можно я продолжу свою историю? – спросил он слащаво.

– Да, да, продолжайте! Простите меня.

– Я лесной дух. Представь, как мне плохо в этом крошечном…

– Вы больше не будете рассказывать про колдунью? Ой, простите. Молчу. Больше ни слова. Клянусь!

Дух покашлял и несколько раз глубоко вздохнул, чтобы успокоиться. Наконец он заговорил скороговоркой:

– Я лесной дух. Я люблю леса. На меня напустила порчу злая колдунья. Из-за нее я заперт здесь, да еще в темноте. Но если ты прочтешь вслух одно заклинание, ты сможешь меня выпустить. Я вернусь в леса к своим друзьям-духам – это будет прекрасный день! – мы все будем счастливы, а ты станешь героем.

– Значит, в леса? Ну нет! Нет, нет, нет! Я хочу оставить своего духа в черной комнате!

Мне показалось, что в темноте зарычала разъяренная собака. Я отступил назад и ударился о стену. Но тут зажегся свет, и дверь открылась.

Это был отец.

– Привет, сын! Освобождаю тебя – пора делать уроки.

Еще два дня назад я стал бы жаловаться, что меня из карцера отправляют в рабство. Но сейчас я покорился.

Я никак не мог прийти в себя. Даже собирался рассказать про духа папе, потому что очень испугался. Чего это он так зарычал?.. Но я ничего не сказал. Все-таки у меня впервые была своя тайна, да еще такая…

Глядя невидящим взглядом в тетрадку по грамматике, я размышлял. Получается, все эти духи и колдуньи существуют взаправду? Невозможно поверить! Дело осложнялось тем, что я ни разу не видел своего духа – понятно почему. В какой-то момент я вдруг подумал: а не подшучивает ли кто надо мной? Но нет, это исключено: как живое существо могло бы бесследно исчезнуть?

А ведь я дотронулся до него. Я даже чувствовал его фиалковое дыхание. Он настоящий. А его манеры – это его дело.

Глава 6

Этой ночью я лежал допоздна и не засыпал, собираясь навестить духа. После свирепого рева, которым завершилась наша прошлая беседа, я был полон дурных предчувствий. Но поскольку я шел с хорошими новостями, то надеялся, что буду принят благосклонно.

– Месье дух! Я согласен, я прочитаю ваше заклинание. Месье дух! Вы здесь?

– О-о-о, спасибо, Эдгар! Это так любезно с твоей стороны!

Маленький обитатель потемок был совершенно очарователен. Сердечность из него так и выплескивалась.

– Ты – добрая душа. Хороший мальчик. Я буду вечно тебе благодарен. В наше эгоистичное время редко встретишь доброту. Знаешь, я так тронут!

– Да, только у меня есть одно условие.

– Ну конечно!

– Вы будете ко мне иногда приходить и рассказывать про колдуний и всякое такое.

– И все? Ну конечно, я буду к тебе приходить, мой дорогой друг, мой дражайший маленький Эдгар!

– Ну тогда давайте вашу бумажку, и я ее прочитаю в своей комнате.

– Нет. Я должен быть рядом. Не дальше чем в трех локтях от тебя.

– Но вы же не можете выйти из черной комнаты!

– Совершенно справедливо! Поэтому читать надо здесь, в… Ах, фея-расфея! Если ты зажжешь свет, я исчезну.

Прошло какое-то время, прежде чем мы придумали решение: читать заклинание не обязательно, достаточно произнести его вслух. Так что просто нужно было выучить его наизусть.

– Держи, – сказал дух из черной комнаты.

Я наугад протянул руку и взял листок шершавой бумаги, который он мне протягивал.

– Давай, Эдгар, скорее выучи это. Но никому его не показывай, это наш с тобой секрет.

– Скажите… А почему вы сами не прочитаете заклинание и не освободитесь? Или почему вы мне просто не скажете его, а я повторю?

– Потому что это запрещено Кодексом. Ну и… хороший же ты мальчик!

– Вы опять нервничаете.

– Вовсе нет! Что ты! Вовсе нет, совершенно! Ну давай-давай! Гоп-гоп, отправляйся учить заклинание!

– А что такое Кодекс?

– У нас будет время поговорить об этом. Хо-хо-хо!

Ну и фальшиво же звучал его смех! Он явно предвещал катастрофу. Но я, глупый как пробка, просто ответил:

– Пойду учить заклинание. Скоро увидимся.

Вернувшись в спальню, я стал рассматривать волшебную бумажку при свете ночника. Похоже, это был кусок пергамента, вырванный из старинной книги. Разбирать буквы, напоминающие готические, было сложно. К тому же текста было больше, чем я ожидал.

«Вот увидите: умение запоминать тексты наизусть очень полезно», – утверждала учительница. Я не верил, что все эти лисы, которые лето красное пропели, но все равно в музыканты не годятся, когда-нибудь понадобятся мне: зачем учить басню наизусть, когда ее всегда можно найти в интернете? Но вот этот день настал. Не зря я тренировал свою память. Но справится ли мой мозг?

«Так Моекузо Лэктонг Сото Бабёльбабёль Шиане Дагульдагуль Иях Шамшауи Ульуль Багада Пёпё Усс Пенсют Лагалагалага Ясме».

И все это – наизусть. Те, кто думает, что это не очень много, пусть попробуют выучить сами. За этим занятием я заснул.

Ночной сон часто позволяет взглянуть на вещи по-новому. Накануне я хотел как можно скорее отправиться в черную комнату и произнести волшебное заклинание. Но наутро я задумался. В моем кармане лежал кусочек пергамента, который делал это приключение совершенно взаправдашним.

Глава 7

Все утро в школе я продолжал думать, додумывать и снова думать. Увы, в этом деле качество важнее, чем количество. А поскольку я изначально ничего никому не говорил – шансов прийти к блестящим умозаключениям у меня не было. Мои мысли двигались в неверном направлении, мой мозг можно было сравнить с Пизанской башней, стоящей на плохом фундаменте. Я беспокоился, например, о том, какой характер у духа. Он был какой-то… какой-то злой. Я был всего лишь мальчиком, но, чтобы почувствовать злость, не обязательно быть взрослым. За его лестью чувствовалось что-то мрачное, устрашающее…

Я машинально теребил пергамент в кармане. Но в классе я не решился его вынуть, поэтому на переменке отправился в туалет, чтобы перечитать то, что там написано. Я бормотал себе под нос: «Так Моекузо… злая колдунья… Дагульдагуль… черная комната… блин, это не так-то просто… Бабёльбабёль…» – и тут мне на голову и на плечи обрушился ледяной водопад. Раздался хохот. Еще не подняв взгляда, я уже понял, что это Эмрик. Он возвышался над дверью с пустым пластмассовым ведром в руке, и глаза его едва не вылезали из орбит – так он был доволен. Эмрик. Туалетный Чингисхан. Как я мог забыть про него?

По каким-то странным причинам Эмрик совершал свои коварные поступки только в туалетах. Петарды, бомбочки с водой, запертые снаружи двери, дождь из насекомых – воображение у него было безграничное. Иногда я мечтал о том, чтобы он оказался на попечении у моих родителей – хотя бы на три дня. После этого они, конечно же, стали бы подавать мне завтрак в постель, целовать следы моих ног, благодарить небеса за то, что им достался я, а не он.

Я был мокрый с ног до головы. В ведре было по меньшей мере пять литров. Видимо, этот псих караулил меня с ведром в руках, стоя на унитазе соседней кабины. Он мгновенно смылся, оставив после себя эхо своего вороньего карканья. Сохраняя хладнокровие, я одобрил его придумку. Но потом понял, что пергамент в моих руках совершенно вымок. Чтобы высушить, я потер его о майку, но чернила начали стираться.

– Ой-ой! Ой-ой-ой!

Тогда я оторвал кусок туалетной бумаги и попытался промокнуть манускрипт. Все расплылось окончательно. Катастрофа. Волшебное заклинание растворялось на глазах.

Я решил положить пергамент между двумя бумажными носовыми платками. Пора было возвращаться на урок. Когда я вошел в класс, с меня капала вода, и все стали свистеть и насмехаться. Учительница достала из своего шкафа полотенце и вытерла мне голову.

– Ну посмотри, что творится. Ты весь вымок. Вечно с тобой что-нибудь происходит, бедный ты мой Эдгар.

Большую боль переживают молча. Я ничего не ответил. На самом деле я думал только о заклинании. «Шамшауи Ульуль? Пёпё?» Если оно пропало, то я никогда его не вспомню. Я не сводил глаз с секундной стрелки стенных часов до самой следующей перемены. И первым бросился во двор, где столкнулся с Эмриком, выходящим из своего класса. Он широко улыбнулся своей подлой улыбкой:

– Ну что, подсыхаешь?

– Да, – ответил я остроумно.

И как стрела прошел мимо него. Меня ведь ждали более серьезные дела. Пусть он строит ловушки и капканы, пусть возится со своими петардами. Мне-то предстояла встреча с настоящим волшебством. А еще – с тысячью бедствий, если я не смогу восстановить заклинание. Потому что дух из черной комнаты рад не будет.

Я быстро уединился в одном из углов школьного двора и достал из кармана волшебный листок.

«Так… Моекю… или Маекю? Маекю… Лала…»

Все стерлось. Я принял два решения:

1. Выпустить кишки Эмрику.

2. Отправиться далеко-далеко, возможно в Антарктику, чтобы укрыться от гнева духа черной комнаты.

– Эдгар?

Я повернулся всем корпусом. На меня смотрела Жеронима.

– Это Эмрик тебя облил?

Я незаметно убрал листок в карман.

– Да, но мне наплевать.

– Хочешь, я ему надаю?

– М-м-м, да не надо.

– Эдгар, ты все-таки очень странный.

Моя сестра – настоящая сестра. Наверное, так всегда должно быть в семье. Когда у меня по-настоящему все плохо, она приходит на помощь. Я тоже поддержал ее, когда крольчиха Глэдис погибла от удара электрическим током после того, как перегрызла провод холодильника.

У меня словно бы само собой вырвалось:

– Жеронима, в черной комнате живет дух. От него пахнет фиалками, у него странный голос, и он, кажется, не очень добрый. Он попросил меня выучить волшебное заклинание, потому что одна злая колдунья…

– Ты умрешь в одиночестве, и я не стану ухаживать за твоей могилой, – сообщила моя сестра.

Когда она нервничает, она немного перегибает палку. Она ушла, высоко держа голову. Надо было ей показать… показать что? Кусочек мокрой бумажки, на котором больше ничего не разберешь? Она бы просто заставила меня его съесть.

Как бы то ни было, моя решимость совершить зверское убийство и отправиться за границу улетучилась. Я вновь достал из кармана волшебный пергамент и подул на него. Тщетно. Чернил почти не было видно. Что я скажу этому паршивому духу? Стоит ли бояться серьезных последствий? Мне вдруг вспомнилось то рычание. Какая свирепость… какие зубы ждут меня? Поскольку я никогда не видел духа, то воображал себе все что угодно, а кроме воображения у меня ничего и не было. Как я смогу избежать столкновения, я постоянный узник черной комнаты? Если я не хочу больше туда возвращаться, мне придется все рассказать родителям, а они ведь не поверят.

Вернувшись домой, я чувствовал себя так, будто меня поджаривают на раскаленных углях. Я говорил себе: вот бы меня наказали не сразу, вот бы у меня было время подумать, что я скажу духу! Это было бы разумно. Я решил вести себя образцово-показательно. Когда я вдруг помог папе накрыть на стол, он посмотрел на меня с подозрением. Кажется, я переигрывал. Но нет родителей, которые наказывают детей за то, что они им помогают. Я не сел играть в игровую приставку, я сразу же сделал домашнее задание – и чувствовал себя предателем лентяйского дела. Что ж! Там, в глубине коридора, в черной комнате меня с нетерпением ждал дух, и я готов был на все, чтобы он меня не дождался.

Злопамятная Жеронима специально толкнула меня, когда мы шли мыть руки перед едой.

– Прости, – сказал я.

Моя сестра едва не грохнулась в обморок. Ей очень не понравился мой пацифизм. Я выразил глубокое раскаяние на своем лице, чем заслужил золотую медаль на Олимпийских играх по лицемерию.

Глава 8

Но почему-то все пошло не так. Мне казалось, что я продержусь, что риск встречи с духом черной комнаты один на один – это достаточный стимул, но не тут-то было. Я опять сделал глупость.

При этом никто меня не провоцировал. Просто это был один из тех вечеров, когда все на нервах, в воздухе потрескивает электричество, когда свитер, если его начинаешь снимать, испускает искры, а женские волосы топорщатся от расчески.

– Как же меня достала эта работа, – проговорила мама, разминая зеленую фасоль вилкой.

– Видеть не могу рожу начальника стройки, – отозвался отец, разрезая мясо на тарелке.

– Школа – это так тупо. Я хочу быть ветеринаром прямо сейчас, – сказала Жеронима, поднимая глаза к небу.

В обычных условиях я бы добавил какие-нибудь свои стенания к общему концерту. Но я так боялся совершить ошибку, что промолчал. Все члены семьи посмотрели на меня со злобой. Я не проявил солидарность с ними.

Мы ели в полной тишине. От этого я все больше напрягался, приходилось постоянно сглатывать слюну, и казалось, что я жую картон. Я хотел налить себе воды, но не удержал бутылку, и ее содержимое разлилось по столу.

Из моих уст, словно из пращи, вылетело ругательство.

Нашу семью нельзя назвать особенно утонченной, но все же есть определенные границы. Я не знаю, откуда взялось это ругательство. Оно очень грубое. Я никогда так не ругался.

Жеронима издала тихий крик, похожий на мышиный. Отец замотал головой; мать уставилась на меня. Сейчас будет вынесен приговор. Все равно все потеряно – пропадать, так уж красиво. Я встал, вскочил на стул и что есть мочи запел:

– Dale a tu cuerpo alegría, Macarena! Ay! Macarena!

– Эдгар…

– Macarena!

– Эдгар, в черную комнату!

Я еще мог избежать этого. Мог начать умолять простить меня. Но настоящие мужчины смотрят страху прямо в глаза. Я спрыгнул со стула и зашагал навстречу судьбе.

Когда дверь темницы захлопнулась, я сжал зубы, слушая скрежет ключа в замке.

– Добрый вечер, мой дражайший маленький Эдгар.

– Здравствуйте, месье дух.

– Ну что, говори заклинание!

Запинаясь на каждом слоге, задыхаясь от паники, я рассказал о своих злоключениях. В конце каждого предложения я ожидал, что дух набросится на меня и разорвет на кусочки, но он слушал совершенно беззвучно, так тихо, что, закончив свои путаные объяснения, я вынужден был спросить:

– Вы здесь? Месье дух!

– Да, Эдгар.

– Вы… вы рассердились?

– Ты в этом не виноват, мой друг.

Настроение мое изменилось совершенно. Я стал упрекать себя за то, что подозревал духа в плохих намерениях. Надо признать, что на этот раз он проявил большое хладнокровие. Он сумел скрыть свой гнев. Но он понимал: чтобы достичь цели, необходимо мной управлять. В тот момент я решил, что ошибся, что слишком очернял его. Я чувствовал вину, я казался себе мелочным и готов был на все, чтобы исправиться.

– Может, у вас есть еще одна бумажка? Я мог бы попробовать еще раз. Теперь я буду очень осторожным…

– Другой бумажки нет, мой мальчик. Я останусь здесь в плену навеки. Если только…

– Что? Если только – что?

– Если только не будет Унги, но нет, это слишком сложно. Я и так слишком тебя озадачил. Ничего не поделаешь, оставь меня одного в моем одиночестве…

Даже если бы я хотел уйти, я был заперт на ключ. Дух черной комнаты прекрасно это знал. Как знал он и то, что я сгораю от желания получить прощение.

– Ну что вы, что вы! Пусть будет Ангу! Что для этого надо сделать?

– Унга.

– Унга, хорошо.

– Потребуются определенные ингредиенты.

– Без проблем.

– Нужны будут обойные гвозди. Пакетик сухариков «Криспроллс». Резинка. Зажигалка. Чайная ложка экологически чистого оливкового масла холодного отжима. И хомячок. Запомнил?

– М-м-м… Хомячок?

– С технической точки зрения козел подошел бы больше, но мне кажется, тебе будет проще раздобыть хомячка.

– Живого хомячка? Вы не причините ему вреда?

– Чтобы я когда-нибудь причинил зло животному!

– Нет, ну просто, знаете…

– Ну ладно, мой друг, ничего не поделаешь. Не будет никакой Унги. Не будет освобождения. Я продолжу свое ужасное существование и…

– Я раздобуду вам хомячка. Кроме того, вы сказали: резинку, зажигалку, гвозди?..

– Обойные гвозди. Чайную ложку экологически чистого оливкового масла холодного отжима. И пакетик сухариков «Криспроллс».

– Это все для Унги?

– Совершенно верно. Что-то ты какой-то озабоченный. Не беспокойся. Унга – это просто небольшая церемония…

– …с хомячком и зажигалкой. Вы будете заниматься вуду?

– Эдгар, послушай меня. С хомячком ничего не случится, даю тебе слово. Слово лесного духа, мечтающего воссоединиться со своими друзьями, по которым он так скучает… А-а-а, о-о-о!

– Мы устроим Унгу. Мы сделаем ее, месье дух.

Лежа той ночью в кровати, я думал о Джалиле. Вот кто мне нужен. У нее были хомячки, целая куча хомячков – я их видел, когда несколько месяцев назад она пригласила меня на день рождения. Она открывала им клетки, и они ползали по всей ее комнате. Джалила была самой симпатичной девочкой в классе и во всей школе. Она всегда улыбалась и никогда не выходила из себя. Все ее любили. К тому же она была красивой. У нее было круглое личико и черные – почти иссиня-черные – локоны. Я бы разговаривал с ней почаще, если бы так жутко не боялся, что все решат, будто я влюбился.

А я вообще не влюбился.

Во всяком случае, это было незаметно. Должно было быть незаметно.

У девочек есть чутье на такие вещи. Нужно быть очень осторожным. Они способны ощутить и распознать любовь за километры, как собаки, с которыми ищут трюфели. Однажды, когда мы выходили из школы, Жеронима прошептала мне на ухо:

– Джалила, хе-хе!

– Что «хе-хе»?

– Джааалилааа…

После этого я стал особенно тщательно следить за собой. Заработать репутацию влюбленного подкаблучника очень легко. Я смотрел на Джалилу только издалека, следя за тем, чтобы никто – и прежде всего моя сестра – этого не видел.

Глава 9

«Джалила, не могла бы ты одолжить мне хомячка? Это для одной волшебной церемонии в черной комнате».

«Джалила, у меня есть список вещей, которые я должен добыть, чтобы освободить одного духа, заточенного в темницу злой колдуньей. У меня уже есть зажигалка, обойные гвозди, пакетик сухариков “Криспроллс”, резинка, экологически чистое оливковое масло холодного отжима, и мне не хватает только хомячка. Не одолжишь одного?»

«Джалила, ты мне не поможешь освободить лесного духа? Мне всего лишь нужен один из твоих хомячков».

«Гони хомячка, Джалила! Потом все объясню».

Чем больше я повторял все это, один в своей комнате, тем больше я запутывался. Я видел хомячков в зоомагазине рядом со школой, но они стоили слишком дорого. Придется обращаться к Джалиле. Если бы я был менее… Если бы она была менее… Если бы мне было наплевать на нее, просить было бы намного проще.

«Джалила, ты не могла бы мне одолжить одного из своих хомячков? Хочу попробовать, каково это – держать хомячка, прежде чем завести собственного».

Вот так. Это было просто, без обиняков и совершенная неправда. То, что нужно.

Ну почему с девочками всегда все идет не так, как планируешь? Почему?

Мне удалось отвести Джалилу в сторону, хотя обычно она окружена подружками. Моей сестры тоже не было поблизости. Идеальные условия.

– Джалила, мне нужен один из твоих хомячков, – промямлил я, слыша это словно со стороны.

И столько в моем голосе было безразличия и невозмутимости, как если бы я говорил: «Моя мать умирает, молю вас, дайте мне противоядие».

– Один из моих…

– Хомячков! Да! Один из твоих хомячков!

У Джалилы глаза черные и глубокие. И смотрела она мне прямо в глаза. Я чувствовал себя примерно как демон в джакузи со святой водой.

– Тебе он нужен прям немедленно? Прямо сейчас?

– Это для одного друга!

Не знаю, зачем я это сказал. Пришлось приложить огромные усилия для того, чтобы не сказать «для друга-духа».

– Ты хочешь отдать одного из моих хомячков своему другу?

– Нет, не отдать, одолжить, чтобы… чтобы он мог попробовать. Знаешь, как с машинами поступают – берут и смотрят, нравится или нет…

«Пусть у тебя, осел, отрастут уши, давай, вставай на четвереньки, начинай лопать морковку и вопить “и-а”!»

Вот как я проклинал себя, глядя на озадаченное Джалилино лицо. Все пропало. Она, конечно, не даст мне хомячка, а сам я только испортил собственную репутацию. Я уже собирался смыться и спрятаться где-нибудь в укромном уголке, чтобы надавать себе тумаков, когда она сказала:

– Конечно, приходи сегодня вечером и забирай.

– Ко… кого забирай?

– Приходи и забирай хомячка после школы. Я покажу тебе, как с ним обращаться, и дам специального корма. И одолжу старую клетку.

Джалила слегка помахала мне рукой, что должно было означать «до скорого» или, не знаю, что-то еще симпатичное и грациозное, и отправилась к своим подружкам, которые прыгали в резиночку.

Я едва не побежал за ней вслед, чтобы все рассказать. Но удержало меня – и это не делает мне чести – любопытство: я хотел узнать, как проходит Унга. Магия! Что-то невероятное! Я вполне мог довольствоваться тем, что в черной комнате живет дух (уж я-то не мог не знать, что найду его там в любое время), но, помогая устроить магическую церемонию, я превращался из наблюдателя в участника. Как будто сам становился немного волшебником. Во всяком случае, я в это верил.

Глава 10

Мне повезло: мама любила сухарики «Криспроллс», а папа был на все руки мастер. Покупать мне ничего не пришлось – очень кстати, если учесть, что карманных денег у нас не было. Даже тень мысли о краже не пришла мне в голову. Родители с таким не шутили.

Осталось объяснить Жерониме, почему мне надо пойти к Джалиле и взять у нее хомячка. Если бы они общались друг с другом, я бы никогда не выкрутился со своей историей про воображаемого друга. Но, к счастью, у моей сестры был известный порок, который называется «я не дружу с мелкими». На все, что было младше ее на несколько лет, она смотрела со снисходительной жалостью. «Карликов я стараюсь избегать», – говорила она с гордостью. Так что Джалилы для нее не существовало. О ней она говорила, только чтобы посмеяться над моими чувствами, но сама к ней никогда не обращалась.

И это было очень удачно.

Так что Жеронима ждала меня у подъезда Джалилы, к которой я отправился за хомячком, предназначенным, как я утверждал, для практических работ, заданных учительницей. Да, я обманывал всех, но это меня почти не беспокоило. Я только боялся запутаться: приходилось помнить, что я сказал и кому.

– Вот Тотор, это его корм, и я даю тебе самую красивую клетку.

Джалила пришла домой лишь за пять минут до меня, но уже успела все приготовить. Меня захлестнуло чувство стыда. Я был омерзительно двуличный, низкий, отвратительный человек; я собирался рассказать ей все…

– Старайся заботиться о Тоторе, у него хрупкие нервы, – продолжала Джалила. – Это русский сапфировый хомяк[1].

Я вдруг представил, как говорю ей, что хомяк предназначен для магической церемонии. Вдруг она меня не простит? И не захочет больше видеть? Нет, я не мог так рисковать.

– Красивое имя – Тотор. – Мои слова звучали жалко.

– Нравится, да? Твой друг долго собирается его держать у себя?

– Один или два дня максимум. Максимум.

Тотор был голубоватый, с более темной полоской на уровне позвоночника. Уж лучше бы он был какой-нибудь паршивый. Кто знает – может, тогда бы мне было не так его жалко.

– Я дам тебе еще немного наполнителя для подстилки, – сказала Джалила.

Какой предатель! Какой же был я мерзкий предатель!

Родители таки нашли себе подержанную машину. Полноприводный «фиат-панда», совершенно ветхий, но на ходу. Они были так рады, что, когда я вошел, не обратили внимания на хомячка. Я уже больше не сомневался: во время подготовки к Унге мне помогают сверхъестественные силы.

Зажигалка.

Пакетик с сухариками «Криспроллс».

Горсть обойных гвоздей.

Резинка.

Чайная ложка и экологически чистое оливковое масло холодного отжима.

Хомячок.

Все, что нужно. Я был готов.

На этот раз нельзя было и думать о том, чтобы за

Продолжить чтение