Читать онлайн Трамвайность бесплатно

Глава первая

– Девушка в трамвае –

«Только для молодых, грезящих и готовых к путешествиям! Требуется кондуктор на трамвайный маршрут. Зарплата волшебная. Обращаться по адресу…» Конец объявления заклеили фотографией белого пуделя с просьбой найти сбежавшего Самсона.

Веник ухмыльнулся: кто-то явно перестарался, составляя текст о такой заурядной вакансии, как кондуктор трамвая.

– Молодых они хотят. Да кто ж из молодежи пойдет в кондуктора? – Стоявшая рядом с Веником женщина тоже прочитала объявление.

Она явно хотела побеседовать на злободневные социальные темы, но желающих посмаковать проблему не нашлось. Все пассажиры трамвая были погружены в свои мысли и молчали.

Серое утро рабочего дня не располагало к откровениям. Запах выхлопных газов автомобилей смешивался с осенней влажностью, и даже тепло трамвайного вагона не могло разогнать эту опутывающую все и вся сырость.

Информационные экраны без звука поочередно крутили рекламу мебельного салона, бассейна и ювелирного магазина. Клонило в сон. Наверное, Веник так бы и задремал, прислонившись щекой к поручню, но тут на остановке в трамвай вошел Патефон, человек, который никогда не замолкает, даже если говорить абсолютно не о чем.

– Вентурик, салют! Ты в универ? – громко поприветствовал Патефон, сразу заметив сокурсника. – Как жизнь? Чем занимаешься? Уже нашел себе девушку?

– Потише, Пат, народ же кругом. – Веник обвел взглядом вагон.

– Да брось ты, тихоня. Я ж никому не мешаю, только радость людям дарю перед новым рабочим днем! Правда? – Патефон подмигнул стоявшему рядом хмурому мужчине. Тот нахмурил брови и отвернулся. – Вот видишь, все рады. Так что с универом? Какие лекции готовит день насущный?

– Философия, – ответил Веник, понимая, что весь оставшийся путь он проведет в компании Патефона.

– А, нудятина. Все эти мужики в тогах и прочие мудрилы, которые когда-то брякнули что-то заковыристое, а мы теперь повторяем. Кстати, о повторениях. Знаешь, я сегодня на учебу не собирался, но отца с утра какая-то муха укусила, разбушевался не на шутку. Заявил, что я дармоед, разбрасываюсь его деньгами, пользуюсь его машиной, отвлекаю его водителя Баху. Все его, ничего моего, как тебе такая постановочка? Нет, ну нормально – уже полгода прошу тачку подарить, чтобы его разлюбезный Бахтияр не надрывался возить меня в универ.

– Он же тебе на совершеннолетие обещал машину. Прав на вождение все равно нет, – напомнил Веник.

– Обещал, да. Обещал, что и с правами все решит. Но это ж еще сколько ждать! Только после сегодняшних репрессий, боюсь, как бы полностью не лишил меня подвоза. Велел на метро и трамвае ездить. Нет, ну нормально, чтобы я и в компании этих нищебродов толкался. Это тебе можно на трамвае, а у меня – статус.

Веник заметил, что при упоминании «нищебродов» некоторые пассажиры скривились, словно от кислого лимона. Сам он хоть и давно привык к бестактным замашкам Патефона, но порой все равно сильно обижался на однокурсника: вида не показывал, молча представляя, как невидимая рука судьбы жестко карает Патефона.

Вот и сейчас Венику захотелось, чтобы Патефона высадили из трамвая, тем более что тот не оплатил проезд. Истинное наслаждение представлять, как Патефон упирается, кричит, что всех накажет, но грозный контролер вышвыривает его из дверей, а Веник машет рукой через стекло и улыбается.

– Эй, Венчарский, ты заснул, что ли? И ухмыляешься как идиот, наверное, приснилась женитьба на принцессе. Так что скажешь насчет той темненькой у входа?

– А? – Веник очнулся от сладких грез справедливости.

– Точно спишь. Ты глянь, что за красотка сейчас в трамвай зашла. Вон она, идет в нашу сторону.

Веник посмотрел в направлении дверей.

Темные волосы, забранные сзади в хвостик, пронзительные миндалевидные глаза, татуировка, краешком выглядывающая из-под воротника куртки, – вошедшая девушка действительно была симпатичной. Она пробиралась через весь вагон, озабоченно посматривая по сторонам. Будто что-то искала в самом трамвае, скользя по пассажирам равнодушным взглядом.

– Вот увидишь, я с ней запросто познакомлюсь. Смотри и учись, это тебе не в соцсетях любовь искать. Готовься к начальной роли подставного влюбленного, сразу предупреждаю. Ну а сейчас будет бросок тигра из засады. – Патефон был настроен очень решительно и, судя по развороту на сто восемьдесят градусов, уже готовился к «броску».

Еще не зная, что в трамвае едет «тигр», девушка приближалась к месту предполагаемой засады. Но, не доходя пары шагов, она резко остановилась, увидев то, что искала, – то самое объявление о поиске кондуктора. Быстро прочитав текст, она с плохо скрываемым раздражением сорвала листок и смяла его в руке.

– Доброе утро, прекрасная незнакомка! Мой стеснительный друг влюбился в вас с первого взгляда, как только вы вошли. И я сразу понял, что нужно вмешаться и помочь двум одиноким сердцам встретиться, – соловьем запел Патефон. – Веня, ты что там прячешься за спиной, не робей! – С этими словами Веник был нагло вытолкнут прямо к девушке, чуть не повалив ее на других пассажиров.

Взгляды «двух сердец» встретились.

– Э-э-э… – пролепетал Веник.

– Не знакомлюсь, – буркнула девушка, нахмурив лоб.

Трамвай остановился, и она стала протискиваться к выходу вместе с другими пассажирами.

– Мы тоже выходим. Да, Веня? – Теперь Патефон стал подталкивать Веника к выходу. Для сопротивления не оставалось простора – сзади напирала энергичная женщина с большой сумкой.

Выйдя из вагона, Веник хотел вернуться обратно, но крепкая рука Патефона ухватила за плечо и потянула назад. Двери закрылись, трамвай поехал дальше.

– Ну нет, Вениамино, от любви не спрячешься. Сейчас мы только нагоним нашу прелестную брюнетку… Девушка, куда же вы? Мой друг просто жаждет знакомства! – Патефон не сдавался.

– Отцепитесь. – Брюнетка быстро зашагала прочь от остановки, засунув сорванное объявление в карман.

– Оставь ее, Пат. Не хочет человек знакомиться. – Веник попытался убедить сокурсника бросить проигрышную затею. Внешне он не показывал, как взбесила его бесцеремонность Патефона с выталкиванием из трамвая, но внутри уже все закипало.

– Человек еще не знает своего счастья. И наша прямая обязанность, как стражей уличных знакомств, не дать ему сбежать. – Патефон поспешил за девушкой, но тут же обернулся: – Венчмандер, выбираю тебя, за мной! И не советую исчезать или мешать тигру в его охоте – отомщу коварно и со злодейским смехом.

Всем своим видом Патефон не походил на злодея. Его рыжая шевелюра, большие глаза с длинными ресницами и лицо с веснушками не вписывались в представления о зле как таковом. Но Веник знал: не сосчитать проблем любому, кто подумает, что перед ним жизнерадостный простак с душой нараспашку. Однажды Патефон унизил и морально растоптал человека только за то, что тот проявил излишние знаки внимания к очередной избраннице «тигра».

Веник даже не сомневался в угрозе коварной мести, пусть и облаченной в шуточную форму. Он вообще не был склонен к открытым противостояниям. Будучи с рождения тихим и мечтательным, все конфликты Веник решал лишь в своем воображении, да и то с запозданием.

– Ну что, Венгламот, ты со мной? Только помни о злодейском смехе.

– Хорошо, я с тобой.

– Отлично, Венчмандер! Бросок тигра!

Патефон рванул вперед. Веник постарался не отставать.

Последние дни город находился в плену у дождей, и парням приходилось перепрыгивать и обходить большие лужи, оставшиеся с ночи. И как он ни старался избежать подобного, Веник все-таки умудрился вступить ногой в миниатюрное море на тротуаре. Расползающаяся сырость в носке ботинка подпортила настроение еще сильнее. Что же до девушки впереди, несмотря на высокие каблуки сапог, она уверенно преодолевала все лужи.

– Девушка, ну девушка! Вы раскусили нас с другом. Это не он влюбился в вас, а я. Простите за обман. – Патефон не отставал. – Если вы согласитесь познакомиться, обещаю, не пожалеете.

– У вас хорошо со слухом? Я сказала, что не знакомлюсь, отстаньте! – резко бросила незнакомка через плечо, не сбавляя скорости.

– Как можно отстать, когда вы – смысл всей моей жизни. Сегодня пасмурно, но, глядя на вас, я понимаю, вот оно – настоящее солнце.

– Какие дешевые приемы, пфф, – фыркнула девушка, преодолевая новую лужу.

– Ну что вы, как можно, миледи! Равнодушие ранит меня, и сердце кровоточит от одной лишь мысли, что я не узнаю вашего имени.

– Маша, – отчеканила девушка.

– Какое чудесное имя – Мария. А меня зовут Пат. Это как Питер Пэн, только Пат.

– Помнится, пат в шахматах – ситуация, когда игрок не может сделать ход, не создав угрозу своему королю. Чаще всего пат означает ничью. Вы – именно такая ситуация? – Маша замедлила движение.

Веник искренне считал, что девушка вот-вот пошлет их двоих куда подальше со всей эмоциональной выразительностью, и то, что она стала отвечать длинными репликами, можно было счесть взошедшей звездой удачи Патефона.

– Что вы, Маша, ничья наступит только при одном условии – если согласитесь прогуляться со мной по парку. – Патефон воодушевился.

– А как же ваш скромный друг, которого вы раньше называли влюбленным? Куда вы его денете?

– Веня? Одно лишь слово – и он исчезнет, тем более у него дела. Правда, дружище? – Патефон выразительно посмотрел на Веника.

Сначала хотелось радостно воскликнуть «да» и вернуться на остановку, но Веника уязвила самоуверенность Патефона. Хорош фрукт, хочет – выталкивает из трамвая и заставляет участвовать в погоне за очередной любовной любовью, хочет – прогоняет прочь, как надоевшего рекламного распространителя. Конфликт не конфликт, но мокрые ноги и опоздание на учебу срочно взывали к справедливости. Поэтому Веник набрался храбрости, вздохнул и выдал:

– Нет, никуда я не пойду. Я тоже влюблен в Машу, ты все верно говорил, дружище.

Ударение на последнем слове заставило Патефона вздрогнуть. Его и без того большие глаза округлились еще больше.

– О, да у нас наметилось соперничество. Удивляете, ребятки. – В голосе девушки зазвучали смешливые нотки.

– Не верьте скромняге, Маша. Еще в трамвае он сказал мне, что вы страшная, как сова верхом на пугале. Тогда я попросил мне подыграть, а сейчас он обижается, что не разглядел в вас истинную красоту, ну и завидует мне, конечно, – Патефон взял реванш. – Вот готов ли он сделать для вас все что угодно? Не думаю. А я готов.

– И я готов, – ляпнул Веник и тут же пожалел об этом, понимая, что желание проучить Патефона может вылиться в неконтролируемую лавину ошибок.

– А я всегда готов! – отрапортовал Патефон.

Вдвоем они уже практически шли рядом с Машей, и лишь недостаточная ширина тротуара не позволяла им полностью поравняться. Веник обогнал Патефона, проскользнув по бордюру.

– Готов к труду и обороне! – почему-то вспомнилось Венику.

– Готов сделать вас счастливой, Маша! – Патефон не уступал, вырвавшись вперед.

Маша остановилась, и Веник чуть снова не влез в лужу, пытаясь обойти конкурента. Задумчивая улыбка девушки привела в восторг Патефона, наверняка посчитавшего, что именно он победил в скоротечной схватке «готовностей».

– А знаете, мальчики, раз уж вы такие настырные, то, наверное, могли бы мне помочь. Если вы, конечно, не заняты и не боитесь трудностей.

– Ха, помочь вам, Маша, моя обязанность, как полностью свободного человека. – Патефон услужливо поклонился.

Чувствуя, что делает невероятную глупость, Веник решил не уступать сокурснику:

– С радостью помогу, чем смогу.

Девушка кивнула и достала из кармана куртки скомканный листок:

– Надо навестить автора объявления.

Глава вторая

– Время удивительных историй –

Дедушка Маши, а по совместительству представитель «Трамвайных линий Мосграда» жил в многоквартирном доме параллельно трамвайному маршруту. В подъезде старой пятиэтажки пахло котами и затхлостью, а на стене лестничной клетки первого этажа кто-то написал: «Москва большая, а я маленький».

Веник не так представлял себе место, где живет начальство транспортного ведомства. Впрочем, словосочетание «Трамвайные линии Мосграда» тоже звучало странно. Почему не Москвы?

– А почему Мосграда, не Москвы? – словно прочитав его мысли, спросил Патефон, поднимаясь по грязной лестнице.

– Москва – понятие растяжимое. А Мосград… это Мосград, название частной трамвайной конторы, – расплывчато объяснила Маша.

О частных трамвайных предприятиях Веник никогда не слышал, но решил не уточнять – не хотелось выставлять себя отставшим от жизни человеком. Мир меняется слишком быстро, чтобы успевать быть в курсе всех новшеств.

– Так что нам нужно сказать, когда войдем? – спросил Веник.

– Что хотите стать кондукторами. Дальше он сам все расскажет.

– Вы уверены, то есть ты уверена, что мы хотим стать кондукторами? – с сомнением в голосе спросил Веник. На «ты» они перешли совсем недавно, и Веник еще не успел к этому привыкнуть.

– Не суть, подыграете. Главное, что дедушка вам обрадуется. Понимаете, он старенький, последнее время чудит. Сочиняет разные истории, а потом сам в них верит.

– Это же хорошо, вера города берет, – многозначительно заметил Патефон, оборачиваясь и подмигивая Венику.

Чтобы выставить Патефона дураком, очень хотелось ответить едко и саркастично. Но на ум приходило только «а надежда отдает деревни», и Веник посчитал рискованным произносить такое вслух. Он мог сорваться с интеллектуальной лестницы быстрее соперника.

– Хорошо, да не очень, – задумчиво сказала Маша. – Понимаете, раньше дедушка работал кондуктором. А сейчас у него в голове часто все путается, придумывает, будто ищет для себя молодую смену. Расклеивает в трамваях объявления. А мне потом его листовки приходится срывать. Мало ли кто прочитает и отзовется, придет. Люди разные, еще воспользуются беспомощностью и наивностью пожилого человека.

– Согласен, мы должны беречь наших стариков, наших защитников, – насквозь фальшиво сказал Патефон. Веник фыркнул.

– Именно. – Маша прошла мимо ироничной надписи «Погладь лестницу – сползи по ступенькам на попе!» – Поэтому я подумала, что вы сможете побыть в роли откликнувшихся на объявление. Дедушка расскажет вам небылицы, да и успокоится хотя бы на время. Вы только подыгрывайте ему. Если передумали с помощью, я все пойму. Но если честно, вы бы очень и очень выручили меня.

– Выручить – это я завсегда, – самодовольно ухмыльнулся Патефон, перешагивая через неприятного вида пятно. – Но у меня один вопрос. Как же твой дед работает начальником, с такими-то, мягко говоря, психическими нюансами?

– Представителем, не начальником. Начальство у нас не здесь, – поправила Маша. – В знак былых заслуг дедушку взяли на декоративную должность почетного представителя конторы в городе. Так-то он давно на пенсии. Времени много, вот он и катается на трамваях, пытается догнать свою молодость.

– Н-да… Интересная ситуация. Но мы поможем, о прекрасная Мария, ты даже не сомневайся. Верно, Венюшка?

– Естественно. Мы прирожденные актеры, а у тебя даже сценическое имя есть – Патефон, – не удержался Веник. Он не мог не поддеть за Венюшку. Стерпеть подобное при Маше означало бы капитуляцию.

Патефону, видимо, доставляло удовольствие издеваться над чужими именами. Впрочем, грань он, в отличие от случая с Венюшкой, не переходил.

Сам Веник давно уже свыкся с Венчмандерами, Вентурами и прочими Вен-чего-то-там-именами, даже находя некоторые из них забавными. Значительную роль в таком отношении к выкрутасам Патефона сыграла неприязнь к собственному полному имени, оно всегда казалось Венику излишне официальным и холодным. В противовес ему имелось короткое прозвище, связывающее с родителями и немногочисленными друзьями далекого детства. «Фирма веников не вяжет!» – всегда отшучивается папа, когда разговор заходит о редких достижениях и победах сына. А мама всегда добавляет: «Фирма веники растит!» Семья. Эх, давно он не звонил домой, хоть и обещал…

– Вензель, ну что же ты замолк? Ты там не заснул, считая ступеньки? Дама интересуется моим, как ты выразился, сценическим именем. Поясни за Патефона.

– Вот сам и поясни, – недовольно отозвался Веник, раздосадованный, что его опять вырвали из собственных мыслей.

– Мальчики, потом расскажете, мы пришли. – Маша остановилась перед металлической серой дверью на пятом этаже. – И помните: дедушка с причудами, может и имена путать, и странно себя вести. Подыгрывайте. – Девушка нажала на кнопку звонка.

После минуты тишины за дверью кто-то завозился.

– Сейчас, сейчас. Инга, ты? Если опять пришла клянчить картину, знай, что Жмых ее не достоин. Он птичник, Инга, а нам нужен свой человек, я всегда говорил…

Дверь приоткрылась. На пороге стоял пожилой мужчина в зеленом халате и тапочках. Очки в тонкой оправе и клиновидная седая бородка делали его похожим на хрестоматийного профессора-интеллигента.

– Деда, опять ты не принимал таблетки, я Маша!

– Инга, какие таблетки… – Машин дедушка запнулся, увидев за спиной внучки незнакомцев. – О, у нас гости! Проходите, проходите.

– Такие таблетки. Тебе врач прописал для улучшения работы мозга. Чтобы ты, деда, не забывал, как меня зовут, и перестал выдумывать всякую чушь. – Маша чмокнула в щечку явно растерянного деда.

В полутемной прихожей Веник разглядел висевшую на стене голову лося, чьи ветвистые рога служили вешалкой для одежды.

– Старость не радость, внученька. Все в голове путается. Так стыдно перед твоими друзьями, так стыдно, – сокрушенно покачал головой Машин дедушка.

– Ладно. Знакомься, деда, будущие кондуктора, откликнувшиеся на твое объявление, Пат и Веня, – представила их Маша.

– Неужто свершилось! Наши ребята – и в кондуктора! – радостно всплеснул руками мужчина. – Чрезвычайно приятно познакомиться, молодые люди. Степан Ильич Муромский к вашим услугам. Да вы проходите, не стесняйтесь. Сейчас будем чай пить, за чашечкой и побеседуем. Это ж надо, нашлись! И сразу двое!

– Деда, не суетись, я помогу. – Маша сняла и повесила на лосиные рога куртку. Теперь татуировку на ее шее можно было хорошо рассмотреть: желто-черная птица на ветке дерева.

Девушка перехватила взгляд Веника:

– Иволга. Красиво поет.

Когда Маша отошла помочь дедушке, Патефон снова подмигнул:

– Эта птичка будет петь для меня.

Веник промолчал. Что тут скажешь, если это не лечится?

Вся квартира Муромского словно застряла в прошлом. На потускневшем паркетном полу стоял массивный комод с изогнутыми ножками. Диван, явно видавший лучшие дни, высокий книжный шкаф, тумбочка со стареньким телевизором, заваливающийся торшер, привязанный веревкой к облезлой батарее. Центральное место в комнате занимал чайный столик, на котором лежал ворох бумаг и карт. Расстилая скатерть, Степан Ильич переложил документы на диван, куда сели Веник с Патефоном.

– Интересно, это на каковском языке? – шепнул Патефон, показывая на старую карту с непонятными обозначениями.

Веник пожал плечами. Его внимание привлек тетрадный лист со списком странных вопросов, скорее всего, написанных самим хозяином:

1. Что не так с Кабу?

2. Каков источник птичьего волшебства?

3. Тени скрывают правду?

4. Икки – это заколдованные дети?

5. Рутиль Гинц жив?

6. Есть ли жизнь на Пепелище?

7. Трамвай «Т» существует?

8. Шестаки – роботы?

9. Подорожник – универсальное лекарство?

10. Что же не так с Кабу?

– Затейливо, – прокомментировал Патефон, взглянув на список.

Среди многочисленных статуэток птиц на комоде выделялись часы в виде заглатывающей циферблат высокой цапли с рыжим хохолком. Венику подумалось, что у этой цапли явно есть что-то общее с Патефоном. Из-за него сегодня он безнадежно опоздал в университет. Не то чтобы он туда рвался, но и получать прогулы не хотелось. Одно дело, когда прогуливаешь по собственному желанию, а другое – когда тебя заставляют пропускать учебу. Все-таки принуждение портит любую хорошую идею.

– Смотри, у него там что, тайная комната? – наклонился к Венику Патефон.

Действительно, рядом с книжным шкафом прямо на обоях отчетливо просматривался контур двери.

– Навряд ли там василиск, – отметил Веник.

– О, молодые люди, там гораздо больше, чем василиск! – услышал их Степан Ильич. – Там находится спальный кабинет, где я сплю, печатаю объявления и связываюсь с другими мирами.

– Дедушка шутит, – безрадостно отметила Маша, ставя на столик блюдце с печеньем.

– Как знать, как знать. – Муромский хитро прищурился. – Может, под кроватью и впрямь живет впавший в спячку дракон.

– А-а-а, ясно… – протянул Патефон.

– Все готово, садитесь за стол. Сегодня у нас тиценский чай сорта «Цизесса», а также вполне обычное печенье месячной давности. – Муромский делано заслонился рукой от Маши и доверительно сообщил: – Ему три месяца. Я его не ем, слишком затвердело.

– Да что ты врешь, деда, я его тебе на прошлой неделе покупала! – возмутилась Маша, садясь за столик.

– Прости, внучка, все таблетки проклятые. Не тогда ли ты печенье приносила, когда за картиной наведывалась? Для своего возлюбленного Жмыха.

– Жуна, – поправила Маша.

Патефон бросил на Веника выразительный взгляд.

– Жмых он и есть Жмых. Видел я его, весь тонкий, болезненный, ну точно выжатый жмых. Постыдилась бы такому хмырю доверять кондукторский значок. Уж лучше пусть остается беспамятная Кица, чем твой Жмых станет новым кондуктором.

– Деда, у нас гости, ты не забыл? – с нажимом спросила Маша.

– Ах да, гости… – Муромский пристально посмотрел на парней. – Я так понимаю, вы оба молодые, грезящие и готовые к путешествиям?

– Э-э-э, – выдавил из себя Веник.

– Да, я такой! – Патефон расправил плечи.

– Хорошо, хорошо. Давно я ждал, что кто-нибудь откликнется. Даже анкету-опросник составил. Грешно пропадать труду. – Муромский показал рукой на стопку документов. – Инга, то есть внучка, подай-ка анкету. Да, да, вон на том листке.

– Деда, ну ты как всегда. Кому нужна твоя графомань? – Маша недовольно положила на стол анкету.

– Не помешает, знаешь ли, гостям ответить на несколько вопросов. Сама понимаешь – их двое, а вакансия одна. Итак, молодые люди, вопрос первый: апельсин или банан?

– Хе-хе, чувствую подвох, – оживился Патефон. – Выбираю клубнику.

– Э-э-э… – Веник не знал, что ответить.

– Забыл напомнить, – Степан Ильич поправил очки, – отвечать надо быстро. Первое, что придет в голову. Не успели, значит, не успели. Вопрос второй: сколько вам лет?

– Семнадцать! – ответить получилось хором.

– Дополнительный вопрос: в школе учитесь?

– Обижаете, в университете. Первый курс, – с ноткой гордости заявил Патефон.

– Верно. Первый, – подтвердил Веник и зачем-то добавил: – Школу мы недавно окончили.

– Это хорошо. Начальство всегда избирает на работу молодых, но школьников оно вряд ли одобрит. Вопрос третий: готовы ли вы нарушить правила, если от этого зависит жизнь близкого вам человека?

– Готов! – без сомнения выдал Патефон.

– Ну… – При всей очевидности вопрос был не прост, и сразу ответить Веник не мог.

– Вопрос четвертый: откажете ли вы красивой девушке, если она попросит бесплатно подвезти ее на трамвае?

– Нет! Никаких отказов! – воодушевленно ответил Патефон.

– Не знаю. – Венику самому не понравилось то, как неуверенно прозвучал его ответ.

– Итак, молодые люди, вопрос пятый, и решающий: готовы ли вы к тому, что ваша жизнь изменится навсегда?

– Да! – радостно воскликнул Патефон, глядя на Машу.

– Не очень. – Веник не был склонен к резким изменениям в своей жизни, и врать не хотелось.

– Поздравляю, молодой человек, вы приняты! – Муромский встал из-за столика и неожиданно протянул руку Венику.

– Что? – от растерянности Веник ответил на рукопожатие.

– Вы станете кондуктором самого необычного трамвая на свете. Насчет зарплаты все поймете сами, а пока…

Муромский подошел к «тайной» двери, повозился пару секунд и после характерного щелчка отступил в сторону, – открылся проход в другую комнату. Переступив порог, Степан Ильич прикрыл дверь за собой. Веник успел рассмотреть лишь стопки книг на полу и угол кровати.

– А дед-то у тебя веселый, – сказал Патефон.

– Прям обхохочешься, – съязвила Маша. – Сейчас он принесет картину. Как только ее получишь, – девушка посмотрела на Веника, – сразу уходим, не будем надоедать старику.

– Машунь, он же еще ничего не рассказал. Сама ведь говорила, что ему полезно байки травить. – Патефон потянулся за печеньем.

– Я передумала. Он слишком увлекся. Получим картину – уходим.

– Можно прямо сейчас и уйти. – Веник привстал.

– Нет! – резко ответила Маша. – Только после картины.

– Машуничка, птичка моя, сдается, все дело в изобразительном искусстве, – заворковал Патефон, обрадованный, что предыдущее обращение «Машунь» не вызвало негативной реакции. Сейчас он решил развить успех.

– Никогда не называй меня так, если не хочешь, чтобы я вырвала твой язык. – По тону в голосе становилось понятно, что она не шутит.

– Хорошо, птичка. – Патефон сдавался постепенно.

Маша схватила чашку чая и выплеснула ее горячее содержимое на незадачливого обольстителя.

– Ты!!! Ты дура, что ли?! – Патефон резко вскочил. – Ты умолять о прощении будешь! Знаешь, кто я?

– Инга, то есть Маша! А ну прекрати безобразие! Стоит мне только отойти, как ты устраиваешь сцену.

Муромский вернулся, в руках он держал небольшую картину. Веник пропустил момент его появления, засмотревшись на грандиозное обливание чаем. Все-таки не каждый день Патефон получает по заслугам.

Увидев картину, Маша успокоилась и плавно опустилась на стул. По лицу ее блуждала улыбка, никак не вязавшаяся с конфликтом минутной давности.

– Ваша внучка… – Патефон запнулся, подбирая красочное определение, но, спохватившись, отошел от столика и сел на диван.

– Вы слишком горячи, молодой человек, что видно даже по вашим волосам. Инга, она непростая, но…

– Маша, – поправила девушка.

– Да-да, Маша. Она непростая, но самообладания ей не занимать. Иначе она не стала бы контролером, – произнес Муромский. – Если вы разозлили ее, значит, очень хорошо постарались.

– Контролером? – переспросил Веник.

– Верно. Она вам разве не сказала? Инга, то есть Маша, – контролер в трамвае. Том самом, где доведется трудиться вам, молодой человек, – обратился к Венику Муромский.

– Думаю, на сегодня хватит откровений, деда. Давай сюда картину, и мы пойдем. – Натянутая улыбка Маши подрагивала от нетерпения.

– Понимаю, внучка, лишние уши. – Муромский кивнул в сторону насупившегося Патефона. – Понимаю и твое желание как можно быстрее заполучить артефакт. Но скажи-ка мне, разве я похож на глупца, не раскусившего твоих замыслов?

– Ах, деда, не начинай опять.

– А я, пожалуй, начну, Инга. Ты решила воспользоваться тем, что юношей заинтересовало объявление, и устроить небольшой спектакль. Подержите, молодой человек. И разверните, чтобы ваш друг тоже видел… – Муромский вручил картину Венику. – Перед нами творение гениального Аристарха Бесфамильного. «Кондуктор» – часть триптиха «Трамвай». Две другие, к слову, называются «Контролер» и «Пассажир». Но вернемся к нашему полотну. На картине мы видим мужчину в зимней форме кондуктора, он стоит на фоне трамвая. Любопытная деталь: на лацкане пальто приколот маленький значок-брошка – кольцо с семью точками по окружности. Именно значок, молодые люди, причина, по которой Инга привела вас сюда. И никакая, к слову, она мне не внучка. Зовут ее Инга, она контролер трамвая от Мосграда.

– Таблетки надо пить, дедуля. Выдумываешь всякое. – Маша взяла печенье и стала крутить его в руках.

– Выдумываю, а как же. Она хочет выставить меня сумасшедшим стариком, чтобы вы не поверили услышанному. Зная, что я не отдам ей «Кондуктора», она решила воспользоваться вами. Все очевидно: выбрав из вас двоих будущего работника, я приношу картину, а Инга забирает ее себе, как только ваша троица выходит за дверь. Могу предположить, что в этом случае «Кондуктор» очень скоро окажется в Чик-Чирики перед ее ненаглядным женишком. С помощью магии они достанут из картины значок, и Жмых станет новым кондуктором Внутреннего Кольца, досрочно сместив с поста Артану Кицу, – победно изложил свое виденье Муромский.

– Накручено похлеще, чем в некоторых сериалах. – Забыв, что его недавно облили чаем, Патефон слушал раскрыв рот.

– Вы даже вообразить себе не можете, насколько реальность похлеще ваших сериалов, молодые люди. Волшебный трамвай, который способен перемещаться между мирами, – как вам такое, а?

– Удивительно, – ответил Веник, вспомнив просьбу Маши подыгрывать.

– Семь миров, соединенных трамвайным кольцом. Да, есть и другие миры. Сам не верил когда-то, но мне довелось их увидеть… – Взгляд Муромского упал на бумажные документы. – Послушайте, что я написал для детской энциклопедии по миру Внутреннего Кольца. Еще не определился с названием, но склоняюсь к варианту «Трамвайность для детей». Сейчас найду черновик. Хотелось бы в стихах, но с рифмой выходит не очень.

– «Трамвайность для детей», серьезно? – Маша посмотрела на своего дедушку как на душевнобольного.

Муромский пропустил замечание мимо ушей. Достав из кипы бумаг черновик, он начал декламировать:

– В первом мире живут волшебные птички. Во втором – счастливые люди. В третьем жители все забывают. Четвертый сожгли в большой войне. Пятый разрушен, но в камне жизнь бурлит. Шестой мир – скрыт. Здесь я пробовал рифму «бурлит – скрыт», – пояснил автор. – Последний, седьмой – наш с вами мир. И между ними ходит волшебный трамвай, меняющийся в каждой из реальностей. То он конка – повозка, запряженная лошадками, то скоростная капсула, то знакомый нам всем старенький вагон трамвая. Меняется и водитель. То кучер, то робот, то знакомый нам всем… Ага, последние строчки я потом переделал. – Муромский достал из кармана карандаш и на ходу принялся что-то зачеркивать.

– Ужасно, дедуль. Бедные дети, для которых ты пишешь. Побереги их психику.

– Черновик всего лишь. Для быстрого ознакомления, так сказать. – Степан Ильич посмотрел поверх очков. – Что ужасно, Инга, так это твое неведение.

– О чем ты, дедуль?

– Значок может достать лишь тот, кто первым коснется его на картине. Как жаль, что ты не знала об этом, когда решила разыграть представление.

Маша изменилась в лице. В глазах мелькнуло замешательство.

– А ты сказочник, деда.

– Если я сказочник, тогда пускай молодой человек коснется значка. Простите, забыл, как вас величать…

– Вениамин.

– Коснитесь значка, Вениамин. – Муромский пристально посмотрел на внучку: – Или у кого-то есть возражения?

– Глупости. – Маша помедлила. – Пусть хоть взасос картину целует. Ничего не будет. Давай, Веня, покажи дедушке, что он зря не принимает лекарства.

Веник смутился под пристальным взглядом Маши. Чувствуя себя нелепо, он ткнул пальцем в нарисованное кольцо.

Все замерли. Секунда, две, три. Патефон икнул, разрушив тишину:

– Извиняюсь.

– Видишь, деда, ничего не случилось. Никаких избранных и колец, никакой магии. – Маша торжествовала.

Венику показалось, что она искренне обрадовалась, когда чуда не случилось.

– Хорошая бы из тебя актриса вышла, Инга. Знаешь ведь, что не всякая магия работает в нашем мире. Знаешь, но все равно боишься – а вдруг. Чтобы извлечь значок, картину надо везти в Чик-Чирики.

– Значит, поедем, деда. Прямо сейчас и отправимся. Ты успокойся только, не нервничай.

– Хватит выставлять меня умалишенным! – Муромский снял очки и протер их полой халата. – Если молодым людям необходимо волшебство, чтобы убедиться в правдивости сказанных слов, я покажу его. Беру всю ответственность на себя. И если Тени сочтут нужным, готов понести наказание. – Он подошел к двери в «тайную» комнату и распахнул ее, приглашая всех внутрь: – Входите, пора показать дракона под кроватью!

Глава третья

– На связи с неизведанным –

– Перед вами, молодые люди, Столпы связи, или, как я их шутливо называю, Хек-Мек. В молодые годы я проводил у Столпов немало часов, вызывая на связь представительницу Чик-Чирики, зеленоокую Пашуту. Ах, время, время, как быстро ты летишь… – Муромский расставил руки в стороны, будто пытаясь обхватить само время. Его жест заставил всех шагнуть назад. Еще немного, и Веник наступил бы на ногу Патефону или разрушил высокую пирамиду из книг.

«Тайная» комната оказалась очень маленькой и наполовину заставленной книжными башнями. Вторую половину занимали кровать (под которой не то что дракон, но и кошка не поместилась бы), стол с компьютером, а также непонятная инсталляция в виде круга из семи белых цилиндров метровой высоты. На цилиндрах лежали разные предметы, накрытые прозрачными стеклянными колпаками.

– Алтарь фетишиста, – шепнул сзади Патефон.

Веник мысленно согласился. То, что хозяин квартиры назвал Столпами связи и Хек-Меком, сильно напоминало фантастический алтарь, где центральное место занимала высоченная стопка книг. Все цилиндры стояли на одной круглой платформе такого же молочно-белого цвета, как и они сами.

– Восьмой центровой столп, отвечавший за демонстрацию изображения, сломался еще при Аристархе, в войну. Вместо него я книги пристроил, чтобы место не пустовало. А без изображения связь только звуковая, как по телефону. Вот как по этому. – Муромский дотронулся до ближайшего цилиндра, на котором под стеклом стоял старинный телефон с витой трубкой. – Видите, на столпе нашего мира написано «Другие города»? А какие другие, никто не знает. Сколько себя помню, телефон никогда не работал – ни как элемент Столпов, ни как сам аппарат. Аристарх всегда считал, что раньше, до блокады Ленинграда, там был свой волшебный трамвай, своя ветка, связанная с обособленной транспортной системой. Если и был, то война все разрушила, и некому теперь звонить между «другими градами». В нашем мире остался лишь Мосград.

Веник пригляделся. Действительно, середину цилиндра опоясывала надпись с дореволюционным шрифтом: «Другiе города». На остальных столпах тоже было что-то написано. Закорючки, кружевная вязь, черточки с длинными насечками – все они отдаленно напоминали буквы, но прочитать их было решительно невозможно.

– Выглядит стильно. Вы где тумбы заказывали, у нас или за рубежом? – поинтересовался Патефон.

– Их нельзя заказать, молодой человек. Столпы существовали всегда, по крайней мере, ближайшие века. Не в этом доме, конечно. Сюда их перенес Аристарх в шестидесятые, когда прежний дом снесли. Тогда я помогал ему в установке комплекса. Мне только-только исполнилось двадцать, совсем еще мальчишка, а уже кондуктор, вовсю катающийся по Внутреннему Кольцу и жадный до открытий. Наш мир казался скучным и неподвижным, в отличие от других, но молодость проходит, уступая опыту. Теперь я понимаю, насколько ошибался. Во всем. И даже в любви. – Муромский снял очки и протер глаза.

Веник обернулся на Машу. Она стояла у выхода, подперев дверной косяк, и молча наблюдала за происходящим. Ее тонкие нити бровей то и дело сдвигались, создавая особую, хмурую, как тучи, красоту на лице.

– Остановись, не надо. Вернемся к чаепитию, ты расскажешь о птицах и фантастических животных. Просто остановись, – попросила Маша.

– Нет. Я выбрал нового кондуктора, как раньше Аристарх выбрал меня. Тени никогда не жаловали Мосград и всегда предпочитали выходцев из Чик-Чирики, Кабу или Тицена. Наши люди становились кондукторами волей случая, разрушая чередование привычных миров. Ты же знаешь, Инга, наших было немного. Крестьянин Яков Кузьмин, художник Аристарх Бесфамильный и ваш скромный слуга. – Муромский снял прозрачный колпак с цилиндра, на котором лежало сине-белое птичье перо. – Раньше я не до конца понимал, насколько трудно приходилось Аристарху: жить в одиночестве, не имея возможности поделиться, рассказать своему народу о том, что знал и видел. Поэтому, когда появилась возможность, он рискнул и посвятил меня в тайну, он отстоял право Мосграда вновь делегировать в Кольцо кондуктора. И сейчас я уверен, что пришло время рискнуть. Снова. – Муромский потянулся рукой к перу.

– Стой! А как же свидетель? Ты отстоишь перед Тенями и его право знать? – крикнула Маша. – А если нет? Теневой порошок навсегда изменит разум рыжего.

– Я справлюсь и отстою его. У кондуктора должны быть друзья, посвященные в его тайну. Из одного с ним мира. Хотя бы в этот раз. – Муромский коснулся пера. – Алло!

Послышалось тихое гудение, как если бы у соседей за стеной включилась на полную мощность стиральная машина. Звук нарастал, заполняя комнату. Вдруг все сменилось тишиной, которую нарушил сухой и отчетливый щелчок. За ним, по восходящей, последовали второй и третий щелчки.

– Межава и «Трамвайные линии Чик-Чирики» на связи. Степан, что случилось? – откуда-то из пространства между цилиндрами раздался ясный женский голос с акцентом, слегка растягивающим слова. – Решил проверить, как древняя Межава выучила ваш мосградский ногосломательный язык?

– Мозговыносящий, Межава, – поправил Муромский. – Не прибедняйся, ты выучила его лучше, чем некоторые мои сограждане. Поэтому тебя и вызвал, зная, как ты любишь русский язык. Со мной здесь двое людей, которые, как и ты, никогда не пересекали границы миров. Они не понимают щебетли, зато ты умеешь говорить на русском.

– Кто сейчас рядом с тобой, Степан? Кого ты привел к Столпам? А Высочайшие знают? Они разрешили? – Голос звучал испуганно.

– Я нашел нового кондуктора от Мосграда. С ним его друг. И нет, Тени ничего не знают. Но, думаю, вот-вот узнают, с учетом близости их тронного зала к Столпам.

– Нет, нельзя! «Собсулитат» запрещает… Лишь в особых случаях… Артана Кица не исчерпала срок… Простите, Высочайшие. – Последнее обращение прозвучало тише, словно телефонную трубку прикрыли рукой. Раздалось похожее на овечье блеянье «Мек-мек!», после чего звуки резко оборвались.

– Доигрались, Степан Ильич, лучше бы сразу отдали картину мне, – злорадно прокомментировала Маша.

Веник вздрогнул, когда цилиндр с пером стал мерцать зеленым светом, сопровождая эффект громким покашливанием.

«Хек-хек! Хек-хек! Хек-хек!»

Не раздумывая, Муромский коснулся пера.

Вновь раздались щелчки. А потом в комнату ворвалось нечто чуждое. Грозное и темное, как бушующее море, липкое и всепроникающее, как страх. Наверное, только так и может звучать Тьма. Веник почувствовал, как тонет в пучине неведомого. Он слышал, как падает, роняя книги, Патефон. Слышал и свое гулкое сердцебиение – и эти звуки были маяком среди океана раскатистых переливов.

– ПРИВЕДИ ИХ К НАМ, МОСГРАДЕЦ. ВМЕСТЕ С ДЕВЧОНКОЙ. МЫ ХОТИМ ЗНАТЬ ВСЕ.

Маша бухнулась на колени.

– Прошу снисхождения, Высочайшие! Я просила представителя не посвящать людей в тайну, но он настоял. Все попытки отговорить…

– ХВАТИТ. МЫ ЖДЕМ ОБЪЯСНЕНИЙ ВО ДВОРЦЕ.

«Мек-мек!»

Волны откатились назад. Шторм закончился. Веник чувствовал себя выжившим в кораблекрушении. Муромский по-прежнему стоял у цилиндра, лишь тяжелое дыхание выдавало его состояние.

– Говорил же, придется ехать в Чик-Чирики. Аудиенции у Теней не избежать при любом раскладе. Эх, давненько я не посещал Крылатый Дворец. – Будто проснувшись ото сна, он выпрямился и посмотрел на всех поверх очков.

– Муромский, что вы натворили… – Маша (или все-таки Инга?) отряхивала колени, поднявшись с пола.

– Нам пора, Венс. – Патефон рассеянно смотрел на книгу из обрушенной им стопки. – Не знаю, в какой фильм ужасов мы попали, но я не собираюсь ждать продолжения.

– Поддерживаю. – Стараясь не смотреть на Муромского, Веник направился к двери.

– Молодые люди, куда-то собрались? Вы же слышали, что сказали Тени. Во Дворец – значит во Дворец. Сейчас уточню, когда в Мосград прибудет транспорт, по времени он должен вот-вот приехать. – Старик подошел к большим настенным часам, висящим над Столпами связи. Вместо двенадцати больших делений на циферблате находилось семь кружков с маленькими рисунками. Единственная фигурная стрелка, указывавшая примерно на сорок пять минут, медленно начала двигаться от серого знака вопроса к миниатюрной Спасской башне Московского Кремля. – Скоро трамвай окажется здесь. Минут через десять. Он появится на обычном городском трамвайном маршруте номер три – либо сразу напротив дома, либо чуть дальше по ходу движения. В каждом из миров трамвай обязан сделать три остановки. Да что я вам сейчас рассказываю, потом, все потом. – Муромский махнул рукой.

– Ага, потом. – Патефона сдуло в коридор.

Веник поспешил за ним, напоследок глянув на Машу-Ингу. Та не пыталась их остановить, отвернувшись к окну.

– Что ты возишься, Венбормот, живее, живее, – прошипел Патефон, когда Веник наклонился завязать шнурки. – Плевать на все: на чокнутого деда, его дуру-внучку, или кем она ему приходится, на странные дела, которые нам привиделись. Бежать, определенно нужно бежать. И поскорее.

– Ну, мы пошли. Всего хорошего, спасибо за чай! – протараторил из вежливости Веник, на ходу застегивая куртку и уже выбегая из колдовской квартиры.

Перескакивая через ступеньки, они ринулись вниз. На первом этаже Веник прислушался – никто их не преследовал.

– Н-да, Венчуран, иногда в отношениях с девушками случаются дичайшие истории. Приходишь к ним домой, а там какое-нибудь чудо-юдо: или ошалелый кот-пес-попугай, нужное подчеркнуть, или родственники с придурью. Сегодня мы с тобой вляпались в похожую историю. Но ничего, вовремя сбежать – залог успеха и выживания. Так и знай, – поделился жизненным опытом Патефон, когда они вышли на улицу. – Сейчас же, мой верный оруженосец Венчо, освобождаю тебя от клятвы служения, иди куда хочешь на все четыре стороны.

– А ты куда?

– Домой. Или к друзьям. Да, второе определенно лучше.

– Они же учатся.

– Плохо ты знаешь моих друзей, Венчуркин. Ладно, бывай, как-нибудь пересечемся. – Патефон напустил на себя важный вид и зашагал вниз по улице.

Пользоваться общественным транспортом, а в особенности трамваем, точно не хотелось, поэтому Веник решил дойти до дома пешком. Скупая морось дождя хорошо освежала и прочищала мысли, давая возможность разобраться в произошедшем.

Трамвай, путешествующий между мирами, – идея, достойная хорошего воплощения в кино. Любознательный герой встречает мудрого наставника, который раскрывает ему тайну межпространственных кондукторов. Впереди приключения, настоящая любовь, победа над злодеями всех мастей. Определенно сериал на три сезона, а то и на все пять, если грамотно растянуть сюжет. Такие сериалы Веник любил. Пусть они и были порой излишне нелогичными, наивными или пафосными. Главное, что можно представить себя в роли главного героя и на время забыть реальные проблемы. Иногда, впечатлившись очередным сериалом, Венику хотелось написать книгу ну или, на худой случай, какой-нибудь рассказик, но сколько он ни начинал, всегда бросал почти сразу. В чужие истории поверить легче, чем создать свою. А сегодняшний день создавал больше, чем собственную историю, и от этого Венику было не по себе.

Подставляя лицо под капли дождя, Веник думал, что никакой он не герой. Слишком неуверенный и слабый, слишком обычный. Он боится Патефона, боится познакомиться с девушкой, боится темноты и волосатых гусениц. Его тяга к приключениям заканчивается там же, где и диван, на котором так спокойно и уютно можно почитать книгу или посмотреть фильм. Пусть жизнь выбирает других людей в герои, а он посмотрит на них со стороны.

Однокомнатная квартира тети Клавы, маминой подруги детства, идеально подходила для тихого убежища в бурлящей Москве. Тетя Клава сдавала квартиру по приемлемой цене, которую могли потянуть родители, отправившие Веника на учебу в столицу. Сама она наведывалась редко, предпочитая звонить в четверг и спрашивать: «Венечка, дорогой, как дела? Друзей не приводишь? А подружек? Тоже нет? Вот и хорошо, вот и умничка. Пока-пока». До ближайшего дежурного звонка оставалось два дня, целых два дня мнимой свободы.

Придя домой, Веник почувствовал себя уставшим, будто он пробежал марафон, одновременно решая математические задачи. Слишком много всего навалилось за последнюю пару часов. Патефон, девушка, странности. Не говоря уже о том голосе, вспоминая который хотелось накрыться одеялом и забыть как страшный сон.

Рассудив, что лечь поспать – не такая уж плохая идея, Веник завалился на диван. Уснул он быстро, а проснувшись, долго не мог понять, сколько прошло времени. Во рту пересохло, хотелось пить.

На кухонных часах время приближалось к половине третьего, значит, проспал он не так уж и мало. Сделав пару бутербродов, Веник решил перекусить и посмотреть отложенную с вечера серию на ноутбуке. Пережевывая хлеб с колбасой, Веник готовился насладиться упоительным миром иллюзий, но тут в дверь позвонили. Недовольно морщась, Веник потянулся и встал с дивана. Он еще только разворачивался, чтобы отставить в сторону тарелку с бутербродами, как входная дверь резко распахнулась, ударив по вешалке.

– Какого… – пролепетал Веник.

На пороге стоял высокий парень двадцати с чем-то лет, одетый во все черное. На его крепкой фигуре по-киношному неестественно смотрелся длинный кожаный плащ. Застежка плаща в виде желтого ромба с черным контуром добавляла несколько очков эстетике крутости.

– Властью, дарованной Тенями, требую проследовать за мной, мосградец. Не советую оказывать сопротивление, – выпалил незнакомец, добавив: – Меня зовут Стихиц, что означает «быстрый убийца».

– Быстрый? – в растерянности переспросил Веник, чувствуя, как им овладевает страх.

– Для тех же, кто не любит скорость и старую тиценскую орфографию, я просто Стих, что означает…

– Просто «убийца», – закончил мысль Веник, судорожно прикидывая, запереться в туалете или бежать на кухню, чтобы вооружиться сковородкой. Решив, что туалет не выдержит осады, Веник стал медленно пятиться в сторону кухни.

– Верно. – Стих вытянул вперед правую руку с массивным черным перстнем на указательном пальце. – Наши миры схожи, мосградец. В них не верят в магию. И очень зря!

Перстень прицельно выплюнул чернильную кляксу, попав в любимую напольную вазу тети Клавы, с которой поравнялся Веник при тактическом отступлении. Клякса мгновенно обволокла фарфоровую подделку тонкой пленкой, чтобы тут же превратить ее в холмик угольной пыли.

– Еще один шаг назад, и ты следующий. Советую не делать глупостей. Живым ты выглядишь веселее, мосградец. Согласен?

– Согласен! – горячо заверил Веник. – Куда идти?

Глава четвертая

– «П» означает Петрович –

Трое под одним зонтом.

Веник еще издали увидел их. Муромский, Инга (в том, что она не Маша, сомневаться уже не приходилось) и Патефон. Присутствие последнего не вызвало у Веника удивления. Вдвоем они впутались в потустороннюю историю, и было бы странным, если бы Патефон сейчас не стоял на трамвайной остановке, подпирая фонарный столб с видом побитой собаки.

Дождь шел всю дорогу, пока Стих конвоировал Веника к дому Муромского. Редкие прохожие под зонтиками пробегали мимо, уткнувшись себе под ноги. После демонстрации с вазой у Веника и мысли не возникало просить о помощи или пытаться ускользнуть. Стих больше не разговаривал с ним и держался чуть позади, готовый пресечь любые попытки к бегству.

– Вижу, Венс, тебя тоже сцапали, – прокомментировал Патефон, зажимая нос рукой.

– Вениамин, зря вы с другом покинули нас в спешке. Тени приказали доставить вас к себе, а они ни перед чем не остановятся. Прислали для усиления Стихица, хоть я и уверял их, что обойдемся своими силами. Но Тени есть Тени, они не любят промедлений и возражений, – извиняющимся тоном объяснил Муромский, держа под мышкой завернутую в ткань картину. – Пришлось для ускорения поисков распределить силы. Инга отправилась за вашим другом, а Стихиц… Да вы и сами знаете.

– Лучше бы Стих взялся за рыжего, – обратилась к Муромскому Инга. – Болван думал, что я пришла к нему с извинениями, и снова назвал птичкой. Вынудил прибегнуть к парочке силовых приемов.

Услышав про силовые приемы, Патефон шмыгнул носом и размазал выступившие капли крови:

– Нанесение тяжких телесных карается законом. Как и взятие в заложники. Вы еще пожалеете, что связались со мной.

– Ну-ну, не будем ссориться. – Муромский наклонил зонтик, чтобы с него капало на дорогу, а не на край картины. – Скоро придет трамвай, и мы все дружно отправимся в Чик-Чирики. Уверяю вас, молодые люди, подобного места вы никогда еще не видели.

– Старик, ты слишком добр к ним. Может, они и увидят птичий мир, но как бы цена не вышла слишком высокой, – сказал Стих. – Теневой порошок не только подчищает память, иногда он стирает ее полностью.

– А я ему говорила, – вставила Инга.

– Отпустите меня, я никому не скажу, что вы связаны с порошками и прочей дрянью, – жалобно захныкал Патефон, решив перейти от угроз к мольбам.

– Кстати, я так и не узнала историю прозвища рыжего. Граммофон, или как там его звали? – поинтересовалась Инга, развернувшись к Венику.

– Патефон. – Молчать не имело смысла. – Любит болтать, плюс у него «пластинка заедает» на тему девушек и знакомств с ними. Отсюда и пошло – Патефон. Ну и имя настоящее… Патрик. Вот.

– Венюша, ты им еще побольше расскажи, давай, не стесняйся! Расскажи им, что у меня трусы в горошек, например! – Патефона всегда злило упоминание собственного имени. И в этом Веник его понимал. Ладно уж он Вениамин, но Патрик… Вечные ассоциации со святым из Ирландии кого угодно доведут до белого каления.

– Про горошек я ничего не знаю, тебе виднее, – парировал Веник.

– Как Питер Пэн, только Патрик, – ухмыльнулась Инга. – Жаль, мы не едем в страну рыжих лепреконов, ты бы там за своего сошел.

– Инга, попридержи язык. Лучше сверься с тензиром, узнай, когда точно прибудет трамвай. Что-то он задерживается. – Муромский то снимал, то надевал очки, словно это могло ускорить прибытие транспорта.

Девушка бросила взгляд на циферблат черных наручных часов.

– Вот-вот должен покинуть Шестой мир. Через минуту-две будет.

– Как вы вообще нашли, где я живу? Венюш, это ты меня сдал? Хотя бы под пытками, надеюсь? – поинтересовался Патефон, растирая виски.

– Уважаемый Патрик, смею заверить, ваш друг ничего нам не говорил. Инга нашла вас с помощью тензира. – Муромский показал на запястье Инги. – Универсальный инструмент. И часы, и компас, и оружие… – При последнем слове Муромский с опаской покосился на Стиха. Тот невозмутимо рассматривал неровности асфальта.

– Геолокация, получается. Жучок подкинули в квартире. – Патефон смотрел на приближавшуюся к остановке женщину под бирюзовым зонтом.

– Помилуйте, никаких шпионских устройств. Тензир способен найти любого человека. Теневая магия в чистом виде – непонятная и эффективная одновременно. Знаете, «зир» с щебетли переводится как «инструмент». Вот и получается, что теневой инстру…

Не дожидаясь окончания рассказа, Патефон, видимо, решил вспомнить «бросок тигра» и рванул к приблизившейся женщине с отчаянным воплем «Помогите!».

Веник даже не успел испугаться и подумать, стоит ли игра свеч, как Стих мгновенно среагировал. Его перстень выстрелил тонкой маслянисто-темной проволокой, обхватившей, как змея, лодыжку Патефона. Незадачливый беглец растянулся прямо перед вероятной спасительницей.

– Мальчик, что с тобой? Плохо стало? – участливо спросила женщина, наклоняясь.

– Мальчик – дурак, – резюмировала Инга.

– Извините, простите. Это мои ученики. Репетируют перед премьерой. Одной студии им мало, на улице продолжают готовиться. У меня, знаете ли, театральная школа, – с ходу придумал Муромский.

– А, ну репетируйте, – рассеянно бросила женщина и пошла дальше.

Распластавшийся на асфальте Патефон вяло простонал вслед очередное «Помогите!», но помощь ушла и даже не обернулась.

– Канцлер Эймс любит говорить про людей вроде тебя: «Инициаторы бездарных возможностей». – Стих подошел к Патефону и поднял его на ноги. Магическая проволока размоталась и тонкой струйкой втянулась обратно в перстень колдуна.

– Эймс? Тот, который Фин Эймсиц, мятежный управляющий? – заинтересовался Муромский. – Он все еще пытается получить власть?

– Эймс добьется своего. За ним будущее. И винтовки, – заверил Стих, вместе со всеми наблюдая, как его волшебное кольцо распадается на темные нити и перетекает на запястье, превращаясь в часы. Точно такие же, как у Инги. – Ты ошиблась, Иволга из Мосграда, трамвай придет через три минуты. И эти минуты истекли лишь сейчас.

Инга недовольно фыркнула, а Муромский кивнул:

– Наконец-то. Вот и трамвай.

– Где? – спросил Веник, понимая всю нелепость вопроса.

Мимо пронеслось несколько автомобилей, но никакого трамвая и близко не наблюдалось.

– Вон же он, вон. – Муромский показал рукой в сторону пустой дороги.

Веник лишь моргнул, но этого оказалось достаточно, чтобы на улице успел возникнуть старенький желто-красный вагон трамвая, медленно подъезжающий к остановке. Вместо номера у него значилась буква «П». Двери распахнулись.

– Здравствуй, Петрович! Опаздываешь, мы здесь уже который час ждем, – поприветствовал водителя Муромский, забираясь внутрь.

– Обижаешь, Ильич, все по расписанию. Тютелька в тютельку.

– Не стоим, поднимаемся, – стал подталкивать сзади Стих.

Веник коснулся поручня, желая удостовериться, что перед ним не иллюзия. Обычная железная скоба с облезшей серой краской.

Патефон предпринял отчаянно-жалкую попытку метнуться в сторону, но Стих положил ему на плечо руку и доверительно-интимным тоном сказал: «Не надо». Патефон сник.

Изнутри трамвай ничем особым не выделялся. Старый советский вагон, каких сейчас и не встретишь. Ни турникетов, ни валидаторов, ни даже компостеров.

– Петрович, позволь представить, Вениамин и Патрик. Вениамин, между прочим, – Муромский перешел на шепот, – будущий кондуктор. Только Артане не говори. Не будем пока расстраивать девочку, ладно?

– О чем речь, Ильич! – Петрович улыбнулся. – Привет молодым резервам!

– Отпустите, мы ничего не знаем про вашу торговлю порошком, – зашептал Патефон.

– Не обращай внимания, Петрович, он шутит. – Муромский отодвинул Патефона в сторону.

– Шутит – это хорошо. Люблю веселых пассажиров. Слышь, малый, анекдот какой новый знаешь?

– Потом, Петрович, все потом. Мы спешим. Тени ждут, сам понимаешь. – Муромский явно торопился.

– Понимаю. Тогда в путь, что ли?

Водитель щелкнул переключателем, и двери за всеми вошедшими закрылись. Трамвай вздрогнул и поехал вперед.

Внешне Петрович соответствовал своему отчеству, ставшему именем. Ржаные пышные усы, лукавый взгляд, немолодое, но доброе лицо. Небрежно накинутая на плечи куртка-спецовка и тельняшка дополняли образ. Не хватало только скомканной сигареты в зубах, но, судя по облепленной жвачкой панели, Петрович боролся с пагубной привычкой.

– Садитесь на свободные места. – Муромский кивнул на ряд потертых коричневых кресел.

Свободы выбора хватало: только три места в конце вагона занимали пассажиры. И с одного из них, потягиваясь, встала слегка полноватая девушка в синей форме. Через плечо у нее висела связка с рулончиками билетов, а в руках она держала фуражку с острым козырьком и блокнот.

– Здравствуйте, вы новые пассажиры? Я Артана Кица, кондуктор. Билет стоит одну денежную единицу вашей местности. Также есть возможность приобрести проездной билет на определенное число поездок, – зевая, сообщила девушка.

– Артана, ты меня помнишь? Муромский. Степан Ильич. Представитель «Трамвайных линий Мосграда». А это Инга, наш мосградский контролер. И Стихиц – твой соотечественник, контролер Тицена, а также доверенное лицо Теней.

– Иволгу я помню! – с ноткой обиды в голосе заявила кондуктор. – И Стиха, конечно, тоже! А вот вас, мужчина, нет. И кто эти двое парней?

Веник отметил, что Стих улыбнулся, когда кондуктор вспомнила его. Впрочем, улыбка быстро исчезла, оправдывая убийственное имя.

– Артана, посмотри записи. На букву «М» – Муромский.

Девушка надела фуражку, машинально поправив две светлые косички. Она испытующе посмотрела на Муромского, после чего открыла блокнот.

– Да, действительно есть. Ага, ага, да, представитель, да, точно. Точно! – Морщинки на лбу девушки разглаживались по мере того, как она читала и вспоминала. – Степан Ильич, простите, что забыла. Все вылетает из головы, сами знаете.

– Интересно, почему Стих все помнит? Вы же с ним из одного склеротичного мира. Или все дело в излишке жира, который давит на мозг? – вставила Инга, расстегивая куртку и присаживаясь на сиденье.

– Иволга! – Стих покачал головой.

– Молчу, молчу, молчу. Я само молчание. – Инга подмигнула Патефону. – Рыжий оценил бы шутку, если б знал контекст грядущей патовой ситуации. Не правда ли, Степан Ильич? Как думаете, он ей понравится? Наверняка. Она любит рыженьких и болтливых.

– Кому ей, что за намеки? – Патефон нервно сглотнул.

– Не обращайте внимания, молодой человек. Не стоит беспокоиться.

– О, как раз ему стоило бы побеспокоиться. – Инга встала и с важным видом прошла в конец вагона, к другим пассажирам.

– Когда Иволга шутит о моем весе, значит, настроение у нее в высшей степени отвратительное. Что случилось? – спросила Артана.

– Мосградские игрища, не обращай внимания. Иволга та еще злобная стерва, – прокомментировал Стих, пристраиваясь у окна.

– Инга решила устроить театральное представление с молодыми людьми, чтобы хитростью заполучить у меня картину и попытаться вытащить оттуда значок, – пояснил Муромский.

– Значок?

– Да. Кондукторский значок. Она хотела сделать своего Жмыха кондуктором. Поставить Теней перед свершившимся фактом.

– Старик, в самую точку со Жмыхом. Умеешь тонко подметить, – сказал Стих, рассматривая в окне убегающие назад дома.

Веник посмотрел туда же. Трамвай приближался к остановке Покровские ворота.

– Жун хороший помощник. Всегда справляется с обязанностями кондуктора, когда заменяет меня. Наверное, он больше подходит для трамвая, – задумчиво произнесла Артана Кица, дотронувшись до серебристого кольца-броши, приколотого к форме.

– Нет, Артана. Если бы он подходил больше, чем ты, Тени изначально выбрали б его. А так он лишь твой помощник, не более.

– Эй, старик, не отвлекай кондуктора! Скоро Мосград-2, а двое пассажиров до сих пор не обилечены, – повысил голос Стих, не отрываясь от окна.

– Да-да, конечно. Вот, два рубля за двух человек. – Муромский передал девушке монеты.

– Работорговцы. Для вас жизнь человека ничего не стоит. Ну ладно Венгур стоит рубль, но я… Я-то стою куда дороже… – обреченно зубоскалил Патефон.

– Любая торговля рабами между мирами Внутреннего Кольца запрещена. Раздел первый, глава третья, статья пятая «Собсулитата», – невозмутимо прочитала Артана в своем блокноте, после чего оторвала два бумажных билета от общей связки. – Сейчас мы говорим о стоимости поездки. Держите.

Девушка протянула темный квадратик Патефону, но тот демонстративно отвернулся, и Муромский взял билет вместо него. Веник решил не устраивать демарш и самостоятельно взял билет. Карминовый, с белыми буквами и контуром Спасской башни.

«Трамвайные линии Мосграда». Трамвай «П». Билет единоразовый. Цена: 1 рубль», – прочитал Веник на билете.

– А что означает «П»? – решился спросить он.

– Смотря где. – Стих отвернулся от окна. – В Мосграде «П» означает, что трамваем управляет Петрович, в Чик-Чирики – что Петер, в Кабу – П-3, бортовой искусственный интеллект. В Тицене будет реввод Палиц, он же и продолжает оставаться водителем в трех оставшихся мирах до самого Мосграда. А потом все заново. Петрович и так далее.

– Ясно. Понятно. Спасибо, – кивнул Веник, ничего толком не поняв.

Трамвай стал снижать скорость и вскоре остановился. Двери открылись, но бдительный взгляд Инги отсекал последние шансы на побег.

– Остановка «Мосград-2»! – раздался голос Петровича, искаженный старым, дребезжащим динамиком.

Веник снова посмотрел в окно. Так и есть, Покровские ворота. На улице пошел сильный дождь, окончательно разгоняя потенциальных пассажиров.

– Каждая остановка длится минимум одну минуту и не зависит от наличия и количества входящих и выходящих пассажиров. «Собсулитат», раздел первый, глава первая, статья четвертая. Вы уже сейчас запоминайте, Вениамин, пригодится. Основные главы «Собсулитата» кондуктор должен знать в совершенстве, – сказал Муромский. Заметив недоуменный взгляд Артаны, он добавил: – Мало ли какие знания понадобятся в будущем.

– А что такое «Собсулитат»? – спросил Веник.

– О, «Собсулитат» – это объемный свод правил и обязанностей для кондуктора и контролеров трамвая. По крайней мере, раздел первый, статьи. Также «Собсулитат» содержит уложения – информацию о законах миров Внутреннего Кольца и таможенные правила, что можно и нельзя провозить между мирами. Например, из Чик-Чирики запрещено вывозить птиц, из Кабу – любые технические устройства, – пояснил Муромский.

– А из Мосграда можно вывозить все, – вставил Стих. – В вашем мире нет ни магии, ни технологий высшего порядка.

– Не совсем. Есть статья касаемо особых идей и музыки.

– Ах да, знаменитая мосградская интеллектуальная собственность. Тени, наверно, пошутили, включая эту статью в «Собсулитат». Любопытно, что ваши нелепые книги в основном разрешены к вывозу. Пожалуй, там настолько «бесценные» идеи и сюжеты, что даже запрещать бессмысленно. Лори бы обанкротился, распространяйся статья о запрете вывоза идей на мосградские книжонки. К слову о Лори, кажется, Иволга уже им заинтересовалась. – Стих усмехнулся, вставая. – Скучно с вами. Пойду расскажу Петровичу новый птичий анекдот. Про нож в спине и куропатку.

Трамвай снова поехал.

– Степан Ильич, не хотела говорить при Стихе, зная, что он кинется защищать меня в своей жесткой манере.

– Весь внимание.

– Я уверена, Лори не везет никакой контрабанды. Но Иволга, она всегда ищет повод, чтобы обвинить меня в нарушениях и попустительстве контрабандистам. А сегодня у нее дурное настроение, вот я и боюсь. Поговорите с ней, пожалуйста, – жалостливо попросила Артана Кица.

– Волноваться нет причины. Инга злится из-за картины, вот и не знает, на ком сорваться. Но я поговорю. Пойдем со мной. Вениамин, вы тоже присоединяйтесь. Хочу, чтобы вы познакомились с Лори. Он внук моих давних знакомых.

Муромский и Артана направились в конец вагона. Веник с радостью последовал за ними, не желая оставаться наедине с Патефоном, бормочущим что-то о несправедливой цене. Хорош товарищ по несчастью – как всегда, думает только о себе. Противно. Впрочем, странно было ожидать от Патефона чего-то другого.

В трамвае ехало еще двое пассажиров. Мужчина с тонкими черными усами в запыленной куртке. И парень в очках, над которым сейчас нависала Инга. Веник даже подумал, что Инга пристала к нему из-за очков – уж больно необычно они выглядели. Стекла переливались радужными разводами, а с дужек, как серьги, свисали два маленьких колокольчика. На коленях он держал полураскрытый вещевой мешок, до отказа набитый книгами, две из которых Инга внимательно рассматривала.

– Смотрю, как всегда, торгуешь прямо в трамвае. Здравствуй, Лори. – Муромский похлопал парня по плечу.

– А, Степан Ильич, легких вам крыльев. – Лори сложил из ладоней подобие птицы на уровне сердца. – Бабушка передает привет и приглашает в гости. Вы сегодня к нам зайдете? Она хотела пирогов напечь, а я, увы, пролетаю мимо вкусностей, дела, дела. Так что заходите, все ж не скучно ей будет.

– Нет, боюсь, в ближайшее время не получится, хоть мы и направляемся в Чик-Чирики. Предстоит разговор с Тенями. Но не суть важно.

Отдавая пролистанные книги парню в очках, Инга язвительным тоном добавила:

– Уважаемый Степан Ильич, как всегда, скромничает. Наш овеянный былой славой кондуктор сегодня взял и рассказал вот этому невзрачному и вон тому рыжему про Внутреннее Кольцо и трамвай. Хочет сделать вот из этого нового кондуктора с помощью картины и значка. И он еще что-то говорит обо мне и Жуне.

Заметив выражение лица Артаны, Инга добавила:

– Не пучь глаза, Кица. Я хочу, чтобы кондуктором стал Жун, а Степан Ильич проталкивает своего претендента на кондукторскую фуражку.

– Верно сказал Стих: «Мосградские игрища». Господин Муромский, минутами ранее вы рассказывали об Иволге, но ничего не упомянули о своих планах. Видно, я и впрямь никудышный кондуктор, раз все хотят меня сместить, – холодно бросила Артана, направившись в сторону водителя.

– Артана, погоди, я хотел рассказать… – Муромский поспешил за ней, по-прежнему держа картину под мышкой.

Веник растерялся, не зная, следовать ли за стариком или оставаться на месте. Он уже хотел вернуться к Патефону, но тут трамвай вновь остановился.

– Остановка «Мосград-3»! – оповестил всех шипящий динамик. – Всем приготовиться к Переходу! Следующая остановка – «Чик-Чирики-1»!

Ливневые потоки стихли, и дождь вернулся к своей моросящей форме. Пересечение Покровского бульвара с Казарменным переулком хорошо узнавалось. Трамвай сделал остановку напротив рекламного плаката с девушкой модельной внешности. Она держала зубную пасту на фоне тропического острова: «Улыбнись новым открытиям!» Веник подумал, что сегодняшние открытия тянут на звериный оскал.

– А не змея ли вы часом контролер Иволга? – спросил Лори, позвякивая колокольчиками.

– Нет, но могу укусить. Больно и с ядом.

– Охотно верю. – Лори повернулся к Венику. – Если я правильно понял, ты хочешь стать кондуктором? Не советую, работа архисложная. Я Лори, странствующий торговец книгами, а также другими полезными в жизни вещами. Много знаю, много видел.

– Вениамин, можно Веник, студент. Ничего не знаю, хочу домой.

– А, так ты новичок? И твой рыжий друг тоже?

– Он мне не друг.

– Они приставали ко мне в Мосграде, – сказала Инга. – Длинная история с глупым финалом. А ты, Лори, осторожнее со своими сделками. Однажды я поймаю тебя на контрабанде, не отвертишься. – Девушка села на сдвоенное сиденье и закинула ногу на ногу.

– Иволга такая Иволга. Зря ты, Веник, приставал к ней вместе с «не другом».

– Я уже понял. Зря вообще сегодня вышел из дома и сел в один трамвай с ней и Патефоном.

– Патефон – это рыжий «не друг»? Какой-то он вялый.

Веник посмотрел на Патефона. Тот лежал на сиденьях и закрывал руками глаза.

– Скоро Переход. В первый раз всегда тяжело, а потом привыкаешь. Я уже и не замечаю, наверно, тысячу раз пересекал границу между мирами, – поделился Лори.

– Граница между мирами? – Веник занервничал.

И словно почувствовав его нарастающее напряжение, трамвай снова поехал вперед.

– Да. Мы переместимся из одного мира в другой. Волшебный, самый лучший из семи. Туда, где исполняются желания, туда, где я живу, – в Чик-Чирики. – Лори широко улыбнулся. – Не бойся, сперва покажется, что тебя хотят разорвать на множество маленьких пичуг, но потом все пройдет. К тому же после пересечения границы ты сможешь понимать и говорить на языках всех миров Внутреннего Кольца. Отличный, скажу тебе, бонус. Без него я бы никогда не осилил циту, язык Тицена, а про мосградский вообще молчу.

– Всем внимание! Переход будет через минуту! Новым пассажирам приготовиться и занять места! – вещал Петрович через динамик. – И по традиции, свежий переходный анекдот: «Встречает как-то раз дымчатая куропатка…»

Веник вцепился в поручень перед собой.

– «…И простак из Мосграда ей говорит, что хочет съесть…»

Патефон привстал, очевидно, пытаясь сообразить, что за новая напасть вскоре обрушится на него.

– «…Клю-клю, – отвечает куропатка…»

Артана Кица, нахмурившись, слушала подошедшего к ней Муромского.

– «…Превратился простак из Мосграда в паука, и куропатка его съела. Идет дальше. Встречает простака из Чик-Чирики. Тот говорит, что хочет ее съесть, на что куропатка отвечает…»

Стих прислонился к перегородке за спиной водителя, любуясь своими наручными часами.

– «…Превратился он в бабочку, и куропатка ее склевала. Идет дальше. Вдруг на пути простак из Кабу. Заявляет, что хочет съесть…»

Инга рассматривала ногти, покачивая ногой.

– «…Превратился в жука, и куропатка им полакомилась. Идет дальше. А навстречу ей простак из Тицена. Говорит, забыл, что сделать хотел. Наверное, говорит, жениться на куропатке…»

На заднем сиденье мужчина с черными усами стряхивал пыль со штанов.

– «…Обрадовалась куропатка. Обычно все ее съесть хотят, а тут – жениться. Клюр-переклюр! – прокричала куропатка и одарила будущего жениха красотой, умом и богатством…»

Лори снял очки с колокольчиками. В его медовых глазах читалось, что все будет хорошо.

– «…Всадил тут поумневший простак из Тицена нож в спину куропатки. Вспомнил, говорит, что сделать хотел – съесть. Упала куропатка, а все ее волшебство исчезло…»

Веник подумал, что прожил хорошую жизнь. Наверное.

– «Посмотрел, ставший прежним, простак на убитую куропатку. Не помню, говорит, что хотел с ней сделать, но дохлая жена мне ни к чему, пойду искать новую».

Трамвай тряхнуло.

– Внимание! Перехо-о-од! – Последнее слово растянулось на весь вагон, увлекая пассажиров за собой.

Веник почувствовал свои руки настолько длинными, что кончики пальцев можно было рассмотреть где-то вдалеке. Ноги превратились в многокилометровые канаты, растянутые по всему земному шару. Тело стало тонким и вытянутым. Весь мир смазался и уплотнился. Звуки слились в какофонию. Почему-то запахло клубникой.

Еще немного, и Веника бы разорвало, но тут реальность резко вернулась в норму, будто споткнулась о привычные законы физики.

– Остановка «Чик-Чирики-1»! – прокричал незнакомый и резкий голос.

Веник свалился бы на пол, но его подхватил Лори. Пошатываясь, он сделал пару шагов и уперся в деревянный поручень у распахнутых дверей. Трамвай изменился. Вагон уменьшился в размерах, сиденья превратились в деревянные лавки, обращенные друг к другу и разделенные расширившимся проходом. Форма окон тоже изменилась – по углам деревянных рам красовались миниатюрные профили птичек.

– Что… Где мы? – Цепляясь за лавки, подполз Патефон.

Веник глубоко дышал, стараясь поскорее прийти в себя. Внутрь вагона задувал теплый воздух. Где-то рядом ржали лошади. А перед дверями трамвая начиналась мощенная булыжником дорожка. Прямая как стрела, она вела к роскошному большому дворцу, окрашенному в розовые тона предзакатным солнцем. И крылья. Гигантские лебединые крылья трепетали по бокам удивительного здания, сходясь над яйцеобразным куполом белоснежной аркой.

– Что там, Веня, что? Я не понимаю. Что там, что? – Патефона заело с вопросами.

– Там дворец. С крыльями, – констатировал, не веря самому себе, Веник.

– Все правильно, молодые люди. Мы в Чик-Чирики, стране волшебных птиц и одноименной столице. А впереди резиденция Теней. Нам туда, – Муромский махнул рукой, – в Крылатый дворец!

Глава пятая

– Крылатый дворец –

То ли от страха, то ли от пережитого «трамвайного сжатия», но Веник воспринимал реальность вспышками образов, пробивающихся сквозь туман. Он все видел и слышал, но мозг отказывался осознавать действительность целиком, пропуская лишь строго выверенные порции.

Стих, Лори, Артана Кица и безымянный усач остались в трамвае, вернее, в повозке, запряженной четверкой лошадей-тяжеловозов. Когда Веник обернулся, повозка исчезла. Лишь затихающий цокот копыт по брусчатке говорил о том, что преобразившийся трамвай не растворился бесследно.

У кованых решетчатых ворот стражник поглощал хлеб с оранжевым джемом. На его плече сидела какая-то небольшая хищная птица с точками на бурой спине. Сокол, кречет? Веник не разбирался в пернатых на должном уровне.

Лучи заходящего солнца окрашивали сад по обе стороны от дороги в неестественные оттенки алого.

В воздухе пахло весной, абрикосовым вареньем и мышами.

– Почему пахнет мышами? – Свой голос Веник слышал будто со стороны.

– От Кусаки. Он недавно мышатинкой перекусывал. У всех охранников пустельги как пустельги, а мой Кусака всегда растягивает удовольствие, играет с добычей. Однажды отрыгнул полмыши и разглядывал ее, извращенец. – Стражник доел хлеб и облизал пальцы. На поясе у него висели ножны для короткого клинка и угловатая штука, напоминающая пистолет. – Прошу идти за мной.

По мере приближения вырисовывались детали дворца. Перила многочисленных балкончиков украшали декоративные ветви, на которых сидели каменные птицы. Цапли и совы, мелкие пичуги и ширококрылые орланы. Гигантские лебединые крылья, издали казавшиеся надувными и нереальными, на деле оказались настоящими. Они вырастали из стен, и белые полуметровые перья колыхались на ветру. Подходя к левому, в прямом смысле, крылу здания, Веник увидел, что землю под ним устилал толстый слой опавшего пуха. «Линяет», – пояснил сопровождавший их стражник.

Муромский всю дорогу что-то рассказывал, но информация влетала в одно ухо и вылетала в другое. Впереди шла Инга, и Веник смотрел на ее фигуру. Женская талия казалась чем-то привычно-знакомым, за что можно было зацепиться в окружающем чудопаде. Патефон не тянул на «зацепку», он молча плелся рядом, не выказывая своей обычной разговорчивости.

Снова ворота, но уже в сам дворец. Массивные, двустворчатые. Стражник спросил, не нужно ли сопровождать их к тронному залу, на что Муромский и Инга ответили отрицательно, заверив, что дорогу знают. Довольный таким исходом, любитель перекусить вытащил из кармана засушенную мышь и начал раскачивать ее, как маятник, перед Кусакой. Свернув за угол, Веник так и не узнал, удалось ли загипнотизировать пустельгу.

Золото и мрамор, роскошь и небрежность. На зеркальном полу то тут, то там валялся мусор, засохшие листья, полуистлевшая ветошь. Создавалось впечатление, что убирали здесь не часто. Мимо Веника проносилась череда богато убранных залов, похожих друг на друга в своем запустении. В оформлении отчетливо прослеживался «птичий» стиль, как если бы некий безумный король-орнитолог вознамерился увековечить своих любимцев в каждой детали интерьера. Но паутина давно облюбовала хрустальные люстры, а скульптуры цапель покрывала пыль.

Муромский продолжал читать лекцию, и Веник, начиная приходить в себя, решил прислушаться к незнакомым именам и названиям.

– …Да, редко наводят порядок. Нет нужды. Кроме Теней здесь никто не живет, а они предпочитают не выходить за пределы тронного зала, служившего прежде комнатой для слуг. Сотни лакеев когда-то сновали туда-сюда, обслуживая на пышных балах местную знать. Давно это было, при последнем императоре. Не возражаете, если я немного пробегусь по истории?

– Возражаем, – прошипела Инга.

– Нет? Отлично, – невозмутимо продолжил Муромский. – Так вот, последний император. Совиная Революция вынудила его бежать на юг, в княжество Фьють, провозгласившее свою независимость от империи Чик-Чирики. Трон монархии сменила республика, и революционеры создали новое правительство – Гнездо. Но правили они недолго. Нет, формально Гнездо существует и поныне, в правом крыле дворца раз в три месяца проходят его заседания. Гнездовики заседают, но не правят. Вся власть у теневого правительства Теней, такой вот каламбур получается. Испокон веков Тени жили в Чик-Чирики, но не вмешивались в ход истории. Вы спросите, что же изменилось? – пытливо посмотрел на слушателей Муромский.

Не дождавшись ответа, он продолжил:

– Сотню лет назад, сразу после Революции Сов произошло масштабное общемировое событие, известное как Кризис Анны – Свока. Здесь, в Чик-Чирики, уличная нищенка Анна увидела сон, в котором с ней заговорил Свок – некое могущественное создание из миров Внешнего Кольца. Сначала Свок общался с Анной через сны, но вскоре девушка стала слышать его голос и наяву. Он поведал ей, что кроме Чик-Чирики существуют иные реальности, наобещал сказочное счастье и попросил помочь. Границы между вселенными можно было пересечь только с помощью волшебных трамваев, созданных в незапамятные времена Тенями. Именно Тени проложили пути между мирами Внутреннего и Внешнего трамвайных Колец. Заметьте, изначально волшебные трамваи выглядели как большие кареты, а кондуктора и контролеров и вовсе не было. – Муромский воздел указательный палец, напомнив Венику своего школьного учителя истории. – Но вернемся к Своку. Тот желал вторгнуться со своей демонической армией на Внутреннее Кольцо, но никакие, пусть и вместительные, кареты не смогли бы перевезти миллионное войско. И тогда он переправил Анне Тенекол – инструмент, способный пробивать врата между мирами. Чтобы Тени не успели среагировать, Свок приказал Анне использовать разрушительную силу Тенекола не в их родном Чик-Чирики, а в Ольде – пятом мире Кольца.

Околдованная девушка в точности исполнила зловещий план, и армия демонов хлынула в Ольд, окончательно разрушив то, что еще оставалось от местной цивилизации. Двигаясь по Кольцу дальше, они напали на Сад, безмятежное райское место. Следующим мог пасть Тицен, развитой мир, переживавший на тот момент индустриальную революцию. Тени успели прийти на помощь, и с их помощью люди вытеснили захватчиков из Тицена, но цена победы ужасала. Демоны применили магию, которая отняла у большинства населения долговременную память. – Муромский замолчал, заметив, как Инга косится на него. – Что?

– Ничего, – буркнула та. – Не трепались бы вы о демонах и магии, особенно здесь. Высочайшие рядом.

– Пустяки.

– Хороши пустяки. Наверное, уважаемый представитель «Трамвайных линий Мосграда» бесстрашен, как лев, и ничего не боится, – заметила Инга, ухмыляясь.

Муромский проигнорировал выпад и вернулся к рассказу:

– Решающая битва случилась в Саду. Тени смогли запереть всю демоническую армию во главе с предводителем Своком в обширных лесных дебрях Сада, где и сожгли их. Тени применили разрушительное оружие, похожее на сотню наших атомных бомб. Армия Свока обратилась в пепел. Как и сам мир. С выжженной землей и отравленным воздухом он стал называться Пепелищем. Но разрозненные группы демонов избежали разгрома. С помощью Тенекола они вторглись в Старое Депо, надеясь через центральный транспортный узел вернуться обратно на Внешнее Кольцо. Тени настигли их, окончательно истребив захватчиков. С казнью Анны через виселицу Кризис закончился.

Чтобы обезопасить Внутреннее Кольцо от новых врагов, Тени запечатали все транспортные пути между Кольцами и заблокировали связь со Старым Депо, разрушив сквозные линии. Единственным способом перемещения между семью внутренними мирами стал трамвай «П», сформировавший свой нынешний многогранный облик. Так началась история Трамвайности, как я называю новую эпоху.

– В голове вашей Трамвайность, – съехидничала Инга. – Уверена, ваши новые слушатели ничего не запомнили.

– Вениамин, вы запомнили? – спросил Муромский.

Веник не жаловался на память, но ухватил лишь суть: есть другие миры, есть трамвай, кто-то с кем-то воевал, есть Тени, а еще в конце казнили какую-то Анну, и все это напоминало сюжет высокобюджетного сериала.

– Запомнил. Очень увлекательно, – сказал Веник.

– Отлично. Историю надо знать, чтобы лучше понимать настоящее. Если вам, Вениамин, захочется узнать больше, я покажу свои наработки по будущей книге «Трамвайность: от Свока до подскока». Название рабочее, пусть оно вас не смущает.

Инга закатила глаза.

– Чем вы меня опоили, гады? Хотите, чтобы я видел единорогов, птичек разных, думал, что попал в сказочную страну, пока вы у меня органы вырезаете в подпольной лаборатории? – впервые после трамвая заголосил Патефон.

Ответа не последовало, и Веник подумал, что Патефон по-своему прав: поверить в происходящее крайне трудно.

– Отдайте картину, пока не поздно. Вы ведь соврали тогда насчет прикосновения, верно? Значок нельзя извлечь без птичьей магии, да? – сменила тему Инга, обращаясь к Муромскому. В ее голосе появились заискивающие нотки.

– Обидно, когда проигрываешь, «внучка»? Смирись, Инга, картину ты не получишь. И если тебе станет легче, то да, прикосновением брошку не достать – ни у нас, ни здесь, ни где-либо. Только Тени могут это сделать.

– Совершаете ошибку, «дедушка». Ничего хорошего из вашей затеи не выйдет, вот увидите. – Тон Инги изменился.

Между тем создавалось полное впечатление, что дворец представляет собой лабиринт и они все давно заблудились. Но ни Муромский, ни Инга, явно бывавшие здесь ранее, не выказывали беспокойства. Вскоре очередная комната с пыльными портретами венценосных особ оказалась последней на пути к цели. Пройдя через декоративную арку, они попали в крохотный зал, отличавшийся от предыдущих подчеркнутым минимализмом интерьера. На обшарпанных стульях вдоль стен устроились люди. Их позы выдавали нервозность, они то и дело с тревогой поглядывали в сторону неприметной дверцы напротив. Соседняя дверь выглядела богаче, и рядом с ней стоял охранник. На его плече, беспокойно поднимая крылья, устроилась хищная птица. Пустельга, Веник узнал собрата Кусаки.

– Занимайте очередь и ждите, – напутствовал гостей страж.

Свободных стульев хватало. Муромский подсел к мужчине с раскрасневшимся лицом и тихо стал что-то выспрашивать.

– Просители, – презрительно бросила Инга. – Из-за них всегда приходится торчать здесь лишнее время. Только доверенные лица Теней, такие как Стих, могут входить в тронный зал, когда им вздумается.

– Тронный зал? Веншуд, слышал? Тронный зал. А я-то думал, мы пришли к кладовке, в которой нас убьют и расчленят, – поделился впечатлением Патефон. – А может, нас уже убили и мы находимся в чистилище, ожидая очереди попасть в рай или ад? Если что, я попаду в рай. – Патефон кивнул на вторую дверь с изогнутой золоченой ручкой.

– Что за нелепость, идиот. – Инга покрутила пальцем у виска.

– Летела бы ты отсюда, птичка, – осмелел Патефон.

– Я могу накинуть на твою худосочную шею петлю тензира и удавить, хочешь? Никто не поможет. Ни охранник, ни твой приятель, ни даже старик. Как контролер, я имею право реагировать на угрозы.

– В этом мире ты не контролер, насколько я понял, – решил вмешаться Веник, чувствуя себя глупым смельчаком или смелым глупцом. – Но я бы не возражал против удушения Пата. Он давно заслужил.

– Предатель, – утвердительно сказал Патефон и отвернулся.

– Кто бы говорил.

– Хах, а ты начинаешь мне нравиться, Веня, Вениамин. Сообразительный и милый, недаром старик тебя выбрал. – Инга провела рукой по шее, коснувшись татуировки.

Веник почувствовал себя неловко. От волнения его потянуло на вопросы:

– Почему ты представилась Машей при знакомстве?

– Я ж не дура говорить свое настоящее имя каким-то уличным балбесам.

– А что означает татуировка? Тебя ведь поэтому Иволгой называют?

– За вопрос о тату ломаю кости на лету. Шучу. Иволга – любимая птица моего парня. Мы договорились, что выберем друг другу татуировки. И выбрали. Он мне – птицу, а я ему – телевизор с надписью «Не смотри, а трогай». Только не спрашивай, в каком месте он ее нанес. – Инга игриво откинула прядь волос со лба. – Насчет птицы… Получилось символично. Все контролеры обязаны носить специальный знак – желтый ромб в черном обрамлении. Теперь догадайся, какого цвета иволга. Могу знак не носить, все сразу узнают по тату. Грозный и страшный мосградский контролер Иволга, всех покусаю, ам-ам. – Инга клацнула зубами.

– Чтоб ты язык свой откусила, зараза, – прокомментировал Патефон.

Инга не успела ответить, как вмешался подошедший Муромский:

– Ждать придется долго. Перед нами слева направо несколько птичников-торговцев с жалобами, шпион из Фьюти с докладом, работница Нового Депо с предложением по замене сычей совушками-ночницами для лучшей освещенности, полубезумный Вижу, ну и Ангус, не понял, чем он занимается, мы только познакомились. – Муромский кивнул на мужчину с красным лицом. – А внутри делегаты из Кабу. Привезли по специальному указу Теней образцы новых техноигрушек. Какие-то говорящие ящерицы, я до конца не понял.

– Ненавижу ждать, – вздохнула Инга и откинулась на спинку стула.

Веник осмотрел очередь. Бородатые торговцы вполголоса обсуждали предстоящую встречу с Тенями. Шпион, как назвал его Муромский, оказался девочкой-подростком, она сосредоточенно рассматривала свои колени. Сотрудница неизвестного Нового Депо, немолодая женщина с выцветшими волосами, уткнулась в книгу, куда заглядывал и сидящий рядом мужчина, пускающий из открытого рта тонкую нить слюны на грязную рубашку. Веник не успел перевести взгляд, как безумец его перехватил.

– Мальчак, мальчак, подойди, мальчак. Я расскажу, что вижу. Что расскажу, я вижу.

Веник поежился. С детства он знал неписаное правило – не подходить к незнакомцам, подзывающим тебя «мальчак», с трясущимися руками и капающей слюной.

– Не бойтесь, Вениамин, подойдите. Вижу, безобидный местный чудак. Иногда пристает к людям и рассказывает им о будущем, которое никогда не сбывается. Вы подойдите, а то он не уймется, – успокоил Муромский.

– Верно. Никогда не сбываются. Мне он как-то напророчил, что я оседлаю лисицу, стану носить ведро на голове и увижу конец света. Бред, – подтвердила Инга.

– Пожалуй, я останусь на месте, – решил Веник.

Но Вижу не успокаивался. «Мальчак, подойди, я вижу», – становилось громче и настойчивее. Торговцы с интересом рассматривали «мальчака», а малолетняя шпионка перестала разглядывать колени, найдя новую точку фиксации на лбу Веника.

– Да подойди ты к нему, остолоп, иначе он всех нас достанет, – проворчала Инга.

Нехотя Веник сделал несколько шагов к прорицателю.

– Вижу, вижу, вижу! Твой друг, твой враг, твой враг, твой друг. – Сумасшедший показал на Патефона. – Он станет музыкой, не вру, вижу!