Читать онлайн Трое из Города бесплатно

Даниле

На Город опустилась ночь.

Расправившись с дневными делами, Учитель Лабео положил на письменный стол чистый лист бумаги, зажег лучшую в доме свечу, вымыл руки, посмотрел в окно на далекие звезды и начал писать:

“Было время – не было на Земле людей. Откуда мы появились, кто знает?

Много народов живет на свете, и у каждого свои предания, свои боги…

Люди кузнечных ремесел говорят, что их предков породили камни, огонь и болотная земля. Они и сами основательны, как вспаханное поле, молчаливы, словно камни и отблески огней закопченных кузниц горят в их прищуренных глазах.

Дикие кочевники харацины из степей за Гостеприимным Перевалом, те, что смерчем налетают на города, оставляя за собой пепелища, а потом исчезают в море колышущихся на ветру трав, ведут свой род от перекати-поля, которое стало первым харацином во время грозы в том таинственном месте, где смыкаются воедино Степь и Небо.

Наши же предания рассказывают:

Много поколений назад, куда больше, чем годовых колец на дюжине дюжин вековых дубов, мы жили Единым Народом в воде. Но тесно стало в реках, озерах и морях… И разделилось Племя Воды на Старший Народ и Младший.

Младший Народ вышел на сушу, присоединился к уже живущим на ней.

Это было не здесь, а Там, Где Всегда Тепло.

Потом пути покинувших воду разошлись. Многие сохранили прежний облик, но мы – люди Младшего Народа – давно потеряли и хвост, и плавники, и чешую.

Теперь мы ходим на двух ногах, имеем гладкую кожу и умелые руки. Но в память о предках носим одежду, сходную с их формой и окраской, и сохранили древние имена…” – Учитель Лабео посмотрел в зеркало на свой темно-зеленый костюм, поправил красный воротничок, улыбнулся и продолжал писать:

“Мы недолго жили Там, Где Всегда Тепло. Однажды произошло нечто страшное, (легенды скупо говорят о тех временах) и часть Младшего Народа Воды двинулась на север искать новый дом для своих детей.

Долгим был тот путь.

Люди шли по бескрайним Харацинским Степям, и с каждым днем их становилось все меньше…

Но вот показались впереди Заокраинные Горы. Люди Младшего Народа перешли их Гостеприимным Перевалом и увидели большую долину, по которой, спеша к морю, текла полноводная река со множеством притоков.

Наши предки нашли землю, которую так долго искали: с реками, с озерами, с лесами, полями и болотами.

Несколько племен пошло еще дальше в обход неприступной горной страны на севере долины. Большая же часть изгнанников осталась здесь. Они основали селения, распахали землю под поля, насадили сады.

Но мира было мало и на новой родине: то с юга, то с востока нападали воинственные соседи. Да и люди Младшего Народа нередко воевали между собой за лишний кусок земли, за чужое добро. Поэтому вожди племен возвели укрепленные города и стали Первыми Королями.

А потом, для защиты от внешних врагов города-королевства объединились в Союз Королевств. Немного понадобилось времени, чтобы последние маловеры убедились, насколько сильней мы стали вместе. Заведенный порядок существует и поныне.

Мы живем в прекрасном месте: Неприступный Кряж на севере и Заокраинные Горы на юге защищают Союз Королевств от сильных ветров и погода у нас чаще хорошая, чем плохая.

Река Мерон, большие озера и множество мелких речушек дают воду полям и садам, позволяя собирать богатые урожаи.

Из бурой земли Ржавых Болот кузнецы плавят железо, в рудниках Заокраинных Гор добывают драгоценные камни и металлы.

Хорошие дороги связывают все города-королевства и благоприятствуют торговле.

А Акватика, где живу я, скромный автор этих строк, стоит на берегу Мерона неподалеку от устья, и к нам приплывают по морю корабли даже из Самых Дальних Стран, привозя разные диковинки, заморских зверей и легенды о своих краях.

На границах Союза Королевств стоят пограничные заставы – надежные заслоны от непрошеных гостей.

В своих городах и деревнях мы, люди Младшего Народа Воды, живем, как и прежде, родами. Каждый род занимается своим ремеслом, оттачивая его до вершин мастерства, хотя никому не возбраняется попробовать себя в чем-то другом. Ведь в семье Гончара может родится Музыкант, а в семье Музыканта – великий Резчик По Дереву!

Но большинство людей предпочитает продолжать дело отцов и дедов.

Мы, акватиканцы, чаще всего зовем свою Акватику просто Городом. Ведь для нас она одна-единственная, Сердце Королевства. Хотя я знаю, что точно так же величают свои города с большой буквы и наши соседи: аквилонцы, нематонцы, ньямагольцы и прочие. Но лучше Акватики Города нет!”

Учитель Лабео поставил большой-большой восклицательный знак, убрал исписанные листы в большую папку с красиво выписанным заголовком: “История городов, земель и людей, составленная скромным служителем науки Учителем Лабео для любознательных и пытливых потомков”, – и, посмотрев на гаснущие звезды, пошел досыпать коротенький остаток ночи.

Глава первая

Была еще только весна, но солнце заливало утренние улочки Акватики по-летнему теплым светом, пускало зайчики в стекла высоких узких окон, пыталось нагреть разноцветную черепицу на крышах, смотрелось в начищенные до блеска металлические флюгера и водосточные трубы.

Громкий свист разнесся по всей Улице Гонцов.

– Вот видишь, мам! – встрепенулся Шустрик. – Ребята уже зовут! Опаздываем ведь!

– Ничего страшного, доедай! – осталась непреклонной мама. – Нечего на голодный желудок бегать. Если ты не поешь, то урчание твоего живота будет громче рассказа господина Учителя.

Шустрик быстро дожевал оставшиеся кусочки и, подхватив школьную сумку, кинулся во двор.

Там его ждали лучшие друзья: Полосатик и Затычка. Все трое были данюшками и жили на одной улице.

Давным-давно, когда первый Король Хромис Великий основал город-королевство Акватику, он сам провел линии, по которым построили крепостные стены и Цитадель, и велел всем Поварам жить на Улице Поваров, всем Сапожникам – на Улице Сапожников, всем Гончарам на Улице Гончаров.

С тех пор так и повелось.

В Городе были Улицы Портных и Кузнецов, Проулок Аптекарей и Кондитерский Тупик, а Гонцы Королевства – стремительные данюшки – жили на Улице Гонцов.

Когда Акватики еще не было, все данюшки этого края селились родами у подножия Неприступного Кряжа.

Каждый род Данио – так они официально назывались – имел свое имя: Данио Рерио, Розовые Данио и Леопардовые Данио.

Все Рерио носили красивые синие костюмы в серебристую полоску, а Леопардовые больше любили переливающиеся серебристо-золотистые одежки в темно-синих “леопардовых” точках. Но пестрее всех одевались Розовые Данио. Одна штанина у них была блестящая синяя, другая ярко-розовая, а курточка желтая.

Шустрик был из рода Леопардовых Данио, Полосатик из рода Данио Рерио, а Затычка из Розовых Данио. Они дружили с первого класса, и вся улица удивлялась дружбе таких разных по характеру мальчишек.

Темноволосый Полосатик был закоренелым отличником. Учился он безнадежно хорошо и в день, когда за какую-то контрольную Полосатик получил четверку (он болел и пропустил несколько уроков) вся школа во главе с Директором сбежалась посмотреть на такое небывалое событие. Да и сам Полосатик удивился не меньше остальных.

Светловолосый кареглазый Шустрик в душе был мечтателем. Он любил историю и географию, но терпеть не мог математику. Бегал быстрее всех друзей (хотя Затычка так не считал) но все-таки любимым занятием Шустрика было залезть на крышу и смотреть на облака, плывущие над Городом.

У Затычки лицо сразу выдавало характер. Достаточно было взглянуть на его вздернутый нос, живые хитрые глаза и пшеничные, с рыжеватым отливом волосы, чтобы понять, почему его прозвали Затычкой. Он умудрялся делать сто дел в минуту, к примеру, одновременно изобретать приспособление для хождения по воде, выводить новую породу мух и строить планы, как с помощью гипноза учителей стать первым учеником, особо не напрягаясь.

Им троим было весело вместе, но дружба началась с драки.

Дело было так: в отличие от родившихся на Улице Гонцов Шустрика и Затычки, Полосатик только в первом классе переехал из деревни в Акватику, когда его отец стал Королевским Гонцом.

Город был чужим для Полосатика. Ему было неуютно среди высоких домов, шумных улиц, казалось, что все ребята на Улице Гонцов смеются над его неуклюжестью, незнанием городских обычаев, да просто над тем, что он из деревни. В общем, Полосатику было очень одиноко.

Как-то раз, во время осенних каникул по Городу ездил бродячий цирк. Очередное представление он давал в Проулке Аптекарей (неподалеку от Улицы Гонцов) и все окрестные мальчишки сбежались посмотреть.

Полосатик никогда раньше не видел цирка. Он стоял как зачарованный и, приоткрыв рот, смотрел на фокусников и акробатов.

Хитрый Затычка заметил это, подошел к новичку поближе, ткнул кулаком в бок и громко крикнул:

– Эй, рот закрой – ворона влетит!

Обозленный Полосатик без разговоров кинулся на насмешника. Они сцепились, как два кота и принялись мутузить друг друга.

Шустрик, увидев, что новенький бьет его соседа, кинулся на помощь Затычке.

Но тут в драку включились мальчишки из Проулка Аптекарей.

– Гонцы обнаглели! – крикнул один. – На нашей улице дерутся! Давайте их проучим – пусть убираются к себе!

Потасовка получилась внушительная, перевес был на стороне аптекарят.

Шустрику, Затычке и Полосатику пришлось сначала вместе обороняться, а потом и убегать от десяти противников.

И уже на своей улице они сосчитали синяки, шишки и ссадины, рассмеялись и поняли, что им хочется быть друзьями, а не врагами.

С той поры эти трое были не разлей вода.

– Ты чего там ковырялся? Тоже мне, “шустрый”! – Затычка, как всегда, куда-то спешил. Он нетерпеливо приплясывал на одном месте, готовый в любую минуту сорваться и унестись. – Давайте наперегонки! И шевелите ластами, если хотите за мной угнаться!

И Затычка припустил во все лопатки, только замелькали длинные ноги, одна в синей штанине, другая в розовой. Шустрик и Полосатик кинулись за ним следом, изо всех сил стараясь обогнать. Но Затычка так разогнался, что, казалось, он скоро врежется в школьные ворота в конце проулка.

Но тут из подворотни высунулась упитанная морда их давнего неприятеля (ябеды и франта) Макропода. Он ехидно проорал:

– Эй вы, дамские чулочки! Сегодня вашему хваленому Забияке начистят плавники! – и нырнул обратно в подворотню, рассчитывая, что разогнавшиеся данюшки не смогут быстро затормозить.

Услышав страшное оскорбление, друзья резко развернулись и кинулись за улепетывающим во все лопатки Макроподом.

Больше всех старался догнать задиру Полосатик: ведь это именно их род Данио Рерио из-за полосатого костюма обидно обзывали “дамскими чулочками”. На бегу он погрозил врагу кулаком и крикнул:

– Берегись, Макроподище, я тебя так отделаю, своих не узнаешь! А Забияка вашему Непобедимому Силачу все бока обдерет!

Макропода от неминуемой взбучки спас учитель истории господин Лабео, который, не спеша, шел на занятия. Макропод кинулся к нему, тараторя на ходу:

– Доброе утро, господин Учитель! А правда, что при Хромисе Первом на наш Город напали харацины?

История была не только профессией, но и страстью Учителя Лабео, поэтому он охотно пустился в дли-и-нные рассуждения.

Макропод шел рядом, на ходу поправляя свой щегольский красный костюмчик с голубыми полосками. Проходя мимо преследователей, он безбоязненно показал язык.

– Ну, Макроподище!.. – опять погрозил ему Полосатик. – Ты еще получишь свое! Только, что это он орал? Про сегодня? Турнир ведь в субботу, в канун Дня Весеннего Солнца.

– Пара минут еще есть. Давайте до тумбы с афишами добежим! – предложил Затычка.

К их великой досаде на большой, яркой афише красными буквами было написано:

Заключительное состязание

Бойцов Бетта Спленденс

Большого Турнира

Состоится в четверг!

Начало в 10 часов утра!

Турнир перенесен

В связи с отбытием паломников

На празднество в Аквилон!

СПЕШИТЕ! СПЕШИТЕ! СПЕШИТЕ!

– Ну вот, сели в лужу… – уныло сказал Полосатик. – Теперь мы не увидим Забияку, уроки ведь… Финал пропустим… Эх!..

– Ничего не пропустим! – взъерошенный от страшной несправедливости Шустрик пинал все попадающиеся на пути камушки. – Отсидим пару уроков и смоемся. Как раз госпожа Колиза географию вести будет. Она и не заметит сослепу, что нас нет. А на историю придем.

Повеселевшие от такой замечательной идеи друзья прибавили ходу и успели в класс как раз к звонку.

По пути на свое место Полосатик что-то сунул на стул Макропода.

А когда Учитель сказал:

– Здравствуйте, дети! Садитесь! – и стоявший класс опустился на свои места, раздался дикий визг.

Макропод, как ужаленный, подскочил со стула, выдирая из бархатных штанов колючку.

Отомщенные данюшки ехидно посмеивались ему в спину, а Макропод грозил им из-под левой руки кулаком.

* * *

На первом уроке писали сочинение “Наш Город”.

Сначала Шустрик бойко настрочил пол-листа, но потом литературный пыл иссяк, и карандаш надолго застыл в его кулаке. Отчаянно думая, что бы еще написать, Шустрик уставился в окно, рассматривая давно знакомый Школьный Проулок.

В Проулке было пустынно: в Городе хватало улиц и пошире, и поровнее мостовой. Правда, через него можно было очень быстро попасть к Восточным Воротам, но рядом тянулась Торговая Улица со множеством лавок и лавчонок, которая упиралась в те же Ворота, а идти по ней было удобней и интересней.

Обычно по Школьному Проулку бегали только ученики, поэтому Шустрик немного удивился, когда увидел, как по мостовой быстро идет закутанный в плащ человек. Проходя мимо школы, человек в плаще на секунду приподнял низко опущенную голову и взглянул на большие часы, висевшие над входом.

– Да это же господин Казуар, младший брат Короля! – узнал неприятное, с выпученными глазами, лобастое лицо Шустрик. – И чего он в нашем проулке забыл?

Господин Казуар скрылся за углом, и Шустрик опять принялся писать неподатливое сочинение.

Брат Короля шел в сторону Восточных Ворот, изо всех сил стараясь остаться незамеченным.

Сгорбившись и натянув капюшон почти до подбородка, он прошмыгнул мимо Привратной Стражи, которая лениво рассматривала спешащий в Город и из Города народ.

Очутившись за стенами Акватики, Казуар некоторое время шел по оживленному Нахоженному Тракту, а потом свернул на неприметную тропинку.

Эта извилистая тропка вывела его к опушке Палого Бора – юго-западной оконечности Непролазных Чащоб.

Младшему брату Короля давно перевалило за тридцать, но в лесу он почти не бывал. Озираясь по сторонам, Казуар черепашьими шажками потрусил по уходящей вглубь леса тропинке, судорожно сжимая изысканную рукоять кинжала, висевшего в ножнах на поясе. Ему было очень страшно.

В Бору его уже ждали два разбойного вида оборванца. Брат Короля что-то прошептал старшему на ухо и чуть не бегом кинулся обратно в Город.

* * *

…Время неумолимо подходило к десяти часам, и данюшки с трудом сидели на местах, ожидая звонка на перемену. Им показалось, что прошла целая вечность, пока не прозвенел звонок.

Чтобы никто не заподозрил их в бегстве с урока, Затычка и Шустрик чинно вышли из класса в числе последних, а Полосатик даже протер классную доску, хотя дежурным не был.

Потом они тихо-тихонечко пробрались к боковой калитке и… Что-что, а бегать потомственные Гонцы умели!

Но, как они не спешили, а турнир уже начался.

Данюшки только подбегали к Цитадели, когда трубы Герольдов возвестили начало первой схватки.

– Ну вот, опоздали! – расстроился Шустрик, увидев битком набитые трибуны и запруженное народом пространство у двойной ограды ристалищного поля.

Только перед королевской трибуной было посвободнее. Вдоль ограды стояли высокие, строгие Меченосцы из Королевской Гвардии. Они следили за порядком.

Полосатик, не раздумывая, двинулся прямо к королевской трибуне.

– Ты что?! – догнал его Затычка. – Выпрут нас, как миленьких!

– Ничего не выпрут! – даже не остановился Полосатик. – Видишь, сегодня Алые дежурят? У меня знакомый здесь есть. Пропустит!

Он не соврал. Усатый Меченосец в роскошном шлеме приветливо махнул рукой и пропустил их на свободное место.

Шустрику первое время казалось, что их все равно прогонят, и он поминутно оглядывался на трибуну.

Там, в центре ложи, пышно украшенной хвостатыми флагами, разноцветными полотнищами, в высоком резном кресле сидел сам Король, Хромис Двадцать Седьмой, а вокруг него расположилась свита.

Изящно помахивали полупрозрачными веерами гуппи. Почтенные статс-дамы, устроив удобнее свои толстые телеса на сидениях, судачили и сплетничали. Важные сановники, увешанные орденами и звездами на массивных нагрудных цепях, не спеша, с видом знатоков, обсуждали удары сражающихся. Свободные от сегодняшних боев (то есть проигравшие в предыдущих…) кавалеры любезничали с красотками гуппи.

Самой красивой Шустрику показалась принцесса Бурунди в нежно-розовом платье с высоким стоячим воротником и с небольшой короной на голове. Она сидела около отца и внимательно смотрела на бой.

В это время сражение первой пары закончилось.

На поле вышли Непобедимый Силач и Забияка.

Зрители взорвались приветственными криками: это были лучшие бойцы королевства. С их выходом Шустрик и думать забыл о своих страхах, не замечая больше никого, кроме Забияки.

По древнему обычаю оружием бойцов Бетта Спленденс были шпаги. Бойцы отсалютовали ими зрителям и застыли в противоположных концах поля. Их было видно отовсюду.

Забияка щеголял в черном блестящем костюме, украшенном пышными серо-голубыми воротником и манжетами.

Манжеты и воротник Непобедимого Силача были ярко-малиновыми, а камзол – лилово-желтым.

На лихо заломленных шляпах у обоих красовались роскошные алые перья. Это был знак бойцов высшего класса.

Протяжно прозвучала труба, и соперники начали медленно сходиться. Казалось, они танцуют – так упруги были их шаги. Осторожно кружа друг против друга, бойцы не пускали пока в ход оружие.

Наконец первым не выдержал Непобедимый Силач и сделал пробный выпад. Забияка хладнокровно его отпарировал. И бойцы снова принялись кружить в странном танце. В такт их движениям колыхались алые перья.

Теперь Забияка решил немного подразнить соперника и легкими быстрыми выпадами превратил роскошные кружева Непобедимого Силача в лохмотья.

Непобедимый Силач не остался в долгу и тоже изрядно проредил воротник противника.

Зрители вопили от восторга: всем было видно, что не только капельки крови, но даже лишней царапинки не появилось на костюмах – так искусны были бойцы.

Это была всего лишь разминка. Для того и надевались пышные воротники и манжеты, чтобы (на радость зрителям) под ударами клинков превратиться в развевающуюся бахрому.

Теперь же схватка началась всерьез.

Забияка (недаром у него было такое прозвище) пошел в атаку, делая выпад за выпадом. Непобедимый Силач парировал, стремясь свою оборону превратить в наступление.

На трибунах стало тихо, лишь звон клинков разносился над ристалищем.

Непобедимый Силач понемногу разошелся и стал теснить Забияку к ограде. Он был на голову выше и раза в полтора шире соперника и наступал неторопливо, лишь шпага порхала в руке.

Забияку выручила увертливость. Он лихим финтом сумел вывернуться, сделал резкий выпад и чиркнул клинком над ухом Непобедимого Силача. Пушистое перо отделилось шляпы и, мягко планируя, словно осенний лист, упало на землю.

– Забияка оборвал хвост Силачу!!! – завизжал от восторга на все поле Затычка. – Так ему! Так ему!

Непобедимый Силач взревел и попытался достать противника, но у Забияки были другие планы. Он резко ускорил выпады, и Силачу пришлось снова уйти в оборону. Не успевая за молниеносными движениями, Непобедимый Силач все чаще пропускал уколы.

Победа и так клонилась на сторону Забияки, но он решил завершить ее красиво – и это ему удалось. Клинки бойцов встретились, ловким движением Забияка выбил шпагу из рук Непобедимого Силача. Блестящий финал!

– Скорей обратно, перемена вот-вот кончится!.. – дернул вопящих от радости друзей Полосатик, глядя на башенные часы.

Обратно они бежали еще быстрее, чем на турнир, но все равно не успели. Звонок прозвенел, когда данюшки только свернули в Школьный Проулок. Поэтому у двери они сделали самые покаянные лица и, заранее понурив головы, гуськом вошли в класс.

Выстроившись у стенки, они привычно затянули старую песню:

– Простите нас за опоздание, господин Учитель! Мы больше не будем…

“Странная тишина что-то в классе…” – мельком подумал Шустрик.

– Очень надеюсь, молодые люди! – раздался бас Директора школы.

Из-за того, что данюшки смотрели только себе под ноги, изображая несуществующее раскаяние, они не заметили, что рядом с господином Лабео стоит разъяренный Директор, поджидая именно их.

– Я наслышан о ваших подвигах! – сурово хмуря брови пророкотал он. – Госпожа Колиза была возмущена вашим отсутствием на уроке географии, и я возмущен не меньше ее! Такой беспрецедентный поступок, как прогуливание уроков – позор для учеников! А, особенно, для будущих Гонцов, география которым нужна, как воздух!

– Господин Директор, а что значит “бес – пре – це – ден – тный”? – как ни в чем не бывало, спросил Затычка, рассудивший, что хуже все равно не будет, а новое слово узнать никогда не поздно.

– Это значит “неслыханный”!!! – рявкнул Директор. – Поздравляю вас, вы добились определенных успехов. Во-первых, вы не будете аттестованы по географии за год и посвятите летние каникулы изучению этого полезного предмета. Во-вторых, четвертная оценка по поведению вам ставится “неудовлетворительно”. В-третьих, завтра же я жду ваших родителей для давно назревшей беседы. И, в-четвертых, вы останетесь после уроков. Садитесь на места, лоботрясы! Продолжайте урок, господин Лабео.

Директор не поленился, сам вынул у каждого провинившегося из сумки дневник, и унес дневники с собой.

Данюшки хмуро уселись. Остальной класс, пораженный суровостью кары, сидел тише воды – ниже травы.

У друзей на душе скребли кошки: четыре наказания сразу за один пропущенный урок – все-таки, чересчур. Но в глубине души они считали, что за такой замечательный бой Затычки с Непобедимым Силачом не жаль получить и вдвое больше неприятностей.

Уроки прошли, и счастливые одноклассники разбежались по домам, а данюшки остались в пустом классе. Господин Лабео поручил им разбирать шкаф с картами и тоже ушел.

Карты были старые, пролежали в шкафу очень долго и покрылись толстым слоем пыли. Чихая и кашляя, данюшки вытаскивали их на белый свет, разворачивали, протирали тряпкой и заклеивали дыры, прорванные указками и прогрызенные мышами.

Шкаф упирался в потолок и был забит бумагами доверху, поэтому даже за три часа каторжной работы они не смогли разобрать и половины.

– Мы не будем сдавать осенью переэкзаменовку по географии! – радостно заявил Шустрик, вытирая пыльной ладонью лоб, отчего тот стал полосатым.

– Почему это? – заинтересовался Затычка, уныло болтая кисть в ведерке с клеем.

– А мы погибнем здесь, около этого шкафа, как каторжники на золотых рудниках Зловещего Края! – еще радостней объявил Шустрик.

Полосатик потянул очередную карту, и вдруг все рулоны лавиной посыпались из недр шкафа, накрыв Полосатика с головой. Облако пыли поднялось в воздух.

– Ну вот, что я говорил! – махнул тряпкой Шустрик. – Один труп уже есть! А-а-апчхи!

Им пришлось настежь раскрыть окна, но пыль все равно стояла стеной. За этой кутерьмой данюшки не заметили, как открылась дверь. Кто-то вошел и сразу утонул в пыльном облаке.

– Вы что, а-а-апчхи-и-и, устроили?! Чхи-и!!! – прочихал невидимый Директор, пытаясь рукой разогнать пыль.

– Мы карты чистим, как наказанные! – буркнул Затычка, с удовольствием наблюдая, как начальство барахтается в пыльном омуте. – Чуть что, сразу мы… Сами сказали и сами недовольны…

– Не дерзи! А-а-апчхи! А ну-ка, все трое – марш из класса! – приказал Директор и быстренько исчез за дверью.

Недоумевающие друзья вышли в коридор. Там помимо отчаянно чихающего Директора стоял какой-то незнакомый толстый господин в пышном коричневом костюме с красными атласными лентами.

– Вот взгляните, господин Астронотус! – почтительно обратился к нему директор. – Больше учеников в школе, к сожалению, нет – слишком поздно. Я не думаю, чтобы эти лоботрясы Вам подошли! А-а-апчхи-и-и!

Толстяк, шевеля губами, словно что-то жуя на ходу, осмотрел запыленных данюшек со всех сторон.

– Эти ребята подходят мне. По росту они точно такие же! – наконец сказал он Директору.

– Вы сейчас, а-а-апчхи, пойдете с господином Мажордомом в Цитадель! – объявил данюшкам Директор. – Это большая честь! Он объяснит вам, что делать. Ведите себя достойно и не позорьте стены, воспитавшие вас!

– А родителей завтра в школу? – ехидно спросил Затычка, почувствовавший, что можно поторговаться. – Мы ведь наказанные!

Директор угрожающе посопел, пару раз чихнул и, наконец, махнул рукой:

– Ладно, родителей не вызываю. Но, остальное… – остается в силе!

– Ура!!! – закричали данюшки и, бросив тряпки, побежали к выходу.

Толстяк Мажордом, покряхтывая на каждом шагу, пошел за ними.

По пути он объяснил, зачем Шустрик, Полосатик и Затычка потребовались в Замке Короля:

– Через три дня, включая сегодняшний, будет Праздник Весеннего Солнца. Это вы, молодые люди, и без меня прекрасно знаете. Король поедет в Аквилон, но принцесса Бурунди решила по случаю Праздника устроить бал. Почетную охрану в Большом Зале Гербов будут нести юные оруженосцы – это так красиво! Все уже давно готово и отрепетировано. Но трех проклятых сорванцов угораздило подраться, и теперь они щеголяют синяками и шишками на самых видных местах, обормоты! Вы их замените, и упаси вас Великий Торакатум до Праздника от драк, болезней и прочих неприятностей.

Господин Астронотус даже остановился и поднял палец кверху, чтобы подчеркнуть всю важность своей мысли. Постояв так минутку, он, опять не спеша, двинулся в путь.

* * *

В Цитадели данюшки бывали частенько: в башне Гонцов находились Караульные Палаты и они постоянно бегали сюда к отцам. И Полосатик, и Шустрик, и Затычка с нетерпением мечтали о том моменте, когда они сами станут Гонцами, получат право носить герб Гонцов: белую стрелу с красным оперением на черном щите – и по заданию Короля будут доставлять в другие города Союза Королевств важные послания и грамоты.

Но в Большой Зал Гербов мальчишек не пускали и друзья там ни разу не были. Поэтому они с любопытством озирались по сторонам.

Большой Зал был и вправду громадным. Две шеренги высоких колонн поддерживали потолок, а по стенам были развешаны щиты с гербами всех Цехов и Сословий Города. Данюшки с гордостью нашли герб Гонцов, висевший прямо напротив трона.

Репетиция прошла быстро. Дело оказалось довольно нехитрым, и данюшки сразу усвоили, где и как им надо стоять, когда меняться и кого приветствовать. Костюмы тоже пришлись впору, переделывать не пришлось, так что они скоро освободились и пошли домой, обсуждая прошедший замечательный бой Забияки и предстоящий веселый Праздник.

Глава вторая

На следующее утро весь Город провожал Короля, отправляющегося на День Весеннего Солнца в соседний город Аквилон, один из центров Союза Королевств.

По обычаю, раз в три года он должен был встречать Праздник там, в храме Четырех Солнц. С ним поехала большая свита придворных, горожан и солдат: многие хотели побывать в Храме, своими глазами увидеть, как Весеннее Солнце зажигает огонь на вершине Черного Камня и потом долго-долго рассказывать об этом всем друзьям и знакомым.

Большая Площадь была запружена людьми, повозками, синодонтисами и панаками.

Надо сказать, что синодонтисы, панаки и королевский птеригоплихт: упряжные животные и скакуны Союза Королевств – были очень необычными.

Легенды говорили, что они вместе с людьми вышли из воды на сушу. Но, в отличие от изменившихся со временем людей, сохранили свой первоначальный рыбий облик.

Все существа, вышедшие из воды Там, Где Всегда Тепло, кроме людей и нескольких мелких зверюшек, передвигались одинаково: они скользили над землей.1

Как выглядели синодонтисы и панаки? Так же, как и свои водные родственники, только были значительно крупнее.

Обычный синодонтис был размером с небольшой бочонок (в каком солят капусту на зиму), положенный на бок. Если к такому бочонку приделать хвост и плавники, то получится вылитый синодонтис. А уж раскраска у них была самая разнообразная: с белыми пятнышками по темному туловищу; с продольными или поперечными полосками; с большими черными пятнами по светлой шкурке – в общем, на любой вкус!

Правду сказать, на самом деле никто и никогда не называл синодонтисов их настоящим именем.

Во-первых, само имя было куда длинней владельца, а во-вторых (и это главное) имели резвые бочонки с хвостиками одну милую привычку: как только с них снимали упряжь, они начинали резвиться, переворачиваться с бока на бок, крутиться колесом, а то и вовсе скользили брюшками кверху и не желали возвращаться в нормальное положение.

Глядя на их выкрутасы, язык сам выговаривал: перевертыши!

Из-за малого размера перевертыши не попали в скакуны. Их по несколько штук зараз впрягали в повозки или плуги, и они честно трудились на полях и дорогах.

Деревенские мальчишки развлекались тем, что соревновались в езде на перевертышах. Победителем выходил тот, кому дольше всех удавалось удержаться на спине своего скакуна – а перевертыши так и норовили опрокинуть непрошеных седоков, да не куда-нибудь, а непременно в грязную лужу!

Ну а взрослые, серьезные люди ездили на панаках: это были уже настоящие верховые животные, легко поднимающие одного, а то и двух человек.

Размером панаки были с хороший диван, ростом – с обеденный стол, а телом очень напоминали пологий холм: от плоской головы туловище плавно поднималось вверх, к спинному плавнику, реющему как флаг на кургане вождя, а потом “скатывалось” вниз, завершаясь большим хвостовым плавником.

Из-за того, что спинной плавник располагался у панаков близко к хвосту, на передней части спины было много свободного места, куда и крепили седло. По крепким боковым плавникам (чем-то даже похожим на крылья, когда панак расправлял их, паря над землей), ездок легко добирался до стремянной площадки и вскакивал в седло.

Всем были хороши панаки, но и в их характере имелась своя “ложка дегтя”: они легко впадали в ярость и обожали драться друг с другом. Поэтому обязательной деталью сбруи были фигурные защитные пластинки-щитки, не позволявшие панакам во время езды видеть что-нибудь, кроме дороги.

По преданиям жителей Союза Королевств, панаки и перевертыши вместе с изгнанниками-людьми покинули место Там, Где Всегда Тепло.

А у Короля был свой, особый скакун – один-единственный во всем Союзе Королевств. Он был очень похож на панаков обликом, но в несколько раз больше их. Лет пять назад его подарило какое-то заморское посольство, и где водятся подобные красавцы – не знал никто.

Это был птеригоплихт.

Когда он появился в Городе, акватиканцам очень понравилось, что их Король будет ездить на великане, подобного которому нет в соседних государствах, но поначалу никто не мог толком выговорить его названия. Целую неделю бедного птеригоплихта склоняли на все лады, но потом кто-то догадался поделить заморское слово на две части.

Птериго – плихт.

И сразу стало легче запоминать! В длинном “птериго” слышалось плавное движение, а в коротеньком “плихт” наоборот, что-то быстрое и резкое. А все вместе получалось, словно кто-то подскользнулся и плюхнулся: птериго-плихт!

И теперь жители гордились, что у Короля не просто необычный скакун, но еще и с таким заковыристым названием!

Сейчас и перевертыши, и панаки, и птеригоплихт были наряжены в праздничную сбрую не хуже разодетых в честь наступающего Дня Весеннего Солнца людей.

Шустрик, Затычка и Полосатик были в толпе провожающих и изо всех сил махали отъезжающим родителям. Вообще-то, они тоже хотели бы поехать в Аквилон, но благоразумно не заикались об этом, понимая, что только неожиданное появление в школе королевского Мажордома спасло их от визита родителей к Директору, а иначе вместо праздничного веселья им бы пришлось сидеть дома за уроками и это в лучшем случае!

Наконец, после суеты расставания, горнисты протрубили сигнал отъезда. Король на прощание чмокнул дочь в лоб и легко вскочил в седло.

Большой королевский птеригоплихт гордо расправил громадный спинной плавник, раскрыл грудные, и плавно оторвался от земли. Поднявшись над камнями мостовой на локоть, он, не спеша, заскользил вперед. Золотая сетка узора на теплом коричневом теле переливалась в лучах солнца и напоминала парчовую ткань. Глубокое седло, укрепленное на широкой спине птеригоплихта перед спинным плавником казалось совсем небольшим, хотя с головой бы накрыло обычного упряжного перевертыша.

За птеригоплихтом таким же манером двинулись Меченосцы на голубоглазых панаках. Голубоглазые панаки были резвее остальных своих собратьев и ценились очень дорого. Имела их только Королевская Гвардия. Сейчас половина роты Тигровых Меченосцев красовалась на светло-серых скакунах, а половина – на черных.

За гарцующими Меченосцами пешком шли остальные.

А кто не хотел утруждать ноги, тот разместился в разноцветных, украшенных флагами, лентами и вертушками повозках, которые тянули трудяги-перевертыши. Но таких было немного: до Аквилона и пешком рукой подать – день пути прогулочным шагом. Шагалось в теплое весеннее утро легко, с разговорами, песнями и прибаутками. Веселой пестрой змеей процессия выползла из Города, пересекла мост и потянулась по Аквилонскому Тракту.

Проводив паломников, Город стал готовиться к празднику. Сколачивались подмостки для актеров и циркачей, выставлялись столы для угощения, складывался хворост для праздничных костров.

Вечером, в канун Дня Весеннего Солнца, большинство горожан выходило на улицы и площади и всю ночь напролет веселилось при свете костров и факелов, провожая Зимнее Солнце. На каждом пятачке можно было найти еду, питье и балаган с артистами. Кто хотел – ел и пил за двоих, кто хотел – танцевал и запускал хлопушки, кто-то всю ночь ходил вслед за бродячим цирком и смотрел веселые представления.

А на рассвете все поднимались на городские стены или на стены Цитадели, чтобы увидеть первый луч Весеннего Солнца.

В этот раз канун Дня Весеннего Солнца приходился на субботу.

* * *

…Бал-маскарад был в полном разгаре.

Шуршали по плитам пола пышные шелковые юбки придворных красавиц, из-под масок сверкали белозубые улыбки, топорщились усы и шпаги кавалеров, два балкона музыкантов, без перерыва, сменяя друг друга, играли вот уже третий час.

Одетые в черные с золотым шитьем костюмы оруженосцев, Данюшки стояли в почетном карауле возле трона и развлекались тем, что пытались угадать под масками знакомых. Первым они нашли, конечно же, Забияку, за ним Непобедимого Силача и других бойцов Бетта Спленденс.

Шустрик очень хотел увидеть замаскированную принцессу Бурунди и, неподвижно застыв, он, как и полагалось часовому, прочесывал взглядом веселящихся гостей. Поэтому первым заметил появление в зале незнакомцев. За масками все казались другими, но то, что эти люди – чужаки, Шустрик понял сразу и почувствовал необъяснимую тревогу.

Теперь он выискивал в толпе танцующих только странных незнакомцев. Это оказалось довольно просто: если приглядеться повнимательнее, они не веселились, как все остальные, а только делали вид, что веселятся. Чужаки неуклюже переминались с ноги на ногу, переглядывались друг с другом из разных концов зала, но, проходя рядом, делали вид, что не знакомы.

Тревога стала просто грызть изнутри Шустрика, потому что он видел: никто, кроме него, не обратил на чужих внимания – все были захвачены весельем праздника.

“Будь что будет! – решил Шустрик. – Пусть меня осмеют и с треском выгонят, но пару слов Меченосцам сказать надо. Уж больно э т и какие-то странные. Неприятные… Откуда они взялись? Никакие чужедальние гости к нам вроде не приезжали, в Городе я таких не видел, это точно! Дождусь смены и скажу Начальнику Караулов!”

Оруженосцы оруженосцами, но входы в Большой Зал Гербов, как и всю Цитадель, сегодня охраняла рота Черных Меченосцев. Тигровые уехали с Королем, а Алые отдыхали – их много было среди танцующих.

Чтобы немного унять тревогу, Шустрик скосил глаза к ближайшему входу и вдруг увидел, что вместо караульных там стоят три чужака с мечами наготове, незаметные залу из-за пышной портьеры.

Умом Великий Торакатум Шустрика не обидел и он сразу сообразил, что дело очень серьезное. Меченосцы по доброй воле своих постов никогда не оставляют, даже в праздничном зале в центре защищенной Цитадели охраняемого Города.

И друзья с удивлением увидели, как Шустрик внезапно сорвался со своего места, подскочил и сдернул висящий на щите Трубачей настоящий горн.

Над залом разнесся резкий Сигнал Тревоги, звучавший только в минуты страшной опасности для Города. Музыка смолкла и гости остановились, с недоумением глядя на странную проделку юного оруженосца.

В этот же момент над ухом Шустрика просвистел нож. Начисто срезал ему прядь волос и вонзился в торец спинки трона. Шустрика как ветром сдуло за трон, и оттуда срывающимся голосом он крикнул:

– Чужаки в зале! Все – маски долой! К оружию!

Но у остальных входов в зал появились вооруженные до зубов незнакомцы. Блестели кольчуги и мечи. А охраны уже не было, – ее задушили тонкими удавками.

Поднялась паника, а страшные пришельцы и их сообщники в толпе хладнокровно начали резню.

Но предупрежденные криком Шустрика, Алые Меченосцы и бойцы Бетта Спленденс сбросили маски, чтобы узнавать своих, и, обнажив оружие, попытались дать отпор людям в кольчугах.

Закипела в Большом Зале Гербов, как в котле, кровавая похлебка. Звенела сталь, визжали обезумевшие от ужаса придворные дамы, мечась и падая под ударами незнакомцев. Валялись убитые, корчились в муках раненые.

Перевес был на стороне чужаков: они, не боясь задеть своих, просто рубили всех, кто попадался по пути, не щадя ни женщин, ни стариков, а наоборот, с каким-то особым удовольствием заливали кровью платья нежных гуппи.

Поначалу данюшки так и стояли у трона столбами, не в силах переварить увиденное: минуту назад был веселый праздник, а теперь!.. Жуть несусветная!!!

Но Шустрик, про которого все забыли, крикнул им из своего укрытия:

– Вы что, сдурели?! Вас сейчас посекут в капусту! Айда ко мне!

Полосатик и Затычка очнулись и кинулись к нему.

– Что делать будем? – спросил Полосатик, выглядывая из-за трона. Его колотило мелкой дрожью.

– Не знаю… – шепнул побелевший Затычка. – Может, мы спим?

– Ага, спим! Вон нож пощупай, засоня! – Шустрик тоже смотрел в зал расширенными от ужаса глазами.

Он увидел, как упала под ударом меча разбойника старенькая тетушка Нанкин, которую знал весь Город, и меч нацелился на неподвижно стоявшую за ней принцессу Бурунди.

Неминуемый удар отбил Забияка, неизвестно как выросший перед девушкой.

– Не тронь принцессу, ты, ублюдочный убийца стариков! – прорычал он, бросаясь на врага.

Шустрик отчаянно ждал: сейчас Затычка так же легко, как и на турнире, разделается с чужаком и все будет прекрасно. Но вышло иначе…

Схватка была короткой и безобразной. Парируя очередной удар, Забияка поскользнулся на мокром от крови полу, и упал навзничь.

Его спас Непобедимый Силач: он отшвырнул в сторону своего противника, ринулся вперед и заслонил Забияку. Силач стал теснить врага, орудуя двумя клинками сразу и шаг за шагом отодвигая его от Забияки и принцессы.

Победа была на его стороне, но свистнул нож, вонзился бойцу Бетта Спленденс в спину и Силач, дернувшись всем телом, упал лицом вниз.

Двое чужаков крутили руки оглушенному падением Забияке, а тот, что метнул остро отточенное лезвие, держал принцессу Бурунди, умело связывая локти за спиной куском ее же шлейфа.

…Когда данюшки в первый раз мерили костюмы для бала, их разочаровало отсутствие всякого оружия, даже крохотного кинжальчика. Господин Астронотус считал, что оружие оруженосцам ни к чему – сплошное баловство…

И теперь они сидели за троном совсем безоружные.

Шустрик пытался вырвать застрявший в троне нож, чтобы кинуться на врагов и хоть чем-то помочь Забияке, но лезвие ножа вошло в тугую древесину, как в масло, почти по рукоять.

Противник Забияки и Непобедимого Силача что-то рявкнул своим людям, пленников не стали убивать, а поволокли прочь.

В этой части зала сражение закончилось и переместилось в противоположный конец, где оставшиеся в живых Меченосцы и бойцы Бетта Спленденс защищали потайную дверь, своими жизнями давая возможность женщинам и старикам уйти из зала.

Около трона было тихо и пусто.

– Пошли! – дернул друзей Затычка. – Посмотрим, может, кто жив.

Они выбрались из укрытия, где по-пластунски, где на четвереньках поползли среди лежащих людей. Стиснув зубы, данюшки пробирались меж телами и в сердце каждого вползала такая беспросветная тоска, словно кто-то пилил его, сердце, тупой пилой.

– Эх, хоть бы ножичек мне! – как заклинание повторял трясущимися губами Полосатик, совсем не замечая, что из глаз у него льются слезы. – Ну почему эти дурацкие оруженосцы без оружия?!!

Затычка первым добрался до Непобедимого Силача. Силач был жив.

– Силач, миленький, потерпи! – зашептал обрадовавшийся Затычка, махая друзьям. – Мы тебя вытащим! Потерпи немного, Силач!

– Может, нож из него выдернуть? – тихонько спросил подползший Шустрик, глядя на резную рукоять, торчащую из спины.

– Ты что, ополоумел?! – как чайник зашипел Затычка. – Прикончим его этим сразу. Если с ножом пока жив, так и нужно к лекарю доставить. Давайте-ка его в коридор оттащим, пока нам головы не отсекли.

Странная вещь: вид раненого Силача приободрил данюшек и загнал тоску куда-то в глубину, в закоулки души. Появилось дело, надо было спасать раненого, и отчаяние отступило, уступив место решимости и находчивости.

Они с трудом передвинули тяжелого Силача на чей-то плащ и потащили его к тому выходу, в котором Шустрик заметил трех незнакомцев.

Тянуть плащ, ползя на четвереньках было очень трудно. Голова Силача безвольно подергивалась, а ноги, не поместившиеся на коротком плаще, волоклись по полу. На их счастье враги были уверены, что около трона остались трупы или почти трупы, и никто не заметил, как три маленькие фигурки утянули в коридор большое тело.

– Ну и куда мы теперь? – дыша со свистом, спросил Полосатик. – Нам одним его не унести, а здесь оставаться опасно.

– Ползем в нишу! – предложил Затычка. – Вы посидите там, а я кое-куда прошвырнусь.

Данюшки оттащили Силача в закрытую плотными шторами нишу в стене (там обычно обожали сплетничать легкомысленные гуппи).

Затычка задернул портьеры снаружи так, чтобы ничего не было видно. Шустрик и Полосатик стали ждать его прихода, вслушиваясь в звуки за тяжелой бархатной тканью.

Затычка потому и получил такое прозвище, что был в любой бочке затычкой. Он везде успевал сунуть свой любопытный нос, обо всем узнать и все выяснить.

Его друзья еще не успели толком выучить путь от входа в Цитадель до Большого Зала Гербов, а он уже излазил весь Замок сверху донизу. Сейчас он без колебаний двинулся в сторону Замковой Кухни.

Спустившись винтовой лестницей без ступенек, по которой кушанья подавались в зал, Затычка осторожно вошел в кухонный подвал.

Здесь царил полный разгром, но было пустынно. Подергивались пленкой лужи соусов и супов на полу, валялись тут и там растоптанные пирожки с повидлом.

– И тут побывали, сволочи! – со злости Затычка пнул лежащую у плиты большую перевернутую верх дном кастрюлю.

– Ай! – крикнула кастрюля.

С разговаривающей кухонной утварью Затычка еще не встречался, поэтому он от неожиданности отскочил. Схватив со стола деревянную лопатку для перемешивания теста, он еще раз стукнул по дну кастрюли.

– Ай-яй! – кастрюля перевернулась, и из-под нее на карачках выбрался маленький веснушчатый поваренок.

– Ты кто? – грозно спросил Затычка, помахивая лопаткой, и еле сдерживая смех. – А где остальные?

– Я – Бублик. Барбусы мы… – шмыгнул носом поваренок. – Остальных какие-то чужие похватали и уволокли. Страшные-е… С мечами во-о! – он широко расставил руки.

– Ага! – почесал нос Затычка. – Поваров они резать не стали, значит, пожрать любят… Слушай, ты за кого болеешь?

– За Непобедимого Силача! – гордо расправив плечи, сказал Бублик. – А ты за кого?

– Я за Забияку! Но эти изверги взяли Забияку в плен, а Непобедимому Силачу всадили нож в спину. Мы не можем его вытащить оттуда…

У Бублика от таких новостей округлились глаза. Он сжал тощие ладошки в кулачки и просто спросил:

– Что делать?

– Я тут у вас на кухне такую штуковину видел – стол на колесах, – объяснил Затычка.

– А-а, это чтобы обеды развозить. Он в кладовке! – Бублик кинулся в кладовую и вытолкал оттуда столик.

Затычка осмотрел его со всех сторон, залез на столешницу, немного попрыгал и сказал:

– Ладно, будем надеяться, что Силача эта конструкция выдержит. Другого выхода нет. Пойдем, Бублик!

Вдвоем они вкатили стол наверх к Большому Залу. Где-то неподалеку, видимо в соседних коридорах, громко говорили на своем грубом языке чужаки.

“Великий Торакатум, пронеси их мимо!” – молил в душе Затычка, толкая стол по коридору к нише, где прятались друзья. Бублик помогал ему, не хныкая и не жалуясь, только глаза у него стали как два блюдца, и веснушки словно выцвели

– Вот и мы! – отдернул штору Затычка. – А это Бублик.

Когда Затычка убежал, Шустрик и Полосатик долго думали, что он сможет найти, но, что Затычка притащит странный стол на колесах, им и в голову не приходило.

– А как мы его по ступенькам покатим? – удивился Полосатик.

– Там спуск специальный есть, – успокоил его Затычка. – Прямо на кухню попадем. Давайте грузить.

Столик-разнос (или, точнее, развоз) никогда не предназначался для перевозки раненых, но с новой ролью справился неплохо. Данюшки уложили на него беспамятного Силача и тихонько покатили к спуску. Бублик поддерживал ноги своего кумира и ежеминутно оглядывался.

Они благополучно достигли кухни и стали держать совет, что же делать дальше.

– Ему срочно нужен лекарь… – глядя на давно впавшего в забытье Силача, хмуро сказал Затычка. – А то он до восхода Весеннего Солнца не доживет.

– Пока мы в ловушке, – отозвался Полосатик – Если чужаки так в Цитадели разгулялись, то страшно подумать, что сейчас в Городе творится! Ничего не понимаю! Как они сквозь Городскую Стражу прошли и Замковую Гвардию миновали? Как мы теперь отсюда выберемся и где быстро лекаря найдем? Силач сейчас беспомощней ребенка. Его сто раз добить смогут, пока мы будем этот стол по улицам катать.

– Слушайте! – воскликнул Шустрик. – Тут же, у Цитадели, господин Учитель Лабео живет! Помнишь, Затычка, мы ходили к нему историю пересдавать в прошлом году? Давайте Силача пока у него оставим, а сами налегке за лекарем побежим! Надо только придумать, как из замка смыться.

– Я знаю! – пискнул Бублик и покраснел до ушей.

– Ну?! – хором спросили данюшки.

– Мы кухонным ходом в Город выйдем, только ключи от него у Главного Повара в каморке, в запертом шкафу. А там темно и шуршит кто-то… – Бублик покраснел еще больше.

– Молоток! – восторженно шлепнул его по спине Затычка.

Шустрик с Полосатиком сдернули со стены светильник и побежали в каморку Главного Повара. Там и вправду стоял высокий запертый шкаф, но никто не шуршал. Наверное, боялся. Не тратя времени на открывание, данюшки просто проломили тонкую дощечку на двери, и вытянули из шкафа связку ключей.

– Эти? – помахал ключами Шустрик.

– Эти! – кивнул головой Бублик.

Он вывел их из кухни на хозяйственный двор и повел тропинкой между кустов прямо к стене Цитадели. В этом месте не был даже проныра Затычка.

– Мы так утром на кухню приходим, – объяснил Бублик. – Чтобы ворота ни свет, ни заря не открывать.

Было темно и тихо.

Ясные звезды смотрели на них сверху. Черными громадами высились Замок и стена Цитадели.

По тропинке колесики стола ехали плохо, глубоко вдавливаясь во влажную землю. Данюшкам пришлось из ремней сделать что-то вроде упряжки. Шустрик и Затычка впряглись в нее, как перевертыши, а Полосатик подталкивал сзади. Бублик показывал дорогу, и без него они обязательно въехали бы в какую-нибудь яму.

– Хорошо, хоть новолуние сегодня! – пропыхтел Шустрик Затычке. – Может, и прорвемся в темноте…

Тропинка уперлась в небольшую полукруглую дверь, врезанную в стену. Бублик открыл ее и данюшки, пригибаясь, чтобы не задеть низкий свод, втиснули стол с Силачом в туннель. Пройдя в толще стены Цитадели, они остановились перед второй дверью, а точнее, чуть не ткнулись в нее носами в кромешной тьме. Бублик на ощупь отпер замок и замер.

– Я боюсь! – честно признался он. – А вдруг ОНИ там?!

Шустрик припал ухом к железной обшивке двери и прислушался.

– Ничего не слышу! – сказал он. – Слишком толстая. Делать нечего, придется выходить. Не сидеть же здесь теперь до скончания века!

Они стали тихонько приоткрывать створку, каждую секунду ожидая, что увидят за расползающейся щелью проема врагов.

Но по ту сторону двери никого не было.

Силачу, видимо стало совсем плохо: он стонал, не приходя в сознание. Уже не заботясь о том, что поблизости могут быть чужаки, данюшки вытолкали стол из туннельчика, спустили его по склону, пересекли Площадь Вагантов и быстро покатили по Спокойной Улице к дому господина Лабео.

В Городе творилось что-то нехорошее: слышались отдаленные крики, в южной части горели дома. Стоны Силача заставляли данюшек бежать все быстрее. Колесики стола громыхали по булыжникам мостовой.

Они добрались до старого двухэтажного дома, где жил учитель истории. Открыли скрипучую дверь и вкатили стол с раненым.

Но в конце улицы появились люди.

– Чужие идут!!! – отчаянно пискнул Бублик, последним влетая в подъезд.

Бежать было некуда: ни за что на свете данюшки не оставили бы беспомощного Силача. Они втроем навалились на входную дверь – ничего больше сделать Шустрик, Затычка и Полосатик не могли. Бублик умудрился забраться по завитушкам и вырезам двери наверх, к маленькому треугольному окошку и прильнул к нему.

– Приближаются… – прошептал он. – Пятеро…

Чужаки были похожи один на другого: выпяченные челюсти, занимавшие большую часть лица, маленькие глазки. И фигуры были все как одна квадратные, широкоплечие. Одежда резко отличалась от красочных костюмов жителей Союза Королевств однообразной, унылой серостью.

Они хозяевами шли по вымершей улочке, поигрывая обнаженными мечами и тесаками. Одного из чужаков дом Учителя Лабео чем-то заинтересовал.

Услышав тяжелый топот сапог, данюшки плотнее прижались к створке, закрыли глаза и изо всех сил уперлись в пол.

Чужак небрежно пнул входную дверь, но она не открылась. Это его удивило и, обернувшись, он что-то прокричал своим. Те загоготали, и в ответ несколько голосов посоветовало, видимо, что-то обидное, потому что чужак сплюнул на камни и выругался себе под нос.

К счастью данюшек, на перекрестке появилось еще несколько чужаков.

– Резаный ждет! – крикнул один на понятном языке и пятерка чуть не трусцой побежала к появившимся.

Все вместе они исчезли за углом.

– Ура, они ушли! – крикнул Бублик и от радости с грохотом свалился.

Данюшки оторвали взмокшие спины от створки (Шустрику показалось, что за то время, пока они подпирали дверь, с него натекла на пол целая лужа пота), схватили стол, приподняли, и просто взлетели с ним на второй этаж, где жил Учитель Лабео.

– Господин Учитель, господин Учитель! – затарабанили они в дверь. – Откройте, это мы!

Через несколько минут дверь отворилась, и на лестничную площадку выглянул удивленный господин Лабео в домашнем халате, ночном колпаке и тапочках на босу ногу. Он держал в руках подсвечник с коротенькой свечой и недоуменно хлопал заспанными глазами.

Затычка так удивился непраздничному виду Учителя в праздничную ночь, что даже забыл поздороваться, как это полагалось бы по правилам приличия.

– А почему Вы не празднуете, господин Лабео? – выпалил он.

Учитель смущенно улыбнулся и сказал:

– Я, знаете ли, не люблю по ночам без дела засиживаться. Вечером проводил Зимнее Солнце и спать лег, чтобы к рассвету встать Весеннее Солнце встречать. Вы пришли меня поздравить?

– Э-э… Нет, господин Лабео, точнее и это, конечно, тоже… – растерялся Затычка.

Он не мог сообразить, как в двух словах объяснить все ничего не подозревающему Учителю: и про чужаков, и про Город, и про раненого Силача.

Его растерянное молчание прервал слабый стон. Данюшки расступились, и господин Лабео увидел на лестничной площадке какой-то странный стол на колесиках, на котором лежал боец Бетта Спленденс, знаменитый Непобедимый Силач. Лежал с ножом в спине.

– Он умирает… – коротко сказал Шустрик. – Лекарь нужен.

Теперь господин Лабео заметил, что и нарядная одежда данюшек в грязи и засохшей крови.

– Скорей сюда! – сказал он и настежь открыл дверь. – Завозите!

От этих слов данюшки почувствовали, что, наконец-то, добрались до места, где другие разделят с ними неожиданно свалившуюся беду, помогут спасти Силача. И словно закончился невидимый завод… Последним усилием они дотолкали стол до комнаты и опустились на пол прямо у его ножек.

– В Городе враги! – сипло сказал Затычка, еле шевеля пересохшими губами. – На улицу выходить опасно. Мы чуть попозже все расскажем, отдышимся только…

– Не волнуйтесь, юноши, – успокаивающе отозвался господин Лабео, шаря в своем комоде. – К счастью, прямо напротив меня живет прекрасный лекарь, – он вынырнул из комода со связкой свечей в руках. – Вот что, соберите остатки сил, задерните тут шторы и зажгите свечи. Лекарю понадобится яркий свет, а я сейчас.

Господин Лабео запалил от своего огарка одну свечку из связки, передал ее Бублику и исчез.

Данюшки с трудом поднялись и, еле двигая затекшими ногами, принялись задергивать шторы. Бублик зажигал свечи и лепил их, куда придется, по всей комнате. Скоро вдоль стен заплясали язычки огоньков, запахло теплым воском.

Господин Лабео обернулся очень быстро.

– Вот и мы! – возвестил он с порога. – Знакомьтесь, молодые люди – тетушка Гирошима. Прошу любить и жаловать. Лучшая травница и костоправка в нашем Городе.

В комнату вплыла толстая дамочка в пышном ярком платье со множеством оборочек и рюшечек и в таком же чепчике. Если бы не слова Учителя, данюшки приняли бы ее за кого угодно, но только не за лекаря.

Но тетушке Гирошиме было наплевать, за кого ее тут принимают. Она без лишних слов подошла к раненому.

– Вовремя позвали! Господин Лабео, отправьте этих грязных молодцов на кухню, пусть они греют воду, моются и пьют чай. Вы же будете мне помогать. Для начала прихватите того славного рыженького малыша, (он выглядит поживее остальных) и сходите ко мне домой. Возьмете в платяном шкафу полотенца для молодых людей и кувшин кипятка на кухне для меня. А вы – марш мыться!

Данюшки, пошатываясь, вышли.

В кухне они затопили печь и поставили греться воду. В углу нашелся и жестяной таз, и медный кувшин, и кусочек душистого мыла – наверняка, не в пример данюшкам, господин Лабео умывался каждый день.

Бублик принес стопу больших полотенец и шепотом рассказал, что тетушка Гирошима ножницами разрезает Силачу костюм на спине.

Как только вода на печке чуть потеплела, данюшки разделись и, ежась от холода, принялись смывать с себя грязь. Когда тела стали относительно чистыми, стало легче и на душе.

Запел-засвистел на плите чайник и данюшки, завернувшись, как кочевники-харацины, в полосатые полотенца, принялись настраивать не то ужин, не то завтрак.

В кухонном шкафчике господина Лабео нашлось много вкусностей, наготовленных к празднику, и стол получился просто роскошным. Они не успели еще разлить чай по чашкам, как в кухню заглянула довольная тетушка Гирошима.

– Ну вот, молодые люди, – сказала она, – Нужна ваша помощь. Нож мы извлекли, рана у Силача (вот уж имечко дурацкое!) не очень опасная. Немного задето легкое, но он выкарабкается. Помогите нам переместить его на кровать.

Они все вместе перенесли забинтованного Силача на постель господина Лабео. Силач уже не стонал, и лицо его разгладилось. Тетушка Гирошима умудрилась так ловко распластать костюм раненого, что когда Силача подняли, одежда осталась лежать на столе, как старая грязная шелуха.

Бублик сгреб ее и отправил в печку. Впрочем, остроглазый Затычка заметил, что поваренок спрятал для себя кусочек манжета своего кумира, но смеяться не стал. У него самого дома (в тайничке под половицей) хранилось перо со шляпы Забияки. Как он получил этот трофей, Затычка не рассказывал даже Шустрику с Полосатиком.

– Ну вот, теперь и чайку попить не грех… – удовлетворенно сказала тетушка Гирошима, поправляя свой невообразимый чепец.

– Да, да, пойдемте подкрепимся! – господин Лабео затушил свечи в комнате, оставив одну в изголовье кровати, и поправил покрывало Непобедимого Силача. – Скоро рассветет… Да-с, Весеннее Солнце пошлет лучи на землю не в самый добрый для Акватики час…

На кухне изголодавшиеся данюшки с жадностью накинулись на праздничные булочки. Не отставал от них и Бублик. Тетушка Гирошима быстро управилась со своей чашкой чая, из складок платья выудила мешочек с сухими травами, высыпала их в кастрюльку с водой и поставила варить на плиту.

От варева волнами пошел сильный, но приятный аромат.

– А это для чего? – решился спросить Полосатик.

– Для вас! – коротко отрезала тетушка Гирошима.

– Зачем? Мы же здоровые?! – удивился Полосатик.

– Да? – ехидно сказала тетушка Гирошима. – А ты закрой глаза!

Удивленный Полосатик опустил веки, и ему стало плохо: опять перед глазами встал Большой Зал Гербов и умирающие люди, кровь на полу, безжалостные мечи чужаков.

– То-то и оно! – ворвался в его сознание голос тетушки Гирошимы. – Открывай глаза быстрей, на тебе лица нет!

– А что это? – спросил, переводя дух, Полосатик.

– Я не знаю, что ты видел, – ответила тетушка Гирошима, разливая варево по кружкам. – Но уж коли вы заявились сюда ни свет ни заря в таком виде, значит, вам пришлось несладко. И то, что вы пережили, будет мучить ваши души кошмаром воспоминаний, не давая спать. А с моим зельем вы заснете. Все-таки, объясните толком, что произошло? Мы люди пожилые, в праздники по Городу не шастаем, дома сидим. Недаром нашу улицу Спокойной зовут. Рассказывайте по порядку.

Господин Лабео принялся суетливо протирать стекла очков: он всегда так делал, когда волновался.

– Во время бала-маскарада на нас напали какие-то чужаки. Они перебили почти половину гостей… – через силу начал Затычка. – Забрали принцессу Бурунди и Забияку. Мы вытащили из зала Силача и через кухню вывезли его из Цитадели сюда. В кухне чужаки тоже побывали – только Бублик под кастрюлей спрятался – остальных увели. Что творится в Городе, мы не знаем, но чужаки здесь ходят, как у себя дома. В районе Улицы Оружейников горят дома. Они убили даже старенькую тетушку Нанкин!!! – Затычка резко вскочил и выбежал из кухни, чтобы никто не увидел его слез.

Над столом нависла тишина.

– Такого не было даже в Черное Лето Раздора… – прошептал господин Лабео и длинные усы его совсем поникли.

– А ну-ка, голубчики, пейте! – тетушка Гирошима решительно встала и вручила каждому кружку с травяным отваром. – Пейте, пейте, не морщитесь! Утро вечера мудренее. Вам сейчас поспать надо, а там, глядишь, все наладится. Меченосцы найдут управу на этих тварей!

– Да, да… – встрепенулся господин Лабео. – Так оно и будет! Я вас устрою на полу в другой комнате, чтобы Силача не тревожить. Там вы прекрасно отдохнете!

Но говоря бодрые слова Учитель горько думал: “Бедные вы мои! Если разбойники напали на Большой Зал во время маскарада, значит, они изначально рассчитывали застать Гвардию врасплох и уничтожить…”

На кухню вернулся Затычка с покрасневшими глазами.

Он сказал:

– Мне показалось, что Силач застонал… – и уткнулся в кружку.

* * *

Питье тетушки Гирошимы начало действовать и данюшки почувствовали, как их обволакивает теплый туман.

Но засыпать все равно было страшно. Казалось, стоит только закрыть глаза и пережитой кошмар оживет. Особенно боролся со сном Полосатик, усилием воли поднимая опускающиеся ресницы. Данюшки рядком сидели на постеленных на полу матрасах, не решаясь опустить головы на подушки. Хлопал глазами за компанию и Бублик.

Учитель Лабео заметил это и присел около них на матрас.

– А куда вы сбежали тогда с урока географии? – хитро поблескивая очками, спросил он.

– Мы, господин Лабео, бегали смотреть бой Забияки с Непобедимым Силачом! – ответил Шустрик.

– Правда? Вы видели этот поединок? Я очень расстроился, что турнир перенесли, но я не могу, как вы, так просто сбегать с уроков… Расскажите мне, как они сражались!

Данюшки, перебивая друг друга, принялись рассказывать все, что видели на турнире и совсем позабыли о страхах. Сон тихо подкрадывался к каждому и незаметно брал в плен.

Господин Лабео улыбнулся, глядя на сраженных зельем тетушки Гирошимы мальчишек, и на цыпочках вышел из комнаты. Уже на пороге он услышал, как Бублик во сне пробормотал:

– И все равно Силач сильнее.

Глава третья

Данюшки спали до полудня.

Когда они проснулись, господин Лабео рассказал им неутешительные новости:

– Я выходил в Город, чтобы самому посмотреть, что же там творится. Мои самые худшие предчувствия оправдались. Возьмите, мальчики, вашу одежду: я заглянул на Улицу Гонцов, соседи любезно открыли мне ваши квартиры, – он протянул данюшкам три свертка.

– А какие предчувствия? – спросил Шустрик, натягивая свою пятнистую куртку.

– После того, как вы заснули, я долго размышлял и пришел к выводу, что дело здесь нечисто, если только можно так выразиться… – господин Лабео говорил, словно читал лекцию старшеклассникам.

– Только поднялось Весеннее Солнце, я пошел в Город, видел чужаков и узнал их. Многое стало понятным. Это пирры – люди народа Пиррайя. Очень воинственная нация!

– Мы никогда про таких не слышали! – удивился Затычка.

– И практически никто не слышал, – подтвердил Учитель. – Они живут за Неприступным Кряжем на севере. Горы эти непроходимы, точнее, были непроходимыми, раз уж они здесь.

– А вы как о них узнали? – спросил Шустрик.

– В долины, где живет народ Пирайя, можно попасть с севера, там горы пониже и перевалы проходимы. Наши торговцы бывают в тех краях, но путь очень долгий, да и опасный. А купцы вообще народ такой: много знают, но мало рассказывают. Но от них я получаю массу интересных сведений.

– А почему “дело нечисто”? – поинтересовался Полосатик.

– Складывается впечатление, – объяснил господин Лабео, – что они появились из воздуха сразу в Цитадели, вырезали караулы и напали на Большой Зал Гербов. После этого спустились в Город и навели такого страху, что большая часть наших сограждан сидит за семью запорами, и трясется от каждого шороха. Живых Меченосцев я вообще не видел. А пирры выгнали на Новый Мост каменщиков и заставили рушить его. У нас больше нет сообщения с тем берегом.

– Вот сволочи! – воскликнул Шустрик. – Они все заранее придумали! Дождались, когда Король и много народу уехали и напали исподтишка! А теперь нельзя послать Гонцов к Королю!

– Да, так оно и есть! – подтвердил господин Лабео. – И мне кажется, тут замешана измена. Кто-то или указал им подземный ход в Цитадель, или сообщил пароли.

– А почему горели дома в южной части?

– Пирры увели в Цитадель почти всех Оружейников и Кузнецов. Видимо, именно за ними они и явились к нам, в Акватику.

– Но зачем им Оружейники?! – удивились хором данюшки.

– Не знаю… – господин Лабео снял очки и, устало вздохнув, потер пальцем переносицу. – Я должен подумать. А пока пойдемте завтракать.

* * *

– Ну, что будем делать? – Полосатик первым произнес вслух мучающий всех вопрос.

После завтрака данюшки выбрались на крышу дома господина Лабео и принялись с неё осматривать город и его окрестности.

На севере и северо-востоке зеленели Непролазные Чащобы, за ними вдалеке виднелись заснеженные вершины Неприступного Кряжа. На юге привольно раскинулся в широком русле Мерон. Пониже Акватики он разветвлялся на рукава и через десять станций* букетом рек и речушек впадал в Западное Море.

Пару лет назад взамен старого понтонного моста через Мерон жители Акватики построили новый, длинный, красивый и прочный. Его так и стали называть: “Новый”, – с большой буквы.

Сейчас несколько пролетов было разломано, копошащиеся фигурки под конвоем пирров разрушали гордость Акватики. На берегу догорал костер из лодок и торчал частокол обугленных бревен – все, что осталось от пристаней.

– Надо предупредить Короля! – сказал Шустрик. – Послезавтра они должны выехать обратно. Представляете: подъедут к Мерону, а моста, считай, все равно, что нет. В этом месте даже птеригоплихт с седоком перебраться не сможет, не говоря уж про остальных. Придется им возвращаться и к Неминуемому Мосту двигать, а ведь это крюк какой! Если бы они сразу от Аквилона на Неминуемый Мост направились, вдвое бы дорогу сократили… Вот только как на ту сторону перебраться?

– Надо сначала придумать, как из Города выбраться! – откликнулся Затычка. – Попробуй выйди – вон, у каждых Ворот эти злыдни стоят. Мы как в осаде, только наоборотной. Попадись мне этот предатель вонючий, что им поспособствовал – собственными бы руками задушил! Смотрите, вон куча пирров по Торговой улице прется! Телегу толкают, не иначе как лавки разграбили. Кстати, а что они вообще собираются делать?

– Как что? – не поняли Полосатик с Шустриком.

– Ну не век же они здесь сидеть будут. Я так понимаю, раз дождались отъезда Короля с кучей народу, значит, задерживаться до его возвращения не собираются. Затем и Мост разрушили. Но рано или поздно Король вернется и что они тогда, в осаду сядут? На кой им это сдалось? Явно хотят пограбить и слинять до дому, пока Король не подоспел… Вот и получается, что нам всем в Аквилон бежать не надо – одного хватит. А остальные здесь присматривать будут.

– Ну ты и стратег! – восхитился Шустрик. – Остается самая малость: выбраться из Города и перебраться на ту сторону. С чего мы и начали наш разговор…

Полосатику надоело смотреть на родной Город, по которому бесцеремонно расхаживали пирры. Он перевернулся на спину и уставился в небо, провожая взглядом бегущие облака.

– Отец говорил, – негромко заметил он. – Что из Цитадели не один потайной ход идет. Он лично два знает, а некоторые и больше. Один как раз из Башни Гонцов…

– Так чего же ты молчал?! – накинулись на него друзья.

– А я не знаю, где он! – Полосатик сел и потрогал яркую зеленую полоску, нашитую на курточку с левой стороны (такие ленточки носили все юные данюшки). – Сколько раз просил отца рассказать, а он ни в какую! Смеется и всегда одно и то же говорит: “Вот пройдешь обряд Посвящения, спорешь зелень с плеча, станешь настоящим Гонцом – тогда все узнаешь. А пока не дозрел!” И поговори с ним после этого…

– Понятно… Может, все-таки через Ворота попробовать? – почесал затылок Затычка.

– Ага, попробуй! Отсюда видно, что там по четверке караульных на каждых Воротах стоят. Вон, мечи поблескивают! – ткнул пальцем в сторону Восточных Ворот Шустрик. – Эти даже не поинтересуются, кто, да зачем… Ткнут мечом, и: “Здравствуй, Великий Торакатум!” Лучше, все-таки, ход поискать. Башня Гонцов не такая уж большая!

– Слушайте, а давайте господина Лабео растрясем, может он что-то знает? Что к чему говорить не будем, а то сразу завопит: “Вы же еще дети…, ваше дело – учиться!..” – и прочую муру. Лучше просто, как бы невзначай, спросим про подземные ходы. У тебя, Затычка, это ловко получится! Так и так идти пора – есть хочется, аж в животе бурчит! – предложил Полосатик.

На том и порешили.

Друзья спустились вниз и первым делом пошли взглянуть на Силача. Около его кровати, как пришитый, сидел Бублик: он сам избрал для себя роль сиделки и исполнял ее от всей души. Силач спал. Тетушка Гирошима, хлопотавшая около него, объяснила, что так рана быстрей затянется, и Бублик ревностно охранял его сон.

Господин Лабео бегал вокруг плиты, пытаясь сделать обед, и ежеминутно что-нибудь ронял. Бублик в комнате осуждающе шипел, боясь, что грохот разбудит раненого, но отвар тетушки Гирошимы действовал на совесть.

– А-а, мальчики, заходите! – обрадовался данюшкам господин Лабео. – Никак не могу с этой кашей справиться: то пригорает, то совсем не варится. Ну, что вы увидели с вашего наблюдательного пункта?

– Да ничего нового. Мост рушат, лавки грабят. Ворота охраняют, – коротко рассказал Полосатик. – А вы, господин Лабео, поняли, зачем им Оружейники и Кузнецы?

– Кажется, понял. Я, в отличие от вас, географию никогда не прогуливал, и теперь мне это пригодилось, – улыбнулся господин Лабео, а затем резко посерьезнел. – Все очень страшно. Вот смотрите…

Он бросил кашу довариваться самостоятельно и принес из комнаты карту.

– Вот наш Союз Королевств. Он лежит в долине Мерона между двумя горными массивами. На юге горы вполне проходимы, за ними Харацинские степи, но на севере горы стоят неприступной стеной, точнее, стояли. По границам Союза расположены заставы, охраняющие нас от всевозможных вторжений, как армий, так и мелких банд разбойников. Только на севере у Неприступного Кряжа таких застав нет – ведь оттуда мы никогда не ждали нападения. Вот почему пиррам удалось беспрепятственно добраться до Акватики. – господин Лабео говорил, словно читал лекцию старшеклассникам. – А теперь посмотрите на юг, на Заокраинные Горы. К западу от Гостеприимного Перевала раскинулись Ржавые Болота, которые, во многом, определяют процветание наших городов. Почему? – строго, как на уроке, спросил он Затычку.

– Ну-у… – замялся Затычка. – Наверное, там что-нибудь очень полезное…

– Ты близок к истине, хоть и не знаешь правильного ответа, – господин Лабео обвел пальцем контур Болот. – Из красной болотной земли Кузнецы выплавляют железо и куют из него железные вещи, которыми мы пользуемся. А Оружейники делают оружие. Поэтому Союз Королевств строго охраняет и бережет, как зеницу ока те места. За нашим железом приходят караваны даже из далекого Синкая.

– Так вот оно что! – воскликнул Шустрик. – Они хотят сами делать оружие?! Но разве в северных горах есть болота?

– Нет, болот там нет. Но я слышал, что железо можно плавить и из горных пород. Кузнецы говорили о каких-то “железных шляпах гор”, но что это значит – я не знаю. Да, судя по всему, оружейники нужны пиррам именно для этого. Мне припоминается, что год назад, как раз после землетрясения в горах Неприступного Кряжа, в Аквилоне исчез искуснейший Мастер кузнечного дела, почтенный Халиб. Исчез загадочно и бесследно. Не нынешние ли гости приложили руку к его исчезновению? Если да, то за этим чувствуется чья-то большая, злая воля… Великий Торакатум, чем это воняет?!

Увлеченные разговором данюшки и Учитель и не заметили, как предоставленная сама себе каша подгорела, да так, что из кастрюльки повалил сизый едкий дым.

– Вот так пообедали!.. – вздохнул Шустрик, размахивая полотенцем, словно мельница, чтобы разогнать дымовую завесу.

– Ведь только на секундочку отвлеклись! – растерянно бормотал господин Лабео, держа кастрюльку на вытянутых руках и бегая с ней туда-сюда по кухне.

– Ага! – торжествующе заявила тетушка Гирошима, появляясь на пороге. – Я так и знала! Если четверо мужиков берутся сготовить обед, зови пожарных! Ну что вы, хвала Торакатуму, мечетесь с этой кастрюлей, как угорелый?! Хоть вы по потолку бегайте, а вашу кашу уже не спасти. Ею теперь только в чужаков кидаться или на головы им лить вместо смолы!

– Ну что вы такое говорите, тетушка Гирошима! – простонал господин Лабео, не переставая бегать. – Вкусная каша, только вот угольки из нее вынуть – и можно есть.

Тетушка Гирошима выхватила кастрюлю из рук вконец расстроенного господина Лабео, поставила прямо на пол около плиты и залила водой.

– Пусть отмокает, может и отчистится, – сказала она, вытирая руки о фартук. – Так и быть, бедолаги, накормлю я вас обедом, не пропадать же вам!

Обед у тетушки Гирошимы был королевский.

Откушав вкуснейшего супа, господин Лабео забыл про свои кулинарные неудачи и потери.

Затычка сразу уловил эту перемену в настроении Учителя и, как бы невзначай, спросил:

– Вот вы, господин Лабео, говорили про подземные потайные ходы в Цитадели. Их, наверное, невозможно отыскать, если не знаешь?

– Да! – кивнул головой Учитель, не отрываясь от супа. – Входов в подземный Лабиринт очень много и все они хорошо спрятаны.

– Наверное, их трудно запомнить? Вдруг, в самый решительный момент не найдешь… – невинно сказал хитрый Затычка.

– Ну-у, вообще-то, для этих целей вход всегда отмечен особым знаком… – Учитель Лабео опорожнил тарелку и пристально посмотрел на данюшек. – Выкладывайте, что задумали? Только не врите, что ничего. У вас на лбу все написано.

Данюшк попытались рассмотреть в блестящую серебряную супницу тетушки Гирошимы свои лбы, потом посмотрели друг на друга, гадая, что же мог увидеть Учитель на чистых, гладких лбах и Затычка нехотя сказал:

– Мы хотим добраться до Аквилона. Надо же как-то предупредить Короля!

– А кроме вас это сделать некому? – поинтересовался господин Лабео.

– Некому! – твердо сказал Затычка. – Почти вся наша Улица поехала на праздник в Аквилон. А дежурные Гонцы, что остались здесь… Они тоже были в Большом Зале… И нам легче выбраться: мы маленькие и юркие. Мы все равно пойдем, господин Лабео!

– Не сомневаюсь! – кивнул головой господин Лабео. – Что вам какие-то убийцы-пирры, коли вы не испугались гнева самого господина Директора. Ладно, я вас не отговариваю, потому что это бесполезно. Но я плохой знаток подземелий. Знаю лишь, что около входа в потайной ход обязательно стоит символ нашего королевства.

Господин Лабео вилкой на шоколадной глазури чайного торта нарисовал круг, провел внутри него извилистую линию S и поставил две точки.

– Помните, что он символизирует? – нахмурился он.

– Нашу Первосущность… – хором ответили данюшки зазубренную истину. – Неразрывное Разделение и Слияние Начал Всего!

– Ну, хоть что-то вы знаете! – обрадовался господин Лабео. – Только учтите, найти знак не так-то легко: их специально ставили в неприметных местах, в глаза не бросаются. А где вы хотите искать потайной ход?

– В Башне Гонцов, – поколебавшись, раскрыл тайну Шустрик.

– Только помните, мальчики, – жалобно сказал господин Лабео. – Что это не игра… Будьте осторожней!

Глава четвертая

Если смотреть на Цитадель с высоты птичьего полета, то контуром стен она напоминает корабль. Славный торговый хольк или кнорр, широкий и вместительный.

На носу “корабля” располагается Дозорная Башня. По левой стороне идут Башня Красные Ворота, Квадратная и Башня Гонцов, а по правой Круглая Башня, Главные Ворота и Бирюзовая. Две одинаковые Башни на северной стене носят названия I Кормовой и II Кормовой. Маленькая дверь для кухонной прислуги как раз между ними.

В “носовой” части Цитадели расположено турнирное поле и постройки, а “кормовую” занимает Замок с Гвардейским Двором, где стоят казармы для Меченосцев, оружейные склады и конюшня. От остальной Цитадели Гвардейский Двор отделяют кирпичные стены вполовину высоты основной стены, от Башни Гонцов и от Квадратной Башни.

Квадратную Башню в народе зовут Одноглазой Каргой: когда-то одной из окон-бойниц в верхнем ярусе было заложено кирпичом.

…Со всеми предосторожностями данюшки пробрались обратно в Цитадель через кухонный проход и затаились в кустах около стены. Им нужно было узнать, как захватчики охраняют крепость.

Видимо, пирров было не так уж много и они не смогли выставить дозоры по периметру Цитадели, или просто не считали это нужным в парализованном страхом Городе. За полчаса, которые друзья пролежали в засаде, только пара часовых прошла по стене.

– Скорее всего, эти двое делают обход всей Цитадели, – шепнул Шустрик. – Значит, успеем добраться.

– Только бы двери в нижнем ярусе Башни были открыты, – сказал Затычка, провожая взглядом удаляющихся дозорных. – В верхнем-то точно распахнуты, раз они так бодро маршируют.

Короткими перебежками они кинулись влево, в обход Замка к Башне Гонцов.

За двери данюшки тревожились не случайно: они никогда не попадали в Башню с этой стороны, всегда входили с Гвардейского Двора.

Но страхи оказались напрасными: двери в Башню Гонцов и на нижнем и на верхнем ярусе били распахнуты настежь. Друзья с опаской вошли в хорошо знакомое помещение…

– Никого! – выдохнул с облегчением Затычка.

Но со стороны казарм Меченосцев послышались резкие голоса пирров.

Осторожно двигаясь вдоль стены, данюшки добрались до полуоткрытой двери, выходящей на площадь перед казармами.

Гвардейский Двор был заполнен народом. Именно сюда чужаки согнали захваченных пленников и сейчас были заняты тем, что заковывали их. Чувствуя спинами острия отточенных кинжалов, два Кузнеца надевали на своих соплеменников рабские ошейники. Широкие металлические – они попарно соединялись прочной цепью.

Уже скованные парами люди отрешенно сидели на нагретых Весенним Солнцем камнях площади и пустыми глазами смотрели в никуда. У многих по лицам катились слезы. Рядом громоздились награбленные вещи и пирры хозяйственно укладывали их на прочные телеги.

И опять данюшки ощутили свою полную беспомощность. В десяти шагах от них вершилось безнаказанно подлое дело.

В легендах и сказаниях все было куда проще: герои имели силу десяти, а то и ста человек, чудо-мечи и другие полезные вещи. А вот что бы делали они, эти герои, сейчас? Слабее любого, даже самого хилого чужака? Не имеющие под рукой не то, что меча – палки хорошей?!

Друзья прекрасно знали, все, что они могут: найти этот клятый подземный ход, выбраться из Города, отправить Гонца через Реку к Королю и следить за пиррами во все глаза, не давая им бесследно раствориться в горах… Но легче им от этого знания не становилось!

Не в силах больше смотреть на закованных горожан, данюшки осторожно прикрыли дверь и, для надежности, подперли ее тяжелым столом.

– Где будем искать? – вздохнув, спросил Полосатик.

Он немного притерпелся к той боли, которая поселилась в душе с момента захвата Города пиррами, но все равно, зрелище плененных аквитанцев резануло его по сердцу.

– Я думаю, ход начинается в подвале, – хмуро сказал Шустрик. – Откуда же еще…

Прихватив с дежурной полки свечи, данюшки крутой лестницей спустились в подвал, где в больших окованных железом сундуках хранились архивы: те старые письма, свитки и грамоты, что не одно поколение Гонцов доставляло в Акватику из других королевств.

…Друзья буквально проехали носами по каждому камешку пола и стен, ища заветный знак.

Знака не было.

Они двигали тяжелые сундуки, обшаривали каждую щелочку, но все было напрасно.

– Ведь третий час бьемся! – Шустрик с трудом разогнул занемевшую спину. – Может, и нет никакого хода?

– Не мог отец мне соврать! – упрямо сказал Полосатик. – Плохо ищем…

– Ищем мы, как надо! – возмутился Шустрик. – Ни одного камня не пропустили.

Затычка закончил осматривать угол у входа и встал на пороге, высоко подняв свечу:

– Мы, конечно, можем еще раз пройтись, но толку не будет!

Он обвел взглядом подвал, друзей, устало присевших на сундук и, вдруг боковым зрением зацепил извилистые, неясные линии, тонко процарапанные на камнях.

Затычка повернулся, осмотрел стену подвала – линий не было. Тогда он вернулся в прежнее положение и, стараясь не спугнуть исчезающий знак, повел рукой в сторону царапин.

Рука неожиданно уперлась в каменный косяк входа, сложенный из плоских гранитных галек. Буквально на ощупь Затычка нашел на одной из них долгожданный символ королевства и Города и надавил ладонью на камень.

В полу возник провал, куда свалились вместе с сундуком удивленные Шустрик и Полосатик.

– Эй, вы живы?! – крикнул друзьям испуганный Затычка.

– Спасибо, удружил! – донеслось снизу. – Мы это тебе еще припомним, коварный харацин!

Идти под землей было долго, но не трудно.

Под Городом, и вправду, располагался подземный Лабиринт. Ходы скрещивались, перекрещивались, приводили в пещеры и заводили в тупики, но заблудиться в нем было сложно: искусными руками древних мастеров в стенах ходов, ведущих на поверхность, были намертво врезаны каменные стрелы-указатели.

Данюшки этому ничуть не удивились: ведь подземные ходы из Цитадели и были предназначен для того, чтобы горожане могли покинуть Город в случае осады. Поэтому строители сделали так, что любой попавший в катакомбы человек мог дойти до выхода.

Стрелы в ходе, ведущем от Башни Гонцов, были выложены из красной яшмы. Ориентируясь по ним, друзья скоро выбрались в лощину, заросшую колючим кустарником, совсем недалеко от Нахоженного Тракта.

Вечерело. Заходящее солнце золотило флюгера Акватики, оставшейся ниже по течению. Данюшки пересекли Тракт и спустились с крутого берега к Мерону.

– Ну что, пора решать, кто в Аквилон, – сказал Затычка. – Жребий бросим или как?

– Или как, я думаю, – серьезно ответил Шустрик. – Мне кажется, тут не жребий нужен, а здравый смысл.

– И что же здравый смысл тебе говорит? – поинтересовался Полосатик, трогая рукой воду.

– А вот что… – Шустрик сел на песок у воды и блаженно вытянул ноги. – Бегаем мы почти одинаково…

– Ну да, одинаково! – обиделся Затычка. – Я тебя в два счета обставлю!

– Погоди ерепениться! – незаметно для себя, Шустрик стал говорить совсем как учитель Лабео. – Я говорю о длинных дистанциях. То есть, кто бы не побежал, доберется до места он за такое же время, как и другие.

– Ну? – друзья подсели к Шустрику и вопросительно уставились на него, не понимая, куда он клонит.

– Нужен тот, кто толково Королю объяснит, что к чему. Смотрите сами: Затычка у нас самый находчивый, Полосатик самый серьезный и терпеливый.

– А ты? – ткнул друга в бок Затычка.

– Я самый умный, раз такое придумал! – расхохотался Шустрик. – Лучше, если побежишь ты, Затычка. Язык у тебя подвешен, будь здоров! А мы останемся следить. На Неминуемом Мосту встретимся – все равно они мимо не пройдут: Нахоженный Тракт единственная дорога к Предгорью, по которой пройдет такая куча народу, тем более с телегами – награбили-то они с размахом. Повозок двадцать вышло точно.

– Ладно! – кивнул Затычка. – А вот на чем мне Мерон переплыть?

– Пойдемте, бревно поищем, – предложил Полосатик. – Другого плавсредства сейчас не найдешь. Последняя лодка еще утром в костре догорела.

Они поднялись обратно на берег и прошли вверх по течению, пока им не попалось вполне подходящее бревнышко. Друзья подкатили его к обрыву, столкнули вниз и сами съехали следом, вызвав небольшой оползень.

– А знаете, почему Акватику Первый Король поставил на правом берегу Мерона? – пропыхтел Полосатик, отряхивая костюм.

– Не-е… – отозвались Шустрик с Затычкой, занятые тем же.

– Потому что правый берег крутой и если с той стороны нападут враги, им будет трудно лезть на крутизну, а, значит, преимущество сразу на нашей стороне. Можно поставить лучников и расстреливать нападающих почти в упор, – Полосатик знал много таких вещей, и друзья только диву давались, откуда он их выкапывает.

Затычка, чтобы не мочить костюма, разделся и увязал вещи в плотный узелок. Примостив узел на бревне, он стал медленно заходить в воду.

– Бр-р, холодная! – поежился он. – А господин Лабео нам все лапшу на уши вешал, что мы, мол, когда-то в воде жили, а потом на сушу выбрались. Правда, если и тогда, в Начале Времен, вода такая же была, я о-очень понимаю наших предков.

Шустрик с Полосатиком спустили бревно на воду. Затычка уцепился за него, оттолкнулся пятками от дна и поплыл, увлекаемый течением.

– Встретимся на Неминуемом Мосту! – крикнул он напоследок. – Я приеду на птеригоплихте!!!

– Вот хвастун! – рассмеялись Шустрик с Полосатиком и по берегу пошли обратно к лощине, провожая взглядами плывущее по течению бревно с узелком и светловолосую голову около него.

* * *

К тому моменту, когда они вернулись в Башню Гонцов, стемнело окончательно.

Но над Гвардейским Двором стояло зарево: пылали костры и факелы, заливая неровным светом всю округу. За стеной Двора испуганно ревели пригнанные перевертыши. Пирры выкатывали наружу телеги и впрягали в них животных, то и дело пуская в ход кнуты.

Кузнецы спешно присоединяли скованные пары пленников к одной общей длинной цепи, оставляя на конце ее место и для себя.

– Все, сматываться собираются! – шепнул Шустрик, глядя в дверную щель. По лицу его метались отсветы колеблющегося пламени. – Специально ночи ждали, чтобы в темноте уйти. Ну что, в третий раз в Лабиринт полезем?

– А не упустим? – засомневался Полосатик. – Давай-ка, лучше за ними пойдем, так оно надежней будет. Слежки они не ждут, думают, гады, что весь Город от страха трясется.

Тем временем пирры выкатили последнюю повозку, подняли пленников и вывели за ворота. Гвардейский Двор опустел. Пирры не потрудились ни потушить костры, ни закрыть ворота.

Данюшки выскользнули из Башни Гонцов и, хоронясь в тени стен, двинулись за ними.

Колонна пленников, конвоируемая чужаками, и обоз повозок миновали Замок, Турнирное Поле и вышли в Город Главными Воротами.

Казалось, по Городу пронеслась моровая язва, унесшая жизни всех его жителей: нигде не теплилось ни огонька, не слышалось ни звука, лишь шаркали по мостовой подошвы закованных людей, да скрипели колеса тяжело нагруженных телег. Данюшки насчитали десять повозок – вполовину меньше, чем думал Шустрик, зато уж забиты они были под завязку.

Процессия свернула на Торговую Улицу, направляясь к Восточным Воротам. Торговой Улице досталось от пирров больше остальных: имущество из ее лавок и магазинов ехало сейчас мимо на потеху завоевателей. Дома смотрели на чужаков разбитыми стеклами окон, махали им полусорваными вывесками, кривлялись выбитыми дверьми и оторванными прилавками.

Тишину разорвали чужие голоса: у распахнутых Восточных Ворот стояла большая группа пирров, дожидаясь своих. Они пошли во главе процессии, оживленно гомоня и перекликаясь.

Разоренный Город проводил их безмолвием.

Только две тоненькие фигурки выскользнули из Ворот вслед уходящим чужакам-победителям и растаяли в синей ночной мгле.

* * *

Колонна недолго шла по Нахоженному Тракту.

Не доходя до лощины с колючим кустарником (среди которого прятался выход из подземного хода), пирры свернули вправо, на широкую, но слабо нахоженную дорогу.

Эта дорога вела в Непролазные Чащобы.

– Великий Торакатум! – испуганно охнул Полосатик. – Вот почему их нигде не видели: они же пришли через Перворощу!

Непролазные Чащобы лежали к северо-востоку от Акватики вплоть до Предгорья. Палый Бор был всего лишь крохотным кусочком их окраины. Если по краям Чащоб люди бывали постоянно, промышляя охотой, ягодами и грибами, то забираться вглубь рисковал не каждый, хотя в самый центр леса вела хорошая дорога.

Но ее предпочитали обходить стороной: ведь миновать Дороги Конца никто все равно не мог.

Она вела в сердцевину Чащоб, в Перворощу. По преданиям именно там, под Перворощей ждет тела и души умерших людей Младшего Народа Воды Великий Торакатум – Отец и Хранитель. По водам подземных рек и озер он сопровождал изгнанников из места, Где Всегда Тепло и обосновался в Пещерах, по которым текла Подземная Река Арахатон.

Сюда, в воду, возвращались тела умерших. Великий Торакатум встречал их и провожал до Бездны, а души опять выпускал в мир, вселяя их в новорожденных. Так вершился круг Жизни, Началом и Концом которого была Вода, а символом тот самый круг с двумя точками и извилистой линией.

Так верили акватиканцы и все остальные жители Союза Королевств от Неприступного Кряжа до Заокраинных Гор.

Пирры были чужаками со своими богами, и им было глубоко наплевать, святое это место или нет. Для пирров это был превосходный тайный путь, позволяющий незаметно и быстро добраться до Предгорья, не опасаясь Погони и минуя Нахоженный тракт. А то, что пленники боятся Дороги Конца – еще лучше.

Данюшки метались по Тракту около сворота на дорогу в Непролазные Чащобы, как потерявшиеся кутята. Последняя повозка уже скрылась среди деревьев, и факелы еле просвечивали между стволами, а они все никак не могли решиться ступить на Дорогу Конца.

Для них это было все равно что… Да все равно, что ступить на Дорогу Конца – страшней ничего не было. Только Посвященые в Знание Подземной Воды могли безбоязненно перемещаться по ней, доставляя печальный груз в Перворощу к Пещерам Великого Торакатума.

А захватчики с пленными уходили все глубже и глубже в лес…

Наконец Полосатик не выдержал, схватив Шустрика за руку, изо всех сил зажмурился, – и ринулся первым на Дорогу, словно шагнул со стены Цитадели в пустоту.

Ничего страшного не произошло. Дорога вела себя, как любая другая.

Не разжимая рук (так им было немного смелее) данюшки побежали догонять обоз.

…Эту ночь они запомнили надолго.

Шумела зеленая листва деревьев, в кронах гулял ветер. Впереди виднелись огни факелов, очерчивая круг света там, куда данюшкам не было хода, а позади сгущалась непроглядная, враждебная темнота. Казалось, что-то большое и страшное крадется за ними, выжидая момента для броска.

А может, там и не было никого, лишь лес жил своей ночной жизнью, не интересуясь пришельцами? Но данюшки боялись повернуть голову в сторону. Так и чудилось: вот из кустов замерцают чьи-нибудь глаза… Только рука друга придавала сил, да перемещающиеся по небосводу ясные звезды, видневшиеся в просвете между двумя темными стенами деревьев по сторонам Дороги, говорили, что ночь идет к концу и день не за горами.

Когда после вечности ночи все-таки поднялось солнце, пирры сделали привал. Деревья расступились.

Впереди виднелись ярко-зеленые стволы священных Кабомб и скалы, под которыми текла Подземная Река, неся свои воды по галерее пещер до Бездны.

Преследуя пирров данюшки добрались до самого сердца Непролазных Чащоб. С наступлением дня страхи отступили и спрятались в ночь.

* * *

Затычке пришлось хорошо поработать ногами: течение так и норовило прижать его к правому берегу.

Но, в конце концов, бревно уткнулось в заросли камыша на той стороне. Клацая зубами от холода, посиневший Затычка выбрался на берег. Скованно двигая онемевшими руками, он натянул на себя одежду, и прямо через поле пошел к Аквилонскому Тракту. Во время ходьбы тело разогрелось, стало тепло.

Дойдя до дороги, Затычка оглянулся назад, на высящуюся на правом берегу Акватику, такую неприступную. Издалека.

Он поправил куртку и побежал. Медленно, ровно, сберегая дыхание и втягиваясь в длинный путь.

Когда ноги привыкли к дороге, Затычка увеличил скорость, но ровно настолько, насколько было нужно, чтобы добраться до Аквилона, ни разу не замедлив бега. Прямая дорога стелилась перед ним скатертью, а прохладный ночной воздух, казалось, приподнимает над землей.

Затычка даже удивился, когда справа от Тракта увидел погруженную в сон Половинку – селение, расположенное как раз на середине пути от Акватики до Аквилона.

“Вот это да!” – подумал он. – “А я, пожалуй, успею добраться в Аквилон до рассвета!”

Так и получилось.

Аквилон еще спал сладким предутренним сном, когда Затычка бежал по его извилистым улочкам.

* * *

Аквилон был странным городом.

У него не было короля. И крепостных стен. Размерами он превосходил любой город Союза Королевств, а гостей здесь всегда было больше, чем горожан, – и все это никого не удивляло.

Потому что Аквилон располагался в самом центре Союза Королевств на западной оконечности Зигзаг-озера. Потому что здесь торговали купцы со всех концов света. Потому что поля его были плодородны, а озеро богато рыбой. Потому что Началом и Сердцем Аквилона был Храм Четырех Солнц.

Он стоял в центре города, посередине огромной квадратной площади, от углов которой расходились четыре прямые, как стрелы улицы к четырем главным рынкам.

Знаменитый местный поэт Гирардинус Сладкоголосый однажды поднялся в небо над Аквилоном на диковинной крылатой конструкции. После пяти минут полета конструкция сломалась и низринулась с небес вниз, по счастливой случайности угодив в озеро.

Когда вытащенный из воды поэт очнулся, он первым делом сочинил балладу, где сравнивал Аквилон с прекрасным цветком о четырех тычинках. Доля правды в поэтическом сравнении имелась: четыре улицы были единственными прямыми во всем городе, а остальные представляли собой настоящий лабиринт.

Больше всего в Аквилоне было гостиниц и харчевен: ведь в дни п