Читать онлайн Ткачиха бесплатно

Эпиграф

Эта книга посвящается детям всех возрастов, которые когда-либо приходили в отчаяние. Мой вам совет: выбирайтесь оттуда. Любыми способами. И не дайте себя сплести.

– Ты мне уже ничем не поможешь, мой Господин. Со мной все кончено. Мы оба не знали, что нас здесь ждет. А вот теперь мы знаем, почему эти болота зовутся Болотами Печали. Печаль повисла на мне тяжелой гирей. Она тянет меня вниз, и я тону. Спасения мне нет

М. Энде. «Бесконечная история»

Глава 1

Бетти Бойл звали, конечно, совсем не Бетти. Это было имя для родителей, вечно занятых деловых людей, предпочитавших газеты и хороший табак. Школьная учительница, прагматичная мисс Сюзи Гвинн, называла ее только Элизабет, и никак иначе. С самого детства Бетти должна была вести себя как маленькая леди. Окружающие считали, что из такого очаровательного ребенка обязательно вырастет настоящая светская львица. В конце концов, уже в шестилетнем возрасте она очаровывала своими золотыми кудрями и синим платьем с большим бантом, а ее умение петь песню про зеленые рукава растрогало даже старушку миссис Дрейк, соседку из дома справа.

Правда, в последнее время кудри Бетти стали уже не совсем кудрями, да и платья сменили порезанные джинсы. Бетти исполнилось двенадцать, и вся ее жизнь была возложена на алтарь черной меланхолии.

И дело не только в том, что Бетти совершенно не хотелось становиться светской львицей и уподобляться напудренной и элегантной матери, и не в том, что мисс Сюзи Гвинн в очередной раз застукала ее с книгой старинных легенд. И, конечно, вовсе не в Артуре Ниме из ее класса, о настолько высоких материях Бетти еще и думать не полагалось (как были уверены и ее мама, и мисс Сюзи Гвинн, и даже отец, после нескольких серьезных разговоров на кухне, был с этим согласен).

Просто в жизни не было ни единого лучика света, который мог бы рассеять тоску, нависшую над всей жизнью Бетти.

Бетти исполнилось двенадцать, и в этот день ее жизнь кончилась.

В ее комнате с черными занавесками было пасмурно и сумрачно, хотя на улице был полдень и весеннее солнце согревало улицу Высоких Осин, на которой стоял особняк семьи Бойл. Но солнце и весна не могли порадовать Бетти. И ничего другое тоже не могло. Ей было прекрасно известно, что внизу, в гостиной, приодетая по случаю в лучшее платье мама накрывала на стол, и что скоро привезут заказанный в самой модной кондитерской города торт, и придут дети из школы, которых позвала ее мама, потому что на дне рождении дочери обязательно должны быть друзья. Так, конечно, принято. Придет задавака Энни Мораг, и рыжая Вивиан О'Брайен, и занудная Клара Поул, вечно поучающая всех вокруг и рассказывающая, как надо жить. Вот уж лучшая компания для двенадцатилетия!

Бетти тяжело вздохнула и перевернулась на другой бок. Взгляд ее уперся в рамку на кровати. Там, вместо фотографии красивого мальчика вроде Артура Нима, стояла вырезанная из журнала картинка с элегантным вампиром. Вампир тоже не радовал, как и новая книга, купленная у старого букиниста, и предстоящий чинный вечер с чаем из старинного сервиза. Невыносимое занудство! Когда Бетти была моложе, она думала, что день рождения – это ее праздник, и она может сама выбирать занятие, но реальность оказалась совсем другой. Все – от и до – было продумано ее светской мамой и должно было представить дом Бойлов в наилучшем свете.

– Как хорошо, что сейчас не девятнадцатый век, – мрачно сообщила Бетти нарисованному вампиру. – Иначе бы мама отправила меня на какой-нибудь дурацкий бал.

На бал Бетти не хотела, если это, конечно, не бал вампиров или фей, или хотя бы вечеринка в закрытом клубе «Носферату», но туда ее не пускали: даже в лучших драных джинсах и с синей помадой она не могла пока сойти за шестнадцатилетнюю, тем более, что тот случай плохо кончился: ее поймал охранник и вызвал родителей.

Ох и недовольной же выглядела мама!

Бетти перевела взгляд на часы. Равнодушные цифры показывали почти пять. Это значит, что скоро придется все-таки встать и искать в шкафу приличное платье, а потом спускаться к гостям и целый вечер сидеть с приклеенной улыбкой…

У Бетти просто не было на это сил! Ей казалось, что с каждым днем она все больше слабеет и никак не может играть во взрослые игры и соответствовать ожиданиям. Даже в школу она теперь просыпалась с трудом. Ей было так плохо, не хотелось ничего, но взрослым разве объяснишь? У них есть свои планы на детей, и ты ничего не можешь им противопоставить.

Разве только сбежать, как делали дети в старых сказках, но у них были силы и много энергии, а у Бетти нет ничего.

Ни жизни, ни веселья, ни даже настоящих друзей… Ей захотелось плакать, так сильно она себя жалела. Слезы потекли из-под густо накрашенных ресниц, Бетти уткнулась лицом в подушку и горько зарыдала. Проплакав некоторое время, она уснула, обнимая обтянутую черной наволочкой подушку.

Ей снилось, что Ткачиха плетет ее жизнь.

Медленно, прядь за прядью, собирает в свои клешни длинные серебряные нити и связывает в красивый мерцающий узор. Ткачиха тянула и тянула пряжу ее жизни, и Бетти во сне казалось, что она видит, как это происходит. Как нити тянутся прямо из ее спины.

Во сне Бетти помнила все.

Она знала точно день и час, когда Ткачиха заинтересовалась ей. В тот день Бетти поссорилась с Артуром Нимом на заднем дворе школы и прибежала домой, и была такой несчастной, что ей просто необходимо было выговориться хотя бы маме, но мама торопилась на очередной прием в честь какой-то заезжей звезды, и ей было совсем не до дочери. Тогда Бетти так же лежала на кровати и плакала, и проклинала свою жизнь, и мечтала о том, чтобы кто-нибудь пришел и забрал ее, потому что жить стало незачем.

И пришла Ткачиха.

Это произошло полгода назад, и с тех пор Бетти такая – не радуется белому свету и сладостям, много спит и с трудом находит в себе желание хотя бы встать с кровати. Потому что Ткачиха прядет ее жизнь, и когда она закончит узор…

– Я умру, – сказала Бетти вслух, открывая глаза.

Странный сон кончился, но остатки его, как часто бывает, еще преследовали Бетти. Она осторожно огляделась. Она все так же лежала на кровати ничком, обнимая подушку, и в комнате не было ничего необычного, кроме странного, скрежещущего звука, который был едва уловим и оттого казался еще более жутким.

Бетти осторожно повернула голову и увидела, как тянутся от ее спины две блестящие серебряные нити. Она села на кровати, стараясь двигаться очень медленно – вдруг эти нити легко порвать, что тогда будет? Подойдя к большому напольному зеркалу, она принялась изучать свою спину. Нити тянулись от лопаток вперед, но ткань футболки была нетронутой, никаких дырок или прорезанных швов. Кожа в том месте, откуда тянулись нити, странно похолодела.

Это Ткачиха! Страшное озарение настигло Бетти, зеркало отразило, как сильно она побледнела.

– Но ведь если эти нити тянутся из-моей спины, – хрипло сказала она вслух, стараясь, чтобы звук собственного голоса успокоило, – значит, они тянутся куда-то? Куда?

Бетти двигалась осторожно, развернувшись так, чтобы видеть конец нитей. Серебристое сияние заканчивалось в самом темном углу комнаты, за платяным шкафом. Нити растворялись прямо в стене, по обоям растекалось черное неприглядное пятно.

– Что это? – мама Бетти была помешана на чистоте и регулярно требовала от дочери приводить комнату в порядок, поэтому девочка точно могла сказать, что еще вчера никакого пятна не было.

Пятно пульсировало и жило своей жизнью. Бетти протянула руку и коснулась его. Пальцы погрузились внутрь на несколько сантиметров, и девочке показалось, что она ощупывает что-то живое. Она вскрикнула и с отвращением отдернула руку. Пятно отпустило пальцы с противным чавкающим звуком. Нити остались внутри.

– Ткачиха… Она там? – опасливо спросила девочка, но в ответ не раздалось ни звука.

– Надо рискнуть! – Бетти продолжала говорить вслух. – Если Ткачиха сплетет мою жизнь, я умру, так? Я откуда-то это знаю. Значит, я должна найти Ткачиху и помешать ей. Мама, конечно, не одобрит, но прежде, чем я объясню это маме…

Бетти представила себе в красках, что скажет ее думающая только о нарядах и бриллиантах рассеянная мама, и помотала головой. Лучше она со всем сама разберется, так будет намного быстрее. Было бы хорошо успеть до прихода гостей, конечно.

– Я иду! – сообщила Бетти и, сделав шаг вплотную к стене, прижалась к пятну.

Оно со все тем же чавкающим звуком всосало ее внутрь.

Бетти открыла глаза и очутилась в кромешной тьме.

Глава 2

Чаще всего герои, попадающие в другой мир, не покидали пределов своей собственной улицы.

Эта мысль пришла Бетти в голову неожиданно, ни с того ни с сего, и показалась оглушительной. Но это была мысль, пусть и непонятная, а значит, она – правильно же? – существовала? Бетти ущипнула себя за руку, чтобы проверить догадку, и вскрикнула. Существовала, и еще как! И даже, видимо, не заснула случайно, а в самом деле провалилась в черное пятно, куда привела ее паутина из собственной спины…

Ткачиха!

Бетти вдруг вспомнила все и поспешила вперед, надеясь углядеть хотя бы маленький лучик света. .

– Где это я? – спросила девочка в пустоту, но пустота ей ничего не ответила.

Глаза Бетти потихоньку привыкали к темноте. Теперь она видела, что вокруг нее не сплошной сумрак. Взгляд начал различать очертания холмов и деревьев. Бетти присела на корточки и пощупала рукой то, что было у нее под ногами. На ощупь земля внизу ничем не отличалась от земли, которой были посыпаны дорожки в парке в конце улицы Высоких Осин. Настоящая земля!

– Значит, это лес? – звук собственного голоса успокаивал девочку.

Бетти осторожно пошла вперед. Она никогда не была в настоящем лесу, но слышала много историй про опасные ветки и насекомых. Ее мама ужасно боялась веток и насекомых и всегда вычитывала в дневных газетах истории о том, как кто-то из соседей неудачно съездил в лес. Ее очень беспокоило, что на улице Высоких Осин жили целых три семьи, занимающиеся туризмом. К ее счастью, у них не было детей.

Правда, Бетти сейчас хотела бы, чтобы были. Или чтобы она чаще общалась с задавакой Энни Мораг, которую каждое лето возили отдыхать в какой-то дикий заповедник, что считалось очень престижным. Может быть, Бетти удалось бы уговорить маму тоже туда съездить, и тогда она хотя бы приблизительно представляла, что будет делать делать ночью в лесу.

– Хорошо, что у меня крепкие кроссовки и футболка с длинным рукавом, – успокаивала себя девочка.

Ей не хотелось думать о том, что скоро может похолодать. Или вообще наступит зима: в старых сказках зима часто налетала ниоткуда. Или ей может захотеться есть или пить, а магазинов с газировкой и всякой всячиной тут, конечно же, нет. Зато есть ветки и насекомые.

Хотя про насекомых – это еще не проверено. Но ветки есть точно: они запутались у Бетти в волосах. Ее кудри уже не были такими длинными, как в детстве, но все равно оставались густыми и мелко вились, и выпутать ветку из них было довольно сложно. Бетти остановилась и перевязала волосы тоненькой резинкой из тех, что носила на запястье. Хвостик получился совсем маленький, зато теперь вцепиться в волосы стало сложнее.

– Ну что же… Время вспомнить сказки? – сказала Бетти сама себе, и пошла вперед. В сказках герои смело и решительно шли вперед, и, поразмыслив об этом, Бетти поняла почему. Потому что когда ты оказываешься в незнакомом месте, где даже запахи другие и воздух ощущается иначе, тебе ничего другого не остается, кроме как идти вперед.

Хотя теперь, когда Бетти точно знала, что она не умерла и не парит в невесомости, идти стало легче. Ну, подумаешь, ночной лес, все случается в первый раз. Правда, ее смущало отсутствие звезд и луны на небосводе, но тут ведь как… Может быть, в этом мире и вовсе нет луны? Скептически настроенный Артур Ним, обожавший научную фантастику, наверняка бы поднял ее на смех и принялся доказывать, что без луны и звезд ни один мир не может существовать и быть обитаемым, но Артура Нима тут не было, и никого не было.

– Хоть бы этот мир был обитаемым! – воскликнула Бетти и испуганно прижала ладонь к губам. Иногда лучше, чтобы место было необитаемым. А то может получиться, как у тех завоевателей, что первыми открыли Америку: на них напали местные жители и больно покалечили.

Хотя во всех приключенческих историях всегда находились добрые местные жители, которые помогали героям… Разглядеть бы их еще в этой кромешной мгле, этих добрых местных жителей.

Пока вокруг не было ни души.

И Бетти продолжала идти вперед.

Что-то засветилось впереди, освещая ей дорогу. Обрадованная, девочка кинулась на свет, начисто забыв про возможные опасности вроде болотных огней. Она увидела свет и поспешила за ним, надеясь, что это лампочка или фонарик. Но это не было фонарем или лампочкой. Это было длинной и крепкой нитью, подобной той, которые Ткачиха плела из ее жизни. Только эта нить казалась толще и старше – именно старше, и намного крепче всего остального вокруг. По крайней мере, ветки ломались от одного прикосновения, а нить не порвалась, только тихо завибрировала и натянулась.

Глаза Бетти расширились:

– Путеводная нить! Подумать только!

И она поспешила за нитью, крепко сжимая на ней ладони и перебирая осторожно – так, как перебирают лазальщики по канату в цирке. Когда Бетти была совсем маленькая, на улицу Высоких Осин приезжал цирк, и там показывали разные трюки с канатом. Бетти помнила красивого канатоходца, кажется, она даже собиралась выйти за него замуж и уехать вместе с цирком, но мама запретила – Бетти тогда только исполнилось семь.

А вот теперь она сама – почти канатоходец, скользит взмокшими от волнения ладонями по серебристой нити, которая ведет ее вперед, туда, где, кажется, был свет. По крайней мере, Бетти была уверена, что темнота посветлела.

И пусть серебристая нить увела ее с тропы и манила через холмы, она точно знала, что идет куда-то, где будет лучше, чем посреди темного мрачного леса.

– Свет! Свет! – закричала вдруг Бетти, и это уже точно не могло быть самовнушением или обманом зрения. Небо посветлело до голубой синевы в том месте, куда упиралась нить, и запах чувствовался иной: свежескошенная трава и солнце – такой запах иногда стоит в парке на рассвете, пока там еще совсем мало людей…

Бетти побежала вперед, сжимая нить в руках, уже не думая, что может ее порвать. Она бежала на запах и свет, пока темнота совсем не выпустила ее из своих мрачных объятий. Бетти рассмеялась, споткнулась о какую-то корягу и растянулась поперек залитой солнцем лесной тропинки.

– Вы в порядке? – осторожно спросил кто-то сверху. На лицо Бетти упала длинная тень.

Девочка перевернулась на спину и сощурилась, прикрыв ладонью глаза от яркого солнечного света. В другой руке она по-прежнему крепко сжимала нить.

– Вы в порядке? – повторил голос.

Голос, как и тень, принадлежали высокому человеку в красной клетчатой рубашке. Бетти села на земле и улыбнулась:

– Да, мистер, я в порядке.

– Ты вывалилась прямо из ниоткуда, девочка. Так разве поступают?

– Иногда приходится, – пожала плечами Бетти. – Я пришла из черного-черного леса, там было так темно, и только эта ниточка светилась. Я пошла за ней и пришла сюда.

– Ниточка? – человек в клетчатой рубашке резко наклонился и выхватил длинную серебряную нить из руки Бетти. – Не может быть…

Бетти смотрела на него, пораженная внезапной догадкой.

– Мистер… – осторожно спросила она. – Это ваша?..

Глава 3

– Представь себе, девочка, и вправду моя, – в голосе человека в клетчатой рубашке звучала неуверенная радость, смешанная с испугом. До этого момента Бетти никогда не слышала, чтобы взрослые так говорили. .

Он сел рядом с ней на корточки, внимательно изучая нить. Теперь у Бетти появилась возможность хорошенько его рассмотреть. У человека в клетчатой рубашке были длинные и совершенно седые волосы, связанные в неаккуратный хвост, такие тонкие, что, казалось, обрамляли лицо незнакомца легким облачком или паутиной. Лицо и руки покрывая тонкая, еле заметная сетка шрамов. Бетти невольно подумала, что он выглядит как неловко сшитая кукла. Сравнение показалось не слишком приятным. Не очень вежливо называть куклой живого человека, пусть даже и в мыслях. Но он весь был какой-то длинный, нескладный, и с серыми-серыми глазами. Бетти очень понравились эти глаза, они внушали доверие.

Девочка успела было подумать, что нехорошо так откровенно рассматривать незнакомого человека, но в этот момент произошло кое-что, что заставило ее забыть о правилах приличия и смотреть, приоткрыв от удивления рот. Человек в клетчатой рубашке подтянул к себе всю нить, и теперь держал ее в горсти. Нить едва заметно мерцала и переливалась в его руках. Такого света девочке еще не доводилось видеть, на ум приходили образы вроде звездной пыли или пыльцы фей – в общем, самых сказочных вещей. В конце концов, это была волшебная нить, путеводная, которая вывела ее к этому человеку, в светлый солнечный день.

Человек в клетчатой рубашке тем временем поднес ладони с мерцающей нитью ко рту и открыл его. То, что произошло дальше, поразило Бетти до глубины души.. Словно бы, когда человек открыл рот, тот тоже засветился серебристым мерцанием, и он весь гулко загудел, всем телом. А потом погрузил кончик нити внутрь и проглотил ее целиком, и, пока самый конец нити не исчез в его рту, он не прекращал гудеть и светиться. Бетти не могла отвести от него глаз.

Наконец человек в клетчатой рубашке повернулся к девочке. Казалось, он вообще забыл о ее существовании. В его чистых серых глазах вспыхнуло и погасло удивление. Он широко улыбнулся:

– Спасибо тебе, девочка.

– Да в общем не за что, – растерялась Бетти. – Это вам спасибо. Ваша нить вывела меня из темного леса.

– Из темного леса? – переспросил человек в клетчатой рубашке. – Оглянись, здесь нет никакого темного леса!

Бетти послушно огляделась. В самом деле, она находилась на ярко залитой солнцем лесной опушке, окрашенной в осенние золотисто-красные цвета. Земля под ногами была мягкой и слегка пружинила, наверное, из-за хвойного ковра, устилавшего все вокруг.

– А что это за место? – спросила она.

– Это Тени. Мы здесь живем.

– Вы? Кто – вы?

– Сплетенные, – коротко ответил человек в клетчатой рубашке и поднялся с земли. – И если ты говоришь, что шла через темный лес и оказалась здесь, то лучше нам убраться куда подальше.

– Сплетенные?.. – Бетти прижала ладонь ко лбу. Догадка, пришедшая ей в голову, казалась слишком невероятной. – Вы говорите о Тка…

– Ш-ш-ш! – человек в клетчатой рубашке зажал ей рот. Бетти глазами показала что все поняла и будет молчать, и тогда он отпустил ее.

– Идем отсюда, – он взял девочку за руку и потянул за собой. Бетти не сопротивлялась. Ей было все равно куда идти, она не понимала, где находится (кроме того очевидного факта, что нигде поблизости от улицы Высоких Осин не было парка или городка, носившего бы название Тени) и возможность пообщаться с местным жителем терять не собиралась. Тем более, таким странным. Который мог дать ответы на многие вопросы. В том числе и на главный: как выбраться из этого места?

Человек в клетчатой рубашке шел вперед широкими, размашистыми шагами; у него были длинные ноги, и он легко перешагивал через камни и коряги, то и дело встречающиеся на пути. Бетти считалась высокой девочкой, в классе мисс Сюзи Гвинн она вообще была выше всех, кроме, разве что, Артура Нима, но своему неожиданному спутнику она едва доставала головой до плеча. Поэтому ей было сложно идти с ним наравне: очень скоро она выдохлась и взмолилась о передышке.

– Я думаю, уже можно устроить привал, – огляделся человек в клетчатой рубашке. – Мы достаточно далеко ушли от того места, где ты появилась. Можно надеяться, что здесь нам ничего не угрожает.

– Да уж… – Бетти пыталась отдышаться после забега по лесу. В боку отчаянно кололо. – Теперь вы мне все расскажете? Что за Тени? Где мы вообще? И кто вы такой?

Человек в клетчатой рубашке звонко рассмеялся.

– Как невежливо с моей стороны! – воскликнул он. – Я не представился и твоего имени не спросил. Совсем растерял все манеры. Меня называют Рубашечник. Это потому, что я всегда ношу эту клетчатую рубашку. А тебя как называют?

– Бетти, – сказала Бетти и тут же спохватилась: – То есть, конечно же, Элизабет. Элизабет Бойл.

И она сделала неуверенный книксен. До сих пор ей не приходилось проявлять манеры на лесных тропинках.

– Но можно же Бетти? – уточнил Рубашечник.

– Можно, – кивнула Бетти и села прямо в траву. Она чувствовала себя очень вымотанной. Возможно, если бы она была одна, она легла бы в мягкую хвою и поспала немного, но сейчас ей больше всего хотелось расспросить своего нового знакомого обо всем.

– Рубашечник – такое странное имя… Оно больше похоже на прозвище… Простите.

– Тебе не за что извиняться, – поспешил успокоить ее Рубашечник. – Это ведь на самом деле прозвище. Своего настоящего имени я не помню. Я слишком поздно попал сюда.

– Сюда – это в Тени? Как вы сюда попали?

– Я… меня сплели.

– Вы уже говорили. Ткачиха, да? – Бетти невольно понизила голос.

Рубашечник печально кивнул.

– Да. Ткачиха сплела мою жизнь, и с тех пор я брожу по Теням и пытаюсь вернуть ее обратно.

Глава 4

– Я был циркачом. Ездил с бродячим цирком, показывал разные фокусы, – Рубашечник взял веточку и начал выписывать на земле бесформенные узоры. – Жил в вагончике, спал порой на голой земле, репетировал каждый день – и это было весело. Новые города и страны, никаких границ, постоянно новые люди, новые встречи и знакомства. Мне все это нравилось до поры до времени. Мои родители тоже были из цирка, у нас был целый семейный номер, мы акробаты… А потом все изменилось. Новые люди, новые места… Одним словом, однажды я влюбился и захотел все изменить. Осесть, остепениться, завести маленький домик и свое хозяйство, может быть, даже получить образование. И тут выяснилось, что это совершенно невозможно. Нельзя просто взять и оставить цирк. Если ты так делаешь, то на тебя косо посмотрит твоя бродячая семья и не примут там, в большом мире извне. Потому что для них ты другой, неправильный, ты – развлечение, минутная вспышка… А семья… Они, конечно, приняли меня назад. Но все равно все изменилось. Это было паршиво. В какой-то момент я проснулся и понял, что не хочу ничего. Даже вставать с постели. Но все равно вставал и шел на арену. И вот тогда я захотел, чтобы мою жизнь у меня кто-нибудь забрал и выдал вместо нее какую-нибудь другую. А лучше – просто забрал. Чтобы меня никогда больше не существовало… – Рубашечник замолк. Глаза его погрустнели.

– И тогда пришла Ткачиха и сплела вашу жизнь? – осторожно спросила Бетти.

Рубашечник кивнул.

– Так и произошло. А я ничего не замечал до самого последнего момента. Только все меньше и меньше хотел жить. А однажды все закончилось. Я открыл глаза и был уже здесь. И не помнил ни кто я такой, ни откуда…

– Но ведь вы сейчас рассказали мне свою историю, – не поняла Бетти. – И тут же говорите, что не помните…

– Я сказал, что не помнил, а не что я не помню, – поправил Рубашечник. – Я не умею бездельничать. Просто не приучен к этому. Поэтому бесцельно бродить по Теням мне показалось бесперспективным. Я решил во что бы то ни стало собрать свою память обратно. Видишь, мне это уже удается. И с каждым разом все лучше и лучше. Та нить, благодаря которой мы с тобой встретились, как раз вернула воспоминания о той любви… И о последствиях, к которым такое может приводить. А вот имени все никак не найду.

– И давно вы… так?

– Очень давно, – печально ответил Рубашечник, и Бетти решила больше не уточнять.

– Знаете, Ткачиха ведь и мою жизнь плетет. Я пришла сюда сначала по собственным нитям. Вышла из собственной комнаты и провалилась в какую-то непроглядную темень. Сначала думала, что умерла, потом – что уснула… Но все по-настоящему, как бы невероятно это настоящее ни выглядело. Знаете, сегодня же мой день рождения.

– Правда? – оживился Рубашечник.

– Правда, – кивнула Бетти. – Мне исполнилось двенадцать. Сейчас я должна бы по-хорошему сидеть в красивом платье за столом и слушать все эти слова, которые вежливо говорят Энни Мораг и Клара Поул, которых позвала мама, потому что этого требуют приличия.

– Это очень печально – встречать свой двенадцатый день рождения с людьми, которые с тобой только ради приличия, – сокрушенно покачал головой Рубашечник. – А как бы ты хотела отпраздновать?

– Я… Я бы пригласила Артура Нима – это мальчик из моего класса, он очень умный – и мы пошли бы на дискотеку в клуб «Носферату». Там очень здорово, всегда приглушенный свет, соответствующая музыка, и вообще.... Самое готичное место в городе! Но меня туда пока не пускают, туда до шестнадцати нельзя. А раз не получится по-моему, почему бы и не порадовать маму? – Бетти пожала плечами.

Рубашечник внимательно смотрел на нее.

– Пошли, – наконец сказал он и поднялся с земли.

– Куда? – удивилась Бетти.

– За мной. День рождения – это особенный праздник, мне всегда это говорили. Но я забыл свой день рождения и никогда его не отмечал. Поэтому давай отметим твой, Бетти Бойл?

– Давайте…

– А на день рождения должен быть торт! Но торта я в Тенях не найду, зато есть кое-что отличное. Не отставай!

Он поспешил вперед по тропинке, и Бетти снова едва поспевала за его широкими шагами.

– А это далеко? – крикнула она, спотыкаясь об очередную коварную корягу.

– Близко! – откликнулся Рубашечник. – Почти пришли. Смотри!

Он свернул с широкой лесной тропы и скрылся между густыми лиственными деревьями. Если бы не яркая расцветка его рубашки, Бетти бы потеряла его из виду. Через несколько шагов ей удалось догнать спутника. Он стоял на опушке крошечной поляны. Везде, куда хватало взгляда, росла земляника. Заросли красных ягод были повсюду.

– Сколько ягод! – воскликнула Бетти. – Я никогда не видела столько ягод сразу! А их безопасно есть?

– Конечно. Это же земляника. Хорошая замена торту?

– Просто отличная! – Бетти присела на корточки и стала срывать крупные спелые ягоды и собирать в ладонь. – Спасибо, Рубашечник!

– С днем рождения, Бетти Бойл!

Земляника оказалась удивительно вкусной. Бетти могла поклясться, что раньше ей не доводилось есть ничего вкуснее, хотя ее мама регулярно посылала кухарку на базар за самыми свежими продуктами.

– А здесь вообще много съедобных ягод?

– Много. В Лесу ты можешь есть что угодно.

– В Лесу?..

– Место, в котором мы находимся, называется Лес. Он – часть Теней. Самая светлая и безопасная их часть. Поэтому я и говорил, что мы здесь живем. Те, кого сплела Ткачиха. Здесь она редко появляется, и можно безопасно искать свои нити. Хотя больше нитей, конечно же, в Холмах или в Старой Церкви, зато тут не надо постоянно оглядываться.

– А Тени – это вообще что?

– Это ее мир, созданный из наших грез. Из наших жизней, проще говоря. Каждая нить добавляет силу Теням.

– А выбраться отсюда можно?

– Я не знаю. Если тебя сплели… Я слышал старую легенду, что если ты соберешь все свои нити, то сможешь вернуться обратно. Но я уже не знаю, правда это или нет. Когда я только попал сюда, то истово в это верил. Но я так долго здесь брожу, и до сих пор нашел так мало. Я уже потерял надежду.

– Рубашечник, миленький! – закричала Бетти. – Но меня же не сплели!

– В смысле?..

– Ткачиха только начала меня плести! Я человек, настоящий, из плоти и крови, я живая! Скажи, пожалуйста, скажи, что я смогу отсюда уйти? В этом Лесу, может быть, и хорошо, земляника и солнце, но я хочу домой! Я как вспомню черную тьму, через которую шла…

– Наверное, ты попала в самое сердце Теней, во Владения Ткачихи. Никто из нас никогда там не был, – Рубашечник покачал головой. – Есть один путь. Но я не могу дать никаких гарантий. И ничего не буду обещать. Я проведу тебя через Тени, но может выйти так, что ничего не получится.

– Проведите меня, пожалуйста! – умоляюще сказала Бетти и вдруг почувствовала резкую боль в спине – как будто ее кожу зацепили крюком и с силой потянули назад. Она вскрикнула и посмотрела на свою спину. – Что… что это такое? Что со мной происходит?

Рубашечник резко выдохнул сквозь стиснутые зубы.

– Все хуже, чем казалось, – прошептал он. – Она еще не сплела тебя. Она продолжает это делать…

Глава 5

Некоторое время они шли молча. Бетти пыталась переварить новости про собственное плетение – она-то была уверена, что умудрилась ловко сбежать от Ткачихи! Как глупо было думать, что можно скрыться от Ткачихи в ее собственном мире. Тем более, если она и правда побывала в самом сердце Теней.

Рубашечник же был погружен в свои мысли. Он не произнес ни слова с того момента, как осмотрел спину девочки и обнаружил две уходящие в никуда нити. Он оборвал их, зажав в кулаке – Бетти только успела подивиться тому, какие у него сильные руки, а потом стало очень больно, и нити осыпались на тропинку серебром. Есть землянику и праздновать день рождения после такого почему-то никому не захотелось.

Бетти понятия не имела, куда они идут, просто уныло плелась за Рубашечником по лесной тропинке – даже солнечный день не радовал ее. Казалось, черные чары Ткачихи, которые на некоторое время оставили ее, вернулись с удвоенной силой. Не хотелось ничего.

Хотя это было обманчивое ощущение: стоило Рубашечнику раздвинуть кусты, охранявшие от посторонних взглядов красивый родник с ледяной прозрачной водой, как Бетти вдруг захотела пить. Она подставила сложенные в горсть ладони под воду и напилась досыта. И вода показалась ей слаще любой кока-колы, хотя раньше она была уверена, что вкуснее кока-колы напитка точно не изобрели. И уж тем более какая-то вода не может с ней сравниться! А теперь вот она не могла оторваться от источника. Рубашечник дождался, пока девочка утолит жажду, и тоже попил немного. Пока он пил, Бетти сидела на камнях родника и рассматривала его лицо. Сейчас она хорошо могла разглядеть сетку шрамов, тянущуюся от его глаз к вискам и убегающую от рта на шею и дальше, за воротник рубашки. Вопреки всему, это шрамы не выглядели отталкивающими. Наверное, дело было в красивых глазах Рубашечника и в трепетной родинке над губой. Бетти всегда нравились люди с такими родинками. Они казались ей особенными, отмеченными судьбой. Такие лица не портят никакие шрамы.

Рубашечник, заметив, что она с любопытством его разглядывает, смущенно отвернулся.

– Эти шрамы, – поспешила задать вопрос Бетти. – Они?..

– Исчезают со временем, – нехотя объяснил Рубашечник. – Когда я здесь появился, я был весь словно сшит из распадающихся кусков. А теперь, как видишь, даже стал похож на человека.

В подтверждение своих слов он закатал до локтя рукав рубашки и показал предплечье, на котором паутина шрамов поблекла и почти уже исчезла. Если не присматриваться, то и не заметишь.

– И так со всеми… Сплетенными? – осторожно уточнила Бетти.

Рубашечник рассмеялся.

– Вовсе нет! У каждого своя судьба. И в Тени каждый существует таким, каким получается. Уж не знаю, от чего это зависит, никогда не интересовался. По правде говоря, все, что меня интересует – это мои нити, а остальное…

– Значит, если Ткачиха сплетет меня, я могу оказаться какой угодно? – при мысли о том, что она может развалиться на части или превратиться в облако, Бетти подурнело.

– Лучше бы она вообще не успела тебя сплести, – Рубашечник перестал смеяться и нахмурился. – Если это обратимый процесс. Но попробовать стоит. Я уверен: самое главное – вывести тебя отсюда до того, как она закончит плетение.

– И… сколько у меня времени? Как вы думаете?

– Не знаю, – Рубашечник поглядел на нее снизу вверх и накрыл ладонью ее ладонь. – Я же не специалист. Я могу только попробовать вывести тебя туда, где, может быть, есть выход. Но велика вероятность, что я только приведу тебя к гибели.

– У меня нет выбора, – пробормотала Бетти. – Вы единственный, кого я вообще встретила здесь. И с вами безопасно.

– Это верно, – криво улыбнулся Рубашечник. – Я безобидный. А с некоторыми лучше не встречаться даже в Лесу.

– Почему?

– Есть Сплетенные, которые работают на Ткачиху. Они бродят по Теням и разыскивают таких, как мы, одиночек, надеющихся собрать себя обратно. Мы же, получается, обкрадываем Ткачиху, забираем обратно из ее мира свои грезы. А она этого не любит.

– И много таких?

– Порядочно. Мы называем их Охотниками и давно научились от них прятаться. Не бойся, Бетти Бойл, может быть, все еще и обойдется.

– Я и не боюсь, – храбро ответила Бетти, выставив вперед упрямый подбородок. – А куда мы пойдем теперь? Расскажете?

– Расскажу, – кивнул Рубашечник и огляделся в поисках подходящей палочки. Нашел ветку под деревом и начал рисовать на тропинке какую-то карту.

– Вот видишь? Мы здесь. Это опушка Леса, мы почти у самого выхода. Безопаснее всего углубиться в него, но наш путь ведет в другую сторону. Сразу за Лесом начинаются Холмы. В Холмах туманно и сумеречно, и если не знать дороги, легко заблудиться. Обычно мы передвигаемся там, пользуясь чужими нитями. Подобным способом ты вышла сюда из сердца Теней, так ведь?

Бетти кивнула. Рубашечник увлеченно продолжал водить палочкой по земле:

– У Холмов запутанная система. Нельзя назвать их стабильными. Они в движении, но, как бы это сказать… Дрейфуют. Среди них есть несколько способов пройти сквозь них. Держись меня и не вздумай уходить в сторону. Особенно если увидишь огни или услышишь музыку.

– Как в сказках… – зачарованно проговорила Бетти. Ей сразу вспомнились чудесные сказки про фей и эльфов.

– Именно, – серьезно ответил Рубашечник. – Как в сказках. Поэтому держись меня и нитей-проводников, иначе я могу никогда не найти тебя среди Холмов. А времени у тебя не очень много. Не знаю сколько. Но Ткачиха прядет быстро. Несколько дней – и не успеешь опомниться, как ты уже здесь, бледная немощная тень без памяти и личности. Здесь, в Тенях, почти нет смены дня и ночи, но мы научились ориентироваться по звездному узору. Здесь совсем иные звезды, а в сердце Теней, говорят, их и вовсе нет…

– И правда нет, – подтвердила Бетти. – Я же там была. Ничего нет, только коряги какие-то.

– Коряги?

– Ну, я спотыкалась о какие-то коряги, когда бежала за нитью. По лесной тропинке.

Рубашечник как-то странно на нее посмотрел.

– В сердце Теней нет леса. И тропинок нет, и коряг. Там есть только Ткачиха.

– То есть я… – Бетти осеклась и прикрыла рот ладонью.

Вот это да. Выходит, она не только видела Ткачиху, но и трогала ее ладонью, и бегала по ней. И осталась жива. Пока – еще даже самой собой. И намерена такой оставаться и впредь, чтобы дожить до старости живой и невредимой.

Рубашеник понимающе усмехнулся.

– Да, бывает ведь. Не стоит думать о таких вещах. Лучше послушай меня. Пройти Холмы – это еще не все. Выйти из Теней около Старой Церкви. Но Старая Церковь стоит на отшибе, и никто не знает, как к ней приблизиться. По крайней мере, я еще не встретил ни одного такого человека.

– Может быть, нам повезет и мы сумеем найти проводника? – с надеждой спросила Бетти. – Ведь вы же сказали, что не единственный, кто искал выход. Значит, существуют и другие Сплетенные! Нам надо отыскать кого-то из них в Холмах.

– А ты помнишь, что я сказал про Охотников?

– Помню, но мне, как вы видите, нечего терять! Поэтому давайте поспешим в Холмы. Рубашечник, пожалуйста. А вдруг наступит ночь и в Холмах будет темно?

– Темно не будет, – заверил он и поднялся с земли. – Темно только в сердце Теней, в остальных местах лишь туман и сумерки. Но если ты просишь, давай поторопимся.

– Рубашечник, а откуда вы сами узнали про Старую Церковь?

Он повернулся к Бетти и удивленно поднял брови.

– Из старинных баллад, конечно же. Откуда же еще можно что-то узнать?

Глава 6

Следующую часть пути Бетти потратила на то, чтобы выспросить у Рубашечника все про старинные баллады. К ее удивлению, Рубашечник только отмахивался своими длинными руками и наотрез отказывался об этом говорить.

– Это хотя бы баллады из реального мира или из Теней? – настаивала Бетти.

– Оставь такие вопросы, – рассмеялся Рубашечник, но Бетти наседала на него и в буквальном смысле не давала прохода.

Наконец он сдался:

– Ладно, я расскажу тебе, но сам знаю не очень много. Эти баллады… Они, конечно, принадлежат этому месту. Но в той же мере – и твоему миру, который ты называешь «реальным».

– Я называю?..

– Ну конечно. Ведь все относительно. Ты живешь в своем городе, в доме с родителями, ходишь в школу, и для тебя это – реальность, а Тени… Тени – это другой мир, страшный сон, из которого не терпится сбежать, ведь так? Не возражай мне, Бетти. Я вижу ответ в твоих глазах, – улыбка сошла с лица Рубашечника, отчего шрамы вокруг губ стали куда заметнее. – А для меня вот реальность – это Лес, Холмы и Старая Церковь, и я брожу тут в поисках своей памяти и жизни. Видишь, какие мы разные, Бетти Бойл?

Бетти притихла. С такой точки зрения ей еще не доводилось смотреть на вещи. На самом деле, она вообще не думала о Рубашечнике и других обитателях Теней. Ей просто хотелось домой.

– Тени – отражение настоящего мира, конечно же, – продолжал тем временем Рубашечник. – Как в зеркале, мы отражаем и искажаем пространство и время, поэтому все здесь совсем другое. Я не старею, например, – не изменился ни на миг с тех пор, как открыл здесь глаза. Для кого-то Тени ,наоборот, стали местом лучшим, чем твой настоящий мир. Для кого-то – чудовищным проклятием, что, впрочем, не сильно отличается от изначального положения вещей.

– Я что-то не успеваю за ходом твоих мыслей, – пробормотала Бетти.

– Это я уже заговариваюсь, – вздохнул Рубашечник и покачал головой. – Важно вот что: старинные баллады, о которых мы говорили, конечно же, были написаны в твоей реальности. Только вот здесь они сложились заново из воспоминаний Сплетенных, и истории в них рассказываются уже об этом месте, о Тенях. Теперь понимаешь?

– Понимаю, – кивнула Бетти. Впрочем, уверенности в ее голосе было мало.

– Встретим… еще кого-нибудь? – Бетти внезапно испугалась. Рубашечник внушал ей доверие, но при мысли о том, чтобы встретить кого-то еще из местных жителей, по спине пробежал неприятный холодок. Хотя она же сама еще недавно хотела найти проводника!

– Конечно. Здесь очень много Сплетенных. Будет сложно добраться до Старой Церкви и при этом ни с кем не столкнуться, – Рубашечник опустил свою длинную руку на плечо Бетти. – Не бойся, с тобой ничего не случиться. Я не допущу этого. Ты же мне доверяешь?

– Я вам доверяю, – Бетти попыталась улыбнуться. – Вы были ко мне добры и обещали помочь. Просто я… растеряна.

– Тебя можно понять, – Рубашечник широко улыбнулся и остановился. – Видишь, как посветлел лес? Вот там уже опушка. Скажи, ты не устала? Если ты хочешь поспать, то сейчас самое подходящее время. В Холмах будет совсем небезопасно.

Бетти хотела было отказаться, но вдруг усталость тяжело навалилась на нее, камнем прижимая к земле. Бетти села под широкое дерево на мягкую хвою и бесстыдно зевнула.

– Отличный план, мистер Рубашечник, – сказала она.

Глаза девочки нещадно слипались.

– Пока ты будешь спать, я постараюсь собрать ягод и кореньев и сделать нам ужин, – пообещал Рубашечник. – Впереди непростой путь, и нам понадобится много сил.

Он быстро и явно привычно собрал для Бетти подстилку из мягкого зеленого мха и мягкой хвои. И того, и другого под ногами было предостаточно, и Бетти ощутила себя птенцом в гнезде. От мха исходил сладковатый аромат, ей показалось, что так должна пахнуть лесная земля, дождем и воздухом. И листьями… Бетти провалилась в сон почти мгновенно. Только и успела увидеть, как красно-черный силуэт Рубашечника мелькнул в воздухе над ней – и пропал.

Ей не снилось ничего. Не было Ткачихи, Теней и тонких паучьих нитей, и дома на улице Высоких Осин, и старого бродячего цирка… Ничего не было. В блаженной пустоте парило ее сознание, возвращая силы и уверенность в завтрашнем днем. Впервые в жизни Бетти выспалась так сладко и так хорошо – и так быстро!. По крайней мере, ей показалось, что времени прошло мало: сквозь слипшиеся ото сна ресницы она увидела свет, и он был как будто более тусклый.

Бетти хмыкнула про себя. Вот что за жизнь: сплошные «если бы» да «как будто». Ни о чем нельзя сказать с уверенностью! Ее мама пришла бы в ужас, окажись она в подобных условиях. Ведь она-то всегда и во всем была уверена и продумывала каждый свой день до мельчайших деталей. Она называла это «стилем жизни элегантной леди». Впрочем, Бетти элегантной леди вовсе не была и становиться не хотела, а у настоящих готов и панков все решается в последний момент.

В глубине души она все еще не могла поверить, что все всерьез. Рано или поздно придется признать: это происходит на самом деле, но пока легче было отнестись к путешествию как к занимательной вечернике. Неплохой способ отметить двенадцатилетие: в лесу, с ягодами…

Ягоды!

Бетти села в своем гнезде из мха и хвои и огляделась. Она вспомнила, что Рубашечник собирался нарвать ягод и кореньев на ужин. Рядом на подстилке из листьев в самом деле лежала большая горсть ягод, а еще изогнутый кусок коры, в котором искрилась на солнце чистейшая ключевая вода. Но самого Рубашечника видно не было.

– Мистер Рубашечник? – позвала Бетти, но никто не откликнулся.

По спине снова пробежал холодок. А если Рубашечник испугался собственного обещания и бросил ее, пока она спала? Да она в жизни не отыщет его в этом Лесу! А без его помощи еще неизвестно, сможет ли она преодолеть Холмы. Она даже примерно не представляет, где находится эта ужасная Старая Церковь! Вот если бы здесь был Артур Ним, он бы наверняка не позволил оказаться в такой ситуации, у него уже был бы готов план и подробная карта. Но Бетти не была Артуром Нимом, а была просто Бетти Бойл, поэтому она решила поесть ягод и выпить воды: кто знает, когда еще ей доведется поесть в этом странном мире? Ягоды и вода все еще были очень вкусными, и она с наслаждением поужинала. Потом нехотя поднялась из хвойного гнезда и осторожно пошла вперед по тропинке.

– Рубашечник говорил, что вот здесь заканчивается лес, – сказала она вслух. – Значит, если я пойду вперед, то выйду к Холмам. Может быть, он просто ищет больше ягод или задержался по каким-то еще причинам?

Или его поймали Охотники, добавил пробудившийся на задворках сознания внутренний голос. Бетти вздрогнула. Она совсем забыла, что здесь бродят страшные слуги Ткачихи.

Бетти уже собралась было снова окликнуть Рубашечника по имени, когда услышала приглушенные голоса, и один из них принадлежал ее проводнику. Первым порывом Бетти было броситься к нему, услышав знакомый голос, но что-то дернуло ее, заставило затаиться и осторожно выглянуть из-за дерева.

Там, за последним живым заслоном из деревьев и высоких кустов, была широкая опушка. Наверное, это и был конец леса – по крайней мере, больше не было видно ни деревьев, ни тропинок, только зеленое травяное море. Бетти заставила себя отвести взгляд от Холмов и посмотреть левее, туда, где стояли два человека. Одним из них был Рубашечник. Он опирался спиной на широкое ветвистое дерево, скрестив на груди свои длинные руки. Лицо его было мрачно и серьезно. Над ним нависал плечистый человек с черными волосами, собранными в тугую косу на затылке, и второй голос явно принадлежал ему. Бетти невольно засмотрелась: раньше ей доводилось видеть людей с настолько квадратными челюстями только на картинках и в кино. А этот человек был весь словно высечен из камня. Прямой нос, резкие линии бровей и губ, большие руки: внушительная мускулатура легко угадывалась под черной курткой с мехом. На поясе он держал топор, а за спиной изгибался черным деревом огромный лук.

Это Охотник! – осенило вдруг Бетти, и она прижала ладонь ко рту, чтобы не выдать себя случайным восклицанием. Но не похоже было, что Охотник поймал Рубашечника или намеревался причинить ему вред. С того места, где стояла Бетти, нельзя было различить ни слова, но по поведению Рубашечника нельзя было сказать, что он был напуган или нервничал. Скорее он выглядел раздраженным. Он вытянул руку и уперся ладонью в грудь Охотника, ощутимо его отталкивая. Охотник нахмурился и резко что-то произнес.

Бетти осторожно подползла ближе.

– Я сказал: не приближайся ко мне, – с незнакомым холодом сказал Рубашечник, словно в продолжении раннего спора. – И не мешай мне в моих делах. Вмешаешься – я разозлюсь. Ты этого не хочешь.

– Я не буду вмешиваться, – помедлив, ответил Охотник. – Пока не буду. Твори что хочешь, но не забывай, что с этого момента я стану твоей тенью на этом пути.

– Тенью в тенях? Не заговаривайся, Охотник, – Рубашечник собрал в горсть тугую шнуровку на его кожаной куртке и приблизил лицо к его лицу. – Если ты помешаешь мне, то никогда не получишь того, чего хочешь.

– Если ты сдохнешь под Старой Церковью, я тем более ничего не получу, – рыкнул Охотник и сбросил руку Рубашечника со своей груди. – Я свое слово сказал.

– Уходи отсюда, пока нас никто не увидел. Мы стоим на самой опушке.

– Не волнуйся об этом.

Охотник вышел из под дерева и исчез. Бетти только моргнула – а его уже не было нигде. Как сквозь землю провалился! Но удивляться было некогда: мгновением позже пришло осознание, что Рубашечник сейчас вернется к тому месту, где ее оставил. Бетти поспешила уйи, благо, отойти ей удалось совсем недалеко. Она села на еще теплый мох и наконец шумно выдохнула.

Рубашечник – и общие дела с Охотниками? В это верилось с трудом, и во рту было горько, несмотря на привкус земляники.

Глава 7

Когда Бетти и Рубашечник вышли в Холмы, солнца не было видно. Хотя Бетти только что своими глазами видела, как солнечные лучи падают на укрытую мхом тропинку, стоило выйти из-за деревьев и сделать шаг в сторону, как солнце пропало. Небо заволокли тяжелые свинцовые тучи, превратив небосвод в сплошной серый монолит. Как будто огромная гранитная плита накрыла пространство над бескрайними холмами. Вид этого неба заставил Бетти вспомнить о сооружениях древних – каменных дольменах, которые были настолько же массивны, насколько пугающи.

Сами Холмы поразили воображение Бетти. Повсюду, куда только падал ее взгляд, вздымались сизые груды земли, покрытые редкой зеленой травой. Повсюду тянулись серебристые нити. Земля пузырилась, словно перед извержением вулкана. К горизонту тянулась серая пепельная пустошь. Клоки тумана бродили между Холмами, как неприкаянные призраки. Это сумрачные облака пугали, пожалуй, даже больше внезапно изменившейся погоды.

Бетти поежилась: вокруг ощутимо похолодало. В лесу было тепло и солнечно, здесь же налетел холодный ветер и пробрал до самых костей, заставив дрожать. Рубашечник неожиданно провел ладонью по ее спине, и Бетти чудом удержалась от вскрика.

– Что вы делаете?!

– Тебя снова плетут, – в голосе Рубашечника звучало беспокойство. – Видишь нити? Обернись.

Бетти осторожно посмотрела через плечо. На ладони Рубашечника блестела серебряная нить, исчезая в ближайшем туманном облаке.

– Мы должны поспешить. Здесь мы как на ладони.

– Ты говорил, что в Холмах много нитей?

– И много Сплетенных. И Охотников. Холмы – это очень небезопасное место.

Рубашечник оборвал нить (Бетти все-таки вскрикнула) и быстрым шагом пошел вперед, велев не отставать и не задерживаться. Бетти поспешила за ним. Его красно-черная рубашка была легко различима даже в сумрачном тумане.

После странного разговора с Охотником, свидетелем которого она невольно стала, девочка не была готова во всем доверять своему спутнику. Теперь она знала, что у него имеются тайны и какие-то свои интересы в том, чтобы добраться до Старой Церкви. Но она благоразумно решила помалкивать.

В конце концов, Рубашечник – взрослый человек. Даже очень взрослый, если вспомнить, что он пробыл в Тенях долгое время. А у взрослых людей – это Бетти знала уже очень хорошо – постоянно были какие-то тайны. При этом взрослые умудрялись делать тайны из совершенно безобидных на взгляд девочки вещей. Она это знала потому, что у мамы вечно были секреты от папы, вроде счета из косметического салона; а у папы какие-то свои тайны от мамы, о них Бетти никак не удавалось узнать; а у мисс Сюзи Гвинн в конторке хранились шоколадные конфеты, которые она ела в тайне не только от учеников, но и от других учителей. Только Артур Ним все равно это заметил и рассказал Бетти под очень большим секретом. Они подумали, что можно как-то воздействовать на мисс Сюзи, но до сих пор не решили, как.

Поэтому Бетти не сильно удивилась, поняв, что Рубашечник не все ей рассказывал. Просто взяла на заметку, что с ним стоит быть начеку. Но Рубашечник все еще оставался ее единственным другом и союзником в этом опасном мире, и только он знал, куда и зачем они идут.

Вот здесь, кстати, тоже был интересный момент. Бетти удивилась, как это она не подумала сразу – Рубашечник никогда не говорил, что именно они должны делать у Старой Церкви! Только то, что она должна туда дойти. И что так было в старинных балладах, которые тут же отказался цитировать. Это было очень подозрительно.

Но подозревать и опасаться единственного друга, стоя посреди туманной пустоши, было бы очень глупым поступком, а Бетти не была воспитана как девочка, которая совершает глупые поступки. Ее папа был очень рациональным человеком и всегда требовал от нее думать, прежде чем делать, и не поддаваться импульсам. Поэтому Бетти решила, что поговорит с Рубашечником позже и все неудобные вопросы тоже задаст потом. А сейчас ей надо идти следом за ним и ни в коем случае не потерять из вида его красно-черную клетчатую рубашку и длинные белые волосы.

– Бетти, не отставай! – Рубашечник оглянулся. – Тебе тяжело идти? Хочешь взять меня за руку?

– Если можно! – Бетти вцепилась в его ладонь. К ее ужасу, ее собственная ладошка была влажной от пота. Ветер бил в лицо, и идти было не только холодно, но и трудно, приходилось преодолевать его напор, чтобы сделать следующий шаг.