Читать онлайн Лето, как лето бесплатно

Глава первая

Хорошо, что есть лето.

Хорошо, что летом есть каникулы.

Найдите человека, который считал бы наоборот! Нашли? Скорей положите ему на голову холодный компресс, – он перегрелся!

Шустрик, Полосатик и Затычка таких людей не встречали никогда. Для них в лете было лишь одно неудобство – уж очень оно быстрое и короткое.

В самом деле, – учишься, учишься, учишься, учишься, сил никаких не остается, еле до лета доживешь, а оно раз – и пролетело! Обидно…

Нет бы наоборот: каникулы, каникулы, каникулы, учеба – вжик! – и опять каникулы, каникулы, каникулы…

* * *

В этот день данюшки с утра пораньше отправились за Город в лес. У Малыша был день рождения.

Ну, на самом-то деле, никто не знал, когда именно родился птеригоплихт, но его ровно три года назад привезли в Акватику.

Данюшки решили подарить Малышу в день рождения что-нибудь вкусненькое: пень трухлявый или корягу.

После нескольких часов поиска они нашли, что искали. Коряга была как раз по вкусу Малышу: мягкая, трухлявая, и пахла болотом.

Подхватив ее с трех сторон, данюшки понесли подарок в Город.

Пот лил с них ручьями, когда они подходили к конюшне. Теперь не только коряга пахла болотом и была осыпана мелкой, липкой трухой, но и трое друзей.

А в конюшне творилось что-то неладное.

Малыш метался в стойле. Он с разбегу, всем телом обрушивался на стену, и с нее дождем сыпалась штукатурка. Четыре конюха с полудюжиной помощников обезвреживали разбушевавшегося гиганта. Спутав его тело прочными широкими ремнями, они оттащили птеригоплихта на середину стойла.

На свободе остался только хвост. Секунду спустя выяснилось, что хвост птеригоплихта стоит трех дерущихся панаков.

Сметенные хвостом, как волной, четыре помощника отлетели и врезались в стену.

Малыш яростно махал хвостом и сшибал каждого, кто пытался приблизиться. Ближний к хвосту столб, поддерживающий перекрытия потолка, уже опасно скрипел. Заарканить хвост никак не удавалось, – широкий плавник мешал накинуть петлю на основание хвоста. А если ремень зацеплялся за хвостовые лучи, Малыш молниеносно складывал плавник и петля соскальзывала.

Оттолкнув данюшек, в конюшню вбежал Черный Меченосец по прозвищу Тугая Петля. Он нес какое-то хитрое приспособление, состоящее из веревки и тяжелого шара на конце.

При помощи этой штуки ему удалось обвить хвост Малыша и обездвижить его. Не теряя времени, конюхи молниеносно спутали всего птеригоплихта. Теперь Малыш напоминал громадной куколку неведомой бабочки.

Опутанный ремнями он мог только яростно выпускать ротовой присоской воздух. Так, что сено разлеталось, словно от порывов ветра. Защечные клыки его то грозно топорщились, то прижимались к щекам. Это было страшное и одновременно жалкое зрелище.

В конюшню прибежали Король и Главный Лекарь Старшего Народа.

– Что с Малышом?! – бросился к Королю Затычка. – Мы ему подарок принесли, а тут такое…

– Еще не знаю, ребята. Сейчас Господин Лекарь его посмотрит, – расстроенный Король отодвинул Затычку в сторону, чтобы пропустить носилки с покалеченными птеригоплихтом людьми.

Бегло, но умело, осмотрев лежащих на носилках раненых, Король облегченно вытер пот со лба.

– Серьезных ран вроде нет. А вот ребра, руки и ноги он кое-кому переломал. Великий Торакатум! Неужели у него бешенство? Несите скорее их в госпиталь.

– А если бешенство, то что? – не удержался Затычка, заглядывая из-под королевского локтя Королю в лицо.

– А если это бешенство, – раздельно сказал Король, – то скакуна убивают, пока не пошла эпидемия. Другого лечения нет!

У данюшек сразу стало жарко-жарко в животе от ужаса. Убить Малыша?! За что?!!

Они кинулись к стойлу птеригоплихта.

Главный Лекарь, умело расправив защечный клык, разглядывал его сквозь оправленную медью громадную лупу на точеной деревянной ручке.

Затем он с помощью лупы осмотрел глаза Малыша. Простукал пальцами несколько чешуек, одну поскреб ножичком. Получившийся порошок ссыпал в маленькую колбу с прозрачной жидкостью. В колбе зашипело, и повалил едкий дым.

Малыш уже перестал биться и только жалобно-жалобно вздыхал.

Лекарь приставил к боку птеригоплихта смешную трубочку (совсем такую же использовал на осмотрах в школе Лекарь Младшего Народа, только та была поменьше) и долго вслушивался. Затем нырнул под птеригоплихта и исчез там, наверное, на полчаса.

Наконец он появился, собрал свои инструменты в пузатый чемоданчик, вымыл руки.

– Я дам Малышу успокоительное. Нужна его любимая еда.

– Мы корягу принесли! – обрадовался Полосатик. – Он их больше всего любит обгладывать!

Данюшки приволокли корягу.

Главный Лекарь, недовольно хмыкнув, понюхал ее. Опять раскрыл чемоданчик и вытащил широкий изогнутый нож. Соскоблив ножом с коряги немножко трухи в чашку, достал мешочек, и насыпал из него туда же зеленого порошка.

Перемешав содержимое чашки, обсыпал им корягу, словно пекарь плюшку сахарной пудрой.

Лечебную корягу поставили под нос птеригоплихту.

Несчастный Малыш, угрюмо вздыхая, принялся соскабливать ротовыми пластинками древесную труху. Через некоторое время глаза у него закрылись, и он обмяк на ремнях, словно мешок с опилками. Малыш заснул.

Главный Лекарь еще раз вымыл руки и строго сказал:

– Я хочу переговорить с вами, господин Король, и с вами, господин Главный Конюх. Остальных это не касается, особенно детей. Детей, я повторяю! – он выразительно посмотрел на открывшего, было, рот Шустрика.

– Пройдемте туда! – Король показал на дверь в конце конюшни.

– Идите-ка ребята, домой! – попросил данюшек Второй Конюх. – Видите, дела какие невеселые? Вы хорошо помогли своей корягой, а теперь здесь надо прибрать. Да и вам помыться не мешает.

Данюшки понуро вышли за дверь.

– Сволочи все! – вдруг яростно пнул оброненное кем-то в суматохе жестяное ведро Затычка.

Ведро, блестя боками, просвистело над кустами и хлюпнулось о стену.

– Эпидемия, выпидемия… Вы как хотите, а я не дам Малыша убивать! Украду его – и все дела! Спрячу где-нибудь, и буду кормить корягами. И он поправится. Силача раненого из Цитадели вытащили. Неужто птеригоплихта не сможем? Что молчите?!! – он дернул Полосатика за рукав.

– Надо узнать, что говорит Главный Лекарь, – как обычно, рассудительно сказал Полосатик. – А потом уже дальше думать.

– Щас узнаем!

Затычка кинулся к длинному одноэтажному зданию, куда Король увел Главного Конюха и Главного Лекаря Старшего Народа. Там зимнюю пору гвардейцы отрабатывали парные поединки на клинках.

Но не успел Затычка добежать даже до кустов около здания, как из окна высунулось длинное лицо Лекаря. Словно он специально сидел и ждал, когда появится Затычка.

– Я же понятным языком сказал: детям – нельзя! – сухо произнес Главный Лекарь.

Он обернулся и попросил кого-то:

– Поставьте, пожалуйста, охрану перед окнами.

Из дверей конюшни появился Тугая Петля и миролюбиво посоветовал:

– Иди, парень, гуляй. Не нарушай субординацию.

– Субор – чего? – сделал озабоченное лицо Затычка.

– Субор – того! – рявкнул Тугая Петля. – Не сувайся, говорят, куда не велено!

– А я и не суваюсь! То есть не суюсь! – отрезал Затычка, заложил руки за спину и неспешно пошел к друзьям.

Тугая Петля не поленился, отправился за ними и проследил, чтобы данюшки покинули Конюшенный Двор.

После чего вернулся к зданию и принялся ходить вдоль окон.

* * *

Данюшки, сидя у ворот, видели, как он марширует туда-сюда и подобранной палкой изредка делает выпады, словно отрабатывает поединок.

– Давайте с тыла попробуем! – предложил Шустрик.

– Там же стена глухая! – удивился Полосатик.

– На месте посмотрим, может, что и в голову придет…

Они прошли вдоль стены места, где конюшня и прочие строения подходили вплотную.

Забравшись на стену, данюшки перемахнули на конюшню, и по плоским крышам добрались до зала, где шел совет.

Но вот беда – расстояние от крыши до окон было чересчур большим. Слова Главного Лекаря еле слышались.

А может быть, именно сейчас он выносит смертный приговор бедному Малышу?!

– Спускайте меня! – предложил Затычка. – Держите каждый за ногу, – тогда достанем. И быстрее, пока их совет совсем не кончился.

Недолго думая, Полосатик схватил Затычку за правую ногу, Шустрик за левую. Ап! – и Затычка повис на стене головой вниз. Голова его как раз достала до окна.

Внизу по-прежнему нес караул Тугая Петля.

* * *

Вися на стене, Затычка превратился в одно большое Ухо.

– Защечные клыки так же пребывают в нормальном состоянии. Никаких образований на них, могущих привести к развитию заболеваний, мною не замечено…

На счастье данюшек, обстоятельный Лекарь, не торопясь, рассказывал весь осмотр от начала до конца, не пропуская ничего.

– На основании вышеизложенного я ответственно заявляю, что данный экземпляр птеригоплихта практически здоров, насколько это вообще возможно в нашем вредном для здоровья мире!

– То есть, доктор, бешенства у него нет? – переспросил Король. – Но что же с ним тогда?

– Да, он здоров, – уже нормальным языком подтвердил Главный Лекарь. – Я бы даже сказал, чересчур здоров. Ваш, извините за выражение Малыш, вырос. Отсюда все беды.

– Объясните, пожалуйста, понятнее, доктор, – попросил Король. – Я сегодня плохо соображаю.

– И соображать не надо! – обиделся Главный Лекарь. – Ваш птеригоплихт вырос. И теперь он должен размножаться. Этого требует от него природа. Ему нужна дама.

– К-какая дама? – опешил Главный Конюх.

– Птеригоплихтиха. Или птеригоплихтша – как вам больше нравиться. Ему пора строить гнездо! – отрезал Главный Лекарь.

– Но доктор, где я возьму даму птеригоплихта? – взмолился Король. – Малыш у нас один во всем Союзе Королевств. Вы же не хуже меня знаете!

– Мое дело поставить диагноз… – сухо сказал Главный Лекарь. – И мой диагноз таков: если вы не найдете второго птеригоплихта, особь женского пола, Малыш будет бушевать, пока не покалечит себя. И будет калечить других. С помощью сильных снадобий я могу некоторое время держать его в спокойном состоянии. Месяца два, ну, в крайнем случае, три. Иначе процесс станет необратимым. И он, проще говоря, впадет в полусонное состояние до конца дней своих. Вот так обстоят дела. Всего хорошего, господа, спокойной ночи!

– Спокойной ночи… – машинально отозвались Король и Главный Конюх.

Главный Лекарь Старшего Народа удалился.

– Делать нечего… – вздохнул Король. – Придется обращаться к Морским Корабелам, нанимать корабль. Только куда плыть, хотел бы я знать?… И кто поплывет?

– Я поплыву, – сказал Главный Конюх. – А отправимся мы по следу того посольства. Ведь не из воздуха оно возникло.

– Они пришли на странных кораблях из Западного Моря. Поднесли нам в дар Малыша, оставили на наших пристанях корабли и отправились в Аквилон. Потом вернулись, нагруженные товарами, погрузили на корабли и ушли в море. Хм, в Храме Четырех Солнц должны быть записи. Жрецы ведут летописи и собирают сведения о дальних землях. Надо попросить Учителя Лабео съездить в Аквилон поговорить со жрецами. Сейчас же иду к нему, а вы займитесь укреплением стойла Малыша.

Озабоченный Король ушел, а Главный Конюх вернулся в конюшню. Пошел в Гвардейские Палаты и Тугая Петля.

Только Затычка продолжал висеть между небом и землей.

– Эй! Тяните меня! – крикнул он друзьям.

И неожиданно услышал:

– Не можем…

Оказывается, Полосатик и Шустрик все свои силы израсходовали на то, чтобы удержать Затычку в висячем положении. И втянуть его на крышу сил у них не осталось.

Затычке тоже надоело висеть на стене. В голове у него шумело, и перед глазами мерцали искорки.

Затычка прикинул, сможет ли самостоятельно подняться до крыши. Оказалось, нет. Стена была гладкая, без выступов и впадин.

– Давай позовем кого-нибудь! – предложил Полосатик сверху. – Долго мы тебя не продержим.

– Да ну вас, позору не оберешься! – возмутился Затычка. – Уж лучше отпустите меня. Земля внизу мягкая, приземлюсь как-нибудь.

Другого выхода не было.

Друзья разжали руки, и Затычка ухнул вниз. В падении он ухитрился развернуться, чтобы не приземлиться на голову. Земля, хоть и мягкая, оказалась очень твердой.

Затычка лежал на земле, смотрел на появляющиеся в небе первые звездочки, и ему было очень хорошо.

Главное – что у Малыша болезнь незаразная и его не будут убивать.

А все остальное можно поправить.

* * *

– Ну и мудреная же у Малыша болезнь! – объяснял Затычка по пути домой. – Так прямо и не расскажешь.

– Да ну?! – заинтересовались друзья. – Какая?

– А какая-то ненормальная. Вон видите, Тучка-липучка впереди нас чешет? Леденцы из лавки несет. Вот представь Полосатый, что ты… есть-пить – не можешь!… на людей бросаешься…, а должен ты с Тучкой гнездо строить: иначе сбесишься. Или еще хуже. Вот такая у Малыша болезнь.

– На фига мне гнездо? – удивился Полосатик. – Сам с ней строй! Да она же и говорить-то не умеет, кроме как о тряпках, да о сладостях! Что-нибудь спросишь, а она давай хихикать, как ненормальная. А Малышу она зачем?

– Да не она. А девчонка такой же породы, как он. Так Главный Лекарь сказал. Я-то почем знаю, зачем ему гнездо? Говорю же, болезнь! Может, только птеригоплихтиха гнезда умеет строить лечебные. В общем, будут искать, откуда посольство было. Учитель Лабео завтра в Аквилон поедет. Вот такие дела.

Глава вторая

Утром, чуть рассвело, данюшки побежали к Учителю Лабео.

Но опоздали. Учитель уже уехал.

Они кинулись в Цитадель.

Но сколько ни караулили Короля, поговорить с ним не удалось. Главный Конюх только отмахивался от данюшек, как от назойливых мух.

А Главный Лекарь Старшего Народа, вместо того, чтобы рассказать, зачем Малышу гнездо и как называется такая болезнь, принялся интересоваться, мыли ли они руки и уши, словно это самое важное в мире.

Ну, никто не принимал друзей всерьез!

А между тем, отца Шустрика отправили с письмом к Морским Корабелам в Гавани на побережье. Перевертышу ясно, что Король хочет нанять корабль и выйти на нем в Западное Море.

Где-то там, в Дальних морях, находится земля, откуда приехало посольство.

Там живут птеригоплихты.

Если она не за Краем Мира, то, наверное, можно попасть туда и привезти птеригоплихтиху, пока осенние ветра не принесли штормовые бури и не заперли на зиму корабли в Гаванях.

А взрослые из этого делают та-а-акой секрет, даже противно!

Словно одни они умные, а все остальные непонятно кто!

* * *

Через три дня красивый корабль с разноцветными парусами подошел к пристаням Города.

Такие корабли нечасто гостили в Акватике: это был покоритель морских волн, и на речной глади Мерона ему было тесно.

Морских Корабелов – немногословных, сдержанных людей – на причале встретил сам Король.

Он был верхом на черном, голубоглазом панаке. Малыш, по-прежнему, бушевал в стойле.

В этот же день вернулся из Аквилона Учитель Лабео и, не заходя домой, поспешил на пристань.

Вместе с Королем он поднялся на борт “Зоркого” – так звали корабль, – и долго-долго разговаривал с Корабелами.

Данюшки стояли на пристани среди зевак и видели, как машет руками Учитель, то и дело поправляя очки. Как изредка кивают, а чаще отрицательно качают головами Корабелы.

Говорили они долго. Учитель Лабео доставал из дорожного мешка скрученные в трубочку листы, какие-то камешки и палочки.

Корабелы все реже мотали головами, и все чаще кивали. Король тоже что-то добавил к рассказу Учителя Лабео – и главный из Корабелов окончательно кивнул головой в знак согласия.

На корабль стали заносить тюки, сундуки и мешки.

Учитель Лабео сошел с корабля.

Данюшки кинулись к нему, но Учитель их даже не заметил, – он весь был погружен в какие-то расчеты и громко бормотал себе под нос, не обращая внимания на окружающих:

– Если мы отправляемся завтра, то принимая во внимание течения… А если не принимать?… Ведь роза ветров…

Данюшки не успели ничего спросить. Два Тигровых Меченосца подвели Учителю панака. Он неумело вскарабкался в седло. Меченосцы легко вскочили на своих скакунов, и с почетным эскортом Учитель Лабео поехал домой, продолжая бормотать про какие-то течения, рифы и проливы. (Без помощи Меченосцев он неминуемо бы свалился с панака, так как умение ловко держаться в седле в число его талантов не входило.)

Уехал и Король, тоже не заметивший данюшек.

На корабль продолжали грузить тюки.

– Ладно! – сказал Затычка, глядя на пыль, поднятую панаками. – Не хотите помочь – не надо. Сами справимся! Верно?

Шустрик с Полосатиком кивнули.

* * *

Ночь была теплой.

Пришвартованный к причалу корабль покачивался на мелких речных волнах и, изредка, стукался бортом о мешки с шерстью, специально вывешенные на стенку причала. На корме поблескивала искрами трубка вахтенного.

Мерон шумел, отекая крутые борта корабля. На той стороне реки шелестели камыши. Отремонтированный после разрушения пиррами Новый Мост белел над рекой.

Темной массой на холме возвышалась Акватика.

Древние мастера специально возвели город-крепость не у самой реки, чтобы можно было успешней защищаться, если нападут враги.

А над укреплениями Акватики высились стены ее сердца – Цитадели с Замком Короля, Ристалищным Полем и Гвардейскими Палатами.

Звуки над ночной рекой доносились отчетливо, слышны были всплески волн о берег, перекличка часовых на стенах Акватики, позвякивание лодочных цепей.

Ниже по течению расположились на ночную ловлю рыбаки, и огонек их костра тепло светился в синей ночной мгле.

Со стороны носа к кораблю подбирались три фигурки. Они старались слиться с темным причалом и неслышно ступали босыми ногами.

Вахтенный ничего не слышал. Чтобы скрасить вахту, он достал свирель, сделанную из множества тростниковых дудочек разной длины, и заиграл тихую заунывную мелодию. Мелодия так славно вплеталась в шум реки и шуршание камыша, что получился целый речной концерт.

Данюшкам это было на руку.

Они решили пробраться на корабль и спрятаться там до момента, пока «Зоркий» не выйдет в море.

И тоже принять участие в экспедиции за лекарством для Малыша.

Затычка первым скользнул в воду и, обогнув нос корабля, подплыл к толстому якорному канату. Гибкий и ловкий, он легко забрался по нему и перемахнул через борт.

Полосатик и Шустрик, держа над водой собранные в дорогу котомки, тоже подплыли к канату.

Затычка спустил им тонкий, прочный шнур, и вытянул котомки наверх. Следом поднялись и друзья.

Они, крадучись, пробрались вдоль борта, нырнули под перевернутую и накрытую сверху парусиной лодку.

Первый этап операции прошел успешно.

А вахтенный продолжал играть…

* * *

Ранним утром «Зоркий» отчалил от пристаней Акватики и направился к морю.

Карта, привезенная Учителем Лабео из Храма Четырех Солнц, должна была указать путь к месту, где водятся гиганты – птеригоплихты.

Данюшки сидели под лодкой, жевали сухари и яблоки, и тихонько посмеивались.

Начало путешествия им очень нравилось.

Когда от яблок остались одни огрызки, друзья развлекались тем, что щелчками погоняли их, кто дальше.

Поднявшее солнце нагрело лодку, под ней стало тепло и запахло смолой. Данюшки пригрелись заснули. Во сне они почувствовали, что палубу начало сильно качать.

«Зоркий» достиг Западного Моря.

Внезапно теплый уют под лодкой сменился холодным ветром. Ничего не понимая спросонья, данюшки вскочили – и очутились среди Морских Корабелов.

– Угу, вот кто на палубе огрызками сорит, – сказал коренастый усатый моряк.

– Мы… это… – начал Затычка, ища глазами кого-нибудь из акватиканцев.

Но на палубе, кроме Корабелов, никого не было.

– Вы тайно проникли на корабль. Так делают либо шпионы, либо воры, либо любители на дармовщинку!

– Но мы… – опять начал Затычка.

– В трюм их! – скомандовал усатый. – Капитан разберется.

Друзей отвели куда-то вниз и заперли в темной маленькой каморке.

Данюшки растерялись.

Они думали, что когда выберутся из-под лодки и придут к Учителю Лабео и Главному Конюху, их, как обычно, сначала поругают, потом прочтут мораль, потом простят и все пойдет своим чередом.

А какой-то паршивый огрызок яблока, который они вовремя не убрали, и который вылетел из-под лодки во время качки, раскрыл их убежище.

А Корабелы не собирались читать никаких моралей.

А никто из акватиканцев даже не знает, что они здесь.

А главный на корабле Капитан.

Все пошло совсем не так, как было задумано.

* * *

Арестанты просидели в каморке до вечера. Когда же единственная и свечка, мигнув последний раз, погасла, за друзьями пришли и отвели к Капитану.

– На моем корабле нет места непрошеным гостям, – оглядев сникших данюшек сухо сказал Капитан. – Завтра я вас высажу в порту Песчаная Дюна. Оттуда недалеко до Кузнечья. А из Кузнечья вы доберетесь до Акватики.

Это был конец.

Морские Корабелы редко шутили и всегда выполняли обещанное.

Хоть реви, хоть кричи, хоть умоляй, – если Капитан решил их высадить, переменить его решение может только чудо.

– Выслушайте нас, капитан! – шагнул вперед побледневший Полосатик.

– Говори, – разрешил Капитан.

– Мы тайком пробрались на корабль, потому что другого выхода не было. Мы знаем, что можем принести пользу. А Малыш наш друг. Если бы времени перед отплытием было чуть-чуть больше, мы бы убедили Короля взять нас в плавание.

– Меня не интересуют ваши проблемы, – отрезал Капитан. – Еще раз говорю – незваные гости мне не нужны.

Оставалось только вернуться в каморку и постараться, чтобы никто из акватиканцев не увидел данюшек, и их позора.

А завтра завершить путешествие в Песчаной Дюне.

Затычка с Полосатиком побрели к двери.

– А рабочие руки вам нужны? – безнадежно спросил Шустрик. – Мы отработаем наш проезд.

– А что вы умеете? – поднял бровь Капитан.

Затычка и Полосатик круто развернулись.

– Все! – хором сказали друзья.

– Уборка палубы, помощь на камбузе, чистка трюмов – вот единственная работа, которая у меня есть для вас.

– Мы согласны!!! – данюшки испугались, что Капитан передумает.

В каюту вошел тот самый усатый Корабел.

– Эти трое теперь под твоим началом. Отрабатывают проезд, – сказал капитан. – Чистка, уборка, помощь.

– Не повезло вам, бедолаги! – захохотал усатый. – Приключений захотелось? Сидели бы сейчас дома и в ус бы не дули! Корабль – это вам кондитерская лавка!

Данюшки были с ним почти согласны.

* * *

С берега парусник красив, но сколько в нем работы!

Раньше данюшки думали, что корабль плывет сам по себе, а моряки только и поплевывают с бортов в набегающие волны. Самый тяжелый труд у Капитана – стоять, оставив ногу, на носу корабля, держать у глаза громадную подзорную трубу и высматривать новые земли.

А оказалось, паруса такие грубые и тяжелые, когда их надо свернуть или развернуть. Палуба такая большая, когда ее надо всю выскоблить. А команда такая прожорливая, когда нужно начистить кореньев на обед!..

На ладонях тут же вспухли волдыри мозолей.

Затычка бегал по кораблю с синяком на пол-лица – он зазевался и получил хлесткий удар свисающим с мачты канатом.

Шустрик, помогая на кухне, до того закрутился, что добавил в кисель острых специй для супа и густо-густо его посолил.

А Полосатика в первый день работы вообще смыло за борт волной, еле выловили, благо, что дело было ясным днем.

Но данюшки не обращали внимания на такие мелочи. Главное – они были на корабле!

* * *

Вечерами Учитель Лабео рассказывал о своей поездке в Аквилон.

– В Храме Четырех Солнц хранится множество полезной информации. Жрецы, как трудолюбивые муравьи, по крупице собирают знания не одну сотню лет…

Учитель Лабео, закутанный в клетчатый плед, сидел на узкой лежанке и покачивался в такт кораблю. Данюшки, пристроившись на сундуках, грызли орехи, отдыхая от дневных трудов. Свет фонаря мягко отражался в темном дереве стен каюты.

– Они, наверное, знают все-все на свете? – спросил Полосатик, выкладывая на столе сложный узор из скорлупок.

– Их знания, хоть и велики, но не всеобъемлющи… – Учитель с удовольствием разгрыз и съел пару орехов. – Но многое имеется, многое… Посольство, которое привезло нам Малыша, прибыло из южных морей.

– А что им у нас понадобилось? – удивились данюшки.

– Им нужно было дерево, которое не гниет в воде. Поэтому они загрузили свои корабли лиственничными бревнами.

Данюшки никогда бы не подумали, что невзрачная лиственница имеет ценные качества. Странное дерево – на ветках хвоинки, а опадают как листья. Кора какая-то коричневато-серая. Малышами данюшки любили обгладывать ее веточки с молодой, кисловатой хвоей. И смолу жевали. Но что бы не за светлой березой, не за раскидистым дубом, не за высокой сосной или могучим кедром прибыли люди из далеких морей, а именно за лиственницей?! Вот это да!

– Эх вы, грамотеи! – засмеялся Учитель Лабео. – Лиственница – то редкое дерево, сваи из чьей древесины простоят в воде века. Она тяжелая, вязкая. Сваи причалов в Акватике сделаны именно из нее. Кроме этого, посольство закупило в Ньямаголе шкуры и меха редкостных северных животных. Туда их привозят караваны с севера. А платили они самоцветами редкой красоты. Рубинами, сапфирами, аквамаринами… И ароматическими маслами, которые ценятся выше золота. Вы помните, как они приплыли?

Данюшки помнили.

В тот день, три года назад, они отправились из Города вниз по течению, на один из притоков Мерона. На рыбалку.

Им хотелось выудить жереха – длинного, стремительного хищника, который ловит резвящуюся на поверхности мелкую рыбешку.

То тут, то там у поверхности воды весело играли стайки серебристых уклеек. Жерех незаметно подплывал к ним из глубины, хлопал по воде хвостом и хватал оглушенных рыбок.

Данюшки разложили на траве дощечки и веревочки, укрепили на поводках с крючками посверкивающие, как уклейки, блесны, (которые замечательно ковал Мастер Наковальня) и, настроив “кораблики”, вывели их на воду.

Теперь надо было управлять “корабликом” так, чтобы подвести поводки с блеснами именно туда, где глушит рыбешек хитрый жерех.

Но вдруг что-то громко забухало и зазвенело. Жерех, плеснув хвостом, ушел в глубину, не стало и уклеек.

Из-за поворота реки выплыл невиданный корабль. Длинный и широкий. Борта его были почти прямыми, и только нос и корма чуть-чуть приподнимались.

Пять громадных мачт несли странные паруса, сплетенные из тростника или лозы, и, до смешного, похожие на коврики. Очертания паруса напоминали крыло бабочки. На мачтах гордо реяли длинные, раздвоенные, как языки змей, флаги. Красные, зеленые, оранжевые.

Парусам помогали весла. Загорелые дочерна гребцы, стоя, гребли под буханье барабанов и звон металлических тарелок. Весла были такими большими, что на каждом стояло по пять человек.

На корме судна возвышались плетеные домики, тоже украшенные флагами.

Корабль проплыл мимо данюшек, как невероятный сказочный дракон…

За ним тянулось несколько таких же судов, но поменьше.

Потом волны, поднятые кораблями, улеглись, опять заиграли стайки уклеек. Данюшки снова вывели “кораблики” на воду.

– Да, это было то посольство, – подтвердил Учитель Лабео. – И они оставили в Храме Четырех Солнц хорошую карту. Это странно.

– Почему? – удивились данюшки. – Это же хорошо!

– Сколько ни живу я на свете, первый раз вижу, чтобы путешественники издалека безбоязненно раскрыли путь к своему дому… – задумчиво сказал Учитель Лабео. – Что это может значить?

Глава третья

А «Зоркий» шел все дальше и дальше на юг.

Большой залив Западного Моря, в который впадал Мерон, закончился и пошли скалистые берега со множеством островов и мелей.

На этих островах было много поселений Морских Корабелов.

«Зоркий» причалил к одному острову и на борт поднялся лоцман – человек, который должен был провести корабль через путаницу земли и воды. Так путь сокращался почти в четыре раза, чем, если бы пришлось оплывать архипелаг.

За островами опять пошли длинные заливы с невысокими берегами. Изредка то там, то сям стояли рыбачьи деревушки и небольшие города-порты.

Туда приезжали торговать из степей кочевники-харацины на диковинных скакунах. Они меняли свои товары на соль, добываемую на побережье, на ткани, доставляемые Морскими Корабелами из Союза Королевств и других земель и на красные кораллы.

Потом долго-долго шли то лесистые, то гористые берега. Местами они выступали в море, а местами море вдавалось вглубь суши.

Капитан срезал путь и «Зоркий» много дней плыл по океану, не видя ни клочка земли.

Чем дальше они забирались к югу, тем теплее становилось, и тем меньше знали об этих местах Корабелы.

* * *

Шустрик, когда выдавалась свободная минута, забирался в корзину на верхушке самой большой мачты и глядел на волны.

Его поражало, как искусно и хитро используют Корабелы малейший ветерок, чтобы двигать корабль вперед. Только лобовой встречный ветер мог уклонить корабль от намеченного курса, но Шустрик не сомневался, что на этот случай у Капитана есть хитрость про запас.

«Зоркий» нечасто шел прямо вперед – такой удачный ветер редко попадает в паруса. Обычно корабль двигался размашистым зигзагом – галсами, как говорили моряки.

Шустрик удивлялся, что косые и прямые паруса ловко улавливают любой подходящий ветер, а большой киль судна вместе с парусами увлекает корабль туда, куда это нужно Капитану.

В очередной день Шустрик, Затычка и Полосатик выскребли до блеска всю палубу. Даже Усатый остался доволен и отпустил их отдохнуть часок перед отправкой на камбуз, – так Корабелы называли кухню.

Полосатик пошел помочь Учителю Лабео начертить какую-то карту.

Затычка отправился вниз играть в камешки, – он так наловчился в этой игре, что стал одним из лучших игроков на судне. Только Корабельный Плотник – бессменный чемпион “Зоркого” был непобедим. И Затычка поклялся его обыграть.

А Шустрик отправился на свой любимый наблюдательный пункт.

Далеко справа виднелись высокие гористые берега.

Их покрывали леса, ярко-зеленого цвета. Зелень дома, в Акватике, была куда более бледной.

Над некоторыми горами курились дымки, а самые высокие вершины терялись в пухлых тучах.

Шустрику вспомнился стишок, который продекламировал им Усатый, когда «Зоркий» попал в небольшой шторм.

Насмешливо глядя на испуганных друзей, Усатый сказал:

Встревожен шкипер небом грозовым,

Но стоит солнцу вспыхнуть на просторе,

Он все тревоги забывает вскоре,

Как будто почва твердая под ним.

Кто такой шкипер, данюшки не осмелились спросить, но решили, что это кто-то важный, не меньше Капитана.

Но пухлые тучи над горами нести в море грозу, вроде, не спешили.

И Шустрик опять стал смотреть вперед.

А далеко впереди поменялся цвет моря. Как будто светлая река вдруг прорезала темные морские просторы.

Внезапно налетел порыв ветра, – и волны над светлой водой вспенились бурунчиками.

Ветер стих – и опять все стало как прежде.

Пора было идти на камбуз.

* * *

Морской повар, которого звали Коком, вынес им целую корзину сморщенных кореньев, покрытых бурой шелухой. Шелуху надо было очистить, чтобы освободить розовую мякоть, из которой Кок собирался соорудить вкусный наваристый суп с салом, луком и перцем.

Друзья беззаботно болтали. Больше всех – гордый до ушей Затычка. Он, все-таки, победил Корабельного Плотника.

Когда Затычка в третий раз рассказал про Великий Поединок с Плотником, Шустрик заметил:

– А впереди такое море интересное… Вода какая-то светлая… А ветер дунет – и волны бурунами.

– Что ты сказал?! – Кок, резавший громадным ножом коренья, замер.

А потом кинулся к Шустрику, прямо с ножом в руке.

Шустрик чуть не решил, что Кок хочет его зарезать за то, что он выболтал какую-то страшную морскую тайну.

– Что ты говоришь? – переспросил Кок.

– Вода, говорю, светлая… – растерянно сказал Шустрик, прикрываясь корзиной.

Морской повар ногой отшвырнул корзину с кореньями, схватил Шустрика за руку и потащил за собой.

– Быстрей к Капитану! – крикнул он.

На палубе было неуютно: ветер усилился, и большие волны лизали солеными языками борта “Зоркого”.

Заходящее солнце утонуло в тучах-предвестницах бури.

Капитан стоял рядом с рулевым.

– Капитан! – крикнул Кок. – Впереди подводные скалы! Малец видел с мачты буруны и светлую воду!

– Право на борт! – резко скомандовал Капитан. – Команду наверх!

«Зоркий» стал медленно разворачиваться, уходя от беды.

И тут корабль потряс сильный удар. Нижней частью левого борта «Зоркий» на что-то налетел.

Но ветер помог кораблю, и паруса медленно унесли его от опасного места.

На левом борту зияла пробоина. Стало топить трюмы.

* * *

Эту ночь данюшки запомнили надолго. Так же хорошо, как ночь на Дороге Конца.

Прочный корабль, который казался крепостью, надежно защищающей от переменчивого моря, теперь был подбитой, раненой птицей. Паруса-крылья несли его к суше, но трюмы полнились водой.

Все, кто мог, бросились отчерпывать воду. Но она лилась и лилась через пробоину, погружая корабль все глубже.

Корабелы организовали спасательные работы в трюме. Стремясь уменьшить хлещущий вовнутрь поток, к пробоине прижимали тюки и мешки. Сменяющие друг друга команды непрерывно отчерпывали воду, отвоевывая “Зоркого” у моря.

А впереди был неизвестный скалистый берег.

Сколько кораблей разбивалось так у самых берегов, когда надежда спастись, казалось, была такой близкой?

Руководствуясь только чутьем, тем необъяснимым чувством моря, которым славились Морские Корабелы во всех Землях, Капитан умудрился пристать к берегу.

«Зоркий» ткнулся носом в песок и окончательно лег набок. Паруса его повисли, словно спущенные флаги.

* * *

Утром, как рассвело, стала видна крохотная бухта, куда добрался раненый «Зоркий».

Справа были скалы и слева были скалы.

Поверни Капитан штурвал чуть в сторону, – и корабль бы вдребезги разлетелся о каменные лбы.

Над бухтой, за узкой галечной полосой земля резко взмывала ввысь, и на горном склоне стеной стоял лес. Зеленый, влажный, пахучий…

На берегу запылал костер.

Кок кормил команду супом. Он умудрился сварить его из тех самых кореньев, что вчера вечером чистили данюшки.

А всем казалось, что не вчера вечером, а вечность назад.

Помогая откачивать воду в трюме, Учитель Лабео в суматохе уронил очки. Они покривились, и одно стекло разбилось.

Сейчас Учитель в перекошенных очках, съежившись, сидел у костра и печально смотрел в огонь. Один глаз за стеклом казался маленьким, а второй – без линзы – неожиданно большим. Усы смешно топорщились, а знаменитый красный воротничок зеленого костюма, стал совсем черным.

Данюшки принесли Учителю Лабео миску с дымящимся супом.

Горестно вздыхая, он принялся за еду.

– Не расстраивайтесь, господин Лабео! – сказал ему Капитан. Он тоже держал в руках миску с супом и жадно его уплетал. – Это еще не самое страшное в жизни.

– Я должен был догадаться… – уныло сказал Учитель Лабео, гоняя ложкой кусочек копченого сала. – Я ведь подозревал. Я знал, что должен быть какой-то подвох! Слишком хорошая карта, слишком! Так не бывает!

– Да, хитро придумано! – согласился Капитан. – Видимо, им нет нужды скрывать путь к своей земле, так как подводная гряда надежно защищает их. Лучше любых уловок. Это очень странные скалы – обычно хоть одна-две верхушки высовываются над водой, да и буруны напоминают об опасности. А тут здрасьте-пожалуйста, они находятся именно на такой глубине, что кораблю прямая гибель, а заметишь не сразу. Если бы не зоркость вашего мальца, мы бы так легко не отделались. А если бы он догадался сказать об этом пораньше, то было бы еще лучше.

Шустрик покраснел.

– Не огорчайся! – хлопнул его по спине Капитан. – Главное – мы все живы. А «Зоркий», пусть с пробоиной, но на берегу. Было бы куда печальней, если бы сидели сейчас в открытом море на подводной скале.

– А как же они сами выбрались с такими громадными кораблями? – спросил Полосатик.

– Скорее всего, где-то есть проходы. Но их надо знать. Наверное, не одно разбитое судно было ценой за такое знание, – сказал Капитан. – Да и корабли у них плоскодонные.

– Какие? – удивились данюшки.

– С плоским дном. У “Зоркого”, как у всех кораблей Морских Корабелов, днище округлое и есть киль – что-то вроде брюшного плавника акулы. Он придает кораблю остойчивость и способность держать строго заданный курс. А корабли из этих земель больше напоминают плоты с парусами. Поэтому и сидят они в воде не так глубоко. Значит, перебраться через мели им проще, – объяснил Капитан. – Но теперь встает другой вопрос. Мы будем латать “Зоркого”. А что будете делать вы?

– Пойдем по берегу! – сказал Главный Конюх.

– Бесполезно, не пройдете. Здесь не берег, а месиво из камней и кустов, – покачал головой Капитан. – Да и неизвестно, долго ли вам придется идти. Где точно находится эта страна?

– У меня есть кое-какие соображения… – сказал Учитель Лабео, отставляя миску. – Разрешите, я изложу.

– Подождите, господин Лабео! – попросили данюшки. – Мы Вам запасные очки принесем!

– Да, сбегайте ребята! – кивнул Капитан. – И что-нибудь потеплее захватите в каюте, не нравится мне белый нос вашего Учителя. Болеть сейчас нельзя!

Данюшки забрались на скособоченный корабль и, где ползком, где подтягиваясь на руках, добрались до каюты Учителя Лабео. Там, в перевернутом сундуке, они нашли запасные очки, с лежанки сняли пушистый клетчатый плед. А Затычка торжествующе вытянул из ящика вздыбившегося стола любимую указку Учителя.

Данюшки рассмеялись, когда заметили ее.

Указка, такая важная особа в классе, в перевернутой каюте казалась жалкой, нелепой вещью. И зачем Учитель Лабео взял ее с собой?

Они выбрались наружу и увидели интересную картину: чтобы согреться и прогнать подбирающуюся простуду, Капитан заставил Учителя Лабео бегать вокруг костра. И сам, для подбодрения, бегал вместе с ним.

Крепко сбитый, широкоплечий, пузатый Капитан бежал своеобразно, тяжело переваливаясь с боку на бок. Как оживший бочонок.

Но длинный, худой Учитель Лабео бегал еще интереснее, на каждом шаге подскакивая вверх, и высоко поднимая колени. Как подпрыгивающая жердь.

Когда данюшки подошли к костру, запыхавшийся Учитель с облегчением бросил упражнения, надел очки и закутался в плед. Капитан, улыбаясь в кулак, тоже остановился.

Теперь нос господина Лабео стал нормального цвета. Подняв с земли палочку, Учитель приготовился чертить.

И тут Затычка жестом фокусника вытащил из-за спины указку. Учитель Лабео обрадовано схватил любимую вещь и взмахнул ей. Прямо как в классе.

… Постепенно на песке рождалась большая карта.

Моряки и акватиканцы в почтительном молчании смотрели, как указка Учителя ведет линии, превращающиеся в горы, реки, моря, острова…

Такой подробной карты никто из них еще не видел.

– Откуда вы это все знаете?! – с огромным уважением спросил Учителя Лабео Капитан. – Даже у нас, Морских Корабелов, нет настолько полной карты Ближних и Дальних Земель. А ведь мы кормимся тем, что плаваем туда, куда кроме нас никто попасть не может. Да такая карта нужна нам, как воздух!

– Я давно составлял ее! – довольно сказал Учитель Лабео. – Я знаю, что такая карта нужна. К сожалению, точных и правдивых карт Земель крайне мало. Мало описаний и дневников путешествующих. Кроме этого, и те, и другие изобилуют неточностями, а часто откровенно сочиняют небылицы. Эта карта тоже неточна. Но она, все-таки, поточнее других. Я собрал все карты и все описания Дальних Земель и Морей, какие удалось. И на основании этих сведений сделал карту, стремясь заносить в нее только то, что одинаково упоминается несколькими источниками. А в нашем путешествии я проверял ее и, надо признать, заново начертил линию побережья во многих местах… Что же у меня получилось: вот место, где находится наша бухта.

Учитель показал указкой на маленький белый камешек.

– Этот камешек, простите мою вольность, наш «Зоркий». Как мы убедились на горьком опыте, значительный участок моря огражден непроходимой стеной подводных скал. Видимо, скалы – продолжение этих горных цепей.

Господин Лабео махнул указкой в сторону нависающей над бухтой горы.

– Так вот, по многим причинам я могу предположить, что за этими вершинами и находится та самая земля, где водятся птеригоплихты. Видимо, это достаточно замкнутое место, с суши огороженное горами, и с моря тоже огороженное горами, только подводными. Я согласен с Капитаном, что корабли посольства куда больше нашего “Зоркого” приспособлены штурмовать подводные преграды. Помимо плоского дна, они еще и разделены на части водонепроницаемыми переборками. Если бы судно получило пробоину, то вода затопила бы не весь корабль, а только небольшой промежуток между переборками. Что, согласитесь, значительно легче нашей аварии. Поэтому, имея такие суда, они могут спокойно плавать за свой заградительный рубеж, а любой чужой корабль, не подозревая об опасности, гибнет на подводных скалах.

– Но что же вы предлагаете? – не удержался, и спросил Главный Конюх.

– Я предлагаю, пока команда чинит корабль, совершить переход через горы. Так мы наиболее быстро попадем в нужную нам страну.

– Надо подумать… – сказал Главный Конюх. – Ваши доводы, господин Лабео, кажутся мне убедительными, но надо все взвесить.

– Для начала, всем нам надо выспаться! – посоветовал Капитан. – И решить на свежую голову. А я прошу вашего разрешения, господин Лабео, скопировать эту карту.

– Что вы, что вы! – замахал руками Учитель Лабео. – У меня есть прекрасная копия на бумаге! Мы с Полосатиком специально делали ее для вас. Просто события опередили наши планы. Возьмите, это подарок Акватики Морским Корабелам!

Ночью друзьям приснился мечущийся в стойле Малыш.

Глава четвертая

А данюшек опять не собирались брать!

– Да что они там, совсем с ума посходили! – орал на всю бухту Затычка, гневно швыряя в воду камешки. – Из конюшни выставили, на совет не пустили, на корабль не взяли! Как нарочно! Я теперь прятаться не буду! Хватит! Или пусть берут, или пусть за ногу к кораблю приковывают! Сколько можно всех убеждать, что мы не маленькие?!!

Вопли ли Затычки сыграли свою роль, или Главный Конюх понял, что и вправду придется приковывать данюшек к мачте, а, может, Учитель Лабео его переубедил, – но друзей взяли и, наравне со всеми, выделили часть груза.

Морские Корабелы остались чинить корабль, а путешественники отправились штурмовать горы.

Только месяц был в распоряжении акватиканцев. Месяц их мог ждать «Зоркий», а потом ему надо было уходить обратно к родным Гаваням, чтобы успеть до штормового сезона.

* * *

Тугая зеленая стена на склоне на мгновение раздвинулась, впустила в свою чащу отряд, и сомкнулась опять.

Как же трудно было подниматься!

Каждый шаг давался с боем – деревья, кусты, лианы переплелись между собой и были почти непроходимы.

Дорогу приходилось прорубать ножами и топориками. Через час лезвия тупились, словно ими рубили бревна месяц без перерыва.

Данюшки вновь и вновь точили их и отдавали рубщикам.

Ни ветерка, ни дуновения… Удушливый влажный запах шел от толстого слоя листвы на земле. Страшно хотелось глотнуть свежего воздуха, выбраться на чистое место, увидеть небо.

Горы были не такими уж высокими, куда ниже Неприступного Кряжа на севере Союза Королевств, но подниматься по ним было тяжко!

* * *

Их мучения не пропали даром. Путешественники добрались до вершины перевала и смогли заглянуть по ту сторону гор.

Учитель Лабео оказался прав: перед ними лежала обширная зеленая долина, закрытая со всех сторон горами. И там жили люди.

Сил у всех сразу прибавилось.

Сверху были видны пышные рощи, ухоженные поля, широкие дороги, крупные и мелкие селения. Большая река петляла по долине и впадала в изрезанное бухточками море.

А там, где она выносила свои воды на морские просторы, раскинулся город, столица незнакомой страны. Издалека он напоминал россыпь плетеных, покрытых невысокими крышками, коробочек, брошенных на траву. Шесть золотых черточек горело на башнях, торчащих над плоскими крышами.

Начался спуск.

Путешественники пробились сквозь плотный лес на склоне и очутились в стране, где должны были водиться птеригоплихты.

Отряд остановился на опушке и стал приводить себя в порядок. Ведь неважно, что корабль потерпел крушение, и что они пешком перешли через горы, без дорог и тропинок.

Они – посольство Акватики, и выглядеть должны соответственно.

Учитель Лабео полировал тряпочкой свои очки и бормотал:

– Что-то мне это место напоминает… Великий Торакатум, неужели?…

Но что неужели, он так и не сказал.

Данюшкам эта остановка показалась совершенно лишней.

Ну не глупо ли принаряжаться в лесу? Наоборот, пыль и грязь сказу скажут жителям этой страны, что акватиканцы проделали далекий путь. И их сразу зауважают.

Но Главный Конюх и все остальные, почему-то, так не считали…

* * *

Им недолго пришлось идти незамеченными.

Странные, ярко разукрашенные люди с копьями наперевес окружили акватиканцев. Они восседали на скакунах, очень похожих на панаков. Только чернополосых.

Люди были почти раздетыми – лишь коротенькие, узкие юбки окутывали их бедра, остальную одежду заменяла яркая краска.

У одного воина по телу чередовались широкие белые и черные полосы – он был до смешного похож на бабушкин вязаный чулок. У другого все тело было черным, только одна нога покрыта причудливыми белыми пятнами. У третьего по желтому фону змеились коричневые линии. Пятый, шестой, седьмой, восьмой… Узоры и раскраска не повторялись.

Воины сурово смотрели на чужаков. Безо всякого намека на дружелюбие.

– Ой, что-то мне кажется, нам совсем не обрадовались! – шепнул друзьям Затычка. – Смотрят так, будто мы у них в долг взяли и не возвращаем.

Вперед медленно выступил Учитель Лабео.

Он раскрыл ладони, показывая, что в них нет оружия, и четко произнес:

– Мы пришли к вам с миром! Мы прибыли издалека! – он показал на горы.

– Мы долго плыли по морю. – Учитель изобразил волны. – Мы должны попасть к вашему правителю!

Люди молчали, и на лицах их ничего не отражалось.

Учитель Лабео достал грамоту Короля и торжественно ее развернул.

Грамота, похоже, немного подняла акватиканцев в глазах воинов: видно здесь писать умели немногие, поэтому люди с бумагой были в почете.

Не отводя копья, один из воинов медленно отъехал назад, и ощетинившийся строй тут же сомкнулся. Воин направил полосатого панака к ближайшему селению.

– Гляди, какие у них скакуны! – шепнул Шустрик Полосатику. – Прямо, как наши! Только не черные и голубые, а серые и зеленые. В черную полоску. И глаза не синие, а красные у серых и желтые у зеленых! Наверное, эти такие же драчливые – вон, у каждого щитки на глазах.

– Нет, наши панаки красивее! – не согласился Полосатик. – У них и плавники побольше, и корпус не такой рыхлый!

– Всякая лягушка считает свое болото озером! – насмешливо сказал им один из конюхов. – Но нам-то не легче, что они на панаках гарцуют, а не на чем другом!

Полосатый воин грозно нахмурился и приблизил жало копья к ним вплотную.

“Надо помалкивать” – поняли намек данюшки и замолчали.

Шустрик, от нечего делать, стал рассматривать копье, покачивающееся у него перед носом.

Наконечник был сделан в форме широкого лаврового листа. По центру шел желобок кровостока. На древко наконечник насадили с помощью трубки, закрепленной штырьками. Чуть пониже окончания трубки копье было украшено пышным султаном из лент ярко-красного и огненно-желтого цветов. Красивое оружие.

– Ты так смотришь, словно прикидываешь, удобно ли будет тебе на нем трепыхаться! – не разжимая губ, еле слышно пробормотал Затычка.

Переминаться под прицелом копий было неприятно. И глупо. Раскрашенные люди вреда им не причиняли, но и делать ничего не давали, – чуть кто-то пытался сказать слово или шагнуть, как копья угрожающе шевелились.

На счастье путешественников, наконец, вернулся воин. Вместе с ним подкатилась открытая повозка, на каких удобно возить сено. Но громадные колеса были покрыты красным лаком, – видно не только сено на ней ездило. Повозку тянули перевертыши. Словно данюшки никуда и не уезжали из Союза Королевств.

Воин показал копьем на повозку.

Акватиканцы сложили в нее вещи, сели сами. Воины окружили повозку, и процессия медленно поволоклась к селению.

– Что-то не похожи мы на послов… – подмигивая друзьям, сказал в спину Учителя Лабео Затычка. – Нас учили, что когда в страну прибывает посольство, его встречают с цветами и флагами, дарят подарки, селят в лучшем доме, носятся с ним, как с тухлым яйцом. А вот таким образом в город ввозят преступников…

– Мы для них чужаки, а значит, очень опасные люди, – отозвался Учитель Лабео. – В этом нет ничего страшного. Тем более, мы не прибыли торжественно на корабле с развернутыми флагами и гербами, а вышли из леса, как кучка бродяг. Нам пока не верят.

– И куда нас везут? – спросил Полосатик. – Может быть, до первой ямы? Где мы и просидим в плену до скончания века.

– Может быть… – не стал отрицать Учитель Лабео. – Но пока, мне кажется, что до ямы нам далеко. Вряд ли мы бы ехали в тюрьму с такими удобствами. Скорее всего, нас везут к какому-нибудь облеченному властью человеку, чтобы он решил, что с нами делать. Так что это-то как раз нормально, что нам особо не радуются. Скажите лучше, вам ничего не кажется необычным?

– Да все кажется! – удивились данюшки. – Люди разрисованные, жарко, растения незнакомые…

– Да нет, вы меня не поняли, – покачал головой Учитель Лабео. – Нет ничего удивительного, что в далекой стране встречаются разные диковинки. А вот то, что мы проплыли чуть ли не полмира, и встретили наших панаков и перевертышей, разве не странно?

– А, правда! – удивился Полосатик. – Ведь ни панаков, ни перевертышей вокруг Союза Королевств нет?

– То-то и оно! – подтвердил Учитель Лабео. – А посмотрите вокруг! Видите вон рощицу? А ведь там растет не что-нибудь, а кабомбы. Наши священные кабомбы! Те, что посажены у Пещер Великого Торакатума! Ребята мои, мы попали с вами не куда-нибудь, а прямиком в Место, Где Всегда Тепло! То есть в страну, откуда наши предки несчетное количество лет назад пришли в долину Мерона!

Вот это да! Данюшки даже не поняли сначала слова Учителя.

Они не очень верили в Место, Где Всегда Тепло и оно представлялось им чем-то неземным. А тут, пожалуйста, – едут по нему, ножки свесив, можно деревья руками потрогать, камни на дороге.

Все хоть и не очень обычное, но вполне реальное. А как представишь, что много-много сотен лет назад твой тысячу раз прадедушка жил здесь, а потом ушел на север искать лучшей доли – и жутковато, почему-то, становится… Все равно, что живым увидеть Великого Торакатума.

– Так получается, мы на историческую родину вернулись? – возмутился Затычка. – Ничего себе нас родственники встречают!

– А ведь, правда, родственники! – неожиданно засмеялся Учитель Лабео. – Скажи мне, многоуважаемый Затычка из рода Розовых Данио, тебе этот человек ни кого не напоминает?

Вдоль обочины дороги шел, неся корзину на голове, человек. Обычный человек той страны. Одна нога у него была выкрашена в синий цвет, другая в розовый. А тело до пояса в желтый.

Все посольство, с интересом слушавшее их разговор, как по команде уставилось на желтую курточку Затычка, розовую и синюю штанины.

– Как тесен мир! – вздохнул Затычка. – На краю Земли встретить тысячеюродного дядюшку. Польщен, польщен!..

* * *

Пока их везли куда-то в неизвестность, Шустрик шею растянул, пытаясь высмотреть птеригоплихта. Но ни одного не было.

Страшная мысль закралась ему в голову: а что, если сородичи Малыша водятся не здесь? Ведь должен был бы хоть один попасться. И панаков, и перевертышей они видели. Где же птеригоплихты?

Но тут они подъехали к большой деревне или небольшому городку, – с какой стороны посмотреть. Не доезжая до домов, воины свернули, и направили повозку к отдельно стоящей усадьбе.

Там акватиканцев высадили в центре мощеного камнями двора и опять воины окружили их кольцом копий.

Таких домиков данюшки раньше не видели. В отличие от узких, двух и трехэтажных домов Акватики с высокими черепичными крышами, этот был широким и приземистым. Квадратные деревянные балки каркаса поддерживали плетеные стены. Почти плоская соломенная крыша далеко выдавалась со всех сторон, образуя возле стен что-то вроде навеса. По краю ее поддерживали столбики, установленные вдоль помоста – получилась изящная, прикрывающая от дождя галерея.

Вокруг домика пышно цвели зеленые кусты.

– Это легендарный эхинодорус! – шепотом пояснил Учитель Лабео. – Но, почему же, они молчат? По идее, наши языки, хоть и должны отличаться, как двоюродные братья, но ведь дедушка-то у них общий!

– Чей дедушка? – прослушал пояснение Затычка.

– Тс-с! – предупреждающе поднял палец к губам Учитель.

Раздвинулись в стороны плетеные двери и на галерею вышли два человека.

Первый был толстый и лоснящийся. Вместо раскраски, как у воинов, пленивших акватиканцев, у него по коже змеились узоры разноцветной татуировки.

Наверное, это был солидный и уважаемый человек: его блестящая юбка мела подолом пол. На лысой голове толстяка была надета смешная шапочка, – ни дать, ни взять рыбий хвостик. Человек важно обмахивал себя расписным веером.

Второй был значительно худее, без шапочки и веера, но юбка у него была тоже длинная. Он держал в руке забавный бумажный зонтик, а на поясе болтался широкий рупор.

Человек с веером встал у перил и тоненьким голосом сказал:

– Тимео данаос эт дона фэрэнтес!

Человек с зонтиком снял с пояса рупор и крикнул в него:

– Почто приперлися?

* * *

Если бы не копья, находящиеся в опасной близости, данюшки бы упали на землю от смеха. Вот так двоюродный брат их языка! Да так даже иностранцы не говорят!

Но Учитель Лабео, собранный и очень серьезный, вышел вперед и сказал:

– Мы – посольство Великой Акватики! Наш Король послал нас к вашему Правителю с важным и ответственным поручением. Вот наши верительные грамоты! К сожалению, наш корабль не смог миновать подводные скалы, и мы лишены возможности предстать перед вами со всей подобающей пышностью.

– А почему он назвал Акватику великой? – шепотом спросил Затычка у Полосатика. – Она же не такая и большая!

– Так положено! – шепнул в ответ Полосатик.

Один из воинов выдернул из рук Учителя Лабео грамоты и отнес их толстяку с веером. Тот внимательно стал их изучать, держа вверх ногами.

“Вот так грамотей!” – приуныли акватиканцы.

Толстяк с веером, осмотрев грамоты, передал их человеку с зонтиком.

Человек с зонтиком перевернул бумаги правильно и внимательно пробежал глазами.

Толстяк вздохнул веером:

– Инцидит ин сциплям, кви вульт витарэ харибдим!

– Однакося, придется обождать! Покумекать надо! – крикнул в рупор тощий.

– Дикси! – повернулся, чтобы уйти толстяк.

– Завтрева решим! – взмахнул зонтиком тощий.

* * *

Всю ночь во дворе бухали громадные барабаны.

При свете костров высокий седой воин выбивал похожей на дубинку колотушкой тревожный ритм.

На рассвете донесся ответный рокот.

* * *

– Экс ви термини! – сообщил им утром толстяк.

– Велено вас в столицу притартать! – приставив к уху Главного Конюха рупор, проорал тощий. – Собирайте манатки!

Теперь процессия приобрела другой вид.

Впереди поставили носилки с балдахином для толстого и тощего. Их должны были нести восемь воинов.

За ними три повозки везли акватиканцев. Со всех сторон они опять были окружены копьеносцами на панаках, больше похожими на конвой, чем на почетное сопровождение.

Ради важного путешествия толстяк принарядился: за пояс его новой юбки был заткнут лезвием вверх длинный, чуть изогнутый меч в ножнах, обтянутых акульей кожей.

Тощий не отстал и за его поясом красовался странный кинжал с волнистым, сильно расширяющимся к основанию лезвием. Навершие изогнутой рукояти кинжала изображало змеиную голову.

В отличие от толстяка, чей меч гордо красовался на пузе, человек с зонтиком постарался сделать оружие незаметным, спрятав в складках одежды.

Перед тем, как убрать кинжал в деревянные ножны, тощий, держа его за рукоятку клинком вниз, толкнул лезвие пальцем, и оно закрутилось вокруг своей оси. Вот это да! Такого данюшки еще не видели!

Оружием воинов, помимо копий и небольших круглых щитов, были страшные ятаганы с изогнутыми полумесяцем клинками. Заточены эти лезвия были не по внешней стороне, как у нормальных сабель, а по внутренней.

– Не делегация, а выставка оружия! – буркнул Затычка.

Данюшки пристроились на повозке рядом Учителем Лабео.

– А у нас и оружия почти нет! У Главного Конюха – меч, у остальных короткие кинжалы. А вы, господин Лабео, даже ножа не взяли! – обвиняюще прошипел Затычка.

– Взял! – усмехнулся Учитель Лабео. – Карандаши точить! Ребята, мы же не воевать собрались! Даже если бы мы в каждую руку взяли по мечу, а в зубы по ножу, сильнее – мы бы не стали! В чужую страну мы пришли с миром. А если с нами захотят расправиться, то никакие мечи не помогут, потому что для прямого боя нас слишком мало. Наше оружие, как всегда, голова!

– Нет, но вы видели его кинжал?! – не унимался Затычка. – Почему он такой странный?!

– Это вам надо было спрашивать вашего друга Забияку, он аж трясется, когда видит новую железку. Но странность кинжала, как раз, не загадка. Волнистое лезвие имеет много преимуществ. Если оно встретит препятствие на своем пути, то не застрянет, а обогнет его и воткнется рядом. Во-вторых, если противник будет двигаться во время нанесения удара, то таким лезвием получается несколько порезов. Здесь жарко и влажно, значит, даже царапины быстро загнивают. И заживают тяжело. Да и рана от такого клинка широкая. А вращающаяся рукоятка делает это оружие очень непредсказуемым. Так что держитесь от этого человека подальше!

Последние слова данюшки постарались пропустить мимо ушей.

Но рассказ учителя их очень заинтересовал – да и будет чем похвастаться Забияке по возвращении – и они решили продолжить интересную тему.

– А почему у воинов не прямые мечи, как у наших Меченосцев, а какие-то изогнутые?

– Потому что им так больше нравится! – отрезал господин Лабео, заметивший перегляды данюшек на его словах о том, что надо держаться подальше от человека с зонтиком.

Но потом смягчился и продолжил объяснять.

– Это не какие-то изогнутые мечи, а самые настоящие ятаганы. Они довольно известны на юге и юго-востоке. Многие воины, имеющие ятаганы, считают, что удобней оружия нет. В обороне его используют и как щит, а при ударе ятаганом можно нанести сразу две раны. Острием и ближней к рукояти частью лезвия. Как серпом. Так что возле них тоже не шныряйте! Мальчики, я серьезно говорю, это ведь не игрушки!!!

Наконец, все устроились.

Толстый раскрыл веер:

– Мали принципии – малюс финис, – возвестил он.

Тощий перевел это так:

– Трогаемси помаленьку!

Начался путь в загадочную столицу.

* * *

Учитель Лабео точно по родному краю ехал.

– Смотрите валиснерия! – радовался он, увидев рощицу травы-переростка.

– А вот нимфея – показывал на раскидистые кусты с большими листьями. – Прямо, как в сказке! Ох, глазам не верю! Криптокорина!!!

Данюшек интересовали совсем другие вещи.

– А почему толстый с веером не расстается?

Сегодня эстафету вопросов от Затычки перенял Полосатик.

– Ребята! Дайте мне спокойно порадоваться жизни! – взмолился Учитель Лабео. – Я и представить не мог, что увижу живую криптокорину!

– Ну, зелень, она же зелень и есть! – удивились данюшки. – Чего ей радоваться?

– А ну вас! – махнул рукой господин Лабео. – Давайте условимся: полчаса вы меня не трогаете, а потом я расскажу вам, почему у толстого веер.

Полчаса данюшки честно ехали молча, выполняя уговор. Но как только положенное время истекло, они накинулись на Учителя с вопросами.

– А почему они в юбках?

– А зачем тощему зонтик?

– А как общаются между собой неразговорчивые воины?

– А кто человек с веером?

– А почему толстяк говорит совсем непонятно?

– А когда, наконец, станет ясно, живет ли в этой стране подруга для Малыша и почему бы сразу не спросить об этом тощего, раз уж он более-менее понятно говорит?

– Сдаюсь! Пощадите! – взмолился Учитель Лабео. – Вы, я вижу, решили не скучать до самой столицы! Мне только интересно, почему же дома на уроках я в вас такой любознательности не замечал? Своими вопросами вы способны поставить в тупик даже жрецов Храма Четырех Солнц! Ну, ладно, начнем с простого.

Юбка гораздо более древняя одежда, чем штаны. Значительно проще соткать кусок ткани и обернуть его вокруг бедер, чем кроить штанины, сшивать их. Это долго и дорого. Поэтому ничего удивительного, что юбки здесь носят все. В жарком климате это очень удобно.

А длина юбки, скорее всего, определяет статус человека, его важность в здешнем обществе. Поэтому у наших “друзей” толстого и тощего юбки до полу, а у воинов только до колена. А у крестьян на полях еле-еле бедра прикрывают. Это уже и не юбки, а больше набедренные повязки.

Веер и зонтик – это атрибуты власти. Как и длина юбки. Когда вещь не нужна, а носится лишь для красоты, она неизбежно становится символом чего-то.

По шапочке толстого господина я могу судить, что он является каким-то чиновником, скорее всего, отвечающим за эту деревню.

– Как же он может за нее отвечать, если он говорит непонятно? Что-то непохоже, что подданные его понимают, – удивился Полосатик.

– А вот здесь на первый план выступает наш “друг” тощий, господин с бумажным зонтиком. Он является кем-то вроде толмача. И боюсь, на самом деле, главный именно он.

– Почему? – в унисон удивились данюшки. – Он же толстому в рот смотрит!

– Смотрит-то, смотрит, но… – усмехнулся Учитель Лабео. – Видите ли, господин с веером говорит на очень древнем, почти мертвом языке…

– Как, мертвом? – не понял Шустрик.

– То есть, нет народа, который говорил бы на нем. Он не живой. На нем не общаются люди, когда просто разговаривают друг с другом, делятся новостями, радуются или огорчаются. Наверное, только небольшая кучка тех, у кого на голове рыбий хвостик, а в руках веер, пользуются им. А тощий господин переводит его нам. И переводит, зачастую, по своему разумению.

– А как вы догадались? – прищурился Затычка. – Вы ведь языка толстого не знаете?

– А сам подумай! – сказал Учитель.

Затычка растерянно пожал плечами.

– Вспомните первые слова, которыми нас встретили. Тот, что с веером, сказал целую фразу, очень ритмичную и торжественную. А тот, что с зонтиком, ограничился двумя словами. “Зачем пришли?” – спросил он, если перевести на наше наречие. Но ведь незнакомцев так не встречают… Обычно, в первую очередь, спрашивают: “Кто вы?”

– Эх, знать бы, что толстый сказал! – вздохнул Полосатик.

– А я знаю… – спокойно сказал Учитель Лабео.

– Ну, вы же сами сказали! – возмутился Затычка.

– Нет, милый, это ты сказал, что я не знаю языка толстого господина с зонтиком! – засмеялся Учитель Лабео. – А я знаю!

… Только в путешествии данюшки поняли, какой же интересный человек Учитель Лабео.

Оказывается, он знает столько, сколько не знает, наверное, даже полгорода, собранных вместе! А ведь они столько прожили в Акватике рядом с ним, и даже не подозревали!

А сколько таких же людей, которых больше внутри, чем снаружи, наверное, живет в Городе?! А как узнать, какие они на самом деле, ведь с каждым в путешествие не попадешь?!

Даже голова трещит, когда думаешь об этом…

– Для толстого язык, на котором он говорит, – продолжил Учитель Лабео, – такой же чужой, как и для нас. Я тоже знаю многие фразы из него, особенно, пословицы и поговорки. И, похоже, толстяк знает ничуть не больше меня. Первый раз он сказал: “Бойтесь данайцев, дары приносящих!”

– Но мы-то акватиканцы? – удивились данюшки. – А не данайцы. И никаких даров еще не приносили.

– Это пословица, возникшая в незапамятные времена, когда этот язык был еще живым и ей сопутствует своя история, – терпеливо объяснил Учитель Лабео. – Другими словами можно сказать, не принимайте даров, оставленных врагами. Ну, или в нашем случае, не доверяйте чужим.

– А потом, что он сказал? – спросил Полосатик.

– А потом он сказал – “Кто хочет избегнуть Сциллы, попадет к Харибде!” То есть, когда мы потерпели кораблекрушение, наши неприятности на этом не закончились.

– А тощий совсем по-другому перевел! – возмутился Шустрик.

– Да. И, значит, главный здесь он, – подтвердил Учитель Лабео. – Поэтому, будьте настороже, а рты держите на замке. Люди с коварными кинжалами способны на крайне неожиданные действия. Хотя это совсем не говорит о том, что имеющие прямые клинки сплошь честны и благородны!

– А воины здесь совсем молчат… – удивленно сказал Шустрик. – Они, наверное, немые.

– Да нет, – улыбнулся Учитель. – Они говорят не хуже тощего. Просто им запрещено говорить с остальными людьми, а уж с чужаками – особенно. А друг друга они понимают без слов.

– Но мы ведь до сих пор не знаем, есть ли здесь птеригоплихты? – напомнил Полосатик. – Почему бы, не спросить тощего?

Вот тут Учитель не на шутку перепугался:

– Даже не думайте об этом! – замахал он руками. – Упаси вас Великий Торакатум громко сболтнуть это слово!

– Почему? – несказанно удивились данюшки.

– Ребята, есть неписаные законы! – зашептал Учитель Лабео. – Наш Малыш отсюда – я готов голову на отсечение дать. Если мы не встретили его сородичей, то это неспроста. И лучше спросить об этом самого Правителя этой страны. Если мы начнем интересоваться у каждого встречного-поперечного, то беды не оберешься! Вред может получиться непоправимый! И уж тем более нельзя говорит об интересующем нас вопросе тощему, – кто знает, как он использует это знание?

Привлеченный заговорщицким шепотом Учителя, один из воинов подъехал поближе.

– И поэтому Священные Кабомбы посажены нашими предками у входа в Пещеры Великого Торакатума! – закончил фразу Учитель Лабео.

Данюшки чуть не прыснули. Ай, да Учитель Лабео. Вот так заговорщик!

Но все равно, шепот Учителя Лабео не остался незамеченным. И на первой же остановке тощий, подобрав юбки и обходя лужи, подошел к их повозке.

– Покорнейше просю к нам! – изобразив на лице сладкую улыбочку, пропел он. – Это великая честь для чужеземца ехати с господином наместником!

За его спиной воин скорчил свирепую гримасу и сжал рукоять ятагана.

Пришлось господину Лабео садиться в носилки тощего и толстого. Радости такое соседство Учителю не прибавило, воинам, несущим носилки, тем более.

Данюшки, была бы их воля, плечом бы повозку подталкивали, лишь бы доехать побыстрее.

Уже не удивляли ни диковинные селения по сторонам, ни небывалые растения, ни раскрашенные во все цвета радуги люди…

Ведь время неумолимо шло, а о подруге для Малыша пока ни слуху, ни духу не было.

Глава пятая

Ну, наконец-то! Акватиканцы попали в долгожданную столицу Места, Где Всегда Тепло.

Воины из деревни сдали посольство с рук на руки городским властям.

Их поселили в длинном, одноэтажном доме в центральной части города, неподалеку от дворца и громадного, обнесенного каменной стеной сада.

Столица стояла там, где большая река впадала в залив. На воде гордо покачивались те самые удивительные корабли, а множество мелких лодок и лодченочек сновало туда сюда, перевозя товары, ловя рыбу и катая горожан.

Множество домов, и сам дворец, стояли на границе воды и суши, и были приподняты над землей на сваях.

Они были точно такими же, как усадьба наместника деревни: между деревянных балок закреплены плетеные стены. Только нарядные крыши, с длинными резными деталями по углам, отличались от сельских. К некоторым крышам были подвешены колокольчики, мелодично звенящие от налетающего с моря ветерка.

В столице, оказывается, был не один Правитель, а целых шесть. Шесть жрецов. Это были такие же уважаемые люди, как и толстяк с веером. То есть при каждом был толмач, но уже не с бумажным, а с шелковым зонтиком.

Кроме них в столице обреталась целая армия жрецов-чиновников. Они занимались делом, без которого страна бы неминуемого погибла. Плодили горы бумаг и издавали указы, как правильно расти траве, пастись перевертышам и светить солнцу. И были страшно загружены работой.

* * *

Просто так попасть к Шести было нельзя даже посольству далекого Города.

Сначала их должен был принять жрец-чиновник с желтым веером, в синей шапочке.

Затем жрец-чиновник с синим веером, в розовой шапочке.

Затем жрец-чиновник с розовым веером, в зеленой шапочке.

Затем жрец-чиновник с зеленым веером, в лиловой шапочке.

И только после этого жрец-чиновник с лиловым веером в красной шапочке назначал день, когда посольство встретится с Шестью.

* * *

Данюшки совсем не собирались сидеть и покорно ждать, пока все эти разноцветные шапочки и веера соизволят допустить делегацию к Шестерым.

Особенно после того, как вместе с делегацией побывали на приеме. Один раз. У жреца-чиновника с желтым веером, в синей шапочке.

С утра пораньше, только солнце встало, за акватиканцами пришли воины и отвели в канцелярию первого жреца-чиновника, который должен был их принять.

Делегация чинно расселась по лавкам вдоль стен, окружающих внутренний дворик канцелярии.

В центре дворика был небольшой пруд, в котором лениво плавали разноцветные рыбки “кои”, желтые, синие, сиреневые, красные. А на его краю росло деревце, увешанное зелеными плодами.

Миновал час, миновал другой. Ничего не происходило.

В дворике появлялись люди с веерами и тоже занимали лавочки. Но для них двери изредка открывались. Оставляя свои мечи на специальных деревянных подставочках, они исчезали в недрах канцелярии. (Люди с зонтиками кинжалы оставляли при себе).

Про акватиканцев все словно позабыли.

Единственным, скрасившим ожидание, было следующее событие:

Из-за двери вынырнуло два толстяка, на веере одного были нарисованы птички, у другого бабочки.

– Нихиль пробат, кви нимиум пробат! – низко поклонившись владельцу бабочек, провозгласил обладатель птичек.

За спиной его тощий перевел:

– А, нукася, подойди-ка сюда! За твои хулу на моих людишек, я те рыло начищу!

(“Ничего не доказывает тот, кто доказывает слишком много!” – шепнул Учитель Лабео.)

– Ниль воленти диффициле эст! – поклонился в ответ владелец бабочек.

– Однакося, сопли подотри! – сообщил в рупор его толмач.

(“Ничего нет трудного, если есть желание!” – так же шепотом перевел Учитель Лабео.)

Толстяки положили свои веера и сняли с подставок мечи. Высвободив их из ножен, вышли на середину дворика.

Зрители начали гудеть на одной ноте.

Подняв мечи, противники замерли друг напротив друга.

Наверное, на полчаса…

Затем обладатель птичек нанес широкий режущий удар. Владелец бабочек ловко увернулся.

Они опять замерли.

Еще на полчаса.

Затем владелец бабочек, в свою очередь, сделал шаг, одновременно опуская воздетый меч. Его противник легко ушел с линии удара.

И опять минут десять толстяки стояли, упершись взглядами в пол.

Поклонились друг другу, и пошли к лавочкам, где оставили веера и ножны.

Какой-то зритель негромко сказал:

– Нон ликвет!

(“Не ясно!” – опять шепнул Учитель Лабео.)

Один из толстяков, видимо, обиделся на эти слова. Потому что он побагровел, резко развернулся и, подойдя к деревцу, сорвал один из плодов. Затем сунул его в рот своему тощему толмачу так, что тот и охнуть не успел.

Толмач отчаянно замычал и попытался прикрыться зонтиком.

Толстый вышиб у него зонтик из рук и сильным тычком отправил толмача на середину дворика.

Тощий толмач побледнел и стал заметно ниже, – ноги его подогнулись.

Багровый от гнева толстяк завязал себе глаза платочком и под тихий гул зрителей взмахнул мечом.

Меч резко свистнул и отсек половинку плода. Нос тощего остался на месте, к немалому разочарованию окружающих.

Остаток дня до захода солнца акватиканцы просидели там же. И ничего интересного не произошло.

* * *

Содержательно проведя день у дверей жреца, данюшки решили сами разузнать, где же живут птеригоплихты.

– Так можно и сто лет просидеть! – подвел итог Полосатик. – Надо что-то делать.

– Давайте ихний город осмотрим! – сказал Затычка. – Для начала…

* * *

На следующее утро, когда все остальные отправились просиживать штаны у дверей жреца-чиновника с желтым веером, данюшки выскользнули из домика и пошли осматривать столицу.

Оказалось, что это не такое простое дело, как им показалось сначала.

Вода и земля были так перемешаны, что ни о каких постоянных улицах, как в Акватике, речи не шло. Множество небольших домов, установленных на лодках, по желанию их владельцев перемещались с места на место. Все, что могло плыть по воде, – плыло, а все, что могло двигаться по земле, – двигалось.

От путаницы каналов и зданий на сваях, резких запахов незнакомой пищи на лотках уличных торговцев, громких криков зазывал, у данюшек все смешалось в голове, даром, что Гонцы в любом месте должны были чувствовать себя, как дома.

– Нет, так толку не будет! – не выдержал Шустрик. – Есть хочется, пойдемте домой! Надо придумать что-то другое!

Друзья охотно с ним согласились и повернули обратно.

Хотя надежный ориентир – дворец и возвышающаяся над ним башня – был виден прекрасно, но подойти к нему оказалось трудно. Выискивая мостики через каналы и пробираясь по толчее уличных базаров, данюшки затратили в два раза больше времени, чем на путь сюда.

Они уже подходили к своему жилищу, когда догнали худую костлявую девчонку сером поношенном платье, которая с трудом тащила две громадные корзины.

Данюшки узнали ее, – по утрам она наводила порядок в доме, где жили акватиканцы. Смотреть, как она согнулась под тяжестью, было жалко.

– Давай поможем! – сказал Затычка, и Шустрик с Полосатиком подхватили корзинки.

– Благодарствую! – прошептала девчонка и покраснела.

Краснеть в ответ данюшки не стали. Ох, уж эти женщины, вечно они все воспринимают не так, как надо!

Но потихоньку они разговорились. Разговор вел, конечно, Затычка. Как знаток женских сердец.

– Как тебя зовут?

– Меня зовут Самая Маленькая Рыбка!

– Ничего себе, имя! Из трех слов! А у вас все имена такие длинные?

– Да, господин чужеземец!

– Не называй нас господами. Я – Затычка, это – Шустрик, а это – Полосатик.

– Хорошо, господа Затычка, Шустрик и Полосатик.

– Самая Маленькая Рыбка, ты не сможешь найти нам человека, который показал бы столицу?

– Если господа не против, я бы сама показала город.

– Это здорово, только не называй нас господами.

– Хорошо, господин Затычка. Завтра, после утренней уборки.

– А скажи, Самая Маленькая Рыбка! – вмешался в разговор практичный Полосатик. – Можем мы что-нибудь из наших вещей обменять на здешние монеты?

– Да, – кивнула Самая Маленькая Рыбка. – Можно хорошо продать деревянную палочку вашего господина в красном воротничке. Или игральные камешки господина Затычки. Их охотно возьмет изготовитель амулетов.

Соблазн выгодно сбыть указку Учителя Лабео был велик, но данюшки мужественно побороли искушение. Затычка, с болью в сердце, решил расстаться с честно выигранными у Корабельного Плотника камешками.

– Если господа дадут мне камни, я принесу утром деньги. А если господа мне не верят, то можно завтра по пути обменять на рынке.

– Мы тебе верим, – сказал Затычка, – а скажи, Самая Маленькая Рыбка, почему ты говоришь не так, как те хмыри с зонтиками? Без всяких “почто”, до “однакось”?

Самая Маленькая Рыбка опять густо покраснела и смущенно улыбнулась:

– Вы, чужеземцы, так смешно говорите! И мне хочется поговорить на вашем наречии. Я люблю языки.

– Но раз ты любишь языки, почему занимаешься уборкой, а не переводишь толстяков, как те с зонтиками? – удивился Шустрик.

– Но я же маленькая! И женщины никогда не бывают толмачами… – грустно сказала Самая Маленькая Рыбка. – Да и даже если бы я была мальчиком, стать толмачом, получить зонтик и рупор может лишь сын владельца зонтика. И сын бумажного зонтика шелковым не станет, – так говорят у нас.

– Нет, у нас лучше! – подумав, решил Затычка. – Я хоть и из рода Гонцов, но никто не запретит мне стать Бойцом Бетта Спленденс, или Учителем, или Аптекарем. (Шустрик с Полосатиком рассмеялись: Затычка – и Аптекарь!) Если конечно, я докажу, что достоин ремесла, которое выбрал. Да ты не вешай нос! Может, все еще переменится.

– А, правда! – поддержал Затычку Шустрик. – Я смотрю, ваши с зонтиками не очень-то смелые. Может, они не любят на кораблях плавать, и от вас будет опять куда-нибудь посольство, и тебя возьмут вместо какого-нибудь труса.

– Может быть… – не стала спорить Самая Маленькая Рыбка. – А мы уже пришли.

* * *

Весь следующий день данюшки потратили на то, чтобы отучить Самую Маленькую Рыбку называть их господами.

Посольство Акватики, наконец, побывало на приеме у жреца-чиновника с желтым веером в синей шапочке. И теперь намертво застряло перед дверьми жреца-чиновника с синим веером, в розовой шапочке.

… Самая Маленькая Рыбка отучиться никак не могла.

Тогда данюшки тоже стали называть ее госпожой, чтобы уж сохранялось какое-то равновесие в разговоре. Все это напоминало нелюбимый День Вежливости в школе.

– Госпожа Самая Маленькая Рыбка! – церемонно спрашивал Полосатик. – Чем это пахнет?

– Это очень вкусное блюдо, господин Полосатик! – чуть не с поклоном отвечала Самая Маленькая Рыбка. – Его лучше есть, чем о нем рассказывать…

И потом данюшки три часа не могли погасить полыхающий пожар во рту, а языки их от жгучего перца распухли, как клецки.

Но уже к вечеру друзья поняли, что Самая Маленькая Рыбка, хоть и девчонка, а свой человек.

И решили рассказать ей, несмотря на страхи Учителя Лабео, про Малыша. Она же не толмач с зонтиком, должна понять! Ведь до сих пор неясно, есть здесь птеригоплихты, или нет.

Самая Маленькая Рыбка поняла все, и даже больше.

– Мне очень жалко вашего Малыша! – сказала она. – Я постараюсь помочь. Птеригоплихты живут в нашей стране. Завтра я вам покажу их, и вы поймете, почему сородича скакуна вашего Короля не встретишь на улице.

Она не сказала “господа”.

* * *

Сородичей Малыша данюшки увидели только поздно вечером.

Когда солнце опустилось, Самая Маленькая Рыбка зашла за ними и повела в город.

Остальные акватиканцы, утомленные бесконечным, бессмысленным сидением, спали.

Что понравилось друзьям в столице: молчаливые воины, охраняющие дом, не препятствовали его покидать. Похоже, они просто не считали данюшек за людей. Особенно после того, как друзья стали помогать Самой Маленькой Рыбке убирать комнаты, чтобы она побыстрее освободилась.

Одна из немногих сухопутных улиц была запружена народом.

Все чего-то ждали.

Самая Маленькая Рыбка привела друзей к одному из домов на сваях, и показала на широкое ограждение возле перил, где вполне можно было устроиться.

Данюшки ловко забрались, помогли подняться девочке, и приготовились ждать птеригоплихтов с максимальным удобством, прямо как на Ристалищном Поле в дни турниров бойцов Бетта Спленденс.

Игральные камешки Затычки, обращенные в наличность, позволили приятно скоротать время за поеданием местных жареных орешков.

Когда совсем стемнело, со стороны дворца стали доноситься звуки. Они становились все громче и громче.

Где-то в темноте улицы замелькали огоньки. Целая цепь огоньков. Они приближались.

И вот показалась процессия.

Впереди шли факельщики и музыканты. Бухали барабаны, заливались на все лады флейты. За ними люди в шапочках с рыбьими хвостиками несли знамена и опахала.

А потом появились они.

Птеригоплихты.

Рядом со своими сородичами даже Малыш показался бы небольшим. Они неторопливо плыли, как ожившие горы. Сетки из драгоценных камней – сапфиров, рубинов, топазов, аметистов, алмазов и изумрудов – покрывали могучие тела, вспыхивая и переливаясь при свете факелов.

Перед спинным плавником у каждого была укреплена платформа, украшенная коврами и подушками. На платформах восседали толстые, заплывшие жиром люди в сверкающих камнями одеждах.

Людей было шестеро.

Птеригоплихты проплыли по сразу ставшей узкой улочке, прямо под данюшками. Спинные плавники поднимались почти до крыш.

Следом шли вихляющиеся танцоры, увешанные гирляндами цветов, и опять целые шеренги факельщиков и музыкантов.

Данюшки, пораженные громадностью птеригоплихтов, молчали.

Молчала и Самая Маленькая Рыбка, пережидая, пока процессия пройдет и музыка утихнет.

Когда свет факелов затерялся где-то на подходах к морю, и музыка стала тихой, Полосатик нарушил молчание:

– Куда направилась эта процессия, Самая Маленькая Рыбка?

– Сегодня день, когда по нашим преданиям Дети Воды вышли из моря. Шестеро несут дары на Камень Грани.

– Что это?

– Здесь, на побережье, есть место, где море переходит в сушу. И там стоит Камень, – непонятно объяснила Самая Маленькая Рыбка. – Ежели хотите, то потом я смогу вас сводить туда.

– А птеригоплихты у вас – священные животные? – угадал Шустрик. – Поэтому их нет на полях и улицах?

– Да! – кивнула головой Самая Маленькая Рыбка. – Они живут в Саду Священных за стенами возле дворца. На них ездят только во время церемоний.

– Но как же Малыш попал к нам в королевство? – удивился Затычка. – Раз он такой ценный-бесценный?!

– Я не знаю! – пожала плечами Самая Маленькая Рыбка. – Я думала, кроме Сада, их нигде нет.

– Но мы увидим птеригоплихтов в Саду? – спросил Шустрик.

– Я подумаю! – честно ответила Самая Маленькая Рыбка. – Пойдемте, вас, наверное, давно потеряли.

Глава шестая

Самая Маленькая Рыбка подумала, и данюшкам удалось попасть за заветную стену.

Как оказалось, она была не такой уж неприступной. Просто старая, кое-где обвалившаяся, почти не охраняемая стена.

Даже не расспрашивая девочку, данюшки поняли, что в этом нет ничего удивительного.

Ну кому еще, кроме Шестерых, нужны гиганты, если от владения ими пользы чуть, а неприятностей за кражу священных животных возникнет много. Поэтому незримые стены обычаев и запретов ограждали Сад Священных гораздо лучше, чем старые каменные.

Данюшки перемахнули ограду, и попали в другой мир.

Там не было толкотни и суеты города, неприятной чопорности дворца Шести. Там было хорошо.

В центре Сада возвышалась большая скалистая гора. С нее водопадом спрыгивала и бежала по саду быстрая, чистая речка. Данюшки долго смотрели, но так и не смогли понять, естественные это сооружения – гора и речка, или искусственные.

А главное, там были птеригоплихты. Те самые, из-за которых пришлось столько проплыть и пройти!

Великолепные гиганты паслись на травке, паря над полянами, обгладывали коряги в кустах. Несколько животных забралось в речку, вплотную к водопаду, и, прикрепившись ротовыми присосками к камням, блаженствовали под напором воды, хлещущей по их парчовым шкурам.

Два великана выясняли отношения, – они яростно мотали головами, выпустив защечные клыки, сопели и пыхтели на весь сад. Потом с разбегу сталкивались так, что поляна сотрясалась. Никто не уступал, и противники отступали на исходные позиции, паря друг напротив друга. Затем сталкивались снова и снова.

– Они сражаются за даму! – прикрыв рот ладошкой, тихонько пояснила Самая Маленькая Рыбка. – А вон там птеригоплихт охраняет яйца.

Данюшки рассмотрели узкую расселину в скале и неизвестно как забравшегося туда гиганта. Он был на страже горки полупрозрачных, янтарно-желтых яиц. Если кто-либо появлялся около расселины, гигант тут же вылетал наружу и, растопырив плавники, с грозным хрюканьем бросался на пришельца.

Прогнав возможную угрозу малышам, он возвращался к скале, и втискивался обратно в расселину.

– У них потомство воспитывает отец, – шепнула Самая Маленькая Рыбка.

Аппетит разыгрывается во время еды.

Вот теперь, когда они увидели совсем близко сородичей Малыша, данюшкам страстно захотелось, не дожидаясь, пока посольство своими способами решит этот вопрос, взять одну птеригоплихтиху. Или птеригоплихтшу.

– Вы с ума сошли?! – зашипел на друзей Полосатик, заметив хорошо ему знакомый блеск в глазах друзей. – Она больше дивана!

– А мы маленькую! – отмахнулся Затычка. – Главное, чтобы идея была!

– О чем вы спорите? – удивилась Самая Маленькая Рыбка.

– Ну-у, понимаешь, кто там знает, какую подружку для Малыша им там дадут, да и дадут одну, а вдруг она ему не понравиться… – начал объяснять Затычка, пытаясь поблагородней представить свою идею. – А вот если бы мы еще одну взяли… Мы-то лучше его знаем… И все-таки, две не одна…

– Вы хотите украсть из Сада одну даму птеригоплихта? – простодушно спросила Самая Маленькая Рыбка.

– Ну да… – застеснялся Затычка. – Но не украсть, ты не думай!

– А стырить! – подхватил Полосатик. – Или свистнуть! Так ведь? Только как мы это сделаем? Ты, Затычка, подлезешь под нее и понесешь?! А надорваться не боишься?!

– Не боюсь! – окрысился Затычка. – Тебе бы все по-правильному! Как в школе учат!

– Нет, не так! – обиделся Полосатик. – Просто я реально смотрю на вещи. Даже если мы выведем ее из Сада, то где спрячем? Здесь дома, как карточные! Табуретку не спрячешь, не то, что птеригоплихта!

– А кто следит за ними? – спокойно спросил Самую Маленькую Рыбку Шустрик, и тем положил конец беспредметному спору.

– Для этого есть Хранители. Они раз в неделю посещают Сад. Смотрят, не заболел ли кто, достаточно еды, и сколько малышей вылупилось, – объяснила Самая Маленькая Рыбка.

– То есть, если мы уведем с собой одного птеригоплихта, это могут не заметить около недели? – уточнил Шустрик.

– Да! – кивнула Самая Маленькая Рыбка.

– А ты не знаешь, где и как можно спрятать такого гиганта?

– Я подумаю, – мягко сказала Самая Маленькая Рыбка.

* * *

Думала Самая Маленькая Рыбка неплохо, и уже завтра сообщила друзьям свои мысли.

– Я, кажется, знаю, где можно спрятать такое большое животное. Есть один старый лодочный сарай. Если довезти ее туда, то никто не найдет.

– А если придет хозяин сарая? – спросил Шустрик.

– Это – сарай моего прадедушки! – объяснила самая Маленькая Рыбка. – В этот сезон он в него не заглянет, морскому ежу ясно. Я возьму лодку, на ней мы сможем доставить птеригоплихтшу до сарая. Только ее надо будет усыпить. В этом-то вся загвоздка…

– Почему?

Самая Маленькая Рыбка вздохнула.

– Сонный порошок – банж – на рынке стоит очень дорого. А такому большому телу его много надо. Даже на мой годовой заработок не купишь нужную порцию.

– Ну почему на самом интересном месте все останавливается и возникает денежная проблема? – вздохнул Затычка и почесал затылок. – А из наших вещей ничего нельзя продать?

Самая Маленькая Рыбка развела руками.

– То, что дорого стоит, вам не принадлежит. Если только ваши костюмы. Ткань и одежда высоко ценятся у нас.

Данюшки переглянулись. Им сразу представились грозные лица родителей. Плачущие матери и тянущиеся к ремням отцы. Одежда и в Союзе Королевств дорого стоила.

– А, чего тут думать! – махнул рукой решительный Затычка. – Двум поркам не бывать, а одной не миновать! Скажем, что во время крушения за борт сундук смыло. Праздничные костюмы все равно не так уж и нужны!

– И еще… – почему-то виновато сказала Самая Маленькая Рыбка. – Вам нельзя будет так ходить по городу. Слепой поймет, что вы чужеземцы!

– Это что, юбки надеть и полоски намалевать? – прищурился Полосатик.

– Ага! – застенчиво кивнула Самая Маленькая Рыбка. – И пятнышки…

* * *

– И чем не пожертвуешь ради друга! – ворчал Затычка, возя пальцем в краске по спине Полосатика.

Он рисовал полоски. Темно-синие и серые.

Шустрик уже был полностью раскрашен в свои родовые леопардовые пятна и пытался рассмотреть себя в начищенную сковороду, неизвестно зачем хранящуюся в лодке прадедушки Самой Маленькой Рыбки.

Сейчас кроме сковородки, в лодке находились и сама Рыбка, и трое друзей.

Данюшки сидели в тесной каютке, занимающей половину длины небольшой плоскодонки, и пытались стать похожими на местных жителей.

Самая Маленькая Рыбка, стоя на корме, ловко двигала шестом лодку вперед. Они поднимались по реке к Саду птеригоплихтов.

Сквозь плетеные стенки каюты пробивалось солнце, рисуя на данюшках узоры, не хуже кисточки с краской.

– Нукася, однакося! – сообщил Затычка Полосатику. – Просю оценить мой скромный шедевр! Не полоски – мечта!

– Скромнее, маэстро, скромнее! – фыркнул Полосатик. – Ты понежнее мазать не мог? Как гвоздем царапал!

– Однакося, ты нахал! – возмутился Затычка. – Отрастил себе спину, фиг раскрасишь! Скажи спасибо, что так быстро управился! И вообще, я, наконец, нашел свое призвание. Нукася, высадите меня, пожалуйста! Я пойду на рынок, и буду расписывать горожан. И деньги, и почет, и слава! А вас, презренные чужеземцы, я и вижу-то в первый раз!

– Тебя побьет за халтуру первый же клиент! – Шустрик положил сковороду. – Гляди, какие пятна на боку неровные! У Леопардовых Данио сроду таких не было!

– Талант всегда забижают! – Затычка стал раздеваться, чтобы тоже подвергнуться раскраске. – Нукася, юбки с бантиками, расступитесь! А не то подолы оттопчу!

* * *

Самая Маленькая Рыбка подогнала лодку почти вплотную к Саду – в то место, откуда из-под стены выбегала речушка и сливалась с протокой.

Увидев раскрашенных и неумело завернутых в юбки данюшек, Рыбка весело захихикала в растопыренные ладошки.

– Не смейся! – взмолился Затычка, грустно глядя на свои голые коленки. – И так стыдно!

Он попытался натянуть подол пониже. От этого несшитая юбка развязалась и чуть совсем не упала на землю. Шустрик успел поймать ее и спасти друга от позора.

Вдвоем с Полосатиком они опять туго запеленали Затычку в непривычную одежку.

– Пояса свои повяжите! – посоветовала Самая Маленькая Рыбка. – Сразу легче станет.

Пока данюшки доставали в лодке ремни, она вынула из мешочка глиняный пузырек с деревянной пробкой.

– Вот банж! Я буду ждать здесь. Удачи вам!

Друзья взяли пузырек, и пошли вдоль сада до знакомого разлома в стене.

* * *

Время приближалось к обеду.

Акватиканская делегация штурмовала двери последнего жреца-чиновника, с лиловым веером и в красной шапочке. Главный Конюх признался, что даже в самых тяжелых походах и схватках на рубежах Союза Королевств, когда они отражали набеги кочевников из Харацинских Степей на заставы, он так не выматывался, как сейчас.

Почти всеми взрослыми членами посольства овладела какая-то странная отупелость. Они целыми днями ждали, ждали, ждали у закрытых дверей. Потом очередной жрец-чиновник милостиво разрешал ждать дальше у дверей следующего жреца-чиновника. Про данюшек взрослые просто позабыли, – настолько всех поглотило это выматывающее душу ожидание.

А данюшки были рядом, но совсем в другом мире. Благодаря Самой Маленькой Рыбке они познакомились с городом, он стал узнаваемым и не таким чужим. Данюшки потихоньку делали свое дело и чувствовали себя очень бодро и весело!

– Права была Рыбка! – сказал Затычка, очутившись в Саду. – Полдень – самое злодейское время, а никакая не полночь. Все своими делами заняты, покушать готовятся. Никому и дела нет до нас!

– Угу! – не стал много говорить Полосатик.

Шустрик просто кивнул.

Наступил ответственнейший момент: надо было выбрать подружку для Малыша.

На всю жизнь!

Та, что нравилась Затычке, не нравилась Шустрику.

Та, что нравилась Шустрику, не нравилась Затычке.

А хозяйственный Полосатик вообще не смотрел на красоту будущей дамы Малыша, а выбирал поменьше, да полегче.

Ну и досталось ему от друзей за такую практичность!

– Нет, давайте эту возьмем! – ныл Затычка. – Видите, какие плавники красивые!

– Да ну тебя! – махал руками Шустрик. – Эта лучше, смотри какая славная!

– Вон ту, вон ту надо! – шепотом кричал Полосатик. – Она тощая и маленькая! Не так тяжело тащить будет!

Вдрызг разругавшись, данюшки разошлись в разные стороны, чтобы поискать еще.

И неожиданно встретились на одной полянке.

Там паслась не очень большая, кругленькая и упитанная птеригоплихтиха. Или птеригоплихтша. Ее окраска была такой же приятной, как у Малыша: на теплом, коричнево-красном теле золотилась сетка узора.

– Вот это да! – выдохнул Затычка.

– Она такая красивая, прямо Принцесса Бурунди!.. – шепнул Шустрик, отодвигая веточку криптокорины, чтобы лучше видеть.

Затычка с Полосатиком недоуменно переглянулись, – им так не показалось. У Принцессы Бурунди не было плавников и защечных клыков, а у будущей подружки Малыша красивого платья и золотой короны.

– Малышу должна понравиться! – подвел итог Полосатик. – Ищите корягу!

Вспомнив, как это делал Лекарь Старшего Народа, данюшки покрыли аппетитную коряжку смесью из трухи и сонного порошка.

И тихонько выставили корягу на край полянки.

Но красавица не успела ее заметить.

На полянку гордо выплыл еще один птеригоплихт. И прямиком кинулся к выглядывающей из травы приманке. Он уже раздвинул ротовые пластинки, готовясь отведать любимого кушанья.

Но корягу грудью закрыл Затычка. Он встал над ней на четвереньки и сердито зашипел:

– А ну брысь отсюда!

Птеригоплихт недоуменно остановился, паря над травой. Немного посопел, пригибая травянистые метелки к земле.

Затычка тихо, но грозно рычал, стараясь отогнать чужака, не испугав красавицы.

Птеригоплихт поднялся повыше, осмотрел разноцветное шипящее существо, решил, что связываться с таким чудом-юдом опасно. Резко махнул хвостом и гордо упарил, напоследок чуть не хлестнув плавником Затычку по носу.

Надменная красавица, занятая исключительно собой, ничего не заметила.

Затычка пополз по-пластунски, пододвинул корягу к ней поближе и опять скрылся в кустах.

Друзья затаились в ожидании.

* * *

Наконец коряга попала в поле зрения парчовой толстушки. Деликатно, словно слизывая шоколадную крошку с пирожного, она принялась объедать приманку.

Данюшки в кустах нервно сглатывали слюну в такт движению ее пластинок.

Порошок оказался хорошего качества, и скоро наевшаяся красавица заснула.

Друзья выбрались на поляну и окружили птеригоплихтиху.

– Давайте ее назовем! Чур, я! – предложил Затычка, гладя голову пленницы.

– Ну и как? – поинтересовался Шустрик, ласково водя пальцем по ее спинному плавнику.

– Зорькой! – гордо сказал Затычка.

– Ты бы еще Буренкой назвал! – фыркнул Полосатик. – Это же тебе не корова!

– Не корова! – согласился счастливо сияющий Затычка. – Это Зорька!

Друзья посмотрели на него и махнули рукой. Зорька, так Зорька!

* * *

Зорька безмятежно спала, когда данюшки волокли ее к стене. Она была тяжелым грузом.

Шустрик и Полосатик держали голову, Затычка – хвост. Черепашьими шажками они перемещались по саду. Через каждые двадцать шагов останавливались отдохнуть.

Дело осложнялось тем, что нести пленницу приходилось не прямым путем, в обход сидящих на гнездах птеригоплихтов.

С великим трудом Зорьку доволокли до стены. И тут выяснилось, что перенести ее через стену данюшки не смогут. Никак.

– А я говорил! – буркнул злой Полосатик, вытирая пот. – Слишком большая и тяжелая. Вот и привет!

– А если из деревьев сделать мостик? – вяло предложил Затычка. – Или попытаться веревкой ее обвязать, а потом затащить на стену…

И сам умолк, понимая всю неосуществимость этого плана.

* * *

Светило солнце, журчала речка.

Мирно паслись птеригоплихты, сопела на травке спящая Зорька. За старой стеной ждала наготове лодка. Все было прекрасно, а планы рушились.

Стена не пускала Зорьку на волю.

– У меня горло пересохло! – просипел Шустрик. – Пойду попью!

Он подошел к речке, подставил ладони под быстрые, чистые струи, так непохожие на ленивую, теплую и мутную воду в городе. От свежей воды стало чуть легче на душе.

– Ребята! Давайте ее по речке сплавим! – неожиданно предложил Шустрик.

Это был необычный, но выход.

– А она не утонет? – испугался Полосатик.

– Не должна! Мы ее голову поддерживать будем! – встрепенулся Затычка.

Окрыленные новой идеей данюшки подхватили Зорьку и поволокли к реке. Торжественно спустили на воду.

Неглубокая речка понесла Зорьку по саду, данюшки лишь поддерживали ее.

Речка вилась затейливыми загогулинами, и, в конце концов, исчезала в темной дыре под стеной. Эх, была, не была… Данюшки направили Зорьку в провал.

Птеригоплихтиха вплыла туда и застряла. Как пробка!

Друзья отчаянно толкали ее, боясь, что еще немного, и Зорька захлебнется. Шажок за шажком, обдирая свои коленки о камни, и спиной плавник Зорьки о свод туннеля. Когда они поняли, что всё – и силы кончились, птеригоплихтиха с чмоканьем вылетела из дыры, как сапог из болотной грязи.

Она впервые очутилась за стенами Сада Священных. Но ей было все равно.

Красавица безмятежно спала.

Глава седьмая

Спящая красавица была надежно спрятана в старом лодочном сарае. Ее сон будет долгим и крепким – так сказала Самая Маленькая Рыбка.

Теперь данюшки могли, с чувством выполненного долга, заняться и другими делами.

Например, посмотреть, что это за место такое, где стоит Камень Грани.

Только Полосатик беспокоился: неделя не такой уж и длинный срок… Что будет, когда обнаружат пропажу?

– Да никто не заметит! – уверял его Затычка. – Видал, их там сколько? А может, она в пещеру забралась, или в кустах сидит? Неделя только началась, так что глупо волноваться заранее. Лучше собирайся быстрее, Рыбка уже лодку пригнала, надо поторапливаться.

* * *

Из темного туннеля несло волной теплой сырости. Как из бани.

Данюшки уже привыкли, что в Месте, Где Всегда Тепло, очень влажно. Но, видимо, по ту сторону туннеля было сырее всего.

Они долго добирались досюда.

Сначала на лодке, а потом пешком вдоль побережья. Дорогу преградили отвесные скалы и данюшки шли вдоль них, пока не добрались до дыры в горе.

– Фарловелла, помоги нам!

Очень серьезная Рыбка поднесла выгнутую ладошку ко рту и дохнула на нее, словно сдувала листочек. Потом помолчала, вслушиваясь в тишину, и первой пошла в туннель.

Там было темно и сыро.

Данюшки шли молча, стараясь держаться кучкой.

Затычка, все-таки, не утерпел и спросил Самую Маленькую Рыбку:

– А кто такая фарла-верла? Если не секрет!

– Нет, не секрет, – отозвалась из темноты Самая Маленькая Рыбка. – Фарловелла это такой дух, который есть у каждого человека. Он выбирает себе новорожденного и сопровождает его всю жизнь. По виду это крохотная вытянутая рыбка с длинным и острым носиком. Обычно она невидима, и только когда светит полная луна, в лунной дорожке над морем стайки фарловелл танцуют свои танцы. Ей все равно, воздух или вода, настолько она невесома. Если плохо, можно позвать свою фарловеллу на помощь. И тогда ты будешь не один. Только нельзя часто этим пользоваться – фарловеллы легки и переменчивы, и не любят долго быть в одном месте.

– А зачем ты дула на ладошку?

– Это такой обычай. Помогала фарловелле подняться в воздух.

– Но ее же не видно, может и нет никаких фарло-верр? – усомнился Затычка.

– Не говори так! – не на шутку рассердилась Самая Маленькая Рыбка. – Она здесь и я ее чувствую! Без нее я нипочем бы не пошла к Камню Грани, я боюсь места НисушаНиморе.

Пристыженный Затычка умолк. Он подумал, что, наверное, обычаи акватиканцев тоже могут показаться кому-то странными и про Великого Торакатума, которым они постоянно клянутся, скажут, что он – небылица. А ведь они знают, Великий Торакатум есть, как же неприятно будет услышать, что все это выдумки.

Но как обычно, умные мысли пришли слишком поздно и Самая Маленькая Рыбка идет с обидой в душе.

– Слушай, а я почувствовал твою фарловеллу, – примирительно сказал Затычка, пытаясь загладить вину. – Около уха.

– Это водяной мох! – сухо сказала Самая Маленькая Рыбка. – Который свисает с потолка. Ты не можешь чувствовать чужую фарловеллу.

На счастье Затычки туннель кончился, и они очутились в узком, как труба ущелье. Не ущелье, а вылитая щель между двумя монолитами скал. Отвесные края не давали возможности подняться наверх, на первый взгляд выход был только через пройденный ими туннель.

Над ущельем стояло туманное марево.

– Идите не спеша, – предупредила Самая Маленькая Рыбка. – Спешить здесь нельзя.

Данюшки послушно сбавили шаг.

Воздух становился все влажнее и влажнее. Одежда давно была мокрой. Самая Маленькая Рыбка велела взяться всем за руки, и пошла совсем уж крошечными шажками.

– Видите, вон Камень Грани! – прошептала она.

Впереди неясно маячил длинный и узкий, словно торчащий палец, черный камень.

– Дышите медленее, – сказал Самая Маленькая Рыбка.

Шустрик поднял голову, но солнца над ущельем не увидел. Туман заволакивал все вокруг, делая предметы расплывчатыми. И, казалось, становился гуще и плотней, замедляя движения.

* * *

Честно говоря, друзья почти жалели, что пошли в это странное место НисушаНиморе.

Чем ползти черепашьими шажками по скучному и длинному, как кишка ущелью, гораздо интересней было побродить по городским базарам, прокатится на лодке по каналам, да, на худой конец, попытаться поймать какую-нибудь рыбешку с моста.

Камень стал ближе, – уже виднелись надетые на него гирлянды из поникших цветов.

Самая Маленькая Рыбка провела данюшек мимо него, не останавливаясь. И даже не объяснила, что в нем интересного, зачем нужны дары, какая такая грань…

Вдруг друзья заметили, что высокие стены исчезли, а они находятся в воде. Стоят и дышат, как ни в чем не бывало. И говорят. В самой толще! А над ними море и до поверхности, наверное, не один их рост.

– Не бойтесь! – сказала Самая Маленькая Рыбка.

Слышно ее было хорошо, и пузыри из рта не выскакивали, как должно было быть.

– Мы, правда, в море. По преданиям, это одно из мест, где наши предки выходили на сушу. И возвращались обратно в море, если было нужно.

– Это теоретически невозможно! – пробулькал возмущенный Полосатик. – За столетия, которые наш народ живет на суше, мы потеряли жабры, и не можем дышать в воде! Мы должны захлебнуться!

– Это особое место! – покачала головой Самая Маленькая Рыбка. – Я же говорю, что здесь можно.

– Но как?

У Полосатика был такой расстроенный вид, словно его в чем-то обманули.

– Наши мудрецы говорят так, – Самая Маленькая Рыбка попыталась ухватить проплывающую мимо рыбешку. – Люди могут жить в море и реках и без жабер, если заменить воздух в наших легких водой. Просто так это сделать нельзя – человек умрет. Но в месте НисушаНиморе можно. Там так влажно, что это и не воздух, и не вода. А что-то посередине. И если мы тихонько идем к Камню Грани, то воздух из легких постепенно уходит, а вода приходит. За камнем мы попадаем в настоящее море, и с водой в легких можем там жить. Наши ловцы морских гребешков, губок и жемчуга заходят здесь в воду и потом спокойно трудятся на дне. Могут на несколько дней уйти, если надо. А потом возвращаются здесь же. Если мы сейчас просто поднимемся на поверхность, то умрем.

– Но ведь так можно жить в море постоянно! – воскликнул Шустрик, поднимая красивую раковину.

– Можно! – кивнула Самая Маленькая Рыбка. – И живут.

– Кто? – удивились данюшки.

– Одно из трех племен, конечно… – пояснила Самая Маленькая Рыбка.

– А нельзя ли попонятнее? – буркнул Затычка, недоверчиво ковыряя ногой морской песок.

– Я думала, вы знаете! – удивилась Самая Маленькая Рыбка. – Ведь в те незапамятные времена, когда мы были Единым Народом Воды, и все жили здесь, произошла крупная ссора. Народ разделился на три племени, и началась страшная война. Река была красной от крови, и стаи падальщиков закрывали крыльями небо! – Самая Маленькая Рыбка вздрогнула, словно вспомнила то время. А может, представила.

– И тогда ваши предки, Третье Племя, ушло через горы на Север. И мы потеряли вас на века. А Второе Племя ушло в море через место НимореНисуша. И построило в воде свой город и свои селения.

– Вы, надо думать, обозвали себя не иначе, как Первым Племенем? – проворчал Затычка.

– Да. Первое и Второе Племя то воевали, то мирились. Но под слоем пепла старая вражда не затухала никогда. Причем поводы для войн были самыми глупыми. И вот не так давно, когда мне повесили на ожерелье пятую раковинку…

(Данюшки поняли, что Самой Маленькой Рыбке исполнилось тогда пять лет.)

– … большое войско Второго Племени вышло на сушу и чуть не захватило город. Они даже обрушили сваи, на которых стоял дворец Шестерых. Я помню их воинов, – они были такие бледнокожие, аж сине-зеленые. Плечи и грудь у них были шире, чем у наших мужчин. А ножи и наконечники копий сделаны из острых обломков раковин и зубов акул. Старики, женщины и дети убегали из города в поля и горы. А тех, кто пытался спастись на кораблях, люди Второго Племени топили, подплывая из глубин и пробивая днища судов. Даже переборки не спасали, – они делали множество пробоин, в каждом отсеке и корабль тонул.

А потом наши воины, все-таки, отбили нападение. Со всей долины пришли на помощь отряды и большое войско Первого Племени прошло Камень Грани. И разрушило подводный город. Металлические клинки оказались лучше осколков раковин. Люди Второго Племени оставили свой разоренный город и ушли всем народом в далекие глубины, возможно, даже за край подводных скал. Больше мы о них ничего не слышали.

– Ну и правильно! – сказал Полосатик. – Врагам надо давать отпор! Нечего на мирный город лезть!

Самая Маленькая Рыбка грустно вздохнула.

– Мы были не такие уж и мирные. И наши воины принесли много горя в жилища Второго Племени. Только духи предков знают, кто больше виноват, и что послужило поводом последней войны. Уж во всяком случае, при желании дело можно было решить миром. Мне эта война кажется бессмысленной. Мы недалеко от разрушенного города, хотите посмотреть?

Данюшки, конечно же, хотели.

Развалины домов стали прибежищем ярких рыбок и водорослей. На крышах расцвели купола щупалец морских астр. Красные, белые, желтые, сиреневые…

Не отставали от них и мягкие кораллы, распуская над камнями нежные, просвечивающие венчики.

Медленно перемещался покрытый бугорками трепанг – похожий на оживший кусочек взбитого белка для воздушных пирожных.

Шустрик надолго замер перед неземной красоты актинией: ее тонкие, белые, полупрозрачные щупальца на концах пламенели королевским пурпуром.

В щелях между плитами поселились пупырчатые морские огурцы. Над ними важно плавал надменный крапчатый групер, очень напомнивший данюшкам физиономию их родного Директора Школы.

Вдруг один камень ожил и превратился в морского ерша. Покрытый наростами и причудливо раскрашенный, он отплыл немного в сторону и опять замер, слившись с поверхностью.

Самая Маленькая Рыбка осторожно подняла снежно-белую актинию, прикрепившуюся на пустой раковинке. Она сделала это так мягко, что актиния не испугалась и не съежилась, продолжая шевелить щупальцами. Было похоже, что девочка держит в руке причудливый переменчивый цветок.

Неугомонный Затычка попытался сделать тоже самое, и моментально поплатился: ладонью он задел за изящные розовые щупальца и почувствовал резкую, жгучую боль. Во много раз сильнее, чем ожог крапивы, или йода, когда им мажут ранки. Ладонь опухла, и боль поселилась в ней надолго.

– Не трогайте никого! – попросила Самая Маленькая Рыбка. – Надо знать, что здесь можно брать, а что нет. И как нужно.

Из предметов, сделанных руками человека, остались только стены и крыши, да черепки глиняной посуды.

Шустрик поднял один такой черепок, убедившись что никто под ним не живет. На красном глиняном боку сохранился черный рисунок: точеные морские коньки весело играют среди водорослей.

– Они обжигали их на суше, – пояснила Самая Маленькая Рыбка. – Кувшины и чаши Второго Племени были очень красивые и высоко ценились… У моей мамы есть несколько таких мисок, она достает их по праздникам.

– А зачем под водой кувшин? – удивился Полосатик. – И вообще, что они пили?

– Они не пили, – улыбнулась Самая Маленькая Рыбка. – Точнее, пили только на суше. А в воде им хватало сока сырой рыбы, которую они ели. Посуду же они меняли на нужные вещи. Как и то, что добывали в глубинах. Мы были гораздо нужнее друг другу, чем казалось с первого взгляда. И вообще, у меня всегда сердце болит, когда я прихожу сюда. Ведь сейчас здесь могли бы играть дети, а женщины занимались бы хозяйством и ждали мужчин с охоты. Не люблю войну!

– Это потому что ты девчонка! – наставительно сказал Полосатик. – А война – дело мужчин!

– Да, война дело мужчин! – ядовито подтвердила Самая Маленькая Рыбка. – Мама говорит, что если бы мужчина родил ребенка и понял, как это тяжело и больно, – дать жизнь новому существу, то войн стало бы куда меньше! Убивать легче, чем рожать! И я ей верю – у нее нас одиннадцать штук!

Данюшки смущенно молчали.

Сегодня был какой-то странный день. Уже второй раз они обидели Самую Маленькую Рыбку. А ведь не хотели…

– Я не обижаюсь! – словно прочитала их мысли Самая Маленькая Рыбка. – Вернее, обижаюсь не на вас. В ваших краях, наверное, все по-другому…

– Да… – задумчиво сказал Шустрик. – Наши города – королевства давно не воюют друг с другом, они объединены. Хотя в прошлом, говорят, воевали. У нас тоже были крупные войны, но, обычно, враги приходили извне.

– А мы закрыты со всех сторон… – грустно сказала Самая Маленькая Рыбка. – Ни с суши, ни с моря к нам не пробиться. А своих сородичей и единственных соседей мы заставили искать новый дом в пучинах. И теперь… Ой, берегитесь!!!

Из развалин ближнего дома вылетела длинная, ярко-синяя, с желтой полосой по краю лента. Узкое змеевидное тело заканчивалось (или начиналось…) зубастой головой. И голова хотела кусаться.

Рыба-змея чуть-чуть промахнулась. Шустрик от крика Рыбки резко дернулся, и зубы морской хищницы миновали его шею.

– Риномурена! – взвизгнула Самая Маленькая Рыбка.

Желто-синяя лента сжалась и приготовилась к новому броску.

Полосатик подхватил какой-то камень и кинул в риномурену. Камень полетел очень плохо: двигаться в воде было гораздо труднее, чем на суше. Ноги и руки словно спеленали путы, и вязкая вода тормозила движение.

Но камень, все-таки, спугнул разбойницу.

– Отступаем! – скомандовал Затычка. – Пуляем в нее, чем попадется!

Риномурена продолжала атаковать, а данюшки швыряли в нее камнями. Будь здесь один человек, а не четыре, никаких шансов спастись от зубов хищницы у него не было бы. По сравнению с неуклюжими в воде людьми, риномурена двигалась легко и изящно, а главное, стремительно.

Она увертывалась от камней, подбираясь все ближе и ближе. Но, все-таки, побаивалась обороняющихся людей, – ведь их было много.

Если можно в воде вспотеть, то данюшки облились потом.

Но на их счастье риномурене надоело преследование. Она решила найти более спокойную и съедобную добычу. Крутнувшись на месте, хищница повернулась и, извиваясь в толще воды, поплыла обратно в свою засаду.

* * *

Самая Маленькая Рыбка вывела друзей к Камню Грани. Они снова очутились в ущелье.

Медленными-медленными шажками данюшки пошли к выходу.

Когда они были уже больше на суше, чем в воде, Самая Маленькая Рыбка неожиданно разрыдалась. Крупные слезы катились по ее щекам, падали и разбивались о камни под ногами.

– Ну, ты что? – испугались данюшки. – Чего ревешь?

– Я должна… должна была раньше ее заметить! – всхлипывала Самая Маленькая Рыбка.

– Ты заметила как раз вовремя! – успокаивал ее Шустрик. – Очень вовремя! Не реви!

– Нет… Я потеря-ала гарпу-ун… – еще пуще заревела Рыбка. – Он ви… висел на поясе… А сейчас его не-е-ет!..

– Ну, потеряла, с кем не бывает! – уговаривал Полосатик.

– Не-е-ет… Если бы я не потеряла, мы бы легко ее отогнали… Это специальный гарпун… Не пришлось бы камни кида-а-ать… – не унималась Самая Маленькая Рыбка.

– Кончать рыдать, так нечестно! – вдруг серьезным голосом заявил Затычка. – Ты хитрая, всю воду из себя уже выревела, можешь, как нормальный человек воздухом дышать! А нам еще пыхтеть и пыхтеть!

Самая Маленькая Рыбка засмеялась сквозь слезы и потихоньку успокоилась.

– Я испугалась за вас, – вытирая нос мокрым подолом, призналась она.

* * *

Друзья прошли сквозь туннель и, наконец, очутились в обычном мире.

– Фу-у, ну и путешествие! – мотая больной рукой, заявил Затычка.

Перед походом в место НисушаНиморе данюшки сменили свои обычные костюмы на местные короткие юбки. Сейчас они были мокрыми, с платья Самой Маленькой Рыбки вода стекала ручьем.

– Надо выжать воду из одежды! – сказала Самая Маленькая Рыбка. – Тогда в ней легче будет идти. Только поосторожнее, в кустах, на змею не наступите!

Данюшки были не против стать чуть-чуть посуше.

Если бы они были дома, то разложили бы костерок и все высушили. Правда, им-то нужно было дойти всего лишь до лодки, а вот Самая Маленькая Рыбка должна была в мокром платье добираться до города.

– Надо было тебе второе на смену взять, – посоветовал Полосатик. – Переоделась бы сейчас в сухое.

Самая Маленькая Рыбка удивленно посмотрела на него.

– У меня нет второго платья, – сказал она. – Только нарядное, которое на праздники надевается.

Данюшки прикусили языки и не стали расспрашивать, почему Самая Маленькая Рыбка обходится одним платьем. Видимо, одежда здесь, и правда, на вес золота.

Когда они, отжав одежду и вновь одев, вышли из кустов, Шустрик спросил:

– А вот ты говоришь, что вы закрыты и с суши и с моря. А как же ваши корабли попали к нам?

– Наши корабли свободно плавают куда хотят. Это чужие не могут. Тонут на скалах. – Самая Маленькая Рыбка повеселела. – От вас привезли дерево, из которого сделали новые сваи для дворца. И меха, из которых пошили торжественные юбки Шестерым.

– Вы что, с ума посходили? – удивился Затычка. – Зачем им в такую жару меховые юбки? А меховые шапки не пошили?

– Но это же морскому ежу ясно! – в свою очередь хмыкнула Самая Маленькая Рыбка. – Мех – это воплощение богатства, ведь на нем столько волосков! Меховые юбки жрецов – древняя магическая одежда. Они одевают ее в самых торжественных случаях.

– А почему тогда они были не в этих юбках, во время шествия? – искал подвох Затычка.

– Но это же не самый главный праздник! – удивилась Самая Маленькая Рыбка. – Жрецы знают, когда их надо одевать. И вообще, даже кусочек меха, хранящийся в доме, притягивает богатство.

– Хочешь два кусочка? – прищурился Затычка. – Настоящего меха.

– Не издевайся! – надула губы Самая Маленькая Рыбка.

– Нет, я серьезно! – сказал Затычка. – Завтра получишь два кусочка меха, только небольших.

– Ты где это мех собрался доставать? – тихонько спросил Полосатик.

– Отпорю с домашних тапочек Учителя Лабео! – так же тихо ответил Затычка. – Эти кусочки ему все равно ни к чему. Финтифлюшки, вроде бантиков. Я думаю, он не замерзнет без них! Да ты не бойся, Полосатый, я же не тайком отпорю, спрошу у него. А если ему тапок жалко, то дома новые взамен отдам. У меня еще красивше!

– Красивее! – прошипел отличник Полосатик.

– Распрекраснее! – показал ему язык Затычка.

– А как же ваши капитаны находят пути через подводные скалы? – спросил Шустрик. – Нам дорого обошлось это незнание.

– Это очень просто! Вы видели, что у нас в столице здания невысокие? И только шесть башен возвышаются над городом? Каждая башня имеет своего старшего бога, которому служит жрец из числа Шести. Одна башня находится у дворца, а остальные на побережье. И если ты находишься в море, надо плыть так, чтобы шпиль какой-нибудь башни на побережье закрывал шпиль башни у дворца. Тогда попадешь в один из пяти проходов. Только нельзя сбиваться с этой линии, иначе не спасешься от скал. А вот по каким ориентирам попадают к нам извне, я не знаю.

– А я-то думал, башни у вас, чтобы от врагов оборонятся, – воскликнул Затычка. – Еще удивился, что места какие-то неудачные выбраны.

– Нет, не для обороны. Есть главная башня Разрушающего Времени. А по берегу стоят башня Зимнего Дождя, башня Летнего Зноя, башня Полного Штиля, башня Штормового Ветра и башня Сжигающей Молнии. Их золотые шпили специально начищают, чтобы было лучше видно с моря. А по ночам на смотровых площадках жгут костры.

Глаза у Затычки загорелись. Было видно, что он уже подумывает, как бы забраться на одну из башен.

За интересным разговором они незаметно дошли до протоки. Забрались в лодку Самой Маленькой Рыбки и переоделись в свои обычные костюмы. И поплыли в город.

На пороге посольского домика их встретил взъерошенный Учитель Лабео.

– Мальчики, ну где же вы бродите?! Здравствуйте, барышня! – поклонился он мимоходом Самой Маленькой Рыбке. – Завтра нас примут сами Шестеро! Доставайте свои парадные костюмы!

– Боюсь, придется Шестерым пережить нас и без парадных костюмов… – тихо вздохнул Полосатик.

Глава восьмая

Двери, украшенные изображениями птеригоплихтов, почти таких же красивых, как Малыш, разъехались в стороны.

Босоногие акватиканцы вступили в низенький, широкий зал. Обувь их попросили оставить у входа во дворец.

В центре зала, под свисающими с потолка хвостатыми знаменами, прямо на деревянном полу, на маленьких ковриках сидели Шестеро жрецов. Они были похожи на натертые маслом булыжники, завернутые в разноцветные шелка.

У Шестерых не было шапочек с хвостиками. Сегодня на голове каждого был укреплен обруч, украшенный топазами и аметистами. К этому обручу прикреплялся второй, который дугой поднимался над головой. А уже на этом обруче, как на подставке, был укреплен большой, раскрытый веер.

Шестеро, наверное, не хотели тратить силы на обмахивание себя, поэтому на потолке были рядами укреплены опахала, которые приводил в действие тощий мальчишка, дергающий в углу зала за веревку.

За каждым из жрецов стоял свой толмач с зонтиком.

– Садитеся! – скомандовал толмач из-за самого крайнего толстяка. Первого или Шестого.

Акватиканцам пришлось сесть прямо на пол. Ковриков им никто не предложил.

Сумрачные воины с обнаженными ятаганами застыли вдоль стен.

– Слушаем вас, чужеземцы! – крикнул в рупор толмач самого толстого жреца. – За каким-таким делом приволоклися?!

Если жрецы-чиновники хоть непонятно, но говорили, то Шестеро, видно, не только не хотели махать веерами, но и языками шевелить не желали.

Говорить от имени акватиканцев начал Главный Конюх. Как официальный Глава посольства.

– Путь наш был долог и труден, корабль разбился о скалы. Мы прибыли сюда с миром и с великой просьбой. Три года назад люди с ваших кораблей преподнесли Королю Акватики прекрасного гиганта. Он стал любимым скакуном Короля. Но вот недавно гигант заболел. Главный Лекарь Старшего Народа Воды сказал, что скакуну Короля нужна дама его племени, иначе он погибнет.

Не будет ли столь любезен Совет Шести подарить нам (за соответствующее вознаграждение) особь женского пола животного, именуемого птеригоплихт?

От такой загогулистой речи Главный Конюх весь вспотел.

Шестеро молчали.

Подождав несколько минут, заговорил толмач самого толстого:

– Речь твоя, незваный чужеземец, дерзка до безобразия. Как ты мог даже помыслить, что тебе дадут требуемое?

– Но вы ведь подарили нам одного птеригоплихта? – искренне удивился Главный Конюх. – Вы же не можете желать его смерти?

– Не тебе решать, что мы можем, а что нет! Птеригоплихты священны. Чтобы немного ума вошло в твою голову, мы, так и быть, расскажем, почему так случилося. После войны, которая тебя не касается, пришли в негодность сваи дворца. Пришлося собирать корабли до вашей захудалой окраины. И тут выяснилось, что в Саду Священных вылупилось больше малышей, чем дозволено Законом. Не могли же мы, однакося, умертвить священного? Его посадили на корабль, ибо до того, что происходит за границами нашей державы, нам дела нет!

– То есть вы, уважаемый, хотите сказать, что отправили птеригоплихта в дальнее путешествие, не решаясь убить его дома? – не сдержался Главный Конюх, который любил своих питомцев больше всего на свете.

И представить не мог, что можно так подло поступить.

Данюшек тоже передернуло. Получается, что Малыш был лишний, и его решили убить чужими руками?! А самим остаться чистым перед своим Законом?!

– Даже на чужеземцев сходят минуты просветления! – удовлетворенно сообщил толмач. – Нукася, дошло до вас? Как же мы можем отдать вам священную?! Птеригоплихты могут быть только в Саду Священных! Ваш скакун должен умереть, и он умрет. Такова воля Старших богов. Ему нет места вне Сада. А вы, чужеземцы, уже трижды совершили вины, караемые у нас лютой смертью.

Во-первых, вы проникли в нашу страну!

Во-вторых, вы имеете живого птеригоплихта!

В третьих, вы набрались наглости и просите еще одного!

За каждое это преступление полагается смерть три раза. Однакося, учитывая, что вы, чужеземцы, а, значитца, люди темные и дикие, Шестеро не хотят проливать вашу кровь.

Мы дадим вам лодку, и вы должны будете покинуть страну!

– Но мы же не мореходы?! – попытался возразить Главный Конюх.

– Это нас не касаемо!

Нарушая плавный ход церемонии отказа акватиканцам, в зал вбежали толстый жрец с красным зонтиком в лиловой шапочке и его толмач.

Они бухнулись на колени перед Шестерыми и дружно стукнулись лбами об пол.

– Сперо мелиора! – крикнул жрец-чиновник.

– Не велите казнить! – заныл толмач. – Хранители сказывают, из Сада пропала священная!!!

При этих словах воины подскочили к акватиканцам. Данюшки, как и все остальные, почувствовали на своих шеях холод лезвий ятаганов. Одно слово жрецов – и головы полетят с плеч, как мячи!

– Стойте, не торопитесь! – крикнул Учитель Лабео.

Воин, стоящий около него, предупредительно опустил пониже изогнутый клинок. Острейшее лезвие прорезало кожу, и по шее Учителя Лабео покатились струйки крови. Но он не замолчал:

– Мы знаем об этом не больше вашего! Возможно, кто-то из жителей вашей страны, прослышав про посольство, украл животное из Сада, чтобы предложить нам?! Если бы мы похитили священную, разве дожидались бы сегодняшнего приема у Шести?

– Чужеземцы коварны и хитры! – крикнул второй справа толмач.

– Сварить их в кипящем масле и скормить морским змеям! – взвизгнул крайний слева.

– Нукася, в яму их! – приказал центральный толмач. – Мы проверим все, и если вы причастны, то горько пожалеете, что не умерли легко прямо сейчас, когда была такая прекрасная возможность!

Шестеро сидели молча, словно это их никак не касалось.

Воины подхватили акватиканцев и потащили из зала.

Шустрик с грустью подумал, что, похоже, обуться им не дадут.

Жалко, что все сорвалось, хотя начиналось так удачно…

Затычка с Полосатиком думали почти так же.

* * *

Земля была сырой. И стенки ямы, куда бросили акватиканцев, тоже были сырыми.

Сверху виднелось небо в клеточку. Прочная решетка закрывала вход.

Ходили вокруг ямы молчаливые копьеносцы.

Данюшки тоже молчали. Говорить было не о чем. И не хотелось.

Да и что говорить? Похоже, дело двигалось к концу. К котлу с кипящим маслом.

Как-то быстро все получилось… Хранители Сада не стали ждать недели, пришли раньше.

А остальные акватиканцы и не подозревают, что данюшки явились причиной гибели всего посольства. Ну, как скажешь Учителю Лабео, которого чуть не разрубили ятаганом, что не местные воры украли подругу для Малыша, а его родные ученики? Легче ему от этого станет?

Да и не в этом дело… Похоже, жрецы и толмачи хотели, так или иначе, избавиться от ненужных чужеземцев. Морскому ежу ясно, как любила говорить Самая Маленькая Рыбка, что если ты не моряк, да еще не знаешь тайны проходов подводных скал, то посадить тебя на судно – та же смерть, только не сразу. Так же хотели убить Малыша, чужими руками.

Своя гибель хоть и страшна, но не очень… А вот не своя…

Рыбка, Самая Маленькая Рыбка помогла им, хоть и в глаза не видела Малыша, не видела, как он мучается. А ведь ей и собственных бед хватало, вместо того, чтобы языки учить, зарабатывала на жизнь уборкой. Для нее и второе платье было недостижимой роскошью…

А теперь, если найдут Зорьку, Маленькую Рыбку тоже ждет смерть…

Легче самим три раза в кипящее масло… Как легко оказалось украсть священное животное, но как трудно прожить часы после обнаружения пропажи… И стыдно. Невыносимо стыдно…

Стыдно перед Самой Маленькой Рыбкой, которую неминуемо будут допрашивать. Перед Учителем Лабео, чья шея до сих пор кровоточит. А ведь воины любят мазать ятаганы ядом. Он знал об этом, и не замолчал.

Ведь если бы не его слова, не его мужество, им бы отрубили головы еще в парадном зале.

Как страшно чувствовать холодок кривого лезвия на шее…

И как страшно представлять это лезвие на тонкой шейке Самой Маленькой Рыбки. Обрывать жизнь легче, чем давать… Даст ли Великий Торакатум новую жизнь девочке из Места, Где Всегда Тепло?

Сидя на дне влажной, вонючей ямы, данюшки безнадежно молчали.

* * *

Прошел день.

Прошел еще один.

Три дня.

Неделя.

Посольство оставалось живым.

Раз в день решетка отодвигалась, и воины спускали на веревках чан с плохо пахнущей жидкой похлебкой. В ней, как одинокие корабли в море, плавали редкие кусочки прокисшего теста, изображавшие лапшу или клецки.

Чтобы скрасить заточение, акватиканцы тихонько пели родные песни. Или Учитель Лабео рассказывал сказки, а Главный Конюх истории из своей богатой походами жизни. Теперь весь мир за стенами ямы казался сказкой.

* * *

Но вот как-то утром, когда небо было еще розовым, решетка отодвинулась и, вместо привычного уже чана в яму, заглянул толмач.

Зажав нос платочком, он гнусаво приказал:

– Подымайтеся, однакось!

Шатающиеся акватиканцы по хлипкой лесенке выбирались наверх.

Как там было ярко, звонко, пахуче! За неделю они совсем отвыкли от красок и запахов.

Полосатик, зажмурившись от яркого света, впервые открыл рот.

– Больше я в эту яму не сяду! – сказал он. – Легче сразу погибнуть!

Воины подхватывали пленников с двух сторон и волокли во дворец.

В том же самом зале их бросили на специально расстеленную циновку. Чтобы грязные пленники не запачкали пол.

– Какой почет! – не удержался Затычка. – Мы теперь почти равны Шестерым.

Опять вдоль стен стояли воины. Опять тощий мальчишка дергал веревку, приводя в движение опахало на потолке. Опять, как статуи из оплывших свечек сидели Шестеро, и толмачи маячили из-за их спин.

Словно не было никакой ямы, и обувь посольства мирно дожидается у двери возвращения своих хозяев с аудиенции.

Но сейчас станет ясно, продолжится жизнь акватиканцев или закончится в месте, где Всегда Тепло?

Наверное впервые за много-много лет открыл рот один из Шести:

– Цетерум ценсэо картагинэм эссэ дэлендам! – прохрипел он.

Его толмач поднял рупор.

– К нашему прискорбию, доказать участие чужеземцев в краже священной не удалося.

После этих слов данюшки почувствовали, как волна жара обдала их тела, и словно громадный камень свалился с сердец. Значит, Самую Маленькую Рыбку не раскрыли. Значит, она останется живой! Хоть бы догадалась убрать Зорьку куда-нибудь из сарая. Чтобы священную обнаружили и уже больше не искали!

– Однакося, – продолжал толмач. – Пребывание чужеземцев на нашей земле нанесло стране непоправимый урон. Похищена священная – это ли не святотатство! Вы!!! – ткнул он зонтиком в акватиканцев, – принесли зло на нашу землю, и приговор остается в силе! До заката солнца вы должны покинуть страну! В непостижимой своей щедрости, Шестеро дарят вам лодку. Если вы пристанете к берегу в нашей стране, будете убиты!

– Спасибо вам за бесконечное гостеприимство! – устало отозвался Главный Конюх. – Желаем вам, чтобы ваших посланцев встречали с таким же радушием в остальных землях. Надеюсь, мы, все-таки, получим лоцмана?

– Мы не можем подвергать чистые души наших подданных растлению от общения с грязными чужаками. Однакося, придется грести так! – ухмыльнулся толмач.

Акватиканцы и не надеялись.

* * *

Воины вывели посольство во двор.

Там стояла крытая повозка, затянутая темной тканью. Возле резвились перевертыши.

Пленников загнали в повозку. Щелкнули ремни застежек. Медленно завращались колеса.

Началось последнее путешествие Там, Где Всегда Тепло.

Данюшки по звукам и запахам угадывали ставшие знакомыми места.

Вот журчит вода.

Это фонтан у дворца. Очень красивый. Возле него любят прохаживаться толстые жрецы-чиновники с веерами. Однажды, один толстяк поскользнулся у фонтана на корке и толкнул своего тощего толмача. Тот плюхнулся в фонтан. Только зонтик торчал из воды…

Вот колеса остановились, и стало покачивать.

Это повозка въехала на местную баржу и поплыла с ней по каналам к побережью. Как же приятно было кататься по ним…

Вот слышны со всех сторон резкие крики торговцев. Большой рынок. Здесь Самая Маленькая Рыбка покупала сонный порошок. У разных торговцев, понемногу. Как же мудро она сделала! А не выплывут ли где-нибудь перед зоркими очами воинов, ищущих воров священной, праздничные костюмы данюшек? Или жрецы с толмачами не всесильны, а костюмы давно превратились в новую одежду, юбки и повязки?

Остро запахло вкусным.

Сразу взбунтовались отощавшие на тюремной похлебке животы.

Значит, на юркой лодчонке проскочил мальчишка-торговец едой. В лодке у него установлена жаровенка, на которой, прямо на ходу и готовятся разные закуски. Какое все острое и пряное, язык горит! И вкусное! Денежки, вырученные за игральные камешки Затычки, перешли в руки именно таких торговцев.

Вот баржа замедлила ход и вовсе остановилась.

Среди острых запахов канала возник нежный аромат цветов. Забухали барабаны и запели флейты.

Значит, пропускают очередную процессию. Десятки старших богов, сотни младших. Всем нужны дары и свои праздники.

Вот печально звенят колокольчики.

Значит, справа большой дом на сваях. С расписными стенами, черными перилами и золоченой крышей. С перил свешиваются тяжелые полотнища знамен. Алые с ярко зелеными – цвета воинственного клана.

А вот печальную мелодию колокольчиков перебила веселая.

Значит, слева другой дом. Такой же большой, с такой же крышей и красными перилами. Только знамена висят не ало-зеленые, а черно-розовые. Тоже драчливый клан, вечный соперник первого.

В городе дома так и зовут: “Печальный звон” и “Веселый звон”. А владельцы дерут нос друг перед другом…

Резкий запах морской соли и рыбы. Гомон, шум и плеск.

Рыбный рынок на воде. Смешные лодки без дна. Вместо днищ – сетки, борта толстые, как спасательные круги. В лодках сидит свежая рыба, морские ежи, осьминоги и каракатицы. А рядом полные корзины водорослей и съедобных ракушек.

На бортах лодок примостились торговцы с сачками наготове.

Покупатели, больше покупательницы стоят на мостках и выбирают. Некоторые одеты совсем просто, как Рыбка. Другие разряжены не хуже акватиканских модниц в яркие, длинные, шуршащие платья с широкими рукавами. На ногах у многих забавные деревянные скамеечки – чтобы не запачкать ноги в уличной грязи и быть повыше. А на головах соломенные шляпки, похожие на свернутые кульки или на цветы вьюнка. Смешные.

Надо было подарить Самой Маленькой Рыбке такую шляпку – вот бы она обрадовалась! Как всегда, вовремя не догадались, а сейчас слишком поздно…

Если покупательница выбрала рыбу, продавец – хлоп! – ловко цепляет ее сачком. И вот она уже в корзинке хозяйки. А корзинка выложена листьями. Чтобы рыба не испортилась на жаре…

Данюшкам было жалко остальных. Очень.

Они ведь не знают, что скрывается за глухими стенками повозки. Посольство просидело все время здесь перед закрытыми дверями жрецов-чиновников. Доносящиеся звуки и запахи для них неживые. Акватиканцы не могут представить, какой замечательный город окружал их. Веселый, шумный, бестолковый. И очень мудрый, если узнаешь его поближе. Самая Маленькая Рыбка познакомила друзей со своим городом. И подружила.

Как жаль, что остальные лишены всего этого!

Но вот, похоже, их путешествие-прощание со столицей Места, Где Всегда Тепло, закончилось.

Повозку выкатили на сушу и колеса застучали по мосткам причалов.

Глава девятая

Судно было небольшим. Всего на одну мачту и три весла по каждому борту. И старым.

На палубе стоял крохотный старичок с узкой белоснежной бородой. Юбка у него была длинная, но совсем серая и ветхая. На голове красовалась плетеная из травы, коническая шляпа. Наверное, хозяин.

Кроме него ни одной живой души на пристани не было.

Воины вывели посольство из повозки.

Из носилок вылез толмач. Жрецы-чиновники предпочли остаться во дворце.

По сходням, подталкиваемые копьями воинов, акватиканцы взошли на судно.

Все делалось молча и быстро.

Хозяин выбрался на причал, воины убрали сходни.

Старичок отвязал канаты, удерживающие судно, и, сложив сухие ладошки перед грудью, поклонился чужеземцам. И получил толчок от воина. Шляпа слетела с его головы и упала на воду.

Воины выстроились вдоль причала и, повернув копья наконечником к себе, тупыми концами оттолкнули судно от берега. Затем развернули копья и выставили их частоколом перед собой.

Тощий толмач лениво зевнул, прикрываясь зонтиком.

– Больше не возвращайтеся! – крикнул он в рупор.

* * *

Пора было покидать негостеприимную землю.

Ослабленные сидением в яме акватиканцы, запинаясь о непривычные брусья на палубе, пересекающие ее настил от борта к борту, сели за весла. По три человека на весло.

Главный Конюх на корме управлял рулевым веслом, а Учитель Лабео стоял на носу и пытался отсчитывать ритм для гребцов.

Неумело, вразнобой заходили весла.

Судно медленно отошло от ощетинившегося копьями причала.

Мимо высоких воинов, мимо надменного толмача с коварным кинжалом за поясом. Мимо старичка с обнаженной головой.

Все попадающиеся на пути акватиканцев суденышки лихорадочно стремились уйти от них подальше. Как от прокаженных.

Чуть судно вышло на открытое место, Главный Конюх крикнул Учителю Лабео:

– Теперь главная проблема – пройти скалы! Может, ваш опыт что-нибудь подскажет?

– Не подсказывает! – крикнул в ответ Учитель Лабео. – Придется нам тихонько к ним приближаться, может быть, найдем место, где не так мелко, и судно сможет их миновать. Другого выхода я не вижу!

– Мы знаем, как попасть в проход между скалами… – хмуро сказал Полосатик.

– В первый раз вижу человека, который так печально сообщал бы сведения, вытаскивающие его друзей и соплеменников из лап неминуемой смерти!

Учитель Лабео в яме сильно похудел, и шея у него была забинтована, но речь осталась по-прежнему витиеватой.

Полосатик не стал ничего объяснять, просто рассказал секрет, который открыла Самая Маленькая Рыбка.

Настроение на судне сразу изменилось, акватиканцы повеселели.

Все, кроме данюшек.

Данюшки сидели, как и остальные, лицами к корме, и трудолюбиво ворочали веслами.

И смотрели на удаляющийся берег, на скопище крыш и сетку каналов. На золотые черточки шпилей шести башен.

Они не ревели. Правда, не ревели!

С чего им было слезы лить?!

Они же, слава Торакатуму, не девчонки! Радоваться надо, хитрые жрецы и толмачи не знают, что посольство сможет пройти скалы, что в бухте их ждет корабль. Они живые, целые-невредимые. И все хорошо. Это ветер выбивает слезы из глаз. Просто ветер…

Учитель Лабео встал у них за спиной и тихо сказал:

– Достойно пережить поражение тоже искусство. Не бывает так, чтобы шли одни победы.

– А мы еще вернемся сюда! – упрямо сказал Затычка, шмыгнув носом. – Я придумал! Если нельзя увезти отсюда птеригоплихтиху, надо привезти сюда Малыша! Переждем сезон штормов и вернемся с Малышом. И подбросим его в город на Большой рынок. Эти сволочи не посмеют его убить, ведь вся столица будет знать, что появился ихний священный. Они отведут его в Сад, и Малыш заживет там среди своих. Ему будет хорошо! А Король и на панаке поездит!

Огонек надежды засветился в потухших было сердцах Шустрика и Полосатика. Не все потеряно!

– Ты прав, Затычка! – сказал Учитель Лабео. – Твои слова неожиданны, но верны. Если не получилось так, мы попробуем по-другому! Я сам поговорю с Королем! А сейчас наша задача – выбраться отсюда.

* * *

Все ждали скал.

Можно было не надрываться на веслах, поставить парус. Но в неопытных руках он мог причинить больше бед, чем принести пользы. Поэтому акватиканцы продолжали грести, хотя ныли руки и болели спины. Надо было миновать скалы засветло.

Главный Конюх правил рулевым веслом и не сводил взгляд с башен-ориентиров.

Но как ни ждали, как ни готовились к появлению скал, те появились неожиданно. Внезапно со всех сторон возникли под водой их острые зубы.

Затаив дыхание, акватиканцы продвигали судно вперед. Казалось, опусти весло чуть ниже, – и оно стукнутся об камень.

Учитель Лабео, стоя на носу, командовал:

– Ровнее, чуть вправо, так хорошо… Прошли!!!

Откуда только силы взялись?

Акватиканцы налегли на весла, стараясь уйти подальше от скал. Теперь им нужно было грести на северо-запад и, отойдя подальше от подводной гряды, повернуть к берегу, найти ту бухточку, где спрятался «Зоркий».

Еще немного – и наступит ночь.

Ее тоже надо пережить. Без еды и питья. Добрые хозяева, конечно же, ничем не снабдили изгнанников. Для них акватиканцы были живыми мертвецами.

Когда миновала опасность, что их снова отнесет на скалы, гребцы устроили отдых.

– Нужно, пока светло, осмотреть трюм! – неожиданно сказал Учитель Лабео.

– Вы что, собираетесь найти там праздничный пирог? – пошутил кто-то.

– Я собираюсь найти там кое-что похуже! – отозвался Учитель Лабео. – Я не верю в простодушие наших тюремщиков. Им очень не хотелось, чтобы мы остались живы. А люди они предусмотрительные. Вы не заметили, что мы потихоньку погружаемся? Мне кажется, нам пробили днище. И пробили с таким расчетом, чтобы это обнаружилось только ночью.

– Сейчас посмотрю! – встревоженный Главный Конюх откинул крышку люка.

– Эй, – недоуменно воскликнул он. – А здесь что-то лежит!

– Что? – вяло удивились остальные.

– Лопни мои глаза! Сами посмотрите! – крикнул Главный Конюх и захохотал, запрокидывая голову к небу.

Акватиканцы вскочили и столпились около люка.

* * *

На дне трюма мирно посапывала красавица Зорька. И забот не знала.

Забыв обо всем на свете, о том, что судно потихоньку тонет, еды нет и скоро ночь, акватиканцы пустились в пляс на качающейся палубе.

– Глазам не верю! Глазам не верю! – бормотал Главный Конюх. – Настоящая!!! Живая!!! Спит!!! Ущипните меня!

Данюшки дико скакали вокруг люка и орали на все море воинственные кличи.

Зорьку эти звуки не будили.

Учитель Лабео заметил то, что не заметили остальные.

Он спрыгнул в люк и достал из трюма свернутый в трубочку лист толстой, грубой бумаги, который был привязан к плавнику птеригоплихтихи. Пока все веселились, он разбирал необычные буквы.

– Приветствую вас, люди Третьего Племени! – прочитал вслух Учитель Лабео. – Я, прадедушка Самой Маленькой Рыбки, Глава семьи, обращаюсь к вам. Правнучка рассказала мне, вы прибыли сюда, чтобы найти подругу священного. И стало известно, что Шестью вам отказано, и вас изгоняют. Мудрость Шести, да продлятся их годы, вне сомнения. Но даже Боги совершали ошибки. Я и моя семья не можем допустить, чтобы в далекой стране умер священный. Примите наш подарок, люди Третьего Племени, и пусть на вашей родине счастливо живут и размножаются птеригоплихты. Да хранят вас Старшие Боги! Особо благодарим за мех, он неминуемо принесет в нашу семью достаток!

Учитель Лабео прищурился и прочитал расплывающиеся в вечернем полумраке буковки по краю листа:

– Слова прадедушки записала Самая Маленькая Рыбка, привет вам! Прадедушка говорит, если отчерпывать воду ковшиком, он спрятан на носу, ночь продержитесь. Счастливой дороги! Извините за ошибки в письме, я старалась.

– Удивительно! – воскликнул он. – Девчушка зря извиняется. Написала все правильно, а ведь она, несомненно, перевела слова старичка на наш диалект.

– Она вообще языки с лету берет! – буркнул Полосатик. – Талант…

– А ваше участие в этом предприятии, несомненно, имеется? – подозрительно спросил Учитель Лабео. – Не верю я, что без вас не обошлось!

– Совсем чуть-чуть! – отрекся от кражи и грядущей славы Затычка.

– Но как же они осмелились? – покачал головой Главный Конюх. – В конце концов, что им наши беды? Мы – чужие. Это был громадный риск, на волоске от смерти. Они шли против воли Шести! Великое мужество надо иметь, и великое сердце!

Учитель Лабео задумчиво снял очки.

– Я думаю так… – сказал он, протирая обтрепавшимся краем одежды стекла. – За длинными словами толмачей скрывается пустота, но для прадедушки Самой Маленькой Рыбка птеригоплихт – по-настоящему священное животное, неважно в Саду Священных он живет, или в Союзе Королевств. Поэтому они помогли нам, невзирая на опасность. Мне жалко, что мы не сможем отблагодарить их!

– После таких слов, в книжках все обычно роняют слезы умиления, – невозмутимо сообщил Затычка, уклоняясь от затрещины, которую хотел ему отвесить Главный Конюх. – И это называется мораль. Зато бантики с ваших тапок пришлись им по вкусу. Принесли в целую семью надежду на будущее богатство. Послужили, так сказать, делу мира!

* * *

Как здорово после разлуки и приключений опять встретиться с друзьями!

Починенный «Зоркий» только и ждал возвращения посольства, чтобы распустить все паруса и понестись обратно. Домой!

Акватиканцы отмылись, наелись, выспались.

Корабельный Лекарь истратил почти весь свой запас пластырей и бинтов на их болячки. И был страшно рад, что у него в кои-то веки появились пациенты, – Морские Корабелы болеть упорно не хотели!

Пока забинтованное и измазанное йодом посольство восстанавливало силы сном, Корабельный Плотник построил роскошное жилище для будущей подруги Малыша. Спящая красавица, как сказал осмотревший ее Лекарь, должна была вот-вот проснуться.

Вся команда ждала этого, и даже Капитан, сурово бормотавший, что «Зоркий» – не бродячий зверинец, когда никто его не видел, пробирался на секунду в трюм к клетке и любовался на птеригоплихтиху.

Уже далеко позади осталось Место, Где Всегда Тепло…

Глава десятая

“Почему почти все красавицы такие вредные и капризные?” – не раз, и не два задавали себе вопрос данюшки в следующие дни.

Потому что красавица Зорька приятным исключением из этого правила не оказалась.

Она благополучно очнулась, легко перенесла длительный искусственный сон. Не стала протестовать против корабля и нового жилища.

А вот есть отказалась. Наотрез.

Ни траву, ни листья, ни коряги Зорька кушать не желала.

Сначала данюшки не встревожились. Просто не проголодалась и все. Во сне же силы не расходуются, – вот есть и не хочет.

Но Зорька не ела день, два, три, четыре…

Друзья запаниковали. Слегка. И принялись принимать меры.

Затычка наскреб с коряги побольше трухи, сложил, как в чашку, в широкий лист.

Держа лист на вытянутой ладони, на четвереньках подобрался к парящей над полом клетки красавице, стараясь подсунуть ей угощение прямо к ротовому отверстию.

– Цыпа, цыпа, цыпа, моя девочка! – ворковал он.

Зорька недоуменно посмотрела на четвероного кормильца и негодующе фыркнула.

Вся труха, с таким трудом, набранная Затычкой, взвилась в воздух и опустилась ему на лицо.

– Ах ты, паразитка! – возмутился Затычка, хлопая запорошенными ресницами.

– Ей не понравилось, что ты с ней, как с курицей обращался! – хохотнул Полосатик. – Тоже мне, цыпа, цыпа, цыпа! Утро в деревне! Попробуй позвать киса, киса, киса!

– Раз такой умный, корми сам! – огрызнулся Затычка, рукавом стирая труху. Она запудрила его не хуже иной пудры.

Полосатик нагреб охапку самой свежей травы и, протянув ее сквозь прутья, принялся уговаривать строптивицу.

– Попробуй травки, Зоренька, попробуй моя сладкая! Травка вкусная, свежая, аж сок с нее капает!

– Сам бы ел, да живот болит! – подсказал ему в спину Затычка.

Полосатик на подковырку внимания не обратил и продолжал уговаривать:

– Попробуй, девочка, попробуй, красавица!

Зорька почти поддалась на его льстивые уговоры и, приблизившись, понюхала охапку.

– Ах, какая травка сахарная! – разливался соловьем Полосатик. – Просто халва с медом, а не трава!

Но Зорька, словно опомнившись, резко отскочила, не тронув ни травинки.

– Не надо было про халву с медом трепаться! – заметил Затычка. – Она на тебя за вранье обиделась!

– А ты что молчишь! – накинулись они вдвоем на лежащего в гамаке Шустрика.

– А я думаю! – отозвался Шустрик. – Вы и без меня народ веселите лучше цирка!

В трюм спустился Корабельный Лекарь.

– Что, не ест? – спросил он.

– Не ест! – кинулись к нему данюшки. – Неужели не довезем, помрет с голоду? Ведь уже какой день пошел!

– Ну, до этого, я думаю, не дойдет! – обнадежил их Королевский Лекарь. – Такие животные без еды могут обходится долго. Если уже совсем дело туго будет, придется насильно в нее пищу впихивать. Хотя, конечно, очень не хочется.

– А вы знаете, почему она отказывается от еды? – спросили данюшки. – Может, это болезнь?

– Не знаю, ребята. Я же людей лечу, не животных.

Ну что же произошло с Зорькой? Почему она не ест?

Данюшки бросились искать Главного Конюха. Кому, как не ему, знать.

– После поимки и во время перевозки, животные часто отказываются от пищи, – объяснил Главный Конюх. – Хотя это не болезнь, но тоже опасно. Пленник может умереть от истощения, хотя нашей красавице это, похоже, не грозит. Пока. Но она сильно похудеет без еды, пока мы доберемся до дома.

– Ничего себе! – воскликнул Шустрик. – Станет костлявая, Малыш на нее и не посмотрит!

– Почем ты знаешь? – возмутился Затычка. – Он, может, стройных любит!

– Это ты, может, стройных любишь, а Зорька красивая, когда толстая! – отрезал Шустрик.

– Знатоку красоты – наше с кисточкой! – расшаркался Затычка, – Ты, значит, знаешь, какие Малышу нравятся, а я нет?! Он тебе это лично сказал, или письмо написал?

– Тише, мальчики, тише! – поднял руку Главный Конюх. – Я тоже думаю, что худеть Зорьке не стоит. Надо попробовать найти ту еду, которая придется ей по вкусу. Это может быть совсем необычная пища.

* * *

Данюшки перевернули весь корабль.

Сначала Зорьке носили на пробу продукты из камбуза – корабельной кухни.

Коренья ей не нравились. Сухари тоже. Копченое сало отвергла сразу, сушеный горох понюхала, подумала, но отказалась. Соленый сыр интереса не вызвал.

Рис, гречку и овес Зорька за еду не считала, как и сахар. Наивкуснейшую похлебку, которую, лишившись добавки, отдал Полосатик, вредная красавица разлила, перевернув миску.

– Ой, не завидую я Малышу! – в сердцах сказал Полосатик. – Какое чудовище мы ему откопали? Да она же своим характером кого хочешь со свету сживет!

Сушеные фрукты Зорька попробовала на вкус, но выплюнула.

Рыбу ловким ударом хвоста выкинула из клетки.

Продукты кончились.

Тогда в пищу ей стали предлагать разные несъедобные вещи. Бумагу, кожу, опилки…

Зорька есть отказывалась.

Заготовленная трава, сложенная возле ее клетки, сохла и превращалась в сено…

Затычка решил усовестить красавицу.

Он уселся возле клетки и принялся читать Зорьке нравоучение:

– Глупая ты женщина, хоть и священная! Ну что ты кривляешься, есть не хочешь? Всю свою красоту загубишь, на тебя распоследний перевертыш не посмотрит, не то, что королевский птеригоплихт! Вон, похудела – все ребра наружу! Вылитая стиральная доска! И тебе не стыдно?

Зорька фыркала и помахивала в такт его словам хвостом, но особого раскаивания не проявляла.

– И что у тебя за характер? – продолжал совестить ее Затычка. – Весь корабль на уши поставила, люди ночей не спят, думают, чем бы тебя ублажить! А тебе хоть бы хны! О себе не думаешь, о нас подумай! Что, дел других у команды нет, кроме как твоим питанием интересоваться?! Знали бы, что ты такая вредная, нипочем бы не взяли! Сидела бы в своей луже и мира не увидела! Ну что тебе надо? Каких сахарных яблок?!

Зорьке Затычкина речь очень понравилась, но аппетита не прибавила. Она словно смеялась над людьми, отвергая все мало-мальски съедобное.

А сено около клетки пахло бабушкиной деревней…

Утомившись воевать с несговорчивой птеригоплихтихой, данюшки забрались на него.

Хоть над ними была не крыша, а палуба, и за стенками плескалось море, все равно было похоже на сеновал.

Затычка с Полосатиком заснули, Шустрик, лежа на животе и, подопря голову руками, бездумно наблюдал за Зорькой.

Мимо клетки несколько раз прошел Корабельный Плотник. Он пронес оструганные доски, потом ящичек с инструментами. В третий раз он понес наполненное чем-то ведерко.

Зорька чуть встрепенулась и втянула в себя воздух.

– Вам помочь? – окликнул его Шустрик.

Плотник повернулся, увидел мальчишку и с улыбкой подошел к нему.

– Да нет. Там работы – всего ничего. Переборку заделать.

– А что в ведре? – спросил Шустрик.

– А-а, олифа. Я доски сейчас набью, проолифю, потом красочкой пройдусь, – никакая сырость не возьмет!

Зорьку ведерко заинтересовала, она придвинулась к прутьям, поближе к Плотнику.

– А она… съедобная? – спросил Шустрик.

– А кто ее знает! – хмыкнул Плотник. – Не ел! Вообще-то на льняном масле сварена.

– Давайте попробуем ее Зорька предложить! – взмолился Шустрик.

– А как ты ей дашь? – почесал в затылке заинтересованный Плотник. – В блюдце нальешь?

– Да нет, по-другому сделаем.

Шустрик выдернул пучок сухих травинок, взял у Плотника плоскую кисть, обмакнул в ведерко и помазал травинки олифой, как соусом. Затаив дыхание, протянул сквозь решетку.

Зорька немного пофыркала, кося глазом на Корабельного Плотника. Но затем решилась, мягко схватила ротовыми пластинками пучок травы. И захрупала им, словно с детства ничего, кроме олифы в качестве подливки не ела.

– Вставайте, сони! – дернул друзей Шустрик. – Заработало! Красавица любит олифу!

– Ну, наконец-то! – пробурчал злой со сна Затычка. – Еще немного – и от горя я сам бы сено жевать начал!

– Значит, как я понимаю, переборочке некрашеной стоять? – спросил догадливый Корабельный Плотник.

* * *

Насколько раньше Зорька была капризной в еде, настолько теперь она стала прожорливой. Запасы травы таяли на глазах.

– Девицу украшает скромность и умеренность! – увещевал ее теперь Затычка, наблюдая, как птеригоплихтиха расправляется с очередной охапкой травы. – Если дело так пойдет, то ты из клетки выйти не сможешь! Придется стенки ломать! Опомнись, красавица! Не забывай о фигуре!

А Зорька слушала и ела.

Учитель Лабео, заглянувший в трюм, осмотрел разъевшуюся Зорьку и сказал:

– Ей необходимо двигаться. Надо хоть понемногу, но выгуливать. Трюм большой, место есть.

Данюшки с воодушевлением принялись за новое дело.

– Давайте сделаем из нее лихого скакуна! – предложил Затычка. – Будем в скачках участвовать.

Зорька свою будущую жизнь видела в других занятиях и лихим скакуном становиться не желала.

Как только Затычка забрался на нее, птеригоплихтиха крутанулась вокруг себя, не хуже перевертыша. Сбросила седока и спряталась за клеткой, приглашая поиграть в догонялки. Новое развлечение ей очень понравилось.

– Совсем необъезженная! – сказал Затычка, потирая шишку на лбу. – Эти хранители там, в Саду, ни черта не делают, только даром хлеб едят. Не могли ее под седло поставить!

Кто кого выгуливал – было совсем непонятно.

Зорька решила, что догонять куда интересней, чем убегать и тяжеловесным чугунным утюгом носилась за данюшками по трюму, только пар из ушей не пускала. (Впрочем, и ушей-то, как таковых, у нее не было… Попробуйте найдите уши у рыбы, хоть и сухопутной.)

Если друзья убегали, по Зорькиному мнению, неправильно, она негодующе фыркала, забиралась обратно в клетку, – и выманить ее оттуда было невозможно.

Посидев несколько минут, Зорька меняла гнев на милость, и все начиналось сначала.

После подобных развлечений она с удвоенным аппетитом накидывалась на еду.

– Не-е, я сдаюсь! – не выдержал как-то Затычка. – У меня такое чувство: мы только и делаем, что бегаем, да навоз убираем. Меня мама дома не узнает. Совсем ребенка заморили!

– Все лучше, чем коренья на камбузе чистить… – философски заметил Шустрик, подметая клетку.

– А все-таки интересно, как там наши каникулы проводят?

– Да уж, не скучают, – вздохнул Полосатик, принимая ведро с навозом. – Отборочные турниры смотрят. Рыбачат…

– На речке загорают… – подхватил Шустрик. – Красота!

В клетке запыхтела Зорька, требуя вывести ее на прогулку.

Глава последняя

Утром «Зоркий» причалил к пристаням Акватики.

Трехмесячное путешествие осталось позади.

Не было ни шумной толпы встречающих, ни официальной делегации. Слишком рано.

* * *

Данюшки не спали всю ночь.

При свете покачивающегося фонаря они приводили в порядок Зорьку. Чистили ее щетками и мыли водой. Полировали тряпочками и натирали маслом.

Зорька дремала и не обращала внимания на царившую вокруг нее кутерьму.

Не застав данюшек в каюте, в трюм спустились Главный Конюх и Учитель Лабео.

– Вы, что, ребята, не спите? – удивились они.

– А, времени нет! – махнул рукой Затычка. – Эта неряха совсем грязью заросла!

– Да тут делов на полчаса! – рубанул рукой Главный Конюх. – Утром, перед высадкой щеткой пройтись – и хватит!

– Вы правы, – мягко сказал Полосатик. – Но мы лучше без спешки…

– Пойдем старина! – зевнул Учитель Лабео. – Мы с тобой здесь лишние. Ты не в стойло к скакуну попал, а в будуар к принцессе. Какие уж тут полчаса…

– Да что я, слепой? – заупрямился Главный Конюх. – Кто, в конце концов, Королевской Конюшней управляет? Что я, скакунов не чистил?!

– Пойдем! – развернул его к лестнице Учитель Лабео. – Я тебе потом все объясню.

Они ушли.

Данюшки с облегчение вернулись к Зорьке и опять принялись наводить на нее красоту.

Странный этот Главный Конюх! Завтра решится Зорькина судьба. И судьба Малыша. Разве могут быть в таком важном деле мелочи?

Вдруг из-за тусклой чешуйки или грязного плавника Зорька не понравится Малышу?

Вдруг он, действительно, любит не толстых, а худых?

Или решит, что Зорька слишком маленькая? Ведь в Саду Священных были птеригоплихтихи куда больше ее?

Легче за пиррами гнаться, чем в последнюю ночь переживать, правильно они выбрали подругу Малышу или ошиблись. Хуже самого противного и трудного экзамена!

Да если бы они и не чистили Зорьку, то все равно бы не смогли заснуть!

Где уж Главному Конюху понять, что такое любовь!

* * *

С корабля спустили сходни.

Главный Конюх хотел, чтобы Зорьку прямо в клетке снесли на берег, поставили на повозку и довезли до Цитадели.

Но данюшки были против.

– Что она, медведь цирковой, чтобы ее в клетке по Городу возить?! – возмутился Полосатик. – Мы прекрасно доведем ее так. Улицы пока пустынны, как раз успеем.

– Да она испугается и сбежит! – возмутился Главный Конюх. – Совсем же необъезженная! Еще не хватало ее по Городу отлавливать. Я – Глава посольства и я решаю, как транспортировать животное!

– Мой друг, не спорьте! – улыбнулся Учитель Лабео. – Она, действительно, не сбежит. Не портите ребятам праздника, они честно заслужили его своей заботой о Зорьке. Еще раз говорю, неправильно думать, что мы привезли в Акватику редкостного зверя. Нет, юные Гонцы совершенно правы: это прекрасная заморская принцесса прибыла в наш Город. Я предлагаю отметить такое выдающееся событие со всей торжественностью. Друзья, присоединяйтесь к нам! – пригласил он Морских Корабелов. – Надо, чтобы Город запомнил прибытие красавицы.

* * *

Вот это шествие получилось! Молодец, Учитель Лабео, хорошо придумал! Данюшки и представить не могли, что все так здорово выйдет!

Они втроем шли впереди. Словно на ежегодном шествии Цехов и Сословий. Только флага Гонцов в руках не хватало. И неважно, что одежда была непраздничная и потрепанная – это, и вправду, был их праздник!

За ними гордо парила Зорька.

С таким важным видом, что назвать ее принцессой язык не поворачивался. Королева, настоящая королева! Каждая чешуйка ее кольчужной шкурки сияла. Ох, и красивая она была!

За ровно работающим хвостом Зорьки выступали Главный Конюх, Учитель Лабео и Капитан “Зоркого”.

Главный Конюх был немного растерян, но старался всячески этого не показать. А у Учителя Лабео и Капитана за серьезными выражениями лицам угадывались сдерживаемые улыбки.

За ними шло остальное посольство и команда корабля.

Зрелище вышло, что надо.

Распахивались окошки и раскрывались двери. Полусонные горожане высовывались наружу и не верили свои глазам. И вслед процессии по улицам шелестело: “К Малышу… к Малышу…”

Данюшки краем глаза заметили в нескольких окнах своих одноклассников и очутились наверху блаженства. Они выпрямились и, делая вид, что по сторонам не смотрят категорически, повели шествие к Цитадели.

* * *

Король развлечения не испортил.

На входе в Цитадель вернувшееся посольство встретил почетный караул Алых, Черных и Тигровых Меченосцев.

Меченосцы отсалютовали Зорьке клинками, как настоящей королеве.

Зорьку ни флаги, ни клинки не испугали, она ведь и дома принимала почести со всех сторон.

– Друзья мои, прошу вас пройти в Зал Гербов! – обратился Король к посольству и команде. – А мы с прекрасной дамой, ее оруженосцами, Главным Конюхом, Учителем Лабео и Капитаном к вам присоединимся чуть позже. Надо устроить гостью.

Данюшки не стали думать, кого Король назвал оруженосцами Зорьки, их или Главного Конюха, Учителя Лабео и Капитана. Просто решительно пошли за ним. Уж этого-то момента они никому не отдадут. Но как поведет себя Малыш?

Король провел их за Конюшни в огороженный кусочек Конюшенного Двора, превращенный в садик. Там в изобилии лежали коряги, росли специально посаженые кусты и трава.

– Малыш теперь здесь живет? – спросил Шустрик.

– Нет, – грустно улыбнулся Король. – Он сидит в обитом пробкой стойле. Уже три таких стойла разбил ко всем морским чертям. И лекарства Старший Лекарь ему больше не дает, говорит, уже нельзя. Вы очень-очень вовремя. Запускайте красавицу!

Зорька величественно вплыла в новые апартаменты.

Сопровождающие остались за воротами.

– Пусть почувствует территорию своей, – сказал учитель Лабео. – Это придаст ей уверенность, да и Малыш, в случае чего, особо буянить на чужой земле не станет.

У данюшек даже холодок пополз по спине. В случае чего? Неужели не понравится?!! Все остальные тоже заметно нервничали.

Только Зорьке, похоже, лишней уверенности было совсем не надо. Она и так вела себя, словно всю жизнь здесь жила. Проверила уголки нового сада, попила водички, пощипала травки и, приметив в кустах корягу, нырнула в них с головой. Только хвост торчал среди зелени.

В это время в клетке подвезли Малыша.

Он был в ярости и извивался в тесной тюрьме так, что прутья опасно поскрипывали.

Клетку подставили к открытым воротам.

– Великий Торакатум, пронеси! – вздохнул Король. – Открывайте.

Переднюю решетку подняли вверх и птеригоплихт, как прибой из узкого фьорда, выплеснулся из темницы.

Ворота захлопнулись, клетку оттащили.

Сначала Малыш, видя стоящих за воротами людей, попытался их протаранить. Потом развернулся и сбил носом ближнюю корягу. Замер на месте, дергая хвостом и прикидывая, что сокрушить в первую очередь.

И заметил торчащий из кустов хвост.

Чужой.

Не веря глазам, приблизился, толкнул незнакомый плавник носом…

Чужой хвост обиделся и шлепнул наглеца по морде.

Малыш от неожиданности отскочил. Растопорщив все плавники, выставив клыки, он приготовился ринуться в кусты и разобраться с дерзким незнакомцем.

Но на полянку из кустов вылетела разъяренная Зорька с точно таким же намерением разобраться. Еще не хватало, чтобы ее отрывали от еды и толкали в плавники!

Увидев грозную красавицу, Малыш остолбенел. Превратился в соляной столп.

Кокетливая Зорька, заметив незнакомого, но симпатичного птеригоплихта, тут же сделала вид, что из кустов выбралась попить водички. А до всяких невоспитанных нахалов ей и дела нет.

Она независимо проплыла мимо Малыша к искусственному озерку, в центре которого бил фонтан, не спеша, напилась и вернулась на полянку.

Повернувшись к Малышу хвостом, она принялась пастись на травке.

Малыш немного ожил. Вся его ярость куда-то таинственно улетучилась. Он стал тихим, почти робким.

Тяжело вздыхая, он обогнул хвост прекрасной незнакомки и приблизился к ней с правого бока.

Красавица отвернулась и холодно фыркнула.

Малыш, сопя, дал задний ход и зашел с левого бока.

Зорька опять отвернулась.

Тогда Малыш поднялся повыше и навис над строптивой толстушкой, обдувая ее теплым воздухом. Он был в два раза больше своей дамы.

Зорька немного пофыркала, но решила сменить гнев на милость.

Она выскользнула в сторону, тоже приподнялась и легонько ткнула кавалера носом, приглашая поиграть в догонялки.

Малыш потерял голову от счастья

Через минуту птеригоплихты, весело фыркая и пыхтя, носились по саду друг за другом.

Люди за воротами в изнеможении сидели на земле и чуть не плакали от радости.

– Я же говорил, он толстых любит! Я с самого начала это знал! – торжествующе воскликнул Затычка.

– Пойдемте завтракать! – счастливо сказал Король.

Напоследок

Прошло больше месяца со дня возвращения данюшек домой.

Они пережили и охи домашних, и вопросы об отсутствии парадных костюмов. Данюшки перешли в следующий класс. Начались занятия в школе, потекли обычные будни.

За уроками, учебниками, домашними заданиями Место, Где Всегда Тепло и все, что с ними приключилось, казалось сном.

Глядя на аккуратного, подтянутого Учителя Лабео, привычно ведущего уроки истории, проверяющего тетради и дневники, друзья не могли поверить, что видели своими глазами, как он бегал вокруг костра вместе с Капитаном, как блестел кривой ятаган у его шеи.

Он был прежний, тихий и вежливый Учитель Лабео. Только указка новая.

* * *

Как-то на перемене Учитель Лабео остановил их коридоре:

– Мальчики, подождите меня, пожалуйста, после уроков.

– Неужели ты, Затычка, опять написал, что Хромис Великий был дедушкой сегодняшнего Короля? – встревожился Полосатик.

– Да, а что не так? – удивился Затычка.

– Да тебе же сто раз говорили, Хромис Великий – это Хромис Первый. А наш Король Хромис Двадцать Седьмой. Между ним и Хромисом Первым еще двадцать пять Королей было!

– Ну ошибся, малость… – почесал в затылке Затычка. – Чуть что, сразу – после уроков, после уроков…

Прозвенел звонок. Друзья подошли к кабинету. Учитель Лабео закрывал дверь.

– Давайте сходим в одно хорошо вам знакомое место. Есть новости.

Они вчетвером вышли со школьного двора и пошли к Цитадели.

“К Малышу с Зорькой…” – догадались данюшки. Они давно не были там, – уроки съедали все время.

– А это… хорошие новости? – спросил встревожившийся Шустрик.

– Это – прекрасные новости! – засмеялся Учитель Лабео.

…Довольная жизнью Зорька плескалась в озерце. Фонтанчик, конечно, был не похож на водопад в Саду Священных, но Зорьке нравилось, подставлять спину под струи воды.

На травянистой полянке лежал умиротворенный Малыш. И грелся в лучах осеннего солнца. Он стал еще больше, раздался в ширину и в высоту.

А вокруг Малыша носились, дергая крохотными хвостиками с острыми плавничками, маленькие потешные птеригоплихтики. Они были похожи на ожившие запятые.

Малышата карабкались на своего папашу, толкали в бока, затевали друг с другом потасовки.

Малыш спокойно дремал на солнцепеке.

– Вот и сбылось пожелание прадедушки Самой Маленькой Рыбки, – сказал Учитель Лабео. – Теперь не только в Саду Священных, но и в далекой северной, по их меркам, земле будут жить и размножаться птеригоплихты.

Зорька чихнула в подтверждение его слов.