Читать онлайн Локомотив «Бесконечный». Последний костыль бесплатно

Посвящается Джулии, Натаниэлю и Софии

Глава 1

Последний костыль

За три часа до схода лавины Уильям Эверетт сидел на перевернутом ящике и ждал своего отца.

У этого городка еще даже не было названия. На столбе, криво вкопанном в землю рядом со шпалами, красовалась от руки написанная табличка: «Миля 2553». Краска небрежно засохла, стекая вниз с каждой цифры и буквы. Вчера, когда Уилл с мамой сошли с поезда, кондуктор крикнул: «Конец пути! Станция Прощальная!» Но Уилл не понял, было ли «Прощальная» названием поселения или так кондуктор поспешил заявить, что наконец отделался от них.

Станция представляла собой сбитую из досок платформу без навеса. Рядом стояли водонапорная башня и сарай с углем для поездов. Провод с телеграфного столба тянулся в хижину, где начальник станции дремал, сидя на табуретке и закрыв покосившуюся дверь для защиты от ноябрьского холода.

Городок выглядел так, как будто он был только что вырезан из дерева. Позади Уилла виднелись деревянные дома, словно отступившие от покрытой грязным снегом улицы. Среди них были магазин, торговавший всем подряд, церковь и большая гостиница, где Уилла ждала мама. За те пять дней, пока они добирались сюда из Виннипега, она совсем вымоталась. Уилл тоже устал, но ему надоело все время сидеть в четырех стенах с чужими людьми и захотелось наконец-то побыть одному и подышать свежим воздухом.

Он чувствовал себя грязным. Голову давно нужно было помыть: вполне возможно, у него опять завелись вши — за ушами чесалось. Накануне Уилл так и не смог попасть в единственную ванную в гостинице — слишком много народу выстроилось в очередь.

На деревянных досках под ботинками Уилла кто-то нацарапал инициалы двух влюбленных внутри коряво нарисованного сердца. Раздумывая о том, напишет ли он когда-нибудь свои инициалы внутри сердца, юноша поднял воротник пальто, чтобы не мерзла шея. Холод проникал и через выношенную ткань у правой подмышки. Мама считала, что он слишком худ, но в тот момент его тело не хотело меняться.

Хорошо, что хотя бы ноги не мерзли. Ботинки, пожалуй, были самой новой из его вещей. Шнурки, правда, все время распускались, даже если он завязывал их двойным узлом.

Железнодорожные пути поблескивали, как будто их только что проложили. Уилл представил себе, как его отец помогал укладывать эти длинные полосы стали. Юноша смотрел, как пути уходили на запад, в густой заснеженный лес. Дальше глаза его упирались в высокие горы, возвышающиеся над равниной так, словно мир выставил свои угловатые кулаки, чтобы не пустить сюда человека. Как только и удалось проложить дорогу в таких диких местах? Облака задевали за обледенелые вершины и отбрасывали тени на морщинистые уступы гор.

С этой стороны не сегодня завтра должен был появиться отец, и Уилл хотел встретить его здесь. Пока же он достал из кармана альбом и карандаш. Альбом он сам сделал из упаковочной бумаги, которую мама приносила с текстильной фабрики. Уилл научился сворачивать ее специальным образом и разрезать листы по кромкам, чтобы получался буклет из шестнадцати страниц, а затем несколькими стежками сшивал их вместе. Он снял потертую перчатку, чтобы она не мешала держать карандаш.

На свободном кусочке земли по другую сторону путей расположились две большие палатки и несколько маленьких. Между палатками стояли телеги, на них — багаж и ящики. Лошади обнюхивали тощую землю. На самом большом шатре большими буквами было выведено: ЦИРК БРАТЬЕВ КЛАК. Несколько плохо одетых мужчин устанавливали балаганы, и звук их топоров эхом возвращался с одиноких холмов.

— Что ты рисуешь?

Уилл поднял голову и увидел девочку, примерно его ровесницу, стоявшую прямо перед ним. Как это он не заметил ее приближения? На ней было коричневое платье из плотной материи, а ее светлые прямые волосы были разделены пробором и заплетены в две косы.

— Ничего такого. — Он поспешно закрыл альбом.

Девочка сделала еще шаг к нему, и Уилл подозрительно взглянул на нее. Он не очень-то умел разговаривать с людьми, особенно с незнакомцами. И особенно с девочками.

Ее серо-голубые глаза под густыми бровями смотрели на него с интересом. Когда она улыбалась, обнажалась небольшая щель между ее передними зубами. Она была не так хороша, как Тереза О’Малли, но было в ней что-то такое притягательное, что глаз от нее отводить не хотелось. Может, он бы понял, в чем ее прелесть, если бы нарисовал ее, но портреты ему не удавались.

— Можно взглянуть?

Уилл не любил показывать свои рисунки. Обычно он прятал их, особенно от других мальчишек, ведь те считали, что рисование — занятие для девчонок. Но эта девочка просто стояла и терпеливо ждала, смотря на него своим ясным взглядом.

И он решился показать ей набросок. Глаза девочки округлились от удивления.

— Ого! Вот бы мне так рисовать! Кто тебя научил?

— Никто, это я сам, наверное.

Пару лет назад он заболел и несколько недель был прикован к постели. Чтобы хоть чем-то занять себя, он придумал игру: что бы он ни рисовал — рубашку ли, висевшую на крючке или ботинок, — он притворялся, что его глаза были на кончике карандаша, скользившего по бумаге. Медленно, забывая о том, что глаза начинало жечь, а руки немели от напряжения, он обводил контуры предметов. Время останавливалось, и его самого удивляло, какими точными получались наброски, которые он делал вслепую, — гораздо лучше, чем когда он рисовал, глядя на бумагу. Выздоровев, Уилл продолжил рисовать и теперь всюду носил с собой самодельный альбом.

Даже не спросив у него разрешения, девочка взяла альбом из его рук и стала листать страницы.

— Эй, — попытался было протестовать Уилл.

— И остальные хороши! Где это? — она показала на картинку, изображавшую строящийся над глубокой расщелиной мост на высоких опорах.

— Скалистые горы.

Девочка держалась так дружелюбно и проявляла такой искренний интерес, что Уилл не мог на нее сердиться.

— Ты работаешь на железной дороге? — спросила она.

Ее вопрос рассмешил его, хотя ему и было приятно, что она посчитала его достаточно взрослым и сильным, чтобы работать.

— Мой отец работает. Он строит Канадскую тихоокеанскую железную дорогу. — Произнеся эти слова, Уилл почувствовал гордость. — Я рисую то, что он описывает в своих письмах.

— Твои рисунки так хороши, словно ты сам везде побывал.

— Нет, я вообще-то еще нигде не был.

Он решил не говорить ей, что этот альбом — подарок отцу. Уилл надеялся, что отцу захочется сохранить его на память о своих приключениях на железной дороге.

Девочка перевернула еще одну страницу.

— Это сасквоч, снежный человек? Уилл кивнул.

— Твой папа видел и его?

— Смотри, — Уилл достал из кармана свое самое большое сокровище: желтый искривленный зуб с острым концом. — Это зуб большого самца, которого им пришлось застрелить.

Девочка внимательно рассмотрела диковину.

— Многие считают, что их не существует. Может, это медвежий зуб.

— И ничего он не медвежий! — возмутился Уилл. — Они существуют. От них в горах столько проблем!

— Давно уехал твой папа?

— Три года назад, но теперь работа окончена. Мы сюда приехали, чтобы встретиться с ним, мы переезжаем на запад.

Девочка посмотрела в горы, туда же, куда смотрел Уилл, и ненадолго притихла.

— Ты здесь живешь? — спросил он.

— Нет, я тут проездом.

— Тоже ждешь кого-то? — От хозяйки гостиницы он слышал, что городок вот-вот должен был наводниться мужчинами, возвращающимися из рабочих лагерей.

Девочка с таинственным видом покачала головой, повернулась и сошла с платформы. Рабочие оставили длинную планку на грубо сколоченных шатающихся козлах для распилки бревен. Девочка прыгнула прямо на нее. Широко расставив руки в разные стороны, она пошла по планке, аккуратно ставя одну ногу перед другой и высоко держа голову, и на полпути сделала стойку на руках.

Уилл покраснел, увидев ее панталоны. Он знал, что ему следовало бы отвернуться, но так был поражен тем, что она вытворяла, что не мог отвести взгляд. Оставшееся расстояние она прошла на руках, затем быстро встала на ноги и сделала реверанс.

— Ты из цирка! — воскликнул он. — Ты акробатка?

— Нет, я хожу по проволоке. — Девочка спрыгнула с планки и вернулась на платформу.

— Ты имеешь в виду по канату?

Уилл был в цирке только один раз, на свой день рождения, и канатоходцы поразили его.

— Меня называют «Маленькое чудо». — Девочка наморщила нос. — Мне дали это дурацкое прозвище, потому что я начала выступать, когда мне было шесть лет. Однажды я пройду над Ниагарским водопадом. А это тысяча сто футов![1] Но вообще-то я хочу стать великим иллюзионистом-эскапистом. Меня не смогут удержать никакие замки и цепи.

Уилл не знал, что и сказать.

— Попробуй удержать меня. Я могу ускользнуть из любого захвата.

— Я верю тебе, — застенчиво проговорил он.

— Схвати меня за руку. Обеими руками! — Она взяла Уилла за руки и положила их на свое предплечье, тот неловко сжал их. — Крепче!

Уилл послушался. Девочка сделала какое-то очень простое движение и, прежде чем он понял, что произошло, освободилась из его хватки.

— Ничего себе, — сказал он и кивнул в сторону шатров, раскинутых по ту сторону железнодорожных путей. — Кто эти братья Клак?

— Урия и Кроуфорд. Кроуфорд умер. Он-то как раз и был предприимчивым. Теперь это захудалое представление, но все же какая-никакая работа.

Уилл вдруг почувствовал себя ребенком. Все его приключения, в отличие от отцовских, происходили в его воображении или были зарисованы в альбоме. Эта девочка, казалось, жила в другом мире. Смотреть на нее было подобно тому, как смотреть на дорогу, уходящую за горизонт: стоило только бросить взгляд, как сразу хотелось увидеть, что ждет дальше.

— Ты мог бы стать художником, — сказала она, показав на его альбом. — Ты об этом мечтаешь?

— Я не знаю, — опять смутился Уилл и пожалел, что не обдумал свои планы и стремления раньше. — Просто рисую.

— Глупо не использовать свой талант.

— У меня не так уж хорошо получается.

— А я думаю, очень хорошо.

Щеки Уилла вспыхнули. Проклятье, и почему только он так быстро краснеет?

— Ты, наверное, все фокусы знаешь? — спросил он, чтобы переменить тему.

— Какие, например?

— Ты умеешь исчезать?

— Конечно, — ответила она, немного подумав.

— Покажи!

— Но я пока не хочу исчезать.

— Значит, не можешь, — улыбнулся Уилл и прищурил один глаз.

Ее брови надменно поднялись.

— Невежливо обвинять человека во лжи.

— Я и не обвинял тебя… — начал он, но тут в отдалении раздался гудок локомотива, и Уилл вскочил на ноги. Он увидел поезд, но приближался он не с той стороны.

— Это не твой папа? Уилл покачал головой.

— Приходи сегодня вечером в цирк, — пригласила девочка.

— Сколько это стоит? — Он знал, что его мама переживала из-за денег. Она всю жизнь переживала из-за них.

— Для тебя — бесплатно. И родителей приводи. Только скажи мужчине на входе в шатер: «Jeg inviterte».

— Это что, какой-то секретный цирковой код? — взволнованно спросил Уилл.

— Нет, это просто означает «Я приглашен» по-норвежски.

— Ты норвежка?

— Наполовину норвежка, наполовину француженка, — пожав плечами, ответила она.

Для Уилла все это было невероятной экзотикой.

— Я с радостью приду, — сказал он.

Поезд медленно подъехал к платформе, издав еще один гудок. Начальник станции сполз со своей табуретки и вышел из хижины.

— А ты покажешь, как можешь исчезать? — спросил Уилл девочку.

Она широко улыбнулась.

— Обещаешь, что придешь?

— Обещаю.

Он перевел взгляд на поезд и заметил, что тот не был товарным. Локомотив тащил всего два вагона, и выглядели они нарядно.

— Интересно, кто приехал? — произнес Уилл и повернулся к девочке, но ее уже не было. Он посмотрел вокруг — ни следа. Локомотив медленно ехал вдоль платформы. Не могла же она проскользнуть перед поездом? Может, она и правда умела исчезать? Уилл вспомнил, что даже не спросил, как ее зовут… И у нее остался его зуб сасквоча! Он в ужасе ощупал свой карман. Пусто. В этот момент поезд остановился. Машинист и кочегар соскочили с локомотива и крикнули рабочим:

— Ребят, напоите и накормите паровоз!

Уилл побежал вдоль состава, чтобы обогнуть его, надеясь догнать девочку, но случайно налетел на выходившего из пассажирского вагона мужчину и растянулся на земле. Поднимаясь, он успел заметить его начищенные до блеска ботинки, твердо стоявшие на платформе.

— Прошу прощения, сэр, — произнес он, задыхаясь.

Мужчина был коренастый — неудивительно, что смог удержаться на ногах. У него были ухоженные усы и бородка, квадратная голова и очень высокий лоб. Дорогие жилетка и пальто обрисовывали солидное брюшко. С удивлением Уилл заметил в его глазах любопытство, а не гнев.

— Вы так спешите, молодой человек…

— Простите меня, но там девочка… Она взяла кое-что…

— А, она украла твое сердце, верно? Уилл вспыхнул.

— Нет, — пробормотал он подавленно, — зуб снежного человека.

— Вот это да! — произнес джентльмен с видимым интересом. Он наклонился, поднял раскрытый альбом Уильяма, и брови его взлетели на лоб, как только он увидел наброски.

Уилл в этот момент хотел лишь одного — исчезнуть, спрятаться, раствориться в воздухе, но уйти без своего альбома он не мог, а просить вернуть его было неудобно.

— Хорошие рисунки, — сказал джентльмен. — Я полагаю, кто-то в твоей семье работает на железной дороге?

Уилл заставил себя посмотреть в глаза приезжему.

— Мой отец, сэр. Я как раз его жду.

Ему стало казаться, что он уже встречал этого человека, но он не мог припомнить, где и при каких обстоятельствах.

— Он работает в горах, да? Как его зовут?

— Джеймс Эверетт.

— Очень хороший человек! — кивнул джентльмен. Уилл подумал, что тот над ним смеется.

— Вы его знаете?

— Конечно, я стараюсь знать всех своих лучших работников. Я управляющий Канадской тихоокеанской железной дороги. Меня зовут Корнелиус Ван Хорн.

Ван Хорн протянул Уиллу свою руку. В первый момент мальчик не мог пошевелиться. Неудивительно, что лицо этого человека было ему знакомо: Уилл видел его портрет в газетах, да и отец часто упоминал о нем в письмах. В течение последних пяти лет Ван Хорн контролировал каждый шаг строительства дороги. Он был руководителем проекта, инженером, мечтателем — а также жестоким эксплуататором, как, по словам отца, некоторые называли его. Но также отец Уилла рассказывал о том, как Ван Хорн с сорокафунтовым[2] рюкзаком на спине прошел через девственный лес и вброд перешел бушующую реку. Уилл ответил на энергичное и крепкое рукопожатие железнодорожного магната.

— Как тебя зовут? — спросил Ван Хорн.

— Уильям Эверетт, сэр.

— Ты, должно быть, давно не видел своего отца?

— Давно…

— Знаешь что, Уильям Эверетт, почему бы тебе не поехать с нами? Мы направляемся в горы. — Его брови поднялись, он наморщил лоб, и лицо его приняло хитрое выражение. — Ты сможешь удивить своего отца и вернуться с ним сюда еще до темноты. А может, тебе удастся раздобыть еще один зуб снежного человека.

Уилл почувствовал, как в его груди что-то сдвинулось, как будто распахнулась дверца. Может быть, причиной тому встреча с девочкой из цирка, а может, это вид гор напоминал ворота в новый и опасный мир, но он чувствовал, словно жизнь вот-вот готова была раскрыться перед ним по-новому. У отца было столько приключений — скорее всего, ему понравится, если и Уилл сделает что-нибудь рискованное. К тому же они так давно не виделись — разве можно было пропустить шанс приблизить их встречу?

— А успею я сказать маме? — спросил Уилл.

Словно ему в ответ одетый в форменную одежду кондуктор спустился на подножку вагона и скомандовал:

— Все по местам, сэр!

— Ну как, Уильям Эверетт, ты с нами? — спросил Ван Хорн. — Из этого выйдет интересная история, а хорошая история еще никому не повредила.

Железнодорожный магнат повернулся и направился в свой вагон. Уилл посмотрел в сторону гостиницы, где ждала его мать, потом опять в горы. Прозвучал свисток. Уилл сжал зубы, резко вдохнул воздух и заметил, что начальник станции с любопытством наблюдает за ним.

— Вы не могли бы передать Люси Эверетт, что я уехал в лагерь встретиться с отцом? Она остановилась в гостинице миссис Честер.

Дело было сделано. Он направился к поезду и поднялся по ступенькам в вагон, но, оказавшись внутри, вдруг остановился, почувствовав себя не в своей тарелке. Он ни разу в жизни не был ни в таком красивом помещении, ни среди так хорошо одетых людей. Все они были в жилетах, в цилиндрах и с густыми бакенбардами. В вагоне стоял особый запах сигарного дыма и бренди. И все эти люди смотрели на него.

— Я вижу, вы привели с собой ежа, Ван Хорн, — произнес один из них.

— Прикусите язык, Беддоуз, — резко ответил Ван Хорн. — Это Уильям Эверетт, сын прокладчика. Он едет встретиться со своим отцом.

Уилл заметил, что один из джентльменов открыл окно. Он не мог и представить, что принес с собой запах менее приятный, чем запах сигарного дыма, который стоял в воздухе, и желал лишь одного — слиться с бархатными обоями. Ван Хорн положил свою большую ладонь ему на плечо.

— Уильям, этот бородатый господин — мистер Дональд Смит, президент Канадской тихоокеанской железной дороги. А вон тот бородатый господин — Уолтер Визерс, а тот чрезмерно бородатый господин — Сэндфорд Флеминг, еще один наш инженер…

Он продолжал в том же духе, но Уилл не запоминал имен и только кивал головой, стараясь не отводить взгляда, пока его представляли этим знаменитым и богатым джентльменам, и внутри у него при этом все трепетало.

— А вот господин без бороды — это мистер Дориан, — закончил Ван Хорн, указав на мужчину с вьющимися волосами.

— Как поживаешь, Уилл? — Он единственный подошел к мальчику и пожал ему руку. У него были очень высокие скулы, кожа теплого оттенка и темные внимательные глаза.

— Спасибо, все хорошо, — пробормотал Уилл.

— Мистеру Дориану очень нравится моя картина, — произнес железнодорожный магнат, подойдя к стене, на которой висела написанная масляными красками картина, и улыбнувшись Уиллу. — Я видел твои рисунки… Что скажешь об этой? Хороша?

Уилл стал внимательно ее разглядывать: на ней был изображен зимний пейзаж с домиком, рядом стояло несколько саней. Кузнец подковывал лошадь.

— Мне нравится, — сказал он. Мистер Дориан кивнул:

— Я предлагаю хорошую цену.

— Цена не имеет значения, — усмехнувшись, сказал Ван Хорн. — Я не собираюсь с ней расставаться. Она — моя радость и гордость. Разве у вас недостаточно безделушек в этом вашем цирке?

— Некоторые безделушки красивее других, — сказал мистер Дориан. У него был низкий голос, в котором слышался легкий акцент. Уилл предположил, что он может быть французским.

— Вы работаете в цирке рядом со станцией? — спросил Уилл, поддавшись искушению. Вдруг он знал девочку и смог бы сказать, как ее зовут?

— Увы нет.

— Я слышал, там хороший канатоходец. — Уилл хотел произвести впечатление знающего человека.

— Неужели? Я всегда ищу новые таланты.

К облегчению Уилла, мужчины вернулись к прежнему разговору. Он отошел в дальнюю часть вагона и сел там, слушая и наблюдая. Он даже не стал доставать свой альбом, боясь показаться невежливым.

Господин Визерс, судя по всему, был фотографом. Вместе с ассистентом он всю дорогу проверял что-то в больших ящиках, где лежал фотоаппарат и другое оборудование.

Поезд вздрогнул и начал подниматься в гору. Уилл не заметил никаких признаков человеческого жилья, с тех пор как они отъехали от станции Прощальная. В основном он видел лишь исполинские сосны, растущие вдоль пути, но иногда они редели и открывали взору освещенные солнцем уступы скал или темные водопады, срывающиеся с утесов. Когда поезд проходил по деревянным мосткам, Уилл вздрагивал, видя в сотнях футов ниже пенящийся поток, бурливший в скалистом ущелье с отвесными стенами.

Проводник подал ланч: холодные куриные отбивные, приготовленные на пару овощи и отварной молодой картофель. Взяв свою порцию, Ван Хорн показал проводнику на сидевшего в отдалении Уилла, и тот с неохотой протянул ему тарелку и салфетку. Уилл какое-то время озадаченно глядел на еду, пытаясь понять, как ему есть, прежде чем понял, что приборы завернуты в толстую салфетку.

Уилл старался есть аккуратно, глядя на то, как пользуются приборами другие. Все было очень вкусно и не шло ни в какое сравнение с тем, что прошлым вечером подавала миссис Честер. Несколько капель соуса попали ему на жилетку, и, пытаясь снять их салфеткой, он только еще больше размазал пятно, поэтому стал тереть изо всех сил, пока оно не исчезло.

— У меня тоже есть альбом для набросков, — сказал Ван Хорн, присаживаясь с ним рядом. — Что скажешь?

В его руках была в книга в красивом переплете с кремовыми страницами из плотной бумаги. Уилл не смог удержаться и потрогал ее. На развороте были чертежи такой необычной машины, что Уиллу понадобилось несколько секунд, чтобы понять, на что он смотрит.

— Это локомотив?

— Так и есть.

— Разве он может быть таким большим?

— Запомни мои слова: когда его соорудят, он будет ездить по этим путям. Может, и ты на нем прокатишься.

— Ван Хорн, — сказал Сэндфорд Флеминг, — вы совершенно не умеете хранить секреты.

— Этот секрет хранить не нужно, — ответил он, подмигнув Уиллу. — Только я могу создать этот поезд — и сделаю это. И кто знает, может, в один прекрасный день кто-то вроде Уильяма будет управлять им.

— Как вы его назовете, сэр?

— «Бесконечный».

Владелец окладистой белой бороды громко рассмеялся.

— Строительство этой железной дороги раз десять чуть не довело нас до банкротства — и всю нацию вместе с нами. Меня удивляет ваш аппетит к рискованным предприятиям.

— Мой аппетит огромен, Смит, — ответил Ван Хорн, — и без него мы бы не закончили строительство железной дороги.

— Не говоря уже о слепом везении, — добавил Смит. — Что ж, кто готов сыграть в покер?

В вагоне вдруг стало темно, и Уилл решил, что они въехали в тоннель, но, посмотрев в окно, увидел по обе стороны густые деревья, стоявшие так близко, что их ветви царапали и били по окнам вагона.

— Почему эти чертовы деревья до сих пор не срубили? — сердито спросил Ван Хорн. — Я же говорил об этом, когда был здесь в прошлый раз. Это не…

Раздался громкий удар, и Уилл вовремя повернулся, чтобы увидеть темную фигуру, быстро карабкавшуюся по окну на крышу. Над головой послышались тяжелые шаги.

— Господа, у нас незваный гость, — сказал Ван Хорн, доставая пистолет из кармана.

— Что это? — сдавленным голосом спросил Уилл. — Неужели…

— Да. Пригнись и отойди от окна, — сказал ему Ван Хорн.

Уилл мог только с ужасом смотреть, как другие мужчины разбирали ружья. Сэндфорд Флеминг схватил винтовку с полки на стене и зарядил ее. Железнодорожники уверенно подошли к окнам и опустили стекла. Они до предела высунулись наружу, прицелились и начали стрелять. Несмотря на оглушительные выстрелы, Уилл услышал бешеный топот над головой. Крыша вагона содрогнулась под массой гостя. Фотограф Визерс скорчился на полу, глазами следя за стреляющими, его ассистент тихо всхлипывал. Мистер Дориан единственный из мужчин остался не вооружен и спокойно стоял в центре вагона, чему-то улыбаясь.

— Господа, скорее! — воскликнул Ван Хорн. — Если он доберется до локомотива, то убьет машиниста.

Они перезарядили ружья и удвоили усилия. Уилл почувствовал, как ружейный дым разъедает ему глаза. По крыше по-прежнему стучали шаги — потом затихли.

— Его нигде не видно! — воскликнул один из мужчин. Мистер Дориан взял оставшееся ружье и прошел по вагону вперед, лишь вспыхнувший румянец выдавал его волнение. Он остановился и прислушался, а затем выстрелил в потолок. Послышался мощный удар по крыше, потом скрежет. Уилл повернулся и увидел массивное тело, покрытое коричневой шерстью, лежащее у железнодорожных путей. Его бросило в жар, сердце застучало, он опустился в кресло.

— Успокаивает нервы, — с этими словами Ван Хорн предложил Уиллу стаканчик бренди.

Уилл взял его дрожащей рукой и выпил залпом.

— Почти приехали, — сказал Ван Хорн, положив руку ему на плечо, а затем перевел взгляд на Дориана. — Чистая работа, сэр. Вы очень полезный человек.

Окна закрыли, а ружья убрали, после чего джентльмены вновь зажгли сигары и разлили бренди. Поезд карабкался все выше, и ход его становился резче; на неровных отрезках пути он скрежетал на каждом повороте. Несмотря на две жаркие печки, в вагоне становилось прохладно. Глядя на покрытые лесом гранитные глыбы за окном поезда, Уилл думал, что, возможно, поступил опрометчиво, не оставшись на станции Прощальная.

Прошло еще с полчаса, затем паровоз издал оглушительный свист и поезд начал замедлять ход.

— Ну что, господа, готовы ли вы войти в историю?

Уилл надеялся, что Ван Хорн скажет ему, где найти отца, но потом решил, что магнат, скорее всего, уже забыл о его существовании. Когда поезд остановился, он пропустил всех вперед и остался в вагоне один.

— Пора выходить, — сказал проводник, окинув его недобрым взглядом.

Уилл спустился на гравий — платформы не было. Хотя солнце светило вовсю, было очень холодно и по обе стороны от насыпи лежал глубокий снег. В воздухе стоял запах хвои. Уилл глубоко вздохнул и пошел вслед за остальными. Слева от путей узкая полоска земли, поросшей редкими деревцами, оканчивалась обрывом. Из пропасти доносился шум полноводной реки. Впереди, справа от путей, виднелась расчищенная площадка, на которой находился лагерь рабочих. Из труб на крышах времянок поднимался дым. Мужчины бродили снаружи. Уилл понял, что стоило, наверное, пойти и спросить кого-нибудь, но постеснялся. Представители компании направились вдоль путей к собравшимся в толпу людям. Фотограф Визерс замыкал шествие, вместе с ассистентом таща тяжелое оборудование.

— Уильям?

По направлению к Уиллу шел человек — не один из тех, кто был в поезде, а рабочий в кепке. Его лицо загорело и обветрилось, а сам он похудел и уже не был в точности таким же, каким Уилл запомнил его три долгих года назад, но стоило ему лишь улыбнуться своей кривоватой улыбкой, сын сразу узнал отца.

— Уилл! — воскликнул тот. — Мистер Ван Хорн сказал, что ты приехал в вагоне компании!

— Он пригласил меня!

Джеймс Эверетт покачал головой.

— Вот это да!

— На крышу прыгнул снежный человек!

— Ничего удивительного! Где мама?

— Ждет на Прощальной.

— Но она знает, что ты поехал?

— Я попросил ей передать.

Отец выпустил его из объятий и внимательно взглянул на сына.

— Ты так вырос, скоро меня перерастешь. Совсем взрослый!

Уилл улыбнулся, подумав о том, как он стал похож на отца — и сложением, хоть он пока и был гораздо тоньше, и немного кривоватой улыбкой. Рыжие волосы пошли в маму, а большие руки оставались еще одной папиной чертой в сыне. Отцовский облик напоминал ему деревья, которые он видел из окна поезда по пути из Виннипега, выросшие в плохих условиях и ставшие сильными и выносливыми.

— Я тебе что-то привез, — осторожно сказал Уилл. Он опасался, что отцу может не понравиться его подарок. Вдруг тот решит, что это ребячество? Он полез в карман, но в этот момент раздался звон колокола.

— Покажешь после церемонии? — спросил Джеймс. — Начнется через минуту. Тебе будет интересно — они хотят забить последний костыль.

«Последний костыль». Эту фразу Уилл множество раз видел в газетах и в отцовских письмах — она звучала властно и висела в воздухе, как эхо после раскатов грома.

Уилл оставил альбом с набросками в кармане, и отец повел его к тому месту, где уже собирался народ. Уиллу было приятно чувствовать вес папиной руки на своем плече. Поодаль от первого лагеря находился второй. В нем не было деревянных домиков, только палатки и навесы, под которыми китайцы пили чай и паковали свои вещмешки.

— Разве они не идут на церемонию? — спросил Уилл.

— Нет, — ответил отец спокойно. — Они не питают никаких чувств к железной дороге, и я их за это не осуждаю. Их бросали на самые опасные работы, и многие их соотечественники погибли.

Вдруг Уилл увидел нечто, заставившее его замереть на месте. На высоком колу была голова. Ее облепили мухи, и на какой-то миг Уилл подумал, что это голова человека, пока не увидел облезлые, выгоревшие на солнце куски меха.

— Сасквоч?

Джеймс Эверетт кивнул.

— Этот пришел ночью, убил одного из китайских подрывников и попытался утащить его.

— Зачем тут повесили его голову?

— Некоторые считают, что это их отпугивает, но это не так. С тех пор мы стали их истреблять.

Уилл так много раз перечитывал письма отца, что знал их почти наизусть. В прошлом году, когда первые бригады пришли в горы, местные жители предупредили их о сасквочах, «людях-палках». Многие рабочие думали, что это лишь суеверия, но все оказалось реальностью. Сначала приходили только их дети, которые таскали еду из столовых палаток или играли с инструментами рабочих, как забавные обезьянки, но потом появились взрослые и стало не до смеха.

— Пошли, — сказал отец.

Они приблизились к толпе. Папа подтолкнул Уилла вперед, поближе к месту действия. Никто не возражал: казалось, Джеймс Эверетт со всеми держался дружелюбно, для всех находил хорошие слова. Со всех сторон раздавалось:

«Это ваш парнишка?», «Как похож!», «Пусть встанет ближе, чтобы лучше видеть». Очень скоро Уилл оказался позади официальных лиц, с которыми приехал. Самым высоким был мистер Смит в своем цилиндре. Уилл разглядел и Ван Хорна, который беседовал с человеком с окладистой бородой. Все они были в шерстяных пальто, плотно обтягивавших их солидные животы.

По обе стороны путей стояли рабочие в таких же спецовках, как отец Уилла, кто-то курил. Все выглядели так, словно им бы не помешала горячая ванна и хорошая еда.

— Господа, мы готовы? — спросил Визерс, склонившись над камерой.

Уилл увидел, как Ван Хорн выступил вперед.

— Эта великая дорога, — громогласно начал магнат, — свяжет наш новый доминион от моря до моря. Вы все много трудились, приближая этот момент, и у вас есть все основания гордиться, ведь ни у кого в жизни не будет другой такой работы, как эта, и вы навсегда войдете в историю!

Уилл радовался вместе со всеми.

— И наконец, чтобы завершить это великое дело, президент Канадской тихоокеанской железной дороги мистер Дональд Смит забьет последний костыль!

Под еще один одобрительный возглас толпы мистер Смит вышел вперед, держа в руках серебряную кувалду. К нему подошел служащий железной дороги с обитым бархатом изящным прямоугольным ящичком.

Уиллу показалось, что каждый стоящий в этой толпе приблизился еще на шаг и над толпой, как ветер с гор, пронеслось довольное гудение. Уилл встал на цыпочки и увидел, как Смит достал из ящичка пятнадцатисантиметровый костыль, блеснувший золотом. По одной его стороне были пущены бриллианты, складывавшиеся в название, разглядеть которое никак не получалось.

— Я слышал, этот костыль обошелся более чем в двести тысяч долларов, — прошептал кто-то позади Уилла. — Работай я хоть десять жизней, не накопил бы и половины.

Уилл обернулся и увидел мужчину примерно возраста его отца, с соломенного цвета волосами и бородой с проседью. У него были голубые глаза с морозцем, а нос выглядел так, словно его не раз ломали.

— Если вы спросите меня, так я считаю — преступление тратить столько на костыль, учитывая, что мы целых два месяца вкалывали без оплаты. Держу пари, сам-то Ван Хорн не остался без денег.

Мужчина поднял брови и с вызовом посмотрел на Уилла, тот отвернулся.

— Ван Хорн все-таки пришел к нам на выручку, Броган, — мягко сказал его отец. — Он сдержал слово.

— Скажем, своего он тоже не упустил, — заключил Броган и втянул носом воздух.

Визерс, стоя за огромной камерой, обратился к президенту железной дороги:

— Мистер Смит, дайте знак, когда будете готовы.

Дональд Смит поставил костыль поверх последней стальной пластины и взял молоток.

— Все замрите! — воскликнул фотограф. — Мистер Смит, мне нужно, чтобы вы зафиксировали позу, когда вобьете костыль.

Смит ударил молотком и замер.

— И… Замечательно! — закричал фотограф.

Но удар Смита оказался неточным, и Уилл заметил, что он лишь загнул верхушку костыля, а не вбил его.

— Вы слишком долго сидели за столом, Смит, — рассмеялся Ван Хорн.

— Давайте я все исправлю, — сказал ассистент, пытаясь вытащить костыль руками.

Подошедший Ван Хорн сделал это в один момент. Он взял молоток из рук Смита и резким ударом распрямил бесценный костыль, положив его на рельс.

— Окажите честь, Ван Хорн, — добродушно сказал Смит. — Никто не вложил столько сил в строительство этой дороги, как вы.

— Может, это и так, — сказал он, обводя глазами толпу, пока его взгляд не остановился на Уилле. — Но это дорога для нового поколения, которое будет ездить по ней, когда нас с вами уже не будет в этом мире. Мальчик, хочешь попробовать?

Уилл почувствовал, как все взоры обратились на него.

— Иди, иди, не бойся, — услышал он шепот отца и почувствовал его руку на своей спине. — У тебя получится.

— Да, сэр! — сказал Уилл.

Он был так взволнован, что его голос прозвучал гораздо громче, чем он предполагал. На ватных ногах он вышел вперед и взял серебряный молоток, протянутый ему Ван Хорном.

— Одну руку держи ближе к верхушке, — сказал ему железнодорожный магнат. — Держи крепко. Теперь подними на уровень плеч и не спускай с костыля взгляд.

Уилл увидел бриллианты, которыми была усыпана одна сторона, и шепотом прочел слово, образованное ими: «Крэйгеллах».

— Так я хочу назвать эту местность, — сказал Ван Хорн. — А теперь ударь по нему.

Уилл напряг мышцы и нанес удар. Он даже не успел понять, удалось ли ему забить костыль, пока не услышал восторженный гвалт толпы.

— Молодец, парень! — вскричал Ван Хорн. — Последний костыль!

— Ты закончил железную дорогу, Уилл, — сказал отец, похлопав его по спине.

— Да здравствует Тихоокеанская дорога! — крикнул Дональд Смит.

Локомотив компании, стоявший на рельсах, издал свист. Мужчины достали свои пистолеты и начали стрелять в воздух. Эхо раскатами прокатилось между покрытыми снегом склонами гор, подобно взрыву гигантской хлопушки.

Когда выстрелы стихли, Уилл уловил едва слышный рокот. Он с тревогой взглянул на отца. Джеймс Эверетт, приложив руку ко лбу, посмотрел на вершину горы. Уилл увидел, как от ровной, идеально белой массы снега медленно отделился кусок с неровными краями, который начал соскальзывать вниз. Вокруг него поднялось белое облако, напомнившее гребень волны, который постепенно увеличивался в своем движении вниз.

— Лавина! — вскричал Джеймс Эверетт, показывая туда, откуда неслось снежное облако.

Началось светопреставление. Люди старались укрыться, глядя на снежную массу и силясь представить, куда она может обрушиться. Кто-то кричал: «Только не сюда!», «Лезь на дерево!» или «Прижмись к скале!» Визерс схватил свой фотоаппарат и треногу и поспешил за официальными лицами в сторону паровоза.

— Поехали! Дайте задний ход! — кричал Ван Хорн. — Люди, прячьтесь под навесы!

— Сюда! — на бегу воскликнул отец Уилла.

Уилл знал, что навесы должны защищать железную дорогу от снега, пока состав едет в гору, но выдержат ли они натиск лавины? Шум, подобный раскатам грома, нарастал. Мальчик побежал за отцом, споткнулся и упал ничком. Все из-за этих проклятых шнурков! Он попытался встать, но носок одного из ботинок оказался зажатым под рельсовой прокладкой. Боль как огнем обожгла лодыжку.

— Папа! — позвал он.

— Ты сломал ногу? — обернулся отец.

— Кажется, нет, но она зажата. — Уилл постарался высвободить ее, но каждое движение только усиливало боль.

Земля начала дрожать.

— Черт с ним, с этим ботинком! Развяжи шнурок и вытащи ногу!

Уилл видел, что отец посмотрел на снег, потом на ботинок и быстро развязал шнурок.

— Уже рядом… Высвобождай ногу! — Подавив стон, Уилл вытащил ногу из ботинка, и отец помог ему подняться. — Обопрись на меня.

Невдалеке Уилл заметил мужчину, склонившегося над рельсами и пытавшегося вытащить костыль при помощи лома. В следующее мгновение Уилл взглянул вверх и понял, что они опоздали. Его глаза встретились с глазами отца.

— Прости меня, — только и успел выдохнуть он, перед тем как их накрыл ледяной ветер.

— Старайся держаться наверху! — Отец пытался перекричать шум ветра. — Плыви!

Отец исчез в метели, и Уилл продолжил бежать вслепую, позабыв о боли в ноге. Земля казалась ему белым ковром, который уходил у него из-под ног. Его шатало, но он понимал, что, упав, обречет себя на верную гибель. Он бросался всем телом вперед, пытаясь пробиться сквозь бушующее море снега. Снежные волны толкали и били его с невероятной силой. Ему было не до страха, нужно было лишь карабкаться по-звериному, стараясь оказаться наверху. Он опускался вниз, продирался сквозь снежную толщу опять наверх, чтобы глотнуть воздуха, а затем лавина вновь уносила его.

Что-то длинное и тонкое пролетело над ним, едва не сорвав ему голову, и он догадался, что это был перекрученный кусок стального рельса. Справа от себя он на мгновение увидел размытый образ отца, проплывший рядом, прежде чем исчезнуть вновь. Уилл попытался ухватиться за ветви дерева, засыпанного снегом, но его утащило дальше. Он понял, что его несет к редкому лесу на краю обрыва. Вдруг прямо перед ним опять замелькали ветки, и на сей раз он сумел ухватиться. Сила снежного потока продолжала нести его тело, но он вцепился в дерево, хотя снег покрывал его с головой и забивался в ноздри. Он почти задохнулся.

И вдруг все стихло. Уилл продолжал одной рукой держаться за ветку, а свободной пытался очистить лицо. Снег за воротом рубашки начал таять, сползая по спине и груди. Он поднял руку как можно выше, чтобы высвободиться, и увидел над собой кусочек неба, радостно вдохнув. Уилл медленно очистился от снега и устроился в ветках дерева. Не переставая дрожать от пережитого, он с удивлением рассматривал изменения, произошедшие в пейзаже. Некоторые деревья были вырваны с корнем, а толщина снега достигала двадцати футов. Все было вверх дном: повсюду торчали ветки, стальные рельсы и деревянные крепления — но снова светило солнце, а птицы уже возобновили свой щебет. Не было видно ни путей, ни навесов, защищавших их от снега. Уилл вспомнил о лежавшем в кармане облепленной снегом куртки альбоме. Наверное, карандашные линии уже расплылись на мокрой бумаге.

С деревьев доносился звук, которого Уилл никогда раньше не слышал: будто стук звериных копыт сливался в своеобразный траурный вздох.

— Уилл, ты в порядке? — На расстоянии двадцати ярдов[3] от него, тоже ухватившись за дерево, держался его отец.

— Я в порядке.

— Я сейчас дойду до тебя.

И тут оба они заметили золотой костыль, торчавший из сугроба чуть выше них по склону. Обернувшись на скрип веток, Уилл увидел занесенного снегом человека, державшегося за стоявшее рядом дерево. Из-за повязанного вокруг его лица шарфа видны были только его глаза.

— Порядок? — спросил его отец.

Человек не ответил и только поднял руку. Уилл увидел, что глаза его прикованы к золотому костылю.

— Помогите, — раздался приглушенный крик.

Он доносился снизу, где не более чем в сорока футах от дерева, на котором устроился Уилл, начинался обрыв, на дне которого по камням бурлила горная река. Скосив глаза, Уилл увидел, что на самом краю, ухватившись за тонкую длинную ветку сосны, лежал Корнелиус Ван Хорн. Его ноги свисали над обрывом.

— Держитесь крепче, сэр! — крикнул отец. — Я иду. Он обратился к мужчине в шарфе:

— Помоги!

Однако тот не ответил и не сдвинулся с места. С деревьев опять раздались странные звуки.

— Что это? — спросил Уилл, но инстинктивно уже догадался.

— Ветка долго не выдержит! — крикнул Ван Хорн с удивительным спокойствием.

— Пап, — позвал Уилл, холодея от ужаса.

— Оставайся на месте, Уилл, все будет в порядке.

Уилл стал следить, как его отец осторожно загребает снег на пути к железнодорожному магнату, вкапываясь в него руками и ногами, чтобы притормаживать. Огромный сугроб справа от него вздрогнул, разломился и провалился в пропасть. Уилл почувствовал, как по всему его телу пробежала дрожь. Все, что находилось на краю, могло сорваться в любой момент.

— Все будет в порядке, сэр, — сказал отец Уилла, хватаясь за наклоненную сосну и обхватывая ногами ее ствол. Он потянулся к Ван Хорну. — Я возьму вас за запястье, а вы хватайтесь за мое.

Ван Хорн был крупным мужчиной, и Уиллу слышно было, как отец покряхтывал, принимая его вес на себя. Опершись о ствол дерева, Джеймс Эверетт изо всех сил потащил его вверх. Сердце Уилла билось о ребра, словно маленький испуганный зверек, пока он смотрел, как его отец орудовал на краю пропасти.

Своей второй рукой Ван Хорн схватился за крепкую ветку и подтянулся на ней. Еще минута, и усилиями обоих мужчин железнодорожный магнат добрался до ствола и крепко уцепился за него. Мужчины склонили головы и перевели дыхание. Уилл с облегчением вздохнул и тут услышал за собой скрип. Обернувшись, он увидел, как мужчина медленно ползет по склону в направлении золотого костыля. Он посмотрел на Уилла в упор и прижал свой опухший палец ко рту: «Тс-с-с…» — а затем вытащил костыль из снега.

— Мы понимаем друг друга, ведь так? — прошептал он Уиллу. — Только раскрой рот, и я найду тебя и твоего папашу и перережу вам горло, понял?

Уилл в ужасе продолжал смотреть на этого человека. Лицо его было частично скрыто шарфом, и виднелась лишь тонкая полоска кожи вокруг его голубых глаз, поблескивавших недобрым светом, он Уилл узнал его. Броган — а это был он — повернулся и начал пробиваться назад, вверх по склону. Он отодвинул сломанную ветку, но ее конец зацепил его за лодыжку. С ворчанием Броган постарался освободиться, но ветка изогнулась и стала расти, как будто была частью какого-то дерева-мутанта, стелющегося по земле, и вдруг показались костлявое плечо и узкая голова, обсыпанная снегом. Тут Броган издал крик ужаса и начал сползать обратно вниз.

Уилла обдало запахом скунса, распространявшимся от сасквоча, вылезавшего из-под снега. Уилл понял, почему индейцы называли их «люди-палки»: конечности их были тонкими, как палки, но на редкость сильными. Такое впечатление, что они состояли из тех же элементов, что и горный лес.

Уилл понял, что этот был явно молодым, немного меньше него. Хотя рот его был широко раскрыт и виднелись зубы, Уилл не мог понять, напал ли он на Брогана или просто карабкался на него, как испуганный утопающий. Броган ударил его, а потом, достав из кармана длинный нож, ударил им еще раз, в плечо. Издав дикий крик, сасквоч сел в снег.

Что-то тонкое и длинное приземлилось на снег рядом с Броганом, и на мгновение Уилл подумал, что отломилась верхушка дерева. Но это было вовсе не дерево. Семифутовое чудовище, покрытое шерстью, прыгнуло вниз на защиту своего детеныша. Уилл почувствовал, как внутри у него похолодело. Руки чудовища были похожи на сучковатые ветки. Оно наклонилось, схватило Брогана за руку и за ногу и швырнуло его в сторону. В полете золотой костыль выпал у него из кармана и воткнулся в снег недалеко от Уилла, а сам Броган, пронзительно крича, исчез за краем обрыва.

Грудь сасквоча высоко вздымалась. Самка сначала проверила своего детеныша, а потом повернулась и пристально посмотрела на Уилла.

— Пап, — позвал Уилл.

— Не двигайся! — закричал отец. — Не оборачивайся, я иду.

Держась за дерево, Уилл видел, как сасквочиха отряхивала снег со своего покрытого шерстью тела.

— Ей нужен только детеныш. Покажи ей, что ты не представляешь для нее угрозы. Не смотри ей в глаза! — крикнул отец.

Уилл не мог унять дрожь. Он видел, как снег медленно съезжал в сторону пропасти мимо дерева, на которое он залез. Огромные пласты снега скатывались вниз. Вдруг сосна, за которую ухватился отец, издала страшный скрип и начала клониться в сторону ущелья.

— Она падает! — воскликнул Уилл, видя, как морщится вокруг нее поверхность снега.

— Плывите! — закричал отец Ван Хорну, и оба начали, разгребая снег руками, продвигаться вверх по холму в сторону Уилла.

Снег скользил вниз и отталкивал их назад. Уиллу казалось, что они едва двигались, словно сражаясь с приливом. Когда он повернулся, чтобы посмотреть на двух сасквочей, то увидел, что они сползают в снежном потоке прямо на него. Уилл перелез на другую сторону сосны. Вместе со снегом приближался и золотой костыль, и Уилл сумел дотянуться и схватить его.

— Мы подходим, Уилл! — крикнул отец сзади, но сасквочи приближались быстрее.

Не в силах справиться с собой, Уилл взглянул на него и увидел глаза, древние, как горы, и такие же безжалостные.

— Уилл, в сторону! — крикнул отец, и сразу же раздался громкий выстрел.

Повернувшись, Уилл увидел Ван Хорна с дымящимся пистолетом в руках. Мать сасквоча рухнула в снег, и ее безжизненное тело уже неслось в пропасть вместе с лавиной. Молодой сасквоч раскрыл пасть и начал пронзительно кричать. Но тут на него упала огромная сеть, развернувшаяся в воздухе. Визжа и пытаясь вырваться, животное ударилось о дерево. Уилл отклонился, чтобы его было не достать.

— Не стреляйте в него, — послышалось из-за деревьев. Сверху на снегоступах появился мистер Дориан вместе с еще тремя высокими мужчинами, которые несли на плечах мотки веревок. Движение лавины наконец-то остановилось.

— Господа, мы его поймали. Порядок! — крикнул Дориан. — Ловите веревки!

На веревках Уилла, его отца и мистера Ван Хорна вытянули наверх.

— Ты в порядке? — спросил отец.

Уилл кивнул, не в силах вымолвить ни слова.

— Что ж, Дориан, — выдохнул Ван Хорн, — вы сюда приехали не только из-за моей картины, не так ли?

— У меня было несколько причин, — сказал мистер Дориан, — например, посмотреть окончание строительства величайшей железной дороги, а заодно — заполучить сасквоча для величайшего циркового представления на земле.

Глава 2

«Бесконечный»

Три года спустя

— Так какой же длины этот поезд?

— Сколько народу он может везти?

— Он отправится в первый рейс по расписанию?

Вопросы репортеров посыпались градом, как только Уилл с отцом остановились на платформе рядом с массивным локомотивом.

Несмотря на холод апрельского дня, Уилл ощущал жар, исходивший из мощной топки паровоза.

— В общем, джентльмены, — сказал отец Уилла, широко улыбнувшись репортерам, — если в двух словах, то «Бесконечный» — самый длинный поезд в мире. Когда будет прицеплен последний вагон, их станет девятьсот восемьдесят семь.

— И локомотиву хватит мощности?! — воскликнул репортер, чье тело, казалось, состояло из одних углов.

— Хватит мощности? — изумился отец Уилла. — Джентльмены, да вы только посмотрите на него!

Уилл тоже уставился на локомотив. Он пыхтел, и пар его горячего дыхания кудрявился над трубами, установленными над трехэтажным бойлером. Уилл чувствовал дрожь его сдерживаемой мощи через вибрацию станционной платформы, через самый воздух. Черный и массивный, этот стальной галеон, стоящий на девяти парах огромных колес, выглядел созданием грома и молнии. Позади бойлера торчали металлические подмостки, где застыли угольно-черные кочегары, готовые забросить в топки лопаты угля и привести «Бесконечный» в движение.

— Это самый мощный в мире двигатель, — сказал отец репортерам. — Он бы и Луну стащил с орбиты, если бы мы ее подцепили. А что до длины, так от локомотива до кондукторского вагона больше семи миль. По нашим подсчетам, в путешествие отправляются шесть тысяч четыреста девяносто пять человек! И тут у меня заканчивается статистика, джентльмены…

Собравшаяся толпа разразилась аплодисментами и добродушным смехом. Уилл никогда не видел, чтобы на станцию стекалось столько людей: на проводы пришло пол-Галифакса.

Уилл с восхищением глядел на отца. На его месте у мальчишки заплетался бы язык, но отец с легкостью ответил на вопросы полными предложениями, не сбиваясь. Уилл уже привык видеть его хорошо одетым, в компании других важных джентльменов, но даже сейчас его немного удивляло, как сильно за последние три года изменился сам отец, да и вся их жизнь.

Из задних рядов несколько фотографов делали снимки установленными на треногах фотоаппаратами. Уилл подумал, что у газетчиков закончились вопросы, но надежда его оказалась преждевременной.

— Мистер Эверетт, правда ли, что перед самой смертью мистер Ван Хорн выбрал именно вас, чтобы расширить свою империю по ту сторону Тихого океана, хотя совет директоров и рекомендовал более опытного человека?

Уилл заметил, как отец вдохнул, а ноздри его сузились.

— Мистер Ван Хорн оказал мне большую честь, назначив на столь ответственный пост, — ответил он. — И главная моя цель — сделать так, чтобы его корабли пересекали Тихий океан столь же величественно, как его поезда пересекают нашу страну.

— Некоторые считают, что «Бесконечный» слишком велик, — заметил другой репортер.

— Как это «слишком велик»? — рассмеялся отец.

— Слишком длинен для поворотов, слишком тяжел для мостов, слишком высок для тоннелей…

Уилл увидел на отцовском лице снисходительную улыбку.

— Сэр, когда Корнелиус Ван Хорн строил эту дорогу, он думал о будущем. Он рисовал эскизы «Бесконечного» задолго до установки последнего костыля. Именно под этот поезд и строилась дорога.

Уилл помнил, как мистер Ван Хорн показывал ему свои наброски в вагоне компании и спрашивал его мнения о них. В минувшие годы железнодорожный магнат часто сиживал у них за столом и всегда находил время поговорить с Уиллом. Казалось, не было в мире предмета, который бы его не интересовал. Насекомые, битвы, игроки, знаменитые художники…

— Насколько безопасен маршрут? — спросил еще один репортер. — Мы слышали, что торфяные болота могут и весь поезд проглотить.

— Только не этот поезд.

— Тогда горы, — не унимался репортер. — Лавины. Снежные люди.

— Идти пешком я бы не рекомендовал, — сказал отец. — Но на борту «Бесконечного» вы будете в полной безопасности. А теперь, джентльмены…

— А вы не боитесь отправляться в первый рейс с вагоном-мавзолеем?

Уилл взглянул на отца, не представляя, что он на это ответит. Джеймс Эверетт покачал головой:

— Вовсе нет. Мистер Ван Хорн пожелал, чтобы после смерти его тело пересекало континент по железной дороге, которую он построил.

— И где же его тело упокоится?

— Оно не упокоится. Как и при жизни, оно будет постоянно в движении, пересекая страну.

Над толпой пронесся ропот изумления, и Уилл заметил, как люди начали нервно переглядываться. Он тоже слышал об этом впервые.

— Если вы верите в духов, — успокоил всех отец, — я заверяю вас, мы будем находиться под защитой самого трудолюбивого и доброжелательного из них. А теперь прошу меня извинить…

— Это правда, что в гробу спрятан золотой костыль?

— Благодарю вас, джентльмены, приятного дня!

— А что ваш сын думает по поводу путешествия на первом рейсе?

Уилл почувствовал, будто из его легких высосали воздух. Репортеры смотрели на него в молчаливом ожидании. Долгую минуту в голове у него была лишь была пустота. Затем он вдохнул и даже попытался улыбнуться, как отец.

— Это будет приключением, — сказал он.

— Что ж, по вагонам, леди и джентльмены, — объявил отец, направляя Уилла сквозь толпу.

Сердце парнишки неистово колотилось. Он прошел мимо локомотива, затем мимо трехэтажного тендера, наполненного тоннами угля и воды.

— А это что? — спросил он отца, показывая на небольшой вагон, прицепленный за тендером.

— Спальный вагон для машинистов и кочегаров, ведущих локомотив, — ответил тот.

Спрашивать о следующем вагоне нужды не было. Вокруг него толпилось столько народу, что Уилл даже не смог пробиться достаточно близко, чтобы прочесть надпись на черной стали. Крупный охранник следил, чтобы зеваки не прикасались ни к чему.

Уилл был на похоронах. Его отец был в числе тех, кто нес массивный гроб к алтарю. В огромном соборе, среди официальных лиц, политиков и магнатов, Уилл ощущал себя маленьким и незначительным. Он очень любил мистера Ван Хорна. При прощании с ним прозвучало много великолепных речей, но все они рассказывали о его достижениях и служении нации и не описывали того человека, которого знал Уилл.

— Наш вагон скоро, осталось пройти еще парочку, — сказал отец.

Они шли мимо простых вагонов, которые, как догадался Уилл, предназначались для команды и багажа, но тут вдруг вагоны совершенно преобразились. Сияя красным деревом и латунью и блестя промытыми стеклами, они грациозно возвышались на два этажа над путями.

— А вот и наш, — указал отец на самый первый из прекрасных вагонов.

Поднявшись по нескольким красивым кованым ступеням, Уилл встал на небольшую платформу под козырьком. Их ожидал проводник в белых перчатках.

— Добро пожаловать, мистер Эверетт, — сказал он отцу, а потом кивнул Уиллу. — И мастер[4] Эверетт. Ваше купе — первое справа.

— Благодарю вас, Марчанд, — ответил отец.

Вслед за отцом Уилл ступил за широкую деревянную дверь. В вагоне пахло древесным лаком и новыми коврами. Слева на всю длину вагона протянулся узкий, обшитый деревянными панелями коридор с большими окнами и латунными перилами. Разумеется, Уилл и раньше бывал в поездах, однако, оказавшись в купе, он потерял дар речи. Он привык к удобным мягким сиденьям, но здесь его взгляду открылась роскошная гостиная с креслами, диванами, кофейными столиками, электрическими лампами и свежими цветами в вазах.

— Маме бы тут понравилось, — сказал Уилл.

Он представил, как она гладит бархат обоев, ахает над персидским ковром и рассматривает шелковые шнуры на занавесках, нарочно приспущенных, чтобы скрыть неприглядный вид на железнодорожные задворки.

— О, она прекрасно доехала и на «Колумбии», — ответил отец.

Шесть недель назад мама Уилла с близнецами и их няней отправилась на Запад устраиваться в их новом доме в Виктории.

Уилл открыл дверь и сунул голову в туалетную комнату, сверкающую фарфором и полированной латунью.

— Наши кровати опускаются на ночь? — спросил Уилл, ощупывая стены в поисках рычагов или ручек.

— Нет, — ответил отец, открывая небольшую дверь, которую Уилл сперва принял за шкаф. За ней показалась изящная кованая лестница. — Наши спальни наверху.

— Наверху!

Уилл взбежал в небольшую прихожую с двумя дверями. За первой скрывалась, очевидно, супружеская спальня: там была широкая двуспальная кровать — не опускающаяся койка, как в обычном пульмановском спальном вагоне. Вторая дверь вела в комнату Уилла. Там стояли односпальная кровать, ночной столик и платяной шкаф.

Уилл тут же принялся открывать все дверцы и выдвигать все ящички. Все было чудно придумано и подогнано, чтобы сделать маленькое пространство максимально удобным. Он подумал, что поезд был похож на корабль — очень длинный и узкий сухопутный корабль, на всех парах несущийся через континент. И самое главное — теперь у Уилла было собственное большое окно, в которое он сможет смотреть, лежа в постели.

Мальчика охватило лихорадочное возбуждение. Ему хотелось, чтобы поезд уже двигался, хотелось ехать куда-то, но, как ни странно, даже путешествие через всю страну от океана до океана, даже начало новой жизни в новом городе казалось недостаточным. Уилл переезжал и раньше, из города в город, из дома в дом. Сейчас же хотелось чего-то совсем иного.

Когда он спустился вниз, отец уже сидел за столиком и писал. Этот его образ — спина, мощные плечи, склоненная голова и скрип пера о бумагу — стал очень привычен Уиллу за последние три года. Таким он привык видеть отца дома, когда тот не был в разъездах.

— Так он у него в гробу? — спросил Уилл. Отец отвлекся и поднял голову. — Костыль, — напомнил Уилл.

— Собираешься податься в газетчики? — хитро улыбнулся отец.

— Ты должен знать, — настаивал Уилл. — Ты нес гроб. Отец внимательно посмотрел на него.

— Пожалуй, ты имеешь право знать. В конце концов, именно ты забил этот костыль.

— И спас его после лавины, — напомнил он отцу.

Этот костыль по-прежнему являлся ему во снах. Уилл всегда искал его: ему казалось, что он знал, где искать, ведь всегда были подсказки. Ему говорили, что он на холме или что он за углом, что если он поторопится, то обязательно схватит его. Но сны заканчивались одинаково: он приближался к заветному повороту, начинал взбираться на нужный холм, но просыпался, не достигнув цели.

— Да, — сказал отец. — Он хотел, чтобы его похоронили с ним. Но смотри, это между нами.

— Само собой, — ответил Уилл. — Зачем мне рассказывать кому-то, если я хочу стащить его сам?

Уилл не был уверен, есть ли у отца чувство юмора — Джеймс Эверетт был человек серьезный, — но тут тот коротко хохотнул.

— Мне поработать надо. Может, прогуляешься по поезду? Когда тронемся, встретимся в вагоне-террасе и там отметим отправление в рейс.

Уилл вышел из купе и пошел по коридору, прижимаясь к стене, чтобы пропускать пассажиров и стюардов с багажом. В конце коридора он открыл дверь и вышел на небольшую платформу. Дверь в следующий вагон изнутри отворил стюард.

Минут через десять Уилл уже потерял счет пройденным роскошным вагонам. Каждый носил знаменитое имя: Макдональд, Кроуфут, Чамплэйн, Брок, Ван Хорн. Мальчик подумал, что однажды, возможно, среди них появится и вагон, названный в честь его отца.

Войдя в вагон Ванкувера, Уилл оказался в уютной библиотеке с длинными столами, лампами под зелеными абажурами и ореховыми книжными шкафами от пола до потолка между окон. Симпатичная библиотекарша подняла глаза и приложила палец к губам, хотя Уилл не проронил ни звука. Из библиотеки коридор привел его в мужскую парикмахерскую, где в глубоко откинутом назад кресле сидел господин с кустистыми бакенбардами, которому как раз выстригали волосы из ноздрей. За следующей дверью оказался роскошный дамский салон, дальше — ателье, стойка чистильщика обуви и лавка, где можно было купить все, от сигар до снотворных порошков Деворта.

Поезд казался бесконечным, тогда как Уилл знал, что прошел только начало первого класса. Это был самый настоящий город на колесах. В следующем вагоне Уилл попал в биллиардную: два господина уже расхаживали вокруг стола со своими киями, не переставая жаловаться на отвратительное состояние дел на бирже.

Дальше коридор вывел Уилла в гимнастический зал, облицованный голубой с золотом плиткой и похожий на турецкие бани. Там мальчик залез на замысловатое устройство и потянул было за рычаги, но быстро спрыгнул вниз, прежде чем аппарат успел превратиться в дыбу или переломать ему ноги.

Следующий вагон оказался огромной гостиной с кожаными креслами, столиками и пушистыми коврами. Сквозь жалюзи внутрь пробивался свет, а большие лопасти вентиляторов под потолком бесшумно перемешивали воздух. Официанты в черных жилетах незаметно принимали заказы, на стоявшем в углу рояле играл пианист. Было уже многолюдно: пассажиры сидели небольшими группами за столиками, пили чай или кофе и разговаривали. Уилл огляделся в надежде увидеть кого-нибудь своего возраста, но был разочарован. Пройдя между вагонами, он очутился в следующей гостиной, на этот раз с лестницей.

Так вот он, знаменитый вагон-терраса! Стены с обеих сторон были сделаны из армированного стекла и прикрыты муслиновыми занавесями, чтобы спрятать вид на задние дворы. За огромной полукруглой оцинкованной барной стойкой стоял одетый в униформу бармен, из шеи которого струился дымок. Уилл поспешил подойти поближе: отец рассказывал ему об этом механическом бармене, работавшем на том же пару, который двигал поршни «Бесконечного».

Автомат готовил напиток какому-то джентльмену. Он поднял бокал механическими пальцами, взяв его достаточно плотно, чтобы удержать и в то же время не разбить стекло. Выпустив облачко пара, он протянул бокал джентльмену.

— Виски, пожалуйста, — сказал Уилл механическому бармену.

Машина застыла, обидно улыбаясь приятной нарисованной улыбкой.

— Виски, — повторил Уилл.

— Может быть, лимонад? — спросил автомат, и Уилл с удивлением уставился на него, но затем заметил чуть дальше живого бармена, протиравшего стойку. — Но попытка не пытка, сынок.

Уилл подождал, пока автомат нальет ему лимонад, взял бокал и поднялся с ним по лестнице. Над вторым этажом вагона-террасы взлетал стеклянный купол, открывавший панорамный вид. Там было всего несколько человек — возможно, потому, что там было прохладно. Какой-то господин писал письмо за откидывающимся от стены изящным столиком. Дверь в конце вагона вела на большую открытую террасу. Выйдя на нее, Уилл прислонился к латунному поручню.

Тут он с удивлением обнаружил, что поезд, оказывается, уже переместился вперед, совершенно незаметно для него. Все вагоны первого класса теперь были уже за пределами платформы, чтобы пассажиры второго класса могли войти в свои вагоны. Уилл решил, что «Бесконечный» должен был отъехать еще раз, для пассажиров третьего класса, а переселенцев на платформу не пустят. Со своей высоты он видел за зданием вокзала, на гравийных откосах толпу бедно одетых пассажиров, прижимавших к себе ободранные чемоданы, продавленные коробки и замотанных в тряпки орущих младенцев. Уилл уже встречал их в Галифаксе. Каждую неделю корабли со всего света доставляли их на двадцать первый пирс.

Вокруг, на всех путях, готовились все новые грузовые и товарные вагоны, которые должны были прицепить к «Бесконечному», когда он продвинется вперед.

Уилл задумчиво пожевал карандаш, а затем достал альбом для набросков. Блокнот был чудный, новенький, купленный специально для путешествия. Плотная бумага сгодилась бы и для акварели, но он все же предпочитал рисовать карандашом.

Он заметил мальчишку, который махал рукой с крыши старого ржавого вагона. На мгновение Уиллу показалось, что это он машет сам себе из прошлого. Прежде чем стать богатым, он был беден. Всего три года назад он жил в Виннипеге в дешевых комнатах с окнами на задний двор железнодорожной станции. Он не скучал ни по их старой квартирке с холодными занозистыми полами и узкими окнами, ни по подъезду, вонявшему капустой и мокрыми носками, но часто думал о словах, которые Ван Хорн сказал ему на станции Прощальная, — что каждому нужна история, своя собственная хорошая история.

Тот день в горах подарил ему историю, и большую. Уилл почувствовал тогда, что жизнь вот-вот была готова начаться по-настоящему, что он стоит на пороге собственного приключения — или их с отцом приключения. Но почти сразу же его история оказалась переведена на боковую ветку, и оттуда он лишь наблюдал, как жизнь отца, набирая скорость, мчится по главным рельсам.

После лавины Ван Хорн назначил отца инженером на линию Мэритайм, и уже через неделю они переехали, и не на Запад, как планировали раньше, а обратно на Восток, за Виннипег, в Галифакс. Их новая, светлая и просторная квартира сияла чистотой. К их обшарпанным столам и стульям добавилась новая полированная мебель.

Повышение было серьезным, и отец Уилла сказал, что так Корнелиус Ван Хорн благодарит его за спасение своей жизни. Но скоро выяснилось, что железнодорожный магнат еще не закончил с Джеймсом Эвереттом. Ван Хорн заметил его неординарные способности, и очень скоро отец получил новое назначение, став ассистентом регионального управляющего линии Мэритайм.

После этого они переехали в свой первый дом недалеко от парка Пойнт-Плезант. Там у них появился собственный сад. Ботинки Уилла заблестели ярче; на одежде появилось больше пуговиц, и шея стала плотно прикрыта. Он перестал ходить в местную бесплатную школу и начал посещать небольшую частную академию. Это Уиллу нравилось: не надо было стесняться успехов в учебе. Но своим среди сыновей и дочек богатых бизнесменов и политиков он себя не чувствовал и все время держался особняком.

В этой академии был учитель рисования, который хвалил Уилла и раз в неделю давал ему дополнительные уроки после занятий. Из хобби рисование переросло в настоящую страсть.

Дома появились кухарка и горничная. Родители Уилла начали устраивать приемы для новых друзей и участвовать в жизни города. Его маме новая жизнь пришлась так же впору, как и ее новые платья.

И впервые в жизни Уилла его отец больше ночей проводил в доме, чем за его пределами. Но иногда казалось, что он все равно где-то далеко. Обычно он был в своем офисе, но и дома его ждала работа, толстенные журналы и книги, которые ему нужно было изучать.

Если Уилл долго упрашивал его, он изредка рассказывал о былых днях, когда укладывал рельсы, о своих приключениях в горах. Уиллу казалось тогда, что вернулся прежний папа, тот, которого он представлял себе по его письмам. Уиллу никогда не надоедали эти истории, но порой они начинали казаться историями из книг, причем таких книг, которые его родителям хотелось бы скорее позабыть.

После нового повышения отца по службе они переехали в более просторный дом с аккуратным газоном, спускавшимся прямо к воде Северо-Западного пролива. В гостиной появилось пианино, а вместе с ним и маленькая старушка с нафталиновым дыханием, которая пыталась научить Уилла играть на нем. Он ненавидел пианино, но как бы он ни стучал по клавишам, как бы ни измывался над гаммами, мама не разрешала прекратить уроки. Однажды отец пригрозил вытащить пианино во двор и изрубить его топором. Уилл отчаянно надеялся, что отец изрубит инструмент в щепки, но тот вдруг передумал и ушел к себе в кабинет работать.

С самого серьезного повышения прошел всего месяц. Его отцу предложили пост главного управляющего нового железнодорожного предприятия: пароходного сообщения между Викторией и Азией. И теперь они опять летели через весь континент начинать новую жизнь.

Уилл быстро зарисовал ржавые вагоны на краю железнодорожного двора, но поймал себя на том, что вместо мальчика на крыше он изобразил стоящую на руках девочку.

Он ведь так и не получил обратно свой зуб снежного человека.

Когда «Бесконечный» был подготовлен к отправке, уже вечерело. Стоя на открытой террасе, Уилл почувствовал, что свежий ветерок с Атлантики усилился. Локомотив уже протянул первый класс вдоль залива Бедфорда, и Уилл понимал, что за много миль отсюда, за пределами видимости, на железнодорожной станции к «Бесконечному» цепляют последние вагоны. Терраса теперь была полна народу, и когда раздался длинный пронзительный свисток паровоза, внутри мальчика вскипело возбуждение и сердце его забилось в такт со сцепками поезда. Огромные клубы пара вылетели из дымовых труб.

Чух…

И опять.

Чух-чух… Чух-чух-чух…

И наконец поезд поехал не медленными сонными толчками, как раньше, а намеренным усилием.

Чух-чух-чух… Чух-чух-чух-чух…

Он набрал скорость, и теперь сероватый дымок поднимался высоко в весеннее небо, перемежаясь с клубами дыма из поршней.

Чух-ч-чух-ч-чух-ч-ч-ч… Наконец-то они поехали!

— Шампанское, сэр? — спросил Уилла официант с подносом высоких бокалов.

— Благодарю вас, — сказал Уилл, взяв один.

Он сделал глоток и насладился приятным резким вкусом, прежде чем проглотить пенящийся напиток, а затем улыбнулся, довольный собой. Ему не удалось провести бармена, но этого официанта он одурачил. А почему бы и нет? Все говорили ему, что он выглядит старше своих лет, ростом сравнялся с отцом и, похоже, вскоре его перерастет. Вот и первое шампанское.

Уилл закрыл глаза. Он куда-то ехал. И у него был план. Только отец об этом еще не догадывался.

Глава 3

Вечернее представление

Вернувшись в купе, Уилл с отцом переоделись к ужину. Перестав заниматься физическим трудом, отец поправился, но фигура у него осталась хорошей, и он по-прежнему был весьма привлекателен, с коротко подстриженной бородкой и проницательными глазами.

Рубашка Уилла была так накрахмалена, что не гнулась при движении, и мальчик ощущал себя, как в доспехах.

— Можно я поеду с тобой в локомотиве? — спросил он.

— Нельзя, Уильям. Я ведь тебе уже говорил.

Его отец был назначен старшим машинистом в первый рейс «Бесконечного». На следующий день на первой остановке он должен был взойти на локомотив и повести состав посменно с другим машинистом. Но даже после смены он не собирался отдыхать в их роскошном купе, предпочитая обосноваться в закопченном спальном вагоне за тендером. Именно отец должен был провести поезд через Скалистые горы — а это значило, что они с Уиллом не увидятся до самого Лайонсгейта.

Это не стало для сюрпризом для мальчика: само собой, он все знал заранее. Но снова оставаться одному совсем не хотелось, и он печалился.

— Здесь тебе будет гораздо удобнее, — сказал отец и поправил Уиллу галстук-бабочку. — Проголодался?

Они вышли из купе и влились в процессию, двигавшуюся к вагону-ресторану. Пока отец обменивался любезностями с джентльменами, Уилл осматривался в надежде обнаружить кого-нибудь своего возраста, чувствуя себя при этом совсем юным и лишним.

Уиллу случалось за последние несколько лет обедать в хороших ресторанах, но никогда еще он не был в таком роскошном, как этот. Длинный и узкий, с зеркальными стенами и потолком, расписанным под небо с выглядывающими из-за облаков ангелочками, он казался по-дворцовому великолепным. Винтовая лестница вела на галереи, идущие вдоль всего вагона. С небольшого балкончика певица пела оперные арии.

Официант провел Уилла с отцом к их столику. С шиком набросив салфетки им на колени, он передал каждому по переплетенному в кожу буклету. Уилл уставился в меню, силясь выбрать блюдо по вкусу, но мысли путались.

— Баранину, пожалуйста, — сказал он наконец официанту. — Средней прожарки.

Когда отец тоже сделал заказ и официант отошел, Уилл неуверенно пробормотал:

— Я тут задумался о будущем годе…

— Я тоже, — ответил отец. — Мне бы хотелось, чтобы ты, окончив школу, начал работать в компании.

Джеймс Эверетт поднял брови и улыбнулся, как будто только что сделал Уиллу подарок.

— А что я там буду делать? — растерянно спросил Уилл.

— Начнешь с клерка, наверное, но, проявив себя, надолго в клерках не задержишься.

Уилл представил, как пишет своим карандашом какие-то цифры вместо рисования.

— Не уверен… — пробормотал он.

— В чем не уверен? Уилл сглотнул.

— Я не уверен, что именно этого хочу. В Сан-Франциско есть хороший художественный колледж. Я надеялся поучиться там.

— Учиться на художника? Уилл кивнул.

— Ты талантлив, Уилл, — сказал отец, нахмурившись. — Несомненно.

Уилл подумал, что отец хитрит. Он никогда не интересовался его рисунками, и мальчик не был уверен даже, что отец сохранил тот альбомчик, что Уилл подарил ему в горах.

— Мне хотелось бы, чтобы ты использовал свои способности, работая в компании инженером или архитектором. Представь только, что ты сможешь создать! Я видел, как ты смотрел на локомотив.

— Он очень внушительный… — кивнул Уилл.

— Канадской тихоокеанской железной дороге нужны люди, которые могли бы спроектировать новые океанские лайнеры и мосты, чтобы проложить наши пути по всему миру. Есть разговоры даже о переброске моста через Берингов пролив, чтобы попадать в Азию без помощи кораблей.

Уилл разложил свои приборы.

— Не уверен, что таково мое предназначение.

— Предназначение? Это чепуха. Мужчина исполняет свой долг, чтобы пробиться в этом мире, чтобы обеспечивать семью.

Перед Уиллом поставили тарелку с бараниной. Это было одно из его любимых блюд, но аппетит пропал.

— Художник не может заработать на жизнь, Уильям, — сказал отец. — Мы с мамой с радостью давали тебе возможность рисовать и писать красками — в качестве хобби. Но все эти художники живут в нищете.

— Я не возражаю против бедности, — ответил Уилл и добавил: — Мы ведь тоже когда-то были бедными.

— Бедности не стоит стыдиться, — отозвался Джеймс Эверетт, но Уилл заметил взгляд, которым тот окинул вагон-ресторан. — Но глупо искать бедности, обладая лучшими возможностями.

— Я хочу заниматься этим больше всего на свете, — просто сказал Уилл.

Отец внимательно посмотрел на него, и на мгновение Уиллу показалось, что он заметил в его взгляде сочувствие. Но потом Джеймс Эверетт фыркнул.

— Уильям, мальчик мой, на мой взгляд, это бесплодный путь.

Уилл заставил себя попробовать еду; мясо показалось жирным и имело привкус крови. Он запил его водой.

— Я делал все, как ты хотел, — сказал он. — Я старался и хорошо учился.

— А почему бы и нет? — ответил отец с раздражением. — У тебя была возможность, редкая возможность получить прекрасное образование. Самое малое, что ты мог сделать, — это хорошо учиться.

— Да, я знаю, — ответил Уилл, разглядывая узор на скатерти, чтобы собраться с мыслями. — И я благодарен за это. Но я очень старался. Я даже на пианино целый год играл, потому что мама этого хотела, хотя сам уроки музыки ненавидел.

— Ты извлекал кошмарные звуки из этого инструмента.

— Я нарочно так делал. Больше всего я люблю рисовать. Отец пожал плечами.

— Ты и так рисуешь каждый день. Вот и продолжай.

Только после настоящей работы.

— Этого мало. Мне надо учиться, так сказал мистер Гренфелл. Я хорошо копирую. Но живописец я ужасный. И когда я рисую людей, они неправильные. Им всем не хватает… чего-то.

— И ты думаешь, модная школа в Сан-Франциско все это исправит?

— Если я не попробую, то никогда этого не узнаю.

— Ага. И ты рассчитываешь, что я оплачу этот дурацкий эксперимент?

— Я буду платить сам!

— Сам?

Уилл почувствовал, что краснеет.

— Почему нет? Ты же работал в моем возрасте.

— Я никогда не делал бы того, что делал, имей я твои возможности.

— А как же строительство железной дороги? Ты сам сказал, что это было огромное приключение, — Уилл перевел дыхание. — Я хочу свое собственное приключение.

Отец на мгновение отвел глаза.

— Ты же видел, что творилось в горах, Уильям. Грубые люди надрывались на тяжелой работе. Обморожения зимой и гнус летом. Плохая пища. Задержки жалованья. Ежедневный риск быть разорванным на куски сасквочем или взрывчаткой, — сказал отец и более мягко добавил: — Ты ведь мог погибнуть в тот день. Мама была в ярости. Мы с ней не хотим для тебя трудной жизни. Ты не приспособлен к ней.

Уилл ощутил острую обиду, хотя отец не впервые говорил такие вещи, считая сына слишком застенчивым, слишком чувствительным, слишком мягким.

— Я не знаю, к чему я приспособлен, — твердо ответил Уилл. — Но я намерен это выяснить.

После ужина они с отцом перешли в салон Лайонсгейт, который теперь был переоборудован под театр. Ряды бархатных стульев выстроились перед небольшой приподнятой платформой, огороженной с двух сторон японскими складными ширмами.

Уилл сел рядом с отцом. Остаток ужина прошел в молчании: в воздухе повисло напряжение, но ничего так и не было решено.

В салон заходило все больше мужчин с сигарами и рюмками портвейна. Они вели под руку своих дам, осматривались и рассаживались перед сценой. Уилл заметил среди них офицера канадской конной полиции в алой форме.

— Это Сэм Стил? — спросил он у отца.

— Он помогал поддерживать закон и порядок в горных лагерях рабочих, так что мы пригласили его в первый рейс. Уиллу показалось, что Стил словно сошел с картинки из книги: он и в самом деле был таким мощным и огромным, как гласила молва.

— Мы будем брать хотя бы одного офицера в каждый рейс, — сказал отец. — Чтобы делать обход вагонов.

Когда все наконец уселись, на сцену вышел низенький, нарядно одетый джентльмен, и зрители затихли.

— Приветствую вас на борту «Бесконечного», дамы и господа, крупнейшего в мире и великолепнейшего поезда! Публика вежливо зааплодировала; поверх хлопков раздалось несколько ворчливых возгласов «Слышали, слышали!».

— Меня зовут мистер Бичем, я старший проводник. Я счастлив приветствовать на борту столь замечательную аудиторию. В этом зале собрались лучшие и умнейшие люди страны. Дамы и господа, все вы строители нации! И в честь первого вечера нашего путешествия мы подготовили программу, которая развлечет, обрадует и даже изумит вас. Сначала выступит наш прекрасный поэт, сэр Аллен Нанн. Когда знаменитый литератор встал и начал декламировать, внимание Уилла рассеялось. Поэт вроде бы говорил о прополке сорняков в саду, но мальчик не был уверен. Голос убаюкивал, поднимаясь и опускаясь с монотонностью океанского прибоя.

Откуда-то раздался ненатурально громкий звук спускаемой в туалете воды. Вода долго плескалась и перекатывалась в паутине невидимых труб. Все в вагоне пытались не обращать внимания на шум, и Уилл сжал губы, но все-таки ему не вполне удалось заглушить рвавшийся изнутри смех. Историк, сменивший поэта, был ему интереснее: он рассказывал о строительстве дороги. Большинство историй Уилл уже слышал, но они все равно были замечательными.

— Некоторые из вас, должно быть, заметили, что наш поезд очень велик, — вернулся на сцену мистер Бичем. — Наш движущийся город составляют первый класс, второй класс, третий класс, класс переселенцев, а за ним — несколько миль грузовых вагонов. Но среди этих грузовых вагонов есть еще один городок, поезд из восьмидесяти вагонов, принадлежащих знаменитому Цирку Данте. «Бесконечный» доставит цирк в Лайонсгейт, откуда он начнет свои гастроли по континенту. И сегодня к нам любезно присоединился сам инспектор манежа, который очарует и озадачит вас своим волшебством. Дамы и господа, представляю вам мистера Дориана!

Уилл сел прямее. Из-за ширмы вышел циркач, которого Уилл встретил впервые три года назад. Невозмутимо сцепив руки за спиной, он прошел к центру платформы. Ассистенты притушили газовые лампы, оставив ярко освещенным только самого артиста.

— Леди и джентльмены, я не верю в магию. Ее не существует. То, что люди называют волшебством, — это просто не объясненные пока загадки нашего мира. И конца им не будет. Рельсы, проложенные по пути, прорубленному сквозь дикую природу, несут нас от океана к океану, через места, где почти не ступала нога цивилизованного человека. И эта дорога показала нам вещи, которые мы считали вымыслом, легендой. Торфяные болота маскеги, способные проглотить целый поезд, людоедов вендиго из северных лесов, может быть, даже озерного левиафана или могучего сасквоча.

Повисла такая тишина, что Уилл услышал, как колеса стучали по рельсам в такт с тревожным сердцебиением в его груди. Он на собственной опыте убедился в реальности сасквоча, а в письмах отца упоминались и остальные загадки — отец пересказывал истории, рассказанные другими. Уилл не знал, насколько они реальны.

— Да, дамы и господа, — продолжил мистер Дориан, — в мире множество тайн, и я видел такое, что ужаснуло бы вас и поставило в тупик. Но сейчас разрешите мне поделиться с вами чудом иного рода. — После драматической паузы он подошел ближе к публике. — Месмеризм, искусство гипноза, — одна из самых могущественных сил в мире. Чудовища и армии не сравнятся с силой в глазах одного человека, с мощью его голоса, с той властью, которой он может достичь над людьми, если только они добровольно выслушают его — по доброй воле прислушаются к его голосу, посмотрят в его глаза и согласятся слушать дальше… Уиллу показалось, что свет в вагоне погас, а лицо мистера Дориана осветилось ярче, и мальчик заметил его бездонные черные глаза. Губы артиста двигались, прося что-то сделать, но Уилл не понимал, что именно, перестав слышать любые звуки, пока…

Он оглядел внезапно осветившийся вагон и обнаружил, что стоит вместе со всей остальной публикой. Он не помнил, как вставал, и окружающие выглядели так же растерянно, как и он сам. Послышалось нервное хихиканье, кто-то ахнул.

— Леди и джентльмены, прошу прошения, — улыбнулся мистер Дориан. — Полная невоспитанность с моей стороны, но я просто внушил вам мысль встать, что вы охотно и сделали. Садитесь, садитесь, пожалуйста, вы очень добры.

Все снова уселись на свои места, глупо улыбаясь.

— Это трюк, — проворчал в усы какой-то толстый господин.

— Вовсе нет, сэр, — отозвался мистер Дориан. — Это сила месмеризма. Не соблаговолите ли помочь мне в демонстрации?

Усатый сварливо замахал руками, но остальные охотно вызвались стать добровольцами. Уилл изумленно смотрел, как один за другим люди проходили вперед и мистер Дориан вводил их в некий транс. Одна дама засвистела канарейкой, другая спела колыбельную из своего детства, а господин уверился, что взбирается по лестнице, пыхтя и отдуваясь на каждой воображаемой ступеньке.

Каждый раз, когда мистер Дориан вызывал нового добровольца, Уилл мечтал о том, чтобы не быть таким стеснительным. Ему хотелось попробовать на себе гипноз, хотелось ощутить, каково это — не быть собой, но он не мог даже подумать о том, чтобы выйти на сцену на глазах у стольких людей.

— Дамы и господа, — сказал мистер Дориан, — как я и уже говорил, я не верю в волшебство, только в силу мысли. И среди публики сейчас находится один очень серьезный мыслитель. Мистер Сэндфорд Флеминг, я прав?

— Абсолютно, — ответил джентльмен.

Уилл вывернул шею и узнал «чрезмерно бородатого господина», которому Ван Хорн представил его в вагоне компании. Борода мистера Флеминга стала еще массивнее и торчала во все стороны, прикрывая воротник: казалось, ее обладатель и вовсе не имел шеи. Уилл отметил, что жена господина сидела от него в некотором отдалении.

— Сэр, я аплодирую вам, — сказал мистер Дориан. — Возможно, вы не знали, дамы и господа, но это тот самый гений, который ввел понятия стандартного времени и часовых поясов. В наш век пара и электричества мы передвигаемся с такой скоростью, что стало необходимо подправлять время — час за часом, — пока мы несемся через континент. Не правда ли, удивительно, что в одну секунду может быть десять часов, а буквально в следующую секунду — девять! И, если я не ошибаюсь, очень скоро мы пересечем такой часовой пояс, не так ли, мистер Флеминг?

— Именно так, — согласился тот.

— Задумывались ли вы когда-нибудь, дамы и господа, что происходит, когда мы пересекаем часовой пояс? Действительно ли мы теряем или приобретаем час? Возникает он или исчезает? Как можно изменять время? Ведь реальное время не меняется. И я слышал, мистер Флеминг, вы также придумали термин «космическое время», одинаковое для всего мира.

— Совершенно верно, — сказал джентльмен.

— Значит, у нас есть стандартное время, меняющееся по мере нашего движения, и неизменное космическое время. Но вот тут происходит любопытная вещь. Когда мы на скорости пересекаем часовые пояса, в какой-то момент реальное время совпадает с космическим временем. Не взглянете ли вы на свои хронометры?

Уилл, как и все мужчины в вагоне, вытащил свои карманные часы.

— Теперь проследите, как секундная стрелка обходит циферблат. И помните, что мы на пороге приобретения еще одного часа! Вы переместитесь на целый час назад. Возможно ли это? Конечно, нет, однако… Смотрите!

Уилл уставился на циферблат. Секундная стрелка двигалась ровно. Тик… Тик…

— Теперь смотрите внимательно, — послышался низкий голос мистера Дориана. — Движется ровно. Теперь смотрите…

Тик… Тик…

— Она идет и идет. Она знает дорогу. — Голос Дориана доносился как будто издалека. — Не отводите взгляда, дамы и господа.

И тут глаза Уилла расширились: он заметил, что секундная стрелка наклонилась вперед, но не сдвинулась, а задрожала на месте, и долго не мог оторвать взгляда от нее. С разных сторон доносились изумленные вздохи; раздалось несколько восклицаний: «Это невозможно!» Но тут секундная стрелка снова пошла вперед, Уилл моргнул и повернулся к мистеру Дориану.

— Что же произошло, дамы и господа? Я объясню вам. Ваши тела, вся материя в этом помещении просто приспособились к новой реальности, к новому времени. Но что, если бы я сказал вам, что во время этой заминки я спустился со сцены, прошелся среди вас, даже взял у вас кое-что, а вы ничего не заметили?

— Возмутительно! — воскликнул кто-то.

— Разве? — спросил он и достал из своего кармана бумажник. — Сэр, это ваш, не так ли? Здесь монограмма Х. Д.

— Какого дьявола!..

— А вот ваша пара нефритовых запонок, сэр!

— Невероятно! — сказал господин, глядя на пустые манжеты своей рубашки.

Уилл с отцом смеялись, пока мистер Дориан не указал на них.

— А вот у джентльмена вон там… я сорвал очень важный ключик с цепочки.

Улыбка Уилла пропала, как только он заметил озабоченность на лице отца.

— Сделайте одолжение, подойдите и заберите ваши вещи, — сказал мистер Дориан. — О, и не забудьте перевести часы на час назад!

— Сходи, — тихо сказал отец. — Принеси его обратно. Сердце мальчика громко застучало.

— Уилл, сейчас же! — нетерпеливо повторил отец.

Уилл встал и пошел к сцене, ощущая отчаянные толчки сердца. То, что мистер Дориан становился все выше по мере его приближения к помосту, тоже не помогало. Инспектор манежа подал Уиллу ключ, пожал ему руку, но не выпустил ее. Неужели он узнал его?

— Раз уж вы уже здесь, молодой человек, не согласитесь ли вы помочь мне в последнем акте?

Уилл не смог вымолвить ни слова.

— Замечательно, — сказал мистер Дориан. — А теперь, леди и джентльмены, поприветствуем несравненную иллюзионистку-эскапистку Цирка Данте, Чудесную Марен!

Из-за ширмы, словно экзотическая птица, выпорхнула девушка в ярком и необычном костюме. Уилл никогда не видел такого густого слоя грима: ее губы были накрашены, брови — подведены углем. Руки и ноги девушки были обнажены. Уилл почувствовал, как вспыхнули его щеки.

— Ни один замок ее не удержит! Ни одна цепь ее не свяжет! — объявил мистер Дориан.

Девушка принесла с собой моток веревки и несколько тяжелых цепей.

— Друзья мои, я понимаю: вы уверены, что это трюк. Поэтому я и попросил этого юного джентльмена из публики скрепить эти цепи и завязать веревку так, как он сочтет нужным.

Девушка протянула веревку и цепи Уиллу.

— Сначала проверьте их, — настоял мистер Дориан. — Убедитесь в их крепости.

Уилл взглянул было на веревки, но отвлекся на девушку, улыбавшуюся ему. У нее была крошечная щелка между зубами. Ее живые глаза светились, казалось, не только отраженным светом.

— И что я должен сделать теперь? — спросил Уилл.

— Связать меня, — ответила она.

Он стал нервно обматывать веревку вокруг ее тела.

— Крепче, юный сэр, крепче! — воскликнул мистер Дориан.

— Я не хочу причинить ей боль, — ответил Уилл. В публике засмеялись.

— Ты не сделаешь мне больно, — сказала она ему одному. — Завязывай.

— Это ведь ты, да? — прошептал он.

Девушка быстро, почти неприметно кивнула. Уилл затянул на веревке множество узлов.

— У тебя мой зуб сасквоча остался, — прошептал он.

— Я знаю.

Уилл обмотал ее цепями, закрепил их тяжелым висячим замком, потом проверил, что замок защелкнулся.

— Благодарю вас, молодой человек. Теперь, если вы отступите в сторону…

Девушка встретилась с Уиллом глазами и обернулась к публике. Мистер Дориан одним махом накинул на нее огромную шелковую шаль, и она тут же превратилась в громадный кокон, стараясь освободиться, извиваясь под звук клацающих цепей. Уилл слышал ее ровное дыхание.

— Прошло достаточно времени! — воскликнул мистер Дориан спустя всего лишь пятнадцать секунд, нетерпеливо схватил за шаль и сдернул ее.

Публика ахнула — девушки там больше не было. На полу осталась только кучка цепей и веревка.

— Леди и джентльмены, — приподнял мистер Дориан свой цилиндр. — Номер с исчезновением!

Аплодисменты еще не смолкли, когда конферансье мистер Бичем взял Уилла за локоть и сказал:

— Можешь вернуться на свое место, парень.

Уилл заметил, как мистер Дориан прошел за ширму и исчез.

— Я хочу поговорить с ними.

— Уильям! — позвал его отец.

Обернувшись, Уилл заметил на себе его выжидательный взгляд.

— Где они остановились? — спросил Уилл мистера Бичема.

В спешке он даже забыл о волнении.

— Сегодняшнюю ночь они проведут в купе второго класса, а завтра, во время остановки, вернутся в свой вагон.

— Уилл! — опять позвал отец.

Больше всего Уилл хотел сейчас побежать за Марен и поговорить с ней, но нехотя он вернулся на свое место.

— Ключ, — напомнил отец.

Уилл достал его из кармана и вложил в его руку.

— Я хотел спросить кое-что у фокусника, — объяснил он.

Отец, казалось, удивился, но кивнул:

— Увидимся в купе.

Уилл тут же начал прокладывать себе дорогу между людьми и стульями. Когда он добрался до вагона-террасы, толпа поредела, но опять сгустилась у вагона-ресторана. Марен не могла уйти намного дальше вперед. Проходя мимо кухонь, он увидел ребенка, валявшегося в истерике на полу, и его усталую мать, которая умоляла его подняться. Уилл перепрыгнул через него. Потом он заметил стюарда.

— Вы не видели циркача и его ассистентку?

— Да, они только что прошли мимо.

Уилл побежал по дергающемуся поезду. Достигнув конца очередного вагона, он распахнул дверь, и его обжег неожиданно ледяной ночной воздух. В углу небольшой платформы стоял кондуктор в комбинезоне, куривший сигарету. Он вежливо кивнул Уиллу. За следующей дверью оказался сад, теплый, как оранжерея. Уилл побежал среди высоких растений. Под высоким застекленным потолком щебетали птицы. Пахло летом. Фонарики освещали мощеную дорожку. Уилл пробежал мимо журчащего фонтана, затем — сквозь дым сигарной гостиной.

В следующем вагоне пришлось замедлить шаг на скользком полу рядом с бассейном. В воде мелькали разные цвета, и Уилл с удивлением посмотрел вниз и увидел всевозможных экзотических рыб, плававших в разные стороны. Приглядевшись, он понял, что рыбы жили в плоском аквариуме под прозрачным полом бассейна.

Дальше Уилл пробежал мимо небольшого кинотеатра, почувствовав запах жареного миндаля и кукурузы. Как Марен и мистер Дориан смогли уйти так далеко вперед? Поезд был бесконечен, подергиваясь и потрескивая, он несся по своему стальному пути. Вскоре Уилл миновал и прачечную, где пахло мылом и щелоком.

Мокрый от пота, он остановился у неприступной двери с надписью «В помещения второго класса». Вцепившись в латунную ручку, он попробовал повернуть ее, но она не поддалась. Уилл попробовал опять, огляделся в надежде найти выход и увидел аккуратно одетого стюарда, выходившего из вестибюля с карандашом в руке.

— Могу ли я быть полезным, сэр?

— Я хотел бы пройти внутрь, — сказал Уилл.

— Там располагается второй класс, сэр.

— Да, там едет кое-кто, с кем мне нужно поговорить.

— У вас есть билет второго класса, сэр? — с услужливой улыбкой спросил стюард.

— Нет.

Как будто объясняя что-то маленькому ребенку, стюард сказал:

— В таком случае вы не можете войти в вагоны второго класса. Двери всегда заперты. Так для всех гораздо удобнее.

— Но циркач только что прошел через дверь, ведь так? — спросил Уилл, показав на прикрепленную к ремню стюарда связку ключей.

— Да, он прошел, сэр. Но об этом было особое распоряжение.

— Мне нужно кое о чем его спросить. Стюард сочувственно кивнул.

— Таковы правила поезда, сэр. Двери между классами должны быть заперты.

Уилл захотел было рассказать, кто его отец, и потребовать открыть дверь, но не смог этого сделать.

— Если есть письмо, — предложил стюард, — я с радостью передам его туда.

— Нет, благодарю вас.

Да и что бы он написал? Представив свою записку, он покачал головой.

Мне хотелось бы получить обратно мой зуб.

P.S. Я три года хотел поговорить с тобой. Ты ходила по канату. Потом ты исчезла. Ты самый необыкновенный человек из всех, кого я встречал.

С уважением, полный идиот.

Пошатываясь, он побрел обратно к голове состава, ощущая толчки и подергивания поезда и размышляя, когда же он к ним привыкнет.

В вагоне-террасе он поднялся по лестнице и вышел наружу. Хотя терраса в конце вагона была защищена от ветра, он задрожал от ночного холода. Несколько пассажиров уже стояли там, обозревая окрестности. Уилл поднял голову и поразился яркости звезд. Созвездия, раньше виденные только в книгах, вдруг засверкали прямо над головой — все звезды пояса Ориона! Это было подобно целому новому миру, только сейчас ставшему вдруг видимым.

Уилл оглянулся назад, на «Бесконечный», на всю его длинную темную ленту. По бокам состав освещали зеленые фонари. Вдали он увидел горящие окна купольного вагона второго класса, далеко не такого внушительного, как у них. На фоне стекла там виднелся силуэт фигурки, к которой присоединилась другая, значительно выше ростом и в цилиндре. Похоже, они смотрели на него. Фигурка пониже подняла руку и помахала, и Уилл инстинктивно помахал ей в ответ.

Когда Уилл вернулся в купе, отец, завернувшись в халат, сидел в янтарном свете лампы и, куря сигару, просматривал газеты.

— Ну как, удалось задать твой вопрос? — спросил он, поднимая глаза.

Уилл помотал головой.

— Они уже прошли во второй класс; стюард меня не пустил.

— Строгое правило поезда, — кивнул отец. — О чем ты хотел его спросить?

— О номере с исчезновением, — ответил Уилл.

Он не хотел рассказывать о девочке, не знал, как объяснить свое внезапное желание поговорить с ней, и понимал, что это только сконфузит его. На столе лежал ключ, вытянутый мистером Дорианом из отцовского кармана. Ключ был необыкновенно толстым, с множеством зубчиков. Уилл неожиданно догадался, от чего он.

— Он от вагона-мавзолея мистера Ван Хорна, правда?

Отец сперва нерешительно сжал губы, но затем ответил:

— Да, и я бы предпочел, чтобы мистер Дориан не привлекал к нему внимания.

— Но никто же не знал, от чего он?

— Ты ведь понял.

— Только из-за выражения твоего лица, когда ты увидел его с ключом. Я понял, что он важный. Но ты же говорил, что в вагоне-мавзолее нет двери?

— Так мы сказали газетчикам. Вагон сделан из корпуса старого крейсера, стальных плит в палец толщиной. Но дверь все же есть.

— Где? — спросил Уилл.

На лице отца отразилась смесь веселья и раздражения.

— Существуют границы тому, что я тебе говорю, — сказал он. — Но ключ подходит не только к двери. Прежде чем открыть ее, если ты, конечно, сможешь ее найти, есть еще один замок, требующий внимания.

— Замок от чего?

— Чтобы отключить высоковольтное напряжение в стенах вагона.

— Ты шутишь!

Отец покачал головой.

— Его достаточно, чтобы тебя убить. Ван Хорн сам это спроектировал. Помню, много лет назад он показывал мне эскизы. Он хотел оградить свой гроб и костыль от расхитителей гробниц.

Уилл нахмурился, обдумывая услышанное.

— А почему охранника не убивает электричеством?

— Он никогда не бывает ни на вагоне, ни внутри него. У него своя комната в торце соседнего служебного вагона.

Мальчик внимательно посмотрел на отца.

— А что еще внутри?

Джеймс Эверетт выпустил изо рта клуб дыма.

— Чего там только нет! Ван Хорн был коллекционером и не хотел расставаться с любимыми вещами.

— Значит, ты был внутри?

Уилл сомневался в том, что дома отец был бы столь же откровенен: возможно, это движение поезда сделало его более разговорчивым.

— Да, я руководил загрузкой вагона. Это делалось в секрете, глубокой ночью. — Его взгляд изменился, как если бы он вспомнил что-то невероятное или угрожающее. — Удачи тому, кто сумеет попасть внутрь, — вот все, что я могу сказать.

Хотелось бы Уиллу взглянуть на эти сокровища в свете фонаря!

— И у тебя единственный ключ?

— У охранника есть еще один.

Уилл вспомнил здоровенного бородатого охранника, отгонявшего зевак.

— Ну вот, — сказал отец, гася сигару. — Теперь ты знаешь вещи, известные лишь очень немногим.

Уилл был рад доверию отца и почувствовал воодушевление.

— Мы не закончили разговор за ужином.

— Закончили. — Лицо отца потемнело.

— Как?

— Ты сказал, что хочешь ехать в художественную школу в Сан-Франциско. Я против этого. Я оплачу университетское образование, если ты решишь изучать что-нибудь дельное. Но ты не поедешь изучать искусство. Я запрещаю.

«Запрещаю». Стоя перед отцом, Уилл почувствовал внутри горячий трепет и понял, что не сможет произнести ни слова. Голос его задрожал бы от ярости, а ему вовсе не хотелось показывать отцу свою слабость. Вместо этого он повернулся и ушел к себе в спальню. Встав перед окном, он увидел в нем лишь свое отражение. Не желая смотреть на себя, Уилл выключил электрический свет и, прижавшись лбом к холодному стеклу, постарался выровнять дыхание.

Он подумал о Марен. Настоящее ли это имя? Ведь у людей цирка особенные имена… Она сбросила свои цепи, исчезла у всех на глазах. Это было невероятно. Хотел бы он уметь что-нибудь подобное.

Он решил, что на следующий день, когда поезд остановится, он сойдет и догонит ее, пока она будет возвращаться в вагон Цирка Данте. Он хотел знать, чем она занималась с момента их первой встречи, где она побывала, какие новые трюки научилась делать.

Он достал свой блокнот и попытался изобразить ее выходящей на сцену. За прошедшие годы он неоднократно пробовал рисовать ее, но результат никогда ему не нравился — и этот раз не стал исключением.

Поезд на удивление громко стучал колесами, несясь сквозь ночь по стальным рельсам. Пора было ложиться в постель. На туалетном столике лежал небольшой брикет из ваты с воском, которой, как говорил проводник, можно было заткнуть уши. Но Уилл не хотел заглушать шум поезда. Он ему нравился. Бесконечное движение.

Всю ночь его сон полнился звуками длинных и коротких свистков и образами черной лошади, галопом несущейся вдоль рельсов всегда чуть впереди него.

Его сны следовали за ней.

Глава 4

Развилка

«Бесконечный» подошел к развилке только после обеда. Уилл почувствовал, как поезд стал притормаживать, и поспешил в вагон-террасу для лучшего обзора. Только снаружи он понял, насколько холоднее стало теперь, когда они переместились к северу. Сосны стояли совсем близко к путям, и ему не было видно никаких признаков города или станции. Вернувшись в купе, он застал отца за сборами — тот паковал небольшой саквояж. Он был одет в простые брюки и рубашку с жилетом, на голове у него красовалась фуражка машиниста. Он выглядел подтянутым и как-то моложе, похожим на того человека, с которым Уилл встретился три года назад в Крэйгеллахе. Уилл почувствовал его возбуждение.

— Неслабый поезд поведу, — сказал отец.

Уилл все еще злился на него за строгий выговор вечером и за то, что он опять бросает его одного, отправляясь навстречу очередному приключению, а потому промолчал.

— Ты сам за собой следи, пока меня нет, — сказал отец. — Если понадобится что-нибудь, спроси Бичема.

Уилл что-то неразборчиво проворчал в ответ. Паровоз издал несколько коротких свистков, и ход его еще сильнее замедлился. За окнами показались торговые ряды и продавцы, дальше — еще ряды, палатки и большие шатры, а также толпы людей, махавших поезду, медленно проползавшему мимо.

— Они вырастают на каждой остановке поезда, — объяснил отец. — За ночь они разворачиваются и все разбирают, когда поезд уходит. Это в основном для переселенцев. В их вагонах нет ресторанов, поэтому они запасаются провизией в дорогу.

Глядя на продавцов и зазывал, с улыбкой махавших поезду, Уилл почувствовал нетерпеливое возбуждение. Все это было похоже на гигантский карнавал, растянувшийся до самого конца станционной платформы.

Когда «Бесконечный» полностью остановился, отец взял свой саквояж и они вместе покинули купе. В торце вагона уже спустили лестницу, и Уилл тут же сошел по ней на платформу. Его телу по-прежнему казалось, что оно еще движется с поездом, и он шел шатаясь, как пьяный матрос на берегу.

Как только на платформе появились другие пассажиры, хорошо одетые продавцы наперебой стали предлагать им бокалы игристого вина, апельсины из плетеных корзин и шелковые шарфики.

— Ну, увидимся теперь в Лайонсгейте, — сказал отец. Уилл кивнул, не желая показывать свою обиду.

— Мы долго будем стоять? Я хочу тут прогуляться.

— Возвращайся до шести, это время отправления. И берегись карманников.

Уилл глянул на часы. В его распоряжении оказалось целых четыре часа — вполне достаточно, чтобы найти Марен. Он торопливо похлопал себя по карманам, чтобы удостовериться в наличии блокнота и нескольких карандашей.

К этому времени множество пассажиров первого класса вышли на улицу. Они прогуливались вдоль состава, дыша воздухом. Возле вагона-мавзолея уже собралась толпа, и Уилл задержался, чтобы разглядеть его. Он был черный, как ночь, по всем углам шел кованый металлический орнамент. Размером вагон-мавзолей был с обычный товарный вагон, но производил при этом впечатление невероятной толщины и мощи. Легко верилось в то, что он сварен из крейсерской стали. Замысловато украшенный, словно обросший ракушками, он и правда выглядел так, будто его извлекли из океанских глубин.

— Смотрите внимательно, дамы и господа, — говорил охранник, стоявший по другую сторону бархатного разделительного шнура. У него было квадратное красное лицо, и выглядел он сильным, хотя под пиджаком и скрывалось порядочное брюшко. — Держите дистанцию, пожалуйста, иначе вы получите неприятный шок.

Он указал на предостережение, большими белыми буквами выведенное в нижней части вагона:

ОСТОРОЖНО! НЕ ПРИКАСАТЬСЯ! ВЫСОКОВОЛЬТНОЕ НАПРЯЖЕНИЕ!

Как бы поставив акцент на его словах, на крышу вагона-мавзолея села ворона. Раздался резкий щелчок, что-то вспыхнуло, и мертвая птица упала на гравий. Несколько человек, охнув, отступили.

— Это всего-навсего защита от вандализма, — зевая, объяснил охранник.

На изображенном на боковой стенке вагона надгробном камне написано:

Здесь покоятся останки Корнелиуса Ван Хорна.

Построив великую железную дорогу, он более любого другого смертного способствовал тому, что:

«Он будет обладать от моря до моря». (Псалмы 71:8)

— Неплохая гробница, — сказал человек в кондукторском комбинезоне и фуражке, — для старого погонщика рабов.

У охранника округлились глаза.

— Ты его знал?

— Работал на него подрывником в горах. Он скорее бы на смерть послал человека, чем разрешил бы минуту потерять. Рабочим, как мы с тобой, он никогда не был.

Охранник ничего не ответил. Кондуктор предложил ему сигарету, и тот ее взял.

Уилл подумал было зарисовать вагон-мавзолей, но слишком спешил найти Марен. Наверняка ей тоже было любопытно поглазеть на эту ярмарку. Смех, возгласы и музыка манили Уилла, как пение сирен, и он нырнул в толпу.

Сразу за платформой настырные мальчишки торговали теплыми булками и сидром. Беззубый продавец сунул Уиллу в руки кулек с засахаренным миндалем, и Уилл решил, что проще бросить мелочь в кружку продавца, чем отказаться. Кто-то играл на аккордеоне. Стоя рядом с телегой, какой-то фермер называл свои яблоки и груши лучшими в стране. Группа молчаливых монахов в коричневых рясах раскладывала сырные головы на перевернутом деревянном ящике.

Уиллу нравилось шумное бурление толпы. Он шел и шел, ища глазами Марен, но вдруг понял, что она вряд ли будет одета в тот же костюм, в котором выступала накануне вечером. Воспоминание о ее стройных ногах кинуло его в жар. Как мог он найти ее в этой беспокойной массе? Он проходил рядом с третьим классом и видел, как из «Бесконечного» на улицу высыпался целый маленький город. Возможно, впрочем, Марен тоже искала его.

— Моча сасквоча! — орал продавец из-за своей доски-прилавка. — Такой нигде не найдешь!

Уилл попытался обойти его стороной, но глаза продавца перехватили его взгляд.

— Юный сэр! Тебе отдам по хорошей цене!

Он достал из-за прилавка бутылочку. Уилл уставился на свои ботинки, чувствуя, что просто пройти будет невежливо. К тому же торговцу удалось разжечь его любопытство.

— Зачем она? — спросил Уилл.

— Зачем она? — изумленно воскликнул продавец. — Сынок, тут не город. Не знаю, куда ты едешь…

— В Викторию, — ответил Уилл.

— Вот видишь! Этот остров кишит медведями, горными львами и чем похуже. — Он взболтал бутылочку. — А здесь твоя защита. Это настоящая моча самца сасквоча. Добыта с риском для жизни! Чуть капнешь на себя — и все звери будут держаться на расстоянии. Станешь неприкасаемым!

— А как достали эту мочу? — не смог удержаться от вопроса Уилл.

— Ох, сынок, это сделали настоящие храбрецы. Бесстрашные люди. Ты ведь не видел сасквочей близко.

Уилл промолчал.

— Но если ты из города не собираешься вылезать, — заметил продавец, разглядывая одежду и обувь Уилла, — тогда тебе в ней никакой надобности.

— Вообще-то я видел одного, — ответил Уилл. Продавец, прищурившись, оглядел его снова.

— Значит, хочешь купить…

— Я возьму флакончик.

— Моя цена — всего один доллар.

Моча стоила дороговато, но Уилл подумал о трудностях ее добычи — если, конечно, в флаконе не плескалась простая колодезная вода, — нашел в кармане монеты и заплатил.

— Ну, держи, — заулыбался продавец. — Используй с умом.

Отойдя подальше, Уилл не удержался, вытащил пробку и, понюхав жидкость, отдернул нос. Воняло ужасно, прямо как от скунса, и по телу пошли мурашки. Заткнув флакончик пробкой и обернув его носовым платком, Уилл аккуратно засунул его в нагрудный карман.

Взглянув на часы, он обнаружил, что ходит уже час. Ноги побаливали. Он был уже у вагонов с переселенцами, вокруг которых продавали всевозможную еду и одежду. Народ шумно торговался за картофель, сапоги, спиртное и бекон. Женщина в грязном переднике свернула голову курице и тут же начала ощипывать ее. На жаровне шипели и лопались колбасы, кипели кастрюли с супом. Запахи обволакивали Уилла, как пар локомотива.

У одного из прилавков он заметил разговаривавших мальчика и девочку его возраста. Они выжидательно склонились друг к другу, и через минуту он уже увидел их целующимися, а потом — смеющимися от смущения. Их пальцы соприкасались.

Уилл пошел быстрее. Где же Марен? Мир здесь очень отличался от надушенного покоя первого класса. Ухо улавливало дюжину разных языков, и Уилл понимал, что это ему нравится. Проходя мимо одного из прилавков, он приметил весьма скромный выбор товаров: ржавый штопор для бутылок, компас с трещиной на стекле, несколько индейских наконечников для стрел и пару очков с тканью вместо линз.

— Зачем они? — не смог он удержаться от вопроса.

Только теперь Уилл увидел белые от катаракт глаза торговца. Они смотрели сквозь него, но продавец, по-видимому, точно знал, о чем спрашивал Уилл.

— Они для маскега, — только и ответил он.

Уилл почувствовал тот же холодок, что и накануне вечером, когда мистер Дориан употребил это загадочное слово. О маскеге он знал лишь одно: дорогу через него проложить было практически невозможно. Болото засасывало гравий и сталь, а однажды и вовсе исчез целый поезд. Отец рассказывал ему о рабочих, от отчаяния прыгавших в трясину, чтобы никогда оттуда не вынырнуть.

— Но как они действуют? — спросил Уилл, беря очки в руки.

— Надень их.

Уилл поднес очки к лицу. Ткань была очень тонкой — сквозь нее были видны очертания предметов. Человек перед ним казался бледной тенью.

— Ты видишь мои глаза? — спросил торговец.

— Нет.

— Это хорошо. Не надо тебе видеть глаза болотной ведьмы.

Ошарашенный, Уилл поспешно снял очки.

— Болотной ведьмы?

— Она живет на северном берегу озера Верхнего. Пути проходят прямо там. Если ты поглядишь ей в глаза, будет поздно.

— А что случится? — спросил Уилл.

— Да она тебе просто кивнет. И тогда уже не поможет, если ты отведешь глаза, потому что, когда ты опять глянешь, она уже будет ближе.

— Но я-то буду в движущемся поезде, — нервно усмехнулся Уилл. — Она что, на метле за мной погонится?

— Не нужна ей метла. Она с тобой поедет. — Продавец улыбнулся, обнажив черные пеньки зубов. — Когда встретишь ее впервые, она будет стоять у рельсов. Но в следующий раз она уже будет сидеть в поезде, прямо рядом с тобой.

Уилл почувствовал, как по шее поползли мурашки.

— Тихо будет сидеть, спокойно, а ты ни двинуться не сможешь, ни звука издать. Да если б и смог, не помогло бы, потому что только ты ее видишь, больше никто. Ты сидишь и двинуться не можешь, и тут она наклоняется, медленно так, и шепчет тебе в ухо.

— Что шепчет? — спросил Уилл, не заметив, что и сам перешел на шепот.

— Говорят, всем разное. Только некоторые, послушав чуток, встают, идут на платформу между вагонов и прыгают вниз. Одни под колеса попадают, другие с насыпи скатываются прямо в болото.

— Ничего себе история, — пробормотал Уилл.

Продавец в ответ лишь пожал плечами, и Уилл купил очки.

Солнце вышло из-за облаков, и вдруг стало жарко. Уилл пошел дальше, ища Марен повсюду, но начал понимать, что это безнадежно: вокруг толпилось слишком много народу. Он купил у торговца газированный яблочный напиток, и тот оказался настолько освежающим, что мальчик следом купил и вторую порцию.

Рядом с рельсами человек в кондукторском комбинезоне зазывал прохожих:

— Всего пять центов! Пробегите по крыше «Бесконечного», лучшего и длиннейшего поезда в мире!

Двое кондукторов бегали туда-сюда по крышам двух товарных вагонов, без всяких усилий перепрыгивая зазор между ними. Уилл не был уверен, что кондуктор на земле знал о том, что происходило наверху, но здесь, на стыке вагонов переселенцев с грузовыми, мир, казалось, был устроен совсем иначе, чем в салонах первого класса.

— Кто хочет попробовать? — кричал кондуктор.

— Я хочу, — словно со стороны, услышал Уилл собственный голос.

Марен найти никак не получалось, но с крыши мог открыться лучший обзор…

— Ага, паренек хочет попробовать. Давай монетку и полезай наверх!

Ухватившись за тонкую перекладину металлической лестницы, Уилл как можно быстрее и увереннее полез наверх. Низенький, жилистый кондуктор с мешками под глазами помог ему забраться на крышу.

Уиллу нравилось стоять на такой высоте. В обе стороны было прекрасно видны крыши вагонов длинного поезда. Ни станции, ни каких-либо признаков городка разглядеть не удавалось, но мальчик решил, что находится, должно быть, милях в четырех от нее. Дорогу обхватил лес. В поисках Марен Уилл обвел глазами забитый людьми палаточный городок, но успеха это не принесло. Он тряхнул головой, отбросив волосы с лица, и представил на минуту, что поезд едет, унося его к горизонту.

— Ходил когда-нибудь по вагону? — ухмыльнулся кондуктор с мешками под глазами.

— Нет. Но мой отец был кондуктором.

— Правда? — Тот оглядел одежду Уилла. — Неплохо, видать, заработал, а? Давай посмотрим, как у тебя получится. Пройдись-ка.

По центру крыши была проложена дорожка шириной не больше фута. Пока поезд стоял, аккуратно пройти по ней было нетрудно. Внизу группа зевак уже собралась поглазеть на него, но Уилл старался не смотреть на них.

— Неплохо, — оценил кондуктор. — Попробуй теперь пробежаться в своих парадных ботиночках.

Это прошло далеко не так удачно. Два раза Уилл терял равновесие и наступал на крышу.

— Эй, парень! — крикнул сзади кондуктор. Уилл резко обернулся, и тот рассмеялся.

— Вперед гляди! Никогда не поворачивайся спиной к дороге! Первое правило. Неожиданный поворот — и ты слетаешь!

Уилл смущенно кивнул. Он вспомнил, что отец говорил ему то же самое. Внизу тем временем выстроилась очередь из желающих походить по вагону.

— Хочешь попробовать перепрыгнуть? — спросил кондуктор.

Уилл посмотрел на зазор. Если отец умел это, значит, должно было получиться и у него. Он отступил назад, втянул носом воздух и побежал. Глядя прямо вперед, он прыгнул, перелетел промежуток и обрушился на крышу следующего вагона, где его тут же подхватил второй кондуктор. Снизу раздались аплодисменты.

— А ты сноровистый, парень, — сказал второй кондуктор. — Профсоюз постоянно набирает новеньких.

Зеваки внизу рассмеялись. Уилл вспыхнул — от гордости, а не от смущения. Прыгая, он не чувствовал страха. Ему хотелось, чтобы Марен его видела, хотя для нее это бы и не показалось особенным достижением. Он еще раз оглянулся в поисках нее, а затем спустился вниз.

У обтянутого парусиной строения выстроилась очередь из мужчин и женщин. Сквозь дверь Уилл разглядел толпу людей, рассевшихся на козлах и держащих на коленях оловянные миски с жирной едой.

Неожиданно Уилл заметил, что люди разглядывают его, и подумал, что их внимание привлекла его нарядная одежда, а потому снял пиджак, перебросил его через плечо и постарался ссутулиться при ходьбе.

Вокруг грубого загона на корточках сидели мужчины, сосредоточенно следя за двумя петухами, которые яростно наскакивали друг на друга, и подбадривая их криками. На шпоры петухов были привязаны лезвия. Мужчины ставили на петухов монеты и бумажные купюры и стравливали птиц. От этого зрелища Уилла замутило, и он побежал дальше.

Из полотняного подобия салуна слышались крики и взрывы хохота. Щурясь и покачиваясь, оттуда вывалились двое. Уилл с удивлением узнал в них квадратного охранника вагона-мавзолея и кондуктора в комбинезоне. Они выглядели закадычными друзьями, хлопали друг друга по плечам и покатывались со смеху.

Уилл тем временем приближался к окраине палаточного городка, но конца грузовым вагонам «Бесконечного» не было видно — они растянулись на несколько миль, как сказал мистер Бичем. Уилл взглянул на часы и удивился. Настала пора возвращаться обратно.

Почему же Марен не пришла посмотреть на торговый городок? Увидеть его?

Со вздохом Уилл повернул обратно, но тут захотел в туалет. Оглядевшись, он не заметил ничего похожего. В салун идти не хотелось, и он решил зайти в лес. Пройдя между деревьев, Уилл оглянулся, чтобы проверить, видно ли его еще из палаточного городка, где по-прежнему бродило множество людей. Он зашел еще глубже. Под ногами затрещали сухие ветки, а звуки ярмарки стали тише и вдруг исчезли совсем, сменившись птичьим пением. Чтобы не заблудиться, Уилл шел по прямой.

В лесу было на удивление шумно, отовсюду доносилось сопение зверей, по которому можно было предположить, что среди них были и крупные. Мальчик достал из кармана пузырек с мочой сасквоча и откупорил его. Капнув жидкости на указательный палец, он помазал им себе за ушами — так, как мама наносила духи. Воняло ужасно, но Уилл решил, что лучше уж перестраховаться, чем попасть в беду. Тем более перед ужином он мог все смыть.

Услышав позади себя кряхтение, он испуганно оглянулся и увидел полуприкрытого кустами человека, который мочился, стоя спиной к мальчику и держась, или, скорее, хватаясь за дерево, чтобы не упасть. Затем, отступив на шаг, он неуклюже попытался натянуть на себя штаны. Пошатнувшись, пьянчуга упал на четвереньки и пару раз со смехом попробовал снова подняться на ноги. Уилл узнал охранника вагона-мавзолея.

Мальчик зашел чуть дальше, быстро облегчился и повернул обратно к дороге, но тут заметил хорошо выделявшуюся на фоне зелени серебристую цепочку от ключей. Уилл наклонился и поднял ее, обнаружив на цепочке единственный ключ, необычно толстый, со множеством выступов. Он сразу узнал его — это был ключ от мавзолея, такой же, как и у его отца. Видимо, его здесь обронил охранник. Уилл положил его в карман и поспешил к палаточному городку, чтобы нагнать мужчину, но услышал ворчание справа от себя. Решив, что пьяница упал снова, Уилл подумал, не стоит ли рассказать об этом отцу. Охранник явно не подходил для своего поста. Уилл пошел на звук и в густой листве заметил куртку охранника.

— Вы ключ уронили! — крикнул Уилл, доставая его из кармана и выходя из зарослей.

Охранник же оказался прижат спиной к дереву, с округлившимися от изумления глазами. Второй человек, упершись локтем в горло охранника, вытащил нож из его груди, и Уилл долго не мог оторвать глаз от его темного и мокрого лезвия. Ему показалось, словно к нему прикоснулись чем-то обжигающе холодным.

Человек с ножом повернулся, и в ту же секунду Уилл узнал сломанный нос и голубые глаза, глядевшие на ключ в вытянутой руке мальчика.

Броган бросился на него, и Уилл в ужасе кинулся в лес. В ушах застучала кровь. Он нырнул под ветви, оцарапав лицо о сушняк, и стал продираться сквозь кусты и подлесок, убегая все дальше в чащу леса. Когда Уилл решился наконец оглянуться, Брогана уже не было.

В боку закололо, и Уиллу пришлось замедлить свой бег. Он перешел на шаг, осмотрелся и попытался расслышать шаги поверх шума своего дыхания. Впереди он заметил дерево с ветвями, достаточно низкими, чтобы ухватиться за них, и полез по нему как можно выше. Скрывшись среди листвы, он задышал ровнее. Обзор был плохим — Уиллу было видно только несколько ярдов вокруг дерева. Ничего не было слышно. Он замер в ожидании. Задрожав, Уилл понял, что сильно похолодало, а солнце почти скрылось за горизонтом, и проверил часы. Секундная стрелка мерно тикала, а вот его сердце пропустило удар.

Было почти шесть.

Уилл повертел головой, пытаясь расслышать звуки ярмарки, но ничего не услышал. Он понятия не имел, где находится. Ветер усилился и шумел ветвями, производя самый одинокий звук из всех слышанных им когда-либо. И тут тишину разрезал один длинный свисток поезда. «Бесконечный» готовился отойти от станции.

Уже не обращая внимания на производимый шум, Уилл спрыгнул с дерева. Он не мог остаться там один, надвигалась ночь — и этот нож в придачу, выходящий наружу, скользкий. Оказавшись на земле, он побежал, надеясь, что запомнил правильное направление, и вскоре второй свисток локомотива подтвердил его правоту. Теперь ему было неважно, услышит ли его Броган: он должен был успеть на поезд.

Уилл и не подозревал, насколько глубоко зашел в лес. С растущим отчаянием он спешно продирался сквозь заросли и подлесок, ожидая, что деревья поредеют и он увидит «Бесконечный» на рельсах. Но тут поверх стука сердца он расслышал медленный ритмичный стук колес. Состав уезжал без него! Задыхаясь, Уилл побежал быстрее и упал, споткнувшись о корень, один его ботинок отлетел в сторону. Подбирать его было некогда. Едва дыша, он понесся дальше. Наконец между деревьями показался просвет. Ноги обрели новую силу. За стволами по рельсам медленно тянулись грузовые вагоны.

Уилл вырвался из леса и не увидел никаких следов платформы или палаточного городка. Товарные вагоны проносились мимо с нарастающей скоростью, а за ними шел последний, служебный вагон «Бесконечного».

Бросившись к рельсам, Уилл побежал прямо к красному служебному вагону. Отчаянно пытаясь не отстать, он видел перед собой лишь металлические ступеньки и поручень задней платформы вагона и понимал, что у него был только один шанс, потому что поезд набирал скорость, а он ее стремительно терял.

Ухватившись за поручень, он ощутил твердую холодную тягу состава. Рука Уилла сорвалась, и он ухватился снова, изо всех сил стиснув пальцы. В последний момент он успел прыгнуть и оказался на нижней ступеньке вагона, чуть не полетев кубарем под откос. Каждая из четырех ступеней давалась ему с трудом, но наконец он, чуть дыша, поднялся на железную платформу, не в силах больше пошевелиться.

Глава 5

Служебный вагон

Не успел Уилл сделать три хриплых вздоха, как распахнулась красная дверь служебного вагона. Едва он заметил перед собой поношенные джинсы, рука схватила его за воротник, вздернула и поставила на ноги. Уилл увидел злобное лицо молодого мужчины в комбинезоне.

— Только не на моем поезде! — проорал он и обеими руками потащил Уилла к краю платформы.

Уилл в ужасе посмотрел на проносившиеся внизу шпалы.

— Нет! — прохрипел он. — Подождите!

— Как заскочил, так и соскочишь!

— Что происходит? — спросил возникший в дверях человек.

Это был пожилой китаец, седой, но с гладким лицом. Его левая штанина внизу была пуста и заканчивалась деревяшкой.

— Безбилетник, — объяснил молодой, и Уильям почувствовал, как сжались кулаки охранника. Близко посаженные глаза и остроконечные усики придавали ему еще более угрожающий вид. — Пинка ему даю.

— Погоди, Маки. Это же просто мальчишка.

— Я не безбилетник. Пассажир, — с трудом выдавил из себя Уилл и, чуть переведя дыхание, добавил: — Из первого класса.

Маки фыркнул, и Уилл оглядел свою одежду. Пиджак был изодран в клочья, брюки — грязны и с дырой на колене. Одного ботинка не хватало. На пассажира первого класса он не был не похож, как, впрочем, и вообще на пассажира. Даже люди из вагонов переселенцев выглядели приличнее.

— Где же твой билет в таком случае? — требовательно спросил Маки.

Уилл сглотнул. Билет он даже не взял с собой, посчитав, что его и так узнают, когда он вернется в вагон.

— Моя фамилия Эверетт! — всхлипнул он. — Уильям Эверетт! Джеймс Эверетт — мой отец!

— Главный управляющий железной дороги? — спросил китаец, подняв бровь.

— Да бродяга он, Стикс! — раздраженно воскликнул Маки.

— Одежда не бродяжья, просто рваная и грязная, — сказал китаец, внимательно разглядывая Уилла.

— Он в одном ботинке! — не унимался Маки.

— Но в хорошем, — ответил Стикс с тенью улыбки.

— Второй я в лесу потерял, — пробормотал Уилл.

— И воняет от него, — продолжил Маки. — Он эту одежду давно не менял.

— Это просто моча сасквоча, — признался мальчик.

— Чего? — поморщился Маки.

— Чтобы зверей отгонять. Я купил немного у торговца.

— Помимо всего прочего, мальчишка еще и идиот, — сказал Маки. — Всем известно, что эти штуки не работают.

Вся невероятная энергия, пронесшая Уилла через лес и на поезд, вдруг в одно мгновение покинула его, и он ощутил холод и тошноту. Руки и ноги задрожали.

— Он совсем побелел, — сказал Стикс. — Веди его внутрь.

Маки с досадой хмыкнул, но развернул Уилла лицом к двери и толкнул его вперед.

— Ты, видно, продрог, — сказал ему Стикс, проводя в служебном вагоне прямо к пузатой печке. — Садись здесь. Уилл упал на стул и увидел, как охранник подбросил в печь несколько кусков угля. Возраст его определить было трудно, но глаза мужчины казались добрыми. От печки шло желанное тепло, но Уильям по-прежнему дрожал. Он и не понимал, как замерз в лесу. Придвинув ноги ближе к печке, он наклонился к ней, вытянув вперед руки.

На печке стояло несколько кастрюль с крышками, одна из которых слабо кипела. В вагоне вкусно пахло.

Стикс налил что-то в кружку и протянул ее Уиллу.

— Удержишь, не расплескав? — Кивнув, Уилл благодарно взял кружку обеими руками.

В первую минуту он погрел о нее пальцы. Когда же он поднес кружку ко рту, Уилл обнаружил, что в ней был не чай, а какой-то замечательный бульон, и принялся пить его большими глотками.

Стикс взял с топчана аккуратно сложенное одеяло и набросил его Уиллу на плечи.

— Спасибо, — сказал Уилл.

Через несколько минут тепло супа согрело его изнутри, и дрожь прекратилась.

— Вы охранник служебного вагона? — спросил Уилл.

— Да. Меня зовут Пол Чан.

Уилл пожал ему руку.

— Я очень рад встрече с вами, мистер Чан.

Он оглянулся на молодого парня, сгорбившегося на стуле и подозрительно скрестившего руки.

— А эта горячая голова — Брайан Маки, мой кондуктор.

— Спасибо, что не сбросили меня с поезда, — сказал ему Уилл.

Маки безразлично хмыкнул.

Затем Уилл в первый раз по-хорошему осмотрелся в вагоне. Рядом с печью стоял деревянный стол, под ним — полка с кастрюлями, сковородками, бумажными мешками с рисом, луком и картошкой. Над маленькой раковиной с водяным насосом висели еще две полки с ложками, ножами и банками консервов. Дальше, вдоль обеих стен вагона стояли две небольшие кровати. На вбитых высоко по стенам крючках были развешаны рубашки, брюки и куртки. В дальнем углу стоял аккуратный письменный стол, а над ним виднелись часы, небольшое зеркало и доска для объявлений с приколотыми к ней расписаниями и списками. В самом начале вагона была узкая дверь, которая вела, должно быть, в туалет, потому что охрана, насколько понимал Уилл, находилась здесь в течение всего рейса. Это был их дом. Масляные светильники освещали пространство, делая его уютным. С двух сторон было по небольшому квадратному окну, а к стенам было даже приколото несколько фотографий.

Но самое интересное находилось прямо над ним. Посмотрев вверх, он заметил небольшую наблюдательную кабину с окнами на все стороны и двумя вращающимися креслами на платформе, забраться на которую можно было по приставленным лестницам.

— Это башня, — заметив его взгляд, сказал Стикс. — Мы сидим там, когда поезд подходит к станции или отходит от нее или переходит на другой путь, чтобы мы могли убедиться в том, что рельсы свободны.

Уилл подумал, что при других обстоятельствах он попросил бы разрешения залезть и посидеть в одном из кресел.

— Мы ужинать собирались. Ты голодный? — спросил Стикс.

— У нас тут не то, к чему ты в первом классе привык, — кисло заметил Маки.

Стикс снял с полки миски, поднял крышку самой большой кастрюли и половником зачерпнул жаркое, полное моркови, картошки, лука, пастернака, гороха и кубиков говядины. Он передал Уиллу миску и ложку. Уилл поставил еду на колени, разглядывая ее. Накануне он ел баранину в первом классе, но сейчас не был уверен, что когда-нибудь что-либо пахло столь же восхитительно. Он с жадностью начал есть.

— Похоже, не слишком хорошо их там, впереди, кормят, — сказал Маки.

— Помолчи, Маки, — со спокойным превосходством ответил ему Стикс. Он отломил большой кусок хлеба от темной буханки и передал его Уиллу. — Этим вытирай.

Уилл вытер хлебом всю миску и съел все до крошки. Он чувствовал вкус с остротой, которой никогда не знал в первом классе. Он ощутил все: и зернистую плотность пищи, и привкус дрожжей.

— Большое спасибо, — сказал он с чувством.

Вдруг раздался нежный мелодичный звук, и Уилл с любопытством огляделся.

— Это звенят мои колокольчики на ветру, — объяснил Стикс. — Сзади подвешены. А теперь, Уильям Эверетт, может быть, ты расскажешь нам, как ты оказался в моем служебном вагоне?

Насытившись, Уилл почувствовал, как восстанавливаются его силы. Он начал рассказывать свою историю, избегая смотреть во враждебные глаза Маки и глядя только на Стикса, который терпеливо слушал его, иногда кивал и даже тихо посмеялся над покупкой мочи сасквоча.

Когда Уилл дошел до того, как увидел в лесу пьяного охранника вагона-мавзолея, он помедлил и не упомянул о потерянном ключе. Он знал, что именно отпирал этот ключ, и доверял Стиксу, но не Маки. Ключ все еще лежал у него в кармане, и мальчик чувствовал его тяжесть. Он рассказал Стиксу о том, что охранника зарезали, и заметил, что Маки слегка наклонился вперед.

— Этот человек с ножом, — мягко начал Стикс, — ты хорошо его рассмотрел?

Уилл представил окровавленный нож в сжатом кулаке Брогана и почувствовал в животе неприятный комок.

— Он был в кондукторской форме. Его фамилия Броган.

— На поезде Брогана нет, — сказал Маки Стиксу.

— Ты уверен, что это была форма кондуктора? — спросил Стикс Уилла.

— Ну, это был комбинезон, — ответил тот уже не столь уверенно.

— Его любой может надеть, — заметил Маки.

— Опиши его, — попросил Стикс.

— Крупный, но не слишком высокий, волосы светлые, и нос у него странный, как будто был сломан и сросся криво. Глаза голубые, — добавил Уилл.

— Ты даже цвет глаз заметил? — удивился Маки.

— Я его раньше встречал.

— Где? — Глаза Стикса округлились.

— В горах. Он пытался украсть последний костыль. Маки захохотал.

— А ты, я полагаю, и последний костыль тоже забил?

— Забил, — сказал Уилл, устав от насмешек Маки.

— Да он сумасшедший. И лгун к тому же, — заключил Маки. — Я видел фотографию с последним костылем, и молоток держал не ты!

— На фото меня не было, потому что…

— Потому что Дональд Смит погнул костыль, — продолжил Стикс, кивая. — Я знаю эту историю. Говорили, что костыль забил мальчишка. Стало быть, — он поглядел на Уилла, — это был ты.

Уилл кивнул.

— А этот Броган, — продолжил Стикс, — что там с ним произошло?

— Его схватил сасквоч. Сбросил с обрыва. Все думали, что он погиб.

— Так ты веришь во все это? — спросил Стикса Маки.

— Я давно живу среди людей и достаточно разбираюсь в них, чтобы отличить лжеца. Этот мальчик не врет.

— Ну, это мы еще посмотрим, — отозвался Маки.

— Я сомневаюсь, однако, что этот Броган работает на поезде, — продолжил Стикс. — У развилки крутится множество подозрительного сброда.

Уилл посмотрел на часы.

— А как же мне попасть обратно?

— Смотри, — начал Стикс, — в «Бесконечном» больше девятисот вагонов, и отсюда добрых пять миль только до класса переселенцев. И, если только у тебя нет особого таланта к прыжкам в темноте, идти по крышам товарных вагонов не так-то легко.

Уилл знал, что до следующего вечера у «Бесконечного» не было запланировано ни одной остановки.

— Если твой отец главный управляющий, — спросил Маки, — почему же он не остановил поезд из-за тебя?

— Он не знает, что меня нет, — ответил Уилл, понимая это. — Он ведет «Бесконечный».

— Тогда он знает, что вслед за нами идет товарный, а там и межколониальный недалеко, — произнес Стикс. — Остановка невозможна. Не можем же мы тормозить все движение. А ответвления, достаточно длинного для нас, нигде нет. Похоже, ты у нас застрял до завтра.

— Вот уж повезло, — пробормотал Маки.

— Маки, — оборвал его Стикс, — скажешь еще одну гадость, и будешь сегодня спать на крыше.

— Лучше уж там, чем нюхать вонь от этого мальчишки.

— Вымой посуду. А затем неплохо бы было, чтобы ты передал наверх письмо и сказал ребятам, чтобы передали его вперед. — Уиллу он объяснил: — Мы можем через кондукторов передать сообщение вперед, проводнику. Кондуктор есть через каждые двадцать вагонов.

— Ребятам это не понравится, — отозвался Маки. — Темно ведь.

— Дорога тут еще долго прямая, — сказал Стикс.

— Тебе легко говорить. Не ты же наверх полезешь. Да еще и дождь, похоже, пойдет.

— Сейчас полнолуние. Света предостаточно. В любом случае это важно. Если убит охранник, они должны об этом знать. Особенно если убийца на борту.

У Уилла внутри все похолодело.

— Думаете, он может быть в поезде?

— Возможно. Но на борту полицейский, который со всем разберется.

— Это Сэм Стил, — произнес Уилл, успокаивая себя.

— Вот видишь. Нет никого лучше Сэмюэла Стила.

Стикс подошел к своему письменному столу, взял ручку и начал писать письмо. Маки неохотно поднялся и накачал воду в раковину, залив грязные миски и ложки. Уилл вспомнил такую же раковину в их старой квартире, где они жили до того, как разбогатели. Он заметил кухонное полотенце и подошел помочь с уборкой.

— Мой отец раньше был кондуктором, — сказал он Маки.

— Ну, тогда ты знаешь, что это самая опасная в мире работа, — хмыкнул тот, — особенно в плохую погоду. Доски дорожки становятся скользкими, дождь бьет в лицо. Малейшая дрожь или поворот рельсов — и все, ты поскальзываешься, и тебя сбрасывает.

Не сдержавшись, Уилл бросил взгляд на деревяшку, торчавшую из пустой штанины мистера Чана. Он сразу же отвел глаза, но Маки уже заметил его замешательство.

— Не, он не падал, — сказал Маки. — В горах взрывал, с нитроглицерином. Ногу подчистую оторвало. Хорошо хоть сам выжил. Работает в помещении теперь, не то что мы. Ты знаешь, что каждый день на этом континенте погибает пять кондукторов?

— Мальчику не нужны твои жалостные истории, — резко сказал Стикс, — да и мне тоже. На каждую милю пути, проложенного через горы, погибли четверо моих соотечественников. — Стикс протянул Маки конверт с гербом «Бесконечного». — Иди и передай это вперед.

— Посмотрим, может, кто-то слышал об этом мавзолейном охраннике, — сказал Маки.

Он стянул с крючков свои куртку и фуражку, взял лампу и вышел через переднюю дверь.

— Не обращай на него внимания, — сказал Стикс Уиллу. — У него несварение души. Был бы он моим сыном, я б его волкам отдал на воспитание.

Уилл улыбнулся. Он почувствовал себя гораздо лучше, уверившись, что отец теперь получит письмо о нем и об охраннике и что Сэм Стил тоже узнает обо всем. Он снова обвел взглядом служебный вагон и через окна башни заметил полную луну. Мысль о том, чтобы провести день в этом вагоне, уже не пугала его, а скорее даже радовала мальчика. Лучше бы, конечно, без Маки. Но скольким людям выпадает возможность пересечь континент в служебном вагоне? Это почти так же здорово, как ехать в локомотиве. Уилл даже не заметил, как стали закрываться его глаза, пока не услышал от Стикса:

— Почему бы тебе не отдохнуть?

Уилл лишь кивнул, чувствуя страшную тяжесть во всем теле.

— Ложись на мой топчан, — сказал Стикс. — Только, если не возражаешь, умойся сначала. Эта моча сасквоча — крепкая штука.

— Извините, — сказал Уилл и неуверенно пошел к двери в конце вагона.

За дверью он нашел крошечный умывальник и кусок твердого мыла и принялся яростно тереть лицо и за ушами, пока кожа не покраснела.

— Вот сюда, — сказал Стикс, показав ему на топчан.

Уилл с благодарностью заметил, что постель уже была расстелена. Он снял куртку и жилет, сел на топчан и стянул с ноги единственный ботинок. Чувствуя себя немного неловко, он лег в чужую постель и натянул одеяло до шеи. Голова его утонула в подушке. От печки шло ласковое тепло, снаружи доносился перезвон колокольчиков на ветру. Матрас немного проваливался — эта койка не шла ни в какое сравнение с его роскошной кроватью в первом классе. Но тут движение поезда убаюкало Уилла, и уже через мгновение он заснул.

Глава 6

Незапланированная остановка

Открыв глаза, Уилл не сразу понял, где он находится. По-прежнему был слышен мелодичный звон ветряных колокольчиков. За окном служебного вагона было еще темно. Он заметил Маки, в куртке и фуражке, с лампой в руке, который тихо беседовал со Стиксом у письменного стола.

— Почему мы стоим? — спросил Уилл, садясь на постели.

Стикс и Маки одновременно обернулись.

— Перед нами медленный товарняк, — сказал Стикс. — Мы ждем, пока его перегонят на запасной путь, чтобы его обогнать.

— Мой отец получил письмо?

— Оно на пути к нему, — сказал Маки.

— А мне хватит времени дойти вперед? — с надеждой спросил Уилл.

— Может быть. Мы как раз собирались тебя будить, — ответил Стикс. — Маки проводит тебя до следующего кондуктора, а дальше они тебя доведут. Может быть, успеешь добраться до конца; в худшем случае переждешь в кабине кондуктора. Я бы сам тебя довел, — он постучал по своей деревяшке, — но я слишком медленно хожу.

— Надевай свой ботинок, — сказал Маки. — И поторопись.

Уилл спешно завязал шнурки единственного ботинка. Без одеяла он опять почувствовал холод и, дрожа, натянул свой жилет и пиджак. Ему было немного жаль покидать служебный вагон. Там было уютно, да и Стикс ему понравился. Он уже воображал, какие истории мог рассказать ему этот охранник. Уилл постарался стряхнуть с постели пыль, оставленную его брюками.

— На это не обращай внимания, — сказал ему Стикс.

— Спасибо большое за вашу доброту, — поблагодарил его Уилл.

Охранник хлопнул его по плечу.

— На здоровье, парень. Теперь торопись — если повезет, остаток ночи проведешь в своей постели.

Маки уже вышел из передней двери, и Уилл выбежал вслед за ним на платформу, а оттуда — вниз по ступенькам на гравий. Несмотря на луну и звезды, ночь была очень темной, и прошло несколько минут, пока привыкли глаза. Гравий шуршал под ногами Уилла, пока он один за другим миновал грузовые вагоны. Ему казалось, что далеко впереди он слышал нетерпеливый свист пара в двигателе «Бесконечного» — но, возможно, это просто ветер свистел в деревьях. Уилл понятия не имел, где они остановились и даже который был час — он забыл взглянуть на часы перед выходом. Он лишь старался не отставать от мрачного Маки.

От неприветливой стены леса, тянувшейся рядом с ними, исходила зловещая тишина, нарушаемая изредка резким шорохом листьев. Уиллу казалось, что у самой земли он различал блеск звериных глаз. Маки же оставался невозмутимым и ровно шел вперед.

— Как думаешь, в этом лесу водятся медведи?

— Может, и что похуже. — Маки даже не взглянул на него. — Как-то раз я видел вендиго в этих местах.

Уилл покрылся мурашками.

— Правда?

— Мы, к счастью, в тот момент шли полным ходом. Он прыгнул на вагон со скотом. Дверь почти вырвал.

Уилл пошел быстрее. Поезд вытянулся вперед длинной широкой дугой. На равных расстояниях по бокам вагонов были развешаны красные фонари. Уилл помнил по рассказам отца, что кондуктора первых вагонов вешали красные фонари, получив приказ остановиться, чтобы сообщить об этом всему составу. Во время движения фонари были зелеными.

Еще через несколько минут Уилл заметил впереди яркий белый фонарь, раскачивавшийся в воздухе.

— Вот и он, — сказал Маки. — Он тебя дальше поведет. Нельзя было сказать, что Уилл расстроился из-за грядущего расставания с Маки, но целая череда незнакомцев в темноте его немного пугала. Миновав еще несколько вагонов, он наконец рассмотрел длинный силуэт следующего кондуктора.

Идти в одном ботинке было неудобно, и Уилл споткнулся о шпалу, но Маки поддержал его.

— Этот паренек? — спросил кондуктор, подходя к ним.

— Он самый, — ответил Маки.

Внезапно луч света упал на затененное лицо, и Уилл увидел нос, который слишком много раз был сломан. У него перехватило горло.

— Но…

Он в ужасе посмотрел на Маки, отступил на пару шагов и приготовился бежать, но Маки крепче сжал его руку.

— Это он! — вскричал Уилл.

В то же мгновение Броган бросился к нему. В руке у него что-то поблескивало. Уилл постарался высвободить руку. Почему же Маки никак его не выпускал? Внутри мальчика включился какой-то отчаянный инстинкт, и он всем телом прыгнул на Маки. Кондуктор покачнулся и едва не увлек Уилла за собой, но тот вывернулся. Почти ничего не видя, он побежал обратно к хвосту поезда. Дыхания, чтобы позвать на помощь, не хватало. Сзади сапоги Брогана тяжело ступали по гравию. В одном ботинке ноги Уилла заплетались, да и разглядеть их он практически не мог.

— Мне нужен только ключ! — задыхаясь, выпалил Броган. — Дай мне ключ, мальчик, и я сохраню тебе жизнь.

Уилл понимал, что он лжет. Он бросил дикий взгляд на лес, стоявший в пяти ярдах слева, и засомневался, удастся ли до него добраться, прежде чем Броган его настигнет. С другой стороны сплошной стеной стоял поезд — свободным было лишь пространство под вагонами. Частое дыхание Брогана становилось все ближе.

Не тратя больше времени на размышления, Уилл кинулся под поезд и упал на стальные рельсы, которые выбили дух у него из груди. Прижавшись к гравию, он лихорадочно пополз вперед, вдыхая резкий запах креозота. На полпути рука схватила его за щиколотку и потащила назад. Он зарылся пальцами в гравий, потом крепко вцепился в рельс, отчаянно пинаясь. Второй ботинок слетел с его ноги, и когда он попал по лицу Брогана, раздалось громкое проклятие. Вырываясь, он пнул его снова.

Но Броган ухватил Уилла за пятку и дернул его назад. Мальчик запустил руку в карман пиджака и вытащил пузырек с мочой сасквоча. Большим пальцем он сковырнул пробку. Последовал еще один судорожный рывок, и полпузырька выплеснулось ему на руку, но остаток жидкости полетел в глаза Брогану. Из его уст летела страшная брань. Освободившись, Уилл выбирался из-под вагона с другой стороны поезда.

Он понял: всего несколько секунд — и Броган полезет за ним или Маки перескочит через сцепку вагонов. Но в эти несколько секунд Уилл был невидим. Он задержал дыхание и в одних носках быстро побежал в сторону от дороги. Продравшись сквозь дикую траву и кусты, он оказался среди деревьев и низко присел.

Выглядывая из-за ствола, он увидел, как пронизывал тьму туманный луч фонаря. Луч пошарил вдоль поезда, потом под ним, а затем Уилл услышал приглушенное ругательство. Второй фонарь присоединился к первому, и Маки и Броган вполголоса забормотали что-то.

Маки, подлец, знал все это время! Они с Броганом были сообщниками. А Стикс? Как получилось, что он не слышал о Брогане? Если только Броган сменил имя… Уилл задержал дыхание, молясь, чтобы они не пошли его искать. Маки побежал назад, к хвосту поезда, а Броган — вперед; оба они тыкали своими фонарями, словно копьями, между вагонами и под ними в поисках мальчика.

Быстро, насколько хватало решимости, Уилл стал продираться сквозь подлесок в направлении далекого локомотива, пропуская Брогана далеко вперед. Уилл не хотел сидеть на месте. Неизвестно было, как долго «Бесконечный» простоит здесь. Если бы ему удалось добраться до пассажирских вагонов, он смог бы подняться на борт и оказаться в безопасности среди других пассажиров.

Без ботинок Уилл почувствовал себя легче и с радостью пошел в правильном направлении. Он и не догадывался, что темнота может иметь столько оттенков: небо, поезд, лес, земля под ногами. Он следил за фонарем Брогана, мелькавшим впереди, и припадал к земле, как только луч поворачивался в его сторону.

Свет фонаря был удивительно ярким и достигал очень далеких уголков. Как живой, он проник в лес, и Уилл отпрыгнул назад, прижавшись к толстому дереву. Полоса света подползла ближе к нему, осветив трухлявое бревно, листья, куст в форме старухи, грозившей ему пальцем. Свет, заслоненный на минуту стволом, за которым прятался Уилл, пополз дальше, но затем замер. Уилл задержал дыхание. Свет стал ярче, начал подрагивать, и Уилл расслышал шаги. К нему приближался Броган. Бежать Уилл не осмелился. Он смог лишь замереть и стоять неподвижно.

Раздался треск веток. Скрипнула ручка фонаря. Уиллу показалось, что он слышит дыхание Брогана, и он представил его с фонарем в одной руке и ножом в другой. Внезапно свет погас, и Уилл едва сдержал вздох. Несколько кошмарных мгновений он оставался слеп и абсолютно беспомощен. Не было слышно ни звука. Уиллу не хватало воздуха, но вдохнуть он не решался, ожидая удаляющихся шагов, которые никак не раздавались. Броган, должно быть, стоял рядом в полной темноте и тоже прислушивался.

Задерживать дыхание больше было невозможно, и Уилл ртом схватил глоток воздуха; самому ему это показалось хрипом. Он притаился и прислушался, стараясь понять, где был Броган. Кровь стучала в висках. Один шаг, затем второй. Зрачки Уилла расширились. Он никак не мог понять, громче слышались шаги или тише, ведь в ночном лесу любой звук казался оглушающим. Уилл наклонился вперед, готовый рвануть с места в карьер, в панике ощупывая глазами загнанного зверя дорогу в глубину леса.

Удалялись — шаги удалялись! Уилл откинулся назад, втянув воздух в легкие. Он решился выглянуть из-за дерева и заметил в неровном свете силуэт убийцы, направлявшегося обратно к поезду. Низко пригнувшись, мальчик побежал вперед. Он знал, что другие кондуктора работали вдоль всего состава, и помнил, что кабина кондуктора располагалась через каждые сорок вагонов. Он мог добежать до них и попросить помощи. Но мог ли он им доверять?

Ему в голову пришла еще одна неприятная мысль: Маки явно не передал письмо его отцу. Помощи ждать было неоткуда.

Уилл продолжил идти вдоль поезда, намереваясь продвинуться как можно дальше. Издалека послышались два коротких гудка. Мальчик хорошо знал этот сигнал: состав отходил от станции. Уилл перешел на бег — не мог же он остаться один в этом лесу непонятно где! Но что, если, прыгнув на борт, он встретил бы еще одного кондуктора-убийцу?

Он заметил, что красный фонарь впереди сменился зеленым. Потом, один за другим, фонари стали зелеными по всей длине состава. Раздался скрежет сцепок, вагоны качнулись вперед.

В лесу показалось какое-то движение. Уилл оглянулся через плечо, но никого не заметил. Слышалось шуршание подлеска. Мальчик вспомнил рассказ Маки о вендиго и побежал.

В лунном свете мимо него, набирая скорость, проплывали товарные вагоны. На них не было ни платформ, ни ступеней, только вертикальная металлическая лестница, прижатая к стенке ближе к концу каждого вагона. Уилл быстро подбежал к одному из них и схватился за нижнюю перекладину. Тонкий холодный металл обжег ему ладони. Он подтянулся и поставил ноги на нижнюю перекладину. Глянув по направлению к хвосту поезда, он заметил далекий огонек — кто-то высунулся из вагона с фонарем в руке. Уилл прижался к лестнице. Долго оставаться незамеченным он не мог.

За углом вагона, сзади, была еще одна лестница. Если бы Уилл смог добраться до нее, он бы оказался хотя бы укрыт между вагонами. Но двигаться ему совсем не хотелось. Он заскрипел зубами. Что он наделал? Не мог же он вечно висеть на стене вагона!

От вагона веяло холодом, как из ледника. Руки Уилла онемели, ноги устали, но он понимал, что должен двигаться. Отцепив руку от перекладины, он потянулся за угол вагона. Кончики пальцев нащупали перекладину второй лестницы и вцепились в нее. Быстро, пока не пропала решимость, мальчик прогнулся назад и перебросил все тело на другую лестницу. Задыхаясь, он прижался лицом к холодному металлу, приказав своим рукам и ногам прекратить трястись, чтобы они вовсе не сбросили его с поезда.

Тряска и дрожь состава слились с сердцебиением Уилла, который терпеливо ждал, пока успокоятся его нервы. Задней двери у товарного вагона, в отличие от пассажирских, не было. Мальчик понимал, что рано или поздно его найдут. Или он упадет. Он был должен двигаться вперед, пока не доберется до пассажирских вагонов или до Цирка Данте! Цирковой состав ведь должен был быть где-то здесь, в грузовой части поезда. Проводник сказал, что у них было восемьдесят вагонов.

Лестница вела на крышу — по ней Уилл мог забраться на дорожку, доски которой выступали за край вагона. Всего несколько часов назад он уже бегал по такой же дорожке, но тогда поезд стоял неподвижно, а теперь двигался сквозь тьму со скоростью сорок миль в час. Каждый день погибало пять человек.

Уилл поднялся на пару ступенек, и его голова показалась над крышей. Он оглянулся, и горло перехватило. Фонарь по-прежнему оставался далекой белой точкой, и Уилл не знал, как быстро он двигался, но понимал, что двигался он в его сторону. Поезд неожиданно дернулся, и ноги Уилла едва не слетели с перекладины. Тяжело дыша, он посмотрел вперед.

Бегом!

На крыше вагона слева от дорожки был единственный поручень. Уилл схватился за него и подтянулся животом на доски дорожки, крепко держась за них. Поезд постоянно подергивался, нетерпеливо продвигаясь вперед. Уиллу страшно было подняться на ноги, и он пополз вперед на животе, но понял, что это не выход: так его могли нагнать в несколько минут. Он встал на колени и, качаясь, стал медленно продвигаться вперед. Крыша вагона с обеих сторон уходила вниз под небольшим углом — скатиться с нее было очень просто.

Когда он в следующий раз оглянулся, подтвердились его худшие опасения: огонь фонаря явно стал больше. Заметили ли его уже? Поезд слегка накренился, и Уилл чуть не потерял равновесие. Смотри вперед. Никогда не поворачивайся спиной к движению.

Надо было вставать. Уилл поставил одну ногу на доски, приподнялся в стойку спринтера, а затем быстро встал — колени полусогнуты, руки в стороны. Он не собирался смотреть по сторонам, только вперед. Один шаг, второй, его ноги походили на тени в лунном свете. Темный контур беговой дорожки был его единственным проводником.

Холодный ветер дул ему в лицо, и для равновесия он должен был опираться на него. Чем быстрее он шел, тем меньше шатался. В конце вагона он глянул вниз, в окутанный паром проем. Прыгать Уилл еще не был готов и решил спуститься вниз по лесенке, перелезть через сцепку, а потом подняться обратно. Но когда он развернулся и опустился на колени, чтобы поставить ногу на перекладину, он увидел фонарь Брогана, который теперь стал еще ближе. Его бледный свет падал на одежду Уилла.

Времени на лестницы не было. Он снова встал, отступил на несколько шагов, прищурился, проверяя, не поворачивает ли поезд, и прыгнул. Не отводя глаз от дорожки, он приземлился на крышу следующего вагона, споткнулся, но не упал.

Теперь он ровно бежал, рассекая ветер, а с обеих сторон проносился мимо ночной лес. Мощный луч фонаря Брогана хватал его за ноги, как гончий пес. Уилл опять прыгнул и продолжил бежать, считая в уме вагоны. Пять… Шесть… Семь. Он прищурился, затем моргнул — часть неба как будто прикрыли. Потом он понял, что перед ним, как стена, возвышался двухэтажный вагон.

Уилл остановился, часто дыша. Как перебраться? Он понимал, что у него не было времени. Разбежавшись, он совершил дикий прыжок и неловко повис на перекладинах. При этом он налетел щекой на одну из них, и боль тут же прострелила ему голову. Не обращая на нее внимания, Уилл полез на крышу.

На втором этаже качка ощущалась сильнее. На повороте Уилл из опасения присел. Заметив, что свет фонаря больше не касался его, он понял, что стал невидим на несколько мгновений, но не знал, как долго сможет продолжать эту гонку. В конце концов Броган доберется до него, и что тогда? Короткая потасовка, удар ножом — и его тело уже летит под откос. Одна мысль об этом была столь жуткой, что Уилл чуть не упал во внезапно разверзшуюся перед ним дыру. Он отскочил назад и заметил вырезанное в крыше вагона большое прямоугольное отверстие. Перепрыгнуть его было невозможно. С одной стороны, в опасной близости от края вагона, шла узкая дорожка. Один неверный шаг по ней — и ему конец.

Он направился к ней, теперь чувствуя себя истинным канатоходцем. Что-то толстое и шершавое коснулось его щиколотки. Вскрикнув, Уилл посмотрел вниз и заметил, как это нечто проскользнуло мимо его ноги и исчезло в черной дыре. К нему поднималось горячее животное дыхание.

Он двигался так быстро, как только было возможно, но вдруг перед ним возникло извивающееся щупальце, похожее на гигантскую кобру. Кобра эта покачивалась, а ее голова была беззуба и дула ему в лицо вонючим воздухом. Уилл пошатнулся и упал, отчаянно хватаясь руками за воздух… Но тут темная змея обвилась вокруг его талии и утянула его вниз сквозь дыру в крыше вагона. Еще вопя от ужаса, он различил в темноте огромный силуэт и понял, что вокруг него обвилась вовсе не змея, а слоновий хобот.

Его аккуратно поставили на пол, и под ногами зашуршал толстый слой соломы. Хобот отпустил его и самым кончиком принялся с любопытством ощупывать его тело.

— Спасибо, — только и смог вымолвить Уилл. И тут он с восторгом понял: Цирк Данте!

Он, должно быть, оказался в одном из первых вагонов со зверями! Уилл никогда не стоял так близко к такому огромному животному. Слон мог бы раздавить его одной ногой. А кто сказал, что еще не раздавит? Уилл жалел, что у него не было с собой ничего вкусного, чтобы угостить его спасителя.

Хобот дотронулся до его кармана, и Уилл неожиданно вспомнил о засахаренном миндале. Он вытащил мятый бумажный кулек и раскрыл его для слона. Хобот ловко залез внутрь, достал последние несколько орешков и унес их в темную пропасть рта. Уилл услышал довольное жевание.

Сквозь отверстие в крыше показался луч света. Уилл спрятался в дальний угол вагона, забрасал соломой ноги и грудь и откинулся назад.

На краю крыши показалась фигура. Свет упал внутрь вагона. Уилл задержал дыхание и в первый раз разглядел слона как следует, заметив его древнюю морщинистую серую кожу и большие терпеливые глаза, расширенные от бьющего в них света. Слон недовольно заворчал. Его хобот изогнулся вверх и щелчком выбил фонарь из рук Брогана.

— Наглец какой, — услышал Уилл голос Брогана. — Сейчас как высеку тебя за хобот! Я знаю, мальчик, что ты там! И я до тебя доберусь!

В лунном свете Уилл увидел, как хобот изогнулся и оттолкнул человека. Стук по крыше и ругательства усилились, но слон продолжил толкать Брогана, закрывая ему проход. Уилл вскочил на ноги. В торце вагона он нашарил низкую дверь и, разобравшись с замком, распахнул ее настежь. Его оглушил грохот. Он вышел на узкую платформу. Поручней не было — поверх массивных железных сцепок содрогался лишь деревянный настил.

До соседнего вагона было всего несколько шагов, но Уилл медлил. Почему-то это казалось ему страшнее, чем прыжки с крыши на крышу. Рельсы были слишком близко. Он ступил на настил и ощутил, как глубокая вибрация металлических костей и жил поезда прошла сквозь него, а затем в один прыжок преодолел остаток пути. Уилл схватился за ручку двери следующего вагона, открыл ее и нырнул внутрь.

Еще животные — он почувствовал запах соломы и навоза. Расположенные высоко вверху несколько окон пропускали внутрь свет звезд. Почти весь вагон занимала огромная клетка, оставлявшая только узкий проход вдоль одной из стен. Уилл пошел по нему, прижимаясь к стене и стараясь держаться подальше от прутьев решетки.

Из темноты послышалось низкое кошачье урчание, и он ускорил шаг. Боковым зрением он заметил тень движения — низкое животное, полоски на шкуре. Бенгальский тигр. Уилл добрался до конца вагона, открыл дверь и опять перебежал в следующий, отметив про себя, что небо начинало светлеть. Следующий вагон был разделен на стойла, и мальчик услышал успокаивающие звуки лошадиного ржания. Сколько же ему еще идти, прежде чем он найдет людей, способных помочь?

Еще один вагон населяли обезьяны, поднявшие дикий визг при его появлении. После этого был общий загон с верблюдами, которые ужасно воняли. Клеток не было, и Уиллу пришлось идти прямо между ними. Большинство животных просто сидели и печально провожали его глазами, но один, стоя на неустойчивых ногах, то и дело издавал омерзительный скрежещущий вопль.

Войдя в следующий вагон, Уилл сразу понял, что там находилось что-то особенное. Окон не было совсем, только узкие прорези под потолком. Прежде чем закрыть дверь, Уилл успел заметить, что прутья решетки этой клетки были толще и ближе друг к другу, а коридор — немного шире. Запах тоже был другой, приторный, как от скунса.

Он быстро пошел дальше. Из клетки слышались удивительно легкие шаги. Страх пробежал по спине мальчика, как лесной пожар. Вагон резко дернулся, и Уилла отбросило на решетку. Чья-то рука охватила его запястье. Уилл подавился своим криком, хватая воздух. Он попытался освободиться, но кулак сжался лишь сильнее. По другую сторону решетки стоял кто-то очень высокий. Из темноты на Уилла надвигалось его лицо. Первыми он заметил глаза, гораздо умнее, чем у большинства животных. Лицо было длинным и морщинистым, обрамленным густой шерстью. Весь ужас, дремавший внутри Уилла со дня схода лавины, вдруг снова пробудился.

Мальчик еще раз попытался вырываться, но сасквоч держал его крепко и тянул на себя, так что лицо Уилла было прижато к решетке прямо рядом с лицом чудища, из ноздрей которого вырывался горячий воздух.

— Пожалуйста, — сказал Уилл.

— Назад! — прокричал кто-то, и Уилл обернулся.

К клетке подошел молодой человек с фонарем и палкой в руке.

— Отпусти, Голиаф!

Уилл почувствовал, как хватка сасквоча ослабела, но полностью разжимать свой кулак чудище не спешило. Теперь мальчик хорошо видел его руку, вдвое больше его собственной, с длинными кожистыми пальцами. Сасквоч был выше Уилла; на его левом плече виднелся выпуклый красный шрам.

— Сейчас же!

Молодой человек ударил палкой о решетку, и сасквоч наконец-то разжал пальцы. Уилл откинулся на стену, от страха чувствуя жуткую сухость во рту. Сасквоч покачивался в свете фонаря, сидя на корточках и сердито глядя на молодого человека.

— Молодец, Голиаф, — сказал тот. — Молодец!

Он достал что-то из кармана и кинул сасквочу. Почти пренебрежительно тот подобрал подачку, понюхал ее и положил в рот. Теперь молодой человек повернулся к Уиллу.

— А ты какого дьявола здесь делаешь?

— Меня зовут Уилл Эверетт, — ответил он. — И меня пытаются убить.

Глава 7

Цирк Данте

Уилла бесцеремонно вели через один слабо освещенный вагон за другим. Молодой человек еще не назвал себя, сказав лишь: «Мистер Дориан точно захочет услышать об этом». Уилл решил, что этот парень, должно быть, работал одним из дрессировщиков Цирка Данте. Он, судя по всему, был недоволен, и мальчик подумал, что разбудил его — вопль того верблюда точно был достаточно громким. Дрессировщик был одет в широкие штаны и жилет. Вряд ли он был намного старше Уилла. Роста он был не очень высокого, но его руки и плечи были более мускулисты. На его левом предплечье виднелся двойной шрам, похожий на следы когтей.

— Этот сасквоч, — начал Уилл. — Это тот самый, которого мистер Дориан поймал в горах? Когда он был еще маленький?

Парень с удивлением поглядел на него.

— Откуда ты это знаешь?

— Шрам у него на плече, — ответил Уилл, чувствуя огромное облегчение от того, что человек, шагавший рядом, не пытался его убить. — Я там был. Видел, как его пырнули. Ты дрессировщик?

— Помощник дрессировщика, — пробормотал парень.

— Какой он? — спросил Уилл. — Сасквоч.

— Умный.

— Ты его дрессируешь?

— Сасквоча не подрессируешь. Иногда он позволяет тебе думать, что ты его дрессируешь. Слушается, пока ты не начинаешь его раздражать. Иногда мне кажется, что он лишь хочет сбежать отсюда.

Уилл уже потерял счет пройденным вагонам и осмотрелся. По обеим сторонам коридора стояли койки, прикрытые толстыми занавесями из мешковины. В проходе было влажно от дыхания спавших людей. Повсюду висела одежда: на крючках, крюках, прибитых к потолку, на бельевых веревках.

— Что-то пахнет… плохо, — раздался сердитый голос с одной из нижних полок. — Очень плохо.

Занавеска откинулась, и с койки выглянуло тело настолько огромное, что было непонятно, как оно могло целиком туда поместиться. Когда мужчина встал, его голова почти уперлась в потолок вагона, и он ссутулился, что сделало его грудь и плечи еще более массивными на вид. Пальцем толщиной с солидную морковку великан указал на Уилла.

— Сбросить бы его с поезда, — сказал он как само собой разумеющееся и наклонил голову, будто прикидывая, как скрутить мальчишку. — Эту вонь стерпеть невозможно. Выкину-ка я его прямо сейчас.

— Нет, стойте! Это просто моча сасквоча! — сказал Уилл, когда великан шагнул к нему. — Я могу ее отмыть!

— У мистера Бопри очень чувствительный нос, — сказал дрессировщик без явного беспокойства за судьбу Уилла.

— Мистер Бопри, давайте обождем минутку, ладно? — сказал какой-то компактный человечек, спрыгивая с верхней полки. Загнутые вверх усики были единственной растительностью на его лысой голове, и одет он был для занятий гимнастикой. Он подмигнул Уиллу. — Будет еще масса времени сбросить его с поезда. Может, сперва узнаем о нем немножко?

— Не вижу смысла ждать, — хмуро ответил мистер Бопри.

— Где ты его нашел, Кристиан? — спросил у дрессировщика маленький гимнаст.

— За ручку с Голиафом, — кивнул Кристиан на Уилла. — Эта моча сасквоча тебе, наверное, жизнь спасла. Он мог бы тебе руку откусить, но, видимо, совсем запутался.

— Повезло, — слабо кивнул Уилл.

Все больше людей выбирались со своих занавешенных коек, разглядывая Уилла, как настоящую диковину.

— Как ты попал в наши вагоны? — спросил коротышка.

— Я бежал по крышам. Ваш слон спустил меня вниз.

— Элфрида, — гордо сказал Кристиан.

— Ты ночью прыгал по вагонам? — спросил мистер Бопри.

Уилл кивнул и заметил медленно расплывавшееся по лицу гиганта восхищение.

— Он говорит, кто-то пытается его убить, — с сомнением сказал Кристиан.

С заднего конца вагона к ним подскочил жилистый парень в нижней рубашке.

— Кондуктор идет, — прошептал он встревоженно. — Выглядит сердитым.

Кристиан нахмурился:

— Они не должны сюда заходить. Что ты натворил?

Прежде чем Уилл успел возмутиться, Кристиан схватил его за руку и потянул вперед. Они торопливо перешли в другой вагон. В этом коридоре не было занавесок, только двери. Одна из них открылась, прежде чем Кристиан поднял руку, чтобы постучать. В дверном проеме возникла величественная фигура мистера Дориана, завернутая в шелковый халат.

— Мистер Дориан! — воскликнул Уилл с облегчением.

Не обратив на него внимания, инспектор манежа сказал Кристиану:

— Веди его внутрь.

Уилла грубовато втолкнули в купе. Даже в сравнении с первым классом оно впечатляло: на окнах висели бархатные занавеси; на толстом персидском ковре стояли два кресла, маленький письменный стол и несколько набитых книжных полок; за ширмой спряталась большая кровать с четырьмя столбиками по углам. В углу пристроился высокий дорожный сундук. По стенам была развешана головокружительная коллекция картин маслом и всевозможные изделия индейцев: украшенная бусинами трубка, декорированная гусиная голова, какой-то инструмент с немыслимо острым треугольным лезвием.

— Где ваш чертов инспектор? — проорал Броган из коридора. — Где хоть кто-нибудь нормальный?!

Уилл тревожно повернулся к мистеру Дориану. Инспектор манежа казался невозмутимым.

— Можете встретиться с главным, если вам угодно, — гулким голосом ответил мистер Бопри. — Обращайтесь к нему «ваша светлость».

Последовала пауза, а затем Броган сухо ответил:

— Хорошо. Веди меня к нему.

— Кристиан, веди нашего гостя сюда, — сказал мистер Дориан.

Затем он открыл крышку дорожного сундука и кивком предложил Уиллу ступить внутрь. Уилл без промедления последовал его указанию, и крышка быстро захлопнулась, оставив его в полной темноте. Ему, однако, было слышно все происходившее в купе.

— Вы тут главный? — требовательно спросил Броган.

— Да, это буду я, сэр. Мистер Дориан, к вашим услугам. — Он произнес это с тем сдержанным достоинством, которое передает весомость авторитета. — Не припомню, что был представлен вам.

— Я Бринли, старший кондуктор.

«Все же сменил имя», — подумал Уилл, притаившись в сундуке.

— Тут мальчишка пробрался в поезд. Видели его? Из-за двери послышался вопль мистера Бопри:

— Он обращается к вам «ваша светлость»?

— Благодарю вас, мистер Бопри, все в полном порядке, — ответил мистер Дориан. — Мы едва проснулись, мистер Бринли, но нет, я не видел такого юноши. Однако я скажу своим людям следить, не появится ли он.

— Как по мне, не выглядите вы тут сонными, — сердито заметил Броган. — И я его запах чую. Я знаю, он где-то здесь.

— Со всем уважением, сэр, — сказал мистер Дориан, — вы уверены, что запах исходит не от вас?

— Это просто потому, что он плеснул в меня чем-то, когда я пытался его схватить!

Мистер Дориан понимающе хмыкнул:

— Сильный запах.

— Очень, очень плохой запах! — прогрохотал мистер Бопри из коридора.

— Ну, — сказал Броган, — вы, конечно, не против, если я тут поищу.

Его слова прозвучали как утверждение, а не как вопрос.

— Я прошу вас покинуть наши вагоны, — ответил ему мистер Дориан. — Они в частной собственности Цирка Данте, а вас, увы, сюда не приглашали.

— Ты тон-то поубавь со мной, — с издевкой сказал Броган. — Вы прицеплены к «Бесконечному», а если вам нужны наши моторы и наши кондуктора, то подчиняйтесь нашим правилам, не то сильно пожалеете. Если окажется, что вы прячете этого хулигана, мы отцепим вас всех на следующей развилке и можете представления давать для комаров.

— Я не думаю, что подобное в вашей власти, — спокойно ответил мистер Дориан.

— То-то удивишься. А приказов я от циркачей не принимаю, особенно от полукровок, как ты.

— Как вы наблюдательны, — безмятежно произнес мистер Дориан. — Я, однако, предпочитаю термин «метис».

Сидевшему в сундуке Уиллу оставалось лишь восхищаться выдержкой инспектора манежа. Детство мальчика прошло в Виннипеге, и он был знаком с метисами — потомками французов-переселенцев и индейцев кри, а потому знал и оскорбления, которым они подвергались, особенно после их неудачного мятежа.

Уилл слышал, как Броган двигался по купе, переставляя предметы. Приблизившись к сундуку, он рассмеялся.

— Глупо было бы там спрятаться, не правда ли? В ужасе Уилл расслышал ответ мистера Дориана:

— А вы проверьте.

Чуть не задохнувшись, мальчик непроизвольно сделал шаг назад, но спрятаться было не за чем: ни тяжелых мехов, ни вообще какой-либо одежды. Он услышал щелчок запора. Крышка быстро распахнулась, и прямо перед Уиллом, глядя ему в глаза, возник Броган со своим сломанным носом. Между ними не было и полуметра. Уилл молча смотрел на врага. Голубые глаза Брогана быстро обшарили пространство, потом его рот сжался в гримасе жестокого разочарования. Повернувшись спиной, он снова захлопнул крышку.

Только теперь сердце Уилла заколотилось — в равной мере от ужаса и от свершившегося чуда спасения.

— Если вы закончили, мистер Бринли, — сказал мистер Дориан, — я поручу одному из моих людей проводить вас.

— Мне проводник не нужен. А ты помни, что я сказал. Мы ищем этого мальчишку. Его хотят допросить офицеры.

— Правда? — переспросил мистер Дориан.

— Из-за убийства. Найдешь его, скажи мне или моим ребятам. А мы присмотрим за вашими вагонами, в этом можешь не сомневаться.

— Благодарю вас, мистер Бринли. Мистер Бопри, укажите, пожалуйста, нашему незваному гостю ближайшую дверь.

— Скинуть его с поезда? — услышал Уилл вопрос великана.

— Нет, мистер Бопри, в этом нет необходимости.

Гигант тяжело и разочарованно вздохнул, а затем послышался звук удалявшихся шагов Брогана. Дверь купе закрылась. Еще через несколько секунд распахнулась крышка сундука, и мистер Дориан улыбнулся Уиллу.

— Можешь выйти теперь, парень.

— Как? — спросил Уилл, повернувшись, чтобы разглядеть внутренности сундука. — Почему он меня не увидел?

Мистер Дориан быстро залез в сундук.

— Закрой его, — попросил он Уилла, и тот подчинился.

Изнутри он сказал: — Теперь открой.

Уилл открыл крышку: сундук был пуст.

— Где вы? — с опаской спросил он.

— Протяни руку.

Протянув руку в пустоту, Уилл ахнул, нащупав невидимое плечо. Мистер Дориан вышел из тени и снова стал видимым.

— Это очень простой фокус. Зеркала разворачиваются, когда ты открываешь крышку, и показывают тебе стенку сундука, а ты думаешь, что видишь дно. Это не слишком надежно — достаточно лишь руку протянуть, но глаза часто обманывают людей.

— Спасибо, что спрятали меня.

— На мой взгляд, юный мистер Эверетт, убийцей вы не выглядите. И три года назад, в первую нашу встречу, тоже не выглядели.

— Я не думал, что вы запомните меня. Ваша светлость, — быстро добавил Уилл.

Мистер Дориан хохотнул.

— О, об этом не беспокойся. Разумеется, я тебя помню. Это был насыщенный день. Особенно для тебя, со всех точек зрения.

После лавины Уилл больше не встречался с мистером Дорианом. Поезд компании несколько раз съездил на Прощальную и обратно, вывозя раненых и доставляя припасы для рабочих, ожидавших своей очереди спуститься с горы. Уилл с отцом вернулись в городок только через два дня. К этому времени Марен и цирк братьев Клак исчезли, а жизнь Уилла навсегда изменилась.

— А теперь этот мистер Бринли обвиняет тебя в убийстве.

— Его настоящее имя Броган. Он тоже был тогда в горах. Пытался украсть золотой костыль.

— Интересные истории имеют привычку находить тебя, Уильям.

— Я никогда об этом не задумывался. Мне всегда казалось… ну, что я просто был рядом, когда все происходило с другими людьми.

Мистер Дориан улыбнулся ему.

— Мне хотелось бы услышать эту историю с самого начала, но первым делом…

— Уверена, он не отказался бы помыться, — раздался голос за спиной Уилла.

Обернувшись, он увидел Марен, стоявшую в дверях в простом зеленом платье. Без грима и яркого костюма она выглядела моложе, ближе к той девочке, что повстречалась ему три года назад. Уилл не мог сдержать улыбку, чувствуя, словно он вдруг обрел нечто очень важное и давно потерянное.

— Я искал тебя! — выпалил он. — На развилке. Я очень надеялся…

Все слова разом вылетели из его головы, и он покраснел. Что за младенческий лепет! Уж лучше бы он держал рот закрытым. Уилл осознал, как отвратительно от него, должно быть, воняло и каким оборванцем он выглядел. Уставившись на лохмотья своих носков, он задумался, долго ли Марен стояла в дверях.

— Я, пожалуй, привыкла появляться неожиданно, — сказала она.

— А знаешь ли ты, Уильям, — сказал мистер Дориан, — что именно благодаря тебе Марен стала выступать с нами?

— Правда?

— В том поезде по дороге в горы ты сказал мне, что у братьев Клак была прекрасная эквилибристка. Я навел справки, и ты оказался абсолютно прав. И вот мы все здесь. Без сомнения, ты будешь рад шансу помыться. Марен, отведешь его в умывальную? И подбери ему по дороге чистую одежду в гардеробном вагоне, свою ему не мешало бы постирать.

— Я бы хотел извиниться за мочу сасквоча, — сказал Уилл и заметил, как Марен подавила смешок.

— Пойдем со мной, — сказала она и повела его по коридору.

Уилл отчаянно пытался держаться от нее как можно дальше.

— Это не помогает, — обернувшись, сказала она. — Я все равно чувствую запах.

— А я его больше не чувствую, — признался Уилл.

— Да не так уж и воняет. Проработав целый день с животными, Кристиан и похуже пахнет.

— Ты его знаешь? — спросил Уилл, почувствовав укол ревности.

— Он мой брат.

Уилл помолчал с минуту. За прошедшие годы он много раз мысленно разговаривал с Марен, но сейчас не знал даже, с чего начать. И она начала сама.

— Ты так и не пришел в цирк, — сказала она, и ему потребовалась пара мгновений, чтобы понять, о чем она.

— О, я очень хотел. Но сначала сошла лавина, а потом, когда я вернулся, вас уже не было.

— Ты, я смотрю, теперь богатый. Уилл рассмеялся.

— Ну, выгляжу я явно не как богатый.

Марен внимательно посмотрела на него.

— Ты и говоришь по-другому.

— Может быть. Я реже говорю «не-а». Скучаю по этому «не-а», кстати.

— Ты все еще рисуешь?

— Да, — улыбнулся он.

— А с собой есть что-нибудь?

— Только наброски.

— Покажешь мне потом? — Марен, похоже, заинтересовалась.

— Если хочешь. А ты уже прошла над Ниагарой? Она помотала головой.

— Еще нет. Но однажды обязательно пройду.

— Номер с исчезновением ты освоила мастерски.

— Спасибо. Кажется, позавчера неплохо прошло.

— Мистер Дориан сразу тебя нанял?

— Нет. Я еще почти год работала у Клаков. Вместе со всей семьей. Но потом папа сломал ногу в двух местах. Клакам он такой был не нужен, так что мы все ушли. Представление все равно было так себе. Я написала мистеру Дориану, и он сначала сказал, что ему нужна только эквилибристка на канате. Но потом согласился принять и моих братьев, если я подпишу контракт на пять лет.

Марен привела Уилла в вагон, целиком набитый вешалками с костюмами и дорожными сундуками, из которых вываливались перчатки, шали и браслеты. Среди гор цветных тканей извивались узкие дорожки. Марен смерила его оценивающим взглядом и начала рыться в одежде.

— Вот, это должно подойти. Уилл взял одежду.

— Но это… костюм клоуна.

— Вообще-то помощника клоуна.

Глядя на джинсовый комбинезон, Уилл заметил, что штанины были короткими. На манжетах белой рубашки красовались оборки, рукава были вздуты.

— Будешь походить на пирата, — пообещала девушка, хитро сверкнув глазами. — Ты что, никогда не хотел быть пиратом?

Уилл не стал говорить, что всю жизнь только и мечтал об этом.

— Вон там, кажется, есть нормальная рубашка. Она не подойдет? — спросил он.

— Ну, если хочешь, — пожала плечами Марен. — Тебе еще ботинки нужны.

Порывшись в стоявшей на полу коробке, она выудила пару громадных белых ботинок вдвое больше ног Уилла.

— Вот.

Уилл посмотрел на них в немом отчаянии.

— Это уж точно клоунские ботинки.

Марен расхохоталась — на удивление громко для такой худышки.

— Ну, вот такие еще есть, — сказала она, вытянув пару обычных черных ботинок.

Уилл с благодарностью взял их. Из другой горы одежды Марен без намека на стеснение выбрала ему носки и трусы. Смутившись, мальчик отвернулся, чтобы она не увидела, как он покраснел.

— И вот еще, — сказала Марен и протянула Уиллу его зуб сасквоча.

Он взял его и почувствовал, что он источает тепло, как будто лежал в ее кармане долгое время.

— Спасибо.

— Я его вроде как украла. Глаза Уилла округлились.

— Я думал, ты просто забыла!

— Нет, — кашлянула она, — это я хотела показать тебе свою ловкость. Я бы его тебе вернула, когда ты пришел бы в цирк. Извини, что я так долго его держала.

— Это ничего, — улыбнулся Уилл.

Ему понравилось, что она сохранила зуб, и он подумал:

«Неужели она все эти годы носила его в кармане? А обо мне она вспоминала хоть иногда?»

— Пойдем, — сказала она, подводя его к двери в конце вагона. — Это мужская умывальная.

Комнату пересекали веревки, увешанные всевозможной одеждой. Единственное окно было натерто мылом, чтобы никто не мог заглянуть в него снаружи. У стен стояла пара больших круглых металлических корыт. Сквозь отверстие слива, прорезанное в полу в центре комнаты, Уилл заметил мелькание проносящихся шпал.

Марен подошла к цистерне, болтами привернутой к стене, подняла конец резинового шланга, надетого на кран, повернула вентиль, и струя воды хлынула в одно из жестяных корыт. Спустя всего пару секунд девушка перекрыла воду.

— Это все? — спросил Уилл.

— Больше не получишь. Воды должно надолго хватить.

— Она горячая?

— Она очень, очень холодная, — покачала головой Марен. — Свою одежду можешь постирать в корыте, когда вымоешься.

«Вымоешься» казалось слишком красивым словом для того, что здесь происходило. Даже когда они жили в той квартирке с холодной водой в Виннипеге, у него всегда была горячая вода для мытья, хоть мылся он и редко.

Марен прикрыла за собой дверь, и Уиллу стало не по себе от того, что дверь не запиралась. Он посмотрел на тонкий слой воды в корыте — выглядела она не слишком чистой — и снял с себя рваную, смердящую одежду. Начав было складывать ее, он быстро понял бессмысленность этого и ступил в корыто. Ледяная вода едва доходила ему до щиколоток. На бортике корыта лежал пестрый кусок мыла. Уилл сел на корточки и погрузился в воду, представив попутно, сколько народу пользовались этим мылом и этим корытом до него.

Дверь распахнулась, и Уилл в ужасе оглянулся. В комнату, даже не взглянув на него, влетел крепкий мужчина.

— Кхм, я принимаю ванну, — сказал Уилл.

— Вижу! — ответил парень с явным шотландским акцентом. — Продолжай!

— Но… Разве сейчас не моя очередь? — спросил Уилл и сразу почувствовал, как по-детски это прозвучало.

— Парень, сколько корыт ты здесь видишь?

— Два, — вздохнул он.

— То-то же!

Мужчина взял шланг, наполнил второе корыто, разделся и с огромным удовольствием прыгнул в холодную воду.

— А! Вот оно — блаженство! Не мылся не знаю даже с каких пор! — Он принялся намыливаться. — Ничего нет лучше хорошей бодрящей ванны и возможности отскрестись.

Остановившись, он принюхался к Уиллу.

— Думаю, тебе стоит поскрестись получше!

— Да, это просто… моча сасквоча, — вздохнул мальчик.

— Страшная гадость! — заметил его сосед.

Уилл постарался отмыться как можно основательнее и как можно быстрее. Он все время поглядывал на дверь, опасаясь, что она опять распахнется и внутрь колесом вкатится группа гимнастов. Может быть, вместе с великаном.

Он вспомнил с детства знакомое наждачное прикосновение мыла и, как ни странно, нашел его успокаивающим. Вода в корыте приняла неприятный серый оттенок. Уилл вылез и огляделся в поисках полотенца. На гвозде висел кусок чего-то настолько изношенного и запятнанного, что Уилл решил, будто оно висело там по крайней мере последние двадцать лет. Но ткань была хотя бы сухой. Он быстро и опасливо промокнул себя со всех сторон и натянул свою новую цирковую одежду. Из грязного пиджака он осторожно вынул свои часы, альбом и карандаш, очки для маскега, деньги, зуб сасквоча и ключ от вагона-мавзолея. Сглотнув, он накрыл ключ альбомом и посмотрел на моющегося шотландца, но тот не проявил к нему никакого интереса.

Уилл бросил всю грязную одежду в корыто, натер ее мылом, затем насухо выжал и развесил на пустом отрезке бельевой веревки. Пиджак теперь наверняка был навсегда испорчен.

На мгновение он с тоской вспомнил об отце, который ехал в том же поезде, но на расстоянии нескольких миль от него и не имел никакого понятия о том, что случилось с сыном. А если бы и знал, что бы он мог сделать? Остановил бы поезд и обыскал его с начала до конца? Спас бы его? Уилл нахмурился, вдруг поняв, что ему вовсе не хотелось, чтобы отец спасал его.

Открыв дверь умывальной, он обнаружил Марен, которая беседовала с мистером Дорианом.

— Понравилась ванна? — поинтересовалась она, улыбнувшись уголками рта.

— Очень понравилась, спасибо. Вдвоем всегда веселее.

— Хочешь позавтракать, Уильям? — спросил мистер Дориан.

Завтрак. Он посмотрел на часы. Было начало седьмого. Откуда-то доносился запах бекона, и живот Уилла издал длинное громкое бурчание.

— О, я все слышала, — сказала Марен. — Пойдем в столовую палатку.

— Палатку?

— Мы называем ее палаткой, хотя мы и в поезде. Привычка.

— Я скоро к вам присоединюсь, — сказал мистер Дориан.

Уилл последовал за Марен, и они миновали несколько вагонов. По пути были скромные койки и длинные общие раковины, у которых брились и умывались мужчины в подтяжках. Воздух был тяжел от запахов одеколонов и духов. Люди подтягивали брюки, застегивали ремни, расчесывали волосы, надевали чулки, протискивались друг мимо друга в узком коридоре, чувствуя, что было еще слишком рано для чего-то большего, чем буркнуть «Привет». Целая деревня людей готовилась к новому дню.

— Здесь очень… уютно, — сказал Уилл.

— Везде как дома, — кивнула Марен.

В следующем вагоне Уилл сразу заметил мужчину и женщину, сидевших на чем-то вроде огромного велосипеда-тандема и изо всех сил крутивших педали. Велосипед никуда не ехал, потому что крутящиеся колеса не касались пола. От них отходили толстые кабели, исчезавшие в потолке.

— Что они делают? — прошептал Уилл, когда они с Марен проходили мимо.

— Вырабатывают электричество для вагонов, — ответила она. — Каждый крутит смену по двадцать пять минут в день.

— Невероятно! — отозвался Уилл.

— А ты думал, только в первом классе есть электричество?

Она открыла дверь, и Уилла чуть не сбил с ног гвалт сотен людей, одновременно говоривших, смеявшихся, выкрикивавших просьбы передать яйца или принести кофе. Вдоль всего вагона протянулись длинные столы на козлах, оставлявшие узкие проходы, заполненные людьми с кувшинами молока и тарелками, на которых теснились горы оладий, печеного картофеля с беконом и бобов с кукурузными кексами. Уилл не был уверен, что видел когда-нибудь столько народу в одном месте. Как только один вставал, другой тут же садился вместо него и завтрак начинался снова.

Уилл старался не таращиться на циркачей, но поневоле разглядел в толпе множество необычных людей, каких никогда не видел прежде. Не заметить мистера Бопри было, само собой, невозможно из-за его огромных размеров. «Я хотел сбросить его с поезда, — донесся до Уилла его разговор с соседом, — но мне не разрешили». Напротив великана сидела пара азиатов, похоже, сросшихся в районе бедер. Толстая женщина изящно протирала салфеткой свою бороду. Когда по столу пробежала серая обезьяна со стопкой грязных тарелок, Уилл уставился на нее, уже не таясь. Мордочку зверька обрамляла белая шерсть, которая делала его похожим на строгого официанта с бакенбардами. И он был не один. Теперь Уилл заметил, что обезьяны суетились у всех столов, разнося людям чашки и чайники с чаем.

— Тут обезьяны… — потрясенно сказал он Марен.

— Японские макаки. Они замечательные помощники.

Она спокойно взяла его за руку и повела сквозь толчею к небольшому столу, покрытому льняной скатертью. В центре него стояла маленькая вазочка с цветами. Когда Марен выпустила руку Уилла, он с удивлением посмотрел на свою ладонь: ни одна девушка никогда еще не держала его за руку.

— Бери сам, — сказала она, кивнув на подносы с едой. Уилл взял чистую тарелку и до краев наполнил ее. Он был голоден как никогда. С чего начать? В конце концов он полил стопку оладий кленовым сиропом и отрезал себе огромный кусок. Но не успел он засунуть его в рот, как обезьяна постучала его по руке. Уилл посмотрел вниз и заметил макаку, протягивавшую ему полотенце, от которого шел пар.

— Руки помыть, — с улыбкой сказала Марен.

— Ах да, — сказал Уилл и взял полотенце. — Благодарю вас.

Он вытер руки и набросился на еду. Через пятнадцать минут он уже доедал последние полоски бекона и кусочки жареной картошки. Словно из ниоткуда напротив него появился мистер Дориан.

— Ну, Уильям Эверетт, похоже, ты подкрепился. Хочешь поговорить?

Подбежавшая обезьяна унесла тарелку и приборы Уилла — мальчик успел удержать лишь стакан молока. Он сделал глоток и принялся рассказывать свою историю. По какой-то необъяснимой причине он доверял мистеру Дориану и ничего не скрывал от него. Рассказ вышел длинным — Уилл не был уверен, что когда-нибудь вообще говорил так долго без передышки. Но повествование шло быстро, и мальчик понял, что роль рассказчика была ему по душе. Ему нравилось видеть, как его слушают, более того, как иногда все кажутся завороженными, и он решил, что на самом деле вовсе не так безнадежен в разговорах с людьми, как полагал раньше.

— Это неординарная история, — сказал мистер Дориан. — А ты полон скрытых талантов.

Щеки Уилла вспыхнули, и он понял, что краснеет.

— Прыгать по крышам ночью не каждый сможет.

— Иначе он бы просто убил меня, — ответил Уилл.

— Вполне вероятно, — сказал мистер Дориан. — Ты единственный свидетель убийства. Если он убил одного, может убить и двоих.

Уилл внезапно почувствовал в животе неприятную тяжесть.

— Ему нужен ключ, — сказал Уилл, вспомнив, как Броган предлагал пощадить его в обмен на ключ.

Марен кивнула. Она была не слишком разговорчива, но Уилл постоянно оглядывался на нее. Ему нравилось просто смотреть на девушку.

— Могу я взглянуть на него? — спросил мистер Дориан.

Уилл вытащил ключ из кармана и передал его инспектору манежа, который внимательно разглядел его со всех сторон, прежде чем вернуть.

— Там последний костыль, — прошептал Уилл. — Сделанный из золота.

— Правда?

Уилл испугался, что сделал ошибку. Но он хотел произвести впечатление на Марен и отчаянно хотел, чтобы кто-то подсказал ему, что теперь делать.

— Мистер Броган может нанести нам еще один визит, — сказал мистер Дориан, — и на этот раз он, вероятно, будет не один.

— Есть Маки, — произнес Уилл. — Он с ним заодно.

— Возможно, есть и другие. Сейчас, в данный момент, кондуктора ходят по крышам, проверяют сцепки между нашими вагонами.

— Да? — переспросил Уилл.

— Они подозревают, что ты здесь, и ждут, что ты сбежишь.

— В поезде едет офицер конной полиции, — сказал Уилл. — Сэмюэл Стил.

— К сожалению, мы тут, сзади, отдельный островок, — ответил мистер Дориан. — Между нами и классом переселенцев несколько миль товарных вагонов. А остановка по расписанию только вечером.

— А как насчет голубей? — спросила Марен. — Мы могли бы послать письмо вперед.

— Они летают быстро, но недостаточно, чтобы обогнать «Бесконечный» на сорока милях в час.

— Можно мне остаться здесь до следующей остановки? — спросил Уилл.

— Разумеется, — ответил мистер Дориан с доброй улыбкой. — Но думаю, твои проблемы на этом не закончатся. Они будут искать тебя. Если этот ключ нужен Брогану так сильно, как мы это себе представляем, я сомневаюсь, что ты сможешь уйти достаточно далеко, прежде чем тебя схватят.

— Если только он не присоединится к цирку, — сказала Марен.

Уилл подумал, что она шутит, пока не заметил, что мистер Дориан кивнул ей в ответ.

— Я понимаю, что ты имеешь в виду, — произнес инспектор манежа, поворачиваясь к Уиллу. — У нас с «Бесконечным» есть соглашение о том, чтобы дать несколько представлений во время путешествия. Позавчера ты видел первое. Когда вечером поезд остановится, мы должны пройти до класса переселенцев и дать второе представление. После этого мы останемся в пассажирских вагонах и дадим представление в каждом из классов. Последнее шоу пройдет в первом классе в последний вечер нашего путешествия.

— Ты можешь выступать с нами, — сказала Марен. Уилл нахмурился:

— Но если Броган следит за нами, он узнает меня!

— Само собой, ты будешь в гриме, — объяснила Марен.

— Абсолютно неузнаваем, — добавил мистер Дориан. — Мадам Ламуан — одна из лучших в мире гримеров.

Взгляд Уилла упал на скатерть, и он стал водить пальцами по вышитому узору.

— Но я ничего не умею делать. Мистер Дориан замахал руками:

— Чепуха! Каждый что-нибудь умеет.

— Кроме того парня, Уинстона, — заметила Марен.

— Ну да, он был абсолютно безнадежен, — поджал губы мистер Дориан. — Но мы все равно задействовали его в представлении.

— Что же он делал? — спросил Уилл.

— Каждый вечер мы распиливали его пополам.

— И дважды по воскресеньям, — добавила Марен.

— Пока кое-что не случилось, — поморщился мистер Дориан.

У Уилла перехватило дыхание.

— Но ведь не по-настоящему вы…

— Боже, нет, конечно, — ответил мистер Дориан с кратким смешком и посмотрел на Марен. — Он думал, мы его по-настоящему распилили пополам! Нет-нет. Его верблюды затоптали.

— Так и было, — строго подтвердила Марен.

Мистер Дориан отхлебнул свой кофе.

— Я уже могу сказать, что вы, мистер Эверетт, обладаете множеством талантов. Что вы решите? Я считаю, это самый безопасный путь в пассажирские вагоны.

— И вы двое тоже пойдете? — решил убедиться Уилл.

— Разумеется. Мы пойдем втроем.

Идея и нравилась ему, и пугала. Мистер Дориан был уверен в его способностях больше, чем он сам. Уилл надеялся, что не разочарует его — или Марен.

— Да, — сказал он. — Я согласен.

— Великолепно. Марен, сходи с Уиллом в репетиционный зал и посмотри, что его заинтересует. Осторожно переходите между вагонами. Следите, чтобы не было кондукторов. Я найду мадам Ламуан и расскажу ей, что мы задумали.

— Вот уж не думал, что убегу в цирк, — пробормотал Уилл.

— Разве не об этом мечтает любой мальчишка? — спросила Марен.

Мистер Дориан поднялся, чтобы идти, но, вспомнив о чем-то, наклонился ближе к Уиллу.

— Я бы никому не рассказывал об этом ключе. Для собственной же безопасности, как ты понимаешь.

— Не так все планировалось, — нервно произнес Маки.

— Нет смысла ныть, — оборвал его Броган и глотнул виски. Дрался он в своей жизни не раз, но вот убил — впервые, а потому хотел выжечь из своей памяти лицо охранника. — Чертов идиот аж раздулся от важности. Орать начал, — он с горечью покачал головой, — а мог бы в долю войти.

Кабину кондуктора встряхнуло на неровном участке рельсов — подвеска была никудышной. Эти крошечные, рассчитанные на двоих избушки на колесах были расставлены через каждые сорок вагонов. Пахло креозотом, недельной давности едой и грязью. Комнату пересекала пара гамаков. В углу стояла маленькая плитка, еще были стол, дыра в полу для справления нужды и такое количество крюков и гвоздей по стенам, что прислоняться к ним было опасно. Служебный вагон по сравнению с этим выглядел апартаментами первого класса.

Сейчас в кабину Брогана набились еще восемь кондукторов, которых он выбрал на дело. В разное время он работал с каждым из них. Не то чтобы он им доверял, но на каждого из них у него был компромат, а это обеспечивало преданность. Как бы то ни было, чтобы держать их в повиновении, он полагался на их алчность, а дело это давало для алчности хорошую почву.

— Что нам теперь делать? — спросил Чисхольм.

У него были глаза навыкате, напоминавшие Брогану вареные яйца. Броган обвел взглядом своих людей — Пека, Рихтера, Страчена, Делавэра, Талбота, Уэлча — и почувствовал, как они напряженно ожидают его команды.

— Ничего не выйдет без этого ключа, — объяснил он ситуацию. — Ключ у мальчишки, а мальчишка в цирковых вагонах. Этот полукровка, инспектор манежа, прячет его. Достанем ключ — и мы снова в игре.

— А ты уверен, что он просто не свалился? — спросил Маки. — С трудом верится, чтобы ребенок ночью перебрался через все эти вагоны.

— Его отец был кондуктором, — ответил Броган. — И чертовски умелым. Я видел этого мальчишку в горах. Он в лавине уцелел. В нем есть стержень. Если он и упал, то только в клетку со слоном.

— Так если он жив, он уже проболтался, — сказал Уэлч.

— Это не важно, — отрезал Броган. — Кому он расскажет? Ты что, думаешь, кто-нибудь поверит какому-то цирковому чудику? В любом случае, если он в этих вагонах, живым он оттуда не выйдет.

Повисла короткая, тяжелая пауза.

— Ты уверен, что хочешь убить сына главного управляющего? — спросил Чисхольм, опасливо оглядывая остальных.

— Ты можешь предложить лучший способ заставить его молчать? — злобно поинтересовался Броган. — Вы, парни, можете выйти из игры в любой момент. Когда ставки так высоки, приходится слегка замарать ручки. Такой шанс раз в жизни выпадает — и денег у вас будет больше, чем удастся в этой жизни потратить. Или вы предпочитаете работать на дороге? Пек, если ты потеряешь еще один палец, не будешь годен даже в почтовый вагон. А ты, Рихтер, помнишь, что случилось с твоим напарником Мак-Гаверном? Кто позаботится о твоей семье, если тебе отрежет ноги на работе? Никто ведь не продаст нам страховку, ребята. У нас ничего нет. Мы в рабстве. Это наш шанс стать свободными.

Он посмотрел на своих людей, поняв, что они полностью в его власти.

— На этот раз мы вернемся в цирк все вместе, — сказал он. — И мы схватим этого мальчишку.

Глава 8

Поступление в цирк

Репетиционная комната Цирка Данте представляла собой длинный и узкий гимнастический зал, занимавший весь двухэтажный вагон. Свет проникал в окна и фонари на крыше. Чтобы избежать назойливого внимания зевак во время стоянок поезда, все окна вагона были заклеены рисовой бумагой. На стенах висели красочные афиши с изображениями диких животных, на которых рекламировались смертельные номера и невероятные фокусы.

По залу на ходулях вальсировали двое человек, в которых Уилл сразу узнал сиамских близнецов, встреченных ими ранее в вагоне-ресторане. Пользуясь тремя ходулями, они двигались так слаженно, что Уилл не мог отвести от них восхищенного взора.

— Это братья Жень, — сказала ему Марен. — Исполняют один из наших самых популярных номеров.

— Потрясающе танцуют!

— Жаль, они между собой не ладят.

— Не ладят?

— Они ненавидят друг друга. Кто бы на их месте испытывал другие чувства? Быть насильно привязанным к кому-то на всю жизнь! Ли однажды хотел заколоть Мина. К счастью, у него ужасное зрение. Мин нужен ему для того, чтобы видеть.

В другом конце зала акробат спрыгивал с трапеции, переворачивался в воздухе и приземлялся на доску качелей, что запускало второго акробата высоко воздух к двум кольцам, висевшим под потолком. Оба акробата были худыми и мускулистыми, а головы их были обриты — только на затылке торчали пучки волос, собранные в три косички.

— Они… — начал Уилл.

— Да, из племени мохавков, — подтвердила Марен. — Лучшие акробаты, каких я когда-либо видела. Они не знают, что такое страх высоты.

Поодаль, у стены с зеркалами, растягивались три длинноногие балерины с волосами молочного цвета.

— Мистер Дориан считает, что балет придает цирку более высокий класс, — объяснила Марен, заметив, что Уилл смотрит на танцовщиц. — Они совсем не такие ангелы, какими кажутся.

— Правда? — заинтригованно спросил Уилл.

— Слышал бы ты, как они бранятся.

Тут и там тренировались жонглеры. Уилл почувствовал, что попал в какое-то восхитительное место, но то, что происходило в зале, подавляло его, и у него не получалось даже представить, какое он мог бы принять участие во всем этом.

— Не переживай, — сказала Марен, — никто не ожидает от тебя чего-то подобного. Просто было бы неплохо, если бы ты тоже смог поучаствовать в представлении.

— А если ничего не другого не получится, ты можешь просто распиливать меня пополам.

— Верно! Или, может, ты будешь помогать мне в моем номере на проволоке?

Она подвела его к длинной проволоке, натянутой на высоте всего нескольких футов от пола. Даже если бы он сорвался, падать с такой высоты было не страшно. Марен вышла за дверь и вернулась в гимнастическом купальнике. Она была очень стройной, с длинными сильными ногами.

— Возьми. — Она протянула Уиллу маленький полотняный мешочек. — Будешь подавать мне предметы, когда я скажу.

Она сделала несколько растяжек, взяла шест для баланса и ступила на проволоку. Легко пройдя по ней несколько раз, она сделала сальто. Когда она наклонилась на проволоке, на ее лбу появилась маленькая складка. Ее губы сжались в тонкую линию. Отпустив шест, она сделала сальто назад, а затем, лежа пластом, стала отталкиваться ногами, чтобы вперед головой скользить по узкой проволоке. Уиллу оставалось только восхищаться ее мастерством.

— А теперь, — попросила она, — кинь мне четыре мячика. Быстро!

Уилл вытащил их из мешочка и бросил ей. Один отскочил от ее колена, другой упал так, что Марен не могла до него дотянутся.

— Я имела в виду, кинь их мне в руки, — рассмеялась она.

Уилл побежал собирать мячики, стараясь не попасть под ходули братьев Жень.

— Не мешайся под ногами, ты, мелкое насекомое! — крикнул ему Ли.

Когда Уилл кинул мячики во второй раз, Марен поймала их все и тут же начала жонглировать ими.

— Вот здорово! — воскликнул Уилл.

Через несколько секунд девушка бросила мячи назад.

— А теперь — замок!

Уилл нашел его в мешочке и кинул ей. Поймав его одной рукой, она достала из рукава какие-то инструменты и немного повозилась с ними, пока пружина не открылась.

— Фантастика! — вскричал Уилл.

— Все-таки очень медленно, — сказала она. — Давай еще раз.

Они еще раз проделали трюк с замком, и на сей раз она была быстрее. Уилл закусил губу.

— По-моему, от меня никакого толка.

— Было бы здорово, если бы ты мог залезть ко мне на проволоку, — сказала Марен, спрыгнув вниз, чтобы подвинуть лесенку поближе. — Снимай ботинки и попробуй.

Сняв ботинки, Уилл босиком залез на лестницу.

— Ступай только одной ногой, — наставляла его Марен. — Следи, чтобы проволока была ровно посередине: между большим пальцем ноги и вторым. Вот так! Теперь — руки в стороны! Смотри прямо перед собой. Держи равновесие!

Уилл тут же покачнулся и неловко спрыгнул на пол.

— Все в порядке, все так начинают. Давай еще раз.

Чувствуя себя идиотом, размахивающим руками, словно ветряная мельница, Уилл попробовал снова, а затем — еще и еще.

— Кажется, у меня нет способностей к этому, — произнес он.

Марен не стала спорить:

— Может, я смогу помочь. Давай залезай наверх.

Уилл опять ступил на проволоку, но на сей раз Марен стояла прямо за ним, твердо держа его за талию. Дыхание мальчика перехватило — пару мгновений он не мог думать ни о чем, кроме того, как пальцы ее касались его тела.

— У тебя получается! — радостно сказала она.

Вспомнив о равновесии, Уилл тотчас закачался, резко наклонившись в сторону, но Марен выправила его, не дав мальчику упасть. Он удержался на проволоке.

— Мне не нравится, что ты все делаешь за меня, — сказал он.

Она направила его в сторону.

— Ты пока не готов ходить сам. Фокусируй внимание!

Уилл попробовал сделать шаг без ее помощи и тут же свалился вниз.

— Что ж, делай как знаешь, — раздраженно сказала она. — Пойди попробуй что-нибудь еще, если хочешь.

Она продолжила тренироваться. Уилл решил, что обидел ее, хотя совершенно не хотел этого — он просто чувствовал себя глупо, размахивая руками, как птенец. Ему не хотелось, чтобы все делали за него, особенно она.

Уилл обвел взглядом гимнастический зал. Что он мог попробовать? Он увидел пару маленьких тренировочных ходуль, прислоненных к стене. Хотя они поднимали его всего на несколько дюймов над полом, у него не сразу получилось даже несколько секунд простоять прямо. Он сделал шаг и упал на усыпанный опилками пол, поднялся и попытался снова — на сей раз ему удалось сделать несколько нетвердых шагов, прежде чем он растянулся во весь рост на полу. Ходить на ходулях было легче, чем по проволоке, но не намного.

Из другого конца зала за ним наблюдал клоун. Лицо его было выбелено, губы — накрашены, глаза — подведены. На нем красовался парик с кудряшками и красный шарик на носу. Он понуро стоял с повисшими руками, но вдруг рухнул на пол, словно все кости в его теле мгновенно растворились. На полу осталась лишь бесформенная куча одежды. Вдруг он, подобно пружине, в полном порядке вскочил на ноги.

Клоун поманил Уилла пальцем, тот положил ходули и подошел к нему. Рот клоуна растянулся в широкой безмолвной улыбке. Они изучающе посмотрели друг на друга. Клоун погладил Уилла по щекам обеими руками, и мальчик усмехнулся, чтобы скрыть свою неловкость. Клоун достал из его уха соленый огурчик, затем положил обе руки ему на бедра и, молча откинув голову назад, издал хриплый смешок.

— Это не смешно, — сказал Уилл.

Клоун прекратил смеяться, и на его лице появилось такое трагическое выражение, что Уилл не смог сдержать улыбку.

— Ладно, ты смешной.

Глаза клоуна широко раскрылись, рот растянулся до ушей, он взял Уилла за плечи и подвел его к стене. Погладив его по голове, он сделал мальчику знак стоять на месте.

— Хорошо, — ответил Уилл.

Клоун пошел прочь от него, но через каждые несколько шагов останавливался и посматривал назад через плечо, проверяя, там ли он стоит. Уилл оставался на месте. Отойдя шагов на двадцать, клоун остановился, повернулся лицом к Уиллу и широко улыбнулся, затем повел руками в воздухе.

— Вы хотите, чтобы я оставался на месте? — спросил Уилл.

Клоун сжал кулаки и напряг тело.

— Мне не двигаться? — спросил Уилл. Клоун радостно подпрыгнул.

— Хорошо, — ответил Уилл. Клоун повернулся к нему спиной.

Одним быстрым движением он повязал шарф на глаза, затем наклонился и открыл узкий ящичек, из которого достал три ножа. Уилл и слова не успел вымолвить, как клоун кинул нож через плечо, и лезвие вошло в деревянную стену рядом с шеей мальчика.

Уилл был не в состоянии не то чтобы сглотнуть слюну, а даже моргнуть. Клоун тут же бросил второй нож, опять стоя спиной к Уиллу. Клинок летел прямо на него и вонзился в стену над его головой. Не успел Уилл перевести дыхание, как третий нож уже вошел в дерево по другую сторону его шеи, так близко, что он кожей почувствовал холод стали.

Клоун повернулся с широчайшей улыбкой и начал прыгать от радости. Все прекратили свои занятия и зааплодировали, кроме Марен, которая подошла к клоуну и шлепнула его по плечу.

— Роальд, — вскричала она, — это жестоко!

Уилл робко отошел от стены, опасаясь оставить на ней клочок своей плоти.

— Я редко промахиваюсь, — похвастался клоун, и это были первые слова, которые Уилл услышал из его уст. Клоун говорил с легким акцентом.

— Ты напугал его до смерти!

— Со мной все в порядке, — сказал Уилл, и как ни странно, так оно и было.

Он чувствовал себя неуязвимым, сумев не пострадать ни от убийцы, ни от сасквоча. Ничто уже не могло задеть его.

— Так значит, вы клоун и метатель ножей…

— И как это ни печально, мой брат, — добавила Марен.

— Как поживает моя маленькая девочка? — спросил Роальд, крепко схватив ее за плечи. Марен умелым движением освободилась. — Ого! Очень хорошо.

Взгляд клоуна опять обратился к Уиллу:

— Это он преступник?

— Меня зовут Уилл, и никакой я не преступник.

— Я слышал, ты убийца.

— Нет.

— Я бы тоже не признавался. Что ж, преступник ты или нет, я рад с тобой познакомиться.

Он протянул руку, Уилл пожал ее, и она съежилась, как гнилой персик. Уилл заметил поддельную руку, которую Роальд держал внутри рукава.

— Это так по-детски, — упрекнула своего брата Марен.

— Ну и что в этом плохого? В цирк приходит много детей, — возразил клоун.

Он снял парик и красный нос. Волосы его были такого же цвета, как и у сестры.

— Как ты делаешь трюк с ножами? — спросил его Уилл.

— Я много тренировался.

— А еще он использует зеркало, — добавила его сестра, указав рукой куда-то вперед. — Вот, смотри!

Только сейчас Уилл заметил маленькое зеркало на стене прямо перед тем местом, где стоял Роальд.

— И все-таки ты все сделал, повернувшись спиной!

— Да, признаюсь, я давно не практиковался, но все прошло хорошо.

Уилл решил больше об этом не думать.

— Что ж, мы скрываем убийцу, — констатировал Роальд, вытирая лицо салфеткой.

— Он не убийца! И он будет выступать со мной и мистером Дорианом в поезде. Нам надо включить его в представление.

Роальд прикусил губу:

— Кажется, он не слишком хорошо координирован.

— Так оно и есть.

— Эй, вы не очень-то задавайтесь, — обиженно сказал Уилл.

— Можешь обучить его каким-нибудь фокусам? — спросила Марен у своего брата.

— Сколько у меня на это времени?

— Шесть часов.

— Сомневаюсь. Ты что-нибудь умеешь делать, Уилл?

— Не очень то, — ответил он.

— Нет, конечно, ты умеешь, — сказала Марен, как будто бы что-то вспомнив. — Ты умеешь рисовать! Покажи ему!

Уилл неохотно достал альбом из кармана. Девушка взяла его из его рук знакомым жестом, точно как же, как сделала это три года назад. Тогда это ему не понравилось, но сейчас все было по-другому, ведь казалось, что они были старыми друзьями.

— Смотри!

— Это твой портрет, — узнал Роальд. Уилл покраснел.

— Ты только посмотри, как они хороши! — воскликнула Марен, быстро переворачивая страницы. Уилл заметил, как разрумянились ее щеки.

— Да, — протянул Роальд, пожав плечами. — Все это, конечно, здорово, но… Хорошо, а можешь нарисовать меня?

Роальд взял нож и поднял его над головой, словно для броска.

— Вот так!

Уилл охватил его глазами и принялся быстрыми движениями делать набросок, нервничая из-за того, что Марен следила за его карандашом.

— Роальд, иди смотреть, — позвала она, когда Уилл закончил.

— Это я? — спросил клоун.

— Конечно ты, — нетерпеливо ответила девушка.

Роальд посмотрел на Уилла, ожидая подтверждения. Тот кивнул.

— Но у меня волосы не такие.

— Это набросок, — объяснил Уилл. — Чтобы схватить момент.

На красивом лице Роальда появилась улыбка.

— Солидно выгляжу. Как гигант, готовый бросить камень. Я хочу этот рисунок. Можно?

Не дожидаясь ответа, он вырвал страницу.

— Роальд, — упрекнула его Марен, — нельзя ведь просто так вырвать страницу из альбома художника!

— Прошу прощения.

— Нет-нет, конечно, он ваш.

— Смотрите, — сказал Роальд другим артистам, держа рисунок в воздухе и улыбаясь.

Не успел Уилл осознать, что происходит, как вокруг него собралась небольшая толпа.

— А меня сможешь нарисовать? — спросила самая хорошенькая из балерин.

— И меня тоже, — произнес Мин с высоты своих ходуль.

— Я старший, сначала меня, — перебил его Ли.

— Ты почти слепой, — ответил Мин. — Что тебе за радость от этого?

— Сейчас как укушу тебя, братец!

— Я с радостью вас всех нарисую, — поспешил заверить артистов Уилл.

— А я хочу настоящий портрет, — потребовала дородная женщина в костюме наездницы, пробираясь вперед. — Не эти маленькие каракули. Сможешь мне его сделать?

— Я не уверен, мэм.

— Можешь называть меня герцогиня Сабоурин, — сказала она. — Я принадлежу к королевскому роду Люксембурга. Ты должен нарисовать меня маслом, в самом изысканном стиле старых мастеров. Начнешь после обеда. Я заплачу тебе за это сто долларов.

С этими словами герцогиня удалилась под приглушенный смех других артистов.

— У нее нет ста долларов, — сказала ему Марен.

— Мне все равно придется ее рисовать?

Ему удавались рисунки, но портреты у него никак не получались. Люди на них не были похожими на себя. Марен покачала головой:

— Она однажды предложила тысячу долларов кому-то за волосы. Не бойся, она забудет об этом еще до обеда. Но ты можешь сделать на этом неплохие деньги. Может, мистер Дориан разрешит тебе выступить со своим небольшим представлением. Мы бы тебя нарядили… Точно, так и сделаем!

— Что сделаем? — спросил Уилл.

— Твой номер, — сказал мистер Дориан.

С удивлением Уилл повернул голову и увидел инспектора манежа, стоявшего прямо за ним.

— Люди обожают, когда рисуют их портреты, — сказала Марен.

— Но это не настоящие портреты… — забеспокоился Уилл.

— Да и на цирковой номер не похоже, — добавил Роальд.

— А если он будет их рисовать с завязанными глазами? — спросила Марен, снимая шарф с шеи брата.

— Неплохо! — кивнул мистер Дориан.

— С завязанными глазами? — переспросил Уилл, чувствуя, как его начинает охватывать паника.

Марен завязала ему шарфом глаза, но, к его величайшему удивлению, он все равно мог видеть все вокруг почти так же хорошо, как если бы на глазах у него ничего не было.

— Как же так? — спросил он, развязывая шарф и смотря сквозь него.

— Завяжешь его с одной стороны и все видишь, а с другой… — Она приложила шарф к глазам Уилла другой стороной, и он больше ничего не мог разглядеть. — Если кто-то в зале засомневается, мы завяжем ему глаза этой стороной, а потом завяжем тебе обратной. Но ты еще будешь стоять к ним спиной. Ты вообще не будешь на них смотреть.

— У меня ведь так ничего не получится! — запротестовал Уилл.

— Конечно, получится! Я буду стоять перед тобой с маленьким зеркалом, прикрепленным к моему платью. Ты будешь видеть человека и сможешь нарисовать его. Они будут уходить с хорошенькой картинкой, и все будут счастливы.

Мистер Дориан улыбнулся ей:

— Ты когда-нибудь будешь инспектором манежа в своем собственном цирке. А вот и мадам Ламуан. Она поможет тебя замаскировать.

К ним приближалась грустная женщина небольшого роста, из-за полноты своей похожая на шатер.

— Нам надо преобразить Уильяма… в индуса, пожалуй, — сказал ей мистер Дориан.

Мадам Ламуан посмотрела на Уилла, подняла свои полные руки и вздохнула.

— Отлично, — произнес мистер Дориан.

Мадам Ламуан пожала плечами и пошла к выходу из зала.

— Что это было? — спросил Уилл у Марен.

— Нам надо пойти за ней. Эта мадам Ламуан не особо разговорчива.

Уилл и Марен последовали за ней в соседний вагон, где была комната, набитая париками, цветными баночками, щетками, усами разного фасона, носами и другими кусочками человеческого облика. Перед длинным зеркалом стояло несколько табуреток. Мадам Ламуан указала Уиллу на стул у заляпанной металлической раковины.

— Сначала волосы, — сказала она таким голосом, словно пребывала в глубочайшей депрессии.

Она обернула ему плечи куском мешковины и откинула его голову назад, потом намочила его короткие волосы, надела перчатки и открыла банку с какой-то отвратительно пахнувшей черной смесью.

— Что это? — в ужасе спросил Уилл.

— Какая тебе разница?

Не пускаясь в объяснения, она бесцеремонно начала наносить эту мазь ему на голову. Ее толстые пальцы то и дело тыкались ему в лицо.

Уилл посмотрел на Марен, и та ободряюще улыбнулась.

— Брови тоже, — сказала мадам Ламуан, протянув банку девушке.

— Закрой глаза, — шепнула Марен Уиллу.

Ее руки были гораздо нежнее. Уиллу было немного щекотно, но удивительно приятно, особенно после того, как мадам перестала прикасаться к его голове. Когда Марен закончила, она промокнула салфеткой кожу вокруг его бровей, чтобы убрать остатки краски.

— Теперь можешь открыть глаза, — сказала она.

— На какое время мне это оставлять?

— На час.

Увидев себя в зеркале, Уилл открыл рот от изумления. Его черные брови и гладко зачесанные волосы выглядели довольно странно на фоне бледного лица.

— Что-то не то, — пробормотал он.

— Подожди, пока загримируем лицо, — сказала мадам Ламуан. — Ничего не трогай. А пока можешь идти. Я приготовлю грим.

Марен вывела Уилла из купе.

— Чувствую себя уродом.

— Мы здесь не употребляем это слово.

— Извини.

— Мы предпочитаем говорить «уникумы». Это звучит лучше, тебе не кажется?

— Намного лучше, — кивнул Уилл.

— Говоря об уникумах… — Марен задумалась, пытаясь что-то решить для себя. — Посторонним туда доступа нет, но ты теперь практически один из нас — думаю, тебе можно.

Уилл улыбнулся. Интересно, каково на самом деле быть участником Цирка Данте? Артисты казались огромной и очень необычной семьей.

— Пошли со мной, будет интересно, — сказала девушка. Поддавшись энтузиазму Марен, Уилл пошел вслед за ней. Миновав несколько купе и добравшись до следующего вагона, она открыла дверь и провела его внутрь. С потолка свисала только одна керосиновая лампа, освещавшая бледным светом помещение, похожее на музей. Все столы и ящики с экспонатами были или занавешены, или закрыты материей. В тех, которые были открыты, лежали жуткие маски и кости.

В противоположном конце вагона с крючков свисала дюжина марионеток размером с реальных людей, которые подпрыгивали, когда поезд проезжал по неровным отрезкам пути.

Уилла передернуло, когда он увидел узкий стол, на котором лежало покрытое простыней тело. Наружу торчали большие пожелтевшие ноги. Рядом стоял рабочий столик, на котором блестели острые металлические инструменты. Тело тяжело вздыхало, и под простыней проступали очертания его ребер.

— Кто это? — спросил Уилл, отпрянув.

— Умирающий Зоав, — сказала Марен и положила свою прохладную руку на плечо мальчику. — Это все механика.

Она стянула простыню, и перед ними оказался манекен с разинутым ртом и закатившимися глазами.

— Он в агонии.

— Как это работает? — прошептал Уилл.

— Это заводная игрушка.

— А кто его заводит?

— В том-то и штука: его надо заводить только каждые несколько недель. Он долго работает, но никогда не знаешь, когда кончится завод.

Уилл сглотнул слюну.

— Это же отвратительно!

— Я знаю, поэтому люди и платят по десять центов, чтобы его увидеть.

Механическая фигура снова издала звук, словно мучилась от удушья, и Уилл не смог сдержать гримасу отвращения… Марен набросила простыню обратно и перешла к следующему узкому столу. Под простыней лежала красивая женщина с волосами цвета крыла ворона. Глаза ее были закрыты, но она казалась живой. Ее грудь легко поднималась и опускалась.

— Мы называем ее «Спящей красавицей».

Уилл не мог решить, что было более жутко — слышать клокочущий звук удушья или призрачное дыхание вечного сна. Вдруг Спящая красавица громко икнула, и Уилл рассмеялся.

— Она не должна это делать, — сказала Марен. — Мистер Дориан пытается устранить этот недостаток. Он вообще много всего здесь сделал.

Девушка взяла Уилла за руку и повела его дальше в сумрак комнаты. Вдруг из запертого сундука раздались какие-то странные звуки, и Уилл остановился возле него.

— Что там?

— Ночные куклы из Индонезии. Они довольно активны. Даже мистер Дориан не уверен, как они работают. Не открывай крышку! Их невозможно будет поймать, когда они начнут прыгать по всему вагону. Вот, лучше смотри сюда.

Она отодвинула занавеску, и перед ними возник большой чан, наполненный мутной зеленой водой. Внутри плавал какой-то странный скелет с останками хвоста. Перекрученный позвоночник венчался ужасного вида черепом с губами, оттянутыми назад. В воде колыхались густые волосы, а сухие глаза неподвижно застыли в глазницах. На ящике была надпись: «Русалка с острова Фиджи».

— Она настоящая? — выдохнул Уилл.

— Иногда довольно трудно понять, что настоящее, что нет, особенно здесь.

В открытом выдвижном ящике Уилл увидел большую мясистую руку, заканчивавшуюся окровавленной культей в районе запястья.

— А это что?

— Ну, это просто для того, чтобы пугать детей. Потрогай, если хочешь.

Уилл коснулся руки пальцем, и она мгновенно перевернулась и ухватила его за запястье. С громким возгласом Уилл стряхнул ее. Упав на пол, рука отползла в сторону, как таракан. Уилл уже готов был прихлопнуть ее ногой, но Марен со смехом потянула его за одежду.

— Извини, я не смогла удержаться. — Она вдруг заговорила с интонацией циркового зазывалы: — Вот рука, принадлежавшая не кому-нибудь, а самому Аттиле, повелителю гуннов. Да, дамы и господа! Она сохранилась в леднике в горах Китая! В ней навечно поселился дух дикого воина. Никогда не поворачивайтесь к ней спиной, ибо она вопьется своими пальцами вам в шею!

Рука тем временем скрылась из виду.

— Только не это. Ты ее видишь? — спросила Марен.

Уилл опустился на пол рядом с ней, но рука успела уползти под пыльные ящики.

— Одному богу известно, где она теперь, — сказала Марен. — Ничего, мы потом отыщем ее.

В этот момент на крыше раздался топот. Уилл с беспокойством посмотрел наверх, взглядом следя за перемещением шагов из одного конца вагона в другой.

В следующее мгновение по крыше пробежал еще один человек.

— Броган, — прошептала Марен.

— Их там много, — сказал Уилл, слыша топот многих ног по крышам вагонов.

Он понимал, что его перевоплощение было еще не закончено. Черный цвет волос вряд ли мог кого-нибудь обмануть.

— Будь спокоен, здесь им нас в жизни не найти! — сказала Марен. — Сюда!

Она поспешила к высокому манекену, одетому боксером. Его руки были сложены в защитную стойку, кулаки сжаты, челюсть агрессивно выдвинута вперед, глаза прищурены. Марен подняла его рубашку и повернула заводное устройство, встроенное в косточку на его груди.

— А этот что делает?

— Ты сам как думаешь?

На тяжелой металлической подставке под боксером было написано:

УДАРЬТЕ НАШЕГО БОКСЕРА И ПОЛУЧИТЕ ДОЛЛАР!

Из груди боксера доносилось слабое тиканье, которое потонуло в тяжелом топоте по крыше. Марен завернула фитиль висячей лампы и повела Уилла туда, где висело целое скопище крупных марионеток. Они устроились среди них, сплетя руки с кукольными руками, опутав ноги веревками и прикрывшись на всякий случай кусками ткани и упаковочной бумаги.

Послышался звук открывающейся двери, и в проходе показались силуэты двух мужчин.

— Впусти-ка сюда света, — отрывистым голосом приказал один из них.

Уилл глазами проследил, как второй пробрался вперед по заставленному вагону и поднял ближайшие жалюзи. В бледном свете Уилл увидел невысокого жилистого кондуктора с мешками под глазами. У двери, без сомнения, стоял Броган. Сердце Уилла стучало, как несущийся на всех парах поезд.

Оба кондуктора медленно пошли по центральному проходу, и Уилл заметил, что в руке Брогана был зажат нож. В это мгновение умирающий Зоав захрипел в агонии.

— Это еще что такое? — свистящим шепотом спросил мужчина с мешками под глазами.

— Чертова игрушка, — сказал Броган, откидывая простыню острием своего ножа.

— Что-то здесь нечисто, — сказал Чисхольм. — Мама мне всегда говорила, что циркачи водятся с дьяволом.

— Успокойся.

— А тебе не приходило в голову, что мальчишка просто упал с поезда? — спросил Чисхольм.

— Нам нужен этот ключ.

— Разве тот охранник не сказал, что есть еще один?

— Есть, — ответил Броган, — но достать его, может быть, еще труднее. В любом случае нам надо, чтобы мальчишка помалкивал.

Уилл почувствовал слабость во всем теле. Кондуктора должны были вот-вот поравняться с ним и Марен. Он расслабил ноги, чтобы они болтались, как у куклы, и свесил голову на грудь.

— Думаешь, русалка настоящая? — спросил Чисхольм.

— Понятия не имею.

— Я бы не возражал встретиться с настоящей русалкой.

Не с такой, как эта, вся прогнившая.

Из угла вагона донесся шаркающий звук, будто кто-то полз в направлении мужчин.

— Ты слышишь? — спросил Броган.

Уилл тоже услышал нетвердый галоп пяти мускулистых пальцев варвара, а затем наступила тишина.

— Может, мышь? — предположил Чисхольм.

— Слишком громко для мыши, — ответил Броган. — Пойди взгляни.

Чисхольм неохотно подчинился, бормоча себе под нос:

— Какое-нибудь чудо природы, вроде всего остального, что тут есть. Двуглавая крыса или еще что-нибудь в этом роде…

Броган остановился перед марионетками. Кончиком ножа он с отвращением ткнул в ближайшую из них. Уилл затаил дыхание и постарался не мигать. Его глаза начали слезиться. И почему только Броган остановился?

— Я ничего не нашел, — сказал Чисхольм, вернувшись назад. — Посмотри-ка на этого парня.

Он наклонился к фигуре боксера, чтобы прочитать инструкции, затем снова встал с ухмылкой. Он попробовал ударить боксера кулаком в голову, но левая рука автомата мгновенно блокировала его удар.

— Черт побери! — воскликнул Чисхольм, удивленно отпрыгнув назад. — У меня от него мурашки по телу.

— Не трать на него время, — нетерпеливо сказал Броган.

Но Чисхольм явно пришел в восторг от боксера. Он сделал правый хук, который был тот же блокирован, потом левый джеб. Боксер опустил свою перчатку, чтобы парировать удар.

— Как он это делает? — пробормотал Чисхольм.

— Это просто автомат, — ответил Броган.

— Чертовски умная машина.

Уилл мечтал лишь об одном: поскорее бы они ушли.

Тяжело дыша, Чисхольм попытался ударять сильнее и чаще, но автомат легко блокировал его.

Вдруг углом глаза Уилл заметил, что рука гунна Аттилы выползла из тени ящика прямо перед ним. Ее пальцы сжимались и разжимались, словно готовясь к действию. Она подбиралась все ближе.

Чисхольм тем временем отступил назад, чтобы передохнуть.

Уилл в ужасе следил, как рука подползала к нему сзади.

— Ты слышишь? — спросил Броган. — Тот же звук. Он подошел ближе к марионеткам.

Тут рука дотронулась до ботинка Уилла, слегка постучав по нему кончиками пальцев. Уилл заставил себя смотреть в другую сторону, не желая поощрять ее. Он замер, почувствовав тяжесть на ботинке, и понял, что рука начала карабкаться по нему.

— Где-то здесь, — сказал Броган, стоявший в каких-то пяти футах от Уилла.

Уилл застыл. Рука ползла вверх по его лодыжке, и ее пальцы сжимались так крепко, что он вспотел от страха.

— Да это рука! — воскликнул Броган. — Вон, на ноге у куклы.

— У меня мурашки по телу от этих кукол, — сказал Чисхольм, пристально глядя на Уилла, который старался придать глазам стеклянный вид. — Но с этой куклой явно что-то не так.

Наклонившись вперед, чтобы лучше разглядеть марионетку, он положил руку боксеру на плечо. Тут левая рука боксера нанесла удар ему в спину, и Чисхольм упал как подкошенный.

— Чертов идиот, — бросил Броган, обернувшись к нему.

Он наклонился и ударил Чисхольма по лицу.

— За что? — застонал тот.

Рука запрыгнула к Уиллу на колени, и его нога непроизвольно дернулась.

Броган взглянул на него, а затем перевел взгляд наверх, где послышался топот ног, бегущих по крыше. Раздались крики, но Уилл не смог различить слов. Потом по крыше снова побежали.

Уилл не мог этого видеть, но услышал, как распахнулась дверь вагона и кто-то прокричал:

— Они привели проклятого сасквоча!

Из двери донесся леденящий душу крик животного, и Уилл увидел, как напрягся Броган.

— Мама дорогая! — закричал Чисхольм, поднимаясь на ноги.

Уилл почувствовал, что в вагон зашел кто-то огромный, и в то же мгновение до него донесся запах — странный кислый запах, присущий только одному существу в мире.

— Не бегите, он может наброситься из-за этого! — донесся голос из глубины вагона.

Несмотря на предупреждение, Броган и Чисхольм отступили на несколько шагов назад, увидев сасквоча, которого держали на цепях три дрессировщика. Голиаф был шести футов роста, и, несмотря на его худобу, создавалось впечатление, что его тело с трудом сдерживало силу и бешенство. Сасквоч остановился и долгим взглядом посмотрел на Брогана, свирепо выдыхая воздух через раздутые ноздри.

— Полегче, Голиаф, — сказал один из дрессировщиков, в котором Уилл узнал Кристиана.

Неожиданно Голиаф сделал резкое движение, его узловатые руки напряглись. Дрессировщики втроем ели сдерживали его. Уилл чувствовал, как все тело животного пылало жаром.

— Уберите его от меня! — вскричал Броган, и его лицо стало серым от ужаса.

— На вашем месте я бы бросил нож, — сказал Кристиан.

Уилл увидел, как Броган бросил нож на пол.

— Судя по всему, Голиаф с вами знаком, — произнес мистер Дориан, выходя из тени.

Уилл помнил, как в горах Броган ранил молодого сасквоча в плечо: теперь стало ясно, что Голиаф этого тоже не забыл.

— Может быть, я недостаточно ясно выразился, когда мы с вами здесь встретились в первый раз, — сказал мистер Дориан, и вся его вежливость в момент улетучилась, уступив место ярости, — но ваше присутствие — как и присутствие ваших людей — крайне нежелательно в моем поезде! Мальчишки, которого вы ищете, в этих вагонах нет!

Голиаф взревел, словно в подтверждение его слов.

— Даю вам последний шанс! — воскликнул мистер Дориан. — Если я еще раз увижу вас или кого-то из ваших людей в моем поезде, я натравлю на вас Голиафа и с удовольствием буду смотреть, как он будет радостно отрывать у вас руки и ноги! Я достаточно ясно выражаюсь, мистер Броган?

— Меня зовут Бринли, — пробормотал кондуктор.

— Да что вы говорите! — сказал мистер Дориан. — Всего хорошего, сэр. А теперь убирайтесь отсюда.

Броган и Чисхольм поспешно отступили в дальний конец вагона. Уилл дождался, пока дверь за ними захлопнулась.

В следующее мгновение мистер Дориан посмотрел на него в упор и сказал:

— Теперь можешь вылезать.

Марен протянула руку и выключила маленький движок на руке Аттилы. Ее хватка мгновенно ослабела, и автомат упал с ноги Уилла. Мальчик поднялся на ноги, не сводя глаз с сасквоча.

— Ты в порядке, сестренка? — спросил Кристиан у Марен.

— Конечно, — ответила она.

— Я бы тебя обнял, но, боюсь, Голиаф будет ревновать.

— Спасибо, ты нас спас.

— Можете отвести Голиафа обратно в клетку, — сказал мистер Дориан дрессировщикам.

— Сюда, Голиаф, — позвал Кристиан и потянул за цепочку.

Уилл почувствовал что-то вроде жалости к сасквочу и притих. Тот родился в горах, на свободе, а теперь ему приходилось жить, как в тюрьме, и рядом не было ни одного близкого ему существа.

— Тебя он тоже помнит, — сказал мистер Дориан.

— Надеюсь, помнит по-хорошему, — пробормотал Уилл.

Спустя некоторое время, тянувшееся, как показалось Уиллу, целую вечность, Голиаф фыркнул и вышел из вагона вслед за дрессировщиками.

Выражение лица мистера Дориана стало таким суровым, что Уилл подумал, не рассердился ли на него инспектор манежа.

— Извините меня за все это беспокойство… — начал Уилл.

— Не говори глупостей, — ответил мистер Дориан. — Твоей вины здесь нет.

— Сколько их было? — спросила Марен.

— На сей раз девять. Я больше ничего не мог сделать, чтобы удержать наших людей от драки. — Инспектор манежа выглядел озадаченно. — Девять человек. Должно быть, у мистера Брогана все было давно спланировано.

— Может, он теперь откажется от поисков? — мечтательно произнесла Марен.

— Он знает о существовании другого ключа, — сказал Уилл.

— Ключа твоего отца, — заметил мистер Дориан.

— Мы должны его предупредить! Они планируют что-то серьезное. И если Броган пошел на убийство охранника…

— С твоим отцом шутки плохи, — спокойно сказал мистер Дориан. — Я очень сомневаюсь, что наш мистер Броган захочет взять на себя риск такой конфронтации. Если твой отец в локомотиве, он все время окружен людьми. Броган даже не будет пытаться.

У Уилла такой уверенности не было.

— Как бы то ни было, мы выходим через несколько часов, — заметил мистер Дориан, похлопав его по плечу. — Но сначала нужно закончить твой грим. Мадам Ламуан готова тебя принять.

Мазок за мазком тяжелый и жирный грим ложился на лицо Уилла, и мальчику совсем не нравилось чувствовать его на своей коже.

— Высохнет, — нечетко сказала мадам Ламуан. Закончив с лицом Уилла, она занялась его руками. Марен вернулась с одеждой, висящей у нее на локте.

— У нас есть костюм индийца-предсказателя. Он может ему подойти, — сказала она мистеру Дориану, руководившему преображением Уилла.

Она принесла свободного покроя белую рубашку, расшитую бисером вокруг воротника и пуговиц, белые хлопковые штаны и коричневую кожаную жилетку.

— Встань, — сказала миссис Ламуан, отступив назад, чтобы со всех сторон оценить свое творение. — Не прикасайся к лицу.

Уилл начал понимать, что она имела в виду, когда сказала, что краска должна высохнуть. Теперь грим уже не казался таким мокрым и тяжелым.

— Примерь-ка, — сказала Марен, передав ему одежду. Взяв ее, Уилл зашел за выцветшую японскую ширму. Его только беспокоило, куда он денет свои вещи, особенно ключ, но он с облегчением заметил, что внутри жилетки было вшито множество потайных карманов, в которые он переложил все вещи из одежды, которая была на нем. Он разделся, с радостью избавившись от одолженных рубашки и брюк. Новый костюм подходил ему гораздо лучше.

Когда он вышел, Марен театрально ахнула.

— Что ты сделал с Уильямом Эвереттом? — спросила она.

Мистер Дориан одобрительно кивнул:

— Отличная маскировка.

Уилл подошел к зеркалу и посмотрел на себя. Ему показалось, что он находился внутри какого-то совершенно незнакомого человека и выглядывал из его глаз.

— Я себя совсем не узнаю!

— Рад это слышать, — отозвался мистер Дориан.

Уилл выглядел старше и довольно свирепо. На лице бледно-коричневого цвета его зубы казались удивительно белыми, а глаза — пронзительными. Наконец-то он почувствовал облегчение. Он только что исполнил свой собственный номер с исчезновением.

Глава 9

Актеры

Спустившись со ступеней поезда в Кирктоне, они вовсе не были похожи на цирковых артистов: ни клоунского грима, ни сверкающих костюмов. Уиллу показалось даже, что они были больше похожи на похоронную процессию. Мистер Дориан гордо шел в черном, как вороново крыло, костюме и цилиндре, с отделанной серебром тростью. Косы Марен скромно спрятались под воротником синего зимнего пальто, спускавшегося до пят. А сам Уилл натянул поверх брюк и рубашки темную шерстяную куртку и покрыл свои черные волосы кепкой. Выделялся только мистер Бопри — да и то лишь своими размерами. Он настоял на том, чтобы проводить их до класса переселенцев и донести их вещи, хотя и не должен был принимать участия в их представлениях на борту «Бесконечного». Уилл втайне надеялся, что по дороге ему представится шанс сбросить кого-нибудь с поезда. Если это было правдой, похоже, его ждало разочарование. Пока они брели по гравию, Уилл заметил нескольких кондукторов, куривших на вагонах или проверявших сцепки, — но они держались на приличном расстоянии.

Вечерний воздух пах холодным обещанием снега. Теперь они продвинулись далеко на север: деревья здесь были тоньше, а почва — скупая и каменистая. Не было видно никаких следов города, не доносились и звуки придорожного рынка. Уилл решил, что остановка слишком коротка или же в Кирктоне недостаточно жителей.

Бок о бок с Марен Уилл следовал за мистером Дорианом, стараясь не выказывать торопливости. Они один за другим миновали товарные вагоны. Даже рядом с мистером Бопри Уилл боялся, что в любую секунду их мог перехватить Броган со своей бандой.

Мальчик сомневался, что его действительно было не узнать. Форма его лица оставалась такой же, глаза были того же цвета. Но люди, должно быть, не присматривались к деталям. Как сказал бы мистер Дориан, наши глаза легко обманывают нас.

Тем не менее Уилл был почти уверен, что некоторые кондуктора разглядывали его, когда он проходил мимо. Возможно, им просто были любопытны все циркачи. В конце концов, не могли ведь все кондуктора работать на Брогана! Впрочем, судя по команде, вломившейся в цирковые вагоны, их было предостаточно, и Уилл не знал, каким образом он мог отличить честного человека от преступника.

Но не только маскарад беспокоил его. Он боялся забыть, что обязан был молчать, когда вокруг находились люди, то есть практически постоянно. Он был от природы неразговорчив, так что с этим заданием справиться ему, возможно, было даже легче, чем он ожидал. Но рядом с Марен он терял застенчивость, и это было одной из причин, по которой девушка ему так нравилась.

По дороге мистер Бопри радостно выкрикивал названия разных деревьев и сидевших на их ветвях птиц. Какой-то кондуктор похабно свистнул Марен с крыши вагона для скота.

— Ты мне посвисти еще, наглая тварь! — проревел мистер Бопри.

Кондуктор, поморщившись, скрылся из виду. Марен не выглядела оскорбленной, и Уилл понял, что подобное внимание, должно быть, уже было ей не в новинку. Он впервые осознал, насколько груб такой мир был для девочки — да еще и без родителей. Хорошо, что у нее были братья, но в следующие несколько дней рядом с ней были только мистер Дориан да он сам — а это слабая защита от грубиянов на железной дороге.

Уилл оглянулся на девушку. Она, несомненно, могла за себя постоять, но вдруг в голове у него промелькнула мысль: «Я хочу защищать ее». Впрочем, он тут же чуть не рассмеялся над собой. Не она ли сейчас защищала его? Хотел бы он иметь возможность поболтать с ней. Он еще столько всего хотел ей рассказать, столько вопросов задать ей. Он ведь копил их три года. Но пока Уилл довольствовался разглядыванием ее профиля. Нос у нее был очень интересный.

Они обогнули поворот рельсов, и впереди Уилл заметил огромную толпу. Не видно было ни рядов, ни торговцев, только сами переселенцы разминали ноги и дышали свежим воздухом рядом с поездом. На задних ступеньках последнего из их вагонов появился красивый молодой проводник. Уилл испытал невероятное облегчение, увидев его — строгого и отутюженного, в униформе «Бесконечного».

— Не вы ли будете мистер Дориан, — обратился он к инспектору манежа.

— Да, он самый.

— Меня зовут Томас Друри, мы ожидали вас. Не позволите ли мне взглянуть на ваш паспорт, сэр.

— Разумеется.

Мистер Дориан достал маленькую книжечку и передал ее в руки Друри. Проводник перевел взгляд на Марен и Уилла.

— И ваши имена, пожалуйста?

— Марен Амберсон.

Друри с некоторым подозрением посмотрел на Уилла.

— А вы?

Ответил ему мистер Дориан:

— Это Амит Сен, наш художник-спиритист. Он немного понимает по-английски, но совсем не говорит.

— А на каком языке он говорит?

— На хинди, — ответил инспектор манежа.

 — вежливо ответил Уилл, точно так, как его часом ранее научил один из артистов.

У Друри округлились глаза.

— Что он сказал?

— Извинился за то, что не говорит по-английски, — ответил мистер Дориан.

— А-а… этот высокий джентльмен? — с тревогой спросил Друри.

— Мистер Юджин Бопри. Он не пойдет с нами.

— Замечательно. Пожалуйста, поднимайтесь на борт.

— Спасибо, мистер Бопри, — сказала Марен и обняла великана за его могучую талию.

— Увидимся теперь в Лайонсгейте, Маленькое Чудо, — ласково ответил тот.

Напоследок он грозно оглянулся по сторонам, как будто приглашая кого-то попробовать только ее обидеть, а затем развернулся и, посвистывая, пошел обратно к вагонам Цирка Данте.

Уилл зашел внутрь. Он с детства помнил вечную толкучку в третьем классе, но такого он не видел никогда. Сначала он решил, что это был багажный вагон — так много везде лежало вещей: чемоданов, мешков, странной формы узлов и свертков, обвязанных веревкой. Но среди всего этого сидели и люди, бессчетное их количество. Даже при отсутствии тех пассажиров, что все еще гуляли снаружи, вагон был невероятно переполнен.

На Уилла обрушился ураган запахов. Колбаса, нестиранная одежда, вонь из переполненного туалета, маринад, пот, мокрые сапоги и благовония — все смешалось в спертом воздухе вагона.

По обе стороны узкого прохода стояли ряды голых деревянных скамей. Старик подбрасывал на колене плачущего младенца, напевая колыбельную на неизвестном языке. Четверо мужчин склонились над карточной игрой. Взволнованная женщина перебирала четки. Двое расстелили карту и, бранясь, тыкали в нее пальцами.

Над скамьями было еще два уровня откидных полок. На одной, свернувшись, спали мать с младенцем, на другой дородный мужик ковырял большой палец ноги. С полки на полку скакали двое мальчишек, а их мать тщетно орала на них снизу. Повсюду валялись изношенные одеяла и комковатые самодельные подушки. Двигаться было практически негде. Другие дети носились по проходу взад и вперед и перелезали через спинки скамей, превращая вагон в детскую площадку. Свет пробивался внутрь через узкие окна под самым потолком и исходил от нескольких масляных ламп, привинченных к стенам.

Сначала медленно, а потом все быстрее люди начали замечать Уилла и остальных.

— Цирк…

— Zirkus…

— Sirkuksen…

— Cirkuszi…

Слово это растекалось по вагону на всех языках. Большинство людей выглядели довольными. Некоторые отшатывались назад при приближении артистов. Маленькая девочка заплакала при виде мистера Дориана в его траурном черном пальто и цилиндре, пока инспектор манежа не достал из кармана леденец на палочке и не протянул ей лакомство. Артисты тут же обросли хвостом из детей с молящими глазами и протянутыми руками. Из бездонных карманов инспектора манежа появилось еще множество леденцов и конфет. Пассажиры поблагодарили его криками и аплодисментами.

— Нужно очистить проход! — бессмысленно кричал Друри, ибо никто не слушал его. — Здесь нельзя держать все это! Проход должен быть свободен! Это что, курица?

В середине вагона пылала плита, на которой скворчало не менее семи кастрюль. Уилл теперь понял, как питались эти пассажиры: им приходилось готовить, когда плита была свободна, и есть при всякой возможности.

— У них здесь только одна плита? — спросила у Друри Марен.

Проводник посмотрел на нее с растерянной улыбкой и проигнорировал вопрос как не заслуживающий даже внимания.

— Извините, что вам приходится проходить через это, — сказал Друри мистеру Дориану. — Здесь воняет.

— Неудивительно, — колко заметил мистер Дориан, — учитывая, что у них, по-видимому, только один туалет на вагон.

Протискиваясь вперед, Уилл понял, что у этих людей было меньше жизненного пространства, чем у животных Цирка Данте. Разве справедливо было им ехать в такой тесноте, в то время как первые вагоны сияли роскошью? Знал ли его отец, насколько здесь ужасно?

— Этим людям повезло вообще ехать на «Бесконечном», — сказал Друри, шмыгнув носом. — Это беднейшие из бедняков, их вынесло на берега нашей страны, и теперь они надеются получить нашу землю.

— Интересно, — заметил мистер Дориан. — Моя мать из племени индейцев кри. Может, это вас вынесло на наши берега? Интересная мысль, вы не находите?

Друри откашлялся и продолжил идти вперед.

— Говорят, у нас убийца на борту, — сообщил он. — И я об заклад побьюсь, что это один из этих ребят. Так что будьте осторожны.

Мистер Дориан снял цилиндр перед дородной женщиной в ярком головном уборе.

— Добрый день, мэм. Теперь, Друри, проведите-ка нас к месту представления.

— Мы устроили помещение для вас через несколько вагонов отсюда. Надеюсь, оно вам подойдет.

— Я уверен, что оно более чем подойдет, — ответил мистер Дориан.

Они пересекли еще несколько вагонов и наконец оказались в том, часть которого была отгорожена занавесом. Уилл подумал, что это сцена, но когда Друри раздвинул ткань, Уилл увидел небольшой магазин со множеством полок: на них лежали буханки ржаного хлеба, окорока, овощные консервы, свежие фрукты, мыло, полотенца и бутылки с пробками всех форм и цветов. При появлении артистов сидевший на мягкой скамье лощеный джентльмен поднял голову.

— А, вы, должно быть, из дневного представления, — сказал он, как послышалось Уиллу, с высокородным британским акцентом. — Я мистер Питерс.

Уилл сразу обратил внимание, насколько ухожены его ногти. Они были безупречно чистыми, отполированными и идеально полукруглыми.

— Вы старший проводник? — поинтересовался мистер Дориан.

— Нет-нет, простой пассажир. Так ведь, Друри?

— Да, мистер Питерс, сэр, — отозвался Друри. Мужчина выглядел явно не так, как другие пассажиры.

В его распоряжении был весь конец вагона — то есть три ряда сидений, отгороженных толстыми занавесями. На каждом входе, спереди и сзади, сидело по бородатому мужчине в неуклюжем пальто, к их стульям были прислонены винтовки.

— Вы еще и торговец, судя по всему, — сказал мистер Дориан, рассматривая его товары.

— Ну, «Бесконечный» ведь, как вам известно, не предоставляет этим людям питание, так что я помогаю им в меру сил, — ответил Питерс.

— Два доллара за буханку хлеба, — прочитала один из ценников Марен.

— Да, мисс.

— Дороговато, — заметила она.

— На борту «Бесконечного» это честная рыночная цена, юная мисс. Прежде чем осуждать меня, задумайтесь, много ли людей моего круга согласятся ехать с людьми этого класса. Я делаю это, чтобы им помочь.

— Ах да, — сказал мистер Дориан. — Это очень благородно с вашей стороны.

— Мы прямо в следующем вагоне, — объявил Друри, которому не терпелось увести артистов дальше.

— Как отвратительно! — воскликнула Марен, когда они покинули магазин мистера Питерса.

— А кондуктору известно о наличии спекулянта на борту поезда? — спросил мистер Дориан у Друри, чувствовавшего себя явно неловко.

— Он честно оплатил все эти места, — объяснил Друри. — Пассажиры рады, что он на борту, когда им что-то нужно.

Уилл почувствовал, что Друри уже не в первый раз произносил эту речь, и опять усомнился, было ли известно отцу, что подобное творилось на борту «Бесконечного».

— Мы попросили пассажиров освободить место здесь, — сказал Друри, ведя их на середину вагона.

Уилл легко мог представить себе, как люди, подобные Друри, добивались того, чтобы пассажиры освободили свои места. Но, к его удивлению, их встретили только улыбки, радостный смех и аплодисменты переселенцев, согнанных со своих полок.

— Спасибо, спасибо, — любезно поблагодарил мистер Дориан. — Vielen Dank. Merci. Grazie. Мы обещаем вам отличное представление и лучшие места в зале. Начало через час!

Импровизированный занавес из простыней разделял сцену и кулисы, устроенные из нескольких рядов освобожденных скамей. Друри попрощался с артистами и вышел через переднюю дверь вагона. Глаза Уилла задержались на этой двери. За ней еще был еще один вагон колонистов, а затем еще сотни, ведущие к третьему классу, потом второй класс и наконец первый. Дорога была открыта перед ним.

— Эта парочка омерзительна, — сказала Марен, располагаясь за занавесом со своим мешком. — Питерс и этот трусливый проводник. Такого нельзя позволять.

— Всегда так было, — ответил мистер Дориан. — Ничего не меняется.

Вокруг них слышался гул голосов, и Уиллу показалось, что шепотом он мог говорить, не таясь.

— Я расскажу отцу. Он человек справедливый и так этого не оставит.

Мистер Дориан снисходительно улыбнулся:

— Уж ты, Уильям, лучше других должен знать, как строилась железная дорога — на спинах рабочих, которым платили копейки. Они рисковали жизнью за доллар в день. И даже за меньшее, если не были белыми.

— Все равно, — упрямо сказал Уилл. — Отец был одним из этих рабочих. Он не допустит, чтобы с ними плохо обращались в его собственном поезде.

Упоминание отца сразу же лишило Уилла терпения.

— Я подумал… Отсюда я и сам могу добраться.

Марен изумленно поглядела на него.

— Что ты имеешь в виду?

— Вам я не нужен. Я мог бы сам добраться вперед.

— Но мы так не договаривались!

Мистер Дориан спокойно посмотрел на мальчика.

— Я бы не советовал, Уильям. У тебя нет ни билета, ни паспорта, чтобы пройти между вагонами. Они тебя не пропустят. А даже если бы и пропустили, можешь не сомневаться — люди Брогана следят за нами. Мне сдается, он уже говорил с Друри, а возможно, и с другими проводниками. Они ищут убийцу и донесут Брогану обо всем подозрительном. Безопаснее тебе подождать, пока мы вместе не доберемся до первого класса.

— Осталось всего две ночи, Уилл, — напомнила ему Марен, она была по-настоящему встревоженной. — С нами тебе безопаснее.

Закусив губу, Уилл опять оглянулся на дверь. Что, если Броган попробует выкрасть ключ у отца и случится драка? Отец был силен, но хорошо ли он работал кулаками? Тем более против ножа… В своих историях он говорил, что разнимал множество драк. Раз уж смог три года выжить на строительстве дороги, то сможет и противостоять такому, как Броган.

— Хорошо, — сказал Уилл, оторвав взгляд от двери.

Он все еще волновался за отца и трепетал от предстоящего выхода на сцену. Никогда в жизни он не делал ничего подобного. В школе, когда ему нужно было выступать перед классом, он отчаянно переживал, а когда наступал этот день, чувствовал такой ужас, выходя перед другими учениками, что боялся упасть в обморок. Все нужные слова и мысли вылетали у него из головы.

— Все пройдет замечательно, — прошептала Марен, будто читая его мысли. — Ты больше не Уилл Эверетт. Ты совершенно другой человек. Это самое прекрасное в представлении — на сцене не ты. Там кто-то, кто имеет изумительные навыки и власть, о владении которыми ты даже мечтать не мог.

На мгновение Уилл опять почувствовал свободу обладания телом, которое было не совсем его.

— Тебе понравится, — пообещала Марен.

Броган легко шел вперед по крышам вагонов. Эта постоянно движущаяся, трясущаяся дорога была его территорией, и ему были знакомы все ориентиры на пути. Несмотря на хромоту, он двигался с уверенностью горного козла.

Хромал он не в результате взрыва при укладке рельсов. Он годами работал на прокладке дороги. Вокруг него погибали постоянно, особенно китайцы, но он был как заговоренный. Он был лучшим подрывником и оставался невредим до самого последнего дня, когда сасквоч схватил его за ногу и швырнул в пропасть. Броган должен был погибнуть, но на уступе скалы оказался куст, в который он вцепился и у которого остался стоять, невидимый, пока не миновала опасность. Тогда он вскарабкался обратно и похромал через горы начинать новую жизнь. Нужно было лишь взять новое имя.

Броган не знал, в поезде мальчишка Эверетт или нет. Была вероятность, что он все же свалился с крыши той ночью. Одно Броган был точно уверен, что обратно в вагоны цирка он возвращаться не собирался, по крайней мере пока там сидел этот сасквоч. Он мало чего боялся, но от этих монстров его прямо передергивало.

Но все это было неважно. Был ведь и другой ключ. Пьяный дурак охранник проболтался об этом.

Добравшись до переднего начала первого класса, Броган спрыгнул вниз, на платформу. Кондукторам не положено было заходить в вагоны первого класса — слишком уж плохо они были одеты, — но ему не нужно было много времени.

Он вошел в роскошный вагон и просунул голову в офис стюарда. Там было пусто. На стене висела доска с ключами от купе, каждый из которых был аккуратно помечен для рейса. Заметил на одном метку ЭВЕРЕТТ, Броган снял его. Купе было первым по коридору, и через пару секунд он уже оказался внутри.

Он прислушался, но не заметил никакого движения наверху. Броган подошел к конторке и начал выдвигать ящички, перебирая бумаги. Проверив все поверхности, полки и закутки, он обыскал гостиную, затем второй этаж. Большая спальня выглядела нежилой, но он все равно безрезультатно проверил все ящики. В спальне мальчика ему тоже не улыбнулась удача.

В ярости Броган захотел переколотить все, что было в комнате, и с минуту успокаивал дыхание. Джеймс Эверетт, должно быть, держал единственный оставшийся ключ при себе. Он вышел, оставив комнату такой же, какой нашел ее, покинул вагон и залез на крышу.

Его задумка, похоже, становилась более кровавой. Но обратного хода уже не было.

Новый план складывался в его голове все стройнее с каждым шагом его длинного пути назад.

Уилл посмотрел сквозь щель в занавесе.

«Бесконечный» снова двигался, и со всеми пассажирами, вернувшимися на борт, вагон казался набитым до отказа. По обе стороны от импровизированной сцены люди сидели на полу, на коленях и на плечах друг у друга и свешивались с опасно прогибавшихся полок.

На сцене стоял мистер Дориан, который только что загипнотизировал парня, чирикавшего теперь, как птица. Толпа оглушительно хохотала.

Уилл снова задвинул занавес и сглотнул.

— Все в порядке? — прошептала Марен.

Он кивнул. Разговаривать не хотелось. Он должен был просто нарисовать четыре портрета, но его подташнивало от волнения. Он нашарил у себя в кармане зуб сасквоча и погладил его неровную поверхность.

— Я там все время буду рядом с тобой, — сказала Марен и сжала его руку.

На мгновение ее прикосновение отвлекло его от тяжелых мыслей, но тут мистер Дориан объявил его выход:

— А сейчас, дамы и господа, вы увидите удивительную вещь. Во все времена жили талантливые художники, способные нарисовать портрет, но мог ли кто-то из них нарисовать портрет, не глядя на человека? Молодой господин, которого вы сейчас увидите, родился в Индийском королевстве и много лет шлифовал свой дар. Из публики мы выберем четверо счастливчиков, портреты которых нарисует наш заморский гений. Разрешите представить вам художника-спиритиста Амита!

Уилл не слышал большую часть из этого — слова просто гулко отдавались у него в голове. Марен легко подтолкнула его, он еще раз сглотнул и вышел на сцену. К счастью, у него было только мгновение на разглядывание публики, застывшей в ожидании плотной массы из тел и голов. Уилл обрадовался, когда Марен подвела его к табурету, и сел, глядя в стену.

— Что ж, кто будет первой моделью? — спросил мистер Дориан.

Вагон содрогнулся от рева зрителей.

— Вот вы, господин, проходите вперед, пожалуйста. Встаньте здесь. Правильно, у него за спиной. Теперь внимание. Чтобы удостовериться, что он ничего не видит…

По сигналу Марен показала публике платок. Она прошла у Уилла за спиной, чтобы повязать его на глаза добровольцу.

— Вы что-нибудь видите, сэр? — спросил мистер Дориан.

— Нет! Ничего! — ответил тот с сильным акцентом.

— Теперь завяжите глаза художнику, — велел мистер Дориан. — И позвольте ему начать!

Марен повязала платок на глаза Уиллу, и он снова удостоверился, что мог видеть сквозь него. Девушка вложила альбом и карандаш в его слепо протянутую руку, затем отступила на несколько шагов и остановилась перед ним. Он сосредоточился на искусно пришитых на платье Марен зеркальных блестках, которые складывались в подобие мозаики. Изображение не было идеальным, но его было вполне достаточно. Уилл и Марен заранее договорились о системе. Если он чесал ухо, она должна была повернуться вправо; если топал ногой — влево. Сейчас он видел перед собой лицо мужчины: твердый прямоугольный подбородок, одну густую бровь.

Уилл волновался и боялся, что публика заметит его трясущиеся руки, но тут на помощь пришел его детский трюк. Он в очередной раз представил, что его глаз — это карандаш, и начал рисовать, проводя им по ландшафту из впадин и выступов, накладывая тени тут и там. Понимая, что публика не любит ждать, он работал быстро. Шедевром получившийся рисунок назвать было нельзя, но через минуту мистер Дориан выхватил портрет и показал его публике.

— Ну не удивительное ли сходство? — воскликнул он. Сзади донесся гул одобрения, затем аплодисменты, а потом люди стали напирать вперед, чтобы стать следующими.

Уилл сделал следующий набросок, теперь уже более уверенно. В отражении на блестках Марен он увидел восторженное лицо женщины, получившей в руки свой портрет. Она показала его мужу и детям и даже не захотела складывать лист пополам. Уилл подумал, что она едва ли даже когда-нибудь фотографировалась.

Нарисовав еще два портрета, Уилл вдруг понял, он его номер подошел к концу, и раскланялся под гром аплодисментов. Когда они с Марен скрылись за занавесом, он был так взвинчен, что не мог устоять на месте.

— Не так уж плохо было, да? — рассмеялась Марен.

— Мне понравилось!

Вокруг стоял такой гвалт, что он не боялся быть услышанным.

— Я же говорила! Ты еще поступишь в цирк!

— А ты волнуешься еще? — спросил Уилл.

— Бывает.

Когда объявили номер Марен, Уилл стал внимательно наблюдать за ней сквозь просвет в занавесе. Она оставалась спокойной и сосредоточенной. В руках у нее была небольшая катушка, какие бывают на удочках-спиннингах. Когда она повернула маленькую задвижку, проволока начала вытягиваться в жесткую горизонтальную линию, на конце которой был закреплен небольшой крючок. Проволока вытягивалась все дальше и дальше, и публика расступилась, пропуская ее. Уилл никогда не видел такой штуки — она и сама по себе казалась волшебным фокусом. Когда проволока достигла противоположного конца вагона, Марен сделала легкое движение кистью, и крючок зацепился за выступ в стене примерно в трех футах от пола.

Затем Марен повернулась и побежала в другой конец вагона, где прикрепила катушку к стене. Протянув свою проволоку через весь вагон, Марен вскочила на нее и едва не коснулась потолка головой.

Публика радостно заревела. На проволоке Марен преобразилась. Уилл совершенно не узнавал ее и мог только изумленно смотреть, как она порхает через проволоку, кувыркается, идет назад с закрытыми глазами, ложится на живот и притворяется спящей.

Несмотря на восторг публики, Уилл заметил голодные взгляды, которые исподтишка бросали на нее некоторые мужчины, и это ему совсем не понравилось.

Марен попросила людей кинуть ей какие-нибудь предметы — шляпу, бутылку, палку колбасы, — которые один за другим поймала, и принялась ими жонглировать. Побросав предметы обратно их владельцам, она спрыгнула на пол, отцепила проволоку и колесом вернулась к сцене.

Настало время номера с исчезновением. Уилл с интересом наблюдал, как Марен обматывает цепями доброволец из публики и как ее накрывают огромной шалью. Он смотрел пристально, желая разгадать трюк, — и чуть не выпрыгнул из собственной шкуры, когда она постучала его по плечу за кулисами.

— Как ты это делаешь? — требовательно спросил он.

— Никогда не расскажу! — ответила она, запыхавшаяся, с розовыми щеками.

Уилл подумал, что хотел бы нарисовать ее именно такой. Мистер Дориан поднял занавес, открыв их всех, и на артистов обрушилось цунами аплодисментов. Даже те счастливчики, которым удалось найти себе сидячее место, теперь стояли на ногах, хлопая и выкрикивая «Браво», «Брава» и другие слова, которых Уилл не понимал. Он чувствовал, как внутри него расцветало счастье.

Публика наступала на них, и Уилл боялся, что их просто раздавят, но тут их подхватили, подняли на плечи и вынесли в другой вагон, где была печка, уставленная кастрюльками.

Узлы быстро отодвинули в сторону, люди расселись на новом месте, и Уилл оказался на скамье рядом с Марен. Она выглядела такой же растерянной, каким он себя ощущал. Не успел он сесть, как у него на коленях появилась миска с едой, а в руку ему вложили ложку. Уилл понял, что так их пригласили к ужину.

Еда пахла восхитительно, но ему никак не удавалось попробовать ее: со всех сторон его теребили люди, задававшие вопросы на всевозможных языках. Он помнил, что не должен отвечать по-английски, и только улыбался в ответ и кивал, иногда повторяя несколько заученных слов на хинди.

Сквозь море тел Уилл заметил человека, похожего на индуса, который пытался пробраться к нему. А что, если бы он захотел поговорить с Уиллом? Тогда вся его маскировка накрылась бы медным тазом! К счастью, вдруг появились музыкальные инструменты: странные штуки с натянутыми струнами, губные гармоники и даже какое-то сооружение, отдаленно похожее на аккордеон.

Теперь переселенцы давали свое представление, возможно, желая тем самым поблагодарить артистов. Уилл почувствовал себя немного сдавленным и оглушенным, но все происходило настолько доброжелательно, что он не очень возражал. Ему в руку вложили стопку, и люди смотрели на него так выжидающе, что Уиллу ничего не оставалось, кроме как опрокинуть ее в рот. Горло обожгло. Толпа радостно зашумела.

К началу танцев Уилл выпил еще две стопки, и танцы теперь показались ему лучшим в мире занятием. Он вступил в потную паутину из рук и топал ногами по полу, понятия не имея о том, что делает. Поодаль он заметил крутящуюся волчком в ослепительном цветном вихре Марен. Ему захотелось схватить ее, остановить, дотронуться до ее кожи. И внезапно они оказались прижаты друг к другу, а окружившая их толпа принялась аплодировать.

— Они хотят, чтобы мы станцевали, — шепнула Марен. Уилл чуть было не ответил ей по-английски, что не умеет танцевать, но было уже поздно. Она взяла его за руки и повела в неуклюжем вальсе. После нескольких па он попытался вести ее сам и оттоптал все ноги своей партнерше, поэтому она повела опять — и вскоре они уже беспомощно смеялись, остановившись.

Вдруг музыку перекрыл женский вопль ужаса. Инструменты смолкли. Послышались ругательства. Толпа двинулась в направлении шума. Уилл посмотрел туда и разглядел одного из толстых охранников мистера Питерса. Тот возвышался над маленьким мужчиной с красным от гнева возмущенным лицом. Женщина, возможно его жена, кричала на охранника, и за всем этим наблюдал их сынишка с бледным от страха лицом.

Охранник прижал мужчину к стене, запустил руку ему в карман и вытащил узкую бутылку. Мужчина попытался выхватить ее обратно, но охранник ударил его по лицу. Вагон на минуту замер. Затем несколько других переселенцев с криками двинулись на охранника, но человек Питерса передернул затвор винтовки, и пассажиры остановились, дав ему дорогу.

— В чем проблема? — спросил охранника мистер Дориан, когда тот проходил мимо.

— Не твоего ума дело, — огрызнулся тот и вышел из вагона.

Женщина теперь плакала открыто.

— Мальчик у них болеет, — сказал мужчина Дориану. — Мистер Питерс продает лекарство. У отца нет денег заплатить. Питерс дал лекарство, но теперь требует деньги. Отец пытается что-нибудь продать. Не получается. А теперь Питерс забрал лекарство.

— У него совершенно нет денег? — спросил мистер Дориан.

— Только еда на дорогу. Но Питерсу не нужна еда, ему нужен акт.

— Акт? — нахмурилась Марен.

— Акт на землю — то, за чем семья приехала.

— Ах, — понимающе кивнул мистер Дориан. — Его дарственная на землю от правительства.

Уилл знал об этом. Большинство переселенцев ехали, чтобы застолбить свою землю и основать на ней ферму или ранчо. Акт утверждал их право собственности. Без него они не могли ни на что рассчитывать.

— Наш мистер Питерс, оказывается, еще и земельными участками спекулирует, — заметил мистер Дориан.

Уилл посмотрел на маленького мальчика, на его осунувшееся личико. Он никогда не чувствовал такого жара возмущения. Не раздумывая, он отправился за охранником Питерса, и Марен побежала за ним.

— Амит! — прошептала она. — Что ты делаешь?

Не обращая внимания, он понесся вперед, в вагон Питерса. Он чувствовал, что Марен шла рядом с ним, а мистер Дориан — чуть следом.

— Не делай глупостей! — шептала девушка ему в ухо.

У Уилла в рукаве не было ни трюков, ни власти, но в кармане у него лежало почти три доллара. Он ворвался в занавешенную комнату и нашел мистера Питерса обедающим на тонком фарфоре и пьющим вино из бокала. Оба охранника вскочили при его внезапном появлении.

— А, циркач, — узнал Питерс. — Я пропустил, к сожалению, ваше выступление. Никогда, знаете ли, не был поклонником вульгарных развлечений.

Уилл вытащил из кармана монеты и положил их перед Питерсом.

— Лекарство, — произнес он.

— Ого, так ты немного говоришь по-английски.

Уилл не ответил, поняв, что совершил ошибку, — но должен же был Амит в конце концов выучить хоть несколько слов!

— Он хочет получить лекарство для того мальчика, — объяснила стоявшая рядом Марен.

Питерс разглядывал Уилла с удовольствием и с любопытством:

— Я очень рад видеть, что ваш инспектор манежа так щедро платит вам. Я слышал, некоторые из них ужасные рабовладельцы. Я с удовольствием продам вам лекарство. — Он кивнул охраннику, и тот, взяв с полки маленькую бутылочку, кинул ее Уиллу.

Поймав ее, Уилл тут же засунул лекарство в карман.

— Не только богач, но и добрый самаритянин, — сказал мистер Питерс. — Это так трогательно. Мы очень похожи. Счастье, что у меня было лекарство для мальчика. Если кондуктор узнает, что на борту семья с больным, он может ссадить их с поезда, и тогда их положение станет совершенно отчаянным. Лучше, чтобы сердобольные, как мы с вами, люди решили проблему без лишнего шума.

Уилл распознал в его словах угрозу: молчи обо всем, чем я тут занимаюсь, или пострадает та семья. Уилл повернулся к Марен, сделав вид, что ни слова не понял, и увидел ее бледное от ярости лицо. Теперь уже он взял ее под руку, опасаясь, что она сделает что-то отчаянное.

— Не забудьте вашу сдачу, — напомнил мистер Питерс.

Уилл повернулся и сгреб со стола оставшиеся монеты. Мистер Дориан молча наблюдал за всем этим из-за занавеса и приподнял свою шляпу, прощаясь с мистером Питерсом, а затем повернул к выходу.

Уилл добежал через вагоны до семьи мальчика и протянул матери бутылку с лекарством. Ее глаза расширились от изумления.

— Тот человек не придет, чтобы опять забрать ее? — нервно спросил отец.

— Нет, — сказала Марен.

Мальчик взглянул на бутылку и заплакал.

— Почему он плачет? — удивилась Марен.

— Ему вкус не нравится, — объяснила его мать.

Мальчик всхлипнул, сказав что-то похожее на «кораблик».

— Что он говорит? — спросила Марен.

— Мы забыли его игрушечный кораблик, — сказала женщина. — И он все по нему скучает.

— Спроси ее, как он выглядел, — прошептал Уилл на ухо Марен.

Марен исполнила его просьбу, и Уилл подождал, пока мать переведет вопрос сыну. Мальчик улыбнулся, его бледное лицо оживилось, и он увлеченно стал рассказывать о любимой игрушке. Пока мать переводила Марен все сказанное, Уилл достал альбом и начал очень быстро рисовать, не упуская при этом ни одной детали. Закончив, он вырвал лист из альбома и протянул его мальчику. Тот нахмурился и показал на дымовую трубу. Мать резко сказала что-то сыну, и его глаза опять наполнились слезами.

— Что не так? — спросила Марен.

— Он жадничает, — ответила мать.

Уилл заметил, что мальчик пальцем нарисовал дымовую трубу большего размера, наклонился и быстрыми штрихами увеличил трубу, добавив к ней здоровенный клуб дыма. Мальчик просиял, и Уилл почувствовал себя героем.

— Надеюсь, ваш мальчик скоро поправится, — сказала Марен.

— Спасибо вам, — ответил отец. — Спасибо.

— Цирк…

— Zirkus…

— Sirkuksen…

— Cirkuszi…

Слово, встретившее Уилла на входе, теперь отметило его уход под восклицания и аплодисменты, пока неприветливый Друри вел их через последние вагоны переселенцев. Под грузом своего маленького чемоданчика Уилл чувствовал себя совсем обессиленным. Никогда еще он так сильно не мечтал о постели. Друри привел их к армированной двери, открыл ее при помощи двух ключей, и в лицо Уилла пахнуло холодным воздухом. Послышался стук колес. Снаружи было уже очень темно.

По ту сторону сцепок их ждал второй проводник, стоявший за освещенной дверью следующего вагона. Он кивнул Друри, открыл свою дверь, и Уилл вслед за мистером Дорианом и Марен перетащил свое свинцовое тело по трясущейся платформе в третий класс.

Глава 10

Маскег

— Смотрите под ноги, — сказал проводник, пропуская их внутрь. — Это был тощий парень с торчавшими из рукавов костлявыми запястьями. — У нас тут, в почтовом, тесновато. К нам мало кто заходит.

Уилл шел, огибая переполненные холщовые мешки. Почтовый вагон представлял собой длинный двухэтажный вагон без окон, освещенный газовыми светильниками. Уиллу он напомнил улей. Небольшая армия одетых в форму мужчин разбирала почту на узких столах, бросая письма и посылки самой разной формы в открытые мешки. Всю левую часть вагона от пола до потолка занимали ячейки. Работники, каждый с сумкой через левое плечо, стояли на высоких лестницах, сортируя корреспонденцию. Лестницы передвигались по специальным рельсам и ездили взад-вперед с удивительной скоростью.

— Это наш почтмейстер, Джеймс Килгур, — сказал тощий проводник, указав на одного из работников.

Мужчина с белыми усами и в форменной фуражке на голове оторвал глаза от своего документа. Уилл заметил, что на правой руке у него были только большой и указательный пальцы.

— Добрый вечер, — сказал почтмейстер и тут же крикнул в сторону: — Оуни! Где эта посылка для Эдмонтона?

Пораженный Уилл глянул вниз и увидел, как растрепанный коричневый с белым пес передвигал посылку к ногам мистера Килгура. Проделав это, пес сел на место, весьма довольный собой.

— Молодец! — похвалил его почтмейстер, перебросив посылку в один из раскрытых мешков и отметив что-то в бумагах, а затем почесал собаку за ухом. — Это Оуни, наш почтовый пес.

Треугольные уши пса встали торчком, хвост благодарно завилял.

С его ошейника свисало множество медалей, и Уилл удивился, что собака вообще могла поднять голову. Он едва не спросил, за что пес получил все эти награды, но вовремя одернул себя. Мистер Килгур, по-видимому, понял, что он хотел спросить, и сам ответил:

— Люди дают их ему на каждой станции. Он всюду побывал. Хьюстон. Черчилл. Энн-Арбор. Мэры награждают его медалями. Он наш талисман, наш Оуни. Доставляет почту вовремя — и ни одной аварии не было за те пятнадцать лет, что он с нами.

— Он прелесть, — сказала Марен, наклонившись, чтобы погладить собаку.

Уилл тоже погладил ее, но скорее чтобы коснуться руки Марен.

— Очаровательно, — бесстрастно произнес мистер Дориан. — Идем дальше.

— Одну минуточку, — остановил его почтмейстер. — Приближается обмен почтой, и впереди будет тесновато. — Он проверил карманные часы. — Харрисон! Рейд! Открывайте.

Двое мужчин подбежали и потянули цепь, поднимавшую высокую металлическую панель в стене вагона. Внутрь ворвался ночной воздух. В темноте Уилл увидел пролетавшие мимо телеграфные столбы.

— Навешивай! — перекрикивал почтмейстер стук колес.

В центре вагона, как мачта, стоял крепкий металлический столб. От него на расстоянии трех футов друг от друга отходили две руки. Харрисон и Рейд прицепили мешок с почтой на нижний крюк, раскрутили его и направили обе руки таким образом, чтобы они свешивались из большего окна вагона.

— А вот и мы! — крикнул один из мужчин, высунув голову.

— Убери свою глупую голову. Сколько раз тебе повторять? Хочешь, чтобы ее отрезало?

Почтмейстер посмотрел на Уилла и закатил глаза.

Что-то промелькнуло за окном, раздался громкий треск, и в ту же минуту мешок с нижнего крюка исчез, а на верхнем, секунду назад пустом, уже оказался новый.

— Видали?! — воскликнул Килгур и гордо кивнул головой, хотя сам уже тысячу раз видел это. — Они хватают свою почту, а мы — подбираем их. Давайте, ребята, начинаем сортировать! У нас всего час до следующей остановки, а потом проезжаем через маскег!

— До свидания, Оуни, — попрощалась Марен с собакой.

Пес повилял хвостом и начал обнюхивать разные свертки на полу, как будто мог прочитать написанный на них адрес.

Проводник повел их через следующий вагон. Когда дверь за ними закрылась, Уилл сразу заметил, насколько тише там было по сравнению с вагоном переселенцев. Наверное, здесь лучше была изоляция, да и подвеска тоже. Дорога не казалась такой неровной. Пол был недавно выкрашен в белый цвет, а на потолке красовались декоративные разводы. По стенам через равные интервалы расположились газовые светильники. По оба конца вагона стояло по газовой плите, но не было ни копоти, ни запаха.

В данный момент вагон готовился к отходу ко сну. Стюарды раздавали подушки и одеяла, опускали полки. Вагон был поделен на секции тяжелыми занавесями. Народу было много, но не столько, сколько в вагонах переселенцев. Все пассажиры смотрели на артистов, и Уилл осознал, как сильно они с Марен и мистером Дорианом отличались от ковбоев и фермеров в майках и джинсах.

Пройдя еще несколько вагонов, проводник провел их через багажное отделение и помещения для персонала. Наконец он открыл дверцу в крохотное купе и отошел в сторону, пропустив их вперед. На одной стене было три полки, почти полностью загораживавшие единственное окно. На другой — узкая скамейка. Как порой шутила его мама, когда они еще жили в старой квартире: «Места не было, даже чтобы переменить мнение».

— Надеюсь, вас это устроит. Это единственное свободное купе в третьем классе. Вы можете положить свои вещи на полки, — сказал проводник.

— Мы вам очень благодарны, — ответил мистер Дориан. — Спасибо.

— Я попросил одного из проводников постелить вам постели. Туалет в конце вагона. Вагон-ресторан — через несколько вагонов. Вы будете сегодня ужинать?

— Спасибо, мы уже поели, — сказала Марен.

— За вагоном-рестораном — салун, где вы будете выступать завтра в полдень. Прекрасное место.

— Превосходно, — сказал мистер Дориан, закрывая дверь.

— Спокойной ночи.

Уилл положил свой маленький чемоданчик на полку и устроился на скамейке, почти коснувшись коленями нижней полки на другой стороне купе.

— В вагонах переселенцев ты погорячился, — спокойно сказал ему мистер Дориан. — Ты дал понять о себе больше, чем следовало.

Уилл решил, что он его упрекает.

— Я сожалею, — сказал он, — но то, что делает Питерс, — ужасно. Почему Сэм Стил не положит этому конец?

— Конная полиция не патрулирует вагоны с переселенцами, — объяснил мистер Дориан. — Им предоставляют самим разбираться со своими делами.

— Я поговорю об этом с папой. Они едут там в такой тесноте, что даже скот содержат в лучших условиях.

— Я согласна с Уиллом, — поддержала его Марен. — Это несправедливо.

— В мире много несправедливостей, — ответил мистер Дориан, и впервые Уилл понял, что его спокойная манера речи на самом деле скрывала гнев. — Предки моего отца приехали из Франции и забрали эту землю. Потом появились англичане и забрали ее у французов. А потом американцы попытались забрать ее у англичан. Будучи метисом, я видел, как моих соплеменников притесняли и доводили до постыдного состояния. Я не то чтобы равнодушен к страданиям этих новых переселенцев, но они — всего лишь группа европейцев, которые приехали, чтобы забрать землю, которая когда-то принадлежала только местному населению.

Уилл никогда об этом не задумывался и не нашелся что на это ответить. Все оказалось более сложным, чем он мог себе представить.

— И все же, — сказал инспектор манежа, — ты поступил очень хорошо, проявив такую доброту к этому мальчику. И на сцене ты выступил превосходно.

— Вы так считаете? — спросил Уилл, удивленный такой похвалой.

— Это был один из лучших дебютов, которые я когда-либо видел.

— Мне было ужасно страшно!

— Этого никто не заметил. И те рисунки, которые ты сделал, были необыкновенны. В них была такая энергия!

Уилл даже не успел как следует разглядеть свои наброски. Он покраснел, не в силах припомнить, чтобы его отец когда-нибудь так хвалил его.

— Вы ему голову вскружите, — сказала Марен.

— Нет, думаю, с его головой все будет в порядке. А теперь, Уильям, давай прогуляемся в туалет и дадим Марен возможность переодеться.

Уилл не очень представлял себе, как он мог поддерживать чистоту, ведь умываться ему было нельзя из-за грима на лице, а зубы он почистить не мог, потому что его зубная щетка и паста аккуратно лежали на сверкающей чистотой фарфоровой раковине в апартаментах первого класса. Он решил просто почистить их пальцем. Уилл снял жилетку, и из кармана на пол выпали странного вида очки.

— Что это такое? — спросила Марен, подняв их.

— Я купил их на станции, — ответил Уилл и почувствовал себя глупо.

— Очки для маскега, — прокомментировал мистер Дориан.

Уилла совсем не удивило, что инспектор манежа знал о них — он знал обо всех необычных явлениях.

— Так это правда? — спросил он. — Про ведьму?

— Некоторые полагают, что да. Я сам никогда ее не видел, а истории о ней услышал только тогда, когда поезд уже тронулся. — Он задумчиво покачал головой. — Такое впечатление, что рельсы оставили шрам на континенте и открыли нам самые неожиданные вещи… Впрочем, объяснение может быть довольно простым: некоторых, вероятно, гипнотизирует голый ландшафт и лунный свет, вызывая что-то вроде лунатизма. И поэтому они бросаются в болото.

— Я вижу только тени предметов, — сказала Марен, примерив очки.

— В том-то все и дело, — ответил Уилл. — Ей нельзя смотреть в глаза.

Марен сняла очки и положила их обратно в жилетку Уиллу.

— Мне все это кажется надуманным.

— Мы проезжаем через маскег сегодня, — сказал Уилл с некоторым волнением, вспомнив слова почтмейстера.

— Задернем занавески, — пообещал мистер Дориан. — А теперь, может, мы пойдем?

Вскоре Уилл и мистер Дориан встали в очередь, чтобы воспользоваться туалетом и раковиной. Мужчина с волосатой спиной плескал воду себе в подмышки, оставляя на полу большие лужи. Он с подозрением посмотрел в зеркало на Уилла и мистера Дориана. Уилл понял, что выглядели они довольно необычно — индус-предсказатель и метис-джентльмен в строгом костюме.

По дороге обратно к своему купе Уилл увидел, как открылась задняя дверь вагона и в него вошел лейтенант Сэмюэл Стил. Уилла захлестнули противоречивые эмоции. С одной стороны, он ощутил восторг, своими глазами увидев его в ярко-красной форме, неприступного, как горная крепость! Но было и разочарование. Неужели его приключение могло закончиться так скоро? Это было бы слишком просто и слишком рано. Ведь стоило лишь позвать Сэма Стила и рассказать ему, что произошло, как его проводят назад в первый класс, он снова встретится с отцом, а Броган и его ребята будут арестованы.

Уилл быстро взвесил все за и против и сделал шаг по направлению к начальнику полиции. В этот момент рука мистера Дориана твердо опустилась на его плечо. Ощущение было до смешного знакомым: точно так же Маки держал его тогда, когда привел его к Брогану. В смятении Уилл посмотрел на мистера Дориана, и страх опять проснулся в нем. Инспектор манежа спокойно посмотрел на него и едва заметно кивнул.

Уилл знал, что стоило ему только позвать на помощь, и начальник полиции обернулся бы к ним, но он решил этого не делать, доверившись мистеру Дориану. Наверное, у того была веская причина для молчания.

— А, мистер Дориан, — сказал офицер, — я видел ваше представление в первый же вечер. Великолепно!

— Благодарю вас, лейтенант, — ответил мистер Дориан. — Мы с радостью снова выступим перед вами через несколько дней.

— А кто этот молодой человек?

— Амит, наш художник-спиритист. Он мог бы нарисовать ваш портрет с завязанными глазами, но теперь, после того, как он вас увидел, ему придется нарисовать кого-нибудь другого.

Офицер рассмеялся:

— Очень жаль. Что ж, всего хорошего. Вы, пожалуй, найдете довольно много грубых типажей в нижних классах.

— Мы будем очень осторожны.

— И вот еще, господа, сегодня ночью проезжаем через маскег. Лучше опустите занавески на окнах.

— Это точно, — отозвался мистер Дориан.

Уилл почувствовал комок у себя в горле. Он не мог не обернуться и не посмотреть на удалявшегося Сэмюэла Стила. Когда он последовал в купе за мистером Дорианом, ноги его словно налились свинцом.

Как только инспектор манежа запер за ними дверь, Уилл прошептал:

— Почему вы не хотели, чтобы я с ним поговорил?

— Что случилось? — спросила Марен с верхней полки. Она была в ночной рубашке и, хотя Уилл и пребывал в смятенном состоянии, он не мог не обратить внимание на то, какая она была хорошенькая с распущенными волосами.

— В коридоре мы встретили Сэмюэла Стила, — объяснил мистер Дориан.

— Вы что, не доверяете ему? — поинтересовался Уилл. — Думаете, он сообщник Брогана?!

— Я бы доверил лейтенанту Стилу свою жизнь. Он благородный человек. Но если бы ты обратился к нему и все рассказал, Брогана бы задержали…

— Но это же хорошо! — воскликнул Уилл, ничего не понимая.

·…а вагон-мавзолей поместили бы под особый надзор. — Мистер Дориан больше ничего не сказал, продолжая смотреть на Уилла.

— Так вы тоже хотите золотой костыль? — изумленно выдохнул мальчик.

Губы мистера Дориана скривились в улыбке.

— Нет, я хочу нечто совершенно другое.

— Но вы хотите что-то из вагона-мавзолея?

— Так и есть.

— Вы хотите ограбить «Бесконечный»?

— Там картина, которая мне нужна.

— Картина! — воскликнул Уилл. — И вы надеетесь, что я в это поверю? Картина — и только?

— Учитывая, что ты начинающий художник, я удивлен, что у тебя нет более высокого мнения о искусстве, — сухо ответил мистер Дориан.

— Она что, очень ценная?

— Некоторые так считают. Несколько лет назад я предлагал Ван Хорну небольшое состояние за нее. Если бы он мне тогда ее продал, мне не пришлось бы красть ее сейчас.

Уилл вспомнил разговор мистера Дориана с железнодорожным магнатом в вагоне компании.

— Это все та же картина? — спросил Уилл. — В мастерской кузнеца?

— А, так ты, оказывается, ее помнишь? Ван Хорну она очень нравилась. Я же нахожу ее средней.

— Так почему же вы так хотите ее?

— Это уже мое дело.

Уилл с удивлением повернулся к Марен. Когда ее глаза виновато ускользнули от его взгляда, ему стало неприятно, и он глотнул воздуха.

— Так ты об этом знала?

Марен медленно кивнула, и Уилл опять посмотрел на мистера Дориана.

— Я думал, вы меня защищаете.

— Мы действительно тебя защищаем, Уилл, — сказала Марен.

— По-моему, вы меня просто используете.

Он переводил взгляд с мистера Дориана на девушку и чувствовал себя обманутым. Впервые за то время, что он был с ними, Уилл испугался.

— Мой ключ! Вам он нужен, не так ли?

Мистер Дориан сел на нижнюю полку и стал методично развязывать шнурки на ботинках.

— Вовсе нет. У меня есть свой ключ.

С цепочки внутри своего пиджака инспектор манежа снял ключ, который выглядел очень знакомо, и протянул его Уиллу.

— Но как? — изумленно спросил мальчик.

— Он был в кармане твоего отца во время нашего представления, и я просто сделал с него отпечаток на куске глины, а потом мой главный механик изготовил копию.

Уилл прокрутил в своем мозгу всю сцену. Публика была одурманена прохождением поезда через часовые пояса, или гипнозом мистера Дориана, или и тем и другим вместе. Инспектор манежа мог многое сделать легко и незаметно.

— Зачем я вам тогда нужен? — спросил Уилл.

— Нам нужно лишь, чтобы ты сотрудничал с нами и держал язык за зубами — тогда ты свободно вернешься к своему отцу.

— Свободно? — тупо повторил Уилл. — Это означает, что сейчас я в плену?

— Может, я неточно выразился, — сказал мистер Дориан. — Я надеюсь, ты сможешь помочь нам.

— Помочь вам? — переспросил Уилл, чувствуя, как в нем закипает гнев. — Почему я должен вам помогать? Вы просто пара воришек.

— Уильям, ты устал… — начал инспектор манежа.

Мистер Дориан смотрел на него своими темными глазами, и Уилл действительно почувствовал себя очень усталым. Прошлой ночью он почти не сомкнул глаз.

— У тебя было столько происшествий за последнее время, — сказал мистер Дориан. — Любой бы устал на твоем месте.

Уилл попытался отвести взгляд от циркача.

— Не гипнотизируйте меня! — твердо сказал он.

— Я только говорю, что тебе нужен отдых, Уильям, — продолжил мистер Дориан. — Отдых нужен тебе сейчас больше всего. Если бы ты только прислушался ко мне, прислушался к голосу разума…

Уилл повысил голос, чтобы перекричать инспектора манежа:

— Броган пытается меня убить! Чем дольше я жду, тем больше у него шансов найти меня.

— Да, но мы изменили твою внешность, чтобы Броган не смог тебя узнать. Мы приняли тебя без единого вопроса и спрятали тебя.

— Мы тебя защитим, Уилл, — сказала Марен.

Уилл больше не мог смотреть ей в глаза. Каким же он был глупцом, думая, что ей нравится! Она лишь притворялась, чтобы водить его на поводке, как щенка.

— Вы не сможете меня защитить ни от ножа, ни от пистолета! — воскликнул он.

— Ты, несомненно, сам затрудняешь эту задачу, привлекая внимание к своей особе, — мягко произнес мистер Дориан.

— А мой отец! — не унимался Уилл. — Кто может гарантировать, что Броган не попытается его убить?

— Говори тише, Уилл! — резко сказала Марен.

— Я срочно должен его предупредить!

Девушка ничего не ответила, но лицо ее помрачнело.

— Твой отец в безопасности, — сказал мистер Дориан.

— Откуда вы знаете? Вам, наверное, и дела нет до него.

— Две ночи, Уильям. Это все, о чем я прошу.

Мистер Дориан встал и подошел к двери, загородив выход. В его движениях не было ничего угрожающего, но Уилл понимал, что если он попытался бы подойти к двери, мистер Дориан остановил бы его. Противостоять ему мальчик не мог, и эта мысль его пугала.

Он кивнул и больше не стал возражать, решив действовать позже той же ночью.

Войдя в класс переселенцев, Броган поежился. Он был рад теплу, но не запаху, витавшему в воздухе. Он пробрался к вагону Питерса. Англичанин растянулся на полке, подложив под голову подушку, и читал газету.

— Как торговля? — спросил Броган, поглядывая на полки и пытаясь определить, сколько смог продать Питерс.

— Сегодня довольно вяло, — ответил мистер Питерс.

— Я предупредил вас: если будете слишком обманывать, сами обрубите сук, на котором сидите.

— Вы хотите свою долю, я полагаю, — процедил Питерс, повернувшись и неохотно залезая под лавку, где находился сейф.

— Оставьте пока, — сказал Броган. — В счет первого взноса. Вы достали то, о чем я просил?

— Да, достал.

Он снял с полки небольшой деревянный ящик и открыл крышку, показав лежавший в песке узкий деревянный флакон.

Броган осторожно достал его, прочитал этикетку, затем откупорил флакон и вдохнул аромат.

— Ну как букет? — ухмыльнулся Питерс.

— Мне подойдет.

Броган достал из кармана мешочек, наполнил его песком и положил флакон внутрь.

— Вы не очень-то осторожны, — заметил Питерс.

— Если бы вы так много работали с этим, как я, вы бы знали, что можно, а что нельзя. Вы, кажется, говорили, что можете мне продать еще кое-что.

— Конечно, — ответил Питерс, достал другой плоский ящик и открыл его.

— То что нужно, — отозвался Броган, протянув руку за пистолетом.

Питерс отодвинул от него ящик.

— Дорогие вещи покупаете.

— Вы получите свою плату, не волнуйтесь.

— Но желательно до того, как вы себя погубите.

Один из охранников Питерса прокашлялся и постучал прикладом ружья о пол.

Броган вздохнул и вытащил из кармана небольшую пачку купюр. Он отсчитал несколько и протянул их Питерсу.

— Я сегодня щедрый.

— Видать, у вас большие планы, — сказал англичанин.

— Да уж. Кстати, вы случайно не видели того мальчишку, о котором я вам говорил?

Как только Питерс услышал это, глаза его стали более хитрыми.

— Рыжего?

Броган посмотрел на него тяжелым взглядом.

— Да, того самого.

— Помнится мне, вы сказали, что заплатите за эту информацию.

Сжав зубы, Броган вытянул из пачки еще несколько купюр и передал их Питерсу.

— Обратите внимание на мальчишку-индуса, который путешествует с мистером Дорианом.

— С какой стати? — Голос Брогана звучал враждебно.

— Он не тот, за кого себя выдает.

— Мои люди видели, как он шел по вагонам. Питерс пожал плечами.

— Проводник Друри сказал, что он не говорит по-английски, но один из моих ребят слышал, как он болтал без умолку, к тому же у него с собой было три доллара. Это что-то многовато для циркача.

— Надеюсь, вы не посылаете меня по ложному следу, Питерс.

— Этого не узнать, если не последовать по нему.

В глубине души Броган понимал, что Питерс мог быть прав.

— Они еще здесь?

— Ушли в третий класс на ночь.

— Что ж, я очень вам обязан.

— Всегда рад помочь. Не хотите купить пули для этого пистолета?

Уилл в ожидании лежал на средней полке, чувствуя одновременно страх и злобу. Под ним слегка похрапывал мистер Дориан; над ним притихла Марен. Комната была погружена во тьму, только сияние луны слегка пробивалось сквозь занавеску. Уилл не знал, сколько прошло времени, но понимал, что артисты уже должны были заснуть.

Каким же дураком он был, что доверился им! Все эти рассказы о том, что циркачи были мошенниками, оказались правдой. Несмотря на хорошие манеры мистера Дориана и его хитроумные уловки, он был обыкновенным вором. И Марен тоже. Не она ли украла у него зуб сасквоча? Впрочем, как Уилл ни хотел разглядеть в ней злодейку, он продолжал видеть лишь девушку с живыми глазами, которую встретил три года назад в горах. В ярости он мысленно смял картинку, возникшую у него в голове, как неудачный рисунок. Да, ему пора было отсюда выбираться.

Ему нужно было лишь тихо соскользнуть с полки и дойти до двери — тогда он смог бы убежать. Его беспокоило, как он пройдет между вагонами. Если кондуктора до сих пор следили за составом, его легко могли заметить. А как он перейдет между классами без билета? Конечно, проводники ему поверят. А если он поднимет шум, они отведут его к Сэмюэлу Стилу — если, конечно, сами не работают на Брогана. Но не все же в этом поезде работали на него!

Он медленно вдохнул воздух и расслабил мышцы.

— Уилл, — позвала Марен с верхней полки.

Он ничего не ответил, только закрыл глаза. Уилл почувствовал, как она пошевелилась, и понял, что она свесилась с полки и смотрит на него. Девушка дотронулась до его плеча.

— Я знаю, ты не спишь. Уилл не ответил.

— Не уходи, — сказала Марен.

Он по-прежнему неподвижно лежал на полке. Она ткнула ему пальцем в глаз.

— Ой! — вскрикнул он.

— Прости, я что, попала тебе в глаз?

— Да!

Он разглядел в темноте очертание головы Марен и ее свесившиеся вниз волосы. Мистер Дориан пошевелился на нижней полке, но вскоре его тихий храп возобновился.

— Прости, пожалуйста, — прошептала она. — Я только хотела дотронуться до твоей головы. Я знаю, ты хочешь уйти.

— О чем ты говоришь?

— Если ты уйдешь, мистер Дориан не сможет ограбить вагон-мавзолей.

— А ты, видимо, с ним в доле?

— Не совсем. Уилл нахмурился.

— Не совсем? Что это значит?

— Меня картина не интересует. Я ему нужна, чтобы отключить электричество.

— Почему он не может сам?

— Замочная скважина находится под вагоном-мавзолеем, поезд будет в движении.

— В движении?

В голосе Марен не было и тени беспокойства.

— Я смогу это сделать. Я тренировалась.

Он вспомнил, как она балансировала, лежа на спине на натянутой проволоке. От этого ему стало нехорошо.

— Он что, тебя заставляет?

— Не совсем.

— Так что все-таки происходит? Марен вздохнула.

— Если я это сделаю, он освободит меня от контракта и моих братьев тоже. Еще он заплатит мне пять тысяч долларов.

Уилл резко вздохнул. Деньги были большие.

— Мы тогда сможем организовать свое собственное шоу, всей семьей. У моего папы нога никогда уже не заживет, и его никто больше не наймет на работу. Мне эти деньги нужны, если мы хотим остаться все вместе. Это мой шанс стать свободной.

— Не-а. Не дело это — воровать. Должен быть другой способ.

Уилл даже не заметил, как начал говорить по-старому: слова прилипали друг к другу, как товарные вагоны, идущие один за другим.

— А что ты можешь для меня сделать, Уилл Эверетт? Ты собираешься меня спасти?

Уилл покраснел и обрадовался, что в купе было темно.

— Я не знаю как. Мне кажется… Я думаю, это неправильно, что ты будешь рисковать своей жизнью.

— Меня это не беспокоит.

— Никакие цепи не смогут сковать тебя, и никакой замок не удержит.

— Это правда. Пожалуйста, Уилл. Останься.

Он не хотел, чтобы она снова обвела его вокруг пальца. Он думал, что нравился ей, но как он мог знать это наверняка? Да, они помогали ему, но и использовали его тоже. И потом, какой мужчина будет просить, чтобы девочка делала что-то сопряженное с такой опасностью? И все из-за какой-то картины?

— Ты останешься с нами? — спросила его Марен.

— Да, — ответил он.

— Ты врешь.

Она была права, но Уилл все еще не доверял ей. Он подумал, что она могла сочинить всю эту историю о болезни отца и планах о создании собственного шоу. Возможно, картина тоже была лишь выдумкой, а на самом деле они оба охотились за золотым костылем.

— Я буду спать, — сказал он.

— А я всю ночь спать не буду, чтобы следить за тобой.

— Твое дело, — сказал Уилл и повернулся лицом к стене.

Спать он не собирался. Он был уверен, что пересидит Марен, но сил бороться с усталостью не осталось, и он очень быстро заснул.

При свете фонаря Броган, Маки и Чисхольм гуськом шли по крыше «Бесконечного».

По обе стороны от путей тянулись древние скалы, перемежавшиеся лишь широкими полосами бездонного маскега. Тут и там стояли засохшие деревья, похожие на стариков, отчаянно пытавшихся согреться на холодном ветру. Вода безмятежно поблескивала, словно желая разлиться шире. Броган видел этот пейзаж при свете дня и в сиянии луны, под молниями и под палящим солнцем — ничто не могло сделать его красивее. Места эти были забыты богом.

— Не стоит нам сейчас здесь находиться, — услышал он голос Чисхольма за своей спиной. — Ведьма бродит.

Броган кинул насмешливый взгляд назад:

— Что там с ведьмой?

В темноте виднелись только выпученные глаза Чисхольма.

— Говорят, она более активна при свете луны, только и всего.

— Никакой ведьмы не существует, — сказал Броган. — А если даже она есть, я ее так поколочу, что она это навсегда запомнит. Если бы вы узнали того мальчишку, когда увидели его, нам бы не пришлось сейчас идти здесь.

— Все равно с ним был этот гигант, — сказал Чисхольм.

— Теперь его уже нет.

Если этот фокусник-полукровка полагал, что сможет сделать так, что мальчик исчезнет, он жестоко ошибся. Немного краски на лице могло обмануть таких, как Чисхольм, но уж Броган-то узнает мальчишку наверняка. Он должен был что-то заподозрить, еще когда Дориан назвал его настоящим именем там, в вагонах цирка. Кто мог сказать ему, как его зовут? Если это тот мальчишка, значит, он все еще был жив и по-прежнему ехал на поезде.

А если он был на поезде, то точно где-то в третьем классе. В составе было не так уж много мест, куда могли поместить трех цирковых артистов на ночь. Они наверняка уже спали, и рукоятка пистолета Брогана должна была сделать так, чтобы их сон продолжался — и девчонки, и инспектора манежа.

Что же касается мальчишки, так с ним он собирался пустить в дело нож — тихо и спокойно.

Локомотив издал длинный гудок. Более важного звука для кондуктора не было: он означал внезапную остановку.

— Назад по своим вагонам! — крикнул Броган Чисхольму и Маки.

По всей длине «Бесконечного» мигали огни фонарей, а мужчины со всех ног неслись по крышам, стараясь успеть до того, как колеса резко затормозят. В ночи раздался еще один пронзительный гудок, а за ним еще. Остановка была непредвиденной — может быть, что-то заблокировало пути…

По дороге к своей кабине Броган почувствовал, как поезд стал замедлять свой ход. Он посмотрел вниз и увидел, что вода почти подступила к путям и продолжает подниматься. Броган понял, что происходит.

Маскег.

Уиллу снилось, что в ногах его кровати стояла женщина. Она крикнула, посмотрела прямо на него и быстрым движением сорвала покрывало с его тела.

Проснувшись, он понял, что это был не крик женщины, а сумасшедший гудок паровоза и скрежет тормозов. Поезд резко остановился, и Уилла с силой прижало к поручню его полки. По стальной обшивке поезда пробежала дрожь, как будто лошадь сдерживала порыв помчаться стрелой. За стенкой своего крошечного купе Уилл услышал ропот удивленных пассажиров вагона. С какой-то дальней полки донесся детский плач.

— Эй, — вырвалось у Уилла, когда он вдруг заметил, что прикован наручниками к полке.

— Это она надела на тебя наручники, — тихо сообщил из темноты мистер Дориан. — Для твоей же безопасности, конечно.

Он сидел на полке, судя по всему, уже одетый.

— Ты ведь думал о побеге.

— Для моей же безопасности! — воскликнул Уилл.

— Уильям, пожалуйста, не говори так громко.

— Я мог бы кричать о помощи.

Мистер Дориан вдруг возник рядом с его полкой, и даже в темноте Уилл заметил, как исказилось от бешенства его лицо.

— Ты мог бы, но ты не будешь, потому что, если ты крикнешь, придет проводник и станет расспрашивать нас, в чем дело. Пока они будут думать, что с тобой делать, новости быстро разойдутся среди кондукторов. И еще до того, как ты доберешься до второго класса, ты встретишься с Броганом и его нож найдет мягкое место между твоих ребер.

Уилл на какое-то время замолк, тяжело дыша.

— Почему мы остановились?

— Я как раз хотел это выяснить. Наверное, произошла авария.

Мальчик сразу подумал о своем отце.

— Что за авария?

— Будь здесь.

Уилл с вызовом погремел наручниками.

— Разве я могу куда-нибудь уйти?

Мистер Дориан выскользнул из двери и закрыл ее за собой.

— Марен! — позвал Уилл и постучал по ее полке.

Она пробормотала что-то, похожее на «Нет», перевернулась на другой бок и продолжила спать. Уилл толкнул ногами низ полки, но только ушиб свои пальцы.

В коридоре послышались шаги, и голос, скорее всего проводника, сказал:

— Часть путей затоплена. Ведутся работы по прокладке новых рельсов… Беспокоиться не о чем… Это обычное дело. Не должно занять много времени.

Уилл повернулся на полке и раздвинул занавески. Маскег представлял собой голое пространство, но тем не менее в серебристом сиянии луны был красив какой-то необычной красотой. Виднелись черные ели и блестевшие под луной темные заболоченные провалы. Пути слегка поворачивали влево, и Уилл мог видеть «Бесконечный» во всю длину. Далеко-далеко вдали вырисовывался силуэт локомотива. Он казался небольшим на фоне плоского горизонта и не выглядел поврежденным. Скорее всего, с отцом все было в порядке.

В этот момент Уиллу жутко захотелось быть с ним рядом. Расстояние до головы состава было немаленьким, но он мог бы пробежать его. Ему бы не пришлось беспокоиться о проводниках или о паспорте. Он мог бы даже просто пробежать вдоль состава по земле, прямо к локомотиву, а потом забраться на него и остаться с отцом. Тогда он спасся бы сам, не прибегая ни к чьей помощи.

Вдруг он увидел женщину, стоявшую по другую сторону путей и смотревшую прямо на него. Их глаза встретились. У Уилла перехватило дыхание, и он похолодел, узнав женщину из своего сна.

Он отпрянул от окна, и занавески сдвинулись. Он не отнимал от них рук, словно стараясь стереть то, что только что увидел.

«Что я наделал, что я наделал?»

Он начал моргать, стараясь выбросить видение из своей памяти, но у него ничего не получалось.

Ветер дул и приносил с собой отдаленное ржание лошадей и мычание скота. Уилл не хотел поворачивать голову, боясь узнать, что кто-то уже сидел рядом с ним на полке. Напрасно он пытался глазами обвести волнистые очертания занавесок — зрение уже не повиновалось ему. Глаза не хотели фокусироваться. Он почувствовал, как его голова сама собой повернулась, как будто какой-то жестокий школьный учитель насильно развернул ее.

Она устроилась рядом с ним. Ее конечности были неестественно сложены, а в глазах, пристально смотревших на него, застыло выражение экстаза.

Уилл хотел закричать, но ужас сковал его, как в кошмарном сне, и единственный звук, который, как ему кажется, он смог издать, — это глухое хрюканье.

Ведьма протянула руку и дотронулась до его наручников, они раскрылись.

«Ты хотел приключений», — сказала она без слов. Сердце Уилла выпрыгивало из груди. Да.

«Давай, устрой себе приключение. Ты можешь добежать до локомотива. Можешь быть со своим отцом».

Его ноги сами свесились с полки, и он соскользнул на пол, дрожа, как марионетка. В пижамных штанах и жилетке он рванул к двери, открыл ее и вышел в коридор. Ему даже не нужно было поворачивать голову, чтобы знать, что женщина следовала за ним, привязанная к нему, словно тень. Он чувствовал, как она, будто клешней, вцепилась в его предплечье. В следующий момент он уже добрался до выхода из вагона. Там не было проводника, и Уилл вышел на платформу. Четыре шага — и он сошел с платформы вниз. Густая мутная вода плескалась о насыпь, словно масляный прибой.

«Ты только посмотри, — сказала женщина внутри его головы. — Локомотив так близко».

И Уилл пошел по направлению к нему. Если бы только он смог не выпустить из вида трубу, из которой шел дым, и не смотреть на женщину, шагавшую рядом с ним, он попал бы туда.

Но по какой-то непонятной причине он пошел в сторону от путей и ступил в мокрую жижу. Она потекла по его ногам. Уилл этого не замечал, пока вода не дошла ему до щиколоток.

«Продолжай идти, — услужливо прошептал голос ему на ухо. — Кратчайший путь между двумя точками — прямая».

Дно поросло мхом и с трудом отпускало ногу Уилла, когда он заносил ее для следующего шага. Он продолжал идти, хотя вода уже доходила ему до колен. Затем она поднялась до ляжек, а в следующий момент дно вообще ушло из-под ног, и Уилл оказался по шею в воде.

— Помогите, — крикнул он, но слова застряли у него во горле.

Он поднял подбородок выше, стараясь идти по воде, не глотая ее, и попытался нащупать что-нибудь твердое, но каждый клочок земли расползался у него под ногами, как только он ступал на него. Отчаянно пинаясь, Уилл силился нащупать опору, но вода жадно втягивала его, и он начал понимать, что вода эта была необычной. Она тянула его вниз и хотела заполнить его легкие.

В пяти футах от него росло гнилое дерево, и Уилл попытался добраться до него, барахтаясь и разбрызгивая воду вокруг себя, но приблизиться у него никак не получалось. Ведьма маскега устроилась прямо среди его корявых корней, и Уилл запоздало осознал, что до дерева ему не добраться.

«Тебе нравится твое приключение?» — спросила она беззвучно.

Она была так близко к нему, что могла бы протянуть руку и вытащить мальчика из болота. Но ее лицо оставалось бесстрастным: она просто сидела и смотрела, как он проваливался все глубже и глубже.

«Осторожно, — сказала она. — Ну, давай. Дыши». Уилл едва мог поднять свои руки из густой грязи. Ведьма улыбнулась, но ее глаза были мертвы.

«Все в порядке. Просто сделай глубокий вдох». Уилл ушел под воду.

«Дыши».

Он противится потребности вдохнуть и наполнить легкие. Вдруг что-то твердое довольно сильно ударило его сбоку по голове, и Уилл почувствовал, как пробуждается ото сна. Ему было страшно. Он медленно поднял руку, чтобы защитить себя от ударов, но теперь они приходились уже на его плечо. Уилл схватился рукой за орудие, колотившее его, и оно потянуло его наверх. Он инстинктивно взял его обеими руками, и вскоре его голова уже показалась над водой. Он жадно глотнул воздуха.

У другого конца длинной проволоки, которую он сжимал в руках, стояла Марен, на глазах которой были очки для маскега. Она тянула Уилла изо всех сил.

Мальчик попытался оттолкнуться, чтобы приблизиться к ней.

— Не оборачивайся! — крикнула она.

«Посмотри назад».

Он начал поворачивать голову.

«Уильям, посмотри на меня».

— Смотри на меня, Уилл! — кричала Марен, и он не сводил с нее глаз, как будто рисуя ее.

Еще немного — и она уже дотянулась до него руками, схватила его и продолжила тащить из болота, задыхаясь и плача. Вытянув его, она повернулась спиной к ведьме и поволокла Уилла к поезду. Обе ноги его онемели, и он их едва чувствовал.

— Давай поскорее внутрь, — сказала она. — Твой грим наполовину смылся.

— Спасибо, — прохрипел он.

Уилл удивился, увидев, как далеко они оказались от поезда. Он попытался потопать ногами, чтобы вернуть им чувствительность, и тут вдруг заметил три фигуры, приближавшиеся к ним.

— Эй! — крикнул Броган. — Что вы здесь делаете!

— Кто там? — спросил Маки.

— Не могу разглядеть, — ответил Чисхольм, сощурив глаза на две фигуры, выбиравшиеся из маскега.

Броган поднял фонарь, пытаясь разглядеть их в его свете. Одна фигура принадлежала девочке, а другая, опиравшаяся на нее, — похоже, мальчику, но точно понять не получалось. Кто мог быть настолько глуп, чтобы бродить здесь? Разве только они не пытались убежать… Броган нащупал в кармане нож и на всякий случай обхватил его рукоятку.

Вдруг две фигуры направились к поезду, ковыляя так быстро, как только могли.

— Эй, ловите их! — крикнул Броган, и кондуктора направились в их сторону.

Было темно. Луч фонаря беспокойно шарил по болотистой почве. Луна скрылась за облаками, и Броган упал, задев ногой за что-то. Фонарь выпал у него из рук и погас. Ничего не видя, он поднялся на ноги, и перед ним возникло улыбающееся лицо женщины, щека которой была прижата к земле. «Должно быть, это просто тень, — подумал Броган. — Такого быть не может!» Луна снова вышла из облаков, и он поднялся на ноги, заметив прямо перед собой мальчишку. Это был он — Уильям Эверетт.

«Вот это да! О большем нельзя было и мечтать».

Броган настиг Уилла, и оба они фута на два погрузились в топкую воду.

«Ты легко можешь утопить его — никто не заметит», — звучал голос внутри его головы.

— Броган! — кричал мальчик. — Броган! Остановись!

Но Броган накинулся на Уилла, и оба они начали увязать в болоте. Броган попытался встать, но почувствовал, что почва уходила у него из-под ног. Силясь держаться на ногах ровно, он ударил мальчика в лицо, потом схватил его за горло и толкнул. Голова противника ушла под воду, затем снова показалась над поверхностью, и Броган опять погрузил ее в болотную жижу — на этот раз навсегда.

«Вот так, — услышал он женский голос в своей голове. — Не давай ему выбраться…»

— Броган! — крикнул кто-то совсем близко — это был Маки. — Броган! Вытащи его! Это же Чисхольм!

— Беги! — прокричала Марен.

Уилл бросил последний взгляд на боровшегося со своим же сообщником Брогана. Что же произошло? Кто-то третий, возможно Маки, кричал из темноты, стараясь вытащить их обоих.

Уилл посмотрел прямо перед собой и попытался заставить свои ноги как можно быстрее добраться до «Бесконечного».

Глава 11

Мир чудес

Мистер Дориан, ожидавший ребят у двери купе, быстро завел их внутрь.

— Слава богу, — сказал он с явным облегчением. — Я как раз собирался идти на поиски.

Уилл дрожал и с ног до головы был покрыт болотной грязью. В коридоре стояли еще несколько человек, и он опустил голову, чтобы не было видно размытого грима на его лице.

— Просто небольшая прогулка по маскегу, — объяснил мистер Дориан любопытствующим.

Зайдя в купе, инспектор манежа запер дверь.

— Что случилось?

— Поверить не могу, что раздвинул занавески, — проговорил Уилл.

— Я проснулась, — сказала Марен, — а тебя не было. Потом я увидела наручники на полу. Когда я выглянула в окно, то увидела тебя там — ты шел, как лунатик, и мне показалось, что что-то неладно. Поэтому я надела эти твои очки и поспешила туда.

— Марен, ты такая молодец! — сказал инспектор манежа.

— Ты ее видела, да? — спросил Уилл.

— В очках видна только тень. Но с тобой точно кто-то был, и она много двигалась. Иногда казалось, что ее ноги даже не ступают по земле.

— Она была здесь, внутри, — сказал Уилл и показал на наручники, лежавшие на полу. — Она их сняла. Кто она такая?

Мистер Дориан вздохнул.

— Я этого не знаю. И то, что она делает, выше моего понимания. Мир полон чудес, особенно на этой дороге.

— Броган и некоторые из его сообщников тоже были там, — сказала Марен инспектору манежа.

Мистер Дориан быстро повернулся к Уиллу.

— Они тебя узнали?

— Я не знаю. Он кричал на нас. Мы сразу убежали.

— Я думала, это конец, — сказала Марен, — ведь мы поначалу не могли двигаться быстро. Но Броган вдруг напал на одного из своих людей. Выглядело так, будто он хотел его утопить!

— Он, наверное, увидел ведьму, — предположил Уилл. — Встретишься с ней глазами — и она начинает руководить твоими мыслями.

— Может, он думал, что это был ты, — ответила Марен. Уилл содрогнулся от этой мысли.

— Тебе, наверное, не мешало бы снять мокрую одежду и переодеться, — сказал ему мистер Дориан.

— О, простите, — пробормотал Уилл, начав чувствовать неприятный запах, который распространяла его одежда.

Ему по-прежнему казалось, что тело ему не принадлежало, как будто его конечности еще не до конца обрели свободу движения. Он с трудом начал сдирать с себя мокрые вещи, но в купе была Марен, и ему стало неудобно.

— Я не буду смотреть, — сказала она, отворачиваясь. — Вот, я положила тебе сухую одежду на полку.

— Эту я отнесу в туалет почистить, — бросил мистер Дориан, засовывая грязную одежду в мешок и выходя из комнаты.

Уилл аккуратно вытерся маленьким полотенцем и натянул чистые рубашку и брюки.

Марен полезла в свою сумку и достала несколько маленьких баночек и кисть.

— Мадам Ламуан на всякий случай дала мне немного грима для твоего лица.

Уилл сел на скамейку, и девушка опустилась перед ним на колени.

— Ты сможешь исправить? — спросил мальчик.

— Это даже близко не будет так хорошо, как сделала мадам Ламуан, но я постараюсь.

Пристально глядя на него, она стала водить кисточкой по его скулам, закусив нижнюю губу. Уилл понимал, что она просто старалась исправить его грим, но все-таки ему неловко было чувствовать себя предметом такого пристального внимания с ее стороны. Он уставился в пол, но время от времени все-таки посматривал на девушку. Вскоре их взгляды случайно встретились.

— Ты пристегнула меня наручниками к полке… — со вздохом начал он.

— Я только что спасла тебе жизнь!

— Ты превратила меня в пленника!

Уилл все еще сердился на нее, но его гнев поостыл по сравнению с тем, что он чувствовал раньше.

— Я знала, что ты сбежишь, потому и надела на тебя наручники.

Мистер Дориан вернулся и запер за собой дверь купе. В руках у него были две дымившиеся кружки.

— Горячий шоколад, — сказал он. — Твоя одежда сушится в туалете.

— Спасибо, — отозвался Уилл. — С поездом все в порядке?

— Полный порядок — я спрашивал. Под путями открылась дыра, и сейчас ее забрасывают песком и щебенкой.

— Мы сможем проехать?

— Специально для таких непредвиденных ситуаций «Бесконечный» возит с собой дополнительную сталь.

— Никто впереди не пострадал? — спросил Уилл, думая об отце.

Мистер Дориан покачал головой. Уилл глотнул горячего шоколада. Вкус его был очень нежным, и сахара в нем было именно столько, сколько надо. Уилл до сих пор не мог понять, как ему теперь надлежало говорить с мистером Дорианом. Был он ему другом или тюремщиком?

— Вы опять собираетесь надеть на меня наручники?

— Это зависит от тебя. Мы можем тебе доверять?

— Доверять мне? Я не вор.

— У меня есть причины, чтобы воровать, — объяснил инспектор манежа.

— Что же такого в этой картине?

— Все очень просто: я не могу без нее жить.

Уилл было рассмеялся, но по серьезному выражению лица мистера Дориана понял, что тот не шутил.

Инспектор манежа перевел взгляд с Уилла на Марен.

— Вы имеете право знать. Особенно ты, Марен, раз ты мне помогаешь… Я унаследовал фамильное проклятие — оно по природе своей медицинское, никакой магии в нем нет. Мой прадед, который обладал необыкновенной силой и жизненной энергией, умер в возрасте тридцати девяти лет. Мой дед умер в том же возрасте. То же случилось и с моим отцом. Все трое скончались от внезапного и сильного сердечного приступа. Через две недели тридцать девять исполнится и мне.

Глядя на мистера Дориана, Уилл никогда бы не подумал, что тот страдал от какой-то болезни.

— Вы к доктору ходили? — спросил он.

— И не к одному. Все они говорят одно и то же. У меня какой-то роковой порок сердца. И ничего с ним не сделаешь. Это часы, которые в какой-то момент перевернутся и остановятся.

Уилл не понимал, какое все это могло иметь отношение к картине, которую мистер Дориан хотел украсть.

— Учитывая мою родословную, выбор жизненного пути был непрост, — сказал инспектор манежа. — Но я его сделал. Я превратил свой цирк в один из лучших в мире. Правда, есть еще много всего, что я бы хотел сделать. Мне бы не хотелось умирать во цвете лет.

— Но как вы можете знать, что с вами это тоже случится? — спросила Марен.

Мистер Дориан усмехнулся.

— История не дает особых оснований для оптимизма, но я хочу это перевернуть.

— Каким образом? — поинтересовался Уилл, глядя на Марен. Судя по ее озадаченному виду, она понимала ровно столько же, сколько он сам.

— Вы, наверное, слышали легенду о фонтане юности?

— Да, — кивнул Уилл. — Но…

— Так вот, послушайте еще и меня. Племя араваков из Вест-Индии рассказало об этом фонтане первым испанским переселенцам. Есть много свидетельств о природном источнике во Флориде, который даровал вечную юность. Испанец по имени Хуан Понсе де Леон нашел его, но не оставил никаких письменных свидетельств. Я потратил многие годы на его поиски.

— Но я думал, вы не верите в магию, — возразил Уилл.

— Не верю. Но почему это должно быть более магическим, чем сасквоч или ведьма маскега? Вы же видели их собственными глазами. В них нет магии. Мы просто пока не понимаем их природы, но они часть этого мира, а все, что происходит в нем, — реальность.

— Вы нашли его? — спросила Марен.

— Только место, где он был. Источник давно пересох. Но я узнал, что один находчивый парень придумал способ тайком транспортировать воду. Он пропитал последними каплями ткань и разрезал ее на несколько холстов. Оказалось, что стоит только нарисовать чей-то портрет на этом холсте, и человек останется молодым, стареть будет только портрет.

— Быть такого не может! — воскликнул Уилл.

— Время — удивительная вещь. Вы же видели, как оно менялось, когда мы пересекали часовые пояса. Эта вода помогает времени себя забыть. Я не знаю, что еще она может сделать. Очевидно, один холст попал в Англию, где в течение многих лет помогал хранить молодость одному очень неприятному человеку, другой — в Персию, а третий — к русскому князю. Еще одно полотно осталось на наших берегах и оказалось в руках у художника по имени Корнелиус Кригхоф. На нем он изобразил мастерскую кузнеца. Совершенно ясно, что он, как и Ван Хорн, и представления не имел о свойствах холста.

В жизни были моменты — Уилл помнил каждый из них, — когда он чувствовал, что его жизнь менялась. Он помнил тот день в горах, когда впервые встретил Марен. Сейчас он испытал это чувство снова. Мир словно расширился и стал более необычным, чем он когда-либо мог себе представить. В этом мире были не только сасквоч, но и ведьма маскега, а также холсты, способные обмануть само время. Конечно, он этого не понимал и даже еще не был уверен, верил ли он во все это.

— Мне нужна эта картина, — продолжил мистер Дориан, — и я знаю, что она находится в вагоне-мавзолее Ван Хорна. Она просто висит там, никому не видимая, как реликвия в могилах египетских фараонов. Я хочу, чтобы на обороте ее оказался мой портрет: с того момента мое тело прекратит стареть. Пружина часов моего сердца не откажет. И это, Уильям Эверетт, моя история. Что ты теперь скажешь? Я злодей?

Уилл всерьез задумался. Воровство оставалось воровством, но с другой стороны, было ли это важно, если картина могла бы принести пользу, вместо того чтобы просто висеть в темноте, где никто ее не увидит? Зачем было оставлять ее там, если она могла спасти человеческую жизнь? И все же…

— Но ведь из-за этого Марен придется ползти под вагоном… — сказал он с сомнением. — Не стоит этого делать. Это неправильно — просить ее подвергать себя такой опасности.

Мистер Дориан улыбнулся.

— Твое благородство делает тебе честь, Уильям, но, думаю, Марен уже приняла решение сама.

— Да, — сказала Марен, удивив Уилла раздражением, которое послышалось в ее голосе. — И, пожалуйста, не надо больше об этом.

— Хорошо… — нахмурился он.

— Это не к добру, если кто-то из окружающих сомневается в тебе, — сказала она. — Давай руки.

Он протянул ей руки, чтобы она могла их докрасить.

— Я думаю, ты сможешь это сделать, — сказал он, пока она наносила кисточкой грим. — Но ведь это только отключит напряжение. Знаете ли вы хотя бы, где дверь?

— Конечно, — ответил Дориан. — Она справа, на расстоянии десяти футов от передней части вагона.

Уилл попытался мысленно представить ее себе. Он едва успел разглядеть вагон в тот день на развилке — так он спешил найти Марен. Он помнил, как его взгляд потерялся в сложных контурах и роскошном убранстве, и подумал, что дверь, должно быть, была спрятана среди всех этих металлических венков, гирлянд и листьев.

— Если вы достанете картину, кто нарисует ваш портрет?

— Мадам Ламуан, — ответил мистер Дориан. — У нее твердая рука.

— Понятно, — несколько разочарованно отозвался Уилл.

Вагон немного дернулся вперед и остановился, потом дернулся снова.

— Вот мы и тронулись, — сказал мистер Дориан. — Мы опять едем.

— А что насчет Брогана и его сообщников? — спросил Уилл. — Они, должно быть, искали меня. Зачем еще им было быть там?

— Надеюсь, они все утонули, — пробормотала Марен.

— Очень сомневаюсь, — сказал инспектор манежа. — Но надеюсь, что они тебя не разглядели. В любом случае, сегодня ночью туда-сюда снует слишком много народу, чтобы они попытались что-либо предпринять. Дверь наша заперта, и мне спать больше не нужно. Надеюсь, ты больше не думаешь убегать, Уильям.

Уилл глубоко вздохнул. Артисты дважды спасли ему жизнь, а это кое-что да значило. Даже если бы он захотел убежать, у него не осталось на это ни капли энергии.

— Я никуда не уйду, — ответил он, и Марен тут же наградила его улыбкой:

— Вот и хорошо.

Из кармана своего жилета инспектор манежа достал один из индейских инструментов, которые Уилл видел развешанными на стене в его роскошном купе.

— Что это? — спросил мальчик.

— Потайной нож племени кри. Фокусы бывают полезны, но мне не раз приходилось видеть, что эта штука может быть не менее убедительной.

Он положил острый клинок себе на колени и повернул голову к двери.

— Вы собираетесь быть на страже из-за Брогана? Или из-за меня? — спросил Уилл.

Мистер Дориан посмотрел на него и улыбнулся.

— Вам обоим не помешало бы поспать, пока еще не начался новый день. Завтра в полдень у нас выступление.

Глава 12

Салун

Уилл спал долго, и когда он проснулся, Марен, уже одетая, сидела, скрестив ноги, на полу и смотрела в окно.

— Где мистер Дориан? — спросил Уилл.

— Пошел за завтраком. Он не хочет, чтобы мы выходили.

За окном быстро мелькали деревья с яркой в утреннем свете листвой. «Бесконечный» оставил маскег позади. Вдали Уилл видел фермы, огороженные грубыми заборами, в низинах еще клубился туман. Мимо пронеслись дом и амбар, около которого паслась лошадь. Лежа на своей полке, Уилл снял с крючка брюки и рубашку и оделся под одеялом.

— Думаешь, это правда? — спросил он.

— Про полотно? Не знаю. Он знает так много и о стольких вещах… Его невозможно обмануть — он знает все трюки. — Марен покачала головой. — Если он думает, что этот фонтан молодости существует, должно быть, так оно и есть.

— А ты хорошо его знаешь?

— Нет, не очень. Не думаю, что кто-то его знает действительно хорошо. При желании он очарователен, но иногда впадает в страшную ярость.

— Он хороший человек? — с надеждой спросил Уилл.

— Он управляет хорошим цирком. Он лучше всех находит таланты и придумывает новые номера. У него лучшее шоу в стране, и он хочет сделать его лучшим в мире. Некоторые называют его рабовладельцем, потому что он заставляет артистов подписывать долговременные контракты.

— Как твой?

Марен кивнула.

— Он довольно хорошо платит и хорошо обращается с «уникумами», но почти вся выручка остается у него. Я слышала, в детстве ему пришлось нелегко.

— Потому что он метис, — заметил Уилл.

— Он никогда не рассказывает об этом. Но, я думаю, что-то ужасное случилось с его матерью. Это все, что я знаю. Он загадка — как и каждый из нас, наверное.

— Вот только… — Уилл покачал головой, подбирая правильные слова. — Почему именно его портрет должен быть написан на этом холсте? Почему не больного мальчика из вагона переселенцев? Почему не твой? Почему он этого достоин? Говорят, в мире много святых, но я не думаю, что он один из них.

Уилл оглянулся на дверь их купе, которую сейчас никто не охранял.

— Все решаешь, помогать ли ему? — спросила Марен.

Мальчик вздохнул.

— Насчет него я не уверен, но я хочу помочь тебе.

— Значит, останешься?

— Останусь.

Уилл почувствовал, как покраснел под светом ее улыбки. Она сняла с полки свою замечательную катушку с проволокой и протерла ее от присохшей грязи маскега.

— Зачем ты взяла ее с собой вчера вечером? — спросил Уилл.

— Привычка. Я знаю, ты скажешь, это глупо, но когда она со мной, я себя чувствую увереннее. Так, будто я могу от любой неприятности спастись.

— Совсем даже не глупо! Мне это кажется очень разумным.

— Мне снится иногда, что я пересекаю по проволоке огромное пространство…

— Ниагарский водопад?

— Может быть. И я на середине, внизу вода, клубится туман. Я так далеко от земли, что не вижу берегов.

— Страшно?

— Не сразу. Начинается всегда спокойно. Но потом я не знаю, в какую сторону мне идти.

— Если б это был мой сон, я бы, наверное, упал, — усмехнулся Уилл.

— О, такие у меня тоже бывают. В любом случае катушка всегда со мной. Так же, как твой карандаш, наверное.

Уилл удивленно рассмеялся.

— Да… Он мне думать помогает. Когда глаза и руки заняты, мысли текут свободно. Ну и я люблю рисовать.

— Это заметно!

— Становится интересно, когда доходишь до определенных вещей.

— Каких, например?

— Ну, не знаю… Есть вещи, о которых знаешь заранее — рисовать их будет интересно. Занавеску, например, со всеми складками. Или тени, я их обожаю.

— Это, наверное, трудно!

Уилл рассмеялся.

— Ну, не так трудно, как ходить по проволоке!

— Когда я на проволоке, мне кажется, что я все могу.

— Знаешь, — сказал Уилл, — я еще не очень хороший художник. Но я хочу им стать. — Он вспомнил разговор с отцом в первый вечер. — А мой отец хочет, чтобы я поступил в компанию клерком.

— А ты хочешь?

— Я подумал, что если бы работал на железной дороге, то смог бы как-то помочь переселенцам. Избавиться от таких, как Питерс.

— Было бы здорово, — согласилась Марен.

— И я мог бы помогать с проектами, — продолжал Уилл. — Проектировать мосты и корабли.

— Уверена, у тебя получится.

— Неплохая была бы работа, — сказал Уилл.

— Ага, — протянула Марен. — Вот только ты не хочешь этим заниматься, правда?

— Не хочу. В Сан-Франциско есть художественный колледж, я там хочу учиться.

— Так почему ты не поедешь туда?

— Мой отец не хочет платить.

— Ты можешь заработать, — фыркнула она. — Платить за себя сам. Я с пяти лет работаю.

Уилл почувствовал себя младенцем. Даже когда они были бедны, Уиллу никогда не приходилось работать. В те годы, когда они жили вдвоем с матерью, он был ответственным и выполнял все ее поручения: рубил дрова и носил воду, помогал со стиркой и с уборкой. Но он никогда не работал. Многие дети работали на заводах или в мастерских, но его это не коснулось. Казалось, что зарабатывать самому очень тяжело.

— Может быть, я не создан для тяжелой жизни, — сказал он. — Так думает мой отец.

— Ты в это веришь? Он пожал плечами.

— Если бы мистер Дориан меня не спрятал, Броган убил бы меня. Ведьма меня сглазила — я даже не вспомнил, что нужно надеть очки для маскега. Если бы не ты, я бы утонул…

— Ты смотришь на все это неправильно, — сказала Марен. — Ты ускользнул от Брогана! Ты ночью бежал по крышам «Бесконечного»! Это что-то да значит!

Уилл кивнул и даже чуть улыбнулся.

— Твой взгляд на вещи мне больше нравится.

— Значит, ты должен ехать в свою художественную школу.

Когда Уилл открыл дверь в вагон-салун, звуки обрушились на него, как дождь из покерных фишек. Из угла, где стояло пианино, доносилась песня, которую почти заглушали смех и топот собравшихся.

По всей длине вагона протянулась деревянная барная стойка. Мужчины устроились на высоких табуретах, поставив ноги на латунную планку. Они выпивали и сплевывали табачный сок в пепельницы. Стена за баром представляла собой длинное зеркало, отражавшее все помещение, — так в нем казалось вдвое больше народу. Пара чучел фазанов растерянно взирала на это сборище со стойки бара, а со стены рогатая голова лося сурово наблюдала за азартной игрой, которая шла за столами.

Иногда сквозь водоворот других запахов — несвежего пива, дыма сигар и пропитанной потом кожи — пробивался аромат духов, которого Уилл не слышал со своей первой ночи в поезде. Правда, это был совсем не тот нежный аромат, к которому он привык в гостиных первого класса и с которым ассоциировалась мама, а резкий тяжелый запах, распространявшийся женщинами в ярких платьях с оборками, которые прислуживали за столами или танцевали с мужчинами. Танцы казались еще более непристойными из-за тряски поезда. Все кружилось и дергалось.

Салун находился в двухэтажном вагоне, и на верхнем уровне мужчины, опираясь на перила, с напитками в руках смотрели на танцующих и на карточные столы. Несколько дверей отделяли маленькие комнатки, и Уилл заметил, как женщина с голыми плечами повела мужчину в одну из них. Почувствовав на себе взгляд Марен, он покраснел.

Проводник провел их в центр салуна. У одной из стен была сооружена платформа из бочек из-под виски и наискосок висела занавеска, образовавшая что-то вроде кулис для выступавших.

— Надеюсь, вам будет удобно, — сказал проводник.

— Уверен, они уделят нам все свое внимание, — сухо ответил мистер Дориан.

— О, они пришли сюда, чтобы посмотреть на вас, — сообщил проводник. — Поэтому здесь так много народу. Из-за одного карточного стола послышался радостный возглас и поднялся мужчина с рукой, полной купюр. Тут же другой набросился на него, и они, сцепившись в драке, покатились по полу. Стоявший за стойкой хозяин бара снял со стены кувалду и с грохотом опустил ее на прилавок. Драка быстро прекратилась, и несколько окровавленных мужчин, хромая, вышли из вагона.

— Предвкушаю это удовольствие, — сказала Марен, как только проводник ушел.

— Будем готовиться? — спросил мистер Дориан, направляя Уилла и Марен за занавеску.

Снимая пальто за занавеской, Уилл подумал: «После этого представления останется еще два, и я вернусь в первый класс». Но что-то в нем помимо его воли вздымалось от возбуждения при мысли, что он снова готовился выйти на сцену.

Они аккуратно разложили реквизит. Сняв пиджак, мистер Дориан вдруг изменился в лице и побледнел, но потом сделал глубокий вздох и встал во весь рост.

— Вы в порядке? — спросил Уилл.

Не ответив, инспектор манежа прошел через щель в занавесе.

Уилл и Марен прижались лицом туда, где занавеска отходила от стены. Уилл почувствовал слабый запах металла от покрытого украшениями костюма девушки, а также запах чистоты, мыла и нежный аромат ее волос и кожи, который показался ему особенно невинным в этом салуне, насквозь пропитанном пивными парами.

Мистер Дориан стоял на импровизированной сцене, не говоря ни слова, но само его присутствие утихомирило толпу. Гомон прекратился, как шторм, который сам исчерпал себя. Медленно и методично мистер Дориан закатал рукава рубашки до локтей.

Уилл не представлял себе, что собирался делать инспектор манежа. Он никогда ничего не обсуждал заранее, поэтому Уилл, как и все остальные, сгорал от любопытства. Мистер Дориан поднял руки и развел их в стороны, потом свел их вместе, и когда он раскрыл ладони опять, в каждой его руке появилось по карте, зажатой между большим и указательным пальцами. Уилл заметил, что они обе были двойками червей.

В салуне раздались удивленные возгласы. Некоторые шепотом обсуждали только что увиденное.

— С этим и моя бабушка справится! — выкрикнул кто-то.

За занавеской Уилл шепнул Марен:

— Что-то они не особенно поражены.

— Потерпи!

— Что он собирается делать?

— Скоро увидишь.

Мистер Дориан, держа по карте в каждой руке, повернул их из стороны в сторону, показав толпе, что держит только по одной карте.

Одним движением запястья он добавил по тройке червей в каждую руку. Раздалось фырканье и довольно прохладные аплодисменты. Мистер Дориан топнул ногой по полу из бочек, на которых стоял, словно упрекая публику в недоверии, и в каждой руке у него появилось по третьей карте. Он стал очень медленно водить руками в воздухе, словно это были две змеи в состоянии транса, сближая их, а затем удаляя: появились пятерка червей, шестерка, семерка… Он двигался все быстрее, отбивая такт каблуками, как танцор фламенко, пока в его руках не оказалось по целому вееру из карт.

В комнате повисла тишина, слышен был только топот каблуков мистера Дориана. Остановилась даже игра в покер — все игроки застыли в откровенном восхищении.

Червовый валет, дама, король. Руки мистера Дориана мелькали в воздухе, создавая все более изысканные узоры, и наконец с эффектным жестом в каждой из рук появилось по тузу червей, завершивших колоду.

Салун взорвался аплодисментами, но представление на этом не закончилось: мистер Дориан подкинул обе колоды карт в воздух, и они распустились веером, сами тасуясь в воздухе. Инспектор манежа наблюдал за ними, подняв руки и словно дирижируя картами, заставляя их вертеться и перекручиваться.

— Хватит! — крикнул он, и карты каскадом опустились в его руки.

Он сложил их в одну колоду и начал засовывать ее в карман брюк, но передумал и отправил карты в зал. Они вдруг превратились в две дюжины голубей, которые взмыли в потолок и вылетели через высокие окна.

Аплодисменты удвоились, публика топала ногами и свистела.

— Дамы и господа, меня зовут мистер Дориан, и это Цирк Данте.

Карточный фокус покорил зрителей, и теперь артисту не стоило никаких усилий, чтобы удерживать их внимание, пока он проделал еще несколько чудес и ловких трюков. Он загипнотизировал пару зрителей; превратил волосы одного мужчины в летучую мышь, а затем снова вернул их ему на голову; поднялся по шести невидимым ступенькам.

Сквозь спертый воздух и клубы сигарного дыма Уилл разглядел, как к бару подошел высокий мужчина. Он бросил купюру на прилавок и указал на одну из бутылок на полке. Все тело Уилла напряглось. С напитком в руке Броган повернулся и стал смотреть представление мистера Дориана.

— Так он не утонул, — прошептала Марен, еще до того как Уилл успел что-то сказать.

В следующий момент мистер Дориан под шквал аплодисментов скрылся за занавеской.

— В зале Броган, — сказал ему Уилл.

— Может, Уиллу не выступать? — спросила Марен инспектора манежа.

— Он, наверное, уйдет еще до твоего выхода, — сказал мистер Дориан Уиллу. — Если этого не случится, мы тебя на сцену не выпустим.

Мистер Дориан вышел представить Марен и помочь ей натянуть проволоку между перилами второго яруса. Публика встретила эти приготовления непристойным свистом.

Уилл не сводил глаз с Брогана, сидевшего спиной к стойке бара. С пивом в руке тот наблюдал, как Марен запрыгнула на проволоку. Он устроился очень удобно, и Уилл не мог себе представить, чтобы он захотел скоро уйти. Марен закончила первый акт своего выступления и зашла за кулисы. Броган сидел все там же — уже со второй кружкой пива.

— Мы сразу перейдем к финалу, — сказал мистер Дориан.

— Дамы и господа, в заключение нашей программы я хочу еще раз пригласить на сцену нашу чудесную Марен.

Марен уже готова была выйти снова, когда кто-то из публики выкрикнул:

— Маленький султан! Уилл затаил дыхание.

— Где Маленький султан?

— Покажите коричневого мальчика, который рисует!

— Мы хотим видеть Маленького султана!

— Кто-то, наверное, рассказал о тебе, — вздохнула Марен.

— Я свой портретик хочу! — закричала пронзительным голосом какая-то тетка.

Мистер Дориан зашел за занавеску и посмотрел на Уилла.

— Тут уж ничего не поделаешь. Ты выйдешь?

Слова застряли у Уилла в горле. Он только кивнул и вышел под приветственные возгласы публики, которые не показались ему однозначно доброжелательными. Он избегал смотреть на Брогана, но боковым зрением заметил, что тот не спускал с него глаз. Раскланявшись, Уилл повернулся спиной к публике. Пока мистер Дориан представлял его, на сцене появилась Марен с шарфом в руках. Выбрали первого добровольца.

Сидя на стуле с завязанными глазами, Уилл начал рисовать лицо, отражавшееся в блестках костюма Марен. Мысли его путались, рука дрожала. Рисунок получился неуклюжим, но мистер Дориан забрал его уже через минуту и показал публике и самому добровольцу. С облегчением Уилл услышал, как мужчина проговорил:

— Не так уж плохо! У этого темненького мальчика есть талант.

Зал опять зашумел, но уже более доброжелательно. В этот момент из толпы раздался голос:

— Да он вас всех считает за ослов!

Уиллу не нужно было смотреть на кричавшего, чтобы понять, что это был Броган.

— В чем проблема, уважаемый сэр? — спросил мистер Дориан.

— Давайте отставим эту вежливую ерунду, мистер Дориан, можете меня сэром не величать, мы же с вами давние знакомые, не так ли?

В блестках на костюме Марен Уилл разглядел нечеткое отражение Брогана, пробиравшегося к сцене. Он сидел очень прямо и контролировал свое дыхание, но больше всего на свете в этот миг хотел провалиться сквозь землю.

«Раз он убил охранника, ему ничего не стоит убить и меня», — пронеслось в голове Уилла.

— Что-то мне кажется, мистер Дориан, что ваш мальчишка — подделка.

— Смею вас уверить, к Амиту это не имеет никакого отношения.

— Тогда я хочу, чтобы он нарисовал мой портрет!

— Очень хорошо, сэр, я всегда рад возможности обратить неверующего в свою веру. Если вы встанете сюда…

— Нет-нет, — возразил Броган, и Уилл увидел, что тот снял шарф со своей шеи. — Возьмите-ка мой шарф.

Зал притих, как перед штормом. Почему же бармен ничего не делал? И почему Сэмюэл Стил не совершал свой обход?

— Если у вас есть сомнения, вы можете повязать наш шарф себе на глаза.

— Нет, там какой-то трюк, а я не хочу быть одураченным. Используйте мой.

Уилл нервно сглотнул.

— Очень хорошо. Это не повлияет на способности Амита, — сказал мистер Дориан.

— Тогда позвольте-ка мне, — фальшиво сказал Броган, запрыгивая на сцену.

С головы Уилла сорвали специальный шарф, и мальчик дернулся. Он не ощущал себя в такой смертельной опасности с тех пор, как за ним гнались по лесу. Он заставил себя посмотреть на Брогана, молясь, чтобы тот не разгадал его секрета. Сердце словно выпрыгивало из грудной клетки.

Уилл посмотрел на мистера Дориана, который для отвода глаз что-то сказал ему на хинди. Мальчик повторил одну из трех выученных им фраз, и мистер Дориан кивнул. Шарф Брогана вонял табаком и сальными волосами.

Кондуктор туго завязал его. Уилл понимал, что должен был сохранять спокойствие, но с трудом мог даже глотать.

— Порядок, — услышал он слова Брогана. — Теперь пусть рисует!

— Ваш портрет, сэр? — спросил мистер Дориан.

— Нет уж. У него была возможность на меня посмотреть. Пусть он нарисует вон ту дамочку. Иди сюда, дорогая, сейчас нарисуют твой портрет. Встань сюда, в волшебный круг.

Из зала, заполненного жадной до зрелищ толпой, послышались громкие выкрики. Зрители теперь поддерживали Брогана и ждали веселого представления.

Высокая черная стена отделила Уилла от остального мира, и внутри него нарастала паника.

— И уберите от него эту девчонку, — раздался приказ Брогана. — Она ему наверняка подсказывает.

— Я ухожу, — сказала Марен, и Уилл услышал, как она приблизилась к нему и вложила карандаш и блокнот в его протянутые руки. Кончиком карандаша она что-то быстро нарисовала на его ладони. Это что, буква Б? Б — то есть Броган?

Неужели это была уловка? Получается, за ним стояла не женщина, а сам Броган? Уилл вздохнул. Даже если он правильно понял намек, достаточно ли хорошо он знал его лицо? Он пытался вспомнить детали, но никак не мог сфокусировать внимание. Однако, как только карандаш коснулся бумаги, его нервы успокоились, а плечи расслабились. Лишенный возможности видеть, он водил карандашом быстрее, по памяти чертя контуры губ, носа и глаз. Эффектным жестом он вырвал страницу из блокнота и поднял ее в воздух, почувствовал, как в следующую секунду мистер Дориан подхватил ее и показал публике.

— Дамы и господа, любуйтесь — необъяснимые способности!

По залу покатились аплодисменты и издевательские смешки. Интересно, к кому они относились — к нему или к Брогану?

— Мальчишка показал вам всем! — выкрикнул кто-то. — Он не подвел!

Уилл почувствовал, что шарф вокруг его головы развязали, и с удивлением увидел Брогана, стоявшего перед ним и внимательно разглядывавшего его лицо. В руке Брогана был портрет. Уилл не мог не взглянуть на свою работу — она была весьма неплохой. Кондуктор натянуто улыбнулся и погладил Уилла по голове, сильно нажав на его лоб большим пальцем.

— Хороший фокус, парень, — прошептал он. Его дыхание отдавало маринованными яйцами.

Уилл поднял брови, изображая неведение, боясь, что его беспокойство его выдаст.

— Этот человек создает проблемы, мистер Дориан? Взгляд Уилла уловил важную фигуру Сэмюэла Стила, алая форма которого выделялась на фоне толпы. Офицер пристально смотрел на Брогана. Тот замер, увидев Стила, и перевел взгляд на мистера Дориана в ожидании его ответа.

Уилл заставил себя хранить молчание.

— Нет, лейтенант Стил, — добродушно ответил мистер Дориан. — Цирк только рад, когда публика принимает участие в представлениях.

— Что ж, хорошо, — сказал полицейский и обратился к зрителям: — Я призываю вас держаться в рамках приличий. Любой ущерб, нанесенный людям или имуществу, будет сурово караться. Так же, как и аморальное поведение.

Его взгляд обратился к галерее, с которой, ангельски улыбаясь, смотрели на него ярко накрашенные девицы.

Броган вернулся к бару и снова сел там спиной к стойке, смотря остаток представления и всем своим видом изображая полное спокойствие. Сэмюэл Стил остался в салуне.

Уилл был рад возможности скрыться за кулисами. В финале Марен еще раз появилась на сцене, чтобы представить номер с исчезновением.

В этот раз мистер Дориан специально выбрал из зала женщину, чтобы та затянула цепи. Но дерзкая девица не смогла не поболтать со сцены с публикой и не покрутить своей кружевной юбкой в складку. Она погладила Марен по обнаженному плечику, приговаривая:

— О-ля-ля, какая свеженькая милашка, не правда ли, джентльмены?

В этот момент Уилл захотел, чтобы Марен исчезла как можно быстрее.

Мистер Дориан покрыл юную артистку шалью.

— Дамы и господа, мы были рады сегодня выступить перед вами. Надеюсь, у вас останутся хорошие воспоминания о Цирке Данте и когда мы в следующий раз будем в вашем городе, вы придете на наше представление, чтобы понять, что чудеса, которые вы сегодня видели, — это лишь отблеск настоящего пламени.

Когда он сорвал шаль с Марен, ее там не было.

— Ты мне расскажешь когда-нибудь, как ты это делаешь? — спросил ее Уилл, когда она оказалась за кулисами.

— Ты будешь разочарован, — ответила девушка. — Разве не лучше позволить своему воображению кое-что дорисовывать?

— Вот уж не знаю, — сказал Уилл.

Они надели пальто, быстро собрали вещи и покинули салун в сопровождении долговязого проводника.

Когда Уилл проходил мимо Сэмюэла Стила, тот кивнул мальчику.

Уилл обрадовался, когда тяжелая дверь третьего класса захлопнулась за ними, хотя и понимал, что она не сможет остановить Брогана. Он до сих пор чувствовал на лбу мозолистый большой палец кондуктора. Стер ли Броган с его лица часть краски? У него не было возможности посмотреть в зеркало.

Невысокий словоохотливый проводник вел их через вагон, по стенам которого шли койки команды состава и механиков. Когда он открыл дверь следующего вагона, их, к удивлению Уилла, ослепили поток солнечного света и голубизна неба. Опираясь на перила вагона с плоскими сиденьями, в котором не было крыши, тут и там стояли люди, любовавшиеся видом проплывавших мимо них прерий. Уилл глубоко вздохнул и улыбнулся. После столь долгого пребывания в четырех стенах было очень приятно почувствовать ветерок на своем лице.

— Это смотровой вагон? — спросила Марен проводника.

— Нет, мисс. Это охотничья галерея.

Приглядевшись, Уилл заметил ружья в руках пассажиров. Они стояли и в большом шкафу в конце вагона — можно было заплатить стюарду и взять одно из них.

— В кого они стреляют? — спросила Марен.

— О, иногда они просто любят пострелять, — ответил проводник. — Полагаю, некоторым это успокаивает нервы. Время от времени мы проезжаем мимо диких животных, и начинается состязание на меткость.

Уилл посмотрел в сторону горизонта. В пейзаже было что-то гипнотическое: на многие мили вокруг простиралась земля, только начинавшая покрываться молодой травой после долгой зимы, и железнодорожные пути прорезали ее, словно шрам. И над всем этим поднимался высокий купол голубого неба.

— Ты слышишь? — спросил он Марен.

Разобрать что-то из-за стука колес было трудно, но Уилл чувствовал какую-то вибрацию, словно из глубины земли проникавшую на поверхность через подошвы его ботинок и наполнявшую воздух. А затем они появились. По левую сторону поезда, словно темные гребни волн, на холм взбирались огромные животные. На их мускулистых плечах развевались густые гривы, а головы были увенчаны рогами. Их копыта стучали по земле, как раскаты грома.

— Смотрите-ка! — вскричал один из пассажиров, поднимая винтовку и прицеливаясь. — Мы будем охотится на бизонов!

Прерия превратилась в темное бушующее море. Бизоны неслись прямо на поезд, и на мгновение Уилл подумал, что они сметут «Бесконечный». В последний момент животные ушли в сторону и помчались вдоль рельсов.

Все пассажиры заняли позиции у левого борта, и на море бизонов обрушились выстрелы. Уиллу показалось, что занятие это было абсолютно бессмысленным и меньше всего похожим на спорт.

— По-моему, я одного уложил! — воскликнул мужчина.

— Я тоже! Смотрите! — вскричал другой.

Уилл заметил, как один из мощных зверей упал на передние ноги, вскопав землю и подняв пыль. Другой с разбегу врезался в него сзади.

Взглянув на мистера Дориана, Уилл увидел, что бешенство исказило его обычно бесстрастное лицо.

— Вот так и уничтожается народ, — с горечью произнес инспектор манежа. — Достаточно только убить его пропитание.

— Индейцы! — воскликнул один из пассажиров.

Вслед за полчищем бизонов на горизонте появилась дюжина индейцев на лошадях, кто с винтовками, кто с луком и стрелами. Они со знанием дела разделили стадо, направив его в разные стороны. Уилл увидел молодого храбреца, махавшего ружьем по направлению к поезду.

— Лучше бы вам сейчас зайти внутрь! — закричал стюард с другого конца вагона.

— Нет уж, охота сейчас слишком хороша, — сказал парень, стреляя снова.

— Чертовы краснокожие! — вскричал другой пассажир с разгоряченным лицом и маленькими близко посаженными глазами. — Они их от нас уводят!

Уилл заметил, как парень прицелился в ближайшего индейца и пару раз выстрелил в него.

Мистер Дориан вышел вперед и схватился за ствол его винтовки.

— Что вы делаете, сэр? — крикнул он, сверкая глазами.

— Просто предупредительный выстрел, — ответил тот воинственно. — Вам-то какое дело?

— Они полностью полагаются на охоту, добывая себе еду и шкуры.

— Я же не забираю их бизонов, так? Я им даже помогаю!

— Убивая их охотников?

— Подумаешь, одним индейцем меньше, — едва успел фыркнуть мужчина, как его сердце пронзила стрела. Он сделал шаг назад и упал замертво. Вагон охватила паника.

— Или одним белым меньше, — пробормотал мистер Дориан.

Некоторые побежали внутрь, но большинство стали перезаряжать ружья и стрелять в индейцев.

— Прекратите! — закричал мистер Дориан пассажирам. Инспектор манежа потерял самообладание; с изсказившимся лицом он выхватил ружье у одного мужчины и переломил его о свое колено. — Прекратите, глупцы!

— Все внутрь! — закричал стюард, опять впустую.

— Мистер Дориан, сэр, — крикнул проводник, — пройдите внутрь сейчас же!

В какофонии ружейных выстрелов индейцы поравнялись с поездом. Стрелы то и дело пронзали воздух. Уилл пригнулся и схватил Марен за руку.

— Быстрее, — сказал он и потянул ее сквозь охваченную паникой толпу к следующему вагону.

Уилл почувствовал запах паленой ткани и заметил дымок, поднимавшийся от его чемоданчика, который он держал в нескольких дюймах от своей груди. Он с ужасом поднял голову и в сутолоке тел заметил стоявшего у перил мужчину, лицо которого почти скрывала кепка. Его винтовка была нацелена на Уилла. Тот замер, услышав сразу дюжину ружейных выстрелов. Внезапно возникший рядом мистер Дориан, как тореадор плащом, замахал своим плотным пальто прямо перед Уиллом; ружейная пуля скатилась с его складок и подпрыгнула на полу.

— А теперь бегите! — крикнул мистер Дориан. Уилл, пригибаясь, бросился за инспектором манежа.

Добравшись до дверей, он увидел молодого индейца на вороном коне, который бесстрашно скакал, опережая поезд. Несмотря на ружейный огонь, он оставался невредимым. На скаку он натянул тетиву лука и выпустил стрелу в одного из пассажиров, затем выдернул из колчана другую и выпустил ее. Инстинкт заставил Уилла схватить Марен потянуть ее вниз. Стрела беззвучно вонзилась в деревянный столб прямо за тем местом, где секундой ранее стояла Марен. Она посмотрела на Уилла огромными от удивления глазами.

Вдруг раздался голос — Уилл никогда бы не подумал, что голос мог перекрыть все звуки: и ружейные выстрелы, и крики, и мерное постукивание колес по рельсам.

— Положить оружие!

Уилл повернулся и увидел Сэма Стила, который шел по платформе в своей алой униформе и держал на изготовку солидный пистолет. Он сделал предупредительный выстрел в воздух.

— Вы слышали? Сложите оружие, иначе я открою огонь, и от вас ничего не останется! — Он повернулся к индейцам. — К вам это тоже относится! Это должно немедленно прекратиться.

Оружейные выстрелы стихли, и проводник втолкнул тяжело дышавшего Уилла внутрь следующего вагона. Группа потных мужчин с восторгом обсуждала столкновение. Стюарды в форме протискивались сквозь толпу, чтобы помочь лейтенанту.

— Господа, вы должны немедленно сдать оружие, — сказал один стюард, забирая ружья из рук пассажиров. — Это собственность «Бесконечного», ее можно использовать только в охотничьей галерее.

— Ох и показали мы этим краснокожим! — хвастался один из мужчин. — Уж мы им показали!

Проводник провел Марен, Уилла и мистера Дориана по вагону. Колени Уилла дрожали, Марен тоже выглядела не лучшим образом. Она приложила губы к уху Уилла и шепнула:

— Спасибо.

Проводник показал им их купе, но Уилл даже не разглядел его. Мистер Дориан запер дверь, раздвинул занавески и посмотрел на прерии. Не было видно ни бизонов, ни индейцев.

— Лейтенант Стил быстро положил конец этому сумасшествию, — заметил он.

Вид у него, однако, был подавленный. Он посмотрел на Уилла.

— В тебя стрелял не индеец. Но ты и сам это знаешь, правда?

Мальчик кивнул.

— Думаю, это был Чисхольм.

— Я успел его заметить. Ему выпал редкий шанс убить тебя в этой неразберихе. Никто бы не обратил внимания.

Уилл посмотрел на след пули в своем чемоданчике, и ему стало не по себе.

— Спасибо, — сказал он. — Вы спасли меня от второй пули.

— Хорошее пальто всегда пригодится, — ответил инспектор манежа.

— Они знают, кто я, — сказал Уилл, стараясь не поддаваться панике. — Они опять придут за мной!

— Вполне возможно, — произнес мистер Дориан.

Уилл моргнул. Втайне он хотел бы, чтобы циркач разуверил его в этом, сказав, что они в безопасности.

— Но днем они ничего не сделают! — уверенно сказала Марен.

— Они только что попытались! — возразил Уилл.

— Мы поменяем купе еще до наступления ночи, — сказал мистер Дориан. — А пока, полагаю, лучше всего проводить время в людных местах — и чем больше там будет людей, тем лучше. Давайте начнем с посещения вагона-ресторана. Вы оба, наверное, умираете от голода.

Еда интересовала Уилла в последнюю очередь, ведь только что кто-то пытался его убить. Но едва Марен сняла свой сценический костюм, все трое отправились в вагон-ресторан.

Второй класс, хотя оставался далек от роскоши первого, был гораздо более комфортабельным, чем третий. Коридоры были обшиты деревянными панелями и обиты тканью. Мягкий ковер заглушал шум рельсов, и по нему было приятно ступать. В вагонах были окна большего размера, а на стенах висело больше газовых светильников.

В столовой Уилл заметил, что люди его разглядывают, и узнал нескольких мужчин из вагона для стрельбы. Куда бы Уилл ни смотрел, ему мерещились Броган, Чисхольм или Маки.

Когда принесли еду, Уилл почувствовал, что боится ее есть, хотя она и выглядела очень вкусно. Как мог он быть уверенным, что один из людей Брогана не пробрался на кухню и не подсыпал яд в его тарелку? Уилл с завистью наблюдал, как Марен за обе щеки уплетала пирог с курицей. Она поймала его взгляд и заметила, что к своей порции он и не притронулся. Видимо, поняв, какие мысли его тревожат, она взяла кусочек с его тарелки и тут же положила его в рот.

— Довольно вкусно, — сказала она, проглотив.

Уилл начал есть. Все обсуждали вооруженное столкновение с местными, и Уилл со всех сторон слышал всевозможные слухи и домыслы. Десять пассажиров убиты. Пятнадцать индейцев. Три пассажира и два индейца. Один храбрец забрался на поезд и снял скальп со стюарда. Сэм Стил прыгнул на лошадь местного, отогнал охотников, а потом опять взобрался на поезд с томагавком.

После еды Уилл почувствовал себя лучше. Вид людей вокруг вселял в него ложное чувство безопасности, и ему казалось, будто он мог подняться и просто шагнуть в свою прежнюю жизнь.

К концу ужина в вагон-ресторан вошел Сэм Стил, который, поговорив с одним из старших стюардов, отправился дальше.

— Дамы и господа, — объявил он, — лейтенант Стил попросил меня сообщить вам, что произошло короткое столкновение с небольшой группой индейцев и двое из наших пассажиров были трагически убиты.

В вагоне-ресторане раздались возгласы ужаса. Мужчины стучали по столу и клялись кроваво отомстить. Мистер Дориан продолжил есть, напряженно глядя прямо перед собой. Двое мужчин из вагона для стрельбы мрачно оглядывались по сторонам, и Уиллу послышалось, что было произнесено слово «полукровка».

Он с тоской посмотрел в ту сторону, куда удалился Стил. В начало состава. Марен, конечно, все еще волновалась, что он мог сбежать, и обеспокоенно взглянула на Уилла. Сбежать ему действительно хотелось, но делать этого он не собирался. Артисты уже трижды спасли ему жизнь. Кроме того, он дал девушке слово и не хотел его нарушать.

— Он был почти что у меня в руках, — сказал Чисхольм, накалывая на вилку мясо из консервной банки. — Все было на мази! И надо же было этому Дориану замахать своим пальто перед мальчишкой. Разве пальто вообще может остановить пулю?

— Тебе надо было дать ружье мне, — произнес Маки. — Я бы и в первый раз не промазал.

— Успокойся, Маки, — сказал Броган, ковыряясь в зубах. — Похоже, это был трудный выстрел.

Он, конечно, был недоволен, что Чисхольм промазал, но хотел подбодрить его, особенно после того, как чуть не утопил в болоте. Для осуществления его планов ему нужна была вся помощь, какой он только мог располагать.

Все трое опять разместились в купе кондукторов Пека и Страчена, которое находилось позади класса переселенцев.

— У нас больше не будет такого шанса, — сказал Маки угрюмо.

— А может, он нам и не понадобится, — ответил Броган.

— Что ты имеешь в виду? Ты же сказал, нам нужно взять этого мальчишку.

— Мы и так его возьмем.

— Так какой у нас план? — спросил Чисхольм, сверкая глазами.

— Когда я был в салуне, туда пришел этот полицейский. Я подумал: ну все, я пропал. Почему же мальчишка к нему не пошел? Ему что-то нужно, вот почему! А скорее всего, что-то нужно мистеру Дориану. У них же есть ключ от вагона-мавзолея. Готов поклясться, у них свои планы.

— Мне не нравится столько ждать, — сказал Маки.

— Этот Дориан умеет делать так, чтобы вещи исчезали, — заметил Чисхольм. — Не заставит ли он исчезнуть то, за чем мы гоняемся, и не исчезнет ли потом сам?

Броган подумал и покачал головой.

— Это чудеса, — сказал он. — А в чудеса я не верю.

После того как проводники совершили последний обход, подготовив весь поезд ко сну, Уилл, Марен и мистер Дориан тихо выбрались в коридор. С вещами в руках они переместились на пять дверей назад и вошли в тесное пустое купе. Закрыв дверь на засов, Уилл помог остальным опустить спальные полки.

— Когда вы собираетесь это сделать? — спросил он, расстелив простыню на средней полке и покрывая ее одеялом. — Я имею в виду ограбление.

Мистер Дориан достал часы и посмотрел на оба циферблата. Днем он несколько раз спрашивал стюардов о точном местонахождении поезда и его скорости.

— Нам необходимо попасть внутрь вагона-мавзолея сегодня не позже четырех утра.

— Ты можешь остаться здесь, Уилл, — сказала ему Марен. — Запри за нами дверь. Никто не знает, где ты. Мы вернемся до завтрака.

Уилл покачал головой.

— Нет уж, я здесь один не останусь.

— Тебе бы лучше держаться от этого подальше, Уилл, — настаивала девушка.

— Как я могу держаться подальше? — засмеялся он. — По-моему, я уже по уши в этом завяз. Я иду с вами. Мне так будет спокойнее.

Мистер Дориан смерил его взглядом.

— Предупреждаю тебя, Уилл: ты, может быть, еще пожалеешь, что принял это решение. Мне кажется, мы можем встретить сопротивление.

И все-таки решиться Уиллу было нетрудно. Он боялся оставаться один в купе, но главное — он хотел быть с ними, чтобы помочь Марен, если ей понадобится помощь.

— Я пойду с вами, — повторил он.

— Что ж, хорошо, а теперь — спать.

— А вы спать не собираетесь? — спросила Марен инспектора манежа.

— Пока нет.

Уилл лежал под одеялом, но не мог заснуть. Газовый светильник давал приглушенный свет. Марен ворочалась во сне на своей верхней полке. Напротив мистер Дориан, полностью одетый, что-то писал, растянувшись на своей постели. Оглянувшись, он заметил, что Уилл наблюдал за ним.

— Вы навсегда останетесь молодым, когда портрет будет написан? — спросил Уилл.

— Не думаю. Портрет стареет, и по всей вероятности, достигнув определенного возраста, он умрет, как и должно быть.

— А что тогда случится с вами? Мистер Дориан поднял глаза от листа.

— Может быть, тогда мне вдруг прибавятся все мои годы или я просто начну стареть нормально, как все. Это будет сюрпризом. В общем-то, я просто хочу прожить те годы, которые мне положены. Разве это проявление жадности?

Уилл не знал ответа на этот вопрос.

— Марен сказала, что у вас большие планы на цирк.

Мистер Дориан улыбнулся, и улыбка эта оказалась совсем другой — не просто вежливой и спокойной, которую привык видеть на его лице Уилл. Так улыбаются, когда речь заходит о том, что для человека всего важнее.

— Да, — ответил он. — Я хочу открыть цирк за океаном и еще добавить животных в мой зверинец — хочу, чтобы Ноев ковчег выглядел бедно по сравнению с моим. — Он рассмеялся, а за ним рассмеялся и Уилл.

— Вы, наверное, единственный человек, у которого есть сасквоч.

— Я тоже так думаю. Но в мире столько разных животных, которых можно было бы собрать. Представь себе, что было бы, если бы я мог поймать вендиго!

— А вы его когда-нибудь видели? — спросил Уилл, заражаясь энтузиазмом инспектора манежа.

— Пока нет, но хотелось бы. А еще есть человек на Дальнем Востоке, который умеет летать. Ты только представь себе это, Уильям. Летать! Я бы хотел включить его в свою программу до того, как это сделает мистер Барнум. Мне хочется собрать все интересное, что есть на земле, каждое чудо, если это возможно. Хочется создать новый мир, который позволит нам сбежать из своего мира.

Уиллу показалось, что в словах артиста зазвучала грустная нота.

Инспектор манежа свернул листок и положил его в карман пиджака, а потом написал на втором листке короткую записку.

— Я просто пишу своим друзьям из цирка, что у нас происходит, — сказал он Уиллу.

— Как эта записка дойдет до них?

— Ее отнесет благоприятный попутный ветер, — загадочно ответил мистер Дориан.

На глазах у Уилла он сложил лист пополам в длину, потом сделал еще несколько все более хитрых и замысловатых движений. Когда он закончил, у него получилось нечто похожее на гуся. Он потянул за маленькую полоску на хвосте у птицы, и ее крылья раскрылись, нетерпеливо подрагивая.

— Она действительно может летать? — недоверчиво спросил Уилл.

— Да.

Мистер Дориан подошел к окну и опустил стекло. Ночной воздух, смешанный с запахом дыма, ворвался в купе. Инспектор манежа высунул голову из окна, посмотрел по сторонам, подправил немного бумажные крылья птички и запустил ее в воздух. Уиллу очень хотелось проследить за ее полетом. Если бы у него была такая возможность, он увидел бы, как бумажная птичка взлетела вверх, слегка покачиваясь. Поезд несся с такой скоростью, что трудно было заметить, двигалась ли она вообще, но время от времени бумажные крылья взмахивали и птичка взлетала выше, зависая в воздухе. Вагоны стремительно проносились под ней.

Вдруг птичка очутилась рядом с курившим на товарном вагоне кондуктором. Тот заморгал глазами, попытался дотянуться до нее и схватить, но она сделала вираж вокруг его протянутой руки. Чуть дальше ее заметил еще один кондуктор, который, решив, что это летучая мышь, хлопнул по ней ладонью, отправив ее в сторону от дороги. Птичка выпрямилась и взмахнула крыльями, но поезд уже оказался далеко, и безмозглый бумажный голубок устремился вперед, в ночь.

Возможно, однако, он был сообразительнее, чем казалось, потому что тут перед ним показался хвост «Бесконечного», все еще проходивший поворот. Бумажная птичка спланировала ниже и полетела параллельно поезду. Но тут ее механизм дал сбой. Крылья перестали трепетать, и птичка начала медленно снижаться по направлению к крышам товарных вагонов.

Она спускалась ниже и ниже, пока не влетела в свисавшую из окна вагона с надписью «Цирк Данте» сетку. Сетка эта — индейский ловец снов, и бумажная птичка запуталась в его нитях, после чего ловец снов тотчас втянул внутрь.

Бумажная птичка оказалась развернута, а послание прочитано.

Глава 13

Вагон-мавзолей

Уилл почувствовал, как кто-то расталкивал его рукой.

— Пора, — прошептала Марен.

Газовое освещение в купе было приглушено. Девушка уже успела одеться, как и мистер Дориан, который перекинул через плечо моток легкой веревки. Уилл торопливо натянул штаны под одеялом.

— Ты уверен? — спросила его Марен перед выходом.

Он кивнул. Мистер Дориан взял незажженную лампу, отпер дверь, и все трое выскользнули в коридор. Пока они шли через спальные вагоны, Уилл чувствовал себя привидением. Полки с обеих сторон были задернуты толстыми занавесями, приглушавшими храп и бормотание сонных пассажиров. Уилл боялся, что в любую минуту в них могла выстрелить возникшая из ниоткуда рука, и внимательно осматривал каждый дюйм вагона. Любое покашливание или кряхтение заставляло его вздрагивать. Мистер Дориан обладал каким-то шестым чувством, помогавшим ему избегать редких проводников и неспавших пассажиров, попадавшихся им на пути, и каждый раз прятал Уилла и Марен в туалет или на пустующие полки, пока не становилось безопасно идти дальше.

Вагон-ресторан был пуст. Все столы уже были накрыты к завтраку. Когда их троица проходила сквозь кухни, через круглое окно в двери Уилл заметил длинные сверкающие столы, пылавшие печи и высокие, как дымовые трубы, кастрюли, изрыгавшие пар. Повара уже резали овощи и месили тесто.

Всякий раз перед переходом в другой вагон мистер Дориан оттеснял их назад, пока сам через окно проверял, не стоял ли на крыше наблюдавший за порядком кондуктор. Затем он бесшумно открывал дверь, и их троица перебегала через сцепки.

В вагоне-прачечной стоял запах хлорки и крахмала. Ряды веревок со скатертями, простынями и форменной одеждой покачивались в такт движению поезда. Ткань светилась в бледном свете газовых фонарей. Взглянув на жуткие тени, Уилл поспешил дальше.

У двери в очередной вагон мистер Дориан неожиданно отскочил от окна.

— Человек на крыше, — прошептал он. — Броган всетаки очень желает знать, чем мы заняты.

Они несколько минут подождали, пока кондуктор уйдет, а затем стояли еще несколько минут.

— Он не уходит, — заключил мистер Дориан. — Надо его отвлечь.

— У меня есть идея, — сказал Уилл.

Он вернулся в вагон-прачечную, снял с веревки накрахмаленную белую рубашку и приоткрыл одно из окон. Просунув половину рубашки наружу, он плотно прикрыл форточку, и полрубашки осталось развеваться на ветру, подобно человеку, зовущему на помощь.

— Чистая работа, — одобрил мистер Дориан. — Давайте посмотрим, клюнет ли он.

Они вернулись к двери вагона и снова стали ждать. Уилл встал на колени, чтобы незаметно поглядывать в окно. Кончик сигареты кондуктора вспыхнул оранжевым. Затем его голова резко дернулась и зажегся фонарь. Кондуктор перескочил на крышу их вагона и потопал по направлению к прачечной.

— Давайте, — сказал Уилл.

Он открыл дверь и возглавил их переход через сцепки в следующий вагон. Внутри Марен улыбнулась ему.

— Это была замечательная идея! Ты классный сообщник.

— Я не сообщник! — возразил Уилл, ужаснувшись этой мысли.

— Каждый, кто помогает, сообщник, — заметил мистер Дориан.

Уилл нахмурился, но затем тихонько рассмеялся.

— Ну, значит, так оно и есть.

Он неплохо знал Ван Хорна; возможно, старик и не возражал бы против кражи картины. В конце концов, у железнодорожного магната всегда был вкус ко всему необыкновенному. Сам он был настолько полон жизни, что, несомненно, расстроился бы, узнай он, что он мог эту жизнь продлить. Но его также захватила бы тайна, которая окружала его картину.

Когда они добрались до конца второго класса, мистер Дориан остановил их и сказал:

— Дальше нужно идти по крышам. На переходах будут дежурные проводники, а нас не должны увидеть.

Уилл знал, что этот момент приближался, но удовольствия это известие ему не доставило.

— Ну как, ты готов к еще одной прогулке по крышам «Бесконечного», Уильям? — спросил мистер Дориан. — Поезд идет сейчас чуть медленнее. Мы постепенно поднимаемся в горы. Путь абсолютно прямой.

Уилл кивнул.

— Один раз я это уже делал. Думаю, смогу и опять.

— Настрой правильный. Нам следует двигаться как можно быстрее. На крышах могут быть и другие кондуктора.

На следующем переходе через сцепки мистер Дориан взобрался по лестнице, высунул голову над крышами, внимательно огляделся в обе стороны и сделал Уиллу и Марен жест следовать за ним. Несмотря на пальто, Уилл задрожал, как только ветер пронизал его на крыше «Бесконечного». Он нашел равновесие. Пассажирские вагоны отличались от товарных: на них не было деревянных дорожек, а уклон их крыши был круче.

Месяц в небе был совсем тонким, и Уилл видел только на несколько футов вперед. Фонарь мистер Дориан не зажигал. Так они, конечно, оставались невидимыми, но прыгать с вагона на вагон в полной темноте было жутковато. Мистер Дориан шел быстро, и Марен с полной беззаботностью следовала за ним. Для канатоходки это испытание было сущей ерундой.

В конце первого вагона Уилл увидел, как мистер Дориан и Марен перепрыгнули зазор и их поглотила темнота. Только фонари по бокам поезда показывали Уиллу, что «Бесконечный» все еще двигался по прямой. Он быстро дотронулся до зуба сасквоча, лежавшего в кармане. Разбежавшись и прыгнув в непроглядную ночь, он почти не мог различить очертаний следующего вагона. В полете голова его закружилась, но вскоре он уже приземлился как раз туда, где Марен ждала его, протянув ему для поддержки свою руку.

— Ты сумел, — прошептала она.

От вагона к вагону уверенность Уилла росла, а тело его подстраивалось под движения и колебания поезда. Впереди, вагонах в трех от них, он заметил отблеск фонаря. Он сделал движение, чтобы дотронуться до плеча Марен, но та уже повернулась, и Уилл увидел мистера Дориана, пальцем указывавшего куда-то назад. Мальчик пригнулся и поспешил в конец вагона.

— Вниз! — услышал он шепот мистера Дориана.

Уилл спустился на платформу и встал сбоку от двери, чтобы никто не смог заметить его через окно. Марен и мистер Дориан быстро спустились и присоединились к нему.

— Он мог нас и не заметить, — сказал мистер Дориан. — Мы обойдем его снизу.

Он посмотрел в окно, открыл дверь и пропустил ребят внутрь. Уиллу было странно опять очутиться в первом классе. Он казался теперь другим миром — впрочем, может быть, это сам Уилл стал другим. Он был переодет в индийского художника-спиритиста и входил в шайку воров, пришедшую грабить вагон-мавзолей железнодорожного магната. Оглядевшись, Уилл попытался определить, где они находились, и уловил запах жареного миндаля и кукурузы.

— Впереди кинотеатр, — сказал он.

Троица осторожно стала пробираться по плюшевым коврам коридора. Из-под красных декоративных абажуров светили лампочки Эдисона. Достигнув конца вагона, Марен проверила крышу следующего и кивнула остальным. Они бесшумно открыли дверь и перешли в двухэтажный вагон.

Внутри Уилл услышал плеск воды. Поднявшись на шесть ступеней, он оказался на выложенном черной и белой плиткой полу около бассейна. Из центра бассейна серебристый фонтан веером распылял брызги по поверхности воды, оживлявшейся цветными рыбками. Свет исходил от самого бассейна, и на потолке качались бледно-голубые отблески.

Уилл последовал за остальными вдоль бассейна мимо полотняных палаток для переодевания. С дальнего конца вагона поверх звуков плескавшейся воды до них долетел резкий металлический скрежет поворачиваемой дверной ручки. Уилл схватил Марен за руку и затащил ее внутрь ближайшей палатки. Вход застегивался молнией, но Уилл не хотел производить лишнего шума. Сквозь узкую щель он заметил мистера Дориана, который исчез в соседней палатке.

По ступенькам к бассейну поднимался кондуктор в форменной кепке. Хотя лица его было не разглядеть, Уилл решил, что это Маки. В руках у него была длинная металлическая палка с зубцами на конце. На мгновение он замер и прислушался.

Проходя мимо, Маки размахнулся и проткнул своим орудием первую палатку. Раздался чмокающий звук, и толстая ткань стянулась глубокими складками. Он перешел к следующей палатке, нанес по ней сильный удар на уровне груди и пошел дальше. Стивнув руку Марен, Уилл с ужасом наблюдал, как Маки приближался к палатке мистера Дориана. Кондуктор сильно ударил по палатке. Ткань прорвалась, и изнутри раздался почти комический писк.

— Очень больно!

— Выходи! — прорычал Маки, сделал шаг назад и поудобнее перехватил палку.

Уилл ожидал появления окровавленного мистера Дориана, но никто не показывался.

— Наружу! — проорал Маки.

Он нанес по палатке еще один удар, на уровне коленей.

Изнутри опять раздался тонкий писк, а потом:

— Иди возьми меня!

Маки оскалился. Концом палки он раздвинул полы палатки и вбежал в нее, готовый колоть своего противника. Как только он скрылся внутри, мистер Дориан, к изумлению Уилла, выскочил из совершенно другой палатки. Одним быстрым движением он застегнул молнию на палатке Маки и принялся пинать ее. Палатка, дергаясь, упала; изнутри нее доносились проклятия.

— Помогите мне! — воскликнул инспектор манежа.

Уилл с Марен подбежали к нему, схватили упавшую палатку и сбросили ее в бассейн. Экзотические рыбки разноцветными молниями кинулись врассыпную. Через несколько секунд материя намокла и палатка начала уходить под воду.

— Он утонет! — крикнул Уилл, но тут же заметил руку Маки, протянувшуюся из-под вспучившейся палатки и начавшую раскрывать молнию.

Выбравшись из вагона-бассейна, мистер Дориан опять повел их на крышу «Бесконечного». На двухэтажных вагонах качка состава ощущалась сильнее, а падать было в два раза выше.

Глаза Уилла медленно привыкли к темноте, и он приноровился не отставать от Марен и мистера Дориана. Он понимал, что им троим необходимо было как можно дальше уйти от Маки.

С колотящимся сердцем он разбежался на первый прыжок и через пару секунд приземлился на корточки почти по центру крыши следующего вагона. К третьему прыжку он обрел уверенность. Он попытался представить себе, где именно в первом классе они находились, и решил, что они, должно быть, пробегали над вагоном-рестораном. Впереди он разглядел бледное свечение вагона-террасы — газовые светильники внутри горели неярко. Через несколько минут они перепрыгнули туда, на то место, где он стоял всего несколько дней назад, когда поезд покидал станцию в Галифаксе. Теперь это показалось Уиллу воспоминанием из чужой жизни. Сквозь стеклянный купол он увидел дремавшего в кресле одинокого джентльмена, рука которого все еще сжимала рюмку с бренди.

Еще прыжок. И еще. Под ними были вагон-гостиная, бильярдная, библиотека. А впереди, в отдалении, пыхтел локомотив. Он возвышался над полным угля тендером, подобно маленькому городку моторов, где звучала симфония поршней, а огромная дымовая труба доставала до неба.

Следующий прыжок Уилл начал слишком рано. Не успели его ноги оторваться от крыши, как ветер поменял направление и бросил ему в лицо облако золы и жара, обжегшего глаза. Он лихорадочно заморгал и увидел, как следующий вагон уплывал от него. Из горла Уилла вырвался хрип, он вытянул руки, одной ногой коснулся угла крыши и упал на плечо, стараясь ухватиться за что-нибудь.

Услышав его крик, Марен повернулась и бросилась на выручку. Она проскользнула вниз по уклону крыши и перехватила запястье Уилла. Девушка была хрупкой, но смогла вытянуть его, и Уилл почувствовал ее невероятную силу. С помощью Марен он обеими ногами выбрался на крышу и подтянулся к центру вагона.

— Осторожно, — сказала она, коснувшись своим лбом его лба.

Тяжело дыша, он кивнул и последовал за ней. Скоро он понял, что под ним была спальня, в которой провел всего одну ночь. После этого вагоны опять стали одноэтажными, и их троице пришлось опять прибавить шаг, ведь в этих вагонах ехала команда поезда и обслуживающий персонал, а значит, проводники и стюарды скоро должны были проснуться, чтобы подготовиться к новому дню на борту «Бесконечного».

Уиллу уже был виден декоративный металлический орнамент вагона-мавзолея: до цели оставалось два вагона. Вслед за мистером Дорианом и Марен он спустился на маленькую трясущуюся платформу. За спиной у него была сплошная торцевая стена подсобки, а перед ним темнела полированная сталь вагона-мавзолея.

— Держитесь подальше, — предупредил их мистер Дориан.

Колеса грохотали, но Уилл чувствовал и дополнительную вибрацию, которую создавало электричество, пущенное по металлическому корпусу. Инспектор манежа вынул часы и посмотрел на стрелки.

— У нас есть тридцать пять минут.

— До чего? — спросил Уилл, но мистер Дориан не ответил и зажег свой фонарь.

Марен присела, сняла пальто и достала свою удивительную катушку с проволокой. Одно дело было говорить об этом или даже представлять себе весь трюк, но теперь, когда Уилл заглянул под вагон-мавзолей и увидел, с какой скоростью внизу проносились шпалы, он пришел в ужас от затеи девушки.

— Ты не должна этого делать, — сказал он.

— Тс-с-с. — Она надела чешки с резиновыми подошвами. — Никогда не говори такое артисту перед представлением.

— Но это не представление, — возразил Уилл.

— Она тренировалась для этого, — напомнил ему мистер Дориан.

— Да вы уверены хотя бы, что там есть место?

— Это можно сделать, — уверил его мистер Дориан. — Я проводил тщательные измерения.

Уилл снова посмотрел на узкое пространство с грохотом проносившимися под ними шпалами и представил, как Марен падает туда.

— Почему вы не можете подождать до остановки? — требовательно спросил он.

— Все нужно сделать сейчас, — резко ответил мистер Дориан.

— Почему?

— Хватит, Уильям!

— Но это опасно! — воскликнул Уилл, задрожав вдруг от ярости. — Если это так важно для вас, почему бы вам самому не сделать это?

— Замолчи! — отрезала Марен.

Повернувшись от неожиданности, Уилл увидел ее негодующее лицо.

— Уходи, если хочешь! — сказала она. — Но прекрати мешать!

Его щеки вспыхнули, как от пощечины. Он пытался ее защитить, а она обращалась с ним, как с хнычущим младенцем.

— Ну давай, лезь под поезд! — крикнул он, стараясь скрыть обиду.

Уилл чувствовал, что готов был расплакаться. Ему захотелось залезть на лестницу и отправиться назад, в свой первый класс, оставив их наедине с их смертельными трюками и сумасшедшим ограблением. Но он не сдвинулся с места. Когда Марен подошла к краю платформы, он достал из кармана ключ и протянул его ей.

— Вот, используй оригинал. Может, он лучше сработает.

— Спасибо, Уилл.

Мистер Дориан подогнал жалюзи своего фонаря так, чтобы послать сильный тонкий луч сквозь вихревое пространство под вагоном, где виднелись промасленная сталь, натянутые тросы и вращавшиеся металлические стержни и слышался грохот проносившихся внизу шпал. Марен повернула ручку своей катушки. Жесткая негнущаяся проволока стала протягиваться все дальше и дальше.

— Помни, тебе ни до чего нельзя дотрагиваться под вагоном, — предостерег ее мистер Дориан.

Она кивнула и продолжила протягивать свою чудесную проволоку под днищем вагона, пока та не зацепилась за горизонтальный металлический стержень на дальней сцепке. Марен закрепила катушку под платформой. Теперь все было готово.

Одним плавным движением она соскользнула на проволоку, руки в стороны, балансируя на спине. Ногами в тапочках с резиновыми подошвами она стала проталкивать себя все глубже и глубже под поезд. Колени можно было сгибать только слегка, чтобы не коснуться ими стального днища.

Инспектор манежа растянулся на платформе, пытаясь как можно точнее направлять свет для Марен. Чтобы лучше видеть, Уилл прижался щекой к холодному металлу. Он не решался говорить. Поезд подбрасывало, и Марен сильно раскачивалась, танцуя руками в воздухе. Уиллу хотелось молить ее о возвращении.

— Сейчас покажется замок, — спокойно сообщил мистер Дориан Марен, которая не видела того, что было позади нее. — Еще несколько толчков… Стоп.

Марен замерла под черным ящиком и достала ключ из рукава. Покачиваясь из стороны в сторону синхронно с поездом, она вставила ключ в замок и повернула его. Легкое гудение в ушах Уилла прекратилось.

— Ты сделала это, моя девочка, — выдохнул мистер Дориан. — Ты умница, ты это сделала! Теперь возвращайся и будь осторожна.

Уиллу обратный путь Марен показался не менее пугающим, хотя теперь она могла поднять руки и касаться ими днища вагона, чтобы лучше держать равновесие.

Вскоре она соскользнула на платформу и вскочила на ноги, широко улыбаясь. Уилл не смог удержаться, чтобы не стиснуть ее в объятиях.

— Прости, что наорала на тебя, — шепнула она ему на ухо.

— Я просто рад, что ты в порядке.

— Поспешим, — сказал мистер Дориан.

Они поднялись по лестнице на крышу и прошли вперед. Мистер Дориан привязал свою веревку к металлической перекладине и быстро спустился вниз по стене вагона. Уилл наблюдал, как инспектор манежа руками ощупал густые металлические заросли и наконец вставил ключ в замочную скважину. Целая секция вагона выступила и отъехала в сторону. Инспектор манежа влетел внутрь.

— Давай теперь ты, — сказала Уиллу Марен. — Я придержу веревку для тебя.

— Спасибо, — поблагодарил Уилл.

Если бы кто-то сказал ему несколько дней назад, что он будет, держась за веревку, спускаться по стене несущегося вагона поезда, он посмеялся бы и только пожалел, что у него для этого недостаточно храбрости. Теперь храбрость была, хотя ладони и вспотели от страха. Он посмотрел на Марен, и один взгляд на нее придал ему уверенности.

Мистер Дориан ждал их в проеме и, схватив Уилла за плечо, втянул его внутрь. Через пару секунд рядом с ними оказалась Марен. Мистер Дориан опять зажег свой фонарь. Воздух был спертым: в нем витали запахи свечного воска, пыли, мебельного лака, а еще слегка сладковатый запах, который, как опасался Уилл, издавали медленно разлагавшиеся останки Корнелиуса Ван Хорна. Вагон напомнил Уиллу виденные им фотографии гробницы фараона. Со всех сторон возвышались горы всевозможных предметов. В углу стояли кресло и скамеечка для ног, должно быть любимые. В вагоне были высокая урна с павлиньими перьями, шахматы с фигурами, расставленными на доске и готовыми к игре. Изношенная пара снегоступов. Чучело любимой собаки. В раме на стене висела большая фотография. Подойдя ближе, Уилл ахнул.

Этой фотографии он никогда раньше не видел — но именно он был запечатлен на ней. Фото было сделано в Крейгеллахе. Он стоял впереди и в центре, с молотком, застывшим в момент удара по последнему костылю.

— Невероятно! — воскликнула Марен. — Почему об этом никто не знает?

— Дональду Смиту больше понравилась другая фотография, — объяснил инспектор манежа. — Хотя он только погнул костыль, и его пришлось выпрямлять.

— Но на этой правда, — сказала Марен и улыбнулась Уиллу.

Разглядев в ее глазах восхищение, он полностью растворился в нем. Он никогда не придавал значения этой истории, никогда не считал ее своим достижением — он просто вовремя оказался на платформе станции Прощальная и понравился Ван Хорну.

— Последний костыль железной дороги, — сказала Марен. — Да ты знаменитость.

— Нет, — ответил Уилл. — Я ничего не сделал, чтобы ее построить.

Мальчик заметил, как мистер Дориан осматривал стены.

— Где же картина? — спросил Уилл.

— Не здесь. Он очень любил ее, она будет дальше.

Инспектор манежа подошел к внутренней стене, которая, как догадался Уилл, делила вагон пополам. В центре была дверь, которая была похожа на вход в банковское хранилище.

— Мы никогда туда не попадем, — пробормотал Уилл. — У нас нет ключа от нее. Ее можно взломать?

Марен вздохнула и покачала головой.

— В этом нет необходимости, — сказал мистер Дориан к удивлению обоих. — В замке таймер.

Уилл услышал слабое тиканье, исходившее из глубин двери, в которую рядом было вмонтировано два часовых циферблата.

— Смотрите, — объяснил мистер Дориан. — Первые часы показывают наше время, а вторые — день и время нашего прибытия в Лайонсгейт. Таймер выставлен так, что замок откроется только тогда.

— Так что же нам делать? — раздраженно воскликнул Уилл. Если мистер Дориан всегда знал об этом, то зачем он втравил их в это дурацкое приключение?

Мистер Дориан посмотрел на свои часы.

— Как я уже показал вам однажды, время — субстанция ненадежная. Через пять минут мы пересечем границу часового пояса.

Уилл вспомнил, как стрелка его часов дрожала на месте.

— Но разве это был не просто…

— Трюк? — с улыбкой спросил мистер Дориан. — Вселенная разыгрывает самые лучшие трюки.

— Вы всегда знали об этом замке? — спросила пораженная Марен.

— Разумеется, — ответил мистер Дориан. — Я даже знаю человека, который сконструировал замок. Это я сам.

— Значит, когда мы пересечем границу часового пояса… — начала Марен.

— Стрелки запнутся. Часы остановятся, и несколько секунд замок будет думать, что мы достигли нашей цели, — или, по крайней мере, не будет иметь никакого понятия о времени. В любом случае он откроется.

Звук медленных аплодисментов заставил Уилла обернуться. За ними стоял Броган. Рядом с ним был Чисхольм, зажавший нож в трясущейся руке, и Маки, мощное тело которого было облеплено мокрой одеждой. На правом кулаке у него поблескивал латунный кастет. Броган держал пистолет.

— Хорошо, что мы вас вперед пропустили, — сказал Броган. — Ключ был только началом, верно? Я и не думал, что внутри тоже будут сюрпризы. Настоящий-то ключ — это вы, мистер Дориан, не правда ли?

Уилл молча смотрел на Брогана и его людей.

— А маскировка хороша, мальчик, — сказал ему кондуктор. — Я понял, когда увидел тебя в салуне, — понял, что ты замышляешь что-то. Я подумал, а почему он не говорит с офицером? И тогда я решил, что ты тоже хочешь забрать кое-что из этого вагона-мавзолея, как и я.

— Это был замечательный пример дедукции, мистер Броган, — похвалил его мистер Дориан.

— Так начинай, покажи свое волшебство…

— Я не верю в волшебство, сэр.

— Ну, сделай что там нужно и открой эту дверь!

Мистер Дориан проверил часы, и Уилл взглянул на два циферблата, на одном из которых было земное время, на другом — космическое.

— А что же вы надеетесь найти внутри, мистер Броган? — спокойно поинтересовался инспектор манежа, все еще глядя на часы.

— Это мое дело, ты нас внутрь проведи.

— Не вижу причины, по которой мы оба не сможем счастливо покинуть это место со своим сокровищем.

Броган саркастически захохотал.

— Почему ты думаешь, что мы пришли не за одним и тем же?

— Вам, я полагаю, нужно золото?

— А ты, значит, к нему интереса не испытываешь?

— Ни малейшего в данный момент.

— Счастливчик ты. Ну, так как это работает? — снова спросил Броган.

— Мы должны всего лишь немного подождать. Броган бросил нервный взгляд на Маки.

— Следите за ним, ребята. Он коварен. — Сказав это, Броган приставил дуло пистолета к виску мистера Дориана. — Ты свои фокусы на мне не пробуй, приятель.

— Даже не подумаю.

Уилл посмотрел на Марен и представил, как раздается выстрел и пули летят сквозь нее, сквозь них всех — сквозь их мягкую и беззащитную плоть.

Мистер Дориан держал часы так, чтобы всем было видно.

— Момент приближается, джентльмены…

Он сделал драматический жест, и все подняли глаза.

Взгляд Уилла прилип к секундной стрелке часов.

— Теперь в любую секунду, — сказал мистер Дориан. — В любую секунду… Вы почувствуете этот момент.

— Заткнись! — заорал Броган.

Уилл заметил напряжение на лице кондуктора — на щеках обозначились морщины, похожие на пересохшие русла рек.

— Я знаю, что ты пытаешься сделать!

— Мне нет нужды делать что бы то ни было, — успокаивающе сказал мистер Дориан. — Это абсолютно мне неподвластно.

— Заткнись, — повторил Броган, но уже тише.

— Ничего не нужно делать…

Уилла охватило очень странное чувство, как будто он отделился от своего тела.

— Теперь в любую секунду, — услышал он шепот мистера Дориана, доносившийся издалека.

Уилл заметил, что секундная стрелка замерла и задрожала. Он вдруг услышал грохот колес под ногами, ненормально громкий, но его перекрывает медленное тиканье часов на двери хранилища. Уилл с трудом перевел взгляд на дверь, ощущая себя так, словно он двигался в воде. Первые из вмонтированных в дверь часов вздрогнули и остановились. Изнутри двери раздался неожиданно нежный звук, как будто кто-то щелкнул пальцами.

Одна краткая секунда вместила множество событий. Уиллу показалось, что помещение раздвинулось. Он почувствовал, что Марен стояла рядом, и ощутил враждебное присутствие Брогана и его людей. Не было только мистера Дориана, но вскоре и он оказался рядом с Уиллом и протянул руку к поворотному колесу на двери.

Оно повернулось медленно и красиво, блики света от фонаря вспыхнули на его спицах. Дверь плавно отворилась. Ноздри Уилла заполнил металлический запах, и тут стрелки часов вновь начали двигаться. С резким вдохом Уилл пришел в себя. Броган выхватил у мистера Дориана фонарь и принялся размахивать пистолетом.

— Внутрь!

Переступив порог, Уилл услышал металлический звук, доносившийся из двери. Он увидел, что мистер Дориан тоже отметил это, и на лице его отразилось удивление, но времени на расспросы не было. Свет нетерпеливого фонаря скакал вокруг.

По сравнению с прихожей эта комната казалась пустой. В центре стоял огромный саркофаг. За те три года, что Уилл прожил в портовом городе, он наслушался достаточно историй о привидениях. Все кому не лень рассказывали о духах маяков и кораблей, о затонувших шахтах, о призраках и предсказаниях. Но никогда еще Уилл настолько остро не ощущал рядом присутствия сверхъестественного. Оно пронизывало все: и немеющие пальцы ног, и слабеющие суставы, и слабый, но постоянный звон в ушах, от которого ускорялся бег его сердца.

Свет фонаря обежал висевшие на стене семейные фотографии Ван Хорнов, а затем выхватил «В мастерской кузнеца» Корнелиуса Кригхофа. Уилл посмотрел на мистера Дориана и заметил, что его глаза были прикованы к полотну, подобно тому, как погибающий в пустыне смотрит на оазис.

— Нравится тебе, да? — спросил Броган. — Ну, у тебя будет достаточно времени, чтобы налюбоваться. Ребята, давайте возьмем то, за чем мы пришли.

— Это костыль, да? — спросил Уилл.

— Костыль? — фыркнул Броган.

— Тот, что вы пытались украсть в горах.

— А, костыль я тоже прихвачу, но это только начало. — Глаза Брогана сузились. — Твой отец, значит, так и не рассказал тебе?

Поезд содрогнулся, и Уилл отступил на шаг, чтобы не потерять равновесия.

— Не рассказал что?

— В горах мы ведь не только дорогу строили. Мы рыли золото, твой отец и я. Железная дорога лопнула, мальчик. Ван Хорн был в отчаянии. Никто не хотел его выручать. Мы, рабочие, два месяца не получали жалованья. Ты ведь помнишь голод, правда? Чем тебя мать кормила эти два месяца?

Уилл помнил то время. Они ели одни и те же жидкие супы и тушеные овощи, потому что отец не присылал домой денег. Если бы мама не работала на фабрике, они оказались бы на улице.

— Ван Хорн был конченый человек. Никто не давал ему больше ни пенни на его любимую дорогу. Но он услышал от индейцев, что в горах есть золото, и отправил наш отряд подрывников, работавших в тоннелях, чтобы проверить это. И мы нашли золото, Бог свидетель, нашли. Достаточно, чтобы спасти его дорогу. Но он держал это в секрете, не хотел, чтобы люди узнали, что его спасло чистое везение. А вот принадлежит ли это золото компании — вопрос спорный. Одно я знаю точно: никогда я не видел Ван Хорна с руками, измазанными золой или нитроглицерином. Этот жирный кот жил потом и кровью других, и надеюсь, сейчас он в них тонет. Мы добывали золото, а Ван Хорн его забирал. Но и осталось достаточно. Этот вагон везет не только мертвеца.

Броган повернул фонарь и осветил три больших ящика, стоявших у задней стены. Один из них был раскрыт, в нем неярко поблескивали золотые слитки.

— На это твой отец собирался открыть судоходный маршрут через Тихий океан, — сказал Броган. — Но теперь все это достанется мне.

— Вы не можете! — с возмущением воскликнул Уилл, внезапно разъярившись. — Вы не смеете красть у него!

— Я добывал это золото! — прорычал Броган. — Так же точно, как он. Почему же я не могу взять свою долю? Я повышений не получал. Мне железную дорогу не дарили, как твоему папочке!

— Он спас жизнь Ван Хорну! — ответил Уилл. — И он заработал все, что получил. В отличие от вас, он не вор!

Уилл почувствовал жуткую боль в животе прежде, чем понял, что его ударили. Он упал на колени и начал хватать ртом воздух; слезы ручьями потекли из его глаз. Броган плюнул на пол рядом с ним.

— Вор? А ты спроси папочку, не прикарманил ли он немножко горного золота, если, конечно, увидишь его снова.

Броган повернулся к своим людям.

— Тащите ящики сюда, к двери.

Маки не сделал и двух шагов, как вдруг остановился. Из саркофага донесся прерывистый вздох. Крышка резко отъехала назад, и Уилл дернулся. Пальцы Марен впились в его руку. Он почувствовал, что его словно ударила молния.

Из темноты гроба начал подниматься Ван Хорн. Его роскошная борода и бакенбарды прикрывали сморщенное лицо. Пиджак свободно висел на его провалившейся груди. Его могучие однажды руки казались перепончатыми из-за обвисшей кожи. Как будто в припадке, его тело содрогнулось, затем резко дернулось, и Ван Хорн, как чертик из табакерки, сел прямо.

Вдруг раздался треск, по вагону пошел едкий запах, и Маки, задыхаясь, издал нечеловеческий визг. Его спина изогнулась дугой, а подбородок вздернулся вверх, как будто его подвесили на невидимую цепочку. От его влажной одежды пошел пар, а руки вытянулись по бокам и задрожали. Сухожилия на его шее стали походить на узловатые веревки. Уиллу это зрелище показалось почти таким же кошмарным, как и возвышавшийся перед ним труп.

Чисхольм схватил Маки, чтобы оттащить его назад, но в ту самую секунду, когда он коснулся своего пораженного сообщника, они как будто склеились вместе, и второй кондуктор тоже жутко захрипел.

Уилл оглянулся на труп Ван Хорна, почти уверенный, что это он производил такой дьявольский эффект на людей Брогана. Но теперь он заметил, что в гробу сидел механический манекен, такой же, как те, что он видел в цирковом вагоне.

— Это просто кукла! — заорал Броган на своих помощников.

— Их ударило током, — спокойно объяснил ему мистер Дориан. — Это ловушка.

Броган направил пистолет на инспектора манежа.

— Я думал, ты отключил электричество.

— Она работает от отдельной батареи.

Послышался еще один щелчок, и люди Брогана повалились на пол. Не поворачиваясь спиной к мистеру Дориану, Броган безразлично пнул своих распластавшихся у саркофага компаньонов. Они дрожали и стонали, вытаращив немигающие глаза.

— Они оправятся, — сказал инспектор манежа. — Не волнуйтесь.

Под взглядом Уилла покачивавшийся труп Ван Хорна бесшумно протянул свою скелетообразную руку и сомкнул пальцы на запястье Брогана. Тот с визгом извернулся, пытаясь высвободиться, но пальцы один за другим сжали его плоть сильнее. Рука куклы была неподвижна и невероятно сильна, и ей не составляло труда удерживать Брогана на расстоянии от саркофага. Кондуктор в бешенстве повернулся к мистеру Дориану.

— Ты знал об этом!

— Разумеется. Я помогал проектировать это помещение для Ван Хорна.

— Освободи меня, или я стреляю!

— Боюсь, я не стану этого делать, — сказал мистер Дориан.

Броган нажал на курок. Раздался щелчок. Он нажал на него еще раз и еще, только чтобы пистолет шесть раз подряд дал осечку.

— Трудновато стрелять без патронов, — сказал инспектор манежа, как бы протягивая Брогану патроны, лежавшие у него на ладони. Броган рванулся было к ним, но его остановила хватка Ван Хорна. — Вы освободитесь, когда мы достигнем Лайонсгейта.

Мистер Дориан повернулся к Марен:

— Картину, пожалуйста. Не касайся пола. Все, что дальше места, где мы стоим, заминировано.

Марен, как кошка, перескочила на небольшой комод у стены, сняла с крюка картину и бросила ее мистеру Дориану, который легко поймал ее. Затем девушка перелетела обратно и снова оказалась рядом с Уиллом.

Мистер Дориан принялся хищно выламывать картину из рамы. Достав из кармана пальто лезвие для выделывания кож, он срезал холст с подрамника, торопливо сложил его и запихнул во внутренний карман пиджака. Руки у него дрожали.

— Мы уходим! — крикнул он, пропуская Уилла и Марен перед собой.

— Не будь идиотом! — проорал ему вслед Броган. — Мы можем поделить золото! Богачом станешь!

В передней комнате мистер Дориан попытался захлопнуть дверь, но она никак не поддавалась. Артист потянул сильнее, однако что-то застряло в двери.

— Это болт, — сказал Уилл, поняв теперь, что за звук он слышал раньше. — Он выскочил.

Мистер Дориан проверил дверь и действительно обнаружил торчащий металлический болт.

— Когда мы проходили границу часового пояса… — пробормотал он. — Должно быть, дверь пыталась опять запереться.

— Ах, какая жалость! — ехидствовал Броган с другой стороны двери. — Не можешь теперь запереть нас, да?

В первый раз с тех пор, как он встретил мистера Дориана, Уилл увидел его волнение.

— Быстро! — бросил инспектор манежа. — Мы должны возвращаться.

В открытом проеме было видно, как мимо проносились заснеженные деревья. Марен по веревке забралась на крышу вагона-мавзолея, Уилл последовал за ней. Спускаться вниз было куда проще, чем подниматься обратно, подтягиваясь на руках. Марен помогла ему вылезти на крышу.

Уилл оглянулся, ошеломленный. Первые лучи с востока золотили морщинистые горные склоны, возвышавшиеся со всех сторон «Бесконечного». Небо охватило Уилла ледяным покрывалом, и он задрожал. Внизу мистер Дориан начал карабкаться на крышу, но вдруг обмяк, лицо его осунулось. Уилл и Марен упали на колени, подхватили его под руки и втащили наверх. Он благодарно кивнул и смотал веревку. Уилл с удивлением заметил, как плохо мистер Дориан выглядел при свете дня.

— Вы в порядке? — спросила Марен.

— Просто запыхался, — ответил он, вставая.

— Дело сделано, — тихо произнес Уилл. — Теперь все позади.

— Еще не совсем, — ответил мистер Дориан.

Уилл обернулся. На фоне восходящего солнца виднелись силуэты шести кондукторов, которые увеличивались по мере приближения к ним.

Глава 14

На крышах «Бесконечного»

— Поднимайся! — рычал Броган.

Он пнул Маки носком своего сапога, попав второму кондуктору в подбородок. Маки всхлипнул, потом перевернулся, и его вырвало прямо на сапог Брогана.

— Чего… — простонал он.

— Током тебя шибануло. Ползи обратно, пока еще раз не ударило, и Чисхольма с собой тащи.

Бледное лицо Чисхольма дернулось, он открыл глаза и нетвердо сел.

— Божечки, — пробормотал Маки, взглянув на сидевший в гробу труп Корнелиуса Ван Хорна, грудь которого рывками поднималась и опускалась.

— Кукла это, только и всего, — сказал Броган, — но в меня вцепилась намертво. Придется тебе отломать ей руку.

— Не люблю я кукол, — сказал Маки.

— Хочешь в тюрьме доживать? Иди сюда!

Морщась от отвращения, Маки приблизился к трупу, схватил его за запястье и попытался переломить его.

— Сильная какая, — пробормотал он, нанося удар кулаком в предплечье манекена.

В ответ на это он выбросил вперед вторую руку и вцепился в бицепс Маки.

— Она меня поймала! — взвыл тот. — Больно!

— Идиот, — безнадежно проворчал Броган. — Чисхольм, тащи сюда свои ленивые кости и освободи нас!

Чисхольм, выпучив глаза от страха, опасливо подошел ближе.

— А ты уверен, что это не он сам?

— Он внизу где-то. А это кукла механическая, — ответил Броган. — Рукав отверни!

Робко отстегнув запонку на манжете трупа, Чисхольм закатал рукав его рубашки. Цвет кожи был удивительно натуральным, совсем не как у манекена.

— Поищи, — велел Броган, — там крышка должна быть или что-то такое.

Чисхольм ковырнул руку манекена перочинным ножиком и открыл панель. Как вены и сухожилия, в руке были натянуты пучки проволоки и тонкие тросики.

— Режь их, это сработает, — приказал Броган. — У тебя же кусачки есть.

— Вот они. — Маки достал инструмент из заднего кармана и передал его Чисхольму, который тут же уронил кусачки на пол.

— Потряхивает еще, — попытался оправдаться он.

— Дай сюда! — заорал Броган.

Он изо всех сил сжал кусачками главный трос. Наконец раздался резкий треск и пальцы трупа обвисли. Броган вытащил свою руку. Освободив Маки, он яростно посмотрел на недоступные сундуки с золотом. Сделай он хоть один шаг глубже, и пол нанес бы ему еще один удар электрической молнии.

— За золотом мы еще вернемся, — пообещал он. — А сейчас давайте убедимся, что остальные ребята избавились от Дориана.

Шесть кондукторов остановились за вагон от Уилла и остальных, преградив им путь к первому классу.

— Где Броган? — крикнул самый высокий из них.

Уилл понял, что они ожидали вовсе не этого, полагая, наверное, что найдут золото, готовое для дележки.

— Он заперт в вагоне-мавзолее вместе с Маки и Чисхольмом! — прокричал в ответ мистер Дориан. — Все кончено, господа. Вы проиграли. И если вы дорожите свободой, у вас хватит ума повернуть обратно и вернуться к своим прямым обязанностям. Мы не успели еще разглядеть ваши лица.

Уилл напряженно ждал, надеясь, что кондуктора подумали бы, что у мистера Дориана был пистолет. У них в руках Уилл разглядел ножи, длинные гаечные ключи и латунные кастеты. Не похоже было, что они собирались отступать.

— Мы можем пойти вперед, к локомотиву, — прошептал Уилл мистеру Дориану. — Там кочегары, машинисты. Мой отец…

Мистер Дориан ничего не ответил, его бледное лицо все еще было обращено к кондукторам. Фалды его черного пиджака развевались по ветру, как раскинутые крылья, и он более обычного напоминал огромного ворона.

— Что нам делать? — спросила Марен инспектора манежа.

Он растерянно оглянулся по сторонам и пробормотал себе под нос:

— Они должны быть здесь…

— Кто? — спросил Уилл.

— Избавьтесь от них! — раздался вопль позади Уилла, и, обернувшись, он увидел Брогана, как обезьяна карабкавшегося по стене вагона-мавзолея впереди Маки и Чисхольма.

Уилл сглотнул. Они были окружены. Шестеро кондукторов с воплем бросились вперед.

— Мы прорвемся, — сказал Уилл Марен. — Они могут нападать только по одному или по двое. Добежим до первого класса и поднимем тревогу.

— Я разберусь с Броганом, — сказал мистер Дориан, достав из пиджака свой нож для выделывания шкур и угрожающе выступив по направлению к троице, делая выпады и рассекая воздух.

— Вот и они, — объявила Марен, когда первый кондуктор перепрыгнул на крышу вагона-мавзолея.

Уилл отчаянно хотел убежать, но бросил свое тело вперед, навстречу потоку мужчин. Сражаться ему было нечем, но он вдруг вспомнил замечание мистера Дориана о том, что хорошее пальто всегда пригодится. На него, разведя руки, как хищные птицы, слетающиеся на добычу, бежали два кондуктора.

— Держи его! — кричал один другому.

Уилл сбросил пальто и швырнул его в атакующих. Ветер облепил его вокруг их лиц. Попытавшись сорвать его, они закачались и нарушили равновесие друг друга. Один упал и слетел с крыши. С криком он свалился на гравий и пропал из виду, укатившись в кусты. Второй кондуктор отодрал от себя пальто, но споткнулся. Он ухватился за край крыши, а ноги его повисли в воздухе. Уилл не смог заставить себя пнуть его и столкнуть вниз.

Дальше Уилл видел только куски и обрывки, потому что все происходило с невероятной скоростью. У него за спиной мистер Дориан разбирался с Маки, Броганом и Чисхольмом. Его ужасное лезвие рассекало ледяной воздух, но еще более ужасно выглядело его лицо: зубы были оскалены, глаза сверкали яростью.

Справа от Уилла кондуктор схватил Марен, но она тут же высвободилась, едва повернувшись. Он опять схватил ее обеими руками. Пожав плечами, она снова освободилась, но теперь на одном из запястий кондуктора оказались наручники. С проклятиями он опять бросился на нее, а с другой стороны ее потеснил второй кондуктор, крепко схвативший ее за руку. Казалось, теперь она попалась, но девушка изящно вышла из потасовки, а когда оба кондуктора кинулись за ней, оказалось, что они скованы наручниками друг с другом. Они дернулись, потеряли равновесие и клубком покатились по крыше.

Теперь перед Уиллом остались только двое мужчин, а между ними было свободное пространство. Миновав пять или шесть служебных вагонов, он оказался бы над вагонами команды состава, а дальше можно было бы забраться в один из них и поднять тревогу. Уилл кинулся вперед.

Увернувшись от кондуктора, он уже готов был прыгнуть на следующий вагон, но тут его схватили за ноги. Задыхаясь, он свалился на крышу. Глотнув воздуха, он повернулся и пнул парня, который пытался столкнуть его вниз. Уилл никогда не бил человека до этого, но в дело вступили инстинкты. Он бросился вперед и с силой ударил парня кулаком в лицо. Кондуктор отшатнулся с удивленным возгласом, затем отвел назад свою мускулистую руку и ударил Уилла с такой силой, что тот на секунду отключился. Когда же он пришел в себя, его голова болталась над путями, свесившись с крыши вагона. Мелькали шпалы. Кондуктор наклонился к нему, чтобы сбросить Уилла окончательно. В отчаянии мальчик тщетно пытался нащупать хоть что-нибудь, за что можно было бы ухватиться.

Тут длинный деревянный шест толкнул кондуктора в живот и сбросил его с поезда, подобно китайской палочке, подталкивающей кусочек говядины. Уилл поднял глаза и увидел близнецов Жень, шагавших по крыше на своих ходулях. Ли кивнул Уиллу.

— Салют, букашка! — крикнул он.

Отползая от края, Уилл прищурился и заметил еще одного ходока на ходулях, возникшего в лучах солнца. Это был Роальд, на груди у которого висела связка метательных ножей. Рядом с ним торопливо шагал мистер Бопри. Ему не нужно было больше пригибаться, как в поезде, и он выпрямился во весь свой могучий рост. Он перепрыгнул между вагонами и приготовился к драке.

Уилл готов был уже бежать в первый класс, но заметил Марен, которая уклонялась от кондуктора, размахивавшего разводным ключом. Он не понял, споткнулась она или получила удар в плечо, но девушка упала и застыла, сильно стукнувшись головой о крышу. Он позвал ее и кинулся в драку.

Мистер Бопри уже выкрутил ключ из рук кондуктора, не обращая внимания на второго парня, который колотил великана по спине. Тело Марен начало сползать с крыши. Уилл бросился к ней, соскользнул ниже и схватил ее за руку. Ее пальцы тотчас обхватили его, и она потащила Уилла к краю крыши.

— Марен! — крикнул он.

— Ох! — воскликнула она, моргнув. — Я думала, что ты один из них!

— Ты в порядке?

— Я притворялась! Хотела сбросить его с крыши!

— Подоспела помощь!

— Я знаю!

— Тоннель! — крикнул кто-то.

Уилл обернулся и увидел гору, которая неслась прямо на них, как голова тролля с разинутым ртом. Локомотив был уже внутри. Близнецы Жень уселись на крышу, скрестив свои длинные деревянные конечности.

— Роальд! — воскликнула Марен, и Уилл заметил ее растерянного брата и нависшую над ним гору.

Послышался тупой удар, потом гремящий звук, а потом наступила темнота. Несколько долгих мгновений все вокруг было в дыму и грохотало, а потом свет опять обрушился на них. Уилл закашлялся и резко моргнул.

— Роальд! — опять крикнула Марен, и ее брат вскочил с крыши, держа в руках единственную уцелевшую ходулю.

— Я в полном порядке! — прокричал он и запустил ходулю вдоль крыши. — Берегись!

Мистер Дориан ловко увернулся, и ходуля попала в Маки, сбив его с ног. Броган прыгнул на инспектора манежа и сразу отшатнулся с сочащимся кровью порезом во всю щеку.

Два кондуктора, скованные наручниками, бросились на близнецов Жень и сломали пополам одну из ходуль. Близнецы упали на крышу и пару секунд, как увечный паук, пытались подняться, но вскоре они уже стояли на двух ходулях, выписывая сложные пируэты. Нож Роальда вонзился в плечо одного из кондукторов в наручниках, и тот резко вскрикнул.

Обернувшись, Уилл заметил, что Роальд приготовился метнуть следующий нож, но не успел он это сделать, как их накрыло огромное облако паровозного дыма и пара, заставившее мир исчезнуть. В этом едком тумане у Уилла закружилась голова, он опустился на колени и схватился за крышу.

Когда дым рассеялся, Уилл увидел мистера Бопри, который выкручивал руку вопившему кондуктору. Затем великан поднял мужчину над головой, прорычал: «Я сброшу тебя с поезда!» — и тут же исполнил свое обещание.

Уилл посмотрел вперед. Они на всех парах неслись к каменному склону следующей горы.

— Это Конноут! — крикнул один из кондукторов.

Уилл слышал о нем — это был тоннель, описывавший тройную спираль внутри горы, — и вот теперь они приближались к черной дыре въезда в него.

На них обрушилась полная темнота. Три оглушающих гудка локомотива чуть не раскололи голову Уилла. Он чувствовал, как над самой макушкой проносился потолок.

Слабый свет бортовых светильников поезда очерчивал форму тоннеля. Потолок был выше, чем казалось Уиллу, ведь под ним смог пройти локомотив с высокой дымовой трубой. Погружаясь в глубь горы, поезд замедлялся, хотя и не настолько, насколько следовало бы, — все-таки девять кондукторов отсутствовали на своих постах.

— Я здесь, — сказала Марен, сев рядом с Уиллом и взяв его за руку.

С потолка на них падали ледяные капли. Без пальто Уилл начал мерзнуть. Крыша вагона стала скользкой. Густой паровозный дым разъедал глаза, и видно было только на пару футов вперед. Больше всего на свете Уиллу хотелось свернуться в клубок, как броненосец, и исчезнуть. Дым постепенно рассеивался.

— Осторожно! — вскрикнула Марен, схватив его за плечи и оттолкнув в сторону.

Мимо пронеслась большая тень. В слабом свете Уилл разглядел зеленовато-коричневую каменную сосульку.

— Сталактит, — выдохнул он и едва успел увернуться от следующего, неожиданно возникшего на пути.

Вокруг, в дыму и темноте, то и дело раздавались вопли, и Уилл не мог понять, что происходит, силясь сосчитать, сколько осталось кондукторов. Пять? Шесть? На крыше по-прежнему были двое, соединенные наручниками, но у одного из них в плече торчал нож. Был и еще один — с большим разводным ключом. Потом Броган, Маки и Чисхольм…

Тут налетело новое облако слепящего дыма, и над ними вдруг нависла огромная тень. Мистер Бопри, улыбаясь, наклонился к ним.

— Я еще одного сбросил с поезда, — радостно сообщил он.

Он неожиданно опустился на крышу, и Уилл заметил у него на груди расплывающееся темное пятно.

— Вы ранены, — в ужасе проговорил он.

— У одного из них был нож, — спокойно сказал мистер Бопри, и его голова склонилась набок, словно он заснул.

Уилл и Марен постарались смягчить его падение на крышу. Когда поезд резко повернул, его тело скатилось вниз. Уилл попытался его удержать, но оно было слишком тяжелое, и мальчику пришлось выпустить его, чтобы не упасть следом.

Всхлипнув, он увидел, как тело мистера Бопри соскользнуло в тоннель и исчезло во тьме.

Их накрыл еще один клуб дыма, и когда он рассеялся, Уилл обнаружил, что над ним склонился Чисхольм с занесенным ножом.

— Так вот ты где, — проревел он, бросившись на Уилла. Тот отскочил назад вместе с Марен. Нож в руке Чисхольма дрожал. Кондуктор не слишком устойчиво стоял на ногах из-за постоянных поворотов поезда. За ним начинало светлеть. Должно быть, они приближались к выходу из тоннеля, и тут Уилл заметил зловеще изогнувшийся сталактит.

— Осторожно! — не удержавшись, крикнул он.

Недоверчивая усмешка Чисхольма навеки застыла у него на лице, когда сталактит сбил его с крыши и ударил о стену тоннеля.

«Бесконечный» вырвался наружу, и на секунду Уилла ослепили солнце и белизна снега на горах. Сощурившись, он устало приподнялся на ногах и быстро осмотрелся. Он заметил двух отступавших скованных наручниками кондукторов, которые как раз перепрыгивали на соседний вагон, и третьего, торопливо удалявшегося за ними. Не было видно ни Брогана, ни Маки. Сбежали ли они раньше или их сбросили в тоннеле? Уилл глубоко вздохнул, его плечи опустились. Близнецы Жень держали в руках обломки своих ходуль. Мистер Дориан дикими глазами посмотрел вокруг, по-прежнему сжимая в кулаке нож для выделки шкур. Роальд подобрал с крыши один из своих ножей и подбежал к сестре.

— Мистер Бопри… — начала Марен и разрыдалась.

— Я знаю, — сказал Роальд, обнимая ее.

Марен прижалась к груди брата, и Уилл позавидовал ему, отчаянно пожелав оказаться на его месте.

— Что с ним случилось? — спросил мистер Дориан, лицо которого посерело.

— Его закололи, — ответил Уилл бесцветным голосом. — Мы не смогли его удержать, он соскользнул в тоннель.

Подавленный, мистер Дориан тяжело опустился на крышу.

— Вы достали то, за чем ходили? — спросил его Роальд.

С минуту казалось, что инспектор манежа не расслышал вопроса, но затем он кивнул.

— Да, достал.

— Надеюсь, это того стоило, — хрипло сказала Марен. — Вы заплатили за это жизнью человека!

— Тс-с-с, — остановил ее Роальд, но Уилл заметил, что близнецы Жень тоже неодобрительно поглядывали на инспектора манежа.

Мистер Дориан ничего не ответил, и Уиллу оставалось только гадать, что он чувствовал и чувствовал ли что-либо вообще.

Пошел снег. Огромные красивые снежинки проносились мимо, оседая на одежде Уилла, и мгновенно таяли.

— Я должен вернуться в первый класс, — сказал он. — Все кончено.

Мысль эта показалась ему невозможной. Последние четыре дня развернулись для Уилла в целую жизнь. Он выжил, но не чувствовал радости, только печаль и усталость. Он тяжело вздохнул. Вернувшись в вагоны первого класса, он собирался рассказать лейтенанту Сэмюэлу Стилу о том, что произошло на развилке и что за этим последовало. А на следующей остановке он должен был увидеть отца в локомотиве. И потом…

— Нет, не кончено, — сказал мистер Дориан, глядя на Уилла. — Еще не совсем. Я нуждаюсь в твоем мастерстве, Уильям.

— Для чего? — нахмурился тот.

— Чтобы написать мой портрет.

— А как же мадам Ламуан?

— Это должен быть ты, Уильям. И надо сделать это сейчас.

Инспектор манежа с трудом поднялся. Уилл сглотнул.

— Ваше сердце?

— Да.

— Я не уверен, что смогу, — с отчаянием в голосе сказал Уилл.

Он не только сомневался в своем таланте живописца, но и не был уверен больше, что вообще хотел помогать мистеру Дориану.

— Выслушай меня, — сказал мистер Дориан, поморщившись от натуги. — Я потратил драгоценные годы своей жизни и огромные средства, чтобы достичь этой минуты. У меня есть холст, и ты напишешь мой портрет!

— С какой стати? — прокричал в ответ Уилл, ярость которого вдруг выплеснулась наружу. — Почему вы должны жить, если мистер Бопри погиб? Если вы рисковали жизнями всех нас? Марен тоже могла погибнуть! Не все ли вам равно?

— Мне совсем не все равно.

Если у мистера Дориана до этого был больной вид, то теперь он выглядел умирающим.

— О чем вы? — вступил в разговор Роальд, задав вопрос, который висел в воздухе.

— Он умирает, — сказала Уиллу Марен.

Уилл посмотрел на мистера Дориана, и его гнев сменился жалостью.

— Хорошо, — согласился он. — Я напишу ваш портрет.

Глава 15

Портрет Дориана

Марен взломала замок вагона, и все они поспешно вошли внутрь. Мистер Дориан тяжело опирался на Роальда. В вагоне было тесно и душно от едкого запаха краски и растворителей. По обе стороны находились заставленные полки. Марен зажгла фонарь, и Уилл стал лихорадочно искать инструменты для работы. Он одну за одной достал банки с краской, кисти и бутылку с какой-то жидкостью, похожей на растворитель. За пару минут он обустроил свою студию.

Роальд осторожно усадил мистера Дориана на пол, прислонив его спиной к полкам, и отошел к Мину и Ли.

— Следите за другим концом вагона, — сказал он близнецам. — Нам не нужны непрошеные гости. — Он с сомнением посмотрел на Уилла. — И все же я думаю, надо позвать доктора.

— Никакого доктора, — отрезал мистер Дориан. — Здесь есть все, что мне нужно.

Достав из кармана холст, он протянул его Уиллу.

— Тогда я посторожу от Брогана и Маки, — сказал Роальд и направился к противоположной двери.

— Его надо на что-то натянуть, — произнес Уилл, стоя на коленях и разворачивая холст закрашенной стороной вниз.

— Нет времени, — кашлянув, ответил мистер Дориан.

— Но иначе я не смогу работать!

Уилл посмотрел по сторонам, нашел кусок фанеры, бросил ее на пол и начал шарить по ящикам в поисках молотка и гвоздей.

— Держи холст натянутым, — сказал он Марен и стал заколачивать гвозди по его периметру.

Ему страшно было дотрагиваться до полотна, но от него не веяло ни жаром, ни холодом. Его родители не отличались особой религиозностью, но Уилл все же не мог не думать, что в этой ткани было что-то зловещее. Он закончил прибивать ее к фанере. Холст местами провисал, но с этим нужно было смириться.

Мистер Дориан выпрямился и постарался выглядеть солидно.

— Слева я смотрюсь лучше, — сказал он с вымученной улыбкой.

Уилл осмотрел изношенные кисти и краски. В его распоряжении были черная, белая, зеленая и красная — все цвета, в которые был выкрашен «Бесконечный». Другие оттенки можно было смешать из основных.

— Насколько хорошим должен быть портрет? — спросил он, начав волноваться.

В его руках теперь находилась жизнь другого человека, и он понятия не имел, хватит ли у него мастерства, чтобы сохранить ее. Он хорошо умел копировать, но еще никогда не писал настоящий портрет маслом.

— Это тот шанс, которого ты ждал, Уильям, — сказал мистер Дориан. — Рождение художника.

Марен поставила фонарь рядом с мистером Дорианом, и он вздрогнул в слабом свете пламени. Тени высекли его черты настолько резко, что голова казалась почти голым черепом.

Уилл понимал, что времени на грунтовку холста не было. Он пошарил по карманам в поисках огрызка карандаша и чудом обнаружил его. Этот карандаш прошел огонь и воду, и Уилл решил сохранить его как талисман, если бы все прошло успешно. Склонившись над холстом, он наметил контуры лица мистера Дориана, набросав его черты, схватив угол наклона головы и плеч.

По правде сказать, писать красками — во всяком случае, писать ими хорошо, — он не умел. Рисунки ему удавались, но живопись выходила мертвой — так Уилл определял это для себя. Как только он начинал накладывать краски, из картины уходила жизнь. Он постепенно хоронил ее, убивая каждым мазком.

Он заставил свои глаза вернуться к модели и принялся торопливо работать.

Марен открыла крышки на банках с красками.

— Куда их лучше поставить? — спросила она.

— Сюда, справа от меня, — ответил Уилл. — На крышках я смогу смешивать цвета. Ты не могла бы найти мне тряпку для кистей?

Прикоснувшись карандашом к холсту, Уилл не почувствовал ничего необычного и задумался, не зря ли мистер Дориан рискнул их жизнями. Мистер Бопри погиб. Скорее всего, погибли и некоторые из кондукторов. Уилл подумал о том парне, которого он столкнул с крыши. Неужели погиб и он?

— Уилл, — тихо позвала Марен.

Он понял, что просто смотрел на холст.

— Начинай, — прохрипел мистер Дориан.

Начинать Уилл боялся. Рисунок получился очень похожим. Он еще чуть-чуть подправил его, но понял, что этим лишь напрасно тянул время.

Вылив на крышку красного, он добавил к нему белый и мешал их до тех пор, пока не получил розовый того оттенка, который его более или менее устроил. Свет был настолько плох, что Уиллу трудно было понять, насколько этот цвет был близок к цвету кожи. На другой крышке он смешал красный с зеленым, получив коричневый, и добавил его в розовый, чтобы немного смягчить тон. Затем он разбавил краски растворителем — так его линии должны были получиться тоньше и аккуратнее.

Самой тонкой кисточкой он начал закрашивать лицо артиста. Мистер Дориан ужасно побледнел, и Уилл решил добавить еще белого. Щетина на кисточках была твердой, они были не слишком хорошо отмыты. Контролировать мазки не получалось, и Уилл начал впадать в панику. Как мог он в такой ситуации справиться со ртом и с глазами?

Он снова и снова смотрел на мистера Дориана, пытаясь заставить свои глаза обводить и ощупывать неподвижную модель, но глаза эти отказывались даже смотреть на инспектора манежа. Голова Уилла была набита волнениями и переживаниями, зудевшими, как бесконечное воронье карканье.

— Уильям, пожалуйста, поторопись, — произнес мистер Дориан и опять поморщился от боли.

Уилл понимал, что нужно было накладывать краски быстрее, но боялся все испортить, постепенно закрашивая рисунок.

Он вытер кисть тряпкой и набрал темно-коричневый, чтобы приступить к волосам мистера Дориана. Затем он сменил кисть и проработал тени вокруг носа и глаз инспектора манежа. Аккуратными мазками он выписал ввалившиеся щеки.

— Уилл, — позвала его Марен, — ты в порядке?

Он посмотрел на холст и увидел, что все происходило как всегда.

— Картина умирает, — пробормотал он.

— Он умирает! — напомнила ему Марен.

— Прекрати осторожничать, Уильям! — поморщившись, приказал мистер Дориан. — Смотри на меня и пиши меня.

Уилл внимательно посмотрел на инспектора манежа. Тени углублялись, и его бледное лицо казалось подвешенным в пространстве. Не было видно ничего, кроме светящейся в темноте головы. И внезапно Уилл увидел мистера Дориана таким, каким он был, помимо плоти и крови. Как будто вся его жизнь выплеснулась из него, и Уилл разглядел все его отчаяние, и страх, и страсть, и чудовищную жажду жизни, как огонь, пожиравшую все на своем пути.

Лихорадочно вылив краски на крышки, Уилл быстро смешал их. Он составил нужные цвета и теперь не стал их разбавлять. Он работал мокрым по мокрому и наносил на холст все больше краски, стараясь накладывать густые мазки. Полотно казалось голодным и требовало еще и еще.

Инспектор манежа уже хрипел в агонии.

— Быстрее! — просила Марен.

Уилл накладывал на картину большие, жирные мазки, и вдруг что-то внутри него словно раскрылось. Теперь он как будто ощупывал кистью лицо мистера Дориана. Он торопливо смешивал краски, забывая вытирать кисть, и все продолжал бросать краску на полотно.

— Готово! — наконец объявил он.

Броган рассматривал сцепки позади вагона-мавзолея.

— Ты не можешь этого сделать, — сказал Маки. — Не в движении.

— Все возможно, — ответил Броган и показал Маки флакон с нитроглицерином, который носил в мешочке с песком.

Маки теперь был его единственным сообщником. Чисхольм исчез в тоннеле, но у Маки хватило ума спрятаться, когда налетела кавалерия со своими ходулями и метательными ножами. Они оба переждали заварушку, скрывшись за вагоном-мавзолеем.

— Мы уже слишком далеко зашли, чтобы останавливаться, — внушал он Маки, ощущая его сомнения. — Ты или со мной, или против меня. Решай сейчас, но знай, что впереди у нас кровавая дорога.

— Да с тобой я, — раздраженно огрызнулся Маки. — Или я разбогатею, или отправлюсь в ад.

Броган долгие годы работал подрывником. Он бурил дыры в скалах, закладывал туда порох или нитроглицерин и протягивал запал. Много раз у него на глазах людей разрывало на части, но на нем не было ни царапины. У него, как у кота, было девять жизней.

— Мы взорвем сцепку и оставим позади остальную часть «Бесконечного», — объяснил он Маки. — У нас в руках окажется вагон-мавзолей, а потом мы захватим локомотив.

— Как? Там же кочегары и машинисты!

— А мы велим им спрыгнуть, и они нас послушаются. — Он достал пистолет и показал его Маки.

— Так в нем патронов нет, — напомнил тот.

— Они-то этого не знают. Ты бы рискнул? А если не спрыгнут, получат ножом. — Маки ничего не ответил. — Потом отгоним локомотив в предгорье, к Прощальной. Взорвем на куски вагон-мавзолей, достанем золото. А потом сплавимся по реке и перейдем границу раньше, чем полиция коней оседлает.

Он прекрасно понимал, что делал. Броган был порядком потрепан, но не побежден.

— И глянь с другой стороны, — натужно улыбнулся он Маки. — Теперь меньше народу в доле.

Уилл смотрел на картину. Она вышла хорошо. Он написал хороший портрет. Несмотря на неряшливое смешивание, цвета казались ошеломляюще яркими. Портрет был неаккуратным и нереалистичным — никто бы не похвалил его за фотографическое сходство. Но у него каким-то образом получилось схватить и удержать самого человека, его душу.

— Покажи мне, — прошептал мистер Дориан.

Уилл повернул картину, это яростное столкновение цветов и текстур. Лицо мистера Дориана оставалось неподвижным, пока он созерцал свой портрет, но затем он улыбнулся и кивнул.

— Да, — проговорил он. — Это оно. Он глубоко вздохнул.

— Вам лучше? — спросила Марен.

— Да, — ответил инспектор манежа.

Он попытался подняться, но внезапно все его тело содрогнулось, он вскрикнул и схватился за левую руку, как будто обжегшись.

— Мистер Дориан! — воскликнула Марен, но он не услышал ее, застонав.

Стон его жалобен и душераздирающ — Уилл никогда не слышал ничего подобного. Лишившись сил, мистер Дориан обмяк, и Уилл с Марен смягчили его падение.

— Что не так? — подбегая, крикнул Роальд.

— Не работает, — сказала Марен, в отчаянии посмотрев на Уилла. — Почему портрет не работает?

— Я иду за доктором! — объявил Роальд.

— Нет… нет… — простонал мистер Дориан, но юноша уже вышел из вагона. — Ничего нельзя сделать.

— С портретом что-то не так? — убито спросил Уилл.

— Не с портретом, — с гримасой боли ответил мистер Дориан. — С холстом.

— Что? — спросила Марен.

Мистер Дориан покачал головой. Глаза его закатились, губы посинели. Он пробормотал что-то, что Уилл не смог разобрать, потом поморщился и выдохнул:

— Обманщик обманут…

Его тело несколько раз дернулось и неподвижно замерло.

— Он умер? — спросила Марен.

Уилл коснулся холодного запястья мистера Дориана, попробовал нащупать пульс, но не нашел его.

— Его сердце остановилось, — сказал Уилл.

— Я не понимаю, — прошептала девушка.

— Холст, — объяснил Уилл, поняв наконец последние слова мистера Дориана. — В нем не было ничего чудесного. Он ошибался. Его обманули.

Вагон подбросило, и в тот же момент Уилла оглушил грохот взрыва, такого сильного, что ему показалось, будто поезд сошел с рельсов. Вагон резко наклонился вправо, но удержался и вернулся в исходное положение.

Уилл залез по лестнице на крышу. Впереди он увидел вагон-мавзолей и по расстоянию до него понял, что «Бесконечный» оказался разорван на две части. Паровоз медленно утягивал свой тендер и вагон-мавзолей все дальше от остального состава. Задняя стена вагона Ван Хорна была искорежена взрывом, краска содралась, декоративный плюмаж оплавился. По крыше по направлению к локомотиву бежали Броган и Маки.

— Как они это сделали? — ахнула Марен, подтянувшись на крышу рядом с Уиллом.

— Нитроглицерин, — ответил он.

Он попытался на глаз определить все увеличивавшееся расстояние между служебным вагоном, в котором они находились, и вагоном-мавзолеем. Если у Брогана была взрывчатка, кто мог знать, что еще он задумал. Отец Уилла был на локомотиве.

Резкий гудок разрезал горный воздух — раздался сигнал о необходимости срочной остановки поезда. Уиллу оставалось только надеяться, что в отрезанной части было достаточно ответственных кондукторов, чтобы суметь остановить состав, теперь обезглавленный, ведь впереди было множество крутых поворотов и эстакад.

Броган и Маки перепрыгнули на спальный вагон, где кочегары и машинисты отдыхали между сменами, за которым высилась задняя стенка массивного тендера, наполненного углем и водой. Пройти по его верху было невозможно, но справа были узкие мостки, позволявшие команде передвигаться между локомотивом и спальным вагоном.

Уилл, пригнувшись, побежал вперед.

— Уилл, — окликнула его Марен. — Что ты делаешь?

— Я должен перебраться, там мой отец, — ответил ей Уилл.

Он добрался до конца служебного вагона. До вагона-мавзолея было уже больше пятнадцати футов, и расстояние продолжало увеличиваться. Уилл понимал, что перепрыгнуть его он не мог.

— Ты сможешь меня перевести? — спросил он подбежавшую к нему Марен.

Она посмотрела вперед. Уилл видел под собой длинную полосу прямых рельсов. Марен молча достала свою катушку проволоки и начала быстро разматывать ее через разрыв. Зацепив ее за лестницу на изуродованной стене вагона-мавзолея, она закрепила свой конец за край крыши.

«Бесконечный» на короткое время вновь оказался соединен. Проволокой.

— Мы сейчас на расстоянии пятнадцати футов, — сказала девушка. — В катушке всего тридцать. У нас мало времени. Ты должен будешь идти со мной. Ты должен мне довериться, Уилл. Сможешь?

— Да. Ты правда сможешь это сделать?

— Я носила как-то наковальню. Тебя я удержу. Иди.

Я должна быть позади тебя.

На мгновение Уилл потерял решимость.

— Иди! — скомандовала Марен. — Иди и не останавливайся. Не смотри вниз. Я сделаю все остальное.

Он сделал первый шаг, затем второй, потом еще один и почти потерял равновесие, когда почувствовал руки Марен — одну на талии, другую на противоположном плече, — которые направляли его. Удивительным образом он сразу выправился и заставил себя продолжать движение, глядя только на свою цель — дрожавшую стену вагона-мавзолея. Ему необходима была сосредоточенность, но еще в большей степени — покорность.

— Не сопротивляйся мне, — прошептала Марен.

Уилл и не знал, что сопротивляется. Он лишь старался ровно дышать.

— Ты хорошо идешь, — шепнула Марен ему на ухо.

Их цель выглядела такой же далекой, какой казалась, когда они только начали. Проволока фут за футом вытягивалась из катушки, по мере того как отдалялся вагон.

— Уилл, нужно идти быстрее, — сказала девушка ему в ухо. — Чуть-чуть быстрее. Теперь хорошо…

Боковым зрением он заметил, как что-то справа упало и исчезло под откосом. Секундой позже промелькнула еще одна фигура, и на этот раз Уилл понял, что это человек. Он заметил комбинезон, какие носили кочегары.

— Он сбрасывает их с поезда! — ахнул Уилл.

— Сейчас не думай об этом!

Третий человек пролетел мимо. Уилл не знал, остались они живы или погибли. Был ли кто-то из них его отцом? Вряд ли, но все же… Он почувствовал, как Марен толкнула его.

— Уилл, будь внимательнее!

Впереди он увидел, что рельсы начали изгибаться.

— Нас будет клонить вправо, — предупредила Марен. — Я страхую тебя, продолжай идти, смотри только на конец проволоки.

Поезд начал поворачивать, и Уилл почувствовал, что теряет равновесие. Руки Марен крепко держали и настойчиво подталкивали его. Не в силах сопротивляться искушению, он посмотрел вниз. Боже, он готов был упасть! И тогда его бы тут же раздавило под колесами вагона.

— Все в порядке, Уилл, поезд опять выпрямился, и ты идешь хорошо. Мы почти дошли.

Он поднял глаза на стену вагона-мавзолея. Они приблизились к ней, но все равно казалось, что на каждые его два шага поезд удалялся еще на один.

Вдруг проволока дернулась и ослабла под ногами.

Уилл почувствовал, что Марен оглянулась назад, но не решился сделать то же самое.

— Беги! — вскрикнула она. — Просто беги!

Ему не нужно было смотреть назад, чтобы представить себе, что случилось. Проволока вытянулась из катушки, насколько это было возможно, оборвалась и, быстро падая, летела за ними по воздуху.

Уилл побежал, и руки Марен продолжили направлять его. Ее тело было настолько близко, что он почувствовал, будто они стали одним существом, одним существом с четырьмя ногами, двигавшимися абсолютно синхронно. Проволока под ногами прогибалась, как снег, и вытянулась до самых путей — теперь они бежали вверх.

— Беги! Беги! — кричала Марен, и Уилл прибавил шаг, подталкиваемый сзади ее телом.

Он протянул руку к изуродованной лестнице позади вагона-мавзолея и ухватился за перекладину. Заняв одну сторону, он оставил место для Марен. Оглянувшись, он увидел проволоку, которая тянулась вслед за ними и искрила при соприкасании с рельсами. Оторванная часть «Бесконечного» казалась теперь невозможно далекой.

— Ну, это пока не Ниагарский водопад, — сказал Уилл, задыхаясь, — но уже довольно близко.

— Такого еще никто не делал, — ответила Марен с некоторым удовлетворением.

С обеих сторон возвышались древние, как сама земля, пики гор, купавшиеся в восходящем солнце. Уилл вместе с Марен перебежал по крыше вагона-мавзолея и прыгнул на служебный вагон.

— Мы должны проверить внутри, — сказал он.

Отец мог не работать в эту смену, но Уилл сильно в этом сомневался, ведь он наверняка захотел бы находиться в кабине, пока поезд проходил через горы. К тому же, если Уилл правильно понял, Броган и Маки освободили спальный вагон, сбросив людей с поезда.

Он поспешно спустился вниз и увидел разбитую ручку двери и саму дверь, распахнутую настежь. Внутри оказались лишь пустые полки, разбитые тарелки и разбросанный по полу завтрак.

— Они точно выгнали всех, — сказал Уилл.

— Сколько человек здесь обычно находится? — спросила Марен.

— Я не знаю. Знаю только, что они работают посменно.

Может, два дежурных кочегара и один машинист.

Марен хмуро кивнула. Должно быть, это были как раз те три человека, которые пролетели мимо них. Уилл узнал куртку отца, висевшую на крючке, и от этого у него защипало в горле — они так холодно расстались.

— Они ведь сильные парни, эти кочегары, так? — спросила Марен. — А у Брогана даже оружия нет.

— У него есть оружие, пистолет, только без патронов. Но они-то этого не знают. И с ножом он умеет обращаться.

— А там, впереди, у них есть оружие? — спросила Марен.

— Не знаю, — покачал головой Уилл.

Впереди над ними, как скала, возвышался тендер. На мостках сбоку от него не было никаких следов Брогана и Маки. Должно быть, они уже добрались до локомотива.

Уилл и Марен пошли друг за другом по узким мосткам. Опять начался снег. Когда они приблизились к локомотиву, снег уже повалил стеной, покрывая все металлические поверхности.

Отстав, Уилл отклонился вбок, чтобы посмотреть, что творилось на нижнем уровне локомотива. Обычно там дежурил кочегар с лопатой, готовый перекидывать уголь из желоба в топку, но сейчас в кочегарке было пусто.

Уилл влетел в открытую дверь следом за Марен и огляделся. На полу рядом с кучкой угля валялась лопата. Уилл прислушался, но не услышал ничего, кроме титанического пыхтения поршней. В топке полыхало пламя. Пар свистел, выходя через множество клапанов бойлера.

Здесь, на носу «Бесконечного», чувствовался невероятный импульс движения. Пейзажи со всех сторон стремительно пролетали мимо, и в первый раз Уилл смог посмотреть прямо вперед, на пути, заглатываемые локомотивом, который несся в горы.

Снаружи на вторую платформу кочегаров вела металлическая лестница, которая затем продолжалась до самой кабины машиниста. Уилл тихо полез наверх, навстречу снегу. Он держался ближе к поручню и на полпути заглянул в помещение второго уровня. Там тоже было пусто. Но наверху, в кабине, слышались шаги и крики, хотя слов было не разобрать.

— Они держат их всех наверху, — прошептал он Марен.

— Кто-то спускается, — шепнула она в ответ, и они оба бросились в кочегарку и прижались там к стене.

Сквозь маленькое окошко Уилл разглядел двух кочегаров с поднятыми над головой руками, которые спускались по наружной лестнице. Они не зашли на нижний уровень, а вышли на узкую дорожку, прилепившуюся вокруг бойлера и ведущую на самый нос локомотива. Снег повалил хлопьями.

За двумя кочегарами следовал отец Уилла, тоже с поднятыми руками. За ним, с наставленным на отца пистолетом, шел Броган. Он вел всех против снежного ветра.

Уилл высунул голову из раскрытой двери и увидел, что они направились к маленькой площадке на самом носу локомотива, которая была расположена прямо поверх предохранительной решетки. Уилл залез обратно и лихорадочно осмотрел кочегарку в поисках какого-нибудь оружия, схватив в итоге лопату.

— Это план? — озабоченно спросила Марен.

Не став дожидаться, пока решимость оставит его, Уилл ступил на дорожку и тихо пошел за Броганом в надежде, что тот не собирался оборачиваться. Массивный бок бойлера источал обжигающий жар, а грохот поршней и свист клапанов был оглушительным. Вьюга делала весь мир черно-белым. Уилл крепче вцепился в лопату. Оставалось футов двадцать…

— Прыгайте! — заорал пленникам Броган, когда те достигли площадки. — Вы достаточно низко, чтобы отделаться парой сломанных ребер.

— В пистолете нет патронов! — прокричал Уилл.

— Уильям? — отозвался отец, но в его голосе послышалось сомнение.

Впервые за долгое время Уилл вспомнил о своих перекрашенных волосах и лице.

— Пап, это я!

Броган оглянулся на Уилла, не отводя пистолета от его отца.

— Ты уверен в этом, мальчик? Хочешь, чтобы я проверил на твоем отце?

— Мистер Дориан их вынул! — крикнул Уилл. Броган усмехнулся.

— Всегда ношу с собой запасную обойму.

— Он врет! — завопил Уилл, про себя подумав: «А вдруг он говорил правду?»

— Уилл! Назад! — крикнул отец.

Броган бросился обратно по дорожке к Уиллу, но тот размахнулся и ударил кондуктора лопатой в плечо. Пистолет вылетел из его руки и поскакал вниз по металлическому настилу. Но прежде чем Уилл успел нанести следующий удар, Броган выхватил лопату из его рук и ударил мальчика в грудь. Дикая боль пронзила все его тело.

— Броган! — услышал он вопль отца.

Уилл почувствовал лезвие ножа у себя на горле, другой рукой Броган крепко схватил его. Отец остановился, держа пистолет.

— Отпусти его! — прокричал Джеймс Эверетт.

— Стреляй! — задыхаясь, прохрипел Броган. — Патронов-то все равно нет.

Отец наставил ствол на голову Брогана и спустил курок.

Ничего!

— Теперь слушай, — сказал Броган. — Мне не впервой убивать. Хочешь получить своего мальчишку живым — прыгай под откос вместе со своими ребятами, и я дам ему прыгнуть за вами.

Уилл почувствовал, что клинок сильнее надавил на его шею, и замер.

— Все, — бросил Броган. — Вперед, или я ему глотку перережу. Пошевеливайтесь.

Снег перестал, облака разошлись, и выглянуло солнце. Справа открылась гора. На дальнем ее склоне снег сморщился и начал сползать вниз.

— Лавина, — едва смог выдавить Уилл, зажатый локтем Брогана. — Лавина!

Отец взглянул на гору.

— Броган, пусти меня в кабину!

Уилл не видел лица Брогана, но чувствовал, что того затрясло от напряжения.

— Не дергайся, Эверетт! В кабине Маки. Он знает, что делать.

— Останови поезд! — Отец махал рукой, пытаясь привлечь внимание Маки. — Стоп!

Уилл не чувствовал, чтобы они замедлялись. Локомотив пошел на поворот, а впереди, в пяти сотнях ярдов, снег сполз на рельсы и продолжил двигаться вниз, в ущелье, поднимая брызги, словно водопад.

Теперь Уилл услышал скрежет тормозов, но было уже слишком поздно. Они увязали в снегу, входя в него все глубже и глубже. С предохранительной решетки на них обрушился ледяной поток. Прямо впереди выросла снежная стена.

Поезд резко остановился, столкнувшись с ней. Ударом Уилла оглушило и сбило с ног, и он полетел куда-то, вырванный из захвата Брогана. Вокруг все стало белым. Уилл сжался в надежде смягчить падение, молясь, чтобы ему повезло приземлиться в мягкую снежную массу.

Этого никто не заметил.

В одном из вагонов Цирка Данте Голиаф метался по своей клетке. «Бесконечный» остановился посреди метели. Ноздри сасквоча раздувались, пока он снова и снова вдыхал удивительно знакомые запахи. Они его возбуждали. Он стонал и выл в вентиляционные отверстия и колотил кулаками по армированным стенам.

Он встал на четвереньки, зажав солому в кулаках, потом поднялся, выпрямился и прислушался к далекому крику. Голиаф опять взвыл, и ответный крик послышался уже ближе.

Он носился по клетке, кидался на прутья решетки и с такой силой бросался на стены, что дерево начало трескаться. Что-то упало на крышу вагона. Сасквоч замер и посмотрел вверх. Снаружи возникли темные фигуры. Мощные руки протиснулись между прутьями вентиляционной решетки и выломали ее, после чего принялись разламывать стену. Голиаф испустил радостные вопли, заметив, как одна за другой выламывались деревянные доски, и ему открылся вид на небо, горы и высокие леса, в запахе которых он узнал свой дом.

Ноздри Уилла были забиты снегом. Он попытался выбраться из сугроба, но не понимал, где верх, где низ и сколько времени он провел без сознания. Он пополз на свет. Голова его вынырнула на поверхность. Задыхаясь, Уилл понял, что снег больше не двигался. Лавина только что сошла. Снежная пыль еще клубилась над землей. Неподвижность ощущалась как навалившаяся на него тяжесть. Тряска поезда, к которой он привык за последние несколько дней, исчезла. Ветер пробудил его слух, и Уилл начал улавливать птичьи трели и отдаленное журчание воды.

Он посмотрел по сторонам в поисках отца, Марен, Брогана. Их тоже должно было сбросить с локомотива при столкновении со снегом.

— На помощь! Уильям!

— Папа!

Уилл выбрался на поверхность и пополз на зов по направлению к обрыву. Он помнил, как снег водопадом переливался через край. Он осторожно спустился по склону и увидел своего отца, который ухватился за куст на краю обрыва.

— Я иду, — сказал Уилл. — Держись крепче.

Он подобрался к отцу, насколько хватило решимости, и сказал:

— Держись за меня.

— Сначала сам схватись за что-нибудь, или мы вместе скатимся!

Уилл огляделся. Сзади было дерево, но оно стояло слишком далеко, чтобы он смог до него дотянуться.

— Придется попробовать так, — сказал он.

Со склона донесся звук, который Уилл три года назад впервые услышал в этих же самых горах. Это был звериный рык, несхожий ни с одним другим. Он начинался с низкого, жалобного воя и перерастал в кошмарный визг. Затем вступил еще один голос, и еще, пока это не превратилось в потусторонний хор, песня которого летела сквозь закутанные снегом ели.

— Уилл! Подожди!

К нему плыла Марен, облепленная комьями снега. Она схватилась за дерево и протянула руку Уиллу. Они крепко сцепились, и Уилл получил возможность достать отца.

— Молодцы, — похвалил отец, хватаясь.

Уилл потянул его наверх. Марен крепко держала его руку. Джеймс Эверетт карабкался и толкался ногами, силясь перелезть через край обрыва. Наконец это ему удалось, и все трое добрались до спасительных ветвей дерева.

— Ты в порядке? — спросил отца Уилл.

Вокруг ушей у отца запеклась кровь, но других повреждений видно не было.

— Все хорошо. У тебя тоже?

— Да.

Джеймс Эверетт стряхнул снег с плеч и груди. Из кармана его комбинезона послышался хруст бумаг; он бережно достал их и смахнул с них тающие снежинки. Одного взгляда Уиллу оказалось достаточно, чтобы узнать самодельный альбомчик, который он подарил отцу три года назад.

— Не хочу, чтобы он намок, — сказал отец.

Уилл не смог сдержать улыбки. Со склона до них доносился хор звериных криков. Рядом с погребенной под снегом дорогой Уилл заметил направлявшуюся к локомотиву одинокую фигуру Брогана.

Из тумана возникло несколько силуэтов. Сначала Уилл подумал, что к ним на помощь пришли люди с «Бесконечного». Но довольно быстро он сообразил, что для людей фигуры были слишком высокими, а плечи их были чересчур широки. Силуэты оставались зловеще неподвижны. Потом один вдруг прыгнул вперед, приземлился на четвереньки, оттолкнулся ногами, взлетел и снова приземлился в десяти футах перед Броганом и выпрямился.

Уилл прищурился.

— Это что…

— Голиаф, — выдохнула Марен. — Видимо, сбежал! Броган, с ножом в руке, отступил на несколько шагов.

Голиаф наступал. Тогда Броган неуклюже повернулся и принялся рыть дорогу через снег. Сасквоч легко обогнал его и толкнул в сугроб. Уилл увидел, как Броган попытался выбраться, размахивая руками и пинаясь, но сасквоч наклонился, и послышался крик, а затем наступила тишина.

Уилл почувствовал, как его сначала бросило жар, потом холод. Накатывала тошнота. Голиаф поднял голову от тела Брогана и посмотрел на них.

— Не двигайтесь, — велел отец.

Остальные сасквочи молча стояли поодаль. Уилл услышал, как Голиаф резко выдохнул через нос, и заметил, что сасквоч смотрел прямо на него.

В воздухе раздался выстрел, затем второй. Со стороны поезда появился человек в алой форме на снегоступах. Сасквочи исчезли со скоростью сухих листьев на ветру — все, кроме Голиафа. Тот наклонился к телу Брогана, одним быстрым движением оторвал его голову и насадил ее на ветку дерева. Затем, издав прощальный вопль, он исчез в лесу.

Тут лейтенант Сэмюэл Стил и два кочегара заметили Уилла, его отца и Марен и начали разматывать веревки, чтобы помочь им выбраться из глубокого снега.

Глава 16

Расчистка путей

— Вы не можете арестовать ее! — протестовал Уилл, пока лейтенант Сэм Стил надевал наручники на Марен.

— По ее чистосердечному признанию она помогала при ограблении «Бесконечного», — сказал офицер.

— Но мистер Дориан заставил ее! — настаивал Уилл.

— Он меня не заставлял, — тихо проговорила Марен.

— Заставлял, в определенном смысле! — ответил Уилл, раздраженный тем, что она не поддерживала его ложь.

Все они сидели в спальном вагоне локомотива, греясь вокруг печки. Отец Уилла подкинул еще угля и поставил кипятиться чайник. От их ботинок на пол натекли лужи. Марен с веселым любопытством разглядывала свои наручники. Два кочегара положили в стороне тело Маки и накрыли его покрывалом. Ему сломало шею в кабине тем же ударом, который подбросил в воздух всех остальных. Удивительно, но локомотив не сошел с рельсов, просто зарывшись в гору снега. Тендер, спальный вагон и вагон-мавзолей стояли на путях в целости и сохранности.

— Помимо этого, — продолжил полицейский, — она подвергала опасность жизни всех пассажиров на борту «Бесконечного» тем, что не сообщила заранее о замысле Брогана.

— Но я тоже не сообщил! — воскликнул Уилл.

— Мне это известно. Три раза я видел тебя, обходя вагоны, и ты ничего мне не сказал.

— Тогда вы и меня должны арестовать! — безрассудно воскликнул Уилл.

— Уилл! — хором сказали Марен и его отец.

— Я подумываю об этом, молодой человек, — ответил Стил.

Это на минуту отрезвило Уилла, но он продолжил:

— Она спасла мне жизнь в маскеге. Без нее я не смог бы предупредить отца да и сейчас не смог бы удержать его от падения с обрыва.

— И это невероятный героизм, без сомнения, — ответил Сэмюэл Стил. — И он, определенно, склонит присяжных в ее пользу, когда она предстанет перед судом в Лайонсгейте.

— Действительно ли это необходимо, лейтенант? — спросил отец Уилла.

— Боюсь, что да, мистер Эверетт. Мы должны соблюсти закон. Когда все немного утрясется, я переведу ее в тюрьму во втором классе.

— Нельзя ли мне взять одеяло? — спросила дрожащая Марен.

Уилл стянул с одной из полок большое одеяло и обернул им плечи девушки.

— Спасибо, — сказала она.

— Извини меня, — неуклюже сказал Уилл. — Я и не предполагал, что все так закончится.

— И я тоже, — улыбнулась она. — По крайней мере, теперь у тебя есть хорошая история. И эта, мне кажется, уж точно приключилась с тобой.

Уилл кивнул:

— Это точно.

И зачем он только сказал «закончится»? Неужели это действительно был конец?

На плите вскипел чайник.

— Могу ли я вам предложить чашку чая, мисс Амберсон? — спросил отец Уилла, подвинувшись к кипевшему чайнику. — Это поможет согреться.

Когда Уилл опять взглянул на Марен, она уже натянула одеяло себе на голову и закуталась в него, как в палатку, — видимо, она и впрямь очень замерзла в снегу.

— Марен? — позвал отец Уилла, протягивая ей чай.

Она не ответила и не пошевелилась. Уилл посмотрел в ее сторону, затаив дыхание. Офицер поднялся.

— Что еще за штучки, девушка?

Он взялся за угол одеяла, сорвал его и обнаружил лишь пустую полку с лежавшими на ней наручниками.

— Это недопустимо, — пробормотал лейтенант Стил.

Пока офицер и Джеймс Эверетт в спешке обыскивали спальный вагон, Уилл выскочил за дверь и взобрался на крышу, чтобы иметь лучший обзор, но в заснеженном пейзаже не было ни следа Марен. Он одновременно хотел и поаплодировать ей, и позвать ее обратно.

— Я полагаю, именно это и есть номер с исчезновением, — произнес Джеймс Эверетт, поднявшись на крышу вместе с Сэмюэлом Стилом. Уиллу показалось, что в уголках отцовского рта промелькнула улыбка.

— Это безрассудство с ее стороны — думать, что можно скрыться от правосудия, — заметил Стил. — Особенно учитывая, что здесь бродят сасквочи.

Уилл оглянулся вокруг, почувствовал себя покинутым. Неужели она действительно решилась одна сбежать в чащу? Здесь невозможно было выжить. У нее, должно быть, был план. Пустота, которую он ощущал внутри, превратилась в тупую боль. Неужели все должно было закончиться вот так? Значит, так она себе все это представляла? Что после ограбления она попрощается с ним и они никогда больше не увидятся?

— Сейчас нет времени о ней беспокоиться, — сказал офицер. — Мне нужна поисковая группа, чтобы отыскать людей, которых сбросили с локомотива. Они, скорее всего, ранены. И мне нужны помощники, чтобы арестовать трех последних кондукторов. — Он посмотрел на Уилла. — Из них двое сцеплены наручниками или имеют ссадины на запястьях, так? Их нетрудно будет найти.

Уилл проследил за взглядом отца до вагона-мавзолея, дверь которого все еще была раскрыта.

— Давайте закроем эту дверь, — сказал отец. — А потом пора откапываться от снега.

— Я наберу вам команду, — сказал Стил.

— Думаю, она уже собралась, — махнул рукой Уилл.

Вдоль путей брел равномерный поток пассажиров и железнодорожных служащих: среди них были и мужчины в дорогих пальто, и одетые во всю свою одежду переселенцы, а между ними — двое на ходулях и компания странноватых людей, которые могли принадлежать только цирку.

— Нам только нужны лопаты! — крикнул один из них.

Уилл поднял снег на лопату и отбросил его в сторону. Вдоль всего заваленного пути люди расчищали рельсы лопатами, ведрами, половниками — всем, что попалось им под руку. Их приглушенные голоса далеко разносились в чистом горном воздухе. Повсюду летел снег. С кухни принесли бутерброды и горячее питье. Настроение у всех было почти радостным. Уилл вспомнил зимы в Галифаксе, когда все соседи выходили утром разгребать выпавший за ночь снег. Он посмотрел на отца, работавшего рядом с ним.

— Ты можешь починить поезд?

— Нужно будет заново сварить взорванную сцепку, но на борту есть сварщик, так что проблемы не возникнет. Хорошо бы к ночи мы уже двинулись дальше.

Уилл взглянул на стоявшего на крыше локомотива кочегара, который осматривал окрестности в поисках сасквочей, держа винтовку наготове. Звери не показывались. Уилл надеялся, что Марен, где бы она ни находилась, была в безопасности. Скорее всего, она уже встретилась с братьями — Уилл хотел бы, чтобы с ней был Кристиан. Мысль о том, что рядом с девушкой находился дрессировщик, да при этом еще и умевший обращаться с сасквочем, успокаивала мальчика. Казалось несправедливым, что теперь Марен не могла получить вознаграждение, обещанное ей мистером Дорианом, которое она хотела потратить на организацию собственного представления. Горло Уилла снова сжалось от боли.

— Думаешь, Сэм Стил попытается ее поймать? — спросил он отца.

— Сейчас точно нет, а может быть, и никогда. Я еще раз с ним поговорю. Посмотрю, может, он снимет обвинения. У меня нет намерения преследовать ее. Мне она показалась необыкновенной молодой девушкой.

Краешком глаза Уилл заметил, что отец посмотрел на него, и продолжил копать. Щеки его горели. Он не беспокоился, что Марен схватят. Этого не могло случиться, если только она сама бы этого не захотела. Никакие замки не могли удержать ее, а цепи — сковать. Она навсегда должна была остаться свободной. Но, возможно, если бы обвинения сняли, она бы решила вернуться…

Отец похлопал его по плечу.

— Ты молодец. Немногие ребята, да и мужчины, способны сделать то, что ты сделал.

— Спасибо, — улыбнулся Уилл.

— Но лучше бы тебе было все рассказать раньше, для твоей же собственной безопасности.

— Я обещал им, что дождусь, пока мистер Дориан добудет картину. Я думал, это мой долг перед Марен. И перед самим мистером Дорианом. Он тоже спас мне жизнь, — быстро добавил Уилл.

Отец на минуту перестал копать.

— Мне не верится, что он думал, будто картина поможет ему остаться молодым. Как мне казалось, он был для этого слишком умен.

— Но это выглядело не более странным, чем другие вещи, — возразил Уилл.

Он подумал о холодном теле инспектора манежа, лежавшем в больнице первого класса. Мистер Дориан долго и тяжело работал и даже запачкал руки кровью, чтобы изменить свою судьбу, но в конце концов не сумел обмануть время.

— Я никак не могу отделаться от мысли, что все это напряжение и вызвало в результате инфаркт.

Отец грустно покачал головой.

— Он не должен был подвергать опасности стольких людей. Это было более чем эгоистично. Это было чудовищно.

Уилл подумал, что ему, видимо, следовало бы гораздо больше сердиться на мистера Дориана, но, вспомнив ужас на его лице и кошмарные предсмертные стоны, он почувствовал только печаль.

— А что будет с его портретом? — спросил он вдруг.

— Думаю, его следует удалить с холста, не повреждая Кригхофа.

— Он хорошо вышел, — сказал Уилл с сожалением. Отец посмотрел на него.

— Может, мы просто оставим все как есть. Пусть будет секрет на другой стороне Кригхофа.

— Мне нравится эта идея.

— Знаешь, — сказал отец, — мы ведь совсем недалеко от того места, где ты забил последний костыль.

Уилл посмотрел на горы. Он догадывался, что они были недалеко от Крейгеллаха, но ему трудно было совместить тот вид, который он увидел три года назад, будучи еще маленьким мальчиком, ехавшим на встречу с отцом, которого он почти не знал, с тем, что сейчас открывалось его взору.

— Броган сказал, что вы с ним копали золото. Отец повернулся к нему.

— Это правда.

— Чтобы спасти компанию от банкротства.

— Опять правда. Если бы мы не нашли жилу, железная дорога никогда не была бы закончена. Тысячи из нас потеряли бы жалованье за много месяцев.

Уилл заставил себя спросить:

— А ты взял что-то себе?

— Это тебе Броган сказал?

Уилл кивнул. Отец глубоко вздохнул, и Уилл стал слушать его, затаив дыхание.

— Не было и дня, чтобы я не боролся с соблазном. Некоторые положили в карман, что могли, и я не доносил на них. Нам долго не платили, и трудно было считать это воровством. Кто был владельцем? Может, страна. Может, индейцы, а может, и вовсе никто. Но мы все работали на компанию, и я подчинялся приказам. Я никогда ничего не брал, Уильям, и надеюсь, ты мне веришь.

— Верю, — не колеблясь, сказал Уилл.

Несмотря на холод, он почувствовал луч солнца на своем лице и подумал о весне. Возвращались запахи. Ароматы травы и глины. Некоторое время они копали в тишине, а потом отец сказал:

— Эта художественная школа в Сан-Франциско… Если ты так этого хочешь — поезжай. Я заплачу.

Уилл с удивлением посмотрел на него.

— Заплатишь?

— Заплачу. Ты продолжай расчищать рельсы, а я пойду посмотрю, как дела у сварщика.

Замерев от удивления, Уилл облокотился на лопату. Он так об этом мечтал, считая свою мечту недостижимой, что теперь не мог поверить услышанному. Почему он не почувствовал себя счастливым? Отец согласился отпустить его в художественную школу, но эта мысль почему-то уже потеряла свою привлекательность.

Он почесал шею, и на кончиках его пальцев осталась краска, которой он все еще был кое-где щедро намазан. Он попытался смыть ее, когда был в спальном вагоне, но она пристала намертво. Взглянув на себя в зеркало после долгой чистки, он ощутил разочарование, как будто часть его уплыла в водосток вместе с грязной водой. Он опять был просто Уильямом Эвереттом.

Что-то коснулось его головы, и он увидел небольшую птичку, которая, оттолкнувшись от его плеча, спорхнула на землю. Наклонившись, он понял, что это была не настоящая птица, а хитроумное бумажное существо, совсем как то, что мистер Дориан сделал прошлой ночью. Его сердце забилось быстрее. Уилл поднял ее и посмотрел по сторонам, но не заметил того, кто ее послал. Он осторожно развернул и начал читать рукописное послание. Хотя Уилл ни разу не видел ее почерк, он сразу понял, что записка была от Марен.

Он подарил мне цирк! Оставил завещание у меня в кармане.

Ему пришлось перечитать строчку дважды, настолько он был ошеломлен. Мистер Дориан подарил ей цирк? Был ли это его способ отплатить ей за ту опасность, которой он ее подверг? Теперь Уилл вспомнил, что перед тем, как отправиться в вагон-мавзолей, инспектор манежа написал две записки. Вторую он, видимо, незаметно положил Марен в карман. Уилл нетерпеливо продолжил читать:

Через две недели мы будем в Сан-Франциско. Готов войти в цирк по-настоящему? Напиши ответ и отправь птичку на запад.

В этот раз не опаздывай.

Уилл почувствовал, что задыхается. Новость была слишком огромной, чтобы вместиться в его сознание. Это была не просто новая дверь, которая открылась в его жизни. Это была дверь, снесенная с петель, и целая цирковая труппа, ворвавшаяся в проем, подхватившая его и уносящая на своих плечах, в придачу.

Он смотрел на железнодорожные пути, по которым «Бесконечный» вскоре должен был увезти его в Лайонсгейт на встречу с будущим. Каким оно будет? В его голове все смешалось, и Уилл заставил себя глубоко вздохнуть.

Руки у него тряслись, пока он шарил по карманам в поисках своего огрызка карандаша. Внизу страницы он написал ответ дважды, чтобы убедиться, что получилось разборчиво. Он не знал точно, как сложить птичку обратно, но бумага, похоже, знала это сама.

Подняв птичку высоко над головой, он повернулся на запад и запустил ее.

Она взмыла в небеса и, кажется, взмахнула крыльями. Летя над деревьями в направлении заходящего солнца, она несла его краткий ответ: да.