Читать онлайн Леди Тремейн. История злой мачехи бесплатно
COLD HEARTED. A TALE OF THE WICKED STEPMOTHER
Copyright © 2021 Disney Enterprises, Inc. All rights reserved.
© Мольков К. И., перевод на русский язык, 2021
© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2021
Глава I
Сборник сказок
Тремейны
Не слишком давно, но довольно далеко, на землях Многих королевств, стоял старый заросший мхом замок. Чем он был примечателен, этот ветхий замок, спросите вы? Ну, во-первых, тем, что правившая той страной королева Золушка когда-то называла это странное и даже зловещее на вид место своим домом. А во-вторых, ходили упорные слухи о том, что в этом замке поселились привидения леди Тремейн и двух её дочерей.
Поговаривали, что дочери леди Тремейн, Анастасия и Дризелла, проплывают из комнаты в комнату в белых прозрачных платьях, а призрак самой леди частенько беседует со своим любимым котом Люцифером и оплакивает потерю единственной в её жизни настоящей любви.
Истории о трагической судьбе призраков и красочные описания их невзгод и страданий были, разумеется, увлекательными, однако гораздо интереснее оказалась правда. Дело, видите ли, в том, что и леди Тремейн, и обе её дочери были живы-здоровы, просто сидели взаперти в старом заброшенном замке, не имея никаких шансов выбраться из него на волю. Почему так? Да потому, что у сестёр Тремейн, в отличие от Золушки, не было своей феи-крёстной, которая могла бы прийти им на помощь.
Не думаю, что мне нужно рассказывать вам о том, что происходило с Золушкой до того, как она стала королевой и жила ещё под одной крышей с Тремейнами. Если вы взяли в руки эту книжку, то вам наверняка уже достаточно хорошо известна история Золушки. Впрочем, на тот случай, если среди вас вдруг отыщется читатель, совершенно ничего не знающий о Многих королевствах и каким-то непостижимым образом никогда не слышавший про Золушку…
Что ж, хотя это кажется мне невероятным – не знать историю Золушки, пожалуй, я всё же расскажу немного о ней самой и её семье.
Как и большинство принцесс во Многих королевствах, эта бедная девочка очень рано лишилась матери и осталась со своим отцом, который принялся искать мачеху, которая сделает счастливее жизнь его любимой дочери. Знаете, каким-то необъяснимым образом жизнь родных матерей в этих королевствах оказывается очень короткой, а приходящие им на смену мачехи все как на подбор оказываются злобными, жестокими и самовлюблёнными. Я обязательно займусь расследованием, почему это так, но только как-нибудь в другой раз, хорошо? А пока могу лишь предположить, что обитает на землях Многих королевств некая сверхъестественная сила, особым образом влияющая на характер женщин, которые становятся мачехами. А может, и ни при чём тут чёрная магия и виноваты во всём сами вдовцы, не умеющие выбирать «правильных» мачех для своих дочерей, не знаю. В конце концов, можно договориться даже до того, что судьба всех этих женщин заранее предопределена существующим в волшебных кругах заблуждением, согласно которому все мачехи непременно должны быть злобными и бессердечными.
Отец Золушки… О да, он, конечно, думал прежде всего о счастье своей дочери, хотя не забывал при этом ещё о некоторых «мелочах». Например, о том, чтобы его новая жена была из хорошей, уважаемой всеми семьи и, разумеется, с большим приданым. Леди Тремейн во всех отношениях представлялась наилучшей кандидаткой в мачехи – видная, всё ещё красивая, а самое главное, с большим состоянием, которое после свадьбы должно было перейти в руки Золушкиного отца. Да, таков был – и остаётся по сей день – обычай во всех Многих королевствах. Устаревший, наверное, и несправедливый обычай, однако всё состояние женщины переходит после свадьбы в распоряжение её мужа. Впрочем, это как раз мало заботило леди Тремейн. Она считала своего жениха мужчиной очень привлекательным, обладающим титулом более высоким, чем её собственный, и, само собой разумеется, сказочно богатым. Леди Тремейн уже предвкушала, как счастливо и дружно они все заживут в огромном прекрасном доме и она с радостью станет воспитывать приёмную дочь вместе со своими двумя девочками от первого брака.
Следует заметить, однако, что для леди Тремейн это никоим образом не был брак по расчёту, нет. Она искренне любила своего жениха и надеялась счастливо прожить с ним остаток своих лет, хотя и не говорила об этом вслух, пока он ухаживал за ней. Дело в том, что отец Золушки казался ей одним из тех мужчин, которые ценят в женщинах скорее разум, а не чувства, и потому не спешила открыться ему. Между прочим, она очень даже гордилась собой за такую стойкость.
Но к этой части истории мы вскоре вернёмся, а сейчас давайте лучше вспомним о несчастных дочерях леди Тремейн, которые чахли и увядали, сидя взаперти в четырёх стенах под непрестанным присмотром своей властной матери. Незавидное и даже плачевное положение Анастасии и Дризеллы привлекло внимание их сводной сестры, королевы Золушки, которая решила по мере сил помочь им. Для начала она написала письмо.
«Дорогая Фея-Крёстная!
Меня очень огорчили вести о смуте в Волшебной стране, и хотя мне очень не хочется беспокоить Вас в такое сложное время, я всё же не могу не обратиться к Вам с одной крайне важной для меня просьбой.
Видите ли, мои сводные сёстры, Анастасия и Дризелла, находятся в отчаянном положении, а я в силу хорошо известных Вам обстоятельств ничем не могу помочь им. Не могли бы Вы как можно скорее повидать меня, если, конечно, кто-нибудь сможет заместить Вас на время в Волшебной стране? Дризелле, Анастасии и мне нужна Ваша помощь.
Искренне Ваша
королева Золушка»
Фея-Крёстная скомкала полученное от королевы Золушки письмо. Это, кстати, потребовало немалых усилий, поскольку написано оно было на большом и очень плотном листе пергамента с тиснёным в верхнем углу золотым гербом. Такие пергаментные листы использовались для официальной королевской корреспонденции.
– Не понимаю, о чём только она думает, эта Золушка? Какого чёрта мы должны что-то делать для Анастасии и Дризеллы? У нас что, своих забот в Волшебной стране не хватает? И вообще, с какой стати феям помогать таким девицам, как они? – сердито дёрнула крыльями Фея-Крёстная, ожидая, что на это скажет её сестра.
Разумеется, сестра Фею-Крёстную если и слушала, то рассеянно, вполуха. Нянюшка – именно так звали сестру – в последнее время бывала в Волшебной стране гораздо чаще, чем обычно. Раньше она вообще годами пропадала где-то, где у неё были свои дела и приключения, и только недавно решила вернуться на помощь сестре, когда над феями нависла большая угроза. Впрочем, это тоже совсем другая история, и её при желании вы найдёте в сборниках сказок. А в нашей книге мы вернёмся к сёстрам, которые сидят в цветущем саду Феи-Крёстной и пьют чай. Именно от этого благородного занятия их и оторвало письмо королевы Золушки.
– Золушка – твоя подопечная, значит, тебе следует немедленно отправиться к ней, раз она просит о помощи, – сурово откликнулась Нянюшка.
Фея-Крёстная часто думала о том, насколько приятнее и даже красивее была бы её сестра, если бы чаще улыбалась. А что, улыбка очень пошла бы к серебряным седым локонам Нянюшки и её молодым блестящим глазам. Если продолжать описывать Нянюшку, можно сказать, что женщиной она была маленькой, полненькой, с мягкой и бледной, словно присыпанной пудрой, кожей. Нянюшка была намного старше Феи-Крёстной и постоянно напоминала ей об этом – очень уж, видите ли, нравилось ей командовать своей младшей сестрой.
Фея-Крёстная легонько постукивала по столу своей волшебной палочкой, нетерпеливо ожидая, что ещё скажет старшая сестра. Но хотя они сидели в саду Феи-Крёстной и пили её чай, продолжила Нянюшка в своей обычной высокомерной, не терпящей возражений манере:
– Разве тебе самой не интересно, чем так расстроена Золушка? Думаю, что с Анастасией и Дризеллой стряслось что-то страшное, раз она так всполошилась. И твоя обязанность как феи-крёстной немедленно спешить к своей подопечной по первому её зову. Не думаю, что ты намерена нарушить это правило, – тоном школьной учительницы произнесла Нянюшка. О, как ненавидела этот тон Фея-Крёстная! С детства ненавидела, а теперь он стал раздражать её ещё сильнее, потому что Фея-Крёстная слишком часто слышала его с тех пор, как Нянюшка стала много времени проводить в Волшебной стране.
На всякий случай напомню вам, что Фея-Крёстная сама ещё не до конца пришла в себя после последнего выпавшего на их долю испытания. Совсем недавно феям с трудом удалось отбить нападение на Волшебную страну трёх сестричек-ведьм, Люсинды, Руби и Марты. А незадолго до этого их ещё и Малефисента атаковала. Да, было с чего прийти в расстройство нервам Феи-Крёстной…
– Мы до сих пор отдышаться не успели после нашествия твоих подопечных ведьм, этих злых сестричек, которые всю Волшебную страну едва на кусочки не разнесли, а ты меня уже в новую драку спешишь втянуть. Не полечу я туда только потому, что Золушке пришло в голову волноваться за своих сводных сестёр! Тем более что они совершенно не заслуживают того, чтобы им помогали феи! – резко ответила Фея-Крёстная, пытаясь налить себе чаю дрожащими руками. Налила. Выпила глоточек, стараясь успокоить нервы. Ей ужасно не нравилось выглядеть такой встревоженной, особенно в присутствии своей сестры, но она ничего не могла с собой поделать. Да, сердце Феи-Крёстной птицей трепетало у неё в груди с той самой секунды, когда она получила письмо от Золушки. Сейчас Фея-Крёстная уже корила себя за то, что поделилась последними новостями с Нянюшкой.
– У тебя всё равно нет выбора! Золушка просит тебя о помощи, и твоя обязанность – немедленно откликнуться на её зов. Это твоя работа, в конце концов! И вообще, что вы все так боитесь семью Тремейн? Что вы дрожите перед ними? Тоже мне, нашли пугало! Да они даже вообще не волшебницы! – сказала Нянюшка, окидывая свою сестру взглядом, который Фея-Крёстная ненавидела ничуть не меньше поучений своей старшей сестры.
Фея-Крёстная прокашлялась, успокоила немного нервы и самым ровным и твёрдым тоном, на какой только была способна, ответила:
– Я не стану помогать Анастасии и Дризелле, и давай на этом поставим точку, Нянюшка. Если хочешь, можем продолжить пить чай, только тему для разговора сменим. Давай лучше поговорим о чём-нибудь другом, и к Золушке с её злыми сводными сёстрами возвращаться больше не будем. – Фея-Крёстная сделала ещё глоточек чаю, после чего осторожно поставила блюдце с чашкой на стол, стараясь всё это время не смотреть на Нянюшку. – Кстати, я очень хорошо понимаю, почему ты всё это мне сказала, – продолжила она. – Просто ты чувствуешь свою вину за всё, что натворили сестрички-ведьмы, не говоря уже о том, что ты сама своими руками принесла в жертву Цирцею, чтобы не дать им до конца разрушить Многие королевства.
Нянюшка вздрогнула так, словно Фея-Крёстная дала ей пощёчину. Резко вскочила на ноги, отпихнув в сторону свой стул, и он с отвратительным скрипом поехал по мощённому камнем пятачку посреди сада. Звук был такой же, как у железных санок, которые везут по очистившейся от снега мостовой.
Фее-Крёстной стало ужасно неловко. Да, старшая сестра раздражала её, казалась слишком властной для феи, да и чересчур… эксцентричной, что ли. Чудаковатой. Не любила, например, свои крылья носить и надевала их только после долгих уговоров и просьб Феи-Крёстной. А ведь иметь право носить крылья – это такая честь, такая радость, данная только феям! Нет, Фея-Крёстная никогда не понимала, как это можно не любить носить крылья! Но при всём при том она очень любила Нянюшку и сейчас жалела, что причинила ей боль своим напоминанием о Цирцее.
– Нянюшка, прости! Ну куда ты? Да, я не должна была вспоминать про Цирцею, согласна. Я знаю, что ты горюешь из-за неё. Прости, прости! – воскликнула Фея-Крёстная, но Нянюшка не откликнулась, и было ясно, что сердце её разбито – об этом лучше всяких слов говорили поникшие у неё за спиной крылья.
Да, нельзя было затрагивать эту тему, но Фея-Крёстная по неосторожности сделала это, и вот вам результат. У Нянюшки теперь разбито сердце. Что же касается самой Феи-Крёстной, то она, честно говоря, особенно за Цирцею не переживала, знала, что она вместе со своими мамочками – странными сестричками-ведьмами – сейчас в полном порядке и находятся все они в месте между мирами, то есть достаточно далеко от Волшебной страны и Многих королевств, чтобы причинить им какой-либо вред. А уж что в конечном итоге выберет Цирцея – захочет остаться за завесой вместе со своими мамочками или решит возвратиться в мир живых, распрощавшись перед этим с этими ужасными ведьмами, Фею-Крёстную никак не касается. Не её это дело. Пусть такими вещами ведьмы занимаются. Пока Волшебная страна в безопасности, пока она остаётся недосягаемой для сестричек-ведьм, можно ни о чём не волноваться. Да, конечно, при определённых условиях духи предков способны вернуть сестричек-ведьм в этот мир, но Фея-Крёстная была уверена, что Цирцея сделает правильный выбор. Ведь что ни говори, а Цирцея показала себя очень отважной и сильной женщиной, несмотря на молодость и все её ошибки. Достаточно вспомнить о том, что она пожертвовала собственной жизнью ради того, чтобы остановить своих мамочек и не дать им разрушить Волшебную страну. Этим подвигом Цирцея спасла Многие королевства, за что все феи навсегда останутся благодарны ей. Фея-Крёстная знала, что Цирцея не совершит ошибки, не позволит сестричкам-ведьмам снова вернуться в мир живых. Этот вопрос Фея-Крёстная считала исчерпанным. Теперь нужно было самим феям крепить свои ряды и сделать всё для того, чтобы подобные нападения на Волшебную страну впредь сделались просто невозможными. Но даже ради этого фея не обязана вступать в связь с такими людьми, как эти Тремейны! Само собой, Нянюшка с ней не согласится, ведь известно же, что приключения всегда притягивали её, причём чем они опаснее, тем лучше!
Нянюшка фыркнула, наверняка прочитав мысли своей сестры, а затем вернулась за стол и сказала, глядя прямо в лицо Фее-Крёстной:
– Будь добра, не упоминай больше при мне Цирцею. Никогда. И не пытайся сбивать меня с толку, произнося это имя. Увести разговор в сторону у тебя всё равно не получится. И ты не хуже меня знаешь, что твой долг Феи-Крёстной – немедленно прийти на помощь королеве Золушке, которая об этом просит!
Слушая Нянюшку, Фея-Крёстная всё сильнее нервничала, всё чаще постукивала по краю стола своей волшебной палочкой, высекая искры, от которых то и дело приходилось уворачиваться её сестре.
– Сестра, прекрати! Остановись! – не выдержала наконец Нянюшка. – Ты же понимаешь, что выбора у тебя всё равно нет, так и успокойся! Ты должна помочь Золушке. Должна, ясно? И нравится тебе или нет, но это означает, что и Анастасии с Дризеллой тебе тоже придётся помочь. Я вообще не понимаю, о чём тут можно разговаривать!
Нянюшка так сильно рассердилась, что крылья у неё за спиной встали торчком.
– Нечего тут махать на меня своими крыльями! – обиделась на сестру Фея-Крёстная. Она с грохотом поставила на блюдце чашку с недопитым чаем, а затем театрально приложила ко лбу раскрытую ладонь, изображая невыносимую головную боль. – Ну почему, почему ты никогда не дашь мне выпить чаю, Нянюшка? Спокойно выпить, не докучая мне своей ерундой насчёт обязанностей феи-крёстной и тому подобного. Теперь, наверное, ты пойдёшь дальше и начнёшь зудеть о том, что мы должны уже не только Золушкины желания исполнять, но и прихоти самих Анастасии и Дризеллы!
– Именно это я и собиралась сказать, сестрица, – рассмеялась Нянюшка. Она снова выбралась из-за стола и медленно пошла прочь, ни разу при этом не оглянувшись, словно не слушала свою сестру.
– Эй, не уходи! – крикнула ей вслед Фея-Крёстная. – Ну куда же ты, а? Куда, я спрашиваю?
Только теперь Нянюшка соизволила оглянуться и с улыбкой бросила через плечо:
– За своим волшебным зеркальцем пошла. Давай сами взглянем, что там происходит и из-за чего это вдруг Золушка так сильно всполошилась.
Фея-Крёстная с такой силой ударила по столу своей волшебной палочкой, что та переломилась пополам, выбросив в воздух целый сноп ослепительных искр.
– Ну вот, смотри, что я из-за тебя наделала! – плаксиво протянула Фея-Крёстная. – И что теперь прикажешь мне делать? Куда же я без своей палочки? А если обратиться к мастеру волшебных палочек за новой палочкой, так он её целый месяц делать будет, если не дольше.
Она ещё что-то говорила, но сестра уже успела скрыться в доме.
Когда Нянюшка возвратилась, Фея-Крёстная нервно расхаживала возле стола, крутила в пальцах обломки волшебной палочки, и глаза у неё были на мокром месте.
Нянюшка закатила глаза, а затем одним небрежным взмахом руки моментально починила волшебную палочку сестры.
– Ну, вот. Как новенькая. А теперь успокойся и присядь. Давай посмотрим, почему твоя Золушка так беспокоится о своих сводных сёстрах, – сказала Нянюшка и добавила, проведя раскрытой ладонью над зеркальцем: – Ну-ка, покажи нам Тремейнов!
– Нет, остановись, сестра! – нервно запротестовала Фея-Крёстная. – Я даже видеть не хочу этих тварей! Ты же не хуже меня знаешь, что это за штучки! А что с ними стало, я и безо всякого зеркальца знаю. И, между прочим, считаю, что они получили по заслугам за то, что вытворяли с моей Золушкой!
Не обращая никакого внимания на крики сестры, Нянюшка всё равно заглянула в зеркальце и ужаснулась тому, что увидела в нём. В самом деле ужаснулась! Анастасия и Дризелла выглядели измождёнными, бледными, стены замка, в котором они были заточены, даже в зеркальце выглядели холодными, сырыми, с обвалившейся местами штукатуркой. На заднем плане то и дело мелькали какие-то облезлые худющие кошки. Белые платья сестёр были изношены и протёрты почти до прозрачности, а издалека несмолкаемым фоном доносился голос леди Тремейн, не перестававшей оплакивать всё, что она потеряла в своей жизни.
– Да, не удивительно, что ты не хотела, чтобы я увидела их! – покачала головой Нянюшка, опуская зеркальце. – Нам нужно что-то с этим делать! Ужас какой-то! Не понимаю, а почему сама Золушка ничего не сделала, чтобы облегчить участь сестёр?
– Она связана магическим заклинанием. Я наложила заклятие, чтобы Тремейны и Золушка никогда больше не могли встретиться друг с другом, – пояснила Фея-Крёстная.
– И это нужно понимать так, что Тремейны навек заперты в этом жутком доме? – Тут Нянюшке стало очень стыдно, когда она вспомнила ту роль, которую она сама сыграла в своё время в этой истории. – Послушай, мне и в голову не приходило, что они все эти годы сидели там, как крысы в банке. Знай я об этом, непременно сделала бы что-нибудь. Да, это, конечно, целиком моя вина. Поверить не могу, что мы с тобой могли допустить такое.
Нянюшка с такой силой вцепилась в зеркальце, что Фея-Крёстная даже испугалась, не сломала бы она его. А ведь кто его знает, что случится, если сломать волшебное зеркальце – такого ещё никогда не случалось, ни в одной сказке.
– Оставь зеркальце в покое! – сказала Фея-Крёстная. – Тебе не хуже моего известно, что тогда другого выбора не было. Леди Тремейн никак не хотела свернуть со своего пути, хотя её предупреждали. Предупреждали ведь?
– Да… но с бедных девочек-то заклятие ты можешь снять. Выпусти их на волю, а там уж пускай сама Золушка решает, что с ними делать. Захочет им помогать – пусть помогает, это уж её дело. А у меня так просто сердце разрывается смотреть на этих бедняжек…
Снять своё заклятие Фея-Крёстная, конечно же, могла. Другой вопрос – захочет ли она это сделать? Ведь прежде чем наложить заклятие, Фея-Крёстная очень тщательно всё продумала, и главной её заботой были, разумеется, не Тремейны, а Золушка. Фее-Крёстной необходимо было сделать так, чтобы Тремейны впредь никогда и ничем не могли навредить её подопечной, и она сделала всё, чтобы исключить любой риск.
– Я не стану снимать заклятие! – твёрдо заявила Фея-Крёстная. – Не хочу и не имею право рисковать будущим Золушки! Не допущу, чтобы ей причинили вред ни эти мерзкие девчонки, ни кто-либо другой. Анастасия и Дризелла получили именно то, чего они заслуживали, и точка!
– Когда-то я много времени проводила с ними, в отличие от тебя, сестра. Я была няней этих девочек, заботилась о них. Ты понятия не имеешь, через что им довелось пройти! Нет, это просто ужасно, что мы с тобой не смогли помочь им, когда могли и когда ещё не поздно было это сделать. Нет, нет, бедные девочки не заслуживают такого наказания!
– А я уверена, что заслуживают, – упрямо возразила Фея-Крёстная, заметив краем глаза появившихся в саду трёх фей, которым она покровительствовала. Они вошли в ворота и уже приближались по дорожке к их столу. – Есть закон о преступлениях против будущих принцесс, и в нём всё очень чётко прописано. Можно сказать, что Анастасия и Дризелла ещё очень легко отделались, не говоря уже об их матери-злодейке.
– Вот только, как мне помнится, в законе этом не сказано, кого следует считать будущей принцессой. Кто и как это может определить, а? И почему будущими принцессами не могли стать Анастасия и Дризелла? Почему их судьбы оказались столь трагичны, а судьба Золушки – блестящей?
– Ну, знаешь, жизнь Золушки тоже слишком радостной не была! Тремейны мучили её, издевались над ней, и им, можно сказать, повезло, что их просто заточили в замке. В большинстве сказок судьба злодеев оказывается куда более печальной! Я просто сама не понимаю, как мы могли ограничиться столь лёгким наказанием для них!
Нянюшка снова фыркнула, но сказать ничего не успела – налетели три добрые феи, замахали своими разноцветными крылышками, наперебой защебетали, по-хозяйски наливая себе чаю и легко творя на ходу маленькие пирожные и сладкие булочки к нему.
– О чём вы тут спорили, милая Фея-Крёстная? Да так горячо при этом! – спросила Мерривезер, наколдовывая себе из воздуха баночку мёда, чтобы намазать им тёплую булочку. Особого мёда со своей собственной пасеки.
Ответить Фея-Крёстная не успела, это сделала за неё Нянюшка.
– До нашего сведения дошло, что феи удерживают леди Тремейн и её дочерей в заточении в старом замке Золушки, – сказала она, нервно подрагивая своими крыльями. – Это очень тревожит меня, особенно учитывая мою давнюю связь с семьёй Тремейн.
Нянюшка заёрзала на стуле, и Фея-Крёстная усмехнулась – про себя, разумеется! – подумав о том, как забавно, что её рождённая феей сестра никак не может приспособиться к своим крыльям.
– Ну уж нет! Я на твоём месте не стала бы так выражаться, сестра! Удерживают! В заточении! – Нужно заметить, что Фее-Крёстной стало немного стыдно, когда о положении Тремейнов было сказано вот так – просто и без прикрас. Прямо в лоб.
– Боже мой! Боже мой, какой ужас! – взвизгнула Мерривезер, заставив Фауну и Флору вздрогнуть от испуга. – А мы не можем ничем этим бедным девочкам помочь?
– Знаешь, не хочу огорчать тебя, Нянюшка, но командую здесь я, и мы не будем помогать Анастасии и Дризелле. Мои феи никогда не станут исполнять желания демонов, ведьм, злых мачех или жестоких сводных сестёр. Таково моё правило, и оно нерушимо. Пока я здесь главная, этого не будет. Никогда! – гордо заявила Фея-Крёстная.
– Не забывай, пожалуйста, что не ты правишь Волшебной страной, сестра. Я правлю, – твёрдо возразила Нянюшка. – Тебя, если ты помнишь, от руководства отстранили, и Оберон согласился на то, чтобы все нити управления в свои руки взяла я. А теперь я собираюсь попросить Опал слетать и сообщить Золушке, что её Фея-Крёстная уже спешит, чтобы помочь Анастасии и Дризелле. Ты же не хочешь разочаровать и подвести свою подопечную, правда, сестра? Или прикажешь мне и с этой должности тебя уволить? В таком случае, может быть, мне самой стать вместо тебя феей-крёстной Золушки?
– Это невозможно! – в один голос ахнули три добрые феи.
– Почему невозможно? Вполне возможно. И я это сделаю! Ну, давай, решай, сестра! Или ты поможешь королеве Золушке, или это сделаю я, – ответила Нянюшка.
Угроза сестры глубоко ранила Фею-Крёстную, но она постаралась сохранить спокойствие. Или хотя бы видимость спокойствия. Взяв лежавший на столе сборник сказок, Фея-Крёстная полистала его, пока не нашла в нём историю леди Тремейн и её дочерей.
– Не городи ерунду, Нянюшка, – сказала она. – Тебе известна история семьи Тремейн, ведь ты, можно сказать, видела всё своими глазами. Поэтому ты должна знать, как и я, что леди Тремейн и её ужасные дочери даже не нуждались в поддержке тех сестричек-ведьм. Они и сами отлично справлялись с тем, чтобы издеваться над моей бедняжкой Золушкой. Обо всём этом рассказано в сборнике сказок, который Белоснежка возвратила нам после того… испытания.
Нянюшка улыбнулась, а её сестра – нет. Видите ли, Фее-Крёстной слишком хорошо было известно, что предвещает такая улыбочка старшей сестры.
– Ладно, сестрица. Тогда давай перечитаем их историю, – сказала Нянюшка. – Возможно, для леди Тремейн мы в ней оправдания не найдём, но уверяю тебя, что, прочитав эту сказку, даже ты захочешь помочь её несчастным дочерям. Не забывай, что я в то время сама была там и, что ещё важнее, хорошо знаю, какое доброе у тебя сердце.
Фауна, Флора и Мерривезер стояли молча, ждали, что скажет на это их покровительница, Фея-Крёстная. При этом они были так сильно ошеломлены только что сказанными Нянюшкой словами, что у них даже челюсти отвисли.
– Мерривезер, закрой рот, пока в него муха не залетела! Проглотишь – подавишься! – сердито прикрикнула Фея-Крёстная, заметив это. – И наколдуй нам чего-нибудь освежающего. А ты… – резко повернулась она к Фауне. – Ты немедленно отправь сообщение Голубой фее. Передай, что экстренно созывается Совет фей, на который она должна немедленно прибыть. – Тут она наконец взглянула на Нянюшку. – А где сейчас Король фей? Как ты думаешь, он согласится присутствовать на заседании Совета?
Нянюшка рассмеялась – очевидно, её забавляло то, что Фея-Крёстная продолжает вести себя словно хозяйка Волшебной страны.
– Оберон сейчас в замке Морнингстар, – ответила Нянюшка. – Готовится с принцессой Тьюлип к их очередному приключению. Но я уверена, что он слышит нас.
Фея-Крёстная знала, что, если Оберон и не слушает их сейчас, Нянюшка обо всём расскажет ему позже. В последнее время Оберон и Нянюшка сблизились как никогда раньше, и это было неприятно Фее-Крёстной. Очень неприятно, до мурашек по коже, но она отбросила эту мысль и как можно спокойнее сказала:
– Вот и хорошо. Как только прибудет Голубая фея, мы прочитаем историю леди Тремейн, и тогда Совет решит, должны ли мы помогать Дризелле и Анастасии.
– Полагаю, это будет справедливо, – кивнула Нянюшка, но при этом выражение её лица очень не понравилось Фее-Крёстной. И взгляд Нянюшки не понравился – хитрый, подозрительный. Однако Фея-Крёстная всё же решила считать, что одержала победу. За своих подопечных фей она была спокойна, они-то уж точно никогда не согласятся помогать Анастасии и Дризелле, какие бы козыри ни прятала в рукаве Нянюшка.
Глава II
Совет фей
Когда весь Совет оказался в сборе, Фея-Крёстная взяла сборник сказок и сказала:
– Все здесь? Отлично. Если никто не возражает, давайте для начала прочитаем историю леди Тремейн, после чего моя сестра Нянюшка, возможно, перестанет наконец настаивать на том, чтобы я помогла ужасным девицам Анастасии и Дризелле. Очень хочется, чтобы это решение было окончательным, принятым раз и навсегда.
И она едва заметно подмигнула трём своим подопечным феям, зная, что уж они-то совершенно точно её не подведут.
Леди Тремейн
Как бы далеко ни находился Лондон, у нас есть способы с помощью магии выбираться за пределы Многих королевств и проникать незамеченными в гостиные ничего не подозревающих лордов и леди. Вот взять, к примеру, хотя бы Круэллу де Виль. Хотя повесть о ней записана с её собственных слов, но кто, как вы думаете, подбил её на это?
Но эта наша история не про Круэллу. Это повесть о леди Тремейн.
Своего мужа леди Тремейн потеряла довольно скоро после свадьбы, после чего осталась одна с двумя маленькими дочерями на руках. Нужно заметить, что в отличие от многих других женщин, оказавшихся в её положении, леди Тремейн была хорошо обеспечена. После своей смерти её муж – влиятельный лорд – оставил леди Тремейн огромное состояние. А поскольку у неё было и своё состояние, причём тоже немаленькое, леди Тремейн можно было считать женщиной не просто богатой, но очень богатой.
У леди Тремейн было много денег, был красивый дом и всё, что она пожелает. Не было у неё только одного – настоящей любви. Она потеряла своего любимого мужа так рано и так внезапно…
Разумеется, в своём огромном особняке леди Тремейн жила не одна. Помимо её дочерей здесь были бесчисленные слуги – няни, гувернантки, горничные, кухарки, дворецкий, буфетчики, сапожники, посыльные, прачки, посудомойки…. И, само собой, личная горничная у леди Тремейн тоже была – пожилая дама по имени миссис Брэмбл. Со своей прислугой леди Тремейн обращалась очень хорошо, с должным уважением и требовала того же от своих дочерей, Анастасии и Дризеллы. Все слуги, в свою очередь, просто обожали девочек. Жизнь всех обитателей роскошного особняка в аристократическом районе Лондона текла легко и комфортно. В доме постоянно кипела жизнь, что позволяло леди Тремейн не чувствовать себя одинокой. Главной её заботой после смерти мужа стали дочери, для которых она была готова на всё.
Как и многие другие семейства лондонского высшего света, Тремейны много путешествовали, порхая по стране и по миру, словно перелётные птицы в погоне за вечной весной. И вот настал тот судьбоносный день, когда леди Тремейн наметила отправиться в очередное путешествие, не зная ещё о том, что оно коренным образом изменит её жизнь. Мы можем лишь гадать о том, как сложилась бы жизнь леди Тремейн и её дочерей, не приди ей в голову мысль навестить свою старинную подругу леди Пруденс Хакли. Впрочем, если в сборнике сказок написано о том, что такая поездка состоялась, тут уж ничего не поделаешь. Что предназначено тебе судьбой, того не отменить.
Рано утром, ещё до того, как разгорелся очередной шумный день, леди Тремейн пришла в малую гостиную – посидеть немного в тишине, собраться с мыслями перед тем, как сюда прибегут проснувшиеся дочери и потянутся горничные со своими бесконечными вопросами о том, что именно им следует упаковать для предстоящей сегодня поездки. Малая гостиная была одной из самых любимых комнат леди Тремейн. Пока ещё был жив её муж, они часто сидели здесь вдвоём, тихо разговаривали обо всём на свете или просто молчали. Пили в этой гостиной свой утренний кофе и сюда же приходили выпить по бокалу вина перед сном, а то и просто посидеть в уютных креслах, погрузившись с головой в хорошую книгу. Леди Тремейн ужасно тосковала по тому ушедшему навсегда времени, и очень часто, когда она сидела по утрам в этой гостиной, ей вдруг начинало казаться, что её покойный муж тоже незримо присутствует здесь.
Сама малая гостиная была небольшой, но очень светлой комнатой с высокими, от пола до потолка, французскими дверями, выходившими на балкон, с которого открывался восхитительный, захватывающий дух вид на город. Леди Тремейн нравился городской шум, она часами могла сидеть и слушать шорох шин, нестройное гудение далёких голосов и игру уличных музыкантов. Между прочим, леди Тремейн непременно посылала при этом кого-нибудь из мальчиков-посыльных отнести музыкантам немного денег, чтобы отблагодарить их.
Вот и сегодня, как почти каждое другое утро, леди подошла к письменному столику, вынула из его ящика несколько монет и дёрнула висевший слева от камина шнур, чтобы вызвать в гостиную своего дворецкого, мистера Эвери. В их дом мистер Эвери поступил на службу много лет назад, когда ещё был жив муж леди Тремейн, а теперь, после его смерти, у неё появилось странное ощущение, что дворецкий каким-то непостижимым образом занял его место. Во всяком случае, он всегда был рядом, заботился о ней, в любой момент был готов прийти на помощь. Сам Эвери был, что называется, классическим английским дворецким – высокий, невозмутимый, с седой прядью в густых чёрных волосах. Его изрезанное глубокими морщинами лицо всегда оставалось неподвижным, как маска; ничего невозможно было прочитать и в его тёмно-карих глазах.
– Доброе утро, леди Тремейн, – ровным тоном сказал Эвери, входя в гостиную.
Леди Тремейн улыбнулась ему, заранее зная, что ответной улыбки она не дождётся. Нет, слишком невозмутимым был дворецкий Эвери, слишком серьёзно и трепетно относился к своим обязанностям, чтобы размениваться на улыбки. Порой леди Тремейн задавала себе вопрос: останется ли Эвери всё таким же невозмутимым, если на нём вдруг загорятся штаны? И, знаете, приходила к выводу, что да, останется.
– Доброе утро, Эвери. Будьте любезны, пошлите кого-нибудь из посыльных отнести эти монетки музыкантам, что играют сейчас на углу. И попросите Дейзи принести мне кофе.
Эвери едва заметно нахмурил брови, но ничего не сказал.
– Вы не одобряете мой поступок, Эвери? – спросила леди Тремейн, заранее зная, что она услышит в ответ. Подобный разговор возникал у них уже далеко не первый раз и был, пожалуй, основной причиной того, что леди Тремейн казалось порой, что дворецкий подменил собой её покойного мужа. Они оба – и дворецкий, и лорд Тремейн – предпочитали жить по принятым в обществе правилам, а они, эти правила, не одобряют подачки играющим на углу уличным музыкантам.
– Не мне одобрять ваши поступки или не одобрять, миледи, – склонил голову Эвери, принимая у леди Тремейн монетки. – Прошу прощения, миледи, но няня Пинч просила узнать у вас, можно ли сегодня привести девочек повидаться с вами не днём, как обычно, а утром?
– Ах да, сегодня днём они отправятся по магазинам, я совсем забыла, – вздохнула леди Тремейн. – Ну, конечно, конечно, скажите няне Пинч, чтобы она привела их. Но только, Эвери, не сообщайте ей об этом прежде, чем я выпью кофе. Должна признаться, что вы единственный, с кем я хоть как-то могу поговорить, пока не выпью кофе, – со смешком закончила она.
– Слушаюсь, миледи, – всё так же невозмутимо ответил Эвери, направляясь к выходу из гостиной. А леди Тремейн вновь усмехнулась про себя, прикидывая, сумеет ли она когда-нибудь добиться того, чтобы этот робот хотя бы раз улыбнулся. Похоже, это становилось для неё чем-то вроде азартной игры – заставить Эвери улыбнуться.
Леди Тремейн взяла со спинки кресла свою бледно-розовую шаль, накинула её на плечи и перебралась на обитый красным плюшем диван.
«В этой гостиной стало так пусто после того, как шесть с лишним лет назад этот мир покинул мой муж, так почему же я по-прежнему столь сильно привязана к ней? – подумала леди Тремейн. – Наверное, всё дело в привычке».
Да, в привычке, а может, в традициях дело, кто знает. Ведь все знакомые леди Тремейн дамы именно так использовали малые гостиные в своих домах – для того, чтобы выпить здесь свой утренний чай или кофе, поздороваться со своими детьми, принять кого-нибудь из самых близких друзей. Для более официальных встреч служили, разумеется, другие гостиные – большие, шикарно обставленные, но никаких приёмов после смерти мужа леди Тремейн не устраивала.
Если она и бывала на каких-то вечерах, то не в своём доме, а у кого-то из знакомых. Приглашений, следует заметить, леди Тремейн получала много, даже очень много. Многочисленные друзья и подруги наперебой стремились как-то отвлечь её, заставить хотя бы на время забыть о своём горе. Да, так было все эти годы, но теперь леди Тремейн всё сильнее начинала мечтать о том, чтобы закатить наконец грандиозную вечеринку у себя в доме, а затем, после ухода последнего гостя, остаться вдвоём с близким тебе человеком. Посидеть с ним в маленькой гостиной, поболтать перед сном, а утром снова встретиться с ним за завтраком, чтобы поговорить о планах на день и о том, не поехать ли вечером в оперу. Так леди Тремейн пришла к выводу, что пришла пора найти себе нового спутника жизни. Нового мужа.
Собственно говоря, ещё сегодня утром она не думала об этом всерьёз, но сейчас, сидя на красном плюшевом диване, вдруг твёрдо поняла, что готова снова полюбить.
– А, это ты, Дейзи! – сказала леди Тремейн, увидев вошедшую в дверь молоденькую горничную с серебряным подносом в руках. Блестящие кругленькие глазки Дейзи и мелкие, тонкие черты лица делали эту девушку слегка похожей на маленькую мышку. – Поставь кофе сюда. Благодарю тебя, Дейзи.
Мышка поставила поднос на маленький круглый столик перед диваном. На подносе был любимый кофейный сервиз леди Тремейн – чёрный, с золотым ободком. Из носика кофейника поднимался ароматный пар.
– Кухарка просила узнать, не желаете ли вы завтракать, миледи, – скромно потупив глазки, спросила Дейзи.
Леди Тремейн усмехнулась. Её кухарка, миссис Праттл, настойчиво подбивала горничных каждое утро задавать своей хозяйке этот вопрос, хотя ответ на него всем был известен заранее.
– Попроси миссис Праттл послать что-нибудь девочкам в их комнату для занятий, если она сама ещё не сделала это. И пусть приготовит ланч нам в дорогу, – сказала леди Тремейн.
– Да, миледи. Корзина с ланчем для вас и ваших девочек уже собрана. То есть я хотела сказать, для мисс Дризеллы и мисс Анастасии, – поспешно поправила себя мышка Дейзи.
Леди Тремейн не раз пыталась угадать, какими были хозяева, у которых служили её горничные, прежде чем попасть сюда, в этот дом. Судя по поведению девушек, они были очень разными. Сама же леди Тремейн желала, разумеется, чтобы её слуги были умелыми, прилежными и вели себя с должным уважением, однако никогда не требовала от них соблюдения ненужных, по её мнению, формальностей. При общении с глазу на глаз, во всяком случае. Нет, когда был жив муж леди Тремейн, они устраивали в своём доме пышные большие приёмы, и уж на них-то, конечно, все формальности строго соблюдались. Точно так же официально вела себя и сама леди Тремейн со слугами своих друзей и знакомых из высшего общества, давая, впрочем, каждому слуге немного денег на прощание. Нравилось ли это её друзьям? Кто знает. А как они, эти друзья, ведут себя со слугами, когда остаются одни? Быть может, точно так же непринуждённо, как она сама, а все эти формальные строгости на официальных приёмах не больше чем игра? Спектакль? Дань этикету? А наедине со своими слугами хозяева становятся совершенно другими – разговаривают, расспрашивают о жизни, семьях, самочувствии. Улыбаются. Леди Тремейн очень хотелось надеяться, что всё именно так и есть.
Когда в её доме было так много слуг, она чувствовала себя не такой одинокой, они создавали иллюзию дружеского общения. Впрочем, почему иллюзию? У её слуг не было причин не быть действительно дружелюбными.
– Благодарю тебя, Дейзи. Передай, пожалуйста, няне Пинч, что она может, если захочет, привести ко мне девочек. Возможно, правда, что Эвери уже передал ей это, не знаю. Он мог и забыть, ведь у него сейчас столько хлопот из-за нашей поездки. Да, вот что ещё, Дейзи. Я собираюсь сказать Эвери, чтобы он устроил небольшой пикник для слуг, которые не поедут с нами, а останутся дома, – сказала леди Тремейн.
– Да, миледи, – просияла Дейзи и выпорхнула из гостиной. Леди Тремейн заранее знала, разумеется, что новость о пикнике заставит Дейзи широко улыбнуться. Но с Дейзи это легко, научиться бы проделывать такой же фокус с Эвери, вот в чём штука!
Леди Тремейн не спеша пила свой кофе, ожидая, когда в гостиную, словно ураган, ворвутся её разбойницы. Она любила своих дочерей, но до чего же трудно было держать их в узде! И чем старше становились девочки, тем труднее это было. Леди Тремейн, что уж там говорить, баловала своих дочерей, особенно после смерти мужа. Они ни в чём не знали у неё отказа, леди Тремейн нанимала для них самых лучших нянь и гувернанток, устраивала им роскошные поездки на каникулах, покупала всё, что только они попросят. Новые платья? Пожалуйста. Куклы? Книжки? Сладости? Сколько угодно! Наверное, леди Тремейн даже покататься верхом на лошадях им разрешила бы, попроси они её об этом. Но чем больше всего становилось у девочек, чем больше всего им позволялось, тем труднее становилось угодить им – заколдованный круг, знаете ли. Честно говоря, леди Тремейн исподволь уже начинала мечтать о том времени, когда ей удастся выдать своих дочек замуж, а там уж пускай с ними мужья разбираются. А сама она будет счастливо жить с человеком, которого полюбит. Ну а если даже и не повезёт ей второй раз встретить свою настоящую любовь – что ж, в одиночестве и покое тоже можно прожить, причём совсем неплохо!
Но стоило лишь леди Тремейн погрузиться в мечты о радужном будущем, как её покой решительно и безвозвратно прервали. Первым это сделал Эвери.
– Миледи! – объявил он, появляясь в дверях гостиной. – К вам няня Пинч с мисс Анастасией и мисс Дризеллой!
Леди Тремейн поморщилась. Ей, как всегда, не хватило ещё нескольких секунд, чтобы спокойно побыть одной.
– Да, конечно, пригласите их, Эвери, – сказала она, отставляя в сторону недопитый кофе.
Анастасии исполнилось одиннадцать лет, Дризелле двенадцать. Обе они не были похожи ни на мать, ни на своего отца. А точнее сказать, выглядели полной противоположностью своей матери. Как мы помним, леди Тремейн была женщиной величественной, несколько суровой на вид, но всё ещё очень красивой, а вот её дочери, казалось, были наспех слеплены из каких-то кривых прутиков. Неуклюжие, с непомерно длинными руками и ногами, тощими шеями и какими-то птичьими головами, с которых смотрели выпученные лягушачьи глаза. Красавицы, одним словом. Нет, из них, наверное, получились бы хорошие ведьмы, даже очень хорошие, но это уже совсем другая история, которой никогда не дано было случиться. Впрочем, сама по себе эта мысль кажется мне весьма любопытной, и я когда-нибудь обязательно возвращусь к ней, обещаю. Но давайте сейчас о девочках. Итак, привлекательностью они обе не отличались, однако леди Тремейн считала своих дочерей красавицами, о чём не забывала при каждой возможности напоминать им.
В тот день обе девочки были в прелестных модных платьицах. На Анастасии – нежно-розовое, на Дризелле – бледно-голубое. Обе они уже готовы были отправиться со своей няней Пинч по магазинам. Этот поход был придуман леди Тремейн для того, чтобы, оставшись в одиночестве, она могла спокойно приготовиться к предстоящей поездке в загородное поместье своей подруги, леди Хакли. Она была очень благодарна няне Пинч за то, что та смогла предоставить ей такую возможность.
Следует заметить, что леди Тремейн обожала няню Пинч, души в ней не чаяла. Няня была очень здравомыслящей, ещё достаточно молодой и полной сил женщиной, способной справляться даже с двумя такими ураганами, как Анастасия и Дризелла. Маленькая, темноволосая и темноглазая, с усыпанным веснушками маленьким носиком и румяными щеками. Уже сейчас она была лишь ненамного выше своих подопечных, и леди Тремейн часто усмехалась про себя, представляя, как будут возвышаться над своей няней её девочки всего через каких-нибудь пару лет.
– Доброе утро, лапушки мои! – улыбнулась леди Тремейн своим дочерям.
Дризелла была старшей, и потому за ней было право первой поздороваться с матерью и поцеловать её в щёку.
– Доброе утро, мама! – чопорно ответила Дризелла, заставив леди Тремейн едва заметно улыбнуться. «Интересно, сколько времени они репетировали это обращение в своей классной комнате?» – подумала она.
Анастасия, впрочем, повела себя совершенно иначе – бросилась к матери в объятия, едва не повалив при этом столик с кофейным сервизом на нём.
– Доброе утро, мамочка!
– Мисс Анастасия! – сокрушённо покачала головой няня Пинч, осуждающе глядя на девочку. – Вы совершенно забыли всё, о чём мы говорили на занятиях! Знаете, если вы отказываетесь вести себя, как подобает настоящим юным леди, то, возможно, вас не стоит брать в гости. Останетесь дома и будете заниматься.
Зелла сильнее обычного выпучила глаза и ловко и больно ущипнула сестру за предплечье.
– Ай! Мама! Смотри, что Зелла сделала!
Няня Пинч ринулась вперёд и моментально развела девочек в стороны, как боксёров на ринге.
– Мисс Анастасия, сядьте сюда! – прикрикнула она, указывая на стул по одну сторону кофейного столика. – А вы, мисс Дризелла, сюда! – указала она на стул, стоявший по другую сторону того же столика. После этого девочки оказались по бокам от сидевшей между ними на плюшевом диване леди Тремейн.
– У вашей мамы нет времени, чтобы тратить его на подобную ерунду! Поездку отменять поздно, но мы с вами вполне можем остаться дома и дадим вашей маме немного отдохнуть и развеяться, не опасаясь, что вы можете в любую минуту подвести её!
Девочки как по команде сложили руки на коленях и натянуто улыбнулись. Леди Тремейн едва удержалась от смеха глядя на то, как её разбойницы пытаются изобразить из себя настоящих леди.
– Не думаю, что в этом есть необходимость, няня Пинч. Однако будем иметь этот вариант в виду на случай, если мои дорогие девочки решат, что не справятся с поездкой за город, как подобает юным леди. – Обе сестры заёрзали на стульях. Было видно, что их распирает от желания радостно завопить, но они из последних сил сдерживаются. – Вы сегодня неплохо выглядите, но всё же недостаточно хорошо, – снисходительно улыбнулась им мать. – Мисс Пинч сказала мне, что поведёт вас сегодня днём по магазинам. Купим вам новые платья, чтобы вы были настоящими красавицами… ну, и вели себя в гостях как подобает, понятно?
Обе девочки с готовностью закивали головами.
– Между прочим, там будут сыновья леди Хакли, Дики и Коротыш, – вскользь заметила леди Тремейн.
Дризелла снова выпучила глаза, и Анастасия рассмеялась, глядя на неё.
– А Дризелла в Дики втюрилась, мама! – сказала она и ещё сильнее захохотала. – Ага, как последняя дура!
Дризелла тигрицей перемахнула через столик, чтобы шлёпнуть сестру, смахнув по дороге на пол подвернувшегося ей маленького нефритового дракона.
– Девочки! Немедленно прекратите, слышите? Никто ни в кого не… э… влюбился! А ну хватит, или действительно дома останетесь! – прикрикнула леди Тремейн, начиная терять терпение.
Дризелла вернулась на место и спросила, вновь сложив руки на коленях.
– А почему, собственно, я не могу полюбить молодого человека, за которого мама так и так собирается выдать меня замуж?
Хотя дочь в принципе была права и леди Тремейн с леди Хакли уже строили планы насчёт того, чтобы выдать Анастасию за Коротыша, а Дики женить на Зелле, рановато ей было мечтать о замужестве.
– А вот я вовсе не собираюсь выходить замуж за того, кого зовут Коротыш! – презрительно фыркнула Анастасия.
– Да на тебе всё равно никто не женится, уродина! – крикнула Зелла. – Даже какой-то Коротыш!
– Зато ты спишь и видишь себя замужем за Дики! Фу, имя-то какое у него дурацкое! – презрительно ответила её сестра.
– А ну-ка, замолчите обе, – спокойно, но очень твёрдо сказала им няня Пинч. – Мисс Анастасия, вам хорошо известно, что на самом деле молодых людей зовут Ричард и Чарльз.
– Коротыш – дурацкое прозвище для Чарльза и совершенно неправильное, потому что он высоченный парень. И откуда оно взялось, уму непостижимо! – поджала губки Анастасия.
– Просто ты, идиотка, юмора не понимаешь, – фыркнула Зелла. – Потому его и прозвали Коротыш, что он очень высокий. Шутка это, неужели не ясно? Ну, всё равно что назвать толстяка Худышкой, например. Или тебя – Очаровашкой!
– Ну ты!.. – завопила Анастасия. Теперь уже она вскочила, потянулась через стол и вцепилась в украшенные бантами локоны своей сестрицы.
– Ну всё! С меня хватит! – На сей раз драку сестёр прервала не няня Пинч, а сама леди Тремейн. Девочки оторопели, потому что до сих пор она ещё никогда так не повышала на них голос. Сёстры моментально замолчали, а их мать всё так же сурово продолжила: – Теперь я думаю, что няня Пинч права, и решила, что вы обе останетесь дома. Как я могу позволить вам ехать со мной в гости, если вы не умеете вести себя, как подобает юным леди?
Обе девочки тут же заревели, принялись умолять свою мать отменить её решение и позволить им поехать с ней.
– Простите, девочки, но я слишком избаловала вас. Пора вам начать взрослеть. Пора начать понимать, что каждый должен отвечать за свои слова и свои поступки.
Леди Тремейн всегда считала, что поступает правильно, во всём потакая девочкам, но теперь увидела, что ошибалась. Что ж, нужно теперь исправлять свои ошибки. Нужно что-то делать.
– Мамочка, ну, пожалуйста! Не оставляй нас одних с няней Пинч! Пожа-алуйста! Мы будем по тебе скучать! Так долго тебя не увидим – целую вечность! – запричитала Анастасия, но леди Тремейн оставалась непреклонной.
– Нет, мои дорогие, – твёрдо ответила она. – Я приняла решение и не откажусь от него. В эту поездку я отправлюсь одна, вы же останетесь в надёжных руках няни Пинч. А теперь, с вашего позволения, мне нужно готовиться к поездке, а вам я предлагаю вернуться в классную комнату и продолжить свои занятия.
Леди Тремейн делала всё, чтобы заставить девочек поверить, что она действительно собирается поехать к леди Хакли без них. На самом деле, так она пыталась всего лишь приструнить их и заставить вести себя прилично.
– В классную? Но, мама, а как же наш поход по магазинам? А наши новые платья? – заныла Дризелла. Обе девочки, похоже, были в шоке.
– Я не верю, что ты можешь так поступить с нами, мама! И вообще я тебя ненавижу! – скривилась Анастасия.
Леди Тремейн нелегко было продолжать так строго вести себя со своими девочками, она к этому не привыкла. В шоке она была, пожалуй, не меньше, чем её дочери. Сердце разрывалось у леди Тремейн от жалости, но она держалась, да так хорошо, что у неё на лице ни один мускул не дрогнул, внешне оно оставалось совершенно спокойным, даже отрешённым.
– Но зачем же покупать вам новые платья, если вы никуда не едете? – спросила она. – А уж учитывая то, что вы меня ненавидите, как было сказано, я тем более не вижу смысла брать вас с собой.
Дризелла сорвалась с места, схватила свою маму за руки, заговорила, умоляюще глядя на неё.
– Нет, ты правда хочешь оставить нас дома одних, мамочка? Это не шутка? А я не верю, что ты сделаешь это, не верю! Со своими-то родными дочками? С единственными, кто остался у тебя после папы? Как ты думаешь, что бы сказал папа, узнай он о том, как ты с нами обращаешься? Что он подумал бы о том, что ты погубила мои надежды стать женой молодого лорда Хакли?
Леди Тремейн длинно, тяжело вздохнула:
– Я тебя погубила, говоришь? Да я давала всё, чего вам хотелось, а теперь вы меня ненавидите! А ты, Дризелла, пытаешься к тому же шантажировать меня, используя память о своём дорогом папе. Но ты же была такой маленькой, когда он умер! Ты едва ли вообще можешь помнить его! Что подумал бы ваш папа? Что он сказал бы? А сказал бы он, что крайне недоволен мной, потому что я воспитала из вас маленьких чудовищ! Мне хотелось, чтобы этот дом был наполнен любовью, вниманием друг к другу, искренностью. Мне казалось, что чем больше я стану принимать участия в вашей жизни, тем сильнее вы будете любить и уважать меня. И никогда не станете обижаться на меня. Но теперь не вы на меня, это я на вас в большой обиде! Да и на себя тоже, если честно. Нужно мне было перепоручить вас заботам слуг и гувернанток, а не возиться с вами самой. Общалась бы я с вами не больше чем по часу в день, как это делают все мои знакомые леди из высшего общества, и всё было бы хорошо. – Леди Тремейн очень тяжело было так отчитывать своих девочек, но она понимала, что это необходимо для их же блага. – Кстати, Зелла, ты была права. Сначала я хотела обмануть вас, притвориться, что не хочу брать вас с собой в поездку к леди Хакли, а потом объявить, что это была шутка. Разве я могла даже в мыслях представить себе, что могу куда-то поехать одна, без моих дорогих девочек? Но сейчас я видеть вас не могу, и это, к сожалению, правда. Няня Пинч, отведите их наверх, в комнату для занятий. И пусть они остаются там до самого вечера. Вы поняли меня?
Дризелла и Анастасия принялись плакать, потянули свои руки к матери, но няня Пинч перехватила их и повела к выходу из гостиной. У леди Тремейн сердце кровью обливалось глядя на это, ей казалось, что всё она сделала неправильно, и теперь может навсегда потерять своих дочерей. Но, поборов растерянность, она сумела взять себя в руки, сделала ещё один глубокий вдох и сказала, стараясь говорить как можно твёрже.
– Перед отъездом я загляну к вам попрощаться, девочки. Да, няня Пинч, попросите, пожалуйста, Дейзи присмотреть за ними, а сами вернитесь сюда, мы должны поговорить с вами наедине. С этого дня в нашей жизни многое изменится, и мы должны обсудить это до моего отъезда.
Она проводила взглядом няню Пинч, молча уводившую её дочерей из комнаты. Как только за ними закрылась дверь, леди Тремейн разрыдалась. Никогда прежде она не поступала так сурово со своими девочками, но сейчас просто не знала, что ещё можно поделать. Они совершенно отбились от рук. Няня Пинч и раньше не раз пыталась завести с леди Тремейн разговор об этом, но она всегда отмахивалась, не хотела смотреть правде в глаза. Отказывалась поверить в то, что её любимые доченьки вовсе не ангелы, какими она их себе представляет. Вот Дризелла упомянула своего отца. Действительно интересно, что он сейчас сказал бы, глядя на всё это. Впрочем, что там гадать, и так ясно, что он был бы расстроен и разочарован тем, как она воспитала их дочерей. И того, как его жена ведёт себя со своими слугами, тоже не одобрил бы. Подумать только, она разговаривает с ними почти как с равными! Совсем никакого порядка не стало у них в доме после его смерти, никакого!
Хотя муж очень любил леди Тремейн и всегда оставался добр к ней, он был человеком строгих правил и уважал законы и традиции – может быть, порой даже чрезмерно. Кстати говоря, именно за эту строгость и «правильность» леди Тремейн особенно любила мужа, и теперь сама понять не могла, как же это получилось, что всё так быстро и так резко изменилось после его смерти. Почему она стала такой мягкой со слугами? Почему позволяет им так вольно вести себя с ней?
И вот, сидя в маленькой гостиной на своём любимом красном плюшевом диванчике, леди Тремейн вдруг поняла – отчётливо, ясно поняла, что ей сейчас действительно просто необходимо уехать на время из дома. Уехать одной, без дочерей. Ей необходимо очень о многом подумать, очень многое пересмотреть в себе. Побыть с друзьями, покататься верхом, поохотиться, быть может, на лис, поиграть в карты или ещё во что-нибудь, не волнуясь о том, что в любой момент её дочери выкинут что-то такое, за что ей придётся краснеть.
Да, пора было вновь становиться самой собой.
Глава III
Платье
Да, побыть немного в тихой сельской глуши – это было именно то, что требовалось сейчас леди Тремейн. Она любила бывать в этих старинных поместьях. Отлично знала, что жизнь здесь течёт по раз и навсегда установленным правилам – чинно, неторопливо, обстоятельно. Это всегда успокаивало нервы леди Тремейн после столичной суеты.
Прежде чем покинуть Лондон, она довольно долго беседовала с няней Пинч. Из-за этого затянувшегося разговора леди Тремейн даже пропустила ближайший поезд, но расставить все точки над i было для неё гораздо важнее.
– Я хочу… нет, я требую, чтобы вы обращались как можно строже с моими девочками, няня Пинч, – сказала она. – Мне не нужны новые безобразные выходки с их стороны. Считайте, что я даю вам право обращаться с ними настолько жёстко, насколько вы посчитаете нужным. К тому времени, когда я вернусь в Лондон, мне очень хотелось бы видеть в моих дочерях изменения к лучшему, вы меня понимаете?
Няня Пинч очень обрадовалась, ведь она уже не раз пыталась завести с хозяйкой разговор о том, что с девочками что-то нужно делать, пока не поздно. Теперь вот и сама леди Тремейн поняла это и наконец задумалась над тем, как приструнить своих распоясавшихся озорниц.
Когда карета, в которой ехала от станции леди Тремейн, остановилась возле загородного особняка, его хозяйка, леди Хакли, вышла на крыльцо чтобы встретить и поприветствовать свою старинную подругу. Леди Тремейн была несказанно рада, что её занявшее почти весь день путешествие закончилось. Даже сравнительно недолгий путь в карете от станции показался ей невыносимым после изматывающей поездки в поезде, и сейчас леди Тремейн с нетерпением ждала, когда же её отведут в отведённую для неё комнату, и она сможет уже немного отдохнуть и освежиться. Особняк леди Хакли был очень большим, красивым, даже величественным, со всеми его мраморными горгульями на крыше и разноцветными виражами на окнах. Глядя на них, можно было ожидать, что и внутри дома вас встретят старинные гербы на стенах и стоящие по углам рыцарские доспехи. Так, собственно говоря, и было, хотя, заметим, всё это не отвечало вкусам самой леди Хакли. Но традиции, знаете ли, дело святое, поэтому так она и жила в окружении горгулий и металлических лат.
Слуга быстро и ловко разгрузил багаж леди Тремейн и под бдительным надзором её личной горничной миссис Брэмбл, приехавшей вместе со своей хозяйкой, понёс сундучки и чемоданы наверх. Миссис Брэмбл, если можно так сказать, досталась леди Тремейн в наследство от её матери. Как легко можно догадаться, миссис Брэмбл была уже женщиной в летах, довольно замкнутой и нелюдимой, однако всегда готовой поделиться со своей хозяйкой всеми слухами, которые распространяются среди слуг. Волосы у неё совершенно поседели, но оставались по-прежнему непокорными, торчащими в разные стороны и не желавшими подчиняться гребешкам. Дома она обычно вообще не утруждала себя тем, чтобы попытаться хоть как-то причесаться, но сегодня, отправляясь в гости вместе с хозяйкой, собрала волосы, хоть и не без труда, в некоторое подобие пучка. Ну а леди Тремейн уже предвкушала интересные истории о слугах, которые ей предстоит услышать в этой поездке.
– Добрый день, добрый день, моя дорогая! – воскликнула леди Хакли, приветственно раскидывая свои руки.
– Добрый день, Пруденс, – ответила леди Тремейн, целуя свою подругу в щёку. Обе дамы дружили уже много лет и стали почти как сёстры. Леди Тремейн всегда с радостью ожидала новой встречи с леди Хакли, и это чувство у них было взаимным. Какой была сама леди Хакли, спросите вы? Миниатюрная, очень симпатичная женщина со светлыми волосами и голубыми глазами, с маленьким, слегка вздёрнутым носиком, который делал леди Хакли похожей на милого кролика, но при этом ничуть не портил её.
Поздоровавшись с подругой, леди Хакли продолжала смотреть на карету, явно ожидая увидеть выходящих из неё Анастасию и Дризеллу.
– Дорогая, а где же твои девочки? – не дождавшись, спросила она. – Или они едут в другой карете вместе с няней Пинч?
– Прости, Пруденс, – вздохнула леди Тремейн. – Обеим девочкам нездоровится, поэтому я решила, что им лучше остаться дома.
Нет, не подумайте, леди Тремейн вовсе не любила лгать своей старинной подруге, просто ей не хватило сил, а может быть, храбрости, сказать правду. Да и что, собственно говоря, могла она сказать? Что сама безнадёжно испортила девочек вседозволенностью? Что боится теперь остаться с ними до старости, если не сумеет вовремя выдать замуж? Нет, рассказывать обо всём этом леди Тремейн никак не хотелось. Ведь она приехала сюда для того, чтобы отдохнуть и расслабиться, верно? И единственное, чего сейчас хотела леди Тремейн, это забыть хотя бы на какое-то время о своих отбившихся от рук шалуньях. Ну, хотя бы до вечера, что ли.
– Мне очень жаль девочек, надеюсь, всё с ними будет хорошо, – вздохнула леди Хакли. – Мои мальчики сильно огорчатся, конечно же, но что поделаешь, что поделаешь. Пойдём, моя дорогая. Думаю, что Пратт уже показал миссис Брэмбл ваши комнаты, и представляю, как тебе не терпится освежиться после твоего утомительного путешествия.
Они вошли в большой, роскошный вестибюль – он был оформлен в стиле Римской империи, с высокими потолками, мраморными колоннами и торчащими повсюду статуями античных богов и богинь. В центре вестибюля начиналась величественная, громадная лестница, разделявшаяся на два рукава, ведущих каждый в своё крыло дома. У подножия лестницы дам встречала молоденькая симпатичная горничная.
– Дилли, покажи, пожалуйста, леди Тремейн её комнату, хотя она, я думаю, сама помнит дорогу, – тепло улыбнулась леди Хакли и добавила: – Да, чуть не забыла. В шесть будет гонг, напоминающий, что пора переодеваться к ужину, а в восемь ещё один гонг, уже на ужин. До встречи, моя дорогая.
С этими словами она передала леди Тремейн в надёжные руки Дилли, а сама удалилась.
Леди Тремейн была очень рада вернуться к жизни, где всё чётко распланировано заранее. Пока был жив муж, точно так же, по расписанию, текла жизнь и в их собственном доме, но те времена прошли. Теперь уж и не упомнить, когда последний раз Эвери звонил в гонг, приглашая к обеду или ужину. Не говоря уже о гонге для переодевания. Ни сама леди Тремейн после смерти мужа, ни её девочки к обеду или ужину никогда не переодевались, смысла в этом не видели. Для кого им переодеваться, если всё равно за столом будут сидеть только они одни? Но теперь леди Тремейн внезапно поняла, почему её муж так любил порядок, и решила, что теперь она сама должна стать примером для своих дочерей. Да, вот возвратится она домой и сразу же возродит в нём старые порядки. Обязательно.
Придя в свою комнату – Волшебную комнату, как называла её леди Хакли, – она увидела, что миссис Брэмбл уже почти заканчивает распаковывать чемоданы. Леди Тремейн очень любила эту комнату, в которой всегда останавливалась, приезжая сюда. В этой комнате она чувствовала себя словно в саду фей – именно такое настроение создавала красная с золотым обивка мебели и изящный цветочный узор обоев.
– Почти все ваши вещи уже распакованы и разложены, миледи, – подтвердила миссис Брэмбл своим тихим, несколько даже потусторонним голосом, который каждый раз вызывал у леди Тремейн мысли о кладбище.
– Да, я вижу, миссис Брэмбл. Благодарю вас, – ответила леди Тремейн, осматриваясь. Миссис Брэмбл уже аккуратно разложила её вечернее платье и при этом ухитрилась найти время, чтобы приказать одной из горничных начать готовить ванну.
В дверь постучали, и леди Тремейн одновременно с миссис Брэмбл обернулись на этот звук. Миссис Брэмбл поспешила к двери, приоткрыла её и воскликнула, заглянув в щёлочку:
– О, здравствуйте, леди Хакли, входите, прошу вас, – и широко открыла дверь перед хозяйкой дома.
– Извиняюсь за вторжение, моя дорогая, – сказала она, обращаясь к леди Тремейн, – но я хотела поинтересоваться, что ты собираешься надеть сегодня на вечер. Ты так долго носишь траур… – Она скользнула взглядом по разложенному на кровати платью. Чёрному, само собой. Леди Хакли произнесла всё это с улыбкой, как бы невзначай, однако была абсолютно права. Леди Тремейн, как надела после смерти своего мужа чёрное, так и не снимала до сих пор. Много времени, много лет прошло с той поры, но она никак не могла заставить себя надеть что-нибудь веселее – красное платье, например.
– Моя милая, шесть лет уже прошло, – продолжила леди Хакли. – Я знаю, как сильно ты любила Френсиса – мы все его любили, и нам всем его не хватает, но пора тебе уже начать новую жизнь. Не хотела говорить, но, так и быть, признаюсь. Знаешь, кое-кто из наших старых друзей начинает сравнивать тебя с королевой Викторией, которая навсегда осталась в трауре после смерти своего любимого мужа, принца Альберта.
– Кто же это говорит обо мне такое? – отшатнулась леди Тремейн. Обидно? Да. Однако она понимала, что её подруга права, и, возможно, действительно пришло время сменить траурный чёрный наряд на что-нибудь более… жизнерадостное, что ли. – Полагаю, у тебя есть на примете другое платье для меня, Пруденс? – с понимающей улыбкой уточнила она.
– По правде говоря, да! – ответила леди Хакли с той самой озорной улыбкой, которой леди Тремейн, пожалуй, не видела на её лице с того давнего времени, когда они ещё учились в школе. Они ходили в один класс и думали лишь о том, как бы им осчастливить своих матерей, удачно выйдя замуж. Для них тогда важнее этого не было ничего на свете, и обе они со своей задачей справились. На отлично справились, следует заметить. Более блестящим их выбор мог бы оказаться только в том случае, если бы они обе вышли замуж за принцев, но только, сами понимаете, где же их столько взять?
Нет, нет, замечательных мужей нашли себе подруги, просто замечательных. Лорд Френсис Тремейн был именно тем мужчиной, которого матушка леди Тремейн мечтала видеть мужем своей дочери. Влиятельный, богатый, родом из старинной семьи. Таким же был и муж Пруденс, которого все их знакомые звали Хрюшей. Леди Тремейн и сама его так называла, почти забыв его настоящее имя – Генри. Её всегда забавляло, что большинство джентльменов в их кругу носили смешные прозвища, как и некоторые их знакомые дамы. У самой леди Тремейн прозвища не было, во всяком случае, она ничего об этом не знала и просто представить себе не могла, чтобы её за глаза называли каким-нибудь Утёночком или Зайкой. Но после слов Пруденс она всерьёз начала побаиваться, что если её сравнивают с королевой-затворницей, то и прозвище могли дать в честь неё. Вики, например.
Тут леди Тремейн внезапно поняла, что совершенно выпала из разговора с леди Хакли, которая обсуждает теперь выбор платья не с ней, а с её горничной, миссис Брэмбл. Оказывается, пока леди Тремейн витала мыслями где-то далеко отсюда, в её спальне успел перебывать целый батальон горничных, демонстрировавших самые разные платья, все до одного забракованные, впрочем, суровой миссис Брэмбл.
– Послушайте, ну хоть одно-то из них должно подойти! – в отчаянии воскликнула леди Хакли. – Моя дорогая, ну скажи же хоть что-нибудь!
Все платья, разумеется, были очень красивы и сшиты по самой последней моде, однако леди Тремейн всё ещё сомневалась, пришла ли ей пора отказаться от своего траура. А вот миссис Брэмбл вовсе не колебалась, твёрдо знала, что нет, не пора.
– Скажи, а как насчёт вот этого, пурпурного с бледно-сиреневым отливом? – Леди Хакли подала горничной знак подойти с этим платьем ближе, чтобы леди Тремейн могла лучше разглядеть его. – И потом, может быть, ты согласишься, чтобы моя Ребекка уложила тебе волосы к вечеру. Я уверена, тебе понравится, как она делает причёски. Ребекка у меня большая мастерица. Надеюсь, миссис Брэмбл тоже не станет возражать против этого. Ведь вы не станете возражать, миссис Брэмбл?
Леди Тремейн усмехнулась про себя – уж ей-то хорошо было известно, что именно думает по этому поводу миссис Брэмбл. И о платьях, и о новой причёске.
– Это уж пусть моя миледи сама скажет, – поджала губы миссис Брэмбл.
Сама леди Тремейн ничего сказать не успела: её подруга уловила момент и радостно воскликнула:
– Вот и отлично! Значит, я пришлю сюда Ребекку… скажем, к шести часам, и она займётся твоими волосами, моя дорогая. Уверяю тебя, ты сама не поверишь, какой красавицей станешь к вечеру!
Она поцеловала леди Тремейн в щёку и поспешила к выходу из спальни. Следом за ней, словно утята за уткой-мамой, потянулись горничные с отвергнутыми платьями.
– О боже! Пруденс не женщина, а ураган какой-то! – выдохнула леди Тремейн, обессиленно присаживаясь на кровать. Ей очень хотелось надеяться, что вся эта сцена, а самое главное – её завершение – не разобьёт сердце миссис Брэмбл и не поссорит их. А что сама миссис Брэмбл, спросите вы? Нет, она не хмурилась, не сердилась, но стояла с таким видом, словно хочет сказать нечто очень важное, только не знает, стоит это делать или нет.
– Ну, говорите же, не молчите, – сказала ей леди Тремейн. – Наверное, вы сердитесь на меня, да? Но вы же сами видели, что с леди Пруденс никакого сладу нет. Она упрямая, как… как не знаю что. Если захочет чего-нибудь, то не отступится, пока своего не добьётся. Ну и ладно, почему бы мне и не уступить своей лучшей подруге, в конце концов? Пурпурное платье с бледно-сиреневым отливом. Насколько я помню, пурпурный цвет всегда считался у нас в Англии тоже траурным. Не таким траурным, быть может, как чёрный, но тем не менее…
Миссис Брэмбл взяла приготовленное ею чёрное платье и с убитым видом понесла его вешать в гардероб. Понесла молча, по-прежнему не произнеся ни слова.
– Да не расстраивайтесь вы так, миссис Брэмбл, – сказала леди Тремейн. – Вы же знаете, как я ценю вас и ваше мнение. Просто позволю разок этой… как её… Ребекке причесать меня, чтобы сделать приятное леди Пруденс, вот и всё.
Миссис Брэмбл снова ничего не сказала. Повесив платье в гардероб, она принялась кружить по комнате, едва заметно, на пару сантиметров, передвигая с места на место разные мелкие предметы – вазочки, салфеточки, делала вид, что занята каким-то делом.
– Миссис Брэмбл, признайтесь, что у вас на уме? Я прошу, я требую, в конце концов! – не выдержала леди Тремейн.
Миссис Брэмбл взяла оставленное леди Хакли пурпурное платье и перевесила его на дверцу гардероба.
– Надеюсь, вы уже сами поняли, что она задумала? – заговорила, наконец, миссис Брэмбл. – Собирается познакомить вас с каким-то джентльменом. Об этом все слуги говорят там, у себя, внизу. Вся сегодняшняя вечеринка и задумана-то лишь для того, чтобы свести вас друг с другом. И, если хотите знать моё мнение, миледи, мне это совершенно не нравится.
Как вы могли заметить, миссис Брэмбл очень вольно разговаривала со своей хозяйкой. А позволяла она себе так разговаривать потому, что служила в этой семье с тех пор, когда леди Тремейн была ещё совсем маленькой девочкой, под стол пешком ходила. Интересно, как себя поведёт миссис Брэмбл, когда леди Тремейн ужесточит, как она собиралась, порядки в их доме? Рада не будет, это уж наверняка. Новый курс домашнего корабля совершенно точно поддержит Эвери, он всегда любил порядок и уважал традиции, а вот как всё это переживёт миссис Брэмбл?
Леди Тремейн опять поймала себя на том, что, погрузившись в свои собственные мысли, не слушает того, о чём говорит миссис Брэмбл. А она рассказывала интересные вещи, и касались они того загадочного мужчины, с которым собиралась познакомить свою подругу леди Хакли.
– …доселе никто о нём слыхом не слыхивал. Не из наших он краёв, джентльмен этот. Говорят, что приехал сюда из какого-то дальнего королевства новую жену себе искать.
Леди Тремейн заинтересовалась, однако старалась не показывать этого и спросила, как бы невзначай, как о чём-то несущественном:
– Да? А что с его прежней женой случилось?
– Умерла, само собой, – хмыкнула миссис Брэмбл. – Говорят, это обычное дело в тех краях, откуда тот джентльмен приехал. По слухам, называется та страна Многие королевства. Да, вот так, по чудноˆму называется, а почему именно так, никто не знает. Слышали бы вы, что ещё о той стране рассказывают, миледи! Это просто уму непостижимо! Матери там самым что ни на есть загадочным образом умирают, причём очень рано, и их овдовевшие мужья приводят в свой дом мачех, а тех, заметьте, ожидает самая ужасная участь, самая ужасная! – Миссис Брэмбл страшно выкатила глаза и надула губы. Была она при этом чем-то испугана или просто сердита, леди Тремейн толком не поняла. Взгляд беспокойный, даже растерянный, но подбородок решительно поднят, как у бойца. – Я очень не хочу, чтобы мою миледи увезли в такие дальние страны, где мачех преследуют и оскорбляют! А то и убить могут!
Что ж, леди Тремейн озабоченность миссис Брэмбл в принципе была понятна. Ведь она была вначале няней самой леди Тремейн, затем горничной её матери, ну, и так далее. Одним словом, леди Тремейн за столько лет стала для миссис Брэмбл как родная дочь.
– Ну, во-первых, ни в какие далёкие страны я уезжать не собираюсь, а во-вторых, неужели вы сами не понимаете, миссис Брэмбл, какую чушь могут нести слуги, живущие в этом медвежьем углу? Дайте им волю, они ещё и не такое выдумают о местах, где никогда не бывали и не будут никогда!
– Ну, знаете ли, дыма без огня… – рассмеялась миссис Брэмбл, заставив леди Тремейн удивлённо приподнять брови. Несомненно, слухи, которые ходят среди слуг, выражают, прежде всего, их собственные тайные ожидания, настроения, фантазии. Хотя, однако…
– Всё! Не хочу я больше эти бредни выслушивать! – резко сказала леди Тремейн. Всё это начинало её раздражать, хотелось свернуть уже этот никчёмный глупый разговор, однако по лицу миссис Брэмбл было заметно, что она сгорает от желания ещё что-то сказать. – Ну хорошо, выкладывайте, что там ещё у вас, а то вы вот-вот лопнете от нетерпения!
И леди Тремейн приготовилась выслушать очередную порцию ерунды, о которой болтают слуги.
– Позвольте заметить, что это вовсе не бредни, миледи. Вам стоило бы послушать, что рассказывают там, в людской. В тех краях, во Многих королевствах то есть, мачех швыряют со скалы в бушующее море, а их души заточают в зеркала! Одну мачеху сбросили с высокой колокольни, а другой отрезал голову человек, женившийся на её дочери. Ужас! Многие королевства – это опасное место, очень опасное!
Леди Тремейн решила, что слуги просто разыгрывают бедную миссис Брэмбл, пугают своими страшилками.
– По-моему, всё это сказки, миссис Брэмбл. Кстати, когда это вы нашли время выслушивать их, а? Насколько я помню, после приезда вы сразу направились сюда, чтобы распаковать мои вещи…
Миссис Брэмбл порылась в своей большой дорожной сумке, вытащила из неё книгу и сказала, прижимая её к груди.
– Это не сказки, миледи. Это истории, рассказанные ведьмами. Правдивые истории, записанные собственноручно этими самыми злобными ведьмами, которые вмешиваются в жизнь несчастных женщин и губят их.
Миссис Брэмбл выглядела отчаявшейся, смертельно испуганной, и леди Тремейн вдруг стало ясно, что с её служанкой что-то не так. Видимо, от старости у неё что-то в голове помутилось, не иначе. Во всяком случае, такой взволнованной леди Тремейн её не видела никогда.
– Да-да, я понимаю, миссис Брэмбл, – сказала она, с печалью сознавая, что вот и пришла пора расставаться с миссис Брэмбл. Пора искать ей замену, а саму старую служанку отправить на заслуженный отдых – купить ей маленький домик где-нибудь в деревне, назначить скромную, но достойную пенсию, и пусть доживает свой век в тишине и покое.
– Вот, миледи, возьмите и прочтите эту историю, – протянула ей свою книгу миссис Брэмбл. – Тут все признаки налицо, всё словно про вас написано. Красивая, богатая, добрая, милая женщина рано лишилась мужа. Уехала, чтобы снова выйти замуж, во Многие королевства – и что? И всё изменилось, и сама она изменилась тоже. Уж не знаю, в чём тут причина – в природе самих Многих королевств или во вмешательстве ведьм, но только все мачехи там перерождаются в самых настоящих чудовищ. Впрочем, не только мачехи. Там любой человек перерождается, если он связался с ведьмами, так-то вот.
– А почему вы решили, что этим ведьмам понадобится вдруг вмешиваться в мою жизнь, дорогая миссис Брэмбл? Что они вообще знают обо мне в своих… как их там… Многих королевствах, если я всю жизнь провела далеко оттуда, в Лондоне? И что может потребоваться этим ведьмам от какой-то леди Тремейн?
Миссис Брэмбл неожиданно хихикнула так, словно сама была ведьмой.
– Откуда же мне знать, что у них на уме и на сердце, у этих ведьм? Но я твёрдо знаю, что это злые создания, и не позволю им втянуть мою госпожу в их мерзкую историю!
Видно было, что миссис Брэмбл совсем уже разволновалась и ещё что-то хочет сказать, но леди Тремейн уже устала от этого разговора и решила прикинуться, словно поверила своей старой служанке.
– Хорошо, благодарю вас, миссис Брэмбл. Я обязательно прочитаю вашу книгу, но сейчас настаиваю – да-да, настаиваю на том, чтобы вы остаток сегодняшнего вечера провели у себя в комнате. Вы слышите меня? Миссис Брэмбл, вы сегодня устали, перетрудились, вам необходим отдых.
– Но как же сегодняшний вечер, миледи? – попыталась возразить миссис Брэмбл. – Кто вам поможет одеться, приготовиться?..
Леди Тремейн вздохнула. Очевидно, старая служанка совершенно забыла про Ребекку. Что поделаешь, склероз.
– Я думаю, что сегодня Ребекка мне поможет. Ничего, один разок справится, а вы отдохните. А когда в Лондон возвратимся, мы вам настоящий отпуск устроим. Прекрасная мысль, вы не находите? У вас есть кто-нибудь, кого вы хотели бы навестить? Вашу сестру, например. Вы, я знаю, давно с ней не виделись.
Миссис Брэмбл продолжала судорожно сжимать свою книгу побелевшими от напряжения пальцами. Леди Тремейн даже подумала, как бы миссис Брэмбл не сломала их.
– Дайте же мне вашу книгу, миссис Брэмбл. Обещаю, что прочту её. А вы подумайте над тем, где вам хотелось бы провести свой отпуск. Как только решите – скажите мне, и я всё для вас устрою.
Леди Тремейн потянула подвешенный возле камина шнур, чтобы вызвать звонком горничную. Та появилась почти мгновенно, и леди Тремейн в очередной раз отметила, что ей очень нравится то, как налажена дисциплина и порядок в доме леди Хакли.
– Здравствуйте, моя милая, – обратилась к горничной леди Тремейн. – Будьте любезны, отведите миссис Брэмбл в её комнату и организуйте для неё чай, а попозже попросите принести ей в комнату ужин на подносе, хорошо? Миссис Брэмбл слегка нездоровится.
– Нет-нет, я не хочу доставлять хлопоты ни кухарке, ни другим слугам, – запротестовала миссис Брэмбл. – У них и без меня сегодня дел хватает с этой вечеринкой.
– Глупости, – отрезала леди Тремейн. – Им это будет не в тягость, правда, моя дорогая? – улыбнулась она молоденькой горничной.
– Нисколько не будет в тягость, – улыбнулась ей в ответ девушка. – Пойдёмте со мной, миссис Брэмбл, я покажу вам вашу комнату.
Рядом с юной горничной миссис Брэмбл выглядела совсем старой и немощной, так что у леди Тремейн сжалось сердце от жалости. До этой минуты она как-то даже не задумывалась над тем, как много лет уже её горничной.
– Отдыхайте, миссис Брэмбл, – сказала леди Тремейн вслед своей служанке. – И знайте, я очень огорчусь, если узнаю, что вы нарушили этот мой приказ. Отдыхайте.
– Слушаюсь, миледи, – слабо улыбнулась в ответ миссис Брэмбл, обернувшись в дверях. – Не беспокойтесь о старой миссис Брэмбл. Завтра я снова буду как огурчик. А вы… Вы просто постарайтесь запомнить то, что я вам сказала.
– Запомню, – кивнула ей леди Тремейн. – А теперь ступайте, ступайте и ложитесь в постель отдыхать и набираться сил.
После ухода миссис Брэмбл в сопровождении молоденькой горничной леди Тремейн снова позвонила, вызывая новую горничную, и в ожидании со вздохом присела на кровать. Со вздохом, потому что приехала сюда отдыхать, а не решать какие-то проблемы. Вспомнились Анастасия и Дризелла. Мелькнула мысль написать им коротенькое письмецо, скорее даже записочку, но сделать это ей не удалось – в дверь постучали.
– Войдите! – на это раз пришла высокая угловатая девица, целиком состоявшая, казалось, из тощих рук и ног. – Будь любезна, дорогая, дай знать леди Хакли, что мне нужна Ребекка, чтобы помочь одеться и причесаться к ужину. Спасибо.
Молоденькая горничная молча кивнула и вышла за дверь, неуклюже загребая ногами и что-то бормоча себе под нос. Леди Тремейн покачала головой, только сейчас сообразив, что за разговорами с миссис Брэмбл пропустила гонг, призывающий переодеваться, а значит, может, чего доброго, и опоздать или явиться неодетой и непричёсанной.
«Ну и ладно, – со смехом подумала она. – Может, мне и не стоит производить впечатление на какого-то джентльмена из неведомых, но опасных земель?»
Глава IV
Загадочный сэр Ричард
Напрасно леди Тремейн волновалась, что опоздает. Ребекка так умело и быстро причесала её и помогла одеться, что она спустилась вниз как раз вовремя.
Гости собрались в большой красиво убранной гостиной. В двух хрустальных люстрах горели белые восковые свечи, они заливали приходящих своим мягким светом, отражались ослепительными искорками от бриллиантовых украшений и блёсток на платьях женщин. Леди Тремейн всегда находила дам своего круга слишком броскими, пёстрыми до ряби в глазах. Они напоминали ей экзотических птиц, особенно ярко выделявшихся на фоне чёрно-белых, как пингвины, джентльменов в их крахмальных манишках и хвостатых фраках. Что касается самой леди Тремейн, то ей всегда больше нравилось то, как всё устроено среди настоящих птиц с их серенькими самочками и самцами с красочным оперением.