Читать онлайн Это безумие, детка бесплатно
ПРОЛОГ
Перед дверью в камеру Роэл замерла, без надобности поправляя воротничок застегнутого на все пуговицы белого халата. Будь ее воля – бежала отсюда со всех ног. Но свободная воля – это роскошь, которой у нее нет.
Тяжелая дверь, железная, перед ней еще одна, из титановой решетки, заперта на два замка – сверху и снизу, а по бокам караулят огромные охранники с незапоминающимися, но жесткими лицами. Чтобы тот, кто находится в камере, уж точно не смог сбежать.
«Роэл Харт, стажер» написано на бейдже-пропуске, прикрепленном к верхнему карману ее халата. Еще там маленькая фотография, которая получилась откровенно неудачной: собранные в пучок бесцветные волосы, поджатые губы и вытаращенные глаза, словно Роэл чему-то удивляется. Нужно было попросить начальника службы безопасности, который делал это удостоверение, перефотографировать ее, но девушка постеснялась. Теперь все в лечебнице имеют возможность полюбоваться насколько Роэл нефотогенична, ведь это изображение она каждый божий день носит на груди!
А впрочем, по сравнению с тем, в какой капкан она угодила, это лишь досадная мелочь, недостойная даже упоминания.
Господи, как же страшно, как не хочется туда! Все ее существо протестует, но он приказал. Не подчиниться приказу она не может.
Интересно, догадываются ли эти дюжие охранники, четкими движениями отпирающие многочисленные замки и засовы, что под накрахмаленным халатом у стажерки Роэл Харт нет ничего, кроме кружевных чулок? И что пришла сюда она не по своей воле, а по воле того, кто находится за решеткой? И что Роэл отчаянно нуждается в помощи, но не может никому об этом сказать?
Затаив дыхание, Роэл переступила порог, и стальная дверь захлопнулась, отрезая путь к отступлению. За ее спиной лязгали запираемые замки, и она вздрагивала от каждого звука, боясь даже взглянуть в другой конец камеры.
Все. Заперта в одной клетке с чудовищем.
– Ты и представить себе не можешь, куколка, как я рад тебя видеть.
Услышав его тихий голос, Роэл подняла голову. Ему нравится подавлять ее. Сейчас она целиком и полностью в его власти, но, в конце концов, Роэл не позволит запугать себя окончательно!
– Чего не могу сказать о себе, – отозвалась девушка спокойно.
И пусть внутри Роэл вся дрожала от страха и отвращения, она не доставит мерзавцу удовольствия это понять.
Гаспар Леоне разглядывал девушку с затаенной улыбкой и голодным огоньком, слабо мерцающим в воспаленных зелёных глазах. С похожим выражением жестокий ребёнок смотрит на новую игрушку, прикидывая, что ей вначале оторвать – ножки или ручки.
Роэл, судорожно сглотнув, отпрянула, хотя и находилась в зоне, очерченной толстой оранжевой линией, на которую Гаспар в своих магнитных железных башмаках ступить не мог.
Гаспар усмехнулся, обнажив жуткие, окованные серебром зубы. Роэл каждый раз передергивало, когда она их видела.
– О, куколка, – хрипло протянул он, поедая девушку глазами. – Этот волшебный оранжевый полукруг не защитит тебя, ты же знаешь…
– Мистер Леоне, я ваш врач. Прошу соблюдать субординацию и обращаться ко мне подобающим образом, – отчеканила Роэл, но не успела договорить, как он расхохотался, обидно и нагло.
– А я даже подумать не мог, что с тобой будет настолько весело, – отсмеявшись, проговорил Гаспар. – Во-первых, мы оба знаем, ты не врач, а во-вторых… ничего, что я тебя трахаю, куколка? Это никак не повлияет на субординацию?
– Не называйте меня так! – воскликнула Роэл зло. – И вообще, я не собираюсь больше…
– Расстегни халат, – негромко велел Леоне.
Он выпрямился в своем серо-синем тюремном комбинезоне, хорошо сидящем на ладной фигуре. В вороте виднеется белая футболка с высоким горлом, темные волосы прилизаны, тонкие кровавые губы кривятся в усмешке, а нездоровый блеск где-то на самом донышке неестественно зелёных глаз пугает и завораживает.
Больше всего на свете Роэл сейчас хочет уйти, но знакомое тепло предательски обволакивает мозг и она повинуется ему, расстегивая непослушными пальцами маленькие пуговки одну за одной. Белый халат распахивается, обнажая соблазнительные, нежные груди с крупными сосками, тонкую талию и лонный бугорок, покрытый завитками светлых волос, а черные кружевные полоски чулок контрастируют с персиковой кожей бедер, будто мерцающей изнутри. В ложбинке меж грудей лежит на тонкой цепочке кулон – маленький серебряный ключик, украшенный крошечным изумрудом.
– Ненавижу, – беззвучно шепчет девушка, задыхаясь от гнева, стыда и унижения.
– Серьёзно? – ухмыляется Гаспар. – Пораскинь мозгами, куколка. Я – это еще не самое худшее, что могло с тобой произойти. Ведь я могу приказать тебе снять его. И тогда твое существование действительно превратится в ад.
Роэл испуганно схватилась за кулон, будто от него зависела вся ее жизнь. Впрочем, в какой-то мере так оно и было.
– Не бойся, золотко, я не поступлю так низко и так подло. Мне нравится быть единственным твоим хозяином. По крайней мере, на данный момент. Иди сюда! – осклабившись, позвал Леоне. – Расскажи, как сильно ты по мне скучала.
Яркая оранжевая линия, очерченная полукругом, отделяет магнитный пол, по которому он может передвигаться в своих магнитных башмаках от обычного, на котором стоит она и на который Гаспар ступить не может. Это – зона безопасности и в правилах, что Роэл давали изучить, черным по белому написано – заступать за черту категорически запрещено!
Но она уже переступала эту линию. И без колебаний переступит сейчас. Потому что он приказал.
Каблуки глухо стучат по мелко ребристому металлическому полу. Она не заплачет. Будет стоять с гордо поднятой головой, несмотря на то, что сердце сжимает тоска и леденящий душу ужас перед монстром, который сейчас получил полный доступ к ее почти обнаженному телу. Холодок внутри нее тонкой струйкой стекает вниз, концентрируясь в самом низу живота.
Гаспар Леоне не кидается на нее сразу, как дикий зверь. Растягивая удовольствие, обходит по кругу, трогает светлые волосы, стянутые черной бархатной лентой. Он слишком близко – пугающая фигура в комбинезоне, аккуратно застегнутом на все пуговицы, и от этого хочется кричать.
– Ты пахнешь спелыми яблоками и душистым медом, а еще умопомрачительно аппетитным страхом, – вкрадчиво шепчет чудовище ей в самое ухо, одновременно осторожно потянув черный бархатный кончик ленты из ее волос. – Ну же, расскажи, как хочешь… Непристойными словами, которые обычно леди не употребляют.
– Я не хочу, – тихо проговорила Роэл, упрямо мотнув головой, разметавшиеся светлые волосы хлестнули его по щеке и с жутковато-мечтательной улыбкой Гаспар втянул ноздрями ее одуряющий запах. – Прекратите это!
Просить его о пощаде бесполезно и, наверное, даже смешно. Замерев неподвижно, точно статуя, Роэл чувствует, как он прижимается к ней сзади, а затем накидывает на глаза черную бархатную ленту и, стягивая на затылке, повторяет свое последнее предложение. И это уже приказ, а, значит, она обязана его выполнить.
– Хочу, чтобы вы трахали меня, – сглотнув, с трудом выговорила Роэл, наливаясь румянцем. Господи, на что он ее обрекает! Лучше бы умерла прямо сейчас! – Отодрали сзади, как последнюю сучку. Поимели между… между сисек. Я скучала по вашему члену. Он такой вкусный! Я хочу сосать его. Хочу, чтобы вы кончили мне в рот. Пожалуйста, хватит!
Гаспар Леоне лишил ее возможности видеть и это обостряет все остальные чувства. Переливающаяся, слегка лоснящаяся текстура бархата. Он невесомо гладит ее плечо, а затем сдергивает халатик, который с едва слышным шорохом падает к ногам Роэл.
Она обнажена перед ним – стоит в одних чулках, как последняя шлюха и от осознания этого, от его тревожной близости, от своих бесстыжих слов неожиданно для самой Роэл вдруг напряглись и заныли соски, а по телу прокатилась тягучая и горячая волна.
Господи, да он чудовище! В тюремной робе! Он заставляет ее! Почему внизу живота становится так туго, больно и так… мокро?
– Скучно, – разочарованно качает головой Гаспар Леоне и опускает ленту ниже, к ее рту. – Нам с тобой следует поработать над формулировками и более прочувствованным исполнением, да, куколка?
Мягкий бархат трется о ее нежные коралловые губы и Роэл с ужасом понимает, что жаждет вместо ткани ощутить губы Гаспара Леоне. Поцелуй монстра с оплавленными серебром зубами! Он натягивает ленту и та с силой врезается Роэл в рот, как кляп. Черная полоска, пересекающая ее лицо посередине, смотрится слишком эротично.
Он – точно опытный кукловод, умело управляющий каждым ее движением. Почти не касается ее, но точно знает, на какие точки нужно надавить. Поворачивает голову беспомощной, лишенной возможности говорить девушки вбок и она встречается с ним глазами.
На щеках расцветает багровый румянец, и каждый вдох дается с трудом. Тонкий ободок его зеленой радужки насыщенный и переменчивый, как море, но она почти скрыта сильно расширенными зрачками, черными, будто сама бездна. Голое, ничем не прикрытое сумасшествие глядит на нее из странных, пугающих, притягивающих глаз Гаспара Леоне.
Ни жива ни мертва, Роэл мычит что-то бессвязное, и он вдруг убирает кляп из ее рта и опускает ленту к оголенной груди, будто портной и хочет ее обмерить. Вот только на снятие мерок это не похоже даже отдаленно: черный, немного влажный от ее рта бархат едва прикасается к твердым розовым соскам и Роэл прикусывает нижнюю губу, чтобы сдержать стон.
Не отрывая бесстыжих глаз, Гаспар склоняется к ее болезненно ноющей груди и его длинный острый язык замирает в каком-то миллиметре от соска. Едва-едва, почти неощутимо касается самого его кончика, и это прикосновение мгновенно отдается в ее горячем лоне, истекающем обильной, скользкой смазкой.
А затем Гаспар крепко прижимается к ней сзади и пропускает бархатную ленту у Роэл между ног.
Она задохнулась, откинув голову назад, прямо на его плечо. Гаспар медленно потянул ленту, давая ей чувствовать скольжение мягкой ткани по самому уязвимому месту, а затем резко дернул, обжигая Роэл горячим, сильным ощущением. Раздвинув ноги, девушка вскрикнула и выгнулась от пронзившего ее наслаждения, а бархат, влажный от ее лона, двигался назад и вперед, возбуждая, раздражая ее нежную промежность.
Вся она, как оголенный нерв – каждое его касание отдаётся внутри болью, звенящим напряжением и грубая полотняная ткань его комбинезона, которую Роэл ощущает обнаженной спиной, его ледяное дыхание на шее ни на секунду не дает забыть, кто делает это с ней.
– Я хочу, чтобы кончая, ты повторяла мое имя, – раздается в ухе его вкрадчивый шепот.
И, словно в каком-то горячечном бреду, она подчиняется и повторяет много-много раз, потому что не может больше терпеть мучительно-сладкое трение черного бархата о влажное лоно. Но еще хуже становится, когда насквозь мокрую от ее соков ленту Гаспар заменяет прохладными пальцами, массирующими, гладящими, ласкающими набухший скользкий бугорок, и, захлебнувшись его именем и горькими-горькими слезами, хлынувшими из глаз, Роэл кончает.
Кончает в тюремной камере от руки монстра в человеческом обличье, ненавидя себя за это.
Он сам поднимает ее белый халат и накидывает на ее плечи, аккуратно застегивая пуговички, будто одевает безвольную куклу. Сам бережно стирает с ее щек следы от слез и размазанную тушь и от этой бережности и напускной ласковости Роэл уворачивается, как от удара.
– Прошу… Позволь мне больше не приходить. Так нельзя! Нельзя пользоваться тем, что я не могу отказать. Это насилие. Ведь осталось же в тебе хоть что-то… нормальное?
– И не мечтай, золотце. Ты скрасила мое пребывание в этом трижды проклятом каземате, и ни за какие сокровища мира я от тебя не откажусь, – Гаспар нарочито медленно застегнул последнюю пуговку и приложил палец к ее губам. – А теперь иди, иди и возвращайся завтра. Ты же знаешь, как сильно я тебя жду.
ГЛАВА 1
Проклятые гороскопы
Лора упала и разбила подбородок – но это ничего страшного – ведь у нее есть второй!
Лучше синица в руках, чем рука в синице!
Если лошадь говорит тебе, что ты сумасшедший, то так оно и есть…
И еще штук тридцать подобных перлов!
Роэл тоскливо просматривала список анекдотов, который ей вручил редактор, но представленный в этой подборке юмор был настолько тупым и плоским, что не вызывал даже улыбки. Интересно, откуда он их берет? Сам сочиняет, что ли?
А ведь ей нужно отобрать как минимум три анекдота для выпуска газеты «Вечерний Буковень», в которой она отвечает за страничку досуга. Сейчас полным ходом идет верстка, а к трем часам дня газету нужно сдать в типографию, которая будет печатать всю ночь, чтобы на следующее утро почтальоны разнесли к завтраку буковенцев двести тысяч экземпляров со свежими новостями, сплетнями, слухами и, конечно же, рекламой.
Тяжко-тяжко вздохнув, Роэл выбрала анекдот про второй подбородок Лоры, говорящую лошадь и еще один: «Расскажите, чего вы достигли в жизни? – Дна!».
Это прямо про нее… Как иначе объяснить, что она пришла после журфака в «Вечерний Буковень», полная амбиций и надежд сделать карьеру блестящей журналистки, но вместо этого вот уже почти год отбирает наименее глупые из глупейших анекдотов и сочиняет гороскоп на неделю.
Именно так позорно ее должность и звучит: «Писатель гороскопов». Сама Роэл в гороскопы никогда не верила, и подумать не могла, что их составляет человек, совершенно далекий от астрологии и, уж тем более, что таким человеком станет она сама!
– Мисс Харт, будьте добры, положите сканворд, анекдоты и гороскоп в папку номера, – голос редактора заставил ее вздрогнуть.
Когда девушка попала в «Вечерний Буковень» еще один миф был разрушен – она представляла себе редакцию газеты огромным светлым помещением и уж никак не могла подумать, что на самом деле это узкая длинная комната с вечно закрытыми пыльными жалюзи окнами, в которой восседает целых шесть человек! Редактор, верстальщик, редактор сайта газеты, два журналиста и, в углу у самого входа, как мышка в своей норке, она – писатель гороскопов.
– Анекдоты и сканворд я уже положила, мистер Дюшарм, а гороскоп будет чуть позже, – как можно более ровным голосом сказала девушка.
Не помогло…
– Роэл Харт, вы вообще в курсе, что идет верстка газеты? – с нескрываемым раздражением поинтересовался начальник. – Гороскоп должен был лежать там уже вчера, а вы, оказывается, еще даже не приступали к его написанию! Если мы задержим сдачу газеты в типографию, штраф, который они на нас наложат, будете платить вы!
– С чего вы взяли, что я не приступала? – оскорбилась Роэл. – Он почти готов, осталось два знака зодиака только!
– Не будет гороскопа в папке номера через полчаса, пеняйте на себя, мисс Харт! – и начальник бешено забарабанил по клавиатуре своего компьютера, самого мощного из всех.
Поморщившись, Роэл открыла на ноутбуке файл с недописанным гороскопом и обреченно уставилась в светящийся экран. Разумеется, про два знака зодиака самая что ни на есть наглая ложь! Ведь она пока и половины не осилила, намертво застряв на Близнецах.
Вас ожидает приятное знакомство, быстро набрала она, но, выругавшись про себя, стерла предложение. Знакомство, только неприятное, Роэл сулила Близнецам на прошлой неделе. Может, так: Возможны незначительные финансовые трудности. Вот черт, проблемы с деньгами она уже пообещала Овнам!
Когда, промучившись целый час, девушка с трудом добралась до Стрельца, ее фантазия была совершенно исчерпана. До чего же тяжко от раза к разу выдумывать новые формулировки для стандартных предсказаний! Поначалу Роэл еще пыталась как-то креативить, но редактор пресек все ее начинания в зародыше. Впрочем, пообещав одному из знаков бояться домашних животных, другому – не носить желтое, а третьему и вовсе смерть от кондитерских изделий, Роэл, и правда, кажется, тогда перегнула палку.
Хорошо хоть, мистер Дюшарм был, в сущности, незлобливым начальником, и не затребовал с нее этот треклятый гороскоп через полчаса, как и обещал. А, может, просто забыл. В любом случае, Роэл осталось мучиться недолго – можно переключиться, устроить себе крошечный перерыв и съесть яблоко, которым ее сегодня утром угостил добродушный охранник.
Девушка выдвинула ящик стола и потянулась за ярко-зелёным наливным фруктом, как вдруг поймала из-за монитора взгляд журналиста, который сидел напротив нее. Рука дрогнула и яблоко мячиком бодренько запрыгало по полу прямо под его стол.
Ну вот… У Роэл так хорошо получалось не смотреть на него, обмануть себя, что напротив нее никто не сидит, но стоило только поймать один мимолетный взгляд, как защита, которую она так тщательно возводила, была разрушена.
Господи, только бы не разреветься при всех! Вот будет позор! И как теперь доставать это проклятущее яблоко? Приближаться к нему? Что-то говорить – обычное, будничное… Говорить, когда хочется кричать, волком выть… Нет, это выше ее сил!
Он нагнулся и, достав яблоко из-под своего стола, подбросил его на ладони. Такой красивый, что дух захватывает – каштановая челка косо спадает на лоб, тонкие черты лица и смеющиеся карие глаза… С усмешкой, понятной только Роэл и тот час пронзившей ее, как стрела, кинул яблоко через всю комнату, но не ей, а другой девушке – редактору сайта, которая сидела около самого окна и ловко поймала плод.
– Роэл угощает, Дени!
– Как это мило с ее стороны! Передай от меня спасибо.
И они обменялись улыбками. С ужасом Роэл почувствовала, как к горлу подступает противный вязкий комок. Единственное, на что ее хватило – не разрыдаться, пока обходила свой стол. Возможно, даже получилось сделать вид, что ей все равно. Но едва оказалась в коридоре, как на глаза навернулись предательские слезы, а уж в туалете девушка разревелась в голос, благо он был совершенно пустым.
Всхлипывая, Роэл разглядывала сквозь окно туалета унылую кирпичную стену соседнего здания, и никак не могла избавиться от горестных воспоминаний.
Два месяца прошло, а она до сих пор слово в слово помнит все, что он сказал:
– Милая, боюсь, у меня к тебе неприятный разговор. Мне и самому тяжело говорить это, но… Нам нужно расстаться, Роэл. И я откровенно скажу, почему – возможно, это поможет тебе для построения дальнейших отношений. Ты чудесная девушка, но, к сожалению, совершенно не устраиваешь меня в постели. Только не обижайся, хорошо? Понимаешь, мне нужно нечто большее, чем ты можешь дать. Ты слишком сухая, холодная и где-то даже черствая. Как будто, прости, подо мной лежит бревно, а не женщина. Я терпел какое-то время, надеялся, что ты раскроешься и окажешься настоящим вулканом страсти, но, увы, не дождался. А как ты берешь в рот? Совершенно неумело, без старания, а, главное, желания. Заметила, в последнее время у меня даже на тебя не стоит? Это не нормально! Может, надо обратиться к врачу? Вдруг ты фригидна, Роэл? Я бы на твоем месте все же проверился, ведь для девушки это катастрофа! С твоей сексуальностью явно что-то не так!
С самого начала – с того момента, как она пришла в газету «Вечерний Буковень» и звезда газеты Николас Леконт обратил на нее внимание, Роэл подозревала подвох. Самый красивый, самый великолепный, самый неотразимый мужчина, по которому сохла вся женская часть газеты, отдал свое предпочтение ей, новенькой, какой-то сочинительнице гороскопов! Но затем она растворилась в свиданиях и всей той потрясающей романтике, которой щедро окружил девушку Николас. Да, он умел ухаживать красиво. Каким-то чудесным образом на ее столе возникали потрясающие экзотические букеты цветов, приятные подарки и сладости. Никогда не повторялся и не водил Роэл в одни и те же места: самые шикарные рестораны Буковеня, кино и театр, различные выставки и светские мероприятия, а однажды Ник повел ее в оперу! Он был таким обаятельным, тонким, великолепным, что девушка, которая поначалу отнеслась к его ухаживаниям настороженно, растаяла и поверила в искренние чувства.
Роэл нравилось в нем все, но безукоризненные манеры и остроумие просто ее покорили. Ей было легко болтать с ним и смеяться, пить шампанское, слушать необычные комплименты. И да, чего уж тут греха таить, в глубине души ей было приятно, когда дамы с работы провожали ее пристальными взглядами и перешептывались за спиной, страшно завидуя, что самый блестящий журналист Буковеня предпочел им ее. Некоторыедаже стали поговаривать о предложении, которое должно было скоро последовать от Николаса, и от этих разговоров у Роэл сладко-сладко замирало сердце. Они уже находились в статусе пары, и иначе, как пару, на работе их не воспринимали.
И когда после очередного свидания, которое проходило на крыше одного из небоскребов под чарующие звуки настоящего оркестра, экипаж, запряженный тройкой белых лошадей, отвез их в номер люкс самого роскошного отеля Буковеня, она была на седьмом небе от счастья. Не колебалась. Отдала все, и ни о чем не жалела. И потом каждый раз отдавалась ему с той же доверчивостью и простотой, испытывала восторг и искренне считала, что он ощущает то же самое.
Поэтому, спустя почти год этих серьёзных отношений – первых серьёзных отношений в ее жизни, слова Николаса прозвучали для Роэл громом среди ясного неба.
Она сухая?! Она бревно в постели?! Она его не удовлетворяет?! Она фригидна?! Он не может это больше терпеть?!
Роэл сдержала первый и самый сильный порыв кинуться к нему с объятиями, умоляя не расставаться, дать ей еще немного времени… Его слова и так ударили по самому больному, ранили в самое сердце, нельзя было допускать еще большего позора. Старшая сестра всегда учила относиться к себе с достоинством и не унижаться перед мужчинами, поэтому Роэл нашла силы сказать:
– Да. Да, хорошо. Я поняла тебя, Николас.
Судя по мелькнувшему в его глазах разочарованию, он все-таки ждал истерики и мольб оставить все, как есть. Напрасно. Истерики не будет.
Это потом, когда она выйдет из его квартиры и под проливным дождем побежит к остановке в распахнутом настежь плаще, слезы будут течь и течь по лицу, смешиваясь с каплями дождя, Роэл даст себе волю. Потом, сидя в переполненном трамвае она будет с ужасом думать, как ей теперь дальше жить. Потом приедет в свою небольшую квартирку и бросится на кровать, задыхаясь от зияющей раны, так внезапно образовавшейся в груди.
Но в тот сокрушительный момент Роэл смогла совладать с рвущимися наружу эмоциями. И здесь ей было чем гордиться. Но девушка даже не подозревала, что Николас Леконт успел безраздельно завладеть ее сердцем. Что она полюбит неотразимого журналиста и их расставание станет для нее катастрофой.
В тот же вечер она решила уволиться. Видеть его каждый день, зная, что теперь он не принадлежит ей, слушать ехидные пересуды коллег было непереносимо. Но Роэл не хотела бросаться в омут с головой и понимала – прежде, чем увольняться, надо найти новую работу. Она и так получает до смешного мало – не садиться же на шею старшей сестре из-за своих растоптанных чувств. Думала, сможет подыскать хоть что-нибудь, но заблуждалась. Бесконечные собеседования вымотали девушку окончательно и, так не найдя мало-мальски стоящего варианта, она решила пока оставить все, как есть.
Смогла отгородиться от него, абстрагироваться от мысли, что восемь часов в день напротив нее сидит человек, который совсем недавно ласкал и целовал ее, а потом заявил, что на самом деле терпел и она его не возбуждала. Смогла не обращать внимания на ехидные перешептывания коллег за спиной. Смогла загнать свою боль и глубочайшую неуверенность в себе, которую принесли эти отношения, глубоко вовнутрь.
Она и не подозревала – все станет только хуже. Настолько хуже, что по ночам Роэл будет выть, уткнувшись в подушку, от тоски и пожирающей нутро ревности. Потому как в газету взяли редактора сайта – Дениз Требье, ровесницу Роэл. И не сказать, чтобы новенькая была красива – очень высокая, с пушистыми длинными волосами, которые она скручивала на затылке в умопомрачительный пучок и широко расставленными глазами, до девушки с обложки модного журнала, откровенно говоря, Требье было далеко. Но она была настолько уверена в собственной неотразимости, что, похоже, заражала этим окружающих. За словом Дениз в карман не лезла и их с Николасом упражнения в остроумии очень скоро переросли в нечто большее. А потом понеслось по накатанной – хлещущая во все стороны, как брызги шампанского, романтика, цветы, подарки, рестораны… А Роэл оставалось только, сцепив зубы, наблюдать как самый желанный мужчина на свете щедро одаривает своим вниманием другую. И если поначалу он держал себя с Роэл мягко и подчеркнуто сочувственно, то в последнее время девушка все чаще ловила в свой адрес тонко завуалированные подколки, а чуть позже к нему незаметно присоединилась Дениз. И это уже было действительно тяжело.
Наверное, Николас рассказал противной редакторше сайта все без утайки про их отношения, с тоской думала Роэл, невидяще глядя в окно туалета. Похоже, Дениз, в отличии от Роэл, в постели ему полностью подошла… Уж она-то, наверное, не фригидна. Совсем недавно девушка застала парочку со страстью обнимающимися на парковке. Целовались, не обратив на нее совершенно никакого внимания, слишком поглощенные собой. Роэл, как растяпа, уронила ключи от своей машины и долго шарила на полу, пытаясь подобрать. Глаза застилали слезы. Как она не пыталась справиться с собой, яд его обидных слов уже проник в сердце и она, глубоко не уверенная в себе, ощущала себя существом второго сорта.
А тут еще вчера, заприметив в газетной верстке новое объявление о найме на работу, Роэл помчалась по указанному адресу, все оказалось не так радужно. Там было сказано, что на местный канал требуются симпатичные девушки с журналистским образованием и указана зарплата, в разы превышающая ту, которую она получала сейчас. В кабинете сидел необъятных размеров дядечка, ясно давший понять, что получить эту должность можно только через одно место и даже непрозрачно намекнул, что готов проверить годность Роэл для этой работы сейчас, прямо на своем столе. Плеснув ему в лицо воды из графина, чтоб немного охладился, девушка вылетела из роскошного кабинета, пунцовая от гнева и практически утвержденная в мысли, что другую работу ей найти не удастся и уж лучше терпеть милованья Николаса Леконта и Дениз Требье, чем обслуживать толстого самодовольного начальника с центрального канала.
Когда Роэл Харт вернулась в редакцию, Денни с аппетитом грызла ее яблоко, любезничая с Николасом. Заплаканные глаза и потерянный вид девушки явно не укрылись от журналиста, и в уголках его губ дрогнула улыбка.
Но Роэл этого не заметила. Уткнувшись в свой файл с гороскопами, она набрала: Рыб ожидает самая жуткая неделя в их жизни. Велика вероятность выпасть в окно или угодить под машину. А уж про тот ужас, который будет творится на личном фронте, хочется промолчать. Рыбы, серьёзно, лучше вообще не выходите из дома, не только эту неделю, но и всю оставшуюся жизнь!
По знаку Зодиака Дениз Требье была Рыбами.
ГЛАВА 2
Планерка как один из кругов ада
Следующий день у Роэл не задался с самого утра. Девушка провозилась со сборами – слишком долго мыла голову, пила кофе, да еще юбка оказалась мятой, так как скомканная пролежала на кресле всю ночь. Но вишенкой на торте стало желтоватое пятно на ее строгой официальной блузке, и перед Роэл встал тяжелейший выбор: надеть свитер под горло или же майку с кричащим принтом. Времени катастрофически не хватало, но сегодня планерка. Приедет главный редактор, а щеголять перед высоким начальством в обтягивающей футболке, на которой веселый череп радостно уплетает огромный кусок пиццы, как-то не с руки. Так что придется целый день париться в свитере.
Но, как она не торопилась, как быстро не мчалась по коридору, чуть было не сшибив уборщицу с пустым ведром, все равно опоздала. В кабинете директора уже собралась вся редакция еженедельника «Вечерний Буковень» с последними номерами газеты, рассевшись со своими стульчиками по кругу, как члены клуба анонимных алкоголиков.
– Извините! Можно?
Главред, поджав губы, кивнула с таким видом, будто своим опозданием Роэл нарушила разом все десять заповедей. Ну а Дениз Требье хихикнула в ладошку, переглянувшись со своей подругой Зое Лукинд, менеджером из отдела рекламы. С неприязнью Роэл отметила, что ее появление развеселило почти всех, кроме редактора и главреда. Да что не так-то? Может у нее пятно на носу или перо из подушки в волосах застряло? Не из-за ее опоздания же? И не из-за свитера грубой вязки?
Она не понимала, почему все, включая Николаса, едва сдерживают ухмылки, но чувствовала, что это связано с ней, и Роэл было крайне неприятно. И поэтому она сделала единственное, что могла – высоко задрала подбородок и взяла буквально пару часов назад вышедшую из-под станка газету. И хотя она проработала здесь уже почти год и должна была привыкнуть, запах свежей типографской краски и слегка влажные страницы, оставляющие на подушечках пальцев смазанные отпечатки, породили то самое с детства запомнившееся ощущение счастья. Ощущение мечты…
Началось все с сериала про Нэнси Ле Гран, который показывали как раз, когда Роэл приходила из средней школы. На плите ее ждал заботливо разогретый ужин, но вместо него Роэл, пользуясь тем, что мама на работе, а старшая сестра на танцах, толстым слоем намазывала на белую булку шоколадное масло, наливала целый стакан газировки и мчалась к телевизору смотреть про похождения отважной журналистки. Нэнси была как раз такой, какой себя мечтала видеть Роэл – находчивой, смелой, целеустремленной, умеющей отстаивать свои взгляды, наблюдательной, любознательной и коммуникабельной. Скольких преступников она вывела на чистую воду, скольким людям помогла! А еще в нее был влюблен красивый редактор газеты, в которой Нэнси работала…
Именно тогда Роэл твердо определилась с будущей профессией и ни разу не отступила от своей детской мечты. Вот только она и подумать не могла, что, работая в газете, будет не писать острые материалы на злобу дня и проводить журналистские расследования, а сочинять гороскопы…
У нее даже имя подходящее для журналистки: Роэл Харт. Серьёзно, коротко, хорошо запоминается… Ей всегда нравилось звучание своей фамилии.
Харт – сердце. Харт – фамилия ее мамы…
И тут девушка добралась до последней полосы, где внизу мелким, но хорошо читаемым шрифтом были написаны имена сотрудников редакции.
Роэл… Хрякт?!
Поначалу Роэл не поверила своим глазам – дернула из стопки другую газету, вторую, третью… Хрякт! Хрякт! Хрякт! И вот это мерзкое Хрякт разошлось двумястами тысячами экземпляров по всему Буковеню!
Чудовищная опечатка! Как будто нарочно! Теперь понятно, почему потешаются остальные сотрудники. Их-то имена-фамилии написали правильно! Взрослые ведь люди, а хихикают, как школьники. И вроде ничего особенного, но почему так обидно?
– Мистер Дюшарм, вы видели опечатку? – Роэл вскочила, мучительно покраснев до корней волос.
– Да, я обратил внимание, мисс Харт, – скупо кивнул редактор, искоса взглянув на главреда. – Этот вопрос мы обсудим чуть позже.
Умом она понимала, что сейчас лучше замолчать, однако, поймав откровенно издевательский взгляд Дениз Требье, остановиться не смогла. Но рот ей заткнули, и очень быстро. И кто – сама главред! Железная леди, миссис Женевьев Карпентер – о жесткости, беспринципности и высочайшем профессионализме этой дамы по печатным изданиям Буковеня ходили легенды. Роэл осеклась, опомнилась, но было уже поздно.
– Я так понимаю, вы, мисс Харт, считаете себя вправе выдвинуть тему для обсуждения на планерке? – поинтересовалась Карпентер холодно. – Вас задело, что вашу фамилию напечатали с ошибкой? А то, что газетную верстку должны вычитывать все сотрудники, в том числе и непосредственно вы, вас не волнует?
– Но корректор… – сникнув, пробормотала Роэл.
– У корректора свои задачи и обязанности! Не надо перекладывать на него свою вину! Вы, лично вы, имея доступ к газетной верстке, смотрели еще что-то, кроме вашего гороскопа? Нет? А сам гороскоп, за который отвечаете, проверили хорошо?
Роэл слабо кивнула, раскаиваясь, что посмела возмутиться и чувствуя себя неуютно, так как все внимание, негативное внимание, было теперь направлено на нее одну. Дениз Требье откровенно злорадствовала.
– В таком случае вы никуда не годитесь, мисс Харт, – свысока бросила главред. – Потому что там тоже есть опечатка, и не одна!
Роэл с ужасом пробежала глазами предпоследнюю полосу и похолодела: «ждут» в неправильном падеже и лишняя «н» в слове «благонадежный». И как она пропустила-то?
Карпентер еще долго, не стесняясь в выражениях, распекала упавшую духом Роэл и, в конце концов, девушке и впрямь показалось, что она сама виновата в противной опечатке, этом унизительном «Хрякт», так как не проверяла в газете ничего, кроме своих гороскопов, да и с теми напортачила. На Дениз и Николаса Роэл старалась не смотреть, а то бы все кончилось окончательным позором: она выскочила из кабинета директора в слезах. Вообще, к этому все и шло, но Роэл вдруг вспомнила красивую, уверенную в себе и чуткую Нэнси Ле Гран из любимого сериала и смогла принять спокойный вид, хотя на душе кошки скребли.
Были и у Нэнси темные времена, когда возлюбленный уехал и главным редактором газеты поставили ее заклятую врагиню, которая принялась строить всяческие козни, но отважная журналистка выдержала это испытание с достоинством. А раз так, то и Роэл, подобно своему кумиру из детства, не ударит перед всеми в грязь лицом!
Да и Карпентер, похоже, посчитала лишним тратить столько своего драгоценного времени на выволочку какой-то сочинительнице гороскопов и, слава богу, переключилась на более важные и глобальные темы.
– Кто из вас, бесценные сотрудники, ответит, что это такое?
В руках у Женевьев Карпентер был зажат сегодняшний выпуск газеты, она демонстрировала его всем, как будто они видели его в первый раз. Вопрос явно был с подвохом, поэтому на рожон никто лезть не спешил. Правда, в конце концов, Николас Леконт на правах лучшего журналиста и любимчика главреда ответил слоганом газеты:
– Вечерний Буковень – модный еженедельник, первый по горячим новостям!
– Да неужели, Ник? – выгнула тонкие брови Карпентер и принялась напоказ листать газету. – И какие же горячие новости мы предлагаем читателям? Со следующего месяца буковенцев ждет повышение тарифов ЖКХ. И это первая полоса! Ведущие специалисты княжества обсудят в Буковене проблемы диареи. В городе стартует конкурс чтецов – поучаствовать может каждый! Что у нас тут еще? Реклама теплиц, ремонт бытовой техники. На улице Разгрузчиков рабочие с близлежащей стройки сделали большую свалку. И на закуску на пятой полосе почтенная жительница города жалуется на хамство, с которым она столкнулась в колбасном магазине. А теперь дайте мне «Букгород»!
Еженедельник «Букгород» был злейшим конкурентом их газеты. Его свежий номер подал Карпентер второй журналист – Еуген Жиррад, отчаянной трепеща перед главредом, глаза которой цветом сейчас напоминали грозовую тучу.
– Что они дают на первую полосу? А на первой полосе у них материал о свадебном путешествии великого князя Константина Леоне и его новоиспеченной жены Элизабет Леоне. Вот погляди, Ник! Ты сделал превосходный материал о бракосочетании великого князя, но на том и остановился. А «Букгород» выжимает из этой интересной темы максимум! А фоторепортаж? Скандально известный художник Питер Наво привез в Буковень выставку своих работ. Да это же шедевр!
На взгляд Роэл ничего шедеврального в том репортаже не было. Питер Наво славился тем, что не стеснялся изображать на своих картинах все подробности полового акта. Да собственно, о чем тут говорить, если он открывал свою выставку совершенно голый! Но главреду, наверное, виднее…
– Выводы, я думаю, каждый может сделать самостоятельно, – подвела итог Карпентер. – Наша газета превращается в чтиво для тех, кому за 50. После статьи Николаса Леконта о свадьбе Константина Леоне, которая была пять номеров назад, ни одного удачного, по-настоящему цепляющего репортажа. Все скучно, пресно, обыденно. Мы проигрываем «Букгороду» по всем статьям! Ник, Еуген, Дени! Мне нужна сенсация – вкусный и пикантный материал, такой, что пальчики оближешь. Вы еще способны найти его найти? Или вам больше по душе брать интервью у старушки, которой нахамили в колбасном?
И если вначале главред говорила нейтральным голосом, то к концу своей тирады сильно повысила тон. Карпентер являлась самой настоящей вампиршей, а ее сверхспособностью была власть над электричеством, и в какой-то момент Роэл показалось, что главред начнет метать молнии.
Вместо этого Карпентер швырнула газету конкурентов на стол и, обведя всех пытливым взглядом, потребовала журналистов озвучить планы на пять следующих номеров. По мере того, как сотрудники говорили, главный редактор мрачнела на глазах. Единственным, кто удостоился ее благосклонного кивка, был Николас Леконт с темой про упырей, которую он запланировал через номер.
– На одних упырях Леконта мы долго не уедем, – резюмировала Карпентер. – Есть одна тема, горячая и злободневная, которая сейчас интересует в нашем городе поголовно всех. И я искренне разочарована, что вы мне ее не назвали!
– Водолей, – негромко произнес Николас Леконт, но его все услышали, и напряженное молчание повисло в кабинете директора. – Да я б забацал про него материалище хоть сейчас, но… Миссис Карпентер, писать-то, по сути, нечего!
– Писать нечего? – брови главреда поползли вверх, а голос напомнил скрип железа по стеклу. – И это я слышу от лучшего журналиста газеты? В Буковене завелся маньяк, прикончивший четырех горожанок, а тебе, Ник, нечего писать?!
– Полиция тщательно скрывает детали преступлений, – с досадой возразил Леконт. – Да что там говорить, имена жертв и то неизвестны! Даже мой источник бессилен, а ведь я предложил ему двойной гонорар!
Но его оправдание, кажется, разозлило Карпентер еще больше:
– Вот что я думаю, дорогие мои, вы совершенно разучились работать! Ждете, когда информаторы принесут вам необходимые сведения на тарелочке с голубой каемочкой, а сами и палец о палец ударить не хотите! Давно бы уже, не полагаясь на кого-то, провели свое журналистское расследование и все вынюхали!
– В истории с Водолеем даже зацепиться не за что, – поморщился Николас.
– Да неужели? – ехидно перебила Карпентер. – Не разочаровывай меня окончательно, Ник! Если тебя, как юнца, надо ткнуть носом, я ткну! Начни копать с тюрем и психбольниц. У парня явно нелады с головой, а такие вещи абы с чего не проходят. Скорее всего, он сидел за более мелкое преступление и был отпущен или же состоял на учете в доллгаузе. Стоп! Где нашли последнюю жертву?
– В водонапорной башне, неподалёку от лечебницы Св. Трифона, – тут же подала голос всезнайка Дениз Требье.
– Лечебница Святого Трифона? Да это же идеально! – глаза Карпентер сверкнули. – Срочно нужно найти на нее выход. Слышите, Дени, Ник? Водолей запросто мог там наблюдаться, а даже если и ничего про него не нароете… Сенсационный и откровенный материал про психушку был бы нам очень кстати!
Главред и журналисты еще какое-то время, не обращая совершенно никакого внимания на Роэл, обсуждали возможность проведения журналистского расследования о маньяке, который объявился в Буковене, после чего Карпентер, завершая планерку, подвела итог:
– Еуген, Дениз и, конечно же, Ник! Мне нужен забористый, смачный, хлесткий материал о Водолее и плюсом репортаж про лечебницу Трифона. Быстрее, чем про него что-то раскопает «Букгород». На вас, мои дорогие, вся надежда!
– Будет вам статья про Водолея! – усмехнулся Ник, и Роэл подумала, что Карпентер задела его профессиональную гордость. – Я его раньше полиции найду!
– Нисколько не сомневаюсь в твоих способностях, Никки, – Леконт удостоился благосклонной улыбка главного редактора.
Сотрудники, подхватив свои стульчики, стали расходиться, а Роэл, стараясь не обращать внимания на насмешливый взгляд Дениз Требье, направилась в отдел приема объявлений.
– Ты это видела? Да вот здесь, в конце, – девушка сунула свежий номер под нос Ирены Сильвен и обвиняюще ткнула пальцем в последнюю полосу. – Хрякт!
Подруга, поперхнувшаяся большим бутербродом с ветчиной, судорожно сглотнула.
– Кошмааар… Надо же, Роэл, нехорошо получилось! И как же корректор пропустила это опечатку?
– Очень просто – они же с Дениз лучшие подруги, – мрачно проговорила девушка, бухнувшись на посетительское кресло.
– Неужели думаешь специально? – ахнула Ирена и пододвинула к Роэл сверток со вторым бутербродом. – Быть такого не может! Зачем Требье делать тебе плохо? Ведь она сейчас… в лучшем положении, чем ты.
– Ты хотела сказать, она моя счастливая соперница? – усмехнулась Роэл. – Все об этом знают, чего уж тут скрывать…
– Ну, я подумала, обидишься, если скажу так прямо, – отозвалась Ирена нерешительно. – Ешь бутерброд, он вкусный! Это мне мама сделала.
Роэл сначала хотела отказаться, но, кроме кофе, у нее с раннего утра во рту и маковой росинки не было, а мягкий кусок белого хлеба с листиком салата и тонким розовым ломтиком ветчины показался таким аппетитным, что она откусила от угощенья порядочный кусок.
– Чаю наливай! – засуетилась Ирена.
– Да не хочу я чай, – расстроено сказала Роэл. Обида и осознание собственной никчемности, которое накатывало на нее после каждой планерки, жгли душу. – Карпентер дала задание журналистам найти Водолея…
– Николас очень опытный сотрудник, – проговорила Ира. – Да и Дениз, она же раньше работала в «Букгороде».
От уважения, прозвучавшего в голосе подруги, Роэл стало еще хуже.
– Между прочим, по образованию я тоже журналист, а не какой-то сочинитель гороскопов, – с обидой проговорила девушка. – И вообще…
От внезапно пришедшей в голову мысли Роэл чуть не подавилась бутербродом. А потом поняла, что на самом деле эта мысль у нее зрела уже давно, просто время для того, чтобы окончательно ей оформиться, пришло именно сейчас.
– Что вообще? – почему-то испугалась подруга.
– Вообще – я могу сама написать материал про Водолея и лечебницу Св. Трифона, да такой, что главный редактор в ногах у меня будет валяться, а Николас и Дениз Требье станут локти кусать от зависти, – медленно, почти по слогам проговорила Роэл.
– Ты что? – шепотом воскликнула Ирена, и, с тревогой выглянув в коридор, прикрыла дверь. – У тебя даже журналистского удостоверения нет, миссис Карпентер ведь дала задание не тебе, а журналистам… И потом… Маньяк, Роэл! Он четырех девушек убил! Слишком опасно!
– Зато ты представляешь, какой фурор произведет моя статья? – девушка сверкнула перламутрово-серыми глазами. – Они узнают, на что я способна! И после этого я никогда, слышишь, Ирена, никогда больше не буду писать эти чертовы гороскопы!
– Плохая идея! – со страхом проговорила Ирена, которая уже три года сидела в этом отделе, принимала объявления и о большем не мечтала. – Одумайся, Роэл!
Но Роэл упрямо покачала головой. Как будто какой-то свет зажегся внутри. Она докажет всем им, но в особенности Николасу Леконту, чего на самом деле стоит! И пусть только попробует Карпентер после этого не выдать ей журналистские корочки!
ГЛАВА 3
Кладбище эклеров
Район был беднейший – гораздо хуже того, в котором жила сама Роэл. Серые многоэтажки, дворы-колодцы, груды мусора на улицах, но хуже всего подозрительные личности, бродящие по этим самым улицам.
Низко надвинув капюшон и сунув руки в карманы ярко-красной ветровки, Роэл шагала по выщербленному, будто его долго и упорно кто-то грыз, тротуару и на чем свет стоит ругала себя, что не догадалась надеть менее приметную одежду. Казалось, что прохожие так и пялятся на нее, явно угадав чужачку. Оборванный дедок с торчащими во все стороны седыми патлами. Вульгарно одетая девушка в коротенькой курточке, шортах и колготках в сеточку. Компания бритоголовых парней, проводивших Роэл наглыми взглядами и громким свистом.
Нет, Роэл, конечно, знала, что Клиньякур – самый неблагополучный район Буковеня, но не подозревала, что настолько. Но, увы, того, кто ей нужен, найти можно только здесь. Хорошо хоть, свой «Жучок» ей все-таки хватило ума припарковать в пригороде. В Клиньякуре машинку явно нельзя было оставлять без присмотра – она либо чего-то лишилась, либо что-то приобрела и неизвестно еще, что хуже. Хотя, скорее всего, «Жук» бы просто-напросто угнали, не успела Роэл и глазом моргнуть.
Лифт в коричневой шестнадцатиэтажке не работал, поэтому Роэл пришлось пешком топать аж на четырнадцатый этаж. Стены подъезда были расписаны граффити и всякого рода изречениями, в основном на тему близких отношений мужчины и женщины, а еще тут стоял такой нестерпимый запах, что Роэл закрыла нос рукавом, лишь бы не вдыхать.
Он распахнул крашеную облупившейся синей краской дверь и, зевнув, сказал:
– А, это ты? Ну, заваливай, малютка!
За три года, которые прошли с момента выпуска с журфака, дампир Келли Андервуд совершенно не изменился. Такой же полный, неопрятный, с сальными волосами и неизменной парочкой прыщей на помятой физиономии. Почесываясь, он провел Роэл в комнату, в которой царил застарелый бардак – повсюду валялись журналы с голыми девками, пустые бутылки из-под пива, россыпи ярких упаковок с играми, а на столе – коробка с полукругом пиццы (причем, видимо, стояла она тут со вчерашнего дня). Единственным предметом, не вписывающимся в эту обстановку, была огромная вогнутая плазма и игровая приставка новейшей модели.
– И что же ты можешь мне предложить взамен, Роэл-Шмоэл? – поинтересовался Келли, заваливаясь на диван и откусывая от пиццы огромный кусок.
– Три тысячи лиардов, – уверенно заявила девушка, стараясь не показывать брезгливость, которую в ней вызвала эта захламленная комната и сам неопрятный Келли Андервуд – ее бывший сокурсник-дампир, которого на курсе за глаза упоминали не иначе, как Кладбище эклеров. Но в лицо Андервуда так никогда не называли – уж слишком полезным и уникальным даром этот парень обладал.
– Три тысячи? – Андервуд расхохотался и от смеха сытно рыгнул. – Шутишь, Роэл-Шмоэл! Мне платят десять штук за один, а некоторые и все двадцать, так что можешь скатать свои три тысячи в тонкую трубочку, а потом засунуть себе в… Хотя… – Кладбище эклеров окинул ее оценивающим взглядом. – Ладно, давай свои бабки, перепихнемся и ксива твоя!
– Что? – от возмущения девушка задохнулась. – С ума сошел? Я с тобой спать не собираюсь!
– Что, Кел Андервуд недостаточно хорош для такой чистенькой малютки, как ты? – в голосе Кладбища эклеров звучала явная злость. – А вот хрен тебе тогда, красотка, а не ксиву!
Роэл растерялась. Как-то все не по плану шло. Вообще не по плану! Главное, чтобы он этого не заметил, а то пиши пропало.
– Да, недостаточно! – с вызовом воскликнула она. – Не говори глупостей, Келли. Ты сделаешь то, что мне нужно! За три тысячи лиардов! И никаких тебе перепихов! Придумал тоже!
Грубое слово, которое пришлось произнести, неприятно резануло ей слух.
– Ну, сиськи-то покажи, я хоть подрочу, – отозвался Кладбище эклеров уже другим, заискивающим тоном и девушка с удивлением поняла, что перед ее напором он отступает.
– Нет!
– Ну и чертс тобой, Роэл-Шмоэл! Не больно-то и хотелось! – в его голосе не было больше злости, а лишь обида. – У меня секса между прочим, полгода не было! Могла бы и удружить, на одном курсе ведь учились!
– Не обижайся, Келли, но ты бы хоть голову помыл и прибрался тут, – рискнула сказать Роэл. – Тогда, может, эта проблема решилась сама собой?
– Не лезь не в свое дело! – Кладбище эклеров вспыхнул и поднялся, прижав к груди руки ладонями вверх, будто держал невидимую книгу. – Кафедра судебной психиатрии?
Роэл с готовностью кивнула, до конца не веря в то, что ей все-таки удалось взять ситуацию под контроль и она получит от этого малосимпатичного парня то, без чего ее план просто неосуществим.
Лицо Кладбища эклеров изменилось, приобретя строгое выражение и даже некоторую привлекательность, а из ладоней в один миг аж до потолка повалил густой молочно-белый дым. Расширившимися от удивления глазами Роэл наблюдала за тем, как комната тонет в клубах этого самого дыма, но в какой-то момент он прекратил исторгаться и сложился обратно в ладони Кладбища эклеров, подобно тому, как складывается книжка-панорама, если ее закрыть.
В руках парня оказалась прозрачная пластиковая папка с несколькими листами бумаги в ней. Ликуя, Роэл чуть было не кинулась Кладбищу эклеров на шею, но так далеко ее благодарность все-таки не простерлась.
Получив свои три тысячи лиардов, Келли проводил ее до двери, но на пороге вдруг спросил:
– Чего-то я, хоть убей, припомнить не могу, а твой-то какой дар, Роэл-Шмоэл?
– Совсем у тебя, Келли, с памятью плохо, – покачала головой девушка. – Я человек, и сверхспособности у меня никакой нет. Впрочем, мне и так неплохо!
– Ого! Из Знающих, что ли? – с интересом спросил Кладбище эклеров.
– Ага!
Кивнув, Роэл стала быстро спускаться по лестнице, пока у Келли не появились еще какие-то вопросы, которые неизменно возникали, когда речь заходила о ее расе. Рука помимо воли потянулась к воротнику ветровки, где под трикотажной тканью майки прятался на серебряной цепочке маленький ключик, украшенный крошечным изумрудом. Сколько она себя помнила, на нее постоянно накатывал страх, что цепочка оборвалась и кулончик соскользнул, или что она забыла его надеть. Такого случиться просто не могло – этот кулон Роэл никогда не снимала. Не снимала – и все равно дико боялась его потерять.
Ее дар – ее проклятье. Но тебе, Келли, этого знать совсем не обязательно.
Окрыленная тем, что начало ее безумному плану положено, Роэл очень быстро добралась до своего Volkswagen Вeetle аж 1982 года выпуска. И хотя над ее машиной на работе откровенно посмеивались, а Николас и вовсе называл «Жучок» бешеной табуреткой, Роэл любила своего жизнерадостного
В салоне машины подрагивающими от нетерпения пальцами Роэл достала документы из папки и не сдержала восторженного восклицания.
Направление на прохождение практики в Психиатрической Клинической Лечебнице им. Св. Трифона, выданное Первым Буковенским Княжеским Университетом на Кафедре судебной психиатрии. Толстая гербовая бумага бланка, печати, уйма подписей – ректора, главы кафедры, их заместителей и куратора – все такое основательное и настоящее! А в графе «кому» написано: студентке пятого курса Роэл Харт.
Сверхспособность Келли Андервуда, отталкивающего дампира по прозвищу Кладбище эклеров, была поистине уникальной. В узких кругах он известен тем, что может подделать абсолютно любой документ, и никто и никогда не заподозрит в этом фальшивку.
Мысль о том, чтобы проникнуть в самую закрытую и охраняемую больницу княжества под видом практикантки пришла к Роэл, когда она жевала бутерброд с ветчиной в отделе приема объявлений и слушала причитания своей подруги Ирены Сильвен. Вначале она казалась ерундой, скорее, просто мечтанием – а вот здорово было, если бы… Но потом Роэл вспомнила про своего сокурсника. И задумалась уже всерьёз.
Эти документы откроют ей путь в лечебницу Трифона, а она все там разузнает и напишет потрясающий материал в газету. А, может, даже ей удастся выйти на след Водолея!
Взволнованная открывающимися перспективами, Роэл аккуратно положила драгоценную папочку на сиденье рядом с собой и тронулась с места.
Ровно неделю спустя ярко-желтый Volkswagen Вeetle 1982 года выпуска въехал на парковку, предназначенную для сотрудников лечебницы Св. Трифона. Позади остался монолитный кирпичный забор с мощными металлическими столбами и контрольно-пропускной пункт. Охранник-вампир, низко склонившийся к раскрытому окну ее машинки, долго и очень пристально изучал документы, которые ему протянула Роэл. Складывалось такое впечатление, что он хочет пролезть в салон через окно.
Ладони стали противно липкими и она едва удержалась от того, чтобы вытереть их о джинсы. Он бы это заметил.
– Значит, на практику к нам? Из Княжеского Университета? – спросил он, как будто это не было черным по белому написано на бланке.
Роэл утвердительно кивнула.
– Ну, удачи… практикантка, – с непонятной усмешкой проговорил вампир и, вернув ей документы, дал знак открывать ворота.
Не веря своему успеху, девушка въехала на территорию лечебницы. До самого здания еще ехать и ехать: больница окружена огромным и старинным яблоневым парком. Яблони, высаженные длинными рядами, росли на обширных площадях, и это было непривычно: так как никаких других деревьев или кустарников тут не произрастало. Не было сплошного зеленого массива, и эта задумка поражала. Роэл ехала по асфальтированной дороге сквозь сад и, казалось, конца-края ему нет. Ей вдруг захотелось бросить машину прямо посреди дороги, скинуть кроссовки и пройтись по мягкому, изумрудному травяному ковру меж тонкоствольных, изящных деревец с причудливо изогнутыми темными стволами и белоснежным кружевом цветочков на них.
Роэл знала, что за парком заключенные (которые не совсем буйные) ухаживают сами и это называется трудотерапия. Из сортов зеленых яблок, произрастающих здесь, производили соки, варенье, пюре и даже сидр для людей. Они не знали о мире, который существует рядом с ними: лечебница маскировалась под завод по производству соковой продукции.
Огромное здание лечебницы, построенное в форме креста, выступило из-за деревьев неожиданно, его черный кирпич и мрачность резко контрастировали с теплой зеленью яблонь, окружавших его.
Роэл отметила, что машины на паркинге для сотрудников были сплошь черными, серыми и коричневыми, а уж марки одна круче другой. На этом роскошном фоне ее желтенький старичок выглядел, как канарейка рядом с орлами и ястребами.
В самом центре фасада был прикреплен барельеф – Трифон с цветущей яблоневой ветвью в руках. Этот святой считался покровителем всех душевнобольных. Роэл, задрав голову, не могла отвести взгляда от седых кудрей и печальных глаз святого и налетела на мужчину в дверях. Не обратив внимания на ее сбивчивые извинения, он приветливо представился:
– Феб Дюпон, главврач больницы, профессор психиатрии и бихейворизма. А вы, я так понимаю, Роэл Харт? По поводу вас был звонок из Княжеского университета. Давно они нам практикантов не присылали…
Роэл внутренне напряглась, но постаралась не подать вида.
– Ума не приложу, почему, – заявила с напускным легкомыслием.
– После того, как одна девушка на практике попыталась покончить с собой, они к нам как-то подостыли, – любезно разъяснил Дюпон. – Возможно, руководство вашей кафедры лучшего мнения о ваших нервах, чем о ее, раз прислало вас. В любом случае, я рад, что после той истории они решились, потому как молодые специалисты нам очень нужны.
Девушка искоса взглянула на спутника, который вел ее по многочисленным коридорам и переходам здания. Она не могла не признать, что Феб Дюпон из той породы мужчин, которых женщины находят привлекательными. У него было открытое лицо, ямочка на подбородке, и светлые волосы, странно сочетающиеся с темными, как лепестки черного тюльпана, глазами.
В своем кабинете главврач лечебницы принялся внимательнейшим образом изучать ее липовое направление и, не найдя в нем ничего подозрительного, отправил Роэл в отдел кадров, чтобы оформить все необходимые документы, а начальник службы безопасности должен был выдать пропуск.
Вот уж кто Роэл совсем не понравился, так этот самый начальник – лысеющий мужчина с объемистым животом. Добродушно болтая с девушкой, он умудрялся касаться то ее руки, то плеча, то талии. Ей было неприятно, и, наверное, поэтому на фотографии, которую приклеили к пропуску, она вышла неудачно: собранные в неопрятный пучок бесцветные волосы, поджатые губы и вытаращенные глаза.
После прохождения всех необходимых формальностей Роэл выдали белый халат и, прикрепив к нему бейдж со своим удостоверением-пропуском, девушка вернулась в личный кабинет Дюпона. И если до этого она пребывала в каком-то нервическом напряжении, до последнего боясь, что в ней в любой момент раскроют самозванку, то сейчас страх почти отпустил.
Ей, какой-то сочинительнице гороскопов, к которой в редакции газеты никто не относился серьезно, удалось проникнуть туда, куда не мог даже сам Николас Леконт! Теперь главное – правильно расставить приоритеты и выжать из своего преимущества максимум… То есть, вызнать все – от того, что здесь дают на завтрак, до того, что написано в личном деле самого опасного из заключенных. Правда, кто ж ее, практикантку, к самому опасному-то подпустит! Держи карман шире…
Феб Дюпон некоторое время, сцепив руки замком, рассматривал Роэл, взгляд его задержался на бейдже, и главврач заметил:
– В жизни вы намного красивее, чем на этом фото, мисс Харт. Почему не попросили мистера Босолея сделать еще кадр?
– Это не имеет значения, – покачала головой Роэл.
И слукавила. На самом деле она просто постеснялась попросить перефотографировать ее.
– Знаете, мисс Харт, а ведь у меня к вам предложение, – проговорил Дюпон, чуть улыбнувшись. – И вот сейчас я гадаю: гневно откажетесь или… или с интересом согласитесь?
– Зачем гадать, да еще и озвучивать это, если можно прямо спросить, мистер Дюпон, – удивилась Роэл. – Как будто хотите заинтриговать меня…
– Ну что вы, со своей молодой коллегой я, наоборот, должен быть более, чем прозрачен, – отозвался Дюпон. – Собственно, предложение состоит вот в чем: как бы вы посмотрели, если с самого начала, с самого, так сказать, первого дня, я отправил вас к опаснейшему заключенному, содержащемуся в лечебнице Св. Трифона? Сразу оговорюсь, что безопасность гарантирую полную – он находится в изоляторе, а там особенный магнитный пол – ступить на специальную немагнитную зону, в пределах которой вы будете находиться, он не сможет.
Брови Роэл, совершенно не подчиняясь своей хозяйке, устремились вверх. Неужели он сейчас говорит серьёзно? Так запросто получить то, о чем она и мечтать не могла! Да она…! Да она такой материал напишет, Леконт и Требье волосы рвать будут от зависти!
– Но почему?
– Потому что, – тяжко вздохнул Дюпон и потер переносицу. – Он невыносим. Никто из здешнего персонала не хочет разговаривать с этим заключенным. Последней с ним пыталась работать мисс Арпеник. В итоге вышла вся в слезах – это не она проводила с ним сеанс, а он с ней. Совершенно спокойно, зная, что происходящее фиксирует камера видеонаблюдения, он озвучил все ее глубочайшие комплексы: она жутко переживает из-за своей некрасивой внешности и боится остаться старой девой. Простите за подробности, мисс Харт, но он вытянул из нее даже то, что она снимает молоденьких мальчиков-альфонсов, иногда трех на одну ночь. После этого бедняжке пришлось уволиться. Она вообще убрала свой диплом психиатра на полку и сейчас работает в книжном магазине. Вы – новое для него лицо, вы молоды и привлекательны и, возможно, вам удастся найти с ним общий язык. Я не предлагаю вам проводить с ним терапию, даже пытаться как-то влиять на него. Просто составьте его психологический портрет – и я засчитаю вам практику.
– Ваше предложение совершенно неожиданно, – стараясь не показать радости, сдержанно проговорила Роэл. – Но мне было бы очень интересно попытаться выполнить такое непростое задание. Но кто же он, этот опаснейший во всей лечебнице заключенный?
– Знаете, а я не прогадал – вы согласились, – со скрытой улыбкой проговорил Дюпон. Подойдя к одному из шкафов, достал оттуда толстую папку и положил ее перед Роэл. – Гаспар Леоне. Был чистокровным вампиром, но… Кровь упыря! Понимаете, что это значит. Процесс необратимый. Однако, трансформацию в упыря удалось замедлить при помощи сильнодействующего препарата эналиума, дозу которого пациент получает каждый день. Соответственно, ужасающий голод, который он испытывает, и удовлетворить который можно лишь мясом любого разумного существа, налицо. Самое, пожалуй, любопытное заключается в том, что он может контролировать свое превращение в безумное чудовище, сопротивляться зову хладной крови, но… Гаспар не хочет этого делать. Мы, как можем, тормозим процесс, однако успехи небольшие.
Роэл, не веря своим ушам, внимала Дюпону. Какой же горячий материал она сможет написать после общения с этим Гаспаром Леоне!
Гаспар Леоне… Стоп!
– А он… случайно не родственник великого князя Константина? – едва вымолвила она, боясь поверить в свою удачу.
Каждый журналист рано или поздно находит свой «золотой» материал, ту статью, которая перевернет его карьеру с ног на голову. Хотя, разумеется, не каждый, но… Роэл, едва не задыхаясь от волнения, нутром чувствовала: вот оно, то самое…
– Гаспар Леоне его родной сын, – отозвался Дюпон негромко. – Но вы понимаете, что эти сведения нежелательно оглашать широкой общественности. Строжайшего секрета нет, однако… Вы понимаете.
– Да, конечно, – кивнула Роэл. – Да, я понимаю.
ГЛАВА 4
Не пугайся, детка…
– У вас ровно пятнадцать минут. Для первого контакта этого более чем достаточно. Не пытайтесь применять к нему психологические практики, которые вы изучали в университете, не заговаривайте о себе и не переступайте за черту. Вы слышите? Как бы он не повел себя, что бы ни сказал… Ни в коем случае не переступайте за оранжевую линию! Наши наблюдатели будут фиксировать все, происходящее с вами, с трех скрытых камер. Если почувствуете, что что-то идет не так – сразу прекращаете сеанс. Прекращайте, Роэл, вы поняли?
Роэл кивала, но инструктаж профессора Дюпона, который он давал ей, стоя перед толстенной двойной дверью из титанового сплава, слышала, как сквозь толщу воды. Со стороны казалось, что хрупкая девушка боится входить в камеру к жуткому чудовищу, которое тут же захочет ее сожрать, но на самом деле это было не так. По правде говоря, далеко не так! Роэл волновалась, тряслась до дрожи в коленях, но не от того, что испытывала страх перед столь тщательно охраняемым заключенным, встреча с которым предстояла ей. Сейчас страха просто не существовало! Совсем другое заботило ее: Роэл уже накидывала в голове первый абзац статьи, которую напишет об этой удивительной встрече, что свалилась на нее нежданно-негаданно.
О, это будет блестящая статья, в которой каждое слово, словно остро отточенный клинок, будет разить читателей наповал!
– И да, для первой встречи халат вам придется снять, – заметил Дюпон, внимательно вглядываясь в лицо девушки. – Белый цвет может подействовать на него, как красная тряпка на быка. Не скрывайте, кто вы, но… Лучше лишний раз его не раздражать. Ничего сверхъестественного от вас не требуется: просто зарисовка – как он выглядит, как ведет себя, как выглядит его камера. И помните – вы в любой момент можете это прекратить.
В любой момент прекратить? И отказаться от сенсационного материала, который сам поплыл к ней в руки? Да ни за что на свете, даже если Гаспар Леоне окажется чудовищем с крокодильей пастью и скорпионьим хвостом!
Дюжие охранники замысловатыми ключами отперли решетку и два замка на тяжелой двери и, полная решимости, Роэл шагнула в просвет дверного проема, четким прямоугольником вырисовывающийся в темном коридоре.
Шагнула и оказалась на довольно большом полукруглом пятачке, отделенном от мелкоребристого пола камеры жирной оранжевой линией. Окон в изоляторе не имелось, но здесь было светло благодаря холодному свету люминесцентных ламп, льющемуся из-под самого потолка. На фоне этого практически по-средневековому смотрелись кирпичные стены, выложенные неровными камнями разного размера, будто обточенные резцом сумасбродного скульптора. Роэл тут же обратила внимание на несколько карандашных рисунков, прикрепленных к стенам. Вот здорово было бы вставить их описание в статью! Прямо в начало – это сразу же окунет читателя в атмосферу изолятора!
На ближайшем наброске была изображена Сикстинская Мадонна с младенцем, спускающаяся по облакам. Копия знаменитой картины Рафаэля Санти смотрелась в этой камере настолько странно, что Роэл нахмурилась. Она ожидала увидеть все, что угодно, но не шедевр эпохи Возрождения, причем выполненный на хорошем уровне, насколько она могла судить.
– Такое влечение к искусству похвально, но еще шаг, и ты переступишь черту, а чем это чревато, думаю, тебе объяснили. Или у здешних идиотов даже на это ума не хватило?
Роэл резко отпрянула назад. В своем стремлении разглядеть копию Мадонны она действительно увлеклась и чуть не ступила на магнитный пол, совершенно позабыв о обитателе камеры, который прислонясь к каменной стене, разглядывал ее с живейшим интересом.
Это был молодой мужчина в темно-синем тюремном комбинезоне, хорошо сидящем на его ладной фигуре с узкими бедрами и достаточно широкими плечами. Верхние три пуговицы были расстегнуты – там виднелась белая майка. Гладко зачесанные назад темные волосы, меловая бледность удлиненного лица с интересными и благородными, как у его отца, великого князя вампиров, чертами – его можно было даже назвать красивым… Но глаза – ярко-зелёные немигающие глаза, в которых плескалось кроваво-красное безумие, вряд ли бы позволили это сделать. А уж когда Леоне-младший улыбнулся, первое впечатление и вовсе было разрушено – его передние зубы оказались окованными серебром. Так что ее мысли о крокодильей пасти были не так уж и далеки от истины. Но девушка все равно не испугалась. Наоборот, постаралась лучше вглядеться в него, чтобы запомнить и описать потом каждую деталь облика.
– Но вы же нашли в себе силы предупредить меня об этом, мистер Леоне, – проговорила Роэл сдержанно. – А значит, возможно, не совершили ничего плохого, если я все-таки переступила эту черту?
Она ни капли в это не верила. Но должна же была как-то ответить, чтобы оправдать свою глупую и опасную оплошность!
– Это вряд ли… Когда рядом появляется кусок хоть и не самого умного, но свежего мяса, я перестаю себя контролировать, – Гаспар облизал кроваво-красные губы острым языком и Роэл передернуло. – Одной олениной или лосятиной сыт не будешь, правда ведь?
Роэл открыла рот, чтобы ответить на грубое оскорбление, но осеклась. Психиатры так себя не ведут. Они разговаривают спокойно и размеренно, даже если на самом деле им хочется огреть пациента чем-то тяжелым.
– Но, тем не менее, вы проконтролировали себя и меня предупредили, – сказала девушка, пытаясь казаться спокойной.
– Считай, тебе повезло, – бесцеремонно перебил Леоне и, отлипившись от стены, медленно подошел прямо к оранжевой черте, прищурившись, разглядывая девушку. – Ну, котеночек, и кто же ты у нас будешь такая?
– Роэл Харт, стажер с Кафедры Судебной Психиатрии, Буковенский Княжеский Университет, – ровным голосом представилась Роэл и протянула свои корочки так, чтобы он мог прочитать, но в то же время не тыкая ими ему в лицо. – Я проведу с вами несколько бесед, если не возражаете…
– Стажерка? – переспросил Леоне и взгляд его задержался на ее вырезе – там, где поблескивала на сливочной коже тонкая серебряная цепочка. – Разумеется, я не возражаю, птенчик. Даже более того, думаю, мы с тобой весело проведем время. А то тут с развлечениями туго, сама понимаешь…
Цепочка уходила под рубашку и Леоне никак не мог увидеть висящий на ней ключик, но Роэл едва удержалась, чтобы не потрогать кулон, проверить на месте ли эта крошечная подвеска, которую девушка не продала бы ни за какие деньги мира.
Но, как оказалось, внимание Гаспара привлекла вовсе не цепочка, а одежда Роэл:
– Ты знаешь, что с этой прической и в этой рубашке выглядишь, как деревенщина? – с интересом спросил он. – Тебе бы еще лопату и можно отправляться убирать хлев! Где белый халат? Где этот символ чистоты, спасения и высокого доверия? Или ты не собираешься меня спасать?
– Таких глобальных целей руководство кафедры передо мной не ставило, – ответила Роэл негромко. – Но если бы вы пошли мне навстречу, мистер Леоне, я попыталась облегчить ваше положение, насколько у меня хватило для этого знаний.
Все. После этой фразы точно можно было собой гордиться – так сдержанно и профессионально, как показалось Роэл, она прозвучала. Девушка и вида не подала, что слова Гаспара Леоне задели ее, и очень сильно.
Они со старшей сестрой выросли на отдаленной ферме, куда их из детского дома взяли приемные родители, с малолетства приучая девочек к крестьянскому труду. И про уборку хлева Роэл знала не понаслышке! До чего же сложно ей было, когда они с Рэйчел приехали из своей глуши в шумный мегаполис! Рэйчел устроилась на работу в свадебное ателье и почти сразу вышла замуж за его хозяина, который без памяти в нее влюбился. А Роэл… Роэл по квоте, которую высокородные вампирские дома выдали выходцам из деревень, поступила, как и мечтала, на журфак Княжеского университета. Но до чего же тяжело пришлось ей там в первые годы обучения! За неправильное произношение, непритязательный вид и за то, что приехала из труднопроизносимой глуши ее дразнили дерёвней, укропкой, вахлачкой. На виду Роэл гордо задирала нос, а по ночам ревела в подушку. Девушка думала, что те времена давно прошли, но жутковатый Гаспар Леоне так запросто разгадал ее и всколыхнул унизительные воспоминания.
До чего же неприятный и откровенно пугающий у него взгляд! За все то время, пока она здесь, Леоне не моргнул ни разу и яркость его глаз странно контрастирует с бледной кожей и алыми губами. Он разглядывает ее, но не как равную себе, а как забавную зверушку в зоопарке, будто это она, а не он находится в клетке за стальными решетками и замками. Только сейчас Роэл обращает внимание, как же холодно в камере и холод этот, леденящий холод исходит от него.
Опасность! Опасность! Опасность! Огромная красная лампочка загорается прямо в мозгу у Роэл и тревожно сигналит на все лады, но каким-то усилием воли ей удается отключить этот сигнал тревоги. Глядя на жутковатого молодого мужчину в тюремной робе, замершего прямо напротив нее, Роэл понимает, что, если напишет о нем материал, это будет не статья. Это будет бомба!
– Хорошо, я согласен принять твою помощь. Ты вроде посимпатичнее мымры Арпеник, которая развлекалась со стриптизерами, – сказал он внезапно без усмешки. – Тебя, очевидно, просветили, что дела у меня не очень. По правде говоря, вряд ли мне осталось много. В более-менее разумном состоянии, имею ввиду. Приходи завтра, у меня есть парочка секретов, которые мы могли бы обсудить. Как раз для тебя.
– Ваши секреты мне не нужны, – возликовав сердцем, проговорила Роэл. На самом деле нужны были и еще как! – Вы можете поделиться со мной лишь тем, что хотите…
В частности, читателям статьи будет очень интересно узнать, почему и при каких обстоятельствах сын великого князя принял кровь упыря. Но вслух этого Роэл, конечно не сказала! Она еще выяснит это, обязательно выяснит!
– Хорошо, тогда я хочу поделиться тем, что, несмотря на отвратную прическу и одежду, у вас необыкновенно красивые глаза, мисс Роэл Харт. Как пасмурное небо в жаркий летний день… – задумчиво проговорил Гаспар, и впервые девушка по-настоящему растерялась, не зная, как реагировать на комплимент из его уст. – В общем, приходи, ландыш. Я с радостью поболтаю с тобой о своем житье-бытье.
Роэл выпорхнула из изолятора, окрылённая. Гаспар Леоне оказался не пустышкой, а самой настоящей шокирующей и повергающей в дрожь сенсацией! И он пошел с ней на контакт! А это значит, что супер-мега-крутая статья, которая взорвет редакцию ее газеты, повергнув в священный трепет всех, начиная от главреда и Николаса и заканчивая мерзкой Дениз Требье, считай, у нее в кармане!
Правда, Феб Дюпон ее душевного подъема совершенно не разделил. Отругав девушку на чем свет стоит за то, что чуть не ступила за оранжевую черту вначале, затем вдруг похвалил за общий тон беседы и то, как себя держала.
– Жаль, что это уже не меняет дела, – покачав головой, подвел главврач лечебницы итог. – Больше вам у него появляться, разумеется, нельзя. Гаспар Леоне явно что-то задумал и это мне категорически не нравится. Зря я вообще решился на эту авантюру: послать стажера к опаснейшему заключенному.
У Роэл даже дар речи пропал от возмущения. Неужели фортуна лишь посмеялась над ней и волшебной статьи ей не видать, как своих ушей? Ну уж нет! Все же хорошо прошло, как будто Роэл и вправду была психиатром-практикантом, а не журналисткой под прикрытием. Да какая разница, что задумало это чудовище в человеческом обличье? Ей хватит ума не поддаться! Ей нужна эта встреча, эта и следующие! Ей нужны сведения о Гаспаре Леоне из его, из первых уст! И теперь ничто не сможет ее остановить.
Роэл не стала с горячностью убеждать Дюпона в обратном. Быстро прикинув в уме, она привела несколько разумных аргументов в пользу того, что вторая встреча с Гаспаром Леоне все-таки состояться должна. Девушка была убедительна как никогда, и в итоге Дюпон нехотя согласился.
Сев в свой старый верный «Жучок», Роэл хотела завести машинку, но чуть повернула зеркало заднего вида и поймала в нем свое отражение. Коробочка показала девушку с широкими скулами, вздернутым носиком и будто светящимися изнутри серыми глазами. Светлые, словно вылинявшие на солнце волосы были собраны в пучок на затылке, а верхняя пуговица красной в черную клетку рубашки расстегнута. И как этот упырь посмел сказать, что она деревенщина? Ничего не деревенщина, а будущая блестящая журналистка, газеты Буковеня будут драться за то, чтобы получить ее в штат!
Едва зайдя домой, Роэл, кинув пакеты с покупками у порога, бросилась включать свой ноутбук. В то время, как она ехала через весь город и ходила по круглосуточному супермаркету, в голове крутились наметки будущей статьи. Она должна зафиксировать все, пока ничего не забыла и не упустила! Пока ужасающее бескровное лицо Гаспара Леоне стоит перед мысленным взором, и кожа покрывается мурашками при одном воспоминании о холоде, идущем от него.
Позже она разобрала покупки и взялась за ужин. Впрочем, ужин сильно сказано – чтобы разогреть быстрозамороженную пиццу, особых усилий не требуется. Готовить девушка умела, но делала это под настроение, а чаще всего просто ленилась, питаясь полуфабрикатами, за что ей частенько доставалось от сестры, в доме которой всегда пахло всякими пирожками, блинами, кулебяками и борщами.
Потом Роэл возвращалась к открытому на ноутбуке файлу с наброском, постоянно что-то добавляя и корректируя. Стоя в душе, девушка вдруг с удивлением и радостью поняла: в думах о статье за весь вечер она ни разу не вспомнила о Николасе Леконте! Не подумала о том, как было бы хорошо, если он оказался рядом… О том, где он сейчас и чем занимается… О том, что скорее всего, сейчас Ник вместе с Дениз Требье… Очаровывает комплиментами, ласкает взглядом, а может быть, даже не взглядом… Целует ее…
Когда эти ревнивые горькие мысли вернулись, избавиться от них Роэл уже не смогла. Ей оставалось только выключить ноут, нырнуть в постель и закрыть глаза, сглатывая слезы.
Фригидная деревенщина! Вот кто она такая! И то, что она затеяла – лишь жалкая попытка это изменить. Обратить на себя внимание Николаса и заставить его пожалеть о том, что ее бросил.
Разозлившись, Роэл вытерла слезы и в кромешной темноте села на постели. Почему это жалкая попытка? Ничего не жалкая! Наоборот, единственно возможная. Леконт всегда снисходительно относился к ее желанию стать журналисткой, так пусть кусает локти от зависти и злости, когда у Роэл это получится!
Что касается Гаспара Леоне – может называть ее, как угодно. В конечном счете Роэл все равно. Его мнение для нее уж точно не на первом месте по значимости! Она получит от него то, что ей надо – материал для статьи и больше никогда не увидит этого страшного безумца с глазами зелеными, как топь, как болотная трясина, безжалостно засасывающая каждого, по неосторожности на нее ступившего. Трех или четырех встреч будет более чем достаточно. Если честно, больше она просто не выдержит – если не статья, ее просто придавило гнетом тяжелой ауры, которую распространял Леоне вокруг себя. В статье Роэл будет корректна и профессиональна, чтобы не скатиться в откровенную желтизну. Так, завтра нужно обязательно узнать его историю, как он стал таким? Эту информацию надо будет дать читателям сразу после небольшого эмоционального вступления.
Отогнав гнетущие мысли, Роэл уснула в мечтах о сенсации, которую совсем скоро откроет всему миру.
ГЛАВА 5
Переступить черту…
Весь рабочий день вместо того, чтобы придумывать гороскопы в следующий номер, Роэл с увлечением изучала пособие по судебной психиатрии, которое нашла в интернете. Если она хочет сойти за психиатра, пусть и стажерку, нужно апеллировать какими-то терминами. Справедливо рассудив, что обращение к соответствующей литературе поможет ей держаться увереннее и настроиться на нужную волну, Роэл с головой погрузилась в тему под названием «Психиатрическое обследование лица». Благо она могла себе это позволить, так как ее монитор был отвернут от остальных, и никто в него, даже мельком, заглянуть не мог.
Сосредоточиться девушке помогло еще и то, что Николас Леконт сегодня на своем рабочем месте отсутствовал. Краем уха Роэл услышала от Дюшарма, что Ник вплотную занялся поисками информации о Водолее. Вот и пусть! Посмотрит Роэл на лица сотрудников и начальства, когда она покруче материал принесёт!
Будто специально для нее все сегодня складывалось, как нельзя удачнее. Роэл удалось отпроситься с работы на два часа раньше, и директор даже не спросил, куда ей нужно уйти, хотя обычно у них с этим было строго. Потому девушка не попала в пробку и приехала в лечебницу ровно к назначенному времени, хотя очень боялась, что с работы ее не отпустят и встреча с героем статьи не состоится.
Ожидая, пока конвой отопрет уже знакомую тяжелую дверь с решеткой, Роэл коротко выдохнула. Она была сосредоточена. Уверена в себе. Знала, ради чего идет на обман – и эта игра стоила свеч. Лишь на мгновенье в груди что-то испуганно трепыхнулось при воспоминании о диких глазах и серебряных зубах Гаспара Леоне, и предвосхищенье того, что сейчас она увидит его и будет говорить с ним холодком пробежало меж лопаток.
Не иди туда!
Усилием воли девушка отогнала эту мысль, которую словно кто-то до смерти испуганный прошептал ей в самое ухо из-за спины, и переступила порог камеры. Глупая паника! За оранжевой чертой она в полной безопасности. Что бы он не сказал и как себя не повел – пусть делает, что угодно: хоть ядовитой слюной брызжет, Роэл все равно напишет о нем статью.
Девушка спокойно пересекла безопасный пятачок и опустилась на специально для нее поставленный стул. Он оказался некомфортным – слишком низким, как будто Роэл села на место, предназначенное для ребенка, и тут же уменьшилась в размере по сравнению с Гаспаром Леоне, который при ее появлении поднялся из-за стола и подошел вплотную к черте, небрежно сунув руки в карманы и плотоядно разглядывая девушку.
– Добрый вечер, мистер Леоне, – постаравшись не обращать внимания на его взгляд, а еще на дурацкий детский стульчик, проговорила Роэл. – Сегодня, если вы не против, хотелось бы продолжить нашу беседу. Вы можете сообщить мне ту информацию о себе и своей жизни, которую считаете нужной. Если не станете возражать, во время вашего рассказа я буду делать в блокноте кое-какие пометки, чтобы не упустить важные сведения.
Ей самой понравилось это вежливое и доброжелательное вступление. Автор психологического пособия, которое она изучала весь день, мог бы ей гордиться! Затем Роэл достала пухлый серый блокнот и толстую ручку, искренне веря в то, что со стороны выглядит серьёзно, профессионально и даже отстраненно.
– Ну, здравствуй, куколка, – протянул Леоне с какой-то непонятной для Роэл интонацией. – Признаюсь честно, я даже боялся, что ты не придешь.
– Почему? – подняла Роэл брови. Несмотря ни на что, ему не удастся пробить ее защиту. – Думали, я вас испугаюсь?
Он засмеялся – совершенно искренним и от этого обидным для Роэл смехом.
– Думал, что тебе хватит мозгов не соваться ко мне со своей способностью, – ответил Леоне, и от его слов у Роэл перехватило дыхание, а рука девушки метнулась к серебряному ключику, покоившемуся на груди под наглухо закрытой водолазкой.
– У меня нет дара, – поспешно проговорила Роэл. Слишком поспешно. – Я из Знающих. Я человек!
Блокнот шлепнулся с ее коленей на пол, а лежащая на нем ручка отскочила за оранжевую линию – прямо к его тяжелым металлическим башмакам, в которых он мог передвигаться только по магнитному полу.
Все пошло не так! Совсем-совсем не так, как она задумывала! Он сказал про способность, или ей послышалось? Роэл изо всех сил вдавила ногти в кожу ладоней, пытаясь остановить лихорадочный поток мыслей. Он просто хочет ее запугать. Даже если как-то узнал, увидел, она в полной безопасности, и она не будет…
Одна, две, три секунды… Вскочить со стула и броситься к двери, колотя в нее и умоляя выпустить ее отсюда.
Гаспар Леоне насмешливо наблюдал за Роэл и девушке показалось – сейчас он видит все, что творится внутри нее, наслаждаясь накатившей на нее паникой.
– Нет дара? Серьёзно? А давай проверим? – с нескрываемой издевкой поинтересовался он и, кивнув на ручку, валяющуюся у своих металлических башмаков, велел. – Подними.
Она не будет подчиняться ничьим приказам! И особенно его – этого жуткого упыря, от которого веет могильным холодом и который смотрит на нее так, что хочется забиться в угол и уткнувшись лицом в коленки, шептать: «Я в домике!». Роэл нащупала под тонкой тканью водолазки маленький серебряный ключик и сжала его так крепко, насколько хватило сил.
Но в этот раз ее сокровище, которое берегло ее все эти годы, оказалось бесполезным. Девушка с ужасом почувствовала, как позабытое, но хорошо знакомое с детства тепло охватило мозг, и замотала головой, выкрикнув: «Нет!». Сейчас Дюпон или охранники, наблюдающие за тем, что творится в камере, поймут, что происходит неладное и помешают, остановят ее, прекратят все это и не дадут…
Не дадут ей подчиниться его приказу.
Роэл удалось промедлить еще несколько секунд – невиданная роскошь. Но на помощь извне она надеялась зря. Как в каком-то дурном сне, самом жутком кошмаре из возможных, девушка поднялась со стула и, сделав несколько легких шагов, которые страшным грохотом отдались в ушах, переступила роковую оранжевую черту. Ребристая подошва кроссовок неслышно коснулась металлического пола. Роэл низко склонилась к ногам довольно ухмыляющегося Леоне, непослушными пальцами ухватила ручку и, задыхаясь от ужаса, выпрямилась, увязая в его сумасшедших зелёных глазах.
Охрана! Она стоит за чертой! Почему никто не приходит ей на помощь?
– Помо… гите… – чуть не плача, выдохнула Роэл в угловую камеру.
Громче просто не смогла, потому что чудовище, замершее в нескольких сантиметрах от нее, в любую секунду могло броситься и перегрызть ей горло.
– Охрана не в курсе, – спокойно пояснил Гаспар, склонив голову набок. – Сейчас они видят то, что я им показываю. А показываю я, что все окей. Так что расслабься, куколка. Никто нам не помешает.
Он подступил к Роэл еще ближе и протянул к ней руку. На тыльной стороне ладони была вытатуирована ужасающая упыриная улыбка: загнутые клыки, торчащие прямо из пасти. Не выдержав, Роэл рванулась назад, обратно на спасительный пятачок у входа в камеру, но он молниеносно поймал ее за запястье и выкрутил назад, заставив девушку выпрямиться, взвыв от боли.
– Не рыпайся, пташка! – сказал Леоне, и Роэл уловила исходящий от него острый запах крови, льда и сырой земли. – Неужели я такой страшный?
– Ддда, ттакой… – трясущимися губами ответила девушка и тихо всхлипнула. – Отпустите меня, пожалуйста. Я уйду и больше никогда не вернусь сюда.
– То есть ты сейчас предлагаешь мне лишиться замечательного развлечения? – выгнул бровь Гаспар. – В своем ли ты, куколка, уме? Мог ли я думать, что в мою скромную обитель залетит пташка с таким интересным и чудесным даром…
Взгляд его опустился к ее обтянутой водолазкой груди. Средним и указательным пальцами Гаспар едва ощутимо притронулся к серебряному ключику под тонкой тканью, точно определив его местоположение. От этого прикосновения Роэл задохнулась, а соски болезненно заныли, явственно обозначившись сквозь черный трикотаж.
– Предупреждал ли тот, кто дал тебе блокатор, что действует он не на всех? – прдвинувшись к Роэл еще ближе, спросил Гаспар.
Нет, не предупреждал! Слишком близко, неприлично близко! Амулет действовал, позволяя ей жить нормальной жизнью, не прячась от мира. Малюсенький серебряный ключик с крошечным изумрудом на протяжении стольких лет был мощной защитой. И вот теперь рядом с ней стояло чудовище, и Роэл оказалась совершенно беззащитна, целиком и полностью попав в его безумную власть.
– Знаешь, последнее время меня преследует одно желание, – доверительно проговорил Леоне и заботливо отвел за ухо невесомую прядку ее волос. – Глаза. Человеческие глаза – каковы они на вкус? Они такие красивые у тебя, светло-серые… Такие вкусные, должно быть…
Его вкрадчивый шепот, словно гремучая змея, вполз объятой жутью Роэл в ухо и свернулся скользким клубком прямо в голове. А затем Гаспар, придержав трясущуюся девушку за виски, медленно провел ядовитым жалом по ее вращающемуся соленому глазному яблоку.
От ужаса и гадливого отвращения, которое вызвало это прикосновение, а еще от того, что она никак не могла ему помешать, у Роэл навернулись слезы. Но монстр не закончил свою изощренную пытку. Наклонившись к ее тёплому приподнятому лицу, Леоне прижал кроваво-красные губы к ее трепещущему веку.
– Будь ты проклят, – выдохнула девушка, каждое мучительное мгновение ожидая, что он вопьётся и отгрызет ее глаза, а после этих слов тем более.
Но вместо этого Леоне взял ее за подбородок, повторяя его линию линией изгиба большого и указательного пальца, задрав его вверх и разглядывая каждую испуганную черточку.
– Столько ненависти, – проговорил сумрачно, а в безумной зелёной радужке разливалась алая жуть. – Столько страха и отвращения… Поцелуй меня. Поцелуй со всей страстью, на которую ты способна.
И снова это предательское тепло и легкость разлились внутри нее, тело стало таким мягким и податливым, как и всегда, когда ей велели, а она подчинялась. Ключик, ее волшебный ключик, пожалуйста, помоги, не позволяй добровольно сделать это! Целовать его – отвратительного монстра, который смотрит на нее с вожделением и насмешкой! Да лучше умереть, чем доставить ему такое удовольствие!
Но против него амулет был бессилен.
Содрогаясь от унижения, ненависти к себе и омерзения Роэл прильнула к Гаспару Леоне, взахлеб целуя его кроваво-красные мягкие губы, сплетаясь языком с его змеиным жалом, каждым нервным окончанием рта ощущая гладкую и холодную текстуру его серебряных зубов.
Его руки легли на ее талию, прижимая к себе еще сильнее, а язык проник в ее рот так глубоко, что, кажется, достал до горла. Роэл замычала и распахнула перепуганные глаза, умоляя его прекратить эту муку, потому что еще немного – и она задохнется. Но в его зелёных глазах застыла лишь насмешка над ней – глупышкой, попавшей в его паутину так наивно и глупо. Лишь желание насладится ей, получить от нее все, что его сумасшедшей душе угодно, употребить ее, пожрать ее, выкинув опустевшую оболочку.
Он прервал этот поцелуй, когда сам того захотел, когда перед ее взором поплыли багровые пятна, а сердце, казалось, бившееся всюду одновременно, вот-вот должно было остановиться. Прервал, чтобы задрать водолазку, обнажив груди в скромном черном лифе без каких-либо украшений и кружев. Скольжение трикотажа под его сильными тонкими пальцами по ее коже заставило девушку закусить губу, чтобы не вскрикнуть. Гаспар Леоне, упырь с холодной бледной кожей и голодными глазами опустил взгляд на ее почти оголенную грудь, и от этого взгляда внизу живота у Роэл появилось странное ощущение, как будто кто-то опустил нож в брикет сливочного масла. Масла, которое некоторое время пролежало не в холодильнике и растаяло, но пока еще сохранило свою форму.
Леоне не коснулся Роэл и пальцем. Вместо того, чтобы высвободить груди из черного плена лифчика, гладить, сжимать и ласкать их, приникнув своим алым ртом к острым соскам, он вдруг потянул из ее онемевших пальцев ручку, про которую девушка совершенно забыла. А затем, чуть ухмыльнувшись внезапно пришедшей мысли и склонив голову набок, размашистым почерком что-то написал на сливочно-белом полушарии, так эротично контрастирующем с черной тканью лифа. Не дав Роэл прочитать, он аккуратно вернул водолазку на место и, обаятельно улыбнувшись своим жутким серебряным оскалом, сказал:
– На сегодня это все, золотце. А теперь слушай внимательно, что папочка скажет. Ты будешь приходить ко мне и выполнять все, что я тебе прикажу. Все, чего бы ни пожелала моя больная извращенная фантазия, слышишь, куколка? О том, что происходит здесь, ты не сможешь никому рассказать, написать или поведать каким-то другим способом. Пожаловаться, попросить о помощи – нет. Все, что связано со мной, отныне станет для тебя невыразимо.
Роэл слушала его и леденящий ужас медленно вползал в душу. Она думала, что нужно лишь дотерпеть до того момента, как он ее отпустит и она окажется за пределами камеры. Но девушка и подумать не могла, что Гаспар Леоне настолько хитер и поставит ее в полную от себя зависимость, фактически превратив в свою рабыню. В игрушку для постоянных утех!
Безмозглая самонадеянная дуреха…
– Надолго не прощаюсь, – негромко проговорил Гаспар. – Я буду очень сильно по тебе скучать. Надеюсь, ты тоже.
Прямо у оранжевой черты, за которую ступить не мог, Гаспар нежно коснулся губами ее пересохших губ, как ласковый влюблённый, трогательно прощающийся со своей возлюбленной. Раздавленная, выбитая произошедшим из колеи Роэл вытерпела и этот легкий поцелуй, полный гротескной издевки над настоящими чувствами.
– Ну, по сравнению с предыдущей встречей, все прошло на удивление неплохо, – проговорил Феб Дюпон, когда некоторое время спустя бледная Роэл опустилась в посетительское кресло в его кабинете. – Я лично наблюдал за происходящим с камер видеонаблюдения – вы были очень сдержаны и профессиональны, а Гаспар на удивление спокоен. Пока, конечно, судить рано, но если так пойдет и дальше, мисс Харт, то мы сможем говорить о положительной динамике состояния этого тяжелейшего пациента.
Роэл кивала, с трудом сдерживая слезы. Он как будто не видел ее затравленных глаз, сжавшейся позы, ее алеющих после исступленного поцелуя Гаспара Леоне губ.
– Мисс Харт? Роэл? С вами точно все в порядке… Роэл? Все-таки это Гаспар Леоне… Быть может, я что-то упустил, не заметил, не придал значения? Может, хотите отказаться? Я пойму. Практику вам засчитаю. И так… То, как вы общались с этим исчадьем ада, от которого и куда более опытные психиатры бегут, как от огня, говорит о многом. Все хорошо? Продолжаем… Роэл?
Привлекательный светловолосый Феб Дюпон смотрел на нее с таким вниманием и заботой, что Роэл чуть было не разрыдалась прямо ему в лицо. Она готова была кричать, молить о помощи, но рот будто был стянут черным бархатным кляпом, который ухмыляющийся Гаспар Леоне завязал в аккуратный бант у нее на затылке.
– Да, все в полном порядке, мистер Дюпон. Продолжаем.
– Рад это слышать… Роэл, – его голос был теплым и обволакивающим, как плюшевый плед, в который она заворачивалась дома, когда наступали холода. – Что вы делаете на этих выходных? Не будете… Не будете против поужинать со мной?
– Нет, – мотнула она головой. – Конечно же, нет. Не откажусь…
Быть может, есть какая-то лазейка в приказе Гаспара Леоне. Быть может, она каким-то чудом сумеет дать понять этому красивому доктору, в какой капкан угодила. Быть может, он почувствовал – что-то не так, поэтому и позвал ее.
Нет-нет-нет, она найдет какой-то выход… Найдет!
В пустом туалете для персонала лечебницы, в изумрудной глади зеркала под слабо фосфорицирующими лампами Роэл, затаив дыхание, задрала водолазку и…
И, застонав от омерзения, прочитала на левом полушарии своей груди небрежный росчерк шариковой ручки:
Давалка Гаспара Леоне.
ГЛАВА 6
В милом розовом доме
Две девочки в бумазейных платьицах, одна помладше, а вторая явно старше, выше и плотнее, играли в куклы в залитом солнцем саду, прямо под цветущими вишнями.
– Отдай мне эту ленту, Ро! – ныла старшая. – Я сшила Арабелле синее платье, а она как раз под цвет!