Читать онлайн Волшебная Колыма бесплатно

Ворон Юкагирыч, или Как меня заманили на Колыму

Ночью раздался звонок.

– Добррое утрро! – послышался в телефоне хрипловатый голос. Я посмотрел на часы:

– Какое утро? Три часа ночи!

– Это у вас трри часа. А у нас уже одиннадцать. Самое что ни есть утрро!

– Где это у вас?!!

– На Колыме, – ответил голос. – Меня зовут Ворон Юкагирыч. И я хочу пригласить тебя на Колыму…

«Что еще за Ворон Юкагирыч?.. Странное имя!», – подумал я. Раздражало и то, что незнакомец, кто бы он ни был, обращался ко мне на ты. И вообще, все это было похоже на дурацкий розыгрыш.

– Спасибо. У меня другие планы. Через пару дней я уезжаю на рыбалку.

Я не врал. В городе стояла жара. Кондиционер в квартире не работал, и я собирался переехать на дачу.

– Рыбалка будет. И харриус, и горрбуша, и щука. Обещаю…

– Хорошо. Я подумаю.

Я отключил телефон и попытался уснуть. Но странный звонок не выходил из головы. Я залез в интернет и набрал: «Колыма». Все сходилось. И разница в восемь часов, и коренные северные народы – юкагиры, эвены, коряки. А главное, волшебные слова: хариус и горбуша… Это вам не сидеть на подмосковной даче и ловить в пожарном пруду карася!

Августовская духота, врожденное легкомыслие и страсть к приключениям победили: «Была не была! В конце концов, что я теряю?»

Наутро я позвонил:

– Согласен.

– Бери билет до Магадана и прилетай. Я встречу…

– А что мне с собой брать?

– Водительские права есть?

– Есть.

– Больше ничего не нужно. В аэропорту будет ждать черный «Ниссан-сафари»…

В магаданском аэропорту меня никто не встретил. Ругая последними словами и себя и неведомого Юкагирыча, полчаса пошатался по зданию аэропорта и вышел на площадь. В отдалении поблескивал на солнце черный «Ниссан-сафари». Рядом с машиной никого не было. Но подойдя поближе, я увидел сидящего на капоте большого ворона с планшетом, какие в старину носили летчики.

– Прривет! Юкагиррыч – это я, – сказал он и достал из планшета ключи. – Жду уже полчаса…

Я открыл рот и от удивления не мог произнести ни слова.

– Между пррочим, мог бы позвонить…

– А телефон у вас откуда? – вместо приветствия растерянно спросил я.

– Ну, ты же не думаешь, что вороны покупают телефоны в магазине. Один турист потерял. Ррастяпа! – ворон хрипло расхохотался.

Я тоже засмеялся.

Так мы и познакомились. Юкагирычу было, по его утверждению, сто шестьдесят лет. И не верить ему причин у меня не было. Это был крупный черный ворон: перья на солнце отливали синевой, хотя кое-где уже просвечивала седина.

У меня сразу возникло множество вопросов: Кто ему дал мой телефонный номер? Чей это «Ниссан-Сафари»? Откуда у него летный планшет?

На все вопросы Юкагирыч отвечал коротко:

– Друзья!

Друзья, как выяснилось, у него были везде. По крайней мере, на Колыме.

– Если живешь больше ста лет, и у тебя нет друзей, считай, ты и не живешь, – сказал ворон и, видимо, чтобы закончить бессмысленный разговор, спросил:

– Ты веришь в сказки?

– Конечно, – кивнул я. – Я ведь их сам пишу.

– Вот и прекррасно, – сказал он. – Значит, я не ошибся.

Знакомство с Колымой началось с моря. Мы выехали на берег, и я вышел полюбоваться чудесным видом. Висящие над горизонтом облака казались далекими островами. А может, это и были острова или дальние неведомые берега?.. День выдался солнечный. Юкагирыч сидел на капоте и грелся.

– Это море или океан? – спросил я.

– Бухта. А дальше – Охотское море, а там – и Тихий океан.

– А киты сюда приплывают?

– Касатки иногда появляются. И Сельдяные киты заходят[1]. Но редко.

– Жаль, – вздохнул я.

– Сами виноваты, – сказал ворон.

– Кто?

– Люди. Ведь вы же ближайшие родственники китов. И вы, и киты кормите детей молоком.

– Знаю. Ученые давно доказали, что жизнь вышла из воды…

– Ваши ученые доказали, – хмыкнул Юкагирыч, – а на Колыме это знали всегда. У чукчей существует сказание о том, что у людей и китов одна мать. Женщина.

– А отец кто?

– Океан. Но это было давно, еще до Великого потопа.

– А разве и на Колыме был Великий потоп? – удивился я.

– Великий потоп был везде, – прищурился ворон.

– А ты то откуда знаешь? Или тебе пять тысяч лет?

– Сто шестьдесят, – уточнил Юкагирыч. – Но сказки живут дольше и людей, и птиц. Если, конечно, это хорошие сказки.

Мне показалось, что ворон обиделся.

– А расскажи мне про Великий потоп, – попросил я.

– Хорошо, – кивнул ворон. – Слушай…

Великий потоп, или Почему киты больше не подходят к берегу

Когда-то, давным-давно, люди и киты были братьями. Только люди жили на суше, а киты – в воде. По земле им было трудно передвигаться. Но киты часто приплывали к берегу и разговаривали с людьми, которых называли своими молочными братьями. Иногда они подгоняли к берегу рыбу, ведь люди тогда еще не умели строить лодки и рыбачили только с берега…

И вот однажды, неизвестно за что рассердился небесный владыка Пон-Шукун и устроил на земле потоп. Нет, он не стал посылать дождь. А наоборот, разогнал тучи. Поначалу все обрадовались теплой погоде. Но солнце растопило лучами снега, ледники начали таять, а вода в океане – прибывать. Вскоре она затопила тундру и поднималась все выше и выше. Вода добралась уже до самой высокой сопки, на которой собрались люди и звери. Все жители земли должны были погибнуть. Уцелели бы только рыбы и птицы, умевшие плавать. И тогда самый большой Кит решил спасти своих земных собратьев.

– Я буду возить вас до тех пор, пока вода не уйдет. Ничто не вечно, закончится когда-нибудь и потоп, – сказал он, подплывая к сопке. – Всем найдется место на моей спине. Забирайтесь, пока не поздно!

Кит этот был такого размера, что на нем уместились все: и медведи, и лисы, и песцы, и волки, и лоси, и олени…

Но люди попросили Кита пустить их внутрь: наверху было слишком тесно, днем – жарко, а ночью – холодно…

– Хорошо, – сказал Кит. – Сэвник кэлуник!

Что на древнем языке означало: Добро пожаловать!

В огромную пасть Кита могла бы въехать оленья упряжка. Люди так и сделали. Им даже не пришлось оставлять свои вещи на берегу. Они переселились прямо с ярангами, нартами[2], оленями и собаками…

И вовремя. Поднявшаяся вода затопила самую высокую сопку. И самый большой Кит поплыл по волнам всемирного океана.

Хорошо было людям внутри кита, да еще в теплой юрте. Только темновато. И они разожгли огонь.

– Что вы там делаете, братья? – спросил Кит, чувствуя внутри жжение.

– Мы разожгли очаг. Не сидеть же нам в темноте и есть сырую пищу!

– Ладно, братья, – сказал Кит. – Я потерплю.

Потом у людей закончились дрова. Тогда они взяли и отрезали кусок жира, чтобы поддержать огонь:

– Кит большой, от него не убудет…

– Что вы там делаете? – спросил Большой брат, чувствуя режущую боль.

– Мы взяли у тебя немного жира.

– Ладно, – сказал Кит.

Прошло еще время. Вода не убывала. И у людей кончилась запасы.

– Зачем мы будем голодать, когда вокруг полно еды, – решили они. – Кит большой. От него не убудет…

И отрезали большой кусок печени.

– Что вы там делаете, братья? – вздрогнул Кит.

– Обедаем, – сказали люди.

Конечно, Кит мог бы выплюнуть людей вместе с их ярангами и повозками. Но они же были его молочными братьями.

А потом люди потихоньку отрезали кусочки китового сердца, ведь чем-то надо было кормить собак.

Сорок дней Кит носил всех живущих по океану. Наконец, вода стала спадать, и над волнами показались вершины сопок. Когда Кит пристал к суше, все спасенные выбрались на берег и низко поклонились ему:

– Спасибо, большой брат!

– Спасибо, – сказали люди, выезжая из кита на своих повозках. – Мы никогда этого не забудем!

– Я тоже, – сказал Кит и уплыл в океан.

С тех пор киты близко не подходят к берегу. И уже ни за что не впустят в себя человека. Когда Великий потоп закончился, они попросили Небесного Владыку дать им решетку, сквозь которую могли бы проходить только рачки и мелкая рыбешка. Но не человек. Даже если ему станет плохо… Киты не посмели бы отказать в помощи своим молочным братьям. Ведь у них было большое и доброе сердце. Хотя и не такое большое, как вначале.

Мы ехали вдоль побережья.

– Видишь вон тот остров, – показал крылом Юкагирыч. – Это остров Недоразумения. Там неплохая морская рыбалка. Но мой друг, капитан катера, сейчас в отпуске…

– Остров Недоразумения? Все равно, что остров Невезения. Откуда такое название?

– Первые мореходы увидели его с воды, и им показалось, что это часть суши. А потом выяснилось, что все-таки остров. Пришлось переделывать каррты, – засмеялся ворон. – Иногда твои сородичи слишком поверхностны…

– Вижу, людей ты не очень жалуешь, – заметил я.

– Люди бывают разные. Недалеко от Магадана есть небольшие островки – Три Брата. Существует легенда, что во время бури поднялась огромная волна, грозя смыть селение. Тогда три брата выплыли в море, чтобы защитить родных, и превратились в скалы. Там они до сих пор и стоят: Старший брат, Средний брат и Младший брат. Я тебе их на обратном пути покажу…

Рядом с островом Недоразумения кружились сотни птиц. Особенно много было чаек и еще каких-то черных птиц с красными лапами и большими красными носами.

– Что это за птицы? Немного на попугаев похожи…

– Топорки. Но их иногда зовут морскими попугаями. Так что ты угадал.

– Сколько же их? Сто? Тысяча?

– Делать мне больше нечего, как попугаев считать. – пожал плечами Юкагирыч. – Здесь их еще немного. А вот дальше, мористее[3], – кивнул он, – есть остров Талан. Там, ваши ученые подсчитывали, около миллиона птиц. Это, наверное, самый знаменитый птичий базар.

– Красивые птицы, – сказал я, разглядывая стремительно летящих над водой топорков. – Куда это они?

– Опять на бал собираются…

– На какой бал?

– Есть такая сказка, – сказал ворон.

Как Топорок и Ипатка собирались на бал

Птичий базар на острове Талан существовал с незапамятных времен. Его жители называли свой остров городом, и не просто городом, а самым великим городом мира. Но базар и есть базар: вечно тут стоял крик, шум и гам. Птицы ругались, спорили, дрались из-за всего: из-за лучших мест, из-за рыбы и креветок, из-за птенцов. Кто только не жил на Талане: чайки, кайры, бакланы, канюги, чистики – множество самых разных птиц. И среди них – Топорок и Ипатка.

Однажды птица-Старик, самый старший и мудрейший житель острова, устроил общее собрание.

– На днях наш Талан стал островом-миллионером, а мы – талантливыми миллионерами. Предлагаю в честь этого события устроить бал.

Сразу поднялся крик:

– Какой бал? А зачем бал? А банкет будет?

Птица-Старик поднял крыло:

– Все будет. Сначала бал, музыка, танцы. А затем, как полагается, и банкет!

– А в чем прилетать на бал?

– В чистом, – сказал Старик. Он был из семейства Чистиковых. – Бал состоится завтра вечером.

И все разлетелись по своим гнездам, чистить перышки и готовиться к торжеству.

Больше всех старался Топорок. Он вечно ходил с грязным носом, так как копал в земле норы клювом похожим на лопатку. Внешность ему от природы досталась невзрачная. И Топорок с завистью поглядывал на других птиц: на чаек в нарядных белых платьях, на гагар в черных кружевах и жемчужных ожерельях, а особенно, на Большую Канюгу. Вот кого Небесный владыка не обидел внешностью: высокая яркая брюнетка с распушенными черными бровями и красным клювом.

Фамильных драгоценностей у Топорка не было. Поэтому он купил на базаре большую банку помады и долго красил свой клюв. А затем, чтобы выделиться, выкрасил еще и ноги.

«Ни у кого таких красивых ног не будет, даже у красавицы Канюги», – думал Топорок.

Не менее тщательно готовилась и Ипатка. Красной помады она не нашла. Поэтому купила оранжевую. И еще баночку желтой. Клюв Ипатка накрасила сразу в два цвета. На ногах нарисовала оранжевые чулки. И вдобавок надела черный фрак с белой манишкой.

Топорок и Ипатка долго собирались и прихорашивались. А когда прилетели на праздник, танцы уже закончились и шел банкет.

– Ну, ты и вырядился, – сказала Ипатка, разглядывая Топорка. – Прямо попугай какой-то!

– На себя посмотри, – обиделся Топорок. – Не птица, а официант во фраке!

– Официант? Где официант? – закружили вокруг другие птицы.

– Эй, официант! Свежих креветок!

– А мне икры!

– А мне селедочки!

– Я не официант, – возмутилась Ипатка. – Я – Ипатка!

– Извини, не узнала, – хихикнула Большая Канюга. – Я подумала, ты – пингвин.

– Что? Кто пингвин?! Я тебе покажу…

И снова начались крики, шум, драки. Бал закончился. И начался обычный базар.

– А пингвины у вас на Колыме есть? – спросил я.

– Вот чего нет, того нет! – развел крыльями ворон. – Все есть. Кроме пингвинов и попугаев.

Мы двигались вглубь материка. По обе стороны дороги застыли горы, как горбы огромных чудовищ. Некоторые – в зеленой чешуе лиственниц, некоторые – лысые. «Сафари-Ниссан», который Юкагирыч одолжил у одного из своих друзей, был праворульным. Поначалу я чувствовал себя не слишком уверенно, но довольно быстро освоился. К тому же, Ворон, расположившийся на левом сиденье, командовал:

– Впереди никого, жми педаль!

Машин на трассе было мало. И я сказал об этом Юкагирычу.

– Для столицы, наверное, мало, – усмехнулся ворон. – А для Колымы достаточно. Я помню те времена, когда автомобилей, вообще, не было. И помню, как появились первые машины. На них сбегались посмотреть и люди, и звери. Знаешь, как называли здесь первые машины?

Я помотал головой и услышал такую историю…

Железные звери

– Человек – самое хитрое животное. Никогда не знаешь, чего от него ждать, – говорили звери своим детям. – То он подбирается к вам сзади, то спереди, то справа, то слева. Хитрое, потому что слабое. Человек все время что-то придумывает: капканы, копья, луки…

Поначалу звери опасались людей – люди подкрадывались тихо, стреляли бесшумно. Но затем на Колыме появились новые люди. Дикие. Они стреляли из ружей, которые, говорят, подарил им Владыка неба Пон-Шукун. Эти ружья грохотали, как гроза в начале лета. И хотя били они дальше, всегда можно было понять, откуда идет охота. Ходили новые люди громко, трещали сучьями так, что слышно было аж за несколько километров. Они рыли ямы и даже не забрасывали их ветками. Называли эти огромные ямы котлованами.

– Кот-лованы, – смеялись звери. – Кого они собираются в них ловить? Котов что ли? Или мамонтов?

Мамонты давно вымерли. Это в тайге знали все. Весной, когда реки размывали берега, можно было увидеть бивни и кости этих громадных животных…

– Ловить мамонтов? Вот глупые люди!

В общем, новых людей перестали бояться.

И вот однажды к хозяину тайги прибежал заяц с криком:

– Спасайся кто может! Железные звери!

– Что ты так вопишь? – недовольно спросил медведь, после обеда дремавший в стланике[4].

Заяц рассказал, что в тайге появились какие-то железные чудища. Носятся повсюду и людей едят.

– Людей? – удивился медведь.

– Ага, я сам видел. У них три пасти: две сбоку морды, и одна – сзади.

– Пасть сзади? А ты, заяц, случайно не мухоморов объелся?

– Честное слово, я сам видел. Возле котлована. Передними ртами двух человек проглотил, а задним – еще восемь!

– Восемь людей за раз? – медведь почесал в затылке.

– И глазищи у них здоровенные – фары называются. А рычат эти звери! А бегают! Один за мной погнался. Хорошо, что я в овраг нырнул…

– Что, и оленя могут догнать? И лося?

– Запросто. Не веришь, спроси сохатого. Один зверюга на него наскочил – рога обломал. Еле живым лось ушел. Я же говорю – железные.

– В моей тайге? – Медведь осерчал не на шутку. – Ну я им пообломаю что надо, я им фары-то повыцарапаю!

Через несколько дней заяц нашел медведя в кустах: лежит-стонет, за ребра держится…

– Что с тобой? – спрашивает заяц.

– Да так. Встретил я одного железного. Ну, мы и поговорили…

– А я подсмотрел, – сообщил заяц. – Оказывается, железные звери людей не едят!

– Как не едят?

– То есть, сначала едят. А потом выплевывают…

– Выплевывают?! Так что ли? – заревел медведь и выплюнул из пасти сломанный клык. – Тьфу!

Сначала железных зверей на Колыме было мало, но потом все больше и больше. Появились бульдозеры, экскаваторы, драги[5] и гигантский шагающий экскаватор, по сравнению с которым и мамонты казались не больше евражки[6].

– Ох и хитрые эти люди! Приручили даже железных зверей, – говорили звери своим детям. – Вы держитесь от них подальше!

Прав был Юкагирыч, когда сказал, что ничего, кроме водительских прав, брать с собой не нужно. В машине был полный походный комплект. Палатка, спальник, резиновые сапоги, чайник, котелки и продуктовый набор: тушенка, макароны, сгущенка, сахар, чай… А баночку растворимого кофе я купил по дороге в поселке со странным названием Палатка[7].

На ночлег остановились у реки. Я развел костерок. Пока огонь разгорался, закинул удочку и сразу же поймал горбушу. Затем вытащил еще двух. Вместо коптильни использовал старое дырявое ведро, куда настрогал веточек ольшаника[8]. А Юкагирыч устроился с рыбиной на бревне: ворон предпочитал сырую рыбу.

Стемнело. Звезды высыпали на небе, как крупная рыбацкая соль. И тут я вспомнил, что не взял соли. А до ближайшего поселка с магазином было, наверное, километров сто.

– Эх, – вздохнул я. – Соль забыл.

– А ты небо потряси, – хмыкнул Юкагирыч.

– Что? – не понял я.

– Так в старину поступали, – сказал ворон. Он уже покончил со своей рыбой и внимательно наблюдал, как я вожусь с коптильным ведром. – Раньше ведь соли на земле не было…

Я понял, что сейчас будет новая история, и замолчал, боясь спугнуть сказку.

Небесная соль

Раньше соли на земле не было. Вся соль была у Небесного повелителя. На небе ее целые россыпи хранились. Верховный владыка Пон-Шукун лунной леской ловил рыбу, макал в соль и тут же съедал. Так продолжалось довольно долго, пока кусочек соленой рыбы не упал на землю. Всем было интересно, что там едят наверху. Попробовали звери соленую рыбу – вкусно.

Стали думать, как бы раздобыть соли. И так думали, и этак. А ничего умного придумать не могли. Пока Лиса не предложила:

– Нужно небо потрясти. Соль и посыплется…

– Хорошая мысль, – обрадовались все.

Медведь полез на самое высокое дерево, но не удержался, упал и сломал себе хвост. С тех пор у медведей хвосты не растут.

Лось забрался на самую высокую сопку и стал бодать скалу, но только набил на лбу шишки. С того дня у лосей на голове вырастают рога.

А заяц стал дуть что есть силы: дул-дул, дул-дул – до тех пор дул, пока губа не треснула. И до наших дней у зайцев раздвоенная губа.

Верховный Владыка так хохотал, как никогда в жизни не смеялся:

– Хо-хо-хо! Уой! Не могу! Хо-хо-хо! Ух, насмешили! О-хо-хо!

Он так хохотал, что сотрясался весь небесный свод: соль с неба и посыпалась. В основном, сыпалась она над океаном. Но и на землю немного упало.

Обрадовались звери, стали лизать соль. Оказывается, она и без рыбы вкусная!

Спохватился Повелитель Неба, перестал смеяться. Видит, а соли-то наверху немного осталось. Получается, перехитрила его Лиса.

– Ладно, – решил он. – И я над вами пошучу…

Осенью задули ветры. И посыпался на землю снег. Все обрадовались:

– Ух ты, сколько соли нападало!

Стали лизать: лижут-лижут, а соль-то несоленая…

– Эй, дурни! Это снег! Просто замерзшая вода! – крикнул им Пон-Шукун.

С тех пор все – и звери, и люди, и собаки – лижут первый снег. А потом смеются. Просто так. Радуются первому снегу.

И Небесный повелитель тоже смеется – потому и снег летит.

– Ты хочешь сказать, что звезды – это небесная соль? – спросил я.

– Я на небе пока не был, не знаю, – сказал Юкагирыч. – А у тебя, кажется, ужин подгорел…

Заслушавшись сказкой, я совсем забыл о рыбе. Ивовые прутья перегорели, и горбуша хвостом прилипла ко дну ведерка.

– Точно, – вздохнул я и снял коптильню с углей. Горбуша и так сухая рыба, а эта к тому же несоленая и с подгорелым хвостом.

– У тебя еще одна рыбина есть, – сказал ворон. – А за солью я могу слетать. Тут недалеко, километрах в двадцати, солончак…

– Спасибо, не надо.

Я попил чаю с сухарями. И перед тем, как улечься, снова поглядел на небо.

«А может, и правда, звезды это – соль? – подумал я. – Или костры, на которых кто-нибудь коптит рыбу?»

Я хотел еще спросить: может ли ворон долететь до неба?

Но мой провожатый уже спал.

Юкагирыч понимал мое рыбацкое нетерпение. Поэтому утром снова рыбачили. Течение у реки было быстрое, но не бурное. Я решил ловить в проводку, то есть, пускал поплавок по течению, а потом подтягивал леску. Не клевало. Я снарядил блесну. Сделал десяток забросов. Безрезультатно…

– Рыбы нет, – сказал я Юкагирычу, который с интересом наблюдал за моими действиями.

– Подожди, – ответил ворон. – Горбуша идет стаями. Против течения. Так прет, что вода вспенивается. Сам увидишь. Она сейчас на нерест идет. Кстати, знаешь, зачем?

– Икру метать, зачем же еще!

– Верно. Но не совсем…

Почему горбуша идет на нерест?

Это было давным-давно. Небесный повелитель Пон-Шукун еще только создал первых зверей, птиц и рыб: кижуча, кету, нерку, щуку, хариуса. И у всякой рыбы была своя стая и свой вожак: Мать-Щука, Отец-Хариус, Князь-Язь, Пионерка-Нерка[9]…

А у горбуш главным был великий мудрец Горбун. Он водил свою стаю по всем морям, оберегая ее опасностей: ни одна рыба не разбилась о скалы, ни одну не съела нерпа или тюлень. Говорят, мудрец Горбун прожил сто лет, что для рыбы просто огромный срок. Поначалу горба у него не было. Но ежедневные заботы и тревожные мысли о своей стае уже не умещались в его голове. Тогда-то у него стал расти горб, и его назвали Великим Горбуном.