Читать онлайн Пленник золотой любви бесплатно

Пленник золотой любви

Глава 1. Волчица

Осень 2011 года, Волочаровский волшебный заповедник

Молодой желтый месяц поднимался над тихим лесом, украшая золотистым сиянием неподвижную листву деревьев. С высоты горного утеса широкая долина казалась постелью, накрытой зеленым плюшевым одеялом с белым узором колокольчиков.

Редкие звуки долетали из леса: то вскрикнет сова, то зашипит уж, то застрекочет цикада, то летучая мышь погонится за мотыльком, заманивая в ультразвуковую сеть.

Освещенный недорослой луной, я стоял на высоком утесе возле обжитой горгульями пещеры и втягивал носом ароматы осенних цветов. Далеко внизу плескалась бурная горная речка. В ней кишели гребенчатые угри – крупные острозубые рыбы, готовые растерзать любую добычу, которую им подарит судьба.

На огромном заговоренном камне у входа в пещеру красовались следы моих когтей, но лес и горы меня как будто не помнили, и мой визит в давно покинутое убежище восприняли как чужое вторжение. Маленький пятнистый зверек прикрикнул на меня с большим недовольством, высунувшись из-за скалы.

А ведь, казалось бы, еще недавно лес пугливо замирал – таились звери и волшебные создания, умолкали птицы, когда звенело эхо серых гор, неся над заповедником звук моего визга. Столетие назад лесные жители знали, кто есть хозяин сей земли вампир Тихон. А теперь я был лишь тенью собственного прошлого. Лес меня не замечал. Его память коротка. Жаль, что вампиры ничего не забывают.

О том, что рядом со мной больше нет сородичей, я давно перестал сокрушался. Вампир не может быть надежным другом, а потенциальные враги под боком не нужны благоразумному господину Тихону Игнатьевичу Таранскому.

Чуть слышная перекличка двух вампиров, преследующих жертву в лесу, пробудила мой инстинкт дикого хищника, защищающего свои угодья от чужаков.

Давно я так не подавал голос, но тут не сдержался и громко завизжал, приказывая им немедленно покинуть мои земли. Звуковая вибрация приятной дрожью прошла сквозь тело, от горла до кончиков пальцев на ногах. Я почувствовал силу. Желание сражаться и побеждать охватило меня, возвращая в далекое прошлое…

Постарался успокоиться. Вмешиваться не следовало, я не претендовал на их добычу.

Чужаки оставили предупреждение без внимания. Они считали, что вдвоем без труда справятся со мной, если надумаю вступить в опасную игру.

“Бом-бом-бом, тымц-тымц-тымц”. Жертва приближалась. Странные звуки смешивались со шлепаньем волчьих лап по скользкой траве.

Походка легкая, плавная… Перевертная волчица! Откуда льется в ее уши клубная музыка? Мобильный телефон? Флеш-плеер?

Мое сознание обитало в далеком прошлом. Я плохо разбирался в технических новинках, благо не имел под рукой ни одной из них, если таковыми не считать радиоприемника, телевизора и подтекающего в жаркие дни холодильника.

Расстояние между волчицей, наслаждавшейся громкой музыкой, и выбравшими ее на ужин вампирами стремительно уменьшалось.

Мое сердце горело от азарта. Хоть мне были не по душе чумовые гонки, они слишком долго оставались частью “трудовых будней”. Я помнил, как сам охотился, сражался, убивал. Да еще эта девушка, Альбина Юсупова – оборотень из команды охотников на вампиров, не была мне врагом.

Вампирская шайка, атаманша которой меня обратила, убила моих близких людей: родителей, друга, невесту, хороших знакомых и преданных слуг. Я не пил человеческой крови из принципа, не желал уподобляться тем злодеям. При возможности старался защищать людей и волшебных созданий.

Под камнем в пещере я хранил заговоренный клинок с красивым изогнутым лезвием, украшенным гравировкой мантикоры. Его мне подарил темный колдун, и произнес при этом странное пророчество, что я стану худшим из вампиров. Сбылось оно или нет, я так и не смог понять.

Клинок был больше чем помощником в бою, он был символом власти над сородичами. То далекое время осталось в памяти жестоким, опасным, непредсказуемым, но и славным. Побед в нем насчитывалось больше, чем поражений. В короткий миг последнего раздумья перед действием, я понял, что должен вернуться в эпоху моего дикого триумфа.

Спрыгнув с утеса, я на предельной скорости рванул в лес, надеясь успеть обойти пришлых вампиров справа по кратчайшему пути. Я бежал наперерез чужакам, насаживая иголки можжевельников на темно-зеленый свитер и черные джинсы, и хрустя ветками, угодившими под резиновые подошвы кроссовок.

Выскочив на звериную тропу, я отрезал вампиров от белой волчицы.

“Кто это? Неужели он – один из нас?” – немые вопросы застыли в светящихся глазах чужаков.

На вопрос: “Что вам угодно, уважаемый собрат?” у вампиров не хватило времени. Заговоренным клинком я срезал голову старшему из них. С младшим умело расправилась Альбина, вернувшаяся в человеческое обличье. Девушка вонзила в его сердце небольшой нож с полым изнутри лезвием, начиненным концентратом осиновой смолы.

Свое заговоренное оружие Альбина в волчьем облике носила в чехле на эластичной повязке, закрепленной поперек туловища. Крошечный плеер был прицеплен к ее ошейнику.

– Спасибо, Тихон, – девушка выдернула нож из груди мертвого вампира и повернулась ко мне. Ее дыхание пахло спиртным, и держалась она на двух ногах неуверенно. – Ты извини, что я перед тобой голая стою. Привыкла, что рядом все свои и.. по правде, не люблю зубами грызть этих уродов.

– Ежели ты стесняешься, милая Альбина, я отвернусь, – я кривил душой, не хотелось упускать ее из вида.

Красивая, умная, любознательная девушка заслуживала внимания поэта. Она была воплощением гармонии утонченной людской культуры и звериной дикости. Контуры человеческого тела Альбины были гладкими и изящными, подобно очертаниям ее поджарого волчьего тела. Длинные пепельно-белые волосы повторяли в лунном сиянии цвет короткой жесткой шерсти. Лицо было овальным и узким, а в чуть раскосых зеленых глазах играли задорные искорки. Линии ровного носа вырастали из низких белых бровей. Нежно-розовые губы при волнении приобретали нежный розовый оттенок.

Я старался смотреть на обнаженную красавицу как можно скромнее, но за подчеркнутой галантностью джентльмена былых времен скрывалась личность, как бы вы сказали, без комплексов. Эта нахальная сущность побуждала меня тоже раздеться догола. Благо моя фигура была в меру атлетичной, с заметными очертаниями мускулов.

– Не надо отворачиваться. Дай на тебя посмотреть. Ты красивый… Мы редко видимся, и никогда не разговариваем. – Альбина выключила плеер на шее и вернула нож в чехол на эластичном поясе. – Я много раз нюхала твои следы… Ты всегда одинок. Наверное, ты ужасно несчастлив?

– В компании сородичей был бы еще несчастнее. Или уже вовсе не жил бы на свете.

– Меня при таком раскладе сегодня тоже не стало бы, – Альбина глазела на меня нескромно.

Ей не было присуще легкое поведение. В ней пробудили ветреное свойство вечерние возлияния, что мне было впору считать долгожданным подарком.

– Тебе нельзя выпивать на дорогу, оборотни буквально с капли пьянеют. И музыку впредь не слушай по ночам, – совладав с желанием, я сделал девушке нравоучение. – Удивляюсь, как при твоей работе можно дойти до подобной степени безрассудства.

– Я не ожидала, что сюда так быстро придут новые вампиры… Дениска влил в меня всего рюмашку коктейля. Он думал: я побегу домой, а я решила прогуляться перед сном.

“А вампиры совсем не могут выпивать”, – давненько не сожалел о том, что от вина или шампанского меня вывернет, как от обычной человеческой еды, какого-нибудь горохового супа. Будь я слегка под мухой, обнял бы ее без лишних слов.

– Тихон… У тебя есть личные планы на вечер? А? – подстрекательно усмехнулась Альбина. – Знаю, маги твердят о несовместимости вампиров и оборотней. Но мы ведь не хотим заводить общих детей. Так почему бы нам немножко не расслабиться? Ты не против?

– М-м-м, вр-р-р, – взамен бесследно исчезнувших отговорок из меня вырвались дикие звуки.

– У тебя невероятно красивые глаза, – Альбина зачарованно смотрела на меня, медленно приближаясь.

– Они светятся?

Черные тени листьев плясали на ее коже, мешая мне уловить блики собственных глаз.

– Еще как сияют. Ты меня хочешь, да?

– Угу, – на большее количество слов меня не хватило…

За час до зари я разбудил Альбину. Мне нравилось лежать рядом с ней, обмениваясь теплом и чувствуя ее пульс. Но я боялся, что, протрезвев, она разозлится и влепит мне пощечину, или, того хуже, превратится в волчицу и вонзит в меня острые зубы.

– Никто не должен знать, что мы тут делали, – Альбина ласково прикоснулась к моим губам и сменила обличье. – Вот незадача, как нам поделить улов? По послужному списку фраер, которого ты завалил, штук на сорок потянет. Давай, сделаем так: я оформлю его на себя, получу премию и принесу деньги тебе.

– Оформляй вампиров на себя. А, меня, будем считать, здесь не было. Я не возьму денег.

– Ты серьезно, Тихон?

– Вполне. Мне их не на что тратить.

– Я не говорю, прощай, – холодный черный нос скользнул по моему лбу.

Альбина высоко подняла хвост, отскочила забавным прыжком и понеслась к асфальтированной дороге, ведущей в город Волочаровск.

– Зачем? – я медленно двинулся по ее следам, истязая себя мучительными размышлениями, – Столько лет не поддавался страсти, и вдруг… Так глупо, так нелепо… Как будто часть моей души вернулась в прошлое и, вдохновившись массой полузабытых впечатлений, сгребла всего меня в охапку и понесла туда, где светят фонари и тусклое мерцание зарешеченных окон манит ласковым теплом. Нет! Нет! Я не пойду на свет. Вампирам заповедано природой прятаться в тени.

Глава 2. Волочаровск

Как странно! Несколько часов назад я не стремился в человеческое общество, оно даже в некотором роде вызывало у меня отвращение. Как показал жизненный опыт, любые мои попытки найти свое место в какой-либо ячейке людского или вампирского социума приводили к тому, что меня пытались использовать в самых неблаговидных целях. Вот я и выбрал роль независимого стороннего наблюдателя.

В человеческие заварушки я не вмешивался. От революции и глубоко мне противной братоубийственной гражданской войны скрывался в лесах. Фашисты в Великую Отечественную до Волочаровска не добрались, и хорошо, иначе бы я мог нарушить свое главное правило – не питаться людьми, и вскоре приобрел бы смертельно опасную проблему в лице охотников.

Я жил в относительном благополучии, пусть и не так роскошно, как в человеческую бытность, которая прервалась летом 1832 года в моей родовой усадьбе Лабелино. Все же я снова ощущал себя человеком. Как солидный молодой господин, не растрачивал времени на суету и не отмачивал вампирских штучек, таких как лазанье по деревьям, прыжки и беготня на бешеной скорости. Отвык рычать, шипеть, скалиться и вспоминал о выдвижных клыках только при чистке зубов. Бриться мне было не нужно, у вампиров не растет щетина на лице. На встречных прохожих я смотрел бесцветным серым взглядом, иногда растягивая приветливую улыбку.

Но душу изменить в обратном направлении не удалось. Не мог дикий хищник превратиться в мечтательного помещика Владимирской губернии. Не разучиться сражаться, убивать, если помнишь каждую минуту мистической жизни. Да и нельзя, вдруг снова придется защищаться от внезапного нападения.

Мои мечтания, стремления, желания любить, приобретать новых друзей, менять мир к лучшему – давно погибли. Вампиру не нужна любовь, она опасна для него, как ядовитый сок осины. Способна подавить его защитные инстинкты, поработить и погубить. И дружба не нужна как источник скрытой угрозы, из друзей вырастают конкуренты в борьбе за власть, предатели разных категорий. Как часто клыки в шею непобедимого по охотничьим меркам вампирского атамана вонзает его ближайший соратник и “верный” друг!

Переделка мира – она разве нам полезна? Неужто мало горького человеческого опыта минувших эпох? Одни герои шли на плаху, другие по этапу в лагеря. Вы только представьте, дорогой читатель, я сам в юности чуть не угодил в Сибирь за участие в тайном обществе.

Зачем теперь, да и ради кого мне рисковать? О ком заботиться, как не о себе любимом? Кому я дорог? Никому! Найдется ли человек, желающий бескорыстно помочь вампиру Тихону? Нет и не может быть такого человека (и другого разумного существа) ни на волшебной, ни на какой другой земле.

Альбина… Почему именно она мне встретилась в заповедном лесу? Пробегай там ее начальник – потомственный охотник на вампиров Иван Иванович Смолин, я бы точно не стал за него заступаться и пожелал бы приятного аппетита сородичам.

Потомственные охотники – люди с примесью вампирских генов, полукровки. Они обладают нашей силой. Можно сказать, маги издавна их разводят для службы. У охотников даже родословные есть, как у собак, с указанием поколения от предка-вампира.

Иван Смолин был редким мерзавцем. Он строго следил за тем, чтобы я держался подальше от людей, и однажды жестоко избил меня, чуть не утопил в фонтане на городской площади. Терпеть боль мне пришлось с овечьим смирением – любое резкое телодвижение в сторону человека могло быть истолковано как попытка его убийства, и мой смертный приговор был бы подписан. На мою несдержанность, видимо, и рассчитывал Смолин. Ему надоело терпеть неприкосновенного вампира, считающегося законным жителем волшебного заповедника.

Волочаровск… Мой дом, мое спасение и моя темница… Волшебная земля с древней богатой историей. Чудесный южный край, сокрытый волшебством от обычных людей, пристанище диковинных созданий и обладателей удивительных способностей. Для одних – источник счастья, исполнения заветных желаний, а для других – погибель.

Во времена славянского язычества могущественный чародей Любомудр наделил волшебной силой Волочаровские леса и горы. Он завещал эту землю своим дочерям Бажене и Шенигле. Вопреки мечтам доброго волшебника, девушки недолго прожили в мире и согласии. Обе сестры влюбились в юношу по имени Светозар, но парень взял в невесты Бажену. В отчаянии Шенигла дала обет вечной верности силам Тьмы. Она отравила Светозара на праздничном пиру, а Бажену превратила в бессмертного единорога, обрекла ее на вечное скитание по волшебному лесу. Темные чары коснулись и самой Шениглы – ведьма превратилась в хищную птицу. С тех пор сестры неустанно вели борьбу за верность им обитателей волшебного края. Всего на одну ночь в году накануне праздника Ивана Купалы они обретали человеческий облик.

Волочаровская земля издревле тесно связана с миром, который ученые ИНАЯ (института исследования аномальных явлений) называют смежным волшебным миром или планетой Анларой. Межпланетная нелегальная миграция существует испокон веков. Кто-то попадает в соседний мир случайно, по вине магнитных бурь, кто-то открывает портал при помощи зачарованного оружия. Колдуны и ведьмы заговаривают оружие для особой прочности и наделяют его свойством ключа от порталов. Особенно много их переселилось на Анлару в средние века, спасаясь от гонений.

Эльфам, господствующему народу волшебного мира, не очень понравилось вынужденное соседство с людьми. Поначалу эльфы из жалости к переселенцам не решились их прогнать. Хозяева Анлары забили тревогу лишь когда люди размножились настолько, что стали основывать на их землях свои государства. Во избежание войны землянам пришлось уступить эльфам часть территорий, где всего сильнее проявлялось волшебное излучение и легко открывались порталы. Сделано это было, как гласят засекреченные документы “Для поддержания вселенского равновесия”. В волшебных заповедниках, таких как наш Волочаровский, поселили разумных существ, животных и птиц из соседнего мира.

Старинная легенда гласит, что вампиры произошли от скрещивания с людьми разумных хищников планеты Анлара. Злые волшебники вывели нашу породу, и порядком над ней поколдовали. Вампиры должны были стать их помощниками в деле объединения и порабощения обоих миров. Только не оправдали надежд. Вошли в историю как мелкие вредители, а не как завоеватели.

Бажена и Шенигла долгое время боролись за мою душу. Каждая из сестер старалась склонить меня на свою сторону. Я выбрал сторону добра. Бажена приспособила меня для поддержания порядка в заповеднике, но много лет назад исчезла из видимости. Думаю, с определенного момента ее стала устраивать работа охотников Тринадцатого Отдела ФСБ, в чьи должностные обязанности входит защита обитателей заповедника. От Шениглы – Адской Птицы, служительницы сил зла, я избавился еще раньше. Превратил ее в камень при помощи взгляда медузы Горгоны и разбил вдребезги.

С тех пор я был свободен. Что еще нужно вампиру Тихону для полного счастья? Изобилие свежей крови? Я так хорошо питался, что не мог вспомнить ощущения смертельного холода, подкрадывающегося к сердцу голодающего вампира. Для счастливого безоблачного бытия мне недоставало самой малости – великолепного каменного дворца, окруженного уютным тенистым садом, и контрольного пакета акций ОАО “Волочаровский мясокомбинат”. Этой роскошью владел Филипп Поликарпов, сын моего покойного заклятого врага Лаврентия.

История сего имущества печальна для господина Таранского. В начале прошлого века мой “лучший друг” вампир Лаврентий, женившийся на дочке градоначальника, украл у меня сундук с драгоценностями. Часть сокровищ он потратил на строительство колбасной фабрики и шикарного особняка, а остаток спрятал в неизвестном месте. Лаврентий боялся, что я вновь завладею кладом, и потому решил отравить меня осиновой смолой. По иронии судьбы он ненароком отравился ею сам, порезав палец осколком разбитого пузырька с ядом.

С годами мое имущество, документально зарегистрированное на Филиппа, значительно приумножилось. Благодаря волшебному покровительству во время революции Филипп не лишился богатства. Несмотря на то, что колбасная фабрика перешла в собственность государства, он остался ее директором, и в доме, получившем название “Волочаровский музей искусств”, продолжал жить, не пуская на порог любопытных посетителей музея. Ладно, я пошутил насчет гостей. Дом Поликарпова народ обходил окольной дорогой. Ходили слухи, что бессменный директор колбасной фабрики пьет кровь и знается с нечистой силой. После перестройки Филипп приватизировал свое имущество, стал полноправным владельцем усадьбы и учредителем мясокомбината.

Волочаровцы не знали о моем существовании. Исключение составляли работники мясокомбината, выдававшие мне ужин, и охотники. Вражеский сын боялся моей страшной мести и потому “заботился о том, чтобы я ни в чем не нуждался”. Он считал, что для полноценной жизни мне достаточно лачуги на зловонном пустыре промзоны, жалких денежных подачек и бесплатной еды.

С отмщением я не торопился, понимал, что убийство Филиппа не вернет украденного сокровища. Закон был на его стороне. Поликарпов-младший носил титул почетного гражданина Волочаровска, а я оставался юридически бессловесным существом без документов, человеческих прав и свобод. В общении с неусыпными охранниками-самураями Филипп называл меня Бродячим Псом. Обидное прозвище придумал его отец. Для вампира нет худшего оскорбления – псами у нас называют предателей, перешедших на службу к людям. Лаврентию оно подошло бы больше, так как предателем был именно он. Увы, об этом мало кто помнил.

Заколдованных самураев-оборотней Лаврентию подарил японский император после их попытки устроить государственный переворот. В наказание их семьи были обречены на вечную службу роду Поликарповых. Многие из них по той причине отказались от продолжения рода, но немногие потомки охраняли покой Филиппа.

Я остерегался их. Жители японской деревни Фушиги, откуда были родом мятежники, издревле считались необычными людьми. Самураи с легкостью расправлялись с пришлыми вампирами. Большинство из них превращались в лис, а мужчины рода Яматори – в драконов.

Директор агропромышленного комплекса Магомед Байрамуков, потомок убитой Лаврентием его первой жены Лейлы, не догадывался о своем родстве с вампирами.

Магомед был веселым и великодушным, в отличие от жадного, злобного и нелюдимого Филиппа. В его дворце постоянно шумели гости, из беседки не успевал выветриваться запах шашлыка. Для желанных гостей слуги Магомеда откупоривали бочки самодельного вина, резали баранов и овец. Последнее меня особенно радовало. Овечья кровь – мое любимое лакомство.

Глава 3. Избушка

Прежде чем взойти на дощатое крыльцо, я обогнул почерневшую с годами избу, принюхиваясь. Жухлая трава сберегала каждый след. Некий человек ходил кругами и топтался на крыльце. Ржавой железякой он испытал на прочность замки.

Гости давненько не наведывались в мое жилище. В последний раз дверь пытались сломать двое пьяниц, искавших металлолом, а чуть раньше – компания подростков, соскучившихся по острым ощущениям. Все эти люди считали мой дом жилищем сторожа и сражались с тремя врезанными замками днем. Ночью ни один человек не забредал на пустырь промзоны.

Справившись с легкой тревогой, я выпрямил ригель наиболее пострадавшего замка, открыл дверь и вошел в дом.

Первый делом включил люстру. Ночное зрение не помогло мне полюбить темноту. Широкий абажур, похожий на оранжевый торт, разливал уютный рыжеватый свет по комнате, придавая незатейливому интерьеру благородный тон далекой старины. Он ярко выделял слева – заваленный книгами и тетрадями письменный стол и зеленый стул возле него, а справа – бордовый диван с тремя подушками и двумя валиками, на нем отдыхали раскрытые книги, и стыдливо затемнял листы фанеры, прибитые к оконным рамам.

Свет объяснял случайному гостю, что жилье принадлежит в первую очередь поэту и только во вторую очередь вампиру. Дрожащие блики отражалось в зеркале платяного шкафа. Вместе с узкой побеленной печкой, массивный шкаф отгораживал, как выразился бы новомодный дизайнер, зону творческой работы и отдыха от хозяйственно-кухонной зоны. На стыке двух зон справа находился буфет, где хранились книги и посуда. Слева напротив изголовья дивана стоял бельевой комод, он служил пьедесталом для телевизора. Разновозрастная мебель смотрелась как гарнитур благодаря потрескавшемуся лаку.

Надев жесткие серые тапки, я подошел к зеркалу на шкафу и увидел, что глаза сияют жизнерадостным свечением.

Лесное свидание вернуло меня к полноценной жизни. Сломанный замок темницы на фоне произошедших событий казался мистическим знаком, указующим путь. Я будто очнулся от векового сна.

Мне захотелось идти в ногу со временем. Обвешаться проводами, как робот, модно приодеться и закатиться в ночной клуб. Там познакомиться с красивой девушкой, наплевав на запреты охотников. Увы, только я изобразил все это в уме яркими красками, как сразу осознал, что перестану быть собой, пойдя по тому пути – превращусь в настоящего безумного робота и утону в зыбучих песках времени.

Нет, моим мечтам суждено всегда принадлежать прошлому, а не устремляться в туманное будущее.

Любуясь своим отражением, я погладил подбородок, красиво завершающий овал лица. Наверное, когда-нибудь я себе разонравлюсь. Отыщу в наружности изъяны и зациклюсь на них, как принято у людей. Напишу в поэтическом дневнике, что энного числа, энного месяца две тысячи энного года вампир Тихон торжественно впал в депрессию. А пока я мог ненадолго взгрустнуть, мог годами жить будто в полусне, но по-прежнему не понимать сути этого тяжкого состояния.

Мне нравилась вечная жизнь, нравился окружающий мир, какой бы гадостью он порой ни попахивал (имею в виду выбросы из заводских труд промзоны). Мне нравился я сам – такой, какой есть. На днях я приписал к стихотворению о забытом чувстве любви:

Злодейства и невинную любовь –

Все перемелет мясорубка мира,

И вместе с фаршем она выдаст кровь –

А что, скажи, милее для вампира?

Да, я разучился любить и страдать от разлуки. Но разве это плохо?

Я открыл шкаф и вытащил из темных дебрей маек, джемперов, рубашек и брюк пестрый махровый халат. Пиджаков и галстуков я не носил, но соблюдал элегантность в выборе одежды. По дому не расхаживал в растянутой майке с трусами или потертыми спортивными штанами.

Выбирал темную одежду для прогулок не потому, что был в той или иной мере готичен, как представляет вампиров современная молодежь. У меня не было темных кругов под глазами, как у алкоголика. Моя светлая кожа не отливала синевой, а губы не имели неестественно красного оттенка. Тем не менее волочаровцы с первого взгляда отличали меня от человека. Поэтому я предпочитал оставаться в тени, сливаясь темной одеждой с чернотой ночи, а белой кожей – с лунными отблесками.

За век жизни в деревянной избе я не превратился в Плюшкина и регулярно избавлялся от хлама. Очень немногие вещи, хранившие память о своем времени, оставались со мной надолго. В число самых дорогих сердцу вещиц вошли ушастый будильник времен Брежнева и резная фоторамка времен Хрущева с фотографией, где я в белой хлопковой рубашке, сатиновых шароварах и парусиновых ботинках позировал на фоне кукурузного поля как напыщенный партийный начальник.

Я надел удобный широкий халат, бросил свитер и джинсы в ведро из-под финской штукатурки, его приспособил для сбора нуждавшейся в стирке одежды. Разбирая каракули на ведре, я вспоминал одну из бывших жен – вампиршу финского происхождения по имени Регина. Видел как наяву яростные огни ее зеленых глаз и слышал бранные слова, которыми она меня одаривала с великой щедростью.

Вымыв руки под краном умывальника разновидности “Мойдодыр-1967” с широкой раковиной, я налил воды в электрический самовар и включил его в розетку.

Свет абажура спальни растворялся в темноте кухни, чуть поблескивая на самоваре и узком столике. Высокий белый холодильник и потертый табурет остались в сумраке. Я отодрал фанеру от маленького окна, впустил в дом серебристый блеск пасмурного утра. Очертание засыпающей луны проникло сквозь туман.

Найдет ли меня завтра Альбина? Или она успела забыть обо мне? В самом деле, зачем ей наши встречи? Известно, что за ней ухаживает перевертный волк Федор, с ним она учится на экологическом факультете ИНАЯ. Да и мало ли кто из ее собратьев наткнется при лесной пробежке на наши следы? Даже если мы увидимся вновь, Альбина не придет ко мне в нору.

Я долго старался не думать о том, как выглядело бы мое жилище, если бы в нем обитала деловитая хозяйка. Напрасно считал, что научился обходиться без женщины. Не следовало и дальше утешаться самообманом, что моя жизнь неплоха и полноценна, стирая в ушате одежду и отдраивая зловонной тряпкой скрипучие половицы. Я жаждал человеческой свободы, только не имел представления, как ее обрести.

Помимо свободы я жаждал крови, от переживаний разыгрался аппетит. Открыв холодильник, мельком взглянул на пятилитровые пластмассовые бутыли, которые ласково называл бадейками. На них виднелись таблички: “Корова голштинская” и “Бык мясной Лимузин”.

Выбрал небольшую банку с надписью: “Индюк с мини-фермы Улмино”. Птичью кровь я наивно считал диетическим блюдом, хоть и понимал, что жирный индюк из приусадебного хозяйства никогда в своей короткой жизни не сидел на диете.

Вампиру нежелательно есть днем, так же как человеку лучше не есть по ночам. Пищеварительная система спит, повинуясь биологическим часам. Обычно я питался раз в сутки, ночью, и за ужин у меня пустела пластиковая “бадейка” вместимостью от пяти до шести литров.

Прислушиваясь к шуму самовара, я поставил банку рядом с ним, достал из буфета фарфоровую чашку и медную ложку, поудобнее расположился за столом и поднял глаза к окну, привыкая к тусклому дневному свету.

Самовар вскипел. Его протяжный гудок вызвал мысленный призрак моей кухарки Ульяны Никитичны, улыбчивой старушки в темно-сером платье и кружевном чепце. Расторопная стряпуха постелила на стол вязаные салфетки, а на них поставила английские тарелки с творожниками, фруктовыми пончиками, медовым печеньем и лимонным щербетом.

– Вчерась утрецо было сине, барин, – кухарка выглянула в окно, – а после заволоклося тучею. Нонче, глядите, проясняется маленечко небо. Ежели бывать дожжу, так уж грибному. Опосля грибного дожжечка, дорогой Тихон Игнатьевич, пойдут сальные опятки и лисички. Ох, и насолю я вам грибов целые бочонки! До лета не поедите.

Ульяна Никитична приподняла крышку самовара, дунула на водяные пузыри и исчезла за моей спиной.

Я налил в чашку горячей воды, опустил в нее чайный пакетик и пару кубиков сахара. Пока чай заваривался, я выпил индюшачью кровь и улыбнулся призрачной кухарке. Благодаря мысленному поглощению сладостей, мне удалось утолить голод малым количеством еды.

На ходу потягивая остывший чай, я подошел к дивану, оставил тапочки за пределами красного с белым узором ковра и сел. Не было желания включать телевизор. Допив чай, я создал благоприятную для сна атмосферу: вымыл посуду, убрал книги в буфет, прислонил фанерный лист к окну, запер дверь на все замки и погасил свет. На диване расположился в продавленном углублении – теплой норке и укрылся зеленым клетчатым пледом.

Я долго лежал на боку, руки были сложены над сердцем, а ноги слегка подогнуты. Сон упрямо не шел. Жужжание холодильника и тиканье запертых в буфете часов ничуть не убаюкивали.

Скоро был вынужден покинуть нагретое гнездо, чтобы разогнать хулиганов, обстреливающих избу камнями. Вместо шальной ребятни я увидел черную грозовую тучу, из нее летели градины величиной с перепелиное яйцо. Собрав несколько градин, я растопил их в ладонях. Град быстро прошел, но густые тучи не рассосались. Двигались они со скоростью засыпающего на ходу слизня.

Наступило благоприятное время для внеплановой охоты моих собратьев, и пусть я не собирался охотиться, но все же решил прогуляться по городу. Понадеялся увидеть людей, которые не успели спрятаться за осиновыми заборами.

Глава 4. Семейный ресторан

Дальние городские улицы были тихи и пусты. Кошка на невысокий забор не прыгнет, мышка в подворотню не проскочит. Наличие жизни в двухэтажных домах, окруженных маленькими земельными участками, выдавали блики телевизионных экранов и призрачные тени хозяев за окнами.

– Что за непуганый идиот расхаживает по городу в беспросветную мглу? – озадачивались люди, разглядывая меня сквозь оконные стекла.

Заметив белизну моей кожи, мягко говоря, странную для жителя южного города, они в ужасе прижимали ладони к губам и улитками втягивались в скорлупу комнат.

Я спокойно провожал их тусклым взглядом и продолжал путь. Надоело прятаться в кустах. У некоторых домов останавливался и подмечал произошедшие с ними изменения.

Мое внимание привлек маленький бирюзовый дом. Еще недавно он мог считаться музеем имени замечательного человека. Редкий обыватель мог пройти мимо него, не задержавшись на минутку.

Описание пейзажа я начну с калитки железного забора, перед которой останавливался любопытный прохожий. К ее ажурным прутьям была привинчена алюминиевая табличка с надписью: “Здесь живет знаменитый гонщик Николай Васильевич Колончук”. На чем именно гоняла знаменитость, прохожему объясняла модель мотоцикла, выполненная из меди – к счастью, не в натуральную величину. Она висела на гвозде под дверным козырьком, и просто удивительно, что за долгие годы не рухнула кому-нибудь на голову.

Едва прохожий переводил взгляд на дверь, его боковое зрение цепляло яркие блики за стеклом. Он, конечно, сразу осматривал два широких окна, и его рот открывался сам собой. На подоконниках теснились золотые и серебряные кубки. Вместо штор на карнизах висели пыльные вымпелы с красиво вышитыми мотоциклистами и надписями: “Москва 1987” или “Красноярск 1989”, сверкающие медали и наградные розочки.

Прохожий мог бы часами любоваться экспозицией, но его отвлекало воркование голубей как будто над самой макушкой. Дабы не застигло врасплох появление белых пятен на голове и одежде, он переводил взгляд в сторону от окон. Высокая голубятня чуть отстояла от дома. На прочных решетках расправляли крылья медные орлы, и населявшие ее почтовые голуби с орлиной величавостью переминались на насестах или вспархивали из летка.

Два года назад с домом-музеем произошла ужасная перемена. Его покрыли металлической черепицей вместо шифера, обшили сайдингом, поменяли окна и входную дверь, обнесли участок осиновым забором. Модель мотоцикла, табличка, орлы и награды исчезли с глаз прохожих. Впервые увидев изменившийся дом, я подумал, что гонщик отошел в мир духов. Так и считал, пока его голос однажды не просочился сквозь деревянно-пластмассовую стену.

Сохранились ли медный мотоцикл и кубки? Не украл ли их кто и не продал ли сам хозяин? Вот бы снова на них взглянуть!

Немного погрустив о славном прошлом дома-музея и его хозяина, я пошел дальше – мимо других примечательных домов. В одном из них раньше жил прирожденный алхимик Степан Объедков, умевший наговором превращать воду в спирт. Недавно тот дом купила предпринимательница Маргарита Кошелкина. Без волшебства она превращала китайский ширпотреб в творения французских кутюрье.

С улыбкой я вспомнил первых жителей Волочаровска. Люди приезжали из разных уголков Российской Империи и других стран в надежде, что волшебное место исполнит их заветные желания и поможет им развить необыкновенные способности. Кому-то зачарованный край помог в исполнении мечты, чьи-то мольбы он оставил без внимания, а многие нашли здесь последнее пристанище.

По сей день появляются в разросшемся городе новые лица, слышатся на улицах незнакомые голоса.

– Живей, Васятка. Ты уснул? Шо ты за мужик такой! Ты ж дохлячей бабы. Ну, припусти малек. Не то я отправлю тебя домой следующим экспрессом. Будешь ты у мамки в Лабелино штаны протирать. Я одна запросто подниму бизнес покойного дядьки! – по соседней улице неслась распаленная женская речь с украинским акцентом.

Меня потрясло до глубины души упоминание давно покинутого дворянского гнезда. Я остановился, прислушался.

Стук быстрых человеческих шагов и маленьких колесиков по асфальту двигался от автостанции к центру города. Пропетляв по тесным, заросшим лопухом и крапивой тропкам между заборами, я выбежал к нужной дороге и притаился за кустом сирени.

Мимо проскакала шумная семья в разноцветных спортивных костюмах: отец, мать и дочь-подросток лет двенадцати.

– Да поднажми ты, кому говорят, – вскипела рослая плотная женщина с двумя сумками. Пошатнувшись, она наскочила на большой чемодан, который тянул за ручку невысокий пухлый мужчина, согнувшийся под тяжестью походного рюкзака за спиной. – Ноги шустрей переставляй, Васятка. Смотри, какая темень. Дождемся мы из-за тебя, пока упыри повылазят из леса. Не зря же местные гутарили, их тут полным-полно. Наш бедный уставший ребенок быстрей идет, чем ты. Стыдоба!

Грозная женщина обогнала мужа, попыталась взять тяжелый пакет из руки худенькой дочери и чуть не повалила девочку на асфальт, нечаянно толкнув ее висящей на плече сумкой.

– Мам, не тяжело мне, – девочка приподняла пакеты в обеих руках и расправила плечи. – Ты помогла бы папе.

– Это твой папа должен мне помогать, – услышала она в ответ. – Нести меня на руках вместе с неподъемными сумками.

– Пощади, Галочка, – простонал Василий, сбавив шаг для глубокого вдоха. – Если ты сейчас на меня залезешь даже без сумок, я сразу умру. Не понадобятся никакие вампиры, чтобы меня прикончить.

– Нам надо молчать, – строго предупредила дочь. – Вампиры нас услышат и сбегутся сюда.

– При твоем отце от молчания нет пользы, Олесенька, – возразила Галина. – Его пыхтеж упырь за десять километров прослухает.

Дальше люди бежали молча, напуганные тишиной пустынных улиц. Прячась за кустами и деревьями, я следовал за ними.

Семья остановилась перед редким осиновым забором, увешанным косами чеснока и оплетенным искусственной виноградной лозой. За ним темнел двухэтажный дом из бруса. Нижний этаж занимал скромный ресторанчик, обозначенный линялой вывеской “Зайди Попробуй”.

С трудом открыв два навесных замка, Василий вошел во дворик. Он поставил рюкзак на чемодан, передал жене брелок с ключами от дома и стал прилаживать замки с внутренней стороны калитки.

Подождав исчезновения Галины с дочкой в темном доме, я вышел на обозрение Василия.

– Здорово, земляк, – я приветственно вскинул руку.

– Какой ты мне земляк? – недоверчиво хмыкнул Василий. – Знать тебя не знаю.

– По великому счастью мне выпало родиться и возмужать на благодатной земле, в усадьбе Лабелино, – я подошел к калитке.

– Не заливай, мужик, – Василий попятился. – Я всех деревенских помню в лицо. Тебя никогда не видел, хоть ты и моложе меня. Уходи, откуда пришел. Не знаю, что ты за птица и чего тебе от нас надо. И знать не хочу!

– Позволь объясниться, дорогой земляк… Я не птица, а создание иной категории, – пришлось мне признаться, чтобы продолжить общение. – Я вампир, – выпустив когти и клыки, широко улыбнулся. – Зовут меня Тихон. Фамилия моя Таранский тебе должна быть известна с малолетства. Во времена, когда славный Пушкин ловил боязливую музу краешком гусиного пера, Лабелино находилось в моей, как сейчас говорят, частной собственности. Я был помещиком. Как видишь, я много старше тебя. По времени юности мы с тобой разминулись маленько, но от этого не перестаем быть земляками. Ты согласен?

Василий отпрянул, заслонившись от меня руками, как от наваждения.

– Я тебя не пущу! Кыш! – он замахнулся на меня косицей чеснока, но я не шевельнулся. – Да, я тебя вспомнил. Копия твоего портрета висит в нашем почтовом отделении. Но ты напрасно пришел, земляк, – в этом слове отразилась вершина его гнева. Ты не получишь нас на ужин. Я не простачок, которого легко обдурить.

– Не отрицаю, что люблю покушать. Но по вампирским законам не положено есть земляков. Оттого мы уходим из родных земель, скитаемся по чужим лесам, – я артистично приложил руку к виску.

– По образованию я не юрист, а инженер. Не изучал ваших законов.

– А ты поверь родственной душе. Даю честное благородное слово не кушать тебя и твоих близких. Подумай, земляк, ужели мне выгодно съесть вас и не разузнать, что делается на малой родине? Да я бы скончался от любопытства! Пришел, чтобы завязать дружбу и регулярно получать важные известия из Лабелино, – я скрестил пальцы на груди, мечтательно заведя глаза. – О, если бы мог ты понять, несмышленый человек, как хочется мне спустя пару веков снова вдохнуть лабелинский воздух, почуять аромат луговой гвоздики.

– Я могу дать тебе понюхать гербарий дочери, – неожиданно предложил Василий.

– Премного благодарен, земляк. О большем счастии не смею мечтать, – я осторожно провел когтями по забору.

– Сейчас, – Василий побежал в дом.

Думал, он вернется с ультрафиолетовым фонарем, но мужчина принес гербарий и передал его мне.

Я открыл тетрадь и медленно втянул воздух, зажмурившись. Терпкие запахи полевых цветов унесли меня в далекое прошлое и опустили на сеновал в жаркие объятия крестьянки Дуняши.

Вздрогнув, я распахнул глаза и дико уставился на испуганного человека. Тот отступил.

– Назови мне свою фамилию, – прошипел я.

– Несмачный, – забормотал Василий. – Я взял для оригинальности фамилию супруги. А моя, так сказать, де-девичья фамилия, – он безуспешно попытался найти подходящее слово. – Кузнецов! До революции все мужики в нашей семье работали кузнецами.

Так и есть. Не подвело внутреннее чутье. Высшее произволение привело к родной семье. Да, Василий, несомненно, мой потомок. У него и черты лица изящно-благородные. Глазенки у него поуже моих, но тоже имеют серый оттенок. Усы жидкие – не довелось мне пощеголять с пышными усами. Не кузнечьей он породы – моей.

– Твой пращур кузнец Гаврила был моим крепостным. Ох, славный был кузнец, и еще пущий оратор. Грамотой не владел, а речи толкал искрометные. Цицерона бы за пояс заткнул, – я решил, что потомка не обрадует известие о родственной связи с вампиром.

– Добрый день, – к забору подбежала Олеся.

– Отойди в сторонку, дочь, – испугался за нее Василий. – Это вампир.

– Правда-правда? – игриво подскочила девочка.

Я повесил на забор случайно порванную тетрадь. От радости у меня перехватило дыхание

Еще одно мое потомство. Что за очаровательное дитя! Темненькая, черноглазая в мамашу, а мягкостью характера, как видно, в папашу уродилась. Глазки у нее так и крутятся. Видать, мое любопытство передалось.

– Я нисколько не желал стращать вас, юная мадемуазель, – объяснился с легким поклоном. – Поболе сотни лет я грезил получить весточку из Лабелино. Там отчий дом, родина. Не бойтесь, дорогие земляки. На долгую вампирскую жизнь даю зарок не кусать вас. Позвольте по вечерам захаживать в вашу ресторацию на чаек. Буду премного благодарен. Вы только не говорите обо мне охотникам. Умоляю. Они все неправильно истолкуют.

– Пап, а почему бы нам не подружиться с вампиром? – шепнула Олеся на ухо отцу. – Он по дороге нас не съел. Мы вроде как в долгу теперь у него.

– Так! Шо тута у нас за гость? – властно осведомилась Галина, спустившись с крыльца.

– К нам пришел в гости вампир. Мы с ним дружить собираемся, – протараторила Олеся.

Галина смерила меня яростным взглядом. Я сделал жест, имитирующий снятие шляпы, и улыбнулся, показывая клыки. Разгневанная женщина дала подзатыльник мужу и потащила дочь к крыльцу.

– Шо еще за дружбу с упырем ты выдумал, Васятка? – заперев дочь в темном доме, Олеся вернулась за мужем. – Свихнулся, что ли, совсем?

– Тихон мой земляк, – Василий не позволил ей схватить себя за руку. – Он обещал не кусаться. Ты сама меня просила, Галчонок, налаживать контакт с местным населением.

– Я не просила тебя приманивать сюда упыря. Он у нас всех клиентов пожрет. На что мы жить будем?

Оставив растерянного мужа возле ступенек, Галина сбегала в дом и принесла охапку осиновых кольев.

– А ну, брысь! – она заорала на меня, как на кота, устроившего ночной концерт. – Кыш, кому говорю, – и принялась метать в меня колья.

Легко уклоняясь от них, я скрылся в кустах.

– Попробуй только зайди сюда еще раз, вшивый упырь! – Галина перефразировала вывеску. – Я в тебя из дядькиного обреза пальну чесночиной бульбой!

Бархатные лапы закрыли мне глаза.

– Ты чего пугаешь народ? – над ухом раздался сиплый женский голос.

– Скорее, народ меня пугает, – я поцарапал мягкую кору форзиции. – А ты почему не отдыхаешь днем?

– Иваныч отправил меня в дополнительный рейд по случаю пасмурной погоды, – лапы превратились в руки и соскользнули с моих глаз. Голос стал звонче и нежнее. – Я наткнулась на твой след, вот и решила сообщить приятную новость. Ближе к утру буду ждать тебя на берегу Чудинки в месте сплетенных ив. Придешь?

– Приду, и отдам себя в полное твое распоряжение, ежели меня не удержит бедственный случай, – я повернулся к Альбине. – Только не влюбляйся в меня, пушистая малышка. Прошу.

– Да не люблю я тебя, Тихон, – фыркнула она. – Не беспокойся. Я не собираюсь за тобой бегать.

– Тогда что за чувство, если не тоска влюбленной барышни, привело ко мне?

– Я тебя уважаю. Угадай, за что?

– Представления не имею, что, кроме любви, может объединить поросшего вековой пылью вампира и дитя научного прогресса.

– Я уважаю тебя за то, что ты не охотишься в лесу, – Альбина взяла мою руку. – Забочусь об охране дикой природы. Нас с Федькой приняли в экологическое общество. Нам выдали значки, майки и кепки с надписью: “Зеленый патруль”

– У меня нет проблем с добыванием пищи. Сложись моя жизнь менее удачно, я бы сейчас бегал по лесам за редкими зверями.

– Не скромничай, Тихон. Олигархам и чиновникам повара каждый день готовят экзотические блюда. Но моральные уроды из их числа устраивают в заповедниках сафари. Дело не в еде.

– Ты права. Мне нравится проводить время на природе, не причиняя ей вреда.

Мы замерли, преследуя взглядом бабочку – белую с круглыми голубыми пятнами на крыльях, в ожидании, что она сядет на кого-нибудь из нас. Бабочка пролетела мимо.

– Пойду, немножко удивлю новичков, – Альбина упала в высокую траву и поднялась волчицей. – Попрошу у них беляшей.

– Будь осторожна, – заботливо предупредил я. – Галина – сущая ведьма.

– Я хотела то же самое сказать тебе. Галина Несмачная родилась на хуторе близ Диканьки. Она вполне может оказаться потомком знаменитой гоголевской ведьмы. Представь, что здесь ее дар активируется, – покачав лапой одинокий желтый цветок, Альбина выбежала на асфальт.

Кошмар! Мой бедный потомок женился на гоголевской ведьме. Не иначе, она его околдовала. Не стал бы он по доброй воле терпеть придурь супруги. Не те времена, чтобы разводиться было позорно. Его славный предок рядом с такой мегерой не выдержал бы и дня.

Так я размышлял на пути к избушке.

Глава 5. Расследование

Несколько недель я купался в океане всеобъемлющего счастья. Пасмурными вечерами заглядывал в гости к Несмачным и тайком от Галины урывал минутки задушевного разговора. Холодными ночами грелся в объятиях Альбины. Только начал отвыкать от постоянного ожидания неприятных сюрпризов, как меня словно вытащили из прохладной воды на раскаленный солнцем песок.

– С этого дня забудь обо мне, Тихон. Вчера мы с Федькой отпраздновали помолвку в ресторане “Дырявый Джо”, – стестенно произнесла Альбина.

Одно из редких дневных свиданий, когда я видел ее в человеческом облике одетой. Надо признать, наряды Альбина выбирала со вкусом. Для прощальной встречи она выбрала длинный зеленый свитер крупной вязки, серую мини-юбку, белые в зеленую полоску гольфы и желтые замшевые ботинки.

Прогуливаясь по берегу реки, мы чаще смотрели на водную рябь, кувшинки и ныряющих за рыбой грифонов с пышным светлым оперением, чем друг на друга.

– Вампиры ничего не забывают, – я остановился у края высокого песчаного обрыва.

– Тогда вспоминай по настроению, – Альбина беспокойно моргнула, опустив глаза. – Но ко мне не подходи.

Она придержалась за мое плечо и резко отвела руку.

– И вообще, Тихон, тебе надо затаиться на месяц – другой. Для твоего же блага, – Альбина взволнованно посмотрела на меня.

– В городе случилось что-то нехорошее? – мое сердце притихло в ожидании плохих новостей.

– Да, случилось, – девушка столкнула с обрыва мелкий камешек. – Замдиректора мясокомбината Такеши Яматори был убит позавчера вечером.

Рассматривая круги на воде в месте падения камня, я поскользнулся на песке и едва не ссыпался вниз. Вспомнил, как отправил труп убитого Лаврентием предводителя мятежных самураев Маэно Яматори в кишащую чудовищными угрями горную реку. Спасал свою репутацию. Предатель с Адской Птицей все хотели так хитро устроить, чтобы охотники обвинили меня в убийстве.

– Кто совершил преступление: человек или вампир? – я постарался вынырнуть из пучины воспоминаний.

Перейдя на клеверную лужайку, оглядел приземистые горные сосны с курчавыми верхушками.

– Пока не знаем, – Альбина последовала за мной. – Утренний ливень смыл все следы. Такеши Мицуевича зарезали его же мечом и забрали кровь.

– Ищите человека. Вампир ввел бы яд в тело жертвы, чтобы выпить больше крови. Для нас дорога каждая капля.

– В том случае, если для него не имело значения, будет ли обнаружена его ДНК.

– Редкий мой собрат знает, что такое ДНК.

– Именно поэтому главный подозреваемый – ты.

Я вспомнил, как в начале года Иван Смолин заставил меня под дулом пистолета лизнуть ватную палочку. Охотник сказал, что образец моей ДНК будет храниться в лаборатории ИНАЯ.

– Я?! – встав на треугольный валун, я замер. – В тот вечер мы не разлучались ни на минуту. Помнишь, мы прятались от дождя под старым дубом?

– Прости меня, Тихон, – я не могу обеспечить тебе алиби, – пожав плечами, ссутулилась Альбина. – Если расскажу, что мы были вместе… Понимаешь, для меня это будет конец карьеры. Я попыталась уговорить Иваныча не делать поспешных выводов. Шеф вроде согласился, что ты не стал бы рисковать… Но Сатибо… С ним проблема. Он никого, кроме себя, не слышит. Сатибо хочет тебя убить, и запросто может это сделать. Его второй год подряд признают лучшим истребителем вампиров из гражданских.

Взволнованный голос девушки надорвался и затих.

Сатибо Яматори – безответная любовь Альбины и самый успешный в бою потомок Маэно. Черный огнедышащий дракон. Чего можно от него ожидать? Без преувеличения, самого наихудшего.

Маэно Яматори в человеческом облике дважды легко меня побеждал. Я не хотел на себе испытывать способности его потомка.

– Сатибо уверен, что ты убил его отца, – продолжила огорчать меня Альбина. – Он давно говорил мне, что пропавший без вести Маэно не предавал хозяина, потому волшебная кара не могла его постигнуть. Сатибо поклялся восстановить честь предка. Ему кажется, что ты причастен к исчезновению Маэно.

– Мне все ясно как черная ночь, – я сошел с валуна. – Прыткое воображение Сатибо нарисовало, что и его прадеда я лишил жизни. Ну и злодеем я у него выхожу! Хоть сейчас на кол сажай!

– Я не копалась в твоей биографии, и не хочу знать, что там было, – Альбина пронзила меня взглядом. – Незадолго до смерти Такеши Мицуевич прислал сыну сообщение. Он написал, что нашел старинную рукопись, дневник деда, и попросил Сатибо встретиться с ним в парке. К сожалению, Сатибо не успел на встречу. Когда он прилетел, его отец был мертв. Тело нашел в парке мой Федька. Из плотно сжатого кулака Такеши Мицуевича торчал обрывок бумаги с размытыми дождем иероглифами. Тут появился Сатибо. Перекинулся прямо на лету. Федька не заметил, как он вытащил бумажку из руки отца. Я просила его вернуть вещдок. Сатибо соврал, что никакой бумаги не видел. Выглядел он при этом так, словно весь мир для него перевернулся. Наедине он сказал мне, что тебя давно пора убить, и он это сделает.

– Не намерен от него скрываться, – я сделал решительную мину, сражаясь с внутренним трепетом.

– Сатибо не придет к тебе, – предположила Альбина. – Но с едой советую быть осторожнее. Будь внимательней к тому, что в ней плавает.

– В моей еде плавают всякие диковинные вещества. Разве в них разберешься? Чем только не пичкают скотину и птицу: прибавителями веса и роста, усилителями яйценоскости, увеличителями надоя и незнамо чем еще. Как видишь, пока еще я не начал давать молоко или нестись. Стало быть, на меня оное химическое многообразие не действует.

– Осиновый яд на тебя подействует. Не сомневайся, – моя неуместная шутка разозлила Альбину.

– Твои благие намерения достойны высших похвал, – я вышел на край обрыва.

– Спокойно, Тихон, – девушка подкралась сзади и тронула мое плечо. – Не появляйся в поле зрения Сатибо, и все само устаканится. Он отойдет через недельку. Завтра его отца похоронят на Вознесенском кладбище. Не приходи туда. Послушай, Сатибо не дурак, чтобы рубить с плеча без веских доказательств. Просто ты, единственный легальный вампир, у всех как бельмо на глазу, и у него тоже… Сатибо хороший парень, честно. Знаешь, мы с Федькой хотели отменить помолвку. Вместо того, чтобы развезти нас по домам, он пригласил в ресторан “Дырявый Джо”, где подрабатывает, и устроил праздник. Он так спешит нас поженить… Мне кажется, Сатибо меня любит, или наоборот, ему не нравится, что я его люблю. А ты как думаешь?

– Я ничего об этом не думаю. Сто лет назад прекратил размышления на любовную тему.

Меня и вправду не интересовало, кто в кого влюблен.

Рыжий грифон с бежевыми полосками на крыльях погнался за плеснувшей в реке щукой. Заметив нас, он круто развернулся и взмыл в небо.

– Помоги нам в расследовании, Тихон, – попросила Альбина. – Чутье вампира намного тоньше чутья оборотня. Ты можешь найти на месте преступления улики, которых мы не заметили.

Я сохранял безучастный к ее просьбе вид – наблюдал за грифонами, кружащими под темно-серыми тучами.

– Это в твоих интересах, Тихон, – умоляюще протянула Альбина. – Если ты выведешь нас на след настоящего убийцы, кем бы он ни был, все обвинения с тебя будут сняты.

– Мудрая театральная дама сказала в начале прошлого века, что для счастья мне надо либо жениться, либо заняться расследованием убийства, – я поддержал девушку за руку. – Женитьба мне не светит. Значит, придется сыграть роль Шерлока Холмса.

– По мне ты больше похож на Эркюля Пуаро, – улыбнулась Альбина.

– Ну что же, мадемуазель Юсупова. Извольте проводить знаменитого сыщика на место преступления, – я увел ее с обрыва, взяв под руку. – Там Пуаро пошевелит серыми клеточками и назовет имя убийцы.

“Не нужно было обещать”, – упрекал я себя, голыми руками раскапывая землю на месте преступления. Имя убийцы осталось тайной.

– На корнях лопуха сохранилась чуточка артериальной крови, – я показал Альбине выдернутый лопух и понюхал горсть чернозема. – А тут земли коснулась потная ладонь Такеши Мицуевича. Перед смертью он испытал чрезвычайное удивление и досаду, как если бы его предал старый знакомый, друг или сын.

– У тебя не получится отомстить Сатибо ложным обвинением, – возмутилась Альбина. – У всех Яматори железное алиби. Во время убийства проходил японский вечер в ресторане “Дырявый Джо”. Всю ночь Сатибо руководил поварами, поэтому не услышал сигнала смартфона. Его сестра Юми участвовала в танцевальном шоу. Их мама Вера Петровна гостила у подруги.

– Не думал выдвигать конкретное обвинение, – я выскреб чернозем из-под когтей. – Просто хотел объяснить, как хорошо покойный самурай знал убившего его человека.

– Ты уверен, что его убил человек? – пошарив в карманах свитера, Альбина подала мне бумажный носовой платок.

– Окажись тут мой сородич, он затаился бы на этой пихте, – я погладил широкий ствол дерева и окинул взглядом его пушистые ветви – идеальное укрытие для поджидающего добычу хищника, или на той елке, – указал на лохматую ель. – Вампир прыгнул бы на спину самурая, чтобы тот не успел вытащить меч или перекинуться в дракона. А наш негодяй зарезал Мицуевича, глядя прямо ему в глаза, – я отломил тонкую сухую ветку и приставил ее к шее девушки. – Не понимаю, почему опытный боец не сумел защититься. Он мог бы отбить меч рукой или ногой. Ну, попробуй.

Альбина ударила кулаком по моей руке в том месте, где должна была находиться рукоять меча. Палка хрустнула и переломилась. Я выбросил ее и подытожил с гримасой крайнего недоумения:

– Вот видишь, пушистая подруга, до чего простой фокус. Похоже, Мицуевич находился во власти злых чар. Поэтому не успел отбить меч убийцы.

– Дениска не обнаружил следов магии.

– Молодому колдуну не подвластна магия высшего порядка.

– В городе нет ни одного Великого Мага. Дениска бы его почувствовал.

– В мире есть силы пострашнее волшебства Великих Магов, – предупредил я.

Душу теребило ощущение дежа вю. Перед глазами встала картина убийства Маэно. Я снова увидел, как Шенигла обездвижила самурая при помощи колдовства, а Лаврентий впился ему в горло.

– Тебе видней, Тихон. Ты живешь дольше меня. Это все, что ты разнюхал? Следов убийцы нет? – огорчилась Альбина.

– Увы, – я пожал плечами.

Девушка посмотрела на меня грустным прощальным взглядом. Мне хотелось обнять ее, поцеловать, признаться, что она стала для меня родной. Я успел к ней привыкнуть, хоть и дал себе слово не привязываться ни к кому.

– Спасибо тебе, Тихон, – вынув из кармана смартфон, улыбнулась Альбина.

– Пушистая малышка, разве нужно благодарить за преследование личных интересов?

– Ну как знаешь. Пока, – девушка помахала мне рукой и побежала к дороге.

Я прислонился к еловому стволу и положил голову на колючую ветку.

– Привет, Сатибо, – прыткий голос Альбины разносился по кипарисовой аллее. – Понимаю, тебе некогда… Я еще раз обнюхала то место в парке. Послушай, там не было вампиров. Приезжай в наш офис. Я тебе все объясню. Твоего отца убил человек. Кто-то из его знакомых. В первую очередь надо проверить самураев и сотрудников завода.

Она взяла ложный след. В первую очередь надо проверить, не причастен ли к убийству хозяин мясокомбината.

Неужели история повторяется? Век назад Лаврентий убил Маэно, а теперь сын Лаврентия убил правнука Маэно. Недавно появились слухи о странной болезни Филиппа Поликарпова. Заводские бабы судачили, будто за неделю он постарел на двадцать лет и страшно усох.

Я заподозрил, что Филипп решил, будто кровь самурая вернет ему здоровье. Обидно, считая себя бессмертным, внезапно обнаружить, что ты смертен, как самый обыкновенный человек, и признать, что вечная молодость сбежала от тебя, словно капризная любовница. Назвать Филиппа убийцей при свидетелях мне запрещала договоренность с ним. Обязавшись хранить тайну о том, что он пьет кровь, я попал в очередной невидимый плен.

Глава 6. Самураи

Плохие новости лишили меня покоя. Я засыпал во второй половине дня и скоро в ужасе просыпался от кошмарного сновидения. Чувствуя себя беспомощным, видел во сне презрительную ухмылку Сатибо, занесшего над моей головой меч, и слышал далекий хохот Адской Птицы.

Слизав последние капли бычьей крови с горлышка “бадейки”, я оказался перед трудным выбором. Долго раздумывал, идти ли на колбасную фабрику за новой порцией еды (не исключено, что отравленной) или поголодать неделю. Возможно, к тому времени самурай успокоится или его отвлекут от планирования моего убийства неожиданные срочные дела.

Вскоре я понял, что на голодный желудок вообще не усну. Или с голодухи мне приснится, что я ем мышей, а это противно даже во сне.

– Не подведи меня, родимый, – я помассировал кончик носа, стоя перед зеркалом.

В проходной мясокомбината столпились взволнованные женщины.

– Боязно представить, что нас ждет, бабоньки! Ой, страхота какая! Разгонит нас бандюга Саркисов, и завод разорит. Мне до пенсии два года осталось. Где я стаж наберу?

– А меня кто возьмет? Я кроме как сардельки крутить, ничего не умею.

– Ой, беда, и не говорите… Кранты нам всем…

Охранник Виталий, высокий тощий мужчина средних лет, не обращал внимания на их крики. Сидя за стойкой, он разгадывал кроссворд.

Я поздоровался с ним, поставив на пол две вместительные китайские сумки с пустыми пятилитровыми бутылями. Виталий притворился, что не видит и не слышит меня, помещая буквы слова “гвоздодер” в широкие белые клетки.

– Ну, разверещались попусту, – из коридора выплыла главный бухгалтер Лидия Борисовна – массивная дама в белых коротких брюках и голубом бахромчатом балахоне. – Никого из нас Дырявый не выставит на улицу. Джаник глуп, да не настолько, чтобы загубить прибыльное предприятие. Он вон кого выгонит, – почесав желтые кудри, главбух взмахнула широким рукавом, чтобы меня заметили остальные женщины. – Вурдалака давно пора гнать осиновой метлой. Погодите, бабоньки, Дырявый лишит его кормежки. Станет упырь голодный бегать по городу, и его Иваныч быстро утюкает. Не думала я, честное слово, дождаться того светлого дня, когда эта тварь подохнет. Ну ничего, авось доживу. Недолго ему осталось здесь шататься.

– Обрадовала ты нас, Лидок. Умница, – одобрила главный технолог Анна Павловна, тонкая женщина в черном кудлатом парике. – А то вурдалак охамел до беспредела. Мицуича сожрал. Это ж надо!

– Да что ему Мицуевич – маленький худенький мужичишка, – главбух взмахнула руками. – Ты глянь, какой он здоровенный, Анюта. Он враз высосет голландского мясного быка и не лопнет.

“А ты, похоже, скоро лопнешь от сосисок и ветчины, барабан с бахромой”, – обиженно подумал я. Выражать недовольство вслух мне было запрещено. Я плотно сомкнул челюсти.

– Милые дамы, прошу в сторонку, – к турникету протиснулся исполнительный директор завода, предводитель самураев Алипайя – Катагири – Нисио – Санрайз – Сансара Накадзумович Джамтарбадро-Хитоши. По причине трудности для произнесения и запоминания имен и фамилии его уважительно прозвали Сэнсэй Хитоши. Не очень уважительно его звали Даппо, в переводе с языка африканского племени сулури “зануда” или “зазнайка. Так в детстве называл его брат. Совсем неуважительно его за глаза называли Тапком или чуть ласковее – Тапочком.

Низенький старичок с косолапой сутулой походкой – наполовину африканец, наполовину японец, был в самом деле похож на стоптанный коричневый тапок. Его седые волосы, усы и борода, белыми завитками выраставшие из темной кожи, походили на прилипшую к тапку шерсть пуделя. С его появлением болтливые сотрудницы умолкли и разошлись.

– Добрый вечер, Тихон, – Даппо улыбнулся и наклонил голову, встав у стойки охраны.

– И вам доброго вечера, Сэнсэй, – откликнулся я.

Я сомневался, что Даппо искренне рад меня видеть. Этот мирный человек исповедовал буддизм, верил в переселение душ. С юности он поставил перед собой цель на склоне лет удалиться от мирской суеты в тибетский монастырь. Даппо с одинаковым уважением относился ко всем живым существам, будь то вампир или навозная муха. Он и кусающим его комарам навредить боялся – осторожно смахивал их легкими щелчками пальцев. Без тревожных сомнений я отдал ему свои сумки.

– Как ваши дела, Сэнсэй? – Виталий оторвался от кроссворда.

– Лучше и придумать нельзя, – распрямившийся Даппо сверкнул отбеленными зубными коронками. – Хозяин меня отпустил. В воскресенье лечу в Тибет. Билеты на экспресс до Сочи и на самолет уже заказаны.

Если Филипп отпустил Даппо, значит, дела мерзавца плохи и мои ненамного лучше.

– Поздравляю вас, – Виталий выскочил из-за стойки, крепко пожал обе руки начальника. – Поляну по такому случаю накроете?

– Накроем в среду вечером, – лучисто улыбающийся Даппо по-тараканьи резво убежал с моими сумками.

Виталий снова засел за кроссворд и начал ломать голову над вопросом: “Что отмеряют семь раз?” Читая перевернутые вверх тормашками дурацкие вопросы и ответы, я глубоко задумался. Минут через пять сильный запах крови и звук быстрых шагов вывели меня из забытья.

– Приветствую, Такешич, – радостно гаркнул Виталий, открыв турникет.

Изящный на вид Сатибо тащил, не сгибаясь, две сумки с тремя полными пятилитровыми бутылями в каждой. Ни мимикой, ни замедлением хода, молодой самурай не подавал вида, что ему тяжело их нести. Или не чувствовал тяжести, потому что обладал сверхчеловеческой силой.

Маэно Яматори легко узнавался в своем правнуке: немаленький рост, удлиненное лицо, крупноватый нос, большие, но не оттопыренные уши. Русская наследственность, переданная матерью, немного сгладила черты лица Сатибо, утончила прямые брови, округлила разрез глаз, добавила объема губам, высветлила кожу. Его длинные черные волосы были убраны под резинку. Одет он был в дорогой черный костюм.

Сатибо перекинул сумки через стойку, оперся на нее руками и, чуть наклонив голову, посмотрел мне в глаза. Он прекрасно разбирался в тонкостях вампирского языка жестов. Прямой взгляд исподлобья – демонстрация силы. Молодой самурай говорил: “Не отступишь – умрешь”.

Я приоткрыл рот, шевельнул верхней губой: “Разорву, если не перестанешь испытывать мое терпение”.

Подогнув пальцы опирающихся на стол рук, Сатибо резко сомкнул губы, натянул мышцы, связывающие нос со щеками: “Считай, ты уже мертв”.

Я издевательски фыркнул.

Сатибо дернул головой, прекращая бессловесный обмен любезностями и скрытно улыбнулся, глядя на мою пищу: “Уверен ли ты, что это можно есть или боишься отравиться неуловимым ядом?”

У меня появился чрезвычайно опасный враг. Таких лучше не приобретать, но что делать, если они сами ко мне липнут?

– Как успехи, Такешич? – охранник не заметил нашей краткой “беседы”. – Хозяин подписал твой приказ о повышении?

– Он не подписал – Дырявый подпишет. У меня все клево, Виталь, – Сатибо пожал охраннику руку. – Кроме, сам знаешь, чего.

– Нужно пережить, – сострадательно провыл Виталий.

– А кто тебе сказал, что я не переживу? – раздраженно буркнул Сатибо и свернул направо по коридору.

Я вышел с обеими сумками за ворота, поставил их на обочину дороги и хорошенько обнюхал крышки “бадеек”. От охотничьей непахнущего яда на основе осинового экстракта у меня забивался нос и першило в горле. Предварительный анализ показал, что дареная кровь съедобна, а я привык верить чутью.

Глава 7. Завещание

Выпитая “бадейка” овечьей крови не принесла мне успокоения. Стоя у кухонного окна, я глядел на пополневшую луну, качающуюся в ажурном облаке, и обдумывал план действий.

Беда стояла на пороге избушки… Нет, она уже занесла ногу, чтобы его переступить. Нужно было вытолкнуть ее на улицу и плотно закрыть дверь.

– Филипп не мог не оставить потомства, – судорожно размышлял я. – Тогда пророчество Адской Птицы оказалось бы пустыми словами, а Шенигла понапрасну ничего не говорила.

Как выяснилось, Филипп завещал все свое имущество главарю местной банды – бизнесмену Джанику Саркисову по прозвищу Дырявый Джо. В конце девяностых годов во время перестрелки с конкурирующей бандой в голову Джаника угодила шальная пуля. Саркисов выжил, и даже возгордился наличием у него в черепушке залатанной дыры, но опасное ранение не прошло бесследно – с тех пор бандита начала подводить память. Джаник забывал недавние события из своей жизни. Поэтому он взял за правило всегда носить с собой блокнот для важных пометок.

Летописи Дырявого Джо могли бы перекочевать в толстенные тома уголовных дел, если бы у начальника Волочаровского УВД Виктора Свербилкина возникло желание устроить обыск в его коттедже. На счастье Джаника, известный в городе добряк и весельчак Свербилкин был человеком совестливым. Он считал, что даже ради торжества закона было бы нехорошо воспользоваться недугом школьного приятеля, с которым они сидели за одной партой. К тому же Джаник тоже помогал поддерживать правопорядок, не давал обнаглеть и разгуляться уличной шпане. Городские власти в некотором роде гордились тем, что в Волочаровске есть свой собственный мафиози, который никому сильно не мешает, даже участвует в благотворительных акциях, и с которым всегда можно по-дружески договориться.

По человеческим меркам решение директора мясокомбината составить завещание в пользу Саркисова считалось закономерным. Филипп и Джаник были давними приятелями и вместе проворачивали финансовые авантюры. Вот только по неписаным правилам волшебного мирка Филипп обязан был соблюсти отцовский завет и оформить наследство на сына.

Я беспокоился о том, чтобы богатство Филиппа досталось его сыну, не потому, что пообещал Лаврентию заботиться о его семье. Перспектива остаться без еды была мощным стимулом для защиты прав незнакомца. Трусливый разбойник Джаник не захочет враждовать с вампиром, но вдруг однажды он забудет о том, что я вообще живу в городе и меня нужно кормить. Напоминать ему обо мне будет некому. Последний мой защитник Даппо пострижется в монахи и удалится в буддистский монастырь, затерянный в непроходимых горах Тибета.

Я проник в охраняемую часть города, загроможденную роскошными дворцами. На картах местности она обозначалась как элитный микрорайон “Крутой берег”, а волочаровские обыватели прозвали ее “Долиной нищих”.

Кустами я подобрался к усадьбе Лаврентия. Напротив калитки стоял белый внедорожник “Лексус”. Его ксеноновые фары освещали половину улицы.

Сатибо кого-то ждал. Он беспокойно гладил светло-коричневый руль, слушая бодрые американские ритмы, и смотрел на блестящий асфальт дороги. Недавний дождь будто не коснулся его чистейшей машины. Только на подкрылках и на краях литых узорчатых дисков виднелась засохшая грязь.

Жемчужно-белый “Лексус” был визитной карточкой Сатибо, подчеркивал его элегантность и респектабельность, помогал кружить девушкам головы. Удивительно, что самурая не радовало внимание поклонниц. На большинство людей он смотрел, как говорится, волком, но в общении демонстрировал хорошее воспитание и не был уличен в публичной грубости.

Забота Сатибо о лоске белого “Лексуса” казалась мне маниакальной. Едва различимая царапинка на эмали или пятнышко в салоне приводили его в ужас. А уж если на капот запрыгнет кошка или капнет птичка… О, это была трагедия похлеще древнегреческого эпоса.

Скоро калитка выплюнула на дорогу тоненькую фигурку Юми, распутной сестры Сатибо. Она коллекционировала богатых мужчин с жадностью нищей авантюристки, несмотря на то, что о бедности имела весьма смутное представление. Назвавшись для саморекламы гейшей, Юми извратила японскую традицию. Она танцевала голышом в ночном клубе Джаника Саркисова и там же проводила чайные церемонии, выбирая очередного спонсора из числа пожилых семьянинов. Юнцы и холостяки ее не интересовали.

Спонсоры Юми делились на три категории. Одни мужчины понимали, что тайные встречи – не что иное, как деловое сотрудничество, за которое надо щедро платить. Другие наивно считали, что заслужили ее внимание благодаря личным качествам, не связанным с их материальным положением и карьерой. Третьи интуитивно подозревали, что загадочной красотке что-то нужно от них, только не понимали, что именно они могут ей предложить.

Хуже всего приходилось тем мужчинам, которые влюблялись в Юми. Стоило спонсору проговориться о любви или начать преследовать “гейшу”, уверяя, что он готов бросить семью, та с поразительной жестокостью отлучала его от поклонения себе. Обычно ей было достаточно пары-тройки болевых приемов и угрозы привести в негодность орудие измены.

Сердцевидные губы, раскосые округлые глаза, высокие тонкие брови и черные капли ноздрей короткого носа Юми казались нарисованными на ее светлом лице. Изредка по ее щекам разливался легкий розовый румянец. На ней был сиреневый костюм: пиджак и короткая юбка с белыми оборками. Черные туфли на платформе и шпильках скользили на мокром асфальте.

Своего звериного обличья обольстительная красавица стеснялась. Нечасто я видел ее пробегавшей по лугу лисичкой, снежно-белой с темно-серыми полосками вдоль хребта и на щеках.

Сатибо открыл перед сестрой дверцу машины, взял у нее фиолетовый зонт с тростниковой ручкой и убрал его в пакет.

– Сколько ему осталось? – спросил он с презрением нерадивого слуги к надоевшему хозяину.

– Немного, – Юми прыгнула в кресло. – Не больше дня. Тает как спичка. Сэнсэй весь светится от счастья. Он меня закопал своими небесными планами. Слышать не могу о Тибетском монастыре.

– У нас тоже есть мечты. Почему бы нам не уважать чужие? Мне приснилось, что Майкл, штатовский родственник Сэнсэя, протолкнул меня в Вашингтонский археологический университет. Там я получил вторую вышку и отправился с экспедицией в леса Амазонии на поиски индейского золотого города.

– Э-э. Куда тебя занесло. Тоже мне, Индиана Джонс, – Юми вынула жевательную резинку изо рта. – Ты не забыл, что в Южной Америке есть вампиры? Не только милые летучие мышки, но и большие злые кусаки, которых мы не любим.

Она засмеялась.

– Это не проблема, – хмуро возразил Сатибо. – А ты сама куда планируешь устроиться?

– В Голливуд, – механически выпалила Юми – Хочу сниматься в кино. Представь афишку: Юми Яматори – Брюс Ли реинкарнировался в женщину.

– У Майкла нет знакомых в Калифорнии.

– А у меня – будут. Думаешь, я не найду режиссера, который захочет снимать меня в кино и снимать с меня одежду?

Сатибо молча отвернулся.

– Ты заказала билеты? – поборов недовольство образом жизни сестры, он заставил себя посмотреть на нее.

– На среду, – Юми пощелкала красными ногтями. – Надо валить отсюда как можно быстрее.

– Я не могу уехать раньше, чем на следующей неделе.

– Послушай меня хоть раз, братишка. Если мы в среду отсюда не свалим, мы никогда отсюда не свалим. Перебои волшебного излучения прекратятся. Нас аномальная зона не выпустит.

– Я не уеду из Волочаровска, пока не завершу все дела. Нельзя бросать маму в такое сложное время. Я тебя не понимаю, Юми. Разве для тебя ничего не значит честь нашей семьи?

– Нет, Сатибо. Ничего. Для меня имеет значение благополучие нашей семьи. Абстрактных понятий чести и совести я не признаю. Мама сама захотела остаться. Никто ее не бросал.

– Сначала я должен убить вампира и найти его клад, – Сатибо сжал пальцы на руле. – Штаты подождут.

“Вот почему он ко мне прицепился, – попятившись, я наткнулся на колючий куст шиповника. – Причина не в убийстве его отца и прадеда. Ему нужен клад”.

– Мы это успеем, – Юми повысила голос. – Давай сначала закрепимся в Штатах. Пусть вампир успокоится. Потом мы найдем колдуна, умеющего управлять туманным порталом. С ним мы сможем кенгурами скакать из Калифорнии в Волочаровск и наоборот хоть десять раз на дню. Мы станем неуловимыми мстителями, убьем любого врага без проблем. Вампира пока оставим в живых. Он может забыться и привести нас к сокровищу. Если мы его сейчас грохнем, то никогда не узнаем, где он спрятал клад.

– Мне легче найти клад покойника, – Сатибо завел автомобиль. – Дар поможет.

– А если дар подведет? И потом, мы даже не понимаем, как убить эту тварь. На нем сверхпрочная магическая защита. Ультрафиолет его не берет. Осиновая смола, наверное, тоже.

– Я узнал о надежном средстве. Скоро его получу, – зловеще ухмыльнулся Сатибо.

“Лексус” поехал к будке охраны – слишком быстро, чтобы его можно было незаметно преследовать. Кроме того, меня отвлек громкий скрежет задвижки.

С замками возился Даппо. Перейдя на другую сторону дороги, я негромко постучал по железу, и предводитель самураев бесстрашно выглянул из-за калитки.

– Простите меня за намерение побеспокоить вашего хозяина, Сэнсэй, – молитвенно сложив руки на груди, защебетал я. – Был бы весьма польщен вашей любезностью, если бы вы допустили меня проститься с ним. Филипп Лаврентьевич много меня облагодетельствовал. Неприлично без прощальной речи отпустить его в последний путь.

– Заходи, Тихон, – по привычке осмотревшись, Даппо впустил меня в сад и проводил к черному ходу через яблоневую аллею.

Бесцветная пленка на стеклах дворца отливала перламутром в свете садовых фонарей. Сын вампира предусмотрительно оберегал себя от южного солнца.

По узкой винтовой лестнице в темном пролете мы поднялись на второй этаж, вышли за железную дверь, замаскированную осенним этюдом, и оказались в спальне Филиппа.

– Тихон пришел проститься с вами, господин, – коротким жестом Даппо остановил меня. – Могу я оставить вас наедине?

Он подошел к широкому хозяйскому ложу, где под спудом мягких одеял покоилось тщедушное тело. На прикроватной тумбе стоял хрустальный бокал с кровью бройлерного цыпленка.

– Иди, – прохрипел Филипп, приподняв костлявую руку.

На его сморщенном лице застыла гримаса презрения, оставив потрескавшиеся губы некрасиво растянутыми, а впалые глаза – сощуренными.

Даппо вышел через парадную дверь. Я приблизился к изголовью.

– Зачем ты пришел, Бродячий Пес? – выправив лицо, насмешливо проскрипел Филипп. – Не проститься же со мной захотел. Так чего тебе надо? Испугался, что Джаник не будет снабжать тебя провизией?

– Я не боюсь Дырявого, – спокойно ответил я. – Меня привел к тебе клятвенный долг. Я поклялся твоему отцу заботиться о его потомках. В завещательной интриге намерен отстаивать интересы твоего законного наследника. Уверен, у тебя есть сын. Иначе быть не может.

– Может, – Филипп усмехнулся. Из мрака иссохшего рта выскользнули длинные желтые клыки – его последние собственные зубы. – У меня дочь. Я вижу, ты удивлен. Не ожидал сюрприза? Так вспомни, что Шенигла про нее говорила. Моя дочурка устроит здесь трам-тарарам, кромешный ад.

Вот уж не предполагал, что пророчество Шениглы сбудется так скоро. Для меня это было равносильно ожиданию конца света – когда его обещают каждый год твоей вечной жизни, ты перестаешь верить ученым людям и потому рискуешь прозевать его настоящее приближение.

Я вспомнил последний разговор Шениглы и Лаврентия накануне его смерти. Зашелестела в памяти скрипучая речь Адской Птицы.

– Дарована ей будет великая колдовская сила, – говорила пернатая ведьма о наследнице Лаврентия. – Дарована будет и особая власть над упырями. Она завершит твой начаток. На месте сем положит сердцевину упыриного царства… Та женщина зовется Кромешною Тьмою. Непобедимой и бессмертной. Она повергнет зачарованную землю во мрак. Всех людей, всех тварей, за коих трясется моя сестрица, погубят ее слуги. Наступит время нашего торжества.

Я понимал, что придется убить исчадие зла, когда поклялся Бажене защищать волшебный край. Ад на полюбившейся прекрасной земле был мне не нужен.

История повторялась витком спирали. Я вновь стал частью борьбы за выживание в вампирском мирке: кто-то собирается убить меня, а кого-то собираюсь убить я, как в старые недобрые времена.

– Во всем виновата Маринка. Хитрая стерва… – Филипп выразился бы жестче, если бы его не смущал мой культурный тон. – Зоотехничка из деревни. Мы с ней встретились на отдыхе в Крыму. Я притворялся женатым, носил золотое кольцо. Я ей сказал четко и ясно: “Никаких детей”. А она мне: “Что ты, какие дети?” Наврала про бесплодие. Если бы знал, что одинокая дуреха мечтает родить от городского интеллигента, я бы… – он прокашлялся и растянул сизые губы в улыбке. – Ее, видишь ли, не устраивали местные пьянчуги. Она боялась их генов… Ха – ха. Вот и получила хрен пойми чего вместо ребенка. Как родила, прислала телеграмму. Денег, мол, у тебя не прошу, но знай, что в деревне Питюкино Ленинградской области растет твоя дочка Лиза… Так двадцать лет подряд Маринка мне письма шлет. Я никогда на них не отвечал. Самое интересное письмо она прислала в июне позапрошлого года – сообщила, что дочка поступила в юридический институт. Разогналась, что я оплачу дорогостоящую учебу. Я ей в первый раз написал ответ: “Шиш тебе без масла, дура”.

– Это нехорошо, Филипп, – я покачал головой. – Не мне тебя учить, но подумай сам: за всю жизнь ты не совершил ни одного богоугодного дела. Скоро твоя душа покинет земную обитель. Страшный Суд нельзя подкупить. Ты предстанешь перед Господом не с иностранной валютой в карманах, а с горой смертных грехов на закорках. Одумайся, пока не пробил час. Твоя дочь живет в нищете. Оставь наследство ей, а не Джанику Саркисову. У него денег не то, что куры не клюют – гуси давно обклевались.

– Ей нельзя сюда приезжать. Всякое может случиться, – Филипп многозначительно посмотрел на стакан с кровью. – Я хочу, чтобы она была человеком.

– Лучше ли будет, если там ее найдут вампиры? Или если там в ней проснется жажда крови? В нашем сообществе принято обучать новичков. Мы не выпускаем их в опасный мир, пока не подготовим к тяготам вампирского бытия. Переделай наследство, Филипп. Я буду присматривать за твоей дочерью, помогать ей, и сохраню тайну ее происхождения.

– Не уверен, что тебе можно доверять, Тихон.

– Ты прожил больше ста лет. Иное доказательство излишне, – с притворным коварством усмехнулся я.

– Даппо! Даппо! – громко прохрипел Филипп.

Сэнсэй вбежал, держа наготове обнаженный меч.

– Тащи нотариуса! Живо! Я меняю завещание!.. А его, – Филипп указал на меня трясущейся левой рукой, – выведи вон.

Глава 8. В поисках крови

Прибытие в город наследницы Филиппа перечеркнуло планы самураев. Напрасно Даппо, Сатибо и Юми паковали чемоданы и приобретали авиабилеты. Несладко пришлось и тем заводским работникам, которые не планировали уезжать.

Новая властительница разбила вековые устои, ввела странные порядки и перевернула карьерную лестницу. Опытное старое поколение, за исключением Даппо, посвящавшего ее в тонкости ведения бизнеса, оказалось в опале, а неумелая молодежь – в фаворе. Четверых самураев Лиза повысила в должности и определила в личные телохранители. Счастливые лоты достались пронырливым Яматори, а также их скромным лисьим друзьям – парню Мираи Миядзаки и девушке Ичи Камири.

Я держался на порядочной дистанции от них, проводил тщательную разведку. Понимал, чтобы убить наследницу зла, нужно близко подобраться к ней, когда рядом не будет охраны. Хитрые самураи круглосуточно оберегали ее. Работники завода тем временем величали ее исчадием ада, стервой, ведьмой и шлюхой. Как тут было не поверить в пророчество Адской Птицы!

Такая волокита продолжалась до одной промозглой хмурой ночи. Изрядно проголодавшись, я пришел за едой на мясокомбинат и встретился в проходной с печальным исполнительным директором.

– Сочувствую, Тихон, – поежился сгорбленный Даппо. – Придется тебе идти в лес. Хозяйка запретила тебя кормить.

– Меня самого съедят в лесу, – в расстройстве я уронил сумки с пустыми “бадейками”. – Помилуйте, Сэнсэй. Поговорите с хозяйкой. Намекните ей, что я полезен.

– Говорил я с ней! И намекал. Она меня обматерила. На том разговор и закончился. Что за напасть на мою бедную седину?! – Даппо обхватил голову руками. – Хозяин был строг, а хозяйка и подавно сущий дьявол в юбке. Не видать мне Тибета до конца дней. А ты шел бы в лес, Тихон. Не то хозяйка чего хуже для тебя выдумает. Она приказала везде понаставить видеокамеры. Сегодня я заключил договор с подрядной организацией на установку ста пятидесяти видеоточек на территории мясокомбината. Сумасшедшее количество, – он побродил глазами под низким потолком. – Уходи, Тихон. Вот мой добрый совет.

– Благодарствую, Сэнсэй, – обиженно процедил я, кланяясь.

Даппо ответил низким поклоном.

Печальный и мрачный, словно математик, признавший неспособность доказать собственную теорему, я побрел к выходу. Сумки с пустыми бутылями оставил в проходной. В одночасье они стали бесполезным, ненужным багажом.

Вероятно, я должен был убедить Даппо мне помочь, попросить его рассказать Лизе, благодаря чьим стараниям она получила отцовское наследство. Нет, эти разговоры стали бы пустой тратой времени. Лаврентий сказочно разбогател благодаря мне, и как он меня отблагодарил?

– Ариведерчи, – засмеялась Юми.

Обернувшись, я увидел ее стоящей на крыше складского помещения в компании злобно ухмыляющегося брата. Для услады хозяйкиных глаз Яматори надели стерильные форменные костюмы темно-синего цвета и убрали волосы под специальные шапочки.

– Ресторан для вампиров закрыт, – по-гиенски хохотнул Сатибо.

– Гуляй на свежем воздухе! Лови зверье в лесу! – Юми отправила мне воздушный поцелуй и снова залилась язвительным смехом.

Я воздержался от ответных колкостей.

Несколько ночей подряд я оправдывал прозвище Бродячий Пес. Ходил вокруг бетонной крепостной стены мясокомбината с несчастным видом голодной дворняжки, жалобным взором заглядывая в объективы поселившихся на заборе видеокамер.

Наивно было уповать на милосердие дьяволицы. И все же надеялся, что мои печальные светящиеся в ночи глаза и невтягивающиеся от голода клыки, порой мелькавшие в скорбной улыбке, расшевелят в ее безжалостной душе потухший уголек человечности. Надежда умерла в ту ночь, когда впервые ощутимо свело от голода живот и перестали согреваться руки. Тогда я решил последовать совету мудрого Сэнсэя поискать ужин в лесу.

С лесной охотой у меня сразу не заладилось. Как довелось выяснить на горьком опыте, если сражения с себе подобными или пробежка длиной километра в два на нелюбимой чумовой скорости у меня еще получались неплохо, то к длительному преследованию увертливой добычи я оказался не очень-то пригоден. Хоть память и хранила сцены давних охот, а прыть оказалась уже не та, да и сноровка оставляла желать лучшего. Примерно на третьем километре я неизбежно выдыхался и падал ниц, хватая воздух ртом. Был готов пить из мутной лужи, только чтобы смочить пересохшее горло.

Погожим теплым утром удача мне почти что улыбнулась. Добрая “бадейка” свежей теплой крови находилась от меня на расстоянии вытянутой руки, и, вот досада, ускользнула.

Еще затемно я преследовал в густой роще верткую косулю. Прокладывал руками, а чаще головой, плечами или грудью, путь в подлеске из тонких берез и лип, создавая не меньше шума, чем кабан или медведь. Усталости старался не замечать, но она напоминала о себе все настойчивее.

Темные бока упитанной косули и ее задранный белый хвост мельтешили перед глазами расплывчатыми кляксами. Исхлестанный ветками, изнуренный, однако не потерявший надежды на чудо, я выгнал косулю на земляничную поляну. Прибавив на просторе скорости, мигом сократил расстояние между мной и добычей. Сконцентрировав остаток сил, собрался вложить его в решающий прыжок. Уже прицелился, оскалился, и тут откуда ни возьмись мне под ноги бросились перевертные волки.

Я споткнулся об их лохматые скользкие холки, перелетел через них кувырком и шлепнулся на спину. Повернув голову в сторону ускользнувшей добычи, я увидел, как высоким прыжком косуля влетела в лесную чащу.

Мне и так было трудно дышать, а тут еще бурый, с черным треугольником на спине, перевертный волк встал передними лапами на мою грудь, несдержанно рыча. В нем я узнал жениха Альбины.

– Кого-то мы сглазили. Кому-то захотелось разнообразия в рационе, – усмехнулась белая волчица, заглянув мне в глаза.

Не отпуская меня, Федор свернул уши.

– Вы сделали неправильный вывод, господа. Я тренируюсь. Стараюсь держать себя в спортивной форме. Заодно приучаю лесную животину к бдительности, – не сумев втянуть клыки, я спрятал их под губами.

– Лесные звери и птицы – наши друзья. Мы – Зеленый Патруль. Появишься здесь еще раз – проблем не оберешься, – предупредила Альбина.

– Больше не заходи в лес. Понял? – щелкнул зубами Федор, – Чего мы терпим этого вампира? Пора его кончать.

– Отпусти его, – приказала Альбина. – Пусть возвращается в свою будку на пустыре рядом с любимым мясокомбинатом, которого ему, оказывается, мало для кулинарного счастья.

– Р-р-р, – сказала она мне напоследок.

“Я была о тебе лучшего мнения. Ты разочаровал меня, Тихон”, – прочел в ее сердитом взгляде.

Я мог бы шепнуть Альбине на ушко, что мне теперь не выдают еды, но испугался навести на мысль, что меня пора прикончить, пока не начал кусать людей от голода.

Волки проводили меня до избы.

Дома я растворил столовую ложку соли в двухлитровой банке с водой, но и пары глотков не сделал. Минеральная вода из подземного источника в горах помогала некоторое время перебиваться без крови, но вход в ту пещеру завалило камнями во время землетрясения. Доступ к спасительной воде был закрыт. Лизать соль мне тоже не понравилось. Все-таки я не олень.

Сладкий чай на пустой желудок я счел издевательством над личностью. Обычной воды в меня не вошло больше кружки. Внутренность умоляла залить в нее кровь и отказывалась принимать другие вещества.

Убежавшая косуля принесла некоторую пользу. Она так меня загоняла, что я быстро заснул. Приснился мне один из самых кошмарных снов для вампира (хуже только во сне пережить смерть от осиновой смолы или встретить апокалипсис) – я ел мышей. При этом каждая пойманная мышь доставляла мне истинное гастрономическое удовольствие.

В былые времена я легче переносил голод. Он был менее требовательным, от него удавалось на время отвлечься. И раньше он вызывал в сознании живые образы жертв. Теперь, не считая пакостного сна, в мыслях всплывала кровь, разлитая по пластмассовым бутылям и кружкам. Я стал похож на глупого ребенка, считающего, что хлебные батоны и сосисочные гирлянды растут на деревьях. Да и наследственная барская лень препятствовала возвращению в дикую природу. Но голод все громче диктовал условия, и скоро он вытолкнул меня из теплого жилища.

В качестве столовой я выбрал голубятню знаменитого гонщика Николая Колончука.

“Конечно, голубь – не курица, а тем паче – не корова, однако и не мышь. Во времена моей юности голубятина считалась деликатесом”, – рассуждал я, пересчитывая спящих на насестах почтарей. Насчитал два десятка жирных птиц. Неплохая закуска.

Хозяева дома – гонщик Николай и его жена Елена, смотрели телевизор на кухне. Рыжего цербера по кличке Рекс они пускали на ночь домой, где он спал на диване в дальней собачьей комнате, бывшей детской. Сын гонщика обитал с женой и маленькой дочкой в многоэтажной новостройке. Он привозил семейство в дом-музей только летом, как на дачу.

Взобравшись на высокую лещину у забора, я прыгнул на решетчатую дверь голубятни и повис на ней, для надежности просунув пальцы в частую сетку. Опоры голубятни заскрипели, она накренилась Пизанской Башней к южной стене дома. Дверца открылась. Перепуганные голуби разлетелись по садовым деревьям. Я попытался спрыгнуть на облепленный наклейками гараж, но пальцы застряли в решетке. Разгибая металлическую проволоку, я дернулся всем телом. Непрочная дверца слетела с двух петель, повисла на третьей, и сразу же, не успел я вырваться из плена, голубятня обрушилась на верхний этаж дома.

Спиной я пробил дорогой стеклопакет окна и налетел на высокий стеллаж. С полок посыпались кубки и статуэтки. Медная модель гоночного мотоцикла шарахнула меня по голове. Не будь я живучим от природы созданием, мне пришлось бы туго.

Собрав разлетевшиеся от удара мысли, я освободил руки и выбежал из комнаты. Окно загораживали остатки голубятни и сорванного с крыши козырька. Внизу лаял с подвывом цербер. Едва ли не громче пса надрывалась жена гонщика:

– Коля! Держи Рекса! Он того гляди у меня вырвется, и вампир его сцапает!

Я удивился и обрадовался, что трехглавого сторожа, призванного кусать вампиров, самого защищают от моего укуса.

Преодолевая узкое пространство между высокими перилами лестницы и стеллажом, я зацепил ногой белый провод. Каждый штепсель удлинителя был занят розеткой новомодной техники. Все эти заискрившиеся устройства, точно осенние листья при сильном ветре, опали позади меня с полок и стены.

Внизу лестницы мелькнул вооруженный шваброй гонщик. Освободив ногу от провода, я перелетел с лестничной площадки на оранжерейный стол в гостиной. Что стало с цветочными горшками на столе, объяснять не нужно. Высадив второй на сегодня стеклопакет, я чуть не попал в зубы церберу, волочившему за собой хозяйку. Шнурок синей шлейки обвился удавом вокруг ее руки. Женщина ехала на животе за разъяренным псом по цветнику, тем самым для моего блага сдерживая его прыть. Домчавшись до скамейки у забора, я взлетел на ее спинку и оттуда совершил рискованный прыжок через высокий забор.

Убегая по залитой оконным светом улице, я расслышал за лаем цербера несколько фраз.

– Это был вампир! – паниковала жена гонщика.

– Нет, Ленок, – вдумчиво проговорил гонщик. – Вампир не разнес бы вдрабадан половину дома. Видимо, какой-то колдун позарился на медали и кубки и прилетел сюда на метле.

– Говорила я тебе, не занимайся показухой, – заворчала Елена. – Дохвастался. Тоже мне, звезда Большого Театра.

Трое суток я провел в непрестанном и безуспешном поиске еды, перебиваясь магазинной минералкой. От встречных людей шарахался – не только от жажды их крови, но еще от черной зависти их сытой комфортной жизни.

– На помойке все спокойно… все спокойно… все спокойно, – примерно такую песню насвистывали лоснящиеся в лунном свете крысы, перебирая фантики от шоколадных конфет.

Я подкрадывался к мусорному баку на четвереньках, низко пригнувшись к земле.

Дворовому коту легче подобраться к добыче, ведь он проворен и мал. Но неужели я напрасно прожил лесной век? Нет. Из библиотеки вампирской памяти не пропадает ни страницы. Тогда почему мне до сих пор не везло на охоте? И повезет ли на этот раз?

Я упустил важный урок из прошлого опыта – усомнился в своих силах. Прыгнув за добычей, провалился в мусорный бак, застрял в нем и долго катался по асфальтовым кочкам. Грохот распугал всех обитавших на помойке крыс. Из бака я выбрался облепленный зловонными отходами. Сняв с головы рваный сапог, поплелся домой. Меня так сильно тошнило, что я больше не мог думать о еде.

Глава 9. Лизавета Филипповна

Следующая ночь – ясная, красивая и безветренная – совпала с датой прибытия мятежных самураев-оборотней в Волочаровск. По случаю торжества, называемого Праздником Возрождения, на мясокомбинате объявили санитарный день.

Притихший завод пустовал. Охранники дремали в проходной. Вездесущие камеры меня не обнаружили. Чувствуя вибрации их монотонного движения, я ускользал от попадания в объектив.

По вместительным пустотам между старой кирпичной и новой пеноблоковой стенами я пробрался в узкую вентиляционную шахту и, чудом не застревая в ней – малая польза от вынужденной диеты, пополз навстречу манящему запаху крови.

Вся здешняя еда – моя на законном основании. Никто ее у меня не отнимет.

Внизу раздался женский визг. За ним последовал остервенелый мат Джаника Саркисова. Я пополз быстрее. Визг превратился в мычание – пленнице заткнули рот. Она стучала каблуками по металлическому агрегату, пытаясь освободиться.

– Че, мало те, настырная тварь? – Джаник присвистнул, – Так мы добавим. За нами, ха… не заржавеет. Харе ломаться. Ставь закорючку на бумагу. Вот те ручка… ха… золоченая.

– Му-у-у! Му-у-му! – отрицательно промычала пленница.

– Привязывай ее к конвейеру, Седой, – распорядился Джаник. – А ты, Клоп, врубай аппаратуру. Щас твои мозги, кисуля, расплющит штамповка для котлет. Подписывай документ, красава.

Заглянув сквозь решетку вытяжки, я увидел красивую изящную шатенку в коротком желтом платье. Она визжала и дергалась в руках отставного полковника Глеба Ощепко по кличке Седой. Уложив девушку на конвейер, он потуже связал ее канатом. В это время его приятель Петр Клопиков по прозвищу Клоп, скудоумный здоровяк с искусственными мускулами, нажимал все подряд кнопки на пульте управления цехового оборудования.

Джаник Саркисов, небритый широконосый мужчина – коренастый, с выпирающим из распахнутого пиджака брюшком, стоял прямо подо мной, подбоченившись и сипло покашливая. Мне были отчетливо видны крошечные волосенки на лысеющем затылке и продольные полоски вен под влажной кожей засаленной шеи. От Саркисова разило застарелым потом и мужскими духами, но мой инстинкт все же считал его отличной добычей.

Джаник был неисправимым грязнулей, но питался не хуже, чем откармливаемый к празднику баран в хлеву Магомеда. Он владел рестораном, где подавали на стол блюда самой разной кухни – от армянской и немецкой до японской и запеченных по-скифски кроликов в день памяти древних цивилизаций. Тематические дни часто проводили для привлечения клиентов, и первым дегустатором был сам хозяин. Так что Саркисов неплохо подготовил себя к употреблению в пищу. Я не сомневался в изумительных гастрономических качествах его крови. У меня даже слюни потекли, и одна их капелька упала на голову намеченной жертвы. Спокойно почесав макушку, Джаник продолжил наблюдать за стараниями подчиненных и муками пленницы.

Во время нападения мне не следовало забывать о том, что разбойники неплохо вооружены, а их главарь недавно приобрел охотничий пистолет с разрывными пулями, заполненными осиновой смолой.

Пылающая во мне жажда крови отвела природную осторожность на дальний план, и я приготовился к атаке.

– Последний раз я полюбовно с тобой треплюсь, – Джаник, подпирая жирные бока, с усмешкой обратился к пленнице.

Я сорвал решетку и прыгнул ему на спину. Падая под моим весом, Саркисов вывихнул плечо и дико взвыл. Охотничий пистолет, вырванный из его подмышечной кобуры, я разбил об пол и поднял разбойника на ноги, удерживая его левой рукой за шею. Его вены стучали так близко… У меня едва хватило силы воли на отказ от немедленного укуса.

– Бросьте оружие! – вспоминая фразы из современных фильмов, я закричал, сверкая глазами во все стороны. – И отпустите девушку! Не то я разорву ему глотку, – я щелкнул клыками над ухом Джаника.

Его заячье сердце едва не остановилось. Он громко икнул от страха.

Бандиты замерли как вкопанные и побросали бесполезное против меня вооружение.

– Давненько не кушал человеческой крови, – процедил я сквозь клыки, поглаживая колючую шею Джаника. – Ты подарил мне редкую возможность поужинать на славу и избежать гнева Смолина. Я сотворю благое дело, ежели высушу тебя и твоих дружков. За спасение хозяйки мясокомбината меня никто не осудит.

– Отвязывай девку, Седой, – Джаник скосился на пленницу. – Я говорю.

Ощепко поспешно освободил девушку, и она спряталась за широкой серой трубой.

– Может, и затейлив ты на вкус, Дырявый Джо, да шибко вонючий, – я пинком отбросил Джаника к закрытому железному чану.

Столкнувшись с чаном, Саркисов повредил плечо и руку. Вместо того, чтобы броситься на выручку главарю, Клоп и Седой понеслись к запертым дверям. Отрезав им путь к отступлению, я разбросал их по агрегатам, немного сдерживая силу, чтобы все остались в живых, и снова прыгнул на Джаника.

– А это чтобы неповадно было разбойничать, – я открыл чан, запихнул безвольно поникшего Саркисова в холодный фарш, и отошел посмотреть, как он выкарабкивается наружу.

Голод застилал разум. Казалось, я вот-вот проглочу язык или подавлюсь слюной. Окрасившиеся кровью пальцы дрожали. Мне было слишком скверно, и я не мог гарантировать того, что бандиты выберутся из цеха живыми.

Мимо со стоном прополз на четвереньках Джаник, перепачканный кровью. Я зашипел, едва удерживаясь от броска. Клоп и Седой ретировались быстрее.

Захлопнув за ними широкие двери, черные и страшные будто адские врата, я медленно приблизился к трубе, из-за которой выглядывала испуганная девушка.

Я не хотел ограничиваться ее убийством, просто подстроить, будто она умерла от страха. Меня привлекала неведомая могущественная сила, хранящаяся в ее крови. Даже при моей многолетней идеальной выдержке трудно было устоять перед соблазном, упустить возможность попробовать на вкус исчадие ада.

Облизав клыки, я заглянул в ее большие карие глаза – последний предупреждающий взгляд.

– Привет, – доверчиво протянула девушка. – Ты, наверное, Тихон?.. Ти-ша… Приятное имя. От него прямо-таки веет штилем.

Обида за умирающий русский язык, воспетый моим кумиром Пушкиным, ненадолго затмила жажду крови. Пытаясь вообразить, как может веять штилем, если слово “штиль” означает полное отсутствие воздушных движений, я отклонился от намеченного плана.

– Меня Лизой зовут, – девушка подала мне руку.

Я отступил, избегая ее прикосновения.

“Ей будет дарована особая власть над вампирами”, – пророческие слова Шениглы зашуршали в моей голове.

– Спасибо, что встал на мою сторону. И.. можно нескромное уточнение… Я не фанатка вампиров… По-правде, я слабо представляю, что ты такое.

– Не что, а кто, сударыня, – я почтительно кивнул. – Разумное живое существо, как и вы.

– Давай сразу на “ты”, существо, – задорно улыбнулась Лиза. – Тебе, наверное, триста лет.

Она немного побаивалась говорить со мной.

– Ошибаешь-ся, – тяжело произнес я, вытягивая улыбку. – Мне пока и двухсот не стукнуло.

– Прости, я совсем тебя заболтала. Для меня это все так неожиданно, Тиша. А ты, похоже… – ее взгляд пробежал по моим глазам и зубам, – голоден.

– Как известно, человеческий голод – не тетка, а вампирский голод – даже и не дядька…, гораздо страшнее, – я сделал виноватую гримасу.

Зачем говорить с ней?

– И тебе нужна кровь?

– Это мой хлеб насущный.

– Нет проблем. Идем, – Лиза поманила меня в соседний цех. – Если ты чуток потерпишь и не съешь меня по пути, я тебя накормлю.

– Не переживайте, я вас не съем, милая барышня. Я раб совести. Она не позволяет мне пить человеческую кровь.

Нет, я разговаривал не с порождением Тьмы. Шенигла нарочно выдумала пророчество, чтобы я убил невинное создание.

Мы преодолевали череду бесшумных полутемных цехов. Я плавно двигался сбоку от хозяйки мясокомбината, выдерживая почтительную дистанцию, чтобы не напугать ее.

– А у меня нет совести, – глубоко вздохнула Лиза.

– Почему ты так думаешь? – удивился я.

Неужели предсказание пернатой ведьмы сбылось?

– Я учусь на адвоката, – шутливо вскрикнула Лиза. – Всем известно, что адвокаты – самые бессовестные люди, – она немного помолчала, робко опустив глаза. – Прости меня за то, что запретила тебя кормить. Не знала, что ты существуешь. Думала, все надо мной прикалываются. Скажи честно, ты сердишься? – она внимательно посмотрела на меня. – Правда, мне очень стыдно!

Ее широкие губы слегка вывернулись.

– Можно ли сердиться на радушную хозяюшку? – я остановился.

– Я компенсирую неустойку, – Лиза закрутилась, раскинув руки. – Поверь, ты будешь купаться в крови.

– Но я вовсе не испытываю желания в ней купаться, Лизонька. Мне бы только наполнить живот.

– Ну почему, Тиша? Искупаться было бы прикольно, – девушка мимолетно коснулась моих холодных пальцев и спрятала руку за спиной.

Мы продолжили путь.

– А тебе хотелось бы поплавать в холодном борще? – в моем голосе проклюнулся зародыш раздражения. – Лично я считаю: еда создана для того, чтобы ею питаться, а реки с морями и озерами созданы для того, чтобы в них купаться.

– С тобой интересно болтать, – Лиза мельком обернулась. – Нет, правда.

– Благодарю за комплимент, – я придержал перед ней дверь прохладного цеха, занятого разобранными механизмами.

– Здесь, уж извини, Тиша, не свежатинка. Это мы приберегли на кровяную колбасу, – Лиза подошла к пластмассовому баку и похлопала его по крышке. – С рогаликов… Мы так зовем крупный рогатый скот, если ты не в курсе. Короче, тут все твое, – она обезоруживающе заглянула в мои глаза. – Ешь. Приятного аппетита. Не буду стоять у тебя над душой и портить тебе настроение.

Девушка отступила на пару шагов и прислонилась к конвейеру.

Неудобно было питаться в ее присутствии. Но и выгнать ее из цеха я не посмел, а на борьбу с голодом не осталось сил.

Я отвернул крышку бака, наклонил его и, задержав дыхание, глотнул содержимого. В то же мгновение голод окончательно меня поработил. Угощение показалось достаточно вкусным, несмотря на то, что кровь некоторое время находилась вне холодильной камеры. Я был счастлив получить и такую пищу, инстинкт выживания поборол дворянскую привередливость.

Не производя над собой усилий, чтобы оторваться от пластмассовой жертвы, я долго пил кровь. Мои редкие мысли отражали процесс питания. Я старался прислушиваться только к себе – к равномерным вдохам и выдохам, к учащающемуся сердцебиению, к разливающемуся по телу теплу жизни, согревающему прохладную жидкость, которой во мне становилось все больше. Присутствие рядом постороннего существа раздражало. Я не заострял внимания на девушке, стоящей недопустимо близко, но ощущал на себе ее внимательный взгляд. Хозяйка мясокомбината наблюдала за мной…

Глава 10. Ее собственность

Кормежка – интимный процесс для вампира. Жажда крови делает нас уязвимыми. Пока мы заняты едой, нас легче убить. А после обильного ужина мы нуждается в отдыхе, быстрота реакции на атаку врага снижается в разы.

Дышать стало намного тяжелее, я почувствовал кожей, что распрямились косички свитера на животе, но мое тело помнило длительный голод и не желало отпускать долгожданную жертву. Лишь когда втянутая струйка крови вылилась обратно в бак, испачкав мои губы и подбородок, я отпустил добычу. Приподняв голову, сделал несколько вдохов ртом, регулируя дыхание. На душе скребло от мысли, что на меня по-прежнему смотрит Лиза.

Я отдышался, облизнулся и, набравшись смелости, повернулся к девушке. Лиза стояла на прежнем месте, взволнованная, но не испуганная. Прикрыв глаза, я умерил их свет. Надо было выглядеть спокойным, но я не мог успокоиться, хоть и наелся до отвала. Меня смущал вымазанный в крови подбородок. Салфеток или платков в карманах брюк я не носил, а утереться рукавом не позволяло благородное воспитание.

Лиза смело шагнула ко мне. Ее лицо отображало не робость, не брезгливость, а странное восторженное умиление. Она с улыбкой таращила на меня счастливые глаза. Человек может так смотреть на безобидного щенка или котенка, намочившего морду в блюдце с молоком, но никогда он так не посмотрит на поужинавшего вампира.

– Можешь вытереться этим, – сняв пестрый шейный платок, Лиза скомкала его как тряпку. – Прикинь, я ждала твоего негативного отзыва насчет залежавшихся отходов. Но, мне кажется, тебе понравился ужин. Я права?

– Нижайше благодарю вас, хозяюшка. Не кушал ничего вкуснее со времен человеческого бытия, – я взял платок из ее руки и отступил.

Лиза бесшумно засмеялась. Ее противоестественный восторг напугал и смутил меня. Инстинкт призывал к незамедлительному отступлению, советовал побыстрее вернуться в избу. Благодаря неумеренности в еде я теперь не мог протиснуться в вентиляционную шахту, и покинуть территорию завода должен был через проходную.

Путь к свободе загораживала собой красавица, обрадованная необычным знакомством. Лиза воплощала в себе женский идеал двадцать первого столетия, немного вульгарный, выставляющий напоказ соблазнительные округлости. Она будто сошла с обложки модного журнала.

В облике девушки я не нашел черт ее зловредных предков. Выразительные глаза с длинными ресницами, чуть вздернутый маленький нос, округлые ровные брови, полные губы, складный, как точно подогнанный под ширину скул подбородок – были несбыточной мечтой Поликарповых.

Остатки пищи с лица я удалил рукой и языком – не решился испачкать дорогой аксессуар. Вернув платок, снова отступил, но девушка меня настигла.

– Теперь, когда ты утолил жажду крови и не хочешь кусаться, тебя можно потрогать? – Лиза игриво пошевелила пальцами. – Ну хоть чуть-чуть?

– Не смею отказать в просьбе. Но тебе лучше этого не делать.

– Почему? Ты считаешь меня противной?

– Виноват, если обидел тебя ненароком. Вампиры не любят человеческих прикосновений. Защитный рефлекс перетряхивает все наши нервные клетки, если до нас дотрагиваются люди. Мы – враги по закону природы.

– Хочешь сказать, ты меня боишься? Ну ты даешь!

– Непосредственно я, князь Таранский, как свободная личность, тебя не боюсь, но мое подсознание чувствует угрозу.

– Постарайся справиться с рефлексами и не покусать меня. О`кей? – с легкой опаской Лиза погладила мою ладонь.

Мои пальцы напряглись. Когти выскользнули, но я втянул их мощным усилием воли.

– Ты становишься теплее, – сделала открытие девушка, удерживая мою руку.

– Меня согревает еда.

– Не будь таким дерганым, Тиша! – вскрикнула Лиза после неудачной попытки прикоснуться к моей щеке. – Успокойся. Я тебе не враг. Можешь прочесть мои мысли и получить тому доказательство.

– Вампиры читают запахи, а не мысли, – я шевельнул кончиком носа, – и по ним угадывают настроение.

– Тогда понюхай меня, – девушка замерла в ожидании. – Что скажешь?

– У тебя невыносимо вонючие духи… Хуже лука и чеснока они отбивают чутье.

– На мне два вида духов, – с широким жестом похвасталась Лиза. Перед моим носом пронеслись часы из розового золота с мелкими сапфирами, и я привычно отшатнулся. – За левым ушком – “Паола Бланка”, за правым – “Шанталь”.

– Любой вампир задохнется от представленных ароматов. За ними не разобрать настроения.

– У меня прекрасное настроение. И все благодаря тебе, Тиша.

– Мне было приятно тебе помочь. Да и вознаградила ты меня достойно. Объелся, как на губернаторском балу. Но, слышу, бегут к нам самураи. Крушат железные двери. Стало быть, пора мне отправляться домой. Препоручаю тебя им. Стой здесь. Я выскользну через проходную. Всего доброго, хозяюшка.

Деликатно отстранив Лизу от двери, я вышел в коридор. Желтые стены были оклеены плакатами с изображением бекона и колбасы, нарезанных тонкими ломтиками и украшенных сочной зеленью.

– Тиша! Не уходи! Пожалуйста, – сорвавшись на крик, девушка побежала за мной.

Без предупреждения она схватила меня за руку. Нервный импульс перетряхнул мои внутренности. Я импульсивно показал ей клыки, развернувшись вполоборота. Лиза отступила. Она звала меня умоляющим взглядом. Боялась подойти ближе, и еще сильнее боялась упустить.

– Останься. Проводи меня до Сатибкиного джипа. Страшно одной в заколдованном городе.

– Ты не одна. Окружена веселыми друзьями и преданными слугами.

– У меня нет друзей, Тиша. Я никому не верю. В лицо мне все щебечут, а за спиной называют ведьмой. Местным я тут не нужна. Все хотят меня вытряхнуть с комбината, с виллы, из гадкого Сволочаровска. Меня некому защитить… Только я подумала, что нашла единственного друга, как ты уходишь… Ладно. Что делать? Понимаю, дома тебя ждет красивая девочка – вампирочка.

– В моей норе, милая Лизонька, не то, что девушки, тараканы – и те не заводятся. Много лет живу один. Не жизнь, а тоска бессмертная, – я протяжно вздохнул.

Лиза подбросила мне заманчивую идею. Почему бы не воспользоваться благами цивилизации, которые и так должны мне принадлежать? Можно поселиться во дворце, пошарить там по закромам в поисках клада. Попутно за хозяйкой присмотреть: если она плоха по закваске – убить ее, а если хороша – оставить в покое и вернуться в избу с похищенными сокровищами.

– Так поехали ко мне. У меня огромная красивая вилла, где одной ужасно скучно, – Лиза помяла завитые волной локоны. – Правда, Сати и Юми иногда забегают. Сэнсэй постоянно крутится. Лучше бы не приходил, честное слово, не компостировал бы мозги восточными мудростями, – девушка коснулась моей груди указательным пальцем. Я проявил сдержанность, и она приложила ладонь к моему животу. – Не понимаю, Тиша. Объясни, почему ты не хочешь у меня погостить? Как-то не верится, что ты лучше себя чувствуешь в страшной норе. Хотя все возможно. Ты же вампир.

– Я не против гостеприимства, но боюсь навредить тебе, – я взял другую ее руку, убрав когти.

– Все будет нормально. Не парься.

– Ничего нормального, Лизонька, я не жду. Люди проклянут тебя, ежели прознают о нашей дружбе. Тебя отвергнет светское общество.

– Можно подумать, меня сейчас любят в обществе. Местные ненавидят меня не меньше, чем всех вампиров на свете вместе взятых, и при этом тащатся от моего бабла. Знай, Тиша, за мои деньги они и тебя полюбят.

Я скептически нахмурился.

– Не волнуйся, я помню, как здесь относятся к вампирам, – Лиза небрежно махнула рукой. – Когда тебе рассказывают страшилки с утра до вечера, при всем желании их не забудешь. Хорошо… Если ты боишься навлечь на меня неприятности, я сделаю так, что никто о тебе не узнает. Будешь жить на вилле, как в твое время говорилось, инкогнито. Устроит этот вариант?

– Не прими я просьбы, ты обидишься. Вынуждаешь меня уступить, хозяюшка. Каюсь, в гостях я не бывал давненько. Великосветские манеры подрастерял за годы лесного странничества – не жалуйся… Обещаю не стеснять тебя излишне. Места мне просторного не требуется, шума почти не произвожу.

– Спасибо, Тиша, – девушка перебила меня объятиями. – Ой! – прижавшись к моей груди, она вздрогнула. – Твое сердце… Оно бьется.

Я тоже вздрогнул с разницей в полсекунды.

– Лиза! Отойди от него! – заорал вломившийся в коридор Сатибо.

Нас окружили разукрашенные самураи в праздничных нарядах, размахивающие мечами и пистолетами. Я будто бы оказался в театре кабуки.

– Он вампир, – пискнула Ичи, единственная девушка в отряде из восьми человек.

– Я знаю. Все хорошо. Уберите ваши прибамбасы, – Лиза придержала меня за руку. – Тиша поедет с нами.

– Невозможно, – потрясенный Сатибо медленно опустил пистолет.

– Тиша мне нравится. Я забираю его домой, и твоего мнения не спрашиваю, – Лиза решила представить мне избранных слуг. – Тиша, познакомься с твоими новыми друзьями. Сати – мой любимчик. Обожаю его. Правда, иногда я его терроризирую по пустякам.

– Ты его частенько терроризируешь, – дополнила Ичи.

– Так я любя… Вот Мио, мой Мио. В детстве раз пять смотрела фильм, – Лиза подняла с полусогнутых ног растерянного Мираи. – Вот Ичи. Сэнсэй зовет ее воробышком, – она подбодрила улыбкой испуганную девушку. – Остальных тебе знать необязательно. Особенно вон того товарища с матерным именем.

– Меня зовут Хироюки, госпожа, – указанный пожилой самурай закивал начерненной косичкой.

– Что я и говорила. Есть еще Юми и Сэнсэй. Они сейчас в Дрездене любуются Джокондой… Повезло!.. Итак, все свободны кроме тебя, Сати.

– Мы никуда не уйдем, Лиза, – напыжился Мираи, выпятив грудь. – Наш долг – защищать тебя от вампиров.

– Да? Как интересно! А от бешеных братков меня, в таком случае, кто должен защищать? – передразнила его Лиза. – Вампиры? Почему от каких-то ископаемых из лихих девяностых меня спас Тихон, а не вы? Особенно этот вопрос касается, тебя Сати. Твой дружбан мне сегодня устроил подлянку.

– Я не ожидал, – Сатибо с трудом набрался решимости для ответа. – Тебе не нужно было в обход нас соглашаться на встречу с Джаником. И опять ты нас не слушаешь. Нельзя приглашать в дом вампира. Мало ли что тебе вздумалось, забудь об этом. Никто не запрещает тебе кормить его в знак благодарности! Но домой ты его не приведешь!

– Не нарывайся, Сати. И вы, товарищи самураи, слушайте! Чей комбинат? Мой! А все, что заводится на моем комбинате… Ну там, тараканы, крысы или вампиры… Все это кому принадлежит? Мне! – проревела Лиза.

Обидно быть причисленным к тараканам и крысам, но я скромно молчал.

– Тихон – моя собственность! – Лиза ткнула в меня пальцем, – И я его беру! – она шагнула к Сатибо. – Ну, Сати, радость моя, не волнуйся. Посмотри, какой славный вампирчик. Разве Тиша не прелесть?

Бешеный взгляд Сатибо говорил о том, что молодой самурай не считает меня прелестью.

– Переоденься, умойся и подгони машину, – Лиза кивнула на темное окно, выходящее на служебную автостоянку.

– Какую? – Сатибо притворился, что сдался, не желая расстраивать госпожу.

– Твою, конечно.

– Послушай, Лизун. У тебя два бронированных “Майбаха”, – бездыханным голосом простонал Сатибо. – Можешь засунуть вампира в любой из них, но только не в мою крошку.

– Машины моего отца похожи на катафалки. Мне они не нравятся, – Лиза взялась за мое плечо и заявила. – Пока я ничего себе не выбрала, мы с Тишей будем ездить на твоей. Иди. Мы подождем у ворот.

Выпроводив ряженых слуг, она восторженно провозгласила:

– Готовься. Мы едем в рай!

Я скованно улыбнулся.

Глава 11. Заколдованная вилла

Резные “врата рая” приветливо распахнулись, движимые электронным механизмом. Сатибо, переодевшийся в форму охранника, всю дорогу молчал и не оглядывался. Мы с Лизой сидели на заднем кресле его “Лексуса”. Держались за руки, как влюбленная пара в такси.

Машина въехала на коротко подстриженный газон и повернула за угол дома.

– Позвони Джанику. Скажи, что я забуду про инцидент при условии, что он забудет о вампире. Никто не должен знать, что Тихон живет у меня.

– Будет сделано, – сквозь зубы процедил Сатибо.

– Нет, реально… – Лиза всплеснула руками. – Я понимаю, вампиру простительно чувствовать себя заблудившимся во времени. А этот придурок не понимает, что его лучшие дни прошли, и он больше никакой не авторитет.

– Лизавета Филипповна права, – не смог я промолчать. – Джаник – скорее раритет, чем авторитет. Но, почти как меня, его можно считать ценным элементом общества. Он служит ярким живым образцом минувшей эпохи.

– Слушай, Сати, если этот раритетный авторитет захочет снова на меня наехать, скажи: мы так на него наедем, что ему впредь не понадобятся его глупые беспамятливые мозги. Что касается тебя, в ресторане “Дырявый Джо” рыбный день отменяется, – выйдя из машины, Лиза дала строгие указания Сатибо. – Езжай домой.

Низкий деревянный дом Яматори соседствовал с западной стороны. Участки символически разделял декоративный короткий забор из темно-коричневых досок. С восточной стороны за таким же незначительным ограждением примостилась маленькая пагода Сэнсэя Хитоши.

– Я пойду с тобой, – привычно возразил Сатибо. – Не оставлю тебя наедине с вампиром.

Выйдя из машины, я молча встал рядом с Лизой.

– Оставишь. А ну, брысь! – девушка вспорола каблуком газон. – Мне решать, с кем провести вечер.

– Не вздумай…

– Не твое дело. Хочешь нас охранять, сиди в машине.

Сатибо сел за руль под пристальным взглядом хозяйки и вытащил из кармана брюк черный смартфон.

– Пойдем, – улыбнулась мне Лиза.

После капитального ремонта на месте прежнего мрачного вампирского логова теперь красовалась уютная вилла в средиземноморском стиле, светлая и просторная, с большими окнами, колоннадой, верандами и мраморной лестницей. Стальная дверь, декорированная белой панелью с золотой лепниной, была заперта на один оборот ключа.

Переступив порог, Лиза включила самый тусклый свет и повернулась ко мне:

– Прошу, входи. Я тебя приглашаю.

– Благодарю, – с улыбкой подыграл я.

Вампир может войти в любой дом без приглашения, если на жилище не установлена специальная волшебная защита. Впрочем, некоторые особо одаренные, как я, умеют ее снимать.

Со стен квадратного коридора угрожающе торчали всевозможные рога, служившие вешалками. Осматриваясь, я почуял осину и быстро ее нашел. Над дверью висел дамский осиновый кол с бахромчатой рукояткой.

– Подарок Ивана Хельсинга. Я его сюда повесила от всякой нечисти, – пояснила Лиза. – Ой! – смутилась она. – Прости. Не хотела тебя обидеть.

– Я не обиделся.

– Вот и славно. Тапочек лишних нет. Гости ходят в носках или босиком.

Разувшись, мы перешли в небольшую картинную галерею. Лиза взяла меня за руку и вздрогнула, почувствовав мое внезапное напряжение.

– Что с тобой, Тиш? – удивилась она.

Я отвел взгляд от ненавистной обрюзглой физиономии. Дар речи вернулся не сразу. Понадобилось время на то, чтобы убрать клыки, проглотить слюну и расцепить челюсти.

Лаврентий на портрете выглядел как живой. Он сидел в кресле-качалке, до безобразия толстый и как будто осклизлый, в коричневом костюме-тройке из английского шерстяного сукна, тонком синем галстуке, белоснежной рубашке и черных ботинках. В руке он держал золотую трость. Заплывшие поросячьи глаза Лаврентия и расшлепанные губы отображали наглую усмешку. Он словно бросал мне вызов с того света.

– Мне малость некомфортно в человеческом жилище. Смущает изобилие запахов, – я объяснил странность поведения.

– Ты скоро привыкнешь. Не волнуйся. Запахи здесь, в основном, приятные, – успокоила Лиза. – Это мой далекий предок Лаврентий Матвеевич Поликарпов. Основатель колбасной фабрики, – она привлекла мое внимание к портрету врага. – Говорят, он был замечательным человеком. Я им горжусь. Ты, случайно, его не знал?

– Знавал немного. Умнейший был человек.

– Там у нас гардеробная, – девушка заглянула в правую ветку длинного коридора. Мы туда не пойдем. Прямо по курсу – новая гостиная. Ей занимался известный дизайнер Петр Шекль. Есть еще старая гостиная с камином. Там вся мебель дореволюционная.

Новая гостиная, оклеенная темно-синими обоями с волнистым серебряным узором, начиналась за широкой деревянной лестницей, перила которой поддерживали искусно выточенные резные букеты тюльпанов. На втором этаже лестница раздваивалась, образуя полукруглый балкон. На освещавших ее витражных светильниках-панно скакали и делали сальто веселые арлекины.

– Обожаю эти лампы! – Лиза взбежала по лестнице и так же быстро спустилась. – Глядя на них, так и тянет ходить на голове. Или съехать по перилам. Только этого, конечно, не надо делать… Можно розочки ободрать. А вот бессарабский безворсовый ковер, – она пнула тонкий красно-белый коврик. – Тряпка тряпкой, но стоит ненормальных денег… Мебель сделана на заказ в Италии. Тут, как ты заметил, все дышит Венецией… Карнавалом.

Центр гостиной занимали четыре мягких дивана и два кресла в пестрых лоскутных чехлах. На них лежали декоративные подушки в форме шутовских колпаков. Посредине стоял массивный журнальный стол из палисандра, черный с белыми потертостями под старину. Простенки между огромными окнами, завешенными бордовыми шторами, украшали хрустальные канделябры. Низко висящую хрустальную с позолотой люстру венчала фигурка гондольера. На большой масляной картине, отвлекавшей взгляд от лестницы, был изображен венецианский канал: влюбленные пары прогуливались по ажурному мосту, плавали в гондолах и сидели на скамейках у воды. В углублении комнаты я увидел ряд шкафов-витрин с посудой и коллекционными статуэтками.

– Присядем? Тут мило, правда? – Лиза переживала, что мне не понравится ее дом.

– Здесь прекрасно. Душа отдыхает при созерцании удивительной красоты, – не терпелось плюхнуться на диван, но брюки я счел недопустимо грязными для приземления на шикарный предмет интерьера.

– Тебе надо привести себя в порядок, – гостеприимная хозяйка заметила мое смятение и вывела в левый придаток коридора. – Покажу тебе малую ванную. У нас есть еще три бани: русская, японская и римская с бассейном. В туалет зайдешь?

– Отчего не заглянуть?

– Предупреждаю сразу, – девушка пугающе сморщила личико. – Унитаз не золотой.

– Я не столь привередлив, лапушка. Для оных целей привык использовать кусты.

– Просто все гости первым делом начинают возмущаться: где золотой унитаз и все такое. Он у меня синий. Я не арабский шейх. Золотой запас храню в приличном месте… Ванная и раковина из мрамора. На полу тоже мрамор – будь осторожен. Короче, мойся. Халат возьми в шкафчике.

Из туалета, оформленного темно-синей керамической плиткой, телефонный разговор Сатибо и Юми был почти не слышен. В просторной ванной комнате, облицованной светлыми мраморными пластинами, под реечным потолком находилось маленькое окошко. Взгромоздившись на края скользкой ванны, я подтянулся и припал ухом к нему. Чуткий слух помог различить обрывки нервного диалога.

– Если бы я знал, что он вернется… – Сатибо закинул ноги на подголовник. – Я сам бы грохнул сначала девчонку, а потом Тихона. Все бы выглядело классно. Хозяйка мясокомбината отказалась кормить вампира. В отместку он разорвал ей глотку, а я, как верный телохранитель, отомстил за хозяйку. А что теперь?! Дырявый Джо – в травмпункте, мы – в полной заднице, вампир – у нее дома. Слушай, может еще не поздно? И мне прямо сейчас…

Щелкнув предохранителем, Сатибо спрятал пистолет в кобуру, подобрал ноги и выскочил из машины.

Я побежал искать Лизу, и появился в новой гостиной раньше, чем Сатибо, секунды на две.

– В чем дело, ребята? – взволнованная Лиза вскочила с кресла.

Я и Сатибо впились друг в друга глазами.

– Словесная разборка прошла успешно. Дырявый будет молчать, – с японским хладнокровием отчитался самурай.

– Хорошо, но входить, я тебе, кажется, не разрешала, – напомнила Лиза. – Иди, наконец, домой. Людям спать пора.

– Здесь все в порядке? У твоего вампира не совсем нормальный вид, – Сатибо язвительно усмехнулся.

– У кого угодно будет ненормальный вид, когда всякие тут вламываются без стука, словно гангстеры, – отразил я.

– Лиза, ты уверена, что я должен уйти? Помни, я забочусь о твоей безопасности. Ничего личного, – вкрадчиво уточнил Сатибо.

– Уходи, Сати. Правда. Не действуй на нервы моему гостю. Если будешь нужен, я звякну, – Лиза выставила самурая за дверь и предложила мне в пыльных брюках присесть на диван.

– Шампанского за знакомство? – она зазвенела хрустальными фужерами.

– Вампиры пьют чистую воду или чай. Иногда сладкий, – я развеял ее праздничное ожидание.

– Чая у нас большой выбор. Без чайного сомелье Сэнсэя в нем трудно разобраться. Есть с лотосом, с бергамотом, с цветами – травами – фруктами.

– Для меня сгодится любой.

– Мне кажется, или ты грустишь? Почему? Тебе здесь не нравится? Или я веду себя чересчур назойливо? – Лиза обогнула журнальный стол, склонилась надо мной и приложила теплую ладошку к моей щеке. – Хочешь еще крови?

– Благодарствую. Я более чем сыт, – я отвел ее руку и заглянул в глаза.

– Тогда в чем дело? – недоумевала Лиза.

– Все хорошо, Лизонька, – я побоялся огорчить девушку пасмурным настроением. Когда тебя держат на прицеле, трудно веселиться от души. – Просто я всегда настороже в силу обычая. Да еще Сатибо тут прыгает как кузнечик.

– Ты скоро к нему привыкнешь, – Лиза успокоительно махнула рукой. – Он классный. Настоящий благородный рыцарь. Почти что из твоей эпохи. Думаю, вы подружитесь. Я восхищаюсь Сатибо. Наверное, он один из немногих местных людей, кому можно доверять.

Я оставил возражение при себе.

– Сядь поглубже, раздвинь ноги. Учись расслабляться. В наше время сидят именно так, даже при дамах, – усадив меня по-современному, Лиза перешла в кухонный зал. – Заварю тебе зеленого чая с жасмином.

Вскоре она принесла две чашки чая и шоколадный батончик.

– Обожаю кокосовые конфеты. Просто тащусь от них. Это моя самая любимая еда, – надкусив батончик, прошепелявила девушка. – А как насчет твоей любимой еды?

– Овцы, – я не переставал удивляться своей немногословности.

Где мои долгие лирические речи?

– Приму к сведению, – Лиза отхлебнула из чашки над столом. Резко помрачнев, она поставила чашку на салфетку, подтянулась и выразительно прошептала. – Мне нужно спросить тебя еще кое-о-чем. Ответ останется между нами. Я должна знать, питался ли ты людьми. Подробности знать не хочу. Просто скажи, было такое в твоей жизни или нет?

– Я не так воспитан. Нелегка вампирская доля, но те, кому знакомы честь и совесть, не опускаются до людоедства. Не скрою, таковых средь нас почти не встретишь. Все отборные злодеи попадаются. Не по пути мне с ними. Потому всегда один.

– Поняла, – Лиза мне как будто не поверила. – Ты можешь рассказать о себе, Тиша? Ну, если хочешь. Мне нравится слушать рассказы о стародавних временах.

– Значит, поведаю о том, как в человеческом бытии я считался талантливым литератором и имел дружеские знакомства со славнейшими людьми эпохи!

Глава 12. Признания

Я затянул автобиографическое повествование, имеющее самое приблизительное отношение к реальности. Людей былых времен представил образцами мудрости и благородства.

Лиза слушала с удовольствием. Милая улыбка на ее губах стала для меня высшей наградой.

– Теперь расскажу о себе, – Лиза решилась приоткрыть душу. – Умолчу только о личной жизни. Пусть останется запретной темой для тех, кому меньше трехсот восемнадцати лет.

Я выросла в деревне. Мама с юности работала на сельхозпредприятии, бывшем колхозе, и на участке держала корову, кур, гусей. Но воспитывала она меня как городскую интеллигентку. Я много читала, всех русских классиков прочла от корки до корки, поэтому имею достаточно четкое представление о твоем времени. То, что говорю не очень культурно, как ты, наверное, думаешь, – это имидж… Роль, которую я примерила ее на себя в общаге института, так мне понравилась, что теперь не хочу из нее вылезать. Тупая провинциальная красотка. Что может быть лучше для богатых мужиков? Только я за деньги не продаюсь. Я как приманка. Кажется, вот-вот, и я на крючке, а потом – бах – осечка. Ненавижу богатых. Всегда буду им мстить, играть с ними в нечестные игры.

– Должно быть, у тебя есть серьезные причины для мести?

– Конечно, есть! Богачи мне полжизни испоганили. Они изуродовали нашу деревню. Перегородили речку заборами: ни искупаться, ни гусей выпустить. Дворцов перед носом понастроили – света не видно. Озеро вообще местечковый олигарх приватизировал, включил в свой земельный участок. Выживали нас оттуда, как только могли, чтобы застроить всю деревню до конца. Место у нас престижное. Шоссе рядом.

Мы с мамой перебивались почти без гроша за душой. Я устроилась официанткой в ресторан, чтобы оплачивать учебу в институте. Мечтала стать социальным адвокатом, помогать тем, против кого весь богатый мир и кому не на что нанять защитника. Владелец ресторана выбрал стиль “Мулен Руж”. Девчонки там носили форму: корсет, откуда грудь вываливается, юбчонка, которой почти что нет, и колготки в сеточку. Туда брали только с хорошими внешними данными. Сплошное издевательство, а не работа! Пьяные мужики так и старались то по заднице шлепнуть, то в корсет руки запустить, а я не имела права им как следует двинуть… Но так хотелось… Меня столько раз пытались снять… Директор уговаривал, мол, не будь недотрогой, а меня от их опухших рож ну просто тошнило. Другие девчонки соглашались, а я ни в какую. Против меня всем коллективом развернули травлю… Жизнь в общаге тоже не назовешь веселой. За стенкой рабочие снимали комнату, гудели до утра.

Потом меня уволили из ресторана. Вот как получилось. Мне поручили доставить ужин некоему господину Ливкину, большой шишке. Водитель привез меня к дверям замка. Я должна была войти и подать блюдо к столу.

Самого Ливкина дома не было, а его жена увидела мою похабную униформу и подумала, что ее муж заказал шлюху. Она выпустила двух алабаев. Меня чуть не сожрали громадные злобные псы. От страха я мигом взлетела на дерево, порвала колготки.

Так что ты думаешь? Меня потом на работе оштрафовали, вычли за колготки из зарплаты и с позором вышвырнули на улицу. А еще сказали, если я на Ливкиных стукну в прессу, меня тут же прибьют. Я уже собиралась устраиваться на очередную паршивую работу… Нормальное место без блата не светило. И тут! Хлобысь! У меня самой появилось невероятное богатство!

Все произошло очень быстро. К нам приехали два человека в черном, объявили, что отец завещал мне дом, предприятие, машины и кучу денег на счетах. Мама говорила, что мой отец – директор мясокомбината, только она не верила, что он мне оставит хоть какое наследство. Я тоже не поверила. А когда люди в черном стали нести бред про аномальную зону и волшебный мир со сказочными существами, то подумала, что меня выбрали для участия в реалити-шоу. Знаешь, тогда мне было все равно. На участие в шоу я согласилась в надежде заработать денег. Мама решила остаться с тетей Катей в деревне, а я приехала сюда.

Все терпела: самураев, так называемое, светское общество. Ждала, когда из-за угла выскочит ведущий и объявит меня победительницей. А шоу продолжалось. Мне пришлось вжиться в роль хозяйки мясокомбината. Думала, чем дольше продержусь, чем больше мне заплатят. На самом деле я ненавидела эту бойню. Первое время от вида разделанного мяса и крови меня рвало. То и дело я выбегала из цехов на улицу, в кусты. Потом себя пересилила, укрепила нервы, что ли. Ты будешь смеяться, но я на полном серьезе хотела стать вегетарианкой, защитницей животных, а стала защитницей вампиров.

Но, как сказал бы раритетный Джо, в натуре, раз ты живешь на планете, тебя кто-то должен защищать. Прикинь, я мечтала продать бойню и купить кондитерскую фабрику. Зато теперь, когда рядом со мной появился ты, я точно знаю, что никуда отсюда не уеду и бизнес не брошу… В моей жизни есть классная цель. Я буду заботиться о тебе, Тиша. Для меня важно, чтобы ты был счастлив. Думаю, ты заслужил хоть немного счастья за свою долгую жизнь.

– Мне крайне неудобно тебя стеснять, Лизонька. Со мной нелегко вести беседы. Я не вписываюсь в рамки современности. Право слово, меня удобнее держать за стеклом, как исторический экспонат, нежели внедрять в дружеские круги, – притворяясь смущенным, я внимательно следил за взглядом девушки.

Нужно привязать ее к себе. Он должна быть моей жертвой. Только моей.

– Давай договоримся. Сыграем в интересную игру, чтобы никому из нас не было скучно. Ты объяснишь, что значит быть вампиром, покажешь свой мир… А я покажу тебе свой мир и научу, как должен себя вести современный человек. По рукам? – воодушевленно подпрыгнула Лиза.

– Грех не согласиться развлечь прекрасную царевну, скучающую в золотом тереме среди угрюмых стражников, – живо откликнулся я.

– Спасибо, Тиша. Ты настоящий друг, – Лиза прыгнула на диван и обняла меня за шею.

Я издал нежный урчащий звук собственного изобретения – что-то вроде вампирского мурлыканья.

– Ты прелесть, Тиша, – чмокнув меня в щеку, Лиза выбежала из Венецианской гостиной. – Сейчас вернусь.

Она принесла планшет в розовой обложке и, сев рядом, включила его на моих коленях.

– Знакомься со звездами Сволочаровска, – Лиза выбрала фотографию холеного мужчины с редкими каштановыми волосами. – Глава города Валерий Денисович Коньков. Помешан на спорте, диетическом питании и плохих дорогах. А вот его жена Наталья, – она показала фотографию стройной брюнетки, одетой как француженка. – Пытается дружить со всеми, у кого на банковском счету больше шести нулей. – Два веселых качка, – Лиза открыла фотографии парней с пойманной акулой на яхте. – Мальчики-мажоры. С бородкой и хвостиком – Семен Верховцев – Сэм. Он сын банкира. Рядом с ним Павел Груздев, а крайний не качок – Феликс Ланской. Правда, он похож на Пьера Безухова? Толстый, нескладный и в очках!

– Да, удивительно похож. Будто с него срисован образ для романа, – подтвердил я.

– Мне Лелька рассказывала хохму. Она была одноклассницей Феликса. Так вот, на уроке литературы училка заставила ее соседа по парте Вовку в наказание за болтовню прочитать вслух абзац из “Войны и мира”. Вовчик начал читать с выражением: “…и тут вошел толстый молодой человек со стриженой головой, в очках и светлых панталонах”. В этот момент в класс входит Феликс – он опоздал с перемены после физры – в бежевых трениках, в очках… Ржач поднялся на весь класс. Феликс покраснел до ушей. Ребята легли на парты от смеха, и даже старая училка хихикала, а когда ребята успокоились, бабулька еще добавила перца. “Проходите на ваше место, молодой человек”, – сказала она. В конечном итоге и сам Феликс начал смеяться.

Уняв разыгравшийся смех, Лиза поскребла ногтем завитые волосы блондинки на сенсорном экране планшета:

– Вот она Лелька, то есть Оля. Страшила с лошадиной физиономией. Ее мучают комплексы, и она всем говорит для своего утешения, что похожа на Сару Джессику Паркер. Рядом с ней Джаник Саркисов, мафиози по кличке Дырявый Джо. Его ты знаешь. А вот Кристина – Крис, подруга Дырявого, еще недавно работала парикмахершей, – Лиза щелкнула по носу даму за тридцать с выбеленными короткими волосами. – Летом Джаник подарил ей салон красоты.

– Кто эти двое из ларца, одинаковых с лица? – я указал на тщедушных парней с ядовито-яркой мастью волос. У одного из них шевелюра отливала красным, а у другого желтым.

Ответ Лизы я приблизительно знал. Важно было показать, как интересно мне познакомиться с окружающими ее великосветскими особами.

– Вадим Лурьмин и Вячеслав Маслов. Или просто Вадик и Славик. Так их все зовут. Дольче и Габбана волочаровского розлива, – застенчиво улыбнулась Лиза, как будто тая некий секрет. – У них есть дизайнерские линии одежды, обуви, ювелирных украшений. Еще они продают по ненормальной цене всякие фигнюшки, сделанные своими руками, рисуют картины… В начале ноября они заключили контракт с загибающейся фирмой по производству духов “Мусь” на выпуск авторского парфюма.

– Если отплыть на несколько весельных гребков назад по течению истории, получится, что Вадик и Славик спасли от разорения бывшую одеколоновую фабрику “Мусье”.

– Да, наверное. А знаешь, что самое важное в озвученном событии?

– Что фабрика “Мусь” скоро начнет орошать пустырь промзоны, где я, навечно, так сказать, прописан, приятными для нюха ароматами? И что сия райская амброзия возьмет в итоге верх над зловонными дымами лакокрасочного завода? Я буду несказанно рад услышать подтверждение своей наивной версии.

– О дымах промзоны, извини, не думала. Для меня важней другое. Попробуй догадаться, чье лицо будет красоваться на рекламе женской линии парфюма?

– Твой резкий запах и счастливый огонек в глазах отчаянно кричат, что на огромных вывесках горожане увидят ослепительно красивую улыбку Лизаветы Филипповны.

– Тебя не проведешь. Да! Да! – девушка подскочила от счастья, нежно обнимая планшет. – Вадик и Славик предложили мне стать лицом рекламной кампании. Поздравь меня, Тишуля!

– Сердечно поздравляю, – я машинально повторил заезженные слова из советской открытки.

– Едем дальше, – Лиза разбудила планшет прикосновением к экрану. – Смешной старичок – профессор Яков Фомич Бричкин из института исследования аномальных явлений. Дряхлая размалеванная каракатица в мини-юбке – начальница налоговой Раиса Максимовна Плошкина. Смотри – усатый придурок в шляпе косит под Михаила Боярского. Иван Смолин. Он называет себя охотником на вампиров и требует с местных богачей взятки за защиту от них. Местные зовут его Иван Хельсинг. Тиша, он правда, на вас охотится?

– Чистая правда.

– Ты его боишься?

– Боюсь.

– Тебе должно быть стыдно бояться такого идиота, как Смолин. Ведь ты намного сильнее и круче его. Ты же вампир.

– А Иван Иваныч – охотник на вампиров. Я вынужден его бояться по долгу службы.

– Все. Надоело, – Лиза хлопнула обложкой планшета. – Впредь тебе некого будет бояться. Гарантирую.

Глава 13. Ценное приобретение

Не озвучив план моей защиты от охотника Ивана Смолина, девушка проводила меня в спальню Лаврентия, оформленную в приятной цветовой гамме. На красных обоях золотились причудливые вензеля, над кроватью с широким резным изголовьем пылил тяжелый темно-коричневый балдахин. Шелковый постельный комплект был алым и переливающимся, как свежая кровь, хлещущая из бычьей шеи.

– Новую одежду Мио привезет тебе завтра утром, – Лиза погладила тряпичный абажур ночника. – За меня не волнуйся. Я спрячусь в своей комнате. Ложись спать. Выглядишь уставшим. Надеюсь, ты быстро уснешь и тебе приснятся хорошие сны. Мальчики кровавые или девочки, а может, овечки. Ну, ты меня понял. Спокойной ночи, Тиша, – она выбежала в коридор, просунула руку в дверную щель и игриво поскребла пальцами по стене.

– Спокойной ночи, Лизонька, – поймав руку девушки, я прикоснулся к ней губами. – И сладких снов.

Обойдя комнату, я выключил ночник, разделся и забрался под холодное одеяло. Цветочные ароматы щекотали нос. Я чувствовал себя феей внутри розового бутона. Под подушкой скрывалось несколько саше. Выбросив их, я постарался успокоиться.

Мне долго не удавалось уснуть. Обычно после хорошего ужина вампир засыпает легко и быстро, но удачная охота не помогла мне обрести душевный покой. В шикарном дворце было страшнее, чем в лесу. За его стенами бродил мстительный самурай-дракон, готовый в любое мгновение убить меня и мою очаровательную знакомую.

Прислушиваясь к каждому шороху, я лежал на спине. Перед моими закрытыми глазами поминутно проскальзывала страшная тень Сатибо то в одном, то в другом обличье, слышались в шелесте яблоневой листвы его осторожные шаги.

Стрелки часов подкрадывались к утреннему времени. Еще немного, и наступит рассвет. На заре вернется Даппо, и Лизу можно будет передать в надежные руки, но пока я должен был присматривать за ней и беречь себя.

– Иван Иваныч! – внизу раздался громкий женский шепот. – Это я! Ну да, Лиза Багрянова с тридцатого участка “Крутого Берега”. Тут такое дело… У меня дома вампир!

Вскочив с кровати, я припал к двери.

Коварная обманщица! Я спас ей жизнь, а она решила сдать меня охотнику! Яблочко от яблони недалеко укатилось.

– Срочно бегите на улицу! Постарайтесь уехать! Я сейчас буду. Не волнуйтесь, мы его обязательно убьем! – хрипло прокричал Смолин из смартфона Лизы.

– Нет! Вы меня не поняли, Иван Иваныч. Его не надо убивать. И говорите тише. Он сейчас спит. Вы его разбудите.

– Я на работе! Мне не до шуток.

– А кто шутит? Я говорю серьезно. Вечером я пригласила в дом вампира. Хочу, чтобы он пожил у меня некоторое время, но совсем не знаю, как ухаживать за этим существом, не могу создать для него комфортные условия. Поэтому нужна ваша консультация, как квалифицированного специалиста по вампирам. Прошу вас рассказать об их повадках и условиях их домашнего содержания.

– Домашнего содержания?! Вампиров!! Да вы рехнулись, мамзель.

– Уверяю вас, Иван Иваныч, я в здравом уме. Как хозяйка мясокомбината, я вполне могу позволить себе такую роскошь.

– По городским законам, приводить домой вампира – преступление. О том, чтобы его содержать, и речи быть не может.

– Сто штук в ваши руки – и нет преступления, – быстро сориентировалась Лиза.

– Сто пятьдесят, – не растерялся Смолин. – Как зовут вашего кусачего друга?

– Тихон.

– Таранский? – Смолин решил уточнить.

– Кажется, он, – Лизу немного смутила осведомленность охотника.

– За Тихона я не возьму меньше трехсот тысяч рублей. Понимаете, он считается местной достопримечательностью. У него благородное воспитание. Он то ли граф, то ли барон… Писатель к тому же. Нет, Тихон стоит дорого. Но это выгодная инвестиция. Поверьте, вы не пожалеете о своем приобретении. Тихон – редкий экземпляр. Так что решайте. Вы его берете?

– Беру. Встретимся в семь утра у дома Сэнсэя Хитоши.

– Пойдет. Я привезу вам соответствующую литературу.

– Спасибо, Иван Иваныч.

– Все бы так раскупали мое вампирье, – пробубнил Смолин.

В тяжелых раздумьях я прислонился к стене. Меня продали, словно безмозглую вещь, какой-нибудь арабский ковер. Во времена крепостного права я и думать не смел о продаже Ульяны Никитичны, Ерофея и даже кузнеца Гаврилы другому помещику. Совесть, понимаете ли, не позволяла. Да, тогда я еще был человеком, и совесть у меня имелась в наличии – такая, как положено – неусыпная и непреклонная, а не ветреная, как столичная девица.

Конечно, триста тысяч рублей – немалая сумма, в некотором роде, похвальная. Не за всякого вампира столько заплатят, а если и отвалят хорошие деньги, то за мертвого, а не за живого…

Я вернулся на кровать и спрятал нос в подушку. Надоело прислушиваться, принюхиваться. Раз меня продали без моего согласия, я вправе расслабиться и переложить свои проблемы на плечи того же Смолина, пусть отрабатывает куш. А я попробую извлечь выгоду из непривычного статуса дорогостоящей живой диковинки.

Лежал с закрытыми глазами, но глубокая обида не позволяла заснуть, вынуждая беспокойно ерзать на постели. Спираль истории повернулась ко мне, как необъезженный жеребец на полном скаку, и со всей силы ударила тяжелыми, острыми копытами.

В далекую эпоху, когда образованные господа относились к безграмотному деревенскому народу не лучше, чем к домашней скотине, я видел в крепостных мужиках и бабах людей, иногда более достойных высокого человеческого звания, тем их баре, спускающие деньги в картишки, да балующиеся марочным вином в публичных домах. А теперь бесправной скотиной стал я. Меня можно и продать, и купить, и нанизать на осиновый кол, если другого применения, кроме как подставной убийца в бездушной статистике, для меня не придумают новоявленные господа. Напрасно гордятся тем, что они люди. Нет, они не люди, а людишки. Мелкие букашки, привыкшие кусать исподтишка. Чем они лучше меня?

Вампир убивает сразу, не мучает добычу месяцами и годами. И спрос с меня гораздо меньший. Звание у меня не почетное. Царем природы я себя не провозглашал. Но за свое маленькое царство буду сражаться, насколько хватит сил. Пусть наивные людишки радуются, думая, что меня можно приватизировать. Не первые они из ослепленных гордостью невежд, считавших меня рабом. Все те мечтатели погибли. Так стоит ли обижаться на новых фантазеров? Жизнь человеческая коротка, вампирское терпение еще короче.

На лестнице послышались тяжелые шаги. Кто-то грузный медленно спускался по ступеням. Я выглянул из комнаты – никого. Подумал, что увлекшись размышлениями, не заметил, как уснул, и странные шаги мне приснились.

Закопавшись поглубже в шелковую нору, я отрешился от внешних и мысленных раздражителей, рассыпал по цветущим горным склонам ватные шарики белых кудрявых овец и постепенно погрузился в сон.

Глава 14. Дракон

Проспал до двух часов дня. За дверью меня поджидал бумажный пакет с одеждой. Выбрав бежевый трикотажный костюм и серую майку, я спустился в новую гостиную, а оттуда прошел на кухню.

Дубовый кухонный гарнитур, покрытый лазурным сверкающим лаком, раскинулся во всю северную стену. Ряды деревянных и стеклянных дверей разбавляла встроенная техника из нержавеющей стали: газовая плита, пара холодильников, посудомоечная машина. Восточную стену от полукруглой арки до широкого окна занимал угловой диван с короткой спинкой, обитый цветочным гобеленом. В центре красовался прямоугольный темно-зеленый стол, отделанный под малахит, с резными, будто бы танцующими ножками, окруженный четырьмя стульями с узорчатыми спинками. Низко над столом висела люстра с длинными подвесками, похожими на струйки водопада. На подоконнике стояли горшки с цветущими орхидеями. Бледно-желтые шторы покрывал легкий узор, в нем угадывались очертания белых лепестков. Окно притеняла невесомая органза цвета “шампань”.

Отодвинув шторки, я увидел совсем не радостную для меня картину. Сияющая от счастья Лиза в зеленом спортивном костюме поглаживала щечные чешуи красноглазого черного дракона, размером не меньше породистой лошади из городского конноспортивного клуба.

– Давай еще кружок над лесом. Ну, пожалуйста! – услышал я ее мольбу.

– На сегодня хватит, – прорычал дракон, изогнувший к ней длинную шею. – Устанешь – свалишься с моей спины на лету. Рисковать не буду. Твоя безопасность превыше всего.

– Почему ты мне сразу все не рассказал?

– Не хотел пугать. Вчера убедился, что ты ничего и никого не боишься. Это не очень хорошо, между прочим. Иногда нужна здоровая осторожность.

– Не бери пример с Сэнсэя. Не читай мне нотации, Сати. Ладушки, вечерком еще прокатимся с ветерком. Пойду готовить завтрак. Наташку в гости пригласила.

– Я домой. Оденусь и приду, – легко взмахнув широкими перепончатыми крыльями, дракон перелетел маленький заборчик и скрылся в густых садовых зарослях владений Яматори.

Вот, значит, как! Не убийством так катанием. Сменил тактику зловредный самурай!

Я пожалел о том, что не умею превращаться в громадного зверя и летать. Пока расклад игры был снова не в мою пользу. Сатибо отвоевал себе хороший перевес. Но я не собирался уступать.

Мурлыкая под нос незатейливую мелодию, Лиза прибежала во дворец и поднялась в свою комнату.

Я спрятался за шкафом в гостиной, подождал, пока она переоделась в цветастое расклешенное платье и пришла на кухню. Склонившись над разделочной панелью, Лиза быстро нарезала японским ножом помидоры и рукколу, самозабвенно мурлыкая бодрую песенку.

– Уже проснулся? – заметив меня, девушка перестала петь. – Я тут готовлю обед для Наташки Коньковой. Она обещала приехать. Лангусты скоро дойдут в духовке. Главное, не забыть каперсы. Без них нельзя. Тут у всех очень странные вкусы. Модельеры Вадик и Славик требуют артишоки, Наташка не выносит салат без каперсов. Видишь, в мою компанию ты отлично вписываешься.

Лиза смахнула нарезанные овощи с бамбуковой доски в фарфоровую тарелку, обрамленную черным орнаментом, и вытащила из холодильника стеклянный кувшин с кровью:

– Как насчет небольшого перекуса? Бедный ягненок… Бе-е-е! По заказу лично для тебя зарезан. На что только не решишься, чтобы угодить дорогому гостю.

“Извини, пока не голоден, и проголодаюсь не скоро”, – следовало возразить, но я не смог устоять перед соблазном.

– Грех отказываться от вкусного угощения. Хозяйку обижать, – я присел за стол, мягко улыбаясь Лизе.

– Смотри, не тюкни. Авторская работа для фирмы “Кардо”, – Лиза подала мне кружку с забавными барашками. – Дарю.

– Недостает слов благодарности. Запас исчерпан, – я налил в кружку еды и осторожно попробовал.

– Ну как?! Нравится? – взволнованный крик Лизы опередил мои впечатления.

– Восхитительно, – облизнулся я.

Лиза достала блюдо с лангустами в кольцах фенхеля из духовки и подцепила немного распаренного мяса на вилку.

– Где мой холодный суп? – появление Сатибо представляло собой вершину наглости.

Он вбежал без стука, точно к себе домой, и ветром пронесся по кухне. В черном спортивном костюме с капюшоном мой враг был похож на неуловимого ниндзя.

– Сядь, поешь спокойно. Хватит носиться шаровой молнией, – выставив из холодильника тарелку рисового супа с копченостями, Лиза усадила Сатибо напротив меня, словно пса – прикосновением к его спине.

Подняв капюшон с глаз, он посмотрел на меня злобно и уничижительно, заглянул в мою кружку и вместо того, чтобы хлебать суп, скрестил руки на груди.

– За одним столом с ним я есть не буду, – решительно заявил Сатибо.

– А за одним столом со мной? – склонившись к нему, Лиза повернула к себе его голову.

– Без него.

– Сати, радость моя, – Лиза чмокнула самурая в губы.

Я поставил поднятую кружку на стол, чтобы не подавиться.

– Послушай, твоя высота первого любимчика пока ни для кого недоступна, – девушка указательным пальцем погладила подбородок самурая. – Ты должен спокойно с нее поглядывать на любое мое новое увлечение. Где твоя драконовская выдержка? Неужели ее недостаточно для того, чтобы порадовать меня хорошим поведением? Мне будет очень приятно, если мы вместе поедим за одним столом, как нормальная компания друзей.

– Ради тебя я готов на любую жертву, но вампир навсегда останется моим врагом, – зло прищуренные глаза Сатибо на миг повернулись ко мне, и в них полыхнуло пламя.

– Благодарю за моральную поддержку. Ты – настоящий друг, Сати. Бери свой суп и вали куда хочешь. Можешь есть под кустом в саду.

Обиженная Лиза разделила пополам “любимое Наташкино блюдо”, взяла стакан апельсинового сока и присела рядом со мной.

– За нас, Тишуля, – она чокнулась своим стаканом с моей кружкой и, нервно глотнув сока, взглянула на самурая покрасневшими глазами, из которых в любой момент могли политься слезы. – Пошли все предатели нах…

– Негоже благоразумной просвещенной барышне изъясняться на языке подвыпивших дворовых мужиков, – полушепотом сказал я, поглаживая ее лежащую на столе руку. – Ей это не к лицу. Особенно, ежели ее личико столь прелестно… Поверь, ее губки, подобные розовому щербету, достойны сладчайших речей и таинственных, исполненных светлого любовного чувства, стихов.

– Мне не то что обложить его трехэтажным, мне убить его хочется! – пальцы Лизы под моей ладонью сжались в кулак. – Или уволить… Или, как бы сказать по-твоему, из фаворитов разжаловать. Но скучно нам без него будет. Вот в чем заноза!

Сатибо не проронил ни слова, наблюдая за нами с напускным равнодушием. Мне было приятно представлять его катастрофические мысли.

– Из неожиданного поворота дел я открыл для себя важнейший умозаключительный выход, – я сделал интригующую паузу, допивая кровь из дизайнерской кружки. – Думается мне, он лучший – как для тебя, любезная хозяюшка, так и для твоего ретивого стража. Придется мне вызвать господина Яматори на вампирскую дуэль.

– В смысле?! – испуганно встрепенулась Лиза.

– О сути зрелищного для отважных барышень мероприятия пусть лучше поведает сам господин Яматори. Он прекрасно понимает, о чем ведется речь, да и молчать, как видно, устал. Напрасно, что ли, Смолин провозгласил его лучшим истребителем вампиров из гражданских?

– Насколько я понял, это существо имело в виду вампирский поединок за статус лидера, – перевел Сатибо.

– Совершенно верно, – возвышенно подтвердил я. – На счастье у нас есть готовенькая компания, кем я смогу командовать после победы. Господин Яматори и его друзья-самураи. Доброго Сэнсэя вынесем за рамки назревающего неприличия. Только просьба обойтись без превращений. Иначе нечестно выйдет.

– С чего ты взял, что я соглашусь играть по твоим правилам? – усмехнулся Сатибо.

– Лизавете Филипповне любопытно узнать об укладе вампирской повседневной жизни, познакомиться с традициями. Вот мы с вами и покажем ей занимательную сценку, заодно распределим дальнейшие роли. Иными словами, убьем двух зайцев.

– Вы, главное, друг друга не убейте, – вмешалась Лиза.

– Дуэль будет продолжаться до первого укуса, – пояснил я. – Тот, кто сумеет прихватить соперника зубами за шею, станет победителем. Проигравший научится безропотно исполнять приказы.

– Я заинтригована, – Лиза поощрительно улыбнулась. – Хочу увидеть как сам рыцарский турнир, так и его последствия.

– С одиннадцати вечера до часа ночи я буду в патруле со Смолиным, а после двух свободен, – отчитался Сатибо.

Взяв плошку с рисовым супом, он пересел на угловой диван и приступил к еде.

Я тоже решил доесть свой завтрак или обед. Сомневался, как назвать незапланированный перекус, так как привык питаться раз в сутки. Лиза приберегла содержимое своей тарелки для того, чтобы составить компанию первой леди Волочаровска.

Глава 15. Гостья

Звонок в дверь уравнял нас с соперником в правах, точнее в бесправии. Кружка и кувшин с кровавыми разводами улетели в посудомоечную машину. Туда же отправилась тарелка с остатками рисового супа. Сатибо помчался, как швейцар, к калитке, а я взошел на балкон лестницы, откуда просматривалась часть кухни.

– Привет, Лизунчик! – громко цокая каблуками серых туфель, на кухню вплыла Наталья Конькова, надменная дамочка в коротком розовом платье.

Из-под фиолетовой шляпки с плетеными мотыльками виднелись черные волосы, подстриженные под “каре”. В серьгах и ожерелье из розового золота поблескивали рубины.

– Привет, Наташ, – Лиза встретила жену городничего как ровесницу. – Я поджарила для тебя лангустов.

– Поджарила… Сколько можно издеваться над собой? – Наталья закатила карие глаза. – Когда ты наймешь домработницу для жарок и парок?

– Мой повар Сэнсэй в отъезде. Пока обхожусь без него. Я люблю готовить.

– Любить готовить можно. На словах. А делать это положено слугам, – Наталья перетрогала все деревянные ложки, висевшие на крючках, и сняла колпак с фигурки повара на разделочном столе. – О! Ты теперь в теме! – она подхватила с дивана книгу Смолина. – “Вампиры волшебного заповедника”. Вижу, и тебе Иван Хельсинг подарил свое творчество. Сколько он с тебя взял за дополнительную охрану? Знаю, что много. Но безопасность превыше всего. Особенно защита от вампиров.

– Ты права, Наташа. На безопасности не сэкономишь, – Лиза добавила на стол вторую тарелку салата, и подруги сели обедать.

– Я всегда права, – заявила Наталья, крутя вилкой в воздухе. – Сколько раз тебе говорила, пора открыть двери для гостей. Устроить, наконец, мега-вечеринку. У меня масса идей, а ты не торопишься их реализовывать. Тем временем очень многим не терпится разнести твой дом. Не бойся, имущество сильно не пострадает.

– Дай мне еще недельку. Я наведу тут порядок и обязательно всех приглашу.

– Да неужели? Скажи еще, что представишь бойфренда. Нет, Лизун, тебе срочно надо определиться с парнем. Ты больше не можешь приходить на городские мероприятия с охранником. Нет!

– А если мне нравится Сатибо? Если я его люблю? – рассерженная Лиза звучно опустила вилку на стол.

Любит? Вот так известие! Вытягивая шею, я чуть не перевалился через ограждение лестницы.

– Уясни, девочка. Хорошо, если ты смотришь старую красивую мелодраму о любви эстрадной дивы к телохранителю. Но плохо, даже недопустимо, если ты пытаешься воплотить ее в жизнь. Запомни, Сатибо – обслуга, ничтожество. Если он тебе нравится, ты можешь с ним спать втайне от публики. Пойми, Лизун, ты не вправе называть его избранником. Никогда и ни при каких обстоятельствах. Парня тебе придется выбрать из светского общества. Чем тебя не устраивает Сэм? Вас считают отличной парой. Деньги к деньгам, и по внешним параметрам вы друг другу подходите.

– Он не Сэм, а Семен… Сенечка. Помнишь, так его называла Галина из кафешки “Зайди Попробуй”. Человек, который стесняется своего имени, недостоин уважения.

– Феликс как тебе?

– Просто урод.

– А Павел?

– Он с Лелькой трется.

– Ладно, оставим молодежь. Советую присмотреться к мужчинам постарше. В городе есть холостые бизнесмены, разведенный финансист.

– Не хотела раньше времени раскрывать тайну, но ты меня закопала, Наташа, с женихами. У меня есть парень. Его зовут Тихон Таранский. Он скоро приедет из Питера.

– Кто же он? Случаем, не обслуга?

– Тихон – знаменитый писатель, интеллигент.

– Да ну?

– Ваши Сенечки с Феликсами не годятся ему в подметки. Тихон – умный, красивый, талантливый.

– А богатый?

– Сказочно.

Лиза восторженно посмотрела на меня. Я пригрозил ей: помахал перед губами рукой и обнажил клыки.

– Отлично! – Наталья мечтательно отвлеклась от еды. – Известный писатель в нашем городе. Такое событие требует внимания общественности. Не устроить ли Валере собрание книголюбов во Дворце Культуры?

– Умоляю, Наташ, не надо помпы, – Лиза разволновалась. – Закрытая вечеринка – лучшее, что можно придумать.

– Как хочешь, – уступила городничиха. – Подошла твоя очередь спасать нас от тоски.

– Гостям моей супер-мега-вечеринки скучать не придется, – вдохновенно пообещала Лиза.

– Проверим, – Наталья подняла вилку. – По строгим критериям оценим твоего парня.

Управившись с салатом и овощным коктейлем “Томаччо”, подруги вышли в сад. Немного поболтали о знакомых и распрощались. Лиза взяла с Натальи слово никому не сообщать о приезде в Волочаровск известного писателя. Сатибо к тому времени убежал домой.

У меня появилась возможность поговорить с Лизой в полной изоляции от любопытных ушей.

– Тиша! Я знаю, что у тебя есть возражения по поводу мега-вечеринки и твоей личной презентации… Ты обязан уступить первое слово девушке, как истинный джентльмен, – с порога затараторила Лиза.

– В мои времена, дорогуша, первое слово принадлежало мужчине, – не хотелось мне засорять умную голову ее бессмысленными убеждениями.

– Ну… я ж не Радзинский по части истории, – Лиза на мгновение отвлеклась от намеченной цели. – Но все-таки, – она собрала мысли, – Почему бы…

– У меня накопился целый пуд возражений, – я перебил ее совершенно не в духе галантных времен. – Следует напомнить тебе, что я в первую очередь не писатель, а поэт. Мой недюжинный талант более тяготеет к мелодичной лирике, чем к угрюмой прозе. Но самое главное – я не разрешал выставлять меня напоказ перед людьми? Или наш неписаный уговор состоял из иных положений?

– Да я обещала тебя не представлять… как вампира, – верткой ящерицей Лиза ускользнула от ответственности. – Вот и придумала легенду о богатом питерском интеллигенте. О человеке. Разницу сечешь?

– Разница написана на моем лице, – оскалился я.

– Если ты о цвете шкурки, то можно ее перекрасить.

– Я не эстрадный артист, и мне поздновато менять цвет кожи.

– Никто тебе не предлагает радикальный метод. Есть волшебное средство. Называется автозагар, – Лиза сбегала в ванную. – Вот, – она помахала коричневым тюбиком перед моим носом. – Отличная штука с увлажняющим эффектом. Намажем тебе моську, ручки, ножки, если хочешь, и огуречик, – отчаянно засмеявшись, Лиза “выстрелила” свободной рукой в направлении моего паха, но я успел отскочить. – Классный выйдет человечек!

Я угрожающе подсветил глаза, чтобы умерить ее пыл.

– Ладно, оставим шутки, – Лиза угомонилась на короткое время. – Сама иногда пользуюсь автозагаром. На южном солнце я обгораю до пузырьков без защитного крема и потом линяю белыми хлопьями. Очень неприятные ощущения.

– Кому как не мне это понимать? – я притворился спокойным вопреки растущей тревоге.

Она плохо переносит загар. Вероятно, в ней сильна вампирская наследственность.

– Послушай, Тиша, – жалостно прошептала Лиза, взяв мою руку. – Ты говорил, что будешь защищать меня от всех опасностей. А мне сейчас нужна твоя помощь. Ну просто оч-чень-очень-очень нужна. Сенечка Верховцев представляет для меня ужасно страшную опасность. Его пикаперские поползновения мешают мне жить спокойно. Ты только взгляни! Щаз-з-з я тебя конкретно обрадую! – она привела меня на кухню и показала список сообщений в смартфоне. – Как тебе это?! Тридцать пятая эсэмэска с утра!

– Возмутительное неуважение к даме. Семен ведет себя хуже пьяного гусара в придорожном трактире.

– Я думаю примерно так же. Ты меня выручишь?

– С живейшим удовольствием я ввязался бы в авантюру, если бы не некоторые загвоздочки…

– Какие отмазки на этот раз придумал? – Лиза нервно скрестила пальцы. – Давай, говори. Я вижу, ты совсем не хочешь мне помочь. Что ж, дело твое.

Ее возмущенный взгляд напомнил мне о том, что во дворце я на птичьих правах и должен прилагать определенные усилия, чтобы не вернуться в утлую избушку.

– Мне будет непросто притворяться человеком. Я не могу есть лангустов с каперсами. Да и мое пребывание под жарким солнцем… кх… ограничено.

– Я не собираюсь гулять с тобой по пляжу. Насчет еды тоже особо не волнуйся. На фуршетах подают вот такие крошечки на палочках, – Лиза отмерила на разноцветном ногте величину закуски, – размером со страусиную слезу. Никто не заметит, съел ты ее или похоронил в салате.

– Ваша настойчивость пленила меня, леди, – откланялся я. – Всецело доверяю вашим суетным идеям. Выражаю согласие на любые рискованные фокусы.

– Ладно тебе, Тиша. Посмотри на меня. Смелее, – приказала Лиза. – Научись излагать мысли в современном ключе. Для спецоперации это крайне важно.

– Буду стараться, – пообещал я, удерживая ее взгляд мерцанием своих глаз.

Лиза потянулась ко мне…

Глава 16. Сын банкира

В прихожей прочирикал звонок. Я настроил ушные локаторы на уличный шум, чтобы понять, кто пожаловал к нам в неподходящий момент. Физически сильный и очень взволнованный мужчина топтался возле калитки. Он вспахивал землю ногами, как бык на арене корриды. Сатибо не позволил бы себе явного выражения эмоций – он стоял бы неподвижно как статуя.

– Пойду, открою, – Лиза сорвалась с места.

– Может, лучше мне это сделать? – заботливо предложил я. – Вдруг там поджидает убийца?

– Ой, не смеши меня. Кому я приболела, кроме Сенечки и Джаника? Стой тут, – на бегу оглянулась девушка.

– А! Сенечка! Привет-привет, – защебетала Лиза, впуская в сад банкирского отпрыска.

– Здорово, Лизун. Прости, что забил память твоей мобилы, я должен кое-что сообщить, – протараторил Семен, громко звякнув железной калиткой.

– Надеюсь, речь займет пять минут, а не полтора часа, как вчерашнее выступление Валерика на новоселье городской прокуратуры.

– Буду краток, словно Антон Павлович Чехов.

Тщетно всматриваясь в заросли за окном, я гневно зашипел. Приплетать в разговор великих литераторов – моя прерогатива.

– Поговорим в винограднике, – пригласила Лиза.

– Почему в винограднике? – нешуточно удивился Семен. – Может, лучше дома? То, что я хочу тебе сказать, никто не должен слышать.

– Тебя там никто не услышит, кроме шмелей и бабочек, – мне показалось, что Лиза прикоснулась к Семену, или он сам погладил себя по руке. – Из дома тебя по-хорошему не выставишь. Охрану лишний раз не хочу беспокоить.

– Пожалуй, виноградник – самое романтичное место в саду. Согласен пошушукаться на скамейке, – усмехнулся Семен.

– Пора бы тебе понять, Сэм, – попыталась вразумить его Лиза, – мне нравятся скромные, ненавязчивые мужчины. А тебя слишком много везде, где бы я ни появилась.

– Разве это плохо, Лизун? Успешный человек всегда на виду. В тени прячутся неудачники.

Напрасно он, право же, сказанул насчет неудачников в тени. Как бы его спровадить из моих охотничьих угодий, да побыстрей?

Бережно отодвинув ногой горшки с карликовыми фикусами, я протиснулся в открытое окно и спрыгнул на лужайку. Скрываясь в пресловутой тени, перебежками добрался до виноградника и притаился за кружевной аркой, оплетенной старой лозой.

Растрепанный небритый Семен выглядел так, словно его вытряхнули из палатки на пляже. В мятых красных шортах, испачканных морским песком, и небрежно заправленной под резинку белой майке он был похож на спасателя из телесериала. Стоял, выставляя напоказ накачанные мускулы полусогнутых рук. Его длинные волнистые волосы цвета дубовой древесины почти закрывали глаза. Семен шел рядом с Лизой, ссутулившись, и молча любовался естественной красотой ее лица, пока не тронутого макияжем.

Присесть на скамейку Лиза побоялась. Она прислонилась к голой перекладине арки и предложила гостю поскорее рассказать секрет.

– Тебе будет трудно объяснить, – расплывчато начал Семен, теребя широкие карманы. – Понимаешь, я видел сон. Он снился мне трижды, – его нервозность проявлялась заметнее с каждым словом. – Это был кошмар о тебе.

– Отлично! – Лиза хлопнула в ладоши. – Я тебя в кошмарах мучаю! Почему же ты продолжаешь за мной бегать, если я такое страшилище? – растянув пальцами губы, Лиза постучала зубами.

– Ты меня не поняла, – пальцы обеих рук Семена несколько раз столкнулись. – Во сне я испугался не тебя, а твоего будущего, которое увидел. Скажу проще – у меня есть дар. Я редко вижу сны, но раз уж мне что-то приснилось, оно непременно сбудется, и очень скоро. Если сон повторяется, значит, я обязан предупредить об опасности того, кто в нем фигурировал… Чтобы изменить будущее этого человека, уберечь его от беды.

– То есть, ты считаешь себя ясновидящим, Сэм? – насторожилась Лиза.

После знакомства со мной и полете на спине дракона Сатибо она стала внимательней относиться к любым проявлениям сверхъестественного.

– Вернее, сновидящим, – уточнил Семен.

– Ну-ка, рассказывай свои кошмарики во всех подробностях. Конечно, если они не выдумка.

– Клянусь, я всегда с тобой честен.

– Лучше я присяду, – Лиза опустилась на скамейку, подобрав платье, и сложила на коленях руки – как барышня времен моей юности.

Не может быть, чтобы она почувствовала мое внимание.

– В тех снах рядом с тобой был мужчина, – Семен не использовал шанса присесть возле нее. – Он недавно появился в твоей жизни и обманывал тебя, старался завоевать доверие…

– Ты сейчас говоришь о себе? – перебила его Лиза.

– Слушай дальше, – призвал Семен. – Тот мужчина в конечном итоге… В общем, у него была одна цель – уничтожить тебя… Разорить, оставить без гроша в кармане и убить. Я видел тебя мертвой, Лиза. Теперь понимаешь, насколько все серьезно?

Я был готов растерзать провидца.

– Опиши фоторобот преступника, – скованно попросила девушка.

– Видел его смутно. Могу только сказать, что у него темные волосы. Он брюнет.

– Ты представляешь, сколько брюнетов среди моих знакомых? Ну, кроме тебя, Валерика, депутата Букашкина. В целом по городу их намного больше, чем блондинов.

– Это все, что я знаю.

– Так не пойдет. В таком случае, я тебе не верю. Если считаешь себя ясновидцем, назови мне рост, вес, примерную национальность, особые приметы: шрамы, родинки, татушки, форму носа подозреваемого. Да и тогда не факт, что я поверю. Думаю, ты просто блефуешь. Боишься, что я влюблюсь в местного мужичка. Я права?

– Нет, неправа, Лизун. Тебе грозит реальная опасность! – настаивал Семен.

– Мне больше нравится нереальная опасность, Сэм, – отшутилась Лиза, встав со скамейки. – Место тут, говорят, волшебное. Прими на ночь снотворного, чтобы кошмары не мучили. На случай угроз у меня есть крутые ребята, которые кому угодно отрубят бошки по моему приказу.

Семен долго упирался, стараясь ее переубедить. Чем усердней были его рвения, тем больше он отвращал от себя Лизу. Закончилась мелодрама тем, что она без помощи самураев его выставила вон.

Я не успел вернуться в дом, пролезть в узкую оконную створку.

– Эй! Ты опять подслушивал. Это нехорошо! – стоя на цыпочках, Лиза шлепнула меня по мягкому месту.

Протиснувшись в новую гостиную, я оказался на четвереньках посреди неприкосновенного бессарабского ковра. Лиза простила меня, поскольку я не выпустил когти и ковер не пострадал, но ее следующая фраза привела в смятение.

– Хочу, чтобы ты кое-что мне объяснил, – жестом усадив меня на соседний диван, строго попросила она.

– Что именно тебя интересует, голубушка? – я не смог улыбнуться.

– Сенечка правда что-то умеет? – Лиза фактурно поиграла пальцами в воздухе, рисуя магическое действо. – Или все выдумал – про сны, про дар?

– Большинство предсказателей, Лизонька, прорицают одно событие и выдумывают другое. Любят они использовать славу в корыстных целях.

– Получается, иногда Сенечке снятся вещие сны, – Лиза поежилась. – В них он узнает будущее других людей.

– Гораздо чаще он пользуется женской доверчивостью и создает такое будущее, которое ему по нраву. Можно ли верить ловеласу и кутиле? Сама посуди. Мне жаль, что он потревожил твое сердечко, застращал тебя пустыми баснями. Семен хочет, чтобы ты чуралась каждого встречного-поперечного. Тогда ему бы удалось затащить тебя в свою постель, смердящую от многолетнего блуда.

– Ты прав, Тиша. Он такой. Я даже не помню имен всех его подружек. Сенечка мне сразу не понравился, а после сегодняшнего обмана я его ненавижу. Теперь ты понимаешь, почему так нужно доказать всем, что у меня есть парень.

– Безусловно.

– Мне важно знать, что на тебя можно положиться… Сможем ли мы понять друг друга? Интересный вопрос. Честно говоря, я разучилась верить людям. Сомневаюсь, правильно ли поступила, доверившись вампиру.

– Ты всегда можешь рассчитывать на мою помощь, – я взял руку девушки, слегка выпустив когти, чтобы она не пыталась вырваться. Постарался отвлечь ее от предсказания Семена и немного утешить, доказать, что заслуживаю доверия. – Ежели желаешь, я буду исправно сопровождать тебя на приемах, балах и дискотеках. Ни единым стучанием зубов не выдам кровожадного естества достопочтенной публике – то бишь, городничему Валерию Денисовичу и его разночинной свите.

Легкий заразительный смех Лизы вернул мне уверенность в победе. Добыча не ускользнет. Пришлось отпустить ее руку, чтобы не повредить тонкую кожу когтями. Не переставая улыбаться и хихикать, Лиза взглянула на меня.

– Ты хорошо выглядишь, Тиша, – поболтав ногой, она щелкнула ногтями. – Автозагарчиком тебя подмазать – и от человека не отличишь. Правда, ты мне очень нравишься.

– Давненько я утратил веру в то, что судьба преподнесет мне встречу с редчайшим ценителем старины. Оных мало в нынешнем веке осталось, и все они убелены сединами. Благородных девиц средь них не сыскать.

– Только не подумай, что я считаю тебя экспонатом музея, – всполошилась Лиза. – Ты дорог мне как друг. Я почувствовала в тебе родственную душу. Поняла, что ты, как и я, одинок и тоже потерялся в странном волшебном мире. Мы знакомы считанные часы, а мне уже кажется, что без твоих советов, без твоей поддержки я пропаду в Сволочаровске. Наверное, я глупо выгляжу. Но если не буду говорить с тобой честно, ты не поймешь меня правильно. Так ведь, Тиша?

– Совершенно верно, Лизонька.

– Просто Лиза. О`кей?

– Предпочитаю звать тебя Лизаветой Филипповной. Помнишь Настасью Филипповну Достоевского? Сильная независимая женщина, бросающая вызов заскорузлому светскому обществу…

– Знаешь, я пока не готова к сжиганию денег. Они меня радуют, – Лиза соскользнула на край дивана. – Иногда сижу тут и думаю, на что бы еще их потратить… Так, чтобы и завистников позлить, и самой потом не мыкаться – куда поставить очередную статуэтку за две тысячи евриков. Продолжим экскурсию? Покажу тебе все сокровища.

“Не все, – подумал я, – Главное здешнее сокровище припрятано далеко и глубоко, но скоро я его найду”.

Глава 17. Экскурсия

Экскурсия по дворцу показалась мне утомительной. Лиза водила меня по бесконечным комнатам, как покупателя. Заглядывая в толстую папку с перечнем унаследованного имущества, она представляла моему вниманию каждый стул или стол, каждую чашку или ложку. Объясняла, какой мастерской или каким творцом создано сие произведение искусства, сколько оно стоит на данный момент и как возрастет его цена с годами.

– Эту серебряную статуэтку придумал испанский дизайнер Гонсало Алонсо, – говорила Лиза, крутя в руках отвратительную химеру – закрученную знаком доллара змею с головой старика в шляпе. – Только представь, Тиша, она куплена в прошлом году на интернет-аукционе за поллимона баксов… Лучше я не буду ее трогать. И тебе не советую.

Девушка поставила статуэтку в сервант, все содержимое которого мы уже пересчитали и оценили согласно указанным в перечне суммам в рублях и иностранной валюте.

– Пойдем в мраморную баню! Там прикольная картина нарисована на стене!

Мне стало не по себе от предложения Лизы осмотреть римские термы. Помнил я ту картину! Сцена истязаний и казни пленников императора Нерона.

Войдя в облицованное мрамором помещение с глубоким бассейном, накрытое стеклянным куполом, я опасливо взглянул на разрисованную стену… и едва не охнул от изумления.

С легкой руки неизвестного “реставратора” ужасная казнь превратилась в развеселую попойку. Император, увенчанный золотым лавровым венцом, держал в воздетой руке налитую виноградную гроздь вместо отрубленной головы узника. Злодейское естество изображенного Нерона будто противилось совершенному художественному насилию: выпученные глаза смотрели грозно, прилепленная улыбка не вязалась с невидимыми искрами, летевшими из них.

Было на что сердиться душегубу. Истерзанные, истекающие кровью раненые, умолявшие его о пощаде, превратились в ползущих к хмельной чаше весельчаков или томных патрициев, развалившихся на усыпанных розовыми лепестками ложах. В душистом цветнике дремали бывшие убитые с широкими улыбками на румяных красноносых физиономиях. Разъяренные львы, прежде терзавшие женщин, изменивших своим мужьям, и отгрызавшие им головы, теперь поигрывали каменными мячами или мирно лежали у ног полуобнаженных чаровниц. Задыхавшиеся в петле висельники сменили пол – превратились в распутных танцовщиц, услаждавших патрициев непристойными телодвижениями.

Кто переделал картину И какова была его цель? Обелить Филиппа в глазах деловых партнеров, парившихся вместе с ним в римской сауне? Защитить от душевного потрясения новую хозяйку дворца?

Ответов на все эти вопросы я на экскурсии не получил. Не узнал и о том, где спрятан клад. Если в исправлении шедевра легко было заподозрить Сэнсэя и его самураев, увлекающихся изобразительным искусством, то с ходу определить местонахождение драгоценностей из сундука не представлялось возможным. Они могли быть замурованы в стену, закопаны в подвале или спрятаны под кровлей на чердаке. Могли находиться и во дворе усадьбы – под японской беседкой, на дне глубокого пруда, в котором росли разноцветные кувшинки и содержались пестрые карпы, или под насыпью из гладкой гальки Сада Камней, или в винограднике под защитой цепких корней… или еще где-нибудь.

Скажем так, мне предстояла нелегкая работенка. Прикинув фронт работ, я чуть не впал в уныние. Встряхнул меня осмотр старой гостиной, где завершилось знакомство с Лизиными владениями.

Филипп почти не бывал в любимой комнате своего отца. Им там и не пахло, да и обстановка почти не изменилась с того момента, как Лаврентий испустил дух, лежа на обитой шелком кушетке с подлокотниками в виде львиных голов и резными четырехпалыми ножками.

Чуть слышно покашливая от сдавившего горло отвращения, я считал напоминания о последней беседе с предателем. Вот она, трехъярусная хрустальная люстра, вот они, бесстыдники голые купидоны, вот оно, венецианское позолоченное трюмо. Вот огромная мозаика, изображающая кровавое сражение конных и пеших полков вымышленных государств… А вот и изменение обстановки…

– Чучела мантикоры. Две штуки. Самец и самка, – до цены Лиза не дочитала. – Тиша, ты чего?

Девушка увидела, что я опустился на колени перед натянутыми на жесткую основу чешуйчатыми шкурами броненосных львов и погладил их головы промеж заложенных остроконечных ушей.

– Орфей и Муза были моими лучшими друзьями. В дикую пору мы вместе охотились в лесу. В правление твоего отца колбасной фабрикой они состарились и уже не могли ловить дичь. Я попросил Филиппа снабжать их мясом, а взамен обещал подарить ему шкуры, когда мантикоры умрут… Не ожидал, что еще повстречаюсь с ними на этом свете.

– Я не думала, что они настоящие, – Лиза потрогала гриву Орфея. – Пойду на полчасика залезу в Интернет. Буду в кабинете отца… Ты можешь поговорить со своими друзьями, если хочешь… Я всегда разговариваю с покойным дедушкой, когда прихожу на кладбище.

Печально заглянув в стеклянные глаза мантикор, я сел между чучелами на окрашенную под зебру коровью шкуру, коих почивший директор мясокомбината накопил хоть отбавляй. Шкуры самых разных расцветок присутствовали едва ли не в каждом помещении дворца. Понятное дело, скорнячество было одним из ответвлений его бизнеса, но чувство меры в оформлении жилища не повредит никому.

Бегство Лизы вернуло мне чувство свободы и безмятежности. Воздух вокруг меня утих, словно за повернутой на треть створкой окна прекратил движение осенний ветерок. Незаметно я задремал, прислонившись к колонне бездействующего камина.

Привиделось мне странное. Ожившая Муза повернулась и лизнула в лоб шершавым жестким языком. Орфей тоже подошел ко мне. Глядя в лицо, моргнул янтарными глазами.

Проснулся я быстро. Толком не выйдя из пространства сна, потер лоб и принюхался. Чучела пахли химией, но мне казалось, что я продолжаю чувствовать запах живых мантикор.

Глава 18. Песнь голодной ночи

Я потерял счет времени. Биологические ритмы сбились, перепутались, как шерстяные нитки, протянувшиеся от спиц в ловких руках старушки-рукодельницы до уведенного котенком клубка. Природные часы сломались, приостановились, требуя для починки доброго нерушимого сна. Силы их покореженного механизма хватало лишь на то, чтобы нагнать сонливость, чему я усиленно сопротивлялся, хлопая тяжелыми сонными веками.

Наступила ночь. Зловещая темнота гибкой пантерой подкралась к деревянной японской беседке с двумя жесткими лавками и столом из бамбуковых клееных досок, где мы сидели с Лизой визави. Пружинисто изгибаясь и резво перебирая лапами – тенями, хищница взобралась на краснолистный клен, прыгнула на крышу беседки, помахала оттуда длинным хвостом, окутывая сад тьмой, и затаилась в ожидании добычи.

Ночь была голодна. Она жаждала свежей горячей крови. Я это чувствовал, хоть и был перекормлен заботливой хозяюшкой. Всему виной Лизин талант предлагать угощения так, что от них не отвертишься. Просто не мог я отказаться от очередной “уточки” или “индюшки”.

Преступные намерения волочаровской ночи меня тревожили и как-то шевелили, не давали тут же, сидя на лавке, уснуть. Развеивало навязчивую дремоту еще и то, что от Лизы не хотелось отводить глаз. Девушка самозабвенно играла на гитаре и пела нечто неудобоваримое для моего тончайшего поэтического вкуса:

– Стояла у стенки,

Дрожали коленки.

Как на расстреле стою и не знаю,

Ради чего я люблю и страдаю,

Все это ради тебя… Ага… ага… ага…

И далее в том же духе. Слушать ее было невозможно, а смотреть на нее, вошедшую в музыкальный азарт, вжившуюся в роль страдающей от неразделенной любви школьницы, я мог до бесконечности. О, как она мотала головой, растрепав завитые локоны! О, как она морщила носик, кривила губы! Как плотно закрывала глаза, будто сдерживая выделение слез! Как терзала тонкими нежными пальцами гитарные струны! Я радовался, что никогда не забуду этих восхитительных мгновений.

– Песню про стенку я написала в девятом классе. Получила за нее приз зрительских симпатий на школьном фестивале, – просветила меня Лиза, оставив струны в покое. – Твоя очередь. Гитара по кругу. Как в бардовском клубе. Спой мне старинный романс.

– Разве могу выдать свое пребывание в усадьбе раньше воскресенья? Подать голос в неурочный час?

Чтобы прогнать с лица блаженную сонливость, я посмотрел на освещавший беседку кованый фонарь с оранжевыми стеклами. Поняв, что недостаточно встряхнул нервишки, перевел взгляд на легкую рябь глубокого пруда, над которым нависла открытая всем ветрам беседка. Вампиры не любят смотреть как на свет, так и на водоемы. То и другое может таить опасность – ультрафиолет или недружелюбных подводных жителей.

– Тиша! – девушка рассмеялась. – Ты уверен, что тебя услышит хоть кто-нибудь из соседей в таком шуме?

– Не вполне, – засомневался я.

Ближайший не самурайский сосед слева, банкир Борис Верховцев, собрался с женой провести остаток лет на жарком острове аномальной оффшорной зоны. Улетали они ранним утром. Чиновники, коммерсанты и родственники провожали Верховцевых как в армию – с песнями и плясками. Оглушительно гремела танцевальная музыка. Приглашенные артисты истошно орали в микрофон. Они то ревели как медведи-шатуны, то завывали, как пьяные перевертные волки.

Справа Джаник Саркисов, обиженный тем, что старый друг погнушался пригласить его со всей разбойничьей шайкой на веселые проводы, вытащил на улицу динамики от домашнего кинотеатра и включил на всю мощь радио “Шансон”.

Вот и вышло так, что вопль о рябиновых бусах слева и причитания о тяжкой доле тюремного надзирателя справа разрешили наш с Лизой спор в ее пользу.

Исполняя просьбу девушки, я взял гитару и спел под ее тихий аккомпанемент красивый проникновенный романс, посвященный охотнице на вампиров, с которой давно нас разлучила судьба:

Надменной леди хладный взор

Тебя пронзит осиновой стрелою.

В душе раскинется костер,

И ты не властен будешь над собою.

Забудешь осторожность, что зовет: “Вернись

В унылые руины!”

Ее духи – не роза, не жасмин, –

Смола осины!

Ты диким зверем выйдешь из лесов,

Гонимый робкой трепетной надеждой,

Не думая, а сколько там силков,

Лишь вспоминая все, что было прежде.

А там была счастливая семья,

Мир и покой, и денежка водилась,

Вся знать губернии – твои друзья…

Потом жизнь в тартар покатилась.

Не поздно ль все вернуть? Пойти за ней?

Отвергнуться своей общины?

Постыден путь… тебя пьянит сильней

Смола осины.

Не поддавайся яду, с ним борись

И денно ты, и нощно,

Но разломай преграду и влюбись

Как юноша – непрочно.

Вкушай ее улыбки сладкий мед,

Смотри в ее глаза – они невинны,

Но знай, что вместо крови в ней течет

Смола осины.

Куда избранный путь вас приведет

Безумной страсти и взаимного обмана,

И правда ли, один из вас умрет,

Я зарекался, что предсказывать не стану.

Но вижу я:

В твоих объятьях бездыханная лежит

Та леди, чья любовь была взаимна,

Угасла страсть,

И на губах твоих горчит

Не кровь… Нет! Нет!… смола осины!

Лиза внимательно слушала, полулежа на столе и мечтательно улыбаясь.

– Супер! – похвалила она, не дав протянуть завершающую паузу. – У тебя талант.

– Я это знаю много лет, – нескромно признался я.

– Не забыть бы мне записать тебя на городской конкурс исполнителей романсов в отделе культуры администрации, – взяла на заметку Лиза.

Продолжить чтение