Читать онлайн Алмазы Птичьего острова бесплатно
© Вашкевич Э. В., наследники, 2022
© Садердинова М. Х., иллюстрации, 2022
© Рыбаков А., оформление серии, 2011
© Макет. АО «Издательство «Детская литература», 2022
О конкурсе
Первый Конкурс Сергея Михалкова на лучшее художественное произведение для подростков был объявлен в ноябре 2007 года по инициативе Российского Фонда Культуры и Совета по детской книге России. Тогда Конкурс задумывался как разовый проект, как подарок, приуроченный к 95-летию Сергея Михалкова и 40-летию возглавляемой им Российской национальной секции в Международном совете по детской книге. В качестве девиза была выбрана фраза классика: «Просто поговорим о жизни. Я расскажу тебе, что это такое». Сам Михалков стал почетным председателем жюри Конкурса, а возглавила работу жюри известная детская писательница Ирина Токмакова.
В августе 2009 года С. В. Михалков ушел из жизни. В память о нем было решено проводить конкурсы регулярно, что происходит до настоящего времени. Каждые два года жюри рассматривает от 300 до 600 рукописей. В 2009 году, на втором Конкурсе, был выбран и постоянный девиз. Им стало выражение Сергея Михалкова: «Сегодня – дети, завтра – народ».
В 2020 году подведены итоги уже седьмого Конкурса.
Отправить свою рукопись на Конкурс может любой совершеннолетний автор, пишущий для подростков на русском языке. Судят присланные произведения два состава жюри: взрослое и детское, состоящее из 12 подростков в возрасте от 12 до 16 лет. Лауреатами становятся 13 авторов лучших работ. Три лауреата Конкурса получают денежную премию.
Эти рукописи можно смело назвать показателем современного литературного процесса в его подростковом «секторе». Их отличает актуальность и острота тем (отношения в семье, поиск своего места в жизни, проблемы школы и улицы, человечность и равнодушие взрослых и детей и многие другие), жизнеутверждающие развязки, поддержание традиционных культурных и семейных ценностей. Центральной проблемой многих произведений является нравственный облик современного подростка.
С 2014 года издательство «Детская литература» начало выпуск серии книг «Лауреаты Международного конкурса имени Сергея Михалкова». В ней публикуются произведения, вошедшие в шорт-листы конкурсов. К началу 2022 года в серии уже издано более 50 книг. Выходят в свет повести, романы и стихи лауреатов седьмого Конкурса. Планируется издать в лауреатской серии книги-победители всех конкурсов. Эти книги помогут читателям-подросткам открыть для себя новых современных талантливых авторов.
Книги серии нашли живой читательский отклик. Ими интересуются как подростки, так и родители, библиотекари. В 2015 году издательство «Детская литература» стало победителем ежегодного конкурса ассоциации книгоиздателей «Лучшие книги года 2014» в номинации «Лучшая книга для детей и юношества» именно за эту серию.
Глава 1
Актированный день
Может быть, если бы не актированный день, то не произошло бы этой истории. Но вышло так, как вышло, – зима была довольно суровой, и актированные дни случались.
В такие дни отменяли занятия в школе. Если мороз был так себе – в младших классах, но если плевок замерзал на лету, то вся школа гуляла актированный день, лишь директор трудился, оформляя разные бумажки, оправдывая массовый прогул. Рассказывали, что раньше актированных дней было куда больше, но в последние годы потеплело, и теперь приходится учиться практически всю зиму без перерыва, не считая каникул. А раньше – вот ведь здорово! – чуть не каждую неделю был актированный день, а то и два. Вот это зимы были! Прямо подарок любому школьнику. Не то что теперь…
Иван сидел на скамье, размышляя об актированных днях, и иногда дышал на варежку. Ему нравилось наблюдать, как от дыхания нарастает пушистая полоска инея. Можно было бы зайти в кафе, в теплый мягкий свет, взять пару шариков мороженого, но Иван предпочитал дождаться друзей. С друзьями и мороженое куда мороженей, и свет теплее, и вообще всё гораздо гораздее, особенно – актированный день, неожиданный выходной!
Бабка Ивана рассказывала, что раньше рядом с городком была колония. Да не абы какая, а строгого режима. Держали там ну прямо настоящих преступников, про которых по телевизору каждый день сюжеты разные, хоть новости не смотри! Бабка говорила, что одежонка у них была худая: пальтишки на рыбьем меху, перчатки на змеином пуху, ну а шапок и вовсе могло не быть. В общем, холодновато им было в колонии. Поэтому случалось зимой, что на работу в тайгу, лес валить, их не выводили. Чтоб, значит, не перемерзли. А по этому поводу начальник колонии составлял специальный акт. Будто от этого и пошло название: актированный день. Колонии давно уже нет, а название осталось, и дни, когда из-за мороза не работает школа, по-прежнему называются «актированными». Наверное, на школьников тоже составляют какие-то специальные акты.
Актированные дни по традиции считаются школьным праздником, как, собственно, и редкие карантины, и другие катаклизмы, сотрясающие взрослый мир, но радующие детей. В такие дни кинотеатры городка выполняют двухмесячный план за один прием, а в кафе-мороженом нет отбоя от посетителей, и мороженого в городке продается больше, чем в жаркий летний день. Такая уж особенность актированного дня: в школу ходить однозначно холодно, а вот мороженое поедать брикетами, креманками и просто на палочке – в самый раз.
Иван посмотрел на часы. Друзья задерживались, и он недовольно нахмурился. Куда они могли запропаститься? Сами же сказали, чтобы приходил к кафешке – посидят с мороженым, кофе-чаю попьют, потреплются, может, потом куда сходят. И вот он уже полчаса как загорает у входа, а их все нет. А ведь думал, что это они его ждать будут, торопился изо всех сил.
За просторным стеклом были видны посетители кафе – всё больше молодежь, школьники, радующиеся актированному дню. Они лакомились мороженым и пирожными, пили обжигающий чай, слушали музыку, болтали – а Иван должен был мерзнуть на улице в ожидании друзей. Он уже почти собрался присоединиться к счастливчикам, уничтожавшим сладости в кафе, как о его вытянутые ноги споткнулся длинный худой молодой человек лет двадцати – двадцати пяти, с заиндевевшей бородкой. Да так неудачно, что выронил набитый бумагами портфель, и бумаги конечно же немедленно разлетелись по сугробам, а сам молодой человек составил им компанию, въехав почти целиком в ближайшую снежную гору.
– Простите, – пробормотал молодой человек с портфелем, пытаясь выбраться из сугроба. – Тут немного скользко.
Иван кивнул. Еще бы не скользко – в такой-то обуви! На ногах молодого человека было что-то вроде утепленных кроссовок, и поскользнуться в них можно было не то что на разъезженной малышней наледи, но даже просто на хрустящем морозном снегу. И вообще, молодой человек с портфелем был одет явно не по сезону: короткая куртка, которую Иван сразу определил как «рыбий мех», джинсы, тонкая вязаная шапочка – «змеиный пух». В общем, это была потенциальная сосулька, а не молодой человек.
– Вы, наверное, приезжий, – вежливо предположил Иван, помогая страдальцу встать на ноги и отряхнуться.
– А как вы догадались? – удивился молодой человек, начиная собирать разлетевшиеся из портфеля бумаги.
Иван вздохнул и тоже начал подбирать бумажки и папки, решив, что раз его ноги стали причиной катастрофы, то он просто обязан оказать помощь.
– Ну, у нас так не одеваются, – пожал плечами Иван. – Вы, наверное, издалека. У нас другая мода.
– Я уже заметил. – Молодой человек окинул взглядом Ивана и завистливо вздохнул. – Я бы тоже не отказался от такой моды, как вот у вас.
Иван самодовольно ухмыльнулся.
Надо сказать, что родители Ивана жили на оленьем стойбище, до которого от города было километров шестьсот. Его же, как и других ребят со стойбищ, привозили в городскую школу, и они все жили в интернате. Все ребята, пообжившись и попривыкнув, старались одеваться так, как одеваются горожане, предпочитая куртки-аляски национальной одежде, и лишь Иван был упрям в своих привычках: он одевался так же, как в родном стойбище, в ту одежду, что ему сшила мать. Иван носил кухлянку из ровдуги – замши из оленьих шкур, утепленную песцовым мехом и богато украшенную бисерной вышивкой: мать его была известной на многие километры вокруг мастерицей. Штаны его тоже были из ровдуги, но это была единственная уступка городу – на стойбище Иван зимой носил бы меховые штаны, а такие, ровдужные, считались летними. Но в городе не нужно столько времени проводить на улице, и меховые штаны были слишком теплыми. А вот унты-торбасы из оленьего меха и перчатки, так же, как и кухлянка, расшитые бисером, компенсировали в морозные дни отсутствие меховых штанов. Мать Ивана следовала старым традициям, украшая мужские торбасы вверху широким узорным краем меховой мозаики, для женских она использовала более современный бархат с бисерной вышивкой. Ну а шапке Ивана позавидовала бы любая модница – роскошный песцовый мех и все та же арочная бисерная вышивка, такой шапке был нипочем любой мороз. В остальном Иван одевался так же, как и другие ребята, – обычные рубашки, свитера, в теплые дни – джинсы.
Его упрямство и верность одежде стойбища имели удивительные последствия, о которых он и не задумывался: стойбища его рода были просто завалены заказами на такую одежду. Заказывали все, начиная от модников городка и заканчивая командированными, которым хотелось привезти на Большую землю что-нибудь диковинное, экзотическое и в то же время практичное. Меховая одежда, расшитая бисером, была и удобна, и красива, так что долгими полярными ночами женщины стойбища были заняты шитьем – выполняли городские заказы. Григорий, отец Ивана, гордился сыном, который так хорошо заботится о благосостоянии стойбища.
– Реклама! – говорил Григорий друзьям. – Вот что он нам делает!
– Да, да, – кивали те. – Твой Иван – хороший мальчик. Недаром он родился под счастливой звездой.
– Говорят, что это неважно, – замечал Григорий. – Теперь ученые считают, что все равно, под какой звездой родиться.
– Может быть, – отвечали ему. – Но лучше все же под счастливой. Вдруг ученые ошибаются?
И Григорий соглашался. Он тоже считал, что лучше родиться под счастливой звездой. А ученые… Что ж, они вечно что-то придумывают, всегда что-то новенькое, а звезды как светили с небес, так и светят, и все охотники стойбищ в положенное время уходят туда, к этим звездам, чтобы наблюдать за потомками. А если уж так случится, то и помогать им. Григорий радовался, что у его сына есть хорошие помощники, как положено в хорошем роду.
– Если вы к нам надолго, то можно и вам такую моду, – предложил Иван. – Это моя мама шьет, бывает, что и на заказ. Если хотите, она и вам сошьет.
– Очень хочу! – обрадовался молодой человек. – Я к вам надолго, да. Диссертацию писать. Мерзнуть надоело. По городу хожу – от магазина до магазина. Главное – добежать и не успеть замерзнуть!
Он весело рассмеялся, и Иван засмеялся вместе с ним.
Этот чудаковатый приезжий вроде был взрослым, но совершенно не выказывал своего возрастного преимущества перед пареньком, и с ним было легко и интересно разговаривать.
Бумаги уже были собраны, портфель надежно закрыт на блестящий заиндевелый замочек, и Иван по-прежнему сидел на скамейке. Молодой человек тоскливо посмотрел на заснеженную скамью, но сесть не решился – так и стоял, приплясывая на месте от холода.
– О чем у нас тут диссертации писать? – удивился Иван. – Разве что о нефти… Но нефтяные поля далеко!
– Я историк, – сказал молодой человек и дал Ивану маленький прямоугольник визитки. – Тут, оказывается, были немецкие базы во время Второй мировой войны. Немцы хотели захватить всю Сибирь, а еще их очень интересовали земли за Полярным кругом. «Аненербе» – слышал о такой организации?
– Не-а, – признался Иван, крутя визитку в руках. «Рассадин Илья Александрович, историк» – гласила короткая надпись. – А что это? Ане… в честь какой-то женщины назвали, что ли?
– А вот приходи ко мне в музей, я тебе все и расскажу, – улыбнулся молодой человек. – А то, честно признаюсь, тут я уже совсем замерзаю.
– Приду, – кивнул Иван. – Заодно и про одежду потеплее договоримся.
Молодой человек опять засмеялся, потряс руку Ивана и побежал дальше, крепко прижимая к себе портфель. Иван начал было устраиваться на скамье поуютнее, но вдруг увидел желтоватый прямоугольник письма, затерявшийся в синеватых сумерках полярного дня.
– Постойте! – закричал он вслед молодому человеку. – Подождите! Не всё собрали!
Он подхватил письмо и даже пробежал несколько шагов за историком, но тот, покусываемый за пятки сердитым морозом, несся так, будто участвовал в олимпийском кроссе, и догнать его не было никакой возможности.
– Ну и ладно, – сказал Иван, рассматривая письмо.
Конверт не был заклеен, а может, от времени клей высох и клапан отошел. Но по крайней мере не нужно было вскрывать конверт, а то бы Ивана замучило любопытство. Адрес был написан по-немецки. Иван заглянул внутрь: в конверте были пожелтелые листки письма, написанного по-немецки, как и адрес.
«Все равно ведь собирался в музей зайти. Вот заодно и отнесу», – решил Иван.
Он еще немного посидел на скамье, а потом достал из конверта письмо и начал читать, иногда заглядывая в смартфон. Если бы письмо не было написано по-немецки, Иван, возможно, и не стал бы читать, но именно чужой язык привлек его. Он мечтал поступить в МГИМО, стать дипломатом и упорно изучал иностранные языки. Английский неплохо преподавали в школе, а с немецким и французским Ивану помогал Петр Иванович – старый дипломат, которого неверным политическим ветром занесло в заполярный городок, да так он там и прижился, обучая ребят языкам и даже правилам этикета. После школы Петра Ивановича многие поступали в столичные вузы, и Иван считал, что тоже может рассчитывать на удачу.
«А что, буду известным дипломатом! – говорил он друзьям. – Вот раньше не было, чтобы эвенки дипломатами становились, так я первым буду!»
«Ты вполне можешь, – подтверждали ребята. – Но охотником все же быть интереснее. Приключения всякие! А дипломатом – скучно. Сплошные бумажки!»
«Много вы понимаете!» – отмахивался Иван, знакомый с охотничьим ремеслом с малолетства.
И продолжал учить языки, старательно разбирался в столовых приборах, читал множество разных книг, что рекомендовал ему Петр Иванович.
Иван был упрям, и друзья его были уверены, что если он на самом деле хочет стать дипломатом, то в дипломатическом корпусе лучше сразу освободить вакансию. Правда, иногда Иван думал, что дипломатия привлекает его именно потому, что такая профессия очень далека от охоты. Может, ему просто хочется попробовать чего-то совершенно непохожего на обыденность? Вот для него охота – это скучное каждодневное занятие, а предложи охоту его друзьям, так они же будут просто прыгать от счастья, потому что для них охота – это удивительное приключение. Интересно, а дипломатия – это тоже приключение или просто ежедневная рутина? Или, как охота, кому как?
Иван увлекся чтением старого письма и не заметил группку ребят, прячущихся за углом кафе. А они наблюдали за ним, переговаривались и даже о чем-то спорили. Наконец трое из них ушли с огорченными лицами, а оставшиеся двое быстро пошли к Ивану.
– Смотри, Славка, наш Ваня даже и не смотрит! – заметил один из них, черноволосый крепыш, подходя к скамейке.
Второй, стройный блондин, чьи глаза были прикрыты очками в тонкой металлической оправе, улыбнулся:
– Деня, не трожь Ивана, видишь, человек делом занят, чего о нас с тобой сказать нельзя.
Иван поднял голову и наконец заметил друзей.
– Где вас носит? – спросил он. – Я тут сижу, жду, жду, скучно, между прочим. Знал бы, что вы так долго идти будете, сам в кафе бы пошел, столик бы занял.
– А что, замерз, что ли? – полюбопытствовал Славка.
– С чего бы? – удивился Иван. – Не слишком холодно, так, чуть бодрит.
Славка засмеялся и ткнул Дениса кулаком в бок.
– Вот я же говорил, Деня, что Ивану этот мороз – как слону булочка. Лизнул, а не наелся. Нужно было на два похода в кафе спорить.
– Да если бы мы на два похода поспорили, я бы сам в сосульку превратился там, за углом, – признался Денис.
– А я думал, куда вы делись! – возмущенно воскликнул Иван. – А вы опять поспорили с кем-то, что я не замерзну! Ну ребята, ну совести у вас нет!
– Совесть, может, и есть, – сказал Славка. – Но теперь у нас есть и бесплатный поход в кафе. Мороженое и кофе глясе. А еще по шоколадке на нос. Правда, по маленькой. Но всё же хоть что-то. Лучше маленькая шоколадка, чем ника кой.
Иван только сплюнул в сердцах. Но долго сердиться на друзей он не мог, к тому же это был уже не первый спор на его «незамерзаемость». Надо сказать, что Иван каждый раз доказывал свою морозоустойчивость, и это способствовало двум вещам: его друзья получали бесплатное мороженое или пирожные, а стойбище Ивана – новые заказы на теплую одежду.
Так что, немного потолкав друг друга в шутку кулаками, ребята отправились в кафе, где заняли уютный столик около окна. Иван все еще держал в руках таинственное письмо, которое заинтересовало его друзей.
– Это у тебя что? – Денис потянулся через столик к письму. – Новое упражнение по иностранному языку? Это на каком написано?
– На немецком, – ответил Иван. – Только это не упражнение.
И он рассказал, что с ним случилось, пока ребята выигрывали свой спор.
– А-а-а! Наверное, письмо какого-нибудь Фрица или Ганса, типа письма с фронта, – поморщился Славка. – Наверное, расписывает ужасы войны.
– Да нет, тут что-то другое, – задумчиво сказал Иван. – Я вот начал переводить, и тут что-то странное есть. Пока не могу понять, что именно, но вот чувствую…
К чувствительности Ивана друзья относились с уважением. Они даже считали его кем-то вроде экстрасенса или шамана, так точны иногда бывали его предчувствия-предсказания. Сам Иван утверждал, что не имеет никакого отношения к шаманизму, а все дело лишь в интуиции, которая хорошо развита, как у любого охотника. Он говорил, что иначе просто не выжить в тайге, полной зверья.
«Что у меня… Вот у отца моего интуиция – это да!» – говорил Иван и обязательно при этом рассказывал какую-нибудь невероятную охотничью историю, которая произошла с его отцом. Друзья не слишком верили в достоверность таких рассказов, уж очень они бывали фантастичны, но, зная и Ивана, и его отца, думали, что бо́льшая часть того, что рассказывает приятель, все же правда. Вот разве что слишком разумных животных в тайге не бывает, хотя кто там знает их, в глуши-то. Может, там уже давно звериная цивилизация, как во всякой фантастике пишут, а люди просто туда не добрались и не знают.
– А прочитай, что там написано, – предложил Славка. – Давай вместе мозг чесать будем. Может, что и вычешем!
– Ну так это ж надо иметь, что чесать! – захохотал Денис, подначивая приятеля. – Иван, а правда, прочти, интересно даже стало.
Иван кивнул и углубился в письмо. Ребята ели мороженое, болтали и поглядывали на Ивана, глаза которого то застывали в одной точке, то вновь начинали быстро скользить по порыжелым чернильным строчкам. Он взял салфетку, начал на ней что-то писать. Славка с Денисом переглянулись. Похоже, перевод шел полным ходом.
– Ну-у! – нетерпеливо протянул Славка. – Мы тут уже закисли, а ты все еще не перевел!
– Да подождите вы! – Иван быстро делал пометки на бумажке, иногда заглядывая в смартфон. – Я вам что, словарь, что ли?.. Посмотреть кое-что надо. Это ж живой текст! Письмо! Кое-где еще и эти… как это… ну, сленг, или как бы это назвать… Еще всякие диалектизмы. Так это Петр Иваныч называет. Говорит, что у каждой области свой акцент, свой диалект. Он меня берлинскому учил, а тут, похоже, баварский, судя по тексту письма. В общем, не вполне понятное попадается, приходится по общему смыслу догадываться. Немцы-то друг друга всяко понимают, ну так они носители языка, а я только пару лет учу. Подождите пять минут, сейчас переведу!
И действительно, прошло несколько минут, и Иван, довольный, положил письмо на столик и тут же набросился на свое мороженое, которое уже давно растаяло. Но ему так нравилось даже больше, и он жадно зачерпывал ложечкой густую, тягучую массу.
– Голодный, – прокомментировал Денис, а Славка кивнул. – Ничего, сейчас наестся.
– Ладно, ладно, уже наелся! – усмехнулся Иван. – Вот, слушайте… «Дорогая моя Марта! Давно не писал тебе, но просто не было возможности. В этой новой части повышенная секретность. Я горжусь, что меня выбрали для службы здесь. Не каждому так везет! Говорят, что сюда отбирали только самых лучших. Представь только, я – самый лучший!» Ну, тут всякая лирика, это неинтересно, – заметил Иван. – Вот, слушайте… «Теперь все знают, что танки Гудериана застряли под Москвой потому, что не было ни зимнего топлива, ни зимней смазки. Боже мой, Марта, у нас заклинивало пушки, не стреляли автоматы! Если бы тогда русские догадались, насколько мы беспомощны, война бы закончилась еще в сорок первом… Но кто мог знать, кто мог предположить, что русские морозы ввяжутся в эту проклятую войну? Почему бы им не оставить войну людям, а, Марта? Но знаешь, что я тебе скажу… те морозы под Москвой были вовсе не морозами. Вот теперь я узнал, что такое настоящие русские морозы. А тогда это был еще курорт, поверь мне! Хотя я сам себе с трудом верю».
– Это он о чем, этот немец? – удивился Славка. – Это у нас холодно? Ну ни фига ж себе! А может, это он где около Северного полюса был?
– Да нет, похоже, где-то у нас, – покачал головой Иван. – И ему холодно.
– Что русскому здоровье, немцу – смерть! – засмеялся Денис. – А я-то не мог сообразить, о чем это дед рассказывает. А вот оно как! Чистая правда!
Ребята расхохотались. Для них действительно было странно, что кто-то нашел их места слишком холодными. Уж они-то знали, какие на самом деле бывают холода!
– Так, я дальше читаю, – сказал Иван и вновь уткнулся в лист бумаги. – Тут еще интересное есть…
– Давай, читай! – Ребята наклонились поближе, чтобы не пропустить ни слова.
– «Дорогая Марта, я думаю, что здесь в самом деле страна чудес, как сказал наш фюрер. Ты помнишь, как мы мечтали о собственной ферме? Ты еще говорила, что лучше всего завести стадо голландских коров, таких черно-пятнистых. Они тебе очень нравились, и еще ты думала, что у них самое жирное молоко, а значит, будет отличное масло и хороший сыр. Так вот, я знаю, как нам обзавестись фермой! И не какой-нибудь захудалой, а отличной цветущей фермой в прекрасном месте, чтобы земля была жирной, как молоко у твоих любимых голландских коров».
– Чушь какая-то, – заметил Славка. – Коровы, ферма… Нам-то что с этого? Что тут интересного?
– Да нет, действительно любопытно, – сказал Денис. – Ты вот подумай: с чего бы этому Гансу или Фрицу писать своей Марте о ферме отсюда? Что тут такого случилось, что он вдруг сможет ферму купить? Да не абы какую! Дорогую! Откуда дровишки?
– Из лесу, вестимо, – отозвался Славка. – А ты прав. В самом-то деле, откуда дровишки? То бишь, где он бабло накопал? В вечной мерзлоте, что ли?
– Во-во! Крайне любопытный факт, – закивал Иван. – И вот еще, я сейчас сообразил… Это ведь не нефть какая или там газ. Или еще что такое же глобальное. Нет, ну, немцы, наверное, глобальным тоже интересовались, в обязательном порядке интересовались, только этому самому Гансу или Фрицу, или как там его звали, по фигу должно быть. Куда ему нефтяное поле? В кармане не унесешь и на ферму не обменяешь. Тут что-то похитр ее…
– Ага, клад! – засмеялся Денис.
– Ну да, а почему бы и нет? – серьезно сказал Славка. – Почему и не клад? У нас, ты ведь знаешь, и самородки золотые попадаются, и алмазы водятся. Может, он чего такое накопал. Да и спрятал. Для Марты своей спрятал. Чтоб, значит, ферму купить после войны.
– Слушай, я думал, что ты уже давно не веришь в Деда Мороза, – продолжал смеяться Денис. – А оказывается, ты совсем не вырос. Только малолетки верят в клады. И потом, кто прячет сокровища, откуда вообще берутся клады? Это если пираты какие. Но в наших краях их не водилось: кораблей не было, чтобы грабить. Опять же разбойники. Но и тут туго, таких, чтоб с кладами, не было. Сплошная нищета и голодранцы, каторжане. Еще, конечно, всякие бывшие помещики и дворяне, когда революция была. Но про таких легенды по всему Северу рассказывают: где, что и как спрятали. Типа был такой вот золотопромышленник, да и упер он от советской власти несколько бочек золота, которые зарыл где-то на своих рудниках. Слав, ты же знаешь, что за такими кладами у нас до сих пор стада кладоискателей бегают, еще и карты у каждого. Вот интересно, кто эти карты им рисует? Да только все это брехня. К тому же наш немец такой клад отыскать не мог. Бочку с золотом в кармане не унесешь. Тем более если речь о золотом песке или самородках. Нет-нет, ребята, истории о кладе – это полная чушь!
– Между прочим, Славка прав. – Иван постучал пальцем по листкам бумаги. – Действительно, наш немец клад зарыл. Не то что сундук с сокровищами, и никаких попугаев с воплями: «Пиастр-ррры!» И, между прочим, Деня, никаких бочек с золотом, тут ты в точку попал. Но все же – настоящий клад.
– Ага, я говорил! – радостно воскликнул Славка. – Вот будешь знать, Деня, как людям не верить!
– Угу, так я не только людям, но и в Деда Мороза скоро верить начну, – фыркнул Денис. – Давай, Ваня, дочитывай перевод. Хоть знать будем, с какой стороны этот самый Дед Мороз приближается.
– Наш немец пишет, что на острове, где находилась их группа, нашли алмазы. Много! Прямо россыпи. И он собрал мешочек, припрятал для своей Марты. Вот… «Ты представляешь, Марта, это самые настоящие алмазы! Они валяются прямо на земле, на этой их вечной мерзлоте, даже не нужно ничего копать. Достаточно всего лишь наклониться, чтобы подобрать целое состояние. Говорят, что их качество гораздо лучше африканских, а значит, они дороже! Я думал, что из этой страны чудес привезу тебе роскошную шубу. Русские соболя, которые стоят дороже самой лучшей фермы. Но у тебя будут не только соболя, у тебя будет бриллиантовый гарнитур! Мне удалось спрятать целую горсть! Жаль, что не могу переправить их тебе сейчас, но ты понимаешь, это тот подарок, который нужно перевозить и вручать лично. У нас будет не одна ферма, а целое поместье!»
– Офигеть! – У Славки приоткрылся рот. – Алмазы! Как в книжках! И тут бочка не нужна. Такой клад в самом деле можно в кармане унести. Горсть камней – это ж бешеные деньги!
– Ага! – На лице Дениса было написано восхищение. – Прикинь, под ногами! Неизвестная россыпь! Где-то на острове!
– Да только это уже просто сказка. – Славка разочарованно махнул рукой. – Этот Ганс или Фриц, или как там его звали, уже утащил алмазы своей Марте. Если там и были какие-то алмазы. Немец-то наверняка не геолог, мало ли что он мог за алмазы принять? Вон кварц, к примеру, мог перепутать с необработанными алмазами. А даже если алмазы, то все равно уволок. Вот только поместье, конечно, они не купили, но это другое дело. А месторождение уже давно разрабатывается, это и к бабке не ходи.
– Ошибаешься, – возразил Иван. – Тут еще кое-что написано, очень даже интересное.
– Что? – Денис и Славка уставились на друга. – Ну, ты говори, не тяни, а то прямо по нервам пилой ездишь! Ржавой и тупой!
– Значит, тут такое дело… Немец пишет, что письмо это его может быть последним, потому как им запрещают писать домой. Что-то там про безопасность или еще что, не очень понял. Вот я и думаю: если никто не написал никому про это алмазное месторождение, может, о нем никто до сих пор и не знает? Кто слышал про алмазы на островах? Да еще чтоб просто под ногами валялись, как золотые самородки. А?
– Вроде нет такого… – задумчиво протянул Славка.
А Денис кивнул:
– Всё только на материке. И потом, кимберлитовые трубки. Известная же всему миру штука. Это тебе не просто чтоб шел, шел, а они под ногами, как галька какая…
– Вот и я о том. – Иван хлопнул ладонью по столу. – А еще я думаю, что у этого парня, который диссертацию приехал писать, есть другие письма с этого острова. В общем, нужно порыться.
– Это идея, – согласились ребята. – Ну так и поройся. Ты же с ним познакомился уже, обещал в музей прийти. Вот и иди. Посмотри, что и как. Вдруг и правда карту клада отыщешь. Мы тоже присоединимся, если помощь понадобится.
Иван кивнул. Клад как таковой интересовал его мало, но любопытно было узнать об истории родного края, а еще – хотелось приключений, как в книжках, а там всё больше про клады и всякое такое. И почему бы в самом деле не отыскать клад? Тогда можно было бы не просто мечтать, а поступить в МГИМО…
А что, с алмазным кладом не только ферму можно купить! На учебу точно денег хватило бы, даже и в Москве, даже и в престижном вузе. Хотя, конечно, отец обещал помочь с этим делом, не зря он лучший охотник стойбища. Но все же куда круче было бы самому найти деньги! Клад… приключения… и в качестве приза – институт, о котором мечтал!
Глава 2
Музейная пыль
На следующий день после школы Иван отправился в музей. Как он и рассчитывал, его новый знакомый был там.
– А! Специалист по теплой одежде! – воскликнул историк, увидев Ивана.
– Ну… – засмущался тот. – Илья Александрович, вы вот потеряли одно письмо… – Он протянул желтоватый конверт и тут же пояснил: – Я его открыл, прочитал. – Иван подумал, что лучше он сам признается, авось и не накажут. – Там на немецком всё. Вы уж простите, Илья Александрович, но любопытство замучило. А про эту вашу Анну там ничего нет.
– Про какую Анну? – удивился историк. – А! Про «Аненербе»! Так это не женское имя. И еще, давай договоримся… когда ты меня Ильей Александровичем называешь, я прямо чувствую, как у меня отрастают седые волосы, а еще из меня начинает сыпаться песок. По-моему, вам тут лишний песок не нужен, – Иван засмеялся. – Поэтому давай-ка сократим просто до Ильи. Договорились?
– Договорились! – согласился Иван и пожал протянутую ему руку.
– Ну вот и замечательно, – кивнул Илья. – А теперь расскажи, что ты там вычитал, в этом письме. Я так понимаю, на немецком ты читаешь?
– Не так хорошо, как хотелось бы, – сказал Иван. – Но немного читаю, да, со словарем. Я ведь еще учусь.
– Отлично! – В глазах историка зажглось вдохновение. – Ты прямо отличное приобретение для моей работы! Поможешь с переводами, а заодно и практики наберешься.
– Договорились!
Они вновь пожали друг другу руки.
Вдруг Илья спохватился:
– Слушай, Иван, я тут тебя уже собрался своими бумажками грузить, а ты, может, вовсе и не хочешь. Если просто из вежливости согласился – скажи, я пойму. Глотать музейную пыль – удовольствие не для каждого.
Иван немедленно заявил, что всю жизнь мечтал именно глотать музейную пыль. И потом, для него в самом деле будет хорошей языковой практикой разбор старых документов. И вообще, это же страшно интересно – узнать то, что происходило в родном краю, всю историю, всё-всё, как было!
– Обычно твои сверстники предпочитают компьютерные игры, – заметил Илья.
– Не все, – возразил Иван. – У меня вот два друга есть, так они тоже с удовольствием будут питаться музейной пылью. Правда, в языках они не очень-то.
– Ничего, всем работы хватит! – с воодушевлением сказал Илья. – А летом, может, еще и на раскопки поедем. Как тебе такая перспектива?
Иван от восторга потерял дар речи. Он-то думал отправиться с отцом на охоту, но это же не на все летние каникулы. И опять же, как быть с друзьями? Они-то в тундру не пойдут. Точнее, они бы рады, но кто ж их возьмет? С точки зрения отца, они – городские мальчики, которым в тундре делать нечего, опасно. Вот и получается, что почти все каникулы ребята должны провести врозь. А тут вместе. Да еще не просто так, а настоящие археологические раскопки! Поиск прошлого. А может, и клада. Точно как в любимых книгах!
Иван вспомнил об алмазах, о которых шла речь в письме, и часто закивал, боясь только, что историк передумает или найдет других помощников. Желающих отправиться на раскопки будет множество – в этом он был абсолютно уверен.
С того дня ребята стали каждый день приходить в музей – они старались держаться поближе к Илье, чтобы обеспечить себе место на раскопе. Им даже понравилось рыться в старых бумажках, восстанавливать по ним картины минувших дней. Они выяснили, что немцы действительно были во время войны на северных территориях. Более того, у них были базы за Полярным кругом.
– Вот намерзлись, наверное! – смеялись ребята. – У них же шинельки на рыбьем меху, на змеином пуху!
Их очень развлекала форма вермахта, которая даже в зимнем варианте не могла выдержать настоящие сибирские морозы.
– Чем же они занимались в полярную ночь? – удивлялись ребята. – Это ж из помещения нос не высунуть.
– Вот сидели, письма домой писали, – предположил Илья. – Видите, сколько этих писем!
– А откуда они? – заинтересовались друзья.
Историк рассказал, как лет сорок – пятьдесят назад на берегу, неподалеку от Тикси, обнаружили труп унтер-офицера кригсмарине в изорванной старой форме. Форма была настолько ветхая, что буквально расползалась в руках.
– А что такое «кригсмарине»? – спросил Славка.
– Военно-морской флот Германии в период Третьего рейха, – пояснил Илья. – Тот унтер, которого нашли, был подводником. Их еще называли «акулами Деница». Дениц – это адмирал, он командовал подводным флотом немцев.
– Странно, – удивился Денис. – Даже если пятьдесят лет назад, так это уже больше двадцати лет, как война закончилась. Откуда ж этот немец взялся? В форме… Удивительное дело!
– Точно, удивительное, – согласился Илья.
Оказывается, когда нашли этого унтер-офицера, то всё списали на сбежавшего из колонии уголовника – тогда как раз был побег заключенных, и поймали не всех.
– Я так понимаю, тогда было удобнее сделать вид, что это не немецкий подводник времен Второй мировой войны, а просто уголовник, – сказал Илья. – Правда, оставался вопрос, где он форму взял, но об этом никто не хотел думать. К тому же в тайге есть и заброшенные дома, от староверов остались – семейства вымирали, а дом-то на века… Так что мало ли, что там найти можно было.
Илья считал, что унтер-офицер, которого нашли рядом с Тикси, оставался на каком-то из островов со времен войны. Скорее всего, на острове была или база подводных лодок, или метеорологическая станция, – немцы начали размещать свои базы в советской Арктике еще до войны, тихо пробираясь мимо охраны Северного морского пути. И вот, война закончилась, а обитатели базы остались, их никто не эвакуировал, о них попросту за-были.
– Может, у них не было связи со своими, отказала рация или что-то в этом роде, точно сейчас сказать невозможно, – говорил Илья. – А может, связь была, да транспорта не было. Сначала-то Севморпуть охраняли так себе, а потом стали следить за ним жестко, комар не проскочил бы, не то что немецкая подлодка. А ведь для эвакуации целой станции могла потребоваться не одна лодка, там же куча народа. Так что, скорее всего, их просто списали, как военные потери, предпочли сделать вид, что их там и не было. Но они-то были! Ждали, надеялись… Постепенно они все перемерли. Голод, болезни, холод. Они ведь непривычны к долгим полярным ночам. А этот остался один, взял лодку и двинулся в путь, к людям.
– Что же ждал так долго? – пожал плечами Славка. – Два десятка лет сидеть на острове и ждать у моря погоды!
– Может, не знал, куда идти? – предположил Илья. – А может, и с головой у него было не все в порядке, особенно если один остался. Вот у Робинзона Крузо попугаи были, собаки, еще всякая живность. А в Арктике кого заводить? Тюленей или белых медведей? Ни тебе зверюшки домашней, ни тебе Пятницы, чтобы хоть поговорить было с кем.
Историк рассказал ребятам, что неподалеку от тела унтер-офицера нашли старую резиновую лодку, из тех, что были на борту немецких подводных лодок. Резина оказалась такой же ветхой, как и форма унтера, – высохла и даже растрескалась кое-где. Чудо, что на такой лодке человек не утонул, отойдя на пару метров от берега.
– Я считаю, что остров, с которого он приплыл, где-то недалеко от того места, где его нашли, – рассуждал Илья. – На такой лодке он далеко не уплыл бы.
– Ну да, – согласился Иван. – Чтобы ходить по морю, нужна надежная лодка, не дырявая. Море у нас суровое, и Хозяин Морской не любит, когда рыбак неаккуратен, – сразу на дно утянет. Явится в образе тюленя или белого медведя…
Тут Иван заметил, что друзья уставились на него большими глазами и делают какие-то знаки, а Илья смотрел заинтересованно, и казалось, что даже боится дышать, чтобы не сбить с мысли. Иван немедленно смешался и умолк.
– Про Морского Хозяина ты мне потом расскажешь, – кивнул Илья. – Это, знаешь ли, очень интересно.
– Да ладно! – отмахнулся Иван. – Так, бабкины сказки. У нас на стойбище это малым детям рассказывают в полярные ночи, когда делать нечего и скука одолевает. Вообще-то это не наши сказки, а хантов. У нас оленеводы, и наши охотники добывают зверя на земле, а вот у хантов – рыбаки и охотники на морского зверя. Но сказками делимся.
– Конечно, ты к этим сказкам с младенчества привык, – согласился Илья. – И даже не представляешь, что другие их вообще никогда не слышали и им это может быть очень и очень интересно. У меня друг есть, он фольклорист, так уверяю тебя, он вырвал бы себе всю шерсть на пятках, чтобы только послушать твои сказки про Морского Хозяина. Я для него хотел записать.
Иван задумчиво почесал бровь и недоверчиво посмотрел на историка.
– На пятках нет шерсти, – сказал он.
Все расхохотались.
Историк рассказал, что в лодке неизвестного унтер-офицера кригсмарине был большой мешок, набитый разными бумагами, начиная от писем и заканчивая подробными картами арктических территорий. Карты и еще какие-то документы были изъяты полицией, а вот письма и личные дневники остались. В том же прорезиненном мешке, в котором лежали в лодке, они перешли на хранение в подвалы местного музея.
– А почему у нас? – удивился Денис. – Где мы, а где Тикси!
– Даже и не знаю, – пожал плечами Илья. – Может, дело в том, что в вашем музее есть материалы по поводу попыток завоевания Арктики войсками вермахта. Через столько лет сложно что-то сказать наверняка. Но вот факт: в подвале лежал этот мешок в полной сохранности. Мешок сохранился куда лучше, чем резиновая лодка. Ну да ему же и не пришлось выдерживать плавание по ледяному морю.
Ребята немедленно предложили свои услуги по разбору мешка. Они уверяли, что будут очень аккуратны, а Иван и вовсе поможет с переводом. И вообще, им все страшно интересно, а музейная пыль нравится больше мороженого.
– Ну, про мороженое вы явно преувеличиваете, – с улыбкой заметил Илья. – Хотя в этом холоде… А помощь мне не помешает, это уж точно.
Друзья переглянулись. Сразу видно, что Илья приезжий. Разве ж это холод? Это так, слегка похолодало. Если б настоящий холод, Илья бы в своей хлипкой курточке и джинсах не бегал, сразу бы замерз. Вообще-то нужно будет его предупредить, что здесь бывают холода настоящие, не то что сейчас…
Как и ребята, Илья, ознакомившись с письмом неизвестного немца, которое перевел Иван, решил, что на какой-то из немецких баз были найдены алмазы.
– Мало ли, – рассуждал историк. – Вдруг остров вулканического происхождения? А на таких островах может быть все что угодно! Хотя откуда в Северном Ледовитом вулканический остров? Это ж не Курилы, те – в Тихоокеанском вулканическом огненном кольце, так что острова прямо утыканы вулканами, да еще и довольно теплые, хоть и считаются на Крайнем Севере. Но тут-то совсем другое дело. Фантастика пр осто!
Илья тоже пришел к выводу, что алмазная россыпь, о которой шла речь в письме, до сих пор не найдена, потому что не найден сам остров. Маленький островок, затерянный в ледяном океане, в стороне от обычных морских путей, – именно такие островки выбирали немцы для размещения своих баз. Так что вполне возможно, что его по сей день не нашли. Просто не искали. Кому нужен кусок камня, покрытый слоем льда? Это разве что для науки, а денег на таком острове не сделаешь. Про алмазы же никто вообще не знал.
– Клад! – восторженно говорили Славка и Денис. – Самый настоящий клад! Настоящие алмазы!
– Возможно, – осторожно кивал Илья.
Ему тоже очень хотелось бы, чтобы остров на самом деле существовал, чтобы на нем была алмазная россыпь… Не так далеко он ушел от ребят, не так уж повзрослел в своем институте, чтобы не мечтать о приключениях, похожих на те, что описаны в книгах.
И четверо энтузиастов раскапывали мешок с письмами и документами с таким азартом, какого не испытывают и терьеры, раскапывающие лисью нору. Музейная пыль стояла столбом, а музейные экспонаты с изумлением смотрели на людей, которым – вот чудо! – было по-настоящему интересно копаться в прошлом.
Упорство вскоре начало давать результаты: из писем ребята под руководством Ильи извлекали крупицы информации. Единственное, что никак не давалось, – координаты острова.
– Ну вот почти же всё знаем! – расстраивался Славка. – Я даже знаю, что они ели на завтрак, обед и ужин. Я знаю, какие сны им снились!
– И какие? – полюбопытствовал Денис.
– Ой, поганые! – засмеялся Славка. – Не для них наш Север! Одному белый медведь все время снился. Да такой жуткий, что я бы и сам испугался. Он там писал, что медведь его сожрать хочет, поэтому спать страшно, – боялся, что медведь настоящий, чуть не колдун какой, приходит во сне, а умереть можно вполне по-настоящему.
– От страха вполне можно было и по-настоящему, – кивнул Иван. – Но ты прав: наш Север не для них, хотя белые медведи действительно опасны. Хорошо, что они достаточно далеко от нас и редко приходят в наши широты.
Глава 3
Подготовка к экспедиции
Ребята были почти уверены, что попадут в экспедицию. Но «почти» для них было недостаточно, требовалась стопроцентная гарантия, так что пришлось поработать. Они, как выразился Илья, начали приобретать полезные навыки. Например, они учились фотографировать обычным фотоаппаратом, который заряжается пленкой.
– Да кому нужно это старье?! – возмущался Денис. – Я на смартфон быстрее и лучше фоток нащелкаю!
– А заряжать смартфон ты где будешь? – полюбопытствовал Илья, услышав эти разглагольствования. – В поле с собой потащишь электростанцию? Или хотя бы динамо-машину?
«В поле» – так называли размещение экспедиции. В поле – это значило, что всё будет по-взрослому, далеко не только от города, но даже от стойбищ оленеводов. Это выражение очень нравилось ребятам. Они любили повторять: «Вот когда мы будем в поле…»
– Батарейки! – тут же нашел выход Денис. – Есть фотоаппараты на батарейках! Совершенно необязательно пользоваться такой древностью, которая сама даже резкость и выдержку не рассчитывает. И фотик нужно выбрать получше, чтобы разрешение там и все дела.
– Вряд ли получится… – вздохнул Илья. – У нас, друг, знаешь ли, смета утверждена. А уж экономить наши утвердители умеют будь здоров!
– И что? В этой смете фотики не предусмотрены, как я понимаю? – возмутился Денис.
– Не предусмотрены, – кивнул Илья. – Зато там предусмотрено многое другое, что просто необходимо экспедиции, а фотоаппаратами можно и старыми пользоваться.
– Вот он, прогресс науки! – воскликнул Денис. – Старыми фотиками, зато с новой тушенкой!
– Посмотрю я на тебя, когда тушенки не хватит, – фыркнул Илья. – Тогда любой фотик на банку тушенки променяешь.
– Да ни за что! – Денис торжественно прижал ладонь к груди. – Вот не променяю. По крайней мере, не любой.
Все расхохотались.
Но когда дошло до практики с фотоаппаратом, оказалось, что у Дениса получается лучше всех. Он каким-то непостижимым образом чувствовал, какую нужно поставить выдержку, чуть не нюхом определял нужную диафрагму и вообще все, что требовалось. Пока друзья, вооружившись старыми учебниками по фотографии, позаимствованными в местной библиотеке, пытались сделать первые робкие снимки, Денис уже снимал вовсю, причем его фотографии были вполне профессиональными. Немного освоившись с непривычной техникой, ребята обегали весь городок, фотографируя все подряд, и выяснили, что Денис обладает недюжинным талантом фотохудожника, – из обычной уличной сценки он делал буквально фотокартину, хоть сейчас на выставку.
Как-то Илья, посмотрев задумчиво на одну из фотографий Дениса, сказал:
– Думается мне, что пойдешь ты в экспедицию не просто разнорабочим или там мальчиком на побегушках, а в качестве фотографа. Профессор должен оценить такие работы! А если все сложится, то будут не только фотографии находок, но, возможно, и твой собственный фотоальбом о Севере. Как тебе такая перспектива?
Денис удвоил старания, он почти не давал друзьям в руки фотоаппарат.
– Да зачем вам? – пожимал он плечами. – У вас все равно толком ничего не получается. А для «на всякий случай» вы уже научились.
– Иван, ты не помнишь, тут кто-то недавно распинался, что не хочет со старыми фотоаппаратами связываться, – фыркнул Славка. – Не помнишь, кто тут электронику требовал, а? Чтоб, значит, только современное!
– Что б вы понимали! – немного смущенно отозвался Денис. – Я раньше даже не представлял, сколько всего за меня смартфон делает. Может, он даже думать за меня повадился, кто его знает. Вон фантастики на эту тему сколько написано.
– И что с того? – не понял Иван. – Делает, конечно, много. Нажал на кнопку – он тебе и маршрут расскажет докуда хочешь, и совет даст, и песенку споет… В общем, на все руки мастер. Правда, не везде работает. В тундре такая игрушка бесполезна, но в городе всем помогает, все пользуются вовсю.
– Вот именно! Слишком много делает! – воскликнул Денис. – А я сам хочу! Теперь понимаю, почему батя мой не любит машины с автоматом. Он всегда говорил, что в таких машинах не ты едешь, а тебя везут, а ему нравится контролировать процесс.
– Ну, когда снег ложится, а на колесах цепи, так и так процесс контролировать нужно, – улыбнулся Славка.
– Даже пешком нужно, необязательно на машине, – сказал Иван. – По гололеду ходить надо умеючи.
– А я один секрет знаю, в книжке вычитал, – почему-то тихо прошептал Денис и заговорщицки посмотрел на друзей. Вид у него был такой, словно он собирался сообщить великую тайну. – Там было написано, что нужно приклеить к подошве лейкопластырь. И тогда не будешь скользить по льду.
– Пробовал? – спросил Иван.
– Не-а, – признался Денис. – Тут такое дело… Когда есть лед – нет лейкопластыря, ну а когда лейкопластырь под рукой – никакого гололеда. А заранее приклеивать смысла нет – быстро отрывается.
Ребята засмеялись. Иван в шутку предложил использовать вместо лейкопластыря овощные терки, они надежнее будут. Только вот проблема: если их приклеить намертво, то можно попрощаться с ботинками, а если привязывать, то будут слетать.
– Нужно о креплении подумать, – кивнул сам себе Иван. – Хорошая ведь может получиться штука.
Денис продолжал фотографировать, и вскоре его работы начали печатать в местной газете. Гордились этим все трое, считая это чуть не общим достижением. И в самом деле, если бы не история с потерянным письмом, если бы не музей и не поиски клада, Денис мог бы так и не узнать о своем удивительном таланте.
– Это хорошо, что в газету фотографии берут, – деловито говорил Денис. – Нужно будет и по области попредлагать, есть ведь еще газеты, журналы… А у меня чудесные снимки имеются. Вот, смотрите, ребята, как я тут восход солнца снял! Это ж песня, а не восход! Или вот, кованые ворота с солнечным лучом. Ну чем не иллюстрация к какой-нибудь журнальной статье об истории родного края?
– Ну да, вполне симпатично, – соглашались друзья.
– Вот и я говорю! – Денис взмахивал руками. – К тому же за это еще и платят. А нам всякое понадобится в экспедиции. Особенно в другой экспедиции…
Ребята переглянулись.
Денис был прав. Нужно было не только учиться фотографировать или обращаться с археологическими инструментами, необходимо было подумать о собственном снаряжении, для которого придет черед, когда они подберутся поближе к той точке, что указал немецкий солдат в своих письмах.
– Это правильно! – Все были согласны. – Нужно свои припасы купить, ну и там еще всякого. Одежда, палатки… Не будем же мы красть у археологов и историков!
– Вот только как с оружием быть? – задумался Денис.
– У меня есть кое-что, – сказал Иван. – Правда, в стойбище. Отец мне первое оружие купил, когда мне десять лет исполнилось.
– Везет же… – завистливо вздохнули Славка и Денис. – Нам бы так!
– Чтобы вам так, нужно было бы жить в стойбище, в чумах, кочевать с оленями по тундре, а не киношки на смартфоны скачивать, – заметил Иван.
– Тоже да, – соглашались друзья. – Хотя еще неизвестно, что лучше.
Ребята решили, что про оружие пока думать не стоит – все равно купить не получится, а вот если повезет, то возьмут то, что есть у Ивана на стойбище.
– Мое оружие возьмем, – говорил Иван. – У отца, конечно, целый арсенал, он же охотник, но трогать нельзя. А свое я могу в любой момент взять, никто и не почешется.
– И что, взрослые даже не обратят внимания?! – удивлялись ребята.
– Если бы в городе, то, конечно, обратили бы, – усмехнулся Иван. – А в стойбище… Там просто необходимо уметь обращаться с оружием. Вокруг – дикая природа, а это не так просто. У нас совсем малышей начинают учить стрелять. И если я, к примеру, собрался на охоту, то и пойду себе спокойно со своим оружием. И это нормально, потому что меня с самого детства учили.
– А если бы не учили? – продолжали допытываться друзья.
– А вот тогда лучшие охотники пошли бы по следам того дурака, который отправился в тундру, не умея толком обращаться с оружием и ничего о тундре не зная, и вернули бы этого дурака на стойбище, пока он не нарвался на что-нибудь очень неприятное.
– Интересно, и как бы они этого дурака догоняли?
Друзьям было интересно все, что касалось таинственной жизни стойбищ и обычаев северных народов. Сами они выросли в горнорудном городке и ничем не отличались от обычных детей других городов. Но вот стойбища! Таинственный мир, неудержимо привлекательный своей непохожестью…
– Как? Да на оленях, конечно, – засмеялся Иван, удивляясь, как можно не знать очевидного. – На верховых оленях! У нас многие охотники на них ездят. Есть, конечно, и те, кто предпочитает пешком, но большинство все же на оленях.
– А твой отец? – Славка попытался вспомнить, видел ли он Григория на олене, и не смог.
– А он и так и этак, – пожал плечами Иван. – Олени у нас есть, но он говорит, что иногда ему просто нравится пройтись.
– Ничего себе – пройтись! – ахнули ребята, знающие, что охотник проходит сотни километров. – Маленькая пробежка для здоровья!
– Кому как! – хмыкнул Иван.
В результате и Славка, и Денис начали тренироваться в пешей ходьбе. А то придется идти по тундре с грузом – палатки там тащить, еще что-то, а как? Одно дело – по дороге. А тут будет совсем иначе, по-настоящему. И вообще, мышцы нужно накачивать! И они каждый день ходили по нескольку километров, накачивая все мышцы, какие только могли.
Илья обучал ребят обращению с разными археологическими инструментами. Особая сложность была в том, что копать придется в условиях вечной мерзлоты.
– Вот где-нибудь в жарких странах раскоп – одно удовольствие, – рассказывал Илья. – Или, по крайней мере, какой-нибудь умеренный континентальный климат. В темечко не печет, а почва вполне приятная для раскопок. И лопатой, и лопаточкой, и совочком, и кисточкой потом. А здесь? Нет, ну вы посмотрите только!
Действительно, вечная мерзлота подложила археологам крупногабаритную свинью. Можно сказать даже – слона, а то и мамонта. Землю нужно было сначала разогревать и уж затем копать. Как вариант – сверлить отверстия, таким образом вырезая куски мерзлоты, чтобы проникнуть глубже. И хорошо, если после всех этих титанических усилий найдешь что-то существенное. А то ведь зачастую пустышка!
– Валерий Вениаминович рассказывал, что как-то экспедиция выкопала из вечной мерзлоты мамонта! – Глаза Ильи засверкали. – Целого мамонта, только представьте! Они его даже попробовали…
– И как мамонтятина на вкус? – тут же спросил Славка, который, несмотря на субтильное сложение, очень любил вкусно покушать.
– Профессор сказал – редкая гадость, – засмеялся Илья. – Они чуть не два дня варили, а все равно мясо было жестким, как резиновая подошва. Собаки отказались даже пробовать. Ну а люди попробовали. Валерий Вениаминович сказал, что и живот не болел, но вкус… нечто фантастически гнусное!
– Понятно, – подвел итог Славка. – Если вдруг попадется на раскопе мамонт, есть его мы не будем.
– А я читал, что где-то на раскопках собаки объели хобот у ископаемого мамонтенка, – задумчиво сказал Иван. – В каком-то журнале, что ли, статья была.
– Может, у сырого мамонтенка и объели, – согласился Илья. – А вот от вареного мамонта отказались. И потом, смотря где хранился мамонтенок. Какие там породы, грунт, прочее. Все влияет на вкус мяса. Вот как-то в Китае мне довелось попробовать ласточкины гнезда…
Илья начал рассказывать о своих путешествиях с разными экспедициями, о кулинарии разных стран. Ребята слушали открыв рты. Им было очень интересно. Конечно, обо всем можно было прочитать в Интернете, но это же совсем другое дело! Тут – настоящий человек, который сам пробовал ласточкины гнезда и черепаховый суп или – вот удивительное дело! – запеченную в банановых листьях слоновью ногу в каком-то африканском племени, где никогда не видели айфона и понятия не имеют о компьютерах.
После таких рассказов ребята с особой охотой тренировались бороться с вечной мерзлотой. Они разогревали ее газовыми горелками, сверлили коловоротами, скребли специальными скребками до изнеможения.
– Эх, вот бы завести какую зверюшку, которая могла бы скрести вместо нас, – сказал как-то Славка, натерший мозоли на ладонях. – Кто б мог подумать, что археология – такой тяжелый труд! Я-то думал, что ученые только мозги сушат, а они вон как, оказывается!
– Оказывается, не только мозги… – вздохнул Иван, который оцарапал палец и теперь был похож на медведя, собирающегося залечь в спячку с лапой в пасти.
– Я недавно рассказ прочел, там про парня, который дрессировал лягушку. Какая-то там рогатая лягушка, – начал рассказывать Денис. – Да, так вот, парня бандиты убили. Он там многих перебил, главаря тоже, но его все равно убили, а когда его нашли, то уже только кости остались, да еще от одежды лохмотья. И вот из этих лохмотьев вылезла лягушка с ленточкой[1]