Читать онлайн Заговор внушателей бесплатно

© Сапфир Я., 2017

© Оформление. ООО «Издательство «Э», 2017

Пролог

В Академии Внушения и Наваждения ничего не делалось по-человечески. Да и людей-то тут было – раз-два и обчелся.

Чтобы попасть сюда на стажировку по обмену, достаточно устного согласия ректора. Но чтобы вернуться в родную Академию Войны и Мира, недостаточно даже выйти в стену.

Проректор, Гвендолайн Эйр из расы сальфов, покачнулся на подоконнике, словно былинка на ветру, и наконец-то опустил взгляд на заявление Вархара.

Сам Вархар Изилади, мой начальник и жених, застыл неподалеку от дверей кабинета Гвенда в подозрительно немирной стойке. В основной стойке любимого вида борьбы своей расы – скандров. Далеко не все «внушатели» исхитрялись не запаниковать после того, как он вставал в эту позу. Даже странно, что здешний ректор не запретил ее во веки веков.

Впрочем, скорее всего, он понимал, что потасовки варваров из Академии Войны и Мира – не более чем невинные мужские забавы. Всерьез в них участвовали только скандры с мрагулами – самые знаменитые варвары трех перекрестий. И они прекрасно понимали, к кому можно применить силу, а кого стоит лишь слегка припугнуть. Бывали и печальные случаи, но пострадальцев быстро восстанавливали в медкорпусе. Удивительная энергия жизни творила чудеса: за считаные дни затягивала раны и даже наращивала руки, ноги, зубы. Только что загубленную одежду не возвращала. Но уж страху варвары нагоняли так виртуозно, что кошмарные слухи об их издевательствах ходили по всем мирам.

Самим же скандрам с мрагулами «молодецкие забавы» грозили разве что синяками, шишками и ссадинами. Да и те заживали буквально на глазах. Зато науки им давались с большим трудом…

Я осторожно отступила в угол, подальше от жениха и Гвенда. В замешательстве проректор легко мог накрыть всех, кто неблагоразумно остался поблизости, Куполом Сомнений. Или, того хуже, оглушить Кольцом Страха. И метаться бы мне тогда по кабинету, примерно как неделю назад, когда Вархар ловил «свою женщину» по всему холлу корпуса. Правда, затем он ловил «автора внушения» – Серебряна Гора – уже по всему зданию. Метивший Кольцо Страха в нерадивого студента препод на свою беду промахнулся и угодил в меня. Серебрян прятался за все, что попадалось на пути, забирался на шкафы и запирался в сейфы. Но такие мелочи скандра никогда не останавливали.

Вархар выковыривал Серебряна из ящиков, стряхивал с антресолей, пока не поймал уже на подоконнике. Сальфу не хватило секунды, чтобы выпрыгнуть из окна двухсотого этажа. Этот популярный в Академиях перекрестий способ уйти от мести Вархара или уволиться, похоже, никогда не выйдет из моды. Мой варвар преградил Серебряну «путь на волю» стеной света. Скандр управлял светом, как ногой, рукой, а правильнее даже сказать – как двуручным мечом.

Минут двадцать внушал Вархар Серебряну, как нехорошо доводить до панической истерики чужих невест. Внушал безо всяких «мозголомных штучек», простым и самым любимым скандрами способом – физической силой. При этом умудрился не коснуться Гора даже пальцем! Разве что стену за спиной внушателя снес почти подчистую. Не зря, напутствуя нас, Езенграс изрек: «Воинственные скандры кого угодно в чем угодно переплюнут».

– Вы это серьезно? Не шутите? Настоятельно требуете прервать стажировку? Требуете доставить вас назад? Нет! Ну вы правда серьезно? – Гвенд слегка подвинулся на подоконнике и дрожащими руками поправил сложенные в позе лотоса ноги.

– Я тебя сейчас серьезно выкину из окна, – очень спокойно предупредил любимый, и в глазах его впервые промелькнула настоящая, почти звериная ярость.

Кто-кто, а уж я-то не понаслышке знала – он может, и еще как. После всего, что случилось со мной по вине внушателей, я еще удивлялась – как Вархар не разнес тут все по камушку. Единственное, чего никогда не прощали скандры с мрагулами, – вред любимым женщинам и попытку за ними приударить. Эти две вещи превращали добродушных исполинов в беспощадных воителей, которые пленных не берут и объяснений не слышат.

В нашей родной Академии до сих пор хихикают, обсуждая «полет навигатора». Скандр Драгар, мой аспирант и неловкий ухажер, только-только выписался из больницы медкорпуса, куда угодил стараниями Вархара. Именно он вышвырнул парня в окно после знаменитой драки во время Академического бала. Драгар пролетел двадцать этажей и распластался на каменных плитах во дворе корпуса. Хорошо, что врезался в них не темечком, а… сапогом, намертво зашнурованным на его бедовой голове. Чтобы не расколотить светильник разума, как выразился Вархар. Боюсь, он слишком буквально понимал фразу «отбить женщину». И вместе с женщиной отбивал соперникам все, что можно, и даже то, что нельзя.

– Что вы, что вы, уважаемый Вархар Изилади! – Гвенд вздрогнул, когда свет красиво и очень опасно окутал его жилистую фигуру и сгустился вокруг круглых оттопыренных ушей. Уши опасно засветились. Лицо проректора вытянулось – кажется, он понял, что теперь весь во власти моего жениха. К несчастью местных «мозгокрутов», внушению и наваждению скандры не поддавались вовсе. Кажется, при рождении им не положено было выдавать ни страх, ни все к нему прилагающееся – сомнения, ночные кошмары, жуткие фантазии.

Никогда не забуду реакцию жениха на мои любимые ужастики.

Сначала Вархар недовольно пыхтел и возмущался тем, как бездарно и безграмотно убивают там всех и вся. Крики «Ну, кто же так колет? Ну, кто же так режет? Ну, кто же так шинкует?» доносились до самой академической кухни. И вскоре наши кулинары, перевязанные с ног до головы, выстроились в очередь у медкорпуса. Вдохновленные замечаниями Вархара, они приготовили самые вкусные блюда в своей жизни. Буквально обливаясь кровью и потом. Не порезался в тот день только один помощник повара – истл. На него с утра так наорала жена, что бедолага еще неделю вообще ничего не слышал.

Ганнибалу Лектеру Вархар в приливе сострадания посоветовал сходить к стоматологу, чтобы со вставными челюстями «бедный мужик» смог жевать нормальное мясо. Не только мягкое, человеческое, но и жесткое – животное. Декстеру скандр настоятельно порекомендовал задушить своего «хомячка» на корню. Взять пример с «блестящего во всех смыслах пародиста вампиров Эдварда Каллена» из комедии «Сумерки». Когда Вархару случайно попался этот фильм в Интернете, я думала, от его хохота у нас вылетят оконные стекла. Возможно, даже вместе с рамами. В порыве чувств скандр так колотил ладонью по столу, что после титров тот затрещал и развалился на четыре части. Хорошо, Вархар изловчился поймать ноутбук – уже у самого пола.

Но столом список жертв «Сумерек» не ограничился. Еще неделю Вархар встречал меня на пороге фразой: «Открой рот, Белла, это я, Эдвард! С закрытым ртом я могу тебя не узнать». И будил криком: «Розали-и-и! Это Эммет! Я прыгал по деревьям и попал ногой в дупло! А там по-настоящему страшные вампиры – белки-и!»

Героиня главного ужастика моей молодости, фильма «Звонок», впечатлила скандра еще меньше.

– Слышь, Оль! На черта занавешивать волосами такое страшное лицо? – искренне удивился он. – Уж если пугать, так самым страшным. Белой перекошенной физиономией! А так… Ну, подумаешь – кривая, косая баба? Я в родном мире и похуже видал. После наших нашествий на чужие города и деревни бабенции и покривее встречались. Случайно ломались, бедовые. Думали, шандарахнут нас чем-нибудь или прибьют… и сами себя калечили. Дунц тяжелым предметом, а он как отскочит – и в нее рикошетом… Нам-то чего? Почесал затылок и дальше пошел. А бабе потом замуж не выйти… Короче! Ты поняла.

В Сайлент Хилле Вархар посоветовал «провести суровую дезинфекцию», чтобы уничтожить «полчища червей». Как следует помыть туалеты и выбросить оттуда весь «биологически активный мусор», то есть активных трупов. Всех, кто боится «ведра рыбной наживки», списать в утиль. «Гудок», после которого разгуливали мертвые и убийца с пирамидой вместо головы, окрестил криком самки кашалота, обделенной мужским вниманием. И предложил режиссеру «шарахнуть» зрителя по-настоящему впечатляющим звуком – сигнализацией нашей родной Академии. С этим я не могла не согласиться. Боюсь только, у «скорой помощи» резко прибавилось бы работы, а фильм запретили бы к показу, как оружие массового поражения. Самку же кашалота Вархар потребовал немедленно удовлетворить, чтобы не маялась, бедная.

Вдоволь покритиковав знаменитых убийц и монстров моей родины, скандр принимался в подробностях описывать «как надо». Вот тут-то меня и пробивал самый настоящий холодный пот, чего ни разу не случалось во время просмотра ужастика.

Но потом Вархару предсказуемо становилось скучно. Широко зевнув, он лениво стягивал футболку. Принимался заново демонстрировать свои шрамы и подробнейшим образом рассказывать, что сотворил с теми, кто их оставил. Тут меня уже совсем начинало колотить. И скандр, конечно же, принимал это за дрожь желания от вида его сногсшибательного тела, олимпийским богам на зависть. Стягивал брюки, контрольным выстрелом тыкал пальцем в маленький рубец на бедре, и… я забывала о фильмах и страхе. На несколько часов.

Внушателям пришлось намного хуже, да и бонусы в виде ошеломительного секса им не светили.

Гвенд тяжко вздохнул и одарил Вархара взглядом, полным невысказанной тоски по тем, кто подвержен хотя бы легким сомнениям.

– Ну, посудите сами, уважаемый Вархар Изилади, уважаемая Ольга Зуброва. Я ваше заявление даже ректору показать не смогу, – с отчаянием в голосе простонал Гвенд. – Ну что это за причины прекращения стажировки? Безудержная похотливость манерных, но не маневренных слизняков? Или вот это? – Проректор поморщился, но все-таки зачитал: – Неспособность местных студентов и преподавателей понимать намеки с первого удара? Ну вы серьезно?

Гвенду ответило молчание. Вархар был серьезен как никогда, я же едва сдерживалась, чтобы не захихикать, наслаждаясь креативом жениха. Истинную причину отъезда Вархар, конечно же, не упомянул ни словом. И слава богу! Она была куда менее веселой.

В отчаянии проректор всплеснул руками и добавил:

– А это? Несвоевременный уход местных лекторов и учащихся в обморок из-за неподражаемого удара убеждения?

– А ты поставь печать и подпись. Я сам схожу к ректору. Не слюнтяй какой-нибудь. – Вархар плотоядно хмыкнул и потер руки, отчего плечо Гвенда дернулось снова. – И все, что не можешь показать ему ты, я покажу сам. Возможно, даже больше покажу. Накопилось. Я никому и никогда не позволю пялиться на мою женщину! А уж культурные ухлестывания – отдельная тема. И хочу тебе напомнить, что я предупреждал! Если с головы Ольги упадет хотя бы волосок… Короче! Разговор смысла не имеет. Все решено. Мы уезжаем домой – и точка!

Истинно акулий оскал Вархара произвел на коллегу неизгладимое впечатление – Гвенд пошатнулся, икнул и вывалился-таки из окна. Заявление, освобожденное из длинных пальцев проректора, занесло в кабинет услужливым порывом ветра. Бумага медленно, как осенний лист, закружилась по комнате, площадью с большой зал филармонии, и, окутанная лучами, прилетела прямо в руки Вархара.

– Хм… – Мой жених приподнял бровь, а вместе с ней и три удивительные родинки – одна другой меньше. – Странные они тут, да? И нервные какие-то. С тех пор как приехал, сразу внимание обратил. А главное, заметь, какие летящие субъекты. То и дело летают в окно. Почаще Драгара. Не зря у них такой огромный медкорпус и столько магов, что владеют энергией жизни. Насущная потребность, куда ж деваться.

– А-а-а… – ворвался в кабинет вопль Гвенда, а спустя секунду ворвался в окно и сам Гвенд. Световой кокон с проректором внутри пулей рассек воздух и завис неподалеку от пластикового письменного стола.

– Не уходи в окно, пока не прочел наше заявление, – с ноткой обиды пожурил Вархар. – Вот потом – милости просим!

Лучи вокруг Гвенда рассеялись, он опрокинулся на пол, прокатился в позе зародыша и, судорожно моргая, поднял выпученные глаза. На лице проректора крупными буквами было написано, что он все-таки предпочел бы выброситься с огромной высоты, чем распрощаться с нами в этот тяжелый для внушателей момент.

Скандры грозили, но не вредили, а вот озверевшие крипсы – совсем другое дело. Не говоря уже о серьезных проблемах внутри Академии Внушения. Пожалуй, только Вархар и мог решить их быстро, бескровно, спасти местное руководство от увольнения, а учебное заведение – от нашествия зеленых великанов.

Конечно же, Гвенд цеплялся за нас, как цепляется за соломинку утопающий. И ломать слабый прутик собственными руками, подписав заявление, проректор не спешил.

– Уважаемый Вархар Изилади, уважаемая Ольга Зуброва. Ну, может, еще подумаете? А? – взмолился сальф.

Настойчивость делала ему честь. Но я-то знала – в таком состоянии Вархара не убедить, не переспорить. Сама пыталась – весь вчерашний вечер и нынешнее утро. И уж если мне это не удалось, куда там «бабе-внушателю».

Вархар не сдержался, проявил эмоции – выпустил лучики из пальцев. Они весело пронеслись через весь кабинет и словно бы мимоходом коснулись стопки бумаг на столе Гвенда. Кипа с человека высотой вспыхнула и рассыпалась кучкой пепла. Ветер крайне неудачно и очень сильно подул в сторону проректора. Спустя секунду на полу, нервно покачиваясь из стороны в сторону, восседал уже не обалдевший Гвенд, а самый настоящий трубочист.

На черном лице бешено вращались светло-голубые глаза, аккуратные аристократические губы трогательно дрожали от обиды. Ноздри идеально прямого, тонкого носа трепетали от возмущения. То ли Гвенда настолько не порадовал новый цвет его прежде белоснежного брючного костюма – угольный, в черных разводах, то ли общение с Вархаром.

– Кто-нибудь! Внушите мне, что все хорошо, – взмолился проректор, воздев глаза к потолку. И очень зря он это сделал.

– Любой каприз для дорогого коллеги!

От оскала Вархара Гвенд икнул снова и начал заваливаться назад, на пол. Но в следующую секунду мой жених схватил его за плечи, поднял на вытянутых руках, как мягкую игрушку, и затряс, словно планировал стряхнуть пепел.

– А ну считай, что все хорошо! – рыкнул Вархар в лицо коллеги.

– Йа-а счита-а-а-ю-ю, что все-е хорошо-ой… – вибрировал голос Гвенда.

– Вот это, я понимаю, внушение.

Довольный собой Вархар усадил ошарашенного Гвенда прямо на пластиковый стол, на место безвременно почившей бумажной кипы. Проректор, кажется, на чистых инстинктах сложил ноги в позе лотоса, и оба глаза его задергались в нервном тике.

– Будешь читать, или продолжить внушение? – деловито уточнил любимый, снова расплываясь в улыбке, и сунул заявление Гвенду под нос.

Тот отшатнулся от бумаги как от чего-то очень острого и опасного, но меня это совсем не удивило. За пару недель Гвендолайн Эйр натерпелся от Вархара и не такого, про здешних преподов я вообще молчу. Увы! В этот тяжелый для внушателей момент наше отсутствие грозило куда большими бедами, чем присутствие.

– М-могу я посоветоваться с коллегой? – без особой надежды спросил Гвенд и, на свою беду, ткнул пальцем в правую стену, намекая на соседний кабинет.

– Конечно, можешь! – расплылся в еще более плотоядной улыбке Вархар. И не успел Гвенд проникнуться всей неосторожностью собственной просьбы, мой жених со всей дури ударил локтем в стену.

В том, что здание Академии не рассчитывалось на воинственных скандров, я убедилась давно. И даже не вздрогнула, когда кусок стены, с человека размером, провалился в соседний кабинет. В воздух взвилась пыль, брызнуло мелкое каменное крошево. Вархар, не глядя, засунул руку в новый проем и за шкирку втащил к нам второго местного проректора – Зачариса Дара, сальфа, как и Гвенд.

– Господи! Ну чего мне не сиделось на крыше-то, не медитировалось? Потерпел бы черепицу под… деликатным местом! – заламывая руки и болтая в воздухе ногами, сокрушался Зачарис. Руки и ноги были стройны и сухощавы благодаря йоге, а прекрасный голубой костюм подчеркивал благородную бледность.

– Господин Вархар, вы же ученый. Прошу вас, поставьте меня! – попытался воззвать к воспитанию коллеги несчастный сальф.

– Ученый, копченый, перченый, – сымпровизировал Вархар, усадил его рядом с Гвендом на стол, и остатки пепла засыпали нежно-голубое чудо. По традиции внушателей Зачарис нервно икнул и затих, с ужасом глядя то на моего жениха, то на меня, то на заявление.

– Спрашиваю в последний раз! Кто из вас умеет читать? – ухмыльнулся Вархар, поправив лацкан Зачарису и смахнув кучку пепла с уха Гвенда.

Проректоры закивали, как два китайских болванчика – похоже, нервный тик перекинулся с глаз на головы.

Я хихикнула и вытерла слезу умиления – мой Вархар не умеет отступать. Впервые за последние дни на душе резко полегчало. Я знала, что уезжать нельзя ни в коем случае, но неприятные эмоции ушли как вода в песок. Представление Вархара сделало свое дело – я расслабилась и начала думать, что же предпринять дальше.

– Можете подмахнуть, не читая, – тем временем снисходительно предложил коллегам любимый. – Меньше знаешь – крепче спишь. Или это о составе снотворного?

Глава 1

Обычное утро Вархара Изилади

– Ольга! – голос Езенграса громыхнул из динамика, невдалеке от моего письменного стола. – Вархар у тебя? Чтобы через час были в конференц-зале.

От вопля любимого ректора по внутренней связи я выскочила из постели как пробка из шампанского. Мерзкий будильник времен моей молодости с бешеным хриплым звонком рядом не стоял. Тирады Езенграса по внутренней связи могли поднять даже мертвого. И тот восстал бы уже ради того, чтобы возмутиться столь вопиющим неуважением к почившим.

Объяви Езенграс о нашей связи с Вархаром на общем собрании сотрудников, о ней и то узнало бы меньше народу. Боюсь, что даже зеленокожие великаны-крипсы, враги Академии и моей родины – Земли, услышали ректора.

В подтверждение догадки из соседских квартир посыпались внезапные ответы руководству.

– Ну мама… Ну можно я еще посплю? – раздался слева нежный, юный голосок, скорее всего, сальфийки.

– А? Что? Опять скандры берут город приступом? Сейчас найду свои вилы! – рявкнул справа грубый, мужской, явно мрагулский.

– У нас были вилы? Что ж ты не сказал?! – возмутился женский. По сравнению с ним пароходная сирена казалась оперной арией. – У меня земля под фиалками не взрыхленная. Давай сюда! Плевать, что у них каждый зубец гораздо больше горшка … а-а-а!

Диалог прервался несколькими многоэтажными ругательствами, исполненными дуэтом, и затем продолжился.

– И чего тебя перекосило? – медоточиво поинтересовался женский голос. – Тебе безумно идет! Фиалки так чудесно украшают твою голову! Похоже на свадебный венок.

– Черт тебя забери! Фиалки украшают мою голову? Совсем рехнулась? А чернозем? Тоже мне безумно идет? – совсем недружелюбно прорычал мужской.

– А чернозем сделает твои волосы мягкими и шелковистыми. Удобрит твою больную голову, – скороговоркой выпалил женский, и одна из соседских дверей с грохотом захлопнулась. Бум-м… Казалось, она еще долго будет вибрировать. Кто-то спасался от мести удобренного черноземом возлюбленного.

Спровоцированный Езенграсом хаос стремительно разрастался и, подобно лесному пожару, захватывал все новые рубежи. Это походило на внезапную вспышку буйного помешательства с эпицентром в моей комнате.

– Встава-а-ай! Тебя вызывает детектор! Ой… дезинфектор! Ой, вектор! Тьфу ты, ректор! – Этот женский голос прославился на всю Академию. Никто не ругался в Академии так громко и так экспрессивно, как скандрина Марделина Зарзелази. – А-а-а! Куда ты встаешь, скандр проклятый! Это моя рука!

– Две руки – роскошь, – лаконично возразил грудной бас Лархара Зарзелази, прославленный в Академии не меньше.

– А это мой нос! Он один!

– Нечего будет совать в дела мужа…

– Я сейчас кое-что суну в тело мужа. И это что-то острое и холодное…

– Дай подумать. Что бы это могло быть? Твой змеиный язык?

Хотя супруги Зарзелази обитали на другом конце этажа, но слышала я их получше, чем остальных соседей. Вот что значит скандры! Их семейные разборки всегда потрясали воображение окружающих.

А еще они регулярно потрясали общежитие. Сегодняшняя ссора неугомонного семейства исключением не стала. После очередной демонстрации супругами незабываемого варварского остроумия пол и потолок нервно вздрогнули от оглушительного толчка и грохота.

Шандарах!

Что-то подсказывало – Марделина снова абсолютно случайно уронила на мужа «бронзированный» шкаф. А обиженный в лучших чувствах Лархар по старой привычке вышвырнул бедный гардероб в окно. Вся здешняя мебель была, на мой взгляд, совершенно неподъемной, потому что содержала бронзовое крошево. Оно требовалось, чтобы магическая энергия студентов не натворила еще больших дел, нежели их буйный нрав, и от Академии хоть что-то осталось.

Я не ошиблась – мимо окна пронеслись фирменные черные плавки с оранжевым костром, а за ними панталоны и бюстгальтер.

Знаменитые на всю Академию «огненные плавки» раз за разом пролетали в авангарде исподнего четы Зарзелази. Независимо от того, в каком порядке это исподнее покидало «отчий дом».

Порой страстная Марделина метала в окно мужнину одежду, на весь вуз обвиняя Лархара в неверности. Ночевка скандра под боком у супруги в ту самую злополучную ночь, когда «похотливый варвар» якобы «шлялся по бабам», смущала только слушателей. Порой глава семейства Зарзелази швырял платяные шкафы в окно один за другим. На днях сразу два гардероба распластались во дворе корпуса после возмущенного возгласа Лархара:

– Где вилки? Я что, собака, хлебать рылом?

То, что у собаки пасть, а не рыло, то, что гардероб не имеет ни малейшего отношения к вилкам, вспыльчивого скандра не заботило вовсе.

Сегодня пал смертью храбрых уже двадцать первый платяной шкаф супругов Зарзелази. Но кто считает. Зато все давно уяснили – «огненные» плавки неизменно опережали в полете даже более тяжелые брюки, ремни и ботинки с подошвой в три пальца толщиной.

Из душа выскочил голый Вархар и гаркнул в телефон так, что с ближайших деревьев осыпалась листва:

– Да-а-а! Я тут! Где же мне еще быть? Я живу с Ольгой уже почти месяц!

Ветер решил присоединиться ко всеобщему веселью. Усиленно подул, и в окно впорхнул бюстгальтер Марделины. Сделал круг почета по комнате и грациозно спланировал на голову скандра.

Вархар мгновенно выпрямился и замер, словно приготовился лицом к лицу встретить новую атаку соседских вещей. Не скоро удалось мне забыть скандра, одетого только в капельки воды и… бюстгальтер вместо шляпки, кокетливо сдвинутый набок.

После недолгой паузы он стянул новый головной убор и с минуту разглядывал его со всех сторон, недвусмысленно постреливая глазами на вырез моей тонкой пижамы.

Кажется, Вархар быстро сообразил, что обе мои груди целиком уместятся в одну чашечку подарочного белья. Крутанул его на пальце и выбросил в окно, как признанное негодным.

В тот момент мимо как раз пролетала кошка – она спрыгнула с крыши, когда шкаф с грохотом встретился с мостовой. Наверное, подумала, что здание взорвали крипсы. Или, того хуже, местные воины тренируются во дворе со всеми вытекающими для живности последствиями – свистящими над головой молниями, водяными оплеухами и долгими полетами в неизвестность через академические просторы.

Бюстгальтер принял в свои просторные объятия кошку, и дальше они летели уже в обнимку. Бедная зверушка, ничего не видя, в ужасе замахала лапками и насадила на когти: три пары панталон, четыре пары плавок, пять топов и десять колготок.

– Креативные у них вешалки. А заводные какие! – восторженно проскрежетал таллин из квартиры неподалеку от нашей. Эти существа с корой-кожей и волосами, похожими на металлическую проволоку, первое время неизменно рождали во мне живой интерес.

Мда-а-а. Утро в Академии Войны и Мира мирное не всегда. Зато всегда запоминающееся.

Я завернулась в голубой махровый халат и тяжко вздохнула.

К местной специфике еще привыкать и привыкать. С соседями мне не везло просто хронически. Даже в родном мире. То семечками обсыплют с головы до ног, то крыльцо в каток превратят…

Даже странно, что Алиса, моя сестра и новая секретарша любимого, почти не обращала внимания на сумасшествие вокруг. Наверное, недолгое пребывание в психиатрической лечебнице после похищения крипсами здорово закалило ее нервы. Кто знает, что она там видела и слышала? Об этом даже думать не хотелось. Слава богу, Алису удалось вылечить и даже поселить здесь же, на Перекрестье пяти миров. Как говорится – не было бы счастья, да несчастье помогло. Тот самый крипс, что заставил сестру выносить своего ребенка и лишил разума, пичкая ради этого собственной энергией, одарил Алису способностями магнетика. Слабыми, но достаточными, чтобы ей разрешили жить и работать в нашей Академии.

Вархар мою досаду на соседское буйство понял по-своему.

– Ну, Езенграс! Ну, черти тебя забери! Женщина спала себе, а ты ее поднял. Какого… черта, я тебя спрашиваю? Еще… – Он замялся, поискал глазами часы и продолжил: – Еще только пять утра!

– Ну ты-то встал? – как ни в чем не бывало, радостно продолжил беседу Езенграс. Словно нет ничего необычного в том, что Вархар встал не в своей квартире, а в моей. Из приоткрытого окна донеслось дружное хрюканье. Я выглянула наружу, чтобы полюбоваться на то, как соседи – преподаватели и студенты – хихикают в кулаки.

– Вот! Бери пример с Изилади, похотливый варвар, – посоветовала мужу на всю Академию Марделина. – Каждый дурак… Ой… каждый ректор… Ну… Прости-ите, Езенграс! – От зычного извинения у меня ненадолго заложило уши, и конец обвинительного монолога донесся слабым эхом: – Каждый в Академии знает – Вархар ночует только у своей Оли. А не у каких-нибудь местных шлюх.

Вот теперь уж точно о наших с Вархаром отношениях узнал в Академии каждый – от кота в бюстгальтере до бродячего электричества в подвале. Зато и я узнала нечто новое.

– Хотя Гандалия, заметь, однажды пошла на последнее средство. Разделась прямо в кабинете Вархара. И знаешь, что он ей сказал?

Оглушительная тишина воцарилась за окном. Всем хотелось получше расслышать ответ.

– Знаешь? – словно бы нарочно издевалась над общественностью Марделина. – Вархар ей сказал только: «Дорогая, ты изящна, как мои плечики для пиджака».

Жар бросился мне в лицо, сердце решительно достучалось до ушей, а скромность – до всего организма. Захотелось огреть любимого чем-нибудь тяжелым – по голове, по спине, по тому месту, откуда он сообщал о наших отношениях на все общежитие. До тех кто хрюкал за окном, дотянуться не было ни единого шанса, а отправлять к ним в гости шальные молнии не позволяла совесть. Все-таки соседи… нам с ними еще жить да жить.

К несчастью, под рукой оказался лишь томик романтического фэнтези, недавно презентованный мне мрагулкой Сласей Вольк. Его-то я и метнула в наглую физиономию Вархара, но, естественно, промахнулась.

Когда-то я научила затюканную и невзрачную студентку, как поставить сокурсников на место, правильно ухаживать за собой, одеваться и краситься. И мы… подружились, чего не ожидала ни одна из нас. Все-таки я – древняя мадама, индиго, что живет бесконечно долго, хотя и вечно молода, а Слася – юная девушка, чей путь в покорении наук и мужских сердец только начался. Но мрагулка потеряла маму еще совсем крохой и в своем мире жила вдвоем с отцом. Ее непутевые сестры учились в Академии Внушения и Наваждения и почти не общались с родственниками. Сласе явно очень не хватало женского совета и женской руки. А еще, не так явно, но гораздо сильнее, не хватало жилетки для слез и ушей для сплетен. После месяца работы в Академии я обнаружила, что эти две вещи и мне как воздух необходимы.

Мы со Сласей нашли друг друга. И теперь оставалось лишь надеяться, что подарки ее не найдет Вархар.

Вещицы, преподнесенные Сласей, он называл не иначе как «экстрасварганенные». И приспосабливал их самым неожиданным образом.

Книге еще повезло – благодаря бронебойной обложке, прочностью не уступавшей металлическому листу. Скандр любил ставить на нее горячую чашку, чтобы не портить деревянную мебель, и забивать гвозди. Девушка на обложке недвусмысленно предлагала себя. И миллиметровщик Вархар умудрялся неизменно попадать книгой по гвоздю так, что каждый понимал – героиня дорвалась-таки до желаемого.

Но хуже всего мне приходилось в те редкие дни, когда скандр применял книгу по прямому назначению. Открывал на первой попавшейся любовной сцене, а они были на каждой странице, и зачитывал на разные голоса, уморительно комментируя.

– «Да! Да! Да! Я считаю, мы должны уехать вместе», – с придыханием выкрикивал Вархар и продолжал отсебятиной: – Так говорил викинг своей любимой и несравненной кобыле Брунгильде.

И без перехода орал очередную цитату:

– «Я была возмущена его поведением. Как он посмел полезть целоваться?» – Вархар наклонялся к моему уху и доверительно шептал: – До меня в Академии Розовых Соплей дотронуться не смели! Я была в таком напряжении, что билась током любви, и выживали не все.

И снова с экспрессией декламировал надрывным фальцетом:

– «Я замахнулась и ударила его коленом в пах!» – Он выдерживал недолгую, театральную паузу. – О, стишок навеяло: «Коленом взмах – и пах ба-бах!»

Громовой хохот из соседних комнат вдохновлял любимого на дальнейшее безобразие.

– Противный! Я сломала коленку! – тонким манерным голоском заканчивал ужасно довольный собой скандр, а затем объяснял: – Ведь на пах был надет металлический щиток. После предыдущих трех раз герой все-таки догадался, что на свиданиях с любимой его пах всегда находится под ударом. А вот если бы она током жахнула по железному щитку… Что меня поражает в этом талантливом произведении, – подняв глаза от текста, делился Вархар, – так это стальные нервы и, не побоюсь этого слова, титановый пах героя.

Соседи внимали молча, видимо, затаив дыхание.

– Выдержать полчаса с женщиной, которая шутит под стать конюху, ведет себя как подзаборный алкаш и обращается с ним как с половой тряпкой. Выдержать семь ударов в пах! Да ему звезду героя надо. А барышне – нобелевскую премию. Вот, смотри, она рассказывает: «В ближнем к нам космосе появились вражеские корабли… После удара ракеты они зависли в воздухе, словно замороженные». Ты понимаешь?

Скандр снова делал паузу и восторгался дальше:

– В космосе зависли в ВОЗДУХЕ! Молодчина! Герои совершили открытие всех времен и народов. На это их вдохновили семь ударов в пах. Эх, жаль, что после такого они не смогут размножаться и не оставят нам столь же талантливое потомство. Хотя вот тут, на сто пятой странице, героиня опробовала какой-то новый невероятный óрган. Сначала я думал – речь о музыкальном инструменте – оргáне. Но теперь… зная состояние героя… Вот еще! Я до сих пор не могу понять, что это за поза…

Вархар морщил лоб и зачитывал:

– «Я встала над ним сверху». Хм. Ага. «Свела икры, согнула лодыжки и присела на уже готового мужчину». Ага, готов, бедняга. Еще бы! Жуть какая, как представлю, что на меня садится косолапая женщина со сведенными икрами… Ты знаешь, почитав это сочинение, я понял, что букварь – невероятно, ну просто потрясающе глубокое литературное и философское произведение.

В последний раз Вархар случайно открыл роман на эпилоге, поспешно закрыл и принялся внимательнейшим образом изучать пол рядом с ботинками. Он приподнимал ноги, осматривал подошвы, озирался, пока я не спросила:

– Что ты делаешь?

– Ищу лужу розовых соплей, – без тени улыбки ответил скандр.

Кофточке, презентованной Сласей в порыве благодарности за одолженное платье для танцев, повезло гораздо меньше, чем книге.

Правду сказать, я слабо представляла себя в этой вещице. Кофточка фасона «летучая мышь» была связана из нитей вроде люрекса, всех цветов радуги, и сплошь обшита пайетками и стразами. Конечно, надев нечто подобное, в толпе не затеряешься – блестящий во всех смыслах слова выход тебе обеспечен. Не говоря уже о том, что ночью, на темной дороге, тебя не собьет даже подслеповатый водитель. А залетная летающая тарелка вполне может принять за сухопутный маяк.

Но я с огромным трудом представляла себя на лекции в этом творении безумного дизайнера. Несмотря на то, что ткань оказалась мягкой, нежной и очень приятной на ощупь.

Придя «домой» – только так и не иначе именовал теперь мое бедное жилище Вархар, – он немедленно обнаружил тряпицу. С минуту потрясенно смотрел на нее так, как смотрели бы мы на кенгуру, что рисует пейзаж на крыше в доспехах средневекового рыцаря. После недолгого многозначительного взгляда Вархар использовал блестящую кофточку «по назначению». Назначил он ей роль кухонного полотенца, с чем Сласин подарок блестяще справлялся.

Я тонко намекнула, что незадолго до того, как скандр порвал тряпицу на четыре части легким движением даже не руки – пальцев, она была предметом одежды. Вархар приподнял бровь с моими любимыми родинками, пожал плечами и с хитрющей улыбкой уточнил: «Имеешь в виду предметом надежды на то, что тебя не примут за светомузыку? Или другой надежды. На то, что ослепленный красотой этой вещи водитель местного автобуса не сделает в здании новую арку?» И главное ведь – не возразишь.

Особой любовью Вархара пользовался подаренный Сласей набор ключей и замков. Я пожаловалась, что в квартиру вламываются все, кому не лень, и на следующий же день сердобольная мрагулка нашла решение.

Ключами, размером с две ладони, Вархар резал хлеб и мясо. Острые, как у пилы, зазубрины работали лучше настоящих ножей. Замками скандр колол орехи.

Вархар опустил если не ниже плинтуса, то до плинтуса уж точно еще один подарок мрагулки – огромную пластиковую то ли вазу, то ли амфору. Я легко уместилась бы в ней целиком и прожила бы там несколько дней, если бы… не ослепла от сияния. Вазу покрывал густой слой разноцветных блесток. И, что самое поразительное, покрывал не только снаружи, но и внутри.

Я начала подозревать, что подруга слишком много общается со своим новым парнем – леплером. И воистину неуемная страсть его расы ко всему блестящему перекинулась на Сласю. Заведись на Перекрестье пяти миров хоть одна сорока, ходить бы леплерам на занятия в одном исподнем, а в Академии появилось бы отчаянно счастливое пернатое.

Я припрятала вазу за шкаф, подальше от вархаровских зорких глаз и длинных рук. Но когда вернулась, скандр уже преспокойненько плевал туда вишневыми косточками. А потом сгреб в нее со стола объедки. Сказать по правде, ваза была намного вместительней, чем все мои мусорные ведра, вместе взятые. Но что-то подсказывало – Слася прочила ей менее бесславную и более чистую участь.

И сегодня ваза наконец-то получила шанс отомстить скандру за поругание.

Пока я искала по всей комнате тяжелые предметы, которые к тому же не жалко разбить о голову Вархара, Езенграс скомандовал:

– Слышь, ты! Недожаренный крипсами проректор! Чтобы через час был у меня вместе хм… со своей хм… Ольгой.

– Слышь, ты! Завистливый до чужого счастья ректор! – парировал Вархар. – Пока Оля не займется со мной любовью, никуда не пойду. Ты сам не захочешь, чтобы я разгуливал по коридорам в таком виде. Утро, Езенграс. Утро. Если ты еще не забыл, как оно действует на здоровый мужской организм.

Хрюканье за окном усилилось так, что казалось – я в свинарнике. Езенграс загоготал во внутренний телефон, и сложилось впечатление, будто в свинарник проник еще и лев.

Не выдержав публичного обсуждения нашей интимной жизни, я схватила вазу и вместе с мусором водрузила ее на голову Вархара. Скандру, предсказуемо, и мысли не пришло, что я возмущаюсь. Скорее наоборот.

– Я приду, но попозже, – пообещал он Езенграсу. – Кажется, Ольга не против решить мою большую проблему. Ну, ты понимаешь. Маленькие у крипсов и сальфов.

Прихвастнув на весь вуз размером своей проблемы, Вархар снял передо мной вазу, как Д’Артаньян шляпу, и не глядя запустил ее в раковину. Раковина и ваза возмущенно звякнули – они явно не планировали встречаться этим ясным теплым утром. Звон битого стекла оповестил о том, что Сласин подарок уничтожил несколько чашек, висевших прямо над мойкой. Толстенные осколки пулями вылетели в окно и лихо подрезали длинные ветви тонкого дерева во дворе корпуса. Даже чашки в Академии легко превращались в оружие массового поражения. Что уж говорить о сотрудниках и студентах.

Ветви негодующе затрещали, немного покачались на ветру и с хрустом сломались. Две самые длинные поздоровались через наше окно с прихватками – они висели невдалеке от ставен, на гвоздике. Теперь рукавицы, куда даже Вархар засунул бы ногу, покачивались на сучьях, негромко шелестя листвой.

Но нам еще мало досталось.

Из верхних окон посыпались многоэтажные ругательства. А следом посыпались и сами соседи. Сначала бегекот – так прозвал Вархар домашнего питомца верхней соседки из расы таллинов. Не всякий человек поднял бы зверушку на руки. Правда, большая часть ее веса приходилась на живот, поэтому бегекот камнем рухнул вниз. Следом полетела и его хозяйка, математичка Вейзалитта, в самых маленьких стрингах, что я видела, и топике на голое тело.

Ее серебристые волосы встали дыбом, на чернокором лице почти выкатились из орбит темно-шоколадные глаза. В одной руке соседки угрожающе раскачивалось ведро с грязной водой, в другой – флагом развевалась на швабре еще более грязная тряпка.

Уж не знаю, какой поворот судьбы привел Вейзалитту и кота к такому падению, но крепкая таллинка падала, задевая плечами и шваброй горшки с цветами, вывешенные за окнами. При каждой встрече с «обителью» несчастного растения она выкрикивала такое витиеватое ругательство, что в мое окно донеслось рычание соседа-истла:

– Да тише ты! Я записываю. Пригодится на экзамене. У меня вечно заканчиваются слова. Остаются только нечленораздельные звуки. А не восторгаться знаниями наших студентов невозможно. Сердце не выдержит. Начну прямо с оглашения результатов контрольных! Другими словами их ну никак не описать.

Вейзалитта аккуратно приземлилась на бегекота, и тот, вереща с перепугу, мигом взобрался на дерево со своей наездницей, наплевав на законы тяготения и лишний вес.

– Заметь! Я изобрел живой антигравитатор, – хохотнул за моей спиной Вархар, энергично вытряхивая ореховую скорлупу и чаинки из русой косы на головы нижних соседей. Они высунулись из окон, наблюдая за полетом математички и ее перекормленного питомца.

– А разве ведьмы летают не на метле? – захихикала девушка-истл, потряхивая золотисто-русой гривой.

Эти удивительные существа походили на помесь человека со львом. У всех мужчин-истлов, даже у подростков, неизменно росли пышные бакенбарды. У женщин их не было, зато грива кустилась вдоль позвоночника, почти до лопаток.

– Да ладно тебе! – почесал обильно удобренный скорлупой и чаинками затылок студент-леплер. – Метла – это прошлый век! Швабра удобней и прутья в жо… в ноги не впиваются. Видишь, как она разоделась, тьфу… разделась для шабаша.

Композиция в кроне дерева отдаленно напоминала памятник булгаковской Наташе, служанке знаменитой Маргариты. Она – совершенно обнаженной – ездила на соседе-борове, Вейзалитта – в стрингах – восседала на бегекоте, размахивая шваброй как копьем. Топик покачивался на ее длинном крючковатом носу как на вешалке. Шокированная Вейзалитта озиралась широко распахнутыми глазами и поливала прохожих водой из ведра, нараспев скандируя:

– Летите! Летите! Вот вам моя пыльца фей.

Бегекот заунывно выл – то ли с горя, что оказался на дереве, то ли с радости, что наконец-то забрался куда-то выше пола. А может быть, и от страха. Ведь он, единственный из всех наблюдателей, точно знал, что швабра не летает.

Но страдальческие арии навеки заброшенного на дерево кота заглушали комментарии преподов и студентов, обильно политых «пыльцой фей». Рычали и даже показывали острые клыки истлы, скрежетали ругательства таллины, грозились кулачищами размером с иную голову скандры и мрагулы. Низкорослые крепыши леплеры басисто матерились, а сальфы жалобно вскрикивали.

Справа из окна донеслось мурлыканье истла:

– О! Это что-то новенькое! Дай мне еще один блокнотик. Завтра у меня зачет у группы скандров…

От созерцания утренней вакханалии меня оторвал Вархар.

Вытряхнув весь мусор из длинной косы на головы не в меру любопытных нижних соседей, скандр подхватил меня на руки и прижал к своему шикарному торсу. Глядя на него, бессмертные греческие боги умерли бы от зависти. Под аккомпанемент возмущенного стука сердца я набрала в грудь побольше воздуха, собираясь высказать Вархару все, что думаю. Но он предусмотрительно закрыл мне рот поцелуем.

Не помню, как очутилась на кровати. Но когда мой здравый смысл наконец-то решил подключиться к процессу, я уже лежала там, совершенно обнаженная. И здравому смыслу ничего не оставалось, как временно сдаться на милость победителей – Вархара и желания. Рассудок полностью капитулировал, когда скандр прижался и вдавил меня в матрас так, что тот заметно прогнулся и недовольно скрипнул. Но после счастливого рыка Вархара мгновенно затих. Думаю, на всякий случай.

Слова негодования выветрились из головы, и я забыла обо всем в объятиях Вархара.

Не знаю, как насчет его таланта заниматься любовью на потолке и на шкафу – у меня не хватило духу и хватило ума не бросаться в такие авантюры. Но в постели скандр был великолепен без вопросов.

Он, конечно, прекрасно знал, что после минут страсти я припомню и громогласный разговор с Езенграсом, и вообще все «хорошее». Но сейчас мы оба наслаждались праздником жизни. Таким, какой возможен лишь с воинственным скандром.

Только он способен без усилий, без льстивых комплиментов железно убеждать свою женщину, что она желанней всех красавиц и легче пуховой подушки.

Только он способен целовать так, что казалось, это последний в моей жизни поцелуй. Ласкать руками и языком так, что после этого и умереть не жалко. И овладевать так, что даже после четырех оргазмов я не жалела о каменной усталости в мышцах.

Когда все закончилось, Вархар не повернулся к стене и не захрапел, как мужья из анекдотов моей Земли. Как ни поразительно, этот варвар, бретер и бахвал не храпел вовсе. Скандр рванул к окну и щедро пообещал давно притихшим соседям:

– Я по голосам всех запомнил, если что. Не забывайте! Физики считают до порядка. Вы думали, речь о нулях после первой циферки? Проще надо быть! Пока нет порядка, считаем всех нарушителей. Поэтому нарушителям – и он перечислил сорок семь имен и фамилий – штрафы в размере двух окладов и дежурство в подвале. Еще немного побережем нервы уборщиц. И деньги вуза. В последние дни за каждое рандеву с электротоком уборщицы требуют премии. Хорошего дня. И помните – хорошо смеется тот, кто смеется последним!

Пословицу Вархар проиллюстрировал более чем наглядно: перегнулся через подоконник и загоготал в голос.

Из окон полетели громкие покаянные вздохи. Но пытаться растрогать ими скандра все равно что пытаться растрогать аллигатора, который сомкнул челюсти на вашем торсе и смакует мясо.

– И чтобы через полчаса были на своих кафедрах! Я проверю. Мне плевать, что рано! Чтобы все были на рабочих местах. Я по видеозаписям удостоверюсь. Пока нет занятий и студентов, спокойно подумаете о своем поведении. Напишете объявления в стенгазетах. О грядущих контрольных. Не забудьте нашу любимую присказку: «Если вы поделили столбцы на время и умножили на скорость выпадения препода в осадок, то получите не больше кола».

Вздохи из окон сменились деловитым пыхтением. Народ торопливо собирался туда, куда послал его Вархар. Мой варвар умел навести порядок, хотя беспорядок наводил ничуть не хуже. И делал это без малейших усилий, порой одним лишь своим появлением.

Временами хватало даже слухов о визите Вархара. Стоило им расползтись по моей кафедре физики, как сотрудники, по старой памяти, начинали метаться из угла в угол, активно занимаясь «сибурде» – Симуляцией Бурной Деятельности.

Благодаря габаритам местных сотрудников, их буйному темпераменту и энтузиазму, очень скоро казалось, что кабинеты выделили под ядерный полигон. Скандр Суггурд Брело даже в святом порыве сибурде умудрялся что-то рассказывать всем вокруг. Коллеги трудились с ним бок о бок не один год и привычно уклонялись от мельницы карающих рук. Страдала лишь несчастная недвижимость – стены, мебель, вещи. Они бы ушли или даже сбежали, если бы имели хотя бы одну ногу или колесико. Но жестокая судьба не оставила зданию и обстановке выбора. Суггурд вытаскивал руки из отверстий в шкафах, снимал с запястий браслеты-вазы и стряхивал с пальцев брошюры.

И без устали добродушно дарил окружающим сумки и головные уборы тех, кого угораздило проходить мимо кабинета или приблизиться к стенам в смежных помещениях. Суггурд почти без усилий пробивал и бронзовые двери, и каменные стены толщиной не меньше пяти кирпичей.

– Подумаешь, восточные единоборства! – хохотал он в ответ на вопросы окружающих. – Я жил с тремя старшими братьями. Засранцы баррикадировались на кухне. Пытались в одиночку съесть то, что наготовила мать. А я забирал все сквозь стены… Прямо в кастрюле.

Скандр Мастгар Раттифер, похожий на белокожего огра, в порыве сибурде принимался насвистывать марш в знаменитые дырки между зубами. Выяснилось, что в племени Мастгара «прореживали зубы» почти всем мужчинам, невзирая на возраст, должность и происхождение. Это считалось боевым крещением. «Некрещеных» не уважали и, как ни удивительно, обзывали «беззубыми акулами».

«Музыка ветра» в исполнении Мастгара поднимала в воздух не только уцелевшие брошюры, но и молотки, отвертки и знаменитые пилки для ногтей. В шкафах кафедры их оказалось гораздо больше, чем самих ногтей на пальцах сотрудников. Вещи, даже с малюсенькими железными деталями, немедленно устремлялись к доске для объявлений, вырезанной из тонкого листа намагниченного металла. И намертво к ней прилипали.

Попытка прибить к стене обычную доску для объявлений – сначала кнопками, а затем и гвоздями – потерпела сокрушительное фиаско. Стена категорически отказалась уступить. Очевидно, ей не понравилась статья, написанная скандриной Лицией Варлак. Зубов у той было еще меньше, чем у Мастгара, но журналист из лекторши вышел на редкость «зубастый». Лиция предлагала разобрать часть стен и провести в аудитории новую вентиляцию, чтобы облегчить всем жизнь и дыхание. До нас перестали бы долетать столовские ароматы и вонь из общежития. Студенты перестали бы принимать заунывное урчание животов преподавателей и сокурсников за гудок сигнализации. Сотрудники перестали бы принимать «амбре» из общежития за запах неисправных канализаций в нескольких ближайших мирах сразу.

Стена отстояла свое право на целостность, чего не скажешь о потолке нижнего этажа. Там осыпалась почти вся штукатурка, и к нам повалили существа, очень похожие на гипсовые статуи. Только глаза их бешено вращались, а рты выкрикивали такое, какое ни одна приличная статуя никогда не позволила бы себе даже в мыслях.

Вообще все давно усвоили, что здание Академии (да и прочее имущество) обладает собственным сознанием, чувством юмора и пристрастиями. Оно давало возможность выпустить пар расшалившимся озорникам и, как мудрая матушка, заращивало потом разбитую стену. А вот статью про перепланировку себя любимого здание восприняло в штыки.

Тогда-то скандрина Метанилла Алигандр и придумала «магнитную доску». Только немного не рассчитала, когда намагничивала лист какого-то чуднóго голубого металла, случайно завалявшегося в шкафу.

Стоило Метанилле внести свое детище в коридор, доска проявила вопиющую самостоятельность. Вырвалась из рук создательницы и намертво прилипла к стене. Наверное, именно этому месту достался особенно толстый слой лака с бронзовым крошевом, которым покрывали все стены, потолки и полы в Академии.

Три лектора-скандра и один мрагул кряхтели и пыхтели часа два, но так и не смогли оторвать магнитную газету и переместить ее в более подходящее место.

Она и поныне висела в паре сантиметров над полом.

Читали издание крайне редко. Приобщаться к публицистике, лежа на полу, решится не всякий. Особенно если мимо снуют скандры и мрагулы, обязательно наступая на волосы.

Зато магнитное издание надежно защищало всех вокруг от шальных летучих железяк. Даже от счетных машинок.

Редкий металлический калькулятор долетал до середины кабинета. А ведь каждая его кнопка была не меньше половины спичечного коробка! И все же калькуляторы упрямо заявляли, что для счетных приборов законы физики не писаны. Делали круг почета и с восторженным грохотом штурмовали магнитную доску. Что интересно, встречу с ней переживали почти все счетные приборы, а встречу с нашими студентами – не больше трети.

Считаные калькуляторы умудрялись преодолеть тягу к чтению и, следуя завету Вархара, устремлялись в окно. Оттуда неизменно слышались многоэтажные высказывания не только в адрес нашей кафедры, но и в адрес Ньютона.

Дело в том, что военные учения во дворе корпуса не прекращались с утра до вечера – с момента нападения крипсов их часы утроились. Знаменитые преподы-командиры – Генерал, Колокол и Священник – свято верили, что именно Ньютон изобрел гравитацию. Намеренно, с коварной целью обрушить на головы ничего не подозревающих вояк тяжелые и не очень предметы. Скандры и мрагулы «ударных законов» не прощают. Мрагул Колокол сообщал всем соседним мирам, что, столкнись он с изобретателем тяготения, донес бы свое мнение лучше, чем сам Ньютон донес до потомков законы физики. На языке угроз и ядреных ругательств. Я попыталась объяснить, что Ньютон никакой не изобретатель тяготения, а виной всему масса планеты.

На что Генерал, тот самый скандр, которому жена в порыве страсти выбила глаз, нахмурился и изрек:

– Настоящий мужик не перекладывает вину на женщину! Возможно, она и набрала лишний вес! Но не заявлять же об этом маленьком недостатке во всеуслышание. И не писать во всех учебниках.

– Да ладно тебе, – возразил ему веселый скандр Священник, почесывая единственное целое ухо. Второе откусила ему жена в порыве страсти – супруги академических варваров умели довести мужчину и до оргазма, и до больницы. А чаще всего и до того и до другого сразу, чтобы надолго запомнил суженую. – Если бы Ньютон знал, как извращают его законы местные студенты, он умер бы еще раз. А если бы он видел, как они используют его формулы… Он бил бы себя по голове уже не яблоком, а булыжником. Для амнезии.

Но хуже всего то, что проверки Вархара с ужасом ждали не только лекторы, но и электрики. Только в день первой ревизии скандра в «местах былой славы» я узнала, сколько их трудится на кафедре. И даже познакомилась со всеми воочию. Незадолго до того, как кафедра погрузилась в кромешную тьму. Я, грешным делом, подумала, что предусмотрительные электрики пытаются скрыть от Вархара то, что сотворил с кабинетами энтузиазм преподов. Но тут один из электриков – белокорый таллин Граллим – зажег красную ароматическую свечу.

Откуда он ее взял, до сих пор оставалось загадкой – размером и формой свечка в точности повторяла вибратор. Когда запылал фитиль, она подозрительно зажужжала и затряслась в руках Граллима.

По коридору поплыл густой аромат клубники, а уже спустя недолгие секунды раздался истошный крик нашей уборщицы – леплерки.

– Как ты мо-о-ог? – Она бросилась к электрику и вырвала свечку из его рук.

– Да легко, – пожал плечами Граллим. Невесть откуда вытащил еще десять таких же свечей, расставил их в ряд по самому центру коридора и поочередно зажег. Вернее, не так. Поочередно зажигал. Следом неслась уборщица, суматошно тушила их, собирала и прятала.

На стенах плясали смешные тени – они словно бы пародировали вибраторы в самые что ни на есть рабочие моменты.

Свет в корпусе отсутствовал еще два дня. Электрики никак не могли понять, где же «закоротило», и упорно зажигали аромасвечи. К моменту, когда к «свету ученья» присоединился и банальный электрический свет, увесистые восковые фигурки укоротились ровно наполовину. А женщины кафедры поправились на несколько килограммов – ягодные запахи заставляли их каждую перемену бегать за десертами в столовую.

Починив, наконец, проводку, находчивый электрик заявил понурой уборщице:

– Не переживай, зато теперь они больше похожи на настоящие. Предыдущими можно было даже гланды почесать через… ну, ты понимаешь через какое место.

В ответ уборщица всхлипнула, и щеки ее окрасились в цвет аромасвечей.

* * *

Когда я отдышалась после страстного марафона, а Вархар наградил слишком веселых соседей штрафом, до назначенной ректором встречи оставалось всего полчаса.

Пока искала, во что бы принарядиться, и вылавливала черные блузку с юбкой из шкафа, скандр успел принять душ, одеться и съесть четыре бургузьи ноги. Бургуз – зверь из непроходимых джунглей Эйрелейны, мира Вархара. С виду он похож на мини-слона, размером не больше кавказской овчарки, но гораздо толще. Все знакомые мне скандры в один голос твердят, что мясо бургуза нежнейшее из нежных. Однажды я, наивная человечка, попыталась попробовать этот чудо-деликатес. Но, едва не оставив в нем половину зубов, бросила глупую затею навсегда.

Я только диву давалась, глядя, как Вархар, с бургузьей ногой в зубах, одевается и шнурует ботинки. И, что самое потрясающее – когда он завязывал шнурки своим любимым, замысловатым узлом, во рту скандра торчала уже только кость.

Пока я торопливо собиралась, Вархар кормил меня бутербродами с говяжьей ветчиной и поил свежезаваренным мятным чаем. Пришлось бить рекорды Юлия Цезаря собственноручно, точнее, даже собственнозубно, а не только наблюдать, как это делает скандр.

Что-то подсказывало – Вархар заботился не только о моем здоровье и фигуре, но и о собственных. Я всерьез планировала нанести им ущерб – как минимум ударом сковороды, как максимум таким криком, чтобы скандр не скоро вновь услышал призыв Езенграса по внутренней связи.

Но стоило прожевать бутерброд, проглотить чай и открыть рот для бурного выражения эмоций, там немедленно оказывался очередной кусок. И ведь что самое противное – не придерешься.

– Мужчина – кормилец семьи. Своей женщины, прежде всего, – поучал Вархар, не давая мне и слова проронить. – Если женщина ест у него с рук, значит, дело заладилось.

Я прикончила два бутерброда прежде, чем завершила туалет черным кожаным поясом. Набрала в грудь побольше воздуха, планируя наконец-то одарить скандра эпитетами, что вертелись на языке, но Вархар подхватил меня на руки и бросился к лифту. Он любил петь дифирамбы моей стремительности, умению собраться. Но если мы куда-то спешили, просто хватал и нес. Сначала я еще пыталась возмущаться тем, как вопиюще он не верит в скорость любимой женщины. Вархар приподнимал родинки бровью и улыбался самой трогательной из своих улыбок – при виде нее акула умерла бы от страха не сразу, а через минуту. Сначала она просто упала бы в обморок и лишь потом почила от разрыва сердца. Подготовив меня таким способом, скандр елейным голосом произносил:

– Оленька, как ты могла подумать, что я не верю в твое проворство? Ну мне же нужно тренироваться. Ноги, сердце, руки прокачивать. Вот и бегаю с тобой, как с легким утяжелителем. Наши фирменные гирьки Езенграс выбросил из окна еще два года назад. Под окном ректорского кабинета кружила муха. Похоже, раздумывала – залететь на огонек или нет. Езенграс решил убить муху гирей, и так десять раз. Но вместо этого убил доверие Генерала к окнам Академии и раскокошил три камня на дорожке у корпуса. Муху так сильно контузило, что еще два дня она жужжала с заиканием и упорно билась в стекло. Могла залететь в окно. Но, видать, перенервничала. Перестала ориентироваться в пространстве. Опять же! Ты сама запретила мне тренироваться с Драгаром, – на этой фразе Вархар хлопал ресницами почище придворных кокеток времен «короля-солнца».

И мне оставалось лишь проглотить очередной гневный монолог. Первое время после выписки Драгара Вархар регулярно «сталкивался» с моим горе-ухажером у лифта. Неважно – к какой паре ехал помощник, неважно – опаздывал он или выходил пораньше, встреча с начальником была предопределена.

Вархар неизменно заскакивал в кабинку, отталкивал Драгара от дверей и уезжал, оставляя его снаружи.

Наши бурные ссоры не особо действовали на скандра. Вархар сдался только под страхом недельного воздержания и пообещал больше никогда «случайно» не встречаться с Драгаром у лифта.

Теперь он «ненароком» пересекался с помощником в дверях столовой и «нечаянно» захлопывал их перед носом Драгара. Забредая ко мне в гости на кафедру, Вархар непременно повторял трюк в дверях аудиторий и кабинета завкафедрой. Моего кабинета.

Я предложила Драгару перевестись к другому руководителю аспирантуры и уйти с должности помощника завкафедрой. Но парень гордо вскинул голову, упрямо зыркнул глазами и жалобно простонал:

– Скандры умирают, но не сдаются…

– Именно этого я и боюсь, – попыталась я образумить Драгара.

Но он решительно помотал головой:

– Я не отступаю перед трудностями! Даже если они наступают на меня! – и нервно всхлипнул.

Оговорка оказалась как нельзя более в тему. На следующий день Драгар поскользнулся на яблочном огрызке – его случайно выронила изо рта первокурсница-скандрина.

Началось все с Граммидьера Лаферта – русоволосого и зеленоглазого лектора из расы сальфов. В Академии его прозвали Мистер Забывчивость. Как обычно, Граммидьеру и делать-то ничего не потребовалось – его появление всегда было сногсшибательным во всех смыслах слова.

Лаферт задумчиво вышагивал по коридору, насвистывая мелодию из передачи «Спокойной ночи, малыши!». Но вот беда! Вышагивал он в своих любимых розовых шлепках-котятах и оранжевых пижамных шортиках. Сплошь усыпанные сердечками и мишками, они едва доставали до середины бедра Граммидьера. А мускулистый торс Мистера Забывчивость почти не прикрывала странная кофточка из золотого люрекса на одной тонюсенькой бретельке. Позже выяснилось, что он, в задумчивости, снял ее с соседского балкона. Лаферту внезапно взбрело в голову поутру прогуляться по перилам, чтобы «освежить мозги».

Экзотические развлечения преподов и студентов в Академии уже давно никого не волновали. С тех пор как Зардафилла Бредье, преподаватель биологии из расы истлов, несколько дней кряду обгрызала кору с деревьев, откусывала лепестки у цветов и ножки жучков. На удивленные взгляды и брезгливое фырканье окружающих биологичка поясняла, что проводит научный эксперимент. Учится распознавать ДНК «путем ее соприкосновения со вкусовыми рецепторами». Пытается разобраться, от какого генного кода ее больше всего мутит. Планирует «подшабашить» датчиком ДНК.

Жаль только бедных садовников – они каждый день часами густо мазали деревья раствором для отпугивания кроликов. Но кора исчезала с ужасающей скоростью при полном отсутствии кроликов в окрестностях и даже в ближайших к Перекрестью пяти миров лесах.

Неудивительно, что ежеутренние променады Граммидьера по балконным перилам и карнизам ни у кого не вызвали ни малейшего интереса. Увы! Он так увлекся, что сорвал почти все вещи с соседских веревок.

Собственное белье Граммидьер забывал повесить уже неделю. Но его это ничуть не смущало. Зато наряды Мистера Забывчивость стали намного экстравагантней прежнего.

Иногда он приходил на занятия в рубахах леплеров из тканей безумных оттенков с пестрыми узорами, еще более бешеных цветов. Иногда в вечерних блузках девушек-сальфов – из нежного шелка, с кружевными рукавами-фонариками. Иногда в знаменитом топике из золотистого люрекса. Именно он и привел Драгара в медкорпус снова.

Мрагулка-первокурсница не выдержала неземной красоты Граммидьера… И, сосредоточив на нем все внимание, немедленно опознала собственную выходную кофточку. Рот мрагулки приоткрылся, а взгляд, как назло, уперся в носки Лаферта. На одной ноге Мистера Забывчивость красовался ее же гольф, с золотистыми кисточками. По всей его длине было вышито имя владелицы – Басситта.

Потом студентка долго возмущалась тем, что Лаферт надел ее выходной гольф с носком леплера. Густо покрытый блестками и люрексом, носок, по мнению мрагулки, отвратительно сочетался с ее «чудесным гольфиком». От переизбытка чувств у студентки окончательно отвалилась челюсть, и остаток яблока упал на пол.

Мимо целеустремленно маршировал Драгар, как обычно, не глядя по сторонам. Когда скандр видит цель, он не замечает не только препятствий, но и того, что под ногами. Вархар несколько раз точно так же наступал на огрызки, банановые кожурки и горы семечек. С той лишь разницей, что после его тяжелой поступи остатки фруктов превращались в пюре, а семечки – в халву. К своему несчастью, Драгар еще не успел выработать походку истинного скандра. Наступив на огрызок, он полетел вперед, как на роликах, традиционно сметая все на своем пути. Сбил с ног двух уборщиц, и они в страстном, но тщетном порыве сохранить равновесие замахали ведрами с водой и шарахнулись в сторону. Влетели в делегацию из Академии Внушения и Наваждения.

Франты-внушатели, как обычно, нарядились «в повседневные» костюмы – накрахмаленные рубашки, бархатные туфли, пиджаки и брюки из дорогущего шелка. Уборщицы придали их повседневному виду еще чуть больше «обыденности и внезапности», как выразился Езенграс. Чтобы гости не так сильно выделялись на общем фоне. Ведра оказались на головах двух внушателей, швабры неведомым образом поселились за шкирками двух других. Тряпки упали на их лица, как челки. Обильно политые водой костюмы украсили грязные разводы, клочки волос и шелуха от семечек.

Драгар тем временем изо всех сил пытался то ли остановиться, то ли научиться кататься на огрызках, превратив это в новый вид спорта. Парень выписывал зигзаги по холлу, но все же неумолимо приближался к окну, словно оно притягивало его как магнит залетную железку.

Никому не ведомо, как, не пользуясь лифтом, внушатели поднялись на сто этажей за несколько минут. И перебрались в соседний корпус через проход, временно закрытый на реконструкцию, чтобы предстать перед ректором.

Езенграс узнал их не сразу. Когда делегаты показались в дверях кабинета, он бросил через плечо:

– Я сегодня не подаю!

На возмущенные возгласы «Но позвольте!» уточнил у секретарши:

– А это не те самые водяные, о которых я читал в сказках Зейлендии? Вон, и лохмы у них отовсюду торчат, и глаза бешеные. Дышат тяжело. И цвет лица зеленый, как водоросли! И вода течет отовсюду. Или это того, русалки? Что-то больно хлипкие для мужиков. Ну и что – без грудей? Не повезло девушкам. Бывает.

Но стоило ректору узнать, с кем имеет дело, он немедленно убедил высоких гостей, что в Академии Войны и Мира такие наряды очень даже в моде. И достойны они только лучших из лучших.

Я давно заметила – среди скандров и мрагулов встречались на редкость умные и сообразительные варвары. Вархар – яркий тому пример, не говоря уже о Докторе Шоке и Езенграсе. Но демонстрировали природные дарования они далеко не всегда и не всем, усиленно прикидываясь, что ничем не выделяются из толпы сородичей. «Дабы при случае внезапным проявлением интеллекта дезориентировать оппонента, сводя к минимуму необходимость физического воздействия. Однако некоторым альтернативно одаренным субъектам такое поведение представляется девиантным», – хитро щурясь, рассуждал Вархар.

Я убедилась сама – метод работал безотказно. Интеллектуальный нокаут наносил варварам Перекрестья куда больший ущерб, чем любые драки.

Пока Езенграс распинался перед внушателями, как несказанно им повезло, Драгар долетел до окна и почти повторил свой знаменитый «полет навигатора». Но… случайно наткнулся на Вархара.

Если верить Мастгару, мой варвар расхохотался и снисходительно изрек:

– Смотрю, тебе и без меня досталось. Я убогих не бью. Я веду их в медкорпус. Причем исключительно из безумной любви к ближнему. К тому же дважды выбрасывать в окно одного и того же долдона уже не смешно, а пошло.

Когда помощник пришел из медкорпуса, я здорово струхнула. Думала, египетская мумия сбежала из музея, чтобы навестить родные пенаты. И по ошибке очутилась здесь.

Но в следующую минуту занятия были сорваны напрочь, а вуз стал похож на королевство из сказки «Спящая красавица».

Сначала мы услышали звук, по сравнению с которым академическая сирена напоминала пение настоящей сирены. Вздрогнули абсолютно все, включая стены, столы и шкафы.

Но затем откуда-то полилась музыка. И все бы ничего, возможно, она даже приобщила бы наших лоботрясов и бретеров к прекрасному. Вот только от заунывной, медленной мелодии уже через минуту даже меня неукротимо потянуло в сон. А я не какой-нибудь воинственный скандр, знакомый лишь с походными маршами и тарзаньим рэпом «У-у-у-у». Я исхитрялась не клюнуть носом на концерте Баха, когда все вокруг уже присоединились к бессмертной музыке, всхрапывая в такт.

Очнувшись часа через два, мы узнали, что один из гостей имел неосторожность принести с собой трубу. Вначале на ней попробовал играть Езенграс. Именно от этого звука птицы попадали с деревьев, а жуки начали сталкиваться в воздухе. Но затем гость решил показать ректору всю силу музыки. И показал.

Езенграса удалось разбудить только через три часа после завершения концерта.

И он немедленно предъявил Академии Внушения и Наваждения счет за испорченную мебель. Засыпая, ректор упал лбом на стол и отбил от него внушительный кусок.

Прочность костей скандров неустанно поражала мое воображение. Но все же не так, как поразила она воображение высоких гостей! Если верить секретарше Езенграса, внушатели часа два ходили возле обломка стола, измеряли его толщину всеми возможными способами. Не верили в пятнадцать сантиметров бронзированного дерева. Наконец, один из гостей выронил обломок. Тот оглушительно ударился об пол, пробил там дыру и, отскочив от затылка препода-скандра с нижнего этажа, пушечным ядром вылетел в окно. Говорят, его видели где-то в соседнем мире. Тамошние ученые решили, что с неба упал метеорит. А на месте «катастрофы» вскоре создали искусственное озеро.

Глава 2

Последствия феминизма

Пока мы с Вархаром ехали в лифте, я подумала, что самое время навести порядок в личной жизни. Убедить радио, именуемое «проректор Изилади», вещать в прямом эфире о чем-нибудь менее интимном и желательно не связанном со мной. Решила сформулировать по-военному. Наряды вне очереди и гауптвахта – вот что поможет добиться взаимопонимания.

– Вархар! – строго окликнула я скандра. Он опустил голову и приподнял бровь с родинками. – Если ты с Езенграсом или с кем-то другим, неважно, снова начнешь обсуждать нашу личную жизнь… Я выйду из себя. А ты выйдешь из моей квартиры. И зайдешь не раньше, чем через три недели. А доступ к моему телу получишь не раньше, чем через месяц. Один наряд вне очереди равен неделе воздержания.

Брови Вархара вылезли на лоб, он недовольно засопел, приоткрыл рот, и стало ясно, что сейчас на меня обрушится вся сила убеждения скандра.

Пришлось поспешно добавить:

– За каждое лишнее слово еще день без секса!

Вархар сглотнул, кивнул и картинно поджал губы.

И лишь тогда лифт любезно остановился на нужном этаже – здание Академии наконец-то встало на мою сторону. Наверное, теперь оно опасалось не только Вархара, но и Малитани. Так прозвали меня крипсы.

В день знаменательного сражения с ними я внезапно открыла в себе способности и страстную любовь к сожжению зеленых великанов. Выжившие крипсы впечатлились до невозможности. Говорят, в их землях вновь появились храмы Темной богини Хаоса и Разрушений. Перед святилищами разъяренные жены стегали кнутом неверных мужей и требовали развода. Мне понравился культ Малитани.

Окончательно примириться с прозвищем помогло новое, почти благоговейное отношение студентов и сотрудников родной Академии.

Стоило разозлиться, они в ужасе шептали: «Малитани», судорожно перемигивались и отступали на безопасное расстояние. Стоило нахмуриться, студенты прекращали гундеть, пробовать парты на зуб, проверяя, сколько в них бронзы, и выковыривать барельефы на стенах. Мне даже удалось спасти от вандализма целых три калькулятора!

Расчеты лабораторных работ так впечатлили студентов-скандров, что они колотили друг друга по затылкам бедными счетными машинками и неистово гоготали. Головам, конечно, хоть бы хны – черепа у варваров крепче титана. А калькуляторы уже растеряли все положительные качества: кнопки со знаками «плюс» и «умножить» валялись возле стола.

– Что происходит?! – вспылила я, подскочив к забиякам. Парни нервно дернулись, положили счетные машинки на стол, нежно погладили их руками и дружно, хором затараторили:

– Мы это… вбиваем знания в свои головы. Как завещал проректор Изилади!

Двери лифта разъехались, Вархар выскочил наружу и, не выпуская меня из рук, устремился к кабинету ректора. Его секретарша Зиферра Флю шарахнулась от нас, как от чумы. Но распахнуть бронзовую дверь толщиной в четыре ладони успела.

Сообразительная мрагулка взяла себе за правило сохранять вузовское имущество от вандалов вроде меня и Вархара. И месяца не прошло с того дня, как я, требуя увольнения, оторвала ручку от двери и сняла ее с одной петли, а Вархар снес бронзовое препятствие окончательно.

– Не пугайтесь! – доверительным тоном проорала на весь кабинет Зиферра. – Ректор разбирает документы.

Уточнение было явно не лишним, потому что вместо Езенграса нас встретила гора листков, папок, книг и конвертов. Она раскинулась на всю площадь ректорского стола и горным пиком подпирала потолок.

– О-о-о! Чета Изилади-Зубровы! – послышался из-за груды ценных и не очень бумаг голос Езенграса. Казалось, что это гора разговаривает с нами и даже строит глазки. Верхняя половина ректорского лица каким-то чудом просвечивала в зазоре между брошюрами.

Как и мой стол, ректорский занимал четверть кабинета. В любом из трех местных кресел легко переночевала бы пара человек средней комплекции. В четырех деревянных шкафах можно было не только любовников прятать, но и недели на две посадить в засаду большой отряд скандров.

– Просила ведь не называть нас четой, – обратилась я к Езенграсу, тщетно пытаясь разглядеть выражение его лица за бумажной баррикадой. Да хотя бы лицо увидеть.

– Ольга, к чему такая экспрессия? – опередил удивленную тираду Вархара Езенграс. – Не нравится Изилади-Зубровы, будет Зубровы-Изилади. Правда, Вархар? Мы ведь уступим неслабой женщине? – глаз ректора подмигнул в дырку между бумагами.

– Конечно! – поддержал его Вархар. – Женщина, способная спалить десятки крипсов, достойна шагать впереди мужчины. Ну… разумеется, после того как он проверит безопасность дороги. Убьет медведя, если речь идет о пещере. А уж потом пусть наша сильная женщина гордо заходит и бесстрашно дергает зверя за усы.

– В точку! – Палец ректора выскочил из груды бумаг и выбил две папки в бронзовом переплете.

Увесистые махины, размером с некрупного скандра, пронеслись через весь кабинет и сбили с ног секретаршу – Зиферра неосмотрительно замешкалась на пороге в священном порыве истинно женского любопытства. Забыла она, что любопытство сгубило кошку и лишило всем известную Варвару одного из главных украшений лица.

Секретарша ракетой вылетела в приемную, но на этом ее приключения не закончились – Зиферра снесла дверь в коридор. Стройная мрагулка в шароварах и коротенькой футболке полетела верхом на двери, как Шахерезада на ковре-самолете. Ее длинная рыжая коса сбила с ног трех грузчиков-скандров. Они как раз тащили новые шкафы на нашу кафедру – несколько старых пали жертвой студентов и преподов незадолго до сражения с крипсами. Сначала рухнули грузчики, а затем и шкафы, распахнув дружеские объятия дверец, разлеглись сверху. Зиферра пролетела по всему холлу и схватилась за перила лестницы, наивно полагая, что приостановит стремительный полет двери-самолета. Но у бронзового летательного аппарата были другие планы. Он бойко крутанулся и понесся вниз, время от времени задевая за ступени. Почему именно сейчас Зиферре вздумалось просить о помощи, не представляю. Но рэп вышел отличный:

– По-мо-гите! Меня оста-но-вите! Дверь при-дер-жите! Затор-мо-зи-и-те! ОЙ! Из-звини-т-те!

Многоэтажные крики студентов и лекторов ворвались в кабинет ректора. Езенграс даже бровью не повел, Вархар тоже. Подскочив к окну, я обнаружила, что бронзовый летательный аппарат победоносно выстреливает из корпуса и продолжает свой сокрушительный полет. На двери образовалась настоящая куча-мала. Студенты, преподы, электрики, уборщицы громоздились на ней как попало. Из груды тел торчали ноги, уши, косы, отвертки, ведра, швабры и гаечный ключ размером с голову скандра.

Наверху восседала ошарашенная Зиферра и, кажется, снова искала, за что бы зацепиться.

Вначале под горячую руку секретарши попались два дерева. Бедные растения присоединились к компании и, нервно помахивая корнями, отправились вместе с ней в неведомые дали. Зиферра попыталась ухватиться за стену корпуса и продолжила путь с каменной глыбой в руке. Из дыры высунулась русая голова историка – истла Леебралла Лоска.

– Вот именно так и прорубали окна в Европу российские государи! – рявкнул он и исчез из виду.

– Не! Так туристы разбирали все достопримечательности по камушку! – встрял кто-то из студентов. – Видели мы картинки Стоунхенджа. Нечего водить скандров и мрагулов по древним развалинам. Такие глыбы только эти варвары могли вырвать с корнем и унести куда глаза глядят.

Зиферра раздраженно отшвырнула сувенирный кусок здания и… выбила три молнии из рук студентов-леплеров – ребята тренировались во дворе корпуса. Веселая компания из каменюги и трех огненных шаров решила заглянуть в пустой автобус неподалеку. Если верить Езенграсу, запасной транспорт стоял себе, никого не трогая, уже много лет. Но пришел и его час.

Я давно уяснила – если в Академии просто так лежит, стоит или валяется какая-то вещь, в один прекрасный момент с ней обязательно что-то случится. И это что-то будет слышно и видно на весь вуз. Если очень повезет – на все пять миров.

Раздался оглушительный взрыв, языки пламени красиво потянулись к небу, словно разминались после долгого сна. Следом за ними заспешили вихрастые струйки черного дыма. В воздухе запахло гарью и неприятностями.

Автобус взмахнул дверцами, как крыльями, взмыл ввысь, несколько раз перевернулся и приземлился на башню соседнего корпуса. «Встреча в верхах» сопровождалась таким шумом и грохотом, что я удивилась – как из соседних миров не прибежали с жалобами. Железный пегас слабо дернулся, но, похоже, осознал безнадежность своего положения и послушно обмяк на остроконечном шпиле башни. Ни занимающиеся строевой подготовкой студенты в ближайшем к месту катастрофы дворике, ни преподы по военке не обернулись. Даже бровью не повели. Ни один. Мелочи жизни вроде взрывов, полетов дверей над головами и посадки на башню объятого пламенем автотранспорта местных не удивляли давно. А вот гости из Академии Внушения и Наваждения, которых нелегкая принесла к нам с месяц назад, представление оценили.

– Что это? Нападение крипсов? – взвизгнул из окна корпуса напротив один из гостей-внушателей. Похоже, у них такие происшествия случались не каждый день. Возможно даже не каждый год. Длинный, острый нос сальфа высунулся наружу первым, следом появился туго накрахмаленный воротничок – похоже, им можно было колоть орехи.

– Да ерунда! Это наш новый флюгер, – не моргнув глазом, соврал Генерал.

– Ф-флюгер? – заикаясь, отшатнулся от окна внушатель. – А п-почему он горит?

– Ничего ты не понимаешь во флюгерах! – со знанием дела ответил скандр. – Это новая конструкция – и дворик освещает, и направление ветра показывает.

– А зачем освещать дворик днем? – поразился высокий гость.

– Вот ведь ты недогадливый, – попенял внушателю Генерал. – Ночью и без того освещения хватает. А днем, вишь, ничего не горит! Ни окна, ни фонари. Только флюгер нам путь и указывает.

– Путь куда? – истошно завопил внушатель.

– Путь-то? – задумался Генерал, вскинул глаза к небу и почесал затылок. – Хм… К светлому будущему. Куда ж еще?

Именно на этих словах от автобуса оторвалась дверь, пролетела несколько метров и аккуратно приземлилась на соседнюю крышу.

Тихо и душевно догорающая железяка почему-то совершенно не понравилась нашим котам. Вместо того чтобы присесть у костра и ностальгически запеть «как здорово, что все мы здесь сегодня собрались», пушистые камикадзе с диким мяуканьем рванули вниз, размахивая когтистыми лапами. Почти не напрягаясь, зверушки разрезали одежду Генерала, Священника и Колокола, словно скальпелями. Майки-алкоголички, с декольте до пупков, самые узкие велосипедки, какие я видела за долгую жизнь, и юбка-шорты рухнули вниз, на головы первокурсников. Ребята отжимались во дворе, хихикая и приговаривая: «Когда Колокол встает прямо над тобой, прозвище резко обретает смысл».

Теперь для всех стало очевидным, что среди командиров белье носит только Священник. Если его мини-плавки можно назвать таким скромным и культурным словом. По сравнению со Священником даже стриптизеры в ночном клубе выглядели пуританами.

Обнаженные преподы по военке почти не растерялись. Ну как почти… Священник заполошно взмахнул своей знаменитой борсеткой. Искромсанная мстительными котами одежда была сметена с голов студентов, перемахнула через Академическую стену и унеслась куда-то вдаль. Позже выяснилось, что приземлилась она на крышу городской ратуши одного из соседних миров. Целые сутки возмущались аборигены отвратительными флагами, пока альпинисты наконец-то не сняли драные тряпицы с девятисотэтажного небоскреба. Кто-то даже оскорбился, решив, что это намек на название страны – Трусландия.

Генерал как стоял, так и продолжал стоять, только покачал головой и нежно прикрикнул на котов:

– Ах, вы зар-р-разы! Эти лосины мне подарила жена!

От возгласа воинственного скандра попадали с деревьев птицы. Кошки начали изрыгать ругательства и даже заикаться, хотя еще недавно и говорить-то не умели.

– Видишь! У нас и животинка умная! А какая начитанная-я… Вот я, например, не все слова понял, – прогремела на весь дворик шутка математика-скандра.

– А я почти ни одного не понял, – ошарашенно ответил ему высокий гость – тот самый, которого удивил наш пламенный флюгер.

– Экие вы безграмотные в вашей Академии, – загоготал на весь дворик математик. – Наверное, только внушили друг другу, что кандидаты и доктора наук. А на деле и школу-то не закончили. В моей-то школе почище выражались. Особенно учителя. Особенно когда объявляли результаты контрольных и экзаменов. Учись, пока я жив.

– Г-главное… пока жив… я-а-а, – донесся в ответ слабый стон внушателя и следом – звук удара чего-то тяжелого и тупого об пол.

Тем временем дверь-самолет наконец замедлилась, нервно вздрогнула и рухнула на землю.

Пока я наблюдала за этим совершенно обыденным для нашей Академии происшествием, безразличный к таким мелочам Езенграс о чем-то горячо спорил с Вархаром.

Контуженная истошным мяуканьем и витиеватыми благодарностями тех, кого осчастливила дверь-самолет, я не сразу сообразила – о чем, собственно, речь. Когда же бронзовый летательный аппарат закончил свой славный путь, воздух разрезал жалобный вопль Вархара:

– Я ни за что не поеду к этим слюнтяям и выскочкам! И Ольгу не пущу! Они снова научат ее этому… ну как его? Ну, этому! Тому самому, что страшнее атомной бомбы для нормального мужчины. Я забыл это слово. В нашем племени за него сразу отрезали язык. О! Вспомнил! Производительности… Нет, обольстительности… нет… как там… обходительности. Тьфу ты. Не выговоришь. Придумают же пакость!

Как обычно, шовинистские замашки Вархара будоражили не только мое воображение, но и феминистские гены. Едва пробуждаясь, приоткрывая один только глаз, они неизменно толкали хозяйку на ужасные глупости. Как говорится, дурная голова ногам покоя не дает. А уж что она творит с пятой точкой, вынужденной отважно принимать на себя удары судьбы, я вообще молчу.

Так случилось и теперь.

Кровь бросилась мне в лицо, сердце забарабанило в ушах строевой марш. Я подскочила к ректору с Вархаром и взвизгнула:

– Ты, Вархар, как хочешь. А я поеду! Хотя и не знаю куда.

– Черт! Вархар! Надо было послать тебя в Академию Всего и Ничего, – расстроился Езенграс. – Ольга все равно бы согласилась. А ты ее одну не отпустишь… Уж в этом я уверен.

– Что за Академия такая – Всего и Ничего? – заинтересовалась я, вдруг отчетливо осознав, что почти ничего не знаю про местные учебные заведения.

– Никакая это не Академия! Это пошлейшая придорожная забегаловка! Там бардака и хаоса больше, чем у бабы в голове…

Вархар покаянно посмотрел на меня, на мою руку – она нащупывала на столе ректора предмет потяжелее. Виновато пожал плечами и изобразил самую доброжелательную из убийственного арсенала своих улыбок. Ими действительно можно было убивать людей с расшатанной психикой. А тем, у кого психика была еще в порядке, изрядно ее расшатать. Чтобы окончательно сбить мой воинственный настрой, Вархар быстро объяснил:

– Оленька, ты не баба! Ты – Моя Женщина!

Скандр удовлетворенно хмыкнул, заметив, что моя рука перестала пытаться оторвать лампу от стола ректора. Как ни удивительно, она оказалась намертво прикрученной. Должно быть, не я первая и не я последняя сочла метровый осветительный прибор подходящим воспитательным инструментом.

– Да ладно тебе, Вархар, – усмехнулся Езенграс – от него мои манипуляции с лампой не ускользнули тоже. – Академия как Академия… Ну вот что бы мы делали, если бы внушатели не промывали мозги тем же зейлендцам? Женились на всех тамошних женщинах в каждом походе? А у нас, у скандров, сам знаешь, многоженство запрещено. Вспомни, как они на нас вешались с криками: «Наконец-то настоящие мужики! Не уходите, мы ваши навеки!» Как клещами вцеплялись! Только обещав жениться, и можно было сбежать. Из плена и то проще вырваться. А внушатели пришли, мозги им прочистили – и зейлендские девушки снова начали считать настоящих мужиков мифами и героями фэнтези. Успокоились, бедовые…

Вархар надулся как индюк, набрал в грудь побольше воздуха и в очередной раз потряс меня до самых глубин души. Я думала, скандр разразится очередным витиеватым пассажем в адрес неведомого учебного заведения, но Вархар выкрикнул только:

– Это… это… – и замолк.

Когда у скандра скоропостижно закончились слова, я еще больше заинтересовалась упомянутой Академией. Словно почувствовав это, Вархар поспешно добавил уже в сторону Езенграса:

– Все. Понял. Исправлюсь. Дослужусь. Когда ехать?

– Вчера, – хохотнул Езенграс. – Тамошние деятели у нас уже месяц ошиваются. Ты понимаешь?

– А-а-а… – Вархар так подмигнул ректору, что я удивилась, как в радиусе километра остался хоть кто-то живой. Да еще в здравом уме и твердой памяти.

Я переводила взгляд с одного скандра на другого, но они только хитро ухмылялись и пожимали плечами.

Наконец Вархар разродился:

– Ольга, надо чтобы слизняки из Академии Внушения и Наваждения отозвали своих… франтов-мигрантов.

И скандр подмигнул мне еще раз. Парочка желтых птиц за окном только-только очнулась от воплей Генерала, устроилась на ветке и принялась деловито чистить перышки от каменной пыли – Зиферра, замахиваясь сувенирным булыжником, засыпала каменной пылью и крошевом пол-округи. Заметив выражение лица Вархара, пернатые закрыли глаза, прикинулись булыжниками и, видимо, для вящей убедительности, рухнули вниз. Но там шустро спрятались в густом хвойном кустарнике, искусно маскируя клювы под иголки. А Вархар продолжал:

– Уверен. Я смогу убедить господ слизняков соседнего Перекрестья, что их расфуфыренные коллеги слегка загостились, – скандр расплылся в чеширском оскале. Так я называла нечто среднее между улыбкой Чеширского кота и акулы.

Езенграс достойно оскалился в ответ и добавил:

– Я хочу, чтобы франты-мигранты согласились отправиться домой даже по частям. Лишь бы руководство не убило их второй раз за… За то, какого Вархара я им подложил.

И пока я в ступоре пыталась понять – шутят скандры или всерьез, любимый осторожно вывел меня из кабинета. Чеширский оскал на его лице только ширился, глаза зазывно сверкали.

Мурашки панически заметались по спине в поисках укрытия, наивно полагая, что от скандра есть спасение! Глупенькие! Четыре недели назад я думала так же, надеясь слегка помучить Вархара и оттянуть момент, когда мы съедемся.

Но как только скандр выписался из больницы, я пришла домой и… обомлела.

Вещи Вархара, еда Вархара и сам Вархар уже оккупировали мою квартиру. И мне ничего не оставалось, кроме как последовать примеру женщин, чьи города брали штурмом воинственные скандры. Сдаться на милость победителя и получать от этого ни с чем не сравнимое удовольствие.

Глава 3

Философия розовых рюшек

Никогда не думала, что сборы – настолько занимательный процесс. А еще веселый и разрушительный.

Мой варвар умел скрасить даже самое скучное и нудное занятие.

Стоило нам вернуться в общежитие, Вархар метнулся к шкафам – вытащил оттуда свой чемодан и один из моих. Он представлялся мне огромным, пока не очутился рядом с вархаровским. В чемоданище любимого поместились бы две скандрины и одна человеческая женщина, для компании. От легкого броска Вархара его чемодан только слегка затрещал и с тихим скрежетом проехался по полу. Зато мой жалобно скрипнул и развалился на части. Скандр подошел к безвременно почившему походному другу и посмотрел на него сверху вниз. В глазах Вархара светилось ну просто детское удивление.

– А в вашем мире есть хоть что-то качественное? Ну, кроме тебя, конечно. – Скандр заломил бровь с родинками и разразился очередной походной байкой: – Короче! Спасали мы как-то раз Зейлендию от чужеземных магов. Спасли, конечно. Куда им с нами тягаться? И Езенграс прихватил четки. Как сувенир прихватил. Продавец подарил ему бесплатно – штук сто, если не больше. Езенграс зашел в лавку, как бы невзначай поигрывая тремя шаровыми молниями. И продавец почему-то начал дарить ему все что ни попадя. Уверял, что четки ну очень успокаивают нервы. И сам без конца перебирал целых две штуки. Правда, Езенграс говорит, нервный тик у парня так и не закончился. Наш бравый ректор уж и так и сяк жонглировал молниями, даже через продавца их перебрасывал. Из кожи вон лез старик, чтобы развлечь бедолагу. А у того глаз только все больше дергался да пот градом катился со лба.

Так вот, мы с Езенграсом так и не испытали волшебного свойства четок. Только намылились помедитировать, порелаксировать… Пятнадцати минут не прошло, как были с ног до головы в каменном крошеве и обрывках лесок. А четки как-то очень быстро закончились. А однажды, тоже во время похода в Зейлендию, Езенграс решил легонечко постучать локтем в витрину хлебного. Слабенькая, скажу тебе, оказалась витрина. Локоть провалился, и старик совершенно случайно зашел в магазин не через дверь. А я вот честно хотел войти через дверь. Руки, правда, были заняты – решил открыть с ноги. Ну, ты знаешь, как я люблю… И… хлипкая деревянная дверь разлетелась на части, а куски ее выбили все окна. Ну вот какой дурак делает окна напротив двери?

Потом оптимист Езенграс надумал полежать на диване. В каком-то магазине их выставили как образцы. Прыгнул старик с разбегу на диван… И ладно бы только мебель сломалась. Куда ни шло! Дак ведь еще и пол провалился. Хорошо хоть наш шустрый ректор умудрился вовремя соскочить с обломков. Не то просвистел бы этажа три и приземлился в магазине женского белья. Что может быть страшнее и позорней для скандра, чем погрузиться в бездну бюстгальтеров и женских трусов? Наверное, только проглотить тампон! Ну кто так строит? Было бы удивительно, если бы вас никто не захотел завоевать!

– Вообще-то это был мой любимый походный чемодан! Я без него никуда не ездила уже… м-м-м… лет десять, – возмутилась я, когда закончила хихикать. Подозреваю, Вархар нарочно отвлекал-развлекал, оттягивал момент расплаты. Иначе досталось бы ему на орехи.

– Любимый чемодан? Никуда без него не ездила? – не растерялся скандр. – Тогда надо непременно взять его с собой. Как же без любимой походной сумки?

Глазом моргнуть не успела, как Вархар закидал останки моего чемодана в один из своих. Для надежности прихлопнув его сверху. Тот превратился в тоненькую кривую лепешку.

– Вот, Оленька! Люби на здоровье. И чемодан отдохнет. Все-таки десять лет пыхтел как проклятый.

И ведь не возразишь, не поспоришь.

Пока соображала – выдать Вархару что-то едкое или обойтись ехидным смешком, он принялся опрокидывать над сумками ящики платяного шкафа.

И делал он это настолько ловко и быстро, что вещи попадали в чемоданы в прежнем, уложенном стопками виде. Несколько минут я пораженно наблюдала за действиями скандра. А когда дар речи вернулся, не удержалась от реплики:

– Да-а-а. Таких сборов я еще не видела…

– Оленька, – ласково произнес Вархар, не останавливаясь ни на минуту и снова решив попотчевать меня любимыми походными байками. – Не думаешь же ты, что мы не складывали одежду и доспехи в походы? Только вообрази. Взяли мы город. Нужно праздновать, а вся одежда мятая? Разве ж это дело? Не говоря уже о том, что выходные кольчуги вообще плохо разглаживаются. Металлические, понимаешь ли, заразы. Уж если погнулись – пиши пропало… Только кузнечным молотом и разгладишь. А кузнечные молоты нам почему-то в руки давали не часто. Местные, имею в виду. Тряслись, как осиновые листы. Все острое и тяжелое прятали. Наивные! Самое острое и тяжелое – языки и кулаки – у нас всегда при себе! В одной деревне вообще выбросили молот в омут. Говорили, там водяная живет. Уверен, баба подарка не оценила. Что может понимать баба в молотах? В кузнечных тем более?

Скандр захлопнул первый чемодан, и в этот момент выяснилось, что между змейками молний как минимум пять ладоней. Я думала, Вархар выложит часть вещей наружу. Но он слегка поднажал на чемодан коленом, и крышка не то чтобы встала на место, а вдавилась в чемодан. Молния застегнулась с восторженным визгом. Кажется, боялась участи крышки. Вархар поднял чемодан над головой, покидал его немного, как баскетболист мячик, и бросил к двери. Чемодан приземлился в точности на колесики.

За считаные пятнадцать минут Вархар упаковал еще три чемодана – два моих и один свой.

Не пережила сверхскоростных сборов только коробка с косметикой. Вернее, не совсем так. Коробка пережила, косметика – нет.

Скандр швырнул ее в чемодан сразу после коробки с бижутерией. Раздались хлопки, треск, в воздух взметнулось облако пудры и теней, вверх брызнул фонтан из тональника и туши.

Когда я прочихалась, а разноцветная пыль в воздухе осела на пол, взору открылась уморительная картина.

Посреди комнаты застыл слегка ошарашенный Вархар. Ну, как слегка? Глаза его расширились раза в два, рот приоткрылся, а брови расчерчивали лоб широкой полосой.

Прическа скандра напоминала напомаженные прически времен расцвета французской монархии. Обильно политые тональником и припудренные волосы казались единой массой. Коса Вархара подозрительно смахивала на хвост стегозавра. По всей длине ее частоколом торчали карандаши – я заметила только один целый из двадцати.

Тени очень удачно легли на лицо Вархара – теперь его глаза были подчеркнуты всеми цветами радуги сразу. На шее у скандра висели абсолютно все бусы и ожерелья, что хранились у меня на праздничный случай. Прямо над виском, как у знойной испанки, сверкали две броши в виде орхидей – серебряная и золотая.

В одной руке Вархар зажал тушь с подкручивающим эффектом, словно клинок. В другой – мятую железяку, в которой с огромным трудом угадывалось мое металлическое зеркальце. В зубах скандра, как сигара, торчала еще одна тушь – удлиняющая с ворсинками. Вархар недовольно нахмурился, и тюбик из толстенного пластика сломался пополам, окрасив его губы в зловещий черный. Скандр выплюнул остатки в окно. Половинки тюбика, как заправские истребители, сбили на лету целую стаю жирных мух. Насекомые рухнули вниз и были пойманы птицами – те дежурили под окном чуть ли не с открытыми клювами. Словно знали, что сборы мирно не закончатся. Хотя… разве у скандров что-то заканчивалось мирно?

– Ого!

Я не сразу сообразила, что в дверях торчит до невозможности довольная физиономия Драгара.

– А тебе идет, Вархар! – похвалил парень и по неосторожности приоткрыл дверь пошире.

В следующую секунду Вархар бросился на него, как тигр на оленя. Я решила, все – лететь помощнику из окна. Снова. Увы! В таком состоянии моего жениха не остановить никому. Даже мне.

Я мысленно заметалась, прикидывая – открыть окно, чтобы Драгар не пробил стекло головой, или оставить так, в надежде, что Вархар все-таки пожалеет мою квартиру.

Но у скандра были совсем другие планы. Ловким движением он скрутил аспиранта каким-то затейливым противоестественным образом и связал невесть как оказавшейся под рукой льняной двойкой – рубахой и брюками. Подняв верзилу почти своих габаритов, как мягкую игрушку, любимый водрузил его на мой рабочий стол.

Я с интересом разглядывала макраме из помощника. Надо же, какие скандры гибкие! Никогда бы не подумала!

– Авангардизм? Нет, определенно сюрреализм, – вынесла я вердикт, рассмотрев арт-объект со всех сторон. – Вархар! Отпусти его, а?

– Да не вопрос, Оленька! Дай мне только минутку. И полетит отсюда белым лебедем… Ах нет, павлином, павлином, – подозрительно ласково произнес мой жених. За следующие несколько минут Вархар сделал то, на что у женщин иногда уходят часы. Руки его буквально летали, а остатки моей косметики продолжали взмывать в воздух.

Когда Вархар отошел от Драгара, я смогла только открыть рот и закрыть – слова застряли в горле.

Глаза аспиранта были подведены черным и белым карандашами. На веках красовались праздничные сине-зеленые тени с блестками. Тональный крем скрыл не только прыщики, шрамы и веснушки помощника, но и саму кожу. А заодно часть прядей по линии роста волос на лбу. Не говоря уже об ушах. Я даже не смогла определить – где именно они находились. Густо накрашенные помадой губы Драгара приобрели форму гигантского бантика и обиженно вздрагивали. Выщипанные «ниточкой» брови изящно выгибались скобочкой и усиленно хмурились. От эротической мушки на щеке вообще было невозможно отвести взгляд.

– Мадам Помпадур! – определила я, рыдая от смеха.

– Ну вот! Совсем же другое дело! – воскликнул Вархар, очень довольный результатом своих неправедных трудов. – А теперь, Драгар, я хочу, чтобы мой талант… этого как его… штукатура? Маляра? Не… визажиста… Во! – он ткнул пальцем в потолок. – Так вот! Хочу, чтобы мои способности оценили все.

С этими словами Вархар подхватил аспиранта и под его душераздирающий вопль: «Не-ет! Лучше в окно! Не надо-о!» – вытащил в коридор.

Оттуда предсказуемо послышался даже не смех – ржание. Топот, ржание и снова топот. Казалось, за дверью гарцевали жеребцы, и табун непрерывно пополнялся. Ну какие же студенты и преподы родной Академии пропустят такое фееричное зрелище?

Гоготали, конечно же, скандры с мрагулами. Им скрипуче вторили таллины, задорно порыкивая, хохотали истлы, басисто смеялись леплеры. Сальфы хихикали почти как женщины. И только я отсутствовала на этом варварском празднике жизни по причине временной недееспособности. Меня так скрючило от смеха, что даже шага сделать не удавалось!

– Видите, как старался. Аж сам весь перемазался, – донесся до меня возглас Вархара.

– Видим, – нашелся какой-то таллин, судя по скрипучему, низкому голосу. – Похоже, это у тебя брала уроки визажа Метанилла. Почерк мастера ни с чем не спутаешь.

Когда Вархар вернулся в комнату, на лице его сияла улыбка акулы-мутанта, которая только что потопила «Титаник» и съела всех пассажиров.

* * *

Академический автобус ждал нас неподалеку от корпуса.

В воздухе пахло грозой, костром и прокаленным железом – студенты не переставали тренироваться ни на минуту. Местная живность громко сообщала все, что думает по поводу военных учений. Коты возмущенно мяукали, птицы чирикали, насекомые гневно стрекотали, и даже ветер шумел в кронах и травах с осуждением. Но их никто не слушал. Впрочем, как и всегда.

Вархар вынес на плечах четыре чемодана. Все одинакового великанского размера, забитые до отказа, в руках моего жениха они казались пуховыми подушками.

Я шла сзади, налегке, а когда предложила Вархару помочь, он гордо изрек:

– Единственное, что носят женщины скандров – это их детей! И то только во время беременности.

Из автобуса вышел тот самый водитель, что доставил меня с родной Земли в Академию. Помнится, я мысленно окрестила его роботом-кавказцем.

Смуглый мужчина, с орлиным носом и черными волосами, забранными в короткий, низкий хвост, и без единой эмоции на лице. Действовал он тоже как робот – быстро, резко, тщательно экономя движения.

Когда мимо виска шофера пронеслась молния, выражение его лица не изменилось ни капли. Водитель ловко уклонился и даже успел забрать у Вархара два чемодана. Невдалеке запылало дерево, но и это незначительное происшествие шофера не обеспокоило. Даже когда дерево затрещало и рухнуло в полуметре от него, робот-кавказец и бровью не повел. Лишь попытался стряхнуть пепел с синей футболки, и теперь казалось, что на ней выросли серые перья.

Только когда водники начали тушить дело рук электриков «жидкими облаками» и несколько капель красиво окропили лицо шофера, тот недовольно фыркнул:

– Я моюсь только по четвергам! В остальное время ванны моей расе строго противопоказаны.

Я до сих пор не узнала – что же это за раса, но рассказы водителя впечатляли.

– Будет тебе солнечная ванна, если не поторопишься, – ласково предупредил Вархар, и из пальцев его выстрелили лучики.

Водитель оживился. Кряхтя и спотыкаясь, дотащил чемоданы до грузового отсека, попытался поднять один и засунуть внутрь. Чемодан немного оторвался от земли и… снова рухнул с таким грохотом, словно и не чемодан вовсе, а булыжник с двух человек размером.

Вархар усмехнулся:

– В вашем мире мужики что, чисто для красоты? Или еще чтобы дети были? Или чтобы ванну не принимать? Теперь я понимаю, почему вы не моетесь. Должны же бабы вас хоть по запаху отличать.

Наконец водителя все-таки пробрало, и он проявил эмоции. Надулся как индюк, возмущенно запыхтел выдающимся носом, набрал в грудь побольше воздуха для достойного ответа… Но Вархар одной рукой закрыл ему рот, а другой играючи закинул чемоданы в грузовой отсек автобуса и небрежно захлопнул крышку. Водитель все еще собирался высказаться – между пальцами Вархара то и дело прорывалось его негодующее шипение. Но скандр очень спокойно предупредил:

– Скажешь хоть слово, поедешь там же, с чемоданами.

Водитель сглотнул, выдохнул, плотно сомкнул челюсти и побежал на свое место. Теперь я поняла, почему он такой неразговорчивый. Умеет ли Вархар водить автобус, шофер не задумывался. Обещание скандра придало ему и ускорения, и веры в таланты начальника.

Уже через пару минут мы ехали к академическим воротам, и меня, как обычно в дороге, сморило… Я положила голову на плечо Вархара и уснула как младенец.

* * *

Я успела привыкнуть к тому, что в последние недели пробуждалась не иначе как от грохота или вопля. Все-таки живу с Вархаром, а уж он-то всегда найдет, что разрушить и кого впечатлить своей молодецкой удалью.

Кто-то вопил высоким мужским голосом:

– Это был мой любимый куст сирени! Где я теперь найду новую бирюзовую сирень! Там же почти каждый цветок был пятилепестковым. И можно было загадать желание, чтобы вы оказались сном!

Послышался звучный ЧПОК и невозмутимый возглас Вархара:

– Держи свой любимый куст. Любуйся. Для хорошего сальфа ничего не жалко.

Собеседник скандра издал душераздирающий вздох. До меня донесся треск, глухой звук падения тела, и приторный медовый запах цветочного нектара просочился в автобус.

– Мне срочно нужно внушить себе, что все нормально! – взвизгнул «хороший сальф».

– Зачем такие сложности? – спросил Вархар. – Все нормально, дружище? – от его зычного баритона вздрогнула даже я, хотя нас надежно разделяли толстые бронзовые стены автобуса.

В следующую секунду дверь отъехала в сторону, и Вархар подал мне руку. Не дожидаясь ответного жеста, взял за талию и поставил на землю. Я опять подивилась тому, что любимый, при всей своей разрушительной силе, ни разу не оставил на мне даже малюсенького синячка.

Сладко-пряный, очень насыщенный цветочный аромат ударил в нос, заполнил грудь до отказа, даже голова пошла кругом. Казалось, я в цветочной лавке, посреди сотен букетов, вот только выбежать и продышаться не было ни единого шанса.

Розоватое здание Академии Внушения и Наваждения мало отличалось от здания нашей родной Академии. Та же рыцарская крепость с башенками и арками, те же мощеные дорожки между корпусами, те же садики с клумбами. Однако с каждого балкона свисали ажурные бронзовые завитушки, каждую дверь оплетало металлическое кружево, а на каждой крыше толпились скульптуры. Бронзовые джентльмены в таких узких рубашках, что казалось – подними они руки, и разойдутся все швы, задумчиво взирали на лиловую линию горизонта. Позы, в которых застыли статуи, повторил бы далеко не всякий гимнаст. Рядом с йогами-денди, в таких же невероятных позах, пристроились бронзовые девы в вечерних платьях. Достаточно закрытых, чтобы нафантазировать подробности, и довольно открытых, чтобы показать достоинства фигуры. На отрешенных лицах красавиц отражались следы глубоких раздумий.

– Видишь, Оленька, – Вархар ткнул пальцем в статуи, – тут даже скульптурам приходится несладко. Эк их раскорячило! А какие у них страдальческие лица!

– Философские лица, позвольте вас поправить! – возмутился уже знакомый мне высокий мужской голос. Я не сразу сообразила – откуда он вещает.

Огляделась по сторонам – никого, водитель так и не вылез из кабины, похоже, опасался мести Вархара, посмотрела наверх – никого.

И лишь после оглушительного треска стало ясно, что источник звука – под землей.

Вернее, не так – в яме, которую почти полностью скрывала от меня мощная фигура Вархара. Я обогнула скандра и застала очередную уморительную картину.

В огромной яме лежал сальф, и уместилось бы еще трое существ его комплекции. В руках он судорожно сжимал ветки сирени. Определить цвет одежды незнакомца не представлялось возможным – земля облепила ее со всех сторон, высыпалась из карманов и складок. Но покрой наряда сальфа после костюмов лекторов и студентов родной Академии казался, мягко говоря, непривычным.

На незнакомце была свободная шелковая рубашка и кожаные брюки. Кожаная жилетка частично сидела на его правом ухе. Длинные, густые волосы, собранные в высокий хвост, когда-то, видимо, поражали снежной белизной. Теперь в них корнями вплетался куст сирени.

Сальф уставился на Вархара немигающим изумрудным взглядом – в нем отражался ну просто суеверный ужас. Наконец собрав все свое скромное мужество, он спросил:

– Позвольте поинтересоваться, а вы к нам надолго?

– Да что ж такое-то! – совершенно искренне возмутился Вархар. – Спрашивают, можно ли поинтересоваться, и, не дождавшись моего разрешения, интересуются! Ну и грубияны тут!

Сальф истерично вздрогнул и попытался выбраться наружу, но только провалился еще глубже.

– Ну что ж за день-то? – заныл он, воздев глаза к небу. – Утром ректор потребовал, чтобы я встречал каких-то варваров из Академии Войны и Мира. А тут вы…

Внезапно во взгляде незнакомца появилась осмысленность. Он дернулся назад, словно пытался расширить яму и отползти подальше, и, заикаясь на каждом слове, произнес:

– П-позвольте п-поинтересоваться, а это не вы, с-случайно, г-гости из Академии В-войны и М-мира?

– Ты смотри – он опять! – возмутился Вархар, уперев руки в бока. – Не дает позволить и интересуется. У вас все такие или только ты, болезный? – с жалостью в голосе уточнил скандр, присев на корточки.

– У нас-то? – растерянно начал сальф, кажется, не очень понимая сути вопроса. – У нас вообще разные… Наверное… возможно. А что вы имели в виду? Простите, я не понял.

– Видишь? Они со своим внушением совсем сбрендили, – поставил диагноз новому знакомому Вархар. – Да чего ж ты копаешься? Хочешь яму побольше вырыть, что ли? Или зажил вампирской жизнью? Мне любимая женщина показала все эти сериалы. Где мужики обожают спать в грязи и в земле. Особо продвинутые – на кладбище. Антураж такой любят. Усыпляющее карканье ворон, сторож так и норовит съездить лопатой по башке. Сверху временами падают гробы со свежими покойничками… Романтика… В моем племени таких называют грязнулями и психами. А вот в некоторых других – вампирами. А еще они кровь пьют. Ты пьешь кровь?

– Жена считает, что пью, – раздалось из недр земных.

Вархар схватил сальфа за руку и рывком вытащил из ямы.

Не ожидавший от скандра такой скорости и милости, незнакомец пошатнулся и едва не свалился обратно. Суматошно схватился за плечо нашего шофера – тот наконец-то покинул кабину и замер соляным столбом. Ни один мускул не дрогнул на лице водителя, когда на него опустилась рука сальфа, по самое плечо перемазанная в черноземе. Увы! Сальф не удержал равновесия, снова пошатнулся и начал заваливаться на шофера всем телом. Тот покосился на бедолагу с изрядной долей осуждения и раздраженно заявил:

– Да что же тут за невоспитанные существа! То лапают, то обнимаются. Я вас не знаю. Но обнимать меня могут только мои жены.

– Позвольте полюбопытствовать – а у вас их несколько? – От удивления сальф даже принял вертикальное положение и вытянулся струной.

– Ну что же тут за порядки? – возмутился уже в сторону Вархара шофер, рубанул рукой по воздуху, бешено зыркнул, и ноздри его начали раздуваться. Впервые за наше знакомство водитель стал похож не на робота-кавказца, а просто на кавказца. – Мало того, что я не разрешал любопытствовать, так еще и вопросы интимные задают. А сколько раз у нас бывает секс, тебе не интересно? В каких позах?

Сальф вновь покачнулся, и я уже начала опасаться, что яма станет ему вторым домом. Даже дернулась помочь. Но в этот момент сбоку послышался высокий, мелодичный голос, и бедолага расправил плечи, мгновенно обретя устойчивость.

– Дорогие гости из Академии Войны и Мира! Позвольте поприветствовать вас и проводить до места жительства.

Мы обернулись и увидели очередного сальфа. Светло-голубые глаза его нервно бегали, на красивом лице с утонченными чертами застыло странное выражение. То ли страха, то ли растерянности. Сальф даже рот приоткрыл, и Вархар, конечно же, не мог это не прокомментировать.

– Рот закрой, молния залетит, – предупредил он с ухмылкой аллигатора на охоте.

Звон зубов сальфа, наверное, донесся до нашей родной Академии. Уверена, там сразу поняли, что Вархар прибыл на место. Сальф улыбнулся плотно сжатыми губами и процедил:

– Позвольте представиться. Меня зовут Гвендолайн Эйр. Я проректор здесь. Для вас просто Гвенд. Меня почти все так зовут.

– Вы вообще когда-нибудь интересуетесь – позволяют вам что-то или нет? – хохотнул Вархар. – Или это так, словесный водоворот… ой, мордоворот… Тьфу ты, оборот!

– Н-наверное, оборот, – вконец растерялся Гвенд. – Так я покажу вам жилье?

– Третий корпус, пятое общежитие, комната двести или четыреста пять? Или что-то вроде этого?

Пока Вархар перечислял, брови Гвенда медленно ползли на лоб, на лице застыло выражение суеверного ужаса. Оно почти не сходило с лиц внушателей с того самого момента, как Вархар покинул академический автобус. У первого сальфа, любителя сирени, начался нервный тик – под обоими глазами. Позже я вывела закономерность – в присутствии скандров абсолютно любого сальфа неизбежно поражают тик и икота.

Еще недавно увиденное и услышанное произвело бы на меня ну просто неизгладимое впечатление. Только не теперь. Я настолько привыкла к выходкам Вархара, скандров вообще, да и других варваров из родной Академии, что даже не удивлялась. Вернее, удивлялась. Но только тому, что пока еще ничего по-настоящему катастрофического не случилось.

– Не дрейфь! – Вархар хлопнул Гвенда рукой по плечу, и тот пошатнулся. На его белоснежном пиджаке остался четкий земляной отпечаток – все пять пальцев скандра.

Гвенд грустно посмотрел на новое украшение своего костюма, Вархар пожал плечами и «утешил»:

– Да ладно тебе! Подумаешь! Скажешь – это такой знак отличия, типа погон… Короче! Говори номер комнаты. Сам найду.

– А-а-а… откуда вы так хорошо все знаете? – потрясенно промямлил Гвенд, а любитель сирени только нервно икнул.

– Спокойно! – Вархар попытался приободрить Гвенда ударом по другому плечу, и теперь на пиджаке проректора стало одним земляным погоном больше. – Был я здесь. Лет сто назад. По обмену.

– А-а-а! Да-да! – На лице Гвенда отразилось обреченное понимание. – Я тогда еще в аспирантуре учился. Помню, четыре корпуса закрыли на ремонт… Говорили ураган… м-м-м… В-в-вархар? Я думал, это типа урагана «Катрина» в Зейлендии…

– Ураган Вархар, – гоготнул скандр. – А что? Мне нравится. Комната какая?

– Д-двести д-двадцать т-три, – заикаясь, ответил Гвенд. Душераздирающе вздохнул и с плохо скрытым сожалением добавил: – Там как раз недавно все отремонтировали. И новую мебель поставили.

– Пошли, Оленька, – как ни в чем не бывало предложил Вархар. Легким движением руки открыл грузовой отсек автобуса, вытащил чемоданы и уверенно зашагал влево, по розовой брусчатке непривычно ровной дороги. Я послушно последовала за своим варваром, мимо идеально круглых кустов пихты – наши садовники так деревья никогда не выстригали.

* * *

Не только Гвенд, но и я сама понимала – если Вархар расстроится, что меня нет рядом, одним выкорчеванным кустом сирени не обойдется.

Однажды в пылу ссоры я отправилась ночевать к Сласе. Наутро садовники вывозили из академических двориков гору переломанных деревьев. Петр Первый построил бы из нее не один флот, а как минимум три.

Как защитница природы, я не могла расстроить Вархара. Жалко было зверушек и растения. Не говоря уже про котов. В нашу последнюю ссору я заперлась на кухне и не выходила оттуда несколько часов. Выскочила наружу, не выдержав долгого истошного мяуканья. Чтобы отвлечься от горестных раздумий, Вархар помыл шампунем для придания объема и шелковистости десятка три академических котов. Передо мной выстроился взвод пушистых комочков, до которых персам так же далеко, как лысым сфинксам до персов. Шерсть их сияла так, что сами зверушки отчаянно жмурились.

– Не забудь, что ты в нашем распоряжении. Далеко не уходи. И не отъезжай, – через плечо бросил Вархар шоферу и для верности пригрозил пальцем.

– А может, вам помыться? – неосторожно предложил Гвенд водителю, наморщив тонкий нос.

– Да вы сговорились! – уже почти зарычал шофер. Послышался звонкий чих, сморкание и снова чих.

Я обернулась. Возмущенный водитель, окончательно сбросивший маску робота, в лучших традициях Тарзана бил себя кулаками в грудь. И пепел с его одежды летел прямиком на злосчастного проректора Гвенда. Тот усиленно пытался увернуться. Но ветер выступил на стороне водителя – и вскоре почти весь пепел перекочевал на голову сальфа. Бедолага еще не знал, что посыпать ему голову пеплом станет любимой забавой не только нашего шофера, но и Вархара. И слава богу, что не знал! Должны же быть у Гвенда хоть несколько часов счастья!

* * *

Вблизи здание Академии показалось мне слишком уж розовым.

Вархар притормозил у двери одного из корпусов. Сплошь усыпанная кружевными металлическими цветами, она напоминала вертикальную клумбу. С козырька свисал такой же плющ, а сверху на нем гордо восседали несколько бронзовых птиц, отдаленно похожих на голубей. Их высокие хохолки доставали почти до окон второго этажа. «Какие же они тонкие и непрочные», – мелькнуло в голове.

Поставив чемоданы, Вархар поддел ручку мизинцем и легонько дернул. Дверь распахнулась, ударилась о ближайшую стену и повисла на одной петле. Ручка со звоном покатилась прочь по брусчатой дороге.

Проворчав себе под нос, что постройки до сих пор не укрепили как положено, Вархар взял чемоданы и рванул вперед.

Холл внушателей походил на холл родной Академии так же, как обычная подушка на подушку с рюшами, аппликациями, кружевами и бантиками. Вроде бы все то же самое, но чего-то явно слишком много.

На стенах, под самым потолком, висели изящные плафоны в виде цветов. Двери в комнаты, как и входную, украшали металлические кружева с разными узорами. Они походили то на паутину, то на египетские иероглифы, то на цветы, то на диковинных зверей.

Второй этаж ничем не отличался от первого, только по коридору одиноко бродил смурной черногривый истл в белоснежной рубашке и черных брюках со стрелками. Бакенбарды его были выбриты подчистую, а грива острижена так, что от нее осталась лишь короткая шапка волос. Да-а-а. Это тебе не наша Академия, где люди-львы гордились косматыми гривами, кустистыми бакенбардами и клыкастыми улыбками.

Парень то и дело останавливался возле одной из дверей и что-то бормотал себе под нос.

– Зачеты? – поинтересовался Вархар, как только мы поравнялись с бедолагой.

– Девушка, – простонал истл, подняв на скандра печальные темно-карие глаза. – Заперлась в комнате и не пускает. А я так хотел извиниться.

– За что? – Интерес Вархара заметно вырос: он остановился и пытливо воззрился на студента.

– Чавкал на встрече с ее родителями. Слишком много ел. Не сказал матери комплимент. Эх! Да всего и не перечислишь!

Трудно передать то, как менялось лицо Вархара по мере рассказа студента. Вначале брови скандра полезли на лоб, затем к их променаду присоединились глаза, а после отвалилась челюсть.

С трудом вернув ее на место и даже поправив рукой, Вархар уточнил:

– Ты не шутишь?

– Нет, – тяжело вздохнул парень. – Если бы… Она сказала, что я вел себя как вандал. А самое худшее знаете что?

Вархар замотал головой с таким видом, что стало предельно ясно – он даже предположить не мог, что плохого в вандалах.

– Она сказала, что родители запретили нам видеться.

– Тоже мне, проблема! Где ее родители?

– В соседнем мире, – быстро ответил истл.

Вархар расхохотался, подошел к двери, легонько подтолкнул ее плечом и так же, словно бы невзначай, дернул на себя. Раздался жалобный скрип, и бронзовый прямоугольник толщиной, правда, всего в две ладони, слетел с петель. Парень успел отскочить, и дверь приземлилась на каменные плиты пола, недолго сердито подребезжала, но под тяжелым взглядом Вархара сразу затихла.

Я уже привыкла, что вещи понимали угрозы Вархара без слов и почти на любом расстоянии. И ничему не удивлялась.

Не поразилась бы, даже услышав историю о том, как скандры подходили к городам, гневно зыркали на ворота, и те, трепеща от страха, гостеприимно распахивались сами.

Не прошло и секунды, как из комнаты выскочила разъяренная темно-русая мрагулка с глубокими серыми глазами и носом-уточкой. Девушка, гораздо более изящная, чем те, к которым я привыкла, неслась ураганом. Схватила парня за плечи и встряхнула так, что даже Вархар удивился.

– И ты говоришь, что не варвар? Не вандал? – взвизгнула она.

– Я? Не-ет! – робко улыбнулся парень. – А вот он – да! – и кивнул в сторону моего жениха. Скандр загоготал громче, обнял меня и повел дальше, в нашу новую квартиру. Слава богу, временную.

Вархар остановился возле одной из дверей – ее испещряли металлические языки пламени. Похоже, ориентировался по рисунку – других указаний на номер комнаты я не заметила.

Приложив руку к замку, скандр дождался визгливого щелчка, и дверь распахнулась.

Мы вошли внутрь, Вархар издал громкий стон и выронил чемоданы.

Они приземлились с таким грохотом, что несколько соседних дверей с тихим скрипом торопливо приоткрылись. Думаю, владельцы дверей оценивали – это уже второе пришествие варваров или только Апокалипсис?

Не знаю, что именно так расстроило Вархара.

Возможно, розовый балдахин над кроватью, весь расшитый кружевами и рюшами. На нем застыли сотни тюлевых бабочек, размером с ладонь, и крылья их пронизывали золотистые нити.

Наверное, Вархар не оценил кружевные шторы с алыми маками. Или даже рабочие столы сложной формы, похожей на волну с ажурными ножками и тончайшими узорами по краям столешницы.

Вероятно, скандру не пришлись по душе кресла и стулья, испещренные таким же орнаментом. На их спинках сидели расшитые все теми же кружевами фигурки птиц, очередные бабочки и даже пухлощекие куклы-купидоны с сердечками в руках.

Возможно, Вархара немножко смутило то, что вся мебель была из розового дерева – не по названию, по цвету.

Кажется, его также не привел в восторг паркет, разрисованный огромными красными тюльпанами, и лампы в виде этих самых тюльпанов на столах и по всем стенам.

Но когда скандр зашел на кухню, его стон напомнил крик самца косатки в брачный период.

Я сразу поняла, в чем дело. Холодильник был всего-навсего вдвое больше Вархара, в духовку мог влезть только кролик. Кабана пришлось бы резать пополам. Не говоря уже о микроволновке. Чтобы разогреть там бургуза, его потребовалось бы разделать аж на четыре части!

Да и сам кухонный стол выглядел подозрительно тонким. Ну как тонким? Всего лишь в две ладони! А ведь Вархар однажды, с досады, легким ударом кулака расколол пополам наш, вернее, мой. Тогда скандр никак не мог вспомнить имя одного из своих студентов, чего не случалось, по его собственным заверениям, уже лет сто. В прямом смысле слова.

Но самый громкий стон издал Вархар, когда не смог оторвать от игрушечного чайника, намертво вделанного в столешницу… бабу. Куклу нарядили в сарафан цвета фуксии, с кружевами и рюшами везде, где можно и даже… хм… там, где нельзя. Русую голову ее венчал кокошник, усыпанный блестками, как зимняя улица – снегом. Даже мне захотелось сощуриться.

Вархар несколько минут кружил возле фигурки, как ворон вокруг добычи. Потом схватил, дернул и… ничего. Стол приподнялся над полом вместе с куклой. Когда во взгляде Вархара полыхнуло возмущение, я подскочила к окну и пошире распахнула ставни. Фуф. Успела. Хотя бы стекла спасла!

Вархар издал рев раненого мамонта. Схватил стол и отправил в окно. Оттуда послышался треск, грохот и дикое мяуканье. Думаю, местные коты тоже еще помнили Вархара – скорее всего, зверушки передавали легенды о нем из поколения в поколение. В их нечленораздельных криках так и слышалось:

– Мяуон мяувернулся… Мяужас…

К окну грустно прислонились тонкие ветки ближайших деревьев, перебитые столом. Тот срикошетил о соседнее здание и полетел куда-то в сторону. Я проследила за стремительным полетом.

Стол перемахнул через дальний корпус и повис на башне, на голове мускулистого джентльмена. Бронзовый мужчина стоял на одной ноге прямо на башенном шпиле, а другую поднял вверх, как девушки из группы поддержки. Раньше на голове статуи красовалась элегантная шляпа. Но она совершенно не сочеталась ни с тогой, похожей на римскую, ни с сандалиями, похожими на греческие, ни тем более – с позой, похожей на йоговскую. Зато теперь шляпу полностью скрыл стол, и баба на нем улыбчиво подмигивала прохожим.

Кажется, радости ее не было предела. Еще бы! И от Вархара далеко, и у всех на виду.

Я уже почти вышла из ступора и намеревалась примерно отчитать скандра. Только въехал и сразу крушит уютное гнездышко! Ну и что, что квартира похожа на домик для куклы Барби? И в сараях живут!

Хотя что-то подсказывало мне, что Вархар как раз предпочел бы самый захудалый сарай местному розово-ванильному безобразию.

Я уже открыла рот, чтобы излить на скандра всю силу воспитательной беседы, а попросту пригрозить ему воздержанием, если не утихомирится.

Пока это был самый надежный способ воздействия. Кроме ночевки у подруги, конечно. Но желание резко отпало.

– Ничего-ничего! Нам давно требовался флюгер, – успокаивал кого-то во дворе Гвенд. – Я понял, что стол и статуя оплавились и прилипли друг к другу. Зато что-то новенькое в архитектуре. Не переживайте так. Остальным внушим, что это такое новомодное украшение. Кто не поверит – внушим дважды. Если расплавятся мозги, внушим, что так и было. Да, и родственникам тоже.

От возмущения у меня слова застряли в горле. Я открывала рот, но выдавить ничего путного не выходило. Вот тебе и раз! Ничего себе галантные и интеллигентные «внушатели» в белом! Чужими мозгами распоряжаются как мешками с картошкой!

– Ты поняла, какие мы добрые? – прокомментировал мое потрясенное лицо Вархар. – Мы мозги не плавим. Никогда! – Он гордо вскинул голову и бровь с родинками тоже. – Мы даем легкую встряску… У вас она называется потрясение мозга. Ой, сотрясение, конечно, сотрясение.

– А как же мои ромашки? – раздался истеричный мужской возглас за окном. – На них упали ветки деревьев, осыпалась листва и приземлились коты…

Видимо, обладателя этого голоса и успокаивал Гвенд. Вархар принялся за ревизию холодильника, а я выглянула наружу. Женское любопытство, как же без него.

Под окном стоял изящный истл. Я даже не думала, что расу людей-львов можно довести до такого состояния.

Его грива была выбрита так, что теперь ничем не отличалась от обычной человеческой шевелюры. Расчесанный, уложенный и обильно покрытый лаком хвост на затылке напоминал прическу подиумной модели перед выходом. На мускулистой, но непривычно стройной фигуре как влитой сидел зеленый бархатный пиджак с кружевными манжетами и воротом. Я начинала всерьез опасаться, что и аудитории тут тоже сплошь драпированы кружевами и рюшами. На партах нет места для студенческих тетрадей из-за купидонов, птиц и сердечек, а лабораторные установки слепят мириадами пайеток. Должно быть, ребята занимаются в черных очках.

Бархатные брюки истла выглядели слишком короткими – между ними и ботинками из крокодиловой кожи нескромно выглядывали скромные носки.

Что-то нежно-бежевое и, конечно же, с кружавчиками. Да-а-а. Тяжело тут пришлось Вархару в его прошлый визит.

И вот стоило мне так подумать, скандр вихрем вылетел из кухни и надрывно прокричал:

– Ольга! Ты представляешь, из всех блюд только половина мясные! Да они с ума посходили! Я жрать траву не буду! Слышал от женщин твоей Зейлендии, что все мужики типа козлы… Но не думал, что заблуждение докатилось и до этих краев.

С этими словами Вархар помчался к окну с целой горой пластиковых емкостей в руках. И прежде чем я успела его остановить, выкрикнуть хотя бы одно возражение, с размаху выбросил «траву» наружу. И все бы ничего, но несколько полупрозрачных коробочек приоткрылись в полете.

Теперь я поняла значение слова – вешать лапшу на уши. Несмотря на возмущение от столь вопиющего разбазаривания еды, смех так и рвался из горла.

Зеленая, розовая и белая лапша обильно повисла на ушах, прическах и плечах истла с Гвендом.

Спутник проректора поднял голову, увидел Вархара, покачнулся и простонал:

– Господи! За какие грехи?! Он вернулся…

Истл воздел очи к небу и, не дождавшись ответа, упал в обморок.

– У нас народ… э-э-э… чувствительный… к макаронам… – растерянно промямлил Гвенд. Закинул истла себе на плечи и потащил куда-то в сторону.

– Да погоди ты! – Вархар перегнулся из окна и дернул за пиджак истла. В его руке осталась… сверкающая всеми цветами радуги муха-брошь, разумеется, вместе с куском ткани. – Ой, – улыбнулся Вархар Гвенду, и на лице проректора отразилась гримаса неподдельного ужаса. – Я думал, муха села.

Истл приоткрыл глаза, посмотрел на плечо – из огромной дыры в бархате торчали куски розовой шелковой подкладки – и снова упал в обморок.

– Видишь! – ткнул пальцем в понурую фигуру Гвенда Вархар. – Это они только внушили себе, что устойчивы к стрессу. Слюнтяи.

Если бы не речь сальфа о поджарке мозгов, я не преминула бы возмутиться очередным вандализмом скандра. Как минимум объяснить, что принимающую сторону нужно постепенно погружать в прелести варварской жизни. Чтобы не побросали манатки и не сбежали с насиженных мест куда глаза глядят. Кто ж тогда руководить Академией останется? Но после рассуждений Гвенда у меня отпало всякое желание отчитывать Вархара.

Теперь я понимала, почему любимый так не хотел сюда ехать, и даже немного устыдилась собственного упрямства.

Настолько ближе и понятнее казался мне Вархар с его варварским благородством и понятиями о чести, чем утонченные поганцы с трусливой и подлой моралью, что рылись в чужих мозгах, как в собственном кармане!

Что ж… мой скандр научит их уважать чужие мозги. Он педагог от бога, правда, вопрос от какого. Боюсь, что от какого-нибудь дикого бога-воителя.

Потом попробую утихомирить Вархара. Когда наестся. Судя по всему, скандр уже не надеялся, что ему удастся это сделать.

И, конечно же, Вархара ждет долгая лекция о том, что нельзя выбрасывать еду. Даже «траву». Даже макароны.

Правда, им немедленно нашлось применение. Над головами Гвенда с истлом закружила пестрая стая птиц, ловко склевывая лапшу.

Проректор неловко отмахивался, прыгал из стороны в сторону, но голодные пернатые не отставали, роняя белые кляксы. Зато когда Гвенд добрался до желанной двери корпуса, макарон на нем уже почти не осталось. Из прически топорщились во все стороны «петухи» – птицы не очень-то церемонились, не знали, с каким уважаемым внушателем имеют дело. Необразованные пернатые, что с них возьмешь. Из пиджака Гвенда торчали нитки – по той же причине. Хотя после земляных «погон» этот ненавязчивый дизайн уже не так бросался в глаза.

Зато снимать с ушей и голов лапшу ни проректору, ни истлу больше не требовалось.

Глава 4

Основы воспитания варваров

Вархар чуял, что после обеда его ждет головомойка.

Ел нарочито медленно – с чувством, с толком, с расстановкой. То и дело подсовывал мне лакомые кусочки, подливал чаю, сладко улыбался и ласково говорил:

– Оленька. Ты же понимаешь, дорогая, как важно мужчине нормально поесть. Посмотри, что сделала лапша и трава с местными. Разве они похожи на мужиков? То мух на себя цепляют. То с сиренью обнимаются…

Я улыбалась и кивала, как обычно перед тем, как задать Вархару жару. И он жевал помедленней, осознавая, что расплаты не избежать.

Когда на тарелке скандра осталась лишь куча костей, а двухлитровая кружка опустела в третий раз, я тихо и вкрадчиво сообщила:

– Вархар. А ты не думаешь, что обменять нас на франтов-мигрантов в родной Академии можно без большого количества жертв? И мне не нравится обедать на письменном столе! А еще мне не нравится, когда еда летит в окно!

– Оленька, – почти елейным голоском произнес жених. – Ну ты же сама чуть не ослепла от кокошника этой… этой… бабы. А как же голодные птички? Ты видела, как они оценили местную бурду?

– Кокошник можно снять. А бабу в крайнем случае чем-то накрыть, – парировала я. – Птичек покормить крошками или крупой. И раз тебе так не нравится наше новое жилище, на кровати буду спать я. А тебя поселю на диване, в рабочей комнате.

Вархар мгновенно смекнул, чем это грозит, и нежно так поинтересовался:

– Тебе совсем-совсем не жалко местную живность? Котов из родной Академии помнишь?

– Ничего, – ухмыльнулась я. – Мыться полезно. Это еще Парацельс установил. Избавляет от паразитов, знаешь ли…

– Пара чего он там установил? – хмыкнул в ответ Вархар. – Пару раз прицелился? От паразитов, Оленька, избавляет своевременное нашествие варваров, – скандр многозначительно поднял палец вверх. – Все паразиты моментально становятся порядочными членами общества. Волшебство меча и орала… Про меч ты знаешь. Наши оралы слышала.

– Не уводи разговор в сторону, – с трудом сдерживая хихиканье, пожурила я Вархара. Кто-кто, а уж он-то отлично умел переключить внимание на что-то незначительное, расшутиться так, чтобы собеседник совершенно забыл, о чем шла речь. – Что это за вандализм? Чем тебе сирень помешала?

– Да я просто подумал… зачем бедному деревцу расти в такой сухой и неплодородной почве… и решил ему помочь. – Вархар посмотрел на меня самым ласковым из своих взглядов и даже попытался взять за руку.

– Стоп! – скомандовала я, и скандр замер на полужесте, удерживая ладонь на весу, в сантиметре от моей. После месяца жизни с Вархаром генеральские команды получались без усилий. – Давай сначала договоримся.

– О чем, Оленька? – Он поднял бровь с родинками и хитро прищурился.

– О том, что разрушения не превысят допустимые пределы. Сегодня ты свою дозу уже превысил, норму уже перевыполнил, – предупредила я. – И зачем ты портишь им одежду?

Вархар просто задохнулся картинным возмущением:

– Как ты можешь называть ЭТО одеждой, Оленька? Это же… это же… – Не найдя нужного эпитета – «в гостях» у внушателей эта беда случалась с Вархаром все чаще и чаще – скандр не растерялся: – В такой одежде только бабы ходят.

Я неторопливо поднялась из-за письменного стола, который он принес на кухню взамен новоиспеченного флюгера на статуе. Стремительно подскочила к жениху, на полную катушку используя эффект неожиданности, как советовала Свангильда, жена Генерала. Как только мы с Вархаром съехались, она неделю давала мне мастер-классы по жизни с воинственным варваром. Теперь, когда любимый сидел, а я стояла, наши лица были почти вровень, и распекать его казалось намного приятней и удобней. Я подбоченилась и расставила ноги на ширину плеч.

– И перестань говорить это жуткое слово «БАБЫ»! Женщины, ясно? – сказала как можно более угрожающим тоном.

– Оленька! – Вархар улыбнулся так, что птицы, залетевшие было в окно за крошками, а может, и за очередной порцией «травы», пулей вылетели обратно. Несколько мух камушками рухнули вниз. – Ну есть ведь разница между женщинами и бабами. Вот ты женщина. А они одеваются, как бабы…

– Вархар! – прикрикнула я снова в духе Свангильды. Эту интонацию мы с ней месяц репетировали. Тестировали на Генерале. То-олько он входил в квартиру, а тут я со своим очередным грозным выкриком. И пока от моего возгласа у Бурбурусса не начинался слабый нервный ик – до тика скандра невозможно довести в принципе, – мы со Свангильдой не успокоились.

– Да, моя командирша, – театрально подскочил на месте Вархар. Все-таки матерые жены скандров знали, как обращаться с такими мужчинами.

– Забудь слово «бабы»! – потребовала я, зыркнув на варвара самым страшным из своих взглядов.

– Какое слово? – ласково поинтересовался Вархар, демонстрируя полное подчинение, и даже руки поднял, будто сдавался.

– Воздержись от дизайнерских замашек на одежду местных, хорошо?

– От каких замашек? – Я отлично понимала, что Вархар придуривается – он мастерски жонглировал и не такими заумными словами.

– От попытки украсить одежду местных погонами, дырами и прочим суперкреативом. Стиль хиппи уже давно не в моде.

Вархар уже собирался возразить. Ну как же без этого? Но наш диалог резко прервали.

Ды-дынц! «Опять начинается», – подумала я, и очень даже верно подумала.

Одна из академических башен оглушительно треснула, выплюнула в воздух стебельки серой пыли и развалилась на три части. Внушительные куски постройки с грохотом обрушились вниз. В небо взвился столб мелкой строительной крошки, запахло прокаленными камнями и пылью. Дворик, куда приземлились остатки башни, загораживали от нас два корпуса. Но когда камни, черепица и остальной строительный мусор полноводной рекой хлынули в арку между зданиями, не заметить светопреставление мог только слепой.

К нам в окно прилетел огромный булыжник, затем еще один, и еще. Вархар играючи поймал камень размером с две собственных головы. Так же поймал он и второй, и третий. Немного покидал их, как баскетболист – мячики, и отправил назад.

– Ох уж эти крипсы. Ох уж затейники, – произнес спокойно и буднично, словно рассказывал о природе и погоде.

Булыжники со свистом вспороли воздух и приземлились точно на вершину груды обломков. Та с грохотом начала оседать и рассыпаться, постреливая во все стороны камушками и пылью.

Гвенд, который умудрялся всегда оказываться не в том месте и не в то время, отскакивал от строительного мусора как горный козел и безостановочно чихал.

Судя по тому, что на проректоре поблескивал ярко-голубой костюм из тонкой блестящей ткани, сальф успел переодеться. И расчесаться успел тоже – золотистый хвост его снова лежал волосок к волоску и был приглажен до блеска.

Расстарался проректор совершенно зря – очень скоро его новый пиджак, брюки, жилетка и прическа выглядели хуже прежних. Грязные дорожки, оставленные прицельным попаданием камней, пятна строительной пыли – она, похоже, даже не въелась, а вгрызлась в ткань, изменили костюм до неузнаваемости. Обильно припорошенную мусором прическу украшали невесть откуда взявшиеся металлические штыри. Гвенд безостановочно чихал.

– А он не так плох, – хмыкнул Вархар. – Видишь? Чихал на нашествие крипсов. И оделся уже не в белое… Хм… А что это за цвет? Придорожной пыли? И рисунок на одежде такой креативный. А эти брутальные заколки в прическе… м-м-м…

Когда река обломков остановилась, мы наконец-то увидели местного ректора – так презентовало его Инфополе. Глава Академии широким шагом вышел из ближнего корпуса, хмуря жесткие брови.

Никогда бы не подумала, что таллин может почти сравняться телосложением со скандрами и мрагулами. Темнокорый, с волосами, похожими на тонкие стальные нити, ректор походил на метиса, рожденного в семье дуба и колючей проволоки. На нем, естественно, как влитой сидел розовый атласный костюм.

– Вот ты посмотри, Оленька. – Вархар бесцеремонно ткнул пальцем в таллина – тот расширившимися от ужаса темно-зелеными глазами оценивал ущерб зданию. – У них даже ректор – Буратино!

Гвенд обернулся к нам и посмотрел с нескрываемым осуждением.

– А у вас ректор вообще скандр, – попытался съязвить сальф. И совершенно напрасно.

– Ну дак а я о чем! – просиял Вархар. – У нас скандр, а у вас господин Деревянко.

– Скандр, меня со школы так не дразнили! – возмутился местный ректор, решительно приближаясь к нашему окну.

– Со школы? Да у вас народ совсем чувство юмора утратил, – пожал плечами Вархар. – У нас проблемы с крипсами. На редкость тупой народец. Мы им во всех подробностях объяснили, что ходить по чужим мирам вредно для здоровья. А они туда же. Надеюсь, вы внушите им, что они – женщины, пусть сами потомство вынашивают. У Мастгури опыт с беременностью мужчины-крипса успехом не увенчался. Но вы-то сами как бабы. Может, лучше их понимаете.

Я приготовилась к убийственной воспитательной речи, плавно переходящей в угрозы жить раздельно несколько дней.

Вархар словно почувствовал это. Бросив на меня виноватый взгляд, скандр пожал плечами и очень ласково произнес:

– Оленька, я хотел сказать, как женщины. Просто язык не повернулся. Наверное, застой крови в языке. Надо показаться местному врачу.

– Непременно сходим, – подхватила я. – И не надейся отмазаться. В язык вколем что-нибудь оздоравливающее. Больно он у тебя сегодня неуправляем.

Вархар посмотрел на меня взглядом, исполненным показного раскаяния, и с придыханием ответил:

– Чего не сделаешь ради любимой женщины. Укол так укол. В язык так в язык, – и всхлипнул.

Да… Скандры умели пудрить мозги. Прожив с Вархаром месяц, я всерьез поверила, что после штурма крепостей женщины сами выбегали им навстречу.

– И повежливей с местным ректором, – шепнула уже на ухо своему варвару. Он как раз собирался снова обратиться к таллину. – У него, между прочим, и без тебя нашествий и разрушений хватает, – я кивнула в сторону каменной реки.

Тем временем ректор немного очухался после взрыва и возвращения в средние классы школы, благодаря дразнилкам Вархара. Его потемневшие глаза смотрели с бесконечной грустью – то на нас, то на порушенное здание.

– По обмену к нам послали Вархара. Крипсы решили снова выйти на тропу войны… Да-а-а… Беда не приходит одна, – задумчиво изрек в небо ректор, словно обращался к высшим силам с традиционными для моего подчиненного Йолиса, кстати, тоже таллина, вопросами: «За что?» и «Почему я?» – Ах да! Меня зовут Зор Гломбус, – обратился уже к нам глава внушателей.

– Я помню, мы тебя еще с глобусом рифмовали, – кивнул Вархар и, бросив нежный взгляд на меня и невинный на ректора, закончил, похохатывая: – Со студентами вашими рифмовали. Сам я бы не додумался. Скандр, что с меня возьмешь.

На некоторое время во дворе корпуса повисла напряженная тишина.

Студенты – все как один разряженные в стиле преподов – высунулись из окон и дверей, но выходить не спешили. То ли их настолько впечатлил приезд Вархара, сокрушительный для столов, сирени и пиджаков, то ли взрыв башни. А возможно, и то и другое оставило в неокрепших умах внушателей неизгладимый след.

Гвенд наконец-то прочихался и теперь раздавал указания десятку сальфов. До нас доносилось только: «Немедленно… не сеять панику… Изилади и так наведет шороху… У нас больше не осталось ненужных корпусов…»

Выслушав инструкции проректора, сальфы засуетились вокруг горы обломков. Обошли ее несколько раз, словно оценивали масштабы работ, и скрылись в ближайшей арке. Не прошло и пяти минут, как оттуда выехали три машины, похожие на мини-экскаваторы.

Скандр рубанул руками по воздуху и простонал:

– Господи! Ну вы бы еще по камушку уносили! В корзинках для грибов! А рабочая одежда у вас, прямо скажу, ну очень специфическая.

В следующую секунду Вархар перемахнул через окно и красиво приземлился во дворике корпуса. Тысячи потрясенных взглядов из окон ближайших зданий вонзились в мощную фигуру скандра. Некоторые истлы и мрагулы даже присвистнули, а леплеры потрясенно загундели.

Кажется, местным и в голову не приходило, что покинуть помещение можно не только через дверь.

Выбросив вперед руки, Вархар окружил обломки башни знакомым мне световым коконом. Гора поднялась над землей и величественно поплыла.

У сальфов в кабинах экскаваторов отвисли челюсти. Застывший ректор смотрел на Вархара с помесью восхищения и возмущения. Гвенд напоминал соляной столб с очень большими выпученными глазами.

– Куда выбросить-то? – отвлек Зора от созерцания Вархар. – Если не скажешь, сброшу кому-нибудь на голову, – предупредил так, что все поняли: он может. И даже не один раз.

– С него станется, – с дрожью в голосе озвучил всеобщие опасения Гвенд.

– З-за ворота, – неопределенно указал рукой ректор. – Т-там перекрестье. Само в энергию перейдет.

– Как хочешь. А можно было кому-то такой каменный душ устроить. Или в шутку завалить вход в общежитие. Обхохочешься, – и Вархар загоготал.

Гора начала подниматься над землей – все выше и выше. Медленно, как дирижабль, проплыла она над ближайшими корпусами и скрылась из виду. За воротами раздался грохот, в воздух поднялось облако пыли.

– Ну, все, теперь не пошутишь, – хмыкнул Вархар.

– Спасибо, – кивнул ректор. – Я поручил Гвенду лично составить для вас расписание занятий. – Зор посмотрел на проректора так, как смотрит любящий отец на единственную дочь перед тем, как отдать ее в жертву дракону. – Думаю, к вечеру он справится. Пожелания есть?

– Хм… Да особо никаких, – пожал плечами Вархар. – Не родился еще такой студент, в которого я не вдолбил бы знания.

Глаза Зора снова расширились от ужаса. Я начала опасаться, что еще немного нашего пребывания у внушателей, и они так и останутся размером с блюдца.

Вархар хлопнул ректора по плечу и добавил, с явным желанием приободрить. Просто у скандра не хватило на это таланта.

– Не дрейфь и никогда не отчаивайся! Возможно, еще не поздно сделать из них мужиков. А то погляди, что сотворила ваша Академия с Гвендом. – Стоило Вархару выбросить указующий перст в сторону проректора, тот вздрогнул и отшатнулся. – Видал? – хмыкнул скандр. – Ничего… Я еще сделаю из него если не мужа, то хотя бы мальчика… Чего крипсы-то разбушевались?

Вот что мне нравилось в Вархаре – он даже нашествие иноземных магов-варваров воспринимал без трагедии. В отличие от Зора…

– Как обычно, – тяжело вздохнул ректор. – Требуют пропустить в Зейлендию. Через вас не прошли, теперь идут через нас.

– Внушите, что все они бабы… – Вархар бросил на меня виноватый взгляд. – Оленька, это же крипсы. – Он нарисовал в воздухе очертания зеленых великанов. – Сама подумай? Ну какие они женщины? Бабы – и то с натяжкой! – И вернулся к диалогу с ректором: – Или внушите, что они… хм… деревья и пустили корни в родном мире.

Скандр уронил взгляд на розовые кожаные ботинки ректора, скривился и хохотнул.

Зор сделал вид, что шутки не понял, только недовольно засопел.

– После внушения почти половина крипсов звереет, – в его голосе звучала глубокая обида.

– Хм… А они не так плохи, как я думал, – удивился Вархар. – Я бы тоже озверел на их месте. Тогда внушайте половине. С остальной разбирайтесь традиционными способами.

– Мы плохо владеем стихиями. – Вздохи Зора становились все более трагичными, почти душераздирающими. – Как же легко было с внушаемыми расами! – Тон его поменялся на восторженно-умилительный: так некоторые влюбленные мечтают о свидании. Зор с тоской посмотрел на Вархара, ища в нем понимание, и понуро закончил: – Поэтому мы и организовали программу по обмену преподавателями. С вашей Академией. Заодно разработаем совместный план обороны.

– Чего ж тут планировать, – ухмыльнулся Вархар. – Одной половине внушите, что они ба… женщины. На безбабье и крипс – ба… женщина. А второй половине внушать будем мы. Ударом по башке внушим, что уж лучше бы они родились женщинами. Глядишь, и воевать с нами не пришлось бы. Мы женщин не бьем. Когда нападение? Сколько обещали предупреждений?

– Четыре, – расстроенно поделился Зор.

– М-да. Невысокого они мнения о вашем интеллекте, – загоготал Вархар. – Нам давали три. Видать, считают вас совсем тупы… недалекими… В смысле, живете вы недалеко, – скороговоркой закончил скандр, с опаской поглядывая в мою сторону.

Я уже собралась прочесть ему новую лекцию о правилах поведения в гостях, но Вархар опередил:

– Я имел в виду, что даже крипсы видят, что тут ни одного мужика.

Я вдохнула побольше воздуха, но скандр еще раз попытался исправить положение:

– Не то чтобы ни одного мужика, ни одного нормального мужика.

– Вархар! – возмутилась я.

– Ты такая критичная сегодня, Оленька, – с невинным выражением лица вздохнул он. – Что ни скажу, все плохо. Хоть совсем молчи.

И прежде чем я ответила, ненавязчивым движением запрыгнул назад, в квартиру.

Зор проводил Вархара печальным взглядом. В его глазах так и читалось: «Его бы энергию, да в мирное русло… Хотя бы электростанцию питать…»

Сейчас ректор внушателей напоминал огромного ребенка. Кустистые брови сложились домиком, красиво очерченные губы трогательно поджались. Портил все только массивный подбородок – Зор непроизвольно выпятил его и смешно шмыгнул мясистым носом.

– Не обижайтесь на него. Вархар такой… Хм… ироничный. Но добрый, – сочла я своим долгом утешить Зора.

Ректор посмотрел на меня так, словно я окрестила добрым тираннозавра, который прямо сейчас разгрызает его тело пополам. Но высказался неожиданно:

– Скандры – лучшие воины перекрестья. Без них нам крипсов не победить. – Тяжелый вздох лучше слов иллюстрировал то, что чувствует по этому поводу Зор. – Видите ли, больше половины рас перекрестья внушаемы замечательно. И чаще всего мы завершаем с ними войну бескровно. Даже не начиная. – Ректор вновь мечтательно закатил глаза, словно читал поэму любимой женщине. – Но с расами вроде крипсов без скандров ну просто никак, – пожаловался он таким тоном, словно все еще в средней школе и громила-старшеклассник отнял у него обед.

– Мы поможем, – попыталась я обрадовать ректора.

– Да у нас тут еще свои, внутренние проблемы, – в энный раз вздохнул Зор. – Студенты навнушали высоким гостям из соседнего мира черт-те что. Теперь не знаем, как привести их в чувство. А бедокуры не сознаются. Вернее, мы их даже поймать не можем. Знали бы уровень внушения, энергетический рисунок заклятья… Давно бы уж… Я вам их еще покажу.

Я не поняла – то ли он угрожает, то ли обещает.

– Да, с чужими мозгами надо быть поосторожней, – отозвался из-за моего плеча Вархар. – Иногда вдаришь по башке от всей души и потом отмываешься от мозгов полдня. А потом еще три-четыре дня находишь в волосах крошево из костей и зубов. Ужас! Полнейшая антисанитария.

Ректор закатил глаза и поспешил ретироваться в соседний корпус. Кажется, истории Вархара не у меня одной вызывали позывы срочно расстаться с обедом в пользу какой-нибудь раковины.

Я вернулась к скандру и застала его за «разбором вещей».

Вархар открыл свой чемодан и вытряхивал стопки одежды в ящики гардероба, бросая на дверцу с ажурными сердечками подозрительно недружелюбные взгляды.

Но я понимала, что дверцы шкафу нужны, и пострадать могут только фигурки павлинов из сверкающей материи, усыпанные пайетками. Птицы были вмонтированы в гардероб сверху. И под недобрыми взглядами Вархара кружевные перья их нервно трепетали, хотя день выдался совершенно безветренный.

– Вархар, – позвала я, пока скандр заполнял очередной ящик. – А ты не мог бы мои вещи не разбирать? А? Я сама хочу.

– Конечно, Оленька, – согласился скандр. – Правда, один чемодан я уже разобрал… – он кивнул в сторону набитых до отказа ящиков гардероба. – Но второй даже трогать не буду. Тем более что самое главное – бюстгальтеры и трусы – я уже разложил!

Глава 5

Дизайн по-варварски

Часа два я сортировала и перекладывала свои вещи, которые «разобрал» Вархар.

Скандр тем временем развил бурную деятельность по благоустройству нового жилища. По характерному треску и скрипу я догадалась, что он освобождает мебель от излишеств – птиц, купидонов и прочих украшений.

Бросая на деловитого Вархара редкие взгляды, я обнаружила, что павлинов с гардероба он уже отодрал. Кружевные фигурки и тюлевых бабочек со столов и стульев тоже.

Вархар еще не заглядывал в ванную. Я заметила, что кран над раковиной украшен фигуркой херувимчика – толстого, кудрявого и непотребно розового. Понимая, что зрелище ввергнет любимого в буйное помешательство, я поспешно оторвала это безобразие, чтобы не остаться без всей раковины целиком. А про себя подумала, какая ж все-таки заразная штука – варварство.

С одним, последним купидоном у Вархара вышла заминка. Пухлощекий божок с подушкой-сердечком в руках никак не желал сходить с насиженного места – спинки кресла, обтянутой курчавым розовым мехом.

Вархар отодрал статуэтку вместе с обивкой, обнажив деревянную основу, и принялся сдергивать полог над кроватью. Я поняла сразу – под этим ванильно-медовым покровом скандр заснуть не сможет, и висеть пологу не больше пары часов.

После непродолжительной схватки полог поддался. Материя треснула и разошлась на два кус-ка, бабочки с тихим шелестом рассыпались по полу.

Вархар сгреб все в кучу и добавил к компании купидонов и птиц.

Через некоторое время на его письменном столе выросла гора статуэток, кружев и украшений. Я добавила свой скромный трофей – купидона с крана. Куча так сияла, так рассыпала вокруг блики, что уже через пару секунд глаза начинали слезиться.

Наведя порядок в гардеробе, я развернулась к Вархару – он подбоченился и любовался на дело рук своих с поистине скандровским оскалом.

– И что ты будешь с этим делать? – полюбопытствовала я. Пайетка беспощадно сверкнула с бабочки, и пришлось срочно отвести взгляд.

– Дай подумать, – озадачился Вархар.

Внезапно лицо его просияло широкой лукавой улыбкой. Ткнув пальцем в потолок, словно обозначая знаменательную минуту, Вархар одним ловким движением выдернул из кучи розовых финтифлюшек полог от кровати. Вторым не менее ловким движением скандр смахнул украшения на плотную, хотя и прозрачную ткань. Только одна бабочка застряла на краю стола, трепеща кружевными крыльями и тряся золотыми усиками. Вархар щелчком отправил непокорное тюлевое насекомое к собратьям по несчастью. Свернул полог узлом и закинул за спину, как Дед Мороз мешок с подарками.

Хитро подмигнув, Вархар рванул из комнаты, а я осторожно выскользнула следом.

В коридоре наша сладкая парочка – мрагулка и ее недоварвар все еще пытались поставить дверь на место. Они кряхтели, пыхтели, обливались потом, но все тщетно. Заметив Вархара с его розовой «поклажей», ребята отскочили от двери как ужаленные. Она предсказуемо с грохотом рухнула на пол. Вархар промаршировал по импровизированному бронзовому коврику как по плацу и, сбросив ношу в квартиру, торжественно изрек:

– Мой вам свадебный презент. Можно не благодарить. Если что – я еще с цветочными светильниками не разобрался.

Слегка ошалевшие студенты застыли как статуи, только моргали и сглатывали.

Вархар вышел из чужой квартиры, играючи подхватил с пола дверь и одной рукой установил на место.

– Я же поставила новый замок! А ключ внутри, – всплеснула руками мрагулка и беспомощно дернула за ручку двери. – А замок захлопнулся!

– Ну что ж… ничего не поделаешь. – Вархар небрежно подтолкнул дверь плечом, и бронзовый прямоугольник снова распластался на полу.

– Все для вас, дорогие соседушки! – Скандр от всей души улыбнулся мрагулке, и девушка, не знакомая столь близко с акулами, опасливо попятилась.

Мы с Вархаром очень вовремя вернулись в свое временное жилище. Из окна доносился весьма занимательный диалог между Гвендом и таллином. У человека-дерева была темно-коричневая кора, настолько гладкая, что на вид почти не отличалась от человеческой кожи. Линия роста черных проволочных волос располагалась так высоко, что казалось, незнакомец то ли выбрил лоб нарочно, то ли странно лысеет.

Если Зор походил на дуб, то этот темнокорый таллин больше напоминал плакучую иву – тонкую, гибкую и немного сутулую. Я едва сдержалась, чтобы не расхохотаться над его канареечным костюмом. Насыщенно-желтые пиджак, жилетка и брюки были отделаны атласом такого же цвета. Лацканы, карманы и манжеты сверкали на солнце так, что глазам становилось больно. Даже ботинки и кружевные носки таллина просто слепили электрической желтизной.

Думаю, Гвенд направлялся к нам с расписанием – в руках он нервно сжимал ярко-ораньжевую папку. И, похоже, таллин поймал его прямо-таки «на подлете».

Разговор проректора и «плакучей ивы» не на шутку меня развеселил.

– Так внушите всем, что они не дрались. Что они не пострадали, – понизив голос, раздраженно бубнил Гвенд. – Что, отдел по дисциплине растерял остатки фантазии?

– А как же я им объясню, почему они в медкорпусе? – удивленно скрежетал таллин, перекатываясь с носков на пятки. Со стороны казалось – дерево в желтом костюме качается под ураганным ветром.

– Для профилактики. Скажи, это такая ежегодная профилактическая госпитализация против переломов. И внуши, чтобы поверили, – почти прошипел Гвенд.

– А в бинтах и гипсе они тоже для профилактики? – таллин приподнял аккуратно выщипанные черные брови и уморительно выпятил подбородок. Теперь он напоминал разнеженного аристократа времен «короля-солнца», который изо всех сил прикидывается бретером.

– Да! Внушите им, что это новомодная профилактика переломов. Гипс ставят до перелома. Повязку делают до ран. Сложно сломать ногу, если она в гипсе, верно?

– А как я объясню, почему одна нога в гипсе, а другая нет? – не отставал от проректора таллин.

– Верест! – возмутился Гвенд. – Ну, прояви смекалку, в конце концов. Впервые, что ли? Скажи, что другую ногу будем профилактировать против переломов на следующий год… и внуши, чтобы поверили.

– А почему бы вам не внушить, что нога такая и была – гипсовая, – из-за моего плеча посоветовал Вархар. – Ну, типа, родился таким. Такая редкая природная аномалия – односторонний гипсус ногисус. Иногда самопроизвольно проходит. Именно это и внушите, когда снимете гипс.

Гвенд тяжело вздохнул, метнул в скандра взгляд, в котором так и читалось «О боже, снова он…» и все-таки пояснил:

– Мы не можем внушать что-то совершенно противоречащее здравому смыслу.

– Ваша одежда противоречит здравому смыслу, – кивнул Вархар в сторону таллина. – Но вы же внушили себе, что это нормально?

– Кто это? – в ужасе спросил у Гвенда Верест. – Это он вылил на Брассара куриный суп с лапшой и с корнем вырвал брошь? – таллин даже отшатнулся подальше от окна и бросил опасливый взгляд на руки Вархара. Словно проверял – нет ли в них очередных гастрономических снарядов.

– Да ладно тебе утрировать! – не дав Гвенду и слова вымолвить, ответил скандр. – Это был не суп, а макароны с помидорами и сыром. Куриный суп я бы пожалел на вашего… Брассара. А брошь… я думал, муха села ему на пиджак.

– Сверкающая муха? – брови Вереста все сильнее приближались к линии роста волос.

– У вас тут все сверкает и бросается в глаза. Может, и мухи решили не выбиваться из мейнстрима. О мимикрии слыхал? – радостно объяснил Вархар и наконец-то заметил Гвенда с его бумагами. – Расписание?

– Угу, – обреченно согласился проректор.

– Тогда чего стоишь? Греби к нам!

– Да вот, разбираюсь с дракой. Даже странно. Наши студенты раньше никогда не дрались…

– Теперь я знаю, от кого они заразились этим… этим… этим… – заметив «добрую» улыбку скандра, Верест осекся и перестал подбирать слова.

– Мужественностью? – подсказал Вархар и расхохотался. – Тут и знать нечего. Кроме меня здесь больше не от кого подцепить этот вирус мужественности.

– Верест, – окликнул присмиревшего таллина Гвенд. – Иди уже. Займись драчунами. Там внушать не перевнушать.

Верест так и пошел, с бровями на лбу, беспрестанно оборачиваясь и посматривая на Вархара, как приговоренный на гильотину.

Бум-м-м… Один такой взгляд стоил таллину внушительной шишки на лбу. Она выросла прямо у нас на глазах сразу после того, как Верест врезался в дерево.

– А что? Нормально! Дерево обнимается с деревом. Крепкая дружба даже растениям не повредит, – одобрил Вархар.

– Вообще-то было больно! – возмутился через весь двор между корпусами Верест. Гвенд устало отмахнулся от таллина и побрел ко входу в общежитие.

– Если больно, приложи лед.

Вархар направился на кухню и, не успела я остановить его, швырнул пострадавшему пластиковую коробку со льдом.

– Ой! – Верест не смог вовремя сориентироваться, и теперь его лоб украшали уже две шишки, словно рожки.

– А что? – изогнул бровь с родинками Вархар. – Ему идет. Даже залысины не видать. Вернее, видать, но на них уже как-то не обращаешь внимания.

– Это не залысины! – начал было возражать таллин, но Гвенд уже вошел к нам в комнату и нежно провел рукой по горлу. Верест тяжко вздохнул и скрылся в дверях дальнего корпуса.

– Я с тобой еще разберусь, хулиган, – пообещала я Вархару на ухо и обернулась к Гвенду с самой доброй из своих улыбок.

Скандр тут же изобразил свою. Проректор посмотрел на меня, на Вархара, и на лице его отразилась гримаса полной безнадежности – взгляд потух, а губы поджались.

Не дав Гвенду сказать ни слова, Вархар вырвал папку у него из рук. Хотел открыть, но она оказалась на кнопках. Скандр дернул, и папка разорвалась на две части. Пара листков закружила по комнате и медленно легла на пол.

Гвенд взирал на вандализм Вархара привычным уже взглядом, полным суеверного ужаса и обреченности.

– Какие некачественные у вас вещи, – вздохнул скандр. – Нашими папками можно взрывы отражать.

– У нас просто не так часто случаются взрывы, – возразил Гвенд. Посмотрел на Вархара, заметно сник и добавил: – Случались не часто.

– Нашли чем гордиться, – проворчал скандр, лучом поднимая бумаги с пола. – Взрывы совершенствуют физические данные тех, кто спасся. И нервы укрепляют. Посмотри, какие вы все малахольные! Это потому, что взрываетесь редко. Ага… тут две копии… Держи, Оленька. – Вархар сделал вид, что не замечает моего осуждающего взгляда, и протянул листок.

Расписание было составлено на нас двоих. У скандра планировались три практики и лекция, у меня тоже.

– А лаборатории-то у вас крепкие? – обратился к Гвенду Вархар, заломив бровь.

– Те, где вам предстоит вести занятия, недавно укрепили. После драки между скандрами, – промямлил проректор, осматривая результат встречи моего варвара с квартирой и все больше округляя глаза. – Надеюсь, продержатся. Хотя бы частично.

– Скандры? – удивился Вархар.

– Лаборатории, – грустно вздохнул Гвенд и поделился подробностями: – Вроде бы все, что бьется и колется, я велел вынести в другие кабинеты.

– Какая забота! – хмыкнул скандр. – Кстати, зря! Если кто и бьется, то я легко даю сдачу. А ток?

– Ток? – растерялся Гвенд.

– Ну, ток же бьется. Успели его вынести? – хитро прищурился Вархар.

– Угу, – кивнул проректор и вдруг затряс головой – кажется, понял шутку.

– Ток вынесли тоже? – загоготал скандр.

Гвенд закатил глаза и что-то промычал.

– Вот видишь. Уже реагируешь почти по-мужски, – похвалил его Вархар. – Только губы грызть искренне не советую. Целоваться потом больно. Да и женщине неприятно – корочки на ранках жесткие… Хотя… – Скандр окинул Гвенда скептическим взглядом, вздохнул и припечатал: – Не думаю, что тебе понадобится мой совет. Ой!

Это я ущипнула Вархара за бок. Наконец-то придумала, что можно сделать быстро и эффективно, а главное – в присутствии посторонних существ, не привычных к разговорам о целибате. Скандр даже подскочил на месте и посмотрел с наигранной укоризной, словно я всадила ему нож в спину. Губы Вархара вздрагивали – он с трудом сдерживал улыбку.

– Ну Оленька? Ну за что? Ну ты видела тут хоть одну ба… а-а-а… женщину?

– У нас очень много женщин-преподавателей, – осторожно возразил Гвенд. – Просто они на занятиях.

– Эк у вас мужики устроились, – покачал головой Вархар и для пущего эффекта поцокал языком. – Сами разгуливают с мухами на плечах. С деревьями страстно обнимаются, сиреням в любви признаются. А ба… женщины работают. Не скажу, что меня это вдохновляет. Мало того, что ваши мужики и так на мужиков не похожи… Ой… ой… ой…

Я ущипнула скандра трижды и встретила благодарный взгляд Гвенда. В нем так и читалось: «Вы – моя героиня».

– Прошу прощения, – начала я, пока Вархар притворно потирал бок. – Мой жених излишне разговорчив. Мы еще обсудим его корректность в общении с хозяевами. А что там была за драка?

Уж не знаю – то ли это слово произвело такой феерический эффект, то ли мы приехали ну очень вовремя. Но в этот момент из соседнего корпуса с козырьком в виде ромашкового поля пулей вылетело шестеро преподов: пять сальфов и таллин.

Сальфы беспорядочно размахивали руками, и пышные рукава их ярких рубашек флагами реяли на ветру. Таллин походил на мельницу.

– Драка! Драка! – в ужасе кричали лекторы. – Кто-нибудь! Нам нужна помощь!

С этими словами внушатели бросились назад, в корпус из мерцающего розоватого камня.

Вархар улыбнулся белому как мел Гвенду и довольно заявил:

– Ну вот! Другое дело. Одно мое присутствие благотворно влияет на ваших мужиков. Видал, как они драке радуются? И просят всех присоединиться. Помочь, так сказать, в благом деле перекраивания не пойми кого в настоящих мужчин. Уважаю!

И пока я думала – ущипнуть ли Вархара еще раз или приласкать чем-нибудь тяжелым по затылку, Гвенд посмотрел на скандра с невыразимой мольбой. Вархар хмыкнул, понимающе кивнул и направился к дверям.

* * *

Вроде бы я рысила прямо за своим варваром, но когда поднялась на второй этаж нужного корпуса, Вархар уже властвовал в самой гуще драки, как языческий бог войны. Хотя стоило ли удивляться? Только в военных походах скандр чувствовал себя больше в родной стихии, чем в эпицентре хорошей потасовки.

Заварушка выглядела масштабней, чем я предполагала.

В холле между кафедрами легко можно было проводить олимпиаду по художественной гимнастике. Но сейчас студенты и преподы с трудом пробирались «огородами», чтобы не попасть под шальную руку, ногу или даже голову. Они то и дело выскакивали из клубка тел, который шарахался по помещению и время от времени с глухим стуком задевал стены.

За Вархара я почти не волновалась. Как-то на военных учениях скандр разнимал десятка три сородичей и столько же мрагулов. Вот тогда я струхнула за своего мужчину. Но он даже синяка не заработал, даже царапины. Местные студенты рядом с нашими выглядели артистами балета рядом с боксерами. А нынешняя драка по сравнению с тем, что творилось на учениях в родной Академии, казалась танцем по сравнению со смертоубийством.

За студентов я беспокоилась лишь слегка. Скандр никогда не причинял вреда тем, кто слабее, даже в патовых ситуациях не наносил им серьезных травм. Если только его по-настоящему не выводили из себя, как однажды Драгар.

Единственное, что пострадало от потасовки по-настоящему, – это декор помещения.

К вящей радости Вархара со стен уже обрушились три алых светильника-колокольчика, четыре жар-птицы размером с птеродактиля и пять купидонов. Статуэтки из эластичного материала вроде резины встречу с полом пережили стойко. Только пайетки осыпались с них серебристым дождем и блестящими лужицами растеклись по каменным плитам.

Вархар возвышался над клубком тел, как башня над корпусом. Руки, ноги и головы его не задевали – скандр уклонялся играючи. И без видимых усилий ухитрялся еще что-то выяснить у переплетенных в морской узел студентов.

Гвенд по стеночке двинулся вправо, просочился к входу на кафедру, замер и приближаться к заварушке не рискнул. Не смущал проректора даже тот «незначительный» факт, что дверь время от времени широко распахивалась, и его хорошенько вжимало в каменные плиты.

– Говоришь, они навнушали вашим девушкам? А ты уверен? – заинтересовался Вархар, присел, и несколько кулаков просвистели прямо над его головой. – Ась? – уточнил он, резко выпрямляясь. – Да погоди ты частить. И дыши пореже. А то я слышу только пыхтение. Ты уверен, что они? То есть прям свечку держал, или что?

Вархар отклонился назад, и чья-то голова звонко чокнулась с другой в сантиметрах от его груди.

– Ничего, ничего, – посочувствовал скандр. – Искры из глаз полезны. Хм… для чего? А черт его знает! Так говаривал мой военачальник. А он знал толк в искрах из глаз. Говорят, однажды жена так приложила его в лоб, что сгорели три соседних дома. Ну и что дальше? А вы?

Вархар присел, и две ноги сплелись над его головой. Скандр лихо поднырнул под живой аркой, выпрямился рядом и как ни в чем не бывало продолжил «опрос».

– Да ладно вам. Откуда знаете? Слышали? От кого? От соседей? Ну, вот их и мутузьте. Сами рассказали? Вы не понимаете сути пыток. В пытке главное… хм… пытка.

Вархар озарил холл такой улыбкой, что один из студентов, таллин, пробираясь мимо драки, наткнулся на дверь – она очень вовремя распахнулась. Парень рухнул плашмя, и скандр, ткнув в него пальцем, изрек:

– Деревья рубят – щепки летят. Никого занозой не задело?

Таллин медленно прополз мимо двери и юркнул на кафедру.

Вархар каким-то невероятным образом отскочил от пары мрагулов. Они вынырнули из свалки тел под самым носом у скандра и сошлись в кулачном бою с двумя истлами. Я так и не поняла, как удалось Вархару, погруженному в клубок тел по пояс, за считаные секунды очутиться на другом конце груды. Но факт остается фактом.

– Народ. Надо вначале все выяснить, – философски произнес скандр. – Лады. Я понял суть проблемы. Кто не спрятался, я не виноват.

И во все стороны полетели студенты. Они падали и суматошно отползали подальше, даже не пытаясь встать. Наверное, опасались, что мой варвар догонит и добавит ускорения.

– Раз, два, три… – считал Гвенд, когда с легкой руки Вархара драчуны один за другим покидали свалку и шлепались неподалеку.

– Тебе туда, тебе сюда, – методично комментировал Вархар. – А тебе к этой жареной… ой, жар-птице. А тебе к тому толстому ребенку.

Не прошло и пяти минут, как возле скандра остались только четверо драчунов. Запоздало обнаружив, что противники скоропостижно закончились, они ненадолго замешкались, растерянно озираясь. За что и пострадали.

Вархар расправил плечи, понаклонял голову вправо-влево, словно разминался, и выбросил вперед руки. Ахнуть не успела, как в его пятернях трепыхалась вся четверка забияк – по два студента на кулак.

– А вас я попрошу остаться, – заявил скандр так, что смуглые истлы, а это были они, разом посерели.

И не думая опускать студентов на пол, Вархар направился к Гвенду, который наблюдал за моим варваром с уже привычным выражением суеверного ужаса.

Я решила подойти к сальфу поближе. Кажется, мое присутствие немного его успокаивало.

Тем временем дверь рядом с проректором открылась еще раз – особенно широко.

– Ой, ой, ой, – послышались сдавленные жалобы Гвенда.

Вархар размашисто дошагал до двери и пинком освободил сальфа из бронзово-каменной темницы. На лбу Гвенда стремительно выросла внушительная шишка.

– А ты говоришь – скандры… скандры… – поцокал языком Вархар. – Вон, твои как тебя приложили. Ничего! Шрамы украшают мужчину! Шишки не очень. Но ведь и ты не мужчина… – скандр осекся, метнул в меня виноватый взгляд, Гвенд скривился так, словно ему на ногу упал кирпич.

Люди-львы болтались в руках скандра как котята. Я зловеще уперла руки в бока. Кажется, настала пора одергивать Вархара, уж больно он увлекся варварскими разборками. Немудрено! В пылу драки-то.

– Вархар? Может, отпустишь уже ребят?

Любимый прочно уяснил, что страшнее боевой стойки скандра может быть только женская боевая стойка в позе кастрюли.

– Оленька, – сладко улыбнулся он. – Я выяснил, что эти четверо что-то знают. Остальные несут откровенную лабуду. Теперь хочу, чтобы Гвенд отвел нас куда-нибудь для серьезного и детального разговора.

Студенты воззрились на меня с немой мольбой. Казалось, еще немного, и они разрыдаются.

– Отпусти ребят! – потребовала я. Подскочила к Вархару и наградила его очередным щипком в ребра. Скандр притворно вскрикнул, выронил студентов на пол и пожал плечами.

– Ну, вот должны же мы их пытать… ой, опросить, опросить. Разве нет?

– Пойдемте, – вздохнул Гвенд и едва не врезался в дверь снова. – Простите, – пробормотал он расстроенно. – У меня еще перед глазами двоится.

– Запомни это ощущение, – всерьез посоветовал Вархар, пихая перед собой студентов. – После зарплаты сгодится.

Гвенд с заметным усилием вырвался вперед, показывая дорогу и старательно держась моей стороны. Я же держала наготове тычки для Вархара, на случай, если он снова перегнет палку.

Уже спустя пару минут скандр замаршировал настолько стремительно, что непривычному Гвенду пришлось перейти на бодрую рысь. Я и сама очень долго тренировалась, чтобы поспевать за Вархаром. Если скандр видел перед собой цель, темп он набирал иному мотоциклисту на зависть и препятствия замечал только после того, как сносил их под корень. Но, обнаружив, что я отчаянно отстаю, немедленно притормаживал.

Студентов Вархар толкал перед собой. Те оборачивались, посматривая на него так, как смотрит на людоеда человек, уже подвешенный над громадным костром. Все вокруг разглядывали нас как нечто невиданное и неслыханное. Некоторые лекторы постарше, в основном бесстрашные мрагулы, ненадолго подвисали, а затем шептали себе под нос: «Так это же ска-андр!» И устремлялись дальше с просветленными лицами.

Кажется, слава шла впереди народа Вархара.

Мы поднялись на три этажа и стремительно вошли в кабинет проректора. Как и вархаровский, он располагался сбоку от ближайшей кафедры, по левую руку от лифта. Но площадью заметно уступал рабочему месту любимого. В кабинете Вархара легко разместились бы десятки варваров, здесь же они набились бы как сельди в бочке.

Стол выглядел маленьким и хрупким, по сравнению с деревянным гигантом Вархара. Про пять стульев и три кресла вообще молчу. На каждом из них свободно разместился бы человек моей комплекции. Вархар втиснулся бы тоже. Но примерно так, как втискивается в кресло эконом-класса двухметровый великан с косой саженью в плечах.

Скандр оглядел обстановку с изрядной долей скепсиса. Потрогал стулья из красного дерева, подвигал, как игрушечные, и с сомнением усадил туда студентов. Поочередно.

Словно убедившись, что мебель не рухнет под ношей, поставил передо мной кресло. Да так, чтобы я устроилась подальше от «свидетелей», но отлично все видела и слышала.

Гвенд нырнул в свое рабочее кресло и там затих. Но недолго пребывал сальф в блаженной уверенности, что стол надежно разделил его с Вархаром. Скандр подскочил к проректорской «баррикаде», запрыгнул на нее, поболтал ногами, как заправский хулиган, и обратился к перепуганным студентам.

– Ну что, дорогие мои? Расскажете все сами? Или вначале развлечемся? – Вархар растянул губы в улыбке тираннозавра, выхватил из плетеного стаканчика ножницы и пощелкал ими перед носами истлов. – Нет, слабенькие, – покачал головой скандр и не глядя бросил ножницы обратно. – Придется по старинке. Вручную.

Если ножницы в пятернях Вархара произвели на студентов неизгладимое впечатление, то его последняя реплика убила ребят наповал – даже бакенбарды их встали дыбом. Истлы уронили головы на грудь и принялись наперебой рассказывать.

– Они… мы… тут просто возникло… – промямлил истл с очень темными глазами, скуластым лицом и родинкой под правым глазом.

При каждом слове он нервно пытался застегнуть молнию розовой блузы, хотя фурнитура с изрядно поредевшими «зубьями» разошлась намного раньше. Но студент не остановился, пока бегунок, который и без того болтался на честном слове, не остался в его руке. На этом тихая истерика темноглазого не прекратилась. Он нервно сморгнул и бесцельно поддернул одну из черных брючин, разодранную на колене. Попытался пригладить угольную косу – стараниями мрагулов из нее во все стороны торчали длинные пряди волос.

– Мы внушили их девушкам, чтобы они отказались от свиданий. Так, в шутку. А еще за то, что они внушили нашим родителям, будто бы мы двоечники, – оттараторил лопоухий синеглазый истл, откручивая последнюю пуговицу со своей белоснежной рубашки. Одна ее пола торчала над черными джинсами, другая все еще оставалась заправленной. Собранная в хвост белокурая грива лопоухого, тоже благодаря драке, состояла из волос самой разной длины. Одни едва торчали из-под резинки, другие спускались до пояса.

– Они… мы… хотели… – у черноволосого никак не получалось складывать слова в предложения. Отчасти я его понимала. В присутствии Вархара многие теряли способность связно изъясняться. Кто-то от страха, кто-то от возмущения, а кто-то даже от восхищения его незабываемой брутальностью и варварским обаянием. Сама все это пережила.

– Мы… как его там… Услышали, что кто-то из мрагулов внушил гостям Академии, что они куры, свиньи и растения, – подключился к «даче показаний» рыжий истл с коротко стриженной гривой и раскосыми зелеными глазами. Вернее, с одним раскосым, а другим – подбитым.

Его одежда пострадала больше, чем у остальных. От канареечной туники остались лишь лохмотья, из брюк того же бешеного цвета были вырваны внушительные клочья. На бедрах и на ягодицах. Вархар косился на одежду рыжего с таким видом, что становилось ясно – он сделал бы с ней то же самое. Возможно, даже больше. Например, сжег и спел комические куплеты на пепелище.

– Так гости уже третий месяц в медкорпусе, – продолжал полуголый студент. – Одни кукарекают и кудахчут. Другие хрюкают и чего-то вынюхивают. Третьи лежат пластом и требуют полива. Смешно, конечно. Но не их детям и родственникам. Лучшие местные спецы пытались привести их в чувство. Но внушение оказалось слишком сильным. И хуже того – по какой-то новой технологии сляпано. Мрагулы, похоже, изобрели сами.

– А когда мы предъявили им претензию, – подал голос последний истл, сероглазый, остроносый, с каштановой гривой до плеч. – Они заявили, что так гостям и надо.

Он нервно одернул оранжевую рубашку, на которой осталось всего-навсего две пуговицы, и подтянул красные джинсы. Вначале я думала – они не пострадали. Но молния поползла вниз, и стало видно, что от штанов отлетела клепка. Сероглазый в ужасе поддернул молнию.

– Я вообще ничего не понял, – поделился со мной Вархар и без перехода рявкнул на студентов: – Что вы мне тут голову морочите?

– М-мы не м-морочим, – опешил черноволосый, снова поправляя косу. – Мы как на духу. Мрагулы, по слухам, внушили гостям Академии…

– Что те родились в курятнике и свинарнике, – прервал его Вархар, – а другие выросли на плантации… Надеюсь, это были таллины… Я понял. А теперь внимание – вопрос! – он ткнул пальцем в потолок. Купидон на хрустальной люстре чуть заметно вздрогнул, подвески опасливо звякнули. – При чем тут ваши родители?

– Наши родители работают в правительственной лаборатории внушения, – отозвался лопоухий, и пуговица осталась в его руке. – Приехали вывести гостей из этого состояния. Но тогда гости укажут на виновников. Их… осудят… Вплоть до колонии в их мире. Но тут родителям навнушали, что мы… двоечники. Что прогуливаем занятия и вообще хулиганим.

– И это помешало им работать? – Вархар оглушительно загоготал и продолжил сквозь смех, то и дело вытирая слезы рукавом. – Если бы двойки детей мешали нашим мужикам работать, у нас бы все только и лоботрясничали. А если бы мешало хулиганство отпрысков… м-м-м… Работающие скандры стали бы легендой поколений. У вас в мире все бабы, что ли?

– В нашем-то? – всерьез озадачился черноволосый и нервно откинул косу за спину. – Шестьдесят семь процентов мужчин, – сообщил, глядя в потолок и явно припоминая.

– А-а-а! – просиял Вархар. – Им не хватает баб, поэтому мужики стали бабами! – отчеканил так, словно ставил диагноз.

За шкафообразной спиной скандра закашлялся Гвенд.

Студенты замолкли и смотрели на Вархара то ли с ужасом, то ли с возмущением.

Да-а-а. Скандр умел получить сведения. И что особенно приятно – получить без пыток, на одном только психологическом давлении.

После недолгой паузы Вархар повернулся ко мне.

– Олюшка. Не хочешь отдохнуть? Или все же с нами?

На сей раз в его словах не слышалось ни подвоха, ни предупреждения о том, что скандр намерен сотворить нечто и это нечто мне совсем не понравится. Вархар смотрел с участием и беспокойством, вишневые глаза его лучились заботой.

– Ты так толком и не перекусила, не передохнула с дороги, – добавил он. – А я планирую по горячим следам встретиться с этими мозгожуями!

Вархар ловко и почти беззвучно спрыгнул со стола, в два шага очутился рядом и присел передо мной на корточки.

– Хочешь, вначале провожу тебя к нам, что-нибудь поесть сварганю? А Гвенд, – он неопределенно кивнул в сторону проректора, и тот нервно дернулся, – посторожит этих обалдуев.

Что правда, то правда. С момента нашего приезда здесь творилось черт-те что. Я замоталась, забегалась и совершенно забыла о еде.

И как же приятна была забота Вархара! Каким бы дикарем он временами ни прикидывался, трепетное и нежное отношение скандра заставляло сердце радостно колотиться. Меня укутало почти кашемировое тепло. И все-таки оставлять Вархара и расследование на полпути почему-то ужасно не хотелось.

– Давай вместе сходим к этим… зачинщикам. А потом пообедаем, а? – предложила я.

– Как скажешь, моя женщина, – в своей манере, с особой, ласковой интонацией ответил Вархар. Выпрямился пружиной и в мгновение ока очутился возле стола Гвенда перед студентами.

Проректор и ребята аж задохнулись от неожиданности. Бзн… Лопоухий выронил красную пуговицу – красивую, перламутровую, с белыми цветочками внутри. Здин… бегунок от молнии вывалился из рук темноглазого. Бызын… бзын… Последние золотые пуговицы, с выбитыми по центру снежинками, присоединились на полу к остальной фурнитуре.

А я поймала себя на том, что неожиданно встряхнулась, пришла в тонус. Водоворот событий последних дней совершенно выбил меня из колеи. Про вархаровские лихие выходки здесь вообще молчу. Но, кажется, я уже достаточно пришла в себя, чтобы из активного наблюдателя с тычками для ребер Вархара превратиться просто в активного индиго. Ну и, конечно же, поддерживать своего мужчину.

Что-то подсказывало – нас ждут великие дела и много опасных приключений. На перекрестьях скучать не приходилось, оставалось лишь пристегнуться и получать удовольствие.

Глава 6

Шоковая хирургия

До невозможности впечатленные Вархаром драчуны останавливали всех знакомых студентов и суматошно расспрашивали, куда подевались «герои дня».

Если кто-то торопился и пытался улизнуть – бросались наперерез, окружали, скручивали по рукам и ногам. Если кто-то не хотел делиться информацией – трясли, убеждали, ныли. Непривычные к такому обращению местные вначале в ужасе оглядывались по сторонам, словно не узнавали родной вуз. Потом в шоке молчали несколько секунд, словно не могли поверить в случившееся. А затем тараторили все, что знают, и даже то, о чем только подозревают.

Леплеры вжимали головы в плечи и заполошно бубнили себе под нос. Истлы опасливо мурлыкали, их гривы и бакенбарды вставали дыбом. Таллины вытягивались, замирали, словно и впрямь одеревенели, и тихо скрежетали, заикаясь через каждое слово. Сальфы нервно дергались и жалобно прохныкивали все, что слышали. К мрагулам наша четверка «свидетелей» подходила не ближе чем на несколько метров. И обменивалась с каждым из них такими взглядами, что на долю секунды казалось – мы опять в родной Академии.

Скандры нам не попадались. Кажется, они тут вообще были редким видом.

Не прошло и часа, как мы выследили нужных внушателей. Можно даже сказать – настигли. А куда они теперь от нас денутся? Из палаты медкорпуса?

Бежевое «врачебное» здание выглядело на удивление строго, но при этом стильно.

Высокое, с тремя башенками, совершенно лишенное завитушек, барельефов и даже статуэток на крыше, оно по-настоящему радовало глаз. Лимонная черепица удачно гармонировала с цветом корпуса, немного разнокалиберные булыжники навевали ассоциацию со старинными замками.

Вархар даже залюбовался.

Только что он стремительно несся к медкорпусу. Гвенд и студенты безнадежно запаздывали, я перебежками догоняла скандра и отставала снова.

И вдруг Вархар застыл возле медкорпуса как вкопанный. Запрокинул голову, окатил здание восхищенным взглядом и издал тот самый звук, который издавал всегда, когда заканчивались слова:

– О-о-о!

Прилично разогнавшийся Гвенд едва не налетел на Вархара. Острый нос его остановился в каких-то миллиметрах от спины скандра. На каменном лице сальфа, в его глазах как в открытой книге читалось, чего стоило Гвенду удержаться на месте и все-таки не завалиться на моего варвара. Но… проректору традиционно не повезло. В него смачно врезался черноволосый истл, потом – сероглазый, а следом и рыжий. Лопоухий выбросил вперед руки, напоролся на стопку тел и затормозил.

Когда в спину Вархара впечатались пятеро мужчин, он даже не шелохнулся. Да что там не шелохнулся! Он даже бровью не повел. Казалось, скандр вообще ничего не заметил. Но в следующую секунду крутанулся на пятках так резко, что Гвенд и студенты бросились врассыпную. Скандр оглядел их исподлобья, расплылся в чеширском оскале и… снова повернулся к зданию. Наверное, только я заметила смешливые искорки в глазах Вархара. Остальные слишком перепугались, чтобы встретиться с ним хотя бы взглядом.

Гвенд испустил облегченный вздох. Студенты перестали трястись, только страдали нервным тиком, оставшимся на память от первого знакомства с Вархаром.

Мой любимый еще раз окинул здание потрясенным взглядом и завороженно повторил:

– О-о-о!

Я грешным делом испугалась – не позарится ли скандр на палату медкорпуса, а то и вовсе на весь медкорпус. Не потребует ли освободить его для жилья. Судя по растерянному, посеревшему лицу Гвенда и выражению полной безнадежности в глазах, наши опасения сходились.

Но ничего такого не случилось.

Ненадолго в воздухе повисла звенящая тишина. Птицы замолкли на получирике, коты проглотили мяуканье. Стих даже ветер в ветвях высоченных голубых елей, широким частоколом обступивших медкорпус.

Студенты застыли и ждали, пока отомрет скандр. Гвенд тоже замер соляным столбом и поглядывал на меня со все большей опаской.

Я же в душе смеялась.

Вархар лишь напускал на себя суровый вид и нарочито продолжал тянуть время. Но я-то знала, что у скандра доброе сердце и неистребимое чувство справедливости. Хотя чувство юмора – слишком специфическое, чтобы неподготовленные и слабые духом оценили его по достоинству.

Я любовалась своим мужчиной и гордилась им как никогда. Ведь если вдуматься – Вархар только-только прибыл на стажировку. Но успел очистить академический дворик от горы строительного мусора, остановить драку и почти нашел виновников!

– Ну что ж… давайте навестим наших зачинщиков! – бодро предложил он.

Истлы бросились в здание, Гвенд галантно отворил дверь, пропустил меня, Вархара и замкнул шествие.

Внутри корпус тоже не разочаровал – ни меня, ни скандра.

Мы очутились в квадратном бежевом холле с врачебными отделениями разной направленности. Единственным украшением добротных деревянных дверей были громадные вывески. Напротив отделений – справа и слева – располагались лифт и простая широкая лестница без единой фигурки на перилах.

Никаких тебе завитушек, никаких кружев, цветочков и прочей гламурной ерунды! Мы словно вернулись домой – случайно, неведомым образом переместились в родную Академию.

Но уже спустя пару секунд стало ясно, где собака зарыта.

Навстречу вышел… Мастгури?

Я тряхнула головой, избавляясь от наваждения. Тот же фирменный оскал, еще более впечатляющий благодаря полному отсутствию усов и бороды, те же выпученные ярко-голубые глаза…

Я замедлилась, истлы шарахнулись от двойника Доктора Шока как черт от ладана, а Вархар развел руки и воскликнул:

– Ба! Кого я вижу? Какими судьбами?

Возглас моего варвара эхом осыпался со стен и потолка пустого холла.

Гвенд даже вздрогнул. На лице его так и читалось: «Боже! Скандры начали захват Академии».

Двойник Мастгури расплылся в довольной улыбке, подскочил к Вархару и со всего размаху хлопнул его по плечу. Мой варвар ответил не хуже – его старый знакомец аж пошатнулся.

Истлы и Гвенд взирали на происходящее с уже привычной гримасой суеверного ужаса. Мне начинало казаться, что она почти не сходит с лица проректора. Осторожно, по стенке, просочились мимо нас несколько сальфов – врачей или санитаров, судя по белым халатам поверх шелковых рубашек и брюк.

Я наблюдала за происходящим с недоумением, в ожидании, когда Вархар все объяснит. И скандр не замедлил это сделать.

Буквально подтащил ко мне бритого двойника Мастгури. Вблизи стало ясно, что передо мной кто-то, очень похожий на нашего главврача, но точно не он сам.

Глаза этого скандра отливали скорее зеленым, чем голубым. В шикарной улыбке обнаружилась брешь – незнакомцу недоставало одного клыка.

И почему-то это меня совершенно не удивляло.

Как и то, что, работая в медкорпусе с энергией жизни, скандр не стал восстанавливать потерю. Шрамы и отсутствие зубов сородичи Вархара считали доказательством истинной мужественности, приметами настоящего воина.

Мастгури выглядел очень бледным, почти до болезненности, а на лице незнакомца цвел ну просто юношеский румянец. Но морщин у этого скандра было чуть больше, чем у Доктора Шока, а волосы отливали скорее черным, чем цветом горького шоколада.

Но все же поразительное сходство бросалось в глаза.

– Оленька! Гвенд! Ребята! – торжественно произнес Вархар. – Знакомьтесь! Эйдигер Мастгури, старший брат нашего любимого Доктора Шока.

Кличка врача родной Академии вызвала у Гвенда тихую истерику. Он то прятал руки в карманы, то вытаскивал их, теребя золотисто-русый хвост, то кусал губы, то поджимал их до синевы. Здешние студенты сторонились Эйдигера почти так же, как наши – его младшего брата. Но на упоминание Доктора Шока не среагировали совсем.

– Ишь, ты! Не знают твоего электроукалывателя-родственника! – удивился Вархар, кивнув в их сторону.

– Мы бережем эти знания для особо опасных хулиганов, – нервно хихикнул Гвенд. – Как элемент внезапности.

Вархар посмотрел на него, словно впервые увидел, с размаху хлопнул по плечу, и проректор отшатнулся, едва не потеряв равновесие.

Пока Гвенд, покачиваясь, пытался совладать с нервным тиком, Вархар похвалил его с неподдельной гордостью в голосе:

– Ну вот! Уже и юмор прорезался. Мужаешь на глазах! Еще немного общения со мной…

От этих слов проректора сильно повело в сторону. Он оперся о стену и с придыханием ответил:

– Вообще-то я не шутил.

– Какими ветрами? – отвлек Вархара от морального истязания Гвенда Эйдигер и поспешил заверить: – Помогу, чем смогу.

– Да вот, – хмыкнул мой варвар. – Тут твои новые пациенты – мрагулы… Вроде как кому-то чего-то навнушали. Нам бы с ними пообщаться. По душам, так сказать.

– А-а-а! – Эйдигер просиял фамильной улыбкой, при виде которой даже мне захотелось бежать сломя голову. – Знаю таких. А я-то думал – кто мог их так раскидать? В нашем-то заведении… Ну, ты понимаешь, – он кивнул в сторону истлов и Гвенда.

Лопоухий нервно сглотнул, черноволосый икнул, сероглазый попятился и натолкнулся на рыжего. Тот отступил, споткнулся на ровном месте и растянулся на полу.

– Понимаю, – покачал головой Вархар, наблюдая, как лопоухий помогает товарищу встать на ноги. – Я вообще удивился, как они драку-то устроили. И почему вместо этого не плевались друг в друга. Ну, или там пальцами не тыкали.

– Если хочешь их допросить – пожалуйста. Только я сильно сомневаюсь, что эти увальни и впрямь что-то сделали, – пожал плечами Эйдигер. – Они внушают еще хуже, чем дерутся. У меня глаз наметанный, – и он так подмигнул, что несколько мух за окном принялись истерично биться в стекло.

Вархар метнул в истлов пронзительный взгляд – им, кажется, на самом деле можно было пронзать, как пикой. Ребята вжали головы в плечи, ссутулились и попятились.

Лопоухий вздохнул, весь как-то поник и дрожащим голосом произнес:

– Клянусь, что именно так они нам и сказали!

– Да, говорили, – подтвердил рыжий тоном приговоренного к смертной казни, который лепечет последнее желание.

– Хвастались даже! – нервно всплеснул руками черноволосый.

– Ну правда-правда, – загалдели все истлы разом.

– Ша! – одернул их Эйдигер, и парни не просто замолчали – втянули губы. – Спокойно! – старший Мастгури озарил всех такой улыбкой, что о спокойствии говорить не приходилось. Истлы отшатнулись всей оравой, Гвенд попятился тоже, даже у меня мурашки побежали по спине. И только Вархар весело разулыбался в ответ.

– Веди! – скомандовал он и выбросил вперед руку в излюбленном указующем жесте.

Мы стремительно пересекли холл и устремились к лифту.

Кабинка его тоже напоминала кабинку лифта родной Академии. Просторная, как ангар для самолетов, с креслами у стен и пультом, предлагавшим на выбор больше трехсот этажей, она вызывала приятную, тягучую ностальгию.

Эйдигер даже не нажал, ударил кнопку с цифрой 205. И уже через несколько минут наша честная компания попала в холл – клон того, что остался на первом этаже.

Старший Мастгури подмигнул мне, кивнул Вархару и приглашающе махнул рукой на бронзовую дверь справа от лифта. На ней висела табличка «ПАЛАТЫ ДЛЯ РАСПЛАТЫ».

Да… Весело тут у них, почти как в вотчине Доктора Шока. Только знаменитого электроукалывания и не хватает.

– Не обращайте внимания, – хмыкнул Эйдигер, заметив мой потрясенный взгляд. – Шутка это. Тут вообще травматология у нас… Ну и медбратья развлекаются. Каждый день меняют таблички и каждый день с новой рифмой. Вчера тут висело «Если вам сломали ноги, знать, стояли на дороге». Позавчера: «Если вы сюда попали, значит, все от вас устали». А неделю назад было мое любимое: «Если встретил скандра ты, помни – шрам для красоты».

На меня вновь повеяло атмосферой медкорпуса Доктора Шока. Вархар довольно хохотнул.

– Оленька! Ну надо же как-то пациентов развлекать. Заскучают, бедолаги!

Любимый галантно открыл мне дверь и пропустил в отделение.

Длинный коридор с множеством дверей освещался сквозь плиты, как некоторые здания родной Академии, и казалось, отовсюду льются солнечные лучи. К моему удивлению, здесь пахло свежестью, словно кто-то разломил неподалеку сочный огурец.

– Вот-вот! – поддержал Вархара Эйдигер и захлопнул дверь перед самым носом истлов.

Гвенд каким-то чудом успел проскользнуть в отделение. Студенты заойкали.

Вархар притормозил, посуровел, с размаху даже не открыл – распахнул дверь и возмутился на все отделение:

– Ну и чего отстаем? Дверь не поймать, что ли?

Истлы заскочили внутрь так, словно за ними гнались полчища варваров с мечами наголо.

Лопоухий кривился и потирал лоб – на нем набухала увесистая шишка.

– Да, везет сегодня местным на шишкари, – философски заметил Вархар.

Та-ак! Вот тут он уже хватил лишку! Нечего обижать младших!

Я подбежала к скандру и ткнула его в ребра с такой силой, что Вархар аж вскрикнул. Не ойкнул, притворяясь сраженным в самую печень, а по-настоящему вскрикнул.

Но нужного эффекта я не добилась. Напротив, Эйдигер хохотнул и обратился к раздувающемуся от гордости Вархару.

– Молодец! Не женщина – клад! Настоящая жена для скандра!

Истлы смотрели на нас так, словно у них на глазах случились брачные игры тираннозавров.

Гвенд прислонился к стене, и на лице его так и читалось: «А я-то надеялся – из этих двоих хоть один нормальный!»

Но я сдаваться не собиралась.

– Вархар? – позвала своего варвара и отступила к стене.

Мимо сновали медбратья в светло-зеленых робах – скандры и мрагулы. Мордовороты – прямо как наши. Кажется, Эйдигер подбирал их не только по способностям управлять энергией жизни, но и по физическим данным.

Вархар чуть помедлил, но все же приблизился.

– Может, хватит уже их прессовать?! – возмутилась я. – Напугал ты ребят достаточно.

Скандр улыбнулся почти тепло, и на долю секунды я вновь увидела настоящего Вархара – варвара с большим сердцем.

Он наклонился и зашептал на ухо. Горячее дыхание скандра щекотало кожу, любимый запах хвои совершенно сбивал боевой настрой.

– Я их мотивирую. Не бойся, пальцем не трону. Ты ж знаешь, я слабых не бью. Я же не ток.

– Ты их уже до нервного тика домотивировал! – возразила я.

– Ладно, – отмахнулся скандр. – Больше не трону. Но! – Он ткнул пальцем в потолок. – Если они нам соврали…

Я закивала, внутренне радуясь, что ребята уже в отделении травматологии. Удирать от Вархара ведь тоже не слишком-то безопасно. Многие мои знакомцы пострадали в процессе гораздо сильнее, чем в гуще драки.

– Ну, голубки? – приподнял кустистые брови Эйдигер, когда мы развернулись в его сторону. – Идем? К нашим героям дня? А то можете еще поворковать. У меня четыре палаты пока свободны. Черт! Уже три! – напутствовал старший Мастгури три каталки с неподвижными телами таллинов. Никогда бы не подумала, что ребята с такой темной корой-кожей могут настолько побледнеть.

– Нашли неподалеку от здания, где башня грохнулась, – невозмутимо пожал плечами один из трех санитаров-мрагулов, небрежно поддергивая каталку.

– Ну во-от! Снова жертвы крипсов, – покачал головой Эйдигер и неожиданно рявкнул: – Надеюсь, мы с ними разберемся! Раз и навсегда!

От утробного рыка старшего Мастгури у меня сердце ушло в пятки. Тихо так, по-английски. Весь облик Гвенда говорил о том, что он вот-вот грохнется в обморок. Лица истлов вытянулись, побледнели, гривы и бакенбарды привычно вздыбились.

Заметив мою реакцию, Вархар приобнял за талию и очень ласково, как умел только он, произнес, привычно окутывая почти кашемировым теплом:

– Оленька, все будет хорошо.

Когда он так говорил и так прижимал, все вокруг казалось прекрасным и удивительным. Ноги ослабели, и палаты Эйдигера показались очень даже привлекательными, если бы не наша главная цель. Вархар погладил меня по спине, слегка помассировал, чтобы расслабить мышцы, и с плохо скрытым недовольством предложил старшему Мастгури:

– Веди уж! Мы все в нетерпении!

– Как хочешь, – пожал плечами Эйдигер и расплылся в очередной фамильной улыбке – даже санитары-скандры, бодро маршировавшие мимо, резко погрустнели.

* * *

Один вид Вархара привел мрагулов в страшное замешательство.

Едва мы показались на пороге их просторной палаты на десять коек, парни даже не побледнели, скорее уж позеленели. Натянули одеяла до самых глаз и вжались в кровати так, что матрасы недовольно заскрипели.

Гвенд осторожно вошел вслед за Вархаром и прислонился к стене, словно боялся, что зрелище будет сногсшибательным в прямом смысле слова.

Истлы поступили так же. И только Эйдигер вольготно облокотился о дверной косяк, закинул ногу за ногу и наблюдал за всем с незабываемым фамильным оскалом, достойным запечатления в мраморе.

Серые глаза мрагулов почти вывалились из орбит, метались от одного скандра к другому, пальцы нервно комкали кончики одеял.

– Они? – спросил Вархар у истлов, изогнув бровь с родинками.

Ребята дружно закивали.

– Ну что ж… – Вархар размашисто прошелся по палате – ему хватило пары десятков шагов, чтобы пересечь ее и вернуться обратно, – и посмотрел на мрагулов так, как смотрел на крипсов перед боем.

Пострадальцы замерли, в ужасе наблюдая за каждым движением скандра. Он молча остановился перед кроватями, широко расставил ноги и скрестил руки на груди. Я аж залюбовалась. В отличие от Гвенда, свидетелей-истлов и пациентов Эйдигера, я-то отлично знала – ничего Вархар мрагулам не сделает. Но они-то об этом не догадывались!

Свирепый вид могучего варвара склонял к откровениям и более сильных духом студентов и преподов.

– Итак. Учитывая, что мы уже в травматологии, – Вархар обвел палату красноречивым взглядом, – цацкаться с вами я не намерен. Поэтому рекомендую следующее. Честно во всем сознаться и не отрывать персонал отделения от срочных пациентов. Хотя… – Скандр закатил глаза к потолку, и я едва не захихикала. – Я и сам умею неплохо вправлять суставы и переломы. Сам наношу, сам вправляю. Так и поступает любой порядочный варвар. Только все без анестезии. Но если очень попросите… и это могу организовать. Дынц по башке – и вы ничего не чувствуете. Возможно, несколько суток.

– П-простите! А можно мы вначале расскажем, как дело было? – дрожащим голосом запричитал один из мрагулов – самый прыщавый, но явно главный заводила.

Вархар оценил его взглядом, словно прикидывал, какую нужно вырыть ямку, чтобы закопать лгунишку. Парень выпрямился на кровати, будто шест проглотил, и со страху затараторил без разрешения:

– Эти, – он судорожно ткнул пальцем в сторону истлов, – всю дорогу нас задирали. Отбили у меня девушку. Ну и вообще постоянно соперничали. Ну, мы и решили проучить их. Наврали про внушение. Пусть боятся! Думают, что мы и их, как родителей. А потом они…

– Стоп! – прервал поток красноречия студента Вархар и медленно, с чувством уточнил: – Так это не вы? Вы все наврали? А кто же?

Мрагул дернулся на постели, его приятели тоже, и матрасы жалобно заскрипели снова.

– Н-не знаю, – простонал парень, очень некстати приподнялся и посильнее сжал в руках одеяло. – П-правда не знаю.

Вархар сделал шаг к постели мрагула, и парень резко откинулся назад… Бум-м… Затылок студента встретился с изголовьем кровати.

– Ой, – пожаловался мрагул, потирая ушибленное место.

Вархар лихо крутанулся на пятках и обратился к лопоухому истлу.

– Ну что? Внушать говорить правду умеешь?

– Да! – Парень вытянулся по стойке смирно и закивал, как китайский болванчик.

– Внушай! – царственно скомандовал Вархар.

Лопоухий энергично подскочил к постели мрагула, будто ждал этой встречи много-много лет. Я думала, еще немного, и парень начнет потирать руки в предвкушении. Но он повел плечами, словно разминался, и медленно, делая ударение на каждом слоге, произнес:

– Говори правду.

Мрагул уставился на лопоухого, не мигая, не двигаясь и даже не сглатывая, словно разом окаменел.

Истл не шевелился тоже, и мне почудилось, что от него к сопернику течет странная, зелено-синяя энергия. Она клубилась вокруг головы мрагула и оседала ему на темечко, тонкой вуалью ложилась на лицо и стекала вниз, к шее.

Вархар обернулся к Гвенду. Проректор тут же вытянулся струной и расправил плечи.

– Он верно все сделал? – сурово уточнил скандр.

Гвенд быстро кивнул.

– Он отлично все сделал, – добавил с гордостью в голосе.

– Нашли чем гордиться, – скривился Вархар и без перехода обратился к мрагулу: – Так это вы навнушали черт-те что гостям Академии? И родителям этих, – он кивнул на истлов. – Убогих.

– Нет, не мы, – бодро ответил мрагул. – И понятия не имеем – кто это учудил.

– Я же говорил, – небрежно махнул в сторону пациентов Эйдигер. – Какие из них внушатели? Даже этот, – он бесцеремонно ткнул пальцем в лопоухого, – и то лучше внушает.

– Жаль, – расстроился Гвенд. – Я надеялся, что мы близки к разгадке. Гостей лечить надо. Очень срочно.

И вдруг опомнился, окинул всех взглядом, в котором ясно читалось: «Что я тут делаю? Зачем выдаю стратегически важную информацию?»

– Да уж! Лажаешь по-черному! – Вархар в энный раз хлопнул Гвенда по плечу, и проректор отшатнулся к стене. – Ладно. Уверен, никто ничего не скажет, да? – Скандр вскинул бровь и обвел присутствующих фирменным взглядом. Я уже начала опасаться – как бы кто не вспыхнул факелом.

Студенты почти синхронно изобразили китайских болванчиков. Гвенд угрюмо вздохнул. Эйдигер пожал плечами и обрадовал проректора от всей широкой скандровской души:

– Да о том, что, если гости не очнутся в ближайшие дни, их мозгам кирдык, уже только ленивый в Академии не шушукается. Забудь мечтать о тайне.

После этого откровения Мастгури весело подмигнул мне, плотоядно улыбнулся Вархару – наверное, то была самая дружеская его улыбка – и стремглав покинул палату.

* * *

– Все свободны!

Услышав эти слова от Вархара, Гвенд едва сдержал счастливую улыбку. Я прямо видела, как губы его дрогнули, а голубые глаза просияли впервые за наше знакомство. Истлы улыбок не сдержали и вприпрыжку побежали прочь по коридору. Проректор устремился за ними – не менее торопливо, но чуть более степенно.

Вархар приобнял меня за талию, и мы неспешно двинулись следом. Я сразу поняла, что скандр хочет поговорить наедине. Это казалось таким удивительным, прекрасным – чувствовать желания и читать мысли своего мужчины безо всякой магии. Только потому, что он мой, и между нами настоящая, глубокая связь. Когда слабеют колени и когда просыпаешься утром, хочется видеть только его лицо. Даже если это лицо сообщает о нашей совместной ночи всей Академии.

Мимо нас размашисто промаршировало шестеро медбратьев-мрагулов.

Двое везли тележки, накрытые белоснежными холстинами. Под ними что-то тихо позвякивало – то ли инструменты, то ли шприцы. Очень надеюсь, не очередная суперустановка для полного и безграничного исцеления, присланная в подарок Эйдигеру любящим братом. С младшего Мастгури станется.

Покосившись на нас, подстреленные огненным взглядом Вархара мрагулы заторопились прочь, а мы поспешили на выход из отделения.

Сзади стукнула палатная дверь – санитары доставили свой «пыточный инструмент» к «счастливым» больным.

Мы быстро пересекли холл, спустились на первый этаж, немного помедлили – Вархар с заметным сожалением расставался с этим зданием – и вышли наружу.

Скандр нарочито отвернулся от ближайших корпусов, увешанных завитушками и усыпанных статуэтками, как новогодняя елка – игрушками.

Время близилось к вечеру. Сегодня у нас не было лекций, и Вархар направился к общежитию. Я не возражала. Денек выдался тот еще. Хотелось просто выдохнуть и больше ни о чем не думать. Ни о крипсах, ни о сумасшедших внушателях, ни об их не менее сумасшедших жертвах. И особенно о том, насколько чужим и необычным выглядел тут мой варвар.

Вскоре стало ясно, что скандр повел меня очень длинным и кустистым путем. В прямом смысле слова кустистым. Вархар выбрал дорожку, отделенную от ближайших корпусов небольшими, но пышными рощицами.

Солнце уже почти не припекало, легкий ветерок шелестел в кронах раскидистых деревьев, словно шептался с кем-то. Несколько больших стрекоз кружили над тропинкой, выложенной ярко-красным булыжником. То и дело садились на выкрашенные в золото деревянные скамейки, больше похожие на троны для нескольких человек сразу.

В воздухе витал сладкий цветочный запах с ноткой корицы – как обычно здесь, слишком приторный, но я уже начала привыкать.

Прямо перед нами вышел на дорожку огромный полосатый кот – пушистый, ушастый и очень важный. Он поднял хвост трубой и пристроился рядом с Вархаром, не отставая ни на шаг.

– А местные животные посмелее местных проректоров и студентов, – хохотнул скандр.

Я дернула Вархара за локоть, опасаясь за кота. Но скандр улыбнулся – по-своему ласково и проникновенно.

– Оленька, да ладно тебе. Не обижу я его. Давай лучше подумаем – как же это так? Кто-то навнушал высоким гостям. Все об этом знают, но никто ничего не знает.

Я посмотрела в его глаза, на любимые родинки над бровью, и в голове промелькнула мысль.

– Я уверена, что это не студенты, а те, у кого есть возможность хорошенько спрятать концы в воду.

Вархар нахмурился и кивнул.

– А ты молодец. Думаю, ты права, студентами тут и не пахнет. Не того полета птицы. Где-то что-то да просочилось бы. Брать надо выше. Но не этот же ректор-дерево? Нет… не похоже. Проректор тоже кажется порядочным. Хлипким, без вкуса, но порядочным.

От внезапной догадки я даже притормозила:

– А если это кто-то из медкорпуса? Ведь больных наверняка первым делом привезли туда? И у медиков было больше всего времени и возможностей замести следы.

Вархар приостановился тоже, обнял покрепче. Его удивительные глаза затмили весь мир. Сердце радостно подпрыгнуло, и меня окутало привычное ощущение уюта и полной защищенности. Скандр улыбнулся – как обычно по-своему, но все равно безумно тепло и нежно. Или мне только почудилось? Да не-ет! В глазах Вархара отражалось восхищение – настоящее, неподдельное. Он подхватил меня на руки и рванул в общежитие.

– Так и знала, что прогулки с тобой не получится! – притворно возмутилась я, когда скандр заскочил в наше временное жилище и раздел меня одним ловким движением.

– Нельзя же так меня восхищать и оставлять возбужденным, то есть… восхищенным, – криво усмехнулся Вархар, управляясь со своей одеждой еще быстрее, чем с моей.

И я сомлела в его объятиях, потеряла счет времени.

Дальше и ближе, ближе и дальше. Вдох и выдох, выдох и вдох… Горяча кровь…

Запах хвои из губ Вархара и треск зажатой в руке простыни… Его густые волосы под пальцами и умелые поцелуи на моей коже… Вишневые глаза близко-близко… сладкий вкус его губ… и… И это ощущение – словно все вокруг прекрасно и удивительно. Словно нет ничего, с чем мы бы не справились.

Господи! Как же правильно, что мы вместе! Разве может быть иначе?

Вархар по-хозяйски провел рукой по моему плечу, убирая разметавшиеся волосы.

Когда он стянул с них резинку? Да какая теперь разница?

Когда мы легли в постель? Тоже плевать!

Даже шелковые розовые простыни уже не раздражали показной дороговизной и приторной гламурностью. Я оценила, как они скользят под телом, давая свободу любому движению.

– Ну и что ты планируешь? Как будешь раскручивать медиков? – спросила я, приподнимаясь на локте.

– Сначала покормлю свою женщину, – хохотнул Вархар, вскакивая с постели так, словно мы только что не любили друг друга часа три подряд. Иногда я задавалась вопросом: а он вообще устает? – А потом… потом надо придумать что-то такое…

– А Эйдигер не поможет?

– Эйдигер, конечно, главврач Академии… Но управляет он только одним из трех Отделений, – сообщил из кухни уже полностью одетый Вархар.

– Одним из трех? Это как? – удивилась я, натягивая темно-серые легинсы и набрасывая свободную тунику стального цвета.

– Видишь ли. Тут у них все очень криво устроено, – в голосе Вархара зазвучало пренебрежение. – Есть медицинское Отделение. И оно занимается травмами, порезами, переломами. В общем, физическими увечьями и инфекциями. Обучает, соответственно, тому же. Руководит им…

– Эйдигер! – догадалась я, присаживаясь возле кухонного стола.

За прозрачной дверцей розовой микроволновки вращались две тарелки с запеченным мясом и овощами. Комнату медленно наполнял аромат сытного блюда, и желудок сжался, напоминая, как давно я не ела.

– Вот именно, – кивнул скандр, опершись о холодильник. – И есть еще два Отделения: внушения и избавления от внушения.

– А почему не один заведует всем внушением? – удивилась я.

Вархар скривил губы в снисходительной усмешке:

– Видишь ли… У внушателей очень узкая специализация. И тот, кто хорошо внушает, не обязательно хорошо…

– Снимает внушение! – перебила я скандра. – Но мне кажется слишком уж простым и банальным, если это Отделение внушения. Ответ напрашивается… А напрашивается обычно неверный ответ.

– Согласен, – Вархар поставил на стол две полные тарелки. Самые негламурные из всех, что я здесь видела, – темно-бордовые с белыми листочками по краям. Вся остальная посуда пестрела либо котиками и птичками, либо электрически-яркими оттенками.

– Но ни один вариант исключать нельзя, – продолжил мой варвар, поморщился в сторону кресла цвета фуксии, но все-таки сел в него. Отправил в рот большой кусок мяса и продолжил жевать и говорить, как у него водилось. – Эйдигер поможет. Как-нибудь. Кстати! Ты сама с занятиями справишься?

– Обижаешь! – Я притворно надула губы и быстро проглотила небольшую картофелину. Она просто таяла на языке… Что бы ни говорил Вархар, а готовили тут отменно. – Я Малитани! Я справилась с потоком брата Гандалии!

– Знаю, знаю, – слишком серьезно ответил Вархар, и в голосе его отчетливо зазвучала тревога. – Но очень волнуюсь. Вдруг что случится, а меня нет рядом.

Скандр отложил прибор, придвинулся вместе с креслом, даже не шаркнув ножками по полу, и взял меня за руки. Его жаркие ладони согревали, придавали такую уверенность, словно я за каменной стеной, огражденная от любых бед.

– Оленька, я лучше сам сдохну, чем дам хотя бы волосу упасть с головы моей женщины, – очень серьезно произнес Вархар, и голос его дрогнул, охрип.

Я купалась в заботе своего варвара, куталась в нее, как в мягкий плед морозным зимним вечером, наслаждалась теплом, что разливалось внутри от каждого слова Вархара.

– Я справлюсь, правда, – очень мягко, вкрадчиво заверила скандра. – Я смогу.

Еще пару минут Вархар буравил внимательным взглядом, чуть опустил уголки губ и произнес:

– Ты такая маленькая и хрупкая. У тебя прозрачные пальцы. Но я-то знаю, сколько в них силы. Поэтому верю, что справишься. Но если что – сразу звони. Примчусь в то же мгновение. Убью и покалечу любого, кто тебя обидел. Морально опущу так, что он даже на помойке почувствует себя ничтожеством.

Я приподнялась и чмокнула Вархара в щеку. Стало так хорошо, так приятно от слов скандра, от того, что он настолько за меня волнуется.

– Ура! Мы нашли их!

Этот голос я узнала бы из сотен других. Вархар криво усмехнулся, разглядывая нежданных гостей. Казалось, еще немного, и он скажет: «Только вас нам и не хватало!»

Я обернулась и вскрикнула от радости.

Скандр рассмеялся, ткнул вилкой с куском мяса в застывших на пороге Сласю с Алисой и заявил:

– Ну, хоть кому-то понравится местный декор помещений.

И то был редкий случай, когда Вархар ошибся.

Глава 7

О варварских нарядах и приручении соседей

Алиса со Сласей наперебой рассказывали о том, как разыскивали нас с женихом в Академии Войны и Мира. И становилось ясно – сестра заразилась от скандров разрушительной силой. Ну прямо как я.

– А я пришла в гости к родной сестричке. Стучу-стучу, никто не открывает. Потом пришла Слася. Постучалась… А потом… – Алиса посмотрела на меня невинным взглядом киллера перед выстрелом в сердце жертвы и тихо закончила: – А потом у вас сломалась дверь.

– Стой! Стой! – Мрагулка всплеснула руками, и в них осталась блестка с ее кресла. Вархар одобрительно кивнул Сласе и поставил возле нее тарелку с мясом и овощами. Из второй такой же уплетала за обе щеки картошку и брокколи Алиса. – Я сама! Ну, Ольга! Я не хотела, – Мрагулка смущенно пожала плечами и трогательно сморгнула, подражая Алисе. – Просто дверь оказалась хлипкой… – пояснила Слася и отправила в рот большой кусок мяса.

– Дверь не оказалась, она стала хлипкой. – Я метнула в Вархара притворно возмущенный взгляд. – Потому, что кто-то слишком часто закрывал ее пинком. А открывал пинком еще чаще.

Скандр улыбнулся, выдал нам по чашке ромашкового чая и произнес:

– Я не закрывал пинком! Я проверял дверь на крепость! Вот Слася установила – дверь твоя хлипковата. Вернемся – повесим покрепче.

– Кстати! – дожевав второй гигантский кусок мяса, воскликнула мрагулка. – А почему вы не предупредили об отъезде? Мы вас с собаками планировали искать. Только вначале надо было найти собак. Сами знаете, на перекрестье они ни лапой…

И хотя выражение ее лица было скорее шутливо-расстроенным, чем по-настоящему досадливым, я испытала приступ стыда. Ну вот чего мне стоило черкнуть девочкам короткую записку? Не знаю… Я собиралась связаться с ними, как только прибудем на место. Но Вархар и его чудачества не дали ни секунды передышки. А тут еще проблемы внушателей свалились на нас как снег на голову… В общем, о том, чтобы позвонить сестре с подругой, я так и не вспомнила.

– Да ладно тебе! – хмыкнула Алиса и мягко улыбнулась. – Езенграс потребовал, чтобы Ольга с Вархаром уехали срочно. Вот они и забыли…

Я удивленно посмотрела на сестру.

– Да мне Зиферра потом рассказала, – беззаботно поведала Алиса, глотая картофелину. – Она там еще слегка в неадеквате… После полета на двери-самолете. Ну, ты видела…

Я прыснула от смеха – не смогла сдержаться, вспоминая кульбиты бронзового прямоугольника и его невольных пассажиров.

– О да! – подхватила Слася, дожевав новый ломоть мяса – к овощам она даже не притронулась. – Когда мы пришли, Зиферра сидела на стуле и дрыгалась вот так…

Мрагулка начала беспорядочно подпрыгивать и трястись всем телом, словно встала на оголенный электрический провод.

– Мы не сразу поняли ее рассказ, – хихикнула Алиса. – Где-то с четвертого раза. Когда привыкли к проглоченным словам, зубовному скрежету и стонам. Зиферра приложилась во время полета разными местами. Иногда задевала синяки, хваталась за ушибы и стонала.

– В общем, каких-то часа четыре – и мы поняли, где вы и когда уехали, – резюмировала Алиса. Вархар хохотнул за моей спиной.

– Вот зря ты так! – возмутилась я, оборачиваясь к скандру. Он держался за живот и беззвучно гоготал, лишь изредка позволяя себе громкие смешки. – Девушка старалась.

– Ага. Между прочим, она подарила одному из наших тщедушно-вычурных гостей камень из стены Академии! Как сувенир, на память, – гордо сообщила Слася. – Правда, подарок он не удержал, уронил на ногу… Зато Езенграсу не пришлось принимать этого жалобщика. Он не смог зайти в кабинет ректора и был торжественно вынесен из приемной медбратьями! Якобы там кто-то из студентов пригрозил кляузнику кулаком. И он сразу к ректору плакаться побежал. Вдарил бы в лоб для острастки – и все… Чего зря язык точить? Ой! Совсем же забыла! – воскликнула Слася.

Бросилась к двери и принесла на кухню свой оранжево-фиолетовый рюкзак, расшитый золотыми и серебряными кляксами-аппликациями. Конечно же, его тоже подарил Сласе ее парень-леплер. Из сверкающей сумки мрагулка извлекла пятилитровую банку с симпатичными сомиками-присосками. Рыбешки, закованные в темно-коричневые панцири, мирно ползали по стеклам. Пока… две из них случайно не задели друг друга хвостами.

Хр-р-р… Вз-з-з… Бум-м… Чпокс-с-с…

Перед моими глазами еще долго мельтешили желтые кружочки от вспышки. И что поразительно – сами сомики обратили на это не больше внимания, чем на нас, пялящихся на них во все глаза.

– Ч-что это? – промямлила я в ужасе.

– Подарок от младшего Мастгури старшему! – гордо заявила Слася. – Электрические сомы-скребуны. Присасываются к больному, соскребают поврежденную и старую кожу и шпарят током. Доктор Шок лично вывел эту породу. Прямо селекционер, однако.

– Даже интересно, – потрясенно заморгала Алиса. – А ваш Мастгури делает что-то без электротока?

– Конечно! – отозвался сзади Вархар. – Разговаривает! Пробовал говорить и привлекать внимание собеседников ненавязчивыми ударами тока… Но вскоре отказался от этой затеи. Разряды слишком шумные, мешают слушателям. – Скандр немного почесал затылок и добавил: – И еще спит… наверное… Так! Раз уж девушки приехали, надо подключить их к расследованию.

Вархар так неожиданно перешел к деловому тону, что я слегка опешила. Сколько живу с ним, никак не привыкну к этой способности скандра в мгновение ока переключаться со смешного на серьезное.

– Слася пойдет к Эйдигеру, вручить подарок… Заодно попытается выяснить – кто там есть из неблагонадежных. Я имею в виду другие Отделения.

– Запросто! – обрадовалась Слася. Смачно ударила кулаком о ладонь и состроила зверскую гримасу, изображая служебное рвение. – Попытаюсь.

– Стоп! – осадил ее Вархар. – Узнавать будем другим способом. На наши обычные способы местные реагируют как опоссум на опасность. Притворяются дохлыми или полудохлыми, что одно и то же. Ты должна сразить их наповал. Но своей неземной красотой. Алиса поможет. – Скандр окинул девушек оценивающим взглядом и тяжело вздохнул. – Нет, пожалуй, кулаками будет вернее.

– Я сейчас что-то не поняла! – притворно возмутилась Алиса. Я-то прекрасно знала – на варварские шуточки моего жениха сестра не обижается давно. – Это кто тут сомневается в моей привлекательности? Даже крипсы не устояли! Решили завести потомство такой же неземной красоты. За что и поплатились!

Вархар покосился на небольшую грудь Алисы, худощавую попу, взглянул на откровенно маленькую грудь Сласи и ее мускулистые ноги, под стать мужчине-атлету.

– Все задрапирую! – вступилась я за девушек. – Будут конфетками.

– Отлично. Тогда лучше идти не днем, а вечером. Завтра вечером у местных что-то вроде ежегодного карнавала. Ужас, конечно. Но мы сходим. Нарядимся внушателями и красавицами. – Вархар запрокинул голову и загоготал.

Я одарила скандра недовольным взглядом, ткнула в ребра до волшебного звука «Ой!» и добавила:

– Лучше сыграй роль джентльмена и говори дамам о том, что у них хорошо.

Вархар закивал, потирая бок, и рассмеялся:

– Как скажешь, дорогая! Главное, чтобы я не забыл, что местные мужебабы – не дамы. А то скажу им, какие у них очаровательные хлипкие фигуры и женственные манеры… Опять расстроятся… А ведь Гвенд только-только мужать начал, можно даже сказать, почти дорос до мальчика…

* * *

Спустя недолгое время Вархар оставил меня с девушками наедине, а сам закрылся в спальне. При всем своем варварском воспитании этот мужчина точно знал, когда мне хочется его присутствия, а когда – поболтать с подругами тет-а-тет.

Алиса восхищенно рассказывала о Далеке – рыжем и веснушчатом лекторе-истле с моей кафедры. Недавно они стали встречаться. Слася традиционно пела дифирамбы своему леплеру – Баскольду.

Я слушала вполуха, просто наслаждаясь тем, что девушки рядом, обе и вместе. Их единодушие и дружба очень меня радовали. Казалось, мы как три мушкетера. И завтра на Карнавале сработаем как единый механизм.

Когда Слася с Алисой засобирались «домой», время близилось к ночи. Оказывается, ректор благодушно выделил им комнату через одну дверь от нас. Ну, как благодушно?

Инфополе поделилось со мной «кусочком фильма».

Слася вбежала к Зору, совершенно случайно пинком выбив дверь. Алиса прошлась по секретарше, распластанной под дверью. Видимо, комбинация дверей и секретарш в ректорских приемных не шла на пользу ни тем, ни другим.

Заметив триумфальное появление наших девушек, Зор устало вздохнул, поднял на них бесконечно печальные глаза и спросил:

– Я так понимаю – вы из Академии Войны и Мира?

– А как вы догадались? – весело уточнила Алиса, спрыгивая с двери.

– Хм… По вашей беспримерной доброте и невиданной изысканности манер, – вздохнул Зор. Из-под двери, кряхтя и что-то бормоча себе под нос, выползла секретарша – худенькая девушка-сальф. И, недоверчиво косясь на Сласю с Алисой, на четвереньках ретировалась в приемную.

Да… Сотрудники Академии Войны и Мира умели войти к ректору и немедленно обратить на себя внимание!

Только я засобиралась проводить Алису со Сласей до их временного жилища, как в коридоре раздался душераздирающий крик. Затем еще и еще. Я сразу узнала голос черногривого истла, нашего соседа. А следом, в истошном визге зашелся другой голос – его любимой мрагулки.

– Я задаю тебе вопрос! А это такой ответ! Нет, ну почему ты даешь такой ответ? – вопила девушка, срываясь на ультразвук.

– Да потому что… – упирался парень.

– Не-ет! Это такой ответ, что лучше бы ты и вовсе не отвечал! – взвизгнула мрагулка. – Я задаю тебе вопрос! А это такой ответ?

– Да я ведь ответил уже, – немного тише возразил истл.

– Так! Давайте, я вам уже отвечу! И пойдете спать! – а вот этот голос не узнать было невозможно в принципе.

Я выскочила в коридор и застала самую странную картину за сегодняшний день. А сегодня я повидала достаточно странностей, чтобы уже ничему здесь не удивляться.

Истл сидел в коридоре, по-турецки, и на голове у него красовался… красный кружевной бюстгальтер. Вернее, только одна чашечка, вторая же свешивалась вдоль уха.

Вокруг него, словно косатка вокруг раненого тюленя, нарезала круги мрагулка. И на лице ее застыло такое выражение, что настоящая косатка уже умерла бы от разрыва сердца. А ведь еще недавно соседка выглядела искренне шокированной зверской улыбкой Вархара. Видела бы она себя сейчас в зеркало! Больше ничего бы не пугалась. Даже оскала тираннозавра.

Для меня же было ясно одно. Где бы мы с Вархаром ни поселились, куда бы ни переехали, на соседей везло несказанно! Я уже и забыла, что среди них попадаются тихие, мирные, а некоторые даже иногда спят по ночам.

– Я тебя еще раз спрашиваю – что это и откуда оно у тебя взялось?! – взвилась мрагулка. Истл зажмурился и втянул голову в плечи. Вархар подошел к нему, брезгливо приподнял бюстгальтер и невозмутимо сообщил мрагулке:

– Ну, раз он не может ответить, видимо, маленький еще, скажу я. Это женское нижнее белье! Все? Или и дальше будете орать на все общежитие? Тогда другие части вашего гардероба могут так же очутиться у вас на головах… Я честно предупредил!

Мрагулка что-то прошипела, окатила истла таким взглядом, что я поразилась – как парень не рассыпался в прах, и скрылась за дверью. Хлопнула ею так, что несчастная задребезжала и покосилась.

Истл продолжал сидеть посреди коридора, с лицом смертника в свой последний час.

– Ну и что? Она расстроилась, что лифчик великоват? – хохотнул в его сторону Вархар.

Истл поднял на него взгляд великомученика и простонал:

– Да мне ребята из студенческого братства дали задание. Подсунуть этот лифчик э-э-э… предмет нашему математику в ящик стола. А математика у нас завтра. Ну, я и спрятал лифчик в своем шкафу. А она… – Сосед махнул рукой, испустив душераздирающий вздох.

– М-м-м, – расплылся в улыбке Вархар. – Так ты у нас в братство вступаешь? И даже задание собирался выполнить? – На лице скандра появилась толика уважения. – И чего, она не поверила?

– Угум, – мотнул головой истл. – Требует имя любовницы. И я бы даже сказал, если бы она у меня была… Уже даже придумать готов! Только боюсь случайных совпадений… Моя Ягдалена очень… хм… тяжела на руку…

– Понимаю, – сочувственно кивнул Вархар. – Уже даже я сказал бы ей имя твоей любовницы. Лишь бы заткнулась. А вот ты не понимаешь! – Лицо скандра озарил чеширский оскал. – Пытаться что-то объяснить женщине, которая обнаружила у тебя белье на три размера больше собственного… хм… Можно, конечно. Только вначале нужно связать ее, заткнуть рот кляпом и несколько раз заняться таким сексом, чтобы она вообще забыла – кто такая и где находится. Надеюсь, ты знаешь, что такое заняться сексом? Оуй!

Я ткнула Вархара в ребра с обеих сторон. Трижды.

Истл поднял на скандра осуждающий взгляд, но возражать не стал.

– А давайте я с ней поговорю? – предложила я. Уж я-то в нашей родной Академии этих посвящений в братства насмотрелась по самое не хочу. И женское белье там подсовывали не только в ящики рабочих столов преподов.

Однажды Мастгар нашел его в своем книжном шкафу, прямо на задачниках. Не растерялся и подарил соседке. Той бюстгальтер оказался не впору, и она презентовала новенький предмет гардероба подруге. До сих пор перед глазами стоит лицо мрагула, который подсунул розовый бюстгальтер с рюшечками в шкаф Мастгара, а обнаружил его на своей девушке.

– Попробуйте, – вздохнул истл. – Хотя не уверен, что она умеет слушать.

– Ерунда! – возразил Вархар. – Она просто орет много, вот и оглохла. А Оленька у меня лектор. Голосом аудиторию покрывает на раз.

Истл грустно пожал плечами и остался сидеть на месте. Вархар аккуратно надел бюстгальтер ему на голову и кивнул мне:

– Если что – зови! – и, вместо того чтобы уйти, привычным движением снял соседскую дверь с петель, жестом предлагая мне войти.

Интерьер квартиры страстной парочки от нашего прежнего почти не отличался. Все те же статуэтки, пайетки, бабочки, кружева и рюши. Все те же приторно-гламурные цвета – розовый, оранжевый, фуксии. Все та же мебель из розового дерева.

Большинство студентов и сотрудников Академии Войны и Мира на такую ни сесть, ни лечь не согласились бы. И не только из страха, что она развалится в ту же минуту, но еще из брезгливости.

Мрагулку я нашла в спальне за удивительнейшим занятием. Не скажу, что вандализм по отношению к вещам нерадивого возлюбленного стал для меня чем-то из ряда вон выходящим. Но вот фантазия мрагулки… оставила неизгладимое впечатление.

Девушка сидела возле платяного шкафа – почти точной копии нашего с Вархаром, только цветом немного поярче, и вырезала из одежды жениха большие круги. Дырки красовались на самом интересном месте мужских плавок, на груди и животе футболок и позади штанов.

И пока я с открытым ртом наблюдала за деловитой мрагулкой, она принялась пришивать на дырки огромные кнопки. Конечно же, острием внутрь. Я такие только у леплеров из нашей Академии и видела.

Подняв на меня сверкающие глаза, сейчас цвета грозового неба, мрагулка злорадно усмехнулась:

– Вот пусть теперь так и ходит!

И пока я искала, что бы ей такое сказать, в комнате появилась Слася. В мгновение ока оценила обстановку и присвистнула:

– Креативненько!

Мне показалось, или в голосе подруги слышались нотки одобрения?

– Да! Я бы не додумалась! А надо было! С теми крипсами, что меня пленили! – подтвердила Алиса, входя в пустой дверной проем.

Слася приняла из рук Вархара дверь как эстафету и ненавязчивым движением повесила ее на место.

– Мы тоже ваши новые соседи! – сообщила она мрагулке. – Кстати, как тебя зовут?

Только теперь я сообразила, что совершенно забыла задать мрагулке этот незатейливый вопрос. И звала ее с женихом просто – соседи. М-да… Как много в этом слове…

– Ягдалена, а этот любитель толстушек – Хельвиг. Он из горных истлов. Теперь думаю – из горных козлов…

Честно говоря, мне, проработавшей в Академии Войны и Мира несколько месяцев, это название ни о чем не говорило. Алисе и подавно. Зато Слася закивала, положила руку на плечо мрагулке, подмигнула мне и сообщила:

– Мужики они такие… дети гор. Хочешь, мы ему гриву выщипаем? Ах, не-ет! – Она уперлась взглядом в потолок. – Хочешь, я ему глаз выбью? Челюсть сломаю?

– Да-да! – поддакнула Алиса. – Слася у нас мастер. С одного удара и челюсть вдребезги, и зубы врассыпную. Сможешь себе ожерелье сварганить.

– Ну, пока ты занята, я пошла! – бодро сообщила Слася и сделала пару шагов к двери. И не успела она выйти наружу, как перепуганная Ягдалена преградила дорогу.

– Н-не надо ему челюсть… и з-зубы, – почти взмолилась она. – А вдруг он не виноват?

– Так ты же уверена! – вступила в дело уже я. – Слася! – обратилась к подруге. – Да ладно тебе. Еще маникюр испортишь. Отдадим его Вархару!

При этих словах Ягдалена аж подпрыгнула и взвизгнула:

– Не-ет! Я хочу, чтобы он остался в сознании и рассказал, откуда у него это… это…

– Конечно-конечно! – закивала Слася, почесав затылок. – После общения со мной он точно ничего рассказать не сможет.

– А после Вархара… хм… – Я мечтательно закатила глаза. – Он еще долго вообще ничего не скажет. Ввиду отсутствия сознания.

– Так может, выслушаем парня? Напоследок? – предложила Алиса, сдерживая улыбку.

– Да-а! – закричала Ягдалена.

– Вот! Так бы сразу! – Слася распахнула дверь и за шкирку втащила истла в комнату.

Парень настолько обалдел от такого «нежного обращения», что даже не сопротивлялся.

Слася как ни в чем не бывало усадила его на пол, между нами. Под прицелом четырех пар женских глаз истл потупился и начал нервно теребить черные волосы на макушке.

– Ну что-о? – подбоченилась Ягдалена. – Будешь говорить правду?

Хельвиг даже икнул – то ли от удивления, то ли от страха.

– Говори-говори! – поддакнула Слася, словно бы невзначай смачно ударяя кулаком в ладонь.

– Рассказывай, – осторожно подмигнула я Хельвигу.

– Рассказывай! – поддакнула Ягдалена. – Или всю оставшуюся жизнь будешь носить этот чехол для танков на занятия! И не под футболку, а НА НЕЕ!

Истл закашлялся и посмотрел на нас с таким ужасом, будто ничего хуже он и представить себе не мог.

И тут взгляд Хельвига упал на остатки его гардероба. При виде стальных аппликаций глаза истла чуть не вывалились из орбит.

– Не заскучали? – размашистыми шагами приблизился к нам Вархар, с пинка захлопывая дверь.

И как я могла подумать, что скандр будет отсиживаться дома, когда тут такое веселье?

Скандал без него – не скандал, а драка – не драка. Вархар проследил за взглядом истла и поднял с пола парочку плавок. Повертел перед глазами и расплылся в плотоядной улыбке.

– А что? Мне нравится! – заявил сквозь смех. – Возьму для наших пленных. Мастгури там еще ток через них пропускает. О, будет забава! Одежка с сюрпризом и электроток! Наверное, он назовет эту методу кнопкошок… или электрокостюмы…

* * *

Примерно через полчаса я в теплой девчачьей компании сидела на нашей с Вархаром кухне и пила мятный чай с солеными крекерами. Шустрая Алиса обнаружила их в каком-то из шкафов, куда еще не добралась карающая длань скандра.

Вархар заперся в спальне, а Хельвига Ягдалена оставила дома – в воспитательных целях.

Довольно быстро выяснилось, что Ягдалена знакома с сестрами Сласи – после исцеления они вернулись к учебе и теперь заканчивали третий курс.

И что любопытно, еще через полчаса я не слишком-то различала мрагулок по поведению. Разве что Ягдалена реже обещала дать кому-нибудь в челюсть, не била кулаком в ладонь и не топала так, что до нас доносился звон люстры с нижнего этажа.

Зато если бы давали по монете за каждую ее фразу «Я выцарапаю ему глаза!», вся кухня уже была бы завалена металлическими деньгами.

Соседка пообещала помочь нам на завтрашнем Карнавале, хотя Слася с Алисой уверенно заявили, что никакой помощи им не требуется.

– Да вы что-о? – поразилась Ягдалена. – Я же покажу вам всех! Болтунов, интриганов, подозрительных личностей из медкорпуса! Да со мной вы их враз расколете! И я не про черепа! – Она посмотрела на меня, на Сласю и прыснула от смеха.

Мы с подругой переглянулись и захихикали. Кто бы мог подумать, что мы со Сласей будем понимать друг друга не то чтобы с полуслова, вообще без слов?

* * *

Время пролетело незаметно. Я мазнула взглядом по ходикам над окном – круглым, розовым, с виньетками и сверкающими стрелками. Немного проморгалась – фонари в виде громадных тюльпанов ослепительно сияли, а часы беспощадно бликовали. И обнаружила, что уже давно перевалило за два ночи. А ведь завтра у нас с Вархаром лекции!

Слася заметила мой жест, посуровела и кивнула. Секунды не прошло – мрагулка вскочила из-за стола так, что и стол, и ее кресло задребезжали, и скомандовала:

– Девочки! Оле надо выспаться! Все по домам!

Да-а-а. Вот теперь я точно почувствовала себя как в родной Академии.

Алиса поднялась немедленно, Ягдалена следом.

– Ну-у-у… Я зайду вечером часов в шесть? Перед Карнавалом? – мягко уточнила соседка.

– Мы все зайдем в шесть перед Карнавалом! – вновь скомандовала Слася, и рюши на розовом оконном тюле тревожно затрепетали.

– Я буду вас ждать, – наконец-то смогла и я вставить хоть слово.

Под бодрые оклики Сласи девушки дружно вышли в коридор, а я вернулась в спальню к Вархару. Без задней мысли зашла и… обомлела.

Скандр приосанился, принял позу культуриста, задорно подвигал бровями и нежно спросил:

– Ну, как тебе нарядец? Для Карнавала достал! Хранил еще с давних времен. Со времен походных оргий в родном мире. Мы с Езенграсом прослыли там главными заводилами. Нравится?

Не сразу удалось мне выразить мнение – язык одеревенел от удивления, а челюсть упала и возвращаться на место не торопилась.

Вархар напоминал нечто среднее между Тарзаном и Конаном-варваром.

Бедра скандра обтягивали рыжие меховые шорты. Со всех краев грубо обработанных шкурок свисали пушистые хвостики.

На ногах красовались рыжие унты.

Запястья защищали металлические наручи с шипами длиной в половину моего пальца!

– Ну? – поинтересовался Вархар и так лихо крутанулся на пятках, что хвостики на шортах поднялись в воздух. – Оленька? Ты обомлела от моей красоты?

Я кивнула, придерживаясь за стену, чтобы не упасть.

Слишком живо представила Вархара на Карнавале, среди разодетых в пух и прах внушателей в этом хм… варварском бикини.

Боюсь, одно появление скандра всколыхнет общественность, как цунами – океан. Главное, чтобы местные не подумали, что варвары снова совершили набег на их миры.

– Э-э-э… а это не слишком экстремально? – растерялась я.

– Так и знал! – воскликнул Вархар, хлопнув себя по ляжке, кинулся в ванную и, не успела я удивиться или хотя бы морально подготовиться, выскочил оттуда снова.

Теперь я только открывала рот, как рыба, выброшенная на берег.

На Вархаре поблескивали лиловые лосины и топик, едва закрывавший грудь. На ногах его уже даже не поблескивали, а скорее сверкали лакированные красные сапоги.

– Выбирай, Оленька, – ласково предложил скандр, картинно выставляя вперед ногу. – Либо тот ужас, либо эта прелесть.

Я нервно сглотнула, понимая, что он не шутит.

– То-от… – начала говорить, но Вархар радостно перебил.

– Так я и знал! Тот ужас! Хотя у меня в запасе был еще один вариант… Хочешь, покажу?

– Не стоит, – выдохнула я, опускаясь на кровать и понимая, что отомстить Вархару могу только собственным нарядом на Карнавале. Мне вспомнилось одно платье Алисы… купленное еще до ее пропажи… и настроение сразу поднялось до небес.

Вархар пытливо вгляделся в мое лицо и резюмировал:

– Задумала что-то коварное! Всегда знал, что женщины – хитрые существа, – и на этой замечательной ноте стянул свой розово-красный ужас и… набросился на меня.

Я хотела возразить, что уже почти три утра и завтра лекции, но Вархар закрыл рот жарким поцелуем. Я собралась возмутиться – ведь он обещал, что «страстные часы» у нас будут хотя бы раз в два дня. Но руки скандра уже вовсю бродили по телу, а дрожь удовольствия и нега напрочь отбили желание бунтовать.

Я снова сдалась на милость своего варвара. Как обычно, когда он пленял заботой, лаской или страстью. В чем в чем, а в этом воинственным скандрам равных не было…

Спустя час-полтора я спала как младенец, положив голову на грудь Вархара.

Глава 8

Укрощение внушателей

Проснулась я ближе к полудню.

На улице наперебой пели птицы и мяукали коты, еще не достаточно напуганные вторым пришествием Вархара. И даже кузнечики стрекотали незатейливое стаккато.

В окно задувал легкий ветерок, принося прохладу и влажную свежесть.

Солнце на этом Перекрестье миров не жарило так беспощадно, как на нашем, по крайней мере, в первой половине дня.

И слава богу! Я и без того, едва расклеив тяжелые веки, долго привыкала к атаке розового цвета на глаза, не говоря уже о несчастном чувстве прекрасного. Такого шока оно давненько не испытывало, даже в родной Академии, даже от подарков Сласи.

Вчера днем квартира, похожая на домик для Барби, почему-то воспринималась немного спокойней. То ли чудачества Вархара отвлекли меня от окружения, то ли академические неприятности совершенно переключили внимание.

Но сейчас…

Вархар так и не смог отодрать от штанги, на которой крепился прикроватный балдахин, несколько пайеток, и они просто ослепляли. Облитые солнечными лучами, ограненные почти как алмазы, тюльпаны-светильники беспощадно рассыпали вокруг радужные блики.

Из-за цвета стен, пола и потолка казалось – очнулась внутри куска сахарной ваты. Медово-сладкая до липкости во рту отдушка усиливала впечатление.

– Ага-а-а! – донесся со стороны кухни жизнерадостный крик Вархара.

Я приподнялась на локтях. Скандр, похоже, давно встал, умылся и оделся в очередную зеленую футболку и брюки на размер больше. Зажимая в каждой руке по жареной бургузьей лапе, Вархар сдержанно похохатывал. Кажется, он с самого пробуждения наблюдал за моей реакцией на рафинированный гламур вокруг.

– Ну, что? Получила ни с чем не сравнимое наслаждение? – спросил скандр и изложил трагическую историю собственного пробуждения. – Ничего… Я тоже вначале орал, как будто очнулся в аду. Пришлось даже выпрыгнуть из окна. Ну, чтобы тебя не разбудить. Ты не проснулась. Но из соседних зданий почему-то повалили толпы студентов и преподов в ночнушках и пижамах таких бешеных цветов и с таким рисунком… Слов не хватает, чтобы описать этот пестро-милашечный беспредел! Узрев эту феерию красок, цветов и зверей, я заорал еще сильнее. Зато теперь я постиг, что такое истинный ужас! И эти нежные создания… Я про местных, а не про котят и медвежат на пижамках. Так вот, они метнулись назад, лепеча что-то про нападение орды варваров… Паника, суета! В общем, от потрясения я отходил минут десять. Мимо как раз носились медбратья со шприцами с успокоительным… Думал, ко мне, хотел сказать, что сотни шприцев маловато… Но они к этим убогим бегали… Потом внушатели побежали… Потом я немного утешился визгами этих… наколотых… приколотых, в смысле успокоенных. Умылся, поел, и как-то полегчало… Я тебе картошку запек и творожную запеканку сварганил. Заварил ромашково-мятный чай. Все, чтобы прийти в себя после этой сверкающе-розовой пыточной. В два часа у тебя лекция, у меня в четыре. Скажи, если хочешь вести вместе. В общем, жду…

Артист!

Вархар подмигнул, откусил ломоть мяса и скрылся в дверях кухни, давая мне простор для деятельности.

Выскользнув из постели, я «в темпе вальса» приняла душ, почистила зубы и распахнула гардероб, раздумывая, что бы такое надеть. Чтобы не шокировать Вархара и пощадить местных хотя бы до Карнавала.

Выбор пал на белую рубашку-стретч до середины бедра, с парой тонких полосок гофрированных складок вдоль линии пуговиц, и черные легинсы со стрелками. Немного подумав, я дополнила наряд узким черным пояском. Волосы собрала в высокий хвост и даже не стала скручивать в уже привычный «преподский» пучок.

Стоило показаться на кухне, Вархар метко зашвырнул в лакированное пластиковое ведро под окном кость бургуза, сверкнул глазами и объявил:

– Оленька! Ты у меня просто шикарна! И если хоть один внушатель покусится на мою женщину… – Он обгрыз вторую ногу, раскусил кость пополам, не заметив этого, швырнул ее в урну и оскалился. Людоеды племени мумбоюмбо без колебаний признали бы в нем сородича. – Я покушусь на них так, что внушать будет уже некому.

И скандр придвинул мне кресло. На столе появилась тарелка с запеченной картошкой. Внутри ароматных клубней пузырился расплавленный сыр, обильно посыпанный укропом с петрушкой. Вархар утверждал, что это его любимое походное блюдо «из зелени».

Румяная запеканка и алая чашка с ароматным чаем появились на столе следующими.

На вкус картошка была – ну просто пальчики оближешь. Впрочем, как всегда. Я успела привыкнуть к тому, что меня балуют. Вархар выглядел удивительно позитивно настроенным.

И утро сразу расцвело новыми красками.

Дерево за окном, сплошь покрытое бешено-розовыми цветочками, напоминало сакуру.

Комната и мебель оттенка, который мы с Алисой нарекли «вырви глаз», остатки блесток, намертво приклеенные к стенам, больше не воспринимались как изощренная пытка для глаз и надругательство над чувством прекрасного.

Медово-пряный запах отдушки напомнил о солнечном лете, ульях и васильковом поле.

Рядом со скандром я чувствовала себя прекрасно, куда бы мы ни приехали. И он, не теряя ни минуты, этим воспользовался.

В последний раз Вархар поднимал этот вопрос неделю назад или чуть меньше. И я никак не ожидала, что он так скоро вновь пойдет в атаку, поэтому от фразы: «Так ты уже решила, что пора сделать меня честным мужчиной и выйти за меня замуж? Или все еще хочешь, чтобы обо мне ходили дурные слухи?» – я захлебнулась чаем и закашлялась.

Вархар осторожно похлопал меня по спине. Надо отдать должное, мой варвар быстро научился обращаться с женщиной человеческих габаритов, намного меньших, чем габариты средней скандрины. При первом знакомстве каждая его попытка похлопать по спине заканчивалась тем, что я заваливалась вперед, как от удара садовой лопатой.

– Внезапный эффект от предложения руки и сердца, – удивился Вархар, пока я восстанавливала дыхание. Вдруг посерьезнел, взял мои ладони теплыми руками и внимательно вгляделся в лицо. В его глазах цвета спелой вишни непонимание смешалось с нетерпением, скулы заострились. – Ольга? В чем дело? Почему ты так реагируешь?

Голос скандра звучал тихо, проникновенно и немного нервно. Было странно видеть Вархара таким. Взволнованным, встревоженным, выжидающим. Даже перед смертельно опасными приключениями мой варвар фонтанировал оптимизмом и верой в победу. А сейчас… Плечи его окаменели, спина немного ссутулилась. Вархар помолчал, помедлил и снова очень тихо спросил:

– Так почему?

– Я-а-а…

Я и сама не знала, что ему ответить. Сердце екнуло, забилось где-то в горле, свинцовый воздух распирал грудь. Что меня удерживало? Не знаю. Мне было очень хорошо с Вархаром. Так, как ни с одним из прежних мужей. Хотя я любила их всем сердцем, дорожила и горевала о потере не один десяток лет.

Просто… просто казалось таким странным, неправдоподобным, что этот мужчина станет мне настоящим мужем. Внутри жил непонятный, иррациональный страх, такой нетипичный для меня нынешней – для отважной победительницы крипсов Малитани. Я боялась, что, завоюй меня Вархар полностью, «со всеми потрохами», как он выражался, наша идиллия рассыплется как карточный домик.

Вдруг он перестанет так заботиться, так поддерживать, так помогать по дому, в конце концов? Это ведь только в сказках принцессы не задумываются о том, как постирать белье или заправить постель. Кто из них с принцем первым примет ванну или чья очередь мыть посуду. В сказках есть кухарки, есть посудомойки, и ваннами заставлен весь дворец. А если на водные процедуры у принцессы нет времени, крестная фея превращает замарашку в блистательную красавицу.

И это очень далеко от настоящего быта, в который неизбежно окунала меня каждая свадьба.

Немедленно выяснялось, что мужчине позарез требуется свободное время для встреч с друзьями и свободное пространство, до отказа заваленное инструментами. Что я обязана отдаваться ему по первому требованию, а соблазнение, убеждение и прочие глупости остались за дверями загса.

Что мужчина не должен перерабатывать по дому. Нет, все мои мужья помогали по хозяйству. Кто-то стирал, кто-то убирал, кто-то готовил. Но стоило немного запустить дом из-за недомогания, встречи с подругами или по какой-то еще причине – сыпались досадные упреки. А уж про то, чего стоит вымыть за собой ванну или убрать новогоднюю елку раньше мая, вообще молчу.

Наша с Вархаром жизнь казалась нереальной, восхитительной, фантастической.

Без лишних просьб он готовил вкуснее профессионального повара, без малейших напоминаний грузил посуду в посудомойку с ловкостью жонглера.

Полы в академических общежитиях мыли уборщицы, забирали грязные вещи в стирку и приносили чистые. Убирали мы в квартире вместе со скандром. И все это происходило ненавязчиво, легко, почти играючи. Я чувствовала себя как принцесса. И очень не хотела снова примерить роль Золушки.

– Оля? – Вархар взял меня за плечи и осторожно погладил их большими пальцами. – В чем ты сомневаешься? Во мне? Или в семейной жизни?

Ну вот как он догадался? Вишневые глаза сияли пониманием, но скандр все равно ждал ответа, позволяя выговориться, освободиться от страхов.

– В быте, – выдохнула я.

– Ну, слава богу! Я уже невесть что подумал! Нельзя же так! Еще немного, и перед тобой оказался бы первый скандр с инфарктом! – затараторил Вархар, сгреб меня в объятия и усадил к себе на колени.

Я не сопротивлялась – сомлела в его руках. Стало тепло и спокойно без всяких слов. Но и слова Вархар мне тоже дал.

– Оленька, – произнес он очень мягко, убирая волосы с моего лица. – Я такой, какой есть. И ничего не изменится. Просто я собственник. И ты это прекрасно знаешь. Хочу представлять тебя как жену. Знать, что ты моя – вся, без остатка.

Я вгляделась в лицо своего варвара и почему-то поверила – от первого слова до последнего.

– Хорошо, закончим дела здесь и вернемся к вопросу? – предложила тихо, не в силах прервать зрительный контакт с Вархаром. Он привычно изогнул бровь и смешно насупился.

– Вернемся? Опять?

– Назначим дату свадьбы, – сдалась я. Сдаваться Вархару начинало входить у меня в привычку.

Улыбка скандра не пугала, а обжигала, как и взгляд, как и его руки. Но Вархар выпустил меня из объятий, придвинул чашку с чаем и немного сиплым голосом спросил:

– А теперь давай распланируем сегодняшний день?

Я кивнула, предлагая ему начать и потягивая чудесный напиток. Кажется, Вархар добавил туда еще и сушеные ягоды.

– Ты идешь на лекцию. А я отправлюсь к Эйдигеру. Возникла тут одна идейка. Что, если внушить тамошним шишкам подозрительность и страх? Вдруг кто-то себя да выдаст?

Я удивленно приподняла брови: «промывание мозга» – явно не метод Вархара. Вот сотрясение мозга… Скандр вновь уловил направление моих мыслей.

– Оленька, я выйду на арену попозже. Поговорю с каждым лично. Так я нужен тебе на лекции или нет?

– Я сама! – заявила как можно тверже.

Стыдно лектору с моим стажем и опытом брать на занятия телохранителя. На родной Земле я в поте лица пахала, пытаясь «сеять разумное, доброе, вечное» без малого четыре десятка лет. А месяц работы в Академии Войны и Мира вообще приравнивается к десяти годам преподавания вышивки крестиком в мужской колонии строгого режима.

Поймав мое настроение, Вархар нахмурился и покачал головой.

– Видишь ли, Оленька. Тут контингент особый. Могут что-то внушить. На меня не действует. А на тебя? Черт его знает.

Холодок прошелся по позвоночнику, опустился в желудок. Вдруг и правда внушат, что я курица или того хуже – дерево? И буду кудахтать, пока Вархар не раскроет заговор! Или полива требовать… Но отправляться на занятие под охраной жениха все равно выглядело как-то неспортивно. В конце концов, я учила даже скандров! А их тут боятся намного больше, чем внушения, что ты – чудо в перьях.

– Я сама! – настойчиво ответила Вархару. Скандр пожал плечами, вздохнул и изрек:

– Если что, их головы замечательно украсят наш шкаф! Намного лучше, чем те безумные птицы.

И впервые за проведенные в Академии Внушения и Наваждения часы я усомнилась, что Вархар шутит или издевается над местными. Уж слишком звенел металлом его голос, слишком выпятился упрямый подбородок. Кулаки скандра сжались так, что костяшки побелели.

Меня же переполняла благодарность. Вархар так обо мне переживал… Как никто другой за всю долгую жизнь индиго…

Я мягко погладила своего варвара по плечу и улыбнулась.

– Справлюсь! – произнесла уверенно.

Воодушевление наполнило тело силой, налило ауру энергией. Как обычно перед рискованным предприятием. Что ж! Новое испытание для Ольги. Одно из многих за последние месяцы. Вот только я уже не та слабая наивная Ольга, единственной целью которой было спасти сестру. Я могучая Малитани! Владею магией электричества, огня, магнетизма…

Нехорошее предчувствие резануло по нервам – словно тень громадной птицы пролетела над мышкой. Но я одернула себя, посмотрела на скандра, на потешную розово-ванильную кухню и облегченно улыбнулась.

Все будет хорошо. Сама не понимаю, почему вдруг струхнула.

Все будет хорошо.

– Что ж, – подытожил Вархар. – Зайду за тобой после лекции. Пообедаем, и пойду учить уму уму-разуму неразумных внушателей.

* * *

Местная кафедра физики встретила меня знакомой кутерьмой, суетой, грязными полами и разрисованными стенами.

Каким бы ни был вуз, кто бы там ни учился и ни преподавал, некоторые вещи не изменятся никогда.

Холл перед кафедрой физики предсказуемо был отделан в розовых тонах и напоминал дешевый дом терпимости. Стыки плит на стенах, полу и потолке едва угадывались – их зашлифовали и залили толстым-толстым слоем чего-то очень блестящего и прозрачного.

Стены казались вспененным океаном сверкающих волн – позолоченные завитушки ровными рядами спускались от потолка до пола. Наверное, чтобы негде было писать местным мастерам наскальной живописи.

На некоторых завитушках притаились знакомые фигурки птиц и купидонов. Обшитые кружевами, шелками и блестками, они сверкали, как светомузыка в ночном баре. Определить, из чего на самом деле сделаны статуэтки, не смог бы никто. Возможно, они были сшиты, как наша знаменитая баба – кстати, она так и взирала на Академию с высоты птичьего полета. Возможно – отлиты из металла или высечены из камня, а уже затем украшены тканью…

Выбитые символы стихий облепляли бронзовую дверь кафедры сплошняком.

На фоне этого необузданного гламура грязные лужи непонятного происхождения на полу, горы семечек и бумажек выглядели особенно дико.

Не говоря уже о надписях. Местные умельцы умудрились разрисовать завитушки так, что буквы на каждой отлично складывались в слова и фразы. Ничто не способно остановить студента на пути к самовыражению. Ни отсутствие свободного пространства, ни запреты, ни даже знаменитые внушения – хоть здешним способом, хоть вархаровским.

«Я внушил Ларингу, что он дурак. Но он дурак и не понял этого» – глубокомысленно сообщала одна из фиолетовых надписей.

«Если вам кажется, что вы забыли в аудитории нечто маленькое и незначительное – это могут быть ваши мозги» – раскинулась едва ли не на всю стену другая – ярко-оранжевая.

«Если вы идете на экзамен, не забудьте внушить себе, что знаете предмет» – советовал кто-то чуть ниже ярко-синим маркером.

Единственное, что отличало местных вандалов от наших, так это то, что они не портили ежеминутно проводку. Видимо, не хватало таланта закоротить так, чтобы электрики неделями искали неисправность, а потом неделями пытались ее устранить.

Четыре уборщицы-истлы с черной, как смоль, гривой и очень смуглой кожей почти синхронно пытались оттереть изречения на барельефах. Их приглушенно-зеленые робы стали просто отдыхом для моих измученных глаз и чувства меры. Оно тихо умирало где-то внутри и уже почти даже не жаловалось на вычурность интерьеров.

Коридор кафедры ничем не отличался от холла. Те же гладкие до невозможности стены, пол и потолок, те же барельефы.

И как тут народ не поскальзывается? Каток ведь, не иначе!

Словно отвечая на невысказанный вопрос, два студента-сальфа, в ярко-алом и бирюзовом костюмах, поскользнулись на лужице. Уборщица так тщательно отмывала надпись, что с тряпки натекло прилично воды.

Студенты резво полетели вперед.

Я видела такие пантомимы в родной Академии и ожидала сметенных напрочь уборщиц, оторванных статуэток, выбитых дверей и сокрушенной мебели. Если очень повезет, то пробитых стен, порванной проводки и очередных народных плясок на оголенном проводе. Но… местным учащимся до наших было еще расти и расти.

Сальфы почти синхронно замолотили руками по воздуху и выбили из рук уборщиц тряпки. Студенты грохнулись на пол, тряпки – на студентов и повисли на шеях ребят грязными, драными галстуками.

И всего делов-то. Кроме самолюбия и нарядов учащихся никто не пострадал. А как все начиналось!!! Да! Скукотища! Это тебе не наша Академия Войны и Мира. Не те масштабы «поскальзывания», что уж говорить об остальном!

Сновавшие мимо лекторы и учащиеся обратили на происшествие не больше внимания, чем скандр на удар дубиной по лбу. Мазнули взглядом по распластанным на полу подопечным и товарищам и засеменили дальше.

Аудиторию я нашла почти без усилий. На каждом кабинете красовалась круглая табличка с человеческую голову величиной.

Алые цифры на табличках, усыпанные стразами и косичками, читались не сразу. Но я уже имела небольшой опыт в дешифровке таких надписей.

Сразу вспомнились часы в столовой родной Академии – нечто стекающее со стены, вроде ходиков на картине Сальвадора Дали. После чисел на их циферблате, больше похожих на ажурные салфетки, на опознание местных я потратила не больше нескольких секунд.

Привычно дернув ручку бронзовой двери лекционной, я запоздало вспомнила про недавнее открытие. По сравнению с корпусами и мебелью родной Академии здешние оказались слишком уж хлипкими и ненадежными.

Ручка осталась в моей руке, дверь распахнулась, ударилась об стену и жалобно задребезжала.

Но я решила не переживать по этому поводу и стремительно вошла в аудиторию, на всякий случай спрятав бронзовый сувенир в карман.

Вот уж не думала, что меня еще можно чем-то удивить! Но внушателям это удалось в полной мере!

Поток, существ на двести, целиком состоял из истлов и сальфов. Все до единого люди-львы были выбриты начисто. Никаких бакенбард, никаких сползающих по шее грив, никаких «брежневских бровей».

Брови истлов удивленно приподнимались к вискам идеальными, неширокими полосками. Волосы, выбритые точно по кромке роста шевелюры сальфов, были собраны в аккуратные хвосты на затылке. Блестящие челки казались приглаженными парикмахерским утюжком.

Одевались студенты так ярко, что давали фору даже леплерам. Жгуче-красные, необузданно-голубые, приторно-розовые, огненно-оранжевые рубашки и брюки вызывали желание зажмуриться.

Сальфы сидели особняком и занимали все передние ряды. Истлы «спрятались» на галерке. По сравнению с нашими громилами-студентами той же расы они выглядели слишком тщедушными, женоподобными. Про скандров и мрагулов вообще молчу.

Одежда, расшитая кружевами и рюшами, золотые цепочки и браслеты на юношах, девушки, сплошь увешанные золотом и драгоценными камнями…

Студенткам в их экстремальных мини-юбках и ажурных топиках не хватало только кожаных перчаток и шеста… Так, для полноты образа…

На фоне всего этого шика и блеска я выглядела современным бомжом на балу у короля Людовика Четырнадцатого.

К такому же выводу, видимо, пришли и студенты. По рядам пробежались смешки, полетели записки и самолетики. На лицах мелькнули презрительно-высокомерные улыбки, горделиво вздернулись носы.

Забавные они, эти дети. Думают, что тот, кто мыслит иначе, чем принято в их круге общения, иначе одевается, иначе ведет себя – смешон и нелеп.

Ну что ж! Пора ставить все на свои места. Где наша не пропадала?

– А ну-ка, всем тихо! – распорядилась я поставленным командирским голосом.

На лицах студентов отразилось сильнейшее недоумение. Словно заезжий рыцарь слез с коня и, не снимая доспеха, запрыгал в танце «Маленьких лебедей». Как все запущено-то!

– Я ваш новый преподаватель – Ольга Зуброва. Приехала сюда по обмену из Академии Войны и Мира.

На третьем ряду кто-то нарочито громко прыснул. Шушуканье не прекратилось, напротив, стало похожим на шум урагана в ветвях деревьев.

Я даже не поняла, что случилось, как вдруг нагрянула тоска – безысходная, сильная. Захотелось убежать, уехать отсюда – куда глаза глядят.

Девицы-сальфы звонко хихикали, парни смеялись, как гиены. Истлы – и ребята и девушки – традиционно похохатывали, с примесью рычания.

Пространство вокруг наступало. Казалось, стены вот-вот раздавят меня, как некогда пыталась раздавить земляная яма. Прихлопнут, словно муху. Голова закружилась, перед глазами заплясали цветные кружочки. Сердце тяжело бухало в груди.

Я пошатнулась, попыталась схватиться хоть за что-нибудь. Но до лекторского стола из тошнотворно-розового дерева, как и вся мебель в аудитории, оставалось не меньше десяти шагов.

До трибуны – и того больше. Почему-то она высилась не ближе к дверям, как в знакомых мне вузах, а напротив, невдалеке от окна.

От ближайшей парты меня отделяло шагов пять-шесть. Но весь амфитеатр резко заходил ходуном, словно студенты плыли в корабле по бушующему океану.

Тяжелые шелковые шторы начали опасно раскачиваться. Казалось, вот-вот они обрушатся, накроют с головой, запутают, задушат.

Темно-бордовая доска только и ждет повода, чтобы сорваться со стены и на дикой скорости сбить с ног. А разноцветные маркеры – от ярко-желтого до пурпурного – подозрительно затихли, притаились на специальной золотистой пластиковой полочке, справа от доски. Не пройдет и секунды, как они выстрелят в глаза, в колени, в голову…

Шелковые шторы? Задушат? Доска? Собьет с ног? Маркеры выстрелят? Да что за бред? Даже на очередную страшилку из уст Метаниллы не тянет!

Чего уж говорить о шторме на студенческих рядах!

Наконец-то рассудок восстал против откровенно нелепых мыслей, которые, как ни странно, с головой накрывали паникой, ужасом, отчаянием.

Че-ерт!

Студенты! Внушатели! Это же они! Маленькие гаденыши!

Хихикающие лица скалились в мою сторону, больше не стесняясь выражать истинные эмоции. Учащиеся заговорили в полный голос и уже не только с соседями. Многие перегибались через парты, чтобы поведать нечто невероятно интересное товарищу, на два ряда впереди. Некоторые и вовсе, презрев хорошие манеры, бесцеремонно тыкали в меня пальцем и бросали соседям что-то язвительно-высокомерное.

Белокурая истла с острым носом и подбородком привстала, повернулась спиной и принялась что-то азартно рассказывать черноволосой сальфийке с верхнего ряда. Девушка настолько осмелела, что размахивала руками, позвякивая десятками золотых браслетов, трясла головой, отчего ее длинные сережки с рубинами раскачивались, как маятники. Подружка рассказчицы перегнулась через парту и слушала, разинув рот, почти задевая нижней губой край оранжевого кружева на вороте изумрудной блузки.

Этого еще не хватало! Ничего! Я и не с такими справлялась…

Магнитное поле! Вот что действует на чужие мозги гораздо лучше, чем внушение. Я ощутила его вокруг, внутри себя и в каждой точке пространства, пропустила сквозь каждую клетку тела, и оно зазвенело от прилива сил.

Эмоции схлынули, ушли, как вода в песок. Я не то чтобы выправилась – замаршировала к кафедре. На лицах студентов отразилось сначала недоумение, потом неверие собственным глазам, а затем… и сильный страх.

Ой… Этого я добиться не пыталась. Что ж… спишем на побочный эффект избавления от внушения. Только проявился он почему-то не у меня, а у потока. Но разве в этой Академии хоть что-то происходит так, как я привыкла?

Ребята сжались, как птенцы перед коршуном, затряслись – вот прямо затряслись словно от озноба.

Неужто так перепугались возмездия? Странно… и даже нелепо. Я – препод, к студенческим выходкам привычная. И если бы на каждую кнопку размером с ладонь отвечала той же монетой, медкорпус родной Академии переполнился бы за неделю!

Но студентам становилось все хуже и хуже. Лица их посерели, осунулись, глаза едва не вываливались из орбит, головы втянулись в плечи. Ребята озирались с таким ужасом, словно на них со всех сторон наступали полчища зомби. Или даже скандров.

Да что с ними такое?

Черт! Инфополе! О чем я только думаю?

Внушатели атакуют чужой мозг мощными потоками особой, только им подвластной энергии… Мое магнитное поле усилило ее в сотни раз и направило обратно, отразило, как зеркало…

Я в полной растерянности смотрела, как студенты прячутся под парты, пихаясь, ворча и не прекращая трястись. Нет, здешнее хулиганье, конечно, заслужило несколько минут незабываемого страха. Но молодежь есть молодежь. Получили свою порцию острых ощущений – и хватит с них.

Что же делать?

Ненадолго мной овладела паника. Настоящая, не имеющая ничего общего с местной промывкой мозгов. Но я снова напомнила себе о том, как бежали с поля битвы крипсы, как визжали: «Малитани! Малитани!» Тогда я чувствовала себя почти всемогущей – отважной, мощной, непобедимой.

Воодушевление поднялось изнутри, вернуло уверенность в собственных силах. Я непроизвольно развела плечи и призвала магнитное поле – так, как хозяин призывает послушного пса. Попыталась вычистить из голов студентов энергию внушения. Складывалось ощущение, словно накрываю амфитеатр водяной лавиной, и та хлещет по сетке из толстой пластмассы. Бурный поток рассыпается на десятки, сотни тугих струй, стремится уничтожить преграду. Та дрожит, поддается, выгибается и, наконец, ломается на сотни осколков. Вода уносит обрывки препятствия далеко-далеко, чтобы даже памяти о них не осталось.

«Она снимает внушение?» – «Она внушает?» – «Она же не может?» – «Она крутая-я!»

Недоверчивые, восхищенные шепотки откуда-то с верхних рядов прервало шиканье с передних.

Студенты медленно приходили в себя. Выбирались из-под парт, выпрямляли спины, расправляли плечи. Лица ребят изменились до неузнаваемости. Теперь на них отражалось уважение, готовность слушать и слушаться.

Ну, вот и ладушки.

Я обвела амфитеатр внимательным взглядом, выдерживая театральную паузу.

Студенты совсем притихли, даже не шевелились – вытянулись по струнке, по-школьному сложили руки на партах и ждали. По аудитории поплыла потрясенная тишина.

– Ну, что ж, – как можно более ровным, расслабленным тоном произнесла я. – Мы неудачно начали. С покушения на рассудок лектора и попытки перенести занятие в комнату ужасов.

Студенты слегка задергались. Нервно хихикнула с центра четвертого ряда рыжая сальфийка с бриллиантовой сережкой в носу. Но тут же опомнилась, осеклась и умолкла. Черногривый кудрявый истл с шестого ряда принялся беспокойно крутить между пальцами оранжевую ручку. Та выскользнула, неспешно прокатилась по парте и со звоном упала на пол. Хозяин беглого пишущего прибора встревоженно сглотнул и замер, как статуя.

Больше на амфитеатре никто не дергался. Меня изучали сотни опасливых взглядов. На вытянутых лицах студентов читался неподдельный испуг.

Я дала ребятам время свыкнуться с мыслью о собственной ничтожности по сравнению с мощью Малитани и по-доброму усмехнулась. Группа расслабленно засмеялась.

– Но покушение не удалось. Поэтому продолжим занятие, – перешла я на спокойный, размеренный лекторский тон. – А теперь мне нужен староста, список потока и все ваше внимание…

Глава 9

Приятного аппетита!

Ближе к середине занятия студенты, кажется, забыли – насколько странно я выгляжу на их фоне, да и вообще на фоне внушателей. Слушали внимательно, с большим интересом, некоторые даже рты приоткрыли. На примеры из жизни улыбались, кивали, восхищенно перешептывались.

Ну, что ж… Здесь хотя бы мускулами «бряцать» не пришлось. И на том спасибо.

Но едва пара закончилась, нашу идиллию с восторженно притихшим потоком нарушил Вархар. Распахнул дверь так, что она скрипнула и повисла на одной петле, и громогласно заявил:

– Занятие закончилось! Я забираю вашего препода на обед! Есть возражения?

Студенты застыли на амфитеатре, как статуи. На лицах некоторых отчетливо проявился нервный тик. Да-а-а. Вархар умел произвести впечатление и надолго запомниться даже тем, кто видел его не больше минуты.

Я развернулась к потоку, ободряюще подмигнула, и лица студентов немного расслабились, округлились.

– Что ж… Время действительно вышло, – кивнула на золотые ходики над дверью, обрамленные металлическим кружевом и усыпанные цветными блестками. – До следующей лекции. Есть вопросы?

– Да! – отозвались с первого ряда три белокурых сальфа, с голубыми, изумрудными и темно-карими глазами.

Я кивнула, краем глаза заметив, как нахмурился Вархар.

Погрозила скандру пальцем – в ответ он расплылся в чеширской улыбке – и предложила студентам:

– Говорите. Я вся внимание.

Сальф с темно-карими глазами жестом показал соседям, что берет слово.

– Скажите, а вот про все про это… Ну, что масса не только помогает нам как следует удариться, если упадешь, и выглядеть хм… толстым, но и затормозить без нее никак… Будешь двигаться и двигаться, пока не помрешь от скуки… И про то, что если скандры начинают гундеть в унисон, на одной ноте, может даже здание рухнуть – от резонанса. И про то, что если намочить крысу, ток пройдется по меху, а по крысе – нет… Потому что вода проводит лучше крысы. Это ж кла-ассно! А можно про это еще факультативно? Дополнительно? У нас так делают…

Парень, выше меня на две головы, выглядел как ребенок, просящий конфетку. Еще бы ножкой по полу пошаркал, и картина сложилась бы полностью.

– Никаких факультативов! – рявкнул с порога Вархар. Кареглазый аж вздрогнул. – У Ольги есть важные дела в вашей Академии.

Я посмотрела на скандра самым впечатляющим из своих новых взглядов. Вархар называл его: «Далеко ходить за огнеметом. Но я и без него испепелю вас вместе с крепостью»…

– Мы сами все решим, – сурово ответила любимому и вновь обернулась к студенту. Тот слегка приободрился и даже слабо улыбнулся. – Мы посмотрим. Я пока и правда не знаю всех своих обязанностей. Не знаю даже, надолго ли мы тут… Обсудим на следующей лекции.

На этой обнадеживающей ноте я быстро пересекла аудиторию, подхватила Вархара под руку и увела от греха подальше. И от студентов.

Скандр позволил мне это сделать и быстро свернул в сторону лестницы. Заметно заторопился вниз, держась подальше от перил. Густо посыпанные золотистыми блестками, заставленные купидонами и жар-птицами, они напоминали прилавок с новогодними украшениями. Хвосты пернатых сверкали пайетками всех цветов радуги. Вместо глаз, кажется, сияли настоящие драгоценные камни или что-то очень на них похожее.

Покинув вычурный гламур корпуса, скандр, как обычно, вздохнул с облегчением.

Дорожки из розовых булыжников уже почти не нервировали его. Выстриженные с точностью до листочка кустарники тоже.

Мы миновали два здания и вырулили к третьему. На козырьке его трехмерными золотыми буквами сообщалось: «Лучшая столовая Перекрестья».

Вархар скривился, но промолчал. Поддел изящную перламутровую ручку мизинцем, нарочито осторожно повернул ее и кивнул, приглашая войти в просторный светло-бежевый коридор.

Отделка здесь выглядела чуть менее навязчивой, чем в здании, где проходила моя лекция. Вчетверо меньше завитушек и фигурок на стенах, плоские белые плафоны на потолке и никаких надписей. Нигде, на всем протяжении длинного коридора, упиравшегося в столовую. Прямо минимализм по меркам внушателей.

Я шла на запахи, Вархар, кажется, тоже. Хотя и морщил нос, притворяясь ужасно недовольным. «Разговорчивые» желудки выдавали нас с головой.

Столовая внушателей напоминала нашу, отличаясь лишь количеством блюд и расположением ярко-красных столиков. В самом центре зала царствовал круглый постамент, высотой метра два, с несколькими лестницами по периметру. На нем концентрическими кругами выстроились столики, отделенные друг от друга золотистыми пластиковыми перегородками. Все места дальше внешнего круга выглядели отдельными кабинками на разное количество существ. В Академии Войны и Мира столики рассчитывались на четверых-пятерых истлов. Если голодающие приходили большими компаниями, они просто сдвигали столы вместе. Здесь же на каждой перегородке красовалась объемная перламутровая цифра. И трапезничали тут не на стульях, а на мягких диванах, обтянутых бежевой материей, похожей на дорогой флок.

Подносы громоздились на двух столах под стрельчатыми окнами, разумеется, в ажурных золотистых рамах. Из стопок, чуть повыше Вархара, мы выбрали самые скромные – без золотых и серебряных узоров, без россыпи аляповатых цветов. Ярко-голубые, с желто-оранжевым геометрическим рисунком, по сравнению с остальными они выглядели почти стильно.

Длинная анаконда «шведских столов» полукругом примыкала к стене.

Разнообразие блюд на ней поражало воображение. Только не воображение Вархара. Придирчиво осмотрев помещение размером с футбольное поле, скандр мгновенно выцепил взглядом мясные блюда и прямиком направился к ним. Я положила себе овощное рагу, фаршированные перцы, взяла чайник мятного чая и встретилась с довольным Вархаром у постамента. На подносе моего варвара бросалась в глаза тарелка с внушительной стопкой шашлыков из бургуза. Об нее постукивали и позвякивали еще две с поджаренными птицами, похожими на бройлерных фазанов. Я с трудом представляла – как эти горы мышц могли летать или даже планировать. Птеродактили табака, в общем. Однако крылья выглядели слишком большими, чтобы принять их за рудименты.

Вархар уже было собирался разместиться за столиком на троих, но обнаружил, что Гвенд, на свою беду, устраивается неподалеку, за одиночный. Конечно же, скандр не мог позволить проректору обедать без своей веселой компании. Он вообще никому не мог этого позволить. И совершенно не интересовался мнением тех, чьи обеденные часы планировал скрасить высшим варварским обществом. Уж я-то это отлично помнила еще с первых дней работы в Академии Войны и Мира.

Не успел Гвенд расстроиться как следует, а Вархар ненавязчивым жестом вытащил из паза на постаменте перегородку и опустил ее вниз, прислонив к лестнице. Подтащил к столику проректора второй, втрое больше. И пока Гвенд открывал рот, не в силах выразить «восхищение случившимся», скандр поставил на соединенные столы наши подносы. Придвинул огромный диван и плюхнулся напротив сальфа.

Проректор посмотрел на меня с видом человека, который беззаботно плыл по теплому морю и вдруг обнаружил себя в объятиях спрута. Вархар подмигнул Гвенду и сообщил:

– Я решил составить тебе компанию. А то сидишь тут один как сыч.

Из горла проректора вырвалось что-то вроде:

– Ох-ох-ох…

Он обреченно огляделся, сдержанно кивая потрясенным соседям – кажется, они и не предполагали, что столики можно соединять таким образом. И уж, конечно же, никому из них и в голову не пришло бы, что ширма, судя по толщине и высоте, весом с самого Гвенда убирается легким движением руки.

Залпом осушив два стакана густой розовой жидкости, похожей на кисель, проректор принялся медленно резать и поглощать кусок красной рыбы. Зубы его поскрипывали, словно Гвенд мстил жареному морскому жителю за поруганный обед.

Вархар мгновенно обглодал три шашлыка и, дожевывая бройлерного фазана, полюбопытствовал:

– А у вас тут электротоком воспитывают? Или сразу внушением? Внушить я могу легко, – скандр ударил кулаком по столу. От него откололся увесистый кусок и с глухим звуком упал на пол. Крупная паутина трещин поползла по остаткам столешницы.

И только Вархар переместил на диван все три наших подноса – я вообще не поняла, как он провернул это столь быстро и вовремя, – стол развалился на несколько частей.

Соседи явно занервничали. За перегородками заскрежетали диваны, двигаясь от нас подальше. Заскрипели по каменным плитам постамента ножки столов.

Бзин-н… Со звоном разбилась чья-то чашка. Плюмц… Выплеснулся на пол напиток.

Хозяин его шепотом выругался, видимо, боялся, что Вархар услышит и придет на помощь – добьет остатки посуды за мгновение. Разломает столик, диван, да, собственно, и все вокруг.

Вархар пожал плечами, улыбнулся, вытащил еще одну перегородку и отправил к предыдущей. Подцепил ногой столик на пять персон и подтянул к нам. Небрежно сбросил с постамента самые крупные «останки» прежнего стола и за секунду сервировал новый. Над соседними перегородками появились головы трех таллинов, четырех истлов и двух сальфов. Не справились студенты с приступом любопытства: залезли на диваны, чтобы лицезреть невиданную картину – как варвар громит столовую. За это и поплатились.

Гвенд вскинул взгляд, сосчитал ребят и неожиданно грозно окликнул:

– Это еще что такое? Ну-ка, слезьте с диванов! Между прочим, на них сидят! Вон даже… – Он посмотрел на Вархара, который преспокойненько за обе щеки уплетал второго бройлерного фазана, и гораздо тише закончил: – Даже скандры так не делают.

Вархар приподнял голову и наградил Гвенда убийственным взглядом. Проректор поежился, натянуто улыбнулся и растерянно передернул плечами. Словно говорил: «Бежать мне уже некуда. С тонущего корабля – только акуле в пасть». Скандр зыркнул на ребят так, что те позеленели, и рявкнул:

– А ну убрали с диванов грязные копыта!

Головы исчезли, а из-за ширмы послышался грохот падающих тел и чуть позже тихий вопрос:

– Простите… а-а-а… если мы протрем своими жилетками… ничего?

– Жилетками? – переспросил Вархар. – Фу! И потом в них ходить? Фу! Где ваше чувство гигиены… Или это не чувство? – Он посмотрел на меня, на Гвенда, который только открывал рот, но уже совсем ничего не мог выдавить, и отмахнулся. – Да какая разница! Короче, идите к поварам, просите у них тряпки и вытирайте начисто! Я проверю!

Топот девяти пар ног и грохот прыжков по лестнице дали понять, что ребята восприняли рекомендацию Вархара всерьез. Почти как наши студенты – команды Колокола, Генерала и Священника.

Гвенд тяжело вздохнул и залпом осушил еще один бокал киселя. Вархар прикончил свою птицу и очень вовремя обернулся к проректору – тот привстал и почти вышел из-за стола. Кажется, Гвенд наивно надеялся, что если он все съел и выпил, может тихонечко сбежать от нашего высокого общества. Но у скандра были другие планы.

– Ты присядь-ка, – ласково попросил Вархар.

Гвенд бросил унылый взгляд на останки прежнего стола и обреченно опустился на диван. Положил руки на стол, трогательно обхватив одной ладонью другую, и уставился на Вархара исподлобья.

– В общем-то, я про Карнавал, – с места в карьер начал скандр. – Нужно, чтобы весь медкорпус туда пришел. Обязательно.

– Зачем? – осторожно полюбопытствовал Гвенд.

– Затем, чтобы распутать ваше скользкое дельце с внушением не тем, кому надо, и смыться отсюда побыстрее. Кстати! Ваши коллеги, которые у нас ошиваются, еще домой не намылились? – Вархар вскинул бровь, и я вдруг вспомнила напутствие Езенграса. Убедить внушателей отозвать свою делегацию.

Гвенд задумчиво нахмурился и недолго помолчал. Кажется, мысленно взвешивал, что полезней для Академии. Быстрый отъезд Вархара, благодаря которому разрушения остановятся, а местные получат шанс подлечить изрядно потрепанные нервы, или всегда своевременная помощь скандра. Помощь явно перевесила, особенно в свете близкого нашествия крипсов. Гвенд издал тяжкий вздох, словно ему, как Сизифу, снова придется бессмысленно толкать в гору камень, и изрек:

– Постараюсь сделать, чтобы медики пришли.

– Умничка, – похлопал Гвенда по плечу Вархар. Тот факт, что проректор несколько раз клюнул носом в стол от этого приятельского жеста, скандра не смутил ни капли. Последний удар по спине взбодрил Гвенда так, что по столовой разнесся грохот знаменательной встречи лба и пластика. Сальф вскинул на меня глаза – в них сочетались мольба и удивление. «Как вы его терпите? Как вам удается уцелеть? Как вы еще живы?!» – почти кричал взгляд проректора.

Признаться, я сочувствовала Гвенду и, если бы могла, остановила бы Вархара. Хотя воспоминания о том, как проректор предлагал поджарить чужие мозги, еще будоражили воображение, и казалось, что скандровские методы воспитания вредили голове Гвенда намного меньше…

Но любимый всегда действовал молниеносно, будь то сражение или процесс культивирования мужчины из бабы. И я не то чтобы вступиться, даже подумать об этом не успевала. Но мой осуждающий взгляд Вархару все же достался. Достались бы и тычки в ребра. Просто я решила не шокировать местных еще сильнее. Кажется, их впечатлений от сегодняшнего обеда и так хватит на целый год.

Скандр пожал плечами и скроил такое невинное лицо, что я чуть не расхохоталась.

– Ну, Оленька, пойдем. Я провожу тебя к Сласе с Алисой. Они там как раз собираются на наше маленькое дельце, – шепнул Вархар, намекая на подарок Доктора Шока старшему брату. – Пока ты внушала местным, что они знают физику, мы решили, что лучше начать разведку боем еще до Карнавала. А на Карнавале закрепить эффект. Потом пойду на свою лекцию. Вернусь как раз к моменту сборов на вечеринку. Без меня не начинайте! Я должен убедиться, что ты нарядишь девушек так, чтобы все думали, будто у них есть грудь. Без этой важной детали их сложно будет отличить от местных мужиков. Ну, они же как… сама знаешь кто, – просиял до ужаса довольный собой Вархар. Еще бы! И обещание выполнил, и бабами местных обозвал.

Гвенд стоически выдержал последний пассаж Вархара, хотя скандр намеренно повысил голос. Лишь воздел глаза к потолку и потер лиловую шишку, которая быстро набухала посередине лба. За соседней ширмой послышался глухой стук, сдавленное ойканье, звон посуды, и мимо нас красиво, «колесом», прокатилась тарелка. За ней спешили несколько запеченных картофелин, обильно посыпая пол мясным салатом, которым были фаршированы. Лиловые брызги ягодного компота оросили розовые плиты. Кто-то впечатлился фразой Вархара гораздо больше Гвенда и сел мимо дивана.

Скандр картинно расхохотался, взял меня под руку и повел на выход.

Глава 10

Мата Хари из Академии Войны и Мира

Честно говоря, я и сама легко нашла бы общежитие. На зрительную память никогда не жаловалась, да и столовая располагалась неподалеку от нашего временного жилища.

Но мне и в голову не пришло возразить, когда Вархар взял под руку и решительно повел по широкой мощеной дорожке.

Мне нравилось шагать со скандром бок о бок… Нежиться в теплом коконе его любви и заботы и наслаждаться красотой момента. В такие мгновения тревоги и неурядицы уходили далеко-далеко, росла и крепла уверенность, что не только я, богиня Малитани, мы со скандром вместе все преодолеем. Победим любого врага, раскроем любой самый страшный заговор, найдем виновников и вернемся домой.

А даже если и не вернемся так быстро, как хотелось бы… С Вархаром мне было хорошо где угодно. Впервые в жизни я не задумывалась о проблемах завтрашнего дня, не страшилась будущего и новых опасных приключений. Впервые в жизни я вообще ничего не боялась. Даже того, что раньше повергало в ужас всякий раз, когда зарождались отношения с мужчинами. И мысли не приходило, что Вархар бросит, подведет, изменится. Почему-то внутри жила твердая уверенность, что он не оставит, выручит из любой передряги, подставит плечо и утешит.

Мы дошли до общежития в полном молчании, лишь лаская друг друга взглядами.

Птицы выводили затейливые мелодии, словно аккомпанировали нашим шагам, залихватски трещали кузнечики. Только коты молчали, а если попадались на пути, поглядывали с опаской и спешили прочь.

В воздухе витало слишком много цветочных запахов. И откуда внушатели только взяли такое количество пахучих цветов и плодовых деревьев! Медовые, сахарные, пряные ароматы вызывали жгучую жажду. Слава богу, их время от времени ненадолго прогонял свежий ветерок, принося с перекрестья запах свежескошенной травы и огурцов.

Вархар улыбнулся, отворил дверь общежития, галантно пропуская меня вперед. Подвел к квартире Сласи с Алисой, вдруг наклонился и накрыл рот губами.

Я уже начала опасаться, что страстный скандр опять схватит, пленит, но он отстранился почти так же быстро, как поцеловал. Вишневые глаза сияли, резкие черты смягчились, уголки губ приподнялись.

– Увидимся позже, Оленька, – мягко и тепло произнес Вархар. – Я скоро приду. А пока… буду по тебе скучать, – голос его чуть заметно дрогнул. – И ждать, когда назову полностью моей. Мне это нужно, Оленька. Чтобы знать, что ты моя, совсем моя. Не любовница, а спутница всей варварской жизни.

И прежде чем я нашлась с ответом, Вархар крутанулся на пятках и пулей вылетел из общежития, оставив любимый запах хвои и тепло своих признаний.

– Зайдешь? Или еще постоишь в коридоре? Проводишь взглядом своего варвара? – усмехнулась Слася. Я даже не поняла, когда она успела нарисоваться в дверном проеме. Из-за спины мрагулки во все лицо улыбалась Алиса, но от комментариев воздержалась.

– Ты поосторожней, – предупредила я Сласю. – Могу ведь ему и пожаловаться!

Подруга изобразила страшный испуг, всплеснула руками и со словами «Ой, боюсь, боюсь!» пропустила меня в квартиру. Интерьер, как и ожидалось, почти в точности копировал наш до того грандиозного момента, когда Вархар избавился от статуэток и блесток. Разве что стены и мебель были не розовые, а золотые.

Слася проследила за моим взглядом, наморщила нос и кивнула:

– Да, тут лучше черных очков не снимать. Но мне полезно! Привыкаю. Я натренирована. Еще ведь к любимому возвращаться. А он одевается почти столь же блестяще.

Алиса хихикнула, я улыбнулась, и мы дружно устремились в спальню к гардеробу.

Позолоченная лакированная мебель, как ни странно, немного приглушала безумное сияние украшений на фигурках и кроватных балдахинах.

– Кто больше всех видит и слышит? – спросила я у девушек.

– Персонал, – ответила Алиса.

– Медбратья, – уточнила Слася.

– А среди них много скандров с мрагулами. Вы одеваетесь для них. – Я окинула девушек хитрым взглядом. – А что любят скандры и мрагулы?

– Груди и попы! – отчеканила Слася так, словно отвечала на экзамене.

– Э-э-э… круглые формы, – поскромничала Алиса.

– Вот от этого и будем плясать! – заявила я, снабжая девушек всем необходимым.

Через пятнадцать минут их было не узнать. Правда, пришлось сбегать к себе и захватить парочку незаменимых в сегодняшнем предприятии вещичек.

Алиса вертелась перед зеркалом в светло-серых лосинах и алом корсете. Он выгодно подчеркивал тонкую талию сестры, и небольшая грудь ее выглядела намного пышнее.

Слася осторожно подвинула Алису, восторженно любуясь тем, насколько удачно село на нее мое голубое мини-платье. Юбка туго обтягивала стройные бедра мрагулки, а пять пышных оборок на подоле придавали наряду кокетливости. Округлая грудь Сласи в умопомрачительном декольте казалась на размер больше. Длинные ноги в синих сапожках на шпильке – тоньше и изящней.

Алисе я отдала свои серые лодочки на высоких каблучках. Каштановые волосы сестры решила оставить распущенными, а вот густые темно-русые локоны Сласи собрала в высокий хвост.

Накрасились девушки уже сами. Моя косметика погибла во цвете лет благодаря энтузиазму Вархара. А все, что от нее осталось, не особенно хотелось использовать после того, как скандр «размалевал» Драгара.

Я не сильно переживала по этому поводу. В будни почти не красилась, а для похода на Карнавал Слася с Алисой клятвенно пообещали снабдить всеми «женскими штучками».

Мрагулка взяла под мышку банку с сомиками, подмигнула Алисе и сообщила мне тоном разведчика, собравшегося «на дело»:

– Ну, мы пошли!

Сомики немедленно оживились, заискрили разрядами, словно предчувствовали интересное приключение.

Я проводила девушек до дверей и осталась у них в квартире – пить ромашковый чай, ждать вестей и Вархара.

Безумно хотелось хоть одним глазком увидеть реакцию тружеников медкорпуса на Сласю с Алисой в их убойных нарядах. Но инфополе делилось лишь обрывочными кадрами, да и то с запозданием часа на три. Иначе оно не работало. Пришлось маяться от любопытства и томиться ожиданиями.

* * *

Я выпила четыре кружки ромашкового чая и просмотрела последние новости по мини-ноутбуку Сласи. Мрагулка щедро разрешила пользоваться им «сколько душе угодно, главное, чтобы не в душе». По счастью, россыпь алых блесток и красные ромашки украшали компьютер лишь снаружи. Заставка на экране радовала глаз заснеженным зимним лесом.

Если не присматриваться, его вполне можно было принять за пейзаж с моей Земли. Внимательный взгляд обнаруживал, что у хвойных странные ветки, похожие на пальмовые лапы-листья, унизанные колючками. И шишки удивительного ярко-бирюзового цвета. На кустарниках, под мощными сиреневыми стволами, пышными кусками ваты лежал снег. Сережками трепетали на ветках овальные оранжевые ягоды.

Академические новости ничего особенного не сообщали.

Про грядущее «второе пришествие крипсов» я уже знала. Даже странно, что они до сих пор вели себя настолько тихо. Напрашивался вывод – зеленые великаны приготовили что-то грандиозное и гадкое для Карнавала. Теперь я знала, что, «колдуя» на чужой территории, крипсы тратили немалые силы. Не удивлюсь, если они решили нанести сокрушительный удар, как только местные расслабятся на любимой вечеринке. Удачней момента и придумать нельзя. Почти все сотрудники вуза и студенты в сборе, настроены повеселиться, про нашествие и не думают. Самое время развлечь их взрывом, потопом или похоронить заживо.

Значит, надо быть начеку. Уверена, Вархар пришел к тому же выводу, просто решил не тревожить нас заранее. За скандром такое водилось. Он отлично знал – я уже давно не та пугливая женщина, что едва передвигала дрожащими ногами после взрыва башни в родной Академии. И даже не та, что молилась у окна, наблюдая, как Вархар с Езенграсом сражаются с темной материей – загадочной субстанцией, способной высосать магию подчистую, а вместе с ней и жизненные силы. Незадолго до решающего боя крипсы очень удачно взорвали башню, где запер ее наш ректор.

Вархар видел, как я изменилась. Но оберегал и защищал по-прежнему. И от этого на душе становилось теплее и легче.

Единственное, что привлекало внимание на просторах Интернета перекрестий, – несколько беглых заметок о брате Изумрунда Баструба, руководителя Отделения внушения. Зачем-то он прибыл сюда и гостил уже месяца три.

Когда-то сальф Мельоньер Баструб обращался к Зору с прошением назначить его руководителем Отделения избавления от внушения. Но ректор предпочел талант братской протекции и взял на это место Ласара Рибо – наполовину истла, наполовину сальфа.

Почему глаз зацепился за эту новость, понятия не имею. Только перечитала я ее несколько раз. Заодно изучила и снимки действующих лиц.

Мельоньер даже на фото не внушал доверия. Острые, немного хищные черты, ярко-изумрудные глаза и белые-белые волосы делали его похожим на редкий вид ворона. Белоснежная рубашка с кружевами на вороте и манжетах, атласные черные брюки казались до противного идеально отглаженными. И до противного идеально сидели на жилистой фигуре владельца. В расстегнутом на две пуговицы вороте поблескивала платиновая цепочка с голубыми камушками. Скорее всего, какими-то очень редкими и дорогими. В женственно-маленькой левой мочке сверкал гвоздик с таким же самоцветом.

Я бы назвала Мельоньера сверкающим.

Ласар отличался от него так же, как Вархар от Гвенда. Черная грива и бакенбарды, доставшиеся ему от отца-истла, были выбриты почти под ноль. Серьезное лицо с крупными, грубоватыми чертами на всех фото неизменно хмурилось. Ласар носил темные водолазки и свободные брюки, сразу напомнив мне преподов из родной Академии. И никаких украшений.

Несмотря на суровый, невеселый вид, Ласар понравился мне гораздо больше. В Мельоньере, как бы ослепительно ни улыбался он в камеру, чувствовалось нечто неприятное, скользкое. Я почему-то точно знала, что доверять ему не стоит.

– А Вархар не возмутится, что ты на местных красавцев любуешься?

Я вздрогнула, обнаружив Сласю совсем рядом. Мрагулка нависла сзади и довольно улыбалась. За ее спиной сияла Алиса. Банка с сомиками исчезла из рук Сласи. И, судя по настроению девушек, план покорения местных мужчин красотой неместных женщин удался на славу.

– Скользкий тип, если верить медбратьям, – ткнула пальцем в снимок Мельоньера Слася. – И брат его тоже. Работают над каким-то особым видом внушения. Мельоньер давно должен был уехать домой, в родной мир. Но даже и не собирается. Целыми днями торчит в лаборатории или ухлестывает за местными дамочками.

– А этот тип? – я ткнула пальцем в Ласара.

– Его многие любят, – вступила в разговор Алиса. – Говорят, суровый, но справедливый. Ничего плохого о нем не слышали.

Так я и думала, глядя на фото этих двоих. И почему-то именно они казались напрямую связанными со знаменитым внушением, которое привело высокую делегацию в невменяемое состояние, а затем и в медкорпус.

– Значит, задание выполнено? – задала я девушкам риторический вопрос.

– Еще бы! – воскликнула Алиса, негромко посмеиваясь в кулачок.

– Мы произвели впечатление! – поддакнула ей Слася, подбоченилась и гордо вскинула голову.

Вот тут инфополе «расстаралось». Показало лучшие кадры триумфального шествия наших маленьких разведчиц по медкорпусу. Задорные комментарии девушек помогали не упустить ничего интересного.

Вот они ведут под руки Эйдигера, и у главврача медленно, но верно развивается косоглазие. Ну не может уважающий себя скандр упустить из виду хотя бы одно такое декольте. Он должен положить глаз на оба.

Медбрат с сомиками гордо шествует впереди, постоянно оборачиваясь…

Бум-м… Дзин-н… плюх…

Второй медбрат-скандр не замечает двухметрового коллегу – слишком увлекся видом за его спиной. Варвары сталкиваются, как две скалы, и падают навзничь, в разные стороны.

Из их лбов сыплются искры… ах, нет. Искры сыплются из сомиков.

Пролетев половину холла, банка приземляется, раскалывается на две части и выпускает питомцев Мастгури на волю. Как и все нормальные панцирные сомики, они легко обходятся без воздуха, но гораздо тяжелее – без жертв. Разряды искрят по всему коридору, красивым узором расползаясь по влажному полу.

– Ой!

– Ай!

– А-а-а!

Это двое пациентов-истлов очень не вовремя покинули палаты и теперь, сотрясаясь от тока, пытаются отодрать сомиков от рук. Как рыбки забрались так высоко за несколько мгновений, одному Мастгури ведомо.

Не сразу удается истлам освободиться от фонтанирующих электрической энергией питомцев Доктора Шока. Не прекращая потешно подергиваться, больные с ужасом разглядывают места, которые успели «поскрабить» проворные рыбешки.

– Да ладно вам! – громогласно гогочет Эйдигер, по-прежнему косясь на декольте девушек. – Смотрите! Вы получили не только замечательный заряд энергии, но еще скраб и эпиляцию в одном флаконе! Гарантирую! Волосы у вас на руках не скоро вырастут.

– А на голове не скоро перестанут стоять дыбом! – добавляет язвочка Слася.

Алиса заливисто смеется.

Медбратья хохочут так, что осколки банки на полу подпрыгивают и весело позвякивают. Какой же скандр переживает из-за легкого удара по лбу?!

– Давайте сдадим вашу квартирку в пункт сбора металлолома! – донесся с порога ехидный комментарий Вархара. А следом и сам Вархар домаршировал до нас бравой поступью.

Слася хохотнула, Алиса хихикнула, а я пожала плечами.

– Не возьмут. Пункт разнесут охотники за золотом, – ответила почти машинально.

Слася посмотрела на меня, на Вархара, и на лице ее крупными буквами было написано: «Муж и жена – одна сатана».

– Девочки, в виде исключения я сварганю вам ужин. А вы должны к завершению моих кулинарных экзерсисов подготовиться к Карнавалу! – заявил Вархар и устремился на кухню.

– Ты ведь захватила ременное платье? – покосилась я на Алису, встала и отложила ноутбук на лакированный стол.

Сестра звонко рассмеялась, но Слася прервала ее.

– Ну, так нече-естно! – тоном обиженного ребенка пожаловалась мрагулка, притворно надув губы. – Хочу знать, что это за платье! Наверняка ведь оно действует как усмиритель скандров и разжигатель страсти Вархара!

– Главное, чтобы он не вспыхнул как солнце, – кивнула сестра, доставая из шкафа упомянутый наряд.

Слася присвистнула и заработала возмущенный возглас Алисы:

– Тише ты! Денег не будет!

Мрагулка окатила Алису удивленным взглядом:

– Опять ваши земные кривосказки?

– Присказки, – поправила я Сласю. – Нет, примета это.

– Это ж как надо свистеть, чтобы все деньги из карманов и кошелька выдуть! А-а-а! – Мрагулка ткнула пальцем в потолок и вдруг просияла пониманием, словно только что сделала открытие, которое потянет как минимум на Нобелевскую премию. – Вы про Мастгара! После него не только денег, даже пилок для ногтей не доищешься!

Мы с Алисой многозначительно переглянулись, молчаливо согласились, что Сласе не понять «приметы Зейлендии», и вернулись к осмотру платья. Оно упорно концентрировало на себе внимание. Наверное, тем, что не столько скрывало фигуру, сколько перетягивало ее.

Облачиться мне удалось не сразу.

Алиса со Сласей вдосталь навозились с завязками и пряжками, прежде чем великолепие из светло-бежевой кожи, тонкой, как трикотаж, и нежной, как бархат, застегнулось полностью.

Я подошла к зеркалу и слегка испугалась собственной смелости.

Фигуру словно бы изящно оплетали десятки ремней, и между ними просвечивало все, что только можно, и все, что нельзя, тоже.

Соски и лобок нескромный наряд еще прикрывал. Во всех остальных местах оставалось столько обнаженного тела, словно я надела не платье, а очень ажурный слитный купальник и юбку Зены, королевы воинов.

Слася обошла меня раз, два, три, скрестила руки на груди и поделилась:

– Надеюсь, Вархар не всех убьет на Карнавале.

– Схожу за огнетушителем, – съязвила Алиса.

– Вы просто не видели костюм Вархара! – возмутилась я. – Когда увидите, поймете, почему я так оделась.

– Да мы-то все понимаем, – захихикала Слася. – Главное, чтобы твой воитель был в состоянии что-то понять, после того как это увидит.

– Увидит что? – Голова Вархара появилась между кухонной дверью и косяком, да так там и повисла. Рот скандра приоткрылся, а взгляд принялся путешествовать по моей фигуре еще более жадно, еще более бесстыдно, чем перед знаменитым балом в родной Академии. Ненадолго скандр подвис, а потом не столько вышел, сколько вывалился из кухни и застыл напротив, издавая свое знаменитое:

– О-о-о… О-о-о…

– Внушателям капец. Они – не Драгар, и такого полета не выдержат, – отмахнулась Слася и по-мрагульски загоготала, запрокинув голову.

Я посмотрела на подругу с изрядной долей осуждения. Слася выпрямила спину, развела плечи и попыталась перейти на милый женский смех – помнится, мы несколько дней его репетировали. Мрагулка кривилась, забавно складывала губы, но все равно получался традиционный для ее расы хохот.

– Надеюсь, Карнавал не на сотом этаже, – притворно вздохнула Алиса, косясь то на Сласю, то на подвисшего Вархара.

Скандр все еще молчал, и казалось, взгляд его последовательно прилипает к каждому обнаженному участку моего бедного тела.

Вархар разглядывал меня минут двадцать. Немая сцена затягивалась, а скандр все больше напоминал громадного возбужденного барса перед трепетной ланью.

Я начала побаиваться, что на Карнавал не попаду, и плакало наше расследование. Хуже того, Вархар не раз намекал, что скандры не стесняются порывов страсти. Краем глаза я заметила, что Слася с Алисой красноречиво поглядывают на дверь и даже немного пятятся. Похоже, девушки искали пути к отступлению, справедливо опасаясь, что Вархар может наброситься на меня даже в их присутствии.

Но скандр внезапно издал очередное «О-о-о!» и ретировался на кухню.

– Жертвую собой ради расследования! – послышалось оттуда хрипловатым голосом. – Иначе, Оленька, не выйти бы тебе из квартиры. Часа три не выйти! А может, и вовсе – до завтра. А вы, коварные сообщницы этой нудистки и провокаторши, одевайтесь побыстрее. Не то передумаю!

Глава 11

Вечеринка мокрых футболок на Карнавале

Слася с Алисой мудрствовать не стали – остались в том, что я подобрала для расследования в медкорпусе.

Вархар минут пять красовался в своем карнавально-варварском бикини, позволив девушкам вдоволь похихикать в кулачки – на сей раз у Сласи это вышло на славу.

И мы отправились на праздник.

Я ожидала, что внушатели гуляют в каком-нибудь бальном зале. Вроде тех, куда много лет назад ходила на экскурсию в Версале или Петергофе, только еще более помпезном и вычурном. Воображала нечто грандиозное до безвкусия, дорогое до абсурда.

Но Вархар вывел нас на широкую площадь, со всех сторон окруженную корпусами. Под каблуками позвякивала мостовая из прозрачно-белых кристаллов. Казалось, шагаешь по россыпи льдинок, только очень гладкой и теплой. Ненавязчиво разрежали вечерние сумерки жемчужины фонарей на темных зигзагах узких столбов.

Вот тебе и раз! А эти внушатели умеют красиво строить! Жаль только, вкус у них пробуждается реже, чем спящие вулканы на Земле.

Откуда-то из башен, словно из множества колонок, лилась медленная, тягучая мелодия, от которой так и хотелось зевнуть. И чудилось, даже высокие сосны, пронзающие небо над корпусами остроконечными кронами, пошатываются, шелестя колыбельную.

Хорошо хоть запахи жареного мяса и острых разносолов немного бодрили. От терпкого, приторно-сладкого аромата местного вина, настоянного на лепестках каких-то цветов, так и хотелось выпить побольше воды. Иначе во рту все слипалось, как от сахарного леденца.

С одной стороны площади полукругом выстроились столы, плотно заставленные едой и напитками. Вархар бросил брезгливый взгляд на фрукты-овощи, но шашлыки его явно заинтересовали.

Народ прибывал со страшной скоростью.

Наша веселая компания на фоне разодетых в кружева, шелка и атлас внушателей произвела настоящий фурор. Сравниться с нами мог лишь Эйдигер и его бравая команда из трех медбратьев-скандров.

Я наивно полагала, что Вархар шутит, утверждая, будто именно в меховых шортах мужчины его расы отмечали удачный поход. Оказалось, еще никогда мой варвар не был так серьезен.

На Эйдигере красовались точно такие же шорты, как у Вархара, только из белого меха, с хвостиками аж до самых колен. На трех его спутниках – черные, с лисьими хвостами. Обулись Мастгури и его команда еще неожиданней Вархара – в сандалии из черно-рыжих меховых ленточек. На мощных шеях позвякивали ожерелья из чьих-то огромных зубов. Казалось, древние варвары перенеслись из далеких времен в эпоху пушек, пороха и высшего света.

И реагировали на нас внушатели точно так же, как отреагировали бы вельможи в своих парадных туалетах и украшениях. Шагали мимо исключительно толпами, существ под тридцать, держались на расстоянии двух-трех вытянутых рук, хотя на площади уже вовсю толпился народ. Боялись, бедолаги. Вдруг набросимся, покусаем. Заразим вирусом варварства.

И все же каждый встречный мужчина скользил по мне и девушкам сальным взглядом. Заметив ласковый оскал Вархара, делал вид, что отводит глаза, но продолжал страшно коситься. Мужчины! Даже под страхом смертной казни не могут не пялиться на женские прелести!

Я начинала всерьез побаиваться, что у местных разовьется косоглазие. Не только у мужчин, но и у женщин тоже. Они ревниво отслеживали мужские взгляды, оценивали Вархара и недовольно перешептывались. Но, заметив, как небрежно поигрывает Слася пухлым красным огнетушителем с меня размером, затихали и торопились куда подальше.

Огнетушитель мрагулка вырвала с мясом из стены в коридоре общежития. Ее не смутили ни сигнализация, которая ошалело завизжала голосом дурного сальфа, ни страшные взгляды соседей, которые высунулись почти изо всех дверей.

Сразу видно – наш человек!

Алису действия Сласи даже не удивили. Она лишь нервно ойкнула и заспешила на выход, как нашкодивший подросток.

Ну что ж! Наше появление на Карнавале забудут не скоро. Главное, чтобы оно не обросло легендами, как прежнее посещение Вархаром здешней Академии. Хотя… Вендиго[1] Ольга, похитительница чужих сердец, и ее спутница Слася, повелительница огнетушителей… В принципе, звучит не так уж и плохо.

К столам с едой подходили немногие, наверное, самые голодные. Или наше триумфальное шествие отбило у местных аппетит. Что-что, а отбивать скандры и мрагулы умели мастерски. Части тела, желание спорить с их неизменно единственно верным мнением и аппетит.

Мастгури помахал Вархару рукой, и они бодро замаршировали навстречу друг другу.

– Простите? Вы танцуете? – вот уж не ожидала такого вопроса здесь, среди внушателей, особенно после того как пришла в паре с Вархаром.

Высокий черногривый истл почти поклонился. И я невольно обратила внимание на его явно эпилированную грудь – она отлично просматривалась в расстегнутом вороте белоснежной рубашки, слава богу, без кружев и рюшек. Гладко выбритое лицо истла выглядело немного хищным, как и у большинства его сородичей, но довольно привлекательным.

Аккуратные, не переразвитые клыки в глаза не бросались, а выправке позавидовали бы даже наши генералы.

Я огляделась, заметив, что Вархар ненадолго потерял бдительность и сосредоточенно беседует с Мастгури.

– Я с кавалером вообще-то, – протянула с удивлением.

Истл выпрямился – легко и быстро, как настоящий лев, – и запустил руки в карманы черных атласных брюк со стрелками.

– Я видел. Но думаю, что смогу составить ему конкуренцию. Не часто нас посещают такие прекрасные женщины, – взгляд истла скользнул по моей фигуре и почти осязаемо коснулся всего, что нисколько не прикрывало платье.

Да! Кажется, я переборщила с местью Вархару. Или внушатели заразились от скандра его фирменной реакцией на женские прелести.

– Это наш традиционный… э-э-э… карнавальный костюм, – нашлась я после секундной задержки. – В нашей Академии так принято. На карнавалах…

Сзади усмехнулась Слася, многозначительно хмыкнула Алиса. Истл закивал.

– Я более чем уверен, что вы произведете фурор в любом туалете. Даже в нашем, традиционном, – он широким жестом указал на стайку местных дамочек. Они семенили мимо в вечерних платьях из плотной материи с пышными юбками чуть выше колен. – На самом деле я заметил вас еще вчера. Вы как раз только приехали и выходили из автобуса, – вдруг поделился истл. – Просто искал удобного случая представиться…

– Искал удобного случая прЕставиться? – прорычал рядом с нами Вархар. – Считай, ты его нашел!

За беседой с истлом я совершенно упустила скандра из виду. И теперь он навис над моим незадачливым кавалером, как секвойя над березой. Фирменная улыбка Вархара даже у меня вызвала легкую дрожь. Не выдержав психологической атаки скандра, с дикими криками улетели с крыш стаи темно-синих птиц, похожих на павлинов. Облачко мошкары мелким дождичком выпало на землю.

Я ожидала, что истл растеряется, извинится, в конце концов, благоразумно сбежит. Но он отступил на пару шагов и принял борцовскую стойку.

– Простите. Пока дама не ваша жена, я имею право за ней ухаживать. Ознакомьтесь с этикетом.

Как же зря он это сказал!

Вархар оскалился еще страшнее, подошел к истлу вразвалочку, покачивая плечами.

– Ты что-то пропищал? – уточнил скандр, прикладывая ладонь к уху. – Я не расслышал. Повтори!

– Я знал, что у варваров иногда уши закладывает. Редко серу вычищают, – с вызовом процедил истл. – Слишком заняты набегами и едой.

– Очень может быть, – с притворным добродушием расхохотался Вархар. – Оля, а он мне почти нравится! Встретилась первая небаба. Самоубийца, но с огоньком, – бросил мне через плечо. – Мы просто вытаскиваем уши вместе с перепонками… У некоторых слишком умных внушателей, – снова почти ласково обратился скандр к оппоненту. – Они орут благим матом. Вот уши и закладывает.

Вархар тяжело вздохнул, расслабленно повел плечами и… бросился на истла.

Народ кинулся врассыпную, прижался к зданиям, и я подумала – все, отчаянному кавалеру конец. Но, как ни странно, он закружил вокруг скандра, ловко уходя от ударов, и даже попытался атаковать. В этом-то и заключалась его роковая ошибка. Вархар поймал ногу истла на лету, уклонился от кулака, и тот очень удачно встретился с челюстью расфуфыренного сальфа. Весь в кружевах и драгоценностях, он горделиво огибал потасовку и немного не рассчитал. Сальф рухнул как подкошенный, да так и остался лежать, закатив глаза.

– Экий тут народ хилый, – удивилась Слася. – Мы такие легкие удары даже не замечаем. Думаем, пощекотал кто.

Тем временем Вархар поднял противника вверх ногами, крепко держа за щиколотки, и потряс им в воздухе, как громадным сомом после удачной рыбалки.

– Все видели? – уточнил скандр, не обращая внимания на попытки истла боксировать с его коленями. – Еще кто-то хочет подойти к моей женщине? Еще кто-то считает, что может пригласить ее на танец, потому что мы не женаты?

Эйдигер утробно загоготал, медбратья поддержали его не хуже. Остальные замолкли. И только медленная, сонная мелодия продолжала литься из башен, да сосны покачивались в такт.

Неподалеку от столов показался Зор, и я ожидала официального начала Карнавала. Надеялась, что Вархар отпустит истла подобру-поздорову. Но, как выяснилось, на перекрестьях миров надежда мне еще долго не пригодится. Ее можно было смело оставлять дома как ненужный скарб.

Откуда-то сверху послышался треск, странный хлопок, и… из зазоров между зданиями бурным потоком хлынула вода.

Сосны закачались и яростно зашумели, атакованные мощными струями. Внушатели в панике заметались по площади, сталкиваясь и визжа. Особенно женщины. И только скандры продолжали стоять как вкопанные.

– Ишь, ты! Превратили, понимаешь ли, Карнавал в вечеринку мокрых футболок, – проворчал Эйдигер.

– Крипсы, что с них взять, – отмахнулся Вархар. И небрежно выбросил моего незадачливого кавалера, как рыбак выпускает малька, не достойного того, чтобы с ним возиться.

Истл пролетел почти через всю площадь и плюхнулся в воду.

– Поживи немного, болезный! Осознай собственную никчемность, – добавил в его сторону Вархар. – Я потом тебя добью. Только руки дойдут.

Закинул меня на одно плечо, Алису – на другое, подхватил Сласю под мышку и твердой поступью направился прочь из бушующего потока. Казалось, десятки водопадов срываются с башен или несколько плотин прорвало в мгновение ока.

Эйдигер и его спутники присоединились к Вархару, неся на плечах по две лекторши-сальфийки и еще по две под мышками.

Без особой спешки, паники, с полным спокойствием на лицах скандры широкими шагами выбирались из все прибывающей воды. Мощные струи разбивались о тела Вархара и его сородичей, как волны о прибрежные скалы. Бурный поток доходил им почти до груди, но варвары и бровями не повели. Большинство внушателей уже барахтались внизу, отчаянно пытаясь бороться с быстрым течением. И только скандрам, казалось, все нипочем.

Не успела я и глазом моргнуть, а Вархар уже принес нас в парк и усадил на скамейки. Следом прибыли Эйдигер и его бравые медбратья.

– Ждите, девочки, – радостно подмигнул скандр. По его счастливому, одухотворенному лицу и сияющим глазам ясно читалось, насколько приятней моему варвару спасать народ из потопа, нежели чинно бродить по площади, изображая культурного гостя. – Надо как-то помочь этим ущербным. Утонут еще в той лужице. А вы пока идите к нам. Чайку попейте, отдохните.

– Даю тебе, Вархар, своих медбратьев, – Эйдигер звонко хлопнул спутников по спине. Те дружно закивали, словно репетировали. – А сам снаряжу местных водников. Среди них есть парочка нормальных мрагулов. Справимся.

– Давай, – согласился Вархар и метнулся в сторону площади. Медбратья поставили спасенных женщин на землю и бросились следом. Эйдигер опустил свою ношу и кинулся в противоположную сторону.

В парке, возле скамейки, остались я, Алиса, Слася и спасенные скандрами сальфийки. Преподши опасливо озирались, нервно переминались с ноги на ногу и тряслись – то ли от страха, то ли от холода.

Мы с Алисой и Сласей почти не намокли. До меня, конечно, долетали редкие брызги, но они уже высохли. На платье мрагулки осталось несколько влажных пятен, на лосинах Алисы тоже.

А вот сальфийкам повезло намного меньше. Капель с их причесок и платьев лужицами растекалась по розоватым булыжникам дорожки. Водяные кляксы расползались ручейками, и те резво устремлялись под курчавые деревья с идеально подстриженными круглыми кронами.

И только сейчас до меня внезапно дошло. Потоп на площади воспринимался совершенно спокойно. Я даже больше переживала из-за драки между истлом и Вархаром. Когда же скандр закинул меня на плечо, подхватил Алису со Сласей, в душе разлилось настоящее умиротворение. Я была на сто процентов уверена, что Вархар выручит, что ни я, ни девушки не пострадаем.

Я была на сто процентов уверена в Вархаре. И от этого становилось уже не страшно, как еще недавно, а хорошо, радостно.

– С-скажите, – вдруг обратилась ко мне одна из спасенных Эйдигером женщин, расправляя темно-серую юбку платья-безрукавки. Не знаю, как сухая, а мокрая она очень напоминала мне рыбу. Узкое лицо в профиль казалось шире, чем в фас, непропорционально пухлые губы сильно выпирали. Пышные оборки на подоле, плечах и талии впитали влагу и походили на ободранные плавники, длинный темный хвост прически тоже. – А вы правда жена этого скандра?

Остальные сальфийки внезапно оживились, перестали дрожать и уставились на меня широко распахнутыми глазами. Казалось, они даже забыли о пережитом потопе и страхе, совершенно переключились на меня, как на нечто невиданное и неслыханное. На долю секунды почудилось: местные дамочки, как и Гвенд, не понимают – как я живу с этим бахвалом, бретером и нахалом. Я немного растерялась, судорожно прикидывая, как бы подоходчивей это объяснить, не сбросив с Вархара любимую маску варвара. Уж я-то знала – если потребуется, скандр продемонстрирует и манеры, и ум, и любого заткнет за пояс так же ловко, как в кулачном бою.

Выручила все та же рыба-лекторша:

– Боже! Как я вам завидую! – Она вскинула к небу темные глаза и мечтательно вздохнула. – Наши лепечут что-то об этикете, красотах, природе… А надо дать кому в морду – все, стухли. Только и слышишь: давай решим все миром, к чему эти дикие способы выяснения отношений? А на деле – у них просто кишка тонка. Ну и что, что тебе наступили на ногу? Скажи спасибо, что не обе отдавили. Ну и что, что тебя обрызгали грязью с ног до головы, грязевые ванны полезны для кожи… Зелланд вон, единственный, пожалуй, нормальный. Но и его ваш Вархар… сделал за минуты! Боже мой! Какой мужчина…

– О-о-ох, – вторили остальные сальфийки, закатывая глаза с размазанной тушью и расплываясь в глупых улыбках. Так реагируют старшеклассницы, обсуждая красавца-преподавателя.

– Вот ведь ты, Ольга! – Слася легонько подтолкнула меня в бок. – Последнего нормального мужчину чуть не увела. Ни стыда, ни совести.

– Да я, в общем, и не пыталась, – подхватила я, картинно качнув полуголыми бедрами. – Я еще и не разошлась даже. И не надела свой самый откровенный наряд.

У сальфиек глаза на лоб полезли. Они оценили мое платье еще раз, явно не понимая шутки и запоминая – где и что открыто, где и что почти открыто.

– Надо будет взять у вас выкройку, – на полном серьезе произнесла миловидная круглолицая блондинка с голубыми глазами, тонкими губами и пунцовым румянцем. С ее синего атласного платья, как у принцессы с обложки детской сказки, текло больше, чем с одежды всех остальных, вместе взятых.

– Да шутим мы, – попыталась я убедить сальфиек. Но они оказались непреклонны. Принялись обходить с разных сторон, тщательно изучая переплетения кожаных ленточек на моем теле.

Слася снова, кажется непроизвольно, перешла с хихиканья на мрагулский гогот, Алиса смеялась, прикрывая рот ладонью.

– Между прочим, она еще думает – выходить ли за Вархара замуж, – контрольным выстрелом добила сальфиек моя добрая подруга.

Те замерли, словно их оглушили чем-то тяжелым по голове. Неестественно выпрямились и уставились так, как обычно смотрели на меня учащиеся-скандры. Сразу после того, как обнаруживали, что даже в уме я считаю гораздо лучше, чем они с калькулятором.

В воздухе повисла удивленная тишина. Только слышалось, как два кота возмущенно мяукают в ближайших кустах да слабо потрескивают крылья громадных стрекоз. Упрямицы вились возле скамейки, наотрез отказываясь верить, что нечто такое блестящее, золотое, со слабым запахом клубники – вовсе не цветок.

Вдруг рыба-лекторша снова расправила юбку и негромко хихикнула.

– Я поняла! – закивала она Сласе. – Вы шутите!

– Да я серьезна, как никогда! – возмутилась мрагулка, всплеснула руками и едва не прихлопнула огнетушителем стрекоз. Те возмущенно зашуршали крыльями и устремились подальше от этого беспредела.

Сальфийки залились звонким смехом – видимо решили, что Слася подтвердила подозрение.

– Пока они не пришли в себя от шока, пойдемте-ка домой, – шепнула мне Алиса. – А то у бедных женщин совсем крыша съедет от собственной неполноценности.

– Или, не дай Бог, они на самом деле срисуют фасон моего платья, – поддакнула я.

– А я бы на это посмотрела! – вновь загоготала Слася и прошептала мне на ухо: – Одна похожа на оглоблю, другая – на перетянутую посередине перину, третья – на швабру… А остальные девочки-припевочки даже к зеркалу в этом подойти постесняются.

Мы с Алисой дружно кивнули сальфийкам, развернулись, подцепили мрагулку под локти и поспешили прочь.

И мне вдруг подумалось… Какой же замечательный Вархар! Вокруг нас на Карнавале сновали толпы привлекательных женщин! Строили скандру глазки, красовались, восторженно рассматривали его полуголую мускулистую фигуру. А Вархар ни разу ни на одну не взглянул, ни разу не оценил внимание к собственной персоне.

И уже только на подходе к общежитию вдруг вспомнилось, что вообще-то мы планировали отправиться на Карнавал с соседкой Ягдаленой. Но ушли раньше, чем она обещала зайти.

Вот что значит увидеть Вархара в меховых шортах!

Скандры действительно наводят внушение похлеще местных «мозгокрутов».

Глава 12

Заговор внушателей

Если ты забываешь про соседей, это еще не значит, что они забудут про тебя.

Ягдалена про нас помнила. Мокрая с головы до ног мрагулка явно пришла с Карнавала и встречала нас возле общежития, обиженно надув губы и нервно постукивая каблуком по мощеной дорожке.

Я вздохнула – досадливо и растерянно, Алиса тоже.

– Я разберусь! – бодро пообещала Слася и, прежде чем мы успели сказать хоть слово, устремилась к соседке.

– Ну и почему вы меня не подождали? – Упрек Ягдалены донесся не только до нас, но и до обитателей соседних корпусов.

В гневе и в расстройстве все варвары одинаковы – что внушатели, что воители. От их зычных окликов дрожит земля, трясутся соседи и пикируют с крыш коты. Слава богу, зверушки на перекрестьях на диво живучие, да и нервы у них, похоже, крепче стали.

– Прости, – ласково произнесла Слася – столько патоки в ее голосе я давненько не слышала. – Тут Вархар назначил Эйдигеру встречу и рванул, забыв обо всем. А спорить с ним… сама понимаешь. Варвар же…

Последнее слово возымело на соседку ну просто гипнотическое воздействие.

Ягдалена понимающе закивала, шмыгнула и отмахнулась.

– Ладно, все равно я бы не помогла. Потоп… – развела руками соседка и уже безо всякой досады приветственно улыбнулась нам с Алисой.

– А где Хельвиг? – поинтересовалась сестра.

– Я его дома оставила! В назидание, – просияла хитрющей улыбкой Ягдалена. – Если честно, я предложила ему либо идти на Карнавал в этом… ну, вы знаете, в чем. Либо в джинсах с кнопками сами знаете где, либо не ходить вообще. Остался дома. Ждет, пока друг прикупит пару новых вещичек. Не решился надеть мой креатив. Ничего-о! Я и до новых вещей доберусь. Как раз прикупила в бутике новые кнопки и булавки.

– Я его понимаю. – Слася открыла нам дверь общежития, пропустила Ягдалену, меня и Алису. – Надеется еще детей завести.

Соседка прыснула, сестра захихикала, я подхватила.

– Еще одна такая выходка, и детей ему точно не видать! – усмехнулась Ягдалена и скрылась за своей дверью.

Алиса показала Сласе большой палец, восхищаясь ее находчивостью. Я повторила жест сестры. Мрагулка гордо вскинула голову:

– Учусь помаленьку, – и отворила дверь в нашу с Вархаром квартиру.

* * *

Мы только-только устроились в спальне в креслах с ароматным цитрусовым чаем и крекерами, как скандр ракетой влетел в квартиру. Мокрый до последней ворсинки шорт и довольный собой до невозможности.

Я сразу поняла – что-то здесь не так. Уж больно лучились варварским задором вишневые глаза Вархара. Когда они в последний раз так сияли, он возвращался из лаборатории Доктора Шока с многочасовых пыток пленных крипсов.

Как оказалось, я почти угадала.

Окинув нашу теплую компанию наметанным взглядом, Вархар отправился в ванную, чтобы переодеться. Я думала, скандр разразится рассказом о своих подвигах чуть позже, но он не сдержался.

– Тут мне дали наводку… ну, как дали… Я сам взял. Несколько студентов барахтались в потоке и очень просили их выручить. Я предложил сделку, от которой они не смогли отказаться, – послышалось из ванной. – Либо я помогу им утонуть, либо помогу выплыть. Ну, они же не уточняли – в чем именно нужно помочь? Я, как недогадливый варвар, мог истолковать как угодно… Мало ли? Может, несчастные просят избавить их от позора. Сами-то не смогли выбраться… Стыдобища! Короче!

Вархар вышел в спальню в широких синих штанах и свободной голубой футболке. С тех пор как мы начали встречаться, футболки больше не обтягивали торс скандра так, что, казалось, вот-вот лопнут под напором мощных мышц. То ли Вархар посчитал, что соблазнять «свою женщину» больше не нужно, то ли догадался о том, как стонет мой вкус от вида его костюмов. А возможно, даже услышал вопли несчастного.

– Ну так ты помог им утонуть или выплыть? – задала я наводящий вопрос, потому что Вархар, кажется, очень его ждал.

– Рад, что спросила! – расплылся в чеширском оскале скандр. – Я решил не рисковать и вытащил их на себе. Раз уж эти хиляки не справились с легким течением, могли и под куски крыши угодить.

– Куски крыши? – невольно заинтересовалась я.

– Мы пропустили что-то интересное? – оживилась Слася, отставила чашку на розовый подлокотник кресла и подалась вперед.

– Там что, еще и башня рухнула? – опасливо спросила Алиса – ее очередные разрушения восторгали не так, как Вархара и Сласю. Не привыкла еще! Какие ее годы!

– Да ерунда! Крипсы разыгрались, – отмахнулся скандр, будто повествовал о малышне, что носится по этажам, звонит в чужие квартиры и прячется, «пока не застукали». – Снесли кусок крыши с одного корпуса. Что тут началось! Народ стал барахтаться и тонуть в этой маленькой луже. Мне вода даже до носа не доставала.

– А тем, кто пониже? – тонко намекнула я на то, что лужа для скандра кому-то может показаться и морем.

– Да какая разница? – снова отмахнулся Вархар. – Набрал в грудь побольше воздуха и всплыл. Дак нет же! Они барахтались как ненормальные и орали. Тоже мне способ спастись! Наверное, думали взбить воду до масла. Спутали со сливками. Короче! Я продемонстрировал тем хилякам, что могу. Слегка притопил и вытащил за шкирятники. Ну, они и раскололись. Знаю я теперь имена, фамилии и явки студентов, которые навели на делегацию нехорошие чары. Завтра пойдем их колоть. Эйдигер обещал присутствовать. Я хотел прямо сегодня. Но почти все вменяемые внушатели сейчас на полевых работах. Приводят в порядок площадь и башню. Остальные трясутся и психуют после нашего небольшого приключения. И как они вообще дожили до таких лет с такой хлипкой нервной системой?

Скандр пожал плечами, расплылся в плотоядной улыбке и подмигнул так, что вопрос сорвался с губ сам собой:

– Очень надеюсь, колоть свидетелей будем не как орехи? И не как наши учащиеся лабораторное оборудование? Все-таки студенты, им еще жить да жить…

Слася расхохоталась. Алиса встревоженно посмотрела сначала на меня, а затем на Вархара, будто просила у него обещание, что «виновники торжества» доживут до завтрашнего вечера. Скандр ухмыльнулся и сообщил мне, косясь на сестру:

– Это сальфы. А я убогих не бью.

– А-а-а, – с облегчением выдохнула Алиса и залпом осушила чашку чая, как рюмку водки. Все-таки к нашим будням ей еще привыкать и привыкать. Ничего, поначалу мне тоже было слегка не по себе.

– А теперь, девочки, рассказывайте, что выяснили, – предложил скандр и потопал на кухню. – Давайте-давайте! Я все слышу.

– И даже видит, – подмигнула я Сласе с Алисой. – Он же светом рулит.

* * *

Из отчета наших маленьких разведчиц Вархару я тоже выяснила немало нового. Да и сами новоиспеченные шпионки, отвечая на искусно заданные скандром вопросы, похоже, никак не ожидали, что из их доклада можно извлечь столько дополнительных сведений. Вархар явно знал толк в допросах, или сказался его недюжинный ум. А может, и то и другое.

– Зачем вообще Мельоньеру должность в Академии? – словно бы невзначай полюбопытствовал скандр. – Чего он тут забыл, индюк со стразами? Тут же можно кружева замочить и драгоценности в бою потерять. Как он после этого жить будет?

– Да вроде говорят, у них в мире есть какая-то секретная правительственная программа… Там исследуют новые способы внушения и продления жизни. Чуть ли не сверхсуществ хотят вывести, – поведала Слася, отхлебнув чая. – Если верить слухам, он туда давно просился. Даже семейные связи пытался задействовать. И все мимо. Ответ был один и тот же. Дескать, надо несколько лет отработать на руководящей должности в Академии перекрестья.

– Поэтому он к Зору трижды с прошением и обращался, – подхватила Алиса. – Сразу после того как у руководителей Отделений внушения и избавления случился какой-то мозговой сдвиг. Целые сутки кудахтали как куры, бедолаги. Студентов повеселили на славу. Ну и сами оторвались. Нескольких клюнули даже. Правда, носы всмятку расквасили. Ну, Зор их и уволил.

– Стоп! – прервал сестру Вархар, выпрямился в кресле и прищурился. – Получается, пресловутые озверения в Академии уже случались?

– Да там на денек всего. Все решили – наркотиками баловались или психотропными, – задумчиво обронила Слася. – Хотя Натэл, прежний руководитель Отделения внушения, истл, кстати, клялся, что ничего не принимал. Руководитель Отделения избавления от внушения, сальф Халлигард, как-то странно отвечал, будто бы вообще не помнит последних дней, все как в тумане… Его уволили сразу. Решили – законченный наркоман. Тем более кто-то из студентов настучал, якобы несколько раз видел, как Халлигард пил подозрительно пахучий напиток. А потом странно ухохатывался в кабинете, скакал и кричал, что он птица и сейчас вылетит в окно. Натэл еще оправдывался… Требовал медэкспертизы. Но с ней странно запоздали. Нет бы сделать в тот же день! «Перекрестная дурь» – так местные называют психотропы, а не свои заскоки, если что, – даже через сутки уже еле-еле определяется. И то, если очень повезет. В общем, слухи расползлись. Кто-то брякнул, будто бы видел руководителей внушения и избавления вместе. Причем как раз в тот самый день, когда Халлигард хихикал и летать планировал. Ну и понеслось. Зор вначале пытался защищать Натэла. Они давно знакомы, работали вместе много лет, на одной кафедре. Но потом все-таки сдался и уволил. И на свободные места тут же попросились…

– Веселые братишки Изумрунд и Мельоньер Баструбы, – перебил мрагулку Вархар. – Но Зор взял только Изумрунда, а руководителем Отделения избавления назначил Ласара. У него на тот момент и опыт был – руководил здешней кафедрой травматологии лет двадцать, и талант немереный. Говорят, почти невнушаемым оказался. Да и с других внушение как рукой снимал… – Скандр посмотрел на свою пятерню, сжал в кулак и потряс им в воздухе. Словно намекал, что рукой, может, внушение и не снимет, но кулаком снимет все, что угодно. – Только с делегацией у Ласара заминка и вышла… Приходится признать, что господин Деревянко на самом деле никакой не Деревянко. А очень даже разумный ректор. Бывает же такое! Кто бы мог подумать, что ректор-деревяшка вовсе не дуб дубом! Ну, в плане мозгов, – Вархар постучал по голове, по подлокотнику и вновь подмигнул.

Слася прыснула от смеха, едва не пролив чай, мы с Алисой не сдержали смешки тоже.

– Вархар! Прекрати уже обзывать Зора! – возмутилась я как можно более сурово и одарила скандра последней версией своего «огнеметного взгляда».

Вархар приподнял брови, с минуту понаблюдал, как я давлюсь смехом, и расхохотался тоже.

– Да ладно тебе, Оленька, ну весело ж! – Вархар подвигал бровями в своей незабываемой манере. – Кстати! – вдруг посерьезнел он и обернулся к Сласе. – А давно это было? Ну, вся эта катавасия с Ласаром и Мельоньером?

– Вроде года три назад, – пожала плечами мрагулка. – А это важно?

– А потом Мельоньер приехал сюда и уезжать не собирается… Хм… – нахмурился Вархар. – Нехорошее дельце вырисовывается.

– Погоди! – оживилась Слася и выступила в роли капитана Очевидность. – Ты думаешь, Мельоньер навел на отставных руководителей те же чары, что и на делегацию? Но почему они не очухались так же быстро? Вернее, почему они вообще не очухались? Даже Ласар оказался бессилен… Пока… Пыхтит еще.

Вархар закатил глаза, словно говорил: «Ну, какая же ты недогадливая!»

Слася нахохлилась, как озябшая птичка, а я пояснила:

– Скорее всего, тогда он еще только пробовал свой метод и многого не умел. Видишь, только через три года получилось навести внушение надолго.

– Так, надо срочно рассказать все Зору! Арестовать Мельоньера и его скользкого братца! – воскликнула Слася, вскочила с места и взмахнула рукой, словно шашкой.

– Спокойно-спокойно, – осадил ее Вархар. – У нас нет доказательств. А без них мы всего лишь нежеланные гости, которые клевещут на желанного гостя.

– Не думаю, что Зор так уж рад Мельоньеру, – покачала головой задумчивая Алиса.

– Может, и не рад. Но нам он не рад гора-аздо сильнее, – ухмыльнулся Вархар.

Мрагулка захихикала, перешла на гогот и снова на хихиканье – то ли не могла определиться, то ли снова расшалились варварские гены. Я рассмеялась, Алиса тоже.

– Значит, надо искать доказательства, – закончив хохотать, подытожила Слася и с размаху плюхнулась в кресло. Несчастный предмет мебели, не привычный к столь фривольному обращению, затрещал и развалился. Сиденье, правда, осталось под мрагулкой, только подлокотники с ножками грохнулись в стороны.

Слася невозмутимо пожала плечами и осталась сидеть. Алиса округлила глаза, скрестила руки на груди, но от комментариев воздержалась.

– Этим завтра и займемся, – кивнул Вархар, словно ничего и не заметил. – А сейчас поедим – и спать. Завтра трудный день.

Девушки дружно закивали, соглашаясь с доводами скандра, и он привычно устремился на кухню.

– А ведь я еще не рассказала тем бабенкам, ну местным, с Карнавала, что Вархар шикарно готовит! – усмехнулась Слася со своего полукресла. – Боялась, помрут от зависти. Страшная смерть. Или позеленеют. Как потом с такой кожей занятия вести? Студенты не признают. За кикимор примут, не дай бог. Перепугаются. Нервишки у местных и впрямь ни к черту. Прикинь, в платье твоего фасона и зеленые… Вот это будет зрелище… Преподши-лягушки… Ну, как Царевна-лягушка из сказки вашего мира… У нас на старших курсах изучают фольклор пяти миров, – пояснила мрагулка, перехватив наши с Алисой удивленные взгляды. – С другой стороны… – Слася вскинула глаза к потолку. – Может, здешние романтичные мужики кинутся их целовать. Ну, чтобы в таких принцесс, как мы, превратились. Веселуха! Я бы на это полюбовалась.

Глава 13

Теория ошибок для внушателей

После ужина меня и вправду сморило. Я клевала носом, еще пока мы с девушками смаковали жаркое, приготовленное Вархаром, а после пары кружек мятного чая сомлела окончательно. Скандр «просек» ситуацию мгновенно – подхватил на руки, перенес на кровать, осторожно уложил и заботливо укутал одеялом.

Я расслабилась и отключилась.

Мне снилась родная Академия и группа скандров с мрагулами на лабораторках по электричеству. Такое не забывается!

Начиналось все с традиционных оголтелых плясок вокруг розетки. Смелость тока перед лицом воинственных варваров студенты проверяли на каждом занятии. Я уже начала воспринимать их хороводы возле ткнувшего пальцы в розетку товарища как неотъемлемую часть процесса обучения. Так сказать, закрепление пройденного материала.

С каждым разом ребята уважали ток все больше и все энергичней выполняли лабораторные работы. Доктор Шок сказал бы, что «волшебство электроудара» зарядило их жаждой знаний и деятельности.

Со всех концов аудитории слышались истошные призывы преподавателя, грохот, треск и еще бог знает какие звуки разрушений. За считаные секунды помещение наполнили запахи горелого дерева, жженых проводов и слегка поджаренных учащихся. То тут, то там к потолку устремлялся курчавый черный дымок.

Если варвары и оказывались бессильны перед наукой, то лабораторное оборудование их силу познало в полной мере.

Как, почти не разбираясь в предмете, студенты умудрялись закоротить наглухо вмурованные в каменные стены и установки провода, для меня так и осталось загадкой. Как и многие другие выходки скандров с мрагулами, чья фантазия поражала даже мое богатое воображение…

– Еще! Еще! Еще! – кто-то мог подумать, что студенты целуются. Но под эти азартные подзуживания одногруппников рыжие близнецы-скандры портили лабораторное имущество. Прикладывали к диэлектрику кнопку размером с мою ладонь и били по ней кулачищами, пока не получали сквозные дыры. Затем прикладывали кнопку к другому участку металла и так снова и снова.

– Вы можете объяснить, что тут творится? – возмутилась я, приняв боевую стойку Малитани.

«Группа поддержки» осторожно расступилась, позволив экстремалам с кнопками оправдываться самостоятельно.

Два голубых взгляда, преисполненные интеллектуальной девственности, уставились на меня почти с благоговением.

– Мы это… делаем полупроводник… Для вас, Ольга Искандеровна! В подарок! – отрапортовал один из близнецов – тот, что побойчее. – Вы же сами говорили. В полупроводнике есть носители заряда – дырки. Вот мы и делаем в диэлектрике дырки, чтобы они носили заряд.

– Сам подумай, как дырка может нести заряд? Она же… дырка, а не носильщик, – поправил кто-то из толпы бугаев-одногруппников. – Поле в этих дырках будет!

Рыжий поднес диэлектрик к лицу, посмотрел в одну дырку, в другую, в третью и возмутился, взмахнув увесистым куском металла так, словно это школьная тетрадка:

– Какое поле! Там даже лужайки не видно! Ни одной травинки!

Я еще долго вспоминала доклад курносого мрагула о том, как «гиперактивные» вещества «выпускают на волю альфа-самцов». Те лучатся энергией, очень быстро бегают и заряжают всех вокруг положительным настроением.

Перед глазами почему-то носились стриптизеры в золотых стрингах на олимпийском марафоне.

Мне новая версия теории о радиоактивных веществах, которые испускают положительно заряженные альфа-частицы, уж точно повысила настроение – хихикала полдня.

А на вопрос, почему заряд измеряется в украшениях – кулонах, достойный ироничный ответ ищу до сих пор.

* * *

Проснувшись под утро, я несколько минут размышляла – это ностальгия, или вчерашнее наводнение навеяло воспоминания и мысли о том, как соскучилась по родной Академии? Склонилась к ностальгии, потому что ни ужаса, ни паники во сне не испытывала, скорее наоборот. Забавные они, наши варвары. И никакие внушатели, как бы восторженно они меня ни приняли, не заменят родных студентов с их незатейливыми проказами и парадоксальными умозаключениями.

Открыв глаза, я привычно обнаружила, что Вархар уже встал и «химичит» на кухне. Как ни удивительно, скандр любил готовить. По-своему, по-варварски, обязательно с мясом и сытными овощами, но очень вкусно. С тех пор как мы съехались, я забыла, что такое плита и духовка. Как выглядят кастрюли и сковородки, вспоминала, только вытаскивая их из посудомойки.

Утро в Академии Внушения и Наваждения было в самом разгаре.

Солнце вовсю палило, птицы вовсю пели, коты вовсю мяукали, а возле окна трещали громадными крыльями стрекозы. Наверное, их привлекала цветочная отдушка. По квартире то и дело плыл знакомый приторно-сладкий запах, от которого постоянно хотелось пить. Вархар обыскал все, осмотрел каждый угол, но так и не нашел, где «враги спрятали сахарную вонючку».

Настенные ходики показывали около девяти. Сегодня у меня намечалась лишь одна практика по оптике с очередными темными лошадками – местными студентами.

А после планировалось продолжить наше маленькое расследование.

– С добрым утром, Оленька! – высунулся из дверей кухни Вархар и кивнул куда-то наверх. Я посмотрела на шкаф и обомлела – сверкающие птицы бесследно исчезли. С кресел и стен пропали последние блестки и бусинки.

Как Вархар ухитрился их оторвать? Ведь еще недавно казалось – отделаться от украшений можно только вместе с кусками стен, от фигурок – только вместе со шкафом! И почему я не проснулась?

– Чудодейственная сила света, знаешь ли! – подмигнул Вархар. – Сам не понимаю, как я раньше до этого не додумался? Объяснение лишь одно – все эти побрякушки ослепили меня аж до самого бедного мозга… – И доверительно спросил: – А ты в курсе, что глаза – проросший наружу мозг? Знаю, звучит странно, но факт. После хорошего сна мозг быстро восстановился, и месть не заставила себя долго ждать!

Вархар многозначительно кивнул в сторону двери. То ли он подарил «побрякушки» соседям, как в прошлый раз, то ли выбросил в урну в конце коридора. Уточнять не хотелось.

Скандр улыбнулся вновь – тепло-тепло – и исчез в дверях кухни.

Я встала и принялась по-быстрому приводить себя в порядок.

Впереди длинный день, новый виток расследования и встреча с внушателями, которые наверняка еще не до конца отошли от нашего появления на Карнавале. Не говоря уже о потопе и прочих «мелких» неприятностях. Здешние обитатели выглядели слишком уж чувствительными к «шалостям крипсов», как выражался Вархар. Не то что коллеги и студенты родной Академии. Вот уж они не унывали никогда!

Подумаешь, небо упало на голову! Зато облака можно посвистом разгонять да птиц плевками сбивать.

Подумаешь, ядерный взрыв! Зато сколько часов экономии на электричестве! И какие шикарные окопы на многие километры перекрестья! Да и зрелище впечатляет, разом отвлечет студентов от порчи казенного имущества, а преподов – от студенческих перлов.

Подумаешь, всемирный потоп! Зато сколько высококалорийной, вкусной рыбы и водорослей-приправ. Ешь – не хочу!

Я вдруг поняла, что и на самом деле ностальгирую. И, как ни странно, за несколько недель мировоззрение обитателей Академии Войны и Мира стало мне гораздо ближе, чем могла предположить. И уж точно намного ближе, чем мировоззрение местных «паникеров и соплежуев», как выражался Езенграс.

Даже если они знают, что такое обходительность, а при слове этикет не ищут этикетку на джинсах, футболке или сумке.

* * *

На практику я отправилась в новое здание. И, конечно же, с порога наткнулась на завитушки, барельефы, фигурки. Все вокруг покрывал густой слой позолоты, как в квартире Сласи с Алисой, а каждое украшение слепило сотнями блесток и бусинок. Казалось, я внутри вычурного колье, усыпанного драгоценными камнями.

Привычный медово-сахарный запах заставил часто глотать и мечтать о литровом термосе чая.

Слава богу, глаза уже немного привыкли к сияющим интерьерам, да и местные любители граффити постарались подпортить стенам их «блестящую репутацию».

На каждом этаже безымянные летописцы повествовали о том, кто кого любит и ненавидит, кто кому должен внушить и что именно. Ничего интересного. Обычные студенческие «похвастушки» на тему: «Самый крутой тот, кто рискнул это написать! Зуб даю, вы меня никогда не вычислите!» Дети!

Между пролетами широкой лестницы с перилами, традиционно облепленными статуэтками купидонов и птиц, располагались зеркала – от пола до потолка.

Перед одним из них, за пролет до моего этажа, крутились истла и три сальфийки.

Проверяли идеальные прически, расправляли оборки и рюши, тренировали соблазнительные улыбки. М-да… Если бы мне так улыбнулись, я бы подумала, что у бедолаги свело челюсть или она проглотила килограмм лимонов.

Стоило мне появиться в зеркале, студентки обернулись – одновременно, словно по команде. Оглядели с головы до ног и мечтательно вздохнули – в точности так же, как вчерашние лекторши, спасенные на потопе. Вархара тут уже запомнили, меня, кажется, тоже. Что ж… Больше зауважают. Почему-то я и мысли не допускала, что скандра стоит приревновать.

Меня провожали то ли восхищенные, то ли уважительные взгляды.

Увы! За лакированными позолоченными столами лаборатории сидело чуть больше ребят, чем девушек. При одном моем появлении женская часть группы восторженно зашушукалась. Ребята же и бровью не повели. Такого количества людей-львов в одной группе я еще не встречала. Только десять из тридцати двух моих новых студентов оказались сальфами.

Остальные – истлами. Все так же до безобразия гладко выбритые, с волосами только там, где положено сальфам, они пригнулись, словно нацелились для броска. Истлы есть истлы, даже если они внушатели, а не воители. Казалось, еще минута-две – и студенты оскалятся, покажут клыки.

Слава богу, украшать оптические приборы местные физики не додумались. Глаз просто отдыхал на матово-металлических трубах, микроскопах и ящиках с излучателями всяческих спектров.

Приторно-карамельный запах немного развеялся, позволив дышать полной грудью.

Меня вновь с головой захлестнула ностальгия.

Вспомнилось, как одна скандрина искала кольца Ньютона не в микроскопе, а под партой, на подоконнике и даже в тумбочке лаборантки. И никак не могла понять, почему эти кольца нельзя носить ни на пальце, ни в ушах. Я показала студентке цветные круги в микроскопе, и несколько минут она произносила только: «О-о-о… О-о-о». Впрочем, как и все скандры, когда у них скоропостижно заканчивались слова.

Долго еще рассказывала студентка друзьям и знакомым, как кто-то умудрился засунуть радугу в трубу, и от этого она свернулась в трубочку.

Вспомнилось, как четверо бравых мрагулов искали «фокус с линзой», наводя ее на все предметы в лаборатории. А потом прибежали, в один голос жалуясь, что линза неисправна и никаких фокусов не показывает.

Но самым ярким воспоминанием по-прежнему оставались расчеты. Особенно когда радиус кривизны пятисантиметровой линзы получился под триста километров, а угол отражения – семьсот градусов. Втолковать скандрам, что градусов всего-навсего триста шестьдесят, мне так и не удалось. Пришлось потребовать, чтобы поверили на слово, и даже пригрозить силами Малитани. Их наши студенты уважали намного больше, чем «каких-то замшелых математиков и древних физиков».

Я даже свыклась с тем, что скандры с мрагулами почти всегда называли ядерные силы ядреными, поляризатор – пульверизатором, а диффузию сокращали до фуфуфу.

Да-а-а. Впервые я вдруг поняла, что очень хочу домой. И с удивлением обнаружила, что именно Академию Войны и Мира считаю единственным своим домом.

* * *

Надо признать, внушатели работали с установками умело, ловко и даже умудрялись вначале прочесть методички. Я-то уже привыкла, что тонкие книжицы чаще используются для заточки карандашей, расписывания ручек и изготовления самолетиков.

Особым умом местные студенты не блистали, но усидчивостью легко сделали бы любого из моей родной Академии. Читали, пока не разберутся, педантично выполняли параграф за параграфом и считали с точностью до миллионной.

Я попыталась быстро объяснить, что такая точность бессмысленна – законы физики приблизительны, всегда содержат погрешности, измерительные приборы тоже не идеальны. Но внезапно наткнулась на глухую стену непонимания.

Что ж… Новая Академия – новые проблемы.

В системы отсчета, системы координат и прочие «линии с наконечниками» оболтусы из родного вуза верили как во вселенский разум. Когда я просила «отбросить все цифры после запятой, кроме первой», с готовностью отрывали кусок листка с этими самыми цифрами и отбрасывали в сторону.

Главной моей ошибкой стала попытка рассказать внушателям теорию ошибок.

Первые формулы повергли их только в легкую хандру. Но следующие ввели в состояние глубокой интеллектуальной комы. Ребята хлопали глазами, открывали и закрывали рты и нервно мычали.

Наверное, столь концентрированные «математические экстракты» надо было давать в гомеопатических дозах, вводя по одному новому слагаемому или множителю на каждой паре. Цельные формулы для неокрепших умов оказались сравнимы разве что с убийственной дозой нервно-паралитического вещества.

В аудитории воцарилась гробовая тишина. Даже стрекозы у окна перестали трещать крыльями, сели на розовые жалюзи и застыли, словно превратились в очередное украшение.

Ба-бах!

Я даже вздрогнула – отвыкла от столь громкого выражения эмоций по поводу физики и математики, расслабилась. Но как выяснилось, глянец хороших манер слетал с большинства внушателей, как только их мозг закипал от непосильного труда.

– А-а-а! – воскликнул рыжегривый истл, уронив себе на ногу осциллограф. Прибор оказался на редкость крепким, только ножки отвалились и пулями полетели в другой конец лаборатории.

Все, кто там сидел, дружно подняли ноги, как роботы, но рты не закрыли и глазами вращать не перестали. Ножки осциллографа весело просвистели в воздухе, очень удачно срикошетили от стены и… устремились в окно.

И в эту минуту выяснилось, что местное здание не готово к студенческим мозговым штурмам, неизменно сопровождавшимся штурмом всего вокруг.

Ножки зацепили жалюзи. В родной Академии они бы даже не дрогнули, но местные явно держались на честном слове. Плотные глянцевые полоски зашуршали, затрепетали и, увлеченные порывом ветра, устремились в аудиторию. Летели они недолго. Встретились с двумя сальфами, что притулились в углу, «на камчатке», и накрыли их как силки – птиц.

Оглушенные формулами студенты даже не шелохнулись, словно ничего не заметили.

Ну что ж… вот теперь я ощутила себя почти как дома. У нас ни одна лекция, ни одно лабораторное занятие не обходились без таких легких, ненавязчивых разрушений.

– Давайте забудем про эти формулы, – попыталась я исправить положение и одним движением смахнула с темно-бордовой доски в золотистой рамке всех «математических монстров». Вздохи облегчения пронеслись по аудитории. – Нужно просто уяснить, что ни один закон физики, ни один прибор не дают такую точность. Потому что любой физический закон сам по себе приблизителен. А приборы немного ошибаются из-за несовершенства конструкции.

Меня снова накрыла глухая тишина. Только теперь вместо суеверного ужаса на лицах внушателей прописалось возмущение.

– Неужели все эти физики не могли найти точных законов? Шарашкина контора какая-то! – всплеснул руками черногривый истл, одетый как благородный пират. В черную шелковую рубашку со шнуровкой на вороте и кожаные штаны. – А еще заставляют всех учиться по их теориям и законам! А сами-то! Даже посчитать точно не сподобились!

Его острый подбородок выпятился, а губы обиженно поджались. «А ведь я им так доверял!» – читалось на лице разочарованного студента.

Требовалось срочно исправлять положение. Репутация всех поколений физиков была сейчас на моей совести. И если несколькими, которые удовлетворяли любознательность за счет людей, я пожертвовала бы без сожаления, то других любила и восхищалась по-настоящему.

Вот только как объяснить, если уже после первых слов о том, что любые координаты относительны, студенты интересовались – куда это их относят? Что ж, Ольга… Тебя ждут великие дела – еще один тест на профессионализм в боевых условиях.

Я попыталась судорожно прикинуть – какое сравнение покажется внушателям достаточно весомым.

Воинственное? Нет. Ужаснутся. Бытовое? Вряд ли. Отплюются. Что они ценят больше всего? Ага! Внешний лоск!

– Представьте, что вам заплели идеальную косу и из нее выбилась прядь. Что вы сделаете?

– Убью парикмахера, – за всю группу отозвался черногривый. – Вырву ему руки и поменяю местами с ногами. Или глаза натяну на… хм… на то, что чуть повыше ног.

Та-ак! Что-то мне это напоминает! Похоже, «математические монстры» пробудили во внушателях давно дремавшие варварские гены. На душе мигом полегчало. А действительно! Чего это я расквасилась? Свои же люди! На «трехэтажные» формулы реагируют как на хороший удар по темечку, меньше чем за четверть пары сломали осциллограф и снесли жалюзи напрочь. Нормальные же ребята! Особенно если не приглядываться к украшениям, кружевам и рюшам. И забыть, что носят их здесь не только девушки.

– Хорошо, – согласилась я. – А если выбились три волосинки?

– Пф-ф! – отмахнулся истл. – Их никто не заметит.

Студенты на секунду замерли – тридцать две пары глаз, вперившихся в меня немигающим взглядом… От такого и без внушения можно сползти под стол.

Когда группа отмерла, ребята закивали и заулыбались. А черногривый, как законный представитель однокашников, резюмировал:

– Ясно! Отбрасываем все цифры после запятой, кроме двух первых! В расчетах и реальности они не играют роли, как те самые волосинки. Спасибо, Ольга Искандеровна. И как у вас фантазии хватает приводить такие жизненные примеры?!

Сама поражалась, как хватило фантазии изобрести пример, о котором никогда в жизни не подумала бы. Я постаралась, чтобы эти мысли не отразились на лице, и ответила уже всей группе:

– Так! Закончим парикмахерские фантазии и перейдем к физическим. Попробуем сделать такие расчеты, чтобы преподаватель не сразу умер от смеха, а помучился хотя бы пару минут.

Студенты вначале похихикали, затем немного пошептались и погрузились в задание.

Фуф… Я справилась. Так и хотелось картинным жестом смахнуть пот со лба.

Ох уж мне эти Академии! Каждый день как экзамен! Студенты думают, что им тяжело – каждые полгода зачеты, срезы знаний. Тяжело преподам – у нас они намного чаще. И пересдавать нам никто не позволит.

Глава 14

Когда даже варварам не до смеха

После практики я с огромным трудом сбежала от своей новой группы. Студенты сбились вокруг, как птенцы возле кормушки, – толкались и едва не залезали друг другу на головы. Всем хотелось еще немного пообщаться с лектором, сумевшим за пять минут втолковать то, что прежнему не удалось объяснить за два семестра.

И мне стало немного не по себе. Слишком уж быстро создавали себе кумира местные ребята. Или так «перекосило» их психику из-за частого воздействия энергии внушения?

Помнится, Гвенд рассуждал о промывке мозгов, их закипании или чем-то вроде того… Неужто и впрямь не шутил?

И снова я с ностальгией вспомнила родных оболтусов. Каждая пара с ними походила на бойню – погибала моя вера в разум, а вместе с ней лабораторные установки, калькуляторы и методички. Рикошетом доставалось уборщицам, электрикам и самим студентам. Но они доверяли, а не фанатели.

Вархар ждал неподалеку от аудитории и возвышался среди местных как мощная колонна между тщедушных фонарных столбов. Рядом с ним прямо-таки маялась в предвкушении допроса Слася, и замерла, скрестив руки на груди, слегка напуганная Алиса.

Стоило мне появиться на пороге аудитории в окружении своих «цыплят», выше на голову и шире в плечах раза в полтора, мрагулка восторженно закричала:

– Мы идем их колоть! – и рубанула рукой по воздуху, словно уже начинала колоть что-то очень крепкое. – Да ладно тебе, у нас даже пленные крипсы недели через две приходили в себя, – явно от всего сердца обнадежила Слася Алису.

Сестра сглотнула, и во взгляде ее прямо читалось: «Одна надежда на тебя, Оля. Ты – единственная, кто в нашей компании еще помнит о слове «гуманизм» и даже понимает его значение».

– Алиса! Мы не дадим этим… варварам развернуться! – крикнула я сестре, кивая в сторону Вархара и Сласи. Скандр и мрагулка расплылись в оскалах, одинаково широко расставили ноги и запустили руки в карманы.

Варвары, что с них возьмешь, кроме громогласного гогота и сокрушения всего, что мешает. Даже если это несчастная мебель и невинные статуэтки. Алиса натянуто улыбнулась.

Вархар двинулся навстречу, приобнял за талию, и студенты бросились врассыпную. Общество воинственного скандра выдерживали далеко не все, а его испепеляющий взгляд и подавно.

На допрос мы отправились в дальний корпус.

В отличие от большинства соседей здание было приглушенно-серебристым – и снаружи, и внутри. Особенно радовали глаз узоры на стенах, выполненные в стиле червления серебра. Изящные, похожие на переплетения цветущих веток, они выглядели по-настоящему дорого и изысканно. Но очередные наборы статуэток с сотнями блесток здорово портили впечатление. Слава богу, чтобы не заслонять рисунок, неведомый зодчий обошелся без завитушек и фигурки закрепил только на перилах лестницы.

Зато на люстрах и плафонах безумный декоратор оторвался на полную катушку, ни в чем себе не отказывая. Светильники напоминали дешевые безвкусные броши, усыпанные всем, что блестит и сияет. Для пущего эффекта дизайнер снабдил их самыми яркими лампочками, какие я только встречала.

Картинно отворачиваясь от этого «светопреставления», Вархар уверенно повел нас на третий этаж.

В воздухе витала апельсиновая отдушка – сильно переслащенная, но по сравнению с медово-сахарными «вонючками» в других корпусах она почти освежала.

Наша бравая процессия вызывала у внушателей настолько живой интерес, что они совсем забывали о любимых хороших манерах. Откровенно притормаживали неподалеку, поворачивали головы и разглядывали так, как ни один уважающий себя скандр не стал бы разглядывать фигуристую женщину. Даже если бы размер ее бюста сильно превосходил все его самые смелые фантазии.

Студентки и преподши привычно скользили по Вархару томными взглядами, мечтательно вздыхали и восторженно шептались. Скандр не обращал на эти малозначительные детали ни малейшего внимания. То ли его настолько привлекали пытки, то ли настолько не привлекали местные дамочки. Мужчины провожали меня и девушек такими сальными взглядами, что давали фору скандрам и мрагулам, вместе взятым. Видимо, все еще находились под впечатлением от наших карнавальных костюмов. Казалось, бедолаги пришли в богатую кондитерскую. Но только глаза их разбежались от невиданного количества вкусностей, только потекли слюнки, как на пороге появился маньяк с топором. Мужчины бледнели, втягивали головы в плечи и косились на нас уже втихую. Нетрудно догадаться, что в роли маньяка выступал Вархар. Даже без топора, одним лишь мимолетным взглядом, одной лишь улыбкой он наводил на внушателей суеверный ужас.

Да-а-а! Кажется, незамеченными нам теперь не пройти нигде! Вот оно, бремя славы. Хорошо хоть автографов не просят.

Мы пересекли просторный холл третьего этажа, и Вархар шустро юркнул в один из пяти коридоров, напротив лестницы.

Не успели мы догнать скандра, как он уже выплывал из студенческого моря, волнующегося неподалеку от аудиторий. Выплывал, разумеется, с добычей. В руках моего варвара потешно трепыхались два сальфа в одинаковых рубашках из блестящей оранжевой ткани, с оборками по вороту, манжетам и вдоль линии пуговиц.

Беловласый, бледный и долговязый нервно покусывал губы, ошарашенно таращился по сторонам, трогательно хлюпал курносым носом и зачем-то беспрестанно копошился в карманах брюк из дорогого желтого атласа. Невысокий сальф с иссиня-черными кудряшками схватился за ремень угольных джинсов так, что костяшки побелели, и беспомощно озирался.

Вархар нес ребят, вдвое крупнее меня, как новорожденных кутят.

– Мы будем здесь, неподалеку, – зачем-то пообещал он студентам в коридоре. Те задергались, заполошно метнулись в аудитории и едва не снесли двери с петель. Распространенная практика на перекрестьях, как я погляжу.

Исполняя угрозу, Вархар кивнул нам и вошел в ближайшую свободную лекционную.

Стоп! Скандр ведь обещал, что на допросе появится Эйдигер? И вот только я так подумала, нашему взгляду предстало зрелище, достойное носить прославленную фамилию Мастгури.

Ленивой походкой сытого льва вошел Эйдигер в аудиторию.

Спереди на зеленом халате главврача красовалась алая надпись-аппликация: «Не бывает неизлечимых, бывает мало электротока». На шапочке предупреждалось: «Кто не спрятался, я не виноват». Во всю спину шло уточнение: «В лечении главное – не выздоровление, а чтобы врачи хорошо провели время».

Следом за Мастгури маршировали в ногу громилы-медбратья с каменными лицами и двумя десятилитровыми банками в руках. Там весело ползали и без устали искрили разрядами сомики, размером с две моих ладони. Ничего себе! Как они подросли за пару суток в медкорпусе!

Время от времени плотный пластик банок потрескивал и покрывался черными подпалинами, а медбратья подпрыгивали от электроудара. Ни один мускул не вздрагивал на их невозмутимых лицах, только иногда дергались веки, наверное, из-за тока.

Мой варвар усадил присмиревших свидетелей прямо на темно-стальные парты, и те застыли, с ужасом переводя взгляд с Вархара на Эйдигера.

– Будем пытать! – весело воскликнул старший Мастгури и резво подскочил к черноволосому. У парня даже кудряшки расправились и скорбно скривились губы, до белизны натянув крохотный шрам на подбородке, скорее всего, от пирсинга.

Беловласый качнулся назад, но Вархар мгновенно вернул ему прежнее положение, а Эйдигер ловко вытащил из кармана… чей-то рогатый череп. Как он там умещался, одному Мастгури ведомо. Вархар загоготал, медбратья громогласно подхватили, Слася запрокинула голову и зашлась хохотом.

Алиса посмотрела на меня с опаской и встревоженно переступила с ноги на ногу. Я подмигнула сестре, давая понять, что не все так страшно, как должно казаться студентам.

– Вот что осталось от моего вчерашнего пациента. – Мастгури задумчиво повертел в руках череп.

Студенты, по-моему, даже дышать перестали и только нервно сглатывали раз за разом.

– Сомики перестарались, – равнодушно пожал плечами Эйдигер и одарил ребят такой улыбкой, что лица их вытянулись, а глаза едва не выпали из орбит. – Думаю, слишком велика была доза «лечебного скраба». Но уверен, с вашей помощью мы найдем золотую середину.

Беловласый снова зашатался, закашлялся. Волосы черноволосого медленно, но верно вставали дыбом, ладони судорожно крутили пуговицы. Взын-н…

Одна из них оторвалась, выпала из рук студента и покатилась по полу.

– Целых два экспериментальных пациента! – Мастгури улыбнулся еще шире, и я заскучала по улыбке Езенграса – теперь она казалась голливудской.

– Если даже одного потеряем, не беда! – радостно добавил главврач. – Одним черепом больше, одним меньше. Всегда останется запасной подопытный. Да и черепа в хозяйстве пригодятся… Как мусорные емкости, например…

– П-под-дождите! – истошно взвизгнул беловласый. – Мы уже готовы! Расскажем все, что нужно!

– Ну, я так не играю, – притворно надул губы Мастгури. – По нашему, варварскому этикету положено вначале пытать, а уже потом спрашивать.

– И все отвечают? – искренне удивилась Алиса.

– Хм… – Эйдигер почесал затылок невесть откуда взявшимся в руке скальпелем, вскинул глаза к потолку и ответил: – Ну, может, и не все. Я обычно не считаю. Зато сколько удовольствия!

Словно в ответ на его восторги сомики еще сильнее заискрили разрядами и шустро заползали по банкам. Лица медбратьев по-прежнему ничего не выражали, словно окаменели, и только тела их беспорядочно дергались. Теперь бравые помощники Мастгури напоминали роботов, у которых случилось короткое замыкание.

– Нас попросил навести внушение… э-э-э… м-м-м… гы-ы… хрю! – выпалил черноволосый. Весь как-то передернулся и вдруг завалился на бок, на парту. Замер на секунду и с неожиданной прытью перевернулся на четвереньки. Ткнулся носом в дерево столешницы и начал суетливо принюхиваться.

Беловласый отодвинулся от «озверевшего» соседа, посмотрел на Мастгури, на череп, на Вархара и вздохнул – тяжело и обреченно. На лице его появилось выражение смертника, который балансирует на тонком бревнышке над пропастью. Сзади к хлипкому мостку подбирается жадное пламя, а спереди его подпиливает гоблин и злобно хохочет.

– Нас попросил… м-м-м… гы-ы… хрю! – повторил за товарищем беловласый, опрокинулся назад, кувыркнулся через парту и с грохотом рухнул на кресла. Оттуда донеслось задорное хрюканье и сопение.

– Занятный у вас тут язык. Надо будет прикупить словарик на досуге. Кстати! А на этом Перекрестье растут трюфели? – пошутил Вархар, но никто даже не улыбнулся.

Сомики, словно по команде, перестали стрелять разрядами, прилипли к стенкам банки и застыли. Медбратья прекратили свои дикие пляски, выпрямились и нахмурились.

– Вот мразь! Поставил парням защитный блок! Теперь еще их лечи! – вдруг по-настоящему резко, со сталью в голосе выругался Эйдигер. Разница между его прежним тоном и нынешним была такая же, как между кошачьим мяуканьем и львиным рыком.

Слася сжала кулаки, выпятила челюсть и всем своим видом давала понять, что не всякий Мельоньер выживет, случайно встретив ее в коридоре. Алиса поджала губы, расстроенно ссутулилась и сочувственно смотрела на ребят.

А они уже спрыгнули на пол и неторопливо ползли в сторону окна, беспрестанно принюхиваясь и деловито похрюкивая.

– Мужик расстарался всерьез, – нахмурился Вархар. – Так и чешутся руки с ним пообщаться. Душевно.

– Доказательств против Мельоньера и Изумрунда по-прежнему нет. Но все мы видели, что случилось. Идем к Зору! – почти скомандовал Эйдигер, обернулся к медбратьям и распорядился: – А вы унесите наших новых пациентов к Ласару.

Медбратья кивнули, в три шага догнали лжепоросят, схватили их за шкирки и под возмущенное «ви-ви-ви» покинули аудиторию.

Эйдигер развернулся и замаршировал следом.

Мы с Вархаром и девушками тоже заторопились на выход.

– Да ладно тебе! Пусть ребята хотя бы на пару дней забудут про этикет и вдоволь поведут себя по-свински, – послышался сзади шепот Сласи. Похоже, подруга снова подбадривала мою заметно расстроенную сестру.

– Алиса! – бросил ей через плечо Вархар. – Доверься нам. Мы и не с таким разбирались!

Сестра промолчала – то ли поверила, то ли решила воздержаться от комментариев.

Кажется, нас всех посетило это странное, гнетущее предчувствие. Словно случится нечто очень нехорошее, вот прямо сейчас, осталось недолго ждать.

Я сжала руку Вархара, он наклонился и ободряюще улыбнулся. Немного полегчало. Горячее плечо скандра, его крепкая ладонь, как обычно, воодушевили, придали уверенности.

Мы перешли в золотое здание и поднялись на пятый этаж. Эйдигер устремился в средний коридор, показывая дорогу.

С каждым шагом напряжение все сильнее сгущалось в воздухе. Казалось, его можно пощупать руками. Мастгури, словно пытаясь нас отвлечь, тыкал пальцем в двери и перечислял:

– Проректор по учебной работе Гвенд, проректор по экономике Алляссин, тоже сальф, проректор по научной работе Бралислав. Между прочим, скандр. Поэтому с наукой у нас не все так плохо, как с учебной работой. Проректор по дисциплине Раттингер, истл…

– А у вас студентов больше или проректоров? – съязвил Вархар, но его шутка потонула в безмолвии. Мы остановились возле двери в просторный ректорский кабинет, как ни странно, вовсе не золотой, а приглушенно-лимонный. В самом центре, раскинув руки в стороны и едва заметно покачиваясь, высился Зор.

Вокруг суетился перепуганный Гвенд. Заметив нас, проректор тяжело вздохнул и взмолился:

– Пожалуйста, прикройте дверь. Ректор считает себя деревом.

Я ожидала, что Вархар разрядит в Зора всю обойму своего варварского юмора. Скандр фонтанировал им даже в самых критических ситуациях, не делая скидок на чувствительность окружающих.

И я уже приготовилась примерно отчитать Вархара – не время и не место для шуточек. Положение выглядело слишком серьезным, непредсказуемым.

Но в кои-то веки я ошиблась в скандре.

– Этого следовало ожидать! – взорвался Вархар и рубанул рукой по воздуху. – Какого черта вы совсем не проводите внутренних расследований? Под носом у верхушки вуза творится черт-те что! А вы только медитируете да кружева разглаживаете. Как вы вообще еще живы-то?

Гвенд нахохлился, словно обиженная птичка, приоткрыл рот, похоже, собираясь ответить, но Вархар прервал его:

– Мы немедленно уезжаем из этого бардака! Прямо сейчас!

Все остолбенели. Не может такого быть! Вархар отступает? Мой бесстрашный, неукротимый варвар бежит от неприятностей? Да что это с ним?

Гвенд посмотрел на меня – с просьбой, на Вархара – с мольбой и на Эйдигера так, что тот обернулся к сородичу и произнес:

– Ты нам нужен. Останься. Положение – швах. Если пришлют еще комиссию, полетят головы. И плевать, даже если всех уволят. Но начнется пересменка между старым руководством и новым. А тут… самое время крипсам напасть и стереть тут все с лица земли. К чертям.

Пару минут скандры молча смотрели друг на друга, словно общались на одном им понятном языке. Эйдигер удивленно приподнял брови. Вархар нахмурился пуще прежнего, губы его вытянулись в жесткую линию, взгляд заметался от меня к двери. Странно… Но Эйдигер, похоже, отлично понял Вархара. Опустил плечи, чуть ссутулился и отвернулся к окну.

Наши с Вархаром взгляды пересеклись, и я поразилась – неужели он испугался? Мой бесстрашный скандр, неподвластный угрозам и внушению, бежит с поля боя? Ну, пусть не с поля боя, но все-таки. Вархар окатил меня странным, встревоженным взглядом и рявкнул:

– Я не подвергну Олю такой опасности! – Обернулся к Сласе с Алисой, словно только что про них вспомнил, и добавил: – И этих дамочек тоже.

– На магнетиков действует только эмоциональное внушение, – заговорщически произнес Гвенд. – То есть мы можем внушить им только эмоции. И то очень ненадолго. Магнитное поле вытесняет энергию внушения.

Я сразу вспомнила, как быстро избавилась от наваждения на лекции, и кивнула Вархару, подтверждая слова проректора. Гвенд заметно приободрился.

– Такое внушение не сработает точно, – махнул он рукой в сторону Зора. – Ни на Ольге Искандеровне, ни на ее сестре. Могу поручиться чем хотите.

Проректор осекся и метнул быстрый взгляд на Сласю. Действительно, мрагулка единственная из нас была абсолютно беззащитна.

Мы с Алисой почти одновременно поймали его мысль и обернулись к подруге. Она небрежно повела плечом, с вызовом выставила ногу и усмехнулась – как-то немного зло, но и воодушевленно тоже. Гордо вскинула голову и заявила:

– Даже не думайте из-за меня отказывать в помощи этим… – Слася кивнула на Гвенда и все-таки не сдержалась: – Хлюпикам! К тому же, Оля, ты не понаслышке знаешь, что крипсы и мне насолили по самое не могу! У нас личные счеты, если что! И домой я тоже не уеду! – твердо бросила мне, словно прочла мысли. – Я нужна вам. И я еще пригожусь. А если что, вы меня расколдуете. Уж кому-кому, а Вархару и тебе, Оля, я верю как себе самой. Даже больше.

Я всмотрелась в лицо Сласи – еще никогда она не казалась такой прекрасной. Серые глаза засияли, воинственное выражение лица, как ни странно, подчеркнуло мягкость черт. Уже давно гладкая, здоровая кожа окрасилась румянцем от всеобщего внимания.

Гвенд ждал, глядя на нас так, как смотрит тяжелобольной на единственного врача, который может провести рискованную операцию и спасти ему жизнь.

Эйдигер подошел к Вархару и положил руку ему на плечо.

– Решай, как лучше для твоей женщины, – сказал очень спокойно, без нажима. – Но если решишь остаться, клянусь, что и волосок не упадет с головы Ольги.

И вот это обещание было явно поспешным. Насчет волоска.

Не учел Эйдигер, что даже незаряженное ружье раз в год стреляет. Так, чтобы помнили о назначении оружия. И не забывали бояться.

Вархар немного помедлил, нахмурился, вскинул глаза к потолку и в задумчивости запустил руки в карманы. Бесшабашный варвар, которого мы все привыкли видеть, исчез в мгновение ока. Сейчас перед нами стоял рассудительный и очень опасный воитель, который все взвешивал и анализировал. Гвенд растерянно замер, буравя нас немигающим взглядом – всех поочередно.

Алиса и Слася взяли меня под руки, словно говорили, что опасности встретим единым фронтом. Эйдигер застыл каменной глыбой в ожидании вердикта.

– А-а-а! Шут с вами! – резюмировал Вархар. – Поможем. Но если с Олей что-то случится… – Вот теперь его оскал пугал до чертиков. – Я здесь камня на камне не оставлю. Уж поверьте! Нашествие крипсов покажется вам воскресной ярмаркой!

Гвенд облегченно выдохнул, Эйдигер похлопал Вархара по плечу и заметно расслабился. Я посмотрела на любимого и вымучила из себя улыбку.

– У нас все получится, – сказала как можно уверенней, хотя в груди тревожно екало, а руки заледенели.

– А теперь давайте-ка сотрем с лиц эти кислые мины! – оживился Вархар, привычно зафонтанировав энергией и оптимизмом. – Ректор-дерево еще не самое худшее. Вот если бы он хрюкал, как те болезные… Вот была бы беда. Представьте. Приходят студенты по делу, а ректор им – хрю да хрю. Ви-ви-ви… И трюфель в зубах несет. Местные ведь могут и обидеться. Не у всех есть чувство юмора, как у нас. А так, постоит немного, отдохнет от делов праведных. Главное, поливать не забывай, – он хлопнул Гвенда по плечу так, что тот долетел до стены, и кивнул остальным, предлагая покинуть кабинет.

Из корпуса мы вышли в гробовом молчании. Шутка Вархара немного взбодрила, но гнетущее ощущение западни усиливалось. И хуже всего было то, что мы совершенно не знали, с чем столкнулись и действительно ли это внушение не действует ни на меня, ни на Алису.

Вархар поддерживал меня под руку и мягко улыбался. Даже не думала, что он так умеет – тепло, ласково и без малейших признаков оскала.

Эйдигер размашисто вышагивал впереди, словно ничего страшного и не случилось. Браво маршировала рядом Слася. Чуть позади Алиса старательно поднимала колени, маскируя неуверенность за отточенностью движений.

Мы отмерили шагами приличное расстояние, пока не очутились перед бежевым медкорпусом.

Почему мы пришли именно сюда? Не знаю. Но Эйдигер развернулся, улыбнулся и кивком пригласил последовать за ним.

Глава 15

Промашка вышла

Внутри медкорпуса меня резко отпустило. Страх моментально испарился, вернулась привычная уверенность в завтрашнем дне и Вархаре. Я обернулась к Алисе. Она улыбалась! Неестественно прямая спина Сласи расслабилась, плечи тоже.

Эйдигер усмехнулся.

Казалось странным не слышать от скандров их фирменных ура-патриотических шуточек, но никого это не смущало. Чем дальше мы шли за Эйдигером, тем легче становилось у меня на душе и тем шире улыбались девушки. Что-то тут явно не так! Но какая разница? Ведь помогает!

Возможно, наши тревоги не напрасны. Но излишняя нервозность в опасных ситуациях лишь мешает, сбивает с толку, дает противнику преимущество.

Старший Мастгури напоминал фокусника, который вот-вот извлечет из-за уха зрителя монетку, а изо рта – яйцо. И с каждым лестничным пролетом, с каждым шагом выражение лица Эйдигера становилось все хитрей и загадочней.

Мы поднялись на шестой этаж, пересекли просторный холл и устремились к левой двери.

На ней красовалась веселая оранжевая табличка с черной надписью: «Если тебе кажется, что плохо себя чувствуешь, заходи к нам на опыты, и ты поймешь, что до этого чувствовал себя прекрасно». Фамильный юмор Мастгури был на диво узнаваем.

– Исследовательские кафедры, – сообщил Эйдигер, распахивая дверь и пропуская нас в широкий коридор, ярко освещенный россыпью белых лампочек на потолке.

– Сюда, – Мастгури открыл одну из безымянных бронзовых дверей, без единого указателя на владельца.

Мы попали в белый кабинет, размером с иной спортзал. Обстановка его выглядела более чем спартанской. Четыре пухлых кожаных дивана – по два вдоль каждой стены, большой письменный стол из белого дерева и… все. После вычурных интерьеров внушателей кабинет казался на удивление стильным.

С одного из диванов быстро встал и направился навстречу… истл… Бритая голова, смурное лицо, хмурые черные брови и жилистая фигура, сверху обтянутая черной водолазкой… Конечно же! Я его знаю!

– Ласар? Вы ведь Ласар? – воскликнула непосредственная Слася, резво подскочив к руководителю Отделения избавления и рассматривая его как неведомую зверушку.

Истл скупо улыбнулся, будто из чистого уважения, и жестом предложил нам располагаться.

– Да у вас тут истинно медицинская минутка молчания, – оживился Вархар, усаживая меня рядом с собой. Алиса устроилась по другую руку, а возле нее опустилась Слася. – Или мы кого-то хороним? – Скандр вскинул бровь с родинками, но почти никто даже не улыбнулся. – Понял! – хмыкнул Вархар. – Мы хороним ваше чувство юмора.

Напряжение ушло, навязчивое предчувствие беды исчезло, но смеяться не хотелось. И, видимо, остальные разделяли мои чувства.

– Я рад, что чары спокойствия подействовали, – словно между делом обронил Ласар. Его низкий, немного рычащий голос казался приятным и по-своему мелодичным. Особенно по сравнению с немного визгливыми голосами сальфов. – Я вас ждал, – сообщил он так, будто и впрямь назначал встречу.

Так это его чары на нас так подействовали!

– Как у вас тут все интересно! – озвучил всеобщее удивление Вархар. – Он нас ждал, а вот мы не знали о столь знаменательном рандеву. Ну, колись, тоже подозреваешь Мельоньера?

Ласар нахмурился сильнее и кивнул.

– Я давно его подозревал. Но Зор не верил. И вот результат.

– Так ты тоже видел, как задубел ректор? И я не имею в виду, что он замерз, – спросил Вархар.

– Я нашел его первым, – вздохнул Ласар, устраиваясь на диване напротив. – Зор зачем-то меня вызывал. Причем очень срочно. Не дал даже положенный обход провести. Даже перевязки велел отложить. То ли наконец-то поверил, то ли хотел осведомиться о пациентах. Я пришел и застал его… А потом пришел Гвенд…

– Мы поняли уже, – отмахнулся Вархар. – Что предлагаешь? В вашей этой Академии у меня язык работает чаще, чем руки. А хочется наоборот.

Скандр развел могучие плечи и несколько раз качнул головой вправо-влево, словно разминался перед боем.

– Руки тебе понадобятся очень скоро. Может, даже прямо сегодня, – угрюмо ответил Ласар.

– И ты говоришь об этом так уныло? – искренне поразился Вархар.

В этот момент из коридора донеслось:

– Да стой же, зараза!

До неприятного высокий мужской голос явно принадлежал сальфу.

– Не догонишь! – ответили ему намного басистей и гораздо наглее.

Похоже, сальф-препод вздумал побегать в догонялки с леплером-студентом. Не слишком удачный расклад для первого.

– Ну наконец-то хоть что-то интересное! – воскликнул Вархар и, бросив мне через плечо: «Оленька, жди тут!» – стремглав выскочил из дверей.

И надо же было моим эмансипированным генам снова проснуться и толкнуть на совершенно необдуманный поступок – рвануть за Вархаром.

В ту же минуту меня накрыл ужас. Абсолютно иррациональный! Меня затрясло, в глазах потемнело, я заметалась в поисках безопасного места. Стены наступали, потолок давил, сердце неровно колотилось в горле. В голове билась единственная мысль – спрятаться от всех! Найти хоть какое-то укрытие.

Краем сознания я выхватила Сласю, которая суетилась рядом, сетуя на свою беспомощность. Я в панике мчалась не разбирая дороги с единственной целью – отыскать безопасное место.

Следом за нами бежали Эйдигер с Вархаром, сметая все на своем пути.

Стоило мне спрятаться за балюстрадой лестницы, прикинуться крупногабаритной балясиной, Вархар почти без усилий выдирал эту самую балюстраду «с мясом». Одно движение его мощной руки – и лестничный проем освобожден от заграждений. В окно они вылетали вместе с кусками ступенек, а обратно влетали витиеватые благодарности скандру за новые шишки и разрушения. Стоило рвануть в соседнее отделение, скандр выходил из… стены, срезав путь, небрежно стряхивал с прически и одежды каменное крошево и бросался наперерез. Стоило забраться на шкаф, Вархар отрывал его крышку вместе со мной. Уже потом я поняла, что погоня получилась захватывающей.

А сколько новых арок, сколько оригинальных дизайнерских решений осталось после нас с Вархаром! Не сосчитаешь!

Сама бы посмеялась, если бы не панический ужас, который с каждой секундой все сильнее стискивал горло и все больше накручивал пульс.

Наконец я метнулась к лифту, но перед ним уже возвышался Вархар. Меня сцапали, обездвижили и развернули к подоспевшему Ласару. Истл притормозил в метре от нас и принялся плавно водить руками в воздухе, напоминая то ли кунгфуиста перед боем, то ли йога.

Не знаю почему, но меня разобрал дикий смех, и Сласю тоже. Ее удерживал рядом Эйдигер, и мрагулка гоготала как сумасшедшая, трясясь всем телом и потешно дрыгая руками. Давно ее такой не видела. Пожалуй, даже никогда.

Вархар отпустил меня и послал Ласару тревожный взгляд.

– Побочный эффект, сейчас отпустит, – пообещал истл.

И правда, отпустило.

Я резко пришла в себя. Меня все еще потряхивало, в крови гулял адреналин.

И в эту минуту я краем глаза заметила, как сальф с длинным темно-русым хвостом попытался проскочить к лестнице. Но там скалился фамильной улыбкой Эйдигер. Сальф взвизгнул, прикусил губу и понесся прочь от Мастгури так, что кружева на его белоснежной рубашке затрепетали флагами. Описал широкую дугу по холлу и, осознав, что все пути к бегству отрезаны – лестницу блокировал Эйдигер, а лифт Вархар, – снова рванул в коридор.

– Как дети, ей-богу! Все надеются убежать, – пожал плечами мой варвар и кинулся следом.

Мы с Ласаром успели засечь, в какую палату свернули сальф с Вархаром, и бросились следом.

На двери висело длинное пояснение: «Комики, и мы не про актеров. Громко орать не рекомендуется. Пациенты не проснутся, а медперсонал – да. И в палате станет одним пациентом больше».

Сальф пулей пронесся по палате, заметался от стены к стене, карабкаясь на них, словно безумный паркурщик.

Вархар приближался медленно, смакуя момент, позволяя бедолаге в полной мере ощутить всю безвыходность своего положения. Когда между сальфом и скандром осталось метра два, препод не выдержал психологической атаки – завизжал, переходя на ультразвук, и бросился в платяной шкаф. Зачем? Кто ж его знает?!

Вархар дернул дверцы шкафа, и те остались в его руках. Небрежно откинул ненужные деревянные прямоугольники, а следом за ними полетели и вешалки, за которыми спрятался сальф. Тот взвизгнул еще раз, пробормотал что-то нечленораздельное, но очень жалобное и заскребся в заднюю стенку шкафа. Скандр хмыкнул, вытащил бедолагу за шкирку и победоносно улыбнулся, потрясая им в воздухе, как трофеем. И очень зря!

Не учел Вархар, из какого шикарного, дорогого атласа пошита рубашка пленника. Сальф забился, как марионетка, чьи веревочки беспорядочно дергает пьяный кукловод. Гладкий материал выскользнул из пальцев скандра, и препод, словно по волшебству, очутился на другом конце палаты. Бедолага поскакал по спинкам кроватей, словно акробат, а Вархар стремительно, но без особой суматохи замаршировал рядом. Неподвижные тела пациентов на койках зашевелились и заморгали девятью парами испуганных глаз.

– Вот оно – чудо исцеления! – прокомментировал очень вовремя вошедший в палату Эйдигер. – Как говаривали наши предки из великолепной врачебной династии Мастгури: электрошок и страх – вот лучшее лекарство от всех болезней. А если вы заработали заикание или нервный тик, процедуру просто нужно повторять вплоть до полного и безграничного исцеления.

Сальф продолжал прыгать по узким спинкам кроватей, на удивление ловко удерживая равновесие. Больные, резко вырванные из бессознательности сценой, достойной хорошего боевика, натянули одеяла по самые глаза, но следить за представлением не переставали. Уверена, в коме таких снов не увидишь.

Сальф совершил последний прыжок и попытался вскарабкаться на стену, как ящерица. Вархар почти поймал его, но у внушателя, кажется, открылось второе дыхание. Особенно после того как первое недавно перекрыла мощная пятерня скандра, ненадолго сомкнувшись на горле.

Сальф оттолкнулся от стены и плеча Вархара и выскочил в коридор. Поскользнулся, проехался на ягодицах по камням, вскочил и побежал дальше.

– Кто это? – спросила ошарашенная Слася.

– А это, девушки, наш знаменитый криворук и косоглаз – Серебрян Гор, – сообщил нам в спину Эйдигер и недобро усмехнулся. – Мазила. Вечно внушает не тем, кому надо, и не то, что требуется. Ну ничего, Вархар ему прицел отрегулирует и оптические оси протрет!

– Если Гор сможет хоть что-то вспомнить, – усомнился Ласар в терапевтическом эффекте встречи Серебряна с Вархаром. И тому были весомые причины. Спасаясь от скандра, сальф постоянно оглядывался и вскоре начал уставать и натыкаться на предметы.

Вначале он штурмовал головой фотографию Эйнштейна на стене. Та покачнулась и рухнула. Теперь вместо лица великого физика из рамки торчала перепуганная, расцарапанная пластиковыми осколками голова Серебряна. И волосы у него стояли дыбом почище эйнштейновских кудряшек.

Потом Серебрян заполошно взмахнул рукой и зацепил рукавом плетеный стаканчик для ручек и карандашей. Канцелярские принадлежности взмыли в воздух и вонзились аккуратно в прическу сальфа. Серебрян стал похож на неудачный гибрид древнего вельможи с накрахмаленным воротником-пачкой и гейши с палочками в волосах. Словно осознавая всю дикость сочетания этих двух стилей, сальф с горя ломанулся в шкаф и вышел из него вместе с боковой стенкой, усиленно стряхивая ее с рук. Ладони Серебряна каким-то чудом пробили тонкий деревянный лист, да так там и застряли.

Вархар улыбнулся, развел руками, словно хотел обнять Серебряна, поприветствовать как старого приятеля, с которым давно не виделся.

Сальф взвыл, бросился к окну и… отлетел от стены света. Видимо, Вархар решил, что веселье слишком затянулось. Поймал Серебряна за шкирку, осмотрел наметанным глазом и потащил на вытянутой руке в ближайшее помещение.

Как ни удивительно, им оказалась все та же палата «комиков». «Исцеленные» Вархаром больные уже сидели на кроватях и с любопытством наблюдали, как скандр приставляет Серебряна к стенке. В прямом смысле слова.

– Я же случайно! – запричитал внушатель. – Я просто промахнулся!

– И я, и я! – прорычал Вархар и принялся последовательно бить кулаком возле головы, рук и ног сальфа. От ударов, сравнимых разве что с ударами ледоруба, по камням стены пошли трещины, зигзагами расползаясь в разные стороны.

– Ой! Ай! Ой! – визжал Серебрян, словно ощущал все то, что испытывало бедное здание.

А Вархар продолжал приговаривать:

– Прости! Я же промахнулся! И вот опять! И снова! Что поделать? Сегодня никак не попадаю.

Наконец, Вархар ударил кулаком о ладонь возле самых глаз Серебряна. Тот нервно дернулся, покачнулся и сник. Скандр отошел и очень ласково уточнил:

– Ну, как тебе мои промашки? Я очень старался!

Серебрян хотел что-то сказать, даже начал мычать, но стена за его спиной затрещала, и внушительный кусок ее рухнул на пол вместе с сальфом.

Теперь Серебрян напоминал черепаху с каменным панцирем, которая зачем-то пищит нечеловеческим голосом и скребет плиты пола идеальным маникюром.

– Мы едем домой! Немедленно! – безапелляционным тоном сообщил Вархар слегка обескураженному его методами «воспитания» Ласару и невозмутимому Эйдигеру. Быстро кивнул мне, Сласе и Алисе так, словно говорил: «Ваши возражения тоже не принимаются».

Ласар посмотрел на Эйдигера взглядом существа, у которого внезапно выбили почву из-под ног. Мастгури подошел к Серебряну, небрежно откинул носком «панцирь», словно это не куча каменных булыжников, а так, тонкий фанерный лист, и разрешил:

– Ползи, пока мы добрые!

Так, на четвереньках, сальф и покинул палату комиков. Надо признать, название свое она оправдала во всех смыслах слова: и в медицинском, и в юмористическом.

Неторопливо развернулся Эйдигер к Вархару, и несколько секунд скандры обменивались суровыми взглядами. Так же, как в кабинете ректора.

Наконец, Эйдигер отвел глаза и вздохнул.

– Я предупреждал, – спокойно произнес Вархар. – Если с Олей что-то случится, уедем немедленно. И это не обсуждается.

Эйдигер понимающе кивнул. Слася испустила тяжкий вздох. Алиса хотела что-то возразить, но Вархар приобнял меня за талию, подхватил сестру под локоть, и мы пулей вылетели из палаты.

В последний раз я так быстро бегала во время боя с крипсами. На эмоциях Вархар почти не оглядывался на нас с Алисой. И мы едва поспевали за его широкими шагами, а временами отрывались от земли и развевались в стальных руках скандра, машинально перебирая ногами в воздухе.

Слася догнала нас только в холле у лифта.

– Завтра всучу Гвенду в зубы заявление, и уедем домой подобру-поздорову.

– Вы не можете уехать так сразу! – жалобно крикнул нам в спины… Гвенд. Как он тут очутился, для меня так и осталось загадкой. – Вы должны завизировать документ о прекращении стажировки у ректора!

– А я дупло на нем вырежу и туда эту бумаженцию засуну! – оскалился Вархар.

Гвенд испуганно притормозил в нескольких шагах от нас, скрестил руки на груди и, глядя в окно, как-то очень неуверенно промямлил:

– Зор пришел в себя… С утра поговорим.

– Я все сказал! – отрезал Вархар и рванул в лифт. Как удалось скандру затолкать в кабинку Сласю и одновременно занести нас с сестрой, я так и не поняла.

Опять по сравнению с моим варваром Юлий Цезарь казался жалким дилетантом.

* * *

На следующий день наше знаменательное дезертирство со стажировки почти состоялось.

Оставив двух черных, как трубочисты, проректоров в кабинете Гвенда, Вархар подхватил меня на руки и бросился к Зору. Но, с пинка распахнув дверь в его кабинет, застал ректора в том же состоянии, что и вчера. Сзади, нам в спину простонал, задыхаясь, Гвенд:

– Ох-х… Фуф… Ох-х… По-жалуй-ста! Никому не говори-те!

Ничего себе! Он умудрился догнать Вархара!

До сих пор это почти никому не удавалось! Даже другим скандрам и мрагулам. И хотя Вархар совершенно не запыхался, а Гвенд едва дышал, его физические данные и любовь к родной Академии поражали воображение.

Проректор слегка пришел в себя и продолжил:

– Если пойдут слухи… в Академии начнутся разброд и шатания. Кто-то обязательно вызовет комиссию… А пока тут разбираются существа извне, крипсы завоюют перекрестье. Вархар! Вы нужны нам! – истошный вопль Гвенда заставил меня вздрогнуть.

Скандр развернулся и посмотрел на проректора как на муху, что кружит над головой и беспрестанно садится на темечко.

– Мы уезжаем! – рявкнул Вархар.

Подскочил к Зору, скрутил заявление в трубочку и воткнул ему в волосы.

С минуту полюбовался на дело рук своих и довольно изрек:

– Довожу документ до самого ректорского мозга.

Зор немного пошатался, подвигал руками-ветками, скрипнул – то ли расстроенно, то ли досадливо – и затих.

– Ну, вот и ладушки! – выпалил Вархар. – Ректор не возражает. По крайней мере, я ничего такого не услышал.

Гвенд поник и устало прислонился к стене, ладонью вытирая пепел с лица. И впервые за наше знакомство мне стало по-настоящему жаль проректора. Он сильно осунулся, черты заострились, ноги заметно дрожали. Я прямо видела, чего стоит Гвенду не сползти на пол от решения Вархара. Хотя, возможно, сказалась и та маленькая встряска, которую скандр учинил сальфу, требуя увольнения. А заодно и его соседу, тоже проректору – Зачарису. С созданием нового прохода между кабинетами проректоров, сожжением документов, полетом Гвенда из окна и посыпанием голов несчастных сальфов пеплом. Об их светлых костюмах уже и не вспоминаю.

Сказать по правде, во мне боролись два противоположных желания. Сбежать отсюда куда подальше, чтобы «не накрыло», как ректора, студентов и делегацию, хотелось сильно. Даже очень сильно.

Мне ли не знать, что такое – не осознавать кто ты, не понимать, что творится вокруг. Когда Алиса потеряла рассудок, я нахлебалась этого сполна. Но и бросать внушателей в нынешнем отчаянном положении казалось нечестным. Все во мне протестовало против такого решения.

Наша великолепная четверка во главе с Вархаром прибыла из Академии Войны и Мира – вуза для воинов: сильных, отважных, могучих. Бежать от братьев-выскочек, на чьих смазливых лицах было крупными буквами написано, что они и пороха-то не нюхали, про шаровые молнии вообще молчу, выглядело малодушным и отвратительным.

И чего уж греха таить? Привязалась я к незлобивому неженке Гвенду, к чувствительному и малословному Зору, к Эйдигеру с его фамильным чувством юмора и незабываемыми методами лечения. Даже к нашей сладкой парочке соседей – Ягдалене и Хельвигу.

А еще… еще кожей чувствовала – уедем сейчас, и случится непоправимое.

Ох-ох-ох. Осталось убедить в этом Вархара. И еще никогда миссия эта не казалась мне настолько провальной, невыполнимой.

– Давай поговорим? – нежно попросила я скандра, перехватив его вишневый взгляд.

Он привычно рубанул рукой по воздуху, глубоко вздохнул и обреченно согласился:

– Ладно, пошли в соседний кабинет. Там пока никого нет.

Метнул в Гвенда быстрый, сочувственный взгляд и вышел в коридор.

Что ж… уже не так плохо. Значит, Вархару не безразлично – полетит тут все в тартарары или нет. Аргумент слабый, зато в мою пользу.

Глава 16

Когда в последний раз вы сидели в яме?

Я уже пыталась отговорить Вархара – прошлым вечером и нынешним утром. Но скандр был непреклонен. Впервые я столкнулась с таким непоколебимым упорством с его стороны. Вархар терпеливо выслушивал аргументы, иногда даже кивал – так, для виду, потом обнимал, крепко прижимал и спокойно говорил:

– Оленька, завтра мы уезжаем. Я уже и водителю сообщил.

И так каждый раз. Сама не знаю – почему часа через два фраза Вархара не начала меня бесить. Скорее всего, потому что я понимала: скандр обо мне заботится, переживает. Только в минуты очень сильного беспокойства и расстройства Вархар терял свое знаменитое варварское чувство юмора, красноречие и становился непрошибаем для любых убеждений. В этих редких случаях скандр напоминал мне скалу – можно разбить лоб, но с места не сдвинешь.

С утра в кабинете Гвенда Вархар немного расслабился, даже расшутился. Да и само его заявление, больше похожее на упражнения в язвительности, чем на описание истинных причин нашего отъезда, вдруг дало слабую, но надежду.

Мы вошли в кабинет проректора по учебной работе – веселенький, оранжевый, с ватманами по всем стенам.

На них цветными фломастерами идеальным, каллиграфическим почерком стелились расписания разных кафедр.

Тр-р-р… Глянцевые оранжевые жалюзи трепетали на ветру, но даже он не избавлял кабинет от приторно-цветочного запаха местной отдушки.

Я взяла Вархара за руку и отвела подальше от двери.

Развернулась и очутилась настолько близко к своему скандру, что наши тела почти соприкасались. Поймала тревожный вишневый взгляд и коснулась рукой заострившейся скулы. Заправила за ухо светлую прядь, и Вархар заметно расслабился, почти даже разнежился от моей маленькой ласки, от нашей близости.

– Ты ведь понимаешь, в глубине души понимаешь, что мы не можем вот так все бросить и уехать? – спросила очень тихо, вкрадчиво.

Скандр пожал плечами.

– Оля, если тебе грозит беда, я могу сделать что угодно, – наконец-то он начал обсуждать свое решение, а не просто ставить перед фактом. Уже прогресс. – Плевать я хотел на местных нытиков и на задание Езенграса. И даже если бы он пригрозил увольнением! Плевать! Ты – вот что мне сейчас важно. Черт его знает, как повернется это внушение. Черт его знает, какие гадостные чары еще могут на тебя свалиться. Я видел тебя вчера… – Вархар едва заметно вздрогнул, и голос его совсем охрип. – Растерянную, маленькую девочку. Мою девочку. Котенка в западне. Я больше не хочу тебя такой видеть. Никогда.

Жаркие руки обняли, притянули, и меня окутало это знакомое, любимое тепло, словно обернулась в кашемировый плед и пью в меру сладкое, горячее какао.

Вархар наклонился, зарылся носом в мои волосы, прижался щекой к щеке и отрывисто прошептал, натужно выдыхая воздух:

– Оленька. У меня никого нет… дороже… тебя… Я не могу подвергать тебя… опасности…

Он замолк, а я прижалась к своему скандру и прикрыла глаза. Тепло и умиротворение окутали, отрезали от враждебного мира.

Неужели я сомневалась, выходить ли за Вархара замуж? Неужели у меня оставались вопросы? Да разве можно от него отказаться?

Я запустила пальцы в волосы скандра, взлохматила косу, вдохнула из его губ любимый хвойный запах и произнесла:

– Вархар. Я прошу тебя. Давай останемся и доведем дело до конца. Прошу тебя!

Скандр отстранился, поморщился.

– Ну, вот зачем ты так? – спросил совершенно осипшим голосом.

– Как? – не поняла я.

– Вот так. – Он помотал головой. – Просишь так, что я не могу отказаться.

Улыбка сама собой растянула мои губы, но Вархар посуровел и потребовал:

– Поклянись мне, Оля, что не станешь рисковать! И при малейшем признаке опасности придешь ко мне.

Я закивала, но Вархар продолжил:

– Никакой самодеятельности! Ты идешь только туда, куда мы договорились. Все, что касается местного скользкого дельца, мы решаем вместе. На все опасные встречи и приключения я отправляюсь один!

Я начала протестующе мотать головой. Как это один? Я не хочу, чтобы с ним что-то случилось! Вархар нужен мне целым и невредимым! Всегда!

Поймав мое настроение, скандр улыбнулся – мягко, воодушевленно.

– Рад, что тебя это так волнует, – сказал очень ласково, вкрадчиво. – Тогда с Эйдигером и его архаровцами. С ними можно хоть в бой, хоть в ад.

Я улыбнулась снова – на душе сразу стало легче. Уж кому-кому, а Эйдигеру я могла доверить своего скандра. Вместе они играючи справлялись с любыми опасностями и, кажется, знали друг друга лет сто.

– Тогда я обнадежу Гвенда? И успокою Сласю с Алисой? – спросила осторожно.

– Ну что с тобой поделаешь? – махнул рукой Вархар. – Только не обнадеживай этого хлюпика, что я сделаю из него мужчину! Я начинаю думать, что это ему точно не грозит. Иную бабу даже скандр не исправит.

Я радостно закивала. Если к Вархару вернулось варварское чувство юмора, дело в шляпе. А за очередную бабу он у меня еще получит большую порцию хорошего воспитания. По воспитанию скандров у меня черный пояс.

* * *

Добраться до общежития без приключений не удалось.

Большую часть пути мы с Вархаром проделали, крепко прижавшись друг к другу, и я ощущала такое единение со своим варваром, как никогда и ни с кем прежде.

Но затем внезапно земля дрогнула под ногами. Дрогнула снова… и замерла. Я принялась суматошно озираться, пытаясь разобраться – в чем дело. Вархар обернулся в сторону парковых скамеек – они выстроились в плотную шеренгу неподалеку. И в следующую секунду оттуда послышались истошные крики вперемежку с нечленораздельными, но определенно жалобными возгласами.

Складывалось впечатление, что кто-то разговаривает на незнакомом мне языке. Но вскоре стало очевидным, что просто у бедолаг забиты рты, и те пытаются одновременно отплеваться и позвать на помощь.

– Тьфупогите! Потфугите! Футьмогите! – долетало словно бы из-под земли. – Ну, тьфу за гафство!

Откуда ни возьмись, прямо возле нас вырос Эйдигер.

– Они – там, а они – там! – вначале главврач ткнул пальцем в башню ближайшего корпуса, а затем – в скамейки.

– Я туда! – ответил ему Вархар, никуда не указывая и ничего не уточняя. Я уже хотела возмутиться тем, что скандры опять перешли на свой «птичий» язык. Но в эту самую минуту краем глаза зацепила зеленого великана наверху, возле самого шпиля башни. Лысый, в изумрудном костюме из материала, похожего на очень тонкий полиэтилен, он уставился на меня громадными перламутровыми глазами. Даже на таком расстоянии я ощутила страх крипса. Отлично! Малитани они еще помнят!

Зеленый великан втянул голову в плечи и выбросил руку в мою сторону, словно показывал кому-то. Вархар быстро обнял меня и коротко сказал:

– Я туда. А ты здесь, – и собрался рвануть к башне, но из общежития вышла растерянная Алиса. То ли услышала истошные крики – они доносились, наверное, даже до ближайших миров перекрестья, – то ли не утерпела, поспешила навстречу. Решила поскорее выяснить – удалось ли мне уговорить скандра остаться или придется все-таки ехать домой.

Проследив за направлением моего взгляда, сестра на долю секунды застыла как вкопанная, а потом пошатнулась и едва не упала. Лицо ее исказил первобытный ужас. Хорошо, Слася очутилась рядом. Подхватила белую как мел Алису и почти понесла назад, в общежитие.

Злость взорвалась внутри, в висках застучали молоточки. Я вспомнила, сколько страданий принесли нам крипсы, и… несколько шаровых молний взвились в небо из моих рук. Описали дугу и огненным градом обрушились на крышу башни. Лазутчик заполошно всплеснул руками, задергался, пытаясь сбить с себя пламя, но огненная стихия была неумолима. Крипс вспыхнул и кометой полетел вниз, оставляя за собой шлейф огня и дыма. С башни осыпались еще пятеро таких же зеленых факелов.

В воздухе запахло жареным во всех смыслах слова. И вот что поразительно: ни один зеленый великан не проронил ни звука. Объятые пламенем крипсы не вопили и не стенали, как местные.

Все-таки они больше походили на настоящих воинов, чем внушатели. Исключая, конечно же, Отделения Мастгури и Ласара.

– Вишь, какие горячие мужчины! Огонь, а не варвары! Немудрено, что им бы только потомство оставлять! – гоготнул Вархар.

И я вдруг поймала себя на том, что давно и совершенно успокоилась. Ярость ушла, как вода в песок, дыхание выровнялось, пульс тоже. Рядом с моим варваром я ничего не боялась. Больше не отзывались болью в груди прошлые беды и ненастья, не заходилось сердце при воспоминании о потерях. Я наконец-то, после долгих лет и тщетных усилий, переключилась на светлую, тягучую ностальгию. По маме, по ее теплым рукам и мягкой улыбке, по нашим с сестрой лучшим годам… Хотя… Лучшее, конечно же, еще впереди. И как я раньше этого не понимала?

В реальность меня вернули дикие крики сальфов со стороны скамеек. Думаю, теперь их слышали в самых дальних мирах перекрестья. И почти наверняка принимали за вой каких-нибудь очень крупных животных в брачный период.

Сальфы больше не отплевывались, а изо всех сил пыжились что-то сделать.

– Фуф… Спафуфсифуфте! Фуфспасифуфте! – Кажется, без знаменитого фуфуфу местные просить о помощи не умели. А чего еще ожидать от брезгливых пижонов-внушателей, тем более если это сальфы?

– Да хватит вам! Подумаешь, чуть не похоронили заживо! Зато будет о чем вспомнить на досуге! – прикрикнул на них Эйдигер. – Вот скажите, когда вы в последний раз бывали в яме? Во-от! А крипсы предоставили вам эту уникальную возможность! Ща! Вытащим!

Мольбы прекратились, а фуфуфу продолжилось.

Случайно покосившись на башню, я обнаружила, что слегка промахнулась – несколько шаровых молний врезалось в самый ее центр. Башня покачнулась и начала неспешно заваливаться набок. Запоздало пришло раскаяние. Да-а-а! Не только Вархара, но и меня скоро причислят к очередному стихийному бедствию.

Ну вот! Помощнички, называется! Приходилось признать, что Гвенд и другие проректоры были не слишком далеки от истины, воспринимая нас как извержение вулкана, ядерный взрыв и цунами, вместе взятые.

Вархар словно почувствовал мои угрызения совести и попытался утешить:

– Да ладно, тебе, Оленька. Не переживай. Зданию просто нужно получше прижимать башни и вовремя убирать стены из-под обстрела.

Последняя фраза осталась бы непонятой. Если бы одна из шальных молний не врезалась в корпус и не рассыпалась огненным веером, превращая газонные цветы в дымовушки. Запах паленой зелени неприятно пощекотал ноздри, десятки тоненьких стебельков черного дыма закурчавились, поднимаясь к небу.

Ж-с-с-с… Пырц…

От крепостного булыжника откололся кусок размером с человека и очень удачно грохнулся прямо на голову одного из крипсов. Тот как раз усиленно пытался встать, пошатываясь, кряхтя и опираясь на злополучную стену. Получив весомый аргумент против побега, зеленый великан дернулся, закатил глаза и распластался на дорожке.

– Видишь? Все к лучшему! – подбодрил Вархар, который неведомым образом уже очутился рядом с местом падения крипсов.

Из одной ладони скандра выстрелил световой купол и накрыл зеленых великанов, из другой вытянулось нечто вроде руки из света. Ею Вархар установил башню на место. Подоспели математики со своей энергией земли и камней – чинить здание.

Со стороны медкорпуса прибежал десяток медбратьев – скандров и мрагулов. Пока они бодро вязали и уводили все еще прибалдевших крипсов, я направилась к скамейкам.

Сразу за ними зияла громадная яма. Крипсы превзошли сами себя – в их земляную расщелину уместилось бы трехэтажное здание, чего уж говорить о трех десятках сальфов – студентах и лекторах вперемежку. Все в земле – с головы до ног, – они отплевывались и нервно дышали.

Эйдигер подбадривал перепуганных насмерть внушателей – по-своему, по-варварски и не слишком удачно. Но это только на первый взгляд.

– Вот смотрите, – кивнул в мою сторону главврач. – Ведь вас могла какая-нибудь такая электромагнитная дама шандарахнуть током! Но ведь не шандарахнула! А что это значит? Значит, бывает и хуже. Сегодня вам даже повезло!

Сальфы судорожно задышали, метнулись к краю ямы и в ужасе попытались выбраться с противоположной от меня стороны. Они заполошно хватались за корни, за комки почвы, заползали на чужие головы, прыгали.

Двоим удалось выкарабкаться наружу. Спортсмены, подумалось мне.

Метнув в меня опасливый взгляд, они резво поползли прочь. Остальные ухнули назад, но почти сразу же снова бросились на штурм крутого земляного склона.

– Вот она, сила убеждения! Вот как надо мозги вправлять! И никакой дурной магии! – хохотнул Мастгури, сверкнув лазерным взглядом и акульей улыбкой одновременно – сальфы припустили быстрее. – Наша семейная сила!

Я вспомнила, как Доктор Шок «убеждал» студентов не прогуливать. Грозился десятками болезненных анализов и – на сладкое – обещал «полное и безграничное исцеление электроукалыванием». Невольный смешок вырвался из горла. Кажется, сальфы из ямы услышали в моем смехе что-то зловещее. Потому что уже спустя минуту у подоспевших «землероек» и «камнетесов» почти не осталось работы. Большая часть жертв зеленых великанов выбралась из ямы самостоятельно и бодро трусила в сторону соседних корпусов.

Я поискала глазами Вархара. Он махал рукой, зазывая к тому самому месту, где еще недавно пленил световым куполом крипсов. Лазутчиков, видимо, уже увели на допрос или на пытки – у скандров одно не сильно отличалось от другого. Так крипсам и надо – за сестру и за все хорошее! Вот уж к кому-кому, а к ним я не испытывала ни грамма сочувствия.

– Пойдем, успокоишь сестру. А я сварганю вам поесть и чаю. – Вархар крепко обнял меня за талию и повел в общежитие так, словно ничего особенного и не случилось.

А я… я прижалась к его горячему боку и поняла, что готова к замужеству. Хоть прямо здесь и сейчас.

Глава 17

Ловля индюка со стразами на живца

– Мы будем ловить индюка со стразами на живца! – торжественно провозгласил Вархар, прикончив третью жареную птицу чуть поменьше курицы.

Мы с Алисой еще и одну-то не доели, зато Слася принялась за вторую и на мой потрясенный взгляд только пожала плечами:

– А что? У меня быстрый обмен веществ. Опять же – нервы! – И мрагулка загоготала, уже даже не стараясь хихикать, как мы тренировались. – Плевать! – отмахнулась она, поймав мой удивленный взгляд. – Баскольд меня и такой любит. Леплеры… они вообще… непритязательные…

– Ну да, ну да, – невольно хмыкнула я. – Блестящий кавалер во всех смыслах слова.

Слася загоготала еще громче, Вархар поддержал в той же манере, Алиса захихикала.

– Я привыкаю, – вытерев слезы с глаз, продолжила Слася. – Вначале носила черные очки, теперь только серые. Скоро смогу общаться с любимым вообще без оптической защиты.

– Думаешь, его сверкающая одежонка выжжет глаза к чертям? – вскинул бровь Вархар. Я ткнула его локтем в ребра, и мы снова дружно расхохотались, выпуская наружу переживания последних дней.

Даже Алиса больше не выглядела такой напряженной, такой запуганной, такой взвинченной. Я опасалась, что ей потребуется гораздо больше времени и намного больше утешений после встречи с давним своим страхом – крипсами. Не связанными по рукам и ногам, как в лаборатории Доктора Шока, а свободными и опасными. По крайней мере, пока мы их не пленили.

Слася тряслась от хохота и колотила ладонью по столу, пока от него не отвалился внушительный кусок. Глухо ударившись об пол, он резво улетел в дальний угол кухни.

Мрагулка посмотрела на дело рук своих, пожала плечами и, перехватив потрясенный взгляд Алисы, спокойно произнесла:

– Да ладно тебе. Подумаешь! Я в родной Академии стол руненадежное. Как оно вообще так долго простояло? Особенно после нашего с Вархаром прибытия.

– А оно внушило себе, что крепкое, – подхватил скандр. – Но недостаточно сильно. Таланта не хватило. Скоро мы внушим местным творениям полоумного гламурщика, что при встрече с настоящими мужчинами и… хм… – он окатил Сласю внимательным взглядом, словно прикидывал, какой эпитет ей подойдет, – и с настоящими дочерями варваров пали многие крепости.

Мрагулка восторженно закивала, прихлопнула, притопнула, и мы услышали приглушенный звон. И прежде чем я догадалась о его происхождении, в дверь постучали.

– Входите! Я сегодня добрый! – прокричал Вархар. – Вначале слушаю и только потом бью, – шепнул мне и по-мальчишески задорно подмигнул.

В дверях появился сосед снизу – белокурый сальф в домашних спортивных брюках из блестящей черной материи и белой шелковой футболке. Пару раз проходя мимо его приоткрытой двери, я заставала соседа только в такой одежде.

На шее сальфа красовалась… люстра, розовые хрустальные подвески мерно покачивались и мелодично позвякивали. Сосед бросил настороженный взгляд на наш стол, на три птичьих скелета в тарелке Вархара, на два – в Сласиной, и у него задергался глаз.

– Простите, вы не могли бы… топать потише, – жалобно попросил сальф.

Вархар приподнялся, сосед отскочил подальше. Скандр в два шага приблизился к сальфу. Сосед вытянулся по струнке, как на плацу. Вархар прошелся вокруг него еще раз, наслаждаясь произведенным эффектом. Сальф стоял в богатом ожерелье, и его непроизвольное помаргивание здорово смахивало на неумелое заигрывание с десятком женщин сразу.

– Я тут подумал, – взвизгнул сальф, не выдержав морального противостояния с воинственным скандром. – А ведь мне идет эта люстра! – Он поддел ладонью подвески, словно поправлял украшение.

– Безумно идет! – воскликнула Слася, восторженно притопнула, и внизу раздался новый звон.

– А эта столетняя ваза все равно не подходила к обоям, – тяжело вздохнул сосед.

Вархар резко остановился, и сальф пулей вылетел вон. Видимо, опасался, что притормозил скандр с недобрыми намерениями.

Вархар пожал плечами и хмыкнул, словно говоря: «И чего приходил? Сидел бы дома, одевался в люстру, обновлял интерьер». Слася пожала плечами следующей и задумчиво пробормотала себе под нос:

– Зачем ему столетнее барахло? Купил бы новое. Одежонка-то как будто вчера из магазина. А на вазу денег пожалел. Вот чудак.

Ненадолго я призадумалась, стоит ли объяснять Сласе, что такое антиквариат? Но решила воздержаться. Не уверена, что мрагулские вещи жили достаточно долго и оставались достаточно целыми, чтобы перейти в эту категорию.

Алиса покачала головой, но хихикнула. Привыкала к нашей специфике. Слава богу!

– В общем так, девочки. Мы с Эйдигером устроим все завтра. А вы приходите на спектакль. Я лично припрячу вас в зрительном зале! – заговорщически сообщил Вархар, вернулся на место и сцапал с бордово-оранжевого блюда в центре стола последнюю жареную птицу. – Будет весело.

Слася с Алисой утвердительно мотнули головами, хотя, кажется, как и я, не совсем поняли – что задумали скандры. Просто мы успели отлично усвоить: очередной варварский план не может не закончиться феерично. Особенно если скандры собираются кого-то ловить, а потом заниматься любимым делом: в красках объяснять – как нехорошо этот кто-то поступил.

* * *

Сегодня мы решили отложить все дела и просто валять дурака. Повеселились этим вечером на славу. Наверное, всем требовалась разрядка после пережитого за последние дни. Даже Эйдигеру и Гвенду.

Да и отвлечься от мыслей о грядущих испытаниях не мешало.

Слася еще несколько раз притопнула, и у соседа разбилось то ли несколько старинных ваз, то ли плафонов. Кто ж их знает? К нам сальф с претензиями больше не приходил – кажется, ему хватило одной незабываемой встречи с Вархаром и Сласей.

Алиса попыталась с моей помощью потренировать магнитный дар. Я предлагала ей много раз, даже уговаривала, но созрела сестра только сегодня. Подозреваю, что появление крипсов сыграло в этом не последнюю роль. Но я все равно радовалась от души. Правда, пока успехи Алисы оставались более чем скромными. Ей удавалось поднять в воздух небольшие металлические предметы и отправить их в окно на радость проходящим внушателям. Но тяжелые вещи и живых существ сдвинуть с места пока не получалось.

Вархар поддерживал Алису советами и варварскими комментариями.

– Ну, давай же! Еще немного, и вон тот краснокостюмщик будет шикарно смотреться с кастрюлей на голове… Эх… ну ладно. Днищем по голове тоже неплохо… Звон такой… хм… почти музыкальный. А визг краснокостюмщика еще музыкальней. Ой, кастрюля еще и на ногу ему свалилась! Надо же, как удачно! Давай-давай-давай! К такому оранжевому костюму вилки в прическе – самое то! Эх… ну ладно… Вилка за шиворот тоже смешно… Вон как он орет! От восторга, наверное… А-а-а! Вторая вилка вонзилась прямо в пряжку ремня на штанах! Да ладно тебе, нытик! Твоя пряжка с драгоценными камнями и бусинками буквально вопила, требуя нового дизайна. Просто твои вопли ее немного заглушили. А ссадины, чтоб ты знал, только украшают мужчину. Я понимаю, что ты не мужчина. Но вилка-то об этом не знает… Да и Алису могли сбить с толку некоторые хм… половые признаки…

Слася подбадривала сестру так, что к вечеру у нас отвалились жалюзи прямо вместе с гардиной. Она с грохотом рухнула на пол, недолго сварливо подребезжала и затихла.

Вархар не расстроился – вышвырнул порушенную конструкцию в окно и на чей-то возмущенный оклик равнодушно сообщил:

– Сходите к нашему нижнему соседу. Сейчас такая мода. Люстры и жалюзи на шее – последний писк. Да не последний писк тех, кто получил ими по голове, а последний писк моды. Хотя в вашей Академии она в последний раз пискнула давно и с горя ушла в глубокую кому… Вот сейчас и реанимируется, бедолага. А шишки на башке так вообще гламур! У Гвенда вон посмотрите. Как гармонично смотрится шишкарь посередине его лба. И насколько украшает его немужественное лицо. Гвенд сразу становится чуть больше похожим на мальчика. А если сомневаетесь, я сейчас на вашем же примере и докажу…

С улицы послышался чей-то перепуганный возглас «ой!», а затем – быстро удаляющийся топот.

Когда в дверь постучали снова, я уже было восхитилась чьей-то смелостью. Алиса подняла брови и процитировала:

– Безумству храбрых поем мы песню.

Но на щедрое предложение Вархара: «Кому тут еще жить надоело? Заходите, помогу с вашей маленькой проблемой!» – ответили голосом Гвенда:

– Позвольте, я вас поблагодарю?

– Позволяю! – гаркнул Эйдигер и ввалился в дверь, толкая перед собой ошарашенного Гвенда.

– Вот! Мается перед завтрашним. Переживает, – кивнул на проректора Мастгури. – Предлагаю помочь. Как считаешь?

Он подмигнул Вархару, и проректор испуганно попятился. Кажется, запоздало смекнул, что идея отблагодарить скандров была не слишком-то разумной.

Как же поздно он спохватился!

Эйдигер приобнял Гвенда за плечи, да так, что тот скривился и даже слегка присел, и повел к столу.

Мы с Алисой еще не понимали, что за шоу предстоит. Зато Слася сверкала глазами, полными поистине варварского задора, и улыбкой, достойной звания мрагулки.

– Карты? – предложил Вархару Эйдигер, расплылся в улыбке людоеда племени мумбо-юмбо и нарочито ласково произнес в сторону Гвенда: – Поверь, тебе понравится.

Проректор испустил душераздирающий вздох и обреченно сел в кресло, заботливо придвинутое ему Мастгури. Кажется, Гвенд, как и мы, отлично понимал: если варвары столь обходительны, ничего хорошего не жди.

Вархар кивнул, и на кухонный стол легла самая удивительная колода, что я когда-либо видела. А видела я всякие карты, и эротические в том числе. Но скандры были бы не скандрами, если бы и тут не перещеголяли все остальные расы – что волшебные, что обычные.

Вместо дам с белых пластиковых прямоугольников размером с мою ладонь смотрели… мужчины-сальфы. Да-да, абсолютно все дамы на самом деле никакими дамами не были. Об этом свидетельствовало все – фигуры, лица и одежда – электрически яркие брючные костюмы.

Название карт говорило само за себя: «баба с красным сердцем», «баба с черным сердцем», «баба с бубном», «баба с крестом».

С пластиковых прямоугольников королей и тузов скалились акульими улыбками скандры с мрагулами. Роли вальтов исполняли истлы со смешными кошачьими ушками и хвостами, похожие на героев аниме.

На Гвенда карты произвели не меньшее впечатление, чем на нас с Алисой. Сестра дважды перебрала колоду, давясь от смеха. Проректор тяжко вздохнул, проворчал себе под нос что-то про уже давно не смешную шутку. Но под перекрестными взглядами скандров окончательно затих.

– Играем в Драгара! То есть в дурака, который вздумал отбить у меня Ольгу, – хохотнул Вархар. Эйдигер вторил ему, Слася тоже. Мы с Алисой, как ни крепились, все же расхохотались. Гвенд испустил очередной душераздирающий вздох. В последнее время они удавались ему все лучше и лучше. Не подготовленный скандрами зритель мог даже пустить слезу.

– Ты это, пока взбодрись, перемешай колоду, – нарочито мягко попросил Гвенда Вархар, встал и шлепнул его по спине. Проректор клюнул носом в карты. Эйдигер растянул губы в улыбке саблезубого тигра перед добычей:

– Оригинальный способ тасовать карты, но на то ты и сальф!

В его устах последнее слово прозвучало как самое страшное оскорбление. Но Гвенд выдержал и это, понимая, что лучше уже не будет. А вот хуже…

Вархар загадочно сообщил нам с Алисой:

– Мы с Эйдигером на минутку. Сейчас придем.

И скандры исчезли в спальне. Оттуда донесся оглушительный гогот, и все затихло. Когда спустя несколько минут скандры вернулись, я едва сдержала изумленный возглас. Алиса удивленно округлила глаза и заулыбалась. Слася показала скандрам большой палец. Демонстративно потрясла перед всеми рукой, на которой неведомым образом появилось штук двадцать колец – по два на палец.

Уши Вархара и Эйдигера сплошь покрывали клипсы. Небольшие, черные бусинки, но сам факт! На шее у каждого висело по дюжине ожерелий из таких же бусинок, а руки оказались унизаны браслетами аж до самых локтей.

Гвенд нервно икнул, весь как-то сник и озвучил догадку:

– Играем на раздевание?

– А ка-ак же! – оскалился Эйдигер.

– Мгу! – ласково закивал Вархар.

– Ты не психуй! Сдавай! – и мой варвар снова хлопнул проректора по спине.

Гвенд уже даже не пикнул, клюнув носом в колоду. Медленно взял ее, словно бомбу с часовым механизмом, с трагичным выражением лица перемешал и раздал.

Не прошло и пары часов, как Гвенд сидел в одних брюках, а Вархар с Эйдигером – в полном облачении, плюс по паре клипсов на ушах. Остальные их украшения благополучно перекочевали в мусорное ведро.

Что самое интересное – ни Вархар, ни Эйдигер ни разу не остались в Драгарах. Они снимали бижутерию за меня и Алису.

Признаться честно, в карточные игры мне не везло хронически. А считать – кто сколько чего взял, сбросил и что осталось в колоде, не выходило совершенно. Алисе фамильное карточное невезение досталось тоже. Она проигрывала еще чаще, чем я.

– Настоящие мужчины всегда оплачивают долги своих женщин! – громогласно объявлял Вархар всякий раз, когда я оставалась дурочкой.

– Настоящие Мастгури никогда не позволят женщине раздеться прежде, чем разденутся сами! – торжественно восклицал Эйдигер, стоило проиграть Алисе.

После этого ведро пополнялось бижутерией.

Что характерно, ни мне, ни сестре и в голову не пришло возражать. Было весело и приятно, что скандры защищали нас даже в таких мелочах.

– Ну ладно, вы за женщин… Хотя это… хм… не совсем честно… Но почему я должен снять рубашку, а вы – только клипсы? – возмутился поначалу Гвенд.

Вархар зыркнул на него так, что проректор втянул голову в плечи и принялся судорожно расстегивать упомянутый предмет одежды.

– Ничего ты не понимаешь! – заявил Эйдигер. – Снять клипсы – самый большой позор для воина! Ведь тогда становится ясным, что они снимаются, но мы их все равно нацепили. Позор на наши головы!

– Мы практически стали как вы! – Вархар ткнул пальцем в карту «бабы с бубном» и поцокал языком.

Последний кон стоил Гвенду, наверное, десяти лет жизни и еще пары дней студенческого хохота в спину.

– Я не буду это снимать! Под этим уже ничего нет! – взвизгнул проректор, судорожно хватаясь за штаны, и второй раз за наше знакомство попытался уйти в окно. Вархар пожал плечами и спокойно изрек в спину Гвенду, который уже пошатывался на подоконнике:

– Извини, дорогой. Карточный долг – это святое! – и ненавязчивым жестом дернул за брюки проректора. Раздался треск, истошный крик, и последний оплот стыдливости Гвенда остался в руках Вархара, а обнаженный владелец его вылетел в окно.

– А он неплохо бегает, – задумчиво почесал скальпелем затылок Эйдигер, пока Гвенд, прикрываясь руками, зигзагами улепетывал в ближайший корпус.

– Спортивненько, – согласился Вархар, снял клипсы и, не глядя, брезгливо выбросил их точно в урну.

Из окон общежития высунулись студенты с преподами и беззастенчиво провожали Гвенда оглушительным хохотом.

Да-а-а! С Вархаром бы такой номер не прошел! Всех, кто над ним смеялся, скандр отправлял на исправительные работы в «электрический подвал» или в башню с темной материей. Варварский способ заставить себя уважать выглядел экзотично, зато действовал безотказно. В отличие от местных, культурных.

– Да имейте же хоть каплю уважения к авторитетам! – воззвал Гвенд. Смешки участились и стали еще громче.

– А у меня тут завалялась пара хороших снарядов! – Вархар, поигрывая невесть откуда взятым камнем, высунулся из окна.

– А у меня еще несколько штук! – вторил ему Эйдигер, подкидывая в воздух сразу три булыжника, каждый не меньше грейпфрута величиной. – Как думаешь, сможешь добросить вон до тех хохотушек? Или будем в ближайших метить? Что-то на меня сегодня напала ужасная нерешительность… Наверное, сказались клипсы…

Вархар примерился, поиграл булыжником, и зеваки мигом исчезли из окон. Хихиканье оборвалось так, словно кто-то резко выключил звук. Общежитие и двор накрыла звенящая тишина.

– Вот это я называю весомым аргументом! – хохотнул Вархар, подкинув в руке камень.

На этой веселой ноте мы поужинали, выпили чаю и проводили Эйдигера с девушками до дверей.

Спать я легла, предвкушая завтрашний «спектакль». И он, вынуждена признать, превзошел все самые смелые ожидания.

* * *

На «спектакль» мы с девушками оделись скромно.

Я выбрала свободные брюки и блузку из серого трикотажа, Алиса – классическое фиолетовое платье чуть ниже колен, а Слася – столь любимые мрагулами шорты-юбку и белую футболку.

Сегодня местные мужчины могли восстановить зрение, подорванное косоглазием, а женщины ненадолго вздохнуть с облегчением.

Вархар бодро завел нас в медкорпус. Лифт взлетел на трехсотый этаж, и, выйдя из кабинки, мы не узнали скромное, но стильное здание. Все здесь дышало помпезностью, шиком, излишествами. Но, по счастью, ни позолоты, ни статуэток, ни блесток нигде не обнаружилось.

Стены переливались, как перламутровая раковина, с потолков свисали хрустальные люстры, похожие на новое ожерелье соседа снизу. Вдоль одной из стен выстроились голубые колонны с изящными узорами в виде виноградных лоз. Синие и белые плитки на полу располагались в шахматном порядке.

– Жуть в полоску! – скривился Вархар.

– Жесть! – вторила ему Слася, страшно закатывая глаза и прицокивая.

– Да ладно вам, – повела плечом Алиса. – Не так уж и плохо. Тут просто действительно нужно иметь черные очки или, на худой конец, очень темную вуаль.

Вархар успел только фыркнуть в ответ, когда из двери, справа от лифта, показался Ласар. Он словно бы нарочно остановился возле колонны и очень громко произнес:

– Вархар! Никогда бы не подумал, что твой метод сработает! И не мечтал даже, что бедолага почти придет в чувство!

– Привели в чувство? – из той же двери показался… Мельоньер Баструб собственной персоной.

На меня повеяло приторно-сладкой туалетной водой. Вживую он почти ничем не отличался от фотопортретов. То же холеное лицо, те же длинные белые пряди, уложенные волосок к волоску, и те же хищные черты. Рубашка белее волос, с кружевами на вороте и манжетах, атласные синие брюки… Бр-р-р… Даже мне наряд сальфа показался излишне вычурным и белым.

Цепочка с ярко-голубыми камушками тоже выглядела узнаваемо, как и серьга в ухе. Мельоньер рассматривал нас искоса, словно строил глазки, и каблуки его синих лакированных туфель звонко постукивали по полу.

Походка сальфа напоминала походку танцора, который изо всех сил старается произвести впечатление на жюри важного конкурса. Мельоньер приблизился, расплылся в слащавой улыбке и обратился к Ласару:

– Ты забыл назначить время для завтрашнего обхода подопытных.

– Уже не надо, – нарочито небрежно отмахнулся истл. – Мы тут сами решили проблему.

На секунду самодовольство стерлось с лица Мельоньера, в изумрудных глазах его промелькнули недоверие, тревога.

Баструб задержался взглядом на Ласаре, на Вархаре и вдруг просиял понимающей улыбкой.

– Ну и шутник же ты! – обратился он к истлу. – А я почти поверил!

– А я и не шучу, – спокойно, но серьезно возразил Ласар. – Проблема практически решена.

Румянец схлынул с лица Мельоньера, но улыбка продолжала сиять на нем, как приклеенная. Взгляд сальфа беспокойно заметался по холлу, словно искал пути к отступлению.

Вархар усмехнулся, по-хулигански засунул руки в карманы широких черных штанов и немного покатался с носков на пятки. Молча, лишь переглядываясь с Ласаром и Мельоньером – многозначительно и с хитрецой.

– Погоди, если делегаты очнулись, почему ты меня сразу к ним не позвал? – чуть вздрагивающим голосом спросил Мельоньер.

Слася перехватила мой взгляд и подмигнула, явно сдерживая улыбку. Алиса внимательно следила за разыгранной как по нотам сценой.

– Мы еще с ними не говорили, – небрежно отмахнулся Ласар. – Чуть позже.

– Еще не поговорили? – осторожно нащупал почву Мельоньер. Глаза его забегали пуще прежнего, а улыбка стала походить на жуткую гримасу существа, у которого свело челюсти.

Вархар и Ласар обменялись многозначительными взглядами. Скандр подвигал бровями, словно на что-то намекал. Истл деловито кивнул.

– Говори, я ему доверяю.

Я поразилась, как Ласару удалось выговорить эту фразу и не скривиться. Казалось, слово «доверяю» он выдавил из себя с потом и кровью. Даже зубы истла едва слышно скрипнули.

– Я применил к вашей озверелой делегации новый метод. Свой. – Вархар еще раз перекатился с носков на пятки и улыбнулся Мельоньеру так, что на идеально гладком лбу внушателя выступила испарина.

– Вы? Он? – только и смог спросить ошарашенный сальф, и улыбка его резко схлопнулась.

– Ага-а! Это такой метод! Новый. Мое личное изобретение! – загоготал Вархар прямо в лицо Мельоньеру. – Удар по голове и световой удар по темечку. Ну, правда, большинство подопытных впали в кому. Одного пришлось срочно реанимировать, чтобы копыта не откинул… Зато один-то почти очнулся! Пока спит, но уже пришел в себя. Скоро опрашивать будем.

– Опрашивать? – Мельоньер перевел взгляд на Ласара и замер – то ли переваривая услышанное, то ли не веря своим ушам. – Они что-то помнят?

– А не должны? – с картинным удивлением ответил истл.

– Хм… Перед тем как уснуть, этот… ну как его… А-а-а! Мне все сальфы на одно бабское лицо, – отмахнулся Вархар. – Короче, этот самый сальф сказал: «Я вам все про них расскажу!». Бешено зыркнул глазами… Добавил: «Про этих братьев… ме…» И захрапел. Наверное, хотел сказать «братьев-мерзавцев».

Мельоньер надулся, как индюк, попятился, словно его загнали в угол, и резко вернул на лицо улыбку. Теперь он напоминал мне гимнаста, которого заставили улыбаться на камеру во время очень сложного кульбита.

– Хм… – растерянно промычал Мельоньер. – Обычно после такого долгого пребывания под внушением… не помнят… почти ничего из предшествующих ему суток, – в голосе сальфа страх смешался с надеждой, глаза его остекленели. Ласар пожал плечами, небрежно выставил вперед ногу и радостно поделился:

– Если верить моему чутью как специалиста по снятию внушения, он явно что-то помнит. Видишь, даже рассказать хотел. Жаль, уснул не вовремя. Такое бывает, если теряешь много энергии на восстановление сознания и… памяти, – истл сделал акцент на последнем слове, и Мельоньер побелел, как мел. Губы его вытянулись в жесткую полоску, а слащавое выражение стерлось с лица окончательно. Теперь на нас смотрел хищник, загнанный в угол и оттого опасный.

– И когда опрос? – хитро прищурившись, деловито осведомился Мельоньер.

– Через час-другой, – беззаботно поведал Ласар. – Пока накачиваем бедолагу энергией жизни. Чтобы получше и побольше вспомнил.

Мельоньер помедлил, постоял напротив нас, словно что-то прикидывал. Вдруг картинно поклонился, дополнил наигранный жест кивком и сквозь зубы процедил:

– Желаю удачи!

Крутанулся на пятках и торопливо зашагал в отделение, из которого недавно вышел. Каблуки застучали по полу громче прежнего и как-то суетливо.

Как только Мельоньер скрылся в дверях, Ласар с Вархаром обменялись довольными улыбками и развернулись к нам.

– Девушки, следуйте за нами. Вопросы позже, – предупредили они поспешно. Скандр взял меня под руку и потянул к лифту.

– Второй акт только начинается! – хитро подмигнул он, и мы вошли в кабинку.

Каких-нибудь сто двадцать этажей вниз, двадцать минут поездки на лифте, и мы в вотчине «избавителей от внушения».

Здесь все выглядело так же, как в Отделении Эйдигера, и Вархар одарил истла одобрительным взглядом. Ласар усмехнулся, жестом приглашая нас в коридор, по левую сторону от лифта:

– Да, тут в корпусах постарался Яминор Гранатта. Скульптор-сальф. На родине считается гением. Честное слово, фамилия в тему. Я бы гранатами все взорвал и сделал нормальные интерьеры. Без заскоков в сторону барокко и кукольных домиков, – сообщил Ласар, открывая нам дверь. – Зор любил подшучивать, что Яминору выделили кучу денег на местное строительство и отделку, только чтобы отделаться от него в родном мире. Вроде там народ забастовки уже устраивал против монументов с кружевами и блестками. Да и самолеты принимали их за огни посадочной полосы. Хотя некоторым даже нравилось. Хрясть – и нет статуи посреди городского парка. Жаль только, и парка нет тоже.

Вархар одобряюще усмехнулся, но не загоготал как обычно.

Напряжение ответственного момента прямо-таки давило на плечи.

Ласар привел нас в белую палату с двумя десятками деревянных кроватей. Под большинством одеял угадывались очертания чьих-то неподвижных тел. А возле одной из свободных коек заговорщически ухмылялся Эйдигер, без традиционного халата, в широких серых брюках и серой же футболке. Ну очень знакомый стиль в одежде!

– Занимайте места, – кивнул истл Вархару с Мастгури. – Я припрячу девушек и сам тоже спрячусь.

– Погоди! – остановил его Вархар. – А записывающее устройство?

Ласар слабо улыбнулся и ткнул пальцем в потолок – оттуда светили голубые плафоны, совершенно одинаковые и без украшений.

– Спрятали в светильник, – хмыкнул истл. – Полночи провозились, маскируя лампочкой. Трехмерный фильм гарантирован! Не сомневайтесь. Ну, давайте, давайте! Он долго не ждет…

Вархар улегся в постель и накрылся одеялом по самую макушку. Эйдигер упал на пол и одним движением забрался под его кровать. Мой варвар приспустил широкое одеяло так, что оно скрыло Мастгури.

Ласар подозвал нас с девушками к окну. Повинуясь его красноречивым жестам, мы послушно запрыгнули на подоконник. Я – посередине, Алиса справа, Слася – слева. Ласар задвинул шторы, и обнаружилось, что они испещрены диковинными заплатками, замаскированными под аппликации. В заплатки отлично просматривалась вся палата. И если верить инфополю, работали они только с одной стороны. С другой – выглядели цветными кляксами на темно-лимонном фоне плотной ткани.

Алиса мазнула по мне встревоженным взглядом, Слася подмигнула ей. Я пожала ладони девушек, и мы превратились в ожидание.

Ласар спрятался под кроватью точно так же, как Эйдигер, и палату накрыла звенящая тишина. Только Вархар нарочито громко храпел под одеялом.

Казалось, время потекло медленно, лениво, намеренно оттягивая момент истины. Никто из нас уже не сомневался, что Мельоньер виновен. Но вот сознается ли он? Согласится ли снять внушение с делегации и ректора? Да хотя бы объяснить – как это делается? Сейчас этот вопрос казался едва ли не самым важным.

В том, что Ласар справится, получив подсказку, я не сомневалась.

«Тик-тик-тик…» – сообщили деревянные квадратные часы на стене. Пш-ш… Встала часовая стрелка, показывая, что уже одиннадцать утра.

Из форточки пахнуло свежестью, такой неожиданной здесь, где я просто задыхалась от густых, сладких ароматов. Чирикнула где-то за спиной птица.

Часы затикали дальше, а Мельоньер все не появлялся. Слася и Алиса сжали мои ладони – тоже занервничали. Я и сама едва дышала. А вдруг он не придет? Вдруг мужчины просчитались? Никогда мне еще не приходилось целых десять минут сомневаться в Вархаре.

Но когда тишина стала оглушать, дверь палаты тихо приоткрылась, поплыл сладковатый аромат духов, и острый нос Мельоньера появился в зазоре между ней и косяком. Сальф быстро окинул палату взглядом, заметил, что Вархар дышит чаще и глубже остальных лжекомиков, и смело вошел.

Приблизился к кровати и навис над ней. Пауза стоила мне еще нескольких минут сомнений.

Внушатели работали без слов, лишь посылая в чужой мозг особые импульсы. Сможем ли мы доказать, что Мельоньер пришел сюда не ради заботы о больном? Его слово против нашего. Но тут на пороге показался Изумрунд. Братья были так похожи, что я приняла бы их за близнецов, если бы не разница в возрасте. В уголках глаз Изумрунда притаились тонкие, едва заметные морщинки, такие же рассекали высокий лоб.

Он торопливо подскочил к брату и шепотом спросил:

– Что мы делаем? Новое внушение? Или память затираем?

– Сам думаю, – неуверенно прошептал Мельоньер. – Посуди сам. Мы ни разу не пробовали это внушение дважды. Вдруг не сработает? Или оставит в мозгу отпечаток? По нему можно отследить. Вспомни – если энергия оставляет отпечаток на физическом уровне, то оставляет и индивидуальный след тоже. Как почерк. А если сотрем память, а он все равно через какое-то время вспомнит? Такое ведь тоже случалось?

Мне даже страшновато стало за Вархара, над которым планировалось проводить такие эксперименты. Вроде бы скандры не поддаются внушению, но братья Баструбы выглядели слишком серьезно настроенными.

Я едва не шелохнулась. Слася усиленно терла нос, стараясь не чихнуть. Алиса замерла, и ладонь ее заледенела.

– Я все же за наше внушение, – зловеще шепнул Изумрунд. – Затирание памяти не всегда дает длительный эффект. А тут будет до конца жизни поросенком или… гусем… или слоном? А давай сделаем его слоном? Вон какой кабан?

– Ты уж определись, слон или кабан, – нервно хихикнул Мельоньер. – А потом снимем чары с делегации. И будет нам слава. А я наконец-то получу этот замшелый пост. Поработаю чуток и попаду в программу.

Слася бешено затерла нос, выпучила глаза и… чихнула.

Мельоньер дернулся как от взрыва и принялся суматошно озираться, Изумрунд вытянулся по струнке.

– Сюрпри-из! – выпрыгнул из кровати Вархар.

– Давно не виделись, дорогой! – вторил ему Эйдигер, выбираясь из укрытия.

– Сюрпри-из! – завопили медбратья-скандры, вскакивая с других постелей.

Даже я вздрогнула, а братья Баструбы спали с лица и зашатались, словно вот-вот грохнутся в обморок от таких сюрпризов. Но страх разоблачения возобладал над эффектом неожиданности.

Мельоньер рванул к двери, Вархар – за ним. Изумрунд как стоял, так и сел на пол, в ужасе оглядываясь.

– Слабый вы народец, сальфы, – похлопал его по плечу Эйдигер, схватил за шкирку и потащил к выходу.

– У меня просто ик-ик-ик… аллергия на внезапность, – пробормотал Изумрунд, еле передвигая ногами.

– Аллергия, говоришь? – оскалился Эйдигер. – Так ты попал по адресу! Это же моя любимая болезнь!

– Не надо! Не трогай меня! Не надо! Я буду жаловаться властям перекрестий! – взвизгнул Изумрунд и юлой закрутился в руках Эйдигера.

– Да ты не переживай, – неторопливо вылезая из-под кровати, ответил ему Ласар. – Мы ваш с братом диалог вселенского зла и мирового беспредела записали, – и ткнул пальцем в потолок.

Кажется, старший Баструб без пояснений догадался, что спрятано в одном из светильников.

– Если поможешь снять ваши чары, мы подумаем над смягчающими обстоятельствами, – предложил Ласар.

Эйдигер приподнял Изумрунда, потряс им в воздухе, как пыльным ковриком, и с металлом в голосе спросил:

– Ну, так поможешь?

– Я бы с радостью. Но нужен Мельоньер, – жалобно простонал сальф.

– Будет! – пообещал Эйдигер. – Все будет!

Изумрунд совсем сник. Похоже, он надеялся, что брат уйдет от возмездия Вархара. Наивный! Как выражался Езенграс: «Уйти от скандра может только дождь. И то исключительно благодаря нашей любви к природе».

Очень кстати из коридора донеслось верещание Мельоньера, и мы с девушками поспешили наружу.

Младший Баструб как раз выскочил из отделения и попытался закрыть дверь перед носом Вархара. Скандр оттолкнул летящий в лицо бронзовый прямоугольник, как бумажный лист, и последовал за Мельоньером.

Мы поторопились в холл.

По лестнице поднимался сальф Каллиос – правая рука Мельоньера, наперсник во всех черных делах, если верить перекрестному Интернету. Сориентироваться Каллиос не успел и был сметен начальником, как ураганом. Вархар пробежался по сальфу, будто не замечая его душераздирающих стонов и грязных ругательств.

Каллиос попытался подняться или хотя бы отползти, но по нему резво проскакал Эйдигер, неся Изумрунда на вытянутой руке, словно брезгуя. Он уже почти спрыгнул с груди сальфа, но тот дернулся и поехал вниз по ступенькам.

Мастгури радостно замотал руками, словно греб в воздухе. Тот факт, что Изумрунд при этом бился о перила, Эйдигера не смущал ни капли.

– По-оберегись! – крикнул он Мельоньеру. – Я еду на санях-сальфоходах!

Но сальф оказался шустрее, чем мы думали. Спрыгнув с лестницы, он метнулся к окну. М-да… В обществе скандров даже сальфы учились выходить из здания этим нетрадиционным способом.

Вархар усмехнулся и притормозил. Мельоньер замер на подоконнике, пошатываясь и, похоже, выбирая между скандром и сотрясением мозга вкупе с несколькими переломами. Окатив Вархара еще одним внимательным взглядом, встретив его фирменную улыбку, сальф решил, что опасные для жизни травмы все же не так опасны для жизни, как общение с моим варваром. Прикрыл глаза и упал спиной вниз.

Вархар плотоядно усмехнулся, Эйдигер вторил ему не хуже.

Мельоньера нам вернул световой кокон – такой же, как тот, что занес в проректорский кабинет Гвенда. Вархар давно мог поймать братьев-акробатов любимым методом, но тогда они с Эйдигером упустили бы нынешнее удивительное приключение.

Младший Баструб испуганно трясся и подвывал от ужаса. Его тонкие пальцы суматошно теребили кружева на манжетах, а губы дрожали.

– Нам нужно, чтобы вы с братом, – Эйдигер тряхнул Изумрундом, – сняли внушение с делегации.

Лицо Мельоньера слегка округлилось, просветлело. Кажется, он понял, что есть шанс уйти живым и здоровым. Хотя бы просто живым.

– А если сниму… отпустите? И не настучите в наш мир? – спросил он, продолжая судорожно перебирать кружева пальцами.

– Не знаю, – пожал плечами Вархар. – Как карта ляжет. Пленку-то я уже отправил.

– Ка-ак? – потрясенно выдавил Мельоньер.

Ласар развел руками и покачал головой, словно говорил: «Варвар, что с него спросишь». Эйдигер тоже пожал плечами и подтвердил:

– Вархар у нас такой. Он же воюет, а не интригует.

– Вархар может, – внезапно подключилась к спектаклю вдохновленная увиденным Слася. – Вон меня застукал с любимым. И сразу к отцу. Фуф! До сих пор на энергии заживления, – мрагулка потерла ягодицы и скривилась.

– Вообще-то он ведь только выслал, – присоединилась и я ко всеобщему веселью, подмигнув заметно расслабившейся Алисе. Кажется, она тоже начала входить во вкус и поняла, что скандры намного чаще пользуются своей репутацией, чем стремятся ее подтвердить. – Если очень поторопиться, как знать…

Мельоньер выпрямился внутри кокона и почти твердо предложил:

– Так может, прямо сейчас?

– Э-э-э… – Эйдигер поковырял скальпелем в зубах, почесал им затылок и поднес к голове Изумрунда, словно планировал и его почесать сверкающим лезвием. Тот задергался, раскачиваясь в руке Мастгури как маятник. – Ну, даже не знаю… Мы еще не обедали.

– В точку! – воскликнул Вархар. – Как можно что-то делать, не пожрав?

– Ну давайте сейчас, а? – простонал Мельоньер.

– Я хочу жрать! – отрезал Вархар, и я едва сдержала смех. На лице скандра было крупными буквами написано «Я неотесанный варвар. Беру штурмом города, а в перерывах ем и сплю».

Мельоньер сжался, втянул голову в плечи и взмолился:

– Ну давайте я быстренько! Это же недолго! Ну хотите, я вам свое печенье принесу?

Ласар посмотрел на Вархара, Эйдигер тоже. Скандры кивнули друг другу, а истл подытожил:

– У тебя четыре минуты. Если Вархар проголодается, нам всем будет плохо.

Мельоньер сморгнул, сглотнул и понесся в отделение так, что только пятки сверкали. Кокон рассеялся, а Ласар крикнул вдогонку сальфу:

– Шестая палата! Не перепутай! Или к высланной Вархаром пленке присоединятся несколько свидетелей.

Эйдигер кивнул нам, расплылся в фамильной улыбке и понес Изумрунда следом за братом.

Глава 18

Скандр предполагает, а судьба располагает

Мы подождали в холле для приличия. Вваливаться в палату к невменяемой делегации, чтобы удовлетворить нездоровое любопытство, лично мне казалось не слишком уважительным и разумным. Алиса считала так же. Слася, после некоторых раздумий и недолгих уговоров, согласилась с нашими доводами.

Вархар отмахнулся и остался тоже.

Некоторое время мы, затаив дыхание, ждали новостей. Скандр то подмигивал, то шутил, стараясь нас подбодрить, но напряжение можно было буквально пощупать руками.

Слася то и дело вскидывала голову, Алиса скрестила руки на груди и вся как-то съежилась, а я повисла на локте Вархара. Мы искренне переживали за успех дела. Пусть это не наша родная Академия, пусть мы не слишком-то здесь прижились и не особенно желали остаться подольше. Но уж больно не хотелось, чтобы отвратительная интрига братьев Баструбов удалась.

Наконец, в дверях отделения появился Ласар. Надо же! Оказывается, этот суровый, смурной мужчина умел улыбаться!

– Мы поняли, – предупредил его сообщение Вархар. – Значит, можно расслабиться.

– Почти, – кивнул Ласар. – Сейчас пойду к ректору.

– О да! Теперь у моего друга черный пояс по такому внушению! – донесся до нас возглас Эйдигера, а следом и сам Мастгури возник в дверях отделения.

– Спасибо, Вархар, – вдруг очень серьезно произнес Эйдигер, быстро домаршировал до нас и поклонился – мне, Сласе, Алисе. – Твоя женщина и ее подруги – настоящие находки! – добавил он, улыбаясь почти дружелюбно. – Без вас мы бы долго мыкались. Конечно, все равно бы разобрались! – с истинно скандровским апломбом заверил Мастгури. – Но не скоро.

Вархар согласно кивнул, и брови его почти сошлись. Эйдигер сделал широкий жест, предлагая сородичу объясниться.

– Крипсы, – напомнил Вархар. – Они обещали дать ректору четыре предупреждения.

Мастгури закатил глаза к потолку и принялся молча загибать пальцы. Снова посмотрел на Вархара, потемнел лицом, нахмурился и констатировал:

– Дело дрянь. Либо нас ждет еще предупреждение… либо… штурм.

– Вот именно, – в голосе Вархара звенел металл. – Давай будем исходить из худшего. Когда их, по-твоему, ждать?

– Не уверен. На днях, – вздохнул Эйдигер и растянул губы в акульей улыбке. Вот только сейчас она казалась какой-то вымученной, не настоящей. – Не переживай. Езжай домой, а мы разберемся.

– Да-да, – вступил в разговор уже привычно суровый Ласар. – Тем более теперь я владею новой техникой внушения. Все, что ни случается… все к лучшему.

– А я сколотил сносную команду боевиков, – поддержал истла Эйдигер.

Вархар спрятал руки в карманы и молча обвел нас взглядом – меня и девушек.

– Я не хочу подвергать Ольгу, ее сестру и подругу такой опасности, – фраза прозвучала неожиданно резко. – Я понимаю – мы вам пригодились бы. Но это неправильно. Я свяжусь с Езенграсом. Возможно, он пришлет подмогу. Сегодня вечером мы покинем Академию.

Я хотела возразить. Но Вархар обнял, прижал крепко-крепко – теперь не то чтобы слово выдавить, дышать приходилось через раз – и сказал, как отрезал:

– Нет, Ольга! Я не могу тобой рисковать. Не в этот раз. Хватит уже!

Слася открыла было рот для спора, но Вархар резким жестом приказал ей молчать. Поднял мою голову за подбородок и заставил взглянуть себе в глаза.

– Оленька, – не стесняясь остальных, с нежностью произнес Вархар. – Я думал, смогу. То есть… Ты воительница… спору нет. Но я не могу. Ты не должна рисковать. И точка!

Я набрала в грудь побольше воздуха, чтобы ответить, но вгляделась в лицо Вархара и поняла, что никакие аргументы не убедят его сейчас.

Скандр смотрел твердо, железно утвердившийся в своем решении, и одновременно в вишневых глазах его застыл такой непривычный и такой отчаянный страх. Никогда до приезда в эту Академию я не замечала, чтобы Вархар чего-то по-настоящему боялся. Даже когда речь шла о его жизни и смерти. А сейчас… сейчас он выглядел потерянным и напуганным, словно маленький мальчик, чья мама попала в больницу.

Сбоку вздохнула Алиса, шепотом выругалась Слася. Они тоже понимали, что мы бросаем друзей в беде, оставляем Эйдигера без помощи.

Если Езенграс успеет прислать подкрепление – еще куда ни шло. А если нет? Если крипсы нападут завтра? Сегодня ночью?

Я смотрела в лицо Вархара и отлично видела – он и сам все это знает, ощущает, переживает. Но решения не изменит.

Гулко стучало в ушах сердце, заболели от напряжения икры. Я понимала, что Вархар поступает неверно, что он пожалеет, очень пожалеет, если все сложится плохо. Но осознавала, что ни мне, ни кому-либо еще ничего не изменить.

Тишина угнетала, навалилась на плечи непомерным грузом. Ласар не выдержал первым – кивнул на прощание и уехал на подоспевшем лифте, наверное, к ректору. Вторым очнулся Мастгури.

– Я пойду, – улыбнулся натянуто, совсем не по-эйдигеровски, и быстро скрылся в отделении.

Вархар развернул меня к лифту, и в полном молчании мы спустились вниз…

…На подходе к общежитию скандр наконец-то прервал паузу:

– Слася, Алиса, у вас три часа на сборы. Водитель уже ждет. Ольга, я сам тебя соберу, – твердо скомандовал он, словно ожидал, что мы начнем спорить.

Слася промолчала, Алиса тоже, только вздохи да слишком громкий стук двери были ответом скандру.

– С Ягдаленой попрощаемся? – спросила я с затаенной надеждой, что вот сейчас Вархар ошибется, согласится. Соседи вернутся домой только к вечеру. Мы дождемся их, пообщаемся, и, возможно, Вархар успокоится, отойдет…

Скандр притормозил на пороге, резко развернулся и пытливо заглянул в глаза, заставив потупиться, изучать пол.

– Ты сама себе ответила, – сказал очень ровно. Погладил по плечам – нежно и как-то даже трепетно – и метнулся к гардеробу.

Я устроилась на кровати и беспомощно наблюдала, как Вархар переворачивает ящики над чемоданами, и как вещи, словно бы послушные скандру, укладываются там стопками.

Комнату наполнил приторный запах отдушки. На губах стало сладко-сладко, а в душе разливалась горечь. От этого ощущения меня аж передернуло.

Скрипнули ветки ближайшего дерева, и к нам на подоконник запрыгнул кот… Тот самый, что горделиво вышагивал вместе с Вархаром по университетскому парку. Зверек вальяжно прошелся взад-вперед и устроился на подоконнике, красиво обняв себя пушистым хвостом. Умные зеленые глаза следили за действиями Вархара с затаенной ехидцей. Словно кот знал что-то такое, о чем не догадывались мы со скандром.

Я же наблюдала за Вархаром и невольно вспоминала, как весело мы собирались в поездку сюда. Какое приподнятое было у меня настроение, предвкушение приключений, возбуждение перед встречей с новым, неведомым.

А сейчас… сейчас сердце заходилось от тревожной безысходности. Казалось, из меня выкачали все силы. Высосали без помощи темной материи, как коктейль через трубочку. Опустошенная и безразличная ко всему, я сидела на кровати и ждала, пока Вархар закончит паковать сумки.

Кот потянулся и… запрыгнул на колени. Замурлыкал, потерся о ладони. Я погладила его, и приятное фырчание пощекотало уши, завибрировало в каждой клетке тела. Вдруг резко стало легче, безо всякой на то причины. Я вздохнула, не слишком-то весело, но уже и не так горько, как прежде.

Вархар обернулся.

– Ишь ты! Тоже нравится твоя ласка! – хмыкнул уже чуть более расслабленно и спокойно.

Вишневый взгляд скандра остановился на моем лице – изучающий, пытливый.

– Считаешь, я не прав и пожалею? – вдруг спросил Вархар, заломив бровь с родинками. Я кивнула, потому что сил объяснять уже не осталось.

– Думаешь, я принимаю решение сгоряча? – Скандр замер над распахнутым чемоданом.

Кот замурлыкал, прыгнул к нему и потерся о ногу. Вархар посмотрел на зверька со смесью недоверия и удивления. Словно никак не ожидал, что тот осмелится ласкаться к воинственному варвару.

Кот заурчал, а Вархар испустил тяжелый вздох.

– Мы ведь всегда рискуем, разве нет? – спросила я скандра. – Наша работа – это большой риск. И Академии созданы для того, чтобы защищать другие миры. Мы – воины. А работа воина – рисковать, разве нет?

Вархар хмыкнул, не сводя с меня сурового взгляда и почти не двигаясь. Мускулы его забугрились под одеждой, вздулись вены на шее, дрогнули уголки губ. Долю секунды, секунду я надеялась, что вот сейчас он передумает, но скандр тряхнул головой и отрезал:

– Мы едем! И точка!

Кот пофырчал возле ноги Вархара, словно не понял, что мы бросаем его на произвол судьбы, и снова прыгнул ко мне на колени. Разлегся на руках, свернулся клубочком и прикрыл глаза, будто собирался прикорнуть.

Казалось, в этой комнате он один знал будущее…

Все-таки на волшебных перекрестьях и зверушки волшебные.

* * *

Прошло около часа, а к нам успели наведаться Гвенд, Зор и Ласар. Проректор через силу улыбался, и было видно, что он переживает из-за нашего отъезда больше, чем хочет показать. Зор выглядел суровым и собранным. Сообщил, что крипсы планировали нападение завтра, значит, нам надо торопиться. Поблагодарил от души, даже пожал Вархару руку, вручил подписанное заявление с печатью Академии и быстро удалился.

Ласар поведал, что Изумрунд и Мельоньер уехали восвояси. Отделением внушения теперь руководит еще один соратник Зора – сальф Лисконти. Судя по тону и довольному лицу истла, новый коллега вызывал у него только уважение и положительные эмоции.

Слася и Алиса явились вовремя. Я положила кота на кровать, он поднял хвост, опустил, повел большим ухом и затих.

Наш знаменитый немытый водитель с традиционно невозмутимым лицом кавказской национальности зашел следующим. Взял чемоданы и унес их, не переставая кряхтеть и ворчать что-то себе под нос. Кажется, общее настроение передалось и ему тоже.

– Присядем на дорожку? – растерянно предложила грустная Алиса.

– Зачем это нам садиться на здешние дорожки? – удивилась Слася. – Испачкаемся еще!

Сестра метнула в меня растерянный взгляд, словно говорила: «У меня нет душевных сил объяснять».

– Все! Сели! – скомандовал Вархар.

Слася опустилась на стул, я осталась на диване, Алиса пристроилась рядом, погладив кота. Он промурчал во сне и махнул хвостом.

– Ну, все, едем!

Вархар встал. И в ту же секунду, словно нарочно, за окном раздался хлопок.

Скажу честно – еще никогда я так не радовалась нападению крипсов, их непунктуальности и хаосу, который воцарился в академическом городке.

Мы останемся и примем бой! Это единственное, что я понимала сейчас.

Вархар посмотрел – лукаво и беспокойно. Расплылся в традиционной варварской улыбке и махнул рукой:

– Ты всегда настаиваешь на своем. Все решаешь по-своему. Будь по-твоему, женщина. Но если начнешь рисковать неоправданно…

– Я поняла, – быстро кивнула я. – Ты запрешь меня в подвале и будешь только кормить и заниматься любовью.

Слася запрокинула голову и загоготала, Алиса хихикнула, прикрыв рот рукой. А я притянула Вархара и поцеловала любимые родинки – каждую по очереди.

– Оля со мной, Слася за нами. Алиса поднимается на смотровую башню и оттуда пытается помочь как магнетик. Все все поняли? – Вархар обвел нас внимательным взглядом.

– А-а-а где эта башня? – растерялась Алиса.

– Я провожу, – в дверях показалась суровая, но воодушевленная Ягдалена. Ну да! Какой же варвар не любит хорошей заварушки? Даже внушатель, и тот не побрезгует лишний раз набить врагу морду.

– Отвечаешь за Алису головой, – бросил через плечо Вархар, взял меня за руку и повел наружу. – А ты можешь пока приготовить чай, мы скоро, – добавил в сторону кота.

Зверек приподнял голову, повел ухом, встал и отправился на кухню.

Глава 19

Мы принимаем бой!

Меня потряхивало, но бежать не хотелось. Взрывы звучали за крепостной стеной. И чем ближе мы к ней подходили, тем большее воодушевление меня охватывало. Взволнованно дышала в спину Слася, порой не выдерживала, забегала вперед. Но, схлопотав резкий жест Вархара, притормаживала, пропуская нас.

Академическое воинство рекой хлынуло из корпусов.

Эйдигер возглавлял отряд скандров с мрагулами. Большинство из них размерами и статью не уступали Вархару, чуть больше дюжины выглядели еще крепче.

Заметив нас, старший Мастгури расплылся в фамильном оскале и сказал только:

– Ребята! Я очень вам рад!

Громилы за спиной главврача одобрительно загомонили.

Крепостная стена за последней аркой выглядела почти так же величественно, как наша. Светло-бежевая, высокая и гладкая, по сравнению с остальными постройками здесь она казалась настоящим произведением искусства.

Тяжелые бронзовые ворота распахнулись, пропуская нас наружу.

Слева подоспел Зор с отрядом таллинов, справа – Гвенд с группой сальфов.

Сейчас от внушателей больше не веяло разнеженностью, холеностью, пижонством. Они напоминали мне наших воинов – собранные, спокойные, дерзкие. Вархар улыбнулся, одобрительно кивнул ректору, Зор ответил тем же.

Перекрестье я уже видела. Но оно вновь завораживало своей нереальной красотой. Светло-лиловый туман стелился под ногами и пышными барханами окутывал голубоватую траву. Солнце светило отовсюду и ниоткуда. И я порадовалась ясному дню. Вархару легче.

Заметив, как я развела плечи, улыбаясь чистому небу, скандр пожал мне ладонь – догадался.

Летающая тарелка, похожая на громадного ската, зависла в небе, подмигивая желтоватыми огнями. Я вспомнила такую же, над родным перекрестьем.

Запоздало подумалось – вдруг Алиса увидит крипсов и опять испугается? Но было уже поздно что-то менять. Да и представься такая возможность, я поступила бы точно так же.

Мы поможем местным одолеть крипсов. И вернемся в родную Академию, чтобы принять еще один бой – экзамены.

В воздухе запахло прокаленной хвоей, жареным мясом и овощами… Запахло нашим с Вархаром домом, семьей. Перекрестье откликалось на наши эмоции, порывы, глубинные желания. А я… я хотела быть со скандром. Целиком и полностью – женой, соратницей и даже матерью его детей, хотя Вархар об этом ни разу не заикался.

Академическое воинство выстроилось полукругом. Вытянулись по струнке худощавые сальфы в своих безумно ярких рубашках с кружевами и атласных брюках. Хищно пригнулись жилистые истлы в одежде того же фасона, из тех же тканей, только чуть более спокойных расцветок. Гордо вскинули головы низкие, похожие на валуны, леплеры. Я почти не встречала тут существ этой расы. И немудрено! Здесь их было очень мало – всего один отряд, воинов на сто или чуть больше. Сверкающими нарядами леплеры почти затмевали пестрых сальфов с истлами. Похожие на крепкие осины таллины под командованием Зора застыли, словно вросли в землю. Их свободные туники и брюки из дорогой материи, насыщенных, но не кричащих оттенков, трепетали на ветру. А впереди всех, широкой темно-кремовой шеренгой выстроились мрагулы и скандры во главе с Эйдигером и Ласаром.

Мы присоединились к остальным, и я снова ощутила себя на месте. Вархар сжал мне руку горячей, дрожащей пятерней. Разволновался. Вишневый взгляд скандра поймал мой, пленил, не выпуская. Безо всяких слов я понимала своего варвара и обещала ему быть осторожной, не рисковать понапрасну – тоже одним лишь взглядом.

Из летающей тарелки пролился на Перекрестье тугой луч белесого света, вонзился в густую траву и пропал, оставив напротив воинство, почти в полтора раза больше нашего.

Вархар сжал мою руку сильнее, и я ободряюще погладила его ладонь большим пальцем.

Эйдигер насупился, но волнения не выдал. Я знала, что дерутся зеленые великаны неплохо, помнила – насколько мощные они маги. И понимала, что бой будет не на жизнь, а на смерть. Но почему-то совершенно не боялась. Напротив, изнутри поднималось знакомое воодушевление, адреналин закипал в крови, заставляя разряды искриться между пальцами.

Крипсы опять топтали траву ботинками из прозрачного материала, похожего на пластик. Орда в темно-болотных комбинезонах без молний и пуговиц уставилась на нас тысячами перламутровых стрекозьих глаз с тонкими, почти незаметными веками. Щелки-ноздри зеленых великанов раздувались, жадно втягивая колдовской воздух перекрестья.

Все как и в прошлый раз. Только тогда нас было поровну. Нас и врагов. А теперь… теперь у них оказалось весомое численное преимущество.

Гонгом загрохотал в ушах пульс. Что мы делаем? Сможем ли победить?

Но воодушевление снова подавило страх. Странным, непонятным образом не верилось, что нам грозит проигрыш. Только не нам и только не в бою с крипсами!

Как и в прошлый раз, из стройных рядов зеленых великанов вышел один, для меня неотличимый от остальных.

Зарядил монотонную заученную речь о том, что крипсам нужно потомство, а нам – остаться в целости и сохранности. О том, что от нас требуется лишь пропустить врагов в Зейлендию, в мой мир. Чтобы там зеленые великаны подбирали рабынь по вкусу, вживляли в них свои эмбрионы и лишали разума, а порой и жизни.

Возмущение и гнев все сильнее бушевали в душе. Вспоминалась Алиса – беспомощная, потерянная, безумная, ее обморок при виде крипсов на башне.

Я даже слегка подалась вперед, искря разрядами по всему телу, но Вархар дернул обратно, в строй.

– Еще не время, – шепнул настойчиво, но без осуждения моего внезапного безрассудства.

Крипс привычно напомнил, что рабыням создадут все условия для счастливой жизни в неволе. Прогулки по палящему солнцу красной пустыни, променады по ледяным холмам Северных путей. Электрические ошейники только в крайнем случае, а в основном щадящие, строгие, с шипами.

«Боже! Как я их ненавижу!» – билась в голове ошалелая мысль. Пульс взвился до небес, разряды ослепительно искрили по всему телу.

Крипс закончил и замер в ожидании ответа.

Зор выступил вперед, прошелся перед академическим воинством и обратился к зеленому оратору.

– Мы вас не пропустим! – крикнул коротко и ясно и замолчал.

– Мыслью по древу растекались крипсы. А древо сказало, как отрезало, – шепнул мне Вархар.

Крипс подождал еще немного, словно не мог поверить, что это все, и больше ему ни слова не ответят. Кивнул головой и взмахнул рукой.

И… началось.

Взвились в небо тысячи молний, обрушились лавиной, и бойцы рассыпались по перекрестью. То тут, то там разверзались ямы, водяные облака полетели во все стороны. Все смешалось, спуталось, завертелось. Будто бы время ускорилось в разы, и мир встал вверх тормашками.

Вокруг закашливались враги и соратники, плевались водой, падали на траву и затихали навсегда. Тонули на суше, атакованные водниками.

Вархар выпустил из пальцев и глаз тугие канаты лучей, поджаривая десятки крипсов одновременно.

Внушатели пытались использовать тот мизер стихий, которым владели. Но этого было слишком мало.

Ласару удалось применить чары Баструбов уже на сотне крипсов. Они задорно хрюкали и принюхивались к траве.

Я вышагивала рядом с Вархаром, отстреливалась молниями, уворачивалась от вражеских атак, перемахивала через ямы. Возле скандра я чувствовала себя всесильной, непобедимой.

Но крипсы быстро заметили мою слабость. Не столь уж они и глупы, как говорил Вархар, и совсем не «дохляки», как уверяли скандры.

Несколько шаровых молний устремились в нас с Вархаром. Мы отклонились в стороны, пропуская разряды. Они заискрили, расчерчивая воздух широкими огненными дугами. Словно нарочно заставляли нас разойтись подальше, и скандр выпустил мою ладонь.

Казалось, вмиг я лишилась чего-то важного. Я растерялась, замешкалась, и в ту же минуту нога подвернулась, скользнула в сторону. Я охнула и упала в яму. Вначале небольшая, она в мгновение ока разверзлась пастью неведомого чудища, увлекая вниз, на дно. Не успела сообразить, что предпринять, как очутилась глубоко под землей. Почва посыпалась сверху, хороня заживо.

Вархар взвыл раненым зверем, но почва заглушила его возглас.

Я забарахталась в сыпучем плену, как в густой, вязкой жидкости, задыхаясь и плюясь. Грязь забивалась в рот, в глаза, в уши. В груди отчаянно колотилось. Ненадолго паника совсем лишила способности думать, смела самообладание, как шторм сметает песочные замки у кромки моря.

Я захлебнулась – землей и воздухом.

И вдруг пришло небывалое спокойствие. Взялось ниоткуда. Да что же это такое? Малитани я или нет? Богине Хаоса паника не к лицу!

Я окружила себя магнитным полем и попыталась вырваться из земляного плена. Почва наваливалась на плечи непомерной тяжестью, толкала вниз, но я немного продвинулась. Еще, еще и еще, жадно ловя воздух.

Земля давила многотонным прессом, словно сопротивлялась моему освобождению.

Я вообразила, как стрелой вылетаю наружу, как магнитное поле разбивает все преграды. Дернулась наверх, продвинулась еще чуть-чуть и застыла – иссякли силы. Я вложила в рывок последнюю энергию и теперь ощущала отдачу – слабость, дрожь во всем теле, пульсацию в висках. Земля давила со всех сторон, я пыталась глотнуть воздуха, но захлебывалась рыхлой почвой Перекрестья.

Голова предательски закружилась, я прикрыла глаза, понимая, что все, это конец. Сознание тонуло в мутной пелене неведомого, мысли путались и уходили куда-то…

Но внезапно я почти услышала призыв сестры с Вархаром – они кричали хором, одинаково истошно и требовательно.

– Ольга!

Неужели предсмертные галлюцинации? Агония?

Словно ответом давление земли чуть ослабло. Показалось, кто-то толкает меня наверх – изо всех сил, натужно, упрямо.

Я закрыла глаза и снова ощутила магнитное поле. Всего живого, всего неживого. Впитала его в себя еще и еще. Никогда прежде не пробовала поглощать магнитную энергию. Казалось, она неродная мне, неведомая. А теперь я втягивала ее всем существом и двигалась вверх с новым упорством, с новыми силами.

Тело зазвенело мощью. Тяжелые, душные объятия земли разомкнулись, давая дорогу. Я дернулась, и… голова вынырнула на поверхность. Ох х… Глоток кислорода оживил усталое тело, придал мышцам тонуса.

Рядом раздался крик Вархара:

– Давай! Женщина! Давай, Оленька!

И чья-то мягкая, маленькая ладонь выдернула мою руку из почвы, дернула на себя.

Я добавила еще магнитных сил и выбралась из-под земли целиком. Упала на Алису, прокатилась и вскочила на ноги.

Сестра встала тоже.

Вархар, окруженный двадцатью крипсами, уклонялся от водников и палил по электрикам. Как мы понимали, что энергия воды вот-вот проникнет в легкие? Для меня это так и осталось загадкой. Но мы чувствовали приближение «жидкой смерти» так же отчетливо, как дуновение ветра или солнечный жар.

Вархар улыбнулся – широко, облегченно – и на радостях спалил почти всех ближайших водников. Сзади подоспела Слася, прикрыв нас с Алисой, давая очухаться.

Я огляделась, и зрелище не порадовало.

Наших оставалось все меньше. Полегла почти треть войска внушателей – кто-то погиб, а кто-то был настолько тяжело ранен, что немногим отличался от погибших. Бодро отбивались только мы, отряд Эйдигера, кучка истлов во главе с Ласаром и Зор с парой десятков таллинов. Крипсы наступали со всех сторон, заключая нас в плотное кольцо.

Под ногами снова посыпалась земля. Я отскочила, и яма вхолостую клацнула беззубыми челюстями.

У виска пролетела молния. Водяная атака почти обрушилась на Алису. Я метнулась назад, оттолкнула ошарашенную сестру. Слася прикрыла нас, хорошенько поджарив водника током.

Остатки академического воинства встали плечом к плечу, отступая от крипсов. Зеленые великаны сомкнули кольцо и начали наступление.

Вархар кинулся ко мне и шепнул:

– Держись! Еще минута – и я унесу нас в световом коконе. Другого выхода нет. Теперь нет.

Я ничего не ответила. Выхода и правда не оставалось. Лишь погибнуть вместе с остальными.

Понимали это и внушатели. Эйдигер кивнул нам, молчаливо прощаясь. Скупо улыбнулся Ласар и накрыл слишком приблизившегося крипса своим новым оружием. Зеленый великан громко хрюкнул и упал на четвереньки.

Вархар развел руки в стороны, и мы очутились внутри плотного светового шара. Несколько молний разбились об него на сотни крошечных огоньков, оранжевым градом оросили траву.

Разверзались ли ямы, осыпался ли огненный дождь, а трава Перекрестья оставалась на месте, и продолжал стелиться по ней сиреневый туман. Ничего странного. Все, что мы тут видели, было чистой энергией, просто она принимала разные формы, надевала близкие нам образы.

Световой шар поднялся над академическим воинством, а внушатели лишь плотнее сомкнули ряды внутри оцепления.

Алиса зарылась лицом в ладони, Слася зажмурилась.

Невидимые «водяные атаки» разбились о наш летучий корабль – брызги полетели во все стороны, зашипели и пропали.

Я посмотрела на Вархара. Лицо его окаменело, желваки заходили ходуном, кулаки сжались так, что костяшки побелели. Бледный, осунувшийся, опустошенный… Таким я его тоже еще не видела.

Я понимала – больше всего на свете скандр хотел бы остаться там, на поле боя. Но не мог… Ни я, ни девушки не управляли светом, и без Вархара мы не спаслись бы.

Вдруг лицо скандра посветлело, глаза засверкали синевой, и наш шар начал быстро снижаться.

Я бросила осторожный взгляд на Перекрестье и вскрикнула от радости. Сердце восторженно забилось, тело зазвенело силой. Закричала счастливая Слася, потрясла кулаками Алиса, словно говорила: «Уж мы им сейчас покажем!»

Из ворот внушателей бурным потоком лилось воинство родной Академии во главе с Генералом, Колоколом и Священником. Боже! Никогда еще я не была так рада их видеть!

* * *

Ситуация на поле боя изменилась за считаные минуты.

Крипсы отступили, разомкнули кольцо.

Эйдигер оскалился и резко взмахнул рукой, подавая отряду сигнал к атаке. Следом понеслись группы Зора и Ласара. Наступали и наши воины, умудряясь одновременно здороваться со всеми встречными варварами. Оставшиеся невредимыми внушатели оживились, приободрились и с новыми силами ринулись в бой.

С десяток крипсов захрюкали у ног Ласара. Он злобно усмехнулся, похлопал самого большого «борова» по холке и метнулся вперед.

Наш шар опустился на землю медленно, мягко, и ноги почти не почувствовали удара. Сотканный из света летучий корабль мигнул на прощание и пропал.

Вархар крепко пожал мою ладонь, и мы присоединились к атаке. Рядом рысили Слася с Алисой. Мрагулка создавала молнию за молнией. Одними «стреляла» сама, другие дробила на огненные брызги и швыряла в крипсов Алиса.

Прямо перед нами разверзлась яма. Ноги заскользили, я отшатнулась, покачнулась, потеряла равновесие и ухнула вниз. «Неужели снова?» – мелькнула шальная мысль.

Но твердая рука Вархара поймала меня и вернула на землю. Яма жадно чавкнула и схлопнулась. Я отскочила, пропуская водяную атаку. Алиса пригнулась, уходя от другой. Надо же! Она тоже стала их чувствовать!

Слася скатилась в яму следующей и была немедленно выловлена Вархаром. Скандр, подобно восьмирукому божеству, отстреливался от крипсов, сжигал их дотла, отражал нападения, помогал нам. И улыбался при этом так, словно именно здесь и сейчас совершенно счастлив. Наверное, так оно и было.

Тут, посреди поля брани, у Вархара было все – любимая, возможность «наподдать» врагам и друзья, что надежно прикрывали спину. Что еще нужно варвару?

Я подпрыгнула, перемахнула через новую яму, уклонилась, чтобы молния просвистела мимо виска, и выпустила из рук огненные сгустки. Они обрушились на десяток крипсов, наступавших справа. Зеленые великаны вспыхнули факелами, сбоку прикрикнула Алиса:

– Получите! Вот вам!

Я бросила быстрый взгляд на сестру. Она выглядела вдохновленной и… отчаянно смелой. Алиса расправила плечи, разила крипсов молниями Сласи, отправляла назад «водяные атаки». Я так и не поняла, как это у нее получалось, но факт оставался фактом. Сестра отражала «жидкую смерть» настолько метко, что сами водники «тонули на суше» и падали замертво.

С лица Алисы не сходила улыбка, похожая на ту, что освещала лицо Вархара во время сражений. Наконец-то сестра преодолела свой страх, и мне подумалось, что хотя бы ради этого стоило поехать в Академию Внушения и Наваждения.

Летающая тарелка испустила широкий луч света, и отступающие в панике враги устремились туда. Пересекая границу луча, они словно бы растворялись в пространстве, телепортируясь на корабль.

Генерал махнул своему отряду рукой. Скандры рванули к большой группе крипсов и отрезали ее от летающей тарелки. Зеленые великаны отбивались с отчаянием обреченных на смерть. Но варвары наступали, сминали врага и скручивали уже безо всякой магии.

– Слася! Давно ты тут? Слася! Откуда ты? – послышались позади низкие, но удивительно чистые голоса двух очень похожих друг на друга и Сласю мрагулок. Разве что немного старше, чуть изящней лицом и фигурой. Подруга притормозила и смущенно отмахнулась.

– Потом! – И на мой удивленный взгляд нехотя представила: – Сестры! Я усиленно скрывала от них, что сюда приехала. Не хотела, чтобы меня видели рядом с внушателями… Репутация, ну и все такое… Все-таки заметили, заразы!

На лице мрагулки радость смешалась с досадой.

Справа от нас снова разинула жадную пасть яма. Я отдернула Алису – сестра едва не скатилась вниз. Мы дружно упали на землю, пропуская атаку водников. Алиса выбросила вверх руку и послала ее обратно. Крипсы впереди натужно закашлялись водой, упали, хватая ртами воздух, скрючились в немыслимой позе и затихли.

Несколько шаровых молний просвистели над головой. Я отразила их, придав побольше энергии. Шестерка зеленых великанов справа вспыхнула громадным костром. Вархар повел рукой – небольшая шеренга крипсов перед нами обуглилась и рассыпалась в прах.

Битва закончилась внезапно. Еще мгновение назад вокруг сверкали молнии, разверзалась земля, Перекрестье звенело от криков боли и воинственного азарта. И вдруг все прекратилось.

Я стояла оглушенная, постепенно приходя к осознанию – МЫ ПОБЕДИЛИ!

Глава 20

Проводы варваров

Летающая тарелка мигнула желтыми огнями и пропала.

Остатки армии зеленых великанов пленили и связали по рукам и ногам.

– Слася!

– Слася!

Сестры мрагулки – в красном и пурпурном брючных костюмах, порванных и перепачканных, – бросились на мою подругу, повисли у нее на шее.

– Не позорьте меня перед соратниками, – шикнула на них Слася.

Я хотела сказать, что рада знакомству, но очутилась на руках у Вархара. Не слушая возражений, скандр понесся в академические ворота, сквозь лабиринт учебных корпусов и влетел в общежитие.

Дверь скрипнула от пинка моего варвара, покосилась, но все же осталась висеть на петлях.

Не помню, как Вархар отмывал меня от земли, как мы очутились в постели, но помню его ласки, его поцелуи и свое желание.

Помню, как плавилась, выгибаясь в жарких руках любимого. Как льнула к нему, задыхаясь от страсти и нежности, словно мы в последний раз вместе.

А потом, лежа в постели, глядя в вишневые глаза скандра, долго молчала, наслаждаясь счастьем.

– Значит, выйдешь за меня? – спросил вдруг Вархар, убрав прядь с моего лица. – Ольга? Ты за меня выйдешь? Сделаешь меня честным варваром?

– Сделаю, – выдохнула я, прижалась к нему и… уснула.

* * *

Бах… трах… тарарах!

Я думала, что проснулась в родном вузе. Там что ни утро, то разрушения академического масштаба, что ни вечер, то очередной катаклизм.

Первое, что я увидела, приоткрыв глаза, была голова Вархара – она повисла между кухонной дверью и косяком. Даже после пережитого вчера скандр не изменил своему правилу готовить завтрак.

В дверь постучали снова – еще громче и еще настойчивей, недвусмысленно намекая, что ломится к нам не какой-нибудь хлипкий внушатель. А как минимум мрагул. Возможно даже скандр.

Вархар подошел к двери и гаркнул:

– Ну, кто там еще?

Что-то мурчащее и теплое потерлось о мою руку. Я посмотрела на свесившуюся с кровати ладонь и удивленно хмыкнула. Кот то ли ночевал вместе с нами, то ли пришел ранним утром.

– Да я это! С новостями и подарком для брата! – громыхнуло из-за двери так, что шкафы и столы вздрогнули. С потолка мелким крошевом посыпалась розовая штукатурка.

– Эйдигер! Погоди минут пятнадцать! – Вархар посмотрел на меня, я согласно кивнула. – И потом входи.

– Ла-адно! Пусть Ольга оденется и умоется! – проорал Мастгури, словно пытался докричаться как минимум до соседнего мира. В ушах загремел пульс, кулаки сжались. Я вскочила с постели, как ужаленная, подпрыгнула к Вархару и ткнула его в ребра.

Но прежде чем гневная тирада сорвалась с языка, скандр накрыл рот поцелуем. Долгим, страстным и нежным… Я сомлела в руках своего варвара. Колени ослабели, а ярость куда-то улетучилась.

Вархар отстранился, виновато улыбнулся и пробормотал:

– Я их научу, дай только срок. Правда, научу уважать тебя и интимные… хм… подробности нашей жизни. Варвары! Что с них возьмешь? – и скандр уморительно подвигал бровями.

Я вздохнула, сильно сомневаясь, что у Вархара получится, и пошла приводить себя в порядок.

* * *

Через полчаса за нашим кухонным столом собралась веселая компания. Алиса, в своем любимом светло-зеленом платье, тепло улыбалась и пила чай с сырниками. Слася, в ультракоротких шортах-юбке и еще более ультракоротком топике, словно нарочно выпрямилась, чтобы все оценили плоский мускулистый животик, и с аппетитом жевала бургузью ногу. Эйдигер и Вархар с парой таких же ляжек в зубах наперебой делились новостями.

На подоконнике гордо восседал кот, мы назвали его Лучик.

К моему величайшему удивлению и еще большей радости, они с Вархаром мгновенно нашли общий язык. Даже понимали друг друга почти на телепатическом уровне.

Когда Вархар поставил чайник сегодня утром, Лучик прыгнул и включил его мягкой лапкой.

Пока скандр сервировал стол, кот изловчился и вытащил из шкафа вполне «приличные» тарелки – оранжевые с синими разводами. И по одной притащил их на стол.

В углу за гардеробом Лучик нашел плавки Вархара – с мечом наголо на самом интересном месте. Гордо пронес их по комнате, показал мне, скандру и торжественно уложил в распахнутый чемодан.

После этого Вархар сдался и спросил у меня:

– Хочешь взять его домой?

Лучик чуть наклонил голову и повел ушами, словно намекал, что приготовился выслушать ответ.

– Хочу! – отозвалась я. Кот моментально начал тереться о ноги и чудесно фырчать.

Даже Эйдигер подмигнул Лучику и позволил посидеть у себя на коленях. Слася с Алисой погладили зверушку в честь первого знакомства и почесали за ушами, заработав одобрительное урчание.

Так наша теплая компания – два воинственных скандра, Малитани с сестрой, мрагулка с огнетушителем и Лучик – в последний раз завтракала на Перекрестье внушателей.

Вархар, конечно же, рассказывал о предстоящей свадьбе, а Мастгури делился последними новостями.

– В общем, – не переставая жевать бургуза и даже запивая его ромашковым чаем, вещал Эйдигер, – Зор назначил меня главным над всеми медиками. Теперь руководители Отделений внушения и избавления руководят под моим чутким руководством. Вот она – сила электротока! Делегация наша перестала считать себя овощами и животными. Отбыла в родной мир и там учинила переполох. Короче, теперь Баструбы скрываются где-то под чужими именами. Их ищут и очень хотят найти. А потом внушить – как нехорошо братишки поступили.

– Боюсь, они не сдюжат, – притворно вздохнул Вархар. – Сдадутся властям. А так хотелось прочесть в интернет-вестниках об их поджаренных задницах! Я уже и название для статьи придумал! Жаркое с бриллиантами! Как тебе?

– Не знаю, – Мастгури неудачно отодвинул ногу бургуза от лица, и Лучик тут же откусил кусочек мяса. Перемахнул на подоконник, а затем прыгнул, выхватил ляжку из пятерни Эйдигера и унесся в другую комнату.

– Сразу видно, свой человек! Правильно вы его себе взяли, – расхохотался Мастгури, совершенно не обижаясь. Встал, вытащил из духовки другую бургузью ногу и продолжил: – В общем, ждем, кто быстрее найдет наших братьев-акробатов. Правительство – на Баструбов все же кто-то настучал – или те, кому они должны. От этого зависит, увидим ли мы паршивцев зажаренными или замаринованными в какой-нибудь тюрьме строгого режима. Делайте ставки.

– Так мы возвращаемся домой? – встряла Слася, тоже не переставая жевать. Одновременно жевать и говорить было любимым хобби варваров перекрестья. И владели они этим искусством в совершенстве – ни разу на моей памяти не поперхнулись и не заговорили невнятно.

– Возвращаетесь, – с нескрываемым сожалением ответил Эйдигер. И даже на мгновение перестал есть. Ну очень сильное выражение эмоций для скандра, способного обедать, даже если все вокруг рушится и превращается в прах. – Вам официально выписали новые обменные документы. Наши блестящие мозгокруты уже едут. К обеду будут тут, – он поморщился. – Понимаю Езенграса. Избавился. Правда, один из них обещал привезти сувенирный кусок здания. Не знаешь, о чем это он? – Эйдигер обвел нас внимательным взглядом. – В жизни не поверю, что наши слюнтяи смогли вырвать кусок из ваших бронебойных зданий. Они из наших-то, на соплях, осколок не выцарапают.

– Да не! – отмахнулся Вархар. – Это не они. Это наши… Родное здание Академии позволено разрушать только нам самим! Ну что ж, мы передадим твоему братцу привет. И твой подарок.

Вархар поднял с пола десятилитровую банку с красивыми бабочками, размером не меньше моей ладони. Те вспорхнули, присели на пластик и шандарахнули по нему скорпионьими хвостами так, что молнии пулеметной очередью полетели к окну. Кот, который неведомо как и когда вернулся на насиженное место, вальяжно уклонился от разрядов и снова разлегся – сытый и довольный.

Мой варвар одобрительно посмотрел на зверушку, Лучик приподнял голову и мяукнул в ответ.

– Хорошая вещь! Крипсы оценили. И да! Я вам, так и быть, подарил десяток пленных. Исключительно в медицинских целях. Науку двигать, – Эйдигер кивнул на бабочек. Те странно замерли, и послышался хруст – насекомые с аппетитом вгрызлись в прозрачный пластик, отплевываясь стружкой.

Алиса перестала пить чай и чуть отодвинулась от банки. Слася же, напротив, придвинулась и с горящими глазами следила за бабочками.

Вархар приобнял меня и радостно обратился к Мастгури:

– Что ж. Ждем на нашей свадьбе. Оля еще не видела, как женятся скандры. Надо будет показать. Все же скандры женятся только раз в жизни.

Я посмотрела на Вархара, не понимая, шутит он или всерьез.

До сих пор скандры представлялись мне эдакими бабниками, что меняют женщин как перчатки. Я свято верила, что если они и остепенялись, то большинство далеко не один раз. Просто мне достался единственный и неповторимый варвар-однолюб.

Эйдигер загадочно подмигнул, расплылся в фамильной улыбке и поведал то, что при первом знакомстве с Вархаром я приняла бы за шутку. Крайне неудачную и несмешную.

– Скандры клянутся в верности любимой только один раз, – словно бы между делом пояснил Мастгури, не переставая жевать бургуза. – И даже если переживают ее, больше не женятся.

Я потрясенно посмотрела на Вархара, на Эйдигера, на Сласю. Она закивала так, что я всерьез начала побаиваться за шею подруги.

Да ладно?! Не может такого быть!

– Правда, Оленька, – очень мягко подтвердил Вархар, убрав прядь с моего лица. – Все так и есть.

– А-а-а… – Я снова обвела присутствующих взглядом. – А как же сексуальные подвиги в походах?

Вархар отмахнулся, Эйдигер хохотнул.

– Это так, одноразовое удовольствие для обоих. И только если мужчина не женат, а женщина очень хочет, – вот так невзначай, не переставая есть, перевернул все мои представления о воинственных варварах Вархар.

– Я хотела тебе рассказать. Но подумала, что лучше приятный сюрприз, чем женская сплетня, – хмыкнула Слася. – Мрагулы, кстати, такие же. И леплеры.

– А истлы? – оживилась Алиса – наверное, вспомнила про своего Далека.

Вархар пожал плечами, Эйдигер брезгливо скривился, словно проглотил килограмм лимонов. Слася хитро улыбнулась и, видя, что остальные медлят с ответом, загадочно изрекла:

– Спроси у Далека. Сюрприз будет.

Алиса откинулась на спинку стула, разом посерьезнела и потребовала:

– Да говорите уже! Не люблю я такие сюрпризы.

Скандры запрокинули головы и загоготали, Слася подмигнула сначала мне, а потом сестре.

– Да не переживайте так, девочки, – начала притворно скорбным голосом. – Истлы, они по-всякому. Как карта ляжет. Одни как скандры, другие как леплеры, третьи как мрагулы. Как повезет, подруга, – и Слася расхохоталась.

Алиса секунду переваривала ответ, а потом рассмеялась вместе с остальными.

Я прыснула тоже. Не думала, что расы перекрестья, особенно варвары, еще способны удивить.

– Что ж! – потирая ладони, подмигнул Эйдигер Вархару. – Свадьбу мы вам устроим по высшему разряду. И я не имею в виду разряд высоковольтного провода. – Старший Мастгури привычно почесал затылок скальпелем (он неведомым образом оказывался в руке главврача всякий раз, когда тот изображал задумчивость) и добавил: – И разряд молнии тоже не имею в виду. Но высший разряд гарантирую.

Вархар загоготал снова, Эйдигер подхватил, Слася присоединилась. Мы с Алисой переглянулись и пожали плечами.

Да-а-а. Чувствовала я, что обычными меховыми шортами и буйными плясками вокруг костра с попутным разрушением всего и вся не обойдется.

Уж если за свадьбу брались скандры – спасайся, кто может.

Я запоздало пожалела, что отказалась от организации торжества здесь, с участием Зора и его личных помощников. Ректор и Гвенд уговаривали нас с Вархаром часа два. Пока скандр не заявил, что предпочитает отмечать торжество не под дубом, а в березовой роще. Зор больше не обижался, даже усмехнулся и махнул рукой. Дескать, варвара исправлять – только время терять. Зато Гвенд наконец-то оказал скандру достойный отпор.

– Что ж! Тогда мы приедем к вам, – бодро сообщил проректор, сладко улыбаясь Вархару. – И декораторов прихватим. Самых любимых. Тех двоих, что создавали интерьеры в общежитиях – розовом и золотом корпусах. Вообразите только! Просыпаетесь вы поутру, а под окнами – красота неописуемая. Деревья, листва, да все, что попадется под руку нашим специалистам, изменится до неузнаваемости. Блестящий эффект гарантирую!

Так быстро Вархар еще не уходил ни из одного кабинета.

Глава 21

Свадьба по-скандровски

Самое поразительное, что Гвенд сдержал угрозу. Хоть и остался в полной уверенности, что я пошутила, когда сказала ему об этом.

Наутро перед свадьбой я проснулась от истошного, полного невыразимой муки крика Вархара. Я сразу смекнула, что единственное может довести воинственного скандра до такого состояния.

Деревья под нашим окном были украшены цветными атласными ленточками. Они закручивались вокруг веток, как серпантин, и складывались в причудливые бантики. В небе реяли «пышные букеты» воздушных шаров всех цветов радуги.

Вархар несколько секунд стоял у окна и только моргал. Но заметив, что я встала, приободрился, выдохнул и пообещал:

– Ничего, Оленька, они еще пожалеют, что приехали!

И, как обычно, сдержал слово.

Накормив меня сытным завтраком, скандр убежал «готовиться с друзьями». Накануне вечером в Академию приехал Эйдигер. И теперь братья Мастгури затевали нечто грандиозное, если верить Вархару.

Не успела я допить ромашковый чай, как в комнату влетели Слася с Алисой.

Вот уж не ожидала, что настанет день, когда уже не я, а девушки будут меня наряжать. Мрагулка с сестрой порхали вокруг часа полтора и, кажется, получали от этого ни с чем не сравнимое удовольствие. С большим наслаждением они только крипсов поджаривали.

Свадебное платье было не так-то просто зашнуровать.

От громоздкой прически в стиле «как прибили, так и держится», на трех литрах парикмахерского лака и килограмме шпилек, я решительно отказалась. Слася с Алисой заплели несколько кос и ловко подкололи их на голове заколками. Добавили «праздничных болтусек» – так называла мрагулка зажимы с белыми цветочками и бусинками, и мы все остались довольны результатом.

Издалека заслышав топот варваров с родной кафедры, я поспешила спрятаться на кухне.

Толпа снесла дверь, ворвалась в квартиру ураганом, и Эйдигер «как законный представитель жениха» объявил, что скандры не выкупают невесту, а похищают ее. В худшем случае – уничтожают все вокруг и все равно похищают.

Слася начала возражать, Алиса, кажется, потеряла дар речи. Но тут из кухни вышла я, и дар речи потеряли уже все.

Несколько минут скандры произносили свое обычное в таких случаях:

– О-о-о… о-о-о…

А потом истлы, мрагулы, леплеры и таллины что-то нечленораздельно рычали, мычали, басили и поскрипывали. И только сальфы сохранили способность выражаться литературно:

– Офигеть! – Ни чинты себе! – О-ой!

То были самые связные и витиеватые комплименты моему платью.

Я решила сразить варваров наповал, и все вышло в точности, как рассчитывалось.

Платье состояло из короткого белого лифа с головокружительным декольте и мини-юбки, а скорее даже набедренной повязки с разрезами по бокам. Все остальное тело между лифом и юбкой красиво опутывала сеть белых атласных лент. Белые сапожки на высоком каблуке дополняли всю эту красоту.

Не скоро делегации удалось похитить невесту, потому что Вархар категорически запретил ко мне прикасаться.

И пообещал, что за это оторвет каждому все, что «плохо торчит».

Сам жених тоже не сразу сообразил – что же теперь предпринять. Некоторое время он только стоял напротив и чесал затылок, окидывая меня все более и более мутным взглядом.

Потом обернулся к Эйдигеру – тот стоял впереди, а Доктор Шок чуть поодаль.

– А что мы собирались делать? – растерянно уточнил Вархар.

Эйдигер пожал плечами и внимательно осмотрел комнату. Задержался взглядом на Сласе, в шелковом бирюзовом платье, с высоким разрезом на бедре, на Алисе, в красном мини-сарафане в обтяжку, и с трудом сосредоточился на Вархаре. Ну, как сосредоточился? Он отчаянно пытался не выпускать из вида растерянного жениха и наши прелести тоже. Глаза Эйдигера бегали туда-сюда со скоростью, какую сложно представить, если не наблюдать воочию.

Слава богу, Вархар явился на свадьбу не в карнавальных меховых шортах и унтах в придачу. Я всерьез этого опасалась. Но жених надел тончайшую белую рубашку со шнуровкой на вороте, широкие угольные брюки и элегантные черные ботинки. У меня прямо от сердца отлегло.

– Кажется, тут все собрались на какое-то торжество! – почесал скальпелем затылок старший Мастгури. Обернулся к младшему и уточнил: – Чего мы там планировали, малой?

Доктор Шок повращал глазами в своей обычной манере, сверкнул из-под бармалейских усов белоснежной улыбкой и обернулся к своим извечным спутникам – шкафам-аспирантам.

Те только пожали могучими плечами и что-то промычали.

– Мы женим Ольгу и Вархара! – не выдержала Алиса.

– А-а-а! – обрадовался мой варвар. – Значит, первая брачная ночь уже скоро!

* * *

Езенграс официально сочетал нас браком в своем кабинете, где, как я и предполагала, все гости и зеваки разместились без труда. И толпа в несколько сотен существ отправилась на академическую площадь.

Вархар нес меня на руках и крепко прижимал. А мне хотелось льнуть и льнуть к своему варвару.

Мы очутились на широкой площадке между корпусами, поросшей пушистой невысокой травкой. Именно здесь несколько месяцев назад Вархар помогал мне тренировать способности.

Только сейчас площадка изменилась до неузнаваемости.

Повсюду столы ломились от яств. Сытные запахи шашлыков, пряные – тушеных овощей, кисло-сладкие – свежих и запеченных в меду фруктов приятно щекотали ноздри. Желудок до неприличия громко отозвался на буйство красок и коктейль ароматов.

Скандры во главе с вездесущими братьями Мастгури притащили громадные черные кожаные кресла. И все расселись возле столов.

Нас с Вархаром поместили в центр площадки, рядом уселись Слася с Алисой, подтянув своих кавалеров. Баскольд, как всегда, выглядел просто блестяще. Блестело на нем все – от оранжевой шелковой рубашки с золотой вышивкой до атласных брюк, черных в желтую полоску, от серебристо-голубого ремня с пряжкой, инкрустированной десятками пестрых самоцветов, до ботинок со сверкающими золотыми и серебряными клепками.

Слася и впрямь смотрела на парня искоса. Но, как истинный джентльмен, он проявлял галантность во всем: наливал спутнице напитки, подкладывал еду, подавал салфетки. Не уступал Баскольду в обходительности и Далек, бывший парень Алисы, а теперь ее хороший друг. О причинах их разрыва сестра не рассказывала, но истл ухаживал за ней и выглядел вполне себе довольным тем, как сложились обстоятельства. Впрочем, как и сама Алиса.

Гвенда Мастгар попытался усадить к себе на колени, то же самое проделал с ним и Суггурд. Проректор еле унес ноги и остальные части тела от скандров с мрагулами – каждый препод по военке старался повторить шутку. Не зря Вархар обещал отомстить внушателю за шелковый беспредел на дереве и летучий – в небе.

– А мы думали, ты баба! – наконец-то объяснил опешившему Гвенду наш местный Соловей-разбойник. И присвистнул так, что резинки на волосах сальфа оглушительно лопнули, и длинные пряди рассыпались по спине проректора.

Но Мастгар разошелся не на шутку… Присвистнул еще раз – и от рубашки Гвенда отлетели верхние пуговицы. Соловей-разбойник набрал в грудь побольше воздуха, видимо, собираясь закончить начатое. Но Гвенд суматошно шарахнулся в сторону и даже не сел, скорее рухнул в кресло посреди местных сальфов.

– Оф-ф, – только и смог выдавить он.

Соседи сочувственно оглядели проректора и почти синхронно повели плечами. «Вандалы, что с них взять!» – даже не говорили, кричали их лица.

– Да ладно тебе! – подбодрил Гвенда Вархар. – Зато теперь видно, что у тебя даже мышцы на груди есть! Почти как у настоящего варвара! Гордись!

Похоже, толику уважения любимого внушатель заслужить успел.

Когда все наконец-то нашли себе место, я думала, начнется «пир на весь мир». Но скандры припасли еще козыри в рукавах.

– Мы привезли в подарок фирменное варварское жаркое! – с гордостью объявил Эйдигер.

Я думала, его извечно невозмутимые спутники-медбратья вынесут из микроавтобуса какую-нибудь жареную тушку размером со слона. Все-таки свадьба! Для такого события бургуза с лошадь величиной явно недостаточно.

Но вместо этого медбратья притащили… громадного живого ящера.

Зверь в наморднике и ошейнике дергался как мог. Но скандры доволокли его до самого стола, продемонстрировав с разных сторон.

Ящер подозрительно напоминал детеныша тираннозавра и, кажется, был совсем не в восторге от перспективы стать деликатесным блюдом на свадебном пиру. Медбратья привязали ящера к дереву, Эйдигер похлопал его по голове, Доктор Шок по холке, а его шкафы-аспиранты принесли кастрюлю. Она ящеру понравилась еще меньше. Зверь дернулся, дерево пригнулось, а вездесущий Лучик принялся срывать с него ленточки и швырять во все стороны. Вархар одобрительно улыбнулся коту. И тот продолжил свое черное дело с еще большим энтузиазмом.

Гвенд взирал на то, как уничтожают его подарок на нашу свадьбу, грустными глазами музейного смотрителя, в чье дежурство вандалы раскокали все вазы какой-нибудь древней династии. Но дерево тоже было не лыком шито. Оно дернулось и выпрямилось вновь. Ящер повис на ветках вверх ногами, как выпотрошенная курица. Не сразу сообразила я, как удалось коварному растению так отыграться за собственное унижение – в прямом смысле слова. Оказалось, поводок обмотался вокруг веток и ног ящера. Да так удачно, что «варварское жаркое» могло лишь раскачиваться маятником и беспомощно молотить по воздуху тщедушными передними лапками.

Но веселье только начиналось. И подарки тоже.

Следующим презентом стала «жемчужная каракатица». Насекомое, размером с подростка, закованное в перламутровый панцирь, мирно лежало на руках медбрата Эйдигера. Но потом варвар опустил каракатицу на землю и похлопал возле нее в ладоши. Мастгар, Суггурд, Доктор Шок и еще десятка два скандров с мрагулами подскочили к «подарку» и принялись бешено аплодировать возле несчастного насекомого.

Каракатица в панике заметалась по площади, и везде, где она пробегала, оставалась россыпь жемчужных шариков.

– Во! И драгоценные камни, и сколько удовольствия! – воскликнул Эйдигер.

Потом братья Мастгури заставляли трех крипсов на бронзовых стульях «предрекать грядущее, как Нострадамус», угрожая подключить к ним электроток.

Предсказания вышли невнятными, рваными и сумбурными. Больше походили на угрозы и ругательства, чем на рассказы о грядущем. Но Вархар со знанием дела заявил, что «поэмы Нострадамуса тоже никому не понятны», поэтому сеанс можно считать успешным.

Я думала, шоу не закончится никогда – настолько разошлись братья Мастгури. Но нам дали часа полтора передышки. За это время скандры и мрагулы съели все, что не смогли съесть остальные гости, и Эйдигер проорал:

– А теперь наша традиционная свадебная игра!

Вархар выбрался из-за стола и присоединился к пышущим энергией и задором братьям Мастгури. Мрагулы и скандры выстроились неподалеку. Другие расы опасливо отошли подальше, но с нескрываемым интересом наблюдали невиданное действо.

– Гве-енд! – очень ласково подозвал Вархар.

Мне показалось, что затрепетали не только красиво очерченные губы проректора, но и все кружева на его белоснежной рубашке. И даже карманы атласных брюк встали дыбом. Гвенд направился к Вархару как на Голгофу.

– А теперь наш традиционный свадебный обряд. Мы называем его «мозгокрутство».

От одного названия у Гвенда задергался глаз. Он еще медлил, притормозил поодаль от Вархара, но Эйдигер подхватил проректора под руку и подтянул к жениху.

Доктор Шок притащил откуда-то громадный бронзовый стол.

– А это зачем? – жалобно спросил Гвенд.

– Как зачем? Это главный инструмент для нашего обряда!

Чеширский оскал на лице Вархара не сулил ничего хорошего. Без предупреждения мой варвар схватил одного из аспирантов Доктора Шока, а Эйдигер – своего медбрата. Почти синхронно перевернули скандры сородичей вверх ногами и… принялись дубасить их головами по металлической столешнице.

Живые молоты выглядели бодрячком, даже не морщились. Остальные варвары улюлюкали и орали так, что у меня заложило уши. Алиса усиленно прочищала свои. Только Слася подпрыгивала, хлопала в ладоши и орала:

– Да-вай! Да-вай! Да-вай!

Пару минут Гвенд с ужасом пятился от стола, а потом, заикаясь, уточнил:

– А п-почему это н-называется м-мозгокрутством?

– Почему мозгокрутство? Черт его знает! – пожал плечами Доктор Шок, подозрительно приближаясь к Гвенду и словно бы примериваясь, как лучше его схватить. Проректор втянул голову в плечи и судорожно оглядывался, похоже, ища пути к отступлению.

Увы! Вокруг плотным кольцом столпились лучшие воины Академии Войны и Мира – все те же скандры с мрагулами. Сзади напирали леплеры, истлы и таллины. Внешнее кольцо зевак вокруг «площадки для мужских игр» составляли сальфы. И даже они громко подбадривали жениха и его друга.

Ламар почесал подбородок любимыми щипцами в человеческий рост длиной и задумчиво изрек:

– Может, потому так называли, что мозги после обряда скручиваются в трубочку?

Гвенд отшатнулся. Доктор Шок оскалился в фамильной улыбке, прославившей династию Масгури на все пять миров, и радостно добавил:

– Да ладно тебе! Больно лишь поначалу! Потом уже ничего не чувствуешь. – И утешил: – Не переживай, мы тебя понаблюдать вызвали. Поучиться настоящим мужским забавам!

Гвенд облегченно выдохнул и расслабился. Варвары оказались в своем репертуаре – шокировали, припугнули и отпустили с миром.

– А теперь моя любимая забава! Плевки на дальность! – воскликнул Вархар.

Гвенд, Алиса и даже я подумали, что речь о детском соревновании – кто дальше плюнет. Но даже тут скандры превзошли все самые смелые фантазии.

Братья Мастгури, кряхтя и пыхтя, подтащили к нам железный ящик размером с четырех скандров. Без предупреждения щелкнули засовом, и передняя стенка упала на землю.

Не успела я ахнуть, как из ящика выскочило нечто. Оно напоминало ящерицу с красивым алым воротничком, очень тощим телом и тонкими, но жилистыми лапами.

В мгновение ока нас с Алисой закрыли телами скандры. Сквозь просветы между их могучими спинами я видела, как Вархар с Эйдигером лавируют от плевков – ящерица изрыгала нечто вроде жидкой резины. А вот живому забору досталось. Скандры с мрагулами спокойно воспринимали розовую резину на своем лице и теле. Даже отодрать не пытались. Чего не скажешь о Гвенде. Пока он силился избавиться от липкой шапочки, получил еще с десяток плевков.

Я уже было хотела поинтересоваться – в чем же суть игры, помимо прорезинивания публики и гостей из Академии Внушения.

Но тут Вархар пригнулся под плевком, бросился ящерице в ноги и подсек. Эйдигер схватил ее за шею и сжал мертвой хваткой. Вархар присоединился. Ящерица захрипела и перестала плеваться. Откуда ни возьмись появились аспиранты Доктора Шока с очередной громадной кастрюлей.

– Холодец! – резюмировал Эйдигер и швырнул туда добычу.

Да-а-а. Веселые старты все больше потрясали и все меньше оставляли надежды, что наша свадьба закончится более-менее традиционно.

И все же закончилась она лучше, чем можно было представить.

Вархар унес меня в общежитие и снова и снова доказывал – какая я желанная, красивая и как он счастлив, что мы вместе.

А потом, как обычно, не заснул, не захрапел, а отправился на кухню – готовить чай и даже ужин, хотя после свадебного пира мне кусок в горло не лез.

Я лежала в постели, слушала, как скандр возится с кастрюлями, и думала, что даже командировка в Академию Всего и Ничего, на которую под сурдинку подбил нас Езенграс, пройдет замечательно. Иначе с моим варваром просто не может быть. Даже в вузе, где работают и учатся существа, способные в мгновение ока превратить любой предмет в чистую энергию и развеять по ветру.

Рядом пристроился Лучик, замурлыкал, потерся о щеку. Кажется, он целиком и полностью разделял мое мнение и был совсем не против составить нам компанию.