Читать онлайн Сердце Черной Пустоши. Книга 1 бесплатно

Сердце Черной Пустоши. Книга 1

Соленые ночи, соленые дни.

Тянутся к сердцу лучи маяка.

Сердце любимой – заветный причал.

Черная Пустошь манит моряка.

Стелется низко дым над волной,

Грохот сраженья зовет побеждать.

Призрак любимой парит над кормой –

Черная Пустошь умеет ждать.

А-хой майна, а-хой вира.

Нас окружает без счету бойцов,

Грань между жизнью и смертью тонка.

Меченый зверем сжимает кольцо -

Черная Пустошь, спаси моряка!

Клонит корабль, рвет паруса,

Крутит и хлещет, и режет волной.

Кровью и смертью смывается страх -

Черная Пустошь не будет вдовой.

А-хой майна, а-хой вира.

Звезды качнутся, глядя на бой.

В свете луны не дрогнет рука.

Это неважно в каком из миров

Черная Пустошь хранит моряка.

Соленые брызги пронзят небеса,

Волны укроют сияние луны.

Дно устремится навстречу глазам -

Черная Пустошь, теперь мы одни.

Глава 1

Небо полыхнуло белым. Раскат грома прокатился с такой силой, что меня дернуло.

Вжав голову в плечи, я опасливо подняла взгляд к затянутому тучами ночному небу. В этот момент на щеку упала холодная капля и прокатилась холодной дорожкой к шее. Я дернулась, откидывая рыжие локоны, но за каплей упала следующая, и через секунду тысячи струй обрушились на Аварон, Город забытых.

Хлопнув по коврику, на котором летела с вечерних гуляний, я приказала:

– Гони быстрее!

Коврик недовольно шевельнул левым краем, а я повторила:

– Да быстрее же! Вымокнешь, разобьемся оба.

Коврик ускорился, в ушах засвистел ветер, а лицо облепила водяная пленка. Наконец, рассекая потоки воды, мы влетели в окно башни и грохнулись пол.

Пару секунд приходила в себя, мысленно проверяя, все ли кости на месте, а когда подняла голову, передо мной застыла экономка с таким взглядом, что захотелось провалиться в подвал.

– Мисс Элизабет… – проговорила она холодно.

Мои очки, в которых люди выглядят эльфами, а лошади единорогами, соскользнули с носа. Я попыталась поправить, но они снова упали, на этот раз до подбородка, повиснув левой дужкой на ухе.

С брезгливостью и изумлением, словно ей подали жабу вместо ванильного пудинга, Бенара наблюдала, как я воюю с тетушкиным подарком, пытаясь не дать ему разбиться о пол. Губы экономки презрительно кривились, нос морщился, а глядя на ее тощую фигуру казалось, что хозяйка здесь она.

Когда я, наконец, поднялась, водрузив розовые очки на место, экономка резко вскинула подбородок. Изумруды в оттянутых мочках качнулись, а Бенара произнесла:

– Вас вызывают к его светлости… Извольте привести себя в подобающий вид.

Она окинула меня очередным взглядом, который любого другого непременно размазал бы по полу, и добавила:

– Насколько это вообще возможно…

Я торопливо осмотрела себя.

После Ночи костров платье превратилось в опаленное тряпье с дырами размером с дыни. Лоскуты, которые остались от подола, поднимаются ветерком, что влетел следом в раскрытое окно. Чулки на колене разлезлись, а носок туфли беспощадно стесан.

Я защелкала пальцами, пытаясь срастить дыры. Но насквозь пропитанное противомагическим раствором платье не пожелало слушаться.

С выражением осуждающего сочувствия экономка посмотрела на мои старания сверху вниз потому, что выше меня на голову. А я гордо поправила перемычку, что скрепляет розовые стеклышки на носу, и замерла с невозмутимо-вопросительным видом, мол, кого мы ждем.

Бенара потянула носом воздух, глаза при этом расширились. Я последовала ее примеру, и сердце в груди замерло.

В воздухе намертво застыл едкий запах грозы и химических реактивов, вперемешку с магическим, отдающим аммиаком, дымом.

– Мисс Элизабет, – нервно выдавила экономка. – Вы обещали и думать забыть об опытах над стихиями. Хотя бы пока не восстановите магический резерв после прошлого раза!

Но я задрала подбородок и широко улыбнулась, мол, где доказательства, что пахнет от меня.

Бенара надула тощие щеки, от чего они стали похожи на шкурку надутой лягушки, и жестом пригласила следовать за ней. Нацепив дежурную улыбку, я провела ладонями по остаткам прически и, чуть присев, кивнула.

Мы шли по извилистым коридорам, спускались и поднимались по лестницам.

Несмотря на то, что выросла в этом замке, запомнить, где располагаются покои дяди не могла. Бенара же идет передо мной с гордо выпрямленной спиной, словно бродить по анфиладам ее главная обязанность, и экономка ориентируется в них лучше, чем разбойник в лесу.

Когда остановились перед массивной дверью, Бенара оглянулась. С плохо скрываемым недовольством покачала головой и проговорила:

– Леди Элизабет, не хочу вас пугать, но его светлость не в духе. Во всяком случае, мне так показалось.

Я выпрямилась и отмахнулась.

– Не в первый раз. Справлюсь. В конце концов, он сам отпустил меня на Ночь костров.

– Все же, – сказала Бенара, – рекомендую подготовиться. Мне думается, дело не в кострах. Хотя будь моя воля…

С этими словами она распахнула двери и буквально втолкнула меня.

Когда оказалась в зале, освещенном лишь одной связкой свечей, по спине пробежала холодок. Покои дяди всегда навевали жуть, а в грозу казались особо зловещими.

Я шумно сглотнула, подбирая истрепанный подол, и медленно двинулась через зал. Стены и потолок утонули в темноте. Показалось, их вообще нет, а сам зал находится за пределами человеческого мира, где есть лишь полоска света в середине зала и широкий стол.

Когда свечи затрещали, я охнула, а из мрака к столу выступила темная фигура и произнесла:

– Элизабет. Я ждал тебя весь вечер для серьезного разговора.

Стараясь не дышать, я приблизилась на пару шагов, незаметно выдохнула и пригладила то, что осталось от платья, застряв рукой в прорехе. Когда нервно дернула пальцами, одним разрезом в юбке стало больше.

Потом вспомнила, что не поприветствовала дядю, как полагается и присела в книксене, стыдливо потупив взгляд. Лишь после того, как просидела в поклоне пару мгновений, осмелилась поднять глаза на дядю, который успел усесться в кресло с высокой спинкой.

Лорд Гриндфолда словно постарел на сто десять лет за мое отсутствие, пухлые щеки повисли брылями, отчего дядя напомнил грустного мопса. Он окинул меня рассеянным взглядом, и проговорил:

– Наш правитель, Лиззи, преславный Радилит…

– Да славится имя его, дядя, – подхватила я тоном благовоспитанной леди.

– Да славится имя его, – согласился дядя с кислым видом и продолжил: – Стареет. И в последнее время стал совсем плох…

Он побарабанил пальцами по столу, отчего мерцание свечей зарябило, стало тревожным, а по кабинету запрыгали тени.

– Да, дядя, – тихо проговорила я. – Я знаю.

Мощный удар кулака обрушился на стол, раздался звон хрустального графина, ни в чем не повинная мебель подпрыгнула на месте.

– Она знает, – прошипел дядя, и тут же утратил общие черты с грустным мопсом, обретя привычное сходство с василиском. – Скажите на милость, леди! Она знает, и продолжает вести себя, как непотребная девка из института!

Дядя приподнялся, упираясь ладонью о лакированное дерево, кулак второй руки занес над столом, но удара не последовало.

Пухлые губы беспомощно приоткрылись, дядя охнул и осел в массивное кресло, одной рукой схватившись за сердце, а другой рванув ворот сюртука.

Откинувшись на спинку стула, он несколько минут тяжело дышал. Блики свечей в полумраке сделали его похожим на восставшего мертвеца, и я поежилась, опасаясь, что дядя, вопреки советам лекаря, воспользовался услугами колдуна из нижних кварталов.

Очень хотелось напомнить, что в Ночи костров я участвую с тринадцати лет. И что именно дядя поощрял мое увлечение алхимическими порошками. Но глядя на лицо лорда Гриндфолда, сочла за лучшее промолчать и терпеливо ждала.

Спустя вечность, дядя снова взглянул на меня.

– Ладно… – проговорил он устало. – Не сейчас речь не об этом…

По спине пробежала новая волна холода. Я нервно сглотнула и сделала шаг, надеясь, что, когда он увидит раскаяние в моих глазах, все проблемы решатся сами.

Он произнес, указывая на стул, который выплыл из темноты и опустился рядом с ним:

– Элизабет, сядь.

Чувствуя, как сердце начинает стучать быстрее, я подошла и опустилась на сидение.

– Что-то случилось, дядя? – спросила я тихо.

– То, чего мы боялись, – отозвался он, опуская голову.

Меня окатило морозом, зубы застучали, пришлось собрать волю, чтобы хоть немного взять себя в руки.

Я спросила дрожащим голосом:

– Хочешь сказать…

– Да, Лиззи, – обреченно сказал лорд Гриндфолд. – Он вернулся. Да, я знаю, мы надеялись, что он сгинет на этой войне. Что северный народ сломит его, разобьет. Но он выстоял. Он вернулся.

– Нет… – только и смогла выдохнуть я.

– Мы обещали, Лиззи… Мир между нашими королевствами возможен только при одном условии.

Я вскочила, едва не опрокинув стол. Ужас и безысходность захлестнули с такой силой, что меня повело в сторону, а щеки обожгло горячим.

– Я… Я не хочу, – прошептала я дрогнувшим голосом, чувствуя, как из груди вот-вот вырвутся рыдания.

Дядя уронил голову в ладони, сдавливая виски пальцами. Послышался его тихий, полный безысходности голос.

– Знаю, Лиззи, – сказал он. – Знаю. Но мы обещали тебя. Думаешь, мне хочется отдавать единственную племянницу этому монстру? Пресветлый Радилит знает, что если бы я мог, я бы отдал свою голову, лишь бы тебя оставили в покое. Но ты лучше меня знаешь…

– Слово крови, – прошептала я, обхватывая озябшие плечи. – Слово треклятой крови!

– Да, Лиз. Мы заключили мир на крови. Ты понимаешь, что это значит?

– Что они вольны потребовать… ради мира, – прошептала я.

Лорд Гриндфолд кивнул, глядя не моргающими глазами на свечи.

– В твоих жилах кровь дома Гриндфолд, Лиззи. Королевская кровь твоего отца. Ты знаешь, что это значит. Ты помнишь, что тебя воспитывали, как принцессу.

– До раскола, – прошептала я. – До того, как меня привезли в Аварон. Когда не стало родителей, я думала, что жизнь закончилась, что я никогда больше не буду счастлива… А здесь ты и тетя… И даже эта несносная Бенара, и все меня любили. И можно было забыть обо всем… обо всем… как о страшном сне. Вы с тетей сделали все для того, чтобы я забыла…

– Эльвира, – голос дяди прозвучал глухо. – Она… Она…

– Тетя, – с нажимом повторила я, стараясь, чтобы голос звучал как можно мягче.

Я очень жалела, что мы ни разу не говорили с дядей о том, что произошло с его любимой женой, и точно не хотела, чтобы этот разговор случился сейчас. Но, видимо, на то воля богини света, покровительницы Аварона.

– Тетя хотела, чтобы я овладела магией, – торопливо, опасаясь, что дядя остановит, заговорила я. – Это ведь она научила управлять даром, и ты… ты был этому рад! Ты ни в чем не мог ей отказать…

Лорд Гриндфолд резко отвернулся, так что передо мной оказался его гордый, непримиримый профиль.

– Дядя, не отворачивайся, прошу! – воскликнула я. – Когда-то нам пришлось бы поговорить об этом… Не думала, что так. Ты ведь обещал тете Эльвире, что я не брошу магию, что я поступлю в институт!

Дядя повернулся ко мне, но глаза опустил, словно увлечен узором на столе. Я заговорила быстрее:

– Я понимаю, что мир в королевствах, мир на крови выше любых обещаний, выше семьи, выше всего на свете.... Но… Как же так? Что со мной будет?

Дядя так и не поднял на меня взгляд.

– Завтра, – сказал он.

– Принц будет здесь завтра?! – в ужасе воскликнула я, и беспомощно заозиралась, словно Черный принц вошел следом за мной.

Дядя вытер пот со лба.

– Принц? – устало спросил дядя. – Конечно, нет. За тобой прибудет виконт де Жерон, правая рука Черного принца… Он сопроводит тебя в твой новый дом.

– В дом, где сгинуло уже тринадцать невест! – выкрикнула я, вцепившись в подол. – Тринадцать! Клятых! Невест!

– Слово крови, Лиз. Наш дом всегда соперничал с домом Свартов. Если бы не слово крови, что леди Элизабет Гриндфолд, по достижению совершеннолетия станет обещанной невестой дома Свартов, тебя не удалось бы вывезти из Изумрудного Нагорья. Ты была совсем крошкой, и не помнишь, что пресветлый Радилит настаивал, чтобы ты воспитывалась в его дворце, в Огненных Землях, и отступил, только когда мы с Эльвирой дали клятву на крови. В память о твоей маме правитель разрешил забрать тебя в Аварон.

– Я помню, – прошептала я. – Не все, но помню.

– Вот и умница, – устало сказал дядя. – Ты понимаешь, что когда-нибудь Гриндфолды снова займут власть. Когда-нибудь… И если к тому времени во главе всех семи королевств будет стоять правительница из дома Гриндфолд…

Я ахнула. То, о чем говорил дядя, называли изменой. Хоть возраст и здоровье правителя ни для кого не секрет, вряд ли кто-то осмелится, открыто, как лорд Гриндфолд, рассуждать о новом государственном перевороте.

Дядя глянул на мои хлопающие ресницы и поморщился.

– Перестань, Лиз, – попросил он. – Ты не так наивна и вовсе не глупа. То, что я говорю, очевидно, как день. Единственная причина, по которой не стоит говорить о своих планах вслух – рано. Пока рано. И сейчас нам всем нужен мир. Ты, как никто, должна это понимать.

Я беспомощно поправила очки, оглядела колени, которые видны в дырах на платье. Недавний страх, что дядя узнает о наших с Нинель опытах над стихиями, показался бесконечно далеким и детским, а ссоры с Бенарой пустяком и глупостью.

Лорд вымученно улыбнулся.

– Хорошо, что ты славно повеселилась в Ночь костров, дорогая… Это была последняя твоя ночь среди магов… Ты знаешь, как относятся к магии за пределами Аварона.

– Дядя, – прошептала я.

– Иди, дорогая, иди, – устало сказал дядя, стараясь избегать контакта с глазами. – Тебе надо собрать вещи, попрощаться… неважно… Слово треклятой крови, как же это все уже неважно!

Обратно я шла на деревянных ногах.

Бенара ждала у двери и сопровождала меня до покоев, но я почти не видела, куда иду и в пол уха слушала, как она рассказывает о жизни вне Города забытых, об опасностях, которые подстерегают магов за стенами, и еще что-то. Но у меня перед глазами застыл лишь образ Черного принца, которого никогда не видела, но о котором слышала столько леденящих душу легенд, что хватит на фолиант.

Когда добрались до дверей моей комнаты, Бенара впустила меня и проговорила:

– Отдыхайте, леди. Завтра у вас трудный день.

– Завтра у меня трудная жизнь… Начинается, – проговорила я не своим голосом и закрыла дверь.

Оставшись одна в покоях, которые украшала самолично, развесив под потолком шелка и балдахины, расстилала ковры, создавала с помощью порошков узоры на простынях, я застыла.

Пару минут просто глядела на высокую кровать, окно в человеческий рост, летучий коврик на спинке стула, который Бенара успела повесить сушиться. И вдруг поняла, что больше этого не увижу. Это последняя ночь, когда могу насладиться покоем и безмятежностью родного дома.

Дав волю чувствам, я бросилась к постели. Рухнув, прорыдала около часа. Истерика так вымотала, что даже когда буря за окном усилилась, не смогла подняться и закрыть окно. Прошли еще пара часов самобичевания и жалости прежде, чем смогла заснуть.

Спала плохо. Постоянно казалось, что убегаю от Черного принца, а он со зловещим хохотом догоняет на огромном коне. Я кричу, прошу, оставить меня в покое, пощадить, но он хватает за пояс и перекидывает поперек коня…

Проснулась в холодном поту от того, что в дверь громко стучат.

Я не сразу поняла, что страшный, леденящий кровь, хохот, и полное грозы небо под копытами огромной черной лошади всего лишь сон, и слабо вскрикнула.

– Кто там? – спросила я, устыдившись собственной трусости.

– Завтрак, леди! – раздалось из-за двери, и я ошалело затрясла головой, пытаясь разделить сон и явь.

Когда это кое-как удалось, я прокричала:

– Убирайся в преисподнюю, Бенара!

Дверь с треском распахнулась и в спальню, отодвинув замершую на пороге горничную с подносом, вбежала Нинель. Кудрявая, раскрасневшаяся, в застегнутом на все пуговицы платье цвета взбесившейся морковки под цвет волос, подруга запрыгнула прямо в постель, не позаботившись сбросить туфли, и затараторила.

– Лиз! Лиззи… Я знаю! Я все-все знаю! Все уже знают, Лиззи, все только о вашей помолвке и говорят!

– Помолвке, – предательски дрогнувшим голосом прошептала я, стараясь избегать встречаться глазами с Нинель. – Это называют помолвкой…

Я уставилась на горничную, которая торопливо расставляет блюда и чашки на низком прикроватном столике, бросая настороженные взгляды на Нинель.

Дождавшись, когда горничная закончит, я сказала ей:

– Ты можешь идти.

– Да, миледи, – коротко ответила девушка и, присев, вышла.

Стоило двери захлопнуться, я вцепилась в руку Нинель мертвой хваткой и прошептала:

– Не было никакой помолвки, Нинель! Было слово крови… Было обещание, никто не верил… Никто не верил, что очередь дойдет до меня. Даже разрешили привезти меня сюда, в Аварон, после раскола. И вот… Было тринадцать девушек, и все они погибли. Все думали, что единственный сын короля теперь никогда не женится, и молились о том, чтобы боги благословили правителя Радилита другими сыновьями… Но после смерти королевы Августы, матери Карла Сварта ни одна из королев не родила! Ни одна! И вот, преславный Радилит так плох, что вряд ли сможет зачать других сыновей. А принц.... Его не было три года, Нин! Дядя обещал меня правящему дому чтобы заключить мир… И чтобы вывести оттуда… Все тогда думали, что это формальность. Я думала, что это формальность!

Я прижала пальцы к вискам, зажмурилась, затрясла головой, стараясь выгнать жуткие картины, что рисовало не в меру услужливое воображение.

На плечо легла теплая ладонь, робко провела и замерла, словно боялась лишний раз потревожить. Я всхлипнула, а со стороны окна послышался писк.

Резко обернувшись, я подставила руку, и на ладонь приземлился маленький дракончик. Совсем еще зеленый, больше похожий на нетопыря, чем на грозного защитника.

– Больше не бегать мне в лавку старого алхимика, – пробормотала я, почесывая малышу пузо. – Нинель теперь позаботится о тебе, она хорошая…

Подруга закусила губу и подставила ладони лодочкой, готовясь принять дракончика, но в последний момент отвела руки и подняла на меня недоумевающий взгляд. Рыжие бровки нахмурились, губы поджались.

– Ты не забывай покупать ему свежую кровь, – попросила я и шмыгнула носом. – И меня не забывай…

Нинель смотрела на меня непонимающе, словно пытается решить в уме сложную алхимическую задачу, потом спросила:

– Погоди, ты разве не берешь его с собой?

Я покачала головой.

– Кто мне разрешит?

– Но это же твой питомец! – воскликнула Нинель, вскакивая с постели. – Как они могут забрать у тебя дракончика?

– Нинель, – проговорила я упавшим голосом. – Там, куда меня увезут, нет магии. Она запрещена. За ее использование – смерть. И ни дракончики, ни летучие коврики, ни даже магические очки… Их тоже придется оставить. Могу подарить тебе.

Нинель выхватила зверька у меня из рук и прижала к груди, словно боится, что отнимут, побьют, поругают. Тот запищал, недовольный, что его сдавили чужие руки, и переполз ей на плечо, дерзко задрав мордочку.

Нинель откинула рыжий локон со лба и спросила участливо:

– Так значит, это все? Мы больше…

– Не увидимся, – закончила я вместо нее.

Подруга пару секунд смотрела на меня, круглыми, как чайные блюдца глазами, потом губы задрожали, и она бросилась мне на шею, громко рыдая и причитая, как кухарка с нижнего этажа.

Долго сдерживаться я не смогла и, спустя мгновение, мы обе рыдали и всхлипывали, обнимаясь и прощаясь.

Тем временем, в комнату вошла экономка. Она остановилась в середине и с холодным спокойствием взирала на наше прощание, но когда Нинель пошла на второй круг, громко покашляла и проговорила:

– Леди Элизабет, вам нужно привести себя в порядок. Виконт уже прибыл.

Глава 2

Горло перехватило ледяной лапой. Осторожно выбравшись из объятий Нинель, я подползла к краю постели и спросила нервно:

– Уже?

– Они с лордом Гриндфолдом завтракают внизу. Вам лучше спуститься.

Бенара обернулась и щелкнула пальцами, высекая над высохшими перстами едва заметную искру.

Повинуясь знаку Бенары, в комнату впорхнуло сразу трое горничных. Та, что приносила завтрак, недовольно покосилась на Нинель и на нетронутые блюда, но высказаться не посмела.

Первая из девушек держит на вытянутых руках что-то небесно-голубое, струящееся и блестящее, руки второй заняты чем-то темным, через плечо перекинуты какие-то вещи. В руках третьей горничной сверток, в каких обычно хранится обувь.

– Вот что, леди, – хмуро проговорила Бенара, потирая раскрасневшийся нос. – Здесь вы вольны были выглядеть, как заблагорассудится, даже если ваш вид не лучше институтки из неблагополучной семьи…

Экономка окинула меня оценивающим взглядом, намеренно игнорируя Нинель, словно моя подруга пустое место, а я поняла, откуда в лексиконе дяди взялись «эти непотребные девки из института».

– С этого дня, – продолжала Бенара голосом классной дамы, – вам надлежит думать не о своих сумасбродных выходках, а о престиже дома, к которому вы имеете честь принадлежать.

– С этого дня, – проговорила я, вытирая щеки, – не тебе указывать мне, что делать.

Бенара опешила, даже головой потрясла, точно надеялась, что ей послышалась. Пожевав губами, произнесла.

– Вам лучше поспешить, мисс. Освежитесь, будьте любезны. Нам давно пора приступить к одеванию.

Она строго посмотрела на Нинель и добавила:

– А вам, мисс, лучше отправиться туда, где вы будете чувствовать себя… Более уместно.

Я вспыхнула, но Нинель ничуть не обиделась на слова экономки. Схватив дракончика, который успел слезть с плеча и ходил по кровати, приминая лапами одеяло, вышла с гордо поднятой головой.

Я стиснула зубы изо всех сил, пока дракончик обиженно вопил, пытаясь вырваться из рук подруги. Нинель гладила его, прижимая к груди, шептала что-то утешающее, но мой питомец плакал, как ребенок, который не понимает, за что его наказывают.

Бенара проводила Нинель строгим взглядом и дала молчаливое указание служанке. Та, повинуясь каким-то лишь ей известным сигналам, скрылась в чулане. Послышался шорох, потом скрежет, словно тащат что-то тяжелое. Через минуту в дверях чулана появился зад служанки.

Пыхтя и согнувшись, как прибитая, она тащила деревянную лохань. Бенара наблюдала за ней, нервно поглядывая на крохотные часы на цепочке, которые всегда носит в кармане юбки. Когда, служанка, наконец, вытащила корыто, Бенара произнесла:

– Прекрасно. Можешь быть свободна. Пока. А вы, леди, можете воспользоваться магией в последний раз, чтобы наполнить ванну.

– Мне не требуется разрешение, чтобы пользоваться магией дома, – отозвалась я, сползая с кровати.

– Разумеется, – согласилась экономка. – Но вам придется привыкать к подчинению. О принце Черного дома говорят разное, но все хором твердят, что он властолюбив.

Я тяжело вздохнула и подошла к корыту. Хлопнув в ладоши, произнесла пару простых фраз на хорошем аваронском. Когда над лоханью образовалась темная воронка с крошечными всполохами, отошла и стала ждать, пока природа сделает свое дело.

Едва тучи сгустились, из них хлынул дождь ровно в корыто, не проливая ни капли на пол. Заполнив его до половины, туча рассеялась, а я вновь подошла к лохани и потерла ладони, словно развожу костер с помощью палки и мха.

Между пальцами сверкнули искры, я опустила ладони над водой, и та, через пару мгновений, стала парить.

– Готово, – сказала я, победно взглянув на экономку.

– Прекрасно, – отозвалась она. – Забирайтесь и хорошенько вымойтесь. Не стоит выходить к виконту с заспанными глазами и… Остальным.

– Могу я остаться одна? – спросила я, заранее зная ответ.

– Леди, – тоном, которым говорят с умственно отсталыми детьми, сказала экономка. – Нет времени нежиться в лохани. Если бы, конечно, вы не потратили утро на прощание… с этой.... С этой…

– Осторожно, Бенара, – проговорила я. – Ты говоришь о подруге невесты принца из правящего дома.

– С этой институткой, – нашлась Бенара и красноречиво постучала ногтем по циферблату часов.

Вздохнув, я потянула за шнурки на шее, сорочка скользнула по телу и осела у ног. Переступив через тонкую ткань, вошла в воду.

Одна из девушек добавила в лохань несколько капель масла гардении, вторая услужливо протянула жидкое мыло. Хорошенько взбив пену на волосах, я наклонила голову, пока ее поливали из ковша. С обернутым вокруг головы тюрбаном я закончила водные процедуры.

Стоило встать, на плечи опустилось подогретая банная простынь, и я укуталась в мягкую ткань. Переступив борт лохани и подождав, пока коврик впитает лишнюю влагу, прошла к тяжелому, в полный рост, зеркалу в кованой раме.

На меня взглянула и захлопала ресницами высокая девушка с голубым тюрбаном на голове. Под припухшими ярко-зелеными глазами пролегли чуть заметные тени, обескровленная губа закушена. Рыжий локон вырвался из голубого плена, упал на бледный лоб.

– Краше кровь сцеживают, – пробормотала я.

Бенара нарочито участливо подняла тонкие брови.

– Вам без этих ваших очков намного лучше, – фальшиво пропела она.

– Без этих моих очков хвост у тебя совсем облезлый, – буркнула я себе под нос.

Экономка взвизгнула и обернулась, подбирая юбки. Тут же приняла степенный вид, хотя видно, сохраняет лицо только потому что уверена, больше я сюда не вернусь.

Сразу несколько пар рук протянулись ко мне с деталями туалета – от чулок и тонкой батистовой сорочки до корсажа, панталон, рубахи, шейного платка. Ловкие пальцы служанок заскользили по телу, быстро одевая меня, расправляя на одежде складки. Чьи-то заботливые руки стянули с головы тюрбан. Вырвавшиеся на свободу локоны защекотали шею, кто-то из девушек принялся сушить их подогретым полотенцем, которое предварительно пропитали несколькими каплями масла гардении, моего любимого аромата.

В глазах, то и дело, начинало щипать, на них наползала мутная пелена, а мысли убегали куда-то далеко. Я не сразу поняла, что меня облачили в платье, лишь, когда снова взглянула в зеркало, ахнула.

Девушка в длинном бирюзовом платье, расшитом серебром, с россыпью мелких речных жемчужин по подолу и широким, с разрезами от кистей, рукавам, оказалась мне незнакома. Волосы цвета спелого апельсина, подняли вверх, уложили в объемный пучок и закрепили шпильками с жемчужными головками. Два длинных локона выпустили из прически и завили, так, что шея сразу стала длиннее.

Я закусила губу. Новый образ, что показывает зеркало, из тех, что мы с Нинель в насмешку звали "взрослыми". Он умело скрыл душевную боль, и даже припухшие веки перестали бросаться в глаза.

Словно прочитав мои мысли, Бенара удовлетворенно кивнула.

– Взрослость вам к лицу, леди. Хвала богам, все это плебейское институтское непотребство остается здесь. За ночь по вашим меркам вам сшили новый, приличный гардероб.

– Плебейское? – переспросила я. – Должно быть, с возрастом ты стала забывчивой, Бенара. Учебное заведение, в котором учится Нинель, и в которое дядя обещал отдать меня… И отдал бы, если бы… Неважно… Так вот, это заведение называется Институтом Благородных Волшебниц. Благородных. Тебе о чем-нибудь говорит это слово?

Бенара скривилась.

– Его так назвали, чтобы уравнять каких-то безродных с леди, словно магия может заменить цвет и древность крови.

Она брезгливо пожевала губами и ехидно добавила:

– Если наша увлекательная дискуссия окончена, может, вы наконец, перестанете задерживать виконта де Жерона. Вам предстоит слишком долгий путь, леди, чтобы можно было позволить себе роскошь тратить время на размышления о том, чего уже никогда не будет.

Не утруждая себя ответом, я покинула покои. И в сопровождении лучащейся счастьем Бенары спустилась в малый обеденный зал.

Когда я переступала порог, высокий мужчина с волосами цвета первого снега, убранными в низкий хвост, встал из-за стола.

Виконт де Жерон оглянулся, и я замерла, встретившись с ним глазами. Голубыми, как льдины, и такими же холодными. Одет в черный камзол и кюлоты, черные сапоги, черным жемчугом расшиты рукава камзола, стянутые на запястьях.

– Видимо у Черного принца даже слуги носят черное, – вырвалось у меня вместо приветствия.

Дядя громко икнул и зажал рот ладонью, я же медленно присела в реверансе.

– Извините меня за мой неуместный наряд, милорд. Мне тоже следовало облачиться в вороний.

Все еще сидя в поклоне, подняла глаза на виконта, нацепив маску чопорности и смирения. Но тут же вспыхнула от гнева, когда вместо ответного поклона, виконт сложил на груди руки, а взгляд сполз прямо на содержимое моего декольте.

Чувствуя, как запылали щеки, я поднялась, не дожидаясь приветствия.

Виконт де Жерон обернулся к дяде, который тут же отнял ладонь от губ и убрал руки за спину.

– Красота вашей племянницы превзошла самые смелые слухи. Правящий дом не забудет вас, лорд Гриндфолд.

Снова бросив на меня леденящий душу взгляд, виконт коротко обронил:

– И я не слуга принцу, леди. Я его друг. И соратник.

Не успела я придумать достойную колкость, как из распахнутого окна раздался оглушительный писк и сердце мое болезненно сжалось.

В следующий миг я прижимала к груди вопящего от радости и обиды дракончика. Питомец пищал, кричал и норовил облизнуть меня раздвоенным языком.

– Лиззи, милая! – крикнула Нинель, вбегая в зал, и путаясь в юбках. – Он удрал! Хитрый прощелыга! Ой, простите, лорды, леди....

Подруга остановилась, словно натолкнулась на невидимую стену, и в спину ей врезались, один за другой, горничная с лакеем, которые, должно быть, наивно хотели воспрепятствовать Нинель войти.

Нинель не устояла на скользком, натертом воском, полу, и, взвизгнув почище дракончика, растянулась, выезжая в самый центр зала. Ярко-оранжевые юбки с несколькими разрезами задрались, и в прорезях замелькали аппетитные ножки в персиковых чулках и изящных туфельках с красными бантиками.

Горничная, что бежала за Нинель тоже не удержалась на ногах, падая сверху. Следом с воплем испуганного осла обрушился пожилой лакей. Падая, он схватился за чепец служанки, и оказавшись на скользком полу, перевернулся на спину, размахивая кружевным чепчиком, как белым флагом.

Дядя, наблюдавший эту картину поверх пенсне, крякнул, отступил и сел на стул, аккуратно сложив руки на коленях.

У Бенары, которая все это время оставалась у дверей, задергался глаз.

Дракончик в моих руках увидел Нинель и завопил, как поросенок на бойне.

Виконт де Жерон перевел взгляд с кучи слуг на меня, нервно гладящую питомца и хлопающую ресницами. Он пару секунд бесстрастно смотрел, а потом оглушительно расхохотался, запрокинув голову.

Пока подруга, дуя щеки и не очень спеша оправить юбки, поднималась, лакей с горничной спешно удалились из зала под бешеным взглядом Бенары. Я пыталась успокоить вопящего питомца, а виконт, наконец, закончил смеяться и обратился ко мне с веселой улыбкой:

– Похоже леди чем-то напугала бедного зверька. Я бы на вашем месте не доверял питомца, столь опасной… Простите, леди, не имею чести знать вашего имени, даме…

– Вы хотите сказать… – начала было говорить я, приподнимая брови, и виконт кивнул.

– Именно, леди, – сказал он. – Я бы на вашем месте взял это отвратительно вопящее животное с собой.

– Но, – озадаченно, проговорил дядя, – в ваших краях… Эта жуткая тварь… это невозможно!

– Эта жуткая тварь?! – возмутилась я. – Дядя, ты же сам подарил мне Дилариона, а теперь обзываешься? Стой! Или ты имел ввиду моего будущего мужа? Тогда приношу свои извинения.

– Я… я… – запнулся дядя, – Преславный Радилит… Милорд… не слушайте мою племянницу, она безумна…

– А мне так не показалось, – по-прежнему весело сказал виконт и подмигнул зардевшейся Нинель, с интересом изучавшей его. – И называть это недоразумение тварью, тем более жуткой, я бы не стал…

Он стал подходить, с интересом изучая зеленое чудо в моих руках. Я ощутила тепло его тела еще на расстоянии пары метров, но он продолжал приближаться. Лишь, когда отшагнула, виконт остановился и проговорил:

– Это ведь дракон-нетопырь, если я не ошибаюсь? К тому же, совсем детеныш? Создание магическое, но вряд ли опасное. Если леди, то есть будущая принцесса, будет прятать этого.... Дилариона… Думаю, сильной беды не будет!

– Обещаю! – крикнула я и бросилась к выходу.

Нинель зацокала каблучками за мной.

Я остановилась, держа одной рукой "взрослую" юбку, другой дракончика.

– Подождите! – крикнула я через плечо, подбегая к широким, как ворота, дверям. – Мы сейчас!

– О, конечно, леди, – ехидно процедил виконт. – Мы не отправимся в путь без вас.

Прежде, чем я продолжила бег, дядя, запинаясь, спросил:

– Но если его найдут… У моей племянницы… Что тогда? Ведь за магию карают смертью?

Мы с Нинель замерли в дверях, прислушиваясь.

– О, не волнуйтесь, лорд Гриндфолд, – успокаивающим тоном проговорил виконт. – Смертью карают за магию, но магического питомца нельзя назвать магией в чистом виде.

Не успел из моей груди вырваться вздох облегчения, как виконт холодно добавил:

– Максимум, что за это сделают – отрубят руки. Хотя, может, обойдется и пальцами…

Дядя закашлялся и тут же извинился, Нинель ахнула, а я тряхнула растрепавшейся прической.

– К демонам! – крикнула я и свистнула, подзывая коврик. – Не уезжайте без нас с Диларионом!

Глава 3

Но коврик не появился, а я с запозданием поняла, что он слишком далеко и не может слышать моего призыва. Дракончик, тем временем, стал скакать по мне, как взбесившаяся белка, а когда прыгнул на юбку, тонкая ткань разорвалась.

В замешательстве я подняла взгляд на дядю. Тот прикрыл рот кулаком и покашлял.

– Гм, – произнес он. – Гхм… Элизабет, пока мы с виконтом обсуждаем дела, ты можешь подняться к себе и… Закончить туалет.

Чувствуя, как горят щеки, я цапнула Нинель за руку и потащила к двери.

Мы вышли в коридор, где бледная, как известковая стена Бенара отчитывает служанок, а те смиренно опускают головы и кивают. Завидев нас, экономка сделала жест рукой, чтоб я поспешила вернуть себе пристойный вид, а на Нинель посмотрела так, что та должна была моментально превратится в пепел.

Стараясь поскорей убраться с глаз разозленной надзирательницы, мы побежали вверх по ступенькам, которые должны вести к моим покоям.

– Прости, – проговорила Нинель на ходу, – я не хотела портить тебе прием. Но он так кричал, так кричал… А потом вырвался. И еще укусил меня за палец.

Она вытянула перед собой указующий перст, на котором остались четыре глубоких отверстия от клыков моего питомца.

Я строго посмотрела на дракончика, но тот скрутился клубочком у меня в руках и спит или делает вид, вытягивая лапки и сонно чавкая, будто это не он устроил переполох.

Опустив плечи, я вздохнула и подняла голову, прикидывая, та ли это лестница.

Когда мимо проплыло окно, из которого открывается вид на весь Аварон, прекрасный и загадочный в своей мрачности, проговорила:

– Ты не виновата. Диларион преданней собаки. Честно сказать, не представляла, как оставлю его одного.

– А этот виконт не такой злыдень, да? – спросила Нинель, хитро подмигивая.

Щеки снова загорелись, в груди вспыхнуло.

– Что ты такое говоришь? – выпалила я. – Он его слуга. Его… В смысле принца.

Губы Нинель растянулись в улыбке, она сложила руки на груди и проговорил победно:

– Как же. Рассказывай. Я видела, у тебя глазки заблестели, когда этот виконт подошел.

– Ничего подобного, – буркнула я.

– Не отпирайся, – продолжала она, все больше раззадориваясь. – Он тоже на тебя смотрел. Даже я успела заметить.

Я нахмурилась и ускорила шаг, прижимая к груди дракончика, который время от времени подергивает лапками.

К моему облегчению, лестница оказалась правильной, и через несколько минут мы оказались возле двери. Дракончик проснулся и вопросительно посмотрел на меня, мол, почему остановка, мне так хорошо спалось.

Я толкнула дверь и бросилась к зеркалу. После атаки дракончика из прически повыбивались пряди, на юбке зияют дыры с ладонь, а оборка на талии превратилась в лохмотья.

– Жуть… – прошептала я.

Зато Нинель, почему-то довольная, как кошка, наевшаяся сметаны, расселась на пуфике и произнесла:

– Если бы за мной приехал такой виконт, я была бы рада.

– Кажется, – сказала я, доставая из тумбочки коробочку с изображением иголки и нитки, – ты забыла, ради чего он здесь.

Раскрыв короб, критичным взглядом окинула порошок, который всегда спасал одежду от самых страшных дыр. Порошок оказался свежим и сухим, какой требуется для заплаток.

Нинель сказала:

– Ничего не забыла. Но согласись, виконт красив. Если у принца слуги так выглядят, то каков он сам?

Она мечтательно подняла взгляд к потолку, а я взяла щепотку порошка и сыпнула на разорванную часть юбки. Та заискрилась голубоватым и через секунду ткань снова стала целой.

– Он его друг, – отозвалась я, переходя к следующей дыре. – Слышала, что сказал? Он его друг, соратник или как там это называется у людей, которые живут без магии?

– По-моему, ты сгущаешь краски, – все еще мечтательно проговорила Нинель. – Он же разрешил тебе оставить Дилариона.

– Ага. И пригрозил отрубить руку, – отрезала я.

– Только если дракончика найдут, – напомнила подруга.

Она осторожно приподняла крышку шляпной коробки, в которой мы наскоро соорудили подстилку для питомца из меховой накидки и шерстяного платка. Коробка недовольно пискнула и пыхнула серым облачком, и Нинель опустила крышку.

– Мне что ж теперь, его на цепь посадить? – спросила я, заканчивая с починкой платья.

Нинель покачала головой.

– На цепь не надо, – сказала она уверенно. – Он не выдержит. Но ты только подумай, за тобой приехал красавец виконт. И повезет тебя....

– В одно из самых опасных мест в королевствах. И в мире, – закончила я.

Когда через полчаса мы с Нинель влетели на коврике в окно зала, где дяде с виконтом подавали кофе, оба подняли взгляды и молча наблюдали, как кружим под потолком.

Мы чинно приземлились на пол. Я, стараясь держаться достойно и гордо, как того требует этикет, подошла к дяде с виконтом и опустилась на мягкий табурет. Нинель, следуя моим указаниям, подняла коврик в воздух и, сделав показательный круг по залу, вылетела в окно.

Виконт проводил ее задумчивым взглядом.

– И что же, вам не страшно подниматься так высоко? – спросил он, неожиданно посмотрев на меня.

– Я с десяти лет поднимаюсь в воздух, – ответила я, задрав подбородок. – В полетах нет ничего опасного, если уметь управлять.

– Кто вас обучил, позвольте узнать? – уточнил виконт, приподнимая бровь.

Я постаралась выглядеть невозмутимой, но сердце почему-то пошло в пляс.

– Это в крови, – сказала я, едва сдерживая дрожь в голосе. – Маг либо летает, либо нет.

Губы виконта чуть расползлись в улыбке, делая его похожим на кота во время охоты. Он хмыкнул и произнес:

– Думаю, о кровном навыке вам придется забыть.

– Чему я вовсе не рада, – отрезала я.

Глаза дяди округлились.

– Элизабет! – выдохнул он. – Как ты себя ведешь!

Он окинул меня взглядом, полным ужаса и гнева, потом обратился к виконту:

– Не обращайте внимания на ее поведение. Ей всего восемнадцать. Для магов это не возраст....

– А в Черной Пустоши замуж выходят уже в тринадцать, – заметил виконт. – Так что по нашим меркам, леди Элизабет слегка перезрела.

Я вспыхнула от такой прямоты и раскрыла рот, не зная, что ответить на дерзость, а виконт, в который раз взглянул так, что захотелось превратиться в мышь, маленькую и незаметную, подальше от его всепроникающего взгляда.

Дядя прокашлялся. Выдержав паузу, проговорил:

– Так что? Когда вы планируете отбыть в Черную Пустошь?

– Вам не терпится проводить нас, дорогой дядя? – спросила я ехидно. – Хотели бы поскорее избавиться от любимой племянницы? Понимаю. Вам так долго пришлось меня терпеть… Но дни вашей печали окончены! Боги услышали ваши молитвы!

Я задохнулась, с трудом веря, что сказала это человеку, которому прежде не смела перечить, и приготовилась к каре. Но, вместо того, чтобы приструнить племянницу, лорд Гриндфолд беспомощно заморгал, глядя на меня поверх пенсне.

Виконт тоже посмотрел на меня сверху вниз, выразительно и укоризненно. А я съежилась, чувствуя себя бездушной и жестокосердной нахалкой, не знающей правил приличного общества.

Захлопав ресницами, попыталась понять, как этим двоим удалось превратить меня из жертвенной овцы, которую дарят дому Свартов, в хищную расчетливую тварь. Именно такой я себя увидела в их глазах, подслеповатых дядюшкиных, и холодных, как льдины, виконта де Жерона.

Дядя выпрямился. Думала, сейчас отчитает, и станет легче хотя бы от того, что понесла справедливое наказание. Но он мастерски подлил масла в огонь:

– Если ты готова, моя дорогая, мы не стали бы задерживать виконта, не так ли? Прости, милая, если что не так…

Я замерла с открытым ртом, понимая, что меня обвиняют в задержке отъезда. В голове возник образ увитой золотыми лентами овцы, почему-то с розовой шерстью, которая упирается и жалобно ревет, пока ее тащат на убой, а все смотрят с укоризной. И, несмотря на абсурд, овцу захлестывает стыд.

Я испуганно присела в реверансе и пролепетала:

– Прошу прощения, дядюшка. Конечно же, я готова. Вещи должны уже вынести… Их упаковывали со вчерашнего вечера. Благодарю, виконт, что дали время… на сборы… И за ваши бесценные советы тоже благодарю…

Лепеча благопристойную чушь, я изучала мраморную плитку пола, обратив внимание на легкую асимметричность узора, изображающего водяные лилии, королевские розы, и мысленно нагревала щеки, чтобы они должным образом заалели.

Но когда, наконец, подняла взгляд, который должен был выразить всю глубину моего раскаяния на виконта, вспыхнула уже без помощи магии до самых корней волос. Потому что де Жерон с мерзкой улыбочкой, в которой оказался задействован лишь уголок рта, снова с интересом изучал содержимое моего глубокого, в дань моде, декольте.

Выпрямившись так резко, что виконт моргнул и закашлялся, я поклялась себе, что сегодня больше не присяду в книксене.

– Ну? – хмуро, но при этом усиленно хлопая ресницами, спросила я. – И кого мы ждем?

Виконт с дядюшкой переглянулись с задумчивым видом. Лорд Гриндфолда покачал головой, словно сетовал на невоспитанность племянницы и приглашал виконта де Жерона присоединиться к его горю.

Виконта приглашать не пришлось. Он с удовольствием, которое я ощутила кожей, покачал головой, подражая дядюшке, да еще и языком цокнул.

Не удержавшись, я фыркнула, и, гордо задрав подбородок, направилась прочь из зала.

Во дворе замка ожидаемо обнаружилась Нинель. За подругой с видом вежливой презрительности на лицах наблюдали сразу три лакея в белых перчатках и даже садовник, подстригающий первые ростки живой изгороди.

Но садовник, в отличии от остальных, стоял на коленях и беззастенчиво разглядывал точеные ножки подруги в прорезях платья. Он смотрел без презрения.

– Ты здесь, – не спрашивая, а скорее констатируя, заявила я.

Нинель окончила обходить вокруг черного дормеза с гербом правящего дома, с изображение рукокрылой рогатой женщины, между двух вставших на дыбы жеребцов. Затем покосилась на меня поверх магических очков в форме сердечек, которые приняла от меня. Последнего дара тетушки…

– Ты, будто, не удивлена, – сказала она, снова уставившись на черную карету.

– А чему удивляться? – спросила я, пожимая плечами. – Разве смогла бы простить себя, если бы не попрощалась со мной?

– Не смогла бы, – честно заявила Нинель. – Хотя твоя Бенара пыталась выставить меня за ворота.

– Как будто институтскую леди так просто выставить за ворота, – пробормотала я.

– Совсем не просто, – согласилась Нинель.

Мы обе разглядывали дормез, запряженный четверкой вороных красавцев с холеными гривами и хвостами, с пышными манжетами. Шоры на мордах животных говорят, что кони норовистые, нервные, таких надо оберегать от случайностей и неожиданностей, чтобы не понесли, не перевернули карету.

Из-за угла замка показался возница в черной с золотом ливрее и треугольной шляпе. Высокий, плечистый, с черными глазами и тонкой линией рта. От статной фигуры за версту веет опасностью и силой. Такого легко представить на палубе судна под черным флагом, с повязкой на глазу, в белоснежной распахнутой на груди рубахе, с кривыми кинжалами за поясом…

Степенно поклонившись нам с Нинель, возница занял место на козлах и застыл, словно изваяние.

Я растерянно захлопала ресницами, и дернула открывшую рот Нинель за руку, отступая на пару шагов, а подруга прошептала, чуть наклонившись ко мне:

– Как думаешь, у него грудь волосатая?

– Нинель!

– А что такого? – невозмутимо спросила она, поджимая губы. – Ты не заметила, что ли? Он на пирата похож.

– Любопытно, – начала было я.

Нинель жизнерадостно продолжила:

– Во-о-от! И мне любопытно! А когда мне любопытно, ты меня знаешь! Меня не удержать!

– И не выгнать, – добавила я с сарказмом.

– Ага, – весело согласилась Нинель. – Пусть Бенара собственным ядом отравится.

Она сделала пару шагов вперед, и мое сердце остановилось, когда я поняла, что Нинель запросто поинтересуется, нет ли у возницы другой, более романтичной специальности. И хорошо, если поинтересуется только этим…

Не успела я ее остановить, как через главные ворота замка потянулась вереница слуг.

Вышли все. И даже те, кого рассчитали в прошлом месяце. Слуги несли сундуки, походные сумки, саквояжи, шляпные коробки, тюки и свертки. Шли к карете с таким торжественным видом, словно не загружали дормез вещами, а возлагали лепестки, покрытые эльфийской пыльцой, на алтарь забытого древнего божества.

Руководила шествием Бенара с торжественным выражением лица. Дернув глазом при виде Нинель, она как всегда отвратительно улыбнулась и с видом скорбящей королевы-матери возложила на мои плечи плащ с прорезями для рук и объемным капюшоном за спиной.

Последними из замка вышли лорд Гриндфолд и виконт де Жерон. Белые волосы виконта чуть выбились из хвоста и треплются на ветру, словно посланник Черного Принца привез с собой вьюгу. Виконт рассказывал дяде что-то крайне увлекательное и забавное, потому что первый нервно взмахивал руками и хохотал, вытирая слезы.

Увидев меня, дядя заморгал, словно не ожидал здесь увидеть и благодушно проворковал:

– Лиззи, дитя, ты здесь!

Нахмурившись, я покосилась на Нинель, и тихо ответила:

– Не ожидал меня встретить, дядя?

Вопреки ожиданиям, что дядя снова будет меня отчитывать, или изображать беспомощность перед сочувствующим гостем, дядя всплеснул руками и оглушительно расхохотался. Когда вместе с ним захохотал виконт, стало обидно.

Я захлопала ресницами, когда поняла, что до этого они тоже смеялись надо мной.

– Вся в меня, вся в меня, – пробормотал, отсмеявшись, дядя, и виконт кивнул, соглашаясь.

– Прошу в дормез, леди, – проговорил он. – До Звездного моря едем на нем.

– А потом? – спросила я, недоуменно сведя брови у переносицы.

– Потом плывем на… на корабле принца, – на секунду запнувшись, ответил виконт.

– Мы что же, поедем, а потом поплывем одни? – возмутилась я. – То есть вдвоем?

Виконт посмотрел на меня непонимающим взглядом, потом обернулся к дяде.

– Ну да. А как еще?

Предатель дядюшка тоже глазами захлопал с изумленным видом.

– Не поеду! – заявила я.

– Лиззи! – ахнул дядюшка.

– Приличной девушке, а тем более леди, не подобает путешествовать без компаньонки! – безапелляционно заявила я, скрестив на груди руки. – Дядюшка, где ваш разум? Где ваше порядочность и осторожность? На ваших глазах собираются обесчестить вашу племянницу, лишить ее доброго имени, а вы только глазами хлопаете! Да от моей репутации, пока мы доедем с многоуважаемым виконтом до Черной Пустоши, останется пшик с поросячий хвостик!

Дядя снова посмотрел на виконта, на этот раз нахмурился и даже лоб почесал.

На щеках виконта заходили желваки.

– Без компаньонки не поеду! – чувствуя, что вот-вот одержу победу, сказала я и топнула, как в детстве.

Глава 4

Сердце бешено колотилось, готовое выпрыгнуть из груди и упасть под ноги виконту, но чувство справедливости заставило взглянуть ему прямо в глаза. И меня сковал ужас.

Взгляд де Жерона стал холодным и острым, как нож, который рассек шелковый платок, подброшенный в воздух. Виконт стоял, неподвижный и мрачный. Только иногда крылья носа вздрагивали, словно пытается уловить неведомые запахи.

Я попятилась, осознав, что переступила какую-то невидимую черту, за которой кроется вторая личина виконта. От этого кожа покрылась крупными мурашками.

Пауза затянулась. Когда готова была броситься бежать куда глаза глядят, только подальше от де Жерона, он проговорил, не сводя с меня взгляда:

– Миледи Элизабет может быть спокойна за свою честь. Ей предоставят всю верхнюю каюту, к которой нет доступа никому, кроме нее. Даже я смогу попасть туда, лишь если она сама изволит впустить.

Я понимала, что иду по тонкому льду, но слова вылетели быстрей, чем успела подумать.

– Но вы, наверняка, имеете ключи, тайные ходы, и что-нибудь еще. Дядя…

В серых, как сталь глазах виконта полыхнуло, я запнулась, а он продолжил все тем же холодно-напряженным тоном:

– Лорд Гриндфолд может быть уверен, ни я, никто-то другой не посмеет посягнуть на то, что принадлежит Черному принцу. А вы, без сомнения, принадлежите ему. И если в вашей прелестной голове, леди, не возникло мысли, что подобные заявления могут оскорбить меня, напоминаю – я присягнул принцу. Если это вам о чем-то говорит.

Я коротко кивнула, чувствуя, как нестерпимо горят щеки и хочется провалиться уже не в подвал, а к самим демонам. Бросив быстрый взгляд на Нинель, увидела, как она комкает передник, таращась на меня во все глаза, и поняла, она тоже надеялась, что сможет отправиться со мной.

Дядя, наконец, вышел из ступора.

– Виконт де Жерон, – сказал он, нервно теребя край рукава, – уверен, моя племянница не имела ввиду ничего оскорбительного. Просто она взвинчена поездкой. Всем известно, что присяга Черному принцу пожизненна. И Элизабет тоже в курсе. Верно, Лиззи?

Он посмотрел на меня так, словно от меня зависела жизнь всего мира. И лишь теперь поняла, насколько это близко к правде. На жертву пошла не только я, но и дядя, согласившись отдать меня в Черную Пустошь.

Когда кивнула, он облегченно выдохнул и произнес:

– Вот видите, виконт, все, как я и говорил. Она не хотела вас обидеть. Просто женские капризы.

– Там, куда она едет, – проговорил де Жерон, продолжая сверлить меня взглядом, от которого не знала, куда спрятаться, – такие слова могут стоить жизни. Пусть она будет трижды невестой принца. Очень рекомендую прислушаться к моим словам.

Все уставились на меня, ожидая чего-то, а я моргала, лишь теперь осознав, как все серьезно, и что виконт совсем не простодушный болван, каким показался в первые минуты знакомства.

– Да, милорды. Я все понимаю. Спасибо, виконт, за совет. Я обязательно прислушаюсь к нему.

Де Жерон еще несколько секунд изучал меня, словно проверял, не лгу ли, потом холод из взгляда исчез. Он снова стал похож на нормального человека, а дядя замахал руками, подгоняя слуг.

– Давайте, давайте, шевелитесь! Чего стоите. Догружайте вещи и давайте в путь. Долгие прощания только растревожат душу.

Потом все стало как в тумане. Я обнималась с Нинель, с дядей. Даже с худосочной Бенарой, которая неожиданно для всех разразилась такими рыданиями, что лакеям пришлось ее увести. Обнималась с горничными и даже с садовником.

Де Жерон подставил руку, помогая сесть в экипаж. Едва он зашел следом, дормез качнулся, и мир за окном медленно покатился назад. Дядя, слуги и вытирающая щеки Нинель махали вслед, а я таращилась в заднее окно, не смущаясь, что стою на коленях спиной к виконту, и ощущала, как горячие дорожки катятся по щекам.

Замок остался на холме, а я все стояла. Лишь, когда экипаж выехал из города, меня сморило бессилие. Я развернулась, равнодушно окинула обитые черным бархатом стены и сползла на сидение.

– Вы не против, если я немного подремлю? – спросила я виконта, который наблюдает за мной с интересом орла, парящего над зайцем.

– Разумеется, – сказал он холодно. – Дорога длинная. Вам стоит отдохнуть прежде, чем погрузимся на корабль. Надеюсь у вас нет морской болезни?

– Не знаю. Должно быть нет. Я ведь маг, – ответила я, пропустив колкость потому, что сил препираться не осталось. – Но я никогда не путешествовала по морю.

– Вам понравится, – отозвался де Жерон с ухмылкой. – Только если не проведете неделю в кровати.

Я зажмурилась.

– Неделю? До Черной Пустоши плыть неделю?

– В общем и целом. Что-то около того, – согласился виконт.

– Да будет милостив ко мне преславный Радилит, – произнесла я, закрывая глаза.

Нервы и суматоха окончательно вымотали, и я провалилась в сон.

Он был беспокойным, дормез постоянно подкидывало на кочках, меня трясло, норовя ударить об стенки, но усталость оказалась сильнее. Я все равно грезила и видела дядю, Нинель, маленького Дилариона, который с визгом пытается отобрать у меня жареную ножку.

Казалось, я лишь несколько минут дремала, но когда ощутила легкое прикосновение к плечу и открыла глаза, надо мной зависло лицо виконта. На секунду забыв о недавних событиях, я подпрыгнула и едва не ударилась лбом о его подбородок. Виконт успел отклониться и проговорил:

– Миледи Элизабет Гриндфолд, мы прибыли.

Воспоминания нахлынули горячей волной, я резко выпрямилась и проговорила хриплым после сна голосом:

– Прибыли… Куда?

– На пристань естественно, – отозвался виконт и открыл дверцу дормеза.

Внутрь ворвался холодный сырой воздух, я поежилась, словно заставляют вылезти из-под теплого одеяла и поставить босые стопы на пол.

Де Жерон спрыгнул на землю и развернулся ко мне, протягивая ладонь. Я осторожно высунула нос, не решаясь продвинуться дальше, но виконт предупредительно покашлял. Пришлось вложить пальцы в его ладонь. Он оказалась горячей и грубой, будто оружия из рук не выпускает.

Когда спустилась, плечи обдало холодом и я вздрогнула. Небо затянуто серыми тучами, но даже так ясно, ехали мы не меньше половины дня. Под ногами плотно утрамбованная грунтовка, мимо шныряют люди, таскают бочки, мешки, какие-то колеса. Чуть поодаль несколько домов, похожих на постоялые дворы.

Когда мимо пробежал мужик, орущий что-то непотребное, я отшатнулась обратно к дормезу и подняла испуганный взгляд на виконта. Только сейчас поняла, что его пальцы все еще сжимают мои.

Неловко высвободив их, я проговорила:

– Кто все эти люди? Почему мы здесь? Вы ведь говорили, что мы едем к пристани и поплывем на корабле.

Де Жерон внимательно посмотрел на меня, словно делает какие-то выводы, но лицо осталось бесстрастным.

– И я не обманул вас, – сказал он. – Эта пристань принадлежит Черному принцу, а все эти люди несут запасы и товары на судно. Вы ведь не забыли, что нам неделю болтаться в море.

– Как такое забыть, – прошептала я.

Он еще пару секунд изучал меня, потом сделал шаг влево, и, взмахнув рукой, произнес:

– Идемте, миледи Элизабет. Лучше вам поскорее занять каюту и не смущать своим чересчур откровенным видом местных работников. Они и так уже косятся.

Я вспыхнула, непроизвольно провела пальцами по груди, и недоуменно заморгала, поднимая глаза на виконта. Новое платье надежно скрывается просторным плащом, наглухо застегнутым под подбородком.

Виконт скривил губы и выразительно посмотрел куда-то за мою спину. Я быстро оглянулась. Мужики, что таскают припасы, действительно замедляют бег, некоторые и вовсе останавливаются, разглядывая меня, как корову на продаже.

Когда один, бородатый и со шрамом на все щеку застыл в пяти шагах с бочкой, из которой жутко несет рыбой, я поморщилась и нервно сглотнула. Затем подхватила края плаща, чтобы не запачкать, быстрым шагом двинулась в указанную виконтом сторону.

Де Жерон последовал за мной чуть слева, как сторожевой пес, готовый перегрызть глотку любому, кто подойдет ближе двух метров. Боковым зрением я видела, как он хмурится и раздувает крылья носа.

Едва обошли дормез, передо нами открылось зрелище, каких прежде не видела. Гигантский корабль из черного дерева высится у пристани, как гора, верхушки мачт устремлены в небо, словно намереваются проткнуть его, а на самом носу длинная пика. По трапам поднимаются люди с мешками на спинах, а спускаются уже налегке.

– Неужели это принадлежит Черному принцу? – выдохнула я, не в силах отвести взгляд от прекрасного и, в то же время жуткого сооружения.

Виконт ответил:

– Принадлежит. А еще сотня боевых эсминцев и тридцать торговых кораблей. Когда вы станете его женой, вам придется, как минимум, запомнить их названия, а также командиров и назначения.

– Как минимум? – переспросила я. – Что же мне еще придется делать?

Виконт де Жерон посмотрел на меня так, что по спине прокатилась горячая волна, во рту пересохло, а пальцы затряслись. Пришлось сложить их замком и положить на передник платья, как достопочтенной матроне.

– Думаю, с другими обязанностями супруги Черный принц сам вас ознакомит, – произнес он и устремил взгляд на корабль.

Я запнулась. Консервативная Бенара никогда не посвящала меня в отношения между мужем и женой, тетушка благодушно твердила, что маги взрослеют позже, и что мое время придет еще нескоро… зато горничные, когда не видели, что вишу под потолком на летучем коврике, часто обсуждали своих ухажеров, их горячие руки и множество не понятного. Но когда Нинель притащила тоненькую книгу с красным корешком, Бенара нашла ее и отняла, отчитав нас при этом, как самых срамных девиц Аварона.

Только теперь до меня дошло, что к браку не подготовлена не только как будущая принцесса, но и как будущая жена.

– У меня будет камеристка? – неожиданно для себя спросила я.

Виконт удивленно покосился на меня.

– Сколько угодно, – отозвался он. – Или вы предпочитаете каких-то конкретных девушек? Может немых?

– Нет-нет, – поспешно заверила я. – Немых не надо. Пусть разговаривают.

Де Жерон хмыкнул и снова перевел взгляд на работников, которые стали реже подниматься на палубу, видимо закончили укладывать припасы. Когда последний, бородатый и с загорелыми до бронзы руками, спустился по трапу виконт оглядел его критичным взглядом.

А мужик поклонился и сказал:

– Ваше благородие, мы закончили. Трюмы забиты снедью и товаром, что вы приказали погрузить. Пресная вода запасена, лошади обихожены, конь накормлен, я лично убедился.

– Конь? – спросила я и закусила губу, запоздало поняв, что влезла без позволения.

Мужик бросил на меня такой взгляд, словно я утка или гусыня, которая вдруг вздумала разговаривать, а де Жерон сурово посмотрел на меня и сказал:

– Мой конь всегда рядом со мной.

Я сделала глубокий вдох, успокаивая неожиданно заколотившееся сердце, и поинтересовалась, стараясь быть как можно учтивей и сдержанней:

– А почему вашего коня не было при нашем дворе?

– Потому, – проговорил виконт, раздражаясь, – что мне следовало забрать вас и ваши пожитки. А они не уместятся ни на каком коне, даже если он размером со слона.

– Слона? – спросила я. – Что такое слон?

– Это огромный зверь с двумя хвостами и бивнями, – пояснил де Жерон, раздражаясь еще больше. – Но это не важно потому, что слона нет. Есть только мой конь.

Я секунду хлопала ресницами, переводя взгляд с него на мужика, который с интересом наблюдает за перепалкой господ, о чем будет неделю рассказывать за кружкой пива в таверне.

Боясь взбесить виконта, я все же поинтересовалась:

– Как же мы доберемся до Черного замка, когда сойдем на берег, если у вас только конь?

– Ваши вещи доставят экипажем, который будет ожидать на пристани. А вы поедете со мной, – резко произнес де Жерон.

– На коне? – неверяще спросила я.

– Именно, – сказал виконт, кивая.

– Но… как же… это… – запнулась я, не зная, как объяснить, что приличной девушке не пристало ехать на одной лошади в объятиях мужчины, который не является мужем.

Виконт спросил:

– У вас какие-то претензии ко мне или моему коню?

– Нет, – поспешно проговорила я, – но…

– Вот и прекрасно, – оборвал меня де Жерон и приказал мужику: – Мы поднимаемся на палубу. Построй всех, хочу поблагодарить за слаженную работу.

Глава 5

Виконт предложил локоть, но я сделала вид, что не вижу протянутой в мою сторону руки, поправляя оборку на плаще. Краем глаза заметила, что губы де Жерона сжались, а выражение лица стало еще более бесстрастным.

Мы пошли по пристани, направляясь к выстроившимся в вереницу людям.

Над портом висит завеса из запахов соли, пота, табака, рыбы, пряностей, но стоило приблизиться к кораблю, запахи усилились.

– Капитан, леди, – представил виконт невысокого человека с пронзительным взглядом. – Если меня нет рядом, можете смело обращаться к нему.

– Как к вам обращаться, милорд? – спросила я, присев в книксене.

Капитан изумленно посмотрел на меня, потом на виконта и проговорил:

– Какой же я лорд, миледи… А обращаться можно запросто – капитан, или Сэм. Это уж как вам удобней.

Голос его звучал хрипло, отрывисто, словно не привык говорить длинными фразами.

– К капитану на корабле принято обращаться "капитан", – процедил виконт, и стал представлять остальную команду.

Боцман, штурман, марсовые и ноковые матросы, юнга – лица моряков слились в одно, просоленное, опаленное солнцем, изборожденное преждевременными морщинами. Я хлопала ресницами, бормоча что-то, приседая в книксене перед каждым, что делало мину виконта все более кислой, а на суровых лицах моряков вызывало довольные улыбки. Один матрос улыбался так старательно, что сверху и снизу рта открылись бледные, как у покойника, десны.

– Какой жуткий, – прошептала я.

Виконт покосился на матроса и произнес:

– Эльм? Нет, миледи. Эльм не жуткий. Он очень добрый малый. Честно сказать, не понимаю, как угодил в матросы. Но команда его любит.

На меня смотрели, как на диковинную зверушку, редкую и дорогую, которую запрещено трогать или кормить, а можно только смотреть. За полными любопытства взглядами читалось сочувствие, меня жалели настолько неприкрыто, что в глазах предательски защипало. Я старалась идти быстро, но зачем-то продолжала приседать перед каждым в книксене. От осознания, что все происходит на самом деле, перед глазами повисла пелена, желудок сжало, а к горлу подступил ком. Наверно, я покачнулась, потому что чья-то твердая рука осторожно, но решительно придержала меня за локоть.

– Я покажу вам вашу каюту, миледи, – сказал виконт и потянул меня за собой.

Не сбавляя шаг, он отдал распоряжение о моем багаже, и еще несколько непонятных распоряжений.

Зрение вернулось в норму, лишь, когда под ногами закачалась палуба.

– Сюда, миледи, – сказал виконт, увлекая меня к деревянной лестнице с толстыми, размером с бревно, перилами.

– Вы обещали, что у меня будет отдельная каюта, – робко пробормотала я, останавливаясь. – Куда даже вам нет ходу без моего приглашения. Не помню, чтобы приглашала вас.

– Вы желаете искать каюту сами?

Виконт говорил спокойным тоном, но я уже научилась различать, когда он злится по играющим на щеках желвакам и чуть приподнятой брови.

– Нет, но… – начала я, но виконт меня оборвал.

– В таком случае, сделайте милость и позвольте проводить вас в каюту, – сказал он резко. – У меня, поверьте, есть дела, помимо вашего размещения.

Он снова повлек меня вперед, но я решительно высвободила руку.

– Какие у вас могут быть дела? – спросила я. – Если ваша главная задача доставить меня вашему… сюзерену.

Виконт замер, задумчиво оглядел меня с головы до ног. Не смотря на закрытый плащ, показалось, что стою перед ним в откровенном наряде, о каких рассказывала Бенара.

Ми пальцы сжались на плотной ткани юбки. Когда взгляд его холодных, как льдины глаз, снова поднялся к моему лицу, я закусила губу.

– Вот, значит, как, – процедил виконт. – Вы настаиваете на том, чтобы полностью владеть мной?

Я охнула, а он насмешливо хмыкнул и уточнил:

– Моим временем.

Я захлопала ресницами и набрала воздух, готовая поклясться, что имела ввиду совсем не то, что могло показаться, но виконт не дал заговорить и продолжил коварным тоном:

– Вы только что утверждали, что не приглашали меня. А что это сейчас было, как не самое любезное из всех приглашений, что мне довелось слышать в жизни.

– Должно быть, в вашей жизни было мало любезности! – вспылила я, чувствуя, как начинают гореть щеки.

Губы виконта расплылись в отвратительно самодовольной улыбке.

– Вы угадали, – сказал он благодушно.

Я стыдливо потупилась, жалея, что позволила себя спровоцировать, а виконт невозмутимо поинтересовался:

– Миледи желает препираться дальше, или все же намерена пройти в каюту? Меня с некоторых пор избавили от львиной доли обязанностей, напомнив о самой главной.

Де Жерон снова окинул меня взглядом, на этот раз красноречиво задержался на пылающих от гнева и бессилия щеках.

– Поэтому меня устроит любое ваше решение, миледи, – закончил он.

Затем протянул руку. На этот раз я резко отпихнула ее от себя, на что Бенара бы сказала, мол, я бесцеремонно "ударила" уважаемого виконта.

– Хватит придуриваться, виконт! – зло прошипела я. – Желаете изображать из себя ярморочного шута? Пожалуйста! Наслаждайтесь, оттачивая остроумие на слабой и беззащитной девушке!

Я решительно обошла его и принялась быстро подниматься по лестнице, еле сдерживаясь, чтобы не прыгать через две ступеньки. Судя по шагам за спиной, виконт двинулся следом, сопя, словно ему только что нанесли тягчайшее оскорбление.

Когда я замерла и резко обернулась, виконт отпрянул, но остался стоять на две ступеньки ниже, отчего наши лица оказались на одном уровне и совсем рядом.

Побледневший от гнева, виконт, тем не менее, нашел в себе силы надменно растянуть губы в улыбке, и тихо сказал:

– Вас я назвал бы какой угодно, только не слабой и беззащитной.

– У вас будет время назвать меня, как угодно, когда будете отчитываться перед своим господином! – резко сказала я.

– Перед вашим господином, – поправил виконт.

Я бросила, чувствуя, как в груди кипит праведный гнев, но к горлу почему-то подступил комок:

– Пока он не мой.

– Скоро это недоразумение будет исправлено, – произнес виконт, раздув ноздри, как разозленный бык.

При мысли, что скоро стану женой Черного Принца, внутри в который раз все сжалось, спорить с де Жероном резко расхотелось. Я вздохнула и сказала тихо:

– Можете не провожать меня. Маг способен найти дорогу в свою каюту даже на таком большом корабле.

Потом отвернулась и продолжила путь, надеясь, что моя просьба тронет его черствое сердце, но виконт не послушал. Когда я добралась до входа в свою каюту, де Жерон вошел следом в высокую дверь, которая распахнулась, стоило мне щелкнуть пальцами.

Я оказалась в просторной комнате с отделанными бежевым и бирюзой стенами, с низким, покрытым бордовым покрывалом ложем у круглого окна. В углу небольшой столик из красного дерева с зеркалом в тяжелой раме, а рядом стул с резной спинкой. Приглядевшись, я поняла, что мебель надежно прикреплена к полу.

У стены стоят в ряд три дорожных сундука, сразу за последним из них проем, прикрытый плотной ширмой, с изображением королевского герба. Оттого, что вслед за нами влетел ветерок, поиграв бахромой ширмы, показалось что рукокрылая женщина на нем хмурит брови, а гривы стоящих на дыбах жеребцов раздувает ветер.

– Там дамская комната и душ, – пояснил виконт, указывая в сторону и старательно отводя взгляд от меня. – Когда-то здесь была каюта его… Но принц распорядился, чтобы ее заново отделали для леди.

Я пробормотала что-то невразумительное о любезности принца, но виконт отчего-то нахмурился, словно не верит в искренность моих слов.

– Основной ваш багаж в дорожном отсеке, миледи. Здесь есть все необходимое в дороге.

Он пересек каюту несколькими шагами и отодвинул занавеску, открыв проем в стене, который не заметила раньше. Там оказалась шляпная коробка, из которой доносится сонное посапывание.

Не успела я поблагодарить его за заботу о моем питомце, как виконт продолжил.

– Знаю, леди вашего положения не привыкли путешествовать без горничных. Эти ваши туалеты, прически, эти, как их…

Он защелкал пальцами, а я захлопала ресницами, боясь представить, какие детали дамского туалета рисует его воображение.

– Корсажи, – подобрал слово виконт, – Лифы....

– Виконт! – выдохнула я, надеясь, что он заметит мое смущение и сменит тему.

Но де Жерон уставился в пол, взгляд стал сосредоточенным, словно решает самую сложную задачу в мире.

– Лифы, – повторил он, и мои уши запылали, как весенний костер. – И панталоны, кружева, подвязки, чулки…

– Виконт! – уже громче выкрикнула я, не зная, как заставить его перестать. – Это не прилично!

Он посмотрел на меня, словно увидел впервые. Лишь через секунду взгляд стал осмысленным и ему вернулась прежняя холодность.

– Мы хотели взять для вас служанку, миледи, – сказал он, прочистив горло. – Но команда… Поймите, это моряки, которые месяцами не видят женщин. И пусть они простояли в порту двое суток, а плыть всего неделю…

Виконт замешкался, а я нервно сглотнула, представив самые страшные рассказы Бенары о пиратах и разбойниках, которые не церемонятся с невинными девушками.

Де Жерон продолжил:

– Одно дело, невеста его высочества, и другое… служанка. В общем, в пути, в пределах своей каюты вы вольны пользоваться бытовой магией. Для того, чтобы сушить и укладывать волосы. Если понадобится, приводить в порядок одежду. Вода в купальне самоочищается. Но все же советую пользоваться собственными силами. Как это ни печально, миледи, но от магии вам надлежит отвыкать. И чем раньше вы с этим смиритесь, тем лучше. Для вас. И для всей Черной Пустоши.

Кашлянув, виконт поклонился и покинул каюту.

Несколько минут я стояла и просто смотрела на дверь. Потом осознание произошедшего стало медленно накатываться, превращаясь в гигантскую волну. Когда она стала размером с замок Аварона, я задрожала и на ватных ногах добралась до кровати.

Опустившись на низкое ложе, минут десять смотрела в пол и пыталась представить, какой будет моя жизнь без всего, к чему привыкла и того, что так люблю. А главное, рядом не будет никого, кто был бы на моей стороне.

Я бросила печальный взгляд на коробку для шляп, где довольно сопит дракончик, время от времени ворочаясь и шурша, как целый кабан.

– Только ты у меня остался, – прошептала я. – И больше никого. Даже магии. За ее использование в Черной Пустоши меня повесят, как беглого каторжника, а если узнают о тебе, мне отрубят руки.

Я подняла взгляд и увидела в отражении зеркала на стене рыжеволосую девушку с кругами под глазами и немного сползшим корсетом, из-за чего все прелести вылезли больше, чем позволяют приличия. Я поспешно подтянула его, запоздало поняв, почему де Жерон так пялился. Еще некоторое время смотрела на себя, ставшую неожиданно жалкой и беспомощной, потом поднялась и сказала:

– Я еще не в Черной Пустоши. А они обещали, что на корабле могу пользоваться магией.

Сморгнув слезинку, которая готова была скатиться по щеке, я решительно направилась к ширме.

Когда заглянула за нее, охнула, не сдержав восхищения. Наш дворец считался богатым, но даже в нем приходилось купаться, вытаскивая корыто прямо в спальню. А здесь мало того, что отдельная комната, но и отделана, словно тут должен совершать омовения сам король. Пол из чего-то гладкого и блестящего, как алебастровый шарик, стены украшены лепниной и вензелями, будто комната не на корабле, а в покоях Его величества.

В середине широкая лохань, в которой спокойно уместятся двое, а при желании, трое. К ней приставлена деревянная лесенка, а рядом плечики для полотенец и банных халатов. Чуть в стороне резервуар, в котором, если верить виконту, вода самоочищается.

– Стыдно сказать, – пробормотала я, – но тут и магия не нужна.

Подойдя к лохани, я быстро разоблачилась, оставив одежду на полу, и залезла внутрь. Думала, вода начнет сама наливаться, но пару минут просидела на деревянном дне, а лохань оставалась пустой. Лишь спустя некоторое время догадалась нажать на рычаг у самого края. Из отверстия рядом тут же потекла вода, в меру горячая и приятная.

Забыв о тоске по дому и ужасах, которые поджидают в Черной Пустоши, я расслабилась и закрыла глаза, откинув голову на маленькую подушечку.

– Может, – стала рассуждать я, спустя десять минут, – все не так плохо? Может Черный принц только за внешность зовется черным. А в душе милый и добрый. Я, наверно, сгущаю краски. Наверняка, сгущаю. Человек, который так заботится о невесте, которую никогда не видел, не может быть злым.

В голове всплыли рассказы об умерших невестах, которых за последнее время у принца было слишком много, и энтузиазма быстро убавилось.

Лежа в ванне, ощутила, как корабль двинулся. Внутренним чутьем уловила, как быстро судно набирает скорость и понадеялась, что путешествие окажется не таким долгим, как грозит виконт.

– Вероятно, он просто хочет меня напугать, – прошептала я. – Это в его манере.

Но в душе почему-то верила, нам действительно придется провести на корабле целую неделю.

Хотя думать о тяготах и злоключениях не хотелось. Я лежала в лохани, пока вода не остыла, потом слила немного, добавила горячей и нежилась еще не меньше получаса. Потом, наконец, поднялась, ощущая приятную тяжесть в теле после невесомости, которую дарит вода и, закутавшись в банный халат, вернулась в покои.

За время моего отсутствия овальный столик посреди комнаты кто-то заботливо укрыл скатертью и заставил блюдами, тарелками и кувшинами. Подойдя к окну, я выглянула и обнаружила, бескрайнюю водную гладь, что значит, корабль действительно быстроходный, и пока я принимала ванну, он успел выти в открытое море.

Вернувшись к столу, я приподняла круглую крышку, выпуская облачко пара. Ноздри дерзко защекотал аромат жареной курицы. Сглотнув слюну, я уселась и принялась торопливо поднимать остальные крышки. Помимо ароматной, с хрустящей, натертой чесноком и пряностями, курочки, я обнаружила овощное рагу, молодой картофель с укропом, щедро политый маслом и нарезку огурцов с помидорами.

На десерт предлагался ванильный пудинг с цукатами и порезанный на четыре части апельсин.

В чайнике обнаружился душистый травяной отвар, а янтарная жидкость в графине оказалась тягучим напитком, напоминающим одновременно вино и медовый эль.

Из шляпной коробки донеслась возня, после чего на плечо спикировал попискивающий дракончик.

Какое-то время в каюте раздавалось только позвякивание столовых приборов и довольное причмокивание дракончика. Мы с Диларионом не побрезговали ни одним из предложенных блюд. Только вина ему не досталось. Я же, несмотря на то, что обычно предпочитаю воду с лимоном и травяные отвары, с удовольствием наполнила бокал янтарной жидкостью из графина. Дважды.

Когда закончила с ужином и легла на кровать, сытость и усталость стали быстро клонить в сон. А перед тем, как провалиться в забытье, успела подумать – в воду что-то добавили специально для моего успокоения.

Проснулась шума и грохота на палубе. Кто-то кричал, отдавал резкие приказы, звенело железо и что-то постоянно ударялось о доски.

Я быстро села. От резкого пробуждения сердце зашлось в пляске, а я стала озираться, надеясь спросонья увидеть, в чем причина шума. Но в моей каюте спокойно, только Диларион переполз из полюбившейся шляпной коробки ко мне на кровать и свернулся калачиком на подушке.

– Что там творится? – спросила я в никуда.

Потом поднялась и на цыпочках, придерживая края халата, подошла к двери.

Когда приоткрыла и заглянула в щель, внутри все упало.

На палубе бойня. Матросы дерутся с какими-то людьми в красных повязках на головах, под капитанским мостиком четверо убитых. Матрос, который вчера улыбался мне во все десны, яростно рубится, окруженный толпой. Он машет мечом направо и налево, но кольцо сужается, а когда чужаки набросились сверху, как стая разъяренных псов, до меня долетел крик:

– Я еще вернусь, братцы!

Его голос оборвался. Медленно цепенея, я приоткрыла дверь еще немного и увидела, как с корабля, который застыл вплотную к нашему, перебираются чужаки со вскинутыми мечами. Некоторые летят, ухватившись за веревки, и спрыгивают в середину палубы, где отчаянно сражается де Жерон.

Я вскрикнула и тут же зажала рот ладонью. Потом захлопнула дверь и прижалась к ней спиной.

– Диларион! – прошептала я. – Там пираты. На нас напали пираты…

Глава 6

Дракончик поднял заспанную мордочку и, плямкая, посмотрела на меня осуждающе, мол, чего будишь.

Но меня затрясло, как осину на ветру, колени подкосились, я в голове запульсировала мысль о магии. Выбежав на середину комнаты, я стала бегать из угла в угол, судорожно соображая, что делать, как себя вести, если виконт и его матросы не справятся, если они погибнут, а я останусь одна. В голову шло лишь, что должна применить заклинание защиты и нападения, которое всегда срабатывало в тренировочных залах Аварона.

Но страх перед Черным принцем, его запретом и шансом потерять руки пугал не меньше пиратов. Меня трясло и кидало то в жар, то в холод. Когда готова была от ужаса забраться под кровать, дверь с грохотом распахнулась, и на пороге возник огромный пират в красной повязке и с рыжей бородой.

Я закричала и кинулась в угол, а он захохотал и в один прыжок оказался возле меня.

– Куда ты, сладкая? – спросил он, скаля желтые гнилые зубы. – Мы еще не начали.

– Не прикасайтесь ко мне! – выкрикнула я, в ужасе кидаясь в сторону.

Пират загоготал и схватил меня за пояс одной рукой, подняв, как пылинку.

– Чего ж не прикасаться? – спросил он в само ухо, и меня чуть не вывернуло от зловония его рта. – Мы славно повеселимся.

– Не смейте!

– Посмею, куколка. Тебе понравится.

Громко запищал дракончик, а пират выругался и дернул ногой, стряхивая Дилариона, который впился в его штанину, вереща на всю каюту. Мой защитник не удержался и отлетел назад, со всего размаху ударившись о стену. Он сполз вниз и затих.

Пират подтащил меня к кровати и швырнул на постель. Я задергалась, пытаясь отползти выше, но он снова загоготал и, ухватив меня за ноги, подтянул к себе.

– Нет! – не помня себя от ужаса, закричала я. – Нет! Пожалуйста! Нет!

– Да, куколка. Да. Сейчас ты узнаешь, что такое настоящий пират.

– Виконт! Виконт, помогите!

Я отбивалась и кричала так истошно, что охрипла, а когда увидела, как он возится со штанами, закричала еще отчаянней. Забыв про Черную Пустошь, про угрозу остаться без конечностей, про матросов, которые неделями не видят женщин, я собрала всю силу и выкрикнула заклинание. С пальцев сорвался пучок зеленого света и ударил в грудь пирата, от которого его должно откинуть к стене, оставив обугленное тело.

Но к моему ужасу, пучок света втянулся в него, как воздух в меха, а он ухмыльнулся и наклонился к лицу.

– Да ты маг, – сказал пират. – Никогда не был с магом. Слышал, у вас между ног жарко.

Шокированная тем, что магия оказалась бессильной, я застыла. Молча, будто со стороны, я наблюдала, как пират спускает портки и задирает пышный подол моего халата, ухмыляясь и хохоча.

Когда подтянул к себе, я приготовилась к самому страшному, что происходило в жизни.

Неожиданно глаза пирата расширились, рот раскрылся. Послышался чмокающий хруст, а из груди верзилы вылез клинок. Пират закашлялся кровью и повалился бы на меня, но кто-то оттолкнул его в сторону. Тот грохнулся на пол, а я увидела виконта, всего в крови и взмыленного, как загнанного коня. Камзол на груди распорот, оттуда проступило красное, сам дышит тяжело, а взгляд как у разъяренного быка.

– Элизабет… – сказал он, задыхаясь. – Он не…

– Не успел… – просипела я еле слышно и не поняла, как оказалась у него на груди, рыдая и цепляясь за разорванный камзол, как за последний шанс на спасение.

Де Жерон обнял меня и гладил по голове, как маленькую девочку, шепча хриплым от сражения голосом:

– Тихо, тихо… Все в порядке. Он же не успел. Не успел. Враги повержены. Все хорошо…

Я всхлипывала и тряслась, боясь повернуться к тому, кто несколько минут назад, чуть не совершил ужасное. Прошла вечность, прежде, чем я снова смогла говорить.

– Он хотел… хотел… Я выстрелила в него магией… А он не… Почему?..

– Их не одолеть магией, – все еще хрипло отозвался виконт.

Я наконец отстранилась и спросила, дрожащим от истерики голосом:

– Не одолеть? Но как же…

Он шагнул к трупу и толкнул его ногой. Тот перевернулся, уставившись невидящими глазами в потолок, а де Жерон указал ему на шею, где темнеет витиеватый знак.

– Он мечен Караварой.

– Я не понимаю… – проговорила я, все еще всхлипывая.

Виконт отпихнул тело пирата и проговорил, глядя невидящими глазами перед собой:

– Тварь у северных границ… Проклятые приспешники присягнули этой дряни! Если она станет достаточно сильной… Мне жаль, что это все случилось, Элизабет… Леди Элизабет. Проклятая Каравара…

– О чем вы говорите, виконт? – спросила я, чувствуя, как застучали зубы.

Он поднял глаза, полные гнева и злости. Лишь, когда я вздрогнула и попятилась, взгляд стал медленно проясняться.

– Леди Элизабет? – сказал он все еще хрипло, но я уловила в его голосе осмысленность.

– Вы что-то говорили о Кара… – проговорила я и запнулась, уставившись на мертвого пирата, который валяется, раскинув руки.

Несколько секунд не могла выдавить ни слова. Лишь, когда виконт вытер меч и убрал его в ножны, речь, наконец, вернулась, я проговорила, дрожа:

– Вы говорили о чем-то жутком. Объясните, чего мне еще бояться.

– Не могу, – сказал де Жерон. – Об этом должен рассказать Черный принц, а не я.

– Еще как можете, виконт! – воскликнула я, стараясь не смотреть на распростертое на полу тело.

Оно почему-то манило, заставляя оторвать взгляд от усталого лица де Жерона, и звало еще раз взглянуть на знак, о котором виконт говорил с такой ненавистью.

Я встряхнулась, словно щенок, который вылез из воды. С облегчением отметила, что дракончик завозился у стены. Через пару мгновений он взмахнул крыльями и скрылся под кроватью, а я повторила, все еще подрагивая:

– Еще как можете! Что это за знак? Как он это сделал? Он не просто отразил магию, он впитал ее! Я же почувствовала! В боевых заклинаниях я не сильна, меня всегда влекла стихийная магия, но…

Я запнулась и часто заморгала, сообразив, что сообщаю виконту кучу ненужной информации.

– Так что со знаком? – снова спросила я, не дав ему раскрыть рта. – Вы обязаны рассказать! Мы не успели даже отплыть от Аварона, города, что населяют маги, как нас атакуют люди, умеющие эту магию поглощать! А меня чуть не… Вы понимаете, это государственное дело?!

Виконт терпеливо выслушал мою тираду, ни разу не перебил, только устало вытер лоб, отчего еще больше размазал кровь по лицу. Чем больше я говорила, тем бесстрастнее становилось его лицо, а когда закончила, и вовсе превратилось в ледяную маску.

– Я слушаю вас, виконт. Вы должны рассказать, тем более, что уже начали, – сказала я, пытаясь придать голосу твердость, но он дрожит, как у служанки, которая прожгла господское платье.

Тихим, не терпящим возражений тоном, де Жерон сказал:

– Леди Элизабет, я сообщил вам все, что должен был. И даже больше.

Последнюю фразу он добавил совсем тихо и с какой-то досадой.

Он раскрыл рот, чтобы сказать что-то еще, но я воскликнула, перебивая:

– Вы ничего мне не сказали! Ничего!

В груди вспыхнуло. Чувство решимости разлилось горячей волной по телу, после того, как поняла, что за непроницаемой маской виконта таится неуверенность и что-то отдаленно похожее на страх.

Он словно колебался, говорить или нет. Показалось, что смогла бы убедить его сказать больше, объяснить, но за дверью раздались тяжелые шаги и голоса.

Через секунду в замке щелкнуло, дверь распахнулась с размаху, словно надавили плечом, и в мою каюту ввалилось несколько людей.

Я вскрикнула, отступая за спину де Жерона. Споткнулась о распростертый на полу труп и упала бы на него, если бы виконт не придержал за локоть.

Пальцы виконта сжались крепко, но аккуратно, словно трогает дорогой хрустальный сосуд, а мне на секунду вдруг стало спокойно. Он помог обойти тело и лишь после этого отпустил. А когда встал ко мне спиной и заслонил от вошедших, принялся распекать их, за то, что ввалились, как «стадо носорогов в посудную лавку» и еще больше «перепугали леди Черной Пустоши».

Пока он ругал команду, они перетаптывались с ноги на ногу, я узнала самого плечистого из них – капитана Сэма. Остальных тоже видела на пристани, затем на палубе. Сейчас моряки, все как один, грязные потрепанные, а кто-то с трудом стоит на ногах. Но самый грязный и залитый кровью – виконт. Что значит, бился наравне с простыми матросами.

Пока я, хмурясь, переводила взгляд с де Жерона на членов команды, тело пирата подхватили под руки и ноги, и вынесли из каюты.

Вошедший юнга посыпал пол каким-то порошком, отчего пятна крови зашипели, посинели, а потом и вовсе исчезли. Причем это сделано было совсем без магии, которую обычно узнаю по щекотанию на коже.

– Что это за снадобье? – спросила у виконта, подойдя сзади и робко тронув плечо. – Ни следа крови не осталось… Я даже истинным, то есть магическим зрением не вижу…

Виконт де Жерон прервал распоряжения, которые щедро раздавал команде, и обернулся ко мне.

– Вам не откажешь в наблюдательности, леди, – произнес он, вытирая кровь с щеки. – А наблюдательность, помноженная на женское любопытство великая сила! Я рад, что вы быстро забыли об этом неприятном происшествии, и готовы к светской болтовне, но с вашего позволения, компанию в этом я составлю завтра.

С этими словами виконт покинул каюту вслед за матросами и юнгой, которые, у входа прекрасно слышали, как резок он был со мной.

Мне осталась лишь беспомощно наблюдать спину де Жерона, а когда дверь с силой захлопнулась, я испуганно заморгала, чувствуя, как в глазах начало пощипывать.

– За что он так… – пробормотала я, обхватив плечи, и глянула на дракончика. – Я лишь спросила, что это за порошок, который… без магии, а он… Выставил перед командой жестокой кокеткой. Будто мне дела нет, что погибли люди. Пусть пираты, но люди. И могла пострадать команда… И…

Я запахнула халат и рванулась следом за виконтом, чтобы высказать ему все, что думаю о несправедливости и его черствости к тем, кто попал в беду.

Меня снова затрясло, на этот раз от праведного гнева, хотя ужас перед пиратом, пусть и мертвым, до сих пор не прошел. Сделав глубокий вдох, я досчитала до десяти, пытаясь унять дрожь, чтобы высказать виконту все на глазах у команды.

Но стоило распахнуть дверь, как услышала откуда-то снизу:

– На нижнюю палубу мразь. К остальным. Чем раньше сожжем эти отродья, тем лучше.

Я торопливо закрыла дверь и взвизгнула, когда что-то шершавое и теплое тронуло за плечо. Зажав рот ладонью, глянула вниз, и лишь тогда поняла, что это Диларион.

Из груди вырвался вздох облегчения, а я мрачно порадовалась, что это не очередной разбойник, жаждущий лишить меня чести. Затем подхватила дрожащего дракончика на руки.

Тот явно дожидался, пока страшный виконт с матросами уйдет, и только теперь вылез из укрытия.

– Не бойся, милый, – сказала я и погладила теплую чешуйчатую спинку, – все позади. Злые люди не вернутся… А ты у меня самый смелый! Самый сильный! Вон как храбро меня защищал! Если бы не ты, у виконта ничего бы не получилось…

Диларион блаженно сощурился и облизнул мой подбородок раздвоенным языком. Но глаза остались виноватыми, словно не по себе, что не смог защитить хозяйку от пирата.

– Мы с тобой сейчас сделаем что-то хорошее, – пообещала я ему. – Что-то крайне хорошее. Мы искупаемся, чтобы смыть ужасные воспоминания, а потом ляжем спать, и проспим всю неделю до самой Черной Пустоши. И больше не дадим себя в обиду. Ни пиратам, ни виконту.

Диларион весело запищал, явно довольный идеей спать все плавание. А я пожалела, что дракончик-нетопырь еще маленький, и не может как следует защитить хозяйку.

***

Стоило голове коснуться подушки, как я провалилась в сон. Проснулась от зловещего шороха. Когда открыла глаза и прислушалась, шорох стал отчетливей, причем раздается откуда-то из подножья кровати.

Охнув, я села. Поджав ноги и кутаясь в одеяло, уставилась в темноту. Через пару секунд из-за края кровати показалась голова в красной повязке с перекошенным от злости лицом.

– Скучала, куколка? – спросил пират, булькая горлом и забираясь на кровать.

Он был мертв, это я знала абсолютно точно. Трупная закоченелость не давала ему двигаться ровно, а на кровать заползал рывками, отвратительно скалясь. На шее витиеватый знак раскалился, словно клеймо для коров, и половина комнаты озарилась тревожным багровым светом.

– Мы ведь закончили за самом интересном, – отвратительно прорычал пират, а я, наконец, смогла заорать в голос…

Проснулась от собственного крика, прижимая к груди дракончика. Лишь спустя минуту с запозданием дошло, что это был сон.

Какое-то время меня колотило, во рту пересохло, а спина взмокла и к ней противно прилип халат. Темнота вокруг давила, словно на меня надвигаются стены. Пришлось щелкнуть пальцами, создав магического мотылька, чтобы осветить каюту.

Ровный свет от колыхания прозрачно-желтых крыльев стряхнул остатки сна, осветил каждый уголок комнаты. Мы действительно одни с Диларионом. Даже столик с остатками ужина унесли вместе с телом пирата…

Я немного успокоилась. Но, оглянувшись на подушку, поняла, что не смогу сейчас уснуть, и поднялась с постели. Потом подцепила с крючка на стене плащ, подбитый шерстью, и поплотней закуталась в него, накинув капюшон.

Подождав, пока плащ нагреется от моего тела, прошла на цыпочках к двери и осторожно открыла. Некоторое время прислушивалась.

Тишина. Только шум моря усилился и соленый запах стал резче.

Я сильнее стянула края плаща и перешагнула порог, закрыв за собой дверь. А Диларион в последний миг успел примоститься на плечо.

Теплый морской воздух ударил в лицо, откинул капюшон за спину и растрепал волосы. На секунду из памяти исчезли события вечера, а в груди растеклось умиротворение и спокойствие. От ночной свежести и тишины почему-то ощутила себя в безопасности.

Вздохнув с облегчением, я направилась к борту палубы. Положив ладони на борт, подставила лицо ветру и подняла взгляд к диску луны. Бледная и прекрасная, будто заплаканная, он плывет вместе с нами, по разлитому в небе морю звездных чернил.

Что-то заставило взглянуть на нижнюю палубу, и я увидела виконта.

Де Жерон успел переодеться. Он стоит у борта, на расстоянии двадцати метров, и глядит в небо, всецело поглощенный красавицей-луной. Белые пряди выбились из хвоста, рассыпались по плечам. Ветер их треплет, но виконт не замечает заигрывания стихии и смотрит лишь на луну.

Неожиданно плащ виконта взметнулся черным крылом. Де Жерон прыгнул назад, перевернувшись через голову, и на невидимого противника обрушился шквал сокрушительных ударов. Я не поняла, как в его руке оказался меч. Я вообще ничего не поняла. Я просто стояла и смотрела, не в силах оторвать взгляда от череды прыжков, выпадов, ударов и взмахов меча. На несколько мгновений даже поверила, что он действительно дерется с врагом.

Лишь, когда виконт в один миг замер, словно натолкнулся на невидимую стену и резко обернулся на меня, поняла, что враг есть только в его голове.

К моим щекам словно приложили угли. Спотыкаясь, я отступила. Затем развернулась и побежала в каюту. Прямо в плаще упала на постель, сжавшись в комок, и на этот раз заснула без сновидений до утра.

***

Разбудил меня писк Дилариона.

Я сонно заморгала и поняла, что дракончик вопит давно, ровно столько, сколько и раздаются удары в дверь.

– Кто там? – крикнула я хриплым со сна голосом.

– Завтрак, милели, – ответили мне.

– Оставьте у двери, – попросила я, – заберу поднос через минуту.

В ответ мне смущенно замолчали. Потом сказали:

– Стол накрыт прямо на палубе. Виконт де Жерон уже ждет вас, миледи.

Глава 7

Внутри меня все закипело, пришлось зажмуриться и представлять безмятежный луг, где пасутся кудрявые овцы, светит солнце и ветерок колышет траву, чтобы не взорваться от возмущения.

Лишь через несколько мгновений удалось взять себя в руки. Я посмотрела на Дилариона и произнесла, словно он может понять:

– Что он себе позволяет? Думает, может позорить меня перед командой, а потом любезно приглашать позавтракать вместе? Хотя любезностью от этого предложения не пахнет.

Дракончик поморгал какое-то время, слушая меня, а потом широко зевнул. Вид у питомца при этом стал такой умилительный, что я немного смягчилась и, подхватив на руки, чмокнула в теплый зеленый нос.

Диларион блаженно сощурился и свернулся в моих ладонях клубком, как маленький ежик, который готовится к спячке. Он довольно хрюкнул, и раздвоенный язык скользнул по пальцам.

– Ты тоже считаешь его черствым и бесчувственным, правда? – спросила я, перетаскивая дракончика на колени.

Тот тут же перевернулся кверху пузом и растопырил лапки, мол давай гладь меня, я хороший.

Губы невольно расползлись в улыбке, хотя мысли уплыли далеко от чешуйчатой шкурки Дилариона. Я рассеянно поскребла желтое брюшко и заговорила:

– Между прочим, кто-то обещал, что никто не войдет сюда без моего приглашения! И что в итоге? В первую же ночь нас атакуют пираты, а наутро, виконт, как ни в чем не бывало, изволит пить кофе возле моей каюты! Что? Что ты говоришь?

Я перевела взгляд на дракончика и вопросительно уставилась на чуть вытянутые глаза с вертикальными зрачками.

– Тоже считаешь, что я вправе прогнать виконта и не разговаривать с ним? – продолжала я, надеясь, что плямканье и ворчание Дилариона означают одобрение. – Вообще. Никогда. Или, хотя бы до самой Черной Пустоши. Да? Вот и я так считаю.

Резко откинув одеяло, я села. Ноги тут же угодили в мягкие домашние туфли, обитые шерстью изнутри. По стопам медленно растеклось блаженное тепло, какое бывает лишь, когда находишься дома и в безопасности. В груди защемило от тоски, но шевеление дракончика и острые коготки быстро привели в себя.

Я выдохнула и пообещала себе:

– Так и сделаю!

Диларион поднял на меня удивленный взгляд, а я добавила:

– Потом… В следующий раз… Как-то не охота всю дорогу провести одной. В молчании… И еще есть жутко хочется… Я… Я завтра его прогоню.

С этими словами покинула постель и скользнула за ширму, раздеваясь на ходу.

Потом не спеша и с наслаждением, словно никто не ждет за накрытым столом, вымылась. Также не спеша исследовала содержимое баночек, расставленных здесь в избытке. Остановившись на нежном ванильном аромате, нанесла крем на все тело.

Из-за ширмы раздался стук, Диларион явно заждался меня. Хорошо зная на что способен голодный питомец, я заторопилась, пока он не разнес всю каюту. Быстро соорудив из одного полотенца тюрбан на голове, другое обернула вокруг туловища и закрепила на груди.

– Ну кто там такой нетерпеливый? – ласково крикнула дракончику. – Знаю, знаю, что ты голодный, уже выхожу!

С этими словами покинула ванную комнату.

– М-миледи? – пробормотал виконт.

Де Жерон застыл на пороге, словно вкопанный. Брови взлетели на середину лба, рот открылся. Даже когда смотрел на мертвого пирата, лицо было будто непроницаемая маска, а сейчас подбородок дергается, в глазах странный блеск.

– Это вы называете «уже выхожу»? – пробормотал он, все еще разглядывая меня, как цветочную фею, что возникла в самом неожиданном для фей месте и трясет розовыми крылышками.

Секунд десять я, оторопев, стояла и смотрела на него, с трудом понимая реальность. Потом проверила наличие полотенца и лишь тогда завизжала. Но визг на де Жерона не подействовал. Он как стоял, так и стоит, словно его контузило, и таращит на меня горящие непонятным блеском глаза.

Я, наконец, смогла собраться с духом и закричала, топая:

– Что вы себе позволяете, виконт?! Что вы здесь делаете вообще?! Убирайтесь вон! Сейчас же!

Виконт с усилием перевел взгляд мне на лицо, но почему-то остался стоять на месте.

– Но вы сами… Крикнули, мол знаете, что я голодный и уже выходите… Как можно… Я всего лишь хотел проверить, все ли с вами в порядке. Я почти час прождал за столом…

– Проверили?! – взвизгнула я и сама поморщилась, таким противным показался собственный голос. – Теперь убирайтесь! Я не с вами вообще разговаривала! Какое мне дело до того, голодны вы или нет!

– Я сам, признаться, удивился, – сообщил он, иронично ухмыльнувшись. – По вам видно, что росли балованной леди, которой нет дела до окружающих.

Его взгляд снова скользнул ниже, виконт сглотнул, будто не просто голоден, а не ел целую неделю и готов сожрать меня целиком, вместе с полотенцем.

– Что?! – возопила я. – Мало того, что вы вваливаетесь в мою каюту без приглашения, так еще и оскорбляете меня? Вон отсюда!

– Неправда, – не согласился виконт. – Вы меня пригласили.

– Да сколько раз вам повторять, я не с вами говорила!

– А с кем?

Я догадалась спрятаться за ширму, и прошипела, выглядывая:

– Вы издеваетесь?

На виконта мой маневр подействовал волшебным образом. Он встряхнулся, точно собака, что вылезла из воды, а затем густо покраснел, словно головой макнули в варенье.

– П-прошу прощения, миледи, – сказал он и закашлялся. – Я… вы… я не хотел ничего дурного.

Бормоча что-то под нос, он развернулся и, наконец, покинул каюту.

Какое-то время я тяжело дышала, не в силах совладать с гневом. Взгляд скользнул в зеркало. Щеки вспыхнули, как угли, почище, чем у виконта, тюрбан соскользнул, и рыжий каскад накрыл плечи мокрым покрывалом.

Я раздраженно щелкнула пальцами. Через несколько секунд от волос пошел пар, а еще через некоторое время они приподнялись в объеме и завились в локоны.

Все еще негодуя и бормоча, я запахнула полотенце и выглянула из-за ширмы. Лишь, когда убедилась, что каюта пуста, и мы с Диларионом одни, покинула ванную комнату.

Торопливо натягивая белье, чулки, подвязки, путаясь в розовом лифе, украшенном черными розочками, я стала жаловаться, косясь на дракончика.

– Видишь, Диларион, как оно бывает.... Бенара всегда боялась, что я научусь дурному, если останусь в Авароне, поступлю в Институт… Сдружусь с магами, которым издревле позволено немного больше, чем обычным смертным… И которые непременно меня испортят… Она, небось, думает, что со вчерашнего дня я веду образ жизни, подобающий леди моего происхождения и статуса…

Справившись с лифом, я потянула за концы шнуровки и завязала на бантик. Из саквояжа выудила самое скромное из своих платьев. Шерстяное, цвета пыльной розы, с глухим воротом и длинным рукавом. Манжеты и широкий пояс расшиты розовым жемчугом.

Я продела руки в рукава, вынырнула из горловины, и снова стала рассуждать:

– А на деле, что получается? В первую же ночь в моей постели оказался совершенно посторонний мужчина…

Воспоминания о пирате, хоть и смягченные дневным светом, что льется из окна, все же заставили содрогнуться. Но я сделала глубокий вдох, прогоняя страх, и продолжила:

– А в первое же утро моей жизни в качестве благородной леди, о которой так грезила для меня Бенара, другой посторонний мужчина застает меня и вовсе в непотребном виде....

При воспоминании о виконте, который застыл на пороге и пожирает меня глазами, щеки снова вспыхнули, а дыхание перехватило от гнева.

– Вот и думай, случилось бы такое, останься я дома? Что-то я сильно сомневаюсь.

Вздохнув от того, что кое-кто совсем меня не слушает, а нетерпеливо прыгает перед дверью, умильно принюхивается к запахам и бросает укоризненные взгляды, я замолчала.

Быстро обувшись, стянула волосы розовой лентой в тон платью и подхватила вопящего от радости Дилариона.

– Не представляю, как сейчас в глаза ему смотреть, – пробормотала я, выходя на палубу.

Но у сервированного стола обнаружился лишь юнга, который, стоило подойти, неуклюже отодвинул стул и сообщил, что завтракать мне предстоит в одиночестве. У виконта обнаружились срочные и неотложные дела.

***

Не почтил меня виконт своим присутствием и в обед, что было только на руку: при воспоминании о произошедшем утром в каюте щеки начинали предательски пылать, а сердце колотиться, как у загнанного зайца.

Но дракончик, уписывающий за обе щеки жареную рыбу, рагу из овощей и тонко нарезанный сыр, напомнил, как я голодна. Утром, за завтраком я едва ощутила вкус еды. К тому же отчего-то казалось, что команда и все, кто на корабле, знают, что произошло утром.

Поэтому сразу после завтрака я ретировалась в каюту и сидела там до самого обеда, в ожидании публичного позора и осуждения.

Но когда решилась прогуляться по палубе, улыбки матросов были такими же доброжелательными и открытыми, как и на пристани, когда я приседала в книксене и каждому называла свое имя, не обращая внимания на неодобрительный взгляд виконта.

После утреннего происшествия, доверия к нему поубавилось, я заперла каюту на ключ и наложила особое заклинание, благодаря которому никто, кроме меня в нее не войдет, если только не сорвет его чем-то более мощным.

Бодро вышагивая по палубе, я крутила головой по сторонам и поглаживала сопящего в широком кармане плаща Дилариона, когда что-то заставило остановиться. Что-то внутри осторожно, словно боясь потревожить, тронуло сердце.

Я испуганно заозиралась, но в груди странно потеплело, словно обняло изнутри. Почему-то вспомнился матрос, что улыбался шире всех, обнажая десны, которого виконт назвал Эльмом.

Вслед за воспоминанием о встрече пришла другая картинка: вот тот матрос отважно бьется с пиратами, разит мечом направо и налево. Но их больше… И вскоре он скрывается под грудой напирающих фигур.

Матрос что-то кричал перед смертью, но что именно, так и не вспомнила.

– Миледи, мое почтение.

Голос капитана вывел из странного оцепенения, и я присела в книксене.

– Капитан Сэм.

– Все ли в порядке, миледи? Вы полдня пробыли в каюте, я уж думал послать юнгу справиться о вашем самочувствии. У новичков часто случается морская болезнь.

Я благодарно улыбнулась.

– Спасибо за заботу, капитан. Но, похоже, у магов не бывает морской болезни. К тому же я с детства летаю. И ни разу даже голова не закружилась, – проговорила я не без гордости.

Словно в подтверждение моих слов Диларион вылез из кармана плаща, ловко взобрался на плечо и зевнул, выпустив белое облачко.

– Нетопырь! – обрадовался дракончику капитан. – У меня дочка о таком мечтает. Жена говорит, тебе хорошо, знай себе плаваешь да в ус не дуешь, а ей там от моей Мириам житья нет. День-деньской твердит, хочу нетопыря, и все тут! Я ей уже и кошку подарил, и щенка, и даже двух вирианских ласточек… Любит, заботится, но нетопыря, говорит, все равно хочу больше жизни!

– Как это мило! Значит, у вас есть дочка?

– А как же! И дочка, и трое сыновей, старших. И даже два внука, – с гордостью ответил капитан. – А Мириам – самая младшая. Моя гордость и отрада.

Сдерживая шаг, капитан присоединился к моей прогулке.

– Но вы же плаваете в Аварон, – напомнила я. – Конечно, дракончики дороги, но, думаю, мы найдем способ порадовать вашу Мириам. Дядя моей подруги разводит нетопырей. У него своя ферма, и вы могли бы передать ему мое письмо…

– Э, миледи, – перебил меня капитан. – Да вы забыли, куда направляетесь…

Я часто заморгала потому, что о конечной цели путешествия ни на миг не забывала.

– Да ведь в Черной Пустоши магия под таким строгим запретом, что проще завести шестирогую ящерицу с вола ростом, чем вот такого кроху…

На «кроху» Диларион обиделся. Возмущенно фыркнув, дракончик спружинил лапами с плеча и устремился ввысь, к смотровой площадке на бизань мачте.

Я ахнула, испугалась, что его снесет ветром в море, но Диларион справился. Усевшись на рею, вцепился в нее лапами. Крылья сложились, а он гордо замер, устремив взгляд навстречу попутному ветру.

Я вздохнула. На замечание капитана сказать было нечего.

– Да и пес с ним, с драконом этим, – сказал тот, явно жалея, что разоткровенничался, да еще вывалил постороннему человеку свои проблемы. – Оно и жене мороки меньше… Мириам жалко только, я, знаете, миледи, балую свою девочку, как принцессу. Но все же она только для меня принцесса, никто ей не разрешит при себе нетопыря держать.

Капитан тяжело вздохнул, поджимая губы, видно и вправду жаль дочку, а я, ойкнув, подпрыгнула.

– Миледи? – опасливо спросил капитан, на всякий случай отступая на полшага.

– Я придумала, капитан! – довольно сообщила ему. – Пусть ваша Мириам навестит меня во дворце! И вволю играет с Диларионом! Он знаете, как любит компанию? А у меня в Черной Пустоши вообще никого нет… Я имею ввиду подруг!

– Да разве годится моя дочка в подруги принцессе? – пробормотал капитан. – Да и мала она, ей всего восемь…

– Ну вот. То сами говорите, что она у вас принцесса, то сомневаетесь, – укорила я его и подмигнула с заговорщицким видом. – А детей мы с Диларионом любим. К тому же дочка, наверно, захочет посмотреть на дворец?

– На дракона вашего больше, – усмехнулся капитан.

Тут же брови его столкнулись у переносицы, взгляд потяжелел.

– Эй, Сердао, Варис! Я смотрю, работы у вас нет? Так я сейчас найду! Вляпались в переработку, как пить дать!

Извинившись, капитан направился к двум матросам, что расселись на бочках у кормы и увлеченно беседуют. Завидев приближающегося капитана, повскакивали, как солдаты на плацу. Лица виноватые, а спины прямые, как жерди.

Я хотела спросить у матросов, которые, завидев капитана, принялись драить палубу с утроенным рвением, что значит вляпаться в переработку. Но не решилась, опасаясь навлечь на них гнев капитана, такого милого со мной, и такого беспощадного с командой.

Зато, когда пересекла корабль и подошла к штурвалу, с удовольствием поболтала с рулевым и с боцманом, у которого на плече расселся огромный красный попугай.

Выудив из кармана сладкий сухарик, которые всегда таскаю с собой для Дилариона, радушно протянула его птице. До этого не подозревала, что у птиц есть мимика, но попугай, глядя на предложенное угощение, скорчил такую рожу, словно ему жабу подсунули. Потом посмотрел на меня, как кошка, что сидит на дереве и смотрит на собаку, которая лает внизу, но достать не может. Почесав когтем затылок, отвернулся и зажмурился.

– Не обижайтесь на Старпома, леди, – добродушно заметил боцман, пыхтя трубкой. – Коли вы ему соленой лошадки предложите, оно другое дело… А лучше рому плеснуть… Это Старпом, разбойник, за милую душу…

– Л-лошадки? – заикаясь, спросила я. – Вы здесь что ли, лошадей едите?

Когда вспомнила тонкие куски соленого мяса на утренних бутербродах, меня качнуло, а к горлу подкатил обед вместе с завтраком.

– Рома?! – добавила я возмущенно. – Как рома?

– Спокойно, дамочка, – осадил меня боцман, выдыхая густой дым. – Соленой лошадью, мы, моряки, солонину зовем, а насчет лошадей… Вообще нет, но всякое бывало. Когда каждая крошка на счету, а коняга занедужит и видно, что до берега не дотянет… А идти еще месяца три… Оно, знаете, не до сантиментов. Мы, моряки, народ грубый, чего уж там.

– Но ром, – пробормотала я. – Ром! Вы что же, птицу спаиваете?

Попугай, должно быть, услышав знакомое слово, лениво открыл глаза, и снова посмотрел на меня уничижительно.

Боцман добродушно пояснил:

– Да кто его спаивает, леди. В море, оно все наперечет, а ром особенно. Так, плеснут в блюдце, полакать, и всего делов.

Видимо так и не поняв причины моего возмущения, боцман с рулевым вернулись к прежде начатому разговору.

Я прошлась через весь корабль обратно к бизань мачте. Обнаружив, что Диларион даже не думает спускаться, вернулась в каюту, помня, что питомец найдет хозяина где и как угодно, по запаху и сиянию ауры.

Оказавшись в каюте с наслаждением сунула ноги в мягкие, обитые изнутри шерстью туфли. Затем аккуратно пристроила на крючок плащ.

Настроение почему-то поднялось. Я немного покружилась, раскинув руки в стороны, напевая под нос песенку, которую матросы пели на корме, дабы облегчить тяжелый труд.

Соленые ночи, соленые дни

Тянутся к сердцу

Лучи маяка

Сердце любимой

Заветный причал

Черная Пустошь

Манит моряка…

Не смотря на грубые, просоленные голоса, песня оказалась на редкость легкой и мелодичной, с бесчисленным количеством куплетов. Все я пока не запомнила, но этот повторялся чаще остальных и намертво въелся в память.

Мурлыча под нос и пританцовывая, я приблизилась к кровати и замерла, зажимая рот ладонью.

На моей кровати лежала лилия. Желтая.

В груди заворочалось беспокойство, я испуганно заозиралась по сторонам.

Показалось, что в углу что-то пошевелилось, я взвизгнула, а с пальцев сорвался магический мотылек.

Когда хлопающие крылья осветили пустой угол, я осторожно протянула руку и потрогала, словно не верила, что это не сон, кто-то действительно вошел сюда в мое отсутствие и оставил это.

Вспомнив об утреннем госте, что вошел без стука и приглашения, я нахмурилась. И еще больше напряглась, когда вспомнила, что уходя из каюты, закрыла дверь на ключ. А зная о разрешении во время пути пользоваться магией, еще и магическую печать поставила.

На языке цветов у желтой лилии два значения: первое – веселье и благодарность, а второе – ложь и легкомыслие.

– Если кто-то решил пошутить надо мной таким странным образом, то шутка очень дурного тона, – пробормотала я.

Снова подумала о магической печати, и в районе живота что-то тревожно екнуло.

Когда в дверь поскреблись, я взвизгнула, но, услышав возмущенный писк Дилариона, облегченно выдохнула.

Впустив питомца, принялась наблюдать, ожидая его реакции на цветок потому, что дракончик почует опасность, если она есть.

К моему разочарованию, Диларион никак на лилию не отреагировал. А когда я сунула ее ему под нос, вяло пожевал лепесток, выплюнул и удивленно уставился на меня, блеснув желтыми, как лилия, глазами.

– Значит, нет опасности, – пробормотала я. – Но цветок свежий… Совсем свежий. Срезан явно сегодня утром… Откуда ему взяться в море?

Диларион зевнул и смежил веки.

– Самое ужасное, что у него не спросишь, – сказала я, хмурясь. – У виконта… Потому, что если это он, а это совсем дико, то цветок явный намек на мое легкомыслие… Но виконт не выглядит утонченным знатоком языка цветов. Сомневаюсь, что он мальву от незабудки отличит. К тому же, магическая печать… То, что она сломана, а потом восстановлена, говорит только об одном. На корабле есть еще один маг. И, судя по двоякому значению послания, намерения его по отношению ко мне… Непонятные…

Глава 8

Когда солнце село, и даже в каюте воздух стал прохладнее, я замоталась в шерстяную шаль, которую Бенара положила вместе с платьями и корсетами. Потом проверила, спит ли дракончик, и вышла на палубу.

Соленый запах моря защекотал нос, от влажности волосы распушились и приподнялись, словно весь день их завивала. Сырость и холод моментально пробрались под шаль, я поежилась и огляделась.

С наступлением ночи судно погрузилось в покой. Лишь иногда с носа долетают короткие фразы и смешки. Паруса подняты, а волны в лунном блеске за бортами движутся равномерно, что значит идем на хорошей скорости. Небо чистое, хотя звезды видно плохо из-за сияния ночного светила.

Я потерла нос, который почему-то стал мокрым, и осторожно спустилась вниз. Взгляд упал на место, где совсем недавно сражался и погиб моряк с большими деснами. Меня передернуло. По спине пробежал озноб, совсем не похожий на тот, что бывает, когда замерзнешь. В глазах предательски защипало.

Я быстро заморгала, боясь, что чувства вылезут наружу и снова разрыдаюсь, как простолюдинка. А когда повернулась к правому борту, заметила виконта, который снова смотрит в небо, словно зачарованный. Но в этот раз он встал под козырьком, поэтому выходя из каюты, его не заметила.

Уверенная, что де Жерон не может видеть спиной, я стала рассматривать его.

С удивлением обнаружила, что, когда не пытается выглядеть грозным и суровым, его можно назвать красивым. Широкие плечи, могучий торс, узкая талия. А белые волосы в свете луны кажутся серебристыми, словно их посыпали мерцающей пылью. Мелькнула мысль, что если Черный принц так же хорош собой, то мне несказанно повезло.

– Долго будете там стоять? – вдруг спросил виконт не оборачиваясь.

Я вздрогнула.

– Вы… Вы все время знали, что я здесь?

Он ответил, все так же оставаясь ко мне спиной:

– С того момента, как спустились из каюты.

Щеки потеплели, когда представила, что виконт мог навоображать, заметив, как я молча и тайком его разглядываю. Сердце забилось чаще. Пришлось несколько секунд усиленно считать звезды, чтобы привести его в порядок.

Наконец, оно немного успокоилось, а я подошла к борту и спросила:

– Вы давно плаваете на корабле?

– Корабли не плавают, – отозвался де Жерон.

– Что? – переспросила я.

Виконт пояснил, глядя на проплывающие внизу волны с серебристыми макушками:

– Корабли не плавают, миледи. Они ходят по морю.

Я нахмурилась, недовольная его холодностью, но все равно сказала:

– Мне не известны премудрости морского дела или как это у вас называется. Но для меня лодки всегда будут плавать, потому, как ходить может лишь тот, у кого есть ноги. Или лапы. Так что наш корабль плывет.

Виконт резко обернулся. В глазах блеснули молнии, а на щеках заиграли желваки, будто я только что оскорбила его при всей команде.

– Миледи, – проговорил он сквозь зубы. – Вы будущая принцесса Черной Пустоши, жена, госпожа огромного замка, бывший маг и одна из красивейших женщин, каких мне доводилось встречать. Но если вы еще раз скажете, что наш корабль плывет, я лично выброшу вас за борт.

От такой резкости у меня пропал дар речи. Раскрыв рот, я вытаращилась на него, хлопая губами, как выброшенная на берег рыба. В груди сперло, воздух застрял где-то в горле и дыхание стало сбивчивым и тугим.

Лишь, когда де Жерон снова отвернулся к морю, ко мне вернулось самообладание. Шумно выдохнув, я проговорила:

– Как вы смеете! Как вы… В таком тоне! Я же не сказала ничего дурного! Я все расскажу принцу, он крепко накажет вас за угрозу его невесте.

– Он крепко накажет вас за угрозу его флоту, – бросил виконт.

– Это как же, позвольте узнать, я угрожаю его флоту?

Виконт несколько секунд смотрел в черные волны, потом перевел взгляд вперед, где ночное небо сливается с морем, и сказал:

– Вы с рождения жили в Авароне и никогда не покидали его пределов. Но поверьте, мир куда больше вашего дворца. А магия, которую используете, лишь капля в море неизвестного и опасного.

– И какое это имеет отношение к угрозам? – спросила я резко. – Мои рюши и банты нарушают ваше душевное спокойствие? Может, мне лучше замотаться в полотенце, тогда вам станет легче?

Виконт снова посмотрел на меня, на этот раз без злобы. На лице скользнула тень то ли сочувствия, то ли снисхождения, какое бывает к людям, неспособным чего-то понять.

Он спросил:

– Леди Элизабет, вы верите в богов?

Я немного помедлила, пытаясь найти подвох, но когда решила, что его нет, ответила:

– Верю. В Авароне много святилищ, где мы устраиваем… Устраивали празднества и чтили богов, которые даруют нам мир и процветание.

– Это хорошо, – сказал де Жерон. – Но боги не всегда бывают в хорошем настроении. Особенно если нарушать их покой.

Фыркнув, я спросила:

– Я нарушила покой богов?

– Нарушили, – ответил виконт, тревожно косясь то на море, то на небо, которое все так же чисто и спокойно. – У морей тоже есть бог. Очень могучий и своенравный. В него можно верить, а можно не верить, но, когда он гневится, молиться начинают даже самые закоренелые отступники.

Я стала сомневаться, правильно ли делаю, что спорю, но сил уступить не нашлось.

– Но вы так и не объяснили, – сказала я, – чем моя скромная персона могла прогневить морского бога.

Де Жерон зачем-то сунул палец в рот, потом выставил в сторону. Брови нахмурились, между ними пролегла морщина, какая бывала у дяди, когда он усиленно думал.

– На судне мы не говорим некоторых слов, – произнес он, вытирая палец. – Вы уже заметили, то, на чем стоите, называется палубой, а не полом. Ваша комната – каютой, а уборная гальюном. Но это все мелочи. Вы верно сказали, ходить может ли тот, у кого есть ноги. Это значит, оно на суше и утонуть не может. А тонет лишь то, что плавает. Понимаете?

Мысли спутались, я пыталась собрать воедино бред, который несет вменяемый с виду виконт, но получилось плохо.

Видя, как я кусаю губы и силюсь разобраться, де Жерон проговорил терпеливо:

– Если морской бог услышит, что по его водам плывет корабль, а настроение будет не очень – жди беды.

До меня с трудом стало доходить, о чем говорил виконт, а через пару мгновений уже сжимала губы, чтобы не расхохотаться ему в лицо. Некоторое время боролась со смехом, потом все же успокоилась и сказала:

– Виконт, вы ведь серьезный человек. Неужели вы верите в подобные сказки. Даже я, маг, понимаю, что боги слишком заняты, чтобы отвлекаться на какой-то кораблик, который плывет… О, простите, идет по огромному морю. Если бы боги обращали внимания на все слова, полмира уже ходило бы богатым.

– Почему? – не понял де Жерон.

– Потому, – стала пояснять я, – что люди обычно молят о золоте. Некоторые о здоровье. Но большинство, все же, о золоте.

Виконт выдохнул.

– Ах, вот вы о чем, – сказал он. – Ну это другой вопрос. Я уверен, боги слышат каждое слово, каждую мысль. Но выполняют лишь то, что считают нужным. Не все, что хочет получить человек, становится для него пользой.

– И давно вы стали философом? – спросила я, переводя разговор в другое русло.

Взгляд де Жерона переполз мне за спину и стал таким, будто увидел призрака в подвале. Хотела спросить, что случилось, но он просто кивнул, чтобы сама обернулась и посмотрела.

Медленно, опасаясь, что позади могут снова оказаться пираты или еще какие-нибудь монстры, я повернулась и застыла с открытым ртом.

На концах мачт мерцают голубоватые огни. Такие же освещают реи, грот-мачты и нос судна, по парусам прокатываются мерцающие всполохи. Даже борта корабля спустя несколько секунд стали светиться.

– Что это? – прошептала я.

Де Жерон шагнул вперед, задрав голову, и сказал:

– Сколько хожу по морям, такое вижу впервые.

Мы глазели на невиданное зрелище, которое даже для меня, мага из Аварона, стало удивительным и необъяснимым.

С носа выбежали два матроса, которые, видимо, остались там вместо капитана. Стали галдеть, тыкать пальцами и тревожно вертеть головами. Через минуту на крики прибежали другие, капитан Сэм тоже поднялся на палубу.

Мы все с восторгом и трепетом наблюдали, как голубые огни переливаются на фоне черного неба, и наш корабль кажется призраком, поднявшимся с морских глубин. Спустя минут пять, капитан Сэм обернулся к виконту и крикнул:

– Милорд! Это добрый знак!

– Почему? – спросил де Жерон и потянулся пальцем к огню, который сияет прямо на выступе борта рядом.

– Это Эльм! – прокричал в ответ капитан и расплылся в широкой улыбке, словно встретил старого друга после долгой разлуки.

Виконт коснулся огня. Ожидала, что сейчас одернет руку и побежит обрабатывать ожог, но пальцы де Жерона погрузились в сияние, а на лице не дрогнул и мускул.

– Вам больно? – спросила я шепотом.

– Нисколько, – ответил виконт озадаченно, и крикнул капитану: – При чем тут Эльм? Он погиб, сражаясь с пиратами.

Капитан кивнул и хлопнул по плечу матроса, который стоит рядом и таращится на чудесное явление.

– Верно, – отозвался капитан Сэм. – Но перед смертью обещал вернуться. Что это, если не выполнение обещания? А, братцы?

Моряки пару секунд молчали, потом потихоньку стали одобрительно гикать, и через несколько мгновений палуба заполнилась гвалтом возгласов и хохотом.

Продолжить чтение