Читать онлайн Колдовской квест бесплатно

Глава 1

Магический Интернет

– Ну-у? – протянул Богдан. – И ради этого мы столько возились?

Танька оторвала глаза от компьютера, зло поглядела на Богдана и снова расстроенно уставилась в монитор.

– Говорила я – не нужно нам это! – мрачно пробубнила Ирка, тоже разглядывая переливающуюся надпись, стилизованную под древнеславянскую вязь. Красота надписи впечатляла, в отличие от содержания. – Так нет, уперлась – не сдвинешь: давайте зарегистрируемся, давайте зарегистрируемся…

– А вам бы только сиднем сидеть! – скрывая за раздражением явное смущение, окрысилась Танька. – Надо же как-то развиваться! У нас же никакого этого… профессионального роста, вот! Уткнулись в бабушкину тетрадку и больше ничего знать не знаем! А может, эти заговоры устарели давным-давно? Может, теперь применяют заговоры какого-нибудь нового типа? Мировое колдовское сообщество далеко шагнуло, а мы не в курсе? Надо контачить с этими… с коллегами. На семинары ездить, на конференции, в чатах встречаться, да вот хоть на ведьмовском интернет-ресурсе зарегистрироваться… – она кивнула на экран.

– Ну-у? – снова протянул Богдан. – Зарегистрировались. Сильно подросла? Вот от этого? – Богдан тоже кивнул на монитор и причудливую надпись.

Танька еще раз оглядела красоту на экране, в который раз перечитала объявление и горестно вздохнула.

Нет, сам по себе сайт – чистое загляденье. Весь в склянках с приворотными зельями, в кипящих котлах, зачарованных мечах, оживающих покойниках и колдовских символах. И даже вместо обычного курсора – крохотная ведьмочка на помеле, лихо перепархивающая со строчки на строчку. Правда, после пристального разглядывания картинок у Таньки возникло подозрение, что художник не то что нормального «прокынувшегося» мертвяка[1], но даже самого обычного заклинательного ромба, активированного на полную луну, в жизни не видел. А все картинки срисовывал с обложек фэнтези-романов – вот этот слайд она то ли у Олди, то ли у Дяченко видела. Да леший с ним, с автором (может, хоть лешего правильно нарисует, если тот действительно окажется рядом!). Но вот это что такое? Чем они тут, на ведьмовском ресурсе, занимаются, а?

Танька перечитала объявление, словно рассчитывала, что с прошлого раза в нем что-то изменится. Но выполненная загадочно-причудливыми буквами надпись по-прежнему приглашала принять участие в интерактивном чате «О запрете на использование полетных средств любого типа несовершеннолетними обладателями колдовского дара любого типа (а именно: ведьмами, ведьмаками, вовкулаками и приравниваемыми к ним оборотническими ипостасями, здухачами, градовниками, инклюзниками и т. д.) в связи с отсутствием у несовершеннолетних развитого чувства ответственности и возникновением в связи с этим повышенной опасности для общества».

– Это, по-твоему, и есть заговор нового типа? – ехидно поинтересовался Богдан. – Заклятие на посетителей сайта? Кто сумеет прочесть, заклякнет раз и навсегда!

– Может, случайность? – жалобно спросила Танька. Она клацнула мышкой, и крохотная ведьмочка, пришпорив помело, ринулась в «Архив». Танька вздохнула еще горестней.

Неизвестный веб-мастер славянскую вязь обожал. А «несовершеннолетних обладателей колдовского дара любого типа», похоже, на дух не выносил. Темы чатов не радовали разнообразием: «О запрещении несовершеннолетним самостоятельного изготовления колдовских артефактов любого типа», «О запрещении несовершеннолетним использования колдовских артефактов любого типа», «О запрещении несовершеннолетним колдовских действий любого типа»…

– Есть вариант, что нас просто кинули, – изучая заголовки, задумчиво предположила Ирка. – Ну, на самом деле это никакой не профессиональный сайт, – в ответ на вопросительный взгляд Таньки пояснила Ирка. – А ведут его такие ведьмы, которые дают объявления в газетах: «Владею магией, отучу пить и писать».

– А также есть и чистить зубы, – мрачно согласилась Танька. – Не-е! – она покачала головой. – Это настоящий. Во всяком случае, единственный, который для загрузки требует не только пароль, но и специальное заклятье. – Танька кивнула на валяющийся у компьютера беленький конверт.

Конверт был не просто вскрыт – буквально растерзан нетерпеливой рукой. Как будто его открывала не Танька, а Иркин кот. Распечатанный конверт эффектно задымился, плюнул огнем. Кот, до той поры мирно спавший, с диким боевым воплем взвился над диваном. Вырвавшийся наружу гибкий язык пламени прямо в воздухе все теми же древнеславянскими буквами начертал совершенно непроизносимое слово, кажется, состоящее из одних согласных.

Гневно фыркая на зависшую над монитором надпись, кот принялся вылизывать вставшую дыбом шерсть. А у впечатленной спецэффектами Таньки аж пальцы дрожали от возбуждения, когда вслед за окошком «Введите пароль» выскочило «Введите заклятье». Сверяясь с переливающимися жидким огнем буквами, девчонка заполнила поле… Теперь уже эффектно полыхнул монитор (кот только утробно мявкнул), и они получили доступ…

Вот к этому! Про несовершеннолетних!

– Просто у них веб-мастером какая-нибудь старая ведьма, – сказал Богдан и злобно добавил: – С лысым котом.

Иркин кот раздраженно хлестнул хвостом туда-сюда – то ли протестуя, то ли соглашаясь.

– Чему новому ты рассчитывала здесь научиться? – вопросил Богдан.

– Я же не знала… – чуть не плача, пробормотала Танька, гоняя ведьмочку-курсор из одного раздела в другой. – Я всегда думала, что веб-мастера молодые и продвинутые парни, а не всякие лысые ведьмы…

Словно устав слушать оскорбления в адрес хозяйки, огненные письмена над монитором грозно налились алым и принялись раздуваться, явно собираясь полыхнуть взрывом. Не отрываясь от клавиатуры, Танька подняла голову и метко плюнула в разбухающую надпись. Письмена отчаянно зашипели, будто в них ударила струя из брандспойта, и исчезли.

– Похоже, «лысая ведьма» над этим сайтом в одиночку работает, – меланхолично сообщил Богдан, изучая открывающееся на экране содержимое разделов. – Ну и за что мы пятьдесят баксов взноса заплатили, экономная ты наша? – ехидно поинтересовался он у Таньки. – Лучше бы на каком хорошем игровом сайте зарегистрировались.

– Тебе бы только деньги на игрища выкидывать! – наехала на пацана Танька.

– А так мы потратились с большой пользой, – негромко прокомментировала Ирка. Танька снова сникла.

Из динамиков компьютера послышалось короткое звяканье, сообщающее о поступлении новой информации.

– Веб-мастерица предлагает новую тему для обсуждения: «О запрещении несовершеннолетних». Совсем. Навсегда, – прокомментировала Ирка.

– Ну хотите, давайте отключимся! – Танька схватилась за мышку.

– Да ладно! За такие деньги можно хоть посмотреть, что там приперлось, – хмыкнул Богдан.

Танька клацнула мышкой, ведьмочка-курсор лихо пришпорила свою метлу…

– Ух ты! – моментально забыв о недовольстве, завороженно выдохнул Богдан.

Возникшие на экране буквы, так непохожие на любимую хозяйкой сайта древнеславянскую вязь, складывались в лихую надпись:

«ПривеД, пАдонки! Ведьмы и ведьмаки, опыряки и опырихи, русалки и другие мочалки! Пакуйте рюкзаки, прочищайте мозги, доставайте из кладовок метлы! Вас ждет большой Magic City Quest! Ну как, жж0 т?»

– Жж0 т! – возопил Богдан так, что задремавший было Иркин кот снова воспарил над диваном.

– Ты чего орешь? – возмутилась Ирка, хватая кота на руки и успокаивающе поглаживая между ушами. – Что это за фигня?

– Что б ты понимала! Это никакая не фигня! – в полном упоении возопил Богдан, зачем-то кидаясь на Ирку и тряся ее за плечи. Ирка отпихнула его, Богдан свалился на диван, но, кажется, даже не заметил этого.

– Это игра такая, «Ситиквест»! Балдежная! – захлебываясь словами, принялся объяснять Богдан. – Одна из самых крутых сейчас, иногда даже круче ролевок выходит! Играют прямо в городах: организаторы что-нибудь в каком-нибудь месте прячут и придумывают «миссии», которые надо выполнить, чтоб найти, где оно спрятано.

– Что «оно»? – кисло поинтересовалась Ирка.

– Какая разница! – отмахнулся Богдан. – Главное – миссии! Они вроде загадок с заданиями: ну, сперва ребус получаешь, ломаешь голову, узнаешь, что там, например, фонарный столб на углу Гагарина и Абхазской зашифрован. Залазишь на этот столб, а там на верхушке следующий ребус скотчем прилеплен, а в нем следующая миссия… разгадываешь, выполняешь, получаешь новую, добираешься до приза. Еще надо другие команды обгонять, которые тоже играют! Круче любой компьютерной мочиловки, потому что все по-настоящему! По трубам всяким приходится бегать, по стройкам, на вышки взбираться, даже в канализацию спускаться: ночью, с веревками, с фонариками! Знаешь, как классно! Я играл один раз!

– А днем никак нельзя? – еще более кисло поинтересовалась Ирка. – И чтобы без канализации?

– Ты ни фига не понимаешь! Ночью для «Ситиквест» самый кайф! – Богдан вскочил с дивана и в полном упоении закружился по комнате. – А этот еще и магический! Да это же… Самая крутая игра в моей жизни!

– Похоже, наша «лысая ведьма» всяких «Ситиквестов» не одобряет, – меланхолично сообщила Танька.

Богдан кинул взгляд на экран и издал придушенный вопль ужаса. Ведьмочка-курсор соскочила с помела и теперь, используя средство передвижения по прямому назначению, лихо сметала надпись с экрана. Половина текста уже была ликвидирована начисто.

– Стой! Стой, ведьма! – заорал Богдан. – Танька, адрес! Адрес спасай!

– Не могу! – щелкая то мышкой, то клавишами, завопила в ответ Танька. – Она меня не слушается!

Действительно, ведьмочка-курсор занималась своим делом, не обращая на команды ни малейшего внимания. Вот исчезло слово «Magic», метла прошлась по «City», оставив от него лишь половину. Из динамиков неслось выразительное шарканье прутьев об асфальт.

– Сделай что-нибудь! – простонал Богдан, полными ужаса глазами следя, как исчезает на глазах его шанс поучаствовать в самой крутой игре всей жизни.

– Что я могу, когда курсор не слушается! – закричала Танька, посмотрела на Богданову закаменевшую в отчаянии физиономию… и вдруг ткнула в монитор пальцем. Прямо в завершающий уже полустертое объявление яркий баннер с адресом.

Словно сверкающее колечко соскользнуло с Танькиного пальца… и кануло внутрь экрана. И тут же переливающийся зеленым огнем рой колючих искр врезался в орудующую метлой ведьмочку-курсор. Ее с силой подбросило, отшвыривая к заголовку сайта. Из динамиков донесся писклявый кукольный взвизг. Зато адрес полустертого объявления налился радостной голубизной, мигнул…

Славянская вязь исчезла с экрана, мгновение на нем царила беспредельная чернота, из которой медленно проступили слова: «Добро пожаловать на Magic City Quest!»

– Получилось! Так ее, лысую ведьму с ее курсором! Танька, ты супер! – восторженно заорал Богдан и тут же испуганно хлопнул себя по губам. – Я этого не говорил, вы этого не слышали!

– Что хочу, то и слышу! Да, я супер! – тоном скромной победительницы подтвердила Танька, заботливо вытирая рукавом жирный отпечаток пальца на мониторе.

– Обалдеть! – серьезно согласилась Ирка. – Как это у тебя получилось?

– У кого что, – все с тем же видом «Ну, хвалите меня, хвалите!» застенчиво протянула Танька. – Кто из тела погулять выходит, кто в собаку превращается, а кто с Интернетом, считай, в родстве. Через сестричку-программу. Кое-что иногда получается – по-родственному[2].

– Хватит себя нахваливать! – раздраженно буркнул Богдан, выдирая у Таньки мышку. Самый обычный, не пытающийся проявлять самостоятельности курсор загулял по строчкам сайта. – Вы только поглядите, что тут есть!

Глава 2

Все на Magic City Quest!!!

«Приветствуем вас на сайте Magic City Quest – самой грандиозной игры всех времен и народов! – гласило объявление. – Среди наших участников – самые крутые ведьмы и ведьмаки, а также самые необыкновенные магические существа!

Головоломные загадки! Захватывающие миссии! Возможность полностью раскрыть свои колдовские способности! Новые знакомства! Для победителей – потрясающие призы от местного Ковена и спонсоров!»

– Клево! – благоговейно выдохнул Богдан. – А Ковен – это что?

– Объединение ведьм и колдунов, вроде профсоюза, – пояснила Танька и едва заметно пожала плечами. – Только это в Европе, у нас в Наднепрянщине как-то не принято.

– А может, квест на Западной Украине, – предположила Ирка. – Они там много от поляков нахватались.

– Кто его знает, где этот квест! – досадливо бросил Богдан. – Вы почитайте! – и он пошерудил курсором по строчкам.

«Если вы думаете, что наш квест – простенькая игра для всех и каждого, то вы сильно ошибаетесь! На пути к призу участникам предстоит выполнить 7 миссий, которые потребуют напряжения всех умственных, физических и колдовских способностей! Желающим принять участие в игре предлагается проверить себя. Вы должны самостоятельно установить город, в котором состоится Magic City Quest, дату и время начала игры. Узнаете вы это только в том случае, если любым доступным вам способом расшифруете загадку. Когда будете готовы, нажмите здесь…»

– Нажмем? – нерешительно поинтересовалась Танька, водя мышкой. – Хотя бы посмотрим, что там…

Богдан энергично закивал, а Ирка промолчала. Она бы как раз предпочла «простенькую игру для всех и каждого», и чтоб никаких загадок, а также всяких проверок умственных, физических и колдовских способностей. Приключений им за последнее время и так хватало. Да и сидящий у нее на руках кот глядел в экран неодобрительно.

Но Танька уже щелкнула курсором, и тут же все трое невольно затаили дыхание, разглядывая появившееся изображение.

– Круто! – после недолгого молчания уважительно сказал Богдан.

– Да, талантливо нарисовано! – невольно согласилась Танька. Сама художница, она не могла не оценить возникшей перед ними картины. – И очень, очень странно!

Она была права. На белом листе тонкими черными линиями, придающими изображению еще большую выразительность и одновременно загадочность, было подробно прорисовано нечто весьма необычное.

Посередине листа возвышался остров. Чтоб никто не ошибся и не принял его за что-нибудь другое, стилизованными под старину буквами было еще и написано – «остров». Только вот…

– Почему вода вокруг острова деревьями заросла? – высказал общее недоумение Богдан.

– Кажется, это не вода… – разлепила губы Танька. – Кажется, имеется в виду, что это остров посреди леса. В смысле – не на реке, не в озере, не в море, а… На суше? – сама не веря своей догадке, пожала плечами она. – Только как это может быть? – она подняла вопросительный взгляд на Ирку, но та только мотнула головой – не знаю, мол – и в ошеломлении продолжала разглядывать рисунок.

Остальные его части были не менее странными, чем центр. На самом острове виднелся старинный каменный мост, только стоял он не поперек реки, как это свойственно мостам, а почему-то… вдоль.

– Ну да, если остров на суше, почему не быть мосту вдоль реки? – с глубоким смирением в голосе сказал Богдан. – Местные жители с него течением любуются, а на другую сторону добираются исключительно вплавь. Может, у них там остров профессиональных пловцов. – Он помолчал и добавил: – По суше.

– Хватит чушь городить, – рассеянно перебила его Танька. – Вот это что? – она указала курсором на соседний элемент рисунка. На вершине изящной стройной башенки стояла статуя, изображающая молодую женщину в длинном покрывале. На первый взгляд вот в ней-то как раз ничего необычного и не было.

Танька бросила на друзей снисходительный взгляд.

– Темные вы у меня все-таки, – осуждающе произнесла она. – Это знаете кто? – она указала на статую. – Дева Мария, обалдуи! Ее у католиков так изображают! У нас в церквях иконы, а у них – статуи! А стоит она видите на чем? Ясно, видите, но не понимаете… Это же минарет! Который только в мечетях бывает! Ну и скажите мне, что христианская Дева Мария делает на мусульманском минарете? – Танька помолчала и добавила: – Тем более что статуя явно старинная, а в старину христиане с мусульманами резались друг с другом еще хуже, чем сейчас!

Ирка поглядела на Таньку с нескрываемым уважением. Про всякие исторические дела подруга туго знает – недаром столько времени над книжками сидит.

– Сама ты… сильно светлая. Вся из «Ночного дозора», – пробормотал неукротимый Богдан. – А это что за чувак на лошади?

По мосту, который вдоль реки, действительно во весь опор скакал всадник. На черно-белом рисунке конь оказался единственным цветным пятном. Но уж зато каким! Коричневое, рыжее, белое, черное – лошадь была раскрашена так пестро, что в глазах рябило. А над всадником на пестром скакуне, скачущем по невозможно странному мосту, над островом посреди суши, над Девой Марией на мусульманском минарете парили две фигуры – женщина в короне из солнечных лучей и мужчина со знаком месяца надо лбом. Вокруг них были вычерчены загадочные знаки – кружочки, крестики, стрелочки. Впрочем, для Таньки знаки оказались не такими уж загадочными.

– Астрологические символы Солнца и Луны. Применяются при составлении гороскопов, – авторитетно заявила она.

– Что это Солнце и Луна – и так понятно, – смириться с Танькиным превосходством было для Богдана выше сил. – А вот что оно все вместе значит?

Да, это вопрос! Трое друзей в задумчивости уставились на картинку. Больше на ней ничего особенного и не было – разве что знак вопроса в уголке, а вокруг него крохотные фигурки медведя, черной птицы и зубастой рыбины. Да еще светились три обычных интернетовских окошка – ответы вбивать.

– Во накрутили! – Богдан снова озвучил общие чувства. – В том квесте, в который я играл, тоже, конечно, ребусы были. Проспект Гагарина загадывали: «где первый космонавт пролетал». Но чтоб такое, да еще в картинках! – Богдан раздосадованно покрутил головой, потом с надеждой поглядел на девчонок. – А может, тут надо как раз этот самый гороскоп составлять? Или еще как поколдовать…

– Ага, и все ответы сами собой наколдуются! Прямо в окошках! – ехидно перебила его Танька. – Как насчет взять немножко и подумать? Мозгами поворочать?

– Что тут думать? Над чем тут думать? – взвился Богдан.

– Чем там ворочать?.. – в тон ему откликнулась Танька, но разошедшийся мальчишка, похоже, даже не услышал.

– Это ж сплошной бред! – вопил он. – Где ты видела мосты вдоль рек? Ну ладно, допустим, строители спьяну упендерили! Но островов-то посреди суши точно не бывает, острова в воде!

– Во тупой! Это ж не в буквальном смысле понимать надо! Это аллегорическая картинка!

– Чего?

– Говорю же – темный ты!

– Я тоже не знаю, что такое аллегорическая картинка, – кротко сообщила Ирка, а кот у нее на руках вдруг насмешливо-вопросительно прищурился на Таньку, словно выжидая, как девчонка будет выкручиваться.

– Ну-у… – неуверенно протянула Танька. – Это такая картинка, где… в общем… то, что нарисовано, обозначает совсем не то, что нарисовано!

Кошачья и Богданова морды стали одинаково ехидными.

– Короче! Символы это, ясно? Ну вот как тут, когда рисуют не просто солнце – кружочек с лучами, – а женщину в короне, которая символизирует солнце, вот! В этих картинках какой-то тайный смысл зашифрован! Потому что на самом деле острова на суше не существует, и моста вдоль реки тоже, и Дева Мария не стоит на минарете!

– И всадники не скачут, и лошади пестрыми не бывают? – наивно удивилась Ирка, разглядывая картинку.

Танька вдруг замерла, так глупо приоткрыв рот, что друзьям стало ясно – ее посетила особенно умная мысль.

– А вдруг бывают? – себе под нос пробормотала она. – Вдруг это никакие не символы? Ведь это же магический квест… – невидящими глазами она поглядела сквозь Ирку и раздельно произнесла: – Вдруг есть колдовской город, где такое бывает на самом деле?

Ирка увидела, как на лице подруги начинает разгораться огонек азарта. Танька подвинула к себе клавиатуру.

– Так, грузим поисковую систему… Город, нам нужен город, в котором «остров посреди суши», «мост вдоль реки»… Подключаем «поиск»… Если не получится, попробуем близкие сочетания, зададим несколько условий…

Танька застучала по клавишам. Богдан нервно сопел, глядя поверх ее плеча. Компьютер задумчиво поурчал…

– Ап! – воскликнула Танька, кликая мышкой по первой из появившихся надписей. Экран заполнило роскошное фото старинного средневекового замка. Зубцы могучих серых башен вырисовывались на голубом небе, а высоко над ними, в пронзительной голубизне парили воздушные шары, яркие, как чупа-чупсины. Фотография была настолько четкой, что можно было рассмотреть даже крохотные фигурки воздухоплавателей в гондолах.

– Прошу! – торжествующе заявила Танька, увеличивая текст. – Все-таки для современных информационных технологий любые магические загадки – как не фиг делать! Вот вам и остров… – она скользила глазами по открывающемуся тексту, наскоро пересказывая: – Речка Смотрич, приток Днестра… В одном месте ее русло приобрело форму петли, со всех сторон окружающей скалу, на которой и выстроена крепость, превращенная в единственный в мире остров на суше… Вроде кольцевого защитного рва, только природного. О, пожалуйста! Вот вам и мост! – щелчком мышки Танька увеличила кусок фотографии. – Там, где петля Смотрича смыкает кольцо, есть узкий перешеек земли между двумя рукавами реки… Именно на нем выстроен мост, который благодаря причудливому изгибу русла действительно стоит не поперек, а вдоль течения. А вот и Дева Мария на минарете! В XVII веке турки отобрали город у поляков и превратили храм Девы Марии в мечеть. Пристроили к нему минарет. Когда город вернулся к Польше, минарет сносить не стали, а просто водрузили на него статую!

– Играют в Польше? – физиономия Богдана разочарованно вытянулась. – За границу меня родители не пустят!

Танька презрительно скривилась:

– Историю надо хоть немножко знать! В XVII веке украинские земли принадлежали Польше! И в том числе и город…

Она выдержала эффектную паузу, вскинула руки над клавиатурой и лихо вбила в первое окошко:

«Каменец-Подольский».

– Это где «Тараса Бульбу» снимали? – оживился Богдан.

Окошко мигнуло… и приняло ответ.

– Yes! – торжествующе выдохнула Танька.

Курсор переместился в следующее.

– Остались дата и время. Что тут у нас: солнце, луна, всадник… А лошадка-то у него пестренькая – единственный цветной элемент… Это не может быть просто так! Сейчас поищем, посмотрим… – хищно разминая пальцы, Танька нависла над клавиатурой.

Но ни на «рябую лошадь», ни на «пестрого коня», ни на луну и солнце ничего толкового в Интернете не оказалось. Чрезвычайно «дружественная» поисковая система старалась изо всех сил (кажется, даже слегка похрюкивала от желания услужить. Или это спящий кот храпел?). Экран завалили ссылки на конные заводы, школы верховой езды, реклама туристических фирм обещала отдых под горячим солнцем и прогулки по морю при луне… Но ни одна из них не позволяла даже приблизиться к разгадке даты проведения квеста. На фильме «Серенада Солнечной долины» Танька сдалась.

– Фиг знает что! – она отбросила мышку и прошлась по комнате.

– А может, в колдовской тетрадке твоей бабушки поискать? – повернулся к Ирке Богдан.

Девчонка пожала плечами:

– Вряд ли бабушка играла в квест.

– А если в других книжках? Или в сказках? – уже почти не надеясь, убито переспросил Богдан.

– В сказках Иваны-дураки и такие же не особенно умные Иваны-царевичи загадок сами не разгадывают! – раздраженно буркнула Танька. – Они над загадками тупо эту… «буйну голову» вешают! На вешалку, наверное! Им какая-нибудь мимоходом спасенная сказочная зверушка готовую отгадку сообщает.

Богдан мгновенно перевел страдальческий взгляд на кота. Тот гневно фыркнул, давая понять, чтоб его не втягивали во всякие глупости. Тем более что его пока еще никто и ни от чего не спасал!

– Ивану-царевичу иногда жена подсказывает, Василиса Премудрая, – протянула Ирка. – Та вроде сама додумывалась. Или у нее просто сборник ответов всегда при себе был?

– Ну Танечка! – умильно заканючил Богдан и не удержался: – Ну вообрази, что ты умная… в смысле, Василиса Премудрая!

– Сам дурак, Богдан-царевич! – огрызнулась Танька. – Может, мне себя еще говорящей зверушкой вообразить? – и вдруг метнулась к шкафу, туго набитому книгами, распахнула дверцы. – И правда, что ли, в книжках покопаться? В конце концов, зачем я на энциклопедии по мифологии с родителей столько денег содрала? – Толстенные тома с грохотом полетели на пол.

– Что ты ищешь? – поинтересовалась Ирка.

– Если рассуждать логически… – шурша страницами, ответила Танька, – нам нужна дата встречи, значит, месяц и число, значит, здесь обязательно закодирован месяц. Будем искать мифы про месяцы…

– Сказка «Двенадцать месяцев» у тебя есть? – напряженно поинтересовался Богдан.

– Не надо нам все двенадцать… – ведя пальцем по строчкам, буркнула Танька. – Или ты думаешь, они этот квест через полгода будут проводить? Сейчас октябрь, следующий ноябрь, здесь и надо искать… – Оглушительный Танькин вопль заставил дрогнуть стекляшки люстры. – Есть! Обалдеть можно, честное слово, есть! Вот оно! – с трудом удерживая тяжелый том энциклопедии, она развернула книгу так, чтобы друзья тоже могли прочитать. – Глядите! Месяц Октябрь, по украинским легендам, ездит на рябой кобыле! Точно, вот же он нарисован – этот всадник! – Танька лихорадочно забормотала: – Уже конец октября, дней осталось совсем немного, наверняка дни как-то связаны с солнцем и луной…

– Sunday-Monday, – неожиданно сказала Ирка. Азарт захватил и ее. На вопросительные взгляды друзей она пояснила: – По-английски Sunday – день солнца, а Monday – сокращение от Moon Day, день луны.

– Полночь! – страшным шепотом выдохнула Танька. – Они нарисовали сразу и воскресенье, и понедельник, потому что квест начнется в полночь! Послезавтра! Потому что это воскресенье последнее в октябре! Мы разгадали!

Дрожащими от возбуждения пальцами Танька заполнила второе и третье окошки.

Полыхнуло еще ярче, и из динамиков Танькиного ноутбука донесся долгий торжествующий звук фанфар.

– Та-да-та-там! – в ответ пропела Танька. – Не слышу криков восторга! Так кто здесь суперведьма с компьютерным уклоном?

На экране возникли тяжелые дубовые ворота – точь-в-точь как на фотографии замка, – и эти ворота медленно открывались. Позади створок клубилась загадочная серая мгла, из которой медленно проступали алые буквы.

«Поздравляем, вы нашли все три ответа и можете стать участниками игры!»

– Ур-ра! – заорал Богдан и повис у Таньки на шее.

– Уйди от меня! – переполошилась Танька, отпихивая его прочь. Богдан выпустил ее из объятий, кинулся к Ирке, потом попытался обнять кота – тот зашипел и выпустил когти. Богдан пронесся по комнате в каком-то безумном сочетании вальса и хип-хопа и снова приник к экрану.

Надпись сменилась:

«Каменецкий Magic City Quest начнется в полночь и продлится три дня. Для попадания в финал участникам необходимо успешно выполнить 7 миссий. Встреча команд с организаторами состоится в 7 часов вечера под брамою», – деловито сообщала она.

– Брама – это замковые ворота, – торжественно просветил всех Богдан.

Танька раздраженно дернула плечом – не мешай…

«В командах – от 3 до 5 человек, возраст значения не имеет. Обязательно наличие у каждого члена команды магических способностей».

И дальше мелким шрифтом:

«Команда должна перевести взнос за участие в игре на счет…»

– Три ответа, три дня, семь миссий, – пробормотала Танька. – Все прямо как в сказках. Кроме вот этого, – она кивнула на последнюю надпись. – Даже Иваны-дураки не такие дураки, чтоб ходить в поход за свои деньги! Они даже наоборот, там чего-нибудь добывали. Сокровища Кощея Бессмертного… – мечтательно протянула Танька.

– Жену они добывали, а от нее одни расходы, это все знают! – безапелляционно припечатал Богдан. – Ты соображай, о чем говоришь! То сказки… – Он презрительно скривился. – А то игра! – Физиономия его стала благоговейной.

– Вообще-то мне папа банковскую интернет-карточку сделал, – с некоторым сомнением в голосе сказала Танька. – Можем и заплатить… – и она потянулась к клавиатуре.

– Ты тоже хочешь ехать? – спросила Ирка, почесывая кота за ушами.

Танька и Богдан оба вздрогнули и повернули к ней недоумевающие физиономии – похоже, в пылу регистрации они вообще забыли о тихо сидящей на диване Ирке.

Танька растерянно поглядела на сайт… на подругу… и смущенно убрала руки с клавиатуры.

– Ну-у… – промямлила она. – У родителей нам не просить, мы люди финансово самостоятельные, – она горделиво приосанилась. – За прошлый месяц в банке проценты набежали, вполне можем съездить. Тем более осенние каникулы начинаются. Прикольно время проведем. А ты что, не хочешь?

Ирка иронически приподняла брови – надо же, наконец-то поинтересовались ее мнением! Танька моментально все поняла и засмущалась еще больше. Зато Богдан не заморачивался.

– Чего не хочет-то! – завопил он. – Это ж только идиот может в такую игру не хотеть…

– Ну спасибо, Богданчик, – фыркнула Ирка.

– Ты смотри, что они пишут, – торопливо влезла Танька. – Насчет новых знакомств и возможности раскрыть свои колдовские способности. Сама скажи: часто мы за последнее время с другими ведьмами знакомились, с колдовскими существами?!

Ирка хмыкнула:

– Довольно часто. И ничего хорошего из этого не выходило.

Танька на мгновение умолкла, припоминая их постоянные драки то с ро́бленными ведьмами, то с оборотнями, то вообще с крылатыми змеями. Но ее замешательство длилось недолго:

– Так что, на всю оставшуюся жизнь забаррикадируемся и будем сидеть по домам, как медведи в берлогах? Наоборот, как раз и надо поехать! В нормальной колдовской игре познакомимся с нормальными ведьмами, с нормальной нечистью… Которая не собирается нас зарезать, утопить или съесть…

– Н-не знаю, – с сомнением протянула Ирка. – Там же соревнование между командами. Мало ли чего по их правилам с противником делать разрешается.

Богдан демонстративно застонал. Танька возмутилась:

– Что ты прям как черный ворон на дубу каркаешь? Что бы у них там ни разрешалось по правилам – им же хуже выйдет! Ты, кажется, забыла, кто ты такая? Ирка, ты же крутая ведьма, летающий оборотень и вообще полубогиня по папе…

– Кончай, – Ирка раздраженно поморщилась. Напоминаний об отце и своем недавно открывшемся полубожественном статусе она терпеть не могла.

– Ну и я не из самых плохих, – очень-очень скромно сообщила Танька. – Да и этот соня со своим мечом тоже на что-нибудь сгодится.

Богдан молча показал ей кулак.

– Надо будет, мы там всех порвем! – заключила Танька. – А если все обойдется, так познакомимся с кем-нибудь, научимся новым примочкам, просто оторвемся по полной. Не понимаю, что ты упираешься? – вопросила Танька.

Ирка неопределенно повела плечом.

– Да так как-то… Ощущение какое-то… Тревожное…

– О-щу-ще-ние! – едко протянула Танька. – Ну и ладно, – она плюхнулась на диван и торжественно скрестила руки на груди. – Я тебя больше уговаривать не стану! Сяду вот тут и буду молчать как рыба! Можешь, как твоя бабка, все каникулы проторчать у телевизора! В обнимку со своим ощущением.

В комнате повисла напряженная тишина.

Ирка, вздыхая, уставилась за окно. Низкое осеннее небо серой тряпкой облаков и вечного смога висело над хмурыми городскими крышами. Единственным ярким пятном посреди городской серости оставался экран телевизора. В который и правда придется на пару с бабкой пялиться все каникулы. Или, увязая сапогами в грязи, по размокшей дорожке шлепать к Таньке, чтобы там пялиться в экран компьютера. Вдвоем, потому что Богдан с Иркой точно разговаривать перестанет, если она ему поездку на игру обломает.

А на картинке в Интернете виднелись настоящий замок и гигантские воздушные шары с гондолами, которые она до сих пор видела только по телевизору. Сплошной телевизор, а не жизнь! Прикольно было бы верхом на швабре пронестись между каменными зубцами стен, догнать парящий в небесах шар и подмигнуть ошалевшему пилоту… Если бы только не паршивое предчувствие, зудящее, как тупая зубная боль.

– Интересно, какой там приз от Ковена? Наверняка какая-нибудь крутая колдовская штука… – нарушая обещание молчать как рыба, пробормотала себе под нос Танька.

Ирка вопросительно поглядела на кота, но тот лишь лениво шевельнул ушами – дескать, решай сама.

– Родителей уговорим, твоя бабка тоже поорет и отпустит, – не глядя на Ирку, словно бы в пространство продолжала бубнить Танька.

– Ладно, – неохотно выдавила Ирка. Предчувствие тревожно пискнуло, но если на все внимание обращать, тогда и правда – из дома не выходи! – Поехали. Может, и весело будет!

– Еще как! – радостно завопил Богдан, а Танька снова энергично защелкала мышкой, перекидывая их командный взнос на указанный на сайте счет. Ирка уже начала прикидывать, какие шмотки и зелья следует взять с собой, когда в ее размышления вдруг вторгся голос Богдана.

– Слушайте, – протянул мальчишка, задумчиво разглядывая картинку-загадку. – Что-то я не въезжаю: если мы и так уже все ответы нашли по всаднику, солнцу, острову… – он ткнул пальцем в угол экрана, – тогда зачем тут на картинке еще рыбка, птичка и медведь?

Глава 3

Медведь трамваю не товарищ

– Представляете, у меня чуть все не сорвалось! – нетерпеливо поглядывая на катящий мимо сплошной поток машин, сказал Богдан.

– Родители не хотели пускать? – Ирка поглядела на Богдана с удивлением. Танькины родители – еще понятно, они дочку по сей день младенцем в памперсах считают, но Богдановы всегда были за свободу.

– Хуже! – зловеще процедил Богдан. – С нами ехать намылились! А я стою, как дурак…

– В смысле, как обычно… – тут же прокомментировала Танька.

Богдан высокомерно проигнорировал ее слова:

– …и даже не знаю, что сказать, – не объяснять же им, что без колдовских способностей не принимают. Хорошо, отца начальник не отпустил, а мама сказала, что без него она заскучает. Короче, обошлось. – Светофор загорелся зеленым, рвущиеся через перекресток машины нехотя начали останавливаться. Вместе с потоком прохожих обходя автомобильные бамперы, друзья перебрались на другую сторону улицы.

– Берем билеты на поезд до Хмельницкого, – на ходу изучая скачанное из Интернета расписание, командовал Богдан. – Оттуда автобусом до Каменца.

– А может, все-таки не стоит, а? – просительно сказала Ирка. Тревожное предчувствие прочно угнездилось в ее душе, и все отчетливее казалось – зря она согласилась на эту поездку.

– Кончай с глупостями, Ирка, мы уже зарегистрировались, – хмыкнула Танька.

– Как зарегистрировались, так и обратно отрегистрируемся, большое дело! – Ирке невольно пришлось повысить голос, потому что из-за угла улицы, со стороны проспекта слышались какие-то крики, истошно звенел трамвай. – Беспокойно мне как-то, как будто нас там поджидает что-то… Опасность какая-то…

– Опасность нас может поджидать и здесь, – возразила Танька, сворачивая на проспект.

– Это точно, – замороженным голосом сказал Богдан и замер как вкопанный.

Тяжело закидывая мохнатый зад, посреди проспекта по трамвайным путям бежал медведь.

Врезаясь друг в друга, люди на трамвайной остановке с воплями метнулись врассыпную. Молодая женщина выхватила младенца из коляски, ринулась через дорогу. Медведь перемахнул брошенную коляску в тяжелом прыжке… и припустил еще быстрей. Следом за ним, непрерывно трезвоня, мчался по рельсам красно-желтый трамвай. На мгновение Ирка решила, что свихнувшийся водитель устроил охоту – решил во что бы то ни стало догнать зверя и перерезать колесами. Но тут же девочка увидела через лобовое стекло мертвенно-белое, неподвижное, как маска, лицо вагоновожатой – совсем еще молоденькой девушки. И поняла, что эта дурища просто оцепенела от страха!

Трамвай несся под уклон, все набирая скорость, вагоны кидало из стороны в сторону. У бегущего медведя начали заплетаться лапы. Еще секунда, и зверя затянет под колеса, а трамвай на полной скорости вылетит на перекресток. Вагон врежется в поток машин… завалится на бок, давя прохожих и пассажиров… А потом полыхнет огонь…

Ирка припала на четвереньки. Тугая лоснящаяся шкура мгновенно обтянула тело, сильные лапы бросили гигантскую черную борзую в прыжок. Разом покрыв половину расстояния до катящегося под гору трамвая, Хортица длинными скачками понеслась в погоню. Поравнялась с последним вагоном – тот качало из стороны в сторону, колеса раз за разом отрывались от рельс, с истошным металлическим скрежетом возвращаясь обратно. Собака ринулась на обгон. Окна вагона в такт ее прыжкам утягивались назад. В каждом мелькали прижатые к стеклу лица с раскрытыми в крике ртами. Обострившемуся слуху хортой борзой их слитный вопль казался оглушительным. Вокруг вагонов клубился кислый запах нестерпимого ужаса – точно кот нагадил под лестницей.

Хортица с силой оттолкнулась от земли. Мощные крылья распахнулись за спиной. Она ударила ими воздух, взмывая над крышей трамвая. В проносящемся мимо окне мелькнул пацаненок лет четырех, изо всех сил вцепившийся в уши игрушечного зайца. Глаза у мальчишки и у игрушки были совершенно круглые…

Не обращая внимания на разбегавшихся прохожих, на тормозящие машины и водителей, что, задрав головы, выглядывали из окон, крылатая борзая взлетела повыше. Заложила в воздухе крутой вираж и, вытянув крылья вдоль спины, понеслась вниз. Прямо на улепетывающего медведя. Тупое рыло переднего вагона промелькнуло мимо. Борзая с налету врезалась грудью в мохнатый медвежий бок – вышибая зверя прочь с рельсов.

Они покатились по асфальту клубком шерсти, когтей, клыков, смятых крыльев, утробного рева и яростного рыка…

Чуткие уши борзой слышали, как вдалеке знакомый мальчишеский голос вопит:

– Танька, держи мою тушку, я выхожу!

Хортица забилась, пытаясь освободиться. Наугад рванула клыками плотную шкуру, услышала короткий вой, стегнула медведя крылом по глазам. Наперла всей своей немалой массой… В широкие ноздри ее черного носа хлынул пахнущий бензином воздух. Борзая прыгнула, ее громадные клыки впились в медвежье ухо, кинжальной остроты когти полоснули по чувствительному носу… Медведь завизжал совсем не по-медвежьи.

Хортица снова ударила грудью, и зверь повалился на асфальт. Собака нависла над лежащей тушей. Жуткие зеленые огни полыхнули в ее глазах, ореол пламени заплясал над шкурой…

«Сожгу! – яростно вспыхнуло в мозгу. – Только дернись, нарушитель правил дорожного движения! Медведя, запеченного в шкурке, сделаю!»

Тот, словно поняв, что может с ним произойти, замер, не шевелясь, лишь испуганно поскуливал.

И тогда Хортица смогла обернуться, чтобы увидеть все еще летящий на полной скорости трамвай и Богдана, падающего Таньке на руки. В руке у мальчишки была плотно зажата «усыпительная» волшебная подушечка.

Хортица впервые видела, как выглядит здухач, выходящий из тела среди бела дня. Не так впечатляюще, как ночью. Лишь сталь меча сверкала на солнечном свету, а сам мальчишка в рыцарском плаще, наоборот, казался совсем прозрачным, почти призрачным. Словно порыв ветра скользнул к разогнавшемуся трамваю, размытым контуром наложился на лобовое стекло, просочился сквозь…

И с оттяжечкой шмякнул оцепеневшую вагоновожатую мечом плашмя по голове. Прямо по высоко взбитой прическе а-ля «прекрасная няня Вика».

Девица судорожно дернулась, шалыми глазами поглядела на парящий перед ней призрачный силуэт. Увидела зависший у самого ее носа меч – вполне реальную здоровенную железяку… И пришла в себя. Огляделась, обнаружила несущийся на всех парах трамвай, заорала и… налегла на тормоз.

Ирка поняла, что вот теперь – все. Длинный корпус трамвая содрогнулся. Из-под заблокированных колес полетели искры. Вагон словно встал на дыбы, кабину водителя приподняло. Фейерверк искр обрушился сверху, с качающихся проводов и трамвайной дуги. Передние колеса вращались в воздухе. Ирка увидела, как внутри вагоновожатая тщетно пытается уцепиться за гладкие стены. Вагон со всего размаху грянулся колесами оземь и начал заваливаться…

Танька уронила мирно спящего мальчишку. Голова его стукнулась об асфальт, Богдан взвыл от боли и проснулся. Здухач исчез, будто его тряпкой стерли с лобового стекла.

А Танька что-то швырнула. Крохотная стеклянная баночка блеснула в полете, ударилась о борт вагона и разлетелась брызгами осколков. Воздух вокруг трамвая уплотнился. Качающаяся железная махина вязла, как ложка в киселе. А воздух все сгущался, обволакивая трамвай упругим коконом. Вагон переваливался с боку на бок, словно ворочающаяся гусеница. Сквозь окна Ирка видела, как внутри швыряет от стены к стене кричащую спрессованную массу людей. Качка начала потихоньку затухать. Вагон мотнуло еще разок, другой… И он медленно, будто на воздушной подушке, стал колесами точно на рельсы. Замер.

Послышалось громкое «пу-у-уф», точно от сдувающейся велосипедной камеры, и воздушный кокон вокруг трамвая исчез.

Долгие несколько минут над обычно шумным проспектом стояла полная, ничем не нарушаемая тишина. Потом раздался резкий звон выдавленного стекла аварийного выхода. Высокий мужчина медленно выбрался наружу. И принял на руки пацаненка лет четырех, крепко держащегося за уши игрушечного зайца.

Следом торопливо полезли люди.

Ирка облегченно выдохнула и с гневным рыком развернулась к брошенному на асфальт медведю. Сейчас она ему когти под шкуру засадит, будет знать, как по рельсам бегать, трамваи пугать!

Тонкие девчоночьи пальцы утонули в густой, плотно сбившейся шерсти. Ирка выпрямилась, оглядела себя и поняла, что, сама не заметив, уже успела перекинуться обратно.

– Девочка! – истошно завопили откуда-то. – Отойди от него, девочка!

Ирка обернулась и увидела вооруженного мобилкой лысоватого дядечку, который мелкими шажками обходил медведя по широкой дуге.

– Спокойно, девочка! Только без паники! – твердил дядечка. – Медленно сделай шаг назад… Не волнуйся, я уже позвонил… Все уже выехали: милиция, пожарные, «Скорая помощь», люди из цирка…

Ирка невольно усмехнулась. Как будто то, что милиция и пожарные уже выехали, могло бы действительно спасти обыкновенную девчонку, попавшую в лапы к такому зверю. Ему доли секунды хватит, чтоб сгрести – и все дела!

До той поры неподвижный медведь неуловимым движением протянул когтистую лапу, цапнул Ирку за штаны, рванул к себе. Она ровно в долю секунды оказалась у самой медвежьей пасти, полной толстенных острых клыков.

– Помогите! – отчаянно завопил лысоватый дядечка. – Медведь девочку ест!

– Помогите! – откликнулась единым слитным воплем вся улица.

– Помоги мне! – обдавая Ирку тяжелым запахом из пасти, проревел медведь человеческим голосом. – Выведи меня отсюда!

– Поздравляю, я сошла с ума! – потерянно сказала Ирка. Колени у нее подломились, и она плюхнулась прямо на медведя. Из-под нее послышалось жалобное подвывание:

– Ну что ж делаешь-то, ведьма! Совести у тебя нет!

Глава 4

Спасение косолапых – дело рук четвероногих

Волоча брошенные сумки с вещами, Танька и Богдан подбежали к восседающей на медведе Ирке. Богдан потирал ушибленный затылок.

– Я тебе, можно сказать, себя доверил, а ты… – укоризненно косясь на Таньку, ворчал он. – Думаешь, очень здорово – просыпаешься, и здрасте, сотрясение мозга!

– Так это если б были мозги… – привычно огрызалась Танька. – А у тебя как у той девки в трамвае…

– Ребята, он разговаривает! – дрожащим голосом сказала Ирка, тыча пальцем в лежащего под ней медведя.

– Видишь, и у Ирки сотрясение! – обвиняюще сказал Богдан.

– Но Ирку-то я не роняла! – возмутилась Танька. – Она, наверное, сама башкой об асфальт…

– Он правда разговаривает! – Ирка вскочила, зверь немедленно прикрыл пострадавший нос обеими лапами.

– Да? А он в курсе, что все, что он скажет, может быть использовано против него? – прикололся Богдан.

– Не надо! – сквозь закрывающие пасть лапы невнятно пробубнил медведь.

Богдан отпрыгнул в сторону. Танька сдавленно охнула.

Вдалеке послышалось завывание сирен.

– Это за мной! Спасите! Помогите! – медведь вскочил, затряс тяжелой мохнатой головой. – Не хочу в клетку! В лес хочу!

Он рванулся было, но Ирка повисла на нем, вцепившись в шкуру.

– Стой! Куда?! – упираясь ногами в асфальт, прокряхтела она. Рвущаяся прочь туша поволокла ее за собой. – Стой, а не то загрызу! – рявкнула Ирка и дернула медведя за прокушенное ею ухо.

Скуля от боли, тот завертелся на месте. Танька и Богдан дружно повисли на нем. Ирка выпустила на кончиках пальцев когти и стиснула их на медвежьей холке. Медведь еще разок дернулся и покорно замер.

– За твои художества тебя только в клетку и надо, – тяжело выдохнула Хортица. – Откуда ты такой взялся, крутой лесной парень?

– Какая разница, откуда? – рявкнул медведь. По-человечьи он говорил слегка невнятно, видно, клыки мешали, но раздражение в его рыке все равно угадывалось. – Как мне отсюда убраться?

– Дети, это что, ваш мишка? – спросил слегка осмелевший лысоватый дядечка с мобилкой.

Ирка подняла голову и обнаружила, что вокруг них собралась немалая толпа. И все, даже выбравшиеся из трамвая люди, с любопытством глядели на их троицу со зверюгой в центре.

– А собачка с ним еще была, – продолжал приставать настырный дядечка. – Такая большая, страшная…

Ирка насупилась.

– Тоже ваша?

– Наша, наша, – не хуже медведя рявкнул на дядечку Богдан. – Здесь все наше: и собаки, и медведи…

– Ты что несеш-шь? – по-змеиному прошипела Танька. – Ты соображаешь? На нас сейчас всех собак… – она осеклась и виновато покосилась на Ирку. – То есть весь ущерб повесят!

– Да я только чтоб он отстал!.. – вскричал Богдан.

Двери трамвая с шипением распахнулись, и из них вывалилась потрепанная и, кажется, окончательно одуревшая вагоновожатая.

Увидела медведя, сдавленно пискнула, увидела Богдана… И ее вопль накрыл улицу.

– Держите его! – верещала она. – Он призрак! Он меня ударил! Они с медведем заодно!

Вдалеке показались несущиеся на полной скорости милицейские машины.

– Сматываемся отсюда, пока не поздно! – скомандовала Ирка и, почти волоча медведя в намертво сомкнутых когтях, рванула в переулок.

Кольцо любопытных разорвалось, толпа подалась в сторону.

Богдан помчался за Иркой. Последней бежала Танька, монотонно приговаривая:

– Идиоты, ну идиоты! Все мужики идиоты: хоть лысые дядьки, хоть медведи, хоть пацаны. Хоть водители трамваев, даже если они тетки!

Четверка с разгону влетела в переулок – появление медведя произвело на прохожих неизгладимое впечатление. Словно по команде «кругом!» все, кто шел навстречу, круто развернулись и со всех ног бросились в обратную сторону. Какие-то девчонки, снеся охранника, вломились в первый попавшийся офис. Охранник тоже не задержался, запрыгнул следом и накрепко запер за собой дверь.

– Надо безлюдными переулками… – пропыхтела Ирка.

– Где ты видела в центре города безлюдные переулки? – раздраженно рявкнула Танька.

– Тут проходной подъезд есть, а дальше дворами, – решил Богдан и первым нырнул в облупившуюся дверь старого дома. Девчонки и медведь помчались за ним.

Они миновали парадное и через заднюю дверь выскочили в тихий, окруженный старыми домами дворик. Дворик мгновенно стал громким. Штук пять бабушек, вереща на уровне ультразвука, расхватали из песочницы внуков и со спринтерской скоростью разбежались по подъездам. В домах начали распахиваться окна…

Не сговариваясь, ребята запрыгнули обратно в проходное парадное. Ирка втянула за собой медведя. Они остановились, тяжело дыша и прислушиваясь. Во дворе перекликались испуганные голоса. Захлопали двери подъездов, послышались осторожные, но решительные шаги. Много шагов.

За дверью на улицу коротко взвыла сирена и тут же заскрипели тормоза. Похоже, милицейская машина остановилась совсем близко от притаившихся беглецов. Ребята замерли, в отчаянии озираясь по сторонам.

– Почему они охотятся за мной? – неожиданно с надрывом возопил медведь. – Что я им плохого сделал?

– Тихо ты! Не зверь лесной, а истеричка какая-то! – прошипела Ирка, зажимая медвежью пасть руками. – Нечего было по рельсам прогуливаться! Сколько человек из-за тебя чуть не погибло!

– Я не знал, что по этим железным полоскам нельзя ходить, – проскулил собеседник.

– Совсем дикий! – презрительно припечатала Ирка.

Перекликающиеся голоса во дворе раздавались все ближе. Уже звучали у самого подъезда, в котором притаились трое ребят и один медведь…

Дверь с улицы тоже начала осторожно приоткрываться…

– Наверх! – скомандовала Ирка, первой пускаясь бежать по старым выщербленным ступеням.

Медведь старательно потрусил за ней, задевая боками по стенам.

– Интересно, как они тут мебель таскают, если даже медведь с трудом проходит, – ворчала Танька, время от времени подталкивая зверя пинками под мохнатый зад.

Они взбежали на четвертый этаж и остановились под узкой лестницей на чердак. Слышно было, как внизу, в только что покинутом ими парадном, тревожно переговариваются люди. Ирка была уверена, что начальственно звучащие мужские голоса принадлежат милиционерам.

Танька перевесилась через перила, тревожно прислушиваясь к разговорам внизу. Этажом ниже хлопнула дверь квартиры, и старческий голос на все парадное поинтересовался, что происходит.

– Если они поднимутся, мы тут с этим медведем как в ловушке, – напряженным шепотом сказала Танька.

– Тогда мы тоже поднимаемся, – Ирка запрыгнула на лестницу, тихо, стараясь не стукнуть, откинула люк в потолке и забралась на чердак. Выглянув, поманила медведя: – Залазь давай.

– Я не могу, – с достоинством сообщил тот. – Я высоты боюсь.

– А как ты по деревьям лазаешь? – удивилась Танька.

– Ваши дома выше, чем наши деревья, – парировал медведь.

– Значит, так, – твердо объявила Ирка. – Или ты сейчас же забираешься на чердак, или мы разворачиваемся и уходим. Пусть тебя милиция ловит и в цирк сдает. Там тебя научат и правила движения соблюдать, и на велосипеде по арене кататься…

– Я не могу на велосипеде! – перепугался медведь. – Я решительный противник шоу-бизнеса!

– Надо же, какие слова в лесу знают! – восхитилась Танька.

– Если в лесу, так, по-вашему, глушь? – обиделся медведь. – К нам, между прочим, два раза в год комиссия из лесхоза наезжает!

– Что ж они про шоу-бизнес рассказали, а про трамваи забыли? Лезь немедленно!

Медведь в четыре лапы нерешительно переминался у лестницы.

Затопали шаги – снизу поднимались.

– Может, его мечом штрикнуть? – предложил Богдан и потянулся к свертку с мечом и швабрами девчонок.

Медведь бросил на него страдальческий взгляд и медленно, лапа за лапой, принялся карабкаться. Изнывающие Богдан и Танька подпрыгивали от нетерпения у него за спиной. Наконец толстая задняя лапа втянулась за кромку чердачного люка. Проемом ниже на лестнице показался плоский блин милицейской фуражки. Милиционер задрал голову… Богдан с Танькой вихрем взлетели на чердак. Стоявшая наготове Ирка беззвучно опустила крышку.

– Думаешь, отсидимся? – спросила Танька, с сомнением глядя на прогибающийся под медведем дощатый пол.

– Не будем даже пытаться, – сказала Ирка, вытаскивая из джинсов широкий кожаный ремень. – Ваши давайте, быстро!

Лихорадочно шепча, Ирка принялась соединять три ремня в один. Друзья увидели, как под ее руками ременная веревка начала вытягиваться, становиться все длиннее, длиннее… Ирка направилась к медведю.

– Ты его повесить решила? А почему за задние лапы? – поинтересовалась Танька, глядя, как Ирка пропускает ремень под толстыми мохнатыми окорочками.

– Впервые вижу медведя с ручкой на заднице! – прокомментировал Богдан.

Зверь оскорбленно насупился и повертел головой, оглядывая себя. Перемотанный ремнем вдоль и поперек, сейчас он больше всего походил на плотно увязанный мохнатый баул на ножках. Чуть выше кургузого хвоста у него и правда красовалась наскоро смотанная из ремня ручка.

– Это чтоб держать удобнее было! – буркнула Ирка. – Танька, доставай свою швабру, Богдана посадишь за спину…

Сквозь доски люка было слышно, как внизу уже топочет народ.

– Вещи мои возьмете, ладно? – сбрасывая на пол сумку, торопливо сказала Ирка и распахнула чердачное окно. Держась за раму, выбралась на подоконник.

– Медведя сюда давайте, – скомандовала она.

– Пошел, пошел, – опасливо прислушиваясь к громким голосам внизу, засуетилась Танька и потянула зверюгу к окну.

Несчастный невольно шагнул раз, другой и остановился у самого подоконника, упираясь в пол всеми четырьмя лапами.

– Не полезу, – хрипло пробормотал он, нервно, с присвистом дыша и совсем по-собачьи вываливая ярко-алый язык. – Не могу! Высоко!

– Я тут долго стоять тоже не могу, – балансируя на краю, напряженно процедила Ирка. – Или я сейчас обернусь… или грохнусь!

– Долго тебя ждать, гад косолапый? – страшным шепотом сказала Танька, прислушиваясь к мерному скрипу чердачной лестницы под осторожными шагами. – Лезь, тебе сказано! – и она уперлась плечом в лохматый медвежий бок, пытаясь подпихнуть мишку к окну.

Но медведь только не по-медвежьи скулил и упрямо мотал тяжелой башкой.

– Превращайся, Ирка, а то и правда свалишься, – спокойно сказал Богдан и, бросив Таньке предостерегающий взгляд, тихонько потянул из свертка меч…

В этот момент крышка чердачного люка дрогнула, медленно приподнялась. В приоткрывшейся щели показался козырек фуражки, а под ним веснушчатая физиономия молодого милиционера.

Старший сержант Прохоров, конечно, должен был проверить подъезд, куда вроде бы забежала подозрительная компания ребятишек. Хотя ни одной секунды не верил истории о медведе, собаке Баскервилей и привидении Каспере с мечом. Мало ли чего жертвам ДТП с перепугу почудится. Лезть на чердак ему совершенно не хотелось. Но он все-таки полез, просто чтобы нервный лысый мужик с мобилой к нему не цеплялся.

И сейчас в полном оцепенении глядел, как:

Прямо за чердачным окном! На широко распахнутых черных крыльях! Парила гигантская собачища!..

Возле окна, растопырив лапы и вцепившись когтями в дощатый пол, стоял увязанный, как чемодан, медведь!

Позади медведя застыли светловолосая девчонка с самой обыкновенной шваброй и мальчишка с самым настоящим мечом!

И этим самым мечом мальчишка со всей силы ткнул медведя в зад! А девчонка еще и шваброй наподдала!

Медведь утробно взвыл, рванулся вперед… Мохнатая туша на миг перекрыла окно и… вывалилась за подоконник.

– Вау-ау! – донесся вой и свист рассекаемого падением воздуха.

Сержант невольно напрягся в ожидании глухого хлопка массивного тела о землю… Но удара так и не последовало.

Вместо этого, тяжело взмахивая широкими крыльями, мимо чердачного окна пролетела собака.

В ее здоровенных когтях мерно покачивался ухваченный за самодельную ручку медведь.

И, будто летающих собак с тщательно упакованными медведями старшему сержанту Прохорову было мало, девчонка вскочила на швабру, мальчишка похватал разбросанные по полу сумки, прыгнул ей за спину, и они… тоже улетели!

Прямо на швабре. Прямо в окно.

Девчонка заложила в воздухе крутой вираж, вытянула в сторону чердачного окна руку. Легкий ветерок ворвался на чердак и погнал пыль, начисто заметая оставшиеся на полу отпечатки когтистых медвежьих лап и трех пар детских кроссовок.

Пыль забилась старшему сержанту в нос, он чихнул, крышка чердачного люка съездила его по макушке. В ушах зазвенело, и Прохоров был абсолютно уверен, что ему почудился странный полумедвежий рык, получеловеческий стон, несущийся, казалось, прямо с небес:

– Не на-ада-а! Я бою-юсь высоты-ы-ы!

Глава 5

Кто накаркал?..

– Из города мы тебя вывезли, дальше сам, – решительно сказала Ирка, сматывая ремень с дрожащих лап медведя. – Здешний лес, конечно, не так чтоб сильно лес – турбаз полно. Но там сейчас отдыхающих нет, а дальше заповедник. Если снова в какой-нибудь город не попрешься – через пару дней дойдешь.

Распластанный по земле зверь лишь мученически покосился на Ирку и снова закатил глаза под лоб.

– Ну извини, – растирая ноющие предплечья, сквозь зубы процедила та. – Я-то думала, у тебя здоровье медвежье. Кто ж знал, что тебя так укачает.

– Извиняться надо перед теми, над кем мы пролетали, – проворчала Танька.

– Ты мне, между прочим, чуть лапы… – Ирка поглядела на свои ладони, пошевелила пальцами и исправилась: – …руки не повыдергивал! И ноги тоже… – принимаясь растирать себе голени, буркнула Ирка и недобро покосилась на раскинувшего лапы медведя. – Худеть не пробовал?

– Нам осенью худеть нельзя, у нас зимняя спячка впереди, – слабым голосом пробормотал тот.

– В следующий раз, как решишь на людях… ну или там на собаках… короче, на ведьмах покататься, делай это, пожалуйста, весной, – встрял Богдан, усаживаясь на швабру за спиной у Таньки.

– Я тоже на швабре, а то скоро совсем особачусь, – морщась от боли в натруженных мышцах, сказала Ирка и потянулась к свертку.

– Погоди, ведьма! – послышался из-за спины хриплый медвежий рев.

Ирка обернулась.

Медведь поднимался, тяжело подбирая подламывающиеся лапы.

– Спасибо тебе великое, Ирка Хортица! – торжественно провозгласил он. – И тебе, ведьма Танька, и тебе, здухач Богдан! Низкий вам от меня поклон! – медведь попытался поклониться, но, видно, голова у него все еще кружилась – чуть не ткнулся лобешником в землю. С трудом восстановил равновесие, судорожно сглотнул, давя накатывающую тошноту, и продолжал:

– Не бросили вы меня, от верной смерти спасли, а может, даже от шоу-бизнеса, – его передернуло. – Хочу я вас отблагодарить…

Танькин взгляд зажегся интересом.

– …Знаю, что должны вы разгадать загадку да найти три ответа! – провозгласил медведь. – За доброту вашу, за жалость великую, скажу я вам первый!

Танька разочарованно скривилась.

– Остров посередь суши да мост вдоль реки – это…

– Спасибо, мы уже знаем, – нетерпеливо перебил его Богдан. – Может, полетим наконец, а то билеты взять не успеем.

Ирка вскочила на свою швабру.

– Как знаете?! Откуда?! – совершенно растерявшись, забормотал медведь. – Кто вам сказал?

– Никто не говорил, мы сами вычислили! – гордо сообщил Богдан.

– Мне нравится это «мы», – проворчала Танька, поднимая свою отягощенную двойным грузом швабру в воздух.

– Подождите, – прыгая внизу, будто большая и очень лохматая псина, растерянно твердил медведь. – Как же я теперь вас отблагодарю?

– Да ладно, как-нибудь, – отмахнулась Ирка, посылая свою швабру вслед за друзьями. – Удачи тебе!

– Погодите! – медведь еще пытался остановить их, но Ирка уже не слушала.

Швабры неслись обратно к городу.

– Слушайте, мы так и не выяснили, откуда он взялся, – поравнявшись с Танькиной шваброй, прокричала Ирка.

– Оно нам надо? Мы и так с ним сколько провозились! Поезд ждать не будет, – крикнул в ответ Богдан.

– Help! Help! – совсем близко прокричал резкий каркающий голос.

Телевизор где-то орет, что ли? Ирка притормозила и недоуменно поглядела вниз. С высоты еле просматривались тонкие переплетения антенн на шиферных крышах окраинных одноэтажек. А уж услышать звук телевизора и вовсе казалось невозможным.

– Help! – каркнуло у нее над самым ухом.

Перед глазами у Ирки мелькнул встрепанный клубок черных перьев. Похожая на ворону, только крупнее, птица с хищно загнутым клювом забила крыльями у Ирки перед носом. Круглый глаз с мольбой воззрился на девчонку, клюв раскрылся:

– In the Lord, help us![3] – каркнула черная птица и, круто завалившись вбок, на полной скорости понеслась к земле.

– День говорящих животных, – зависая рядом с Иркой, меланхолично сообщила Танька. – Причем этот, для разнообразия, говорит по-английски.

– Он на помощь зовет, – пробормотала Ирка. – Посмотрим, что там? – нерешительно предложила она.

– Мало ли кто тут летает, все теперь будут на помощь звать? – возмутился Богдан. – А в квест пусть играют без нас?

Но Танька уже направила ручку швабры к земле. Рассекая свистящий воздух, они понеслись навстречу голым осенним деревьям.

– Ты глянь, что там делается! – вдруг охнула Танька.

Щурясь от резкого встречного ветра, Богдан вгляделся в разрывы между переплетенными ветвями… Все его недовольство будто выдуло.

– Гони, Танька, гони! – завопил он девчонке в ухо и потянул из свертка привязанный к спортивной сумке меч.

Под голыми ветвями сада прятался замусоренный дворик у грязноватого домишки с ободранной крышей. Посреди горел костер. Над ним, на покосившейся треноге, стоял облупившийся котелок. В котелке кипела вода.

Выставив когти и отчаянно каркая, черная птица изо всех сил налетала на здоровенного широкоплечего парня лет шестнадцати. Тот одной рукой отмахивался от атак, а другой… Другой держал за спутанные веревкой лапки еще одну черную птицу, судя по небольшим размерам и топорщащимся нежным перышкам, почти птенца, едва научившегося летать. Держал прямо над кипящим котелком!

Птенец вертел головенкой, махал неокрепшими крыльями, но вырваться ему не удавалось! Еще парочка спутанных птенцов и птица побольше бились в руках другого парня. А вокруг, хохоча и подбадривая товарища, толпилось с пяток коротко стриженных качков. И у каждого на груди, выпущенные поверх курток, болтались ожерелья из гладких, до белизны вываренных птичьих черепов.

Атака черной птицы увенчалась успехом – ладонь человека окрасилась кровью. Парень выругался, взмахнул кулаком… Попал – отброшенная ударом птица отлетела в сторону, клубком перьев ударилась о ствол дерева и свалилась к корням.

Толпящиеся у котелка качки заорали, главарь торжествующе усмехнулся и, посасывая расцарапанную кисть, начал медленно опускать бьющегося птенца в котелок.

– Это что тут за общество юных живодеров?! – донеслось с небес.

Проламывая ветки, на банду качков рухнула швабра. Соскочившая с нее девчонка недолго думая подхватила свою деревяшку и заехала ею главарю в ухо. Того снесло прочь, спутанный птенец вывалился из кулака и затрепыхался на земле. Вооруженный мечом пацан прыгнул на державшего остальных птиц парня. Сверкающее лезвие блеснуло у того перед глазами, он в ужасе зажмурился, разжал руки… Добыча вывалилась. Хлесткий удар обрушился на его шею, опрокидывая в кучу гнилой листвы.

Мальчишка с мечом закружился, рассыпая удары направо и налево.

– Э, б…, у него меч ненастоящий! – выбираясь из листьев, заорал схлопотавший по шее качок. – Не режется!

– Зато больно бьется! – гаркнул Богдан, заехав ему рукоятью по зубам.

Качок хрюкнул и улетел обратно в листья.

Главарь тем временем успел очухаться.

– Это какие-то мальки! Хватайте их! – потирая ушибленное ухо, орал он. – Мы еще и их черепушки выварим, будут знать, как лезть в обряд призывания сатаны!

Но подручные почему-то не послушались.

Они глядели вверх и истошно орали:

– Сатана! Сатана!

Главарь тоже поглядел вверх и понял, что вышеуказанный персонаж уже прибыл.

Прямо над головой, неторопливо пошевеливая широко распахнутыми крыльями, парила гигантская собака. Вокруг нее трепетал зеленый огненный ореол, а в снабженных жуткими когтями лапах она сжимала… швабру. И этой самой шваброй собачища залепила главарю по другому уху.

Парень коротко ухнул и свалился в листву рядом со своим помощником. Последней его связной мыслью было, что сатане, кажется, не очень нравится, когда его призывают.

Собачища сложила крылья и приземлилась посреди дворика на все четыре лапы. Поглядела на жмущихся друг к другу насмерть перепуганных качков полными зеленого огня глазищами и гулко, как в бочку, гавкнула. Садисты-недоучки издали дружный вибрирующий стон и, перепрыгивая через покосившиеся заборчики, со всех ног бросились прочь. На бегу они слышали, как звонкий девчоночий голос кричит им вслед что-то ритмичное, и чувствовали, как ожерелья птичьих черепов на их шеях оживают: сжимаются, изо всех сил стискивая горло, отпускают, позволяя вдохнуть, и снова сжимаются…

Глава 6

Ворон из Лондона, проездом

– Жалко, больше суток это заклятье не продержится, – злобно процедила Танька, сузившимися глазами глядя, как качки, каждый из которых то и дело хватается за горло, бредут прочь. – Ну ничего, после этих суток они ни к одной птице и близко не подойдут, – она присела на корточки и стала распутывать веревку на лапах птенца.

Черная птица, вызвавшая их на помощь, к тому моменту пришла в себя. Истошно каркая, она кинулась ко второй такой же. На короткое мгновение взрослые прижались друг к другу, словно обнялись, и тут же, трепеща крыльями, принялись виться над птенцами.

– Ну все, все! Все уже хорошо, – распутывая последнюю пару тоненьких лапок, приговаривала Танька.

Черная птица еще разок тревожно пронеслась над птенцами, опустилась на землю, подпрыгнула к самым Танькиным коленям и неожиданно раскланялась, будто маркиз какой из исторического кино:

– Words cannot expr-ress my gratitude for you… – каркающим мужским голосом провозгласила черная птица. Или лучше сказать – черный птиц? – Young warrior… – он отвесил глубокий поклон Богдану, – …charming witch, – новый поклон Таньке – …char-rming she-dog[4], – он склонил голову перед брезгливо обнюхивавшей дворик Хортицей.

Гигантская собака обиженно фыркнула и преобразилась в стоящую на четвереньках девчонку.

– I am not a she-dog, – поднимаясь на ноги, возразила она.

– Oh, you speak English! – мимоходом возрадовался собеседник. – Please, excuse me my mistake! Of course, char-rming she-werewolf!

– I am not a she-werewolf![5] – еще больше насупилась Ирка, но тут же махнула рукой. Этот «птиц», похоже, приезжий (или как правильно – залетный?), наверняка из Англии, а у них, кроме волков, других оборотней не водится.

– Let me intr-roduce my family and me to our r-rescuers! – птиц прижал крыло к груди и резко склонил голову. – I am the R-raven and this is my wife…[6]

Танька, старающаяся ни слова не упустить из английской речи, удовлетворенно кивнула, глядя на все еще хлопочущую над птенцами вторую крупную черную птицу:

– Ясно, ворона…

– No, no! – теперь уже запротестовал слегка обиженный ворон. – She is not a crow, she is also a raven, she-raven…

– Что он говорит? – нахмурившись, переспросила у Ирки Танька. – А то у него акцент такой каркающий, я не все понимаю…

– Говорит, что жена у него никакая не ворона, а тоже ворон. Воронесса…

Ворон, видно, что-то понял, оживленно закивал и, от возбуждения постоянно сбиваясь с английского на вороний, закаркал:

– Мы, вур-роны, почтенные птицы, наш благор-родный р-род имеет давние истор-рические и магические тр-радиции. Я имею честь служить в лондонском Тауэр-ре, – ворон в очередной раз поклонился, – защищаю Бр-ританию, – скромно заметил он.

– Как это? – удивилась Ирка. Ей сразу вспомнился мультик, где птицы на войне доставляли сообщения, – но там вроде голуби были, а не вуроны?

– Юная леди р-разве не знает, что др-ревнее повер-рье гласит: пока вур-роны гнездятся в Тауэр-ре, Бр-ритания не падет? – тоже удивился ворон.

– Ну ясно, если кто решит изничтожить Британию, бригаду этих качков-птицеловов на Тауэр с парашютами выкинут – и англичанам хана, – пробормотала Танька.

– С р-разрешения смотр-рителя вор-ронов Тауэр-ра нахожусь в отпуске по семейным обстоятельствам, – продолжал ворон, изящно махнув крылом в сторону своей воронессы, и сообщил: – Мы, вур-роны, р-редкий вид, и единственная подходящая для меня невеста гнездилась в замках Венгр-рии. Мне пр-ришлось лететь к ней для заключения брака и выведения птенцов…

– Ворон в декретном отпуске, – снова прокомментировала Танька.

Ирка с трудом подавила улыбку.

– Как только птенцы подр-росли и смогли летать, мы всем семейством напр-равились в Англию, к месту моей службы. Но, на свою беду, сели передохнуть в этом саду, где моя супр-руга и дети угодили в силки безумных сатанистов. Если бы не ваша отважная и своевр-ременная помощь…

– Да какие они сатанисты – придурки обыкновенные, – отмахнулась Ирка. – Додумались – такой обряд в четыре часа дня проводить!

– Четыре часа?! – Богдан, вроде бы полностью поглощенный английскими словами, вдруг подпрыгнул, поглядел на часы и заорал: – Вы долго тут с пернатыми расшаркиваться будете? У нас до сих пор ни жратвы, ни билетов! Спасли – и до свиданья, вихрем на вокзал! – он сунул Ирке и Таньке их швабры.

– Действительно, как-то мы завозились, – косясь на часы, пробормотала Танька и взгромоздилась на свою швабру.

Ирка согласно кивнула.

– Мы рады, что смогли помочь вам, – по-английски сказала она вороньему семейству. – Приятного путешествия, будьте осторожны, мало ли кто еще чего захочет… – усаживаясь на швабру, бормотала она.

– Стойте! Погодите! Куда же вы?! – всполошился ворон. Он вспорхнул, сделал круг над садом и, раздосадованно каркнув себе под клюв: – Жалко, дуба нет, без дуба не то! – опустился на толстую ветку яблони.

Растопырив крылья, он удержал уже собравшихся взлетать ведьм.

– Young witches Ir-rena and Tatiana, dream-warrior called Bogdan! – торжественным вещим тоном возгласил англичанин. – Great battles and heavy missions are waiting for you![7]

– Чего он там насчет миссий каркает? – неожиданно заинтересовался Богдан.

– But for your nobleness and boldness I can help you…[8]

– Если вы хотите рассказать нам про Sunday-Monday, так спасибо, не надо! – вдруг не слишком вежливо перебила его патетическую речь Танька. – Мы и сами догадались.

– How could you?.. Well… – сбитый с торжественного тона, ворон совсем растерялся. – But you must not…[9]

– С чего это? – обиделась Ирка. – Что мы, совсем тупые? Если вы нас, наконец, отпустите, мы еще, может, успеем до этого самого Sunday туда добраться. – И она послала свою швабру вперед.

– Please… – каркал им вслед ворон. – I would like to show you my gr-ratefulness…[10]

– Как-нибудь при случае! – обернувшись через плечо, крикнула Ирка и помчалась догонять друзей.

Глава 7

Свободу волшебной щуке! или Унитаз – альтернатива сковородке

Прячась под прикрытием деревьев, они незаметно слетели в пустой дворик неподалеку от вокзала. Упаковали швабры и меч и быстрым шагом двинулись к площади.

– Хоть понятно, откуда он взялся, этот защитник Британии, – бормотала Ирка. – А вот откуда и он, и медведь знали, кто мы такие?

– Откуда животные в сказках всегда знают, что им встретился именно Иван и именно царевич, а не какой-нибудь Пупкин Федор Афанасьевич, главный бухгалтер городской бани? – пожала плечами Танька.

– Во времена Иванов-царевичей главных бухгалтеров не было, – возразила Ирка. – Только бани. При чем тут сказки?

– Вы что, так и не поняли, кто это такие были? – с явным превосходством косясь на друзей, спросила Танька. – Ну почему в нашей компании думаю только я?

– Потому что ты у нас самая умная, – с невозможной, прямо-таки запредельной кротостью и смирением сообщил Богдан.

Танька подавилась очередной фразой и грозно воззрилась на приятеля. Мальчишка смотрел на нее широко распахнутыми, абсолютно невинными глазами. На ехидной физиономии было написано глубочайшее восхищение Танькиным умом и сообразительностью.

– Он надо мной издевается! – беспомощно пробормотала девчонка.

– А ты не нарывайся, – ворчливо подтвердила Ирка. – Или рассказывай, или помалкивай.

Танька надулась, но желание похвастаться гениальной идеей пересилило:

– Это ж те самые случайно подвернувшиеся говорящие животные, которых надо спасти, чтобы они дали ответы на вопросы! – все еще недовольно косясь на Богдана, сказала она. – Для богатырей и Иванов-царевичей обычно предлагается медведь, вещий ворон и щука. Есть еще набор из собачки, кошечки и ужика – для Иванушек-дурачков и маленьких мальчиков.

– Зацени, Ирка, – подпихнул подругу Богдан. – У нас все по богатырским стандартам!

– Ну и хорошо! Кот у нас и так есть, собака… – Ирка вздохнула, – вам меня мало? А змею, даже ужика, я после той поездки на Хортицу спасать бы не стала! Я их, гадов, видеть не могу!

– Напрасно! – покачала головой Танька. – Ужики в сказках клад показывают или волшебное кольцо дарят, а богатырские звери только в подвигах помогают и советы дают… – Танька вдруг осеклась и нахмурилась, словно ей в голову пришла какая-то неприятная мысль.

– От волшебных колец одни неприятности – не веришь, спроси у хоббитов… – начал Богдан, но Танька перебила его:

– Раз нам именно богатырские звери встретились… – она поглядела на друзей тревожным взглядом, – значит, в Каменец-Подольском подвиги совершать придется?

– Ну так квест – это ж серьезное дело… – после недолгого молчания промямлил Богдан.

– Ты мне голову не морочь! – грозно рявкнула Танька. – Я поприкалываться собиралась, отдохнуть, а не геройствовать! У меня каникулы! Подвигов нам и так за последнее время обломилось – во! – Она провела ладонью над головой. – Больше, чем надо! Ирка, как там твои ощущения – что говорят? Может, не ехать все-таки?

– Чтоб у меня язык отсох, когда я тебя умной назвал, – безнадежно сказал Богдан.

– Ощущения – не ощущения, а после встреч с этими говорящими ехать придется, – ответила Ирка. – Нас ведь с медведем видели, причем по-всякому. И в человеческом облике, и… в другом. Водительша трамвая тебя, Богдан, точно узнает. А меня тот лысый дядька. И качки-птицеловы твой меч и Танькино заклятье на всю жизнь запомнят.

– Можно подумать, они летающую собаку забудут, – вздохнула Танька.

– Лучше нам в ближайшее время в городе не светиться. Пока все не убедят себя, что им померещилось с перепугу. – Ирка нервно огляделась. – Еще неизвестно, во что нам третья встреча выльется. Кто там у нас на очереди?

– Щука, – мрачно сообщила Танька. – Только тут ей взяться неоткуда, – осматривая задымленную, забитую машинами привокзальную площадь, сказала она. – А Днепр далеко!

– Давайте на всякий случай к фонтанам и умывальникам не подходить, – предложил Богдан.

– Но за продуктами зайти все равно надо, – непреклонно объявила Танька. – Не голодать же всю дорогу!

Она решительно двинулась к стеклянным раздвижным дверям огромного привокзального супермаркета. Ребята покатили решетчатую тележку мимо прилавков, скидывая туда упаковки копченого мяса, чипсы и коробочки с печеньем. Танька сняла с полки пузатую бутылку минералки и долго подозрительно вглядывалась внутрь сквозь прозрачный пластик. Будто опасалась, что недостающая до полного богатырского комплекта щука прячется на дне.

– Кажется, все, – наконец кивнула девчонка.

– Спасите! – прозвенел тихий, словно бы призрачный голосочек.

Бутыль вывалилась у Таньки из рук и хлопнулась поверх остальных покупок. Чипсы жалобно хрупнули.

– Ты что-то сказала или мне показалось? – все еще смутно надеясь, что обойдется, переспросила она у Ирки.

– Я ничего не говорила. Но боюсь, тебе не показалось, – вертя головой по сторонам, ответила та.

– Допоможить! Скорее! – голосочек верещал уже пронзительней.

Они снова принялись озираться.

– Ребята, вам что-то подсказать? – приветливо спросила их девушка в форменном жилете супермаркета.

– Нет… Да… – заколебалась Ирка. – Вы не знаете, кто это кричал?

– Кричал? – на лице продавщицы отразилось недоумение. – Я ничего не слышала.

– Ой, що ж це таке делается! Та допоможить, хто нэбуть! – вибрирующий вопль взорвался у ребят в головах. Вся троица невольно вскинула руки к ушам.

– С вами все в порядке? – тревожно глядя на них, спросила девушка.

– Вы и сейчас ничего не слышали? – страдальчески растирая уши, спросила Ирка.

– Да что я должна слышать?!

Люди поблизости с любопытством поглядывали в их сторону. Другие продолжали спокойно выбирать покупки.

– А если подумать, так рыбы ведь и не кричат, – сказала Танька. – Они даже не разговаривают.

– Думаешь, щука? – безнадежно переспросила Ирка.

– Та будут мэнэ сьогодни спасать, чи я тут так и погибну сама-самисенька?! – возмущенно завизжало в мозгу у каждого.

– Кажется, оттуда, – переждав звон в ушах, сказал Богдан, нерешительно тыча пальцем между прилавками.

Грохоча тележкой на поворотах, ребята бегом пронеслись через весь зал, под возмущенные крики проскочили между рядами продуктов – и замерли как вкопанные.

Перед ними были аквариумы с живой рыбой – прозрачно-зеленоватые, полные жемчужных пузырьков воздуха и колеблющихся водорослей. Лениво пошевеливали плавниками толстобокие окуни, стояла в потоке воды длинная плоская форель, компания раков замерла у дна… А в самом большом аквариуме, лихорадочно работая плавниками и судорожно разевая пасть, полную мелких острых зубов, металась здоровенная щука.

– Все ясно, – останавливаясь напротив аквариума, выдохнула Танька. – Открывает рыба рот, но никто, кроме нас, похоже, не слышит, что она поет…

– А ну годи трындеть! – прозвучало у них в головах. Рыба, похоже, обладала сильным характером. – Стали, мов укопани! Спасайте мэнэ скорише, клятые ведьмы!

– Слушайте, девчонки, мы ж ей на самом деле не Иваны-царевичи! – возмутился Богдан. – И тем более не Иванушки Интернешионал, тьфу… я хотел сказать, Иванушки-дэрочки… Тьфу, опять… Короче, мы не нанимались таких хамоватых спасать!

Разглядывающая щуку молодая женщина в роскошной куртке покосилась на расходившегося Богдана подозрительно и на всякий случай отодвинулась подальше.

– Та що ж я такого сказала?! – голос под черепной коробкой начал откровенно лебезить. – Ой, та люби ж ведьмочки, здухаченьку, казаченьку мий риднэсенький, та я ж до вас всеми плавниками! Та спасите ж вы мэнэ заради Боженьки, бо чую плавательным пузырем, що ось-ось – и будэ вже пиздно!

– Похоже, она права! – сквозь зубы процедила Танька.

Девушка в куртке оторвала наконец взгляд от щуки и принялась озираться, явно высматривая продавца.

– Продавец! – истошно, не хуже чем сама щука, на весь зал завопила Танька.

Все та же продавщица в форменном жилете вихрем вылетела из-за прилавков:

– Дети, вы что хулиганите…

– Мы берем эту щуку! Сейчас же! – не дав ей договорить, выкрикнула Танька, тыча пальцем в аквариум.

– Погодите… – немедленно запротестовала девушка в куртке. – Я тоже хотела пару килограммов щучьего мяса…

– Ой лышенько, та це ж вона про мэнэ! – ахнуло у ребят в головах, и щука, демонстративно раскинув плавники, начала медленно переворачиваться кверху брюхом.

– Еще щучьих обмороков нам не хватало! – буркнула Ирка, влезая в разговор. – Мы здесь первые занимали! – внушительно заявила она. – И вообще, мы целиком берем! Сколько она будет стоить?

– Взвешивать надо… – с сомнением поглядывая на плавающую кверху брюхом щуку, сказала продавщица. – Приблизительно… – она назвала сумму.

Богдан крякнул.

– Может, ну ее, эту щуку? – лихорадочным шепотом прошелестел он на ухо Ирке. – На билеты не хватит!

– Пожале-ел! – взвыло у него в мозгу. – Грошей пожале-ел! Ну конечно, хто така якась щука, щоб ее жалеть? Нехай ее едят вси, кому не соромно, а никому ж не соромно, от уси и едят!

– Ну ладно, ладно, – моментально пошел на попятный Богдан. – Действительно, неудобно получается, остальных спасли, а эту бросим… – пробормотал он.

– От и добре, – щука лукаво покосилась на мальчишку круглым глазом, бойко взмахнула плавниками и перевернулась обратно.

Продавщица выволокла рыбину из аквариума и водрузила на весы.

– Ого, прямо рекордсменка! – одобрительно поглядывая на получившийся вес, сказала она.

Перекинула щуку на пластиковую доску, прижала затянутой в резиновую перчатку рукой… и здоровенный разделочный нож взметнулся над рыбьей головой!

Молотя о доску всем чешуйчатым телом, щука отчаянно забилась. Круглый, полный ужаса глаз выпялился на ребят, жабры судорожно затрепетали…

– Нет! – Ирка перехватила руку продавщицы с падающим на щучью голову ножом.

– Ну как же… У нас полный сервис… – растерянно пролепетала продавщица, потирая запястье. Хватка у девчонки – куда там мужику! Звериная! – Головку отрезать…

Щука хватанула пастью воздух.

– …чешую счистить.

Щука свернулась кольцом.

– Потрошение… Нарезка…

Щука принялась биться головой о разделочную доску.

– Не надо потрошения! – вмешалась Танька. – Мы ее так… Как есть… Для большей свежести… У вас ведерка с водой не найдется?

– Есть, но только оно маленькое, – совсем ошалела продавщица.

– Сойдет! – объявила Танька, вниз головой втыкая щуку в действительно маленькое ведерко и решительно лепя ценник прямо на торчащий кверху раздвоенный хвост.

– Позор и поношение! – гневно завизжало у них в головах, и хвост дернулся туда-сюда. – Неуважение и унижение!

– Не устраивает, в целлофановый пакет засунем! – отрезала Танька.

В ведерке гневно забулькало.

Ребята покатили тележку с торчащим, как флаг, щучьим хвостом к кассе, и Танька с маху припечатала его на считывающее устройство.

– Погнали! – с пакетами в руках их троица выскочила на площадь. Богдан держал на вытянутых руках ведерко со щукой.

– А куда? – тут же жалобно спросила Танька. – Мы ее в ведре до Днепра не дотащим!

– Що ж за жестокие диты пошли! – высказалась щука, к которой вернулась вся природная вредность. – Бидну стару щучку живцем на сушеную воблу переробляють!

– Сдурела, к Днепру переться? – возмутился Богдан. – Мы тогда точно опоздаем! Мультик «В поисках Немо» смотрела? «Все стоки ведут в океан!»

И Богдан почти бегом рванул к зданию вокзала. Девчонки припустили за ним. Они промчались через широкий мраморный холл, свернули… и Богдан на полной скорости ворвался в женский туалет. Не обращая внимания на возмущенное аханье какой-то тетеньки, ринулся прямо к кабинкам.

– Ты что, она же не пролезет! – поняв, что он хочет сделать, вскричала Танька.

– Она сказочная щука, она телепатически передает свои мысли, она знает, что вы ведьмы, а я здухач… Так неужели она не сможет протиснуться в какую-то несчастную трубу? – вопросил Богдан и вывернул ведерко над унитазом.

Здоровенная щука плюхнулась на дно. Почти заполнила собой фаянсовую чашу, взбрыкнула хвостом, изогнулась всем телом… и головой вперед всосалась в дыру.

– Ну вот. А ты говоришь, – аккуратно ставя ведерко рядом, сказал Богдан. – Пошли отсюда.

Троица повернулась к выходу.

– Гей, ведьмы! Здухачок! – окликнули их.

Ребята обреченно поглядели назад. Длинная щучья морда смотрела на них из унитаза.

– Позор и стыд! – твердо объявила щука. – Ниякого у цих дитей уважения до старои щуки! А я вам ще допомогты хотила! Видкрыты страшную тайну, видповидь на загадку розповисты… Та чи можна таким неуважительным дитям якись загадки розкрываты?

– Нельзя, – твердо согласился Богдан. – Вот и не рассказывайте. Мы и сами все знаем.

– Як це – знаете? – чуть не выскочила из унитаза щука.

– А так, – сказал Богдан, захлопывая крышку и на всякий случай спуская воду.

Мимо в изнеможении привалившейся к стене тетеньки они выбрались из туалета.

– Ты чего в женский поперся? – устало поинтересовалась Танька.

– Чтоб по-честному было. Через мужской мы с Иркой уже как-то лазали, – резонно возразил Богдан. Он выгреб из кармана оставшиеся деньги, пересчитал и печально вздохнул. – Жалко, что щука не из сказки про Емелю. Сели бы сейчас на печку и поехали, потому что на билеты нам не хватит.

– О, представляю я, как ты на каком-нибудь «Индезите» по рельсам индезишь, – усмехнулась Танька. – Современные печки для езды плохо приспособлены, – она вытащила из кармана сумки карточку банкомата. – А вот современная финансовая система учитывает любой форс-мажор.

– Нахваталась у папаши словечек, – сказал Богдан и заорал: – В кассу, за билетами, бегом! И если нам попадется еще какая мышка-норушка, ее придется спасать от меня!

Глава 8

Встреча «Под брамою»

– Теплынь тут какая! – пропыхтела Танька, вытирая мокрый лоб. – Не то что у нас! – она потянула молнию куртки.

– Микроклимат, – с важностью сообщил Богдан, по-хозяйски озираясь вокруг. – В Каменце всегда холодает позже…

Танька сбросила сумку на булыжную мостовую – чтобы восторженно всплеснуть освободившимися руками.

– Нет, вы только подумайте! – закатывая глаза под лоб, возопила она. – Наш Богданчик статью в Интернете прочел! И даже запомнил сложное слово «микроклимат»! Все, Ирка, волочем его обратно на вокзал – у него от такого перенапряга мозгов сейчас пена изо рта пойдет, как у бешеной собаки!

– Сказать, кто тут собака? – недобро прищурившись, поглядел на Таньку Богдан.

– Я, – отрешенно напомнила им Ирка. – А грызетесь почему-то вы. Лучше гляньте, как тут клево! – и на лице невольно расплылась по-дурацки счастливая улыбка.

В реальности замок выглядел даже круче, чем в Интернете. Ирка стояла на гребне полуразрушенной стены, а прямо под ней начинался старинный каменный мост, который действительно шел не поперек, а вдоль прихотливо изогнутой речной петли. Упирался он в самые настоящие замковые ворота – такие же настоящие, как в любом рыцарском кино! Тяжеленные, массивные, каждую створку и вдвоем не сдвинуть! В ранних осенних сумерках замок был даже не серым, а темным и уж совсем сказочным! Будто его со всеми башнями и стенами, острыми шпилями и зубцами вырезали ножницами и приклеили на темно-синий фон вечернего неба. А позади, за спинами, раскинулся город, тоже словно удравший из сказки. Отрезанный от всего остального мира кольцом глубокого, поросшего зеленью каньона, на дне которого тянулась мелкая речушка. Над провалом каньона, как зубцы короны, поднимались каменные сторожевые башни. Кроссовки непривычно пружинили на булыжниках старинной мостовой. Веселые, будто пряничные, улочки с вычурными металлическими вывесками стекались к площади, тоже окольцованной шпилями многочисленных соборов. В центре площади, как пуп мироздания, возвышалась ратуша. Друзья прошли по Замковому спуску и… А ведь замок ждал их. Ирке даже казалось – ждал именно ее и теперь удовлетворенно красуется, зная, что понравился. Еще как понравился!

– Никогда такого не видела! – выдохнула она.

– Вообще-то я с родителями в Праге была… – пробормотала Танька, потом оглянулась через плечо на оставшуюся позади ратушную площадь и решительно закончила: – Все равно классно! Обалдеть!

– А я что говорил! – вскричал Богдан с таким самодовольством, будто он лично выстроил сказочный город Каменец-Подольский и теперь принимал законные восторги от благодарного человечества. – Вот увидите, как игра начнется, мы еще тут все облазаем, совсем круто будет!

Ирка поглядела на замок уже оценивающе. Да-а, на верхушку такой башенки забраться – покруче любого чердака! Наверняка и подвалы есть! Впервые Ирка почувствовала, что ей хочется сыграть в этот самый Magic City Quest. Судя по Танькиной азартной физиономии, подруга разделяла Иркины чувства, а у Богдана глазищи вообще светились собственным светом.

– Это что еще за штука?

Ирка поглядела, куда указывал Богдан. На лугу у подножия замковой стены красовалось странное сооружение. Здоровенный каменный круг, точно посередине которого торчала металлическая труба с иззубренным концом. Вокруг, на примерно равном расстоянии друг от друга, расположены семь необтесанных камней, и еще восьмой – чуть в стороне.

– А это, видите ли, молодой человек, к нам инопланетяне прилетали, – сообщил ехидный старческий фальцет.

Ребята обернулись. Рядом с ними на стене, приставив ладонь козырьком к глазам – хотя вряд ли их могло слепить неяркое закатное солнце, – стоял дедок. Колоритный старикан в старом драповом пальто, замызганном до такой степени, словно его только что добыли с ближайшей помойки. Пузырящиеся на коленях пыльные треники накрывали такие же пыльные башмаки, а под мышкой у дедка щегольски, как тросточка, был зажат лохматый веник.

– Ой, лучше б они не прилетали! Разве ж можно на такой штуке хорошо летать? – корявый палец ткнулся в каменный круг с трубой. – На такой штуке хорошо только падать! Ну и что б вы себе думали? Упали и разбились, только могилки и остались, – выразительно тыча пальцем в разложенные по кругу камни, которые теперь и впрямь казались похожими на надгробные плиты, сообщил дедок. – А все потому, что молодые люди, неважно, местные они или инопланетные, готовы за развлечениями лететь куда угодно, но никогда не думают: куда они летят, на чем летят и нужно ли вообще им лететь именно сюда… – Дедок укоризненно покачал головой, осуждая легкомысленных молодых людей, неважно, местных или инопланетных. Даже не взглянув на ребят, неловко слез со стены и, подволакивая ноги, убрался в дверь ресторана «Под брамою», расположенного прямо под смотровой площадкой, внутри толстой крепостной стены.

– Вообще-то это памятник такой, – растерянно глядя то вслед дедку, то на каменный круг у подножия замка, пробормотала Танька. – Стол Согласия называется… А камни – семь городских общин: украинцы, русские, поляки, литовцы, цыгане, армяне и евреи. Так в Интернете написано…

– Знаешь, когда мой дед шутить пытается, мне тоже иногда кажется, что он с ума сошел, – тоже глядя старику вслед, предположил Богдан.

Шутка? Ирка с сомнением покачала головой. В районе желудка снова неприятно-болезненно заворочалось тревожное предчувствие. Спрашивается, где эти недобрые предчувствия шляются утром по понедельникам, когда надо в школу идти? А как подвернулось стоящее развлечение, да еще на законных каникулах – так пожалуйста, вот оно! Нет уж, Ирка не станет ломать кайф ни себе, ни людям! Все предчувствия могут идти… хоть вот в этот каньон!

Ирка поглядела на часы и решительно повернулась к Таньке:

– Ну что, пошли к воротам? – Она кивнула в сторону крепостных ворот на другом конце моста. – Пора!

Позади, на том самом монастыре бенедиктинок, где Дева Мария из загадки возвышалась на минарете, звонко и радостно забил колокол.

– Там уже какой-то народ ошивается, – встревоженно сказал Богдан, указывая на три изящных черных автомобиля, застывших прямо у тяжелых дубовых створок замковой брамы. Издалека было видно, как неспешно покуривают, вальяжно восседая на капотах, трое парней. – Погнали, опоздаем!

Танька не шелохнулась.

– Беги, если хочешь, – равнодушно бросила она. – А мы с Иркой пока в квест начнем играть.

– В квест – туда, – тыча пальцем в сторону крепостных ворот, процедил Богдан.

– Не-а! – невозмутимо протянула Танька и лукаво улыбнулась. – Конечно, если кто по сторонам не смотрит, так тем, пожалуйста, на тот конец моста, к воротам! А кто смотрит – к месту встречи, которое «под брамою», – и она тоже ткнула пальцем. В резные двери ресторана.

– Думаешь? – с сомнением протянул Богдан.

– Я – да, – самодовольно кивнула Танька, спускаясь на широкую смотровую площадку напротив входа в ресторан. – Хитрые морды эти организаторы! Это у них такая последняя маленькая ловушка на тех, кто все разгадал и расслабился. – Она выбежала на самую середину площадки. – Говорю тебе, место встречи здесь! – Танька с силой топнула ногой по булыжнику.

– Мы, конечно, весьма признательны за лестное мнение, – прямо из воздуха прозвучал несколько раздраженный мужской голос. – Но не затруднит ли шановну панночку отойти в стороночку, а то мы никак не можем проявиться…

Танька коротко взвизгнула и одним прыжком метнулась к стене.

– Благодарствуем панночке, – невозмутимо донеслось из пустоты. Воздух заколебался. Словно первые карандашные штрихи на белом листе, стали проступать грани чего-то большого, массивного… Вот это большое начало сгущаться, налилось красками… Посреди площадки возникла сборная эстрада, какую обычно ставят для концертов под открытым небом. Цветные огни светомузыки мигали, отражаясь в блестящих медных трубах и литаврах. А впереди стоял дядечка – весь вытянутый, тощий, жутковато длинношеий, с ногами такими тонкими, что непонятно, как он на них вообще держался, и руками такими длинными, что кисти болтались ниже колен! К тому же одет он был в черную фрачную пару, отчего казался похожим на вывешенный для просушки шнурок от ботинок.

Белозубо усмехаясь, дядечка-шнурок прокричал в микрофон:

– Дамы и господа, пани и панове! Magic City Quest начинается!

Барабанные палочки сами собой вспорхнули в воздух, ударили по барабану, и над эстрадой рассыпалась торжественная дробь.

Ирка направилась к эстраде, успев увидеть, как на той стороне моста троица у крепостных ворот побросала сигареты и, утратив всякую вальяжность, стремглав запрыгивает в свои черные автомобили.

Глава 9

Регистрация участников, или Каждый ворожит как может

Три черные машины гуськом выкатили с моста и невозмутимо вперлись хромированными капотами прямо на площадку. Породистая автомобильная морда надвинулась на Таньку, презрительно мигнула фарами вжавшимся в стену ребятам.

Последовала пауза, и наконец дверцы черных машин распахнулись – одновременно. Изнутри выбрались трое худощавых парней лет шестнадцати-восемнадцати, в черных джинсах и невероятно элегантных черных кожаных пиджаках. Три пары роскошных темных очков одинаково шикарными жестами были сдернуты с надменно-аристократичных носов. Три презрительно-ледяных взгляда оценили площадку, эстраду, притаившийся в стене ресторанчик…

– О, а вот и первые участники! – в ту же секунду завопил шнуровидный ведущий. – Прошу, поднимайтесь к нам, рады, счастливы, прошу…

– Не понял! Первые тут мы! – возмутился Богдан, но барабанная дробь заглушила его возглас.

Троица поглядела на шнуровидного с легким недоумением – будто и не подозревали, что, кроме них, тут кто-то есть. Устало переглянулись – беспокойство, конечно, но уж ладно, так и быть – и неторопливо двинулись к эстраде. Черная кожа их пиджаков откликалась на каждое движение владельцев.

– Житруа, – с легкой завистью пробормотала Танька.

– Чего?

– Пиджаки у них, говорю, точно от Житруа, – шепотом откликнулась Танька. – Меня мама недавно на показ брала. Диких денег стоят. Из кожи новорожденных ягнят…

– Ничего себе живодер этот французский дядька! – возмущенно откликнулся Богдан.

– Ты не понимаешь! – высокомерно фыркнула Танька. – Житруа – не живодер, он сейчас самый крутой модельер.

– Не понимаю! – согласился Богдан. – Кто ворон варит, те, значит, живодеры, а кто с ягнят шкурки сдирает – крутой модельер?

– Прекрасно, прекрасно! – восторженно вопил шнуровидный, пока троица в черном поднималась к нему на эстраду. – Просто великолепно! Кто вы? Откуда? Представьтесь, прошу… – и он сунул микрофон одному из «черных».

Тот вынул изо рта сигарету, чуть запрокинув голову, пустил вверх длинную струю дыма и негромко обронил:

– Чаклуны-инклюзники.

– Кто такие? – пихнул Таньку в спину Богдан.

– Про неразменный пятак слыхал? Который к хозяину всегда возвращается? – шепотом ответила Танька. – Инклюз лучше – он не только сам возвращается, но и все деньги из кассы за собой уводит.

– О-о, потрясающе! – завопил шнуровидный ведущий. – Разрешите полюбопытствовать, какие у вас инклюзы? Пятаки, четвертаки, полтинники? Или, может быть, более крупные? Купюры?

Троица инклюзников дружно рассмеялась.

– Вы отстали от жизни, милейший, – снисходительно сообщил первый, возвращая сигарету в угол рта. – Какой же уважающий себя современный инклюзник станет заниматься такой мелочью? Наше дело банки, ценные бумаги, валютные операции… Каждый из нас дорожденный, пожизненный и посмертный член закрытого клуба «Инклюз» под председательством Джорджа Сороса, величайшего инклюзника всех времен и народов. Вот, засиделись, знаете ли, последнее время в офисе, решили слегка размяться у вас в провинции…

– Мы поможем уважаемым инклюзникам сбросить напряжение банковских дней и биржевых спекуляций! – возопил шнуровидный, извиваясь всей фигурой. – Много движения, адреналин в крови и, конечно же… – он сделал многозначительную паузу, – замечательная кухня ресторана «Под брамою»!

Змеевидная рука пошла волной, изогнулась в замысловатом жесте, и площадка мгновенно оказалась уставлена столами, материализовавшимися из воздуха. Твердый угол уперся Богдану в живот. Мальчишка отпрянул на Таньку.

– Слушай, я сквозь стены ходить не умею, – процедила девчонка, в очередной раз впечатываясь лопатками в камень.

– Ну куда мне деваться, если тут наставили… то есть наколдовали… – огрызнулся Богдан.

– Прошу! – торжествующе вскричал ведущий, жестом предлагая инклюзникам полюбоваться сверканием материализовавшихся на столах бокалов, россыпью закусок на блюдах и разноцветием бутылок. Из распахнутых дверей ресторана, подволакивая ноги, выбрался тот самый дедок с веником. Только теперь на нем была черно-белая униформа.

– Официант!! – радостно заорал ведущий.

Дедок продолжал, не оглядываясь, двигаться вдоль столов, без всякой нужды поправляя тарелки.

– Эй, дедуля, вы меня слышите? Налейте гостям вина! – длиннющая рука ведущего потянулась с эстрады, вытянулась на всю площадку и постучала старикана по плечу. – Дедуля-я!

– Боже ж мой, зачем так орать! – глянув через плечо, брюзгливо откликнулся старикан. – Я вас прекрасно слышу! Хотя в мое время такие совсем молодые люди не пили вина, они пили напиток «Буратино» и не курили сигарет…

На лицах инклюзников дружно, как по щелчку выключателя, вспыхнул гневный румянец.

Пыхтящий старик вскарабкался на эстраду и сунул инклюзнику бокал. Подрагивающей рукой принялся наливать вино. Горлышко бутылки плясало, крупные красные капли падали на шедевр маэстро Житруа.

– Ты что делаешь, дед? – инклюзник отскочил в сторону и принялся судорожно отряхивать винный дождь с лацканов.

– Надеюсь, участники всем довольны, – острозубо улыбнулся ведущий. – Веселитесь, угощайтесь…

Занятый своим кожаным пиджаком инклюзник бросил на него мрачный взгляд.

– …Знакомьтесь с будущими соперниками. Но прежде – самый последний вопрос! – голос ведущего снова набрал радостно-восторженных ноток. – Господа инклюзники, вы стали одними из немногих, кто сумел разгадать нашу загадку! Поделитесь с нами, какой заговор, заклятье, какой магический метод вы применили, чтобы найти ответ?

– А ты говорила, колдовство не понадобится, – снова подпихнул Таньку Богдан.

– Вы же сами дали подсказку насчет «рябой кобылы», – все еще настороженно поглядывающий то на ведущего, то на сползающего с эстрады официанта инклюзник снизошел до пояснений.

– Все правильно я говорила, эти тоже по подсказкам догадались… – начала Танька и тут же смолкла, потому что инклюзник вещал:

– Найти такую лошадь было непросто, однако когда мы ее все-таки приобрели, то воспользовались методом гаруспиции…

– Бе-е! – Танька схватилась рукой за горло, как будто ее сейчас вытошнит прямо на заставленный стол. – Вы слышали? Они… они по внутренностям лошади гадали! По печенкам-селезенкам читали, где и когда квест проводится!

– А как они эти самые внутренности наружу вытащили? – на мгновение опешил Богдан. Танька поглядела на него убийственным взглядом, и до него дошло. – Они что, лошадь… зарезали? – и он уставился на инклюзников расширенными глазами. Как на каких-нибудь двухголовых монстров. – Сперва вороны, потом ягнята, теперь лошади…

А шнуровидный ведущий разразился очередным восторженным воплем:

– О-о, очень остроумно и магически профессионально! Поприветствуем команду «Инклюз»! – Он волнообразным движением вскинул руки, требуя аплодисментов.

Ирка и ее друзья нерешительно переглянулись – как-то им не очень хотелось хлопать… Но аплодисменты все же грянули – бурные, восторженные. Тонкий девчоночий голос крикнул «Браво!». Крикнул прямо с небес.

– В мое время хорошо воспитанные молодые девушки не кричали так громко, чтоб у старого человека руки дрожали… – укоризненно покачал головой старик-официант и, держась за поясницу, наклонился к разбитому им бокалу. Недовольно бормоча и качая встрепанной седой головой, принялся собирать осколки. Наверх он даже не взглянул.

Зато все остальные дружно задрали головы.

– Теперь я знаю, почему у меня было дурное предчувствие, – удовлетворенно сказала Ирка. – Народ, по Оксане Тарасовне кто-нибудь соскучился?

Танька издала тихий вибрирующий стон.

На фоне потемневшего вечернего неба прямо над эстрадой висел ведьмовский клин. Впереди, на хорошо знакомой ребятам декоративной кочерге со стразами, восседала худощавая, холеная, еще довольно молодая дама. Позади нее, строго держа равнение, на аккуратных, прутик к прутику, метлах парили четыре девчонки лет по пятнадцать-шестнадцать. Вся компания, во главе с предводительницей, вырядилась в нечто вроде изящной походно-полевой формы: зеленые кожаные брючки, высокие, до колен, коричневые сапожки, отделанные кожей жакеты в талию. Роскошные длинные волосы выбивались из-под лихо сдвинутых на затылок широкополых шляп.

Ирка с Танькой оглядели свои джинсы, куртки и дружно фыркнули.

– Хорошо хоть Аллы с Викой при ней больше нет, – пробурчала Танька.

– Вы позволите приземлиться? – с высоты своей кочерги величественно осведомилась Оксана Тарасовна.

– Да, да, конечно! – инклюзники, на время подзабыв свою аристократическую неспешность, ссыпались с эстрады.

Ведьмовский клин воспарил повыше… и плавно опустился на их место. Девчонки изящным отточенным прыжком соскочили с метел. С любимой Оксаной Тарасовной элегантной точностью каблуки сапожек впечатались в доски.

Правда, дальше хорошо срежиссированный спектакль «Явление красоток» дал сбой. С царственной небрежностью вложив кончики пальцев в протянутую поперек всей эстрады руку ведущего, Оксана Тарасовна сошла со своей кочерги и… бросила ту себе за спину. В полной уверенности, что стоящие наготове девчонки подхватят. Одна и впрямь успела поймать кочергу за конец – а ее подружка тем временем ухватилась за другой. Первая дернула кочергу к себе. Вторая не желала уступать. Некоторое время они, пыхтя, перетягивали посверкивающую стразами железяку туда-сюда, потом бросили и молча вцепились друг другу в волосы. Кочерга упала шнурообразному на ногу.

– А-у-у! – издал тот подвывающий стон, и его тонкие, несуразно длинные ноги завибрировали, заставляя колебаться все тело.

Оксана Тарасовна стремительно развернулась – и между драчуньями промелькнул длинный язык зеленого пламени. Зашипев от боли, девчонки отскочили в разные стороны. Глянули на хозяйку, и лица их исказились ужасом. С испуганной торопливостью приглаживая растрепанные волосы, ведьмочки кинулись на свои места в общем строю.

– Ах, извините, – выпуская девчонок из-под своего мертвящего взгляда, бросила Оксана Тарасовна. – Они у меня совсем недавно, а вы ведь знаете, как этих ро́бленных иногда трудно контролировать…

Ирка увидела, как на лицах инклюзников, до этих слов восторженно пялившихся на ведьмочек, промелькнуло разочарование.

По длинному телу ведущего все еще пробегала волнообразная дрожь. Оксана Тарасовна изъяла из его рук микрофон.

– Приветствую всех! – растягивая в любезной улыбке умело подкрашенные губы, сообщила она. – Меня зовут Оксана Тарасовна, а это мои девочки! – она небрежно кивнула на неподвижно замершую четверку. – Мы счастливы участвовать в такой замечательной игре! А если вас интересует, как мы нашли ответы на вашу необыкновенно интересную загадку, то я скажу, что мы воспользовались намеком на небесные светила. Девочки, конечно, под моим руководством, составили сложный солнечно-лунный гороскоп – и вот мы здесь! – она приветственно вскинула руки.

Прекративший наконец вибрировать ведущий отобрал у нее свой микрофон и, скаля зубы в вымученной улыбке, потребовал:

– Поприветствуем Оксану Тарасовну и ее девочек!

В этот момент одна из квадратных плит, которыми был вымощен дворик, со звучным «банг!» вылетела, будто ее вышибли снизу, и с грохотом обрушилась на эстраду, прямо на другую ногу ведущего. Тот снова взвыл – и завился крупной волной, как лента в упражнении по художественной гимнастике.

– Слышь, извини, мужик! – невозмутимо объявила высунувшаяся из дыры голова в шахтерской каске. – Да не вой ты так, подумаешь, ну, перестарались мы с ребятами. – Вслед за головой в каске появились две мощные ручищи, оперлись о край плиты, и на площадку выбрался крупный детина в дорогом светлом костюме и ярком, как лесной пожар, галстуке. Следом за ним еще четверо точно таких же – в костюмах, безумных галстуках и касках.

– Нормальненько, – с удовольствием оглядывая расставленные столы, объявил новоприбывший. – Все путем, – и, нагнувшись, выволок из дыры ящик с пивом. Бутылки дружно звякнули. – Тебя, значит, Оксанкой зовут? – кивнул он Оксане Тарасовне.

Та надменно вздернула тонкие брови.

– Девки твои пиво пьют? – поинтересовался мужик в каске.

– Я приучаю своих девочек только к изысканным напиткам, – отрезала Оксана Тарасовна.

– А эта… похоронная команда? – насмешливо рассматривая одетых в черное инклюзников, спросил мужик.

Те оскорбленно пыхнули сигаретами.

– Ну и ладно, нам больше достанется, – ничуть не смутился мужик в каске и полез на эстраду.

– Скарбники мы, короче, – снимая головной убор и оглаживая коротко, почти под ноль стриженную голову, сообщил он. – Меня Вованом звать, это вот Колян с Толяном, и два Витька, – кивая на сопровождающую его четверку, объявил он. – Все чисто по шахтам работаем. С этими еще… с копальными духами, с земляными, заклятые скарбы потрошим, в натуре. Приехали тут к вам на свежем воздухе оторваться, пивка попить…

– Загадку вы как разгадали? – ломким от боли голосом простонал ведущий.

– Ну это… Мы ребята простые, всяких гороскопов-телескопов не понимаем…

Совсем было приунывшая Танька воспряла духом и с надеждой поглядела на скарбника.

– Яблоко по блюду крутанули, оно ваш Каменец и показало.

– А время? Время, простите, вы как выяснили?

– А чтоб время показывать, у нас банан есть… – наставительным тоном пояснил Вован.

Сверху донесся пронзительный свист распарываемого воздуха, будто заходил на посадку небольшой космолет. Распушив позади искристый огненный шлейф, сквозь потемневшее небо несся сверкающий метеор. Грохнуло, и эстраду затянуло плотными клубами белесого дыма. Изнутри на полной скорости вынеслись Оксана Тарасовна с девчонками. Через мгновение из непроницаемых дымных глубин выбралась пятерка шатающихся скарбников. Следом, извиваясь, появились змеевидные руки ведущего – в правой так и был зажат микрофон. Они слепо шарили по сторонам, ища, за что бы уцепиться… Наткнулись на ножки стола, ухватились, как хватается за нависающее над рекой дерево обессилевший пловец… Поднатужились… из дыма вынырнула голова с безумно вытаращенными глазами… И тут же глаза выпучились еще больше, его дернуло назад, словно там, в дыму, кто-то потянул его за ноги… Цепляющиеся за стол пальцы разжались, и ведущий вновь исчез внутри плотных дымовых завихрений.

По краям эстрады взвились фонтаны фейерверков, а дым распался надвое, как театральный занавес.

– Привет, девчонки, – интимно склоняясь к микрофону, проворковал темноволосый, похожий на грузина парень. – Меня зовут… – И на диком, торжествующем вскрике швырнул в публику: – Валери-ий!!! – Вскинув руки, сам себе зааплодировал.

Над смотровой площадкой стояла нерушимая тишина, только, сметая осколки битой посуды, неторопливо шаркал веником старик-официант.

Одна Танька, вдруг словно очнувшись, отчаянно захлопала.

– Спасибо, родная, – трепетно улыбнувшись ей, выдохнул Валерий. – Только ты меня понимаешь.

Даже в полутьме Ирка увидела, как покраснела подруга.

Но Валерий уже не смотрел на Таньку. Он эффектным жестом указал на второго, такого же черноволосого парня с гитарой:

– А это… Константин!

Темноволосый Константин рванул гитарные струны. Над площадкой и мостом разнесся душераздирающий аккорд.

– Он композитор, пишет все наши песни… А это Димон, лучший в мире продюсер!

Улыбающийся Димон вскинул сцепленные руки над головой.

– Парни и девчонки-и, мы будем с вами игра-ать! – радостно проорал Валерий. – Мы приехали сюда зажига-ать! Нас все любя-ят! И вы нас тоже полюбите! Не грустите, мы вам сейчас споем! Давай, Костик… One, two, three, four…

– Нет, нет, нет! – торопливо подорвался стоящий в оцепенении ведущий. Его руки словно выстрелили в сторону Валерия, Константина и Димона, замелькали, обвивая, делая множество дел сразу. Длинная гибкая рука скользнула по Валериному плечу, изъяла микрофон, потянулась еще дальше – прижала струны гитары.

– Мы с удовольствием послушаем вас позже, – возвращая руку обратно к себе, частил ведущий. – А сейчас наш дежурный вопрос – каким методом вы разгадали загадку?

– Мы разгадали загадку, потому что нас любя-ят! Константина, Валерия и Димона даже звери обожаю-ют! – прокричал Валерий.

– Я так понимаю, вы воспользовались подсказками магических животных, – перевел его выкрики на общечеловеческий язык ведущий.

– У-у-у, – прокатился над площадкой общий презрительный вздох. Скарбники и инклюзники дружно тыкали оттопыренными большими пальцами вниз.

– Господа, господа! – поторопился унять страсти ведущий. – Добиться помощи магических животных нелегко…

Ирка быстро переглянулась с друзьями.

– Они сами должны захотеть помочь участникам в обмен на какую-нибудь услугу…

– Ага, мы им билетики на наш концерт подкинули! – радостно объявил Валерий.

– Отстой, – громко прокомментировал инклюзник.

– Халявщики, – припечатал скарбник Вован.

– Организаторы квеста разрешают подсказки магических животных, – перекрикивая их, возвысил голос ведущий. – Теперь, когда все участники наконец представились, мы…

– А мы? – громко вскрикнул Богдан.

Поднос в руках у возившегося рядом официанта немедленно закачался, бокалы предостерегающе зазвенели…

– Вы нас забыли! – возмутился Богдан.

– Кого, простите? – ведущий замер. Его слишком большая для тощего тела голова завертелась, выискивая, кто кричал, гибкая шея завилась винтом.

– Нас, нас! – Богдан пытался обогнуть топчущегося у него на дороге дедка. – Мы регистрировались!

Шея ведущего раскрутилась обратно, длинная рука, сложившись чуть ли не втрое, нырнула в карман штанов, и ведущий зашуршал листком распечатки.

– Действительно, пять команд… – слегка растерянно пробормотал он. – Вы что, только материализовались? Но тогда вы опоздали к началу…

– С чего это мы опоздали? – Богдан изогнулся не хуже самого ведущего и наконец сумел пробраться мимо тыркающегося между ним и эстрадой деда с подносом. – Да мы тут самые первые были! Танька вон на вас почти наступила!

– Кто только на меня сегодня не наступил… – тихо пробормотал ведущий и уже во весь голос добавил: – Да, действительно, что-то припоминаю. Вы просто так тихо и незаметно материализовались…

– А мы не материализовались, мы на поезде приехали, – облегченно улыбаясь (ну вот, все и уладилось!), ляпнул Богдан.

Над площадкой снова повисла тишина. Озираясь по сторонам, Ирка увидела, что участники квеста смотрят на них странно. Одна из ро́бленных Оксаны Тарасовны мелко захихикала. По толпе игроков прокатились смешки.

– Между прочим, похвальная скромность! – торопливо возвысил голос ведущий. – Наши новые друзья не любят привлекать внимание к своим колдовским способностям! Давайте, поднимайтесь к нам и расскажите, как вы разгадали загадку. Или вы тоже воспользовались подсказками магических животных?

– Если мы тут и идиоты, то не все, – пробормотала Танька, взбираясь на эстраду и зло косясь на Богдана. – Мы догадались сами! – крикнула она в микрофон и посмотрела в толпу, проверяя, как реагируют на ее слова. – Город мы нашли через Интернет…

– Как, простите? – прерывающимся голосом переспросил ведущий, отнимая у Таньки микрофон.

– Через Интернет… – недоуменно повторила Танька. – Ввели в поисковую систему…

– О дает девка! – насмешливо сказал скарбник Вован. – Через Интернет, надо же!

– Отстойная какая-то девчонка, – тут же согласился Валерий, похоже, позабывший, что Танька ему «родная» и «только она его понимает».

– А что такого… – совсем растерялась Танька. – Вы же объявление тоже через Интернет дали…

– Конечно, конечно, – поспешно согласился ведущий, снова подсовывая ей микрофон. – Правда, мы не предполагали… Ну ладно! А как вы определили дату?

– По рябой кобыле… – Танька затравленно поглядела на него, не понимая, чем вызвана такая реакция.

– Тоже гаруспиций? – возрадовался ведущий.

– Нет! – перепугалась Танька. – Мы просто взяли энциклопедию по мифам и нашли, что Октябрь ездит на рябой кобыле…

– Б-р-р, – ведущий помотал головой. Его длиннющая шея изогнулась туда-сюда, голова закачалась, касаясь то одного плеча, то другого: – Вы хотите сказать, что нашли ответ на колдовскую загадку в книгах простых людей? Тех самых, которых международно известная ведьма Джоанн так метко назвала маглами?

– Я и не знал, что Роулинг ведьма, – не отрывая глаз от все еще качающейся, как метроном, головы ведущего, проворчал Богдан.

Внизу, в толпе, скарбники откровенно ржали, держась за животы. Поглядывая на инклюзников, кокетливо посмеивались ро́бленные Оксаны Тарасовны.

– А время начала в вашей энциклопедии тоже было? – насмешливо приподняв брови, поинтересовался ведущий.

– Нет, но ведь и так ясно – раз солнце и луна, то Sunday-Monday…

Общий взрыв хохота перекрыл Танькин голос.

– Девочки, а вы вообще-то кто? – ехидно спросил Таньку ведущий.

– Ведьмы мы, – почти шепотом ответила ничего не понимающая Танька.

– Ро́бленные? – усмехнулся ведущий. – И кто ж это вас «поробыв»… вот таких? – и он окинул Таньку с ног до головы откровенно презрительным взглядом.

– Никто! – уже почти в истерике взвизгнула Танька. – Никто нас не «робыв»! Мы ро́жденные!

– Ро́жденные ведьмы, которые для разгадывания магических загадок совсем не пользуются ведовством? – ведущий глядел на Таньку с откровенным сомнением.

– Да врут они все! – вдруг зло выкрикнула одна из девчонок Оксаны Тарасовны. Из-под шляпы у нее выбивались длинные пушистые волосы, такие светлые, что казались белыми, как лен. – Вы посмотрите на них, какие из них ро́жденные!

По толпе прокатился гомон. Танька невольно попятилась в глубь эстрады, Богдан сердито набычился…

Ирка недобро прищурилась на беловолосую. Девчонки у Оксаны Тарасовны все новые, а такое впечатление, что те же самые! Такие же стервы! Ирка поискала глазами их хозяйку…

Элегантная ро́жденная внимательно разглядывала Ирку поверх бокала с красным вином. На губах ее играла гаденькая усмешечка. Она встретилась с Иркой глазами, улыбнулась уже совсем откровенно насмешливо, глотнула из своего бокала, посмаковала вино… и вдруг громко сказала:

– Они ро́жденные. – Ее уверенный голос легко покрыл гомон игроков. – А парень – здухач, – она качнула бокалом в сторону Богдана.

– Ну если уважаемая Оксана Тарасовна вас знает… – несколько растерянно пробормотал ведущий. – Собственно, мы не оговаривали, каким именно способом должна быть разгадана загадка, просто я не предполагал, что можно без колдовства… Как ваша команда хоть называется, а, молодые люди? – окончательно смирившись, с тяжелым вздохом вопросил ведущий.

Танька молчала, отвернувшись. Ирка видела, как по ее щекам медленно текут слезы, Танька отчаянно хлопает ресницами, безуспешно пытаясь их скрыть.

– Мы это… – Богдан на мгновение задумался и выпалил: – «Хортова кровь», во!

Над площадкой снова нависла тишина. Только теперь это была такая задушенная, такая напуганная тишина, словно Огненный Хорт Симаргл лично распростер над ней свои крылья.

– А… А кто из вас… Хортова кровь? – нервно сглотнув, поинтересовался ведущий, и его тонкие ноги снова завибрировали не в такт.

– Какая разница, – сказала Ирка и, взяв Таньку за руку, повела ее прочь с эстрады.

– Никакой, конечно, никакой, – зачастил им вслед ведущий. – Надо полагать, название взято из уважения… исключительно из уважения к Великому Хорту и его потомкам… Во всяком случае, будем на это надеяться, – пробормотал он и снова в полный голос возопил: – Присоединяйтесь, угощайтесь, развлекайтесь, господа, и помните, что наш квест стартует ровно в полночь!

Глава 10

Чаклуны на party

– Хочешь апельсинчик? – заглядывая Таньке в лицо, спросил Богдан.

Коротко всхлипнув, Танька отвернулась.

– А виноградик? – сгребая со стола длинную гроздь, предложил Богдан.

– Ничего я не хочу! – пробубнила Танька.

Богдан принялся меланхолично ощипывать гроздь. Судя по скорости исчезновения ягод, в душе его шла нешуточная борьба.

– Ну хочешь… – Богдан швырнул на тарелку начисто ощипанную веточку-скелетик. Обходящий столы старик-официант, укоризненно тряся седой шевелюрой, плюхнул прямо на стол черный мусорный мешок и принялся засовывать несчастную веточку внутрь. Мешок никак не раскрывался, шуршал и пах специфически.

Ребята невольно отпрянули прочь от стола.

– Хочешь, прямо сейчас возьмем и уедем? Ну его, этот квест, если тут все такие гады! – решительно предложил мальчишка.

– Нет! – всхлипнула Танька и отерла кулаком глаза. – Гады – они, а уезжать нам? Только почему они все… – ее губы снова задрожали. – Живых лошадей резать и чужими подсказками пользоваться – пожалуйста, а если в книжках покопались, так как будто мы какие-то недоделанные… Почему они…

– Почему-почему… – поморщилась Ирка. – Прекрати ныть! А почему надо мной в классе девчонки прикалываются, что я все лето бабкин огород копаю, а не на пляже валяюсь?

– Но здесь же все ведьмы! И ведьмаки! – Танька поглядела на Ирку полными слез глазами. – Они же владеют колдовством!

– Ну и что? – Ирка поглядела на подругу снисходительно. Двенадцать лет ведьме, а такой наивняк! – Разве от этого они становятся какими-то необыкновенными, замечательными? Все то же самое! Пей сок и наплюй!

– Только не в сок! – торопливо сказал Богдан. Он подсунул Таньке полный стакан ее любимого вишневого. – А я вот тоже, кстати, спрашиваю – почему? Почему Оксана Тарасовна нам помогла?

– Ну, ведьма Ирка Хортица… – раздался знакомый насмешливый голос. – Ты уже обрела свое наследие?

Трое друзей обернулись.

Позади них, все так же поигрывая бокалом и двусмысленно улыбаясь, стояла Оксана Тарасовна.

– Вполне, – на миг блеснув клыками, рыкнула Ирка. – Так что иногда даже кого-нибудь сожрать хочется.

– Вот-вот, – невозмутимо отпивая из бокала, кивнула Оксана Тарасовна. – А мне не хотелось бы, чтобы ты начала с моих девочек. Я не для того их сюда привезла. Быть может, мои новенькие пока не слишком хороши…

– У вас и старенькие были не очень, – все еще шмыгая носом, влезла Танька.

Лицо Оксаны Тарасовны на мгновение окаменело. Похоже, она сперва собиралась сделать вид, что вообще не видит и не слышит никого, кроме Ирки. Но вдруг передумала и повернулась к Таньке с ласковой до приторности улыбкой.

– Наверное, ты права, – ровным голосом ответила она. – Окажись они получше, развлекались бы сейчас здесь, а ты бы валялась с перерезанным горлом. Где-нибудь. – Она снова повернулась к Ирке. – Во всяком случае этих… – она кивнула на четверку своих девиц, завлекательно потряхивающих волосами в поле зрения надменных инклюзников, – я хочу сберечь и не намерена давать в обиду. Никому, – внушительно подчеркнула она. – Мы поняли друг друга, ведьма Ирка? – она долгим взглядом поглядела Ирке в глаза и отвернулась. Обнаружила, что ее ро́бленные все как одна искоса поглядывают на свою хозяйку, и коротко скомандовала: – Развлекаемся, девочки, развлекаемся! – Почему-то звучало это как «работаем, работаем!».

Во всяком случае, четверка ро́бленных принялась строить глазки инклюзникам с такой интенсивностью, будто от этого зависела их жизнь.

Предводитель лениво улыбнулся им в ответ и… направился прямо к троице ребят, на всякий случай обходя по широкой дуге шаркающего куда-то официанта.

– Вы правда ро́жденные? – переводя взгляд с Таньки на Ирку, поинтересовался он.

– Ну, – утвердительно буркнула Танька, настороженно разглядывая инклюзника. При ближайшем рассмотрении физиономия у элегантного красавчика оказалась довольно простецкая: круглые щеки, курносый вздернутый нос, мелкая россыпь веснушек по щекам. Зато серые глаза под слишком светлыми ресницами глядели на Таньку с усталой снисходительностью прирожденного аристократа.

– Чудные вы какие-то, – снова тщательно изучив обеих девчонок от кончиков кроссовок до кончиков волос, вынес он свой приговор. Потом вздохнул и уже персонально Ирке сообщил: – Ладно, до начала игрищ с вами позависаю. Меня, кстати, Тим зовут. – Он налил в бокал сок и протянул его девчонке жестом принца, снисходящего до замурзанной Золушки.

– Зачем же так мучиться? – ехидно поинтересовалась Танька. – Вон там тебя ждут, аж подпрыгивают, – кивая на зазывно поглядывающих ро́бленных, добавила она.

– Я похож на придурка? – закуривая очередную сигарету, вяло поинтересовался Тим.

У Таньки с Богданом на физиономиях крупными буквами было написано, что они хотят заорать «да!», но воспитание не позволяет.

– Молодые люди все думают, что они очень умные… – прошамкал старческий голос, и мимо проковылял официант, неся на совке очередную кучку битого фарфора. Ирка разглядела, что его черно-белую форму усеивают мелкие и крупные разноцветные пятна от пролитого вина и раздавленных фруктов.

– Интересно, когда хозяин с него за бой посуды вычитает, от зарплаты что-нибудь остается? – глядя дедку вслед, пробормотал Тим. – Какой нормальный ведьмак с ро́бленными замутить согласится? – повернулся он к Ирке. – Они ж не просто так, а на хозяйку работают. Встречаться можно только с ро́жденными, хотя мне больше простые девчонки нравятся…

– Ну и шел бы к ним, – мрачно предложил Богдан.

Инклюзник взглянул на него из-под полуопущенных век.

– Тебе, малыш, о девчонках еще рассуждать рано… – наставительным тоном взрослого дядюшки сообщил он.

– Не слушай его, пацан, о девчонках никогда рассуждать не рано, – на них налетело, закружило, завертело, крутануло Таньку за талию, обняло Ирку за плечи, остановилось, всем подмигнуло и оказалось певцом Валерием. – Меня, например, девчонки лю-юбя-ят! – Валерий аж зажмурился. – Вон она, например, – он снова подхватил Таньку за талию, притиснул к себе.

Танька пискнула и покраснела.

– Ага, любит! – сказал Богдан. – Особенно после того, как ты ее отстойной назвал.

– Она на меня не сердится! – тут же отмахнулся Валерий. – Хочешь апельсинчика? – он протянул Таньке оранжевый шар и, не дожидаясь ответа, принялся кидать дольки себе в рот. – Или автограф? Хочешь, я тебе вот тут, на щеке, распишусь? – и он провел кончиками пальцев по Танькиной щеке. – А ты ее потом всю жизнь не будешь мыть! Все девчонки, которые меня любят, так делают! Ты меня подожди, я сейчас приду и распишусь, – снова срываясь с места, пообещал он. – Или Димон с Костиком к тебе подвалят, – и он умчался, с разбегу врезался в четверку ро́бленных, наскоро перецеловал всех и канул в темноту.

Танька осталась стоять, ошеломленно глядя ему вслед и прикрывая ладонью щеку.

– Если кто-нибудь из них еще раз к тебе подвалит, я… я спать лягу, – мрачно пообещал ей Богдан.

– Но-но, здухач, на нашем квесте не место угрозам! Это всего лишь игра, мы здесь все друзья! – невесть откуда взявшийся ведущий свесил к Богдану болтающуюся на длинной шее голову и пригрозил ему гибким, как вареная макаронина, пальцем. На подгибающихся под весом его тела тонких ногах он снова взобрался на эстраду и требовательно постучал по микрофону, привлекая к себе внимание:

– Уважаемые господа! Теперь, когда вы все, надеюсь, уже перезнакомились, мы собираемся доказать вам, что организаторы не зря потратили ваши взносы за участие! Совсем недавно мы узнали, что одна чрезвычайно знаменитая! и всеми любимая! поп-группа! денька так через три собирается снимать в замечательном Каменец-Подольском замке свой новый клип!

– Дай-ка я догадаюсь, мужик! – послышался густой голос скарбника. – Эта вот троица прыгунов… – и он ткнул своей красной ручищей в сторону Валерия, Димона и Константина, – сейчас тут поверещит нам в уши, а потом ты с ними поделишь бабульки, которые мы в твой квест вбухали? Хорошо устроились хлопцы, думают, что они здесь самые хитрые? – в словах скарбника недвусмысленно прозвучала угроза.

Ирка с невольным сочувствием поискала глазами музыкальную троицу. Ну если они на свою беду задумали не только в квест поиграть, но и подзаработать, им не поздоровится. Скарбники из них не только свои, но вообще все имеющиеся деньги вытряхнут. Однако Валерия с компанией нигде видно не было. Вроде бы только что мелькали, и вот пропали, будто канули.

Зато ведущий весь аж забурлил и крупной волной пошел.

– Господа, господа, вам следует доверять организаторам квеста, от этого вскоре будет зависеть ваша победа или поражение! – укоризненно прокричал он. – Мы с большим уважением относимся к талантам Валерия, Константина и Димона, но их положение участников квеста действительно мешает им порадовать нас своим искусством! Поэтому мы попросили… – физиономия ведущего стала лукаво-обещающей, – спеть для нас несколько песен… – он дал многозначительную паузу, – самих… – пауза стала совсем нестерпимой и сорвалась в торжествующий крик: – Алену! – коротко полыхнуло, и на сцене возникла красавица блондинка, – Надю! – ослепительная брюнетка материализовалась в новой вспышке пламени, – и Аню! – рыжеволосая красавица послала в толпу воздушный поцелуй.

– Только для вас… Желая сделать наш квест незабываемым… Волшебные красавицы группы «Манагра»! – кричал ведущий, но его крик был тут же покрыт восторженным ревом мужской половины игроков.

– Так это ж другое дело! – проталкиваясь к самой эстраде, орал скарбник.

Троица красоток зазывно улыбнулась:

– Вы нас любите?

– Да! – вновь взревела площадка.

На лицах красоток «Манагра» отразилось жадное упоение. Их красота стала ослепительной. Черноволосая Надя выкрикнула в микрофон:

– Тогда мы вам споем! – Это прозвучало и как обещание, и как угроза одновременно. Но кажется, никто, кроме Ирки, не заметил странноватых ноток. Грянула знакомая мелодия знаменитого, заезженного по всем радиостанциям хита.

Ирка искоса поглядела на инклюзника – если танцевать позовет, послать его или все-таки пойти попрыгать? – но обнаружила, что Тима рядом нет. Ирка огляделась. Поводя плечами, парень пританцовывал возле помоста, не отрывая глаз от скачущих по эстраде красоток. Ирка досадливо поморщилась. Не то чтобы ей инклюзник нравился… Совсем не нравился, если честно… Но это был первый взрослый парень – даже студент, наверное! – который к ней подошел. Было бы здорово после каникул проговориться о нем сестричкам Яновским, первым сплетницам. Разнесли бы по всей школе, что Хортица со студентом встречается.

– Между прочим, в жизни они гораздо хуже, чем в телевизоре, – неодобрительно разглядывая красавиц на эстраде, сказала Танька. – А Надя – та вообще растолстела! – с удовлетворением закончила она и быстренько оглядела себя.

– Как она растолстела, так тебе бы похудеть! – хмыкнул Богдан. – Тетки ничего себе, красивые!

– Ну так и иди к ним, если они тебе так нравятся! – Танька зло махнула в толпу.

Скарбники с инклюзниками все так же восторженно пялились на красавиц. Аж до дурноты – вот один из скарбников потянул галстук, словно тот его душил, вот инклюзник Тим как-то тяжело оперся о стол…

– Не-е, не пойду, – протянул Богдан, мельком покосившись на эстраду, и принялся выискивать на разоренных столах хоть один целый банан. – Старые очень. Не люблю я таких.

На эстраде под Надей немедленно подломился каблук. Алена пошатнулась… Улыбки всех троих побледнели, и девицы принялись настороженно вглядываться в толпу, словно искали кого-то.

– Хорошие девушки! – с глубокой уверенностью сказал старый официант, останавливаясь рядом. Ирке в нос ударил исходивший от его одежды запах свежего лука, хотя она была уверена, что ни в одном блюде на столах лука не было. – Бедные, правда, очень: худые, заморенные! И одежды совсем мало, – гоня вокруг себя волны лукового аромата, старикан сочувственно покачал головой. – Зато к старикам почтительные, заботливые! Сами почти голые ходят, а у бабушки и пальтишко теплое, и платочек! И котик жирный, а такого котика поди прокорми, такой котик в девять глоток жрет!

– Какая еще бабушка, какой котик? – отрываясь от найденного банана, недоуменно переспросил Богдан и обернулся к эстраде.

Позади красавиц, недобро прищурив маленькие и злобные, словно автоматные дула, глазки, на эстраде возвышалась старуха гренадерского роста, обряженная в длинный кожаный тренч. Из-под завязанной на голове черной банданы торчали седые лохмы. На руках у бабки горделиво дрых действительно на удивление жирный и гладкий девятиголовый кот.

Глава 11

Баба-яга c ОМОНом

Круто повиливая бедрами, трио на сцене повернулось к публике спинами… Туго обтянутые короткими юбками попки пару раз автоматически дернулись в такт музыке… и замерли, словно окаменев под пронизывающим взглядом старухи. Девичьи голоса еще некоторое время продолжали завлекательно распевать, пока кто-то, спохватившись, не вырубил фонограмму. Аппаратура гулко взвыла и смолкла.

Старуха оглядела певиц с ног до головы – словно автоматной очередью прошила – и углом рта презрительно проронила:

– Брысь отсюда, мошкара!

Суетливо цокоча каблучками и натыкаясь друг на дружку, красотки удрали с эстрады.

– Але, бабуля! – протиснувшийся вперед скарбник, запрокинув голову, с прищуром воззрился на бабку. – Я не понял? Ты какого фига девок гоняешь, мы им что, зря бабки платим? На счетчик хочешь встать, старая?

Крайняя голова возлежавшего на руках у бабки кота лениво приподнялась – остальные восемь продолжали безмятежно сопеть, – кошачий ротишко растянулся, приоткрывая мелкие зубки… И тонкий пронзительный вопль сиреной разорвал темноту.

Ирка вдруг ощутила, как на нее наваливается непреодолимый ужас.

А потом разверзся мрак. Гибкие сильные фигуры выпрыгивали на площадку из темноты:

– Стоять! Стоять, никому не двигаться!

Оцепеневшего от страха скарбника приподняло в воздух и со всей силы шарахнуло физиономией прямо о столешницу. Послышался звон бьющихся тарелок.

– Ай-яй-яй, бить человека об посуду в общественном месте… – укоризненно качая головой, старик-официант зашаркал в ту сторону с неизменным совком и веником, – а еще приличная барышня…

Действительно: с легкостью, одной рукой, скарбника на весу держала девушка! По подсвеченной огнями светомузыки площадке метался десяток здоровых накачанных девиц тоже гренадерского роста. Одна из них выпрыгнула из тьмы прямо на Ирку. Друзья увидели жесткую, коротко стриженную челку, выбивающуюся из-под лихо сдвинутого на ухо берета, широкий офицерский ремень, туго стягивающий на талии зеленый десантный комбинезон… Девица оскалила в мрачной усмешке крупные лошадиные зубы… Ирка с жалобным воплем бросилась прочь – таким нечеловечески, невозможно жутким показалось ей это лицо. Краем глаза Ирка успела увидеть, как, волоча за собой Таньку, бежит куда-то охваченный таким же диким ужасом Богдан. В воздухе со зловещим посвистом промелькнула резиновая дубинка. Ахнула, прижимая ушибленную руку, беловолосая ро́бленная. Тараща перепуганные глаза, на Ирку навалился инклюзник Тим…

Ирка вдруг остановилась как вкопанная. Нахмурилась, пытаясь понять, куда это она мчится и что ее так напугало. Рядом, тяжело дыша и недоуменно переглядываясь, стояли Танька и Богдан.

– Чего это мы?.. – начал Богдан.

– А я знаю?! – огрызнулась Танька и устало привалилась к стене. – Эти камни мне уже как родные…

Вокруг продолжали беспорядочно метаться охваченные паникой люди.

– Спокойствие! Дамы и господа, прошу всех сохранять спокойствие! – завиваясь тугим винтом, так что стал вдвое меньше ростом, вопил ведущий.

Парочка воинственных девах с азартными воплями метнулась к нему…

– Эк! – развернувшись, как отпущенная пружина, ведущий врезался макушкой одной из них в челюсть. Нападавшую отшвырнуло на стол. Ведущий распрямился во всю длину – голова на тонкой шее вознеслась выше эстрады, выше стоящей на ней старухи в кожаном тренче, – и, надсаживая легкие, заверещал:

– Прекратить! Немедленно прекратить!

Кот на руках у бабки беспокойно вздрогнул. Остро вспыхнув, широко распахнулись девять пар разноцветных глазищ.

– Ладно, девки, – равномерно поглаживая одну кошачью голову за другой, бабка насмешливо глядела в раскачивающуюся над ней физиономию ведущего. – Порезвились, и хватит! Гоните всех к стенке! – громовым басом гаркнула она. – К стенке, я сказала!

Средняя голова кота распялила рот и муркнула густым басом.

Ирка почувствовала, как на нее наваливается страшная усталость, будто кошачий мяв разом вытянул все силы. Десантница отшвырнула ее к стене, а Ирка в ответ не могла даже рукой пошевелить.

Воительница, державшая Вована за ворот – крупный, кряжистый мужик беспомощно болтался в воздухе, – размахнулась и с силой зашвырнула его в испуганно сгрудившуюся толпу. Тяжелое тело скарбника рухнуло на вопящих приятелей. Образовалась куча-мала.

Многозначительно помахивая резиновыми дубинками, девицы в десантных комбинезонах с омоновской сноровкой выстроились в цепочку, плотным конвоем охватывая согнанных к стене людей. Только одна держалась за челюсть, недобро косясь на торчавшего перед эстрадой ведущего. Панические крики сменились неустойчивой тишиной, лишь слышно было, как возятся на земле сшибленные скарбники да тихонько всхлипывает, потирая локоть, беловолосая ро́бленная.

Кот довольно прижмурил разноцветные глазищи – будто прожектора выключил – и принялся заново умащиваться у старухи на руках. Его девять голов раздраженно шипели одна на другую и толкались, соревнуясь, которая из них уткнется под единственный хвост.

Ведущий неуверенно откашлялся, прочищая горло.

– Мы… гхм, рады приветствовать достопочтенную Бабу Язю, – на его бледной физиономии было написано что угодно, кроме радости, – и ее прекрасных дочерей ягишинь… гхм, воительниц… – промямлил он.

– Кобылиц, – едва слышно выдохнула очутившаяся рядом с Иркой Оксана Тарасовна. – Кобылищами были, кобылищами и остались, все в мамочку, – она гневно поглядела на окруживших их охранниц и принялась зашептывать ушибленный локоть своей подопечной.

– И хотели бы знать… чем обязаны чести вашего появления, – опасливо косясь то на бабку, то на ее кота, продолжал бормотать ведущий. – Надо сказать, эффектного… пожалуй, даже слишком эффектного появления…

– Все-таки решил свое дурацкое игрище устроить, – перебивая его, скрипучим голосом сказала бабка. Ее острые ногти неторопливо почесывали сладко жмурящегося кота за ушами – за одним… за вторым… пятым… восемнадцатым… – А ведь я тебя предупреждала… – она прижала кота покрепче к груди и, переваливаясь, тяжело шагнула вперед. Что-то громко ударило в доски эстрады. Ирка увидела, что вместо одной ноги у старухи протез – такой же пожелтевший и старый, как и ее ногти.

Тяжело пристукивая, бабка проковыляла к краю эстрады. Хищный крючковатый нос нацелился в толпу.

– Ха! – каркнула она. – У вас тут и несовершеннолетние имеются! Я так и знала!

Танька издала задушенный стон.

– Знаешь, кто это? – преодолевая накатившую слабость, прошептала она. – Лысая ведьма! Веб-мастерица с ведьмовского сайта! На что хочешь спорю!

Ирка чувствовала, что у нее нет сил даже кивнуть в ответ.

– Не разговаривать! – отрывисто бросила одна из конвоирш, угрожающе взмахивая дубинкой.

– Дети должны сидеть! – возвысив голос, провозгласила бабка и после короткой паузы добавила: – Дома! – Ее пронзительные глазки, как два шила, вонзались в толпу, поочередно выхватывая девчонок Оксаны Тарасовны. Ро́бленные судорожно вздрагивали, когда в них втыкался этот острый взгляд, враз бледнели, будто на них выворачивали мешок муки, и низко-низко опускали головы, словно на затылок им давила тяжелая рука. – Несовершеннолетние должны быть постоянно и жестко изолированы от общества! Перемещения только в школу и только под конвоем родителей.

– У них каникулы, – потерянно пробормотал ведущий.

– Во время каникул несовершеннолетние должны содержаться в специальных лагерях! Расположенных в отдаленных местностях! – взгляд бабки нашел Таньку.

Ирка услышала, как подруга булькнула горлом, будто ее затошнило, и еще плотнее вжалась спиной в стену, словно хотела просочиться внутрь каменной кладки.

– Тяжелым трудом хоть немного компенсировать ущерб, который они постоянно наносят обществу! И ни в коем случае не перемещаться бесконтрольно! – старуха перевела глаза с Таньки на Ирку. Ведьмочке показалось, что ее ударили по лицу. Ударили очень больно и унизительно, и она вдруг ощутила себя абсолютно беспомощной. Она знала совершенно точно: она никто и ничто. Деваться некуда, старуха сделает с ней что захочет, сопротивляться бесполезно, можно только, корчась от страха, ждать, пока старая ведьма решит ее участь. Ирка почувствовала, что невольно съеживается в комок, под давящим взглядом ее голова покорно опускается…

И тут отчетливо поняла, что если она сейчас, как все, склонится перед старухой, то будет презирать себя всю жизнь. Не сможет без стыда смотреть на себя в зеркало… Даже не сможет жить сама с собой в одной комнате! Она резко запрокинула голову назад. Под черепом вспыхнула острая боль, будто она собственным затылком разнесла нависшую над ней бетонную плиту. Ирка болезненно охнула – и тут же почувствовала, что свободна. Силы возвращаются в тело, внутри закипает яростный рык, а из-под вздернувшейся верхней губы неудержимо лезут клыки…

Но старуха, кажется, ничего не заметила.

– И уж точно ни в коем случае не участвовать ни в каких развлекательных мероприятиях… – продолжала она свою речь, переводя глаза на Богдана.

Здухач дернулся было… и начал покорно обмякать под мертвящим взглядом. Ирка схватила друга за руку. Кончики острых собачьих когтей вонзились мальчишке в ладонь, и Богдан очнулся. Поднял голову, заморгал, будто внезапно разбуженный. В глазах старухи на мгновение промелькнула растерянность, тут же сменившаяся лютой злобой. Она подалась вперед еще больше, уже чуть не падая с эстрады, ее глаза, как два сверла, ввинтились Богдану прямо в лоб…

– Вот старая женщина все правильно понимает! – неожиданно послышался дребезжащий голос. Официант, невозмутимо расталкивая конвой воинственных ягишинь, пробился к эстраде и одобрительно покивал опешившей Бабе Язе. – Дети, таки да, не должны участвовать во всяких опасных играх! – в подтверждение он взмахнул совком, осыпая конвоирш осколками и мусором. – Дети должны быть почтительны к родителям своим и целый день изучать Тору… То есть теперь они, конечно, уже не учат Тору, – в голосе его прорезалось неодобрение, – а всего-навсего уроки, но они же и их не учат! – и он укоризненно поглядел почему-то именно на Таньку.

Таньку будто током ударило. Затравленное выражение разом исчезло с ее лица, она выпрямилась и возмущенно уставилась на дедка. Это она-то уроки не учит? Она, которую иначе как «зубрилкой заученной» в школе не называют? От негодования весь навеянный старухой ужас вышибло начисто.

– Заткните жидяре пельку![11] – сквозь сцепленные зубы процедила Баба Язя.

Размахивая дубинкой, одна из ягишинь с радостной готовностью подскочила к старику.

– Девушка, девушка! – выставив узловатые старческие ладони, официант пятился от нависшей над ним ягишини. – Ну ладно ваша мама, старая женщина, в прошлые времена воспитывалась! Но такая молодая красивая девушка не должна быть антисемиткой, это так несовременно!

Дубинка взметнулась в воздух. Старик ткнулся спиной в стол и, сшибая последние уцелевшие бокалы, беспомощно завалился на спину. Худые ноги задрались, открывая прячущиеся под форменными штанами блеклые от стирок подштанники из теплой байки.

– Ну все, – коротко сказала Ирка и прыгнула.

Конвоирша в десантном комбинезоне самоуверенно шагнула ей навстречу. И тут же улыбку высокомерного превосходства сменил вопль изумления и боли. Ягишиня почувствовала, как ее ноги отрываются от земли. Ее подбросило в воздух и головой вперед швырнуло прямо в толпу пленников. Будто разбуженные этим снарядом, участники квеста зашевелились…

Вторая ягишиня, нависшая над беспомощно барахтающимся на столе стариком, отвела свою резиновую дубинку, готовясь пройтись дедугану по ребрам… Дубинку дернули сзади. Пошатнувшись, ягишиня стала валиться на плиты площадки. Извернулась в падении, приземлилась на ладони и колени, попыталась вскочить… Что-то твердое и холодное уперлось ей в горло. Запрокинув голову, ягишиня скосила глаза на льдисто поблескивающую сталь меча у своей шеи. Повела взглядом вдоль лезвия…

Держащийся за рукоять меча мальчишка так же льдисто улыбнулся в ответ.

– Вот только шевельнись… – с угрозой в голосе процедил он. – Меня и так весь вечер тянет вздремнуть…

Замершая ягишиня метнула быстрый взгляд поверх плеча мальчишки. И увидела, что кинувшиеся ей на помощь сестры настороженно застыли. Перед ними, зловеще сгорбившись и выставив скрюченные пальцы, стояла черноволосая девчонка. И вокруг этой тоненькой, вроде бы несерьезной детской фигурки витала угроза, явственная настолько, что казалось, ее можно пощупать.

Среди сгрудившихся у стены участников квеста послышались шум, возня, жалобный вскрик… Отчаянно брыкаясь, из толпы вывалилась заброшенная туда Иркой ягишиня. Ее десантный комбинезон висел клочьями, а поперек физиономии тянулись четыре глубокие кровоточащие царапины. Мелькнула злорадная физиономия беловолосой ро́бленной. Девчонка быстрым движением слизнула с ногтей что-то красное.

И тогда старуха на эстраде наконец очнулась.

– Они напали на моих девочек! – срываясь на потрясенный визг, заорала Баба Язя.

При взгляде на царапины на лице одной дочери и тупой игровой меч у горла другой в жутких старухиных глазищах засветился самый настоящий ужас. Костлявые руки затряслись, беспокоя дрыхнущего кота. Третья слева кошачья голова приоткрыла один глаз и рот, приготовившись мяукнуть.

В распахнутую кошачью пасть влетел травяной шарик и полыхнул прямо в глотке. Тяжелая кошачья тушка взлетела в воздух и шлепнулась обратно на руки едва успевшей подхватить его старухе. Шерсть на коте стояла торчком. Пострадавшая голова истошно кашляла, из пасти у нее пыхали густые клубы дыма.

– Помурлыкай мне еще, – подбрасывая на ладони шарик побольше, многозначительно пообещала Танька. От навеянного старухиным взглядом оцепенения не осталось и следа – девчонка была собранна и деловита.

– Котик! Котинька мой! – отчаянно прижимая ставшего молчаливым кота к груди, шептала Баба Язя. – Малолетние бандиты накинулись на моих девочек! – словно не веря самой себе, произнесла старуха. – И обидели моего кота! – уже яростно заорала она и развернулась к покачивающемуся над ней ведущему. Свисающие из-под черной банданы седые космы поднялись, будто подхваченные ветром, вокруг них заплясали ало-зеленые искры. – Я говорила! Я предупреждала! Несовершеннолетние! В клетках их держать! Сейчас же! Немедленно! – на каждом слове стукая протезом в пол, требовала Баба Язя. – Всех детей! Этих! – костлявый палец с кривым ногтем поочередно ткнул в Богдана, Ирку и Таньку. – И вот этих! – палец принялся тыкать в девчонок Оксаны Тарасовны. – И… – палец нашел троицу инклюзников, – этих тоже!

– Какие мы вам дети?! – дружно возмутились инклюзники. – У нас права есть! Водительские!

– Тем хуже! Безответственность! Отсюда! Вон! По домам! Запереть! Никаких игр! Иначе… – старуха вскинула плотно сжатый кулак. Морщинистое лицо Бабы Язи стало по-настоящему страшным. – Берегитесь!

Физиономия ведущего стала совсем потерянной.

– Вельможная пани Йоги-Эгера! Бабулечка Язя! – взмолился он. – Я ж вас очень уважаю, прямо-таки преклоняюсь… Только как же никаких игр?! Я ж им тогда деньги вернуть должен! – изогнувшись вопросительным знаком, громким шепотом выдохнул он старухе прямо в ухо.

– В пятикратном размере, – невозмутимо разглядывая лежащий на ладони травяной шарик, уточнила Танька.

– Почему в пятикратном? – возопил ведущий.

– Правильно, в пятикратном будет мало! – немедленно продолжила Танька. – Мы сюда развлекаться приехали, а нас унижают, обижают, угрожают… Нарушение обязательств, травмы моральные и… – Танька повела оббитыми об камень стены лопатками, – и физические! В семикратном!

– А ребятня не совсем лохи… – одобрительно прохрипел ушибленный ягишиней скарбник.

– Это у вас травмы? – заорала старуха. – Это вот… у моих девочек травмы! – она трагическим жестом простерла руку к своей исцарапанной дочери. – У кота травмы!

– А ваших девочек с котами… с котом… сюда никто не приглашал, – тихо процедила Ирка, мрачно зыркая на настороженно замерших перед ней ягишинь. – Вас, кстати, тоже, бабушка…

– Ай-яй-яй! – потирающий ребра официант ворочался среди блюд, беспомощный, как перевернутая кверху лапами черепаха. Наконец он с кряхтением сумел подняться и, старчески, со свистом, дыша, уселся на краю стола. С рукавов и спины его черного фрака, шелестя, осыпались апельсиновые шкурки и конфетные бумажки. – Умные девочки не стали бы говорить таких неприятных вещей совсем незнакомой бабушке. Умные девочки всегда очень вежливы со взрослыми, даже когда взрослые не очень вежливы с девочками. Но разве нынешние девочки умные? Они просто очень самостоятельные, а это, согласитесь, совсем другое дело…

Теперь уже Ирка поглядела на старика с возмущением. Совсем придурковатый дед – его обозвали, на стол кинули, едва не отлупили, а он про вежливость долдонит? С кем вежливость – вот с этими? Ирка презрительно поглядела на эстраду – и встретила дикий, горящий безумной яростью взгляд старухи в кожаном тренче.

– Я в последний раз требую… – клокочущим от бешенства голосом протянула Баба Язя, – чтобы агрессивные малолетние бандиты были немедленно лишены всяких развлечений и отправлены по домам! К родителям!

– Да пожалуйста! – лениво бросила Танька. – Не очень-то много удовольствия мы пока от вашего квеста получили… Но только после выплаты компенсации! – твердо закончила она.

– А ведь у нас все так хорошо было задумано! – почти всхлипывая, простонал ведущий. – Стол, музыка… Задания такие… интересные… такая игра… С кем я играть буду, если три команды уйдут? – неожиданно вскинулся он.

– Ну хочешь, мои девочки поиграют? – уже чувствуя свою победу, ласково-ласково предложила Баба Язя.

По сгрудившимся участникам прокатился недовольный рокот.

– Тогда мы все отсюда валим, – решительно объявил скарбник, одаривая ягишинь недобрым взглядом. – Я с этими кобылами драчливыми не то что развлекаться… Короче, мужик, – решительно объявил он ведущему, – всем будешь должен в семикратном размере.

– Мало получил? – сквозь зубы поинтересовалась окровавленная ягишиня.

– Это ты мало получила! – звонко выкрикнула беловолосая ро́бленная. Оксана Тарасовна ухватила ее за пояс и дернула обратно в толпу, но расходившаяся девчонка продолжала вопить: – Так можем добавить… – ее крик оборвался (одним взмахом руки Оксана Тарасовна лишила ее голоса), но девчонка продолжала беззвучно разевать рот и выразительно размахивать крепко стиснутыми кулачками.

– Мои девочки вам не понравились, – неожиданно спокойно заключила старуха. Так спокойно, словно это и не она только что захлебывалась яростью. – Почему мои чудные девочки всегда страдают, а этим несовершеннолетним человеческим монстрам все сходит с их замурзанных ручонок? – Баба Язя пожала плечами в глубоком удивлении перед человеческой глупостью и низостью.

Ирка моментально насторожилась.

– Вы не хотите играть с моими красавицами, но вы согласны играть с неорганизованными, бесчестными, аморальными, бессовестными несовершеннолетними бандитами, – проговорила старуха, словно бы погруженная в глубокие философские раздумья. И медленно подняв голову, окинула участников квеста безумным фосфоресцирующим взглядом. – Ну так играйте! – пронзительно закричала она, повелительным жестом вскидывая руки. – Играйте все! Играйте всерьез!

Ирка поняла, что надо прыгать. Прежде, чем старуха договорит.

Выщелкнув когти, она в высоком прыжке взметнулась над головами преграждающих ей путь ягишинь. Больно отбивая ступни, приземлилась на краю эстрады, с трудом удержала равновесие и бросилась к старухе.

Навстречу Ирке выскочил девятиголовый кот. Брошенный Танькой травяной шарик пролетел у кота под брюхом и врезался в эстраду. Полыхнуло, над толпой со свистом пронеслись сорванные со стойки барабаны.

Ирка и вцепившийся в нее кот кубарем скатились с эстрады и рухнули на плиты площадки. От удара у Ирки перехватило дух. Кот вскочил ей на грудь и в девять глоток мявкнул прямо в лицо.

– А-а-а! – страшно закричав, Ирка скорчилась на каменных плитах, держась за взорвавшуюся болью голову.

По площадке тугим канатом стегнул ветер.

Буйный смерч как соломинку сдул в сторону Богданов меч вместе с держащимся за рукоять мальчишкой – пленная ягишиня перекатом ушла в сторону. Будто собираясь выдрать начисто, ветер рвал волосы ведьм. Инклюзников разнесло в разные стороны и швырнуло на старые камни крепостной стены. Раскидывая объедки, вертелись в ветряной спирали сорванные со столов тарелки и бокалы. Рваными тряпками метались над площадкой скатерти.

А посреди этого безумия, вскинув руки, возвышалась старая Баба Язя, и ветер развевал ее седые космы и полы кожаного тренча.

– Взрослые люди… – старуха шептала, но шепот ее был слышен даже сквозь лютое завывание ветра, назойливо лез в уши, шебаршился в голове. – Взрослые люди, а приехали играть… с детьми! – последнее слово она будто выплюнула, – с малолетними бандитами! Хорошо же… Вы будете играть! – голос Бабы Язи взвился криком. – Вы будете играть, все! Никто не сможет выйти из игры! Вы будете играть по-взрослому! – И она забормотала: – А кто заиграется, тот в игре останется…

Ирка с трудом отодрала от себя кота. Цепляясь за трещащие под ударами урагана ступеньки, взобралась на лестницу эстрады. Мимо нее ветер, играя, прогнал тугой мяч. Из середины мяча на Ирку отчаянно таращились испуганные глаза. Ирка поняла, что это летает скатавший свои длинные руки-ноги ведущий.

– Останови ее! – вырвался из середины мяча жалобный вопль. – Останови, пока она не договорила… – крик сорвало и унесло прочь. Колотя мяч об стены, ветер покатил его к краю площадки, туда, где за резными перилами открывался провал над каньоном. Мяч орал.

– Длится – не кончается, на круг возвращается… – бубнила старуха.

Ирка выпустила когти и всадила их в край эстрады. Пробиваясь сквозь хлещущие навстречу порывы ветра, медленно поползла к старухе. Ветер обтекал ее по бокам, давил на плечи, просачивался под живот, трепал, дергал, норовя отодрать от спасительных досок, но Ирка ползла.

– На волю не пускает – в себе замыкает…

Перед глазами Ирки реяли полы кожаного тренча. Преодолевая сопротивление ветра, Ирка протянула руку. Пальцы ее сомкнулись на протезе… Ирка почувствовала под ладонью гладкую отполированную кость. Девчонка задрала голову и… вновь встретилась с безумным взглядом старухи.

А потом Баба Язя выдернула протез у Ирки из пальцев. Ботинок слетел, Иркиным глазам предстала абсолютно голая нога. Не только без носка, но еще и без кожи, и без мяса, без сосудов и жил! Скелет! И эта скелетная нога замахнулась… и ударила Ирку в лицо! Фаланги пальцев с истошным хрустом врезались в нос. Девчонку снесло с эстрады и кубарем покатило вниз по ступеням. Издевательски хохочущий ветер со свистом гнал ее перед собой.

Старуха распростерла руки крестом и уже оглушительно, так, что пронзительный вой ветра показался всего лишь слабым шумом, выкрикнула в налившееся густой чернотой небо:

– Время истечет, как три дня минет…

Гром ударил с темных небес.

– До конца не дойдете, буйны головы складете!

Громыхнуло снова. Эстрада затрещала и с тяжелым глубинным вздохом завалилась набок. Вертящаяся пропеллером доска полетела Ирке в лицо. Потом был удар, в голове девчонки взвились цветные фейерверки, и она провалилась во тьму.

Глава 12

Ловушка – не игрушка

Ирка открыла глаза. Низкое осеннее небо нависало над ней. Ледяной камень холодил лопатки даже сквозь куртку. В ушах звенела тишина.

Держась за голову, Ирка неуверенно села. Зябко обхватила себя руками за плечи. За каньоном позади моста зеленым огнем мерцал замок. Было невозможно поверить, что это сияющее чудо существует на самом деле и что трепещущий на башнях, порхающий по зубцам, ползущий вдоль стен и вспыхивающий в бойницах колдовской свет создан не магией, а всего лишь обыкновенной подсветкой.

Волшебный замок сиял на холме, и казалось, что колдуньи все как одна добрые и живут только для того, чтобы подыскивать принцев для хороших работящих девочек. А чары существуют для создания карет, туфелек, платьев и вот таких замков, в которых хорошие девочки могут с комфортом дожидаться своих избранников.

Ирка медленно, бережно повернула булькающую болью голову и уныло оглядела заваленную обломками площадку. Из-под кучи досок торчали знакомые кроссовки.

Девочка на подгибающихся ногах поковыляла туда. Откинула в сторону одну доску, другую… Рядом с первой парой кроссовок обнаружилась вторая. Танька неуверенно подняла голову от плеча Богдана, затравленно огляделась и, увидев подружку, облегченно вздохнула. Коротким тычком отпихнула мальчишку.

– Свалился тут на мою голову… – проворчала она, садясь среди обломков.

– Я не свалился… – обиженно пробубнил Богдан. – Я тебя своим телом закрыл!

– Задавил ты меня своим телом! – фыркнула Танька. – Тощий, а такой тяжеленный.

– Эгей! Э-ге-гей! – откуда-то далеко и словно бы снизу донесся крик. – Шановне панство! Кто-нибудь!

Ирка снова проковыляла к краю площадки, к торчащим обломкам перил.

Длинные тонкие пальцы обмотались вокруг уцелевшей перекладины, словно нитки вокруг катушки. Ирка осторожно глянула вниз, за край.

Растянувшись, будто два шланга от пылесоса, руки ведущего уходили вниз, в глубокий провал окружавшего старый город каньона. А где-то под ними, плохо видное в покрывающей стены каньона густой зелени, болталось и тело. Ирка с трудом различила белое пятно запрокинутого лица.

– Прекрасная панночка не будет так любезна помочь мне отсюда выбраться? – слегка задыхаясь, поинтересовался ведущий.

Подскочивший Богдан помог Ирке тянуть. Наконец физиономия ведущего замаячила у перил. Ребята ухватили его за плечи…

Позади зашевелились доски, из-под них на четвереньках выполз скарбник. По всей площадке, медленно приходя в себя, поднимались участники квеста. Оксана Тарасовна рядком разложила своих бесчувственных ро́бленных и теперь планомерно обхлопывала их по щекам. Девчонки жалобно постанывали в ответ и упорно зажмуривались, ни в какую не желая открывать глаза. Троица инклюзников, сидя между ножек перевернутого стола, с одинаково убитыми физиономиями изучала то, что осталось от их невероятно модных пиджаков.

Тело ведущего гибко перевалило через перила.

– Однако! – оглядывая царящий на площадке разгром, протянул он. – Баба Язя сегодня была особенно… нетерпима!

– Она маньячка, эта бабка? – устало приваливаясь к стене, поинтересовалась Ирка. – Чего у нее, пунктик насчет несовершеннолетних?

– Это у нее после Ивасика-Телесика началось, – пробормотал ведущий. – Видели, сколько этих кобылищ, дочек ее?

– Штук десять, – прикинула Ирка. – Многодетная мамаша…

– Одиннадцать, – поправил ее ведущий. – А было двенадцать. Младшую, Аленку-ягишиню, Ивасик-Телесик на лопате в печь засунул. С тех пор бабка человеческих детей видеть не может… Тоже можно понять старушку, – меланхолично закончил он.

– Я не понял, у этой инвалидки-людоедки еще и претензии? – возмутился Богдан. – Она первая к Ивасику привязалась: «Покатаюся, поваляюся, Ивашкиного мясца поевши…» Пацан только оборонялся!

– Ты это ей скажи… – буркнул ведущий.

– Молодые девушки уже всем все сказали. Уж сказали так сказали… – истово работая веником, старик-официант прошаркал мимо Ирки. Облако мелкой каменной крошки повисло вокруг нее. Девчонка от души чихнула и поджала губы, морщась от лезущей в глаза, нос и рот пыли. Вот если дети хоть чуть-чуть мешают взрослым, так сразу начинается: «не шумите, от вас голова болит…», «не бегайте по коридорам, «два» по поведению…», или вот пожалуйста, как сейчас: «до конца игры не дойдете, буйны головы складете»… А взрослые, между прочим, могут как угодно хулиганить – хоть смертные заклятья накладывать, хоть вот, пожалуйста, всю физиономию пылью закидать – и слова им не скажи! Потому что они, видите ли, взрослые.

– Так, подруга, подставляй щечку – и мы пошли, – невесть откуда взявшийся Валерий обхлопал себя по карманам, потом вопросительно огляделся по сторонам. – Ручки или там карандашика ни у кого нет?

Участники квеста с молчаливым недоумением разглядывали его в ответ.

– Нету? Жа-алко, – протянул Валера. – Ну извини, подруга, искать времени нет, – с извиняющимся видом он развел руками. – Сама понимаешь, нам задерживаться нельзя, – он обвел превращенную в руины площадку озабоченным взглядом, – у вас тут неприятности, а участвовать в неприятностях Димон не разрешает. Плохо отражается на имидже. Где тут здешний «эмси»? – Валерий переключился на ведущего. – Чувак, мы свою команду снимаем. Денег с тебя обратно не потребуем, так что давай без обид!

И без того унылая физиономия ведущего стала еще более кислой, он одарил троицу сложным для понимания взглядом. Вообще на Валерия со всех сторон поглядывали странно.

– Девчонки-и, – протянул тот, прощально делая ручкой ро́бленным Оксаны Тарасовны, – не скучайте без нас! Мы знаем, вы нас любите!

Полуживые ро́бленные, похоже, не очень понимали, кто с ними разговаривает и чего хочет, но на всякий случай растянули губы в заученных улыбках, демонстрируя светскую дрессуру «от Оксаны Тарасовны».

– Ты если собрался идти, так ты иди давай… чувак, – негромко предложил скарбник Вован. Выражение лица у него было еще более чудным, чем у ведущего. Смесь настороженности, ожидания и словно бы даже… надежды? Той самой, почти призрачной, которой вроде бы уже и нет, но все-таки… все-таки…

– Хмурый ты, дядя, – покровительственно сказал Валерий, – расслабиться тебе надо. Как тут все закончится, ты к нам на концерт приходи.

И эффектно сделав ручкой, отступил в простирающуюся за площадкой тьму – будто со сцены сошел.

Константин молча потряс над головой сцепленными руками – и тоже канул.

Димон просто коротко кивнул – и направился следом.

Слышно было, как засыпавший площадку мусор похрустывает под ногами уходящей троицы и как сдавленно чертыхается спотыкающийся о разметанные вокруг доски Валерий.

Оксана Тарасовна оторвалась от своих девчонок и медленно подошла к скарбнику. Оба пристально уставились в окружающую площадку черноту – туда, где скрылись певцы. Хруст щепок и битого стекла под ногами отдалился… Затих.

– Вот сейчас, – напряженно прошептала Оксана Тарасовна.

Мусор захрустел с противоположной стороны площадки.

– Молодые люди, я же здесь подметаю, вы что, не видите? – возмутился старичок-официант.

Выступившие из темноты трое недоуменно оглядели площадку с замершими людьми. И дружно пожали плечами.

– Куда-то мы не туда зашли, Димон, – сделал вывод Валерий.

Молчаливый Димон опять кивнул – троица музыкантов аккуратно обогнула официанта с его веником и плечом к плечу двинулась обратно во тьму. Мерный хруст шагов снова отдалился… приблизился с другой стороны.

– Вы издеваетесь, молодые люди? Ходите и ходите, топчите и топчите, весь мусор мне пораскидали! – дребезжащий старческий голос был исполнен праведного гнева.

– Это не мы, дядя, это еще до нас, – пробормотал Валерий, оглядывая сплошной ковер мусора, практически не потревоженный усилиями официанта.

– Все ясно, – уныло заключил скарбник, разглядывая подтянувшихся следом Димона с Константином. – Выйти отсюда невозможно. Закляла-таки, ведьма старая!

– А вы надеялись, что она просто пугала? – устало спросила Оксана Тарасовна. – Если уж старая Язя свое Слово на ветер бросила – так не зря!

Скарбник отвернулся, скрывая, что да – надеялся. Хотя и не верил.

– Ты чего, дядя? Какое еще невозможно? – возмутился Валерий. – У нас с пацанами через три дня это… короче, мероприятие одно, – несколько скомканно заключил он и оглянулся на приятелей. – Нам тут с вами рассиживаться нечего! – Константин и Димон согласно закивали.

– Поверьте мне, Валерий, через три дня это вас уже не будет волновать. Через три дня вас ничего волновать не будет, – неловко переступая по обломкам, Оксана Тарасовна добралась до валяющегося кверху ножками стула, перевернула и, косо воткнув в мусор, уселась. – Сигарета у кого-нибудь есть?

– Вот только окурков мне тут не хватало! – стоя по щиколотку в обломках, старый официант гневно уставился на Оксану Тарасовну. Запорошенные пылью седые волосы встали дыбом от возмущения. – Все тут есть, только окурков нет! Так пусть теперь и окурки будут! А у старого Хаима Янкеля только две руки и всего один веник!

– Как это – не будет волновать? – возвышая голос, чтобы перекричать ворчание официанта, вступил Валерий. – Вы знаете, сколько в это самое… дело… бабла вбухано?

Не отвечая, скарбник протянул Оксане Тарасовне сигареты. Ро́жденная неумело прикурила.

Старик-официант досадливо сплюнул и, продолжая укоризненно бормотать и качать головой, всадил свой веник в обломки. Принялся отделять кусок сплошного мусорного ковра, оформляя его в аккуратную кучку.

– Слышь, Вован, а может, как-нибудь… – неуверенно переглядываясь, поинтересовались у скарбника его сотоварищи. – Перебить заклятье-то… Мало мы всяких-разных… перебили-то… – рожи у скарбников стали такими, что все сразу поняли – немало.

Но только сам Вован поглядел на мужиков с глубоким презрением.

– Вот от таких, которые хлебало не по чину разевают, все неприятности… – пробормотал он и вдруг заорал, брызжа слюной: – Вы чей заговор перебить собрались, придурки голимые? Самой Бабы Язи? Чем, бошками своими дурными?

– Мы должны отсюда выбраться, – с обиженным детским упрямством повторил Валерий.

– Ну, попробуй, – остывая так же быстро, как и загорелся гневом, согласился скарбник. – Два раза вы уже кружочек обошли – сходите в третий.

Валерий с приятелями поглядели в темноту и не сдвинулись с места.

– И что теперь будет? – наконец поинтересовался Тим.

– Через три дня мы все умрем, – устраиваясь с сигаретой на сцене, объявил скарбник.

– Я не хочу, – глаза беловолосой ро́бленной заволокло слезами, губы набухли и испуганно задрожали. Три ее подружки, цепляясь друг за друга, сбились у нее за спиной.

– А придется, – отрезал безжалостный скарбник.

Воцарившаяся тишина казалась оглушительной, Ирка лишь слышала, как шаркает вокруг нее веник старого официанта – шкряб-шкряб прутья по площадке, шур-шур перегоняемый мусор, бряк-бряк осколки стекла – да еще Танька, бормоча себе под нос, что-то подсчитывает на пальцах. И на официанта, и на Таньку все косились с одинаковым раздражением.

Подгоняемая веником куча мусора уперлась Ирке в пятки. В кроссовки посыпалась мелкая дрянь. Ирка отскочила в сторону. Мимо нее, подпихивая своим веником все увеличивающуюся груду осколков и обломков, прошуршал официант.

– Обмели, – нервно хихикнула беловолосая ро́бленная. – Семь лет замуж не возьмут.

– Мне двенадцать, – вытряхивая из кроссовки набившийся туда мусор и неприязненно поглядывая на полусогнутую спину дедка с веником, процедила Ирка. – Меня это пока не напрягает.

– А это никого больше не напрягает, – хихиканье ро́бленной стало неудержимым. – Слышала? Три дня… осталось… – беловолосая уже сгибалась от хохота, держась руками за живот. – Не успеем… замуж… Тут и не за кого… – сквозь брызнувшие из глаз слезы она презрительно поглядела на инклюзников. Подружки беловолосой тоже начали тихонько подвывать, а троица инклюзников на всякий случай отступила подальше, будто боясь, что ро́бленные все-таки могут решиться в эти последние дни непременно «сходить замуж».

– Хватит, Марина! Прекрати истерику! – рявкнула Оксана Тарасовна.

Троица ро́бленных моментально испуганно притихла, и только беловолосая Марина выдавила сквозь икоту:

– Вы обещали, что будет весело! Вы не говорили, что мы вот так возьмем и умрем!

– Девушка, старый Хаим Янкель прямо на вас удивляется! Вы же совсем большая, а не понимаете, как маленькая! Ну где вы такое слышали, чтоб взрослые говорили детям правду? – изумился старик и скомандовал: – Встаньте, девушка, я тут под вами подмету, и можете сидеть в этой мусорной куче дальше!

– Отстань от меня! Старый дурак! – выкрикнула ему в лицо беловолосая Марина и рывком выдернула веник из рук старика. – Оксана Тарасовна, скажите ему, чтоб отстал со своим веником! И без него тошно! – и она с силой зашвырнула веник подальше.

– Ай-яй-яй, какая нервная, – распрямляясь и потирая натруженную поясницу, высказался официант. – Таким нервным девочкам валерьянку с бромом надо кушать… – и с невозмутимым видом полез возвращать свое орудие труда.

Через мгновение привычное шуршание возобновилось. Куча мусора, словно неопрятный колобок, конвоируемый растрепанным веником, поперла прямо на Таньку и с удивительной скоростью описала вокруг девчонки широкий круг.

– И меня обмели! А я вот как раз не хотела, – досадливо пробормотала Танька. – Вдруг мне стоящий парень в восемнадцать попадется, что тогда?

– Тебе за три дня, что ли, восемнадцать исполнится? – Марина, найдя новый объект для выплескивания эмоций, накинулась на Таньку. – Или ты думаешь заговор самой Бабы-яги перебить? – Ро́бленная презрительно захохотала, глянула через плечо, явно приглашая остальных тоже посмеяться. Ее подружки выдавили несколько неуверенных смешков.

– О, так то настоящая Баба-яга была? – наивно удивился Валерий. – А я еще думаю – чего вы все так перепонтовались? – Он подскочил к Таньке. – Подруга, я сразу понял, что ты крутая! Ты сейчас по-быстрому бабкино заклятие перешибаешь и нас отсюда выводишь! А мы тебе календарь с автографами, пригласительный на концерт… – он задумался, – ну и еще можем… ужин с Валерием, Димоном и Константином. Только учти, это для самых активных наших фанаток, так что придется тебе сперва наш фан-клуб организовать, – серьезно предупредил он Таньку.

– Парень, как человека прошу… заткнулся бы ты, а? – с подкупающей искренностью попросил его Вован.

Валерий мгновенно принял оскорбленный вид:

– Нас здесь не любят!

– Надо же, дошло! – притворно удивился скарбник.

Шур-шур, бряк-бряк – разрастающаяся мусорная куча снова подбиралась к Ирке. Девчонка подалась в сторону, пропуская мимо себя старого официанта. Маньяк какой-то! Неужели не видит, что количество мусора не уменьшается?

– Дайте же сказать! – перекрикивая разгорающийся скандал, завопила Танька.

Буравящие друг друга взглядами Валерий и скарбник неохотно повернулись к девочке.

– Ну и что умного мы услышим от девочки, которая говорит, что может перешибить заговор Бабы-яги? – процедил скарбник.

– Я такого не говорила! – чуть не плача, возразила Танька. – Слушать надо лучше! Вы только говорите, а сами никого не слышите! Даже Бабу-ягу! Она сказала: «До конца игры не дойдете, буйны головы складете»? А если – дойдем? Тогда как? Не складем? В смысле, не сложим?

Теперь уже на Таньку смотрели все. Смотрели, как смотрит осужденный на гонца, который, может быть (может быть!), несет единственный шанс на помилование.

Танька смутилась и замолчала. Ирка ободряюще подпихнула подругу локтем.

– Я к тому… – запинаясь, снова начала Танька. – Баба-яга, она ж не просто ведьма… Если уж наложила заговор – не перешибешь. – Торопясь использовать воцарившуюся тишину, девчонка затарахтела: – Но можно попробовать проскочить в дырку в заговоре! Баба-яга сказала, что с нами будет, если мы до конца не дойдем. Значит, по идее, если дойти до конца игры – заговор потеряет силу! – И совсем тихо Танька закончила: – Наш единственный шанс – играть.

Глава 13

По чужим правилам

– Ге-ни-аль-ное решение! – молчавший до той поры ведущий оттолкнулся длинными ногами и выскочил на середину площадки. Закачался тонким неустойчивым телом, возвышаясь над участниками квеста. – Пани и панове все равно приехали сюда играть в Magic City Quest? Так давайте же начнем!

– После всего, что случилось?! – Оксана Тарасовна возмущенно воззрилась на тощую фигуру.

– А что такого случилось, вельможная пани, ничего такого особенного и не случилось, – торопливо затарахтел тот. – Ну пошумела эксцентричная старушка… Но это же не должно портить праздник! Мы вложили в подготовку этого квеста столько сил! Столько фантазии! Каждое задание – возможность насладиться природными и архитектурными красотами древнего Каменец-Подольского, расширить знания истории, проверить колдовские способности, убедиться в собственной сообразительности и при этом! – привлекая внимание, ведущий возвысил голос: – Соблюдая полную безопасность, испытать ощущения, которые запомнятся вам на всю жизнь…

– Конечно, мы будем помнить эти самые ощущения всю жизнь – потому что жизнь у нас окажется короткой! – перебила разливающегося соловьем ведущего Оксана Тарасовна. – О какой безопасности вы говорите? Неужели вы всерьез думаете, что все окажется так просто? Мы выполним несколько примитивных заданий…

– Они совсем не примитивные… – запротестовал ведущий, но Оксана Тарасовна не позволила себя перебить:

– …и вырвемся из-под заклятья разъяренной Бабы-яги?

– Ну ладно, когда дети! Но взрослая женщина! – осуждающее бормотание и шуршание веника возвестили об очередном приближении дедка. Старикан на минуту прекратил гонять мусор по площадке и укоризненно воззрился на Оксану Тарасовну. – Наверное, даже пионервожатая! – с некоторым сомнением оглядывая одинаковые форменные костюмчики хозяйки и ее ро́бленных, заключил он. – Забивает детям головы глупыми сказками о Бабе-яге!

– Нет, просто, конечно, не получится, – бросив на вернувшегося к своему мусору официанта раздраженный взгляд, ответил вместо ведущего скарбник. – Что-то там Язя орала насчет «игры по-крупному»… Нет, «по-взрослому», во как! Спорю на ящик пива, – он озабоченно покосился на едва початый ящик, – накрутила старая ведьма с этими вашими безопасными и познавательными заданиями.

– Вот именно! – энергично согласилась Оксана Тарасовна. – Я своих девочек подвергать опасности не намерена! – и она решительно скрестила руки на груди.

– Оставайтесь, – обманчиво кротко согласился скарбник Вован и вроде бы себе под нос, но так, что слышно было на всю площадку, пробормотал: – «До конца не дойдете, буйны головы складете».

– Не хочу, – испуганно глядя на Оксану Тарасовну, повторила беловолосая ро́бленная, и очередная слеза скатилась из уголка глаза. – Я боюу-усь! – подкрашенный ротик снова пополз вбок. Ее подружки подхватили вой на той же ноте.

– Не ревите, дуры! – прикрикнула хозяйка и беспомощно поглядела на заливающихся слезами девчонок. – Все боятся, – тихо добавила она.

– А нельзя так, чтоб одни пошли, а остальные пока тут подождали? – с надеждой спросил Валерий.

– Это ты у старухи спроси – можно или нельзя, – с коротким смешком ответил скарбник. – Если, конечно, когда-нибудь выйдешь отсюда, – он демонстративно оглядел руины площадки.

– Что нам придется делать? – уже явно сдаваясь, спросила у ведущего Оксана Тарасовна.

– О, у нас все отлично продумано! – бойко затарахтел ведущий. – Где-то в половину двенадцатого, – он покосился на часы и вздохнул. – Да-да, вот как раз сейчас… я должен был прервать развлечения и сообщить, что наш квест рассчитан на три дня и три ночи, что для желающих отдохнуть будут установлены комфортабельные палатки…

Оксана Тарасовна звучно фыркнула:

– Палатки не бывают комфортабельными, милейший! Тех денег, что мы вам заплатили, вполне хватило бы и на отель!

Ведущий сделал вид, что не слышит ее:

– Потом я объявил бы, что квест состоит из семи заданий – выполняя одно, вы попадаете в следующее. Команда, первая дошедшая до финала, забирает призы. – Голос ведущего стал искушающим, как у диктора в рекламном ролике: – В число призов входит ноутбук… – ведущий дал паузу, – мобильный телефон… и… – пауза стала совсем загадочной, – и компакт-диск от компании «SailorMoonRecords»! – И, полузакрыв глаза, он зачастил рекламной скороговоркой: – Одним из древнейших и одновременно самым новым направлением в музыкальной культуре считается Magic Music! Еще во времена Одиссея пение морских сирен завораживало слух моряков! Однако же эти потрясающие звуки были последним, что слышали несчастные, ибо пение сирен заставляло мореплавателей направлять свои корабли на скалы! Еще во времена древних киммерийцев божественная печаль и такая же божественная радость песен птиц Сирина и Алконоста исторгала души из тел умиленных слушателей! И только в наши дни, благодаря достижениям техники звукозаписи и усилиям компании «SailorMoonRecords», пение магических существ перестало быть опасным для слушателей! Компания «Sailor MoonRecords» предлагает первый и пока единственный диск с записью райской птицы Алконоста! Методами электронной звукозаписи воздействие пения Алконоста приведено к безопасному для слушателей уровню! Эти звуки потрясут вашу душу, но она останется в теле! Компания «SailorMoonRecords» работает для вас!

Ведущий открыл глаза, оглядел выжидательно молчащую аудиторию и уныло закончил:

– Здесь должны были следовать бурные аплодисменты!

– С аплодисментами мы пока погодим, – отрезал скарбник. – Задания какие?

– Все семь миссий стилистически выдержаны в духе древних богатырско-чаклунских квестов, – гордо сообщил ведущий. – Так сказать, возможность припасть к истокам…

Физиономия скарбника стала недоброй, и ведущий торопливо пояснил:

– В основном задания на добывание магически-дефицитных предметов или существ: жар-птицы или там царь-девицы…

– Э, у вас что, стриптизерка в торте припасена? – неожиданно оживился один из двух скарбников-Витьков.

– Как можно! – обиделся ведущий. – Мы отлично понимали, что в нашем квесте примут участие не только мужчины, но и дамы… – он коротко поклонился Оксане Тарасовне, – а также несовершеннолет… – Ведущий осекся, его ощутимо передернуло. – Юноши и девушки, – исправился он. – Мы не копировали сказочные квесты буквально! Конкретные задания изменены, осовременены и приспособлены к местной истории и чаклунским особенностям!

– Вот с этого места давай-ка поподробнее. Рассказывай, какие там задания: где, когда, что, каким способом лучше всего выполнить…

– Но как же… – ведущий выглядел совершенно потерянным. – Я же объяснил – вы выполняете одно задание и только тогда узнаете следующее. Иначе не будет игры…

– А мы с тобой в игры играть не собираемся! – отрезал скарбник. – В смысле, мы, конечно, играем – потому что выхода другого нет, а так все игры кончились! Нам твоя оргтехника и диски с песенками без надобности…

– А я б мобилу поменял, – тихо пробормотал скарбник Колян. Вован метнул на него злобный взгляд и повысил голос:

– Тут бы шкуры спасти! Давай, колись, чего вы там навыдумывали!

– Разумно, – пробормотала Оксана Тарасовна. – Если мы действительно все будем знать заранее, у нас появится шанс. Рассказывайте!

– Если настаиваете, – покорно вздохнул ведущий. Он открыл рот и… из горла его вырвалось только невнятное сипение. Попытался заговорить снова – по длинному горлу прокатился булькающий звук, словно ведущего сильно тошнило. – Не могу, – растерянно плямкая губами, выдавил он.

– Что значит – не могу? – грозно хмуря кустистые брови, вопросил скарбник. – Ты, родной, уж как-нибудь возьми да смоги, а то ведь мы это… возьмем да поможем, – и он зловеще усмехнулся, – уж как сможем.

Ведущий, и без того бледно-серый, стал и вовсе пепельным.

– Поймите же вы! Я действительно не могу! – Он снова заплямкал губами. – Вот, видите! Это я пытаюсь вам второе задание рассказать!

– Ты меня не понял, мужик, – тяжело глядя на тонкую шею ведущего, процедил скарбник. – Ну, извиняй тогда! – он развел широкими, как лопаты, ручищами и мотнул головой своим. – А ну-ка, поясните ему. Подоступней.

Морды у четверки скарбников закаменели. Медленно и непреклонно они двинулись на ведущего.

– Господа! Господа! – ведущий испуганно попятился. Его выставленные ладони уперлись скарбникам чуть ли не в носы. – Я вас не обманываю! Я действительно не могу! Не получается!

– Ща все получится!

Ведущего ухватили за запястья и потянули. С заячьим взвизгом он влетел в середину тесной группы скарбников. Широкие твердокаменные спины мгновенно сомкнулись, скрывая его от глаз.

– Не надо! Я вам еще пригожусь! – длинные руки отчаянно заметались над головами скарбников, но спины только сдвигались плотнее…

– Стоять! – Оксана Тарасовна пронеслась мимо Ирки. – Прекратить немедленно! – ведьма вихрем влетела в круг скарбников. – А если он и вправду не может? Если заговор Бабы-яги не дает ему нарушить правила?

– На фиг он нам тогда нужен? – взорвался Вован, влепляя пудовый кулачище туда, куда смог дотянуться, – а именно в тощий живот. Длинное тело сложилось пополам.

– А на тот фиг нужен… – перехватывая его руку, завизжала Оксана Тарасовна, осеклась, смущенно покосилась на своих воспитанниц и, страшным усилием взяв себя в руки, уже спокойно закончила: – Затем нужен, что это – наш единственный источник информации! Отпустите его! – и Оксана Тарасовна хлестко шлепнула скарбника по ручище. Мелькнула искра, в воздухе резко запахло озоном.

– Благодетельница! – полузадушенный ведущий опал на землю.

Оксана Тарасовна присела рядом на корточки.

– Скажите, – сдерживая дрожь в голосе, проникновенно спросила она, – а первое задание вы рассказать можете?

– Для вельможной пани спасительницы – все, что в моих силах, – оттягивая впившееся в горло жабо, прохрипел ведущий. – Первое задание – Ветряная Брама… – его вытянутая физиономия вдруг озарилась. – Ветряная Брама! Могу! Вы слышали – могу! Я могу рассказать первое задание! – Длинные ноги распрямились пружинами, и ведущий вскочил. – Ветряная Брама – башня внешней крепостной стены, – восторженно зачастил он. – Прозвана так в честь Петра I, у которого возле этих самых ворот ветром сорвало шляпу! Шляпа Петра помещена сейчас на верхушку башни…

– Что, та самая? – недоверчиво переспросил инклюзник Тим.

– Ну-у… – ведущий замялся, – во всяком случае, настоящая треуголка эпохи Петра. Добравшись до шляпы, участники квеста узнают, что им делать дальше!

– Видел я ту Браму, – задумчиво сообщил скарбник, посасывая обожженные Оксаной Тарасовной пальцы. – Всей башни – метр с кепкой, залезть туда не фокус…

– Ага, в том-то и сложность! – на физиономии ведущего появилась торжествующе-хитрая усмешка. – По условиям, забраться на башню с земли вы не сможете! Прошу взглянуть сюда, уважаемые игроки! – и он изящным жестом простер длинную руку. – Между местом, где вы сейчас находитесь, и Ветряной Брамой лежит городская площадь, которая отнюдь не пуста, о нет! Она полна народу, и все эти люди как один будут глядеть в небо! Потому что именно сегодня в городе состоится традиционное ночное шоу воздушных шаров!

Словно в подтверждение его слов над мерцающими подсветкой башнями медленно и величественно воспарили в ночное небо гигантские разноцветные воздушные шары. С такой далекой и такой близкой ратушной площади послышался восторженный рев толпы, в небо ударили прожектора, их лучи скрестились, заставляя шары то мерцать в пересекающихся лучах, то растворяться во тьме темными силуэтами. Роскошный красно-синий шар неспешно плыл в черном небе. Под круглым куполом с шипением вспыхнула горелка, и шар начал потихоньку раздуваться, взмывая все выше и выше. Запрокинув голову, Ирка видела, как отдаляется квадратное днище болтающейся внизу корзины.

– Вам, наши замечательные игроки, предстоит участвовать в этой величественной ночной феерии! – продолжал вопить ведущий. – Ключ ко второму туру достанется команде, которая первой сумеет, не привлекая внимания, на глазах у тысяч зрителей пролететь над городской площадью прямо к Ветряной Браме! И опуститься на верхушку башни с воздуха! Не пытайтесь нарушить условия, достопочтенные пани и панове, потому что присматривать за их соблюдением вызвалась сама… – Он дал долгую томительную паузу, для большей торжественности приподнялся на носки, и откуда-то почти из поднебесья рухнул его восторженный вскрик: – Мецентрийская Гидра!

Ирка вопросительно обернулась к Таньке, но и у подруги физиономия была вытянутая и недоумевающая. Недолго думая Ирка дернула за рукав инклюзника Тима:

– Это что за зверюга?

– Троюродная сестричка многоголовой Лернейской Гидры. Которую Геракл прикончил, – шепотом ответил тот.

– Лернейскую знаю, а о Мецентрийской никогда не слышала, – растерянно прошептала Танька.

– Как же не слышала?! – досадливо отмахнулся Тим. – Каждый день во всех новостях ведущие погоды говорят: «По сообщению Гидра Мецентра…» Мецентрийская Гидра не то что ее покойная сестричка, почти безобидная, – покровительственно успокоил девчонок инклюзник. – Ей главный кайф – синоптикам головы морочить.

– Мецентрийская Гидра настоятельно советует участникам соблюдать условия первого тура! – продолжал выкрикивать ведущий. – Любой нарушитель правил будет встречен ураганным ветром, ливневым дождем с грозами и отброшен далеко от точки старта! – напоследок выдал ведущий и замолчал, тяжело переводя дух.

– Теперь все? – после недолгой паузы переспросил скарбник.

– Все, – согласился ведущий.

– И кто ж это такое придумал? – тоскливо поинтересовался скарбник.

– Я! – гордо сообщил ведущий.

Вован вздохнул и укоризненно поглядел на Оксану Тарасовну:

– Не жалеешь, Оксанка, что не дала моим хлопцам его отвалтузить?

По выражению лица, с которым Оксана Тарасовна глядела на ведущего, видно было, что жалеет, и еще как.

– Все равно он нам нужен, – сквозь зубы процедила она. – Если пройдем первый тур, будут следующие.

– Одно хорошо, – философски заключил скарбник. – В этом самом первом туре и так столько накручено, что вряд ли Баба Язя что-нибудь от себя добавит.

Ирка молча переглянулась с друзьями. Все трое безнадежно вздохнули. Ну почему взрослым обязательно надо языком трепать?

– Ну что, – скарбник глянул на часы. – До двенадцати три минуты. Деваться нам из-под заклятья все равно некуда… Скарбники играют, – твердо закончил он и поглядел на Оксану Тарасовну.

Ро́жденная оглянулась на своих девчонок и обреченно выдохнула:

– Играем.

Инклюзники напоследок переглянулись и кивнули – как всегда, все трое.

– А нельзя так, чтобы… – снова начал Валерий. – Да ладно, играем, играем!

Ирка промолчала. За весь этот вечер их мнения никто не спрашивал, да она и не очень рвалась его высказывать. Сотоварищи по квесту у Ирки особого доверия не вызывали. Она отступила поглубже в тень и потянула за собой Таньку и Богдана.

Рядом послышался шорох и грохот, словно со склонов каньона сошел сель. Ирка оглянулась. Старик-официант подогнал собранную им кучу мусора к краю площадки и веником сметал ее в каньон. Мусор с грохотом сыпался вниз. С не слишком далекого дна каньона послышался негодующий женский вопль, а потом мужской голос выругался непонятно: «Кало джуклоро, тэ хав ту бега’де цхеле’н!»[12]

Старикан задумчиво поглядел вниз, потом гордо отряхнул ладони и удовлетворенно сунул растрепанный веник под мышку. Похоже было, что осыпать мусором загулявшуюся ночью парочку было главной целью всей его деятельности. Во всяком случае, чище от его уборки точно не стало.

– Все готовы? – еще раз напряженно переспросил скарбник и медленно оглядел участников квеста. И вдруг его физиономия дрогнула, на ней отразилось удивление… Он еще раз осмотрел всех, потом зашарил растерянным взглядом по площадке, будто разыскивая кого-то… И наконец недоуменно выдал: – Слушайте, а где эти? Ну… Певички еще были… как их… Алена-Вера, Аня-Света… О, точно, Надя! Куда делись?

Ирка тоже огляделась – а действительно… И успела заметить, как Валерий с приятелями вдруг засмущались и бочком-бочком двинулись в сторонку. Ирка покосилась на них с удивлением – они что, конкуренток под шумок пришили и тела в обломках закопали? Но задуматься над странным смущением музыкальной троицы она не успела.

Медленно и размеренно часы на ратушной башне начали бить полночь.

Глава 14

Над городом на швабре

– Наверное, кто не участник игры, на тех заклятие не подействовало, – пробормотала Оксана Тарасовна.

На лице скарбника отразилась жгучая зависть пополам с обидой.

– Свезло девкам! Э, а вы куда? – последние слова были адресованы Оксане Тарасовне и ее ро́бленным, которые уже успели расхватать свои метлы.

– То есть как куда? – ведьма уже успела взмыть в воздух и теперь глядела на скарбника сверху вниз со своей украшенной стразами кочерги. – За шляпой!

– А мы-то? Мы-то летать не умеем! Скарбники мы… – на мгновение Вован растерялся. Потом решительно скомандовал: – Возьмете нас, – и потянулся к кочерге, явно намереваясь усесться ро́жденной за спину.

Оксана Тарасовна взмыла повыше. Рядом с ней медленно и плавно воспарили ее ро́бленные и выстроились аккуратным квадратом за спиной хозяйки. Скарбник с поднятыми руками, будто сдаваться собрался, замер внизу.

– Я не думаю, что нам стоит обременять метлы лишним грузом, – мило улыбаясь, сообщила ему сверху ведьма-хозяйка. И задумчиво добавила: – К тому же нам пока неизвестно, сумеют ли выйти из игры все… или только та единственная команда, что первой доберется до финиша. Так что счастливо вам оставаться, – бросила она высокомерно и, обернувшись к своим девчонкам, отрывисто скомандовав: – Пойдем на большой высоте, над баллонами, – она кивнула на купающиеся в лучах прожекторов громады воздушных шаров, – тогда с земли нас не увидят.

Четверка покорно кивнула.

– Летим! – вздергивая кочергу, рявкнула Оксана Тарасовна.

– У, ведьма, – сдавленно прорычал скарбник.

Запустил пальцы в узкий кармашек пиджака, по традиции предназначенный под щегольски выставленные уголки беленького платочка… и выудил из него черный кусочек угля. Коротко размахнувшись, швырнул в Оксану Тарасовну. Уголек ударился о металл. Кочергу перевернуло в воздухе, будто в нее не маленьким угольком, а здоровенным булыжником засадили. Визжащая Оксана Тарасовна повисла вниз головой, отчаянно цепляясь ногами за рукоять. Уголек от удара раскололся, но не просыпался безвредной пылью на мощеные плиты смотровой площадки: кусочки на мгновение замерли в воздухе, а потом, словно рой черных мушек, ринулись на ро́бленных. Девчонки верещали, маневрируя на метлах и изо всех сил отмахиваясь от взбесившейся мошкары. Звеня, как настоящие комары, кусочки угля облепляли лицо, лезли в нос, в глаза и в уши. В одно мгновение четверка ро́бленных превратилась в настоящих трубочистов.

Запрокинув голову и уперев руки в бока, скарбник хохотал:

– Поешьте угольку, ведьмы, он для желудка полезный!

Ирка еще глубже отступила в тень и сунула Таньке ее швабру:

– Пока они ругаются – летим!

Танька вспрыгнула на швабру, Богдан следом.

Над площадкой загудело, засвистело, словно на взлет пошел реактивный лайнер, и прямо во вьющуюся в воздухе тучу ведьм и угля врезалось что-то стремительное, огненное… Пронеслось сквозь них – только загрохотал потревоженный воздух – и умчалось в сторону Ветряной Брамы.

– Пока вы тут ругаетесь – они двинули к башне! – заорал скарбник Толян, сердито глядя на шефа.

Ирка невольно оглядела площадку, отыскивая, кто же это оказался самым шустрым. Валерия, Константина и Димона не было.

– Вверх! – закричала Оксана Тарасовна, обуздывая свою крутящуюся колесом кочергу. Она отвесно вздернула рукоять и понеслась в темное небо. Припав к ручкам метел, перемазанные ро́бленные ринулись за хозяйкой. Стая угольной мошкары черным шлейфом взвилась следом.

– А мы-то как? – в бессильной ярости потрясая кулачищами, заорал скарбник и принялся озираться.

– Взлетайте! – яростно прошипела друзьям Ирка, понимая, что сейчас его внимание переключится на их с Танькой швабры. Вот только скарбников в пассажирах им не хватало!

Танька с Богданом за спиной взмыла в воздух. Противник увидел мелькнувший на темном фоне сдвоенный силуэт и буквально завыл. Из кармашка появился второй уголек, скарбник размахнулся…

– Танька, влево! – успела крикнуть Ирка.

Не оглядываясь и не рассуждая, Танька резко завалила швабру влево. Уголек просвистел у Богдана над ухом и канул во мгле.

Вован нечленораздельно завопил, яростно обернулся к Ирке… и тут глаза его прямо въелись в швабру в руках у девчонки. С людоедским (а может, шваброедским?), во всяком случае, очень жадным блеском во взоре он ринулся к Ирке и ухватился за древко обеими ручищами:

– Мужики, живем!

Ирку мотнуло от рывка. «Может, перекинуться да отчалить, а ему швабру оставить? Посмотрим, далеко ли он на ней улетит…» – на мгновение мелькнула ехидная мысль, но всю задумку испортил ведущий.

Интимно склонившись к уху скарбника – для чего ему пришлось согнуться чуть не вдвое, – он прошептал:

– Во-первых, швабры сами по себе, без ведьм, не летают. Во-вторых, больше одного пассажира девочка не поднимет. А в-третьих, неужели вы думаете, что организаторы не позаботились о том, чтобы уравнять шансы участников? – голова на длинной шее изобразила укоризненный метроном. – Во дворе замка все «нелетающие» команды поджидают воздушные шары, управляемые опытными профессиональными пилотами, которые доставят вас куда угодно. – И с легким сомнением добавил: – Во всяком случае, я с ними так договаривался…

Острый взгляд уперся в раскачивающуюся над ним физиономию:

– А о цене ты с ними тоже договорился?

Лицо ведущего мгновенно приняло оскорбленно-чопорное выражение:

– Если вы предполагаете, что организаторы квеста хотят скачать с вас еще денег…

– Как ты догадался? Именно это я и подозреваю! – рявкнул скарбник.

– Вован, ты глянь! – Колян ткнул пальцем в сторону моста.

Бросив свои роскошные автомобили, троица инклюзников решила положиться на ноги. Теперь они неслись через мост к замку и лохмотья их в клочья драных кожаных пиджаков развевались на ночном ветерке.

– Стремительные молодые люди, – прокомментировал ведущий. – И не такие скупые, как некоторые.

Скарбник сдавленно выругался, еще разок оглядел площадку и, выпустив Иркину швабру, тяжелым галопом побежал следом. Четверка соратников потрусила за ним. Старинный Турецкий мост огласился слаженным топотом многих ног.

– Удачного начала! – приветливо помахивая им вслед длинной рукой, крикнул ведущий. – Доберетесь до второго тура – встретимся!

Облегченно вздохнув, Ирка вспрыгнула на свою швабру – она и так отстала, одна надежда, что Танька с Богданом уже нагнали Оксану Тарасовну. Швабра круто взвилась в воздух… И тут девочка почувствовала, как что-то навалилось на швабру сзади – она едва успела поймать задравшуюся рукоять, чуть не звезданувшую ее по лбу. Ирка оглянулась…

– Девушка, я, конечно, извиняюсь, – сказал старичок-официант, невозмутимо восседавший за спиной у ведьмы на парящей в десятке метров от земли швабре. – Вам же все равно на ту сторону площади? Подвезите старика, сделайте одолжение! Вы себе не представляете, какая это мука для старого человека с его артритом, больными ногами и совсем плохой поясницей тащиться по булыжникам через весь старый город!

Расширенными глазами обалдевшая Ирка глядела в морщинистую физиономию дедка. Потом зажмурилась и потрясла головой в полной уверенности, что сейчас он, как и положено уважающей себя галлюцинации, просто-напросто исчезнет с ее швабры! Опасливо приоткрыла один глаз. Старикан никуда не делся. Нет, ну всякое уже было за этот бурный день – материализующаяся из воздуха эстрада, вредные участники квеста, Баба-яга в ярости, агрессивный скарбник… Но этот дедок с веником! Нечто совершенно запредельное!

– А на чужой швабре перелететь – это значит, ничего, нормально? – ошалело спросила Ирка у старика-официанта.

– Ой, девушка, я вас умоляю! – презрительно скривился дедок, поправляя под мышкой свой неизменный растрепанный веник. – Подумаешь, швабра! В этом городе все время кто-нибудь на чем-нибудь летает! – он неодобрительно покачал головой. Из взлохмаченных седых волос посыпались скорлупки арахиса и еще какой-то неопределенный мелкий мусор. – То к воздушным шарам привязываются и летают, то веревкой обвязываются и с мостов летают, а то и вообще без всякой веревки… – он пренебрежительно махнул сухонькой ладошкой.

В подтверждение его слов над зубчатыми стенами замка поднялись два воздушных шара. Судя по тому, как бушевало пламя в горелках под разноцветными куполами и как тряслись привязанные к шарам гондолы – будто целая толпа народа металась по ним в нетерпении, – седоки очень спешили. Шары взяли курс на площадь. Ирка поняла, что и ей надо торопиться.

Но как же дедок?.. Не может же она лететь прямо с ним, надо его высадить.

Старикан изо всех сил вцепился в рукоять швабры и воинственно уставился на ведьмочку:

– Ай-яй-яй, воспитанная девочка, а хочет, чтобы старый человек пешком шел, ноги бил…

– Но, дедушка, вы же понимаете… – только и смогла беспомощно пробормотать Ирка.

Дедушка не понимал и понимать не желал.

– Совсем нынешнее поколение стариков не уважает… – поджав сухие губы в обиженную гузку, завел он. – А вот в мое время…

Что там было в его время, Ирка так и не узнала. Откуда-то сильно пахнуло холодным, пахнувшим самым настоящим снегом воздухом, и вместе с ним до девчонки долетел истошный крик:

– Ирка-а!

Кричала Танька. Болтать с дедом времени не оставалось. Подавив порыв перевернуть метлу и вывалить упрямого старикана на каменные плиты – высоко, убьется ведь, – Ирка решительно сжала колени, закладывая крутой вираж навстречу небу.

Глава 15

Гидрометцентр сообщает: лиха беда начало

Небо было таким черным и непроницаемым и ринулось навстречу так стремительно, что Ирке показалось – они сейчас разобьются о него, как о гранитную плиту. Воздух гудел, разламываясь под напором набирающей скорость швабры. Ветер туго толкнул в лицо, вздыбил волосы, Ирка почувствовала, как сразу становится холоднее.

– Ой, девушка, не летите так высоко! – вцепившись ей в плечи, заверещал над ухом непрошеный пассажир. – Я старый человек…

Ирка только закусила губу и сильнее сжала коленями швабру. Она дедка с собой не приглашала, сам напросился, пусть теперь не жалуется. А ей надо торопиться, Оксана Тарасовна и Танька с Богданом уже к Ветряной Браме подлетают…

Ирка взвилась еще выше… Освещенная множеством огней ратушная площадь, играющие на разноцветных баллонах лучи прожекторов канули вниз. Вокруг была только густая чернота ночного осеннего неба. А впереди и выше металось, кружило, хлестало нечто белое, клочковатое… Оно потянулось к ней… Ирка почувствовала, как ее охватывает арктический холод. На разметавшихся в полете волосах начали оседать редкие снежинки. А потом Ирке в лицо ударила вьюга.

Ирка увидала темные фигуры на метлах, мечущиеся в снежной круговерти, и поняла, что ни Оксана Тарасовна с девчонками, ни Танька с Богданом далеко не улетели.

– Ирка-а! – летя спиной вперед на вышедшей из подчинения швабре, прокричала Танька. – Сделай что-нибудь! Меня сейчас стошни-ит!

Скорчившийся у нее за спиной Богдан судорожно цеплялся за Танькины плечи, физиономия у него была совершенно белая.

– Девушка, девушка, я старый человек, я вам не эскимо, я не люблю мерзнуть… – бубнил в ухо дедок.

Но ведьма уже очертя голову нырнула в снежную бурю. Снег осыпал ее мелкими льдистыми уколами, налетевший вихрь подхватил, закружил, Ирка поняла, что идея выловить друзей в этой круговерти была самая что ни на есть дурацкая. Швабра больше не слушалась ее. Снежный смерч втянул в середину и погнал по своим ледяным петлям, как на самых страшных в мире воздушных гонках. Бесчувственные от холода руки цеплялись за обледенелую рукоять, но Ирка понимала – еще один виток, и ее сорвет со швабры и бросит вниз, навстречу далекой твердой земле. Ладно, она-то успеет перекинуться, мелькнуло в голове, и Ирка поспешно отогнала мысль о том, как будет рвать и выламывать ее крылья этот безжалостный вихрь, а дедок-пассажир как же?

Она мельком глянула через плечо.

– Все-таки я уже почти эскимо, – кротко пожаловался старичок. Его желтоватая от старости официантская манишка побелела от облепившего ее снега. Встрепанные волосы стояли дыбом. – Может, все-таки опустимся пониже?

Мимо, перевернувшись вверх ногами, в завитках смерча неслась ро́бленная Марина. Ее разметавшиеся белесые волосы сливались с секущими струями снега.

– За что? Мы же не нарушали правил! – захлебываясь ветром и слезами, проорала она. – Мецентрийская Гидра рехнулась!

На крутящейся винтом швабре поперек вихря просвистели Танька и Богдан, исчезая в снежных завихрениях.

Преодолевая тошноту, Ирка с трудом запрокинула голову. Повторяя петли смерча, над головой вертелась черная заплата тучи, почти незаметная на черной ткани неба. Именно из этой тучи сыпал снег, чтоб мгновением позже завиться в бешеном урагане, уносящем беспомощных ведьм. А прямо в середине шевелились, будто пучок водорослей, змеиные головы на длинных шеях. И все эти головы… улыбались, глядя на заверченных и замороченных снежным вихрем ведьм. Ирка никогда не думала, что физиономии пресмыкающихся приспособлены для улыбок, однако же так оно и было.

Одна из шей вытянулась, опустившись в центр циклона. Круглая и плоская, как обкатанный морем камень, голова зависла напротив Ирки. Уголки узкого рта подрагивали в едва сдерживаемой усмешке – ну прямо как первого апреля, когда «купил» кого-нибудь на удачный розыгрыш и теперь еле держишься, чтоб не расхохотаться.

Длинный тонкий язычок затрепетал у Иркиного лица, и серьезным голосом телеведущей голова сообщила:

– Над территорией Каменец-Подольского местами – непродолжительные осадки.

– Змей говорящий! – старичок-официант высунулся у Ирки из-за плеча и… со всего маху шмякнул по башке веником.

Голова злобно ощерилась и плюнула. Обдав жаром волосы, черный и словно бы кипящий плевок просвистел над девчонкой.

Головы гидры зашипели – все разом… И из тучи хлынул ливень! Толстые тугие струи шарахнули, будто кувалда. Ирка почувствовала, как ее швыряет вниз, как темная и бесконечно твердая земля мчится навстречу… Она попыталась затормозить, удержать падение, но с двух сторон уже мелькнули каменные стены домов узкой средневековой улочки… Ирка сжалась в ожидании удара о мостовую… И с оглушительным плеском рухнула в холоднющую воду. Пошла ко дну, бурлящая и ревущая вокруг вода поволокла ее куда-то вбок… Схлынула, оставив задыхающуюся, обессиленную девчонку валяться на мокрых булыжниках.

Еще не веря, что осталась жива, Ирка подняла голову. Она лежала на мостовой Замкового спуска. Впереди радостно вопила забитая народом и освещенная прожекторами ратушная площадь – там приветствовали шары скарбников и инклюзников, неторопливо плывущие в сторону Ветряной Брамы. Баллоны шли низко, и видно было, как из корзин приветственно машут руками.

Позади и вниз по каменистому склону утекал водный поток, так удачно принявший в себя сброшенных с небес ведьм. Рядом послышался протяжный двойной стон. С трудом ворочая шеей, Ирка обернулась.

Крепко обнявшись, будто надеясь защитить друг друга от безжалостного удара о землю, на мостовой лежали Танька и Богдан. Длинная ручка швабры была намертво зажата между ними, оба упирались в нее носами. Они открыли глаза одновременно, и первым, что они увидели, была эта самая ручка. С одинаковым тупым недоумением оба слегка отстранились и, судя по наморщенным лбам, принялись размышлять – что это такое только что было и что это за палка торчит прямо перед глазами. Лишь потом Танька и Богдан разглядели друг друга и поняли, что лежат обнявшись. Издав короткий задушенный вопль, они расцепились и откатились в разные стороны. Приподнявшись на локтях, гневно уставились друг на друга поверх упавшей на мостовую швабры.

Шатающаяся Оксана Тарасовна споткнулась о подкатившуюся ей под ноги Таньку, не глядя, переступила через нее и принялась трясти за плечи Марину. Потемневшие от воды льняные волосы липли ко лбу ро́бленной, по щекам стекали черные угольные разводы.

Высоко закидывая длинные, как у кузнечика, ноги, к ним бежал ведущий с маленьким блестящим термосом в руках.

– Чаю? Чаю горяченького для прекрасной пани и паненок? – суетясь между поднимающимися с брусчатки растерзанными, замерзшими и насквозь мокрыми ведьмами, он принялся торопливо откручивать блестящую крышку. Над термосом вспорхнуло легкое облачко пара.

Ведущий ловко наклонил термос над крышечкой и сунул полную чашечку под нос сидящей на мостовой Марине.

Беловолосая ро́бленная звонко чихнула в чашку, разбрызгивая капли кипятка на физиономию своей хозяйки.

Глава 16

Гидра в шляпе

– Извините, – смущенно пробормотала Марина, потирая пальцем нос, и тут же с задушенным воплем едва не грянулась затылком о булыжную мостовую – взбешенная Оксана Тарасовна выпустила ее плечи.

– Вы… вы… вы… – захлебываясь яростью, наступала она на ведущего.

– Клянусь! – молитвенно прижимая к груди термос, проникновенным голосом сказал тот. – Мы тут совершенно ни при чем! Первый тур должен быть самым легким…

– Легким! – взревела ведьма и, не находя выхода эмоциям, одним ударом вышибла из рук ведущего термос. Расплескивая кипяток, серебристая колба запрыгала по камням.

Ирка проводила ее сожалеющим взглядом – а она бы выпила… Холодно.

– Да! Легким! Должен был… – отскакивая от разъяренной Оксаны Тарасовны подальше, верещал ведущий. – Я сам не понимаю, что на Мецентрийскую Гидру нашло…

– Баба-яга ее нашла, что тут понимать, – пытаясь отжать край насквозь мокрого свитера, пробурчала Танька. – Не хочет, чтоб до конца игры кто-нибудь дошел… – Вдруг физиономия девчонки просветлела. – Ха, выходит, я права! Через игру можно из-под заклятья выбраться!

Ирка почувствовала настоятельное желание огреть подругу шваброй – сообразила и молчи, нечего трепаться!

Оксана Тарасовна внимательно поглядела на Таньку, перевела прицельный взгляд на уплывающие к Ветряной Браме баллоны.

– У нас запасной шар есть, – торопясь утишить гнев разъяренной ведьмы, сказал ведущий и тут же извиняющимся тоном добавил: – Правда, всего один. Мы думали, вы своим ходом полетите.

Оксана Тарасовна метнула короткий взгляд на Ирку… Ни слова не говоря, вскочила на свою кочергу и, почти прижимая ее к земле, понеслась в сторону замка. Следом со свистом ринулась четверка ро́бленных.

– Скорее, мы должны их обогнать! – завопил Богдан, бросаясь за шваброй.

– С-стоять! – не хуже гидры прошипела Танька, ловя мальчишку за рукав.

– Ты чего? – Ирка зло обернулась к подруге. Мало того что треплется не вовремя, так еще и возится, когда догонять надо! – Они сейчас последний воздушный шар захватят!

– Пусть захватывают, – невозмутимо сообщила Танька, внимательно глядя не на замок, а в обратную сторону, на площадь. – Вы что, не поняли? Нельзя, чтобы нам навязывали правила игры… – Танька метнула короткий взгляд на ведущего.

Тот в ответ снова прижал ладони к сердцу и замотал головой – дескать, нет-нет-нет, я ничего не навязываю, само так получается.

– Заклятье Бабы-яги караулит нас там, где мы должны оказаться по правилам, – не отрывая глаз от площади, продолжала рассуждать Танька. Что-то там, на площади, ее здорово заинтересовало.

– А нарушать правила мы как раз и не можем! – нетерпеливо выкрикнула Ирка. Над двором замка, медленно наполняясь, начал всплывать зеленый, как изумруд, воздушный шар.

– Но мы можем их обойти. Давай за мной, – скомандовала Танька, направляя свою швабру в тень домов – Богдан едва успел запрыгнуть ей за спину.

Покосившись напоследок на оставшегося внизу ведущего, Ирка взлетела вслед за Танькой… Мгновение ее мучило ощущение, что при падении с небес она вроде что-то потеряла, что-то у нее еще должно быть с собой: то ли сумка, то ли зонтик…

Но тут же всякие посторонние мысли выскочили из головы, потому что Танька творила странные вещи. Вжимаясь в стену на уровне второго этажа, она подлетела к самому выходу на запруженную народом площадь. Там, над вычурным коньком черепичной крыши, огромной роскошной гроздью парили наполненные гелием разноцветные воздушные шарики. Что-то вроде привязанных за веревочку маленьких копий плывущих в небесах громадин. Эту веревочку сейчас досадливо дергала Танька.

– Ну почему твой меч тупой, как ты! – бросила она сидящему у нее за спиной Богдану. – Отрезал бы!

Богдан хмыкнул, протянул руку над Танькиным плечом – щелкнуло лезвие перочинного ножа, и срезанная с веревки гроздь шаров едва не сдернула Таньку со швабры.

– Говорю же, тупой! – цепляясь ногами за швабру и удерживая рвущиеся в небо шары, прошипела Танька. – Я ж сейчас улечу, как продавец воздушных шариков в «Трех толстяках»!

– А как ты собиралась? – проворчал Богдан.

– По методу Винни-Пуха. «Я тучка, тучка, тучка, я вовсе не медведь…» И тем более не ведьма. Давай, Ирка, хватайся. До этой их Ветряной Брамы если на нормальной скорости и по прямой – минута лету.

– Мы прямо так полетим? У всех на глазах? – Ирка никак не могла взять в толк.

– Не мы. Шарики, – Танька демонстративно подергала цветную гроздь за обрывок веревки. – Это же шоу воздушных шаров…

– Никто не поверит, что мы летим на детских воздушных шариках, – запрокидывая голову, сказала Ирка.

– Ага, все сразу подумают, что мы летаем на швабрах, – издевательски согласилась Танька. – Ирка, ты можешь себе вообразить нормального человека, который поверит в летающую швабру? Все, хватит думать, а то уже конкурентки подтягиваются.

Ирка оглянулась. Застилая собой полнеба, от замка летел изумрудно-зеленый шар. Причем двигался он почему-то не по ветру, а навстречу ему, пер точно в сторону площади, да еще и с совершенно неестественной быстротой.

– Ладно, – оглядываясь на надвигающийся баллон, Ирка ухватила шарики за веревку. – Погнали.

– Спокойно, – осадила ее Танька. – Не слишком торопясь, естественно так… – и полетела над площадью.

Ирке ничего не оставалось, как последовать за ней. Гирлянда шаров плыла у них над головами, а сами они плыли над головами запрудившей ратушную площадь толпы. Ирка слышала, как затихает внизу гомон, как над площадью нависает тишина. Она в страхе поглядела вниз. Под ногами у нее скользили десятки, нет, сотни запрокинутых лиц. И все эти люди смотрели прямо на нее – наглую ведьму, на глазах всего города летающую на швабре и думающую, что пара детских шариков ее замаскирует! Ирка в ужасе зажмурилась. Сейчас что-нибудь ка-ак произойдет!

Что-то произошло! Ирка сперва не поняла, что это за несущийся снизу грохот. Она в панике распахнула глаза – площадь аплодировала. Люди хлопали в ладоши, свистели, орали и тыкали в них пальцами…

– Девочки на шариках летят! Девочки на шариках летят! – визжа от восторга, вопил какой-то малыш, прыгая на плечах у отца.

– Что я говорила! – перекрикивая шум, закричала Танька. Богдан ухмыльнулся.

Легко, будто стоячих, они обошли воздушные шары скарбников и инклюзников. Мимо проплыла гондола с принужденно улыбающимся Тимом. Красный от гнева Вован метался между стропами своей корзины и грозил кулаком. Танька не удержалась и показала ему язык. Придерживая свои шарики, троица пролетела мимо старинного дома с фигурным балкончиком, на котором двое парней пили пиво.

– Клево, – сказал один, одобрительно выставляя большой палец.

– Ничего, – согласился второй. – Хотя воздушный змей с подсветкой мне понравился больше.

Ребята тревожно переглянулись и с высоты швабр поглядели туда, где за площадью, в конце недлинной узкой улочки, возвышалась их цель – каменная башня. Не так чтоб сильно высокая. Глянули и насторожились, потому что там, на башне, явно что-то происходило. Над полуосыпавшейся верхушкой белым знаменем взвился уже знакомый снежный смерч и тут же сменился серой завесой дождя… Ирка невольно вздрогнула под мокрой одеждой. Вокруг башни, не останавливаясь, носился ярко пылающий огонек. Словно метеор мелькал в ночном небе. Но, в отличие от нормального уважающего себя метеора, этот не пролетал длинной дугой, чтобы исчезнуть навсегда за горизонтом. Он петлял, уворачивался, закладывал виражи, пыхал белесым паром, когда на него попадала вода, и снова шел в атаку на башню.

Ирка и Танька, не сговариваясь, погнали швабры быстрее. И тут же сзади послышались новые аплодисменты толпы и отчаянные вопли скарбников. Девчонки невольно обернулись.

На площадь приплыл изумрудно-зеленый шар. С невероятной стремительностью он несся над толпой. На его стропах, между гондолой и куполом, болтались четыре девчонки.

– Негры прилетели, негры! – радостно завопил детский голос.

Угольные разводы и грязь мостовой действительно делали четверку ро́бленных похожими на странных таких, пятнистых, будто больных, негритянок. Впечатление усиливалось вылупленными в запредельном усилии глазами. И тут Ирка поняла, каким образом шар умудрялся лететь так быстро! Ро́бленные Оксаны Тарасовны не летели на шаре! Они летели сами, фактически волоча здоровенный баллон на себе. Подбадривая их, в гондоле прыгала хозяйка.

Корзинка изумрудного баллона поравнялась с шаром скарбников…

– Держите ближе! – на всю площадь прокричала Оксана Тарасовна, и прежде, чем кто-либо успел сообразить, что ее вопль означает, послышался треск разрезаемой материи, глухой хлопок и свист выходящего воздуха. Шар скарбников завертело. Порыв ветра швырнул его на баллон инклюзников, гондола ударилась о гондолу, стропы перепутались, послышались вопли и двойной залп ругательств… Шары стремительно теряли высоту. С площади раздались крики и топот множества бегущих ног – давя друг друга, народ хлынул в переулки. Баллоны валились на черепичные крыши домов. Демонически хохоча, Оксана Тарасовна наблюдала за падением.

– Мотаем отсюда, пока она за нас не взялась, – отшвыривая гроздь шариков, скомандовала Танька. Богдан вцепился ей в плечи… Припав к ручкам швабр, они с Иркой на полной скорости понеслись над опустевшей площадью прямо к Ветряной Браме.

И с налету ворвались в кипящее над башней сражение. Теперь Ирка увидела Мецентрийскую Гидру целиком. Здоровенная чешуйчатая туша рептилии на четырех кривых крокодильих ногах, снабженных неслабыми когтями. Длинный, хлещущий во все стороны хвост со скорпионьим жалом на конце. Целый лес голов на длинных шеях. Все эти головы метались, путались шеями, то выпуская струи дождя, то принимаясь плевать чем-то темным и густым, как смола, в мечущийся вокруг них огненный метеор. Плевки гидры шипели на парапетах башни, старые камни текли и плавились под ними, будто воск на солнце. Головы гидры разом выпустили перед собой волну белого морозного тумана. Метеор отпрянул в сторону, на мгновение завис перед Иркой…

Девчонка с изумлением увидела, что это дракон! Нет, скорее даже дракончик! Небольшой такой, размером с человека, трехголовый змейчик, изящный, словно сошедший с китайской вазы. Только шкура его пылала нестерпимым огнем, Ирка чувствовала, как дышит жар пляшущих на ней языков пламени.

– Летавец! Огненный змей! – вскрикнула Танька.

– Совершенно неподходящая для нас ситуация, – пожаловалась левая голова знакомым голосом певца Валерия. – То снег, то дождь, а нам, между прочим, нельзя переохлаждаться! Я прямо чувствую, как у меня начинает болеть горло! Ля-а! – попытался пропеть он. – Ля! Ля-а-а! – он взял ноту выше и закашлялся. – Ну вот, я так и знал, так и знал – ларингит! Через три дня… – он осекся и осторожно закончил: – Мероприятие… А у нас ларингит! – голос его звучал трагически.

Из-за полуобвалившегося башенного зубца вылетел смачный темный плевок. Попав на спину змейчика, он мгновенно сгорел в пробегающих по шкуре ручейках пламени. Испуганно заверещав, летавец метнулся в сторону. Из-за парапета высунулись головы гидры, разочарованно зашипели, увидев закладывающего вираж огненного змея. С высоты своей швабры Ирка успела заметить, что за спиной топчущейся по площадке гидры просто на груде камней лежит… треуголка.

– Шляпа! – прошептала Ирка.

– Вижу! – бросила Танька. – Давай ты справа, я – слева, к одной она развернется, а другая схватит шляпу…

Но они не успели. Воздух туго свистнул с двух сторон. Вновь оседлав свои метлы, мимо них пронеслись ро́бленные. Сзади послышался грохот. Колотя корзиной о землю, в узкой улочке бился брошенный изумрудный баллон. Когда Ирка и Танька вновь обернулись, ро́бленные уже разделились на двойки и выполняли их с Танькой план – две заходили справа, две слева… Только гидра не кинулась в одну сторону, позволяя второй двойке стащить шляпу. Просто половина голов повернулась направо, вторая половина – налево, словно длинные шеи кто-то разделил расческой на пробор. И навстречу атакующим ведьмам ударили трассирующие очереди жгучих плевков. Послышались вопли, ро́бленные рванули прочь.

– И почему все твои планы такие дурацкие? Даже если их выполняешь не ты, – выглядывая у Таньки поверх плеча, ехидно прокомментировал Богдан. Девчонка, не глядя, ткнула его локтем.

– Карусель! – догоняя своих ро́бленных верхом на кочерге, скомандовала Оксана Тарасовна.

Словно по щелчку дрессировщика, ведьмы выстроились в кружок и завертелись вокруг башни. Присев на задние лапы, гидра крутила головами, стараясь не упустить противников из виду.

– Что они делают? – торопливо работая куцыми крылышками, с любопытством поинтересовался подлетевший дракончик.

– Нервы треплют, – мрачно отрезала Ирка. Она отлично помнила, как не так давно ведьмы точно так же вертели карусель над ее домом.

– Они так и шляпу могут забрать? – с тревогой в голосе осведомился летавец. Головы переглянулись: – Мы не согласны! – И трепеща крылышками, змей ворвался в круг несущихся над башней ведьм.

Плевок гидры снова сгорел на его огненной шкуре.

Но от Оксаны Тарасовны змейчику увернуться не удалось.

– А ну лети отсюда! – тараня его в бок рукояткой кочерги, проорала ведьма-хозяйка. – Это наша добыча! – Кончик кочерги мгновенно раскалился, но ведьма не обращала внимания. Подпихивая кочергой, Оксана Тарасовна гнала змейчика прочь.

– Нам грубят! Нас никто не любит! – обиженно верещала левая голова улепетывающего летавца.

– Есть! Получилось! – торжествующе завопили из круга ро́бленных.

Гидра попалась. Ее длинные тонкие шеи, вертевшиеся, чтобы ни на секунду не упустить летящих по кругу ведьм, переплелись между собой и затянулись в мертвый узел. Гидра попыталась повернуться еще раз… Шеи судорожно дергались, стараясь освободиться. Гидра завизжала и тяжело завалилась на задние лапы.

– Что замерли?! Шляпу хватайте! – завопила Оксана Тарасовна и, бросив летавца, рванула обратно к своим девчонкам.

Подстегнутые ее криком ро́бленные с разных сторон помчались к треуголке…

Намертво спутанные между собой головы гидры развернулись вкруговую, словно лепестки раскрывшегося цветка. Как многоствольный пулемет, гидра шарахнула вокруг себя жгучими плевками. Каменные парапеты башни покрылись выжженными язвами. Закладывая крутые виражи, ведьмы разлетались из-под брызжущих во все стороны темных сгустков. Послышались истошные крики боли.

– Ирка! – Танькин визг покрыл царящую вокруг какофонию воплей. – Перекидывайся, Ирка! Перекидывайся!

Что… Зачем? – не успев додумать, Ирка начала превращаться. Крылья затрепетали за спиной, швабра улетела куда-то к подножию башни.

– Давай! Хватай шляпу! – в лучших традициях Оксаны Тарасовны, на лету наподдавая Ирке рукоятью швабры под зад, заорала Танька.

Тявкнув от неожиданности, Хортица перелетела через парапет и на разъехавшихся лапах подкатила прямо под нацеленные в ее сторону головы гидры. Замерла, завороженная мертвящим взглядом десятков змеиных глаз и боясь шевельнуть даже кончиком хвоста.

Пасти распахнулись, и длинная очередь плевков полетела в Хортицу. Она должна была выжечь тело гигантской борзой…

Встречная волна зеленого пламени окутала черную лоснящуюся шкуру, растворяя жгучие плевки на подлете.

– Шляпу, Ирка! Ничего тебе не будет, хватай! – вылетая наперерез ро́бленным, вопила Танька.

«Все-таки Танька у нас самая умная», – успела подумать Хортица, прыгая вперед.

Грозно зарычав на дернувшиеся в ее сторону спутанные головы гидры, обогнула чудовище по широкой дуге и подскочила к груде камней, на которой лежала треуголка. Клыки осторожно сомкнулись на старой ткани. В чуткие ноздри ударил острый запах нафталина и ветхости. Хортица прыгнула к парапету и успела еще увидеть парящую над зубцами швабру с Танькой и Богданом…

Серая клубящаяся муть заволокла мир вокруг нее, она почувствовала, как ее волочет куда-то, прыжок все длился и длился… Бесконечно… Пока все не исчезло.

Глава 17

Цыганочка с выходом

Слабый свет высоких осенних звезд царапал слезящиеся глаза. Словно толченого стекла под веки насыпали. Она подняла руку, поднесла к лицу и долго не могла понять, что это такое вдруг повисло между ней и больно колющимися звездами. Наконец разглядела собственные пальцы, смутно белеющую в темноте ладонь и с силой вытерла глаза. Попыталась сесть. Почувствовала, что одежда на ней насквозь мокрая, и тут жестокий озноб начал бить все тело.

Она принялась стаскивать с себя тяжелую от воды, мерзко пахнущую и противную даже на ощупь куртку. Смутные отрывочные образы и воспоминания мелькали в голове. Снежный вихрь высоко над городом, многоголовая гидра с голосом телеведущей, ливень, сумасшедший дедок-пассажир, стукнувший веником разъяренную гидру… Гидра плюнула в них, и они упали в воду… Старикан психованный, теперь валяется где-нибудь здесь на мостовой, если только не расшибся насмерть…

Никакой мостовой не было. Она сидела на куче прошлогодних перепрелых листьев. Влажным осенним холодом тянуло от хлопотливой неширокой речушки. Вокруг торчали облетевшие кусты, казавшиеся черными в ночном мраке. Кусты росли странно, уступами, уходили куда-то вверх, взбираясь по стене глубокого и узкого то ли оврага, то ли балки.

«Я живу в балке, – вдруг вспомнила она. – У себя дома я живу на дне городской балки».

Значит, она дома? Она снова огляделась и подумала: нет. Хотя и сама не знала, почему. Цепляясь за ветки, она неуверенно поднялась. Куртка тяжелой мокрой грудой свалилась под ноги. Она с трудом нагнулась (сильно кружилась голова), подняла. На земле под курткой лежало еще что-то… Вроде шляпа какая-то странная… Она протянула руку. Пальцы сомкнулись на ветхой ткани старинной треуголки.

Воспоминания вернулись, будто в мозгу повернули выключатель. Ирка Хортица стояла, затравленно озираясь, тиская треуголку в ледяных ладонях, и сердце колотилось у нее в горле…

Старик-официант… Точно, старика она потеряла еще на Замковом спуске. Проклятье, она даже не вспомнила о нем тогда! Но она же не виновата, он сам напросился, нечего с ведьмами летать и гидр вениками лупцевать! А если дедок и правда убился? Ирка наморщила лоб, судорожно вспоминая: мокрая мостовая, ведьмы, злые как черти, ведущий с чаем… Старика там не было, словно он растворился в мутном потоке. Почему она не искала его, забыла все, помчалась за Танькой…

Танька! Богдан! Мысли наконец обрели ясность. Друзей рядом не было. И вообще никого не было. Ирка почувствовала, что у нее замерзли внутренности, а над желудком ноздреватым снежным комом болталась враз заледеневшая душа. Таньки с Богданом нет, и получается… Ирка их тоже бросила? С этим квестом как с ума сошла, помчалась за дурацкой шляпой, а теперь она со шляпой здесь – неизвестно где, – а Таньки с Богданом нет? А вдруг их нет совсем?

– Та-аня! Богда-ан! Ребята! Вы где? – запрокинув голову, завопила девочка.

Прислушалась. Лопотала речушка. Кусты безмятежно шуршали на ночном ветерке. Под мокрой одеждой становилось все холоднее.

– Вы где? – уже шепотом повторила Ирка и, уткнувшись лицом в жесткие края треуголки, заревела.

Потом сорвала увядший лист и высморкалась. Решительно отерла глаза. Все-таки когда как следует выревешься – особенно если тебя никто не видит, – сразу легче становится, и соображать начинаешь. Главное – спокойствие. Она и так, похоже, много чего натворила: придурковатого дедка потеряла, ребята… От ее истерики толку не будет. Она еще раз огляделась. И ничего она не неизвестно где – в каньоне она! Наверняка под Ветряной Брамой – свалилась, когда прыгала с башни. Потеряла сознание, счастье, что не убилась. Теперь надо отсюда выбираться, пока насмерть не замерзла. Искать ребят – если с ними все в порядке, они ее тоже наверняка ищут. И уже тогда решать, что делать дальше.

По дну каньона вдоль речушки тянулась полузаросшая тропка. Странно, а сверху, из города, ей казалось, что дорожка выложена пусть старым, но все-таки асфальтом. Впрочем, неважно. Где-то здесь должна быть лестница наверх. Сунув под мышку мокрую куртку и треуголку, Ирка торопливо зашагала.

Поросшая жухлой осенней зеленью стена каньона все тянулась и тянулась, едва заметно загибаясь влево. Ирке казалось, что она идет уже очень долго, что за это время можно весь Старый город два раза по кругу обойти, – но никакого подъема наверх так и не попалось. Трясло ее все сильнее. Ирка раздраженно нахмурилась. Ладно… Она не знает, что тут происходит, но Танька правильно сказала: нельзя играть по здешним правилам. Ирка прикинула высоту поросших деревцами стен каньона – она, пожалуй, и так бы вскарабкалась наверх, но даже и напрягаться не станет, перекинется и улетит… Все! Проходит еще ровно сто… ну хорошо, двести шагов – для контроля – и сматывается.

Раз… Два… Три… Десять… На семьдесят пятом шаге каньон снова слегка повернул – и Иркиным глазам открылось темнеющее впереди сооружение и слабо мерцающий у его подножия костерок.

Ирка покосилась на огонек с высокомерным превосходством. Что, попался?! Так она и знала! Стоило твердо решить убраться отсюда – и сразу что-то начало происходить.

Торопливо, но изо всех сил стараясь не бежать, Ирка пошла на огонь. Костер ей сейчас очень нужен, если, конечно, она не хочет заработать воспаление легких. Только вот неизвестно, кто его развел.

Темнеющее впереди сооружение было совсем близко. Еще одна крепостная башня – только уж совсем развалившаяся. Огонек трепетал у полуосыпавшегося провала входа. В воздухе носился одуряющий аромат жареного мяса – желудок у Ирки сжался. Оно ведь, наверное, еще и горячее…

Послышались гортанные голоса, кто-то засмеялся, что-то звонко постукивало, будто металлом о металл, и кажется, звучно фыркнула… лошадь?

Таясь в тени кустов, Ирка кралась совсем осторожно.

Перед полуразрушенной крепостной башней расположился цыганский табор. Упираясь пустыми оглоблями в землю, стояли две большие крытые повозки с полукруглым верхом. Замотанная во множество шалей, будто капуста, пожилая цыганка помешивала варево в котелке.

Скорчившаяся в кустах Ирка глазела на все это в полном недоумении. Что-то такое Танька говорила про общины в Каменец-Подольском, есть вроде среди них и цыганская. Но Ирка не представляла себе, что они прямо вот так – кочуют себе, как в старину, да еще почему-то по дну каньона… Вокруг Старого города круги нарезают или просто на ночь заехали?

Под мышкой у девочки что-то зашевелилось, как живое. Тихонько взвизгнув, Ирка выронила вдруг оживший трофей первого тура. Треуголка мокрой жабой шлепнулась на землю, ее очертания поплыли… и Ирка увидела, что на влажной земле лежит затканная алыми маками цыганская шаль.

– Эй, красавица, шаль-то не роняй, холодно будет! Ты и так зубами стучишь, будто съесть хочешь! – насмешливо сообщил очень знакомый мальчишеский голос.

Едва боясь поверить, Ирка подняла глаза. Всмотрелась в мальчишку, что с улыбкой протягивал ей поднятую с земли шаль. И с радостным визгом повисла у него на шее.

– Богдан! Нашелся! Где ты был? Нет, ну вот где ты был? – Ирка отстранилась, толкнула Богдана в плечо, снова завопила: – Я чуть с ума не сошла! А Танька где? Ну что ты молчишь? – она попыталась тряхнуть его.

Богдан, слушавший Иркины вопли со странно озадаченным выражением лица, перехватил ее руку:

– Знаешь меня, красавица?

– Нет, впервые вижу! – ехидно фыркнула Ирка.

– Так и я тебя впервые вижу! – на лице Богдана явно отразилось облегчение. – А ты обниматься кидаешься. Ты сумасшедшая, да?

Ирка поглядела на Богдана возмущенно:

– Если кто из нас псих, так это ты! Вот нашел время прикалываться! Вокруг непонятно что творится, у меня зуб на зуб не попадает, что дальше делать, тоже неизвестно, а ты решил поразвлечься! Говори быстро – знаешь, где Танька?

– Была у нас цыганка Таня, – задумчиво сообщил Богдан. – Только ушла давно, с другим табором ушла, далеко, в Аргентину. Ее ищешь? В Аргентину езжай. Знаешь, где Аргентина?

– Знаю! – прорычала Ирка и подняла кулаки. – И тебе сейчас покажу! Я тебе сейчас такую Аргентину устрою, мало не покажется!

– Эй, Богданка! Чего хворост не несешь, Богданка?

Ирка отшатнулась. Та самая укутанная в шали пожилая цыганка, что помешивала в котелке, теперь стояла рядом и глядела то на нее, то на Богдана темными, блестящими от любопытства глазами.

Богдан поглядел на цыганку с неуверенным высокомерием:

– Ты чего ромом командуешь, женщина?

– Ай, поглядите на этого рома! – цыганка презрительно тряхнула болтающимися в ушах кольцами. – Ковать не умеет, лудить не умеет, конями торговать не обучен… Сирота сэрвитская!

– Почему сирота? – растерялась Ирка. – У него папа с мамой есть.

– Ай, где тот отец, где та мать! – отмахнулась цыганка.

– Дома остались… – совершенно честно ответила Ирка.

– Какой еще дом, здесь его дом, в таборе его дом, путаешь ты что-то, чужая девочка! Зачем глупости говоришь, парню голову морочишь? Зачем ночью бродишь, чего ищешь?

– Таню ищет, – хмуро ответил этот странный Богдан, глядя на Ирку так, будто и вправду ее знать не знает.

– А Таня уехала, – радостно сообщила цыганка. – Давно уехала, далеко уехала, аж в саму…

– Знаю, – закончила Ирка. – В Аргентину. – Голова у нее шла кругом, мелькнула даже мысль – Танька вечно с родителями по всяким заграницам мотается, может, взяла и укатила? Богдана со швабры стряхнула и прямо из-под Ветряной Брамы отправилась в Аргентину! А Богдан башкой об землю стукнулся и с ума сошел. Единственное логичное объяснение. Она снова внимательно поглядела на мальчишку – сошел или нет? – и совсем опешила: – Ты когда успел переодеться?

Богдан широко развел руки и опустил глаза, оглядывая свою черную жилетку поверх свободной рубахи навыпуск, широкий, украшенный россыпью металлических бляшек пояс, штаны какие-то вместо обычных его джинсов, и главное – сапоги! Высоченные, по колено, голенища со сборками – ну точно такие у них в школе старшеклассницы носят, разве что эти без каблуков.

– Я всегда так одеваюсь, красиво одеваюсь, как мужчина, как настоящий ром, – с удовольствием оценив себя со всех сторон, зачастил Богдан.

– Как кто? – переспросила Ирка.

– Цыган, по-вашему! – снисходительно пояснила закутанная в шали цыганка. – Только ты его не слушай, у настоящего рома праздничная рубаха есть, а у него нету, говорю ж, сирота, померли его родители, никому он не нужен, бедный он… – И она тут же всплеснула руками и жалобно зачастила: – И ты бедная, ох, бедная-несчастная, мокрая вся, да что ж с тобой случилось, в речку упала? – и, не дожидаясь ответа, цыганка ухватила Ирку за руку.

Ирка беспомощно оглянулась на Богдана. До нее наконец начало доходить:

– Богдан! Ты меня что, и правда не узнаешь?

Богдан внимательно поглядел на нее, и Ирке даже показалось, что в его карих глазах мелькнуло сомнение. Но он тут же покачал головой:

– Цыгане всюду бродят, людей много видят, может, ты меня где и приметила, а я тебя – нет, не знаю…

– Ай, потом наговоритесь! – досадливо воскликнула цыганка. – Тебе сейчас не разговаривать надо, тебе греться надо, – и она поволокла Ирку к повозкам.

– Кого ведешь, тетка Замбила? – из ближайшей повозки высунулись три молодые цыганочки. Красивые, будто не настоящие, а актрисы в кино про цыган. Черненькая, рыженькая и даже блондинка.

– Девочку веду, девочка в воду упала, мокрая вся сделалась, – не глядя, бросила пожилая. – Надо кофту дать, юбку-готью дать, фартук-кытрынцы дать, а шаль у нее своя есть, хорошая, красивая…

Тащившая Ирку тетка Замбила чуть не упала – выдернув руку, девчонка резко остановилась. И во все глаза уставилась на цыганочек. Покачивая тяжелыми крупными серьгами, одетые в пестрые юбки и закутанные в такие же пестрые шали, на облучке повозки лузгали семечки… волшебные красавицы из группы «Манагра». Знаменитое трио, доведшее до полного обалдения инклюзников и скарбников и невесть куда пропавшее сразу после нападения ягишинь. Оксана Тарасовна еще предположила: раз они не участницы квеста, то смогли сбежать из-под заклятия Бабы-яги. Выходит – не смогли? Вот же они! Или не они?

– Надя? – нерешительно спросила Ирка у черноволосой.

– Знаешь меня? – сплевывая семечную шелуху, изумилась та.

– Аня? – Ирка повернулась к рыжеволосой.

– Ты гляди, и ее знает! – удивилась тетка Замбила. – И Таню знает, которая в Аргентину уехала, и Богданку знает! Ты что, наша, что ли? Или… – На смуглом лице отразились одновременно подозрительность и оживление. – Уж не гадалка ли? Как ее зовут, угадаешь? – она ткнула пальцем в блондинку.

– Алена.

– Вера я, – неожиданно почти мужским басом ответила блондинка. И зачем-то начала себя оглядывать – будто сама сомневалась: может, и вправду она Алена?

Кажется, не они. Да и какая разница? Богдан ее не узнает, ну а знаменитое трио «Манагра» – даже если это все-таки они – просто-напросто никогда Ирку не видели: не будут же они со сцены рассматривать, что там за девчонка вдалеке сок пьет.

– Не угадала! – тетка Замбила казалась разочарованной. – Ладно, поглядим! – непонятно заключила она и поволокла девочку к другой повозке.

Молодые цыганки неотрывно глядели Ирке вслед.

Замбила запрыгнула во вторую повозку. Ирке в лицо полетел ворох разноцветного тряпья.

– Вот тебе еще! – цыганка торжествующе растянула непонятного вида розовые штаны на три размера больше Иркиного. – Хорошие, теплые! Свое мокрое снимай, – физиономия у цыганки стала хитрая. – Не снимешь – заболеешь и умрешь, ай, молодая совсем умрешь…

Ирка нерешительно поглядела на брошенные ей тряпки и с тоской подумала о втором свитере и джинсах, так и оставшихся в дорожной сумке. Валяются теперь где-то там, на смотровой площадке, среди обломков эстрады и осколков битой посуды. Небось старикан-официант своим веником замел.

Выданная цыганкой одежда была штопаной, и от нее не так чтоб сильно, но ощутимо пахло потом. Не очень-то хотелось расставаться с любимым исландским свитером ради неизвестно чьих обносков. Но Ирка чувствовала, как колотившая ее дрожь усиливается, и вдруг поняла, что ничего на свете так не хочет, как натянуть на себя эти пусть не очень чистые, но сухие – сухие вещи! «Да ладно, какая гламурная девушка стала – тряпья она не носит!» – мысленно прикрикнула на себя Ирка. Пока свои деньги не появились, и не такое напяливать приходилось – даже бабкины старые кофты, а те еще и нафталином воняли!

Ирка потянула через голову свитер. Рядом мелькнула тонкая рука, Ирка оглянулась и увидела, что Надя, Аня и Вера, про которую Ирка была уверена, что та – Алена, уже отбирают ее свитер друг у друга.

– Какая вещь странная, ай, никогда такой не видывала! – жадно ощупывая рукав свитера и ревниво косясь на подружек, частила Надя. – Странная совсем девочка, одеваешься странно, в штанах ходишь – или ты турчанка?

Ирка поглядела на болтливую Надю с возмущением – какая там Турция, джинсы итальянские! И вообще – на свои бы шмотки посмотрели! Или на вот это… розовое нечто – Ирка покрутила выданные ей штаны. Не на резинке даже, а вообще – на завязочках! И с обтерханными кружевами по низу!

– Надевай панталоны, надевай! – подбодрила ее с повозки тетка Замбила. – Панталоны добрая барыня дала, так прямо с себя сняла и дала…

Ирка хмыкнула – и словно бы невзначай отложила панталоны в сторону. Попробует колготки просушить – они хоть и стрелки во все стороны пустили, но хотя бы не с «доброй барыни».

– Надевай-надевай! – подхватила Надя, с жадным любопытством разглядывая Иркины джинсы. – А свои штаны сюда давай. Мокрые совсем, тебе не нужные… Куртку давай, ай, чудная куртка, ай, прям блестит вся…

Так, все ясно, шмоток своих она больше не увидит. Ирка нахмурилась. Ладно, свитером и джинсами она еще готова пожертвовать за возможность переодеться в сухое и согреться у костра. Но вот куртку – уж извините!.. Ирка о такой кожаной курточке всю жизнь мечтала! Мягонькая, цвета глубокого изумруда, так шедшего к Иркиным зеленым глазам и черным волосам, вся в заклепках, молниях, приталенная – Ирка ее как в магазине увидела, даже распродажи дождаться не смогла! Поносить толком не успела, а теперь отдай? Фиг вам, девушки! Да и по карманам этой курточки много чего припрятано.

– Куртку оставлю, – твердо предупредила она. – Самой нужна.

– Ай, злая девочка, не любит нас совсем! – плаксиво запричитала Надя. – Надю-Аню-Алену, то есть Веру, конечно… любить надо! Надя-Аня-Вера как запоют, как запляшут, люди их сразу любят, люди им все отдают…

Или все-таки это они? Раз поют и пляшут… Ирка уставилась на цыганочек повнимательнее.

– Чего так смотришь? – испуганно прикрывая лицо, охнула Надя. – Зло смотришь, без любви смотришь.

– Вот и идите отсюда, – прикрикнула на них Замбила. – Идите-идите! А ты тоже не стой! – развернулась она к Ирке, от холода обхватившей себя руками за плечи. – Вон… за урдон[13] иди! За кибитку, по-вашему…

Не споря, Ирка отступила за повозку. Повесила куртку на оглоблю и сдернула футболку, облепившую ее как ледяной компресс. На мгновение стало еще холодней, но Ирка торопливо натянула старую кофту. Сухая шерстяная ткань окутала насмерть промерзшее тело. Девчонка блаженно вздохнула и принялась сражаться с завязками выкроенной из цельного куска ткани юбки.

Потянулась к висящей на оглобле куртке…

Оглобля предупредительно откашлялась:

– Прошу прощения у любезной паненки. Вы ведь из команды «Хортова кровь»? – и вопросительно уставилась на Ирку торчащими прямо из деревяшки глазами.

Глава 18

Что одна оглобля сказала

– Если медведи разговаривают, почему оглобли не могут? – стараясь сохранить спокойствие, пробурчала Ирка, разглядывая пару глаз, помаргивающих на толстой, гладко отполированной дровеняке.

– Не знаю, как насчет медведей, но я никоим образом оглоблей не являюсь, – с достоинством сообщил кусок дерева. Потом закатил глаза вверх, опустил вниз и со вздохом уточнил: – Во всяком случае, обычно. Будем надеяться, что это положение временное.

Ирка сообразила – недаром голос показался ей знакомым:

– Вы наш ведущий! Ведущий квеста!

– Совершенно верно! Я же обещал, что во втором туре встретимся, – довольным тоном заключил тот. – Правда, не предполагал, что буду в таком непрезентабельном виде, – он снова удрученно вздохнул.

– Вас вид волнует? – возмутилась Ирка.

– Тише, прошу вас! – глаза на оглобле встревоженно скосились в глубь повозки. – Эти цыгане такие суеверные! Они говорят, в Старом городе затаился мулло – вампир. А по их поверьям, не только человек, но и любая вещь может стать мулло. Если они увидят говорящую оглоблю, сами понимаете, сожгут, – в его голосе зазвучали извиняющиеся нотки. – Вряд ли я смогу им доказать, что я всего-навсего обыкновенный ведущий обыкновенного магического квеста.

– Так вам и надо, – сердито отрезала Ирка.

– Но за что же?!

– За все хорошее! Куда Танька делась? Моя подруга Танька? И где все остальные?

– Увы, я не знаю! – оглобля дернулась, как дергается человек в смирительной рубашке. – Вот проклятый облик! Даже руками не разведешь – рук нет! Только и остается глазами хлопать!

– Вы знаете, у оглоблей и глаза – большая редкость! – вкрадчиво сообщила Ирка.

Глаза на оглобле растерянно поморгали.

– Вы хотите сказать, что могло быть и хуже?

– Куда уж хуже! – взорвалась Ирка. – Танька пропала, и вы не знаете – куда! Богдан тут, но он меня не узнает! Говорит, он этот… ром, и еще сирота! Он что, головой стукнулся?

– Думаю, что нет, – раздельно проговорила оглобля. – Думаю, он… – ведущий примолк, – …вписался в квест. Стал его частью. Он не помнит ни вас, милая паненка, ни своей настоящей жизни, для него условия второго тура – единственная реальность, где он – таборный ром из сэрвов, украинских цыган. Не смотрите на меня так, ясная панна! – оглобля жалостно моргнула.

Видно, у Ирки на физиономии было четко написано желание засветить этой самой оглобле куда получится, хотя бы в тот же глаз…

– Я здесь совершенно ни при чем! Я только придумывал условия квеста, а все остальное – результат заклятья! Я и сам пострадал, разве вы не видите! – оглобля снова дернулась.

Ирка тяжело привалилась к матерчатому боку повозки. В голове царил полный винегрет: Танька пропала вместе с остальными участниками квеста, Богдан в цыгане подался.

– А я тогда почему… Я-то все помню! – сама себя перебила Ирка. – И не исчезла, и в оглоблю не превратилась.

– Прошу вас, не напоминайте, – плачущим голосом сказал ведущий. Помолчал. – Это ведь вы схватили шляпу?

Ирка кивнула.

– Ну тогда рискну предположить, что с вами все в порядке именно поэтому! – бодро заключил ведущий. – Просто вы выполнили условия первого тура и перешли на второй! – он оживился еще больше, Ирке показалось, по оглобле даже дрожь пробежала. – Получается, ваша подруга была права – чтобы вырваться из-под заклятья, следует играть!

– Не смейте говорить о Таньке – «была», – раздельно произнесла Ирка. – Я не собираюсь больше играть ни в какие дурацкие игры! Мне нужно вернуть Богдану память! Мне нужно отыскать Таньку!

– И как вы собираетесь все это сделать, не играя? «Кто заиграется – тот в игре останется…» Ой, паненка, прошу вас, осторожнее! – болезненно вскрикнул ведущий, потому что Ирка саданула по дереву кулаком.

– Хорошо! Хорошо! – пробормотала она, прижимая к губам отбитый кулак. – Наверное, я должна играть. – Больше всего Ирке опять хотелось реветь. Она была одна – ни Таньки с ее способностью отлично соображать, ни Богдана с его отвагой. Да, его, считай, тоже нет. Есть какой-то невразумительный цыганенок. И только от Ирки зависит, будут ли друзья когда-нибудь с ней или так и растворятся в нереальном мире квеста. Как она станет жить без них? А их родители? Богдан своих даже не помнит. Ирка задавила рвущийся из горла всхлип. – Ну, – шмыгнув носом, спросила она, – что вы там придумали на второй тур?

– Не волнуйтесь, не волнуйтесь, ничего особенно сложного, – заторопился ведущий. – У наших гостеприимных хозяев… надо свести коня.

– Свести – это украсть? – насупилась Ирка. – Я никогда в жизни не воровала! И начинать не собираюсь!

– Любезная паненка… – раздраженно начал ведущий и вдруг остановился. – Кстати, как вас зовут?

– Ирка, – еще больше нахмурилась Ирка. Если эта оглобля сейчас начнет ей вкручивать, что воровать можно, она все-таки даст ему (или ей?) в глаз. Или еще лучше… Ирка мстительно ухмыльнулась. Чем-нибудь остреньким слово выцарапает. Нехорошее. – Меня зовут Ирина Хортица.

– Хортица? – с деревянного тела на нее с задумчивым любопытством покосились глаза ведущего. – Ну, если и впрямь Хортица… Так у нас еще есть шанс… Против Бабы Язи-то… – можно сказать, что эти слова ведущий пробормотал себе под нос, если б на оглобле был хоть какой-то намек на нос. – Дражайшая моя панна Ирина забывает, что квест – это игра, – возвысив голос, продолжал он. – Какое воровство, что вы? С цыганами обо всем договорено заранее… – Он осекся и после долгой паузы добавил: – По крайней мере, было договорено с нашими цыганами… Там, в нашем времени…

Ирка открыла было рот… И закрыла. Зато глаза у нее распахнулись широко-широко.

– Вы думаете… – задушенным шепотом прошелестела она. – Мы… В другом времени? В прошлом, да? Поэтому они и панталоны носят? А джинсов никогда не видели?

– Деточка, что я могу думать, когда дело касается заговора Бабы-яги? – с досадой возразил ведущий и тут же снова пробормотал: – Надо же, как звучит: «Заговор Бабы-яги»! Отличное название для следующей игры… – Он опомнился. – Что-то я не о том… Так вот, мы можем быть в прошлом, в будущем или вообще в игровом безвременье – откуда мне знать? Я даже не знаю, как я с вами разговариваю, когда от меня одни глаза остались! Но могу сказать твердо – если вы не выполните условия второго тура и не сведете цыганского коня, то… этого самого коня в меня запрягут! – почти в истерике прокричал он. – Нас так и замкнет навеки в этом таборе, как замкнуло после заклятья там, на площадке!

– Ты с кем разговариваешь? – отодвинув тканый полог повозки, тетка Замбила с подозрением уставилась на одиноко стоящую Ирку.

Ирка никогда не думала, что оглобля может затаить дыхание, однако вот же, пожалуйста, затаила… И глаза зажмурила. Тихая-тихая такая оглобля. Почти как настоящая.

– Ни с кем. Сама с собой, – торопливо ответила Ирка.

– И отвечаешь себе сама – мужским-то голосом? – криво ухмыльнулась Замбила. – Ой, гляжу, неладно что-то с тобой, чужая девочка.

Издалека послышался слаженный топот копыт.

Замбила торопливо обернулась:

– Едут вроде. – И строго предупредила Ирку: – Поговорим еще – откуда ты такая взялась. – Она задернула полог и спрыгнула с повозки.

– Вот и лошадки прискакали, – заговорщицки приоткрывая один глаз, шепотом сообщила оглобля. – Так как, сведете одну или дождетесь, пока эта суровая дама с вами… поговорит?

– Я попробую. – Ирка накинула куртку на плечи и замотала влажные волосы той самой цветастой шалью, в которую превратилась треуголка. Ох, как ей это все не нравилось! Но деваться, кажется, некуда, и в конце концов, если игра, значит, все не взаправду. Когда они с Богданом в орков играли, у них же клыки не вырастали. Так, а что делать с Богданом? Ему же надо как-то все объяснить… Чтоб он вспомнил…

Ирка выглянула из-за кибитки:

– Я пойду сориентируюсь, а вы тут приглядывайте пока.

– Как будто я могу делать что-то другое! Чурка с глазами! – кося этими самыми глазами во все стороны, простонал ведущий. – Вы уж поторопитесь, паненка!

Ирка коротко кивнула и, придерживая путающуюся в ногах длиннющую юбку, направилась к костру.

Глава 19

Кони чужие, кони свои

Тетка радостно тарахтела и кланялась, Ирка прислушалась и облегченно вздохнула.

– Ай, думала, наши возвернулись, а то уважаемый пан шинкарь[14] едет! – кричала Замбила, бросаясь на подкатившую к руинам старой башни двуконную бричку.

Значит, кража цыганской лошади откладывается, будет время осмотреться.

– Бог мой, где вы здесь видите уважаемого, уважаемая вы моя? – ответил из брички дребезжащий голос. – Уважаемые люди накрываются периной, дуют на свечку, уважаемые люди ворочаются с боку на бок и причитают на свои старые кости… – иронически приподняв брови, с козел скрипучей брички глядел старикан со вставшими дыбом спутанными седыми волосами, одетый во что-то вроде длинного черного пальто. Очень неопрятного пальто.

Ирка тоже поглядела на старикана и поняла, что значит – камень с души свалился. Даже хочется поискать под ногами – не валяется ли там здоровенный такой булыжник. А она-то уже тысячу раз представила, как дедка-официанта насквозь прожигает плевок гидры, как он расшибается о камни мостовой, как захлебывается в бушующем на узкой улице потоке! А все потому, что ведьма Ирка Хортица бросила его одного в непонятном колдовском мире.

– Уважаемые люди не едут в ночь, трясясь, что какие-нибудь гайдамаки вынут у них последний грош… – старикан тяжело слез с козел, скользнул по Ирке равнодушным неузнающим взглядом. Неловко прибрал лежащее рядом с ним короткое ружьишко. Рыжие пятна ржавчины на стволе недвусмысленно намекали, что для своего хозяина оно опаснее, чем для ночных налетчиков. Но дедок гордился своим оружием – во всяком случае, любовно протер рукавом приклад и прямо со взведенными курками принялся умащивать ружье под сиденье. Его неловкие пальцы все ходили в опасной близости от курка, дуло цеплялось за борта брички. Тетка Замбила на всякий случай опасливо попятилась. Ирка глядела, и ей казалось… она, конечно, не была уверена… но все же… ружье казалось ей каким-то… подозрительно похожим на веник… Наконец старикан избавился от своего грозного ствола. Порылся по карманам и вытащил смятый платок. Звучно высморкался. Из карманов на землю сыпались шкурки семечек и ореховая скорлупа.

– Но когда это старый Хаим Янкель говорил, что он уважаемый, и когда это старый Хаим Янкель ложился спать, если дело идет за куней? – торжественно возгласил он и уже обычным будничным тоном поинтересовался: – Баро[15] не вернулся, Замбила?

– Вот-вот будут, не извольте сомневаться, – кланяясь в пояс, частила тетка. – И баро, и хлопцы, и кони, как же без куней…

Без коней было явно никак. Из темноты донеслось ржание, потом торопливый топот копыт. В неверном свете костра, блестя гладкими мокрыми боками, взвивая длинные волнистые гривы, к развалинам старой башни во весь опор неслись четыре коня.

– Чего замерла, чужая, жить надоело?

Ирку резко дернуло в сторону, отшвырнуло подальше от мелькнувших в воздухе подкованных копыт. Едва не влетев прямо в костер, девчонка с трудом устояла на ногах, обернулась… Насупившись, на нее сердито смотрел Богдан.

Чужая? Ничего себе! Ирка уперла руки в бока и поглядела на мальчишку не менее сердито. Умом она понимала все объяснения ведущего насчет того, что Богдан вписался в квест и все забыл – да и не один он тут такой забывчивый. Но стоило посмотреть на мальчишку, как сама собой накатывала слепая злость. Все остальные, пожалуйста, пусть что хотят, то и забывают! Но Богдан-то как посмел! Они ведь с детского сада дружат! С тех самых пор, как она у него в песочнице совок отобрала, а он ее ведерком стукнул!

Вокруг слышались резкие гортанные окрики – один, второй. И кони встали у костра, перебирая тонкими ногами и нервно косясь по сторонам глубокими очами.

– Ох, кони! Ох и кони! – подоспевший старикан-официант, которого тетка Замбила звала паном шинкарем, как наседка, всплеснул руками и даже слегка присел в восторге перед конями. Его пальцы зарылись в каштановую гриву, ладонь крепко оглаживала и охлопывала конские бока. Конь косился, тревожно всхрапывал, но стоял, позволяя собой любоваться. – Прямо графские! – и он лукаво покосился на перевесившегося к нему с седла пожилого седого цыгана.

– Были графские, стали наши!

Изумляться Ирка уже не стала. После потерявшего память Богдана, после оглобли с глазами, старика-официанта, ставшего паном шинкарем, – что такого удивительного – узнать троих инклюзников в лихо соскочивших с седел смуглых кучерявых парнях? В цыганском облике они сохранили высокомерную элегантность: их рубахи были нестерпимо алого кумача, а на смазку высоких сапог пошло такое количество сала, что эту обувь уже вполне можно было жарить! И одинаковое восторженно-баранье выражение лиц, с которым они, словно на веревочке, потащились к кибитке Нади-Ани-Веры, тоже осталось прежним. Цыганочки, а может – позабывшее свое прошлое трио «Манагра», встретили парней смехом и приветственными возгласами. Глубоким грудным голосом Надя пропела:

– Ай, настоящий ром, ай, черноголовенький! – Надя зазывно улыбалась, ластясь к молодому цыгану. – Нравлюсь тебе, любишь меня? Надя-Аня-Вера без любви жить не могут…

Седой цыган неуверенно глядел то на парней, то на красавиц – словно никак не мог сообразить, кто они все такие и откуда взялись.

– Коней что, украли? – пихая Богдана кулаком в бок, шепотом спросила Ирка.

Но седой все равно услышал и, будто даже с облегчением отвернувшись от цыганочек, поглядел на Ирку:

– Зачем украли, красавица? Не воровали – менялись! Старые наши лошади стали, дряхлые – разве может настоящий ром на таких ездить? Сменять надо! Романы профессия – те парувел и годи![17]

– А пан граф знает, что вы с ним поменялись? – все так же посмеиваясь, старик-официант заглянул в зубы второму коню.

– Да что ж вы, пане шинкарь, такое говорите? – легко спрыгивая с коня, сказал седой и с дурашливой укоризной покачал головой. – Разве ж ромы благородного обхождения не понимают? Чи можно знатного, шляхетного пана графа среди ночи ради каких-то цыганских дел беспокоить? Никак не можно… Мы уж сами! Пусть не шесть, как в песне поется, зато кони какие! – седой цыган даже зажмурился от восторга. – Это вот Чавелла и Джавелла, настоящие цыганские кобылки! – он одобрительно похлопал лошадок по крупу. – А те два жеребчика – ай, молодые совсем, ай, быстрые-ладные! – те Рафаэлло и Донателло…

– А Леонардо где? – невольно вырвалось у Ирки.

– Гранчо, внук мой, ведет – конь хороший, подковы плохие, расковался Леонардо, – невольно ответил цыган и тут же недоуменно уставился на Ирку: – А ты откуда про Леонардо знаешь? Мы и сами не знали, не ведали, что графский любимый вороной сегодня на общей конюшне оставлен. Заходим – а он, красавец, в стойле стоит, отборным овсом хрупает!

– Я просто так сказала! – запротестовала Ирка. – Раз Рафаэлло и Донателло – значит, и Леонардо должен быть.

– Почему должен? – удивился седой.

– Не слушай ее, баро! – встряла тетка Замбила. – Знает она все! Богдана знает, Таню знает, что в Аргентину уехала! Надю с Аней не встречала никогда, а как увидала, как глянула… – Замбила изобразила, как Ирка на них глянула, – жутковато получилось, – сразу все как есть про них обсказала! На три аршина вглубь видит, с духами разговаривает, а те ей отвечают – сама слышала, своими ушами! Тетку Замбилу не обманешь! – старая цыганка ткнула в Ирку пальцем и провозгласила: – Гадалка она, вот кто! Небось из турецких ромов-румелия, в штанах ходит.

– Гадалка – это хорошо, гадалки у нас в таборе давно не было, – одобрительно кивнул седой.

– Я не гадалка! – снова запротестовала Ирка. Они что, теперь хотят ее в таборе оставить? Надо же так проколоться! И на чем – даже не на чарах! На черепашках-ниндзя!

– Чего тогда карты носишь? – провозгласила Замбила, безошибочно тыча в накинутую на Иркины плечи куртку, где во внутреннем кармане пряталась бабушкина колода.

Девчонка нервно схватилась за карман. Старая цыганка рассмеялась.

– Думала старуху обмануть! Старуха поумней тебя будет, все видит, все знает… – Замбила запечалилась. – Только гадать не умеет – не так чтоб чужих дурить, а чтоб по-настоящему судьбу пытать. А тут ты…

У Ирки в голове царил полный сумбур. Похоже, ей с ходу предлагали должность таборной гадалки – и что отвечать, девчонка понятия не имела. Чистую правду: спасибо, не надо, и вообще, я тут с вами, только пока коня у вас не сопру… Вряд ли после такой заявочки у нее останутся шансы. Но тетка Замбила и не нуждалась в ответах. Она уже тыкала пальцем в сторону костра и верещала:

– Ой, глядите, глядите!

А поглядеть и впрямь было на что – над самым огнем, отблескивая золотой грудкой и трепеща разноцветными радужными крыльями, вилась маленькая, меньше воробья, птичка.

– Чириклия-бахтали, чириклия-бахтали! – кричала Замбила, подпрыгивая, как маленькая девочка. – Счастливая птичка чириклия-бахтали к нашему костру прилетела! Счастье привалило!

– Тетушка Замбила, я на вас удивляюсь! – разглядывая мелькающую над костром пеструю птичку, шинкарь-официант недоуменно развел руками. – Я б еще понял, если б столько радости от хорошей жареной курочки…

– То не в обиду пану шинкарю, а только пан шинкарь и вправду ничего в нашей цыганской жизни не разумеет, – оборвала его тетка. – Гадалка в табор пришла, – Замбила бросила острый взгляд на Ирку, – и чириклия-бахтали сразу тут как тут! Ай, вьется, счастье цыганам сулит, ай, горы счастья! Удача табору будет, денег много… – тетка Замбила шаг за шагом подбиралась ближе к костру, не сводя глаз с порхающей над огнем пестрой птички.

– Подумаешь, великая премудрость! – фыркнул ей вслед старикан. – Я б на месте почтенной Замбилы не только на цыганское счастье во все глаза глядел, а еще б и во-он туда оборотился!

Ирка посмотрела, куда указывал поросший седыми волосками палец с черной каймой под ногтем. Над полотняной крышей одной из повозок – той самой, где сидели Надя-Аня-Вера и куда направилась троица «оцыганившихся» инклюзников, – тоже порхала птичка. Такая же крохотная, только совсем не яркая. Темная, почти растворяющаяся на фоне ночного неба. Цыганок на облучке не было. Ирке смутно помнилось, что вроде еще пару минут назад из повозки слышался смех – но сейчас в ней было тихо-тихо, изнутри не долетало ни звука, даже ветер не шевелил откинутый полог. Только кружила-кружила-кружила над повозкой темная птичка…

– Это чириклия-жумгалия. Птица несчастья. Редко залетают они вдвоем в один табор, однако залетели же… Как бы бедной тетке Замбиле не запутаться после – какая птичка к чему, да отчего в таборе что приключилось, – понизив голос, прошелестел Ирке на ухо старик. – Я это к чему, милая барышня… – старикан озадаченно поскреб в затылке, словно и сам недоумевал – а к чему это он. – А, это я к куням! – совсем невпопад заключил он, оставляя Ирке догадываться, какое отношение счастливая и несчастливая птицы имеют к лошадям. – Ведут графского любимца, вороного Леонардо, как есть вон той тропой ведут, – дед кивнул в темноту. – Ох и конь, доложу я вам! – старик прищелкнул языком. – Подкову потерял, только что ему подкова! И тропа ему ни к чему. Не в обиду пану графу будет сказано, умный он человек. Люди говорят, на коне его любимом заклятье «кфицас адерех» – «скачок дороги» по-вашему. Откуда хочешь прыгнет, куда хочешь достанет. Если, конечно, правильный седок на нем. Брешут, конечно, люди, хотя люди – вроде не собаки, зачем им брехать, а старый Хаим Янкель повторяет, барышне голову морочит. А гешефты стоят! – старикан поглядел на Ирку с таким искренним негодованием, будто она его насильно задерживала. – Проснется поутру господин граф, не понравится ему цыганская менка, а кто, вы думаете, будет виноват? Конечно, Хаим Янкель! – старикан выразительно помахал пальцем у Ирки под носом и заковылял к греющемуся у костра баро.

Ирка недоуменно глядела ему вслед. Ну и как это понимать? Ирка догадывалась, что сюда «пан шинкарь» приехал краденых графских коней покупать – так зачем рассказал Ирке про лучшего из них? Или все просто: тур игры сменился, а дедок и в новой роли все равно остался тем же старым маразматиком, не соображающим, что он делает и говорит? Как тогда, когда навязался к ведьме на метлу и огрел гидру веником? Или это ловушка? Но кому и зачем здесь надо ставить ловушку на Ирку? Ну почему Таньки нет! Она бы в любых интригах разобралась – хоть в бизнесе, хоть в таборе!

В одном дедок прав – задерживаться нельзя, вон как тетка Замбила на нее косится и баро что-то втолковывает, а тот кивает. Да и коня, которого всего один цыган ведет по дальней тропе, угнать – или как тут говорят? – свести проще, чем тех, что привязаны у самого костра. Ладно, ничего лучше все равно не придумывается, а действовать надо быстро.

Ирка отступила в тень повозки, подальше от настороженных взглядов Замбилы.

– Сейчас попытаюсь, – тихо прошептала она, проходя мимо вытянутой вдоль земли оглобли.

– Пожалуйста, поскорее, – жалобно помаргивая, попросила деревяшка. – А то у меня все тело задеревенело.

– Это заметно, – пробурчала Ирка, направляясь прямиком к Богдану.

– Куда вы? Не надо… – предостерегающе прошептали ей вслед.

Но Ирка только пожала плечами. Ведущий всерьез думал, что она оставит Богдана здесь?

– Пошли! – хватая мальчишку за руку, скомандовала Ирка.

Цыганенок невольно сделал шаг и только потом опомнился.

– Куда? – вырываясь, спросил он.

– Графского вороного хочу поглядеть, – сердито глядя Богдану в глаза (смотрит и не узнает, бестолочь!), сказала она.

– Приведут – смотри, – покладисто согласился Богдан и, опасливо покосившись на занятую разговором с баро Замбилу, прошептал: – Жеребца Гранчо ведет, внук Замбилы и баро! Гранчо справный ром, все умеет: коня на скаку подкует и обратно подковы снимет, из любого стойла уведет, с царской конюшни уведет, по дереву кнутом ударит – кору сдерет, листья оставит. Серьезный ром, – заключил Богдан с явно слышимой в голосе завистью. – Не любит, когда в его дела лезут.

– А ты, значит, и не лезешь, – обронила Ирка и, глядя в лицо Богдану презрительно прищуренными зелеными глазищами, припечатала совершенно уничтожающим тоном: – Боишься?

Богдан гневно вспыхнул. Ирке показалось, что сейчас он ее ударит.

– Я ничего не боюсь! – запальчиво крикнул он. Снова покосился в сторону костра и уже неохотно добавил: – Если так хочешь – пойдем, поглядим…

– Может, тебе лучше сперва у Замбилы разрешения спросить? – равнодушно предложила Ирка.

Богдан мгновенно набычился:

– Еще чего! Буду я, прирожденный сэрвитский ром, у женщины разрешения спрашивать! – И в подтверждение своей самостоятельности он круто развернулся и зашагал прочь от костра, в темноту, предоставив Ирке следовать за ним.

– Кока-кола ты сэрвитская, – пробормотала Ирка, иронически разглядывая упрямый кучерявый затылок (раньше у Богдана волосы не вились!). Сколько раз Ирка ему говорила – тебя «на слабо» покупают, а ты не покупайся! И пожалуйста – сказали «боишься», и он куда угодно лезть готов! Ладно, сейчас, конечно, не ко времени, но вот только он в память придет – Ирка с ним побеседует! Путаясь в длинной цыганской юбке, девчонка поспешила следом.

Глава 20

Медведь-конокрад

Луна осыпала серебристой подсветкой тянущуюся по дну каньона узкую каменистую стежку.

– Ты и впрямь гадалка? – с любопытством спросил мальчишка, отводя в сторону свисающую на тропу ветку. Похоже, долго дуться этот Богдан не умел точно так же, как и прежний.

– Гадалка, гадалка, – нетерпеливо отмахнулась Ирка, прислушиваясь. Лагерь был еще слишком близко – Ирка слышала голоса баро и Замбилы и дребезжащий фальцет что-то им втолковывающего официанта-шинкаря. Неизвестно, как далеко их пропустит заклятье, не вернет ли обратно к костру, как водило кругами певца Валерия с компанией. А коня все нет…

– Хорошо тебе, – вздохнул цыганенок Богдан. – Ремесло в руках, по ярмаркам ходить будешь, баре богатые к себе позовут, ручку позолотят…

Ирка прислушалась. Ей почудилось или впереди и впрямь неторопливо стучат копыта?

– А я мало чего умею, – искренне вздохнул Богдан, оглядываясь на Ирку через плечо, и тут же торопливо добавил: – Ты не думай, я не ледащий какой… Просто Гранчо баро и на ярмарку берет, и на дело берет, а я в таборе сижу – где тут выучиться! Был бы жив отец, все б не так было.

Ирка вздрогнула и даже прислушиваться перестала. Конечно, Богдан нормальную память потерял, ерунду всякую о себе воображает, но все равно плохо, когда родной сын о живом отце как о мертвом говорит. Ирка трижды сплюнула через плечо и сделала пальцами «рожки» от сглаза.

– Я отца и не помню совсем, маленький был…

Ну вот, опять! Ей что, так пальцы раскорякой и держать?

– Он у меня знаешь какой? Справжний ром, все умел!

И сейчас умеет! Богданов отец хоть самую сложную технику чинит, хоть для клуба толкиенистов кольчуги и доспехи делает. На последний Богданов день рождения прямо в саду перед их домом деревянную крепость построил и крутую ролевку сбацал для ребят. Ирка всегда немного завидовала Богдану, что у него такой отец. Не Таньке с ее бизнесменистым и вечно занятым папой, которого дочь по целым неделям не видит, а именно Богдану.

– Десять коней крал, сто коней, тысячу… – нынешний Богдан тем временем живописал подвиги своего отца. – Десять жандармов за ним гнались, всех убивал, сто жандармов убивал…

– Полк солдат в очередь построил и голыми руками задушил! – Ирка не выдержала. – Замолчи немедленно! Твой отец – инженер, «ролевщик» и крутой спортсмен! Он, кроме как на соревнованиях, ни одного человека никогда не ударил! Он тебя сам учил, что только слабые убивают, сильные – защищают! И он жив, понятно? И мама твоя жива, она тебя любит, а ты о ней даже не вспоминаешь, тоже мне, ром нашелся! Они тебя дома ждут, в твоем настоящем доме, придурок ты! А здесь вокруг все ненастоящее, ясно?

Богдан поглядел на орущую Ирку со скептическим интересом:

– Странная ты. Даже для гадалки – все равно странная. Ненастоящее, говоришь? – он ухмыльнулся. – Вот вытянет тебя сейчас Гранчо кнутом по хребту – посмотрим, настоящее или нет! – Богдан кивнул на тропу.

Теперь уже и Ирка ясно расслышала, как совсем близко, за поворотом, постукивают копыта. Не в лад, будто идущая шагом лошадь припадала на одну ногу.

Дернув Богдана за руку, Ирка вместе с ним нырнула в кусты.

– Ты ж сказала, хочешь жеребца поглядеть? – удивился Богдан.

– Тихо ты! – пригибаясь за ветвями, шикнула на него Ирка. – Я не говорила, что хочу, чтоб жеребец глядел на меня!

И пока сраженный ее логикой Богдан не находил слов для ответа, Ирка торопливо сунула руку в карман куртки. Этот самый Гранчо – здоровый, наверное, парень… Сколько сон-травы надо, чтоб сразу отрубился? Из бумажного пакетика она высыпала на ладонь горстку сушеной травы, подумала и добавила еще. Мужика, который вызывает у Богдана такой восторг, надо принимать всерьез.

Неверный перестук копыт приблизился. Из-за поворота каньона появилась сперва изящная, будто вылепленная лучшим скульптором лошадиная морда. На лбу красовалось казавшееся лунным бликом белое пятно. Сам жеребец был угольно-черный, словно вылившийся в конское тело сгусток осенней ночи. Иркин взгляд метался, отыскивая пресловутого Гранчо – куда он делся, никого не видно, – и наконец она сообразила опустить глаза ниже лошадиной морды.

Держась смуглой ручонкой за переброшенную вперед узду и не доставая макушкой даже до мощной груди жеребца, впереди вышагивал мелкий цыганенок лет семи.

– Этот малек и есть твой суперцыган? – безбоязненно выпрямляясь во весь рост, насмешливо спросила Ирка, с высоты своего роста разглядывая малыша.

– Ты что творишь, чужая?! – все еще прячась, пробубнил из кустов Богдан. – Разве ж в годах дело? Кто умом своим, хитростью своей жить может – тот и справжний ром!

– Па-адумаешь! – презрительно протянула Ирка и, расталкивая цапучие ветки, выбралась на тропу.

– Стой! – крикнул ей вслед Богдан. – Нельзя…

Но она уже не слушала. Остановилась прямо перед ведущим коня цыганенком, посмотрела на него сверху вниз. Тот тоже остановился, задрал голову, поглядел снизу вверх…

– Зачем перед конем стала, женщина? – явно стараясь говорить солидно и грозно, писклявым детским голоском спросил ее цыганенок. – Мужчину оскорбить хочешь?

Ирка откровенно издевательски ухмыльнулась. Мужчина вчера из памперсов! Хотя какие в таборе памперсы?

– Не трогай ее, Гранчо, она тебя обидеть не хотела – чужая, обычаев наших не знает… – с настоящим отчаянием в голосе кричал подбежавший сзади Богдан.

Чтоб эта мелочь ее, Ирку, не трогала? Совсем рехнулся в этом таборе – скоро станет первоклашек бояться!

Зато сон-траву можно сэкономить, пригодится еще. Ирка просто протянула руку к узде:

– Мальчик, отдай лошадку!

Ладонь ожгла лютая боль.

Откуда у малька в руке оказался небольшой – как раз по его росту – кнут, Ирка так и не заметила. Но орудовал он этим кнутом удивительно ловко. Гибкий язык хлыста, как живая змея, обернулся Ирке вокруг щиколоток. Цыганенок едва заметно шевельнул кистью. Ирка увидела, как взлетают ее пышные юбки, мелькают перед глазами ноги в кроссовках… и со всей силы шарахнулась затылком о твердую землю.

– А-у-а! – перед глазами затанцевали разноцветные круги.

Кулак разжался, сон-трава бесполезно высыпалась в придорожную пыль.

Тревожно заржал конь.

– Опозорить думала? – с недетским гневом кричал детский голос.

Хлыст взлетел у Ирки над головой, злой тонкой чертой рассекая темное небо. Ирка лишь успела выставить локоть, прикрывая лицо.

– Оставь ее, Гранчо! – сквозь застилающую взгляд муть Ирка видела, как метнулся между ними Богдан, услышала, как он коротко вскрикнул, принимая предназначенный ей удар, пошатнулся…

Хлыст щелкнул снова, Богдан согнулся, будто удар располосовал его пополам. Малыш Гранчо коротко лягнул ногой – Богдан спиной вперед улетел в кусты.

Ирка попыталась вскочить, но непривычно длинный подол опутал ей ноги, голова была тяжеленной, как полная водой кастрюля. Ее рванули вверх, ставя на колени. Ирка почувствовала, как хлыст обматывается вокруг шеи, сдавливает горло.

– Я тебе покажу, как перед конем становиться! – цыганенок, сосредоточенно нахмуренный – ну точно первоклашка, когда задачу решает! – принялся закручивать хлыст.

Ирка захрипела. Воздух будто кто-то сложил в мешок и унес – весь. Хвататься за хлыст бессмысленно… Ирка отчаянно и беспорядочно замахала руками, норовя дотянуться до Гранчо. Ее ладонь звонко и совершенно безобидно шлепнула цыганенка по лицу.

Физиономия Гранчо на мгновение стала удивленной… Глаза его затуманились… И он маленьким кулечком цветастых тряпок плюхнулся на тропу. Лицо разгладилось, приобретая удивительно мирное выражение, он завозился, подмостил кулак под щеку – и уютно засопел.

Судорожно хватая ртом воздух, Ирка содрала с шеи витки хлыста. Так и замерла, стоя на коленях и мучительно переводя дыхание. Наконец с трудом подняла руку и взглянула на свою правую ладонь. В неверном лунном свете были видны мелкие порошинки сон-травы, прилипшие к мокрой от пота ладони.

– Все-таки малек, – пробормотала Ирка, с опаской поглядывая на грозного цыганенка. – Много ли ему надо?

– Ты его что, убила? – с ужасом спросил выбравшийся из кустов Богдан.

– А если даже?! – с вызовом фыркнула Ирка. – Вон, сам говорил, твой будто бы отец сто жандармов убил!

– Так то жандармов! – невнятно пробормотал Богдан и, держась за живот, на подламывающихся ногах проковылял к лежащему на тропе цыганенку и рухнул рядом на колени.

– Ничего я ему не сделала, спит он! – бросила Ирка. Ковыляя не лучше Богдана, подобралась к коню. Хорошо хоть не убежал!

Жеребец нервно отпрянул, но Ирка успела цапнуть за болтающуюся узду. Здоровенный, ничего себе! Ну и как на него влезать? Ирка задрала ногу, попыталась закинуть ее коню на спину, но только проехалась пяткой по гладкому боку – конь возмущенно прянул в сторону, Ирка с трудом удержалась, балансируя на одной ноге. В кино герои – раз, и в седле! Но «раз» не получалось, и «два» тоже не получалось, и седла не было, одна только громадная коняка! Неплохо бы, если б граф своего любимого вороного не только спецзаговорами тюнинговал, а еще где-нибудь сбоку ему раскладную лесенку приделал. Вроде тех, по которым в поездах на верхнюю полку залазят. А ведь не только залезть, на нем же ехать как-то надо! Ну придумал ведущий задание, оглобля паршивая, мозги деревянные!

– Ты что делаешь? – все еще держащийся за живот Богдан оставил спящего цыганенка и теперь с подозрением наблюдал за Иркой.

– Вообще-то лезу. Но получается, что падаю, – самокритично призналась Ирка, повисая на узде. Конь смотрел на нее уже совсем не по-доброму. – Может, ты меня подсадишь, а?

– Куда?

– На паровоз, – сдерживая злость, любезно пояснила Ирка. – Как только подъедет, так сразу… На коня, конечно, куда же еще? Слушай! А если я на него вообще садиться не буду, а просто рядом пойду – это будет считаться, что я его того… свела?

– Ты хочешь из табора свести коня? – не веря своим ушам, Богдан глядел на Ирку.

– И коня, и тебя, – рассеянно бросила девчонка, сосредоточенно поглаживая коня по шелковистой морде.

Богдан сперва попятился прочь от Ирки, потом вдруг шагнул к ней.

– Как есть безумная! Черти в тебе грают! – тоже хватая коня за повод, воскликнул он.

Ирка поглядела на мальчишку оценивающе. Нет, убеждать сейчас бессмысленно – не поверит и не поймет. Но вытаскивать его отсюда все равно надо – даже если придется одурманить сон-травой и привязать к конскому хвосту!

– Пусти коня, женщина, или людей позову! – дергая повод, почему-то шепотом пригрозил Богдан.

– Чего ж не зовешь? – тоже шепотом ответила Ирка, одной рукой перехватывая повод покрепче, а другой нашаривая пакетик с сон-травой.

Физиономия Богдана стала растерянной, похоже, он и сам не знал – чего.

– Давай, зови, – пакетик был уже в руке. – Караул кричи…

– Хасиям![18] – истошный вопль тетки Замбилы располосовал ночь.

– Чего это она? – оборачиваясь в сторону оставшегося за спиной лагерного костра, невольно спросила Ирка.

Ответ последовал сразу. Со стороны табора послышался яростный медвежий рев, топот копыт, бешеное конское ржание и сиренообразные крики Замбилы:

– Медведь! Коня! Уводит! Караул! Держи!

– Нет! – отчаянно простонала Ирка. – Только не он! Пусть это будет не он! У меня уже все так хорошо получалось!

Но это был именно он.

На освещенной луной тропинке показалось что-то большое… темное…

Богдан поглядел туда… и судорожно икнул.

По тропинке задом пятился медведь. В зубах медведь держал обгрызенный недоуздок, к другому концу которого крепился конь. Который ничего, похоже, так не желал, как открепиться. Потому как безумно ржал, вставал на дыбы и бил копытами, норовя заехать медведю подковой в мохнатый лобешник. Медведь уворачивался, маневрировал, боком скакал по тропе вправо-влево, но недоуздка не выпускал и продолжал упрямо пятиться, с каждым шагом подтаскивая коня все ближе к замершей на тропе Ирке.

Конь растопырил ноги и уперся копытами, точно кот, которого хотят натыкать носом в его художества. Медведь мотнул башкой. Коня сдернуло с места, подковы вспороли землю.

Медведь обернулся к Ирке, и девчонка могла поклясться, что он довольно улыбается.

– Обешал, што за доботу тбою отбабадарю я тебя, ведьба! – сквозь зажатый в зубах недоуздок пробубнил он. – Вот! Коня пвивел!

– Спасибо. У меня уже есть один, – пробубнила в ответ Ирка, расширенными глазами глядя поверх медведя в дальний конец тропы, откуда сейчас несся сдвоенный топот.

Гоня уцелевших лошадей во весь опор, от табора неслись седой баро и тетка Замбила. Седой со свистом раскручивал над головой толстую ячеистую сеть.

– Вот они! – завидев компанию из двух коней, двух ребят и одного медведя, азартно завопила Замбила. – Хватай их, баро! Гадалку лови! Медведя держи! По ярмаркам ходить будем! Представления давать! Счастье, счастье цыганам привалило!

– Шоу-бизнес! Опять! – в ужасе выдохнул медведь, замирая как вкопанный. Недоуздок вывалился у него изо рта…

Неожиданно освободившийся от своего мохнатого поводыря конь взвился на дыбы и в высоком прыжке сиганул через медведя. Прямо на Ирку. Мощная конская грудь с силой ударила девчонку.

– Хах! – будто выбивалкой из ковра вышибленный из Ирки дух выскочил наружу, перед глазами у нее потемнело… Последнее, что она видела, – взвивающуюся над ней крупноячеистую сеть.

Ирка снова отключилась.

Глава 21

Вся сила в юбке

«Все-таки разнообразие», – меланхолично подумала Ирка, разглядывая нависающий над ней сводчатый каменный потолок. А она уж думала, что теперь всегда будет приходить в себя под открытым небом. Впрочем, лопаткам было так же жестко, как и раньше. От волглого каменного пола, на котором лежала Ирка, сильно тянуло холодом. Неподалеку гулко капала вода, лязгал металл и кто-то тяжело ворочался, то гневно взревывая, то жалобно-жалобно постанывая.

Ирка с трудом повернула голову – под черепом немедленно взвились фейерверки. Она лежала в крохотной каменной каморе без окон. Единственный арочный выход перегораживали толстые заржавленные стальные прутья. Из открывавшегося позади каменного коридора падали в камору слабые блики едва-едва теплящегося фитилька. Противно, до тошноты, пахло тлеющей тканью и еще каким-то крупным зверем. В углу каморы ворочалась темная куча. Ирка всмотрелась.

– Лучше б ты на цирк у нас в городе соглашался, – безнадежно сказала она. – Там все-таки кормежка, комфорт. А с цыганами будешь на цепи по дорогам шататься.

Медведь отчаянно взвыл, рванулся всем мохнатым телом – железная цепь, приковывающая его к стене, натянулась. Медведь опрокинулся навзничь, забил лапами, его вой перешел в стонущее рычание.

– Не ной, и без тебя тошно! – отрезала Ирка. Как бы так подняться, чтоб голова не отвалилась? Опираясь руками о выщербленную временем каменную кладку, Ирка села. Устало привалилась к стене. – Зачем ты вообще сюда приперся? – Ирка зябко обхватила себя за плечи руками. Ее куртка валялась на полу, совсем рядом, но все равно что на другом конце света – голова болела так, что даже шевельнуться страшно.

– Как это, зачем? Положено же! – медведь так возмутился, что даже подвывать перестал. – За доброту твою отблагодарить, помочь…

– Знаешь, пока ты не появился – я и сама неплохо справлялась, безо всякой помощи! – в голосе Ирки было столько яду, что казалось, сейчас камни расплавятся. Ну что ты о нем скажешь, о помощнике! Еще бы пара секунд, и она добром или заговором подтащила бы Богдана к коню. А если на вороном Леонардо и впрямь лежит это самое заклятье «кфицас адерех» – только бы их и видели! Так нет, явился со своей медвежьей благодарностью! Ирку такое зло взяло, что даже головная боль отступила к задней стенке черепа и там затаилась. Ирка осторожно потянулась за курткой.

– Вот и плохо, что сама! – неожиданно ворчливо объявил медведь. – В следующий раз я лучше пропаду, а с детьми связываться не стану! То ли дело нормальный богатырь или Иван-царевич – сделал одно доброе дело, а дальше сидит себе, в ус не дует, ему уже все помогают. А эта! Загадки она сама, коня сама… Одно беспокойство от тебя честному медведю! – и маленькие медвежьи глазки с претензией уставились на Ирку.

Ведьмочка чуть куртку не выронила. Это ему… Это ему от нее беспокойство? Нет слов – одни выражения! Злобно сопя, Ирка натянула на себя куртку – подкладка плохо высохла и совсем не грела, стало еще холоднее.

– Очень хорошо! Вот я тоже сижу! – Ирка для убедительности поерзала на каменном полу. – Усов, правда, нет, дуть не во что… Давай, вытаскивай нас отсюда! – и она еще и руки на груди скрестила, показывая, что предоставляет медведю полную свободу действий.

Медведь смущенно заерзал, лязгая цепью о каменную стену.

– Так это ж… Цепь. Не пускает. И решетка… Я уже пробовал – не получается, – и он развел когтистыми лапами.

– Почему-то мне так и показалось, – с убийственной вежливостью сообщила ему Ирка. И как в сказках Иваны-царевичи с богатырями до счастливого конца умудрялись дожить? При таких-то помощниках? Хотя, может, тогда медведи были толковее. Или задачи попроще. Осторожно, чтоб не разбудить затихшую головную боль, Ирка поднялась и проковыляла к решетке. Прижалась лицом к толстым железным прутьям, оценивая обстановку.

Из полуразрушенного проема тянуло ночным холодом и слышались голоса. Ясно – далеко ее не утащили. Скорее всего она в той самой старой сторожевой башне, у которой расположился табор. И задерживаться здесь ей смысла нет. Ирка потрясла толстый железный прут – крепко сидит, хоть и ржавый, – подергала болтающийся на решетке новехонький, скользкий от смазки замок и полезла в карман куртки. Мимолетно удивилась – странно, все ее колдовские принадлежности, все баночки, пакетики и флакончики остались на месте, цыгане ничего не тронули. Но раздумывать было некогда, и ведьмочка отколола от подкладки куртки пришпиленную булавку. Привычно сморщившись, ткнула острием в вечно исколотые пальцы – сто раз давала себе слово поискать какой-нибудь другой, не такой болезненный заговор на замки…

Капля ведьминой крови скользнула в скважину. Ирка привычно дернула дужку, ожидая, что сейчас открытый замок, как всегда, свалится в ладонь…

Замок тихо лязгнул и остался висеть. Ирка недоуменно поглядела на него и дернула сильнее. Замок лязгнул снова – и даже не подумал открыться.

– Что, не получается? – снаружи спросил знакомый голос, и тетка Замбила выбралась из густой тени арочного проема темницы. Снисходительно поглядела на застывшую у решетки Ирку и усмехнулась. – Не все ты еще знаешь, гадалка, молодая еще! Ничего, научишься, – Замбила подхватила с земли светильник и сунула воняющую тряпкой и жиром плошку прямо Ирке под нос – девчонка невольно отшатнулась.

– Лучшую свою юбку-готью на фитили подрала, праздничную, – с явным сожалением и в то же время гордостью за свое самопожертвование объявила Замбила, тыча смуглым пальцем в тлеющую тряпку. Увидела недоумевающие Иркины глаза и передернула плечом: – Да ты и впрямь как чужая совсем, не знаешь ничего! Огонь с цыганской юбки любое колдовство ломает! Пока горит – ничего с твоей ворожбы не выйдет! – и Замбила поглядела на Ирку торжествующе.

Так вот почему все Иркины колдовские принадлежности остались при ней! Ведьмочка растерянно поглядела на чадящий допотопный светильник. Никогда она не слышала ни о каком огне с цыганской юбки – но ведь вскрыть замок и вправду не получилось, обычно безотказное заклятье не сработало! Права Танька – уткнулись в бабушкину тетрадку, а про другие виды колдовства и знать не знают! Была бы здесь подруга – без колдовства бы даже что-нибудь придумала. А сама Ирка… Она была одна, заговоры не работали, ее заперли за решеткой вместе с полоумным говорящим медведем, сорвавшим ей побег, а вокруг – цыгане, у которых она пыталась свести коня и которые, похоже, понятия не имели ни о каких договорах с организаторами игры. Да и о самой игре тоже.

– Что вам от меня надо? – уже сдаваясь, пробормотала Ирка.

– Она еще спрашивает, что ромам надо! – качая головой, зачастила в ответ Замбила. – Ромам от тебя ничего не надо было, ты сама в табор пришла, мокрая пришла, холодная! Пришла – коня увела, Гранчо, бедного Гранчо, усыпила…

Ирка неловко затеребила край юбки. Коня она, допустим, так и не увела, а Гранчо их, малька малахольного, маньяка-душителя, не то что усыпить – прибить мало. Но выглядело все это и впрямь как-то… паршиво… Цыгане ведь ей и правда помогли.

– Богданке зачем глупостей наговорила, смутила мальчишке душу? Пусть никчемный он, не справжний ром – ни коня свести, ни хлыстом поучить…

Ирке показалось или в глубоких тенях у входа в башню, там, где недавно скрывалась сама Замбила, что-то шевельнулось? Чуть дрогнул воздух, будто кто-то страшным усилием воли сдержал негодующий возглас?

– …а все равно насмехаться нехорошо, – стоящая спиной ко входу Замбила ничего не заметила. – Зачем обманула, зачем сказала, что его отец богатый ждет?

– Я не говорила, что богатый, – не совсем по существу возразила Ирка.

– Сказала, что инженер, – немедленно уличила ее Замбила. – Инженеры на панских заводах большие начальники, панское жалованье получают, сами все как есть паны: дома у них панские, кони, коляски, в столицы ездят, пани их в шелках да бархатах ходят, на пальцах каменья драгоценные носят – или Замбила никогда панов инженеров не видела? А дети инженерские справжними панычами растут, учителей заграничных им нанимают. Какой из Богданки инженерский сынок? Его отец цыган был, плохой цыган, завалящий цыган, под забором сдох, пропойца, тьфу! – Замбила сплюнула.

В тенях ничего больше не шевелилось и никаких негодующих возгласов слышно не было. Ирка поняла, что ошиблась – прячься там и вправду Богдан, он бы о своем отце таких гадостей молча слушать не стал.

– Неправда, – устало возразила Ирка, сама не зная, зачем возражает – все равно здесь и сейчас ей никто не поверит. – Неправда, – уже от чистого упрямства повторила она. Просто ей не нравилось, когда пусть даже в ненастоящем мире игры о хорошем человеке говорят такое. – Ничего я не насмехалась! Отец у Богдана классный, хоть и не такой богатый, как вы думаете! Он своего сына любит! Он с ума сойдет, если Богдан не вернется! И мама тоже! Кстати, они бы своего сына не разрешили никчемным называть! Богдан знаете сколько всего умеет: на мечах дерется, из лука стреляет…

– Ты еще скажи – читать-писать умеет. Инженерский сынок, – тоном глубокой насмешки перебила Замбила. – Хватит про Богданку врать-то! Лучше ответь, с парнями что сделала? – продолжала укорять она. – Какие парни, все трое, красавцы, силачи, справжние ромы! Лежат в урдоне, слабые, как дети малые, будто всю силу из них высосали, ай, зачем ты их силы лишила, зачем обидела, разве ж цыгане тебя обижали?

– Подожди, какие еще трое? – опешила Ирка, сообразив, что вот теперь ее обвиняют в чем-то непонятном. Об инклюзниках, что ли, речь? – Те, которые к Наде-Ане-Вере на повозку залезли?

– Какие еще Надя-Аня-Вера? – Замбила поглядела на Ирку столь же недоуменно. – Зачем так глупо обманываешь, гадалка, совсем дурой старую Замбилу считаешь? Сроду у нас в таборе никаких Нади-Ани-Веры не было!

– Но… Как же… – Ирка растерялась совсем. Она ведь отлично помнила и «оцыганившихся» красоток из «Манагры», и запрыгнувшую к ним троицу кудрявых смуглых инклюзников, и кибитку, вдруг показавшуюся Ирке странно тихой, и… неприметную темную птичку, что, суля несчастье, металась над полотняной крышей. А может, это у самой Ирки с памятью не все в порядке, как у Богдана? Или… Только у Ирки и не в порядке, а у остальных все нормально? И никакой Богдан не ее друг, а действительно цыган?

– Много зла ты табору принесла, – почуявшая Иркину растерянность, Замбила теперь говорила особенно веско. – Сжечь бы тебя, как в старину ведьм жгли…

У Ирки в голове невольно метнулось: в это время, какое оно ни есть, ведьм, значит, уже не жгут. И то хорошо.

– Да только табору давно гадалка нужна, ворожка нужна, знахарка нужна, – будто торопясь успокоить Ирку, сбилась на скороговорку Замбила. – Тебя нам сама Черная Богиня, цыганская богиня, Черная Кали послала, чтоб ты с нами осталась…

Ирка непонимающе смотрела на тетку. Что значит осталась? Здесь? И Богдан с ней? А Танька неизвестно где! Нет уж! Еще чего не хватало!

Видно, эти мысли отразились на Иркином лице, потому что тетка зачастила еще стремительнее:

– Боишься, мы тебя обижать станем? Не бойся! Цыгане своих не обижают…

– Какая я вам своя! – невольно вырвалось у Ирки. – У меня совсем другая жизнь! Я не цыганка!

– Ай, послушайте ее! – похоже, за неимением других слушателей, Замбила обращалась к медведю. – Богдан – не цыган, сама – не цыганка! А смуглая чего, и волос черный – настоящая ромка! Наша ты! – не желая слушать больше никаких возражений, припечатала Замбила. Потом задумчиво добавила: – Я так думаю: тебя русские маленькой украли…

Это был предел – у Ирки голова пошла кругом. Цыганами, ворующими детей, ее еще бабка запугивала, но чтоб наоборот…

– Пора, пора тебе обратно к своим возвращаться, – явно показывая, что она все решила, заключила Замбила. – А чтоб сомнений не было, что наша ты… отдам-ка я тебя за таборного замуж! – и, довольная своей идеей, цыганка радостно ухмыльнулась. – Гулять будем, всю ночь плясать, косы твои в амболдинари заплетем, я тебе свою дикло подарю – она у меня красивая, бисером шитая…[19] Еще урдон подарю, и… – Замбила заколебалась, но потом, решившись, выпалила: – Хочешь – медведя забирай? Мы табор щедрый, нам для хорошей гадалки ничего не жалко! Муж твой молодой медведя на цепь посадит, по ярмаркам поведет, хорошо жить будете, богато.

Медведь поднял морду и мучительно, безнадежно заревел. Горестный рев отразился от сводчатого потолка старой башни. Ирка поняла, что сейчас тоже заревет. В три ручья.

– Мне двенадцать лет! – еще не оставляя надежды остановить этот бред, возразила она. Кажется, что-то такое она недавно кому-то уже говорила…

– Верно! – энергично согласилась Замбила. – Самое время свадьбу крутить – еще год-другой, старая будешь, никто замуж не возьмет! У цыган замуж идут, пока жених с невестой сами молодые, и родители у них молодые, чтоб у родителей силы были, чтоб помогать могли…

– Не надо помогать! Не пойду я в ваш замуж! – от отчаяния Ирка начала заговариваться. – Не соглашусь, ясно?!

– Кто тебя спросит? – жестко усмехнулась Замбила. – Здесь в таборе мы с баро старшие, нам и решать.

– А я сбегу! – уже не очень задумываясь, стоит ли говорить это вслух, выпалила Ирка. Перспектива быть выданной замуж лишала ее всякого соображения. – Не миллион же у вас этих юбок, – тыча в тлеющий тряпичный фитиль, сказала Ирка. – Выгорят все – я и сбегу!

– Юбок у меня две, – с достоинством сообщила Замбила. – На свадьбу хватит, а как замуж выйдешь, никуда уже не сбежишь. Где это видано, чтоб ромка от своего рома бегала? Кого таборный баро вокруг костра обведет, те уже ни друг от друга, ни от табора никуда не денутся.

И была в ее голосе такая несокрушимая уверенность, что Ирка поняла – правда. Кто его знает, что за магия в цыганском костре, но если она не смоется прежде, чем ее заставят обойти вокруг огня вместе с каким-то неизвестным цыганом, – быть ей цыганской женой. Она навсегда останется здесь, в несуществующем игровом мире таборного костра, и ни она, ни Богдан, ни Танька так и не вернутся домой.

– За кого замуж? – беспомощно спросила Ирка. Когда тебе наступает конец, стоит хотя бы выяснить – насколько полный.

– Другой разговор! – довольно разулыбалась Замбила. – Не бойся – счастливая будешь, довольная будешь, муж твой – настоящий ром, огонь-парень! – Замбила обернулась через плечо, глянула вниз и позвала: – Гранчо, внучек! Иди, погляди, какую тебе бабушка невесту сосватала!

Из-за пышных цыганских юбок выглянула смуглая физиономия, и на Ирку радостно, как на конфету, оскалился хорошо знакомый ей мелкий цыганенок с хлыстом.

– Вы чего, сдурели? – цепляясь за ржавые прутья, чтоб не рухнуть прямо на пол, простонала Ирка. – Он же малый совсем!

– А так у цыган издавна заведено, чтоб муж моложе жены был. Она о нем тогда заботится лучше, а он ее уважает больше, – рассудительно сообщила тетка Замбила. – Сейчас женится – годам к пятнадцати уже и перебесится, совсем мужчина будет, о семье заботиться начнет. Вот ты и счастливая станешь! – цыганка нетерпеливо нахмурилась. – Хватит уже разговоров! Бери ее, баро, тащи к костру – развиднелось уж, на зорьке молодых поженим.

Глава 22

Не ходи, цыганка, замуж

Нагибаясь, чтоб не стукнуться седой головой о низкий арочный проем, в башню шагнул баро. Загремел замком на решетке… Пусть только отопрет ее тюрьму! Мгновенно перекинуться, одним толчком лапы опрокинуть баро, лязгнуть клыками на Замбилу… и тогда посмотрим, кто тут куда пойдет – кто замуж, а кто куда подальше! Ирка сжалась в комок. Вот сейчас…

Омерзительный дым ударил ей прямо в ноздри. В носу засвербело, Ирка отчаянно чихнула, чуть не приложившись лбом о решетку. Ехидно улыбающаяся Замбила держала у самого Иркиного лица светильник. Свернутый в фитилек клок цыганской юбки пыхал едким дымом в глаза. И вместо низкого горлового рыка разъяренной борзой из горла вырвался только жалобный писк. Сквозь слезящиеся глаза она видела, как баро шагнул в ее камору. Ее крепко ухватили за запястья и потащили наружу. Сзади лязгала цепь – похоже, медведю, как будущему семейному имуществу, тоже предстояло участвовать в свадьбе.

С неожиданной силой держа девчонку за руку и продолжая тыкать свой светильник ей прямо в физиономию, Замбила волокла Ирку к костру. После духоты камеры от вонючего чада тряпичного фитиля ноги у Ирки заплетались. Она споткнулась и чуть не свалилась на протянутую поперек дороги оглоблю.

– Как там с конем? – вопросительно уставившись на Ирку, прошептала оглобля.

– Никак, – огрызнулась Ирка. – Мне тут, кажется, приходится выйти… Замуж.

– Нашли место и время, панночка! – возмутилась оглобля, но Ирка ее не дослушала.

Замбила рывком подняла девчонку на ноги.

– Не бормочи, ничего из твоих знахарских штучек сейчас не выйдет! – потрясая светильником, сказала тетка. – А ты, внучек, не стесняйся, сюда иди, твоя это невеста!

Ирка почувствовала, как ей в ладонь вложили холодную и шершавую детскую ручонку. И эта самая ручонка эдак по-хозяйски сжимает Иркины пальцы! Ирка поглядела вниз… Сохраняя на серьезной физиономии величественное и слегка отстраненное выражение, рядом с ней стоял маленький Гранчо. Жених, так сказать!

– Ай, пара! Какая пара! Невеста красавица, а жених-то, жених лучше всех! – восторженно вопила Замбила, одновременно бдительно следя, чтобы утренний ветерок гнал едкий дым из чадящей плошки прямо на Ирку. – Настоящий ром, всем ромам ром! Вот счастье девке привалило! Счастья молодым! Тэрнэнгэ бах!

Чьи-то радостные голоса дружно рявкнули «Тэрнэнгэ бах!», а Иркино новоявленное счастье потянуло ее за руку.

– Ну, пошла! – солидно скомандовал невесте Гранчо, делая шаг к костру.

Огонь откликнулся высоким снопом искр, и Ирка поняла, что ее уже выдают! Прямо сейчас! За вот этого мелкого! Ой, мамочки, нет!

Она быстро огляделась по сторонам. Так, Замбила отступила к костру, но плошки с фитилем из рук не выпустила. Баро, напрягая все силы, волочет упирающегося медведя. У Ирки есть всего несколько секунд. Не хуже медведя девчонка уперлась пятками в землю.

– Быстро сказал бабке, что не хочешь на мне жениться! – вцепляясь в Гранчо, прошептала она.

– Хочу, – упрямо буркнул в ответ малек, как будто Ирка пыталась выпихнуть его из интересной игры. И по-взрослому покровительственно добавил: – Нравишься ты мне.

Ирка поняла, что сейчас ей и придет конец – прямо на месте. Она! Ему! Видите ли! Нравится! Мелочь наглая!

– Бойкая ты, настоящая ромка, – слегка пришепетывая сквозь дырки от выпавших молочных зубов, продолжал тем временем рассуждать Гранчо. – Надо только тебя научить мужчину уважать. У нас в таборе женщина своего мужа уважает. Ничего, после свадьбы я тебя научу, – и он совершенно внаглую, хладнокровно сунул Ирке под нос свой хлыст.

Ирка услышала, как наблюдавшая за ними от костра Замбила одобрительно рассмеялась.

И вот тогда Ирка зарычала. Нет, не так, как рычала, перекидываясь – дым от цыганской юбки все еще окутывал ее, – но все равно внушительно. Яростно уставилась на своего так называемого жениха сверху вниз.

– Это кто кого научит после свадьбы! – бешеным шепотом выдохнула она. – Не знаю и знать не хочу, как тут у вас в таборе, а у нас в школе не принято, чтоб первоклашки к семиклассницам клеились! Они даже со своего первого этажа никогда не высовываются, чтоб мы их не затоптали, ясно? Сопли подбери, плейбой малолетний! И хлыст свой мне не тычь, он мне на один зуб! Я на тебя гавкну, ты со всем своим табором на ближайшей елке всю оставшуюся жизнь проведешь!

Ага, только самой Ирке от этого легче не станет, если она к тому времени замуж уйдет. Вот бы перекинуться сейчас, чтоб этот женишок мелкий, недоделанная жертва детского порно, понял, что насчет гавкнуть она вовсе даже не фигурально выражается! Ирка напряглась так, что ей казалось – аж собственная кожа на ней скрипит, сейчас лопнет.

Тряпичный фитиль продолжал чадить. Ничего не выходило! Но, видно, на лице у нее все-таки промелькнуло что-то эдакое, потому что в темных, как вишни, глазах Гранчо проступило сомнение.

– А я бабушке Замбиле расскажу, – выдвинул жених последний несокрушимый довод.

– А попробуй! – мстительно предложила Ирка. – Ябед, стукачей поганых, у нас в школе вообще в туалете запирают! На весь урок!

Похоже, таборный Гранчо не очень представлял себе, что это за место такое жуткое, где запирают, – туалет, и как это надолго – на весь урок, но от того Иркина угроза представилась ему еще страшнее. От самоуверенности истинного рома осталось немного, его губы изогнулись подковкой, точно как у готового зареветь первоклашки, а темные брови встали домиком.

– Бабу-ушка! – на весь табор завопил Гранчо. – Я не хочу ее в жены брать!

– Глупости, Гранчо! – бросила Замбила. – Бабушка лучше знает, чего ты хочешь!

– Слушайся бабушку, Гранчо. Говорит тебе – бери, значит, бери! – продолжая соревноваться с медведем в перетягивании цепи, пропыхтел седовласый баро.

– Запру-запру! – подавив жалость к мальку, зашептала ему в ухо Ирка. – Все как в школе тебе устрою! – Интересно, где она ему в кочевом таборе туалет найдет? – Никто тебя потом справжним ромом не назовет, только смеяться будут!

– Гранчо, что она там тебе шепчет, не слушай ее! Иди сюда! – грозно глядя на Ирку, скомандовала внуку Замбила.

Гранчо заметался, не зная, что ему делать: то ли бабку слушаться, то ли Ирку…

– А давай, мы когда поженимся, не будем, как в твоей школе? – жених предпринял последнюю попытку выкрутиться. – Давай мы будем, как у нас в таборе!

– Или как у нас, или никак, – отрезала неумолимая Ирка. – Никак – по-моему, для тебя же лучше. Помоги мне сбежать, и будет нормально!

Все не позволявший выволочь себя к костру медведь вдруг резко рванулся, опрокидывая баро на землю. Мохнатая морда на короткое мгновение всунулась между Иркой и Гранчо. Обдавая тяжелым запахом из пасти, медведь торопливо пробормотал:

– И мне тоже – сбежать!

Вскочивший баро с силой рванул цепь – медведя вздернуло на задние лапы, как щенка, и снова опрокинуло на спину.

– Медведь разговаривает! – в ужасе выдохнул Гранчо.

– Разговаривает! – злорадно подтвердила Ирка. – А хочешь, на тебя еще вон та оглобля – посмотрит? – тыча пальцем в ближайшую повозку, предложила Ирка.

Не дожидаясь согласия цыганенка, толстая деревянная оглобля приподняла веки… и уставилась на пацана тяжелым недобрым взглядом.

– Попробуй только на мне жениться – я тебе еще не такое устрою! – угрожающе пообещала Ирка.

– Гранчо! – окончательно потеряв терпение, завопила Замбила. – Неслух такой! Быстро иди женись, когда бабушка зовет!

– Иди! – тоже пиная его в спину так, что жених чуть носом в костер не улетел, согласилась Ирка. – Банку эту проклятую у нее забери! И тряпку погаси! А не то…

Говорящие медведи, оглобли с глазами, школа, туалет – все это вместе слилось у бедного Гранчо в голове в картину нечеловеческого ужаса, от которого надо избавиться любой ценой! Цыганенок прыгнул вперед – и одним ударом вышиб чадящий светильник у бабки из рук. Разбрызгивая вокруг себя капли кипящего масла, светильник перевернулся. Тлеющий фитиль вывалился на землю – и Гранчо быстро придавил его сапогом. Фитиль зашипел под подошвой…

Прочищая легкие, Ирка глубоко вдохнула свежий чистый воздух – и метнула прямо в костер заранее вытащенный из кармана пакетик травы.

– Громами и громовенятами, тучами и тученятами, з сирыми лавками, з сирыми ключима, з сирыми конима, з подвийными мешками. Хмару напускай, мглу-туман вытряхай, на камьяни муры, на зелени кучугуры та на цыганськи бздуры!

Плотный туман тяжелыми хищными волнами обрушился на поляну перед табором. Словно серая мешковина заволокла поросшие кустами стены каньона и каменную сторожевую башню. Ирка развернулась спиной к едва мерцающему сквозь туманную мглу костру и рванула прочь по тропинке. Надо сматываться, пока замуж не выдали, а потом разберемся!

– Ведьма-а! – отчаянно заревело из тумана. – Помоги!

Ирка притормозила, мгновение поколебалась – да сдался ей этот дурацкий медведь! Тоже еще, ежик в тумане!

– Не бросай! – еще жалостливей проревел медведь. – Меня на ярмарку уведут!

Ирка досадливо сплюнула – и кинулась на помощь.

Мохнатый бок будто выскочил на нее из серой мглы. Ирка споткнулась о медведя, с трудом удержалась за шкуру… и тут же крепкие, как железо, руки поймали ее саму.

– Попалась! – радостно гаркнул ей в ухо баро. – Не уйдешь! Замбила сказала, табору без гадалки никак!

– А вы всегда делаете, что сказала Замбила? – выкручиваясь из хватки, пропыхтела Ирка. Ага, вырвешься тут, если он медведя удержать в состоянии!

Но зато своим вопросом Ирка, похоже, сильно озадачила мужика. Кажется, он никогда не рассматривал свои отношения с Замбилой в таком ракурсе. Он лишь на долю секунды чуть-чуть ослабил хватку – Ирка вывернула шею и дунула ему в глаза.

– Ветры-ветрюки, Стрибога внуки… А ну дуй отсюда!

Баро сдуло. Еще секунду он парил в воздухе, удерживаясь на натянутой медвежьей цепи, потом металл выскользнул из ладоней, цепь с лязгом обрушилась на землю. Слышно было, как седой цыган с воплем летит в тумане, натыкаясь на кусты каньона.

– Ты в одну сторону, я – в другую! – пинком в мохнатый бок подкрепляя свои слова, скомандовала Ирка медведю и, не дожидаясь ответа, подхватила длинные юбки и рванула прочь.

Убежит она вообще сегодня или как?

Сзади послышалось лязганье, нагнало, поравнялось…

С цепью, бьющей по бокам, рядом с Иркой тяжелым галопом скакал медведь.

– Чего тебе надо? Какого ты за мной увязался? – в полном отчаянии заорала Ирка.

– Помочь! Отблагодарить! Спасти! – в такт прыжкам рявкал медведь.

– Отблагодарил уже один раз! – крикнула Ирка и, словно по наитию, обернулась.

Четко ориентируясь по грохоту медвежьей цепи, сквозь туман к ним мчался вертящийся, как пропеллер, огонек.

Стена серой мглы распалась… и прямо на Ирку выскочила разъяренная Замбила. В одной только кофте, смазных мужских сапогах и розовых кружевных панских панталонах на толстых ногах. Сорванную с себя юбку-готью тетка вертела над головой – подожженный подол разгорался все жарче.

Вызванный Иркой туман испуганно дрогнул и принялся быстро уползать, как схлопотавший пинка пес в конуру. Мгновенно открылись озаренная утренним светом башня, каньон, костер… Ирка торчала посреди поляны. С одной стороны, потрясая пылающей юбкой, на нее надвигалась Замбила. С другой из кустов лез разъяренный баро. Брошенная на землю оглобля вдруг словно сама подвернулась ему под ноги…

Зато наперерез Ирке…

Эти откуда еще взялись? Ведьмочка могла поклясться, что на нее, широко раскинув руки, чтобы не упустить беглянку, мчится… певец Валерий! В цыганском костюме! А следом торопятся композитор Константин и продюсер Димон! В красных рубахах, в плисовых штанах!

А, разбирайся тут с вами еще – кто, откуда, зачем… Ирка поднырнула певцу под руку и, судорожно кашляя, рванула прочь от Замбилы с ее горящей юбкой. Ничего, бегает она быстрее их всех, вырвется…

Медведь наддал тоже. Болтающаяся цепь захлестнула щиколотку, и девчонка полетела на тропинку. Вышибая из Ирки дух, медведь свалился сверху. Его морда нависла прямо над девчонкой – и это мохнатое невезение ей еще эдак виновато усмехнулось: дескать, извини, со всяким бывает.

Девчонка не могла даже пошевелиться, лишь слышала, как торжествующе завопила Замбила… и гаркнула сама. Ту выразительную фразу, которую обычно говорят продвинутые старшеклассники, когда хотят послать кого-то далеко-далеко.

– Отстань от меня! В Бобруйск, животное! – рявкнула Ирка.

С коротким хлопком медведь исчез. Ирка лишь успела заметить, как извиняющееся выражение на его морде сменилось недоуменным.

Ирка вскочила на ноги… и тут пылающий жар горящей юбки опять пахнул ей в лицо! Разъяренная Замбила всей пятерней ухватила Ирку за волосы. Девчонка попыталась пнуть тетку пяткой. Певец Валерий – нет, точно Валерий! – поймал ее за брыкающиеся ноги, Димон и Константин заломили руки за спину.

Грохот копыт ударил в уши, кто-то азартно гикнул, что-то гибкое и хищное, как змея, промелькнуло у самой щеки, со свистом разрезая воздух. Ирка почувствовала, что за волосы ее больше не держат. Замбила со стоном свалилась на землю. Вжикнуло снова – певец Валерий, ругаясь, отлетел в сторону. Еще два коротких удара – Димона и Константина разнесло в стороны.

– Никчемный, значит, – хлеща кнутом направо и налево, но все больше – по розовым панталонам Замбилы, приговаривал Богдан. – Ни коня свести, ни кнутом поучить… – хлыст завился хитрым винтом, захлестывая сразу и Валерия, и Димона. – Вот вам кнут, вот вам конь!

Графский вороной Леонардо плясал под своим почти невесомым всадником, картинно выбрасывая точеные ноги. Богдан поглядел на ошеломленную Ирку с высоты седла.

– Замбила говорит, ты справжняя гадалка, – глухо спросил он. – Ты мне взаправду живых родителей нагадала?

– Я не гадаю, – покачала головой Ирка. – Я знаю!

Богдан перевесился с седла, подхватил Ирку под мышки… и с натугой втянул ее на спину вороному.

– Куда? – помогая ей сесть, коротко спросил он.

Ирка поглядела в одну сторону, в другую… и вдруг указала прямо на каменную стену полуразрушенной сторожевой башни.

– Туда! – выкрикнула она.

– Рехнулась? – охнул Богдан.

– Доверься мне! – Ирка сорвала с головы свою пеструю шаль и хлестнула ею вороного между ушей.

Могучий Леонардо взвился на дыбы – Ирка спиной стукнулась о грудь Богдана, подумала, что сейчас они сползут вниз, точно как с седла мотоцикла, – но вороной уже в мягком стелющемся галопе несся прямо навстречу каменной кладке.

– Куда? Убьешься, дура! – донесся сзади заполошный крик Замбилы.

Ирка дико расхохоталась:

– Кфицас адерех!

Ее крик эхом оттолкнулся от древних камней сторожевой башни… и перед всадниками распахнулась уже знакомая клубящаяся муть квестового перехода. Их снова потащило куда-то, прыжок все длился и длился…

«Интересно, я опять отключусь?» – с каким-то ленивым любопытством подумала Ирка.

Свет пылающего факела ударил ей в глаза, и чей-то до невозможности противный гнусавый голос монотонно вопросил:

– Каких червей и пиявок ты произвела на свет?

– Каких еще пиявок? – ошалело пробормотала в ответ Ирка и тут же почувствовала, что ее запястья намертво скручены веревкой.

Глава 23

Обвиняется в колдовстве

Ирку окружала сплошная стена. Стена вела себя странно. Она поскрипывала, подпрыгивала и раскачивалась, то уезжая вниз, то встряхиваясь, как мокрый пес. Даже и выглядела странно – казалось, вся состояла из длинных полосочек и мелких щелочек, сквозь которые то и дело мелькал свет.

Пол тоже вел себя, мягко говоря… непорядочно. Он качался под Иркой, как лодка в шторм, швыряя ее из стороны в сторону.

Ирка попыталась ухватиться за стену – пальцы скользнули по чему-то гладкому, больше всего напоминающему сплетенные прутья.

– Аккуратней, хлопы, аккуратней несите! – брюзгливо процедил гнусавый голос. – Возьмет мерзкая ведьма и придаст себе ворожбой вид лишившейся чувств. А перед судьями объявит, что потеряла сознание не для того вовсе, чтоб избежать дознания, а от причин естественных, от учиненных вами тряски и качания.

Ведьма – это она, согласно кивнула Ирка, но почему, собственно, «мерзкая»? Даже ее скупая на похвалу бабка, и та всегда говорила, что внучка у нее симпатичная. Кому это она тут так сильно не нравится? И где – тут? Ирка задрала голову. Над головой зияло широкое круглое отверстие. Над отверстием скакал сводчатый каменный потолок, будто Ирку спускали по высоким ступеням. Мимо проплыл трескучий чадящий факел – от него на низких арочных сводах плясали черные ленты теней. Вонючий смоляной дым ударил в нос, заставив припомнить вонь горящей цыганской юбки. Ирка закашлялась.

– Как возможно, пан ксендз[20], чтоб она ворожила, ежели мы как схватили ведьму, так сразу ее и подняли, чтоб она и пальцем до земли дотронуться не могла? – возразил гнусавому густой хрипловатый голос. Голос показался Ирке смутно знакомым, вроде бы слышала она его совсем недавно, но тогда он звучал совсем не так робко и заискивающе. – А потом в корзину ее, и уж до самого магистрата с плеч не спускали.

В корзину? Ирка снова заметалась между плетеных стен. Она что, курица из супермаркета, чтоб ее в корзинку класть?

– Ты, солдат, уж не споришь ли со мной? Знаешь ли ты, что отрицание ворожбы суть ересь? В защитники ведьм решил податься? – гнусавый голос теперь звучал зловещим шипением. – А может, начитался отвратных книжонок отца-иезуита фон Лангенфельда – и как только папа римский не отлучит сего безбожника от церкви? – который имеет наглость писать, что мы сами всех ведьм придумали?

– Никак нет, пане ксендзе! – в хриплом голосе слышался откровенный ужас. – Да как бы я осмелился… Да я и читать-то не умею вовсе… Да чтоб я супротив пана ксендза и судей духовных, что есть единственная наша защита супротив колдовства… Спасители наши… – хриплый уже лепетал, изнемогая от страха. – Я к тому, что все повеления пана ксендза, как лишить ведьму чар, мы выполнили в точности…

– Гляди, солдат! Отцы-дознаватели все слышат и ничего не забывают, каждому – каждое его слово в свой срок припомнят, – гнусавый сделал долгую паузу.

Ирка даже сквозь прутья корзины чувствовала, как истекает ледяным, обреченным ужасом несчастный обладатель хриплого голоса.

– Ладно уж… – гнусавый слегка смягчился. – Вытряхивайте ужасное чудовище.

Корзина резко перевернулась – куда там самым крутым аттракционам, – и ужасное чудовище Ирка с протестующим воплем грудью вывалилась на затоптанный каменный пол. Отчаянно завозилась на покрывающей его темной корке застарелой грязи, попыталась опереться ладонями – скрученные за спиной руки только дернулись.

– Что спишь на ходу – подымай ее! – скомандовал хриплый – теперь в нем звучали начальственные нотки.

– Я не сплю! – сквозь явственный зевок возразил третий, молодой и тоже вроде бы знакомый голос.

Ирку больно ухватили за стягивающую запястья веревку и вздернули на ноги. Она очутилась лицом к лицу с обладателями голосов.

Ну, и ничего, в общем-то, удивительного. По крайней мере теперь Ирка точно знала, что перенеслась в третий тур. Перед ней, обряженные в обтрепанные камзолы городской стражи, стояли скарбник Витек, тот самый, что все надеялся перебить заговор Бабы-яги, и младший, так и оставшийся для Ирки безымянным, инклюзник. Косясь на стоящего позади него человечка, инклюзник боролся с отчаянной зевотой.

А это, надо полагать, местный. Абориген. За спинами стражников Ирка разглядела маленького пузана в темной монашеской рясе, пахнущей луком и сладковатой гарью жженого мяса. Собаки, наверное, его любят, а вот люди… Откинутый капюшон позволял разглядеть оттопыренные, как ручки кувшина, уши, бульдожьи щеки и выложенный поверх рясы тройной подбородок. На голове коротышки красовался аккуратно выбритый круг, окруженный венчиком пегих, давно, а то и никогда не мытых волос. Кажется, такой оригинальный причесон назывался тонзурой.

Пузан встретился с Иркой глазами и в ту же секунду прикрыл лицо растопыренной пятерней.

– Не так, олухи! – отгораживаясь от Иркиного взгляда, с досадой бросил он тем самым противным гнусавым голосом. – Спиной ее разверните, спиной!

Грубые руки конвоиров, будто куклу, повернули Ирку спиной. В неверном свете факелов девочка увидела перед собой низкую дверь. Железная створка приоткрыта, за ней промелькнул край грубо срубленного деревянного стола.

– Идиоты! – гнусавый уже стонал. – Не ко мне спиной, к допросной камере спиной!

Ирку снова крутанули, и она опять очутилась лицом к лицу со взбешенным пузаном. Его бульдожьи щеки налились кровью.

– Что стали? Заводите мерзкую. Так спиной вперед в камеру и заводите, нечего ей на судей пялиться! Да погодите же вы! Мне-то дайте внутрь войти! Боже святый крепкий, и послал же дураков!

Пузан шмыгнул Ирке за спину, она услышала, как торопливо застучали по каменному полу его башмаки. Конвоиры подхватили ее под связанные руки и спиной почти зашвырнули в приоткрытую дверь. Ирка с трудом удержалась на ногах. Железная дверь с лязгом захлопнулась.

– А ты, пан ксендз, тоже, гляжу, колдовских обрядов не чуждаешься? Ведьму задом наперед водишь… – протянул у нее за спиной новый, насмешливый мужской голос.

– Ну вы и скажете тоже, пан хорунжий[21], – недовольно откликнулся гнусавый ксендз. – Сравнили мерзкое колдование дщерей нечистого с приемами отцов-дознавателей! В сочинении «Молот ведьм» достопочтенных отцов-доминиканцев Шпренгера и Инститориса судьям настоятельно рекомендуется, свершая дознание над ведьмой, носить на шее соль, веточку вербы, а также воск и вводить обвиняемую в камеру лицом назад, спиной к судьям. Поскольку известны случаи, когда ведьма взглядом своим околдовывала судей так, что сердца их теряли суровость по отношению к обвиняемым, и последние вследствие того бывали выпускаемы на свободу.

– Так, может, просто невиновны были? – предположил насмешливый голос.

– Да что ж вы снова такое говорите, пан хорунжий?! – слышно было, как ксендз всплеснул руками. – В колдовстве обвинены, да вдруг невиновны? Доносы на них писаны, арестование произведено, судьи, люди влиятельные да благочестивые, собрались – а они вдруг и невиновны?

– Пан хорунжий человек военный, от многотрудного дела изобличения ведовства пока далекий, – вмешался третий, мягкий, будто струящийся шелк, голос.

Ирка вздрогнула. До этого момента она была совершенно убеждена, что в камере кроме нее всего два человека – гнусавый ксендз и насмешливый хорунжий. А сейчас она слышала третьего – слышала, но… не чувствовала. Ни движения, ни мельчайшего шевеления воздуха. Будто и нет его там, за спиной. Один лишь голос.

– Зато ваша судейская слава, отец Герман, летит впереди вас! – льстиво перебил говорящего ксендз. – Знаем, знаем – от вас еще ни одна подлая ворожея живой не уходила.

Ирка вдруг почувствовала, какой ледяной и промозглый в камере воздух.

– Поистине великое счастье, что в трудный для нас час столь выдающийся изобличитель ведьм остановился в нашем Каменец-Подольском на своем пути из германских княжеств.

– Благодарю вас, мой красноречивый собрат, – в шелковом голосе проскользнула едва заметная насмешка. – Но, быть может, приступим к разбирательству? Обвиняемая ждет…

– Не думаю я, чтоб обвиняемая сильно торопилась, – проворчал хорунжий. – Ну уж коль собрались… Эй, слышь, ты, обвиняемая, иди ближе, не через всю камеру же орать!

Ирка неуверенно оглянулась и наконец увидела тех, кто называл себя судьями. Справа за грубым деревянным столом восседал пузатый ксендз. Вид у него был довольный и одновременно встревоженный. Расположившийся слева вояка с изрезанным шрамами суровым лицом и выбритой головой – оставался лишь падающий на лоб короткий чуб, – видно, и был паном хорунжим. Между ними, почти пропадая в пляшущих факельных тенях, возвышалась темная фигура в грубой рясе. Просторный капюшон низко надвинут, и казалось, под ним нет лица, а лишь пятно сплошной тьмы.

Перед судьями на грубом столе было разложено Иркино имущество – еще мамины флакончики из-под духов, наполненные зельями, пакетики с травами, баночка с полетной мазью. Все, что она привезла из дома на магический квест и что заполняло карманы любимой зеленой курточки. Сама курточка с начисто выдранной подкладкой и раскуроченной молнией тоже валялась здесь, на столе.

Ирка разозлилась:

– Почему вы мои вещи трогали? Вам кто разрешал?

– Тебе не велели оборачиваться! – рявкнул ксендз и тут же расплылся в довольной улыбке. – Отлично! Обвиняемая призналась, что находящиеся здесь преступные орудия волхования, а также сотворенная колдовством куртка из человеческой кожи принадлежат ей! – он обмакнул перо в чернильницу и радостно заскрипел по разложенной перед ним грубой желтой бумаге.

На физиономии хорунжего мелькнуло любопытство, он протянул руку и осторожно пощупал рукав Иркиной куртки.

– С чего вы взяли, отче, что куртка из человеческой кожи?

– Потому как ни один мастер-кожевник не в силах выработать кожу зверя так тонко и мягко, а также придать ей столь яркий, сочный и не поддающийся смыванию зеленый окрас, – явно снисходя к невежеству военного, пояснил ксендз.

– Надо же! – хорунжий ошеломленно покрутил бритой головой. – Желтых людей видал, про черных слыхал, даже про красных мне один испанец рассказывал… Но чтоб зеленые… Велики чудеса твои, Господи!

Ксендз перестал скрипеть пером и озадаченно уставился на Иркину куртку.

Темная фигура отца Германа чуть дрогнула, и мягкий шелковистый голос из-под капюшона прошелестел:

– Возможно, сие есть кожа василиска.

– Как проницательно, отец Герман! – немедленно возрадовался ксендз. – Конечно! Подлая ведьма убила гнусного ящера.

Хорунжий недоуменно хмыкнул:

– Выходит, доброе дело сделала?

– Нет! Нет! – ксендз разозлился. – Ящер был убиен с преступной целью использовать его кожу для колдовских снадобий. А может, это он сам! Добровольно отдал ведьме шкуру, дабы усилить ее способность к злоделанию!

– Сильная ведьма! – глядя на Ирку с опасливым уважением, пробормотал хорунжий. – Ежели заради нее василиски из шкуры выпрыгивают.

– Это самая обыкновенная куртка! – запротестовала Ирка.

– Так и запишем: обвиняемая полагает куртку из кожи василиска самой обыкновенной, что доказывает ее тесное знакомство с различными богопротивными гадами. – Ксендз снова заскрипел пером.

– Слушайте, что вы ко мне привязались? – завопила Ирка. – В корзинке таскаете, руки связали, пристаете с какими-то глупостями? Вы кто вообще такие? – Ирке смутно помнились Танькины истории про суды над ведьмами, и она неуверенно добавила: – Вы эта… инквизиция, что ли?

– В свободном королевстве Польском, к коему принадлежит и земля Подольская, Святейшему трибуналу воли нет, – с прорывающимся в голосе неодобрением сказал ксендз.

Ирка растерялась. Если Подолье еще принадлежит Польше… это в какой же ее закинуло год? Она напряглась, вспоминая учебник истории. Мамочки, это ж не позже чем XVII век! А может, даже XVI!

– Но не следует думать, что мы здесь дозволяем подлым чародейкам невозбранно творить свои омерзительные дела! – отвлекая Ирку от хронологических подсчетов, заявил ксендз. – По повелению милостью Божьей епископа подольского и решением городского магистрата, а также руководствуясь правилами ведения следствия и суда над обвиненными в колдовстве, назначены мы положить конец чинимым тобой беззакониям, чародейская тварь!

– Признаешь ли ты, что своими зельями, либо заговорами, либо иными колдовскими деяниями вызвала сильнейшую грозу с градобитием, что нанесла серьезный ущерб городским садам, стряхнув и безжалостно побив о землю изрядное количество яблок, а также поломав несколько особо плодоносных дерев? – заглянув в записи, скучающим голосом протянул из-под своего непроницаемого капюшона отец Герман.

– Нет, конечно, я тут при чем? – пожала плечами Ирка.

– Еще и запирается! – гневно шарахнув кулаком об стол, возопил ксендз. – А с чего бы это гроза вообще началась, если не с твоих чар, а?

– Ну-у… По естественным причинам, – протянула Ирка, лихорадочно вспоминая школьный курс физики. – Столкновение теплых и холодных воздушных фронтов и этих… тучевых масс.

Ксендз улыбнулся, как кот, завидевший жирную беспомощную мышку, и схватился за перо:

– Великолепно! Наше расследование движется стремительно! Обвиняемая демонстрирует познания, невозможные в особе столь юного возраста и самого простого звания, что явно указывает на дьявольское научение!

– При чем тут дьявольское научение – нас этому в школе учили, только я не все запомнила, – возмутилась Ирка.

В камере загрохотало. Смеялись все. Пузан-ксендз, повизгивая и тряся бульдожьими щеками, пан хорунжий, охая и отирая бегущие из глаз слезы крепким кулаком. Даже капюшон отца Германа ходил ходуном, и из-под него слышалось глухое, больше похожее на отрывистый кашель хихиканье.

– В шко-оле… – отсмеявшись первым, протянул пан хорунжий. – Ну насмешила! Ох хотел бы я взглянуть на лицо того пана учителя, к которому в класс девчонка заявится! Ты еще скажи, в Краковский университет поступить вознамерилась! – И хорунжий снова захохотал, явно довольный своей шуткой.

Ирка подавила вспыхнувший в ней гнев. Конечно, она собиралась поступать в университет – или ей без образования оставаться? Но, похоже, говорить это сейчас, вслух, не следовало.

Продолжая хихикать, ксендз снова заскрипел пером по бумаге:

– Извольте, отец Герман! Дьявольская гордыня, выразившаяся в желании заниматься недоступными женскому уму учеными штудиями. В школе она учится! – ксендз фыркнул. – Нахалка!

Капюшон отца Германа согласно кивал.

– Признаешь ли ты также, обвиняемая, – снова начал отец Герман своим мягким голосом, – что чародейством лишила жизни добрую каменецкую горожанку, каковая нежданно-негаданно умерла ночью в своей постели, причем на теле ее не обнаружено никаких ран или болезненных язв?

– А сама по себе она умереть не могла? – поинтересовалась Ирка.

– Хватит запираться, девчонка! – снова сорвался на крик ксендз. – То такая бабка была, что ее оспа не тронула, чума обошла, восемьдесят пять лет она прожила, двух сыновей и трех внуков схоронила, двигаться уже не могла совсем, все зубы у нее выпали, а она себе все жила и жила, а тут вдруг взяла и враз померла! А говоришь, ты тут ни при чем? Почему тогда в ту же ночь через три улицы от дома умершей, на Подзамче, найден труп молодой женщины, полностью лишенный крови, а на шее у нее – дырочки от двух острых клыков?

– Так это упырь! – вскричала Ирка.

– Вот! – торжествующе вскинув палец, провозгласил ксендз. – Обвиняемая даже по словесному описанию способна опознать следы упыриных укусов, что явственно изобличает ее сообщничество с сим мерзким кровососом!

Ирка почувствовала, что у нее сейчас начнется самая настоящая истерика.

– Слушайте, что вы мои слова каждый раз выворачиваете? Вот уж точно: «Все, что вы скажете, будет использовано против вас!» Я вообще вам больше ничего не скажу!

– Молчание и нежелание отвечать на вопросы судей суть явственное и непреложное свидетельство вины обвиняемой. Ибо если она имеет возможность обелить себя, зачем бы она стала молчать? – нравоучительно сообщил ксендз, не переставая скрипеть пером. – Молчание не поможет вам, обвиняемая, ибо ваши сообщники также схвачены. Привести сообщников, отец Герман?

Капюшон утвердительно склонился.

Пузатенький ксендз вскочил, просеменил к дверям и постучал в них кулаком. Железная створка немедленно распахнулась. Сперва на пороге появился отчаянно ругающийся стражник, волочащий за рога не менее отчаянно брыкающуюся черную козу с белым пятном на лбу. А следом показались еще две очень знакомые фигуры.

– О-ба! – невольно вырвалось у Ирки.

– Да не оба! – возмутился ксендз. – Не оба, а все три твоих отвратительных сообщника здесь, и уж их-то мы заставим рассказать о ваших преступлениях, ведьма!

Облизывая губы, в кровь разбитые кулаками стражников, и поглядывая на Ирку одним заплывшим глазом (второй не открывался), у железной двери переминался цыганенок лет одиннадцати. Богдан!

Ирка почувствовала мгновенное облегчение – не потерялся, встретились! – и тут же себя выругала. Хорошенькое местечко для встречи!

Рядом с Богданом, тихо причитая, топтался старичок в зашморганном длинном одеянии, со вставшими дыбом седыми волосенками. Тот самый, которого Ирка уже встречала как официанта в ресторане «Под брамою» и как пана шинкаря в цыганском таборе. То еще наказание! То пропадает, будто его и не было: вот куда он из табора исчез, и главное – когда? То опять появляется, причем в самом неподходящем месте!

Коза встала на дыбы, запрокинула рогатую голову и… гневно заржала.

Глава 24

Попытка – не пытка

– Ржущая коза – это, конечно, серьезно. Ржущая коза – это очевидные происки дьявола. Думаю, для ведьмы дело кончится костром, – задумчиво заключил отец Герман. – Однако же, пан ксендз… – в голосе отца Германа зазвучало явственное недовольство. – Не забыли ли вы, что суд духовный, защищающий добрых обывателей от ведовства, дело суть благое, но не благотворительное? Позволю напомнить, что расходы по ведовским процессам возмещаются из конфискованного имущества осужденных. А о каком имуществе здесь может идти речь? – широкий, полностью скрывающий даже пальцы рукав рясы махнул в сторону переминающихся у дверей камеры мальчишки и деда. – Ведьма из самых простых, юный кочевник, что уж и вовсе смешно, и какой-то нищий старик? Кто будет платить за избавление города от леденящего ужаса ржущей козы – магистрат?

– Ой, правду говорили люди добрые на базаре, что приехал из земель немецких судья истинный, всю правду на три аршина вглубь видит! – неожиданно возопил фальцетом старикан и, рухнув на колени, через всю камеру пополз к судейскому столу. – Ой, правду! Все как есть пан судья видит – нищий Хаим Янкель, нищий, как блоха в бороде Авраама, Исаака и Иакова! Да я эту ржущую козу первый раз в жизни вижу! Да я знать не знаю, откуда она такая затесалась в моем стаде! Да тьфу ей на рога три раза! Все мои козы – честные мемекающие козы. Или вы моих коз не знаете, пане ксендз? – старик дополз до стола и ухватил ксендза за рясу. – Или не вы заезжаете ко мне за козьим сыром на все христианские праздники, и на все еврейские праздники, и просто когда случается проезжать мимо?

Физиономия ксендза стала кислой, Ирка поняла, что, кажется, напрасно старикан упомянул про этот самый сыр. А тот тем временем бросил подол ксендзовой рясы, на четвереньках обогнул стол и обеими руками обхватил сапог хорунжего:

– И девчонку эту я первый раз вижу… Или вы меня не знаете, пан хорунжий? Или не вы у меня сто германских талеров занимали, и тьфу, тьфу, тьфу, чтоб вы были здоровы, за пять лет ни одного так и не отдали?

Суровое худое лицо хорунжего неожиданно стало удивительно похожим на бульдожистую физиономию ксендза.

Почему хоть в реальности, хоть в любом из туров квеста этот дед вечно болтает, чего не надо? Старый, а не соображает!

– Правда-правда, – торопливо вмешалась Ирка. Смотреть на старика, тискающего сапог хорунжего, будто тот ему родной, было стыдно и очень неприятно. – Он меня не знает, – таким гадам, как здешние судьи, и соврать не беда, но в этот раз она даже не врала. Этот старик ее не знал. Его воспоминания об их встречах остались позади, на первом и втором турах магического квеста. Эх, чувствовала же она еще тогда, раньше… Или наоборот, позже? Как ей, из окружающего сплошного Средневековья, называть день перед квестом, когда и Богдан был при памяти, и Танька не исчезла, и сидели они дома, перед компьютером, в нормальном мире и нормальном времени?.. Короче, чувствовала ведь – не надо им ехать!

– А вы, обвиняемая, молчите, с вами и так все ясно, – рассеянно бросил ей отец Герман, небрежным взмахом рукава указав на лежащий перед ксендзом протокол Иркиного допроса. – Теперь следует разобраться с вашими сообщниками. Говорите, козы у него, сыр… И сто талеров может одолжить? – задумчиво разглядывая старика, проронил он. – Неплохо, неплохо… А цыганенок здесь при чем?

– Сей язычник крутился поблизости. Может, соучастник, а может, просто стащить чего хотел по их вечной цыганской привычке, – небрежно бросил ксендз. – Выпороть перед костелом, и будет с него.

Богдан не упал на колени, наоборот, выпрямился, и его по-цыгански смуглая физиономия стала пронзительно невинной и детски обиженной, а из карих глаз, словно по команде, поползли крупные, как горох, слезы:

– Ай, святой человек, божий человек, а такую напраслину на бедного рома возводит! Не такой человек Богданка, чтоб красть! Из табора ушел, своим путем-дорогой идет, никого не обижает, батьку родного по белу свету ищет…

– Где ж твой батька, что его искать надобно? В другом таборе или в королевской тюрьме? – с усмешкой разглядывая мальчишку, поинтересовался хорунжий.

Богдан горделиво выпятил грудь.

– Батька у меня большой человек! – прижимая кулак к сердцу и не обращая внимания на Иркины предостерегающие гримасы, выдал он. – Инженер!

В мгновенно воцарившейся тишине Ирка безнадежно поглядела на приятеля. Ну что ж, одно радует – хотя бы прошлый тур квеста у Богдана в памяти сохранился.

А потом стражник за спиной у мальчишки коротко прыснул. Через секунду хохотала уже вся камера. Скарбник Витек при козе заливался так, что чуть не падал на угрожающе выставленные рога. Но пуще всех, держась за ходящие ходуном бока, ревел от хохота пан хорунжий:

– Инженер! Ой, не могу! Уж не сам ли славный шевалье Гийом Лавассер де Боплан, благородный рыцарь, что прислан от короля французского к его величеству королю польскому для строительства великой фортеции Кодак! Уж не он ли твой батька, а, цыганчонок?

– А может, и он! – обиженный этим смехом, взвился Богдан. – Меня маленького цыгане украли, вот батька с тех пор по всему свету и ищет! А теперь и я его ищу! И найду!

– Ага, украли! – чуть не хрюкая от смеха, простонал хорунжий. – Прям из Франции… Из родового замка… Ой, уморили совсем! То девчонка в школу ходит… То цыганский мальчишка самому Боплану в наследники просится… Пане ксендз! У вас на дознаниях этих… ведовских… всегда так весело?

– Довольно, господа! – отец Герман возвысил голос, перекрывая веселье. – Боюсь, поркой мы тут не отделаемся. Скажи мне, мальчик… – теперь его голос опять был мягким и скользким, будто шелк. – Кто тебе сказал, что твой отец – инженер на службе Его Величества достославный Гийом де Боплан?

Ксендз оборвал смех, и его брылястые щеки от азарта так и налились алым.

– Вы думаете, отец Герман, здесь наличествует заговор с целью злоумышленного околдования королевского инженера? Или… – утонувшие в складках жира глазки аж полыхнули, – или вы подозреваете, отец Герман… что подлые колдуны метили… выше? Неужели на самого… – ксендз испуганно прикрыл рот рукой и уже сквозь пальцы пробубнил: – Неужели на самого короля?

– Не исключено, – мрачно прозвучало из-под капюшона. – Так кто же рассказал тебе, что твой отец – инженер де Боплан? Только не лги!

Бормоча себе под нос, Ирка в который раз пошевелила спутанными за спиной руками. Не получается! Сейчас еще Богдан со всей дури заявит, что это она ему рассказала про отца-инженера, – и вот тогда костер из учебника истории превратится в суровую реальность.

Богдан скользнул по Ирке безразличным взглядом, и концентрация честности на его физиономии стала просто запредельной.

– Разве ж вам солжешь, пане? – простодушно глядя в скрывающуюся под капюшоном тьму, сказал мальчишка. – Вы ж и сказали! Только что!

Хорунжий снова басовито захохотал.

– Эк он вас, отец Герман! А ведь так и есть! Кроме вас, никто такого не говорил!

– Вижу, пана хорунжего веселит гнусное запирательство еретиков и чародеев, – сдавленно процедил из-под капюшона отец Герман. – Меня же оно сугубо огорчает, ибо безнадежно губит их бессмертные души! Наше дело – спасти их, вынудив очистить себя полным признанием и безоговорочным раскаянием! Сии приспешники дьявола упорствуют в преступном сговоре, выгораживая друг друга, вместо того, чтоб покорно предать преступления своих сообщников на милосердие духовного суда! Нечистый в них сильнее, чем мы думали! – торжественно провозгласил отец Герман. – Так соберемся же с силами и будем мужественно наступать…

– На девчонку, мальчонку и старичонку, – не поднимая головы, пробормотал хорунжий.

– Пусть не обманывает вас беспомощный и невинный вид этих созданий, – наставительно подхватил ксендз. – В их хрупких телах прячется дьявольская сила! Эй, вы! – он кивнул стражникам. – Приготовить ведьму для допроса!

Ирку снова ухватили за веревки на запястьях и швырнули в тот угол камеры, куда она все это время старалась даже не смотреть. Девочка споткнулась о длинную лавку, на пол посыпались жуткие, в бурых пятнах, металлические инструменты. В ноздри ударил тот же омерзительный и страшный запах, который она уже чуяла на рясе ксендза. Только теперь она поняла, что это. Так пахла засохшая кровь. Человеческая кровь.

– Раздевайся! – сжимающий в руках грубый холщовый балахон скарбник Витек угрожающе навис над Иркой.

– Офигел? Все о стриптизерке в торте мечтаешь? – заорала Ирка, извиваясь в держащих ее руках. – А ну пусти!

– Снимай свои обноски, ведьма! Наденешь вот это! – зарычал скарбник, искренне полагающий себя городским стражником на службе духовного суда, и рванул на Ирке подаренную Замбилой цыганскую кофту. Иркин истошный визг отразился от стен. Богдан повис у стражника на руке. Здоровенный мужик легко стряхнул его и наподдал вслед так, что мальчишка кубарем покатился по каменному полу.

Ксендз равнодушно чиркал в своем пергаменте. Отец Герман сидел нахохлившись, опустив покрытую капюшоном голову, и, казалось, о чем-то раздумывал. Хорунжий неотрывно глядел в пол, и только яростно закушенный длинный ус выдавал, что он все видит и слышит.

Ирка брыкнула ногой, норовя заехать скарбнику по колену, и тут же звонкая оплеуха бросила ее прямо на скамью.

– Панна Ирина! Не сопротивляйтесь! Соглашайтесь! Тогда они развяжут вам руки, – быстро прошептала скамья ей прямо в ухо. С деревянной поверхности на Ирку жалостно помаргивали глаза ведущего.

Глава 25

Не ерзай на стильци

– Хорошо! Ладно! – отбрыкиваясь от снова протянувшего к ней лапы стражника-скарбника, прокричала девчонка. – Я сама! Сама!

Стражник остановился.

Ирка, шмыгая разбитым в кровь носом, с трудом села на скамью.

– Только вы это… В сторону отойдите…

– Ишь, стыдливость проснулась, – покрутил выбритой головой ксендз. – На шабаше небось не стеснялась голой плясать.

– Вы откуда знаете, как на шабаше пляшут? Летали? – зло прищурилась на него Ирка.

Рядом с ней тихонько охнули, и скамья ощутимо наподдала ей под зад.

– Дерзишь? – протянул ксендз.

– Да оставьте вы девчонку! – вскричал хорунжий. – Или полюбоваться захотелось, а, отче?

Ксендз презрительно фыркнул. Повинуясь его кивку, стражник швырнул балахон на скамью и зашел Ирке за спину. Девчонка почувствовала, как холодное лезвие прикоснулось к веревкам… и руки ее бессильно повисли вдоль тела. Растирая затекшие запястья, Ирка повернулась спиной к судьям и принялась неловко развязывать тесемки на драной цыганской юбке.

– Все, все снимай, – прикрикнул на нее ксендз.

Корчась от стыда, Ирка уронила к ногам юбку. Сидят и пялятся ей в спину, гады! В неровном свете факелов на стену падали тени. Маленькая, круглая – ксендзова. Высокая – хорунжего. А между ними… ничего. Странно, тени отца Германа не видно. Стараясь не думать, что она делает, Ирка потянула с головы цыганскую шаль… и с изумлением обнаружила, что держит в руках беленький и даже накрахмаленный чепец – длинный, закрывающий не только макушку, но и всю шею.

– Нет! – тут же взвился ксендз. – Это оставь! Спрячь, спрячь свои колдовские патлы, знаем мы, зачем ведьмы их распускают! Чтоб чары плести! Не выйдет!

– То сними, то оставь… – пробурчала Ирка, нахлобучивая чепец обратно, и принялась сдирать остатки драной кофты. – Вечно вы подглядываете, как я переодеваюсь, – зло покосилась она на лупающую глазами скамью.

– Я зажмурюсь, – торопливо сказал ведущий и правда зажмурился. – Они боятся, что в вашей одежде могут быть спрятаны колдовские амулеты, – прошептал он.

– А эта тряпка для чего? – кровь возвращалась в затекшие кисти, и теперь они нестерпимо болели. Постанывая, Ирка наклонилась за одеянием, больше всего напоминающим разрисованный крестами и языками пламени мешок с дырками для головы и рук.

– Они думают, что в нем вы не сможете околдовать их. И еще… – ведущий на мгновение замер и выпалил: – В нем удобно пытать.

Ирка замерла. Она держала в руках холщовую тряпку, специально сшитую для того, чтобы палачу было удобно ее, Ирку, пытать. Пытать по приказу тех людей, которые сейчас равнодушно сидят за большим дубовым столом. Им абсолютно все равно, что она живая, что ей будет больно… Дальше мысль просто остановилась, увязла в непроходимом киселе недоступного пониманию ужаса.

– Панна Ирина, – торопливым шепотом забормотал ведущий. – Вы должны немедленно спасаться отсюда! Если они вас замучат, если переломают вам пальцы тисками… – шепот ведущего стал хриплым и шершавым, вполне подходящим для плохо оструганной скамьи. – Тогда мы все пропали! И вы, и ваши друзья, и… я тоже! Вас сожгут прямо тут, в третьем туре квеста, слышите!

– А правда, гадалка, чего ты на них морок не наведешь, как на табор навела? – скособоченный цыганенок Богдан, придерживая ладонью ребра, которым досталось от сапога стражника, подковылял к Ирке. Похоже, после говорящего медведя и прыжка на коне сквозь стену да прямо в пыточное подземелье говорящая скамья с глазами его уже не напрягала.

– Думаешь, я не пыталась? – яростно прошептала в ответ Ирка. – Не получается!

Может, те самые верба, соль и воск на шее у ксендза, может, что-то еще, но было в этой жуткой камере нечто, мешавшее Ирке, от чего заветные Слова точно рассыпались, таяли в голове.

– Нам конец, – безнадежно простонал ведущий.

Ирка торопливо сунула голову в прорезь одеяния и завозилась под ним.

– Коза – это вороной? Леонардо? Потому и ржет? – быстро спросила она закатившего глаза от отчаяния ведущего.

– Да, – простонал он. – А ваш чепец – это треуголка. Не потеряйте их, без них вам последний тур не пройти. Впрочем, до него и не добраться. Мы все останемся здесь. На мне будут сидеть…

– Меня вообще сожгут, так что можно, я не буду вам сочувствовать? – ядовито процедила Ирка. Снимать и надевать, похоже, уже было нечего, так что сейчас все и начнется. «Кто-нибудь, заберите меня отсюда!» – в панике подумала девочка.

– Слушай, гадалка, плохое тут место. Забрала б ты нас как-нибудь отсюда? – с надеждой глядя на Ирку, попросил Богдан.

Ирка подавилась зарождающимся плачем.

– А сам? – возмущенно прошипела она.

– Сам я в прошлый раз, когда конь был, – с достоинством возразил Богдан. – А на козе я скакать не умею.

Ирка не могла не признать, что в этих словах есть определенный резон.

– Какое условие третьего тура? – спросила она ведущего.

– Предсказание, – выпалил тот. – Вы должны получить предсказание на будущую игру. У… упыря, – робко закончил он.

– У кого предсказание? – охнула Ирка, роняя на пол последнюю снятую с себя вещичку.

– Упыря, – виновато повторил ведущий. – Только я не могу сказать, где его искать, – добавил он. – Заклятье Бабы-яги не дает.

– Что ты там бормочешь, ведьма? – вскинулся ксендз, все это время ошеломленно изучавший снятые с Ирки драные бежевые колготки. – Если надеешься на чары, так должна уже убедиться, что твое колдовство не действует! – самодовольно закончил он.

– Убедилась! – сквозь зубы процедила Ирка. Она напряглась, покосилась на свои пальцы. Вот зараза, хоть бы один коготь высунулся. Или зарычать как следует… Не получается! Она с тоской поглядела на отобранные у нее флаконы и банки. Ей бы сейчас хоть какое зелье или порошок – она бы справилась. Но стража не даст ей добраться до стола, на котором пузатый ксендз с истинно научным любопытством растягивал во все стороны Иркины колготки.

– Не знаете ли вы, достопочтенный отец Герман, для какого вида преступного околдования применяют ведьмы одежду из паутины? – наконец, не выдержав, спросил ксендз, подсовывая колготки отцу Герману прямо под закрывающий лицо капюшон.

Тот слегка отпрянул, потом отрицательно покачал головой.

– Для меня сие тоже загадка. Думаю, коллега, мы столкнулись с новым явлением в мировой демонологии, – оценивающе пощупав колготки, сообщил он.

– Тем лучше! – с энтузиазмом подхватил ксендз. – Нас смело можно считать первооткрывателями. Еще солнце не сядет, как мы будем все-е знать, – многообещающе поглядев на Ирку, а потом переведя взгляд на многочисленные пыточные приспособления, процедил он.

– Солнце еще не село? – чувствуя, как ее охватывает судорожная дрожь, пробормотала Ирка.

– До заката остался один час семь минут и секунд двадцать, – любезно ответил ей отец Герман.

Первые сутки квеста, считай, уже миновали. И кажется, для Ирки они станут последними.

– Вы что, корабельный хронометр, отец мой? – хрипло хмыкнул ставший очень молчаливым хорунжий. – Да и тот никаких таких секунд не знает…

– Я всегда очень точно чувствую закат, – тихо выдохнул отец Герман из-под капюшона. – У нас еще есть время…

– Взяться за ведьму! – восторженно подхватил ксендз.

– А может, почтенные панове все-таки начнут с козы? – выглядывая из-за дыбы, куда его зашвырнули стражники, неожиданно влез дедок. Ну да, он же и так долго молчал!

Привязанная у судейского стола коза, словно понимая его слова, моментально откликнулась негодующим ржанием.

– Ой, а вы помолчите, вас никто не спрашивает! Нет, я, конечно, понимаю, что панове судьи люди образованные и лучше знают, что им со всем этим делать… – старикан широким жестом обвел весь пыточный арсенал. – Но если бы кто спросил старого Хаима Янкеля… – он предупредительно поглядел на судий, явно давая им возможность спросить. Все трое каменно молчали, и старик вздохнул: – Ну так Хаим Янкель все равно скажет, он же не коза, чтобы ржать! По моему разумению, ежели коза все равно говорит не по-козьему, так, может, она и панам судьям чего-нибудь скажет – доступное их разумению? Что?.. Я что-то не то говорю?

– Стража, наведите порядок, – голос у отца Германа стал совершенно каменным.

Продолжая позевывать, инклюзник повернулся… и с ленивой небрежностью сунул старику кулаком в зубы. Дедка унесло к стене. Скарбник примерился утихомирить козу ударом кулака промеж рогов, но та развернулась к нему задом и в лучших традициях графского вороного Леонардо засадила копытами в живот. Скарбника согнуло пополам.

– Ежели чародеи имеют глупость творить свои колдовские дела купно, то есть группою, – переждав воцарившееся столпотворение, процедил отец Герман, – допрос с пристрастием, сиречь пытки, следует начинать со слабейшего, дабы потом его показания уличали сильнейшего. Ведьма упорна в своем преступлении и станет сопротивляться. – Взгляд из-под капюшона переполз на Богдана. – Мальчишка показал необоримую склонность ко лжи… – Его голос стал почти неслышным, когда он коротко обронил: – Начнем со старика.

Мгновение Ирка не чувствовала ничего, кроме ошеломляющего, лишающего сил облегчения. Ее не тронут сейчас! Ее не бросят на страшную скамью, не закрутят у нее на пальцах тиски… Ее не будут мучить! Ни ее, ни Богдана! Палачи взяли другого, а они получили отсрочку! От затопившей ее радости кружилась голова, она практически не слышала диких воплей невезучего деда…

– Пожалуйста! Не надо! Пощадите! – кричал старик.

А гнусавый голос ксендза монотонно спрашивал:

– Когда ты вступил в союз с дьяволом? Что обещала тебе ведьма за помощь в околдовании нашего короля? Использовал ли ты выкачанную из убиенной девы кровь для свершения гнусных обрядов?

– Я ни в чем не виноват! Я никого не убивал! Я дома был! Меня люди видели!

– Тем хуже для тебя, – обронил отец Герман. – Значит, твоя связь с дьяволом столь тесна, что нечистый принял твой облик, дабы ввести в заблуждение свидетелей и дать тебе возможность свершить свое мерзкое деяние безнаказанно! – И после долгой паузы равнодушно распорядился: – Садите жида на «стилець».

У Ирки потемнело в глазах, а потом, словно в выставленном на паузу «дивиди», перед ней возникла картинка. Настолько невозможная, что Ирка чуть не решила, будто чудом вернулась домой и сдуру решила поглядеть фильм ужасов.

Скарбник и инклюзник развернули деда к стулу, грубо сколоченному из досок, в принципе, довольно обычному, если не считать десятка длинных заточенных гвоздей, торчащих в самом центре.

– Насаживай точно посередке, – поучительно сказал стражник-скарбник инклюзнику и прицельно прищурился, глядя то на старика, то на острия. – Чтоб не ерзал шибко на гвоздиках, ровненько чтоб торчал, как свечечка!

Старик слабо, безнадежно рванулся…

И тут Ирка поняла, что все взаправду. Что эти два заигравшихся беспамятных дебила и впрямь собираются посадить деда… на этот «жидивський стилець»! Гвозди действительно, на самом деле вонзятся в него, проткнут насквозь, долго и мучительно убивая старика. И такое уже происходило раньше – все, написанное в учебнике истории, люди делали с людьми на самом деле! И они снова собираются сделать это, на глазах у нее, Ирки Хортицы, наднепрянской ведьмы! Свет померк – красное марево залило взгляд, она видела только очертания жуткого стула.

То странное, непонятное, что сдерживало Ирку, вдруг словно попятилось – будто насмерть испугавшись.

Неконтролируемый поток чистой силы хлынул в Ирку: через глаза, ноздри, каждую пору, клетку ее тела.

Стул разлетелся вдребезги, щепки, как стрелы, брызнули во все стороны. Гвозди шрапнелью разлетелись по камере, заставив стражников бросить старика и метнуться за дыбу. Троица судей дружно залегла под столом. Пыточный балахон пылающими крыльями развевался вокруг темного силуэта ведьмы. Тьма рвалась наружу и выливалась в окружающий мир нестерпимо ярким слепящим светом. На мгновение Ирке показалось, что ее саму разорвет на атомы, но когда боль стала невыносимой, достигла той точки, где все кончается или, может, только начинается, она внезапно прекратилась.

Гвозди протарабанили в стену и осыпались на пол.

Задыхающаяся Ирка тяжело привалилась к каменной стене. Тело ломило от внезапно накатившей слабости. В горле и груди, казалось, тлеют угли, будто при пневмонии. Веющий от стен камеры промозглый холод казался даже приятным.

Ксендз и хорунжий приподнялись над столешницей и обвели камеру ошалелыми глазами.

– Ведьма сломала орудие пытки, – дрожащими губами прошептал ксендз. – Но как же… Она не может колдовать!

Отец Герман медленно и зловеще воздвигся над столом. Мрачный взгляд из-под капюшона впился в расколотый на мелкую щепу «жидивьский стилець».

– Настоящая, – словно не веря самому себе, шепнул отец Герман… и откинул капюшон.

Глава 26

Между костром и вампиром

Мерцающий свет факелов скользнул по гладкому, совершенно лысому черепу и в испуге отпрянул от лишенных зрачков кровавых глаз, глядящих с абсолютно белого лица. Черные, как у собаки, губы изогнулись в жуткой усмешке. Глядя на Ирку, отец Герман медленно повторил:

– Самая настоящая! Доподлинная ведьма… – Пряча руки в рукава рясы, немецкий специалист по колдуньям плавным гибким движением обтек стол и скользнул к девочке. – В окрестностях Трира мы сожгли 300 ведьм, так что на 20 деревень остались в живых всего две женщины, – страшные черные губы шевельнулись, мучнистое лицо надвинулось на Ирку, заставляя девчонку в ужасе вжаться в стену. – В Брауншвейге мы воздвигли столько костров, что площадь стала похожа на сосновый лес. В Вюрцбурге мы сжигали женщин и мужчин, учителей с их учениками, членов ратуши и бургомистра с женой и малыми детьми. В Бамберге мы построили дом для заподозренных в колдовстве, где кормили их солеными селедками и не давали воды, и купали в кипятке, куда бросали перец… И ни одна! Ни одна из этих дурочек так и не смогла защитить себя! Те немногие, кто умели хоть что-то, были беспомощны без своих зелий, а остальные просто не умели ничего, идиотки! Клуши жалкие, добрые обывательницы! Ни одна не оказалась подлинной ведьмой! И вот я приезжаю в далекий город варварской страны… – черные губы снова скривила усмешка, – и при первом же дознании натыкаюсь здесь на настоящую ведьму!

– Вы хотите сказать, отец Герман… – проговорил ксендз, с ужасом глядя в обращенный к нему белесый профиль отца-дознавателя, – что наткнулись на… особо злокозненную ведьму? Ведь все ведьмы являются подлинными, и если бы не отцы-дознаватели, что выжигают сию язву огнем, мир бы давно погиб от их гнусных чар, – ксендз сбился на лепет, а потом и вовсе смолк.

Отец Герман ответил ему лишь коротким издевательским смешком и еще на шаг приблизился к Ирке.

– Через все страны и города, в толпе рыдающих от ужаса дурех… – сочащийся из черных губ шепот казался ядовитым, – я искал тебя, подлинная!

Из широкого рукава выскользнула такая же мучнисто-белая, бескровная рука. Гибкий бескостный палец потянулся к вжавшейся в стену девчонке. И каким-то даже ласковым движением он снял чешуйку засохшей крови из уголка ее рта. Бережно подержал на подушечке пальца, словно невесть какую драгоценность. И аккуратно положил в рот.

– М-м-м! – причмокивая, будто конфету сосал, и прикрывая бледными веками лишенные зрачков глаза, словно от наслаждения, отец Герман подержал Иркину кровь на языке… потом шумно сглотнул. Его глаза со сплошным, красного цвета белком, распахнулись широко-широко.

– Ты не просто ведьма, – в замешательстве произнес он. – Я чувствую еще что-то, не могу понять что… – почти нежно прошептал он. – Ты нужна мне, истинная!

– Ты мне тоже… нужен, – запрокинув голову и не отрываясь глядя в пустые глаза, прошептала Ирка. Она смотрела на жуткое существо, чье присутствие заставило оцепенеть всех в камере, и чувствовала, как ее наполняет азартное предвкушение удачи. Все еще может закончиться хорошо! Потому что теперь все сходится! И что она, собачьим нюхом чуявшая живых людей, не чувствовала его, и отсутствие тени, и тяга к крови. Если повезет – они выскочат из третьего тура, и пусть эти психи с их безумной жестокостью навсегда остаются в прошлом!

– Это ведь ты – упырь? – пристально глядя белокожему существу в лицо, спросила Ирка.

Отец Герман запрокинул голову и расхохотался. Из-под черных собачьих губ острыми шильями блеснули тонкие длинные клыки.

– Нет!

Ирка не сразу поняла, что кричат двое: пузатый ксендз и ведущий, превращенный в скамейку.

– Не то… – крик ведущего захлебнулся невнятным хрипом, словно что-то запечатало ему рот.

Но кричащей скамейки никто не услышал, потому что все глушили отчаянные вопли ксендза.

– Нет! Не упырь! – подпрыгивая и размахивая сорванным со стены тяжелым крестом, орал ксендз. – Суд духовный борется с нечистью! Здесь не может быть упыря! Отец Герман, вы околдованы! Проклятая ведьма! – разъяренный ксендз кинулся на Ирку. Будто дубиной, размахнулся сорванным со стены чугунным распятием, целясь окаменевшей от неожиданности девочке точно между глаз.

Но ударить не успел.

Невероятно быстрым, почти неуловимым движением бледная рука взметнулась из рукава, и тонкие бескостные пальцы сомкнулись на горле ксендза. Упырь приподнял пузана над полом, без усилий держа его на вытянутой руке. Черные губы исказились извилистой, как червяк, улыбкой.

– С чего вы взяли, что здесь не может быть упыря? – недоуменно поинтересовался отец Герман. – Здесь никогда не бывает солнца и льется кровь, здесь слуги Господа пытают детей, а шляхетные рыцари… – он покосился на бледного, почти как сам упырь, хорунжего, – не осмеливаются вступиться за девочку и старика. Где еще быть мне, как не здесь?.. – своим мягким шелковистым голосом шепнул он ксендзу прямо в ухо… и впился ему в горло. Иглы упыриных клыков с мерзким чавкающим звуком погрузились в складки жирной шеи, разрывая плоть. Поток крови толчками хлынул из прокушенного горла. Глаза пана ксендза выкатились из орбит, словно хотели сбежать с жирного лица… И тогда все, кто был в камере, заорали от ужаса.

Брыкалась и бешено ржала рвущаяся с привязи коза. Закрывая глаза смуглыми ладошками, что-то верещал Богдан, невнятно ругался пан хорунжий, выдирая из ножен застрявшую саблю. Инклюзник с воплем рванул к выходу, спеша смыться из камеры… Упырь походя вонзил ему в спину желтые и мерзкие, как у покойника, когти. Острые как бритва, они неестественно легко пробили грудную клетку. Юноша захрипел… и рухнул навзничь. Темная лужа крови расплылась под бьющимся в агонии телом. Скарбник оказался смелее – прыгнул на упыря… Не отрываясь от горла ксендза, отец Герман отмахнулся от него широким жестом, словно от надоедливой мухи. Из вспоротой шеи скарбника алым веером брызнула кровь, заливая глаза и лица людей, оставляя затейливый узор на стенах мрачной темницы, делая ее еще более жуткой.

Все выглядело настолько страшно, что становилось практически нереальным. В Иркином мозгу беспорядочно метались мысли: «Они погибли… умерли… Но ведь это же игра! Игра?.. Доигрались!» Ее помутившийся взгляд беспорядочно шарил по камере.

В царящем вокруг безумии неопрятный седой старик, поджав под себя ноги в залатанных штанах, невозмутимо восседал среди обломков пыточных орудий, отрешенно разглядывая что-то на судейском столе. Ирка невольно проследила за его взглядом…

С усилием отлепившись от стены, она подскочила к столу и схватила один из своих флакончиков. Стремительно обернулась к тому, кто называл себя отцом Германом, судьей духовным.

Приподняв ксендза над головой, упырь швырнул свою добычу в бросившегося на него с саблей хорунжего. Жирное тело смело воина на пол, не давая подняться, ксендз конвульсивно забился, пытаясь зажать хлещущую из горла кровь.

Ирка зубами вырвала из флакончика пробку и с размаху плеснула жидкость в бледную рожу упырю.

– Прах до праху, смерть до смерти, кров стигла до земли, повертайтесь, де булы… – начатое заклятие сбилось на беспомощное бормотание. Голова закружилась, Ирка чувствовала, что в произносимые ею Слова не вливалось ни капли колдовской силы, оставляя их просто обыкновенными словами. Внутри нее было совершенно пусто, словно поток ярости, разнесший вдребезги жуткое орудие пытки, вычерпал девчонку насухо.

– Тц-тц-тц, – укоризненно покачал головой упырь. Одним плавным движением скользнул к девчонке, и на губы Ирке, примораживая заветные слова, легла ледяная рука. – Твои чары не подействуют на меня. У меня всегда было много, много совсем не стылой, а свежей и горячей крови, – прошелестел шелковистый голос, и упырь слизнул с черных губ красные следы. – Ты меня боишься, истинная? Не надо. Не бойся. Я слишком долго искал тебя, чтобы теперь обидеть. Мои века идут, моя сила тает – помоги мне. Останься со мной, истинная, будь моей вечной невестой.

– Чего? – рот у Ирки приоткрылся, флакон упал на каменный пол и разлетелся вдребезги. Что ж это такое делается: женихи косяком пошли! И какие? Красота! То цыганенок-первоклашка, то вообще упырь! А еще обещали – кого обметут, семь лет замуж никто не возьмет. Она невольно бросила взгляд на невозмутимо восседающего старикана, и тот в ответ виновато развел руками, словно понимая, о чем она думает.

– Вы знаете, я как-то насчет замуж не планировала, – пятясь, пока не уперлась спиной в стол, бормотала Ирка. – Мы с вами мало друг друга знаем, – отворачиваясь от надвигающегося на нее мучнисто-белого лица, частила она. – Наверное, сперва надо познакомиться, поговорить… – предсказание-то от него как-то получить надо! И мотать отсюда вместе с Богданом и дедком. И черной козой, которая на самом деле вороной конь.

– Не… – превращенный в скамью ведущий опять попытался что-то крикнуть, и снова его слова закончились сдавленным мычанием. Чем он там недоволен?

Не слушавший ни Иркиного бормотания, ни тем более воплей какой-то скамейки, упырь навис над ведьмочкой:

– Соглашайся, истинная! Старому упырю нужна своя ведьма! А на нашу помолвку я подарю тебе даже не королевский – божественный подарок! Бессмертие! – взревел упырь, опрокидывая Ирку на стол. Блеснули тонкие клыки, Ирка заорала…

– Эк! – навалившийся на Ирку упырь вдруг сдавленно икнул, замер.

Холодный просверк стали вновь взметнулся у него над головой, и пан хорунжий еще разок полоснул вампира поперек затянутой в рясу спины.

Отец Герман пошатнулся, ноги его задрожали, глаза закатились…

Упырь обернулся к осмелившемуся напасть на него человеку. Улыбнулся, едва прикрыв веки, той блаженно ласковой улыбкой, с которой обычно умиленные новорожденным чадом родители склоняются над колыбелькой. Стало еще страшнее, хотя, казалось, куда уж! Глаза вампира полыхнули нездешним огнем, а острые как бритва, пропитанные трупным ядом когти удлинились, едва не касаясь земли.

– Беги, девчонка, беги! Спасайся! – закричал хорунжий, отмахиваясь саблей, и дернул какой-то рычаг рядом с дверью.

В камере заскрежетало. Каменная стена напротив входа дрогнула и поползла в сторону, открывая ведущий в неизвестность темный провал.

Молотя передними ногами, черная коза с белым пятном на лбу с истошным ржанием взвилась на дыбы. Привязь лопнула, и, топоча копытами, животное ринулось прямо в открывшийся проход. Ирка не раздумывая бросилась за ней. Следом метнулся Богдан, по дороге сгребая разбросанные по судейскому столу флакончики и пакетики.

– В подвалах ратуши есть проход! – сквозь звон стали донеслось следом. – Выберетесь!

Сабля хорунжего метнулась вперед, ужалила. Казалось, она должна была вонзиться упырю точно в сердце. Но монстр изогнулся гибким текучим движением, и сабля, разочарованно ткнув воздух, отпрянула назад.

– Ошибся, упыряка! Я защищаю женщин и детей! Даже здесь! – крикнул хорунжий и закрутил клинок вокруг себя. С невероятной быстротой удары сыпались на вампира. Сталь звенела о когти. Выпад – укол, разворот – удар. Ни один человек не смог бы отразить эту блистательную серию. Только вот противник хорунжего уже давно не был человеком. Враги кружили, парируя, уворачиваясь и нанося удары. Звенела сталь клинка, изодранный когтями кунтуш хорунжего превратился в лохмотья и пропитался кровью. Силы оставляли вояку, но ему все же удалось притиснуть упыря к стене.

– Ну, все. Я уже наигрался, – скучающим голосом произнес вампир, – пора заканчивать.

– Зараз я тебя кончу… – выдохнул хорунжий и рванулся вперед. Сталь скользнула по кирпичной кладке. Упырь просто перелетел через противника и, зависнув на мгновение, медленно приземлился в паре метров у него за спиной, зловеще черным могильным крестом раскинул руки. Вояка крутанулся волчком и вогнал саблю в грудь вампира по самую рукоять. Полметра чистой стали вышли из спины упыря. Тяжело дышащий хорунжий замер лицом к лицу со своим врагом и оторопело уставился в кровавые глазницы нечисти. Упырь улыбался. Снова улыбался!

Мгновение длилось вечность, никто и ничто не шелохнулось. Кольцо мертвенного белого огня проступило из пронзенной груди вампира. Скользнуло вдоль лезвия шляхетской сабли, охватило сомкнутые на рукояти пальцы, браслетом сошлось на запястье и стремительно покатилось вдоль плеча, оставляя после себя лишь обугленную плоть. Хорунжий страшно закричал, выпустил саблю, но было уже поздно. Охваченный огнем человек отчаянно метался по камере. А упырь смеялся. Он продолжал смеяться, когда бездыханное тело хорунжего медленно сползло на землю и рассыпалось в прах. Упырь раздраженно поморщился, выдернул из себя саблю, отбросил ее прочь и неторопливо двинулся к закрывшемуся за беглецами проходу в стене.

Сидящий на полу старик со спутанными седыми волосами молча и невозмутимо наблюдал за обнюхивавшим стену монстром.

Глава 27

Невеста на закуску

Вбежав в тайный ход, Ирка оказалась в темноте и влажном холоде каменных стен мрачного коридора. Воздух был сырым и вязким, как смола, дыхание перехватывало. Сил бежать не было совсем, каждый шаг требовал невероятных усилий, шатало из стороны в сторону. Следом, позвякивая прихваченными из камеры склянками, несся Богдан. Наконец Ирка без сил повалилась на промозглый пол. Рядом к стене прислонился Богдан.

– Там старик… остался! Ему надо помочь! – спохватилась ведьмочка, тщетно собирая остатки воли, пытаясь подняться.

– Куда собралась?.. Мулло в зубы? Совсем дурная?.. Или больно замуж захотелось?.. Так лучше б тогда за Гранчо пошла и в таборе осталась.

– Нет. Я должна… Спросить его… Предсказание… Иначе не выберемся… – Ирка встала на четвереньки, из ее горла вырвалось глухое рычание, в глазах полыхнуло зеленое пламя. Полыхнуло и погасло. Она провалилась в темный колодец беспамятства.

Проснулась она на чем-то мягком и волосатом. Это волосатое тут же зашевелилось и встало, бесцеремонно приложив Ирку головой о каменный пол. Ирка с трудом поднялась на четвереньки и нос к носу столкнулась с самой настоящей козьей мордой, методично жующей какую-то тряпку.

– Фр-р! И-го-го! – заржала коза Ирке в лицо и доверительно ткнулась мордой в плечо.

– Кошки зачирикали, зайцы замурлыкали… А слониха, вся дрожа, так и села на ежа… – голова жутко болела, вероятно, поэтому поэзия давалась с трудом, строфы путались, и получалось похлеще, чем у Чуковского.

– Эй, гадалка, ты как? С тобой все в порядке? – раздался неподалеку голос Богдана.

– OK. I am fine. Call nine-one-one. Ple-ee-ase, – выдала Ирка стандартную киношную реплику жертвы, только что чудом избежавшей мучительной смерти, но все же переломавшей все руки и ноги, истекающей кровью, а напоследок серьезно приложившейся головой обо что-то тяжелое и твердое, так что только полный идиот мог спросить: все ли с ней в порядке.

– What’s a fucking shit you said?[22] – послышалось в ответ.

– Что?.. – Ирка не поняла, не поверила: надежда была такой призрачной! Неужели… неужели к Богдану вернулась память и теперь они снова вместе? Да вдвоем они порвут эту нафталиновую нечисть на британский флаг!

– Сам не знаю, – озадаченно откликнулся Богдан. – Странное что-то говорю, самому непонятное. С ума схожу, наверное, а все от тебя, гадалка! На, шляпу свою надень, а то голову простудишь, – выдирая у козы из пасти полупережеванную тряпку, еще недавно бывшую крахмальным чепцом, а до того – цыганской шалью, велел Богдан. – Я тут и снадобья твои прихватил, тем жандармам они уж точно не понадобятся. – Богдан принялся выгружать из карманов позвякивающие флаконы.

Ирка забрала у него изжеванный чепец, но надевать не стала, ссыпала в него спасенные Богданом флаконы.

– Хватить рассиживаться. Пошли искать выход, пока нас самих не нашли, – решительно пробурчала ведьмочка, вставая.

Тянущаяся от городской ратуши цепь сводчатых подвалов казалась бесконечной. Один раз они набрели на подвал, где стояли бочки и густо пахло давно забродившим вином. Затем наткнулись на камеру, забитую старыми бумагами, – мыши с писком разбегались у ребят из-под ног. Пару раз мелькнул свет, но это были всего лишь узкие отдушины высоко в потолке, за которыми пламенели последние искры заката. Потом погасли и они. Они брели, спотыкаясь в темноте, и даже зрение оборотня не могло помочь Ирке, потому что глаза ее застилали слезы. Они катились и катились по щекам, девчонка даже не пыталась их вытирать. Да и зачем, если кончилась жизнь?

О возвращении в камеру к беснующемуся упырю не могло быть и речи, даже если бы им это удалось. Опять ведь приставать начнет, а чары на него не действуют! Когда Ирка снова сможет принять облик крылатой Хортицы, она не знала, да и будет ли с него толк? Там небось уже полно настоящей, не игровой стражи, ее схватят – из подвалов не улетишь. Но тогда получалось, что услышать положенное по третьему туру квеста «предсказание упыря» ей так и не удастся, а значит – им с Богданом вечно бродить здесь? Они умрут, надпись «Game over» не вспыхнет, перезагрузки не будет. Игра закончится для них так же окончательно, как закончилась для невезучего скарбника с инклюзником. И еще старик! Официант, пан шинкарь, или кто он тут, в этом туре… Он опять остался, и теперь Ирка чувствовала себя двойной предательницей. Не удержавшись, она коротко всхлипнула.

– Не реви, – немедленно сказал Богдан, и Ирка слышала, что голос у него тоже подрагивает. – Хорунжий сказал, что выход есть, – найдем.

– Я не потому… – говорить Богдану, что даже выход из подвалов мало чем поможет в их нынешней ситуации, Ирка не стала. – Упырь деда сожрет. Он не мог бежать сам, наверное, оцепенел от страха. Ему надо было помочь, а я опять не сумела.

– Смешная ты, гадалка. – Богдан споткнулся в темноте. – По-твоему, всем, кому нужна помощь, так обязательно сразу помогать?

– Конечно, – Ирка даже остановилась от удивления. – Если не придуривается, чтоб самому ничего не делать, если и вправду нужна – конечно! Ты же сам всегда так говорил!

– Когда это я говорил? – с неожиданной враждебностью в голосе переспросил Богдан.

Вопрос привел Ирку в замешательство. Когда? Через четыреста лет? Четыре дня назад?

– Дома, – пробормотала она.

– В том самом доме, где мой отец инженер? – насмешливо переспросил Богдан. – Ай, не знаю, гадалка! Отца мне обещала, мать обещала, дом обещала – а может, дурак я был, что тебя слушал? Пошел я за тобой – табор потерял, дом не нашел, только упыря нашел… Или он нас, – изменившимся тоном сказал Богдан, прислушиваясь.

Ирка кинулась к Богдану, заставляя его вжаться в узкую каменную нишу. Пусть их не увидят! Пусть! Чтобы отвести глаза – даже ведьме, даже… древнему упырю! – нужно совсем немного сил! Ну пожалуйста! В глубине Иркиных зрачков слабенько мигнула зеленая искра.

Зловещая темная тень промелькнула мимо. Даже движение воздуха не было ощутимо.

– Нам конец, – одними губами прошептала Ирка.

– Бежим, – дернул ее за руку Богдан, и они что есть духу помчались в обратную сторону. Даже коза, несмотря на благородное лошадиное происхождение, еле поспевала за ними.

Переход, лестница вверх, поворот, сводчатый коридор, арка, перекресток – вправо… Мрак, изредка прорезаемый узкими окнами, светящийся мох, смутные блики на влажных холодных камнях и постоянное ощущение присутствия чего-то жуткого. Ни шевеления воздуха, ни тяжелого дыхания погони, ни быстрых шагов слышно не было, только тьма сгущалась и страх сковывал мышцы, когда нечто приближалось. Пару раз беглецам удавалось разминуться с преследовавшим их кошмаром буквально в нескольких сантиметрах. Поддержание заклятия для отвода глаз стоило Ирке нечеловеческих усилий.

Выбравшись из очередного коридора, Ирка, Богдан и коза очутились в небольшом зале. Сквозь чугунную решетку в потолке падал тусклый свет луны. В центре плескалась вода.

– А, проклятье… – Ирка с размаху врезалась в каменный бордюр и чуть не грохнулась в широкий колодец, практически высохший, только лужица вонючей застоявшейся воды отражала струящийся сверху свет. Колодец закрывала деревянная решетка, но дерево прогнило и вряд ли выдержало бы вес не то что девочки, но и младенца.

– Ну ты совсем плохая! Не видишь, куда идешь, – возмутился Богдан, налетая на Ирку сзади и едва вновь не сбив ее с ног. Хорошо хоть коза успела повернуть назад в коридор, а то свалились бы вниз все втроем. Ирка и так жестко саданулась о шершавый, как терка, камень – с локтя по предплечью потекла тонкая струйка теплой крови.

– Не трать кровь понапрасну, – донесся из темноты мягкий шелковый голос, и темная тень, не касаясь земли, выплыла на середину зала. Черный капюшон полностью скрывал голову, сложенные на груди руки прятались в широких рукавах рясы. Казалось, жидкий лунный свет, едва проникавший в подвал, в испуге отшатнулся от зловещей фигуры. В зале сразу стало темно.

Вампир атаковал неожиданно и бесшумно. Резко раскинув руки, словно широкие крылья, и взлетев под потолок, он тут же спикировал вниз. В последний момент Ирку кто-то сбил с ног и навалился сверху, накрывая собой, прижимая к каменному полу. Упырь пронесся над ними, закружился вихрем, едва не врезавшись в стену, остановился, балансируя на краю старого колодца. Разочарованно вздохнул.

– Опять ты мешаешь мне, мальчишка? Пшел вон! Что тебе за дело до этой ведьмы? Я дарую тебе жизнь. Беги, пока можешь.

– Ай, добрый господин, ай, спасибо, пожалел сироту. Ай, век не забуду. – Богдан слез с Ирки, отряхнул штаны, поклонился упырю в пояс. Резко крутанулся, выбросил вперед правую руку. Тяжелый булыжник свистнул в воздухе, срикошетив, упал в колодец. Неуловимым текучим движением вампир скользнул к Богдану, наотмашь ударил его открытой ладонью. Цыганенка, словно мяч, подбросило в воздух и шарахнуло об стену затылком, кожа на лице лопнула, превращая его в сплошное кровавое месиво, тело бессильно сползло вниз.

– Ну вот. Теперь нам ничто не помешает… – отец Герман надвинулся на Ирку.

Ведьмочка вжалась в стену, пытаясь собрать остатки своих магических сил и с ужасом понимая, что выброс чистой энергии в пыточной камере обошелся ей слишком дорого. Сейчас ее вряд ли хватит даже на простенький заговор. Тень вампира закрыла от нее свет…

Серебристый росчерк призрачно светящейся стали полоснул воздух, отсекая кусок надвинувшейся тьмы.

– Богдан?.. – Ирка с удивлением смотрела, как рыцарь-здухач, в уже ставших такими привычными и родными серебряном обруче, багряном плаще и джинсах с кроссовками, призрачным мечом кромсает упыря. Теряя куски своего одеяния, взвывая от боли в полученных ранах, вампир метался по залу подземелья.

Такое впечатление, что притяжение утратило свою власть над предметами. Прижавшись к стене, Ирка ошалело наблюдала, как воин сновидений и черный вампир кружатся в воздухе в невероятном танце. Силуэты смазались, движения перетекали в непрерывные потоки светлого и темного сияния.

Вампир извернулся и полоснул когтями поперек груди здухача. Воин сновидений дернулся в сторону и, едва устояв, с трудом ушел от встречного скользящего удара. Почувствовав свое преимущество, упырь ринулся в атаку. Теперь уже здухачу приходилось несладко. Один за другим он пропускал удары. Тело бесчувственного Богдана по-прежнему лежало на полу у стены, лужа крови все шире расплывалась под ним, на рубахе проступали новые и новые кровавые полосы. Еще чуть-чуть, и все будет кончено.

В последней надежде Ирка принялась на ощупь рыться в завернутых в чепец флаконах. Не то, не то, может, этот? Тоже нет… Времени на раздумья, впрочем, как и сил, у нее не было.

Шершавая палочка сама ткнулась Ирке в ладонь мягким обгорелым кончиком, и ведьма чуть не завопила от восторга. Субитка, конечно же, субитка! Обычная палочка, тоненькая веточка-гилочка, целый год пролежавшая на могиле погибшего не своей смертью и не прогоревшая до конца на закате перед Иваном Купалой, когда субитки поджигают, чтоб подарить тонущим во мраке грешным душам хоть искорку света и тепла. Правда, не все грешные души тому свету радуются.

Так ведь таких и не спрашивают!

Сжимая маленькую обгорелую палочку в кулаке, как гранату, Ирка выдохнула:

– В ночь на Купала зилля копала…

Губы шевелились с трудом, связки сели от волнения.

– Зилля копала – гилля палила…

Ей казалось, что она кричит из последних сил, но на самом деле слышалось лишь невнятное сипение.

– Субитка палала – гришным душам шлях озаряла…

Ирка метнула горелую палочку в колодец, будто дротик.

Темная стоялая вода даже не хлюпнула.

Ничего. Ничего не произошло. Вампир расхохотался и занес руку с острыми, как бритвы, когтями над головой, чтобы нанести здухачу последний удар.

И тогда Ирка коротко хлопнула в ладоши и притопнула ногой. Как в купальском танце, когда солнце опускается в днепровские воды и купается в них, пронзая реку огнем, избавляя от всякой скверны и зла.

Вспышка полоснула упыря по глазам. Красный свет закатного солнца лился из колодца, поднимался выше, алой рекой заливал стены, пол, сводчатый потолок, свет пронизывал все, слепил глаза до боли, как рентген просвечивал плоть.

– А-а-а! Не-е-т! Не-е-ет!! – нечеловеческий яростный крик боли и отчаяния потряс подземелье. Упырь вслепую метался по залу, ударяясь о стены, взвывая от боли. Наконец обессилев, он осел на решетку колодца бесформенной грудой черного тряпья.

– Я-а-а-а!!!! Я все равно! Все равно вернусь за тобой!.. – прохрипел он.

Взрыв потряс подземелье, решетка колодца провалилась, вампир рухнул вниз. Каменные стены колодца дрогнули. Заколебался сводчатый потолок. Сверху посыпалась каменная пыль, осколки и целые булыжники. Фигура здухача стала прозрачной, контуры поплыли… Лежащий на камнях Богдан чуть слышно застонал. Ирка кинулась к нему, из последних сил поволокла к выходу. Она едва успела затянуть мальчишку в коридор, как потолок в подземном зале рухнул.

Тянуть Богдана было тяжело и неудобно, передвигаться приходилось практически на ощупь. Ирка попыталась нагрузить его на козу, но та брыкалась и ни на какие уговоры, что на самом деле она конь, не поддавалась, наотрез отказываясь везти. В конце концов, пристроив приятеля у стены, Ирка сама плюхнулась на пол и уснула.

– Эй, ты жива? Жива?.. Очнись! – Богдан тряс Ирку так неистово, словно хотел не привести в чувство, а выколотить последние остатки сил.

– Кто б спрашивал? – с трудом откликнулась ведьмочка. – Сам-то как?

– Ай, жить будем, не помрем. Еще погуляет цыган Богданка по белу свету.

– Ты помнишь, что произошло?

– Нет. Меня как об стену шарахнуло, так больше ничего и не помню, аж пока здесь не очнулся.

– Ладно… Идти можешь?

Богдан прислушался к себе, явно не вполне уверенный в ответе.

– Могу, – наконец нерешительно выдавил он.

– Вот и пошли отсюда.

С трудом переставляя ноги, парочка снова поковыляла прочь. Следом плелась злосчастная коза.

После нескольких часов бесплодных блужданий позади них в круговороте ратушных коридоров послышались торопливые шаги.

– Прячься, – схватив Ирку за руку, Богдан потянул ее поглубже во мрак, к стенам.

– Панночка ведьма! Панночка! – откуда-то сбоку послышался задыхающийся дребезжащий старческий голос. – Ох, я, конечно, извиняюсь, только где вы есть, панночка? Отзовитесь! Это ж такая мука для старого человека с его артритом, больными ногами и совсем плохой поясницей – таскаться за вами по этим подвалам!

Слова были знакомые, голос тоже, и Ирка с облегчением рассмеялась. Непотопляемый дед!

– Это тот дедок-молочник! – высвобождая свою руку из ладони Богдана, радостно воскликнула Ирка и со всех ног рванула назад, на мерцающий свет факела. – Ау, дедушка Хаим Янкель! Мы здесь!

– Стой! Стой, дурища! – крикнул ей вслед Богдан.

Она хотела обернуться… но тут посреди очередного подвала увидела старика. Он стоял, держа факел над собой, как зонтик, и робко моргая подслеповатыми глазами. Ирка шагнула к нему…

Позади колыхнулся воздух, и невероятно сильные руки обхватили ее за плечи.

– Я же сказал, что вернусь, истинная! – шепнул ей в ухо такой знакомый шелковистый голос.

– Ну не так же сразу! – в отчаянии взвыла Ирка. – Хотя бы в следующей серии!

Все-таки закатное солнце оказалось не лучшим средством против упыря.

– Не трогай ее, мулло!! – Богдан выскочил из темноты и впился зубами в руку вампира.

Отец Герман расхохотался. Его белые клыки светились даже в темноте.

– Кусать упыря? Безумный маленький язычник! – продолжая удерживать Ирку одной рукой, второй упырь перехватил Богдана и, точно как ксендза, поднял на весу.

– Не… убивай… их! – прохрипела Ирка. Рука упыря сдавливала ее словно стальной цепью.

– Не нервничайте себя, панночка! Никак невозможно, чтобы пан упырь нас убивал. Мы с ним совсем не так договаривались! – с абсолютной убежденностью объявил дедок. – Мы с ним совсем по-другому договаривались, если он вас найдет. А он таки вас нашел!

– Предатель… гад… – выдавил сквозь перехваченное горло болтающийся в воздухе Богдан.

А Ирка только горестно поглядела на старика. Она-то, идиотина, переживала, что бросила его. А он предал – и не переживает!

Дедок обиженно нахохлился, седые волосенки встали дыбом.

– А вот напрасно вы так, юноша, напрасно! – с кротким упреком в голосе сказал он. – Ничего-то вы в этом не понимаете! Пану упырю так пекло взять в невесты панночку ведьму, так пекло – страх смотреть, а у старого Хаима Янкеля таки ж есть сердце, и в этом сердце таки ж есть жалость. А что? Пан упырь в таком почтенном возрасте, что самое время уже пану упырю остепениться! – по сухим губам старика скользнула улыбка. Странная такая улыбка.

– Слышишь, истинная? – скользнул Ирке в уши шелковистый шепот. – Даже жертва благословляет упыря и его невесту.

Острые клыки вампира коснулись Иркиной шеи. Еще пара секунд, и все кончено… У нее оставался только один, крохотный, почти призрачный шанс… Призрачный шанс у ведьмы в руках упыря, ха-ха, как смешно!

– Что… что со всеми нами будет? – быстро спросила Ирка. Ну давай же, отвечай! Скажи свое пророчество, вампир, и они уберутся отсюда, прямо на твоих красных глазках исчезнут в серой мгле квестового перехода.

Упырь снова засмеялся:

– Ты очень смешная! С тобой будет весело проводить вечность. Я скажу тебе, что со всеми вами будет. Вы все умрете, здесь, в этих подвалах, – снова шепнул он ей. – Я выпью твою кровь, а потом дам тебе глотнуть моей – и ты станешь невестой-упырицей. И сама убьешь своих друзей.

В шее у Ирки вспыхнула невыносимая боль. Она ощутила, как ее кровь, ее жизнь вытекает из нее, а потом услышала у себя над ухом не шелковистый голос, а отвратительное, прямо свинячье чавканье. Поняла, что чавкают ее, – и передернулась от отвращения. А потом стало все равно. Вокруг нее в хороводе кружились лица. Она увидела Богдана: мальчишка отчаянно хватал ртом воздух, пытаясь отодрать от горла желтые когти упыря. Она увидела лицо старика: в отблесках факела оно выглядело непривычно – решительным и бесконечно усталым. Он глядел на Ирку с легкой сочувственной улыбкой. Так смотрят на тех, кому в больнице делают какие-нибудь противные процедуры: уколы или кровь из пальца берут – неприятно, конечно, но надо, надо… Потом невесть откуда появилась Танька. Выглядела подруга странно – вся в пышных белых кружевах, волосы уложены в высокую старинную прическу, спиралями закрученных локонов спускаясь вдоль висков. Подруга глядела на Ирку неузнающим взглядом, в глазах ее стоял ужас.

Ирка почувствовала, что проваливается куда-то, вокруг нее клубились клочья серой мути, но был ли это переход или подступающая смерть, она уже не понимала.

Упырь рычал и причмокивал от наслаждения. Древняя Хортова кровь, кровь бога Симаргла текла в его глотку из вскрытой артерии. Ирка Хортица, невеста вампира, умирала в объятиях своего жениха.

Читайте продолжение приключений Ирки и ее друзей в следующей книге!