Читать онлайн Dragon Age. Тевинтерские ночи бесплатно

СОСТАВИТЕЛИ: КРИС БЭЙН, ПАТРИК УИКС, МЭТЬЮ ГОЛДМАН, КРИСТОФЕР МОРГАН

Украденный Трон

Призыв

Маска призрака

Империя масок

Последний полет

Тевинтерские ночи

DRAGON AGE: TEVINTER NIGHTS

Published by arrangement with Tom Doherty Associates

Издательство АЗБУКА®

Патрик Уикс
Три дерева до полуночи

Мирион из Вентуса знал о кунари немногое. Еще неделю назад они были мелкой неприятностью: воевать с ними отправляли неопытных солдат, а жители пеняли лишь на то, что платят слишком большой налог на защиту от рогатых дикарей.

Прозрение наступило с первым залпом кунарийских пушек, а менее чем через день пал Вентус, жемчужина Тевинтера.

Кунари расправлялись с людьми в броне, собирали в загоны безоружных… Простых детей, женщин и стариков вскоре отпустили по домам, а чародеев истязали. Их крики были чудовищны: разум магов убивали с помощью алхимии. Теперь они – пустые оболочки с отсутствующим взглядом – мели улицы, спотыкаясь и волоча по грязи прекрасные, расшитые золотом мантии.

В трудовые лагеря ссылали только мужчин.

После нескольких дней, проведенных в трюме кунарийского корабля, полуденное солнце слепило особенно ярко. Мирион щурился, ковыляя вместе с другими пленниками. Ноги сковывала грохочущая цепь. Песчаный пляж сменился лугом, а вскоре после этого – лесом. На зеленых изогнутых стволах чернела плотная листва, напоминая тучу, откуда вот-вот хлынет ливень и омоет землю.

– Вишанте каффас, – пробормотал Мирион.

Кунари – вот же мерзавцы! – увезли их на окраину леса Арлатан.

Едва судно покинули последние пленники, кунари, раздетый по пояс, рычащим голосом приказал выстроиться в шеренгу. При этом он размахивал мечами, которые с легкостью разрубили бы лошадь.

Наконец, вперед вышел другой кунари, крупнее остальных. Он был мрачен, серую кожу покрывали золотые и красные полосы, а броня состояла из веревок с узлами, обвитых вокруг шипов. Обращенные вперед зазубренные рога защищали лицо с обеих сторон, подобно низко надвинутому шлему. Один рог был отрублен – вероятно, в бою – и заменен стальным.

– Баз! – воззвал кунари низким голосом, от которого Мирион содрогнулся. – Это вы. Баз. Вещи. Вам неведомо, что должно быть, а чего не должно. Наставления Кун помогут вам это узнать.

– Какое великодушие, – пробормотал с южным акцентом высокий заключенный, стоявший перед Мирионом.

Мирион опустил голову. Если кунари захочет выбрать какого-нибудь пленника для жесткого разговора, пусть это будет не он.

– Я Баз-таар, надзиратель баз, – продолжил главарь кунари. – Теперь вы – мои вещи. Работа продлит вам жизнь. Сопротивление приблизит смерть. Попытка бежать… – на его лице медленно расползлась улыбка, – приведет вас в руки Мастера Охоты.

Он указал на кунари-воина в более легкой броне из полосок кожи и драконьей чешуи, с оплеткой из жесткого красного шнура. На лице Мастера Охоты были нарисованы черно-белые полосы. Его холодный взгляд скользнул по пленникам. Баз-таар объяснил:

– Беглецов он выследит и заставит страдать, как страдали маги из Вентуса.

Мирион ощутил надвигающуюся панику, но поборол ее усилием воли, замерев неподвижно и очистив свой разум. Вскоре он почувствовал, что может поднять глаза, не выдав себя.

Баз-таар продолжил:

– Вы возьмете топоры. Вы будете рубить лес. Станьте полезными и послушными, чтобы однажды заработать себе место в Кун. – Посмотрев на пленников в очереди, Баз-таар фыркнул: – Идите.

Мирион бросил нервный взгляд на Мастера Охоты, но кунари-следопыт возвратился на корабль. Вперед выступили кунари-охранники: разбившись на пары, они приносили массивные сундуки и опускали их на песок. Подойдя ближе, Мирион увидел, что внутри лежат деревянные топоры, тяжелые и грубые – достаточно острые для рубки деревьев, но неудобные в бою. Каждого пленника снабжали инструментом и сразу отсоединяли от общей длинной цепи.

Однако полной свободы им не давали. Отпускали по двое, вешая на лодыжки цепь не длиннее предплечья Мириона. Сбежать, будучи скованным таким образом, под силу только цирковому артисту.

Мирион сам не заметил, как настал его черед – а также пленника, стоявшего перед ним. Последний вышел из строя, держась прямо, расправив плечи под коричневой рабочей туникой. Мирион обратил внимание на серебристые волосы и накинул ему несколько десятков лет.

– Ну и ладно, – заявил пленник, протягивая охраннику, что доставал топоры из сундука, мозолистую руку. – Значит, идем работать.

А потом обернулся, и Мирион увидел кончики его ушей.

Эльф! Все ясно.

Кунари вручил ему топор, и Мирион насмешливо скривил рот. В Вентусе эльфов держали в рабстве; никто из них, безусловно, не отличался преданностью Империи, не понимал, от какой угрозы она защищала их все эти годы. Должно быть, этот эльф с улыбкой смотрел, как убивают солдат и травят магов, и счастлив был променять одного хозяина на другого…

– Грязный остроухий, – пристально взглянув на эльфа, пробормотал Мирион.

И понял, что эти слова слетели с его губ, лишь когда эльф и кунари-охранник уставились на него.

Эльф опомнился первым.

– Ленивые шемы не привыкли к работе, – легко улыбнулся он, – руки у них больно нежные. Лучше скуйте меня с другим эльфом, чтобы мой вид не смущал беднягу-шема.

– В тебе, остроухий, меня смущают только твоя глупость, – отрезал Мирион, – и желание вонзить нож в спину.

– Молчать! – взревел охранник. – Мы не терпим разногласий!

Говорил он медленно. Мирион вспомнил, что большинство кунари плохо знают торговый язык.

– Тогда поставьте меня в пару к человеку, а не к этому остроухому, – сказал Мирион, с ненавистью воззрившись на седого эльфа.

– Думаю, всем будет проще, если вы так и сделаете, – добавил эльф. – Среди людей из Вентуса хватает мерзавцев, и им плевать на всех, кроме себя.

Охранник поколебался. Затем раздался оглушительный голос:

– Нет!

Все трое обернулись и увидели, как к ним грузно шествует Баз-таар, бросив новоприбывших пленников, – плавучие тюрьмы швартовались вдоль всего берега. Посмотрев на отпрянувшего охранника, Баз-таар улыбнулся Мириону и эльфу:

– Баз должны учиться. Здесь нет людей и эльфов. Есть только баз. Вы должны работать и доказывать, что достойны служить Кун. Сковать их вместе, – сказал он охраннику, – пусть учатся работать как единое целое.

– Слушаюсь, Баз-таар, – пробормотал охранник и достал цепь.

Защелкнув браслет кандалов на лодыжке эльфа, кунари повернулся к Мириону, и тот беспомощно шагнул вперед. Холодный браслет защемил нежную кожу на правой ноге.

– Слушаюсь, Баз-твар, – покорно улыбнулся эльф.

Здоровяк поглядел на него, кивнул и зашагал к другому ряду пленников, приготовившись отдавать приказы.

Деревянное топорище шлепнулось в ладонь Мириона, уже отделенного от общей цепи. Человек прерывисто выдохнул и вперился в эльфа:

– Ты чуть не погубил нас!

– Что-что, шем? – с невинным видом переспросил эльф. – Мои старые уши остры, а слух – уже нет. Вот и слышу порой не то, что мне говорят…

– Ступайте валить деревья. – Охранник указал на лес, край которого, как видел Мирион, вырубали пленники, прикованные друг к другу. – Кто не поработает, не поест.

Эльф двинулся с места, отчего цепь на ноге Мириона дернулась, заставив его споткнуться. Оглянувшись, остроухий ухмыльнулся:

– Ну же, шем! Не отставай.

Понадобилось еще несколько шагов, чтобы сообща подстроиться под неудобный ритм – и вот уже две соединенные ноги двигаются как одна, сохраняя темп. Так как ноги Мириона были длиннее, ему пришлось уменьшить шаг.

Они шли по траве. Между ними шуршала цепь.

– Будешь вот так трепаться – тебя убьют, – произнес Мирион. – Пойми, идиот: ты по-прежнему раб. Только теперь тобой владеют звери, способные убить тебя, едва взглянув.

– Да что ты можешь об этом знать? – Голос больше не казался дружелюбным; взор эльфа был обращен вперед, к лесу. – Роба вовсе не делает тебя рабочим.

У Мириона перехватило дыхание. Он крепче сжал рукоять топора:

– Эльф, ты сам не знаешь, что несешь.

– Страйф.

– Что?

– Я тут не единственный эльф. Зови меня Страйфом. И держу пари: я побольше тебя смыслю в том, что говорю.

Этот Страйф – раз уж он так назвался – по-прежнему не смотрел на Мириона. Вместо этого, прищурясь, разглядывал деревья впереди.

– Под просторной робой пуза не видать, зато красивые округлые предплечья говорят о том, что ты нечасто забывал покушать. И голову держал опущенной из страха, а не по привычке.

Мирион спрятал руки в рукавах:

– Я-то, по крайней мере, ее опустил.

Они остановились, когда луг сменился бурьяном высотой по пояс. По обе стороны от них вовсю рубили лес другие пленники. Глухие удары грубых топоров разносились эхом.

– Насколько тупым надо быть, остроухий, чтобы назвать главного надзирателя тварью?

– Всего лишь проверял, хорошо ли надзиратель знает торговый язык, – улыбнулся Страйф. – Теперь мы убедились. Достаточно хорошо, чтобы говорить. Недостаточно, чтобы понимать нюансы.

– Вижу, рабы неплохо разбираются в нюансах? – огрызнулся Мирион.

Страйф подошел к ближайшему дереву, чей корявый ствол был настолько толст, что Мирион не сумел бы его обхватить.

– На нас смотрят охранники, шем. Должно быть, хотят, чтобы ты начал рубить.

Страйф небрежно, но с силой взмахнул топором. Лезвие вонзилось в кору.

– Мирион, эльф. Здесь есть и другие шемы.

Мирион тоже подошел к дереву, неуверенно глядя на него. Вскинул топор, замахнулся… Лезвие вошло под углом, от толчка в руку вонзились невидимые иглы. Вздрогнув, он выронил топор. Страйф услышал глухой удар о дерн и засмеялся:

– Сразу видно: человек ни дня в своей жизни не вкалывал! Кем ты был, Мирион, прежде чем влез в одежду рабочего, чтобы надуть кунари? Торговцем? Мелким дворянином? Ма…

Мирион сам не понял, как рванулся, впечатывая кулак в лицо Страйфа. Эльф отшатнулся: лицо – багровое, уже без улыбки.

– Закрой рот, проклятый остроухий!

Однако через миг улыбка вернулась. Эльф вонзил топор в мягкий газон и сжал кулаки:

– А ты заставь меня, шем.

Мирион снова ударил, но на этот раз эльф вышел на линию атаки и, высоко держа руки, заблокировал выпад. Суставы Мириона обожгло, словно от удара о толстенные канаты. Пытаясь отступить, он споткнулся: движения сковывала натянувшаяся до предела цепь.

Внезапная вспышка, затем боль. Неожиданный удар Страйфа пришелся в лицо; Мирион услышал крики и гомон вдалеке, но затем эльф ударом в живот выбил из человека весь воздух. Мирион упал на колени.

– Совсем не то, что в Тевинтере, да? – спросил Страйф, стоя над ним.

Краем глаза Мирион видел, как приближается кунари-охранник, а с ним и сам Баз-таар.

– Лезешь драться, не умеючи, – продолжил Страйф. – Забрать у вас чары, рабов и магию крови – и вы размякнете.

Охранник положил ладонь на эфес меча, но Баз-таар перехватил его руку, с улыбкой посмотрел на Мириона и качнул головой.

– А теперь вставай и за работу, – наклонившись, пробормотал Страйф.

Мирион вскочил и врезался головой в живот удивленного эльфа. Страйф отшатнулся, а Мирион ударил его еще и еще раз.

– Ни один раб не осмелится так говорить! – заявил он.

Когда Мирион поднял оба кулака, метя в голову Страйфа, у него свело дыхание от напряжения.

– Кем бы ты ни был, мошенник, стоит мне только сказать охране…

Но его кулаки увело в сторону сухощавое предплечье Страйфа с длинными, похожими на жгуты мышцами. Другой рукой эльф ударил Мириона в солнечное сплетение, лишив дыхания. Тевинтерец споткнулся, но Страйф притянул его к себе за плечо:

– А люди еще называют меня болтливым.

За следующим ударом Мирион пронаблюдал, но не смог его остановить. Мир взорвался ярчайшим светом – и канул во тьму, ускользнув под услышанный Мирионом смех кунари.

* * *

Разумеется, позже охрана избила Страйфа, но без особого рвения, лишь демонстрируя, что бывает с тем, кто распускает язык и доставляет проблемы. Затем охранники втащили эльфа и беспамятного Мириона, все еще прикованного к нему за лодыжку, в импровизированное убежище, куда на ночь уводили всех пленников.

Охранники вернулись с мисками соленой каши, которую Страйф уплел без малейших колебаний. Пришедший в чувство Мирион поморщился, нюхая еду.

– Эта пища оскорбляет твой тонкий вкус? – покачал головой Страйф.

– Заткнись! – Мирион свирепо взглянул на него, а затем с кислым видом принялся за кашу, пережевывая ее тщательнее, чем нужно.

– Так-то лучше. Поешь как следует. Впереди целый день работы.

В убежище было только три стены, чтобы ветерок приносил пленникам прохладу. Страйфу достался прекрасный вид на растущий вдалеке лес. В бледном, тусклом свете звезд зеленый мох на деревьях и тяжелые листья казались черными.

Страйф ел, когда от края леса отделилось белое существо – галла с витыми, как тевинтерские сабли, рогами. Она принюхалась, поджав переднюю ногу. А когда убедилась, что Страйф глядит на нее, трижды стукнула копытом по земле – медленно и явно умышленно.

Страйф покачал головой, дважды стукнув себя по ноге.

Галла опустила голову. Повернув назад, она исчезла в лесу так же быстро, как появилась.

– Кто это был?

Страйф посмотрел на Мириона, который задумчиво сузил глаза.

– Ты о ком?

– Тот олень. Ты будто с ним разговаривал!

– Не глупи, – улыбнулся Страйф, щелкнув костяшками пальцев. – Олень как олень. Я отгонял его, чтобы он не лез к нашей каше.

– Нет. Эти, белые, зовутся… – Мирион призадумался. – Галлы. Долийские эльфы запрягают их в повозки.

– Да неужели?

Страйф проглотил еще ложку каши. Она становилась вкуснее, если вообразить, что это теплое рагу, из которого твои братья выудили все лучшее.

– Ты знаешь, о чем я, – неотрывно глядел на напарника Мирион. – Значит, вот ты кто? Один из этих долийских бандитов?

– Мне кажется, – пробормотал Страйф, отставив миску, – если бы меня приковали к долийскому эльфу, готовому убивать шемов за один косой взгляд, я бы молчал об этом. Ведь долиец может находиться здесь под чужой личиной – и будет вынужден убить любого, кто способен его выдать.

Мирион открыл рот, затем поднял виноватый взор на остановившегося рядом охранника.

– Миску, – сказал массивный кунари-воин, состоявший, казалось, из одних шрамов и грубой кожи с коленных чашечек. – Сейчас же.

Мирион перевел глаза на Страйфа: тот вскинул бровь, а сам незаметно для человека стиснул кулак.

– Спасибо за ужин.

Мирион отдал охраннику миску. Страйф сделал то же самое, опустив голову, чтобы скрыть ухмылку. Когда кунари перешел к следующей паре скованных пленников, эльф сказал Мириону:

– «Спасибо за ужин»? Неужто так говаривали рабы в твоем поместье?

– Я не… – осекся Мирион и зло взглянул в ответ. – Будешь запугивать – заговорю с тобой совсем по-другому.

– Не волнуйся. – Страйф откинулся на койку, подложив под голову руку вместо подушки. – Завтра я буду уже далеко, а тебя прикуют к кому-нибудь другому.

– Вот как?

Страйф не смог определить, что звучало в голосе Мириона – злость или любопытство. А может, и то, и другое?

– Сам увидишь.

Он закрыл глаза и запросто уснул, словно привык спать в неудобных местах.

* * *

Кунари пришли будить пленников рано утром. Страйф и Мирион поднялись; последний стонал и ныл так, как не пристало смиренному рабу. Кем бы он ни был, ему не приходилось вставать спозаранку, пока кунари не захватили Вентус.

– Мне нужно поговорить с Баз-тааром, – сказал Страйф охраннику, когда тот принялся отсоединять их от общей цепи. – Я могу выполнять другую работу.

Охранник – крепкий кунари, чье лицо походило на шмат мяса, припасенный для псов тевинтерского дворянина, – уставился на Страйфа:

– Ты рубишь деревья.

Его рука медленно поползла к дубине, подвешенной к поясу.

Страйф кивнул:

– Да, но когда я поговорю с Баз-тааром, он захочет дать мне другую работу.

Возле него нервно дернулся Мирион. Этот жалкий шем готов был взяться за топор (которым все равно не умел пользоваться) и работать до кровавых мозолей. И Страйф бы работал, будь он лет на тридцать моложе и будь охранник человеком. Ведь если не канителиться и не тревожить надзирателей, твой день, вероятно, пройдет без потрясений.

«Вир Борассан», – подумал Страйф, не сводя глаз с охранника.

Это была одна из первых вещей, которым его научили долийцы. Путь Лука: как гнется молодое деревце, гнись и ты. В покорности найди упругую стойкость; в подчинении – силу.

Наконец охранник отвел взгляд.

– Идем, – пробормотал он и двинулся к выходу.

Страйф последовал за ним, и Мирион, тихо ругаясь, зашагал нога в ногу с эльфом.

Они шли через пляж к штабному шатру кунари.

– Что ты делаешь? – проворчал Мирион.

– Не переживай. Через пару минут это будет уже не твоя забота.

Увидев охранника, Баз-таар оторвался от бумаг. Улыбка, которой он одарил Страйфа с Мирионом, заставила эльфа вспомнить хруст костяшек.

– Чего хочет баз?

Страйф поклонился:

– Я знаю алхимию. Я работал с другим эльфом; он зовет себя Тантиэлем.

Баз-таар фыркнул, отчего золотая краска на его лице сморщилась. Он выглядел заинтересованным, хоть и не желал этого.

– Мы не знаем имен баз.

– У него на лице отметины… – Страйф дотронулся до своих щек. – Как ветки. Он тоже обучен алхимии. Вдвоем мы могли бы делать для вас нечто большее, чем рубить лес.

– А-а-а… – расплылся в улыбке Баз-таар. – Знаю этого баз. Он тоже много болтал.

«Гнись, но не ломайся», – вспомнил Страйф.

– Тогда поставьте меня в пару к нему, и я прослежу, чтобы он помалкивал.

Взглянув на охранника, Баз-таар произнес что-то на кунлате и повернулся к Страйфу:

– Теперь пойдешь к другому эльфу. Будешь работать как он. – Его улыбка изогнулась, точно сабля, созданная для рассекания плоти. – Кун великодушно исполняет такие просьбы.

– Благодарю, Баз-твар, – склонил голову Страйф.

В его бок впился локоть Мириона. Но этот жалкий плаксивый человечишка больше не будет мешать Страйфу.

Охранник повел их через пляж к другому большому шатру. Страйф шел легко, глядя, как другие пленники работают топорами. Глухие удары по дереву под монотонную песнь пенных волн, разбивавшихся о берег, напоминали тихий барабанный бой.

Рядом бормотал Мирион:

– Мне это не нравится. Кунари так просто мнение не меняют, уж я-то знаю. Они убеждены, что каждому предназначена определенная работа, и не пойдут поперек убеждений из-за твоей жалобы.

– Уже мечтаешь сообщить им, что ты писец, а не простой работяга?

– Да послушай же, остроухий дурень! Ты играешь с огнем, и я не хочу в это впутываться!

– Через несколько минут тебя и меня прикуют к другим пленникам. И больше я не доставлю тебе хлопот, – ответил Страйф.

Еще несколько минут – и он будет с Тантиэлем, известившим, что в его руках оказались планы кунари сразу после их вторжения в Вентус. Затем они вместе отправятся в лес, подождут нужную галлу, а та отведет их в безопасное место. Еще несколько часов – и он будет распевать у костра старые эльфийские песни, Тантиэль – заливаться соловьем, а Ирелин – твердить, что его акцент даже спустя столько лет звучит ужасно. Они посмеются и над кунари, и над кретинами-тевинтерцами, которые не научились обороняться, со всей своей магией крови и жертвенными рабами… А из кандалов Страйфа выйдет прекрасное украшение для его колчана.

Охранник отогнул полог шатра. Звеня цепью, Страйф и Мирион вошли внутрь.

В нос Страйфу ударили запахи горячего щелока и пота. Приглядевшись, он понял, что дело в стирке. Пленники сваливали грязную одежду в чаны, а затем перемешивали.

Никакие они не алхимики, понял Страйф. Их одежды ничем не напоминали выданную ему форму трудового лагеря, а кроме того, различались между собой. Тонкие мантии на одних – и одеяния с объемными сборками, скрывающие фигуру, на других. Можно было бы принять их за служителей Церкви, но служители Церкви не станут вот так бездумно колотить белье.

– Где Тантиэль? – спросил у охранника Страйф, зайдя внутрь.

Шатер не просматривается, и значит, когда охрана уйдет, сбежать вдвоем будет легче легкого. Страйф, щурясь, вглядывался в едкий пар, пока не заметил чью-то фигуру без мантии, высокую и стройную.

– Тант! Это ты?

Тантиэль не отвечал.

Страйф приблизился к нему. Мирион неуклюжим, нервным шагом шел за эльфом.

– Постой, – сказал человек, – подожди, здесь что-то не так…

Но Страйф схватил Тантиэля за плечо и развернул к себе.

Эти глаза, ярко-голубые глаза эльфа, не знавшего боли и унижений, знакомых жителям эльфинажа, встретились с пристальным взором Страйфа. Тусклые, безжизненные, неузнаваемые очи. Приоткрыв рот, Тантиэль безвольно повалился в объятия Страйфа. Вытатуированный на лице валласлин, символ зрелости тех, кто вырос в долийском клане, – вот и все, что осталось от его друга.

– Их мантии! – прошипел Мирион. – Они были магами!

Повернувшись, Страйф увидел работницу: та волокла по песку деревянную корзину. Взгляд – такой же спокойный и пустой, как у Тантиэля. Но по краям грязной и влажной одежды блестели остатки золотого шитья.

Что кунари делают с пленными магами? Страйф попытался вспомнить – и сразу обозвал себя безмозглым тупицей. В тот же миг удар по спине поверг его на колени.

– Этот баз тоже много болтал, – с улыбкой просипел охранник, воздев перед Страйфом бутылку с вязкой коричневой жидкостью. – Теперь он спокойный. Хочешь работать с ним? Тоже станешь спокойным.

Мясистая рука хлопнула Страйфа по плечу. Мирион попытался отодвинуться, но кунари заехал ему по лицу – и пленник с окровавленным носом упал на землю.

– Тант, выручай!

Страйф силился встать, однако от следующего тумака мир закружился, зубы задребезжали. В паре футов от него стоял Тантиэль, без всякого интереса наблюдая, как охранник разжимает челюсти Страйфа.

Кунари чем-то напоили магов… Ядом, который превратил их в ходячие трупы.

Страйф попытался выбить бутылку из рук охранника – тиски. Новый удар сотряс голову эльфа; тот невольно ахнул…

Бутылка прижалась к его губам, в рот хлынула горькая жидкость.

И вдруг шатер сотрясся от раската грома.

Охранник выпустил Страйфа. Упавший эльф сплюнул жидкость на пол, кашляя и тряся головой. Затем он поднял взгляд: охранник лежит на земле, в груди у него – дымящаяся дыра.

Стоящий возле Страйфа Мирион указывал на кунари дрожащими пальцами, между которыми вились крохотные разряды молний.

– Ты хоть представляешь, каких сил мне стоило держать это в тайне?! – глянул он вниз, на эльфа.

Только Страйф открыл рот, как кулак Мириона врезался в его челюсть. Перед глазами закружились звезды.

– Это ты виноват! – прорычал маг, и Страйф ощутил на горле его руки.

* * *

Из-за этого остроухого тупицы он, Мирион, едва не лишился жизни. Сам эльф пока дышал, но еле-еле. Пальцы Мириона сомкнулись на горле старика, чьи глаза побагровели. Кровь из разбитого носа стекала по робе на песок.

Вцепившись в запястья Мириона, остроухий что-то говорил – или, по крайней мере, пытался.

– Сможешь… сломать… кандалы? – задыхался эльф.

Разгневанный Мирион сжал пальцы еще сильнее.

– Да если бы я мог, по-твоему, я бы здесь торчал?!

– Тогда… – Голос эльфа срывался. – Надеюсь… тебе не тяжело будет волочить мое тело… после побега…

Мирион замер.

Спустя миг он отдернул руки, и Страйф сгорбился, кашляя.

– Какого еще побега? – спросил Мирион.

Покашляв еще немного, Страйф улыбнулся. Лицо эльфа все еще было пунцовым.

– Не желаешь полюбоваться красотами леса Арлатан?

Общеизвестно, что в лесу Арлатан живут призраки. Некогда он пострадал от древней эльфийской магии, опасной и неконтролируемой, которая ощущается там даже столетия спустя. Арлатан служит памятником разгильдяйству эльфов, как сказала однажды Мириону пожилая магистр. Он тогда еще подумал, что это звучит печально.

Но сегодня лес Арлатан означал свободу.

Мирион щурился, вытирая лицо. Наконец-то нос перестал кровоточить.

– Ты сможешь вывести нас из лагеря кунари?

Страйф обнажил зубы в улыбке:

– Со мной у тебя больше шансов, чем если твоими стараниями нас разлучат.

Он поднялся и подошел к другому эльфу, все так же стоявшему с пустым взглядом и бесстрастным лицом. Мирион последовал за Страйфом, который схватил друга за плечо:

– Тант! Это я, Тант! – Он дал эльфу пощечину. – Ну же!

– Бесполезно.

При виде неприкрытой боли на лице Страйфа Мирион отвернулся.

– Кунари делают яд, называется камек. Нас предупреждали о нем в Магистериуме. Учитывая дозу, которую им дали… Я не думаю, что они когда-нибудь станут прежними.

Об этом говорилось в брошюрке, которую Мирион читал за обедом, прежде чем сыграть с друзьями в висп-дартс. Вот так потратишь все лето на защитные ритуалы, и пустота в голове покажется приятным отдыхом, сказала Джасекка. Ее кожа, поцелованная солнцем, сияла; одеяние с обрезанными рукавами не скрывало рук, украшенных лишь браслетами в виде переплетенных змеек, которые сверкали на свету.

Одна из работниц прачечной, одетая в мантию, стояла спиной к Мириону. Но тот видел тонкие белые линии на обнаженной бронзовой коже рук там, где могли бы быть браслеты. Смотреть на ее лицо он не захотел.

– Если у тебя есть план, нужно идти немедленно.

Что-то в его голосе отозвалось внутри Страйфа; тот оглянулся, кивнул и притянул к себе второго эльфа.

– Одежду оставили. Может, под ней…

Он принялся шарить под распахнутой туникой Тантиэля.

– Что ты делаешь? – воскликнул Мирион. – Собрался прикончить бездушную оболочку?

– Тантиэль проник в ваш город в поисках сведений о вторжении кунари. Он сообщил, что ему известен их план. – Страйф выдернул руку: в ней был небольшой сложенный лист бумаги. – Да, Тант. Я сберегу это ради тебя.

Вздохнув, он обхватил ладонями затылок и подбородок друга.

– Ты сказал, что лекарства нет? Он не станет прежним?

– Из такого состояния уже не выйдешь. Мне жаль.

– Тогда я могу хотя бы даровать ему покой.

Страйф вновь вздохнул и резко повернул голову Тантиэля. Мирион услышал хруст.

– Тант… да направит тебя Андруил, – пробормотал эльф, положив на землю тело друга. Затем встал и с мрачным видом повернулся к Мириону. – Делай как я, магистр, если хочешь жить.

– Не будь меня, ты бы сейчас помогал стирать, – отрезал Мирион.

Опустившись на колени перед кунари, Страйф произнес:

– Ключа при нем нет.

Он потянул к себе топор охранника, вздрогнул, выпустил его и забрал дубину.

– О луке не стоило и мечтать… Ладно, – поднялся Страйф, – отойдем за шатер.

Они зашаркали прочь. Несколько минут назад, по дороге к шатру, им удалось нащупать некое подобие ритма, но теперь цепь дергалась и плясала между ними, сбивая с шага. Страйф приподнял полог палатки и нетерпеливо махнул рукой:

– Ныряй.

Пригнувшись, Мирион выбрался на песчаный пляж. За ним последовал Страйф – и заморгал: таким прохладным и чистым был воздух. С одной стороны от Мириона лежал океан, волны прибоя вздымались, грозя утянуть обоих за собой. С другой виднелся непроходимый Арлатан, который пленники кое-как кромсали с краю.

– Что теперь? – спросил Мирион.

– Теперь доберемся до леса и встретимся с моим кланом.

Страйф пустился вдоль тропинки между рядами палаток для рабочих, стоявших параллельно берегу. Мирион шаг в шаг следовал за эльфом.

– Так ты и впрямь долиец.

– Как видно, магистр, нам обоим было что скрывать, – горько усмехнулся Страйф.

– А почему у тебя нет татуировок? – спросил Мирион. – Таких, как у твоего друга в прачечной?

Помолчав, Страйф обернулся и посмотрел на палатку. Взгляд его обещал возмездие.

– Тант был добрым другом. Он заслуживал лучшей участи, чем доставшаяся ему от кунари.

«Как и Джасекка», – подумал Мирион о женщине в шатре, лица которой он не видел. Никто не заслуживает такой доли – стать пленником собственного разума, заложником кунарийской отравы… Точно усмиренные – южные маги, которым отказывают даже в легкой смерти…

* * *

Привести к порядку крохотных магических виспов без посоха было ужасно сложно.

Он пропел выученную в университете древнюю песнь медитации, своей волей направляя, подготавливая магию; царапнув край барьера между миром смертных и миров духов, маг, весь вспотевший, проложил путь энергии, высвободил ее…

Огненный шар опалил верх шатра, оставляя закрученные следы копоти на кожаном пологе. Тут же из шатров кунари раздались встревоженные возгласы. Если кто-то и кричал внутри прачечной, Мирион этого не слышал.

– Именем Андруил! Что ты наделал?! – заорал Страйф.

Мирион встретился с ним взглядом:

– То же, что ты сделал для своего друга. Избавил всех в шатре от страданий.

– Кретин! – Страйф схватил его за край туники. – Нас бы еще целый час не хватились! А теперь пойдут по пятам!

– По-твоему, надо было оставить их так?! – оттолкнул эльфа Мирион.

– По-моему, не надо было устраивать здоровенный пожар! – прорычал Страйф. – Вперед!

Развернувшись, он бросился наутек. Мирион побежал за ним, но забыл о цепи, запутался в ней и рухнул на песок.

От удара заболели ладони и плечи. Соленый воздух щипал глаза. Колдовство всегда обостряло его ощущения.

– Вставай, магистр! – потянул Страйф.

Мирион дал поднять себя.

– Не магистр я, треклятый остроухий, – пробурчал он, и они помчались прочь.

– Внутренняя стопа, внешняя, внутренняя, внешняя, – бормотал Страйф. – Хочешь добежать до деревьев – держи ритм!

Мирион попытался овладеть ритмом. Кровь шумела в ушах громче прибоя, песок забивался в сандалии, вокруг раздавались встревоженные крики кунари и пленников. Но Мирион все бежал за Страйфом, глядя под ноги.

На смену песку пришло низкотравье. Услышав крик Страйфа справа от себя, Мирион поднял глаза: за ними следовал один из кунари-охранников, плотный, но мелковатый для этой расы. На рогах у него были маленькие насадки в виде драконьих голов.

Страйф ударил его в лицо украденной дубинкой, пнул в колено, снова взмахнул дубинкой и опустил ее на затылок. На этом он бы не остановился, если бы Мирион не продолжил бежать. Болезненный рывок, и тевинтерец снова падает ничком, увлекая за собой эльфа.

– Безмозглый маг! – зашипел Страйф.

Он перевернулся на живот и поднялся на ноги; цепь потянула Мириона за лодыжку. Тот встал на четвереньки и выпрямился, тоже дернув цепь:

– Ты не сказал, что мы остановимся!

– Думал, сообразишь! Внутренняя! Давай!

Страйф понесся во весь опор, и Мирион неуклюже поспешил за ним. Цепь шуршала в траве, трепыхалась, ударялась о ветки.

Наконец перед беглецами распростерся лес. Темные и мрачные деревья, кроны которых маячили над головой, словно звали Мириона: рискнешь приблизиться? Тот споткнулся, но Страйф вцепился ему в плечо и потащил в чащу.

После лучей утреннего солнца на пляже мрак показался непроглядным. Пахло прелой листвой и сырой землей, ветки хлестали шедшего за эльфом Мириона по лицу и рукам. Его легкие пылали.

Цепь запуталась в корнях, дернув беглецов за ноги. Пытаясь удержать равновесие, Мирион врезался в дерево и сполз по покрытому мхом стволу на колени. Страйф, рыча, обернулся и потянул за цепь.

Мирион заметил впереди какое-то мельтешение. Меж двух стволов показался белоснежный олень. Нет, не олень – галла, как их называют долийцы.

Галла посмотрела на тяжело дышавшего Мириона, чья нога пульсировала от тяжести оков, а потом на Страйфа.

Краткое магическое мерцание – и галла обернулась молодой эльфийкой: худощавой, веснушчатой, скорее цепляющей взгляд, нежели красивой, с коротко стриженными волосами. На лбу виднелась татуировка. Эльфийка была в одежде из мягкой кожи, отороченной мехом, и держала в руках лук и колчан со стрелами.

– Я принесла тебе лук, – сказала она Страйфу, – а ты привел мне магистра.

Страйф все тянул за цепь.

– Да уж, твой подарок лучше. Ты выиграла.

– Где Тант?

Эльфийка махнула рукой, и корень ушел обратно в землю, высвобождая цепь.

– Антаам испытал на нем яд, отравляющий разум, – вздохнул Страйф и, взглянув на Мириона, добавил: – Все, что мы могли, – избавить его от страданий.

– Антаам заплатит.

Женский голос звучал тихо, но Мирион ощутил, как воздух дрожит от гнева эльфийки.

– Я не магистр, – сказал он, – но все же я маг. Меня зовут Мирион.

– Ключа нет?

Моргнув, Мирион понял, что она смотрит на кандалы.

– Нет, – ответил Страйф. – Не стоит надеяться, что твоя магия нас освободит?

Эльфийка прищурилась. Из-за татуировки казалось, что она глядит пристально… А может, и не казалось.

– Да, не стоит. Но ты можешь отрезать магистру ногу, и твоей единственной заботой станет цепь.

– Я не магистр, глупая остро…

Страйф стукнул его по затылку, вынудив умолкнуть, затем улыбнулся эльфийке:

– Ирелин, веди себя хорошо. Пусть нога побудет при нем.

– Я могу помочь вам замести следы, – ответила Ирелин.

– Нет. Тебе нужно идти. – Страйф достал и передал Ирелин бумагу, найденную в одежде друга. – Кунари идут на Ривейн. Нужно сообщить об этом кланам, прежде чем захватчики высадятся.

Ирелин вновь обратила свой ясный взор на Мириона, затем – на Страйфа.

– Я сделаю это и вернусь к полуночи. Сможете до тех пор прятаться от кунари?

– В этом-то лесу? – с ухмылкой хлопнул Страйф по ближайшему стволу. – Мы с Мирионом их обставим, не сомневаюсь. Дарет ширал, милая. Добудь отмычку, если будет желание.

– Дарет ширал. – Ирелин повернулась к Мириону: – Мне нравился Тант. И Страйф тоже нравится. Если кунари схватят его из-за тебя, одной ногой не отделаешься.

На мгновение Ирелин напомнила Мириону старую чародейку, его университетскую наставницу по боевой магии. Для нее любой барьер Мириона был «недостаточно хорошим», а любой огненный залп – «небрежным». Лицо наставницы было покрыто шрамами, полученными в боях с кунари, поэтому она выглядела еще более сердитой всякий раз, когда приказывала Мириону практиковаться допоздна. Он ненавидел ее пылко и страстно, пока однажды не увидел, как она плачет, сидя у фонтана и держа в руках письмо с сургучной печатью. Так запечатывали все весточки с передовой. Мирион не проникся к чародейке симпатией, но с тех пор не жаловался на поздние занятия.

Мирион снова поднялся. Его ноги дрожали, а дыхание только начинало восстанавливаться. Но он не прятал от эльфийки глаз:

– Если Страйф попадется кунари, тогда и мне конец, поэтому воздержись от пустых угроз. Ты идешь или будешь и дальше без толку прожигать взглядом шема?

Попрожигав взглядом шема еще немного, Ирелин скрылась в сияющих от магии воздушных потоках, и сразу же на том месте появился сокол. Птица резво взмахнула крыльями и устремилась в лес, сквозь ветви, все выше и выше, пока не скрылась.

Страйф, помолчав, сказал:

– Вы явно поладили.

И вдруг обернулся. Мирион тотчас уловил крики.

– Готов пробежаться? – спросил эльф. – Внутренняя стопа, внешняя, внутренняя, внешняя…

* * *

Вентус пал несколько дней назад, и Антаам сразу же отправил в помощь Баз-таару Мастера Охоты. Баз-таар считал, что Мастер Охоты ему не нужен. Баз-таар управлялся с баз, как с неуклюжими ленивыми животными – которыми они и были. Поэтому даже тем, кто пытался убежать, не хватало сил уйти далеко.

Мастер Охоты предоставил только письменный приказ. Не добившись других объяснений, Баз-таар счел его прибытие еще одним мелким признаком разлада среди тех, кто руководил вторжением.

Обычно Антааму оказывали поддержку другие ветви кунари. Ремесленная изготовляла снаряжение и снабжала Антаама припасами; жречество – тамаззран – отвечало за душевное и физическое здоровье участников вторжения; шпионы Бен-Хазрат работали в тылу врага и устраняли воинов Антаама, готовых прервать обучение и отречься от Кун.

Но в этот раз Антаам атаковал баз на юге без согласия других кунари, и поэтому не все шло как надо. Поставки задерживались, корабли не ремонтировались…

Мысли о предательстве в рядах кунари вызвали у Баз-таара, вышедшего на пляж к Мастеру Охоты, внутренний рык. Если бы предатели поддержали Антаама, несущего смерть южным баз, те двое беглецов никогда бы не спаслись. Баз-таар решил позже сорвать злость на каком-нибудь пленнике.

Мастер Охоты привез лук высотой с человека и зачарованное копье, выше самого владельца. Лук был готов выстрелить. Баз-таар не сразу понял, во что целится его собрат, но затем прищурился и увидел черную чайку, клевавшую мертвого краба.

Пока Баз-таар приближался к Мастеру Охоты, последний держал тетиву огромного лука натянутой до предела. Баз-таар нечасто размышлял о жизни разведчиков и охотников, но был вынужден признать, что сила Мастера Охоты впечатляет.

И все же…

– Убьешь ее? – подойдя, спросил Баз-таар на чистейшем кунлате.

Мастер Охоты помолчал и ответил, не повернув головы:

– Она не несет угрозы. Кун против бессмысленных жертв.

– Но твоя стрела уже на тетиве, – заметил Баз-таар. – Кун против напрасных усилий. Для чего еще вскидывать лук, если не для стрельбы?

Мастер Охоты долго смотрел на черную чайку.

– Я хотел узнать, смогу ли поразить цель с такого расстояния.

Медленно, полностью контролируя каждое движение, он опустил оружие и вернул стрелу в колчан.

Баз-таар сердито взглянул на Мастера Охоты. Вот почему те воины Антаама, что не сражались на передовой, меньше занимали надзирателя. Даже черно-белые полоски витаара на лице Мастера Охоты означали наблюдение и поиск, а не приличествующие Антааму битву и силу.

– И что же?

– Теперь я знаю, – слабо улыбнулся Мастер Охоты.

– Ничего ты не знаешь, – отрезал Баз-таар. – Ты же не стал убивать чайку!

– Глупость – в незнании. Опыт – в познании через действие. Мудрость – в знании без нужды действовать.

Так гласило учение Кун. Но эти пустые слова совсем не трогали Баз-таара, как и многие другие. Ему больше нравилось слушать о повиновении приказам и стирании в порошок тех, кто не следует Кун.

– Мы зря тратим время. Ты нам нужен, – сказал он, сдерживая рык. – Два пленника сбежали. Возможно, один из них – маг.

– А мне казалось, ты убил всех магов Вентуса. Даже тех, кто сдался и сложил оружие.

Опасные, опасные слова.

– Обязанность допрашивать магов и выявлять среди них надежных лежит на Бен-Хазрат. Без их помощи нам оставалось лишь дать камек сразу всем.

Баз-таар улыбался. Есть по крайней мере одно преимущество в том, что Антаам действует самовольно, – здесь нет Бен-Хазрат, чтобы сказать: «Маг должен жить, не вредите ему сверх необходимого».

– Этот же маг скрыл свою природу и вел себя как обыкновенный баз, – продолжил надзиратель.

– Сколько камека ты им дал?

Голос Мастера Охоты теперь был спокойным, как гладь горного озера в безветренный день.

– Бен-Хазрат всегда высчитывали дозу за нас, – с жесткой улыбкой ответил Баз-таар. – И мы, чтобы быть уверенными, давали пленникам побольше камека. Ни к саирабазам, ни к другим строптивым пленникам никогда не вернется разум.

Бен-Хазрат предпочитали полумеры, сковывая чужой разум, когда легче было его сломать. Еще одна причина, по которой их отсутствие – это хорошо.

– Я слышал о твоих деяниях в Вентусе и теперь убедился, что эти слухи не напрасны, – с уважением кивнул Мастер Охоты: один кунари знал всю правду о другом. – Я выслежу беглецов. Со мной пойдут двенадцать твоих преданнейших воинов.

– Двенадцать преданнейших воинов и я, – поправил Баз-таар, широко улыбаясь. – Баз узнают, что я делаю с теми, кто не повинуется.

– Как прикажешь, – кивнул Мастер Охоты.

И хотя по меркам Антаама он – охотник, следопыт, не настоящий воин – был слабаком, на его лице Баз-таар тоже увидел легкую улыбку.

За их спиной, вдалеке, вскрикнула и улетела чайка.

* * *

Страйф шел через лес быстрым, уверенным шагом. Рядом с ним (но чаще – за ним) пыхтел и бился обо все тупоголовый магистр, наступая на каждый треклятый сухой лист, который подбрасывал им лес.

Шумел не только он. Между ветвями вился свистящий шепот, и что-то незримое, но громадное вздыхало, тихо поскрипывая. Так звучала душа Арлатана. Однажды Страйф прозвал его лесом призраков. А Ирелин сказала: это духи вспоминают о том, что некогда было здесь.

Чуть дальше и выше кто-то метался вдоль ветви; Страйф смотрел против солнца, видя лишь силуэт, намек на очертания, но не само существо. Не замедляясь, он вынул стрелу из колчана, вскинул лук… Но существо, кем бы оно ни было, ускользнуло обратно в тень.

– Что-то не так? – спросил позади него задыхающийся Мирион.

Страйф вернул стрелу в колчан:

– Пусть это тебя не тревожит.

– Тебя заботят мои чувства, остроухий?

– Нет, только духи леса, которые ощущают наш настрой, – отрезал Страйф. – Я здесь по праву и знаю это, поэтому меня не тронут. А вот за тобой и твоими страхами, можно сказать, тянется след свежей крови, способный притянуть к нам опасность. Так что не стоит тревожиться… магистр.

Мирион фыркнул:

– Я обороняю разум от демонов с четырнадцати лет. Прошел испытание и все такое. Демон желания принял облик мальчика, который мне нравился.

– Духи Арлатана старше и могущественнее крошек-виспов, которых призывают для испытаний ваши наставники. Я только надеюсь, что общение с духами для тебя проще походов в лес.

– Да для меня все проще этого леса! – Мирион бросил ненавидящий взгляд на кусты. – Однажды мне довелось заблудиться в садах Минратоса. Я упал в декоративный пруд.

– И почему меня не приковали к магистру, который любит пешие прогулки? – вздохнул Страйф.

И все же этот человек – маг. И если он говорит, что может справиться с демонами, то в этом, по крайней мере, ему стоит верить.

Они продолжали путь. Мирион, медленно, но верно шагавший в ногу со Страйфом, что-то бормотал под нос. Эльф думал, что он колдует, пока не услышал слова в такт шагам: «Внутренняя, внешняя, внутренняя, внешняя…»

Когда солнечные лучи, пробивавшиеся сквозь щели потолка из листвы, отмерили полдень, Страйф замер и поднял руку. Мирион в замешательстве сделал еще пару шагов – цепь дернула его за лодыжку, – прежде чем распознал сигнал. Запыхавшийся маг прижался к дереву, хватая ртом воздух, словно это его душили несколько часов назад.

– Они прекратили охоту?

– Сложно утверждать наверняка, пока ты тут хрипишь, верно? – бросил Страйф. – Я так понимаю, большую часть времени за тебя бегали рабы?

Мирион ответил грубым жестом и прикрыл глаза. Миг спустя его дыхание стало ровнее.

Страйф тоже закрыл глаза и прислушался.

Ветер шевелил листья. Вдалеке кто-то многоногий преследовал добычу. Птица клевала жуков под корой ближайшего дерева…

А за всем этим слышался лязг металла.

– Да направит меня Гиланнайн, – пробормотал Страйф и посмотрел на Мириона. – Передышка окончена, магистр! Время карабкаться.

– Карабкаться? – тупо взглянул на него маг.

– За нами идут кунари. – Страйф подошел к большому дереву с низко нависшими ветвями и дождался, когда Мирион догонит его. – Нужна хорошая точка обзора, чтобы понять, рыщут они вслепую или взяли наш след. Так…

Схватившись за ветку, покрытую шершавой корой и скользким мхом, Страйф с ловкостью, выработанной за многие годы, подтянулся и плавно запрыгнул на дерево.

– Полезай.

Маг неуклюже начал карабкаться. Страйф не торопил его и все же вынужден был порой немного сползать, чтобы маг не отставал. Обычно эльф за секунды достигал верхних ветвей, вдвоем же беглецы взбирались несколько минут. К тому моменту, как они добрались до вершины дерева, одежда мага была изодрана и усеяна древесным крошевом.

Тем не менее открывшаяся перспектива того стоила. Отсюда Страйф видел другие деревья, а вдалеке – но все же недостаточно далеко – опушку леса и туманный застил над океаном.

Чуть раньше промелькнул блеск сквозь ветви, сияние металла меж деревьев.

Кунари идут от опушки по прямой линии, демоны их побери.

– Проклятье!

Страйф стал слезать, Мирион тоже двинулся вниз, царапая пальцами мох.

– Их направляют. Охотник, должно быть, знает свое дело.

– Ты сказал Ирелин, что сможешь оторваться, – сказал маг обвиняющим тоном.

Поскользнувшись, он сорвался и больно упал на толстый сук. Цепь туго натянулась, отчего свалился и ругающийся Страйф.

– Ну я же не знал, что их охотник настолько хорош.

Пробормотав это, он проворно соскочил на следующую ветку и спустился на землю. На этот раз цепь дернула за ногу Мириона. Тот тяжело плюхнулся на дерн.

– Кретин! – Но, кажется, маг говорил беззлобно. – Что теперь?

– Вир Ассан, – ответил Страйф. – Путь Стрелы. Будьте тихими, проворными; бейте, не колеблясь. Охотничья поговорка. Но сегодня добыча – это мы. В паре часов отсюда есть река. Там и оторвемся от Мастера Охоты.

– По твоей команде, остроухий, – поднялся Мирион.

И Страйф снова пустился в путь. Внутренняя, внешняя, внутренняя, внешняя; он слышал, как маг по-прежнему бормочет под нос. Мирион был медлительным, но не сдавался. Цепь между ними плясала, звякая с каждым шагом.

– А что за поговорка? – с трудом проговорил он спустя какое-то время. – Про стрелу?

– Вир Танадал. – Страйф показал налево, когда перед ними выросла стена из густой листвы. – Путь Трех Деревьев. Это мудрость, переданная нам богиней Андруил.

– Ах да, эльфийские боги… – ухмыльнулся Мирион. – Уж они-то вам помогли.

Страйф пронзил его взглядом:

– Если мы выживем, то лишь потому, что Андруил обучила мой народ.

Мирион открыл было рот, чтобы огрызнуться, – и тут Страйф плечом прижал его к дереву. Маг заерзал, растирая мох по стволу; по этому следу их будет легче найти, но Мастер Охоты и так выследил их без особых усилий.

– Пока ты в лесу Владычицы Охоты, лучше отзываться о ней с почтением.

Мирион впился в него глазами и оттолкнул:

– Хорошо! Видимо, поэтому эльфийская империя сегодня – величайшая в мире!

Страйф сжал кулаки, маг в ответ поднял руку. В его пальцах искрилась молния.

– Хотя подожди… Это ведь Тевинтер сверг эльфов, став крупнейшей империей из всех известных нам, и веками сдерживал дикарей-кунари, потому что мы, тевинтерцы, знаем, как обращаться с силой, а не позволяем ей свободно реять в треклятом «лесу призраков»!

Страйф рассмеялся:

– Вы сделали все это, прикрываясь рабами, шем. Эльфийскими рабами. – Он очень хотел сбить этот взгляд кулаком, но вместо этого прильнул ближе. – Да и пока мы разговариваем, кунари топчут твою величайшую империю. – Он отошел, развернулся и двинулся дальше, дернув за цепь. – Идем. Хватит прохлаждаться.

После этого они шли молча.

Приближался закат, когда беглецы достигли реки, приблизительно пятидесяти шагов в ширину. Ее темные воды пенились вокруг скал – достаточно мелких, чтобы при должной сноровке перебраться по ним, а не плыть.

– Вперед, – кивнул Страйф на белую пену. – Пройдем по камням.

– А почему не там? – спросил Мирион, указав на цепочку скал немного выше по течению.

– Потому что за нами идет Мастер Охоты. – Страйф побрел вперед, и маг уступил, вместо того чтобы тянуть его к верхней тропе. – Пойдем по сухим камням – и он заметит грязные отпечатки твоих сандалий. Пойдем водой – та смоет все наши следы.

На их счастье, река была не слишком холодной. Страйф прощупывал путь, переходил с камня на камень, по возможности держась мелководья. На полпути он сменил направление и двинулся вверх по течению.

– Зачем нам другой брод? – повысил голос маг, чтобы перекрыть шум воды.

– Они ждут, что мы перейдем реку по прямой, либо, что еще проще, ниже по течению. – Страйф посмотрел на вечернее небо. – Даже если это не одурачит Мастера Охоты, мы выиграем немного времени.

– Звучит разумно, – осторожно признал Мирион, словно предлагая мировую.

Цепь обвила камень, и Страйф остановился, чтобы освободить ее. Потом он продолжил идти вверх по реке. Маг брел за ним. Когда эльф решил, что они удалились от берега на достаточное расстояние, то продвинулся еще немного вперед: из-за течения нужное место всегда кажется ближе, чем есть на самом деле.

– Выйдем из воды – постарайся не наследить. Грязь с подошв, сломанные ветки – все это подскажет им, откуда продолжать поиски.

– Но как не оставлять следов?

– А вон! – Страйф указал на большой камень на берегу. – Заберемся на него, перепрыгнем на меньший камень, что рядом с ним, а оттуда – на упавшее бревно.

Бревно даже не поросло мхом.

– А что насчет грязных отпечатков?

– Думаю, река очистит твои сандалии лучше привычных тебе рабов, – ухмыльнулся эльф. – Останутся только мокрые следы, но на вечернем солнце они высохнут быстро.

Мирион зыркнул на него, а потом посмотрел, куда указывал Страйф.

– Вокруг камней песок и грязь… Один неверный шаг – и мы оставим отпечатки, по которым нас выследит даже слепой.

– В таком случае предлагаю не поскальзываться, – ответил Страйф и направился к берегу.

Они дошли до огромного камня, плоского и оранжевого, что нависал над рекой, словно балкон. Страйф запрыгнул на него довольно легко. По крайней мере, он успел лечь на камень животом, прежде чем цепь натянулась. Через мгновение туда же вскарабкался пыхтевший Мирион.

– Здорово. – Поднявшись, Страйф протянул магу руку. – Идем нога в ногу, магистр.

Мирион сжал ладонь эльфа, и тот помог ему встать. Затем Страйф указал на следующий камень – пятнистый и достаточно широкий, чтобы вместить двоих.

– Готов?

Мирион хмыкнул, и они прыгнули.

Страйфу прыжок удался – но затем в него врезался Мирион. Эльф замер у края на одной ноге, вращая руками и глядя вниз: мокрый песок будто ждал его падения, чтобы превратиться в сплошное месиво.

Тут маг схватил его за плечо и оттащил назад:

– Болван неуклюжий!

– Это я неуклюжий болван?!

Страйф подавил в себе желание стукнуть Мириона. Вместо этого он показал на лежачее бревно и дразняще-близкую стену леса.

– На счет «три» прыгаем на бревно. В этот раз постарайся не махать руками, магистр. Один…

– Я не магистр, – пробормотал Мирион.

– Два…

За секунду до того, как прозвучало «три», в спину Страйфа вонзилась стрела.

* * *

Эльф с криком упал, и Мирион обернулся, стараясь не злорадствовать: кто тут неуклюжий и спотыкается буквально обо все в этом треклятом лесу…

Тут он увидел стрелу, что вошла Страйфу в спину и вышла спереди; кровь уже стекала ниже левых ребер. Эльф рухнул в грязь, покатился – и цепь натянулась, дернув Мириона за лодыжку.

Резко ударившись о камень и взглянув в небо, он увидел, как еще одна стрела просвистела там, где он только что стоял. Мирион со стоном сел.

В ста шагах ниже по течению стояли кунари.

Их было не меньше дюжины. Распрямившийся Мастер Охоты держал лук, наложив на тетиву еще одну стрелу. Даже на таком расстоянии Мирион узнал его лицо, выкрашенное в черное и белое.

Еще одно лицо рядом с ним – золоченое, принадлежавшее Баз-таару – озарилось дикой улыбкой. Он поднял массивный топор с двумя лезвиями: каждое – больше обеденной миски, с жуткими шипами.

– Баз! Вы проворны, но Кун ведет нас к вам! Баз-таар не теряет тех, кто под его присмотром!

Вдруг по плетеной броне чиркнула стрела, и Баз-таар изумленно взревел.

Мирион заозирался: Страйф уже был на ногах и держал лук со звенящей тетивой, принесенный Ирелин.

– Присмотрись-ка получше, Баз-твар! – вскричал Страйф без малейшей дрожи в голосе, даром что был ранен. Затем пригнулся, и очередная стрела Мастера Охоты промчалась мимо его головы.

– Отойди за бревно! – прошипел Мирион, призывая магию.

В этом лесу она была неустойчивой, опасной, в одно мгновение – тяжелой, в другое – подвижной. Мириону уже приходилось творить заклятия в тех местах, где Завеса истончилась, и призывать магию, преодолевая небольшое сопротивление… Но тогда было по-другому. Сейчас на краю сознания мельтешило что-то еще. Сосредоточенный на чарах Мирион старался пока не замечать этого.

В то время как Мастер Охоты и Баз-таар отступали, другие кунари шли вверх по реке, воздев над головами широкие мечи и массивные щиты.

Мирион высвободил магию, и из его рук вырвалась молния. Ее потрескивающими завитками он оплел одного из кунари и швырнул его к стоящим в воде соратникам. Всех их скорчило в пляске боли.

– За Джасекку, – пробормотал Мирион, позволив гневу направлять его разум.

Страйф врезался в него и сшиб с ног; мигом позже новая стрела Мастера Охоты прошила воздух вместо беглецов.

– Ты говорил про бревно, – произнес эльф напряженным от боли голосом.

Мирион с трудом поднялся:

– Внутренняя, внешняя…

Вместе они перелезли через бревно и присели за ним.

– Как спина?

– Не помру, уж точно не от этого… Сломай стрелу где-нибудь под оперением.

Мирион, борясь с отвращением при виде стрелы, торчавшей из тела эльфа, взялся за нее. Древко хрустнуло.

– Готово. Что теперь?

– Погоди-ка…

Страйф со вздохом потянулся к животу, из которого выглядывал наконечник, резко выдернул обломок и прерывисто охнул:

– Титьки Андруил!..

Мага едва не стошнило. Однако если Страйф смог вынести такую боль, то и он, Мирион, выдержит кошмарное зрелище.

– Ну что, бежим?

Страйф отбросил сломанную стрелу, взял собственную и выстрелил. Один из кунари схватился за горло и повалился в реку. Эльф удовлетворенно хмыкнул:

– У меня двадцать стрел. Если умирать, то с пустым колчаном.

Мирион кивнул, вновь призывая магию. Это удавалось ему по-прежнему легко, но странное чувство усилилось… Что-то таилось на краю Завесы, что-то ощущало, как он тянет нити магии. Однако Мирион опять проигнорировал это чувство; теперь его молния повергла в реку сразу двух корчащихся кунари-воинов.

Висп-дартс и вино со льдом. Крохотное печенье с медом и запеченными орехами, которое подавали в кафе на холме, откуда открывался вид на порт… Все это погибло вместе с Вентусом. Кунари заплатят.

Стрела вонзилась в бревно на расстоянии ладони от его лица. Посмотрев на реку, Мирион встретился взглядом с Мастером Охоты. В холодных глазах, обрамленных черными и белыми полосами, светился расчетливый ум. Кунари вынул еще стрелу.

– Вы слабаки, баз! – крикнул бежавший вдоль берега Баз-таар, размахивая топором. Его кровожадная улыбка устрашала. – Кун научит вас повиновению!

Страйф выстрелил снова. Стрела угодила в веревочный узел на броне и пригвоздила Баз-таара к дереву.

– Баз-твар! У меня было пятьдесят лет, чтобы научиться повиновению! – отозвался он чуть неровным голосом. – И учителя посильнее тебя, кого бы ты из себя ни строил!

Но тут он застонал от боли: в руку, пронзив бревно насквозь, вошла стрела Мастера Охоты.

Мирион вскинул ладони. Раз Завеса здесь тонкая, самое время увидеть, на что он действительно способен. Он потянулся за Завесу, собирая столько силы, сколько мог…

И лес гневно взревел.

Заклинание Мириона превратилось в ничто, а из чащи вывалился исполин из дерева и камня. Ростом он был с голема, передвигался на четырех деревянных ногах с каменными ступнями, покрытыми рунами и мхом. Каменное тело оплетал дикий виноград, а воздетые деревянные руки заканчивались лезвиями из толстого металла; их кромки светились от лириума.

– Дыхание Думата! – выругался Мирион, когда тварь прыгнула на него.

Он приготовил еще одно заклятие, но Страйф хлопнул его по плечу:

– Никакой магии! Это Хранитель Леса!

Эльф оттащил его. Оба пошли, спотыкаясь, но цепь зацепилась за корень, и Мирион рухнул на спину. Страйф, покачиваясь, стал рядом, но его руки совсем не дрожали, когда он поднял их перед монстром.

– Андаран атиш’ан! Андаран атиш’ан, демон все побери! Должно же сработать!

Следующая стрела поразила дерево возле Мириона. Он взглянул на Мастера Охоты, затем вновь на Хранителя Леса:

– Я не могу сражаться с ним без магии!

Теперь приближались еще и воины-кунари. Вскоре Страйфу и Мириону отрежут все пути к отступлению…

– Сражаться вообще нельзя! Андаран атиш’ан!

Мирион видел, что Мастер Охоты уже приготовил стрелу.

– Возможно, нам и не нужно… – Маг дернул за цепь, схватил Страйфа и потянул его влево.

Теперь огромный Хранитель Леса стоял между ними и Мастером Охоты.

– Внутренняя, внешняя, внутренняя… Ну же, чтоб тебя!

Миновав Хранителя, маг заметил, как сморщились нарисованные полоски вокруг глаз Мастера Охоты. Тот впился в беглецов взглядом, однако опустил лук.

– Слушай, тупая груда камней, я здесь не затем, чтобы драться! – крикнул Страйф монстру, вскакивая на ноги.

Хранитель поднял гигантскую руку с клинком… но замер, когда один из воинов-кунари нанес ему удар в спину. Он среагировал мгновенно – развернулся к воину, так и стоявшему с поднятым мечом. Меч был длинным и широким, достаточно большим, чтобы одним ударом располовинить бронто.

К несчастью для кунари, Хранитель был крупнее бронто.

Лезвие Хранителя опустилось и рассекло воина надвое.

– Отлично. Вот так и убивайте друг друга, – пробормотал Мирион, оборачиваясь к Страйфу.

Тот был бледен и смотрел остекленевшими глазами.

– Ну же, остроухий! Хочешь сдаться раньше меня?!

Тут Страйф сфокусировал рассвирепевший взгляд на Мирионе:

– Не дождешься, магистр.

Внутренняя стопа, внешняя, внутренняя… Так они и убежали.

* * *

Едва звуки боя остались позади, как Страйф упал. Теперь Мирион мог избавить руку эльфа от стрелы.

– Ты уверен, что ее нужно вынуть?

– Иначе я не смогу стрелять, уж поверь, – прохрипел Страйф. – Сквозь бревно, надо же! Мощный выстрел, клянусь Андруил. Будь у меня такой лук, я бы…

Его раны были чистыми – или казались таковыми, – но он потерял много крови.

– Знаешь какие-нибудь лечебные заклинания? – спросил Страйф, перевернувшись на живот.

– Всего парочку. С молниями я управляюсь лучше.

Мирион выдернул стрелу, и Страйф хмыкнул, не позволив себе издать другого звука. Он надеялся, что сумерки скрыли боль, проступившую на лице.

– У меня была подруга по имени Джасекка. Она работала с духами. Однажды даже заново прирастила отрубленную руку мужчине.

– Похоже, она была могущественным магом.

– Увы, недостаточно могущественным, – вздохнул в темноте Мирион. – Я видел ее в том шатре.

Страйф поразмыслил над этим:

– Выходит, ты подарил покой и ей, и Танту.

– Я научился от нее паре трюков, – быстро и деловито произнес Мирион. – Может, сумею хотя бы закрыть твои раны. Насколько безопасно колдовать сейчас?

– Хранители Леса – существа редкие. Удивлюсь, если в одном дне пути отсюда найдется второй такой. – Страйф ощутил, как гудящее тепло проникает в спину, и слегка расслабился. – Благодарю.

Позади него раздался треск разрываемой ткани.

– Посмотрим, получится ли перевязать.

– По крайней мере, я все еще могу стрелять.

Сколько стрел осталось в колчане? Восемнадцать? Возможно, что и девятнадцать.

– А та стрела, что ты вытащил? Годится для стрельбы?

– Не хочешь ли заодно надушенную подушку, для удобства?

Обмотав торс Страйфа самодельным бинтом, Мирион завязал его под мышкой.

– Вот это уже похоже на тебя, магистр, – поморщился Страйф, когда ткань затянулась. – Совсем неплохо. Случалось перевязывать рабов после кровавых обрядов?

– У меня и рабов-то нет, остроухий кретин.

Страйф обернулся, вскинул бровь:

– Да что за горе-магистра ко мне приковали?

– Я не магистр! – огрел его взглядом Мирион.

В темноте Страйф мог различить разве что его брови. Маг вздохнул и покачал головой:

– Магистры – выходцы из знатных родов! А я из семьи рабов. В городе мне удалось поселиться только потому, что я открыл в себе магический дар, и владелец фабрики, где мы работали, принял меня в семью. – Мирион сглотнул. – Я никто. Видел горящие лампы на улицах Вентуса? Это я зажигаю их с помощью магии. Такая у меня работа.

Страйф осторожно потянулся. Стрелять он сможет.

– Хочешь секрет? – Встав, он обнаружил, что ноги вновь его держат. – Я вырос в эльфинаже Старкхэвена.

– А я думал, что ты долиец…

– Я очень болтлив, и это мне аукнулось, – улыбнулся Страйф. – Трудно поверить, знаю. Я врезал стражнику, избивавшему эльфийских детей. Тот вернулся с другими стражниками, и мне пришлось бежать в лес. Долийцы нашли меня и взяли в свой клан. Я научился у них всему, чему мог, но…

– Но ты тоже никто, – рассмеялся Мирион.

Страйф ухмыльнулся:

– Что ж, у нас осталось всего несколько часов, а в моем колчане больше дюжины стрел. – И он посмотрел на потемневшее небо. – Кунари дышат нам в затылок. Наверное, не стоит надеяться, что Хранитель перебьет их всех.

Маг вздохнул:

– Твоя подруга сказала, что вернется к полуночи. Думаешь, мы сумеем так долго ускользать от них?

– Не знаю, – ответил Страйф. – С моими ранами и твоим…

– …Полным неумением выживать в этом дурацком лесу? – закончил Мирион.

– Недостаточно близким знакомством с дурацким лесом, назовем это так, – захохотал Страйф. Затем прищурился и серьезно продолжил: – Нет. Пару часов мы продержимся, но потом нас поймают.

– Ну если поймают, – протянул ему руку Мирион, – заставим их об этом пожалеть.

* * *

Когда под клинками Хранителя Леса пал четвертый кунари, Мастер Охоты решил: пора.

Пока Баз-таар и его воины рубили монстра, Мастер Охоты убрал лук и приготовил длинное копье.

Он неторопливо шагнул вперед, легко переставляя ноги и наблюдая за тем, как движется Хранитель. Тот махал лезвиями быстро, но в четком ритме. Мастер Охоты замер, стал выжидать…

Его копье вонзилось между кружившими лезвиями туда, где у существа могла быть шея. Широкое острие пробило камень.

Хранитель пошатнулся, и тогда Баз-таар и воины подсекли ему ноги. Хранитель обернулся к Мастеру Охоты, клинки вспыхнули алым в закатном свете.

Но Мастер Охоты просто сдвинулся – и лезвие прошло мимо. Легким движением копья он отбросил второе лезвие, не оставившее на нем и царапины, а затем ударил снова, вложив в выпад всю свою мощь.

Копье вошло в дыру, оставшуюся от первого удара. Хранитель вздрогнул. Какая бы магия ни одушевляла это существо, копье поразило его. Клинки упавшего монстра все еще подергивались, а кретины-охранники продолжали бить по ним.

– Довольно! – рявкнул Мастер Охоты.

– Мы должны убедиться, что враг уничтожен! – вскричал Баз-таар и опустил свой огромный меч, обрубая одно из лезвий.

Мастер Охоты подошел к надзирателю и схватил его за плечо:

– Нам не пришлось бы сражаться с ним, если бы твоя охрана не напала первой.

– Это чудовище противно природе! – рывком высвободился Баз-таар.

– Мы зря тратим на него время. – Мастер Охоты уставился на бревно, за которым недавно прятались лучник и маг. – Тварь неведома Кун. А наша добыча ушла дальше в лес. Мы должны отпустить обоих, – покачал он головой.

– Что? Зачем?!

– Вся эта охота – ошибка, – повернулся Мастер Охоты к Баз-таару, чье лицо исказилось от ярости. – Мы слишком многого не понимаем.

– Что тут понимать?! – Баз-таар указал на лес, куда сбежали пленники. – Они – баз! Мои баз! Ты выследишь их, и мы их убьем!

– Один из них – эльф, – поправил Мастер Охоты. – Он легко ступает по лесу, несмотря на то, что был схвачен в городе. В лесной чаще таится древняя магия, неизвестная нам, но известная эльфу. Мы должны вернуться с более крупными силами. И взять Ашаада, который знает леса…

– Вашедан! – Баз-таар стер грязь с огромного меча. – Пока я командую надзирателями, ты подчиняешься мне!

Один из семерых охранников, оставшихся в живых, подошел и неловко замер возле Баз-таара.

– Чего тебе?! – рявкнул тот, обернувшись.

– Баз-таар, – нерешительно начал охранник, – один из нас слишком тяжело ранен, чтобы идти дальше. Ему нужен лекарь.

Мастер Охоты посмотрел на лежащего кунари. Судя по застывшему лицу, тот стоически претерпевал боль. Из уродливой раны на животе сочилась кровь.

Мгновение спустя меч Баз-таара взлетел и опустился.

– Лекарь больше не нужен. Выдвигаемся!

И Баз-таар в сопровождении напуганных охранников последовал за беглецами тяжелым шагом.

Мастер Охоты долго глядел на мертвеца, а затем отправился за Баз-тааром вглубь леса.

* * *

Взошедшая луна лила свой бледный свет сквозь ветви на лесное покрывало. Мирион и Страйф вновь слышали шаги позади.

Беглецы шли так быстро, как только могли. Их цепь, теперь грязная, задевала прятавшиеся во тьме корни и камни. Однако Страйф шел все медленнее из-за ран, да и Мирион слишком устал, чтобы понукать его. В какой-то момент маг запнулся, Страйф поднял его, и они продолжили идти, закинув руки друг другу на плечи.

Внутренняя стопа, внешняя, внутренняя, внешняя…

– Когда мы уже развернемся и дадим им бой? – спросил Мирион, тяжело дыша.

– Скоро, – ответил Страйф. – Как увидишь мертвое дерево, похожее на указующую длань, иди влево.

– Понял.

Они шли. Звон ударяющегося о ветки металла позади них усилился. На открытой равнине Мирион, вероятно, увидал бы преследователей, едва повернув голову. Но как скоро заметят самих беглецов?

Через поляну от них вырисовывался холм футов в десять высотой, крутой, покрытый мхом. Перед ним – упавшее дерево. Его извилистые ветви выглядели нелепо. Похоже на пальцы: один вытянут, остальные сжаты.

– Вот оно, – пробормотал Страйф, и Мирион свернул влево.

Вскоре он обнаружил, что карабкается по природной лестнице из корней дерева. Ноги в сандалиях поехали по скользкому мху, но Страйф подхватил мага. Спустя мгновение они уже находились на вершине холма и смотрели на тропу, по которой пришли.

– А теперь встанем здесь и сразимся, – объявил Страйф.

Мирион кивнул:

– Сомневаюсь, что кунари различат ступеньки во мраке.

– Вир Адален, – сказал Страйф и ухмыльнулся: его белые зубы сверкнули в лунном свете. – Путь Леса. Разумно принимайте дары охоты. Обычно речь идет о пойманной пище. Но сейчас мы принимаем другие дары охоты – мои знания об этом небольшом холме.

– Снова мудрость твоей Владычицы Охоты? Возможно, в чем-то ваши боги и не промах.

Мирион стал призывать магию – та подчинилась, быстрая и сильная, и уже не было намека на опасность, которую он чувствовал до появления Хранителя. Маг добавил тоном аристократа:

– Заставлю моих рабов извиниться за то, что в нее не верили.

Смеясь, Страйф вынул стрелу:

– А ты не такой уж скверный парень, магистр!

– Да и ты тоже, остроухий.

Кунари вышли на поляну, и первая стрела Страйфа пронзила плечо одного из охранников. Тот попятился, воя от боли.

Мирион высвободил магию, и к двум кунари рванулась молния. Те вмиг затряслись и упали. Стрела просвистела у щеки, заставив мага отпрянуть. Он уже смутно видел на опушке Мастера Охоты.

Тем временем Страйф выстрелил еще дважды; его руки, пускавшие стрелы, расплывались во тьме. Ревевшие от ярости и боли кунари шли вперед. Некоторые полегли, но этого было недостаточно.

Мирион сосредоточился. У подножия холма родилось охваченное молниями облако. Угодившие внутрь него кунари кричали от того, что к ним льнули светящиеся завитки. Страйф свалил еще одного врага, угодив ему в горло.

Но тут в нескольких дюймах от лица Мириона, стоявшего на краю холма, мелькнула мясистая рука. Маг отшатнулся в изумлении. Затем покачнулся, ощутив болезненный толчок, посмотрел вниз и увидел кровь на правом предплечье, где его задела стрела.

Подтянувшись на одной руке, Баз-таар перевалился через край. В другой он держал свой огромный топор.

– Баз! – взревел он со свирепой улыбкой, после чего выбил из рук Страйфа лук и поверг на землю эльфа. – Вы устроили неплохую гонку, но теперь увидите, что никто не может сбежать от Антаама!

Все было кончено. Мирион упал на колени перед скорчившимся Страйфом и схватил его за руку. Баз-таар хохотал, стоя над ними. Остальные кунари поднимались с поляны.

Тут Страйф на мгновение сжал ладонь Мириона. Мага повело от боли в руке, но он сдержался.

– Тупой рогач, – рявкнул он, медленно поднимаясь на ноги, – тебе меня не одолеть! На, смотри!

Он поднял неповрежденную руку к луне и усмехнулся, ничуть не уступая в заносчивости Баз-таару.

– Сколько твоих бойцов мы убили? Ты хоть понимаешь, что натворил, сковав нас вместе, Баз-твар?

Баз-таар поднес свой топор к подбородку Мириона:

– И что же, маленький баз?

– Ты научил нас быть единым целым, – ответил Мирион, а затем вскричал: – Внутренняя!

И выбросил вперед ногу, одновременно со Страйфом.

Сковывавшая их цепь захлестнула Баз-таара чуть выше лодыжек. Большой кунари повалился прямо на Мириона, потеряв в темноте топор. Мирион толкнул, Страйф пнул, и Баз-таар заскользил, но тотчас перекатился на спину, силясь предотвратить падение на поляну.

– Цепь! Давай! – вскричал Страйф.

Когда Баз-таар сполз с Мириона, эльф подскочил к нему с другой стороны и обмотал шею цепью.

– Тяни!

Но этого было мало.

Созданное Мирионом облако молний рассеялось, другие кунари уже лезли вверх, чтобы освободить командира и прикончить мага.

Мирион цеплялся за рыхлую землю, чтобы вес Баз-таара не увлек его с края холма. Все их усилия, его и Страйфа, вся их боль – все напрасно.

Баз-таар сдавленно вскрикнул, зарыв одну руку в землю и ухватившись другой за цепь вокруг горла.

Двое кунари достигли вершины холма, подтянулись и теперь возвышались над Мирионом. В лунном свете топоры сияли, как кости.

И тогда над головами воспарила похожая на привидение белоснежная сова. Птица села на землю между Мирионом и Страйфом.

– А вот и полночь, – удовлетворенно отметил эльф.

Воздух вокруг совы замерцал – и на холме появилась громадная медведица. Зарычав на кунари, она ударила одного огромной лапой, когтями пробив броню и плоть. Тот полетел с вершины холма на поляну.

Его собрат взмахнул топором, но медведица сомкнула пасть на рукояти и раздробила оружие. Еще миг, еще один удар когтей… Кунари растянулся на поляне, а медведица издала рев, вложив в него всю ярость леса.

– Мастер Охоты! – вскричал Баз-таар, по-прежнему пиная воздух и хватаясь за цепь. – Исполни свой долг! Уничтожь тех, кто угрожает Кун!

– Да, – ответил Мастер Охоты. – В этом весь смысл… Баз-твар.

Внезапно поляну накрыла тишина; все были поражены.

Мастер Охоты отбросил лук.

– Ко мне, Антаам! – задыхался Баз-таар.

– Я не из Антаама, – улыбнулся Мастер Охоты, пока другие кунари в замешательстве смотрели на него.

Одним плавным движением он снял копье со спины и метнул через всю поляну. Баз-таар содрогнулся от удара. И затих.

Оставшись безоружным, Мастер Охоты поднял руки, затем, словно дело происходило в разгар светского бала, он вежливо поклонился. Его суровое раскрашенное лицо озарилось учтивой улыбкой.

– Я Саарбрак из Бен-Хазрат.

Остальные кунари поползли прочь, подставив спины Мириону, Страйфу и медведице так, словно их собрат вдруг обернулся наиболее серьезной угрозой.

– До меня дошли слухи, – произнес Саарбрак, шагая вперед и глядя на кунари, – что Антаам, захватив Вентус, действовал вопреки воле Кун. – Он выглядел разочарованным. – Некоторые баз теперь называют нас монстрами. – Он указал на Мириона и остальных, застывших на холме. – И они правы. Именно в этом – угроза для Кун. Хасс эбала вараад нирад, – произнес он, вынимая копье из тела Баз-таара. – Слежу за теми, кто из моего народа.

Он опустил копье, но так, чтобы можно было мгновенно поднять его – на всякий случай.

Медведица, замерцав, превратилась в Ирелин, чьи мех и кожа засияли в лунном свете. Эльфийка посмотрела на кунари и сказала:

– Ступай с миром, Саарбрак из Бен-Хазрат. Это место не для тебя.

Саарбрак кивнул и поднял лук, быстро отсалютовав:

– С копьем мне привычнее.

– А мне показалось, выстрел был что надо, – похвалил Страйф, держась за раненый живот.

– Я целился в руку, – ухмыльнулся Саарбарк, осторожно укладывая перед ним громадный лук. – Удачи.

Он направился в лес, сурово взглянув на других кунари, которые последовали за ним, опустив голову и плечи. Через несколько мгновений на поляне остались лишь Мирион, Страйф, Ирелин и труп Баз-таара.

Выйдя вперед, Страйф поднял ногу. Тело Баз-таара соскользнуло с крутого склона, издав стонущий лязг.

– Чуть не опоздала, милая.

– До полуночи еще минимум пара часов, – парировала эльфийка. – Тебе повезло, что я вообще появилась.

Страйф рассмеялся:

– Справедливо. Не думаю, что ты вспомнила про отмычку.

– Я спешила. – Ирелин пожала плечами. – Мы все еще можем отрезать шему ногу.

Мирион побледнел, но Страйф снова рассмеялся:

– А вдруг я смогу прострелить кандалы из лука, что он мне оставил?

– Натяни его сначала. – Ирелин закатила глаза. – Лук высотой с тебя самого.

– Возможно, придется попрактиковаться. – Страйф, прихрамывая, подошел к массивному топору Баз-таара и поднял его обеими руками. – Вот это подойдет. Мирион, тебе лучше сидеть смирно, как мышка.

Мирион откинулся назад, стараясь не обращать внимания на пульсирующую боль в руке:

– Да пожалуйста.

Потребовалось три сильных удара, каждый из которых отзывался в ноге Мириона неприятной дрожью. Но вот засов на браслете лопнул. Страйф отступил, волоча по траве дребезжащие оковы, уронил топор и потянулся:

– Ох, наконец-то.

Вытянув ногу, Мирион стряхнул сломанные кандалы:

– Только не скучай по мне слишком сильно.

– Думаю, главный урок этого дня я усвоил, – рассмеялся Страйф. – Ирелин, если ты не против разбить здесь лагерь, мы отдохнем и утром отправимся к клану.

– А что насчет него? – указала она на Мириона.

– Знаю-знаю, это место не для меня, – отмахнулся маг. – Дайте руку перевязать, поспать ночку – и я пойду.

Страйф хлопнул его по плечу – не по тому, которое продолжалось раненой рукой.

– Ты прав, шем. Этот лес не для тебя… Но ведь когда-то и я был здесь чужаком.

Мирион нерешительно улыбнулся старому эльфу. Он не знал, что принесет им новое утро.

Но, во всяком случае, он останется здесь, чтобы это увидеть.

Сильвия Фекетекути
Внизу, среди мертвецов

Чего он только не делал, лишь бы не служить на похоронах: выходил на внеочередные караулы, находил себе замену, делал начальству изысканные подарки. В тот день ничто не помогло. Друзья Одрика из городской стражи шутили, что он боится умереть от скуки. Юноше только и оставалось, что стыдливо отмалчиваться. И вот он уже стоит с копьем в руках и слушает молитву об усопшем. Голос пожилого священника, на удивление громкий для его возраста, эхом отдается от каменной кладки:

– И сошел на землю Создатель, облаченный в величие неба, и прикосновение Его остановило все войны…

Одрик не знал покойного Пенрика Карна, но догадался, что тот происходил из знатного рода – похороны бедняков никогда не собирают целые залы. Некоторые из присутствующих искренне рыдали. Одрик старался не замечать их покрасневшие глаза и искаженные горем лица, глядя в глубину зала с подобающим стражнику равнодушием.

– И отовсюду лилась Песнь Света, когда Создатель прошел по земле…

Одрик перевел взгляд на величественные своды усыпальницы, крытые медной плиткой. Храмовый комплекс возвели в честь освобождения Неварры (королем Каспаром II в 3:65 Башен, упокой Создатель его душу). Обилие городских шедевров и то не смогло затмить мастерство архитектора. Общую картину портил лишь мертвец, лежащий на носилках позади Одрика. Юноша вздрогнул, представив опустевшие глазницы трупа, бездонные, черные как смоль…

– Волею Создателя я возвещаю о гармонии всего сущего.

Одрик жил вместе отцом в маленьком глинобитном доме на окраине города. «Любопытство, – говаривал отец, – вот главная беда моего сына. Любопытство и чересчур много книг для мальчика, который просыпается по ночам, плача от очередного кошмара».

От ночных видений избавила нудная, однообразная служба. Но теперь Одрик с удивлением ловил себя на мысли, что скучает по причудливым пейзажам кошмаров, по ужасам, как будто нарочно сотканным для него. Время не пожалело убранства усыпальниц, но даже тень их былой роскоши напоминала юноше о причудливом мире снов.

Погрузившись в мрачные мысли, он не услышал, как отгремела молитва священника, и с носилок медленно сползло шелковое полотнище, не заметил недоумения, а потом и смертельного ужаса на лицах собравшихся.

– Да будет восстановлено Равновесие, да будет миру дана вечная жизнь!

Одрик навсегда запомнил тот миг, когда высохшая рука схватила его за плечо и покойник, гремя золотыми украшениями, вонзил зубы ему в шею.

* * *

– Расскажешь, что было дальше? – спросил пожилой маг и протянул юноше заварочный чайник.

Рядом сидела молодая колдунья, брюнетка с зачесанными назад волосами. Она выжидающе смотрела на Одрика, попивая из кружки.

Юноша помотал головой – чаю не хотелось. Одрику еще не доводилось бывать в кабинете некроманта, и он с любопытством рассматривал комнату. С высокого темного потолка свисали витиевато украшенные черепа, насаженные на крюки. Вдоль стены тянулись стеллажи с книгами и маленькими выдвижными ящичками, помеченными ярлыками. Напротив – столы, сплошь заставленные бурлящими склянками, перегонными кубами, весами и закопченной стеклянной посудой. Слуга в изящной ливрее орудовал пестиком в ступе. Он всякий раз притягивал взгляд Одрика.

– Это Манфред, не обращай внимания. – Старик долил себе чаю. – Еще чуть-чуть, и снадобье будет готово.

Услышав свое имя, скелет повернулся и протянул пожилому магу ступу, почтительно склонив череп. Колдунья придирчиво взглянула на содержимое.

– Добавь-ка еще полстакана эльфийского корня.

Скелет выдвинул один из ящичков в дальнем углу комнаты, достал из него сухой корень и вопрошающе потряс им.

– Королевского корня, будь добр.

Манфред промычал что-то невнятное и продолжил рыться в ящичках.

Маги королевства Неварра, все до единого, состояли в ордене морталитаси, где наиболее талантливых учеников обучали таинствам некромантии. Члены ордена служили жрецами и мистическими защитниками Неварры. Немногие избранные составляли древнее братство Дозорных Скорби, охранявших священные стены Великого Некрополя и похороненных в нем мертвецов.

– Да! Он самый, – просиял старик. – Молодчина, Манфред!

Одрик никогда еще не встречал Дозорных. Юноша не без горечи отметил, что им, при всей их учтивости, абсолютно безразлично, какое впечатление производит на простого стражника оживший скелет.

– Итак, о чем это мы?

Одрик с трудом перевел взгляд на пожилого мага, сидящего напротив. У того были седеющие волосы и аккуратные усы. Вытянутое лицо выражало искреннюю заботу. Точно так же смотрели на Одрика ученые Церкви, когда заставали его в библиотеке ночью, за книгами при свечах. Иногда он засиживался до рассвета и с утра ничего уже не соображал. Добрые братья и сестры пробовали отучить его от этой привычки, но безуспешно.

– Можешь еще что-нибудь вспомнить о похоронах лорда Карна? – мягко спросил Дозорный.

– Почти ничего… сэр. Там был еще один стражник, Делла… Она еле стащила с меня мертвеца, сэр.

Некромант небрежно махнул рукой:

– Можно просто Эммрих.

Одрик кивнул и рассеянно дотронулся до забинтованной шеи.

– Простите, сэр, помню… только крики. Много криков…

– Наверное, и свои тоже, – пошутил некромант, но с таким участливым видом, что у Одрика сразу полегчало на душе.

– Да, сэр.

Он действительно помнил, как пронзительно завопил и упал навзничь, когда покойник, богато одетый и весь в золотых украшениях, вцепился зубами в его шею. Делла попыталась стащить с него мертвеца, но отлетела к самому алтарю от случайного удара. Юноша силился отпихнуть труп, в исступлении колотя сапогом по его груди.

– Дозор Скорби займется лордом Карном, – произнесла колдунья. – Ожившие мертвецы как раз по нашей части. Вижу, ты желаешь посодействовать?

Одрик судорожно пытался вспомнить ее имя. В момент знакомства его слишком беспокоил Манфред.

– Капитан городской стражи попросила меня оказать помощь ордену, мэм, – промямлил юноша.

О ее настоящих словах, прозвучавших в тот вечер, он предпочел умолчать: «Пресвятая задница Андрасте! Откуда на похоронах взялся оживший труп?» И: «Проклятые некроманты! Лишь бы они похоронили Карна до того, как его родственники спустят на нас всех собак!» Успокоившись, она, к искреннему удивлению Одрика, участливо и осторожно похлопала его по плечу.

– Если позволите, один вопрос… – замялся Одрик. Ему еще не доводилось говорить с некромантами – он видел их разве что на похоронах. – Что вообще случилось?

– Преждевременное вселение духа, – отчеканила колдунья.

Эммрих кивнул:

– Именно. Но вселение вблизи Великого Некрополя? В жизни бы не поверил.

– Почему же? – удивился Одрик.

– Отличный вопрос! – воскликнул Эммрих с довольным видом и покрутил в чашке чай.

Одрик искренне недоумевал, как старику удается сохранять шутливый настрой в комнате, сплошь обвешанной черепами.

– Все просто. Чары, наложенные на Некрополь, защищают его от слабых заблудших духов. Либо Пенрик Карн обладал массой неудовлетворенных амбиций, либо ему крупно не повезло. – Некромант отпил из кружки. – В последний раз Карна видели где-то возле Некрополя. Будь у нас хоть какие-то останки, мы бы нашли его быстрее, но где их теперь возьмешь…

Одрик полез в карман и выложил на стол сверток.

– Как думаете, этого хватит? – Он развернул носовой платок.

Колдунья подняла тонкую бровь. Мирна. Ее зовут Мирна.

– Я нашел… то есть добыл эту кость в схватке, мэм. С лордом Карном. Держал ее в кулаке, когда очнулся.

Мирна взяла в руки обломок ребра – судя по виду, именно на эту кость пришелся удар сапога. Колдунья передала ее старику.

– Превосходно. Теперь дело за тобой, Эммрих.

– Постараюсь закончить до заката, – вздохнул тот. – А ведь мог бы и раньше, найди мы нового библиотекаря. Ученики вечно разбрасывают книги где попало…

Мирна кивнула и направилась к двери, взмахнув полами мантии.

– Стражник, ты идешь со мной.

– Куда?

– Полюбопытствуем, как умер Пенрик Карн.

* * *

– Моего брата заколол в переулке герцог Янус Ван Маркхэм.

Одрик совсем поник под надменным взглядом Ивонны Карн.

– В-вы уверены, леди Карн?

– Совершенно.

– Никто ведь не сообщил страже… Даже капитан не знает, как он…

– И что с того? – Сестра покойного всхлипнула, и ее красивое лицо презрительно скривилось. – Чтобы вы всей казармой сплетничали о его смерти? Нет уж, покорнейше благодарю. Да будет вам известно, Янус никогда не ладил с моим братом. В тот вечер они встретились в каком-то питейном заведении, перебрали с хмельным и заспорили о том, кто победил больше драконов. Дошло до дуэли. Они убили друг друга на оживленной улице, запятнав честь обоих семейств…

– Но, мэм, а как же тела?

– Солдаты доставили тело моего брата священникам. Ван Маркхэмы последовали нашему примеру, – хмуро ответила леди Карн. – Мы предпочли, чтобы городская стража не вмешивалась в семейное горе.

Одрик собрался с духом:

– Кто-нибудь видел дуэль?

– Работники таверны, свита моего брата и герцога Януса, толпа уличных зевак…

Только присутствие Мирны не позволило леди Карн захлопнуть двери перед незваными гостями – Дозор Скорби отвечал за все, что касалось похорон. Скрипя зубами, хозяйка дома пригласила их войти. Одрик невольно отметил вычурность гостиной и обилие позолоты – орлесианский стиль, модный в городах Вольной Марки лет этак сорок назад.

Леди Карн поднялась:

– Если вы узнали все, что нужно, попрошу не задерживаться. Наше семейство до сих пор в трауре…

– Позвольте последний вопрос, леди Карн, – перебила ее Мирна. – Вам что-нибудь известно о похоронах герцога Януса? Во время процессии не возникло… сложностей?

Леди Карн бросила на нее злобный взгляд:

– Герцога Януса похоронили в Крылатых Залах Великого Некрополя за день до моего брата. Без всяких происшествий и задержек.

* * *

– Обещаю, стражник, со мной ты будешь в безопасности.

Одрик робко остановился перед огромными каменными воротами, которые освещал пылавший в жаровнях огонь. Пообочь высились мрачные статуи, изображавшие людей в мантиях и с черепами вместо лиц. «Скульптуры в стиле Священного Века, – невольно вспомнил Одрик. – Базальт из Северного Ферелдена инкрустирован ониксами из Камберленда. И обратите внимание, как свет падает прямо на черепа».

– З-зачем лорду Карну понадобилось спускаться в Некрополь? – спросил Одрик и скрестил руки на груди, надеясь унять дрожь. – Не понимаю. Если он так хотел сюда попасть, почему не дал себя похоронить?

– Маги-морталитаси верят, что смерть вытесняет духа из Тени в мир живых, – ответила Мирна и махнула рукой в перчатке в сторону Великого Некрополя, чьи вырезанные в камне верхние этажи уже виднелись за воротами. – Мы приглашаем духа занять пустое тело. Так ведь?

Одрик пожал плечами. Он не понимал, к чему клонит колдунья. Всем же известно, что в Неварре покойников хоронят в склепах – в других краях их просто сжигают. Даже Одрику, который не жаловал мертвецов, от этой мысли стало не по себе.

– Однако не все знают, что если тело займет более сильный дух, он может взяться за незаконченные дела умершего. Цель лорда Карна пока неясна, но он явно хочет нарушить покой Некрополя. А то и добраться туда, где не место даже мертвым.

Одрик вздрогнул. Что-то быстро приближалось по мощеной дорожке.

– И дух, который в него вселился, явно силен, – добавила Мирна.

– Разрешите подождать вас здесь, мэм! – выпалил Одрик.

– С какой это стати?

– Простите, мэм, я не в ладах с мм… мертвецами.

– И давно?

Одрик беспомощно пожал плечами:

– С самого детства. На дух их не переношу. Безумно боюсь покойников, мэм.

– Потрясающе! – воскликнула Мирна с искренним интересом. – В таком случае позволь извиниться за мой выбор транспорта.

К воротам с грохотом подъехала карета. Одрик судорожно сжал копье. Повозку тянули лошадиные скелеты с гривой из струящегося зеленого пламени. Карета остановилась, и чудовища затопали копытами, поднимая клубы пыли. Одрик в страхе подался назад, когда одно из страшилищ повернуло к нему череп, изображая неподдельное любопытство.

– Мэм? – сдавленно произнес Одрик.

Половину лица Мирны закрывала тень от повозки, охваченной призрачным пламенем. Колдунья смотрела на Одрика тем же оценивающим взглядом, что и преподобная мать в Церкви, когда он совершал какую-нибудь глупость. Юноша поежился от ощущения, что его изучают с головы до ног – к такому его не готовили никакие книги.

– Выбор за тобой, – усмехнулась Мирна и скользнула в карету, шурша юбками по черной лакированной раме. – Только сперва ответь на один вопрос.

Окна в карете были занавешены, внутри царила темнота. Среди бархатных кресел снова раздался голос:

– Неужели стражник, который назубок знает историю каждого камня в окрестностях, упустит шанс своими глазами увидеть Великий Некрополь?

* * *

– Я что, говорю сам с собой? – пробормотал Одрик, держась за поручень.

Карета с грохотом проносилась мимо надземных усыпальниц Некрополя.

– Скорее бормочешь. – Мирна, казалось, чуть смягчилась, стоило им отправиться в путь. – Широта твоих познаний впечатляет.

– В Ц-церкви я научился читать, – едва слышно ответил Одрик. – У меня были кое-какие книги.

Мимо проносились обвитые плющом арки, затем карета выехала на широкую улицу, обставленную с двух сторон погребальными урнами в человеческий рост.

– Вижу, архитектура – твоя страсть.

– Да, мэм.

– И память у тебя прекрасная. Удивительно, как ты с таким рвением не стал церковным ученым.

Одрик вспомнил старые залы церковной библиотеки, но в голове тотчас возникла другая картина: плохо освещенные домишки на берегу реки и раздирающий кашель. Лихорадка. Вечный спутник его семьи.

– Жалованья стражника достаточно, чтобы содержать семью, мэм.

Мирна воздержалась от дальнейших вопросов и достала что-то из бархатного кошелька. Обломок кости.

– Эммрих немного поколдовал над твоим трофеем. У него мощнейший заряд.

Одрик почувствовал, что дорога пошла под уклон.

– Мэм?

– Магия, другими словами. – Она легонько постучала по обломку. – Кость приведет нас прямо к лорду Карну. Эммрих хотел к нам присоединиться, но его задержали срочные дела.

Карета нырнула в туннель. Одрик почувствовал, что барабанные перепонки вот-вот лопнут – совсем как в детстве, когда он нырял в озеро. «Уже? – подумал он. – Но ведь мы только начали спускаться».

– Простите, мэм, но… что может быть важнее, чем оживший труп в Великом Некрополе?

Она лишь поморщилась, оставив его вопрос без ответа.

– Сложнее всего будет отличить его от остальных…

Карета наконец остановилась. В недоступном для солнечного света туннеле раскинулись бледные ивы. Их поникшие ветви сплетались вокруг клетки, нависшей над темной прямоугольной ямой.

Мирна вышла из кареты.

– Доводилось уже бывать в Некрополе? – спросила она, снимая замок с решетки.

Одрик подумал о родителях.

– Два раза.

– Сегодня мы спустимся гораздо ниже садового яруса. – Некромант щелкнула пальцами. Клетка задрожала, словно от резкого удара. – Ничего не трогай, не шуми и не отставай ни на шаг.

– Так точно, мэм. – Одрик снова потрогал перевязанную шею, старательно отводя взгляд от лошадей-скелетов, перебирающих копытами по земле.

– Мэм, когда мы… найдем лорда Карна…

– Мм?

Одрик ощутил, как в нем поднимается ненависть к лорду. Казалось, весь страх, сковавший его на похоронах, медленно вскипает, превращаясь в ярость.

– Его даже смерть не отучила кусаться, мэм. Как мы заставим его полумертвое превосходительство вернуться в склеп?

К клетке поднялась платформа, с тоскливым грохотом ударившись о металлические прутья. Одрику подумалось, что следующего подъема она уже не переживет.

– Мы попросим его, стражник. Вежливо попросим.

* * *

С минуту клетка медленно спускалась, сотрясаясь и громыхая цепями. Одрик всматривался в темноту, силясь разглядеть этажи Некрополя, мимо которых они проезжали. Где-то здесь должен быть садовый ярус, но он уже наверняка выше…

– Некрополь – настоящий лабиринт.

Одрик вздрогнул от неожиданности. Мирна стояла рядом, гораздо ближе, чем он думал. Она ободряюще положила ему руку на плечо. Одрик с удивлением отметил, что чувствует тепло прикосновения даже через перчатку – и оно продержалось еще миг после того, как женщина убрала руку.

– Никогда не знаешь, куда ведет тот или иной поворот.

– Я… не понимаю, о чем вы, мэм.

– Нижние коридоры и залы Великого Некрополя не всегда остаются на месте, – задумчиво проговорила Мирна.

Подъемник спустился мимо очередного яруса. Одрик отшатнулся, когда заметил скелеты в броне, бесцельно блуждающие по коридорам усыпальниц. На гнилой одежде – печать Дозора. Неужели даже залы здесь охраняют мертвецы?

– Мощная магия, мэм.

– О, несомненно.

Мирна достала обломок ребра и покрутила в руках. Одрик был уверен, что она читает по кости нечто, видимое лишь ей одной.

– Чем глубже мы спускаемся, тем сильнее чары, – заметила Мирна и фыркнула.

Одрик до последнего сомневался, что она вообще умеет смеяться.

– Вот почему даже самые ловкие воришки никогда еще не спускались ниже…

Подъемник резко остановился. В шахте раздался пронзительный голос:

– Проныры! Разбойники! Не лезьте своим поганым рылом куда не просят! Гнилостные паразиты!

Мирна вздохнула:

– Лорд Карн, полагаю…

– А вы и рады запихнуть меня в ящик, не дав даже отомстить за поруганную честь! – продолжал надрываться голос.

– Ваши тело и дух не в ладах друг с другом, – произнесла Мирна любезно, словно обращаясь к продавцу на рынке. – Мы пришли их помирить.

– Ишь чего удумали!

Одрик огляделся, пытаясь понять, откуда доносится голос Карна, и с тревогой осознал, что тот звучит у него в голове.

– Лорд Карн стал более… Как он вообще разговаривает, мэм? – прошептал Одрик.

– О, у него было время воссоздать свое тело, – ответила Мирна. – Полагаю, его устами говорит демон гордыни.

– Нет! – Подъемник закачался. – Я – это я! Пенрик Карн, убийца драконов, фаворит королей Неварры! – Голос духа зазвучал еще громче. – А теперь отправляйтесь к своим мертвецам, раз вы их так любите, и дайте мне заняться делом!

Вверху клетки что-то задребезжало и со звоном отломилось. Подъемник полетел вниз.

– Стражник!

Мирна снова схватила Одрика за плечо. Мимо них с тошнотворным свистом проносились этажи Некрополя. Одрик в ужасе взглянул на Мирну: даже в стремительном падении она не сводила глаз с освещенных арок, ведущих к усыпальницам. Мертвецы едва заметно поблескивали в глубинах коридоров.

– Держись крепче!

Одрик почувствовал острую боль в шее, а затем внезапный рывок…

Он глухо ударился о камень. Мирна мягко приземлилась рядом. Они оказались в высоком сводчатом коридоре, всего в нескольких шагах от пустой шахты подъемника. «Мрамор, отполированный песком, – услужливо подсказала Одрику память. – А вон те настенники с зеленым пламенем отделаны бронзой». Мимо пролетели порванные цепи клетки. Мгновение царила тишина, затем вдалеке раздался грохот. Пыль, поднявшаяся из шахты, накрыла обоих.

Мирна откашлялась в платок. Одрик подтянулся на руках, заметил, что держится за гроб, и чуть не свалился обратно, разжав пальцы. Когда пыль улеглась, Мирна вытерла лицо, убрала платок и повернулась к Одрику:

– Стражник? Боюсь, мы немного задержимся…

* * *

Фокус, который Мирна проделала в подъемнике, оказался магией телепортации. Однако, как объяснила женщина, заклинание способно переместить человека всего на пару шагов вперед. Она не владеет колдовством, которое переправило бы их наверх, так что возвращаться придется пешком.

– Но только после того, – с нажимом произнесла она, – как мы разберемся с лордом Карном.

– Где он сейчас? – спросил Одрик. – Это он… был в подъемнике?

– Карн наслал на нас тень. Демон гордыни способен оказываться там, где его ждут меньше всего. Уверена, именно он завладел останками лорда.

– Похоже на то, мэм.

Одрик растерянно огляделся. Страх в его душе соседствовал сейчас с восхищением перед окружающим величием. Некрополь был даже древнее, чем он представлял, – стены из зернистого камня, казалось, простояли здесь с самого Века Башен. Юноша поднял взгляд и увидел орнамент из черепов, радостно взирающих с карниза. Неужели усыпальница настолько стара?

Но тут пришла другая мысль.

– Мэм, лорд Карн уже второй раз пытается меня убить!

– Не повезло, – согласилась Мирна.

– Вы знаете, где он?

– Да, – ответила она задумчиво. – Примерно.

Венки из сухих цветов, привязанные к гробам, вдруг затрещали от резкого порыва ветра.

– Мэм?

– Слышу. Держись ближе и не двигайся.

Настенные светильники померкли. Одрик спрятался за спину Мирны. Колдунья тоже застыла. Воздух заволокла тьма, казалось, не имевшая ничего общего с погасшим огнем. Со всех сторон доносился шепот, словно их окружала толпа – тысячи голосов, поначалу едва слышные, звучали все громче. Перебивая друг друга, они на все лады твердили странные слова. Едва попытаешься их различить, и смысл ускользает. За гулом голосов Одрик услышал другой звук – кровожадное гудение, все ближе и ближе…

И вдруг вернулась тишина. Мирна нахмурила брови, но ее голос оставался спокойным:

– Мы в самых глубинах Некрополя. В здравом уме сюда никто еще не спускался. Держись, так будет лучше нам обоим. – С этими словами она протянула Одрику руку.

– Н-но… в-вас за руку?.. Как можно?.. – промямлил Одрик, почему-то очень смутившись.

– С моего позволения. – Мирна посмотрела вглубь коридора. – Если будешь держаться за руку, все… прояснится. До тех пор, пока мы не достигнем верхних этажей.

Одрик послушно взял колдунью за руку. Даже сквозь рукавицу доспеха он ощутил теплоту ее пальцев. Юноша понятия не имел, какой магией владеют Дозорные Скорби, но дышать сразу же стало легче.

Проход вел в зал, похожий на галерею, – высокий потолок подпирали длинные ряды колонн. Одрик с изумлением обнаружил, что в желобах, вырубленных в камне, журчит вода.

– Прямо Сады Йит в Старкхэвене! – выпалил он.

Мирна перешагнула через узкий желоб:

– Видимо, здешний архитектор ценил садовое искусство.

Одрик смотрел на бурлящие потоки. Желоба соединялись в конце зала, и вода убегала через отверстие в стене, за которой, судя по звуку, обрушивалась каскадом.

– Триста лет назад герцог повелел разбить эти сады над усыпальницей своей возлюбленной.

– Да ты просто ходячая энциклопедия, – усмехнулась Мирна. – Думаю, вы с Эммрихом быстро поладите.

– Мэм… – начал Одрик и замялся, подбирая слова. – В чем цель лорда Карна? Чего он хочет?

– Его безрассудства как-то связаны с поруганной честью, – ответила Мирна, с трудом пробираясь по залу. – Я не эксперт в интригах знати.

Одрик хотел было что-то ответить, но слова комом застряли в горле, когда позади раздался громкий всплеск.

– Мэм…

– Замри!

Что-то вынырнуло из воды, шлепнулось на каменный пол и со скрипом поползло к ним, извиваясь и хватая воздух. Пальцы, понял Одрик. Десятки костлявых рук, сплетенные воедино. Но как они все уместились в таком мелком желобе?

– Мэм!

– За спину, быстро!

Одрик повиновался.

– И крепко держи меня за руку, – добавила Мирна.

Тварь, покачиваясь, выползала из воды, все больше и больше обрастая костями, словно кошмарная кукла, неумело сшитая из кусков мертвых тел. Вода струилась из клетки сплетенных ребер, нависавших над ними, будто капюшон кобры. Бесформенную груду костей венчало нечто, отдаленно напоминающее череп. Он раскрылся, обнажая шипастую глотку, тянувшуюся вдоль всей шеи…

Мирна наотмашь ударила по нему ладонью – молниеносно, с оглушающим хрустом. Ее рука переливалась изумрудным пламенем.

– Нам проход разрешен, – громко объявила она. – Убирайся.

Тварь изогнула шею в слепой ярости, стараясь уклониться от огня. Ее шипение было похоже на шорох сыплющегося песка. Пламя превратилось в длинные вьющиеся веревки: не то кнут, не то плеть, не то удавка.

– Повторять не собираюсь.

Существо скользнуло обратно в мутную воду. Одрик понял, что слишком сильно сжимал руку Дозорной, и ослабил хватку.

– Спасибо. – Мирна повернулась и только потом, поморщившись от боли, встряхнула свободной рукой. – Ну и кости у него! Что твое железо.

– Мэм? – прошептал Одрик. – Ч-что это было?.. Откуда?..

– Неопознанная особь, – кратко ответила Мирна. – То-то Эммрих обрадуется. Пойдем отсюда, скорее.

* * *

Следующие несколько часов прошли для Одрика как в забытьи. Чудеса и ужасы на нижних этажах причудливо переплетались, прямо как в сновидениях его детства. Он с трепетом взирал на огромную – целый зал – усыпальницу королевы воинов. Резные скульптурные картины на стенах изображали кровопролитные битвы и роскошные пиршества. От одного взгляда на Цветущие ворота, за которыми стояла необъятных размеров гробница из чистого серебра, его бросило в дрожь.

Одрик прошел по мосту из костей великанов. Ров под мостом был полон скелетов неизвестных ему видов. Он в страхе прижался к стене при появлении хрипящей твари, которая поглотила весь свет вокруг, а затем исчезла, оставив после себя только серые тени.

За это время юноша всего лишь раз отпустил руку Мирны, когда отпрыгнул от несшегося прямо на него призрака. Зал вдруг потемнел, предметы стали едва различимыми. Дозорная Скорби без труда изгнала духа, пока Одрик в страхе держался за надгробный камень. Он почувствовал, как пол уходит из-под ног. Когда Мирна вновь схватила его за локоть, все вернулось в норму.

Только запутанная архитектура Некрополя никак не поддавалась магии Дозорной. Проходы возникали перед ними прямо в стенах. Лестницы, направленные вниз, приводили на верхние этажи. Один раз даже пришлось на ощупь пробираться сквозь зеркальный лабиринт со сдвижными панелями, где комнаты становились все меньше – до выхода Одрик и колдунья добирались ползком. Все это время юноша крепко держался за обтянутую перчаткой руку Дозорной, в мыслях снова и снова возвращаясь к лорду Карну.

– Как думаете… Карн нашел то, что хотел, мэм?

– Возможно, как раз этим он сейчас и занят, – ответила Мирна.

Они пробирались через пологий коридор мимо мертвецов, застывших в немой сцене. Стараниями священников покойники отлично сохранились – издалека их вполне можно было принять за живых. Тела, стоящие в привычных позах, отправляли ежедневные ритуалы. Некоторые даже двигались, хоть и очень медленно.

– Даже мертвым нелегко пробраться через эти места, не говоря уже о живых, – тихо сказала Мирна.

– Значит, лорд Карн очень сильно хочет отомстить за свою поруганную честь, – ответил юноша.

– Несомненно, – ответила Мирна. – Не беспокойся, мы уже почти наверху.

Одрик и сам это почувствовал. Воздух сделался легче, прозрачнее. Путь все так же изобиловал поворотами и тупиками, но в залах теперь царила тишина. Мертвецы, которые встречались по пути, безобидно и сонно шаркали по каменному полу, не обращая внимания на незваных гостей. После диковинных кошмаров нижних этажей они вызывали у Одрика уже не леденящий страх, а всего лишь легкое отвращение.

Мирна резко остановилась.

– Эта статуя, – обратилась она к Одрику. – Опиши-ка мне ее.

– Выполнена в орлесианском стиле, инкрустирована лазуритом, в руке скипетр.

– Она не кажется тебе знакомой?

– Мм… Я видел в книгах похожие работы по дереву.

– Не думаешь, что мы уже проходили мимо нее?

– Разве?

– Трижды. – Мирна оглядела комнату, словно надеясь найти в ней ответ. – Что-то – или кто-то – водит нас по кругу.

Вновь прогремел голос – Одрик вспомнил, что слышал его в подъемнике.

– Зря стараешься, Дозорная! Тебе никогда не побороть гордыню его рода!

Мирна хмыкнула и вновь полезла в бархатный кошелек:

– Довольно игр, ваша светлость. Они вредят нам всем.

– Вы не сможете мне помешать!

Одрик заметил, что голос Карна стал глубже и звонче. «Так вот как звучат демоны, когда вселяются в тело», – подумал он.

– Я слышу, слышу, как ты теребишь в руках кусочек ребра и таскаешь за собой это проклятое отродье!

Одрик прокашлялся:

– Я не желаю… мы не желаем вам зла, лорд Карн.

Сказал – и представил, как сворачивает ему шею. Ну или то, что от нее осталось. Его собственные раны отозвались ноющей болью.

– Дозор Скорби запихнет меня в гроб и оставит гнить на полке!

Губы Мирны сжались в тонкую нить. Она озиралась, словно пытаясь определить, откуда исходит голос.

– Лорд Карн…

В этот миг обвалился потолок. Одрик едва успел отскочить, как об пол с хрустом ударился огромный голем, собранный из костей. Он тяжело зашагал в их сторону, без особых усилий прокладывая себе дорогу через обломки.

– А теперь я должен принять вызов, Дозорная, – ядовито сообщил голос.

Голем со свистом опустил костяную глефу. Одрик и Мирна отпрыгнули в разные стороны. Голем снова рубанул глефой, нацелившись им в голову. Одрик едва успел увернуться, согнувшись за каменным обломком. Гигант надвигался, и юноша попытался отползти подальше. Мирна ринулась в его сторону:

– Стражник! Как в подъемнике! Бегом…

Голем с размаху вонзил глефу в потолок. Мирна еле увернулась от каменной плиты размером с добрую лошадь. Кошелек с костью выскользнул из руки колдуньи и тут же хрустнул под ударом глефы. Мирна моргнула, не переставая бежать, хотя оружие уже вновь завертелось в воздухе.

Лезвие с металлическим звоном ударилось о копье Одрика.

– Стражник!

Юноша еле отбил следующий удар, по силе сравнимый с камнепадом. Одрик сделал вид, что рванул в сторону. Из груди голема выросли еще две руки – в каждой по ножу. Одрик парировал первый выпад, увернулся от второго. Глефа вновь взлетела, будто маятник…

Теплый дурман, холодный камень.

Одрик ахнул. Они с Мирной очутились в зале с гладкими темно-зелеными стенами и маленькими свечами под желтым стеклом. Голем топтался где-то над ними, царапая глефой пол. Худощавое существо, потревоженное громким звуком, высунулось из глубокой ниши. Оно с упреком посмотрело на пришельцев и закатилось обратно.

Стражник с трудом поднялся на ноги.

– Спасибо, мэм, – с облегчением сказал он.

«Помещение необыкновенной глубины, – заметил он. – Всюду зеркала из маркизата Серо, высотой до потолка, в зеленой оправе. И свечи в них, словно звезды…»

Мирна покачала головой, отряхивая мантию от пыли.

– Ты едва не погиб из-за моей неосмотрительности.

– Нет! Вы… вы спасли меня, мэм.

– Это мой долг.

Шаги голема затихли – он то ли остановился, то ли ушел из зала. Одрик отряхнулся:

– Проще было меня оставить. Так что… спасибо еще раз.

Его рука наткнулась на что-то холодное.

– Стражник?

– Простите, что-то… не знаю что…

– Стражник, – повторила Мирна голосом, полным сожаления.

Одрик почувствовал пронзительную боль.

– Пожалуй, пора.

– Пора? Что пора? – Одрик почувствовал, как его голос напрягся. – О чем вы?

– Посмотри вниз.

– Я не знаю, о чем вы…

– Посмотри вниз!

Одрик опустил глаза. Сломанное лезвие глефы застряло в его груди – обескровленной и бездыханной груди трупа.

* * *

Сестры Церкви, учившие Одрика, тоже были из Неварры. Духовенство страны признавало Некрополь подходящим для захоронения благочестивых граждан, которым после смерти суждено было занять место возле Создателя. Остальные процессы, которые произойдут с его телом, Церковь уже не волновали. По словам сестер, дух, который в него вселится, уже не входил в промысел Создателя. Когда юноша испустит последний вздох, этим вопросом займутся некроманты.

Одрик почувствовал себя обманутым – ведь даже после смерти он почему-то сохранил разум.

– Когда? – закричал он. – Как… Сколько я уже…

– Стражник Одрик Фельхаузен умер от ран, полученных на похоронах лорда Карна. – В голосе Мирны прозвучала нотка вины. – Следующим утром тело Одрика восстало и отправилось на пост. Капитан стражи не знала, что делать. Ты умер внезапно и не оставил завещания, так что она обратилась к нам, чтобы мы помогли тебе упокоиться с миром.

– Но я жив! – крикнул Одрик и схватился за лезвие. – И никакой я не дух! Я – это я! Вот, глядите!..

Он с мерзким хрустом выдернул клинок и вздрогнул. Вместе с лезвием из раны выпали хлопья – о, Создатель! – застывшей крови.

– Ты уже… не совсем тот, кем был раньше, как бы ни пытался доказать обратное.

– Перестаньте, прошу… – взмолился Одрик.

Его пробрала дрожь. Разве мертвецы – и даже ожившие мертвецы – могут дрожать?

– Ты не заметил, что твои мысли бегают по кругу? Расскажи о своей жизни. О чем угодно расскажи, кроме архитектуры.

– Я… я все еще способен мыслить. – Одрик опустил взгляд. Что он увидит, если снимет латную перчатку? – Я Одрик Фельхаузен, а не какой-то там дух, который… решил прогуляться по миру в его теле!

– О чем ты думал с того момента, когда мы отправились в путь? – терпеливо спросила Мирна. – Что тебя больше всего впечатлило?

«Архитектура Великого Некрополя. Постройки, фрески, статуи. И лорд Карн. Я все время думаю о нем…»

– Много чего, – еле слышно произнес Одрик.

Взгляд Мирны пронзил его насквозь.

– Перестань обманывать себя.

* * *

Одрик любил книги. Он не мечтал о стезе ученого – чтение было его увлечением, его страстью. После дежурства он пропускал пару кружек с сослуживцами, смущенно ускользал в свою комнату и читал при свечах. Он любил эти тихие вечера, любил больше всего на свете…

Пошатываясь, Одрик подошел к зеркалу. На него уставилось пустое, скошенное лицо.

Из груди вырвался стон, и он с ужасом отметил, что издает те же звуки, что и мертвецы в усыпальнице. В глазах потемнело от сухой, сжимающей горло ярости. Какая-никакая, но все же это была его жизнь! И в том, что она оказалась слишком короткой, виновен Карн, или демон… Взял да и оборвал ее без малейших колебаний. Одрик представил, как отламывает его костлявые конечности – одну за другой, как ножки у мухи. Как вонзает пальцы в лицо, превращая его в кровавую кашу…

На плечо вновь опустилось что-то теплое. Живая рука в перчатке.

– Ты не должен потерять себя, – раздался строгий голос, схожий с предупредительным звоном оков. – Ты предназначен для большего, чем ярость.

На мгновение Одрик увидел себя, колдунью и зал из зеленого камня откуда-то сверху, будто висел под потолком. Он почувствовал, как частичка его самого встала на место. Взгляд прояснился.

– Я здесь лишь для того, чтобы вы могли за мной проследить, – тихо упрекнул юноша.

– Дозор Скорби помогает и живым, и мертвым. Мы хотим помочь тебе вернуть себя.

– И кто же я?

– Одержимый. – Мирна вновь стиснула его плечо, словно пытаясь утешить, затем отступила на шаг. – Такая целостная сущность, как ты, – большая редкость. Кое-кто из моих коллег утверждает, что вы, покойники высшего уровня, крепко держитесь за свою смертную душу. По мнению других, это невозможно. Но в одном мы уверены: сейчас в тебе два духа, гнев и любопытство. Ты не в ладах с самим собой, как и лорд Карн. Вам обоим может помочь лишь схватка.

Наконечник глефы со звоном ударился о каменный пол. Из ниши снова послышался стон.

– Но талисман раздавлен. – Мирна подняла глаза на потолок, словно вспоминая сцену. – Без него найти Карна будет не так-то просто.

– Он упомянул поруганную честь, – заметил Одрик. Мысли удивительным образом прояснились. Он понял, что тело – его тело – больше не испытывает потребностей смертных. Например, в дыхании. Голова вдруг перестала кружиться. – И… мм… что-то про вызов?

– Это нам мало о чем говорит. Демон гордыни мог просто ухватиться за что-то важное для чести лорда.

– А Карн не мог отправиться в Крылатые Залы? – спросил Одрик. – Чтобы закончить дуэль со своим убийцей, герцогом Янусом?

Мирна медленно закрыла глаза.

– Просто мне это показалось вероятным, мэм.

Некоторое время она простояла молча.

– Прошу прощения, стражник. Я пытаюсь оценить, насколько же была глупа.

– Все в порядке, мэм, – сказал Одрик после секундной задержки. – Мне ведь тоже хочется его найти. – Он поднял с пола копье, все в зазубринах, но чудом не сломанное. – Не знаю, смогу ли удержаться от драки, когда мы его встретим. Но постараюсь.

– Отлично, – ответила Мирна и отправила в стену шар света.

Из ниши вывалился скелет, гневно шипя и щелкая челюстями. Колдунья накинула ему на шею петлю из зеленого пламени, словно поводок.

– Ему… больно? – спросил Одрик.

Теперь он испытывал некоторое сочувствие к этой твари.

– Ощущения немного другие. Но в случае с некоторыми мертвецами нужен полный контроль.

Скелет подчинился, издав странный стон.

– Найди профессора Эммриха Волькарина, – приказала Дозорная. – Передай, что мы завершим наши дела в Крылатых Залах и тотчас присоединимся к нему.

* * *

Исполин в позолоченной броне снес последний замок с огромных ворот мавзолея. Он простер руку, и тяжелые створки распахнулись.

Усыпальница Ван Маркхэмов была величиной с добрый особняк. Потолок резной: трон, на нем череп, вокруг бьются с драконами рыцари и вино рекой льется из кубков.

Шаркающей походкой монстр приблизился к самому новому гробу и бесцеремонно положил руку на крышку.

– Резной орнамент с подвигами самых доблестных рыцарей Неварры!

Карн резко повернулся. Его глаза горели столь темным фиолетовым огнем, что казались почти черными. Одрик в изумлении уставился на потолок.

– По заказу самого короля Каспара! Я такое только на тарелках видел!

– Гнусный назойливый паразит! – Карн в гневе ринулся к выходу, но застыл, заметив Дозорную Скорби, которая с невозмутимым видом стояла на пороге.

– Осквернять собственную могилу – это еще куда ни шло, Карн. Но нарушать чужой покой – верх неприличия.

– Янус Ван Маркхэм должен мне дуэль.

– Излишняя драма. Вы только разбудите мертвецов. – Мирна раздраженно взглянула на сбитые замки. – Я не позволю привлечь сюда новых духов.

– Пусть засвидетельствуют! – прогремел Карн.

Тень покойника стала расти в размерах, становясь все более похожей на человеческую фигуру с мечом в руках. «Верный признак демона гордыни», – подумал Одрик.

– А когда я расквитаюсь с Янусом, – добавил Карн, – настанет черед живых, наблюдавших за мной на поверхности.

– Он мертв! – Возглас Одрика эхом разнесся по залу. – Что еще вам от него нужно? Вы убили друг друга!

Карн перевел взгляд на стражника. Огромная фигура кружилась вокруг тела лорда, будто невидимый столб праха.

– Да что ты знаешь о цене, что мне пришлось заплатить?

Одрика вновь захлестнула ярость. Чем бы он ни был – мертвецом или лишь подобием мертвеца, – он знал, что с ним станет, если поддаться чувствам. Смертельная битва, гнев, возможно, пустота, когда Мирна убьет его окончательно. Вечное заточение в городе мертвых. «Но как изящно вьются на потолке лозы винограда, превращаясь в цветы…» – подумал он.

– Вы убили меня на похоронах, – произнес Одрик, взяв копье на изготовку. – Я требую дуэли первым, лорд Карн.

– Только те, в чьих жилах течет знатная кровь…

– Имеют право убивать? – усмехнулась Мирна, стоя на равном расстоянии от обоих. – А может, вы струсили, лорд Карн?

На мгновение в зале воцарилась тишина. Затем Карн поднял свой щит:

– Никогда.

В следующий миг он атаковал Одрика. Юноше удалось ткнуть в доспех Карна копьем, но на нагруднике осталась лишь царапина. Мертвец был слабее голема, зато куда быстрее орудовал мечом, нанося четкие, уверенные удары.

– Стражник! – воскликнула Мирна.

– Не вмешивайся, – бросил ей Карн. – Мы сражаемся по правилам – один на один, с оружием в руках.

– Я… справлюсь! – прохрипел Одрик.

Он смутно понимал, что его мертвое тело не знает усталости, но никак не мог смириться с тем, что ему все еще настолько страшно.

Карн будто подготовился к разящему удару – и вдруг сделал резкий выпад. Лезвие вонзилось Одрику в легкое – смертельный удар, если бы он был жив. Одрик подался назад и рубанул Карна по шлему крестовиной копья. Лорд отпрыгнул в сторону. Он кружил возле стражника, вращая меч, готовясь сменить стойку. Время было на его стороне.

– Мне приходилось слушать твою болтовню всякий раз, когда Дозорная доставала обломок, – процедил Карн. – Жалкое, жалкое зрелище – дух цепляется за любопытство мертвого любителя безделушек. Ты падешь и истлеешь здесь, в этом мраморном зале, среди тех, кто был лучше тебя во все века.

– Это халцедон, а не мрамор, – машинально перебил его Одрик. – Используется при строительстве погребальных сооружений со времен королевы Верланд.

– Да замолчи же ты хоть на…

Одрик вонзил копье в горло Карну, едва не обезглавив его. Лорд завизжал и выбросил вперед руку. Шквал огня из его ладони отбросил стражника в другой конец зала.

– Ах ты, шавка! Наглец! Червяк! – С пальцев Карна срывались капли магического огня. – Я оставлю Дозорным лишь твой пепел!

Хлыст изумрудного пламени обвился вокруг его шеи.

– Вот вы и нарушили свои же правила, лорд Карн, – спокойно заметила Мирна и потянула веревку.

Он упал на спину и схватился за изувеченное горло.

– Дуэль прекращена.

– Нет! Ты не смеешь!

Карн упирался, силился сбросить петлю. Вокруг него извивались гигантские тени, отражаясь на стенах зала мерцающим, трепещущим светом. Аристократ поднял когтистую руку, и веревка начала рваться. Одрик рубанул по его руке наконечником копья. Карн завыл. Веревка вновь стала целой, а петля затянулась еще туже.

– Смею, – сказала Мирна и кивнула Одрику.

Мирна тащила Карна к себе, а стражник наносил удар за ударом, не давая лорду разорвать огненную веревку.

Поднялась буря. Мощь демона внутри Карна сверкала и билась, словно пытаясь расколоть каменный пол. Мирна же невозмутимо тянула, будто успокаивая маленькую, но упрямую собаку.

Наконец Карн оказался на расстоянии вытянутой руки от нее. Вся его шея обуглилась.

– Я допустила эту дуэль не ради вашего удовлетворения, лорд Карн, – объявила Дозорная Скорби.

– А ради чего же? – прохрипел он.

– Хотела, чтобы стражник понял, – любезно ответила Мирна, – что демон гордыни – обманщик.

Мирна резко дернула за веревку. Карн раскрыл рот в безмолвном крике. Одрик, шатаясь, направился к Мирне, и к его ногам упал пустой череп в золотом шлеме.

Тени исчезли, как и невидимая сущность, вселившаяся в Карна. Стражник поднял череп. «Знакомые зубы», – подумал он и водрузил его на скелет Карна, испытывая лишь горькое облегчение.

– Отлично. – Мирна убрала со лба выбившуюся прядку. – В Некрополе наконец-то спокойно.

– И что теперь, мэм? Как вы поступите со…

– Ты же слышал мое послание для Эммриха. – Она поманила Одрика пальцем. – Нас уже ждут. Отсюда мы выберемся без труда.

Одрик растерянно огляделся:

– Вы… правда возьмете меня с собой?

– Ну конечно. – Мирна приподняла юбки и перешагнула через обломок стены. – Эммрих до смерти обидится, если мы не зайдем к нему на чай.

* * *

Они вернулись в кабинет Эммриха. Одрик с изумлением взглянул на знакомые тома, аккуратной стопкой сложенные на столе некроманта.

– Это… Неужели…

– Да, они самые. Забрал их из твоего дома, – кивнул Эммрих. – Прости за вольность, стражник. Когда вы с Мирной отправились в Некрополь, я решил выяснить, почему ты так внезапно вернулся к жизни.

– Уверена, тебе это удалось, – сказала Мирна, следившая за тем, как слуга переливает бурлящее содержимое мензурки в миску.

Эммрих протянул Одрику верхний том – географический справочник города Неварра с печатью в виде черепа, увенчанного короной и обрамленного цветами. Юноша взял его и прочел размашистую надпись: «С любовью нашему сыну. Да благословит Создатель его учебу в Церкви».

– Вы сделали это для меня? Но, сэр, я ведь всего лишь стражник…

«Или был стражником?» – подумал Одрик, но тотчас отмахнулся от этой мысли и прижал книгу к груди. Он существовал; он кого-то любил; кто-то любил его – и этого достаточно.

– Перед смертью все равны, – улыбнулся Эммрих. – Перед Дозором Скорби тоже.

– Теперь у тебя есть выбор, – заметила Мирна, подойдя к Одрику. – Ты сразился со своим убийцей и осознал страсть, что тобой движет. Можешь упокоиться с миром или…

– Или?

– Или остаться с нами и служить в Дозоре, – ответила Мирна. – Правда, для этого придется прибегнуть к магии. Договор заключается добровольно, чтобы избежать… неприятных последствий.

– Мне нужно заключить его с вами, мэм?

– Как пожелаешь.

Стражник склонил голову, а затем, повинуясь внезапному порыву, опустился на колено и протянул руку. Мирна, слегка улыбнувшись, приняла ее.

Эммрих кашлянул и отвел взгляд:

– Да подними же ты беднягу наконец… Куда думаешь его устроить?

– Как будто сам не знаешь, – ответила она, и Одрик почувствовал, как в нем растет радостное волнение. – Нам очень нужен новый библиотекарь.

Джон Эплер
Ужас Хормака

Первыми неладное почуяли лошади. Это были лошади Серых Стражей, привыкшие к запаху порождений тьмы. Их всю жизнь приучали переносить смрад тварей и не разбегаться при их виде. Они много раз сохраняли спокойствие перед несущимся навстречу огром.

Но спустя всего лишь несколько часов после того, как крошечный отряд Стража Рамеша вошел в неваррский лес, лошади нервно забили копытами и тихо заржали.

– Им тут не нравится. – Леша выглядела настороженной.

Она была тевинтерским магом, а значит, бесстрашной и дерзкой до безрассудства.

– Только не говорите, что не чувствуете. Что-то не так! Здесь все кругом словно… испорчено. – Девушка взглянула на Рамеша и добавила: – Нас только двое, мы совсем не похожи на полноценный поисковый отряд. Нужно дождаться подкрепления.

Рамеш вздохнул, проведя рукой по волосам. Разумеется, он понял, что имеет в виду Леша. Воздух был удушающе густым и настолько едким, что обжигал легкие. Страж не мог найти этому объяснения.

Конечно, Леша права. В спасательную экспедицию отряжают намного больше Стражей, чем орден потерял в предыдущей вылазке. Якобы это делается для того, чтобы забрать выживших. На деле же выходит, что большой группе воинов сподручнее справиться с врагом, которого не удалось одолеть предшественникам. В такой ситуации помогает численное превосходство.

Но этот план разработали, когда ряды Стражей были куда шире – задолго до событий в Адаманте и Остагаре. Орден в ту пору располагал достаточным числом людей, чтобы отправлять патрули всюду, где в них возникала надобность.

Кроме того, отряд Старшего Стража Йовиса задержался уже на восемь дней. Рамеш не любил зря рисковать, но к тому моменту, когда подоспеет подкрепление, эти восемь дней легко могут превратиться в пятнадцать. Добавьте к ним еще десять на обратный путь, и вся операция растянется на месяц – при таком раскладе устав велит признать всех пропавших мертвыми. Рамеш не может потерять столько времени.

Была и другая причина. Нечто недосказанное, незаконченное оставалось между ним и Йовисом. Когда-то Йовис значил все для Рамеша, но они отдалились друг от друга. За каждым Стражем следует по пятам смерть, и невольно учишься прятать сожаления за служебным долгом. Делать это легко, пока не вмешаются любовь и дружба. Однако сожаления слишком важны, чтобы их сторониться, и Рамеш жалел, что не понял этого раньше.

Он покачал головой, отгоняя мысли.

– Продолжим путь. Мы в полудне езды от того места, откуда горноразведочная экспедиция Йовиса в последний раз отправляла донесение. Возможно, наши изыскатели в порядке, – предположил Рамеш. – Однако мы этого не узнаем, пока не доберемся. Но что будет, если они в беде, а мы сейчас повернем назад? Решено.

Леша кивнула, принимая мягкий упрек, но смутная тревога не покидала ее.

– Понимаю, сэр. Просто ощущение… чего-то неправильного. Словно… даже воздух в этих лесах меня ненавидит, хочет уничтожить. – Она потрясла головой. – Сама знаю, это чушь, но именно так я чувствую.

Рамеш мягко положил руку ей на плечо:

– Мне тоже не по себе. Но у нас есть задание. Дурные предчувствия подождут. – Чуть помолчав, он добавил: – И все же держи оружие наготове и следи за лесом.

Они ехали молча. На лице Леши все явственнее проступала мрачная тревога. Воздух тяжелел, лес густел, и даже ветер затих, будто окружающий мир желал отгородиться от здешних рощ.

Двадцать три года Рамеш нес службу в ордене. Страж ждал, когда услышит Зов. Если бы он был один, когда им овладел почти физически ощутимый ужас, заполонивший лес, то подумал бы, что его время пришло. На каждого Зов влияет по-своему. Но Леша вступила в ряды Стражей только два года назад. Если она смогла заметить то же, что и Рамеш, значит что-то происходит в реальности, а не в его голове.

Они проехали еще несколько миль по бездорожью. Вдруг конь Леши вскинулся на дыбы, сбросив ее с седла, и галопом помчался в обратном направлении. Рамеш, выругавшись, спешился и бросился на помощь девушке. Встретившись с обеспокоенным взглядом Стража, Леша кивком дала понять, что цела, и неуверенно поднялась на ноги. Тогда Страж вскочил на коня и пустил его по следу беглеца.

Рамеш скакал во весь опор по примятой поросли – перепуганный конь Леши пронесся здесь, не разбирая дороги. Судя по треску, раздававшемуся впереди, Рамеш его нагонял.

Собственная лошадь Стража вдруг вздыбилась и прянула назад. Чтобы самому не свалиться в подлесок, Рамеш крепко сжал поводья, причинив коню чрезмерную боль. Страж успокоил его шепотом и поглаживаниями. Внезапно он понял, что движение впереди прекратилось. Аккуратно потянув повод, Рамеш вернул коня на тропу.

Шум появился из ниоткуда и заполнил лес. Это был оглушительный и в то же время какой-то осязаемый, насыщенный звук. Его монотонность и тягучесть отправили мурашки в пляс по всему телу. Рев ясно давал понять, кто тут хищник, а кто – жертва. И самое жуткое: он сопровождался испуганным ржанием, которое оборвалось тошнотворным хрустом. Появился другой звук – громкий треск, затем шорох, и, наконец, наступила полная тишина.

Прошла целая минута, прежде чем Рамеш вспомнил, как дышать, и еще одна, прежде чем его лошадь стронулась с места. Медленно, шаг за шагом они приближались к источнику кошмарного звука.

Деревья были сломаны – не поперек ствола, как если бы подрубили топором, а вдоль, словно какая-то огромная сила ударила снизу. В центре поляны образовался земляной холм – судя по сырой почве, это произошло совсем недавно. Вокруг виднелись не столь большие рытвины и трещины.

От коня Леши не осталось и следа. Хаос ограничивался поляной, за ее пределами лес казался нетронутым. Единственный признак того, что здесь только что побывало живое существо, – свежепротоптанная тропа, которая и привела сюда Рамеша.

Кое-что еще привлекло внимание Стража. К привычному сладковато-пряному запаху гниющей листвы примешивался другой, более резкий. Так пахнет море в безветренный день: солью и водорослями. Запах был знаком Рамешу, но здесь, вдали от ближайшего морского берега, он сулил беду.

Что стряслось с конем Леши? Сцена, открывшаяся перед Рамешем, говорила сама за себя: беднягу утащили под землю. Глубинные Тропы в этом месте пролегают близко к поверхности, не то что в других частях Тедаса, но порождения тьмы просто не могли так быстро похитить лошадь.

Дав коню шенкеля, Страж поскакал через поляну туда, где он оставил Лешу.

Рамеш нашел ее чуть в стороне от тропы, на небольшой прогалине – и не одну. Перед ней кто-то лежал – Страж, судя по смятому серебристо-голубому доспеху. Вероятнее всего, из отряда Йовиса. Рамеш спешился и подбежал. Леша повернулась к нему вполоборота:

– Она вышла из леса. Еле на ногах держалась, бредила. – Девушка посмотрела на раненую. – Делаю все, что в моих силах, но я не целитель. Что-то вредит ей изнутри. Больше, чем порезы или кровотечение. Задаю вопросы – молчит. И даже не смотрит на меня.

– Что значит – бредила? Что именно она сказала? – спросил Рамеш.

– Ничего осмысленного. Да вы сами послушайте, – предложила Леша.

Рамеш подошел к раненой. Ее голову подпирала седельная сумка Леши. Лицо Стража было мертвенно-белым, а дыхание прерывистым. Под пробитой броней зияла рана в животе.

– Мы не знали. Не знали… Но теперь-то нам все известно. – Она захихикала, да так пискляво, что у Рамеша по спине пробежала дрожь. – Да, известно. Они научили нас, преподали урок.

Приступ кашля прервал ее речь. Страж несколько раз сплюнула, словно избавляясь от противного привкуса.

Рамеш вопросительно посмотрел на Лешу. Та покачала головой:

– Если это какой-то яд, то он должен выйти сам. Моя магия бессильна. Я могу облегчить ее состояние, но и только.

Рамеш опустился на корточки и наклонился к раненой:

– Страж-Рекрут Фридл, я не ошибся?

Она медленно кивнула, не глядя в глаза.

– А я Старший Страж Рамеш. Мы ищем Йовиса. Ты из его отряда?

Фридл снова кивнула, на этот раз быстрей.

– Хорошо. Расскажи нам, что случилось.

– Мы зашли слишком далеко… слишком глубоко. Там, внизу, что-то есть, что-то ужасное. Думали – порождения тьмы, но это гораздо хуже. Хуже, потому что другое, понимаете? Совсем иное… Оно не заражено, а создано. Трое погибли… Счастливчики. А я не такая везучая… Сбежала… Но не уцелела. – Фридл наконец обратила лицо к Рамешу, и тот съежился в ужасе.

У нее не было глаз. Вырваны. Рамеш едва слышал, как Лешу стошнило в ближайший куст. Фридл зарыдала, слезы полились прямо из пустых глазниц.

– Не заставляйте меня туда возвращаться! Я не смогу!.. Мы должны уйти. Это место принадлежит ей!.. Принадлежит им!.. – Она забилась в истерике; рыдания превратились в крики, которые усиливались с каждой минутой. – Они строят для нее! Они ждут ее! Я свободна – я заплатила сполна!

Крики сменились полным безграничного ужаса визгом вперемежку со смехом, но в этом смехе не было ни капли веселья. Визг рос и вскоре стал невыносимым.

Неожиданно рекрут вскочила, бросилась на растерявшегося Рамеша, повалила его и помчалась к лесу. Ей почти удалось убежать с прогалины, как вдруг голубое свечение, сорвавшееся с рук Леши, окутало беглянку. Фридл сделала десяток шагов, прежде чем упасть на колени, затем опрокинуться на землю и блаженно затихнуть.

– Усыпляющее заклинание. Следовало воспользоваться им раньше. – Леша замолчала, потом тихо добавила: – Все, чем я могу помочь.

– Что это, по-твоему? – поинтересовался Рамеш, разминая запястья.

Они были в ссадинах, в багровых пятнах. Завтра боль будет куда ощутимей.

– Страх. Что бы рекрут там ни встретила, это сломило ее. Отравило разум. – Маг посмотрела на Рамеша. – Мы не можем взять Фридл с собой. Если возьмем, ее уже ничто не спасет. Сейчас… – девушка беспомощно пожала плечами, – угрозы для ее жизни нет. Со временем разум исцелится. Но если отведем ее туда, где был Йовис… вернее, где он находится, – быстро исправилась Леша, – то непременно погубим.

– Бросить Фридл – не вариант. Мы должны идти дальше, но если оставим ее в таком состоянии, даже снабдив припасами, ей не выжить.

Леша хотела возразить, но Рамеш поднял руку:

– День или два. И тогда, возможно, решим продолжить путь без нее. – Он посмотрел Леше в глаза. – Вопросы?

Вопросов не было.

* * *

Стражи не теряли времени: смастерили из жердей носилки, накрыли их запасным спальным мешком, который несла лошадь Рамеша. Уложили Фридл, не забыв как следует ее связать. Сама мысль об этом претила Рамешу, но, догадываясь, каким образом Фридл лишилась глаз, он просто вынужден был так поступить. Иначе кто поручится, что рекрут не сотворит с собой нечто похуже?

Работая умело и слаженно, Стражи разбили лагерь. Напротив Лешиной палатки, через прогалину, Рамеш для себя поставил маленькую – запасную, в которой прежде укрывали припасы от дождя. Свою Рамеш отдал девушке, поскольку ее палатка пропала вместе с конем. Носилки с Фридл уложили под сенью большого дерева, а уцелевшую лошадь привязали на другом краю прогалины. Стражи развели костерок, добыв огонь традиционным способом, с помощью кремня и кресала. Леше следовало поберечь ману – вдруг понадобится.

После ужина Рамеш вызвался первым нести дозор. Посреди ночи он услышал резкий вздох и слабое шуршание ткани – Фридл проснулась. Он подождал, вглядываясь в темноту, но рекрут лежала почти неподвижно и молчала, словно вчерашний приступ агрессивности случился не с ней.

Но вот Фридл что-то зашептала, повторяя снова и снова, как молитву. Рамеш приблизился, пытаясь расслышать слова. Рекрут замолкла, встревоженная чужим присутствием, и Рамешу пришлось вернуться на свое место. Спустя несколько минут беспокойная молитва зазвучала снова.

Следующие часы протекли без происшествий; настало время менять караул. Потянувшись, Леша завязала волосы кожаным ремешком и вылезла из палатки. Девушка коротко кивнула Рамешу. Тот махнул рукой в сторону рекрута.

– Она не спит, но и ничего не делает. – Рамеш поднялся. Усталость наполнила все его тело – сказались сутки без сна. Страж стремился любой ценой добраться до Йовиса. – Разбудишь меня, если случится что-нибудь интересное?

Леша снова кивнула, и Рамеш залез в свою палатку, прикрыв вход.

Там Страж достал из сапога кусок пергамента, обвязанного длинной вощеной бечевкой. Письмо пятнадцатилетней давности. В нем Йовис просил подождать, убеждал, что они снова найдут друг друга, что под долгом и жертвенностью может подразумеваться множество вещей.

Рамеш был слишком горд, слишком глуп, чтобы признать: то время много значит для него. Двадцать три года – слишком долгий срок. Достаточно долгий, чтобы накопить изрядный груз сожалений, из которых лишь немногие отдаются такой же сильной болью в сердце, как память о Йовисе.

Он вновь и вновь перечитывал строки. Мантра, пронесенная сквозь полтора десятка лет. Тогда он не сказал того, что следовало сказать, но сейчас у него появился шанс.

Если еще не слишком поздно.

Рамеш аккуратно вернул письмо за голенище и укрылся одеялом. Страж долго ворочался, но наконец забылся беспокойным сном.

* * *

В его сне Йовис, только на пятнадцать лет моложе, удалялся по тропе густого неваррского леса. Не имело значения, как быстро Рамеш бежал и как скоро мог преодолеть расстояние, разделявшее их, – Йовис все равно оставался недосягаем. И все-таки Рамеш догнал его. Страж схватил друга за плечо и развернул. В глазницах Йовиса чернела пустота – глаза были вырваны, а ухмылка, исказившая черты, вызывала отвращение. Он потянулся к Рамешу, к его глазам, и того пронзила боль. Рамеш закричал.

Но кричал не только он – звуки доносились снаружи. Рамеш выскочил из палатки и обнажил клинок, даже не успев как следует проснуться. Снова раздался крик, в этот раз приглушенный, слабый, и в мгновение ока стих. Его сменило ржание мечущейся в панике лошади. За ржанием последовал треск ветвей и удаляющийся топот копыт.

Никакого движения. Посреди поляны медленно тлеют угли костра. Палатка Леши цела и невредима. Но что с рекрутом Фридл?

Веревка порвана. Нет, похоже, пережевана. Тонкая струйка сероватой жидкости тянется через подлесок.

Она вывела Рамеша к кустам в стороне от лагеря. Там, в нескольких шагах от деревьев, лежал скрюченный труп Фридл.

Она перегрызла не только свои путы. Ее запястья были разодраны, сухожилия и артерии исчезли. На первый взгляд казалось, что это сотворил дикий зверь, однако кровь вокруг рта говорила об обратном. Что бы ни случилось с рекрутом, что бы она ни пережила в отряде Йовиса, это возымело свое действие. Леша оказалась права: Фридл была сломлена.

Рамеш заметил кое-что еще. Струйка сероватой жидкости вытекала из ее рта вперемешку с кровью. Та самая жидкость, что привела Рамеша от лежанки к этому месту. Запах соли и водорослей ощущался явственней. Страж нашел поблизости подходящий сучок. Мысленно попросив прощения, просунул его между зубов рекрута.

Серая жидкость ударила изо рта пульсирующей струей, и было ее столько, что Рамешу пришлось отскочить.

Казалось, прошло несколько минут, прежде чем струя исчезла: слишком много жидкости для организма. Зловоние быстро распространилось по всей поляне. Рамеш с отвращением отбросил ветку и пошел назад, стараясь не ступить в грязь. Потом огляделся.

Лошади нет. Молодое, крепкое дерево, к которому ее привязали, сломано пополам. Придавленная трава подсказала, что произошло: лошадь сбежала, а с ней пропала и большая часть припасов.

Леша выскочила из леса с сияющим посохом наготове. Маг заметила Рамеша и подбежала, ее глаза округлились от ужаса. Она отошла в сторону, и ее вырвало. Рамеш не мог ее винить, он с трудом одолел собственную тошноту.

Леша вернулась к нему, обтирая рот рукавом мантии, и заставила себя снова посмотреть на то, что осталось от Фридл.

– Докладывай, послушница. – Это прозвучало резче, чем хотелось Рамешу, но он и не подумал менять тон.

Маг ответила, не отрывая взгляда от покойницы:

– Я пошла за хворостом для костра. Фридл была еще жива, лежала здесь, когда я уходила. – Она посмотрела на Рамеша, не скрывая страха. – Что происходит?

– Хотел бы я сам это знать, послушница.

Уже светало. Рамеш осмотрел разрушенный лагерь, скудный запас продовольствия, снятый с лошади накануне, и пришел в отчаяние.

Почти все припасы вез его конь, и только Создатель ведает, куда тот умчался. Оставшуюся еду удастся растянуть на двое, максимум на трое суток, а ведь путь до места исчезновения Йовиса займет на полдня больше. О воде и говорить не приходится – содержимого бурдюков хватит на пару дней, возможно больше, если пить умеренно. Пить воду из ручьев не хочется, очень уж дрянной у нее вкус.

– Сложим погребальный костер. Фридл заслужила достойные похороны – она была одной из нас и погибла, исполняя свой долг.

Вот только что это за долг? Рекрут что-то видела, что-то произошло с ней. И – Рамеш закрыл глаза, сдерживая слезы, – то же самое могло произойти с Йовисом. Почти наверняка произошло. Нет, нельзя поддаваться отчаянию. Он ни за что не поверит, что все потеряно. Рамеш вытер глаза тыльной стороной кисти и отмахнулся от обеспокоенного взгляда Леши.

– До города четыре дня пути, не меньше. Конечно, можно поискать лошадей и пищу, но вряд ли найдем. Если потеряем время, нам придется туго – еще хуже, чем сейчас. Отряд Йовиса хорошо снаряжен, припасов хватит для втрое большего числа людей. – Рамеш покачал головой. – Мне это не нравится, но другого выхода не вижу.

Леша кивнула. Да, остается только двигаться дальше.

Дальше во мглу неизвестности.

* * *

Стражи шли молча. Каждый замкнулся в себе, одни лишь мысли составляли ему компанию. Гнетущую тишину нарушало только хлюпанье раскисшей почвы под сапогами. Двигались по-уставному: Леша сбоку от Рамеша и чуть позади, готовая немедленно действовать в случае опасности.

Местность изменилась: земля стала более каменистой и неровной, лес поредел. Тропа уверенно вела к маячившей вдалеке горе; три ее асимметричных пика обвивали друг друга. Тягостное чувство и запах прели не исчезли, они даже как будто окрепли, когда лес остался позади. А еще появился едва уловимый запах морской воды.

Тропа полого шла вверх, медленно приближая Стражей к трем пикам. Вот и первые признаки цивилизации: брошенная на обочине поломанная телега, сплошь заросшая грибами, а по другую сторону, за деревьями – дома, неприветливо глядящие темными окнами. Эта деревня обезлюдела давным-давно.

Стражи обыскали ее, но не нашли ничего пригодного. Если и были тут припасы, их забрали либо беженцы, либо пришлые шахтеры.

Рамеш приметил одну странность, о которой не сообщил спутнице: тут и там высились груды земли, вроде той, что осталась на месте исчезновения коня Леши.

Стражу хотелось рассказать магу об увиденном и услышанном. Но что это, собственно, было? Разрытая земля и шум. Он даже не нашел останков лошади. А делиться с девушкой домыслами – значит разбередить ее и без того богатое воображение.

Наконец лес отступил, и Стражи оказались на гребне. Впереди неясно виднелась гора; три ее длинных пика сплелись подобно змеям. Единственная дорога вела вперед, исчезая за стоящими по обе стороны холмами. Стражам ничего не оставалось, как пойти по ней – и обнаружить место трагедии.

У подошвы горы валялось искореженное оружие, принадлежавшее как Стражам, так и порождениям тьмы. Затоптанные палатки, поломанное снаряжение, а еще разлитая по всему лагерю кровь ясно давали понять, что здесь был бой. Нет – бойня.

Однако ни одного убитого Стража. Десятки трупов порождений тьмы, но никаких признаков того, что отряд Йовиса потерпел поражение. Море крови наводило на мысль о чем-то ужасном. Лимфу порождений тьмы легко заметить даже после высыхания, но это не она. Кровь принадлежала кому-то из пропавшего отряда. Где же Йовис и его люди?

Возле Рамеша чародейка копила ману; ее посох полнился магической энергией, чтобы излиться на возможных врагов. Сам Рамеш обнажил кинжалы, невольно среагировав на открывшуюся картину; он даже не сразу сообразил, что до боли в ладонях сжал рукояти.

Страж сделал глубокий вдох. Выдохнул. Сосчитал до трех, заставляя себя успокоиться. Ситуация действительно выглядит устрашающе. Но кости не разбросаны, а значит, убитые не были съедены. Возможно, Йовис и другие Стражи все еще живы. Рамеш повернулся к спутнице, убирая оружие в ножны.

– Надо разделиться и выяснить, что здесь произошло. – Он покачал головой и добавил: – Выглядит все это паршиво, согласен. Но нет убитых, а потому остается надежда, что отряд жив. Отправимся на поиски. Только сперва убедимся, что есть кого искать.

Леша кивнула, не выражая никаких эмоций, и двинулась вглубь лагеря.

Рамеш осмотрел центр места боя в поисках ключа к разгадке.

– Да чтоб тебя, Йовис! – вполголоса выругался Страж. Хоть он и сказал Леше обнадеживающие слова, но сам опасался худшего.

Конечно, отсутствие тел вовсе не означает, что Стражи живы. Их могли пленить… Да с ними могло произойти все что угодно, вплоть до истребления. А это лишает спасательную операцию всякого смысла.

Тем не менее Рамеш продолжал поиски.

Ни костров, ни спальных мешков. Выходит, это место служило укреплением, а не бивуаком. Провизии хватило бы от силы на сутки. Отряд ожидал схватки, и он ее получил. Стражей превосходили числом, что видно по количеству трупов порождений тьмы, среди которых не только гарлоки, но и генлоки, и крикуны, и даже пара эмиссаров.

Но эти порождения выглядят по-другому. Мутации, создавшие их буйные орды, сильно отличались от обычных. Страж заметил разновидности, которые ранее ему не встречались. У гарлоков лишняя пара рук, у крикунов мощные ноги генлоков, а у эмиссаров по две головы. В другое время эта странность не смутила бы Рамеша, он просто отнес бы ее к прочим необъяснимым особенностям физиологии тварей. Но при нынешних обстоятельствах, учитывая все, что Стражи видели по пути, такие сочетания вызывают беспокойство.

Над поляной разлетелись взволнованные возгласы Леши:

– Сюда! Скорее!

Рамеш подбежал к ней, стоявшей у широкого отверстия в земле. Заглянув, увидел ступени, ведущие вниз. На них – кровавые отпечатки сапог. Не порождений – людей, Йовиса и его отряда. В сердце снова затеплилась надежда.

Здесь тоже ощущался запах морской воды, причем более терпкий, чем где-либо окрест, и он явно шел снизу. Леша пробормотала заклинание, вытянула руку с посохом.

Излучаемый посохом свет открыл взору Стражей маленькую лестницу, ведущую в подземный зал немногим шире, чем поляна на поверхности. Судя по изящности интерьера, здесь поработали мастера, которым позавидовали бы лучшие умельцы Орзаммара или даже Кэл-Шарока. В стене напротив лестницы виднелся дверной проем, а за ним – вторая лестница, винтовая, уходящая в темноту. Все помещение освещалось растущим лириумом. А над входом Рамеш прочел одно-единственное слово, сложенное из гномьих рун:

ХОРМАК

Стражи шли по винтовой лестнице. Казалось, целую вечность они спускались во тьму. Запах стоялой воды все усиливался. Наконец они оказались в самом низу и увидели открытую дверь, даже больше и изящнее предыдущей. Стражи прошли через проем, освещая дорогу магическим светом, в громадный зал.

Несмотря на царящее здесь запустение, зал выглядел величественно. Рамешу довелось видеть гномьи тейги, но ни один из них не пребывал в таком плачевном состоянии. Это было объяснимо: Хормак пал столетия назад под натиском порождений тьмы.

И все же стоявшая здесь тишина казалась неестественной.

В этом зале смешалось старое и новое. К новому относились маленькие палатки и спальные мешки, а также другие следы недавнего пребывания Стражей. Кровь также присутствовала, но здесь ее, как и следов разрушений, было гораздо меньше, чем наверху. Бой, случившийся в этом подземелье, значительно уступал сражению на поверхности.

Ржавые лопаты и кирки были заботливо расставлены вдоль стены. На валявшихся в пыли скелетах виднелись остатки гномьей брони. Трупы погибшего давным-давно отряда рудокопов или очередной экспедиции к Глубинным Тропам?

У входа и у противоположной стены зала курились дымки сторожевых костров – еще одно свидетельство недавнего пребывания Йовиса.

Рамеш ковырнул золу в кострище – угольки еще тлели. Он подбросил пару сучьев, подул, разгорелся огонь. У костра кто-то аккуратно сложил емкости с долгохранящейся пищей, а также несколько корзин с хлебом и копченым мясом. Страж взял буханку. Хлеб черствый, но без плесени. Значит, лагерь опустел не только что, но и не очень давно.

Свободен был лишь один проход в зал, а остальные завалены обломками; пробраться там смогла бы только мышь. Куда же подевался отряд Йовиса? Может, той же дорогой поднялся наверх?

Кое-что привлекло внимание Рамеша. Полдюжины бочонков, помеченных таинственными гномьими знаками, были сложены в штабель на безопасном расстоянии от кострищ. Они казались древними – возможно, такими же древними, как и сам народ гномов, – но тем не менее отлично сохранились. Леша опустилась перед ними на колени и обернулась к подошедшему Рамешу, а он вопросительно поднял бровь.

– Лириумные заряды. С их помощью гномы устраняют препятствия, торят проходы. Я видела их раньше, но такие бочки мне не встречались. – Маг поднялась на ноги, машинально вытирая руки о мантию. – К сожалению, без фитиля они бесполезны – разве что необходимо себя подорвать.

– Я слышал о них, но никогда не видел.

– Как и многие наземники. Гномы расчищали лириумом завалы в старых туннелях под Минратосом. – Девушка чуть улыбнулась Рамешу. – Грохот стоял ужасающий.

– Но зачем они здесь? – хмурясь, спросил Рамеш. – Мы намеренно не посещали эту часть Троп. Здешняя территория нестабильна – во время Первого Мора этим местам крепко досталось от орды Думата.

– Не знаю. Экспедиции рудокопов часто берут с собой заряды на всякий случай. Если завалит проход, лириумом его намного проще расчистить, чем киркой. Впрочем, надо быть осторожнее. – Леша беспокойно огляделась. – Вы правы: здесь не слишком надежная крепь, можно запросто угодить под обвал. Да и мало ли что еще…

– Считаешь, тут небезопасно?

– Разумеется. Хотя, насколько мне известно, гномы привыкли. – Помедлив, она добавила: – Еще таким зарядом можно завалить проход, чтобы по нему до тебя не добрался враг.

Маг обвела взглядом зал – искала недостающие фитили или иные намеки на местонахождение Йовиса. Ее глаза широко распахнулись.

– Смотрите! – Схватив Рамеша за руку, Леша указала в темноту, на одну из массивных каменных колонн. – Какие-то метки, свежие. Видите? Пыли нет.

Так и есть: на колонне выцарапано несколько меток. Рамеш посмотрел на следующую колонну – то же самое. И левее. Кто-то оставил на каждой один и тот же набор из трех меток. Они вышли неровными – чертивший явно торопился.

Леша нервно переминалась с ноги на ногу:

– Похоже на шахтерские метки гномов. Так сообщают, кто здесь проходил и когда вернется. Но такие знаки я вижу впервые.

– Неудивительно. Это метки Стражей – вернее, Старших Стражей. Из Ферелдена, если точнее. Отличный способ ориентироваться на Тропах. Смотри. – Рамеш указал на ближайшую колонну. – Три метки. Первая означает время – прошло три дня с тех пор, как Стражи ушли. Вторая показывает, сколько людей в отряде. Шесть меток – шесть Стражей. А третья… – Он замолк.

Леша посмотрела на него с любопытством:

– Что означает третья?

Рамеш покачал головой, и в его голосе явственно прозвучала печаль:

– Это дата предполагаемого возвращения. Если не вернешься в этот день, за тобой должны отправить поисковый отряд.

Леша вытянула руку в перчатке и провела пальцем по метке.

– И когда же?

– В этом-то и дело. Они не намерены возвращаться. Это предупреждение. Они не желают, чтобы за ними шли.

В пещере повисла тишина, более тягостная, чем прежде. Еле теплившуюся искру надежды погасило накатившее отчаяние.

Леша наконец заговорила, и в ее голосе сквозил ужас:

– Но мы же все равно пойдем за ними, да? Мы Стражи, это наш долг. Мы ведь не собираемся просто…

Рамеш поднял руку, останавливая тираду:

– Не нужно меня уговаривать. Конечно, мы никого здесь не оставим. Люди делятся на две категории: те, кто поступает по совести, и те, кто поступается ею. Я себя причисляю к первой. – Он кивнул своим мыслям и тихо добавил: – Помни клятву.

Что-то заскреблось на задворках его сознания. Прошла минута, прежде чем он понял: здесь порождения тьмы. Одним отточенным движением Рамеш выхватил кинжалы.

– У нас гости.

Они вышли из темноты. Девять порождений – генлоки и гарлоки, ведомые эмиссаром. Обычно об их приходе предупреждала невнятная тарабарщина, но эти твари были до жути молчаливы.

– Что это с ними? – удивилась Леша.

Рамеш не сразу понял, о чем она. Твари выглядели диковинно: у одного гарлока хвост скорпиона, у другого, генлока, длинный узкий череп, похожий на птичий.

А затем изучать их стало недосуг.

Порождения атаковали дружно. Огонь из посоха Леши угодил ближайшему генлоку прямо морду, слишком похожую на человеческое лицо, – и отправил его в полет с головой, превращенной в уголь.

Другой генлок набросился на Лешу – его башка была уже, а челюсть вытянута. Маг скользнула в сторону и приняла оборонительную стойку, держа посох как двуручный меч. Тварь напоролась челюстью на навершие посоха и, пролетев мимо Леши по инерции, врезалась в стену с противным хрустом.

Порождения рассредоточились, стремясь разделить и окружить двух Стражей, – небывалое проявление смекалки и хитрости для этого племени. Три гарлока и эмиссар двинулись к Рамешу с оружием наголо.

Со скоростью и проворством, не свойственными его возрасту, Рамеш нырнул под занесенный кривой меч. Он ожидал, что за выпадом меча последует удар кулаком, однако вместо кулака появилась змеиная голова. Она промахнулась лишь на сантиметр; из ее клыков сочился яд. Инерция пронесла Рамеша под клинком, но в следующий миг он выпрямился, одновременно взмахнув кинжалами, и снес гарлоку голову. Из раны фонтаном ударила лимфа.

Клинок другого гарлока уже несся слева. Рамеш поймал его кинжалами, оттолкнул в сторону и сделал кувырок. Поток зеленой энергии прошел над его головой и прожег дыру в теле твари.

Два последних гарлока двинулись к Рамешу, размахивая оружием. Страж сделал финт в сторону той твари, что слева. Она поддалась на обман и отскочила, в то время как второй гарлок сделал выпад. Рамеш это предвидел, а потому встретил клинок упором своего кинжала, затем сменил хват и вонзил кинжал в грудь врага. Тот обмяк и повалился ничком.

Пламя обожгло Рамеша слева: это клинок другого чудовища задел броню и слегка пустил кровь. Гарлок снова замахнулся. Рамеш парировал и выбросил кулак в латной перчатке, угодив в морду. Тварь отлетела прочь, разбрасывая выбитые зубы.

Краем глаза Рамеш уловил движение и бросился на пол. Огонь пронесся в том месте, где только что была его голова. Рамеш вскочил на ноги и повернулся к эмиссару.

Тот взмыл подобно летучей мыши; массивные крылья позволяли ему двигаться с проворством, не характерным для его вида.

Благодаря длине своего посоха недосягаемая для кинжалов Рамеша тварь кружила и била магической энергией и даже делала выпады оружием, целя в голову. Рамеш уворачивался снова и снова, но усталость уже давала о себе знать.

Вдруг Страж споткнулся, и эмиссар с победным визгом – единственным звуком, который он исторг за время схватки, – бросился в атаку. Именно этого и не хватало Рамешу. Он поднырнул под посох и позволил твари напороться на его кинжалы. Испустив дух, эмиссар соскользнул на землю.

Наступила тишина. Остальные порождения тьмы пали от рук Леши. Та сидела на камне неподалеку и аккуратно бинтовала себе торс.

– Малость просчиталась. Думала, что оглушила первого гарлока, а он достал меня скорпионьим хвостом. Похоже, хвост без яда. Повезло. – Маг осторожно дотронулась до раны и поморщилась. – Выглядит жутковато, но терпеть можно. – Она посмотрела на Стража. – Откуда у него хвост? И крылья у эмиссара?

Рамеш пожал плечами:

– Впервые вижу таких. Что-то новенькое.

Леша вздохнула и встала:

– Я не знаю, как они попали сюда, если только не пришли с поверхности. Должно быть, есть другой проход, но мы его не заметили.

Девушка замолкла, погрузившись в свои мысли. Рамеш благоразумно ждал.

Глаза мага заблестелию

– Ну конечно! Метки Стражей! – Пошатываясь, девушка подступила к ближайшей колонне. – Видите? Это первая. А это вторая. – Леша перешла ко второй колонне, затем к третьей. – Это дорога. Они отмечали каждую по очереди.

Рамеш поднялся на ноги и пошел за ней.

Метки вели Стражей несколько сот шагов, а затем оборвались. Последняя колонна была наполовину утоплена в стене.

Что-то здесь не так. Рамеш первым озвучил это наблюдение:

– Заметила? Единственное место во всем проклятом зале, где пол чист.

Обломки и прочий мусор, почти везде покрывавшие пол, возле этой части стены отсутствовали.

Рамеш покачал головой:

– Потайная дверь, будь я неладен. – Он нахмурился. – Но как ее открыть?

Леша пожала плечами:

– Думаю, она открывается точно так же, как и другие.

Девушка указала на нижнюю часть стены. Там виднелись едва различимые пазы и упоры для рук.

Рамеш бросил на Лешу одобрительный взгляд, и та слабо улыбнулась в ответ. К ней понемногу возвращалась напускная храбрость.

– Давай выясним, куда она ведет, – предложил Страж.

Пронзительный скрежет камня заполнил зал, когда Рамеш просунул пальцы в пазы на гигантской плите и со всей силы потянул вверх. Плита поддалась не сразу, но все же медленно вошла в скрытую в стене нишу. Кряхтя от натуги, Леша подкатила под дверь большой камень.

– Отлично. Отойди-ка.

Девушка попятилась, и Рамеш отпустил дверь. Стражи ждали, что она раздавит камень, но этого не случилось.

За дверью воздух был теплей, запахи морской воды и гнили – почти невыносимы. Через несколько шагов коридор пошел под уклон; он скрывался в темноте и, похоже, изгибался пологими витками. Рамеш наполнил легкие колючим воздухом. Рядом скрипнул посох – маг так сильно сжала его, что побелели костяшки пальцев.

– Должно быть, отряд Йовиса прошел здесь. Имеет смысл и нам воспользоваться этой дорогой. Не будем терять времени? – Решительные слова не соответствовали тону, которым Леша их произнесла.

Рамеш кивнул, хотя каждая клетка его тела противилась спуску в этот мрак и смрад.

– Если кто и остался в живых, то он там. Не найдем никого за восемь часов – вернемся. Согласна? – спросил он, отметив, с каким напряжением звучал его голос.

Леша молча кивнула.

Набрав в легкие побольше воздуха, как пловцы перед прыжком в ледяное озеро, они двинулись по извилистому коридору, уводящему все глубже в недра земли.

Стражи шли в полном безмолвии, отчего казалось, будто нисхождение длится уже несколько часов. Никто не хотел, чтобы страх обрел форму. Мысль о том, что их слова могут эхом отразиться от стен бесконечного туннеля и разбудить нечто, таящееся во тьме, не давала покоя.

Склон, по которому они спускались, стал более пологим, а на стенах появились высеченные изображения. Большинство наскальных рисунков выглядели поврежденными – почти невозможно различить. Леша остановилась перед самым четким. Три фигуры: проситель, жрица и чудовище.

– Мне это что-то напоминает. Что же… – Девушка покачала головой. – Похоже на пещерную живопись авваров. Но чтобы у гномов? Возможно ли такое?

Рамеш приблизился и напряг глаза.

– По мне, больше похоже на эльфийскую. По крайней мере, фигуры.

– Дело не в фигурах. Каждая культура имеет собственные художественные средства, которые отличают ее от других культур. Тевинтерской свойственны острые углы, ферелденской – грубость и резкость. Для Орлея характерны пышность и изящество. Что же до гномов… Сказать, что их художественные средства просты, было бы неправильно, но в своем ремесле гномы всегда доходят до сути вещей.

– Если это рисунки гномов, о чем сюжет?

– Не могу сказать с уверенностью. Но взгляните: одно и то же изображение повторяется, хоть и с незначительными изменениями. – Маг указала на другой рисунок, сохранившийся лишь частично. – Три фигуры: проситель, жрица и чудовище. Проситель и чудовище здесь выглядят немного иначе, а вот жрица – точь-в-точь как первая.

Она была права: чудовище и проситель менялись от рисунка к рисунку, в отличие от жрицы. Хотя… Возможно, на Рамеша повлияла тягостная атмосфера подземелья; ему казалось, будто с каждым последующим рисунком улыбка жрицы становится чуть шире и коварней.

Его чутье вопило: нужно повернуть назад, бросить Йовиса и Стражей на произвол судьбы. Весь его опыт, его клятва – даже они твердили, что товарищей уже не спасти.

– Не нравится мне это место. Здесь все неправильно. Ни о чем другом не могу думать. – В голосе Леши заметно окреп страх, ему вторили собственные ощущения Рамеша.

Но нечто большее, чем долг, влекло Рамеша вперед: невысказанные слова и кое-что поважней, чем простая клятва. Стражи стали его семьей, а Йовис был – и может снова стать – для него кем-то особенным. Рамеш скорее отрежет себе руку, чем повернет назад. Если он бросит Йовиса, следуя холодному расчету, тот, кто вернется на поверхность земли, больше не будет Рамешем.

– Леша, не надо тебе идти дальше. Только один из нас может подвергать свою жизнь такому риску. Возвращайся.

Он двинулся по коридору, не дожидаясь, когда сомнения и страх заставят его передумать. Успел сделать лишь несколько шагов, и с ним поравнялась Леша. В его взгляде было поровну беспокойства и благодарности, и маг сдержанно улыбнулась в ответ.

Стражи продолжили путь. Стены становились все более гладкими и высокими, рисунки – все более изящными. Появились цветы и существа, которых Рамеш отродясь не видел. В конце концов дорога привела к массивной двустворчатой двери, отворенной лишь наполовину.

Стражи простояли с минуту – и минута показалась вечностью. Было что-то угрожающее в этой двери. Рамешу вспомнились крокодилы: эти створки – как разинутая пасть заждавшейся добычи хищной рептилии.

Прошла еще минута, прежде чем Страж собрал волю в кулак и заставил себя переступить порог.

Судя по доносившемуся эхо, зал был огромен; в темноте Рамеш не мог различить противоположную стену. Леша тихо присвистнула, позабыв свой страх.

Детали, которые Страж разглядел в свете ее посоха, изумляли. Утонченностью и красотой резной орнамент превосходил изображения, высеченные в верхних пещерах. Пока Рамеш служил Стражем, он многое повидал на Глубинных Тропах. Великие творения гномов в тейгах, разрушенные бесчисленными ордами порождений тьмы и забытые на века… Но здесь все было другим.

Он уже не сомневался в том, что эти шедевры своим происхождением обязаны эльфам. Архитектура гномов встречалась на Глубинных Тропах повсеместно. Однако время от времени Стражи безошибочно узнавали эльфийские работы, затесавшиеся среди гномьих.

Здешние рисунки принадлежали исключительно эльфам – ни следа гномов и даже порождений тьмы, которые заполонили подземелья. Этот зал сохранился почти в первозданном виде.

Признаки естественной порчи – от воды, капающей сверху или накапливающейся внизу, – отсутствовали. Повсюду на полу валялся мусор, в том числе разбитые сосуды и поломанные сундуки, но сама архитектура оставалась нетронутой. Каннелированные колонны уходили вверх в темноту. Узоры на них двигались в зависимости от угла обзора. Очень гладкая на ощупь поверхность говорила о качестве отделки.

На противоположных стенах тремя параллельными лентами протянулись огромные барельефы, исчезающие во мраке. Детали были изящны, и Рамеш вскоре понял: то, что он принял было за краску, на самом деле мириады крошечных инкрустированных самоцветов.

Рисунки, выгравированные в камне, как будто жили своей жизнью. Каждый удивительным образом показывал застывшее мгновение, в котором актеры играли свои роли.

На верхнем барельефе величественные эльфийские короли и королевы принимают подданных, склонивших колени в почтительном прошении. На среднем изображены сцены врачебной помощи: эльфийские маги исцеляют хворых и избавляют от страданий умирающих.

А на нижнем – аравели, куда крупнее и вычурнее современных, влекомые стадами галл к далеким горам. В одной из этих гор сейчас находится Рамеш: отчетливо просматриваются три зубчатых пика, обвивающих друг друга.

В целом картина восхищала, но чем пристальней Рамеш вглядывался, тем сильнее ему становилось не по себе. В ней было что-то странное, отчего сжимались зубы, а ладони зудели от желания ощутить успокаивающую крепость оружия. И дело не в одной конкретной детали – множество фрагментов создавали ауру кромешного ужаса.

Полосы, на первый взгляд случайные, начали сплетаться в узоры прямо на глазах у Рамеша. Один и тот же символ – рога галлы – повторялся на каждой колонне. Казалось, он менялся непостижимым образом; Рамешу даже пришлось несколько раз моргнуть. Страж сосредоточился на барельефах, опоясывавших зал. Даже они теперь выглядели неправильно.

Нижняя полоса барельефов с галлой, тянущей аравель, выглядела странно. У этой галлы было слишком много рогов, причем очень длинных и гребнистых, а туловище имело необычайно округлую форму. И аравель непривычный, с решетками на окнах. Передвижная тюрьма?

Средняя лента, со сценами исцеления, тоже изменилась. Маги больше не распознавали болезни и не лечили от них. Напротив, они как будто внедряли гниение и порчу в тела.

Лица эльфийских правителей излучали высокомерие; в блаженных улыбках сквозило презрение к тем, кто стоял перед ними на коленях. А подданные, вначале показавшиеся Рамешу исполненными почтения, теперь явно сжимались в ужасе.

– Проклятье!

Леша обменялась с Рамешем понимающим взглядом. Она тоже заметила перемену. Желание повернуть назад, подняться на поверхность обострилось до крайности. Появился странный ритмичный гул, он звучал все громче и как будто шел с другого конца пещеры.

Что ж, еще один зал, и они покинут это место.

Стражи шагали быстро и решительно, пересекая огромное помещение. Здесь тоже были барельефы с повторяющимися фрагментами. Стражи больше не обращали на них внимания, насытившись жутким искусством по горло. Наконец они достигли противоположной стены и увидели массивные ворота, шириной не меньше тридцати ярдов. Сбоку от ворот среди мусора проглядывало что-то вроде тропки. Перейдя на нее, Стражи обнаружили дверь в человеческий рост.

Не желая провести в этом проклятом месте больше времени, чем необходимо, Стражи подступили к двери. Вычурная резьба на ее ручке частично стерлась. Здесь стоял почти невыносимый запах гнили и затхлой морской воды. Рамеш проглотил подступивший к горлу комок. На той стороне их ждет что угодно, но только не выход. Леша ободряюще улыбнулась, однако улыбка вышла натянутой.

– Вы готовы?

– Как никогда.

Стражи открыли дверь и плечом к плечу двинулись вперед.

В пещере кишели безумные чудовища. Каждое будто наобум собрано из частей разных тел. Клыкастая морда змеи – на тонкой шее галлы, бегающей на конечностях вартеррала. Туда-сюда снует гигантский паук, у него вместо глаз десяток змеиных голов, роняющих яд из клыкастых пастей.

В центре зала внушительных размеров бассейн, наполненный вязкой серой жидкостью. От нее идет затхлый запах морской воды. Над бассейном подвешен огромный лириумный кристалл. Он испускает свет – бледный с желтым и зеленым оттенками. Там, где потоки этой энергии падают в бассейн, лопаются пузыри.

Двигаясь со всей осторожностью, Стражи вошли в зал. Им удалось незамеченными добраться до глыбы из оникса – одной из нескольких, лежащих рядком, на диво гладких и одинаковых.

Они увидели, как гарлок на негнущихся ногах зашел в бассейн. Серая гниль вмиг обволокла чудовище. Через секунду гарлок полностью погрузился в жидкую массу. Из мути образовался кокон, пульсирующий зеленым светом. Шипение, вспышка – и кокон разорвался. То, что вышло из него, больше не было гарлоком – от него осталась только голова, тело же принадлежало огромному дрейку.

– Дыхание Создателя! – прошептал Рамеш.

Стражи попали в обиталище ужаса, где шастали твари одна омерзительнее другой. Это была армия – и не порождений тьмы, а чего-то похуже.

Рамеш дал знак Леше. Пора уходить, надо предупредить орден. Они направились к выходу. Но именно в этот момент незалеченная рана Леши дала о себе знать – девушка споткнулась и выронила посох.

Отклик последовал незамедлительно – разразился чудовищный ор, и Рамеш скорее почувствовал, чем услышал стихийное движение позади.

Визг громче и мощнее прочих заполнил пещеру. Не просто звук, а физическая энергия, рвущаяся из глотки невероятных размеров. А в следующий миг глыба, за которой прятались Стражи, ожила.

Она вздрогнула и начала раскрываться. За ней пришли в движение другие, по очереди, – то, что Стражи приняли за шеренгу камней, вставало перед ними в полный рост.

Оно в точности походило на многоножку. Вот только каждый сегмент был размером с лошадь, каждая нога – с деревце.

Существо перемещалось с невообразимой быстротой, и от этих движений сотрясались стены. Чудовище окружило Стражей, отрезав путь к отступлению.

Рамеш вонзил кинжалы в один из сегментов. Белая гуща выплеснулась на камень, где сразу же забулькала и зашипела. Сами кинжалы выглядели немногим лучше – клинки оплавились, став бесполезными.

Тварь встала на дыбы, судорожно дергая сотнями конечностей в воздухе, и Страж покрепче сжал оружие. Рядом с ним гудела готовая высвободиться магия. Рамеш не сомневался, что перед ним враг, и был готов дорого продать свою жизнь. Вот тварь обрушилась, сейчас будет удар чудовищной силы…

Но его не последовало. Тварь вздрогнула и выгнулась над Стражами, а затем рухнула рядом с ними. Ее нижняя половина забилась, рассылая по всей пещере волны землетрясения и кроша потолок.

Чудовище корчилось, металось из стороны в сторону, как в ожесточенной борьбе. Оно боролось с собой: движения были рваные, судорожные. Наконец таинственный внутренний конфликт завершился, и существо развернулось.

Сместилась огромная туша, раздались сегменты, и опустилась голова – или похожая на нее часть тела. Глазам Стражей открылось зрелище, страшнее которого они в жизни не видели.

Место, где находилась голова, вернее, где должна была находиться, занимала антропоморфная фигура. Сначала показалось, что она, широко раздвинув ноги, сидит верхом на твари. Как бы не так – Рамеш с запоздалым омерзением осознал, что фигура является частью чудовища. Хитиновая оболочка вросла в плоть, и линии перехода были едва различимы. Тела человека и многоножки стали неразделимы.

Это лицо…

Рамеш понял, что произошло с тем, ради кого он так рисковал. Понял, что означали предупреждения Фридл и почему та предпочла смерть возвращению в этот кошмар. Перед ним был не кто иной, как Йовис.

Да, это он – от пояса и выше, – но чудовищно раздувшийся; его плоть срослась с плотью гигантского насекомого. У него безучастный, невидящий взгляд. Рот, безгубый и слишком широкий, двигается с трудом, как будто Йовис разучился говорить.

– Ра… меш?

Прозвучало это тягуче, как сквозь толщу воды. В голосе слышалось насекомье жужжание, что еще сильнее ударило по и без того истерзанным нервам Рамеша. Голова Йовиса медленно повернулась; глаза пристально смотрели на Стража. И, глядя в эти глаза, Рамеш перестал сомневаться в том, что перед ним его друг.

Взгляд затуманился, но Страж даже не пытался смахнуть слезы. Воспоминания о лучших днях, проведенных далеко от этого царства кошмаров, обрушили на него груз сожалений и невысказанных чувств. Рамеш побледнел, но выдержал взгляд монстра. Тот медленно моргнул. Страж почувствовал, как нервничает Леша.

– Это… Страж Рамеш. Верно? – Голос стал более ровным, более человеческим.

– Да, Йовис. Да, это я. Создатель милостивый, что они сделали с тобой?

Часть твари, принадлежавшая Йовису, передвинулась так, что теперь вся находилась перед глазами Рамеша.

– Мы пили… На нас действует по-другому. Прикосновения недостаточно, это должно попасть внутрь… И действует не сразу… Нас обратили… Две части, два целых… Оно пытается стать двумя. Но я – все еще я, и оно меня ненавидит… – Тварь задергалась, и пещера отозвалась на это вибрацией. – Не навечно, не надолго. Только сейчас… Хватит! – Снова в голосе появилось жужжание, более настойчивое. – А мы ждали тебя! Да, ждали! И ты пришел.

Тварь взвизгнула, и снова зазвучал голос Йовиса:

– Нельзя допустить… чтобы оно вышло наружу. Ты должен… похоронить его. Похоронить меня. – Слова давались все труднее, каждое приходилось отвоевывать у того, кто навязывал Йовису свою волю. – Нельзя, чтобы она снова завладела… Нельзя!.. Она не просто так… здесь заперта…

– Кто, Йовис? О ком ты? Чем завладеть?

Тварь издала булькающие звуки, и Рамеш не сразу понял, что это смех.

– Все тот же Рамеш. Все те же неправильные вопросы. – Дрожь сотрясла чудовищную тушу, и снова появилось жужжание. – Лириум… Взорви… Уничтожь это место… Обрушь вход…

Чудовище снова задергалось; следующие слова прозвучали приглушенно, вымученно:

– Останови меня… Останови нас.

Лицо Йовиса исказилось от боли и изумления, и он начал клониться вперед.

Рамеш подался навстречу, крепче сжав оставшееся у него оружие. Он мог сделать только одно – положить конец страданиям Йовиса. Но едва он потянулся к бывшему Стражу, как у того распахнулись глаза – черные, лишенные всякой человечности. Лицо исказилось в жуткой чудовищной улыбке, а затем тварь с душераздирающим визгом ринулась в атаку.

Огромная туша двигалась слишком быстро, и Рамеш, не успевая увернуться, сгруппировался в ожидании удара. Послышалось шипение, изумленный крик, и мощная вспышка на мгновение ослепила Стража. Когда в глазах прояснилось, он увидел стену зеленого света между собой и отвратительным насекомым.

Лицо Леши побледнело от напряжения. Йовис исчез, растворился под натиском чужой воли, которая управляла тварью. Многоножка напирала на созданное магом энергетическое поле. Вот она злобно клацнула челюстями, вздыбилась и обрушилась, заставив девушку отступить на несколько шагов, но магический щит выдержал.

– Уходите, – выдавила девушка сквозь зубы.

С ее лба срывались крупные капли пота.

– Только с тобой, послушница.

Рамеш заметил валявшееся на полу оружие порождений тьмы, подобрал и повертел в руке, оценивая вес и балансировку. Годится.

Леша покачала головой:

– Предупредите Стражей. Уничтожьте эту мерзость. Я выиграю время.

Тварь с удвоенной силой надавила на щит, посох задымился. У мага пошла носом кровь.

В зале оживились остальные чудовища. Одна химера – летучая мышь с хвостом скорпиона – пролетела над щитом. Рамеш не дал ей добраться до Леши, сбив мягкое тельце на пол. Кислотный яд зашипел, разъедая камень.

Но все новые твари проскакивали через края щита, нанося удары Стражам. Давешний гарлок выдохнул огненную струю, опалив плащ Рамеша и задев ноги мага. Девушка охнула от боли и опустилась на колени. Щит перед ней затрещал под внезапным натиском многоножки, и та опять исторгла визг, на этот раз победный.

* * *

Стражей охватило отчаяние. Вот и пришел им конец. Девушка со слезами на глазах смотрела на чудовище. Затем перевела взгляд наверх, на кристалл лириума, который был огромнее всех, когда-либо виденных ею и Рамешем…

Страж понял рожденный отчаянием план. Он бросился к девушке, чтобы остановить ее, но не успел. Щит исчез. Магия устремилась из ее пальцев прямо в кристалл…

Взрыв отбросил Рамеша назад. Страж заскользил по каменному полу и врезался в стену; удар едва не вышиб из него дух. Из сотни чудовищных глоток исторгся бешеный рев.

А потом пещеру заполнил скрежет. Стоило потолку дать трещину, как сверху полетел град больших и малых камней. С хрустом разбивались сталактиты.

Раздался самый громкий треск, какой только может быть, – не выдержал свод. Обрушились сотни тонн породы, их грохот перекрыл все остальные звуки.

Обвал не прекращался; казалось, наверху опрастываются один за другим невидимые склады щебня. Уже весь пол пещеры завален камнями, но они продолжают сыпаться, как будто сама земная твердь возжелала уничтожить все следы кошмара.

Но вот наконец камнепад прекратился. Кое-где еще срывался кусок породы и разлеталось эхо его падения, но грохот стих. Выросшая перед Рамешем гора была выше, чем стены пещеры. Леша потрудилась на славу.

По щекам бежали слезы.

Жертвенность в смерти. Леша сдержала клятву, как и каждый Страж, погибший до нее. А Рамешу еще только предстоит это сделать. Он ведь все еще жив.

Прошло несколько минут, прежде чем Страж поднялся, и еще больше времени, прежде чем он оторвал взгляд от груды камней, под которыми лежала Леша. Опираясь на трофейное оружие, Рамеш двинулся к выходу. А в следующий миг обернулся на скрежет.

Груда зашевелилась. С нее покатились камни, обнажая хитин. И вот уже щебень рушится лавиной. Ее грохот заполнил пещеру, и кажется, будто он хочет заполнить собой вселенную.

Тварь неспешно выбралась из-под обломков. Вновь раздалось клацанье, и чудовище все с той же грозной медлительностью повернулось к Рамешу. Лицо Йовиса, вернее, то, что раньше было его лицом, исказила гримаса, в которой не было ничего человеческого.

И Рамеш побежал.

Он бежал через эльфийские руины, потом по спиральному склону. То за спиной, то сбоку, но всегда где-то рядом звучали клацанье челюстей и скрежет хитина. Даже когда запалилось дыхание и ноги налились свинцом, Страж не остановился. Наконец, обливаясь потом, он выбрался на Глубинные Тропы.

На секунду Рамеш забыл, где находится. Его сковала паника, но Страж собрал остатки сил и вырвался из ее цепких когтей.

А вот и остатки костра, который он разжег, придя сюда впервые. Казалось, это было в прошлой жизни. Рамеш понимал, что у него остались считаные минуты – а может, секунды, – прежде чем кошмарная тварь появится из темноты.

Страж поспешил к бочонкам с лириумом. Хватая сразу по два, перенес их к массивной двери и сложил в штабель.

Рамеш помнил, что сказала Леша о фитилях. Он вынул из-за голенища письмо Йовиса. Бечевка, которой обмотан пергамент, подойдет. Страж взял с кострища сучок, обернул его тканью, поджег и стал ждать.

Из глубины туннеля на свет вырвалось чудовище. Полетели в разные стороны камни. Сегмент за сегментом тварь выползала из отверстия, пока не появилась полностью. Вздыбилась, скребнув панцирем по своду туннеля, окинула зал голодным взглядом, увидела Рамеша и завизжала. В этом животном звуке можно было расслышать почти человеческое торжество.

Монстр направился к Стражу, преодолевая расстояние с невообразимой быстротой. Рамеш ждал, зная, что у него только один шанс.

Пора!

Страж поджег фитиль бочонка, который держал в руках, и кувырком ушел с пути твари. Она пронеслась в опасной близости – Рамеш ощутил, как хитин коснулся его плаща. Страж бросил бочонок себе за спину.

Монстр попытался изменить направление, но тщетно – огромные размеры и вес работали против него.

Тварь с такой силой врезалась в стену, что содрогнулась земля и Рамеш едва устоял на ногах. Она снова завизжала, еще яростней, и Страж услышал, как она сучит сотней ног, пытаясь встать.

Рамеш побежал – вверх по винтовой лестнице, перепрыгивая через две ступени. Оставалось лишь надеяться, что он верно рассчитал время, что фитиль не слишком длинный и что…

Пещера сотряслась. Ударная волна, как кулак озлобленного исполина, обрушилась на Стража, толкнула к выходу, выбросила на склон холма. Ярость в визге твари сменилась болью и отчаянием. Позади Стража ходила ходуном земля. Вершина холма провалилась, похоронив химеру и наглухо завалив подземный лабиринт.

С трудом поднявшись на ноги, Рамеш заковылял вниз по склону. За его спиной продолжал рушиться холм, уничтожая проклятое место. Грохот камнепада сменился тишиной.

А потом раздался рокот, но то был обычный гром. Заморосил дождь. На лице Рамеша вода смешалась со слезами. Он оплакивал Лешу и Йовиса. И всех остальных Стражей, сгинувших по прихоти судьбы.

Однако эти слезы подарили облегчение. Он выжил. И, что важнее, он сообщит ордену о случившемся. Расскажет об ужасе, что таится в Хормаке, а возможно, и в других местах.

Он не придал значения барельефам, увиденным в подземелье, а потом и вовсе забыл о них, но теперь эти фрагментарные изображения сложились в целостную картину.

Гора, которую обрушил Страж, – не единственная, куда аравели свозили жертв. Прежде чем рисунки начали повторяться, Рамеш успел сосчитать, что таких мест было одиннадцать.

Лукас Кристьянсон
Призыв в Скайхолд

Сатерленд снял с головы шлем, дабы обозреть Скайхолд целиком. Крепость была ничуть не меньше по размерам, чем ему запомнилось.

– Нигде мне не жилось так хорошо, – произнес он.

Их, прибывших к Скайхолду с первыми лучами солнца, было трое. Тот, чье имя носила рота Сатерленда, – сер Донал из Внутренних земель, Вольный Собрат. Возле него – сер Шейд, леди Ивсоля и орлесианский бард, обладатель многих скрытых талантов. И последний – сер Вот из Долов, удостоенный свободы чародей.

Недавно бывшая странствующая рота Инквизиции обзавелась и титулами, и собственным клочком земли, после чего провела месяц в патруле, за осмотром границ и знакомством с соседями. Бойцы давно нуждались в отдыхе, но долг позвал – и они без колебаний откликнулись: раз в Скайхолде творится неведомо что, рота Сатерленда станет ответом.

Другого не нашлось.

Горную дорогу к крепости с недавних пор четко обозначили на карте, как и любую запретную тропу. Но Сатерленд осилил бы недельное восхождение и без карты, и даже с завязанными глазами. Ему уже приходилось делать это, можно сказать, вслепую. Тысячи людей до него наугад шли этой тропой, сквозь снега и криволесье, уповая на лучшее. Их поиски были не напрасными: горы раздвинулись, точно гардины, явив глазам необъятную долину и величественную громаду Скайхолда.

А теперь долина заброшена, и лишь раскиданные по ней холодные каменные очаги указывают на то, что некогда она приютила целую армию. Что до Сатерленда, то здесь он нашел и приют, и нечто более важное – цель, в которую верил всем сердцем.

Но теперь он возвращался сюда, преследуя новую цель.

– Засек что-нибудь? – бросил Сатерленд через плечо, вскарабкавшись вместе с остальными на скальный уступ.

Однако крепостная стена была такой высокой, что даже с этого места виднелись лишь верхние этажи главного здания да черепичные крыши дворовых пристроек.

Вот взмахом руки Сатерленда рассеял заклинание, усиливающее восприятие. Его эльфийские уши досадливо дернулись.

– Ни малейшего движения, – ответил он с осторожностью, ведь мертвая тишина в крепости не означала, что там никого нет.

Шейд потихоньку наложила стрелу на тетиву, хоть и не видела цели.

– Смотрители уже заметили бы нас и дали о себе знать. – Она взглянула на Сатерленда. – Тут что-то не так.

– Потому мы и здесь, – улыбнулся Сатерленд, дотронувшись до ее плеча. Затем водрузил шлем на голову и знаком показал, что пора выдвигаться. – Пойдем по главной лестнице.

Сатерленд излучал уверенность и оптимизм – у него просто не было иного выбора. Пока Скайхолд позволил лишь подойти ближе, но уже появилось чувство, что за ними следит нечто, превосходящее их во всем.

– Помните, – вставил Вот, – оно нас почует.

– И хорошо, – ответил Сатерленд.

В том, что касалось Инквизиции, важную роль играли два числа. Первое из них – десять тысяч – весьма тревожило дворян. По приблизительным подсчетам, именно столько солдат, убийц, дипломатов, наемников всех мастей, со всех концов света, набрала Инквизиция. Грозная, многочисленная военная организация была привержена лишь собственным идеалам и ни во что не ставила границы между странами. По крайней мере, этого опасалась знать.

Второе число – один – тревожило еще больше. Злоупотребить всей этой мощью, вещали лорды, под силу и одному тирану, умеющему воздействовать на людей. И дворянство потребовало распустить Инквизицию, страшась не столько ее саму, сколько дурного умысла ее предводителя.

Особенно трудно было решить судьбу Скайхолда – сердца всей организации. Сровнять древнюю крепость с землей значило оскорбить всех ее бывших обитателей. Оставить дожидаться новых хозяев? Тоже нельзя. Скайхолд был отлично укреплен и не раз переходил из рук в руки. Возможно, те, кто займет его после Инквизиции, будут не столь сговорчивы.

В конце концов, Скайхолд решили не трогать, а только разоружить. Сделать его дальним маяком, напоминанием о том, как сплотившиеся вокруг Инквизитора жители Тедаса дали отпор лжебогу.

Когда-то и люди Сатерленда, среди прочих, последовали за Инквизитором. И вот они – жалкая горстка – расхаживают по долине, слыша эхо старых добрых времен.

– Жаль, Рэт не с нами, – сказала Шейд.

– Это часть плана, – ответил Сатерленд.

Рота выступила в сторону Скайхолда, едва получив приказ, но добиралась не самой прямой дорогой. Отряд попетлял между Орлеем и Ферелденом, а на последнем отрезке пути Сатерленд разделил его. Сам он с Вотом и Шейд направился прямо к крепости, не таясь. Рэт, гном-оруженосец, нарочно задержалась, выполняя другое указание.

– Ты прав, – признала Шейд. – Оно должно чуять именно нас.

Скайхолд – единственное строение во всей долине – высился на отдельном крутом холме; горы словно распластались перед ним, не сумев сравняться с его стенами. Людей и вьючных животных в крепость доставляли с помощью подъемника, но в этот раз приставленные к нему смотрители не отозвались. Оставалось лишь лезть по винтовой лестнице, ведущей внутрь барбакана – сторожевой башни. Не самый короткий путь.

Инквизиция, как клялись ее предводители, отошла от дел. Случись что-нибудь, связанное с ней, хоть немного сомнительное, дворяне всполошились бы и начали новую войну. Скайхолду следовало оставаться спокойным и тихим. Но последний отчет кастеляна крепости оказался бессвязным рассказом о реставрации некой фрески, – реставрации, не входившей в его обязанности. Позже бесследно исчез караван с провизией – его благополучное прибытие должно было подтвердить, что все в порядке.

Скайхолд опять стал источником неприятностей. Разобраться с ним предстояло людям Сатерленда – и только им. Это казалось подозрительным. Конечно же, они будут помалкивать, в память о службе в Скайхолде. Но если там действительно засело нечто ужасное, маленькая рота станет легкой добычей. А зачем еще посылать ее на штурм цитадели, с успехом выстоявшей против армий?

Но Сатерленд помнил о цели. Он ни разу не пожалел о пребывании в этой крепости и не допускал мысли, что он не сможет справиться с задачей.

Все получится, если Рэт поспеет за ними и план сработает.

– Так что, все-таки демон? – спросила Шейд.

Чтобы удобнее было лезть, она туго затянула ремешки кожаной брони, надетой поверх кольчуги и шелковой туники.

Вот ограничился кивком. При иных обстоятельствах на одержимых подумали бы не сразу. Но Скайхолд отличался тем, что Завеса – барьер между миром смертных и миром духов – была здесь очень тонкой. Она отзывалась на все, точно вода, если бросить камень, и Скайхолд успел повидать вещи пострашнее ряби.

Продвигаясь вверх, Сатерленд все твердил последние четыре слова из отчета кастеляна. «Я наделал глупых ошибок», – повторял тот. Но каких?

Духи – диковинные создания. Они подвластны эмоциям, как и смертные. Но для духа эмоция – это его сущность, вынуждающая концентрироваться на чем-то одном: дух указывает путь, живет сражениями, жаждет пищи. Испытывать сострадание или быть им – в этом существенная разница между смертными и духами. В случае же с демонами эта разница еще очевиднее. Они больше, чем духи, обращены внутрь себя и одержимы своей целью. Демоны не гнушаются манипулировать смертными, дабы насытиться их эмоциями, а если не получают желаемого, становятся еще более алчными и опасными.

Когда имеешь дело с демонами, ошибки могут быть самыми разными. Люди Сатерленда, поразмыслив, решили готовиться ко всему. Судя по проблеску света над головой, скоро им предстояло узнать, чего стоила эта подготовка.

– Здесь все как на ладони, – заметила Шейд, стоя вместе с друзьями внутри барбакана.

Его воздвигли за периметром крепости, из того же толстого камня, что и главное здание: передовой рубеж обороны. От барбакана до ворот тянулся очень прочный, но умышленно открытый со всех сторон мост – так называемая шея. Паломникам он предлагал живописные виды, дворянам – возможность покрасоваться, но главное – позволял защитникам Скайхолда нацелить баллисты. Между воротами и барбаканом негде было укрыться, так что прогуляться по этой «шее» означало подставить собственную.

– Иногда я сидела вон там, – задумчиво указала Шейд на зубцы стены по обе стороны от ворот, – где есть единственная лазейка с бастиона. И оттуда видела всех.

Она вздрогнула, вдруг представив себя на мосту и кого-то – или что-то – на стене вместо нее.

Сатерленд надеялся обнаружить угрозу издалека, но тщетно. Подъемный мост опущен, ворота раскрыты настежь, точно из крепости посылают приглашение. Или вызов.

Командир роты пристроил свою поклажу на краю барбакана и обернул дорожным плащом. Потом проверил тросы подъемника: спустить его некому, зато все исправно работает. С глубокомысленным видом пощупал опорную колонну. Ослабил ножны и затянул наголенники. Глубоко вдохнул. И потянул спусковой рычаг.

Тишину вспугнул скрежет массивных противовесов, и в ту же секунду Сатерленд смело шагнул на открытый мост.

– Осторожно, дуралей! – рявкнула Шейд, схватив его за наплечник.

Ни звука из крепости, ни убийственных выстрелов баллист… Сатерленд обернулся, с улыбкой раскинув руки.

– Если там демон, он должен нас учуять. Кроме того, – пожал он плечами, оглядывая ворота, главное здание и ротонду во внутреннем дворе, – мы и сами можем догадаться, где его искать.

До внутреннего двора дошли без приключений. Угроза за зубчатыми стенами оказалась мнимой, на укреплениях не было ни души. Очаги на полу, призванные испепелить незваных гостей, пойманных между решетками ворот, остыли, как и огни в долине. Но больше всего поражал сам внутренний двор. Прежде в нем было не протолкнуться, посыльные шныряли под изогнутой каменной лестницей и взбегали по ней ко входу в главное здание; теперь же здесь царила угнетающая тишина. Члены отряда ощущали вес пустой крепости, который прежде распределялся между сотнями людей.

Но, несмотря на это, Сатерленд улыбался. Все вокруг казалось знакомым и светлым, словно время обернулось вспять.

Большую часть жизни он был фермером – или, может, всего лишь сыном фермера? Когда бандиты пригрозили выгнать его семью, Сатерленд убежал, но не для того, чтобы спрятаться. Он отыскал патрульный отряд Инквизиции, попросил помощи, взамен предложив свою. И услышал в ответ: это местное дело, но он, Сатерленд, может отправиться в Скайхолд и изложить свою просьбу командующему. Сатерленд подозревал, что они отвечали так всем подряд и что большинство просителей не следовало совету. Он, однако, решился. До чего безобидным и незначительным он казался тогда, проходя через эти ворота вместе с продовольственным обозом! А потом стоял в таверне, не зная, к кому обратиться, понимая, что ему не обязаны уделять внимание.

Теперь же Сатерленд смотрел на «Приют Вестника», одетый в броню, которая стоила дороже спасенной им фермы. Они с Шейд, Вотом и Рэт использовали шанс, предоставленный Инквизитором, и вернули каждую вложенную в них монетку с процентами. Но Сатерленду всегда казалось, что и этого мало. Ведь всем хорошим, что есть в его жизни – друзьями, собственным поместьем и титулом сера, – он был обязан одному месту, одной персоне и одному выбору.

Сатерленд смотрел на темные окна таверны, представлял себе ее холодный, пустой очаг и понимал, что должен сделать больше. Он поклялся, что так и будет.

Если Рэт поспеет за ними и план сработает.

– Донал?

Так Шейд смотрела на него всякий раз, когда он уходил в себя.

– Тут я, – ответил Сатерленд.

– Он тоже.

Оказавшись за главными воротами, Сатерленд инстинктивно взглянул на пригорок, где стояла таверна. Но Шейд указывала правее и ниже, на то, что было за пустыми прилавками, под закругленной воронятней. Она указывала на конюшню. На тело.

Кастеляна для Скайхолда подбирали со всем тщанием. Брат Церкви, он имел лишь дальних родственников, а его родовое имя не звучало громко. Ему были по душе длительные паломничества и рутинная, но важная работа. Терпеливый, кроткий наставник.

Он славился стойкостью – и вот теперь он стоит, пригвожденный к стене конюшни.

Сатерленд, Шейд и Вот приблизились, вскинув меч, лук и посох, мерцавший заранее наложенными оберегами. Вокруг не заметно никакого движения. Не трепещут даже знамена на крепостном валу.

С тех пор как Скайхолд закрыли, конюшней перестали пользоваться регулярно, и она блистала чистотой, хоть народ води. Для лошадей в ней были идеальные условия… если забыть о теле кастеляна у дверей, полуосевшем, прибитом к косяку большим штырем, который вошел чуть ниже приподнятого запястья, в левое предплечье.

– О Создатель! – сказал Сатерленд и сощурился, чтобы не видеть труп целиком.

– Мертв по меньшей мере неделю. Легко определить по глазам, – сказала Шейд, подойдя к кастеляну, насколько хватило смелости. Ее темная кожа еще больше подчеркивала бледность трупа. – Истек кровью.

– Но не из этой раны. – Вот указал на штырь.

Когда бедняга сполз, рана поднялась выше его сердца. Он мог умереть от нее, но столько крови в конечности попросту не было.

– Верно. Прибит за руку, но…

Шейд откинула плащ мужчины набок, обнажив длинные порезы на животе. Раны давно высохли, однако выглядели свежими рядом с ярко-красным церковным одеянием.

– Истек кровью, как крыса, – пробормотала она.

– Нет, – ответил Сатерленд.

– Знаю, звучит чудовищно, – обернулась к нему Шейд, – но объяснение вовсе не лишено смысла!

– Нет, – повторил он. – Взгляни-ка.

Кастеляна подвесили за левую руку. Сатерленд же указал туда, где лежал окровавленный молот – так, словно он выпал из обессилевшей правой руки.

– Вот дерьмо! – воскликнула Шейд и отпрянула.

Вот встревоженно потер лысую голову:

– Прибил сам себя, чтобы не двинуться с места…

– Демоны, – сплюнула она.

– Они искушают, сбивают с толку. Возможно, наш друг понял, что одержим… и придумал, как стать непригодным для них.

Вот снова указал на штырь:

– Звучит ничуть не лучше. Чего можно опасаться настолько, чтобы пригвоздить себя к стене?

– Ногти! – внезапно оживился Вот и отодвинул Шейд в сторону.

Достав небольшой кинжал, он потыкал им кончики пальцев кастеляна, бледных, как и лицо, но с неестественно линялыми подушечками. Поковыряв под ногтем указательного пальца, Вот продемонстрировал друзьям разноцветный комочек.

– Что это? – спросила Шейд.

– Краска со штукатуркой.

Сатерленд резко оглянулся.

– Кастелян неделю провел в ротонде, – процитировал он отчет для Церкви – Намеревался восстановить фреску, что не входило в его обязанности.

– «Я наделал глупых ошибок», – закончила Шейд.

Любой демон принадлежит к определенному виду, и очень важно выяснить, к какому именно, чтобы ему противостоять. Чтобы знать, кто сумеет ему противостоять. Гордецы не совладают с Гордыней. Желание может незаметно прибрать к рукам жаждущих. Ярость поглотит тех, кто неосторожно раздул ее пламя. Когда дело касается демонов, ошибки могут быть разными, но у малочисленной роты был шанс избежать большинства из них.

Осторожно вынув штырь из предплечья кастеляна, Сатерленд уложил тело в конюшне и накрыл попоной. Вот наколдовал защиту, чтобы уберечь мертвеца от воздействия магии крови.

– Это и правда нужно? – спросила Шейд, надеясь на отрицательный ответ.

– Не повредит, – ответил Вот, что означало «еще как нужно».

Они направились обратно, минуя ворота, к западному двору на пригорке. По пути осмотрели прочие флигели. Все, как и конюшня, по-монашески чистое. Торговые прилавки стоят в ожидании товаров, которые не поступают. Спуск перед главным залом выглядит нехоженым, хотя некогда к порогу Инквизитора являлись тысячи людей. Таверна, отделанная древесиной, и кузница – совсем не такие, какими помнил их Сатерленд: слишком уж пусто внутри. Многие члены расформированной Инквизиции увезли с собой сувениры, не желая просто так покидать место, которое полностью изменило их жизнь. Оставшаяся мебель выставлена на всеобщее обозрение. Стулья не задвинуты под столы, но и не отодвинуты полностью, как если бы сидевшие на них вдруг встали и ушли. Стоят так, словно на них по-прежнему восседают невидимые командиры и, обернувшись, приветствуют гонцов. Но воссоздали эту сцену не ее бывшие участники, а нанятые смотрители.

– Других тел не вижу. Сколько пропало без вести? – спросил Сатерленд.

– Семеро из постоянного штата, – ответила Шейд, листая журнал дежурств. – И десять пришедших с продовольственным обозом.

– Среди них были опытные бойцы, – нахмурился Сатерленд. – Вот, что у тебя?

– Кастелян защищался от демона, однако тот до него добрался. У твари есть когти или клыки.

– Этого… мало. – Шейд прикусила губу: будучи бардом, она предпочитала знать о своих врагах больше необходимого.

Сатерленд осторожно осмотрел балконы главного здания и окна ротонды.

– Сколько у нас времени…

– …Пока он не доберется до нас? Трудно сказать.

– Вот, дай мне хоть что-нибудь! – рассердилась Шейд.

– Из отчета следует, что демон, вероятно, обитает в ротонде. Если он голоден и если мы проявим нужные ему эмоции, он объявится сам, когда захочет.

За главными воротами послышался шум, шедший с барбакана по ту сторону моста-перешейка. Противовесы канатного подъемника пришли в движение, платформа поднималась.

– Нельзя больше ждать, – сказал Сатерленд. – Он должен нас почуять!

– Может, не стоило им сюда приходить…

Едва эти словам сорвались с губ Шейд, внезапный порыв ветра распахнул двери главного здания. Створки врезались в каменную кладку, вызвав звон в ушах, который по мере затихания, казалось, сменился далеким воем. Бойцы роты обменялись потрясенными взглядами и ринулись вперед, готовые встретить любую угрозу.

Но не встретили ничего.

Они застыли возле спуска с оружием наготове, нервничая и выжидая.

– Слышите? – резко прошептал Сатерленд.

– Что? – Глаза Шейд расширились.

– Ничего. Абсолютно ничего.

Взойдя по ступенькам, Сатерленд внимательно оглядел большой зал. Позади не слышалось ни шелеста листвы, ни жужжания насекомых возле тех немногих цветов, что росли на такой высоте. Странный ветер улегся, судя по знаменам на укреплениях. Не стало вообще никакого ветра. Все было совершенно неподвижным. И воздух становился все холоднее.

– Фенидис! – разорвала тишину эльфийская ругань Вота.

Отточенный взмах напряженной руки – и сотканные из энергии тонкие нити натянулись между его пальцами и искривленным посохом из ядровой древесины. Вот закружился на месте с закрытыми глазами, стараясь сосредоточиться на завесной ряби.

– Демон, несомненно, – процедил он. – Что-то привлекло его внимание.

– Готовится напасть? – спросила Шейд и пригнула голову, уворачиваясь от посоха. В то же время она высматривала выгодные позиции во внутреннем дворе.

– Нет, не думаю. Он не…

Вот замер и нахмурился. Открыв глаза, отменил заклинание. Мерцающая энергия рассеялась, и плечи эльфа опали.

– Я хотел узнать, какого вида этот демон, только он слишком проворный.

– И не он один, – отметил Сатерленд, спускаясь к ним. В левой руке он держал попону, которой прежде сам накрыл кастеляна. – Я нашел это в зале.

– Фенидис, – пробормотала Шейд.

Отбросив попону, Сатерленд посмотрел мимо друзей, за «шею». Канатный подъемник почти достиг вершины барбакана.

– Да уж, – напрягся командир, затягивая наруч на ведущей руке. – Чем-то мы привлекли внимание этой твари и теперь должны его удержать, поэтому…

Он замолчал. Шейд всматривалась в него, скрестив руки, раздосадованная, но улыбающаяся. Ответный взгляд Сатерленда был полон надежды.

– Мы не можем ждать. Он должен почуять нас.

Скайхолд, почти неприступный, простоял тысячелетия. При правильном подходе отсюда можно было рассылать войска по всему южному Тедасу. Здесь было все, что должно быть в крепости. И кое-что сверх того: фреска в ротонде.

– Когда ты видел ее в последний раз? – спросила Шейд.

Рота покинула двор и, войдя в большой зал, направилась к узкому коридору, что вел во внутренние комнаты. Все двери были распахнуты, но осторожность замедляла продвижение больше, чем любая возня с отмычками.

– После возвращения Инквизитора из храма Митал, – с некоторым благоговением ответил Сатерленд. – Это панно с древними эльфами.

– Я слыхала, было еще одно. Предполагаю, что на нем изображена победа над Корифеем.

– Но нам не довелось его увидеть, – взглянул он на Шейд, улыбаясь. – Ты же знаешь, нам пришлось уйти. «Успеть раньше всех», как ты сама говорила.

– Хлеб просто так не достается, – сказала Шейд и беззлобно посмотрела на него. Для всех бойцов роты уход стал трудным решением.

– Я знаю. Просто хотел…

Сатерленд замер и вскинул руку в предостерегающем жесте. Послышался звук, похожий на шепот, но не было сказано ни слова. Впереди ждал вход в ротонду. В ней горел неестественный свет – зеленоватый, как вокруг виденных Сатерлендом теневых Разрывов. Раз Завеса здесь так тонка и так сильно повреждена, стоит ли удивляться, что сюда проник демон? Но что за демон? И что за ошибка привела его сюда?

Сатерленд обернулся к своему отряду: посох Вота сиял, рисуя в воздухе отражающий щит; Шейд сменила лук на более подходящее для тесных пространств оружие – пару зазубренных кинжалов, смазанных жидкостью, о которой точно не стоило спрашивать. Сатерленд, схватив свой длинный меч, кивнул друзьям и шагнул в дверной проем.

Ротонда представляла собой каменный колодец высотой более трех этажей. С главным зданием она соединялась и в основании, и выше, на кольцевом этаже, служившем библиотекой. А на самом верху располагалась воронятня, откуда открывался головокружительный вид на наземные флигели. Ни в одной другой крепости не увидишь такой планировки. Шейд говорила, что ротонда, где нет укромных уголков, идеально подходит для важных встреч.

Как бы то ни было, известность полой башне принесла фреска. Круглую комнату украшали восемь панно высотой почти двадцать футов. Все деяния Инквизитора – от обретения Метки при взрыве до победы над оскверненным лжебогом – были мастерски запечатлены на штукатурке при помощи красок. Фреска принадлежала кисти Соласа, члена Инквизиции, эксперта по Тени и Завесе. Это был его величайший дар… По крайней мере, так считалось тогда.

Войдя в ротонду, бойцы заметили, что здесь не так чисто, как повсюду в Скайхолде. Пол был испещрен грязно-бурыми пятнами застаревшей крови. Высоко над ним клетки, где некогда жили почтовые птицы, едва выдерживали непривычную тяжесть. Каждая была доверху забита частями тел, причем несвежих, отчего кровь капала редко. Стол в центре комнаты некогда удостаивался внимания Инквизитора, Соласа и бесчисленных сановников. Но теперь за ним виднелась всего одна персона. Одинокое неподвижное тело.

– Кастелян, – шепнул Вот, кивнув в сторону трупа.

И хотя он говорил очень тихо, нечто словно подхватило его слова, изменив их. Они слились со звуком внутри помещения – все тем же шепотом, услышанным ими снаружи и теперь расходившимся вдоль внутренних стен.

– Это же штукатурка, – сказала Шейд, не в силах отвести взгляд.

Во фреске действительно образовались углубления, вдоль которых с сухим скрипом двигалась штукатурка. Стало понятно, что это за шепот без слов.

Вначале он был едва различим. Затем на первом панно, позади Бреши над Конклавом и взрыва, подарившего Инквизитору Метку, зашевелилась угольно-черная тень.

На втором панно, посвященном основанию Инквизиции, был изображен ее символ – большой меч, вложенный в ножны, с оком Андрасте и языками пламени. Со стилизованного зрачка сам собой сошел красный пигмент, оказавшись под серым лезвием. Еще больше черной массы сползло с двух тщательно выписанных волков, которые охраняли символ. Остались лишь блеклые, пыльные очертания.

И вновь порыв ветра, столь же буйный, как тот, первый, распахнувший двери снаружи. В этот раз ветер, однако, захлопнул створки и расколотил о них мебель, стянутую со всех концов комнаты.

– Ох, да чтоб тебя!..

Шейд метнулась к блокирующим выход обломкам. Навалившись всем телом, она едва пошевелила огромную груду. К ней присоединился Вот, используя свой посох как рычаг, но и это почти ничего не дало.

– Помоги толкать! – потребовала Шейд, взглянув на Сатерленда.

Но тот покачал головой:

– Мы не выйдем отсюда, пока не пройдем через это.

И он указал на фигуру, двигавшуюся вдоль фрески.

Вот смиренно кивнул. Шейд, зарычав от досады, в последний раз пнула останки мебели и вновь приготовила кинжалы.

Смесь тени и штукатурки все росла, она похитила краску с третьего панно, посвященного маленькой победе накануне уничтожения Убежища. Затем принялась за портрет некогда грозного лжебога Корифея и истощила его, совсем как волков. Изображения всех событий, определивших становление Инквизиции, теряли краски. Звук становился резче. Теперь он напоминал трение друг о друга целого ящика фарфоровых горшочков на движущейся повозке.

Когда члены роты развернулись, предугадывая перемещение тени, они ясно увидели конечную цель.

– Восьмое панно, – подал голос Вот.

Восьмая, последняя, часть фрески, где должны были изобразить битву с оскверненным магистром Корифеем, осталась незавершенной. На ней виднелся лишь грубый эскиз, контуры, которые теперь заполнялись массой цветов, тянущихся со всей комнаты. И чем детальнее, глубже становился рисунок, тем более неправильным он казался.

– Я… вовсе не это себе представлял, – растерянно сказал Сатерленд.

Эту историю знали многие: Старший, он же лжебог Корифей, разорвал небо, чтобы похитить сокрытую там силу. Его нельзя было убить, пока был жив его оскверненный дракон, и тогда Инквизитору каким-то чудом удалось выпустить против него собственного дракона. На восьмом панно дракон присутствовал, из его шеи торчал меч Инквизиции. Правда, история гласила, что оба ящера пали первыми и Инквизитор дал Корифею решающий бой.

Однако на последнем панно были изображены не битва и не победа, а случившееся после. Сатерленд и его спутники увидели неоконченный набросок зверя, стоявшего над драконом. Сам зверь драконом не был. Его очертания еще могли ввести в заблуждение, но теперь, заполненные черным и красным, они являли собой нечто иное. Что-то от ящера, что-то от собаки: голову с тупой зубастой мордой венчали заостренные уши, как у пса. Заполняясь штукатуркой, фигура росла, у нее появились чешуя, хвост, когтистые лапы… Это волк поглощал дракона, точно обоих нарисовали на разных сторонах оконного стекла, наложив линии друг на друга. И вскоре над всем воспрял сгорбленный зверь.

С тошнотворным треском отделившись от стены и изображенной на ней сцены торжества, он внезапно предстал полноценным, внушительным, совершенно реальным существом.

Чудище повернулось и взглянуло на роту Сатерленда.

– Слишком много глаз, – сказала Шейд, готовая выколоть один из них броском кинжала.

И тут она замерла.

– Шейд? – позвал Сатерленд.

Он должен был убедиться, что с ней все в порядке, но не мог отвести взор от твари, которая более не являлась частью фрески.

Шейд не ответила.

Вот по левую руку от Сатерленда начал произносить заклинание, причинявшее боль еще до полного наложения.

Но и он притих.

Сатерленд попытался встать между демоном и своими застывшими друзьями. Он осмотрелся в поисках чего-нибудь полезного, но круглая комната была пуста, не считая стола и мертвого кастеляна. Выходов было три: одним рота уже воспользовалась, второй вел наружу, во двор, а третий – к лестнице, уходившей вверх по стене. Сатерленд не мог видеть, что творится снаружи, но на птичьих клетках отражались крошечные полоски света, которые пробивались сквозь невидимые окна.

Вдруг он заметил, как кто-то движется над его головой.

Рано, сказал себе Сатерленд. Нужно отвлечь демона. Нужно, чтобы тот чуял только его.

Сатерленд ударил мечом по своей кирасе, затем вытянул оружие перед собой. Уставившись на многоглазое чудовище, он постарался принять как можно более грозный вид, движимый беспокойством за друзей.

– Эй, тварь! – выкрикнул он. – Открой мне твое имя и твои намерения!

При других обстоятельствах он и впрямь показался бы грозным.

Зверь молча взглянул на него, приблизился, и его губы, сделанные из штукатурки, чрезвычайно быстро растянулись в улыбке.

– Я суть того, что было здесь. – Одной из трех передних лап он обвел все панно по порядку. – Пришедшее из Тени эхо. – Очертившая круг лапа указывала на друзей Сатерленда. – И я могу сдержать клинки и чары.

Конечность со скрежетом, сопровождавшим каждое движение, затерялась между слоями чудовища. Вытянувшись во весь рост, насколько позволяла высота панно, демон проревел свое имя столь громогласно, что со стен полетела пыль.

– Я – Сожаление!

…Шейд больше не было в ротонде. Вот она, внушающий страх и уважаемый всеми бард, воздела кинжал – но опустила его четырнадцатилетняя девочка, убегающая по аллее в Долах. В ушах звенел голос, отлично знакомый ей. Все слова, что вот-вот прозвучат, она знала наперед – как и то, насколько жестокими они будут. Ведь голос принадлежал ей самой.

– Ты навсегда останешься никем! – крикнула Шейд, не оборачиваясь, ведь это значило бы сдаться.

– Ты всегда будешь никем! – кричали ее худший страх и ненависть, накопленная за всю жизнь, в которой не было ничего, кроме попрошайничества и надежды.

А далеко позади нее мать выкликала настоящее имя Шейд…

…Вот потерялся в лесу, что случалось и раньше. Он был плохим следопытом, зато любил книги. Ориентирами пренебрегал, узлы вязал слабые… Но впереди расстилалась открытая дорога. Сумка и карты при нем, теперь можно идти в Вал… Да куда угодно. И он будет помалкивать, иначе придется рассказать правду.

А далеко позади медведь, путаясь в веревках, превращал его брата в кровавую кашу…

Демон, перемещаясь по ротонде, оставлял за собой шлейф пыли от штукатурки, а его форма менялась с каждым шагом. Он навис над Сатерлендом и его неподвижными друзьями.

– Взгляни, как много здесь меня, – произнес он сухим, болезненно-хриплым голосом, явно не расценивая роту как угрозу. – За каждой битвой – Сожаление. – Сделав паузу, он взглянул на оставленную им дыру в восьмом панно. – Известен ли тебе грядущий ужас?

В тот момент Сожаление, томящееся надеждой, походило на ребенка, что ждет обещанных конфет накануне праздника. Демон с улыбкой приблизился к Сатерленду.

Молодой воин опустил меч. Одержимая тварь подошла так близко, что он чувствовал ее пыльное дыхание. Сатерленд застыл как вкопанный.

– Та сила, что возникла здесь… – сказало Сожаление, протягивая лапы к Шейд и Воту, – ушла, оставив миру шрамы.

Третья лапа, придержав голову Сатерленда, стянула с нее шлем – и чудище залюбовалось его лицом.

– Зачем вам рисковать и возвращаться?

Сатерленд улыбнулся, вспомнив, что нигде ему не было так хорошо, как в Скайхолде. Помнил он и о клятве, помнил, почему вернулся – и всегда будет возвращаться.

– Я ни о чем не жалею, – ответил он.

И прежде чем тварь успела отреагировать, меч Сатерленда вошел в ее грудь. Собрав все силы, воин вонзил лезвие до упора и оттолкнул демона – тот запутался в собственных лапах, на которых пока стоял не слишком уверенно. Сатерленд вынул окропленный краской меч. Сожаление врезалось в стол, рухнуло вместе с телом кастеляна и забарахталось, словно не понимало, где кончается оно само и начинается труп.

– Шейд! Вот! – воскликнул Сатерленд.

Но друзья не двигались. Если из-за Сатерленда демон и утратил контроль над ними, то это пока никак не проявилось. Воин сдвинул Вота и Шейд ближе друг к другу, чтобы их было легче защищать, и вновь выставил меч на изготовку. Ему только что повезло нанести удар, который убил бы любое смертное существо. Но демоны не смертны, а Сатерленд слишком уповал на удачу.

Сожаление поднималось неестественным образом. Его тело, словно растущая в воздухе тень, просто сформировалось заново в стоячем положении. Демон взглянул на Сатерленда уже без улыбки, затем оскалился, зарычал; его рык, как и весь его вид, был отчасти волчьим, а отчасти драконьим.

Сожаление коснулось фрески, добавляя штукатурки к собственной массе. Рана в его груди осталась, но насытилась новым пигментом и поменяла цвет.

Сатерленд глянул вверх и вновь уловил там движение. Над балюстрадой показалась рука в перчатке с поднятым большим пальцем. Командир роты мысленно улыбнулся.

– Что ты сделал с моими друзьями?! – вновь спросил он.

– Они внутри самих себя, плутают среди решающих моментов своей жизни. – Сожаление, сузив свои бесчисленные глаза, взглянуло на него. – Чем ты отличаешься от них?

Теперь, когда существо заинтересовалось Сатерлендом, он начал подбирать слова медленно, осторожно:

– Мы рассчитывали встретить здесь демона. Не такого, как ты. – Он помолчал. – Однако думали, что у нас неплохие шансы. – Сатерленд указал на своих замерших друзей. – Вот никому не завидует. Шейд не раз побеждала гордыню. Ну а я? – Он взглянул на демона, затем шагнул вправо и протянул руку к поврежденной фреске. – Видишь украденные тобой события? Все они случились со мной. Здесь, в Скайхолде.

Он развернулся и, театрально вышагивая, встал между демоном и друзьями.

– Думаешь, ты сделан из этого? – Сатерленд показал на панно с детальной историей падения Серых Стражей.

Рядом рассказывалась судьба императрицы.

Сатерленд, вдруг задумался, сделал паузу и наконец сказал:

– Они сотворили меня таким, каков я есть, гораздо раньше, чем тебя.

Стиснувший зубы, полный гордыни и гнева – пришло время, когда этим демонам лучше было дать волю, – он попятился и встал на том месте, над которым видел руку в перчатке.

– Не вижу, о чем здесь можно жалеть, – произнес он с непоколебимой уверенностью и, приняв вызывающую позу, воздел клинок. – И тебе меня не обмануть.

Сожаление, рыча, наклонилось, сцапало тело кастеляна, подняло, словно оно ничего не весило. Вдруг тварь прошил электрический шок, вызванный оберегом Вота. Демон отшвырнул мертвеца, тот пролетел через всю комнату и с отвратительным хрустом врезался в стену.

– Думаешь, ты невосприимчив ко мне?! – вскричало Сожаление надтреснутым, словно хрупкий сосуд, голосом. – Думаешь, сумеешь отобрать мои игрушки? Нет такого места, где я тебя не найду!

И демон от напряжения скривил губы. Вот и Шейд судорожно затряслись и с пустыми глазами подняли свое оружие.

– Создатель, нет… – прошептал Сатерленд.

Он знал, что демоны способны манипулировать людьми и настраивать союзников друг против друга. Вероятно, именно так Сожаление поступило с кастеляном и его помощниками. Сатерленд невольно подумал, что скорее пригвоздит себя к стене и позже пожалеет об этом, чем навредит друзьям.

– Их сожаление будет нарастать! – рассмеялся демон. – Вперед, срази их – и станешь моим!

По его сигналу Вот и Шейд повернулись. Лица их исказились, словно вместо Сатерленда они видели нечто ужасающее.

Сожаление улыбнулось чересчур широко:

– Ты знаешь, что я победил. Чем ответишь?

– Эй, болван! – окликнули его.

Демон рыкнул и посмотрел наверх: его глазам предстали две фигуры на балконе второго этажа. Слева, с опущенным шлемом на бледном лице, стояла Рэт, гном-оруженосец Сатерленда, держа нечто, завернутое в ткань, длиной почти в треть ее роста. Рядом стояла еще одна гномка, в короткой кирасе и длинных кузнечных перчатках, с рыжими волосами средней длины. К повязке на ее голове крепился странный защитный полушлем.

Обе ухмылялись.

– Мы получили ваше сообщение! – воскликнула Дагна, бывшая чаровница Инквизиции.

– Давайте! – закричал Сатерленд.

Рэт сбросила свою ношу – большую стеклянную амфору – с балкона. Падающая емкость гудела, внутри нее рассерженно клубилось желто-черное облако.

Сатерленд схватился со своими друзьями.

Сожаление поймало двумя лапами амфору и торжествующе расхохоталось, глядя вверх. Но ликование было преждевременным. Начертанная Дагной руна на донышке амфоры вспыхнула красным – и емкость раскололась: в морду чудищу полетели осколки и злобные насекомые.

И начался полный хаос.

Если удар меча Сатерленда ослабил концентрацию Сожаления, то пчелы Рэт окончательно разделались с ней. Демон – бушующая ослепленная масса – так и вертелся. Сломанная мебель, которая преграждала выходы из ротонды, рухнула на пол; несколько клеток сорвались с потолка, разбились о стол, и повсюду оказались разбросаны конечности.

– Что за?!. – вскричала Шейд, придя в себя и обнаружив на своих коленях чью-то оторванную ногу.

– Рад, что ты очнулась! – ответил Сатерленд и быстро наклонился, чтобы поцеловать ее в щеку.

Шейд сгребла его в объятия, закрыв глаза. Казалось, ей нужно было убедиться, что он настоящий.

Позади них, держась за голову, сел Вот. Сожаление превратилось в месиво из глаз и лап, вокруг которого витали пчелы. Дагна метала в него с балкона руны молний, Рэт опрокинула через перила книжный шкаф – Вот увидел, как тот приземлился на тварь с глухим стуком. Сатерленд и Шейд целовались. Два выхода из ротонды были свободны. Фреска выцветала на глазах.

Поднявшись, Вот направился к двери.

– Здесь он сильнее всего! – рявкнул он, сосредоточившись на самом главном. – Выманим же его отсюда!

– Что? – спросила Рэт, удерживая стул на краю.

Сатерленд вскочил:

– Выведем его на улицу! И объединимся там!

Подняв Шейд на ноги, он двинулся вслед за Вотом. Но до дверного проема они не дошли: эльф споткнулся и прикрыл глаза рукой, будто вновь очутился в густом лесу. Оправившись, Сожаление указывало на него, пытаясь пробраться к нему в голову. Другой лапой оно тянулось к Шейд: та сердито мотала головой, но не могла пошевелиться.

– Вы останетесь и сделаете свой выбор! – Сожаление встало на дыбы, сделавшись не менее двадцати футов в вышину. – Я – все, что вы породили! И воля моя столь сильна, что вам…

О голову демона разбился стул, прервав его на полуслове.

– Лапы прочь от моего рыцаря! – выкрикнула Рэт.

– Вашим ошибкам здесь несть числа! – пришел в себя демон. – Молитесь, чтобы я…

Бац! – угомонил его второй стул.

Рэт помахала демону.

– Я – сожаление самого бога, а ты…

Вдруг у его лап взорвалась руна, прикрепленная к сиденью последнего стула.

– Пфф! – дразнилась Рэт.

Яростно взревев, Сожаление оттолкнулось лапами от стен и взмыло. От него большими ломтями отлетали камни и штукатурка.

– Ах ты, каменюка! – Рэт развернулась и нырнула в один из коридоров, в тот, что вел к главному зданию.

Демон вспорол воздух когтями, роняя на пол новые осколки, еще крупнее, затем перемахнул через балюстраду и скрылся.

Продолжить чтение

Читать онлайн Dragon Age. Тевинтерские ночи бесплатно

СОСТАВИТЕЛИ: КРИС БЭЙН, ПАТРИК УИКС, МЭТЬЮ ГОЛДМАН, КРИСТОФЕР МОРГАН

Патрик УиксТри дерева до полуночи

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

Сильвия ФекетекутиВнизу, среди мертвецов

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

Джон ЭплерУжас Хормака

* * *

* * *

* * *

* * *

Лукас КристьянсонПризыв в Скайхолд

Патрик Уикс
Три дерева до полуночи

Сильвия Фекетекути
Внизу, среди мертвецов

Джон Эплер
Ужас Хормака

Лукас Кристьянсон
Призыв в Скайхолд