Читать онлайн Сезон костей бесплатно

Samantha Shannon

THE BONE SEASON

Copyright © 2013 by Samantha Shannon

Published by arrangement with DGA Ltd., London

All rights reserved

Карты Юлии Каташинской

© А. Петрушина, перевод, 2016

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательская Группа „Азбука-Аттикус“», 2016

Издательство АЗБУКА^®

1

Проклятие

Хочется думать, что изначально нас было больше. Не так чтобы совсем много, но побольше, чем сейчас. Мы – меньшинство, не принятое миром. Паршивые овцы страны грез. С виду нас не отличить от остальных. Поступки, внешность – все как у простых людей. Мы повсюду, на каждой улице. Ведем обычную на первый взгляд жизнь – главное, не слишком присматриваться. Некоторые из нас даже не знают, кто мы на самом деле, и умирают, так и не узнав. Но некоторые знают, правда никогда не попадаются. Но мы есть, поверьте.

С восьми лет я жила в Айлингтоне, районе старого Лондона, училась в пансионе для девочек, а в шестнадцать пошла работать. На дворе был 2056 год, или сто двадцать седьмой по сайенскому календарю. Молодежь с трудом зарабатывала на хлеб, в основном стоя за прилавком. Вакансий в сфере услуг было предостаточно. Отец считал, что мне выпала самая заурядная участь. По его мнению, у меня имелись мозги, полное отсутствие амбиций и слепая покорность судьбе.

Отец, как всегда, ошибался.

С шестнадцати лет я трудилась на «дне» лондонского Сиона, или Сай-Лона, как его называли на улицах. Вращалась среди безжалостных банд ясновидцев, готовых перегрызть друг другу глотки. Правил огромным Синдикатом темный владыка. Оттесненные на задворки общества, мы встали на преступную стезю с единственной целью – выжить. Теперь нас ненавидели еще сильней. В нас наконец поверили.

Мне тоже нашлось местечко в этом хаосе. Я стала подельницей и протеже главаря мимов. Мой шеф, Джексон Холл, заправлял в секторе I-4. В его подчинении было шестеро, мы называли себя «Семью печатями».

Разумеется, отец ничего не знал. Думал, я работаю в кислородном баре, где платят гроши, зато все легально. Такая вот ложь во спасение. Он бы все равно не понял, начни я объяснять, почему провожу время с преступниками. Правда в том, что они были мне куда ближе родного отца.

В девятнадцать лет моя жизнь круто изменилась. На улицах меня уже знали и уважали. После напряженной недели на черном рынке я собиралась к отцу на уик-энд. Джексон не врубался, зачем мне вообще выходные, – для него не существовало никого и ничего за пределами Синдиката. Правильно, где ему понять, без семьи. В смысле, без семьи из плоти и крови. Пусть мы с отцом не были особо близки, но дочерний долг накладывал определенные обязательства. Совместные обеды, звонки, подарки на Ноябрьфест. Единственная загвоздка – нескончаемые вопросы. Где работаю? С кем общаюсь? Как живу?

Сказать правду язык не поворачивался. Слишком опасно. Чего доброго, отец собственноручно упечет меня в Тауэр-Хилл, от греха подальше. Или умрет от разрыва сердца. Но я ни капли не жалела, что стала членом Синдиката. Да, работа грязная, но хорошо оплачиваемая. Как говорит Джекс, лучше быть преступником, чем жмуриком.

В тот день лил дождь. Мой последний рабочий день. Аппарат жизнеобеспечения поддерживал мои органы на холостом ходу. Внешне я походила на покойницу, и отчасти так и было: мой дух отделился от тела и витал далеко. Это само по себе преступление, наказание за него – виселица.

Наверное, стоит пояснить, чем я занимаюсь в Синдикате. Я нечто вроде хакера. Мысли не читаю, нет, скорее действую как радар, чую тех, кто в астрале. Различаю все нюансы призрачного лабиринта и злых ду´хов. Словом, вещи вне себя самой. Вещи, неподвластные простым ясновидцам.

Джекс использовал меня как прибор слежения, чтобы всегда быть в курсе происходящего в секторе. Поручал мне выслеживать конкурентов, определять, что у них на уме. Начиналось все довольно незамысловато – с комнаты и людей, которых я могла видеть, слышать, ощущать. Затем шеф понял, что мой потенциал куда глубже. Почуять ясновидца, идущего по улице, собрание духов в Ковент-Гардене – пожалуйста! С системой жизнеобеспечения мой нюх притягивал любое проявление астрала в радиусе Севен-Дайлса. И без карт Таро ясно, кого Джекс звал, когда хотел посплетничать о своем секторе. Он уверял, что я способна на большее, но Ник запретил выяснять.

Непонятно, чем это могло кончиться для меня. Ясновидение давно объявили вне закона, а если вдобавок оно носило корыстный характер, то каралось немедленной смертью. Для него даже придумали специальный термин: гастроль. Контакт с миром духов ради финансовой выгоды. На таких вот гастролях и строился Синдикат.

Черное ясновидение процветало среди тех, кто не мог попасть в банду. Мы называли это балаганом, а Сайен – государственной изменой. Официальное наказание за измену – азотная асфиксия под кодовым названием «азотик». Как сейчас помню заголовок: «Легкая смерть, новое чудо Сайена». Говорят, это как уснуть. Конечно, публичные повешения никто не отменял, вкупе с пытками за особо тяжкие преступления.

Я была закоренелой преступницей уже потому, что дышала.

Однако не будем отвлекаться. В тот знаменательный день Джексон подключил меня к системе и велел разведать обстановку. Я сосредоточилась на ближайшем подсознании, чей владелец регулярно захаживал в сектор 4. Но все мои попытки прочесть воспоминания заканчивались ничем. Что-то мешало. Да, лабиринт незнакомца лежал за рамками обыденного, прежде мне не приходилось сталкиваться с подобным. Даже Джекс растерялся. Судя по мощности защитных механизмов, их обладатель прожил не одну тысячу лет, а это просто невозможно. Нет, здесь явно что-то другое.

Джекс был на редкость подозрительным человеком и требовал, чтобы каждый новый ясновидец в районе обозначил свое присутствие не позднее чем через сорок восемь часов. Поначалу он решил, что здесь замешана другая банда, но никто из нынешних обитателей Четвертого сектора Первой когорты не мог блокировать мою разведку. Точнее, о ней даже не догадывались. Это точно был не Дидьен Вэй, главарь второй по численности группировки в секторе. И не отчаявшийся балаганщик из тех, что появлялись тут с завидной регулярностью. Не залетный главарь мимов, специализирующийся на краже астрала. Здесь было нечто иное…

Сотни подсознаний серебристыми сполохами проносились мимо, устремляясь вперед вместе со своими хозяевами. Все как один незнакомые. Лиц не различить, только сиюминутные вспышки разума.

Мы уже вышли за пределы Севен-Дайлса и теперь направлялись к северу, куда именно – сложно сказать. Меня влекло знакомое чувство опасности. Таинственный разум был совсем рядом. Манил сквозь астрал, точно факельщик своим огоньком, ловко маневрируя среди других подсознаний. Похоже, незнакомец почуял меня и ускорил шаг, словно хотел убежать.

Не надо было идти за ним, не понимая, куда он приведет. Семь дорог остались далеко позади.

«Джексон велит отыскать». Мысль доносилась слабо и невнятно, но сути это не меняло. «Шеф разозлится, если упущу добычу». Поэтому я поднажала. Двигалась с бешеной скоростью и все сильней отделялась от тела, пока не очутилась один на один с таинственным разумом. Никаких оттенков серебристого, нет, только мрак и холод. Не рассудок, а настоящая глыба льда. Я рванула вперед. Ближе, совсем близко… Только бы не упустить… Эфир вдруг задрожал, а в следующий миг незнакомец исчез. Как сквозь землю провалился.

Кто-то тряс меня за плечо. Моя серебряная пуповина – нить, связывающая тело и дух, – отличалась повышенной чувствительностью, которая и помогала различать призрачные лабиринты даже на расстоянии, а еще резко возвращала меня с небес на землю. Когда я открыла глаза, Дани светила мне в лицо тонким фонариком.

– Зрачок реагирует, – пробормотала она. – Порядок.

Даника наш местный гений, по мозгам уступает лишь Джексону. Старше меня на три года, характер – в страшном сне не привидится. В самом начале карьеры Ник окрестил ее социопаткой. После Джекс согласился с таким диагнозом.

– Подъем, Бледная Странница! – Дани залепила мне легкую пощечину. – Добро пожаловать в материю.

Щека ныла. Хороший знак, только болезненный. Я сняла кислородную маску. Постепенно из мрака проступили привычные очертания. Логову Джексона позавидовал бы самый закоренелый контрабандист: на пыльных полках красуются запрещенные фильмы, музыка, книги. Плюс целая коллекция страшилок, каких в Ковент-Гардене после выходных пруд пруди, и самопальные сборники памфлетов. Единственное место в мире, где можно читать, смотреть и делать все, что мне по душе.

– Больше так меня не буди, – попросила я. (Правила она знала.) – Сколько я там проторчала?

– Где?

– Дурочку не валяй.

– А, так ты про эфир? – Дани щелкнула пальцами. – Извини, не в курсе. Не следила.

Верилось с трудом. Дани следила всегда и за всем. Я бросила взгляд на синий таймер азота, изобретение нашей социопатки, названное системой жизнеобеспечения мертвых ясновидцев, сокращенно – сижимяс. Прибор поддерживал работу моих органов, пока я блуждала далеко в эфире. При виде цифр у меня упало сердце.

– Пятьдесят семь минут. – Я потерла виски. – Ты позволила пробыть мне там почти час.

– Ага.

– Час?

– Милочка, приказы не обсуждаются. Джекс велел следить за этой темной лошадкой до последнего. Ну как, получилось?

– Не совсем.

– Короче, ты снова провалилась. Поздравляю. – Она отхлебнула эспрессо. – Поверить не могу, что ты профукала Энн Нейлор.

Вот сволочь, все-таки припомнила! Пару дней назад меня отправили на аукцион, выкупить душу, по праву принадлежащую Джексу, – Энн Нейлор, знаменитое привидение Фаррингдона. В итоге мою ставку побили.

– С Нейлор мы пролетали при любом раскладе, – возразила я. – Дидьен на нас окрысился – мама не горюй. Особенно в свете недавних событий.

– Как скажешь. Вообще, непонятно, на кой Джексу сдался призрак. – Дани покосилась на меня. – Кстати, как ты его уломала насчет уик-энда?

– Все дело в психике.

– В смысле?

– В прямом. У меня уже крыша едет от тебя и от твоих штучек-дрючек!

Дани запустила в меня пустым стаканчиком.

– И это благодарность за мои труды? Не забывай, куколка, мои штучки-дрючки требуют присмотра, иначе… Вот плюну в следующий раз и уйду на обед, а ты валяйся, пока мозги не ссохнутся.

– Все к тому и шло, – огрызнулась я.

– Ты еще поплачь тут. Не маленькая – знаешь: Джекс отдает приказы, мы подчиняемся и получаем бабло. Не нравится – вали работать к Гектору.

Занавес!

Фыркнув, Дани швырнула мне пару потрепанных кожаных сапог. Я торопливо обулась.

– А где все?

– Элиза дрыхнет. У нее случился эпизод.

Под эпизодом у нас подразумевалось нечто почти фатальное, в случае Элизы – затяжной транс.

Я покосилась на дверь мастерской:

– Ну как она?

– Поспит и будет в порядке.

– Разве Ник не должен за ней присматривать?

– Я ему звонила. Завис «У Чета» вместе с Джеком, но обещал отвезти тебя к папочке в полшестого.

«У Чета», классический бар в Нилс-Ярде, с давних пор стал нашей Меккой, единственным местом, где можно спокойно поболтать и поесть. С владельцем у нас уговор: мы даем щедрые чаевые, а он не выдает нас легионерам. Правда, чаевые обходились дороже самого обеда, но оно того стоило.

– Что-то он опаздывает, – заметила я.

– Засиделся, наверное. – Дани потянулась к телефону.

– Не надо, – отмахнулась я, убирая волосы под шляпу. – Сама доберусь.

– Поездом тебе ехать нельзя, – предупредила Дани.

– Очень даже можно.

– Если жить надоело, то конечно.

– Да ладно тебе. На эту ветку давным-давно забили. – Я поднялась. – Позавтракаем в понедельник?

– Если не заставят пахать сверхурочно. – Она глянула на часы. – Лучше поторопись, уже почти шесть.

Время и впрямь поджимало. У меня меньше десяти минут, чтобы добежать до станции. Я спешно натянула куртку и метнулась к двери, на ходу бросив «Привет, Питер» стоящему в углу призраку. Тот засиял в ответ тусклым, нерадостным светом.

Само сияние я не видела, но чувствовала. У Питера снова депрессия. Быть мертвым – занятие иногда утомительное.

Занятий у духов масса, по крайней мере в нашем секторе. Питер, к примеру, служит нам духовным помощником, если совсем точно – музой. Элиза дает ему вселиться в себя максимум на три часа в сутки с интервалами и в процессе одержимости малюет очередной шедевр. Потом я бегу на черный рынок, где втюхиваю эту мазню наивным коллекционерам. Одна беда – Питер постоянно капризничает, и картины не получаются месяцами.

Наша берлога мало способствует этике. Так бывает, когда меньшинство загоняют в подполье. Когда мир жесток. Наша задача – приспособиться. Научиться выживать и зарабатывать на хлеб. Словом, процветать в тени Вестминстерского архонта.

Моя жизнь и работа сосредоточились вокруг Севен-Дайлса. Сайен довольно своеобразно поделил город на сектора. Наш, четвертый, имеет обозначение I-4, поскольку располагается в когорте I. Он охватывает участок, начиная от колонны, стоящей неподалеку от ковент-гарденского черного рынка. Колонну украшают шесть изображений солнечных часов, давших имя всему району. Каждым сектором заправлял главарь мимов или его женский эквивалент. Вместе они составляют Потусторонний совет, который номинально руководит Синдикатом, но на деле сектора обладают полной автономией. Севен-Дайлс принадлежит к Центральной когорте, самой могущественной части Синдиката. Поэтому Джекс и обосновался тут, и мы вместе с ним. Свое жилье есть только у Ника. В его берлогу к северу от Мэрилебона мы наведываемся только в самых крайних случаях. На моей памяти за три года ЧП произошло лишь единожды, когда НКО вверх дном перевернули наш округ в поисках ясновидцев. Курьер предупредил нас за два часа до начала рейда. Чтобы замести следы и смыться, хватило и половины срока.

На улице было холодно и слякотно. Обычный мартовский вечер, не считая духов. До воцарения Сайена здесь стояли трущобы, и по сей день сонмы призраков витают вокруг колонны, стремясь отыскать новую цель. Я подозвала парочку для надежности.

Сайен твердо стоял на страже невидения. Любое упоминание о загробной жизни было под запретом. Фрэнк Уивер, следуя заветам великих инквизиторов прошлого, настроил против нас всех жителей Лондона. На улицах мы старались появляться лишь в безопасные часы – когда ночной карательный отряд отдыхал и на вахту заступали их дневные соратники. Офицеры ДКО не были ясновидцами, кроме того, в отличие от ночных товарищей, им запрещалось особо свирепствовать. По крайней мере, на людях.

Другое дело НКО. Ясновидцы в форме. Тридцать лет принудительной службы, затем эвтаназия. Чудовищный договор, но зато без малого треть века живешь спокойно. Остальным ясновидцам повезло меньше.

История Лондона – это бесконечная череда смертей, поэтому город кишмя кишит призраками. Для нас они вроде страховочной сетки. Главное – не ошибиться в выборе. Какой-нибудь бренный дух отвлечет противника на жалкие доли секунды. Если брать, то самых отъявленных и закоренелых. Оттого души злодеев пользуются таким спросом на черном рынке. Джек-потрошитель стоил бы миллионы, удайся его разыскать. Многие до сих пор уверены, что под маской Потрошителя орудовал Эдуард VII, распутник, носивший прозвище Кровавый Король. Первый ясновидец, если верить Сайену. Лично мне приятней думать, что мы были всегда.

Смеркалось. На фоне золотого заката ухмылялась бледная луна. Внизу раскинулась цитадель. В «Двух пивоварах», кислородном баре напротив, толпились невидцы, или простые смертные. На языке ясновидцев – люди, страдающие слепотой, слепцы. Те тоже не остались в долгу – окрестили нас «страдающими ясновидением».

Гнилушки – так они сами себя называли. Слово не нравилось мне категорически, от него веяло тленом и лицемерием. Можно подумать, они, а не мы общаемся с мертвыми.

Я застегнула куртку и надвинула козырек почти до бровей. Голова опущена, глаза широко открыты. Это правило я блюла свято, и к Сайену оно не имело ни малейшего отношения.

– Хотите, погадаю, мисс? Всего за канареечку. Узнайте судьбу у лучшего оракула в Лондоне. Скажу всю правду, без обмана. Не пожалейте монету бедному балаганщику, – пристал ко мне тощий мужчина в куртке под стать облику.

Давно мне не попадались балаганщики. В Центральную когорту, где собирались ясновидцы из Синдиката, они заглядывали редко. Судя по ауре, нынешний экземпляр оракулом не был, так, обычный прорицатель. И вдобавок тупой – заметь его главари мимов, плюнули бы в рожу. Я шагнула к попрошайке и схватила его за шиворот:

– Ты что, придурок, заблудился?

– Мисс, пожалуйста… Я умираю с голоду, – просипел он хриплым от обезвоживания голосом. Лицевые спазмы выдавали в нем кислородного наркомана. – Капусты нет вообще. Прошу, не выдавайте меня сборщику. Мне только…

– Убирайся отсюда, живо! – Я сунула ему в руку несколько купюр. – Чихать мне куда. Главное – проваливай! На дозу хватит. Решишь и завтра выступить, делай это в шестой когорте, но не здесь. Усек?

– Спасибо, мисс! Выручили! – Балаганщик сграбастал свои колдовские прибамбасы, включая магический шар.

Обычное стекло, не хрусталь. Дешево и сердито. В следующую секунду попрошайка уже мчался в сторону Сохо.

Бедняга. Если сразу побежит в кислородный бар, то пиши пропало. Присосется там к трубочке и будет часами вдыхать ароматизированный воздух, а после снова отправится клянчить милостыню. Кислород – единственный доступный наркотик в цитадели. Не знаю, в чем провинился балаганщик, но ему точно не позавидуешь. Может, его выгнали из Синдиката или предала семья. Выяснять я не стала. Никто бы не стал.

На станции I-4B, по обыкновению, толпился народ. Невидцы не брезговали поездами. Когда нет ауры, катайся на чем угодно – не страшно. Ясновидцы, наоборот, избегали общественного транспорта, но иногда поездом безопасней, чем на своих двоих. НКО равномерно рассредоточивались по цитадели, лишь изредка снисходя до выборочных ревизий.

Каждая из шести когорт делилась на шесть секторов. Хочешь уехать из сектора, особенно ночью? Запасись разрешением и удачей. С вечера по городу рыскал темный патруль, подразделение НКО, задача которого – разыскивать ясновидцев, а взамен получать право на жизнь. Служи государству или умри.

Меня никогда не тянуло работать на Сайен. Хотя ясновидцы зачастую жестоки к себе подобным, – а мне не очень по нутру, когда предают своих, – что-то нас все-таки роднит. Рука не поднимется их арестовать. Правда, однажды, когда Джекс задолжал мне за две недели, искушение было.

Просканировав документы, я прошла через турникет и отпустила сонм с миром. Духи не любят, когда их уводят далеко от сфер обитания, и по принуждению помогать не станут.

Голова у меня раскалывалась. Не знаю, что вколола Дани, но действие лекарства стремительно ослабевает. Еще бы, час в эфире… Джекс определенно проверяет меня на прочность.

На цифровом табло зеленым высвечивалось расписание поездов. Все остальное тонуло в полумраке. В динамиках включилась запись голоса Скарлет Берниш:

– Уважаемые пассажиры! Поезд следует на север со всеми остановками по маршруту Первая когорта, Четвертый сектор. Пожалуйста, приготовьте билеты к проверке. На экранах безопасности вы найдете свежие сводки. Желаем вам приятного вечера.

Мне приятный вечер точно не грозит. Я не ела с самого утра. Джекс отпускает на обеденный перерыв, только когда бывает в хорошем настроении, а оно выпадает так же редко, как синие яблоки.

На экране безопасности всплыло новое сообщение: «ТОП, технология обнаружения паранормалов». Никто из пассажиров не обратил на бегущую строку ни малейшего внимания. Эту рекламу гоняли постоянно.

«В Лондоне, как и во всякой густонаселенной цитадели, вы, сами того не подозревая, можете очутиться бок о бок с представителем потустороннего мира».

Следом на экране возникло скопление силуэтов, изображающих жителей. Одна фигурка горела красным.

«В рамках эксперимента СТОРН установил ТОП-аурораспознаватели на вокзалах Паддингтона и Вестминстерского архонта. К 2061 году аналогичные распознаватели появятся на восьмидесяти процентах станций в когорте I, что позволит сократить численность паранормальных вооруженных сил на территории метро. Для более подробной информации посетите Паддингтон или обратитесь к офицеру ДКО».

Реклама кончилась, уступив место другим роликам, но страшные слова рефреном звучали у меня в голове. ТОП представляли главную угрозу для ясновидцев, обитающих в цитадели. Если верить Сайену, новые устройства могли считывать ауру на расстоянии до двадцати футов. Не помешаем распространению этой гадости – к 2061 году нас загонят в гетто. Обычно от главарей мимов было мало толку. Они только лаялись между собой.

В воздухе надо мной дрожали ауры. Их колебания отдавались во мне, словно в камертоне. Чтобы отвлечься, я достала удостоверение с моей фотографией, именем, адресом, отпечатками пальцев и указанием места работы. Мисс Пейдж Э. Махоуни, натурализованная жительница I-5. Родилась в Ирландии в 2040 году, в сорок восьмом переехала в Лондон в связи с особыми обстоятельствами. Тружусь в кислородном баре I-5, отсюда и виза. Блондинка, глаза серые, рост – пять футов девять дюймов. Никаких особых примет, не считая чуть потемневших губ. Возможно, от никотина. Кстати, в жизни не курила.

Влажная ладонь стиснула мое запястье.

– Не хочешь извиниться, дорогуша?

Я покосилась на темноволосого мужчину в котелке и грязном белом галстуке. Уже по запаху было понятно, что передо мной Сенной Гектор, один из самых мерзких наших конкурентов. Несло от него, как от выгребной ямы. К сожалению, Гектор по совместительству был темным владыкой Синдиката и обитал в местечке под названием Акр Дьявола.

– Мы тебя обскакали по всем правилам, так что прибереги претензии. – Я высвободила руку. – Смотрю, совсем нечем заняться? Почистил бы зубы для разнообразия.

– Тебе для разнообразия пора научиться играть по правилам, кидала малолетняя. А заодно уважать своего темного владыку.

– С правилами у меня порядок.

– А по-моему, нет. – Он понизил голос. – Ваш главарь может распинаться сколько угодно, но все равно ваша шайка-лейка – сплошь кидалы и вруны. Ходит слух, будто на черном рынке тебе нет равных, мой маленький странник. Только учти, наступит время, и ты сгинешь. – Гектор коснулся пальцем моей щеки. – Сгинешь, как твои предшественники.

– Только после вас.

– Это мы еще посмотрим. И очень скоро. – Он наклонился и зашептал мне в ухо: – Желаю благополучно добраться до дому, куколка. – С этими словами Гектор исчез в недрах туннеля.

Да, с ним надо поосторожней. Темный владыка не обладает особой властью, больше надувает щеки на заседаниях совета, но вот последователей у него тьма. Злится он сейчас из-за того, что наша банда переиграла его шестерок в Таро за пару дней до памятного аукциона с Нейлор. Люди Гектора не любят проигрывать, а Джекс только усугубляет ситуацию, постоянно провоцируя конкурентов. Остальные члены нашей шайки предпочитают и не подставляться и держатся в стороне, зато мы с Джексом вечно лезем на рожон. Моя персона, известная на улицах под именем Бледная Странница, у противника на особом счету. Если Гектор возьмется за меня всерьез, жить мне останется недолго.

Поезд прибыл с опозданием в минуту. Я зашла в полупустой вагон. Единственный пассажир, мужчина, читал «Дейли десендант». По ауре в нем легко угадывался ясновидец, если точнее – медиум. Я мгновенно напряглась. Врагов у Джекса хватало. Вдобавок многие знали меня как его подельницу, которая толкает картины, написанные рукой явно не живого Питера Класа[1].

Я достала датапэд и выбрала один из моих любимых разрешенных романов. Без страховочного арсенала призраков ничего не остается, как косить под нормальную.

Перелистывая страницы, я не упускала из виду попутчика. Он тоже косился на меня, но оба молчали. Раз до сих пор не схватил меня за шкирку и не отлупил до потери пульса, значит он не из числа свежеобманутых любителей живописи.

Я осторожно покосилась на «Дейли», единственную сейчас бумажную газету. Бумага давно вышла из доверия, она ведь все стерпит. Другое дело датапэд, куда можно загрузить лишь одобренную цензором, весьма скупую информацию. Передовица пестрела стандартными новостями. Двух юношей публично повесили за особо тяжкое преступление, в секторе 3 закрыли подозрительную контору. Огромная статья яростно отрицала «неестественную» политическую изоляцию Британии. Журналист именовал Сайен «империей в зародыше». Сколько себя помню, его всегда так называли. Если нынешний Сайен и впрямь зародыш, страшно представить, что будет, явись он из чрева во всей красе.

С момента воцарения Сайена минуло уже два века. Основали его в противовес угрозе, вставшей перед империей. Угроза или эпидемия, имя которой – ясновидение. По официальным данным, разразилась она в 1901 году, когда на Эдуарда VII повесили пять чудовищных убийств. Якобы Кровавый Король открыл дверь в необратимость и принес чуму ясновидения в мир, а его последователи разбрелись по свету, плодясь, творя беззакония и подпитываясь из источника вселенского зла. Тогда и появился Сайен – республика, созданная для борьбы с болезнью. Следующие пятьдесят лет прошли под знаком безжалостного истребления ясновидцев, вся политика строилась на уничтожении паранормальных. Их обвиняли во всех смертных грехах. Убийства, изнасилования, грабежи, вандализм, поджоги – все зло исходило от них. Постепенно внутри цитадели образовался Синдикат, оплот организованной преступности и убежище для ясновидцев всех мастей. С тех пор Сайен лишь удвоил свои усилия, дабы истребить нас на корню. Если установят ТОП, Синдикат развалится, а наш противник станет всевидящим оком. У нас два года на то, чтобы принять меры, но, пока у власти стоит Гектор, надежды нет. Его правление не дало ничего, кроме коррупции.

Поезд благополучно миновал три станции. Я только дочитала главу, как вдруг погас свет и состав замер. До меня мгновенно дошло, что происходит. Следом догадался и мой попутчик. Он резко выпрямился и отчетливо произнес:

– Обыск.

Я открыла было рот, чтобы подтвердить его догадку, но язык словно прирос к нёбу.

В стене туннеля распахнулась дверь. На цифровом экране зажглась надпись «Дежурная тревога». Значит, скоро здесь появится парочка легионеров. И старший наверняка медиум. Прежде мне не случалось попадать под проверку, но знаю не понаслышке, что лишь немногим ясновидцам удалось ее пережить.

Сердце бешено заколотилось. Выключив датапэд, я с тревогой поглядывала на соседа и силилась предугадать его реакцию. Да, он медиум, но явно не высокого пошиба. Не спрашивайте, как мне удалось это прочесть, просто в определенный момент срабатывает внутренняя антенна и передает информацию.

– Нужно выбираться отсюда, – решительно заявил мой попутчик, поднимаясь. – Кто ты, милая? Оракул? – (Я промолчала.) – Меня не проведешь, ясновидцев нутром чую. Ладно, нечего тут сидеть, пора уносить ноги. – Он подергал дверную ручку и растерянно провел ладонью по лбу. Заперто.

– Ну почему, почему их угораздило устроить шмон именно сегодня!.. – в отчаянии бормотал мужчина.

Я не шелохнулась. Выхода не было. Окна закупорены, двери заперты наглухо, а времени на другие маневры у нас нет. Лучи двух фонарей приближались. Подземный патруль. Наверняка уже учуяли ясновидцев, иначе бы не выключили свет. В темноте проще различать ауры. Значит, хотят выяснить, с какими паранормалами имеют дело.

Подземщики шагнули в вагон. Всего двое, заклинатель и медиум. Поезд тронулся, но свет так и не зажегся.

Незваные гости двинулись прямиком к мужчине.

– Имя?

Тот заметно напрягся:

– Линвуд.

– Цель поездки?

– Еду навестить дочь.

– Навестить дочь? А может, торопишься на сеанс, мистер медиум?

Эта парочка явно нарывалась.

– У меня с собой документы из больницы, – проговорил Линвуд. – Моя девочка тяжело больна, мне разрешили навещать ее каждую неделю.

– Тебе больше никто ничего не разрешит, если снова откроешь пасть. – Подземщик повернулся ко мне и рявкнул: – Ты! Где удостоверение?

Я покорно вытащила пластиковый прямоугольник из кармана.

– А разрешение на поездку? – Получив бумагу, подземщик впился в нее взглядом. – Работаешь в Четвертом секторе?

– Да.

– Кто дал разрешение?

– Билл Банбри, мой начальник.

– Ясно. Осталось прояснить кое-что еще. – Он направил луч фонаря мне в глаза. – Замри. Ага, червоточины нет. Значит, ты оракул. Давненько мне такие не попадались.

– Оракула с титьками я не встречал лет сорок, – подхватил второй. – Наши оценят.

Старший только хмыкнул. На каждом зрачке у него виднелось чернильное пятно колобомы – червоточина, знак принадлежности к потустороннему миру.

– Ты моя золотая жила, красавица, – хищно ухмыльнулся он. – Давай как следует проверим твои глазки.

– Я не оракул, – возразила я.

– Конечно, конечно. А теперь заткнись и распахни пошире зенки.

Ясновидцы часто принимали меня за оракула, что вполне естественно. Ауры у нас очень схожи по цвету. Подземщик с силой оттопырил мне левое веко и принялся светить фонариком, выискивая червоточину. В следующий миг мой попутчик рванул к открытой двери, на ходу метнув в инквизиторов духа – своего ангела-хранителя из защитного арсенала. Второй охранник истошно завопил, когда ангел сбил его радары с той же легкостью, с какой домохозяйки взбивают венчиком омлет. Однако старший среагировал мгновенно, призвав целый арсенал полтергейста.

– Ни с места, медиум!

Линвуд воинственно выпрямился. Невысокий, хорошо за сорок, худой, но жилистый, с сединой на висках, он не собирался сдаваться без боя. В тусклом свете невидимками скользили полтергейсты, но само их присутствие лишало меня сил. Я насчитала трех. Еще никому не удавалось справиться даже с одним, а тут трое… По спине у меня побежали мурашки.

Пока ангел готовился к повторной атаке, подземщика обступили полтергейсты.

– Сдавайся по-хорошему, медиум, – предупредил он. – Тогда мы попросим тебя не мучить.

– Не утруждайтесь, господа. – Линвуд поднял руку. – Мне нечего бояться, пока со мной ангелы.

– Все так рассуждают, мистер Линвуд, пока не попадут в застенки Тауэра.

Без лишних колебаний тот выпустил ангела в недра вагона. Самой схватки я не видела, но мои чувства обострились до предела. Встать удалось с трудом. Полтергейсты выкачивали из меня энергию. Увы, несмотря на всю браваду, Линвуд слабел буквально на глазах. Заклинатель продолжал атаку. Тем временем его подручный стал читать заупокойную молитву, загоняющую духов обратно в царство мертвых, подальше от ясновидцев. Ангел дрогнул. Чтобы изгнать его полностью, нужно знать имя, но, пока звучит песнь, призрак слишком слаб, ему не защитить хозяина.

Кровь стучала у меня в висках, горло сдавило, пальцы словно атрофировались. Если не вмешаться, нас уничтожат обоих. Я невольно представила себя в казематах Тауэра, на пыточном столе… Следом виселица. Нет, мне рано умирать! Едва полтергейсты набросились на Линвуда, со мной случилось невероятное. Я проникла в лабиринты патрульных, двумя кольцами света витавших поблизости. И внезапно рухнула на пол.

Мне хотелось просто напугать их, дезориентировать. Сработал бы эффект неожиданности, ведь кое-что бдительные стражи проглядели. Оракулам для атаки необходим арсенал, мне – нет.

Волна тошнотворного страха захлестнула меня с головой. Мой дух покинул тело, устремился к первому подземщику и со всей силы врезался в его призрачный лабиринт. Не натолкнулся, нет. Именно врезался, швырнув его душу прямиком в эфир, так что осталась лишь телесная оболочка. Второй и глазом не успел моргнуть, как отправился вслед за напарником.

Придя в себя, я испытала чудовищную боль. Словно череп раскололи пополам и дюжина ножей впилась в мозг, не давая шевельнуть ни рукой ни ногой. Я лежала пластом на грязном полу, пытаясь собраться с мыслями. Не знаю, что сейчас произошло, но впредь с такими вещами надо поосторожней.

Поезд прибавил скорости. Приближалась очередная станция. Я приподнялась на локтях, преодолевая дрожь мышц, и позвала:

– Мистер Линвуд?

Тишина. Мой попутчик не шевелился. Свет семафора упал на лицо, застывшее в смертной гримасе. Полтергейсты выкачали из него все жизненные соки. Рядом валялось удостоверение. Уильям Линвуд, сорок три года. Женат, двое детей, у дочери кистозный фиброз. Банкир и по совместительству медиум.

Интересно, знала ли семья о его тайной стороне? Или же, будучи невидцами, близкие ни о чем не догадывались?

Оставалось прочесть молитву, иначе призрак навсегда осядет в вагоне.

– Уильям Линвуд, – заговорила я, – да упокоится твоя душа в эфире. Дело сделано. Все долги уплачены. Отныне тебе не место среди живых.

Дух Линвуда маячил под потолком. Под тихий шелест эфира он вместе с ангелом-хранителем растворился в пространстве.

Внезапно вспыхнул свет, и у меня перехватило дыхание.

На грязном полу лежали еще два тела.

Ноги подкосились, пришлось схватиться за поручень, чтобы не упасть.

Первый патрульный так и умер с перекошенным от удивления лицом. Я убила его! Убила подземщика!

Второму повезло меньше. Глаза у него были вытаращены, по подбородку стекала слюна. Почуяв мое приближение, страж дернулся. Меня затошнило, на лбу выступил холодный пот. Выходит, его душа удержалась в теле, но теперь обречена блуждать в темных закоулках сознания, без малейшей надежды на спасение. Страж лишился рассудка. Точнее, я лишила его.

У меня свело челюсти. Нельзя бросить его вот так, на произвол судьбы. Даже сайенский прихвостень не заслужил такой кошмарной участи. Ледяными руками я взяла его за плечи, чтобы подарить легкую смерть.

– Прикончи меня, – выдавил он.

Я понимала, что должна это сделать. Просто обязана. Но не смогла. Не хватило духу.

Наконец поезд прибыл на станцию I-5C. Когда вошедшие обнаружили тела, я была уже на улице. Надвинув козырек пониже, припустила со всех ног.

2

Обман

Юркнув в квартиру, я тихонько повесила куртку в шкаф. В жилом комплексе «Золотой полумесяц» круглосуточно дежурил охранник по имени Вик, но мне повезло – он как раз совершал обход, а потому не увидел ни моей мертвенной бледности, ни трясущихся рук, лихорадочно выуживающих из кармана пластиковый ключ.

Отец сидел в гостиной. С порога виднелись его обутые в тапочки ноги на оттоманке. По телевизору транслировали «Око Сайена» – новостной канал, вещавший на все цитадели. С экрана Скарлет Берниш объявила о закрытии ветки метро в когорте I.

Меня всегда бросало в дрожь от этого голоса. Берниш едва минуло двадцать пять, и она по праву считалась самой молодой из великих вещателей. Помощница верховного инквизитора, служившая ему верой и правдой. В народе ее давно окрестили инквизиторской шлюхой. Наверное, из ревности. У нее была прекрасная кожа, вместительный рот и страсть к красной подводке для глаз, которая хорошо сочеталась с рыжими волосами, уложенными в элегантный пучок. Платья с неизменно высоким воротником наводили на мысли о виселице.

– Теперь к зарубежным новостям. Верховный инквизитор Франции, преподобный Бенуа Менар, планирует встретиться с инквизитором Уивером в рамках Ноябрьфеста. Архонт планирует посвятить оставшиеся восемь месяцев подготовке к визиту, который обещает стать плодотворным для обеих сторон.

– Пейдж?

Я стянула кепку:

– Привет, пап.

– Идем, посидишь со мной.

– Сейчас. – Я ринулась прямиком в ванную, чтобы смыть улики.

Я убийца. Убийца! Джекс всегда говорил, что у меня все задатки идеального киллера, но верилось в это с трудом. И вот пожалуйста! Мало того что я убила человека, так еще и наследила будь здоров. Оставила в живых свидетеля, потеряла датапэд, а на нем полно моих отпечатков. Легкая смерть от «азотика» мне точно не светит, а вот пытки и виселица – наверняка.

В ванной меня вырвало, буквально вывернуло наизнанку. Переправив содержимое желудка в унитаз, я еще долго не могла успокоиться. Потом наконец залезла под обжигающие струи душа.

На сей раз я переборщила. Впервые в жизни проникла в призрачный лабиринт, которого обычно лишь слегка касалась.

Джексон узнает – с ума сойдет.

Перед глазами снова и снова вставала сцена в вагоне. Клянусь, я не хотела их убивать! Отвлечь – да. Навести мигрень или вызвать кровотечение, но никак не убивать.

Похоже, всему виной паника. Страх, что меня обнаружили. Нежелание стать очередной безымянной жертвой Сайена.

Вспомнился Линвуд. Ясновидцы редко вступаются друг за дружку, если только они не из одной шайки, но смерть случайного попутчика тяжким грузом лежала у меня на сердце. Я скрючилась в ванной, обхватив раскалывающуюся от боли голову. Будь моя реакция хоть чуточку быстрее… Но, увы. Как итог – два трупа, сумасшедший и перспектива мучительной казни.

Я свернулась калачиком, прижав колени к груди. Нельзя прятаться вечно. Рано или поздно все равно найдут.

Думай, думай, думай! У Сайена на такой случай есть отработанная методика локализации. Сначала перекроют станцию, соберут свидетелей, а после пригласят аптекаря – эксперта по эфирным веществам, чтобы тот накачал выжившую жертву синей астрой. Только так можно воссоздать ее воспоминания. Когда ищейки получат необходимую информацию, бедняге сделают эвтаназию, а тело отправят в морг II-6. Затем, порывшись в воспоминаниях, легко установят личность убийцы. И придут за мной.

Не обязательно ночью. Арестовывают и днем. Луч фонаря в глаза, игла в шею, и тебя больше нет. Даже искать никто не станет.

Новый приступ боли заставил меня забыть о будущем и сосредоточиться на настоящем.

Ладно, прикинем варианты. Можно вернуться в Севен-Дайлс и затаиться там. С другой стороны, легионеры наверняка уже вышли на мой след. Еще, чего доброго, приведу их к Джексу. Нет, не катит. Как пить дать, станции перекрыты, в сектор 4 теперь точно не прорваться. Частника в такое время не сыщешь, да и системы безопасности ночью особенно бдительны.

Можно перекантоваться у друзей. Но все мои друзья за пределами Севен-Дайлса – простые невидцы, и в основной своей массе одноклассницы, с которыми общаемся постольку-поскольку. Если скажу, что меня разыскивает тайная полиция за убийство с помощью духа, эти подружки живо позвонят в дурку. Или сдадут меня властям.

Накинув старый халат, я босиком прошлепала на кухню и поставила на плиту молоко. Всегда так делаю, когда бываю дома. Не стоит нарушать традицию, слишком подозрительно. Отец специально не убирал мою любимую кружку с надписью «Насладись жизнью с кофе». Никогда не любила ароматизированный кислород, он же «Флокси» – сайенский аналог выпивки. Кофе же считается почти легальным. Его влияние на ясновидческие способности пока не выявлено, но исследования идут полным ходом. С другой стороны, «Флокси» вообще не светит стать слоганом.

После происшествия в вагоне голова раскалывалась от боли. Плеснув в кружку молока, я глянула в окно. В плане обстановки отец всегда отличался безупречным вкусом, а финансы позволяли выбрать любые апартаменты в районе Барбикан, славящемся дороговизной и безопасностью. Нынешняя квартира была светлой и просторной, с огромными окнами в каждой комнате. Самое большое занимало всю западную стену гостиной. Чуть поодаль изысканные французские двери вели на балкон. Ребенком я обожала наблюдать закат из этого окна.

Снаружи простиралась цитадель. Над нашим комплексом возвышались три небоскреба из необработанного бетона, где обитали белые воротнички Сайена. Верхушку небоскреба «Лодердейл» венчал большой экран, транслировавший публичные казни по воскресеньям. Сейчас на нем горела статичная эмблема – алый якорь на белом фоне с единственным, выведенным черным словом «Сайен». Время от времени эмблему сменял слоган «Нет места безопасней!».

В нашем случае – нет места опасней.

Я хлебала молоко, посматривая на символику и мечтая, чтобы та провалилась ко всем чертям. После помыла кружку, налила стакан воды и направилась в спальню. Нужно позвонить Джексу.

По дороге меня окликнул отец:

– Пейдж, подойди на минутку.

Потомственный ирландец, обладатель классической рыжей шевелюры, отец трудился в научном подразделении Сайена, а в часы досуга выводил бесконечные формулы на датапэде или разглагольствовал о клинической биохимии, второй своей специальности. Словом, полная моя противоположность.

– Привет, пап, – улыбнулась я. – Прости, задержалась немного. Работа.

– Не извиняйся. – Он поманил меня в гостиную и принялся накрывать на стол. – Давай-ка поедим, дорогая. Вон какая бледненькая.

– Ничего страшного. Просто устала.

– Слушай, сегодня читал про кислородную отрасль. В секторе Четыре-два вскрылись жуткие правонарушения. Работникам не платят, кислород грязный, у клиентов припадки. Ужас.

– В центре полный порядок, честно, и качество на высоте, – заверила я, наблюдая за отцовскими хлопотами. – А как у тебя дела?

– Отлично. – Он искоса взглянул на меня. – Пейдж, насчет твоей работы…

– Что-то не так?

На самом деле все было не так. Дочь столь уважаемого человека трудится в низших эшелонах цитадели. Представляю, каково отцу, когда коллеги спрашивают его о детях, в полной уверенности, что те служат врачами или адвокатами. И тут такой конфуз. Единственная дочурка торчит в баре, а не заседает в каком-нибудь суде. Впрочем, это ложь во спасение, насчет бара. Отец не пережил бы страшную правду, что я сверхсущество, преступница.

И убийца. При этой мысли вновь накатила тошнота.

– Конечно, не мое дело, но все-таки… Пейдж, может, передумаешь насчет университета? Твоя нынешняя работа – тупик. Платят гроши, никаких перспектив. Зато с высшим образованием…

– Нет! – отрезала я, пожалуй, слишком грубо. – Мне нравится работа. Это мой выбор.

Помню, как в школе директриса вручала мне характеристику. «Какая жалость, Пейдж, что ты решила не поступать в институт. С другой стороны, может, оно и к лучшему. Слишком часто прогуливаешь, молодой леди такое не к лицу». И протянула мне тоненькую кожаную папку с логотипом школы. «Тут рекомендации от твоих наставников. Плюс почетные грамоты по физическому совершенствованию, французскому и истории Сайена».

Мне было плевать. Всегда ненавидела школу, тамошнюю форму, догмы. Не могла дождаться, чтобы проклятая учеба закончилась.

– Я постараюсь договориться, – увещевал отец. Ему так хотелось иметь образованную дочь. – Главное – подай документы.

– В Сайене блат не работает. Тебе ли не знать.

Его щека нервно задергалась.

– У меня не было выбора, Пейдж. Мне просто не оставили шанса.

Я промолчала. Что было, то прошло. Незачем вспоминать.

– Как твой парень? Все еще живете вместе?

Парень – очередной плод моего воображения, и самый неудачный. Постоянно приходится придумывать отговорки, почему я не знакомлю отца с избранником.

– Мы расстались, – вздохнула я, – не срослось. Но не волнуйся, меня временно приютила Сюзетта. У нее как раз пустовала комната.

– Сюзетта… Постой, это твоя одноклассница Сюзи?

– Она самая. – Не успела я договорить, как боль иглой вонзилась в мозг. Про ужин можно забыть. Надо срочно позвонить Джексу, пока есть силы. – Слушай, пап, не возражаешь, если я лягу пораньше?

Отец коснулся моей щеки, провел пальцем по синякам под глазами.

– Опять голова? Это от переутомления. Ты себя не бережешь. – Он немного помолчал. – Сегодня по телевизору отличный фильм. Давай постелю тебе на кушетке, вместе посмотрим.

– Лучше завтра, – буркнула я, оттолкнув его руку. – У тебя не найдется таблетки?

Подумав, он кивнул:

– В ванной. Утром приготовлю ирландский завтрак. Договорились? А моя Пчелка расскажет все свои новости.

Я вытаращила глаза. Отец не готовил завтрак лет десять, после отъезда из Ирландии. И столько же не называл меня домашним прозвищем. Словно целая вечность минула.

– Пейдж?

– Да, хорошо. До завтра.

Отстранившись, я двинулась в комнату. Отец не проронил ни слова мне вслед, но дверь оставил открытой, – всякий раз так делал, когда я бывала дома. За неимением другой перспективы.

В гостевой, по обыкновению, было тепло. Моя бывшая спальня. В Севен-Дайлс я перебралась сразу после школы, но квартирантов отец не взял – не счел нужным. Официально помещение числилось за мной. Так спокойнее.

Я шагнула на балкон, соединявший мою комнату и кухню. Меня бросало то в жар, то в холод. В глаза словно насыпали песку. Единственное, что виделось отчетливо, – это лицо убитого мной человека и второго, чьи черты навсегда обезобразила гримаса безумия.

Все произошло в считаные секунды. Мой дух из шпиона превратился в грозное оружие. Джексон будет доволен.

Я набрала номер логова. Трубку схватили после первого же гудка.

– Какой приятный сюрприз! Не успела уехать и уже соскучилась, сладкая? Передумала насчет выходных? Правильно, тебе они ни к чему. Ты нужна мне здесь, иначе два дня коту под хвост. Пощади, милая! Ах, ты вернешься? Умничка. Кстати, уже раздобыла Джейн Болейн, нашу драгоценную виконтессу Рочфорд? Если проблема в деньгах, могу подкинуть пару тысчонок. Только не говори, что этот надменный подонок Дидьен, который увел Энн Нейлор у тебя из-под носа…

– Джекс, я убила человека.

Повисла пауза.

– Кого?

– Подземщика, когда пыталась спасти медиума.

– Значит, ты убила подземщика, – странным голосом повторил Джекс.

– Да, одного.

– А второго?

– Загнала в абиссальную зону.

– И как же тебе это удалось? – Не дождавшись ответа, Джекс захохотал, колотя рукой по столу. – Ну наконец-то! Наконец-то, Пейдж! Маленькая моя ведьмочка, порадовала старика. А ты, дурочка, тратила себя на сеансы. Слушай, а тот, второй… он теперь овощ?

– Да. – Немного помолчав, я робко спросила: – Ты меня уволишь?

– Уволю? Куколка, клянусь духом времени, что нет. Я столько ждал, когда раскроются твои таланты. И вот цветок распустился. Умничка, ты просто умничка. Гений! – Джексон торжествующее затянулся сигарой. – Моя странница наконец забрела куда нужно. Каких-то три года, и пожалуйста. Да, кстати, ясновидца удалось спасти?

– Нет.

– Нет? Почему?

– На него натравили трех гейстов.

– Брось! Ни один медиум не справится с тремя.

– Этот справился. А меня он принял за оракула.

Джекс презрительно фыркнул:

– Дилетанты.

Я выглянула в окно. На экране небоскреба высветилось новое сообщение: «Возможны перебои на линии метро».

– Джекс, они закрыли ветку. Меня везде ищут.

– Постарайся без паники. Будет только хуже.

– Надеюсь на твои предложения. Подземку перекрыли, а мне срочно нужно выбраться отсюда.

– Расслабься. Вытянуть из твоей жертвы воспоминания будет ой как непросто. Уверена, что загнала его в абиссаль?

– Да.

– Тогда ребята провозятся часов двенадцать, не меньше. И не факт, что парень доживет.

– Куда ты клонишь?

– Сиди и не рыпайся. У папочки ты в безопасности.

– У них есть мой адрес! Предлагаешь ждать, когда меня сцапают?

– Никто тебя не сцапает, лапушка. Поешь, отоспись, а утром за тобой приедет Ник на машине. Ну как?

– Не нравится мне все это…

– А тебе и не должно нравиться. Выспись, чтобы быть красивой. Хотя ты и так очень даже, – галантно добавил Джекс. – Кстати, у меня просьба. Заскочи завтра на Граб-стрит, возьми у Минти элегии Джона Донна. Поверить не могу, что его дух снова вернулся. В голове не…

Я в бешенстве швырнула трубку на рычаг. Все-таки Джекс конченый урод! Гений, но при этом подхалим, врун и мерзавец. Впрочем, как и все главари мимов. Но деваться мне некуда. С таким даром необходим наставник. Из двух зол надо выбирать меньшее.

Я невольно улыбнулась. Куда катится мир, если Джексон Холл считается меньшим из зол?

В любом случае спать нельзя. Надо быть начеку. В ящике комода, под стопкой одежды, лежал карманный револьвер. Тут же хранилось первое издание памфлета Джексона под названием «Категории паранормального» с полным перечнем типов ясновидцев. Мой экземпляр Джекс дополнил аннотацией, новыми идеями и контактными номерами паранормалов. Зарядив револьвер, я вытащила из-под кровати рюкзак, который два года держала там на случай, если придется бежать. Похоже, этот день настал. Памфлет я сунула в карман. Еще не хватало, чтобы его нашли у отца.

Не раздеваясь, я вытянулась на кровати. Руки судорожно сжимают револьвер. Где-то далеко во мраке грохочет гром.

Похоже, я задремала. Когда очнулась, что-то определенно было не так. Эфир отчаянно пульсировал, лестницу оккупировали ясновидцы. Сверху доносился грохот. Громыхала не старая миссис Харон с верхнего этажа, которая ходила с палочкой и всегда пользовалась лифтом. Нет, стучали сапоги отряда по поимке преступников.

Меня вычислили.

Так быстро!

Я моментально вскочила, накинула куртку поверх рубашки и дрожащими руками натянула перчатки. Время вспомнить советы Ника и бежать. Бежать со всех ног. Можно, конечно, рискнуть и попробовать добраться до станции своим ходом, но на это уйдут все силы. Нет, лучше поймать такси. За пару-тройку канареечек частники довезут куда угодно и без лишних вопросов.

Я надела рюкзак, сунула револьвер в карман и выскользнула на балкон. Порыв ветра с грохотом захлопнул дверь. Струи дождя били мне в лицо. Вскарабкавшись на кухонный подоконник, я вцепилась в карниз, подтянулась и через секунду очутилась на крыше. Когда преследователи доберутся до квартиры, меня там уже не будет.

Бах! Дверь слетела с петель. Мерзавцы снесли ее, даже не удосужившись постучать, предупредить. Спустя миг полночную тишину нарушил выстрел. Усилием воли я заставила себя бежать дальше. Возвращаться нельзя. И потом, отцу ничто не угрожает. Невидцев, особенно состоящих на службе у Сайена, не убивают без причины. Скорее всего, отцу просто всадили транквилизатор, чтобы не мешался. Но меня такой ерундой не возьмешь. Им понадобится средство в разы мощнее.

В здании вновь воцарилась тишина. Добежав до края крыши, я осторожно глянула вниз. Дежурного не было на посту. Наверное, делает очередной обход. В глаза бросился полицейский фургон с тонированными стеклами и включенными габаритами. Если присмотреться, можно различить символику Сайена на задней дверце.

Шагнув на карниз, я опасливо замерла. Скользко. Конечно, обувь и перчатки выбраны с учетом такой ситуации, но осторожность не помешает. Прижимаясь спиной к стене и смаргивая дождь с ресниц, я двинулась к пожарной лестнице. Спустилась на этаж, перемахнула через железный поручень балкона, с силой толкнула окошко и оказалась в пустой квартире. Оттуда ринулась прямиком на лестницу, миновала три пролета и выскочила в вестибюль. Теперь скорее на улицу и в парк, там можно затеряться среди деревьев.

За порогом меня ослепили фары. Напротив здания, блокируя выход, припарковалась машина НКО. Торопливо попятившись, я захлопнула дверь и активировала замок. После схватила пожарный топор и, выбив подвальное окно, очутилась во дворике. Не тратя ни секунды, вскарабкалась по водостокам и подоконникам и снова оказалась на крыше под проливным дождем. Порезы от стекла нещадно саднили, но мне было не до того.

Вдруг перехватило дыхание. По всему периметру небоскреба сновали люди в алых рубашках и черных плащах. Лучи фонарей метнулись ко мне и ударили прямо в глаза. Прежде мне не случалось видеть такие мундиры. Эти ребята точно из Сайена?

– Не двигаться!

Тот, что поближе, шагнул ко мне. В обтянутой перчаткой руке блеснул револьвер. Я отпрянула, ощутив мощную ауру. Предводитель легионеров был медиумом, причем сильным. Фонарь выхватил из мрака изможденное лицо, пронзительные глаза и широкий тонкогубый рот.

– Не стоит убегать, Пейдж! – крикнул незнакомец. – Тем более под дождем. Промокнешь.

Я торопливо осмотрелась. По соседству высилось бесхозное офисное здание, от него меня отделяло футов двадцать. Внизу тянулась забитая автомобилями дорога. Столь далеко прыгать еще не приходилось, но выбора нет. Либо так, либо покидать тело и атаковать медиума духом. Из двух зол…

– Это мы еще посмотрим, – крикнула я в ответ и бросилась бежать.

Легионеры забили тревогу. Я спрыгнула на узкий карниз. Мой преследователь устремился следом, его сапоги застучали по крыше. Расстояние между нами стремительно сокращалось. Благо меня готовили к таким погоням. Главное – не останавливаться ни на секунду. С моим весом бежать легче и можно протиснуться в любую щель, юркнуть под забор. Увы, габаритами медиум ничуть не уступал мне. Не оборачиваясь, я выхватила револьвер и выстрелила. Худосочный ловко метнулся в сторону и захохотал. Ветер подхватил его смех и отнес в сторону, спутав мои представления о пространстве между нами.

Я сунула револьвер в карман. Нет смысла тратить патроны: слишком юркая цель. Мои пальцы напряглись, готовые вцепиться в желоб. Мускулы отчаянно ныли, легким не хватало кислорода. Лодыжку жгло как огнем, но я упорно мчалась вперед. Дерись или мчись. Беги или умирай.

Преследователь перемахнул через карниз, легко и грациозно, словно перышко. В висках у меня стучал адреналин. Дождь бил в глаза. Я неслась со всех ног, перепрыгивая через вентиляционные шахты и трубы, и попутно пыталась шестым чувством проникнуть в разум медиума, но тот, подобно хозяину, был стремителен и неуловим. Поймать его, проникнуть вглубь не получалось. Такую мощь не пошатнуть.

Я прибавила ходу; адреналин глушил боль в лодыжке. Впереди крыша обрывалась. До земли пятнадцать этажей. Все мои, если не повезет. Напротив маячил желоб, а под ним – пожарный выход. Добраться бы до него, а потом в гущу магистрали сектора 5. Там за мной не угонятся. У меня получится, надо только постараться. В ушах зазвучал голос Ника: «Сгруппируйся. Колени к груди. Смотри точно на место приземления». Ладно, пора. Я оттолкнулась от карниза и ринулась в пропасть.

Моя голова с размаха треснулась о кирпичную стену. Губа лопнула, потекла кровь, но сознание меня не покинуло. Крепко вцепившись в желоб, я рывком подтянулась, не замечая, как острые края врезаются в ладони. Из кармана у меня выкатилась монетка и со звоном приземлилась на асфальт.

Радость победы длилась недолго. Хватаясь окровавленными руками за карниз, я вдруг подверглась чудовищному приступу боли. От шока пальцы сами собой разжались, но одна кисть продолжала держаться за кровлю. Выгнув шею, я обернулась. Из спины торчал тонкий дротик. «Флюид». Меня подстрелили «флюидом».

Наркотик стремительно разогнался по венам, за каких-то шесть секунд полностью подчинив кровообращение. В затухающем сознании мелькнула мысль, что Джекс прибьет меня за такое. Впрочем, какая разница. Все равно умирать.

Я ослабила хватку и полетела вниз.

Дальше ничего, пустота.

3

В плену

Казалось, это длится целую вечность. Без начала и без конца.

Помню истошный вопль и как меня к чему-то привязывали. Потом – укол и всепоглощающая боль.

Реальность померкла. Ее заслонил свет свечи, вернее, адское пламя. Меня словно сунули в печь. Пот тек из моих пор, точно раскаленный воск. Меня жгло огнем. Я горела, а потом вдруг замерзла; я мечтала припасть к источнику тепла и отогреться. Меня бросало то в жар, то в холод. И боль, бесконечная, безграничная боль.

«Флюид-14» был совместной разработкой медицинского и военного подразделений Сайена. Наркотик давал ужасающий эффект, именуемый фантасмагорией, или чумой для мозгов, как его окрестили озлобленные ясновидцы. Жертва страдала от нескончаемого потока галлюцинаций, вызванных нарушениями в призрачном лабиринте. Видения накрывали меня одно за другим. Временами я кричала от невыносимой боли. Если на земле существует ад, то это он и есть. Самый настоящий ад.

Мои волосы намокли от слез, и тщетно я силилась вызвать рвоту, чтобы избавить организм от всепроникающей отравы. В голове билась одна-единственная мысль: скорее бы все это закончилось. Уснуть, провалиться в беспамятство, умереть – все, что угодно, лишь бы прекратился этот кошмар.

– Спокойно, дорогуша, спокойно. Тебе рано умирать. Мы и так потеряли сегодня троих.

Прохладные пальцы коснулись моего лба. Я выгнулась дугой, пытаясь увернуться. Если меня не хотят убить, зачем тогда издеваются?

Перед глазами мелькали увядшие цветы. Комната вдруг скрутилась спиралью, бросив меня на непонятный виток. Я вонзила зубы в подушку, чтобы сдержать рвущиеся наружу крики. Во рту появился соленый привкус. Похоже, вместе с подушкой я прикусила что-то еще – язык, губу, а может, щеку.

«Флюид» не так легко вывести из организма. Можно до посинения блевать и мочиться, наркотик все равно остается в крови и репродуцируется за счет клеток. Единственное спасение – ввести антидот. Я хотела взмолиться о пощаде, но не могла выдавить ни звука. Боль накрывала меня волна за волной. Каждый миг грозился стать последним.

– Достаточно, – раздался вдруг голос. – Дайте ей антидот, или сами получите у меня двойную дозу.

Антидот! Значит, я не умру! Я пыталась разглядеть хоть что-то сквозь пелену иллюзий, но видела лишь пламя свечи.

Ну почему так долго? Где противоядие? Впрочем, уже не важно. Скорее бы уснуть глубоким, беспробудным сном.

– Отпустите! – вырвалось у меня. – Пожалуйста…

– Она заговорила. Срочно воды!

Холодное стекло звякнуло о зубы. Залпом осушив стакан, я отчаянно силилась разглядеть лицо моего спасителя.

– Пожалуйста… – повторила я.

На меня, не мигая, уставилась пара глаз, но вскоре их поглотило пламя.

Внезапно кошмар закончился, и я провалилась в сон.

Очнувшись, я почти мгновенно сообразила, что лежу плашмя на жестком матрасе. В горле пересохло, любое движение причиняло боль. Встану, только если жажда сделается совсем невыносимой. Вдруг я с ужасом осознала, что лежу абсолютно голая.

Я перевернулась на бок, ощущая привкус рвоты. Собравшись с силами, сразу нырнула в эфир. В загадочной темнице, помимо меня, томилось множество ясновидцев.

Глаза постепенно привыкали к мраку. Справа от моей кровати, застеленной влажным бельем, виднелось решетчатое окно без стекол. От каменных стен и пола шел жуткий холод. Кожа моментально покрылась мурашками. Вместе с углекислым газом изо рта вырывался пар. Пришлось поплотнее укутаться в простыню. Черт, куда девалась моя одежда?!

В углу из приоткрытой двери сочился слабый свет. Я осторожно слезла с кровати и выпрямилась. Убедившись, что хорошо держусь на ногах, двинулась на свет. За дверью оказалось что-то вроде ванной. Тускло горела одинокая свеча. Из обстановки – допотопный унитаз и ржавый душ под потолком. С виду только тронь – в момент рассыплется. Стоило повернуть кран, как на голову обрушился поток ледяной воды. Все мои попытки наладить температуру ни к чему не привели. Вода потеплела на полградуса максимум. Помыться получилось частями, подставляя под напор то руку, то ногу. Полотенца поблизости не наблюдалось. Вытершись простыней и завернувшись в другую, я попыталась открыть входную дверь. Заперто.

Внезапно меня бросило в дрожь. Я понятия не имела, где нахожусь, почему и что со мной хотят сделать. Никто не знает, что на самом деле происходит с пленниками, – они просто исчезают без следа.

Я опустилась на кровать и глубоко вздохнула, пытаясь успокоиться. Организм ужасно ослаб за несколько часов беспрерывной фантасмагории. И без зеркала легко догадаться, как я выгляжу, – краше в гроб кладут.

Тряслась я не только от холода. Одна в темной комнате, на окнах решетки, и ни малейшего шанса на спасение. Скорее всего, меня заперли в Тауэре. Я скрючилась на кровати, чтобы хоть немного согреться; сердце бешено колотилось. В горле встал мерзкий комок.

Меня вдруг пронзила страшная мысль. Отец! Что с ним? Пощадили ли его? Да, кадр он ценный, но укрывательство ясновидца – слишком серьезное преступление. Запросто привлекут за недонесение. Нет-нет, он нужен Сайену. Его точно не тронут.

Наконец мне удалось задремать.

Спустя какое-то время дверь с треском распахнулась и прозвучала команда:

– Подъем!

Комнату озарил свет керосиновой лампы. Держала ее женщина. Высокая, выше меня на несколько дюймов, с гладкой, медового оттенка кожей и тонкими чертами лица. Волосы смоляными прядями ниспадали на спину, платье с высокой талией доходило до пола. Рукава полностью скрывали руки, оставляя открытыми лишь кончики темных перчаток. Возраст женщины не поддавался определению. Ей можно было дать и двадцать пять, и сорок. Натянув простыню до подбородка, я исподтишка рассматривала незнакомку.

И сразу заметила три странности. Во-первых, глаза у женщины были желтого цвета. Не янтарные, которые при определенном освещении отливают желтизной, а именно желтые, оттенка шартрез. И они буквально сияли в темноте.

Вторая странность – аура. Незнакомка принадлежала к разряду ясновидцев, но иного, неизвестного мне типа. С ходу даже не объяснить, что именно было не так, но само ее присутствие наводило на меня ужас.

Ну и в-третьих, самое страшное – лабиринт. В точности как тот, который я выявила в секторе I-4 и которому никто не мог дать названия. Чужак. Первым моим порывом было ринуться в атаку, но здравый смысл победил. Такой лабиринт мне точно не по зубам, особенно в нынешнем состоянии.

– Это Тауэр? – прохрипела я.

Проигнорировав вопрос, женщина поднесла лампу к моему лицу, светя прямо в глаза. Или фантасмагория продолжается?

– Возьми. – Она протянула мне две таблетки. – Глотай.

– Нет.

Женщина с размаху влепила мне пощечину. Мне захотелось ударить в ответ, но руки не слушались. Превозмогая боль в разбитой губе, я покорно проглотила пилюли.

– Прикройся, – велела мучительница. – Возразишь еще раз – и заживо сгниешь в этой норе. – Она швырнула мне груду одежды. – Бери.

Нарываться на вторую пощечину я не стала из страха упасть и больше не подняться, поэтому безропотно взяла одежду.

– Теперь одевайся.

Капля крови скатилась с губы и алым пятном расплылась на белой рубашке с длинными рукавами и квадратным вырезом. К рубашке прилагался черный пояс и такого же цвета брюки, носки, сапоги, пара домотканого белья и жакет с брошью в виде белого якоря. Эмблема Сайена. Окоченевшими руками я стала лихорадочно натягивать одежду. Бросив на меня удовлетворенный взгляд, женщина шагнула к двери.

– Иди за мной. По пути никому ни слова.

В коридоре царила настоящая стужа. Не добавлял тепла и вытертый, некогда красный, а теперь весь в засохшей блевотине ковер. Меня вели по лабиринтам каменных коридоров, мимо зарешеченных окон и факелов, горящих неправдоподобно ярко, особенно по сравнению с холодным синим свечением уличных огней Лондона.

Может, это замок? Но на всей территории города не сохранилось ни одного замка. Монархия кончилась еще при королеве Виктории. Или это тюрьма категории D? Или все-таки Тауэр?

Осторожно, чтобы не привлекать внимания, я покосилась на улицу. За окнами было темно, лишь фонари освещали двор. Интересно, сколько меня держало действие «флюида»? Видела ли незнакомка мое отчаянное барахтанье? Кому она подчиняется? НКО? Или же НКО подчиняется ей? А вдруг она из архонта? Нет, туда не берут ясновидцев, а дамочка определенно из их числа.

Мы остановились около двери, откуда выглядывал мальчуган с острой крысиной мордочкой и копной песочных волос. У парнишки налицо были все признаки отравления «флюидом»: воспаленные глаза, нездоровая бледность, посиневшие губы. Незнакомка окинула его презрительным взглядом:

– Имя.

– Карл, – прохрипел тот.

– Повтори.

– Карл. – Мальчик едва ворочал языком от боли.

– Поздравляю, Карл, ты не умер от «Флюида-четырнадцать». – В голосе женщины не было и намека на радость. – Крепись, спать тебе еще долго не придется.

Мы с Карлом посмотрели друг на друга. Вряд ли я выглядела намного лучше его.

Блуждая по коридорам, мы прихватили нескольких пленных ясновидцев. Мне не составило труда угадать принадлежность каждого. Пророк. Хиромантка, стриженная под мальчика и выкрашенная в ярко-голубой. Тассеомант. Наголо бритый оракул. Худенькая тонкогубая брюнетка со сломанной рукой – по всей видимости, заклинательница. Все в возрасте от пятнадцати до двадцати, бледные, измученные наркотиком. В итоге нас набралось десять человек. Конвоирша обернулась к колонне фриков:

– Меня зовут Плиона Суалокин. Я буду с вами в первый день вашего пребывания в Первом Шиоле. Сегодня вечером вас ждет приветственное обращение. Сразу запомните несколько правил. Во-первых, не смотреть рефаитам в глаза. Пока не получите разрешение, смотреть в пол.

Хиромантка подняла руку, послушно глядя в пол:

– Кто такие рефаиты?

– Скоро узнаете. – Помолчав, Плиона добавила: – Еще одно правило: не говорить, когда не спрашивают. Вопросы есть?

– Есть. – Тассеомант и не думал отводить взгляд. – Где мы?

– Скоро узнаете, – повторила брюнетка.

– Какого черта! Кто дал вам право издеваться над нами? Я закон не нарушал, даже не балаганил. Подите докажите, что у меня есть аура. Вот выйду отсюда, и вам не поздоровится… – Тассеомант вдруг осекся, из глаз выкатились две капли темной крови. Слабо вскрикнув, он рухнул на пол.

Хиромантка испуганно взвизгнула.

Плиона смерила поверженного тассеоманта взглядом, который из желтого сделался вдруг пронзительно-голубым.

– Еще вопросы?

Хиромантка зажала ладонью рот.

Нас впихнули в сырую, темную как склеп комнатушку. Плиона заперла дверь и ушла.

Поначалу все затравленно молчали. Хиромантка давилась слезами – похоже, была на грани истерики. Я скрючилась в углу, подальше от всех, чувствуя, как тело под рубахой покрывается мурашками.

– Значит, мы в Тауэре? – выдавил прорицатель. – Очень похоже.

– Заткнись, – шикнули на него из мрака. – Просто заткнись.

Кто-то начал молиться духу времени. Очень смешно. Блаженны верующие, как говорится. Я уткнулась подбородком в колени, пытаясь отогнать мрачные мысли. Не знаю и знать не хочу, что с нами сотворят и хватит ли мне сил выдержать пытки. Водную, например. Когда человека привязывают к доске и поливают голову водой. Отец рассказывал, что разрешают подышать несколько секунд, а затем снова льют. Он даже уверял, что это не пытка, а терапия. Все во благо пациенту.

Рядом со мной устроился пророк, лысый и широкоплечий; в темноте различались лишь огромные пронзительные глаза.

– Джулиан, – протянул он руку.

Голос звучал приглушенно, но в нем не было страха.

– Пейдж. – Я облизнула пересохшие губы. В нашем положении лучше не называть полных имен. – Ты из какого сектора?

– Четыре-шесть. А ты?

– Один-четыре.

– Территория Белого Сборщика?

– Она самая.

– В каком районе обитаешь?

– Сохо, – ответила я, умолчав про Севен-Дайлс.

Если скажу, во мне мигом угадают подручную Джекса.

– Завидую, – протянул Джулиан. – Всегда мечтал жить в центре.

– Почему?

– Синдикат там сильнее. Мой сектор рядом не стоял. – Он наклонился к моему уху и прошептал: – Тебя за что взяли?

– Убила подземщика. – Горло у меня немилосердно болело. – А тебя?

– Так, не поладил с легионером. Если вкратце, то легионер почил с миром.

– Но ведь ты провидец! – удивилась я.

К этой разновидности гадателей ясновидцы относились с нескрываемым презрением. Провидцы, как и положено их братии, контактировали с духами через предметы, в частности через зеркало. Джекс ненавидел гадателей лютой ненавистью. «Говнятели, куколка, говнятели, вот они кто», – повторял он. То же касалось и прорицателей.

Джулиан словно прочел мои мысли:

– Считаешь, мы не способны на убийство?

– С помощью духов – нет. Вам не под силу контролировать большой арсенал.

– Смотрю, ты в этом деле шаришь, – хмыкнул он, потирая руки. – Но догадка верна. Я его пристрелил, но меня все равно сцапали.

Я никак не отреагировала. Капля воды с потолка плюхнулась мне на голову и горошиной скатилась с носа. Какой-то мальчонка раскачивался взад-вперед, с носков на пятки и обратно.

– У тебя странная аура, – заметил Джулиан. – Похоже на оракула, вот только…

– Что?

– Давненько не слыхал о женщинах-оракулах. На пророчицу ты тоже не тянешь.

– Я игломант.

– Серьезно? Враг пал от твоей иглы?

– Типа того.

Снаружи раздался грохот, сопровождаемый воплем. Все разговоры в камере стихли.

– Это берсерк, – услышала я наконец затравленный мужской голос.

– Ерунда, – фыркнула я. – Их не существует.

– Неужели ты не читала «Категории»?

– Читала. Берсерки – гипотетический тип.

Собеседника довод не успокоил.

При мысли о памфлете у меня мучительно сжалось сердце. Первое издание со свежими пометками и списком контактов. Понятно, что дать его мне мог только автор.

– Нас снова будут пытать, – проговорила заклинательница, держась за сломанную руку. – Им что-то нужно. Просто так отсюда не выпустят.

– Откуда – отсюда? – уточнила я.

– Из Тауэра, тупица! Два года уже здесь торчим.

Из угла донесся истерический смех.

– Два? А девять не хочешь!

Новый взрыв смеха и хихиканье.

Девять лет! Но как, почему? Насколько известно, у пленных два варианта на выбор: присоединиться к НКО либо умереть. Какой смысл держать людей в заточении так долго? Не про запас же.

– Почему девять? – вырвалось у меня.

В ответ – тишина.

– Есть предположения, почему мы еще живы? – обратился к присутствующим Джулиан.

– Других убивают, – послышался новый голос. – Который месяц тут торчу, и за это время всех ясновидцев из моего крыла отправили на виселицу. – И после недолгой паузы: – Нас выбрали для особой цели.

– СТОРН, – шепнул кто-то. – Сделают из нас подопытных кроликов, а потом покромсают и заспиртуют.

– Не пори чушь! – рявкнула я. – СТОРН тут ни при чем.

Надолго повисло молчание, нарушаемое лишь всхлипами хиромантки, которая никак не могла успокоиться. Наконец Карл обернулся к заклинательнице:

– Эй, шептунья, ты сказала, им что-то нужно от нас. Не в курсе, что именно?

– Все, что угодно. Наш дар предвидения, к примеру.

– Бред! – снова вклинилась я. – Никому не под силу отнять наши способности.

– Кто бы квакал! У тебя и дара-то нет. Ущербных они не трогают.

Я с трудом подавила желание сломать ей вторую руку.

– Что она сотворила с тассеомантом? – дрожа от страха, пролепетала хиромантка. – Его глаза… Ведь даже не шелохнулась.

– Не знаю, что и думать… Я считал, что нас наверняка прикончат, – уже громче, не так сипло выдавил Карл. Называется, открыл Америку. – Но эта смерть всяко лучше виселицы.

– От петли мы по-прежнему не застрахованы, – возразила я.

Карл сразу поник.

Другой парнишка, бледный как смерть, словно «флюид» выкачал из него все жизненные соки, вдруг начал задыхаться. Его веснушчатый нос конвульсивно задергался. Мальчик держался незаметно и не испускал ауры.

– Что это за место? – через силу проговорил он. – Кто вы вообще такие?

Джулиан ощупал его взглядом:

– Невидец. Ты-то как здесь очутился?

– Невидец?

– По ошибке, не иначе, – равнодушно бросил оракул. – Но его все равно прикончат. Не повезло тебе, дружок.

Парнишка позеленел, потом вскочил на ноги и ринулся к окну:

– Выпустите меня! Это ошибка! Я не паранормал! Умоляю, освободите! – Он только что не рыдал. – Чертов камень… Я не виноват! Пощадите!

Я зажала ему рот:

– Прекращай, если не хочешь разделить участь того бедняги.

Мальчик задрожал. С виду ему было лет пятнадцать, по уму – и того меньше. Я невольно вспомнила себя в его возрасте, такую же несчастную и напуганную, и со всей мягкостью спросила:

– Как тебя зовут?

– Себ… Себ Пирс. – Он обхватил себя за плечи и ссутулился. – Вы все… паранормалы?

– Да, и мы сотворим с тобой жуткие вещи, если не заткнешься, – прошипел кто-то.

Себ скуксился, готовый заплакать.

– Ничего с тобой не случится, – заверила я. – Кстати, меня зовут Пейдж. А это Джулиан.

Джулиан небрежно кивнул. Похоже, невидца придется развлекать в одиночку.

– Откуда ты, Себ?

– Третья когорта.

– Кольцо? Неплохо, – цокнул языком Джулиан.

Себ поспешно отвернулся. У него тряслись губы. Наверное, думает, что мы перемелем его на фарш, а после в оккультном экстазе искупаемся в его крови.

Про когорту III, по-простому Кольцо, я знала не понаслышке – ходила там в среднюю школу.

– Расскажи, что произошло.

Мальчик с опаской покосился на остальных. В принципе, его можно понять. С младенчества детям втолковывают, что ясновидцы – корень всех зол, и вдруг ты оказываешься с этими нелюдями в одной камере.

– Шестиклассник сунул мне в портфель контрабанду. – (Скорее всего, магический кристалл, на черном рынке их с руками отрывают.) – Я пытался отдать его обратно, но меня застукал директор и вызвал школьный отряд легионеров.

Типичный сайенский ребенок. Если у них в школе свои лиги, значит он из очень богатой семьи.

– Меня допрашивали несколько часов, но в итоге отпустили. Поняли, что подстава. И я пошел домой. – Себ отчетливо всхлипнул. – А на углу те двое, в масках и чем-то красном. Мимо пройти не удалось – заметили. Я страшно перепугался и побежал. Сам не знаю почему. Потом помню выстрел и как упал в обморок, а когда очнулся, вот… Чуть не умер.

Да уж, подстрелить «флюидом» невидца!.. Интересно, какая у них реакция на вещество? Со стандартными симптомами понятно – рвота, жажда, беспричинный страх. От этого никуда не денешься. А вот фантасмагория – вряд ли.

– Бедняжка, – посочувствовала я. – Тут какая-то ошибка.

Я ничуть не кривила душой. Сайенского паренька могли сцапать по ошибке, другого объяснения нет.

Себ мигом приободрился:

– Значит, меня отпустят домой?

– Нет, – отрезал Джулиан.

За дверью раздались шаги. Вернулась Плиона. Распахнув дверь, она схватила за шиворот первого попавшегося узника и рывком поставила на ноги.

– Все за мной. И помните правила.

Мы гуськом двинулись к выходу из здания. Идти хиромантке помогала заклинательница. Ночной воздух холодил кожу. Из мрака проступили очертания виселицы. Меня бросило в дрожь от одного ее вида. Виселица – это Тауэр. Однако Плиона, не задерживаясь, повела нас дальше. Мне не давал покоя вопрос, что же случилось с тассеомантом и что означал тот страшный вопль, но спрашивать по понятным причинам не хотелось. Пора мне завести свое правило: помалкивай и смотри в оба.

Мы шли пустынными улицами. В свете газовых фонарей блестел мокрый от дождя асфальт. Рядом со мной шагал Джулиан. Чем дальше идем, тем выше здания. Но на небоскребы они не тянули, совсем никак. Ни металлических каркасов, ни электрического освещения – дома словно выпали из прошлого века, когда строили совершенно иначе. Каменные стены, деревянные двери, витражные окна, отливающие пурпуром и бирюзой. Вот мы миновали последний перекресток, и моему взгляду открылось нечто поразительное, навсегда запечатлевшееся в памяти.

Перед нами, насколько хватало глаз, раскинулась широкая улица. Ни единой машины, лишь ветхие домики, пьяно разбредшиеся кто куда. Фанерный корпус подпирают ржавые балки. По сторонам захолустной улочки высятся громоздкие постройки с массивными деревянными дверьми, стрельчатыми окнами и зубчатыми стенами – точь-в-точь викторианские замки. Зрелище так напоминало Тауэр, что я, не выдержав, отвернулась.

Неподалеку от ближайшей лачуги на уличных подмостках застыли несколько фигур. Свет множества свечей озарял стройные силуэты и маски на лицах. У подножия самодельной сцены плакала скрипка. Неземная ясновидческая мелодия – такую обычно играют заклинатели. Послушать и посмотреть собралась целая толпа, облаченная в алые туники и черные тужурки.

При нашем появлении люди в масках начали танцевать – как будто специально ждали. Самое удивительное, что все они были ясновидцами, и исполнители, и зрители. Словом, все! В жизни не видела такого скопления паранормалов. Порядка сотни нелюдей мирно проводят время. Небывалый случай.

На тайное сборище в подземном туннеле не похоже, на Синдикат Гектора – тоже. Нет, это было нечто совершенно иное. Себ вцепился мне в руку, но вопреки обыкновению я и не думала отстраняться.

Танец длился несколько минут. За представлением следили далеко не все. Некоторые зрители перешептывались, другие ехидно поглядывали на сцену. Отчетливо прозвучало брошенное кем-то слово «трусы». Затем на возвышении появилась девушка со стянутыми в тугой пучок темными волосами, в черном гимнастическом трико и позолоченной, с крыльями маске. Брюнетка на секунду застыла истуканом, а после прыгнула с платформы и поймала свисающие с верхней балки алые драпировки. Обхватив их руками и ногами, точно канат, вскарабкалась на двадцать футов и приняла горделивую позу. Публика вежливо зааплодировала.

Мой одурманенный наркотиком мозг отказывался воспринимать происходящее. Что это? Какой-нибудь таинственный культ? Помнится, в свое время до меня доходили странные слухи… Я заставила себя сосредоточиться и стала исподтишка разглядывать окрестности.

Это явно не СТОРН. Никаких признаков Сайена. Старинные здания, уличные представления, газовые фонари, брусчатка. Время словно обратилось вспять.

И вдруг меня осенило.

Мало кто не слышал про заброшенный город Оксфорд. О нем в обязательном порядке рассказывали в школе. Осенью 1859 года он выгорел дотла, руинам же присвоили высшую категорию опасной зоны, вход в которую был настрого запрещен из-за страха подхватить там неизвестную заразу. По распоряжению Сайена город исчез со всех карт. У Джексона я прочла об отчаянном журналисте из «Бунтаря». Тот в 2036 году рискнул отправиться в Оксфорд. Грозился напечатать эксклюзив о поездке, но по дороге его машину обстреляли. С тех пор о журналисте ни слуху ни духу, а бульварная газетенка «Бунтарь» лишилась финансирования из-за своей манеры совать нос в дела Сайена. Он быстро расправляется с теми, кто норовит приподнять завесу тайны.

Плиона повернулась к нам. В темноте ее лица не различить, только глаза горят по-прежнему.

– Посмотрели, и хватит, – распорядилась она. – Иначе опоздаем на приветственную речь.

Мы покорно семенили за Плионой, но то и дело косились на сцену. Очень уж интересно.

Наконец впереди показались огромные кованые ворота. Двое часовых, чрезвычайно похожих на нашу проводницу – те же глаза, кожа, аура, – моментально распахнули створки. Плиона царственно шагнула внутрь. Себ позеленел. Я стиснула его руку, чтобы хоть как-то успокоить. Конечно, юный невидец мне никто, но нельзя же оставлять несчастное дитя без малейшей поддержки. Тем временем хиромантка разрыдалась. Зато оракул выглядел на удивление спокойным и задумчиво покусывал костяшки. Под сводами таинственного здания томилось еще несколько групп «новобранцев» в белых одеяниях. Большинство насмерть перепуганы, но пара-тройка не скрывает радостного возбуждения. Мы, стараясь держаться плотной группой, примкнули к остальным.

Нас сгоняли как скот.

Мы прошли в просторный зал. От пола до потолка тянулись оливково-зеленые полки, заставленные старинными книгами в роскошных переплетах. Одиннадцать витражных окон, и все на одной стороне. Помещение было отделано в классическом стиле, пол каменный, с узорчатой кладкой. Пленников выстроили в шеренгу. Я очутилась между Джулианом и Себом. Внутри у меня все напряглось. Джулиан тоже нервничал и беспрестанно косился на обладателей белых туник, словно прикидывая, кто есть кто. Компания и впрямь подобралась на редкость разношерстная. В зале толпились ясновидцы всех мастей: от прорицателей и гадалок до медиумов и сенсориков.

Покинув нас, Плиона поднялась на возвышение, где стояли восемь ее собратьев-рефаитов. Мое шестое чувство содрогнулось. Внезапно наступила мертвая тишина. Вперед выступила женщина и заговорила.

4

Экскурс в царство теней

– Добро пожаловать в Первый Шиол.

Сказавшая эти слова незнакомка была рослой, почти под два метра, с правильными чертами лица: прямой нос, высокие скулы и глубоко посаженные глаза. Отблески свечей вспыхивали на ее волосах и медового оттенка коже. Она была в черном, как и все кругом, но ее наряд выделялся золотым шитьем на рукавах и каймой.

– Меня зовут Нашира Саргас, – низким неторопливым голосом продолжала женщина. – Я наследная правительница династии рефаим.

– Это что, шутка? – прошептал кто-то в толпе.

– Цыц! – шикнули на него.

– Прежде всего, примите мои извинения за столь болезненное начало нашего знакомства. Особенно это касается тех, кто впервые в Тауэре. Многие ясновидцы считают, что здесь их ждет неминуемая смерть. Однако мы используем «Флюид-четырнадцать» для скорейшей и безопасной транспортировки наших подопечных в Первый Шиол. Усыпив, вас грузят в вагоны и отправляют в КПЗ, где тщательно обыскивают. Одежду и другие личные вещи конфискуют там же.

Слушая, я вглядывалась в Наширу, ощущала ее ауру. В жизни не сталкивалась с подобным. Жаль, нет возможности посмотреть хоть одним глазком. Аура ораторши казалась гремучей смесью из множества компонентов, сливавшихся в причудливое энергетическое поле.

Была и другая странность. Холод. Обычно ауры источают тепло, как будто стоишь у обогревателя. Но от этой буквально веяло льдом.

– Не сомневаюсь, многие из вас удивились, оказавшись в этом городе, ранее известном как Оксфорд. Два века назад, задолго до вашего рождения, он официально исчез с лица земли. Якобы из-за пожаров и эпидемии. Но это неправда. Город закрыли, чтобы мы, рефаимы, смогли поселиться здесь, – вещала Нашира. – Мы прибыли на эту планету в тысяча восемьсот пятьдесят девятом году, когда ваш мир достиг так называемого порога эфира. – Женщина обвела нас пристальным взглядом. – Большинство из вас ясновидцы; вы сами прекрасно знаете о душах, блуждающих вокруг. О душах трусливых и упрямых, не желающих смириться со своей участью и обрести вечный покой в эфире. Вы общаетесь с ними, а взамен получаете помощь и защиту. Но за такое сотрудничество нужно платить. Переизбыток неприкаянных душ в материальном мире ведет к разрушению эфира. Как только трещины в нем становятся слишком глубокими, наступает тот самый порог. Достигнув порога, Земля очутилась на грани нового, высшего измерения, так называемого загробного мира, где обитаем мы. – Нашира обратила взор на мою шеренгу. – Мы явились сюда в наказание за ваши грехи. Долгие века человечество убивало плодородную землю, пичкало ее трупами и населяло блуждающими душами, и теперь она принадлежит нам.

Мы с Джулианом испуганно переглянулись. Дамочка-то явно с приветом.

В зале воцарилась мертвая тишина. Удостоверившись, что все слушают, Нашира продолжала:

– Все мои подданные – ясновидцы. Среди рефаитов нет простых смертных. Когда между нашими мирами образовалась трещина, в загробное царство нагрянул эмим, раса коварных чудовищ-эмитов, жадных до человеческой плоти. Не будь нас, эмиты перешагнули бы порог и уничтожили человечество.

Не просто с приветом. Больная на всю голову.

– Вас пленили собратья, находящиеся у нас в услужении. Наш особый отряд под названием «алые туники». – Она кивнула на мужчин и женщин, выстроившихся у дальней стены; все как один в красном. – Ясновидцы работают на нас с самого начала. В обмен на безопасность мы учим вас уничтожать эмитов по принципу штрафбата. Оксфорд служит приманкой для вражеских сил и отвлекает их внимание от остального материального мира. Стоит эмитам проделать брешь в стенах города, «алые туники» идут в атаку. Сигнал тревоги передает сирена. Разумеется, риск погибнуть велик.

И риск свихнуться тоже, пронеслось у меня в голове.

– У вас есть выбор: либо так, либо на виселицу. Ну и третий вариант – заживо гнить в Тауэре. Уверена, многим эта перспектива знакома не понаслышке.

Позади меня девушка отчетливо всхлипнула. На нее гневно зашикали.

– Конечно, ничего подобного могло и не быть. – Нашира медленно продефилировала вдоль первого ряда новобранцев. – Ваш мир оказался на редкость уязвим. Паранормальными способностями обладают очень немногие люди, да и те, как правило, далеки от идеала. Мы могли спокойно, без зазрения совести натравить на вас эмим. Имели полное право, учитывая, что вы сотворили с родной планетой.

Себ до боли стиснул мою кисть. В ушах звенело, мозг отказывался верить в происходящее. Что это? Злая шутка? И тут меня осенило. «Флюид-14», он же чума для мозга. Точно! Сайен просто пытается свести нас с ума.

– Однако, – выдержав паузу, проговорила Нашира, – мы прониклись к вам состраданием, а посему заключили договор с вашим правительством и получили в полное распоряжение этот город, именуемый теперь Первый Шиол. Кроме того, каждые десять лет нам присылают партию ясновидцев, и главным источником здесь был и остается Лондон. Именно Лондон трудился не покладая рук семь десятилетий кряду, чтобы создать совершенную систему безопасности. Теперь у Сайена есть мощное оружие, позволяющее легко распознавать паранормалов и передавать их нам для последующей надежной изоляции от невидцев. Взамен мы поклялись не уничтожать Землю. Пока в планах только мировое господство.

Не знаю, верно ли я истолковала слова правительницы, но ясно было одно: если дама не врет, наш могущественный Сайен – не более чем марионетки. И они продали нас с потрохами.

Надо признать, в этом нет ничего удивительного.

У девушки позади меня сдали нервы. С истошным воплем она рванула к дверям и рухнула, сраженная метким выстрелом. Хлынула кровь.

Поднялся гвалт. Ногти Себа впились мне в кожу. Посреди нарастающего хаоса вперед выступил рефаит и резко скомандовал:

– Молчать!

Мгновенно воцарилась тишина. Вокруг головы девушки расплылось кровавое пятно, глаза были широко открыты, на лице застыл ужас.

Стрелок в алой тунике спокойно сунул револьвер в кобуру и заложил руки за спину, приняв обычную позу. Две его соратницы подхватили мертвое тело и выволокли из комнаты.

– Обязательно найдется слабак, – презрительно бросил кто-то с тем расчетом, чтобы все услышали.

На мраморном полу остались бурые пятна, но Нашира и бровью не повела.

– Если еще имеются желающие побегать, милости просим. Места в могиле хватит всем.

Никто не шелохнулся.

Воспользовавшись паузой, я покосилась на трибуны. И содрогнулась под пристальным взглядом рефаита.

Похоже, он рассматривал меня давно и теперь тщетно выискивал в ответном взоре искру непослушания. Темно-медовая кожа рефаита отливала золотом, меж тяжелых век сверкали желтые глаза. На голову выше других мужчин, с копной русых волос, мой наблюдатель тоже был в черном, расшитом узорами одеянии. Мне он показался самым красивым и опасным существом из когда-либо виденных.

Внезапно в груди у меня помертвело, и я поспешила уставиться в пол. Чего доброго, пристрелят за любопытство.

Нашира прохаживалась между рядами, не прекращая разглагольствовать:

– Поколение за поколением ясновидцы накапливали силу и в итоге научились выживать. Сам факт, что вы стоите здесь, говорит о коллективной способности адаптироваться. Однако для борьбы с эмимом ваши таланты оказались непригодны. Именно поэтому каждые десять лет вас свозят сюда, иных годами держат в Тауэре, пока не наступит срок. Срок жатвы – Сезон костей. Добро пожаловать на Двадцатый Сезон костей! Каждый из вас получит опознавательный номер. Ясновидцам назначат куратора-рефаита. – Нашира кивнула на своих соратников. – Куратор будет вашим хозяином, чья миссия – проверить способности и оценить профпригодность. Тот, кто проявит себя трусом, получит желтую тунику. Что касается невидцев, а здесь есть и такие, их назначат на принудительные работы в резиденции. Служить нам.

От этих слов у Себа перехватило дыхание.

– Сразу предупреждаю: если провалите испытание или заработаете две желтые туники, пойдете к надсмотрщику, и тот сделает из вас уличных артистов. Артисты развлекают нас и наших подчиненных.

Да уж, перспектива не самая приятная: либо в шуты, либо в армию. Губы у меня задрожали, свободная рука сжалась в кулак. От Сайена я ждала чего угодно, только не этого.

Не торговли людьми. Точнее, ясновидцами. Нас в прямом смысле продали в рабство.

Одни «новобранцы» вовсю всхлипывали. Другие замерли в ужасе. Нашира и глазом не моргнула. Ее не смущало ни убийство девушки, ничего.

– Рефаим безжалостен и никогда не прощает. Будете служить верой и правдой, и вам воздастся. Если нет, ждите суровой кары. Малейшее проявление неуважения жестоко карается. Такова ваша судьба, смиритесь.

Себ потерял сознание и мертвым грузом повис на нас с Джулианом.

Девять рефаитов спустились с возвышений. Мы как по команде опустили головы.

– Ваши будущие кураторы, – сообщила Нашира. – Сейчас они выберут, кого взять.

Семеро начали прохаживаться между рядами. Восьмой, тот самый красавец, остался стоять рядом с Наширой.

Не смея поднять глаза, я тихонько шепнула:

– Ушам своим не верю!

– Взгляни на них, – откликнулся Джулиан, едва шевеля губами. Из-за Себа мы стояли почти вплотную и лишь поэтому могли слышать друг друга. – Это не люди, а вообще черт-те кто.

– Ты серьезно поверил в байку про загробный мир? – Завидев приближающегося рефаита, я осеклась, а после осторожно прошипела: – Единственное внеземное измерение – это эфир. Точка.

– Эфир существует параллельно с материей, – возразил Джулиан. – Наверняка есть и другие миры.

У меня чуть не вырвался нервный смешок.

– Сайен сошел с ума!

Джулиан не ответил.

Тем временем рефаитка взяла Карла за локоть:

– Номер двадцать пятьдесят девять один, отныне ты принадлежишь мне.

Карл шумно сглотнул, но все с тем же невозмутимым лицом направился к возвышению. Выждав, пока он займет свое место, рефаиты продолжили обход с видом сутенеров в поисках добротного товара.

Интересно, по какому принципу они выбирают? И повезло ли Карлу, что он стал первым?

Наши ряды стремительно редели. За Карлом последовала заклинательница. Точнее, номер XX-59-2. Оракул, ухитрившийся не утратить хладнокровия, достался Плионе. Сурового вида рефаит тащил к возвышению хиромантку. Девушка билась в истерике и умоляла о пощаде. Впрочем, напрасно. Вскоре настал черед Джулиана, номера XX-59-26. Кивнув мне на прощание, он покорно двинулся за новой хозяйкой.

Еще двенадцать человек стали номерами. Итого тридцать восемь. Под конец нас осталось восемь: шестеро невидцев, полиглот и я.

Меня наверняка выберут. Иначе и быть не может. Несколько рефаитов проявили интерес к моей персоне, заглядывали в глаза, изучали тело, но брать не спешили. А вдруг не выберут? Что тогда?

Полиглота, худосочного паренька с афрокосами, в итоге забрала Плиона. Тридцать девять. Из ясновидцев осталась только я. Рефаиты вопросительно посмотрели на правительницу. Та смерила нас долгим взглядом. Внутри у меня все сжалось. Внезапно вперед выступил пресловутый наблюдатель. Молча приблизился к Нашире и кивком указал на меня. Женщина прищурилась и поманила меня рукой в обтягивающей перчатке. К слову, перчатки носили все рефаиты.

Себ по-прежнему был без сознания. Я хотела аккуратно положить его на пол, но не смогла: мешала его мертвая хватка. Один из невидцев поспешил на помощь и взял мальчика на руки.

Все, не отрываясь, смотрели, как я неуверенно иду к парочке. Вблизи Нашира оказалась еще выше, а ее спутник превосходил меня на добрых полметра.

– Имя?

– Пейдж Махоуни.

– Откуда ты?

– Первая когорта.

– Не сейчас, а вообще.

Врать нет смысла. Они наверняка видели мои документы.

– Ирландия.

По залу прокатился ропот.

– Из Белфаста, где правит Сайен?

– Нет, из свободной части страны.

Кто-то присвистнул.

– Ясно. – Глаза Наширы сияли, словно неоновые лампы. – Свободный дух, значит. У тебя очень интересная аура, Пейдж. Скажи, кто ты?

– Никто, – пролепетала я и замерла под ее взглядом.

– Тебе повезло, Пейдж Махоуни, – провозгласила Нашира, положив ладонь на плечо своего спутника. – Тобой заинтересовался принц-консорт Арктур, страж Мезартима. Он решил стать твоим куратором.

Рефаиты молча переглянулись, при этом их ауры отчетливо завибрировали.

– Редкий случай, чтобы он брал человека, – тихо, словно по секрету, сообщила Нашира. – Тебе несказанно повезло, девочка.

Счастливой я себя не ощущала. Скорее наоборот. Принц-консорт, наклонив голову, смотрел на меня с высоты своего исполинского роста, но я не отвела глаз.

– Номер двадцать пятьдесят девять сорок, – проговорил он глубоким ровным голосом, – отныне ты принадлежишь мне.

Я пристально всматривалась в нового хозяина, хотя по правилам не должна бы. Но врага нужно знать в лицо.

Когда последний ясновидец обрел хозяина, Нашира громко обратилась к шести невидцам, сгрудившимся в центре зала:

– Ждите здесь. Позже вас проводят в бараки. Остальные идут за кураторами. И помните: все зависит от вас самих. Будьте осторожны в выборе, не просчитайтесь.

Она повернулась и вышла в сопровождении пары «алых туник». Я продолжала стоять соляным столбом.

Арктур направился к двери, сделав мне знак следовать за ним, но я не шелохнулась. Он замер в ожидании. Все взгляды мгновенно обратились в мою сторону. Голова у меня кружилась, перед внутренним взором мелькали белые и алые сполохи. Наконец на ватных ногах я побрела за мужчиной.

Первые лучи рассвета окрасили башенные шпили в цвет крови. Ясновидцы группками по трое-четверо уныло семенили за кураторами. Лишь мне «посчастливилось» стать у хозяина единственной.

Арктур встал рядом со мной. Слишком близко. У меня в груди помертвело.

– Учти, у нас принято спать днем.

Я молчала.

– Еще учти: не в моих правилах брать подопечных.

«Подопечные»! Неплохой синоним к слову «заключенные».

– Если справишься с испытаниями, останешься со мной навсегда. Если нет, придется тебя выгнать. Поверь, жить на здешних улицах несладко, – предостерегающим тоном добавил Арктур.

Я снова промолчала. Нашел чем удивить! Несладко. Можно подумать, в Лондоне лучше.

– Ты ведь не немая. Ответь что-нибудь, – потребовал рефаит.

– Не знала, что можно говорить без разрешения.

– Даю тебе такую привилегию.

– Мне нечего сказать.

Арктур впился в меня обжигающим взглядом.

– Мы живем в резиденции «Магдален», – сообщил он, отворачиваясь. – Ты девочка сильная, дойти сможешь.

– Дойду как-нибудь.

– Вот и прекрасно.

Мы вышли на улицу, где артисты как раз заканчивали представление. Неподалеку гимнастка укладывала в мешок свой сценический костюм. У нее была аура гадалки и синяки каторжницы. При виде меня девушка поспешно отвела глаза.

Резиденция «Магдален» оказалась внушительным зданием, словно сошедшим с полотен прежних эпох, – часовня, колокольни, огромные стрельчатые окна, переливающиеся в свете факелов. Едва мы очутились под сводами, колокол пробил пять. При нашем появлении мальчик в алой тунике почтительно склонил голову. Я покорно брела за Арктуром по анфиладе бесконечных темных коридоров. Миновав каменную винтовую лестницу, мой провожатый достал медный ключ и отворил массивную дверь.

– Входи, – бросил он через плечо. – Твой дом теперь здесь, в башне Основателей.

Я обреченно осмотрела свою новую тюрьму.

Дверь вела в просторную комнату с довольно скромной, почти спартанской обстановкой. Голые белые стены, только на одной красуется увенчанный тремя цветками герб в черно-белую клетку, эдакая шахматная доска. Окна во двор скрыты тяжелыми красными портьерами. Напротив восхитительного камина – пара кресел, в углу – красная кушетка, на ней шелковые подушки. Напротив высятся старинные часы. В полумраке звучит проигрыватель: мелодия из «Мрачного воскресенья». Возле роскошной кровати с балдахином примостилась изысканная тумбочка. Под ногами мягкий ковер с замысловатым рисунком.

Арктур запер дверь и спрятал ключ в карман.

– Давно не имел дела с людьми, подзабыл ваши привычки. Понадобится что-нибудь – говори. Вот тут, – он постучал по столу, – лежат таблетки. Будешь принимать по одной на ночь.

Я не ответила и сосредоточилась на его призрачном лабиринте. Древний и таинственный, он сиял в эфире, точно волшебный фонарь.

Тот чужак в секторе I-4 явно был рефаитом.

Тем временем Арктур пытливо изучал мое подсознание и ауру, силясь угадать, с чем или кем имеет дело, какое сокровище ему досталось на сей раз. Меня вдруг охватила жгучая ненависть.

– Посмотри на меня!

Слова прозвучали как приказ. Я послушно подняла голову. Черта с два он увидит мой страх!

– У тебя нет дара предвидения, – констатировал Арктур чуть погодя. – Очко не в твою пользу, если только не сумеешь как-то компенсировать недостаток. Может, сильно развито шестое чувство?

Я уныло молчала. Всю жизнь мечтала быть хотя бы наполовину зрячей, но, увы. Видеть духов мне не дано, только ощущать. Правда, Джекс не считал это недостатком.

– Вопросы есть?

Безжалостные глаза впились в меня, ничего не упуская.

– Где мне спать?

– У тебя будет отдельная комната. Пока поспишь тут. – Он кивнул на кушетку. – Еще что-нибудь?

– Нет.

– Завтра мне нужно отлучиться. В мое отсутствие поброди по городу, узнай что и как, но к рассвету чтобы была здесь. Услышишь сирену, немедленно возвращайся. И не смей ничего трогать – узнаю и накажу.

– Да, сэр, – невольно вырвалось у меня.

– Возьми. – Он протянул мне пилюлю. – Вторую примешь завтра, как положено.

Я не шелохнулась. Не глядя на меня, Арктур налил из-под крана воды и вручил мне стакан вместе с таблеткой. При виде воды я вдруг осмелела:

– А если не выпью?

Повисла долгая пауза.

– Тебя никто не спрашивает. Это приказ, – отчеканил мой тюремщик.

С тяжелым сердцем я взяла оливковую с серыми крапинками пилюлю и проглотила. Во рту сразу стало горько.

– И последнее. – Арктур забрал стакан и другой рукой запрокинул мне голову. – Ко мне обращаться только «страж». Ясно?

– Ясно, – через силу выдавила я.

Он посмотрел на меня в упор, словно хотел впечатать слова мне в лоб, и наконец ослабил хватку.

– К тренировкам приступим, когда вернусь. – Он направился к двери. – Сладких снов.

У меня вырвался невеселый смешок. Арктур повернулся и вопросительно поднял брови. Его лицо ничего не выражало. Дверь захлопнулась, в замке лязгнул ключ, и я осталась одна.

5

Безразличие

Проснулась я от яркого света, бившего в окно. Во рту ощущался мерзкий привкус. На секунду почудилось, что я лежу дома, в секторе I-5, и наслаждаюсь законными выходными.

Но тут нахлынули воспоминания. Сезон костей. Рефаим. Выстрел и мертвое тело.

Это точно не I-5.

Шелковые подушки валялись на полу. Я рывком села, потирая затекшую шею. В висках стучало, голова раскалывалась. Типичное похмелье, как говорил Ник. Арктура, то есть стража, в комнате не было.

На столе по-прежнему трудился проигрыватель. «Пляска смерти» Сен-Санса. Меня бросило в дрожь: Джекс всегда слушал эту мелодию, бывая не в духе. Наливал себе бокальчик отличного вина и ставил диск. Мне обычно делалось дурно с первых же аккордов.

Я решительно выключила музыку и раздвинула шторы. Во дворе у массивных дубовых дверей маячил охранник-рефаит.

На кровати лежала новая униформа. К подушке была приколота записка. Большие черные буквы:

ЖДИ ЗВОНКА.

Странно. Вчера на собрании нас не предупреждали про звонок. Я смяла записку и бросила в очаг, на груду растопки.

Затем, сантиметр за сантиметром, принялась исследовать комнату. На окнах не было решеток, но рамы стояли намертво и не открывались. Гладкие стены без намека на секретные ниши или потайные лазы. Помимо входной, обнаружилось еще две двери. Одна, скрытая тяжелыми красными гардинами, наглухо закрыта. Вторая ведет в просторную ванную комнату. Не найдя выключателя, я прихватила керосиновую лампу. Огромная, в окружении прозрачных занавесок ванна была из черного мрамора, точь-в-точь как пол в библиотеке. Почти всю стену занимало зеркало в позолоченной раме. Я вплотную подошла к зеркалу, силясь разглядеть, оставил ли пережитый кошмар следы на моем лице.

Как выяснилось, нет. Не считая разбитой губы, моя физиономия ничуть не изменилась. Я устроилась в темноте и стала напряженно думать.

Рефаиты явились в наш мир в 1859 году, ровно два века назад. Если не ошибаюсь, тогда правил лорд Палмерстон. В 1901-м монархию упразднили, а возникшая на ее обломках новая Республика Англии сразу объявила войну всему паранормальному. Через тридцать лет бесконечного зомбирования и пропаганды, в 1929-м, республику окрестили Сайеном. В тот же год избрали первого инквизитора, а Лондон стал первой цитаделью Сайена. Получается, именно рефаиты спровоцировали становление Сайена, с их же подачи и началась охота за паранормалами.

Я перевела дух. Чего-то не хватает. Чего-то очень важного. Ладно, позже разберемся. Главное – выбраться из этой дыры. Буду искать способ, а попутно – ответы на свои вопросы. Нельзя просто так взять и уйти. Особенно теперь, когда мне известно, куда на самом деле отправляют ясновидцев и для чего.

Первым делом нужно разыскать Себа. Бедный невидец наверняка страшно напуган. К тому же он совсем ребенок и не заслужил всего этого. Потом необходимо найти Джулиана и других пленников Двадцатого Сезона костей. Надо больше разузнать про эмитов. В отсутствие куратора узники – единственный источник информации.

В башне зазвонил колокол, издалека ему вторил другой. «Жди звонка». Ну и как сие понимать? Комендантский час, не иначе.

Поставив керосинку на край ванны, я умылась холодной водой и мысленно прикинула варианты. С рефаитами лучше пока не ссориться. Если сумею продержаться, попробую связаться с Джексом. Он меня выручит. За ясновидцев шеф стоит горой. По крайней мере за тех, кто на него работает. Другое дело балаганщики. На них ему плевать с высокой колокольни, сколько раз бросал таких на произвол судьбы.

Сгущались сумерки. Я рывком выдвинула средний ящик стола. Там лежали три упаковки пилюль. Глотать их не хотелось, но мой тюремщик запросто пересчитает, тогда несдобровать. Хотя, если выкинуть…

Я выдавила по пилюле на ладонь. Красная, белая, зеленая. Никакой маркировки.

Город кишел паранормалами и еще кучей неизведанных субстанций и опасностей. А вдруг снадобья защищают от чего-то – токсинов, радиации, пресловутого вируса, о котором предупреждал Сайен? Хотя Сайен мог и соврать. Может, и впрямь стоит принять таблетки. Все равно в итоге заставят.

Правда, тюремщика сейчас нет, а на нет и суда нет. Я смыла пилюли в раковину. Пусть сам жрет. Глядишь, подавится.

Входная дверь оказалась не заперта. Я спустилась по каменным ступеням в бесконечную галерею. Святые небеса, этот дворец просто огромный! У створки, ведущей на улицу, вместо паренька в красном за конторкой дежурила костлявая девица с розовым носом и пепельными волосами. При виде меня она встрепенулась:

– Привет. Ты, наверное, новенькая?

– Да.

– Везучка. Начать здесь свой путь – большая удача. Добро пожаловать в «Магдален», лучшую резиденцию Первого Шиола. Я номер девятнадцать сорок девять тридцать три, ночной портье. Чем могу помочь?

– Как мне выйти отсюда?

– Разрешение есть?

– Не знаю, – равнодушно пожала я плечами.

– Ничего страшного, всегда можно проверить. – Ее улыбка слегка поблекла. – Какой номер?

– Двадцать пятьдесят девять сорок.

Девица сверилась с журналом и удивленно распахнула глаза:

– Постой, так это тебя взял страж?

Похоже, деваться некуда, надо привыкать к идиотизму.

Блондинка тем временем продолжала:

– Он сроду не брал подопечных. Из людей точно. Они вообще редко попадают в «Магдален». В основном тут обитают рефаиты плюс пара-тройка их помощников. Даже не представляешь, как тебе подфартило.

– Да, мне говорили. Кстати, можно спросить?

– Валяй.

– Где тут кормят?

– Страж оставил распоряжение на этот счет. Вот, возьми. – Она вручила мне пригоршню тупых иголок, дешевые оловянные колечки и наперстки. – Это нумы. Арлекины без них жить не могут. Обменяешь на еду в конюшнях. Там тоже поселение, но низкого пошиба – сама понимаешь. На твоем месте я бы дождалась куратора.

– И он меня покормит?

– Нет, исключено.

Ну хоть какая-то ясность.

– И где находятся конюшни?

– Брод-стрит. Первый перекресток направо, потом налево. Не ошибешься. – Девица открыла чистую страницу в журнале. – Только учти, нельзя сидеть в общественных местах без разрешения. Заходить в другие резиденции и переодеваться – тоже. И самое главное, обязательно вернись к рассвету.

– Зачем?

– Видишь ли, днем рефаиты спят. Тебе же известно, что духов проще разглядеть ночью.

– И ночью удобней тренироваться, – подхватила я.

– Умница.

Блондинка нравилась мне все меньше.

– А у тебя есть куратор? – спросила я.

– Конечно. Только он временно отлучился.

– Куда?

– Без понятия. Думаю, по важному делу.

– Ясно, спасибо.

– Пожалуйста. Обращайся. Приятной тебе ночи. Ах да, – спохватилась она вдруг, – ни в коем случае не ходи на мост.

Судя по всему, одной из нас здорово промыли мозги. Улыбнувшись на прощание, я направилась к выходу.

На улице было свежо, я выдыхала белые облачка. На секунду замешкалась, гадая, во что вляпалась на сей раз. Страж. Это слово произносят благоговейным шепотом, как молитву. Интересно, что в нем такого особенного? Принц-консорт… Что это значит? Впрочем, сейчас некогда выяснять. Все потом, потом. Вначале надо подкрепиться, а после отыскать Себа. У меня хотя бы есть крыша над головой, а вот у него – не факт.

По земле стелился легкий туман. Похоже, с электричеством здесь напряг. Слева виднелся каменный мост в обрамлении газовых фонарей. Наверное, тот самый, который нельзя переходить. От внешнего мира город отсекала шеренга облаченных в красное охранников. Видя, что я не двигаюсь, все десять взяли меня на мушку. Оружие у них сайенское, военного образца. Под прицелом десяти стволов я развернулась и отправилась на поиски поселения.

Резиденцию «Магдален» от улицы отделяла высокая стена с железными зубцами. Я миновала три массивные двери, зорко охраняемые смертными стражами в алых туниках, и, опустив голову, двинулась по указанному номером 33 маршруту. Вокруг было темно и безлюдно, не горел ни один фонарь. Наконец впереди показалось некое подобие центра. Слева вырисовывались две махины зданий. Ближайшее – с колоннами и фронтоном, прямо как Большой музей в когорте I. Пройдя еще немного, я очутилась на Брод-стрит. На каждом крыльце горели крохотные плоские свечи. Судя по звукам, жизнь за закрытыми дверями кипела вовсю.

В центре, освещаемые тусклыми фонарями, выстроились ветхие конюшни и палатки с едой. По бокам тянулись лачуги, хижины и шалаши из ржавого железа, фанеры и пластика. Словом, настоящие трущобы.

А еще сирена. Допотопная модель с заунывным механическим завыванием. Ничего общего с современным электронным аналогом на случай национальной тревоги. Лишь бы при мне эта штуковина не сработала. Только кровожадных чудовищ здесь и не хватает для полного счастья.

Меня как магнитом потянуло к трущобам, откуда доносился запах жареного мяса. Желудок моментально скрутило от голода. Я шагнула во мрак, направляясь точно на запах. Бараки соединялись крытым переходом из фанеры и, местами, из тряпья. Редкие окна освещались свечами и керосиновыми лампами. У меня у одной была белая туника, остальные же носили грязные лохмотья. Людей здесь роднил нехороший цвет лица и измученные, налитые кровью глаза. Все выглядели нездоровыми. Наверное, это и есть уличные артисты – люди, провалившие испытания и обреченные развлекать рефаимов до самой смерти, а может, и после. Основная масса несчастных – гадалки и прорицатели, их среди ясновидцев пруд пруди. Некоторые косились на меня и сразу отворачивались, словно зрелище коробило их до глубины души.

Соблазнительный запах шел из просторной комнаты с дырой в крыше вместо дымовой трубы. Я присела в уголке, стараясь не привлекать внимания. Мясо резали тонкими, почти прозрачными ломтиками. Розовая сердцевина даже не успела прожариться. Артисты передавали тарелки с мясом и овощами и черпали сметану из серебряной супницы. В очереди дрались за сочные куски, глотали не жуя и слизывали ароматный соус с пальцев. Не успела я открыть рот, как мне в руки сунули тарелку.

Добрым самаритянином оказался тощий словно скелет ясновидец, облаченный в немыслимое отрепье. На костлявом носу сидели потрескавшиеся очки с толстыми линзами.

– Мэйфилд все еще заседает на Стач-Хаус-лейн?

Я приподняла бровь:

– Простите?

– Абель Мэйфилд, – повторил мой собеседник по слогам. – Он по-прежнему верховный инквизитор?

– Ваш Мэйфилд давным-давно умер.

– А кто вместо него?

– Фрэнк Уивер.

– Ах да, верно. У вас, конечно, нет свежего «Десенданта»?

– Конфисковали вместе со всеми вещами. – Я повертела головой, высматривая, где бы присесть. – Вы и впрямь думали, что Мэйфилд до сих пор у руля?

Уму непостижимо, чтобы кто-то не знал инквизитора, это воплощение Сайена! После Скарлет Берниш, разумеется.

– Нечего удивляться, дорогуша. Откуда мне знать, что там и как. Новости до нас доходят раз в десять лет. – Ясновидец схватил меня за локоть, увлекая в темноту. – «Бунтаря» разрешили снова печатать?

– Нет. – Я тщетно пыталась высвободиться из мертвой хватки.

– А Синатра по-прежнему в черном списке?

– Да.

– А «Шапито»? Его хоть нашли?

– Сирил, отстань от девчонки! Дай ей спокойно поесть.

Сирил моментально переключился на мою заступницу – миниатюрную девушку с воинственно вздернутым подбородком.

– Зануда проклятая, Реймор, вот ты кто. Опять сегодня выпала Десятка Мечей?[2]

– Ага, стоило вспомнить тебя, и пожалуйста, – парировала Реймор.

Фыркнув, Сирил выхватил у меня тарелку и смылся. Я попробовала удержать его за шиворот, но какое там! Бледная немочь двигалась на редкость проворно.

Девушка лишь покачала головой. Ее миловидное, с тонкими чертами личико обрамляли смоляные кудри. Накрашенный алой помадой рот казался открытой раной на светлой коже.

– Хватит с тебя, сестренка, – чуть картаво проговорила она. – Побереги желудок.

– Но я не ела со вчерашнего дня, – возразила я, готовая рассмеяться.

Так забавно было слышать покровительственное «сестренка» от этой субтильной девчушки.

– Дело во «флюиде». От него здорово корежит мозг. – Она с опаской огляделась по сторонам. – Идем.

– Куда?

– У меня своя комната. Там и поговорим.

Идти за незнакомкой не хотелось, но перспектива поговорить заглушила страх.

– Веди, – кивнула я.

Мы направились к выходу. Моя провожатая прекрасно ориентировалась в толпе, то и дело обменивалась рукопожатиями, но краем глаза пристально следила за мной, чтобы не отставала. На фоне прочих ее наряд смотрелся вполне сносно: вытертая блузка с рукавами-фонариками и коротковатые брюки. Бедняжка, должно быть, постоянно мерзла. Наконец она откинула ветхую занавеску.

– Сюда, пока никто не увидел.

Внутри царил полумрак, сквозь который пробивалось пламя горелки. Постелью служила груда грязных одеял и подушка.

– Всегда подбираешь бродяжек? – спросила я, усаживаясь.

– Случается. Просто на своей шкуре знаю, каково быть новенькой. – Миниатюрная хозяйка устроилась рядом с примусом. – Добро пожаловать в Семью.

– Ого, я теперь член семьи?

– Отныне – да. У нас тут не секта, не подумай. Семью мы основали лишь для того, чтобы выжить. – Она занялась примусом. – По-моему, ты из Синдиката.

– Возможно.

– А я вот нет. Мои таланты им без надобности. – На ее губах заиграла слабая улыбка. – Меня привезли в прошлый Сезон костей.

– Это когда?

– Десять лет назад. Мне было тринадцать. – Девушка приветливо протянула мне огрубелую ладонь. – Лисс Реймор.

Помешкав, я протянула свою в ответ:

– Пейдж.

– Номер двадцать пятьдесят девять сорок?

– Да.

Заметив выражение моего лица, Лисс виновато спохватилась:

– Извини. Привычка. Или результат зомбирования, как вариант.

Я пожала плечами:

– Ничего страшного. А какой номер у тебя?

– Девятнадцать сорок девять один.

– Откуда знаешь мой?

Лисс плеснула спирта в горелку.

– Новости здесь быстро расходятся, и это неудивительно. Нас тщательно изолируют от известий из свободного мира. Если Сайен можно назвать свободным. – Вспыхнуло голубоватое пламя. – Кстати, сейчас только о тебе и говорят.

– Это еще почему?

– Ты не в курсе? Арктур Мезартим прежде не брал людей в резиденцию. Более того, никогда ими не интересовался. А тут такое событие! Вот что случается, когда общество лишают самой примитивной прессы.

– Не знаешь, зачем он меня выбрал?

– Думаю, тебя приметила Нашира. Арктур – принц-консорт, ее жених. Ему лучше не попадаться на пути. Хотя его из башни хлебом не выманишь. – Лисс поставила на горелку котелок. – Поешь, и продолжим. Сразу извиняюсь за неудобства – арлекины давно отвыкли есть за столом.

– Арлекины?

– Так «алые туники» прозвали уличных актеров. Они нас явно недолюбливают. – Хозяйка налила в плошку горячий бульон, но брать в уплату кольца отказалась. – За счет заведения. Угощайся.

Жидкий, без запаха бульон оказался чрезвычайно мерзким на вкус, но согревал хорошо. Лисс наблюдала, как я жадно хлебаю.

– Вот. – Она протянула краюшку черствого хлеба. – Чем богаты. Баланда и сухари – пища наша. Со временем привыкнешь. Кураторы решили дружно забыть, что нас следовало бы кормить по-человечески.

– А мясо? – кивнула я в сторону большого зала.

– Пир по случаю нового Сезона. Баланда, кстати, из мясных соков. Успела урвать. – Лисс налила себе бульона. – Спасибо невидцам с кухни. Не будь их, сдохли бы с голоду. Это тоже от них. – Она кивнула на горелку и котелок. – Вообще, они готовят исключительно для «алых туник», но всегда стараются отложить нам кусочек. Правда, энтузиазм у них заметно поугас после того, как одну девчушку застукали с поличным.

– И что с ней сталось?

– Избили до полусмерти. Ясновидец, кого она подкармливала, получил четыре дня бессонницы и съехавшую крышу в придачу.

В качестве наказания бессонницу начали применять относительно недавно. Сознание ясновидцев функционирует на двух уровнях – жизни и смерти. Весьма утомительное занятие. Если еще и не спать четыре дня, можно запросто рехнуться.

– Как сюда доставляют еду? – поинтересовалась я.

– Без понятия, – ответила Лисс. – Наверное, поездом. Он идет из Лондона прямиком к нам. Но где находятся туннели, никто не знает. – Она придвинулась к огню. – Как думаешь, сколько длилась фантасмагория?

– Вечность!

– На самом деле пять дней. Именно столько паранормалы проводят в аду и лишь на пятые сутки получают антидот.

– Для чего?

– Чтобы сразу узнали свое место и не рыпались. Здесь ты никто, просто номер, пока не заработаешь знак отличия. Вернее, если заработаешь. – Лисс глотнула бульону. – В «Магдален» поселилась?

– Да.

– Небось, уже тошнит? Но повторю: тебе повезло. В «Магдален» для смертных относительно безопасно.

– Сколько их всего?

– Смертных?

– Нет, резиденций.

– Ах, это. Давай считать. Каждая резиденция – своего рода район. Человеческих из них семь: «Баллиол», «Корпус», «Эксетер», «Мертон», «Ориел», «Куинс» и «Тринити». Нашира живет в «Сюзерене», где проводили собрание. Дальше на юге – «Дом» и «Замок», точнее КПЗ, а эта дыра – Трущобы. Улица называется Брод-стрит, она идет параллельно бульвару Магдален.

– А что за пределами города?

– Пустырь, в просторечье – Безлюдье. Там все нашпиговано минами и капканами.

– Кто-нибудь пытался его пересечь?

Лисс заметно напряглась.

– Да. – Помолчав, она вдруг спросила: – Долго парилась в Тауэре?

От неожиданности я чуть не подавилась баландой.

– Вообще там не была.

– Ты что, с луны свалилась? – Видя мое недоумение, Лисс покачала головой. – Ясновидцев сюда привозят из Тауэра. Иной бедняга десятку там отмотает, прежде чем попадет в Шиол.

– Не может быть! – Теперь понятно, почему мой сокамерник бормотал про девять лет.

– Очень даже может, – вздохнула Лисс. – Рефаиты – прошаренные ребята, знают, как держать нас в узде, как усмирять. За десять лет Тауэр кого угодно обломает.

– Кто они такие?

– Без понятия, но не люди – точно. – Лисс макнула хлеб в баланду. – Строят из себя богов и требуют, чтобы перед ними преклонялись.

– А мы, выходит, их почитатели, – хмыкнула я.

– Не просто почитатели – им мы обязаны жизнью. Рефаиты любят напоминать, что защищают нас от жужунов. Мол, рабство – это ради нашей же пользы. Говорят, лучше быть рабом, чем покойником. Попасть в лапы к инквизитору – тоже мало радости.

– Что еще за жужуны?

– Так мы называем эмитов.

– Почему?

– Традиция. Слово придумали «алые туники», они и воюют с этими тварями.

– И часто?

– По сезону. В основном зимой. Услышишь сирену, будь осторожна. Один гудок созывает «туник». Если гудит непрерывно, прячься. Значит, жужуны наступают.

– Можешь рассказать о них? – Я сунула в рот сухарь.

– Разные ходят слухи, – задумчиво проговорила Лисс. Отблески пламени падали ей на лицо. – «Алые» обожают нас пугать. Поговаривают, будто эмиты умеют принимать разные формы и убивать одним своим присутствием. Еще болтают, что с виду они – ходячие скелеты и им нужна кожа. Сам черт не разберет, что здесь правда, но до человеческой плоти они точно жадные. Жить без нее не могут. Если наткнешься на обглоданные конечности или калеку без рук и ног, не удивляйся.

Меня не затошнило, зато внутри все похолодело. Разум отказывался поверить в реальность происходящего.

Лисс потянулась поправить занавеску, и тут в глаза мне бросился клочок яркого шелка.

– Постой! Ты та самая гимнастка?

– Понравилось мое выступление?

– Очень.

– Так я зарабатываю на хлеб. Благо быстро научилась, а до этого балаганила у подмостков. – Лисс вытерла губы. – Видела тебя вчера с Плионой. Кстати, твоя аура наделала шуму.

Я промолчала. Обсуждать свою ауру с посторонним человеком небезопасно. Особенно в нынешних обстоятельствах.

Лисс вперила в меня пристальный взор:

– Ты зрячая?

– Нет. – Тут я не погрешила против истины.

– За что тебя взяли?

– Убила подземщика. – Снова правда.

– Как?

– Ножом. В состоянии аффекта. – Вот теперь наглая ложь.

Лисс не сводила с меня глаз. Зрячая, как и все гадалки, она безошибочно видела мою алую ауру. Будь у нее побольше информации, сразу догадалась бы, кто я и что.

– Не думаю. – Она рассеянно постукивала пальцами. – Ты не проливала кровь. – (Да, гадалка она явно неплохая.) – На оракула тоже не тянешь, – бормотала Лисс задумчиво, – не тот тип. Для фурии слишком спокойная, не медиум точно. Выходит, ты… – Гимнастка встрепенулась. – Ты странница. Верно?

Я выдержала ее взгляд. Лисс кивнула и расслабилась.

– Вот тебе и ответ.

– На какой вопрос?

– Почему Арктур выбрал именно тебя. Нашира давно мечтала заполучить призрачного странника, но ей не везло. Теперь она с тебя глаз не спустит. Решила подстраховаться: под защитой Арктура тебя никто не посмеет тронуть. Но если Нашира убедится, кто ты есть, живо подомнет под себя.

– Каким образом?

– Лучше тебе не знать.

Но меня уже было трудно удивить или напугать.

– У Наширы особый дар, – нехотя пояснила Лисс. – Заметила, какая у нее необычная аура?

Я кивнула.

– Так вот, у нее целый спектр способностей. Ей известно несколько путей в эфир.

– Чушь! Дар один для всех.

– Это в нормальном мире. Здесь его правила не работают. В Первом Шиоле свои законы. Заруби себе на носу, и жить станет проще. – Лисс подтянула ободранные колени к груди. – У Наширы пять ангелов-хранителей. Не спрашивай, как она их удерживает.

– Получается, она сборщик?

– Вряд ли. Скорее всего, была раньше, но потом ее аура деформировалась.

– Кем?

– Ангелами. – Заметив, что я непонимающе нахмурилась, Лисс подавила вздох. – Это только предположение, но мы считаем, она вобрала в себя дар всех пятерых, когда те были живы.

– Сборщикам такое не под силу.

– Вот именно. – Лисс косо посмотрела на меня. – Послушай мой совет: сиди тише воды, ниже травы и не высовывайся. Если Нашира догадается, что ты странница, тебе крышка.

Меня не так-то просто выбить из колеи. За три года в Синдикате невольно научишься смотреть в лицо опасности. Но это место все равно пугало. Слишком много неизведанного и неясного.

– Есть шанс сбить ее со следа?

– Есть, но ничтожный. Вам же предстоит пройти испытания, чтобы проявить дар. По результатам выдают тунику. После первого испытания – розовую, после второго – красную.

– Но ты ведь не прошла!

– И слава богу. Теперь вот служу под началом надсмотрщика.

– А кто был твоим куратором?

Лисс отвернулась к огню.

– Гомейса Саргас.

– Кто такой?

– Тоже наследный правитель. Их всегда двое: мужчина и женщина.

– Но Арктур…

– Обручен с Наширой, да, но к наследным не принадлежит, – презрительно фыркнула Лисс. – Только династия Саргасов вправе наследовать корону. Вот только, будучи кровными родственниками, они не могут вступить в брак – получится инцест. А Арктур из другой семьи.

– Выходит, он королевский избранник?

– По-здешнему принц-консорт. Хочешь еще бульона?

– Нет, спасибо.

Лисс плюхнула миску в таз с грязной водой.

– Почему ты провалила испытание?

– Осталась человеком. – Девушка чуть улыбнулась. – Рефаиты – не люди. Несмотря на внешность и повадки, они – не мы. Здесь, – она выразительно приложила руку к груди, – у них пусто. Чтобы поработить человека, им прежде всего нужно лишить его души.

– В смысле?

Не успела Лисс ответить, как занавеску внезапно отдернули и на пороге возник худой рефаит.

– Эй, ты! – рявкнул он на девушку.

Та испуганно отпрянула, прикрывая голову руками.

– Вставай, ничтожество! Дрянь убогая! Да у вас, мэм, гости! Королевой себя возомнила?

Лисс поднялась. Вся ее энергия куда-то исчезла, плечи ссутулились, руки задрожали.

– Прости, Сухейль. Номер сорок – новенькая. Я хотела объяснить ей правила Первого Шиола.

– Номеру сорок пора самой знать правила, – огрызнулся тот.

– Прости, господин, – пролепетала Лисс.

Сухейль замахнулся рукой в перчатке, словно хотел ударить.

– Переодевайся.

– Но у меня сегодня нет выступлений, – забормотала та и попятилась. – Ты говорил с надсмотрщиком?

Я исподтишка разглядывала тирана. Он был высокий и смуглый, как все рефаиты, вот только в глазах не равнодушие, а всепоглощающая ненависть.

– Мне нет нужды говорить с надсмотрщиком, бестолковая марионетка. Пятнадцатый по-прежнему не в себе. «Туники» требуют своего любимого шута ему на замену. – Сухейль вдруг оскалился. – Выступление через десять минут. Поторопись, если не хочешь присоединиться к своему дружку в КПЗ.

Лисс вздрогнула и резко поникла:

– Да, господин.

– Хорошая рабыня. – С этими словами он исчез, напоследок сорвав ветхую занавеску с петель.

Мы с Лисс бросились ее поднимать. При этом миниатюрная гимнастка тряслась как осиновый лист.

– Кто это был? – шепотом спросила я.

– Сухейль Шератан. Надсмотрщик отвечает перед ним, если что-то не так. – Она вытерла слезы рукавом. – Пятнадцатый – тот самый, кто заработал бессонницу. Его зовут Джордан. Он тоже акробат.

Я потянулась забрать у нее занавеску, как вдруг заметила алое пятно на рукаве блузки.

– Ты поранилась!

– Ерунда.

– Вовсе нет, – возразила я, по опыту зная, что кровь – это не шутки.

Лисс снова принялась тереть глаза, оставляя на щеках багровые полосы.

– Просто Сухейль подпитался мной.

– Чего?! – Я думала, что ослышалась.

– Подпитался мной, – повторила она. – Тебя не предупредили, что рефаиты питаются нашей аурой? Вечно они забывают.

Я глядела на перепачканное кровью лицо и боролась с тошнотой.

– Но это невозможно! Аура подпитывает ясновидение, но никак не жизнь.

– Их жизнь – подпитывает.

– Но тогда они не просто ясновидцы! Скорее, реинкарнация эфира…

– Не исключено. – Лисс завернулась в хлипкое одеяло. – Для этого и нужны арлекины. Мы для них источник подпитки, корм. «Алые» – другое дело. Их не трогают. Тебе в этом плане повезло. – Она снова уставилась в огонь. – Если пройдешь испытание, разумеется.

Я растерянно молчала. Сам факт, что рефаиты питаются аурой, не укладывался в голове. Как ни крути, аура – всего лишь связующая нить с эфиром. Жить только за счет нее – полный бред.

С другой стороны, все сразу встает на свои места. Вот почему рефаиты берут ясновидцев «под опеку». Вот почему не убивают тех, кто не способен истреблять эмитов. Артисты служат не для развлечения. Их всегда можно унизить, чтобы почувствовать свою власть. Мы здесь не просто рабы, а еще и еда. Получается, за ошибки людей платили мы, но никак не невидцы.

Подумать только, всего пару дней назад я была в Лондоне, проворачивала темные делишки в районе Севен-Дайлс и ни сном ни духом не знала про этих тварей.

– Безумие! – вырвалось у меня. – Их нужно остановить.

– Они хозяйничают тут два века. Считаешь, этому можно положить конец?

Я не ответила.

– Не хочу тебя пугать, – вздохнула Лисс, – но я здесь уже десять лет и всякого насмотрелась. Видела немало непокорных, пытавшихся вернуться назад, к нормальной жизни. Все они оказались на кладбище. Рано или поздно и ты подчинишься.

– Ты пророчица? – спросила я, заранее зная ответ.

Просто решила проверить, соврет или не соврет.

– Картежница.

Картежницами на сленге называли ворожей, но слово вышло из употребления давным-давно.

– С самого начала карты сказали правду, – добавила она.

– Что ты прочла?

На секунду показалось, что Лисс не услышала. Но девушка вдруг встала, подошла к деревянному сундучку и, опустившись на корточки, достала оттуда колоду Таро, перевязанную алой лентой. После вытащила наугад карту и протянула мне.

Шут.

– Всегда знала, что мне предназначено быть в самом низу колоды, – пояснила Лисс.

– Мою судьбу прочесть сможешь?

– Не сейчас. Тебе пора. – Она вынула из ящика баночку канифоли. – Заходи в гости, сестренка. Спасти не спасу, а вот научить уму-разуму – это запросто. – Лисс вымученно улыбнулась. – Добро пожаловать в Первый Шиол.

Лисс подробно объяснила, как добраться до «Незрячего дома», куда Себа увел Серый куратор, рефаит по имени Граффиас Шератан, ведающий рабами-невидцами. Гимнастка дала мне немного сухарей и мяса, для Себа. «Главное – не попадись Граффиасу на глаза», – предупредила она.

За сорок минут, пока я была в ее каморке, мой мир перевернулся с ног на голову. Больше всего беспокоил интерес Наширы к моей персоне. Мне совершенно не нравилась перспектива стать ее рабыней до скончания времен. Всю жизнь боялась сделаться неприкаянным призраком из тех, кто не попал в недра эфира и обречен навеки скитаться среди живых. Тогда твоя судьба – попасть в арсенал предприимчивого ясновидца и под его руководством превратиться в предмет купли-продажи. Впрочем, такие мысли не мешали мне созывать духов для защиты и торговаться за истеричную Энн Нейлор, убитую совсем юной.

Особенно неутешительно прозвучало «в итоге и ты подчинишься».

Вот уж нет!

«Незрячий дом» стоял на отшибе. От резиденций его отделяли несколько заброшенных кварталов. В старом экземпляре «Бунтаря» мне как-то попалась карта города – газету, кстати, Джексон «позаимствовал» у Дидьена Вэя в качестве очередного трофея, – поэтому ориентировалась я более-менее сносно. Мой маршрут проходил по главной улице, а та вела на север. Дежурившие у зданий «алые туники» удостоили меня лишь мимолетным взглядом. Вот оно, живое препятствие на пути к воле. Они, а еще мины на Безлюдье. Интересно, сколько ясновидцев погибло, пытаясь пересечь смертоносный пустырь?

Вскоре показалась пресловутая мрачная постройка с железной табличкой над воротами. Поверх старой, неразборчивой надписи вывели новую: «Незрячий дом». Ниже латинскими буквами было высечено непонятное «Domus stultorum»[3]. Я прильнула к решетке и вдруг встретилась взглядом с рефаитом. Темные вьющиеся волосы доходили ему до плеч, нижняя губа была капризно выпячена. Не иначе как Граффиас собственной персоной.

– Надеюсь, у тебя серьезная причина слоняться у «Незрячего дома», – презрительно пробасил он.

Все доводы разом покинули мою голову. Одно присутствие этого существа внушало бесконечный ужас.

– Нет, но у меня есть кое-что другое. – Я выгребла из кармана нумы.

Граффиас метнул на меня убийственный взгляд, заставив попятиться. Уж лучше обычное рефаитское презрение, чем такая лютая ненависть.

– Я не беру взятки. Мне не нужны ваши дешевые финтифлюшки, чтобы попасть в эфир.

Я торопливо спрятала дешевые финтифлюшки. Дурацкая затея! Рефаитам прибамбасы ни к чему, это удел балаганщиков и попрошаек.

– Простите…

– Убирайся в свою резиденцию, белая туника, а не то сообщу куратору – мало тебе не покажется. – Граффиас созвал арсенал духов.

Я развернулась и побрела прочь, не оглядываясь. Внезапно откуда-то сверху тихо прозвучало:

– Пейдж, погоди.

Затем сквозь прутья решетки просунулась рука. У меня вырвался вздох облегчения. Себ!

– Ты в порядке?

– Нет, – глухо ответил он. – Пейдж, умоляю, помоги. Вытащи меня отсюда. Прости, что обозвал паранормалом, прости…

Убедившись, что за мной никто не наблюдает, я вскарабкалась по стене, вытащила из-за пазухи сверток с провиантом и просунула через решетку.

– Не переживай, вытащу. – Я стиснула ледяную кисть паренька. – Сделаю все, что в моих силах, но понадобится время.

– Меня убьют, убьют, – повторял Себ, трясущимися пальцами разворачивая пакет. – Прикончат раньше, чем ты что-то предпримешь.

– Что с тобой сделали?

– Сначала заставили тереть полы, а когда я руки рассадил, велели перебрать разбитое стекло и найти куски для орнамента. – Его ладони были сплошь покрыты порезами; в раны, что поглубже, набилась грязь. – Завтра буду работать в резиденциях.

– Что за работа?

– Не знаю. И не хочу знать! Мне страшно, Пейдж. Думаешь, они считают меня паранор… таким же, как ты? – прохрипел Себ. – Что им от меня нужно?

– Понятия не имею? Что у тебя с глазом?

Он тронул распухшее веко:

– Охранник избил. Но я ни в чем не виноват, клянусь! А он… назвал меня человеческим выродком, а еще…

Губы тряслись, голова поникла. В первый же день из ребенка сделали грушу для битья. Протянет он тут хотя бы неделю, месяц? Сумеет ли, как Лисс, продержаться десять лет?

– Ты давай, подкрепись, – кивнула я на сверток. – А завтра постарайся добраться до «Магдален».

– Ты там живешь?

– Да. Куратора, скорее всего, не будет. Ты вымоешься и поешь нормально. Договорились?

Себ кивнул. Он был явно не в себе, – похоже, здорово ударили. Мальчику нужен доктор и постельный режим, но вот беда – всем плевать. За невидца тут не дадут и ломаного цента.

От меня пока, увы, ничего не зависело. Ласково сжав его руку на прощание, я спрыгнула и поспешила обратно в город.

6

Сборище

К рассвету я благополучно добралась до резиденции. Дневной портье в красной тунике выдал мне запасной ключ от покоев стража.

– Оставишь на столе, – внушал паренек. – Не вздумай припрятать.

Не удостоив его ответом, я двинулась вверх по темной лестнице, подальше от парочки охранников. Кровь стыла в жилах при виде их сияющих, словно прожекторы, глаз. Если «Магдален» считается безопасной, страшно представить, что творится в других резиденциях.

На башне зазвонил колокол, призывая пленных возвратиться в тюрьму. Очутившись в комнате, я перво-наперво заперла дверь и положила ключ на стол. Стража дома не было, зато в ящике обнаружился коробок спичек и несколько свечей. Там же лежали три пары черных кожаных перчаток и широкое серебряное кольцо с драгоценным камнем.

У противоположной стены стоял шкаф из потемневшего палисандра. Стоило распахнуть зеркальные створки, как мое шестое чувство содрогнулось. Внутри оказалась целая коллекция инструментов. Нумы и куча других вещей, что попадаются на черном рынке. Но в основном всякий хлам: дощечки для спиритических сеансов, мел, грифельные доски. Словом, магическая мишура, которую простые смертные испокон веков связывают с ясновидением. Другое дело – хрустальные шары. Для пророков это штука незаменимая. Но мне безделушки были ни к чему. Подобно Граффиасу, я не нуждалась в подручных средствах, чтобы проникнуть в эфир.

Зато нуждалась в системе жизнеобеспечения. Пока не раздобуду кислородный аппарат, лучше лишний раз не давать фантому свободу. Именно так я попадала в эфир – отпуская дух в недра лабиринта. Но без подпитки кислородом недолго и задохнуться.

Внезапно мое внимание привлекла небольшая шкатулка с вырезанным на крышке цветком. Восемь лепестков. Без лишних колебаний я открыла ящичек. Внутри лежали четыре витых флакона с вязкой жидкостью темно-красного, почти черного цвета. Я быстро захлопнула крышку. Не знаю и не хочу знать, что это.

Глаз вдруг пронзила острая боль. Хорошо бы вздремнуть. Увы, ничего похожего на ночную сорочку или пижаму в комнате не оказалось. Наивно предполагать, что стражу есть дело, в чем и как спит его «подопечная». Дышит, и ладно.

Сбросив сапоги, я плюхнулась на кушетку. Холод пробирал до костей, но позаимствовать покрывало с хозяйской кровати я не посмела и лишь сильнее вжалась в бархатную обивку.

После фантасмагории в теле ощущалась невыносимая слабость. В полудреме меня унесло в эфир, а оттуда – в запутанные лабиринты воспоминаний. И везде преобладали кровь и боль. В резиденции, помимо стража, обитали другие рефаиты, но их сознание было поистине неприступным. Зато у смертных обитателей страх здорово подорвал защитные механизмы, поэтому их лабиринты вырисовывались весьма отчетливо и источали резкое сияние – верный признак тревоги. Наконец меня сморил сон.

Проснулась я от скрипа половиц. Страж вернулся. В тусклом пламени догорающих свечей его глаза сияли собственным светом. Ступая на цыпочках, он направился к кушетке. Я зажмурилась и притворилась, будто крепко сплю. Спустя, как мне почудилось, вечность он ушел. На сей раз шаги были не столь осторожные. Судя по всему, мой хозяин отчаянно хромал. Хлопнула дверь ванной, и в комнате воцарилась тишина.

Его не было всего пару минут, и все это время меня терзала единственная мысль: кем надо быть, чтобы покалечить рефаита?

Лязгнул замок, и на пороге возникла обнаженная фигура. По эфиру мгновенно побежала рябь. Арктур направился к постели, смахнув по пути хрустальный шар, и плотно задвинул полог.

Выждав, пока его сознание успокоится, я резко села на кушетке. Из-за балдахина не доносилось ни звука.

Босиком я подкралась к ложу и чуть раздвинула полог. Рефаит лежал на боку, его тело тускло поблескивало в полумраке, русые волосы закрывали лицо. Внезапно на простыне, в области правого предплечья, проступила тонкая полоска света.

Не колеблясь, я скользнула в лабиринт существа. Что-то было не так. Лабиринт неуловимо изменился. Лишь после меня осенило. Свечение, этот неотъемлемый атрибут ауры, недоступный взору невидцев, – так вот, это жизненное свечение почти угасло. От рефаита буквально веяло могильным холодом.

Мало-помалу простыни пропитались светящейся желтовато-зеленой субстанцией. В воздухе отчетливо запахло металлом. Мое шестое чувство встрепенулось, словно соприкоснувшись с эфиром. Я решительно откинула тяжелое покрывало.

На внутренней поверхности предплечья рефаита зиял огромный укус. Кусок плоти был выдран, по краям виднелись следы зубов. Из раны медленно вытекали капли света. Кровь!

Его кровь.

Надеюсь, он сообщил соратникам, куда направляется. Предупредил их о возможной опасности. Меня не обвинят в его смерти, не имея на то доказательств.

Тут мне вспомнились слова Лисс. Рефаиты – не люди. Несмотря на внешность и повадки, в них нет ничего человеческого.

Раз так, плевать им на доказательства. Понадобится, так сфабрикуют. Если Арктур умрет, запросто свалят все на меня, а с убийцей возлюбленного Нашира церемониться не станет.

Или рискнуть и прикончить его самой? Мне уже доводилось убивать. Не дрогнула тогда – не дрогну и сейчас.

По сути, у меня три варианта. Сидеть и ждать, пока он сам окочурится, убить его или спасти. В идеале посмотреть бы, как «хозяин» сдохнет, но инстинкт подсказывает – нужно вмешаться. «Магдален» – не самый плохой расклад, жить можно. И переезжать в другое место совсем не хочется.

Арктур меня не унижал, не бил. Пока. Потом начнутся и пытки, и издевательства, чтобы подчинить меня своей воле, сделать рабыней. Нечего рассусоливать – прикончу его, и дело с концом. Мои руки потянулись к подушке.

Смелее! Задуши его. Давай, не трусь!

Пальцы стиснули наволочку.

Ну же, давай!

Нет, нельзя! Вдруг он проснется и сломает мне шею? А не сможет, так у входа дежурит охрана. Меня все равно схватят и обвинят в убийстве.

Тогда третий вариант: вмешаться.

Внутренний голос советовал не дотрагиваться до простыней. Кто знает, какая гадость течет у рефаитов по венам. Светящаяся субстанция наводила на мысли о радиации, и Сайен в свое время трубил о заражении… Не мешкая, я достала из ящика пару здоровенных, явно не по размеру перчаток и неуклюже разорвала чистую простыню на полосы, мысленно отметив, что тонкая как паутинка ткань вряд ли спасет от здешнего холода. Потом пошла в ванную и смочила самодельные бинты горячей водой. Возможно, мой замысел не сработает, но выиграть время поможет точно. А там, глядишь, страж проснется и сможет сам о себе позаботиться. Если повезет, конечно.

Вернувшись в комнату, я долго собиралась с духом, прежде чем решилась дотронуться до неподвижного тела. Страж лежал бледный как смерть. Холод его кожи ощущался даже через толстые перчатки. Наконец я отдернула простыню и занялась раной. Поначалу двигалась с опаской, но, видя, что «пациент» не шевелится, заметно осмелела.

Свет за окном померк. Я промыла рану теплой водой, вычистила грязь и песок из растерзанной плоти. И вот спустя, как мне чудилось, несколько часов стали видны первые результаты моих усилий. Грудь стража плавно вздымалась и опускалась, дыхание из прерывистого вновь сделалось обычным. Забинтовав ему руку чистым куском простыни, я закрепила самодельную повязку поясом от туники и снова укрыла раненого. Выживет или нет – все зависит от него.

Проснулась я часа через три. Комната пуста, кровать аккуратно застелена свежим бельем, портьеры раздвинуты и прихвачены узорной лентой. В свете луны, бьющем из окна, белые стены приобрели восковой оттенок.

Страж исчез.

Стекла запотели от влаги. Я встала и устроилась у камина, ни секунды не сомневаясь, что инцидент с раной случился наяву. Это не фантасмагория от «флюида», нет – ведь мне дали антидот. Выходит, страж по неведомой причине снова ушел.

На постели лежала свежая униформа и записка. Знакомый почерк, единственное слово:

ЗАВТРА.

Значит, он не умер во сне, а мою тренировку отложили на день.

Перчатки тоже исчезли. Не иначе как рефаит забрал их с собой. Я направилась в ванную, долго терла руки под горячей водой. Потом переоделась, достала из упаковок три пилюли и решительно спровадила их в раковину.

Пора на разведку. Не важно, что сказала Лисс, – мы не должны сдаваться. Плевать, сколько тут хозяйничают рефаиты. Пусть хоть два миллиона лет. Нельзя допускать издевательства над собой и своими способностями! Я вам не наемница и тем более не обед.

Ночной портье выдала мне пропуск. Мой путь лежал прямиком в Трущобы. За несколько нумов удалось купить тарелку каши, которая на вкус и вид здорово напоминала цемент. Гимнастка шепотом предупредила, что Сухейль сегодня особенно лютует, поэтому есть нужно стоя, не садиться ни в коем случае. Оставив совет без внимания, я попыталась расспросить ее о Джулиане, предварительно описав его внешность. Девушка лишь пожала плечами и посоветовала поискать в центральных резиденциях. После чего снабдила меня всей необходимой информацией и уставилась на огонь в горелке.

Устроившись в темном углу, я принялась давиться кашей. Заставила себя съесть все до последней крошки. Мимо бесконечным потоком двигались люди, и все как один с мертвыми, пустыми глазами. Их яркие одежды смотрелись кощунственно, словно граффити на могильных камнях.

– Что, мерзкое зрелище? – раздалось вдруг над ухом.

Передо мной стояла заклинательница, та самая, из камеры. На руке у нее болталась грязная повязка. Глядя куда-то вдаль, женщина опустилась рядом со мной на корточки:

– Тильда.

– Пейдж.

– Знаю. Говорят, ты теперь в «Магдален»? – Заклинательница держала дымящуюся самокрутку с характерным пряным запахом пурпурной астры. – Угощайся, – предложила она.

– Спасибо, не употребляю.

– Да ладно, чуток «травки» еще никому не повредил. Это же не шмаль.

Шмалью, как в народе окрестили опий, часто баловались охочие до острых ощущений невидцы, кому не по душе «Флокси». Любители наркотика здорово рисковали – НКВ мог арестовать их по подозрению в паранормальности. Другое дело ясновидцы, на их лабиринт шмаль почти не действовала. Тильда просто кайфовала.

– Где достала? – спросила я, кивнув на самокрутку.

В голове не укладывалось, что рефаиты терпят в своей епархии эфирные наркотики.

– Купила у «химика» за фуню. Кстати, он торчит тут с Шестнадцатого Сезона.

– Сорок лет? – ужаснулась я.

– Ага, попал сюда в двадцать один. Но мы поболтали влегкую. Говорит, ему все по кайфу. – Тильда протянула мне самокрутку. – Точно не хочешь пыхнуть?

– Нет.

Та покачала головой и с наслаждением затянулась. Судя по всему, Тильда из «придворных» – так именуют себя курильщики пурпурной астры; только они называют фунт фуней. Отлично, она-то мне и нужна.

– Ты почему не на тренировке? – сменила я тему.

– Куратор в отлучке. А ты почему?

– Та же фигня. А кто у тебя куратор?

– Тирабелл Шератан. С виду стервозина, но меня пока не трогала.

– И то хорошо, – поддакнула я. – Кстати, не в курсе, что за «колеса» нам дают?

– Белая таблетка – стандартное противозачаточное, – сообщила Тильда. – Неужели никогда не принимала?

– Противозачаточное? Но зачем?

– Чтобы не плодились и не размножались. Прикинь, родить тут спиногрыза! Жуть.

Да, с этим не поспоришь.

– Ладно, с белой разобрались. А красная?

– Биодобавка с железом.

– А зеленая?

– Чего?

– Ну, третья пилюля.

– Их всего две, – возразила Тильда.

– Нет, есть третья, – настаивала я. – Капсула, оливково-зеленая. Еще горчит сильно.

Тильда развела руками:

– Извини, без понятия. Если сможешь, принеси ее сюда, гляну.

Я нервно сглотнула:

– Договорились, – и торопливо добавила, пока заклинательница снова не присосалась к «косячку»: – Вас же распределили на пару с Карлом? Там, на собрании. Как он?

– С предателями не разговариваю. – Тильда выпустила струйку сиреневого дыма.

– В смысле?

– Ты разве не слыхала? Продажная шкура этот Карл. Помнишь Иви? Ну хиромантку с синими волосами? Он застукал ее за кражей продуктов и накапал куратору. Страшно вспомнить, что с ней сделали!

– Что? – спросила я, холодея.

– Избили, сильно. Обрили голову. Все, не хочу больше рассказывать. – Тильда еле заметно поежилась. – Если тут выживают только такой ценой, то лучше отправьте меня прямиком в эфир. Рыпаться не стану.

Повисла пауза. Тильда еще пару раз затянулась и отшвырнула окурок.

– Не знаешь, в какой резиденции Джулиан? – спросила я и на всякий случай уточнила: – Джулиан, номер двадцать шесть?

– А-а-а, лысый чувак, – протянула моя собеседница. – По-моему, в «Тринити». Попробуй заглянуть через ограду на заднем дворе. Там обычно тренируют новобранцев. Главное, не попадайся на глаза этим. – Она закурила новый «косяк».

Похоже, зависимость тут адская, но астра есть астра – самый страшный и распространенный наркотик для бедных. Особенно порок процветал в трущобах типа Джейкобс-Айленда. Астры различались окрасом – белая, голубая, розовая, пурпурная, – и каждая оказывала свое индивидуальное воздействие на призрачный лабиринт. У нас в Синдикате Элиза долго сидела на белой и рассказывала, что в отличие от голубой, которая усиливает воспоминания, эта, наоборот, вызывает астразию, иначе говоря – частичную потерю памяти. Однажды Элиза накурилась так, что напрочь забыла свое имя. Правда, потом наша художница подсела на пурпурную астру, якобы та помогала творить, но с меня взяла слово, что я никогда не прикоснусь к эфирным наркотикам. Если честно, желания нарушить клятву не возникло ни разу.

Но почему мне дают три пилюли? Очень подозрительно. Хотя одна Тильда не показатель. Ей вполне может хватать и двух «колес». Надо бы расспросить кого-нибудь еще.

Со стороны улицы «Тринити» надежно охранялась. Пришлось пробираться задворками, ориентируясь на смутные воспоминания о карте города. Наконец я очутилась у ограды, охватывающей огромную территорию. Тильда не ошиблась: на лужайке занималась группа «белых туник» под руководством рефаитки. Среди них был и Джулиан. В зеленых вспышках газовых фонарей новобранцы разгоняли духов с помощью замысловатого рельефного жезла. Поначалу я приняла его за нуму – проводника эфира, откуда черпают силу гадатели, – но сколько живу, ни разу не видела, чтобы нумы управляли призраками!

У меня включилось шестое чувство. Рефаитка магнитом притягивала лабиринты, и те слетались к ней, словно мотыльки на свет.

Внезапно она взмахнула жезлом и швырнула какого-то злобного призрака прямиком в Джулиана. От неожиданности тот рухнул как подкошенный.

– Двадцать шестой, быстро встал!

Джулиан не шелохнулся.

– Кому сказано, подъем!

Тот снова не отреагировал. И немудрено! Попробуй встать, когда тебе по физиономии съездил озлобленный дух. Не родился еще ясновидец, способный на такое.

Кураторша пнула беднягу в голову. Остальные «туники» в страхе попятились, боясь навлечь на себя хозяйский гнев. Но рефаитка только одарила их презрительным взглядом и твердым шагом направилась в резиденцию, волоча по земле длинный шлейф черного платья. Новобранцы затравленно переглянулись и поспешили следом. Никто даже не пытался помочь Джулиану, который скрючился на траве. Дождавшись, пока все уйдут, я толкнула тяжелую створку ворот, но те оказались заперты.

– Джулиан, – шепотом позвала я.

Увидев меня, он с трудом поднялся и заковылял к ограде. В свете затухающих фонарей его лицо блестело от пота, губы кривились в ухмылке.

– Она меня обожает, правда. Как-никак любимый ученик.

– Что это был за дух?

– Какой-то древний призрак. – Джулиан потер заплывший глаз. – Прости, до сих пор терзают видения.

– Какие?

– Лошади. Книги. Огонь.

Все ясно, призрак внушил картину своей смерти. Неприятный довесок к схватке.

– Твоя кураторша… кто она?

– Алудра Шератан. Не знаю, какого лешего она подалась в кураторы. По-моему, она нас ненавидит.

– Они все нас ненавидят. – Я покосилась на лужайку: Алудра не появлялась. – На улицу выйти сможешь?

– Попробую. – Джулиан дотронулся до затылка и сморщился. – Твой куратор уже от тебя подпитывался?

– Мы и не виделись толком, – ответила я, умолчав о событиях ночи.

– Алудра вчера угостилась Феликсом. Беднягу до сих пор трясет, но тренироваться его все равно заставили.

– А вообще как он? Нормально?

– В панике. Говорит, не чувствовал эфир два часа.

– Чудовищно делать такое с ясновидцами! – Я покосилась по сторонам, нет ли поблизости охраны. – Со мной этот номер не пройдет.

– Разрешения тут никто не спрашивает. – Джулиан снял с ворот фонарь. – Кстати, твой куратор – притча во языцех. Значит, вы толком не виделись?

– Нет. Его вечно нет дома.

– Вот как? Почему?

– Без понятия.

Джулиан всматривался в меня. Как и Лисс, он был полностью зрячим. Если близорукие могут отключаться на время, то ему приходится постоянно видеть потоки энергии.

– Погоди, скоро выйду, – произнес наконец он. – Не ел со вчерашнего дня. Или вечера. Тут хрен разберешь.

– Думаешь, тебе дадут пропуск? – усомнилась я.

– Попросить всегда можно, – хмыкнул Джулиан, исчезая в недрах резиденции.

Меня кольнула страшная мысль, что он не вернется.

Я томилась в ожидании около Трущоб и уже было отчаялась, как вдруг в темноте мелькнула белая туника и в дверном проеме, прикрывая ладонью лицо, возник Джулиан.

– Что случилось?

– Неизбежное, – прохрипел он. – Мне сказали, что поесть смогу, а вот понюхать или ощутить вкус еды – вряд ли.

Он убрал руку с лица, и у меня вырвался приглушенный крик. По подбородку парня струилась кровь, под глазами проступили синяки, сломанный нос покрывала сеточка лопнувших сосудов.

– Тебе лед нужен! – Я с силой втащила его под фанерный свод. – Идем скорее. У артистов наверняка найдется подходящее снадобье.

– Да ладно, не переживай. Вроде не сломан. – Джулиан осторожно потрогал распухший нос. – Давай лучше поговорим.

– Успеем. Сперва ты должен поесть.

По дороге в «столовую» я выискивала взглядом что-нибудь похожее на оружие. Для самообороны сгодится любое – заточенная шпилька, осколок стекла, арматура. Увы, поблизости не обнаружилось ничего подобного. Выходит, перед эмитами арлекины полностью беззащитны. Город защищают только рефаимы и «алые туники».

Добравшись до нужной палатки, я буквально влила в Джулиана миску баланды, а после обменяла у гадателя оставшиеся нумы на упаковку ацетаминофена. Меняла не признался, у кого спер лекарство, и, как только иголки перекочевали в его карман, растворился в толпе. Игломант, не иначе.

Я увела Джулиана в темный угол и протянула таблетки:

– Глотай. Главное, не спались.

Тот молча отправил в рот две капсулы. Тем временем я отыскала в пустой хибаре тряпку и немного воды, чтобы вытереть кровь.

– Теперь порядок, – глухо произнес Джулиан. – Перейдем к делу. Что нам известно про эмим?

– Лично мне – ничего.

– Зато я немало разузнал про это место. Интересует?

– А то!

– Короче, пару дней «белые туники» проходят курс молодого бойца. Там в основном схватки с духами. Надо показать, что умеешь созывать арсенал и прочее. Потом первое испытание – подтвердить свой дар.

– В каком смысле подтвердить?

– На профпригодность. Гадатели должны сделать предсказание, медиумы – войти в транс. Ну, ты поняла.

– В чем подвох?

– Через дар нужно доказать свою преданность. Я разговорил портье в «Тринити», он признался, что его предсказание каким-то образом помогло пополнить ряды «белых туник». Короче, от тебя требуется сплясать под их дудку, даже если на кону человеческая жизнь.

От этих слов меня затошнило.

– А второе испытание?

– Что-то связанное с эмитами. Типа игры на выживание. Выиграешь – получишь алую тунику.

Мой взгляд рассеянно блуждал по ветхим строениям. В толпе артистов мелькнула парочка желтых туник.

– Смотри, – прошептал Джулиан. – Вот та. Глянь на ее руки.

В углу девушка хлебала баланду и тихонько беседовала с болезненного вида мужчиной. Вместо трех пальцев у нее красовались обрубки. Скоро в глаза мне бросились и другие увечья. У многих в зале недоставало конечностей, кожу на ногах покрывали шрамы и следы укусов.

– Сдается мне, наша плоть им и впрямь по нраву, – пробормотала я, отметив про себя, что Лисс не соврала насчет эмитов.

– Похоже на то, – кивнул Джулиан и протянул мне миску. – Доешь?

– Нет, спасибо.

Мы оба замолчали. Увиденное не давало мне покоя. Людей тут обгладывали, как куриные кости, а после бросали на произвол судьбы, загоняли совершенно беззащитных в эти трущобы.

Нельзя, чтобы рефаиты дознались про мой дар. Но иначе не пройти испытания…

С другой стороны, стоит ли их проходить? Ладно, подождем действий стража. Там прояснится, чего от меня хотят, а пока моя судьба полностью в его руках.

Внезапно в толпе показалось знакомое лицо. Карл! Все разговоры разом стихли. Арлекины посторонились, уступая ему дорогу. Вытянув шею, я углядела причину всеобщего ажиотажа – на Карле была розовая туника. С чего бы вдруг такую важную птицу занесло в Трущобы?

– Тильда сказала, он справился с первым испытанием, – шепнула я Джулиану. – Интересно, что потребовали? Просто сдать Иви?

– Он гадатель. Может, просто увидел покойную тетушку на дне чайной чашки.

– Это по части прорицателей, – возразила я. – А ты сам разве не из гадателей?

– С чего бы вдруг? – Джулиан лукаво улыбнулся. – Не у тебя одной обманчивая аура.

Я призадумалась. Гадатели принадлежали к низшей категории ясновидцев. И самой распространенной, разумеется. Либо Джулиану неприятен сам факт, поэтому не сознается, либо Джекс ошибся и с чутьем на паранормалов у меня не очень.

Джекс! Где он сейчас, что делает? Волнуется за меня или нет? Ну конечно волнуется. Еще бы – пропал его личный странник, подельница. Вопрос, как он собирается меня искать. Наверное, подключит Дани, Ника. Оба занимают видные посты в Сайене и могут получить доступ к секретным спискам заключенных.

– Нашего приятеля хотят подкупить, – хмыкнул Джулиан. – Похоже, решили через него умаслить рефаитов.

И впрямь, двое арлекинов с умоляющим видом совали Карлу нумы. Тот лишь брезгливо поморщился, и менялы поспешили убраться от греха подальше.

– Джулиан, – сменила я тему, – сколько пилюль тебе дают?

– Одну.

– Какую?

– Красную такую. Думаю, железо. – Он хлебнул баланды. – А что, у тебя не так?

Все правильно. Сайен давно разработал вакцину для мужской контрацепции, но какой смысл стерилизовать представителей обоих полов, когда можно ограничиться только женщинами?

От необходимости отвечать меня избавил Карл.

– В общем, посмотрел я в камень, – рассказывал он «белой тунике», пока арлекины почтительно внимали, – узреть ее желания. В жизни не догадаетесь, что там, ага. Дамочка не чает разыскать Белого Сборщика! Его лицо я тоже видел – и даже узнал. Это главарь мимов из сектора Один-четыре! – торжественно объявил Карл.

У меня в груди помертвело. Джекс! О нем сейчас речь!

– Пейдж, все в порядке? – встревожился Джулиан.

– Да, нормально. Погоди, отлучусь на секунду.

Ноги сами понесли меня к Карлу. Тот изумленно вытаращил глаза, когда я схватила его за тунику и поволокла в угол.

– Что ты видел? – Вместо слов получилось шипение.

Карл непонимающе заморгал:

– Чего?

– Что ты сказал ей про Белого Сборщика, Карл?

– Номер двадцать пятьдесят девять один, пожалуйста, – ухмыльнулся он.

– Плевать. Говори, что видел?

– Не твое дело. – Он покосился на мою белую тунику. – Смотрю, дела у тебя не столь хороши, как хотелось бы. Что, куколка, разочаровала своего великого куратора?

Я придвинулась к нему почти вплотную. С такого близкого расстояния Карл особенно походил на крысу.

– Слушай, мне сейчас не до шуток. К слову, терпеть не могу предателей. Поэтому давай колись, что видел.

Фонари неподалеку тревожно замерцали. Занятые своими делами артисты ничего не заметили, а вот Карл очень даже заметил и перепугался.

– Я не разобрал, где именно он находится, но зато увидел солнечные часы.

– Увидел и передал?

– Да.

– Зачем ей понадобился Сборщик?

– Не знаю. Она велела – я сделал. – Карл высвободился из моей хватки. – А тебе-то что?

У меня в висках бешено стучала кровь.

– Ничего. Не бери в голову. – Я отпустила его тунику и попятилась. – Просто дико волнуюсь перед испытанием.

Польщенный, Карл заметно подобрел:

– Не переживай. Уверен, ты справишься.

– А что потом?

– В смысле, после розовой туники? Мы примкнем к воинам! Скорей бы добраться до жужунов. Красную я уж точно получу без проблем.

Похоже, его здорово обработали. Получился готовый солдат, бездушная машина для убийств. Выдавив улыбку, я отошла в сторону.

В принципе, Карлу есть чем гордиться. Гадатель он первоклассный. При помощи Наширы ему удалось узреть желанный объект на гладкой поверхности нумы. В этом и заключается дар гадателей, и когорты избранных прорицателей в том числе. Подгоняя свой талант под желания просителя, они могут видеть будущее. То же самое и с хиромантами. Джекс ошибается – это у них в крови. Эфир для них – своего рода глобальная паутина, где из любого лабиринта можно извлечь нужную информацию простым нажатием клавиши. Проситель выступает в роли поисковика среди миллионов парящих духов.

А лучшего поисковика, чем Нашира, не сыскать. Поэтому Карл так отчетливо увидел Джекса и солнечные часы – признак места, где тот скрывается.

Нужно предупредить Джексона. Срочно. Не знаю, зачем ей понадобился мой босс, но она его не получит, клянусь!

– Пейдж! – Джулиан схватил меня за рукав. – Что он тебе сказал?

– Ничего особенного.

– Ты так побледнела.

– Все в порядке, – буркнула я и вдруг заметила у него в руке сухарик. – Будешь доедать?

– Нет. Хочешь?

– Не хочу, но возьму. Не для себя, для Себа.

– Где ты его нашла?

– В «Незрячем доме».

– Ясно. В лондонских тюрьмах сидят ясновидцы, а тут – невидцы. Бред.

– Для них вполне логично. – Я спрятала сухарик в карман. – До завтра. Встречаемся на закате?

– На закате, – кивнул Джулиан и тихо добавил: – Если вообще сумею выйти.

В «Незрячем доме» царила мгла. Погасли даже уличные фонари. Не желая лишний раз нарваться на Граффиаса, я сразу вскарабкалась по водосточной трубе на подоконник.

– Себ?

В камере было темно. На меня дохнуло сыростью и холодом. Себ не откликался.

Я припала к решетке и снова позвала:

– Себ? Ты здесь?

Тишина. Камера пустовала. Не было ни единого лабиринта, хотя они есть и у невидцев, пусть даже бесцветные. Себ исчез.

Может, его перевели на работу в резиденцию и он скоро вернется?

А может, это ловушка?

Я достала сухарик, просунула его между железными прутьями и слезла. Только очутившись на твердой земле, вновь почувствовала себя в безопасности.

Ощущение длилось недолго. Сильные пальцы впились мне в плечо, разворачивая. Я встретилась взглядом с парой горящих лютым огнем глаз.

7

Западня

Он стоял неподвижно, точно статуя. Длинный рукав черной рубашки с отороченным золотом воротником скрывал повязку. Глаза рефаита излучали стужу.

Я облизнула губы, лихорадочно соображая, как теперь оправдаться.

– Значит, ты перевязываешь раны, а в свободное время подкармливаешь рабов. Ну прямо сестра милосердия, – процедил страж, хватая меня за руку и привлекая к себе.

Я с отвращением отшатнулась, и удерживать меня он не стал. Будь мы один на один, возможно, стоило бы затеять драку, но тут явились еще четверо рефаитов – двое мужчин и две женщины. И у всех непробиваемые лабиринты!

Увидев мою боевую стойку, четверка расхохоталась.

– Не дури, номер сорок. Мы просто хотим поговорить.

– Говорите, но только здесь, – не своим голосом откликнулась я.

Страж не спускал с меня глаз. В свете газового фонаря они вдруг приобрели совершенно иной оттенок.

Меня загнали в угол, обложили как зверя. Сопротивляться бессмысленно, это лишь ускорит конец.

– Хорошо, идемте, – сдалась я.

Страж удовлетворенно кивнул.

– Тирабелл, – обратился он к рефаитке с роскошной копной смоляных волос, – отправляйся к наследной правительнице и передай ей, что номер двадцать пятьдесят девять сорок арестована.

Арестована?!

Я покосилась на желтоглазую Тирабелл, кураторшу Тильды и Карла. Та равнодушно взглянула на меня.

– Слушаюсь, принц-консорт, – кивнула она и отправилась выполнять поручение.

Я упорно рассматривала свои сапоги.

– Пошли, – велел страж, – нас ждут.

Мы двинулись по направлению к центру. Конвоиры, к слову, держались от нас на почтительном расстоянии.

Глаза стража и впрямь поменяли цвет, из желтых сделались оранжевыми. Заметив мой интерес, он снисходительно произнес:

– Если хочешь спросить, валяй.

– Куда мы идем?

– На первое испытание, конечно. Еще вопросы?

– Кто вас укусил?

Помолчав, рефаит отчеканил:

– Отныне ты лишаешься права говорить.

От злости я едва не прокусила язык. Вот гад! Промывала ему раны, бинтовала, и ради чего? Проще было его прикончить. Да, именно так и следовало поступить.

Страж прекрасно ориентировался в хитросплетении улиц. Через пару кварталов мы очутились около резиденции, где проводили собрание. Табличка на фасаде гласила: «Сюзерен».

При виде моего спутника охранники торопливо поклонились, прижав руки к груди. Тот никак не отреагировал и молча шагнул во двор. Ворота за нами затворились с тревожным лязганьем замков, и у меня тревожно забилось сердце. Взгляд лихорадочно шарил по стенам, выискивая лазейку.

От фундамента вверх тянулись ползучие растения – ароматная жимолость, плющ, глициния, – но все они доходили до окон первого этажа и там обрывались. Песчаного цвета тропинка огибала овальную лужайку с единственным, почему-то красным фонарем и упиралась в дверь.

Не глядя на меня, страж остановился и шепнул:

– Про раны ни слова, иначе пожалеешь, что спасла мне жизнь.

Он сделал знак конвоирам. Двое мгновенно встали по бокам от двери. Третий, кудрявый мужчина с пронизывающим взглядом, шагнул ко мне. Зажатая с двух сторон, я переступила порог и очутилась в прохладном вестибюле.

Меня впихнули в узкую комнату с мраморными стенами. На левой преобладали теплые краски, из витражных окон лился причудливый лунный свет. Помещение украшали как минимум пять мемориальных досок, но ничего не удалось прочесть – меня волокли к ярко освещенной арке в глубине зала.

Преодолев три мраморные ступени, страж опустился на колено, почтительно склонил голову и дал мне знак сделать то же самое.

– Арктур! – Рука в перчатке приподняла его голову за подбородок.

Перед нами возникла Нашира, на сей раз в черном платье до пят. Блики свечей создавали на ткани легкую рябь. Женщина коснулась губами лба стража, а тот в ответ прижал ладонь к ее животу.

– А вот и наше юное дарование, – усмехнулась Нашира. – Добро пожаловать, номер двадцать сорок.

Она впилась в меня взглядом, словно пыталась увидеть мою ауру. На всякий случай я выставила защитный барьер. Страж не повернул голову, он вообще не шелохнулся.

Позади на длинной скамье устроились рефаиты в плащах с поднятыми капюшонами. Их ауры заполнили часовню, начисто блокируя мою. Кроме меня, людей в зале не было.

– Уверена, ты догадываешься, почему тебя привели, – сказала Нашира.

Я сочла за лучшее промолчать. Вопрос, что именно мне ставят в вину. Что подкармливала Себа? Спасла стража? Разгуливала по городу? Или что принадлежала к человеческой расе? А может, Карл уже настучал про сцену в Трущобах? Причин для допроса масса.

– Ее обнаружили у «Незрячего дома», – рапортовал конвоир, точная копия Плионы, вплоть до разреза глаз. – Шныряла в ночи, как помойная крыса.

– Спасибо, Альсафи, – кивнула Нашира и снова повернулась ко мне, но встать не предложила. – Насколько я понимаю, ты подкармливаешь невидца. Верно, номер сорок? Позволь спросить почему.

– Потому что вы морите его голодом и лупите как скотину. Ему нужны пища и медицинский уход.

Мой голос эхом отдавался от сводов темной часовни. Облаченные в плащи рефаиты не проронили ни звука.

– Мне очень жаль, – вздохнула Нашира, – но в наших глазах – глазах тех, кто правит этой страной, – люди ничуть не лучше скотов, а скотам не положен врач.

Я даже побледнела от злости, но ничего не ответила. Начну возражать, и она просто прикончит Себа.

Нашира отвернулась. Страж поднялся, и я вместе с ним.

– На собрании вас оповестили, что новобранцы каждого Сезона костей проходят ряд испытаний. Видишь ли, номер сорок, «алые туники» охотятся лишь за обладателями аур, но ваши таланты не всегда удается определить с ходу. Признаюсь, ранее у нас случались ошибки. За многообещающей аурой мог скрываться обычный картомант. Однако у тебя потенциал больше и аура по-настоящему уникальная. – Нашира поманила меня. – Давай, покажи, на что способна.

Страж и Альсафи попятились, оставив нас с женщиной один на один.

Мои мускулы напряглись в предвкушении схватки. Неужели и впрямь предстоит драться? Шансы на победу невелики: Нашира с ангелами-хранителями разнесут мой лабиринт вдребезги. Сонм духов плотно обступал противницу, готовясь к обороне.

Внезапно на ум пришли слова Лисс: «Нашира давно мечтала заполучить странника». Нужно шевелить мозгами. Может, в моем арсенале найдется что-нибудь для коварной рефаитки. Что-нибудь, что ей не по зубам.

Вспомнился поезд. Без странника и оракула Нашира не способна воздействовать на эфир. Если мадам не приготовила мне сюрприз в виде неопознанного духа, проникнуть в ее сознание не составит труда.

Проникнуть в сознание и убить!

С появлением Альсафи план «А» пошел прахом. Рефаит нес на руках субтильную фигурку с черным мешком на голове. Пленника посадили в кресло и приковали наручниками. Меня охватила паника. Неужели один из наших? Рефаиты и впрямь добрались до Севен-Дайлса и схватили кого-то из шайки?

В следующий миг я поняла, что у несчастного нет ауры. Невидец! Но кто? Отец?! Но он куда крупнее…

К реальности меня вернул голос Наширы:

– Если не ошибаюсь, вы знакомы.

Мешок сняли. Кровь застыла у меня в жилах.

Себ. Но в каком виде! От побоев глаза превратились в щелочки, волосы запеклись от крови, разбитые губы кровоточат. На лице ни единого живого места. Мне случалось видеть избитых до полусмерти людей, когда те приползали в Севен-Дайлс за помощью, но с такой чудовищной жестокостью я столкнулась впервые – слишком юной была жертва.

Кулак стражника впечатался Себу в челюсть, оставив свежую отметину. Почти теряя сознание, мальчик нашел в себе силы и позвал:

– Пейдж…

Меня накрыла волна бешенства.

– Что вы с ним сделали?

– Ничего, – пожала плечами Нашира, – эта честь выпала тебе.

– В смысле?

– Настало время заработать новую тунику, номер сорок.

– Что за хрень вы несете! – вырвалось у меня.

В ту же секунду Альсафи отвесил мне подзатыльник, едва не свалив с ног. Потом схватил за волосы и рявкнул:

– Не смей выражаться в присутствии наследной правительницы! Прикуси поганый язык, иначе запихну его тебе в глотку.

– Спокойно, Альсафи, – властно приказала Нашира. – Пусть девочка разозлится, как тогда в поезде.

В ушах звенело, перед глазами возникла картина – два тела в вагоне. Труп и сумасшедший. Мои жертвы.

Так вот в чем заключается тест. Чтобы заработать тунику, мне нужно убить невидца.

Убить Себа.

Значит, Нашира разгадала мой дар. Поняла, что я умею выпускать дух из тела. И тем самым убивать. Убивать быстро и легко. Теперь рефаитка жаждет увидеть мою способность в деле. Увидеть и решить, стоит ли овчинка выделки.

– Нет! – отрезала я.

– Нет? – спокойно переспросила Нашира и, видя мое молчание, продолжила: – Ты не вправе отказаться. Подчинись – или умрешь. Уверена, инквизитор живо собьет с тебя спесь.

– Ну так прикончите меня. Чего ждете?

Тринадцать судей не отвечали. Нашира тоже хранила молчание, всматриваясь в меня, словно пыталась заглянуть в самую душу. Понять, блефую я или нет.

Зато Альсафи не колебался. Ухватил меня за запястье и поволок к пленнику. Я брыкалась и вырывалась, но все напрасно. Мускулистая рука больно сдавила горло.

– Убей мальчишку, а не то сломаю тебе все ребра. Кровью умоешься, дрянь. – Рефаит тряхнул меня так, что потемнело в глазах. – Давай, ну же!

– Нет.

– Покорись!

– Нет!

Рука сдавила сильнее, не позволяя дышать. Инстинктивно я впилась ногтями в противника и вдруг нащупала у него на поясе нож. Обычный нож для бумаги, каким вскрывают конверты, но сейчас сгодится и он. Один удар – и страшная хватка ослабла. Я торопливо попятилась и угрожающе выставила клинок:

– Всем назад!

Нашира расхохоталась. Ей вторили судьи. Немудрено, ведь для них я очередной арлекин, просто со своим набором трюков. Ничтожная тварь с опилками вместо мозгов.

Лишь страж не смеялся, а буравил меня взглядом. Заметив это, я направила на него нож.

– Впечатляет, – усмехнулась Нашира и сделала шаг ко мне. – Ты мне нравишься, двадцать сорок. У тебя есть дух.

Моя рука, сжимающая нож, дрогнула.

Из раны Альсафи сочилась светящаяся жидкость. Та же субстанция поблескивала и на лезвии.

Себ рыдал в голос. Я изо всех сил сжимала рукоятку, но пальцы не слушались. Против такой толпы нож не спасет. И вообще, снайпер из меня неважный, толком не умею даже стрелять, а метать ножи тем более.

Вдобавок, кроме пяти ангелов Наширы, других духов я здесь не видела. Нет духов, нет и арсенала. Главное – подобраться к Себу и освободить его, а после буду думать, как нам уйти отсюда живыми.

– Арктур, Алудра! Разоружите ее, – приказала Нашира. – Только без потусторонней помощи.

Одна из судей сняла капюшон.

– С удовольствием, – прошипела она.

Я ощупала противницу цепким взглядом. Передо мной стояла кураторша Джулиана – изящная блондинка с хищными кошачьими глазами. Страж держался позади.

От Алудры веяло смертью. За хладнокровной внешностью скрывалась безжалостная натура. Видно, что происходящее доставляет ей огромное удовольствие, – рефаитка разве что не пускала слюну в предвкушении. Беспомощность Себа и жажда вкусить моей ауры распалили ее до предела. Аура стража была куда холодней, непроницаема, но это лишь делало его особенно опасным соперником. Если не сумею проникнуть в его сознание, шансов выиграть схватку нет.

И тут меня осенило. Кровь стража обостряет восприятие эфира. Получилось тогда – может получиться и сейчас. Прижав испачканное лезвие к носу, я жадно вдохнула. Секунда – и эфир холодной лавиной накрыл меня с головой. Я метнула нож в Алудру, целясь в переносицу. Рефаитка едва успела увернуться. Определенно, глазомер у меня улучшился, да еще как!

Алудра схватила тяжелый канделябр и ринулась ко мне.

– Давай, куколка, потанцуй с мамочкой.

Я попятилась. Если мне раскроят череп, Себу точно не спастись.

Алудра швырнула канделябр. Понятно, чего она хочет, – сбить меня с ног и высосать ауру. Останусь без шестого чувства, и мне конец. Я бросилась на пол, и канделябр пролетел мимо, отбив голову у статуи. Вскочив, я перемахнула через алтарь и помчалась к выходу из часовни.

Алудра вновь завладела оружием. Канделябр со свистом рассек воздух. Себ истошно завопил.

До выхода оставалось рукой подать, но мой план на спасение с треском провалился.

Охранник захлопнул двери перед самым моим носом, я не успела затормозить и с разбегу врезалась в створку, да так, что из глаз посыпались искры. Потеряв равновесие, я рухнула навзничь и больно треснулась затылком о мраморный пол. Следом в дверь ударился канделябр. Я едва успела отдернуть ноги, не то и мне бы досталось. По часовне прокатился оглушительный звон.

Голова раскалывалась, но медлить было нельзя. В следующий миг обтянутая перчаткой рука Алудры вцепилась мне в горло. Мои глаза налились кровью, заложило уши. Тварь высасывала мою ауру, пожирала ее. От напряжения зрачки рефаитки стали медно-красными.

– Алудра, хватит! – раздался властный возглас.

Та не отреагировала. У меня во рту появился металлический привкус.

Нож валялся неподалеку. Я потянулась к нему, но Алудра опередила:

– Моя очередь.

Оставался последний шанс. Едва лезвие коснулось щеки, я выпустила фантом в эфир и, очутившись на свободе, сразу сделалась зрячей.

Эфир походил на плотный вакуум, испещренный скоплением небесных сфер. Каждая сфера – лабиринт. Алудра была физически близко от меня, поэтому ее «сфера» находилась в пределах досягаемости. Попытка проникнуть в ее сознание грозила верной смертью – слишком крепкой была защита, – но жажда ауры заметно ослабила броню. Сейчас или никогда. Не мешкая, я ринулась прямиком в древний лабиринт.

Рефаитка нападения не ожидала. Пока сообразила, что произошло, мой дух легко проник в полуночную зону. И вдруг меня как пробку вышибло обратно. Секунда – и я вернулась в тело и ошалело разглядываю потолок. Алудра стояла на коленях и лихорадочно терла виски.

– Уберите ее! Уберите эту проклятую странницу! – выла она.

Шатаясь, я встала, но не успела и глазом моргнуть, как страж схватил меня за плечи. Обтянутые перчатками руки держали крепко, но не причиняя боли. Однако мой дух среагировал на прикосновение точно загнанный зверь. Почти по инерции я ринулась в атаку.

Но на сей раз не добралась даже до эфира. Меня словно парализовало.

Страж. Теперь он пил мою ауру. Я лишь беспомощно наблюдала, как серебряная нить тянется к нему, точно цветок к солнцу.

Внезапно все прекратилось. Между нами как будто лопнула невидимая струна. Только зрачки рефаита стали кроваво-красными.

Под моим взглядом он отстранился и посмотрел на Наширу.

В часовне воцарилась тишина. Наконец рефаиты в плащах поднялись и бурно зааплодировали. Я изумленно застыла на полу.

Нашира села рядом и положила ладонь мне на затылок.

– Браво, моя маленькая странница.

У меня внутри все помертвело. Она знает!

Рефаитка поднялась и направилась к Себу. Тот со страхом наблюдал за каждым ее движением.

– Благодарим за помощь, юноша. – Руки в перчатках обхватили его голову. – Вы нам больше не нужны. Прощайте.

– Нет, умоляю! Пощадите! Пейдж, я не хочу умирать… Пейдж!

Нашира рывком свернула мальчику шею. Заплывшие глаза едва не выскочили у него из орбит, с губ сорвался натужный хрип.

– Нет! – завопила я, не в силах поверить в происходящее. – Нет! Ты… ты его…

– Слишком поздно. – Нашира разжала ладони, и голова Себа упала на грудь. – У тебя был шанс сделать это самой, номер сорок. Причем безболезненно. Но ты предпочла другой вариант.

Самое страшное – она улыбалась! Кровь ударила мне в голову, и я с кулаками ринулась на убийцу.

Страж и Альсафи схватили меня за руки. Я брыкалась и рвалась вперед. Волосы слиплись от пота, лицо горело.

– Сука! – орала я. – Кровожадная садистка! Он ведь даже не ясновидец!

– Верно, – спокойно подтвердила Нашира. – Но, как тебе известно, из душ невидцев получаются отменные слуги. Согласна?