Читать онлайн Проклятый бывший бесплатно

Эрин Стерлинг
Проклятый бывший

Посвящается
Сандре Браун, Джуд Деверо, Джули Гарвуд, Джудит Макнот и Аманде Куик, писательницам, которые заставили меня захотеть стать автором любовных романов, когда мне было двенадцать. На это ушло тридцать лет, но я наконец-то смогла!

Erin Sterling

The Ex Hex

Печатается с разрешения автора и литературных агентств Baror International, Inc. и Nova Littera SIA.

Пролог

Никогда не мешайте водку и колдовство.

Виви знала об этом правиле. И не только потому, что тетушка Элейн тысячу раз говорила об этом, – оно было напечатано на кухонных полотенцах и футболках, а также – иронично! – на рюмках в «Грешном деле», магазинчике, которым тетушка Элейн заведовала и который находился в центре Грейвс-Глен, штат Джорджия.

Эти слова более всего соответствовали тому, что у семьи Джонсов сошло бы за девиз.

Но, рассуждала Виви, погружаясь глубже в ванну и делая очередной глоток водки с клюквенным отваром, который приготовила ей кузина Гвин, для разбитых сердец должны быть исключения.

А в настоящее время она чувствовала себя совершенно разбитой. Может, даже вдребезги. Крохотные осколки сердца так и колотились в грудную клетку, а все потому, что ее затянули два ярко-голубых омута глаз и очаровательный акцент.

Шмыгнув носом, она снова щелкнула пальцами. Воздух наполнил аромат одеколона Риса, с цитрусово-пряными нотками, неуловимыми, но тем не менее достаточно запоминающимися, чтобы вызвать их магией.

Даже сейчас, в ванне на когтистых лапах, принадлежавшей Гвин, она помнила, как от этого запаха у нее закружилась голова, когда она уткнулась лицом ему в грудь, какой теплой была его кожа.

– Виви, только не начинай снова! – крикнула Гвин из спальни. – У меня от этого голова болит!

Виви глубже скользнула в ванну, так что вода выплеснулась через края, чуть не погасив одну из свечей, стоявших на бортике.

Еще один урок тетушки Элейн: свечи и ванна – лучшее лекарство от всех напастей. Но даже наполнив ванну розмарином и пригоршнями розовой соли, даже использовав почти все свечи из тех, что были у Гвин, Виви не почувствовала себя лучше.

А вот водка помогла, и, наклонившись, она сделала еще один глоток через соломинку кричащего ярко-фиолетового цвета.

– Дай мне пожить! – крикнула она в ответ, осушив стакан. В этот момент Гвин просунула голову в дверь ванной, ее розовые волосы рассыпались по плечам.

– Милая, я тебя обожаю, но ты встречалась с этим парнем три месяца.

– Мы расстались только девять часов назад, – сказала Виви, не добавив, что на самом деле прошло девять часов и тридцать шесть, почти тридцать семь, минут. – У меня осталось по крайней мере еще пятнадцать часов на то, чтобы перестать. Это есть в книге правил.

Гвин округлила глаза.

– Вот почему я тебя предупреждала: не встречайся с юными колдунами, – заявила она. – Особенно с юными колдунами из Пенхоллоу. Эти мудаки, возможно, и основали наш город, но они все еще гребаные колдуны.

– Гребаные колдуны, – согласилась Виви, печально глядя на опустевший стакан, когда Гвин скрылась в спальне.

Виви, в отличие от Гвин, только начинала знакомиться с ведовством. В то время как двоюродная сестра росла в семье тети Элейн, успешной практикующей ведьмы, родная мама Виви, сестра Элейн, держала свое колдовство в секрете. Только после смерти матери и переезда к Элейн и Гвин Виви начала раскрывать эту сторону своей личности.

Она ничего не знала о юных колдунах и о том, что встреча с одним из них на Празднике Солнцестояния теплой летней ночью может обернуться как лучшим, так и худшим событием в жизни.

Подняв руку, Виви пошевелила пальцами, и через мгновение над водой возникло туманное, колеблющееся изображение.

Это было красивое, обрамленное темными волосами лицо с изящными чертами, блестящими глазами и распутной улыбкой.

Виви нахмурилась, разглядывая его, потом взмахом руки, от которого из ванной выплеснулась маленькая волна, испарила лицо в снопе искр.

Было бы неплохо таким же образом испарить и воспоминания о нем, но даже в своем печальном, насыщенном алкогольными парами состоянии Виви знала, что лучше не связываться с магией такого рода. И пара маленьких осколков ее разбитого сердца не хотели забывать последние три месяца, желали сохранить память о той самой ночи, когда они встретились, о том, как музыкально он произносил ее имя (всегда Вивьен, никогда – Виви), как в ту первую ночь он спросил: «Могу я поцеловать тебя?» и она сказала: «Сейчас?», а он медленно растянул губы в улыбке и сказал: «Предпочел бы сейчас, но готов ждать удобного для тебя момента» – и какая женщина могла бы воспротивиться подобному? Особенно если это девятнадцатилетняя девушка на первом своем Празднике Солнцестояния? Особенно когда обративший к ней эти слова мужчина был высоким и невероятно красивым, к тому же валлийцем?

Это было против всех правил, вот что это было, и она собиралась подать какую-нибудь жалобу в Совет ведьм, как только она…

– Виви! – крикнула Гвин из спальни. – У тебя мерцают свечи.

Упс.

Присев, Виви выдернула пробку из ванны Гвин, надеясь, что часть ее страданий вместе с водой улетучится в канализацию.

Она осторожно переступила через свечи и сняла с крючка на стене халат, одолженный ей Гвин. Затянув на талии черный шелковый пояс, она почувствовала себя немного лучше. Вот почему она предпочла хижину Элейн и Гвин, затерянную в горной чаще над Грейвс-Глен, своей комнате в общежитии колледжа. Здесь, наверху, в этом уютном маленьком краю со свечами и кошками на каждом шагу, в комнатах, пропитанных ароматами древесного дыма и трав, Виви ощущала себя дома.

Может быть, они с Гвин сейчас сделают маски для лица или что-то в этом роде. Пропустят еще стаканчик – или пять. Послушают Тейлор Свифт.

Или, поправила себя Виви, замечая на выходе из ванной, как Гвин создает круг из соли на полу, они займутся… чем-то еще.

– Что делаешь? – спросила она, махнув рукой в сторону ванной. Через секунду оттуда выплыл ее стакан с подпрыгивающей яркой соломинкой, и только ухватив его, Виви направилась в сторону Гвин за очередной порцией напитка.

– Мы проклинаем этого мудака, – с усмешкой ответила Гвин.

– Не был он мудаком, – сказала Виви, пожевывая соломинку и изучая круг. – Поначалу – нет. И, честно говоря, это я порвала с ним, а не наоборот.

Фыркнув, Гвин начала собирать волосы в хвост.

– Тебе пришлось порвать с ним, потому что он оказался мудаком. Он приехал в Грейвс-Глен, соблазнил тебя, в то время как его оставшийся в Уэльсе папочка хлопотал о браке сына с какой-нибудь смазливой ведьмой. И он знал! И даже не удосужился сказать тебе об этом! Нет уж, поступил как мудак – отвечай теперь за свои поступки, так говорим мы все.

– Под «мы все» ты, конечно, подразумеваешь только себя.

– Себя и сэра Мурсиваля, – Гвин указала на крошечного черного котенка, свернувшегося калачиком на ее кровати. Услышав свое имя, он поднял маленькую головку, моргнув Виви яркими зелено-желтыми глазами, прежде чем сделать чуть заметный кивок, словно соглашаясь с хозяйкой.

И Рис был помолвлен. Ну, почти помолвлен. Он не использовал это слово. Он сказал «обручен». Просто вывалил все на нее этим утром, когда они уютно устроились в теплой постели. Поцеловав ее в плечо, он пробормотал, что ему необходимо вернуться домой на неделю или около того, уладить один момент.

Очевидно, имелось в виду «Скажу отцу, чтобы он отменил мою готовящуюся свадьбу с незнакомкой» – и после этого у него еще хватило наглости удивиться тому, что ее поразила эта новость, так что на самом деле, да, они определенно должны проклясть этого мудака.

– Справедливо, – решила Виви, скрестив руки на груди. – С чего начнем?

– Открой окна, – скомандовала Гвин. Она подошла к своему столу и взяла свечу в стеклянном подсвечнике, которую Виви каким-то образом пропустила, устраивая ванную процедуру.

Виви сделала, как ей было сказано, в комнату ворвался прохладный сентябрьский воздух, напоенный сосновым ароматом. Над вершиной ближайшей горы сияла полная и белая луна, и Виви слегка нетрезво поприветствовала ее взмахом руки, прежде чем высунуть голову из окна и взглянуть на гору Элейн.

Там, наверху, где-то в темноте, находился дом семьи Риса. Дом, в котором он не бывал до этого лета. Теперь он стоял пустой и тихий, потому что Рис уехал.

Уехал.

Обратно в Уэльс, к той жизни, которой он жил там до того, как приехал на летние занятия в Пенхейвенский колледж.

И теперь они закончились.

Опять защипало в глазах, и Виви повернулась к своей кузине.

Гвин сидела прямо у границ круга, в центре которого, мерцая, стояла свеча, и на секунду Виви заколебалась. Ладно, что есть, то есть, Рис разбил ей сердце. Да, он не сказал ей, что отец прямо сейчас подыскивает ему жену. Без обсуждений, без предупреждений, не заботясь о том, как она отнесется ко всему этому. Поступки стопроцентного мудака.

Но проклинать?

И проклинать на нетрезвую голову?

Может быть, это было немного чересчур. И тогда Гвин закрыла глаза, протянула руки и сказала:

– Богиня, мы умоляем тебя о том, чтобы этот мужчина никогда больше не мог проникнуть ни в дверь Виви, ни в ее влагалище.

Виви чуть не подавилась своим напитком, хихикая, даже когда алкоголь обжег ей носовые пазухи, и плюхнулась на противоположную сторону круга от Гвин.

– Богиня, – произнесла Виви, делая еще один глоток, – мы умоляем тебя о том, чтобы он никогда больше не использовал свои ямочки на щеках во зло против ничего не подозревающих девушек.

– Славный парень, – заметила Гвин, прежде чем добавить: – Богиня, мы умоляем тебя сделать так, чтобы его волосы больше никогда так не делали. Ты знаешь, что мы имеем в виду.

– Она точно знает, – кивнула Виви. – Богиня, мы умоляем тебя сделать его мужчиной, который всегда будет искать клитор в добром сантиметре от того места, где он находится на самом деле.

– Дьявольски, Виви. По-настоящему темная магия.

У нее кружилась голова, но сердце уже не казалось таким вдребезги разбитым, Виви улыбнулась и склонилась над кругом, ближе к свече.

– Ты разбил мне сердце, Рис Пенхоллоу, – сказала она, – и мы проклинаем тебя. Тебя и твое дурацкое обаяние.

Пламя свечи внезапно высоко взлетело, напугав Виви так сильно, что она дернулась назад, опрокинув свой напиток, и сэр Мурсиваль зашипел, выгнув спину, со своего места на кровати.

Гвин вскочила на ноги, чтобы поднять его, но прежде чем она успела это сделать, оба окна внезапно захлопнулись с такой силой, что шторы взлетели.

Взвизгнув, Виви подпрыгнула, задев ногой солевой круг и тем нарушив его очертания. Когда она повернулась, чтобы взглянуть на свечу, ей показалось, что пламя поднялось гораздо выше, даже затмило Гвин, прежде чем резко погаснуть.

В наступившем безмолвии было слышно только сэра Мурсиваля, который все еще шипел и фыркал, прижимаясь спиной к подушкам Гвин, и Виви не была уверена, что когда-либо на своей памяти так быстро трезвела.

– Так это все было… странно, – наконец решилась она, тем временем Гвин с опаской подошла к окну, чтобы открыть его.

Рамка легко скользнула вверх, где и осталась, так что когда Гвин снова повернулась к Виви, краска начала возвращаться на ее лицо.

– Ты и раньше могла заставить свет мерцать, помнишь? Наверное, просто скачок напряжения. Волшебный.

– А так бывает? – спросила Виви, и Гвин кивнула, может быть, немного слишком быстро.

–. Конечно. Я имею в виду… мы просто дурачились. Никаких серьезных ритуалов проклятия. Насколько я помню, свеча вообще из «Bath & Body Works».

Виви изучила этикетку.

– Да, я почти уверена, что «Осенние сады» не состоят в союзе с тьмой.

– Верно, – согласилась Гвин. – Так что да, никакого вреда, ничего плохого, за исключением того, что мы напугали нашего кроху.

Ей удалось заключить сэра Мурсиваля в объятия, и он прижался к ней, хотя, казалось, продолжал смотреть в сторону Виви.

– Наверное, я не знаю своей собственной силы, – сказала Виви, а затем, одновременно с Гвин, произнесла: – Никогда не мешайте водку и колдовство.

Немного смущенно рассмеявшись, Виви поставила свечу обратно на стол Гвин.

– Чувствуешь себя лучше? – спросила Гвин. – После того, как мы шутливым заклятием выкинули этого типа из твоего сердца?

Потребуется не одна ванна, несколько напитков и немного волшебной глупости, чтобы забыть о Рисе, но Виви кивнула.

– Думаю, да. И ты права, это продолжалось всего три месяца, теперь он вернулся в Уэльс, так что я вряд ли когда-нибудь увижу его снова. Он может вернуться к своей жизни, я к своей. А теперь давай-ка уберем всю эту соль, пока сюда не пришла тетя Элейн и не узнала, что мы пили и колдовали.

Виви отвернулась, и ни она, ни Гвин не увидели, как свеча снова вспыхнула на мгновение, блеснуло пламя, и струйка дыма потянулась обратно к открытому окну и полной луне.

Глава 1

Девять лет спустя

Конечно, шел чертов дождь.

Во-первых, дело было в Уэльсе, так что дождь буквально не расставался с этой территорией, и Рис это понимал. Но еще утром он выезжал из Лондона, где солнце золотило редкие облачка. Великолепное голубое небо, зеленые холмы – в такой день хочется заняться живописью или поупражняться в стихосложении.

Только на въезде в Двениниайд, крошечную деревушку, где на протяжении нескольких столетий жила его семья, эта безмятежность дала течь.

Он был совершенно уверен, что знает причину.

Поморщившись, Рис припарковал арендованную машину недалеко от Хай-стрит. Конечно, у него не было необходимости садиться за руль. Он мог бы использовать Дорожный Камень, оказавшись здесь в мгновение ока, но его настойчивое желание воспользоваться транспортом раздражало отца, и это грело Рису душу сильнее, чем удобство магического путешествия.

Хотя, подумал он, выходя из машины и хмуро глядя на небо, сегодня он, похоже, отрезал нос назло собственному лицу.

Но что сделано, то сделано, и Рис, приподняв воротник пальто, направился в деревню.

На Хай-стрит было не так уж много зданий – несколько магазинов, церковь в одном конце и паб в другом. Именно в сторону последнего он сейчас и направлялся. В этот день на улице было всего несколько человек, но все они переходили на другую сторону улицы, завидев его.

Приятно видеть, что семейная репутация не сдает позиций.

В конце улицы маняще маячила вывеска «Ворон и Корона», окна паба отбрасывали теплые прямоугольники света в серый день, и, стоило Рису толкнуть входную дверь, на него мигом обрушились любимые запахи – добрый пивной солод, резкий привкус сидра и дубовое тепло старого дерева.

Боже, он действительно скучал по дому.

Может быть, причина на этот раз в его долгом отсутствии. Обычно он старался заглядывать сюда каждые несколько месяцев – чаще, если думал, что не застанет отца. Таким образом, в семейной иерархии лояльности он находился между двумя старшими братьями.

Ллевеллин, старший, управлял этим пабом и поддерживал тесные контакты с отцом. Боуэн, средний брат, уехал в горы Сноудонии два года назад, и время от времени они получали от него сообщения, в основном написанные с целью впечатлить домашних сведениями о том, насколько успела вырасти его борода.

Так что Рис в кои-то веки оказался не самым большим семейным разочарованием – титул, который он с гордостью будет нести до тех пор, пока Боуэн не решит взяться за ум.

Однако он никогда не собирался быть любимчиком. Эта роль издавна закрепилась за Уэллсом, и Рис был счастлив уступить ему. Кроме того, было довольно забавно быть белой вороной. Окружающие воспринимали как данность его промахи и приятно удивлялись, если у него получалось не лажать.

Беспроигрышный вариант.

Сняв куртку, Рис подошел к вешалке у двери, прямо под старой рекламой сидра «Стронгбоу», и только тогда краем глаза заметил за стойкой бара мужчину, наблюдающего за ним.

А стоило Рису обернуться, он понял, что мужчина за стойкой – его старший брат Ллевеллин – был единственным человеком в пабе.

Ллевеллин был копией их отца тридцатилетней давности: то же суровое выражение лица, тот же римский нос – если честно, у всех братьев был такой нос, – те же тонкие губы. Только не такой мудак. Тем не менее он в той же мере был привязан к крохотной деревушке, жителям которой внушал страх, и к своему пабу, правда, забрести в последний мог только случайный турист – и, изредка, младший брат.

– Приветики, Уэллс, – сказал Рис, на что Уэллс только хмыкнул в ответ.

Как всегда.

– А бизнес-то, я погляжу, все процветает.

Рис неторопливо подошел к бару и взял горсть арахиса из стеклянной вазочки.

Уэллс метнул в него мрачный взгляд поверх полированного красного дерева барной стойки, и Рис ухмыльнулся, бросая орешек в рот.

– Давай же, – уговаривал он. – Признайся, что рад меня видеть.

– Не ожидал тебя увидеть, – сказал Уэллс. – Думал, на этот раз ты решил оставить нас навсегда.

– И отказаться от столь крепких братских уз? Ни за что.

Уэллс ответил ему скупой улыбкой.

– Отец сказал, что ты был в Новой Зеландии.

Кивнув, Рис взял очередную горсть арахиса.

– Еще пару дней назад. Мальчишник. Кучка английских парней, желающих в деталях воссоздать сюжет «Властелина колец».

Туристическая компания Риса, «Пенхоллоу Турс», выросла из небольшого бизнеса, управление которым осуществлялось одним человеком из лондонской квартиры Риса, в компанию из десяти человек, совершающих множество поездок по всему миру. Его клиенты обычно отзывались об организованных им турах как о лучших в своей жизни, наперебой рассказывая о том, что за все время у них не было ни дня плохой погоды, ни одного задержанного рейса, ни единого случая пищевого отравления.

Удивительно, сколь многого можно добиться, используя небольшие магические уловки.

– Что ж, я рад, что ты вернулся, – сказал Уэллс, возобновляя уборку. – Ведь теперь ты сможешь пойти поговорить с отцом и вывести его из этого настроения.

Он кивнул на окна, и Рис обернулся, чтобы в новом свете увидеть царящее на улице ненастье.

Вот черт.

Значит, он был прав. Это не обычная буря – такие имел обыкновение устраивать отец, и да, это означало, что Рис, несомненно, стал причиной его раздражения. Братья никогда не провоцировали отца на бурю.

Рис вызвал… двадцать? Две дюжины? Так много, что не сосчитать

Повернувшись к Уэллсу, Рис снова потянулся за арахисом, но его руку прихлопнули влажным полотенцем.

– Эй! – возмутился он, но Уэллс указал на дверь.

– Поднимись и поговори с ним, пока он не затопил главную дорогу, иначе не видать мне больше клиентов.

– А разве я не клиент?

– Ты заноза в моей заднице, вот ты кто, – ответил Уэллс, затем вздохнул, уперев руки в бедра. – Серьезно, Рис, просто поговори с ним, покончи с этим. Он скучал по тебе.

Рис фыркнул, вставая с барного стула.

– Я ценю это, Уэллс, но ты полон дерьма.

Час спустя Рис задавался вопросом, почему он, по крайней мере, не задержался в пабе достаточно долго, чтобы выпить пинту пива. А может, и все три.

Он решил прогуляться до дома пешком, а не ссориться с отцом еще из-за машины, мысленно похвалив себя за этот акт проявления роста и зрелости, но чем ближе он подходил, тем хуже становилась погода, которая давала о себе знать даже сквозь наложенное защитное заклинание.

На мгновение он подумал о том, чтобы бросить все, предстать перед отцом жалким и промокшим до нитки, но нет, такие вещи могли сработать только с отцом, у которого было сердце, а Рис был совершенно уверен, что Саймон Пенхоллоу родился без оного.

Или, может быть, удалил его однажды, опытным путем желая установить, каким мерзавцем может стать человеческое создание.

Ветер завывал с вершины холма, заставляя скрипеть и раскачиваться деревья, росшие вдоль дороги, и, честно говоря, Рис знал, что его отец был невероятно могущественным колдуном, но мог бы обойтись и без этого клише.

Таким же клише был и фамильный особняк Пенхоллоу, поместье Пенхейвен.

Рис иногда задавался вопросом, как его семье удавалось избегать убийств на протяжении тех пятисот лет, в течение которых им приходилось называть домом эту неуклюжую груду камней, собранную воедино с помощью магии. С таким же успехом они могли бы повесить таблички на переднем дворе: «Здесь водятся колдуны, вашу мать».

Дом не столько стоял на холме, сколько примостился на нем – в два этажа высотой, он раскинулся лабиринтом темных коридоров, низких потолков и мрачных закоулков. Одним из первых заклинаний, которым Рис научился сам, было базовое заклинание освещения, необходимое для того, чтобы хорошо видеть вещи, пытаясь каждое утро добраться до стола для завтрака.

Он также иногда задавался вопросом, могло бы это место быть другим, немного… светлее, если бы мать осталась жива. По словам Уэллса, она ненавидела этот дом так же сильно, как и Рис, и почти уговорила отца найти уголок поменьше, но современнее и уютнее.

Но она умерла всего через несколько месяцев после рождения Риса, и после этого все разговоры о переезде из этого чудовищного дома пресекались. Их домом был Пенхейвен.

Кошмарная, неудобная средневековая развалюха.

При первом приближении она всегда выглядела немного кривоватой, тяжелые деревянные двери провисали на петлях, и, поднявшись по ступенькам крыльца, Рис со вздохом сделал пасс рукой в воздухе перед собой.

Его ботинки и джинсы от «Хенли» замерцали и, расплываясь, преобразились в черную тройку с вышитым на кармане фамильным гербом. Отец предпочитал, чтобы в доме носили мантии, но даже нынешний костюм Риса уже был серьезной уступкой семейным традициям.

Он не стал утруждать себя стуком; отец узнал о его присутствии в ту же секунду, как он ступил на холм, возможно, даже когда он зашел в паб. Здесь повсюду были охранные заклинания, источник бесконечного разочарования для Риса и его братьев каждый раз, когда они хоть немного опаздывали к комендантскому часу.

Рис положил руку на дверь – и она распахнулась, зловеще застонав на петлях; ветер и дождь усилились, порывы оказались достаточно сильными, чтобы всего на секунду пробить брешь в заклинании Риса.

Ледяная вода хлестнула его по лицу, и теперь стекала по воротнику рубашки под мгновенно слипшимися волосами.

– Замечательно, – пробормотал он. – Чертовски замечательно.

А затем вошел внутрь.

Глава 2

Независимо от погоды снаружи, внутри Пенхейвена всегда царил полумрак.

Так больше нравилось отцу Риса. Тяжелые бархатные шторы закрывали большую часть окон, а те немногие, которые остались незакрытыми, были сделаны из толстого витражного стекла темных оттенков зеленого и красного. Искажая свет, проходивший через них, они создавали странные узоры на тяжелом каменном столе сразу за входной дверью.

Рис на мгновение задержался в прихожей, разглядывая массивную лестницу и висящий над ней портрет маслом, в натуральную величину изображающий Риса, двух его братьев и отца. Все они были в мантиях, торжественно смотрели на входную дверь, и всякий раз при виде портрета Рис вспоминал, как позировал для него в двенадцать лет, как ненавидел вынужденное состояние неподвижности, душное и неудобное облачение, каким нелепым казался отказ отца просто сфотографировать их вместе, чтобы художник мог создать портрет со снимка.

Отцу нравилось соблюдать традиции, так что потеть как собака во время позирования для портрета, равно как вырезать собственное святочное полено на каждое Рождество, а также учиться в Пенхейвенском колледже, считалось прямой обязанностью мужчин рода Пенхоллоу.

– Не заставляй меня ждать.

Голос прогремел отовсюду и ниоткуда, и Рис снова вздохнул, проведя рукой по волосам, прежде чем взлететь вверх по лестнице.

Отец находился в библиотеке, на долгие годы ставшей театром боевых действий почти для всех столкновений между отцом и сыновьями, и, отворив ее тяжелые двойные двери, Рис сразу почувствовал себя так, словно перенесся в прошлое.

Не только в собственных воспоминаниях – хотя воспоминаний, связанных с этой комнатой, у него хватало, – но и буквально. Отцовская библиотека каким-то невероятным образом сохранила больше готического стиля, чем остальная часть дома. Черное дерево повсюду, еще больше бархата, тяжелые серебряные канделябры, покрытые многолетними наплывами затвердевшего воска. Висящая над головой люстра из оленьих рогов отбрасывала мрачный свет на паркетный пол, и Рис никогда так не тосковал по яркому освещению своей лондонской квартиры. Открытые окна, белое постельное белье на кровати, удобные диваны, не поднимающие облачка пыли при каждом прикосновении.

И ни одной бархатной вещи во всем доме – даже чертовой подушки.

Неудивительно, что он никогда сюда не возвращался.

Саймон Пенхоллоу стоял перед большим зеркалом, которое использовал для гадания и общения с другими колдунами, сцепив руки за спиной, одетый, как и предсказывал Рис, в свою мантию. Конечно, черного цвета. Волосы у него тоже были черные, хотя в них прибавилось серебра, и когда он обернулся, Рис подумал, что теперь отец выглядит немного старше. Прибавилось морщинок вокруг глаз и седины в бороде.

– Знаешь, сколько времени прошло с тех пор, как ты в последний раз был в этом доме? – спросил отец, и Рис сдержал саркастический ответ.

У него было по меньшей мере три на выбор, но отец никогда не был большим ценителем остроумия Риса, поэтому последний просто вошел в комнату и, подражая позе отца, заложил руки за спину.

– Я точно не уверен.

– Полгода, – ответил отец, потому что не в его привычке было говорить такие банальности, как «шесть месяцев». – Прошло полгода с тех пор, как ты в последний раз навещал своего отца и семейное поместье.

– В свою защиту замечу, что это все равно меньше, чем срок отсутствия Боуэна, верно?

Рис улыбнулся отцу, но, как всегда, Саймон оставался единственным человеком, неподвластным очарованию Риса.

– Деятельность Боуэна, по крайней мере, приносит пользу семье. В то время как ты прожигаешь холостяцкую жизнь в Англии.

У отца Риса «Англия» звучала как «клоака, полная разврата», и не в первый раз Рис задавался вопросом, не вел ли Рис в представлении отца жизнь значительно более интересную, чем на самом деле.

Ладно, справедливости ради, немного разврата присутствовало, но в целом Рис жил такой же обычной жизнью, как и большинство молодых людей в возрасте под тридцать. Он занимался своим туристическим бизнесом, смотрел регби в пабе с приятелями, ходил на свидания.

Ничего необычного, за исключением той роли, которую магия сыграла во всех этих вещах.

Путешествия у его клиентов всегда проходили гладко и легко. Его любимая команда всегда побеждала. И хотя он никогда не применял магию к женщинам, с которыми встречался, время от времени пускал в ход свои чары, чтобы убедиться, что сможет забронировать желаемый столик в ресторане или дорога пройдет без пробок.

Он не злоупотреблял своими способностями, но не было никаких сомнений в том, что магия делает путь более гладким – а это Рис всегда ценил.

– Ты растрачиваешь заложенный в тебе потенциал чародея, – продолжал Саймон, – на всякие глупости.

– Чародеев больше не существует, отец, я уже говорил тебе, что теперь мы все колдуны. Уже несколько десятилетий как.

Не обращая внимания на его слова, Саймон продолжал:

– Пришло время тебе исполнить свой долг перед семьей, Рис. Вот почему я отправляю тебя обратно в Глинн Бедд.

Глинн Бедд.

Грейвс-Глен.

Вивьен.

Не так уж и часто он думал о ней. Прошли годы; роман их, хоть и жаркий, оказался недолгим, и после нее у него были другие, более серьезные отношения.

Но время от времени она ему вспоминалась. Ее очаровательная улыбка. Ее карие глаза. То, как она теребила кончики своих медово-светлых волос, когда нервничала.

Какой она была на вкус.

Нет, определенно не самое полезное воспоминание в эту секунду.

Лучше вспомнить ее злые слезы, руки, скрещенные на груди, джинсы, которые она бросила ему в голову.

Господи, каким же он был мудаком.

Слегка встряхнувшись, он подошел ближе к отцу и поинтересовался:

– Грейвс-Глен? Почему?

Саймон нахмурился, впадины под его скулами углубились.

– Приближается годовщина основания города и колледжа, – произнес Саймон. – Там должен быть кто-то из Пенхоллоу. У твоих братьев, как и у меня, есть другие обязанности, так что это будешь ты. Тебе следует уехать как можно скорее, и я прослежу, чтобы дом подготовили к твоему прибытию.

Он взмахнул изящной рукой с длинными пальцами.

– Ты свободен.

– Нет, черт подери, – возразил Рис, и Саймон выпрямился. Рис был выше шести футов ростом, но его отец, как и Уэллс, были более рослыми, что Рис глубоко почувствовал в этот момент. И все же он стоял на своем.

– Па, – начал он, прибегая к обращению, которым не пользовался с детства. – Ты же знаешь, что вся их история с Днем основателя теперь не имеет к нам никакого отношения, верно? По сути, это вечеринка на Хеллоуин. Ради бога, папа, там продают тыквы, ну знаешь, такие маленькие, раскрашенные. Я думаю, будут задействованы и чучела летучих мышей. Ничего заслуживающего нашего присутствия.

– И все же наше присутствие будет ощущаться, потому что ты будешь там, – возразил его отец. – Каждые двадцать пять лет кто-то из Пенхоллоу должен возвращаться, чтобы укрепить лей-линии, и в этом году этим Пенхоллоу будешь ты.

Чушь собачья.

Он забыл о лей-линиях.

Сто лет назад его предок, Гриффад Пенхоллоу, основал город Глин Бедд в горах Северной Джорджии, в месте, где защитное поле было особенно слабым, а магия – сильной. Естественно, город на протяжении многих лет притягивал ведьм, и в тамошнем колледже, названном в честь дома семьи Пенхоллоу, проходили как обычные занятия для людей, так и тайные искусства для колдунов.

Не то чтобы люди, посещавшие колледж, могли с уверенностью об этом рассуждать. Они просто обратили внимание на трудности поступления на факультет исторического фольклора и практики, а также на большую долю приезжих студентов.

Девять лет назад Рис оказался одним из таких приезжих студентов, но только на летние занятия, и у него было несколько причин (ладно, одна, но очень серьезная) не хотеть возвращаться.

– Кстати, откуда ты это знаешь? – с хитрым прищуром спросил отец. – Насчет Дня основателя. В прошлый раз ты пробыл там недостаточно долго, чтобы застать его.

Потому что иногда выпиваю слишком много виски и смотрю, что задумала Та, которая Сбежала, и она все еще живет там, поэтому я определенно не хочу возвращаться, – это было правдой, но Рис подозревал, что такой ответ давать нельзя.

– Этот город – наше семейное наследие, папа, – нашелся он. – Я в курсе того, что там происходит.

Рис был уверен, что на лице отца отразилась не гордость, поскольку подозревал, что один вид Саймона, испытывающего гордость за слова или поступки Риса, вызовет разрыв в пространственно-временном полотне, но, по крайней мере, отец не выглядел излишне раздраженным им, а это уже было что-то.

И он ненавидел себя за то, что это все еще имело для него значение. В последний раз попытки заслужить одобрение отца стоили ему любви Вивьен.

Ладно, отчасти тот разрыв был продиктован его собственным дремучим идиотизмом, поскольку именно он не удосужился упомянуть, что согласился позволить отцу найти для себя идеальную невесту-ведьму, но все это казалось таким далеким – а Вивьен была рядом, реальная и непосредственная Вивьен, не какая-то абстрактная концепция женщины, и так легко оказалось отложить их личный разговор.

А потом разговор все-таки произошел, и она, совершенно справедливо, назвала его всеми именами в книге, включая некоторые, о которых он никогда не слышал, и выбежала вон.

И теперь его отец просил его вернуться.

– Сделай это для семьи. Сделай это для меня, – сказал Саймон, приблизившись и положив руки на плечи Риса. – Езжай в Глинн Бедд.

Ему было почти тридцать. Он управлял успешным бизнесом, который открыл своими силами, жил жизнью, которую любил, был чертовски взрослым и не нуждался в одобрении своего отца.

И все же Рис услышал свой голос:

– Хорошо. Я поеду.

– Я говорил тебе не ходить на Праздник Солнцестояния, говорил, что от них одни неприятности.

Не поднимая голову со стойки бара, Рис отсалютовал брату двумя пальцами.

Он услышал, как Ллевеллин фыркнул. «Да, определенно говорил».

– Ага, и я на свой страх и риск проигнорировал твой братский совет, спасибо, Уэллс, очень помог.

Он вернулся в паб после разговора с Саймоном, и на этот раз ему действительно удалось выпить пинту.

Что, вероятно, стало единственной причиной, по которой он все выложил Уэллсу как на духу. Не только о том, что отец отправил его в Грейвс-Глен, но и о событиях девятилетней давности.

О Вивьен и о тех способах, которыми он все испортил.

Рис поднял голову и увидел, что Ллевеллин подошел к кранам, наливая еще одну пинту, которая, как очень надеялся Рис, предназначалась ему. Явно намечался «Разговор на Две Пинты».

– Ты любил ее? – спросил Уэллс.

Рис изо всех сил старался не ерзать на барном стуле. Его семья обычно не занималась подобными вещами, не говорила о чувствах и тому подобном. Насколько Рис мог судить, у Уэллса даже не было чувств, и любые эмоции, которые мог испытывать Боуэн, были предназначены только для того, что таилось от них там, в горах.

– Мне было двадцать, – сказал он наконец, осушая бокал. – На дворе стояло лето, и она была прекрасна.

Прекрасна в высшей степени. И так чертовски мила. Ему показалось, что кто-то сильно ударил его в грудь, когда он впервые увидел ее на Празднике Солнцестояния, стоящую под сиреневым небом, с венком из цветов на голове как корона. Она улыбнулась ему, и это было…

Моментально. Необратимо.

Полная катастрофа.

– Я… чувствовал… – отозвался он теперь, вспоминая, – будто бы мог… испытывать любовь.

Яйца Святого Буги, это было тяжело.

Как люди могут все время об этом разговаривать?

Уэллс сложил руки на стойке бара, наклонившись вперед. У него были довольно строгие черты, доставшиеся в наследство от отца, и какое-то спокойное выражение лица, которое всегда немного беспокоило Риса, но глаза были такими же ясно-голубыми, как у младшего брата.

– Может быть, ты даже не увидишь ее, – предположил Уэллс. – На сколько ты туда приезжаешь? День, может, два? – Его ухмылка изогнулась серпом. – Это ведь максимальный срок, на который ты можешь задержаться на одном месте, верно?

Рис кивнул, не обращая внимания на выпад.

– Я собираюсь уехать завтра. День основателя – послезавтра. Приеду, заряжу линии, уберусь оттуда.

– Тогда все тип-топ, – сказал Уэллс, разводя руками, и Рис снова кивнул, хотя перед его глазами на мгновение снова встало заплаканное лицо Вивьен.

– Все тип-топ.

Глава 3

Стопка бумаг на столе Виви продолжала вопить.

На самом деле это был вой, что-то вроде пронзительного визга.

Нахмурившись, она отвернулась от своего компьютера и электронного письма, которое адресовала начальнику отдела, чтобы изучить лежащие на углу бумаги, издававшие высокий, похожий на вой звук.

Сузив глаза, Виви потянулась за эссе, перебирая их одно за другим, пока не нашла то, что искала. Визга этому письму, казалось, недостаточно, и напечатанные буквы выразительно сочились красным.

– Жулик, жулик, тыкв обжора, – пробормотала она, проверяя имя, напечатанное в верхнем углу.

Хейнсли Барнс.

Ах да, мистер Лакросс. Тогда ничего удивительного. Он пропустил несколько ее последних занятий, и, по-видимому, никто с прошлого потока не удосужился предупредить его, что мисс Джонс особенно хороша в выявлении пройдох.

Жизнь ведьмы полна неожиданных преимуществ.

Проведя рукой по бумаге, Виви сняла заклинание, наблюдая, как слова снова становятся черными, а пронзительный вой медленно затихает, затем пометила письмо красной наклейкой, прежде чем бросить в ящик.

– Святые угодники, что это был за звук?

Любимая коллега Виви по историческому факультету, Эзичи, стояла в дверях, сморщив нос, и, поскольку листок так и продолжал хныкать в столе Виви, ей пришлось осторожно ударить по ящику.

– Будильник на моем телефоне, – ответила она, когда звук резко оборвался. – Напоминание, что я должна уйти… э-э…

Она проверила время на своем компьютере.

Вот дерьмо.

– Тридцать минут назад.

Уже третий раз за неделю она опаздывала на семейный ужин, к которому так трепетно относилась тетя Элейн, но был разгар семестра.

Виви вскочила из-за стола, схватила со спинки стула свой жакет и сумочку – когда Эзи на нее указала.

– Девочка, не разочаровывай женщину, которая делает мои любимые соли для ванн, – сказала она, и Виви полезла в сумку за маленьким муслиновым мешочком.

– Кстати говоря, она просила передать тебе свою горячую благодарность за напоминание, которое ты мне сделала.

Эзи взяла у Виви мешочек с такой осторожностью, словно в нем были драгоценные камни, прижала к груди и глубоко вздохнула.

– Не обижайся, Виви, но твою тетю я люблю больше, чем тебя.

– Никаких обид, – откликнулась Виви. – Она волшебница.

В буквальном смысле, хотя Эзи об этом не знала. Закончив учебу в Пенхейвенском колледже, Виви приняла решение, что получит степень магистра истории. Обычная человеческая жизнь, в которой она будет учить обычных человеческих детей, непохожих на ведьм и колдунов, что посещали другие, более секретные занятия Пенхейвена.

И до настоящего дня она не сожалела о принятом решении, пусть и подозревала, что работала намного усерднее, обучая введению в мировую культуру, чем если бы преподавала изготовление свечей для ритуалов.

Взлетев по ступенькам, ведущим из подвала, в котором располагались кабинеты младших преподавателей исторического факультета, Виви попыталась одновременно натянуть жакет и написать Гвин.

«Буду позднр».

Не успела она открыть двери, на телефон пришло ответное сообщение.

«Я говорю с Вивийском, так что понимаю, что ты хотела написать, что опаздываешь. Не пиши СМС, садясь за руль. Или пиши СМС, добираясь пешком».

Ухмыльнувшись, Виви направилась во двор. Еще не стемнело, и октябрьские сумерки даже здесь, в горах, выдались довольно теплыми.

Пенхейвенский колледж устроился в долине изящным ансамблем зданий из красного кирпича в окружении изумрудной травы, величественных дубов и аккуратно подстриженных живых изгородей, и Виви любила его больше, чем человек должен любить свое рабочее место.

Но ей действительно нравилось здесь. Особенно теперь, когда в воздухе появился первый намек на осень, листья горели рыжим на фоне сиреневого неба. Осень была самым красивым временем года Пенхейвена.

Как и остальные жители Грейвс-Глен, Виви обратила внимание, что украшения для завтрашнего Дня основателя, начала большого праздника Хеллоуина в Грейвс-Глене, уже готовы. В витрине городского книжного магазина «Писаный вирд» горели электрические свечи, а на дверце «Кофейного котла» были приклеены пластиковые наклейки в виде тыкв. Конечно, магазин Элейн и Гвин, «Грешное дело», был украшен как следует, и Виви была почти уверена, что даже заметила висящую на двери перед офисом своего бухгалтера фигурку летучей мыши.

Детство ее прошло далеко от этого маленького рая, затерянного в горах Северной Джорджии. Ее родители жили в Атланте, и хотя Виви очень скучала по ним обоим, она всегда была благодарна судьбе за то, что оказалась здесь, в этом месте, которое каким-то образом было создано специально для нее. В этом идеальном маленьком городке она могла сочетать свою суть ведьмы и обычной женщины. Брать лучшее из обоих миров.

Дом Элейн стоял высоко на холме в конце извилистой дороги, и пока Виви ехала под куполом, образованным ярко-оранжевыми и красными кронами, и шины ее автомобиля считали камешки на грунтовой дороге, она почувствовала, что ее плечи понемногу расслабляются, и, заметив наконец стены хижины, издала счастливый вздох.

Дом.

Припарковавшись позади древнего «Вольво» Элейн, Виви взбежала по ступенькам крыльца, мимо ухмыляющихся тыкв, свисающих летучих мышей и маленьких фонариков в форме фиолетовых ведьм.

На Хеллоуин тетя Элейн всегда выкладывалась на полную катушку.

Войдя внутрь, Виви остановилась, чтобы погладить сэра Мурсиваля, свернувшегося калачиком в своей корзинке. Теперь он представлял собой массивный, неуклюжий ком черного меха с зелеными глазами. Он обожал Гвин и терпел Элейн и Виви, и она посчитала, что ей повезло, когда он только лениво цапнул ее по руке, прежде чем снова погрузиться в сон.

– Знаю, опять опоздала! – крикнула Виви, напоследок попытавшись погладить кота.

Элейн вышла в коридор, ее пепельно-светлые волосы были небрежно уложены на макушке, а черные юбки едва касались пола.

Похожа на Стиви Никс [1], если бы та преподавала изобразительное искусство в средней школе, – так Гвин всегда описывала внешность своей матери, и описывала близко к истине. Но эти слова подействовали на тетю Элейн так, как никогда не получилось бы у Виви. Тетушка стала придерживаться одежды в горошек или с цветочным узором.

– Знаешь, – произнесла тетя Элейн, положив руку в перстнях на бедро, – если бы ты работала у меня, то все время была бы рядом и не пришлось беспокоиться о твоих возможных опозданиях.

Старый спор, от которого Виви, как обычно, отмахнулась.

– Вы вдвоем прекрасно справляетесь без меня.

В «Грешном деле» продавались различные колдовские вещи, от свечей до шарфов и мыла, иногда на полки попадало и домашнее варенье. Бизнес всегда набирал обороты в это время года, благодаря Дню основателя, но и дни без единой продажи были для них не в диковинку, так что Элейн и Гвин могли легко управлять заведением самостоятельно.

– Но с тобой мы могли бы стать еще лучше, – заметила Элейн, когда Виви прошла по коридору на кухню.

Из всех комнат в доме эта всегда казалась самой колдовской. Медные кастрюли, свисающие с крючков на потолке, маленькие горшочки с травами по всему подоконнику, принадлежности Элейн для изготовления свечей, разбросанные на столе.

Эффект был лишь слегка испорчен видом Гвин, которая стояла у плиты в футболке с надписью «Ведьма, не убивай мою атмосферу» и ела макароны с сыром прямо из кастрюли.

– Бизнес хорошо пошел в гору в последние несколько лет, – продолжала Элейн, лениво возвращаясь к столу. – Гвин едва успевает управляться с онлайн-заказами.

Гвин кивнула, рискуя разрушить и без того растрепанный пучок рыжих волос на голове.

– В наши дни все считают себя ведьмами, – заявила она с набитым ртом. – Только в прошлом месяце мы продали около сотни наборов карт Таро.

Виви подняла брови и подошла к холодильнику, чтобы взять бутылку вина.

– Боже, серьезно?

Бизнес ее тети всегда был скорее хобби, чем настоящим источником заработка, но Элейн отказывалась искать что-либо более похожее на настоящую работу, да и Гвин тоже не горела желанием пополнить ряды соискателей.

– Забота о себе и все такое, – сказала она теперь, возвращая кастрюлю обратно на плиту и скрещивая ноги. Взглянув вниз, Виви увидела, что на кузине были носки в ярко-зеленую и черную полоску, которые в «Грешном деле» всегда раскупались на ура.

– Карты Таро, кристаллы, свечи, гримуары… – загибала пальцы Гвин. – Мы едва успеваем получать вещи на склад. Мне придется нанять кого-нибудь просто для управления интернет-магазином. Ты вполне могла бы этим заняться.

– Мне нравится моя работа, – настаивала Виви, и это было правдой. Конечно, время от времени попадались пройдохи типа Лакросса, но она могла с ними справиться, и ей нравилось ходить на работу в кампус Пенхейвена. Она любила обедать в большом кафетерии, любила свой кабинет с удобными креслами. Любила делиться любовью к истории со своими учениками. В целом, все было хорошо, и поэтому чувствовала она себя… стабильно. Безопасно.

Два любимых слова Виви.

Едва Виви откупорила вино, у Гвин зазвонил телефон, и она вздохнула.

– Клянусь богиней, если это еще одно сообщение о гребаном Дне основателя, я сделаю все возможное, чтобы в этом городе появилась своя Кэрри.

– Мэр, – произнесла Элейн Виви театральным шепотом. – Она продолжает писать Гвин о Дне основателя, потому что влюблена в нее и таким образом надеется заставить обратить внимание Гвин на свою персону.

– Серьезный шаг, – заявила Виви, наливая себе немного вина, и Гвин закатила глаза.

– Я уже переспала с ней, мама, дело не в этом.

– Не менее серьезный шаг, – Виви подняла свой бокал и чокнулась с отвлекшейся на секунду Гвин.

– Нет, она просто волнуется, потому что это ее первый День основателя в качестве мэра, и она хочет, чтобы все прошло хорошо, – объяснила Гвин, ее пальцы порхали по телефону, – и она нормальный человек, а не ведьма, так что вы можете понять, почему подобные вещи ее напрягают.

– Она знает, что ты ведьма? – спросила Виви, и Гвин фыркнула.

– Боже, нет. Это конфиденциальная информация, которую можно получить только после четвертого свидания.

– Ты никогда не ходишь на четвертое свидание, дорогая, – заметила Элейн, расставляя свечи на столе.

– Вот именно, – откликнулась Гвин, подмигнув.

Она хотела положить телефон обратно в карман, но он снова зазвонил, и она застонала.

– Джейн, честно говоря, ты горячая штучка, но тот секс был недостаточно хорош, чтобы оправдать… о, черт!

– Что? – в унисон спросили Виви и Элейн, когда Гвин уставилась на свой телефон широко раскрытыми глазами.

– Эм. Ничего. Совсем ничего. Она прислала мне обнаженку. Я в полном шоке. От обнаженки.

Поспешно сунув телефон в задний карман, Гвин взяла бокал с вином и обратила свое внимание на Виви.

– Итак! Как продвигается обучение смертных?

– Постой-ка, – сказала Виви, положив руку на бедро. – Ты худшая лгунья во всем мире, Гвинневра Джонс. Что такого сообщила Джейн, что у тебя лицо вытянулось?

Гвин перевела взгляд с Виви на Элейн, которая наблюдала за ней, подняв брови, и, наконец, застонала и вскинула руки, пролив немного вина из бокала.

– Поскольку сегодня сотая годовщина основания города, его почтит своим присутствием один из Пенхоллоу.

На долгое мгновение на кухне воцарилась тишина, пока все три женщины воспринимали услышанное.

Один из Пенхоллоу.

Виви отхлебнула вина. Пенхоллоу было много. Ладно, она знала четырех. Саймон Пенхоллоу, Грозный Колдун, и трое его сыновей.

Один из которых разбил ее сердце на миллиард осколков, когда ей было девятнадцать.

Но это было очень давно.

И она уже совершенно об этом забыла.

Ну, почти.

– Возможно, это не он, – наконец сказала Элейн, возвращаясь к своим свечам. – Не это отцовское разочарование

– Вероятно, так и есть, – согласилась Виви. – Столетие – это большое событие. И хотя Рис, возможно, сильно изменился за последние девять лет, я все еще не вижу в нем того, кого могли бы отправить на важные церемониальные мероприятия, верно?

– О, конечно, – кивнула Гвин, наливая еще вина в свой бокал. – Риса посылают на всякое веселое дерьмо вроде Праздника Солнцестояния и тех странных летних курсов от колледжа. Его не отправят заряжать лей-линии.

– Конечно нет, – согласилась Виви.

– Я уверена, что они и представить такого не могли, – заявила Элейн, постучав по столу для пущей убедительности.

– Но, – медленно добавила Гвин. – Может быть, нам стоит проверить?

Глава 4

– Мы сто лет не баловались вместе всякими ведьмовскими штучками!

Виви стояла в спальне Гвин, испытывая странное чувство дежавю.

Не то чтобы она не была здесь кучу раз с той ночи, что случилась после расставания с Рисом. Была, конечно.

Но с тех пор это была первая осенняя ночь, когда, начертив на полу круг из соли, они собирались пустить в ход магию.

– Гвин, вся наша жизнь – ведьмовские штучки, – напомнила она своей кузине, пытаясь сесть на пол в юбке-карандаше, но Гвин на эти слова только покачала головой, приближаясь с занятыми руками. Виви заметила по меньшей мере три свечи, алтарную ткань, серебряную чашу и маленькую черную сумку с золотой застежкой.

– Нет, я имею в виду настоящее ведьмовское дерьмо, – сказала она, опускаясь на деревянный пол. – Что-то вроде Шабаша. Запускаем наш Корабль.

Улыбнувшись, Виви задрала юбку, скрестила ноги и сделала глоток вина.

– Ни разу не занималась этим с ночи расставания с Рисом, – сказала она, но Гвин отмахнулась от этих слов.

– То не в счет. Это не было настоящей магией. В последний раз мы занимались настоящей магией в…выпускном классе? Кажется, да. Белтейн.

Вспомнив, Виви кивнула.

– Хорошо, хорошо, до тех пор, пока мы случайно не вызовем демонов, я в деле.

– Это было всего однажды, и технически это был очень разозленный элементаль.

Виви бросила на Гвин взгляд поверх своего бокала.

– Помнишь, сколько времени потребовалось моим бровям, чтобы снова отрасти?

Уронив свою стопку припасов на маленький коврик посреди пола, Гвин тяжело вздохнула.

– Виви, если ты привнесешь в ритуал негативную энергию, ничего не выйдет.

– Похоже, ты это говоришь просто для того, чтобы уйти от «Разговора о бровях».

Не отвечая на колкость, Гвин открыла маленькую черную сумку и достала колоду карт Таро.

– О-о, – выдохнула Виви, потянувшись за колодой, но Гвин шлепнула ее по руке.

– Никаких прикосновений! Не раньше, чем я буду готова.

– Но такого рисунка я раньше не видела, – сказала Виви, и Гвин усмехнулась, раскладывая карты на полу. Даже в тусклом свете лампы их цвета практически светились, и Виви мельком увидела прозрачное белое платье Императрицы, ярко-желтое на солнце.

Гвин рисовала свои карты в течение многих лет, с тех пор как они были подростками, и не в первый раз Виви почувствовала легкую боль в сердце, глядя на работу своей кузины. Не только потому, что карты были красивы – а они определенно были, но и потому, что Гвин, похоже, чувствовала связь со своим ремеслом, а Виви такого никогда не ощущала. Конечно, ей нравилось время от времени творить заклинания, а в ее маленькой квартирке над магазином было больше свечей, чем, вероятно, было разумно, но такого у нее никогда не случалось. Никогда не было естественной для Гвин и Элейн легкости в обращении с магией. Они обе творили заклинания, крупные и маленькие, так же легко, как дышали, а каждый раз, когда Виви использовала магию, даже такую незначительную, как заклинание от списывания, что-то… останавливало ее.

Сдерживало.

Временами она жалела, что мама не говорила с ней о колдовстве чуть более открыто. Может быть, если бы она выросла, занимаясь магией, то сейчас чувствовала бы себя с ней более комфортно.

Покачав головой, Виви отогнала эту мысль.

Теперь это не имело значения. У нее было ровно столько магии, сколько ей хотелось, ни больше, ни меньше.

Гвин поставила на ковер серебряную чашу, в самый центр которой прилепила толстую свечу. Провела руками по своим картам и, тихо напевая, вытащила одну из колоды.

Волшебница была одета в ярко-красные одежды, на голове у нее белая хрустальная корона, и Виви улыбнулась, поняв, что фигура явно была создана по образу Элейн. Она даже заметила, что сэр Мурсиваль, сверкая зелеными глазами, обвился вокруг ее лодыжек.

– Итак, – сказала Гвин, прежде чем сделать глоток вина. – Перво-наперво мы выясним, есть ли у тебя какие-нибудь неудачи прямо сейчас. Неудача, если они послали Риса. Наша удача, если это будет один из его братьев или его отец. Может, горячий двоюродный братец.

– Такой расклад кажется гораздо более вероятным, – признала Виви, когда Гвин зажгла свечу в серебряной чаше. – Я имею в виду, Рис ненавидел заниматься семейными делами. Не могу представить, чтобы он захотел вернуться сюда.

Только не после того, как я швырнула в него джинсы и назвала вдогонку… нехорошим словом.

– Скоро все узнаем, – сказала Гвин, вытаскивая еще четыре карты из своей колоды Таро.

Она присовокупила к ним Волшебницу, ее длинные пальцы ловко тасовали пять карт, перекладывая их друг на друга, пока Гвин не затеряла Волшебницу среди них окончательно.

– Ладно. Самая простая часть. Переворачивай эти карты по одной за раз, – скомандовала Гвин, выложив карты лицевой стороной вниз на пол. – Если Волшебница откроется в первых трех, не повезло тебе.

Нахмурившись, Виви изучала карты перед собой. Гвин также разрисовала рубашки карт витиеватым узором из зеленых и фиолетовых спиралей, и Виви позволила пальцам немного потанцевать над ними, прежде чем перевернуть первую карту.

Мужчина стоял на краю обрыва с приподнятой ногой, будто собираясь прыгнуть в любой миг, его голубые глаза сияли поверх оправы солнцезащитных очков, из расстегнутой рубашки выглядывала грудная клетка.

Сердце Виви слегка подпрыгнуло в груди, потому что это лицо было ей знакомо.

Затем она посмотрела название карты.

– Шут? – спросила она, поднимая глаза на Гвин.

Гвин пожала плечами, откинувшись на руки.

– Я черпаю вдохновение отовсюду, и когда пришло время нарисовать эту фигуру, он просто… пришел мне на ум. Я ошибаюсь?

Шут символизировал риск и шанс, он прыгал не глядя, так что нет, Рис был не худшей моделью для этой карты. И все же…

– Так это плохо? – спросила Виви. Слегка встряхнув карту, она подняла ее, сжав между большим и указательным пальцами. – Значит ли это, что это он?

– Нет, – твердо сказала Гвин, качая головой. – То есть, наверно, нет. Я не знаю. Давай посмотрим, какая карта выпадет следующей.

Виви перевернула следующую карту.

Волшебница, изображенная на карте, снова смотрела на нее спокойными тетиными глазами.

– Сиськи Рианнон, – сказала Гвин, садясь так быстро, что ее колено чуть не задело стакан. – Они посылают его.

Виви пожалела, что ее пульс внезапно ускорился при этом, пожалела, что ее руки почти дрожали, когда она потянулась, чтобы перевернуть последние три карты.

Звезда, которая явно была Виви, стояла на столе в классе в платье в горошек, с яблоком в одной руке и светящимся шаром в другой; Башня, хижина Элейн, но с массивной трещиной в центре, половина дома соскользнула со скалы; и, наконец, Луна, которая означала…

– Оборотень? – спросила Виви, протягивая карточку Гвин, которая закатила глаза и выхватила ее из пальцев Виви.

– Не подвергай сомнению мое художественное видение, Вивьен, – сказала она, убирая Луну вместе с остальными четырьмя картами обратно в колоду.

Они вдвоем сидели на полу, уставившись на свечи, и наконец Виви сказала:

– Это так глупо.

Гвин подняла глаза.

– Что именно? Он прибудет? Мы узнали, что он прибудет? Ты чувствуешь себя странно из-за его прибытия? Я слишком часто повторяю «прибытие»?

– Все вышеперечисленное, – откликнулась Виви, поднимаясь на ноги и поправляя юбку. – Послушай, этому суждено было случиться. Его семья основала этот город и колледж, колледж, в котором, позволь заметить, мне довелось работать. Он часть этого места. Я знала это, когда связалась с ним. И! – Она подняла палец в воздух. – У меня было много парней после него!

– Честно говоря, у тебя их было три.

– А это больше, чем двое, то есть «пара», так что, следовательно, их много. Гвин, на чьей ты стороне?

– Твоей, – поспешно признала Гвин. – На сто процентов.

– Это не имеет большого значения, – продолжала Виви, ища обувь возле кровати Гвин. – Он придет, проведет День основателя в стиле «О, посмотрите на меня, я классный», и все вернется на круги своя. Я могу продолжать жить жизнью, свободной от Пенхоллоу.

– За исключением моментов, когда будешь проходить через центральную часть города, где стоит статуя, воздвигнутая в честь его предков, а также рабочих часов, проведенных в месте, буквально названном в честь его дома.

– Да, за исключением этого.

– Помнишь, как мы притворялись, что проклинаем его? – спросила Гвин, ухмыляясь и тасуя карты, и Виви фыркнула в ответ.

– Что-то о его ямочках на щеках и о том, что он никогда больше не сможет найти клитор.

– Что, – заметила Гвин, склонив голову набок, – теперь, когда я думаю об этом, на самом деле это было скорее проклятием для всех женщин, с которыми он встречался, и я отчасти сожалею об этом. О наших сестрах.

Смеясь, Виви покачала головой.

– В любом случае это не имеет значения. Я время от времени наблюдала за ним в социальных сетях, и жизнь у него, похоже… нормальная.

На самом деле даже лучше, чем нормальная. Он все еще был красив, очевидно, управлял каким-то супер-шикарным туристическим бизнесом, который собирал группы по всему миру, чтобы делать различные гламурные вещи, и, вероятно, все еще точно знал, где находится клитор. Они с Гвин были просто двумя глупыми пьяными ведьмами, шутили и радовались, что не применили никакой настоящей магии. Что бы ни случилось тогда с той свечой, это явно была случайность.

Виви как раз наклонилась, чтобы надеть обувь, когда дверь спальни распахнулась.

– Мама! – взвизгнула Гвин, вскакивая на ноги. – Неужели случай с Дэниелом Спенсером ничему тебя не научил?

Элейн только махнула на это рукой, даже когда в комнату, со злобным мяуканьем, обращенным ко всем присутствующим, вошел сэр Мурсиваль.

– Ну? – спросила она, и Виви подошла к столу Гвин, чтобы опереться на него.

– Карты говорят «да», – сказала она, и Элейн быстро посмотрела на потолок, что-то бормоча себе под нос.

– Но, – продолжала Виви, дирижируя пустым бокалом, – как я только что сказала Гвин, на самом деле это не так уж и важно. Мы все взрослые люди, и вряд ли он задержится надолго. Говорю же вам, зуб даю, я его даже не увижу.

Глава 5

Рис не знал, в расплату за какие грехи получил этот день.

Сначала был перелет. Все прошло достаточно хорошо, но прошло уже много времени, и брать машину в Атланте было неприятно, хотя и не более неприятно, чем пробиваться по дорогам Атланты на север. Был момент, когда он почувствовал себя глубоко сбитым с толку – сидел не с той стороны машины, в стране с обратным дорожным движением и, уставившись на кузов стоящего перед ним прицепа, чуть не сломался на то, чтобы позвонить отцу и неохотно выпросить Дорожный Камень.

Все-таки он как-то сдержался, не став приносить свою гордость в жертву на этом алтаре и прибыл в Грейвс-Глен, каким-то чудом не тронувшись рассудком, но, стоило ему попасть в город, дерьмовые события посыпались на него одно за другим.

Он получил штраф за превышение скорости примерно через пять секунд после того, как проехал знак, приветствующий его в Грейвс-Глен. Досадно и дорого (и, на его взгляд, немного несправедливо, учитывая, что он превысил скорость всего на десять миль, и город, черт возьми, не существовал бы без его семьи), но недостаточно, чтобы испортить ему день.

Нет, это случилось всего полчаса назад, когда на полпути вверх по склону, ведущему к особняку Пенхоллоу, у него спустило колесо.

К этому моменту терпение было слишком на исходе, чтобы попробовать заменить шину, так что пассом руки он накачал ее воздухом настолько сильно, что она раздулась в два раза больше необходимого, прежде чем лопнуть, как чертов воздушный шарик.

Запасная же шина, которую он с усилием вытащил из багажника машины, оказалась упущена и, бешено вращаясь, врезалась в дерево, прежде чем скатиться вниз по склону.

Это означало, что он застрял на ночь в лесу, в доброй полумиле от дома, грязь покрывала его лучшие ботинки, а запасы магии, похоже, почти иссякли.

Славненько.

Вот почему, подумал Рис, потянувшись к заднему сиденью за сумкой, ему следовало остаться в Уэльсе. Черт возьми, он мог бы управлять пабом, пока Ллевеллин разбирался с этими делами. Уэллс, вероятно, не стал бы упорствовать на перелете и самоличном вождении машины. Уэллс бы проявил благоразумие и воспользовался Дорожным Камнем, вошел и вышел бы в мгновение ока, а Рис тем временем, возможно, успел бы обнаружить в себе особый талант к поглощению пива пинтами. Возможно даже, это изменило бы всю его жизнь.

Но нет, Уэллс вернулся в паб, а Рис застрял здесь, на склоне холма в Джорджии с совершенно бесполезной машиной, и он готов был поспорить на все содержимое своего кошелька, что отец не посчитал нужным обеспечить достаточные запасы алкоголя в поместье.

Едва начав подниматься на холм, он услышал звук приближающейся машины.

Вознеся молитву богине о том, чтобы удача действительно повернулась к нему, Рис закинул сумку на плечо и стал махать руками над головой, почти ослепленный светом фар.

Рис удостоверился, что стоит у края дороги и улыбается как можно приветливее, несмотря на ослепительный свет, и он продолжал улыбаться, когда машина… не стала сбавлять ход.

Не просто продолжила движение, но, похоже, слегка повернула вправо.

У правой обочины он и стоял.

На мгновение Риса пронзила ошеломляющая мысль – этот человек хочет меня сбить, я умру на холме в Джорджии, какой идиотский конец! – а потом он нырнул в сторону. Издалека он услышал визг тормозов, почувствовал запах горящей резины, но, учитывая, что только что он бросился вниз по склону крутого холма, у него были несколько более насущные проблемы.

Например, остановить это скольжение в темноту и, если возможно, спасти свою кожаную куртку.

Куртка явно не собиралась спасаться – он услышал действительно испугавший его треск ткани, когда выбросил одну руку и схватился за случайный корень, – но все прочее осталось целым и невредимым, когда ему удалось затормозить несколькими ярдами ниже дорожного полотна.

Выше он все еще видел свет фар, слышал, как открылась и захлопнулась дверца машины, а затем хруст листьев под ногами, когда некто бросился к холму, у подножия которого он сейчас находился.

– Боже мой, боже мой, боже мой, – выдохнул очень знакомый голос, и, ну конечно же!

Вселенная явно продолжала его ненавидеть.

– Мне так жаль! – воскликнула Вивьен, спускаясь с холма, и Рис повернул голову, чтобы увидеть, как она направляется к нему, раскинув руки в стороны. Она была просто силуэтом, темной фигурой на фоне еще большей темноты, но даже если бы он не услышал ее голос, он узнал бы ее, узнал бы эту фигуру где угодно.

Даже спустя девять лет.

Даже в темноте.

Черт возьми.

Рис прижался головой к склону, изучая небо над собой и ожидая неотвратимого момента, когда к ней придет понимание, кого чуть не сбила, – тогда она, возможно, вернется в свою машину и закончит начатое.

– Я даже не заметила вас, пока вы не прыгнули, – услышал он уже совсем близко. – И очень странно, похоже было, что тормоза просто заблокировались, а руль закапризничал, уф!

Руки Риса автоматически поднялись, когда Вивьен споткнулась о его распростертое тело, но остановить ее не успели, и теперь он должен был добавить врезавшийся в яйца острый локоток к постоянно растущему списку невзгод.

– Простите! – снова сказала она, безуспешно пытаясь подняться с его тела, несмотря на его попытки защититься коленями.

– Не беспокойся, – сумел прохрипеть он, и в тот же миг ее руки очутились у него на груди и волосы упали ему на лицо, касаясь губ.

– Рис?

Давление на его грудь чуть ослабло, когда она подняла руку, чтобы щелкнуть пальцами, и мягкий свет завис над распростертой на земле парой.

Еще теплившаяся в нем надежда на то, что событиям девятилетней давности была причиной безумная смесь лета, магии и гормонального всплеска, рухнула в тот же миг, когда он заглянул в эти карие глаза, увидел ее раскрасневшиеся щеки и приоткрытые губы.

Впрочем, надежда на то, что она простила его за прошедшие годы, умерла в жутких муках в тот же миг, когда она прищурила глаза и сказала:

– Не стоило мне давить на тормоз.

– Я тоже рад тебя видеть, Вивьен, – сказал он, все еще не отдышавшись после экстренного скольжения по склону холма и случайного покушения на его мужское естество.

Оттолкнувшись от него, Вивьен поднялась на ноги и начала отряхивать листья и разный мусор со своей юбки.

Юбки в горошек.

Теперь он увидел, что на ней было платье в горошек, маленькие оранжевые точки на черном фоне.

Неужели горошек всегда казался ему настолько обезоруживающе, невероятно эротичным?

На самом деле, конечно, ничего подобного, скорее всего, он просто слишком сильно приложился головой при падении, но сейчас это было неважно. Горошек, отныне и на всю оставшуюся жизнь, заменил черные кружева и красный атлас в сексуальных фантазиях Риса.

Облачко света, которое она вызвала силой мысли, все еще парило над ее головой, и, сняв последний случайный лист со своей черной куртки, она снова посмотрела на него.

– Почему ты был на дороге? – спросила она, и он кивнул назад на холм.

– Спустило колесо.

Вивьен фыркнула, плотнее запахивая куртку, когда очередной порыв ветра зашелестел в деревьях.

– Значит, ты не мог починить его магически или физически?

– По правде говоря, у меня выдалась непростая ночка.

– То же самое.

– И почему же ты оказалась на этой дороге, Вивьен? Узнала, что я возвращаюсь в город?

– Не льсти себе. Моя тетя все еще живет у этой дороги, и я возвращалась домой после ужина с ней и Гвин.

– Ах, Гвин, – сказал он, вспомнив ее кузину, ведьму с розовыми волосами, которая, как он подозревал, возненавидела его с первого взгляда.

Умная девочка.

– Как она поживает? И как дела у тетушки?

Вивьен вздохнула, запрокинув голову, чтобы посмотреть на небо.

– Как насчет того, чтобы мы не начинали? – предложила она, и Рис перекатился на бок, приподнявшись на локте.

– Не говорили друг с другом?

– Не вели светскую беседу, – пояснила Вивьен, глядя на него свысока. – Мы с тобой не особо мастера в этом.

Долгое мгновение они смотрели друг на друга, Рис все еще лежал на земле, Вивьен стояла над ним. Он вспомнил, что они были в таком же положении, когда он видел ее в последний раз, сразу после того, как она выпрыгнула из его постели, когда он сказал ей, что ему нужно вернуться в Уэльс, чтобы разорвать помолвку.

С нынешнего положения было ясно, что, возможно, разговор прошел не так гладко, как он рассчитывал, но он продолжал надеяться, что она сможет понять. В конце концов, она тоже была ведьмой; она знала все о помолвках.

Как быстро объяснили ему прилетевшие в голову джинсы, Вивьен на самом деле не знала всего о помолвках, и волшебство, случившееся в то лето, было поставлено на огромную кошмарную паузу.

До этого дня.

– Я здесь из-за лей-линий, – наконец объяснил он, присаживаясь и вытряхивая веточки из волос.

– Знаю, – ответила она, скрестив руки на груди. – Ты вроде как приводишь их в порядок, не так ли? Появляешься только в ночь перед Днем основателя?

– Я не хотел бы задержаться здесь надолго, – сказал он, затем одарил ее сардонической усмешкой. – Даже и не знаю, в чем причина, учитывая оказанный теплый прием и все прочее.

Округлив глаза, Вивьен повернулась, чтобы направиться обратно на холм.

– Хорошо, хорошо, я бы хотела сказать, что сожалею, что в тот раз чуть тебя не убила, но мы оба знаем, что это ложь, так что, пожалуй, оставлю тебя, чтобы своей дорогой вернуться домой.

– Или, – предложил Рис, нагоняя ее, – ты можешь проявить достаточно великодушия, а я знаю, что ты девушка великодушная, и подбросить по пути и меня?

Она развернулась, облачко света мельтешило рядом, как безумный светлячок.

– И зачем мне это делать?

– Ну, – сказал Рис, поднимая палец, – во‑первых, я нахожусь в городе с альтруистическими целями, которые принесут пользу тебе и твоей семье. Во-вторых, – еще один палец, – когда ты рухнула на меня, я ни единым намеком не дал понять, что помню и другие обстоятельства, при которых мы оказывались в таком положении.

– За исключением того намека, что делаешь сейчас, но продолжай.

– И три… – Рис поднял последний палец, затем посмотрел на свою руку и нахмурился. – На самом деле номер три и должен был содержать неприличный намек на наше общее прошлое, так что, наверное, тебе лучше оставить меня здесь умирать.

К его удивлению, уголок ее рта слегка приподнялся при этих словах.

Скорее тень, чем улыбка, конечно, не так эффектно, как смех, но это было что-то. В конце концов, когда-то он ей нравился. Довольно сильно, что скрывать.

И она ему тоже нравилась. Это было самым неприятным последствием их разрыва. Рис никогда потом не встречал никого, к кому испытывал бы столько же симпатии, сколько и желания, и это десятикратно увеличивало тоску по ней.

Даже сейчас он стоял перед ней избитый, в синяках и, возможно, в беличьем дерьме, и был… счастлив. Счастлив видеть ее, невзирая на несостоявшееся убийство по неосторожности.

Может быть, вернуться, в конце концов, было не такой уж и плохой идеей.

А потом она отвернулась со словами: «А почему бы и нет!»

Свет над ней погас, а Рис так и стоял, пораженный, пока она поднималась на холм, ни разу не оглянувшись на него.

Он так и стоял на одном месте, когда услышал, как открылась и закрылась дверца ее машины, завелся двигатель и шины зашуршали по грунтовой дороге.

После этого единственными звуками были вой набравшего былую силу ветру и шум в кустах от передвижения какого-то ночного животного.

– Справедливо, я полагаю, – сказал Рис в темноту. – Вполне справедливо.

Вздохнув, он оглянулся на холм, поднял свою сумку с того места, куда она упала, и, перекинув ее через плечо, вскинул свободную руку, чтобы зажечь собственный световой шар.

Пальцы заискрились, внезапно вырвалась вспышка пламени и ударила в ближайший сук, тот обрушился на землю с треском и запахом, подозрительно похожим на запах горелых волос.

– Отлично, – буркнул Рис, затаптывая тлеющие листья, благодарный судьбе за возможность почувствовать, как начали падать первые крупные капли дождя.

Чем скорее он уберется из Грейвс-Глен, тем лучше.

Глава 6

– Ты просто оставила его там.

– Гвин, я уже трижды рассказала тебе эту историю. И только за сегодня. Еще я набрала тебе сообщение и позвонила по этому поводу вчера вечером.

Виви потянулась, чтобы поправить маленькую ведьму из папье-маше, висящую над кассовым аппаратом в «Грешном деле», и Гвин, которая сегодня стояла за прилавком, наклонилась вперед, положив подбородок на руки.

– Я знаю, но это моя любимая история. Я хочу, чтобы она звучала и на моей свадьбе, и на моих похоронах. Я хочу включить ее в программу стендап-выступления. Я хочу…

– Ясно, – сказала Виви, смеясь и поднимая руку, – но серьезно, не произошло ничего интересного.

– Ты чуть не переехала своего бывшего машиной, а потом оставила его лежать в буквальном смысле в грязи на обочине дороги. Это огромная победа, ты абсолютная королева.

Виви снова улыбнулась, но, будучи абсолютно честной с собой, все еще чувствовала себя немного… не то чтобы виноватой. Рис был могущественным колдуном, и он находился примерно в полумиле от поместья Пенхоллоу. Он мог сам о себе позаботиться.

Но, может быть, было немного нехорошо просто бросить его там, особенно после того, как он на удивление спокойно отнесся к тому, что его чуть не задавили.

Конечно, в этом не было ничего удивительного. В конце концов, спокойствие было чертой Риса по умолчанию.

Как и очарование.

Он был действительно чертовски очарователен прошлой ночью.

Подавив вздох, она подошла к витрине с хрустальными шарами и провела руками по ближайшему из них.

Магазин Элейн был таким же уютным и совершенным, как и ее дом, и сегодня, украшенный ко Дню основателя, он предстал в лучшем виде. Зажженные свечи наполнили магазин ароматом лавра и шалфея, на черных бархатных скатертях сияли магические кристаллы, напоминающие недавно извлеченные из шахты сокровища.

Даже Гвин, водопадом распустившая рыжие волосы, выглядела сегодня волшебно и таинственно в облегающем черном платье и замшевых сапогах до колена.

У Виви, надевшей черные брюки и свитер в фиолетовую полоску, вид был поскромнее, но, в конце концов, она всего лишь учительница истории, а не владелица волшебного магазина.

Кроме того, этим утром мысли ее были далеко.

Она провела целых десять минут в душе, прокручивая в голове прошлую ночь и вспоминая те долгие годы, те слезы, что она выплакала после их ужасного расставания, его голубые глаза, прядь темных волос, упавшую ему на лоб, не могла унять сердечную дрожь, вернуть на место упавший в пятки желудок и как-то прекратить те вольности, что позволяли себе другие органы ее тела.

Излишне говорить, что ее тело определенно помнило, как сильно нравилось его тело, что стало огромной несправедливостью и, откровенно говоря, настоящим предательством с его, тела, стороны.

Сделав глубокий вдох, она закрыла глаза и напомнила себе мантру, которую придумала, уезжая от него прошлой ночью.

Он хуже всех, хуже всех, он хуже всех на свете.

Вероятно, это была не такая уж просветленная мантра, но она выполнила свою работу, и когда Виви открыла глаза, ей стало немного легче вспомнить, что очень веские причины привели к тому, что она ушла не оглядываясь, как девять лет назад, так и прошлой ночью.

– Ты просто представляла, как занимаешься с ним сексом?

Виви пристально посмотрела на Гвин.

– Нет, – солгала она, и от дальнейших вопросов ее спас звон колокольчика над дверью.

– Мы еще не открылись! – заявила Гвин, но это был не первый клиент в День основателя – за порогом стояла мэр города.

Виви смотрела на Джейн Эллис, миниатюрную брюнетку, которая отлично выглядела в туфлях на шпильках. Сегодняшняя пара была ярко-оранжевой, прекрасно сочеталась с ее черным костюмом и серьгами в виде черепа в ушах.

– Кто-нибудь из вас видел Риса Пенхоллоу? – спросила она, ее пальцы летали по экрану телефона, пока она переводила взгляд с Гвин на Виви.

– Я – нет, – медленно сказала Гвин, глядя на Виви.

Прочистив горло, Виви шагнула вперед и с огромным усилием удержалась от того, чтобы не играть пальцами по невидимым клавишам. Гвин всегда обращала внимание на эту ее привычку.

– Я могла врезаться в него прошлой ночью? – предположила она. – Когда он возвращался домой.

Со вздохом разочарования Джейн посмотрела на свой телефон.

– Ну, через двадцать минут он должен выступить с речью ко Дню основателя, и еще ему нужно успеть зарегистрироваться в кабинке.

Виви немного расслабилась. Ладно, если это единственная причина для беспокойства, возможно, труп Риса на самом деле не лежит сейчас в кювете на склоне горы. Слова «приветственная кабина», вероятно, наряду с «финансовой ответственностью» и «этической моногамией» были в его личном тезаурусе не рекомендуемых к использованию выражений.

– Я не смогла дозвониться до него по телефону, но, не знаю, возможно, я перепутала телефонный код, – продолжала Джейн. – В любом случае праздник Дня основателя не может начаться, пока мы не произнесем все речи, а он указан в программе.

Она умоляюще посмотрела на Гвин.

– Он. Указан. В программе.

– Он появится, – сказала Виви, успокаивающе положив руку на руку Джейн, и сразу же слегка отстранилась, потому что, боже милостивый, женщина действительно дрожала; сколько кофе она выпила этим утром?

– Виви могла бы пойти поискать его, – заметила Гвин, и Виви подумала, есть ли у ведьм способность убивать силой мысли, потому что сейчас это умение пришлось бы как нельзя кстати.

– Я хочу сказать, – продолжала Гвин, едва сдерживая усмешку, – ведь ты никогда не встречалась с ним, Джейн, а с Виви они старые друзья.

– Это правда? – Джейн повернулась к Виви, и на какую-то долю секунды ее пальцы перестали печатать. – Почему ты раньше не сказала?

Виви фыркнула и махнула рукой.

– О, это было сто лет назад, и мы не поддерживали связь. И, как я уже сказала, уверена, что он будет здесь. Традиция действительно важна для Пенхоллоу, и он проделал такой долгий путь только для того, чтобы еще раз это подчеркнуть.

И, конечно же, он не мертв, я ведь не оставила его умирать или отбиваться от волков, в Джорджии же почти наверняка не осталось ни одного волка. Хотя были еще медведи…

– Знаете что, пройдусь по окрестностям, посмотрю, смогу ли найти его, хорошо?

Уже выбегая из магазина, Виви услышала, как Гвин сказал Джейн: «Видишь? Проблема решена!»

Виви определенно на это надеялась.

Главная улица, пролегающая через центр Грейвс-Глен, уже начала заполняться людьми, хотя небо было серым, а температура за ночь упала, меняя осеннюю благодать на первые заморозки.

Облака над головой Виви все продолжали собираться, и она понадеялась, что дело не закончится дождем. У них и раньше бывали жаркие, влажные Дни основателя, но обычно магия, гудящая и живая, как бегущий по проводам ток, сдерживала плохую погоду.

Порыв ветра пронесся по улице, сотрясая пластиковые тыквы, свисающие со старомодных газовых ламп, и Виви пожалела, что не захватила свое пальто из задней комнаты «Грешного дела».

Она надеялась быстро обнаружить Риса, отвести его в приветственную кабинку, а затем провести остаток дня, помогая Элейн и Гвин в магазине. Будь она проклята, если собирается стоять в толпе и смотреть, как Рис произносит напыщенную речь об истории города, о чести своей семьи и прочей ерунде, о чем бы он там ни собирался разглагольствовать.

Проходя мимо разодетой в колдовские мантии и остроконечные шляпы семьи, Виви улыбнулась. Она любила День основателя, даже если в нем собирается принимать участие ее бывший. Этот день знаменовал начало поры Хеллоуина, и город наполнился людьми, действительно стремящимися повеселиться. По словам тети Элейн, в прошлом День основателя был более мрачным событием, днем признания жертв, принесенных Пенхоллоу при основании этой маленькой, затерянной в горах деревушки. В конце концов, Гриффад Пенхоллоу умер в первый год нахождения здесь, и существовала легенда, что его призрак все еще бродит по холмам, возвышающимся над городом.

Но за последнее десятилетие, благодаря усилиям ряда мэров, похожих на Джейн, город стал туристической Меккой любителей Хеллоуина. Конечно, отчасти дело было в его необычном названии, но свою лепту вносило и очарование маленького города, его пламенеющие рыжим деревья, великолепные яблоневые сады. И поскольку День основателя выпадал на тринадцатое октября, он постепенно превратился в естественную отправную точку самого горячего для них сезона.

Извини, Гриффад.

Уже были установлены киоски, в которых продавалось все, от сладких яблок до «елок на Хеллоуин» – маленьких миниатюрных рождественских елочек, выкрашенных в черный цвет и украшенных деревянными тыквами, шляпами ведьм и призраками.

Виви взмахом руки поприветствовала некоторых знакомых, в числе прочих Эзи, которая покупала гигантский пакет кукурузы со своим парнем Стюартом, и не спускала глаз с его взъерошенных волос, широких плеч, немного сутулой спины.

Наконец, как раз в тот момент, когда мысль о том, что Рис и впрямь может перевариваться сейчас в желудке медведя где-то между хижиной тети и подножием холма, начала казаться не такой уж и безумной, Виви заметила его.

Он стоял прямо у «Кофейного котла» с поистине огромным бумажным стаканчиком в руке, и когда Виви подошла, он придвинул кофе еще ближе.

– Вивьен, я уже проснулся; если ты пришла сюда, чтобы попытаться еще раз меня убить, предупреждаю, это будет очень невежливо с твоей стороны.

Его глаза были скрыты солнцезащитными очками, несмотря на пасмурный день, в такой ситуации любой другой мужчина выглядел бы как полный придурок, а вот он, что удивительно, нет.

Возможно, причина была в том, что в целом одет он был стильно. Серые брюки, белая рубашка с расстегнутой верхней пуговицей, темно-угольный жилет, а на шее – серебряный кулон с темно-фиолетовым драгоценным камнем.

Виви внезапно отчетливо вспомнила, как раскачивался этот самый кулон, когда его владелец двигался над ней, внутри нее, и почувствовала, как вспыхнуло ее лицо.

До знакомства с ним ей совершенно не нравились украшения на мужчинах, но этот кулон хорошо на нем смотрелся, изящество цепочки подчеркивало ширину его груди, украшение придавало ему мужественности, а не убавляло ее.

Рис отхлебнул кофе и ничего не сказал, но она чувствовала, что он, вероятно, знал, о чем она думает.

Возможно, поэтому тон ее замечания оказался излишне резким:

– Тебе нужно пройти в приветственную кабинку.

– О чем ты? – скорчил он гримасу.

Закатив глаза, Виви схватила его за локоть и повела прочь от кофейни, к ряду палаток, установленных на боковой улице между «Грешным делом» и «Писаным вирдом».

– Мэр беспокоится, что ты еще не успел зарегистрироваться, так что иди туда и регистрируйся.

– Ты тоже беспокоилась? – спросил он, и ей не понравилось, как радостно прозвучал его голос. – Думала, что я умер? Решила, что я умер из-за твоих действий?

– Я думаю, тебе нужно зарегистрироваться, произнести свою речь и отправиться домой, Рис.

Он остановился так резко, что по инерции их толкнуло вперед, и повернулся, чтобы сдвинуть солнцезащитные очки и взглянуть ей в глаза.

– Мне нужно зарегистрироваться, произнести речь и зарядить лей-линии. Тогда я смогу вернуться домой.

Виви почувствовала, как несколько голов повернулись в их сторону. В многолюдной толпе она заметила только несколько ведьм, знакомых ей по колледжу, так что большинство людей, смотревших на них, понятия не имели, кто такой Рис. Он был как раз из тех, кто притягивает взгляды.

Ей действительно это в нем нравилось. Когда-то.

Теперь она наклонилась и сказала:

– Хорошо, может быть, не стоит объявлять об этом всему городу и половине туристов в Джорджии, но да, это тоже, а потом домой. Я действительно хочу, чтобы ты сосредоточился на том, чтобы вернуться домой.

Виви хотела снова потащить его обратно по улице, но он твердо продолжал стоять на одном месте, а она подзабыла, что при всем своем стройном телосложении он отличался достаточной силой. Он определенно не двигался.

– Поехали со мной.

– В Уэльс? – моргнула она.

Снова эта медленная улыбка, которая когда-то полностью ее погубила, а теперь вызывала желание стереть ее с лица.

Или поцеловать его.

Или одно, или другое.

– Я, конечно, не стал бы возражать против такого расклада, но я имел в виду линии. После моей речи, после того, как этот… очаровательный фестиваль закончится.

Невольно Виви почувствовала легкий трепет при этих словах. Она никогда не посещала лей-линии, которые находились в пещере на горе напротив холма Элейн. Пещера была священным местом, которое, насколько ей было известно, посещали только Пенхоллоу.

Она бы солгала, если бы сказала, что никогда не хотела их увидеть. Не хотела приблизиться к такой силе.

– Ты говорила, что хочешь этого. Раньше, – продолжил Рис, возвращая солнцезащитные очки на место.

И тут она вспомнила об этом. Праздник Солнцестояния, они вдвоем в палатке, ее голова кружится от магии, желания и глубокого волнения этого мужчины той ночью.

«Знаешь, а мы ведь сейчас недалеко от лей-линий, – говорил он, целуя ее в кончик носа. – Источника всей магии в этой долине. Мой предок сложил их самолично».

«О, я и не подозревала, что целуюсь с приезжими королевскими особами», – поддразнила она, а он улыбнулся ей и снова поцеловал.

«Я всегда хотела их увидеть», – позже прошептала она в его теплую шею.

«Я отведу тебя туда».

Он этого не сделал. Они расстались раньше, чем смогла бы состояться эта небольшая экскурсия.

Но теперь он предлагал это снова.

Было ли это предложением мира? Или заранее обреченная на провал попытка соблазнения?

Она посмотрела в его голубые глаза и поняла, что в действительности не имеет ни малейшего понятия.

И в тот же момент она поняла, что ей тоже все равно. Сближение и личное ознакомление с лей-линиями было честью, которой удосуживались немногие ведьмы, и она принимала ее.

– Хорошо, конечно, – сказала она, а затем, на случай если он неправильно понял, добавила тычок ему в грудь. – Кроме того, ты у меня в долгу.

– Уж и не знаю, после покушения на убийство я бы сказал, что мы, по крайней мере, квиты, – ответил Рис, а затем, увидев ее взгляд, допил остаток своего кофе. – Отлично. Я твой должник. А теперь покажи мне эту «приветственную кабинку», и давай покончим с этим.

Глава 7

– Ты же не думаешь, что у нас с ним одинаковые носы, правда?

Рис изучал голову своего предка, в настоящее время лежащую у основания статуи. Кто бы ни изваял несчастного Гриффада Пенхоллоу, он ухватил множество деталей – вьющиеся волосы, ниспадающие на чело, слегка нахмуренные брови с выражением Благородного Страдания в глазах, и абсолютный звериный нос.

Мэр, Джейн, все еще разматывала ленту с предупреждением вокруг разбитой статуи одной рукой, а другой – держала телефон, в который сейчас на кого-то орала, поэтому не удостоила Риса ответом, и он вздохнул, коснувшись собственной переносицы.

– Не повезло, старина, – сказал он голове Гриффада, затем снова посмотрел на верхнюю часть постамента.

А как хорошо, учитывая все обстоятельства, шла речь. Рис решил, что по большей части это заслуга необычного акцента, свою роль сыграла и новизна понимания, что у них есть собственный Пенхоллоу, аж из самого Уэльса. И он понял, что людям нравится краткость в таких вещах – будем честными, на самом деле они пришли сюда за засахаренными яблоками и свечами ручной работы, а не для того чтобы послушать, как он болтает о своем умершем предке.

Так что благодарность за теплый прием, быстрое признание красоты города, несколько предложений на валлийском, всегда радующих публику, – и он закругляется, таким образом, одна задача решена.

А потом Гриффад чуть не снес ему голову с плеч.

Как только он ступил на маленькие ступеньки, ведущие со сцены, он услышал треск, затем вздох толпы, и если бы какой-то инстинкт не заставил его замереть, он оказался бы прямо под падающим каменным черепом Гриффада Пенхоллоу.

– Мне так жаль, – сказала мэр, как показалось Рису, по меньшей мере в тридцать пятый раз. – Я даже не знаю, как это произошло.

Она все еще держала ярко-желтую ленту, ее мобильный телефон был засунут обратно в чехол на поясе. Даже на каблуках она едва доставала ему до подбородка, и хотя Рис подозревал, что вместо крови по ее венам сейчас течет энергетик, большие черные глаза и раскрасневшиеся щеки делали ее невероятно привлекательной.

Однако тот факт, что за прошедшие двадцать четыре часа его чуть не убили во второй раз, несколько ослабил либидо, поэтому без всяких заигрываний он ответил:

– Вряд ли это ваша вина. Вероятно, просто старина Гриффад дал понять, что предпочел бы другого Пенхоллоу, и я не могу винить его за это. Я просто рад, что рядом никого больше не оказалось.

Его речь сопровождалась улыбкой, но, когда Рис переводил взгляд со статуи на голову на земле и обратно, по его спине пробегал холодок.

Прошлой ночью было одно – череда неудач, которые было легко списать на странную полосу невезения, а магия его ослабла, пока он пересекал чертов гигантский океан.

А сейчас? Все было… по-другому.

Головы не откалываются от статуй просто так, и уж точно не отламываются, когда под ними кто-то идет, и, еще раз заверив мэра, что с ним все в порядке и он не планирует совершать какую-то экстравагантную месть за нанесенное оскорбление, Рис направился через улицу к семейному магазину Вивьен.

Когда он толкнул дверь, раздался звонок, слегка фальшивый и навязчивый, и прямо над ним игрушечный кошмарный ворон начал кричать и махать крыльями, его глаза мигали фиолетовым цветом.

– Изысканно, – заметил он, и со своего места у кассы кузина Вивьен, Гвин, показала ему средний палец.

– Мы закрыты.

– Совершенно очевидно, что это не так.

– Мы закрыты для всех бывших Виви, а ты подходишь под описание, так чтоооо…

Неподалеку группа молодых женщин рассматривала витрину с журналами в кожаных переплетах. Рис увидел нарисованную от руки вывеску, рекламирующую их как гримуары, но не смог обнаружить даже малейшего намека на магию, исходящую от них. Вероятно, лучше не продавать настоящую вещь туристам. Оглядевшись, Рис понял, что очень немногие вещи в магазине излучали реальную силу, за исключением самой Гвин, облаченной сегодня в полные ведьмовские регалии.

Он встречал ее несколько раз в то лето, когда жил в Грейвс-Глен, в те времена, когда ее волосы были розовыми. Теперь они рыжие и длинные, свисают почти до талии, и пусть она не была особо похожа на Вивьен, в презрительном взгляде, который она бросала в его сторону, определенно наблюдалось семейное сходство.

– Ты пропустила мое почти состоявшееся обезглавливание? – спросил он, кивая назад на улицу.

Гвин широко раскрыла глаза.

– Подожди-ка, одно из моих желаний практически сбылось, а я все пропустила?

– Какое желание?

Вивьен появилась из-за усыпанной звездами занавески в углу магазина, в руках она держала коробку с чем-то похожим на крошечные черепа, ее волосы были собраны в небрежный пучок, и когда она сдула прядь с лица, сердце Риса болезненно забилось в груди.

Если бы только она не была такой чертовски хорошенькой. Если бы только он не был самым большим неудачником по эту сторону Атлантики девять лет назад. Если бы только он не подозревал, хотя бы самую малость, что она может быть причиной его внезапного приступа неудачи.

Он не хотел так думать, но в течение последних нескольких минут, с тех пор как поднял глаза и увидел нос Гриффада, приближающийся к его собственному носу, голос, усиливающий его подозрения, звучал в глубине его сознания.

Слишком уж большое совпадение, что в ту секунду, когда он вернулся в Грейвс-Глен после девяти лет разлуки, все пошло совершенно наперекосяк, и хотя Вивьен никогда не казалась ему мстительной, прошлой ночью она спокойно оставила его на смерть, съедение или милость менее осторожного водителя.

Все это он, вероятно, заслужил, но дело было не в этом.

Теперь он посмотрел на нее и спросил:

– Вы случайно не продаете в этом магазине гадальное зеркало?

Гвин фыркнула из-за прилавка.

– Да, прямо за нашими банками с глазом тритона. Тебе что, тысяча лет?

Гадальные зеркала были старомодны, даже для ведьм, но старомодным был и отец Риса, а значит, такие зеркала – один из лучших способов общения с ним.

– Я думаю, что на самом деле там могло заваляться одно, – сказала Вивьен, поставив на пол свою коробку с черепами. Как только она это сделала, некоторые из них открыли пасти, издавая что-то вроде скрипучего стона, который заставил девушек у гримуаров подпрыгнуть, а затем разразиться хихиканьем.

– Серьезно? – спросила Гвин, облокотившись на стойку. – У нас есть магическое зеркало, а я даже не знала об этом?

– Я нашла его в каком-то антикварном магазине в Атланте, – ответила Вивьен, прежде чем оглянуться на покупателей, а затем снова на Риса.

Придвинувшись немного ближе, она понизила голос и сказала:

– Ты не можешь использовать его здесь.

– Не собирался, – подражая ее шепоту, ответил Рис.

Она слегка нахмурилась, между ее бровями появилась морщинка, и Рис испытал зуд – захотелось протянуть руку и разгладить ее пальцами.

Поскольку это была ужасная идея, он стойко держал руки в карманах.

– Ты как, справляешься? – спросила Вивьен у Гвин, и та показала ей большой палец.

– Теперь, когда у меня появилось много шумных черепов для продажи шумным детям, я готова ко всему.

Скрестив руки на груди, Вивьен посмотрела на него и через мгновение кивнула головой на занавеску в углу.

– Давай же.

Рис последовал за ней, и когда она отодвинула занавеску, он ожидал, что окажется в какой-нибудь кладовой, где на пыльных стеллажах будут лежать горы картонных коробок, как в каморке паба Ллевеллина.

Вместо этого он очутился в круглой комнате со стенами из теплого дерева медового цвета. В тяжелых железных канделябрах стояли толстые свечи, которые освещали все помещение каким-то уютным сиянием, как и ряд витражных шаров, прикрепленных к стенам и расцветивших яркими пятнами удобные потертые ковры на полу.

По всей комнате стояло несколько шкафов, покрытых красивой резьбой, и Вивьен подошла к ближайшему, открыла его и что-то пробормотала себе под нос.

– Это… что-то с чем-то, – заметил Рис, оглядываясь, и взгляд Вивьен, брошенный на него через плечо, стал немного мягче, немного ближе к сердечному.

– Тетя Элейн любит, чтобы все было по-домашнему, – ответила она. – Зачем держать скучный, унылый склад, когда можно создать такую красоту?

Затем она огляделась вокруг.

– Замечу, что иногда мне кажется, что я нахожусь в видеоигре «Хоббит», но все же.

Рис рассмеялся, и она улыбнулась ему в ответ.

Всего на секунду.

На одном из ее передних зубов был крошечный скол. Он совсем забыл об этом. Ему нравился этот скол. Это маленькое несовершенство в солнечной улыбке.

Затем она снова повернулась к шкафу, и Рис прочистил горло, слегка отодвинувшись.

– А если сюда попадут клиенты?

Вивьен полезла дальше в шкаф, копаясь в его содержимом.

– Не попадут, – сказала она. – Небольшое отталкивающее заклинание для этой части магазина. Элейн настроила его так, чтобы они не чувствовали себя неловко или испуганно, они просто… не захотят входить.

– На самом деле это довольно гениально, – заявил впечатленный Рис. – Одно дело – произнести заклинание, но адаптация его к вашим конкретным потребностям требовала изрядного мастерства.

Повернувшись к нему с зеркалом в руке, Вивьен подняла брови.

– Да ну, необязательно всем быть дикими валлийскими колдунами, чтобы творить какую-то обалденную магию.

– Ну, поскольку конкретно этот валлийский колдун в настоящее время получает от магии по заднице, не могу с тобой не согласиться.

Он потянулся к зеркалу, но Вивьен не спешила отдать вещицу, с хмурой озабоченностью осматривая Риса.

– Ты ничего не хочешь мне сказать?

Вздохнув, Рис опустил руку и покачнулся на каблуках.

– Просто когда человек дважды чуть не умирает менее чем за два дня, он начинает задумываться, а что еще с ним может произойти.

Она все еще хмурилась и вела себя очень тихо, и Рис внимательно наблюдал за ней, ища какие-нибудь следы… Чего, вины? Неужели он действительно верил, что Вивьен собиралась отомстить спустя столько лет? Из-за отношений, которые не продержались даже одно лето?

Не верил. Не до конца.

Или, может быть, просто не хотел верить.

– В любом случае, как только я его получу, – продолжил он, кивая на зеркало, – то смогу поговорить с отцом и узнать, действительно ли зарядка лей-линий – хорошая идея, учитывая тот факт, что Гриффад Пенхоллоу пытался меня убить.

Вивьен просто продолжала пялиться на него, и Рис в двух словах рассказал ей о происшествии со статуей, подведя итог:

– Итак, видишь? Если бы ты осталась посмотреть мою речь, то получила бы неплохое представление.

– С тобой все в порядке? – спросила она, оглядывая его с головы до ног, прикусив нижнюю губу. Ближайшая к ней газовая лампа отбрасывала красные и синие узоры на ее волосы, заставляла сверкать маленькие искорки на ее фиолетовом свитере, и Рис шагнул вперед, протягивая руку.

– Я в порядке. Или буду в порядке, когда воспользуюсь вот этим.

Он кивнул на зеркало, и Вивьен его отдала, металл все еще хранил тепло ее руки.

– Почему ты используешь его, чтобы поговорить с отцом? – спросила она, ее плечи немного расслабились, а напряженность потихоньку уходила с ее лица. – Оно предназначено для предсказания будущего, а не для общения.

Рис даже не знал точно, как объяснить причуды своего отца или его особую эксцентричность, поэтому просто пожал плечами и сказал:

– Очередная валлийская причуда.

– Понятно. Так что я просто… Тебе, наверное, необходимо уединение, – предположила она, протягивая руку, чтобы заправить за ухо одну из этих выбившихся прядей волос.

– Если хочешь остаться и познакомиться с моим отцом…

Вивьен наморщила нос.

– После всего, что ты рассказал о нем, думаю, лучше отказаться от такой чести. Буду у входа.

Она вышла, взмахнув звездной занавеской, а Рис с зеркалом остался стоять посреди комнаты, страшась того, что будет дальше.

Вздохнув, Рис поднял зеркало и посмотрел в него. Он хмурился, и это незнакомое его лицу выражение, как он осознал с некоторым ужасом, придавало ему сильное сходство с Уэллсом и с их отцом.

Если эта местность так повлияла на него, определенно надо убираться отсюда как можно скорее.

Но сначала дело.

Продолжая бормотать себе под нос, Рис прижал свободную руку к прохладному стеклу зеркала и почувствовал, как оно подрагивает под его пальцами.

Прошло всего несколько мгновений, прежде чем лицо его отца появилось из клубящегося серого тумана в зеркале, за спиной родителя отчетливо была видна библиотека.

– Рис? – спросил он, его брови грозно сошлись на переносице. – Это что за фокусы?

– Я тоже рад тебя видеть, папа, – пробормотал Рис, а затем отец нахмурился еще сильнее.

– Где ты, черт возьми, находишься? Это что… кулисы театра? Фургон гадалки?

Лицо отца приблизилось к поверхности зеркала.

– Рис Маредадд Пенхоллоу, если ты общаешься с гадалками…

– Папа, у нас есть всего минутка, я могу сказать, по какому поводу вышел на связь?

Выражение лица Саймона слегка прояснилось, и он откинулся назад, приготовившись слушать.

Рис, насколько мог кратко, изложил отцу все, что случилось с ним с момента прибытия в Грейвс-Глен, начиная с проблем с машиной и заканчивая едва не случившейся трагедией со статуей. Умолчал только о том, что сегодня утром в душе не было горячей воды, так как был совершенно уверен, что это не имело отношения к делу, но к тому времени, когда он закончил, вид у отца был такой, будто происходящее его… забавляло.

И это пугало.

– Ты не проклят, парень, – заверил его Саймон. – Мужчин из рода Пенхоллоу невозможно проклясть. За более чем тысячелетнюю историю семьи ни один из нас не пал жертвой какого-либо колдовства.

Веселье сменилось самодовольством, когда он добавил:

– Все это, без сомнения, является прямым результатом твоего решения путешествовать как смертный, несмотря на мой совет использовать Дорожный Камень.

– Хочешь сказать, голова отвалилась от статуи, потому что я решил лететь коммерческим рейсом и арендовать машину? Я правильно понимаю, пап? Потому что не уверен, что улавливаю связь.

Теперь лицо отца снова приняло озабоченное, почти мрачное выражение. А это уже утешало.

– Ты уже зарядил лей-линии?

– Пока нет. Но в этом-то все и дело, не так ли? Что, если я проклят и… не знаю, испорчу лей-линии или что-то в этом роде?

– Пусть я не сомневаюсь в твоей способности, как ты говоришь, «облажаться» в большинстве вещей, Рис, все же говорю, на тебя нельзя наложить проклятие, и даже если бы это было так, какая-нибудь девушка, которая не дотягивает и до ведьмы-самоучки, не смогла бы сотворить такое. Не в твоем случае. Не с нашим семейством.

– Она не просто ведьма-самоучка, – возразил Рис, его пальцы крепче сжали ручку зеркала, но отец лишь махнул рукой.

– Кем бы она ни была, я говорю тебе, что она никак не могла наложить на тебя заклятие. Это… нелепо. Нелепо.

– На самом деле, то же самое можно сказать и о разговорах через зеркала, – ответил Рис, и взгляд его отца стал острее.

– Делай то, для чего я тебя сюда послал, молодой человек, возвращайся домой и никогда больше не позволяй мне слышать о «проклятиях» из твоих уст.

Глава 8

– Так что, думаю, мы могли проклясть Риса.

Виви говорила тихо, оглядываясь через плечо на занавеску в углу комнаты. Он находился там уже некоторое время, и ей стало интересно, о чем он говорит с отцом. Мог ли его отец сотворить какое-нибудь заклинание на расстоянии и узнать, что да, Виви и Гвин наложили проклятие на Риса много лет назад? Объявит ли он им Ведьмовскую войну? Лишит магии весь Грейвс-Глен? Стал бы он…

– Виви, если бы мы действительно могли проклинать людей, та стерва из «Кофейного котла», что вечно наливает мне цельное молоко вместо сои, уже давно была бы мертва, – заметила Гвин, выкладывая еще один из болтающих пластиковых черепов на витрину, стоящую в центре магазина. В это время года работа у них кипела вовсю, родители были счастливы купить своим детям что-нибудь дешевое и жуткое, дети с удовольствием гонялись за своими братьями и сестрами по центру города с черепушками.

Одну из них Виви как раз взяла с прилавка и теперь нервно постукивала ногтями по ее зубам.

– Ладно, но не слишком ли много неприятностей за раз? Может, с машиной вышла случайность, но статуя?

– Эта глыба там всегда стояла, – сказала Гвин, поворачиваясь лицом к Виви, ее ведьмовская шляпа слегка сдвинулась набок. – И, может быть, при установке сцены ее случайно задели или врезались в нее. Послушай, если кто-то и должен волноваться из-за этой статуи, так это Джейн. И поверь мне, так и будет. Потребуется, по крайней мере, две бутылки вина, чтобы заставить ее расслабиться сегодня вечером.

– Не знала, что вы двое все еще вместе, – заметила Виви, черепушка в ее руках клацнула челюстями и мигнула глазницами, а Гвин пожала плечами.

– Мы – одного поля ягоды. Кстати говоря, – добавила она, искоса взглянув на Виви, – ты и этот придурок… между вами, похоже, пробежала искра.

Виви выпрямилась, с резким стуком поставив череп обратно на стойку.

– Извини, что?

Еще раз пожав плечами, Гвин обошла стол с другой стороны.

– Химия между вами, похоже, все еще существует, и ты ужасно беспокоишься о нем.

– Я беспокоюсь о том, что мы могли случайно заколдовать сына очень могущественного колдуна, – возразила Виви, и Гвин махнула рукой.

– Да, звучит правдоподобно. Думаю, тебе все еще нравится этот придурок. Или, по крайней мере, ты хочешь с ним переспать, что вполне объяснимо. Я уже успела забыть, какой он милый. Или он стал симпатичнее за прошедшие девять лет?

Гвин подошла к стойке и повернулась лицом к Виви, опершись подбородком на руки.

– Как ты считаешь?

– Я считаю, что твой образ сводницы из диснеевской сказки немного портится от того, что ты продолжаешь называть его «придурком».

1 Американская певица, автор песен. Снималась в «Американской истории ужасов», части «Шабаш» и «Апокалипсис». (Здесь и далее – примечания переводчика.)

Продолжить чтение